Пляска Св. Витта в ночь Св. Варфоломея Сергей Петрович Махов
        Клуб Дюма #3
        Те, кто говорят, что ситуация на Украине уникальна и такое произошло впервые, сильно ошибаются, или просто не знают истории. Восстания, поддержанные внешними силами, возникали и в других странах, и в другие времена. Да, там люди бегали не с автоматами Калашникова и сотовыми телефонами, а с пиками и шпагами, но события очень сильно напоминали все то, что происходило на Майдане в феврале 2014 года, и последствия для этих стран были катастрофическими.
        Например, давайте вспомним 12 мая 1588 года во Франции, которое вошло в историю как «День Баррикад».
        «Конде придет — порядок наведет», «протестантов на гиляку», буйные титушки-наваррцы, козни «москалей» из Англии, Испании и Соединенных провинций, региональные «короли» со своими армиями и, конечно же, революция достоинства с вырезанием оппонентов. Все это — в триллере самарского историка Сергея Махова о Майдане 1588 года во Франции.
        После убийства герцога де Гиза, борьба между католиками и протестантскими «титушками» вспыхнула во Франции с новой силой, а Англия попыталась добить Испанию налетом своего флота. Что из этого получилось, узнаем ниже.
        В третьей части сериала "Клуб Дюма" ? подробности о варфоломеевской ночи ? массовом убийстве гугенотов во Франции, устроенном католиками в ночь на 24 августа 1572 года, в канун дня святого Варфоломея. По различным оценкам тогда погибло около 30 тысяч человек.
        А почему "Клуб Дюма"? А разве вам не интересны рассказы историка о реальной жизни известных книжных героев и можно ли учить историю по книгам Александра Дюма?
        Сергей Петрович Махов
        Пляска Св. Витта в ночь Св. Варфоломея
        Решил я тут запустить еще один мини-сериал, чтобы рассказать, как Франция пришла к -жизни такой- Варфоломеевской ночи. Может быть будет интересно. и начнем мы с части первой.
          1. АдмиралЪ
        Вообще, удивительно, насколько все участники драмы под названием "Варфоломеевская ночь" оказались обделены талантами. Пожалуй только один человек во всей этой массе бездарностей был на самом деле велик — речь конечно же о Екатерине Медичи.
        А что же представляли собой два самых главных заклятых врага, из-за которых все и началось? Да-да, речь именно и Гаспаре де Колиньи и Генрихе де Гизе. Давайте посмотрим.
        Итак, Гаспар де Колиньи, племянник коннетабля Франции Анна де Монморанси. Естественно даже по самому положению — мажор, племяш главнокомандующего войсками французского королевства, избравший военную стезю. Карьеру военную начал в Италии, участвовал в битве при Черезоле (1544), а так же в морских сражениях против английского флота Генриха VIII, но по-настоящему отличился при Сен-Кантене (1557).
        Те, кто читал "Две Дианы" Дюма, помнят описание обороны города.
        Начать с того, что Эммануил-Филибер Савойский, находящийся на службе у испанцев, обманул французов как щенят — те ждали атаки на Шампань, куда была стянута армия Гиза, но терции просто сделали разворот на 90 градусов и ударили на беззащитную Пикардию. 2 августа 1557 года испанцы (6000 пехоты и 5000 конницы) натыкаются на маленький городок Сен-Кантен, окруженный устаревшими низкими стенами, с гарнизоном в 1200 человек,из которых только 500 имели реальный военный опыт, остальные — милиционеры из местных коммун.
        10 августа к Сен-Кантену подходит французская армия коннетабля Монморанси (18000 пехоты и 6000 конницы) и решает напасть на противника, но испанские военачальники опередили французов в развертывании, форсировали Сомму, и просто разгромили Монморанси по частям. Особо отличилась конница под командованием графа Ламораля Эгмонта (того самого, казненного позже герцогом Альбой), ну и германские ландскнехты в составе французской армии — все 5000 человек во время боя просто перешли на сторону противника.
        В результате остатки французской армии разбежались, частично усилив гарнизон Сен-Кантена (до 3000 человек), а герцог Савойский начал осаду этой крепостицы, которой командовал как раз Гаспар де Колиньи.
        По сути, от того, сколько Сен-Кантен будет держаться и зависел исход компании. Пока армия Савойского была прикована к этому городу — французы имели возможность перебросить силы из Шампани и защитить Париж. Колиньи продержался 17 дней, отбив 11 штурмов, и потеряв в боях 800 человек. НО. Вот здесь начинается самое интересное!
        Мог ли Колиньи держаться больше? МОГ! Оборона Сен-Кантена не была никоим образом нарушена к 27 августа, просто горожане начали роптать. Плюс — Колиньи (как это не раз еще будет в его военной карьере) решил, что сделал для своей чести все от него зависящее, и более никому ничего не должен. Он, по типу комиссара Кобретти, сыгранного блистательным Сильвестром Сталлоне, жуя зубочистку, отбросил дымящуюся аркебузу и бестрепетно взял в руки белый флаг — "баста, телепузики!"
        В результате, что бы не говорили, именно Колиньи открыл путь на Париж. При этом попав в плен и не сумев выторговать нормальные условия для своего гарнизона.
        Поставленный губернатором Гавра в 1562-м он из-за своих политико-религиозных игрищ сдает Гавр Елизавете Английской. Потом французской армии пришлось этот важный город и порт отбивать обратно.
        В 1563-м году он вместе с принцем Конде вчистую проигрывает католическим войскам Монморанси и Гиза битву при Дрё.
        13 марта 1569 года терпит поражение при Жарнаке, а 3 октября 1569 года — полный разгром при Монконтуре.
        Единственная победа в его карьере — это наверное сражение при Арне-ле-Дюк (1570), но надо сказать, что там королевский маршал де Коссе-Бриссак сделал все возможные ошибки, какие только можно. Хотя какая это победа? Протестанты отбили два нападения католиков, католики наутро отказались от атаки и отошли. Как-то так.
        Вобщем этот адмирал Франции, не выигравший ни одного значимого сражения, собирался и во всю призывал Карла IX напасть на Фландрию и объявить войну Испании. Хотя был своего рода эдаким Сэменом Семенченко времен Реформации, -положившим в землю уже пять составов тербата "Донбасс"-.
        Тем не менее — его уважали. К нему прислушивались. Почему? Да потому что одно дело -снять балаклаву и- выглядеть вот так
        А другое дело — вот так (еще и зубочисткой!)
        Как ни странно — все покупались на этот образ. Все. Кроме Екатерины Медичи. Она была дама разумная. И она имела наглость спрашивать — вот вы, господин адмирал, собираетесь завоевать Фландрию. А почему вы уверены, что вы победите герцога Альбу и его терции? На что Колиньи сердился, говорил, что нас много и мы в тельняшках, что заграница (в смысле — Англия) нам поможет, а сами фламандцы — они только и мечтают, как отдаться под руку французского короля.
        Однако Екатерина сделала свои выводы о реальной боеспособности протестантского войска 7 июля 1572 года, когда 10-тысячную армию Жанлиса, шедшую на подмогу осажденному Монсу, у Сен-Жильена атаковали 8500 испанских солдат (4000 пехоты, 1500 всадников, и 3000 бельгийского ополчения) под командованием дона Фернандо де Толедо (сына герцога Альбы) и просто размазали по пикардийской грязи. За 2 часа потери только убитыми у французов составили 1200 человек, спастись удалось всего 1000 французских солдат.
        Этот эксперимент со всей наглядностью и серьезностью показал, что представляет из себя испанская Фламандская армия, и сколь не подготовлена к войне с испанцами армия французская.
        Вобщем, испанцы вполне могли написать на стенах Сен-Жильена что-то типа такого пожелания:
        2. ПрЫнц
        Поговорив немного о Колиньи есть смысл поговорить и о Генрихе де Гизе, сыне великого военачальника Франсуа де Гиза.
        Извините меня, пожалуйста, почитатели этого исторического персонажа, но для меня он всегда был и останется Принцем из "Шрека".
        сравните
        Вобщем, "натуральный блондин на всю страну такой один".
        И точно так же как и у Колиньи — военная слава в основном дутая. При Сен-Дени (1567 год, где погиб коннетабль Монморанси) ничего выдающегося не проявил. При Жарнаке командовал Генрих Анжуйский и Таванн, де Гиз там занимал подчиненное положение, оборона Пуатье, которую так ставят в заслугу Гизу — совершенно не его дело, там за него все сделали граф де Люд (Lude) и герцог Майенский. При Монконтуре — опять в подчиненном положении, хотя воевал храбро, ранен.
        Вспоминается как в юности де Гиз собирался поехать воевать с турками на стороне австрийцев. Речи и громовой голос наследника Франсуа лились рекой. Говорят, женщины после каждого спича плакали. И так повторялось пару месяцев. Пока война с турками не кончилась. Потом, говорят, Генрих де Гиз сокрушался — эх, не успел на войну!...
        Главное предназначение Генриха было в другом — он был иконой. На него молились. Его боготворили. Ему завидовали. А для иконы главное — это не внутреннее содержание, а то, как она выглядит. Образ. Внешняя обертка.
        Вот де Гиз именно этим ожиданиям и соответствовал. Высокий. Сильный. Блондин. Альфа-самец. Громовой голос. Но вот за внешним видом — ничего. Не малейшего наполнения.
        Настоящий герцог де Гиз — это июль 1572 года. Когда они в кампашке короля Карла IX, герцога Анжуйского, Ла Тремуйля и Ларошфуко по ночам бегали по городу, избивали прохожих, врывались в дома и насиловали втроем-впятером женщин. И называли это новой модой на времяпрепровождение.
        Били случайных людей жестко — кастетами
        Нет, ну прикольно же, когда глаз человека вылетает из глазницы и висит на зрительном нерве? А как забавно верещит девка, когда ее насилуют во все дыхательные и пихательные, и одновременно бьют кастетом по ребрам. Веселуха, правда?
        Это и был настоящий де Гиз.
        А вот его картинку, его ПиАр делала мудрая мать — Анна д'Эстэ, герцогиня Немурская.
        Кстати, если продолжать аналогии из Шрека — выглядела немного похоже
        сравним
        Итальянка из семьи Борджиа, она и обозначила главный ПиАр-слоган для Гиза образца 60-70-х — "сын за отца"!
        Именно с Анны Немурской и начинаются шашни семейки Гизов с Филиппом II Испанским, ибо второй брак ее был заключен с Жаком Савойским, а семейство Савойских служило частью французам, частью испанцам (вспомним победителя при Сен-Кантене принца Эмманулила-Филлиберта Савойского).
        Вторым по значимости в семействе де Гизов был конечно же дядя Генриха — кардинал Лотарингский. Именно он и мать и были идейными наполнителями и вдохновителями Генриха.
        Постепенно вокруг Генриха де Гиза нарастал костяк приверженцев, в народ вбрасывались слухи и сплетни, типа "Де Гизы приде — порядок наведе". Кроме того, сторонники дома Лоррейнов потихонечку занимались очернительством конкурентов, но до Варфоломеевской ночи он не был... или вернее даже не так — он был далеко не единственной иконой и надеждой католиков Франции.
        При этом де Гиз был настоящим карьеристом, совершенно не верил в католичество как в религию ("если бы я мог выбирать религию сам — я бы стал протестантом" — это слова кумира католического Парижа, сказанные примерно в 1570-м).
        Стоит понять самое главное — используя ультраконсервативное католичество семейка Лорренов-Гизов решала свои личные цели. Они не были фанатиками, они, используя фанатиков, хотели вернуть свое влияние на короля, свое положение при дворе, и убрать с дороги конкурентов Колиньи-Шатильонов. Просто обрядили Гизы эти свои цели в маски борьбы "за чистоту рядов" и борьбу с еретиками.
        3. Англичанка гадит
        Собственно после примирения протестантов и католиков и заключения Сен-Жерменского мира (1570 год) Колиньи предложил план войны против Испании во Фландрии. Предполагалось заключить договор с Вильгельмом Оранским и Елизаветой Английской и атаковать испанские войска.
        Вроде бы план был неплох, тем более, что Елизаветой удалось договориться, она даже была согласна выйти замуж за Франсуа Алансонского, младшего брата короля Карла. НО! Здесь есть очень большое НО.
        Давайте на минуту встанем на сторону Елизаветы, и посмотрим на ситуацию ее глазами.
        Англия тогда была маленьким, заштатным государством, балансирующим на грани независимости. Да, у этого государства был большой противотанковый ров под названием Ла-Манш (что несомненно плюс), "но-таки бедной английской девочке хотелось бы побольше сегебга, и чтобы дали загаботать". Таки вы меня, понимаете, да?
        До голландского восстания Англия имела неплохой профит на торговле с Фландрией, однако в 1567-м Филипп II объявил эмбарго на побережье Голландии, дабы выбить экономическую базу из рук бунтовщиков.
        Чуть ранее захлопнулись и двери балтийской торговли с рюсска царь Айвен Террибль, ибо датчанам, шведам, полякам и иже с ними сильно не понравилась торговля оружием с наиболее вероятным противником.
        Вобщем — "красные придут — грабять, бедные придут — грабять, куды бедному крестьянину податься?"
        Мысль о завоевании Нидерландов была для Елизаветы интересна только на первый взгляд. Ведь если Франция победит Испанию, то вся Фландрия станет вместо испанской французской, и все! А где профит для Англии?
        Поэтому одновременно с переговорами во Франции Елизавета ведет переговоры с наместником испанского короля во Фландрии герцогом Альбой.
        В начале 1572 года они договариваются — Испания снимает эмбарго на английскую торговлю с Фландрией, взамен Елизавета обязуется выгнать со своих портов голландских повстанцев — "морских гезов". Что она и делает в марте месяце.
        Генерал "морских гезов" Виллем де ла Марк, герцог Ламли пытается оттянуть неизбежное, но 1-го апреля 1572 года под угрозой пушек Дувра все его 25 кораблей покидают гавань и отдаются на волю ветра. Воля ветра очень проста — он и течение (отлив) несет их прямо к голландским берегам, в устье Мааса, в гавань Брилля (Брилле). Бросив якорь и высадив десант в 200 матросов (фактически от безнадеги — корабли маленькие, общее количество гезов — 600 человек, ЗИПов и провианта нет от слова вообще, ибо англичане не только не снабдили припасами, так еще и отобрали почти все, что было) они с удивлением узнаеют, что никакого испанского гарнизона в городе нет вообще, стены и пристань защищают 120 человек милиционеров. Ламли разделил отряд — с юга 12 кораблей под командованием Виллема де Блуа высадили 200 человек, с севера 12 кораблей сам Ламли и Янс-де-Графф высадили 300 человек, и атаковали стены. После второго залпа ополчение Брилля разбежалось, а корсары вошли в город.
        Самое смешное, что Альба на всякий случай выделил силы для противодействия гезам — 10 кампаний пехоты под командованием Боссу было расквартировано в Утрехте, в 60 км от Брилля.
        Стоило испанцам выдвинуться к Бриллю, как 6 арпеля их настигла весть, что пал Флиссинген. Гезы использовав свою мобильность на море, неожиданно напали на этот важнейший город, расположенный на острове Вальхерен, залпами орудий оттеснили небольшую испанскую эскадру, и затеяли перестрелку с небольшим испанским гарнизоном (150 человек). Комендант Флиссингена почел за лучшее сесть на свои суда и ретироваться в Миддельбург. И вот тут запылало!
        Куражу добавили и французские протестанты де Ла Ну вместе с Вильгельмом Нассау вторглись из Пикардии на территорию Фландрии и захватили Валансьен и Монс (24 мая).
        Собственно фон для предложений Колиньи самый что ни на есть удачный — вот же прямое доказательство того, как слаба власть испанцев в Нидерландах! В своей записке королю Адмирал пишет, что "эти народы будут рады перейти под ваше покровительство и принесут королевству 1, или даже 3 миллиона ливров ежегодно". Вобщем, парни, вы только бочек побольше запасите — золото хлынет нам рекой! Успевай только складировать и распределять!
        Плюс — что немаловажно! — воюя во Фландрии мы сбагриваем все горячие головы на войну, нету никаких гражданских войн, только счастье и благоденствие вокруг! Профит же!
        "Средство против гражданских войн — вовлечь воинственный народ в боевые действия на чужой земле, ибо другие народы, если завтра будет заключен мир, вернутся к своим занятиями, но едва ли французы оставят шпаги, коли ими однажды вооружились."
        Среди всего этого безумства только Екатерина сохраняла трезвую голову. На одном из Советов она спросила Адмирала — а что там королева Английская? Когда она высадит войска и поможет осажденному испанцами Монсу и Оранскому?
        А Елизавета тем временем продолжала переговоры с Альбой. При этом сделав невинное лицо. Мол, вы же сами, господин хороший, просили, чтобы я выгнала этих гезов! Я их выгнала! А то, что они взяли Брилль и Флиссинген — так это разве я виновата? Лучше, понимаешь, надо было крепить и укреплять береговую оборону!
        Целью двойных переговоров Елизаветы (с Францией и Испанией) была именно ДОЛГАЯ, ВЯЛОТЕКУЩАЯ ВОЙНА в Нидерландах. Для нее лучшим исходом было "Да не доставайся же ты никому!"
        Помните Эжена Скриба и "Стакан воды":
        "Если большое государство хочет завоевать маленькое, к этому нет никаких препятствий, и маленькое государство погибнет. Но если другое большое государство захочет сделать то же самое, то у маленького государства появляется шанс на спасение. Большие, великие державы сделают все чтобы помешать друг другу. И в этом счастье маленьких государств!"
        Собственно главной целью Англии в этой чехарде союзов и анти-союзов было именно стравливание Испании и Франции, дабы спокойно делать свои дела.
        "Nothing personal, it's just business".[1 - Ничего личного, просто бизнес (англ., прим. книгодела).]
          4. Начало конца
        Собственно все началось 17 июля 1572 года.
        В этот день Фернандо де Толедо разгромил Жанлиса (мы уже говорили об этом) и в руки Альбе попало письмо французского короля Карла IX принцу Оранскому, в котором король предписывает тем, кто ему верен, держать своих солдат при оружии и быть готовыми их поднять «где и когда понадобится»для атаки Фландрии. При этом в переписке по дипломатическим каналам Карл заверял Филиппа II в дружбе и миролюбии, а Екатерина Медичи убеждала Альбу, что войска на границе с Фландрией "собраны для обороны, и не планируется вести какого-либо вторжения в ваши пределы". Жанлис чуть ранее был объявлен "отпускником", его бригада — бригадой добровольцев, за действия которых правительство не отвечает.
        Альба сделал гениальный дипломатический ход — он отослал Екатерине Медичи копию этого письма короля, а так же копию договора с Елизаветой Английской, где было черным по белому написано — "В случае вторжения французских войск во Фландрию Англия сдаст Испании Флиссинген и откроет боевые действия против Франции".
        Это называется просто — политический и военный нокаут! Карты противник вскрыл раньше, нежели они были использованы, и разведка Филиппа II показала себя на голову выше французской.
        Медичи была в панике — на очередном королевском Совете она просто показывает бумаги от Альбы королю, Колиньи и остальным присутствующим. По мысли Екатерины приготовления к войне надо сворачивать — планы раскрыты чуть более, чем полностью, Альба и Филипп полностью контролируют ситуацию, и могут ударить в любой момент.
        Но ни король и Колиньи не видят очевидного — они предлагают форсировать подготовку и начать войну как можно быстрее. Более того, Колиньи обращается к английскому послу Смиту с просьбой "искать возможности Вашего вступления в войну у Рейна и узнать, не пожелает ли государыня действовать, дабы выручить бедного принца Оранского". То есть (по мысли Екатерины) адмирале не понимает, что Елизавета по сути его предала!
        Таким образом Колиньи для королевы-матери становится опасным прекраснодушным мечтателем, не имеющим ничего общего с реальностью, и ведущим Францию к неминуемой катастрофе.
        И здесь возникает план — чисто маккиавеллиевский — если Колиньи убрать, то политика Франции безусловно изменится, и войны не будет. Вполне в духе семейства Медичи и вообще итальянских разборок эпохи Ренессанса.
        Но Екатерина не хочет, чтобы ее обвинили в убийстве, и возникает мысль ввязать в это дело Гизов, чтобы потом выпилить и их, как убийц адмирала. Таким образом государство избавляется от прекраснодушного мечтателя, ведущего Францию к пропасти, и полунемецких принцев-смутьянов, вносящих раздор в дела королевства. При этом и король и Екатерина все в белом, и вообще — вылитые д'Артаньяны.
        В тайне от короля Екатерина и Гизы находят исполнителя — Шарль де Лувье, сеньор де Моревер (Charles de Louviers, seigneur de Maurevert, у нас в литературе почему-то проходит как Франсуа, и Морвель), воевавший в Италии под командованием Гизов офицер, вроде как из инженерной роты (те, кто делали подкопы и закладывали заряды под стены).
        И вот, 22 августа 1572 года, около 11 часов утра адмирал Колиньи выходит из Лувра, где сначала участвовал в Совете, а потом играл в мяч, и возвращается в Отель де Рошфор в окружении 15 своих сторонников-протестантов. На углу улиц Арб-ле-Сек и Бетизи он получает письмо, останавливается и слезает с мула, чтобы прочитать. Вокруг него толпятся его спутники, мешая стрелку прицелиться.
        Моревер появился в доме напротив еще вечером 21-го, его проводил в дом каноника Вильмюра приближенный герцога д'Омаля, и вручил аркебузу, в которую для верности убийца засадил сразу 4 пули, и ночь он провел именно там. Вообще место убийства очень удобное для отхода, но неудобное для убийства. Рядом улице Сен-жермен и церковь Сен-Жермен-л'Оксеруа, очень похоже на питерский перекресток "Пять Углов".
        Нынешний вид места покушения
        Как видно из изображения — расстояние стрельбы было примерно 100-150 метров, то есть на грани эффективной дальности стрельбы из аркебузы.
        Вот примерное место покушения (правда на современной карте)
        Итак, Колиньи в окружении своих сторонников читает письмо, поворачивается и нагибается, чтобы подправить подпругу у мула, и в этот момент звучит выстрел. По идее 4 пули должны были превратить позвоночник, а вместе с ними легкие и желудок герцога в решето, но из-за его движения, две пули пролетели мимо, одна попала в кисть, срезав палец, а одна в плечо, сломав плечевую кость.
        Колиньи даже не пошатнулся, побледнел, и указал на окно, из которого вился дымок. Спутники адмирала рванули туда, но застали лишь брошенную на столе у окна аркебузу и открытое окно, убийца ушел по крышам.
        Королева-мать узнает о том, что адмирал жив примерно в 12.00. Ни слова не говоря она поднимается из-за обеденного стола и уходит в свои покои.
        Комбинация ее рухнула, и что теперь делать — она не знает.
        Очень часто мы, предугадывая действия людей, переносим на них свои собственные мысли. Этот же просчет совершает и Екатерина. Она уверена, что Колиньи будет мстить, что если о ее участии в покушении на адмирала король узнает от Колиньи — сливай воду, суши весла. Она будет отринута от государственных дел полностью, Колиньи полностью будет контролировать короля и Франция семимильными шагами пойдет на Голгофу войны с Испанией. Было от чего впасть в отчаянье!
        И главное — совершенно непонятно, как теперь из всего этого выйти!
        Мысли о ночи Св. Варфоломея начинают приобретать реальные очертания.
        Неожиданное отступление
        Изложив каноническую версию покушения Моревера, теперь зададимся самым простым вопросом: а кто же вы господин Моревер?
        А личность колоритная.
        Из недавних дворян (дворянство шпаги), клиент Клода д'Омаля, кузена Франсуа де Гиза. Все хорошо до 1567 года, когда Моревер после дуэли с каким-то высокопоставленным католиком бежит.... к принцу Конде, то бишь к гугентоам. На службе у гугенотов он находится до 7 октября 1569 года (то есть во время Жарнака и Монконтура он в рядах войск Колиньи и Конде), но вот 7 октября он убивает из пистолета шевалье де Муи и бежит к... герцогу Альбе на испанскую службу. Правда уже через два месяца он всплывает в круге Гизов.
        И тут появляются подозрения. Вполне возможно целью Моревера был не де Муи (один из лейтенантов адмирала), а сам Колиньи. Некоторые историки даже называют заказчиков — королева-мать или герцог Альба.
        В 1570-м на Моревера происходит несколько неудачных покушений, одно из которых организовано... Гизами. Вобщем все веселее и веселее.
        Утром 22 августа 1572 года на месте покушения обнаружили только аркебузу. Отпечатков пальцев тогда снимать не умели. Так откуда же буквально в первые часы появилась информация, что покушался на Адмирала именно Моревер?
        А пришла она сразу из двух источников — утром от... испанского посла Алвы, а вечером — сразу и от Екатерины Медичи, и от герцога Анжуйского, и от герцога Немурского.
        Особенно примечательно, что посол Венеции во Франции вечером 22-го во всех деталях описывает кто, как и когда покушался, по чьему заказу и т.д. То есть уже к вечеру информация о покушении составляла такой секрет Полишинеля, о котором даже знали иностранные послы.
        Во всей этой истории мне более всего непонятна такая шумиха по поводу политического убийства. Понятно, когда убийцу хватали на месте — именно поэтому нам известны имена Клемана или Равальяка. Понятно, когда убийцу сдавали подельники во время следствия — такие примеры мы тоже все хорошо знаем (к примеру покушения на Ришелье).
        Гравюра "Покушение на Колиньи"
        Но проблема событий 22 августа 1572 года, что при первых же шагах Парижского Парламента ему сразу же подсунули фигуру Моревера, и другие версии следователи не отрабатывали в принципе. Вся ситуация напоминает мультфильм "Ограбление по-итальянски", когда все знают, что "Марио идет грабить банк". Все благословляют Марио, народ рукоплещет, все с нетерпением ждут результата. Но — извините! — политическое убийство — это не водевиль, не дрянная мелодрама. Такой тип убийств любит тишину и секретность!
        Далее, сразу после покушения, убийца бежит в... испанское посольство, а потом (наверное под злобный шепот посла: "Идиот! Ты что контору палишь!") в отель Гизов, и далее — в загородную резиденцию Гизов.
        Объяснить это можно только одним — Моревер был изначально назначен Екатериной козлом отпущения, и неважно, он ли стрелял или нет. Его близость к испанцам и Гизам давала прекраснейшую возможность выпилить Гизов.
        Но "что-то не так сегодня с нашими убийцами и аркебузами", и план необходимо срочно менять, однако, пока нового плана нет, и Екатерина, и Анжуйский на автопилоте следуют старому плану, то есть абсолютно не скрывают имя убийцы.
        Ну а далее логично предположить, что насмерть испуганные Гизы посылают переговорщика, который в лицо говорит Екатерине, что "Начальник, если что — мы лямку одни тянуть не будем! Сдадим и тебя за милую душу! Ты давай, думай, как нас от этого дела отмазать!"
        И вот тут становится очень жарко, благо — пока король Карл не в курсе, но обещает, навестив Адмирала с большой свитой, "найти преступника в 24 часа". Вобщем, и Екатерине, и Анжуйскому и Гизам есть от чего схватиться за голову.
        5
        Итак, мы остановились на вечере, 22 августа, когда покушение на Колиньи не удалось.
        А какая вообще была обстановка в Париже в эти дни?
        Напомним, что 18 августа Генрих Наваррский и Маргарита Валуа стали мужем и женой. Свадьба была довольно комичной — на вопрос проводившего венчание кардинала Бурбона согласна ли Маргарита стать женой короля Наваррского, та презрительно молчала, и стоявший сзади король Карл просто отпустил ей затрещину в затылок, да такую, что Марго аж взвыла от боли и немного склонила голову. Этот жест был расценен кардиналом, как согласие невесты.
        Генрих в ответ на вопрос, согласен ли он взять Маргариту в жены, сказал "Да!" и рассмеялся. Далее Маргарита и католики пошли на мессу в Собор Парижской Богоматери, Наваррский же со свитой протестантов остался у входа, ожидая жену, и отпуская фривольные шуточки по поводу проходивших мимо дам (что-то типа "А этой я бы вдул.").
        На свадьбу приехали примерно 4000-5000 протестантов, в основном из южных провинций, крикливые, горластые, задирающиеся.
        Парижане к ним относились примерно так, как сейчас жители Москвы относятся к гостям с Кавказа. Представьте, свадьба Рамзана нашего, Кадырова, с... ну, скажем с многострадальной Ксюшадью. В Москву понаехали представители народностей Северного Кавказа, Рамзан ходит по Арбату или Тверской в окружении батальона "Восток", и т.д.
        Я не шучу в этом сравнении, поскольку разница в поведении, религии, обычаях была примерно такой же.
        Естественно со всех углов затаенно шипели: "Понаехали, мля...."
        При этом протестанты конечно же принарядились, чтобы не ударить в грязь лицом, были при деньгах, что вызывало еще больше раздражения.
        После покушения на Колиньи депутация гугенотов ввалилась в Лувр, требуя справедливости, и пригрозила, что ежели король не найдет стрелка и заказчиков, то гугеноты начнут творить самосуд, "и неизвестно, чем это закончится". То есть налицо была прямая угроза начала новой гражданской войны.
        Утром 23-го на королевском совете Екатерина решает сказать всю правду королю. Да, заказчик убийства Колиньи — она. Да, вместе с господами Гизами. Да, участник подготовки покушения — брат короля, герцог Анжуйский. Собственно, ваше величество, вот мы здесь перед вами — заказчики и организаторы покушения на Колиньи. Можете выдать нас протестантам. Только один вопрос — а как вы думаете: гугентоты вообще поверят, что организатором выступала ваша мать и ваш брат, а вы были не в курсе? Вы реально поверите в такое?
        Сказать, что Карл IX охренел от подобных признаний — это не сказать ничего. Главное, что эта информация, свалившаяся на него как снег на голову, полностью парализовала мыслительную деятельность короля. Далее в разговор вступил Гонди — он сказал, что мудрая королева-мать не просто так готовила покушение на Колиньи — есть информация, что протестанты планировали госпереворот, что Колиньи был душой этого переворота. И действия Екатерины — это по сути попытка предвосхитить действия адмирала.
        Карл не верит, он просит доказательств, но доказательств-то ... нет! Нет от слова "совсем"! И Екатерина просто подводит Карла к окну, где во дворе 200 или 300 гугенотских дворян выкрикивают угрозы и требуют короля поговорить с ними.
        Эта демонстрация убеждаетКарла в том, что мать права. "Кто виноват?" — выяснили. Но надо ответить на второй извечный вопрос — "Что делать?" Поскольку Карл, обуянный страхом, трезво мыслить, да вообще мыслить, на данный момент не в состоянии, Медичи и Гонди предлагают опередить гугенотов и нанести по ним удар. Прежде всего добить Колиньи и его ближайшее окружение, человек 30-50, запугать остальных, показав, кто в королевстве хозяин.
        Но тут страхи Карла выходят наружу — "Убейте их всех!" Говоря это Карл понимал, что его втягивают, да уже втянули в преступление, и он не хочет, чтобы оставались живые свидетели.
        Екатерина в радости, что короля сравнительно легко удалось уломать, встречается с Гизами и передает желание Его Величества. Терять времени нельзя, а его катастрофически не хватает — ведь надо провести подготовку к акции, вооружить отряды, определить места первоочередных атак, подготовить горожан. Вобщем времени в обрез.
        6
        Все мы с вами понимаем, что одно дело — -отстранить Януковича келейно, в тиши кабинетов- по тихому убрать пару-тройку неугодных лиц в большом городе, другое дело — -Майдан- начать бойню в 50-100 человек в центре города.
        И здесь на сцену выходит Франсуа де Монморанси, сын коннетабля Анна де Монморанси, военный губернатор Парижа. Человек робкий, нерешительный, не особо хороший дипломат (недавно вернулся с переговоров в Англии, где Елизавета Английская ничтоже сумняшеся попросила в честь свадьбы с Алансосном подарить ей... Кале! Конечно же, опять Кале! Как все просто! Екатерина, узнав об этом 1 августа, сообщила эти сведения адмиралу, на что тот бестрепетно сказал, что Кемска волость Кале стоит Фландрии, поэтому конечно подарим! Екатерина в этот момент играла роль Милославского: "Ты что же это, царская морда, волости направо-налево раздаешь!"), вечно перебирающий в руках черные четки. Парижане подтрунивали над Монморанси: "Боже, храни адмирала с его зубочисткой, и господина Монморанси с его четками".
        Франсуа де Монморанси
        Так вот, перед началось операции необходимо было договориться с губернатором, однако Монморанси в своей простоте перехитрил всех. Понимая, что тучи сгущаются, что что-то грядет, но не понимая что именно, он послал все к черту и уехал -в глушь, в Саратов- подальше от Парижа, в свое имение.
        Тогда Гизы — а именно им поручила Екатерина играть главную скрипку — скачут к прево Парижа — Ле Шарону, который получил должность недавно, и постоянно советуется по тому или иному поводу с Клодом Марселем, своим предшественником. Взятый для придания официального статуса герцог Анжуйский говорит о том, что сегодня ночью запрет горожанам вооружаться снимается. В это время Гиз разговаривает с Марселем, который является ярым сторонником Лотарингской партии.
        Марселю достаточно пары уточняющих вопросов, чтобы понять, что готовится избиение верхушки протестантской партии. Он безусловно говорит о том, что поддержит католический заговор и вооружит народ. Как только Гизы и Анжуйский уходят — собираются старшины кварталов, и даже главари бандитских шаек из знаменитого парижского Двора Чудес. Главный лейтмотив встречи — предполагается избиение гугенотов, можно поучаствовать и нагреть руки. Париж тайно вооружается, ибо -"вата совсем обуела"- протестантов в городе ненавидят, считая их более удачливыми в делах, и агентами -Кремля- Англии.
        Двор Чудес
        В это время Екатерина, Анжуйский, Неверский, Бираг, Гонди и Таванн проводят уже третье по счету совещание. Анжуйский колеблется — а вдруг гугеноты дадут отпор? А вдруг Карл передумает? А вдруг Гизы воспользуются возможностью — ведь выпиливание Шатильонов поднимает их наверх неимоверно — и просто свергнут династию?
        Вечером, на званом ужине в Лувре один из протестантов г-н де Пардиан кричит в лицо королеве: "Если адмиралу суждено потерять руку, поднимется множество других рук, дабы учинить такое побоище, что в реках королевства потечет кровь! Если нам не даруют справедливости, мы желаем свершить ее сами!"
        Все заговорщики на нервах. Кроме королевы-матери. Она... улыбается.
        В 8 вечера очередной Совет с Карлом. Ему еще раз повторяют версию о том, что гугеноты готовятся захватить власть, что действовать надо решительно, прево и старшины предупреждены, если не начать сегодня ночью — можем не успеть. Королю не дают открыть рта — говорит Екатерина, подключается Бираг, вступает в разговор Неверский, потом Таванн, Анжуйский,Гонди. Карл ошеломлен напором — он один, все остальные — убеждают его в заговоре. Опереться на взвешенное принятие решения невозможно. Он еще раз подтверждает согласие, и убегает с Совета, крича: "Убейте их всех!"
        Ну а оставшиеся садятся и начинают составлять проскрипционные списки. Анжу настаивает, чтобы в них внесли Наваррского и Конде, но Екатерина резко против — в случае проблем с Гизами Бурбоны будут очень хорошим козырем и противовесом. Вслух она озвучивает, конечно же, совершенно другое — "Конде и Наваррского обратим в католичество, и через них завоюем весь юг".
        Прево Парижа получает приказания запереть все городские ворота и отвести лодки на Сене на другой берег.Старшины столицы понимают это на свой лад — значит будет поголовное выпиливание еретиков, мелочиться не стоит.
        Наступает полночь. До начала резни остается всего три часа.
        7
        В это же время прево Парижа открыто объявляет старшинам, что "Его Величество дозволяет им взяться за оружие, что его намерение отныне - уничтожить адмирала и его партию, что надлежит позаботиться, дабы не ускользнул ни один из этих нечестивцев, дабы их не укрывали в домах; что король также хочет и отдает приказ, чтобы прочие города королевства последовали примеру столицы".
        Около 3 часов ночи Гиз с примерно 30 людьми стучится в дом Колиньи, дверь открывает шевалье де Лабонн, которого сразу пронзают кинжалом.
        Очевидец (капитан отряда швейцарских наемников фон Финкельбах): "Французы ворвались в дверь, которую защищали восемь гвардейцев, стали с ними биться и отогнали их, затем вновь заперли дверь. В схватке одного из них убили. Швейцарцы налетели на двери и вышибли их алебардами. Герцог де Гиз кричал тем, кто бился внизу в доме, чтобы бросали оружие или их всех продырявят.
        Когда поднялись к адмиралу, Мориц Грюненфельдер, родом из Глариса, первым проник в спальню адмирала, схватил его и хотел взять в плен. В этот момент Мартин Кох из Фрибура, фурьер герцога Анжуйского, сказал ему: «Этого нам не приказывали». Когда адмирал взмолился, чтобы пощадили его старость, он пронзил его пикой, которой размахивал. Капитан Йошуе Штудер из Санкт-Галлена утверждал, что Мориц застиг его стоящим в ночном халате и повел к свету, говоря ему: «Это ты, пройдоха?» И когда он очень громко это сказал, он поразил своей алебардой адмирала, который просил пощадить его старость. Вскоре подоспел и другой ему на помощь. Люди Гиза спросили, мертв ли адмирал, и потребовали, чтобы его выкинули на улицу. Когда герцог его основательно отделал, он всадил ему шпагу в рот."
        В этот момент к Гизу прискакал гонец от короля: Карл, ужаснувшись замыслу, пишет, что надо срочно все отменить. Но Генрих, вытирая окровавленную шпагу, говорит посланцу: "Передай, что уже слишком поздно". Отрезанную голову адмирала водрузили на пику и повезли с собой, перед этим отрезав мертвому Колиньи половые органы, и бросив детям — играться.
        4 часа утра, Лувр. Наваррский входит в апартаменты Карла IX, а тот с кинжалом в руках подскакивает к нему и кричит: "Месса, смерть или Бастилия!". Одновременно с этим падает пораженная кинжалами и шпагами свита Наваррца и Конде. Генрих соглашается на мессу, Конде упорствует, Карл уже заносит кинжал над принцем крови, но его за руку неожиданно крепко хватает Екатерина — Конде ей еще нужен в политической игре.
        Наваррец и Конде заточены в своих апартаментах. Конде получает три дня на размышление.
        В спальню к Маргарите неожиданно врывается весь израненный человек, который с криком бросается на нее, обнимает, стаскивает с кровати, и поворачивается вместе с ней так, что она сверху, а он снизу. Через минуту в комнату врываются капитан королевской гвардии де Нансей с семью гвардейцами. Он уже заносит шпагу, но тут видит Маргариту, лежащую на каком-то мужчине, смеется и уходит вместе с солдатами. Нансей подумал, что Маргарита забавляется с любовником, и именно эта случайность спасла Габриэля де Леви, барона де Лерана.
        В Лувре в эту ночь убито около 30-40 человек, но это ничто по сравнению с тем, что творится на улицах Парижа.
        В 4 часа утра начинает звонить колокол церкви Сен-Жермен-л'Оксеруа. Это сигнал для старшин кварталов и населения Парижа, что операция начинается. Я не буду останавливаться ну убитых протестантах, принадлежащих к верхушке. Ларошфуко, Телиньи, Брион и так далее. Меня всегда интересовало, до какой степени озверения могут дойти люди, и есть ли в таких ситуациях кто-то, кто может остаться человеком.
        Вот убивают женщину-гугенотку, отбирают у нее годовалого малыша, который не понимая еще, что произошло, играет с рыжей бородой убийцы своей матери. Но проходит минута, и этот человек сворачивает малышке головы и бросает на мостовую.
        Вот герцог Анжуйский с 800 солдат и 1000 конников (по плану должен поддерживать порядок на улицах, не дав разгуляться горожанам), плюет на все приказы и начинает грабить ювелирные лавочки и ростовщиков около Собора Парижской Богоматери, причем убивают всех, не разбирая, католик хозяин, или гугенот. Чуть позже тот же Анжуйский насилует беременную мадам де Телиньи, причем рядом с убитым и истерзанным мужем.
        Из описания очевидца: "Маленькую девочку окунули совершенно нагую в кровь зарезанных отца и матери с жуткими угрозами, что если она когда?нибудь станет гугеноткой, с ней поступят так же". Филипп Кавриано, медик на службе у Екатерины Медичи: "Были обобраны дома гугенотов числом около четырех сотен, не считая наемных комнат и гостиниц. Пятнадцать сотен лиц было убито в один день и столько же в два последующих дня. Только и можно было встретить, что людей, которые бежали, и других, которые преследовали их, вопя: «Бей их, бей!» Были такие мужчины и женщины, которые, когда от них, приставив нож к горлу, требовали отречься ради спасения жизни, упорствовали, теряя, таким образом, душу вместе с жизнью. Ни пол, ни возраст не вызывали сострадания. То действительно была бойня. Улицы оказались завалены трупами, нагими и истерзанными, трупы плыли и по реке. Убийцы оставляли открытым левый рукав рубашки."
        Франусаза Байе сломала обе ноги, выпрыгнув из окна. Сосед укрывает ее в погребе. Убийцы находят ее, выволакивают на свет, отрезают кисти рук, чтобы снять золотые браслеты, затем бросают перед дверью торговца жареным мясом, который приканчивает ее, пронзив своим вертелом. Сена полна истерзанных, голых тел, которые католики все бросают и бросают.
        Тут же Бюсси д'Амбуаз, тот самый конечно, всаживает в бок маркизу де Ренеллю кинжал, быстро выигрывая таким образом тяжбу о наследстве.
        А в это время у стены кладбища Невинноубиенных идет бойкая торговля награбленным. "Браслетики! Кому Браслетки! Красивые, золотые!", "Хрусталь! Фарфор!", "Почти новый камзол, всего четыре дырки от шпаги! Покупаем!"
        "Я видел своими глазами, - пишет посланник герцога Мантуанского, - как солдаты королевской гвардии ведут коней, нагруженных деньгами и драгоценностями".
        Но даже в этой ситуации были люди, которые оставались людьми.
        Парижский палач, мэтр Кабош. К нему притаскивают еле живых изувеченных раздетых протестантов, с просьбой совершить королевское правосудие и "добить гадин". Кабош говорит: "Я палач, а не убийца. Подите вон!". Пока не будет решения суда или приказа короля, Кабош не собирается никого убивать. Он профессионал, а не фанатик.
        Директор Бургундского колледжа Ла Фэй спрятал маленького, избитого мальчика, который прошел к нему через весь Париж. Он кормил его и заботился о нем 10 дней, а потом тайно вывез из Парижа. Мальчиком был Максимиллиан де Рони, позже барон де Сюлли.
        Утром 25-го будущий любовник герцогини Неверской Аннибал де Коконнас (из "Королевы Марго") по приказу Ларшана (с которым у Ла Форсов земельный спор) убивает всю семью Ла Форсов, кроме 12-летнего Жана Номпара, который прикидывается мертвым. Случайный прохожий подбирает его, выхаживает и выводит за пределы Парижа. Так выжил Жак-Номпар де Комон, будущий герцог де Ла Форс, маршал Франции, победитель испанцев при Салуццо и Мариньяно (1630).
        Маршал Ла Форс
        Господин де Везен имел личного врага, своего соседа, протестанта Ренье. 24 августа он захватил его и увел в свой замок Керси. Затем, круто повернув, сказал: "Предоставляю Вам свободу любить меня или ненавидеть. Я привел Вас сюда, чтобы Вы оказались в состоянии сделать выбор."
        К сожалению такие случаи наперечет. Убийства продолжаются, и 25-го, и 26-го, и в последующую неделю. Карл, Екатерина, Анжуйский уже и сами не рады, что открыли крышку, выпустившую демона. Но поделать ничего не могут — на улице рулит ТОЛПА.
        Потихонечку предводители бойни начинают уже прятать знакомых и родственников из протестантской партии (например Ла Моля из той же "Королевы Марго" спасает герцог Алансонский), де Гизы, вернувшиеся из-под Сен-Жермена (там находился небольшой протестантский отряд Монтгомери,примерно 60 человек, который попытался прийти на помощь адмиралу, но у Пре-о-Клер был атакован 600 всадниками Гизов, и спасался бегством. Так что Гизы весь день 24-го и полдня 25-го отсутствовали в Париже), тоже укрывают у себя в отеле нескольких гугенотов, говоря, что "они примут католичество и пойдут к мессе". Они сами в ужасе, ведь для всего мира и населения — именно они, Гизы — главные зачинщики резни. И теперь уже от этого не отмыться.
        Но и Гизы уже не могу управлять толпой — наоборот, некоторые буржуа в Париже обвиняют короля и Гизов в "умеренности", и требуют продолжать убийства, пока не взялись за них.
        8
        В предыдущей части во время обсуждения у многих возникло недоумение — как столь опытные вояки как гугеноты погибали пачками, не нанося серьезных ответных потерь католикам?
        Попробуем объяснить, в чем тут дело. В том числе и на примерах.
        Вот как происходило убийство Ларошфуко (кстати, король Карл его любил, и перед Варфоломеевской ночью попытался спасти, оставив у себя, но Ларошфуко спешил к любовнице и отказался оставаться).
        Стук в дверь. Поскольку вечером граф с королем дурачились — увидев людей в масках Ларошфуко подумал, что это розыгрыш короля. Открывает дверь, и в кадык ему упираются сразу три шпаги.
        Нападающие (а их порядка 30) начинают бегать по дому, попутно грабя его и убивая, тех кого встретят. Пал под ударами в сорочке и ночном колпаке Антуан де Клермон, Бюсси вонзает в бок шпагу принцу де Шато-Поршену, спешащие узнать, что творится Бодэн де Пювьен, Берни получают выстрелы в голову и падают, и лишь последние двое из гугенотов — Шарль Келленек и Антуан Маразин, сеньор де Герши выскакивают со шпагами. Келленеку с пяти шагов всаживают в грудь заряд картечи из аркебузы, Герши начинает драку. Этот последний дорого продал свою жизнь — стрелку вонзил в рот кинжал, завязал бой с двумя солдатами, попутно прирезав кого-то из свиты Гизов, отходит к окну. Те, кто держали Ларошфуко, вынуждены прирезать его и броситься на помощь своим товарищам — Герши же, опрокидывая столы и стулья, создает свой укрепрайон. Он уже выглянул в окно, и видит, что снаружи народу не меньше чем внутри, он просто решил взять с собой на тот свет побольше врагов.
        "Правильный" Бюсси из французского сериала
        Итог 10-минутного боя — Герши убит, но успел убить четверых и ранить пятерых своих противников.
        А вот гостиница "Три короля" (Les Trois Rois), недалеко от набережной Корсэ на острове Ситэ (там где Собор Парижской Богоматери). Кабатчик сначала отказался открывать дверь, и дверь пришлось ломать. Что и разбудило трех гугенотов, спавших на втором этаже. Так вот даже из краткого описания боя (подробное я не нашел, но думаю, что все описания гибели Бюсси или 28-ми панфиловцев идут лесом) следует, что эти трое безымянных вайнахов выдержали осаду по всем правилам военного искусства, взять их смогли только 8-м штурмом, зайдя одновременно с дверей, окна и крыши. При этом нападавшие потеряли 12 человек убитыми и 18 — раненными, а общее количество осаждающих к последнему штурму достигло 200-т человек. и это против ТРЕХ протестантов, у которых к тому времени почти кончились порох и пули.
        Примерно то же самое устроил и сеньор де Таверни со своим слугой в особняке Конде — четверо убитых, трое раненных.
        То есть те, кто успели схватить оружие, вообще понять, что происходит — сопротивлялись доблестно и до последнего. Но они были разобщены, и прежде как приходило понимание, что их просто вырезают, погибала львиная часть их товарищей.
        Также стоит упомянуть и о Габриэле де Монтгомери (опять Дюма, "Две Дианы"), который примерно с 60-ю протестантами ночевал в предместье Сен-Жермен. Какой-то раненный гугенот, переплывший Сену, предупредил его, о том, что творится в Париже, он поднял своих товарищей и пошел на выручку, но у Пре-О-Клер столкнулся с 600 всадниками Генриха де Гиза, и гугеноты вынуждены были убегать.
        Габриэль де Лорж, граф де Монтгомери
        Де Гиз вечером 24-го прекратил преследование, а Монтгомери ворвался в город Бурж и захватил его без потерь. Разозленные протестанты выместили свое бешенство на губернаторе провинции Берри Клоде Шартре и на монахах главной церкви города Сент-Этьен ле Бурж. С ними Монтгомери поиграл, как он выразился, "в поплавки" — связав спина к спине просто побросал в реку Орон, а для верности приказал пострелять по ним из аркебуз. Все католические церкви города были разграблены, монашки — изнасилованы.
        Вобщем, там где гугенотам удавалось, они отвечали, они оборонялись, они не были невинными овечками.
        9
        Прежде чем расскажем о резне и в других городах Франции, сначала затронем тот вопрос, который меня более всего интересовал. А как вообще -мировая общественность- другие страны отреагировали на известие о Варфоломеевской ночи?
        Испания
        Говорят, Филипп II, узнав о Варфоломеевской ночи, в первый раз за много лет открыто рассмеялся. И это приводят в пример его узколобой приверженности католицизму, нетерпимости и т.д. На самом деле испанский король испытал чувство глубокого облегчения. Напомним, что Франция готовилась к войне, во Фландрии гезы захватили часть провинций, после Лепанто (1571) турецкая угроза уменьшилась, но не снялась, начались проблемы с Англией. Если бы еще напала и Франция — сил у Испании могло не хватить. А тут — подарок небес!
        Мало того, что наступление откладывается, так еще и во Франции начинается новая Гражданская война, то есть теперь французы на долгое время небоеспособны и выведены из большой политики!
        Еще более поразил герцог Альба. 19 сентября 1572 года терции дона Альвареса взяли Монс и захватили в плен французских "отпускников". Так вот Альба — в духе армий ЛДНР французов ... отпустил. Просто отпустил! Потому что Альба не был зверем — он был профессионалом. Он уважал своих противников, хотя и воевал с ними. Этот ход герцога был настолько неожидан и настолько благороден, что Англия начала с ним новые переговоры, а французские гугеноты на время отказались от поддержки Оранского.
        Это великолепный пример того, что благородство и честь иногда стоят гораздо больше, чем шпага и грубая сила.
        Среди отпущенных Альбой на волю оказался и Франсуа де Ла Ну, по прозвищу "Железная рука" (Bras de fer, в 1570-м в одном из сражений потерял руку, которую заменил железным протезом. Капитан Крюк из "Питера Пена" и Фредди Крюгер жалостливо плачут в сторонке).
        Франсуа де Ла Ну — слева
          Но Филипп через своего посла Сунигу спрашивает и о флоте Строцци, который готовится к выходу в Бордо. Сунига в ответ пересылает письмо королевы-матери, адресованное Строцци: "Сего дня, 24 августа, адмирал и все гугеноты, которые были в Париже, убиты. Посему поспешите уведомить всех, что Вы — хозяин Ла-Рошели, и поступите с гугенотами так же". Но Строцци, как и Альба, тоже профессионал, он против бессмысленного кровопролития. Строцци ограничился тем, что пообещал -ополченцам- ла-рошельцам перевезти их -в Россию- во Флориду вместе с семьями. На что был послан далеко и на долго — корсарский флот гугенотов ушел в родную гавань, а Ла-Рошель закрыла перед Строцци ворота. Более того — после Варфоломеевской ночи гугеноты ПРОСТО НЕ ХОТЕЛИжить в одном государстве с католиками. Совет Ла-Рошели обращается к Елизавете Английской с просьбой высадиться на юго-западе Франции и при помощи гугенотов захватить эти земли. Они напоминают Елизавете, что она имеет на эти земли все права — Аквитания не забыла, что была английской.
        Главный оплот протестантов — Ла-Рошель
        Англия
        "Во время резни на глазах у английского посла убили двух его слуг и одного протестантского священника. Сам он оказался в опасности настолько, что герцог де Невер выставил стражу вокруг его дома. Во время первого же затишья он покидает эту резиденцию, так опасно расположенную — в предместье Сен-Жермен, — и бежит искать защиты… дона Диего де Суниги, живущего неподалеку. Именно здесь предложено убежище старому Брикемо, одному из подчиненных Колиньи, чудом спасшемуся."(Эрланже "Резня в ночь Св. Варфоломея")
        Вести, дошедшие до Елизаветы о ночи Св. Варфоломея повергли ее в ступор. Она сразу же прекратила все разговоры о союзе и сватовстве Алансона. С одной стороны английская королева понимала, что Франция ей нужна для будущих политических игр, с другой — поддержи она сейчас Карла IX и Медичи — и все протестанты отвернутся от нее. Все призывы Екатерины о том, что Байоннская конвенция с Англией продолжает действовать, прошли мимо ушей островитян. Елизавета не поддержала гугенотов (ибо считала, что у них после резни нет реальной силы), но не собиралась и вступать в союз с пост-варфоломеевской Францией.
        Рим и другие
        При папском дворе резня гугенотов в Париже вызвала изначально бурную радость, стреляли салюты, пелись гимны "Тебе Бога славим" и т.д. Н к сентябрю начали поступать реальные данные, что и как произошло на парижских мостовых, и отношение к резне медленно начинает меняться. Так, папа отказался принять прискакавшего в Рим Моревера, сказав: : "Я скорблю, что среди стольких мертвых невинных ничуть не меньше, чем виновных".
        Особое озлобление Рима вызвало то, что Париж под дело о резне в ночь Св. Варфоломея начал требовать денег. Чем-то это напоминало сегодняшнюю Украину, которая тоже клянчит по всем странам деньги на убийство своих подданных, которые посмели иметь отличное от правительства мнение.
        Вообще желание получить гешефт на крови было манией Екатерины Медичи весь остаток 1572 года. Но ей отказывали везде — в Испании, в Венеции, в Риме, в Италии. Неожиданно Францию начали сторониться, кроме тех дел, которые без ее участия решить было нельзя. Попытка опять женить либо Анжуйского, либо Алансона на испанской или португальской инфанте просто провалилась — с французами после Варфоломеевской резни просто никто не хотел родниться.
        Наоборот, и Испания и Рим выставляли Франции новые условия (точно так же как сейчас Запад выставляет условия Украине или России): "Нет, ну то, что вы своих гугенотов просто так перерезали — вы молодцы. Мы бы так не смогли конечно, но восхищены. Но давайте ка вступим в Христианскую Лигу!" А Христианская Лига означала для Франции разрыв с Турцией, на что Медичи пойти не могла никак, ибо это ставило ее в подчиненное положение к Испании, и берберийские пираты принялись бы за ее южные берега с большим удовольствием.
        Венеция на словах поздравила Францию с избавлением от гугенотской угрозы, но резко перекрыла кредиты МВФ, говоря что ее рейтинг понизился до уровня Ca- все свободные средства направлены на войну с турками.
        Вобщем, если подвести итоги, Варфоломеевская ночь низвергла Францию в политический бойкот со стороны других стран, хотя все на словах признавали — да, конечно же, ничего необычного. Король имел право так поступить.
        Еще одно неожиданное отступление
        «Приняв необходимые меры по обеспечению своего регентства в период междуцарствия, в частности, разослав соответствующие заявления, подписанные в том числе и Генрихом Наваррским, губернаторам провинций, Екатерина Медичи направила нарочного в Польшу, дабы вызвать герцога Анжуйского, теперь уже Генриха III, обратно во Францию. Король Польский, которому за несколько месяцев успели до смерти надоесть и страна, и его теперешнее положение, с готовностью откликнулся на призыв. Тайком покинув королевский дворец в Кракове, он, преследуемый пустившимися в погоню подданными, устремился к границе, которую сумел благополучно пересечь. Поскольку прямой путь через протестантские княжества Германии ему был заказан, ехать пришлось окружным путем, через Австрию и Италию. В Вене император Священной Римской империи Максимилиан I оказал ему роскошный прием, втайне рассчитывая, что новый король Франции женится на его дочери, вдове Карла IX. Продолжив путь, беглец прибыл в Венецию, где дож устраивал в его честь такие празднества, которые невозможно было и представить себе во Франции. Жизнь в Венеции настолько понравилась
Генриху, что он застрял там на целых два месяца и пробыл бы еще дольше, если бы Екатерина Медичи не приняла решительные меры, дабы поторопить сына с возвращением на родину.
        Когда он прибыл в родные пределы, французов поразили происшедшие с ним перемены. Их новый король, считали они, переменился не в лучшую сторону, хотя и прежде замечали в нем много такого, что не могло понравиться благородным господам, пытавшимся выглядеть элегантными и утонченными, но в сущности остававшимся солдафонами вроде Монлюка. Когда Генрих III был еще ребенком, фрейлины его матери часто забавлялись с ним, наряжая в женское платье, опрыскивая духами и украшая, как куклу. С детства у него осталась привычка носить плотно облегающие камзолы, кольца, ожерелья, серьги, пудриться и красить губы помадой. В остальном же он был вполне нормальным принцем: участвовал в придворных попойках, не пропускал ни одной юбки и, по свидетельству хрониста, заслужил славу «самого любезного из принцев, лучше всех сложенного и самого красивого». Пребывание в Венеции, где он предался самому безудержному разгулу, резко изменило его. Костюмированные балы, фейерверки, карнавалы опьяняли его, пробудив в нем скрытую чувственность и порочную склонность к извращениям. Генрих стал любовником куртизанки Вероники Франко,
подруги Тициана. Именно эта рыжеволосая красавица приобщила его к занятиям, по словам современника, «не очень приличным и крайне порочным, именуемым итальянской любовью (так в это время называли гомосексуализм), чего король никогда до этого не пробовал». Генрих покинул Венецию другим человеком.
        По возвращении в Париж он устроил свою жизнь наподобие карнавала или бала-маскарада, преобразив свои тело и душу. Сначала он стал носить серьги, затем ввел в моду пышные короткие панталоны выше колен, напоминавшие фижмы. Наконец, как-то раз на Крещение он появился перед ошеломленным двором, одетый в казакин с круглым вырезом на обнаженной груди, с шеей в расшитых брыжах, с волосами, перевитыми жемчужными нитями, посасывая конфеты и играя шелковым кружевным веером. «Его выщипанный подбородок, — с отвращением пишет гугенот д’Обинье, — его лицо, вымазанное румянами и белилами, его напудренная голова заставляли думать, что видишь не короля, а накрашенную женщину. Он весь день не снимал этого костюма, настолько чудовищного, что при виде его в первую минуту невозможно было решить, видишь ли короля-мужчину или женщину-королеву». Генрих III ввел при дворе этикет, якобы заимствованный из придворных обычаев Византии, а чтобы придворные могли обращаться к нему как к женщине, первым принял титул Величества (Majeste), по-французски имеющий женский род. Пьер Ронсар писал одному из своих друзей: «Не удивляйся,
если ты видишь, что наша Франция служит теперь посмешищем для народов и королей. При дворе только и разговору, что о Его Величестве: Она пришла, Она ушла, Она была, Она будет. Не значит ли это, что королевство обабилось?»
        извлечение из БАЛАКИНА В. Д. "ГЕНРИХ IV" — М.: МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ.
        10
        Весть о резне в Париже разнеслась по всей Франции.
        Цитата из Эрланже "Резня в ночь Св. Варфоломея": "В пятницу 29?го в 10 часов утра губернатор Лиона Мандело получает от господина Мориса дю Пейра, кавалера ордена Св. Михаила, совершенно иного рода королевское письмо, датированное 24 августа (после пересмотра позиции, который произошел в тот день к полудню). «Никоим образом не в нарушение, - пишет Карл IX, - Эдикта об Умиротворении, который я, напротив, желаю поддерживать, как никогда ранее, прошу Вас дать понять, что каждый должен пребывать в покое и безопасности в своем доме, не брать в руки оружие и не задевать друг друга под страхом смерти».
        Губернатор долго беседует с Дю Пейра, затем созывает городских эшевенов. Решено, что гугеноты будут защищены и что городское ополчение должно позаботиться об их безопасности. Но фанатики не отказываются от возмездия, на которое надеялись 10 лет, возбуждение нарастает, ширится. Мандело боится, «как бы все население не взбунтовалось», теряет голову и, кидаясь из крайности в крайность, приказывает реформатам явиться в его отель.
        Тех, кто приходит, немедленно арестовывают, заточают в тюрьму, отводят в дом архиепископа и монастыри. Имущество протестантов охраняется как спорное. В течение ночи имеют место различные посягательства.
        Воскресенье, 31?е. Группы вооруженных людей, выкрикивающих угрозы, собираются на перекрестках. Мандело добивается тем не менее сохранения порядка до послеполуденного времени. Тут новость о возмущении, охватившем Ла?Гильотьер, побуждает его поспешить в это отдаленное место.
        Тут же фанатики врываются в тюрьму, где из заключенных погибает от семи до восьми сотен. Резня осуществляется «без шума и возмущения», - как напишет Жан де Массо своему брату в Париж. Это означает: без какого?либо сопротивления.
        Гудимель, один из тех, кто составляет славу Франции, композитор Гудимель, автор музыки к псалмам Клемана Маро, гибнет вместе с капитанами, адвокатами, столярами, мастерами золотых дел.
        Капитан Ретце сообщает подробности: «Г?н де Лион (Мандело) велел всех их зарезать и всех раздеть донага и везти в лодках по воде, убивать в домах, повсюду, где их можно найти, и день и ночь бросать в Сону и Рону. Есть еще большое количество реформатов в тюрьме, называемой Роанн, и есть у Целестинцев. В этом месте дозволено выйти некоторым, обратившимся в католическую веру».
        Известному числу этих несчастных удается ускользнуть из цитадели и найти убежище, кому в Брессе, а кому за укреплениями Монлюэля."
        В принципе по похожему сценарию все происходит и в других городах — Руан, Орлеан, Ла Шарите, Тур, Сомюр, Бордо, Мо (в последнем городе за компанию прирезали и одного католика — но зато какого! Сборщик королевских податей). Убийства продолжаются до 20-х чисел сентября.
        Единственные города, который действительно стоит упомянуть во всей этой вакханалии — Ним и Нант. Там городские Советы решили не разрушать единство городов, и отказаться от войн на религиозной почве. Они просто не стали резать протестантов, а просто взяли их под свою защиту.
        Когда к Ниму подошли королевские войска — перед ними просто закрыли ворота. Гугеноты и католики вместе сумели отстоять свой город и свое решение. Карл IX и Екатерина Медичи вынуждены были смириться.
        Общее количество убитых в Париже — 2000-3000, в провинциях — еще 7000.
        Но неутомимый Монтгомери поднял знамя, упавшее из рук адмирала. В конце сентября он неожиданно появляется около Руана и берет город лихой кавалерийской атакой. Королевское войско подходит к столице Нормандии, Монтгомери обороняется 20 дней, но у него всего 120-150 человек, поэтому ночью он уходит вверх по реке и обосновывается на островах Джерси, создав там протестантскую пиратскую республику, и терроризируя берега Нормандии.
        Часть протестантов бежит в город Сансер, расположенную недалеко от Буржа крепость, которую перед походом в Нормандию Монтгомери сделал цитаделью протестантов.
        Осада Сансера
        9 ноября 1572 года к цитадели подходит 7000 солдат под командованием Клода де Ла Шатре и начинают осаду. Капитан Лафлер, имея под рукой только 800-1000 человек ставит на защиту все население города, город выдержал шестимесячную осаду, но не сдался. В результате Шатре, потеряв до 2000 человек убитыми вынужден был снять осаду и уйти.
        Вообще боевые качества -ополченцев- солдат-протестантов были в разы выше, нежели у -ВСУ- королевских наемников. Еще Монлюк говорил, а де Ла Ну вторил ему, что "гасконская пехота — это единственная чего-либо стоящая, боеспособная пехота французского королевства." Того же мнения придерживался и Таванн, фактический победитель при Жарнаке и Монконтуре. Как пишет Новоселов в своей работе "Обычаи войны XVI в. и мотивация поведения наемных солдат": "Англичане со времен Столетней войны имели репутацию людей, каждый из которых стоит двух французов, людей, которые никогда не бегут и не сдаются, но нынче перестали цениться столь высоко — они не выдерживают рукопашного боя и бегут от аркебуз. Такое изменение в англичанах-военных гасконец Монлюк связывает с тем, что ранее половина их войск состояла из гасконцев, которые и задавали тон, а теперь англичане воюют одни и становятся всякий раз беспомощны, когда бессильны их луки. Гасконь — это настоящий питомник солдат, и это мнение гасконца Монлюка".
        Собственно эти слова подтвердились в Сансере, они же подтвердились и в Соммьере, который 11 февраля 1573 года осадил маршал Монморанси-Дамвилль. Осада длилась до середины апреля, королевские войска потеряли 2500 человек под стенами города-крепости, наконец Дамвилль не выдержал, и принял почетную капитуляцию гугенотов, разрешив им, в нарушение приказов короля, покинуть город с оружием, знаменами, населением. Когда королевская армия вошла в Соммьер — она ужаснулась. В городе осталось целыми всего 38 домов.
        В ноябре же 1572 года осадили и Ла-Рошель. На осаде отметились с королевской стороны маршал Бирон, герцог Анжуйский, король Наваррский. Со стороны протестантов — конечно же Монтгомери. Со стороны неопределившихся — бегавший туда-сюда граф де Ла Ну, которого Карл IX простил, но отправил на войну со своими единоверцами. Де Ла Ну прибыл к Ла-Рошели и попросил у короля разрешения попробовать договориться с гугенотами о сдаче города. Карл согласился. Де Ла Ну вошел в Ла-Рошель, и... возглавил оборону, претендуя на лидерство в партии протестантов. Но тут от Джерси подошел корсарский флот Монтгомери с припасами и подмогой, и Габриель публично обвинил де Ла Ну с двойной игре. Ла Ну ничего не оставалось, как бежать обратно к королю, и наплести сказок с три короба, что "хозяин, пули свистели надо мною", "эти фунтики не сдаются", "потерь нет", и вообще "это было плановое бегство".
        Резюмируя, Варфоломеевская ночь опять повернула французов и Францию к гражданской войне. Идея Екатерины Медичи о совместном выпиливании Монморанси и Гизов была обычной самонадеянностью сильного политика, который свято верил, что может управлять ситуацией на каждом ее этапе.
        11
        Пожалуй надо уже заканчивать. Давайте напоследок поговорим о двух вещах.
        1. А почему вообще кальвинизм стал такой популярной религией во Франции? В чем его привлекательность по сравнению с католицизмом?
        Я честно могу сказать, что я пытался читать труды Кальвина, Блеза и других теологов этого течения, но это было просто невозможно даже после получаса жесточайших усилий, и "д'Артаньян чувствовал, что тупеет", а так же "зевал, с опасностью вывихнуть челюсти". Вообще, надо вам сказать, святые отцы всех религий, что вы умеете сделать чтение дикой мукой, где без поллитры точно не разберешься..)))
        Главный принцип кальвинизма — все в этой жизни предопределено. Если в католицизме вера человека помноженная на его добрые дела во имя бога способна дать спасение, то в кальвинизме дела особо и не важны, точно так же как и спасение (ибо оно кому-то предопределено, а кто-то как ни рыпайся — отставной козы барабанщик). Дела в кальвинизме лишь подтверждают то, что ты веруешь, и все. Вобщем, гимном кальвинизма вполне могла быть песня Пахмутовой и Добронравова "Надежда":
        Надо только выучиться ждать.
        Надо быть спокойным и упрямым,
        чтоб порой от жизни получать
        радости скупые телеграммы.
        Плюс — понятие богоизбранности, где телега поставлена впереди лошади. Собственно, если по жизни тебе везет, у тебя все получается — значит ты избранный, и Господь таким образом награждает твою Веру. На мой взгляд — обычная перепись удачливых людей и ничего более..)))
        Во Франции офисный планктон буржуазия и мелкое дворянство прониклись, ибо "не твари мы дрожащие, и тоже право имеем", и приноровили учение к создавшейся в стране ситуации. Кальвинизм имел один большой плюс — он открывал социальные лифты, и если ты был удачлив, умел делать дела и отстаивать свои права — ты мог двигаться по социальному лифту вверх.
        То есть это была религия обиженных, недооцененных, и конечно в нее толпой ринулось дворянство, которое не имело больших кормушек у королевского двора, а теперь религия прямо говорила — "в царство свободы богатства разврата грудью проложим себе", то есть если шантажом, мятежом, киднеппингом или еще чем тебе удалось завоевать место под солнцем — значит ты как бы и молодец, вера твоя крепка, дела, как видите, доказывают.
        Вобщем на мой взгляд не самая лучшая религия по части благородства, опирающаяся на низменные человеческие черты.
        Хотя -вполне возможно — я просто ничего не понял и ошибаюсь, поэтому в этом плане комментарии/добавления приветствуются.
        Варфоломеевская ночь оказалась для гугенотов сильным ударом с точки зрения религия. Как я выше указал — более всего они ценили удачу, успех, и резня в ночь Св. Варфоломея показала, что бог отвернулся от них, что католики в плане успеха — большие гугеноты, чем сами гугеноты. Именно поэтому в 1572-1576-м годах начинается отток верующих обратно в католицизм. После побед Наваррского и Конде опять начался рост численности гугенотов (когда Фортуна повернулась-таки передом).
        2. Вот в чем я глубоко убежден — так это в том, что организаторы и участники подобных событий типа Варфоломеевской ночи, сожжения людей в Одессе, организаторов концлагерей — кончают очень плохо. И вот в этом и есть высшая, или если хотите — божья справедливость.
        Карл IX сдох 30 мая 1574 года в тяжких мучениях, кровь сочилась из кожи, харкал кровью от туберкулеза. Герцог Анжуйский, он же король Генрих III сначала потерял единственную женщину, которую он действительно любил (Марию Клевскую, умершую при родах 30 октября 1574 года), потом стал бисексуалом, а позже — просто геем (согласитесь — это ужас для мачо, который до резни не пропускал ни одной юбки), что и стало причиной прекращения рода Валуа. Смерть его от ножа Жана Клемана была окончательной расплатой за Варфоломеевскую ночь. Франсуа Алансонскому бог, если он есть,отказал во всех его честолюбивых мечтах — он не смог стать ни королем английским, ни графом Фландрским, не получил корону Франции, и умер от сексуального истощения и приступа туберкулеза. Де Гиз так и не стал главной скрипкой при французском дворе, не смог стать королем Франции, и кончил паршиво — когда капитан Сорока Пяти Луаньяк всадил ему пику в бок, а Рене де Сент-Малин (опять-таки персонаж "45-ти") — шпагу в горло. Сюда же укладывается и смерть Наваррца, который во время резни поддался слабости, но перед смертью "пацан к успеху дошел"
все же, что можно считать наградой за веру и удачливость с точки зрения кальвинизма.
        В заключение хотелось бы рассказать о том,как ватники и укропы католики и гугеноты вполне сосуществовали вместе при дворе короля Наваррского. Герцог Бирон, посетивший Нерак в 1578-м рассказывал, что католики и гугеноты здесь совершенно не задирают друг друга. Если на охоте кто-то из католиков промахивается, то все шутят, что католический святой отвернулся от бедняги, поскольку он находится в окружении еретиков. Ну а если протестант делает что-то неуклюже, начинают посмеиваться, что это было предопределено Богом, поскольку сегодня он решил немного подыграть своей католической пастве.
        Вобщем Make love, not war — это не антивоенный лозунг времен вьетнамской войны, а реальность двора Генриха Наваррского. И именно в этом на мой взгляд кроется ответ, почему Бурбону-таки удалось стать королем, а ультасы большей частью сошли в могилу.
        Франция, 1570-1610 годы, источниковая база, часть первая, русская
        Сразу оговорюсь, что поскольку меня дела Французские интересовали только как фон к англо-испанскому противостоянию, я не буду давать ссылок на архивы, или сборники документов, я именно сосредоточусь на вторичных источниках, то бишь на том, что можно почитать, чтобы расширить свой кругозор и побольше узнать об эпохе. Договоримся так - по 10 источников на русском, английском и французском языке. На испанском - ну сколько наберется. Поехали!Итак, источники на русском:
        1. Филипп Эрланже "Генрих III".
        2. Филипп Эрланже "Резня в ночь Св. Варфоломея"
        Эти книги я неоднократно упоминал и цитировал во всей серии "Клуба Дюма". Думаю, в представлении особо не нуждаются, в любом случае - очень интересны и насыщены фактами.
        3. Балакин В. Д. "Генрих IV". книга обладает всеми достоинствами и недостатками советской исторической школы. С одной стороны - видно сочувствие протестантам, с другой - некоторые факты я бы трактовал совершенно иначе. Например когда говорится о задушевных разговорах Екатерины Медичи и Жанны д'Альбре, сначала даже веришь, но когда читаешь переписку королевы Наваррской с сыном, где Жанна аж кипит от злости после этих встреч - веры как-то убавляется.
        4. Леони Фрида "Екатерина Медичи: итальянская волчица на французском троне". Екатерина всегда права. Даже если она была не права - см. пункт 1.
        5. Уваров П. Ю. Что стояло за Религиозными войнами XVI в.? От социальной истории религии к «le vecu religieux» и обратно - Французский ежегодник 2004. M., 2004. Статья хорошо известного нашего франковеда, попытка ответить на вопрос - кто же стоял за каждой из партий в Религиозных войнах во Франции?
        6. Ричард Дан "Эпоха религиозных войн", 1559 —1689. мне эта книга нравится тем, что она не зациклена на Франции и Испании, ибо мир тогда состоял не только из этих стран. Книга позволяет в голове выстроить таймлайн и понять, что новый виток восстания в Нидерландах, союз с Англией, Лепанто и Варфоломеевская ночь происходили примерно в одно время.
        7. Сборник статей "Варфоломеевская ночь, события и споры" (под редакцией П.Ю. Уварова) Как по мне - если я вижу многонациональный состав написания статей по теме, то это интересно только с точки зрения клиники. Потому что такие заказные статьи, кроме одной, той, "ради которой все и писалось", обычно делаются на "отвали". Тем не менее, из 13 статей я 4 нашел хорошими, годными. Поэтому ставлю и эту книгу в список.
        8. Шевалье П. "Генрих III. Шекспир король." Генрих III был лучшим королем всех времен и народов, и вообще - няшкой, ах!
        9. Сюлли Максимилиан де Бетюн. Записки первого министра Генриха IV. не знаю, есть ли книга в интернете, но это реально стоит почитать. Только читая, держите в уме, что автор - не токмо великий человек, но и великий пройдоха, мастер мистификаций, бравший города один, по типу д'Артаньяна. Вобщем настоящий протестант, во всем и всегда себя оправдывающий.
        10. Новоселов В.Р. Обычаи войны XVI в. и мотивация поведения наемных солдат. Военная составляющая. Однозначно есть смысл почитать. Для тех, кто все же сомневается - вы в курсе что коннетабля Монморанси убили специальной каленой пулей, которая пробивала даже очень тяжелые и хорошие латы? И что такие пули негласно были запрещены? Вобщем статья очень годная, читайте.
        Франция, 1570-1610 годы, источниковая база, часть вторая, английская
        На английском языке наверное самое большое количество исследований по данной эпохе.
        1. James B. Wood "The King's Army: Warfare, Soldiers and Society during the Wars of Religion in France, 1562-76 (Cambridge Studies in Early Modern History)" собственно очень неплохое исследование по французской армии времен Религиозных войн. Некоторые даже считают ее библией..))
        2. Thompson, James Westfall "The wars of religion in France, 1559-1576; the Huguenots, Catherine de Medici and Philip II" книга 1909 года, пусть устаревшая, но мне нравится. Кстати, есть на Гутенберге. Цитата: "Если Франциск I и Генрих II пришли к власти в зрелом возрасте, мыслей об открытом вооруженном сопротивлении им не возникало, то после 1559 года мы видим на троне череду "королей-младенцев", а потом "ленивого монарха" Генриха III, который провоцируют борьбу между знатными дворянами, которая перерождается в борьбу партий Гизов и Монморанси-Шатильонов."
        3. Сборник "The French Wars of Religion: Selected Documents", составитель David Potter. Просто сборник документов. Я понимаю, что скорее всего таких сборников много, но мне в свое время попал в руки именно этот.
        4. Mack P. Holt "The French Wars of Religion, 1562-1629", 2005. Эта книга будет ценна тем, кому сложно читать на французском. В принципе ничего нового, но на английском. Плюс - автор сознательно дистанцируется от вопросов религии, а пытается перевести все в русло именно социальной, классовой истории. Болеетого, Хольт приходит к парадоксальному выводу - гугеноты - это те же католики, только с обратным знаком. Вобщем неоднозначная книжка, но мысли в ней довольно интересны.
        5. Обязательно посетите сайт http://www.british-history.ac.uk/search/series/cal-state-papers--simancas. Этот сайт вообще Клондайк по официальным бумагам Англии/Британии (господи, когда уже у нас будет такой по русской истории????) Это знаменитые State Papers Елизаветы. Собственно вся официальная и неофициальная переписка с Испанией, доклады шпионов, переведенные испанские документы. Вобщем читать - не перечитать.
        6. Естественно, как же нам забыть солнце русской поэзии Geoffrey Parker "The Grand Strategy of Philip II"? Классика не стареет, а книги Паркера - это классика.
        7. Статья John A. Lynn "Tactical Evolution in the French Army, 1560-1660." Скачать и читать можно с Реинкарнатора.
        8. Greengrass, Mark,"The Sixteen: radical politics in Paris during the League". Классная статья о Дне Баррикад и Лиге. Минус - маленькая. Плюс - на английском.
        9. Garrett Mattingly "The Defeat Of The Spanish Armada" Тоже классика. Большой плюс - рассматривается не только поход Армады,но и внешнеполитическая ситуация на этот момент.
        10. David Potter. The duc de Guise and the Fall of Calais, 1557-1558. Отличная статья о взятии де Гизом Кале, период примыкающий к началу религиозных войн. Но к нашей тематике относится напрямую, ибо у нас же "Клуб Дюма", а мы с вами по роману знаем, что взятием Кале Гиз был обязан Габриэлю де Монтгомери..))) Вот Поттер описывает, как все было на самом деле..))) Благодаря тому, что ее назвал в одном из своих постов Антуан, нашел и книгу Поттера, которая в списке идет под пунктом 3.
        Франция, 1570-1610 годы, источниковая база, часть третья, французская
        На французском я в основном использовал воспоминания и размышления современников.
        1. Theodore Agrippa d'Aubigne "Histoire universelle depuis 1550 jusqu’en 1601". "Всеобщая история" Агриппы д'Обинье, вроде какие-то куски переводились на русский, но я просто решил залезть в первоисточник.
        2. Philippe Duplessis-Mornay "Memoires et correspondance" Тоже классика. Читая Дюплесси-Морнея помните только одно - его воспоминания и оценки той же Варфоломеевской ночи сродни описанию и оценкам Майдана со стороны Яроша. Ибо Морней - гугенотский радикал, ультрас чистой воды.
        3. Pierre de Bourdeille, он же Brantome. В принципе, у меня не хватило духу замахнуться на все 8 или 12 томов его воспоминаний, я прочитал только "Discours sur les couronnels de l'infanterie de France", но любой уважающий себя исследователь обязательно ссылается на Брантома. Это аксиома. Так что если очень заинтересовало - замахивайтесь! Переводился ли Брантом на русский - не знаю.
        4. Francois de La Noue "Discours politiques et militaires" Воспоминания человека, который, как в известном фильме Михалкова, был "своим среди чужих, и сужим среди своих". Франсуа де Ла Ну, по прозвищу "Железная рука". Человек яркой судьбы, и настоящий солдат.
        5. Blaise de Monluc "Commentaires 1521 —1576" Еще один вояка и рубака, генерал-губернатор Гиени и Гаскони в тяжелые 1560-е. Иногда его называют гасконским Альбой, настолько он был жесток с протестантами. Вобщем есть смысл почитать, его "Замечания" - очень интересны.
        6. Susane L. "Histoire de l'infanterie francaise" Классика - одно слово.
        7. Rabutin F. "Commentaires des dernieres guerres en la gaule belgique, entre Henry II du nom, treschrestien Roy de France, & Charles V, Empereur, & Phlippes son filz, Catholique Roy d'Espaigne & d'Angleterre." Мемуары Франсуа Рабутэна, который под началом герцога Неверского принимал деятельное участие в компании во Фландрии против испанцев и протестантов. Охватывает период с 1555 по 1558-й.
        Под конец сброшу три исследования по Варфоломеевской ночи. Прекрасный образчик того, что на одних и тех же документах можно строить разные теории.
        8. Jean-Louis Bourgeon "Charles IX devant la Saint-Barthelemy" Жан-Луи Боргон. Активно продвигает версию что англичанка гадит во всем виновата Испания. Вообще весь парижский люд был таким большим и единым агентом испанского монарха. Ну вы знаете, "кошка бросила котят - это Путин Филипп II виноват" и т.д. "Теория Заговора" во всей красе.
        9. Denis Crouzet "Le haut c?ur de Catherine de Medicis. Une raison politique aux temps de la Saint-Barthelemy" Карл IX и Екатерина Медичи - няшки, во всем виноваты сами протестанты. Готовили Гражданскую войну, вмешивались в дела государства, и в результате "сами себя убили взорванным кондиционером"
        10. Thierry Wanegffelen "Catherine de Medicis. Le pouvoir au feminin" Собственно та версия, которую изложил я. Как выпиливание 30-50 человек превратилось в выпиливание тысяч гугенотов с помощью доброго парижского (и не только) люда
        notes
        Примечания
        1
        Ничего личного, просто бизнес (англ., прим. книгодела).