Александр Македонский, или Роман о боге Морис Дрюон
        Азбука Premium
        Мориса Дрюона читающая публика знает прежде всего по саге «Проклятые короли», открывшей мрачные тайны Средневековья, и трилогии «Конец людей», рассказывающей о закулисье европейского общества первых десятилетий XX века, о закате династии финансистов и промышленников.
        Александр Великий, проживший тридцать три года, некоторыми священниками по обе стороны Средиземного моря считался сыном Зевса-Амона. Египтяне увенчали его короной фараона, а вавилоняне - царской тиарой. Евреи видели в нем одного из владык мира, предвестника мессии. Некоторые народы Индии воплотили его черты в образе Будды. Древние христиане причислили Александра к сонму святых. Ислам отвел ему место в пантеоне своих героев под именем Искандер. Современники Александра постоянно задавались вопросом: «Человек он или бог?» Морис Дрюон в своем романе попытался воссоздать образ ближайшего советника завоевателя, восстановить ход мыслей фаворита и написал мемуары, которые могли бы принадлежать перу великого правителя.
        Морис Дрюон
        Александр Македонский,
        или Роман о боге
        Maurice Druon
        ALEXANDRE LE GRAND
        
        Серия «Азбука Premium»
        

* * *
        …Мы (незаконнорожденные) не существуем и ничего не имеем. Все дети, рожденные в законе, могут наслаждаться жизнью на земле бесплатно.
        Жан-Поль Сартр. Дьявол и Господь Бог
        …Не путайте мифы с божественными биографиями, а богов с их образами.
        Андре Мальро. Метаморфозы богов
        Предисловие
        Эта мысль осенила меня при чтении Плутарха. Две первые работы из его цикла «Сравнительные жизнеописания», посвященные Тесею и Ромулу, являются биографиями незаконнорожденных.
        «Между Тесеем и Ромулом, - пишет Плутарх, - много общего, происхождение обоих темно, поэтому они считаются потомками богов.
        Вместе с тем они физическую силу соединяли с умом. Один из них основал Рим, другой создал Афины, знаменитейшие города в мире; оба похищали женщин; ни один не избег несчастия в собственном доме и ненависти родственников; кроме того, оба они рассорились, говорят, перед смертью со своими согражданами, если только правдой в их жизни считать то, что всего менее носит на себе поэтическую окраску»[1 - Плутарх. Сравнительные жизнеописания - Тесей и Ромул. Перевод В. Алексеева.].
        В этом описании наглядно показаны отличительные черты незаконнорожденных. Одинаковые природные черты характера или похожие превратности судьбы можно обнаружить почти у всех великих незаконнорожденных Истории, и особенно у великих внебрачных сынов древности.
        Утверждение о своем сверхъестественном происхождении, пророческие способности, мессианское призвание, необычайная физическая выносливость, гибкий ум, бунт против среды, в которой родился, разногласия с близкими, неуравновешенность характера, убийственные вспышки гнева, внезапные исчезновения, желание покорять одновременно страны и женщин и господствовать над ними, создание городов, империй и учений, удивительное свойство становиться невыносимым для своих соплеменников, трагический, часто преждевременный конец или окончание жизни в одиночестве и скорби - вот основные черты, более или менее ярко проявившиеся в зависимости от конкретных личностей и эпох, которые с завидным постоянством отмечаются у этих необыкновенных людей.
        Моисея часто считали внебрачным ребенком, и это больше чем предположение. Он, скорее всего, был египтянином (по этому поводу у Фрейда есть своя версия) и, по-видимому, происходил из фараонов, по крайней мере по матери, то есть был божественных кровей. Его рождение окружено глубокой тайной и легендами. Рассказывают, что он был отдан матерью водам Нила, но был спасен и усыновлен или просто взят на воспитание жрицей, дочерью фараона. Довольно краткий и неясный рассказ о нем в Библии имеет некоторое сходство с текстом, написанным на пятнадцать столетий раньше, в котором говорится о царе Саргоне, основателе древней династии в Вавилонии. «Я - могучий Саргон, властелин Аккада. Мать моя была весталкой, отца я не помню… Мать забеременела мной в городе Азупирани на берегах Евфрата. Она тайно произвела меня на свет, положила в корзину из тростника, отверстия в которой залепила смолой, и пустила корзину по течению, но я не утонул. Течением реки меня принесло к водочерпию Акки. Водочерпий Акки по своей доброте спас меня из вод и воспитал как собственного сына…»
        В те времена для избавления жрицы от плода греховной связи младенца, существование которого, по предсказанию оракулов, таило в себе угрозу для царской власти, чаще всего отправляли по воле волн или оставляли на холме и препоручали ребенка охране богов. Видимо, так и случилось с Моисеем. Его мать оказалась более находчивой, чем мать Саргона, а может быть, ей помогли организовать одновременно сцену избавления от ребенка и его «обнаружения» в тростнике. Найденное дитя, согласно Библии, было отдано кормилице-еврейке, и таким образом ребенок нашел приют в кварталах бедноты. Зачем нужно было потом принцессе царского рода, облеченной полномочиями жрицы, брать себе маленького, никому не известного еврейского мальчика, воспитывать его как собственного сына, обучать религиозным наукам, жаловать почестями и высокими должностями, если это был не ее родной сын или ребенок женщины из ее семьи?
        Всякое другое предположение выглядит немыслимым, если взглянуть на эллинистический Египет и представить себе социальные условия существования в этой стране евреев, священный характер царской семьи и строгие рамки ритуала, которому подчинялась вся жизнь во дворце.
        Посвященный в таинства храма, достигший высот иерархии, Моисей поддержал ересь, примкнув к расколу, поссорился со своей царской родней, совершил убийство, скрылся в пустыне, где услышал откровение Всевышнего о том, что его ожидает, после чего повел за собой угнетенный народ, вскормивший его в младенческие годы, и основал самую строгую и в то же время самую стойкую из великих религий.
        Александр Македонский метеором пронесся над планетой. Он, эллинизировавший Древний мир от Инда до Атлантики, тоже был незаконнорожденным ребенком знатных родителей. Александр узнал тайну своего происхождения от матери, которая была жрицей царского рода. Когда он повзрослел, история его рождения стала предметом многочисленных оскорблений со стороны врагов и недругов. Наконец Александр сам с великой гордостью провозгласил свое божественное происхождение, после того как оракул в Ливийской пустыне подтвердил особое предназначение его жизни. Пророчески предсказанная судьба уготовила ему роль освободителя Египта и восстановителя культа Амона.
        Тайной окружено также рождение Иисуса Христа. Несмотря на всю осторожность в этом вопросе Священного Писания, оно дает такой недвусмысленный ответ: «Рождество Иисуса Христа было так: по обручении Матери Его Марии с Иосифом, прежде нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святого.
        Иосиф же, муж Ее, будучи праведен и не желая огласить Ее, хотел тайно отпустить Ее» (Мф. 1: 18 - 19).
        Выражение, которое использует в своем описании Плутарх, удивительно подходит к Иисусу. Он действительно появился на свет не как плод законного брака и с ранней поры стал известен своим божественным происхождением (по утверждению своей матери, как Ромул и как Александр). Впрочем, он появился не в какой-нибудь темной или бедной среде, как склонны считать некоторые люди.
        Его родственники по материнской линии принадлежали к высокому сословию священнослужителей. Отец Марии был богатым землевладельцем, его дядя, или кузен, руководил одной из первых церковных магистратур, а сама Мария принадлежала к числу дев, освященных в храме. Уже в возрасте двенадцати лет Иисус поражает своих учителей силой логики и необычайно ранней посвященностью в таинства обрядов. Жизнь, которую он ведет в период проповедничества - воздержание в пище, бодрствование, длительные странствования, - говорит о нечеловеческой выносливости. Его склонность к неистовству находит выход в отношении торговцев в храме и в потоке проклятий в адрес Иерусалима. Бунтарь по натуре, он выдает себя за реформатора закона Моисеева и вносит смятение в синагоги. Он не чувствует никакой привязанности к близким ему людям и как будто даже испытывает постоянное раздражение ко всему, что составляет семейные связи. «Кто Матерь Моя, и кто братья Мои?» (Мф. 12: 48). «Он сказал им: истинно говорю вам: нет никого, кто оставил бы дом, или родителей, или братьев, или сестер, или жену, или детей для Царствия Божия и не получил бы
гораздо более в сие время, и в век будущий жизни вечной». (Лк. 18: 29 - 30). «Я пришел разделить человека с отцом его, или дочь с матерью ее». (Мф. 10: 35).
        Он стал основателем града, великого града без стен, сотни миллионов жителей которого, разбросанные по всему миру, следуют одной вере. Хотя ему не довелось очаровывать женщин, его духовное обольщение, как никакое другое, покоряло их души. Вместо сверхчеловеческой храбрости Тесея или Александра, которая считалась признаком их божественного родства, вместо дара колдуна, которым обладал Моисей, этот назаретянин поражал всех чудодейственными исцелениями и способностями чудотворца. На крест его отправила ненависть сограждан.
        Итак, у каждой из пяти цивилизаций Средиземноморья, от которых мы произошли, творения и история которых составляют основу нашей культуры, законы которых все еще управляют нашими институтами, а догмы по-прежнему являются главными положениями наших культов, был свой, хорошо известный основоположник. У каждого из них, у всех пяти, рождение окутано мистической тайной.
        Согласно хронологии, Иисус Христос является последним из детей божественного происхождения. После него христианское понимание космоса отделяет божественное от земного, человеческого. Бог окончательно уходит в выси небес. Если он и присутствует повсюду, то скорее в качестве созерцателя и судьи. Воля его абстрактна. Он утратил ту меру участия, с которой относился в дохристианскую эпоху к жизни людей. Редкие случаи его непосредственного вмешательства проявляются только в событиях, которые выглядят противоречащими установленному в природе порядку: необъяснимое исцеление, рана, появившаяся таким же необъяснимым образом, видения - все это считается чудом. Однако не допускается возможность участия божества в сотворении плода незаконного союза, рождение больше не отмечено чудом, то есть отрицается идея божественного предназначения.
        Наоборот, церковь с недоверием относится к незаконнорожденным и за редким исключением не дает им доступа к сану священника, подтверждая таким образом их особо низкий социальный статус, который определен гражданской юрисдикцией. Дети внебрачные, незаконнорожденные, плоды супружеской измены вызывают до сих пор беспокоящее чувство позора и подозрительное любопытство. Дети запретной любви, они одновременно внушают страх перед грехом и искушением. Еще немного, и по отношению к ним мир вернулся бы к дохристианскому, но превратному истолкованию их происхождения - они считались бы порождением дьявола. Тайна их рождения возбуждает воображение и услужливо передается язвительным шепотом из уст в уста. Из-за своего неопределенного положения в обществе они становятся довольно известными, народ метко именует их «дети бога любви». Амур - прекрасное божество, оплодотворяющая сила которого всегда желанна и всегда вызывает опасения. В ней воссоединяются радостные страсти Зевса, соблазнительность Афродиты, стрелы Эрота, опьянение Диониса, грубость Марса, сверкающий луч, выпущенный Амоном-Ра.
        Почему с давних пор, со времени появления организованных обществ, независимо от их моральных или религиозных основ, существуют два статуса: один для законнорожденных, другой для незаконнорожденных?
        Показательна в этом отношении юридическая терминология. Чтобы быть узаконенным, внебрачный ребенок должен быть признан. Не принят в семью, не выбран, не найден после потери, не избран, а именно признан кем-либо из родителей; до этого он не мог быть отождествлен с другими детьми рода человеческого.
        Неудивительно поэтому, что люди, лишенные достойного места в обществе и ничего не видящие, кроме благотворительности сострадательных сограждан (которые, говоря словами Сартра, не существуют и ничего не имеют), испытывают непреодолимое желание установить новый порядок. Неудивительно, что они намеренно не подчиняются законам своего города, легко сходятся со всеми, кто волею судьбы оказался вне закона. Неудивительно, что они, как Ромул, уходят куда-нибудь с целью основать новый город, увлекая за собой мошенников, воров, рабов и обездоленных; до конца дней не могут простить грехопадение своих матерей, которые произвели их на свет и обрекли на вечный позор. Они ненавидят весь женский род и хотят обольщать цариц, низводя последних до положения шлюх. Им в высшей степени противны судьи, губернаторы, магистраты, управляющие, прелаты. Они обходятся без ходатайства священнослужителей и напрямую спрашивают у Бога, не возложена ли на них какая-нибудь миссия, остерегаясь богохульствовать, даже если ответ Создателя их не удовлетворяет.
        Из тысячелетия в тысячелетие они задают постоянно один и тот же вопрос: являются ли они порождением случайной страсти или же их появление на свет предопределено свыше? Нет им ответа на этот вопрос, лишь только молва людей, оценивающих их деяния. В древности подвигам незаконнорожденных нет числа, они всегда были в рядах воинов, завоевателей и кондотьеров. Бунт, инакомыслие, предательство, нетерпимость всегда присущи этим людям. Они распахивают новь, потрясают мир, прокладывают новые пути лучше, чем управляют завоеванными государствами; не удовлетворяясь достигнутым, всегда стремятся к риску и подвигу. В некоторые периоды истории рождение таких людей кажется необходимым и желанным. В полумраке храмов мудрецы пытались узнать судьбу, уготовленную внебрачным детям, иногда еще до их появления на свет.
        Среди судеб великих внебрачных сынов древности судьба Александра Македонского кажется самой поразительной. Он принадлежит истории, а не легенде. Слава его подвигов непререкаема в веках. Яркая жизнь Александра, хотя и хранит еще некоторые тайны, в целом хорошо нам известна. Его деяния, на первый взгляд противоречащие общепринятым нормам человеческой морали, способствовали созданию новой цивилизации. Заключающаяся в нем огромная энергия духа, сдавленная узкими рамками человеческих измерений, рвалась наружу.
        Спустя двадцать три столетия память о нем по-прежнему удивительно жива. Его следы не занесло песком. Из двадцати четырех основанных им городов, носящих его имя, многие стоят, как и прежде. В ряде случаев установленные им границы и по сей день служат государственными рубежами.
        Александр Великий, проживший тридцать три года, некоторыми священниками, сведущими людьми и властителями оракулов по обе стороны Средиземного моря считался сыном Зевса-Амона. Афиняне вместе с жителями большинства греческих городов, а также римляне официально признали его тринадцатым богом Олимпа. Египтяне увенчали его короной фараона, а вавилоняне - царской тиарой. Евреи видели в нем одного из владык мира, предвестника мессии, указанного в пророчествах Даниила. Некоторые народы Индии воплотили его черты в образе Будды, культ которого до прихода завоевателя окончательно не сложился. Древние христиане причислили Александра к сонму святых. Ислам отвел ему место в пантеоне своих героев под именем Искандер, а также в Коране под именем Дуль-Карнаин, или Человек с двумя рогами, потому что арабы помнили его изображение в виде Зевса-Амона - бога с рогами барана. Он всегда вызывал интерес у оккультистов. Как гласит легенда, в конце XV века доктор Фауст явил Александра императору Максимилиану.
        Все это заставляет задуматься над толкованиями универсальности мифов. Живи Александр на десять или двадцать веков раньше, в прахе его легенды люди увидели бы лишь только земной культ и символику весны.
        Современники Александра постоянно задавались вопросом: «Человек он или бог?» И похоже, что в пользу первого мнения было не меньше доводов, чем в пользу второго.
        Для нас, отделенных от него толщей веков и воспитанных в неверии к иррациональному, вопрос стоит несколько иначе: «Что означало в те времена быть богом среди людей? Кто же он был на самом деле, этот человек-бог?»
        Многочисленные соратники Александра, военачальники, предводительствующие его войсками, приближенные, исполнители его замыслов после смерти принялись описывать судьбу и подвиги Александра. Так появилось не меньше двадцати восьми произведений, написанных знавшими его людьми.
        Все эти труды не сохранились, погибнув - отчасти по воле слепого случая - среди многих других литературных памятников древности. Но прежде чем навсегда исчезнуть, эти сочинения побывали в руках пяти античных писателей: Диодора Сицилийского, Трога Помпея, Квинта Курция, Плутарха и Арриана Флавия, произведения которых вместе с несколькими пространно воспроизведенными фрагментами служат первоисточником для многочисленных биографий, исследований, диссертаций и работ, которые из века в век, из поколения в поколение посвящаются Александру.
        Таким образом, нам известны внешние черты, характеры, дела, склад ума, а также слова и суждения не только Александра, но и его сподвижников. Из всех главных очевидцев только один не оставил нам своих воспоминаний, хотя этот человек знал о нем больше других. Он присутствовал при рождении Александра, наблюдал за его возмужанием, обучал наукам, сопровождал в походах, толковал его сны, оценивал предзнаменования накануне битв, вместе с ним посещал храмы и не покидал своего царя до самой смерти. От рассвета до заката он наблюдал за орбитой этого светила и, кажется, нередко направлял его движение.
        Это Аристандр из Тельмесса, официальный прорицатель правителей Македонии. История сохранила нам имена многих оракулов. Я пытался воссоздать образ Аристандра, восстановить ход его мыслей, написать мемуары, которые могли бы принадлежать его перу.
        Я отдаю себе отчет в том, что при написании этой книги возможны ошибки, неточности, которые могут породить ученые споры, впрочем, как все новое в этой области. Но понимание жизни Александра кажется мне невозможным без какого-либо доступа к религиозным наукам Античности и к действенной магии.
        Я руководствовался только одним правилом: в своем изложении не просто придерживаться общепризнанных исторических версий, а смело высказывать гипотезы.
        И если кто-то удивится, что после стольких уже опубликованных жизнеописаний Александра появилось еще одно, я отвечу словами Арриана Флавия, которые он сказал семнадцать столетий назад по такому же поводу: «Удивление при виде нового историка, следующего по стопам многих других, может быть, исчезнет, если написанное ими сравнить с тем, что написал он».
        Те, кто пойдет по моим стопам, тоже могут сказать, что тема не исчерпана.
        Часть первая
        I
        Стела для Аристандра[Аристандр - в переводе с греческого означает «лучший, достойнейший, знаменитый».]
        Я - Аристандр из Тельмесса. Это моя стела. Я лучший из лучших, мудрейший из мудрых, образованнейший из образованных. Боги избрали меня за способность к познанию и отметили своим светом. С детства я чувствовал в себе силы и готовность к исключительным деяниям.
        Среди современников не было равных мне прорицателей, слава моя затмила известность моих предков. Пожалуй, меня можно сравнить лишь с Тиресием из Фив[3 - Слепой прорицатель, предшественник фиванских жрецов.], который жил раньше.
        Меня воспитали в храме моей родины на побережье Ликии. Уже в юном возрасте я совершил путешествие в Египет, где приобретается и пополняется великое знание всех наук. Как Фалес и Пифагор, я отправился в священные монастыри Нила для изучения медицины, геометрии, астрономии и божественных законов, которые управляют всей жизнью в вечном мире. Но в отличие от Фалеса, Пифагора, а позднее и божественного Платона, которые учились там, чтобы обучать потом других, я постигал науки, с тем чтобы действовать.
        Будучи молодым человеком с незапятнанной репутацией, я получил очищение водой. Я никогда в жизни не ел запретного. Меня посвятили в таинства Гермеса.
        Как великий жрец, которому дано видеть бога и проникать в святая святых, я носил в сердце своего господина, следовал за ним, выполнял культовые обряды вместе с пророками и, сам являясь пророком бога Амона, во время правления трех царей Македонии давал им предсказания и наставлял в делах и помыслах. Желая отметить мое превосходство среди людей, цари часто предоставляли мне место, расположенное рядом с их троном.
        Как премудрый Асклепий при великом Зозере, как Аменхотеп при Аменофисе, я был приставлен к Александру, царю и фараону, с тем чтобы помочь ему исполнить божественный замысел. Я был его правой рукой и его головой, дабы выполнялись его повеления и задуманное им. Поэтому имя Аристандра неотделимо от имени Александра.
        Душа моя пребывает в покое, потому что я был справедлив в моих делах. Собственной рукой я сделал надпись на своей стеле, и я не перевоплощусь[4 - Вера в переселение душ была распространена до христианства в эллинистическом мире.].
        II
        Цари Македонии
        Я был назначен первым духовным советником и официальным прорицателем примерно в то время, когда свершилось убийство царицы Евридики, задуманное ее сыном Филиппом Македонским. Я был еще очень молод, мне едва исполнилось двадцать лет, и тот, чьим советником я стал, как бы юн годами он ни был, считался старше меня. Когда тебя признают лучшим, то не приходится долго ждать высших почестей. Пребывание до старости в низших должностях - это далеко не самый верный способ приобретения качеств, необходимых мужам для продвижения по службе. Каждому человеку, как только он станет взрослым, можно поручать дело, уготовленное ему судьбой.
        После смерти моего предшественника, прорицателя при дворе правителя Македонии, собрался совет царского храма в Афитисе, куда я был направлен египетскими наставниками. Здесь меня, несмотря на молодость, избрали на высший пост, какой только может быть в государстве. Таким образом я стал вторым лицом после царя.
        Прорицатель должен познать прошлое, понять его, дабы различать черты будущего. Прорицатель в государстве должен знать его прошлое, так как страны живут и умирают подобно людям. Народы воплощены в своих правителях. Вот история царей Македонии.
        Сначала был Зевс, отец и предок всех царей на земле, одним из сыновей Зевса был Геракл, а одним из сыновей Геракла был Гилл, у которого был сын Клеодем, имевший сына Аристомаха, от сына которого Темена, героя Аргоса, произошли три брата: Гаян, Аэроп и Пердикка.
        Три брата, долго странствовавшие по свету в поисках счастья, поселились в Верхней Македонии у правителя города, который поручил старшему брату пасти лошадей, среднему - быков, а младшему, Пердикке, следить за козами и свиньями.
        Среди братьев юный Пердикка был самым красивым. Правитель вскоре заметил, что из трех хлебов, которые его жена каждый день пекла для пастухов, хлеб Пердикки всегда был больше по размеру и лучше подрумянен. Он заподозрил жену в измене, она отвечала со свойственной неверным супругам дерзостью, что хлебец, предназначенный Пердикке, словно по волшебству увеличивается в ее руках, когда она месит тесто. Правитель решил выгнать братьев. Прежде чем уйти, они потребовали расчета за работу. Правитель, показывая на солнечный луч, проникавший через дымовое отверстие в середине потолка, ответил: «Вот вся плата, которую вы заслуживаете. Возьмите это солнце себе в награду за труды».
        Он думал зло посмеяться над ними, однако Пердикка был смекалист и умен. Отстранив растерявшихся братьев, он вышел вперед и ответил, что согласен. Затем, очертив мелом на полу круг, освещаемый солнечным лучом, вошел в него и три раза обнажил грудь, подставляя ее солнцу. Поскольку круг этот приходился на середину господского дома, Пердикка заявил, что отныне все имущество прежнего хозяина принадлежит ему.
        Оскорбленный правитель хотел немедля убить братьев, но им удалось бежать. Зевс всегда помогает своим потомкам. Внезапно разразилась гроза, и река, вышедшая из берегов, преградила путь преследователям. Пердикка решил поселиться в этих краях и стал жить вместе с людьми племени, обосновавшегося неподалеку от города. Обладая талантом подчинять себе людей, он становится хозяином новых земель. Когда Пердикка почувствовал себя достаточно сильным, он захватил владения своего прежнего господина и получил царскую корону.
        У Пердикки I родился сын Аргей[5 - У Пердикки I родился сын Аргей… - Эта генеалогия македонских царей составлена на основе трудов Геродота и Фукидида одним из лучших историков Александра, давшим наиболее полное описание его происхождения, Артуром Вейгаллом. Я часто использовал толкование Вейгаллом античных источников, особенно относящихся к периоду царствования Филиппа Македонского. При описании молодости Александра я пользовался текстом Плутарха, а азиатские походы излагал, придерживаясь трудов Квинта Курция.], у которого потом был сын Филипп I, имевший сына Аэропа I, отца Алкета, давшего жизнь Аминту I, сыном которого был Александр I.
        Правление этих царей было отмечено непрекращающимися войнами, которые велись с соседями, а после захвата всех земель Македонии войны продолжились с Иллирией, Эпиром, Линкестидой и Фракией.
        Суровый климат Македонии - холодная зима, жаркое лето, дождливая весна - закаляет людей, делает их выносливыми. Мир устроен так, что усиление могущества любого народа сопряжено с политикой насильственных завоеваний. Настанет день, и крошечное македонское царство волею судьбы разгромит огромную империю персов и мидян, но исполин никогда не видит в младенце будущего соперника, который сумеет повергнуть его.
        Александр, сын Аминта, первый бросил вызов Востоку, приказав убить семерых послов, уполномоченных великим царем требовать от Македонии подчинения и добиваться уплаты подати. Перед казнью послов напоили допьяна на пиру. После этого греки, которым без конца угрожали персы, сами стали проявлять интерес к малому народу, считавшемуся варварским, земли которого были расположены на севере, по другую сторону снегов Олимпа.
        Убийство послов было совершено рукой Александра, первого из македонских царей, носивших это имя, тогда он еще был только наследником престола. Став царем, он показал себя как дальновидный, мудрый политик. Одно время правитель Македонии делал вид, что сохраняет нейтралитет с Дарием и Ксерксом, потом он даже выступал на их стороне в битве при Марафоне, в морском сражении у острова Саламин, при поджоге Афин. Накануне битвы у Платеи царь, коварно предав персов, неожиданно переметнулся к афинянам. После победы в этом сражении его стали называть Александром Филэллином, или «другом греков».
        Сыном Александра Филэллина был царь Пердикка II, почитавший за честь часто принимать у себя знаменитого, не имевшего себе равных в науке врачевания Гиппократа, который, так же как и царь, происходил от Геракла. Во дворце Пердикки II Гиппократ написал часть своего ученого труда, который начинается ныне всем известными словами: «Жизнь коротка, мастерство познается долго, на случай надеяться нельзя, шарлатанство опасно, рассуждать трудно».
        Наследником Пердикки II стал Архелай, его незаконнорожденный, внебрачный сын. Архелай убил прямых наследников престола, своих сводных братьев, и таким образом добился царской короны. Как правитель он превзошел своих предшественников. Архелай покинул прежнюю столицу - город Эги, избрав новой столицей город Пеллу, расположенный на холме у озера, соединяющегося с морем рекой Лидас, - торговые корабли могли бросать якоря у крепостных стен.
        Архелай построил в Македонии дороги, возвел храмы, создал сильную армию, ввел новые законы. Он поощрял развитие искусств и наук, во времена его правления уже никто не мог назвать Македонию варварской страной. Он отправил священнослужителей в Египет постигать таинства религиозных знаний. Покровительствуя поэтам, Архелай оказал гостеприимство Еврипиду, после того как тот вынужден был покинуть Афины, где его обвиняли в безбожии. В Пелле Еврипид погиб от несчастного случая - его загрызли дворцовые собаки.
        Желая украсить свое жилище, Архелай пригласил к себе знаменитейшего художника того времени по имени Зевксис. Мастер, разбогатев трудом рук своих, стал раздавать свои картины бесплатно, потому что в городе не находилось состоятельных покупателей, способных заплатить за полотна истинную цену. На одеждах художника крупными буквами золотом было вышито его имя. Но, несмотря на странность поведения, противоречивость характера, Зевксис был действительно талантливым живописцем. Ему удавалось достичь такого зрительного эффекта, что картины вводили в заблуждение не только людей, но и животных. Например, птицы садились клевать виноград, грозди которого художник нарисовал на стене.
        Как это часто случается с незаконнорожденными, приходящими к власти с запачканными кровью своей родни руками, Архелая ожидала горькая участь - он был убит. На смену могущественному правлению обычно приходит хаос безвластия. В течение десяти лет после смерти Архелая в Македонии царил беспорядок.
        Затем власть в государстве захватил кузен Архелая Аминт II, царское происхождение которого не вызывало сомнений. Правление его не было счастливым, так как ему довелось воевать не только с соседями, которые однажды даже прогнали его с трона, но и вести еще более изнурительную борьбу в собственном доме со своей женой Евридикой. Этой борьбы он не выдержал.
        Евридика, мать знаменитого царя Филиппа, происходила из царского рода Линкестидов. Ее я видел еще в молодости, когда приезжал в Македонию. Она прославилась своей жестокостью, непомерным честолюбием и чудовищностью своих преступлений. Редко случается, чтобы все эти темные силы и кровожадные инстинкты воплотились в одной женщине. Ей не претили убийства, напротив, они доставляли ей наслаждение. От мужа она родила четверых детей: дочь и трех сыновей. Дочь в очень юном возрасте отдали замуж за Птолемея из Алороса. Евридика вскоре воспылала к Птолемею безумной страстью и стала любовницей своего зятя. Затем она решила злодейски расправиться со своей семьей.
        Первым пал обманутый супруг, царь Аминт. С обвинением Евридики в совершении преступления спешить не стали, поскольку тогда еще не знали о чудовищном коварстве этой женщины. После убийства мужа она отравила дочь, чтобы навсегда избавиться от соперницы на ложе своего возлюбленного.
        После содеянного любовники не обрели покоя, ибо если страсть их была утолена, то честолюбивые замыслы не ослабли. Старший сын Евридики взошел на царский трон под именем Александра II. С целью лишить его власти Евридика и Птолемей организовали очередное убийство, отягощенное актом святотатства. Во время ритуального танца Птолемей, участвовавший с солдатами охраны в представлении сцены боя, бросился на безоружного царя, присутствовавшего в качестве главы церковной власти, и пронзил его мечом. Оправдываясь, он стал требовать, чтобы это убийство сочли за несчастный случай. Пердикка III, средний сын Евридики, был поставлен царем, а Птолемей из Алороса назначен регентом. Младшего сына, Филиппа, удалили от двора, отправив сначала на родину матери в Линкестиду, а затем заложником отослали в Фивы - в знак доказательства нерушимости будущего союза. После нескольких лет царствования без власти, под постоянной угрозой смерти Пердикке III наконец удалось избавиться от зловещего Птолемея. Филипп вернулся из Фив, чтобы поддержать брата. Евридика бежала, она попыталась найти убежище в своем родном племени. Эта
женщина с душой военачальника, способная вести за собой людей, не сложила оружия. Она собрала войско и напала на Пеллу. В этом бою погиб ее средний сын - так мать рассчиталась за смерть своего любовника.
        Македонянам не следует завидовать атридам и фиванской династии Лайя, ибо Евридика из Линкестиды превзошла Клитемнестру, а оставшийся в живых ее младший сын в дальнейшем превзойдет Эдипа.
        Филипп хорошо знал, что его ожидает. Он разгадал кровожадные замыслы Евридики и избавился от нее первым. Дело было сделано, круг замкнулся. Убийством матери было отомщено детоубийство.
        Все это время, вопреки раздорам в царской семье, силы Македонии росли. Удивительно, что народ способен достичь высот своего развития в условиях, когда его правители ведут убийственную войну друг с другом и во дворце проливается кровь. Но это закономерно - так проявляется растущая сила в народе. Осознавший свое могущество становится агрессивным. И та же неведомая воля, что возносит царства к вершинам судьбы, толкает его вождей на междоусобную борьбу. Поэтому, когда соперничество, обвинения, судебные процессы, изгнания, казни потрясают в период становления молодое государство, не верьте, что оно погибает, преждевременно исчерпав свои возможности. Страна переживает лихорадку роста.
        В тот же год, когда в Македонии к власти пришел Филипп[6 - В тот же год, когда в Македонии к власти пришел Филипп… - Для краткого определения исторических рамок эпохи, в которую Филипп Македонский стал царем (359 г. до н. э.), достаточно назвать такие события: Сократ умер за 40 лет до этого, а тиран Сиракуз Дионисий Старший - за 8 лет. Платон, которому осталось жить 12 лет, находился на Сицилии при дворе Дионисия Младшего. Рим за 30 лет до этого был захвачен галлами, в то время вел борьбу с племенами Центральной Италии и допустил в консулат плебеев. Выходец из Марселя Пифей через 30 лет отправится открывать берега Северного моря. Египтом правит последняя династия фараонов египетского происхождения. Будда и Конфуций умерли примерно за 120 лет до этой даты.], на египетский трон взошел новый фараон - Нектанебо, вознесенный на престол волной бунта, низвергнувшей его отца Теоса, а в Персеполе внебрачный сын Артаксеркса II, повинный в смерти своих братьев, унаследовал трон под именем Артаксеркса III.
        Великое несогласие волновало небеса. В такое время меня пригласили истолковывать знамения и докладывать правителям, чего боги ждут от Македонии.
        III
        Храм и книга
        Я никогда не читал надписей на стенах храма.
        Я говорю только дозволенное, ибо не все можно слышать.
        Наши храмы - это священные книги из камня, многие страницы которых запрещено читать священникам низших степеней, а тем более непосвященным. Я принадлежу к числу избранных, кому доверено познать все тайны храмов и прочесть все каменные книги.
        В некоторых залах фивийских храмов в Египте, где я обучался, размещены в строгом порядке каменные плиты: за плитой с выбитой надписью следует чистый, гладкий камень, снова плита с начертанными письменами и снова пустая каменная глыба. При переходе от плиты к плите высеченные на камне строки слагаются в текст, и читающему кажется, что он ясно понимает его смысл. Но это заблуждение. Следует обойти стену и прочесть письмена на оборотной стороне, где испещренные знаками плиты так же разделены чистыми камнями. На каждом камне надпись выбита лишь с одной стороны, и если этой гранью он обращен в один зал, то в соседнем на этом месте видна пустая плита. Если ты не допущен читать по обе стороны стены, ты не можешь постичь истины.
        Моя книга построена как храмы Фив и Мемфиса. Чистые страницы в ней чередуются с темными, и на последние нужно смотреть при другом свете. Книги должны быть составлены как храмы, потому что и книги, и храмы есть всего лишь отражение мира, в котором у каждого предмета есть тайна, порой не соответствующая его внешнему виду и облику. Сам человек, живущий на земле, есть изображение божественного, но ему не дано познать великие тайны. Люди могут овладеть лишь только некоторыми навыками и основами знаний, необходимыми для выполнения каждым его собственной задачи во Вселенной, предопределенной свыше.
        IV
        Регентство Филиппа
        Со смертью Евридики круг замкнулся. Плод обратился в семя, змея свернулась в клубок, чтобы снова развернуть тугие кольца.
        Единственный из оставшихся в живых сыновей Пердикки был посажен на царский трон в юные годы под именем Аминта III. Филиппа, свершившего свой суд над вероломной царицей, македоняне назначили опекуном слабого племянника и регентом царства. Вся полнота власти сосредоточилась в его руках, к нему обращались как к государю и оказывали высшие почести. Филипп во всем поступал как настоящий царь, место которого ему по праву суждено было занять восемь лет спустя, после торжественной коронации и при всеобщем согласии.
        Филиппу в то время было двадцать три года. Это был красавец, выделявшийся высоким ростом и атлетическим телосложением. От своих предков, некогда живших в горах, он унаследовал большую выносливость. Будучи хорошо натренирован физически, Филипп мастерски владел своим телом. У него были черные сверкающие глаза, темные, коротко остриженные волосы, борода клинышком - все это придавало ему мужественный вид. Он подкупал своим обаянием женщин и мужчин. Так продолжалось до тех пор, пока пристрастие к вину и роскоши, а также раны, полученные в сражениях, не обезобразили его облик, ставший в последние годы жизни отталкивающим. Благодаря жизнелюбию, веселому нраву, заразительному смеху, непринужденности, с которой он выходил на арену, чтобы повергнуть наземь самых сильных борцов или победить самых быстрых бегунов, фамильярности обращения со своими полководцами, солдатами, гостями он быстро и легко завоевывал дружбу и расположение людей. Однако Филипп, несомненно, был самым коварным человеком, которого когда-либо носила земля. Не зная цену настоящей дружбе, он не задумываясь предавал своих товарищей. Двуличие
было для него так же естественно, как и дыхание, обман доставлял ему такое же удовольствие, как и удачно выполненное упражнение. Иногда Филипп просто не замечал, что врет, - до такой степени ложь стала частью его натуры.
        Он не знал меры в наслаждениях, умел красиво говорить, но после третьего кубка вина начинал несвязно горлопанить, был искусным, азартным игроком (словно родился с игральной костью в руке) и отличался чрезмерным пристрастием к женщинам, которое стало легендарным. Как только Филипп видел стройные ноги, гибкий стан, пышную грудь, эта женщина становилась предметом его вожделения и охоты. Но стоило ей немного пококетничать с ним, как он сам, теряя голову, становился ее жертвой. Однажды Филипп увязался за красавицей, которая, оказавшись с ним наедине, сказала: «Оставь же меня в покое! Ведь между женщинами исчезают различия, когда тушат лампу». Она хорошо знала натуру царя. Действительно, для него все женщины были одинаковы, но Филипп не хотел даже сам себе признаться в этом. От близости с женщиной он всегда ждал большего, чем просто удовлетворение минутной страсти.
        Филипп обожал все афинское и очень хотел, чтобы и его все принимали за афинянина. Он старался перенять обычаи Аттики, говорить на языке ее народа, который отличался от языка македонян, подражал ее моде. Но поскольку ему были чужды длительный самоконтроль и сдерживание бурных эмоций, он не способен был ввести в заблуждение афинян и вселить в их сердца любовь и уважение к своей персоне. Филипп всегда приходил в ярость, когда по выражению глаз жителей Афин понимал, что его считают всего лишь пройдохой и мужланом.
        Получив воспитание в Фивах, где он провел долгие годы заложником, Филипп, стремясь выдавать себя за афинянина, на самом деле поступал как беотиец.
        Предметом его особого внимания и забот была армия. Сразу после вступления в регентство он создал македонскую фалангу по образцу знаменитой фиванской фаланги. Фаланга Македонии состояла из десяти или шестнадцати рядов. Солдаты первых трех рядов были вооружены короткими мечами, в то время как солдаты четвертого ряда имели копья длиной четырнадцать или даже тридцать локтей, которые они опускали на плечи впереди идущих воинов, создавая противнику заслон из пик. Эти фаланги стали оружием побед.
        В первые же недели регентства Филипп создал десятитысячную армию, которую сразу же бросил на борьбу с соплеменниками Евридики, истребив из них семь тысяч. Остальных македоняне оттеснили в горы Линкестиды.
        Пять претендентов на престол, каждый при поддержке своего войска и союзников, сражались за царскую корону. Филипп, признавший своего юного племянника царем лишь для того, чтобы иметь возможность править самому, трех претендентов обратил в бегство, четвертого убил и разбил его войско. Он сосредоточил в своих руках всю власть и армию, теперь для упрочения своего положения, содержания войска, сохранения своего господства ему требовалось золото. С этой целью Филипп завладел золотыми приисками у горы Пангеи, которые были частью афинской колонии, принеся извинения афинянам за вторжение и заверив их, что вынужден был поступить таким образом, дабы стать их верным союзником. Прииски он, однако, оставил себе и эксплуатировал их так интенсивно, что вскоре македонские золотые монеты с его изображением заполонили всю Грецию, а затем и более отдаленные страны, вплоть до берегов великого океана на западе.
        Итак, Филипп имел все, кроме благосклонности богов, без которой невозможно сохранить благосклонность людей. Когда правит слишком сильный и жестокий властелин, народ начинает терять терпение и, быстро забыв прошлое, принимается сетовать на действия правителя, которые недавно шумно одобрял.
        Филипп избавил Македонию от преступной Евридики и от нападок Линкестиды, но при этом оставался убийцей своей матери, о чем шептались во всех лавках при обнародовании каждого нового эдикта. Я посоветовал Филиппу совершить паломничество на остров Самофракия и принести жертвоприношение богам-кабирам, ибо этот дар богам снимает с человека всякую вину за кровавые преступления. Прежде чем отправить царя в это путешествие, я долго совещался со священнослужителями, мы изучали положение небесных светил, размышляли над пророчествами и рассчитывали благоприятные периоды. Мы получили предсказания из нескольких мест, и нам стало известно, что с Самофракии Филипп вернется не один.
        V
        Время Амона
        Надобно знать, что наряду с земными годами есть годы вселенские. Большой вселенский год состоит примерно из двадцати пяти тысяч земных лет и делится на месяцы, каждый из которых насчитывает около двух тысяч ста лет. Вселенские месяцы рассчитываются по перемещению точки равноденствия по кругу зодиака; они проходят знаки зодиака в обратном порядке, нежели земные месяцы. Например, в месяцы земного года за Львом следует Дева, а за Стрельцом - Козерог, в то время как в последовательности знаков вселенского года за Козерогом идет Стрелец, а за Девой - Лев. Это доказывает, что всякое движение в одну сторону сообразуется с обратным движением. Сходные знаки, вращающиеся в противоположном направлении, являются не чем иным, как проявлением видимой и незримой жизни.
        Нужно знать также, что каждый месяц большого вселенского года называется временем и управляется одним из двенадцати знаков. Земной год заканчивается в Рыбах и возобновляется в Овне, вселенский год завершается во времени Овна и начинается в Рыбах. Переход времени из Овна в Рыбы отмечен на небосклоне расположением светил, которое называют конфигурацией конца времени. Это не означает, что мир стоит на грани разрушения, а лишь знаменует завершение цикла из двенадцати периодов.
        Знайте, что события, о которых я рассказываю, произошли к концу двенадцатого времени, времени Овна, которое вот уже семнадцать веков как пришло на смену времени Тельца и до конца его еще оставалось примерно триста пятьдесят лет. Затем начнется новый год Вселенной.
        Надобно знать, что начало Овна в Египте воплощено в боге Амоне. Но нельзя говорить, что божества Амон и Амон-Ра единосущи, ибо бог Ра является божественным олицетворением полного вселенского года в качестве его верховного правителя - бога Солнца, а Амон-Ра - это начало бога Ра именно во времени Овна. Заблуждаются и те, кто считает, что Ра служит верховным божеством египтян, и те, кто полагает, что у них нет высшего божества, единого создателя. Ибо Ра, божественное начало Солнца, самый великий из существующих и известных нам богов, есть создание Единственного Непорожденного Творца, всего, что является не единым, а источником единого, бога слишком большого, чтобы ему можно было дать имя или даже назвать богом.
        Следует также знать, что в греческих государствах египетскому Амону-Ра соответствует Зевс-Амон[7 - …в греческих государствах египетскому Амону-Ра соответствует Зевс-Амон… - Культ Амона, который изображался в виде идола с головой барана, появился в Египте примерно за 2000 лет до н. э., то есть в начале астрологического времени Овна. В это время происходит смена имен фараонов. Вместо Ментухотеп («менту», или «монту», означало в то время «бык») они стали носить имена Аменемхат или Аменеммес, а позднее Аменхотеп. Корень «монту» в их именах никогда больше не встречается, зато часто повторяется корень «амон». Смена имен происходит в эпоху Среднего царства, между XI и XII династиями. Можно также отметить, что сохранившиеся хронологии вавилонских династий начинаются примерно с 2000 г. до н. э., так же как хронология ассирийских царей.Понятие астрологической эры является неотъемлемой частью звездной теологии древних. Оно регламентирует их культы, используется в пророчествах, оказывает влияние на развитие эзотерической науки и формирование понятия истории. Конец эры Овна был предсказан в египетских
пророчествах, а приход Мессии был объявлен не только иудейскими провидцами. Первые христиане приняли за символ веры новой эры изображение знака Рыб, а потом заменили его изображением креста. Смена эры якобы сопровождается атмосферными и земными пертурбациями. Землетрясение, происшедшее в Палестине во время страстей Христовых, - далеко не изолированный факт. В апокрифических Евангелиях говорится, что во время нахождения Иисуса в Египте рухнули многие храмы.], а в других странах - Амон-Най, Мин-Амон, держатель молнии, и Бель-Мордук в Вавилонии. Все это облики одного бога-времени, которому поклоняются в разных землях. Все святилища Амона-Ра и Зевса-Амона всегда были связаны между собой через священнослужителей, и эта связь была особенно сильна в те времена благодаря пророчествам, которым нас обучали.
        Дело в том, что египетские мудрецы знали не только то, что происходило в древние времена, но и то, что ожидает в будущем. Еще в самом начале появления Египта был известен его конец. Божественный Гермес так об этом поведал божественному Асклепию[8 - Божественный Гермес так об этом поведал божественному Асклепию… - Выдержка из так называемых «Герметических трактатов» (откровения Асклепия), первые греческие варианты которых были составлены примерно за два века до н. э. на основе египетских книг, предшествовавших им по крайней мере на два тысячелетия. Термин «герметический», означающий во французском языке «скрытый, тайный, закрытый», первоначально означал учение, которое было поведано богом Гермесом, или Гормесом, что означает «рождение человека». Обнаруживается большое сходство между текстами Гермеса и многими отрывками из сочинений Платона, особенно из «Тимея». Платон 13 лет учился в Египте, подобно тому как Пифагор более 20 лет проработал в храмах, а до него Фалес из Милета. Как известно, учеником Платона был Аристотель. Их произведения, послужившие фундаментом всей западной мысли, замешены на
египетской науке посвящения. Обожествленный греками Асклепий (Эскулап) - не выдуманная фигура и не простое имя из мифа. Это знаменитый в свое время человек, которого египтяне называли Имотхеп, астроном, врач, архитектор и юрист, первый министр при дворе фараона Джезера из III династии, жившего примерно в 2800 г. до н. э. Нам трудно представить себе обожествление реально живших людей. Чтобы лучше это понять, подумайте о канонизации наших святых.]: «…настанет время, когда египтянам станет казаться, что они напрасно почитали своих богов. Поклонение святым окажется тщетным и не будет более приносить успеха… Страну наводнят чужестранцы. И тогда эта земля, обитель святилищ и храмов, будет усеяна склепами и трупами. О Египет, Египет! От твоих культов останутся только небылицы, которым не станут верить твои дети. Не уцелеет ничего, кроме текстов, высеченных на камнях, в которых рассказывается о благих деяниях».
        Конец был близок. Уже не раз персы нападали на Египет, разрушая святилища Амона и подвергая гонениям жрецов. Чужеземцев изгоняли силами греческих армий, но было возвещено, что персы вернутся опять и что новому фараону Нектанебо II не суждено будет закончить свои дни на троне предков. Мы знали и он ведал, что будет последним фараоном египетского народа. Таково предсказание.
        Но время еще не вышло, и культ Амона продолжал жить. Нам было известно, что явится перевоплощение бога и восстановит культ Амона последний раз перед его исчезновением за временем Рыб.
        Пророчества гласили: «И тогда солнце встанет на севере».
        Служители культа, изучавшие светила разных стран, обращали взоры свои на северные государства, где сохранялся культ Амона, особенно на земли севера Греции. Святилища Зевса-Амона есть в Афитисе, в Македонии, в эпирском городе Додона. Святилище из святилищ, оракул из оракулов находится в оазисе Сива в Ливии. Взгляды наши были прикованы к судьбе владык Эпира и Македонии. На основе предсказаний мы сделали расчеты. Восстановитель культа - солнце в человеческом образе - должен быть зачат осенью, в последний год Сто пятой олимпиады греков.
        Надо знать следующее: пророчества сбываются всегда, но не без участия людей, мы действуем так, чтобы они свершались. Роль пророчеств в том и состоит, чтобы заранее предупредить мудрецов о том, что им предстоит сделать, дабы то, что должно случиться, случилось. Но поскольку очень немногие удостаиваются чести изучать великую науку, тех, кто обладает великим знанием, люди никогда не в состоянии понять полностью.
        VI
        Олимпиада
        Путь от Пеллы до моря мы проделали на лошадях, затем погрузились на корабль, направлявшийся к архипелагу. В свите Филиппа находился его лучший полководец Антип по прозвищу Антипатр, сын Иолла, которому регент полностью доверял, имея на это все основания. Никто никогда не служил ему с такой преданностью. Филипп говорил: «Я могу спать спокойно, зная, что на страже стоит Антипатр».
        Верный Филиппу до скуки, он, заботясь о благополучии своего господина, старше которого был почти на двадцать лет, позволял себе публично делать ему наставления. В то время его уже называли Антипом Мудрым. Он никогда не снимал шлем и потому преждевременно полысел. Я видел, что ему суждено пережить Филиппа, получить большую власть в Македонии, однако последние дни его жизни омрачат невзгоды. Он не отличался ни острым умом, ни ученостью. По складу своего характера Антипатр был человеком действия, который, держась на вторых ролях, незаменим в делах управления государством и командования армией. Он никогда не любил меня из-за того, что ничего не понимал в божественных науках. Филипп его побаивался, и, если во время игры в кости замечал, что в шатер с суровым видом входит Антипатр, он быстро прятал рожок и кости под кровать. Антипатр как живой укор повсюду следовал за Филиппом, что благотворно сказывалось на поступках правителя.
        По курсу нашего корабля неожиданно возник из воды высокий скалистый берег Самофракии. Мы пристали в порту Полеаполя, где уже находилось множество судов. На берегу толпился народ. На следующий день ожидали начала празднества таинств, на которые по традиции стекаются паломники из разных стран. Филиппа приняли с царскими почестями. Его провели по святилищам, вокруг которых располагались жилища жрецов и священных гетер.
        - Таинственная жена, которую мы для тебя избрали, принадлежит к царской семье, - сказал великий жрец Филиппу. - Имя ее Олимпиада, ей минуло шестнадцать лет. Ее отец - ныне покойный царь Эпира Неоптолем, ее брат - нынешний царь и твой сосед по владениям Александр по прозвищу Сторожевой Пес. Ее род ведет свое начало от Ахилла, с детства ее обучали в храме Додоны, а последние несколько месяцев она живет в нашем монастыре. Если твой прорицатель одобрит наш выбор, то она будет только твоя и не станет делить тебя с паломниками, как другие гетеры.
        В одном из залов храма у меня состоялась встреча со священнослужителями высокого ранга, где, кроме верховных жрецов храма кабиров, присутствовали духовные лица других святилищ, некоторые прибыли из Додоны, был маг из Эфеса в Лидии и египтянин - посланец первого прорицателя бога Амона. Мы расселись на полу по кругу и погрузились в созерцание.
        - Она жрица Зевса-Амона, земная жена бога[9 - …земная жена бога… - Это был официальный титул первой жрицы в храмах Амона. Среди прочих его носила царская принцесса Нешебашеру из XXI династии египетских фараонов. Присутствие Олимпиады, дочери царя Эпира, в компании храмовых проституток может удивить только нас. Тексты, во всяком случае, довольно красноречиво говорят о характере обязанностей, которые эта принцесса выполняла в Самофракии, и с каким пылом она это делала. Заметим также, что греческое слово «гетера» первоначально означало «подруга», а «гетер» - «друг».], - изрек один из кабиров. - Мы передали ей змею, которая в состоянии покоя олицетворяет начало и конец, а в движении воспроизводит двойной ритм Вселенной.
        Служитель-астролог отметил на восковом круге положение небесных светил при рождении Олимпиады.
        - Она ли это? - спросил меня великий жрец.
        Я закрыл глаза и сосредоточился.
        - Да, это именно она, - ответил я. - Знает ли она о своей судьбе?
        - Знает, ей было объявлено. Она умеет вызывать богов.
        Мы снова погрузились в созерцание, сложив руки на коленях.
        - Видишь ли ты ее рядом с ним? - вновь спросили меня.
        - Уже давно я ее вижу.
        Тут заговорил египтянин:
        - Северное царство, словно яйцо, вскормит Восстановителя. Но тот, кого станут называть его отцом, на самом деле им не будет, ибо начало Амона не может войти в северного царя, потому что сам он не сын Амона.
        - Начало Амона может войти в служителей его культа.
        - Да, если фараон не сможет породить себе наследника и если Амон даст указание небесному гончару.
        На этом мы расстались.
        На следующий вечер, когда стемнело, священнослужители, гетеры и пилигримы собрались на большой площади перед храмом. Здесь возвышались статуи четырех богов-кабиров: Аксиры, Аксиокерсы, Акагокерса и Кадма. Они олицетворяют два мужских и два женских начала и зовутся также Деметрой - богиней сотворения, Персефоной - богиней царства смерти, Гадесом - богом подземного мира и царства мертвых и Гермесом, возвещающим о рождении нового.
        Самофракийские таинства - это большие представления, похожие на театральные, с той лишь разницей, что на них нет зрителей. Точнее сказать, те, кто считает себя зрителем, поневоле становятся участниками или актерами, потому что этот театр воспроизводит саму жизнь. В этих таинствах с помощью символов и волшебства выполняются действия, составляющие жизненный круг, чтобы избавить нас от вины за совершенные несправедливости и несовершенные благие дела, освободить от злой воли и недобрых желаний, овладевших нами.
        В наших городах представления в амфитеатрах, где присутствуют толпы людей, есть всего лишь жалкая профанация таинств. Таинства избавляют от раскаяния за содеянное, в то время как театральные представления освобождают всего лишь от желаний.
        Для людей посвященных акты таинств имеют ясный смысл, люди непосвященные их не понимают, но это и не так важно, потому что магические символы действуют сами по себе, их действие распространяется за пределы рационального в сознании и понимании.
        Таинство кабиров началось с изображения смерти в разыгрываемой сцене убийства. Затем верховный жрец обошел всех собравшихся и отпустил каждому грех за свершение убийства, разрывающего божественный жизненный круг. Он возложил свои руки на Филиппа и долго держал их так, после чего подошел к Антипатру, который выразил на лице своем удивление и беспокойство, ибо, как всякий солдат, который много убивал сам и приказывал убивать другим, он считал себя свободным от каких-либо грехов. Неожиданно для всех Антипатр, в порыве исступления бросившись вперед, стал размахивать безоружной рукой, словно разил кинжалом невидимого врага. Упав на землю, он бился в конвульсиях с пеной у рта, как будто сам погибал от руки таинственного противника. Он успокоился и поднялся на ноги лишь после того, как верховный жрец возложил на него свои руки. После пережитого Антипатр долго еще не мог оправиться и прийти в себя.
        Вошли гетеры, играя на флейтах, систрах, цимбалах и тамбуринах. Занавес раздвинулся, и появился жрец в огромной маске, олицетворяющий Адама, первого человека на земле. Я знал, что вслед за ним должна выйти носительница змеи. Закрыв глаза, я попытался в последний раз воскресить в памяти ее образ, являвшийся мне неоднократно в пророчествах, дабы, разомкнув глаза, сравнить его с оригиналом. Ошибся я или нет? Я гнал от себя мысли. Перед моим внутренним взором предстала темная, окруженная серым туманом сфера, в центр которой мы, прорицатели, вызываем далекие образы. Потом я открыл глаза.
        Увиденное превзошло все мои ожидания. Олимпиада оказалась живой копией сложившегося у меня образа. Она держалась прямо, была стройна, только повязка из тончайшей прозрачной ткани слегка прикрывала ее бедра и грудь. Хотя все факелы были опущены к земле, казалось, что Олимпиада залита светом. Тело ее обвивала одна из змей Амона, чешуйчатая голова которой лежала на плече девушки как огромное живое украшение. Она была прекрасна: мраморно-белая кожа, узкое лицо, четкие очертания бровей. Но я как завороженный не мог отвести взора от огромных серых глаз, которые так часто являлись мне, в их слюдяном сверкании застыло выражение неотвратимости судьбы божественной жены. Судя по тому, с какой легкостью эта невысокая девушка носила на себе тяжелую змею, она обладала немалой силой. Олимпиада приблизилась ко мне настолько, что голова змеи почти коснулась меня. Я заметил на ее теле три маленькие родинки: на лбу, на плече и на груди, отмечающие как раз те точки, на которые возлагались руки во время церемонии коронования фараонов. При свете факелов волосы ее отливали золотом. Я подошел к угрюмому Филиппу, который
не сводил глаз с девушки, и сказал ему вполголоса:
        - Вот та женщина, которая предназначена тебе.
        Она уже отвернулась.
        Вторая часть таинства посвящалась изображению зарождения жизни. Только рождение может успокоить в божественном мире негодование, вызванное преступлением, потому что всякая насильственно отнятая жизнь должна быть заменена новой жизнью, потому что единственное искупление за лишение жизни - это дар новой жизни, потому что только любовь стирает следы убийства. Чередование жизни и смерти должно быть бесконечно.
        Олимпиада подошла к священнику в маске Адама, стоявшему в центре круга, грациозно начав священный танец со змеей. Присутствующие с восхищением и ужасом наблюдали за тем, как она подносила к губам змеиный язык, обвивала шею, грудь и живот тугими зелеными кольцами, пропускала гибкое тело змеи между ног, разворачивала ее, чтобы вновь обвить вокруг себя. В это время гетеры, специально обученные жрецами, играя на музыкальных инструментах, распевали обрядовые стихи. В священной мелодии ясно слышался ритм зарождения жизни. Все пилигримы, сами того не сознавая, дышали в такт музыке.
        Пока продолжался танец, факелы поочередно высоко поднимали и опускали к земле. В мерцающем пламени фигура Олимпиады то озарялась светом, то исчезала в тени. Лежа на земле, она изображала движением тела акт любви с такой страстью и совершенством, что присутствующие не могли сдержать стоны вожделения. «Адам» стремительно кружился, постепенно приближаясь к ней. Наконец он схватил Олимпиаду на руки и скрылся за занавесом. Следом за ними по камням медленно проползла змея.
        Вскоре Олимпиада показалась вновь, но уже одна. Таинство этого дня завершилось. Паломники направились к жилищам гетер.
        Я сам отвел Олимпиаду в шатер Филиппа. В эту ночь она не отдалась ему, ибо еще не истекло время таинств, в течение которого носительница священной змеи могла принадлежать только богу. В часы их первого свидания она преподала Филиппу урок искусства любви, обучив грубого и скорого в удовлетворении своих плотских желаний македонянина изысканным любовным ласкам, в которых раньше он был несведущ. Служители культа посвятили ее во все премудрости любовной науки, считая сладострастие одним из путей постижения божественного сознания. Эти мистерии избавляют пилигримов от пороков, о существовании которых они даже не ведают, заставляя их терять ощущение времени и чувство реальности. Каждую ночь Олимпиада распахивала перед Филиппом двери в непознанное между телом и душой. Он безумно влюбился в нее, как мы и ожидали. Он не считал нужным хранить в тайне их интимные отношения и целыми днями мог рассказывать о ласках Олимпиады.
        Чтобы быть уверенным в успехе задуманного, еще до начала таинств мы напустили на Филиппа колдовские чары, к которым обычно прибегают при подготовке брачного союза. Однако Олимпиада и без нашей помощи сумела бы пленить Филиппа, как наслаждениями, которые она ему щедро дарила, так и почтительными отказами, и стала для него самой желанной - со времени их знакомства его взгляд ни разу не остановился ни на одной девушке. С утра до вечера он думал только о любовных утехах прошедшей ночи. Филипп с нетерпением ждал продолжения таинств. Бесцеремонно расталкивая зрителей, он пробирался в первый ряд, и при появлении бледной, хрупкой, обвитой кольцами священной змеи Олимпиады вздох облегчения и надежды вырывался из его груди. Все это достаточно убедительно свидетельствовало о той власти, которую возымела над ним эта женщина.
        Священнослужителя, исполняющего роль Адама, меняли каждый вечер. Однажды я стоял у входа в храм, когда Олимпиаду уносили за занавес. Сквозь оглушительный шум систр и кастаньет из глубины храма до меня донеслись слова заклинания Олимпиады, усиленные эхом пустынных залов:
        - Внутреннее сияние Амона, упади на твою прислужницу, окажи честь твоей супруге! Дай ей сына, который будет посвящен служению тебе! Пошли ей сына, который станет твоей рукой на земле. Пусть он правит людьми и царствует над народами. Внутренний свет Амона, сияние Зевса, войди в твою прислужницу! Пусть сын твой будет великим и знатным, пусть он станет царем, хранителем твоей силы, защитником твоего культа, властелином царств, равным богам!
        Затем она долго повторяла нараспев имя Амона.
        Таинства закончились. На девятую ночь Олимпиада, как между ними было обусловлено, согласилась отдаться Филиппу. Утром он объявил, что берет ее в законные жены.
        Узнав об этом, мудрый Антипатр принялся возмущенно кричать, что Филипп сошел с ума, что его околдовали, воспользовавшись его склонностью к сладострастию.
        - Возьми ее в любовницы, если она тебе так нравится, - говорил он. - Я, зная тебя, бьюсь об заклад, что ты недолго будешь ею восхищаться.
        Филипп ответил, что, желая забрать Олимпиаду из храма, он непременно должен жениться на ней, ибо к этому его обязывает высокое положение его возлюбленной - царевны и жрицы.
        - Тогда оставь ее жрецам, для которых она создана, - возразил Антипатр. - Неужели ты хочешь привести в свой дворец заклинательницу змей и колдунью? Какое значение имеет ее высокое происхождение? Ты, первый человек в Македонии, хочешь взять в жены женщину, предназначение которой отдаваться мужчинам на ступенях храмов? Принадлежавшая многим до тебя, став твоей женой, несомненно будет изменять тебе. Какой же ты слепец! Хорошо же ты будешь выглядеть, когда случайный путешественник, остановившись проездом в Пелле, вспомнит, что видел, как твоя полуобнаженная супруга валялась на земле в обществе сотни проституток, своих сестер, и такого же количества горлопанов, состоящих на службе у Приапа!
        Крайне возмущенный речами Антипатра, Филипп назвал его богохульником и обвинил в кощунстве. Он считал, что все происходившее здесь было преисполнено чистоты и святости и не имело ничего общего с распутством. Разве Антипатр забыл все происходившее с ним во время таинств? Филипп приводил разные доводы, смешивая политику с любовью, горячо уверяя, что о лучшем союзе он не может мечтать. Эпир, родина Олимпиады, расположен рядом с Македонией, и, вступив в брак с царевной, он заручится союзом с эпирским царем Александром. Филипп попросил меня изучить положение светил и предзнаменования. Звезды повторили то, что мне было уже доподлинно известно.
        Олимпиада, преисполненная светлой надежды родить сына Амона, не испытывала к Филиппу ни любви, ни отвращения. Разве мог простой смертный взволновать ее, живущую в мистическом союзе с богом? В то же время она с восхищением, свойственным шестнадцатилетней девушке, принимала свою удивительную судьбу. Олимпиада, вспоминая додонский лес, монастырь кабиров, мечтала стать первой дамой в Македонии.
        Без промедления был отправлен посланец в Эпир.
        VII
        Стена Фив
        Только постигший священные науки в великом храме Фив в Египте имеет право доступа в зал рождения, где хранится все необходимое для сотворения будущего фараона. Вот что было дано понять посвященному, читающему письмена на стенах святилища.
        Вначале жрецы Амона рассчитывают день и час, когда начало Амона находится в царствующем монархе, дабы тот мог произвести будущего наследника. В это время бог-гончар Хнум уже лепит на небесах будущего фараона и его двойника. Когда наступает означенный день, жрец приходит к жене царя, ожидающей зачатия, и объявляет ей[10 - …жрец приходит к жене царя, ожидающей зачатия, и объявляет ей… - Возвещения о зачатии и рождении Аменофиса III выбиты на стене храмового комплекса Карнак; возвещения, подобные описанному, а также сообщения о крещении содержатся не только в Новом Завете. Это была обычная священническая практика, к которой прибегали при наследовании царского трона. В Евангелиях содержатся два возвещения: одно было дано Марии, другое - Захарии и Елизавете перед рождением Иоанна Предтечи (см. Евангелие от Луки). В Ветхом Завете тоже есть вариации на эту тему. Мистические рождения в Библии имеют сходство с рождениями фараонов. Посвященные в таинства женщины применяли эзотерический, колдовской ритуал для рождения детей, являющихся воплощением божественных сил. Этих детей, посвященных с младенческого
возраста служению Богу, называли назареянами.Мать Самуила просила Господа: «Если Ты помнишь и не забыл Твою служанку, если Ты дашь Твоей служанке мальчика, я посвящу служению Господу Богу всю его жизнь, и головы его не коснется бритва». Иеремия для подтверждения своего божественного предназначения говорил следующее: «Господь обратился ко мне с такими словами: „Я тебя знал еще до того, как создал тебя в чреве твоей матери, и Я тебя освятил еще до того, как ты появился из ее чрева. Я тебя поставил пророком народов“». Между понятием о предшествовании души телу, которое выражается в этих словах, и символическим двойником будущего ребенка, сидящим на коленях Амона, единственная разница только в способе изображения.Мария, мать Христа, тоже была таинственным образом запрошенным у Бога ребенком и посвящена службе ему с младенческой поры. Ее отец Иоахим (по протоевангелию Иакова, подтвержденному псевдо-Матфеем) был человеком очень богатым, который делал приношения богам в двойном размере, но беда его была в том, что у него не было детей. Его жена Анна в 40 лет все еще была бесплодной. Муж и жена обращали свои
молитвы к Господу. Когда Анне явился ангел с вестью, что ее желание будет исполнено и она родит ребенка, она ответила: «Рожу ли я мальчика или девочку, я отдам ребенка на всю жизнь в услужение моему Господу Богу». Согласно тем же текстам, Мария воспитывалась в храме и была обучена гимнам и ритуальным танцам. Она оставалась в храме до достижения половой зрелости. Ее семья принадлежала к сословию, которое сегодня назвали бы «черной знатью». В тех же текстах рассказывается, что мужа ей выбрали служители культа. Во время религиозной церемонии верховный жрец сказал Иосифу: «Ты избран, чтобы принять под охрану девственницу Господа». Иосиф отклонил этот выбор, сказав: «У меня есть сыновья, и сам я стар, а она еще девочка. Я не хотел бы превратиться в объект насмешек сынов Израиля».Феномен Благовеста присутствует также в индийской традиции. Стоит упомянуть лишь возвещение, сделанное непорочной матери Кришны - искупителя - птицей, появившейся из света. Девственница Дварки родила на восьмом месяце. На пути Александра по Индии нам, впрочем, встретятся последователи секты Дварки.]: «Настало время тебе понести от
божественного семени». Не всегда этот ребенок ее первенец.
        Во время священного соития Амон принимает образ фараона. Покорная власти высших сил, царица при божественном совокуплении громко перечисляет качества и достоинства своего будущего сына.
        Пока царица носит под сердцем ребенка, его двойник сидит на коленях Амона, определяющего его судьбу. Все боги и гении царств заботятся о благополучии матери, вынашивающей земную форму их грядущего повелителя.
        Когда настает срок разрешения от бремени и царский сын появляется на свет, его двойник покидает колени Амона и сливается со своим земным телом в единое целое. Свершая обряд, на младенца льют очистительную воду из двух амфор.
        Так воплощается самый великий человек своего времени, кто будет править и повелевать царствами и людьми.
        Только жрецы и прорицатель Амона наделены правом передавать начало божества, если это не в состоянии сделать фараон.
        VIII
        Неудачный брак
        В следующем месяце в Пелле состоялась свадьба Олимпиады и Филиппа, так велико было нетерпение влюбленного правителя.
        Ночью накануне церемонии бракосочетания Олимпиаде приснился сон. Ей привиделось, что раздался удар грома и молния ударила ей в чрево, от этого удара вспыхнул сильный огонь, поднявшийся до небес. На громкие вопли царицы сбежались перепуганные служанки. Утром о видении говорил весь дворец. Так как молния - атрибут Зевса, то все согласились с истолкованием сна Олимпиады в том смысле, что знамение предвещает рождение ребенка, которому уготовлена необыкновенная судьба.
        Церемония бракосочетания проходила согласно македонскому обычаю. Олимпиада, одетая во все белое, украшенная венком из цветов, с легкой вуалью на лице, поднялась на колесницу, запряженную шестеркой белых быков с длинными рогами в форме лиры. Рядом с ней сел Филипп. Перед колесницей рабы несли незажженные факелы. Во главе процессии шли эфеб, играющий на флейте, и девственница с пустой амфорой.
        Толпа людей, собравшихся по пути следования кортежа, приветствовала молодых, размахивая ветками лавра. Всем было интересно посмотреть, что за царевну выбрал в жены регент. О невесте ходили разные слухи.
        По прибытии процессии в храм Деметры жрица огласила новобрачным порядок брачного ритуала. Ребенок преподнес супругам в корзине освященный хлеб, который они разломили в знак согласия.
        После торжественной церемонии кортеж направился во дворец. Впереди шествия теперь уже несли зажженные факелы. Праздничный обед продолжался до ночи. Приглашенные возлежали на ложах по два-три человека, им подавали изысканные блюда. Филипп выпил больше, чем подобало, и призывал гостей непомерными возлияниями отпраздновать его радость.
        В этот день Олимпиаду постигло первое разочарование. Сидя неподвижно под большими фресками Зевксиса, похожая на маленького идола с тонкими чертами лица и огромными сверкающими глазами, она увидела македонских правителей такими, какими они были на самом деле: пьяницами, горлопанами и грубыми мужланами. Филипп, как всегда, когда бывал пьян, говорил вещи, о которых следовало молчать, и слишком много разглагольствовал о своем посещении Самофракии. Желая продемонстрировать собравшимся грациозность своей жены, ее умение танцевать, превосходящее во сто крат возможности нанятых на празднества танцовщиц, Филипп приказал Олимпиаде обнажиться и показать свое искусство. Он рассердился, когда она отказалась исполнить его волю. Антипатр пил мало и весь вечер просидел с хмурым видом.
        Наконец Филипп решил взять свою жену на руки, чтобы отнести в брачные покои. Гости провожали их пением. Одна из родственниц поставила в покоях священный канделябр - знак защиты богов. Затем двери покоев плотно затворили, а те, кто еще хотел выпить, вернулись в зал для пиршеств.
        Первая брачная ночь не принесла Филиппу желанного наслаждения. Наутро он пожаловался мне, что жена была довольно холодна к нему, а сам он не испытал тех радостей любви, которые познал в Самофракии и ради которых так торопился с женитьбой. Причину своих неудач он видел в чрезмерном количестве выпитого накануне вина. Но более всего его беспокоило сновидение.
        Ему приснилось, что он опечатал чрево своей молодой жены восковой печатью с изображением льва. Он попросил меня истолковать этот сон.
        - Господин мой, - ответил я, - пустой бурдюк не опечатывают.
        - Я это понял, - сказал Филипп. - Ради такого ответа я не стал бы вызывать тебя. Я хочу знать, кто наполнил бурдюк.
        Слепое влечение Филиппа уже прошло, им овладело подозрение.
        Я долго обдумывал свой ответ, чтобы он не выглядел ложью и в то же время не открывал вопрошающему истину.
        - Твой сон, - ответил я Филиппу, - не должен вызывать у тебя сомнений. Он означает, что в первую брачную ночь твоя жена уже была беременна и она родит сына, у которого будет львиное сердце.
        Такой ответ не рассеял сомнений Филиппа и не избавил его от разочарования в Олимпиаде. Стена несогласия разделяла их по ночам. Олимпиада более не пребывала в экзальтации, вызываемой таинствами, и казалась равнодушной к любви на ложе своего супруга. Познавшая восторг мгновений близости с богом, овладевшим ею через небесные пространства, она с презрением смотрела на грубого вояку, который хотел найти в ней всего лишь наложницу для удовлетворения своей похоти. Избранницу Амона, носившую в себе бережно хранимую тайну, ее оскорбляло грубое, недостойное жрицы обращение Филиппа, постоянно напоминавшего ей о происходившем в Самофракии. Она отворачивалась от него, в душе насмехаясь над мужем, обманутым еще до свадьбы, за которого она вышла замуж только ради исполнения высшей воли. Каждое утро Филипп появлялся из своих покоев с видом озабоченного человека, не понимающего, что происходит.
        Однажды ночью, лежа на супружеском ложе, он случайно дотронулся до ноги своей жены и неприятно удивился, что она так холодна.
        - Как можешь ты говорить, что у меня холодное тело, - ответила с иронией Олимпиада, - если ты даже не прикоснулся ко мне?
        Тогда Филипп откинул одеяло. Увиденное повергло его в дикий ужас. На кровати между ним и женой, свернувшись в клубок, спала огромная змея. Он схватился за кинжал. Олимпиада фурией кинулась на него, повисла на руке и отвела смертельный удар от священной змеи, подаренной ей жрецами. Филипп продолжал неистовствовать. Пытаясь унять его гнев, Олимпиада принялась кричать, что если он испугался столь беззащитного существа, прирученного женщиной, то, значит, он трус. Поднять руку на священное животное - это чудовищное кощунство. Разве он не знает, что сам бог Зевс-Амон может принимать образ змеи? Если Филипп посмеет убить ее змею, она никогда больше не подпустит его близко к себе. Пусть помнит, что решившегося на святотатство ждет самая страшная кара. В ссоре Олимпиада исцарапала ему лицо. Напуганный яростью жены и неожиданным открытием, Филипп, схватив свои одежды в охапку, бежал из покоев. Его крики подняли на ноги всех во дворце.
        - Мало того что я взял в жены проститутку, она оказалась к тому же ведьмой и сумасшедшей. Никогда больше я не стану спать рядом со змеей!
        Успокоившись, Филипп отправился к своей любовнице, искренне радуясь, что не поспешил выгнать ее из дворца.
        На следующее утро он выставил стражу у дверей покоев Олимпиады. С этой поры она стала жить под строгим надзором. Филипп перестал ей доверять, подозревая, что под личиной показной религиозности она скрывает любовные связи с другими мужчинами. Сам он наносил ей лишь короткие визиты, всегда являлся днем и при оружии. Прежде чем войти, он, припав глазом к щели в дверях, долго наблюдал за происходящим в покоях. Однажды ему удалось подсмотреть, как его жена лежала нагая на ложе в обнимку с любимой змеей. Он с отвращением наблюдал за актом любви, в котором место законного супруга занимал змей. В смятении Филипп прибежал ко мне.
        - У меня создалось впечатление, - сказал он, - что в своем собственном доме я играю роль Амфитриона. Что это - капризы и развращенность безумной или от меня что-то скрывают? И почему каждый раз, когда я вижу Олимпиаду, она так презрительно и вызывающе ведет себя, утверждая, что ее мало тяготит положение пленницы, ибо ребенок, которого она носит под сердцем, будет самым сильным после Геракла, превзойдет меня во всем и ничем не будет похож на меня? Мне надоело ходить в дураках, я хочу знать правду.
        - Тогда обращайся к самим богам и пошли за оракулом, - посоветовал я ему.
        После этого разговора один из секретарей царского двора, мегаполитанец Херон, был отправлен в Дельфы, дабы рассказать о происшедшем жрецам и выслушать предсказания пифии. Через несколько дней Херон вернулся с ответом оракула, который жрецы истолковали ему так: «Из всех богов Филипп должен больше всех почитать Зевса-Амона, и ему следует ждать наказания за то, что он застал этого бога во время совокупления со своей женой»[11 - «…ему следует ждать наказания за то, что он застал этого бога во время совокупления со своей женой». - В таком ответе дельфийских жрецов нет ничего удивительного и мистического. Символика змеи постоянно присутствует в античных верованиях. Если в Библии змее отводится только роль искусителя, то в другой иудейской вере, восходящей к вавилонскому Талмуду (существовавшему, следовательно, примерно в 600 г. до н. э. в стране, исповедовавшей культ Амона, в которой иудеи были на положении пленников), змея искушает Еву до супружеской измены и совершает с нею половой акт. Эта традиция обнаруживается в протоевангелии Иакова, когда Иосиф, «возвращаясь со своих строек» (что дает основание
предполагать, что он был далеко не бедным плотником, как принято считать), при виде шестимесячной беременности Марии начинает жаловаться: «С каким лицом осмелюсь я смотреть на моего Господа Бога? И с какой молитвой можно к Нему обратиться, чтобы Он простил эту девушку? Ведь я получил ее девственницей из храма и не углядел! Кто совершил это бесчестие в моем доме и запятнал позором девственницу? И как могла повториться в моем случае история с Адамом? Как и в том случае, когда пришел змей, увидел Еву и соблазнил ее, то же самое произошло и теперь». Слова ангела, явившегося Иосифу во сне: «Не беспокойся за эту деву, потому что она родит сына, который спасет свой народ», - можно считать предсказанием. Иной ответ дельфийского оракула наверняка заставил бы Филиппа отвергнуть Олимпиаду, подобно тому как Иосиф выгнал бы Марию, если бы не было предсказания во сне.].
        Радость Олимпиады была беспредельна. Она гордилась своей беременностью, ставшей уже заметной, и, не смущаясь, говорила каждому, что носит ребенка от Зевса. В те дни она усердствовала в жертвоприношениях и молитвах, долгие часы проводила в состоянии священного экстаза, дабы наполнить душу ребенка божественным.
        Я старался несколько усмирить ее гордыню, но не мог помешать ей использовать малейший повод поиздеваться над Филиппом, показать ему свое презрение. Считая свою особу неприкосновенной благодаря божественному покровительству, она, как оса, не переставала жалить Филиппа и раздражать его своим вызывающим поведением.
        Приближенным тяжело было видеть, как этот высокий смуглый атлет в расцвете сил, хороший законодатель и храбрый воин, предприимчивый правитель государства и умный дипломат стал предметом насмешек шестнадцатилетней девицы с худыми руками и каким-то особым блеском в глазах, которой не хватало скромности перед величием своей судьбы. Я знал, какую несчастную жизнь она себе уготовила.
        Регент был мрачен. Теперь к его тревогам добавился суеверный страх. Он с беспокойством следил за окружающими, пытаясь угадать их мысли. О некоторых вещах в его присутствии боялись говорить. Как бы ни был слаб Филипп в церковных науках, он знал, что ребенок божественного происхождения должен также иметь земного отца, что божественное начало воплощается в мужском семени. Ему не давал покоя сон, в котором он видел опечатанный бурдюк. Я посоветовал ему не придавать чрезмерно большого значения словам Олимпиады, ставя ей в вину лишь ее молодость и сан служительницы бога. Дабы развеять его сомнения, я дал ему мудрый совет: «Ничто не мешает тебе считать себя земным отцом ребенка. Гордись, что выбор Зевса пал на тебя и твою жену». Эта версия повсюду распространялась мной и священнослужителями. Люди очень набожные, ободренные предсказаниями, поверили этому толкованию, другие усомнились в нем. Филипп согласился принять это объяснение, с тем чтобы положить конец своим тревогам и сохранить честь государственного мужа незапятнанной перед лицом придворных и народа. Ведь он не имел никаких доказательств ни за, ни
против. Но лучше всего его могло бы утешить хоть малейшее проявление благосклонности к нему со стороны Олимпиады.
        Весной спокойствие в государстве нарушилось ураганными штормами у побережья и сильными землетрясениями, от которых пострадало множество строений. Филипп воспринял эти стихийные бедствия как дурное предзнаменование, касающееся его лично, и усматривал таинственную связь между обрушивавшимися на страну напастями и своим неудачным браком. Получая отовсюду плохие вести, он думал, что эти удары судьбы есть расплата за ошибку, которую он совершил, женившись на заклинательнице змей и колдунье.
        Он использовал первую представившуюся возможность, чтобы удалиться от домашних невзгод. На границах Македонии стало неспокойно. Я изучил предзнаменования, которые, по счастью, оказались добрыми. Тогда Филипп без промедления направил на север армию под командованием Пармениона, а сам поспешил отбыть в Халкидику, где шли военные действия. Таким образом, когда в начале лета настало время Олимпиаде разрешиться от бремени, Филипп был далеко.
        IX
        Под знаком Овна
        Примерно за одиннадцать тысяч пятьсот лет до той поры[12 - Примерно за одиннадцать тысяч пятьсот лет до той поры… - Когда Геродот учился в Египте в первой половине V в. до н. э., жрецы утверждали, что никакой бог не появлялся на земле вот уже 11 340 лет. Речь идет, разумеется, не о полубогах или сыновьях богов, каковыми являются фараоны, а о настоящих богах в человеческом облике. Это заявление и его поразительная точность наводят на размышления, особенно если сопоставить его с древней традицией золотого века человечества и с эпохой гигантов. По-видимому, в древних верованиях существовало представление о том, что жизнь человечества подчиняется циклу великого вселенского года продолжительностью 24 или 25 тысяч лет, в котором периоды упадка сменяются подъемом. Наивысший расцвет приходится на период между эрами созвездий Весов и Девы, а упадок наблюдается при переходе от Овна к Рыбам. Между этими двумя полюсами расцвета и упадка человечество якобы проходит период медленного угасания своего величия, который длится полцикла, или примерно 12 тысяч лет, а во второй половине цикла происходит постепенный
подъем к высшей стадии процветания.Исходя из такого представления, ход человеческой цивилизации можно изобразить не на основе упрощенной и постоянно опровергаемой концепции неуклонного развития, а как подверженный эволюции и инволюции. Это, впрочем, не противоречит принятому графическому изображению развития цивилизации в форме правильной спирали, наклонной и восходящей, у которой вершина каждого нового витка, совершаемого за 24 тысячи лет, будет выше вершины витка предшествующего.Во всяком случае, почти нет сомнений в существовании великой доисторической всемирной цивилизации, система знаний которой и степень управления материей были распространены повсюду на планете. Слишком много следов этой цивилизации разбросано повсюду и подтверждает существование одинаковых представлений и символики. У этой великой цивилизации, о которой мы можем судить только по ее последним остаткам и система мысли которой так плохо поддается дешифровке, что нам хочется отрицать само ее существование, период расцвета был 12 или 14 тысяч лет назад, и именно оттуда нужно исчислять начало того, что во всех религиях называется
традицией, сообщенной в откровении. Термин «ночь времен» не лишен смысла; возможно, это мы бредем в потемках.Из всех остатков доисторической цивилизации самым волнующим является зодиак, который обнаруживается во всех древних космогониях. Он волнует не меньше, чем значение пирамид, установление обелисков в построенные храмы или настенная роспись подземных залов без следов применения источников света. Составление зодиака предполагает либо наблюдение за небом в течение 24 тысяч лет на основе гениальной гипотезы, либо выполнение на основе этой же гипотезы огромного количества расчетов, требующих очень высокого уровня развития математической мысли. До нас не дошли ни приборы для ведения этих наблюдений, ни ключ к математическим расчетам. Известно только, что знаки зодиака регулярно перемещаются по отношению к одноименным зодиакальным созвездиям и что по этому перемещению, регулируемому обратным движением равноденствий, вычисляются эры, о которых говорилось выше. Совпадение знаков и созвездий происходит только в период двух тысяч лет из двадцати четырех тысяч, когда зодиакальный Овен, описав небесный круг,
приходится на созвездие Овна. Самые древние остатки символики одной из эр, обнаруженные в основаниях некоторых египетских храмов, относятся к эпохе, предшествующей времени Тельца, то есть ко времени Близнецов (между 4000 и 6000 лет до н. э.). Это самый далекий след, говорящий об использовании системы зодиака.], о которой я веду рассказ, последние из живших на земле богов научили людей читать судьбу, дав им знание зодиака и открыв тайные законы Вселенной.
        Зодиак - это большой круг небесной сферы, по которому, как бегуны на дорожках стадиона, свершают свой путь Солнце, Луна и планеты, называемые управляющими. И так как все во Вселенной, от бесконечно большого до бесконечно малого, подчиняется одним законам, одним числам и одним движениям, судьбы народов, а также отдельно взятых людей можно познать, если умеешь понимать соотношение светил между собой.
        Круг зодиака, по которому вращаются управляющие планеты и который сам вращается вокруг Земли, разделен на двенадцать секторов, именуемых знаками. Каждый человек отражает в себе связь, существующую между светилами в момент его рождения, а в течение всей жизни судьба его воспроизводит перемещение светил периода его рождения через двенадцать знаков зодиакального круга. Поскольку в каждой вещи есть две стороны, а единство рождается только путем соединения и борьбы двух сил, каждое существо отмечено двумя знаками зодиака: знаком, в котором находится во время его появления на свет царь светил - Солнце, и знаком, который встает на востоке небосклона и определяется в миг рождения в том месте, где ребенок издает свой первый крик. Судьбу нельзя познать, если известен только один из этих знаков.
        Знаки распределены между четырьмя стихиями: воздух, земля, вода и огонь. Каждая стихия повторяется в круге три раза. Первый знак огня - Овен. Он символизирует победу солнца над тьмой, созидательное начало природы и торжество жизни. Все населяющие землю народы, получившие в далеком прошлом божественное откровение, хотя и называют по-разному знак Овна, повсюду изображают его одинаково - в виде руна, барана с рогами или ягненка.
        Родившийся под знаком Овна имеет на лбу два плотных бугорка, напоминающих растущие рога молодых барашков. Брови у него образуют правильные дуги, иногда соединяющиеся между собой в форме иероглифа зодиакального знака. Глаза расставлены широко. У него гордая осанка, голова немного наклонена вперед. В бою он всегда готов первым броситься на врага и стремится сразить предводителя войска противника. Он не отступает ни перед чем как в достижении своих личных желаний, так и при выполнении долга. Ничто не в силах противостоять его деяниям, которые порой граничат с безумством. Он подвержен глубоким переживаниям и волнениям. Самое уязвимое место рожденного под знаком Овна - голова. Стремясь к идеалу, он сжигает свою жизнь за короткое время и падает от истощения, слишком быстро растратив силы. Судьбой уготована ему смерть от лихорадки, ему суждено самому сгореть в огне, которым он воспламенил мир.
        Восстановитель культа Амона должен был родиться прежде всего под знаком Овна. Нужно было также, чтобы его второй знак символизировал силу и господство в мире. Этим вторым знаком был Лев.
        X
        Свет зари
        В комнате роженицы, куда по распоряжению жрицы богини Деметры принесли сосуды и тазы с водой, курился ладан, музыкантши играли на тростниковых флейтах, певицы читали нараспев псалмы, священными ритмами притупляя боль родов, а почтенные матроны, следуя указаниям врача Филиппа, готовились принять ребенка. Большие светлые глаза Олимпиады были полны тревоги. С беспокойством ее взгляд, в котором угадывалась боязнь страдания, смешанная со священным экстазом, блуждал по лицам присутствующих. Мы ждали этого великого события с наступлением вечера. Я совершил обряд жертвоприношения перед роженицей.
        Олимпиада первая услышала далекие раскаты грома. Запрокинув голову, она причитала: «Зевс! Зевс!» От внимания придворных не ускользнуло это совпадение, в чем увидели они подтверждение правильности толкования сновидения роженицы накануне свадьбы. Все замерли, пораженные.
        Когда начались схватки, матроны подняли Олимпиаду, поддерживая ее под руки, чтобы она рожала на корточках. Я вышел на крышу дворца, где уже находились выбранные мной священник-астролог и священник, определяющий время. Ослепительные вспышки молний озаряли небеса, временами сквозь плотную завесу туч нам удавалось различать звезды. Дул сильный теплый ветер. Мы неотрывно смотрели на восток.
        На террасу вбежал запыхавшийся слуга и сообщил, что только что издал первый крик родившийся мальчик. На миг нам открылся горизонт на востоке. Я не смог сдержать возглас ликования, который заглушили раскаты грома. Во многом мы, прорицатели, похожи на обычных людей. Нам тоже знакомо чувство неуверенности в наших невидимых трудах, которое присуще простым людям в их зримых делах. И нас переполняет священный восторг, когда начинают действовать вызванные нами силы.
        Была как раз середина ночи[13 - Была как раз середина ночи. - Это могла быть ночь на 23 июля 356 г. до н. э. Если упоминание о грозе и появлении двух орлов в традиции постоянно, то в отношении точной даты рождения Александра есть сомнения. Все авторы древности дают начало месяца гекатомбеона, который на языке македонцев назывался «лой». Амиот при переводе Плутарха написал: «6 июня». Но современные авторы оспаривают правильность этой даты по нашему календарю.Следует признать, что вопрос этот чрезвычайно сложный. В каждой области Греции был свой меняющийся календарь, подобно тому как в Египте, Вавилонии и Иудее тоже были свои календари. Греческие календари, для удобства основанные на лунных месяцах, не соответствовали солнечному году. В некоторые периоды их корректировали, добавляя один месяц через каждые два-три года или три месяца раз в восемь лет. Поскольку поправка была неточной, ее исправляли путем вычитания одного месяца каждые 160 лет. Таким путем дошли до включения семи дополнительных месяцев, разнесенных по циклу в 19 лет. Но по-прежнему оставалась неточность в несколько дней. Мы увидим,
как во время взятия Тира Александр сам постановил внести одну из таких поправок.Евреи, также добавлявшие в свой календарь время от времени один месяц, приняли в конечном счете вавилонскую систему, основанную также на добавлении 7 месяцев в течение 19 лет. В Египте с его более точной астрономией народный календарь отставал от календаря ученых всего на один месяц в 120 лет. В Македонии во времена Филиппа год начинался осенью, между 19 сентября и 16 октября. В Афинах начало года приходилось между 25 июня и 23 июля, на месяц гекатомбеон. Но в следующий век начало этого месяца приходилось уже между 6 июня и 5 июля. У коринфян шел десятый день месяца, в то время как у афинян был только пятый. Принятие афинского календаря в качестве единого календаря греков произошло при Филиппе во время образования Коринфской лиги, но начало года осталось таким, каким оно было в Македонии. Наконец, расчет хронологии по олимпиадам был принят только с середины III в. до н. э. Потому не следует удивляться разнообразию толкований даты рождения Александра. Не оспаривается только год - 356-й.Вместе с другими историками Артур
Вейгалл определяет дату рождения Александра в начале октября, опираясь в своем расчете на олимпийские бега, которые в тот год начались 27 сентября и на которых лошадь (или колесница), принадлежавшая Филиппу, якобы одержала победу и это пришлось на время рождения ребенка. В том году действительно проводились олимпийские соревнования, но не в месяце гекатомбеоне. Тогда можно предположить, что бега в Олимпии либо не были связаны с играми, проводившимися раз в четыре года, либо речь шла о соревнованиях, проводившихся в другом месте (например, спортивные игры, совпадавшие иногда по времени с олимпийскими), либо, наконец, что более всего вероятно, древние историки просто свели вместе два события, которые разделяло несколько недель.Основываясь на месте в календаре месяца гекатомбеона, Глотц придерживается традиции, относящей рождение Александра на конец июля. Эта традиция дает наибольшую гарантию точности и, кроме того, хорошо увязывается с поездкой Филиппа в Самофракию. Если Александр родился в конце июля, то он должен быть зачат в конце октября предшествующего года. В святилищах наподобие храма в
Самофракии, при которых содержались культовые проститутки (эрикейский храм на Сицилии, коринфский и финикийский), большие празднества, связанные с культом Афродиты, происходили обычно примерно 23 апреля и 25 октября.Для определения даты рождения Александра производились многочисленные астрологические вычисления. Расчет, выполненный в Лондоне в 1662 г. Гедбери, относит ее к началу июля. Но самыми основательными остаются выводы немецкого астролога, который на основе длительных расчетов установил, что Александр Македонский родился в ночь на 23 июля между десятью часами вечера и полночью, когда Солнце входило в созвездие Льва, а на восточном горизонте неба вставал знак Овна. Вот описание гороскопа смешанного типа Овен - Лев, которое дает один из лучших современных теоретиков астрологии Андре Барбо: «В характере господствует безраздельно горячий темперамент, который дает мощное излучение энергии боевитой, смелой, щедрой. Воля тверда и авторитарна. Она утверждается независимым характером и врожденной способностью управлять людьми, особенно если это диктуется чувством высокой миссии. Ею движут высокие
замыслы, щедрые и добрые свершения, яркие поступки, дела чести и престижа. Добавьте к этому неистовую потребность использовать все силы с чувством достоинства и с заразительным энтузиазмом». Никто в истории лучше Александра не соответствует этой характеристике и не носит с таким блеском звездной сигнатуры.]. Солнце, совершающее свое движение с другой стороны Земли, в этот час входило в знак Льва, а на востоке поднимался Овен. Амон этими знаками определял будущую судьбу своего сына.
        Мы уже завершали свои наблюдения, когда разразился сильнейший ливень. Мы спустились с крыши дворца, промокшие до нитки. Во внутреннем дворике ко мне подошел кузен Олимпиады, человек довольно бедный, но строгих правил, которого эпирский царь Александр назначил в свиту своей сестры. Он указал пальцем на два темных силуэта на крыше дворца.
        - Прорицатель, - спросил он, - заметил ли ты этих птиц, что прилетели сюда искать пристанища?
        - Да, видел, - ответил я. - Это два орла, они принесли нам известие, что ребенок, который родился, будет властелином двух империй.
        Тут же был послан гонец к Филиппу, в то время осаждавшему Потидею. Посланец прибыл в день взятия Филиппом города. Эта победа принесла Македонии новые владения на побережье Фракийского моря. В тот же день прибыл нарочный из Иллирии с сообщением, что полководец Филиппа Парменион выиграл крупное сражение. Чуть позже Филипп получил весть, что одна из его колесниц, участвовавшая в соревнованиях, выиграла главный приз.
        Преисполненный радости от блестящих побед, он благосклонно воспринял новость о рождении ребенка. Со времени поездки в Самофракию прошло девять месяцев. Филипп вздохнул с облегчением, ибо этот подсчет развеял мучившие его сомнения. Пока он находился вдали от Олимпиады, душа его успокоилась и другие дела занимали его мысли. Все в один голос уверяли его, что родившийся при таком славном стечении обстоятельств сын обязательно будет великим полководцем. Филипп старался казаться довольным, несмотря на то что честь отцовства ему пришлось разделить с Зевсом!
        Он спросил, как назвали ребенка.
        - С твоего согласия, государь, - ответил посланец, - его будут звать Александром, как твоего покойного старшего брата и как дядю твоего сына, царя Эпира.
        - Тогда вся семья будет довольна… Пусть подадут вина для жертвенных возлияний в честь моего сына… и его отца, - произнес Филипп, указывая взглядом на солнце. Он пребывал в хорошем настроении.
        Потом ход мыслей его изменился, он стал обдумывать, как обосноваться в новой крепости, и строил планы своих дальнейших завоеваний.
        XI
        Пожар в Эфесе
        Спустя некоторое время после рождения Александра я оказался в храме Афитиса, где вместе со служителями культа Амона изучал расположение светил, дабы предсказывать будущее. Однажды в ворота монастыря, где мы жили, постучал неизвестный. Мы его никогда раньше не видели. На нем были длинные одежды азиатского покроя, и выглядел он как богатый путешественник.
        Незнакомец рассказал нам, что он купец, выходец из Милета в Карии, страны, находящейся по другую сторону моря, что приехал он из Эфеса, где был по торговым делам. Чужестранец поведал далее о большом горе, постигшем жителей города. На шестую ночь месяца, который уже был на исходе, случился сильный пожар. Сгорел дотла великий храм богини Артемиды, который служил центром ее культа.
        - Поскольку я ехал в вашу сторону, маги Эфеса поручили мне сообщить вам об этом несчастье[14 - …маги Эфеса поручили мне сообщить вам об этом несчастье. - Трудно удержаться от сравнений пророчества магов Эфеса, которое распространяли их посланцы, с посещением волхвами Иудеи после рождения Христа. Этому посещению, которое склонны считать небылицей или выдумкой, призванной оправдать мессианские предсказания, наоборот, находится по аналогии свое подтверждение. Во-первых, в христианском Священном Писании говорится о магах, а не о волхвах; царскую корону, очевидно, им добавила народная фантазия (французское словосочетание «rois mages» можно перевести буквально как «волшебные цари»). Они принесли с собой ладан и ароматическую смолу - предметы, используемые в литургии. Далее, первоначальная письменная традиция, которой придерживаются первые художественно обработанные писания, гласит, что маги навестили Иисуса на втором году жизни, а не в день его появления на свет, что более достоверно и дает странствующим служителям культа время на совершение этого путешествия. Один из них якобы пришел из Персии, другой
- с окраин Индии, а третий - с берегов Аравии. Хотя в географическом отношении точности нет, все эти места соответствуют областям древней империи персов. Они могли прийти в Иудею в разное время, или оказаться там вместе по делам культа, или встретиться на какой-нибудь общей почтовой станции их маршрутов. Их сходные пророчества, несомненно, вызвали беспокойство у царя Ирода, подобно тому как предсказания о Моисее встревожили фараона. И ничто не мешает нам думать, что маги пришли признать ребенка примерно так же, как тибетские ламы определяют и признают нового далай-ламу. Наконец, их слова в Священном Писании: «Мы видели, как его звезда вставала на Востоке…» - содержат явную ссылку на астрологию. Как и в случае с Александром, речь идет о рождении исключительном, необычайном, предсказанном заранее путем астрологических расчетов.]. Они просили повторить слово в слово следующее: «В ту ночь где-то в мире зажегся факел, пламя которого охватит весь Восток». Они поручили своим посланцам разнести эту весть во все страны.
        На этом купец из Милета откланялся и удалился.
        Когда он исчез из виду, скрывшись в монастырской дубовой роще, мы долго стояли в глубоком раздумье.
        XII
        Стрела Амона
        Боги без конца загадывают загадки людям, и они в поисках ответа обращаются к прорицателям, но боги, забавляясь, также порой морочат голову и вводят в заблуждение прорицателей.
        Когда я пришел сообщить Олимпиаде о предсказании мудрецов из Эфеса, она подвела меня к колыбели, где лежал ребенок, и спросила:
        - Как ты объяснишь этот знак, прорицатель?
        Сначала я не понял, что она имела в виду. Передо мной лежал младенец с розовой кожей, круглой головкой, покрытой золотистым пушком, с уже очерченным подбородком и двумя едва заметными бугорками над дугами бровей. Я залюбовался будущим властелином мира. Это разные вещи: предсказать по звездам чудесную судьбу человека и лицезреть его в первые дни жизни, когда он ничем не отличается от других детей рода человеческого. Для меня тайна заключалась не столько в движении планет, сколько в развитии этого хрупкого существа, которое уже дышало, но было еще не в состоянии мыслить.
        Ребенок открыл глаза и стал пристально меня рассматривать. И тут я впервые заметил, что глаза у него разного цвета: левый глаз был светлым и голубым, правый - темным и карим.
        - Я не знаю, что бы это могло означать, - ответил я Олимпиаде. - Ни в книгах, ни в храмах я об этом ничего не читал и не слышал. Могу тебе только сказать, что если ребенок уже с самого рождения задает прорицателям вопрос, на который у них не находится ответа, то он, несомненно, превзойдет их своим умом. Всю жизнь глаза эти будут неразрешимой загадкой для всех, на кого упадет их взгляд, и, пока люди в недоумении будут искать отгадку, он сумеет завладеть их волей.
        Филипп по-прежнему находился вдали от дома, он отсутствовал в Пелле уже восемнадцать месяцев. Все это время регент провел в завоевательных походах, находя в битвах истинное удовольствие. Ничто не могло заставить его поторопиться увидеть сына, которого родила молодая жена. Впрочем, он уже не в первый раз становился отцом. От женщины с севера по имени Одата, которая некоторое время находилась при Филиппе, когда он воевал со сторонниками своей матери в горах Линкестиды, у него была дочь Кинна. Девочке в ту пору исполнилось три года, и она воспитывалась в женском приюте, совершенно забытая отцом. Другую любовницу, Арсиною, Филипп быстро выдал замуж за Лага, одного из своих подчиненных, который благодаря этой женитьбе стал быстро преуспевать в карьере. Первого сына Лага и Арсинои, названного Птолемеем, все считали ребенком Филиппа.
        Как только какая-нибудь любовница ему надоедала, Филипп тут же терял интерес не только к ней, но и к ребенку, жизнь которому он подарил. Поскольку он часто менял предмет своей страсти, получалось, что он забывал о ребенке еще до того, как тот появлялся на свет.
        Олимпиада не любила Филиппа, но раздражалась всякий раз, когда узнавала об очередной любовнице своего супруга. Она не ждала его возвращения, но в то же время ее обижало, что он не может найти несколько дней, чтобы навестить ее в Пелле. До рождения сына она заставляла Филиппа сомневаться в том, что он действительно является отцом ребенка, теперь же она упрекала его в небрежном отношении к отцовским обязанностям. Прошло еще так мало времени после замужества, а ее уже одолели злоба и обида, которые обычно накапливаются за долгую и несложившуюся совместную жизнь. Она знала, что находится под пристальным надзором, из-за чего любовные связи с другими мужчинами для нее были невозможны; впрочем, о них она и не помышляла. В восемнадцать лет она уже исполнила предназначение, ради которого родилась. Отныне все, что она задумала бы предпринять, обернулось бы против нее несчастьем, несчастьем существования, ненужного судьбе. Лишенная общества женщин, она проводила много времени перед маленьким алтарем в честь Зевса-Амона, который был сооружен в ее покоях, жгла ладан, распевала гимны, исполняла, как прежде,
ритуальные танцы в честь того невидимого возлюбленного, который никогда больше не навестит ее, и своего сына от бога. Малыш, сидя на ковре, смотрел на нее глазами разного цвета и ничего не понимал.
        Кормилицей Александра была молодая женщина из знатной семьи, сестра одного из молодых офицеров дворцовой охраны, по имени Гелланика. Александр сильно привязался к ней, и она любила его не меньше, чем своих родных детей, а может быть, даже больше.
        Конец этого года и весь следующий год Филипп провел в походах. Сначала он воевал на севере с племенами Пеонии, затем на западе, где нанес окончательное поражение иллирийцам, после чего пересек все свои земли с запада на восток и спустился к побережью Эгейского моря с целью захватить город Мефон, который вместе с городом Пидна был афинской колонией, образовавшей независимый анклав в южной части Македонии. К его удивлению, жители закрыли городские ворота и отказались добровольно сдаться на милость Филиппа. Регент вынужден был начать осаду. Стояла зима. Холод, грязь, бездеятельное пребывание в лагере, разбитом у крепостной стены, раздражали его, привыкшего к скорым победам. Филипп вызвал меня в свою ставку. Вне себя от злости на прорицателя, сопровождавшего его в этом походе, который, по его словам, оказался глупцом и проявил такие же способности в предсказании по печени животных, какими наделен любой деревенский мясник, он встретил меня словами:
        - Я хочу взять этот город и готов заплатить за эту победу самую дорогую цену.
        Те, кто делает такие заявления, не ведают, что говорят. Я совершил жертвоприношение и, тщательно изучив внутренности жертв и предзнаменования, ответил Филиппу:
        - Ты возьмешь этот город, если так велико твое желание. Не ищи жертвы, которую ты готов воздать за это богам, боги выберут ее сами. Приходится всегда чем-то поступаться, если хочешь добиться желаемого. Можешь завтра начинать штурм.
        Филипп был настроен столь решительно против непокорного города, что на следующий день, едва его солдаты успели взобраться на крепостные стены, он приказал убрать лестницы, отрезав им таким образом путь к отступлению и вынудив сражаться до победы, в противном случае воины оказались бы сброшенными в крепостной ров.
        В азарте сражения он забыл о собственной безопасности. Стрела, пущенная одним из защитников города, попала Филиппу в лицо, повредила щеку, разорвала веко и лишила его глаза. Впоследствии виновника, которого звали Астер, отыскали. Город Филипп взял, но лицо его осталось обезображенным до конца дней.
        Ожидали, что из мести Филипп уничтожит всех жителей города, но он в достаточной степени владел собой и понимал, какую реакцию могла бы повлечь за собой подобная жестокость в Афинах. Он приказал не трогать афинских поселенцев в Мефоне и дал им возможность бежать. Затем он спалил город дотла и решил вернуться в Пеллу.
        По пути домой рана его еще кровоточила и причиняла мучительную боль. Всю дорогу он размышлял об ответе дельфийского оракула о наказании, которое ему было обещано за то, что он застал Зевса в образе змеи в постели своей жены.
        - Я подсматривал в щель именно этим глазом, - признавался он своим приближенным.
        Многие не сомневались, что стрелу мефонца направляла твердая рука Зевса-Амона.
        После возвращения домой Филипп, ко всеобщему удивлению, не проявил никакой враждебности к своей жене. Напротив, постигшее несчастье приблизило его к ней. Когда Филипп пришел навестить Олимпиаду, он первым делом снял повязку, чтобы показать ей пустую глазницу и разорванное веко, заверяя жену, что сожалеет о прошлых ссорах и о несправедливой суровости по отношению к ней. Он восхищался красотой супруги, всячески выказывая ей свое доброе отношение. Может быть, он поступал так не из любви, а из осторожности или опасения, что никогда уже не будет нравиться женщинам. Изуродованный победитель просил мира.
        Как ни странно, Олимпиада тоже испытала доселе неведомое ей теплое чувство к супругу, вернувшемуся к ней укрощенным, кающимся, на израненном лице которого она видела знак своего торжества. Если Олимпиада и любила его когда-нибудь, то это было именно в те несколько недель после возвращения Филиппа.
        С маленьким Александром, который начал ходить, Филипп обращался как отец. Он был доволен, что в доме появился сын. Ему нравилось подолгу смотреть на здорового ребенка, не отличающегося от других детей ничем, кроме цвета кожи и глаз.
        - Эй, сын мой, - говорил он ему. - У тебя один глаз светлый, другой темный. Посмотри, у меня тоже было два глаза, но одинакового цвета, а теперь остался только один.
        Видя перед собой великана в доспехах, с черной бородой и повязкой на лбу, который смотрел на него одним глазом, уже помутившимся от пристрастия к вину, малыш с воплями убегал. Филиппа это огорчало. С настойчивостью, присущей людям, внушающим страх детям и добивающимся их любви, он преследовал мальчика и навязывал ему свои ласки. Ребенок искал убежища, забираясь на руки к кормилице.
        - Вижу, - говорил ему Филипп, - что ты меня не любишь. И все-таки надо, чтобы ты ко мне привык.
        В те дни Олимпиада не брала на ночь змею в свою постель. После долгого одиночества эта женщина, слишком рано посвященная во все таинства науки любви, обрела наконец простое человеческое счастье, чувствуя рядом со своим телом горячее тело мужчины. Вскоре она снова забеременела. На этот раз отцовства Филиппа уже никто не оспаривал.
        Но люди с неуживчивыми характерами недолго живут иллюзией обретенного счастья. После короткого затишья в семье снова начались ссоры и разлад. Супруги постоянно раздражали друг друга. Грубые манеры Филиппа, ставшие еще несноснее за время походной жизни, оскорбляли Олимпиаду, а вид пустой глазницы вскоре начал вызывать у нее отвращение. Со своей стороны, Филипп с трудом терпел общество жены, кичившейся своей принадлежностью к миру богов.
        Теперь на супружеском ложе их разделяла не змея, а ревность к прошлому. Бранные крики супругов были слышны на весь дворец. Филипп обвинял свою жену в том, что в недавнем прошлом она без разбору спала со всеми мужчинами. Она отвечала, что ему было известно об этом до женитьбы, что никто не заставлял его соглашаться на этот брак. Впрочем, Филипп никогда не взял бы ее в жены, если бы не был склонен к разврату. Она была достаточно изворотлива и в этих ссорах не позволяла ему больше ставить под сомнение происхождение родившегося ребенка, всегда умея дать твердый отпор как обвинениям, так и богохульству.
        Не дождавшись лета, Филипп снова отправился на войну. Осенью родилась его дочь Клеопатра.
        XIII
        Второй гончар
        Я уже рассказывал, что бог Хнум, небесный гончар, с помощью богини Исиды лепит на небесах двойника божественного ребенка и сажает его на колени бога Амона, в то время как тело ребенка создается на земле.
        Когда двойник воссоединяется с плотью, ребенок появляется на свет. Сначала он беспомощен и ничего не знает, потому нужен второй гончар, который будет лепить его характер и придавать телу определенную форму. Судьба - это второе «я» человека, опережающее его, с которым он сливается на каждом шагу своей жизни в единое целое. Поэтому каждый день похож на новое рождение.
        Когда лепят на небесах судьбу человека, то готовят не только его самого к выполнению предназначения, определенного судьбой, но готовят также и тех, кто будет служить ему, выбирают друзей, союзников, соратников, а также удаляют тех, кто мог бы оказать пагубное влияние. Все это следует предусмотреть заранее, не дожидаясь появления неожиданного врага или отсутствия поддержки верного слуги в трудную минуту.
        Это дело требует предсказания будущего людей не только по светилам, но также по лицу и сердцу.
        Роль второго гончара Александра довелось исполнять мне. Олимпиада помогала мне, как Хнуму помогала Исида.
        XIV
        Клит и Арридей
        Самым близким другом Александра был Клит, тот самый молодой офицер дворцовой охраны, который приходился братом кормилице Гелланике. Его прозвали Черным из-за темного цвета кожи и черных как смоль волос.
        Если суровый вид Филиппа пугал юного царевича, то общество Клита Черного не было ему неприятно, скорее наоборот. С тех пор как Александр начал ходить, часто видели, как он бегал за Клитом по залам дворца, играл с ножнами его меча или хватал его за ремешки сандалий. Он покидал объятия своей кормилицы, желая лишний раз подержаться за сильную теплую руку офицера.
        Однажды я сказал Олимпиаде:
        - Молодой Клит в тебя тайно влюблен. Никогда не уступай ему, ни в апрельские, ни в октябрьские ночи, когда в тебе наиболее сильно пробуждается Афродита. Лучше предложи ему дружбу и дай понять, что ты тоже могла бы его полюбить, если бы вас не разделяли непреодолимые преграды. Тогда он перенесет свою преданность и любовь на твоего сына и будет его верным защитником. Посмотри, уже сейчас он к нему привязан больше, нежели к маленькому Протею, сыну своей сестры! Когда он гладит по головке Александра, он как будто ласкает свою мечту. Доверяй ему почаще своего сына. В первые годы ребенку не нужен слишком умный наставник, ему нужен человек простой и честный, которому он будет стремиться подражать и силой которого будет восхищаться, не испытывая перед ней ни малейшего страха. Пусть Александр проводит побольше времени с Клитом, дабы познал он рядом с ним простые земные радости жизни: ощутил прелесть прогулок по каменистым тропам, вкус свежей воды из чистейших источников, блаженство барахтаться в нежной зеленой траве. Чтобы научить словам «хлеб», «листва», «птица», «фрукты», не надо высокого ума, просто
нужен человек, который любит тебя, любит жизнь и хочет, чтобы ты ее тоже полюбил всем сердцем.
        В возрасте с двух до шести лет Александр неотлучно сопровождал Клита, наблюдал за тем, как тот чистит лошадей в дворцовой конюшне, приводит в надлежащий порядок оружие, разгружает подводы с богатыми трофеями, захваченными Филиппом во время походов.
        - Твой отец большой полководец, - часто говорил Клит ребенку.
        Временами молодой офицер испытывал жгучий стыд оттого, что он, полный сил и энергии воин, отсиживается в тихой столице, в то время как где-то далеко сражаются его товарищи.
        - Клит, - говорил я ему, - поверь прорицателю. На твою долю еще хватит сражений и побед. Нынешние самые прославленные воины еще будут завидовать тебе. Но эту славу, которая сделает тебя знаменитейшим человеком в государстве, ты добудешь не с Филиппом, а вот с этим ребенком, который сейчас путается у тебя под ногами. Не пытайся опередить самого себя.
        Клит, подхватив маленького Александра на руки, сажал его на смирную лошадь и обучал первым навыкам верховой езды. Он брал мальчика с собой в загородные поездки, показывал ему убегающих в поля зайцев, находил выводок птиц. Когда на закате я видел Клита, возвращающегося после прогулки с ребенком, заснувшим от усталости крепким сном на его могучих руках, у меня сжималось сердце, ибо я уже тогда ясно видел будущее. Я предчувствовал, что однажды этот ребенок убьет своего любимого воспитателя безжалостным ударом копья в грудь, к которой он сейчас так нежно прижимает свою золотистую головку.
        Я тоже много времени проводил с Александром, показывал ему разные забавные фокусы, какими обычно изумляют толпу на рыночных площадях странники из Египта, Иудеи и Вавилонии. Эти трюки для нас не представляют никакого труда, они всего лишь невинные развлечения, присущие нашему духовному сану. Я заставлял исчезать предметы перед его глазами, брал один хлебец, а протягивал малышу двадцать. Я разрезал веревку на мелкие кусочки и тут же возвращал ему ее невредимой. Я изменял цвет воды в кувшине, наделял камень ароматом розы. Я прокалывал свою щеку длинной иглой и заставлял ковер взлетать к потолку. Каждый прорицатель чуть-чуть волшебник. Таким образом я пробуждал в сознании Александра беспокойство перед лицом сверхъестественного.
        Вскоре я начал водить его в храм и разучивать с ним имена богов. Я научил его произносить эти имена так, как это делают служители культа, придавая волшебным словам интонации, приводящие в действие силы, которыми наделены эти боги. Ибо слово - это энергия. Я позволял Александру присутствовать на ритуалах жертвоприношения, посвящал его в таинства гадания по внутренностям принесенных в жертву животных. Еще не научившись читать, он уже умел распознавать по печени принесенного в жертву животного основные признаки предзнаменований.
        Свой день Александр завершал в покоях матери, где всегда курился фимиам. Ему нравилось быть рядом с ней, такой молодой и красивой, смотреть, как она, с отсутствующим взглядом сидя на скамеечке с ножками из слоновой кости, прядет шерсть. Когда в покоях появлялся сын, Олимпиада откладывала веретено в сторону и заключала Александра в свои объятия. Он с восхищением вдыхал изысканный аромат ее дорогих духов.
        Она мало интересовалась своей дочерью Клеопатрой, которую чаще всего оставляла на попечение служанок. В то же время Олимпиада радела обо всем, что касалось ее сына. Она подолгу любовалась Александром. В эти минуты в глазах ее появлялся синеватый металлический блеск. Она уводила ребенка в глубину покоев к жертвеннику, где день и ночь горел священный огонь и курились благовония. Присев на корточки, с распущенными волосами, с ладонями, простертыми вверх, - этого, согласно ритуалу, требовало поклонение, - она низким голосом произносила волшебные заклинания. Эти интонации напоминали Александру звуки, ранее услышанные в храме.
        - Что ты делаешь, мать? - спрашивал он.
        - Я обращаюсь к твоему отцу и прошу у него для тебя благословения.
        - А где же мой отец?
        - Он здесь, - отвечала Олимпиада, показывая на алтарь, - как и повсюду в мире, на Солнце и на звездах.
        Александр не понимал, как этот отец, о котором ему говорили, в одно и то же время мог жить в тесной дарохранительнице, стоявшей на мраморном столике у алтаря, и быть увенчанным победами полководцем с повязкой на глазу, который внушал ему ужас, иногда появляясь во дворце. Но вскоре ребенок свыкся с мыслью, что можно иметь двух отцов: одного на земле, другого на небесах.
        Значительно расширив границы владений Македонии вдоль побережья Эгейского моря за счет афинских колоний, Филипп впервые вторгся в земли Греции.
        Большой совет дельфийской амфиктионии[15 - Большой совет дельфийской амфиктионии… - Сущность Совета амфиктионии (в переводе с древнегреческого «совет живущих вокруг») можно понять только в сравнении с современными международными организациями: общество нации, военные союзы, Организация Североатлантического договора, ООН. Принципы учреждения так же трудны для объяснения, функционирование такое же сложное, а эффективность так же ненадежна. Совет был образован из представителей примерно 12 государств (общин) Центральной Греции, его заседания проводились два раза в год в Дельфах. На них разбирались споры между участниками, шел поиск мирного разрешения конфликтов, рассматривались всякие тяжбы, особенно покушения на права граждан и на церковное право. Совет мог принять решение о применении санкции, которое всегда болезненно воспринималось понесшей наказание страной, объявить о мобилизации армий коалиции для борьбы с внешним врагом или подавления одной из стран-участниц, отказавшейся подчиниться общему решению. Именно так было в случае с Фокидой и Фессалией, в конфликт которых вмешался Филипп и причиной
которого было оспаривание суверенитета. Война, которая последовала за принятием этого решения, называлась священной. Однако нескончаемость дебатов, медлительность процедуры, длительность мобилизации войска и трудности с назначением единого командования могли свести на нет усилия организации, не лишенной определенных положительных черт. Господствующее положение в совете занимала самая сильная в военном отношении Беотия со столицей в Фивах. Она соперничала с Фессалией, имевшей самую обширную территорию, но менее развитой. Афины не входили в Совет дельфийской амфиктионии. Несколько лет спустя они войдут в состав Коринфского совета, созданного под эгидой Македонии.] объединял в союз основные государства Центральной Греции в целях совместной защиты их интересов и свобод. Этот союз, часто раздираемый внутренними противоречиями, оказался в состоянии войны с коалицией, в которую входили Фокида и Фессалия. Фиванское войско, считавшееся в союзе лучшим, потерпело поражение. Находясь под угрозой гибели, Большой совет впервые обратился за помощью к Македонии.
        Филипп увидел в этом обращении возможность добиться от греческих общин признания законности своего завоевания Фракии и права войти в их сообщество в роли спасителя. В случае успеха Македонию перестали бы считать полуварварской страной, а признали бы как дружественное с эллинскими землями государство. Филипп уже видел себя освободителем и заступником, чинно входящим в дельфийский храм с пальмовой ветвью священного совета.
        Он собрал войско и двинулся на юг. Поспешив начать боевые действия с фессалийским тираном, Филипп совершил роковую ошибку, а потому сам потерпел поражение и вынужден был в беспорядке отступать к границам Македонии. Своим воинам, пребывающим в смятении, и горько разочарованным союзникам Филипп объяснил, что поражение было всего лишь стратегическим маневром. Он сравнивал свою тактику с действиями барана, который отходит назад, с тем чтобы разбежаться и вышибить ворота крепости. Так и он отступил только для того, чтобы ударить с большей силой. Произнести эти слова было нетрудно, другое дело - исполнить сказанное.
        Он приказал своим воинам украсить головы лавровыми венками, подобно тому как это делают священные ратники. Хороший оратор, Филипп вселил в их сердца религиозное усердие и сам, кривой, бородатый защитник богов и свободы, возглавив войско, решительно повел его в наступление на врага. Противник был наголову разбит на берегу залива Пагас. Ономарх, главнокомандующий войском Фокиды, бросился в море, пытаясь вплавь добраться до корабля, проходившего неподалеку от берега. Однако ему не удалось спастись. Израненного стрелами лучников Ономарха вытащили на берег. Филипп приказал распять его, предъявив обвинение в кощунстве. В этот же день по его указу были повешены и утоплены в море три тысячи пленников.
        Довольно скоро стало ясно, какие выгоды хотел извлечь Филипп из этой кампании и во что обошлась его помощь союзникам. Изгнав тирана Фессалии, он занял его место, оккупировал всю страну и аннексировал все побережье до Эвбеи, оказавшись таким образом хозяином всей Северной Греции от моря до Эпира, родины своей жены.
        Филипп был готов идти дальше. Под предлогом почтить своим присутствием Большой совет Дельф, где ему должны были оказать подобающие победителю почести, Филипп собирался пройти со своим войском через Фермопилы. Тогда афиняне, доселе с беспокойством взиравшие на победы освободителя этих земель, но соблюдавшие в конфликте нейтралитет, приказали своему войску охранять знаменитый горный проход.
        Антипатр, оправдывая прозвище Мудрый, с трудом уговорил вдохновленного победой Филиппа отказаться от новой затеи. Наконец регент сам признал разумность доводов приближенных и согласился довольствоваться сохранением уже завоеванного. Он знал, что в Афинах у него появился противник, оратор Демосфен. Демосфен, стоявший во главе многочисленной партии, имел большое влияние на толпу и использовал свой талант знаменитого адвоката для убеждения сограждан в опасности, которую таит в себе экспансия Македонии. Он без конца сокрушался по поводу потери афинских колоний Пангеи, Потидеи, Мефона и требовал организовать защиту колоний, над которыми нависла угроза. Чтобы предотвратить опасность новой священной войны, на этот раз против него самого, Филипп воздержался от поездки в Дельфы, где должен был получить лавровый венок. Он обосновался в фессалийской столице Лариссе и занялся вопросами налаживания системы управления своими новыми землями. Там он опять влюбился.
        Дни, проведенные в Фессалии, Филиппу скрасила прелестная Филемора. Он повсюду водил ее с собой, с гордостью показывая всем окружающим, безропотно исполнял все ее желания, и вскоре все люди стали говорить, что эта женщина его околдовала. Филипп привез Филемору в Пеллу как свою официальную любовницу - она была беременна. Когда красавицу-фессалийку представили Олимпиаде, жена Филиппа, оглядев соперницу, ограничилась заявлением, что такая красота уже сама по себе кощунство и не нуждается ни в какой другой магии. Однако доброжелательство ее было притворным.
        - Подождем, - сказала Олимпиада своим приближенным, - пока Филипп не пресытится ею, как другими женщинами, как некогда и мной. Подождем, когда он уедет.
        Ждать пришлось недолго. Проведя в Пелле несколько недель, в течение которых он чеканил золотые монеты, готовил маршруты новых походов и пьянствовал в своем дворце, Филипп отправился во Фракию, оставив прекрасную Филемору накануне родов.
        Сына, который у нее родился, назвали Арридей. Светила, сопутствовавшие ему при появлении на свет, соперничали со звездами Александра, однако это соперничество не угрожало Александру. Судьба Арридея была отмечена знаком ранней беды.
        Олимпиада сказала мне:
        - Сделай так, чтобы он умер.
        Я дал ей понять, что убийство тщетно и даже опасно, если имеется возможность поступить иначе. Зачем брать на себя грех преступления, особенно преступления бесполезного?
        - Светила предсказывают, что жизнь этого ребенка продлится примерно столько же, сколько и жизнь твоего сына. Пусть он живет, но живет так плохо, что всегда будет выглядеть как крот рядом с орлом, и пусть рядом с его темнотой и невежеством еще ярче горит свет, заложенный в Александре.
        Наряду с рецептами зелий, которые укрепляют жизнь и развивают ум, есть и такие, что ослабляют рассудок и подрывают здоровье. Дурачка всегда проще сотворить, чем великого царевича.
        Внебрачному сыну Филиппа стали давать медленнодействующий яд. Еще с колыбели мрак слабоумия начал сгущаться в его сознании и исказил черты его лица. Таким он останется до конца жизни. Таким его увидел Филипп, когда на следующий год вернулся из похода, захватив еще тридцать шесть греческих колоний и раздвинув границы своих завоеваний до Геллеспонта и почти до окраин великой империи персов. Если когда-то он и подумывал о том, чтобы сделать Арридея соперником Александра в управлении македонскими государствами, то теперь эта мысль надолго оставила Филиппа.
        XV
        Враг внутри нас…
        Мудрость богов через Гермеса была передана людям. Гермес изрек такие слова: «Злом от невежества переполнена вся земля. Оно развращает души людей, томящиеся в их бренных телах. Тебе нужно сорвать с себя покров невежества, который есть основа озлобленности. Невежество - это цепи зависимости, темная тюремная камера, чувственная смерть, живой труп, могила, которую ты носишь в себе, вор, который живет в твоем доме. Это спутник, который ненавидит тебя из-за вещей, которые ему нравятся, и ревнует тебя к тому, что ему не по вкусу. Таков враг, которым ты опутан, как сетью».
        Нужно провести семь недель в размышлении над каждым из десяти понятий, которые служат для обозначения нашего самого большого врага - этим врагом мы являемся сами себе, - только затем можно начинать учить других.
        XVI
        Ахилл и серебряный шарик
        Поразительно, как быстро создаются империи - и как медленно идет процесс их разрушения. А дело в том, что империи похожи на людей, которые после длительного периода становления в течение нескольких месяцев завоевывают себе место в истории, а потом до конца дней своих живут за счет мига славы или приобретенного состояния.
        Филиппу понадобилось восемь лет, чтобы в три раза увеличить территорию Македонии и сделать ее одной из самых богатых стран. Все эти восемь лет народ видел в нем мудрого царя, радеющего об интересах своего государства. Слухи о его победах приумножали его славу, и каждый раз, когда он возвращался в Пеллу, подданные встречали его ликованием.
        Однако рана, обезобразившая лицо, дни, проведенные в сражениях и походах, а ночи - в пьянстве и распутстве, заметно изменили его облик. В тридцать три года он отяжелел, лицо его оплыло жиром. Он незаметно для себя стал слабеть, хотя сила его еще была велика. Однажды, когда на соревнованиях борец положил его на лопатки, он, поднявшись на ноги и оглядев вмятину на песке, которую оставило его тело, скорее удивленный, чем недовольный, сказал:
        - Черт возьми! Как мало места на земле занимаю я, который хотел завоевать ее всю.
        Эта мысль не покидала его несколько дней.
        Филипп без меры сорил золотом, которое не имело для него никакой цены, потому что было украдено у других. О его расточительности ходили легенды. Бездумно разбрасываемое золото если и привлекает на время попутчиков, сохраняет рабов в повиновении, то не дает настоящих друзей и вызывает лишь зависть у приближенных.
        Для того чтобы Филипп мог сохранить свою власть и в дальнейшем передать ее своему наследнику, надо было добиться признания его самого царем по священному закону. Случай для этого представился. По небу прошла комета, и священнослужители объявили, что царская корона должна быть возложена на голову Филиппа. Народ одобрил это решение.
        Его племянник Аминт III, который, будучи еще ребенком, не мог оказать какого-либо серьезного противодействия, был отправлен на жительство в уединенное место. Филипп стал на деле правителем Македонии, Фессалии и других областей.
        Казалось, что после восшествия на престол он хочет по-настоящему сблизиться с Олимпиадой, во всяком случае он стал более уважительно относиться к ней, поскольку теперь она была царицей. По отношению к Александру, законному наследнику престола, его поведение тоже изменилось.
        Когда Александру исполнилось шесть лет, Филипп решил, что настало время выбрать ему воспитателя, и назначил на эту должность некоего Лисимаха, который из-за скандальной любовной истории вынужден был покинуть царский двор Эпира.
        Такой выбор представлялся более чем странным. Этот человек мало подходил на роль наставника молодого царевича. Однако Филипп, подчиняясь минутному настроению, мог предоставить должность любому, кто его забавлял. Так он, например, отдал высокую должность бывшему рабу по имени Агатокл, который умел вовремя рассмешить царя злой шуткой. Для Агатокла пришлось нанимать писарей из Афин, чтобы составить для него список приличных слов, которые принято было здесь употреблять.
        Лисимах слыл напыщенным глупцом и помпезным краснобаем, который выдавал себя за жертву любви. Филипп смаковал непристойные подробности скандала, из-за которого нынешний воспитатель бежал из родной страны, спасаясь от гнева обманутого мужа. К счастью, у Лисимаха было одно большое достоинство. Не будучи широко образованным, он знал наизусть Гомера и, не заставляя себя долго упрашивать, мог на память прочитать все, им написанное. Он помнил в мельчайших подробностях «Илиаду» и «Одиссею», был сведущ в генеалогии богов и царей и рассказывал о героях Гомера, как если бы они были его близкими родственниками. Поэтому можно сказать, что первым наставником Александра был скорее Гомер, чем Лисимах.
        Поэзия открывает путь для совершенствования ума, тренирует память, приучает слух к гармонии звуков и обогащает мысль яркими образами.
        У Лисимаха была привычка находить каждому, кого он видел, сравнение с персонажами Гомера. Это была еще и манера лести. Поскольку семья Олимпиады восходила к Ахиллу, он уверял, что Александр является живым воплощением победителя троянцев. Можно было слышать, как он говорил своему ученику:
        - Молодой Ахилл, пойдите и расскажите домашнее задание божественной Фетиде, вашей матушке, и непобедимому Пелию, вашему батюшке. Потом мы пойдем гулять и переправимся через Скамандру.
        Филипп не возражал, когда его называли Пелием, и каждый раз широко улыбался при упоминании этого имени. Стоило Александру при падении ободрать свои колени, как Лисимах кричал:
        - Ахилл, не плачь!
        И Александр глотал слезы. В детстве перед ним всегда выставляли доспехи Ахилла, и он с нетерпением ждал той поры, когда вырастет и наденет их на себя.
        При распределении героических ролей Лисимах не забывал и себя. Он величал себя не иначе как Фениксом, потому что Феникс Гомера, изгнанный из Эпира из-за несчастной любви к фаворитке царя, нашел прибежище у фессалийского правителя из рода Мирмидонов, который поручил ему заняться обучением сына. Таким образом, настоящее точно воспроизводило историю прошлого.
        Обращения Лисимаха понравились придворным, и несколько месяцев царский двор в Пелле увлекался этой игрой. Придворные называли друг друга Нестором, Лаэртом, Диомедом, а врагов Македонии - не иначе как Приамом, Гектором или Парисом. Сильного человека именовали Аяксом, обесчещенного мужа - Менелаем, изворотливого советника - Улиссом. Когда я слышал у себя за спиной: «Эй, Кальх!» - я должен был понимать, что обращаются ко мне.
        Этот спектакль продолжался все время, пока Филипп находился после коронации в Пелле. Вскоре, обнаружив, что остается непокоренной последняя афинская колония - сильно укрепленный город Олинф, он отправился к берегам Халкидики, бросив в Пелле двух очередных любовниц.
        Как только Филипп уехал, полномочия Лисимаха ограничили. Олимпиада выбрала для своего сына нового наставника. Им был назначен ее кузен Леонид, тот самый бедный родственник, которого она взяла в свою свиту из Эпира.
        Люди склонны иногда превращать свои жизненные неудачи в добродетели. Леонид питал большое уважение к своей бедности и каждому советовал соблюдать бережливость, умеренность в пище, скромность в нарядах, словно эти его качества определялись не нуждой, а составляли самую большую человеческую ценность. Такой воспитатель оказался очень полезным Александру, ибо для наследника могущественного человека нет ничего опаснее, чем располагать привилегиями богатства, не приложив для его создания никаких усилий.
        Живя с Леонидом, Александр должен был рано вставать, каждый день приходить ко мне в храм и присутствовать на ритуале жертвоприношения, совершаемого на восходе солнца, довольствоваться сытной, но простой пищей, носить одежды из грубой ткани, совершать длительные походы быстрым шагом, мало, но в строго отведенное время спать в послеобеденные часы, усиленно тренироваться, много ездить верхом, не поддаваясь усталости, и размышлять перед сном на темы морали. От такого режима у него окрепли ноги, развернулись плечи, шире стала грудь.
        Леонид не стеснялся рыться в сундуках, в которых ребенок хранил свои одежды и одеяла, чтобы убедиться в том, что Олимпиада не дает сыну ничего лишнего. Александру был знаком только аромат изысканных блюд, которые готовили в дворцовой кухне. Недоверчивый наставник выискивал и отнимал сладости, которые тайком совали в руку его ученика сердобольная кормилица Гелланика и заботливый слуга.
        Позднее Александр, искренне признательный своему наставнику за суровое воспитание в детстве, скажет:
        - Леонид нашел мне самых лучших кулинаров, чтобы я ел с аппетитом. Ими были прогулка на заре вместо первого завтрака и легкий ужин вечером вместо обеда.
        Однажды во время курения фимиама в храме, заметив, что Александр бросает благовония горстями, Леонид резко одернул царевича и выговорил ему по поводу ненужной расточительности.
        - Для богов не следует ничего жалеть, - ответил Александр, в котором уже проснулся дух противоречия. Он осмеливался возражать старшим, находя в этом удовольствие.
        - Ты можешь жечь столько фимиама, сколько тебе нравится, когда ты завоюешь страны, из которых он поступает, - ответил наставник. - Царь Филипп может сорить золотом, если ему этого хочется, он для этого и захватил золотые копи горы Панги.
        Только жесткий, суровый, неутомимый Леонид мог держать в руках этого ребенка, одновременно мечтательного и гневного, способного подолгу стоять и молча созерцать статуи богов и подверженного неожиданным вспышкам ярости. Бывало, если кто-то противился его желанию, Александр в гневе топал ногами, потрясая копной золотых волос, неистово катался по земле, размахивая кулаками. Леонид помнил о толковании появления орлов на крыше дворца в ночь рождения царевича. Его посвятили в некоторые тайны, приоткрыв завесу над будущим ребенка. Общаясь с Леонидом, Александр уверовал, что богатство и славу можно только завоевать, причем царскую власть следует завоевывать каждый день.
        Позже, во время больших походов, Александр, казалось, никогда не страдал от жажды и голода, не уставал от долгих переходов. Он умел управлять другими людьми, потому что прежде всего умел владеть собой. Всем этим качествам он был обязан не только необычайной силе, которой наделила его природа от рождения, но также и урокам своего воспитателя Леонида.
        Александр, сформировавшийся в героической атмосфере, навеянной поэмами Гомера, испытывавший мистическое влияние матери, приученный Леонидом к суровости и выносливости, посвященный мной в великие науки, вызывал растущее восхищение окружающих.
        К вечеру он валился с ног от усталости, но, вместо того чтобы дать ученику отдохнуть, Леонид ставил перед ним какую-нибудь задачу и давал ему час времени на обдумывание ответа.
        - Усталость тела, - говорил он, - не должна мешать голове думать.
        Чтобы сон не сморил Александра, он получал от учителя шарик и серебряную чашу. Леонид требовал, чтобы мальчик лежал на кровати, вытянув руку с шариком над стоящей на полу чашей. Если он нечаянно засыпал, шарик падал у него из рук в чашу, и от шума ребенок сразу просыпался.
        Это были единственные игрушки, подаренные Леонидом своему ученику. Дни Александра отмерялись падением серебряного шарика. Так продолжалось до тех пор, пока ему не исполнилось десять лет.
        XVII
        Слово и речь
        Ты хочешь знать, сын мой, разницу между словом и речью? Тогда слушай.
        Некий честолюбивый, рассудительный человек, считающий, что ему назначено судьбой наставлять на путь истинный своих сограждан, много дней готовит большую речь, которая, по его разумению, должна убедить толпу, подсказать важные решения городским властям, в общем, изменить ход событий. Он много раз взвешивает свои доводы, ищет примеры в прошлом, оттачивает фразы, упражняется в красноречии. Вот наконец он появляется на агоре и долго выступает перед согражданами. Он бросает им обвинения в безразличии и слепоте, критикует то, что уже сделано, указывает на то, что следует свершить, призывает городские власти к незамедлительным действиям. Собравшиеся слушают. Одни одобряют, другие ругают, все спорят, но никто ничего не решает. Это речь, сын мой.
        Другой человек, обученный священным наукам, садится на ступени храма и, закрыв глаза, безучастный к толпам снующих мимо людей, произносит три раза имя Амона так, как оно должно произноситься, дабы резонанс привел в движение невидимые волны. Тогда его осеняет вдохновение, у него складывается ясное представление о том, что произойдет, его «я» излучает деятельную силу. Такой человек может прийти к правителю города и сказать ему: «Вот что должно произойти. Прикажи сделать вот это, избегай делать вот это. Не отвергай союза, кажущегося тебе сегодня ненужным, потому что народ, который тебе его предлагает, ожидает блестящее будущее. Не веди никаких войн в этом году». Вот это и есть слово.
        Придет время, и люди будут знать только речь. Они будут верить ей всей душой, не переставая удивляться, почему от нее так мало проку. Люди, утратив дар слова и разучившись пользоваться им, перестанут понимать, что оно означает. Когда кто-нибудь им напомнит, что сначала было слово, они в недоумении лишь пожмут плечами. Это будет темное и несчастливое время, сын мой, человек станет блуждать в словах родного языка, как ребенок в дремучем лесу.
        XVIII
        Демосфен
        Почти три года Филипп осаждал Олинф. Город хорошо снабжался по морю, а прочные крепостные сооружения обеспечивали ему надежную защиту. Олинф поддерживали богатые союзники, поставлявшие горожанам необходимое подкрепление. Стрелы воинов Филиппа ломались о камни неприступной крепости и щиты ее защитников. Бездействующая македонская конница топтала поля, где лошади выщипали траву до корней. Если защитники Олинфа не могли вырваться из клещей македонян, то и Филиппу не удавалось проникнуть в город.
        А в это время в Афинах один оратор вел яростную борьбу против Филиппа, пытаясь втянуть свой город в войну с целью защитить греческие колонии. Этого уже ставшего знаменитым оратора звали Демосфен.
        Первого успеха Демосфен добился в молодые годы, выступив в роли адвоката в деле о собственном наследстве. Ему удалось выиграть процесс, хотя имущества он так и не получил. Чтобы заработать на жизнь, он стал писцом в суде, где готовил защитительные речи для малообразованных или плохо знающих законы людей[16 - …готовил защитительные речи для малообразованных или плохо знающих законы людей. - В афинском суде помощи адвоката, особенно при разбирательстве гражданских исков, не было, и сторона должна была сама обеспечивать себе защиту. Большинство людей это делать не умели и отдавали свое дело логографам (составителям речей), каковым был Демосфен, которые и готовили их защитительную речь. Некоторые логографы были так же знамениты и пользовались таким же спросом, как наши известные адвокаты, и получали значительные гонорары.]. Сначала ему доверяли довольно скандальные дела, чаще всего предлагая выступления на процессах о клевете. Случалось, его ловкость и неразборчивость в выборе аргументов приводили к несправедливому осуждению жертвы и оправданию виновного. Он слыл также хорошим советчиком в вопросах
подкупа судей, знал, как можно создать необходимое общественное мнение. Демосфен работал под началом лучших учителей и риторов, из школы Платона он вынес глубокие познания в науках - все это придавало блеск его речам.
        Он стал известнейшим человеком в Афинах. В то время в числе его клиентов значились люди, наживающиеся на торговле с колониями, расположенными вдоль побережья, сам он также оказался замешанным во многих политических процессах. Все эти обстоятельства способствовали тому, чтобы Демосфен всецело посвятил себя общественной деятельности, о которой мечтал с детства.
        Будучи человеком в высшей степени спесивым, он доказывал свою правоту вопреки самым очевидным фактам, порой поступаясь собственными принципами.
        Демосфен вознамерился завоевать славу оратора, имея слабый голос и страдая заиканием. Чтобы натренировать свой голос, он забирался в подвал, где подолгу громко кричал. Так как язык его отказывался произносить некоторые звуки, Демосфен набивал рот галькой и выходил на берег моря, выбирая для занятий штормовую погоду. Здесь он истошно орал, стремясь своими воплями заглушить шум волн. Демосфен страдал одышкой. Чтобы избавиться от нее, он взбирался на холмы, декламируя Эсхила. Зная за собой дурную привычку стоять скособочившись во время выступления, без конца резко передергивая плечами, он подвесил к потолку в своей комнате тяжелый бронзовый брусок, дабы, стоя под ним, репетировать свои речи. Ударяясь каждый раз при неверном движении, он таким образом научился владеть своим телом.
        Некрасивый, он, стремясь выглядеть привлекательным, старательно ухаживал за своей внешностью и почти с женской тщательностью следил за одеждой. Однако, когда ему нужно было подготовить речь, - а по своей природе он не был одарен богатым воображением и острым умом, - Демосфен брил наполовину свою голову и надолго уединялся от людей, боясь показываться в таком глупом виде. Недоброжелатели говорили, что от речей, которые он готовит долгими бессонными ночами, пахнет фитилем светильника.
        Единственное, чего Демосфен никогда не мог победить в себе, было чрезмерное влечение к женщинам, которые очень редко платили ему взаимностью. Стоило любой из них, пусть даже из бедной семьи, уступить его натиску, как эта победа вмиг опьяняла Демосфена, лишая его разума. Его секретарь говорил:
        - Как можно доверять Демосфену серьезное дело? Все, над чем он раздумывал целый год, может быть развеяно женщиной за одну ночь.
        Неудовлетворенным желанием быть любимым женщинами, возможно, и объяснялись его странная натура, амбиции и претензии на значительность. Рассказы о нем вызывали любопытство, а острота, отточенность и дерзость его речей собирали на его выступления толпы людей. Он был глубоко убежден, что интересы его клиентов и его собственные тесно переплетаются с интересами всего города. Получая от афинских колоний плату за принятие выгодных им законов, он стал выступать защитником их интересов в борьбе с Македонией. Он горячо доказывал благородство Афин, священное право греков на эти территории и их верность заключенным соглашениям. Для него не имело значения то, что эти земли стали колониями недавно, что колонисты удерживали там власть лишь силой оружия, безжалостно убивая местное население или обращая его в рабство, что многие коренные жители видели в Филиппе своего освободителя.
        Филиппа, который платил другим ораторам в Афинах, Демосфен считал своим смертельным врагом и не прекращал вести с ним борьбу. Едва доходили слухи о сдаче какого-нибудь города во Фракии или Халкидике, как Демосфен появлялся на агоре и начинал свою страстную речь с напоминания, что именно он предсказал такой печальный оборот событий. Затем оратор громогласно объявлял, что если правители не послушают его советов, то худшее ждет их впереди. Он перечислял совершенные ошибки и призывал сограждан к немедленным действиям.
        - Почему наши войска всегда прибывают слишком поздно[17 - Почему наши войска всегда прибывают слишком поздно… - Выдержка из первой филиппики - обличительной речи Демосфена против македонского царя Филиппа II.], будь то Мефон, Пансея или Потидея? Потому что в военном деле у нас полный беспорядок, вместо контроля и сильной власти - сплошная анархия. Когда до нас доходит какое-нибудь известие, мы назначаем ответственных за снаряжение кораблей, и, если они отказываются выполнять свои обязанности, мы начинаем разбираться в том, насколько обоснован этот отказ. Потом мы начинаем обсуждать расходы. Потом мы долго размышляем, грузить на эти корабли войско из чужестранных наемников или из вольноотпущенных. Потом передумываем и сажаем на корабли греческих граждан, потом опять меняем решение. Пока мы этим занимаемся, у нас отнимают колонию, которую мы должны были защитить, потому что вместо активных действий мы только основательно готовились. Наши опоздания и отговорки вредят интересам дела. Силы, которые во время сборов нам кажутся внушительными, не способны ни на что, когда наступает пора действовать.
        Разве вам не стыдно, афиняне, обманывать самих себя и, откладывая самое трудное на завтра, всегда опаздывать?!
        Когда вы посылаете полководца с предписанием, не имеющим силы, и словесными обещаниями, можно быть уверенным, что ничего не будет сделано. Наши враги смеются над нами, а наши союзники дрожат от страха при приближении наших кораблей.
        Вы марионетки в руках Филиппа, в военных делах вы ничего не решаете сами. Вы не способны видеть наперед, пока не узнаете, что дело уже свершилось или совершается. До сих пор вам было позволено вести себя таким образом? Возможно. Но теперь настало время, когда так поступать преступно.
        И тут Демосфен начинал красноречиво перечислять корабли, какие понадобятся для экспедиции, подсчитывать расходы, какие потребуются для ее организации, намечать маршруты, изображая из себя великого финансиста, морехода и стратега. Он предупреждал афинян об угрозе, нависшей над Олинфом, когда Филипп начинал уже его осаду.
        Афиняне приняли делегацию олинфийцев, проголосовали за оказание помощи, однако в поход не выступили. Дело в том, что мнения граждан разделились, так как наряду с Демосфеном были ораторы, призывавшие к прямо противоположному.
        Особую известность получили тексты речей старого Исократа, самого знаменитого ритора своего времени, который из-за преклонного возраста (ему было девяносто лет) уже не выступал перед аудиториями, а излагал свои мысли в трактатах, которые распространялись по городу. Главным врагом Исократ считал империю персов, а будущее Греции видел в союзе ее городов. Всю свою жизнь он искал то государство и того монарха, который смог бы наконец объединить в одну большую федерацию всю эту россыпь республик, вечно соперничающих друг с другом по пустякам и своей политикой раскола обрекающих себя на упадок. В Филиппе он увидел воплощение своей мечты, человека, который силой заставит эти города подчиниться. Для него Филипп был не варвар, не чужестранец, а чистокровный грек, род которого восходит к Гераклу. Обращаясь к царю Македонии, подсказывая ему план действий, законы, которые он должен обнародовать, реформы, которые ему надлежит осуществить, Исократ представлял его эллинским народам как нового Агамемнона и спасителя их цивилизации.
        Демосфену несколько раз приходилось брить наполовину свою голову. Он мог сколько угодно осыпать Филиппа оскорблениями, обвинять в вероломстве, пороках и клятвопреступлении, но через три года Филипп взял Олинф, так и не увидев афинской армии.
        Кстати, он овладел этим городом не силой оружия, а силой золота, подкупив достаточное число сломленных духом защитников Олинфа, которые открыли ему городские ворота. Он возместил свои расходы, продав большую часть жителей в рабство. Затем в сопровождении войска он отправился на ежегодный праздник в честь Зевса в Дион, расположенный к северу от Олимпа.
        Афинянами овладел панический страх, и они поспешили предложить Филиппу заключить договор о мире и дружбе. Как это часто бывает, те, кто предсказывал поражение, и были назначены для ведения переговоров о его последствиях. В состав посольства вошел и Демосфен.
        На второй год Сто восьмой олимпиады[18 - На второй год Сто восьмой олимпиады… - В 346 г. до н. э. Александру было 10 лет. Исократ опубликовал свою речь «К Филиппу». Платон умер годом раньше.] в Пеллу прибыла делегация из Афин в составе десяти человек, среди них были Ктесифон, Эсхин и Филократ. Филипп организовал им грандиозный прием с застольями, празднествами, декламациями и танцами для того, чтобы доказать афинянам, что он не необразованный и грубый варвар, как они считали. Посланцы были в восторге от радушной встречи, некоторые из них признались, что Филипп самый приятный человек в мире, какого им довелось видеть. Только Демосфен был мрачнее тучи. Весь его вид - глубоко посаженные неулыбчивые глаза, обострившиеся скулы, желтый цвет лица, опущенные уголки губ, скрывающиеся в короткой бороде, глубокие морщины между бровями - свидетельствовал о высокомерном презрении, как будто почести, которые ему оказывали, были для него в высшей степени оскорбительны.
        Все время пути до Пеллы Демосфен потратил на подборку аргументации, уточнение претензий и требований к македонянам. Повсюду он заявлял, что на переговорах сумеет заткнуть рот Филиппу, заставит его принести извинения и возместить ущерб. Он был абсолютно уверен в себе, а потому убедил своих спутников выступать в порядке старшинства, что давало ему право, выступая последним, так как ему еще не исполнилось и сорока лет, огласить выводы делегации.
        Когда настал черед Демосфена произнести речь, которую с нетерпением ждали, он неожиданно потерял дар слова. Перед лицом царя, которого он так часто задирал и оскорблял издалека, речь его превратилась в невнятное, чуть слышное бормотание, а вскоре он и вовсе умолк. Можно было подумать, что все его усилия стать оратором, когда он набивал рот галькой, старался перекричать шум волн, карабкался на кручи, пропали даром. От страха он начал заикаться пуще прежнего. Сидя в окружении македонских советников, Филипп спокойно, с показным доброжелательством рассматривал его своим единственным глазом. Чем больше иронии читалось на лице царя, тем больше терялся и путался Демосфен. Под рукой у него лежали на записных дощечках подготовленные заметки, однако он так и не сумел воспользоваться ими, потому что, в смятении уронив их на пол, не смог восстановить порядок перепутанных записей. В состоянии сильного душевного потрясения он только и выдавил из себя, что не может говорить. Филипп ободряющим тоном посоветовал ему не торопиться и начать все сначала. Он сказал, что хорошо понимает Демосфена и считает его
замешательство досадной случайностью, которая может произойти со всяким переволновавшимся человеком.
        - Все, что мне рассказывали о тебе, великий Демосфен, - сказал он, - доказывает, что ты способен найти выход и не из таких затруднительных положений.
        Аудиенцию все-таки пришлось закончить, потому что Демосфен так и не смог говорить. Все это время я думал о том, что перед нами стоит немой двойник Демосфена.
        Оратор откланялся и удалился, переполненный яростью и унижением. Только оказавшись на улице, он обрел дар речи и стал жаловаться, что не может понять, что с ним произошло. Вскоре он убедил себя в том, что его лишили способности говорить, применив колдовство.
        На пиршестве, которое было устроено после приема, Демосфен вел себя отвратительно. Ложа установили в зале, расписанном картинами Зевксиса. Присутствовали Олимпиада в одеждах и украшениях царицы, а также любовницы Филиппа: Одата из Линкестиды, прекрасная фессалийка Филемора, дочь фракийского царевича Меда, еще одна фессалийка, Никеса из города Фера, македонянка из семьи Фила, обе сестры которой - Дарда и Махата - тоже удостоились внимания Филиппа.
        Бесстыдная демонстрация свиты любовниц еще больше разозлила Демосфена. Он напился и, несмотря на попытки спутников утихомирить его, самым грубым образом оскорбил хозяина дома и всех присутствующих гостей. Филипп умел показать себя терпеливым, когда это было необходимо. Весь вечер он сохранял хорошее расположение духа и был учтив, в то время как афинянин вел себя как истинный варвар. Демосфен успокоился только после того, как на колени ему посадили танцовщицу.
        - Этот человек, - сказал я Филиппу, - стал твоим врагом, еще не зная тебя. Теперь он будет тебя ненавидеть до конца дней своих.
        На следующее утро Филипп объявил условия договора. Посланники стояли пораженные, ибо услышанное превзошло все их ожидания. Царь предлагал им не только мир. «Впрочем, я никогда не считал, - говорил он, - что веду с вами войну». Филипп предложил им также заключить оборонительный и наступательный союз, утверждая, что всегда хотел быть другом и союзником Афин.
        Послы отправились в обратный путь, чтобы ознакомить с условиями договора своих сограждан. Пока афиняне вели жаркие дискуссии на ассамблеях, у Филиппа было время совершить новый поход, захватив несколько городов. Он вернулся в Пеллу до прибытия в столицу афинских послов для ратификации договора. В этом договоре, одобренном Филократом и Эсхином, Демосфен усматривал личное поражение, но вынужден был скрепить документ своей подписью. Все македонское по названию или происхождению стало ему ненавистно. Едва увидев Александра, он испытал сильную неприязнь к царевичу только потому, что тот был сыном Филиппа. В необычайной одаренности этого десятилетнего мальчика он усматривал лишь пародию на знание. Александр читал перед посланцами Афин стихи Гомера и вместе со своими сверстниками представил сцену из комедии. В Афинах Демосфен заявил, что Филипп растит из своего сына скомороха. Он говорил, что юный наследник впустую проводит время, рассматривая внутренности принесенных в жертву животных, что ему забивают голову глупыми идеями, что он уже считает себя великим служителем культа, в то время как на самом деле
он всего лишь претенциозный дурачок.
        Как же ты слеп, Демосфен! Александр сильно задел твое самолюбие, доказав, что в науке богов он знает уже больше, чем ты, Демосфен.
        После заключения союза с Афинами Филипп почувствовал, что руки его развязаны, а потому он отправился со своим войском в Фокиду, взял двадцать городов, продвинулся до Фермопил, здесь нанял для охраны этого прохода отряд воинов. Затем, продолжая свой триумфальный, но мирный марш, он прибыл в Дельфы для участия в Большом совете амфиктионии, где входящие в него города-государства вручили ему бразды правления.
        Македония стала самым крупным из всех греческих государств.
        XIX
        Передача знаний
        Священнослужители Египта учат, что бог Фот, сын Гермеса,[19 - Священнослужители Египта учат, что бог Фот, сын Гермеса… - Пересказ отрывка из диалога Платона «Федр».] получив откровение своего отца, первым изобрел числа, счет, геометрию и астрономию, а также придумал игру в триктрак, игру в кости и, наконец, буквы для письма. Он отправился в Фивы в Верхнем Египте показать плоды своих трудов царю-богу Амону-Тхамусу, который правил всем Египтом. Царь-бог расспросил его о пользе каждого из этих изобретений и в зависимости от объяснений Фота то хвалил, то порицал его. Он сделал немало ценных замечаний. Его слова дошли до нас благодаря Фоту и Гермесу.
        Когда настал черед показывать царю алфавит, Фот сказал:
        - Вот, о царь, та наука, которая умножит знания египтян, позволит сохранить и передать их грядущим поколениям. Найдено средство, восполняющее недостаток памяти и отсутствие познаний!
        На что царь ответил так:
        - О Фот, не имеющий себе равных открыватель наук! Удел одного - способность явить миру новое искусство; удел другого - умение оценить, какой вред или пользу принесет оно людям, которые будут им пользоваться! Вот ты сейчас как изобретатель знаков для письма находишь удовольствие в том, что даешь своему сыну способ познания, обратный тому, которым он одарен от природы. Ибо это изобретение, освобождающее людей от необходимости тренировать свою память, породит забвение и забывчивость в душах людей, которые овладеют искусством письма. Доверившись письму, человек с помощью знаков будет пытаться вне самого себя, а не в себе самом искать способ восстановить что-либо в памяти. Следовательно, ты нашел способ не для совершенствования памяти, а лишь для воскрешения в ней смутного воспоминания. Что касается знаний, то ты своим методом даешь ученикам не реальность познания, а его иллюзию. Когда с твоей помощью им удастся, не пройдя последовательно всех ступеней обучения, накопить множество различных сведений, они будут считать себя сведущими во многих областях знаний, в то время как в действительности в
большинстве своем останутся далеки от истины. Кроме того, они не сумеют принести пользу в деле, которому служат, ибо, вместо того чтобы обрести настоящую ученость, они обретут лишь иллюзию учености.
        Но люди Греции пренебрегли его мнением. Они захотели воспроизвести в письменах передаваемые из уст в уста знания, для того чтобы иметь больше последователей, чем могли они обучить сами, и прославить в веках свое имя. Они поверили, что каждый человек может получить доступ к знаниям только путем чтения, и забыли, что при передаче знаний учитель является отцом, а ученик - сыном, что каждого сына нужно направлять на пути познания, учитывая его характер и способности ума. Учителей они заменили книгами, и появилось много умственных сирот.
        Поэтому с каждым новым поколением таких сирот знания будут угасать, мир будет наполнен искателями ложных знаний. Придет время, и люди будут искренне верить, что книги греков являются источником всеобщих знаний, тогда как они стали началом их оскудения.
        XX
        Аристотеля - за коня
        Александру шел тринадцатый год. Это тот трудный возраст, когда ребенку не терпится стать взрослым. Во многих областях знаний он уже был более образован, чем многие обычные люди, и охотно выступал в роли учителя, как все те, кто только заканчивает свое обучение. Он спорил со всеми, досаждал невеждам, утомлял людей ученых и уже требовал, чтобы его уважали за будущие подвиги, о которых он мечтал. Так часто бывает с детьми, которым уготована великая судьба: они рано начинают ощущать в себе силы, которые по молодости лет еще не могут использовать.
        Хотя в присутствии Александра уже не говорили о его божественном происхождении от Зевса, он помнил рассказы матери, слышанные им в раннем детстве. Это еще больше переполняло его чувством собственного превосходства. Поведение Александра раздражало Филиппа, который уже в ту пору довольно плохо ладил с ребенком и навещал его только затем, чтобы в сердцах отчитать мальчика. Царь принимал за тщеславное высокомерие рано появившееся у Александра осознание собственного предназначения и нетерпение жить. Ему доложили, что после каждого сообщения об очередной победе Филиппа ребенок вместо выражения радости начинал возмущенно топать ногами и кричал:
        - Видно, отец собирается захватить все, и мне нечего будет делать!
        Филипп думал, что наследник, доставляющий ему столько беспокойства, ничего так сильно не желает, как его скорейшего исчезновения с лица земли.
        В одно весеннее утро, когда царь находился в Пелле, к нему пришел купец из Фессалии по имени Филоник и привел с собой большого черного коня редкой красоты и силы, которого называли Буцефалом из-за белого пятна на лбу в форме бычьей головы. Торговец на все лады расхваливал великолепное, еще очень молодое животное с блестящей родословной. Он просил за него тринадцать талантов.[20 - Он просил за него тринадцать талантов. - Сопоставить ценность древних денежных единиц с современными довольно трудно. И не только потому, что с прохождением столетий ценность денег постоянно падала, особенно в том, что касается их покупательной способности. Дело еще в том, что действительная стоимость продуктов питания с античных времен часто менялась, некоторые ранее дорогостоящие товары сейчас стали общедоступны, и наоборот - в зависимости от их редкости, сложности производства, транспортировки и длительности пользования. Например, цены в строительстве никак не могут быть сравнимы из-за разницы в стоимости рабочей силы. Поэтому ориентиры в этом деле очень условны, а прогресс головокружителен. В целом с учетом этих
оговорок можно принять талант равным 5000 золотых франков или от 7500 до 10 000 новых франков. Исходя из этого стоимость Буцефала можно оценить в 130 тысяч франков (примерно 25 тысяч долларов).]
        Лошадь, за которую назначали такую высокую цену, вызывала у всех любопытство. Собрались приближенные Филиппа, чтобы воочию оценить ее достоинства. Подумывая о приобретении лошади для своей конюшни, Филипп вызвал меня. Он хотел знать мое мнение о том, принесет ли ему радость этот конь.
        Все перешли в большой открытый манеж, где объезжали лошадей. Среди присутствовавших был и Александр. Он потянул меня за рукав и сказал вполголоса с завистью во взгляде:
        - Какая прекрасная лошадь! Как бы я хотел иметь ее! Я так хочу, чтобы отец купил ее и отдал мне для езды. Ты видел пятно в форме бычьей головы на лбу лошади? Что это означает?
        Я взглянул на коня, который вел себя очень неспокойно, и ответил Александру:
        - Вспомни, чему я учил тебя, когда объяснял знаки зодиака. Кто идет за временем Тельца и правит Тельцом, когда у того выйдет время?
        - Овен, - ответил Александр.
        - Тогда ты можешь сам ответить на свой вопрос.
        Чтобы оценить коня в движении, Филипп поручил испытать его своим главным конюхам. Но никому из них не удалось справиться с норовом животного - таким ретивым, диким и неукротимым оказался этот конь. Удила были все в пене, конь взвивался на дыбы, грива его развевалась по ветру, отливая золотом на солнце. Он бил копытами, но никому не позволял сесть на себя верхом и управлять собой.
        - Какого великолепного коня теряют эти люди из-за того, что им не хватает ловкости и отваги укротить его, - произнес вдруг Александр.
        Царь пожал плечами и ничего не ответил. После того как попытки главных конюхов закончились неудачей, он приказал испытать коня лучшим наездникам из своей свиты, но их ждала та же участь.
        Александр снова повторил:
        - Какая жалость, клянусь богами! Такая прекрасная лошадь, и не уметь совладать с ней из-за своей неловкости и трусости.
        Придворные старались изо всех сил, соперничая друг с другом. Каждый надеялся одержать верх в единоборстве с Буцефалом. Но самые уверенные в своих силах вскоре возвращались несолоно хлебавши, обессилевшие, обозленные, все в пыли.
        Недовольный Филипп уже укорял Филоника за то, что тот заставляет терять понапрасну время:
        - Уводи свою лошадь! Она, конечно, хороша, но и самая красивая в мире лошадь ни к чему, если на ней нельзя ездить.
        - Жаль, очень жаль. А все от неловкости и трусости, - повторял свое Александр.
        Филиппу надоело это слушать, и он грубо оборвал царевича.
        - Прекрати досаждать нам своим брюзжанием. Ты слишком тщеславен! - воскликнул он. - Ты упрекаешь людей, которые старше и опытнее тебя, будто больше смыслишь в обращении с конем.
        - Конечно же, - ответил Александр. - Я уверен, что сумею это сделать лучше, чем они.
        - Хочешь, значит, попробовать? Давай, мой мальчик, померяйся с ними силой и умением. Но если тебе не удастся сесть на этого коня, сколько ты готов заплатить за свою дерзость? Предоставляю тебе право самому установить заклад.
        - Согласен заплатить цену коня, - ответил Александр.
        Эти слова тринадцатилетнего мальчика вызвали смех у присутствующих.
        - Долго же тебе придется выплачивать мне этот долг, - сказал Филипп.
        - Но если я выиграю, конь будет моим?
        - Разумеется. Тебе остается только совладать с ним.
        Александр подошел к коню, схватил его под уздцы и начал, ласково оглаживая животное, поворачивать его головой к солнцу. Он уже давно заметил, что если конь повернут спиной к солнцу, то он боится собственной тени и тени своего укротителя. А все те, кто пытался объездить коня, ставили его так, что пугающая тень всегда оказывалась перед его глазами.
        Разворачивая коня, Александр спокойно разговаривал с ним, и конь как будто отвечал ему, мотая головой и временами всхрапывая от гнева и возмущения, словно жалуясь, что столько грузных мужчин пытались взобраться ему на спину. Александр постепенно натягивал поводья, а потом, видя, что Буцефал успокоился и дышит полной грудью, мальчик незаметным движением сбросил с себя плащ и, держась одной рукой за повод, а другой - за холку, легким прыжком вскочил на коня. Буцефал вздрогнул, поднялся на дыбы и стал в бешенстве брыкаться, но Александр, при его небольшом весе и сильных ногах, сумел удержаться на коне. Все присутствующие разом замолчали. Внезапно Александр отпустил поводья и, крепко сжимая ногами бока лошади, пустил ее галопом по равнине, дав полную волю и возможность сбросить накопившееся напряжение.
        Филипп воскликнул:
        - И зачем только я ему разрешил, ведь он убьется!
        Всех охватила тревога. А черный конь стремительно мчался, унося вцепившегося в гриву ребенка. Более быстрого и в то же время более опасного скакуна еще не видели. Наконец люди увидели, что он замедляет бег, но Александр еще понукал коня громкими восклицаниями и подгонял ударами ног. Только после того, как наездник почувствовал, что животное стало совершенно послушным, он спокойно, по всем правилам повернул коня и медленно подъехал к Филиппу. Царевич соскользнул на землю, гордый и ликующий, по лицу его струился пот. Все выражали ему свое восхищение громкими криками.
        Из всех человеческих качеств Филипп больше всего ценил физическую силу. С этого момента он больше не сомневался, что Александр его сын. Взволнованный до слез, он раскрыл объятия, привлек к себе мальчика, поцеловал в лоб и сказал:
        - Сын мой, ищи в других краях достойное тебя царство, ибо Македония для тебя будет слишком мала. А пока бери Буцефала, ты его заслужил по праву.
        С этого дня его отношение к Александру решительно переменилось. С дотошностью человека, обнаружившего у себя запоздалый интерес к ребенку, он стал беспокоиться о том, хорошо ли учат его сына, исправно ли несут свою службу наставники, каким наукам ребенок еще должен быть обучен, чтобы в будущем он мог достойно нести бремя царской власти. Поскольку Александр сумел справиться с лучшим конем, он решил дать ему лучшего учителя. Филиппа огорчала недавняя смерть Платона, иначе он не пожалел бы еще тринадцати талантов золотом, чтобы пригласить его в учителя к сыну.
        У Платона был преемник, которого считали самым блестящим из всех его учеников. Этот человек, кстати, хорошо знал Македонию, ибо провел в ней свою молодость.
        Выходец из города Стагира, греческой колонии, стертой с лица земли Филиппом во время недавнего похода, Аристотель принадлежал к роду, бравшему свое начало от Асклепия, в котором искусство врачевания передавалось по наследству. Его отец Никомах долгое время жил в Пелле, где занимал должность врача царя Аминта II, отца Филиппа.
        Аристотель и Филипп были товарищами детства, однако они не виделись последние двадцать лет. Судьбы ровесников разошлись после того, как Филипп был отправлен своей матерью заложником в Фивы. Аристотель же поехал в Афины, где собирался брать уроки у Платона, который в садах Академии просвещал учеников, съезжавшихся со всей Греции, Сицилии и из стран Востока. Среди них Аристотель выделялся своим умом. Он составил несколько «Диалогов», подражая своему учителю, и сам начал преподавать. Гермей, бывший раб, которого он учил, став сувереном Атарнии, что в Мизии, пригласил его к своему двору в качестве первого советника. Гермей был умерщвлен по приказу персидского царя. У него осталась сестра по имени Пифия, которую Аристотель взял в жены.
        На какое-то время он остался без покровителя и без места. Однако в свои тридцать восемь лет он был уже признан духовным наследником Платона и женат на дочери царя. Филипп предложил ему дружбу, кров, богатство за обучение и подготовку наследника к выполнению обязанностей правителя. «Я счастлив, - писал он, - что Александр родился в твое время и может стать твоим учеником».
        Вот что предшествовало возвращению в Пеллу этого человека с энциклопедическими знаниями, который был больше уверен в господстве своего ума, нежели некие цари могут полагаться на силу власти в своих империях. Он свысока разговаривал с людьми, при этом смотрел с пренебрежением поверх головы собеседника. У него был небольшой дефект речи, особенно заметный при произношении свистящих звуков. Он с презрением относился ко всему, ценя лишь собственные мысли. Даже Платон на закате своей жизни с улыбкой жаловался на него:
        - Аристотель относится ко мне с пренебрежением, как жеребенок к своей матери.
        Убежденный, и совершенно напрасно, что превосходит своей ученостью Платона, Аристотель тем не менее старался во всем походить на него. Впрочем, в их судьбах было что-то схожее. Платон в восемнадцать лет стал брать уроки у Сократа, а Аристотель в том же возрасте познакомился с Платоном. Общества того и другого добивались могущественные цари: Платона приглашали оба царя Дионисия из Сиракуз, а Аристотеля - сначала Гермей, а теперь Филипп. Оба они познали превратности судьбы. Платон подвергся мести Дионисия-старшего и едва избежал рабства, а Аристотелю пришлось бежать из Атарнии после падения Гермея.
        Аристотель считал, что нет такой цены, которая будет достаточной платой за обучение науке владеть самим собой тому, кому суждено властвовать над людьми. Первым подарком Филиппа Аристотелю было восстановление Стагиры, города, в котором имел честь родиться философ. Всем изгнанным из города жителям разрешили вернуться, среди возвратившихся находились и родственники Аристотеля. Филипп выкупил и привез в родной город даже жителей, проданных в рабство.
        Казалось, что Аристотель и Филипп не смогут поладить друг с другом, настолько отличались между собой бородатый, пузатый царь и худощавый, хрупкий философ, презиравший физические упражнения. Однако их сближала страсть к кулинарии. Аристотель, будучи гурманом, в выборе блюд проявлял такую же утонченность, как и в выборе нарядов. Кухня его была великолепной, он питал пристрастие к изысканным винам, а после еды любил слушать веселые песни. В такие часы ум его отдыхал.
        Аристотель объяснил царю, что, как и Платон, он предпочитает проводить занятия на свежем воздухе, что он не может хорошо учить, если у него всего один ученик, - ему нужна школа. Филипп, собиравшийся в очередной раз на войну, предоставил ему для занятий резиденцию в Миезе, недалеко от Стагиры, и повелел, чтобы вместе с Александром брали уроки молодые люди из самых знатных семей Македонии. В роще, некогда посвященной нимфам, были построены красивые павильоны для учителя, его жены, учеников и их слуг - нечто вроде царской резиденции, где хозяином стал философ. Были разбиты широкие аллеи, а в центре рощи сооружена галерея в виде ротонды, в которой усаживался Аристотель, когда уставал ходить, а вокруг него располагались ученики. Привычка вести урок на ходу, которую Аристотель сохранил и после того, как потом основал свою школу в гимнасии в роще при храме Аполлона Ликейского в Афинах, позднее послужила тому, что его школа стала называться перипатетической, или школой гуляющих.
        Среди сверстников Александра, вместе с ним посещавших школу в роще нимф, были кузен из Линкестиды, сын кормилицы Гелланики, его молочный брат Протей, младшие сыновья Пармениона Гектор и Никанор, сын Лага Птолемей, настоящим отцом которого считали Филиппа, и другие молодые аристократы, например Леоннат, ставший потом адъютантом Александра, Гарпал, которому он доверял высокие посты, Марсий из Пеллы, написавший рассказ об их обучении, и прекрасный Гефестион, которому суждено будет сыграть большую роль в жизни завоевателя. Как много будущих царей и полководцев выйдет из группы этих юношей! Какая жизнь, о которой они еще не подозревали, начиналась здесь!
        Александр был исключительно одаренным молодым человеком, а знание священного культа сделало его ум восприимчивым к быстрому усвоению всех наук. Аристотелю хватило трех лет, чтобы научить его всему, что нужно знать из области геометрии, географии, права, морали, физики, медицины, истории и философии, для того чтобы, став царем, он был им не просто по должности, но и по уму и мог помериться знаниями с любым человеком, независимо от того, какому бы научному занятию тот ни посвятил себя. В этом вопросе Аристотель разделял взгляды Платона, который говорил: «Позор царям, которые не могут понять врача, философа, геометра, художника, когда они говорят о своих делах, и не в состоянии высказать им свое мнение».
        Эту «царскую» науку Александр усвоил за три года в Миезе с той легкостью, которая лишний раз подтверждала его божественное происхождение. Приобретенные познания позволили ему в дальнейшем управлять многими странами на расстоянии, находясь в далеких походах.
        Метод Аристотеля был хорош тем, что философ обучал, учитывая характер и умственные способности учеников. Один усваивал его урок, запоминая особый ход мыслей Аристотеля при изложении материала, другой - иным путем. Но всем своим ученикам он хотел дать знания, которые будут необходимы им в жизни. В качестве тем для размышления он предлагал своим ученикам сюжеты из Гомера, герои поэм которого часто служили примерами в его речах. Александр, знавший «Илиаду» благодаря Лисимаху почти наизусть, понимал своего учителя без труда. Как учитель Аристотель ничего не мог дать царственному ученику в области метафизики и умозрительных дисциплин. Там, где философу приходилось прибегать к пространным рассуждениям и выстраивать сложные логические цепочки, чтобы раскрыть трудное понятие и дать ему толкование, Александр благодаря божественному складу ума на лету схватывал его сущность и раньше учителя мог дать исчерпывающее объяснение.
        Нравственное учение Аристотеля основывалось на утверждении чувства любви к ближнему и признании необходимости поддерживать в каждом мужчине чувство дружеского расположения и участия к другому мужчине. В этом он следовал заветам Платона, который пренебрегал обществом женщин и старательно избегал его. Хотя Аристотель был мужем и отцом семейства, он не находил в супружеской жизни той атмосферы, которая в достаточной степени благоприятствует расцвету чувств. Он любил общество молодых людей и справедливо уверял, что нельзя хорошо учить, если не испытываешь хотя бы малой толики любви к своим ученикам. Он заставлял своих воспитанников выбирать себе для ведения беседы, которая была обязательной формой обучения, напарника, нечто вроде двойника или своего зеркального отражения.
        Ум не может, по-видимому, полностью раскрыться, если тело, служащее его обителью, не участвует в процессе духовного развития. У всего, что заложено богом в человека, есть два облика: общий и высший, явный и тайный. Один из видов любви, явный и вульгарный, - это плотская любовь, назначение которой - воспроизведение на свет себе подобных. Высший и тайный смысл любви заключается в стремлении возвеличить дух человека, вознестись к вершинам познания. Этих высот невозможно достичь другим путем.
        Среди сверстников в роще нимф предметом своей юношеской любви Александр избрал прекрасного Гефестиона, мальчика с черными миндалевидными глазами, темными кудрями, с совершенными чертами лица. Он был выше Александра ростом, идеально сложен. Любви не бывает без предмета обожания. По складу ума Гефестион ничем не выделялся среди сверстников, поэтому Александр чувствовал над ним свое превосходство. Чтобы любовь приносила удовлетворение, должно быть сознание своего господства над любимым человеком. Сначала молодые люди, которых влекло друг к другу, шутя называли себя Ахилл и Патрокл. Они много времени проводили вместе, и незаметно дружеские симпатии переросли в трогательную нежность. Теперь они всюду ходили, взявшись за руки или обняв друг друга. Им нравилось бежать вместе, на одном дыхании, вместе проводить время в размышлениях, думая об одном, делиться своими мечтами. С каждым днем они все больше убеждались в том, что созданы друг для друга. Друзья решили никогда не расставаться и скрепили свой союз тайными клятвами. Удивительно, но они сдержали клятвы, и мечты их детства исполнились. Красавец
Гефестион всегда будет рядом с Александром как его яркая тень.
        Личность Аристотеля противоречива, и потому о нем судят по-разному. Можно не любить его за высокомерие, за его манеру говорить о всех вещах и науках, как если бы он сам был их создателем, можно упрекать его в чрезмерной заботе о своем благополучии. Так, например, он без ложной скромности спрашивал своих учеников, как они отблагодарят его, когда войдут во владение наследством своих отцов. Один из воспитанников ответил:
        - Я сделаю так, учитель, чтобы все оказывали тебе уважение и почести.
        А другой сказал:
        - Я возьму тебя к себе главным советником.
        Александр хранил молчание. Когда же его стали настойчиво просить высказаться, он ответил:
        - Как ты можешь задавать мне такой вопрос, учитель, и откуда мне знать, что готовит будущее? Подожди, пока стану царем, и тогда увидишь, что я для тебя сделаю.
        Если не считать некоторых недостатков, которые вредили только ему самому, Аристотель из всех воспитателей был единственным наставником, который мог дать необходимые знания Александру. Его имя заслуживает доброй памяти, ибо он написал труды, где обобщил все греческие науки, воспитал будущего царя, который будет сеять семена этих наук, неутомимо шагая по всему миру.
        К шестнадцати годам Александр Македонский стал прекрасным юношей среднего роста, с широкой грудью и хорошо развитой мускулатурой. У него была светлая, молочного цвета кожа, розоватая на подбородке и животе. Голову в ореоле золотисто-рыжих волос он держал слегка склоненной к левому плечу, и эта привычка останется у него навсегда. Взгляд глаз разного цвета (один голубой, другой карий) был всегда испытующе устремлен в небо и на людей. От тела его исходил нежный аромат, не поддающийся определению и сравнимый с запахом букета цветов, ведь богу свойственно издавать приятный аромат. Служителям культа довольно хорошо известно таинство сообщения ткани или предмету запаха розы, ароматической смолы или жасмина, но чтобы пропитать благоуханием тело живого человека, нужно искусство магии.
        Александр в совершенстве был обучен искусству красноречия, но в отличие от Филиппа он никогда не слыл краснобаем. Голосу его была присуща особо волнующая глубокая вибрация. В состоянии гнева или окрыленный надеждой он мог произнести замечательную и яркую речь. Обычно Александр ходил быстрым шагом, как в детстве его научил Леонид. Этому темпу марша он позднее обучит свое войско. Он прекрасно держался в седле, великолепно метал копье и хорошо владел всеми видами оружия. В шестнадцать лет он отличался силой и выносливостью спартанца, культурой афинянина, знаниями египетского жреца и честолюбием варвара. Он вызывал всеобщее восхищение, и при виде его трудно было не поверить, что он сын бога.
        Однажды в Миезу прибыл посланец с берегов Геллеспонта. Царь Филипп просил Александра приехать в его лагерь у города Перинф, который он осаждал. По пути в Перинф Александр остановился в Пелле - взять себе сопровождающих, повидаться с матерью и вместе со мной принести жертвоприношения богам. После этого он отправился воевать в сторону восходящего солнца.
        Часть вторая
        I
        Пророчество фараона
        В то время как Александр завершал свое обучение у Аристотеля, в то время как на берегах Геллеспонта Филипп Македонский стремился овладеть последними из греческих колоний, персидский царь Артаксеркс III Oхос направил свои войска в земли Египта, захватил дельту Нила, которая в течение тысячелетий служила светочем знаний для всего мира, а также священный город Мемфис, где надругался над святынями в храмах Амона. Фараон Нектанебо II, в родословной которого насчитывалось триста пятьдесят царей, бежал по священной реке в Центральную Эфиопию, где след его затерялся навсегда.
        Прошло некоторое время после этих событий, и первый прорицатель Амона сделал предсказание: «Фараона нет, но он вернется на землю Египта не в образе старца, а в обличье молодого человека в расцвете сил и изгонит с нашей земли захватчиков-персов».
        Об этом уже говорили и знали в храмах в ту пору, когда Александр покинул Миезу. Северное солнце выходило из-за облаков.
        II
        От Перинфа до регентства
        По прибытии в Перинф Александр нашел Филиппа сильно изменившимся и постаревшим. Во время последних походов царь был дважды ранен. Первый раз ему раздробило левую лопатку, во второй пострадала левая рука. Из-за полученных увечий Филипп очень плохо владел ею.
        Он пил больше, чем прежде, и сильно отяжелел. Характер его окончательно испортился, Филипп стал нетерпелив и резок. Вот уже несколько месяцев, как он безрезультатно топтался перед крепостью, занимающей выгодное положение на холме. За это время он сумел овладеть только внешними укреплениями, но ему никак не удавалось отрезать осажденных от моря. Персы снабжали население продовольствием, а греки поставляли подкрепление.
        Филипп внимательно осмотрел своим единственным глазом прибывшего молодого человека. Он не потрудился объяснить причину вызова сына в лагерь, лишь распорядился отвести ему шатер рядом со своим. Он не наделил Александра никакими командными полномочиями.
        - Будешь подле меня, - сказал он ему.
        И для Александра началась лагерная жизнь в окружении жестоких, распутных военачальников, привыкших ко вседозволенности победителей. Ночи бездействия вояки обычно проводили в оргиях. Для удовлетворения своих прихотей они не довольствовались захваченными в плен женщинами и услугами проституток и занимались развратом с младшими командирами, воинами и рабами. Гомосексуализм процветал в этом войске, обученном на фиванский лад. Образцом героизма у них считался священный отряд фиванцев, где солдаты жили парами - как любовник с любовницей или как муж с женой, поклявшись умереть вместе.
        Некоторые военачальники из свиты Филиппа старались во всем подражать фиванцам. Они пользовались благовониями, носили одежды из дорогих тканей, украшали грудь и волосатые руки драгоценностями, холили свои бороды, как женщины волосы, не смущаясь, ходили обнявшись у всех на виду. Людей несведущих вид этой когорты сбивал с толку - столь комично они выглядели. Однако такой странный образ жизни не снижал боевых качеств этих воинов. Александр, недавно слушавший возвышенные речи Аристотеля, представлял себе любовь как целомудренную нежность, которую он испытывал к Гефестиону. Его сильно потрясли нравы, господствовавшие в войске. Попойки, на которых он вынужден был присутствовать каждый вечер, не вызывали у него желания самому предаться разгулу, а, напротив, подобное времяпрепровождение вызывало у юноши резкое осуждение и отвращение. Отвергая предложения обнаженных бесстыдных куртизанок и предприимчивых молодых командиров, он с нетерпением ждал, пока вино затмит разум гуляющих, и незаметно уходил в свой шатер, где погружался в чтение Гомера, мечтая об Ахилле и Патрокле, Ахилле и Брисеиде[21 - Брисеида -
рабыня, возлюбленная Ахилла. Ссора между Ахиллом и Агамемноном из-за Брисеиды описана в «Илиаде» Гомера.]. Филипп, наблюдая, как Александр молча, с осуждающим видом покидает сборище, пожимал плечами и говорил:
        - Клянусь богами, он слишком скучен, этот юноша! Что мне делать с еще одним Антипом в моем войске?
        У стен Перинфа часто шли бои: то осажденные совершали очередную вылазку, то македоняне вновь испытывали силу сопротивления противника. Через несколько дней после приезда в лагерь Александру довелось впервые участвовать в бою. Это была всего лишь очередная стычка, но для юноши она приобрела значение крупного сражения. Он храбро бился рядом с отцом, желая показать ветеранам свою силу и доблесть. Пусть начальники посмеиваются над его нежеланием участвовать в грубых развлечениях, он им докажет, что в искусстве владения оружием в бою он ни в чем не уступает бывалым мужам.
        Из-за завалов, образованных разрушенными сооружениями, нельзя было использовать конницу, и воины вели бой в пешем строю, сражаясь копьем и мечом. Александр решительно бросался на врага. Его сила, смелость, ловкость, неукротимое стремление наносить удары и убивать вызывали всеобщее восхищение. Казалось, что у него десять рук. Когда после боя царевича спросили, что он чувствовал, Александр ответил:
        - Не знаю, я перестал думать.
        Весь вечер после сражения Филипп проявлял к Александру такую же трогательную заботу, как в день укрощения Буцефала.
        - Хотя ты и мало пьешь, - сказал он, - но все-таки достоин быть моим сыном.
        Тогда, чтобы угодить отцу, Александр залпом осушил большой кубок с вином.
        В Перинфе Александр понял, что в жизни царя на войне на каждые два часа сражения приходятся сотни часов, когда он обязан заниматься другими делами: заботиться о снабжении войска, вести разведку, принимать гонцов, управлять территорией и людьми, вести переписку с иностранными государствами. Он узнал, что царь может править своими владениями из обычного шатра, разбитого на голой земле, при условии, что у него хорошо налажена связь, а сам он способен, даже находясь вдали, силой своей внушать страх и уважение своим подданным. К делам государственным Филипп относился с должным вниманием, соблюдая строго установленный порядок. Он знал, чем каждый день занимаются его наместники во всех провинциях. Исправно посылал им личные указания о том, как решить тот или иной трудный вопрос, регулярно получал сообщения о том, что происходит в Афинах, где Демосфен продолжал неустанно призывать сограждан к войне, ведал даже о том, что этот тщеславный оратор советовал афинянам заключить союз с персами, вечными врагами греков, против Македонии. Демосфен провозглашал: «Афиняне, не думайте, что подданные Филиппа довольны
тем, что радует его. Считайте, напротив, что если он стремится к славе, то они мечтают о тихой, спокойной жизни; если он не может достичь своей цели без войны, то они боятся оставить без защиты в своих жилищах детей, жен и престарелых родителей». Демосфен утверждал: «К Филиппу с подозрением и недоверием относятся не только союзники, но и в самом его царстве нет ни единства, ни доброго согласия, как мы привыкли думать». Отчасти оратор был прав, и Филипп сам это знал. Из Македонии до него доходили тревожные вести, имя царя там уже не произносили с прежним благоговением. Вот уже девятнадцать лет, как он правит страной, а девятнадцать лет непрерывных войн, пусть и успешных, вызывают усталость даже у победителей. Филипп осознавал, что ему пора перестать быть для своих подданных далекой тенью, без конца требующей все новых и новых воинов, многие из которых никогда не вернутся домой. Он видел, что ему надо возвратиться в Пеллу и за несколько месяцев восстановить пошатнувшуюся ныне царскую власть в государстве, успокоить или же наказать недовольных. Но он не мог решиться оставить невзятыми города Перинф и
Византий, потому что возвращение на таких условиях означало бы его первое поражение. Он искал человека, достойного править от его имени в Пелле во время его отсутствия. А кто, как не наследник престола, мог лучше справиться с этим и имел бы больший авторитет? Александр вскоре понял, зачем Филиппу понадобилось вызывать его в лагерь. В походе Филипп все время держал сына рядом с собой, посвящал в текущие дела и без конца спрашивал, как бы экзаменуя:
        - Что бы ты сделал в таком случае? Какое решение, ты думаешь, следует принять?
        И каждый раз ответ Александра поражал его здравым смыслом и зрелостью суждений. Филипп решил, что ждать больше не стоит и настала пора приобщить царевича к государственным делам. Через несколько недель он отправил его в Македонию с полномочиями регента.
        Возвращение Александра было пышно обставлено. Слава о мужестве нового регента опережала движение кортежа, и потому его всюду встречали с должными почестями. Он очень серьезно отнесся к возложенным на него обязанностям. Царевич поселился во дворце и часто показывался в обществе своей матери, которая в эти несколько месяцев впервые почувствовала себя царицей. Филипп часто публично измывался над ней, унижая ее как женщину и как царственную особу. Теперь она требовала воздания ей по праву принадлежащих почестей. Клит по прозвищу Черный, некогда учивший Александра ходить и участвовавший в его первых детских играх, был назначен начальником личной охраны Александра. Аристотель и я стали советниками молодого регента.
        Тот, кто приходит к власти, всегда вселяет в народ надежду. Македоняне имели все основания полюбить этого шестнадцатилетнего правителя. Люди помнили предсказания, связанные с его рождением. И если никто не мог проникнуть в их тайну, то по крайней мере было известно, что такая тайна существует. Молва о божественном царевиче шла повсюду - и в самых богатых домах, и в самых жалких тавернах. Вновь в памяти людей оживали давно забытые предания, каждый создавал свою легенду. Люди, любившие Филиппа, говорили, что Александр походит во всем на отца. Те же, которые Филиппа не жаловали, утверждали, что между ними нет ничего общего. Те, у кого была знакомая служанка во дворце, знали, что любовницы Филиппа, соперничавшие между собой, но единые в ненависти к Олимпиаде, не признавали отцовства царя. Все это окружало юношу ореолом таинственности.
        За время короткого регентства Александру представилось два случая утвердить свой авторитет.
        Сначала прибыло персидское посольство для ведения переговоров с Македонией по вопросу о колониях по берегам Геллеспонта. Александр принял послов.
        Персия уже давно вызывала у него особый интерес, его неотступно преследовала мысль о могуществе персидского царя. Он знал, что персы повсюду уничтожают культ Амона. Ненависть, с которой Аристотель относился к Персии, не сумев простить великому царю смерть своего родственника и покровителя царя Гермея, передалась воспитаннику. Александр, вдохновленный идеями Исократа, был одержим грандиозными замыслами. Если Филиппу не удастся осуществить планы, намеченные Исократом, если он не сможет объединить эллинистические государства и направить их на уничтожение азиатской империи, то это сделает Александр, ему и достанется вся слава.
        В беседе с персидскими послами Александр показал себя умелым дипломатом, он оказал им роскошный прием, организовал в честь гостей праздники и увеселения, осыпал их знаками внимания и окружил заботой. Александр выказывал неподдельный интерес ко всему, что говорили послы, зная, что подобная учтивость неотразимо действует на собеседников. В разговоре он прибегал не к официальному, а к сердечному и дружескому тону. Он проявлял огромную любознательность и не переставал восхищаться историей персов. Александр задал много конкретных и умных вопросов об устройстве империи персов, ее границах и территории, о состоянии дорог, о войске, богатстве царской казны и даже о личности самого Артаксеркса и его качествах полководца, интересовался, каким путем лучше добраться от такого-то города к такому-то. Добывая сведения о своем будущем противнике, он вместе с тем создавал у персов представление о себе как о союзнике. Послы были настолько покорены умом, мудростью и манерами этого юноши, что во всеуслышание заявляли, что сын Филиппа своими способностями уже превзошел отца.
        Тем временем у Филиппа не осталось ни сил, ни терпения торчать у стен упрямого Перинфа, стойко державшего оборону. Он отправился в поход на византийцев, но и здесь его поджидала неудача. Филипп приказал воинам, когда ночь опустится на город, бесшумно подойти к крепостным стенам и внезапным штурмом взять город. Но городские собаки, почуяв приближение врага, подняли истошный лай и тем самым сорвали план столь блестяще задуманной операции. Разбуженные жители успели подняться на крепостные стены и приготовиться к обороне города. Византий оказался такой же неприступной крепостью, как Перинф. Воины войска Филиппа роптали и требовали немедленного возвращения домой, казна была пуста. Чтобы взять хоть малый реванш за все эти неудачи и вернуться домой все-таки с победой, Филипп прошел на север берегом Черного моря и в устье Дуная нанес поражение скифскому царю, которому тогда уже исполнилось девяносто лет.
        В это время восстали меды, племена, жившие на северо-востоке Македонии,[22 - В это время восстали меды, племена, жившие на северо-востоке Македонии… - Меды занимали часть современной Болгарии к югу от нынешней Софии. Филипп возвращался с берегов Черного моря и устья Дуная.] как раз через эти земли лежал путь Филиппа домой. Александру лишь раз довелось участвовать в бою, ему на несколько часов доверили командование фалангой, но только потому, что он был царским сыном. Царевич быстро собрал первое за свою жизнь войско и выступил с ним из Пеллы так, словно уже стал победителем. Он направился на север, дабы подавить восстание непокорных племен. Меды были жестоки и сильны, но плохо организованы. Они поджидали войско Филиппа, о котором ходил слух, что оно выдохлось и отказывалось подчиняться приказам. Но вместо Филиппа на медов неожиданно обрушился молодой царевич, который стремительным маршем привел с собой хорошо обученное войско.
        - Родившийся под знаком Овна бьет по голове, - напутствовал я Александра. - В бою нападай всегда на командира.
        Но он вряд ли нуждался в этом совете, ибо по природе своей не мог действовать иначе. Ускоренным маршем он повел войско прямо на город, в котором обосновался предводитель восставших племен. Меды умели воевать в открытом поле, но не в осажденном городе. Город пал почти сразу после начала штурма. Александр изгнал из него жителей, и, подражая Филиппу, который назвал своим именем один из городов в районе Родопских гор, он в день взятия города повелел впредь называть его Александрополем и объявил македонской колонией.
        Новость об этой победе царица Олимпиада и все македоняне восприняли с радостью, и только у Филиппа к чувству удовлетворения и гордости за сына примешивалось беспокойство. В то время как он возвращался после тяжелой и не особенно успешной кампании, в которой впервые был поставлен под сомнение его талант полководца и в которой ему пришлось подавлять недовольство своих воинов, наследник неожиданно добился успеха и снискал себе славу героя. Лавровый венок победителя переходил к другому.
        Филипп приказал Александру без промедления соединиться с его войском на севере. Он не хотел, чтобы молодой победитель пожинал плоды своего успеха один. Так они и вернулись рядом: кривой и одряхлевший великан и молодой, похожий на Аполлона царевич, горделиво восседающий верхом на своем черном Буцефале.
        Однажды, проходя горным ущельем, они попали в засаду, устроенную варварами. Уже в начале боя враги оттеснили Филиппа от Александра. Сильный удар копья пронзил бок коня Филиппа, а самому царю повредил бедро. Конь упал, подминая под себя раненого всадника. Спешившись, Александр подбежал к нему и, прикрывая своим щитом, отражал нападение одиннадцати воинов неприятеля, пока не подоспела подмога. Без помощи Александра Филипп в тот день мог погибнуть. Он сам это понимал и публично высказал Александру свою искреннюю признательность.
        Но, благодарный Александру, Филипп не мог заглушить в себе чувство горечи. Александр вернулся с войском в Пеллу верхом на коне, а Филиппа в город принесли на носилках.
        После этого ранения царь остался хромым. К потере глаза он уже привык, как свыкся с раздробленной лопаткой и искалеченной рукой, но из-за хромоты часто жаловался на свою судьбу. Чтобы утешить его, Александр однажды сказал:
        - Как ты можешь жалеть о несчастном случае, который на каждом шагу напоминает о твоей храбрости?
        Филипп ничего не ответил и только покачал головой, глядя на юношу. Царь так и не был уверен, он ли дал ему жизнь, но знал, что своей жизнью теперь обязан Александру. Чтобы не вспоминать безвозвратно ушедшую в прошлое молодость, он приказал подать вина.
        III
        О скромности
        Не стоит извиняться за то, кто ты есть на самом деле.
        Если ты, сын мой, с малолетства воспитан в духе величия твоей судьбы или если у тебя есть тайная уверенность, что эта великая судьба свершится, - гони скромность подальше от себя. То, что другие считают истинной добродетелью и чувством собственного достоинства, для тебя окажется ошибкой и слабостью.
        Поэтому, если ты должен царствовать, управлять или господствовать, отбрось всякое искушение показать себя скромным. Это чувство ложное, потому что в действительности тебе не дано ощущать себя скромным. Сохрани смирение и покорность для своих мыслей о богах.
        Как могут поверить в твое превосходство те, кем ты призван руководить, если ты сам ставишь под сомнение свои преимущества? Знай, ты оказываешь плохую услугу людям, делая вид, что похож на них.
        Кем бы ты ни был: пророком, министром или царем, требуй, чтобы тебе оказывали почести, которых ты достоин. Люби славу и вели славить себя. Преклонение перед тобой других показывает высоту твоего положения.
        Ты в силах пренебречь мирской любовью, твой удел - одиночество. Зачем тебе нужно добиваться подтверждения своей значимости от каких-то женщин, если ты значим для целых народов?
        IV
        Калликсена
        В семнадцать лет Александр, доказав, что может командовать армией и управлять государством, оставался еще целомудренным.
        Целомудрие юношей всегда выглядит укором непотребствам, чинимым стареющими мужчинами. Кроме того, всякое усугубление разногласий между Александром и Филиппом пробуждало в последнем старые подозрения. Отсутствие у молодого царевича всякого интереса, даже чистого любопытства к любовным утехам казалось Филиппу, рано пристрастившемуся к распутству, вещью настолько непостижимой для его ума, что он начал сомневаться в мужских достоинствах Александра и беспокоиться о будущем династии.
        Целомудрие Александра в не меньшей степени волновало и Олимпиаду. Как и большинство матерей, она возмущалась любовными похождениями супруга, осуждала его неверность, но хотела видеть в сыне обольстителя всех женщин на свете. Родив молодого бога-покорителя, она ждала, что он станет богом в любви. В Пелле хватало девственниц, мужних жен и вдов, которые желали отдаться прекрасному Александру, но он проходил мимо, оставаясь равнодушным к пылким, многообещающим взглядам красавиц. Его прежние товарищи по роще нимф: Гектор, Никанор, Марсий, Птолемей - все рано возмужавшие юноши - уже хвастались своими любовными подвигами. Однажды они пытались затащить царевича в постель к одной замужней женщине, но он отверг ее домогательства и ушел, немало раздосадовав уже готовую к измене мужнюю жену.
        Чтобы посвятить Александра в тайны плотской любви, Олимпиада решила обратиться к Калликсене, прекрасной фессалийке двадцати пяти лет, прошедшей обучение у жриц Афродиты, но оставившей богослужение и жившей в македонской столице на положении гетеры первого ранга. Калликсена была очень женственна, хороша собой, с гордым подбородком и чувственным ртом, который обнажал в улыбке удивительно ровные и белые зубы. Ее жилище, в котором она подражала манерам великих афинских гетер, было украшено многочисленными дарами, которых ей не нужно было испрашивать у потерявших голову поклонников. Этот дом любили посещать самые знаменитые мужчины. Всякий знатный иностранец уезжал из Пеллы неудовлетворенным, если ему не удавалось отужинать у Калликсены. Она не отдавалась без разбору каждому мужчине, однако всегда имела несколько любовников одновременно и никогда одного, при этом все они оставались ее друзьями. Посетители уходили, очарованные ее голосом и околдованные приемом. Те, кому посчастливилось увидеть ее обнаженной, сравнивали формы Калликсены с прекраснейшими скульптурами, а те, кто побывал в ее объятиях, до
конца жизни не могли забыть волшебных мгновений.
        Олимпиада попросила Калликсену прийти во дворец и поделилась с ней своими намерениями. Куртизанка с готовностью и признательностью согласилась принять ее предложение. В глазах всех гетер эпирская царевна Олимпиада, возвысившаяся от храмовой наложницы до македонской царицы, служила идеалом, образцом для подражания, примером искупления греха прелюбодеяния всех падших женщин. Предложение царицы оказывало честь прекрасной фессалийке и приближало ее к царскому дому.
        Получив согласие Александра, который повиновался ей как сын, Олимпиада в назначенный вечер сама привела гетеру в покои наследника.
        Калликсене приходилось иметь дело с разными мужчинами, среди них были и девственники, трясущиеся от волнения, ослепленные чувственностью, были и бахвалы, были и такие, что кидаются на женщину, как в бой, были стыдливые, что не выносят света, и такие, что доверяются женщине, как материнским объятиям. Но столь высокомерного юношу опытная Калликсена еще никогда не встречала. Царевич, безразличный к знакам внимания куртизанки, вымерял комнату размеренным шагом, разговаривая как бы сам с собой, начиная фразу и не завершая ее, как будто эта женщина была недостойна слышать его слова. Когда Калликсена предложила раздеть его, Александр не противился. Затем она сбросила одежды и с себя, но он по-прежнему смотрел на нее как на вещь. Красавица привлекла юношу на ложе, взяла его послушную руку и положила на свою грудь. Александр погрузился в размышления, пытаясь применить учение философов для познания этого тела, отличающегося от тела мужчин. Он думал о двойственной сущности всех вещей, о мужском и женском началах мира. Мягкость и влажность женского тела вызывали у него легкое отвращение.
        Ночь приближалась к концу. Когда Калликсена пыталась вернуть мысли Александра к цели их встречи, когда она хвалила, нежно гладя рукой, силу его мускулов, он отвечал на ласку рассказом о военных учениях и показывал, как упражнение в метании копья развивает поперечные мышцы живота. Такое безразличие оскорбляло и возмущало ее, так как задевало честь куртизанки. Форсируя ход событий, она стала более настойчивой и властной. Используя все свое знание науки любви, она пыталась возбудить желание в этом молодом боге, таком разговорчивом и холодном. Ценой больших усилий ей это удалось, но миг близости не принес никому удовлетворения. Александр был пассивен и как бы со стороны наблюдал все происходящее между ним и этой женщиной.
        Калликсена получила от Олимпиады обещанный царский подарок, но прошло еще несколько лет, прежде чем Александр сблизился с женщиной.
        V
        О землях и царях
        Над каждым местом на земле, как и над каждым человеком, властвуют определенные светила. Поэтому для каждого человека, от самого простого до самого великого, свыше определены места, где ожидают его благо и процветание, и места, где ему суждено погибнуть. Одни земли для него пагубны, другие - благоприятны, но человек не может выбирать их по своей воле, не может избегать одних земель, с тем чтобы жить и трудиться на других.
        Вот что говорит Асклепий, толкуя значение слова «царь»: «Царя называют царем потому, что одной легкой стопой своей он опирается на высшую власть, и потому, что слово его - закон. Поэтому иногда достаточно только упомянуть имя царя, чтобы противник, дрогнув, незамедлительно отказался от своих намерений».
        VI
        Война Демосфена
        Филипп медленно поправлялся, рана по-прежнему беспокоила его, и он почти не покидал своего дворца, окруженный заботами врачей. Все это время царь размышлял над причинами своих неудач на Геллеспонте. Он корил себя за то, что не прислушался к советам Исократа и ввязался в военную авантюру на Востоке, бросив вызов Персии до того, как объединил под своим началом Грецию.
        Следующей весной Совет амфиктионии вновь обратился к нему за помощью, на этот раз умоляя о защите от расположенного по соседству с Дельфами города Амфисс, жители которого захватили земли, веками закрепленные за храмом Аполлона.
        Чтобы покарать племя горцев, разрешить конфликт и удовлетворить справедливые притязания служителей культа на исконно принадлежащие им территории, Филипп собрал большое войско и, пройдя с ним через Фессалию и преодолев Фермопилы, обосновался в Элатее, у границ фиванских земель, в шести днях пути от Афин.
        В это же время на ораторском возвышении в Афинах вновь появляется Демосфен. На этот раз к его аргументам, которые он не устает повторять, прислушиваются. Демосфен убеждает сограждан в том, что Филипп нарушил условия мира, которыми он одурачил афинян, и идет с войском, преследуя одну цель - лишить греков свободы.
        Оратор Демад, бывший моряк, получающий от Филиппа - и не скрывающий этого - значительные суммы денег для поддержки партии, выступающей за союз с Македонией, вместе со своими соратниками оказывается в меньшинстве и сам становится объектом нападок. Демосфен ликовал. Он понял, что время его славы пришло. Наконец-то в порыве энтузиазма принимается решение о начале войны, к которой он призывал вот уже восемь лет подряд. Но Демосфен не ограничивается ведением антимакедонской пропаганды в родном городе, он едет в Фивы, где обвиняет находящееся там македонское посольство, занятое подготовкой первых соглашений о будущей федерации, в вынашивании коварных замыслов о нападении на Афины. Он выступает на фиванском собрании, льстит беотийцам, пускает в ход все свое красноречие с целью привлечь их на сторону Афин, пугает фиванцев опасностью, которая подстерегает их в случае сохранения нейтралитета. В итоге ему за несколько дней удается развалить традиционный союз Фив и Македонии. Фиванцы, ранее собиравшиеся выступить в качестве дружественных посредников, теперь оказываются втянутыми в войну против своих
союзников. А Демосфен продолжает свое дело. Он выступает, суетится, лезет из кожи вон, посылает повсюду послов, стремится придать своей акции характер священной лиги. Эвбея, Акарнания, Корфу, Левкида, Ахайя, Коринф, Мегара, часть Пелопоннеса и далекий Византий присоединились к Аттике и Беотии, осудив Совет дельфийской амфиктионии за то, что он обратился за помощью к царю Македонии. Только Спарта и Аркадия отказались от участия в коалиции.
        Филипп был обескуражен размахом реакции эллинов. Обеспокоенный тем, что противники могут втянуть его в более серьезную войну, чем он в состоянии вести, он решает действовать первым. Вторгшись в эти земли под предлогом захвата Амфисса, Филипп, желая убедить своих врагов в том, что Македония не преследует никаких других целей, приказал немедленно начать наступление на город. Но десятитысячное войско, которое он бросил против этого небольшого города, было разбито армией фиванцев и афинян. Все перевернулось с ног на голову, как это было во все смутные времена. Афины и Фивы, ссылаясь на защиту греческих племен, стали оказывать помощь врагам дельфийского Совета, который был их верховным трибуналом.
        Филипп простоял у города до наступления лета. И как всегда, когда с врагом нельзя совладать силой оружия, он прибегает к хитрости. Царь направляет Антипатра, который вместе со своим войском стоит вблизи Амфисса, дружеское послание. Он в доверительном тоне сообщает полководцу, что для подавления восстания во Фракии вынужден немедленно выступить с большей частью армии на север. По замыслу Филиппа, нарочный, с которым он отправляет письмо, должен сделать все, чтобы попасть в плен и таким образом передать противнику секретные сведения.
        Захваченные сведения вызвали у неприятеля вздох облегчения. Наконец-то защитники Амфисса, которые уже месяц были начеку, получат долгожданный отдых, многих из них отправят в отпуск. Фиванцы, уверенные, что Филипп уже далеко в пути, утратили бдительность.
        Македоняне возвращаются ночью. Совершив обходной маневр по горам и неожиданно напав на город, они без труда громят ослабленный и сонный гарнизон. Дельфы бурно приветствуют своего спасителя. Оракул обещает всяческие беды и катастрофы всем тем, кто поднимет меч на царя Македонии.
        Филипп предлагает всем мир, посылает глашатаев во все города коалиции. Фивы согласны начать переговоры, а Демосфен категорически против. Ни посланники, ни оракулы не могут заставить строптивого оратора отказаться от задуманного. Сегодня он первый среди афинян, но завтра, если Филипп будет побежден, он станет первым среди греков. Объединившиеся против Филиппа города выставили новую армию. Не таков Демосфен, чтобы отступиться от похода, на подготовку которого он затратил столько сил. Он уже не может представить себя обычным гражданином, ничем не отличающимся от других. Смерть, страдания, развалины - он ничего не хочет замечать, он видит только свою будущую статую с венком славы на голове.
        Всем надеждам Демосфена, так же как и силам всей Греции, суждено пройти суровые испытания в великой битве.
        В конце августа в один из вечеров объединенное войско коалиции, выстроившись в боевой порядок у города Херонеи в долине по берегам реки Кефис, перегородило главный путь на Фивы. На левом фланге стояло десять тысяч афинских пехотинцев и шестьсот всадников, в центре - отряды небольших греческих государств, подкрепленные пятью тысячами наемников, на правом фланге - фиванские фаланги численностью двенадцать тысяч человек во главе со знаменитым священным отрядом фиванцев. На следующее утро перед ними стояла тридцатитысячная македонская армия, в которой Александр командовал кавалерией. Его отряд располагался на фланге, нацеленном на фиванцев.
        Переправившись через реку, афиняне напали первыми с криками: «Бей македонцев!» - и македоняне дрогнули.
        В то же время на другом фланге фиванцы, известные как лучшие воины во всей Греции, внезапно стали отступать под мощным напором македонян. Александр возглавил атаку и вместе со своими друзьями по роще нимф - Гефестионом, Гектором, Никанором, Марсием, Птолемеем и другими молодыми македонскими аристократами, которых с той поры стали называть его соратниками, - ударил во фланг священному отряду. Царевич с ожесточением прорубал себе путь в гуще воинов-любовников, долгом чести которых было никогда не расставаться со своим возлюбленным до самой смерти. Фиванцы сдержали клятву верности, и можно было видеть, как конь Александра взбирается по горе трупов.
        Филипп, приставив руку ко лбу, своим единственным глазом следил за ходом битвы. Заметив отход фиванцев, он, дабы окончательно переломить ход сражения в свою пользу, развернул армию так, что она поменялась местами с противником, и солнце теперь било в глаза вражеским воинам. Царь применил маневр, позволивший некогда Александру укротить Буцефала. Закончив перестановку войск, он нанес афинянам, ослепленным солнцем и уставшим от боя, сильный удар.
        Армия коалиции, не выдержав этого натиска, рассыпалась. Первыми обратились в бегство отряды небольших государств, вслед за ними с поля боя бежали наемники. Афиняне оказались в крайне невыгодной позиции - прижатыми к горе. Им ничего не оставалось, как сдаться в плен или спасаться бегством. В толпе дезертиров смешались знатные командиры и простые воины, среди них был и Демосфен. Очевидцы рассказывают, что убегающему в панике Демосфену вдруг показалось, что его схватили за одежды, тогда он поднял руки и взмолил о пощаде. Оглянувшись, Демосфен увидел, что кругом только свои, а его одежда просто зацепилась за колючки. Оставив на острых шипах клок своей туники, он снова пустился наутек.
        Последними бежали фиванцы. Александр со своей кавалерией преследовал их по равнине. Ни одному не удалось спастись, все полегли под мечами македонян, командир отряда ранее погиб в бою. От священного отряда ничего не осталось, Александр уничтожил его полностью.
        К закату солнца Македония стала победительницей Греции, а победителем сражения под Херонеей стал Александр. В македонском войске пошли разговоры: «Филипп - наш полководец, а настоящий царь - Александр».
        К побежденным Филипп отнесся по-разному. За то, что фиванцы нарушили священный союз, он не разрешил им даже похоронить убитых. Афиняне были его извечными врагами, победа над которыми открывала перед ним новые возможности, а потому он пригласил пленных военачальников на обед. Парменион призывал на следующий же день выступить в поход на Афины и разрушить этот город. Филипп ответил отказом.
        - Почему я должен разрушать центр моей славы? - спросил он.
        Пиршество в Херонее, пожалуй, одно из самых известных, которое когда-либо доселе устраивал этот заядлый пьяница царского рода. Пока присутствовали афинские военачальники, Филипп вел себя еще более или менее достойно, стремясь показать хорошие манеры. Как только они покинули пиршество, Филипп, желая по-настоящему отметить свою победу, пустился во все тяжкие и напился до безобразного состояния. Он сорвал повязку с глаза, опрокидывал чашу за чашей. Не успевая вливаться ему в глотку, вино струилось по бороде и груди, смешиваясь с пылью, не смытой после боя. Царь нес похабщину и сквернословил, благодарил своих полководцев, смачно целуя их в губы, и собственноручно наливал сподвижникам полные кубки вина. Александр давно оставил пьяную компанию. Невзирая на доносившиеся крики пирующих, он спал сном усталого солдата, а под подушкой у него лежал его вечный спутник в походах - томик Гомера.
        Среди гостей два человека, недавно попавшие в число приближенных царя, особенно усердствовали в спаивании Филиппа. Одним из них был новоиспеченный полководец по имени Аттал. Отмеченный царской милостью за умение пить, он всегда выражал готовность составить компанию Филиппу и, не уступая ему, мог пьянствовать ночь напролет. К утру Аттал еще держался на ногах, когда все остальные были уже давно мертвецки пьяны. Их дружба с Филиппом зародилась в вине.
        Вторым человеком был совсем юный офицер из царской охраны - Павсаний. Филипп взял его к себе с тех пор, как охромел, чтобы опираться на его плечо при ходьбе. Павсаний повсюду сопровождал Филиппа. Царь находил для себя приятным касаться его молодого, упругого тела. Во время последнего похода в лагере не было женщин, и юноша заменял царю гетер, без которых Филипп не мог обходиться и дня.
        Этот Павсаний был странным молодым человеком, с темными горящими глазами, нервными чертами лица, порывистыми жестами. Он постоянно был настороже и страдал самой тяжкой болезнью, которая только может поразить человека, - непомерным честолюбием и стремлением прославиться, не имея для этого никаких необходимых качеств. Он всем завидовал, не гнушался лжи и подлости, лишь бы только быть принятым в обществе сильных мира сего, которых в душе презирал за то, что они заставляли его унижаться. Он не был особо вынослив, а потому каждый раз ему приходилось напрягать все свои силы, чтобы продержаться до конца пьяных оргий, снова и снова наполнять вином чашу царя и быть готовым удовлетворить любое его желание.
        Начало светать, серая полоска уже обозначилась на восточном небосклоне, когда Филиппу взбрело в голову пройтись по лагерю. Опираясь на Аттала и Павсания, с трудом удерживающих его на ногах, в сопровождении нескольких слуг с фонарями царь Македонии и победитель Греции совершал обход поля битвы. Он, не унимаясь, горланил песни, дико орал, пытался пуститься в пляс, несмотря на свою хромоту, и наслаждался поруганием останков афинян. Он пинал своей тяжелой сандалией окоченевшие трупы, шлепал ногами по грязи, перемешанной с кровью. Убитых лошадей начало раздувать, и в воздухе стоял тошнотворный запах гнили, разложения и испражнений.
        - Где он, этот Демосфен? - кричал Филипп. - Я хочу посмотреть на него, пока вороны не склевали эту падаль!
        Напрасно Аттал уверял его, что Демосфен успел бежать. Филипп с пьяным упрямством продолжал поиски, заглядывал в лицо каждому убитому, приподнимая покойников за бороды и освещая их фонарями. Вид окровавленных лиц, обрубленных рук, закатившихся глаз, пробитых грудей - все это месиво людских тел вызывало у него бурную радость и жуткий смех. Вот он, стоя одной ногой на трупе, принялся декламировать декрет, который под влиянием Демосфена был принят против него в Афинах, при этом он мочился. Вдруг в предрассветной тишине четко прозвучал голос:
        - Царь, судьба предрекла тебе роль Агамемнона. Не стыдно ли тебе играть роль шута?
        Филипп застыл, пораженный. Голос доносился со стороны стоявших неподалеку пленных афинян.
        - Кто это сказал? Кто ты, незнакомец? Посветите мне! - кричал Филипп.
        - Я Демад, - ответил афинянин.
        Это был тот самый бывший моряк, оратор, который с афинской агоры всегда выступал в поддержку Филиппа, возглавляя промакедонскую партию. Он стойко перенес все удары судьбы, все нападки Демосфена. Демад долго боролся, чтобы предотвратить войну, но ему пришлось сражаться вместе со своим народом.
        Стыд несколько отрезвил Филиппа. Он вернулся в свой шатер, стараясь идти царской поступью. Смахнув со стола кувшины с недопитым вином, он велел привести Демада.
        Когда пленника подвели к нему, он сказал:
        - Я докажу тебе, Демад, что я царь. Ты свободен, и вместе с тобой свободны все афиняне. Вы можете вернуться домой и сказать Демосфену, как с вами обошлись. А фиванцы навсегда останутся у меня в рабстве.
        Я все это слышал. Я наблюдал, как меркнут последние звезды на рассвете. Я смотрел, как Филипп, отяжелевший и еле державшийся на ногах, с трудом ворочая языком, выговаривает слова. Он по-прежнему опирался на Павсания и Аттала, и у меня было такое ощущение, что он опирается на плечи смерти.
        Потом он рухнул на ложе и проспал до полудня.
        VII
        Диалог
        - Скажи мне, прорицатель, может ли моя судьба сравняться с судьбой Ахилла?
        - Она превзойдет судьбу Ахилла, если, как и он, ты сделаешь выбор между короткой, но славной жизнью и жизнью долгой, но бесславной.
        - Я уже сделал выбор.
        - Это еще и выбор богов. То, что называют свободой, есть способность, данная нам богами, выбрать из предлагаемых поступков те, что мы должны совершить.
        Так было сказано.
        VIII
        Афины
        Демад, вернувшись в Афины, застал своих перепуганных сограждан за поспешным возведением укреплений в городе. Принесенная им от Филиппа весть вызвала у горожан огромное облегчение. Македонская армия собиралась оккупировать всю фиванскую территорию, афинянам же Филипп навязывал мирный договор, для заключения которого в Афины должен был приехать самый высокородный посол - сам наследник престола Александр в сопровождении двух полководцев: мудрого Антипатра и ловкого Алкимаха.
        Филипп, довольствуясь тем, что лишил Афины их восточных колоний, в остальном оставил им видимость полной политической независимости и даже не потребовал от них уплаты дани. Афины сохранили за собой положение ведущего греческого государства. Для города, который ждал нападения, пожаров, разрушений, такое снисходительное отношение завоевателя явилось неожиданным благом. Филипп хорошо владел искусством, редко присущим победителям, - использовать чувство страха, внушенное противнику, чтобы затем окончательно поразить его неожиданной щедростью. Люди, ожидающие суровой кары, обычно не в силах устоять перед показной милостью одержавшего победу неприятеля и, не видя подвоха, с таким же пылом и рвением переходят на службу к торжествующему врагу, с какими до этого они с ним сражались.
        Поэтому молодого Александра встречали не как победителя, а скорее как спасителя, несмотря на усилия сторонников Демосфена внушить народу недоверие к Македонии. Число приверженцев партии Демосфена сильно поубавилось, но они, опасаясь некоторых положений договора, касавшихся судеб всей Греции, упорно продолжали нагнетать тревогу, видя ловушку в слишком благоприятных условиях мира. Их пугало, что теперь Македония становится во главе союза греческих городов, созданного недавно усилиями Демосфена, а Филипп получает власть над всей Грецией. Совет дельфийской амфиктионии лишь формально сохранял за собой роль высшего арбитражного суда, ибо создавался еще один совет - более широкого состава - под председательством Филиппа с местопребыванием в Коринфе, то есть между Аттикой и Пелопоннесом, и этот совет становился реально руководящим органом коалиции. Объявленная как оборонительный союз, новая коалиция в действительности должна была обеспечить Филиппу подготовку великого похода против Персидской империи.
        В Афинах многие думали, что ход событий обрадует Исократа, мечта которого начинала осуществляться. Однако сражение при Херонее привело старого оратора в отчаяние, он был разочарован отказом Филиппа выполнить все пункты составленного им плана. Разуверившись в своих надеждах, знаменитый ритор сознательно обрек себя на голод и умер в возрасте девяноста восьми лет.
        Пока продолжались переговоры, Александр жил в Афинах. Для него это были неповторимые дни отдыха и покоя, единственная в его жизни поездка с мирной целью, нечто вроде отпуска за отличие в бою. Царевич, о храбрости которого уже ходили легенды, прекрасный, как Алкивиад, умеющий к месту цитировать наизусть Гомера, Эсхила, Еврипида, быстро стал популярным у афинян. Его все интересовало, он всем восхищался. Воспитанный в традициях духовной культуры Афин, он словно совершал паломничество, проделав путь от дома Сократа к Академии Платона, о которой ему столько рассказывал Аристотель. На каждом шагу в этом городе с двухсотпятидесятитысячным населением ему встречались памятные места. Александр с благоговением осматривал стену Фемистокла, храм Победы, Пропилеи и Парфенон, построенные сто лет назад.
        Человеку высокообразованному достаточно провести в незнакомом городе несколько дней, чтобы понять суть обычаев и нравов его жителей. И если потом Александр сеял семена эллинской культуры по всему миру, он, очевидно, вспоминал, что в Афинах он чувствовал себя афинянином.
        В компании верного Гефестиона он без устали бродил по городу, любил затеряться в толпе крестьян из Аттики, продававших на площадях певчих птиц, зайцев, овощи и фрукты; царевич часто ходил к рыбакам Пирея и Фалер, бойко торговавших черноморским тунцом, морским угрем, барабулькой, дорадой; останавливался возле бродячих колбасников, предлагавших дымящееся мясо на вертеле; заходил в лавки менял, торговцев посудой, книгами, записными дощечками, цветами, благовониями, птицами, хлебом и доспехами. При приближении Александра толпа с уважением расступалась, а самые смелые жители города свободных людей, где каждый считал себя царевичем, потому что был гражданином, кричали ему с дружеской фамильярностью: «Привет тебе, молодой царь!»
        Окидывая взором с высоты Акрополя находящиеся вдали Пантеликосский луг и гору Ликабетт, он вдыхал в себя напоенный ароматами конца лета теплый воздух и предавался думам о будущей славе.
        А в это время Филипп-триумфатор объезжал владения греческих государств, недавно признавших его власть. Распределив таким образом между собой и сыном государственные обязанности, царь проявил определенную осмотрительность. Зная о своей плохой репутации у афинян, чувствуя себя стесненно в общении с ними, он предпочел отправить в Афины своего доброжелательного наследника. Афиняне в порыве воодушевления, счастливые тем, что поражение в войне не повлекло за собой губительных последствий, решили провозгласить Филиппа гражданином города и соорудить его статую на агоре. Но, говоря о почестях Филиппу, они на деле чтили Александра.
        Филипп, демонстрируя мощь и силу македонян мелким государствам, вселял в них страх и тем самым заставлял их безропотно подчиниться своей воле. Царь не хотел, чтобы его сопровождал Александр, боясь выглядеть рядом с прекрасным юношей еще более грузным, хромым и постаревшим, чем был на самом деле.
        Единственным городом, который отказался принять македонян, была Спарта, в прошлом снискавшая себе славу царицы на полях сражений, а ныне обособившаяся в рамках высокомерного нейтралитета. От величия предков у спартанцев остался лишь тяжелый характер и немногословность. На просьбу Филиппа принять его в городе они ответили кратко:
        - Если ты думаешь, что победа сделала тебя еще больше, - измерь свою тень.
        И Филипп, покоривший всю Грецию, обошел Спарту стороной, предоставив ее жителям право самим выбирать свой путь.
        IX
        О порче
        Из учения Гермеса, увековеченного в священных книгах, мне запомнилось следующее: «Все существующее на земле высшая божественная воля держит и всегда будет держать и сохранять в порче, ибо без порчи и тления невозможна смена поколений. Живущие должны уйти, подвергнувшись порче и разложению, и уступить место новорожденным существам. А все народившееся вновь должно истлеть в свой час, дабы не останавливалась жизнь и нарождалось новое потомство. Признай это как первую видимую причину размножения существ.
        Не может быть истинным рожденный из тлена и порчи, ибо изменяющий свой облик не является настоящим и подлинным. Все есть не более как видимость истины. Так, человек - видимость человечества, ребенок - видимость ребенка, юноша - видимость юноши, взрослый - видимость взрослого, старец - видимость старца. Вещи лгут, потому что они изменяются. Тем не менее нужно понять, что даже ложные действия на этом свете определяются свыше и что сама иллюзия является делом рук истины».
        Эти слова, если над ними поразмыслить, означают, что порча, которую мы называем злом, так же необходима в жизни, как то, что мы называем добром, потому что без порчи и разложения люди бы не умирали и жизнь, представляющая собой непрерывное движение, была бы попросту невозможна.
        Поэтому никогда не следует удивляться при виде человека, который любит то, что медленно убивает его жизнь: так, пьяницу губит вино, жестокого и вспыльчивого человека - его гнев, развратника - его похоть. Боги не препятствуют порокам рода людского, чтобы помочь нам умереть. Человек боится смерти, когда думает о ней, и в то же время любит смерть, не замечая ее в своих поступках, которые неумолимо ведут его к собственному неизбежному разрушению.
        X
        Племянница Аттала
        Филипп Македонский не переставал менять любовниц, в каждом походе его сопровождала новая возлюбленная. Не успевала закончиться очередная кампания, как в постели царя оказывалась другая женщина. Все эти красавицы в его дворце чем-то напоминали коллекцию военных трофеев.
        Победа над греческой коалицией при Херонее и установление гегемонии над Афинами - исполнение предназначения судьбы Филиппа. В этот день на небесах ему сопутствовали те же светила, которыми были отмечены становление его могущества и победа над войсками его матери Евридики.
        Любовь, как и все в мире, подчиняется определенным циклам. На склоне лет Филиппу вновь довелось испытать состояние страстной влюбленности, как некогда на Самофракии. С той поры минуло двадцать весен, и в сердце его опять возродилась любовь.
        У Аттала, военачальника, снискавшего дружбу Филиппа, ибо, как и царь, он отличался склонностью к пьянству, а Филипп ценил общество себе подобных, была племянница восемнадцати лет по имени Клеопатра. Природа наградила ее приятной наружностью: темными пышными волосами, которые закрывали ее колени, черными миндалевидными очами, пылавшими огнем, но не страсти, а честолюбия. Едва лишь Филипп начал оказывать ей знаки внимания, как Аттал понял всю выгоду, которую сулит ему эта связь. Он не скупился на мудрые советы племяннице, она же, будучи искусной интриганкой, как и ее дядюшка, но с маской невинности на лице, которой молодость прикрывает коварство, умела ловко ими воспользоваться.
        Филипп ухаживал за ней, в ответ она притворялась, что вся находится во власти возвышенной любви, изображая то волнение, то восторг, то смущение, то вдруг глубокую печаль. Она смотрела на царя глазами, полными восхищения, словно в этом хромом и кривом великане соединились красота Адониса и изящество Орфея. Слушая его хвастливые рассказы, она не уставала воздавать хвалу царю, которую, впрочем, и сам он, не смущаясь, расточал в свой адрес. Она тонко льстила ему и говорила, что ревнует его ко всем прежним любовницам. Она доказала Филиппу, что не похожа на них, отказавшись отдаться ему.
        Привыкший в обращении с женщинами к незатейливости и простоте, Филипп не сумел разгадать притворства красавицы и не заметил, как попался на крючок. Его заставили поверить в то, что он встретил женщину необыкновенной души, без которой не сможет быть счастлив. Желание обладать возлюбленной стало сначала его заботой, а потом наваждением.
        Поутру он спешил в дом Аттала, где Клеопатра заставляла его подолгу ждать своего появления, не спеша готовясь к встрече с высоким гостем. Если ему случалось быть в городе, то каждое украшение, увиденное в лавке ювелира, казалось ему сделанным специально для Клеопатры. Он отправлял ей убитых на охоте кабанов, хотя она и не любила мяса крупной дичи, но делала вид, что обожает его.
        Вечера царь проводил в обществе девушки, однако их никогда не оставляли вдвоем. Родители, слуги и родственники могли видеть властителя Греции стоящим на коленях у ног восемнадцатилетней девицы. Клеопатра не торопилась уступать пылким уговорам царя. Несмотря на подарки и почести, которые Филипп оказывал ее дяде Атталу, она продолжала упорствовать. С показной кротостью, что пристала столь юным набожным и благочестивым особам, она, отклоняя притязания Филиппа, объясняла свой отказ тем, что не сможет разделить с ним ложе, если их союз не будет освящен жрецами.
        Когда она убедилась, что Филипп окончательно потерял голову и изнемогает от нетерпения, Клеопатра принялась нападать на Олимпиаду, уверяя царя, что счастью их препятствует только царица. Разве такой могущественный властитель не может избавиться от женщины, которую давно уже не любит и которая его никогда не любила? Знает ли Филипп, что говорят в народе о рождении Александра? Сколько может он обманывать себя этой сказочкой о вмешательстве бога Амона и выставлять себя на посмешище?
        Филипп с готовностью внимал всем этим увещеваниям, и вскоре его поведение стало сильно беспокоить приближенных. Однажды Антипатр со свойственной ему прямотой сказал царю:
        - Тебе не стыдно, царь, перед двором и народом, что ты стал игрушкой в руках девки, ровесницы твоей дочери, которая к тому же носит такое же имя?
        Вскоре после этого разговора Филипп наделил Аттала новыми полномочиями, которых он раньше не доверил бы никому, кроме Антипатра.
        Когда Филипп, одержимый страстью, совсем потерял рассудок, он вызвал меня и, превознося мою ученость до небес, одаривая подарками, попросил узнать по светилам и предзнаменованиям, будет ли его брак с Клеопатрой счастливым союзом.
        О Зевс-Амон, внуши покорность твоему слуге, и пусть он искренне верит, что сам принимает решение и вершит свою судьбу, в то время как ему оставалось истолковать твою ясно выраженную волю!
        Светила предсказывали Клеопатре замужество, вдовство и смерть еще до достижения двадцатилетнего возраста. Что же касается изучения печени трех принесенных в жертву животных, то у быка она оказалась больной и в пятнах, у свиньи - черной и в полосах, у барана - гладкой и здоровой. Время, отведенное Филиппу, подходило к концу. Начиналось время Александра.
        Я дал царю ответ, который он хотел услышать, и посоветовал заключить этот брак, уверяя, что ему уготована радость до конца жизни.
        Филипп тут же официально объявил свое решение о расторжении брака с Олимпиадой и о женитьбе на племяннице Аттала. В последующие дни обстановка во дворце была невыносимой, раздорам не было конца. Образовалось два клана, и многие придворные терзались сомнениями, к какому из них примкнуть, боясь нарушить верность прежним хозяевам и в то же время опасаясь, как бы не опоздать заручиться благосклонностью новой царицы. Почувствовав, что над ними нависла беда, в равной степени опасная для всех, любовницы царя забыли старые обиды и распри и встали на сторону Олимпиады. Филипп отказывался видеть жену, однако ему не удалось избежать встречи с сыном, который гневно обвинил царя в нанесении смертельного оскорбления себе и своей матери. Это была их первая публичная ссора. До Филиппа с трудом доходил смысл слов молодого царевича - он потерял способность разумно мыслить. Он забыл, что Александр спас ему жизнь на дунайских равнинах, что ему он обязан победой при Херонее, а также престижем, которым пользовался в народе и в армии. Александр ясно дал понять Филиппу, что имеет преимущественное право на царский престол
перед детьми, которых Филипп может иметь в будущем от своей новой жены, на что тот ответил с презрением:
        - Давая тебе соперников, я предоставляю тебе отличную возможность доказать свое преимущество.
        Это высказывание ставило под сомнение законность наследственных прав Александра. Кроме того, Филипп потребовал от него присутствовать на свадьбе, недвусмысленно намекнув, что, если царевич посмеет не явиться, он лишит его своей властью права на престол.
        Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить и Александра, и Олимпиаду, убедить их не прибегать ни к мечу, ни к яду, не использовать также ни воск, ни иглы, не обращаться за помощью к недостаточно сведущим в своем деле колдунам, ни один из которых не мог сравниться со мной в учености и могуществе. Что бы мать с сыном ни пытались предпринять сейчас против Филиппа, ничто не увенчалось бы успехом, а обернулось бы против них.
        - Этот год для тебя неудачный, - объяснил я Александру. - Это единственный год в твоей судьбе, омраченный Сатурном, в нем тебе начертаны неудачи и даже изгнание из страны. Проживи этот год терпеливо. В несчастьях, которые он тебе сулит, зарождается будущее торжество. Подожди до конца лета следующего года.
        Настал день свадьбы Филиппа и Клеопатры. Александр пришел на торжественное пиршество последним. На него были обращены взгляды всех присутствующих. Он был особенно тщательно одет и предстал во всей красе молодого бога. Из гостей, пожалуй, только Александр, Гефестион и я не носили бороды вопреки широко распространенному у македонян и большинства греков обычаю. То, с каким старанием Александр в свои молодые годы брил лицо, тогда как его сверстники, напротив, гордятся первой щетиной на подбородке, вызывало снисходительную улыбку у Филиппа и старых военачальников. Они усматривали в этой привычке только стремление Александра выделиться среди других и разыгрывать из себя первосвященника. Они не знали, что египтяне удаляют со своего лица и тела все волосы, которые могут загрязниться, что борода, которую на церемониях подобает носить только фараону, ненастоящая. Я, как служитель Амона, бороду никогда не отращивал и посоветовал Александру поступать подобным же образом. Гефестион первым стал подражать своему другу, а в будущем эту привычку переймут люди из окружения Александра, а с ними и почти вся его
армия.
        В тот день молодой царевич, еле сдерживающий благородный гнев, был прекрасен как никогда. При виде Александра молодая жена Филиппа не смогла совладать с собой, и по ее лицу промелькнула тень сожаления. Она возлежала на центральном ложе рядом с Филиппом, который во время ужина отрывался от еды только для того, чтобы еще раз обследовать формы своей новой супруги. После того как ее триумф был освящен узами брака, Клеопатра отбросила притворную стыдливость и, наоборот, стремилась показать всем, что является в этом царстве полноправной хозяйкой, ибо держит царя в своем подчинении.
        Справа от супружеской четы сидел светящийся от счастья удачливый Аттал, слева восседали Александр, Антипатр и Парменион. В последнее время среди военачальников появилось много возмущенных незаслуженным возвышением Аттала. Это недовольство послужило поводом для их сближения с молодым царевичем. И в этот вечер в большом зале, украшенном фресками, находилось довольно много людей с мрачными, угрюмыми лицами.
        Честолюбивый Павсаний, услужливый спутник Филиппа, с которым тот коротал вечера во время кампании при Херонее, был поставлен охранять вход в зал. Павсаний не пытался скрыть свою досаду и стоял с таким видом, как если бы он сам был отвергнут.
        По мере того как ужин продолжался и громче становились голоса, в атмосфере празднества все заметнее ощущалось приближение скандала. В этом зале скопилось слишком много соперничества, ревности, интриг, опасений разонравиться и скрываемого недовольства. Взрыв страстей был неизбежен. Филипп уже выглядел сильно пьяным и, крепко обняв племянницу Аттала, без конца подстрекал нового родственника к оскорблениям в адрес законного наследника. По обычаю, гости по очереди вставали, чтобы провозгласить тост и выпить за новобрачных. Когда настал черед Аттала, он встал и, потеряв всякую сдержанность, громко произнес:
        - Я молю богов, Филипп, чтобы они благословили твой союз и дали тебе наконец законного наследника трона Македонии!
        Александр вскочил на ноги:
        - Собака! Ты осмелился назвать меня незаконнорожденным?
        И прежде чем кто-нибудь успел помешать, он запустил свой тяжелый кубок с вином в голову Атталу. Тот успел уклониться, но вино попало ему в лицо. Поднялась суматоха, гости бросились разнимать врагов, устремившихся друг на друга. Столы были опрокинуты, кувшины с вином покатились на пол. Дав волю так долго сдерживаемым чувствам, все кричали. Одни защищали Александра, другие становились на сторону Аттала, и казалось, дело неминуемо должно было закончиться побоищем, когда внезапно поднялся Филипп и, окинув покрасневшим от вина и гнева глазом всю эту взбесившуюся свору, выхватил свой меч и кинулся на Александра с криком: «Убью!»
        В этот порыв ярости были вложены все подозрения, накопившиеся со времени посещения Самофракии, все разочарования от первой женитьбы и вся ревность, которую у него вызывали успехи Александра. Но хромая нога подвела царя на первом же шагу, и он свалился на пол, растянувшись в луже с вином. Царь, оглушенный ударом при падении, не способный без посторонней помощи подняться, барахтался в луже, что-то бормоча себе под нос. В наступившей тишине Александр, повернувшись к пьяному царю, воскликнул:
        - Смотрите, македоняне, смотрите как следует! Вот человек, который хочет повести вас за собой в Азию, а сам не может перейти от стола к столу, не упав при этом.
        Он вышел из зала и направился прямо к матери. Той же ночью в сопровождении нескольких верных людей они отправились в Эпир.
        XI
        О царских душах
        Гор спросил свою мать, богиню Исиду, о происхождении душ царей, и вот что она ему ответила: «Мир поделен на четыре сферы, в каждой из которых установлена высшая непогрешимая власть. Этими сферами являются небо, эфир, воздух и земля.
        На небесах живут боги, которыми, как и всеми остальными существами, управляет первотворец мира, у которого нет имени и облик которого невозможно себе представить. Создатель является царем богов.
        В эфире находятся светила, которыми управляет самое большое и самое яркое из них - Солнце. Солнце является царем светил.
        Воздух - это среда, где перемещаются души, которыми управляет Луна. Луна является царицей душ.
        На земле обитают люди и животные, которыми правит тот, кто в определенное время родился царем, ибо боги порождают царей, которые достойны быть их наместниками на земле. В сущности, царь - это последний среди богов, но первый среди людей. Ему далеко до божественной сути, но по сравнению с людьми он обладает большим отличием, делающим его похожим на богов. Вложенная в него душа происходит из более высокой сферы, чем та, в которой обитают души остальных людей».
        С незапамятных времен этому учат всех египетских царей. Когда Александр спросил свою мать о происхождении царских душ, она рассказала ему то же самое.
        XII
        Трудный год
        Олимпиада вернулась в Эпир, город своего детства. Здесь ждали ее громоздкий дворец предков, святилище Амона в Додоне, где посвященные внимают пророчествам, принесенным порывами ветра, от шелестящих листвой многовековых дубов.
        Двадцать лет пролетело с тех пор, как она покинула эту дубовую рощу, отправившись навстречу обещанной ей высокой судьбе. Эта женщина понимала, что лучшая пора ее жизни уже миновала. Месяцы, проведенные на Самофракии, оставили самый яркий след в памяти Олимпиады, и двадцать лет она жила лишь воспоминаниями о них, сожалея о давно утраченном. Почему она не осталась жрицей кабиров? Разочарованная, униженная, брошенная мужем с первых дней их неудавшейся супружеской жизни, она находила утешение лишь в погружении в мистический экстаз. У Олимпиады осталась единственная радость - смотреть, как растет и мужает ее сын, отмеченный божественной печатью. И вот теперь, когда молодость прошла, ей, отвергнутой, лишенной прав супруги и царицы, пришлось вернуться в начало начал. Ее сына также постигла участь изгнанника. Ей казалось, что его навсегда лишили обещанного кудесниками владения миром. Неужели Амон отказался покровительствовать своему сыну? Неужели ошиблись прорицатели? Не стала ли она жертвой неправедных замыслов? Олимпиада начала сомневаться в истинности того, чему ее учили, в богах, которые отвернулись
от нее. В порывах ноябрьского ветра, раскачивающих кроны дубов, ей слышались лишь отголоски своего несчастья.
        Сохранив присутствие духа, несмотря на обрушившиеся невзгоды, она не была бездеятельной и удрученной. В сердце Олимпиады глубоко укоренилась жажда мести, она думала об интригах, убийствах и даже о войне.
        Для Александра тоже наступили тяжелые дни. Публично брошенное ему обвинение «незаконнорожденный» ставило перед ним множество преград. Отныне его права всегда будут оспаривать. В эти дни он все чаще вспоминал уроки Леонида, который не уставал повторять, что в жизни следует рассчитывать только на самого себя и владеть царевич будет только тем, что сам завоюет. Чтобы стать властелином, нужно доказать свое превосходство в силе и разуме. Александр подолгу расспрашивал Олимпиаду, по-новому и с подозрением глядя на мать. Она никогда от него не скрывала, что его отец - бог, и воспитывала его как сына Зевса-Амона. Но кто же был его земным отцом? Царевич более не довольствовался объяснениями, полученными в детстве, и требовал других ответов. Олимпиаде было трудно их найти, так как она сама до конца не понимала смысла происшедшего на Самофракии. К тому же, как жрица, она дала обет молчания - не раскрывать познанные ею священные таинства - и боялась нарушить клятву. У нее не хватало мужества рассказать сыну всю правду о своем прошлом - это было для нее, матери, особенно тягостно.
        Двусмысленные ответы матери еще более усилили сомнения Александра. Но поскольку он мог быть сыном Филиппа, интересы дела обязывали его принимать это предположение за официальную и публичную истину. Право на трон ему было уготовлено свыше, указано самими богами.
        Мать и сын пытались увещевать царя Эпира, приходившегося Олимпиаде братом, постоять за поруганную семейную честь, но Александр Эпирский, будучи правителем спокойным, рассудительным, которому претили военные авантюры, не мог осмелиться выступить со своим слабым войском против сильного македонского родственника. Он не двинулся ни на шаг из своей столицы, ограничившись тем, что отправил к Филиппу посла, дабы заявить, что считает себя в высшей степени оскорбленным и выражает свой протест.
        Тогда Александр, которому надоело благодушие своего дядюшки, отправился в Линкестиду, к вождю племени по имени Плеврий, который был в ссоре с Филиппом и отказывался платить дань Македонии. Александра в пути сопровождали несколько молодых людей его возраста, решившихся разделить с царевичем все тяготы ссылки. Он никогда потом не забудет их верности. Среди них были Неарх, Гарпал и Птолемей. Птолемей, который с большей вероятностью был сыном Филиппа, чем Александр, без колебаний встал на сторону изгоя. Обоих объединяла таинственность, окружавшая обстоятельства их появления на свет.
        Жители Линкестиды оказали мятежному царевичу теплый прием. Свирепые горцы, питавшие ненависть к Филиппу, не простили ему убийства Евридики. Они помнили о гибели семи тысяч собратьев во время первого нашествия Филиппа - тогда каждая семья потеряла одного или нескольких человек.
        Филипп, прослышав об опасности, грозившей ему со стороны Линкестиды, отправился туда вместе с Атталом во главе небольшого легковооруженного войска. Он полагал, что одного его появления будет достаточно для того, чтобы навести в этом районе порядок. Но, попав неожиданно в засаду, он чудом избежал гибели и обязан был своим спасением только преданности одного из молодых телохранителей, прикрывшего своим телом царя от града стрел. Перед смертью израненный герой в качестве награды взял с Аттала обещание отомстить за него Павсанию, оскорбившему его грязными намеками на характер его отношений с царем.
        Филипп был потрясен случившимся и хотя, как всегда, проявил в сражении храбрость и решимость, на этот раз он предпочел отойти назад, как бы получив предупреждение судьбы. Он вспомнил о своих ранах: в глаз, в плечо, в руку, в ногу. Ему осталось потерять только жизнь - он оказался на волосок от смерти. Преждевременно постаревший от ранений, уродства, пьянства и любви к слишком молодой жене, он не испытывал теперь никакого желания лазить по горам, преследуя горстку непокорных горцев или разгневанного сына. Зачем рисковать жизнью в этой глупой затее, которую никто, кроме Аттала, не поощрял, если вся Греция в его власти и если он собирается покорить Малую Азию?
        Сделав вид, что его больше заботит подготовка дальнего похода в Азию, он вернулся в Пеллу, где его поджидал старый друг, коринфянин Демарат. После того как Филипп расспросил его о работе Большого совета и похвастался тем, что добился согласия в отношениях между греческими городами, этот мудрый человек ответил:
        - Тебе ли говорить о согласии в Греции, когда ты наполнил собственный дом распрями и ссорами?
        Царя ошеломили слова этого умудренного опытом человека, в верности которого Филипп не сомневался, ибо тот не раз поддерживал его. Филипп смиренно выслушал все его советы, согласился со справедливостью упреков, признал себя виновным в том, что подает дурной пример своему народу. Закончив беседу, царь поручил Демарату отправиться с миссией к Александру, дабы добиться примирения. Через несколько недель Александр, поставив свои условия мира, возвратился вместе с матерью в столицу.
        Не вернув Олимпиаде положения законной супруги царя, Филипп сохранил ей как матери наследника престола высокое звание царицы. Чтобы добиться для Олимпиады этого статуса, пришлось, конечно, преодолеть сопротивление Аттала и его племянницы, но к тому времени Филипп уже перестал беспрекословно подчиняться воле второй жены. С возрастом наслаждения, как и война, все сильнее утомляли его. Клеопатра забеременела, и Филипп вновь почувствовал себя хозяином положения.
        Снова в Пелле образовалось два клана: приверженцев молодой царицы и сторонников прежней. Павсаний быстро стал доверенным лицом Олимпиады. Впавший в немилость фаворит усердно распространял самые ядовитые слухи, направленные против Филиппа, Клеопатры и Аттала. Он шпионил, подслушивал, разносил сплетни, выдумывал их сам. Разжигание ненависти между великими мира сего стало для него единственным смыслом жизни при дворе. Примирение между Филиппом и Александром было лишь показным. Александр страдал от бездеятельности. Ему казалось, что этот трудный год никогда не завершится. Филипп держал сына в стороне от дел, не считая нужным посвящать его в планы похода на Восток, и царевич не был уверен, что ему будет позволено принять в нем участие. Александру исполнилось девятнадцать лет, однако временами юноше казалось, что жизнь его приближается к концу.
        Конфликт между Александром и Филиппом вновь обострился. Поводом к новым разногласиям послужило решение царя связать брачными узами нескольких членов его семьи. Сначала царь выдал замуж Кинну, свою старшую незаконнорожденную дочь от Одаты Линкестидской, за Аминта, того самого племянника, чьим регентом он был, которого отстранил от царского трона и о котором перестали вспоминать. Неожиданное появление на политической сцене этого спокойного и неамбициозного молодого человека, не наделенного большими способностями, но который на законных основаниях мог потребовать однажды возвращения ему царской короны, представляло собой новое препятствие, воздвигнутое Филиппом на пути Александра к трону.
        Вскоре Филипп решил женить и Арридея, еще одного своего внебрачного ребенка от любовницы из Фессалии, которого еще в детские годы усилиями колдунов довели до слабоумия. Царь отправил Аристокрита с посольством к сатрапу Карии Пиксодору в чудесный город Галикарнас просить согласия на брак с Арридеем его старшей дочери. Филипп рассчитывал, что родственный союз с одним из главных правителей Малой Азии поможет ему в скором времени завоевать ее целиком. Пиксодор был вассалом персидского царя. Сатрапия Карии, как и египетское царство, передавалась по женской линии. Женившийся на старшей дочери Пиксодора становился в будущем сатрапом этой страны. Таким путем Филипп назначал Арридея своим наследником и наместником на территории, которую собирался завоевать.
        Александр задумал помешать осуществлению замыслов Филиппа. Он направил к сатрапу Карии послом знаменитого актера по имени Фессал, поручив ему передать Пиксодору, что сам Александр предлагает ему себя в качестве македонского зятя. Царевич не сомневался, что сатрапу этот вариант понравится больше, чем родство с рожденным вне закона, от простолюдинки, да еще и слабоумным сыном Филиппа. Фессал, будучи хорошим мимом, так мастерски изобразил тупоумного, невнятно бормочущего, с провалившимся ртом Арридея, что не на шутку напугал Пиксодора, и дело с женитьбой убогого дальше не пошло. Случилось так, что Аристокрит и Фессал встретились в Галикарнасе, о чем стало известно Филиппу. Царь пришел в сильную ярость, но больше изображал гнев, чем гневался на самом деле.
        - Как тебе не совестно, - укорял он Александра, - против моей воли искать союза с варваром, тебе, которого я хочу считать моим законным наследником? Ты слушаешь слишком много дурных советов матери, которая старается изо всех сил мне навредить, и этих безмозглых сопляков, которые тебя окружают.
        Филипп вдохновенно разыгрывал роль оскорбленного отца, добрые намерения которого неправильно истолковали: ведь женитьба, задуманная для Арридея, недостойна Александра. Он считал, что те, кто способствовал осуществлению дурных планов царевича, должны понести суровое наказание. Он потребовал, чтобы коринфяне схватили Фессала на обратном пути и, заковав его руки и ноги в цепи, доставили к нему; изгнал из Македонии тех друзей Александра, которых признавал наиболее опасными, в первую очередь Птолемея, а также Гарпала, Неарха и Фригия. Царь намеревался также разогнать придворных, окружавших Олимпиаду, и покончить с кознями, которые замышлялись за закрытыми дверями болтливыми женщинами и нетерпеливыми молодыми людьми.
        В то же время, стараясь показать, что он в равной мере заботится обо всех, Филипп решил выдать замуж за царя Эпира, приходившегося Олимпиаде братом, дочь, рожденную от нее, Клеопатру, сестру Александра. Разве мог он придумать лучшее для блага семьи Олимпиады, чем выдать замуж племянницу за дядю и стать тестем собственного шурина?
        На этот раз странная благосклонность Филиппа вызвала недовольство в клане Аттала. Однако царю упреки с этой стороны стали порядком надоедать. Чтобы на какое-то время освободиться от притязаний Аттала, он отправил его вместе с Парменионом командовать войсками, стоявшими у берегов Геллеспонта, а сам поехал в Грецию собирать войско коалиции для похода в Азию.
        Перед отъездом Аттал решил выполнить обещание, данное молодому телохранителю царя, спасшему Филиппа ценой собственной жизни во время засады в горах несколько недель тому назад. У Аттала были и свои причины отомстить Павсанию. Не принимая всерьез бывшего царского фаворита, он хотел заставить его заплатить большую цену за оскорбления, интриги, оговоры и хвастовство, решив наказать, унизить недруга и указать ему его место. Делая вид, что стремится заручиться его дружбой, Аттал пригласил Павсания к себе на ужин. Тот поспешил принять приглашение, почитая себя важной персоной, с которой хотят поладить его соперники. Аттал напоил ненавистного гостя и, когда увидел, что тот достаточно пьян, вызвал слуг и конюхов, которые набросились на молодого человека, раздели его, несмотря на крики и сопротивление, привязали к ложу лицом вниз, а затем по приказу своего господина по очереди совершили с ним самый бесстыдный акт на глазах у других гостей. Это считалось довольно обычным способом обесчестить мужчину. После этого Павсания отвязали и вытолкали на улицу с одеждой в руках.
        Весь в слезах, истерзанный, Павсаний побежал к царю жаловаться и требовать наказания Аттала за гнусное оскорбление, нанесенное ему. Он валялся в ногах Филиппа, рыдал, стонал, словно безумный.
        Мог ли Филипп стерпеть, чтобы тело, которое он когда-то любил, бросили на растерзание грязным конюхам? Не в него ли метили этим оскорблением?
        Но Филиппу, когда он слушал Павсания, больше хотелось смеяться, нежели гневаться. Одарив его небольшой суммой денег и обещав повышение в отряде охраны, царь счел, что достаточно утешил молодого человека.
        С этой минуты Павсаний перенес всю свою ненависть на Филиппа.
        XIII
        Совет
        Царевич, никогда не убивай сам, если за тебя это может сделать кто-то другой.
        XIV
        Один шаг до трона
        Александру исполнилось двадцать лет. Месяц спустя новая жена Филиппа родила сына. В честь дальнего предка македонских царей, прославившегося героическими подвигами, его назвали Караном. Выбрав ребенку такое имя, Филипп хотел показать, какое значение придает он рождению сына. Царь не скрывал радости. Приближенные, хорошо знавшие его нрав, имели все основания предполагать, что он собирается предоставить этому младенцу преимущественное право в наследовании престола.
        Год ожидания, к которому я принудил Александра, подходил к концу. Я опасался, что нетерпение и известие о рождении соперника могут толкнуть его на безрассудный поступок.
        - Тебя отделяет от трона всего один шаг, - сказал я ему. - Развязка приближается. Пусть боги делают свое дело.
        Через несколько дней должна была состояться женитьба царя Эпира на сестре Александра.
        Тем временем скандальное происшествие с Павсанием получило огласку, и теперь он сам рассказывал о нем каждому встречному в городе. Пересказывая свою несчастную историю, он призывал людей быть свидетелями неблагодарного отношения к нему со стороны Филиппа. Разве такое предательство не требовало отмщения? Долго ли будет еще Македония терпеть такого трусливого и развращенного царя, которым повелевает женщина?
        Со стороны Олимпиады он встретил сочувствие. Отвергнутая царица выразила ему сострадание, тем самым еще больше распалив его злобу. Она дала ему понять, что щедро одарила бы того, кто смог бы избавить ее от неверного супруга. Об убийстве в таких случаях не говорят прямо, но намеки были довольно недвусмысленны. Честолюбивый Павсаний упивался мечтой о восстановлении справедливости, теперь он радел не только за себя, но и за всю страну, присовокупляя к своему бесчестью все недовольство и злобу, накопившиеся в государстве. Он пришел к Александру, желая понять, сколь решительно настроен царевич, и умолял дать ему совет, кому и как следует отомстить за свою поруганную честь. Александр ограничился тем, что ответил стихом Еврипида из трагедии «Медея»:
        - Всем отомстить - отцу, невесте, жениху…
        Всем было ясно, что подразумевались Филипп, Клеопатра и Аттал, объединившиеся против Александра, подобно тому как Креон выдал свою дочь за Ясона, заставив его отвергнуть Медею.[23 - …Креон выдал свою дочь за Ясона, заставив его отвергнуть Медею. - Медея была отвергнута Ясоном, который хотел взять в жены дочь царя Коринфа.]
        Стремясь еще больше возвысить себя как в собственных глазах, так и в глазах окружающих, Павсаний после обращения к царевичу решил просить совета у мудрецов. Он обратился к философу Гермократу, у которого в Пелле была своя школа и который очень враждебно относился к Филиппу. Павсаний спросил его, как лучше прославить свое имя и сохранить его в памяти потомков. Смерив взглядом стоявшего перед ним молодого человека, Гермократ понял, чего тот стоит, и, как бы отвечая своей тайной мысли, сказал следующее:
        - Самое благое дело, которое может совершить человек, о котором ты мне говоришь, - это убить того, кто совершил великие подвиги. Тогда его имя будут произносить всякий раз, когда будут говорить о его жертве.
        После этого уже нетрудно было убедить Павсания в том, что его замысел отвечает воле богов.
        Филиппу стало кое-что известно о странном поведении молодого офицера[24 - Филиппу стало кое-что известно о странном поведении молодого офицера… - Существует поразительное сходство между смертью Филиппа Македонского и смертью французского короля Генриха IV (см. книгу Филиппа Эрлангера «Странная смерть Генриха IV»). В обоих случаях убийца заранее предупредил о своих намерениях. Его поступки граничат с безумием. Его поощряют, или же многочисленные соучастники молчаливо наблюдают за ним. Двор предупрежден. В других городах знают о преступлении еще до того, как оно совершилось. Царь (король) никак не хочет считаться ни с предупреждениями, которые ему передают, ни с предсказаниями. Пренебрежение, смешанное с вызовом, заставляет его отбросить всякую осторожность и преодолеть собственные предчувствия. Кажется, что им завладела чужая воля и ведет его к гибели, в то время как его убийца, также действующий бессознательно, находится рядом с ним, при дворе. В обоих случаях покушение совершается во время больших царских празднеств и накануне военного похода.] из его охраны, потому что слухи о готовящемся
покушении на царя дошли уже до Афин. Ничто не мешало ему приказать схватить Павсания и бросить в тюрьму, но Филипп слишком презирал человека, который ему угрожал. Он проявлял удивительную беспечность, присущую окруженным ореолом побед царям, которые на закате жизни становятся безразличны ко всякого рода угрозам, ибо не верят в возможность их осуществления. Они пренебрегают предупреждениями, не сомневаются в своей удаче, не боятся за свою жизнь, которую так часто подвергали опасностям. В конце жизни какая-то неосознанная и темная сила заставляет их в последний раз испытать свою судьбу и по доброй воле идти навстречу собственной гибели.
        Филипп решил использовать свадьбу своей дочери и эпирского шурина как повод для организации накануне похода в Азию больших празднеств, которые должны были показать всю его мощь и величие. Местом этих пышных торжеств он выбрал прежнюю столицу Македонии, город Эги, где находился некрополь македонских царей. Возвращаясь в священный город своих предков, Филипп приближался к своей могиле.
        Эги представлял собой крепость, расположенную на вершине скалы, возвышающейся над долиной реки Аксий, с которой открывался прекрасный вид на окрестные дикие леса и озера. В ясную погоду с городских укреплений была видна вершина Олимпа. На несколько дней город обрел забытую прежнюю жизнь. В него съехались послы со всей Греции с богатыми дарами для новобрачных и для самого Филиппа. Прибыли многочисленные посланцы правителей областей и колоний, священнослужители, поэты, актеры и атлеты. Выбрав Эги, Филипп сделал ловкий ход: новая царица Клеопатра не оправилась еще после родов и не могла покинуть Пеллу, а Аттал находился у Геллеспонта. Таким образом, Филипп создавал видимость полного примирения со своими родственниками из Эпира. Рядом с ним были только Олимпиада и Александр.
        В первый день торжеств церемонии проходили в установленном порядке. После освящения брачных уз в храме послы по очереди вручали свои подарки. Последними были делегаты Афин, представлявшие самый крупный город конфедерации. Глава делегации вручил царю золотую корону, дарованную ему жителями Афин, и зачитал декрет, принятый горожанами в защиту Филиппа:
        «Мы, афиняне, в знак почтения и уважения к Филиппу, сыну Аминта, царю Македонии и гегемону эллинов[25 - …гегемону эллинов… - Это был официальный титул Филиппа в конфедерации, образованной Коринфским советом. Греческое слово «гегемон» происходит от глагола «hegheistha», означающего «управлять, вести», и выражает тот же смысл, что «дуче» или «фюрер».], заявляем, что всякий покушающийся на его жизнь будет объявлен предателем Греции и клятвопреступником. Если преступник попытается найти убежище в Афинах, мы обязуемся выдать его правосудию Македонии, дабы он понес наказание по обычаям этой страны».
        Слушая декрет, Филипп хмурился. Уж слишком большую заботу проявляют о нем афиняне. Неужели там так открыто говорят о его скорой смерти, что его союзники стремятся отвести от себя подозрения в заговоре, который, может быть, они тайно поддерживают? Демосфен наверняка не голосовал за этот декрет, одержимый искренней заботой о благополучии Филиппа.
        Как всегда, когда решаются особо важные дела, был запрошен дельфийский оракул, специальный гонец публично огласил ответ пифии в том виде, как его истолковали служители Аполлона: «Телец украшен гирляндами, конец его близок. Жрец, совершающий жертвоприношения, готов».
        Такое пророчество могло быть правдоподобно истолковано следующим образом: персидскому царю грозит крупное поражение; жрецом, совершающим жертвоприношение, является Филипп; поход в Малую Азию будет увенчан победой. Именно так и было официально истолковано предсказание ко всеобщему большому удовлетворению. Но для тех, кто знал, что разгульный, чувственный, упрямый, цепко держащийся за свое добро Филипп осенен знаком Тельца, что на смену ему должен прийти родившийся под знаком Овна, что именно Александр был отмечен этим знаком самим Амоном, пророчество приобретало совершенно иной смысл. От внимания собравшихся не ускользнуло, как Филипп несколько раз провел рукой по лбу, при этом вид у него был озабоченный и уставший.
        Во время пиршества, последовавшего после окончания официальных церемоний, Филипп попросил известного афинского актера Неоптолема прочитать поэму. В угоду Филиппу, мысли которого занимала предстоящая военная кампания, Неоптолем выбрал отрывок из трагедии, повествующей о близкой смерти завоевателя, управляющего обширными царствами. Гости заметили, как Филипп опять провел рукой по лбу, потом взгляд его обратился к двери, как будто он хотел убедиться в присутствии охраны. Павсаний с коротким мечом на боку держался позади царя, на расстоянии нескольких шагов.
        Огромные лучистые глаза Олимпиады, красоту которых мало изменило время, не выдавали никаких чувств. Александр тоже держался невозмутимо.
        Вечером Филипп признался своим близким, что бесконечно устал. Не слишком ли он стар для великого похода, который собирался предпринять? Вдруг он заговорил о том, как хорошо было бы отдохнуть, пожить спокойно в тихой стране среди счастливых подданных, с семьей, в которой царит мир и согласие. Не испытывал ли он, как всякий отец, выдающий замуж дочь, чувство печали? Он хотел посмеяться над собой, но тревога не давала ему покоя всю ночь. На следующее утро, прежде чем отправиться на арену, где были организованы игры, он отдал распоряжение, касающееся охраны своей особы. Он хотел идти один, без членов своей семьи и ближайшего окружения, в сопровождении только личной охраны. По всему пути следования царя выставлялась стража, не подпускавшая близко к нему толпу.
        Скамьи амфитеатра были уже заняты зрителями, когда прибыл царский кортеж. Сначала из-под свода, ведущего на арену, показался царь Эпира со своей молодой женой, их появление было встречено радостными криками. Затем вышли встреченные еще более громкими приветственными возгласами украшенная золотом Олимпиада и Александр в зеленой тунике, на плечи которого ниспадали кудри отливающих золотом рыжих волос. Проходя длинным и темным сводом, они узнали Павсания, облаченного в кирасу, который командовал охранниками, расставленными вдоль стены на расстоянии пяти шагов друг от друга. Он выглядел спокойным, всецело занятым делами службы. Потом наступила довольно длинная пауза. Головы всех собравшихся были обращены в одну сторону. Воины, клацая оружием, становились на отведенные им места, музыканты ждали сигнала распорядителя игр. Царь Македонии и правитель эллинов только что вступил под своды каменного коридора.
        В то утро меня не было на арене. Примерно за час до открытия игр я отправился в храм. Я попросил у жреца, совершающего жертвоприношения, мину неплавленого воска[26 - Мина - мера веса, соответствует примерно фунту, или 432 граммам.], убитую курицу и уединился в зале для медитаций, как будто занятый подготовкой предсказания.
        Я выложил из неплавленого воска на каменном столе фигуру в виде треугольника, основание которого было повернуто ко мне, а вершина - в сторону арены. Из распоротого чрева курицы я вынул внутренности и, разложив их на воск у основания треугольника, стал вызывать священные имена с той интонацией и в том ритме, которым меня учили когда-то, и повторял их нужное количество раз, пока не почувствовал, что начинаю как бы отделяться от самого себя, выходить из своей оболочки и обретаю способность переносить свою силу в другое место и на другого человека.
        Я долго ждал, не сводя глаз с перламутровых внутренностей курицы, разложенных на воске, пока не разглядел то, что было нужно. Я различил вход в туннель, приближающегося к нему Филиппа и стоящего в темноте туннеля Павсания. Их образы были крошечные, но четкие.
        Я начал сжимать внутренности курицы руками, заставляя их подняться к вершине треугольника. Одновременно с этим сначала шепотом, а потом все громче и громче произнося слова, я стал управлять движениями двух человек, в которых вселил свое присутствие и за действиями которых следил по перламутровой поверхности кишок.
        Когда внутренности придвинулись к вершине треугольника, я закричал: «Бей!» Сжал их изо всех сил в руке, и тогда произошла сильная вспышка света, в которой я увидел, как блеснуло оружие, потом опять наступила темнота. Внутренности лопнули, покрывая мои руки разлившейся желчью и испражнениями.
        Вдруг я почувствовал, что силы покидают меня, как если бы жизнь уходила из моего тела, и я стал одновременно насмерть перепуганным убийцей и его умирающей жертвой.
        Я разжал руки и начертал на каменном столе рядом с первым другой треугольник, основанием направленный от меня, с тем чтобы энергия, вышедшая из одного тела, тут же перешла в другое, чтобы высвободившаяся сила вошла в того, кто должен ею воспользоваться.
        Когда я встал, ноги мои дрожали. Ведь никогда нельзя быть абсолютно уверенным в успехе. Я вытер руки, вышел на ступени храма и повернулся в сторону арены. По сильному шуму, доносившемуся с той стороны, я понял, что Македония сменила царя.
        Зрители, сидевшие подальше от входа, приняли первые раздавшиеся крики за приветственные возгласы, и по рядам амфитеатра прокатилась бурная овация и здравица в честь человека, который только что скончался. И тут же ликование сменилось воплями ужаса.
        Филипп не появился из прохода. Темнота всегда помогает преступлению. Тело царя лежало под сводами туннеля, борода в пыли, туника у сердца обагрилась кровью, которую впитывал пористый камень пола. При падении сползла глазная повязка, открыв старую рану.
        Несколько воинов из охраны бросились преследовать убийцу. Павсаний устремился к выходу, он намного опережал преследователей, а потому крики: «Задержите его! Остановите его!» - до него не долетали. Его конь был привязан у стены арены, цареубийца вскочил в седло и пустил коня галопом. Он не заметил большой сук дерева, торчащий на уровне его груди, и на всем скаку налетел на него и был выбит ударом из седла.
        Тот, кому суждено умереть и кого ослепляет чужая сила, может все предусмотреть для своего спасения, но он не увидит на своем пути обыкновенный сук. Прежде чем оглушенный ударом и падением Павсаний смог подняться, его настигли преследователи и десять мечей пронзили его тело.
        Александр сразу же оценил ситуацию и стал хозяином положения. Он показал себя истинным царем. Александр призвал к себе Антипатра, собрал военачальников и советников, но не затем, чтобы слушать их указания и заставлять признать себя царем, а для того, чтобы отдать каждому приказ, и все безоговорочно ему повиновались, как будто речь шла о само собой разумеющемся.
        Тело Филиппа перенесли во дворец, а труп его убийцы распяли на кресте и выставили в центре площади до дня похорон.
        В тот же день Олимпиада с охраной уехала в Пеллу. После утомительной поездки верхом она с наступлением ночи прибыла во дворец и направилась прямо в покои племянницы Аттала. Клеопатра, еще не восстановившая силы после родов, лежала, рассыпав свои длинные волосы. Развязав шарф, Олимпиада протянула его сопернице и сказала:
        - Можешь повеситься, супруг наш мертв. Если тебе не хватит смелости, я позову мою охрану.
        И она оставила Клеопатру одну, выставив к дверям покоев преданных ей воинов. Некоторое время спустя, когда стражники, удивленные тем, что из покоев не доносилось никаких звуков, раскрыли двери, взору собравшихся предстало страшное зрелище лежащего у стены трупа молодой женщины с почерневшим лицом и вывалившимся языком. Тогда Олимпиада приказала, чтобы ей принесли маленького Карана. Она взяла младенца, которого прочили в соперники ее сыну, и в сопровождении служанок отправилась в храм Амона. Там она приказала жрецам разжечь огонь в жертвеннике и бросила младенца в пламя как искупительную жертву.
        Золотая корона, подаренная афинянами Филиппу, на следующее утро оказалась на голове распятого Павсания.
        Потом состоялись торжественные похороны. Чтобы умилостивить богов, служители культа предложили сжечь тела Филиппа и Павсания на одном костре. Их пепел был помещен в царский некрополь.
        XV
        Сын Амона
        Воздадим хвалу богам за то, что они внушают своим слугам совершать правильные поступки в означенное время, ибо причина всех людских несчастий в том, что нетерпение, тщеславие или невежество толкают человека на свершение в неурочный час деяний, праведных по замыслу, что делает эти благие свершения бесполезными или даже пагубными. Таким вот образом в ловушку попадают те, кто ее поставил, а царские короны возлагаются не на те головы. Восхвалим богов за то, что они дают вдохновение мудрецам, и за то, что к советам мудрецов прислушиваются.
        Как только Александр стал царем, я раскрыл ему тайну его рождения и смысл его жизни. Я рассказал ему о таинствах на Самофракии, о призвании его матери и о том, как он был зачат. Продолжительная беседа с Олимпиадой подтвердила ему правоту моих слов.[27 - Продолжительная беседа с Олимпиадой подтвердила ему правоту моих слов. - Древние историки считают, что эта беседа Олимпиады с сыном, в которой она раскрыла тайну его рождения, состоялась накануне похода в Азию. Не подлежит сомнению, что узнанное дало Александру основание в дальнейшем считать себя человеком божественного происхождения и отречься от отцовства Филиппа. Посещение оракула в Ливийской пустыне, о котором будет рассказано дальше, нужно было только для подтверждения слов матери. Тот факт, что Египет стал первоначальной целью его завоевательных походов, а также его поведение при вступлении в эту страну с достаточной очевидностью говорят о том, что еще в Македонии он был просвещен о своей миссии сына Амона, иначе говоря, нового фараона.]
        Я сообщил ему о пророчествах, касающихся его судьбы, и о том, как служители Амона объединили свои усилия, дабы сбылось предсказанное. Я объяснил, как в нем воплотилась божественная основа, как Филипп был выбран его отцом-кормильцем, а Македония - страной, в которой должна окрепнуть мощь восстановителя культа Амона.
        Я долго рассказывал о том, что предвещают ему светила, и он понял, почему я так рано приобщил его к культовой службе в храме.
        Я посоветовал ему не задерживаться долго в Греции, потому что с этой поры ему надо действовать решительно и молниеносно, ведь в Египте его, сына Амона, ждет корона освободителя.
        Я сказал ему также, что до тех пор, пока он не достигнет цели своего предназначения, ему надлежит на людях чтить память Филиппа как память своего отца, чтобы у македонян и греков не возникало сомнений в законности его власти. Ему следует вести себя так, как обычно поступают люди, получающие наследство от отца, который на самом деле таковым не является. И наконец, он должен относиться к своей царской короне не как к доставшейся ему согласно законному праву престолонаследия, а как к предоставленной божьей волей.
        Всю ночь длилась наша беседа. Когда забрезжил рассвет, я уже раскрыл перед Александром все тайны, кроме одной.
        Александр попросил меня быть его прорицателем и проводником в страну Амона.
        XVI
        С быстротой молнии
        Освободившаяся от ярма Филиппа Греция полагала, что державная длань Александра будет более легкой. Едва прошла неделя после смены власти, а уже появились признаки недовольства в Фессалии; одна из колоний к югу от Эпира изгнала македонский гарнизон; Аркадия и Этолия расторгли вассальный договор; волновалась Фокида; готовился бунт в Фивах.
        В Афинах Демосфен ходил облаченный в праздничные одежды, с венком цветов на голове, похваляясь выдуманным им же самим вещим сном и требуя, чтобы городской совет проголосовал за изготовление почетного венка в память Павсания. На что один из ораторов от оппозиционной партии, по имени Фокион, ответил, что потеря невелика, ведь в македонской армии стало всего лишь на одного человека меньше. Демосфен не ограничивался выступлениями и речами перед народом. Он установил контакт с Атталом, который командовал половиной македонского войска на берегах Геллеспонта, и уговаривал его поднять восстание. Поощряемый единомышленниками из Афин, Аттал направил в Пеллу делегацию, которая должна была вручить заверения в признании и повиновении, но не Александру, а его кузену, бывшему царю Аминту III, низложенному в недавнем прошлом. В ответ на это Александр направил в ставку Аттала одного из своих офицеров - Гекатея с поручением убить Аттала, что Гекатей и осуществил по прибытии. Таким образом, все свершилось, как писал Еврипид в своей трагедии: после мужа и жены пал бесчестный сводник, сам автор коварного замысла.
        В руки Александра попала переписка Демосфена, и то, что открылось царю, заставило его без промедления отдать приказ об умерщвлении своего кузена Аминта. В это же время стало известно, что повесилась несчастная, отчаявшаяся мать Арридея, фессалийская любовница Филиппа - Филемора. Сам Арридей избежал печальной участи, потому что никто не принимал его всерьез и не предполагал, что когда-нибудь какой-нибудь интриган сможет использовать этого дурачка в корыстных целях.
        Отныне всякий знал, что ожидает того, кто осмелится претендовать на трон. Грозное предупреждение о суровой каре удерживало старых военачальников от неповиновения новому царю.
        Дабы показать грекам величие и силу их нового правителя, посланного богами, Александр собрал тридцатитысячное войско для похода. Когда военачальники спросили, каким путем пойдет Александр, он ответил: «Путем Ахилла». Царь повел войско дорогой, лежащей между горными массивами Олимпа и морем, достиг земель Фессалии, выслав впереди войска специальный отряд, чтобы расчистить и расширить узкие козьи тропы у горы Осса, прошел вдоль побережья Магнезии и вступил в страну, где некогда родился Ахилл.
        Фессалийцы оказались окруженными и отрезанными от Греции. Они пришли на поклон к Александру заявить о своем смирении, ожидая жестокой расправы за неповиновение. Однако были приятно удивлены решением Александра - в память о предке своей матери Ахилле он освободил их отныне от уплаты подати. Заручившись их заверениями в благонадежности, Александр провел войска через Фермопилы и прибыл в Дельфы как раз во время очередного заседания Большого совета амфиктионии. Он явился на заседание совета, где был признан наследником Филиппа и провозглашен высшим покровителем. Противники думали, что он все еще находится в Дельфах, а Александр стоял уже перед Фивами. Перепуганные афиняне спешно послали делегацию, в которую вошел Демосфен. Однако оратор, поддавшись паническому страху, на полпути повернул обратно, бросив своих спутников, которых Александр встретил со словами мира. Царь потребовал от Афин подтвердить свою приверженность договору, который был заключен им два года назад от имени Филиппа. Обрадованный благополучным исходом, народ Афин, еще недавно голосовавший за золотой венок в память о Павсании,
проголосовал за два венка Александру.
        А Александр продолжил свой путь на Коринф, где созвал совет коалиции. Здесь он вновь утвердил свои права наследника и продолжателя дела Филиппа. Греческие государства, сохранив свою автономию, должны были выделить для похода в Азию предписанное им число воинов.
        Находясь в Коринфе, Александр, чтобы немного отвлечься от государственных дел, решил повидать Диогена, старого полубезумца, снискавшего известность тем, что остроумно оскорблял людей. Культивируя надменность падшего, которая часто свойственна людям с несложившейся жизнью, Диоген гордился своей бедностью, не следил за собой и имел грязный, отталкивающий вид. В лунные ночи он мнил себя сторожевым псом мудрости. Он жил на положении неработающего слуги при богатой коринфской семье, которая ради забавы посадила этого шута на лавку перед своим жилищем. Все ждали, что скажет он Александру. Диоген оказался немногословен.
        - Не заслоняй мне солнце, - проворчал этот старый невежа, когда молодой царь спросил Диогена, нет ли у него какой-нибудь просьбы.
        Сопровождающие царя усмотрели в этой грубости некую особую прелесть. Они долго размышляли над ответными словами Александра: «Если бы я не был царем, я хотел бы стать Диогеном».
        А смысл этих слов был прост - если бы Александру не довелось стать первым среди людей и достичь вершины славы и могущества, он предпочел бы быть последним, оказаться на краю одиночества и нищеты, но не бояться никого, потому что терять нечего.
        Александр возвращался через Дельфы, где захотел обратиться к пифии. Старая жрица, исполнявшая в то время обязанности пифии, как раз отдыхала. Прежде чем сесть на треножник и дать предсказание, ей приходилось несколько дней воздерживаться от пищи и специально готовить себя к таинству. Она должна была вдыхать благовоние сожженных растений, принимать настои, дабы достигнуть священного исступления, в состоянии которого и выдается прорицание. Но Александр не мог ждать, поэтому он сам пошел в жилище пифии, с видом молодого торжествующего бога открыл дверь, завел разговор с пожилой женщиной, очаровал ее своими манерами, убедил и наконец, обняв за талию, повел в храм.
        - Сын мой, - сказала прорицательница, улыбаясь, - ты непобедим.
        Александр остановился на полпути.
        - Нет необходимости идти в храм, - воскликнул он. - Возвращайся к себе, мать, ты сказала все, что я хотел знать. Я получил твое предсказание.
        Осень прошла в разъездах. Вернувшись в Пеллу, Александр вновь занялся подготовкой азиатского похода. Прежде всего предстояло пополнить казну,[28 - Прежде всего предстояло пополнить казну… - Как показывают расчеты (см. примеч. выше), после Филиппа в казне Македонии осталось примерно 100 тысяч долларов для содержания армии численностью 40 тысяч человек и всех органов управления царства, а долг равнялся примерно 840 тысячам долларов. Более бедственное положение трудно себе представить.] потому что после смерти расточительного Филиппа в ней осталось всего шестьдесят талантов золотом, в пять раз больше той цены, что была уплачена за его коня Буцефала, в то время как долг составлял пятьсот талантов. Вот какое наследство досталось Александру и вот почему столь мрачен был Филипп в его последние дни! Александр найдет возможность выплатить долги и изыщет способ достать дополнительно восемьсот талантов, необходимых для начала похода.
        Но вскоре царю сообщили о волнениях в племенах, населяющих север. Передав управление в столице в руки Антипатра, Александр взял с собой двадцатитысячное войско, с которым прошел по еще заснеженным горным тропам до северных границ, и к концу зимы обрушился на племена варваров. Одержав победу, он убил тысячу пятьсот жителей племени, захватил женщин и детей в горных селениях и отправил их на рынки рабов в порты Геллеспонта, а остальные трофеи раздал воинам, чтобы они тоже ощутили вкус победы, к которой привел их он, Александр. Часть македонских судов стояла в восточных портах, он передал приказ сниматься с якоря и подниматься вверх по Дунаю, к берегам которого направился сам. За этой рекой начинались неведомые нам земли. Александр выиграл несколько сражений, и слава победителя опережала его в пути. Собрав плоты и лодки, он переправился на противоположный берег Дуная, где организовал грандиозное жертвоприношение богу Зевсу. Александр получил признание и принял почести от скифов, народа грубого, незнакомого с нашими богами. Эти невежественные люди, как они ему сами объяснили, боялись лишь одной кары за
нарушение клятвы - что небеса низвергнутся им на головы. Таким путем Александр обозначил северную границу земель, подвластных Амону[29 - Таким путем Александр обозначил северную границу земель, подвластных Амону. - Александра можно считать первым к тому времени правителем южного царства, перешедшим Дунай, который даже во времена легендарных полубогов был естественным рубежом, за который не распространялись античные культуры Средиземноморья.].
        В конце мая его известили о том, что царь Иллирии идет на Македонию. У оставшегося в Пелле Антипатра было достаточно войск, чтобы дать отпор врагу, но Александр хочет, чтобы победа принадлежала ему. За несколько дней его войско прошло восемьсот стадиев[30 - За несколько дней его войско прошло восемьсот стадиев… - Примерно 150 километров. Стадий равнялся 162 - 198 метрам в разных областях Греции. В дальнейших пересчетах берется среднее значение длины стадия - 185 метров.] и с севера напало на город Пелион, в котором укрепился иллирийский царь.
        Но в это время другая армия горцев, пришедшая на помощь из Иллирии, напала на Александра с тыла. Он оказался зажатым между стенами крепости и неприятельской армией, занявшей долину и отрезавшей македонян от тылов. Тогда на глазах изумленных горцев Александр начал перестраивать свое войско по-македонски, как на учениях или на параде. Он заставил его проходить маршем то в одну сторону, то в другую, развернул в боевой порядок, остановил, снова привел в движение, три раза имитируя атаку. Противник, введенный в заблуждение маневрами Александра, тоже бросался из одного конца долины в другой, ожидая удара, которого все не было. Заметив, что враг начинает выдыхаться, Александр отдал приказ о наступлении своим фалангам, которые вскоре наголову разбили неорганизованную орду. Он отошел на ночь в горное ущелье, а на следующий день возвратился к Пелиону. Напрасно царь Иллирии перед началом битвы принес в жертву богам трех мальчиков, трех девочек и трех черных баранов: иллирийцы сами подожгли Пелион и теперь спасались из города бегством.
        В бою Александр получил свое первое ранение - в голову. Он был поражен камнем, пущенным из пращи, и получил удар палицей. Пока он преследовал горцев, известие о его ранении быстро распространилось по всей Греции, обрастая все новыми трагическими подробностями, и вскоре превратилось в сообщение о смерти.
        В Афинах снова торжествовал Демосфен. Народному собранию он представил человека, который поклялся, что своими глазами видел Александра мертвым. Порицая Демосфена за предательское подстрекательство, Демад сказал:
        - Можно подумать, что Демосфен сам видел труп Александра и теперь хочет убедить в этом нас.
        Демосфену все же удалось спровоцировать новое восстание в Беотии. Через тринадцать дней человек, которого он объявил мертвым, стоял с войском у стен Фив.
        Между молодым полководцем, которого не останавливали ни снега, ни горы, ни реки, ни расстояния, ни армии врага, ни стены, ни раны, и восставшими фиванцами разговор был краток. Александр предложил городу мир при условии выдачи ему двух зачинщиков мятежа - Феника и Протита. Подражая дерзости спартанцев, фиванцы ответили, что выдадут их при условии, что Александр в свою очередь отдаст им Антипатра и Филота, старшего сына Пармениона.
        - Всегда предлагай мир дважды, - учил я Александра, - чтобы дать противнику время смирить свою гордыню. Но если твое второе предложение не принято, карай беспощадно.
        Александр вновь начинает переговоры. Он обещает, что фиванцы, которые перейдут в его лагерь, не будут наказаны и получат все те свободы, которыми пользуются греки. В ответ на это предложение фиванцы обнародуют декрет:
        «Все греки, которые присоединятся к нам для общей борьбы с Александром, будут гостеприимно приняты в наших стенах».
        Затем, по наущению Демосфена, они официально объявляют союзниками персов. Видимо, их прорицатели сильно ошиблись в предсказаниях.
        Во время одной из стычек с осажденными воины Александра захватили одни из семи крепостных ворот и ворвались в город. Продолжавшиеся до вечера уличные бои в конце концов превратились в страшную резню. Шесть тысяч убитых, тридцать тысяч пленных, из которых восемь тысяч будут проданы в рабство, женщины и больные, убитые в храмах, где искали они последнего спасения, - так был истреблен народ Фив.
        Но уничтожение жителей показалось недостаточным, последовал приказ - стереть с лица земли город. Все постройки, за исключением храмовых и жилища поэта Пиндара, воины разрушили до основания. Процессии священнослужителей и флейтистов ходили по улицам в то время, как солдаты крушили стены домов. Вечный город Эдипа, Иокасты, Креонта, город Этеокла и Полиника, город Антигоны, город ненависти, убийства и крови, который воспели Эсхил в своей трагедии «Семеро против Фив», Софокл в «Царе Эдипе», Еврипид в «Финикиянках», государство-город с лучшей во всей Греции армией, в которой Филипп Македонский постиг военное искусство, теперь являл собой каменную пустыню, над которой в звенящей тишине кружили птицы.
        Вся Греция склонила голову в скорби. Случившееся потрясло греков не меньше, чем если бы они получили известие о том, что Олимп раскололся пополам.
        В городах повсеместно стали ставить у власти благосклонно относящихся к Македонии людей. Еще вчера их называли предателями, а сегодня осыпают почестями и надеются, что им удастся заручиться милосердием молодого царя. Отовсюду съезжаются послы, которые от имени своего народа, воздавая хвалу молодому царю, передают ему заверения в искренней дружбе. Послание афинян Александр рвет на клочки, бросает на землю и топчет ногами на глазах у перепуганных послов. Если Афины не хотят испытать на себе участь Фив, они должны выдать ему главных недругов, и в первую очередь Демосфена, а также Демада, когда-то попавшего в плен под Херонеей и пристыдившего пьяного Филиппа на поле боя; Фокиона, который после смерти Филиппа сказал Демосфену, что Македония потеряла всего лишь одного солдата; заступников, которых Афины посылали к Александру, чтобы вымолить прощение дрожащему от страха Демосфену.
        - Царь, предлагай мир дважды…
        Дело закончилось тем, что Александр обещал пощадить афинян, если они отстранят Демосфена от общественной жизни города и проведут тщательное расследование, за что получал он деньги от Персии. Бесчестье Демосфена было единственной платой, которую Александр потребовал от Афин.
        От Дуная до Пелопоннеса, от Иллирии до Геллеспонта - весь греческий мир подчинился царю, которому в ту пору исполнился всего двадцать один год. Менее чем за одиннадцать месяцев ему удалось добиться того, что имя царя Македонии внушало грекам страх и трепет, и от этого чувства они не смогут избавиться до тех пор, пока Александр будет жив.
        XVII
        Человек с золотым ножом
        Как-то утром Александр призвал меня и рассказал привидевшийся ночью сон, который его сильно встревожил:
        - Навстречу мне шел человек в высоком остроконечном головном уборе. На нем было некое подобие белой льняной мантии, украшенной золотым шитьем, а в руке незнакомец держал нож, золотое лезвие которого покрывали выгравированные знаки. Смысл их мне не удалось понять, ибо язык этот мне неизвестен. Этот человек сказал, чтобы я без страха переправлялся через Геллеспонт, потому что он сам возглавит мою армию и обеспечит мне завоевание империи персов.
        Я прикрыл на мгновение глаза, потом ответил Александру:
        - Поверь этому сну. Однажды этот человек встретится на твоем пути.
        XVIII
        Праздник муз
        Осень и зима прошли в подготовке к походу, Александр постоянно разъезжал между Пеллой и Амфиполисом, где собирал войска всех греческих государств. Он решил выступить в месяц Овна.
        Многие умудренные жизненным опытом македоняне уговаривали Александра отложить поход до тех пор, пока он не женится и не будет иметь сына. Он только пожимал плечами: какое ему дело до будущего македонской династии, ему, пришедшему из царства богов! Земля, на которой он вырос, была всего лишь приемной. Внебрачный сын божественного происхождения, он не был похож на других царей, и его ничто не связывало с родом людским ни по восходящей, ни по нисходящей линии. Он знал, что ему надлежит осуществить замыслы более великие и возвышенные, чем просто родить наследника, которому и передать власть. Дело, ожидавшее Александра, при благоприятном исходе осталось бы жить и после его смерти, независимо от того, есть у него сын или нет. Дети богов на земле одиноки.
        Членам семьи, вскормившей его, верным слугам, заботившимся о нем с детских лет, учителям, обогатившим его ум знаниями, он дал земли, доходы, драгоценности. Так он роздал все свое имущество. Из наследия Филиппа он хотел сохранить себе только корону, относясь ко всему остальному богатству как к данному во временное пользование. Он не скупясь одаривал приближенных. Пораженный такой безумной щедростью, один из его военачальников, Пердикка, воскликнул:
        - Царь, что же ты оставляешь себе?
        - Надежды, - с улыбкой ответил Александр.
        Перед началом похода он избавлялся от всего, что обременяет простого смертного, - так поступают цари или пророки, которым предстоит выполнить предначертания свыше. Им ничего не нужно, всю заботу об их пище и крове на время пути они возлагают на богов.
        Александр оставил Олимпиаду, наделенную полномочиями царицы, в Пелле, а регентство поручил мудрому Антипатру. Он оставлял в распоряжении регента одиннадцать тысяч воинов для поддержания порядка на всей территории Греции - всего одиннадцать тысяч и страх, который он успел внушить.
        Он шел в империю персов не только войной, он нес с собой культ своих богов, который хотел утвердить, а также искусство и культуру, которым боги научили людей, чтобы они славили в своей жизни божественное начало. Поэтому незадолго до выступления в поход Александр устроил в городе Дионе, посвященном Зевсу и расположенном у подножия Олимпа, грандиозные празднества, длившиеся девять дней.[31 - …грандиозные празднества, длившиеся девять дней. - Эти праздники удивительным образом напоминают наши современные фестивали музыки, театра и танца, вошедшие ныне в моду. Если праздники в Дионе, последовательность которых указана точно, и носили такой пышный и всеобъемлющий характер, это не говорит о том, что инициатива их проведения принадлежит Александру. Подобные «фестивали» организовывались еще при Филиппе и проводились во всех областях греческого мира один раз в год или раз в два года. Местом их проведения не всегда была столица, а обычно древний город, своего рода «город искусств». На праздники приглашались известные артисты из дальних краев, а для зрителей, которые собирались отовсюду, это была неделя или
две отдыха.] Каждый день празднеств воспевали одну из девяти муз.
        Первый день посвящался Каллиопе - музе эпической поэзии, дабы восславить эпопею, которую предстоит пережить войскам Македонии и Греции.
        Во второй день были празднества в честь Клио - покровительницы истории, в которой ныне открывалась новая глава.
        На третий день славили Евтерпу, покровительницу лирической поэзии, которой подвластно открывать сердца людей, чтобы могли они постичь красоты мира.
        На четвертый день чтили Мельпомену и вместе с ней Трагедию, которой неизбежно отмечена всякая великая судьба.
        Пятый день посвящался Терпсихоре, верховной покровительнице танцев, которые воспроизводят божественные движения и ритмы.
        Шестой день отводился любовной поэзии и ее музе Эрато, потому что богам не по нраву человек, живущий без любви.
        На седьмой день чествовали Полигимнию - покровительницу священных гимнов, в которых человеку через его голос передается голос богов.
        На восьмой день воздавали почести Урании, музе - покровительнице астрономии, распространяющей знания, позволяющие согласовывать наши действия с движением звезд Вселенной.
        Наконец, девятый день был уделен комедии в образе ее покровительницы Талии, потому что жизнь наша иллюзорна и несовершенна и по окончании трудов наших надо уметь посмеяться над нашим несовершенством и иллюзиями.
        Таким вот образом была воздана хвала девяти сестрам, дочерям Зевса и Мнемосины, которая сама была дочерью неба и земли. В спектаклях, которые продолжались все эти девять дней, участвовали самые известные актеры, певцы, танцоры, музыканты и поэты Греции. На праздниках Александра окружали учителя его детства и товарищи по роще нимф, которые в свои двадцать лет заняли видное положение в армии. Как и их господин, они также тщательно брили свои подбородки и помышляли завоевать весь мир, отправляясь в поход с Александром. Справа от себя Александр усаживал мать. Она была еще очень красива в свои тридцать семь лет, облаченная в царские одежды, с гордым блеском в глазах. Слева от него сидел регент Антипатр.
        В последнюю ночь празднеств в большом шатре из белого полотна, раскинутом под апрельским звездным небом, состоялось пиршество для представителей городских властей, послов, военачальников, где более чем за сотней низких столов, уставленных яствами, разместилось в общей сложности триста человек.
        По окончании торжеств мы вернулись в Пеллу. Утром, когда армия, готовая завоевать весь мир, ждала приказа царя о выступлении, Александр пришел попрощаться с матерью. Он в последний раз преклонил перед ней колени у жертвенника Амону, обнял ее и спросил:
        - Скажи, мама, кто на Самофракии был моим земным отцом?
        Олимпиада пристально посмотрела в разноцветные глаза сына.
        - Сын мой, эту тайну не открыли даже мне. На твой вопрос ответить могут, если на то будет согласие Амона, только жрецы его оракула в египетской пустыне.
        С крыши Олимпиада, стоя в задумчивости в окружении своей свиты, следила, как уходят войска. С тревогой в сердце наблюдала она, как вскочил на большого черного коня ее герой с золотистыми волосами. Антипатр в последний раз склонился перед ним в поклоне, Александр поднял руку, и трубачи заиграли марш.
        Ближайшим помощником командующего войском был Парменион, старый полководец Филиппа, которому в ту пору исполнилось шестьдесят три года. Его старший сын Филот возглавил отряд тяжелой македонской пехоты, оснащенной щитами, шлемами, поножами, мечами и длинными копьями. Никанор, второй сын Пармениона, вел легкую пехоту, ее воины носили широкополые войлочные шляпы и были вооружены короткими копьями. Клит Черный командовал знатной сотней конной охраны, фессалийские войска вел Каласс, а контингентом греческих союзников руководил Антигон. Затем шли критские лучники, отряд фракийской кавалерии - у всадников шлемы были украшены конскими гривами, а латы - кожаной бахромой.
        Свою личную канцелярию Александр передал в руки высокообразованного и энергичного человека по имени Евмен из Кардии, ему же он поручил поддержание связи с Македонией и союзниками. В помощники Евмену царь назначил Диодота из Эритреи. Главным интендантом войска был Эпимелет, а главным адъютантом царя - Леоннат. Александр взял с собой в качестве историографа племянника Аристотеля - Каллисфена, родом из Олинфа, и своего первого наставника Лисимаха, дабы тот услаждал его слух в пути божественными стихами Гомера. Ближайшим помощником Александра в решении государственных дел и управлении армией был Гефестион. Другим своим друзьям - Птолемею, Неарху, Гарпалу, Кратеру, Пердикке, Малеагру - он доверил ответственные командные посты. В будущем им суждено по-разному прославить свои имена. Под началом инженера Диада была осадная и полевая артиллерия, средства для сооружения вращающихся башен, тараны, легкие катапульты для метания бронзовых дротиков, тяжелые катапульты для метания каменных снарядов и, наконец, отряд по наведению мостов и переправ.
        В обозе войска Александра, отправившегося на завоевание Малой Азии и Египта, был месячный запас продуктов питания и месячное жалованье.
        Впереди войска шли музыканты и танцоры, затем священники.
        Следом на белом коне впереди царя ехал я, Аристандр из Тельмесса, пророк Амона и прорицатель Македонии. Из тридцати пяти тысяч человек, шаги которых сотрясали землю, лишь я один знал, что Александр из этого похода не вернется никогда.
        Часть третья
        I
        Империя персов
        Идущий покорять чужой народ должен знать его прошлое; осмелившийся бросить вызов другому царю должен знать его родословную; вознамерившийся завоевать далекую страну должен знать ее богов. История - это часть священной науки.
        Я родился в Малой Азии, на берегах залива Глаукос. Мой родной город находился в подчинении у сатрапа персидского царя. По другую сторону моря, на берегу которого прошло мое детство, расположено устье Нила. Над заливом Глаукос и над Нилом в одни и те же часы светят те же звезды.
        Я знал историю Персии.
        Персы учат, что откровение им сообщил посланец неба Гом. Гом - это Гермес, или Гормес, или Горус-си-Исис, или Гор-Амон. Имя в данном случае не имеет значения. Откровение мог поведать и любой другой, ибо оно шло от одного источника, коим является первооснова всего существующего.
        Гом поведал истину царю, который был отцом Джамшида. Но когда Джамшид сам стал царем и узнал истину, он уверовал в то, что истина принадлежит ему, что именно он является Создателем всего, что только он дарует людям пищу, сон, радости, что по его приказу растет трава, что он утвердил на земле бессмертие. Он пожелал, чтобы его почитали как творца мира, и осмелился присвоить себе имена, с которыми должно обращаться только к всевышнему. И тогда на землях Персии прошло время изобилия, высохли колодцы, погибли стада, люди истощили свои силы в кровавых войнах и золотой век закончился.
        Долгие века пришлось провести персам в ожидании появления пророка Зороастра, который так же, как Имхотхеп-Асклепий, вдохнул жизнь в слова вестника богов Гермеса. Он учил, что только знание божественной истины и волшебных свойств звуков может отвести несчастья, уготованные судьбой как для каждого человека, так и для всего народа. Он учил также, что между Ахурамаздой и семью архангелами света с одной стороны и Ахриманом и семью демонами тьмы - с другой идет вечная борьба и что из всех живых существ только человеку дано делать выбор между Ахурамаздой и Ахриманом и таким образом способствовать либо торжеству добра, либо торжеству зла.
        Мудрость помогла персам преодолеть мрак, а во время правления царей Кира, Камбиса, Дария, Артаксеркса они вновь обрели силу и мощь, но по-прежнему не искупили вины Джамшида. Их глаза все еще застилала пелена, мешавшая им понять, что боги других народов отличаются от их богов только внешним обликом и именами, а во всем остальном меж ними нет различий. За эту ошибку персам суждено было погибнуть.
        Когда Александр выступил из Македонии в свой поход, Персидская империя была самой большой в мире.[32 - …Персидская империя была самой большой в мире. - В состав Персидской империи входили территории современных Турции, Сирии, Ливана, Палестины, Иордании, Египта, Ливии, Ирака, Ирана, Армении, Азербайджана, Грузии, Туркмении, Узбекистана, часть Киргизии, Афганистан и Пакистан. Империя делилась на значительное количество сатрапий, которые были провинциями и подчиненными царствами с передачей власти по наследству. Подчиняясь великому царю, сатрапы часто вели себя как настоящие монархи.] Она простиралась от Черного моря до Индии и от реки Сырдарьи до египетских пустынь.
        Персией в то время правил уже не Артаксеркс III, который взошел на персидский трон в тот же год, когда Филипп взял власть в Македонии. Артаксеркс, захвативший Египет, изгнавший фараона, приказавший убить и зажарить священного быка Аписа, укравший анналы и устроивший ослиный хлев в храме бога Пта, недолго жил после своих мрачных подвигов. Его хилиарх[33 - Хилиарх (chiliarque) выполнял функции великого визиря или премьер-министра.] - евнух Багой, которому он передал бразды правления и вверил войска и писарей, отравил царя и всех его сыновей, кроме одного по имени Арсес. Арсеса Багой посадил на царский трон.
        Но Арсес процарствовал всего два года и был тоже умерщвлен евнухом Багоем. В наследники Арсесу евнух выбрал царевича из младшей ветви династии по имени Кодоман, в котором он надеялся найти больше послушания. Кодоман начал царствование и надел тиару под именем Дария III. Первое, что сделал Дарий Кодоман на торжествах по случаю своей коронации, - протянул Багою чашу вина, в которую своей рукой влил яд.
        Дарий и Александр стали царями в один год, как будто судьбы Персии и Македонии подчинялись ходу одних и тех же светил.
        Ни Артаксеркс по прозвищу Незаконнорожденный, ни Арсес, ни Дарий Кодоман не были коронованы фараонами, они не признавали себя сынами египетских богов, и на земле истины они были притеснителями истины.
        Армия Дария Кодомана была велика, под стать размерам его империи. У него было сто тысяч воинов из Малой Азии, сорок тысяч - из Армении, Киликии, Сирии и Египта, такое же количество греческих наемников. Ходили слухи, что при желании из Индии он мог получить миллион воинов.
        II
        Битва Ахилла
        За двадцать дней мы прошли путь от столицы Македонии до берегов Геллеспонта.
        Пока Парменион руководил переправой через пролив основной части войск, Александр, взяв с собой сотню соратников, погрузился на галеру в том самом месте, откуда некогда Агамемнон отправил греческий флот[34 - …откуда некогда Агамемнон отправил греческий флот… - Народы прочно держатся за свои мечты. Значение личности царя Микен Агамемнона в истории Греции сравнимо с ролью Карла Великого в Европе. Имя его упоминалось при каждой попытке добиться единства греков, подобно тому как имя императора династии Каролингов сопутствовало всем попыткам объединить средневековую Европу. Скажем по этому поводу в подтверждение наших заметок в предисловии об основателях империй, что Карл Великий был незаконнорожденным, как и его дед Карл Мартелл. Он был узаконен только через семь лет после рождения.], напротив Сигейского мыса. Каждый клочок этой земли, каждая долина, каждый мыс были воспеты Гомером. Во время пути Александр часто оборачивался к Лисимаху, и они декламировали друг другу строки из «Илиады».
        Александр вновь облачился в латы, изготовленные из такого светлого металла, что они казались серебряными, и надел шлем, украшенный большими белыми перьями, по которым он был узнаваем издалека. На борту царской галеры он встал рядом с рулевым, положив руку на кормило. Когда судно достигло середины пролива, я принес в жертву быка, чтобы умилостивить бога морей Посейдона и почтить морскую богиню Фетиду, мать Ахилла и прародительницу Александра. Молодой царь взял золотую чашу, наполнил ее вином и бросил в волны.
        При приближении к берегу Александр перешел на носовую часть и, когда днище галеры заскрежетало о песок, метнул копье на берег, что означало, что отныне эта земля принадлежит ему по праву завоевателя. Он первым ступил на землю Азии. Ему было двадцать один год и девять месяцев.
        На берегу соорудили три жертвенника, и я совершил торжественное жертвоприношение в честь Зевса-Амона, Геракла, дальнего предка македонской династии, и покровительницы греков богини Афины. Затем мы поднялись по склонам древнего Илиона и вошли в храм, где хранились доспехи Ахилла. Жители города смотрели на нас с уважением, не скрывая своего восхищения.
        Со стены храма Александр снял старый, проржавевший щит, который, как гласило предание, некогда принадлежал Ахиллу, и на его место повесил свой щит, инкрустированный золотом. Затем процессия спустилась в долину реки Скамандры, чтобы поклониться могилам героев. Согласно ритуалу Александр, Лисимах, Гефестион и самые близкие друзья царя скинули одежды, умастили свои тела душистыми маслами, полили могилу Ахилла вином, возложили на нее цветы, после чего с копьями в руках состязались в беге вокруг памятника, распевая песни.
        - Счастливец Ахилл, - вдруг воскликнул Александр, - у тебя при жизни был такой верный друг, как Патрокл, а после смерти тебя воспел такой великий певец, как Гомер!
        И тут же красавец Гефестион, согласно обычаю, принялся бегать вокруг могилы Патрокла. В тот вечер Каллисфен Олинфский, племянник Аристотеля, взял в руки дощечки для письма и начал заносить на них все сделанное и сказанное Александром.
        На следующий день мы догнали в Абидосе основные силы армии. Прежде чем продолжить поход на юг, Александр устроил смотр войскам.
        Находясь в своей далекой столице - городе Сузы, Дарий Кодоман, получив известие о захватнических замыслах Александра, не придал этому особого значения и не счел нужным беспокоиться из-за какого-то самонадеянного юноши. Чтобы разбить надежды и мечты молодого македонского царя, он приказал собрать стотысячное войско и во главе его поставил сатрапа Лидии Спитридата и лучшего полководца своего времени Мемнона, родом с Родоса.
        Мемнон посоветовал применить в борьбе с завоевателем тактику выжженной земли: уничтожить посевы, закрыть колодцы, угнать стада, а войска персов отвести вглубь страны. В результате армия Александра должна была погибнуть от жажды, голода и изнурения. Но сатрап и знатные вельможи отказались последовать этим указаниям, которые грозили обернуться слишком большими потерями богатства для многих из них. По их мнению, небольшая численность македонского войска не оправдывала таких жертв. Они предпочли другой план - преградить Александру путь во Фригию и ждать противника у Граника - первой реки, через которую предстояло переправиться македонянам.
        В дороге Александру встретился посол Дария, вручивший ему письмо и ларец с дарами. В послании царю Македонии предлагалось как можно скорее вернуться домой под опеку своей матери, если он не хочет кончить свою жизнь распятым. В дар ему посылались плеть, мяч и несколько золотых монет. Монеты, как объяснялось в послании Дария, предназначались Александру на мелкие расходы, казна которого была тоща. Мяч - для развлечений, вместо того чтобы играть в солдатики. Ну а плеткой его следовало выпороть, как нашалившего мальчугана. Великий царь обещал ему прощение, если Александр перестанет досаждать ему в дальнейшем и переправится на другую сторону пролива.
        Через пять дней Александр достиг берегов Граника.
        Персидская армия сосредоточилась на другом берегу и представляла собой огромное скопление вооруженных людей, лошадей и палаток. Александру доложили, что среди сверкающих доспехами конников противника находятся сын, зять и шурин Дария. Царь приказал привести ему Буцефала и приготовиться к бою. Парменион содрогнулся от ужаса. Опытный полководец, за плечами которого было почти сорок лет беспрерывных войн, он хотел дать отдых войскам, изучить местность, провести разведку в лагере противника и разработать план атаки.
        - Царь, - сказал он Александру, - за эти дни наши воины прошли пятьсот стадиев, силы неприятеля превосходят наши втрое. Хотя кажется, что переправа через эту реку не представляет трудностей, все-таки это преграда, которую предстоит преодолеть. Раньше завтрашнего утра начинать нельзя.
        - Завтра солнце будет светить нам в глаза, а сейчас оно слепит персов, - ответил Александр. - Кроме того, предзнаменования сегодняшнего утра мне благоприятствуют.
        Вскочив на коня, он промчался галопом по фронту своей армии вдоль реки, чтобы его могли видеть как свои воины, так и противник. Он заметил, что конница персидской знати скопилась против правого фланга его войска. Он отдал приказ сосредоточить на этом фланге кавалерию своих соратников и сам возглавил ее. Протрубили трубы. Парменион, приказав своим сыновьям выдвигать тяжелую и легкую пехоту, уже был готов согласиться с Дарием, что Александр заслуживает порки.
        А в это время Александр с криком: «Вперед! Вперед!» - бросился в реку. Так кричали греки под Троей. Фонтаны брызг взметнулись вокруг его соратников. Первые воины, достигшие противоположного берега, падали, сраженные ударами врага, но Александру удалось закрепиться на клочке земли. Под его бешеным натиском, сметающим все на своем пути, персы вынуждены были отойти. Македонские кони привыкли к галопу, и воздух сотрясался от ударов, когда кони на всем скаку сшибались грудью. Александр в гуще врагов прокладывал путь, пробираясь к знатным родственникам великого царя. Он уже видел их остроконечные шлемы и сверкающие на солнце латы, украшенные драгоценными камнями. Внезапно копье сломалось в его руке, он схватил другое, которое протянул сражающийся рядом всадник из Коринфа, и бросился на идущего на него с занесенной саблей зятя Дария - Митридата. Александр, ударив копьем прямо в лицо, убил Митридата. Однако и сам был ранен его братом. Александр не успел увернуться, и перс срубил ему гребень роскошного шлема. В пылу схватки Александр не почувствовал удара. Он выхватил свой меч и вонзил его в латы врага. В
это время сзади на него обрушился Спитридат, командующий персидской армией и сатрап Лидии. Александр не заметил его, и вот уже кривая турецкая сабля Спитридата занесена над его головой. Но тут на помощь царю пришел Клит Черный, сестра которого вскормила Александра. Он, подняв коня на дыбы, мечом отсек руку сатрапа. Александр вырвал вонзившееся в латы копье, из раны хлестала кровь, но он не обращал на это внимания.
        Тем временем отряды пехоты Филота и Никанора закрепились на берегу, построились в плотные ряды и, ощетинившись копьями над плотно сомкнутыми щитами, стали теснить противника. Видя отход кавалерии и гибель своих военачальников, персы начали пятиться, колебаться и наконец, охваченные паникой, обратились в беспорядочное бегство. Только греческие наемники, состоящие на службе у Дария и знающие, что пощады им не будет, еще какое-то время оказывали сопротивление, но вскоре дрогнули и они.
        Буцефал под Александром устал. Царь сменил коня, но того тут же убивают, тогда Александр берет третьего коня. Он сражается с греками-наемниками, которые все еще пытаются бороться. Затем он преследует персов, разит их мечом, упавших наземь безжалостно топчет копытами коня. Поле боя превратилось в дикое побоище. Когда все кончилось, покрытый потом и кровью, в одеждах, перепачканных землей, торжествующий Александр проехал по устланной телами погибших долине Граника.
        За презрение к пришедшему с севера молодому царю Дарий заплатил сполна. За несколько часов он потерял сына, зятя, шурина, погиб его сатрап Спитридат, покончил с собой один из его лучших полководцев Аргит, а сам Мемнон Родосский в отчаянии бежал с остатками войска на восток.
        Александр приказал снять с убитых и отправить в Афины триста самых красивых доспехов.
        Раны Александра были неопасны, сразу после перевязки он навестил всех раненых и обсудил с врачами их лечение. Его секретари Евмен из Кардии и Диодот из Эритреи с трудом успевали записывать все приказы и распоряжения царя; Александр хотел известить весь мир о своей блестящей победе. Взятых в плен греческих наемников Дария он приказал продать в рабство. В бою погибло двадцать пять человек из отряда соратников, царь повелел заказать скульптору Лисиппу бронзовые статуи героев, которые затем по его приказу должны были воздвигнуть в Дионе, у подножия Олимпа, в том месте, где проходил праздник муз. В окрестностях Илиона он распорядился основать второй по счету город, носящий его имя, - Александрию Тройскую, в память о новом Ахилле. Своей матери Олимпиаде Александр приказал отправить самые красивые ковры, золотые кубки и одежды из пурпурных тканей, захваченные в обозе персов. Царь страдал от жажды. Когда солнце село на западе, в стороне Трои, он жадно осушил несколько чаш вина, но никак не мог напиться.
        В тот вечер Александр понял, почему Филипп так много пил после своих сражений.
        III
        Повозка Гордия
        В глубине Фригийских гор раскинулся город Гордион, названный так в честь Гордия, простого землепашца, сумевшего стать в давнем прошлом знаменитым царем этой страны, отцом царя Мидаса.
        Когда Гордий работал в поле, на его повозку сел орел. Дабы найти объяснение этому чуду, Гордий отправился на своей повозке, запряженной двумя волами, в город. Надобно сказать, что дышло повозки крепилось к ярму узлом из коры рябины такой сложной и хитроумной конструкции, что узел этот невозможно было развязать и даже найти его концы.
        Незадолго до этого события фригийцы получили предсказание, что междоусобица, жестокости, кровопролития, изводящие их народ, прекратятся, как только они изберут царем человека, который въедет в город на простой повозке. Жители признали в Гордии посланца Зевса. Этот крестьянин, с таким мастерством умевший завязывать узлы из коры, показал такое же умение в распутывании интриг, плетущихся в стране. Он превратил Фригию в процветающее государство.
        Пророчество сбылось, и повозка Гордия была поставлена на вечное хранение в городском храме. Предсказывали, что тот, кому удастся отвязать ярмо от дышла, станет властелином Азии.
        Только священники Гордиона знали секрет узла и обновляли его, когда полосы коры начинали от времени разрушаться. Уже несколько веков никто не пытался развязать гордиев узел.
        IV
        Дорога славы
        После победы при Гранике многие народы склонились перед Александром, как трава в поле сгибается под ногами великана.
        Греческие колонии на побережье, платившие дань Персии, встречали его как освободителя. Для населения глубинных районов Малой Азии он олицетворял престиж Греции, за развитием которой они наблюдали последние пятьдесят лет. Ученые люди еще продолжали ездить в Египет, снискавший известность как источник знаний, Греция же все больше становилась известной как центр культуры и искусств. О Греции вспоминали, когда хотели украсить свой дворец или приобрести предметы роскоши.
        Правители причерноморских владений уже почитали за честь выдать своих дочерей и сестер замуж за греческих военачальников, искали куртизанок для своих гаремов на Пелопоннесе, покупали им греческие украшения, защищали коринфских и мегарских купцов, чеканили свою монету по эскизам, выполненным афинскими скульпторами. В этих странах повсюду были в ходу золотые монеты с изображением Филиппа, а вскоре повсеместно войдут серебряные тетрадрахмы с изображением Александра.[35 - …вскоре повсеместно войдут серебряные тетрадрахмы с изображением Александра. - Для облегчения финансовых трудностей, с которыми он столкнулся после прихода к власти, Александр провел денежную реформу, которая по значению и масштабам сравнима с реформой денег при французском короле Филиппе IV Красивом. Он ввел единый курс греческих денег, взяв за основу их ценности серебро, которым Греция была богата, взамен золота, огромными запасами которого располагала Персия (высвободив их, она могла вызвать полный крах на рынке золота). Введенная Александром монета в четыре драхмы, или тетрадрахма, чеканилась во всех уголках его империи и была
самым распространенным платежным средством как при его жизни, так и долгое время после его смерти. Тетрадрахма составляла одну пятнадцатую часть таланта, или примерно 100 долларов.]
        Банкиры Фригии, Лидии, Карии, Памфилии ездили учиться в школах Платона, а теперь посылали своих сыновей слушать уроки Аристотеля. Вдохновленные идеями греческих философов, местные царевичи основывали в своих столицах академии и лицеи. Строительство любого дворца начиналось с приглашения греческих архитекторов. Художникам и скульпторам Аттики платили огромные деньги, и города украшали творениями их рук. Один тиран не поскупился заплатить за письмо Исократа двадцать талантов золотом. Ораторы, поэты и актеры получали множество приглашений и разъезжали с выступлениями из города в город. Даже после смерти они хотели выглядеть по-гречески, заказывая саркофаг из греческого мрамора, добываемого у горы Пентеликон.
        Если, по мнению некоторых афинян, Македония оставалась страной, где еще царили грубые нравы, то на Востоке Александр Македонский, правитель Греции, олицетворял целую цивилизацию, вызывавшую восхищение, и был встречен как носитель ее идей. По пути, расчищаемому его мечом, шествовали девять муз, а сам он представлял собой воплощение Эллады.
        Поручив Пармениону продолжать захват земель Западной Фригии, Александр двинулся в Лидию. Сарды, бывшая столица царя Креза, распахнули перед ним ворота без боя. Царь не стал там долго задерживаться. Он заложил первый камень в основание будущего святилища в честь Зевса на вершине холма, где в день вступления македонян в город его застала гроза. Вместо сатрапа Спитридата, убитого Клитом в сражении при Гранике, он назначил губернатором завоеванной области офицера своего войска Асандра, родственника Пармениона. Затем за несколько дней он прошел до Эфеса, города, в котором в день его появления на свет сгорел главный храм богини Артемиды. Прорицатели из этого города когда-то предсказали его судьбу. По решению Александра налоги, которые город платил персидскому царю, отныне перечислялись в казну пострадавшего храма. В это время над его восстановлением работали два знаменитых художника: архитектор Динократ и художник Апеллес. Александр восхищался их искусством. Он дал себе слово, что обратится к Динократу, как только задумает строить новые города. Александр согласился позировать художнику, который за три
сеанса изобразил его верхом на Буцефале со скипетром Зевса в руке. Александру портрет сначала не очень понравился, он находил мало сходства у коня на картине с его Буцефалом, а потому решил преподать урок мастеру, однако Апеллес оказался гением обидчивым.
        - Царь, - ответил он, - ты бы лучше не говорил о вещах, в которых ничего не понимаешь, ты смешишь моих учеников. Пожалуй, конь твой лучше тебя смыслит в живописи.
        Когда насмешки исходили не от царей, Александр не сердился, ему нравилось, когда ему возражали, в этом он усматривал доказательство искренности и откровенности. Вскоре Апеллес стал его другом, и с той поры Александр только ему доверял писать свои портреты, так же как только Лисиппу позволял ваять свой образ в мраморе или бронзе.
        Стоявший в устье реки Меанда город Милет, когда-то заявлявший о нейтралитете, объявил свой порт открытым для флотов Александра и персидского царя. Когда Александр подошел к городу, на рейде скопилось четыреста военных судов противника.
        Присоединившийся к войску Александра Парменион советовал дать врагу бой на море. Упрекая старого полководца в неправильном истолковании предзнаменования (летящий с моря орел упал на берег), Александр отказался испытывать судьбу и дать морское сражение, он решил воевать только на суше. Город был взят стремительным штурмом, во время боя погибли молочный брат Александра Протей и другой сын кормилицы Гелланики, оба племянника Клита. Из защитников города уцелели лишь триста греческих наемников, состоявших на службе у Дария. Они укрылись на островке, и после взятия в плен Александр зачислил их в свое войско. Затем он на время расформировал свой флот, а Никанор, командующий флотом, вновь возглавил легкую пехоту.
        В пятистах стадиях к югу побежденный при Гранике Мемнон укрылся с остатками своей армии в Галикарнасе. Дабы убедить Дария в своей верности, старый полководец с Родоса отправил к нему заложниками свою жену Барсину и детей, Дарий же поручил ему правление всей Малой Азией.
        Александр выступил в поход на Галикарнас, куда три года назад во время ссоры с Филиппом он отправлял актера Фессала просить руки царевны, которую прочили в жены его сводному брату Арридею.
        В богатейшей столице Карии, родине историка Геродота, около десятка лет тому назад царица Артемиса приказала воздвигнуть знаменитую гробницу в память о своем супруге царе Мавсоле. Это гигантское сооружение, тридцать шесть колонн которого поддерживали монументальную пирамиду, уже тогда снискало славу одного из шести чудес света (в то время седьмого чуда еще не было). Старая царица Ада, младшая сестра Артемисы, которую сатрапы Пиксодор и Оронтобат отстранили от власти, вышла навстречу Александру и предложила ему союз. Она была очарована Александром, называла его своим сыном и так сильно сокрушалась, видя скромность его стола, что тут же распорядилась в изобилии снабжать его изысканными, острыми и сладкими блюдами со своей кухни. Через некоторое время она решила усыновить Александра, объявила его своим наследником и отдала ему крепость Алинд - единственное, чем она теперь располагала.
        Александру оставалось лишь вернуть этой царице трон в Галикарнасе, но город не спешил сдаваться. Его окружали глубокие рвы, которые пришлось засыпать землей. Башни и катапульты инженера Диада были бессильны против крепостных стен, попытки штурма заканчивались неудачей, и осада грозила затянуться, но делу помог случай. Два пьяных македонских воина, похвалявшиеся своими подвигами, повздорили между собой и устроили у крепостных стен дуэль. Воины Мемнона выбежали из крепости, чтобы пленить дуэлянтов. Друзья дебоширов поспешили им на помощь. Вскоре все македоняне, как и их противники, бросились на выручку своим товарищам. Свалка превратилась в настоящее сражение, и македонские воины ворвались в крепость. Видя, что города ему не удержать, Мемнон распорядился поджечь его, и македонянам пришлось пробиваться через стену огня, задыхаясь в дыму. Мемнон бежал в соседний порт, откуда ему удалось добраться до города Митилини на острове Лесбос, где он пытался набрать новое войско, дабы продолжить войну, на этот раз на море. В Галикарнасе Александр приказал сровнять с землей все, что уцелело от пожара, он
возвращал царице Аде город, от которого остались только храмы и гробница Мавсола.
        Все это Александр совершил в свои двадцать два года.
        После покорения Карии он пошел на Ликию, Писидию, Памфилию, эти области не оказали большого сопротивления. Во время триумфального марша всего несколько раз пришлось вступить в бой авангардам и штурмовать не сильно укрепленные крепости. Уже не было счета городам, которые день за днем сдавались Александру и его полководцам. Персидские правители бежали при его приближении или спешили вступить с ним в переговоры. Население часто выходило навстречу победителю, иногда, как это случилось в Фаселиде, преподносило ему золотую корону.
        Однажды вечером я вошел в мой родной город Тельмесс, в котором не был около тридцати лет. С давних пор Тельмесс славится на Востоке своими прорицателями, которые считаются самыми умелыми. В некоторых семьях дар пророчества передается из поколения в поколение, им обладают даже женщины и дети. Одна из тельмесских девушек из рода прорицателей вышла замуж за царя Гордия Фригийского и родила ему сына Мидаса. Мои родственники и друзья детских лет пришли и простерлись ниц передо мной и просили у меня прорицаний. Городской совет решил поставить у входа в храм мою статую, как самому знаменитому сыну Тельмесса.
        Наступила зима. Преодолев высокогорные долины, где бушевали снежные метели, армия сосредоточилась в Гордионе, в центре Фригии. Выступившая весной из Пеллы армия прошла тринадцать тысяч стадиев.
        На следующий день после прибытия в Гордион Александр поднялся на Акрополь, чтобы совершить жертвоприношения и осмотреть стоявшую в храме Зевса повозку Гордия. Он знал о пророчестве. Какое-то время Александр внимательно рассматривал узел из коры. Поняв, что терпения на распутывание у него не хватит, он выхватил меч и разрубил узел одним ударом, освободив ярмо из дышла. При этом царь воскликнул:
        - Смотрите, узла больше нет.
        В следующую ночь разразилась страшная гроза, необычное для этого времени года явление, в течение двух часов небо полосовали молнии. Вскоре Александр получил два важных известия: Мемнон скончался на Лесбосе, а Антипатр одержал в морском сражении крупную победу над персидским флотом.
        Александр отправил Птолемея, Коина и Мелеагра набирать новых рекрутов в Македонию и Элладу. Когда они весной вернулись с пополнением, войско снялось с лагеря в Гордионе и продолжило свой завоевательный поход сначала на восток, к городу Анкира, потом повернуло на юг в сторону Каппадокии и высоких гор Тавра.
        Войско оказалось зажатым между скал. По узкому горному проходу, называемому воротами Киликии, о которых знал еще Ксенофонт, одновременно могли пройти только четыре человека. Как всегда, осторожный Парменион предлагал обойти горы. Оставив его с основной частью войска у входа в ущелье, Александр с небольшим отрядом ночью прошел этим опасным путем, разгромил наблюдательные посты персов, которым ничего не стоило его раздавить - достаточно было сбросить сверху в эту узкую расселину несколько валунов, - и открыл проход своему войску. Преодолев ущелье, Александр узнал, что сатрап города Тарс Арсан, прежде чем бежать, собирается сжечь город. После тяжелого перехода войску нужна была передышка. Город Тарс, основанный в давние времена Сарданапалом, славился своим богатством. Чтобы упредить пожар и уничтожение города, Александр с отрядом кавалерии с рассвета до заката одного дня преодолел по холмам форсированным маршем четыреста стадиев, отделявших его от Тарса. При известии о приближении его эскадронов персы в панике обратились в бегство, не успев зажечь факелы. Для спустившихся с высокогорья воинов воздух
приморской полосы казался удушливым. Проведя целый день в седле, утомленный Александр остановился на берегу Кидна, разделся и вошел в ледяную воду горной реки. Через два дня у царя начался такой сильный жар, что все думали, он умрет.[36 - Через два дня у царя начался такой сильный жар, что все думали, он умрет. - Во время Крестовых походов эта река еще раз сыграла роковую роль. После купания в ее ледяной воде умер император Фридрих I Барбаросса.] Лагерь был охвачен тревогой.
        Я часто сидел у постели больного. У Александра было несколько врачей, посвященных в искусство магии, неотделимое от науки врачевания. Из них царь больше всех любил Филиппа из Акарнании, который принимал роды у его матери, лечил Александра в детстве и находился в составе его свиты при войске. Александр получил секретное сообщение от Пармениона, полководец советовал ему остерегаться Филиппа и не принимать лекарств, которые тот ему предписывает, ибо прошел слух, что этот врачеватель подкуплен персами и участвует в заговоре в целях убийства царя. Александр никому не показал письма и спрятал его между книгой стихов Гомера и щитом Ахилла. В положенный час Филипп принес ему собственноручно приготовленное снадобье и стал убеждать царя, что оно ему очень поможет. Тогда, не говоря ни слова, Александр протянул врачу одной рукой письмо, а другой принял от него чашу с лекарством. После того как Филипп прочитал послание, Александр поднес чашу к губам; все время, пока пил, он смотрел врачу в глаза. На другой день лихорадка утихла, и все поняли, что царь спасен. Тогда стали воздавать хвалу Филиппу из Акарнании и
мне, ибо я предсказал, что если лихорадка и просматривается в светилах Александра, то он никак не мог умереть от нее в двадцать три года.
        Однако выздоровление было долгим, все лето царь провел в Тарсе, восстанавливая силы. У воинов было достаточно времени поразмыслить над надписью, высеченной на могиле Сарданапала, находящейся в городе Анкиалон, который расположен вблизи Тарса: «Сарданапал, сын Анакиндаркса, основал в один день Анкиалон и Тарс. Прохожие, ешьте, пейте, любите. Все прочее - суета».
        Александр смог возобновить свой поход только к концу сентября. Часто делая остановки, он продвигался вдоль побережья. Царь находился в пути примерно неделю, перешел реку Пирам и достиг городка Соль у границ Финикии, когда к нему прибыл конный вестовой, которого Александр, как обычно, встретил такими словами:
        - Ну что, дружок, какую чудесную весть ты мне привез? Может быть, ожил Гомер?
        Вестовой сообщил, что с севера в тыл Александру идет Дарий Кодоман с войском, численность которого около ста шестидесяти тысяч человек.
        По сообщениям разведки, эта огромная армия состояла из армян, медов, халдеев, иранцев, выходцев с Кавказа, скифов, воинов Бактрии, а также греческих наемников. Армия, выдерживая строгий, почти ритуальный боевой порядок, медленно продвигается по пустыне и ассирийским горам, растянувшись на десятки стадиев. Впереди рабы несли жертвенники из серебра, где всегда горел огонь. Затем шли маги, распевавшие гимны, в сопровождении молодых служителей культа, количество которых соответствовало числу дней в году. За ними ехала колесница Солнца, запряженная белыми лошадьми, за которой гордо выступал скакун. Этого огромного скакуна называли конем Солнца. Наездники были в белых одеждах, каждый держал в руке золотой жезл. Затем следовали десять боевых колесниц, украшенных золотом и серебром, потом по порядку: отряды кавалерии из двенадцати стран; десять тысяч воинов, именуемых бессмертными, одетых в расшитые золотом суконные одежды, на рукавах сверкали драгоценные камни, на шее эти воины носили золотые ожерелья; в тридцати шагах от них - пятнадцать тысяч человек родни царя; копьеносцы и носильщики царского
гардероба. Наконец, на колеснице, украшенной изваяниями богов и золотыми орлами, восседал на троне сам великий царь. Его голову венчала голубая тиара, обтянутая пурпурной с белым лентой, на пурпурную с серебряными полосами тунику была накинута усыпанная драгоценными украшениями мантия с двумя вышитыми ястребами, как бы падающими с неба. На золотом поясе царя висела кривая турецкая сабля, ножны которой были изготовлены из цельного драгоценного камня. Рядом с царем шли двести его ближайших родственников и десять тысяч охранников с копьями, за ними - тридцатитысячная пехота. Следом вели четыреста личных лошадей царя, затем ехали колесницы матери Дария и его жены Статиры, служанки на конях, на повозках везли детей, за ними в царских экипажах двигался гарем из трехсот шестидесяти пяти женщин. Триста верблюдов и шестьсот мулов в сопровождении эскорта лучников везли военную казну. Колонну замыкали царевны, различные правители, гаремы высокопоставленных придворных царя, евнухи, армейские денщики, слуги и бесчисленные рабы. Их подгоняли арьергардные отряды, торопившие отстающих и казнившие беглецов.
        Едва Александр успел получить сведения об армии противника, как вновь прибыли курьеры, которые сообщили, что арьергард, который царь оставил у Иссы на узкой полосе между горами и морем, подвергся нападению персов и уничтожен. Между Александром и Парменионом снова разгорелся спор. Опытный полководец предлагал отойти дальше на юг, занять позиции на широкой равнине, организовать оборону и ждать подхода врага.
        - Ты советуешь мне принять план Дария, - воскликнул Александр, - потому что персы, пользуясь численным превосходством, не преминут окружить нас со всех сторон, и тогда мы окажемся в ловушке. Наоборот, нам надо развернуться в обратном направлении и стремительно напасть на Дария, пока его огромная армия, обремененная женщинами и обозом, не вышла из узкой долины.
        Александр собрал войско и обратился к воинам с речью. Близость решающего сражения придавала ему особое красноречие. Он убедил солдат в том, что, несмотря на малочисленность, они превосходят врага, ведь им, закаленным воинам, противостоят азиаты, облаченные в женские одежды. Они, свободные люди, воюют против рабов, эллины - против варваров. Он похвалил всех воинов и каждого командира. Он воздал хвалу Пармениону за его верность и мудрость, Филоту - за его храбрость в битве при Гранике, Пердикке - за то, что первым вошел в Галикарнас. Он поблагодарил Клита, спасшего ему жизнь в поединке со Спитридатом. Гефестион, Никанор, Кратер, Мелеагр, Неарх, Диад, Птолемей - все они услышали слова благодарности царя. Потом Александр приказал хорошо накормить войско и подготовиться к выступлению в конце дня. Двигаясь на север, он ночью перешел через горный перевал, где никто не ожидал македонян. На следующий день, как и рассчитывал, Александр оказался перед армией Дария в узкой долине Исс, зажатой между горами и морем.
        V
        Об имени царей
        Если вы не верите в магическую силу слов и звуков, то почему же тогда цари из поколения в поколение, вступая на престол, берут себе одинаковые имена? И сами вы почему даете вашим детям имена знаменитых людей или ваших предков, память о которых делает вам честь, если вы не верите, что с этими именами человеку передаются благотворные силы?
        VI
        В лагере Дария
        Александр пил из кубка, который он выбрал из захваченных трофеев. Стоимости чаши хватило бы для расплаты за дворец. Обосновавшись в шатре Дария, растянувшись на его ложе, царь временами посматривал на большое красное пятно, расплывавшееся на повязке, наложенной на бедро, недоумевая, как все это могло случиться.
        На этот раз еще больше, чем при Гранике, ему казалось, что сражение - всего лишь галлюцинация. Благодаря заложенным в него небесным силам и предназначению побеждать он во время боя становился похож на пифию в момент пророчества, на аэда, погруженного в сочинение трагического гимна, на Пифагора, поглощенного решением загадки триады, - одним словом, он был сам не свой и терял сокровенную связь с тайными силами мира. И вот теперь, когда задача победителя на сегодняшний день выполнена, он заставлял соратников рассказывать о том, как проходило сражение, о котором у него остались смутные воспоминания.
        В полдень, когда македоняне скатились со склонов гор, они оказались лицом к лицу с персами, ожидавшими их в укрытии за деревянным частоколом. В отдалении, стоя на своей колеснице в сверкающих под лучами солнца латах, украшенных драгоценными камнями, возвышался над своим войском Дарий Кодоман. Александр выстроил свою тяжелую пехоту в тринадцать плотных рядов, а фессалийскую кавалерию отправил на левый фланг, к морю, приказав Пармениону удерживать побережье любой ценой. Вдруг страшный крик, исторгнутый сотней тысяч людей, взорвал тишину узкой равнины, эхо прокатилось по соседним горным долинам. В ответ тридцать тысяч македонян издали свой воинственный клич. Так противники пытались внушить друг другу ужас. Что было после, Александр не помнил.
        Лежа рядом с царем, Гефестион рассказывал:
        - Ты встал рядом с нами, с отрядом соратников, на правом крыле и, едва заметив Дария, нетерпеливо бросился в бой. Песок летел из-под копыт наших коней.
        - Солнце было над нами и светило персам в глаза, - сказал Александр.
        Гефестион продолжал:
        - У тебя был счастливый вид. Ты первым преодолел устье небольшой реки, отделявшей нас от персов. Буцефал перемахнул через частокол, вслед за ним преграду взяли наши кони. Ты бросился в схватку, наносил удары направо, налево, всадники вылетали из седел, никто не мог тебя остановить. Мы с трудом поспевали за тобой - так глубоко ты врезался в гущу врагов.
        - Ты заметил, Гефестион, какого высокого роста Дарий?
        Мы все видели того, кто называл себя Царем Царей. Это был великан с лицом цвета позеленевшей бронзы, с длинной завитой черной бородой, стоявший неподвижно как истукан среди статуй в своей колеснице посреди кровавого побоища.
        - Но персы сражались хорошо, - продолжал свой рассказ Гефестион. - Чем больше их убивали, тем больше их набегало снова. Их полки сменяли друг друга, защищая подступы к колеснице своего царя. А ты продолжал без остановки рубить своим мечом, как дровосек в сказочном лесу, который едва успевает срубить одно дерево, как тут же вырастает другое. Ты убил нескольких персидских царевичей, в их числе сатрапа Египта. Как только ты уцелел? Видимо, действительно в тебе течет кровь богов.
        - Я хотел убить прежде всего Дария, - сказал Александр. - Почему он от меня ускользнул?
        Это была единственная подробность битвы, которую он точно запомнил, остальное стерлось из его памяти. Мысли Александра все время возвращались к Дарию. Перед его глазами снова вставала эта странная фигура - наполовину человек, наполовину статуя в шлеме в форме тиары. На какой-то миг их взгляды встретились. Александр прочитал во взоре миндалевидных глаз своего врага огромную тоску, в нем не было никакой жестокости, только какое-то необъяснимое выражение, похожее на усталость. Этот великан, увенчанный тиарой, сверкающий золотом и драгоценностями, притягивал его к себе как магнит. Конечно, он желал его смерти, но прежде хотел, чтобы Дарий, хотя бы еще одним взглядом, помог ему понять причину такого отчаяния и безнадежности и объяснил, почему он не испытывает такой неистовой страсти борьбы, как Александр. В недвижимости персидского царя ему виделась какая-то тайна.
        - Мы испугались за твою жизнь, когда персидский воин ранил тебя копьем в бедро, - сказал Гефестион. - Из раны текла кровь, но ты продолжал сражаться, как будто ничего не чувствуя. Ты неуязвим, как Ахилл!
        Александр улыбнулся. Ему нравилось сравнение с героями, он любил вдыхать фимиам похвал.
        Действительно, в пылу боя он не заметил, что ранен, и продолжал прокладывать себе путь через частокол мечей и копий. Он уже собирался штурмовать огромную серебряную колесницу. Запряженные в нее кони встали на дыбы, как вдруг Дарий исчез. С самого начала сражения ничто не позволяло предвидеть такой поворот событий. Персидский царь вскочил на одну из верховых лошадей, которых его слуги держали рядом наготове, и как бы растворился в беспорядочно снующей массе своего войска. Его исчезновение было столь внезапно, что вызывал сомнение факт реальности его присутствия на колеснице. Что предсказали ему кудесники, какие пророчества или причины побудили великого царя, известного своей огромной силой, большой храбростью и бесстрашием, перед смертью принять такое решение?
        Начавшаяся паника помогла ему скрыться. В персидском войске поднялся крик: «Царь сбежал! Царь сбежал!» Парменион, положение которого становилось все более трудным, вдруг увидел, что вражеская пехота дрогнула и начала отступать. Александр понял, что сражение выиграно, когда заметил, что его войско преследует огромное, охваченное ужасом людское стадо, что враг бросил оружие, имущество и с воплями разбегается в разные стороны. Все смешались: «бессмертные» и родственники царя бежали вперемешку с пехотинцами, конюхами, рабами.
        До наступления ночи Александр пытался догнать Дария, искал его в горах, где входы в ущелья были завалены трупами. Великий царь бежал никому не известными тропами. Александру пришлось ни с чем вернуться в лагерь Дария, где победители чинили зверскую расправу над побежденными.
        Когда хотят сделать из собак хороших помощников на охоте, им бросают потроха дичи. Примерно так же поступают с солдатами. Происходившее той ночью превосходило по насилию и жестокости все ранее виденное.
        Семьи некоторых своих родственников, основной обоз и казну Дарий оставил в Дамаске, но большое число женщин, сановников, проституток, служанок, евнухов и слуг сопровождали войско и оказались в лагере у Исс в руках победителей. Грубые македоняне, горцы Иллирии, Фессалии, Фракии, ахейцы и афиняне набросились на живую добычу, вытаскивая несчастных из колесниц и шатров. Охваченные ужасом женщины нигде не могли найти спасения, всюду их настигали обезумевшие мужланы, на каждую набрасывалось с десяток македонян. Вояки неистово срывали с жертв одежды и украшения, насиловали женщин прямо на трупах, утопающих в еще не остывшей крови. Душераздирающие вопли отчаяния, страха и боли раздавались в наступающей ночи. Те из воинов, кто не успел захватить женщину, срывая злость, насиловали молодых слуг, прислужников священнослужителей или упивались убийствами, вырезая раненых, пленных, детей.
        Солдаты не тронули только шатер великого царя, шатры его матери, жены и дочерей, которые по праву победителя принадлежали Александру. Александра поразил контраст между разгулом низменных страстей, свирепствующих в лагере, и покоем, который царил в огромном шатре из мягкой дорогой ткани, покинутом в то утро Дарием. Персидские слуги зажгли светильники; они пали ниц, касаясь лбами роскошных ковров, перед новым господином, который был послан им волею судеб и силой оружия. Затем Александру и его приближенным подали ужин, приготовленный для Дария.
        Пока все говорили о закончившемся сражении, пока Парменион готовил распоряжения войску на следующий день, Александр рассматривал великолепные настенные ковры, мебель с инкрустацией из драгоценных металлов, золотую посуду, которой сервировали стол, он любовался сказочной роскошью вещей и безделушек. Перед боем царь уверял своих воинов, что персов будет легко победить, потому что они тащат с собой слишком много богатства. И теперь, когда он восседал среди сокровищ сбежавшего врага, он не мог удержаться от восхищения и был почти подавлен этим великолепием.
        - Вот что значит быть царем, - сказал Александр задумчиво. - Хотел бы я, чтобы Аттал сегодня вечером воскрес и увидел меня здесь.
        Среди этой роскоши он неожиданно вспомнил о человеке, который на свадьбе Филиппа назвал его незаконнорожденным.
        Ход его мыслей был прерван криками, доносившимися из соседнего шатра, который занимала мать Дария. Он послал узнать, в чем дело. Крик подняли персидские царевны и их служанки. Одна из женщин видела разобранную колесницу Дария, а также оружие и пурпурную накидку, брошенные персидским царем, которые македоняне несли Александру. Услышав ее рассказ, персиянки решили, что великий царь убит, и теперь оплакивали его смерть.
        Александр, проведший весь день на кровавой бойне, после которой равнину все еще наполняли предсмертные хрипы умирающих, воспринял боль женщин близко к сердцу. Он тут же отправил к ним со словами утешения своего адъютанта Леонната. У входа в шатер его никто не встретил, чтобы провести в покои, поэтому он вошел сам. Перед глазами воина предстали двадцать женщин в изодранных в знак траура одеждах, которые, стеная, посыпали свои головы пеплом. Царица-мать Сисигамба и жена Дария Статира сидели обнявшись в углу шатра, ожидая худшего, и когда они увидели подходящего к ним вооруженного воина, то решили, что настал их последний час. Гинекей принялся голосить еще громче, а царица-мать, несмотря на преклонный возраст и душевные страдания, простерлась у ног посланца Александра, умоляя его сквозь рыдания разрешить похоронить своего сына по персидскому обычаю - это ее единственная просьба, потом царь греков волен распоряжаться ее жизнью и жизнью всех ее близких. Она говорила по-персидски, требовался переводчик. Нашли евнуха, который смог перевести ее слова. Затем царице долго объясняли, что сын ее не погиб и
что в намерения Александра не входит нанесение вреда ей или какой-нибудь царевне из ее семьи. Леоннат помог ей подняться на ноги, и она приняла эту помощь с естественной величественностью.
        На следующий день Александр пошел навестить раненых. Из-за раны ему было трудно ходить. Сопровождавший царя Парменион, желая еще раз похвалить Александра за мужество, сказал:
        - Царь, ты сегодня хромаешь, как твой славный отец Филипп.
        Александра обидело это замечание, и он в раздражении повернулся спиной к Пармениону. Затем он вызвал Гефестиона, и они отправились к пленницам.
        Царица никогда не видела Александра и по рассказам людей представляла его высоким, поэтому Сисигамба сначала приветствовала Гефестиона, который был выше ростом. Когда евнух намекнул ей на ошибку, она сильно смутилась, как и сам Гефестион, но Александр умел одним словом сгладить неловкость и внести в беседу непринужденность.
        - Ты не ошиблась, царица, - сказал он, - потому что он тоже Александр.
        Сисигамба была из тех цариц, которых любят воспевать поэты. Ее отличали благородная осанка, прямой и гордый взгляд, любезные манеры, однако она всегда держала собеседника на расстоянии. Все подтверждало в ней повелительницу. Ее движения с возрастом стали размеренными, что внушало к ней еще большее уважение. Сын ее бежал с поля боя, армия империи наголову разбита, тысячи трупов персидских воинов устилают равнину, сама она попала в плен, но вчерашний страх прошел, и, несмотря на все несчастья и крушение надежд, она сохранила чувство собственного достоинства. Александр хотел доказать ей свое превосходство, показать себя столь же великим, как и побежденные.
        - Я никогда не желал плохого твоему сыну, - сказал он царице-матери. - Я воюю с ним честно. Я знаю, что он смелый враг и славится своим мужеством. Волею случая на войне ты оказалась в моих руках, но я хочу считать тебя своей матерью и прикажу, чтобы к тебе относились так, как если бы ты ею была на самом деле. Можешь распорядиться, чтобы убитых похоронили, как того требуют обычаи их стран, и воздали им необходимые почести.
        - Благодарю тебя за великодушие, Александр, - ответила Сисигамба. - Ты заслуживаешь того, чтобы я и мои дочери дали тебе такие же обеты, какие мы давали Дарию. Ты желаешь называть меня матерью, я же хочу называть тебя своим сыном. Величие твоей души делает тебя достойным этого. - Затем она представила ему мальчика шести лет. - Вот сын твоего врага. Я хочу надеяться, что ты будешь ему отцом, как ты стал мне сыном.
        Александр наклонился, поднял ребенка, не показавшего испуга, на руки и обнял его.
        - Я желал бы, чтобы его отец так же хорошо относился ко мне, как я к его сыну, - сказал Александр, улыбаясь, - и тогда все наши муки кончились бы.
        Потом он увидел двух дочерей Дария, тринадцати и шестнадцати лет.
        Жена Дария, царица Статира, прислуживала во время беседы, однако лицо ее закрывала плотная вуаль. Садилась она в отдалении, в темном углу шатра, чтобы никто не мог подумать, что она готова отдаться победителю. Александр не проявил к ней особого интереса и не потребовал скинуть вуаль, хотя царица славилась необычайной красотой. Она ждала, что ее заставят лечь в постель Александра, и не только ее, но и старшую дочь, также носившую имя Статира, которая уже достигла брачного возраста и была полна прелестного очарования юности. Александр немало удивил своих пленниц и приближенных тем, что отказался воспользоваться правом победителя. Больше того, оказывал этим женщинам ненавязчивое и предупредительное покровительство. Он объяснил, что осуждает грубое поведение своих воинов, что, впрочем, является следствием победы, и не может сам совершать то, что не приемлет у других.
        Так он показывал, что отличается от простых смертных, не поддается плотскому влечению из любопытства и никогда не допустит, чтобы интерес и влечение к женщине возобладали над его поступками. В те времена он часто утверждал, что плотские желания, как и потребность в сне, раздражают его, напоминая о смертной натуре. Преодоление этих пагубных недостатков он считал делом чести. Однажды на празднествах видели, как он отказал в знаках внимания прелестной танцовщице, к которой испытывал влечение, лишь потому, что один из его друзей признался Александру в любви к девушке. В другой раз он поступил еще более странно. Он заказал своему любимому художнику Апеллесу портрет женщины по имени Панкасти, которая некоторое время была его любовницей, попросив нарисовать ее обнаженной. Вскоре Александр заметил, что, работая над картиной, Апеллес влюбился в свою натурщицу. Царь не испытывал ни ревности, ни раздражения, напротив, он отдал эту женщину Апеллесу, пожелав ему обрести с ней полное блаженство.
        Его отношение к персидским царицам ставилось в пример и снискало ему большое уважение. Позже мне не раз приходилось слышать, как люди говорили: «Если бы он сохранил эту сдержанность до конца жизни, если бы он победил надменность и гнев, с которыми не сумел совладать, если бы во время попоек не запятнал свои руки кровью верных друзей, не проявил поспешности в уничтожении великих людей, которым отчасти был обязан своими великими победами, он был бы более достоин восхищения».
        Но для этого понадобилось бы, чтобы сам он был бессмертным, чтобы не носил в себе, как все смертные, пусть и божественного происхождения, зародыш собственной погибели.
        В память о своей победе над царем Персии он основал третий город - Александрию Исскую.
        VII
        Брисеида
        В один из вечеров после битвы при Иссе Александр наугад открыл книгу божественного Гомера, и взгляд его случайно остановился на словах прекрасной Брисеиды - пленницы, которую сравнивали со златокудрой Афродитой:
        Ты же меня в слезах, когда Ахиллес-градоборец
        Мужа сразил моего и обитель Минеса разрушил,
        Ты утешал, говорил, что меня Ахиллесу-герою
        Сделаешь милой супругой, что скоро во фтийскую землю
        Сам отвезешь и наш брак с мирмидонцами праздновать будешь[37 - Гомер. Илиада. Перевод Н. Гнедича.].
        Я сказал Александру, что мне ясен подлинный смысл этих слов, и пусть он относится к ним как к прорицанию, которое сбудется в ближайшие дни. Так как Александр в это время думал только о Дарии, он решил, что я просто издеваюсь над ним, пророча в жены царю Македонии супругу его врага Статиру, к которой, несмотря на ее дивную красоту, он не испытывал ни малейшего влечения, да и сам Дарий был еще жив. Мое пророчество не было принято всерьез.
        VIII
        Дочь Артабаза
        Александр, узнав, что Дарий оставил свою военную казну в Дамаске, поспешил направить за сокровищами Пармениона во главе армейского корпуса. Наказав своему ближайшему сподвижнику следовать по долине Оронта, сам царь устремился с оставшимися силами по побережью, захватывая и покоряя новые земли.
        Когда сатрапу, правителю Дамаска, стало известно о приближении македонского полководца, он приказал погрузить военную казну на вьючных животных, собрать женщин, охрана которых была вверена его гвардии, сатрапов и высокопоставленных персов, затем вывел обоз из города. Таким образом сатрап Дамаска хотел дать понять врагу, что предпочитает быть настигнутым врасплох в открытом поле, нежели принять бой в стенах города. Он как будто случайно направил караван навстречу нашим войскам и уже тайно начал вести переговоры о сдаче. Его действия многие расценивали как предательство.
        При виде солдат Пармениона, наступающих в строгом боевом порядке, персов охватил ужас. Офицеры, охранники, рабы, носильщики - все обратились в бегство, бросив богатства на произвол судьбы. Возницы соскакивали со своих мест, и обезумевшие лошади опрокидывали повозки - на дорогу, как зерно из дырявого мешка, сыпались золотые монеты. Удирая, вельможи срывали с себя пурпурные одеяния, которые теперь роскошным ковром устилали поле. В колее валялись драгоценные вазы, а на кустах висели пояса, украшенные редкими каменьями. Не хватало рук, чтобы собрать и унести богатую добычу. Путаясь в тяжелых одеждах, крича от страха, по долине метались женщины, волоча за собой плачущих детей. Но никому не удалось спастись, всех их настигли победители. Среди нескольких сот пленных оказались персиянки из самых славных и знатных родов, имена которых были известны во всей Персии. Захваченные женщины вместе с богатыми трофеями - семь тысяч вьючных животных, семь тысяч талантов серебра[38 - …семь тысяч талантов серебра… - Или примерно 1,16 миллиарда долларов, в то время как Александр начал поход, заняв приблизительно 1,3
миллиона долларов.] в слитках и чеканной монете, несчетное количество повозок - были отправлены в лагерь Александра. Парменион послал царю подробную опись трофеев, сделав приписку: «Я нашел триста двадцать девять куртизанок, обученных музыке и танцам, сорок шесть плетельщиков гирлянд, двести семьдесят пять поваров, имеющих право доступа к огню, тринадцать молочниц, семнадцать виночерпиев для смешивания напитков, семьдесят виночерпиев для подогревания вин, сорок парфюмеров, знающих рецепты приготовления бальзамов». В плену оказались послы Спарты, Афин и Беотии. В архивах персов, попавших в руки Пармениона, содержалась корреспонденция многих правителей греческих государств, которые до последнего времени вели переписку с Дарием. В этих письмах Александр обнаружил столь частые примеры двурушничества, что отказался от мысли наказать всех виновных, а потому, чтобы быть до конца справедливым, приказал отпустить и послов.
        Когда пленницы из Дамаска, среди которых находились племянницы Дария, а также вдова и дочери Артаксеркса по прозвищу Незаконнорожденный, предстали перед Александром, он был приятно удивлен, услышав, что одна из красивейших женщин обратилась к нему по-гречески, на македонском диалекте:
        - Я не могла даже подумать, царь, что пятнадцать лет спустя вновь окажусь перед твоими очами, но уже как пленница. Поистине, судьба капризна. Меня зовут Барсина. Я дочь Артабаза, вдова Мемнона Родосского. В год твоего рождения царь Филипп укрывал моего отца. И восемь лет в детстве я провела в Македонии.
        Александр мучительно вспоминал, но в памяти возникал лишь расплывчатый образ мятежного персидского царевича, которому его отец несколько лет оказывал в Пелле гостеприимство. Барсину он почти не помнил. Персиянка же долго говорила об Олимпиаде, кормилице Гелланике, о многих вельможах македонского двора, сумев растрогать Александра воспоминаниями о детстве. Царь пригласил Барсину отужинать вместе с ним. День ото дня он все сильнее привязывался к прекрасной пленнице.
        Барсина была на пять лет старше Александра, ей уже исполнилось двадцать восемь лет. Ее отец Артабаз, помилованный после смерти Артаксеркса, теперь являлся одним из самых знатных властителей империи, ему было вверено правление провинциями Востока. Барсина дважды выходила замуж и дважды овдовела. Ее последний супруг Мемнон, известный полководец великого царя, умер на острове Лесбос. Незадолго до смерти Мемнон оставил Барсину в залог своей верности великому царю при дворе Дария. Такова была история жизни знатной персиянки до тех пор, как она попала в руки солдат Пармениона.
        Александр ценил Мемнона за воинскую доблесть и прямоту души и глубоко чтил память противника. Барсина поведала Александру, что и Мемнон искренне восхищался им, преклоняясь перед воинскими заслугами македонского царя. Она рассказала ему, как однажды ее муж сильно ударил древком копья наемного солдата за то, что тот, желая выслужиться, в непозволительном тоне говорил об Александре. Свой поступок он объяснил так:
        - Я плачу тебе за то, чтобы ты сражался против него, а не за то, чтобы ты его оскорблял.
        Александру нравилось подолгу слушать очаровательный голос высокообразованной собеседницы, одинаково хорошо разбирающейся в культуре Персии и Греции, откуда родом была ее мать. В жилах Барсины текла смешанная кровь, казалось, она вобрала в себя всю красоту двух великих народов. Александру доставляло огромное наслаждение любоваться ее неувядающей прелестью. Она обладала довольно широкими познаниями, чему в немалой степени была обязана многочисленным путешествиям. Барсине рано довелось узнать горе, в изгнании она перенесла много мук и страданий, но пережитое не озлобило ее, напротив, сделало более искренней и открытой. Она, как никакая другая женщина, могла выслушать и понять собеседника, любила мечтать, умела стойко переносить неудачи и превратности судьбы, а также с радостью встречала улыбку фортуны. Барсина почитала старого Мемнона, как то велит долг жены, и горько оплакивала его смерть. Однако сейчас она почему-то смущалась и прятала свои прекрасные золотистые глаза, не в силах вынести полуугрюмый, полунадменный взгляд молодого завоевателя. Дочь Артабаза верила прорицаниям о божественном
происхождении македонского царя и готова была признать в нем сына бога. Однажды, когда голова ее победителя тяжело склонилась ей на грудь, Барсина ощутила себя бесконечно счастливой. Как более опытная и старшая, она первая обвила Александра руками, прижавшись к нему крепким, жарким телом. И в первый раз в жизни молодой царь познал пьянящий восторг любви.
        В тот год на побережье Финикии стояла на редкость мягкая зима. Воины от всей души радовались за своего влюбленного, счастливого царя. Лисимах не преминул увидеть в Барсине Брисеиду, а в Александре нового Ахилла. Не на этих ли берегах Средней Азии Ахилл пленил Брисеиду после победы, одержанной над ее мужем?
        Александр признался, что был не прав, поставив под сомнение мое предсказание, приняв его за шутку. Парменион вдохновенно убеждал Александра, что ему следует непременно жениться на Барсине, красавице царских кровей, ибо лучшего и желать нельзя. Я получил предсказание и доложил Александру, что предзнаменования, касающиеся его брачного союза с персиянкой, оказались благожелательными. Александр женился на дочери Артабаза, но официально не признал ее царицей, ибо считал, что право на корону принадлежит только одному ему, сыну бога. Барсина была далека от мысли что-либо требовать и смиренно все принимала как должное.
        Гефестион отнесся к женитьбе царя спокойно, не выказав ни досады, ни злобы. Он знал, что если Барсина имеет право на ночи царя, то за ним сохраняется право на его дни. Гефестион по-прежнему оставался для Александра ближайшим доверенным лицом и верным, нежным другом, он был словно двойником царя. Дабы уверить своего Патрокла, что только он является истинным хранителем его мыслей, Александр всякий раз, когда посылал секретное послание, заставлял Гефестиона прочесть его, затем прикладывал к губам друга кольцо с выгравированной печатью и лишь после этого ставил оттиск на воске.
        Одному Гефестиону доверил Александр ознакомиться с надменным посланием Дария, оскорблявшим его достоинство, в котором враг даже не величал его царем. Дарий предлагал Александру за возвращение своей матери, жены и детей столько серебра, сколько не было его во всей Македонии. В письме великий царь напоминал, что фортуна переменчива, а потому советовал Александру не искушать судьбу и, сохраняя благоразумие, как можно скорее вернуться в маленькое царство своих предков.
        В присутствии Гефестиона диктовал Александр получивший впоследствии известность ответ, который начинался так: «От царя Александра Дарию…» В послании врагу Александр перечислил все войны, вторжения, кампании, грабежи и преступления, в которых были повинны цари Персии перед Грецией. Он подтвердил, что пришел в Азию не для того, чтобы сражаться, а, напротив, с целью отвести угрозу войны. «Боги, - писал он, - действительно покровительствуют моему оружию в борьбе за правое дело. Я подчинил своей власти огромную часть Азии, в честном бою наголову разбив твое войско. Я не должен удовлетворять никаких твоих требований, ибо ты вел нечестную войну, однако если ты придешь ко мне как проситель, то, даю слово, велю вернуть без выкупа твою мать, жену и детей. Я, Александр, хочу, чтобы ты знал, что я умею побеждать и быть снисходительным к побежденным. Но помни, если соберешься обратиться ко мне еще раз, то пиши не просто „царю“, а „моему царю“».
        IX
        Сириус
        Сириус - самое удаленное из небесных светил, но из-за его сильного света с Земли нам кажется, что он ближе всего находится к Солнцу и следует за ним, как верный пес. Вот почему Сириус называют звездой Пса.
        Ежегодно в течение долгих недель свет звезды Пса исчезает в лучах Солнца, так как в это время восход и закат обоих небесных светил происходит одновременно, и закон движения Сириуса совпадает с законом движения Ра.
        Но затем свет, посылаемый Сириусом, вновь отделяется от солнечного света. Египетские жрецы с особым вниманием следят, когда Сириус вновь появится на восточном небосклоне, ибо с восходом Сириуса связывают разливы Нила. Это событие также знаменует начало нового года.
        Перед походом на Египет Александр внес изменения в греческий календарь, с тем чтобы время, по которому живут люди, подчинялось закону движения Сириуса.
        X
        Деяния, достойные Геракла
        Сначала сдался на милость Александра Библ, огромный город, жители которого поклонялись египетским богам; затем без боя покорился Сидон, второй по значению центр Финикии, известный на всех морях своим флотом и портовыми сооружениями.
        Царь, правящий в Сидоне, сбежал, и Александр поручил Гефестиону позаботиться о назначении нового правителя. Гефестион расположился в доме двух братьев, одних из самых богатых и знатных жителей города. Оба юноши по праву снискали славу рассудительнейших людей в Сидоне, было известно, что им близки дух и нравы греков. Потому, недолго думая, Гефестион предложил любому из них, кто согласится, принять корону. Однако молодые люди ответили вежливым отказом, ибо закон их страны не позволяет лицу нецарских кровей править государством.
        Слова их понравились Гефестиону, ведь иногда отказ бывает дороже согласия. Теперь он мог со спокойным сердцем доверить знатным молодым мужам выбор царя, так как отрицательным ответом они вполне доказали благородство души и чистоту своих помыслов. Братья посоветовали вверить всю полноту власти Абдалониму. Этот человек царского рода, лишенный спеси и чванства, был далек от интриг и проявлял безразличие к собственной выгоде. Отпрыск царского рода, он не гнушался наниматься в работники и целыми днями возделывал сады, живя заботой о хлебе насущном. Абдалоним копал землю в оранжерее, находящейся в окрестностях Сидона, когда явились молодые люди, облеченные высокими полномочиями, и приветствовали его как царя. Вначале поденщик подумал, что над ним решили сыграть злую шутку, и немало времени потребовалось для того, чтобы убедить нового государя бросить работу и покинуть дивную оранжерею с прохладной тенью и нежным запахом апельсинов. Новоиспеченный царь был ужасно грязен, поэтому братья поспешили препроводить царственную персону в баню, дабы мог он там смыть накопившуюся за годы и прочно въевшуюся в тело
грязь. Затем Абдалонима обрядили в пурпурную тунику с золотой каймой и скорее поволокли, чем сопроводили к царю Македонии. Александр высоко оценил силу духа этого человека, так терпеливо сносившего бедность и другие превратности судьбы. «Дай бог, чтобы я мог с таким же легким сердцем царствовать над страной, заботу о которой ты мне вверяешь, - ответил Абдалоним. - До сегодняшнего дня мне неведомо было чувство неудовлетворенности, трудом своих рук я добывал себе все необходимое; у меня ничего не было, но я ни в чем не нуждался». Александру понравились эти слова больше, чем грубая буффонада Диогена. И он приказал одарить нового правителя Сидона сокровищами и имуществом, ранее принадлежавшими Дарию.
        Библ принес себя в жертву македонянам, Сидон сдался. Теперь Александр видел перед собой только Тир, страстно желая покорить большой город с двумя портами. Этот город был родиной колонистов, основавших Карфаген, Миссилию и двадцать других процветающих колоний. Корабли Тира, нагруженные благовониями, пряностями, растительными маслами, тканями, драгоценными камнями, рабами, беспрестанно скользили вдоль берегов; их парусам всегда сопутствовала удача. Тир раскинулся на острове в четырех стадиях от побережья. На отвесном берегу острова возвышался храм Мелькарта, верховного бога города Тира, известного грекам под именем Геракла.
        Александр разбил свой лагерь на побережье в пригороде Старого Тира. На украшенных цветами кораблях к нему прибыли высокопоставленные мужи города с миссией вручения царю Македонии золотой короны в знак дружбы и союза. Когда же Александр выразил желание посетить храм, намереваясь воздать почести Мелькарту-Гераклу и совершить жертвоприношения, то тирийцы сухо отказали ему. Они объяснили, что не могут позволить великому полководцу посетить святилище, так как знают, что обычно согласно его распоряжению на священных церемониях царя сопровождает слишком большое число воинов.
        «Однако впредь, дабы сохранить с тобой добрые отношения, мы обязуемся не принимать больше в наших портах корабли персов, а также и твои корабли».
        Царь некогда слышал нечто подобное от жителей Милета. В приступе гнева Александр принялся яростно топтать ногами только что поднесенную ему в дар золотую корону. Сохраняя спокойствие, тирийцы невозмутимо указали взбешенному их дерзостью царю на морскую гладь, надежно защищающую город, на мощные крепостные стены, окружающие его. Они напомнили Александру, что пять лет Салманазар, царь Ниневии и Халдеи, безуспешно вел осаду, Навуходоносор в течение тринадцати лет боролся за город, но так и не сумел овладеть им.
        Осада Тира Александром Македонским длилась шесть месяцев.
        Никогда прежде мне не приходилось так много предсказывать, как в тот период; никогда прежде ко мне не обращались столь часто, ибо успех задуманной кампании был сомнителен, а знамений, требующих разъяснения, являлось множество.
        Прежде всего следует сказать о сне Александра. Ночью после посещения лагеря тирийцами царя долго мучила бессонница, но лишь только он задремал, как увидел Геракла, который за руку ввел его в город. Пробудившись, Александр тотчас же послал за мной, желая расспросить о смысле сна.
        Я ответил царю, что он сумеет овладеть городом лишь только после того, как совершит подвиги, достойные деяний Геракла.
        Именно в эту минуту Александра осенила идея засыпать море и по суше добраться до Тира.
        На следующий день под руководством Диада началось возведение дамбы, которая должна была соединить берег и остров. Солдаты вынуждены были на время превратиться в лесорубов, каменщиков, рабочих каменоломен. В горы Ливана были отправлены отряды воинов для рубки кедров; огромные стволы деревьев использовали в качестве свай для фундамента и вбивали их в морское дно. Старый Тир, расположенный на берегу, снесли с лица земли, а все камни сбросили в морскую пучину для укрепления дна. Сначала работа спорилась, но вскоре тирийцы стали атаковать строителей. Они подплывали на галерах и осыпали македонян градом стрел. Тогда для защиты своих людей Александр приказал установить деревянные башни, оборудованные катапультами, и натянуть между ними полотнища из бычьих шкур. Это заставило тирийцев сменить тактику, теперь они направляли к вышкам объятые пламенем галеры, гребцы которых в последний момент спрыгивали с плавучих костров в воду и вплавь добирались до берега.
        Однажды зимой ночью разыгралась сильная буря и разрушила наполовину построенную дамбу, пришлось все начинать сначала. Было решено расширить проездную часть насыпи и по обеим сторонам дороги возвести мощные стены.
        Вскоре во время одной из трапез солдат, надкусив хлеб, с ужасом увидел, как из куска сочится кровь. Воины, охваченные страхом, бросили работу, даже Александру было не по себе. Поспешно послали за мной. Я выслушал рассказ солдата, обследовал место, где все это случилось, подробно расспросил очевидцев, которые описали мне, как выглядел кусок хлеба, так как испугавшийся солдат выкинул его в море.
        Мне приходилось видеть статуи, одни из которых истекали кровью, другие покрывались потом,[39 - Мне приходилось видеть статуи, одни из которых истекали кровью, другие покрывались потом… - Подобное чудо произошло, в частности, во время больших праздников муз в Дионе, когда статуя Орфея внезапно покрылась потом. Аристандр истолковал это так: «Будь мужественным, Александр! Поэтам придется немало попотеть, описывая твои подвиги!»] но о кровоточащем хлебе я слышал впервые. Я никак не мог понять, что это: неведомое колдовство или просто недалекий воин лишился рассудка от вида крови случайно запеченной в хлебе зверюшки и сумел поднять панику среди товарищей.
        Долго раздумывая над случившимся, я ответил, что, как бы то ни было, чудо следует истолковывать как добрый знак. Действительно, если бы кровь стекала по хлебу, то знамение было бы роковым для войска македонского, а кровь, капающая изнутри, означает гибель и разрушение осажденного города.
        Александр, страстно желая приблизить победу, и сам много трудился на строительстве дамбы, он носил тяжелые корзины с песком, несколько раз поднимался в горы, чтобы поторопить рубщиков кедров и защитить их от набегов кочевых племен, населявших этот район. Одна из боевых вылазок чуть было не стоила царю жизни из-за его воспитателя Лисимаха.
        Верный наставник, подражая герою Гомера, сопровождал Александра во всех экспедициях, ибо считал, что где есть Ахилл, там должно находиться и Фениксу. Лисимах сильно постарел, страдал одышкой, его ноги мучительно болели, однако больше всего мудрый старец переживал оттого, что уже не имел сил быть полезным своему воспитаннику. Однажды вечером во время горного перехода утомленный дорогой Лисимах отстал. Александр сильно обеспокоился, потеряв его из виду, и поспешил вернуться назад. Уже стало темнеть, так как в это время года ночь наступает быстро. Никто не обратил внимания на исчезновение царя. Те, кто шел впереди, полагали, что он находится сзади, а замыкающие колонну воины считали, что Александр идет впереди. Царь нашел своего учителя лежащим на краю тропы. Лисимах, обхватив себя руками, пытался унять озноб, жалобно охал, причитая, что чувствует приближение конца. Александр помог ему подняться, но Лисимах уже не мог держаться на ногах и только просил ученика напрасно не рисковать и оставить его умирать у дороги.
        Возможно, старый Лисимах не пережил бы той морозной ночи, не заметь Александр невдалеке костра кочевников. У огня сидели два воина из племени, которое уже давно своими дерзкими набегами не давало покоя грекам. Царь бесшумно подполз и неожиданно набросился на врагов с кинжалом. Убив обоих, он выхватил из костра головешки и вернулся к учителю. Услышав шум, кочевники выбежали из палаток и обнаружили трупы часовых, однако они не решились преследовать бесстрашного убийцу из-за боязни столкнуться с сильным отрядом. Они никогда не узнали, что всего в нескольких шагах от их лагеря царь Македонии раздувал угли, чтобы сохранить жизнь чтецу Гомера. На рассвете солдаты македонской армии бросились разыскивать царя. Его обнаружили спящим. Александр лежал, прижимая к груди Лисимаха, укутанного в царский плащ.
        Всех кедров, срубленных в лесах Ливана, всех камней, собранных на развалинах Старого Тира, не хватило, чтобы устрашить тирийцев и принудить их к сдаче города. Они не переставали укреплять и возводить оборонительные сооружения, ожидая прибытия помощи из Карфагена. Многочисленный флот обеспечивал круговую оборону города, корабли прикрывали все подступы к острову, и действительно казалось, что могущество тирийцев несокрушимо.
        Теперь Александру была нужна морская флотилия, которую он распустил после битвы при Милете. Он отправился в Сидон собирать флот. В порту Сидона он нашел три триремы, прибывшие с острова Родос. Узнав о победе над Дарием, команды кораблей сдались царю Македонии без боя. Затем пришли еще десять галер из Фаселиды, три из Сицилии и одна из Македонии. Это было даже больше того, на что рассчитывал Александр, но значительно меньше того, что ему было необходимо. Что мог он сделать с двадцатью четырьмя кораблями против Тира - властелина на море? Александр уже намеревался заложить верфи для строительства судов, как появились восемьдесят боевых кораблей, приглашенных несколько месяцев назад Дарием. Эти суда, принадлежащие различным финикийским колониям, основательно пополнили морские силы Александра.
        И вновь фортуна улыбнулась молодому царю. На заре следующего дня на горизонте показалось сто двадцать кипрских кораблей. Их вел из Саламина Пифагор, дезертировавший из армии Дария. Все это произошло в день рождения Александра, ему исполнилось двадцать четыре года.
        Александр за неделю собрал флот численностью двести двадцать кораблей. Теперь он мог атаковать Тир с моря. Кроме того, Клеандр привел из Греции подкрепление - четыре тысячи воинов, завербованных Антипатром. К тирийцам судьба не была благосклонна - карфагеняне отказали в помощи городу, сославшись на войну с Сиракузами, которую они вели в это время.
        По возвращении из Сидона Александр увидел, что строительные работы сильно продвинулись, оставалось несколько локтей, и насыпь достигнет крепостной стены. Однако теперь в любое время дня и ночи на перешейке происходили трагические сцены. Солдатам Диада приходилось работать под непрерывным огнем осажденных, свирепость которых не знала границ. Со стен крепости тирийцы пускали горящие стрелы, сбрасывали раскаленные докрасна куски железа, из катапульт, оснащенных огромными лопатами, метали песок, который предварительно нагревали в печах. Раскаленный песок вызывал удушье у воинов, проникал под одежды. Обезумев от боли, они, сорвав с себя доспехи и туники, нагие разбегались в разные стороны, бросались в воду, но нигде нельзя было укрыться от дождя стрел, которыми их осыпали осажденные.
        Рыбацкими сетями, железными кошками, гарпунами, закрепленными на длинных шестах, тирийцы вылавливали из воды македонян и втаскивали их на крепостную стену. Не проходило дня, даже часа без того, чтобы очередная жертва не попадала в руки тирийцев, превративших крепостную стену в бойню. Не смолкали вопли и стоны истязаемых воинов, несчастным не давали легко умереть, их люто мучили перед смертью, многих кастрировали.
        Когда наконец строительство было завершено, Диад приказал готовить к атаке деревянные и бронзовые тараны. Однако усилия двухсот человек, тащивших орудия, защищенных крышей из панцирей, оказались тщетны. Нелегко было пробить мощные крепостные стены, так как все то время, пока македоняне возводили насыпь, тирийцы занимались укреплением своих оборонительных сооружений.
        После первой неудавшейся попытки штурма Александр решил сменить тактику. Он приказал связать попарно самые тяжелые корабли, установив на них тараны, обогнуть остров и проделать брешь в крепостной стене позади царского дворца.
        У меня постоянно спрашивали советов относительно любых перемещений флота, просили помочь в выборе каждого корабля и особенно настойчиво выясняли дату, благоприятную для начала штурма. Люди были измотаны изнурительной работой, все смертельно устали, ко всему относились недоверчиво, мои ответы также брали под сомнение, бесцеремонно прерывая мои расчеты, заставляли поторопиться с жертвоприношениями. Я тоже был сильно раздражен и однажды на совете полководцев, не выдержав, потребовал заверений в уважении к голосу прорицателя. Мои слова о падении города в последний день месяца военачальники встретили смехом, ибо этот день уже наступил и не представлялось возможным подготовить и провести штурм.
        Мне пришлось долго разъяснять смысл пророчества, доказывая, что все не так глупо, как может показаться на первый взгляд. Составляя все свои расчеты, я обычно использовал египетский календарь, основанный на законе движения Сириуса. На сей раз я забыл ввести эту поправку в греческий календарь, который отстает от египетского на семь дней.
        Александр, с которым я часто обсуждал проблему летосчисления, решил, что представился случай уточнить календарь греков. Желая выказать уважение ко мне и моим трудам, царь объявил, что текущий месяц будет продлен на неделю, а сегодняшний день нужно считать не тридцатым, а двадцать третьим числом.
        Штурм, как я и предсказывал, начался в последний день месяца, то есть ровно через неделю. Александр первым устремился в пролом в стене. Обагренный кровью врага, он бесстрашно сражался на крепостном валу, нанося противнику смертельные удары мечом и щитом. К вечеру город, когда-то выдержавший тринадцатилетнюю осаду Навуходоносора, пал.
        Из числа пленных тринадцать тысяч были проданы в рабство, пять тысяч повешены или утоплены и еще три тысячи приговорены к распятию. Тараны, пробившие путь к победе, были освящены и выставлены в храме Мелькарта-Геракла, доступ в который пытались закрыть царю Македонии чиновники Тира. Во время начавшейся сразу после битвы церемонии священнослужения богу Мелькарту-Гераклу по всему берегу жгли фимиам, и облака дыма, поднимавшиеся от алтарей, на некоторое время закрыли солнце.
        Вся армия македонян торжественно праздновала победу. Перед тремя тысячами крестов, на которых стонали распятые жертвы, прошли по берегу парадным маршем воины Александра, а вдоль побережья - в боевом порядке корабли флота македонского царя.
        Тир был разрушен, сохранили в неприкосновенности лишь храмы и крепостные постройки. Уцелела также огромная дорога, построенная Александром. Песок, намываемый течениями и приливами, накапливался, оседая на камнях и ливанских кедрах насыпи. Скоро по обе стороны дамбы земля вытеснила воду. В результате береговая линия сильно изменилась, остров, где высился город Тир, превратился в полуостров.
        К этому времени Барсина родила сына, которого назвали Гераклом.
        XI
        Искушение
        Весть о падении Тира потрясла мир. Вскоре Александр получил от персидского царя Дария предложение о заключении мира. На этот раз Дарий признавал за Александром титул царя, он адресовал ему письмо следующего содержания:
        «Кроме десяти тысяч золотых талантов, которые я тебе предлагаю за выкуп моей семьи, я согласен выдать за тебя замуж мою старшую дочь Статиру, отдав в приданое большую страну, земли которой простираются от Геллеспонта до реки Галис.[40 - …отдав в приданое большую страну, земли которой простираются от Геллеспонта до реки Галис. - Земли, предложенные Дарием Александру, соответствуют восточной территории современной Турции, простирающейся между Средиземным морем и границей, проходящей от места впадения Кызыл-Ирмака в Черное море через земли, лежащие несколько восточнее Анкары, по гряде гор Тавр. Эти владения Дария были очень богаты, так как в них входили все греческие колонии и сатрапии: Фригия, Битлиз, Пафлагония, Мисия, Кардия, Лидия, Писидия, Ликия, Киликия. Все эти земли по площади составляли двадцатую часть Персидской империи.] Себе же хочу оставить лишь земли на Востоке.
        Если же тебя одолеют сомнения относительно принятия моих условий, вспомни: все на земле преходяще, фортуна переменчива и не покровительствует долго одному человеку, ибо не любит оставаться на одном месте. Чем выше она возносит людей, тем больше они становятся подвержены зависти и соблазнам. Помни, что птиц уносит в небеса их природная легкость. Ты же никогда не взлетишь, движимый ветром глупой самовлюбленности. Остерегайся, жизнь рано или поздно собьет спесь с молодого храбреца. В твои годы нет ничего более трудного, как удержать великую фортуну.
        Да, я понес значительные потери, но, несмотря на это, у меня еще остались значительные силы. Не всегда я буду отсиживаться в скалах. Придет время, я соберу войска, и тогда посмотрим, как жалко будешь выглядеть ты с горсткой людей и как буду велик я со своей великой ратью. Для того чтобы победить, тебе придется преодолеть Евфрат, Тигр, Аракс и Гидасп, которые служат несокрушимым оплотом моей империи. Когда ты преодолеешь Мидию, Бактрию, Карманию, тебе придется углубиться в страны Индии, омываемые океаном, где живут многочисленные народы, имена которых тебе неведомы. Ты успеешь состариться, прежде чем пересечешь все мои государства, я уже не говорю о том, как ты пострадаешь во время сражений, в которых тебе придется отвоевывать каждую пядь моей земли. Не торопись меня найти; когда бы ты ни пришел, ты всегда будешь опаздывать».
        Александр зачитал послание совету полководцев. Старший из военачальников Парменион держал слово. Он долго говорил об опасностях, которые ожидают войско македонян в задуманной кампании, после чего предложил принять условия Дария.
        - Подумай, Александр, - сказал он, - в течение пяти лет ты довольствовался надеждой взять в жены дочь сатрапа Галикарнаса как единственной возможностью получить в наследство Карию; сегодня тебе Дарий предлагает свою родную дочь и всю Среднюю Азию. Будь я Александром, я бы не сомневался ни минуты.
        - И я бы принял эти предложения, если бы был Парменионом, - презрительно бросил Александр.
        Эти слова одобрили все молодые сподвижники царя. Александр приказал Евмену из Кардии составить ответ Дарию. Вот это письмо:
        «Действительно, очень мило с твоей стороны предлагать мне то, что тебе больше не принадлежит, и делить то, что ты уже безвозвратно потерял. Земли, которые ты мне обещаешь, уже завоеваны мною в боях. Верно, ты забыл, что право повелевать принадлежит победителю, а побежденному дозволено только слепо повиноваться господину. Если ты все еще сомневаешься, кому из нас быть хозяином этих владений, мы можем выяснить это в честном бою. Что касается денег, то тебе нет необходимости устанавливать цену, ибо я сам заберу столько, сколько потребуется. Относительно твоей дочери Статиры напоминаю, что она в моих руках, а потому я могу жениться, когда только захочу, без твоего родительского согласия. Знай, что я движим великими замыслами, у меня высокие цели. И, перейдя Геллеспонт, я не стану довольствоваться мелкими победами, которые ты мне сулишь. Знай, куда бы ты ни пытался бежать, где бы ни скрывался, я везде тебя настигну. Тебя не защитят твои реки, ибо это не преграда для преодолевающего моря. Так же как земля не может иметь два солнца, Азия не может иметь двух царей».
        Если до сегодняшнего дня Александр думал только о завоевании Египта, то теперь его заветной мечтой стало покорение азиатской империи. Как слова из песни, он повторял названия рек и дальних стран, по которым ему надлежало пройти: Евфрат, Тигр, Аракс, Гидасп, Кармания, Бактрия, Индия… Я знал, что в то время Александр уже был близок к вершине своей судьбы, уже почти достиг предназначенного ему, но письмо Дария стало тем искушением, которое породило в царе желание добиться невозможного. Так богам угодно испытывать нас, когда мы уже близки к заветной цели, соблазняя новыми непокоренными вершинами, влекущими нас в роковые бездны.
        «Царь, прежде чем начинать любую новую кампанию, - сказал я, - вспомни о своем предназначении на земле Амона».
        XII
        Ворота Египта
        Газа - столица филистимлян, славящаяся фимиамом, благовонными смолами, была последней преградой на пути к Египту. Бати Бебем, черный евнух, командовавший обороной крепости, намеревался вести затяжную войну с царем Македонии, предполагая, что город имеет достаточное количество воинов и большие запасы продовольствия, чтобы выдержать длительную осаду.
        Столица филистимлян, подобно орлиному гнезду, возвышалась на вершине неприступной скалы. Казалось, что полностью исключена возможность применения боевых машин Диада для штурма крепостных стен. Но если Александр, чтобы одержать победу над Тиром, сумел изменить береговую линию острова, то почему он должен остановиться перед недосягаемой крепостью? Для того чтобы опоясать крепостные стены широкой площадкой для штурма, Александр приказал возвести вокруг скалы специальные подъемные сооружения. На выполнение этой работы потребовалось несколько недель.
        Однажды на рассвете во время богослужения у алтаря на плечо царя упал ком земли. Его обронил огромный гриф, летевший с добычей. Птица, ударившись о натянутые канаты подъемных сооружений, упала в кипящую смолу. Даже для малоопытного прорицателя не составляло труда открыть смысл этого предзнаменования: Александру суждено овладеть городом Газа, однако при этом он подвергается большой опасности быть раненым. Не вняв моему совету остерегаться нападения в этот день, царь направился посмотреть, как продвигаются работы. Стрела, пущенная со стен города, пробив щит и доспехи, вонзилась в его плечо. Рана оказалась довольно серьезной, и Александр потерял много крови. Когда я стал упрекать Александра в неосторожности и в пренебрежительном отношении к моим советам, он ответил, улыбаясь:
        - Ты предсказал мне ранение и победу; так как первое уже произошло, мне ничего не остается, как ждать свершения второго.
        Александр сильно ослабел. Силы еще не вернулись к нему, когда осажденные предприняли вылазку, намереваясь поджечь осадные машины. Царь узнал, что крепостные ворота открыты. Быстро оценив ситуацию, он приказал немедленно начать общий штурм города. Врач Александра, Филипп из Акарнании, понимая, что никакими силами больного не удастся удержать в палатке, позволил ему командовать боевыми действиями, но при условии, что он не будет лично принимать участия в сражении.
        Александр, следуя на малом удалении от своих воинов, следил за ходом наступления. Неожиданно арабский офицер бросился бежать в сторону царя Македонии. Высоко подняв руки, он всячески показывал, что желает сдаться. Перебежчику было позволено приблизиться. Смиренно пав на колени перед Александром, он лишь выжидал минуты, чтобы кинжалом нанести смертельный удар раненому царю. Коварному арабу не удалось застигнуть врасплох Александра, который ловко отвел удар врага. Выбив из его рук оружие, он тотчас же бросился в бой, забыв про все предупреждения врача. Рана открылась. Истекая кровью, царь продолжал драться до тех пор, пока, обессилев, не рухнул на землю. Его поспешно подняли и отнесли в колесницу, где наложили повязку на рану. Он лежал без сознания, и лишь известие о взятии города привело его в чувство. Победа была полной, царю Македонии доставили окровавленного, израненного Бати Бебема.
        Черный евнух отчаянно до конца сражался, и даже в эту минуту, когда он стоял перед победителем, воин отказывался смириться и признать себя побежденным. Александра раздражало показное бесстрашие пленника, высокомерно хранящего молчание. Взбешенный царь воскликнул:
        - Если я не вытянул из тебя ни одного слова, то сейчас я услышу твои жалобные стоны.
        Царь приказал привязать Бати Бебема за ноги к повозке, а затем, натянув вожжи, пустил лошадей в галоп. Как некогда Ахилл протащил вокруг Трои привязанного к колеснице Гектора, так и Александр объехал вокруг Газы, волоча за собой своего врага. Острые камни раздирали в клочья тело несчастного.
        Не было в этой части света города, где бы хранились б?льшие запасы фимиама. Огромное количество благовоний царь приказал погрузить на корабли и отправить в Македонию в качестве подарка своему старому бережливому учителю Леониду. Александр писал следующее: «Теперь ты больше никогда не сможешь упрекнуть меня в расточительности ценных благовоний, ибо я завоевал страны, откуда поставляется фимиам во все концы света. Я теперь владею этими сокровищами и могу их тратить столько, сколько мне нравится. Тебе тоже советую не скупиться для богов…»
        Ворота Египта были для него открыты.
        XIII
        Пророчество Иерусалима
        Осада Тира дорого обходилась Александру. Он уже потерял много людей, а упрямый город по-прежнему не хотел сдаваться.
        Как никогда, царь нуждался в сильной армии, поэтому он обратился с просьбой к жителям Самарии и Иерусалима оказать ему военную помощь, зная, что они всегда безоговорочно посылали людей своему властелину Дарию.
        Самарийцы не замедлили выставить для усиления македонского войска восемь тысяч воинов. В ответ Александр заверил жителей города, что им не придется раскаиваться в том, что они предпочли его дружбу покровительству Дария.
        Евреи Иерусалима отказались дать подкрепление, объяснив, что их правитель верховный жрец Яддуа присягал Дарию и потому они не могут повернуть оружие против царя Персии. Дарий был еще жив, и никто из них не смел даже в помыслах нарушить священную клятву.
        В гневе Александр приказал известить верховного жреца, что, как только падет Тир, пусть Иерусалим готовится встречать его, когда он во главе своей армии триумфальным маршем пройдет по улицам города. Он сдержал свое слово. После взятия Тира и снятия осады с Газы вместе с большим отрядом Александр двинулся на Иерусалим. До города было пять дней пути. Евреи, узнав о приближении царя Македонии, решили, что близок конец света. Страх охватил город, заполнил улицы, закрался в жилища и храмы. Всю ночь, не зная сна, провел верховный жрец в размышлениях о судьбе своего народа. Наутро он распорядился украсить цветами Иерусалим, распахнуть городские ворота и без страха встречать Александра, ибо этот царь - защитник евреев. Жрецам было велено надеть украшения, подобающие сану, народу - обрядиться во все белое. Верховный жрец надел тиару, облачился в ризу лазурного цвета, расшитую золотом, взял золотой нож, на лезвии которого были выгравированы имена богов. Он сам возглавил колонну горожан и повел их навстречу Александру.
        Когда царь Македонии увидел огромную процессию и узнал идущего впереди человека, его охватило глубокое волнение. Сильно встревоженный, он приказал мне приблизиться и, указывая на верховного жреца, произнес:
        - Это он, этого человека с золотым ножом видел я во сне тогда, в Дионе.
        Александр сам подошел к верховному жрецу и преклонил пред ним колени. Соратники из его свиты подумали, что царь лишился рассудка. Первым бросился к нему Парменион. Помогая Александру подняться, полководец спросил, что заставляет его, царя Македонии, который обязывает каждого склонять пред ним голову, преклонять колени перед еврейским жрецом, которому он сам еще совсем недавно грозил суровой карой.
        Александр ответил:
        - Я встал на колени не перед еврейским жрецом, а перед богом, которому он служит. Этого человека я видел во сне накануне нашего выступления из Македонии. Я помню, что явился он мне в этих же одеждах. Мне до сих пор слышится его голос, заверяющий, что я одержу победу над персидским царем, ибо его бог будет покровительствовать моей армии. Аристандр также предсказывал мне, что на пути к египетскому царству я повстречаю этого человека. Отныне я не сомневаюсь, что одержу победу над Дарием, разрушу империю персов и все мои начинания увенчаются успехом.
        Под ликующие крики людей, от всей души желающих царю Македонии всяческих благ и процветания, Александр расцеловал верховного жреца и священнослужителей. В ответ Яддуа, который переводил слова Александра, сказал, что не удивлен тому, что царь видел его во сне: «Наши пророки знали о тебе задолго до твоего рождения и объявили о твоем появлении на свет».
        В сопровождении служителей культа Александр вошел в Иерусалим. В храме евреев он совершил обряд жертвоприношения, руководствуясь наставлениями верховного жреца. Затем были раскрыты священные книги и Александру поведали пророчество Даниила:[41 - Затем были раскрыты священные книги и Александру поведали пророчество Даниила. - Древнееврейский историк Иосиф Флавий подробно описывает поход Александра на Иерусалим и обстоятельства его встречи с верховным жрецом Яддуа, а также диалог Пармениона с царем. «Этот верховный жрец, - пишет Иосиф, - показал Александру книгу Даниила, в которой записано, что греческий царевич разрушит империю персов. Жрец сказал также, что он ничуть не сомневается в том, что в этом предсказании речь идет об Александре». Современные историки христианства утверждают, что Книга пророка Даниила была написана приблизительно два века спустя после царствования Александра. Однако пророк не мог писать ее, не основываясь на исторических фактах. Мы вправе предположить, что один или несколько составителей этой книги использовали письменные предания, которые содержали предсказания относительно
Александра.]
        «Когда наступит конец света, придет с многочисленными колесницами, всадниками и кораблями царь Севера и, подобно буре, обрушится на царя Юга. Он устремится вглубь земель наших, пронесется по ним стремительным потоком, а затем выйдет далеко за их пределы. Ему суждено освободить детей Амона, а также Моава и Едома. Ему предназначено судьбой овладеть многими прекрасными государствами, этой участи не избежать и странам Египта. Он будет владеть несметными сокровищами злата и серебра, драгоценных камней Египта. Затем ему подчинятся народы Ливии, Эфиопии. Но наступит день, и он получит известия с Востока и Севера, от которых придет в ужас. Тогда, охваченный яростью, он направится в эти земли, движимый одной только целью - разрушать и уничтожать. Он разобьет свой лагерь между морями, у подножия святой горы. И, выполнив предназначенное, он подойдет к своему концу, тогда уже никто не будет в силах ему помочь».
        Пророчество обрадовало Александра. Он приказал собрать жителей города, желая узнать, каких милостей они ждут от него. В ответ верховный жрец поведал Александру, что он хотел сохранить верность клятве, данной Дарию, не из-за любви к персидскому царю, а из-за верности иудейскому богу, сурово карающему клятвоотступников. Он сказал далее:
        - История еврейского народа написана кровью. Много горя принесло моей земле господство персов. Прежние века были для нас столетиями уничтожения. Мы терпели рабство, страдали, гонимые по всему свету. Еврейскую культуру презирали повсюду и разрушали наши храмы. А потому любой, кто освободит несчастную землю из-под ига персов, будет для евреев посланцем богов. Мы просим только разрешить нам жить по законам предков и освободить нас от уплаты дани каждый седьмой год, при этом мы обещаем исправно платить налог все остальные годы. А еще, царь великий, прошу тебя, не забудь о бедном племени еврейском, когда завоюешь Мидию и Вавилонию. Тогда позволь нашим братьям, живущим на чужбине, исповедовать свою веру, а завербовавшимся в македонскую армию евреям не запрещай блюсти наши традиции.
        Александр обещал выполнить все. Много евреев примкнуло к царю Македонии, увидев в нем своего освободителя.
        XIV
        Фараон
        И вновь македонская армия выступила в поход. Корабли под предводительством командующего флотом Гефестиона сначала шли вдоль морского побережья, затем поднимались по Нилу. По берегу, увязая в песках, двигалось войско, ведомое Александром. Солдаты персидских гарнизонов, встречавшиеся македонянам на пути, ускользали, едва заслышав об их приближении, так перепуганные птицы взлетают из-под ног охотника. Тех же персов, кто был менее расторопен и не успевал скрыться, безжалостно истребляли на месте. Сатрап Египта Мазак[42 - Сатрап Египта Мазак - наследник Савака, убитого в битве при Иссе.] без боя сдал крепость Пелусий, защитники которой призваны были стоять насмерть, дабы обеспечить надежную оборону ворот в священную страну. Сатрап вручил Александру казну, насчитывавшую восемьсот золотых талантов.
        Жрецы Египта объявили народу, что подходит к концу время рабства и презрения великих богов. Толпами люди со слезами радости на глазах устремились навстречу своему освободителю. Поход Александра по египетской земле превратился в долгое праздничное шествие, повсюду его встречали с изъявлениями благодарности и обожанием. Воинам был отдан приказ, запрещавший грабежи.
        Войска Александра и флот Гефестиона соединились в городе солнца Гелиополе, расположенном неподалеку от величественных пирамид. Местом для стоянки Александр избрал Мемфис и повелел разбить там лагерь.
        Я, Аристандр из Тельмесса, много времени проводил в беседах со священнослужителями, дабы установить непреложность свершившихся пророчеств. Жрецы Мемфиса прозвали меня «Тот, кто ведет найденного сына Амона».
        Александр принимал участие в священных церемониях. В первую очередь он принес жертвы быку Апису. Жрецы объявили египтянам, что после десяти лет, проведенных без законного правителя, явился фараон, ниспосланный богами. В назначенный день при стечении огромного количества народа Александр был коронован и провозглашен фараоном.
        Жрецы Мемфиса, первый пророк Амона, прибывший из Фив, божественная избранница, земная жена Амона, верховные жрецы главных святилищ Египта препроводили Александра в храм бога Птаха, бога, который управляет всеми человеческими деяниями на земле. Эту священную обитель называют также жилищем двойника Птаха - Хе-Ге-Птаха, от имени которого и пошло название Египет.
        В храме должна была состояться в присутствии посвященных церемония открытия таинств новому фараону. Верховный жрец Птаха, великий глава ремесленников, офицеры и слуги помогли Александру освободиться от одежд. Затем был совершен обряд очистительного омовения. Верховный жрец Птаха опустил пальцы в чашу с маслом, затем прикоснулся руками к телу Александра в тех местах, где циркулируют потоки жизни, ума, силы и воли. Александра облачили в царские одеяния, подвели к трону Птаха, на который он воссел. Согласно ритуалу шею и руки фараона украсили ожерельем и браслетами. На чело Александра последовательно возлагали головной убор Гора, головной убор Амона-Ра, увенчанный рогами барана, которые поддерживают солнечный диск, затем белую корону царства Юга и красную корону царства Севера и, наконец, царскую тиару с эмблемой кобры. Эта тиара воплощает собой единение двух корон. В одну руку Александра вложили скипетр, заканчивающийся головой барана, в другую - анкх. Курился фимиам. Впервые имена нового фараона были произнесены в полный голос. Эти имена потом высекут на камнях храмов, построек, зданий, которые
воздвигнет или восстановит при своем правлении фараон Египта:
        «Царь-ястреб, царевич победы, царь-тростник, царь-оса, возлюбленный Амона, избранник бога Солнца, Александр, властелин двух стран, всевышний господин, наделенный вечной жизнью, как и бог Солнца, на веки вечные».
        Звуки гимна заполнили храм.
        Александр преклонил колени перед статуей Нектанебо II[43 - Александр преклонил колени перед статуей Нектанебо II… - Этот ритуальный обряд был использован, чтобы заставить поверить жителей Египта в легенду, распространяемую Каллисфеном, согласно которой Александр действительно являлся сыном последнего фараона. Народная молва утверждала, что Нектанебо II отправился в Македонию за год до рождения Александра. Однажды ночью, используя магические заклинания, он проник в опочивальню Олимпиады. Если эта легенда не может быть исторически подтверждена, то, во всяком случае, она объясняет причину радушного приема, оказанного Александру в Египте, и значение, которое придавалось его приходу.], последнего законного правителя Египта. Он приложил свои губы к губам статуи, дабы вобрать в себя дыхание из уст своего отца.
        Затем он сел на носилки фараонов, которые подняли двенадцать носильщиков. Александр покинул храм, дабы предстать как живой бог и божественный заступник перед ликующей толпой.
        Посвященные, коим дано видеть вещи, недоступные взору простого смертного, увидели свет его ауры. Золотистые лучи, окружавшие голову фараона, доходили до его плеч. Процессия двинулась, люди шли в строго установленном ритуалом порядке[44 - Процессия двинулась, люди шли в строго установленном ритуалом порядке… - Церемониал и символика посвящения в фараоны сохранились до наших дней и продолжают использоваться. Кресло, установленное на носилках, на котором несут папу римского во время торжественных процессий, точно воспроизводит форму кресла, использовавшегося при шествиях фараонов. Огромные опахала из страусиных перьев, которыми обмахивают папу и других верховных служителей культа в странах, где их применение не вызвано ни чрезмерной жарой, ни изобилием насекомых, очень схожи с теми, которыми обмахивают египетских фараонов. Даже сама папская тиара воспроизводит форму одного из священнических головных уборов фараона. Следует отметить, что папская тиара до начала XIV в. украшена только двойной короной. И только Иоанн XXII, папа, хорошо сведущий в магических науках и таинствах посвящения, добавил к тиаре
символику третьего царства. Нагрудные орнаменты на одеяниях епископов также заимствованы из египетской античности.Церемония коронования во Франции имела много общего с церемониалом посвящения в фараоны. В наши дни в церемонии коронации королевы Англии, которая освещается телевидением и кинематографом, можно увидеть элементы литургии, заимствованные из культовых обрядов времен Тутанхамона и Рамзеса II.]: певчие, возглавляемые старшим певчим, который на память знал две книги Гермеса, где собраны все священные гимны и жизнеописания царей; прорицатели под предводительством главного прорицателя Птаха, постигшего мудрость четырех священных книг о движении светил, он нес часы и пальмовую ветвь, знак высокого отличия, не имеющего себе равных в астрологии; за своим старшим писцом, который держал в руках книгу, палочку для письма, чернила и свиток папируса, шли служители храмов, обученные письму; за ними вышагивал хранитель царского гардероба, посвященный в таинства приношений, молитв и процессий, он нес сосуд для возлияний и священный локоть, который служил для архитекторов эталоном длины. Двенадцать
полководцев шествовали впереди фараона, неся на расшитых золотом подушках скипетр, меч, лук, палицу, кнут и другие знаки отличия высшей власти. Носилки фараона плыли над толпой, их окружали двенадцать слуг, огромными опахалами из страусиных перьев они обмахивали своего господина. По обеим сторонам дороги, подобно живой изгороди, плечом к плечу стояли солдаты. Курились благовония. За царем следовали верховные жрецы в белых тиарах, их одежды на груди были расшиты драгоценными камнями, которые составляли тайный узор, символизирующий расположение знаков зодиака; затем верховный жрец Птаха и первый пророк Амона, оба они знали десять книг священной науки; процессию продолжали высокопоставленные лица из царского дома, члены священнической коллегии и, наконец, колонны ремесленников, несущих эмблемы своих профессий.
        Ночью на озерах, расположенных за храмами, были даны спектакли. Перед восхищенными глазами присутствующих по водной глади скользили огромные, украшенные огнями лодки с музыкантами и священными танцовщицами.
        На следующий день после коронации Александр-фараон, властелин двух государств, утвердил в правах верховного жреца Амона, управляющего двойным домом из серебра и золота и двумя житницами, руководящего всеми работами, начальствующего над всеми ремесленниками. Он вручил ему золотые кольца и янтарную трость. Был отправлен царский гонец, дабы разнести по всей стране весть о том, что отныне в Египте восстановлен культ Амона.
        В то же время Александр вернул права верховным жрецам Птаха, Осириса, а вместе с ними и верховным жрецам других культов. Фараон издал указ, запрещающий кому бы то ни было силой отбирать то, что посвящено богам, истязать смотрителей за доходами храмов, взимать плату за землю, предназначенную богам. Он приказал архитекторам немедленно приступить к реставрации фивийских храмов, разрушенных персидскими завоевателями, и возродить былое великолепие храмов Амона.
        XV
        Александрия
        Вскоре Александр оставил Мемфис и с небольшим отрядом воинов поднялся по западному берегу крайнего рукава Нила до моря. Там в ознаменование своего царствования на земле Египта он решил основать город, равного которому нет на свете. Так поступали все великие фараоны.
        Александр имел замысел возвести крупный портовый центр. Он желал построить новую морскую столицу, превосходящую по могуществу Тир и затмевающую по богатству и активной торговле величие Родоса, Пирея, Карфагена и Сиракуз.
        На песчаной отмели, защищенной островом Фарос от грозных морских волн и штормов, расположилось маленькое рыбацкое селение Ракотис. Осматривая побережье, Александр в этом месте, не слезая с любимого Буцефала, бросил на землю свой белый плащ.
        Динократу, снискавшему известность при восстановлении Эфеса, было поручено создать план города. Знаменитый архитектор решил придать контуру города форму плаща Александра, взяв за образец короткую накидку с закругленными концами, какие носили все македонские всадники. Царь долго рассматривал план, изучая расположение улиц и зданий. Ему нравилось самому определять места для строительства храмов, садов, театров и даже складов.
        На острове Фарос предусматривалось возведение двух портов: торгового и царского. Здесь должна была подняться башня из белого мрамора, на высоком четырехугольном основании которой устанавливалась восьмиугольная вышка, дабы зажженные на ее вершине факелы указывали в ночи путь кораблям.
        После того как были оценены все полученные знамения, оказавшиеся благоприятными, на двадцать пятый день пятого месяца в начале времени Овна, соблюдая установленный ритуал, заложили первый камень будущей крепости. Для разметки крепостных стен и главных улиц мела не нашлось, поэтому строителям пришлось воспользоваться белой мукой. Согласно священному обычаю Египта, всюду нас сопровождал слепой. Каждый раз процессия останавливалась на месте, где предполагалось начать работы. Там, где должны были вознестись храмы, совершали обряды жертвоприношения египетским и греческим богам. Там, где намечалось возведение театров, трагики разыгрывали драмы. На месте, отведенном под строительство библиотеки, был развернут папирус.
        Все были заняты торжественными церемониями. Вдруг появились тучи самых разных птиц, слетевшихся с реки и ближайших озер. Они набросились на рассыпанную на земле муку и в мгновение ока все склевали. Каждый спрашивал себя, что могло означать это предзнаменование. Многие считали его зловещим, ибо увиденное вселяло страх. Я объяснил людям, что, напротив, это добрый знак, что город будет самым процветающим и богатым, как птицы, в него будут слетаться люди со всех концов света, так как двойник города уже вознесен птицами на небеса.
        Царь Македонии видел много чудес света: статую Зевса в Олимпии, храм Артемиды в Эфесе, гробницу Мавсола в Галикарнасе, огромные египетские пирамиды, Колосса Родосского, «висячие сады» Семирамиды в Вавилоне. Но ему никогда не доведется созерцать седьмое чудо света, которое приказал создать он сам, ему не суждено было увидеть Александрийский маяк.
        XVI
        Оракул пустыни
        Дорога, ведущая в Ливию, растрескалась от зноя. До горизонта простирались пески. Основав Александрию в Египте, македонский царь, взяв с собой лишь отряд соратников, устремился вдоль побережья на запад. На десятый день пути он встретил послов из Кирена, которые принесли ему заверения в покорности народов всех стран, простирающихся до Карфагена. Александр сразу изменил свои планы и приказал воинам повернуть на юг. Десять дней отряд продвигался по пустыне, постоянно подвергаясь опасности погибнуть в горячих песках. Разыгралась свирепая буря. Небо потемнело, поднявшиеся тучи песка окончательно замели тропы, ведущие к колодцам. В течение нескольких часов, нескончаемых, как вечность, все смешалось: день и ночь. Задыхаясь от набившегося в горло песка, измученные жаждой, мы метались по пустыне в страхе перед надвигающейся смертью. Когда ураганный ветер наконец стих, мы поняли, что окончательно заблудились. Я поднял голову и увидел непонятно откуда взявшихся двух воронов. Птицы кружили над воинами; казалось, они, так же как и мы, сбились с пути. Я понял, что птицы посланы вывести нас из песков и в них наше
спасение. Я раскрыл Александру смысл знамения и предложил следовать за воронами. Вдруг перед нами, извиваясь, заскользили две змеи. Я сказал Александру, что бог Зевс-Амон дал нам двух новых проводников и людям надлежит идти по их следу.
        Взобравшись на вершину дюны, мы увидели внизу дивный сад. Не помня себя от радости, воины сбежали к оазису, где росли сто тысяч пальм и в лучах солнца сверкали двести двадцать восемь разноцветных источников. Голубая вода имела привкус соли, желтая - запах серы, а в красной содержалось железо.
        Когда читают в книгах, что пророки удалились в пустыню, то понимают, что они ушли в Сиву. Когда говорят, что пророки получили откровение, то знайте - это случилось в Сиве. Открывшаяся нашему взору после безжизненных песков чудесная низина, благоухающая ароматами цветов, наполненная свежестью и прохладой, подтвердила участие к нам всевышнего, вернула веру в него, убедила в его всемогуществе.
        До Александра фараоны редко посещали Сиву. Правители Древнего Египта неизменно внимали пророчеству оракулов, принимая их во дворцах. Александр, в отличие от других фараонов взошедший на египетский трон как завоеватель, в знак уважения к древнейшей религии сам отправился в Ливийскую пустыню за благословением.
        В первую очередь мы проследовали в жилище двойника Амона, расположенное среди оливковых рощ. Укрытый высокими пальмами храм утопал в богатой зелени, сквозь которую с трудом пробивались солнечные лучи. Жрецы, в белых одеяниях, с наголо обритыми головами, ждали нас у входа. Верховный жрец, первый пророк Сивы, направился к Александру со словами «сын мой», приветствуя фараона тремя глубокими поклонами, славя отца его - бога Амона. Александр не сумел скрыть удивление, он не ожидал встретить в глубине Ливийской пустыни человека, свободно изъясняющегося на греческом языке. Верховный жрец не замедлил удовлетворить интерес высокого гостя, степенно объяснив:
        - Мне довелось повидать многие земли, посетить храмы твоей страны и святилища других государств. Я знаю Додону, Афины, Самофракию.
        Меня жрец также удостоил любезным приветствием и напомнил о наших прежних встречах.
        Затем жрецы расступились. Появились две обнаженные девы, танцующие под звуки флейт, и в глубине храма показался сам двойник Амона.[45 - …в глубине храма показался сам двойник Амона. - В многочисленных храмах Египта имелись «оракулы ладьи». Статую, служившую священным жилищем бога, в определенные дни носили в ладье по городу, и по положению и движению ее жрецы истолковывали предсказания, исходящие от божества. Божество отвечало на различные вопросы, касающиеся хозяйственных проблем, личных интересов, любовных дел, процессов лжесвидетельства и т. д. Наибольшую известность снискал оракул в Сиве, который считался верховным оракулом. Беседы Александра с ним подробно описаны некоторыми античными авторами. То, что касается описания двойника Амона, мы также можем восстановить по древним свидетельствам. В музее в Каире есть зал, где несколько витрин заставлены статуэтками, изображающими божество в головном уборе Амона. Всех их отличает та странная особенность, что они украшены фаллосом в состоянии эрекции, образующим прямой угол с линией тела. Изображение подобного божества можно найти на барельефах,
украшающих стены залов посвящения храма Амона в Луксоре. В этом, вероятно, следует усматривать изображение созидательного начала рода человеческого. Бог «отец своей матери», которого зовут Камутеф, или Амон-Ра-Камутеф. Смысл этой символической фигурки еще полностью не понят, но, вероятно, это и есть ключ к тайнам египетской религиозной науки.] Его несли в великолепной ладье, установленной на носилках, подобных тем, на которых обычно согласно ритуалу восседает фараон. Девушки из монастыря бога Солнца сгибались под священной ношей. Их шествие сопровождалось тихим звоном, похожим на переливчатую трель серебряных колокольчиков, который издавали опрокинутые кубки, закрепленные на носилках. У двойника божества были голова барана и туловище человека. Однако на месте пупа находился фаллос, лишенный гениталий; по величине составляющий шестую часть размера тела, он располагался вертикально по отношению к животу божества. Голову барана венчали золотые рога; глаза заменяли два драгоценных камня; голову и грудь двойника украшала россыпь изумрудов. Все застыли в благоговении, не в силах оторвать взгляд от священной
фигуры, окутанной облаком курящихся благовоний, искрящейся зеленым огнем и мерно покачивающейся в такт музыке и шагам. Жрецы пристально следили за колебаниями тела божества. Эти движения, сообщаемые волей всевышнего бога, и были источником прорицаний.
        Верховный жрец предложил Александру задать вопросы Амону. Молодой фараон спросил:
        - Амон, дашь ли ты мне власть над миром?
        Девушки замерли в священном восторге, лишь изредка позванивали кубки. Божество с головой барана обернулось к востоку, наклонилось вперед. Верховный жрец, внимательно наблюдавший за поведением двойника, обнародовал ответ:
        - Конечно, сын мой, это будет тебе дано. Ты станешь властелином мира.
        Чтобы убедиться в истинности моих свидетельств, Александр спросил также, все ли убийцы его отца понесли наказание. Верховный жрец, заметивший несколько неодобрительных движений головы барана, запретил Александру кощунствовать:
        - Амон гневается, слыша такие речи, ибо отец твой не из числа смертных. Филипп же отомщен полностью; все исполнилось согласно справедливости и высшей воле.
        Затем Александра удостоили большой чести - его одного провели в глубину храма, в святая святых. Здесь ему объяснили тайный смысл символов жилища бога. Во время отсутствия Александра его соратники также вопрошали оракула о своей судьбе. Непривычно было видеть, как суровые воины, не раз смотревшие смерти в лицо, трепетали, внимая ответам божества. Гефестион заговорил первым. Он желал знать, следует ли считать Александра богом и отдавать царю Македонии почести, достойные бессмертного. Прорицатель ответил, что это деяние всецело угодно Амону. Этот ответ много раз звучал под сводами храма, и каждому вопрошающему оракул отвечал, что в судьбе Александра - судьба каждого македонянина.
        Слова оракула пробудили в каждом честолюбивые стремления, ибо многим соратникам Александра в грядущем были обещаны слава и величие. Так, Птолемею было сказано о необыкновенной настойчивости. Для Гектора, младшего сына Пармениона, по ответу оракула, судьба решится на Ниле. Гектор сразу понял, что он получит в управление западную часть Египта.
        Александр вышел из храма, он шел в задумчивости, склонив голову к плечу и устремив взор к небу. В руках фараон держал два золотых рога барана, подаренных ему первым прорицателем Амона.
        Этой ночью, когда все его воины слушали священные песни, Александр в моем обществе, храня глубокое молчание, сидел у фонтана Солнца, вода которого была ледяная утром, теплая днем и горячая вечером. Сквозь ветви пальм он долго рассматривал яркие далекие звезды, которых нет на небе Греции.
        На следующий день Александр диктовал своему секретарю Диодоту из Эритреи письмо Олимпиаде, в котором описывал свой визит к оракулу. Послание это заканчивалось следующими строками: «Тайны прорицания я не решаюсь доверить бумаге. Обо всем поведаю тебе сам по возвращении в Македонию».
        Он надеялся однажды вернуться в родные места. Знайте, прорицатели никогда не говорят все о будущем тем, кому предначертана великая судьба. И никогда Олимпиада не узнает ответа оракула пустыни.
        XVII
        Слухи, пришедшие с Востока
        Сразу же после посещения ливийского храма Александр стал убирать свои огненные волосы тонкой золотой сеткой, прикрепив по бокам два рога Амона. Таким молодой фараон повелел чеканить свое изображение на монетах.
        По возвращении из Сивы он перестал именовать себя сыном Филиппа как в публичных речах, так и в письменных указаниях. В его послании к афинянам по поводу Самоса есть слова: «Тот, кто в прошлом был вашим властелином и назывался моим отцом, - македонский царь Филипп…»
        Александр пробыл в Египте более восьми месяцев, дольше, чем где бы то ни было. Расположив свой двор в Мемфисе, царь занялся делами, необходимыми для переустройства этой страны. Он приказал вернуть жрецам их былое могущество, в каждой провинции назначил гражданскую и военную администрации, распорядился построить мост через Нил и восстановить каналы. Он специально возвратился в Александрию, чтобы лично увидеть, как ведутся работы по возведению города. Александр послал военную экспедицию в Судан, затем покорил эфиопов и ливийцев. Так сбывались предсказания, полученные в Иерусалиме.
        Ученым, включенным в состав экспедиции, он повелел найти ответ на вопрос, служивший загадкой для египтян с незапамятных времен. Александр хотел знать причины разлива великой реки. Естествоиспытатели установили, что выход Нила из берегов связан с режимом дождей в центре Африки, откуда река берет свое начало. Это открытие высоко оценил Аристотель, он писал: «Проблема наконец решена». Александр обязал исследователей отлавливать как можно больше особей животных, обитающих в землях, по которым проходила армия, и отправлять их для изучения Аристотелю, в то время писавшему великий труд о животном мире. Продолжая помогать своему старому учителю, осыпая его благодеяниями, бывший воспитанник все же не сумел совладать с уязвленным самолюбием, он писал: «Александр Аристотелю желает благополучия! Ты поступил неправильно, огласив в книгах свое учение, предназначенное только для устного преподавания. Чем же мы будем отличаться от остальных людей, если те науки, на которых мы были воспитаны, в глубины которых мы были посвящены, сделаются общим достоянием? Я хотел бы превосходить других не столько могуществом,
сколько знаниями о высших предметах».
        Из урока, преподанного Александру в египетском храме, он понял, что египтяне держат в тайне научные знания не для того, чтобы скрыть их от простых людей, и не для того, чтобы позволить привилегированным особам злоупотреблять приобретенным опытом в отношении несведущих. Трудность доступа к высоким наукам не имела другой цели, как произвести отбор умов, достойных обладать глубокими знаниями, дабы люди не употребляли эти знания в корыстных целях для свершения дел, приводящих к пагубным последствиям.
        Таков же смысл наставления Гермеса, когда он говорит: «Избегай просветительских бесед с толпой. Давая этот совет, я забочусь о науке, которую тебе надлежит ревниво оберегать от насмешек необразованного люда. Знай, между несхожими невозможно понимание. Знай, наука предназначена для малого числа слушателей. Толпа, воодушевленная злобой, никогда не признает превосходства просвещенного ума».
        Македоняне, как и все греки в войске, не понимали той перемены, которая произошла с царем. Их удивляло, что Александр стал так серьезно относиться к своему божественному происхождению, что он один за другим издает религиозные эдикты. Наблюдая все эти метаморфозы, одни воины хранили недоуменное молчание, другие, наоборот, открыто богохульствовали, ибо тот, кого они привыкли видеть бесстрашно бросающимся в атаку воином, завоевателем, вершившим судьбы стран, правителем, решающим вопросы войны и мира, теперь довольствовался честью быть царем жрецов. По возвращении из Сивы Александр получил послание от Филота, старшего сына Пармениона, где он в изысканных выражениях, полных скрытой иронии, поздравлял царя Македонии с причислением к сонму богов. Он писал: «Мне искренне жаль простых смертных, царем которых теперь будет сверхчеловек».
        Теперь Александр, отрекаясь от Филиппа, с гордостью говорил, что он незаконнорожденный. За это его порицали даже ветераны. Чтобы успокоить недовольных, Александр уверял их, что никогда не забывал, что рожден греком. В честь своих соотечественников он устраивал великолепные празднества, спортивные состязания и музыкальные представления, на которые приглашались талантливые греческие артисты. Так египтянам представилась возможность познакомиться с искусством Эллады.
        Однажды во время пиршества произошел несчастный случай. В Ниле утонул младший сын Филота Гектор. Все соратники Александра, вопрошавшие оракула Ливийской пустыни, поняли, что свершилось пророчество: для Гектора Нил стал границей жизни. После этого случая воины прониклись бесконечным доверием к словам предсказания, пытаясь разгадать смысл им обещанного. Были устроены пышные похороны, дабы все видели, какие посмертные почести царь воздает своим сподвижникам. Скорбное поминальное чествование переросло в разгульное пиршество.
        Но вскоре до нас дошли слухи, которые взволновали Александра. Правильность слухов подтверждалась пророчеством, полученным в Иерусалиме.
        На востоке Дарий собирал новые силы. Из империи персов поступали сообщения, свидетельствующие о проводимой мобилизации и перемещении войск. Сатрапы вооружали свои провинции; азиатские дороги сотрясались от топота лошадей персидской армии, который напоминал далекий шум прибоя.
        В разгар весны Александр с войском покинул Мемфис и двинулся вдоль побережья. Весь Египет молился за победу своего фараона.
        XVIII
        Победа Овна
        Целый месяц мы добирались до Тира, который отныне будет известен всем как город, стертый с лица земли Александром.
        В лагерь победителей на гребном судне, называемом святой триерой, прибыло афинское посольство. Александру преподнесли золотую корону и передали письменные извинения Демосфена. Во время стоянки македоняне проводили военные парады, организовывали религиозные торжества, устраивали соревнования музыкантов и поэтов, где все участники получали дорогие подарки.
        Воины с нетерпением ожидали встречи с Дарием, так как к тому времени все их сбережения были беспечно растрачены на удовольствия и развлечения, а воспоминания о баснословно богатой добыче, захваченной в сражениях при Иссе, Дамаске, не давали покоя. В Египте грабежи солдатам были запрещены. И хотя солдатам выплачивали жалованье, что значили для них эти деньги по сравнению с диким восторгом, который охватывал их каждый раз, когда они могли ощущать себя в полной мере жестокими властелинами, безнаказанно грабить, насиловать, вселяя ужас в мирных жителей? И разве можно было на эти деньги вести роскошную жизнь, содержать прекрасных женщин Востока, которые сопровождали воинов в походах?
        В странах Персидской империи воинам были обещаны новые богатства, новые наложницы, поэтому приказ о выступлении воины встретили с ликованием и восторгом. Наверное, такие же чувства испытывает охотничий пес, когда его пускают по следу дичи.
        Переход через сирийскую пустыню - три тысячи стадиев пути, которые пришлось преодолевать в самый разгар лета по земле, растрескавшейся от жары, и под знойными лучами солнца, - быстро охладил пыл воинов.
        Царицы Персии, трясясь в повозках, следовали за своим победителем, слепо подчиняясь его великой судьбе. Среди них были и прекрасная Барсина, и наложницы многих полководцев, в прошлом бывшие плененные царевны или гетеры, такие как Таис Афинская, любовница Птолемея. Обычаи сатрапов уже укоренились в армии македонян.
        Мучительная жажда, лихорадка, навязчивая идея как можно скорее достичь постоянно отступающей линии горизонта - все это приводило в смятение людей, нагоняло страх, сводило с ума. Врачи уже устали вести подсчет тех, кто падал, внезапно пораженный тепловым или солнечным ударом, и тех потерявших разум, кто с душераздирающими воплями, спотыкаясь, уходил от людей в бескрайние пески пустыни.
        Неутомимый Александр шел впереди пехоты быстрым шагом - в этом темпе его еще в детстве приучил ходить Леонид.
        Наконец этот трудный поход закончился, и армия Александра подошла к Евфрату, первой из рек, которыми Дарий в своем последнем письме запугивал царя Македонии. Две тысячи наемников, охранявших берег, бежали, лишь только завидев колонну македонян. Люди Диада навели через реку наплавной мост, по которому благополучно переправились воины, лошади, колесницы, осадные машины, обоз, царские пленницы, наложницы полководцев, торговцы, ремесленники, менялы и проститутки. Завершив переправу, солдаты разбили лагерь в тени деревьев. Александр дал войску отдых, который продолжался несколько недель.
        На берегу Евфрата Александр отпраздновал свое двадцатипятилетие.
        Вскоре стало известно, что Дарий находится на северо-востоке, где-то в Ассирии. Но Ассирия огромная страна. Сорок пять тысяч воинов спешно снялись с лагеря и отправились через страну курдов на поиски двухсоттысячной армии Дария.
        Воинам пришлось преодолеть две тысячи стадиев, прежде чем они подошли к Тигру, другой реке, упоминавшейся Дарием. «Тигр» в переводе с персидского означает «стрела». Такое название река получила за свое бурное и неудержимое течение. Найденный для переправы брод оказался довольно глубоким, а несущиеся водные потоки заключали в себе такую неистовую силу, что даже самые отважные воины не решались ступить в бурлящую воду. Опытные военачальники утверждали, что армия не сможет перейти реку вброд. Диад, которого призвали на помощь, заявил, что навести мост в этом месте не представляется возможным. Однако строители рискнули, но возведенный мост тотчас же был унесен рекой.
        Александр разделил свою конницу на две части, одну отправил вниз, а другую - вверх по течению, с тем чтобы обеспечить прикрытие флангов армии в момент переправы. Отказавшись взять Буцефала, он разделся на берегу и голый, держа оружие и одежду над головой, первым вошел в воду, подавая пример своим воинам и указывая им путь. Александр не умел плавать. Казалось, дорогу ему подсказывает чутье прорицателя, он уверенно продвигался вперед, словно не раз уже переходил этот брод. Борясь с течением, сшибающим с ног, с волнами, которые накрывали его с головой, Александр кричал, чтобы спасали оружие и не жалели вещей, весь ущерб он обещал возместить. Подгоняемые окриками командиров, пехотинцы бросались в воду, не в силах сдержать крики ужаса. Воины соскальзывали с камней и падали в воду; пытаясь выбраться на берег, они цеплялись за своих товарищей и увлекали их за собой в бурлящий поток.
        Яростные волны вырывали из рук людей одежду, которую уносило стремительное течение. Те, кто пытался спасти свое имущество, поплатились за это жизнью. Оцепеневших от страха женщин воины переносили на руках или перевозили в повозках, которые наполовину скрывались под водой. И если бы сатрап Мазей, которому Дарий поручил командовать обороной боевых позиций на противоположном берегу, решился в этот день атаковать македонян, то переправа через Тигр явилась бы закатом судьбы Александра.
        Наконец вся армия переправилась. Александр приказал разбить лагерь. Вся округа была разорена, так как Мазей, следуя совету, высказанному некогда Мемноном, приказал сжечь все деревни перед наступающими войсками Александра. В одну из последующих ночей полная луна внезапно стала меркнуть. Вскоре она полностью исчезла, и густая тьма опустилась на лагерь. Паника охватила всю армию, затерявшуюся в этих далеких землях. Неужели для того, чтобы очутиться в кромешном мраке, им нужно было, теряя товарищей, преодолевать знойные пески пустыни и стремительные реки? Страх в скором времени породил бунт. Впервые сподвижники отказывались повиноваться Александру, фаланга распалась, люди, не разбирая дороги, бежали из лагеря кто куда. Некоторым слышалось, что несется галопом персидская конница, другие кричали, что их завели на край света против воли богов и теперь даже реки и земля стали им враждебны, а с небес сыпятся проклятия, что безумие вести стольких людей на верную смерть ради честолюбия одного человека, который презирает свою родину, отрекся от отца, который из-за своей глупой гордыни повсюду выдает себя за
сына бога.
        Александр предчувствовал, что назревает восстание, а потому поспешил призвать к себе меня и египетских прорицателей, которых он привез из Мемфиса.
        Мы совещались недолго, затем командирам было отдано распоряжение Александра собрать своих людей, чтобы они могли выслушать меня, ибо я один мог усмирить недовольных.
        - Солдаты, - сказал я, - успокойтесь, победите свой страх. Затмение Луны этой ночью несложно объяснить, просто тень Земли на малое время закрыла ее лик, но я вас заверяю, что скоро вы вновь увидите ее свет. Верьте вашим жрецам, которые по небесным светилам могут читать ваши судьбы, и не пугайтесь этой внезапной темноты, лучше радуйтесь тому, что грекам покровительствует Солнце, тогда как персам покровительствует Луна. Затмение Луны всегда угрожает персам большими несчастьями. Египтяне знают об этом и могут привести множество тому примеров из прошлого, да и вы сами, греки, припомните рассказы ваших отцов, когда Луна во время великого сражения при Саламине, как и сегодня, скрылась,[46 - …когда Луна во время великого сражения при Саламине, как и сегодня, скрылась… - Аристандр ссылается на затмение, случившееся 2 октября 480 г. до н. э., описание которого сохранилось в трудах Геродота. В том же месяце была битва при Саламине. Затмение луны 20 сентября 331 г. до н. э., наблюдаемое воинами Александра, произошло десятью днями раньше разгрома армии Дария.] тогда Ксеркс потерпел поражение. Значит, новая
победа зреет для вас в этом мраке, и только персы должны трепетать этой ночью.
        Затем я повелел без промедления совершить жертвоприношения богам Солнца, Луны и Земли. Порядок в армии был восстановлен.
        - Никто из полководцев так не ценен для меня, как ты, - признался мне тогда Александр.
        Воспользовавшись тем, что в армии вновь воцарилось спокойствие, Александр приказал готовиться к выступлению на заре.
        Четыре дня спустя дозорные доложили, что Дарий со своим войском находится поблизости, а его корпус конников мчится навстречу Александру. Царь выслал в разведку отряд лучших воинов, которые, встретив вражеских всадников, разбили их и обратили в бегство. Один македонский офицер по имени Аристон, подражая Александру, бросил вызов командиру персидских конников и сразился с ним в честном бою. Одним ударом меча на полном скаку Аристон обезглавил противника и привез своему царю обагренную кровью голову.
        В этом сражении было захвачено много пленных, теперь Александру не составляло труда выяснить местонахождение Дария. На допросах персы показали, что основной лагерь Дария разбит в Арбелах, а огромная армия удалена от него на пятьсот стадиев и располагается на берегах Модоса, на Гавгамельской равнине, что на языке персов означает «верблюжья стоянка».
        Александр с войском двинулся вперед и остановился в двух часах марша от противника. Он потратил четыре дня на то, чтобы разбить лагерь, огородить его частоколом и организовать охрану складов, где разместилось обозное имущество.
        В это время на руках царицы-матери умирала царица Статира. Она измучилась в трудном походе, следуя за своим победителем, устала от стремительной погони, последние силы пленницы отняла изнурительная лихорадка. Она не могла избавиться от мрачных дум об исходе предстоящего сражения. Теперь жизнь ее угасала. Ей было не более тридцати лет. Смерть царицы стала для греков первым подтверждением пророчества, теперь они верили, что все беды, которые сулило царю Персии затмение Луны, обрушатся на его голову.
        Александр не скрывал своего огорчения и вместе со старой царицей Сисигамбой искренне оплакивал Статиру. Он приказал похоронить ее с подобающими почестями. Не жалея никаких расходов, устроил пышные похороны и сам не ел целый день, как если бы он был членом семьи великого царя.
        Ночью после похорон из македонского лагеря бежал Тирей, евнух, который прислуживал Статире. Он совершил побег с единственной целью - сообщить своему царю Дарию о смерти его жены. Как потом стало известно, получив печальную весть, Дарий, разрыдавшись, стал бить в исступлении себя кулаками по голове.
        - О, что за превратности судьбы! - кричал он. - Живой царице попасть в руки врага, вынести столько оскорблений и унижений, а скончавшись, быть лишенной царского погребения!
        Когда же Тирей стал убеждать царя, что Статира до последнего дня пользовалась всеми благами и преимуществами, что и прежде, «за исключением только возможности видеть исходящий от него свет», что похоронена она была с подобающими царице почестями и что сам Александр горько оплакивал ее кончину, ревность охватила Дария.
        - Разве Александр, - сказал он, - стал бы обращаться с женой своего врага столь учтиво, если бы он не имел намерения меня обесчестить?
        Он требовал от евнуха всей правды и признания, что Александр сделал Статиру своей наложницей. Но Тирей упал к его ногам и, беспрестанно повторяя клятвы, умолял своего господина успокоиться. Он призывал Дария отдать дань восхищения тому, чье великодушное и почтительное отношение к персидским женщинам превосходит бесстрашную храбрость в сражениях с персидскими воинами. Тогда Дарий, накрыв голову плащом, призывая в свидетели сатрапов, полководцев и слуг, которые его окружали, воскликнул:
        - Гормизд, Гормизд, и вы, семеро царевичей света, я заклинал вас позволить мне восстановить могущество моей державы, но, если судьба моя уже предрешена, сделайте так, чтобы никто, кроме моего врага, столь справедливого, никто, кроме этого победителя, столь великого, не стал царем Азии.
        Следующей ночью Александр приказал армии выступить и пройти маршем тридцать стадиев. Когда наступил рассвет, с высоты холма, который разделял две армии, греческие воины увидели необозримые темные полчища персидских войск. Все ожидали, что Александр сразу же, как обычно, отдаст приказ о наступлении, но, пожалуй, впервые он принял меры предосторожности. Он расставил свои фаланги в порядки, которые они принимали в бою. Весь день он посвятил изучению местности и сбору сведений о силах противника. Разведчики и шпионы донесли ему, что Дарий собирается выставить в линию двести боевых колесниц, к колесам которых прикреплены длинные вращающиеся косы, что он забрал из табунов всех лошадей, чтобы пополнить и без того многочисленную конницу, что его кузен Бесс, сатрап Бактрии, привел ему огромное количество индийских воинов, что правители скифов, медийцев, вавилонян, арабов, народов Месопотамии и Паретакены со всеми своими силами находятся в лагере Дария, там же было замечено пятнадцать боевых слонов. Персы рыли ямы и устраивали ловушки, с тем чтобы обезопасить свои фланги, выравнивали перед фронтом отдельные
участки местности, чтобы облегчить действия своей конницы.
        У Александра не осталось сомнений, что противник намного превосходит силы македонян по численности и имеет в своем распоряжении достаточно пространства для развертывания в боевые порядки. Парменион советовал атаковать ночью, когда персы совершенно не ожидают нападения. Тогда у армии Александра появилось бы существенное преимущество, и хорошо обученные, дисциплинированные фаланги, которые привыкли действовать в ночное время, подчиняясь командам, отдаваемым только голосом, лавиной обрушились бы на сонного, растерявшегося врага.
        - Я не краду победу, - ответил Александр Пармениону, - к тому же солнце покровительствует грекам.
        Царь обратился с краткой речью к военачальникам, объявив, что намерен начать наступление на следующее утро. Он распорядился, чтобы хорошо накормили воинов и дали им возможность отдохнуть, затем удалился в свою палатку. Сон никак не шел к нему.
        Вскоре после плотного ужина в лагере македонян воцарилась тишина. Это спокойствие настораживало персов, они рассуждали так же, как Парменион, а потому ожидали, что армия Александра нападет под покровом темноты. Всю ночь персы находились в боевой готовности. Пламя бесчисленных костров освещало долину, со стороны лагеря персов доносился мощный гул, сравнимый с шумом морского прибоя. Дарий верхом на коне объезжал свои войска, пытаясь словом ободрить воинов.
        К полуночи Александр потребовал меня к себе. Я никогда ранее не видел его таким взволнованным и встревоженным. Многих трудов мне стоило успокоить его. Царь знал, что солнце, которое взойдет завтра, осветит самое большое сражение, в котором он рискует всем, что имеет. Он спросил меня, не должен ли он согласиться на переговоры с Дарием. Я уверил его, что он не может проиграть это сражение. Несмотря на мои убеждения, беспокойство не оставляло царя. Он пожелал, чтобы мы вместе совершили жертвоприношение. При свете ламп мы исследовали внутренности птиц и печень умерщвленного ягненка. Я показал Александру все благоприятствующие ему знаки, которые он и сам мог различить. Затем в бассейне с чистой водой я вызвал перед его глазами лик Дария. Он увидел, как образ его врага вдруг пришел в замешательство и начал чернеть. Тогда Александр успокоился и наконец-то заснул.
        На рассвете, когда весь лагерь уже находился в готовности к бою, Александр против обыкновения все еще продолжал крепко спать, и Пармениону пришлось долго будить его. Когда Александр проснулся, на устах его играла улыбка, он весь светился от радости, как ребенок, пробудившийся утром в праздничный день. Он был уверен в победе и предвкушал близкий миг своего торжества. Он быстро надел белые льняные одежды, облачился в доспехи, набросил поверх богатый плащ, который в знак уважения подарили ему жители Родоса, взял шлем, украшенный султаном из белых перьев, и вышел к войску. Он выбрал себе оружие - меч работы кипрских мастеров. Его телохранитель Певкест неотступно следовал за ним, неся щит Ахилла. С тем чтобы показать свое уважение ко мне и снискать расположение богов, царь пригласил меня принять участие в смотре войск. Я надел священническую корону. Александр верхом на черном Буцефале, я рядом на белом коне - так мы объехали строй под оглушительные приветственные возгласы воинов. Мне показалось, что эта песчаная земля под копытами моего коня знакома мне уже двадцать пять лет.
        Проезжая мимо греческих пехотинцев, Александр поднял руку и прокричал:
        - Боги, отдав победу Элладе, докажите сегодня, что я действительно сын Зевса-Амона!
        Царь приказал всем командирам фаланг следить, чтобы при движении воины соблюдали тишину, дабы можно было слышать все отдаваемые приказы. Клубы пыли, поднимаемые персами, позволили нам отчетливо видеть огромный оборонительный рубеж армии Дария. Как и во время битвы на Гранике и при Иссе, Александр возглавил командование лучшими воинами армии на правом фланге. Но фронт персидской армии был столь протяженным, что правый фланг Александра как раз оказался против его центра, где находился сам Дарий. Александр был убежден, что персы неминуемо попытаются обойти его и ударить с тыла. Для того чтобы избежать окружения, Александр расположил позади своих воинов конницу и кипрских лучников, другие отряды, образовав таким образом вторую линию, которая при необходимости должна была сражаться перевернутым фронтом. Таким же способом была проведена расстановка боевых сил и на левом фланге, где командовали Кратер и Парменион. Приготовившаяся к бою греческая армия представляла собой клин, врезающийся в ряды противника.
        Маневр был осуществлен быстро и четко, в полной тишине ясно слышались команды, отдаваемые Александром. По мере сближения с персами отряды прикрытия один за другим занимали места в боевых порядках справа от царя, который наступал прямо на Дария и его боевых слонов.
        Как и ожидалось, сражение завязалось несколькими небольшими атаками с флангов, предпринятыми бактрийской конницей Бесса, но все они были отбиты. Тогда Дарий ввел в бой свои колесницы, оснащенные косами, которые с ужасным скрежетом обрушились на нашу пехоту. Но македоняне были обучены быстрым маневрам, они разомкнули строй, чтобы пропустить колесницы, и одновременно, издавая ужасные крики, ударяли копьями о щиты, с тем чтобы испугать лошадей. Обезумевшие кони вставали на дыбы, ломая дышла, возницы падали на землю и оказывались под собственными колесницами, острые лезвия кромсали тела людей на части. Македоняне вновь перестроились. Теперь меж ними образовался коридор. Копьями добивали они израненных персов и лошадей. Вскоре двести боевых колесниц, на которые возлагались большие надежды, представляли собой груду деревянных обломков и искореженного металла, залитого кровью, со свисающими лохмотьями плоти, что еще недавно было человеческими телами и телами благородных животных.
        Стремясь поправить положение и избежать полного разгрома своих войск, персидский царь бросил в бой свою конницу, доселе находящуюся в резерве. Тогда в боевых порядках Дария образовалась брешь. Александр счел момент благоприятным и двинул на прорыв конницу Клита Черного. И вновь оба царя стояли лицом к лицу. Вновь Александр видел перед собой исполина с вьющейся бородой, одетого в доспехи, усыпанные драгоценными камнями, который возвышался на серебряной колеснице. Позади Дария, как серая крепостная стена, сгрудились пятнадцать боевых слонов, спутанных цепью, ревущих и яростно мотающих хоботами. Но ничто не могло испугать Александра, даже эти гиганты, разевающие свои розовые пасти и издающие душераздирающие звуки. Он видел перед собой лишь потомка великого Кира, живого идола, олицетворяющего земли Азии. Все те, кто стоял между ними, были заранее обречены на смерть. Рубя головы направо и налево мечом и поражая копьем отчаянно сражающихся телохранителей Дария, Александр с трудом продвигался через горы трупов к своему заклятому врагу. Как завороженный, он не спускал глаз с этого исполина, облаченного в
пурпур и осыпанного драгоценностями, который созерцал поле боя, не принимая в битве личного участия. В его взгляде Александр не смог прочесть ни злости, ни боязни. Их разделяло расстояние броска дротика, можно было подумать, что великий царь даже не шевельнется, чтобы уклониться от удара.
        «Вдруг я увидел, как он улыбнулся, - рассказывал потом Александр. - Я увидел, как странная, печальная улыбка появилась на его губах».
        Внезапно коронованный идол исчез так же неожиданно, как в битве при Иссе. Дарий вскочил на коня и растворился в слепящей пыли. И снова, как некогда при Иссе, Александр поклялся, что Дарий не ускользнет от него, что ни его охрана, ни десять тысяч «бессмертных», ни его слоны не смогут спасти великого царя. Но в этот момент прискакал гонец от Пармениона, который призывал Александра на помощь. Сатрап Мазей во главе индийской конницы прорвался сквозь ряды греческой пехоты, он совершил рейд по тылам, предавая огню лагерь и обоз, истребляя охрану. Если бы Александр не прибыл с подкреплением, весь левый фланг под командованием Пармениона и Кратера оказался бы разгромлен и уничтожен. Таким образом, обе армии были в одинаковом положении, обе наполовину победительницы и наполовину побежденные. Крайнее смятение охватило воинов, уставших от кровавой бойни, по лицам их струился пот, смешиваясь с кровью и пылью. Крича от гнева, Александр со своими войсками устремился на помощь Пармениону. В этой яростной атаке был ранен Гефестион. Но туда, куда приходил Александр, приходила победа. Вскоре персы были полностью
разбиты. Враг обратился в бегство.
        До конца дня смерть собирала обильную жатву под Гавгамелами, и кровь всех азиатских народов питала безжизненный песок.
        Как только пехота была спасена, Александр с горсткой царского отряда помчался в погоню за Дарием.
        Он скакал целый день, сделав кратковременный привал лишь для того, чтобы сменить лошадей, и в полночь вновь пустился в путь. К утру, преодолев галопом пятьсот стадиев, они ворвались в персидский лагерь под Арбелами. Там Александр обнаружил казну, множество прислуги и женщин, сам же Дарий в сопровождении своего кузена Бесса и бактрийской конницы бежал по другой дороге на восток в Экбатану.
        XIX
        Вавилон
        Известно, что земле Вавилона покровительствует Амон. Древняя династия правителей Вавилона царствует со времен Овна. Верховное божество этого города, являющее собой иной лик Амона, носит имя Бел-Мардук. Персы, захватив Вавилон, осквернили его святилища. Сначала город был сильно разрушен Дарием, потом пришел Ксеркс, он похитил золотую статую бога Мардука и разрушил его храм.
        Александр проделал путь с севера на юг, прошел всю Ассирию, преодолел реку Тигр и был встречен жителями Вавилона не как завоеватель, а как освободитель. Запретив воинам заниматься грабежом в стенах древнего города, Александр не скупясь раздал своим солдатам богатую добычу, захваченную в Арбелах. Сатрап Мазей, который одержал победу над Парменионом в битве при Гавгамелах, покорился Александру, сдав город без боя. Все жители, жрецы, маги, прорицатели, музыканты вышли встречать Александра, царя и фараона. Со всех сторон раздавались приветственные крики, повсюду развевались гирлянды.
        Воины вступили в Вавилон и прошли торжественным маршем по улицам, усыпанным цветами; воздух был наполнен тонкими ароматами благовоний и звуками гимнов. Солдаты прошествовали по крепостной стене из розового кирпича, настолько широкой, что по ней могли бы проехать рядом две колесницы, запряженные четверкой лошадей. Александр пожелал осмотреть все чудеса Вавилона, о которых слагали легенды и которые отныне принадлежали ему. Он побывал в висячих садах, славящихся на весь мир. Путешественники рассказывали о них во всех концах земли. Царь долго любовался ступенчатыми террасами, поддерживаемыми мраморными колоннами, редкими деревьями, которые прежний правитель посадил в честь своей возлюбленной.
        Александр долго стоял на огромном мосту, перешагнувшем через Евфрат. Затем повелел препроводить себя во дворец Навуходоносора, возвышающийся на берегу реки. Александр был поражен красотой ворот, выполненных из красного дерева, кедра и кипариса, покрытых слоем золота и серебра, инкрустированных слоновой костью. Ворота обрамляли изящные колонны из лазоревого камня. Наконец царь отправился к развалинам храма Бела. Его изумил вид руин - все, что осталось от некогда высочайшей башни мира, которую еще помнили пленные евреи. Но и теперь эта груда развалин по высоте могла соперничать с великими пирамидами. Новый властелин Вавилона вложил свою руку в ладонь статуи бога Бела.
        После шести месяцев испытаний и лишений пребывание в стенах Вавилона было для воинов Александра истинным праздником. В любом трактирном заведении македонян, карманы которых трещали от золота, радостно встречали и щедро угощали. Для военачальников, ученых, инженеров и знаменитых артистов, сопровождавших армию, город также не скупился на удовольствия.
        Знатные вавилоняне были гостеприимны. На пирах, которые они давали в честь македонян, текли рекой редкие вина, столы ломились от изысканных кушаний, которые подавали прекрасные женщины. В начале празднества красавицы были пышно разодеты, но очень скоро они освобождались от вуалей. По мере того как проходила смена блюд, они скидывали одеяния одно за другим. К моменту подачи сладостей женщины оставались полностью обнаженными. Женщины эти не были ни публичными девицами, ни гетерами, ни наемными танцовщицами. По традиции во время торжественных трапез яства подносили жены почтенных вельмож и дочери самых знатных горожан. Так мужья и отцы предлагали своим гостям возлюбленных жен и богатых наследниц, и это считалось проявлением наивысшей любезности и учтивости.
        В Вавилоне Александра короновали при соблюдении того же церемониала, что и в Мемфисе. Здесь вновь подтвердили его наследное право на престол фараонов.
        Он оставил Мазея сатрапом Вавилона и приказал восстановить разрушенный храм.
        В ознаменование победы он даровал свободу всем городам Греции и Южной Италии, которые когда бы то ни было в прошлом участвовали в кампаниях против персов. Скоро царя начали одолевать планы новых походов. Однажды он поделился со мной своими замыслами.
        - Царь, - сказал я ему, - ты исполнил миссию, ради которой тебя породил твой отец Амон. Ты единовластный правитель Греции, фараон Египта, царь Вавилонии. Три великих титула - великий треугольник. Ты выполнил все. Треугольник начертан.
        - Но Дарий, которого я сейчас могу разгромить без труда, находится в Экбатане, где собирает новую армию, обращаясь за помощью к сатрапиям Востока.
        - Земли, о которых ты говоришь, не посвящены Амону. Покровительство Амона заканчивается здесь. Подожди, пока Дарий сам предложит тебе битву или мир, ведь ты не знаешь, сколь боги будут благосклонны к нему.
        - Что касается мира, то Дарий делает вид, что более не желает его. Пока Дарий жив или пока он, смирившись, не отдаст мне свою корону, я не смогу чувствовать себя подлинным властелином.
        Александр обратился к египетским прорицателям и вавилонским магам, желая, чтобы они открыли ему тайну расположения звезд и получили пророчества. Пророки Египта и маги Вавилона были едины в своих ответах. Все они предсказывали новые триумфы царя Македонии. Поверив словам предсказаний, Александр принялся стыдить и упрекать меня за то, что я желаю помешать его судьбе. Я не мог отрицать справедливость слов пророчеств, ибо сам получил предсказание о большой жатве побед, которая ожидает Александра. Но как заставить его понять, что светлое завтра не приведет его ни к чему, кроме как к блужданию, несчастьям и горю?
        На протяжении того жизненного отрезка, который был наименее подвержен случайностям, Александра постоянно терзали сомнения, теперь же безмерная уверенность овладела им. Так происходит со многими властолюбивыми и вдохновенными людьми, которые черпают веру в своих свершенных замыслах, тогда как само исполнение задуманного должно было их склонить к осторожности. Ослепленные собственными подвигами, они стремительно идут через иллюзорные успехи к неминуемой гибели.
        Каждый смертный, будь он даже сыном богов, должен прийти к своему концу, и срок его жизни на земле установлен свыше; человек идет к смерти свободным быстрым шагом.
        После месяца, проведенного в Вавилоне в наслаждениях, армия Александра вновь выступила в поход.
        Часть четвертая
        I
        Персидские троны
        Все деяния Александра, малые и великие, все превратности его судьбы в последние годы жизни сохранятся в памяти потомков, ничто не канет в небытие.
        Воспоминания о жизни великого царя писали Евмен из Кардии, который помогал ему в вопросах управления государством, исполняя обязанности первого министра при дворе Александра; помощник Евмена - Диодот из Эритреи; племянники Аристотеля: Дисиарх из Мессены и Каллисфен, назначенный царем историографом; Марсий из Пеллы, верный соратник Александра с тех пор, как подружились они в роще нимф; Неарх - также друг его юности, ставший впоследствии наместником сатрапии и командующим флотом; Онесикрит, главный кормчий царских кораблей; Птолемей, которому суждено было занять египетский трон; а также офицеры, служившие под началом Александра: Аристобул из Кассандрии, Иероним из Кардии, Харет из Мителены, Клеарх, Анаксимен. Этот список продолжают имена Эфиппа из Олинфа, Ариста Кипрского, Поликлета из Лариссы, Гегеса из Магнесии, Тимея из Тороны, Филарха из Навкратиса, Гермиппа из Смирны, Дурида Самосского, Кариста из Пергама, Сатира из Александрии, Агатархида, Асклепия, Андросфена, Медия и Гегесия.
        Знавшие царя люди, его приближенные описывали историю жизни Александра каждый на свой лад, одни с целью воспеть, другие - опорочить его имя. Все зависело от того, как он относился к ним. Однако все они без исключения стремились показать собственную значимость и извлечь выгоду после смерти Александра, греясь в лучах его прошлой славы.
        Что касается меня, то после Вавилона положение мое стало менее значимым. Советов моих спрашивали все реже и реже и уже не так строго им следовали, как бывало прежде. Но я знал, что миссия моя почти выполнена, а потому сумел побороть тщеславие.
        Как некогда в Мемфисе, откуда Александр увел с собой египетских жрецов, так и теперь в Вавилоне он пополнил свою свиту халдейскими жрецами. Так царь поступал в каждой завоеванной стране. Конечно, это было разумно, ибо он нуждался в советах людей, сведущих в магии, присущей землям, которые царь решил покорить. Однако Александр не хотел думать о главном, что все эти земли стали роковыми для него, как только он пожелал большего, чем было предопределено ему богами.
        Я как безучастный зритель наблюдал за ходом событий, иногда предупреждая об опасности, хотя знал заранее, что мои слова не будут услышаны, но чаще всего я позволял свершиться тому, что было предначертано судьбой.
        Казалось, божественной, стремительной душе Александра было свойственно полное безразличие к смерти. Баран решительно идет навстречу своему врагу, и нет ему покоя, пока последний не будет убит. Александр возродил культ Амона, но царь персов ускользнул от него. Это была уже не борьба богов, а борьба людей.
        После Вавилона можно было сказать, что Александр скорее считал воплощением справедливости свои деяния, чем руководствовался законами справедливости в своих поступках. Сверхчеловеческие силы, присущие Александру, таяли, порой его решения казались безумными. Он поступал так, словно был бессмертен. Источником его безрассудства были дерзкие победы, он не задумывался о пределе своих возможностей и с неистовой силой устремлялся вперед к новым завоеваниям. Он страстно желал править великой империей, границы которой сейчас не мог себе даже представить. Внезапно Александром овладела усталость, напомнившая ему о том, что он тоже смертен, и эта мысль повергла царя в отчаяние.
        После того как на голову Александра возложили тиару фараона, он сам окончательно поверил в свою божественную сущность, но, почувствовав себя однажды ночью под чужими небесами Азии обычным человеком, уже не мог избавиться от беспокойных мыслей о своем происхождении. Сын Амона завершил свое дело, теперь его путь продолжал незаконнорожденный сын человека, ум, сердце, тело которого переполняла сверхчеловеческая энергия.
        Из Вавилона Александр отправился в Сузы, вторую столицу Дария, где решил оставить старую царицу Сисигамбу, которую он восстановил в ее законных правах. Не скрывая своих чувств, он обращался с матерью Дария как с родной матерью, что многим казалось странным. Македонский обычай запрещает сыновьям садиться перед матерью, не спросив на то ее позволения, Александр никогда не нарушал этого правила в присутствии старой государыни. Для того чтобы понимать Александра, Сисигамба начала изучать греческий язык. Однажды, желая оказать царице особые знаки внимания, он подарил ей шерстяную ткань, сотканную руками Олимпиады, вместе с прялкой и грубой шерстью, с тем чтобы персидские царевны на досуге могли прясть, как это делают царевны в Македонии. От такого подарка Сисигамба пришла в ужас, и слезы навернулись на ее глазах.
        - Александр, - сказала она, - неужели ты лжец и обманщик? Ты только что заверял меня в своей дружбе, называл родной матерью, а теперь обращаешься со мной как с рабыней, заставляя прясть шерсть и носить ткани, которые носят только простолюдинки. Кто позволил тебе так надругаться надо мной, царицей этой страны?
        Принося тысячи извинений, Александр бросился к ней. В тот миг он понял, какая пропасть разделяет царицу Македонии и персидскую государыню, а также его корону от тиары Дария.
        В роскошном дворце Суз Александр чувствовал себя неуютно. Бесчисленные персидские слуги неукоснительно соблюдали ритуалы, установленные при дворе Дария, которых Александр не знал. Таким образом они старались показать царю Македонии, что он для них всего лишь выскочка. Когда он заставлял сменить обстановку в покоях, торопил церемонию трапезы или когда сам принимался за какое-либо дело, он каждый раз замечал, как на лице евнуха появлялась гримаса пренебрежения. Часто слуги более совершенны в искусстве унижать, чем цари.
        Роскошь дворца, как и люди, казалось, была враждебна по отношению к Александру. Ему мерещились исполненные презрения призраки Ксеркса и Камбиза, преследовавшие его в огромных залах и лабиринтах коридоров дворца. В действительности он не обладал тем, что завоевал. Даже вещи, служившие исполинам персидской династии, словно насмехались над ним. Однажды, сев на трон Дария, он почувствовал, что выглядит смешно, так как ноги его не доставали до пола. Один из придворных услужливо поторопился пододвинуть низкий столик, с тем чтобы Александр мог поставить на него свои сандалии. Тотчас евнух, стоявший поблизости, начал громко всхлипывать. Тогда царь спросил, чем он так сильно взволнован.
        - Этот столик служил моему господину для трапез, - ответил евнух, - ты же теперь вытираешь о него ноги.
        Александр распорядился убрать этот предмет, но, узнав, что некоторые из его соратников усматривали доброе предзнаменование в том, чтобы топтать ногами то, что некогда принадлежало врагу, Александр распорядился вернуть столик и впредь использовать его в качестве подставки для ног.
        Все это время Александр занимался государственными делами, направленными на упрочение его завоеваний, он решал вопросы управления столь обширной и столь быстро созданной империей, много времени уделял тревожным сообщениям из Греции. Гонцы приносили известия о том, что Спарта готова взяться за оружие и объявить войну Македонии, что великодушно прощенный Демосфен снова подстрекает к бунту жителей Афин. В Пелле шла непрекращающаяся борьба между Олимпиадой и регентом Антипатром. Каждый из них обвинял другого в измене.
        Антипатру, который отправил Александру пятнадцать тысяч наемников, царь послал крупную сумму денег для организации похода на Спарту, посоветовав регенту быть осторожным и больше заботиться о личной безопасности. Уставший от бремени государственной власти, от бесконечных раздоров в Элладе, Александр отбыл в Персеполь, третью столицу Дария, оставив в Сузах у царицы Сисигамбы жену Барсину и малолетнего сына Геракла.
        Он выступил в поход зимой лишь только потому, что ему не терпелось как можно скорее одержать победу. Это было поистине отчаянное решение - преодолеть в самое холодное время года горы, отделяющие Сузиану от Персии. И если войска прошлым летом пересекли раскаленные пески пустыни, то теперь они должны были пройти через заснеженные горы и, невзирая на лютые морозы, преодолеть перевалы, находящиеся на высоте более шести тысяч футов. Изредка встречающиеся местные жители скорее с любопытством, чем со страхом рассматривали облаченных в доспехи воинов, которые с голыми ногами карабкались по скалам к ледяным вершинам. Следуя за случайными проводниками, армия проходила по утопающим в снегах долинам, преодолевала безмолвный хаос ледников, за которыми взору солдат открывались мрачные вершины. Люди с отчаянием спрашивали друг друга, не суждено ли им навек остаться здесь, превратившись в ледяные глыбы.
        Александр разделил войско, часть воинов под командованием Пармениона отправилась на юг по дороге длинной, но удобной. По этой же дороге следовал обоз. Сам Александр, возглавив корпус соратников, избрал наиболее короткий, но трудный маршрут. В ущелье, называемом Воротами Персии, дорогу им преградила стена, которую охраняли пять тысяч персидских воинов. Взять штурмом это сооружение не удалось. Тогда Александр, оставив большую часть солдат под командованием Кратера перед укреплением, во главе небольшого отряда обошел гору, с тем чтобы атаковать персов с тыла. Под покровом ночи, издавая ужасные крики, воины как снег на голову обрушились на лагерь неприятеля. Атакованные с двух сторон и обезумевшие от страха, персы обратились в бегство, но были настигнуты и перебиты. Теперь путь был свободен. Александр так быстро достиг Персеполя, что офицеры великого царя не имели времени организовать оборону города и вывезти казну.
        Персеполь называли сердцем империи Дария. В этот персидский город Александр вступил как завоеватель, а потому, ни в чем не сдерживая своих воинов, отдал им столицу на разграбление. Солдаты учинили резню, кровавая оргия по своей жестокости и свирепости не знала себе равных. В неприкосновенности победители оставили только два строения: царский дворец, который Александр выбрал для себя, и дворец хилиарха, предназначенный им для Пармениона. Несметное множество золотых и серебряных монет, драгоценностей, посуды было захвачено в качестве трофеев. В победной реляции, отправленной Александром в Македонию, он приписал, что, вероятно, двадцати тысяч мулов и пяти тысяч верблюдов будет недостаточно для того, чтобы вывезти всю захваченную добычу.
        Мало кому из жителей удалось спастись. Кровь в городе лилась рекой. Пленных истребили великое множество. На улицах, во дворах, на крышах домов шла охота на женщин, солдаты дрались между собой, как дикие звери, за право изнасиловать несчастную жертву, заранее обреченную на смерть. Многие женщины предпочитали самоубийство надругательству, видя в смерти единственное спасение от мук. В отчаянии они выбрасывались из окон верхних этажей зданий. Сначала в воздухе мелькал шлейф вуали, затем раздавался глухой звук, с которым тело несчастной разбивалось о камни мостовой.
        Эти зверства, которые еще недавно Александр терпел как вынужденное зло, теперь не возмущали его душу, в какой-то степени он даже одобрял их. Царь видел в насилии если не выражение своей славы, то по крайней мере проявление своей силы, и так как ему не удалось схватить Дария, то он наслаждался, наблюдая, как уничтожают все то, что еще недавно составляло богатство и мощь его врага. Ноги Александра утопали в крови, когда он, ступая по трупам, вошел во дворец. Поднимаясь по ступеням, Александр увидел опрокинутую статую Ксеркса, которая преграждала ему путь. Остановившись, царь обратился к статуе словно к живому человеку:
        - Должен ли я, Ксеркс, оставить тебя лежать на земле и таким образом покарать за то, что ты пошел войной на греков, или я должен приказать поднять тебя из уважения к твоему величию?
        Не приняв никакого решения, Александр молча прошел мимо и сел под шитый золотом балдахин на трон персидского царя.
        Парменион, который смотрел на грабеж как на справедливое вознаграждение воинам, осуждал бессмысленные разрушения и потому обратился к Александру с просьбой прекратить уничтожение города.
        - Пусть разрушат, снесут, сотрут с лица земли все, - ответил Александр с высоты трона. - История персидского народа должна быть нераздельно связана с моим именем, а потому будет писаться заново.
        Во время пребывания в Персеполе щедрость Александра не знала границ. Он безудержно сорил деньгами, делал своим полководцам роскошные подарки, а иногда не скупясь одаривал и незнакомцев, на которых случайно останавливался его взгляд. Однажды, повстречав простого македонского гоплита, согнувшегося под тяжестью мешка с золотом, который воин нес в царскую казну, Александр задержал его и сказал:
        - Не поддавайся усталости, неси это золото к себе, ибо я его тебе дарю.
        В армии все, от низших до высших чинов, погрязли в праздности и роскоши, ибо беспредельная удача повергла людей в безумие. Деньги больше не имели цены, их никто уже не считал. Каждый мнил себя другом Александра. Один ионийский полководец заказал себе сандалии с гвоздями из чистого серебра; Леоннат приказал доставлять себе особо мелкий песок из отдаленного района Египта для занятий гимнастическими упражнениями; Филот, старший сын Пармениона, словно желая поймать всех птиц на свете, потребовал, чтобы на охоте ему ставили сети длиной в двенадцать тысяч шагов. В банях уже никто не пользовался обычными маслами, каждый обильно натирал себя драгоценнейшими благовонными мазями, которые ранее отмерялись наперстками и предназначались лишь царям и статуям богов.
        Однако земля Персеполя уже горела под ногами Александра. Небольшая вылазка во главе малочисленного отряда, предпринятая им с целью разведать прибрежные районы глубокого залива, омывающего персидские земли, лишь на недолгое время вернула покой душе Александра. Людям вновь пришлось преодолевать снега, вырубать ступени в леднике, прокладывать топором путь через непроходимые леса.
        Теперь он думал об Экбатане, четвертой столице Дария, расположенной на севере, где ныне укрывался персидский царь. Был назначен день выступления. Настроение в армии поднялось, солдатам было обещано, что, как только будет повержен Дарий, они вернутся в Грецию, где смогут по своему усмотрению распорядиться добытыми богатствами и в полной мере насладиться легендарной славой.
        Накануне выступления из Персеполя Александр в самом просторном зале дворца устроил большой пир, на который созвал всех офицеров и друзей вместе с их наложницами. По дорогам, ведущим из Суз, Вавилона, Тира, Мемфиса, которые теперь хорошо охранялись и были снабжены почтовыми станциями, в город съезжались старые товарищи и случайные знакомые Александра, гетеры, с которыми судьба свела странствующих воинов во время их триумфального шествия по странам, жены, некогда украденные у мужей, а с ними быстро утешившиеся вдовы и несколько падших царевен. Скорее это было празднество проституток, чем празднество полководцев. Филот появился со своей любовницей македонянкой Антигоной, Птолемей - с известной афинской гетерой Таис, которая с ним ни на день не расставалась.
        Пиршество было недолгим. Александр, еще недавно осуждавший неумеренность в возлияниях и похваляющийся своей трезвостью, теперь пристрастился к вину и часто терял чувство меры. В этот вечер он, как и все гости, был сильно пьян. Неожиданно Таис Афинская, с распущенными волосами, обнаженной грудью, поднялась и, во власти хмеля, держа в руке кубок, обратилась к царю.
        - Наконец-то я отомщена, - кричала она, - я сполна вознаграждена за те страдания, которые довелось мне пережить, следуя по дорогам Азии за твоей армией, о Александр. Теперь я имею счастье есть, пить и предаваться любовным утехам в роскошных чертогах, при этом я могу свободно поносить всех царей Персии. Но, Александр, для меня еще большим наслаждением было бы любоваться, как огонь пожирает дворец Ксеркса, этого презренного перса, который сжег мои родные Афины. Перед очами великого царя я хочу своими руками разжечь губительный пожар. И пусть останутся в памяти потомков женщины, сопровождавшие великого Александра, которые сумели отплатить персам за все несчастья, принесенные ими Греции, лучше, чем знаменитые предводители войска и флота.
        Пылкая речь была сумбурна, но смысл ее был ясен. Довольно часто патриотический фанатизм охватывает куртизанок и женщин легкого поведения под конец пиршеств, сопровождающихся обильными возлияниями. Присутствующие на празднике женщины устроили бурную овацию Таис, возвышающейся подобно эринии с растрепанными волосами, грудь которой вздымалась от гнева.
        - О царь, - кричали они, обратив свои взоры к Александру, - позволь нам отомстить за Грецию, позволь нам поджечь дворец персидских царей!
        Александр поднялся и, улыбаясь, ответил людям, что готов исполнить желание своих подданных.
        - Пусть принесут факел, - воскликнул он.
        Все бросились за факелами. Женщины дрались между собой, чтобы захватить огонь. Они выхватывали из рук музыкантов флейты, цимбалы, тамбурины, каждая хотела опередить соперницу.
        Пьяные полководцы, полуголые куртизанки с дикими воплями и песнями, размахивая факелами, следовали за молодым царем, увенчанным цветами. Таис была оказана необычная честь - первой поджечь богатые занавеси. Переходя из зала в зал, люди старались все, что возможно, предать огню. Пламя охватило дорогую деревянную обшивку стен, кедровые балки и вскоре вырвалось наружу, осветив ночь ярким светом. Воины и стража сбежались тушить пожар, однако, убедившись, что это бедствие - дело рук самого царя, полководцев и их любовниц, многие из числа спасателей, бросив ведра, сами начали поджигать пристройки дворца. Неистовство охватило город. Разграбленный Персеполь теперь погибал в огне.
        Проснувшись к полудню следующего дня в своей палатке, разбитой в глубине великолепного сада, Александр взглянул на город и не узнал его. Насколько хватало глаз, виднелись дома с обрушенными крышами и стенами, в целости сохранились лишь выложенные из камня входы в сожженные дотла жилища. Воздух был пропитан едким запахом дыма.
        Александр ничего не помнил. Приближенные вынуждены были рассказывать ему о событиях минувшей ночи.
        - Стало быть, я натворил все это? - спрашивал он их.
        Ему больше нечего было делать в несчастном городе, и Александр поторопился с выступлением в поход, решив настигнуть Дария в его последнем убежище.
        II
        Ненависть
        Как любовь, так и ненависть поддерживает силу духа и питает мысли. Порой они неразделимы и становятся все сильнее от боя к бою. Часто смерть врага, которого люто ненавидишь, переживаешь так же тяжело, как и утрату любимой женщины.
        III
        В погоне за Дарием
        Экбатана удалена от Персеполя на такое же расстояние, которое отделяет Персеполь от Вавилона. В конце весны Александр со своим войском преодолел этот путь за месяц, однако, когда он прибыл в четвертую столицу Дария, тот уже покинул город. Не сумев собрать достаточные силы для того, чтобы дать сражение по всем правилам боевого искусства, Дарий поспешно бежал в дальние восточные провинции своего кузена Бесса, сатрапа Бактрии. По прихоти судьбы, в то время, когда в руках Александра находилась мать Дария, среди малочисленных верных приближенных, сопровождавших Дария, был Артабаз, отец Барсины и тесть Александра.
        Экбатана сдалась без боя. В полной растерянности пробыл Александр в городе несколько дней. Узнав о победе своего регента Антипатра, подавившего мятеж спартанцев, царь не выразил ни малейшей радости, ибо мысли его в то время были далеко.
        - Мышиная возня, - только и бросил он.
        В те дни он думал только о Дарии. Воины устали от долгих переходов и были раздосадованы не менее своих полководцев. Ведь им обещали, что Экбатана - их конечная цель. Теперь стало ясно, что армию ожидают новые неизвестные дороги, которые укажет Александр. Это беспокоило солдат гораздо больше, чем предстоящие кровопролитные сражения, подобные боям при Иссе и Гавгамелах.
        Александр решил немедленно распустить фессалийцев, особо сильно тосковавших по родным краям, а также большую часть греческих всадников. Сверх положенного денежного содержания он велел раздать им две тысячи талантов, с тем чтобы, вернувшись в Элладу, воины могли щедро тратить сбережения и всюду рассказывать о своих великих подвигах.
        Александр обещал остальным солдатам, что все они в скором времени будут отправлены на родину.
        Перед Александром стояла задача избрать и свой путь. Он часто рассуждал о возвращении в Македонию - так человек, ставший богачом, поговаривает о возвращении в милую сердцу жалкую лачугу, где он родился. Однако теперь Греция для него стала слишком мала. Он был благодарен ей лишь за то, что там прошло его детство полубога, за то, что эта земля дала ему отважных воинов, с которыми он одерживал блестящие победы. Он грезил вновь увидеть родные места, но этому желанию не суждено было исполниться. Греция, к которой он часто обращался в мыслях, так и осталась несбыточной мечтой.
        Персеполь был сожжен дотла, а Сузы Александр не любил. Ему также принадлежали Вавилон, Мемфис - столицы бога Амона и прекрасный город в Египте, носящий его имя,[47 - Царь приказал основать Александрию Арийскую, пятый город, носящий его имя… - Пятая Александрия, воздвигнутая Александром, теперь называется Гератом. В течение осени Александр со своим войском прошел вдоль всего иранского побережья Каспийского моря до территории современного Афганистана.] который уже был заселен и где в это время заканчивалось строительство царского дворца.
        - Именно туда я и отправлюсь после того, как захватим Дария, - говорил Александр. - Но пока он не будет низложен, я не вправе считать свое дело завершенным.
        Он оставил казну в крепости в Экбатане, доверив ее охрану своему другу Гарпалу, которому также было поручено правление сатрапией Мидия, территория которой в два раза превышала земли Греции и Македонии, вместе взятые. Александр разделил войска на три части, одной из которых приказал обеспечивать защиту Экбатаны. Главным силам армии под командованием Пармениона следовало двигаться по тихим, спокойным дорогам на восток. Сам Александр во главе летучей конницы устремился вперед. Итак, сомнения мучили Александра не более недели.
        В летние месяцы в Мидии стоит непереносимая жара. В этих полупустынных краях, где земля раскалена, возможно передвигаться только ночью.
        Дезертиры и отставшие воины персидской армии сдавались, не оказывая сопротивления. Измученные, потерянные, они походили на изможденных, загнанных животных. Армия Дария распадалась подобно куску истлевшей ткани, и группы воинов, как жалкие лоскуты некогда крепкой материи, встречались на дорогах, которые проходили через горы и опустошенные равнины. Однако все пленники в один голос твердили, что сам Дарий ушел далеко вперед и настигнуть его невозможно. Люди Александра едва переводили дух, уставшие от долгих ночных переходов и от нещадного дневного зноя.
        В Раги по приказу царя устроили пятидневный привал. Александр не решился немедленно продолжить погоню, так как на их пути лежали труднопроходимые ущелья Каспийских ворот. Неожиданно он получил известие о том, что Дарий лишился царской короны.
        Многие офицеры персидской армии прибыли в лагерь Александра с целью сдаться на милость царя. Они и поведали ему о всех подробностях драматических событий, разыгравшихся всего в двадцати тысячах шагов от Александра.
        Дарий знал, что Александр преследует его во главе малочисленного отряда воинов. Видя, что расстояние между ними с каждым днем неумолимо сокращается, он решил замедлить движение войск, произвести необходимую перегруппировку своих сил и как можно скорее дать решительный бой Александру. Предательство хилиарха Набарзана было для Дария полной неожиданностью. Набарзан призывал полководцев персидской армии к восстанию, план которого он вынашивал в течение нескольких дней. Хилиарх считал, что исходом готовившегося сражения могло быть только полное поражение персидских войск. Единственный путь к спасению он видел в скорейшем отступлении в земли Бактрии, где Бесс, заключивший союз с индийскими и скифскими племенами, по-прежнему сохранял всю полноту власти. Не дожидаясь разгрома персидской армии, тиару Дария, утратившего доверие своих соратников из-за постоянных неудач, следовало как можно скорее передать Бессу.
        Дарий, услышав наглые слова отступника, выхватил из ножен, усыпанных драгоценными камнями, кривую саблю, намереваясь на месте зарубить неверного хилиарха. Набарзан в страхе бежал, и лишь благодаря проворству ему удалось спастись от неминуемой расплаты. Собрав свои войска, хилиарх тотчас покинул лагерь. Его примеру последовал заговорщик Бесс и большинство восточных сатрапов.
        Среди персидских полководцев один Артабаз оставался верен Дарию. Он пытался унять гнев великого царя и советовал ему быть более осторожным. Артабаз обошел всех сатрапов в лагере, уверяя их, что Дарий готов простить каждого из них. Бесс и хилиарх Набарзан вернулись. Войдя в палатку Дария, они пали ниц перед царем, клянясь в своей преданности. Однако на следующий день во время марша заговорщики сумели заменить охранников Дария преданными им воинами. Ночью на привале, когда Артабаз намеревался произвести смену караула у палатки государя своими солдатами, заговорщики ворвались к Дарию и схватили его. Великого царя, связанного веревками, бросили на крестьянскую телегу и увезли. Бесс, сгорая от нетерпения получить корону, обдумывал возможность скорейших переговоров с Александром. Он жаждал заключить договор, согласно которому в обмен на Дария Александр признал бы за ним право владения восточными провинциями.
        Артабаз понимал, что более ничем не может помочь своему царю, а потому, опасаясь за собственную жизнь, отступил со своими войсками на север. Другие высокопоставленные персидские вельможи, отказавшиеся признать Бесса, повернули назад, с тем чтобы сдаться Александру.
        Как только Александр узнал об этих событиях, он отдал приказ седлать Буцефала и с тысячью воинов, уставших менее других, немедленно готовиться к выступлению. На этот раз, когда он поспешно покидал Раги, никто не мог сказать, что побуждало его продолжать погоню - желание захватить Дария или стремление спасти его. Коварное предательство сатрапов персидского царя привело Александра в негодование. Он воспринял эту измену как личное оскорбление, как если бы у него украли то, что по праву принадлежит только ему. Теперь Александр стал солидарен со своим врагом.
        Всю ночь Александр и его воины гнали лошадей. Утром они устроили привал в горах, а к вечеру, как только жара начала спадать, вновь отправились в путь. На заре Александр ворвался в деревню, где разыгрались трагические события. Здесь устроили привал. Проспав целый день, он, как только опустилось солнце, снова был в седле. К полудню следующего дня, сделав всего одну остановку на восемнадцать часов, измученный тяжелой дорогой, он прибыл в небольшое селение, где всадники Бесса накануне разбили лагерь.
        Местные крестьяне сказали Александру, что видели, как на телеге, возница которой беспрестанно настегивал кнутом лошадей, везли человека с длинной бородой, огромного роста, он лежал без движения и смотрел куда-то вдаль, казалось, он был убит горем.
        Беглецы, так же как и преследователи, передвигались только в ночные часы, от заката до восхода солнца, а потому погоня под звездным небом могла продолжаться до бесконечности. Тогда Александр приказал своим воинам собрать последние силы и волю и продолжить преследование днем, несмотря на жару. Из тысячи воинов, сопровождавших его, Александр отобрал пятьсот человек, лошади которых еще могли выдержать быстрый темп погони. От полудня до полуночи и от полуночи до утра они двигались вперед и только вперед, по едва различимым тропам пустынной, враждебной земли, которую Александр не знал и никогда не видел прежде. Под палящим солнцем он упрямо вел своих людей, невзирая на то что многие воины, теряя сознание, падали из седла, что валились лошади, из ноздрей которых текла кровь.
        Когда занялась четвертая заря, лишь шестьдесят македонян чудом держались в седле. В то утро они повстречали арьергард Бесса. Руки и ноги людей Александра дрожали от усталости, все плыло перед их воспаленными глазами, воинам казалось, что еще немного - и у них, не выдержав, разорвется сердце. Разбить их в этот час ничего не стоило, с этим вполне могла справиться горстка воинов неприятеля.
        Однако несколько тысяч бактрийцев, также изнуренных переходом, увидев шестьдесят всадников, решили, что их настигла могущественная армия Александра. С дикими криками бросились они врассыпную, ища спасения в горах, никто из них так и не воспользовался своим оружием.
        На дороге македоняне обнаружили трупы двух рабов, одетых в царские ливреи. Вскоре из ближайшей лощины до Александра донеслись призывные голоса его соратников. Там он нашел брошенную повозку, запряженную двумя лошадьми. На телеге лежал пронзенный копьем Дарий. Царь Вавилона, Сузы, Персеполя, Экбатаны, бывший властелин Египта, Финикии, Геллеспонта и земель Азии, владыка над пятью реками и тридцатью сатрапиями, сын Гормизда и семи правителей света несколько минут назад испустил дух. Бесс оставил Александру только труп Дария.
        - Он хотел с тобой говорить, царь. Он несколько раз произнес твое имя, - сказал македонский офицер, первым обнаруживший повозку.
        Нетвердыми шагами, шатаясь от усталости, Александр подошел к телу убитого. Он склонился над Дарием, желая в последний раз спросить его. Тщетно. Теперь взгляд этих огромных черных глаз, манивший его за собой от берегов Внутреннего моря через земли всей Азии, остановился, и широко раскрытые очи не видели людей, в молчании стоявших вокруг. Слезы полились из глаз Александра, смывая толстую маску пыли, покрывавшую его лицо. Взяв на руки тело Дария, он поцеловал его в лоб и начал говорить, словно мог быть еще услышан мертвым царем.
        - Я клянусь тебе, я клянусь тебе, что не хотел этого, - твердил он.
        Затем Александр снял с руки Дария массивное кольцо, служившее великому царю при жизни печатью.
        Один за другим прибывали всадники, их лошади спотыкались о камни. Александр распорядился устроить привал тут же в лощине. Сам он устроился в тени телеги, на которой лежало тело Дария, и проспал десять часов.
        Когда он проснулся, то вспомнил, что в этот день ему исполнилось двадцать шесть лет.
        IV
        Конец Пармениона
        Пышная траурная процессия, сопровождавшая набальзамированные останки Дария, взяла путь на Сузы, там тело великого царя должно было быть передано старой царице Сисигамбе, а затем предано земле в некрополе персидских царей. В это время Александр, преодолев Гекатомпил, продвигался на северо-восток. В Задракарте, расположенном в Гиркании, недалеко от Каспийского моря, он приказал разместиться своим войскам.
        В этом городе Александр провел начало осени. Тогда поверх красного царского венца с белыми полосками он начал носить диадему персидских царей и одеваться на восточный манер. Для того чтобы запечатывать письма, предназначенные для отправки в провинции Азии, Александр теперь пользовался печатью, которую он снял с Дария. Кроме того, он стал требовать от подданных своего убитого врага, чтобы они, завидев своего нового господина, падали перед ним ниц, касаясь лбом земли, как это было заведено при дворе Дария. Он пока не принуждал греков к соблюдению этого церемониала. Эллины находили обычай смешным, их раздражало подобострастие персидских слуг.
        В Задракарте к Александру присоединился Артабаз, его тесть. Они почти не знали друг друга. Он принял старого персидского царевича и его сыновей с величайшими почестями, воздавая им хвалу за верность Дарию.
        Александр любил охоту на диких животных и, как только выдавалось свободное время, предавался этому занятию в компании Филота. Ему нравилось рисковать. Как можно забыть его схватку один на один с разъяренным львом в пустыне Вавилонии? До сих пор он хранил шкуру хищника, как трофей Геракла. Он часто отправлялся с вылазками на побережье Каспия, дабы не забывали живущие там племена, кто их хозяин. Он брал штурмом укрепления селений, без разбора рубил головы, внушая страх и покорность уцелевшим.
        Войска с нетерпением ожидали возвращения в Грецию. Ведь четыре с половиной года они провели в тяжелейших походах. Все это время их неоднократно заверяли, что крах Дария положит конец их мытарствам. Теперь Дарий был мертв, Александр же стал преемником великого царя Персии, и они полагали, что цель экспедиции достигнута. А потому воинов удивляло, что приказа о возвращении на родину приходится так долго ждать. Солдаты отказывались от отдыха, который полагался им перед увольнением, так как не хотели больше ни дня находиться среди бесчисленных торговцев, менял, продавцов лошадей, музыкантов, туземных певиц, рабов, падших женщин, где порой встречались и персидские царевны, правнучки бывших государей. Им надоела эта разношерстная толпа подневольного и продажного люда, которая сопровождала армию и несла с собой пороки.
        Парменион разделял настроения своих солдат.
        - Царь, я сражаюсь почти пятьдесят лет, я одержал для Филиппа его первую победу и принимал участие в сотне сражений, - сказал он Александру. - Я знаю, что можно требовать от людей и чего нельзя. Пришло время тебе остановиться, распустить одну за другой фаланги и отправить воинов по домам.
        - Не люди утомлены, Парменион, а ты сам, - ответил Александр. - Естественно, что можно спрашивать с воинов, если их полководцы первыми изъявляют желание поскорее вернуться к домашним очагам. Ты действительно слишком долго находился на военной службе, и я думаю, что мне пора позаботиться о твоем отдыхе.
        Вскоре Парменион получил командование резервными войсками и был отправлен в Экбатану, а командование армией перешло к Кратеру. И в самом деле Парменион устал. Ему шел семьдесят третий год, и, несмотря на свою выносливость, которая была предметом восхищения соратников на протяжении долгих походов, он мечтал о спокойной, безмятежной старости. Прославленному стратегу пришлось признать, что с самого начала захватнической экспедиции Александр не прислушивался к его советам, однако всегда одерживал победы. Кроме того, Парменион в этой кампании потерял двух сыновей: первый, Гектор, утонул в Ниле, второй, Никанор, недавно скончался от болезни. Теперь у него остался только один сын - Филот. Юноша гордился своими военными подвигами, блистательные победы вскружили ему голову, отныне он командовал корпусом гетайров[48 - Гетайры - у македонян знать, служащая в тяжеловооруженной коннице, составлявшая войсковое собрание.], заменив на этом посту Клита Черного, назначенного Александром на другую должность. Парменион воспринял царскую немилость как долгожданное освобождение.
        Вскоре после отбытия старого полководца в Экбатану некоторые греческие всадники получили разрешение вернуться домой. Тогда македоняне сделали вывод, что приказ о всеобщем возвращении уже отдан. Воины воспряли духом, быстро свернули палатки и уложили багаж на повозки. Внимание Александра привлек шум в лагере. Он оторопел, увидев весь этот спектакль. Вызвав к себе военачальников, он приказал созвать солдат на войсковое собрание, где перед строем воинов держал речь.
        Он напомнил им о походах, о сражениях, об усталости и о победах, ничего не утаивая.
        - Но неужели все это мы совершили и претерпели, - воскликнул он, - чтобы какой-то изменник, убивший своего царя, завладел его троном? Меня только что известили, что Бесс узурпировал власть и отныне претендует на право царствования в Персии под именем Артаксеркса Четвертого. Неужели мы позволим воспользоваться этому трусу плодами наших побед, ибо, как только мы повернем назад, он завладеет всем наследием Дария! Откажемся ли мы от славы и удачи, за которые уже заплатили сполна? Не лучше ли провести молниеносную кампанию, чтобы раз и навсегда покончить с Бессом, чем возвратиться на родину скорее в качестве побежденных, чем победителей? Ведь тогда мы теряем все то, что завоевали, и не изведаем ничего, кроме стыда за незавершенность дела, которого мир ждал от нас! Однако я обещаю всем тем, кто сгорает от нетерпения скорее вернуться домой, не препятствовать. Возвращайтесь, если хотите, я никого не задерживаю, никому не мешаю, никого не накажу! Пусть уезжают те, кого покинуло мужество. Но не надейтесь на мою помощь, если при вашем отступлении на вас нападут варвары, прознавшие, что вы более не способны
побеждать. Мне безразлично, что они овладеют вами, как беззащитными женщинами! Но я призываю бога в свидетели, пусть знают все, что, когда я мог покорить для македонян все земли, мои соотечественники покинули меня, со мной остались лишь верные друзья и небольшой отряд воинов, изъявивших желание разделить мою удачу.
        Слезы отчаяния блестели на его глазах, и опять Александр околдовал людей силой своей внутренней страсти. Македоняне ликовали, они устроили Александру бурную овацию и выкрикивали, что он может вести их куда захочет.
        Армия вместе с примкнувшими персидскими войсками, а с ними и торговцы, и падшие женщины начали приготовления к походу на восток. Число воинов не превышало двадцати трех тысяч, что было значительно меньше, чем в ту пору, когда Александр покидал Македонию. Когда царь увидел огромный обоз, который собрали его соратники, он приказал офицерам немедленно сгрузить с повозок мебель, ковры, посуду, тюки с одеждой и даже целые дома, которые они намеревались тащить за собой. Сам Александр подал пример. Недолго думая, он принялся швырять в огонь предметы роскоши восточного властелина. Вскоре с непокрытой головой, с развевающимися кудрями золотых волос, одетый в короткую хламиду, он вышагивал впереди колонны, как и несколько лет тому назад, когда мы выступали из Пеллы. Клит по прозвищу Черный, Гефестион, Кратер, Филот, Евмен, хранитель царской печати, Леоннат, адъютант Александра, и я, его предсказатель, шли, как и в прошлый раз, по обе стороны от царя. Певкест нес щит Ахилла.
        Вначале все воины, охваченные энтузиазмом, безоглядно следовали за Александром, но вскоре у многих закралось сомнение в необходимости проведения новой кампании. Офицеры тихо переговаривались между собой на протяжении всего монотонного пути. Преследование Бесса, будет ли оно подобно погоне за Дарием?
        Мы преодолевали стадий за стадием, делая по двадцать тысяч шагов в день, и с октября по декабрь прошли через Парфию, Арейю и Дрангиану. В городах, сдавшихся добровольно или вынужденно, Александр сохранял права правителей или приговаривал их к смерти, в зависимости от того, оставались они верны Дарию или изменили великому царю. Он жестоко мстил за своего бывшего врага. Так, он приказал казнить Барзана, сатрапа Дрангианы, который оказывал помощь заговорщику Бессу.
        Колонны пленных отправлялись к берегам Внутреннего моря на рынки рабов. Тех, кто отказывался подчиниться, убивали на месте. Одно из племен упорно сопротивлялось, люди нашли убежище в горах, укрывшись в чаще. Так как ветер дул в сторону леса, Александр велел поджечь деревья на опушках. Царь Македонии не оставил непокорным иного выбора: либо заживо сгореть, либо погибнуть в пропасти. И три тысячи мужчин, женщин и детей погибли в огне. Долго еще в этих краях сохранялся запах жуткого костра.
        Для Александра, привыкшего одерживать победы, наступило время, когда завоеватель перестает считаться с человеческими жизнями. Он часто гневался без повода и был мрачен.
        Царь приказал основать Александрию Арийскую, пятый город, носящий его имя, но сам не задержался, чтобы увидеть, как закладывают его стены. Здесь он оставил одного из своих офицеров, в распоряжение которого определил сорок сподвижников для управления территорией, в три раза превосходящей площадь Греции.
        Женщины не выдерживали трудностей кочевой жизни, их становилось все меньше и меньше в лагере Александра. Многие офицеры, лишившись своих спутниц, а вместе с ними и плотских утех, вновь стали делить ложе со своими товарищами. Благодаря этому удалось раскрыть готовящийся заговор против Александра.
        Молодой воин из вновь прибывшего пополнения, Никомах, был любовником Лимна, офицера корпуса гетайров. В доказательство своей любви Лимн, взяв с юноши клятву о неразглашении услышанного, открыл ему, что входит в число гетайров, которые, желая вернуться в Грецию, решили умертвить Александра. Они устали от маршей, считали себя обделенными при распределении вознаграждений. Казалось, смерть Дария натолкнула их на мысль об убийстве Александра. Они собирались осуществить свой план в ближайшие три дня, однако пока не знали, чем воспользуются - ядом или кинжалом.
        Испугавшись, Никомах поторопился нарушить данный им обет молчания и побежал посоветоваться со своим старшим братом Кибалином, служившим в другой фаланге. Кибалин посчитал необходимым предупредить Филота, командира корпуса гетайров, но последний, кажется, не придал никакого значения этому сообщению. И вновь оба брата настойчиво убеждали Филота в реальной опасности, но и на сей раз военачальник проявил полное безразличие и ничего не сказал царю. Назначенный час заговора приближался, но все же Кибалину удалось предупредить самого Александра.
        Скорее выражение изумления, чем гнева или волнения появилось на лице Александра, когда он узнал, что готовится покушение на его жизнь. Он тотчас же приказал арестовать Лимна. Как только предатель заметил приближение стражников, он пронзил себя кинжалом. Самоубийство подтвердило его виновность и причастность к заговору. Затем к Александру приволокли Никомаха. Считая, что молодой воин также связан с заговорщиками, Александр схватил его за горло и принялся душить. Пытаясь доказать, что на нем нет вины, Никомах поведал о том, что накануне дважды предупреждал Филота о готовящемся заговоре.
        Командиру корпуса гетайров пришлось держать ответ перед царем. Оправдываясь, Филот заявил, что не придал доносам серьезного значения, так как Лимн, довольно посредственный офицер, слыл жалобщиком и балагуром. И только самоубийство Лимна заставило его поверить в опасность, грозящую царю.
        Лицо Александра оставалось непроницаемым, когда он выслушивал сомнительные оправдания Филота. Скрыв переполнявшее его негодование, царь дружелюбно, как и прежде, пригласил Филота на обед для откровенной беседы. Среди ночи Александр отдал приказ Гефестиону, Кратеру и еще нескольким офицерам арестовать Филота. Филот безмятежно спал в своей палатке, а потому не представляло большого труда связать его.
        На рассвете Филота, старшего сына Пармениона, одного из главных полководцев Александра, опутанного веревками, с закрытым лицом, приволокли и поставили перед войсковым собранием македонян и греков.
        Александр представил взятому под стражу военачальнику целый ряд обвинений, некоторые из которых относились даже к событиям египетской кампании. Невозможно было предположить, что все проступки Филота так прочно отложатся в памяти царя. Александр припомнил ему письмо, в котором Филот после поездки в Сиву позволил себе высмеять ответ оракула, что было верхом кощунства. Он прочел на память послание Пармениона, перехваченное у гонца, где старый отец советовал сыну: «Береги прежде всего себя, затем своих ближних, только так мы достигнем нашей цели».
        Александр предал огласке секретные сообщения Антигоны, любовницы Филота. Она в течение четырех лет ежедневно шпионила за своим обожателем и передавала все сведения царю.
        Филот был ошеломлен разоблачением, все несчастья разом обрушились на его голову. Не вынеся потрясения, он упал без чувств.
        Разве хвастливо не заявлял он столько раз Антигоне, что счастье всех царей добывается оружием солдат на войне, а значит, Александр своим могуществом обязан отцу Филота и ему лично? Разве не порицал он столько раз решения Александра и разве не утверждал он, что без поддержки Пармениона и Филота ему не пришлось бы так долго царствовать?
        Филот был тщеславен. Конечно, его раздражительности и заносчивости не следовало бы придавать большого значения. Но доверительные разговоры, которые он вел ночами на ложе своей возлюбленной, вдруг приобрели крамольный смысл, когда их обнародовали перед собравшейся толпой. Даже шурина Филота Кена настолько возмутило услышанное, что он поднял камень, намереваясь первым бросить его в своего родственника, но Александр удержал его, так как большинство воинов еще стояли в нерешительности.
        Каждый из них соглашался, что Филот допустил чудовищную ошибку, не предприняв никаких мер для разоблачения заговора, о котором ему донесли. Но они по-прежнему сомневались, что мужественный и храбрый Филот, который столько раз рисковал своей жизнью ради Александра, хотел умышленно своим молчанием содействовать злодеянию и тем более участвовать в его подготовке.
        Филот защищался. Какие доказательства его вины могли предъявить ему? Разве его имя упоминалось среди заговорщиков? А его неодобрительные замечания в адрес царя, разве он высказывал их публично? И не сам ли Александр призывал называть вещи своими именами и всегда говорить то, что думаешь?
        Весь день воины провели в жарких спорах: одни осуждали Филота, другие, наоборот, считали его невиновным, и каждый по-своему был прав.
        Ночью Александр приказал подвергнуть Филота пытке. Сначала подозреваемого избивали бичом, затем жгли его тело раскаленным железом. Обращаясь к Кратеру, который руководил экзекуцией, не в силах терпеть боль, Филот воскликнул:
        - Что ты хочешь от меня? В чем должен я признаться?
        И подтвердил, что он и его отец причастны к заговору, назвал среди соучастников имена некоторых военачальников из охраны царя. Под пытками он сообщил, что ненавидит Александра с тех пор, как царь Македонии стал официально называть себя сыном Амона. На следующее утро окровавленного, не способного держаться на ногах Филота заставили повторить перед строем воинов свои признания и указать пальцем на тех военачальников, имена которых он назвал этой ночью. Заговорщика забросали камнями и пронзили копьями его друзья и соратники по оружию, отрекшиеся от него.
        Сразу же после казни Филота Александр послал в Экбатану одного из своих людей по имени Полидам. Через одиннадцать дней пути на быстром верблюде он прибыл в город и направился прямо во дворец. Парменион прогуливался в парке. Полидам протянул ему письмо Александра, и, когда Парменион углубился в чтение, он вонзил ему в грудь меч. В доказательство того, что приказ неукоснительно выполнен, Полидам отправил Александру отрубленную голову Пармениона.
        Если казнь Филота воины восприняли как справедливое возмездие, то убийство исподтишка старого полководца, который посвятил всю свою жизнь служению Македонии, казалось им несправедливым, особенно сильно возмущались ветераны. После жестокой расправы над Парменионом даже близкие друзья Александра стали опасаться за свою жизнь. О божественном рождении царя, о его прошлых деяниях и о принимаемых решениях теперь никто не смел высказать свое мнение в полный голос, вслух только превозносили и воздавали хвалу Александру. И только Гефестион и Клит, самые преданные друзья царя, не раболепствовали перед ним, но и они утратили веру.
        V
        Расположение звезд
        «Царь, я больше не могу читать твою судьбу по звездам. Светила переместились и молчат о твоем жребии».
        Но Александр лишь пожал плечами. Не вняв моим словам, он призвал других прорицателей и потребовал от них желаемых ответов.
        VI
        Александр на краю света
        «Ты успеешь состариться, прежде чем пересечешь все мои государства…»
        Эти строки из письма Дария часто приходили на память Александру. Он упорно преследовал Бесса по необъятным просторам Персидской империи. Узурпатор отступал сначала на юг, потом на восток, затем на север. Он шел через Дрангиану, Арахосию и Паронамисады. В погоне за ним мы пересекали страны, названия которых даже не слышали ранее.
        Преодолевая трудные речные переправы, долины и горные плато, Бесс-Артаксеркс всячески избегал сражения. В разгар зимы, потеряв след персов, армия была вынуждена блуждать среди гор высотой в девять тысяч футов.
        Гефестион, Клит, Кратер, на которых было возложено командование войсками, с трудом поддерживали дисциплину и порядок в рядах измученных, продрогших от холода солдат, не понимавших цели скитаний в бесконечных снегах. Александр, желая выиграть время, повел людей кратчайшим путем через крутые перевалы. Многие из воинов, последовавших за ним, не смогли преодолеть горные вершины, они падали на лед и засыпали вечным сном. Другие, смертельно уставшие, с обмороженными руками и ногами, тащились по горным тропам в надежде увидеть дымок какой-нибудь хижины, где они могли бы найти приют.
        Отчаяние их было так велико, что бесстрашные вояки согласны были сдаться на милость мятежных племен, ибо не могли больше противостоять суровой природе. Солдаты нападали на изредка встречающихся крестьян и отнимали у них все, что могло хоть как-то защитить от холода; они натягивали на себя женские платья, укутывались в покрывала и овчинные шкуры. Руки людей примерзали к железу доспехов и наконечников копий, ресницы покрывались инеем, горный воздух вызывал видения. Этот переход дорого стоил Александру, он потерял в горах людей больше, чем за время прежних сражений.
        Воины, которые в Экбатане мечтали о возвращении в Грецию, теперь с любовью вспоминали о городе как о земле блаженства. Предсказания отныне не имели никакого значения. Если пророчества оказывались неблагоприятными, Александр просто не прислушивался к ним.
        Мне шел пятидесятый год. Уже становилось трудно находить в себе силы для подобных испытаний, не всегда удавалось сдерживать гнев и горячность. Жизнь складывалась так, что у меня не раз появлялся повод обвинить египетских жрецов в ошибках, допущенных в предсказании моей судьбы. Нередко мне хотелось умереть среди вечных снегов Кавказа, а иногда в течение многих дней у меня не было другой заботы, кроме той, чтобы выжить.
        Воины выбились из сил, разыгралась стихия, и Александр вынужден был сделать привал. На этом месте он решил основать новый город, словно хотел в веках оставить память о своей дерзкой авантюре. За эту суровую зиму он потерял много людей, но успел заложить два новых города, две новые Александрии.[49 - …успел заложить два новых города, две новые Александрии. - Первый город назывался Александрией Арахосской, в настоящее время Кандагар в Афганистане, а второй - Александрией Кавказской, или Нисой, который располагался севернее Кабула.] Он отправился дальше, оставив инженеров возводить крепость.
        К весне мы наконец спустились с гор в долину Бактрии, однако и здесь мытарства наши не закончились. Бесс, разграбив и опустошив земли этого края, обрек перенесших холод людей на голод. Невозможно было сыскать во всей округе ни хлеба, ни вина, ни масла, ни мяса. Нечем было кормить лошадей; зерно пшеницы продавалось по той же цене, что и фимиам. Воины, покорившие множество стран, захватившие несметные сокровища, вдруг увидели, что награбленное золото ничего не стоит.
        В это время Бесс-Артаксеркс, покинув свою столицу Бактру, бежал на север, за реку Окс. И преследователь, и преследуемый не знали, как обернутся дальнейшие события. Александр сомневался, удастся ли ему настигнуть и разгромить врага, или же Бесс сумеет заманить его в ловушку.
        Бесс, перейдя Окс, приказал сжечь все корабли и потопить все лодки. Как самые высокие горы не остановили Александра, так и самая широкая и бурная река не стала для него непреодолимой преградой. Соорудив плоты из стволов деревьев и обтянув их бычьими шкурами, его армия начала переправу через Окс. Трепещущие от страха люди, переплывающие реку, находились на волосок от гибели, многие чуть не утонули. Высадившись на противоположный берег, царь узнал, что Бесса постигла почти такая же участь, что он уготовил Дарию. Его предал первый полководец - Спитамен, который, сговорившись с несколькими военачальниками, напал на Бесса и, завладев тиарой, бежал. Бесс был еще жив, когда его захватили солдаты из отряда македонского авангарда.
        Без одежды, с деревянным обручем на голове, подгоняемого бичами охранников, перса приволокли к Александру. Царь повелел отрубить врагу нос и уши - подобное наказание было распространено в Персии. То была кара за предательство Дария, а не за сопротивление, оказанное армии Александра. Самой длинной дорогой изувеченного Бесса отправили в Экбатану, где его надлежало передать в руки брата Дария, которому поручили проследить за исполнением приговора. Изменника везли очень медленно, чтобы показать народу.
        В Экбатане узурпатора привязали за руки и за ноги к вершинам двух молодых деревьев, наклоненных к земле с помощью канатов. Когда веревки перерубили, резко выпрямившиеся деревья разорвали тело.
        Расправа над Бессом не завершила череду испытаний, выпавших на долю воинов Александра на персидской земле. Кампания, которую в Задракарте Александр обещал провести легко и быстро, затянулась более чем на год. Когда в лагере, разбитом на берегу Окса, Александр объявил о своем намерении продолжать наступление на север, с тем чтобы покорить Согдиану, ветераны были готовы поднять мятеж. Они требовали возвращения в Экбатану, а оттуда прямо в Элладу.
        К назначенному месту стали прибывать многочисленные отряды подкрепления. Александр воспользовался этим для того, чтобы расформировать части и уволить в запас павших духом воинов. Он назначил своего тестя Артабаза сатрапом Бактрии, а сам с армией, ряды которой пополнились молодыми, сильными воинами, от реки Окс направился в город Мараканду, а из Мараканды к берегам Яксарта.[50 - …от реки Окс направился в город Мараканду, а из Мараканды к берегам Яксарта. - Мараканда - древнее название Самарканда. Яксapт или Аракс - так называлась раньше Сырдарья. Из Афганистана Александр направился в земли Туркестана.]
        Теперь империя Дария всецело принадлежала ему, и он заявил воинам, что желает дойти до ее границ. Две тысячи пятьсот стадиев добавилось к десяткам тысяч, которые мы уже преодолели. Я начинал понимать, каких трудов стоит следовать за человеком, в котором воплощены небесные силы. Прошло три года с тех пор, как его миссия восстановителя культа Амона была выполнена, однако ничто не могло остановить полубога на пути великих свершений, как ничто не может остановить ураган. Прошло столько лет, а у меня останавливается дыхание, когда я вспоминаю все то, что пришлось нам пережить. Трудно передать словами, что это была за жизнь!
        Во время похода в Согдиану Александр разрушил несколько городов, тому были разные причины. Одну крепость Александр покарал за то, что ее защитники оказывали ему долгое и упорное сопротивление. Другой город был стерт с лица земли за то, что в нем жили потомки греков Малой Азии. Их прадеды сто пятьдесят лет тому назад предали Грецию и встали на сторону Персии. Теперь за ошибки предков расплачивались правнуки. В последнем сражении Александр был ранен, стрела пронзила его ногу, повредив кость. В течение нескольких недель царь не мог передвигаться самостоятельно, и его переносили на носилках. Случившееся показало истинное отношение солдат к своему командиру: фаланги дрались между собой, оспаривая право носить Александра, воины, еще недавно осуждавшие решения царя и не желавшие повиноваться его приказам, теперь говорили только о своем уважении к славе великого правителя и о любви к нему. Пришлось установить очередность, предоставлявшую возможность каждому подразделению носить на руках своего царя. Отношения между Александром и его армией можно сравнить с отношениями между возлюбленными - всегда в ссоре,
всегда примиримы, всегда гнев перемешан с бурными изъявлениями радости. Так было до конца дней Александра.
        Достигнув Яксарта, который служит границей Великой империи, Александр заложил город, назвав его Александрией Дальней. Новый город полностью застроили за семнадцать дней. Все воины, пленные и рабы, не зная отдыха, работали на возведении крепостных стен, жилищ и храмов, с тем чтобы завершить строительство как можно скорее и преподнести новый город Александру в качестве подарка к двадцать седьмой годовщине со дня рождения.
        Пока армия каменщиков укладывала на крышах домов последние черепицы, у нас в тылу, в сатрапии Согдиане, был поднят мятеж. Полководец Спитамен, свергнувший Бесса, открыто начал вести борьбу с Александром. После непродолжительной осады Мараканды персы захватили власть в городе.
        Александр оказался отрезанным от своих баз, продовольствие больше не поступало в лагерь, световые сигнальные вышки были разрушены, гонцы не появлялись. Без подкреплений, без известий, мы словно затерялись на краю персидских земель. Никогда прежде наше стратегическое положение не казалось таким непрочным, а продолжение наступления - безнадежным. Не оправившись от ранения, Александр лично возглавил войско на отходном маневре. Он опустошил и уничтожил семь городов, сея смерть среди мужчин в остроконечных шапках и женщин в широких шароварах. Никто не спасся от его преследований, никого не пощадил он, властелин мира.
        Так было подавлено восстание в близлежащих районах. В одном из штурмов Александр был ранен в голову тяжелым камнем, выпущенным из пращи. Он потерял сознание, и еще несколько дней последствия ранения давали о себе знать. Город, со стен которого был брошен камень, исчез с лица земли.
        Для спасения маракандского гарнизона были посланы полторы тысячи пехотинцев и восемьсот всадников под командованием одного из сподвижников царя Медемена. Сам Александр, невзирая на ноющие раны, страдая от режущих болей в животе, вызванных жарой и плохой питьевой водой, решил переправиться через Яксарт. Уже не в силах подняться с постели, совершенно больной, осунувшийся, лихорадочно возбужденный, он поделился со мной своими замыслами. Я предпринял все, чтобы убедить царя отказаться от безумной затеи.
        - Ты достиг границ империи Дария, добился того, чего хотел, - сказал я ему. - Поостерегись отправляться за пределы этих владений.
        - Именно это я и хочу сделать, - ответил он. - Я хочу пойти еще дальше и покорить земли на краю света. Мне надо рассчитаться со скифами, насмехавшимися надо мной все время, пока мы строили город.[51 - Мне надо рассчитаться со скифами, насмехавшимися надо мной все время, пока мы строили город. - В прошлом греки называли скифами все народы, проживавшие на малоизвестных им северных территориях, будь то на севере Балкан, на Северном Кавказе или на Северном Памире. Александрия Дальняя (Александрия-Эсхата для греков и Александрия-Ультима для латинян) стала называться Ходжент. Скифы по ту сторону Сырдарьи, которые своими криками, насмешками и оскорблениями раздражали Александра, принадлежали к киргизским племенам или, что более вероятно, являлись узбеками, проживавшими в Ташкентском районе.]
        - Конец света гораздо дальше, чем ты думаешь. Предсказания, полученные мной, не предвещают тебе ничего доброго, - предупредил я царя, а затем сообщил о своих опасениях некоторым его полководцам.
        Однако подготовку экспедиции велено было начинать. Все это время в только что выстроенном городе по приказу Александра организовывались игры, бега и пышные жертвоприношения. Сам царь, будучи больным, не принимал участия в празднествах. Повинуясь врачам, он строго соблюдал предписанный ими режим. Однажды он собрал у своего ложа военачальников и, прикрыв глаза, с трудом выговаривая слова, произнес:
        - Соратники! Сложившаяся обстановка чревата опасностью для меня и благоприятна для моих врагов. На войне как на войне, а потому приходится уступать необходимости, когда не располагаешь желаемыми возможностями. Племена Согдианы и Бактрии, объединившись, подняли восстание в наших тылах, скифы с другого берега реки осыпают нас бранью с тех пор, как мы появились здесь. Бактрийцы должны испытать на собственной шкуре, что значит наш гнев, и рассказать обо всем скифам. Настал решающий момент. Отступи мы сейчас, эти проклятые грубые варвары за Яксартом будут презирать нас и в дальнейшем будут угрожать, а если мы нападем и разобьем их, чего даже персы не осмеливались предпринимать, то повсеместно нас будут уважать и бояться. Я не допускаю никаких возражений. Вы меня считаете больным, слабым, еще не оправившимся от ран, но если вы последуете за мной, то считайте, что я уже здоров. Если мне действительно суждено погибнуть в этом походе, то вряд ли когда представится более удобный случай.
        Полководцев поразило откровение Александра. Даже Кратер и Гефестион стояли в молчании, понурив головы. Лишь Евмен, один из самых мудрых товарищей царя, решился выступить.
        - Ты знаешь, - сказал он, - что твое начинание неугодно богам. Тебе грозит смертельная опасность, если ты переправишься на другой берег. Аристандр не утаил от нас зловещих предсказаний, твоим полководцам все известно.
        Эти слова сильно разгневали царя. Собрав силы, он обернулся ко мне и, перемежая упреки грубой бранью, обвинил меня в разглашении тайн, которые прорицателю следует хранить и поверять одному лишь государю; в разжигании смуты в рядах воинов; в подготовке мятежа; а также в лживом истолковании расположения звезд. Смиренно выслушав все, я ответил:
        - Александр, я не утверждал, что ты будешь побежден. Я только объявил, что поход будет опасным и трудным, а плоды победы окажутся горькими. Любовь к тебе заставила меня поступиться долгом прорицателя и открыть тайну полученных предзнаменований твоим друзьям. Ты еще нездоров, и я боюсь, что у тебя больше смелости, чем физических сил.
        - Боги не ограничивали мою славу завоеванием Азии, - возразил Александр. - Разве ты сын Амона, а не я?
        - Действительно, это так. Ты, будучи богом, можешь изменить предсказание.
        Я вновь совершил жертвоприношения и доложил Александру, что согласно его воле пророчества оказались наилучшими.
        В глубине души я по-прежнему опасался, что, переправившись через Яксарт, за пределы завоеванной империи Дария, Александр приблизит час своей гибели, солдаты потеряют слепую веру в своего полководца, а у врага исчезнет страх перед великим македонским царем. В случае его гибели у нас не оставалось никакого шанса вернуться живыми с края света. Теперь я сомневался, не ошиблись ли мы все - жрецы, предсказатели и астрологи от Самофракии до Сивы - в наших расчетах и пророчествах, обещая ему прожить дольше двадцати восьми лет. Он уже вступил в этот возраст.
        Александр, отдав распоряжение готовиться к переправе, приказал установить вдоль берега катапульты, собрать лодки и построить двенадцать тысяч плотов.
        Врачи отказывались нести ответственность за жизнь Александра, если он поднимется с постели. Они заявляли, что в этом случае их наука бессильна. Они возлагали последнюю надежду на возможности моей магии. В те дни Александр меня не жаловал, постоянно подозревая в предательстве. Он с большой неохотой уступил моим увещеваниям и дозволил наконец приступить к свершению специальных обрядов. Чтобы унять его жар, я часть тепла перенес на себя. Свои руки я долго держал над его животом, облегчив тем самым его страдания. Я вернул ему ясность зрения, но, несмотря на все мои усилия, он провел бессонную ночь, вскакивая каждый час, и, приподняв полог палатки, пересчитывал костры противника на противоположном берегу.
        Утром начался обстрел лагеря врага из катапульт. Град камней и стрел, обрушившийся на противника, прикрывал солдат Александра, переправлявшихся через реку на лодках, плотах и отдельных огромных стволах деревьев. Воины Александра, стоя на коленях и укрываясь заслоном из щитов от пущенных врагом стрел, сумели преодолеть бурный поток Яксарта. Эта переправа была скорее чудом, явленным свыше, нежели подвигом, свершенным людьми.
        Александр высадился на берег одним из первых. Отказываясь прислушаться к разумным советам, царь настоял на своем и возглавил командование армией. Очередной приступ лихорадки не заставил себя долго ждать. Все плыло перед глазами Александра, он уже не видел, куда наносил удары, нетвердо держался в седле и выкрикивал бессвязные слова. Телохранители вынуждены были силой увести вырывающегося из их рук Александра с поля сражения. Эта битва была выиграна без него.
        Противник потерял свыше тысячи человек, но и греки недосчитались после боя более тысячи своих товарищей. Конники Клита молниеносно продвинулись на восемьдесят стадиев вглубь территории скифов, при этом захватили крупную добычу - табун лошадей в тысячу восемьсот голов. Когда к концу дня Александр пришел в себя, друзья сообщили ему, что «граница земель Диониса», представляющая собой цепь каменных глыб, выложенных между вековыми стволами деревьев, осталась далеко позади.
        Спустя несколько часов прибыли двадцать послов царя скифов, разодетых в расшитые платья. Испросив разрешения переговорить с великим правителем, они верхом объехали весь лагерь и направились к палатке царя. Когда скифы предстали перед Александром, царь пригласил их сесть. Послы долго хранили молчание, пристально рассматривая властелина мира, как будто хотели оценить, соответствует ли его облик его славе.
        Наконец старший из них, уполномоченный вести переговоры, произнес заранее подготовленную речь. Он, не зачитывая послания, говорил по памяти, часто делая небольшие паузы, чтобы дать возможность толмачу перевести его слова Александру. Я привожу его выступление ниже:[52 - Я привожу его выступление ниже. - Речь посла скифов, из которой мы процитировали лишь основные положения, приводится у Квинта Курция Руфа. По содержанию и стилю она значительно отличается от торжественных речей греков, поэтому маловероятно предположение, что она составлена задним числом. Человека, составившего ее, отличают склад ума и спокойная мудрость, свойственные представителям азиатских народов, а также хорошее знание поэтических метафор этих народов. Квинт Курций особенно отмечает то удивление, которое эта речь вызвала у греков. Он описывает сцену встречи посольства скифов с Александром до переправы через Сырдарью (Яксарт). Арриан описывает эту же сцену и утверждает, что она состоялась после переправы через реку, что кажется нам более правдоподобным. Точнее, Арриан рассказывает о двух посольствах, встреча с одним из которых
имела место до переправы, а с другим - после. Намек на уничтожение воров, прозвучавший в речи, послужил поводом для нападения армии Александра на эти народы.]
        «Если бы боги дали тебе тело, соразмерное твоему самолюбию, - весь мир оказался бы тебе мал. Одной рукой ты касался бы Востока, а другой - Запада, но, неудовлетворенный, ты бы хотел следовать за солнцем, чтобы узнать, где оно садится.
        Таков, какой ты есть, ты готов захватить все пространства, где еще не был. Когда же ты покоришь все человечество, ты объявишь войну рекам, лесам и диким животным.
        Но ведомо ли тебе, что деревья растут долгие годы, а срубить их можно за час? Это безумие - стремиться сорвать плоды, не считаясь с высотой дерева. Будь осторожен, забираясь к вершине, не ровен час сорвешься, тогда упадешь с ветвей или повиснешь на них.
        Иногда голодный лев, рыскающий в поисках добычи, пожирает маленьких птичек, а железо разъедает ржавчина, ибо нет на свете ничего столь крепкого, чего бы не смогли разрушить самые слабые существа.
        Что нам делить с тобой? Никогда наша нога не ступала на земли твоих владений. А потому разве виноваты жители нашей страны, что не знают, кто ты и откуда пришел?
        Народы, населяющие эти земли, не хотят ни подчиняться кому-либо, ни повелевать кем-либо. Чтобы ты понял, что мы за люди, знай, что самые богатые дары, которые мы получили от богов, были ярмо для быков, лемех плуга, стрела, копье и кубок. Это все, чем мы располагаем, встречая друзей и сражаясь с врагами.
        Пришедших к нам с миром мы угощаем хлебом, выращенным на наших полях, и подносим им полные кубки вина. Пришедших к нам с войной мы на большом расстоянии обстреливаем из лука стрелами, а в ближнем бою разим копьем.
        Ты, который восхваляешь себя, гордишься тем, что прибыл сюда истреблять воров, но ведь самый большой вор на земле - это ты. Все покоренные тобой народы разграблены и разорены, у нас ты украл огромные стада. Твоя жадность ненасытна, тебе всегда всего мало.
        Захваченные богатства только усиливают в тебе жажду наживы. Ты первый, кто испытывает недостаток в изобилии. Победа для тебя - семя новых войн.
        Никакой доблестный царь, почитающий свой народ и свою страну, не потерпит над собой власти чужестранца.
        Напрасно ты собираешься преследовать скифов. Ручаюсь, тебе никогда не настигнуть тех, кому бедность позволяет быть проворными и ловкими. Твоя армия, обремененная грузом награбленных богатств, будет блуждать по степным просторам в поисках наших следов. Ты будешь думать, что мы далеко, когда однажды увидишь, как мы нагоняем тебя. Мы умеем скрываться от своих врагов так же быстро, как и преследовать их.
        Поверь мне, удача - вещь ненадежная. Сумеешь ли ты удержать ее, если она пожелает тебя покинуть? По крайней мере обуздай ее, иначе беды одолеют тебя.
        Если ты действительно бог, сын бога, то твой долг нести простым смертным добро, а не лишать их того немногого, чем они владеют. Если ты простой человек, пусть думы твои будут полны заботами о ближних, а не тщеславными помыслами.
        Те, которых ты оставишь в мире, будут тебе добрыми друзьями, ибо настоящая прочная дружба возможна только между равными. Не думай, что те, кого ты покорил, станут уважать и любить тебя. Никогда не может быть дружбы между хозяином и рабом, который за почтительностью скрывает ненависть и вражду.
        Знай также, что, заключая союз, мы не требуем никакой клятвы, не принимаем никаких мер предосторожности, обходимся без пышных торжеств, не подписываем договоров, не призываем богов в свидетели наших обещаний, ибо мы считаем, что способный обманывать людей легко предаст и богов. Нам совестью служит наша священная религия.
        Итак, выбирай, что тебе больше по душе - видеть нас в числе твоих друзей или врагов».
        Александр спокойно выслушал слова посла в меховой шапке. Какому-нибудь греку он не позволил бы сказать и половины и покарал бы за дерзость смертью. Из долгой речи он понял, что скифы не такие уж дикие варвары, как он предполагал ранее, что они хорошо осведомлены о нем, ибо слава царя Македонии опережает победное шествие его армии. Он также узнал, что страна скифов простирается на огромной территории и выходит к внешнему океану, омывающему мир.
        Александр, достигнув границ владений Диониса, казалось, успокоился. Пошатнувшееся здоровье и тревожные сообщения о состоянии дел в империи вынудили Александра к принятию мудрого решения: он согласился на мир и добрососедские отношения, столь сурово предложенные скифским послом. Однако он дал себе слово, что позже вернется в эти края и покорит северные земли.
        Александр отдал приказ о переправе через Яксарт очень своевременно. Я часто повторял царю, что предзнаменования говорят об опасности, грозящей его армии. Действительно, едва войска высадились на берег, пришло сообщение о гибели тысячи воинов, направленных на помощь гарнизону в Мараканде. Вся экспедиция во главе с Медеменом была уничтожена во время сражения в горах. Александр покинул Александрию Дальнюю и выступил в поход. Командование пехотой он вверил Кратеру, а сам возглавил конницу. Спеша спасти маракандский гарнизон, люди Александра ежедневно покрывали расстояние в пятьсот стадиев. В пути они находили горы трупов солдат Медемена. Александр приказал предавать земле останки воинов со всеми подобающими почестями. Прибыв в Мараканду, Александр обратил в бегство Спитамена.
        История не знает другого примера такого жестокого подавления восстания, как это имело место в Согдиане и Бактрии. С сентября до лета следующего года Александр усмирял непокорных. Разделив армию на несколько колонн, он лично возглавил карательную экспедицию, руководил согласованными действиями отдельных частей, в которых было много молодых рекрутов, - так Александр приучал неопытных воинов к виду крови. Царь приказал уничтожить все население в прибрежных районах Окса. Более ста тысяч мужчин, женщин и детей нашли свою смерть. Бывалым воинам надоело убивать беззащитных.
        Еще не завершилась кампания по подавлению мятежа, а царь уже приказал в честь своего двадцативосьмилетия заложить восьмую Александрию,[53 - …приказал в честь своего двадцативосьмилетия заложить восьмую Александрию… - Александрия Маргианская теперь называется Мерв.] построить шесть крепостей для защиты дороги, ведущей из Экбатаны, и возвести крепостные стены Бактры. Прибрежные районы Окса, территория которых в два раза превышает площадь Македонии, Александр повелел заселить выходцами из соседних стран, так как коренное население было полностью уничтожено. Он хотел создать новый народ, воспитанный на греческой культуре, соблюдающий греческие обряды и почитающий греческие традиции. Когда в землю вбивали стойку царской палатки, взметнулась струя нефти. И тогда все поняли, что этот край ожидает благоденствие и процветание, ибо нефть есть священный дар богов.
        VII
        Дионис
        Зевс, царь богов, полюбил юную Семелу и сделал ее матерью, проникнув в грудь девы живительным дождем. Носившая под сердцем божественное дитя, Семела осмелилась попросить своего возлюбленного явиться к ней во всем своем величии. Зевс предстал перед ней в сверкании летних молний и испепелил огнем смертную Семелу, которая, умирая, преждевременно разрешилась от бремени. Недоношенного ребенка Зевс выхватил из пламени и зашил в свое бедро, где под золотыми застежками хранил его до положенного срока. Так ребенок, которого назвали Дионис, или Зевс-Ниса, был рожден дважды. С тех пор в народе о людях, которые слишком восхваляют себя или кичатся своим происхождением, стали говорить, что они появились на свет из бедра Зевса.
        В странах Индии почитают бога Сома, также пережившего двойное рождение. Он родился до срока и из огненного пламени был унесен на небеса благодаря молитве жрецов. Там бог света и эфира Индра зашил ребенка в свое бедро.
        Детство Диониса прошло среди нимф, которые защищали его и окружали заботой. Он жил в гроте на вершине горы Ниса. Стены его жилища были увиты диким виноградом. Срывая гроздья спелых ягод и выжимая из них сок, Дионис открыл секрет приготовления вина.
        Евреи также знали избранника своего бога, который после периода больших дождей нашел убежище на высокой горе, где из сока винограда приготовлял свой опьяняющий напиток.
        Подростком Дионис любил скитаться в густых зарослях лощин. Его часто видели карабкающимся по крутым склонам оврагов в венке из листьев винограда, плюща и лавра. Обычно нимфы веселой гурьбой следовали за Дионисом, и гул радостных голосов и звонкий смех наполняли молчаливый лес. Затем он отправился бродить по свету. Преодолевая все препятствия на своем пути, он завоевывал страны, совершал подвиги, проявляя при этом чудеса храбрости. Отец Зевс вдохновлял сына, подбадривая его призывом «эвое», что означает «смелей». Ему удалось спастись от морских разбойников - тирренцев, затем он направился в Египет, где был установлен культ Осириса, обучившего людей виноградарству.
        Везде, где появлялся Дионис, будь то Кария, Лидия, Каппадокия, Аравия, Фракия, Фессалия, Эвбея, Беотия, есть гора Ниса. На острове Наксос Дионис встретил Ариадну, покинутую Тесеем, и вступил с ней в брак. Страстно полюбив красавицу, он сделал ее богиней и перенес на небеса. Дионис покорил Индию, завоевав ее с толпой мужчин и женщин, в руках которых вместо копий и стрел были тирсы, увитые плющом, и чаши, полные вина.
        Великолепный и гордый, он мчался по земле на колеснице, запряженной тиграми, львами и пантерами. Его чело венчали священные рога, а в руке он держал кубок, искусно изготовленный из рога быка. Подчиняя себе весь мир, Дионис друзьям подносил вино, а врагов жестоко карал.
        Во время оргий, которые устраивались в честь Диониса после сбора винограда, организовывались торжественные шествия. Впереди толпы несли амфору с молодым вином и побег молодой лозы, затем вели козла, далее шла девственница с корзиной инжира в сопровождении раба, несущего изображение фаллоса. Ночью женщины скрывались в горах, там плели они венки из листьев, танцевали с факелами, ударяли о скалы украшенными лентами тирсами и пели под звуки флейт и цимбал. Мужчины после пиршества, заслышав трубы, извещавшие о жертвенном возлиянии, устремлялись в горы за женщинами, где настигали их на склонах и в долинах. На следующее утро с первыми лучами восходящего солнца в молчании изнуренные вакханки возвращались домой.
        О, как ты счастлив, смертный,[54 - «О, как ты счастлив, смертный…» - В мифе о Дионисе и в торжествах, устраиваемых в его честь, можно распознать, с одной стороны, выражение символичного посвящения, общего для всех народов от Индии до Греции, а с другой - воспоминания о завоевателе, который, как и Александр, в давние времена являлся воплощением Зевса (или Диониса) из Нисы. «Я сменил божественное обличье на обличье простого смертного», - говорит Дионис в трагедии Еврипида. Появление традиции празднеств в честь Диониса относится ко времени Тельца, о чем свидетельствуют сохранившиеся многочисленные памятники античного искусства, воплотившие образ Диониса, а также сюжеты из мифов о нем, запечатленные в пластике и живописи. «Это был бог с рогами быка», - писал Еврипид о Дионисе. То эфеб с женоподобным телом, то жирный пьяница, то чудовище с бычьими копытами, то бык, увенчанный созвездием Плеяды, то воин, несущийся на победоносной колеснице, - таковы разнообразные изображения Диониса. Местные культы, придание богу национальных черт, интерпретация легендарных воспоминаний авторов из разных стран,
воображение поэтов - все это на протяжении столетий обогащало миф о Дионисе и вместе с тем вносило в него определенную путаницу.]
        Если, в мире с богами,
        Таинства их позн?ешь ты;
        Если, на высях ликуя,
        Вакха восторгов чистых
        Душу исполнишь робкую.
        Счастлив, если приобщен ты
        Оргий матери Кибелы;
        Если, тирсом потрясая,
        Плюща зеленью увенчан,
        В мире служишь Дионису[55 - Еврипид. Вакханки. Перевод И. Анненского.]. -
        писал поэт.
        VIII
        Смерть Клита
        Высадившись на землю Трои, Александр почувствовал себя Ахиллом благородным, ощутив, что его переполняют великие силы. Перед Тиром он признал в себе мощь духа Геракла. Сейчас, когда армия переправилась через Яксарт, царь был уверен, что перевоплотился в Диониса, самого могущественного из сыновей Зевса. Так постепенно властелин мира осознавал свое восхождение к божественному. Вообразив себя Дионисом, прославившимся покорением Индии, где его почитали, но под другими именами, Александр решил также завоевать эту страну.
        Прежде чем выступить в поход, надлежало установить порядок в простирающихся на огромных территориях провинциях, завоеванных ценой стольких трудов и жертв. Артабаз, сильно постаревший и уставший от государственных дел, прибыл к Александру с просьбой заменить его на посту наместника, ибо бремя власти стало непомерно тяжелым для него. Еще находясь в Мараканде, где была собрана вся армия, Александр решил доверить объединенное управление Бактрией и Согдианой верному Клиту. Этим назначением он хотел вознаградить за верную службу первого друга детства, брата своей кормилицы, а теперь начальника охраны и преданного сподвижника, а вместе с тем он хотел уберечь его от опасностей, которые подстерегают храброго воина в боях. У него были причины беспокоиться за жизнь Клита.
        Александр никак не мог забыть страшный сон. Ему приснился Клит, который сидел среди мертвых сыновей Пармениона. Были и другие зловещие предзнаменования.
        Однажды утром Клит совершал жертвоприношения богам. Когда же царь позвал друга, то три овцы, уже освященные возлияниями, сорвались с алтаря и побежали за Клитом.
        Александру казалось, что если Клит останется на посту начальника охраны, то непременно будет убит в первом же бою. Я, со своей стороны, настойчиво советовал царю отойти от Клита. Еще когда Александр был мал, я получил предзнаменование. С тех пор я знал, что рок преследует Клита, и думал о том, как отвести от него смертельный удар. Давая совет Александру, я желал только одного - помочь Клиту. Все хитрости и уловки оказались тщетны. Пытаясь изменить волю судьбы, мы только приблизили неизбежный конец. Смерть поджидала верного Клита в Мараканде.
        Накануне отъезда из Мараканды по традиции было устроено большое пиршество. Тогда проходили праздники Диоскуров Кастора и Полидевка, совпавшие по времени с оргиями в честь Диониса. Однако царь, столь почтительный к богам, на сей раз был крайне сдержан в жертвоприношениях. Он воздал почести лишь Диоскурам, не посвятив никаких торжественных церемоний Дионису. Непомерная гордыня обуяла Александра, и он, считавший себя воплощением Диониса, во всеуслышание заявил, что не желает оказывать почести великому богу, так как это было бы равносильно прославлению самого себя.
        На пиру с Клитом, вступившим в должность сатрапа, обращались как с почетным гостем. Все поздравляли его, и сам Александр публично засвидетельствовал другу свою признательность. Однако Клит был мрачен. Вопреки его желанию, но согласно воле царя, ему предстояло сменить военную службу, связанную с походами и завоеваниями, на спокойную жизнь правителя провинции. Не смея отказаться от новой почетной должности, Клит страдал и мучился оттого, что именно он стал избранником царя. Он не знал истинных причин, вынудивших Александра к принятию этого решения, а потому в своем блестящем продвижении по службе усматривал проявление царской немилости. Клит, как преданный слуга, испытывал чувство зависти по отношению к тем, кто оставался в услужении у его ученика и хозяина, тогда как его отправляли на покой.
        Неужели его находят слишком старым? Ведь ему едва исполнилось пятьдесят лет, и он еще способен доказать всем, что гораздо выносливее молодых.
        Во время трапезы Клит много пил. Его сильно раздражало поведение молодых знатных македонян из недавно прибывшего пополнения. Зачисленные в корпус гетайров юнцы гордились, что получили доступ в ближайшее окружение Александра. Они состязались в хвалебных речах, превознося имя божественного завоевателя, просили снова и снова рассказать о подвигах властелина мира.
        Как только кто-то из присутствующих назвал имя Филиппа и перечислил его сражения, опьяненный Александр, усмехаясь, принялся злословить:
        - Его единственная подлинная победа была одержана в битве при Херонее. Эту победу ему принес я. Что касается других сражений, то он их чаще всего выигрывал за счет хитрости, а не храбрости. Филипп был способен одолеть только уступающего ему в силе противника.
        Молодые офицеры не замедлили подольстить царю, они называли Филиппа Тиндареем - по имени несуразного правителя, прославившегося только благодаря связи его супруги Леды с Зевсом. От Зевса Леда родила Кастора и Полидевка, чей праздник они справляли сегодня.
        Разгоряченный хмелем Клит гневно оборвал хулительные речи новобранцев.
        - Филипп был человеком достойным и великим царем, - сказал он громко, чтобы все собравшиеся могли его услышать. - Вы молоды, только начинаете жить, вам рано еще судить Филиппа. Но знайте, что его победы столь же значительны, как и победы Александра. Если бы Греция не была завоевана Филиппом, нас с вами не было бы здесь сегодня, и никто бы в мире не узнал имени Александра. Филипп создал великую армию, воспитал воинов, с которыми Александр покорил Азию. Без Пармениона, меня, да и всех остальных полководцев Александр никогда бы не смог преодолеть Галикарнас и Геллеспонт.
        Собственная речь распалила Клита, и он с пафосом продекламировал строфы Еврипида:
        Как ложен суд толпы! Когда трофей
        У эллинов победный ставит войско
        Между врагов лежащих, то не те
        Прославлены, которые трудились,
        А вождь один хвалу себе берет[56 - Еврипид. Андромаха. Перевод И. Анненского.].
        Александр, пытаясь оставаться хладнокровным, просил Клита остановиться.
        - Я замолчу, когда пожелаю, - кричал Клит. - Я имею заслуженное право высказывать то, что считаю нужным, в отличие от этих юнцов, которые тебя окружают. Пусть сначала повоюют с мое, совершат столько, сколько я совершил. А ты, царь, надеюсь, позволишь мне продолжить, если вспомнишь, как я отрубил занесенную над твоей головой руку сатрапа Спитамена. Не спаси я тебя тогда, ты бы сегодня не отрекался от своего отца и не провозглашал бы себя сыном Зевса.
        - На сей раз ты слишком много сказал недозволенного. Твоя речь - это предательство. Ты заслуживаешь наказания, Клит! - воскликнул Александр.
        - Наказания? - заорал Клит. - Не думаешь ли ты, что мне приятно видеть, как ты, во всем подражая персидскому царю, рядишься в женские одежды и ждешь, когда македоняне падут ниц перед тобой?
        Несколько офицеров попытались силой оттащить Клита, так как все прекрасно понимали, что он просто не в себе. Но ничто не может помешать человеку идти к своему концу, если час его пробил.
        - Зачем ты пригласил нас на этот обед, - не унимался Клит, - если ты не можешь больше слушать, как свободные, честные люди говорят тебе правду в лицо?
        В этот момент терпение покинуло Александра. Схватив с подноса огромное яблоко, он бросил его в сторону Клита, угодив последнему прямо в лоб.
        - Давай, давай, сын Амона! - продолжал Клит. - Верь всякому подхалиму, разглагольствующему о твоем божественном происхождении! Я не знаю, чей ты сын, но я останусь непоколебим в своем убеждении, что ты рожден женщиной от простого смертного, как и все мы. Ты вскормлен молоком женщины, моей сестры. Может быть, ты и об этом забыл? У тебя ничего не было от бога, когда ты едва держался на ногах и когда я носил тебя на руках. Сегодня мне нужно было сказать тебе всю правду, Александр, которую ты не сможешь услышать от оракулов всего мира.
        Взбешенный Александр выхватил копье из рук стоявшего поблизости телохранителя, не в силах более сносить оскорбления. Гефестион, Птолемей, Пердикка, Леоннат и даже старый Лисимах кинулись к царю. Им удалось выбить копье. Держа его за руки, они умоляли царя успокоиться и не принимать всерьез все сказанное захмелевшим Клитом. Кровь прилила к лицу Александра, и он взревел:
        - Я не позволю своим офицерам обходиться со мной, как Бесс с Дарием! Трубить сигнал тревоги!
        Заметив колебания горниста, Александр вырвался из рук полководцев, мощным ударом кулака сбил его с ног. Он приказал всем покинуть зал и, схватив копье, устремился по коридору догонять Клита, которого спешно уводили из дворца.
        - Где этот предатель? - кричал царь.
        Клит, презрев смертельную опасность, решительно отстранил своих доброжелателей и, раздвинув портьеры, смело шагнул навстречу разгневанному Александру.
        - Я здесь, Клит здесь! - Это были его последние слова.
        - Тогда следуй за Филиппом, Парменионом, Атталом![57 - Тогда следуй за Филиппом, Парменионом, Атталом! - Тот факт, что в этой пьяной драке на память Александра пришло имя Аттала, доказывает, что Клит предвзято относился к легенде, связанной с божественным происхождением царя. Гнев, охватывающий Александра всякий раз, когда кто-либо высказывал сомнения в том, что его отцом является бог Амон, свидетельствует о гипертрофированном самолюбии царя и о его навязчивой идее превознести свое незаконное рождение.] - прокричал свой приговор Александр, метнув копье.
        Копье пронзило грудь, и Клит как подкошенный рухнул на землю. В зловещей тишине можно было услышать, как вибрирует древко копья.
        Опьянение и ярость Александра мгновенно прошли, уступив место безмерному отчаянию. Царь наклонился над Клитом, но тот был уже мертв. Осознав ужас происшедшего, Александр одним рывком вырвал копье из сердца друга и, прислонив древко к стене, хотел покончить с собой. Он уже приставил окровавленный наконечник к своей груди, но его успели остановить и разоружить.
        - Нет, нет! - кричал он. - Я недостоин жизни после столь постыдного поступка.
        Невыносимо было видеть, как, распростершись на полу, он бился лицом о каменные плиты, в кровь раздирая голову ногтями. Сквозь рыдания слышался его стон:
        - Клит, Клит, Клит…
        Три дня после убийства друга он не прикасался к еде и питью, перестал спать и следить за собой. Он приказал принести тело Клита в его комнату и оставался с ним наедине взаперти. Целыми часами Александр повторял:
        - Твоя сестра вскормила меня своей грудью, ты качал меня на руках, два твоих племянника отдали за меня жизнь в Милете, ты сам спас мне жизнь! Никто не захочет остаться рядом со мной. Поистине я чудовище, я подлец! Прости меня, Клит!
        Он бил в исступлении кулаками по каменному ложу, отказываясь кому-либо отвечать и кого-либо слушать. Каждый старался убедить Александра в непоправимости случившегося. Каллисфен мягкой и кроткой речью, согласующейся с нравственным учением Аристотеля, пытался утешить царя. Философ Анаксарх, очевидец происходившего, сурово заявил, что тому, кто хочет подняться над человеческими законами, должно иметь мужество платить за свершенные деяния, а не опускаться и не разыгрывать, подобно простому смертному, унизительный спектакль, изображая угрызения совести. Мне пришлось напомнить царю о зловещих предсказаниях, воскресить в его памяти роковые видения:
        - Со дня твоего рождения, Александр, я знал, что тебе суждено стать причиной смерти Клита. Стало быть, таково предопределение судьбы, включенной в веретено парки еще задолго до твоего появления на свет и даже до рождения Клита.
        Вняв моим доводам, царь согласился прервать свой траур.
        - Никакими мучениями, никакими страданиями я не сумею расплатиться за это злодеяние, - горько признавался великий правитель.
        Однако желание искупить вину странным образом вело его к новым убийствам и преступлениям. Отныне его поступки подчинялись страшной логике раскаяния. Любое неповиновение Александр карал не менее сурово, чем наказал Клита. Так он чтил память друга.
        В это время в далекой Пелле Олимпиада плела интриги против Антипатра. Она укрывала в своем дворце молодых людей, спасавшихся от набора в армию, восторгалась завоеваниями своего сына, рожденного от бога Амона.
        IX
        Полубоги
        Трагедия полубогов заключается не в том, что они без остатка тратят свои жизненные силы, свершая великие подвиги. Беда их в другом. Они не могут прийти к согласию с собой, не умея соизмерять свои дерзания с возможностями, отпущенными им судьбой. Силой и умом они походят на богов, а склонность подвергать все сомнению делает их схожими с людьми.
        X
        Роксана
        Со дня убийства Клита вопрос о божественном происхождении Александра оставался главной темой нескончаемых споров среди полководцев и солдат. Постоянство фортуны, посылавшей царю Македонии удачу, размах его завоеваний, его неисчерпаемая энергия, его умение лечить раны, победы, всегда венчавшие самые безрассудные военные кампании, многих вынуждали признать в нем сверхчеловека. Другие, напротив, утверждали, что сын Филиппа по сути ничем не отличается от простых смертных, ибо в жилах его течет красная кровь, как у любого воина, удар камня может свалить его с ног, плохая пища вызывает у него недомогание и рези в животе, а избыток вина туманит ему сознание.
        Простой человек на месте Александра находил бы удовлетворение в том, что о нем так много говорят, и видел бы в пристальном внимании к своей персоне подтверждение своего превосходства, но пытливый ум, которым боги одарили Александра, все подвергал сомнению. Царь терзался мыслями о природе своего «я». Иногда ему не удавалось скрыть неуверенность, которая передавалась окружающим. Дабы доказать силу своей божественной власти тем, кто сомневался и заставлял сомневаться его самого, он нещадно карал неверующих.
        Нескольких полководцев он разжаловал за то, что они позволили себе рассмеяться при виде знатных мидийских и бактрийских вельмож, простершихся ниц перед пышным ложем, где возлежал Александр в роскошных парчовых одеяниях, увенчанный рогами Амона. Теперь царский двор заполонили египтяне, финикийцы, персы, которые, по традиции восточных племен, признавали божественное происхождение царей в отличие от скептически настроенных греков. Одного из старейших военачальников Александр, схватив за волосы, с силой бил головой о землю, желая таким образом принудить его к раболепному поклонению и благоговейному почитанию особы царя. Любое пиршество, любое торжество, любой прием послов не проходили без скандала. Обычай коленопреклонения быстро усвоили молодые македоняне из знатных родов, искренне верившие в сверхъестественное происхождение царя. За смиренность Александр вознаграждал коленопреклоненных юношей божественным поцелуем.
        Каллисфен, племянник Аристотеля, историограф царя Македонии, зрелый и уважаемый муж, заботящийся прежде всего о своем достоинстве, презирал нововведение, заимствованное Александром у персидских царей, и отказывался преклонять колени перед государем.
        - Я смогу, - заявил он, - жить прекрасно и без лишнего поцелуя.
        Однако прожил Каллисфен недолго.
        Дерзкие речи послужили причиной гибели ритора. Во всеуслышание он говорил, что только от него, Каллисфена, и от того, что он напишет в своей истории о деяниях царя, будет зависеть, поверят ли потомки в божественность Александра. Слова эти сильно озлобили царя. Недовольные новыми порядками воины, среди которых был и личный адъютант Александра, битый плетьми за уклонение от оказания угодных царю почестей, воодушевленные выступлениями Каллисфена, готовили заговор. Когда же преступные намерения их были раскрыты, Каллисфена обвинили как главного заговорщика. На самом деле историографу ничего не было известно о тайных замыслах «царских пажей». Каллисфена бросили в темницу, где он и скончался по истечении нескольких месяцев. После гибели племянника отношения между Аристотелем и Александром окончательно испортились. Теперь в Афинах бывший наставник царя серьезно опасался за свою жизнь.
        Три месяца Александр посвятил подготовке похода в Индию. Он призвал в армию три тысячи бактрийцев, в отдаленных районах своей империи осуществил набор юношей, как правило, из знатных семей. Таким образом он преследовал одновременно две цели: с одной стороны, обновить войска, а с другой - заручиться поддержкой заложников, которые гарантировали бы покорность далеких районов империи.
        Было бы несправедливо с моей стороны не отметить тот уклад, который ввел Александр в странах своей империи. Никогда прежде в истории ни одному завоевателю не удавалось за столь короткий срок подчинить своей власти столь обширные территории, установить во всех странах империи строгий порядок и быстро передвигаться из конца в конец своих владений. Александр всегда находил время и уделял много внимания контролю за состоянием дорог, охране переправ, организации пунктов смены лошадей, что позволяло гонцам без промедления доставлять депеши. Он также занимался вопросами размещения гарнизонов в непосредственной близости от дорог. И если в сражениях великий полководец не признавал иного маневра, кроме атаки, другой стратегии, кроме наступления, то в мирное время он становился мудрым и осторожным правителем.
        Таким образом, торговцы, инженеры, поэты, актеры, ученые и жрецы беспрестанно шли по длинным, надежно защищенным дорогам, способствуя торговле и искусству. Во время правления Александра люди научились лучше понимать друг друга и ценить великое покровительство. Покоренные народы более не восставали, а если вспыхивала борьба, начинались беспорядки, то они поддерживали сторону царя.
        Две женщины в значительной мере помогли ему в умиротворении Бактрии; одна - преступница, другая - возлюбленная.
        Персидский полководец Спитамен, свергнувший Бесса, взявший осадой Мараканду, нанесший тяжелый урон армии македонян, продолжал упорное сопротивление. Спитамена повсюду сопровождала законная супруга. Это была довольно молодая женщина, подозрительная и жестокая по характеру. Она, устав сносить тяготы походной жизни, возненавидев мужа, который забыл ее ради любовных утех с многочисленными наложницами, решилась сменить господина. Ей пришла в голову мысль соблазнить Александра дорогим подарком. Для осуществления коварного замысла она пустила в ход моления, слезы и весь арсенал притворной нежности. Наконец она упросила мужа подарить ей ночь, жалуясь, что давно уже не видела его в своих покоях. Она ждала его с ножом, сокрытым в складках одежды. Под покровом темноты она убила Спитамена и отрезала ему голову.
        Вся перепачканная кровью, в сопровождении слуги, который нес завернутую в плащ голову персидского полководца, она явилась в лагерь греков. Александр, приняв дар, велел выгнать прочь презренную женщину, ибо способ мести, которым она воспользовалась, вызывал у него только чувство отвращения.
        После смерти Спитамена вынуждены были сдаться и сложить оружие все царевичи Бактрии. И только один Оксиарт, могущественный и богатый, собственными силами мог продолжать борьбу с Александром. Против Оксиарта царь снарядил крупную зимнюю экспедицию. Этому отряду суждено было погибнуть во время снежной бури. Многие воины, которых снежный вихрь сбил с пути, заблудились в горах. Они умирали от холода или разбивались, падая в пропасть. Александр терпеливо ждал окончания урагана у костра. Он восседал на полевом троне, с которым не расставался и всюду возил за собой, когда заметил, как несли к костру изнуренного, с обмороженными руками и ногами солдата. Царь взял воина на руки, усадил на трон и сам принялся растирать его замерзшее тело, желая привести несчастного в чувство. Пострадавший пришел в себя, но, оглядевшись вокруг и увидев, что сидит на царском троне, начал еще сильнее стонать и дрожать, уже больше не от холода, а от страха. Александр успокоил воина:
        - Перс, даже не по своей воле оказавшийся на моем тронном месте, будет неминуемо казнен, но тебе, македонянину, нечего бояться. Ты еще не раз вспомнишь, что мой трон вернул тебе жизнь.
        Когда буря утихла, Александр с войском устремился к крепости, расположенной высоко в горах, где, как стало известно, Оксиарт оставил свою жену и дочерей. Эта крепость считалась хорошо укрепленной и неприступной. Поэтому, когда к начальнику гарнизона прибыли уполномоченные с требованием о сдаче, он, показав на огромное ущелье, окружавшее крепостные стены, лишь снисходительно улыбнулся в ответ на предложения посланников. А затем добавил:
        - Передайте своему господину, что он сумеет покорить город, если у его воинов вырастут орлиные крылья.
        Александр обещал двенадцать талантов тому, кто первым взберется на вершину. Нашлось около трехсот добровольцев, изъявивших готовность тотчас приступить к штурму. Тридцать человек разбились, сорвавшись в пропасть, но цитадель была взята, а жена и дочери Оксиарта пленены. Одна из них, по имени Роксана, выделялась дивной красотой лица и гибкостью стана. У нее были огромные черные глаза, блестящие, как тончайший шелк, волосы, прямой тонкий нос, изящная лебединая шея, грациозные руки, словно любовно выточенные ваятелем. Те, кто видел, как она, спокойная и благородная, спускалась из горной крепости, единодушно признали ее красивейшей женщиной Персии.
        Хотя уже три года Александр не видел Барсины, живущей в Сузах с их сыном Гераклом, его не мучила тоска и не преследовало желание вновь увидеть ее. Царю была чужда сильная привязанность к женщине, и он свободно обходился случайными встречами.
        За внешней мечтательностью и кротостью Роксаны скрывались надменность, тщеславие и непреклонная воля. Персидская царевна лелеяла тайную надежду стать возлюбленной властелина мира, известного холодностью и безразличием к женским чарам. Роксане удалось покорить победителя многих царей, ранив в сердце полководца стрелой любви.
        Сдавшийся наконец Оксиарт был удивлен оказываемыми ему почестями и смутился, узнав о желании Александра взять в жены его дочь. После свадьбы Роксана была провозглашена царицей, удостоившись чести, которой так и не удостоилась первая жена, Барсина.
        То, за что столько месяцев Александр боролся силой оружия, подарила ему любовь Роксаны. Теперь Оксиарт из врага превратился в друга Александра и посредника, стремящегося предотвратить и прекратить боевые действия. Народы Бактрии в знак преданности своей царевне и растроганные ее замужеством примкнули к победителю. Вот еще одна часть мира склонилась перед Александром.
        Это было в разгар весны, и Александр стал готовиться к походу на Индию.
        XI
        Война слонов
        В то время как наши войска где беспрепятственно, где с боями продвигались вперед, к Александру прибыли несколько индийских владык, среди которых находился и правитель Таксилы, страны, простирающейся между реками Инд и Гидасп. Этот раджа, которого часто называли Таксилом, прослышав о великих подвигах Александра, поспешил заключить союз с царем Македонии в войне, которую собирался начать с могущественным своим соседом Пором, владения которого лежали за Гидаспом. Эта встреча произошла, когда Александру исполнилось двадцать девять лет.
        Но до Таксилы еще было далеко, и, чтобы добраться туда, следовало преодолеть земли местных племен, которые свободно пропускали индийских царей и всячески препятствовали продвижению войск греков. Девять месяцев ожесточенных боев потребовалось, чтобы усмирить непокорных. Александр разделил армию на две части, одну из которых доверил Гефестиону, другую возглавил сам. Во время этой военной кампании царь дрался, как в дни своих первых сражений. Его часто можно было видеть на самых горячих участках фронта, с погнутым шлемом на голове и с окровавленным мечом в руке. Казалось, Александр стремится всем доказать, что не утратил былую ловкость и решительность, как и прежде, исполнен сил и готовности броситься в схватку с врагом. Положение македонян становилось тяжелее день ото дня: ощущались довольно значительные потери в живой силе, участились случаи грабежей и беспощадной резни. Получил ранение Птолемей, отличившийся в боях храбростью и отвагой. Серьезным противником оказались горные племена, которые могли выдерживать продолжительные осады. Отсиживаясь в своих пещерах, они ни в чем не нуждались, обходились
малыми запасами продовольствия, а воду добывали, растапливая снег.
        Особенно много хлопот войскам Александра доставила осада Массаги, принадлежащей царице Клеофис. Этот город надолго остановил продвижение армии. Когда же наконец крепость пала, все ожидали жестоких расправ с непокорными. Но когда Александр увидел захваченную в плен царицу Клеофис, руководившую защитой города, он в один миг сменил гнев на милость. Царя поразило, что эта молодая, красивая женщина и есть тот талантливый полководец, возглавлявший героическую оборону крепости. Чары Клеофис заворожили победителя, и он провел с ней целую ночь. В объятиях царицы Александр понял, что женщина способна покорить его без меча. Клеофис же убедилась, что она располагает, кроме меча, и другим, более сильным оружием. На рассвете она покинула Александра с уверенностью, что царство ее будет сохранено. Через девять месяцев родился будущий царь Массаги, которого нарекли Александром.
        Во время этого похода были взяты многие неприступные крепости. Сдалась на милость победителя крепость Аорн, прославившаяся в античные времена своим стойким сопротивлением индийскому богу Кришне. Македоняне овладели поселениями на горе Мер, название которой на языке местных племен означало «бедро». Во всех землях, куда приходили греки-завоеватели, они пытались узнать среди богов, которым поклонялись местные жители, тех, которых почитали сами. В культе Кришны они усматривали культ Геракла - таким образом, Александр мог гордиться одержанной победой, ибо он одержал ее там, где потерпел поражение сам Геракл. Гора Мер, увитая плющом и виноградными лозами, напомнила воинам сады, посвященные Дионису. Македоняне были счастливы оттого, что нашли в далеких землях место, где Зевс зашил сына в бедро. По этому поводу были организованы празднества. В течение десяти дней Александр и его ближайшие друзья, увенчанные венками из плюща и виноградной лозы, весело пировали, пели песни, танцевали и пили вино. В священном экстазе они объявляли себя пророками и вовлекали женщин в священные оргии. Ранее мне не доводилось
видеть ничего подобного; царила такая необузданная вакханалия, что казалось, сам Вакх присутствует на торжествах.
        Следующей весной, то есть ровно через год после выступления из Бактрии и смерти Дария, войска Александра, преодолев расстояние в сорок тысяч стадиев, подошли вплотную к границе Индии. Через реку, которая преграждала нам путь и которая была настолько широкой, что невозможно было различить противоположный берег, воины переправились по мосту, сооруженному из лодок и различного подручного материала, который наводили под руководством Гефестиона. На другом берегу реки прежде всего мы исполнили священные обряды. Здесь Александра поджидал Офис, который преподнес в дар царю Македонии двести талантов, три тысячи быков, десять тысяч баранов и тридцать боевых слонов.
        Наконец после длительного марша мы достигли стран, природа которых удивляла своими чудесами.[58 - …мы достигли стран, природа которых удивляла своими чудесами. - Фрагменты приведенного ниже описания заимствованы у Квинта Курция, использовавшего при написании своего труда рассказы сподвижников Александра, и дают достаточно полное представление о том, как воспринимали греки Индию.] В этих краях кора деревьев настолько нежна, что на ней можно писать так же легко, как и на воске, там воды рек несут золотой песок, там недра гор укрывают драгоценные камни, там жемчужины родятся в водах морей, омывающих берега. В этих землях многочисленные остроконечные высокие храмы схожи по форме с пирамидами и украшены тысячами фигурок из камня, которые расцвечены самыми чистыми и яркими красками. Жрецы, божественные танцовщицы - все это напоминало Египет. Были здесь и мудрецы, предсказатели, маги, врачи, все они в своем искусстве не уступали ученым мужам из свиты Александра. Мне пришлось часто и подолгу беседовать с мудрецами, прежде чем я понял, что они черпают свои познания из тех же божественных источников, что и
мы.
        Люди, населяющие эти страны, одеты в длинные платья, почти доходящие до пят, обуты в мягкие сандалии, а на голове носят чалму. Те, кто по своему происхождению или благодаря сопутствующей удаче возвысились над чернью, носят серьги из драгоценных камней и золотые браслеты. У одних лица бритые, другие оставляют бороду только вокруг подбородка, а у тех, кто не стрижет волосы, борода скрывает пол-лица. Роскошь тамошних царей намного превосходит роскошь персидских правителей. Да, страны, которые мы покоряли, всегда имели то, чем нас можно было ослепить и удивить!
        Когда индийский царь выходил к народу, его придворные размахивали серебряными кадилами и кропили благовониями дорогу, по которой он ступал. Царь, облаченный в великолепное льняное платье, расшитое золотом, и пурпур, обычно возлежал на золотых носилках, украшенных жемчужными кистями. За ним следовали телохранители, несколько слуг несли вечнозеленые ветви деревьев с множеством прирученных птиц, услаждающих слух дивным пением.
        Дворец индийского правителя декорирован позолоченными колоннами, увитыми виноградными лозами, искусно изготовленными из чистого золота. Двери его жилища были открыты для любого посетителя. Царь давал аудиенцию послам и принимал своих подданных, в то время как слуги занимались его омовением и туалетом, облачали его в одежды и душили духами, натирали ноги ценными маслами. Прогулки на небольшие расстояния он совершал верхом на лошади. Когда же правитель отправлялся в дальние путешествия, то пользовался колесницей, запряженной слонами, закованными в золото и покрытыми золотыми попонами. Царский кортеж замыкали куртизанки, которых слуги несли на носилках. На небольшом удалении от царской свиты следовала столь же пышная свита царицы. Только женщинам во дворце доверялось готовить блюда и подавать вино своему господину. Когда же он собирался отходить ко сну, наложницы, славя богов и распевая гимны, несли его до опочивальни.
        Все это нам довелось увидеть, когда раджа принимал Александра в своей стране Таксиле. Здесь воины провели на отдыхе несколько недель, пока велись приготовления к войне с Пором. Прежде всего на другой берег Гидаспа к Пору были направлены послы с требованием уплатить дань и прибыть к границам для встречи с Александром. Пор ответил, что наверняка выполнит одно из двух предъявленных условий и что он отправится на встречу с Александром, но возьмет с собой сто тысяч пехотинцев, четыре тысячи всадников, четыреста колесниц и триста слонов.
        Со времени битвы при Гавгамелах и поражения Дария армии Александра не приходилось мериться силами со столь могущественным и столь многочисленным врагом. Наибольшее беспокойство у воинов вызывали боевые слоны противника. В армии Александра тоже имелись эти гиганты, однако пятнадцать слонов, которые в недавнем прошлом были захвачены без боя у Дария и сопровождали наши войска от самой Сирии, ни разу не привлекались для участия в боевых действиях. Тридцать других слонов, подаренных Таксилом, хотя и следовали в боевых порядках, внушали больше страха, чем уверенности. Лошади македонян шарахались в стороны при виде этих чудовищ. Таким образом, встреча лицом к лицу с тремя сотнями боевых слонов противника не радовала пехотинцев Александра.
        Александр сформировал отряд воинов, которых специально обучали приемам борьбы со слонами.[59 - Александр сформировал отряд воинов, которых специально обучали приемам борьбы со слонами. - «История применения слонов в боевых действиях» П. Арманди написана с использованием древних текстов и содержит ряд интереснейших подробностей.] Эти воины были облачены в доспехи, со всех сторон покрытые острыми стальными шипами, и вооружены топорами, косами, длинными тяжелыми пиками, предназначенными для поражения слонов в глаза и другие уязвимые места. Обученные воины распределялись по флангам.
        На восточном берегу Гидаспа разбила свой лагерь армия Пора. Пор приказал выровнять долину, засыпав песком ямы и овраги, чтобы облегчить маневры колесницам и слонам. В течение нескольких дней Александр осуществлял различные перестановки своих войск вдоль берега, имитируя попытку переправы через реку. При каждом маневре македонян вся армия Пора снималась из лагеря и шла параллельным курсом вдоль противоположного берега со скоростью, которую позволяли иметь триста слонов, включенных в боевые порядки войск. Все эти перемещения измотали противника Александра.
        Затем Александр решил осуществить свой план, который Парменион счел бы безумным. Вверив Кратеру командование главными силами, построенными в боевые порядки, и оставив при нем офицера, обряженного в царские доспехи и шлем с белыми перьями, сам Александр ночью с двенадцатью тысячами воинов из пятидесятитысячной армии отправился на север. Он намеревался, удалившись на двадцать стадиев, начать поиск удобного места для переправы. Когда же они достигли берега реки Гидасп, разразилась ужасная гроза. Молния поразила несколько человек. Чтобы предотвратить всеобщую панику в рядах греков, Александр воскликнул:
        - О афиняне, знаете ли вы, каким опасностям я подвергаюсь, чтобы заслужить ваше одобрение?!
        Три месяца потоки ливней низвергаются на землю, но мы тогда еще не знали, что в этой стране существует сезон дождей. Вода в реке резко поднялась. Промокшие до нитки, дрожащие от холода воины Александра погрузились на плоты и лодки. Когда же они достигли суши, то оказалось, что в свете молний за противоположный берег Гидаспа они приняли небольшой остров посреди реки. Двенадцать тысяч воинов очутились отрезанными от мира, в кольце ревущего потока. Но Александра вновь ждала удача. Воины, обследуя остров, нашли брод, по которому людям и лошадям удалось переправиться на противоположный берег. Как только занялась заря, дождь внезапно прекратился. Индийские дозорные заметили отряд Александра и поспешили поднять тревогу.
        Две тысячи воинов и сто двадцать колесниц под командованием сына Пора выступили против отряда. В этом сражении Александр легко одержал победу и захватил колесницы. Противник обратился в бегство и устремился навстречу своему союзнику - царю Кашмира. Александр с конницей направился навстречу Пору.
        Когда Пор увидел наступающего врага, он приказал выстроить в линию через всю равнину боевых слонов и укрыть за ними пехоту и конницу, а защиту флангов поручил воинам на колесницах. Александр приказал развернуть войска, выставив против слонов пехоту. Он поручил Кену, шурину покойного Филота, атаковать левый фланг противника, предоставив в его распоряжение половину конников. С оставшейся частью всадников Александр двинулся на правый фланг, пытаясь прорваться в тыл слонам, так пугающим своим видом воинов. Сражение завязалось на размокшей от долгих дождей земле. Песок, насыпанный воинами по приказу Пора, превратился в настоящую трясину. Конница македонян имела явное преимущество перед увязающими в глинистой почве колесницами противника. При атаках левого фланга Кен со своими всадниками действовал мужественно и напористо. Как обычно, Александр находился в самом пекле сражения. Он видел перед собой одну цель - Пора, превосходившего самого Дария огромным ростом и могучим телосложением. Александр мечом прокладывал себе путь к врагу, который, подобно богу на вершине горы, из башни, установленной на спине
гигантского слона, руководил битвой.
        Индийские воины стояли плотной стеной, и грекам, несмотря на многочисленные атаки македонской конницы, не удалось пробить брешь в рядах противника, так как при приближении к слонам лошади пугались и никакими силами невозможно было заставить их двигаться вперед. На этот раз пехота Александра определила исход битвы.
        Воины в доспехах с железными шипами, вооруженные топорами и косами, вступили в бой. Погонщики и солдаты, сидящие на спинах слонов, уничтожались прицельной стрельбой лучников. Раненые слоны приходили в бешенство, издавали ужасный рев; животные с отрубленными хоботами извергали потоки крови на сражающихся вокруг воинов. Вскоре все триста слонов, обезумевших от боли и страха, перестали подчиняться кому-либо и ринулись назад, сметая боевые порядки индийской армии. Людские головы, как орехи, трещали под ногами гигантов. Там, где прошли чудовища, оставалось страшное кровавое месиво человеческих тел. Пожалуй, Пор своим поражением в большей степени был обязан слонам, чем грекам.
        К тому моменту, когда Кратер с финикийцами, персами, индийцами, бактрийцами, составляющими главные силы армии, переправился через реку, сопротивление врагов было сломлено, и противник врассыпную разбегался в разные стороны. Пор, серьезно раненный, в окружении нескольких лучников-телохранителей сражался до конца, не покидая башни. Тщетны были его усилия остановить и заставить продолжить сражаться беспорядочно отступающих воинов. После восьми часов ожесточенной битвы Пор последним покинул поле боя.
        В пылу погони за Пором Александр неожиданно почувствовал, что седло под ним ослабло. В следующее мгновение Буцефал рухнул как подкошенный, сраженный вражеской стрелой, и больше не смог подняться. С лицом, мокрым от слез, Александр склонился над безжизненным телом любимого коня. Он сильно переживал утрату Буцефала, который был его первой победой, лучшим другом, верным спутником в боевых походах, которого он приучил не бояться тени, который верой и правдой служил ему в течение семнадцати лет и нес на своей спине Александра от схватки к схватке, от победы к победе. О, как далеко остались равнина Пеллы, голос фессалийского торговца и насмешки Филиппа! И как оправдал свою цену в тридцать талантов этот конь, рожденный для сражений!
        Александр отправил царя Таксила к Пору, поручив ему ведение переговоров о сдаче. Когда же побежденный царь увидел приближающегося к нему парламентера, он, собравшись с последними силами, метнул во врага дротик и пустил на него своего слона. Таксил вынужден был быстро ретироваться. Александру пришлось посылать для переговоров других царевичей. Истекающий кровью и изнывающий от жажды, Пор наконец смирился с безвыходностью своего положения, остановил слона и позволил спустить себя на землю. Вскоре прибыл Александр и через толмача спросил врага, как надлежит с ним поступить.
        - По-царски, - ответил Пор.
        Тогда Александр переспросил, что он понимает под этим словом.
        - Все заключено в одном слове «по-царски», - сказал Пор.
        Александр пришел в восхищение, увидев этого великана, не знающего страха и обладающего мудростью, достойной великих правителей. Пор ему чем-то напомнил Дария, заклятого врага, о гибели которого Александр не переставал сожалеть. Он оставил во власти побежденного царя все земли, где тот правил прежде, запретил грекам чинить грабежи и насилия в этих краях. Кровных врагов Пора и Таксила он заставил пойти на примирение. Единственное условие, которое Александр поставил Пору, заключалось в восстановлении разбитой индийской армии и присоединении ее к армии победителя. Затем сатрапы тридцати семи провинций заявили о своей сдаче.
        В память о любимом коне и об одержанной победе Александр основал два города, которые назвал Буцефалия и Никея. Он приказал построить речной флот, с тем чтобы иметь возможность спуститься вниз по течению Гидаспа и Инда. Почти девять месяцев под проливными дождями армия Александра продолжала продвижение на восток. За это время воины преодолели реки Акесин и Гидраот, предприняли осаду и после ожесточенных боев штурмом овладели городом Сангал и наконец вышли к берегам Гифасиса. Тогда Александр узнал, что край света находится не здесь; что на севере возвышаются горы, в два раза выше и в пять раз протяженнее тех, которых он видел на Кавказе; что на востоке протекает река Ганг, самая широкая из всех тех, что ему довелось преодолеть; что океан омывает далекие южные земли; что по ту сторону Гифасиса простираются владения раджи по имени Хандрамэ. Этот Хандрамэ, сын цирюльника, захватил трон, убив законного раджу, после того как последний совратил его жену. Он располагал армией, насчитывающей двести пятьдесят тысяч человек и несколько тысяч боевых слонов. Земли, принадлежащие ему, в десятки раз превосходили
по своим размерам владения Таксила и Пора. Александр хотел без промедления напасть на Хандрамэ, но на сей раз греки отказались ему подчиниться, и крики возмущения и протеста раздавались в любом уголке лагеря. В это время Александру шел уже тридцать первый год.
        XII
        Речь на берегу реки
        Семьдесят долгих дней беспрестанно шли дожди. Александр созвал военачальников. И когда все они, столпившись в его палатке и окружив вход в нее, предстали перед ним, царь с трона обратился к соратникам с речью:
        - Мне хорошо известно, что индийцы, дабы запугать моих воинов, распространяют повсюду неимоверные слухи. Да вы и сами давно убедились в коварстве этого народа. В свое время персы также похвалялись перед нами бесчисленными войсками, бурными реками, бескрайними провинциями, и все-таки мы разбили их армии, переправились через их реки и вышли за границы их империи. Не думаете ли вы, что у индийцев столько же слонов, сколько коз в Македонии? Знайте, этих редких животных очень трудно изловить и еще труднее приручить. Так чего же вы боитесь, размеров животных или численности индийских войск? Если говорить о слонах, то вы видели своими глазами, что достаточно ранить одного, как другие тут же обращаются в бегство. Тогда не все ли равно, будет их триста или три тысячи? Если говорить о людях, то разве впервые пред вами множество врагов и разве не привыкли вы побеждать превосходящие по численности армии противника? Вы могли робеть при переходе Геллеспонта, ибо в то время мы располагали малыми силами, но теперь, когда с нами скифы, бактрийцы, согдианцы, индийцы, Таксил и Пор, разве вы станете дрожать?
        Раскаты грома сотрясали небеса. Все офицеры стояли понурив головы и потупив взор.
        - Ведь сейчас мы уже не начинаем дело, - продолжал Александр, - мы почти у цели, и вскоре, если только сумеем побороть собственное малодушие, мы выйдем к океану и достигнем страны, где встает солнце; тогда, расширив границы нашей империи до конца света, мы вернемся триумфаторами на родину. Разумно ли бросать из-за своей нерадивости столь обильную жатву? Ведь награда, ожидающая нас, более велика, чем подстерегающая опасность. Я веду вас сражаться с народами очень богатыми, но трусливыми, а потому предстоящая война будет больше походить на грабеж. Лишь от вашей храбрости зависит, овладеем ли мы бесценной добычей или откажемся от нее. Я вас прошу, я умоляю вас во имя вашей, во имя моей славы, я заклинаю вас накануне великого дня, который принесет нам победу над миром, не покидайте вашего товарища по оружию. Я не говорю «вашего царя», потому что если прежде я использовал свою власть, то сегодня я не приказываю - я прошу. И вы, повсюду следовавшие за мной, заслоняющие меня своими телами и защищающие меня своими щитами, подумайте, кто обращается к вам с просьбой. Не лишайте меня славы, которая позволит
вашему царю сравняться с Гераклом и Дионисом. Исполните то, о чем я так молю вас, нарушьте гнетущую тишину! Где крики ликования, где радостные лица моих македонян? Солдаты, мои солдаты, я не узнаю вас!
        Но никто не поднял головы, никто не разомкнул губ. И даже ближайшие сподвижники Александра, всегда поддерживавшие его в трудную минуту, - Кратер, Пердикка, Птолемей, Евмен, Леоннат, Кен, Мелеагр, Неарх - хранили молчание. За их спинами гудел встревоженный лагерь, недовольные голоса прорывались сквозь шум ливня и раскаты грома. Тогда Александр воскликнул:
        - Что сделал я вам, почему не соблаговолите вы даже взглянуть мне в лицо? Неужели никто из вас не имеет мужества ответить мне? Все, о чем я вас прошу, так это подумать о вашей славе, о вашей собственной чести! Где же отважные воины, которых еще недавно я видел сражающимися с врагами вашего царя? Я всеми покинут, меня продали, меня предали мои друзья. Так оставьте меня на милость диких зверей и безжалостной стихии! Отдайте меня в жертву народам, одно имя которых приводит вас в трепет! Я ясно вижу, что ожидает меня, покинутого вами. Мои недавние враги оказались вернее, чем мои соратники. Вы дали мне хороший урок! Я предпочту смерть позорному царствованию и зависимости от вас.
        Забрала шлемов по-прежнему оставались опущенными, а люди неподвижными. В отчаянии Александр, обхватив голову руками, зарыдал. Впервые видели его, самого могущественного царя в мире, плачущим перед своими военачальниками.
        Наконец Кен, герой битвы с Пором, выступил вперед и, сняв шлем, сказал:
        - Пойми и ты нас, Александр. Мы не презренные трусы, мы не изменились и по-прежнему готовы сражаться за тебя, подвергая свои жизни тысяче опасностей. Но ты и сам знаешь, сколько македонян и греков, покинув свой родной кров, ушли вместе с тобой и как мало их осталось теперь среди нас. Кто - порой против своей воли - размещен на поселение в городах, основанных тобой; кто погиб в боях; кто, искалеченный и израненный, отправлен на родину; кто находится в гарнизонах, разбросанных по всей Азии, большая часть воинов умерли от болезней. Так что до Гифасиса с тобой дошли лишь немногие ветераны, но и они измучены душой и телом.
        Соратники одобрительно закивали, растроганные словами Кена. Он еле держался на ногах, терзаемый непрекращающимися приступами лихорадки. Предчувствуя, что дни его сочтены, что ему не на что больше надеяться, а потому нечего больше бояться, воин продолжал:
        - Величие твоих подвигов сокрушает не только твоих врагов, но и твоих воинов. Ты стремишься найти новые страны в Индии, неизвестные даже индийцам. Ты хочешь вытащить из логова людей, живущих среди змей и диких животных, ты жаждешь завоевать необъятные пространства, которые солнце не в силах осветить. Эти стремления достойны твоей славы, но бодрость нашего духа иссякла. Посмотри на бледные, изможденные лица твоих солдат, на их тела, покрытые шрамами. Наши копья затупились, оружие пришло в негодность. Мы одеты на персидский лад, так как не имеем возможности заказывать одежду, к которой привыкли. У кого из нас есть доспехи? У кого есть лошадь? Есть ли хоть один конь без сбитых копыт? Давайте спросим, у кого остались рабы! Мы все завоевали, однако же у нас ничего нет. Но это не расточительная, праздная жизнь, не разгульные пиры ввергли нас в нищету, а нескончаемая война, которая поглотила все плоды наших побед. Остановись, если ты можешь, перестань блуждать по свету, ибо удача более не сопутствует нам. Теперь мы умоляем тебя вернуться к твоей матери, на землю твоих предков. Потом ты вновь, если
пожелаешь, можешь отправиться в новые походы с нашими сыновьями, которые будут служить тебе верой и правдой. Мы жаждем только одного - покоя! Я думаю, что тебе лучше услышать эти слова от меня, чем от твоих солдат.
        В едином порыве в знак согласия полководцы вскинули руки. В один голос они кричали, что Кен в своей речи выразил их мысли.
        Теперь Александру пришлось наморщить лоб и поджать губы. Он выпроводил своих соратников и запретил кому-либо входить в его палатку. Согласно царскому приказу даже Роксана не смела переступать ее порог. Гефестион был далеко - в землях Пора. А нудный дождь все продолжался.
        На третий день Александр призвал к себе сопровождавших армию египетских жрецов, халдейских магов, вавилонских предсказателей, индийских мудрецов. Он повелел им испросить богов, должен ли он переходить реку. Полученные предсказания были одинаковы: боги всех народов ответили - нет! Еще не теряя надежды получить благосклонный ответ, Александр спросил меня.
        - Царь, - сказал я, - мой ответ ты получил еще в Вавилоне.
        Сын Амона понял, что он оставлен своим отцом, ибо превысил предел дозволенных желаний.
        XIII
        Стрела маллийцев
        На берегу Гифасиса Александр воздвиг двенадцать величественных храмов в честь двенадцати богов Олимпа, словно желая оставить истории вехи своего восточного похода. В это время свершались щедрые жертвоприношения, беспрестанно устраивались игры, бега и празднества, с целью придать возвращению вид триумфа. Однако у воинов не было сил притворяться и изображать ликование, а потому это скорее походило на отступление победителей.
        Александр приказал изготовить ложа, в два раза длиннее обычных, а также кормушки для лошадей столь высокие, что животные не смогли доставать из них корм. И ложа, и кормушки он велел оставить на берегу, с тем чтобы обнаружившие их люди подумали, что в этих местах разбивали лагерь исполины. Затем армия вернулась к берегам Гидаспа.
        Дождь прекратился. Прибыли подкрепление и обоз, посланные Гарпалом: семь тысяч человек, шесть тысяч лошадей, двадцать пять тысяч доспехов, а также лекарства, столь необходимые больным воинам. Однако медикаменты, доставленные слишком поздно, уже не могли спасти умирающего Кена. Александр устроил пышные похороны преданному воину.
        Флот, построенный по приказу царя, был готов. Он состоял из восьмидесяти военных кораблей и девятисот легких лодок. Командование флотом Александр поручил Неарху. Царь и восемь тысяч воинов с лошадьми и большей частью обоза погрузились на суда. Кратер был назначен командующим колонной, которой надлежало следовать вперед по восточному берегу, в то время как Гефестион по другому берегу Гидаспа вел оставшуюся часть армии и слонов. Таксилу и Пору Александр доверил управление от своего имени всеми царствами севера Индии.
        Начался спуск по реке. До впадения Гидаспа в Акесин плавание шло без происшествий и напоминало веселую прогулку. Александр без труда убедил своих офицеров, что возвращение по дороге, которой они пришли в эти земли, недостойно победителей, так как будет выглядеть как отступление. Он же мечтал о блистательном завершении великого похода. Он увлек воинов своими географическими гипотезами и уговорил превратить путь в Элладу в научную экспедицию. По расчетам Александра, река через короткое время должна была вывести их к океану, омывающему южные земли. Если же они достигнут океана - значит эта река, кишащая крокодилами, сливается с Нилом, а потому приведет их в Мемфис и Александрию Египетскую. С естествоиспытателями, включенными в состав экспедиции, Александр изучал растения высокого берега реки и животных, встречающихся в этих краях.
        Несчастья начали преследовать нас с места слияния рек Гидасп и Акесин. Здесь команды уже не справлялись с бурным течением, корабли попадали в водовороты, опрокидывались и таранили друг друга. Весь флот, словно охваченный безумием, вертелся на месте. Несколько лодок пошли ко дну, увлекая за собой людей; сам Александр, никогда не умевший плавать, готов был броситься в воду.
        Выдержав испытания стихией, Александру предстояло сломить сопротивление местных племен. Живущие на берегах Акесина маллийцы не желали покориться завоевателям. Тогда Александр, высадив на берег свои войска, призвал солдат собрать последние силы и захватить эти земли.
        В столицу маллийцев вели две дороги: одна из них была длинной, извилистой и нетрудной, тогда как четыреста стадиев другой, прямой дороги пролегали через безводную пустыню. Александр избрал последнюю. Он прошел этот путь вместе со своей конницей за день и ночь и напал на город, жители которого никогда не подозревали о возможности вторжения армии завоевателя со стороны пустыни. Над растерянными, безоружными людьми Александр учинил кровавую расправу и таким образом обеспечил себе свободу передвижения. Добившись, по обыкновению, победы насилием, он упорно преследовал беглецов. Без промедления, как только Александра догнали его пехотинцы, он пошел на священный город, населенный пятью тысячами жрецов. Священнослужители предпочли предать огню город и заживо сгореть в своих храмах, нежели сносить надругательства чужестранцев.
        Став владыкой огромного пепелища, Александр пожелал взять крепость на побережье, которую ему показали. Солдаты, следовавшие за ним, постоянно отставали. Их нежелание сражаться выводило Александра из себя. Около стен последнего укрепления маллийцев он, заметив, что солдаты мешкают с установкой лестниц, сам схватил одну из них и побежал на штурм. Его не сопровождал никто, кроме царского адъютанта Леонната, Певкеста, носившего во всех сражениях за Александром щит Ахилла, и гоплита по имени Абрей. Приставив лестницу к стене, Александр устремился в атаку. Вскоре четыре человека предстали перед дозорными крепости. Бесстрашные, они готовы были сразиться с целым гарнизоном. На шлем Александра, украшенный султаном из белых перьев, обрушился град стрел. Македоняне, увидев, какой опасности подвергает себя царь, поспешно бросились устанавливать лестницы. Множество солдат, отталкивая друг друга, взбирались на крепостную стену. Лестницы не выдерживали и ломались под их тяжестью. Стоя у стены, офицеры уговаривали Александра прыгать вниз, крича, что подхватят его на руки. На все их увещевания царь отвечал грубой
бранью, продолжая отражать стрелы щитом - прием, никогда ранее не использовавшийся в боях. С высоты крепостной стены Александр спрыгнул в город. К счастью, ему удалось сразу вскочить на ноги, и сбежавшиеся враги не застали его врасплох. Певкест, Леоннат и Абрей последовали его примеру. Все четверо, прислонившись спинами к стене и старому дереву, продолжали вести бой на мечах, в то время как со всех сторон их осыпали стрелами. Первым упал Абрей, пораженный в голову. Почти в тот же миг Александр получил сильный удар дубиной по шлему. Оглушенный, он опустил щит, и стрела пронзила его незащищенную грудь. Певкест пытался заслонить царя щитом Ахилла, но вскоре рухнул сам, израненный множеством стрел. Падая, он сумел своим телом закрыть уже потерявшего сознание Александра. Наконец, пал Леоннат с пробитым копьем горлом. Но все-таки македоняне подоспели не слишком поздно. Они перебрались через крепостную стену, решили, что Александр убит, и ожесточенно мстили за него, устроив страшную резню и уничтожая все живое. Бесчувственного царя унесли на его щите.
        Когда переносили Александра, стрела еще торчала в его груди. Для того чтобы снять с него доспехи, потребовалось отпилить древко стрелы, однако наконечник с насечками и зубьями можно было извлечь, только вырезав его вместе с плотью. Кратес, врач, выполнявший операцию, попросил, чтобы Александру держали руки и ноги, но царь отказался.
        - Нет необходимости, - сказал он, - держать того, кто сам умеет держать себя в руках.
        Три раза во время операции терял он сознание и впоследствии в течение нескольких дней был на волосок от смерти. Паника охватила солдат. Они спрашивали себя, кто теперь сможет вывести их из этой ужасной страны. В эти дни врачи и маги много времени проводили возле меня, ибо потребовались наши совместные усилия, все наше искусство, чтобы сохранить жизнь в этом теле.
        С тех пор как Александр покинул Вавилон, раны и болезни его раз от разу становились все тяжелее. Для всех других людей рана, полученная царем в последнем бою, несмотря на помощь магов, оказалась бы смертельной. Необходимо было, чтобы Александр вновь возглавил свои войска, с тем чтобы волнения в армии улеглись.
        Царя перенесли к реке и подняли на корабль. Он приказал установить свое ложе на палубе, с тем чтобы все воины, находящиеся на судах или на берегу, могли его видеть. Так как Александр оставался неподвижен, солдаты решили, что им показывают его труп, слышны были безутешные траурные причитания. Желая успокоить солдат, Александр поднял руки, и тут же на берегах реки рыдания сменились криками радости. Казалось, овация вернула царю жизненные силы, он потребовал отнести его в палатку и привести коня. Сойдя с корабля, Александр, невзирая на жгучую боль и опасность, которой он подвергал свою жизнь при каждом движении, сел в седло. Неистовство охватило солдат, они бросились к царю, желая обнять его колени, поцеловать край плаща. Люди не понимали, что, выражая так свои чувства, они рискуют его погубить. Многие ветераны плакали, другие бросали цветы под копыта его коня. Крики восторга и ликования, раздававшиеся со всех сторон, усилились, когда царь спустился на землю, вошел в палатку и без посторонней помощи добрался до своего ложа.
        Эта победа над смертью была его последним истинным триумфом.
        XIV
        Инд и океан
        Александр покорил племя маллийцев. Жестокость его расправ повергла их в ужас. Конец зимы он провел, готовясь к новым завоеваниям. Весной спуск войск по реке возобновился. В это время к Александру присоединился Оксиарт, отец Роксаны. Царь заранее назначил его сатрапом всех индийских земель, которые еще только собирался завоевать.
        В месте слияния Акесина и Инда царь основал новую Александрию. Продолжая поход, Александр завоевывал необъятные просторы этой земли. Он как должное принимал добровольную сдачу городов и богатые дары покоренных народов: слитки железа, панцири черепах, живых тигров. В случае сопротивления он принуждал силой признать свою власть, после чего вешал царя свободолюбивой страны и его приближенных на деревьях, растущих по берегу реки. К началу лета Александр достиг города Паттала, оставленного правителем и жителями. Вместе с войском он вступил в нетронутый и опустевший город. Зловещая тишина встретила победителей. В округе все также пришло в запустение, по полям бродили одичавшие животные, брошенные хозяевами. Александр, очарованный красотой этого утопающего в садах немого города, отправил послов к жителям с предложением безбоязненно вернуться в свои жилища. Царем была восстановлена крепость и воздвигнут порт на реке.
        Здесь Александр узнал, что Инд не впадает в Нил, но зато море расположено рядом. Он снарядил экспедицию из военных кораблей, чтобы достичь моря, он вышел к нему в день своего рождения, ему исполнился тридцать один год. В том месте, где делящийся на множество рукавов, подобно великой реке Египта, Инд впадает в океан, Александр приказал бросить якорь. Редко удивляющийся чему-либо, он завороженно созерцал открывшуюся взору водную гладь, за которой, как думали тогда, находится граница мира. Моря этой земли так не похожи на наши, и, пока Александр задумчиво смотрел на горизонт, неизвестно откуда возникла растущая на глазах волна. Вот уже разъяренные волны обрушились на берег, сотрясая корабли, сталкивая их между собой, обрывая пеньковые тросы и якорные цепи. Солдаты, успевшие ступить на землю, поспешно возвращались на суда, охваченные ужасом перед столь неожиданным гневом Посейдона. Многих несчастных поглотила пучина. Это было наказание за безумную гордыню царя. И тогда Александр подумал, что час его гибели настал.
        Однако вскоре воины увидели, как ревущее море отступило, волны отхлынули столь же быстро, как и возникли, но страх людей перед стихией едва ли стал меньше. Вода стремительно уходила из-под килей кораблей, и они беспомощно опрокидывались на песок. Солдаты напряженно ждали, что внезапно из волн явятся и бросятся на них чешуйчатые чудовища и людей постигнет участь сыновей Тесея.
        Без промедления я обратился за советом к индийским жрецам. После беседы с ними я мог с уверенностью предсказывать, что наши корабли не были потеряны безвозвратно, так как через двенадцать часов море снова вернется и вода поднимет их. Я узнал, что океан подчиняется законам Луны.
        Александр уединился со мной, чтобы принести жертву своему отцу, богу Амону. На следующий день, когда вода опять стала высокой, на глазах у перепуганной команды царь поднялся на борт своего корабля и приказал гребцам выйти в открытое море и плыть до тех пор, пока земля не скроется из виду. Здесь мы принесли в жертву Посейдону много быков, совершили возлияния в честь морского божества, бросая в волны золотые кубки. Затем Александр приказал возвращаться к берегу. Таким образом он доказал грекам возможность навигации во Внешнем море. На этих берегах он решил основать порт для обеспечения морской торговли с Индией.[60 - На этих берегах он решил основать порт для обеспечения морской торговли с Индией. - Страх, охвативший воинов Александра, легко объяснить. Воины, зная, что уровень внутренних морей практически не меняется, впервые столкнулись с таким феноменом, как приливы и отливы океана. Кроме того, легенды гласили, что океаны, а точнее, Внешний океан (так как греки считали, что Старый Свет омывают воды одного океана) изобилует огромными морскими рептилиями, гидрами и драконами. Порт, который Александр
основал в дельте восточного рукава Инда, находился вблизи современного Карачи, столицы Пакистана. Примечательно, что границы этого недавно созданного государства почти совпадают с рубежами последних восточных завоеваний Александра.]
        Минул год с тех пор, как Александр обещал своим войскам отправиться обратно в Грецию, но, измученные тропической жарой, они по приказу царя шли только на юг, не делая ни шагу на запад. В армии появились недовольные, призывающие к мятежу. Приказ о возвращении восстановил спокойствие. Многочисленная колонна под командованием Кратера, тащившая в обозе осадные орудия, сопровождаемая слонами, возвращалась через Арахосию, Дрангиану и другие покоренные и хорошо известные страны. Флот Неарха плыл вдоль берегов океана до реки, по которой корабли должны были подняться к Геллеспонту. Сам Александр вместе с войском, численность которого составляла около двадцати тысяч человек, принял решение следовать сушей и пересечь пустыню Гедросию. Во время пути он снаряжал отряды, доставлявшие к побережью довольствие кораблям.
        Все это время тайная дума не оставляла царя, замыслами своими он делился с немногими. На восток он прошел так далеко, как только мог, покорив царства по ту сторону Инда и значительно расширив границы империи великого Дария. Его воины помешали ему продолжить поход, но, в течение двенадцати месяцев обманывая людей и ведя их на юг, он все-таки достиг океана. Сейчас он думал о том, как, скрывая свои замыслы, заставить измученных усталостью людей выступить на запад, но лишь затем, чтобы, добравшись до берегов Африки, обогнуть этот малоизученный континент, завоевать новые народы и земли. Он хотел через Геракловы столпы пройти во Внутреннее море.
        Со своим двадцатитысячным войском Александр вступил в пустыню, где некогда царица Семирамида и великий Кир потеряли свои армии. Он желал повторить их путь. Древние предания не страшили Александра, а скорее искушали его. Александру предоставлялась возможность совершить единственный подвиг, способный искупить в его собственных глазах позор возвращения, - добиться успеха там, где божественная царица Ассирии и величайший правитель Персии потерпели неудачу. Но вести к смерти, обрекая на мучительную жажду колонны воинов, к которым примкнули жены, дети, слуги офицеров, куртизанки, торговцы, - не слишком ли это высокая плата за его славу!
        XV
        Пески, несущие смерть
        В мире не существует земли бесплоднее пустыни Гедросии. Здесь найдены неиссякаемые источники воды, но ближайшие из них отдалены один от другого на расстояние, равное двум дням пути. В этих краях и осенью стоит изнурительная жара.
        Переход длился шестьдесят дней. К десятому дню пути был израсходован значительный запас воды, а к двадцатому - почти не осталось съестных припасов. Изможденные голодом и жаждой, тяжелыми болезнями люди из последних сил ночами продвигались вперед по земле, еще не остывшей от дневного зноя. Вьючные животные были съедены, повозки брошены, а захваченные сокровища Индии рассыпаны в песках пустыни. Несмотря на бедственное положение, часть скудного запаса оставшегося зерна и сушеного мяса приходилось отправлять с отрядами на склады, разбросанные по побережью, с тем чтобы доставлять продовольствие флоту Неарха. Однако в условленных местах корабли не появлялись.
        Колонна растянулась, в конце плелись больные, обреченные на смерть люди. Женщины, дети, мужчины, задыхающиеся, с потрескавшимися губами, с потухшими глазами, обессиленные, падали, безнадежно протягивали руки, моля о помощи. Но на них никто не обращал внимания, каждый берег силы для себя. Стоны нарушали безмолвие пустыни. Днем над нами парили грифы, вокруг рыскали шакалы, по ночам мы слышали их леденящий душу вой, сзывающий к мрачному пиршеству хищников.
        Неожиданно утром, когда мы разбили лагерь в русле высохшей реки, в горах разразилась гроза, и вода, живительная вода, которую все так долго ждали, с чудовищной силой устремилась на спящий лагерь, опрокидывая палатки, которые оказались смертельными ловушками для отдыхающих в них женщин. Мощный поток унес все, что осталось от обоза, включая и колесницу Александра. Многие из тех, кто бросился жадно пить дождевую воду, пытаясь утолить жажду, в последующие дни умерли в нестерпимых муках.
        Горы, откуда в роковой час пришла вода, преградили нам путь. Александр, решившись обогнуть их с севера, вынужден был отказаться от поставок съестных припасов на берег.
        Вскоре проводники признались, что сбились с пути. Александр, взяв с собой пять человек, отправился вперед разведать местность. Он нашел не только дорогу, но и источник. Отчаяние людей, измученных жестокими испытаниями, было столь велико, что у них недостало сил ни благодарить, ни проклинать царя. Находились безумцы, которые вскрывали вены, для того чтобы напиться собственной крови.
        Наконец на шестидесятый день пути колонна достигла города Пура, однако ее численность уменьшилась вдвое.[61 - …ее численность уменьшилась вдвое. - Человеческие потери, которые понесла армия Александра при переходе через пустыни Белуджистана и Южного Ирана, в среднем составляли одного человека на сто метров пути.] Десять тысяч трупов устилали четыре тысячи пройденных стадиев, и кости погибших обозначали в бескрайних песках дорогу, по которой следовало войско. Такой ценой Александр превзошел и великого Кира, и Семирамиду.
        Пур хорошо снабжался, здесь не было недостатка в съестных припасах, вине и женщинах. Как все провинции древней Персидской империи, город находился под властью Александра, однако своих завоевателей жители Пура видели впервые. Правители города старались оказать всевозможные почести властелину мира, удостоившему их своим пребыванием. Изнуренные герои подумали, что они попали на Елисейские поля.
        На всех перекрестках Александр приказал выставить глиняные кувшины с вином и расположить близ дорог кухни, чтобы воины могли наесться и напиться вдоволь. Во время короткого отдыха Александр распорядился собрать в округе все имеющиеся повозки и нагрузить их продовольствием. Вновь армия выступила в поход. Люди, не зная недостатка в пище и вине, ели и пили без меры. Празднуя победу над бесконечным песчаным морем смерти, они пытались забыть пережитые страдания, потопить в вине стыд сумевших выжить, а потому счастливых людей перед детьми, любимыми женщинами, теми лучшими друзьями, кто навсегда остался в песках пустыни. Солдаты и полководцы были совершенно пьяны еще перед началом выступления и не прекращали пить. Александр не осуждал своих воинов.
        Согласно легендам, повествующим о возвращении Диониса из Индии, в день торжественного праздника из двух повозок была сооружена безыскусная колесница славы, на которой, защищенный от солнечных лучей навесом из листьев, возлежал среди пышных подушек Александр, увенчанный венком из виноградных лоз. Царь пировал со своими ближайшими друзьями, кубки переходили из рук в руки, повсюду были слышны песни. Александру подражали его полководцы, окружившие себя немногими, избавившимися от ужасов пустыни женщинами, которые предавались вакхическому безумию.
        Для куртизанок города Пура встреча с войском была невиданной удачей. Они присоединились к колонне. Оттого что красотки распевали песни, танцевали вокруг повозок под звуки флейт и барабанов, военный марш все более походил на бесшабашную процессию. Солдаты, в беспорядке бросая оружие в фургоны, бежали, протягивая кружки к повозкам с продовольствием, где вино лилось рекой. Разгоряченные вином, вдохновленные танцами, они домогались куртизанок.
        Походная вакханалия продолжалась в течение семи дней. Лагерь на каждом привале превращался в сборище пьяниц, и достаточно было внезапно появиться нескольким сотням всадников, чтобы уничтожить все то, что осталось от войска, завоевавшего половину мира.
        На подступах к Кармании, неподалеку от пролива между Индийским океаном и Персидским морем, Александра нагнал Кратер, ведущий основные силы армии. Затем к ним присоединились войска, оставленные пять лет назад в Экбатане, и, наконец, прибыл флот Неарха, от которого все это время не было известий. Люди Неарха рассказывали о плавании вдоль неизвестных берегов, где ими были открыты многие страны. Они поведали о чужеземных народах, об огромных рыбах, плещущихся за кормой корабля, о диковинных птицах, летающих в тех краях.
        Таким образом, перед возвращением в Персию Александр собрал все свои силы. Он достиг Персеполя. Громадный город лежал в руинах, почерневший от пожара, зажженного рукой Таис, подруги Птолемея. Александр назначил правителем разоренного Персеполя своего телохранителя, так долго носившего за ним щит Ахилла. Затем он отправился в Сузы, где с материнской нежностью встретила его царица Сисигамба и где Барсина, первая жена царя, представила ему их сына Геракла, прелестного мальчика восьми лет. С первого взгляда Роксана возненавидела Барсину, несмотря на то что та оказывала ей всевозможные знаки дружеского расположения.
        В Сузах Александр взял бразды правления империей в свои руки. Призвав с отчетом всех сатрапов и сановников провинций, Александр строго провел расследование, выясняя, честно ли в его отсутствие исполнялась царская воля. Два полководца и многие офицеры были казнены за ограбление храма в Экбатане. Сын Абулита, сатрап Сузианы, предстал перед царем и держал ответ за кражи и расправы. Гнев Александра был столь велик, что во время чтения приговора в присутствии трибунала он собственноручно казнил царевича, убив его ударом копья, а самого Абулита повелел бросить под копыта лошадей стражи.
        Гарпал, вместе с которым Александр в детстве проводил время в роще, посвященной нимфам, при жизни Филиппа за преданность царевичу был изгнан из Македонии. Впоследствии Александр возвысил своего друга и доверил ему осуществление надзора за всеми финансовыми управлениями Средней Азии и хранение сокровищ Экбатаны. Теперь могущественный Гарпал, страшась правосудия, бежал. Занимая высокий пост, Гарпал напрочь забыл чувство долга. Вдали от Александра он не думал о том, что настанет день расплаты. Опьяненный властью золота, находящегося в его распоряжении, он ощутил свое превосходство над царями, которые преклонялись перед обладателем сокровищ, но переменчивая судьба уготовила ему бесславный конец. Не было в городе Экбатана достойного семейства, которое бы не боялось быть опороченным его бесчинствами. Во всех омерзительных оргиях, устраиваемых Гарпалом, принимала участие греческая куртизанка по имени Пифионика, привезенная сводней из Афин. Развратники забавлялись с девственницами, добропорядочными женщинами, мальчиками, которых заставляли беспрекословно подчиняться своим прихотям. Гарпал содержал свою
любовницу по-царски. В том месте, где она под именем Афродиты-Пифионики совершала богослужения, по его приказу воздвигли жертвенные алтари. После ее кончины Гарпал повелел соорудить две могилы: одну - в Азии, другую - в Греции, каждую стоимостью тридцать талантов. Однако сластолюбец быстро утешился, призвав из Афин куртизанку по имени Гликерия. Святотатствуя, он требовал поклонения своей новой возлюбленной и распорядился установить ее статую рядом со статуей великого Александра.
        Кражи, превышения власти, богохульства - за все эти преступления Гарпала ожидала смертная казнь, поэтому, узнав о возвращении Александра и о том, что царь собирает всех своих сатрапов, он, взяв с собой шесть тысяч человек, без промедления покинул город, надеясь укрыться в Афинах. Там Гарпал вступил в сговор с Демосфеном, который только и ждал подобного стечения обстоятельств. Оратор, щедро раздавая привезенное золото, пытался поднять мятеж среди афинян и союзных греков против завоевателей. Однако угроза Александра прислать в город флот Неарха и войска македонян под командованием Антипатра отрезвила жителей. Демад вновь взял верх над Демосфеном. Изгнанный из Афин, Гарпал скитался по островам. Убит он был на Крите. Так бесславно закончился его путь.
        Все это время Александр правил своей империей сурово, но справедливо. Однако весной он словно потерял голову от беспредельного могущества своей власти и более не пытался подавить никакие свои безумные желания и фантазии. Он также закрывал глаза на царившее при дворе распутство и не пресекал более произвола имущих.
        Неожиданно царь, имеющий двух жен и друга сердца, увлекся персидским евнухом Багоасом.[62 - Неожиданно царь… увлекся персидским евнухом Багоасом. - Можно провести некоторые аналогии в поведении Александра в этот период и в поведении Нерона на закате его жизни, когда римский император влюбился в своего раба. Оба они проявили себя блестящими и мудрыми правителями. В самом начале царствования Нерон даже проявлял сострадание к ближнему, однако Александру эта черта никогда не была свойственна.] Не раз видели, как Александр танцевал с ним и не смущаясь целовал его во время пиршеств. Царь постоянно менял одеяния, словно на маскараде богов. Теперь он появлялся не только в платье персидского царя; желая походить на Геракла, он часто выходил к придворным, набросив на себя шкуру льва, убитого им в Вавилоне, с палицей в руке. На следующий день он мог, подражая богине Артемиде, одеться в женские одежды - короткая туника, открывающая грудь, полумесяц в волосах, лук и колчан в деснице. Но более всего царь любил перевоплощаться в особо почитаемого им Диониса и, окружив себя воинами, устраивал состязания в умении
пить не пьянея. Тот, кто осушил большее число кубков вина, признавался победителем и получал из рук Александра талант золота. Многие воины, не выдержав испытания, умирали.
        После провала заговора Гарпала Александр отправил гонцов из Суз в греческие города, от жителей которых он требовал признать его, сына Зевса-Амона, истинным богом. Большинство городов поспешили повиноваться его воле.
        - Пусть Александр будет богом, если он на этом настаивает! - отвечали спартанцы, в памяти которых еще не изгладились ужасные воспоминания о поражении, нанесенном им Антипатром.
        В Мегалополе в честь божественного Александра был воздвигнут величественный храм. В Афинах Демосфен, высмеивая притязания победителя, предложил заключить честную сделку. Афины согласились признать Александра богом при условии, что царь не будет притеснять город, как хотел того ранее, и согласится с возвращением на родину некоторых ссыльных горожан, однако все закончилось изгнанием самого Демосфена, выкупом за него послужило золото Гарпала. Александр был признан Афинами как тринадцатый бог Олимпа.
        Только Македония была освобождена от почитания своего царя как бога. В одно время Александр помышлял о причислении к сонму богинь своей матери, но из мести отказался от своего замысла, ибо Олимпиада доставляла ему слишком много забот.
        Клеопатра, сестра Александра, была выдана Филиппом замуж за брата Олимпиады Александра Эпирского. После смерти мужа Клеопатра взяла в свои руки власть в Эпире. Однако Олимпиада, страдавшая оттого, что так мало причастна к славе сына, томимая бездействием, не замедлила прибыть в Эпир с целью начать тяжбу за трон со своей дочерью, ибо наследные права сестры она ставила выше законных прав супруги. В соперничестве с дочерью за трон, казавшийся сейчас столь незначительным, она победила и была провозглашена царицей Эпира. Клеопатру сослали в Пеллу. В родном Эпире Олимпиада, чувствуя себя в полной безопасности, могла свободно строить козни Антипатру. На протяжении долгих лет росла ненависть между старым регентом и стареющей царицей. Молва об их распрях разнеслась по всей Греции. Не было гонца, не доставившего Александру послания с их взаимными обвинениями и упреками.
        Мать, которую Александр не видел одиннадцать лет, не переставала досаждать царю злобными и беспочвенными доносами, ее бесконечные интриги ставили под угрозу спокойствие в Македонии. Александр начал терять терпение. Однажды, вскрывая очередное письмо Олимпиады, он в сердцах воскликнул:
        - Это слишком дорогая плата за девять месяцев постоя!
        XVI
        Костер Калана
        Есть в Индии община мудрецов.[63 - Есть в Индии община мудрецов. - Это были последователи Деваки, непорочной матери Кришны.] Они, чьи тела никогда не знали одежд, постигли секреты вечной молодости и необычайной выносливости, а сознание их, овладевших тайным учением, достигло великой отрешенности. Старейшине общины Александр отправил послание, где сообщил, что он, сын Зевса-Амона, желает беседовать с ним. Нагой мудрец ответил, что не хочет иметь встречи с царем, он также сказал, что Александр не более сын Зевса-Амона, чем он сам, а если оба они являются сыновьями богов, то в таком случае им нечего сообщить друг другу. Объясняя свой отказ, философ заявил, что завоеватель ничего не может дать тому, кто презрел земные желания и более ничего не жаждет, разве только самой смерти, если она ему уготовлена, ибо в его глазах лишь смерть есть избавление от суетного мира.
        Так как Александр придавал большое значение общению со жрецами, исповедующими различные религии, и всегда настойчиво добивался желаемых встреч, другой индийский философ, из общины менее строгой, дал согласие провести беседу со священнической коллегией царя. Этого мыслителя звали Сфин, однако воины прозвали его Калан, так как этим словом он приветствовал каждого встречного. Шестидесятитрехлетний Калан вместе с армией совершил переход от Индии до Суз, в пути он редко говорил, никогда не жаловался и на все окружающее смотрел с безразличной улыбкой.
        По прибытии в Сузы он впервые в жизни испытал жестокие боли в желудке. Лекари не могли облегчить его страданий. Когда я предложил ему свою помощь, то Калан, не теряя присутствия духа, ответил, что если магические заклинания, известные ему, оказались бессильны унять боль, то вряд ли я смогу сделать больше. Он отправился на поиски Александра, намереваясь объяснить царю свое желание умереть прежде, чем нестерпимые страдания окончательно испортят его характер и изменят привычный ход его мыслей. Александр умолял философа ничего не предпринимать, но тот промолвил, что усматривает для себя жестокое оскорбление в позволении болезни нарушить безмятежность его души. В кончине своей мудрец не видел ничего прискорбного. Затем он добавил, что если Александр хочет оказать ему последнюю милость, то пусть отдаст приказ о сооружении огромного костра и пусть к этому месту, если это возможно, приведут слонов, благородных животных его родной страны. Александр не смог противиться желанию мужественного прорицателя.
        К назначенному часу охранниками из отряда Птолемея был сложен костер, к которому стягивались фаланги воинов, вновь облаченных в латы. Прибывшие колонны пехоты и кавалерии выстраивались в каре. Привели слонов. Были принесены вазы с благовониями, золотые кубки, царские одежды, которые надлежало бросить в огонь.
        Калана, не имеющего более сил держаться в седле, принесли на носилках. Увенчанный венками из цветов, он распевал гимны на своем языке. У подножия костра он попрощался с каждым, прося лишь о том, чтобы в этот день почтили его память радостным праздником. Одному он отдал в дар свою лошадь, другим чаши, служившие ему для еды, одежды, которые старец сбросил с себя. Наконец, глядя в лицо Александру, он обратился к нему с прощальным словом:
        - В будущем году мы вновь встретимся с тобой в Вавилоне.
        Затем он, тощий и нагой, окропил себя очистительной водой, срезал с головы прядь волос и, возобновив пение, стал медленно взбираться по сложенным бревнам. Достигнув вершины, он преклонил колени, обратив лицо к солнцу. Поднесли факелы, затрубили трубы, воины издавали воинственные крики, взревели слоны. Вскоре пламя поглотило недвижимого мудреца, последние слова которого оказались пророческими.
        XVII
        Свадебные пиры Востока
        Утверждая сверхъестественный, божественный авторитет царя, Александр заставил эллинов признать в себе бога. Что касается египтян, персов, жителей Вавилона, то он был ими доволен, ибо у этих народов существовал обычай обожествлять своего властелина. Своего правителя они считали воплощением могущества небесных сил. Теперь Александр, думая об объединении в единое государство завоеванных стран, был одержим идеей создания мировой империи, подобной великой семье, где народы связывали бы между собой узы родства.
        Итак, он замыслил смешать свою кровь с царственной кровью Персии, желая упрочить право завоевателя законным правом супруга. Царь решил одновременно взять в жены двух женщин: старшую дочь Дария, двадцатидвухлетнюю Статиру, захваченную в плен при Иссе, и Паризату, младшую дочь Артаксеркса III Охоса, которой еще не исполнилось двадцати лет. Александр считал, что на царственном ложе ему удастся примирить две враждующие ветви династии персидских царей.
        Барсина, которой уже исполнилось тридцать пять лет, смиренно согласилась с решением супруга. Она прожила беспокойную жизнь, приучившись с детства безропотно сносить превратности судьбы как проявление высшей воли. Она не тревожилась о будущем, так как была уверена, что ей удастся сохранить высокое положение при дворе, ибо ее сын, законный наследник Александра, имеет все привилегии первородства. У Роксаны не было детей, и потому она в двойной женитьбе Александра усматривала ожидающую ее немилость и крушение всех надежд. Ни у кого не оставалось сомнений, что Статира займет место первой жены. Слишком коварная, чтобы открыто высказывать бесполезные возражения, Роксана затаила в глубине своего сердца неотступную жажду мщения, но изображала любящую жену, беспрекословно подчиняющуюся воле супруга и понимающую, что его бракосочетание преследует лишь достижение высокой политической цели.
        Брак Александра должен был стать символом сплочения империи. Однако царь не захотел ограничиться заключением лишь царственных союзов, а потому предложил сподвижникам, последовав его примеру, взять себе жен из персиянок. Желание царя было приказом, за исполнением которого следил он сам. Любимому другу Александра Гефестиону предназначалась младшая сестра Статиры Дрипета. Для Кратера, на которого были возложены обязанности командующего войсками, ранее выполняемые Парменионом, царь выбрал Амастрину, племянницу Дария. Птолемею и Евмену из Кардии были суждены две сестры Барсины: Артакана и Артона. Племянница Мемнона Родосского, бывшего супруга Барсины, должна была стать женой Неарха. Женихом дочери Спитамена, бывшего сатрапа Согдианы, обезглавленного своей супругой, стал Селевк, командир нового корпуса персидской армии. Пердикке, одному из самых верных приближенных царя, выпал жребий жениться на дочери Атропата, сатрапа Мидии. Девяноста двум другим военачальникам надлежало заключить подобные брачные союзы. Десяти тысячам младших офицеров и воинов царь повелел отдать в жены десять тысяч самых прекрасных
юных персиянок. Единичные судьбы приносились в жертву идее государственности, взаимные симпатии не принимались в расчет, а о любви не могло быть и речи. Царь предполагал заключить никогда не виданный ранее политический союз. Он думал о свадебных торжествах двух континентов, о браке между народом эллинским и народом персидским, между Западом и Востоком. Он хотел смешать кровь Македонии и Греции с кровью всех народов Азии и создать таким образом новую расу, тогда в будущем прекратились бы извечные распри между народами Эллады и народами Востока. В этом замысле более, чем в статуях, алтарях и преступлениях, проявилась божественная сущность Александра.
        В середине весны, когда наступила пора праздников Афродиты, в один день были освящены все брачные союзы. Подобных свадебных пиров не знала история.
        В садах Сузы был разбит грандиозный шатер из золотой парчи, покоившийся на пятидесяти колоннах из вермиля и чистого серебра, который напоминал зал дворца персидского царя. В глубине шатра, раскинувшегося на четыре стадия, было устроено около ста комнат, разделенных между собой коврами с изображениями сцен из жизни богов. В зале для пиршества высокое золотое ложе царя окружали сто лож на серебряных основаниях, предназначенных для полководцев, здесь же были расставлены столы для девяти тысяч гостей. Когда армейские трубы заиграли сигнал о начале праздника, люди поспешили занять свои места. Под приветственные звуки фанфар появился царь. Он первым совершил обряд возлияния божествам, и, следуя его примеру, все женихи дружно подняли золотые кубки, пожалованные им Александром в дар ко дню свадьбы. Вновь зазвучали трубы, возвещая о приближении длинной процессии невест. Покрытые вуалями, они медленно подходили, каждая к указанному ей супругу. Статира и Паризата в роскошных одеяниях царственных невест возлегли на золотое ложе по обе стороны от Александра, обеих новобрачный одарил поцелуем. Празднество
продолжалось до глубокой ночи. Военачальники со своими новыми женами уединялись в покои, приготовленные в глубине шатра; пары, не нашедшие себе приюта в первую брачную ночь в городе, разбредались по полю. С утра пиршество возобновилось и длилось пять долгих дней.
        Александр оказывал всяческие милости своим воинам, и щедрость его не знала границ. Царь не только дал приданое каждой персидской девушке, вступившей в брак с его солдатом, не только одарил всех отважных героев, свершивших в боях великие подвиги, золотыми венцами стоимостью не менее таланта, но также решил заплатить долги всех своих воинов и полководцев, которые они сделали во время военной кампании. Расставили большие столы, ломившиеся от слитков серебра и золота, сюда были приглашены заимодавцы и торговцы представить долговые обязательства. Имена должников заносили в список. Также сполна были возмещены расходы солдат, дававших в долг своим товарищам, и офицеров, которые на жалованье и завоеванные трофеи содержали прислугу. Всего на оплату долгов Александр из собственных средств израсходовал двадцать тысяч талантов.
        Как это ни странно, воины не изъявляли, по крайней мере внешне, особой признательности царю. Они принимали золото без благодарности, празднества - без искренней радости, почести - без восторга. Ветераны, достойно сносившие все злосчастья во время обратного похода и хранившие верность Александру, теперь, когда он осыпал их благодеяниями, выражали недовольство и отказывались повиноваться. Все то, что они получали, воспринималось ими как должное и не могло удовлетворить их потребности. В рядах воинов преобладали упаднические настроения; солдаты упрекали царя за то, что он отдалился от своих друзей, предпочитая им правителей Востока, купающихся в роскоши; они осуждали его за то, что он с чрезмерным благоволением относится к покоренным народам. Воины хотели пользоваться всеми правами победителей и обращаться с побежденными как с рабами.
        Первые признаки недовольства появились, когда в Сузах Селевк представил новый корпус персов, обученный им согласно правилам македонского военного искусства. Тридцать тысяч наемников на учении демонстрировали выносливость и умение при маневрировании. Ветеранов мучила ревность, они чувствовали себя незаслуженно оскорбленными оттого, что народы, побежденные ими, могут выставить искусную, блистающую молодостью армию. Они боялись, что наступит день, когда их услуги больше не понадобятся царю.
        Александр начал строить на берегах Персидского залива новую Александрию, двадцать четвертый, и последний, город, основанный им. Спустя несколько недель он поднялся по реке Тигр, восстанавливая разрушенные крепости на своем пути.
        С собой царь увозил бранящихся греков и разгневанных македонян. Уставшие от походной жизни, они постоянно брюзжали на марше и радовались только строительным работам, которые их заставляли выполнять.
        - Пусть царь берет на службу персов, если он их так любит, - говорили солдаты.
        Многие полководцы, видя Александра в окружении азиатов, которым он раздавал должности и командные посты, разделяли чувства воинов.
        Армия сосредоточилась в Описе, где пересекались четыре главные дороги Средней Азии, ведущие из Суз, Экбатаны, Вавилона и Тира. Здесь Александр объявил о роспуске десяти тысяч ветеранов, которые не переставали выражать свое недовольство от самой Индии, которым годы согнули спины и посеребрили волосы, а раны сделали дорогу неимоверно тяжелой.
        Вспыхнул настоящий бунт. Солдаты проявляли крайнюю непоследовательность в своих желаниях. Столько раз требуя возвращения в Грецию, теперь они восставали против предоставленной им свободы, отказывались от увольнения и хотели только одного - быть всегда вместе со своим царем-победителем: либо вместе уйти, либо вместе остаться. Царь сказал воинам, что он больше не нуждается в их услугах и предоставляет им отставку. Таким образом, побежденные извлекли больше выгоды из своего поражения, чем победители из их тяжелой победы. Воины кричали о предательстве царя, ибо, отрекшись от них, Александр отрекся от своей страны.
        На самом деле они были не уверены в собственных желаниях. Сейчас время службы истекало для десяти тысяч из них, но вскоре увольнение должны были получить все остальные, однако почему-то теперь мысль о спокойной жизни казалась им невыносимой. Воины не смирились со старостью, с бездействием в конце похода, и гнев их, вспыхивающий по любому поводу, на самом деле имел только одну причину - неудовлетворенность собственной бесправной долей. Десять лет судьба их полностью находилась во власти царя, а теперь он так безжалостно ею распорядился. Поднялась буря негодования, ветераны схватились за оружие.
        Слыша возмущенные крики, доносившиеся из лагеря македонян, Александр, уведомленный о происходящем, приказал офицерам и солдатам немедленно собраться у дворца. Он стоял перед собранием и с недоумением смотрел на беснующихся воинов, среди которых узнавал многих сподвижников и лучших своих солдат. Царь обратился к ним с речью, но впервые не сумел заставить себя слушать. Лицо его побледнело от гнева. Гефестион, Евмен, Пердикка, Птолемей, Кратер окружили его, они умоляли Александра быть осторожным, опасаясь, что разъяренная толпа может забросать его камнями. Но царь решительно спустился по ступеням и направился к бунтовщикам. За ним следовали охваченные ужасом телохранители, готовые защитить Александра в случае опасности. Невзирая на крики и угрозы, он шел прямо на зачинщиков. В порыве негодования царь размозжил дюжине смутьянов головы, сталкивая их лбами между собой, и бросил подстрекателей своим стражникам, воскликнув:
        - Смерть им!
        Он повелел казнить их немедленно на крыше дворца. Толпа отхлынула, и воцарилось зловещее молчание. Александр поднялся на ступени.
        - Теперь выслушайте меня! - крикнул он.
        Голосом, полным гнева, напомнил он мятежникам, кем были они, когда Филипп взял их под свое покровительство, и кем стали ныне.
        - Некогда большинство из вас были ничтожными мужланами, одетыми в козьи шкуры. Вы пасли жалкие стада баранов да без особого успеха защищались от племен горцев. Когда Филипп привел вас в города и селения, он заменил ваши козлиные шкуры воинскими доспехами, он дал вам законы и нравы цивилизованной нации. От излишеств вы совсем потеряли голову и не больно-то вспоминаете свою прежнюю жизнь. И не потому, что я, не желая оставлять рядом с собой многих из вас, отсылаю часть воинов в Элладу, вы начали орать словно бешеные. Зло значительно глубже, и есть другие причины, побуждающие вас к предательству. Быть может, блеск золота и серебра ослепил ваши глаза, и вам следует вновь вернуться к деревянной посуде, ивовым щитам и дрянным мечам, покрытым ржавчиной, ко всему тому, чем обладали вы в начале вашей карьеры. Филипп сделал вас хозяевами соседних варварских племен, он завоевал для вас золотые копи Пангеи, он наладил вашу торговлю, он открыл моря вашим кораблям, он расширил ваши владения, покорив Фракию, Фессалию, Фивы, Афины, Пелопоннес, всю Грецию. Но все поистине великие деяния Филиппа ничто в сравнении с
тем, что дал вам я. Часто вы ропщете, жалея Филиппа, но забываете о том, что в последнее время он уже не мог содержать вас. Что я нашел в казне после его смерти, кроме нескольких золотых кубков и шестидесяти талантов? Он оставил мне в наследство пятьсот талантов долга. К тому же я сам вынужден был занять восемьсот и с этими скудными средствами покорил весь мир.
        Александр, обладая необыкновенным даром красноречия, не раз вдохновлял воинов на свершение великих подвигов, но никогда прежде голос его не был исполнен той силы, а слово того могущества, как в те минуты, когда он держал речь перед своими солдатами, ставшими теперь его врагами.
        - Я заставил вас перейти Геллеспонт, - продолжал он, - в то время, когда персы безраздельно господствовали на морях, я наголову разбил сатрапов Дария при Гранике, я присоединил к своей империи все провинции Средней Азии, я взял осадой множество городов, остальные сдались мне сами, и раздал вам все захваченные богатства. Сокровища Египта и Кирены, завоеванные мною без боя, также перешли к вам. Сирия, Палестина, Месопотамия являются вашей собственностью. Вавилон, Бактра, Сузы тоже принадлежат вам. Достояние лидийцев, роскошь персов, несметные богатства индийских народов - все это тоже ваше. Вам владеть Внешним морем! Вы стали капитанами, полководцами, сатрапами! Что в награду за беспредельную усталость сохранил для себя я, кроме пурпура и диадемы? Я ничего не взял себе в собственность, и никто не может указать на сокровища, принадлежащие лично мне. Я лишь храню богатства, коими мы все владеем в равной мере. К чему мне копить злато? Я ем ту же простую пищу, что и вы, и подчас стол моих офицеров обильнее царского стола. Я сплю в палатке, как и вы, и отдыхаю не более вас. Я могу вам признаться, что
ночами мне часто приходится отказываться от сна, дабы блюсти ваши интересы и думать о вашей безопасности, в то время как вы спокойно спите. Найдется ли среди вас хоть один, кто бы беспокоился обо мне более, чем я о нем? Идите! Пусть любой из вас скинет одежды и покажет свои шрамы, я же открою свои.
        Двумя руками рванув ворот пурпурной туники, он обнажил грудь, где оставили отметины копье в битве при Иссе, дротик в сражении под Газой, стрелы, ранившие царя в землях маллийцев.
        - На моем теле нет живого места, во всяком случае спереди! Меч, копья, снаряды катапульт, камни, выпущенные из пращи, - все это изведало мое тело во имя вашего благополучия, вашей славы и вашего обогащения. Превозмогая боль, я уверенно вел вас по земле, морю, через реки, горы и долины, и всегда вы были победителями. Я отпраздновал ваши свадьбы вместе со своими, и наступит день, когда дети мои породнятся с вашими детьми. Я оплатил все ваши долги, не выясняя, как смогли вы их сделать, получая столь высокое жалованье и захватывая такую богатую добычу. Большинство из вас награждены почетными венками. Тем, кто отдал жизнь на поле битвы, были устроены пышные похороны. Многим погибшим установлены на родине бронзовые статуи. Родители, потерявшие своих сыновей, освобождены от всякой службы и от уплаты каких бы то ни было налогов. Никто из воинов не познал позора быть убитым при отступлении. Теперь я принял решение отправить на родину солдат, не способных более к тяжелой службе, осыпав их щедрыми дарами, чему могли бы позавидовать встретившие их на родине сограждане. Но так как вы хотите уйти все вместе,
что ж, проваливайте! Не вам мешать мне исполнить задуманное. Вы можете идти куда хотите, мне это безразлично. Возвращайтесь к себе и расскажите своим родителям и друзьям, как обошлись вы с Александром, покорителем персов, мидян, бактрийцев, скифов, который преодолел Кавказ и Каспийские ворота, пересек Окс, Яксарт и прошел земли Индии, где только Дионис был до него; с Александром, который одолел Гидасп, Акесин, Гидраот и одолел бы и Гифасис, если бы вы не попятились от страха; с Александром, который вывел вас к Внешнему морю по двум рукавам Инда, который зашел в глубь пустыни Гедросии, откуда еще ни одной армии не суждено было вернуться, который через Карманию привел вас в Персию. Убирайтесь и расскажите, как по возвращении в Сузиану вы бросили своего царя, доверив его защиту покоренным иноземцам. Какую славу обретете вы перед людьми и какой ответ дадите богам? Уходите! Более я не хочу видеть никого из вас!
        Войсковое собрание оцепенело и умолкло, все были потрясены безмерностью и стихийностью царского гнева, который парализовал всякое сопротивление. Александр удалился во дворец. Три дня продолжалось его затворничество. Царь отказывался принимать кого бы то ни было, кроме Гефестиона, но и его вопросы оставлял без ответа. Александр не желал умываться, бриться и менять одежду. Воины пали духом, в растерянности бродили по лагерю, не зная, какое им следует принять решение. Поднимая мятеж, они не могли представить себе, чем обернутся для них их собственные угрозы. Сейчас им казалось невозможным покинуть царя. Александр воскресил в их памяти воспоминания о славном прошлом, и воины вдруг поняли, сколь сильны узы, связывающие их с царем, которые они хотели разорвать. Раскаяние соратников было так же сильно, как и их недавняя озлобленность.
        Неожиданно для всех на третий день Александр собрал своих офицеров и персидских сановников, с тем чтобы объявить о назначении их на новые должности и командные посты, а также о своем решении провести реформу армии и сформировать новые корпуса. Следуя примеру Дария, всегда окруженного большим числом «двоюродных братьев», Александр многих из этих вельмож назвал своими родственниками. Он распорядился создать когорты и именовать их «верные персы пехоты», «верные персы кавалерии», «когорта персов с серебряными щитами», «царский эскорт персидской кавалерии», которым суждено было заменить его соратников.
        Когда эта новость разнеслась по лагерю, все македоняне собрались перед дворцом. Бросив оружие перед входом, они умоляли царя выйти к ним, обещая выдать ему зачинщиков мятежа. Солдаты кричали, что вверяют свои жизни в руки царя и он может вести их куда захочет, что не уйдут они от дверей дворца ни днем ни ночью, пока не получат прощения. В томительном ожидании провели они несколько часов. Когда появился Александр, македоняне со слезами кинулись к его ногам. Александр сделал знак собравшимся о желании говорить, но не смог совладать с голосом, ибо был чрезмерно взволнован и его душили слезы. Один из старейших полководцев по имени Каллинес, стоящий в первых рядах воинов, воскликнул:
        - Александр, мучительнее всего для нас то, что некоторых персов ты величаешь своими родственниками и позволяешь им целовать себя, тогда как мы лишены этой чести.
        Александр прервал его:
        - Все вы без исключения мои родственники, моя семья. И отныне я буду называть вас только так!
        Каллинес немедля бросился в объятия царя, с тем чтобы получить царский поцелуй, ставший причиной стольких волнений. Все присутствующие воины, мечтая получить родственный поцелуй, бросились, расталкивая друг друга локтями, к Александру и чуть не задушили его в объятиях. Они покрывали поцелуями его щеки, руки, одежды, и эти лобзания продолжались до тех пор, пока каждый его не коснулся. Затем, подобрав оружие и издавая радостные крики, ветераны закружились вокруг царя в радостном танце.
        Через несколько дней согласно решению Александра десять тысяч ветеранов, плача и благословляя своего царя, отправились к родным очагам. Их вел на родину Кратер, который только что вместо Антипатра был назначен правителем Македонии. Олимпиада добилась желаемого. Семидесятилетнему Антипатру был дан приказ тотчас же после сдачи полномочий Кратеру вести к царю молодых новобранцев и представить подробнейший отчет об одиннадцати годах правления.
        XVIII
        Смерть Патрокла
        На лето Александр отправился в Экбатану, решив обосноваться в резиденции, где обычно правители Персии проводили жаркое время года. Свое тридцатидвухлетие он отпраздновал в царском дворце, кровля которого выложена серебряной черепицей, а стены залов обшиты золотом. Здесь Александр занялся приведением в порядок дел, пришедших в полное расстройство при правлении Гарпала. Особенно много внимания он уделял подготовке экспедиции в Африку, план которой вынашивался им долгие месяцы. Царь повелел построить флот из тысячи военных кораблей, и на верфях всех портов Эгеиды, Финикии, Персидского залива закипела работа. Царь предполагал отправить по береговой дороге часть своей армии из Александрии Египетской через Кирену в Карфаген и захватить город при помощи следующих за войсками кораблей царского флота. Таким образом, им надлежало открыть Александру путь для триумфального возвращения и ждать его у Геракловых столпов.
        Следует помнить, что, сколь бы ни были велики деяния гениев, все они ничто по сравнению с их невоплощенными замыслами. Победители, поэты, ученые и строители - все в этом схожи. В глазах обывателей им нечего больше желать от жизни, однако сами они считают, что им еще не удалось свершить все предначертанное судьбой.
        В то время Александр, как никогда, был одержим великими идеями. Охваченный неистовой жаждой деятельности, он, понимая, сколь быстротечна жизнь и как мал отпущенный ему на земле срок, с поспешностью пытался осуществить все задуманное. Он снарядил экспедицию, поручив ей разведать земли, лежащие к северу от Гирканского моря, которое теперь называют Каспийским. Никогда не забывая о том, что Македония и он сам многим обязаны царю Филиппу, Александр теперь решил воздвигнуть в Пелле пирамиду в его честь, которая превосходила бы по высоте египетские. Этот период царствования Александра отмечен строительством шести великолепных храмов. По его приказу в Дионе и Додоне должны были возвыситься храмы, посвященные Зевсу-Амону. В Трое и Илионе намечалось воздвигнуть храмы в честь Афины, а святилища Аполлона основать в Дельфах и Делосе.
        В то время при царском дворе в Экбатане жили три тысячи зодчих, инженеров, ученых, художников, скульпторов, поэтов, философов и музыкантов. Динократ с Родоса, зодчий Александра, предложил высечь из скалы Афон самую величественную статую царя. Каменный исполин, поднимаясь из вод Эгейского моря, на ладони правой руки поддерживал бы десятитысячный город, а левой рукой изливал бы в море многоводный речной поток. Этот грандиозный и дерзкий проект серьезно обсуждался, когда осенью во время праздников Диониса скоропостижно скончался Гефестион.
        В последнее время Гефестион не появлялся на церемониях, вырванный из водоворота непрекращающихся празднеств лихорадкой, которую он подхватил на одном из пиршеств, где по обыкновению ел и пил без меры. Александр не придавал серьезного значения болезни друга и не очень беспокоился о его здоровье. В тот роковой день царь обязан был присутствовать на стадионе при торжественном открытии игр. Казалось, ничего не предвещало беды, напротив, врач Главк, также находившийся в то время на скамье амфитеатра, еще раз клятвенно заверил его, что опасность больному не угрожает, ибо он уже на пути к выздоровлению. Гефестион действительно стал чувствовать себя значительно лучше. Пользуясь отсутствием врача, он, ощутив голод, не преминул нарушить его строгие предписания относительно диеты и съел целого петуха и выпил при этом большую кружку вина. Уже через час Гефестион был при смерти. О случившемся Александра известили слишком поздно, и он не успел застать друга в живых.
        Горе Александра не знало границ. Он заперся в комнате Гефестиона, где провел три дня, отказываясь от еды, лишив себя сна. Распростершись на полу, лежал он рядом с усопшим, не прекращая стенаний. Когда пришло время выносить тело, которое уже начало разлагаться, жуткие крики царя раздавались под сводами дворца.
        Ни один человек в мире не убивался так по своему другу, ни одна возлюбленная не рыдала так над любимым, ни один брат не стенал так по родному брату, как Александр оплакивал Гефестиона. Вид царя был ужасен: лицо заросло щетиной, одежда превратилась в лохмотья, пряди волос он в отчаянии обрезал ножом. Он сам вел под уздцы лошадей, везущих останки Гефестиона, гривы и хвосты которых, согласно печальному обычаю, были коротко острижены. В знак траура Александр повелел остричь гривы всем лошадям и мулам в армии, запретил музыку в городе, приказал снести зубцы с крепостных стен, погасить огни в храмах, что полагалось делать только по случаю смерти царя. Царь приговорил к распятию на кресте врача Главка. Для Гефестиона по приказу Александра были сооружены две могилы: одна в Вавилоне - там погребли его тело, другая в Египетской Александрии - там нашел приют дух его двойника. Александр поторопился послать гонца к оракулу в Сиву, желая узнать, следует ли оказывать Гефестиону божественные почести и приносить ему жертвы как герою.
        Траур длился три месяца. В начале зимы Александр, исполненный тоски и скорби, взял путь на Вавилон. В дороге ему указали на племя, отказывающееся платить дань. Царь приказал немедленно перерезать горло всем непокорным, добавив также, что это его жертва Гефестиону.
        На подступах к Вавилону Александру сообщили о том, что в городе его ожидают посольства независимых народов, поспешившие доставить царю послания мира, как только до их земель долетела весть о готовящейся великой экспедиции. Эфиопы, черные как смоль люди Центральной Африки, карфагеняне, иберийцы, сицилийцы, этруски, римляне и даже галлы - все народы мира направили своих послов к Александру, чтобы узнать о намерениях победителя, завоевать его расположение и принести ему заверения в их искреннем уважении. Один только слух о грандиозных проектах царя приводил их в трепет, лишая надежды на свободное и спокойное существование. Народу, как и непосвященному человеку, не дано видеть свою судьбу. Когда восходит звезда нового великого завоевателя, народы в силу своего невежества и самодовольства не способны сразу оценить надвигающуюся опасность. Когда же звезда властелина уже закатилась и им нечего больше бояться, кроме тени его былого могущества, народы ослепляет страх, парализующий их волю.
        Александр с триумфом вошел в город, желая во всем блеске предстать перед послами далеких стран. Как их будущий повелитель, он устроил им пышный прием.
        В течение всей весны Александр продолжал подготовку морской экспедиции вокруг Африканского континента, занимался реорганизацией войск, обучал новобранцев, собирал корабли и сам лично проводил проверки на верфях персидских портов. В это же время он приступил к строительству грандиозного памятника Гефестиону, который по размерам и величию должен был превзойти всемирно известный памятник Мавсолу. Предполагалось водрузить один над другим пять ярусов, как в вавилонском храме-башне. Первый ярус покоился на огромных пилястрах, второй поддерживали двести сорок ростр, вырезанных из камня и покрытых золотыми пластинами, третий ярус был украшен золотыми львами, на четвертом литые из золота фигуры должны были представлять битву с кентаврами, на пятом фигуры быков чередовались с воинскими доспехами, на вершине установили полые статуи сирен, в которых могли бы укрыться певцы гимнов.
        Смерть Гефестиона позволила Роксане взять власть над Александром. Она так хорошо изображала боль утраты, словно сама потеряла близкого родственника, так горячо разделяла безутешность супруга, оплакивала Гефестиона, пускалась в откровенные разговоры о былом и даже готова была признать покойного друга царя божественным, что Александр, не устояв перед ее чарами, вновь приблизил к себе Роксану. На время она стала любимейшей женой царя, затмив в его глазах не только Барсину, но и Статиру и Паризату, его новых персидских жен. По истечении нескольких недель Роксана забеременела.
        В это время из Греции прибыл Кассандр, старший сын Антипатра. Антипатр, в это время заканчивавший набор новобранцев, выслал вперед сына, чтобы тот защитил его перед царем от наветов врагов, ибо отстраненному от дел правителю было доподлинно известно, что несколько высокопоставленных македонских вельмож, посланных Олимпиадой, уже прибыли в Вавилон, чтобы погубить его самого и его сыновей. Еще не зная нравов двора Александра, Кассандр, впервые присутствуя на обеде во дворце, не смог сдержать улыбки, когда увидел персидских сановников, простершихся ниц перед царем. Эта дерзость вызвала страшный приступ ярости у Александра. Не владея собой, охваченный бешеной злобой царь схватил за волосы Кассандра, который был старше его на пятнадцать лет, и несколько раз с силой ударил его головой о стену.
        На следующий день, когда Кассандр хотел выступить в защиту своего отца, Александр не дал ему объясниться до конца.
        - Неужели ты думаешь, - сказал царь, - что эти люди, не претерпев никакой обиды, проделали бы столь длительный и тяжелый путь ради того, чтобы только оклеветать вашу семью?
        Кассандр возразил:
        - Затем и пришли они издалека, чтобы их труднее было уличить во лжи.
        - Аристотелевы софизмы! - воскликнул Александр. - Тогда можно сказать и так: ты сам обвиняешь себя с поспешностью, с которой пытаешься оправдаться. Я даю слово, что твой отец и ты будете сурово наказаны, если вы повинны хоть в малейшей несправедливости.
        Выражение лица царя говорило красноречивее слов о гневе, владевшем им, и о тщетности усилий добиться его расположения к Антипатру. Кассандр был уверен, что вскоре его ожидает казнь. Он не смел бежать, так как это было бы равносильно подписанию смертного приговора самому себе, признанию вины во всех преступлениях. Тогда он пришел ко мне и попросил дать ему предсказание. Кассандр не решался откровенно говорить со мной, ведь мы не виделись с тех пор, как расстались в Македонии. Я ободрил его.
        - Ничего не бойся, - сказал я ему. - Вскоре боги спасут тебя.
        Младший брат Кассандра Иол служил главным царским виночерпием и обычно подавал Александру вино. Я посоветовал Кассандру проследить, чтобы брат его не замыслил ничего худого, ведь ему не составляло большого труда совершить злодеяние. В ответ Кассандр воскликнул, что подобные планы даже не могли прийти ему в голову. Но по тому, как усилилось его беспокойство, я понял, что правильно прочел его мысли. Кассандр был готов любым способом спасти себе жизнь.
        Страх, поселившийся в душе Кассандра, он не сумел побороть до конца своих дней, даже годы спустя после смерти царя его охватывала невольная дрожь, как только он видел статую Александра.
        XIX
        Последние пророчества
        За несколько месяцев до возвращения Александра из Экбатаны в порты Вавилона жрецы Бел-Мардука, прибывшие для встречи с царем, настойчиво советовали ему не вступать в город на берегу Евфрата, убеждая царя, что там ожидает его большое несчастье. Однако Александр решил, что это лишь новая хитрость священнослужителей, которые за мрачными пророчествами пытаются скрыть от него проступки, неизбежные при плохом управлении, или растрату золота, оставленного им для восстановления храма. С насмешкой ответил он им словами Еврипида:
        - Лучший пророк тот, кто предсказывает удачу.
        Халдеи же настаивали на своем:
        - Если решение твое неизменно, то берегись, входя в Вавилон, смотреть на заходящее солнце. Обойди город, и пусть при входе в него твой взор будет обращен только на восток.
        Эти слова ясно означали, что Александру следует отказаться от экспедиции в Африку и ограничиться прошлыми победами, ничего не ожидая в будущем. Но ничего не разумеет тот, кто не желает слышать.
        Александр сомневался лишь мгновение. Ведь, вняв наставлениям халдеев обойти город, ему бы пришлось пересекать Евфрат в верхнем течении и следовать к Вавилону по очень длинной дороге, проходящей через заболоченную местность. Александр же очень торопился и потому предпочел совет софиста Анаксарха презреть все эти суеверия. Александр беспокоился только о подвигах, которые ему уже не суждено было совершить, вместо того чтобы заботиться о будущем своих великих завоеваний и о воспитании достойного преемника, что было бы величайшей мудростью. Жрецы стремились отвести от Вавилона беду, предвидя, какие несчастья непременно обрушатся на них, если Александр найдет в городе смерть.
        Затем появились многочисленные предсказания, все они подтверждали пророчество Калана, изреченное философом год назад, и опасения жрецов Бела.
        Кассандр, как и многие высокопоставленные сановники, боялся впасть в немилость и потому с тревогой обращался к прорицателям. Пифагор из Амфиполя, человек, родившийся в семье жрецов, держал речь перед трибуналом царя. Он сообщил, что дважды, до и после смерти Гефестиона, гадал по внутренностям жертвенных животных. Его первое пророчество было о скорой кончине Гефестиона, который действительно умер спустя несколько дней после гадания. Теперь Пифагор предсказывал скорую смерть самого Александра. В обоих случаях у жертвы отсутствовала верхняя часть печени. Брат Пифагора занимал должность стратега в Греции. Его подозревали в неблагонадежности. Желая доказать Александру свою преданность, он сообщил ему о зловещем предсказании. Александр выслушал его, поблагодарил и отстранил от службы.
        Затем Александр отправился в Вавилон. Одолеваемый мрачными предчувствиями, он как можно чаще старался выезжать из города и торопился с приготовлениями великого похода.
        Однажды, возвращаясь в Вавилон после посещения канала Паллакопы, несущего воды вдоль арабских земель, он плыл по озеру, заросшему густыми водорослями и тростником. Внезапный порыв ветра унес его соломенную шляпу и сорвал царскую ленту, сплетенную из пурпура и золота. Финикийский матрос тотчас же бросился в воду и выловил ленту. Не помышляя о дурном, он повязал ее себе на голову с единственной целью освободить руки, чтоб легче было плыть. Персидские слуги Александра, увидев в этом кощунственном поступке дурное предзнаменование, умоляли своего господина казнить моряка. Александр, считая, что человек действовал таким образом только из рвения, повелел лишь отхлестать его кнутом.
        Вскоре после этого случая Александр присутствовал на военном смотре вновь сформированных корпусов. Стояла несносная жара. Желая освежиться, царь отправился к ближайшему бассейну, оставив пурпурную мантию и диадему на троне. Когда он вернулся, то увидел, что на троне восседает сумасшедший, облачившийся в царские одежды. Персидские евнухи из свиты Александра, охваченные ужасом, колотили себя в грудь кулаками, неистово кричали и рвали на себе одежды. Стражники согнали безумного с трона и арестовали его. Александр сам допросил этого человека. Он назвался Дионисом и заявил, что действовал по приказу бога, повелевшего ему, надев царское облачение и диадему, молча сидеть на троне. Несчастный безумец был распят на кресте.
        Было получено много неблагоприятных знамений, но ничто не сломило дух Александра. Он верил в свою звезду, был одержим идеей, что судьба его схожа с судьбой Ахилла, и знал, что должен умереть молодым. Его Патрокл был уже мертв, значит и сам Александр не мог надеяться на долгую жизнь, но он никогда не думал о смерти и поступал так, будто ему еще предстоит жить долгие годы. Ведь умереть молодым, говорил он, не означает умереть завтра. Иллюзия будущего существует до последнего вздоха.
        XX
        Закат солнца в Вавилоне
        Через семь недель Александру должно было исполниться тридцать три года. Все было готово к экспедиции в Африку, и даже назначен день выступления. В городе царила суета. После получения от оракулов прорицания, касавшегося Гефестиона, были устроены пышные погребальные церемонии в честь вознесения возлюбленного царя к богам. По этому поводу принесли в жертву десять тысяч быков и баранов, а затем раздали их туши воинам, с тем чтобы устроить огромное пиршество.
        Корабли флота, сосредоточенные на Евфрате, стояли готовые к отплытию и ожидали только команды сняться с якоря. На пятнадцатый день месяца Десия Александр дал великолепный прием в честь Неарха, командующего флотом.
        Ужин завершился глубокой ночью, и Медий, командующий корпусом гетайров, отпрыск фессалийского царского дома, царевич Лариссы, предложил отправиться всем к нему и продолжить празднество. Александр согласился. Всю ночь он беспрестанно пил, как и все гости. Приглашенные пребывали в приятном и радостном расположении духа и решили вновь собраться вечером следующего дня. Вернувшись во дворец, Александр принял ванну и весь день проспал тяжелым сном. Вечером, как и было условлено, царь отправился к Медию, где во время пиршества двадцать раз поднимал и опустошал до дна за здоровье каждого из двадцати присутствующих огромный кубок вина. Осушив двадцатый кубок, он внезапно ощутил острую боль в спине, словно от удара кинжалом. На некоторое время Александр лишился голоса, затем его начала бить сильная дрожь. Страдая от лихорадки, он потребовал себе ванну и повелел отнести себя к алтарям для свершения утреннего жертвоприношения. Этой церемонией он, даже если бывал пьян, пренебрегал крайне редко. Затем царь возвратился в зал для пиршества и продолжил трапезу. Здесь он заснул, не сходя с места, и проспал целый
день. Лихорадку и головную боль, которые он ощутил, пробудившись, Александр посчитал следствием излишеств, позволенных им себе за столом. На закате он повелел переправить его на лодке через Евфрат и доставить в павильон, расположенный в дивном царском саду. Здесь Александр решил провести ночь.
        На четвертый день он почувствовал себя лучше, помылся, как обычно, принес жертвы богам. Он призвал к себе Медия и провел с ним весь день, беседуя и играя в кости. Он распорядился назавтра созвать всех полководцев, собираясь дать им указания относительно готовящегося выступления в поход. Он отужинал надлежащим образом, как вдруг приступ возобновившейся лихорадки лишил его сил. Александр провел мучительную ночь. Тем не менее на следующее утро он известил Неарха, что через два дня корабли должны сняться с якоря с первыми лучами солнца.
        На шестой день, когда Неарх явился с докладом и уведомил царя о том, что корабли и команды готовы к отплытию, а провизия погружена в трюмы, Александр пожаловался другу на усилившиеся страдания. Ощущение свинцовой тяжести томило Александра. Его терзала лихорадка. Горячая ванна, которую он принял, лишь усилила озноб. Несмотря на это, царь надеялся, что за ночь сумеет восстановить силы, и не желал отменить приказ о выступлении. Он долго разговаривал с Неархом о предстоящем плавании, признавшись ему, что с радостью ожидает начала отважной экспедиции, столько раз, еще со времен индийских походов, мысленно совершенной им. Он не изменит приказа и не отложит экспедиции, утром в назначенный час он поднимется на борт, и корабли снимутся с якоря. Александр еле держался на ногах. Он говорил с трудом, его мысли путались, и офицеры, к которым он обращался, с мукой взирали на страдания уже начинающего бредить царя. Изнуренный тяжелыми приступами лихорадки и сильным жаром, он вновь заставил вынести себя в сад к бассейну. Воздух был полон благоухания летних цветов. Здесь Александр встретился с Роксаной и попросил
ее о помощи в необычном предприятии. Уверенный в скорой смерти, он хотел, чтобы Роксана приказала тайно отнести его на берег реки и бросить в волны. Таким образом он бы неожиданно исчез, не оставив следов, а воины поверили бы, что боги призвали Александра к себе. Надеясь на завещание в пользу ее будущего ребенка и из страха быть обвиненной в убийстве, Роксана отказала мужу.
        - Мне ясно видно, - сказал царь, - что вы все завидуете моей божественной славе.
        Теперь ему оставалось смириться с мыслью умереть как простой смертный. На девятый день Александр в последний раз на восходе солнца присутствовал при совершении жертвоприношений. Затем, вернувшись во дворец, он приказал своим полководцам находиться рядом, дабы он всегда мог дать им необходимые распоряжения; но слова, произносимые им, уже почти невозможно было разобрать.
        Врачи, заботившиеся о его здоровье, признали себя бессильными остановить болезнь. Магия прорицателей оставалась последним средством спасения. Пришли известить меня. Я ответил, что более ничего невозможно сделать, так как жизненная железа в чреве Александра разрушена. За несколько недель до этих печальных событий можно было пытаться воспрепятствовать началу болезни и уберечь царя. Меня спросили, почему я ничего не сказал и ничего не пытался сделать. Тогда я поведал, что со времени рождения Александра уже знал, что на тридцать третьем году жизни царя Македонии ожидает роковое расположение звезд, но мне было известно также, что если против воли богов и вопреки пророчествам он захочет продлить свое земное существование более установленного срока, то ему суждено испытать нечто худшее, чем смерть. И лучше видеть Александра чахнущим от лихорадки, к которой предрасположены люди, рожденные под знаком Овна, чем впавшим в безумие. Безумие, являющееся не чем иным, как другой формой смерти, неминуемо настигло бы царя и уничтожило бы все творения восстановителя культа Амона.
        Целых два дня я оставался постоянно у изголовья Александра - не для того, чтобы помочь ему выжить, а для того, чтобы помочь умереть. Я направлял его бессвязные речи, старался облегчить страдания умирающего. Не отрываясь царь смотрел на меня. Я видел лицо, осунувшееся, красное от сильного жара, золотые кудри, слипшиеся от пота, видел вокруг темных сверкающих зрачков с одной стороны радужку цвета ясного неба, с другой - цвета ночи. Я никогда не имел детей и никогда не буду их иметь, но ни один отец, который видел, как умирает его сын, не сможет понять мою боль.
        На двенадцатый день в армии распространился слух о смерти Александра. Все македоняне, считая, что от них скрывают правду, сбежались ко дворцу и осаждали двери. Они умоляли пропустить их к царю. Наконец они добились своего и один за другим молчаливой вереницей двинулись в покои. Не в силах говорить, Александр простился с каждым слабым кивком головы и легким движением руки. Завоеватели Граника, ворот Каспия и Индии покидали покои, не в силах сдержать рыданий.
        Этой ночью шестеро друзей Александра, одним из которых был Певкест, носитель священного щита, отправились в городской храм Сераписа, снискавший славу чудотворных исцелений, происходящих в его стенах. Они намеревались перенести Александра в святилище, но жрецы, совета которых они спросили, велели им ничего не предпринимать и оставить Александра для его же блага в том месте, где он находился.
        На следующий день каждому стало ясно, что Александр не переживет ночи. Он редко приходил в сознание. В одну из таких минут, вспомнив, что его армия и вся обширная империя ожидают приказа о начале экспедиции, царь протянул правую руку Пердикке, с тем чтобы тот взял царское кольцо, коим скреплялись все депеши и приказы Александра. Это был тот самый Пердикка, который одиннадцать лет назад перед отъездом из Македонии спрашивал Александра, что собирается оставить царь себе, и который услышал в ответ: «Мои надежды». Все поняли, что царь знает о приближающейся смерти и желает назначить преемника. Один из присутствующих спросил Александра, куда повелит он перевезти свое тело. Стоявшим рядом показалось, что губы царя пытались произнести:
        - Амону.
        Ему задали последний вопрос: кому завещает он свой престол и царство? Губы Александра слабо шевельнулись, и с них слетели неясные слова. Одним почудилось, что он произнес: «Геракл», что означало: царем станет сын Барсины, другим показалось, что царь хотел сказать: «Сильнейший», что означало: царем будет победивший в соперничестве могущественных.
        В час, когда солнце скрылось за горизонтом, последний сын Амона, тринадцатый бог Олимпа, скончался на тринадцатый день болезни на тринадцатом году царствования[64 - …скончался на тринадцатый день болезни на тринадцатом году царствования… - 13 июня 323 г. до н. э. Древние писатели, оставившие нам подробное описание протекания болезни Александра день за днем и практически час за часом, черпали сведения из документов, составленных свидетелями этого события, в частности из ежедневных записей, которые велись при царском дворе Диодотом из Эритреи, и из воспоминаний Неарха. С самого начала между присутствующими при кончине Александра возникли разногласия относительно последнего слова умирающего, которое могло быть «сильнейшему», или «Геракл», или же совсем другое созвучие, даже не относящееся к заданному вопросу, ибо царь уже потерял ясность сознания. Какова была истинная причина смерти? Кажется невероятным обвинение в отравлении Александра, выдвинутое против виночерпия Иола и его брата Кассандра Олимпиадой, которая их ненавидела. Болезнь царя протекала довольно долго, и потому версия об отравлении не
имеет под собой почвы, ибо снадобья, используемые в древности для отравления, были быстродействующими, если не сказать молниеносными. Некоторые авторы утверждают, что Александр умер от малярии. Это предположение нам кажется сомнительным. Острая поясничная боль, похожая на удар кинжала, пронзившая Александра в самом начале заболевания, может в большей степени свидетельствовать о возможности поражения органов верхней части брюшной полости; прободение язвы и острый панкреатит в данном случае более вероятные диагнозы.], за три недели до того, как ему исполнилось бы тридцать три года.
        Во дворце слышались рыдания и крики, вскоре охватившие лагерь и весь город. Отчаяние заполнило ночь, казалось, солнце никогда не взойдет более.
        Воины яростно спорили между собой о том, кто отныне будет править ими. Следовало без промедления назначить верховного главнокомандующего. Глашатаи сзывали во дворец всех полководцев и командиров корпусов. Но ко дворцу явилась вся армия. Офицер со списком в руке кричал с высоких ступеней дворца, что пропустит лишь тех, чьи имена обозначены в списке. Однако теперь, когда не стало повелителя, толпа не признавала никаких запретов. У стен дворца очутились самые разные люди: ветераны, новобранцы, высокопоставленные персидские вельможи, торговцы. Люди всех сословий и народов давили друг друга, задыхаясь от тесноты. Полководцы не могли пробиться сквозь толчею к огромному столу, за которым, образуя подобие трибунала, расположились главные военачальники Александра, некогда составлявшие опору его могущества. Собрание продолжалось без перерыва почти семь дней. Тех, кто отлучался поесть, немедленно сменяли другие. В течение семи дней выступали ораторы, каждый преследовал свой интерес, свое решение вопроса о наследовании престола. В кулуарах плелись интриги. Все это время тело Александра оставалось в наглухо
закрытой комнате, охраняемой стражниками.
        Пердикка, положив на стол царское кольцо, полученное из рук Александра, вел собрание. Многие - и он сам - считали его наделенным властью последней волей царя. Он предложил не принимать окончательного решения, пока Роксана не разрешится от бремени, ибо ждать оставалось недолго. Если родится мальчик, то его должно провозгласить царем. Пердикку поддержал Селевк. Однако Неарх возразил им, что, по его разумению, следовало немедленно короновать Геракла, сына Барсины, себя он прочил в опекуны. Мелеагр, командующий македонской пехотой, не желал и слышать подобных речей, не допускал даже мысли о провозглашении царем сына одной из персидских жен Александра. Мелеагр заявил, что сам он и его люди признают правителем только македонянина. Евмен старался примирить противников. Птолемей предложил не выбирать нового царя, а доверить управление империей правительственной коллегии, состоящей из главных военачальников.
        Неожиданно перед собранием предстал никому доселе не известный простолюдин и поведал присутствующим о существовании законного царя, коим являлся Арридей, сын Филиппа и Филеморы. Большинство встретило его речь криками протеста. Умственно отсталый Арридей не умел членораздельно говорить и должным образом вести себя. В свое время Александр, устраняя всех возможных претендентов на царский трон, даровал ему жизнь, полагая, что слабый рассудком Арридей не является серьезным соперником. Арридей находился в Вавилоне. Как очутился здесь столь своевременно этот царевич, лишенный здравого смысла и воли? Тотчас же после выступления незнакомца Мелеагр, вдохновленный его словами, принялся горячо настаивать на выборе Арридея. Разгневанный Пердикка на глазах у всех схватил со стола царское кольцо, желая его конфисковать. Тогда разъяренный Мелеагр покинул собрание и направился собирать свои фаланги, чтобы повести их в Вавилон для разграбления города.
        Мятеж был столь явным, будто и не существовало власти, способной его пресечь. Каждый сам выбирал себе командира по душе. Войска стали сражаться между собой. Кавалерия, верная Пердикке и Селевку, вышла из города и перекрыла все подступы к нему, угрожая предать голоду армию и все население. Провозглашенные цари существовали не более часа. Договоры, заключенные утром, теряли силу к вечеру. Тело царя еще не было предано земле, а его великая империя, казалось, уже была близка к распаду из-за борьбы, которую вели теперь те, кто некогда помогал Александру ее создавать. Евмен прилагал все усилия, пытаясь примирить враждующие стороны. Он убедил кавалерию согласиться с притязаниями пехотинцев, провозгласивших царем Арридея, и в то же время защищал права на трон еще не родившегося сына Роксаны, который с момента появления на свет носил бы царский титул совместно с Арридеем. С этим принципом правления согласились, так как один из провозглашенных царей еще не родился, а второму суждено было всю жизнь оставаться слабоумным. Пердикке удалось убедить собрание назначить его регентом, но только при условии, что он
разделит власть с Леоннатом. Предполагалось учредить наместническую власть в Македонии, где одновременно назначить двух правителей - Кратера и Антипатра, однако при этом их права не были четко распределены. Никто не верил в долговечность такого правления империей и в то же время не чувствовал в себе достаточной силы, чтобы взять власть, принадлежавшую ранее Александру, в свои руки. Великие самодержцы никому при жизни своей не позволяют сравняться с ними в мудрости и могуществе, потому после своей смерти не оставляют достойного преемника - в этом кроется слабость их великих свершений.
        Прошла неделя, и наконец-то вспомнили о том, что следует отдать последние почести великому царю. Когда вошли в комнату, тело Александра оставалось таким же свежим и чистым, как и семь дней назад, несмотря на летнюю жару Месопотамии, при которой труп обычно разлагается за несколько часов. Его тело и черты лица прекрасно сохранились, и халдейские жрецы, приглашенные для бальзамирования, сначала боялись прикоснуться к покойнику, отказываясь верить, что видят перед собой мертвого Александра. Он спал прекрасным сном богов. Временный склеп установили в Вавилоне.
        Женщины вели борьбу не менее жестокую, но более коварную, чем мужчины. Роксана уже семь месяцев носила под сердцем ребенка. Она не простила своим соперницам свадьбы в Сузах и тотчас же после смерти Александра приказала убить Статиру и ее сестру, младшую дочь Дария и вдову Гефестиона. Тела обеих были брошены в колодец. Старая Сисигамба, бывшая царица Персии, переживала кончину Александра тяжелее, чем смерть собственного сына. Как только ей сообщили печальную весть, она заперлась в своей комнате и через пять дней умерла.
        В дальнейшем решения совета полководцев подверглись значительным изменениям, что повлекло за собой новые распри, сражения и смерть многих людей. Сначала Леоннат утратил регентство, его заменил Мелеагр. После того как Пердикка укрепил свою власть в провинциях Азии, он поспешил избавиться от Мелеагра, казнив его как главаря вспыхнувшего мятежа. Арридей собственноручно подписал приказ о смерти человека, которому он был обязан своей призрачной короной. В то время сатрапии были распределены между полководцами. Только восточные провинции по-прежнему управлялись наместниками, назначенными самим Александром. Леоннат получил Фригию, расположенную у Геллеспонта, Лисимаху досталась Фракия, мудрый Евмен выбрал Каппадокию, провинцию, которая еще не была полностью покорена, а потому никем не оспаривалась. Куда бы ни приходил Евмен, всюду он приказывал устанавливать балдахин, в тени которого располагал корону, скипетр и пурпурный плащ Александра. Сюда он являлся каждое утро после жертвоприношений, дабы получить приказы от тени своего царя.
        Остальные военачальники распределили между собой Мидию, Сирию, Ликию, Памфилию. Египет и Ливию, одни из самых лучших земель, сумел присвоить Птолемей, незаконнорожденный сын Филиппа, возлюбленный Таис.
        Боги часто помогают царям достичь триумфа, однако цари никогда не помышляют предоставить сатрапии богам. Мне доверили охрану могилы Александра, но, так как я завершил свое дело, я и не желал большего.
        Для постройки триумфальной колесницы, на которой следовало перевезти останки Александра к месту погребения, потребовалось два года. Все это время не прекращались споры о месте погребения. Когда перед смертью с этим вопросом обратились к Александру, с его губ слетело имя Амона. Поэтому одни утверждали, что Александр желал, чтобы его похоронили в Сиве, другие - в храме Амона, при этом из многочисленных святилищ Амона каждый выбирал храм по своему усмотрению и претендовал на должность хранителя божественной мумии. В конце концов огромный траурный кортеж направился в Македонию, и мне было поручено сопровождать его. Во время перехода через Сирию путь нам неожиданно преградил Птолемей, прибывший со своими войсками из Египта с целью похитить громадную позолоченную колесницу и бесценную реликвию. Мы предали тело Александра земле Амона - так исполнилась его последняя воля, и меня это нисколько не удивило.
        Кража Птолемея стала причиной войны между ним и Пердиккой. Последний продвинулся со своими войсками почти до Мемфиса, но был предательски убит в своей палатке своим же офицером.
        Каждый наместник в своей сатрапии вел себя словно независимый правитель и вступал в борьбу с соседями. Полководцы Бактрии взбунтовались. Отказываясь признавать законную власть, они сами выбрали себе правителя. Намереваясь подавить восстание, вспыхнувшее в Афинах, Леоннат направился в Грецию и был убит в болотах Фессалии. Кратер отправился в Аравию воевать с Евменом, но погиб в бою, так и не добившись победы. Старому Антипатру, возглавившему могущественную армию, удалось захватить власть в Средней Азии, после чего он приступил к перераспределению провинций. Селевк получил Вавилон и тут же объявил войну Евмену.
        Нескончаемые сражения и убийства залили кровью раздираемую на части империю Александра. Никогда никакое наследие в мире не порождало столь чудовищных человеческих амбиций.
        В Македонии Олимпиада взяла под свое покровительство Роксану и ее сына, получившего при рождении имя Александр IV. Олимпиада и Роксана замыслили убить Арридея, столь же неспособного к власти, как и его супруга. Затем Олимпиада обвинила Антипатра и двух его сыновей в убийстве Александра. Великое множество людей было привлечено к написанию доносов, согласно которым Аристотель приготовил яд; Кассандр в ослином копыте привез его в Вавилон; виночерпий Иол, брат Кассандра, подал яд Александру; Медий, возлюбленный Иола, также участвовал в заговоре, ибо он заманил царя в покои, где и было совершено преступление. Люди, преследовавшие корыстные цели, упорно распространяли этот слух. Едва ли они сами верили в глупую небылицу.
        Антипатру одному из немногих довелось умереть своей смертью в возрасте семидесяти четырех лет. Кассандр продолжал борьбу за Македонию. В это время восстала вся Греция, однако Демосфена не было среди бунтовщиков, и он не мог возглавить мятеж. Оратор всего лишь на год пережил великого завоевателя, с которым так долго и безуспешно боролся. Кассандр всюду добивался успеха. В конце концов он осадил Пидну, где укрылась со своими последними приверженцами мать Александра. Олимпиада согласилась сдаться, если ей пообещают сохранить жизнь. Однако ее поспешно судили и казнили. Затем были убиты Роксана и ее сын, эта же участь постигла Геракла, сына Барсины, и Клеопатру, сестру Александра.
        Я узнал все эти новости в Александрии Египетской, где саркофаг с останками победителя был установлен в царской могиле, перед которой воздвигли храм.
        Птолемея провозгласили фараоном. Эту судьбу определили звезды. Через магическое нравственное совершенство снизошла к нему небесная воля, дабы продолжил он дело восстановителя Амона. Он стал единственным преемником Александра.
        Я, Аристандр из Тельмесса, был назначен верховным жрецом храма Александра-Бога.
        Каждое утро на восходе солнца я приходил сюда свершать обряд жертвоприношения и падал ниц перед двойником того, кого знал я еще до его зачатия, чьим появлением на земле я управлял и чью судьбу вершил.
        Собственноручно я записал его стелу.
        Пророчества свершились и будут свершаться впредь.
        XXI
        Стела Александра
        Я, Александр, величайший из великих, сын Амона, царь Македонии, гегемон Греции, фараон Египта, правитель Вавилона, Персии и Мидии, владыка Азии и земель Индии, простирающихся до страны Пяти Рек.
        Мое рождение предвещали. Когда явилось последнее знамение, я появился на земле, дабы возродить культ Амона Всевышнего и утвердить его на веки вечные.
        Поэты воспевали мою красоту. По силе и мужеству я не имею себе равных. Удача, сопутствующая моим начинаниям, не сравнима ни с чьей другой. Народы трех континентов смиренно склонились предо мной. Я распоряжался жизнью и смертью, которые не имеют для меня никакой ценности. Никто не создавал за столь малый срок такую обширную империю, не дал столько сражений, не основал столько городов. Никто не заставил столько народов жить по своему закону.
        Никто не мог победить меня, кроме меня самого. На земле я воссоединился с Ахиллом, Гераклом и Дионисом. На моих алтарях сжигали фимиам. Меня поддерживало бесчисленное множество приверженцев. Мои подвиги столетиями будут служить примером потомкам, но никто из них не сумеет превзойти меня!
        Мое происхождение и моя сущность останутся вечной загадкой, если наступит конец царствования Амона и тьма падет на храмы Египта.
        Хронология царствования Филиппа II и Александра III Македонского
        359 год до н. э.
        Смерть Пердикки III Македонского.
        Вступление на престол сына Аминта IV.
        Захват власти и регентство Филиппа, который приказал убить свою мать Евридику. Кампания против линкестидцев.
        В Персии убийство Артаксеркса II и приход к власти Артаксеркса III Охоса (незаконнорожденного).
        В Египте падение фараона Ирмаатанрэ Джехера (Тео).
        Восшествие на престол его сына Кхеперкарэ Нехтнебефа (Нектанебо II).
        358 год до н. э.
        Создание македонской армии. Захват золотых приисков Пангеи.
        357 год до н. э.
        Отъезд Филиппа на остров Самофракия для свершения жертвоприношений.
        Женитьба Филиппа на Олимпиаде, сестре царя Александра Эпирского.
        356 год до н. э.
        Рождение Александра Великого (22 июля).
        355 год до н. э.
        Сдача Пеонии (Болгария) и Иллирии (Югославия и Албания).
        Осада Мефона (в Салоникском заливе).
        354 год до н. э.
        Рождение Клеопатры, сестры Александра.
        353 год до н. э.
        Поход против греческих колоний на побережье Фракии. Первое появление Филиппа в Греции.
        352 год до н. э.
        Победа над фессалийской коалицией у залива Пагасс (Воло).
        Оккупация Магнесии.
        Афиняне препятствуют преодолению Фермопил.
        Сдача Фессалии Филиппу.
        351 год до н. э.
        Рождение Арридея (незаконнорожденного сына Филиппа и Филеморы из Лариссы). Вторая кампания против Фракии и захват тридцати двух греческих полисов.
        Демосфен провозглашает первые филиппики.
        350 год до н. э.
        Филипп низвергает своего племянника Аминта и провозглашает себя царем Македонии.
        Лисимах и Леонид, наставники Александра.
        349 год до н. э.
        Поход в Халкидику. Штурм Олинфа.
        Демосфен произносит первую олинфскую речь.
        348 год до н. э.
        Продолжение осады Олинфа.
        347 год до н. э.
        Взятие Олинфа. Смерть Платона.
        346 год до н. э.
        Посольство Демосфена в Пеллу.
        Второй поход Филиппа в Грецию.
        Филипп заседает в Совете амфиктионии в Дельфах.
        345 год до н. э.
        Вторая кампания в Иллирию. Продолжение завоевания земель от Фракии до Геллеспонта (европейская часть Турции).
        344 год до н. э.
        Филипп реорганизует Фессалию.
        343 год до н. э.
        Аристотель становится наставником Александра.
        Артаксеркс III Охос совершает поход в Египет.
        Падение и бегство фараона Нектанебо II.
        342 год до н. э.
        Поход Филиппа на Истр (Дунай).
        341 год до н. э.
        Новый поход к Геллеспонту.
        340 год до н. э.
        Александр при осаде Перинфа (на Мраморном море).
        Филипп назначает его регентом.
        339 год до н. э.
        Филипп терпит поражение под Перинфом, затем под Византием. Поход к берегам Понт-Эвксинского (Черного) моря. Первая кампания Александра против медов (долина реки Струмы возле Софии).
        Коалиция Демосфена.
        338 год до н. э.
        Филипп и Александр победили греческую коалицию в битве при Херонее. Смерть Исократа.
        Посольство Александра в Афины.
        337 год до н. э.
        Созвездие Коринфской Лиги.
        Второй брак Филиппа с Клеопатрой, племянницей Аттала.
        Ссылка Олимпиады и Александра в Эпир. В Персии смерть Артаксеркса III Охоса и вступление на престол Арсеса.
        336 год до н. э.
        Возвращение Александра в Македонию.
        Помолвка Клеопатры, дочери Филиппа, с братом Олимпиады Александром Эпирским.
        Смерть Филиппа и восшествие на престол Александра (конец июля).
        Устранение претендентов на царский трон.
        В Персии убийство Арсеса и восхождение на престол Дария III Кодомана.
        335 год до н. э.
        Поход Александра на Балканы и переправа через Истр (Дунай).
        Подавление Александром восстания в Греции. Уничтожение Фив.
        Сдача Афин и других эллинских городов.
        334 год до н. э.
        Выступление в поход на Азию (весна).
        Переход Геллеспонта и завоевание Троада. Победа при Гранике (начало июня).
        Взятие Эфеса, Милета и Галикарнаса. Завоевание прибрежных и внутренних районов Малой Азии.
        Гордиев узел.
        333 год до н. э.
        Победа при Иссе над Дарием (12 ноября).
        Взятие Дамаска. Женитьба Александра на Барсине. Завоевание Сирии и Финикии.
        332 год до н. э.
        Осада Тира (с января по июль).
        Осада Газы (сентябрь и октябрь) и посещение Иерусалима.
        Вступление в Египет; посвящение Александра в фараоны в Мемфисе.
        Основание Египетской Александрии.
        Сдача Киренаики и посещение оракула в Сиве.
        331 год до н. э.
        Выступление из Египта (весна). Переход через Сирийскую пустыню, преодоление Евфрата, Тигра. Победа при Гавгамелах над Дарием (1 октября).
        В Греции Антипатр одерживает победу над царем Спарты Агисом в Мегалополисе. Александр захватывает Вавилон и Сузы.
        330 год до н. э.
        Пожар в Персеполе. Взятие Экбатаны.
        Убийство Дария сатрапом Бессом (июль).
        Завоевание восточных сатрапий: Гиркании (на юге Каспийского моря), Парфии (Восточный Иран), Арии, Дрангианы, Арахосии (Афганистан).
        Сдача Гедросии (Белуджистан).
        Казнь Филота и Пармениона.
        329 год до н. э.
        Переход через Парапамисады (Гиндукуш).
        Завоевание Бактрии (Северный Афганистан).
        Переправа через Окс (Амударья).
        Завоевание Согдианы (Туркестан) и взятие Мараканды (Самарканд). Казнь Бесса.
        Переправа через Яксарт (Сырдарья).
        328 - 327 годы до н. э.
        Подавление мятежа в Согдиане и Бактрии.
        Убийство Клита.
        Женитьба Александра на Роксане.
        Заговор пажей и смерть Каллисфена.
        Выступление в поход на Индию (весна 327 г. до н. э.).
        Преодоление Парапамисады.
        Союз с Таксилом.
        326 год до н. э.
        Переправа через Инд (весна).
        Переправа через Гидасп (Джелам) и победа над Пором (июль).
        Переправа через Акисин (Чинаб) и Гидроат (Рави).
        Прибытие к берегам Гифасиса (Биас). Мятеж в армии.
        Возвращение и спуск по реке Гидасп.
        Взятие столицы маллов (Мултан).
        Спуск по рекам Акисин и Инд.
        325 год до н. э.
        Переход через пустыню Гедросия (Макран).
        Плавание Неарха вдоль берегов Индийского океана.
        324 год до н. э.
        Возвращение в Персеполь и Сузы.
        Свадьбы в Сузах: Александр, его офицеры и десять тысяч греческих воинов в один день женились на персиянках.
        Сдача Описа.
        Смерть Гефестиона в Экбатане (октябрь).
        323 год до н. э.
        Возвращение в Вавилон (весна).
        Подготовка к великому походу в Африку.
        Смерть Александра (13 июня).
        notes
        Примечания
        1
        Плутарх. Сравнительные жизнеописания - Тесей и Ромул. Перевод В. Алексеева.
        2
        Аристандр - в переводе с греческого означает «лучший, достойнейший, знаменитый».
        3
        Слепой прорицатель, предшественник фиванских жрецов.
        4
        Вера в переселение душ была распространена до христианства в эллинистическом мире.
        5
        У Пердикки I родился сын Аргей… - Эта генеалогия македонских царей составлена на основе трудов Геродота и Фукидида одним из лучших историков Александра, давшим наиболее полное описание его происхождения, Артуром Вейгаллом. Я часто использовал толкование Вейгаллом античных источников, особенно относящихся к периоду царствования Филиппа Македонского. При описании молодости Александра я пользовался текстом Плутарха, а азиатские походы излагал, придерживаясь трудов Квинта Курция.
        6
        В тот же год, когда в Македонии к власти пришел Филипп… - Для краткого определения исторических рамок эпохи, в которую Филипп Македонский стал царем (359 г. до н. э.), достаточно назвать такие события: Сократ умер за 40 лет до этого, а тиран Сиракуз Дионисий Старший - за 8 лет. Платон, которому осталось жить 12 лет, находился на Сицилии при дворе Дионисия Младшего. Рим за 30 лет до этого был захвачен галлами, в то время вел борьбу с племенами Центральной Италии и допустил в консулат плебеев. Выходец из Марселя Пифей через 30 лет отправится открывать берега Северного моря. Египтом правит последняя династия фараонов египетского происхождения. Будда и Конфуций умерли примерно за 120 лет до этой даты.
        7
        …в греческих государствах египетскому Амону-Ра соответствует Зевс-Амон… - Культ Амона, который изображался в виде идола с головой барана, появился в Египте примерно за 2000 лет до н. э., то есть в начале астрологического времени Овна. В это время происходит смена имен фараонов. Вместо Ментухотеп («менту», или «монту», означало в то время «бык») они стали носить имена Аменемхат или Аменеммес, а позднее Аменхотеп. Корень «монту» в их именах никогда больше не встречается, зато часто повторяется корень «амон». Смена имен происходит в эпоху Среднего царства, между XI и XII династиями. Можно также отметить, что сохранившиеся хронологии вавилонских династий начинаются примерно с 2000 г. до н. э., так же как хронология ассирийских царей.
        Понятие астрологической эры является неотъемлемой частью звездной теологии древних. Оно регламентирует их культы, используется в пророчествах, оказывает влияние на развитие эзотерической науки и формирование понятия истории. Конец эры Овна был предсказан в египетских пророчествах, а приход Мессии был объявлен не только иудейскими провидцами. Первые христиане приняли за символ веры новой эры изображение знака Рыб, а потом заменили его изображением креста. Смена эры якобы сопровождается атмосферными и земными пертурбациями. Землетрясение, происшедшее в Палестине во время страстей Христовых, - далеко не изолированный факт. В апокрифических Евангелиях говорится, что во время нахождения Иисуса в Египте рухнули многие храмы.
        8
        Божественный Гермес так об этом поведал божественному Асклепию… - Выдержка из так называемых «Герметических трактатов» (откровения Асклепия), первые греческие варианты которых были составлены примерно за два века до н. э. на основе египетских книг, предшествовавших им по крайней мере на два тысячелетия. Термин «герметический», означающий во французском языке «скрытый, тайный, закрытый», первоначально означал учение, которое было поведано богом Гермесом, или Гормесом, что означает «рождение человека». Обнаруживается большое сходство между текстами Гермеса и многими отрывками из сочинений Платона, особенно из «Тимея». Платон 13 лет учился в Египте, подобно тому как Пифагор более 20 лет проработал в храмах, а до него Фалес из Милета. Как известно, учеником Платона был Аристотель. Их произведения, послужившие фундаментом всей западной мысли, замешены на египетской науке посвящения. Обожествленный греками Асклепий (Эскулап) - не выдуманная фигура и не простое имя из мифа. Это знаменитый в свое время человек, которого египтяне называли Имотхеп, астроном, врач, архитектор и юрист, первый министр при
дворе фараона Джезера из III династии, жившего примерно в 2800 г. до н. э. Нам трудно представить себе обожествление реально живших людей. Чтобы лучше это понять, подумайте о канонизации наших святых.
        9
        …земная жена бога… - Это был официальный титул первой жрицы в храмах Амона. Среди прочих его носила царская принцесса Нешебашеру из XXI династии египетских фараонов. Присутствие Олимпиады, дочери царя Эпира, в компании храмовых проституток может удивить только нас. Тексты, во всяком случае, довольно красноречиво говорят о характере обязанностей, которые эта принцесса выполняла в Самофракии, и с каким пылом она это делала. Заметим также, что греческое слово «гетера» первоначально означало «подруга», а «гетер» - «друг».
        10
        …жрец приходит к жене царя, ожидающей зачатия, и объявляет ей… - Возвещения о зачатии и рождении Аменофиса III выбиты на стене храмового комплекса Карнак; возвещения, подобные описанному, а также сообщения о крещении содержатся не только в Новом Завете. Это была обычная священническая практика, к которой прибегали при наследовании царского трона. В Евангелиях содержатся два возвещения: одно было дано Марии, другое - Захарии и Елизавете перед рождением Иоанна Предтечи (см. Евангелие от Луки). В Ветхом Завете тоже есть вариации на эту тему. Мистические рождения в Библии имеют сходство с рождениями фараонов. Посвященные в таинства женщины применяли эзотерический, колдовской ритуал для рождения детей, являющихся воплощением божественных сил. Этих детей, посвященных с младенческого возраста служению Богу, называли назареянами.
        Мать Самуила просила Господа: «Если Ты помнишь и не забыл Твою служанку, если Ты дашь Твоей служанке мальчика, я посвящу служению Господу Богу всю его жизнь, и головы его не коснется бритва». Иеремия для подтверждения своего божественного предназначения говорил следующее: «Господь обратился ко мне с такими словами: „Я тебя знал еще до того, как создал тебя в чреве твоей матери, и Я тебя освятил еще до того, как ты появился из ее чрева. Я тебя поставил пророком народов“». Между понятием о предшествовании души телу, которое выражается в этих словах, и символическим двойником будущего ребенка, сидящим на коленях Амона, единственная разница только в способе изображения.
        Мария, мать Христа, тоже была таинственным образом запрошенным у Бога ребенком и посвящена службе ему с младенческой поры. Ее отец Иоахим (по протоевангелию Иакова, подтвержденному псевдо-Матфеем) был человеком очень богатым, который делал приношения богам в двойном размере, но беда его была в том, что у него не было детей. Его жена Анна в 40 лет все еще была бесплодной. Муж и жена обращали свои молитвы к Господу. Когда Анне явился ангел с вестью, что ее желание будет исполнено и она родит ребенка, она ответила: «Рожу ли я мальчика или девочку, я отдам ребенка на всю жизнь в услужение моему Господу Богу». Согласно тем же текстам, Мария воспитывалась в храме и была обучена гимнам и ритуальным танцам. Она оставалась в храме до достижения половой зрелости. Ее семья принадлежала к сословию, которое сегодня назвали бы «черной знатью». В тех же текстах рассказывается, что мужа ей выбрали служители культа. Во время религиозной церемонии верховный жрец сказал Иосифу: «Ты избран, чтобы принять под охрану девственницу Господа». Иосиф отклонил этот выбор, сказав: «У меня есть сыновья, и сам я стар, а она еще
девочка. Я не хотел бы превратиться в объект насмешек сынов Израиля».
        Феномен Благовеста присутствует также в индийской традиции. Стоит упомянуть лишь возвещение, сделанное непорочной матери Кришны - искупителя - птицей, появившейся из света. Девственница Дварки родила на восьмом месяце. На пути Александра по Индии нам, впрочем, встретятся последователи секты Дварки.
        11
        «…ему следует ждать наказания за то, что он застал этого бога во время совокупления со своей женой». - В таком ответе дельфийских жрецов нет ничего удивительного и мистического. Символика змеи постоянно присутствует в античных верованиях. Если в Библии змее отводится только роль искусителя, то в другой иудейской вере, восходящей к вавилонскому Талмуду (существовавшему, следовательно, примерно в 600 г. до н. э. в стране, исповедовавшей культ Амона, в которой иудеи были на положении пленников), змея искушает Еву до супружеской измены и совершает с нею половой акт. Эта традиция обнаруживается в протоевангелии Иакова, когда Иосиф, «возвращаясь со своих строек» (что дает основание предполагать, что он был далеко не бедным плотником, как принято считать), при виде шестимесячной беременности Марии начинает жаловаться: «С каким лицом осмелюсь я смотреть на моего Господа Бога? И с какой молитвой можно к Нему обратиться, чтобы Он простил эту девушку? Ведь я получил ее девственницей из храма и не углядел! Кто совершил это бесчестие в моем доме и запятнал позором девственницу? И как могла повториться в моем
случае история с Адамом? Как и в том случае, когда пришел змей, увидел Еву и соблазнил ее, то же самое произошло и теперь». Слова ангела, явившегося Иосифу во сне: «Не беспокойся за эту деву, потому что она родит сына, который спасет свой народ», - можно считать предсказанием. Иной ответ дельфийского оракула наверняка заставил бы Филиппа отвергнуть Олимпиаду, подобно тому как Иосиф выгнал бы Марию, если бы не было предсказания во сне.
        12
        Примерно за одиннадцать тысяч пятьсот лет до той поры… - Когда Геродот учился в Египте в первой половине V в. до н. э., жрецы утверждали, что никакой бог не появлялся на земле вот уже 11 340 лет. Речь идет, разумеется, не о полубогах или сыновьях богов, каковыми являются фараоны, а о настоящих богах в человеческом облике. Это заявление и его поразительная точность наводят на размышления, особенно если сопоставить его с древней традицией золотого века человечества и с эпохой гигантов. По-видимому, в древних верованиях существовало представление о том, что жизнь человечества подчиняется циклу великого вселенского года продолжительностью 24 или 25 тысяч лет, в котором периоды упадка сменяются подъемом. Наивысший расцвет приходится на период между эрами созвездий Весов и Девы, а упадок наблюдается при переходе от Овна к Рыбам. Между этими двумя полюсами расцвета и упадка человечество якобы проходит период медленного угасания своего величия, который длится полцикла, или примерно 12 тысяч лет, а во второй половине цикла происходит постепенный подъем к высшей стадии процветания.
        Исходя из такого представления, ход человеческой цивилизации можно изобразить не на основе упрощенной и постоянно опровергаемой концепции неуклонного развития, а как подверженный эволюции и инволюции. Это, впрочем, не противоречит принятому графическому изображению развития цивилизации в форме правильной спирали, наклонной и восходящей, у которой вершина каждого нового витка, совершаемого за 24 тысячи лет, будет выше вершины витка предшествующего.
        Во всяком случае, почти нет сомнений в существовании великой доисторической всемирной цивилизации, система знаний которой и степень управления материей были распространены повсюду на планете. Слишком много следов этой цивилизации разбросано повсюду и подтверждает существование одинаковых представлений и символики. У этой великой цивилизации, о которой мы можем судить только по ее последним остаткам и система мысли которой так плохо поддается дешифровке, что нам хочется отрицать само ее существование, период расцвета был 12 или 14 тысяч лет назад, и именно оттуда нужно исчислять начало того, что во всех религиях называется традицией, сообщенной в откровении. Термин «ночь времен» не лишен смысла; возможно, это мы бредем в потемках.
        Из всех остатков доисторической цивилизации самым волнующим является зодиак, который обнаруживается во всех древних космогониях. Он волнует не меньше, чем значение пирамид, установление обелисков в построенные храмы или настенная роспись подземных залов без следов применения источников света. Составление зодиака предполагает либо наблюдение за небом в течение 24 тысяч лет на основе гениальной гипотезы, либо выполнение на основе этой же гипотезы огромного количества расчетов, требующих очень высокого уровня развития математической мысли. До нас не дошли ни приборы для ведения этих наблюдений, ни ключ к математическим расчетам. Известно только, что знаки зодиака регулярно перемещаются по отношению к одноименным зодиакальным созвездиям и что по этому перемещению, регулируемому обратным движением равноденствий, вычисляются эры, о которых говорилось выше. Совпадение знаков и созвездий происходит только в период двух тысяч лет из двадцати четырех тысяч, когда зодиакальный Овен, описав небесный круг, приходится на созвездие Овна. Самые древние остатки символики одной из эр, обнаруженные в основаниях
некоторых египетских храмов, относятся к эпохе, предшествующей времени Тельца, то есть ко времени Близнецов (между 4000 и 6000 лет до н. э.). Это самый далекий след, говорящий об использовании системы зодиака.
        13
        Была как раз середина ночи. - Это могла быть ночь на 23 июля 356 г. до н. э. Если упоминание о грозе и появлении двух орлов в традиции постоянно, то в отношении точной даты рождения Александра есть сомнения. Все авторы древности дают начало месяца гекатомбеона, который на языке македонцев назывался «лой». Амиот при переводе Плутарха написал: «6 июня». Но современные авторы оспаривают правильность этой даты по нашему календарю.
        Следует признать, что вопрос этот чрезвычайно сложный. В каждой области Греции был свой меняющийся календарь, подобно тому как в Египте, Вавилонии и Иудее тоже были свои календари. Греческие календари, для удобства основанные на лунных месяцах, не соответствовали солнечному году. В некоторые периоды их корректировали, добавляя один месяц через каждые два-три года или три месяца раз в восемь лет. Поскольку поправка была неточной, ее исправляли путем вычитания одного месяца каждые 160 лет. Таким путем дошли до включения семи дополнительных месяцев, разнесенных по циклу в 19 лет. Но по-прежнему оставалась неточность в несколько дней. Мы увидим, как во время взятия Тира Александр сам постановил внести одну из таких поправок.
        Евреи, также добавлявшие в свой календарь время от времени один месяц, приняли в конечном счете вавилонскую систему, основанную также на добавлении 7 месяцев в течение 19 лет. В Египте с его более точной астрономией народный календарь отставал от календаря ученых всего на один месяц в 120 лет. В Македонии во времена Филиппа год начинался осенью, между 19 сентября и 16 октября. В Афинах начало года приходилось между 25 июня и 23 июля, на месяц гекатомбеон. Но в следующий век начало этого месяца приходилось уже между 6 июня и 5 июля. У коринфян шел десятый день месяца, в то время как у афинян был только пятый. Принятие афинского календаря в качестве единого календаря греков произошло при Филиппе во время образования Коринфской лиги, но начало года осталось таким, каким оно было в Македонии. Наконец, расчет хронологии по олимпиадам был принят только с середины III в. до н. э. Потому не следует удивляться разнообразию толкований даты рождения Александра. Не оспаривается только год - 356-й.
        Вместе с другими историками Артур Вейгалл определяет дату рождения Александра в начале октября, опираясь в своем расчете на олимпийские бега, которые в тот год начались 27 сентября и на которых лошадь (или колесница), принадлежавшая Филиппу, якобы одержала победу и это пришлось на время рождения ребенка. В том году действительно проводились олимпийские соревнования, но не в месяце гекатомбеоне. Тогда можно предположить, что бега в Олимпии либо не были связаны с играми, проводившимися раз в четыре года, либо речь шла о соревнованиях, проводившихся в другом месте (например, спортивные игры, совпадавшие иногда по времени с олимпийскими), либо, наконец, что более всего вероятно, древние историки просто свели вместе два события, которые разделяло несколько недель.
        Основываясь на месте в календаре месяца гекатомбеона, Глотц придерживается традиции, относящей рождение Александра на конец июля. Эта традиция дает наибольшую гарантию точности и, кроме того, хорошо увязывается с поездкой Филиппа в Самофракию. Если Александр родился в конце июля, то он должен быть зачат в конце октября предшествующего года. В святилищах наподобие храма в Самофракии, при которых содержались культовые проститутки (эрикейский храм на Сицилии, коринфский и финикийский), большие празднества, связанные с культом Афродиты, происходили обычно примерно 23 апреля и 25 октября.
        Для определения даты рождения Александра производились многочисленные астрологические вычисления. Расчет, выполненный в Лондоне в 1662 г. Гедбери, относит ее к началу июля. Но самыми основательными остаются выводы немецкого астролога, который на основе длительных расчетов установил, что Александр Македонский родился в ночь на 23 июля между десятью часами вечера и полночью, когда Солнце входило в созвездие Льва, а на восточном горизонте неба вставал знак Овна. Вот описание гороскопа смешанного типа Овен - Лев, которое дает один из лучших современных теоретиков астрологии Андре Барбо: «В характере господствует безраздельно горячий темперамент, который дает мощное излучение энергии боевитой, смелой, щедрой. Воля тверда и авторитарна. Она утверждается независимым характером и врожденной способностью управлять людьми, особенно если это диктуется чувством высокой миссии. Ею движут высокие замыслы, щедрые и добрые свершения, яркие поступки, дела чести и престижа. Добавьте к этому неистовую потребность использовать все силы с чувством достоинства и с заразительным энтузиазмом». Никто в истории лучше
Александра не соответствует этой характеристике и не носит с таким блеском звездной сигнатуры.
        14
        …маги Эфеса поручили мне сообщить вам об этом несчастье. - Трудно удержаться от сравнений пророчества магов Эфеса, которое распространяли их посланцы, с посещением волхвами Иудеи после рождения Христа. Этому посещению, которое склонны считать небылицей или выдумкой, призванной оправдать мессианские предсказания, наоборот, находится по аналогии свое подтверждение. Во-первых, в христианском Священном Писании говорится о магах, а не о волхвах; царскую корону, очевидно, им добавила народная фантазия (французское словосочетание «rois mages» можно перевести буквально как «волшебные цари»). Они принесли с собой ладан и ароматическую смолу - предметы, используемые в литургии. Далее, первоначальная письменная традиция, которой придерживаются первые художественно обработанные писания, гласит, что маги навестили Иисуса на втором году жизни, а не в день его появления на свет, что более достоверно и дает странствующим служителям культа время на совершение этого путешествия. Один из них якобы пришел из Персии, другой - с окраин Индии, а третий - с берегов Аравии. Хотя в географическом отношении точности нет,
все эти места соответствуют областям древней империи персов. Они могли прийти в Иудею в разное время, или оказаться там вместе по делам культа, или встретиться на какой-нибудь общей почтовой станции их маршрутов. Их сходные пророчества, несомненно, вызвали беспокойство у царя Ирода, подобно тому как предсказания о Моисее встревожили фараона. И ничто не мешает нам думать, что маги пришли признать ребенка примерно так же, как тибетские ламы определяют и признают нового далай-ламу. Наконец, их слова в Священном Писании: «Мы видели, как его звезда вставала на Востоке…» - содержат явную ссылку на астрологию. Как и в случае с Александром, речь идет о рождении исключительном, необычайном, предсказанном заранее путем астрологических расчетов.
        15
        Большой совет дельфийской амфиктионии… - Сущность Совета амфиктионии (в переводе с древнегреческого «совет живущих вокруг») можно понять только в сравнении с современными международными организациями: общество нации, военные союзы, Организация Североатлантического договора, ООН. Принципы учреждения так же трудны для объяснения, функционирование такое же сложное, а эффективность так же ненадежна. Совет был образован из представителей примерно 12 государств (общин) Центральной Греции, его заседания проводились два раза в год в Дельфах. На них разбирались споры между участниками, шел поиск мирного разрешения конфликтов, рассматривались всякие тяжбы, особенно покушения на права граждан и на церковное право. Совет мог принять решение о применении санкции, которое всегда болезненно воспринималось понесшей наказание страной, объявить о мобилизации армий коалиции для борьбы с внешним врагом или подавления одной из стран-участниц, отказавшейся подчиниться общему решению. Именно так было в случае с Фокидой и Фессалией, в конфликт которых вмешался Филипп и причиной которого было оспаривание суверенитета.
Война, которая последовала за принятием этого решения, называлась священной. Однако нескончаемость дебатов, медлительность процедуры, длительность мобилизации войска и трудности с назначением единого командования могли свести на нет усилия организации, не лишенной определенных положительных черт. Господствующее положение в совете занимала самая сильная в военном отношении Беотия со столицей в Фивах. Она соперничала с Фессалией, имевшей самую обширную территорию, но менее развитой. Афины не входили в Совет дельфийской амфиктионии. Несколько лет спустя они войдут в состав Коринфского совета, созданного под эгидой Македонии.
        16
        …готовил защитительные речи для малообразованных или плохо знающих законы людей. - В афинском суде помощи адвоката, особенно при разбирательстве гражданских исков, не было, и сторона должна была сама обеспечивать себе защиту. Большинство людей это делать не умели и отдавали свое дело логографам (составителям речей), каковым был Демосфен, которые и готовили их защитительную речь. Некоторые логографы были так же знамениты и пользовались таким же спросом, как наши известные адвокаты, и получали значительные гонорары.
        17
        Почему наши войска всегда прибывают слишком поздно… - Выдержка из первой филиппики - обличительной речи Демосфена против македонского царя Филиппа II.
        18
        На второй год Сто восьмой олимпиады… - В 346 г. до н. э. Александру было 10 лет. Исократ опубликовал свою речь «К Филиппу». Платон умер годом раньше.
        19
        Священнослужители Египта учат, что бог Фот, сын Гермеса… - Пересказ отрывка из диалога Платона «Федр».
        20
        Он просил за него тринадцать талантов. - Сопоставить ценность древних денежных единиц с современными довольно трудно. И не только потому, что с прохождением столетий ценность денег постоянно падала, особенно в том, что касается их покупательной способности. Дело еще в том, что действительная стоимость продуктов питания с античных времен часто менялась, некоторые ранее дорогостоящие товары сейчас стали общедоступны, и наоборот - в зависимости от их редкости, сложности производства, транспортировки и длительности пользования. Например, цены в строительстве никак не могут быть сравнимы из-за разницы в стоимости рабочей силы. Поэтому ориентиры в этом деле очень условны, а прогресс головокружителен. В целом с учетом этих оговорок можно принять талант равным 5000 золотых франков или от 7500 до 10 000 новых франков. Исходя из этого стоимость Буцефала можно оценить в 130 тысяч франков (примерно 25 тысяч долларов).
        21
        Брисеида - рабыня, возлюбленная Ахилла. Ссора между Ахиллом и Агамемноном из-за Брисеиды описана в «Илиаде» Гомера.
        22
        В это время восстали меды, племена, жившие на северо-востоке Македонии… - Меды занимали часть современной Болгарии к югу от нынешней Софии. Филипп возвращался с берегов Черного моря и устья Дуная.
        23
        …Креон выдал свою дочь за Ясона, заставив его отвергнуть Медею. - Медея была отвергнута Ясоном, который хотел взять в жены дочь царя Коринфа.
        24
        Филиппу стало кое-что известно о странном поведении молодого офицера… - Существует поразительное сходство между смертью Филиппа Македонского и смертью французского короля Генриха IV (см. книгу Филиппа Эрлангера «Странная смерть Генриха IV»). В обоих случаях убийца заранее предупредил о своих намерениях. Его поступки граничат с безумием. Его поощряют, или же многочисленные соучастники молчаливо наблюдают за ним. Двор предупрежден. В других городах знают о преступлении еще до того, как оно совершилось. Царь (король) никак не хочет считаться ни с предупреждениями, которые ему передают, ни с предсказаниями. Пренебрежение, смешанное с вызовом, заставляет его отбросить всякую осторожность и преодолеть собственные предчувствия. Кажется, что им завладела чужая воля и ведет его к гибели, в то время как его убийца, также действующий бессознательно, находится рядом с ним, при дворе. В обоих случаях покушение совершается во время больших царских празднеств и накануне военного похода.
        25
        …гегемону эллинов… - Это был официальный титул Филиппа в конфедерации, образованной Коринфским советом. Греческое слово «гегемон» происходит от глагола «hegheistha», означающего «управлять, вести», и выражает тот же смысл, что «дуче» или «фюрер».
        26
        Мина - мера веса, соответствует примерно фунту, или 432 граммам.
        27
        Продолжительная беседа с Олимпиадой подтвердила ему правоту моих слов. - Древние историки считают, что эта беседа Олимпиады с сыном, в которой она раскрыла тайну его рождения, состоялась накануне похода в Азию. Не подлежит сомнению, что узнанное дало Александру основание в дальнейшем считать себя человеком божественного происхождения и отречься от отцовства Филиппа. Посещение оракула в Ливийской пустыне, о котором будет рассказано дальше, нужно было только для подтверждения слов матери. Тот факт, что Египет стал первоначальной целью его завоевательных походов, а также его поведение при вступлении в эту страну с достаточной очевидностью говорят о том, что еще в Македонии он был просвещен о своей миссии сына Амона, иначе говоря, нового фараона.
        28
        Прежде всего предстояло пополнить казну… - Как показывают расчеты (см. примеч. выше), после Филиппа в казне Македонии осталось примерно 100 тысяч долларов для содержания армии численностью 40 тысяч человек и всех органов управления царства, а долг равнялся примерно 840 тысячам долларов. Более бедственное положение трудно себе представить.
        29
        Таким путем Александр обозначил северную границу земель, подвластных Амону. - Александра можно считать первым к тому времени правителем южного царства, перешедшим Дунай, который даже во времена легендарных полубогов был естественным рубежом, за который не распространялись античные культуры Средиземноморья.
        30
        За несколько дней его войско прошло восемьсот стадиев… - Примерно 150 километров. Стадий равнялся 162 - 198 метрам в разных областях Греции. В дальнейших пересчетах берется среднее значение длины стадия - 185 метров.
        31
        …грандиозные празднества, длившиеся девять дней. - Эти праздники удивительным образом напоминают наши современные фестивали музыки, театра и танца, вошедшие ныне в моду. Если праздники в Дионе, последовательность которых указана точно, и носили такой пышный и всеобъемлющий характер, это не говорит о том, что инициатива их проведения принадлежит Александру. Подобные «фестивали» организовывались еще при Филиппе и проводились во всех областях греческого мира один раз в год или раз в два года. Местом их проведения не всегда была столица, а обычно древний город, своего рода «город искусств». На праздники приглашались известные артисты из дальних краев, а для зрителей, которые собирались отовсюду, это была неделя или две отдыха.
        32
        …Персидская империя была самой большой в мире. - В состав Персидской империи входили территории современных Турции, Сирии, Ливана, Палестины, Иордании, Египта, Ливии, Ирака, Ирана, Армении, Азербайджана, Грузии, Туркмении, Узбекистана, часть Киргизии, Афганистан и Пакистан. Империя делилась на значительное количество сатрапий, которые были провинциями и подчиненными царствами с передачей власти по наследству. Подчиняясь великому царю, сатрапы часто вели себя как настоящие монархи.
        33
        Хилиарх (chiliarque) выполнял функции великого визиря или премьер-министра.
        34
        …откуда некогда Агамемнон отправил греческий флот… - Народы прочно держатся за свои мечты. Значение личности царя Микен Агамемнона в истории Греции сравнимо с ролью Карла Великого в Европе. Имя его упоминалось при каждой попытке добиться единства греков, подобно тому как имя императора династии Каролингов сопутствовало всем попыткам объединить средневековую Европу. Скажем по этому поводу в подтверждение наших заметок в предисловии об основателях империй, что Карл Великий был незаконнорожденным, как и его дед Карл Мартелл. Он был узаконен только через семь лет после рождения.
        35
        …вскоре повсеместно войдут серебряные тетрадрахмы с изображением Александра. - Для облегчения финансовых трудностей, с которыми он столкнулся после прихода к власти, Александр провел денежную реформу, которая по значению и масштабам сравнима с реформой денег при французском короле Филиппе IV Красивом. Он ввел единый курс греческих денег, взяв за основу их ценности серебро, которым Греция была богата, взамен золота, огромными запасами которого располагала Персия (высвободив их, она могла вызвать полный крах на рынке золота). Введенная Александром монета в четыре драхмы, или тетрадрахма, чеканилась во всех уголках его империи и была самым распространенным платежным средством как при его жизни, так и долгое время после его смерти. Тетрадрахма составляла одну пятнадцатую часть таланта, или примерно 100 долларов.
        36
        Через два дня у царя начался такой сильный жар, что все думали, он умрет. - Во время Крестовых походов эта река еще раз сыграла роковую роль. После купания в ее ледяной воде умер император Фридрих I Барбаросса.
        37
        Гомер. Илиада. Перевод Н. Гнедича.
        38
        …семь тысяч талантов серебра… - Или примерно 1,16 миллиарда долларов, в то время как Александр начал поход, заняв приблизительно 1,3 миллиона долларов.
        39
        Мне приходилось видеть статуи, одни из которых истекали кровью, другие покрывались потом… - Подобное чудо произошло, в частности, во время больших праздников муз в Дионе, когда статуя Орфея внезапно покрылась потом. Аристандр истолковал это так: «Будь мужественным, Александр! Поэтам придется немало попотеть, описывая твои подвиги!»
        40
        …отдав в приданое большую страну, земли которой простираются от Геллеспонта до реки Галис. - Земли, предложенные Дарием Александру, соответствуют восточной территории современной Турции, простирающейся между Средиземным морем и границей, проходящей от места впадения Кызыл-Ирмака в Черное море через земли, лежащие несколько восточнее Анкары, по гряде гор Тавр. Эти владения Дария были очень богаты, так как в них входили все греческие колонии и сатрапии: Фригия, Битлиз, Пафлагония, Мисия, Кардия, Лидия, Писидия, Ликия, Киликия. Все эти земли по площади составляли двадцатую часть Персидской империи.
        41
        Затем были раскрыты священные книги и Александру поведали пророчество Даниила. - Древнееврейский историк Иосиф Флавий подробно описывает поход Александра на Иерусалим и обстоятельства его встречи с верховным жрецом Яддуа, а также диалог Пармениона с царем. «Этот верховный жрец, - пишет Иосиф, - показал Александру книгу Даниила, в которой записано, что греческий царевич разрушит империю персов. Жрец сказал также, что он ничуть не сомневается в том, что в этом предсказании речь идет об Александре». Современные историки христианства утверждают, что Книга пророка Даниила была написана приблизительно два века спустя после царствования Александра. Однако пророк не мог писать ее, не основываясь на исторических фактах. Мы вправе предположить, что один или несколько составителей этой книги использовали письменные предания, которые содержали предсказания относительно Александра.
        42
        Сатрап Египта Мазак - наследник Савака, убитого в битве при Иссе.
        43
        Александр преклонил колени перед статуей Нектанебо II… - Этот ритуальный обряд был использован, чтобы заставить поверить жителей Египта в легенду, распространяемую Каллисфеном, согласно которой Александр действительно являлся сыном последнего фараона. Народная молва утверждала, что Нектанебо II отправился в Македонию за год до рождения Александра. Однажды ночью, используя магические заклинания, он проник в опочивальню Олимпиады. Если эта легенда не может быть исторически подтверждена, то, во всяком случае, она объясняет причину радушного приема, оказанного Александру в Египте, и значение, которое придавалось его приходу.
        44
        Процессия двинулась, люди шли в строго установленном ритуалом порядке… - Церемониал и символика посвящения в фараоны сохранились до наших дней и продолжают использоваться. Кресло, установленное на носилках, на котором несут папу римского во время торжественных процессий, точно воспроизводит форму кресла, использовавшегося при шествиях фараонов. Огромные опахала из страусиных перьев, которыми обмахивают папу и других верховных служителей культа в странах, где их применение не вызвано ни чрезмерной жарой, ни изобилием насекомых, очень схожи с теми, которыми обмахивают египетских фараонов. Даже сама папская тиара воспроизводит форму одного из священнических головных уборов фараона. Следует отметить, что папская тиара до начала XIV в. украшена только двойной короной. И только Иоанн XXII, папа, хорошо сведущий в магических науках и таинствах посвящения, добавил к тиаре символику третьего царства. Нагрудные орнаменты на одеяниях епископов также заимствованы из египетской античности.
        Церемония коронования во Франции имела много общего с церемониалом посвящения в фараоны. В наши дни в церемонии коронации королевы Англии, которая освещается телевидением и кинематографом, можно увидеть элементы литургии, заимствованные из культовых обрядов времен Тутанхамона и Рамзеса II.
        45
        …в глубине храма показался сам двойник Амона. - В многочисленных храмах Египта имелись «оракулы ладьи». Статую, служившую священным жилищем бога, в определенные дни носили в ладье по городу, и по положению и движению ее жрецы истолковывали предсказания, исходящие от божества. Божество отвечало на различные вопросы, касающиеся хозяйственных проблем, личных интересов, любовных дел, процессов лжесвидетельства и т. д. Наибольшую известность снискал оракул в Сиве, который считался верховным оракулом. Беседы Александра с ним подробно описаны некоторыми античными авторами. То, что касается описания двойника Амона, мы также можем восстановить по древним свидетельствам. В музее в Каире есть зал, где несколько витрин заставлены статуэтками, изображающими божество в головном уборе Амона. Всех их отличает та странная особенность, что они украшены фаллосом в состоянии эрекции, образующим прямой угол с линией тела. Изображение подобного божества можно найти на барельефах, украшающих стены залов посвящения храма Амона в Луксоре. В этом, вероятно, следует усматривать изображение созидательного начала рода
человеческого. Бог «отец своей матери», которого зовут Камутеф, или Амон-Ра-Камутеф. Смысл этой символической фигурки еще полностью не понят, но, вероятно, это и есть ключ к тайнам египетской религиозной науки.
        46
        …когда Луна во время великого сражения при Саламине, как и сегодня, скрылась… - Аристандр ссылается на затмение, случившееся 2 октября 480 г. до н. э., описание которого сохранилось в трудах Геродота. В том же месяце была битва при Саламине. Затмение луны 20 сентября 331 г. до н. э., наблюдаемое воинами Александра, произошло десятью днями раньше разгрома армии Дария.
        47
        Царь приказал основать Александрию Арийскую, пятый город, носящий его имя… - Пятая Александрия, воздвигнутая Александром, теперь называется Гератом. В течение осени Александр со своим войском прошел вдоль всего иранского побережья Каспийского моря до территории современного Афганистана.
        48
        Гетайры - у македонян знать, служащая в тяжеловооруженной коннице, составлявшая войсковое собрание.
        49
        …успел заложить два новых города, две новые Александрии. - Первый город назывался Александрией Арахосской, в настоящее время Кандагар в Афганистане, а второй - Александрией Кавказской, или Нисой, который располагался севернее Кабула.
        50
        …от реки Окс направился в город Мараканду, а из Мараканды к берегам Яксарта. - Мараканда - древнее название Самарканда. Яксapт или Аракс - так называлась раньше Сырдарья. Из Афганистана Александр направился в земли Туркестана.
        51
        Мне надо рассчитаться со скифами, насмехавшимися надо мной все время, пока мы строили город. - В прошлом греки называли скифами все народы, проживавшие на малоизвестных им северных территориях, будь то на севере Балкан, на Северном Кавказе или на Северном Памире. Александрия Дальняя (Александрия-Эсхата для греков и Александрия-Ультима для латинян) стала называться Ходжент. Скифы по ту сторону Сырдарьи, которые своими криками, насмешками и оскорблениями раздражали Александра, принадлежали к киргизским племенам или, что более вероятно, являлись узбеками, проживавшими в Ташкентском районе.
        52
        Я привожу его выступление ниже. - Речь посла скифов, из которой мы процитировали лишь основные положения, приводится у Квинта Курция Руфа. По содержанию и стилю она значительно отличается от торжественных речей греков, поэтому маловероятно предположение, что она составлена задним числом. Человека, составившего ее, отличают склад ума и спокойная мудрость, свойственные представителям азиатских народов, а также хорошее знание поэтических метафор этих народов. Квинт Курций особенно отмечает то удивление, которое эта речь вызвала у греков. Он описывает сцену встречи посольства скифов с Александром до переправы через Сырдарью (Яксарт). Арриан описывает эту же сцену и утверждает, что она состоялась после переправы через реку, что кажется нам более правдоподобным. Точнее, Арриан рассказывает о двух посольствах, встреча с одним из которых имела место до переправы, а с другим - после. Намек на уничтожение воров, прозвучавший в речи, послужил поводом для нападения армии Александра на эти народы.
        53
        …приказал в честь своего двадцативосьмилетия заложить восьмую Александрию… - Александрия Маргианская теперь называется Мерв.
        54
        «О, как ты счастлив, смертный…» - В мифе о Дионисе и в торжествах, устраиваемых в его честь, можно распознать, с одной стороны, выражение символичного посвящения, общего для всех народов от Индии до Греции, а с другой - воспоминания о завоевателе, который, как и Александр, в давние времена являлся воплощением Зевса (или Диониса) из Нисы. «Я сменил божественное обличье на обличье простого смертного», - говорит Дионис в трагедии Еврипида. Появление традиции празднеств в честь Диониса относится ко времени Тельца, о чем свидетельствуют сохранившиеся многочисленные памятники античного искусства, воплотившие образ Диониса, а также сюжеты из мифов о нем, запечатленные в пластике и живописи. «Это был бог с рогами быка», - писал Еврипид о Дионисе. То эфеб с женоподобным телом, то жирный пьяница, то чудовище с бычьими копытами, то бык, увенчанный созвездием Плеяды, то воин, несущийся на победоносной колеснице, - таковы разнообразные изображения Диониса. Местные культы, придание богу национальных черт, интерпретация легендарных воспоминаний авторов из разных стран, воображение поэтов - все это на протяжении
столетий обогащало миф о Дионисе и вместе с тем вносило в него определенную путаницу.
        55
        Еврипид. Вакханки. Перевод И. Анненского.
        56
        Еврипид. Андромаха. Перевод И. Анненского.
        57
        Тогда следуй за Филиппом, Парменионом, Атталом! - Тот факт, что в этой пьяной драке на память Александра пришло имя Аттала, доказывает, что Клит предвзято относился к легенде, связанной с божественным происхождением царя. Гнев, охватывающий Александра всякий раз, когда кто-либо высказывал сомнения в том, что его отцом является бог Амон, свидетельствует о гипертрофированном самолюбии царя и о его навязчивой идее превознести свое незаконное рождение.
        58
        …мы достигли стран, природа которых удивляла своими чудесами. - Фрагменты приведенного ниже описания заимствованы у Квинта Курция, использовавшего при написании своего труда рассказы сподвижников Александра, и дают достаточно полное представление о том, как воспринимали греки Индию.
        59
        Александр сформировал отряд воинов, которых специально обучали приемам борьбы со слонами. - «История применения слонов в боевых действиях» П. Арманди написана с использованием древних текстов и содержит ряд интереснейших подробностей.
        60
        На этих берегах он решил основать порт для обеспечения морской торговли с Индией. - Страх, охвативший воинов Александра, легко объяснить. Воины, зная, что уровень внутренних морей практически не меняется, впервые столкнулись с таким феноменом, как приливы и отливы океана. Кроме того, легенды гласили, что океаны, а точнее, Внешний океан (так как греки считали, что Старый Свет омывают воды одного океана) изобилует огромными морскими рептилиями, гидрами и драконами. Порт, который Александр основал в дельте восточного рукава Инда, находился вблизи современного Карачи, столицы Пакистана. Примечательно, что границы этого недавно созданного государства почти совпадают с рубежами последних восточных завоеваний Александра.
        61
        …ее численность уменьшилась вдвое. - Человеческие потери, которые понесла армия Александра при переходе через пустыни Белуджистана и Южного Ирана, в среднем составляли одного человека на сто метров пути.
        62
        Неожиданно царь… увлекся персидским евнухом Багоасом. - Можно провести некоторые аналогии в поведении Александра в этот период и в поведении Нерона на закате его жизни, когда римский император влюбился в своего раба. Оба они проявили себя блестящими и мудрыми правителями. В самом начале царствования Нерон даже проявлял сострадание к ближнему, однако Александру эта черта никогда не была свойственна.
        63
        Есть в Индии община мудрецов. - Это были последователи Деваки, непорочной матери Кришны.
        64
        …скончался на тринадцатый день болезни на тринадцатом году царствования… - 13 июня 323 г. до н. э. Древние писатели, оставившие нам подробное описание протекания болезни Александра день за днем и практически час за часом, черпали сведения из документов, составленных свидетелями этого события, в частности из ежедневных записей, которые велись при царском дворе Диодотом из Эритреи, и из воспоминаний Неарха. С самого начала между присутствующими при кончине Александра возникли разногласия относительно последнего слова умирающего, которое могло быть «сильнейшему», или «Геракл», или же совсем другое созвучие, даже не относящееся к заданному вопросу, ибо царь уже потерял ясность сознания. Какова была истинная причина смерти? Кажется невероятным обвинение в отравлении Александра, выдвинутое против виночерпия Иола и его брата Кассандра Олимпиадой, которая их ненавидела. Болезнь царя протекала довольно долго, и потому версия об отравлении не имеет под собой почвы, ибо снадобья, используемые в древности для отравления, были быстродействующими, если не сказать молниеносными. Некоторые авторы утверждают, что
Александр умер от малярии. Это предположение нам кажется сомнительным. Острая поясничная боль, похожая на удар кинжала, пронзившая Александра в самом начале заболевания, может в большей степени свидетельствовать о возможности поражения органов верхней части брюшной полости; прободение язвы и острый панкреатит в данном случае более вероятные диагнозы.