Веспасиан. Трибун Рима Роберт Фаббри
        Серия исторических романов
        Рим, 9 год нашей эры. На престоле могущественной империи восседает жестокий и бескомпромиссный Тиберий. Перед ним в страхе склоняются и подданные, и враги, любое его слово - закон. Тиберий видит себя основателем величайшей династии, которая будет править века. И совершенно не подозревает о том, что в маленькой деревушке на севере Италии на свет появился младенец, которому, согласно пророчеству, предстоит взойти на самую вершину власти. Однако путь к вершине труден и долог, а каждый неверный шаг может оказаться последним.
        Спустя пятнадцать лет юноше приходит время исполнять предначертание. Он приезжает в Рим, чтобы стать младшим военным командиром - трибуном легиона, и оказывается в самом сердце коварной интриги, которую плетет Сеян, начальник преторианской гвардии, замышляющий захватить престол. Горе тому, кто посмеет стать на пути у всемогущего царедворца. Чтобы выстоять в бою со свирепым врагом, молодой трибун вынужден до поры укрыться на краю империи, в далекой мятежной Фракии. Но он помнит, что является избранником богов. Ибо имя его - Веспасиан.
        Роберт Фаббри
        Веспасиан. Трибун Рима
        Robert Fabbri
        Tribune of Rome
                                
* * *
        Об авторе
        Английский писатель Роберт Фаббри родился в 1961 году в Женеве, в настоящее время живет на два дома - в Лондоне и в Берлине. Он с детства живо интересовался историей, до сих пор увлекается игровой реконструкцией сражений древности, владеет уникальной коллекцией из трех с половиной тысяч фигурок оловянных солдатиков эпохи Античности.
        Однако двадцать пять лет жизни Роберт Фаббри посвятил кино- и телеиндустрии, работал заместителем директора телевизионной студии. В этом качестве он принимал участие в съемках различных фильмов, в том числе сериала про Горацио Хорнблауэра по романам Сесила Скотта Форестера.
        Решив заняться литературой, Роберт Фаббри использовал в качестве ориентира именно творчество С.С.Форестера и созданный им жанр военно-исторической саги, в котором успешно работают такие мастера, как Бернард Корнуэлл, Саймон Скэрроу и Энтони Ричес. Военно-историческая сага представляет собой серию книг, рассказывающих о судьбе главного героя, причем каждый том посвящен отдельному эпизоду в его карьере. Обязательными требованиями являются достоверная историческая основа и остросюжетность повествования.
        Темой для своей саги Фаббри избрал давно занимавшую его эпоху Древнего Рима. При этом, в отличие от большинства собратьев по жанру, главным героем выступает не вымышленный персонаж, а реальная историческая личность, Тит Флавий Веспасиан (9 -79гг.). Книги Роберта Фаббри позволяют нам проследить за головокружительным путем Веспасиана от скромного провинциала до повелителя Империи, основателя могущественной династии.
        Эпоха, на фоне которой разворачиваются действия романов серии, очень сложна. Первый век нашей эры. Республика пала, и теперь Римом правит император, живое воплощение бога на земле.
        Английский писатель Роберт Фаббри родился в 1961 году в Женеве, в настоящее время живет на два дома - в Лондоне и в Берлине. Он с детства живо интересовался историей, до сих пор увлекается игровой реконструкцией сражений древности, владеет уникальной коллекцией из трех с половиной тысяч фигурок оловянных солдатиков эпохи Античности.
        Однако двадцать пять лет жизни Роберт Фаббри посвятил кино- и телеиндустрии, работал заместителем директора телевизионной студии. В этом качестве он принимал участие в съемках различных фильмов, в том числе сериала про Горацио Хорнблауэра по романам Сесила Скотта Форестера.
        Решив заняться литературой, Роберт Фаббри использовал в качестве ориентира именно творчество С.С.Форестера и созданный им жанр военно-исторической саги, в котором успешно работают такие мастера, как Бернард Корнуэлл, Саймон Скэрроу и Энтони Ричес. Военно-историческая сага представляет собой серию книг, рассказывающих о судьбе главного героя, причем каждый том посвящен отдельному эпизоду в его карьере. Обязательными требованиями являются достоверная историческая основа и остросюжетность повествования.
        Темой для своей саги Фаббри избрал давно занимавшую его эпоху Древнего Рима. При этом, в отличие от большинства собратьев по жанру, главным героем выступает не вымышленный персонаж, а реальная историческая личность, Тит Флавий Веспасиан (9 -79гг.). Книги Роберта Фаббри позволяют нам проследить за головокружительным путем Веспасиана от скромного провинциала до повелителя Империи, основателя могущественной династии.
        Эпоха, на фоне которой разворачиваются действия романов серии, очень сложна. Первый век нашей эры. Республика пала, и теперь Римом правит император, живое воплощение бога на земле, слово которого - закон. Сосредоточение власти в одних руках положило конец кровопролитным гражданским войнам, зато породило опасность тирании. Когда на смену строгому, но справедливому и дальновидному Августу пришел Тиберий, эти опасения подтвердились. Мнительный и злопамятный деспот жестоко расправлялся с любым, на кого падала хоть тень подозрения. Повсюду видя заговоры, Тиберий закончил тем, что бежал из Рима на лежащий у берегов уединенный остров Капри, на котором чувствовал себя в безопасности. Оставленная без присмотра столица оказалась во власти императорской гвардии - преторианцев, во главе которых стоял всемогущий префект Сеян, человек честолюбивый и беспринципный. Именно в такой обстановке начал свое восхождение к власти юный Веспасиан. Путь этот оказался извилист и чреват опасностями. Веспасиану пришлось служить не только при Тиберии, но и при безумном Калигуле, а затем и еще при более безумном Нероне. И ему
удалось не просто выжить, но и подняться на самую вершину власти в Риме, став императором, основателем одной из самых могущественных династий Античности.
        Такие события лежат в основе книг Роберта Фаббри о Веспасиане. Писатель строго придерживается исторических фактов, при этом ему удается насытить книги обилием захватывающих приключений, интриг, масштабными описаниями сражений. Всего в серии о Веспасиане автор планирует выпустить семь томов, на данный момент вышло уже шесть. Помимо «основных» книг цикла Фаббри выпустил несколько повестей о шайке «Братьев Перекрестка» и их вожаке, бывшем кулачном бойце Магне, играющем важную роль в романах о Веспасиане. Книги Фаббри снискали большую популярность у читателей и переведены на ряд европейских языков.
        Александр Яковлев
        Избранная библиография Роберта Фаббри
        Серия «Веспасиан»:
        «Трибун Рима» (Tribune of Rome)
        «Палач Рима» (Rome’s Executioner)
        «Фальшивый бог Рима» (False God of Rome)
        «Павший орел Рима» (Rome's Fallen Eagle)
        «Властители Рима» (Masters of Rome)
        «Блудный сын Рима» (Rome's Lost Son)
        Серия «Братья Перекрестка»:
        «Братство Перекрестка» (The Cross roads Brotherhood)
        «Фракции ипподрома» (The Racing Factions)
        «Грезы Морфея» (The Dreams of Morpheus)
        Посвящается Лео, Элизе и Лукасу со всей моей любовью
        Пролог
        Фалакрины, восемьдесят миль к северо-востоку от Рима, 9г. н.э.
        -С доброй помощью богов да увенчаются успехом труды наши. Прошу тебя, отец Марс, очисти поместье мое, мою землю и семью так, как сочтешь наилучшим. - Обращаясь к покровителю рода словами древней молитвы, Тит Флавий Сабин воздел руки к небесам.
        Из уважения к божеству, милости которого он добивался, римлянин покрыл голову полой белоснежной тоги. Рядом с ним стояли все домочадцы: супруга Веспасия Полла с новорожденным младенцем на руках, мать Тита и его старший сын, которому скоро исполнялось пять. Чуть поодаль располагались вольноотпущенники и вольноотпущенницы, и наконец, рабы. Все собрались вокруг пограничного столба, отмечающего северный край имения, расположенного в напоенных ароматом сосновой смолы предгорьях Апеннин.
        Тит закончил молитву и опустил руки. Его первенец, тоже носивший имя Тит Флавий Сабин, подошел к камню и ударил по нему четыре раза оливковой ветвью. На этом ритуальный обход периметра земель Тита был завершен, и процессия двинулась к дому.
        Этот круг, начатый на рассвете, занял восемь часов, и, насколько мог судить юный Сабин, все прошло как надо. На каждом углу имения отец произносил требуемую молитву, никаких сулящих дурные предзнаменования птиц не было замечено, с ясного, холодного ноябрьского неба не ударила молния, а жертвенные бык, свинья и баран не изъявляли непокорности.
        Сабин вел барана. Рога животного были украшены яркими лентами, а тусклые глаза взирали на окружающих, не догадываясь о том, что видят этот мир последние минуты.
        В обычных обстоятельствах неизбежная смерть барана не смутила бы Сабина. Он множество раз видел, как животных приносят в жертву или забивают на мясо, а иногда даже помогал Паллону, сыну управляющего, сворачивать цыплятам шеи. Смерть - естественная часть жизни. Но эту смерть ему хотелось предотвратить, поскольку посредством ее предстояло очистить новую жизнь, жизнь его новорожденного брата. Мальчик мечтал прервать церемонию, приближающуюся к своей кульминации, но понимал, что может тем самым навлечь на себя гнев богов, которых боялся так же сильно, как ненавидел своего юного родича. В день рождения брата, девять дней назад, Сабин подслушал разговор отца с бабушкой Тертуллой. Та принесла весть, что растущий в имении дуб, посвященный Марсу, дал побег столь сильный, что из него произрастет не просто сук, но новое дерево. Когда родилась сестричка, дуб пустил лишь слабенький, болезненный отросток, который вскоре стал засыхать и погиб. Как и сама девочка. Но в этот раз побег был длинным и здоровым, обещая удачу, но самое главное, стал добрым предзнаменованием в судьбе брата. Мальчик слышал, как отец
возблагодарил Марса за дитя, и обещал во время очистительной церемонии, когда ему предстоит официально признать сына и дать ему имя, принести в жертву богу лучшего быка, свинью и барана.
        -Я буду очень заботиться о нем, мать, - сказал Тит, целуя Тертуллу в щеку. - Этому парню суждено далеко пойти.
        Женщина разразилась громким смехом.
        -Ты вперед меня выжил из ума, Тит! Когда республика мертва, а во главе империи стоит один человек, как далеко может пойти отпрыск из рода всадника, владеющего скромным имением в предгорьях?
        -Смейся, если хочешь, мама, но когда предзнаменование говорит о величии, это воля богов, а с ней даже император не может не считаться!
        После этого разговора мальчик готов был плакать всякий раз при виде того, как мать держит на руках маленького братика. В течение почти пяти лет вся любовь и забота в семье доставалась именно ему, Сабину, и вот теперь появился некто, кто норовит забрать часть этой любви себе.
        Ко времени, когда процессия достигла дома, мальчик постарался взять себя в руки, ведь ему предстояло сыграть свою роль в церемонии так, как полагается настоящему Флавию, представителю древнего сабинского рода, к которому он принадлежит, и не разочаровать отца, Тита-старшего.
        Втянувшись во двор, все собрались в дальнем его конце, перед каменным алтарем Марса, на котором были сложены политые маслом поленья. Справа от него в железном держателе горел факел, слева на деревянном столе лежали топор и нож.
        Сабин убедился, что баран расположился у него с правой руки, как учили, потом обвел глазами собравшихся. Рядом с отцом, держа в руках спеленатого малыша, стояла мать. На ней было торжественное черное одеяние, стола, ниспадавшее до щиколоток; палла, длинная бордовая накидка, наполовину скрывала заплетенные в тугую косу волосы цвета воронова крыла. Она обвивалась вокруг тела и укрывала левое предплечье. Почувствовав на себе взгляд Сабина, женщина посмотрела на мальчика и ее тонкие губы изогнулись в улыбке, осветившей худое лицо. При виде старшего сына в тоге, выглядевшего уменьшенной копией мужа, глаза Веспасии наполнились любовью и гордостью.
        Рядом с ней стояла бабушка. Она приехала из своего имения в Козе, что к северу от Рима, к рождению младенца и церемонии наречения. Перевалив на восьмой десяток, Тертулла продолжала убирать волосы по моде, господствовавшей в последние годы республики: завитые по краям, они были собраны в пучок на затылке, подчеркивая округлость лица, которую матрона передала по наследству своему сыну и внукам.
        Позади семьи располагались вольноотпущенники, живущие в имении. Сальвион, управляющий, никогда не забывающий угостить Сабина медовым пряником или сушеной фигой, держал за кольцо быка. Его сын Паллон, которому исполнился двадцать один год, отвечал за свинью. Оба животных смирно ждали, легкий ветерок колыхал ленты, украшающие их головы. Чуть далее толпилось десятка два мужчин и женщин, о чьем существовании Сабин знал, но чьи имена и обязанности оставались для него загадкой.
        Дальше шли рабы, почти пятьдесят человек, которых в обычный день мальчик практически не видел. Однако сегодня все они собрались, чтобы присутствовать на церемонии наречения нового члена семьи и принять участие в последующем празднике.
        Тит подошел к алтарю, склонил голову и произнес короткую тихую молитву. Потом взял из держателя пылающий факел и поднес к поленьям. Те занялись сразу же, и едкий черный дым спиралью стал подниматься к небу.
        -Отец Марс, даруй моим хлебам, виноградникам и моим садам процветание и плодородие, для чего я обвел эти жертвы вокруг своих земель. Дай здоровья моим мулам, пастухам и стадам. Дай доброго здоровья мне, моим домашним и новорожденному сыну.
        Веспасия бережно вручила сверток мужу. В торжественном молчании Сабин глядел, как отец поднимает младенца.
        -Призвав в свидетели и очевидцы Нундину, богиню очищения, я принимаю сына в свою семью, нарекаю Титом Флавием Веспасианом и объявляю свободнорожденным гражданином Рима. Этой буллой я помещаю его под твою защиту.
        Он повесил на шею малыша серебряный амулет на кожаном ремешке. Этот талисман мальчики носили для защиты от дурного глаза и снимали только по достижении совершеннолетия.
        Тит вернул ребенка матери, а сам взял стоящий рядом с алтарем сосуд с вином и три плоских твердых лепешки, испеченных из соленой муки. Он капнул вина и покрошил хлеба на голову каждого из жертвенных животных. Взяв топор, римлянин подошел к быку, коснулся лезвием его шеи и занес руку для смертельного удара. Бык опустил голову, как бы смиряясь с судьбой. Приведенный в замешательство такой покорностью, Тит замер и обвел глазами близких. Встретившись с ним взглядом, жена едва уловимым движением век подбодрила супруга.
        -Во имя очищения своего поместья, земель и почв, и искупления ради, - Тит возвысил голос, обращаясь к синему небу, - я приношу тебе в жертву лучшего быка из моих стад. Отец Марс, внемли моей просьбе и прими сей дар.
        Топор с неожиданной силой рассек воздух. Бык пошатнулся, когда отточенное лезвие перебило ему хребет, наполовину отрубив голову. Алый фонтан брызнул на Сабина и всех стоящих рядом людей и животных. Все четыре ноги быка подкосились одновременно, и он замертво рухнул наземь.
        Перепачканный кровью Тит высвободил топор и взял нож. Он подошел к свинье, которую держал Паллон. Скотина явно не была встревожена насильственной смертью, приключившейся у нее на глазах. Римлянин повторил молитву, затем пропустил руку под нижней челюстью свиньи, приподнял ей рыло и стремительным, жестоким рывком рассек горло.
        Пришла очередь барана. Отерев с глаз теплую, липкую жидкость, Сабин обнял своего подопечного и удерживал на месте, пока снова звучали слова молитвы. Баран вскинул голову и успел проблеять, обращаясь к небесам, и в этот миг Тит резко чиркнул ножом поперек шеи. Тотчас хлынула кровь, заливая подкашивающиеся передние ноги животного. Сабин поддерживал несчастное существо, не делавшее попыток сопротивляться. Вскоре у барана подломились задние ноги, а через несколько секунд остановилось и сердце.
        Сальвион и Паллон перевернули жертвы на спины, чтобы Тит мог сделать длинный надрез на брюхе. Собравшиеся затаив дыхание наблюдали за тем, как двое мужчин раскрывают туши, раздвигая ребра. Когда Тит погрузил руки сначала в быка, потом в свинью, а затем в барана, воздух наполнил смрадный запах внутренностей. Римлянин ловко извлек у каждого из животных сердце и бросил его в огонь, предлагая в жертву Марсу. Весь перемазанный кровью, он вытащил печени закланных и разложил на дощатом столе. Обтерев органы, Тит оторопел от изумления и знаком приказал остальным подойти поближе, после чего показал им печени одну за одной. На поверхности у каждой имелся большой изъян. Сердце подпрыгнуло у Сабина в груди - внутренности не совершенны! Ему приходилось видеть достаточно жертвоприношений, чтобы знать: печень с неестественными отметками является худшим из всех предзнаменований. А отметины на всех трех - наверняка настоящая катастрофа. Марс не расположен принять этого недоростка!
        Подойдя поближе, Сабин хорошо разглядел форму отметин. Но пройдет много лет, прежде чем ему станет понятен их смысл.
        ЧастьI
        Аквы Кутиллиевы, пятьдесят миль к северу от Рима, 25 год н.э.
        Глава 1
        Аромат жарящейся свинины Веспасиан уловил, когда до расположенной на холме новой виллы родителей в Аквах Кутиллиевых оставалось проехать шагов сто. Закатное солнце, в направлении которого он двигался, еще сохраняло немного тепла, оно подсвечивало каменные стены и глиняную черепицу невысоких построек, заставляя их играть контрастными оттенками пурпура, янтаря и меди в обрамлении темных зарослей хвойных и фиговых деревьев, окаймляющих комплекс. Это место приятно было называть домом - расположенная в отрогах Апеннин вилла была окружена с севера и востока горами, с юга же и запада смотрела свысока на долину Реаты. Он считал его своим родным гнездом три из почти шестнадцати прожитых на свете лет, с тех самых пор, как семья перебралась сюда, пустив в ход деньги, заработанные отцом в должности сборщика налогов в провинции Азия.
        Торопясь поскорее оказаться дома, Веспасиан ударил пятками во взмыленные бока коня, подгоняя уставшее животное. Он отсутствовал три утомительных дня, перегоняя пятьсот с лишком мулов с летнего пастбища в восточном краю имения сюда, поближе к вилле и зимним стойлам. Здесь, в тепле и сытости, вдали от снегов и ледяных горных ветров, скотине предстояло провести холодные месяцы. По весне мулы пойдут на продажу армии, но к тому времени появится молодняк и процесс начнется заново. Но животные, естественно, не желали расставаться с волей, и завязалась борьба, победу которой Веспасиану и его товарищам принесли несгибаемое упорство и разумное применение хлыста. Радость от успешно выполненного задания омрачала выявившаяся недостача некоторого количества голов.
        Молодого человека сопровождали шестеро вольноотпущенников и Паллон, ставший управляющим имения после того, как два месяца назад его отец Сальвион был убит на дороге между Аквами Кутиллиевыми и другим семейным поместьем Фалакрины, где Веспасиан появился на свет. Будучи окружены со всех сторон холмами и оврагами, Аквы Кутиллиевы являлись идеальным местом для разбойников и приютом для беглых рабов. Негодяи нападали на стада и путников, едущих по Саларийской дороге, которая шла от Рима до Реаты и далее через Апеннины к Адриатическому морю. В последнее время только идиот пускался в путь без телохранителей, небезопасно было даже в окрестностях больших городов вроде Реаты, видневшейся на вершине далекого холма, в девяти милях к западу.
        По мере приближения к вилле запах стряпни становился сильнее, бросалась в глаза и суета среди дворовых рабов. Подметив, что дом более оживлен, чем обычно, Веспасиан повернулся к Паллону и улыбнулся.
        -Сдается, родители затевают пир, чтобы отметить возвращение героических перегонщиков мулов, одержавших ежегодную победу в борьбе с четвероногим неприятелем.
        -И нам, несомненно, предложат раскрасить лица красным и с триумфом проследовать по имению, - отозвался Паллон, на которого веселое настроение молодого хозяина подействовало заразительно. - Вот бы еще мы проявили милосердие и взяли нескольких в плен, чтобы принести в жертву Марсу Победителю в благодарность за победу!
        -Милосердие?! - с жаром вскричал юноша. - Милосердие к врагу столь безжалостному и ужасному, как тот, с которым нам пришлось иметь дело? Никогда, ведь это приведет к восстанию мулов по всему имению. А тогда не пройдет много времени, и уже они поведут нас в триумфе. Ты же, Паллон, станешь рабом, будешь стоять в колеснице рядом с мулом-полководцем и нашептывать ему в длинное ухо: «Помни, ты всего только мул!»
        Под смех и шутки товарищей Веспасиан промчался сквозь массивные деревянные ворота имения.
        Строения виллы располагались вокруг прямоугольного двора размерами шестьдесят шагов на тридцать. По одной из сторон размещался сам дом, тогда как три остальные занимали конюшни, амбары, жилища вольноотпущенников, мастерские и бараки для полевых рабов. За исключением конюшни, во втором ярусе которой размещались домашние рабы, все здания были одноэтажными. Во дворе было полно людей: невольники, отпущенники и свободные. Все уважительно расступались перед Веспасианом, кланялись младшему сыну хозяина. Спешившись, юноша передал лошадь мальчишке-конюху и поинтересовался, чем вызвана суматоха. Паренек, непривычный общаться напрямую с господами, зарделся от смущения и на корявой латыни пролепетал, что не знает. Сообразив, что, возможно, никто за исключением самих членов семьи не сумеет дать ему ответ, Веспасиан решил выждать и спросить у отца, который наверняка призовет его, как только услышит от управляющего доклад о прибытии стада. Кивнув мальчишке, он направился к главному дому и вошел через боковую дверь прямо в перистиль - внутренний дворик, окруженный крытой колоннадой, из которой можно было попасть
в его комнату. Надежды проскользнуть незаметно для матери разлетелись в прах, когда та вынырнула из таблиния - комнаты, разделяющей перистиль и атрий.
        -Веспасиан! - Ее голос заставил юношу застыть на месте.
        -Да, мама, - настороженно отозвался он, встретившись с твердым взглядом матроны.
        -Пока ты играл в поселянина, пришло послание от твоего брата. Он возвращается домой, мы ждем его сегодня вечером.
        Пренебрежительный тон, каким были сказаны эти слова, напрочь отравил прекрасное настроение молодого человека.
        -Выходит, приготовления не в честь моего трехдневного отсутствия на полях? - спросил он, не в силах удержаться от соблазна подразнить мать.
        Та удивленно посмотрела на сына.
        -Не будь таким дерзким - где это видано, чтобы чествовали за обычные хлопоты по хозяйству? Сабин служит Риму. В день, когда ты решишь последовать его примеру, а не болтаться по горам, братаясь с вольноотпущенниками и мулами, ты тоже сможешь рассчитывать на почести. А теперь иди и приведи себя в порядок. Надеюсь, сегодня вечером ты будешь вежлив с братом, хотя сомневаюсь, что твое отношение к нему изменилось за годы его отсутствия. Впрочем, не будет вреда, если ты постараешься и попробуешь с ним поладить.
        -Я бы попробовал, мама, - отозвался Веспасиан, приглаживая пятерней мокрые от пота, коротко остриженные волосы темно-каштанового цвета. - Кабы он сам был ко мне расположен. Но все, что брат делал, это унижал и задирал меня. Но теперь я на четыре года старше, так что пусть лучше поостережется - ему теперь придется иметь дело не с одиннадцатилетним мальчишкой!
        Веспасия Полла впилась глазами в округлое, загорелое лицо юноши и обратила внимание на выражение непреклонной решимости, которое приобрели добродушные в любое другое время черты. Такого ей не доводилось видеть прежде.
        -Хорошо, я поговорю с Сабином и попрошу его поддерживать мир со своей стороны, как ты, надеюсь, будешь со своей. Не забывай: если ты не видел его четыре года, то для нас с отцом это восемь лет, потому как мы уже были в Азии, когда Сабин поступил в легион. У меня нет ни малейшего желания, чтобы ваши раздоры омрачили встречу.
        Не дав ему шанса ответить, она зашагала по направлению к кухне. «Разумеется, сейчас начнет гнобить кухонных рабов», - подумал Веспасиан, спеша в комнату, чтобы переодеться. Вести о неизбежном приезде Сабина окончательно развеяли его хорошее настроение. Он совсем не скучал по брату, пока тот все эти четыре года нес службу военным трибуном, то есть младшим офицером, в Девятом Испанском легионе в Паннонии и Африке. Они никогда не ладили. Веспасиан никогда не понимал причин враждебности, да и не хотел понимать, просто принимал как данность - Сабин ненавидел его, а он платил ему взаимностью. Тем не менее братья есть братья, и ничего тут не изменишь, так что на людях оба держались с ледяной вежливостью. Что же касается общения без свидетелей, то Веспасиан с очень юных лет научился не оставаться с Сабином с глазу на глаз.
        В небольшой спальне Веспасиана ждал поставленный на сундук котел с теплой водой. Задернув занавес на входе, юноша скинул одежду и принялся смывать грязь, накопившуюся за три долгих дня борьбы с мулами. Управившись, он обтерся куском льняной ткани, после чего одел и скрепил поясом чистую белую тунику с тонкой пурпурной полосой по краю, являющейся знаком принадлежности к всадническому сословию. Вооружившись стилем и чистым свитком, Веспасиан уселся за стол, являвшийся, если не считать кровати, единственным предметом мебели в комнатушке, и начал переносить с восковой таблички на папирус пометки о числе перегнанных мулов. Строго говоря, это была работа управляющего, но молодому человеку нравилось вести записи и подсчеты, и он рассматривал свою работу как хорошую практику перед тем днем, когда ему перейдет по наследству одно из родовых имений.
        Веспасиану всегда нравилось работать в поместье, хотя на всадника, занимающегося физическим трудом, смотрели искоса. Бабушка поощряла в нем этот интерес в течение тех пяти лет, которые они с братом прожили на ее вилле в Козе, пока родители были в Азии. В те годы мальчик неизменно уделял больше внимания вольноотпущенникам и рабам, работающим в поле, чем своему грамматику, то есть учителю. В результате его умения ритора и познания в литературе оставляли желать много лучшего, но если он чего-то не знал о мулах, овцах или виноградниках, то этого и знать не стоило. Единственное, в чем грамматик преуспел, так это в обучении подопечного арифметике. Впрочем, это объяснялось исключительно тем, что Веспасиан осознавал полезность предмета, без которого нельзя сосчитать прибыли и убытки в хозяйстве.
        Юноша почти закончил собираться, когда в комнату, не постучавшись, вошел отец. Веспасиан встал, склонил в приветствии голову и стал ждать, когда к нему обратятся.
        -Паллон сказал, что мы за этот месяц лишились шестнадцати голов. Это так?
        -Да, отец. Я как раз подвожу итоги, но похоже, получается именно шестнадцать. Пастухи уверяют, что не в силах воспрепятствовать разбойникам то и дело щипать стада - у тех полно мест, где можно укрыться.
        -Этому пора положить конец. Негодяи всю кровь из нас выпьют. Как только вернется Сабин, мы устроим для этого сброда ловушку, и будем надеяться, что кто-то в нее угодит. Тогда и посмотрим, что они предпочтут - висеть с прибитыми руками и ногами или держаться подальше от моей собственности!
        -Да, отец, - осмелился бросить Веспасиан в спину уходящему родителю.
        Тит остановился в дверях и посмотрел на сына.
        -Ты молодец, Веспасиан, - сказал он, уже более спокойным тоном. - Сумел перегнать скот, задействовав так мало людей.
        -Спасибо, отец. Мне это по нраву.
        Пожилой римлянин коротко кивнул.
        -Я знаю, - произнес он с не лишенной сожаления улыбкой и вышел.
        Польщенный похвалой отца, юноша закончил подсчеты и убедился, что они действительно лишились шестнадцати голов. Убрав доску, он лег на постель, чтобы отдохнуть до приезда брата. Но когда тот прибыл, полчаса спустя, это произошло так тихо, что Веспасиан проспал.
        Он проснулся и вздрогнул - было уже темно. Испугавшись, что опоздал к обеду, Веспасиан соскочил с кровати и вышел в освещенный факелами перистиль. Из атрия доносился голос матери, и юноша направился туда.
        -Нам следует использовать влияние моего брата Гая, чтобы поскорее добыть мальчику должность военного трибуна. - Голос принадлежал матери. Сообразив, что речь идет о нем, Веспасиан замедлил шаги. - В следующем месяце ему будет шестнадцать. Если парню суждено пойти далеко, как уверяют предсказания при рождении, не стоит позволять ему и дальше околачиваться в имении, уклоняясь от службы семье и Риму.
        Заинтригованный упоминанием про предсказания, Веспасиан подкрался ближе.
        -Я понимаю твою озабоченность, Веспасия, - отозвался отец. - Но мальчик провел большинство своих юных лет, осваиваясь с поместьем, а не учась выживать среди политиков Рима, не говоря уж о легионах.
        -Богиня Фортуна распрострет над ним руки, чтобы пророчество исполнилось.
        Веспасиан с трудом сдерживался - ну почему мать выражается так обтекаемо?
        -А как же Сабин? - спросил Тит. - Разве мы не должны сосредоточить все силы на нем, как старшем сыне?
        -Ты уже разговаривал с ним прежде. Теперь он уже взрослый мужчина - амбициозный и жесткий в достаточной степени, чтобы постоять за себя. Вполне возможно, он может даже, перегнав моего брата, подняться выше претора, а это великая честь для семьи. Конечно, мы поможем ему всем, чем сможем, но Сабина достаточно поддерживать, а не толкать. Тит, неужели ты не видишь, что Веспасиан - это шанс нашего рода прославиться? Время пришло. Мы с пользой употребили в дело деньги, нажитые тобой в должности сборщика податей в Азии: ты задешево купил это поместье и успешно развил его. С учетом земель и моего приданого наше имущество было оценено во время последнего ценза в два с лишним миллиона сестерциев. Два миллиона, Тит! Такого состояния и влияния моего брата достаточно, чтобы обеспечить нашей семье два места в сенате. Но эти места надо заслужить, а этого не достичь, сидя здесь, среди холмов Сабинии.
        -Допустим, ты права, и Веспасиану пора начинать строить карьеру. И готов согласиться, что его требуется подтолкнуть. Но не прямо сейчас. До того у меня есть нечто на уме для него и для Сабина, раз он вернулся. Все равно бесполезно затевать что-либо, прежде чем магистраты следующего года вступят в должность в январе.
        Веспасиан слушал так внимательно, что заметил подкравшегося к нему человека, только когда рука последнего дернула его за волосы.
        -Шныряешь вокруг и подслушиваешь, маленький братишка? Ничуть не повзрослел, значит? - Знакомый голос Сабина протяжно выговаривал слова, тогда как рука все сильнее тянула юношу за волосы.
        Ткнув Сабина локтем в живот, Веспасиан высвободился, повернулся лицом к брату и присел, уклоняясь от летящего в нос кулака. Потом ударил в ответ. Сабин перехватил его руку и, выкрутив ее, заставил юношу опуститься на колени. Тот почел за лучшее прекратить драку.
        -В тебе пробудились кое-какие зачатки боевого духа, не так ли? - произнес Сабин, недобро глядя на него. - Это несколько восполняет отсутствие хороших манер - очень невежливо не встретить старшего брата, с которым четыре года не виделся.
        Веспасиан поднял глаза. Сабин изменился - пухлый шестнадцатилетний парень, терроризировавший его четыре года назад, превратился в мужчину. Вместо жира он нарастил мускулы, да и в росте прибавил пару дюймов. Округлое лицо брата приобрело некую угловатость, но в карих глазах над крупным, широким носом, являвшимся отличительной чертой всех мужчин семьи, горел знакомый мстительный блеск. Создавалось впечатление, что военная жизнь пошла ему на пользу. Сабин держался с надменностью, которая заставила Веспасиана воздержаться от едких реплик, вертевшихся на языке.
        -Извини, Сабин, - пробормотал юноша, вставая. - Я собирался тебя встретить, но уснул.
        Сабин вскинул брови в притворном удивлении.
        -Однако спать полагается ночью, маленький братишка - ты уже вот-вот станешь взрослым, и пора бы усвоить эту истину. У тебя до сих пор сохранился деревенский выговор - как забавно! Идем, родители ждут.
        Сабин шагнул в дом, оставив Веспасиана сгорать от стыда. Как мог он позволить брату восторжествовать над собой? Это было невыносимо. Приняв твердое решение никогда не позволять себе впредь дневного сна, юноша поспешил вслед за Сабином, обдумывая на ходу интригующее упоминание о пророчестве. Родители об этом знают, но кто кроме них? Сабин? Едва ли - брат был тогда слишком мал. Впрочем, если он и знает, то ничего не скажет. К кому же обратиться? К родителям, и тем самым признать, что подслушивал? Не стоит.
        Войдя через таблиний в центральную часть дома, братья попали в атрий. Тит и Веспасия ждали их, расположившись на ярко расписанных деревянных креслах рядом с имплювием - бассейном, в который через отверстие в центральной части крыши стекала дождевая вода. В каждом углу бассейна возвышалась колонна, поддерживающая потолок. Они были окрашены в темно-красный цвет, контрастировавший с бледно-зелеными, голубыми и желтыми мозаичными плитками пола, изображающими картины жизни и досуга семьи.
        Октябрьская ночь была холодна, но атрий согревался от тепла как расположенной под полом печи, так и от большого очага, пылающего справа от таблиния. Мерцающий свет горящих поленьев и дюжины масляных ламп причудливо играл на посмертных восковых масках предков Флавиев, которые смотрели на потомков со своего убежища между очагом и ларарием - алтарем, посвященным домашним богам. Стены зала, едва различимые в тусклом свете, были украшены выполненными в красных и желтых тонах фресками на мифологические сюжеты и прорезались дверями, ведущими во внутренние комнаты.
        -Садитесь, мальчики, - весело сказал отец, явно обрадованный, что впервые за восемь лет вся семья снова собралась вместе.
        Братья опустились на стулья, поставленные напротив родительских. Одна молодая рабыня отерла им руки влажной тканью, другая подала каждому кубок подогретого вина с пряностями. Веспасиан обратил внимание, каким взглядом проводил Сабин удаляющихся девушек.
        Тит плеснул несколько капель вина на пол.
        -Благодарю богов нашего дома за благополучное возвращение моего старшего сына, - торжественно провозгласил он. Потом поднял кубок. - За ваше здоровье, дети мои.
        Все четверо выпили, затем поставили чаши на низкий столик.
        -Ну, Сабин, похоже, армия неплохо встретила тебя? Не какой-нибудь гарнизонной службой, но настоящей войной. Думаю, ты сам не мог поверить в такую удачу? - Тит хмыкнул, гордый тем, что его сын в свои двадцать уже стал закаленным ветераном.
        -Да, отец, ты прав, - отозвался тот с самодовольной улыбкой. - Думаю, мы все приуныли, когда меня назначили в Девятый Испанский в Паннонии. Когда самое большее, что происходит, это мелкие грабительские набеги время от времени, отличиться трудно.
        -Но тут тебе на выручку пришел бунт Такфарина в Нумидии[1 - Такфарин - нумидиец родом, служил в римской армии. Дезертировав, он поднял в 17г. н.э. мятеж в Нумидии, который был подавлен в 24г. н.э.], - вмешалась Веспасия.
        -Нам надо благодарить богов за существование мятежных царьков, амбиции которых простираются дальше их престолов, - заявил Тит, подняв кубок и улыбнувшись первенцу.
        Сабин с охотой поддержал тост.
        -За Такфарина, сумасшедшего, угрожавшего перерезать африканские зерновые поставки в Рим и выславшего послов на переговоры с императором!
        -Об этом мы наслышаны, - со смехом сказал Тит. - Тиберий приказал их казнить у себя на виду, приговаривая: «Никто, даже Спартак, не дерзал слать в Рим послов».
        Сабин тоже расхохотался.
        -А потом отправил нас в Африку, на подкрепление Третьему Августову - единственному размещенному в той провинции.
        Пока Сабин рассказывал, Веспасиан, не найдя никого, кто мог бы поведать ему про предзнаменования, обратился мыслями к проблеме с похитителями мулов. Это для него было куда важнее, чем военные байки о мятежниках и долгих маршах, о которых он ничего не знал и не желал знать. Хотя Гиерон, греческий наставник в военном ремесле, добился от юноши немалых успехов в обращении с мечом - гладием, и метальным копьем - пилумом, и хотя тот благодаря крепкому сложению и крепким мышцам клал на лопатки большинство соперников, Веспасиан воспринимал себя в первую и главную очередь как земледельца. В этой области лежат его битвы, эти ежедневные схватки с природой в борьбе за право получать выгоду с отцовских земель. Пусть Сабин выбирает свой путь в этом мире и достигает успехов в курсус гонорум - последовательности военных и гражданских должностей.
        -Помню, что сам чувствовал, отправляясь на войну, - донесся до Веспасиана голос отца, и юноша навострил уши. - Мы парили духом, не сомневаясь в победе, ведь Рим не принял бы иного исхода. Империя никогда не знала поражений. Варвары окружали нас, и мы не могли позволить им усомниться в силе Рима. Дикарям надо было усвоить, что от столкновения с империей может последовать только один результат, причем неизбежный: смерть для мужчин и рабство для детей и женщин.
        -И не важно, какой ценой? - поинтересовался Веспасиан.
        -Солдат должен охотно жертвовать жизнью во имя высшего блага Рима, - сурово отрезала мать. - В уверенности, что окончательная победа пойдет на благо его семьи, земли и избавит от врагов, грозящих уничтожить нас.
        -Именно, моя дорогая! - воскликнул Тит. - Именно этот принцип связывает легион в единое целое.
        -И благодаря ему наша мораль оставалась на высоте все два года, которые мы провели там, - добавил Сабин. - Мы знали, что должны сделать все для победы. То была грязная война - никаких правильных сражений, только набеги, карательные походы и стычки. Но мы шайку за шайкой выкурили мятежников из убежищ в горах и разбирались с ними. Сожгли их укрепления, обратили в рабство жен и детей, и перебили всех мужчин, способных держать оружие. Работа медленная и кровавая, но мы с ней справились.
        -Ну, что я говорил, Веспасиан? - Лицо Тита лучилось торжеством. - Теперь, когда Сабин вернулся, у нас есть человек, знающий, как надо иметь дело с отребьем, шныряющим среди холмов. Не пройдет много времени, и эти проклятые похитители мулов будут корчиться на крестах.
        -Похитители мулов? Где они, отец? - спросил Сабин.
        -В горах к востоку от имения, - ответил Тит. - И не только мулов - они увели несколько овец и лошадей, а еще убили Сальвиона два месяца назад.
        -Сальвион погиб? Жаль это слышать. - Сабин помолчал, с симпатией вспомнив о добром слуге и о том, с какой заботой тот относился к нему в его детские годы. - Это уже само по себе повод для мести. Я соберу отряд из наших вольноотпущенников и покажу этому сброду, как римляне обходятся с подобными им.
        -Я знал, что ты с готовностью возьмешься за оружие. Отлично, мальчик мой. Захвати с собой также и брата - самое время ему посмотреть на что-то помимо тыльной стороны мула.
        Тит улыбнулся, давая Веспасиану понять, что просто шутит, но юноша и не думал обижаться - его вдохновляла перспектива свести счеты с похитителями скота, поскольку это пойдет на пользу имению. Вот эта война ему по нраву - нечто настоящее, рядом с домом, а не погоня за чудн?ми племенами на краю света, о которых никто толком ничего не слышал.
        Сабин не выразил энтузиазма, но отец настаивал.
        -У вас появится шанс узнать друг друга получше и перестать вести себя, как недружные братья, что то и дело ссорятся и грызутся между собой.
        -Как скажешь, отец.
        -Так и скажу. Отправляйтесь вместе и устройте свою собственную маленькую африканскую кампанию с целью покончить со здешними бунтовщиками. Идет? - Тит рассмеялся.
        -Если мальчикам, конечно, удастся переловить их при помощи жалкой горстки вольноотпущенников, - заявила Веспасия, стараясь умерить восторги мужа. - Легко воевать, когда за плечами у тебя поддержка целого легиона.
        -Не переживай, мама, за два года в Африке я хорошо научился выманивать жадных до добычи мятежников на открытое пространство. Я обязательно найду способ. - В голосе Сабина звучала твердость, побуждавшая Веспасиана верить ему.
        -Вот видишь, Веспасия, - сказал Тит, протянув руку через стол и похлопав первенца по колену. - Армия сделала из нашего сына мужчину, так же как это было со мной и будет с Веспасианом, причем очень скоро.
        Юноша вскочил и с тревогой посмотрел на него.
        -У меня нет желания идти в армию, отец. Мне нравится здесь, помогать по хозяйству. Это то, что я способен делать хорошо.
        Сабин фыркнул.
        -Мужчина не имеет права на землю, если не сражался за нее, маленький братишка. Как сможешь ты смотреть в глаза своим товарищам в Риме, если не воевал бок о бок с ними?
        -Твой брат прав, Веспасиан, - подхватила мать. - Все будут потешаться над человеком, обрабатывающим землю, которую никогда не защищал. Это ляжет позорным пятном на тебя и на честь нашей семьи.
        -Тогда я не поеду в Рим. Мое место здесь, и здесь я хочу умереть. Пусть Сабин прокладывает себе дорогу в столице, я остаюсь тут.
        -И вечно будешь жить в тени брата? - отрезала Веспасия. - У нас два сына, и оба должны блистать. Для домашних богов будет нестерпимым оскорблением, если один из наших сыновей посвятит себя только сельскому хозяйству. Сядь, Веспасиан, и не будем больше об этом.
        -Совершенно верно, - со смехом подхватил отец. - Тебе не к лицу торчать всю жизнь здесь, в горах, подобно какому-нибудь провинциальному невеже. Ты поедешь в Рим и поступишь в армию, потому что такова моя воля.
        Тит взял кубок, допил остатки вина и резко встал.
        -Как известно, человека судят в первую и главную очередь по достижениям его предков. - Римлянин сделал паузу и указал на погребальные маски пращуров, украшающие стену рядом с ларарием. - Если так, то моя значимость невелика, а вас двоих - еще меньше. Если мы хотим улучшить положение рода, вам обоим предстоит с боем проложить свой курсус гонорум, начав с самого низа. Это нелегко, но возможно, как доказали во времена старой республики Гай Марий и Цицерон. Впрочем, времена изменились. Чтобы преуспеть, требуется не только патронат людей, находящихся выше нас, но и поддержка чиновников императорского двора. А чтобы привлечь к себе их внимание, вам следует добиться успеха в двух областях, которые в Риме ценятся выше всего: проявить военную доблесть и административные способности.
        Тит помолчал немного, потом продолжил.
        -Сабин, ты уже выказал себя умелым солдатом. Ты, Веспасиан, скоро последуешь за ним на этом пути. Но способности администратора имели возможность выказать вы оба посредством участия в управлении родовым имением. Это та область, Сабин, к которой ты проявил очень незначительный интерес.
        Тут Веспасия обвела сыновей взглядом и по ее губам скользнула легкая гордая усмешка. Она поняла, к чему клонит муж.
        -Первым шагом Веспасиана станет служба в легионе в качестве военного трибуна. А твой следующий шаг, Сабин, подразумевает административную должность в Риме, в числе вигинтивиров - комиссии из двадцати младших магистратов. Предлагаю вам в течение следующих двух месяцев поделиться друг с другом имеющимися знаниями. Веспасиан покажет, как управлять имением. Взамен ты, Сабин, преподашь ему основы военной науки, необходимые легионеру не только, чтобы выжить, но и преуспеть.
        Молодые люди расширившимися глазами смотрели на отца.
        -Возражения не принимаются. Это моя воля, и вам предстоит ее исполнить, как бы вы ни относились друг к другу. Ради общего блага семьи вам надлежит забыть все мелкие обиды, существующие между вами. Быть может, вы научитесь ценить друг друга так, как вам никогда не удавалось прежде. Приступайте, как только покончим с этими похитителями мулов. Один день учителем будет выступать Сабин, на следующий - его роль примет Веспасиан, и так далее до тех пор, пока я не увижу, что вы оба готовы отправляться в Рим. - Тит посмотрел на сыновей сверху вниз и встретился с каждым по очереди взглядом.
        -Вы согласны? - спросил он тоном, допускавшим только один ответ.
        Братья переглянулись. Какой им оставался выбор?
        -Да, отец, - сказал каждый.
        -Хорошо. Приступим к еде.
        Тит повел семью в триклиний, где все было готово к пиру, и хлопнул в ладоши. В один миг комната наполнилась толпой домашних рабов, несущих блюда с кушаньями. Варон, управляющий домом, приказал подопечным выждать, пока почтительные молодые рабыни не устроят семью на трех больших кушетках, расставленных вокруг низкого квадратного стола. Девушки сняли с мужчин сандалии, заменив их легкими тапочками, затем разложили перед обедающими салфетки и снова обтерли им руки. Когда все было готово, Варон приказал подать первую перемену: густацио.
        Сабин обвел взглядом тарелки с оливками, жареной свининой и миндальными колбасками, салатом-латуком с луком-пореем, кусочками тунца с резаными вареными яйцами. Выбрав самую зажаренную колбаску, он разломил ее пополам и посмотрел на брата.
        -Сколько разбойников прячется в горах?
        -Боюсь, я понятия не имею, - признался Веспасиан.
        Сабин кивнул, положил кусок колбасы в рот и принялся жевать, громко чавкая.
        -Значит, поутру первым делом и выясним, - сказал он.
        Глава 2
        -Они приходят вон оттуда, - сообщил Веспасиан Сабину, указывая на скалистый холм напротив. - В том направлении на многие мили нет ничего кроме гор и оврагов.
        Был третий час дня. Они спешились, не доезжая до гребня холма, после чего, пригнувшись, преодолели последние несколько футов, отделяющие их от вершины, и огляделись. Внизу расстилалось поросшее густой травой пространство, которое примерно через полмили заканчивалось оврагом, дальше уходили к востоку горные склоны. Справа от них лес, начинавшийся на гребне холма, сбегал вниз почти на половину расстояния до оврага.
        Сабин некоторое время изучал ландшафт, разрабатывая план. Братья выехали сразу после рассвета, захватив с собой Паллона, полдюжины других вольноотпущенников и две дюжины мулов. Паллон, горевший желанием отомстить за отца, сам отбирал людей. Все они работали в имении либо надсмотрщиками за рабами, либо десятниками, либо являлись искусными ремесленниками. Трое младших: Гиерон, Лик и Симеон родились, как и Паллон, в неволе. Остальные: Басей, Атафан и Людовик, здоровенный рыжебородый германец, попали в плен в ходе приграничных стычек, по той или иной причине избежали казни и были проданы в рабство. Этих людей объединяло одно - за преданную службу семье Тит отпустил их на свободу, и теперь они стали римскими гражданами, носящими фамилию Флавиев и готовые при необходимости умереть за своего патрона. У каждого поперек коня была приторочена связка с десятью дротиками, а справа на поясе висел короткий меч - гладий.
        У всех имелись также охотничьи луки. Но Басей - пожилой, приземистый скиф с раскосыми глазами, и Атафан - рослый, прекрасно сложенный парфянин средних лет, вооружились короткими, изогнутыми составными луками, какие предпочитают восточные всадники.
        -Так, парни, вот здесь мы и оставим нашу наживку, - сказал, наконец, Сабин. - Веспасиан, бери Басея и гони мулов вниз по склону. Привяжите каждого по отдельности между оконечностью леса и оврагом. Потом разбейте палатку и разложите костер побольше. Дрова, по возможности, найдите сырые, чтобы дымили. Пусть все узнают о вашем присутствии.
        Потом он обратился к управляющему.
        -Паллон, тебе с Ликом и Симеоном предстоит прокрасться за холмом и спуститься в паре миль к северу отсюда в овраг. По нему вы пройдете в обратном направлении, чтобы оказаться на дальней стороне поля. Старайтесь держаться как можно ближе к мулам, но так, чтобы вас не могли заметить с возвышенностей напротив. Я с остальными пройду по кромке леса и тоже расположусь как можно ближе к мулам. Веспасиан, дай нам час на занятие позиций, после чего отправляйся с Басеем вверх по холму, как будто на охоту. На самом деле укройтесь за деревьями и живо присоединяйтесь к нам. Потом останется только ждать. Если повезет, и разбойники заглотят наживку, мы дадим им добраться до мулов, а потом нападем. Паллон со своими ребятами должен будет отрезать путь отступления к оврагу, а наша задача нанести удар.
        Довольный собой, Сабин обвел взором свой отряд. Все закивали в знак согласия. План выглядел вполне разумным.
        Веспасиан с Басеем прокрались по лесу, ведя лошадей в поводу. Мулы были надежно привязаны длинными веревками, палатка стояла, а костер полыхал вовсю. Вскоре на опушке они заметили Сабина и его товарищей, которые, спрятав коней среди деревьев, сидели в засаде. Веспасиан сел рядом с братом.
        -Я видел, как ребята Паллона спустились в овраг в двух милях к северу. Надеюсь, больше их никто не заметил, - прошептал юноша.
        -Не важно, даже если так, - буркнул Сабин. - Никому не придет в голову связать их с мулами. Решат, что это еще одна группа беглецов вышла поохотиться.
        Отряд приготовился ждать. В сотне шагов ниже по склону мирно пощипывали травку мулы. День клонился к закату, костер догорал, пока от него не стала подниматься лишь тонкая струйка дыма.
        -А что будем делать, если совсем стемнеет? - спросил Веспасиан, разломив каравай хлеба и протянув половину брату.
        -Отправлю пару ребят подновить костер и проверить мулов, но думаю, так долго ждать нам не придется, - ответил Сабин, преодолев врожденную антипатию к брату и взяв предложенный хлеб. - Что ж, маленький братишка, мне предстоит сделать из тебя легионера, а ты будешь учить меня считать мулов и прочей чепухе. Лучше постарайся, чтобы я недаром потратил время.
        -Все гораздо сложнее, чем просто подсчеты. Поместье велико, забот требует огромных. На нас работают вольноотпущенники. Взамен небольших земельных наделов они изготавливают нам сельскохозяйственные орудия, стригут овец, скрещивают кобыл с ослами, ухаживают за новорожденными мулами и ягнятами, надзирают за рабами в полях и прочее.
        Вопреки безразличию, написанному на лице брата, Веспасиан с энтузиазмом продолжал.
        -Потом есть собственно рабы. Они выполняют разные поручения, в зависимости от сезона: пашут землю, подрезают лозу, собирают урожай хлеба и винограда, мелют зерно, выжимают оливковое масло, давят виноград, изготавливают амфоры. Какой смысл получить триста пинт вина или оливкового масла, если для них нет тары? Так что обо всем надо подумать загодя, использовать рабочую силу с умом, и в каждое время года получать от работника наибольшую пользу.
        Он помолчал немного.
        -Опять же, всех надо накормить, одеть и разместить, что подразумевает закупку множества разных товаров. Все надо приобретать заблаговременно, в тот сезон, когда тот или иной товар дешевле, так что надо знать местный рынок. И наоборот: наши продукты следует продавать в самый выгодный для нас момент. Всегда все просчитывай, Сабин, постоянно продумывай все наперед. Знаешь, что нужно нам продавать сейчас?
        -Понятия не имею, но подозреваю, ты мне скажешь.
        Веспасиан с улыбкой посмотрел на брата.
        -Подумай, а завтра, во время первого урока, ответишь.
        -Идет, хитрая маленькая дрянь, только это будет не завтра. Завтра моя очередь. - Взгляд Сабина не сулил ничего хорошего. - И начнем мы с марш-броска, двадцать миль за пять часов, а потом упражнения с мечом.
        Веспасиан закатил глаза, но возражать не стал. Кладя в рот кусок каравая, он подумал, что в ближайшие два месяца Сабину представится куда больше шансов причинить боль ему, Веспасиану, чем наоборот. Юноша постарался выбросить эту мысль из головы и, жуя хлеб, обвел взором окрестности.
        Солнце, давно миновавшее зенит, оказалось теперь за спиной у засады, ярко освещая скалистый склон на противоположной стороне оврага. Разглядывая его, Веспасиан заметил мелькнувшую на долю секунды вспышку и толкнул брата локтем.
        -Смотри, там, возле упавшего дерева, - прошептал он, указывая туда, где заметил свет. - Я видел, как что-то блеснуло.
        Сабин повернулся в указанном направлении. Снова вспышка. В жарком мареве смутно виднелась группа примерно из десяти человек. Ведя лошадей в поводу, люди пробирались по узкой тропе, петляющей среди скал и утесов, по направлению к оврагу. Достигнув конца склона, они торопливо попрыгали в седла и проехали по оврагу шагов сто в южном направлении. Тут местность становилась ровнее, и всадники спустились к реке, переправились через поток и начали подниматься к пастбищу Флавиев.
        -Отлично, ребята, у нас гости! - воскликнул Сабин. - Выждем, пока они не отвяжут большинство мулов, потом обрушимся на них - свободные животные затруднят им отход. Во время атаки кричите как можно громче. Те, кто способен пустить стрелу на скаку, стреляйте, остальные пусть выжидают до тех пор, пока не окажутся на расстоянии броска дротика, и пользуются ими. И не забывайте про мулов.
        -Насчет этого не беспокойся, Сабин, - мрачно отрезал Паллон. - Я не намерен растрачивать дротики на мулов.
        Остальные усмехнулись и направились к лошадям.
        -Держись поближе ко мне или к Паллону, маленький братишка, - буркнул Сабин, пока они, по возможности без суеты, садились на коней. - Отец рассчитывает получить тебя обратно одним куском. Никаких подвигов. Для нас нет никакой разницы, захватим ли мы этих ублюдков живыми или мертвыми.
        Мысль, что он, лично он может убить человека, потрясла Веспасиана - за свою жизнь, достаточно мирную, ему никогда не приходилось творить расправу над разбойниками. Впрочем, взгромождаясь на лошадь, он старался не подавать виду - нельзя дать брату повод относиться к нему хуже, чем это уже есть. Юноша покрепче стиснул бока коня бедрами и извлек пять легких дротиков из притороченного позади седла запаса. Четыре он поместил в левую руку, сжимавшую также поводья, а пятый взял в правую. Указательный палец Веспасиан пропустил сквозь ременную петлю, привязанную почти посередине древка, - это устройство действовало по принципу пращи, значительно увеличивая силу и дальность броска дротика. С подготовкой было покончено. Молодой человек обвел взором остальных - его товарищи тоже проверяли снаряжение, но с видом полного безразличия - им уже приходилось бывать в подобных переделках прежде. Юноша почувствовал себя зеленым новичком. Во рту пересохло.
        Отряд молча наблюдал, как беглые рабы медленно, чтобы не напугать мулов, поднимаются по склону. Двое из них остались в овраге, на случай, если понадобится прикрыть отход.
        -Паллон разберется с ними, - промолвил Сабин, обрадованный, что численный перевес противника несколько сократился.
        Веспасиан насчитал одиннадцать разбойников. Те ехали верхом на причудливом собрании коней и пони, все животные, без сомнения, были украдены в их имении или других близлежащих поместьях. Одеждой бродягам служили, как правило, жалкие лохмотья, кое-кто носил штаны, на манер северных или южных варваров. У пары на плечи были наброшены хорошие плащи - видимо, собственность богатых путешественников, сделавшихся жертвой набега. Никто не брился уже много недель, всклокоченные бороды и длинные волосы придавали шайке зловещий вид, который, по мнению Веспасиана, вполне мог иметь отряд дикарей, совершающий рейд на отдаленный край империи.
        Разбойники добрались до мулов. Шестеро из группы спешились и крадучись двинулись к палатке. По сигналу они пронзили копьями кожаный тент, намереваясь убить всех, кто может оказаться внутри. Обнаружив, что палатка пуста, эти шестеро принялись отвязывать животных. Их товарищи описывали неспешные круги, сбивая встревоженных мулов в кучу, и держали наготове дротики и луки на случай, если пастухам вздумается вернуться.
        Сабин ударил лошадь по бокам и выскочил из укрытия.
        -Бей ублюдков, парни! - заорал он во весь голос. - Не выпускайте ни одного!
        Соратники помчались за ним, разворачиваясь лавой. Каждый издавал присущие его народу боевые кличи. За считаные мгновения они преодолели полпути до смешавшихся бандитов. Те из последних, кто спешился, лихорадочно пытались разыскать среди табуна перепуганных мулов своих лошадей. Выдернутые из земли веревки мешались, опутывая ноги и людей, и животных.
        Басей и Атафан пустили первые стрелы. Забыв кричать, Веспасиан завороженно следил, как лучники натягивают и спускают тетиву с такой скоростью, что две стрелы еще летели в воздухе, а следом уже отправлялась третья. При этом стрелки еще ухитрялись управлять с помощью одних только ног своими скакунами.
        Стрелы врезались в толпу, свалив двоих из грабителей и мула. Животное упало с пронзительным воплем, молотя копытами всех, кто оказался рядом, и еще сильнее усугубив панику.
        -Я же приказывал быть поосторожнее с чертовыми мулами, идиоты! - взревел Сабин, обращаясь к Басею и Атафану, которые приняли влево, чтобы не угодить в свалку.
        Конные разбойники выбрались из хаоса и ринулись вверх по склону, навстречу засаде, стреляя на скаку из луков. Левое ухо Веспасиана обдало потоком воздуха от пролетевшей мимо стрелы, и юноша ощутил приступ страха. Он смотрел, как Сабин, Людовик и Гиерон метнули дротики. Инерция движения придала броску дополнительную мощь. Два дротика вонзились в цель с такой силой, что один прошил насквозь живот всадника и воткнулся в круп коня, который забился в агонии, стараясь сбросить кричащего от боли наездника. Второй пробил череп одной из лошадей. Та рухнула как камень, придавив своего хозяина и забрызгав его и товарищей горячей, липкой кровью. Для троих остальных этого оказалось достаточно. Они повернули и помчали во весь опор к оврагу, где им было не суждено уже найти двоих оставленных в качестве арьергарда сообщников.
        -Предоставим их Паллону! - прокричал Сабин, поворачивая вместе с Людовиком обратно к мулам.
        Веспасиан, сгорая от стыда, что растерялся, последовал за ними, предоставив Гиерону покончить с разбойником, которому удалось выбраться из-под рухнувшей лошади. Вскочив на ноги, негодяй как раз успел протереть глаза от крови, чтобы увидеть клинок Гиерона, летящий к нему на уровне шеи. Отрубленная голова упала на землю и удивленно таращилась выпученными глазами на дергающееся, укороченное тело, пока мозг не покинули последние капли крови, а вместе с ними и жизнь.
        Басей с Атафаном поработали на славу. Еще трое грабителей валялись в траве, утыканные стрелами, а шестой удирал во все лопатки. Сабин выхватил меч и поскакал за ним. Негодяй обернулся через плечо, и хотя понимал, что шансов нет, прибавил ходу. Но все без толку. Сабин настиг его через мгновение и плоской стороной меча ударил по голове, свалив с ног.
        Обернувшись в сторону оврага, Веспасиан заметил, как из троих удирающих всадников один повалился спиной с седла, сбитый стрелой. Его товарищи, заметив, что путь к отступлению отрезан, а двое приятелей из арьергарда лежат на земле с перерезанными глотками, тут же поворотили коней к северу, вдоль оврага, и погнали во весь опор. Понимая, что они уйдут, если он ничего не сделает, юноша бросил свою лошадь в галоп. Желание не дать мерзавцам ускользнуть от расплаты, дополняемое истовым стремлением обелить себя в собственных глазах, породило в нем новое, неожиданное ощущение - жажду крови. Ветер развевал гриву коня, пока Веспасиан летел, пересекая склон по диагонали и приближаясь к двум всадникам. Молодой человек осознавал, что Сабин и Гиерон скачут следом, приказывают ему подождать, но понимал он и то, что нельзя терять времени.
        Угол между ним и врагами быстро сходился. Приподнявшись в седле, Веспасиан собрал все силы и метнул дротик в передового бандита. Оружие глубоко вонзилось в живот коню, заставив животное полететь кувырком через голову. Конь сбросил всадника, который с ужасающим хрустом ударился спиной о землю. Второй беглый вынужден был придержать лошадь, чтобы объехать бьющего копытами скакуна товарища, и тем самым дал Веспасиану шанс нагнать его. Грабитель яростно взмахнул мечом, целясь Веспасиану в голову. Юноша пригнулся и одновременно врезался в потерявшего равновесие противника. Оба кубарем полетели вниз, перекатываясь друг через друга и пытаясь схватить врага за что придется: руку, горло, волосы. Остановившись, Веспасиан, потерявший ориентацию, весь измочаленный, понял, что лежит под разбойником. Стремясь выбраться наверх и глотнуть воздуху, он ощутил, как на его лицо обрушился кулак. Юноша вздрогнул от нестерпимой боли и услышал, как хрустнул нос. Кровь брызнула в глаза. Две сильные руки вцепились ему в шею, и он понял, что сражается за свою жизнь - желание убивать сменилось стремлением выжить.
Перепугавшись и тщетно пытаясь не дать противнику усилить хватку, он с силой дернулся влево, потом вправо. Его глаза начали вылезать из орбит. Сквозь кровавую пелену Веспасиан разглядел лицо разбойника - потрескавшиеся губы негодяя разошлись в щербатой ухмылке, а зловонное дыхание вызывало тошноту. Юноша изо всех сил колотил его по голове, но хватка на горле только усиливалась. Уже на грани беспамятства он услышал глухой удар и почувствовал, что противник вздрогнул. Веспасиан сфокусировал взгляд. Глаза разбойника широко раскрылись от боли, а челюсть отвисла. Из правой ноздри торчал окровавленный наконечник дротика.
        -Что я говорил насчет подвигов, маленькое тупое дерьмо?
        Сквозь кровавый туман Веспасиан с трудом разглядел Сабина. Тот стоял, сжимая обеими руками древко дротика, тем самым принимая на себя вес обмякшего бандита. Презрительно отпихнув тело, легионер протянул руку и помог брату встать.
        -Ну ладно, - сказал он с ехидной усмешкой. - Видок у тебя еще тот, но можно сказать, что ты легко выпутался из своего небольшого приключения. Быть может, это научит тебя впредь слушаться тех, кто старше и умнее.
        -А второго я убил? - кое-как промямлил Веспасиан, рот которого был полон крови.
        -Нет, ты прикончил лошадь, а лошадь убила его. Пойдем, остался один живой, которого можно пригвоздить.
        Юноша отодрал от туники мертвого разбойника кусок ткани и, приложив к разбитому носу, пошел вверх по холму. Материя жутко воняла, но это только помогло ему прийти в чувство. Адреналин схлынул, и голова теперь раскалывалась от боли. Он с трудом дышал и вынужден был опираться на Сабина. Гиерон шел следом, ведя в поводу коней.
        Они подошли к мулам, постепенно успокаивающимся после пережитого страха. Басей и Атафан согнали назад убежавших животных и поймали восемь из лошадей разбойников. Паллон и Симеон хлопотливо связывали животных в колонну. Убито было только два мула, четыре получили ранения, но со временем должны были поправиться.
        -Неплохой итог дня, ребята? Потеряли двух мулов, приобрели восемь лошадей, - хмыкнул Сабин, обращаясь к Басею и Атафану. - Отец наверняка не станет привлекать вас к ответу за промахи в стрельбе.
        Басей расхохотался.
        -Мы разжились бы еще тремя коняшками, если твои метальщики дротиков целились во всадников, а не в скотину!
        Атафан хлопнул приятеля по плечу.
        -Хорошо сказано, мой маленький приземистый друг! Лук куда лучше дротика - мои деды доказали это семьдесят лет назад при Каррах!
        Сабину не понравилось упоминание про крупнейшее поражение Рима на Востоке, когда семь легионов Марка Красса почти полностью растаяли под дождем из парфянских стрел. Семь легионных орлов было потеряно за один этот день.
        -Может быть, долговязый клювоносый лошадник. Да только ты теперь тут, попал в плен к настоящим солдатам, которые стояли и дрались, а не стреляли и убегали. Что с тобой тогда стряслось - стрелы кончились?
        -Может, я и тут, да только снова свободен, тогда как косточки ваших легионеров до сих пор лежат в песках моей родины и больше никогда не встанут.
        Сабин не стал препираться - парни хорошо дрались и получили право немного выпустить пар. Он оглянулся, ища глазами пленника. Тот лежал на животе и еще не пришел в сознание.
        -Так, давайте вздернем его на крест и пойдем домой. Лик, выкопай дыру, прямо здесь мы его и поставим.
        Вскоре Людовик и Гиерон вернулись из лесу, притащив две свежесрубленные толстые ветки. При помощи специально прихваченных из дому инструментов вольноотпущенники сделали пазы в древесине, приладили крестовину и начали прибивать ее гвоздями. Шум заставил распростертого пленника очнуться. Он поднял голову, огляделся и, увидев крест, разразился криками. Веспасиан заметил, что разбойник даже младше его.
        -Сабин, давай не будем - парню всего лет четырнадцать.
        -И что ты предлагаешь, маленький братишка? Сковать ему руки, обозвать негодным мальчишкой, наказать не воровать впредь мулов и отослать прежнему владельцу? Который, если у него есть хоть какие-то мозги в голове, сам распнет его?
        Ужас расстаться в таком юном возрасте с жизнью, перенесенный недавно Веспасианом, побудил его проникнуться сочувствием к беде малолетнего вора.
        -Ну, мы можем взять его с собой и превратить в полевого раба. Парень выглядит достаточно крепким, а хороших сельскохозяйственных рабочих сейчас трудно найти, и они дороги.
        -Чушь. Маленький ублюдок уже сбегал, кто поручится, что он не поступит так снова? Кроме того, нам нужно кого-то пригвоздить для острастки, а его угораздило попасться. Тебе было бы легче, лежи он здесь, утыканный стрелами, а мы распяли какого-нибудь старого седого разбойника? Какая разница? Конец все равно один. Давайте вздернем его.
        Веспасиан посмотрел на бьющегося в истерике мальчишку, не отрывающего от него умоляющего взгляда, и признав, что Сабин прав, отвернулся.
        Паллон и Гиерон подняли верещащего и сопротивляющегося изо всех - не слишком значительных - сил пленника на крест.
        -Пощадите, прошу вас, господа! Пощадите! Я все отдам! Все сделаю, все! Умоляю!
        Паллон отвесил ему пощечину.
        -Перестань скулить, мелкое дерьмо! Что ты можешь нам предложить? Свою тугую задницу? Мерзавцы вроде тебя убили моего отца, так что ты даже такого утешения от меня не дождешься!
        Плюнув ему в лицо, управляющий перерезал путы и вместе с Ликом развел руки упирающегося паренька по перекладинам креста.
        Гиерон и Басей держали ноги, а Людовик вооружился молотком и гвоздями. Опустившись на колени у правой руки разбойника, германец наставил острие под основание большого пальца. Серией мощных ударов он прогнал полудюймовой толщины гвоздь через ладонь в дерево, раскалывая кости и раздирая сухожилия. Веспасиан даже не представлял, что человек способен производить звуки, подобные тем, какие издавал мальчишка во время этой пытки. Крик, начавшийся от гортанного рыка и перешедший в пронзительный визг, проникал, казалось, в самое нутро юноши.
        Людовик переместился к другой руке и проворно прибил ее к кресту. Даже Паллону не доставило удовольствия наблюдать, как гвозди проходят сквозь дергающиеся ноги парня. Крики вдруг прекратились, мальчишка впал в прострацию и просто пялился в небо, учащенно дыша. Его рот исказился в гримасе муки.
        -Слава богам, - провозгласил Сабин. - Установите крест, потом подтащите под него туши двух убитых мулов. Это послужит достаточно ясным посланием.
        Вольноотпущенники воткнули крест в ямку и, придерживая, вбили по кругу клинья. Едва они закончили, как крики возобновились, но на этот раз вопли слышались время от времени, словно парню не хватало воздуха. Единственный способ наполнить легкие означал для него необходимость подтянуться на кистях, отталкиваясь пробитыми гвоздями ногами. Вскоре ему стало слишком больно выносить пытку, и он снова обмяк, но быстро обнаружил, что задыхается. Этот кошмарный цикл мальцу предстояло повторять раз за разом, пока через день или два силы совсем его не оставят и он не умрет.
        Отряд отправился в обратный путь под эхо разносящихся по долине криков. Веспасиан знал, что никогда не сможет забыть лица паренька и ужаса, которое оно выражало.
        -Сабин, а что, если дружки придут и снимут его?
        -Прийти они могут, а вот снимать вряд ли станут. Даже в том маловероятном случае, что негодяй выживет, руками он никогда не сможет снова овладеть, и ходить будет с трудом. Нет, если сообщники и появятся, то просто проткнут копьем его сердце и отправятся восвояси. Зато получат хороший урок.
        Крики преследовали их на протяжении времени, показавшегося вечностью. А потом вдруг резко оборвались. Дружки парня все-таки пришли.
        Глава 3
        Было еще темно, когда правая нога Сабина пришла в соприкосновение с левой ягодицей Веспасиана, заставив юношу выкатиться из кровати на пол.
        -Подъем, легионер! - взревел Сабин на манер центуриона. - Если хочешь получить горячий завтрак до того, как на рассвете мы отправимся в марш-бросок, вставай и разводи огонь!
        Веспасиан сел и огляделся.
        -Ты о чем? - сонно спросил он.
        -О том, что если хочешь поесть, то лучше сделай это сейчас, потому как на рассвете мы начинаем марш. Куда еще яснее? Давай, шевелись! Вот дрова, растопка, кухонные принадлежности легионера и рацион из ранца.
        -А как же ты? - поинтересовался Веспасиан, поднимаясь.
        -О, не беспокойся обо мне, маленький братец, это ведь не я нахожусь на обучении. Меня завтрак ждет в триклинии.
        И он отправился трапезничать, предоставив Веспасиану сражаться в темноте с сандалиями и проклинать боль в носу. Его по возвращении домой вправила Хлоя, старая рабыня-гречанка, отец которой был врачом. Она была единственным человеком в поместье, имевшим медицинские знания. Женщина помогала отцу до самой его смерти, а потом запродалась в рабство, единственной альтернативой которому была нужда. Хлоя со щелчком поставила хрящ на место - операция оказалась более болезненной, чем сама травма, - после чего наложила припарку из влажной глины с растениями и медом, надежно укрепив ее повязкой. За ночь припарка затвердела и теперь давила на распухший нос.
        Выйдя на двор, юноша обнаружил все принадлежности сваленными в кучу на земле. Поплотнее закутавшись от предрассветной прохлады в плащ, Веспасиан принялся деятельно, насколько позволяла мгла, разводить костер.
        Когда пламя осветило все вокруг, он наконец разглядел свой рацион - чашку ячменя, толстый кусок сала, ломтик твердого сыра, пинту воды и мех кислого вина. Рядом с продуктами стоял простой котелок. Не имея в запасе большего опыта, нежели поджаренный на походном костре кролик или цыпленок, Веспасиан растерялся. Поскольку время поджимало, он решил свалить все, кроме вина, в котелок и сварить.
        Несколько минут спустя получилось густое месиво, выглядевшее крайне неаппетитно, но более-менее съедобное. Молодой человек не успел прикончить и половины каши, проглатывать которую помогало вино, когда прискакал на лошади Сабин. Первые лучи солнца уже окрасили нежно-розовым светом неровные вершины гор, а цикады, радуясь приходу дня, подняли неумолчный треск.
        -Гаси огонь и закопай кострище, - приказал брат. - А это тебе для кухонных принадлежностей.
        Он сунул юноше прочный шест с перекладиной на одном конце, к которой был приторочен большой ранец.
        -Что это? - спросил Веспасиан.
        -В этом, мой отважный маленький братишка, и заключается разница между приятной загородной прогулкой и марш-броском. Весит он примерно столько же, сколько ранец легионера. Ну, или примерно, я уже точно не помню, поэтому был щедр, - с невинной улыбкой ответил Сабин.
        -Не сомневаюсь, - буркнул Веспасиан, выбрасывая остатки еды в костер и забрасывая огонь землей.
        Привязав котелок к боковой стороне ранца, он взвалил конструкцию на спину. И поморщился от тяжести.
        Сабин сверху вниз посмотрел на брата.
        -Теперь ты понимаешь, почему легионеров называют «мариевыми мулами»? Учитывая слабость, которую питаешь ты к этим животным, тебе наверняка понравится побывать в их шкуре. Но, поехали, маленький братец! - Расхохотавшись собственной шутке, он тронул коня, предоставив юноше следовать за ним.
        -А почему ты не идешь со мной? - крикнул ему в спину Веспасиан.
        Сабин обернулся, и лицо его расплылось в довольной улыбке.
        -Я же говорил - это не мне надо пройти обучение.
        Они проделали около мили, прежде чем Сабин придержал коня, давая брату поравняться с собой. Потом извлек из сумки короткий тростниковый свисток и дунул в него. Сделал небольшую паузу, потому дунул снова.
        -Это стандартный армейский ритм: три широких шага за промежуток между свистками: пять часов такого хода с двумя короткими остановками, чтобы попить, позволяют пройти двадцать миль за день.
        Сабин прервался, отхлебнул, для вящего эффекта, глоток воды из меха, после чего продолжил лекцию.
        -Такова скорость легиона или его подразделения, перемещениям которого не препятствует обоз. Если нужно двигаться быстрее, переходят на быстрый марш, который составляет три с половиной шага за интервал между свистками. Итого двадцать четыре мили за пять часов. Но если речь идет о большой армии, со всем сопутствующим скарбом, за пять часов удается пройти всего десять-двенадцать миль. Приходится равняться по скорости самого тихоходного компонента - то есть воловьих упряжек, тянущих фургоны и осадные орудия. - Сабин посмотрел на брата, кожа которого в начинающейся жаре обильно покрылась потом. - Но для наших целей мы сосредоточимся на скорости отдельного подразделения. Если ты сможешь выдерживать ее, то марш в составе смешанной колонны покажется тебе праздником.
        И он дал свистком сигнал к продолжению марша.
        -Но почему армия находится в пути всего пять часов? - спросил Веспасиан, пройдя еще несколько сот шагов. - Но не то, чтобы я хотел идти дольше, - торопливо добавил он.
        -Сам догадайся. Где просыпается легион поутру? - отозвался старший брат, вытащив изо рта свисток, но не замедляя хода.
        -В лагере, - ответил юноша.
        -Верно. А где засыпает?
        -В другом лагере.
        -Именно. А кто строит этот лагерь? Быть может, боги делают его по волшебству прямо из воздуха? - Сабин явно наслаждался собой.
        -Ну, легионеры, конечно, - раздраженно ответил Веспасиан. Заливавшийся под примочку пот начал досаждать ему.
        -Угадал, маленький братишка. На то, чтобы выкопать ров, возвести частокол, установить палатки и, самое главное, приготовить пищу, уходит большая часть из оставшихся светлых часов. Таков основной распорядок дня легионера: побудка, завтрак, свертывание лагеря, марш, постройка нового лагеря, ужин, сон. Разумеется, есть еще много чего: караульная служба, учения, фуражировка, уборка отхожих мест, забота о снаряжении и так далее. Но все это подчинено одной большой цели: легионер должен прибыть, готовый и полный сил, в нужное место и делать то, для чего предназначен сражаться и убивать, будь то мелкая стычка или настоящая битва.
        -А ты участвовал в настоящей битве? - спросил Веспасиан, любопытство в котором перебороло антипатию к брату.
        -Мятеж в Африке не был похож на правильную войну. Нумидийская армия Такфарина состояла по преимуществу из кавалерии и легкой пехоты. Эти подлые ублюдки вечно не давали нам покоя: убивали отставших, нападали на фуражиров, но не вступали в сражение. Единственная битва произошла в самом начале бунта, и Третий Августов задал мерзавцам хорошую трепку. После этого они сменили тактику - стали держаться подальше от легиона и нападать на разрозненные отряды. За несколько месяцев до нашего прибытия им удалось разбить целую когорту Третьего Августова.
        -Как им это удалось? - спросил Веспасиан, с трудом продвигаясь вперед по склону, показавшемуся ему очень крутым.
        -Мятежники подкараулили легионеров, возвращавшихся из карательного рейда, на открытой равнине. Когорта построилась для близкого боя, но нумидийцы и не думали давать его. Их конница просто кружилась вокруг наших, осыпая их дротиками, а пехота с безопасного расстояния пустила в ход пращи и луки. Всякий раз, когда когорта пыталась атаковать, бунтовщики подавались назад и продолжали стрелять. Получились уменьшенные Карры. Большинство солдат погибло в ходе четырехчасового боя. Тем, кому не посчастливилось попасть в плен, выкололи глаза, оскопили и оставили голыми печься под солнцем пустыни. Когда наместник Луций Апроний узнал об унижении, то пришел в такую ярость, что приказал подвергнуть весь легион децимации, хоть остальные когорты и не участвовали в схватке.
        -Сдается, это не слишком честно, - заметил Веспасиан, которому сандалии стали натирать пятки.
        -А кто сказал, что война - честное дело? Третий Августов получил глубокую рану. Потеря целой когорты, четырехсот восьмидесяти человек, от рук мятежников, легла пятном на весь легион. Единственное, чем можно его смыть, это кровью. Поэтому Луций Апроний приказал солдатам построиться, без оружия, в одних туниках. Потом легионеров пересчитали. Каждому девятому вручили меч и дали приказ обезглавить десятого - товарища, стоящего слева. Это мог быть его лучший друг, человек, которого он знал много лет, с которым делил палатку, пищу, опасности, женщин. А возможно, некто совершенно незнакомый, юнец, только что поступивший в армию. Все это не имеет значения - если ты откажешься, тебя тоже казнят.
        Замолчав, Сабин порылся в притороченной к седлу сумке и извлек широкополую соломенную шляпу фессалийского фасона, которые ввел в моду Август за время своего правления. После чего, не обращая внимания на усиливающиеся страдания брата, нахлобучил шляпу себе на голову.
        -Мне об этом рассказал один из трибунов Третьего вскоре после нашего прибытия. По его словам, это было самое ужасное, что доводилось ему переживать в жизни: весь легион, перепачканный в крови товарищей, застыл в строю перед кучей из четырехсот с лишним отрубленных голов и умолял наместника о прощении. Так или иначе, после этого случая легионеры прониклись лютой ненавистью к Такфарину и его мятежникам, в которых видели истинную причину пережитых страданий, и с диким рвением кинулись искоренять их. В итоге, через несколько месяцев после того как мы, сделав свою работу, уплыли, они поймали остатки повстанческой армии в ловушку в крепости Авзера. После трехмесячной осады та пала, и Третий Августов не оставил в живых никого, даже тех, за кого можно было выручить хорошие деньги на невольничьем рынке. Такфарин, к несчастью, бросился на меч прежде, чем наши добрались до него, зато они захватили его жен и детей, и как догадываюсь, те ответили за грехи мерзавца.
        Братья достигли вершины холма. Сабин натянул поводья и передал мех Веспасиану, с жадностью припавшему к воде.
        -Выходит, Луций Апроний поступил правильно? - сказал он, утирая сбегающие по подбородку излишки влаги.
        -Совершенно верно, - отозвался Сабин. - Легион не может сражаться и побеждать, если каждый его солдат не уверен в своем товарище. Предавая казни своих, они доказали то, что способны убить любого, и тем самым восстановили веру в свои силы.
        Веспасиан посмотрел на брата и вспомнил слова отца о принципе, объединяющем легион. Если в один прекрасный день ему предстоит встать в строй, он хотел бы, чтобы справа и слева находились соратники, подобные Сабину.
        Молодые люди постояли немного, глядя с высоты на свое поместье. Вдалеке, на северо-востоке, вздымался пик горы Тетрика, ожидающей зимних снегов, которые должны были укрыть вершину не далее как через месяц. Внизу, к югу, струил свои воды Авенс, один из притоков которого образовывал овраг, где накануне они заманили в ловушку беглых рабов. Под прямым углом к реке шла Саларийская дорога, убегающая по долине на восток, в направлении Адриатического моря. В месте, где дорога пересекала реку, находился внушительный каменный мост, к которому с востока приближался многочисленный отряд всадников.
        -Эти парни, похоже, торопятся, - заметил Веспасиан, прищуривший глаза от яркого солнца.
        -Что можно сказать и о тебе. Вперед!
        Сабин тронул коня и направился вниз по склону, продолжая задавать ритм свистками. Веспасиан устало потопал за ним, одновременно не спуская глаз с верховых на дороге внизу. Он насчитал человек двадцать. Они, похоже, были вооружены, и что уж совершенно точно, ехали очень быстро. Приблизившись к мосту, всадники придержали лошадей и пересекли реку рысью. Едва оказавшись на другой стороне, передовой свернул с дороги вправо и поскакал вдоль берега. Остальные последовали его примеру.
        -Как думаешь, куда они направляются? - спросил юноша.
        -Кто? - Мысли Сабина явно витали где-то далеко.
        -Всадники. Они свернули с дороги и едут вдоль реки. Приближаются к нам.
        Сабин посмотрел в ту сторону. Хотя до верховых оставалось миль пять или шесть, стало ясно, что они вооружены - солнце поблескивало на остриях копий и шлемах.
        -Это не военные кавалеристы, уверен. Одеты не так и едут толпой. - Сабин задумчиво посмотрел на брата. - Раз это не военные, но вооружены, причем стремительно скачут в нашем направлении, то мы вполне можем допустить худшее. Так, маленький братишка?
        -Беглые рабы?
        -Замышляющие небольшую месть за вчерашнее. Лучше нам поторопиться - бросай свой ранец и забирайся позади меня.
        С недобрым предчувствием, все сильнее пускающим в душе корни, Веспасиан повиновался приказу. Сабин развернул коня, погнал его, со всей возможной при учете двойной ноши скоростью, в обратном направлении того семимильного отрезка пути, который они проделали. Веспасиан держался изо всех сил - быстрая скачка по неровной дороге заставляла его подпрыгивать, и каждый толчок отзывался в сломанном носу под повязкой, заставляя юношу морщиться от боли.
        -Если удержим эту скорость, то поспеем к поместью на полчаса раньше их, - бросил Сабин через плечо. - Этого как раз хватит, чтобы призвать людей к оружию и расставить по местам. Тем же, кто работает в полях, остается только надеяться на Фортуну и заботиться о себе самим.
        -Что ты собираешься делать? - спросил Веспасиан в надежде, что у брата уже готов хитрый план.
        -Пока не знаю. Думаю, - последовал не слишком утешительный ответ.
        Пока они скакали, Веспасиан представлял себе ярость разбойников, обнаруживших прибитого к кресту парня и гниющие на солнце тела товарищей. Он удивлялся, почему никому из поместья не пришла на ум мысль о возможном возмездии со стороны беглых, и решил, что они недооценили врага. Флавии сочли, что имеют дело с немногочисленной, плохо вооруженной и неорганизованной шайкой воров, способных только красть мулов да грабить проезжих на большой дороге. Однако те отважились атаковать виллу. Веспасиан понял, что бой будет кровавым - разбойники сами не ждут пощады и давать ее не собираются.
        Распугав цыплят и детвору, играющую во дворе, братья влетели в ворота. Пока они спешивались, из своей конторы выбежал Паллон.
        -Паллон, скорее! - вскричал Сабин. - Вооружай всех свободных и рабов, которым доверяешь! Женщин и детей запереть внутри дома. Потом созови всех наших с ближайших полей, и как можно быстрее! Судя по всему, через полчаса у нас будут гости: два десятка беглых рабов, жаждущих мести. Они намерены застать нас врасплох, так что позволим им тешить себя такой мыслью. Ворота оставим открытыми, спрятав за ними пару человек. Если на подходах наших не окажется, разбойники влетят прямиком во двор. Тогда парни у ворот должны закрыть створки и запереть их снаружи. Негодяи окажутся у нас в руках. Всех наших, вооруженных дротиками и луками, мы расставим на крышах и в окнах над конюшнями. Гиерон, наполни водой побольше ведер и подними на крышу - ублюдки могут забросать факелами здания. Веспасиан, беги, расскажи родителям, что происходит.
        Вскоре Веспасиан вернулся на двор вместе с отцом. Веспасия и рабыни забаррикадировались в главном доме. С ними остался и Варон, которому Тит велел помочь Веспасии покончить с жизнью на случай, если защитников поместья сомнут. То, что мать согласилась с этим планом, заставило Веспасиана осознать всю серьезность ситуации.
        Во дворе кипела бурная деятельность. С внешней стороны ворот поместили фургон, которым можно будет подпереть створки. Раздавались мечи, кинжалы, связки дротиков и стрел, а также ведра с водой, которые предстояло поднять на крышу. Доступ на крыши осуществлялся посредством лестниц, которые предстояло убрать, как только задача будет выполнена. Группы скованных рабов заперли в амбарах, чтобы помешать им помочь нападающим, к которым они охотно присоединились бы, дай только шанс.
        Веспасиан помог Титу взобраться на крышу главного дома и сам поднялся за ним.
        -Соскучился я по драке, - хмыкнул отец, обращаясь к сыну. - Уж и не знаю, сколько времени не метал я по-настоящему дротик, а то, что цель достойная, только удваивает удовольствие!
        Юноша обвел взглядом крыши, насчитав пятнадцать человек, и разглядел еще троих в окнах комнат рабов над конюшнями. Симеон и Людовик спрятались за воротами, готовые захлопнуть ловушку, Лик и Паллон разместились над ними. Басей с Атафаном выезжали на конях из ворот, беззаботно поигрывая луками.
        -Куда они едут? - спросил Веспасиан у Сабина, располагавшегося чуть дальше по крыше главного дома. В руке старший брат держал веревку, уходившую вниз и далее через двор в окно напротив, где мелькало лицо Гиерона.
        -Нужно, чтобы кто-то находился снаружи, иначе будет подозрительно тихо. Как только их заметят, Басей и Атафан вернутся, и будем надеяться, увлекут за собой разбойников.
        Потом Сабин возвысил голос, чтобы его слышали все во дворе.
        -Помните: не показывайтесь, пока беглые не въедут в ворота. Чтоб над крышей не торчало ни одной головы, способной вызвать подозрения. Пусть атакуют в блаженном неведении о том, что их тут ждут. Каждый раб, который проявит себя молодцом, получит свободу!
        Со двора радостно завопили.
        -Паллон, ты несешь дозор, - продолжил легионер. - Всем остальным спрятаться и сидеть тихо. Не стрелять, пока по меньшей мере десять из них не окажутся во дворе - к тому времени им поздно станет уже разворачиваться. Да будут Фортуна и Марс благосклонны к нам!
        Жарясь под испепеляющим полуденным солнцем, защитники стали ждать. Время мучительно тянулось, а зловещая тишина, повисшая над двором, словно замедляла его еще сильнее. Веспасиан раздумывал: а вдруг это их с Сабином воспаленное воображение сыграло злую шутку, став причиной такого переполоха? Ему стало плохо при мысли об унижении, которое придется им пережить из-за ложной тревоги. Он почувствовал почти облегчение, когда услышал первые крики и вопли, донесшиеся с полей. Разбойники явно наткнулись на группу рабочих, которые были слишком далеко, чтобы получить предупреждение, и теперь разогревались перед боем, устроив резню. Люди во дворе напряглись, внимая крикам товарищей. Понимая, что шанс отомстить скоро представится, они проверяли оружие и разминали мышцы. Вопли прекратились. Снова в поместье воцарилась тишина. Затем издалека донесся приглушенный топот копыт. По мере того как он нарастал, можно было судить, что беглые скачут к вилле и с минуты на минуту достигнут ее.
        -Я их вижу! - раздался крик Паллона. - Они примерно в полумиле. У них горящие факелы!
        -Отлично. Готовьтесь, парни, но не высовывайтесь! - проревел Сабин.
        -Разбойники заметили Басея и Атафана! Они уже близко.
        Стук копыт становился громче, уже слышались крики всадников. Веспасиану подумалось, что если беглые рабы рассчитывают застать обитателей виллы врасплох, то избрали для этого странный способ. Эта мысль испарилась, когда в ворота влетели Басей и Атафан - один принял влево, другой вправо, каждый направляясь к одной из лестниц, оставленных для них. Соскочив с коней и проворно забравшись на крышу, они втащили за собой лестницы в тот самый миг, когда ближайшие из преследователей влетели во двор, потрясая горящими факелами. По пятам за вожаками следовала основная масса беглых. Миновав протянутую через двор веревку, передовые с силой метнули факелы в открытые окна.
        -Давай! - взревел Сабин.
        Град метательных снарядов обрушился на нападающих, поражая как седоков, так и лошадей. Четверо разбойников рухнули в первую секунду. Взятый грабителями разгон был так велик, что остальные уже не могли остановиться и влетели через ворота во двор, топча павших товарищей. Когда все негодяи оказались внутри, Симеон и Людовик выпрыгнули из укрытий и закрыли створки. Возмущенный этим нападением на собственный дом, Веспасиан во второй раз ощутил вздымающуюся в нем волну жажды крови. На этот раз он будет убивать.
        По мере того как дротики и стрелы находили цель, среди стен заметалось эхо предсмертных криков. Юноша нацелил дротик в ближайшего всадника, пожилого мужчину с густой бородой, рябым лицом и темными волосами, собранными в пучок на манер, принятый у германцев. Острие вонзилось разбойнику в середину туловища, пронзив грудину, и засело в позвоночнике, перебив спинной мозг. Паралич наступил мгновенно, ноги старика обвисли. Он соскользнул с коня, упал наземь и замер неподвижно, ощущая, как кровь булькает в горле, и с ужасом понимая, что это последние его вздохи.
        Сабин изо всех сил потянул за свой конец веревки. Та оторвалась от грунта. Две лошади врезались в нее шеей и встали на дыбы, сбросив всадников, оказавшихся под копытами напирающих товарищей, кони которых в свою очередь напоролись на веревку. Удар вырвал канат из рук Сабина и сбросил его с крыши. Легионер умудрился приземлиться на четвереньки и мигом вскочил, выхватив меч. Двое из свалившихся с седел налетчиков, вооруженных копьями и зловещего вида кривыми кинжалами, бросились на него. Они находились слишком близко к Сабину, чтобы стрелять. Веспасиан и Тит, у которых осталось по одному дротику, побежали по крыше, стараясь найти удобный угол для броска.
        Первый из нападающих, держа копье над головой, нацелил удар в лицо Сабину. Нырнув влево, молодой человек рубанул мечом поперек туловища грабителя. Живот лопнул, как перезрелая фига, внутренности полезли наружу. Разбойник завыл, уронил копье и обеими руками стал пытаться остановить поток кишок, хлынувший из зияющей дыры.
        Второй противник - коренастый, мускулистый ибериец - сразу смекнул, что имеет дело с опытным бойцом, поэтому приближался с опаской. Тем временем двое из бандитов, оставшиеся еще в седлах, устремились к Сабину с дротиками. Заметив краем глаза их движение, молодой легионер сумел пригнуться, пропустив брошенное первым орудие над собой, зато второе, нацеленное гораздо ниже, вонзилось ему прямо в правую икру. Ибериец ухватился за шанс и скакнул вперед, намереваясь вонзить копье в незащищенную грудь римлянина, но внезапно замер, с удивлением разглядывая последний дротик Тита, торчащий из своих ребер.
        Двое кавалеристов, выхватив мечи и дико взвыв, ринулись на подстреленного Сабина. Не раздумывая, Веспасиан спрыгнул с крыши, поднял выпавшее из рук выпотрошенного разбойника копье и встал, испуганный, но решительный, рядом с братом. Один из всадников, заметив новую мишень, кинулся на юношу. Свесившись с седла вправо, он нацелил острие меча в грудь Веспасиану и не спускал с врага безумно расширенных глаз. Хлынувший по жилам адреналин словно замедлил для молодого человека бег времени, пытавшегося угадать миг столкновения. Стук сердца гулко отдавался в ушах, и вопреки ужасу Веспасиан почувствовал, что им овладевает спокойствие. Он уже убивал, и убьет снова. В последнюю секунду юноша отпрыгнул вправо и упер древко копья в землю под углом в сорок пять градусов.
        Полутонная туша лошади с маху напоролась на копье. Острие достигло сердца, взорвавшегося фонтаном темно-красной крови, забрызгавшей обоих братьев. Животное уронило голову, всадник полетел вперед кувырком, врезавшись в Веспасиана. Второй грабитель, пролетая мимо Сабина, рубанул того мечом. Тот, со все еще торчащим из ноги дротиком, не успел вовремя отпрянуть. Ухватившись за правое плечо, молодой человек упал.
        Веспасиан быстро пришел в себя. Сбросив тело рухнувшего всадника, он вытащил меч, приподнял голову распростертого врага за волосы и чиркнул по горлу. Затем, перепрыгнув через брата, приготовился к бою, когда второй разбойник развернул коня в намерении атаковать его. Негодяй не успел проскакать и пяти шагов, как две стрелы одновременно вонзились ему в спину. Он со стоном вывалился из седла и покатился по двору, обломав древки стрел и остановившись у самых ног Веспасиана. Стекленеющие глаза убитого невидящим взором устремились к солнцу.
        Поднялся радостный крик. Оглядевшись вокруг, Веспасиан понял, что единственный во дворе остался стоять. Все налетчики были либо мертвы, либо корчились в пыли в агонии. Уцелевшие лошади покорно ждали, сбившись в небольшие группы. Юноша опустил глаза на Сабина, который зажимал рану в плече. Из-под пальцев сочилась кровь.
        -Хороший бой, маленький братишка, - выдавил Сабин сквозь стиснутые зубы. - Похоже, мне следует поблагодарить тебя за свою жизнь, хотя я не дождался от тебя спасибо, когда спас вчера твою шкуру.
        Веспасиан протянул руку.
        -Что ж, думаю, мы можем взаимно поблагодарить друг друга сейчас, - сказал он, помогая брату встать.
        -Самой лучшей благодарностью будет вытащить эту треклятую штуковину из моей ноги.
        Веспасиан опустился на колени и осмотрел рану. Вокруг радостно вопящие люди спускались с крыш, торопясь загасить еще пылающие факелы и перерезать глотки еще живым беглым.
        -Отлично, ребята! Представление получилось на славу! - провозгласил Тит, сбегая по лестнице. - Сабин, надеюсь, рана не слишком серьезна?
        -Со мной все будет хорошо, отец - пара швов от Хлои и…
        Тут он издал дикий рев. Воспользовавшись тем, что брат отвлекся, Веспасиан выдернул дротик. Сабин побледнел и едва не лишился чувств.
        -Боги, как больно! Ах ты, маленькая дрянь! Бьюсь об заклад, тебе это доставило удовольствие. Пойдем, отведи меня в дом.
        Братья поплелись к дверям, которые их мать, услышав радостные крики, уже отперла. Веспасия помогла раненому сыну войти в дом.
        -Кстати, ответ - шерсть, - пробормотал Сабин.
        -Что-что? - переспросил Веспасиан, решив, что брат бредит.
        -То, что нам надо продавать сейчас, это шерсть. На нее есть спрос, потому что скоро зима.
        -А, да. Ты совершенно прав, - ответил юноша. - Отличная работа.
        -Работа тут ни при чем - просто я поболтал с Паллоном вчера, по пути домой. - Сабин ухмыльнулся. - Ну и видок же у тебя с этой повязкой!
        Веспасиан с полуулыбкой поглядел на брата и покачал головой, подумав, что едва ли тот когда-нибудь переменится. После чего оставил его заботам женской половины дома.
        Юноша обернулся и окинул взором двор. Пожары были уже потушены, только тонкие струйки дыма напоминали об их существовании. Скованных сельскохозяйственных рабов вывели из амбаров и снова отправляли на работу. Паллон организовывал сбор убитых разбойников, чтобы сжечь их на большом костре за воротами. Веспасиан понаблюдал, как его дротик извлекли из германца с пучком на голове, после чего тело поволокли прочь, оставляя на земле кровавый след. Это был первый убитый им человек, но мысль не потрясла юношу. Не моргнув глазом, он перерезал горло второй своей жертве - делал то, что должно, ради спасения своей собственной жизни и жизни брата. Кроме того, речь шла об убийстве всего лишь рабов, а их шкура стоит не дороже денег, заплаченных на торгах.
        Паллон заметил, как молодой хозяин наблюдает за уборкой трупов, и подошел ближе.
        -Ты славно проявил себя сегодня, Тит Флавий Веспасиан, - официально заявил он, блюдя субординацию. - Твой отец вправе гордиться.
        -Спасибо, Паллон. Мы все внесли свой вклад - мой брат придумал отличный план. Какие у нас потери?
        -Один убит и четверо ранено, но все не слишком тяжело.
        -Кто погиб?
        -Бренн, домашний раб-галл. Ему дротик угодил в глаз. Его сын Дрест в числе раненых, - ответил управляющий.
        -Надо освободить сына, это послужит для других рабов хорошим примером, если подобное произойдет вновь. Я поговорю с отцом.
        Веспасиан уже повернулся, но тут ему пришла в голову одна мысль.
        -Паллон, ты знаешь что-нибудь о пророчестве, связанном со мной? - спросил он, понизив голос. - О каком-то событии, случившемся при моем рождении. Ты ведь был тогда там?
        Веспасиан посмотрел Паллону в глаза, но тот отвел взгляд.
        -Почему ты не отвечаешь? - настаивал юноша.
        -Мне запрещено об этом говорить, - неуютно переминаясь, ответил управляющий.
        -Кем? Скажи, Паллон, кто запрещает тебе?
        -Боги, - ответил управляющий, снова пряча взгляд.
        -Какие боги? Почему? - Волнуясь все сильнее, юноша схватил Паллона за плечи.
        -Все. Твоя мать заставила всех домочадцев дать перед лицом всех богов клятву никогда не говорить об этом.
        Глава 4
        Полученные Сабином раны означали, что обучение Веспасиана придется на несколько дней ограничить. О марш-бросках не могло быть и речи, оставались гимнастика, рытье укреплений и упражнения с оружием. Веспасиан проводил часы, наскакивая с деревянным мечом и плетеным щитом на шестифутовый столб, отрабатывая рубящие удары, выпады и защиту. Меч и щит были сделаны так, чтобы весить больше настоящих прототипов. По словам Сабина, это позволяло укрепить руки, которым тем проще будет управляться с положенным по уставу оружием. Когда столбу давали передохнуть, Веспасиан переключался на метание дротиков. Спустя несколько дней после начала тренировок юноша стал переносить их легче, и хотя не испытывал удовольствия, больше не тяготился ими.
        В свою очередь, Веспасиан начал учить Сабина ремеслу управления поместьем. Как только они приступили, юноша обнаружил, что знаком с предметом куда лучше, чем сам подозревал. В своем рвении он просто оглушил страдающего от ран брата лавиной фактов и цифр. Поначалу Сабин был способен только сидеть, не в силах уклониться от потока, но по мере поправки стал делать пешие или конные прогулки по имению. В этой более разряженной обстановке молодой легионер воочию смог убедиться во всей сложности проблем, стоящих перед управляющим, стремящимся наиболее эффективно использовать свою землю и рабочую силу каждый день в течение года. Сабин начал понимать, что имение представляет собой микрокосм армии, а то и всего Рима, и полное понимание принципов его работы серьезно повышает шансы на успех в общественной жизни. Веспасиана он стал рассматривать как человека, к которому вполне стоит прислушаться. Юноша, со своей стороны, понял, что делясь своими знаниями со старшим братом, получил возможность привести в порядок собственные мысли и обрести уверенность в имеющихся навыках.
        Такая взаимополезность, дополненная фактом, что оба оказались обязаны друг другу жизнью, способствовала стремительной оттепели в их отношениях. Последующие недели удивили не только братьев, но и их родителей - обед в предвечерний час перестал быть ареной постоянных столкновений. Вместо этого во время еды молодые люди закрепляли полученные за день знания или хвастались достигнутыми успехами.
        В этой приятной атмосфере незаметно пролетел ноябрь. На окрестные вершины легли снега, а деятельность в поместье замирала перед зимой. Начинался период подготовки и починки. Ремонтировали стены, ковали новые инструменты, строили новый амбар, выполняли множество других работ, которые откладывали все лето.
        Сабин воспользовался расцветом производства, чтобы смастерить легкую баллисту, и принялся учить младшего брата основам стрельбы из нее. Установив на фоне большого куска кожи бычью голову, молодой легионер изложил ученику основные понятия о траектории с учетом поправок на скорость и ветер. Через неделю Веспасиан всаживал в бычью голову стрелу между глаз с такой же легкостью, с какой Сабин мог составить разнарядку работ для пятидесяти рабов и их надсмотрщиков или свести дебет с кредитом.
        Праздник доброй воли, Сатурналии, пришел и ушел в привычной круговерти пиров и подарков. Три дня спустя после их завершения, двадцать пятого декабря, Сабин как раз заканчивал отмечать чудесное рождение в пещере, свидетелями коего являлись пастухи. Речь шла о Митре, новом боге с Востока, мистерии культа которого широко распространились в армии, когда отец вызвал сыновей к себе в кабинет.
        -Что ж, мальчики, январь уже на пороге, - заявил он, не пригласив их даже сесть. - Вы выполнили свою часть сделки, поэтому я выполню свою. Я договорился, четыре года назад в отношении тебя, Сабин, о нашей остановке на время у моего шурина Гая Веспасия Поллона. Там мы сможем вращаться в высших кругах Рима, включая даже сам императорский двор. Гай ныне числит среди своих патронов Антонию, свояченицу нашего прославленного повелителя.
        Тит немного помолчал, потом продолжил.
        -Как вам известно, детей у Гая нет, поэтому ему очень важно, чтобы вы, отпрыски его сестры, достигли успеха. Он представит вас богатым и влиятельным людям, напишет рекомендательные письма. Это человек уважаемый и почтенный. Как знать, может, Гай даже решит усыновить одного из вас.
        Он строго посмотрел на сыновей.
        -Меня весьма впечатлили успехи, выказанные вами обоими, а еще более - способность отбросить прочь мелкие разногласия и работать сообща. Это одно из важнейших качеств настоящего римского аристократа. Вы окажетесь среди людей безжалостных и ненасытных, радеющих лишь о себе и благе своего рода. Вас изберут на должность магистрата или назначат командиром в легионе, где ваши коллеги без видимой причины будут рассматривать вас как врага и помеху на своем пути. И все же, ради блага Рима, вам следует научиться находить с ними общий язык. Не спускайте с них глаз, не доверяйте, но сотрудничайте. Это сыграет на руку как Риму, так и вам самим.
        -Да, отец, - в унисон отозвались оба брата.
        Тит встал и увлек сыновей из кабинета в атрий, провел мимо бассейна с дождевой водой, посреди которого бил фонтан, и подошел к алькову у домашнего алтаря, где на стене висели посмертные маски родовых предков. Он остановился перед торжественным рядом этих отображающих не то жизнь, не то смерть восковых образов.
        -Каждый из этих мужей знал победы и поражения, и каждый прилагал все силы, чтобы послужить своей семье и клану Сабинов. А с тех пор, как им удалось получить гражданство, еще и Риму. Вам, дети мои, предстоит продолжить их дело и возвести Флавиев из здешней глуши в Сабинских холмах к величию в величайшем городе мира. Я готов на все, что в моих силах, чтобы помочь вам: вложить деньги, использовать связи. Но я не вечен. Когда меня не станет, вам предстоит поддерживать друг друга. Ради этого я и привел вас пред лики наших предков. Здесь вы поклянетесь быть преданными друг другу, всегда оберегать друг друга, а самое главное, поддерживать во всех начинаниях.
        -Но отец, клятва излишня, поскольку мы связаны узами крови. Они обязывают делать нас то, чего требует обет, - возразил Сабин.
        -Я понимаю, но эта клятва прозвучит не только перед лицом предков, но и пред богами, включая твоего Митру. И тем самым станет самой священной из тех, что вы принимали или примете на себя. Если придет время, когда один из вас не сможет оказать другому помощь из-за данной ранее клятвы, нынешняя сделает ее ничтожной. Понимаешь, Сабин.
        Сабин несколько секунд смотрел в глаза отцу, потом кивнул и поглядел на Веспасиана, хранившего молчание. Юноша пришел к убеждению, что брату известно о пророчестве, и сейчас отец предоставляет ему возможность нарушить клятву, данную некогда матери. Тит намекал, что в какой-то миг в будущем, который Сабин сочтет правильным, он должен будет поведать обо всем Веспасиану, и при этом не навлечет на себя гнев богов.
        Отец посмотрел на младшего сына.
        -В последний раз я обращаюсь к тебе как к мальчику. - Он снял висящую на кожаном ремешке буллу с шеи Веспасиана. - Отныне я провозглашаю, что ты, мой сын Тит Флавий Веспасиан, стал взрослым. Исполняй долг мужчины с честью и достоинством, ступай в мир и покрой великой славой себя и весь род Флавиев.
        Веспасиан склонил голову в знак того, что принимает волю отца. Потом Тит повернулся к ларарию, где хранились изображения ларес доместици, домашних богов. Он возложил буллу на алтарь и расставил вокруг нее пять глиняных статуэток, извлеченных из шкафчика. Римлянин накрыл голову тогой, вознес краткую молитву, затем плеснул в мелкую чашу вина из алтарного кувшина. Взяв сосуд в правую руку, Тит пролил несколько капель на алтарь перед самой большой из фигур, олицетворявшей собой лар фамилиарис, то есть основателя рода. Затем он предложил сыновьям встать рядом с ним, по бокам от алтаря, дал им отпить по глотку вина, потом осушил чашу и отставил ее в сторону.
        Трое мужчин стояли в гаснущем свете дня напротив алтаря. Тит, взывая к богам и духам предков, привел сыновей к клятве. Слова, навсегда связывающие братьев друг с другом, гулко звучали среди колонн атрия и восковых масок, этих незрячих очевидцев, ставших свидетелями торжественного ритуала.
        Завершив церемонию, отец снял полу тоги с головы и по очереди обнял каждого из сыновей, пожелав им благорасположения Фортуны и поместив в их руки честь всего рода.
        -Никогда не забывайте, откуда вы и к какой семье принадлежите. Всякий раз возвращайтесь домой со все большим дигнитас, чтобы наш родной очаг возвышался вместе со славой его отпрысков.
        Они постояли молча, каждый возносил к богам свою собственную, личную молитву. В комнате стало почти совсем темно. Рабы, в чьи обязанности входило зажигать лампы, ожидали на почтительном расстоянии в углу атрия, не осмеливаясь мешать главе семейства, молящегося вместе с наследниками. Единственным звуком оставался плеск фонтана.
        Вскоре Тит хлопнул в ладоши, нарушив тишину.
        -Варон, ты где? Принеси вина. Почему так темно? Что происходит в доме, заснули все что ли?
        Варон влетел в комнату, успев на бегу от души пнуть под зад зажигателя ламп, побуждая того к действию.
        -Прости, господин, мы ждали, пока… - тут управляющий домом замялся.
        -Да-да, знаю. И были правы. Но теперь - вина и света!
        Через несколько минут комната уже ярко освещалась огнем многочисленных масляных ламп, а в очаге потрескивали поленья. Пришедшая Веспасия застала своих мужчин сидящими с кубком вина.
        -А, дорогая, ты как раз вовремя, - приветствовал жену Тит, вставая. - Я собираюсь предложить тост, возьми чашу.
        Он подал ей сосуд, уже наполненный лучшим кекубанским вином, слегка разбавленным водой. Взяв свой кубок, римлянин воздел его над головой с таким энтузиазмом, что расплескал немного.
        -Завтра мы едем в Рим, в дом твоего брата. Перед отъездом нам надо принести жертву богам, чтобы те способствовали нашему предприятию и помогли благополучно вернуться назад. За Рим и род Флавиев!
        -За Рим и род Флавиев! - эхом подхватили домочадцы и осушили кубки.
        ЧастьII
        Рим
        Глава 5
        Темное облако на горизонте росло. Было утро третьего дня путешествия, и по мере того как Флавии приближались к величайшему на земле городу, Веспасиан все сильнее ощущал богатство столицы, проливающееся и на ее округу. Свидетельства того бросались в глаза повсеместно. Поместья и поля уступили место обширным, ориентированным на рынок огородам, в которых тысячи рабов корпели над грядками с латуком, пореем, луком и благоуханными травами. Привратники провожали путников подозрительными взглядами, словно видя в каждом потенциального вора. За позолоченными воротами открывался роскошный вид на величественные виллы, расположенные на склонах холмов. Сама дорога оказалась куда оживленнее, чем представлял Веспасиан. Поток всех возможных видов транспорта двигался по Саларийской дороге, а перевернувшиеся повозки со сломанными осями, рассыпанный груз и понуро тянущиеся колонны скованных невольников означали, что продвигаться по обочине выходило и быстрее, и безопаснее для ног животных.
        Их группа состояла из Веспасиана с братом и отца, все на верховых лошадях, следом в запряженной мулами крытой четырехколесной повозке - реде - ехала Веспасия. От духоты, царящей в этом неуклюжем экипаже, громыхающем по дороге с гор, сидящую на мягких подушках госпожу спасали две рабыни с опахалами. За редой катилась тележка с багажом, которую толкали два домашних раба. Еще три невольника, личные слуги мужчин, ехали на мулах, замыкая шествие. В качестве охранников Тит нанял трех бывших легионеров, чего оказалось вполне достаточно, чтобы обеспечить безопасное путешествие.
        Продвижение по Саларийской дороге было неспешным, по большей части из-за тихого хода реды. В этом имелись свои преимущества, поскольку им пришлось провести в дороге две ночи вместо одной, останавливаясь у семей, с которыми Флавиев связывали узы гостеприимства. За обедом хозяева и гости к взаимной выгоде обменивались обещаниями помощи. Тит предлагал услуги своего шурина Гая, бывшего претора, могущего пособить в придворных или гражданских тяжбах, в обмен на рекомендательное письмо к магистратам или членам императорского двора. Тит с радостью пускал имя Гая в ход, получив заверения жены, что любая - в пределах разумного - их просьба будет исполнена в обмен, естественно, на услуги со стороны Тита в будущем. Веспасиан с интересом наблюдал, как главы двух семей договариваются поддерживать друг друга завтра, прекрасно понимая, что послезавтра могут стать непримиримыми соперниками.
        По мере приближения маленького каравана к цели Веспасиан все чаще размышлял, как же ему вести себя в этом в высшей степени нацеленном на состязание обществе, где единственной твердой опорой оставались верность Риму, своему роду, а также личная честь и достоинство? Пока лошадь медленно шла по уходящей к вершине холма дороге, юноша вглядывался в мрачные тучи на горизонте и думал, сумеет ли он влиться в эту бурную жизнь, или хотя бы приспособиться к ней. Дорога бежала вперед, несмотря на кручу, и не успел молодой человек прийти к определенному решению, как оказался на вершине.
        Он ахнул и остановился. Забыв обо всем, Веспасиан отказывался верить собственным глазам, потому как наблюдал самое величественное в жизни зрелище. Милях в пяти от него, увенчанный пеленой смога от полумиллиона очагов, кузнечных и керамических печей и дубилен, располагался на своих обнесенных высокими кирпичными стенами с могучими башнями семи холмах центр самой могущественной на свете империи - Рим.
        -Помню, как на этом самом месте я стоял и дивился сорок лет назад, когда мать везла меня в столицу в твоем возрасте, - сказал Тит, натянувший поводья рядом с сыном. - Когда человек видит Рим в первый раз и ощущает все его величие и собственное ничтожество, он понимает, что есть только один выбор: служить этому городу или быть раздавленным им, потому как третьего не дано.
        Веспасиан посмотрел на отца.
        -В моем случае о выборе речь не идет, - негромко ответил он.
        Тит улыбнулся и, поглаживая коня по холке, озирал раскинувшийся перед ними мегаполис.
        -Если это зрелище так впечатляет нас, то представь, что чувствует перед лицом такой мощи обросший шерстью варвар из германских или галльских лесов. Стоит ли удивляться, что их вожди переступили себя и стремятся стать гражданами Рима? Как наши италийские союзники, сто лет назад развязавшие войну за право получить римское гражданство. Они тоже хотели служить, а не быть раздавленными. Рим имеет свойство засасывать человека, так что просто берегись, сынок, как бы он не выплюнул тебя.
        -Только попробовав этого недоростка на вкус, господин Рим явно предпочтет сплюнуть, а не глотать! - Поравнявшийся с родными Сабин расхохотался собственной остроте.
        -Очень смешно! - огрызнулся Веспасиан.
        Как ни ценил он грубоватую шутку, овладевшее им чувство неуверенности не располагало к подобному легкомыслию. Двинув в бока коня пятками, юноша поехал вниз по холму. Сзади до него доносился голос Тита, распекающего старшего сына за неуместную реплику.
        Вглядываясь в столицу империи, застывшую на равнине и купающуюся в утреннем солнце, в то время как жизненные соки вливались в нее по жилам дорог и акведуков, Веспасиан восхищался ее величием и силой. Юноша воспрянул духом. Быть может, отныне его не будет удовлетворять узкий мирок, очерченный горами вокруг сельской виллы. Быть может, отныне он не станет довольствоваться ежедневной рутиной хлопот по поместью и разведением мулов, когда единственным отличием одного периода от другого служит только смена времен года. Ему предстоит вступить в огромный и опасный мир, где нужно выжить и преуспеть. Охваченный растущим возбуждением, он летел вниз по холму, не слыша призывов отца придержать коня. Молодой человек прокладывал себе дорогу среди других путников, думая только о том, чтобы поскорее достичь цели.
        Через пару миль движение замедлилось по причине того, что расположенные по обе стороны гробницы, большие и маленькие, стали наступать на дорогу, сужая ее. Веспасиан остановился и, читая высеченные на стенах имена, ощутил прикосновение руки истории. Здесь прославленные имена соседствовали с теми, о которых ему никогда не приходилось слышать. Одни склепы казались древними, другие - недавно возведенными, но у всех имелось нечто общее - покоящиеся в них останки принадлежали мужчинам и женщинам, посвятившим свою жизнь тому, чтобы Рим из кучки глинобитных хижин, примостившихся почти восемь веков назад на Капитолийском холме, разросся до одетого в кирпич и мрамор мегаполиса, пред стенами которого сейчас стоял юноша. Все радости и горести этих римлян, чьи души удалились в страну теней, все их успехи и неудачи слились в единое целое славы города. Всем им было отведено свое время, и Веспасиан надеялся, что они с пользой потратили его, потому как обратного пути из темной обители за Стиксом не существует. Он поклялся себе, что прежде чем сам переправится через эту реку, сделает все от него зависящее, чтобы
город, в который ему предстоит вступить, стал благодаря его скромным усилиям еще чуточку величественнее.
        Очнувшись от раздумий, юноша заметил, что далеко опередил своих, и решил подождать здесь, среди гробниц. Он слез с коня, привязал его к небольшому деревцу, сел, завернувшись в плащ, и стал лениво наблюдать за проезжающими. Через некоторое время рядом с ним с дороги съехал фургон, извергнувший из своих недр целое семейство в сопровождении домашних рабов. Последние проворно поставили перед небольшим, недавно построенным склепом стол и стулья. Глава семейства совершил возлияние и произнес молитву, после чего домочадцы уселись за пикник, предлагая обитателю гробницы разделить с ними праздник, поставив для него еду и питье. Веспасиан наблюдал за курьезной трапезой умершего родича и семьи, которая относилась к покойнику как к живому, не обращая ни малейшего внимания на оживленную дорогу, шумящую в нескольких футах от них. Похоже, даже смерть не в силах умалить почет, оказываемый гражданину, вся судьба которого была посвящена служению своему роду и Риму.
        Спектакль подошел к концу, когда Веспасиан услышал голос брата.
        -Ты о чем думал, маленькое дерьмо, рассевшись тут на обочине как ни в чем не бывало? - проревел тот. - Решил потягаться с местными головорезами и поселиться среди гробниц? - Сабин спрыгнул с коня и пнул брата в бедро. - Да мать с ума чуть не сошла из-за твоего побега!
        Подоспел Тит.
        -Что, во имя Гадеса, на тебя нашло, Веспасиан? Ты хоть представляешь, как опасно путешествовать по этим дорогам в одиночку, пусть даже они и такие оживленные? Кто из путников остановится и придет на помощь парню, попавшему в беду? Только круглый дурак, да и тот подумает. Никто в здравом уме не станет рисковать жизнью ради чужака, даже если заметит, как тебя убивают за каким-нибудь из надгробий!
        -Извини, отец, - сказал Веспасиан, потирая ногу и поднимаясь. - Я понятия не имел… Сабин только что сказал.
        -Садись на лошадь и проси прощения у матери! - рявкнул Тит.
        Юноша сделал как велено, но не перестал думать о том покойнике в гробнице. Будет ли он, Веспасиан, удостоен когда-либо такой чести?
        По мере приближения к перекрестку с Номентанской дорогой, находящемуся в полумиле от Коллинских ворот, через которые им предстояло попасть в город, движение становилось все более плотным. Гробницы, продолжавшие тянуться по обеим сторонам, превратились, по сути, в трущобы, населенные городским отребьем, не имеющим возможности найти себе приют в самой столице. Смрад от их вонючих жилищ, сколоченных из обрезков досок и обтянутых кусками мешковины, только усугублял вонь от готовящегося на кострах варева, поэтому каждый глоток воздуха превращался в неизбежную пытку.
        До городских стен оставалось всего несколько сот шагов. Масштаб укреплений поражал - неприступная кирпичная гора вздымалась к самому небу. К северу от города, в паре миль правее от них, Веспасиан видел изящные, шестидесятифутовой высоты арки недавно построенного акведука Аква Вирго. Здесь, на Марсовых полях, заканчивалось двадцатитрехмильное путешествие, которое проделывала чистейшая вода из источника, указанного, как гласила легенда, страдающим от жажды после жестокой битвы римским воинам, некоей юной девой.
        Шум толпы вкупе с грохотом обитых железом колес бесчисленных тележек и фургонов, влекомых ревущими животными, достиг крещендо в том месте, где две дороги в буквальном смысле сталкивались друг с другом. Веспасиан озирал этот невообразимый хаос - люди, повозки и упряжки сновали во всех направлениях, выворачивая на дорогу. Никто не хотел уступать, потому как это означало не только задержку, но и жестокий толчок от напирающего сзади транспорта.
        Бывшие легионеры теперь заняли место во главе семейного каравана, крепкими шестами прокладывая путь к Номентанской дороге. Когда удалось свернуть на нее, движение пошло быстрее, поскольку фургоны и повозки торговцев, въезд которым в столицу днем не дозволялся, стали съезжать на обочины и вставать, дожидаясь захода солнца. Как только наступит ночь, они продолжат путь, и стук колес и крики возниц гарантировали, что тишина не опустится на улицы Рима ни в какой час дня или ночи.
        Неподалеку от Коллинских ворот Тит договорился о носилках для Веспасии, на которых ей предстояло въехать в город. В эту минуту сзади послышался низкий гул трубы и крики столь громкие, что заглушили гомон. Обернувшись, Веспасиан различил украшенные красными конными гривами шлемы воинов кавалерийской турмы - подразделения всадников из тридцати человек, - прокладывающей путь через толпу.
        -Нам лучше посторониться, - сказал Тит. - Похоже, это кавалеристы преторианской гвардии, а они бывают не слишком любезны, особенно когда сопровождают какую-либо важную персону.
        Турма приближалась колонной по четыре в ряд. Белые рослые жеребцы с глазами навыкат, с выступившей на морде пеной, прокладывали себе путь, не останавливаясь ни перед чем. Любой недотепа, не убравшийся вовремя на обочину, получал от всадника удар плоской стороной меча или древком копья.
        -Дорогу, дорогу! Императорское дело, уступите дорогу! - выкрикивал центурион.
        Трубач издал новую руладу. Бронзовые нагрудники и окованные серебром шлемы гвардейцев блестели на солнце, красные с золотой окантовкой плащи развевались за спинами - все в этих воинах кричало о власти и богатстве императорской семьи, которую они призваны оберегать. Воины безупречно держали строй, их мускулистые бедра и икры плотно прилегали к потным бокам коней, удерживая скакунов строго по центру дороги. Посреди отряда виднелись носилки из дорогого дерева и слоновой кости, обитатели их скрывались от глаз за богатыми занавесями, на которых золотой и серебряной нитью были вышиты астрологические символы. С каждого из углов носилок выступал шест, за который их на высоте талии несли по три дюжих негра. Темнокожие двигались быстро, но так плавно, что носилки буквально плыли над дорогой, не причиняя драгоценным пассажирам даже секундного беспокойства. Такое искусство достигалась годами тренировки под бдительным оком надсмотрщика, щедро наказывающего за малейшую ошибку ударом хлыста.
        Веспасиан наблюдал за имперским кортежем, спешащим по Номентанской дороге.
        -Отец, кто это может быть - император?
        -Нет, едва ли. Покидая Рим, Тиберий все чаще предпочитает проводить время на юге и никогда не въезжает в столицу с этого направления. Это, должно быть, кто-то из придворных, владеющий поместьями в горах на востоке, - ответил Тит, когда носилки поравнялись с Флавиями.
        В этот миг какой-то пес с капающей из пасти пеной, очумевший от рева трубы и цоканья копыт, выскочил из-под тележки рядом с Веспасианом и метнулся к передовой группе негров. Клыки собаки вонзились в ляжку ближайшего к носилкам раба. Тот с воплем упал, отчаянно стараясь оторвать от себя взбесившееся животное. Товарищи несчастного резко остановились, в результате чего их ноша закачалась. Гвардейцы мигом окружили неподвижные носилки, нацелив острия копий на толпу. Декурион подъехал, чтобы выяснить ситуацию. Он окинул сцепившуюся пару взором и двумя быстрыми ударами копья положил конец тяготам обоих. Потом отдал гвардейцам резкий приказ вернуться в походный порядок, и колонна приготовилась следовать дальше.
        Но прежде, чем это случилось, занавесь немного приоткрылась, и из-за нее выглянула юная девушка. У Веспасиана захватило дух - никогда не видел он подобной красоты. Густые черные волосы, контрастировавшие с безупречной белизной кожи, завитками ниспадали на резные плечи. На шее и ушах блестели драгоценные камни. Губы, полные и подведенные темно-розовой помадой, располагались на идеальном расстоянии между слегка вздернутым носиком и твердо очерченным, гордым подбородком. Но именно ее глаза, две сияющие голубые звезды, остановившиеся на юноше на несколько участившихся ударов сердца, заставили его забыть обо всем на свете. Потом личико скрылось, и носилки двинулись вперед.
        Громкий хохот вернул юношу к реальности.
        -Ты глянь, отец, твой младший сын застыл, разинув рот, как карп, извлеченный из сети рыболова, - заявил Сабин. - Полагаю, наш бедолага только что был сражен стрелой Купидона. И даю правую руку на отсечение, что знаю, кто она. Впрочем, толку от этого мало, до нее ему все равно не дотянуться.
        Когда отец присоединился к смеху, Веспасиан густо покраснел.
        -Таким потерянным я тебя еще никогда не видел, мой мальчик! - сказал Тит. - Надеюсь, ты не влюбился в нее, а? - Все еще фыркая от хохота, он знаком велел телохранителям продолжить путь.
        Веспасиан остался стоять, устремив невидящий взор на мертвого пса, челюсти которого продолжали сжимать труп чернокожего невольника. На протяжении нескольких часов молодого человека дважды поразил разряд молнии: внезапная, неизъяснимая любовь к городу, который он видел только издалека, и к девушке, показавшейся пред ним лишь на мгновение. Кто она? Впрочем, скорее всего ему никогда не встретиться с ней снова. С трудом овладев собой, юноша тронул коня в след своим, но, проезжая через Коллинские ворота и вступая в Рим, он ощущал, как стремительно колотится в груди сердце.
        Глава 6
        Сразу за воротами Номентанская дорога сужалась так, что две повозки едва могли разминуться друг с другом. На смену тянущимся вдоль обочин хижинам-времянкам и склепам пришли трех-, четырех- и даже пятиэтажные многоквартирные дома - инсулы. Их высокие стены преграждали солнечным лучам путь к улице практически все время, если не считать пары часов около полудня. На нижних этажах зданий размещались выходящие на дорогу лавки, где продавались всевозможные товары. Лоточники сновали между мясниками и продавцами изделий из кожи, у дверей таверны примостился торговец живой птицей, свои услуги предлагали цирюльники, предсказатели и изготовители крохотных статуэток, изображающих богов и героев. Блестящий от пота кузнец махал молотом у открытого огня, портной сгибался, орудуя иглой, пекарь выкладывал на полки караваи хлеба, пироги и сладкие булочки.
        Зазывные крики лавочников наполняли воздух, и без того напоенный разного свойства ароматами, приятными и не очень, являющимися следствием человеческой деятельности. Веспасиана ошеломил этот поток людей: свободных, вольноотпущенников и рабов, снующих по своим повседневным заботам, бесцеремонно толкающим друг друга, чтобы не слететь с приподнятой мостовой или не угодить в покрывающую дорогу грязь - по большей части представлявшую собой человеческие или скотские испражнения.
        С наружной части небольших зданий - чтобы сэкономить драгоценное внутреннее пространство - размещались хлипкие деревянные лестницы, ведущие к столь же утлым балкончикам, откуда можно было попасть в комнаты второго или третьего этажа. Этот верхний уровень был населен по преимуществу женщинами. Одни занимались тем, что скребли щетками одежду, разложив ее на деревянных досках. Относительно чистые вещи уже сохли на веревках, колыхаясь на легком ветру. Другие готовили пищу, чтобы поставить ее на огонь в ближайшей пекарне. Пока обед варился, хозяйки судачили с соседками, а дети шныряли у мам под ногами или играли в бабки или кости. Размалеванные шлюхи предлагали свои услуги прохожим и перекидывались между собой непристойными шуточками, кудахча от бесстыдного смеха. Старухи просто выглядывали из окон, наблюдая за жизнью, в которой не могли больше принимать участия.
        Низшие слои общества в лице воров, мошенников, шарлатанов и жуликов вели охоту на наивных и простаков, рыща среди толпы и вычисляя жертву с точностью, которая вырабатывается только за годы бесчестной жизни. То, что ускользнуло от их рук, доставалось самым презренным отбросам - нищим. Слепые, хворые, увечные или уроды, они с отчаянием, известным только тем, кто лишен всего, сражались за кусок хлеба или мелкую бронзовую монетку, осаждая немногих из горожан, кто соизволил хотя бы заметить их.
        Здесь присутствовали все формы человеческого существования. За исключением богатства. Богачи обитали на римских холмах, среди чистого воздуха, и сталкивались с уличной чернью только на пути в город или из него, проездом к спокойным сельским виллам.
        Флавии ехали по улице, ведущей прямо, словно стрела, в самое сердце Рима.
        -Нам надо держаться этой улицы, пока она не разделится на две, - пояснил Тит, обращаясь к телохранителям, умело справлявшимся с задачей прокладывать путь через толпу. - А на развилке мы примем вправо.
        Потом он повернулся к младшему сыну.
        -Ну, мальчик мой, что скажешь?
        -Это немного больше Реаты, отец, - с улыбкой ответил Веспасиан. - Но если честно, не знаю, что и сказать. Все так, как я и ожидал, только в десять раз ошеломительнее. Мне представлялось, что тут много народа, но чтоб настолько… Я слышал, что бывают высокие здания, но чтоб такие… Как они не падают?
        -Бывает, что и падают, - отозвался Тит. - Владельцы строят инсулы с расчетом, чтобы получилось как можно быстрее и дешевле, а потом набивают туда жильцов сколько влезет. Нередко здание рушится. В таком случае хозяин живо возводит на его месте другое, а убитые обломками бедолаги могут отправляться в Гадес. Всегда найдется достаточно желающих, согласных заплатить за право жить в столице, пусть даже и в смертельной ловушке. Выбор стоит между инсулой и теми трущобами среди гробниц, что за стенами города. Но здесь неимущие могут хотя бы рассчитывать на бесплатные раздачи хлеба - император не хочет, чтобы его народ умирал с голода, ведь это означает для него политическое самоубийство. Всякому человеку со средствами известно, что от революции нас отделяет всего лишь пустой амбар.
        Отец улыбнулся Веспасиану.
        -Но тебе не стоит переживать об этом - предоставим другим их заботы, а сами займемся своими.
        Они достигли развилки. На образованном ей углу примостилась таверна, рядом с которой группа сурового вида мужчин, устроившись на деревянных скамьях, пила вино и играла в кости. Когда Флавии свернули направо, один из этой группы встал и подошел к Титу.
        -Если намереваешься избрать эту дорогу, господин, тебе понадобится защита, - сказал он тихо, но с угрозой.
        У него было сложение и уши кулачного бойца, а шрамы на лице развеивали последние сомнения насчет рода его занятий. Незнакомец даже не пошевелился, когда Тит попытался объехать его.
        -Я говорю - на этой дороге тебе потребуется защита. Меня зовут Марк Сальвий Магн, и мое братство перекрестка способно обеспечить безопасность тебе и твоим спутникам, - не сдавался громила. - Один денарий для меня и два для моих парней, и можешь без страха ехать, куда тебе надо.
        -Но кого нужно мне остерегаться, Магн? - спросил Тит, в голосе которого звучала с трудом сдерживаемая ярость. - Тебя и твоих кровожадных дружков, не так ли?
        -Не стоит быть невежливым, господин, - ответил кулачный боец. - Я всего лишь не советую ехать дальше без эскорта людей, знающих эти места. Которые осведомлены, куда можно соваться, а куда нельзя, если ты меня понимаешь.
        Тит старался удержать себя в руках - последнее, чего ему хотелось, это уронить свое достоинство перед каким-то головорезом.
        -Почему защита нужна именно нам? - спросил он, указывая на группу прохожих. - Вот им, например, не требуется твоя протекция?
        -Их вид дает понять, что защита им не по карману, господин. А если ты слишком беден, чтобы купить охранников, то слишком беден и для того, чтобы привлечь грабителей. Вы же, напротив, выглядите так, будто способны приобрести протекцию, а следовательно, нуждаетесь в ней. - Магн выглядел очень довольным безупречной логикой своих аргументов.
        -Но у нас уже есть защитники - эти трое вооруженных телохранителей вполне способны постоять и за себя, и за нас, - заявил Тит, указывая на бывших легионеров, которые спешились и обнажили кинжалы.
        -Вид у них бравый, господин, но их только трое, а там, куда ты едешь, так много очень плохих людей, даю тебе слово.
        -Еще бы ты не дал, - фыркнул Тит. - Но что, если мы не последуем твоему в высшей степени благонамеренному совету?
        -Это будет очень опасно, господин, и несколько глупо, если мне будет дозволена дерзость так выразиться. - По губам Магна скользнула улыбка, не отразившаяся в глазах.
        За спиной кулачного бойца начала собираться его дружки. Ситуация становилась тревожной.
        -Просто заплати этому парню, отец, - прошептал Сабин, сообразивший, что в случае драки ничего хорошего их не ждет.
        -Через мой труп, - резко ответил Тит.
        -Надеюсь, до этого не дойдет, господин, - вмешался Магн. - Именно чтобы предотвратить такой исход, я и предлагаю свои услуги. Только скажи, куда ты едешь, и мы позаботимся о безопасности на твоем пути.
        К этому моменту телохранители Флавиев окружили кулачного бойца, но тот не выказывал намерения отступать.
        -Что тут происходит, Тит? - Веспасия вышла из носилок и встала рядом с мужем.
        -Эти головорезы намерены…
        -Я же говорил: нет нужды быть невежливым! - оборвал его Магн.
        -Невежливым! Ах ты мерзкая, невоспитанная обезьяна! - вскричала Веспасия. - Как смеешь ты задерживать нас? Я все расскажу брату, как только его увижу!
        -Тише, дорогая! Боюсь, сейчас нам это не поможет.
        Тит обвел взглядом дружков Магна, которые полностью преградили Флавиям путь и вперед, и назад. Поняв, что сражаться не стоит, и сделав в уме зарубку свести при случае счеты, он решил пойти на уступки.
        -Мы направляемся в дом Гая Веспасия Поллона на Квиринале.
        -Что? Бывшего претора? Почему ты сразу не сказал об этом, приятель? Это все меняет. Я хорошо его знаю и не беру денег с его друзей. Произошло дурацкое недоразумение: господин, госпожа, примите мои извинения. И передайте наши лучшие пожелания достопочтенному сенатору!
        -Вот уж чего ты никогда не дождешься, мерзкий коротышка! - буркнула Веспасия, возвращаясь в носилки.
        -Тем не менее мы с удовольствием проводим вас до его дома. Секст, Луций, идите со мной. Мы покажем этой благородной семье путь к дому родича.
        С этими словами Магн зашагал по правой дороге, предоставив остальным членам шайки идти следом.
        -Что это было, отец? - спросил Веспасиан, когда они двинулись в путь.
        -Это, мальчик мой, самая могущественная сила в Риме после императора и преторианцев - братства перекрестка, - ответил Тит, все еще ошеломленный стремительным развитием событий. - Эти шайки гнездятся на пересечениях основных дорог в бедных кварталах города и вымогают деньги с местных торговцев, здешних жителей и приезжих, навязывая им свою защиту. Если ты ее покупаешь, тебя не ограбят. И наоборот. Все очень просто.
        -Но это ведь явно незаконно, - изумился Веспасиан. - Почему император ничего не делает?
        -Ну, как ни странно это может прозвучать, но этих бандитов терпят, потому что от них есть немало пользы.
        -Какая польза может быть от шайки негодяев, угрозами вымогающих деньги?
        -В этом можно усмотреть иронию, но одним своим присутствием в этих местах они способствуют снижению преступности. Воров, которые осмелятся орудовать на их территории, ждет суровая расправа. Если задуматься, братства заинтересованы в процветании торговли - чем больше купцов, тем больше перепадает вымогателям. И кроме того, они оберегают расположенные на перекрестках святыни. Если судить по тому, как эти негодяи отреагировали на имя твоего дяди, он самое меньшее - терпел их, если не поощрял.
        -Послушать тебя, отец, так они просто подарок: смирные набожные парни, заботящиеся единственно об общем благе и пользующиеся поддержкой богатых и сильных.
        -До некоторой степени так и есть, - кивнул Тит, когда кавалькада свернула с главной дороги и начала подниматься на холм Квиринал. - В то же время им присуща скверная привычка ожесточенно враждовать с соперничающими шайками. А еще они бьются с цирковыми фракциями, которые стоят за другой цвет.
        По мере подъема на холм инсулы остались позади, их сменили одноэтажные дома, в фасадах которых не имелось окон, только дверь. Друг от друга их отделяли узкие проулки, так что создавалось впечатление, что это одна длинная стена с множеством дверей. Прохожих стало меньше, а одежда на них куда более дорогой. Даже рабы щеголяли в приличных нарядах. Изменился и сам воздух - легкий ветерок сносил прочь городской смрад, да и гомон улиц превратился теперь в отдаленный шорох.
        Сделав несколько поворотов то направо, то налево, Магн подвел их к окрашенному желтым дому.
        -Здесь живет сенатор Гай Веспасий Поллон, добрые господа, - объявил кулачный боец, дергая за шнурок колокольчика. - Я оставлю вас здесь. Если есть еще что-то, что я могу сделать, дабы загладить то досадное недоразумение, не стесняйтесь.
        Он попытался помочь нахмуренной Веспасии выйти из носилок, но та отвесила ему пощечину. Магн поклонился, пожелал всем удачного дня и исчез, сопровождаемый обоими компаньонами, оставив своих новых знакомцев дожидаться у дверей.
        -Я переговорю с братом насчет этого мерзавца, - заявила матрона, подходя к мужу. - Как осмелился этот безродный угрожать людям, так превосходящим его по положению?
        -Думаю, Магна вряд ли заботит социальный статус предполагаемых жертв. Разве что это помогает ему сообразить, сколько можно из них выдоить, дорогая, - ответил Тит.
        Понимая, что над ней насмехаются, Веспасия нахмурилась, но сказать что-либо ей помешала открывшаяся дверь, за которой показался человек такой старый и дряхлый, что сгибался под грузом лет едва не пополам. Привратник воззрился на них слезящимися, налитыми кровью глазами.
        -Могу я поинтересоваться, кто звонит? - спросил он скрипучим голосом.
        -Тит Флавий Сабин, его супруга Веспасия Полла и двое сыновей: Сабин и Веспасиан, - отрапортовался Тит.
        -Ах да, меня предупреждали насчет вас. Прошу, входите и подождите в атрии. Я доложу хозяину, - просипел древний прислужник, склоняясь еще ниже.
        Веспасиана встревожило, сумеет ли старик разогнуться, но при помощи палки тот принял исходное положение, закрыл дверь и заковылял в поисках сенатора со скоростью, которая заставляла гостей примириться с неизбежностью долгого ожидания.
        Юноша оглядел комнату. Здешний атрий почти вдвое превосходил размеры их собственного и обставлен был куда богаче. Стены украшали яркие фрески обнаженных молодых людей, занимающихся охотой, борьбой и деятельностью, куда менее приличной. Ниши между фресками занимали великолепно изготовленные статуи богов и богинь, фигуры которых ничто не скрывало от глаз. Скульптуры были расписаны, чтобы придать камню подобие живого тела. Пол был выложен искуснейшей мозаикой, на которой наделенный впечатляющей мускулатурой Ахилл сводил счеты с почтительно-покорным Гектором, причем оба героя загадочным образом тоже оказались лишены одежды. Веспасиан заметил, как скривилась мать, озирая всю эту живопись, и до него дошло, что она представляет собой единственную особу женского пола во всей комнате.
        -Не уверена, что готова одобрить сделанный братом выбор декора, - шепнула матрона супругу. - Это все так вульгарно и совсем не подходит для наших мальчиков. Почему ты не рассказал мне, Тит? Ведь тебе приходилось бывать тут прежде.
        -Как и Сабину. Не забывай, что парня это безобразие вроде как не сразило, - заметил Тит, тоже вполголоса, и похлопал первенца по плечу. - И что с того, знай ты заранее - наши планы бы переменились? Ты всегда знала о слабости своего брата, поэтому не делай вид, что изумлена. В любом случае, мы уже здесь и не можем уйти, не нанеся страшного оскорбления.
        -Слабости? - фыркнула Веспасия. - Вот как ты это называешь?
        Сабин поймал взгляд Веспасиана.
        -Когда дядя будет поблизости, мой маленький братишка, старайся держаться спиной к стене.
        -Сабин, перестань! - зашипел Тит. - Не забывай, что твой дядя - человек почтенный и уважаемый!
        -Но держи ухо востро, - пробормотал себе под нос Веспасиан, не в силах удержаться от улыбки, вызвавшей гневный взгляд матери.
        -Кем бы ни был мой брат, он очень влиятелен, поэтому последуйте совету отца и держите свои мысли при себе.
        Веспасиан кивнул и постарался избегать взглядом изображений на фресках.
        -Веспасия, как замечательно снова видеть тебя! - прогудел низкий голос с говором, показавшийся юноше очень схожим с его собственным. - Тит, друг мой, какая радость!
        Подняв взгляд, Веспасиан увидел чрезвычайно полного мужчину, который, переваливаясь, вошел в атрий. Белая туника с широкой пурпурной полосой по краю не скрадывала массивности фигуры - любой пояс утонул бы среди перекатывающихся жировых складок. На округлом лице бросалось в глаза присутствие косметики - румян на щеках и угольной подводки вокруг глаз. Дополняли картину тщательнейшим образом расчесанные язычки волос, спускающиеся на лоб и на уши. На ногах сенатора, слишком миниатюрных по сравнению с телом, виднелась пара элегантных красных тапочек из кожи. Юноша ни разу в жизни не встречал столь причудливо выглядящего человека и с трудом подавил вздох изумления.
        Гай приблизился и обнял сестру. Несмотря на осуждение стиля жизни родича и явную оторопь перед его размерами, Веспасия выглядела искренне обрадованной встречей с братом и с энтузиазмом откликнулась на приветствие.
        -Гай, сколько лет, сколько зим! - произнесла она, высвобождаясь из необъятных телес. - Надеюсь, мы застали тебя в добром здравии?
        -Лучше и быть не может! - ответил тот, крепко пожимая руку зятю. - Ты хорошо выглядишь, друг мой! Воздух деревни идет тебе на пользу. Вот почему ты не наезжаешь в Рим чаще? Ну, наконец-то вы здесь, и мне доставит удовольствие предложить вам свое гостеприимство. О, Сабин, прошло уже четыре года с последнего твоего визита сюда, и лет десять с тех пор, как я видел Веспасиана!
        Выступив вперед, братья склонили головы перед дядей, который положил каждому руку на плечо и оглядел с головы до ног.
        -Отличные ребята, Тит! Отличные! Можешь ими гордиться. Сабин, жду не дождусь твоих рассказов о военной службе. Уверен, что она пришлась тебе по душе.
        -Воистину так, дядя, - ответил Сабин. - Но теперь я мечтаю о месте младшего магистрата.
        -Еще бы! И ты его получишь, мальчик мой, обязательно получишь. - Потом Гай повернулся к Веспасиану. - А что влечет младшего брата, а?
        -Хочу послужить Риму и своему роду, - ответил тот.
        -Хорошо сказано, мальчик мой. С таким отношением к службе ты пойдешь далеко. - Сенатор стиснул руку юноши. - Но с чего начнем? С армии?
        -Да, дядя. Как и Сабин, с военного трибуна.
        -Превосходно. Уверен, что смогу все устроить, ведь я по-прежнему имею связи с двумя легионами, в которых служил.
        Заметив удивленный взгляд Веспасиана, толстяк расхохотался.
        -Ах, милый мальчик, неужто ты решил, что я всю жизнь был таким?
        Веспасиан покраснел, смущенный тем, что его мысли прочитали.
        -Нет, некогда я был таким же стройным, как вы оба, твоя мать может подтвердить, - продолжил сенатор. - Теперь я предпочитаю быть таким. Вернее, предпочитаю вести приятное существование, от которого полнею. В Риме теперь император, снисходительно относящийся к подобному образу жизни, в отличие от своего предшественника, божественного Августа, этого блюстителя нравов, который сам держал себя в строгости и от других требовал того же. Да благословят боги Тиберия за то, что он позволил мне баловать себя и сделаться таким толстым и счастливым.
        Гай улыбнулся Веспасиану.
        -Ну, будем надеяться, что мне удастся устроить вашу карьеру в этом прекрасном городе. Ведь затем вы сюда и приехали, ребята? - хмыкнул он.
        -Да, дядя, спасибо, - в один голос ответили братья.
        -О, не спешите благодарить, я пока ничего не сделал. Подождите, вот появится основание, тогда я уж найду способ, как вы сможете выразить мне свою признательность, - проговорил Гай, поворачиваясь к сестре. - А сейчас, Веспасия, я покажу тебе твои комнаты. Затем, думаю, всем вам захочется принять ванну и переодеться с дороги. У меня здесь великолепные бани. Или вы предпочитаете общественные?
        -Нет, Гай, мы будем счастливы воспользоваться твоими, - ответила Веспасия.
        -Как скажете. Я немедленно распоряжусь подогреть их.
        Он хлопнул в ладоши, и из угла комнаты появились четыре домашних раба. Все они были подростками лет двенадцати-тринадцати, с длинными белокурыми волосами до плеч. На мальчиках красовались ярко-алые туники, причем, на взгляд Веспасиана, слишком короткие.
        -Эти юноши проводят вас, - заявил сенатор и виновато посмотрел на сестру. - Боюсь, Веспасия, в доме наблюдается недостаток прислуги женского пола. Надеюсь, ты захватила с собой кого-нибудь из рабынь?
        -Естественно, братец. Они остались снаружи, вместе с нашими пожитками.
        -Превосходно. Прикажу своему управляющему Приску позаботиться о размещении их всех. А теперь устраивайтесь поудобнее, и как только приведете себя в порядок, мы подумаем о планах насчет ваших парней.
        Бани и впрямь казались освежающими, хотя и Веспасиана и Сабина несколько смутило, что их ловко массировали и растирали двое миловидных юношей, которые, вопреки годам, совершенно не имели на теле волос, если не считать длинных золотистых кудрей.
        Затем братья присоединились к родителям, устроившись в тени внутреннего садика. В самом центре его возвышалась излишне величественная статуя Аполлона, разместившаяся посреди рыбного прудика. Примостившись на краю водоема, Веспасиан лениво водил пальцами по его поверхности, когда пожаловал Гай.
        -Не делай этого, дорогой мальчик, - предостерег сенатор. - В пруду обитают мои угри, которые мигом запустят зубы в твой палец, дай только шанс. К несчастью, им столь же нравится поедать нас, как нам - их, - жизнерадостно закончил он, усаживаясь на стул, поданный очередным молодым красавчиком. - В прошлом году один из рабов свалился в пруд и умер раньше, чем его успели достать. Весь водоем буквально кипел - так рыбы спешили отхватить от него кусочек. Думаю, он умер от испуга. Я был в ярости, потому что души в нем не чаял, да и купил совсем незадолго перед тем.
        Веспасиан живо убрался подальше от пруда и сел рядом с Титом. Появились еще двое невольников: один нес столик, другой поднос со сдобными булочками.
        -У меня обычай съедать в это время дня что-нибудь сладкое, - заявил Гай, когда стол установили. - Надеюсь, вы присоединитесь ко мне - до обеда еще придется подождать некоторое время.
        Мальчик наклонился к Веспасии, предлагая булочку, и продемонстрировал присутствующим пару безупречно сложенных ягодиц и лишенную волос мошонку, на которые Гай воззрился одобрительным взглядом. Веспасиан почувствовал, как неуютно заворочался в кресле отец, и попытался представить, как поведет себя мать, когда придет время обслуживать их сторону стола. По счастью, Гай заметил смущение гостей, и прежде чем Веспасия успела сообразить, в чем дело, шлепнул парня по заду.
        -Арминий, как смеешь ты прислуживать моим гостям в таком виде? Немедленно ступай и надень набедренную повязку!
        Раб недоумевающе уставился на хозяина. Он явно никогда прежде не слышал упоминаний про этот предмет одежды, если вообще располагал им.
        -Иди! - рявкнул Гай. - А булочки поставь на стол.
        Бедный парень повиновался и скрылся с глаз долой. Сенатор улыбнулся гостям.
        -Прошу прощения. Они такие забывчивые, эти германцы. Хорошие работники, но такие чувствительные.
        -Пожалуйста, давай не будем об этом, - сказал Тит. - Ничего не случилось. У тебя все рабы германцы? Насколько мне известно, они страшно дороги.
        -Это верно, но стоят каждого уплаченного за них денария, - отозвался Гай с отсутствующим выражением в глазах. - По большей части германцы. Но есть еще пара месопотамцев и один бритт.
        -А бритты где живут? - поинтересовался Веспасиан.
        -В Британии, это остров к северу от Галлии. Ты ведь читал Цезаря? Он дважды ходил на них походом семьдесят лет тому назад, но эти бритты оказались таким упрямым сбродом, что ему так и не удалось покорить их. Это выпадет на долю кому-то другому в будущем, без сомнения. Однако, Тит, ты же давал мальчикам образование. Они ведь читали классиков?
        -Боюсь, Веспасиан проявил больше интереса к земледелию, чем к истории, и пренебрегал чтением.
        -Это нужно исправить. Веспасиан, я одолжу тебе свой экземпляр «Галльской войны» Цезаря - там ты прочитаешь про Британию, а заодно про Галлию и Германию. Солдату необходимо знать такие вещи - кто может сказать, куда тебя пошлют? Пока вы мои гости, мальчики, пользуйтесь без стеснения моей библиотекой.
        -Это очень любезно, дорогой брат, - сказала Веспасия. - Уверена, мои сыновья извлекут из чтения много пользы.
        Гай указал на булочки.
        -В отсутствие прислуги, прошу, угощайтесь сами. Вот эти, с миндалем и с корицей, особенно вкусные. Налетайте, мальчики, завтра у нас хлопотный день, не мешает как следует подкрепиться.
        -Что ты запланировал на завтра? - спросила Веспасия.
        -Надо показать и представить твоих ребят, - ответил Гай, отправляя булочку в щель между полных, влажных губ. - Завтра очередной общественный праздник, а где удобнее делать представления, как не во время гонок колесниц в Большом цирке?
        Глава 7
        На рассвете дряхлый привратник отпер дверь и впустил толпу клиентов, жаждущих с утра пораньше засвидетельствовать почтение своему патрону. Гай восседал на стуле у очага и приветствовал каждого из сорока с лишним посетителей в порядке живой очереди. Веспасиан и Сабин расположились по бокам от хозяина дома, который знакомил их с теми, кого считал достойными такой чести. Юный секретарь стоял сзади. В его обязанности входило делать пометки на восковой дощечке об устных просьбах, а также принимать письменные обращения клиентов, считавших, что решить их проблемы способен только сам патрон.
        Тем, кому Гай рассчитывал найти сегодня применение, было сказано подождать в кабинете частной аудиенции. Остальные, получив немного еды и питья, оставались торчать у дверей вплоть до отъезда патрона. У каждого имелся кошелечек с монетами - был день скачек, и сумма предназначалась для ставок. Покончив с приветствиями, Гай скрылся в кабинете, чтобы взыскать услуги взамен тех, что были оказаны в свое время им. Веспасиана впечатлило неторопливое достоинство, с каким как патрон, так и клиенты вели себя в отношении друг друга, радея о взаимной пользе.
        Покончив с делами, Гай выплыл из кабинета и заметил Веспасиана.
        -Дорогой мальчик, будь добр, сходи за родителями. Надо отправиться пораньше - толчея будет невообразимая.
        Как только все собрались в атрии, Гай принес жертвы домашним богам, пробормотал молитву и тронулся в путь, сопровождаемый гостями и клиентами. К изумлению Веспасиана, на улице их ожидал эскорт в виде Магна и шести других «братьев перекрестка», крепких как на подбор парней.
        -Что тут делают эти люди, Гай? - возмутилась Веспасия. - Они угрожали нам вчера и вели себя неуважительно по отношению к тем, кто выше их. Я собиралась пожаловаться тебе на них еще вечером.
        -Доброе утро, госпожа! Прошу, прими мои извинения за вчерашнее… - начал было Магн.
        -Стоит плеткой вбить немного хороших манер в этого человека! - прервала его Веспасия.
        -Успокойся, моя дорогая, - проговорил Гай. - Магн…
        -Магн?[2 - В переводе с латыни Магн означает «большой, великий».] - взвизгнула матрона. - Не слишком ли великое имя для такого мелкого мошенника?
        -Мой дед сражался за Помпея Великого при Фарсале[3 - В битве при Фарсале в 48г. до н.э. войска Гая Юлия Цезаря разгромили армию Гнея Помпея Магна (Великого), предрешив исход гражданской войны.]. Его звали…
        -Меня совершенно не интересует история твоего паршивого рода!
        Гай встал между спорящими.
        -Веспасия, прошу тебя, Магн - мой доверенный друг и ценнейший источник сведений. Ради меня, предай забвению тот неприятный эпизод, и давай отправимся в цирк. Магн и его товарищи очень пригодятся нам, чтобы проложить дорогу через толпу.
        Веспасия задумалась, презрительно глядя на Магна и его дружков, покаянно склонивших головы.
        -Ну ладно, братец, - высокомерно процедила она. - Ради тебя.
        Магн благодарно кивнул и повернулся к Гаю.
        -Как понимаю, вы намерены расположиться где обычно - на сенаторских местах, слева от императорской ложи?
        -Именно так, любезный. Пятеро рабов еще до рассвета отправились занимать для нас места.
        Окруженный семьей, клиентами и телохранителями, Гай направился вниз по Квириналу. По пути Веспасиан замечал множество подобных групп из важного вида людей, сопровождаемых толпой прихлебателей. Чем важнее выглядел человек, тем больше была толпа. Все двигались в одном направлении - на скачки.
        Как и предсказывал Гай, толчея у цирка была невообразимой. Проталкиваясь через орды зрителей, различающихся по цветам любимых команд: красных, зеленых, белых или синих, Магн и его «братья» густо обливались потом. Завидев своих, болельщики радостно кричали, а при встрече с соперниками шипели и злословили. Они во все горло распевали песни, восхваляющие свою команду, и размахивали флагами соответствующего цвета. Когда водоворот толпы сталкивал две враждующие фракции, вспыхивали потасовки, но в целом настроение было добродушным, главным образом по причине того, что стояло еще раннее утро и никто не успел напиться.
        Гай и его спутники миновали беговых лошадей и фургоны с колесницами и снаряжением, которые доставлялись из четырех фракционных конюшен на Марсовых полях, что за стенами к северу от города, на базы, используемые в ходе дня скачек.
        -Коней весь день возить будут, - прокричал Гай, стараясь перекрыть гомон. - При учете двенадцати заездов по двенадцать колесниц в каждом, причем большинство - четверки, животных требуется много.
        -Пятьсот семьдесят шесть, - не задумываясь, выпалил Веспасиан.
        Сабин хмыкнул, но критиковать подсчеты брата не стал.
        -Да еще по меньшей мере две сотни голов запасных, - добавил Гай, бровь которого от скорости произведенных племянником подсчетов удивленно приподнялась. - Прибавьте еще скакунов для хортаторов - верховых, которые ведут каждую из колесниц по кругу.
        Веспасиан наслаждался царящей здесь атмосферой. Перед его глазами стояли картины города, увиденные за время продолжительной прогулки: арки Священной дороги, величественно сияющий в свете утра храм Юпитера, примостившийся на Капитолийском холме над Форумом, дом Сената и возвышающаяся рядом с ним Ростральная колонна, украшенная таранами карфагенских кораблей, захваченных в битвах при Милах и мысе Экном во время первой войны Рима с этим давным-давно забытым врагом. Он видел новый форум Августа, форум Цезаря и прочие общественные здания, как религиозные, так и гражданские. Здания, о которых много слышал, но увидел впервые, и был поражен их размером, величием и красотой.
        Уже показались внешние стены цирка. В четыре этажа высотой, они как по волшебству вздымались над человеческим морем, волны которого вливались через арки в нутро сооружения. Оказавшись там, зритель проходил через колоннаду, полную торговцев горячей едой, подушками, вином и прочими полезностями, а затем по одной из множества мраморных лестниц попадал в громадный стадион, вмещающий почти четверть миллиона человек.
        Справа Веспасиан видел временные лагеря, сооруженные фракциями колесничих на Бычьем форуме напротив узкой, прямой стороны цирка, через которую соперники въезжали на ипподром. Зверского вида стражи, по сравнению с которыми Магн и его дружки показались бы мальчиками с религиозной церемонии, охраняли подступы к этому месту от ловкачей, желающих вынюхать что-то о подготовке команд к заездам.
        Нырнув через арку в кипящий котел цирка, группа Гая начала таять: засвидетельствовав почтение патрону и пожелав ему удачи, клиенты пытали счастья попасть на трибуны по одной из общедоступных лестниц. В колоннаде работа Магна стала намного сложнее - он то прокладывал дорогу через плотную массу, то пропускал партию зрителей, имеющую более высокий статус, чтобы тут же влиться ей в кильватерный след. Мало-помалу они пробивались к входу, зарезервированному для сенаторов и их гостей.
        Когда водоворот толпы сближал Гая с кем-то из знакомых, он приветствовал их:
        -Доброго тебе дня, Луций! Да улыбнутся тебе боги и пошлют добрую удачу! Постум, надеюсь, твои «белые» не подкачают сегодня! Поставлю на них во втором заезде.
        Все это время сенатор сообщал Веспасиану и Сабину краткие сведения о приятелях и о том, насколько велико их влияние.
        Когда один из действующих входов перекрыли, едва не разгорелась драка. Сотням людей, оставшимся не у дел, приходилось пробираться к другим воротам, где и так уже насмерть стояла толпа желающих попасть внутрь. Воздух наполнили вопли и хруст костей и черепов - это вооруженная дубинками охрана, закрывающая створки, щедро потчевала ударами разочарованных зрителей, не успевших занять места.
        Наконец Магну и его «братьям» удалось пробиться к значительно менее загруженному сенаторскому входу.
        -Здесь я оставлю тебя, господин, - заявил кулачный боец, повернувшись вместе со своей шайкой к Гаю. - Да благоволит удача тебе и твоим спутникам.
        -Также как тебе и твоим друзьям, Магн, - ответил Гай, бросив ему увесистый кошель. - Воспользуйся этими деньгами с умом, хотя я и не сомневаюсь, что ты все поставишь на своих дорогих «зеленых», не беря в расчет того, кто едет и в какой они в данный момент форме.
        -Да, господин, - серьезно ответил Магн. - Кто однажды стал «зеленым», тот «зеленым» и умрет.
        Гай улыбнулся, потом извлек из складок тоги деревянный жетон и предъявил охраннику на входе, тот поклонился и проводил группу в длинный проход, ведущий на стадион.
        Ничто не могло подготовить Веспасиана к зрелищу, представшему его глазам, когда они вынырнули из туннеля в залитый солнцем цирк. Более двухсот тысяч человек - четверть всего населения Рима - сгрудились на зрительских местах, окружающих беговую дорожку шириной в сотню шагов и длиной в треть мили. В середине, но чуть смещенная к одной из сторон арены, тянулась спина - длинный, низкий барьер шириной в восемь шагов с поворотными столбами на обоих концах, которые колесницы огибали во время заездов. Промеж поворотных столбов спину украшали обелиск, привезенный Августом из Египта, а также статуи богов, расставленные на достаточном друг от друга расстоянии, чтобы не мешать видеть противоположную часть дорожки. Над сидячими местами по всему периметру стадиона тянулась колоннада, в которой еще тысячи могли провести день стоя, благодаря судьбу, что им вообще удалось втиснуться внутрь. За колоннами по обеим сторонам виднелись богатые здания и роскошные сады Палатина и Авентина - Большой цирк размещался в ложбине между двумя этими холмами.
        Стадион заполнял рев толпы, приветствующей трюки десульторов - наездников-акробатов, облаченных в набедренные повязки и причудливые конические шляпы. Десульторы развлекали зрителей перед началом заездов, синхронно перескакивая на полном галопе с одной лошади на другую. Всякий раз, приземляясь на нового скакуна, они громко щелкали длинным бичом, вызывая новые восторги зевак. В финале представления десульторы встали на спинах лошадей, а потом одновременно совершили кульбит, снова заняв места в седлах. Толпа взвыла в экстазе.
        -Вон там мои мальчики, - прокричал Гай, перекрывая шум. - Идите за мной.
        Со скоростью, от которой его массивная туша заколыхалась, сенатор увлек спутников вниз по ступенькам, разделяющим две зрительские секции. На середине лестницы он свернул направо, в узкий проход между рядами сидящих сенаторов. Государственные мужи радовались представлению десульторов не меньше прочих и провожали их приветственными криками. На смену наездникам пришла армия рабов с метлами, принявшихся разравнивать песок перед первым заездом.
        -Отличная работа, мальчики! - обратился Гай к миловидным юношам, сидящим в конце ряда. - Превосходные места, честное слово. - Он раздал каждому по серебряной монете. - Идите и развлекайтесь, мои дорогие. Жду вас дома, как только закончатся скачки.
        Рабы ушли, оставив пять мягких подушек и большую сумку, содержащую столько еды и питья, что запасов должно было хватить на целый день.
        -Говорят, что сегодня будет сам император, - сказал Гай, пока все размещались на местах. - Это редкий случай, потому как Тиберий ненавидит появляться на публике и не интересуется скачками. Возможно, ему просто не хочется, чтобы подданные забыли, как он выглядит.
        -И где же он размещается? - поинтересовался Веспасиан.
        -Вон там, в императорской ложе, где же еще, - ответил дядя, указывая на богато украшенную нишу, расположенную на одной линии с поворотным столбом в широкой стороне, шагах в двадцати вправо и несколько ниже мест, занимаемых сенатором. Поддерживаемая расписными колоннами мраморная крыша выбивалась из общего облика стадиона, а под ее прикрытием размещались кресла, кушетки и ковры.
        -Мы сможем отлично рассмотреть его, но что более важно - он сможет разглядеть нас, если соизволит, - продолжил сенатор. - Но пора заняться размещением ставок на первый заезд.
        Гай замолчал на некоторое время, пристраивая подушку так, чтобы массивная спина не испытывала неудобств.
        -Ты, наверное, обратил внимание на рабов с кожаными мешочками на поясе, шнырящих в толпе. Это рассыльные букмекеров, которые размещаются выше и ниже нас, - сказал он. - Перед всяким заездом каждую колесницу объявляют, и она делает круг по дорожке, чтобы зрители могли оценить ее. Каждый из четырех цветов выставляет на заезд по три упряжки, так что выбирать приходится не более, чем из двенадцати. Ты можешь сделать ставку на что угодно: на победителя, на первую и вторую упряжку, на ту, которая не дойдет до финиша или даже на все три колесницы одной фракции, которые не финишируют. Все, что хочешь. Приняв решение, ты подзываешь нескольких из тех рабов, и они сообщают о том, сколько к одному предлагают их хозяева. Выбрав лучшее предложение, ты даешь невольнику деньги, а тот вручает тебе заверенную своим господином квитанцию. Если ты побеждаешь, раб приходит и передает тебе выигрыш в обмен на квитанцию.
        Толпа зашевелилась, когда группа человек из двух десятков человек, у половины из которых имелись длинные, оборачивающиеся вокруг тела горны, а у второй длинные прямые трубы, вступила на крышу императорской ложи. По знаку главного музыканты поднесли инструменты к губам, и раздался звучный, раскатистый звук фанфар, тянувшийся, как показалось, вечность. К передней стенке ложи подошел человек в блестящих доспехах, и зрители притихли.
        -Это Сеян, префект преторианцев, - прошептал Гай. - Сущая гадюка, прячущаяся среди высокой травы.
        Сеян воздел руки.
        -Народ Рима! - провозгласил он. Голос у него был сильный и долетал до самых отдаленных краев грандиозного сооружения. - Мы благословлены сегодня присутствием нашего славного императора, пришедшего поддержать консула Марка Азиния Агриппу, благодаря щедрости которого проводятся игры. Да здравствует Тиберий Цезарь Август!
        С достоинством, говорящим об обладании высшей властью, к переднему краю ложи выступил высокий, широкоплечий мужчина с поредевшими седыми волосами, которые были коротко подрезаны на лбу, сзади же ниспадали вниз, закрывая шею. Зрители, все как один, вскочили и разразились серией громких криков: «Да здравствует Тиберий!» Веспасиан, в первый раз видя перед собой самого могущественного человека в мире, всей душой присоединился к ним. Облаченный в пурпурную тунику и такого же цвета тогу, Тиберий простер руки, благодаря толпу за приветствия. Потом он дал знак видневшейся за его спиной фигуре выступить вперед.
        -Это Азиний Агриппа, - прокричал Гай, перекрывая шум. - Один из богатейших людей Рима. Он выступил благотворителем игр, чтобы снискать милость императора. Ходят слухи, что Агриппа хочет получить должность наместника Сирии, как только в конце года истекут его консульские полномочия. Деньги, потраченные на эти увеселения, покажутся ничтожными в сравнении со сливками, которые он снимет там, если Тиберий пойдет ему навстречу.
        Азиний вскинул руки, и большие ворота по обеим сторонам арены распахнулись. Из них выступило около сотни рабов с ведрами, полными монет различного достоинства. Рабы стали метать их в обезумевшую толпу.
        -Я понимаю, о чем ты, дядя, - сказал Веспасиан, выхватывая из металлического дождя сестерций. - Но ведь это явно очень затратно.
        -Разумеется. Но народ в восторге, а Тиберий может припомнить это, когда придет время назначать наместников.
        Оглянувшись, юноша подметил, что далеко не все сенаторы поднимают падающие вокруг монеты, а сидят, храня на лицах серьезное, недовольное выражение. Демонстрируя великодушие, Азиний явно задел за живое многих из своих собратьев. Впрочем, купаясь во внимании императора и ликовании толпы, консул ничего не замечал и подал очередной знак. Снова взревели горны и трубы, зрители успокоились и расселись по местам. Ворота по правую руку от Веспасиана распахнулись, и на арену выехали двенадцать запряженных четверкой колесниц, которым предстояло участвовать в первом заезде.
        Первыми появились три колесницы «красных». У всех лошадей были плюмажи из окрашенных в цвет команды перьев, а хвосты подвязаны красными лентами. У миниатюрных, легких повозок, изготовленных из деревянной рамы, обтянутой плотной красной тканью, имелись длинные, слегка изгибающиеся кверху дышла, заканчивающиеся резной бараньей головой. Впрочем, при запряжке цугом только две средние лошади присоединялись к дышлу, тогда как крайние цеплялись к колеснице постромками. Два маленьких колеса с восемью спицами и железным ободом смещали центр тяжести колесницы вниз, облегчая управляемость. Торсы облаченных в ярко-красные туники возниц были оплетены кожаными ремнями, чтобы защитить ребра от удара. На поясе у каждого висел кривой кинжал - его пускали в ход на случай, если колесничий выпадал и волочился за конями на обвязанных вокруг себя вожжах. Кожаные поножи, кожаный же шлем и длинный четыреххвостый бич дополняли снаряжение.
        Расставленные по всему стадиону глашатаи напрягали легкие, выкрикивая имена возниц и лошадей каждой из трех упряжек. Команду приветствовала «красная» фракция болельщиков, остальные же свистели и улюлюкали. Затем появились «синие».
        -Первой колесницей «синих» правит Евпреп, сын Телесфора, - надрывались глашатаи. - Его кони: Аргут - с внешней стороны, Дирезор и Дигн - в середине и Линон - с внутренней стороны.
        «Синие» разразились радостными воплями.
        Гай наклонился к Титу.
        -Вполне вероятно, что эта упряжка выиграет. Евпреп побеждал в семистах заездах, причем по меньшей мере двести раз - за «синих». Трижды он приходил первым именно с этими иберийскими скакунами, причем Линон - одна из лучших внутренних лошадей на поворотах.
        -В таком случае я последую твоему совету, друг мой, и поставлю десять денариев на первую упряжку «синих», - ответил Тит, знаком подзывая к себе пару пробегающих мимо букмекерских посыльных.
        -Отец, это слишком большая сумма, чтобы рисковать, - заметил Веспасиан, нахмурившись. С рождения бережливый, он упорно отказывался проникнуться духом дня.
        -Не будь таким жадиной, маленький братишка, - хмыкнул Сабин, когда глашатаи принялись представлять упряжки «белых». - Мы ведь здесь, чтобы рисковать, а не экономить. Я тоже поставлю десять денариев на первую колесницу «синих».
        -О боги, - озабоченно вздохнул Гай. - Лучше будет ей победить, или у меня возникнут большие проблемы. Это последняя моя подсказка за сегодня - больше мои нервы не выдержат.
        -Надеюсь, Гай, - отозвалась Веспасия с полуулыбкой. - Не уверена, что мне по душе все эти забавы. - Потом она повернулась к рабам букмекеров. - А каковы ставки на третью упряжку «белых»?
        -Мой хозяин предлагает двенадцать к одному на победу Гентия или пять к одному на победу «белых», - сообщил первый.
        -А мой дает пятнадцать и шесть соответственно, - заявил второй.
        -В таком случае я ставлю два денария под пятнадцать к одному на Гентия.
        -Мама! - укоризненно воскликнул Веспасиан.
        -Ах, не будь ханжой, это всего лишь развлечение, - ответила матрона, вручая рабу две монеты и получив взамен квитанцию. - Быть может, и тебе стоит сделать ставку - скачки доставляют больше удовольствия, когда у тебя есть денежный интерес.
        -Мне нет нужды делать ставки, чтобы получить удовольствие, - буркнул Веспасиан.
        Тит, Сабин и Гай выжали из первого представителя букмекера три к одному на Евпрепа, что, по мнению сенатора, являлось вполне разумной ставкой на фаворита.
        Глашатаи едва закончили объявлять «зеленых», когда в императорской ложе началось шевеление. Тиберий встал и с видимым радушием приветствовал высокую красивую женщину, завернутую в черную паллу, укрывавшую ее волосы и ниспадавшую складками ниже колена. Из-под накидки виднелась пурпурная стола, доходящая до щиколоток. Новоприбывшая выглядела до кончиков ногтей респектабельной и могущественной римской матроной старой закалки.
        -Это Антония, - почти возбужденно доложил Гай. - Невестка Тиберия. Император назначил ее старшего сына, Германика, своим наследником - выполнил обязательство, принятое на себя во время сделки с Августом, усыновившим его самого. Германик, впрочем, умер шесть лет назад. А четыре года спустя умер и Друз, побочный сын Тиберия, женатый на дочери Антонии Ливилле. Так что теперь вопрос престолонаследия несколько запутан, - сказал он, поглядев на Веспасиана, которому этот вопрос и в лучшие времена не казался ясным. - Другой сын Антонии, Клавдий, такой болван, что ходят слухи, будто пурпур минует поколение и перейдет к внуку Тиберия Гемелию или к одному из отпрысков Германика.
        Сенатор нервно оглянулся.
        -Поговаривают даже о том, что может быть восстановлена старая республика, - шепотом добавил он.
        Продолжая слушать лекцию Гая, Веспасиан с интересом разглядывал госпожу, которая, похоже, находилась в самом средоточии императорской политики.
        -Случай распорядился так, что мне, в бытность наместником Аквитании, довелось оказать ей пару значительных услуг, и теперь я у нее в фаворе. При удаче я представлю вас ей, ребята.
        Сенатор поглядел на Веспасиана, ожидая восторженного ответа, но обнаружил, что племянник, открыв рот, пялится в ложу императора.
        -Дорогой мальчик, что стряслось? У тебя такой вид, будто ты увидел привидение.
        Заинтригованный смятением брата, Сабин проследил за взглядом Веспасиана и расхохотался.
        -Нет, дядя, это не привидение, а девушка. Между ними есть огромная разница.
        -Ну, я не слишком разбираюсь ни в тех, ни в других.
        Веспасиан не верил собственным глазам - в имперской ложе, помогая усаживаться Антонии в кресло, стояла та самая девушка из носилок, которая так пристально смотрела на него всего лишь вчера на Номентанской дороге. Это была рабыня одной из самых могущественных женщин Рима.
        Глава 8
        Колесницы совершили круг по беговой дорожке и теперь ждали, когда их заведут в стартовые боксы, находящиеся по обеим сторонам ворот, через которые въезжали на стадион. Те были расположены по косой, так, чтобы ни одна из упряжек не оказалась в невыгодном положении, когда наступит время вылетать на беговую дорожку справа от спины. Судья-стартер извлек из урны пронумерованные шары - когда объявлялся номер каждой упряжки, возничий выбирал один из двенадцати боксов.
        -Хитрое это дело, - прокомментировал Гай. - Тактически будет выгоднее, если наша колесница окажется между двумя другими «синими», которые будут прикрывать ее на первом повороте. Жизнью клянусь, что другие команды попытаются вытолкнуть Евпрепа на спину или на внешнюю стену.
        -И такое дозволяется? - спросил Веспасиан, все еще смотрящий в императорскую ложу в надежде, что девушка заметит его.
        -Естественно. Возничие могут творить все, что вздумается, правил нет. Победителем становится тот, кто первым проедет семь кругов, а как он этого достигнет, это его дело.
        Вторая упряжка «красных» уже заняла внешний бокс, а третья «белых», управляемая Гентием, внутренний. Тут выкликнули первую колесницу «синих». Евпреп без колебаний направился ко второму боксу слева, рядом с Гентием. Знающая часть толпы одобрительно загудела.
        -Очень смелый ход, - сказал сенатор. - Колесничий пожертвовал шансом прикрыть себя с внутренней части дорожки. Получается, рассчитывает обойти Гентия на первом повороте.
        Когда с расстановкой было покончено, подпружиненные двери боксов закрыли и заперли на железный засов. Возницы, неспособные видеть друг друга из-за стен временной тюрьмы, ждали фанфар, возвещающих начало заезда.
        Напряжение толпы подстегнуло появление хортаторов - двенадцать наездников, по три от каждой команды, выскочили на арену. Каждому из них предназначалось вести по дорожке свою колесницу, помогая возничему выбрать в пыли и суматохе гонки правильное направление, предупреждая о благоприятных возможностях, а также о препятствиях и опасностях.
        -Дядя, ты знаешь ту девушку? - набрался наконец храбрости Веспасиан.
        -Рабыню Антонии? Знаю, - отозвался Гай, наблюдая за тем, как Азиний встает и подходит к переднему краю императорской ложи.
        -Ну?
        -Что ну?
        -Как ее зовут?
        -Ценис. Но послушай моего совета, забудь ее. Она не просто рабыня, а чья-то, причем принадлежит женщине могущественной, которая не обрадуется тому, кто положит глаз на ее собственность.
        -Ценис… - пробормотал Веспасиан, снова поглядев на ложу.
        В этот миг девушка подняла голову, и во второй раз за два дня взгляды их встретились. Ценис вздрогнула, задев госпожу, которую заинтересовало, что могло так обеспокоить ее рабыню. Некоторое время Антония пристально разглядывала Веспасиана, потом заметила, что тот сидит рядом с Гаем, приветственно кивнула сенатору, и тот весь расплылся от восторга. Антония сказала несколько слов Ценис, которая улыбнулась в ответ, потом вступила в оживленный диалог с Азинием. Веспасиан, не спускавший с ложи глаз, был уверен, что консул бросил поверх плеча собеседницы пару взглядов в его сторону.
        Новый взрыв фанфар заставил Азиния прервать разговор. Оно подошел к краю ложи и поднял в руке белый платок. Толпа затихла, все смотрели только на него. До Веспасиана доносился храп запертых в боксах лошадей, нетерпеливо стремящихся вырваться наружу. Хортаторы, выстроившиеся в линию шагах в пятидесяти от стартовой линии своих колесниц, с трудом сдерживали горячих скакунов, которых нервировала внезапная тишина.
        Азиний выдержал театральную паузу, и через секунду, показавшуюся вечностью, уронил платок. Стартер дернул за веревку, одновременно открыв засовы. Расположенный позади каждой створки шест, один конец которого был вставлен в туго скрученную связку сухожилий, с силой толкал ее, и все двадцать четыре дверцы распахнулись с громоподобным треском, выпустив колесницы, которые понеслись под радостный рев толпы, взметая клубы пыли.
        Упряжки мчались по прямой, выводящей к беговой дорожке справа от спины. Там, в ста семидесяти шагах далее, от поворотного столба на оконечности спины до внешней стены проходила белая линия - миновав ее, колесницы могли избрать любую траекторию. Расположение стартовых боксов по косой гарантировало то, что все двенадцать квадриг, набрав скорость свыше сорока миль в час, пересекут белую линию практически одновременно.
        Рискованная затея Евпрепа не увенчалась успехом: он и Гентий почти одновременно миновали край барьера, разминувшись с ним буквально на расстоянии вытянутой руки. Вместо того чтобы забрать влево и помчаться по дорожке, Гентий правил по прямой, отжимая Евпрепа от центральной линии и приведя его колесницу в опасную близость с упряжкой «зеленых», пытавшейся подрезать соперника. Оказавшись перед угрозой быть зажатым сразу двумя конкурентами, Евпреп откинулся назад, натягивая обернутые вокруг талии вожжи, и принял влево. Его колесница резко замедлила ход. Когда Гентий пролетел дальше, Евпреп взял левее, проскочив прямо за кормой у «белого», и погнал по дорожке, ближайшей к спине. «Синие» на трибунах взвыли при этом отважном маневре, сотрясая воздух и срывая глотки.
        Гентий, не спеша отказываться от избранной тактики, продолжал лететь по прямой, вынуждая «зеленую» упряжку справа оставить попытки подрезать его и принять правее, оттесняя следующую квадригу. Это вызвало цепную реакцию уклонения вправо по всей линии. Занимавший крайнюю позицию второй возничий «красных» заметил грозящую ему опасность и быстро придержал коней, как раз когда ближайшая к нему колесница «белых» выскочила прямо перед ним. «Белый» отчаянно пытался принять влево, но ему мешали соседи. Его внешняя лошадь задела стену, вырвав из плеча большой кусок мяса. Животное пошатнулось, понурив голову. Инерция влекла колесницу вперед, копыта бедняги взмыли в воздух. Полный ужаса визг коня прервался, когда под весом задней части туловища шея его сломалась. Колесница наскочила на тело и опрокинулась набок, выбросив возницу, которого три оставшихся головы упряжки потащили дальше по арене. Несчастный лихорадочно хватался за нож. Тут постромок, соединявший павшую лошадь с колесницей, натянулся, и хрупкая повозка с громовым треском разломилась надвое. Мгновение спустя беспомощный возница уже скользил,
увлекаемый тремя из обернутых вокруг талии вожжей. Но присоединенный к четвертой мертвый конь сработал как якорь. Раздираемый разнонаправленными силами, человек подлетел, его ребра затрещали, а позвоночник отделился от таза. Три убегающие лошади вздыбились, сдержанные натяжением, но четвертая вожжа лопнула, и они рванулись далее, влача за собой обломки колесницы и переломанного, лишившегося чувств наездника.
        -Обожаю первый поворот! - проревел Гай спутникам. - Веспасия, твой Гентий выполнил ловкий маневр - полагаю, мы уже лишились своих денег, хотя гонка едва только началась.
        -Да, но он выбил одного из своей же фракции, а ваш «синий» на два корпуса впереди остальных, - возразила матрона, пока лидирующая колесница «синих» стала осуществлять вслед за своим хортатором первый разворот на сто восемьдесят градусов.
        Евпреп замедлил упряжку, прижимаясь как можно ближе к поворотному столбу - он откинулся назад и влево, чтобы колесница не опрокинулась. Завершив поворот, возница щелкнул бичом, гоня коней по ближней к спине полосе, тогда как остальные десять квадриг летели за ним по пятам.
        -Ему не следует так быстро выматывать лошадей, Гай, ведь впереди еще три мили, - прокричал Тит.
        -Верно, но «белый» Веспасии и второй возница «красных» здорово его поджимают, да и лидер «зеленых» набирает ход, - пропыхтел Гай, весь раскрасневшийся от возбуждения.
        Вторая и третья упряжка «синих» с визгом миновали узкий поворот сразу за «зеленым». Ездоки щелкали над головами коней бичами и подгоняли их криком. Прибавив в скорости, они почти поравнялись с ним. Не намеренный оказаться зажатым между спиной и двумя соперниками, «зеленый» принял вправо, тесня ближайшего к себе участника гонки. Не имея возможности уклониться, не повредив товарищу, «синий» решил рискнуть, но не сдаться, и, приготовив нож, стал забирать влево, оттесняя «зеленого» к спине. Хрупкое колесо рассыпалось, задев преграду, и вся повозка ударилась о стену. Возница в мгновение ока перерезал кинжалом вожжи и, не глядя, упал назад, прямо под копыта настигающей «белой» квадриги. И исчез в облаке пыли и кровавых брызг. Облегченная колесница взмыла в воздух, обрушившись на взмыленные спины коней, а затем ударила «синего», выбив из его руки нож, а затем и самого колесничего из повозки. Идущая следом «белая» упряжка врезалась прямо в обломки. Две ее коренные лошади переломали ноги в напрасной попытке перепрыгнуть через преградившее им путь чужое дышло. Остальные четыре колесницы сумели увернуться.
На арену высыпали рабы, спешащие убрать обломки прежде, чем гонщики снова достигнут этого места.
        Евпреп приближался к развороту, завершавшему первый круг. Его хортатор сигналил, что в слепой зоне за углом нет остатков крушения. Возница замедлил ход, прижимаясь к спине. Но Гентий и «красный» гнали вовсю, выбрав более продолжительную, зато скоростную траекторию.
        -Они пытаются обогнать его по внешней стороне! - вскричала Веспасия, на миг забыв про подобающие матроне приличия.
        Один из семи бронзовых дельфинов, установленных в ряд на оконечности спины, был опущен в знак того, что гонщики завершили первый круг.
        Вопреки воцарившемуся буйному возбуждению, Веспасиан не отрывал взгляда от императорской ложи, надеясь еще раз заглянуть в эти прекрасные глаза. Те неотрывно следили за гонкой, но юноша чувствовал, что девушке требуется усилие, чтобы не смотреть по сторонам.
        Он вернулся к происходящему на арене. Восемь уцелевших упряжек обогнули угол в дальнем конце стадиона и теперь приближались к местам сенаторов. Хортаторы отчаянно указывали на место крушения «зеленой» и «синей» колесниц, и квадриги лихорадочно маневрировали среди облаков пыли, избегая обломков. Убирающие их рабы с ужасом заметили несущиеся на них повозки и опрометью кинулись по сторонам, бросив остов в десяти шагах от спины. Двое хортаторов лихо перепрыгнули через препятствие, заслужив одобрительные возгласы зрителей. Евпреп, осознав, что единственным выходом остается проскочить между обломками и центральным барьером, нацелился на самую середину проема. Отстававший на полкорпуса «красный», рыжеволосый кельт, обеспокоенно посмотрел на едущего справа Гентия, но тот отказался уступать дорогу, не оставив кельту иного выбора, как притормозить и последовать за Евпрепом. Его задержка не только позволила Евпрепу и Гентию вырваться вперед, но и помогла настигающему «синему» поравняться с «красным», и они вместе обогнули поворотный столб в конце второго круга.
        Второй дельфин нырнул вниз, и Веспасиан снова отважился бросить взгляд в императорскую ложу. Ценис там не оказалось. Юноша всмотрелся внимательнее: Тиберий говорил что-то стоящему справа Азинию, за ними виднелась Антония. Кроме них в ложе находились Сеян и четверо его преторианцев, все у задней стенки.
        Гай заметил огорчение племянника.
        -Перестань высматривать девчонку, дорогой мальчик. Госпожа, скорее всего, услала ее с каким-нибудь поручением. Ну же, ты пропустишь гонку, уже почти середина.
        Рев, с которым толпа встретила крушение второй «зеленой» упряжки, вернул внимание Веспасиана к происходящему на дорожке как раз в тот момент, когда опустили третьего дельфина. «Синяя» квадрига Евпрепа немного опережала «белую» Гентия, тогда как «красный» кельт держался позади за товарищем Евпрепа по команде. Только семь колесниц продолжали гонку, когда лидер обогнул поворот, чудом разминувшись с четырьмя рабами, уносящими с арены лишившегося сознания «зеленого».
        Зная, что Гентий, «красный» кельт и его собственный товарищ»-синий следуют по пятам, Евпреп щелкал бичом, безжалостно заставляя взмыленных коней прибавить хода. Опустился четвертый дельфин, и Веспасиан снова бросил взгляд в императорскую ложу. Элегантная фигурка Ценис была на месте. Передавая Антонии деревянную шкатулку, девушка стрельнула глазами в юношу, потом уселась за маленький столик рядом с госпожой. Сердце в груди Веспасиана подпрыгнуло - она знает, что он наблюдает за ней!
        -Не думаю, что Евпреп сможет долго поддерживать такую скорость, - проорал Гай, обращаясь к Титу. Голос сенатора был едва слышен в оглушающем шуме цирка. - Он уже выжал из своей упряжки все, вряд ли еще что-то осталось.
        Колесницы готовились в пятый раз проходить узкий поворот. Гентий, самый близкий из преследователей, продолжал нажимать. Позади него другой «синий», пользуясь тем, что «красный» безропотно держится за двумя лидерами, рванулся вперед, в расчете поравняться с Гентием и обойти его на следующем повороте. Заметив угрозу, «белый» принял вправо и зацепил колесом переднюю ногу ближайшей к себе лошади соперника. Бедное животное вздыбилось от боли, в результате чего другие кони упряжки стали обгонять раненого собрата. Они повалились друг на друга, подняв облако пыли и опрокинув повозку, сломавшую дышло. Возница едва успел освободиться от вожжей, как обезумевшая упряжка вскочила и устремилась во весь опор в обратном направлении, как раз навстречу подъезжающим повозкам. Толпа с ревом вскочила на ноги, предвкушая новый поворот событий. У хортатора беглой упряжки не было ни малейшего шанса остановить ее, и неуправляемые кони летели к неминуемой катастрофе.
        Осознав приближающуюся на ужасной скорости опасность, возницы трех задних квадриг разбили строй в надежде, что упряжка пролетит между ними, но бесхозные кони испугались и уклонились влево, перерезав дорогу средней из колесниц. Восемь лошадей столкнулись хрустом ломающихся костей и треском дерева. Возница перелетел через копошащуюся массу тел, рухнул с глухим стуком на изрытый песок арены и остался лежать без движения. Замершая было публика восхищенно взвыла.
        Когда убрали пятого дельфина, Веспасиан снова бросил взгляд на нишу с императором как раз в момент, когда Тиберий похлопывал Азиния по плечу, поздравляя с превосходным зрелищем. Антония диктовала Ценис письмо. «Как удается ей сосредоточиться в таком шуме?» - подумалось молодому человеку. Но видимо, дела государства не могут ждать.
        -Это было здорово! - воскликнул Сабин, когда очередная бригада рабов, вооруженных ножами, принялась выпутывать из кучи лошадей, еще достойных этих стараний, и предоставляя остальных их участи.
        -Мой Гентий победит, вот посмотрите! - с торжеством в голосе заявила Веспасия, когда два лидера в предпоследний раз прошли узкий поворот.
        Оба возницы, покрытые потом и пылью, боролись друг с другом за самую короткую дорожку. Оба были измотаны до предела и знали это. Когда они, нахлестывая коней, в последний раз въехали в широкий поворот, перепачканные песком лица словно окаменели от напряжения - одна ошибка, и все мучения предыдущих шести кругов окажутся напрасными. Ведь пришедшему вторым не дают награды.
        В миг, когда исчез шестой дельфин и начался последний круг, рев болельщиков раскатился эхом над всеми семью холмами Рима. Ценис не было больше рядом с госпожой, и Веспасиан вытягивал шею, стараясь высмотреть ее. Не преуспев, он снова обратился к гонке.
        Евпреп, подгонявший лошадей с одержимостью человека, решившего выиграть любой ценой, удерживал лидерство. До последнего поворотного столба оставалось около сотни шагов. Гентий, поняв, что держась с внешней стороны, он соперника не обгонит, бросил взгляд через левое плечо. «Красный» кельт находился почти на корпус позади ведущей колесницы. Немного придержав коней, Гентий принял влево, вклиниваясь между квадригами и вынуждая кельта сбавить ход. Поворот быстро приближался, и «белый» погонял так, что передние ноги его коней почти касались колесницы «синего». Опасаясь, что если он притормозит, то Гентий врежется в него, Евпреп вошел в поворот на скорости большей, чем подсказывало благоразумие. Его упряжка замолотила копытами, теряя сцепление на повороте. Повозку занесло вправо. Гентий вклинился с внутренней стороны от соперника, «облизал» угол и ускорился в финальном рывке.
        Все, кто сел, повскакали снова, во все горло поддерживая любимую команду. Вырвавшись на полкорпуса вперед, Гентий гнал вовсю. Евпреп безжалостно нахлестывал своих измочаленных животных, но это не помогло. Гентий буквально пролетел последний поворотный столб - и седьмой дельфин упал. Победитель вскинул в триумфе руки и направился на круг почета. «Белые» выиграли первый заезд, и их фракция чествовала героя минуты.
        Веспасия зашлась от восторга.
        -Мне причитается тридцать денариев - ровно столько, сколько вы, мужчины, проиграли! - ликовала она.
        Гай и Тит восприняли происшествие спокойно, но Сабин, не выносивший поражений, разъярился.
        -Этого Евпрепа стоит подвесить за причинное место - как мог он продуть, почти выиграв?
        -Я так не думаю, - возразил сенатор. - Он гнал слишком быстро с самого начала, и его упряжка вымоталась.
        Гентий остановил колесницу перед ступеньками, ведущими к императорской ложе. Под восторженные крики толпы победитель взбежал наверх и получил пальмовый венок и увесистый кошель из рук Азиния. Консул сиял - день начался прекрасно.
        Рассевшись по местам, болельщики принялись наблюдать за представлением жонглеров и гимнастов, заполнявших время, пока беговую дорожку готовили к следующему заезду, убирая трупы лошадей и обломки колесниц. Веспасиан снова посмотрел на ложу, но Ценис в ней не заметил.
        -Если ты выглядываешь ту девчонку, то смотришь не в том направлении, дорогой мальчик, - прошептал ему на ухо Гай. - Она вон там.
        Юноша повернул голову. И верно, в том самом проходе, которым воспользовались они, появилась Ценис. Девушка сбежала по ступенькам, и Веспасиан затаил дыхание, когда она свернула направо и двинулась прямо к ним. Не веря своим глазам, он смотрел, как рабыня останавливается перед дядей и, не отрывая взгляда от пола, протягивает сенатору листок пергамента. Гай взял письмо, быстро прочитал и вернул посланнице.
        -Передай госпоже Антонии, что мы будем очень рады.
        Ценис поклонилась и, все так же не поднимая глаз, повернулась и ушла. Все уставились на Гая, на лице которого появилось изумленное выражение.
        -Ну? - спросила Веспасия.
        -Крайне необычно, - отозвался сенатор. - Похоже, знатная госпожа сочла возможным пригласить меня и мальчиков на обед.
        -Когда? - выпалил Веспасиан.
        -Завтра, мой дорогой. Это великая честь. Но с какой стати ей понадобились вы двое?
        Глава 9
        Веспасиана разбудили перемещения и разговоры домашних рабов, которые зажигали лампы, растапливали очаг и накрывали стол для завтрака. Аромат свежеиспеченного хлеба и предвкушение встречи с Ценис без труда убедили юношу встать с кровати.
        В атриуме он застал Гая. Сенатор восседал рядом с ларарием и поглощал пищу, тогда как на ноги ему надевали сандалии.
        -Доброе утро, дорогой мой мальчик, - пробасил Гай, натирая долькой чеснока хлебную корочку. - Надеюсь, тебе хорошо спалось?
        Он окунул хлеб в стоящее на столе блюдо с оливковым маслом и отхватил большой кусок.
        -Спасибо, дядя, хорошо, - ответил Веспасиан, с радостью отметив, что на юноше, копошащемся у ног Гая, красуется набедренная повязка. - Надеюсь, ты тоже.
        -Даже очень, дорогой мальчик. Просто прекрасно, - ответил дядя, взъерошив на голове склоненного раба волосы. Юнец, управившись с сандалиями, робко улыбнулся господину, поклонился и вышел. - Устраивайся рядом и перекуси чего-нибудь. Есть хлеб, маслины, вода, масло и немного сыра. Хочешь подкрасить воду вином?
        -Нет, дядя, спасибо. Меня все устраивает, - сказал молодой человек, присаживаясь.
        -Ну, как хочешь, как хочешь. - Сенатор отхватил еще кус и, прожевывая его, задумчиво смотрел на юношу. - Скажи, Веспасиан, какой путь хочешь ты избрать? Императору в равной степени требуются как хорошие администраторы, так и хорошие полководцы.
        -Но я полагал, что, взбираясь по ступеням курсус гонорум, человек должен пройти как военные, так и гражданские должности, дабы понять связь между ними обоими, - отозвался Веспасиан, слегка сбитый с толку вопросом.
        -Все верно. И как ты резонно заметил, обе эти сферы взаимосвязаны. Тем не менее это разные призвания. Вот, к примеру, поставь себя на место Цезаря. Назначил бы ты наместником в беспокойную пограничную Мезию человека, армейский опыт которого сводится к четырем годам военным трибуном в Седьмом Македонском, где он надзирал за строительством дорог и устройством отхожих мест в Далмации, да двум годам легатом Четвертого Галльского? Причем последние кандидат провел среди удовольствий Антиохии, поскольку в условиях мира с парфянами все его военные обязанности сводились к ежемесячной инспекции легиона в день выдачи жалованья. Конечно, не назначил бы, если только не питаешь к этому субъекту тайной ненависти и готов принести в жертву провинцию и пару легионов, лишь бы только избавиться от него. Но куда легче приказать ему покончить с собой в ванне его собственного дома, не правда ли?
        -Разумеется, дядя, - кивнул Веспасиан.
        -Зато такой человек станет прекрасным наместником где-нибудь в Аквитании, где в цене строители дорог и где нет никаких легионов, - продолжил Гай. - И наоборот, если наш кандидат служил военным трибуном в Первом Германском и дрался в нижней Германии с хаттами или каким-нибудь еще кровожадным племенем, а потом стал легатом Четвертого Скифского, отражал набеги гетов и охранял северные рубежи, из него получится отличный наместник Мезии, способный покрыть себя воинской славой, и при этом еще и обогатиться. Вот тебе и разница, Веспасиан. Так какой же путь тебе ближе?
        -Я бы предпочел второй, дядя. В стремлении к личному почету и уважению я буду укреплять престиж своего рода.
        -А заодно привлечешь внимание императора и его приближенных, которые сохраняют свою власть, поддерживая власть повелителя. Ни первый, ни вторые не радуются, когда кто-то другой покрывает себя громкой славой. Так что, Веспасиан, опасайся служить Риму слишком усердно. В конечном счете, как поступает император с блестящими полководцами?
        Гай прервался, чтобы отломить еще кусок хлеба, а затем протянул каравай племяннику.
        -А вот наш первый кандидат, - продолжил он, щедро макая хлеб в масло, - действительно отправляется в Аквитанию - провинцию, управляемую сенатом, а не императором, где проводит весьма плодотворный год, прокладывая в свое удовольствие дороги, и потихоньку обогащается, собирая с местных жителей крупных размеров взятки за оказание средних размеров услуг.
        -Но это ведь неправильно! - прервал его Веспасиан.
        -Почему?
        -Как? Ведь этот человек пользуется своим положением и властью, чтобы обогащаться!
        -Дорогой мальчик, откуда ты свалился? - Сенатор хохотнул. - Все совсем не так - он пользуется положением и властью, чтобы вернуть себе свое богатство. Ты не представляешь, в какую сумму обходится в этом городе возвышение. Сколько стоят взятки, устройство общественных работ, проведение игр, праздников и всего прочего, без чего нельзя приобрести расположение сената и народа? Целое состояние, дорогой мальчик, целое состояние. А если тебе не повезло родиться богатым, что тогда? Ты берешь взаймы - одалживаешь деньги, которые придется вернуть, и с процентами. За службу Риму тебе не платят. О, все, что мы делаем ради Рима, это бескорыстно.
        Гай внимательно посмотрел на юношу, убеждаясь, что тот понял.
        -Поэтому наш первый кандидат приезжает в столицу весь в золоте. Никто не обращает внимания, что он вернулся в свой дом с полным сундуком денариев. Он не представляет угрозы для императора и его присных, потому как под командой у него нет войск.
        Сенатор помолчал немного и снова поглядел на племянника.
        -Второй тоже возвращается домой, покрытый не только богатствами, но и славой. Его ждут почести от благодарного императора и зависть всех тех, кто окружает властелина. Такому человеку не приходится мечтать о тихой полуотставке. Нет-нет, император хочет, чтобы опасный субъект находился всегда рядом, под надежным приглядом. Итак, мальчик мой, ты все еще желаешь стать этим вторым?
        -Да, дядя, - ответил Веспасиан. - Потому что он хотя бы испытывает удовлетворение при мысли, что послужил Риму и возвысил свою семью.
        -Но разве я не сделал того же?
        -Чего?
        -Ах, Веспасиан, неужели ты не догадался? Я ведь и есть тот первый человек! - воскликнул сенатор, хлопнув юношу по плечу. - Нет-нет, не тушуйся. Я сделал свой выбор, как тебе предстоит сделать свой. Я выбрал безвестность, для чего и сохранил свой провинциальный говор. Патрицианская элита смотрит на деревенщин свысока и поэтому не видит в них большой угрозы.
        Дядя поглядел племяннику прямо в глаза.
        -Этим вечером ты встретишься с самой могущественной женщиной в Риме. Если ты понравишься ей, она может использовать свое немалое влияние, чтобы направить тебя на опасную дорожку. Хочу предупредить тебя о риске оказаться у нее в долгу - игры великих мира сего бывают слишком жестоки по отношению к нам, простым смертным.
        Веспасиан не знал, как подогнать время, отделяющее его от встречи с Ценис. И не знал, как замедлить оное в преддверии пугающего разговора с Антонией. Ценис не смотрела на него больше в течение гонки, если не считать короткого взгляда, когда в полдень они с госпожой покинули ложу. Но этого оказалось достаточно, чтобы помешать ему сосредоточиться на событиях того дня, прошедшего в мареве шума, скорости и пыли.
        Наконец назначенный час настал. Тит и Веспасия вышли проводить сыновей.
        -Помните: говорите только тогда, когда вас спросят, - напутствовали они их. - Тихий и вежливый гость скорее дождется нового приглашения, нежели шумный нахал.
        Гай повел племянников вниз по Квириналу, затем вверх по склону привилегированного Палатина. Дома тут превышали размерами все, что Веспасиану доводилось видеть. Иные имели два этажа, и длинные мраморные лестницы вели к высоким позолоченным дверям. Каждую усадьбу окружал тенистый сад, занимавший территорию куда более значительную, чем у владений на Квиринале. В свете заходящего солнца этот городской район походил скорее на парк.
        Сенатор остановился перед огромным одноэтажным домом. Будучи высоким и богато украшенным, он тем не менее выглядел не так вызывающе по сравнению с соседними. Стены были покрашены простой белой краской, отсутствовали роскошный вход и кричащий декор.
        Гай постучал. Смотровая щелка приоткрылась, в ней показались два темных глаза. Молодой здоровяк-привратник тут же без слов распахнул дверь. Гости вступили в просторный атрий, где их встретил темноволосый, крепко сложенный бородач лет тридцати, облаченный в голубую греческую тунику.
        -Доброго вам дня, господа, - сказал он, низко поклонившись.
        -И тебе, Палл, - отозвался Гай, которого неизменно покоряли манеры молодого управляющего.
        -Обед скоро начнется. Будьте любезны следовать за мной.
        Грек провел их через атрий, пол которого был выложен отполированными плитами из розового и белого мрамора, а стены украшали элегантные статуи и бюсты как из камня, так и из бронзы. По краям и у центрального бассейна стояла дорогого вида мебель: резные деревянные кушетки с вставками из слоновой кости окружали мраморные столики, покоящиеся на львиных лапах или ногах грифона. Из атрия выходили два широких коридора, ведущие в официальные приемные, в библиотеку и в частные бани.
        Гости миновали тенистый прохладный садик, засаженный причудливо остриженными кустами. Тщательно сберегаемые от зимнего холода растения ждали весны, чтобы проснуться в празднике цветов. В дальнем конце Палл постучал в черную лакированную дверь.
        -Войдите, - раздался повелительный женский голос.
        -Домина, - подобострастно доложил Палл, открыв дверь. - Сенатор Гай Веспасий Поллон и его племянники, Тит Флавий Сабин и Тит Флавий Веспасиан.
        -Гай, как мило, что ты пришел.
        Антония подошла и взяла сенатора за руку. С близкого расстояния она выглядела гораздо красивее, чем Веспасиан мог ожидать от женщины шестидесяти лет. Темно-каштановые волосы были забраны наверх и уложены замысловатыми волнами, которым не давали рассыпаться бриллиантовые булавки. Кожа лица оставалась гладкой, если не считать нескольких морщинок вокруг сияющих зеленых глаз. Краски на нем было очень мало - высокие скулы, правильный подбородок и полные губы не нуждались в ухищрениях искусства.
        -Твое приглашение - честь для нас, домина, - ответил Гай, склоняя голову.
        Антония переместила свое внимание на братьев, встретившись взглядом с Сабином.
        -Добро пожаловать, Сабин. Мой деверь, император, сказал, что ты хорошо показал себя во время недавней войны в Африке. - Когда юноша зарделся от похвалы, матрона улыбнулась. - Ты должен был воистину отличиться, чтобы привлечь внимание принцепса.
        -Я польщен, что ему хотя бы известно мое имя, не говоря уж о добрых словах в мой адрес, - ответил Сабин.
        -Воздавать должное - один из главных его принципов. Тиберию необходимо приглядывать за многообещающими молодыми офицерами. Как еще ему узнать, кого из них ставить во главе легионов, охраняющих нашу империю?
        -Воистину так, домина, - заявил Гай. - Император в высшей степени усердно изучает все депеши легатов. Будучи отмечен в них, Сабин принес почет нашей семье.
        Антония повернулась к Веспасиану.
        -Значит, это ты тот парень, который испугал мою служанку, - сказала она с напускной строгостью.
        Веспасиан уткнулся взглядом в мозаичный пол, не зная, что сказать. Замешательство стало полным, когда Антония нежно приподняла его подбородок изящной рукой.
        -Не волнуйся, Веспасиан, я не сержусь. Не сомневаюсь, что такой красивый молодой человек уже разбил не одно девичье сердечко.
        Юноша улыбнулся - его никогда не называли красивым.
        -Спасибо, домина, - пролепетал он.
        -Пойдемте, - сказала матрона. - Устраивайтесь поудобнее, и подождем прихода еще одного приглашенного.
        Она ввела их в комнату. Над той господствовало окно с выступом, оказавшееся, к удивлению Веспасиана, застекленным. Предзакатное солнце лилось сквозь почти прозрачное стекло, вставленное в решетчатую раму, а с другой стороны открывался причудливо искаженный вид на сад. Внутри этого эркерного фонаря стояли на витых бронзовых ножках три обтянутые бежевой кожей кушетки с резными подголовниками из орехового дерева. Низкий столик, вокруг которого они расположились, тоже был из ореха, и отполирован так, что солнечные блики, отражаясь от него, играли на расписанном потолке. В дальнем конце комнаты стоял внушительный дубовый письменный стол, накрытый красно-коричневой тканью и заваленный кипой свитков. Рядом с ним, перед изображающей картину из сельской жизни фреской, находился обитый медью железный сундук с двумя массивного вида замками по обоим концам.
        Антония хлопнула в ладоши. Из-за занавеси слева от нее появились три молодые рабыни. Дождавшись, пока мужчины снимут тоги, девушки забрали их и унесли.
        Снова раздался стук в дверь.
        -Войдите, - тем же тоном ответила Антония.
        -Домина, - доложил Палл. - Консул Марк Азиний Агриппа.
        -Консул, великая честь принимать тебя, - произнесла хозяйка дома, когда на удивление низенький и начинающий лысеть мужчина вступил в комнату.
        -А мне посещать тебя, - ответил Азиний. Бегающие темные глазки скользнули по другим гостям. Появившееся в них выражение говорило, что никого неожиданного он здесь не застал. - Сенатор, надеюсь, ты в добром здравии?
        -Спасибо, консул, лучше и быть не может, - отозвался Гай. - Могу я представить тебе своих племянников Сабина и Веспасиана?
        -Рад познакомиться с вами, - кивнул Азиний братьям, передавая тогу поджидавшей служанке.
        -Господа, прошу располагаться и перекусить, - сказала Антония, направляясь к центральной кушетке. - Консул устроятся здесь. - Она указала на ложе с правой, более почетной стороны. - А молодые люди возлягут слева.
        Палл отдернул занавесь, снова появились рабыни, на этот раз, чтобы снять с гостей сандалии и омыть им ноги. Заменив уличную обувь на шлепанцы, которые мужчины принесли с собой, девушки устроили обедающих на кушетках и расстелили перед каждым по белой салфетке.
        Рабыни с сандалиями ушли, уступив место пяти другим служанкам, принесшим ножи, ложки, тарелки и чаши. Обнаружив Ценис среди тех, кто прислуживает госпоже, Веспасиан ощутил волну возбуждения. Он старательно отводил глаза, когда девушка склонилась над столом, и ее простое платье соскользнуло, обнажив две идеальной формы, увенчанные розовыми сосками груди, тихо покачивающиеся в такт движениям рук, раскладывающих столовые приборы. Чувствуя, как кровь приливает к низу живота, Веспасиан заворочался на ложе, чтобы не выставить себя в смешном свете. Антония заметила его смущение и, догадываясь о причине, улыбнулась. Потом посмотрела на Азиния.
        -Консул, я нахожусь в неловком положении, будучи хозяйкой, но не имея рядом хозяина. И буду очень признательна, если ты возьмешь на себя входящую в обязанности хозяину дома заботу о крепости вина.
        -Разумеется, милостивая госпожа. С удовольствием. - Азиний посмотрел на Палла. - Мы начнем с четырех частей воды и одной части вина.
        Управляющий кивнул и дал знак рабам, терпеливо ожидающим приказа подавать первую перемену. Веспасиан старался не смотреть вслед уходящей Ценис, чтобы не усугубить и без того значительную проблему. Он проклинал себя за то, что его угораздило увлечься невольницей, с которой ему нельзя даже переговорить, находясь в одной комнате, а про надежду обладать ею и вовсе стоит забыть.
        Обед проходил в спокойной формальной обстановке. За густацио последовало блюдо из больших омаров со спаржей в качестве гарнира, а их в свою очередь сменили кефаль с Корсики и гусиная печень с трюфелями. Наконец подали жареного кабана, обсыпанного тмином, в винном соусе.
        Антония вела беседу, перескакивая с темы на тему, неизменно предоставляя гостям возможность высказать свое мнение, но если возникало расхождение, поддерживала Азиния. Веспасиан постепенно успокоился, и если не считать редких взглядов в сторону Ценис, расслабился, стал находить удовольствие в еде, а подчас, пусть неуклюже, даже вносить свою лепту в разговор. Время незаметно текло в приятной компании, вышколенные рабы бесшумно сновали между гостями. Ко времени, когда принесли блюда с грушами, яблоками и фигами, солнце зашло, слуги зажгли лампы, а в дополнение к расположенному под полом отоплению притащили пару переносных жаровен. Лишившись основного источника света, комната стала как-то уютнее, разговор оживился, чему причиной отчасти было решение Азиния уменьшить долю смешиваемой с вином воды.
        Палл, убедившись, что у обедающих есть все, что нужно, подал рабам знак удалиться. Он проверил, что никто не подслушивает в служебном помещении за занавесью и не стоит за дверью, кивнул Антонии и удалился в темный угол комнаты - ожидать дальнейших приказаний госпожи.
        Взяв грушу, Антония принялась чистить ее ножичком.
        -Все это очень мило, Гай, но ты, я уверена, понимаешь, что я пригласила тебя и твоих очаровательных племянников не затем, чтобы обсуждать недавнюю кампанию в Африке, гонки или жуткие цены на хороших рабов. Налицо серьезнейший политический кризис, начало которого мы наблюдали с вхождением Сеяна в фавор у императора, а развязку, если не примем мер, увидим через несколько месяцев.
        Матрона замолчала, положила срезанную кожицу, отделила от груши кусочек и положила в рот.
        -Полагаю, наш уважаемый консул лучше способен обрисовать ситуацию.
        Азиний кивнул и громко рыгнул.
        -Конечно. И спасибо за изысканное угощение. - Консул отхлебнул вина, посмаковал его, оценивая вкус, и приступил к делу.
        -Когда после страшных лет гражданской войны Божественный Август создавал преторианскую гвардию, он руководствовался необходимостью защищать столицу от угрозы извне - со стороны мятежных легионов, а также изнутри - в лице подстрекателей толпы, которых мы во множестве навидались в последние дни республики. Единственной силой, державшей гвардейцев в узде, являлся сам император, который мудро поставил во главе преторианцев двух префектов, чтобы они уравновешивали влияние друг друга. Сеян получил пост префекта в последний год правления Августа и делил командование со своим отцом Луцием Сеем Страбоном. Честным человеком, судя по всему. Настолько честным, что первым же указом Тиберия как императора было назначение его на должность наместника Египта. К несчастью, Тиберий не удосужился назначить Страбону преемника, поэтому Сеян вот уже десять с лишним лет единолично руководит гвардией и за это время завоевал полное доверие Тиберия.
        Азиний сделал еще глоток вина, потом продолжил.
        -А теперь, после злосчастной кончины твоего возлюбленного сына Германика, домина, и смерти Друза, сына императора, Сеян начал рассматривать себя как наследника Тиберия.
        -Злосчастной? Ха! - выдохнула Антония, и Веспасиан удивленно заморгал.
        В течение всего вечера матрона выказывала себя безупречной хозяйкой: спокойной, доброжелательной и обходительной, но в этот миг он заметил бушующий в ней огонь, делавший Антонию самой ужасной женщиной своего поколения, не терпящей никого, кто встает у нее на пути.
        -Мой сын Германик был отравлен в Сирии наместником Кальпурнием Пизоном по приказу Сеяна и, вероятно, с ведома самого Тиберия! Впрочем, последнее я не могу доказать. В любом случае, самоубийство Пизона как раз перед началом суда говорит о его виновности. Что до Друза, то это его жена Ливилла, подлая гарпия, а не дочь, которую я пригрела на своей груди, отравила парня. Я уверена в этом, хотя опять же не могу доказать. Она - любовница Сеяна, который в этом году просил у императора разрешения жениться на ней. Тиберий отказал и запретил им видеться друг с другом. Она все равно осталась с Сеяном, хотя они слишком хитры, чтобы привлекать к этому факту внимание повелителя.
        -Вот это действительно новость, домина, - сказал Гай, переваривая услышанное. - Это означает, что Сеян не остановится перед покушением на жизнь императора.
        -Нет, он слишком умен, - ответила Антония. - Сеян знает, что попытайся он облачиться в пурпур, сенат и половина легионов встанут против него, и снова начнется гражданская война.
        -Этот негодяй поступил еще умнее, - с улыбкой заявил Азиний. - Он ухитрился избавиться от Тиберия, не убивая его.
        -Но император всего лишь вчера был в Большом цирке! - забывшись, выпалил Веспасиан.
        -Был, молодой человек. Разумеется, был. Но в последний раз. - Азиний глотнул еще вина. - За последнюю пару лет мы наблюдали целый шквал дел об измене. По большей части они основывались на ложных доносах, но неизменно заканчивались обвинительным приговором. Это позволило Сеяну убедить императора в том, что заговоры зреют на каждом углу. Тиберий знает, что никогда не пользовался популярностью, и не чувствовал себя уверенно с тех самых пор, как в момент его вступления на престол взбунтовались легионы на Рейне. Он пытался сблизиться с сенатом, передавал ему право принимать решения, касающиеся внешней и внутренней политики, позволял сенаторам голосовать против его предложений, и даже уступал дорогу консулам, встретившись с ними на улице. Но теперь повелитель пришел к выводу, что эта политика сработала против него. Что сенат принял эти миролюбивые действия за слабость и теперь намерен сместить его.
        -И доказательством для Тиберия служат обвинительные приговоры по делам об измене, - добавила Антония.
        -Подстроенные Сеяном? - высказал предположение Гай, восхищаясь ловкой стратегией.
        -Именно. Напомнив также о смерти двоих очевидных наследников, Сеян сумел убедить императора, что сенат намерен возродить республику - мысль, ненавистная Тиберию. Когда много лет назад его собственный брат, муж госпожи Антонии, обмолвился об этой идее в частном письме, он предал родича в руки Августа. Сеян разыграл все искусно, представив Тиберию доказательства основательности главных его страхов, одновременно скрыв источник настоящей угрозы. Префект дал повелителю совет уехать ради собственной безопасности из Рима сразу после наступления нового года и приведения к присяге новых консулов, и постоянно поселиться в императорской резиденции на острове Капри.
        -Но, услав императора, единственного своего защитника, разве не окажется Сеян уязвим перед атаками сената? - сказал Гай, полагая, что обнаружил в плане слабое место.
        -В обычных обстоятельствах так бы и случилось, - ответила снова взявшая себя в руки Антония. - Но Сеяну каким-то образом удалось уговорить Тиберия назначить консулами Гнея Корнелия Гетулика и Гая Кальвизия Сабина.
        -Да, знаю. Оба - личности непримечательные: Гетулик кропает мерзкие стишки, снискав популярность среди солдат, а Кальвизий Сабин слегка туговато соображает.
        -Слегка? - Антония расхохоталась. - Да по сравнению с ним мой сын Клавдий покажется хитроумным юристом!
        -Итак, кому предстоит в следующем году возглавлять сенат? - задал риторический вопрос Азиний. - Придурку и человеку, популярному в войсках, дочь которого, по счастливой случайности, помолвлена со старшим сыном Сеяна.
        -Ого! - воскликнул Гай.
        -Вот именно, друг мой, - сказала матрона. - Но и это еще не все.
        Веспасиан с Сабином переглянулись - оба гадали, какую новую пакость замыслил Сеян, и удивлялись, с какой стати им, простым деревенским парням, доверяют такие тайны.
        -Но что ему еще придумывать? - произнес искренне озадаченный Гай. - Все складывается как нельзя лучше: Тиберий оказывается на острове под охраной преторианцев и получает только те новости, которые намерен сообщать ему Сеян. Тем временем сенат в руках людей, один из которых слишком глуп, чтобы подтереть без чужой подсказки собственную задницу, а второй - почти член семьи префекта. Великолепно. О чем еще ему беспокоиться?
        -Об армии, - проронил Веспасиан.
        -Совершенно верно, молодой человек, об армии, - сказал Азиний, с уважением посмотрев на юношу, а затем бросил одобрительный взгляд в сторону Антонии. - Проблема Сеяна заключатся в армии, но он уже начал ее решать.
        -Как? - спросил Веспасиан.
        -А кто стоял за мятежом Такфарина и обеспечил бунтовщика десятками тысяч только что отчеканенных денариев, обнаруженных в его казне? Чьи агенты подстрекали к восстанию против зависимого от нас царя Реметалка во Фракии, которое продолжается и до сего дня? Зачем парфянскому послу, посетившему в этом году Рим, было встречаться втайне с Сеяном уже после того, как его дела с императором и сенатом были завершены? Беспокойство на границах постоянно держит армию в напряжении. Чем больше проблем, тем больше забот у армии. Их настолько много, что войска, быть может, даже не замечают происходящего в Риме. Могу побиться об заклад, что в грядущем году нас ждет несколько набегов через Рейн и Дунай, а быть может, и Парфия снова начнет облизываться на Армению. И я не удивлюсь, если вторжение в Британию скоро станет приоритетом императорской политики, ведь оно отвлечет по меньшей мере четыре легиона. А Сеян тем временем будет укрепляться во власти. И когда Тиберий умрет, всемогущий префект окажется в превосходной позиции, чтобы стать регентом при одном из юных внуков императора, которому перейдет пурпур.
        -А будучи регентом, да опираясь на преторианцев, Сеян сможет присвоить себе полномочия трибуна и стать неприкасаемым, - мрачно улыбнулся Гай. - Умно, очень умно. Остается только восхищаться этим человеком.
        -О, я восхищаюсь, - отозвался Азиний. - И что еще важнее, уважаю его. Этот парень способен видеть далеко. Он наделен терпением, способным сравниться только с его изворотливостью, и вероломством вкупе с жестокостью. Это опаснейший противник, и ради блага Рима его следует сокрушить. Беда в том, что у нас ни одного по-настоящему весомого доказательства против него. Нам требуется время, чтобы найти их. Вот почему я и Антония подумали о вас.
        -Без доказательств Тиберий не станет меня слушать, - вмешалась Антония. - Он решит, что я просто мщу Сеяну, которого считаю виновным в смерти сына.
        Гай склонил голову в знак согласия. Азиний решил подлить себе вина, но обнаружил, что чаша для смешивания пуста. Антония посмотрела на Палла, молча застывшего в углу.
        -Палл, будь любезен, еще вина.
        Управляющий поклонился и исчез за занавесью. Мгновение спустя оттуда донесся крик и треск разбивающегося сосуда. Веспасиан и Сабин в мгновение ока вскочили и кинулись в служебную комнату, где в полумраке разглядели Палла, катающегося по полу в схватке с некоей темной фигурой. Ухватив неизвестного сзади, Сабин оторвал его от грека и уткнул в каменную плиту. Упершись коленом в поясницу, Сабин приподнял голову мужчины за волосы и с силой опустил вниз. Нос и челюсть пленника хрустнули. Издав пронзительный крик, тот замер.
        -Кто это? - спросила Антония, появляясь в дверях.
        -Не знаю, - выдавил запыхавшийся Палл. - Тут слишком темно.
        -Так вынесите его на свет.
        Матрона отдернула занавесь. Сабин и Веспасиан потащили мужчину за ноги, оставив на месте схватки лужу крови, удобренную выбитыми зубами. Оказавшись в освещенной комнате, они перевернули добычу.
        -Я не знаю его, - сказала Антония. - Хотя сомневаюсь, что даже родная мать смогла бы узнать его сейчас.
        Окровавленное лицо представляло собой настоящее месиво: нос свернут на сторону, из распухших губ торчат осколки зубов, челюсть торчит под неправильным углом.
        -Палл, подойди сейчас же сюда.
        -Да, госпожа, прошу прощения, - простонал грек из-за двери.
        Войдя в комнату, он вгляделся в своего обидчика.
        -Ну и кто это? - спросил Азиний.
        -Это Эвмен, привратник.
        -Один из моих рабов! - Антонию перекосило от ярости. - Когда я купила его?
        -Менее года назад, госпожа. Сначала он прислуживал по дому. Они с братом разорились, поэтому покинули родной Крит, приехали сюда и продались в рабство. Думаю, в один прекрасный день братья рассчитывали купить себе свободу и гражданство. Мне их предприимчивость пришлась по душе, и три месяца назад я поставил Эвмена привратником. Мне жаль, госпожа, но у него была возможность просматривать списки всех твоих гостей и сообщать куда надо.
        -Ладно, не будем сейчас переживать об этом. Долго он подслушивал?
        -Не очень, госпожа. Я постоянно наблюдал за дверью и заглядывал за занавесь.
        -Что ж, давайте выясним, что он слышал и на кого шпионит.
        Глава 10
        Очнувшись, Эвмен понял, что лежит совершенно голым на столе в служебной комнате. Привратник громко застонал, но тут же смолк, потому как любое движение сломанной челюстью многократно усиливало боль. Почувствовав, как чья-то рука легла рядом с его гениталиями, критянин в испуге открыл глаза. И разглядел через кровавую пелену лицо склоняющейся над ним хозяйки.
        -А теперь, паршивая кучка дерьма, - прошипела Антония сквозь стиснутые зубы, - ты скажешь, почему шпионил за мной.
        Матрона изо всех сил сдавила тестикулы жертвы, заставив издать громкий крик. Пятеро собравшихся вокруг мужчин поморщились в невольном сочувствии.
        Потрясенный Веспасиан смотрел, как женщина последовательно сжимает и разжимает ладонь. На лице ее не читалось удовольствия, только решимость. Никому лучше не становиться у нее поперек дороги. Наконец Антония убрала руку, и визг прекратился. Обтерев кровь с окрасившихся кровью ногтей, римлянка посмотрела на тяжело вздымающуюся грудь раба.
        -Ну что ж, Палл, - мрачно заявила она. - Раз он не хочет по-хорошему, значит, скажет по-плохому.
        Управляющий кивнул, щипцами извлек из жаровни раскаленный уголь и сунул под нос привратнику. Тот отвернулся. Палл посмотрел на госпожу.
        -Действуй! - раздался приказ.
        Когда уголь прожег кожу на бедре несчастного и впился в мышцу, в ноздри Веспасиану ударил запах паленого мяса. Вопли раба звенели по всему дому.
        -Оставь этот лежать здесь и возьми другой.
        Палл исполнил второй приказ, на этот раз уронив уголь Эвмену на живот. Привратник скорчился и взвыл, но говорить отказывался.
        -Еще один, - крикнула Антония, выходя из себя.
        Веспасиану вспомнился распятый паренек. Как легко причинять боль человеку, не имеющему прав. Юноша обвел взглядом соседей. На губах Сабина блуждала широкая улыбка, но Азиний и Гай хранили мрачную сосредоточенность. Оба понимали, что их жизнь зависит от того, удастся ли развязать рабу язык.
        Когда уголь прогрыз дыру через правый сосок Эвмена, тот потерял сознание. В комнате воцарилась тишина. Все смотрели на скрюченное, дымящееся тело и изумленно гадали, какую преданность или какой страх должен иметь человек, чтобы выдерживать такие муки?
        -Стряхни угли и приведи его в чувство, - решительно распорядилась Антония. - Посмотрим, быть может, он предпочитает, чтобы его резали, а не жгли.
        Палл опрокинул на несчастного ведро воды. От ожогов пошли струйки пара.
        -Не перестараться бы, - озабоченно сказал Гай. - Мы же не хотим, чтобы он умер у нас на руках?
        -Неужто ты думаешь, что я в первый раз раба пытаю? - рявкнула Антония.
        -Извини, домина.
        За первым ведром последовали еще два. Привратник застонал.
        -Покажи ему нож, - процедила матрона.
        Палл вытащил из чехла нож с длинным тонким лезвием, изогнутый и острый, как бритва, и поднес к глазам Эвмена. Те, уловив отблеск жаровни на металле, в ужасе расширились.
        -Поверь моему слову, ты заговоришь, - негромко, с угрозой сказала Антония. - Вопрос только в том, сколько ушей, пальцев и яичек у тебя останется до того момента.
        -Я не могу, - прошептал несчастный.
        -Это почему?
        -У них мой брат.
        -У кого?
        Эвмен затряс головой.
        -Начни с ушей.
        Палл ухватил голову раба одной рукой и подтянул к себе.
        -Нет! Нет! - запричитал Эвмен.
        Блеснул нож, и с легким стуком ухо упало на стол, вскоре покрывшийся кровью.
        -Другое.
        Управляющий повернул голову привратника, и все увидели лицо бедняги.
        -Два месяца назад… - прокричал Эвмен, шевеля разбитыми губами. - К дверям подошел один человек.
        Антония вскинула руку, приказывая Паллу остановиться.
        -Что за человек? - торопливо спросила она.
        -Гасдрон, вольноотпущенник Сеяна. Он передал мне пакет и приказал открыть его, когда буду один. Сказал, что вернется и даст мне распоряжения. Я вскрыл пакет в своей комнате, как было приказано.
        Кровь, льющаяся изо рта и растекающаяся по щекам, мешала рабу говорить.
        -Ну, продолжай! - подгоняла его Антония.
        -Там была рука. По кольцу на пальце я узнал, что она принадлежала моему брату, - выдохнул Эвмен. Вопреки испытываемой боли, воспоминание заставило его побледнеть.
        -Что сказал тот тип, когда вернулся? - спросил Азиний, брезгливо скривив губы. Ему хотелось как можно скорее покончить с этим делом.
        -Сказал, что мне следует запоминать всех посетителей, которые приходят к тебе, госпожа. Записывать не велел, хотя я и обучен грамоте.
        -Понятно, продолжай! - Антонию совершенно не интересовали достижения жалкого раба.
        -Сказал, что если я буду передавать сведения человеку, который станет заходить раз в несколько дней, мой брат сохранит вторую руку. - Эвмен всхлипнул.
        -Но это не объясняет, почему ты шпионил за нами сегодня вечером, - заметил Азиний. - Тебе ведь поручили просто собирать имена.
        -Когда тот человек пришел вчера, я в третий раз за пять его визитов назвал твое имя, консул. Он приказал, чтобы в следующий раз я подслушал ваш разговор и узнал что-нибудь интересное, иначе моему брату придется туго.
        -Кто хозяин твоего брата? - спросила Антония.
        -Он раб в доме твоей дочери Ливиллы.
        -Ядовитая змея! - прошипела матрона. - Шпионит за собственной матерью, лезет в мои личные дела и, без сомнения, передает все этому негодяю Сеяну, пока тот таранит ее благодарную задницу, в буквальном смысле вытряхивая сведения. Надо было мне придушить эту сучку еще в колыбели!
        Эта вспышка заставила всех присутствующих мужчин замереть. Антонию трясло от ярости. Заставив себя успокоиться, матрона перевела взгляд на рыдающего Эвмена.
        -Нам нужно пройти в комнату и обсудить положение, - сказала женщина. - Прошу, господа.
        Указав на занавесь, она посмотрела на Палла и едва заметно кивнула.
        Переступая порог, Веспасиан уловил звук рассекающего плоть ножа и булькающий предсмертный хрип. Ему было немного жаль Эвмена, но он понимал, что Антония теперь не сможет ни держать критянина у себя, ни продать. Если бы привратник открыл дверь агенту Ливиллы в таком виде, тот сразу заподозрил бы неладное, и брат несчастного лишился второй руки. И это в лучшем случае. Если бы Эвмена продали, это тем более означало, что он все рассказал. Его смерть оставалась для брата единственной надеждой, пусть и очень призрачной.
        Компания снова расположилась на кушетках, и Антония посмотрела на консула.
        -Итак, Азиний, что скажешь?
        -Скажу, что нам повезло. - Он снова потянулся за вином, но вспомнил, что сосуд пуст, а Паллу сейчас не до этого. - Если Сеян шпионит за тобой, так он наверняка и за всеми членами императорского семейства наблюдает. И ему нет резона подозревать, что ты интригуешь против него серьезнее, чем прочие. Доложи Эвмен о сегодняшнем нашем разговоре, было бы о чем беспокоиться, но, по счастью, этого не случилось. Не всплывут и имена других твоих гостей, а это значит, что мы спокойно можем строить наши планы и дальше.
        Братья посмотрели на дядю, который ответил успокоительным взглядом.
        -Полагаю, ты прав, консул, - сказала Антония, немного поразмыслив. - Единственное, про что Эвмен знал наверняка, так это про твои частые посещения в течение последнего месяца. Визиты должны продолжаться, чтобы Сеян не заподозрил о нашей осведомленности. Тем временем будем осторожно двигаться вперед. - Матрона повернулась к сенатору и улыбнулась. - А теперь, Гай, я хотела бы обратиться к тебе с одной просьбой.
        -Все, что угодно, домина.
        -Мне нужно кое-что надежно спрятать.
        Антония встала, подошла к сундуку, сняла два ключа с висевшей на шее цепочки, вставила их в замки и повернула одновременно. Раздался резкий щелчок открывающихся замков, и римлянка откинула крышку.
        -Чтобы добиться власти, Сеяну необходимо устранить всех, кто имеет доступ к уху императора. У меня нет намерения дать себя устранить, но если это случится, мои бумаги наверняка перероют, и часть из них будет изъята. - Она извлекла из сундука четыре свитка. - Тут два экземпляра: один для сената, другой для императора. Если возникнет такая необходимость, позаботься, чтобы они дошли до адресатов.
        Гай взял свитки.
        -Молю богов, что мне никогда не придется исполнять эту просьбу. Эти документы будут храниться в известном только мне месте и так долго, сколько пожелаешь.
        Женщина вернулась на место.
        -Полагаю, пришло время покончить с нашим делом, - сказала она, посмотрев на Азиния.
        Тем временем вернулся Палл, все еще несколько растрепанный.
        -Именно. Палл, хвала богам! Принеси еще вина, - вскричал консул. Управляющий кивнул. - До поры мы не можем открыто выступить против Сеяна. У нас нет весомых доказательств, и чтобы собрать их, требуется время. Пока же следует досаждать ему в сенате. Я прошу тебя, Гай, брать слово по любому поводу, высказывать как можно больше мнений и распространяться по каждому как можно долее. Найдутся и другие, тоже по моей просьбе, да и я сам буду поступать так же, поэтому ты не будешь выглядеть зачинщиком смуты. Мы можем помешать осуществлению его долгосрочных планов, забалтывая краткосрочные. А тем временем мы с Антонией, посредством наших агентов, станем собирать неопровержимые свидетельства, способные убедить Тиберия в коварстве префекта. Стоит нам достичь успеха, и твое заветное консульство окажется не за горами.
        Гай улыбнулся.
        -Разумеется, я исполню твою просьбу, консул, - сказал он, втайне радуясь, что ему не придется делать ничего более опасного, как молоть языком. - Но что у тебя заготовлено для моих племянников? Они за этот вечер слышали достаточно, чтобы навсегда очернить их в глазах Сеяна, узнай тот про эту встречу.
        -Да, перейдем к ним. - Азиний сделал паузу, выжидая, пока подоспевший Палл наполнит чашу вином, потом посмотрел на заинтригованных молодых людей. - Сложилось так, что я способен помочь каждому из вас в продвижении по карьере, причем способом, который устроит все партии. Сабин, ты завершил свою службу военным трибуном и намерен, как думаю, занять должность младшего магистрата - вигинтивира. Я могу пристроить тебя на императорский монетный двор. Так ты получишь доступ к казне, где сможешь отслеживать, как распоряжается Сеян общественными капиталами.
        Сабин признал логичность идеи: он будет в высшей степени полезен Азинию и в то же время обретет ценнейший опыт, который пригодится ему при соискании должности квестора. Это будет спустя четыре года, по достижении им предписанных законом двадцати четырех лет.
        -Благодарю, консул. Я в долгу у тебя.
        -Я знаю об этом и не забуду. Как, надеюсь, и ты.
        -Безусловно. - Сабин склонил голову.
        -Что до тебя, Веспасиан, то тебе требуется военный опыт.
        У юноши комок подкатил к горлу - он даже не осмеливался надеяться, что так скоро после приезда сможет послужить Риму.
        -Я напишу своему родичу Помпонию Лабеону, легату Четвертого Скифского. Он служит с Гаем Поппеем Сабином, наместником Мезии, Македонии и Ахайи, который в настоящее время подавляет мятеж в зависимом от нас Фракийском царстве. Не знаю, сторонник ли он нашего дела, но в любом случае имеет передо мной обязательства и примет тебя в свой легион военным трибуном. Нам нужны доказательства того, что Сеян поддерживает мятежные племена, стремящиеся свергнуть клиента Рима, царя Реметалка. У префекта должен иметься в легионе свой агент, передающий бунтовщикам нужные сведения, а возможно - и деньги. Выведи его на чистую воду и привези доказательства в столицу.
        -У меня в этом деле имеется личная заинтересованность, - вмешалась Антония. - Мать Реметалка, царица Трифена, приходится мне кузиной и подругой. Мой покойный отец Марк Антоний был ее прадедом. Реметалка я знаю с детского возраста - он три года жил в моем доме, и я очень привязалась к нему. Буду очень признательна тебе, если ты добудешь свидетельства того, что Сеян подвергает опасности моих родных.
        Веспасиан с трудом сглотнул. Как удастся ему, не имеющему военного опыта, раскрыть агента Сеяна, человека наверняка столь же изворотливого и коварного, как его хозяин?
        Антония, прочитав его мысли, улыбнулась.
        -Этим должен заниматься кто-то вроде тебя, Веспасиан. Поскольку ты молод и неопытен, шпион сочтет тебя за обычного зеленого военного трибуна, пытающегося стать на ноги в рядах легиона. Он вовсе не будет рассматривать тебя как угрозу, а вполне может даже попытаться втянуть в свои игры. Так что не доверяй никому и держи ухо востро.
        -Да, домина, - ответил Веспасиан, слегка приободрившись.
        -Надеюсь, что назначение будет подтверждено в течение месяца. - Азиний отпил еще вина. - Как вам известно, через два дня я слагаю с себя полномочия консула, а через несколько месяцев должен буду отправиться наместником в ту провинцию, которую мне выделят. Так что действовать надо быстро, господа. Нам предстоит поймать змею.
        Глава 11
        -Тит, прикажи сыновьям рассказать, о чем шла беседа за тем обедом! - потребовала Веспасия от мужа за завтраком на следующее утро.
        Она ни на секунду не поверила мальчикам и брату, что это была просто дружеская пирушка, а консул появился там как обычный гость и вот так запросто дал молодым людям то, к чему они стремились, не потребовав взамен большего, чем стать его клиентами.
        -Такие благодеяния не оказываются иначе, как в обещание на ответные услуги, - заявила матрона. - И мне хочется знать, к чему причастны наши дети.
        -Успокойся, дорогая. Если они что-то скрывают от нас, а я в этом не сомневаюсь, - сказал Тит, пристально глядя на сыновей, - то стоит полагать, это ради нашей собственной безопасности. Антония и Азиний вращаются в сферах куда более высоких, нежели мы, и возможно, лучше не совать нос в их дела. Слишком опасно.
        -Но в том-то и дело! Если это опасно, я должна все знать! Что, если мальчики окажутся втянуты в самую гущу этой политики?
        -Если они дали некие обещания, уже поздно брать их назад. Нельзя идти на попятную, имея дело с людьми вроде Антонии, и при этом рассчитывать возвыситься в Риме. Дело сделано. Нам остается только радоваться, что Сабин и Веспасиан получили то, ради чего мы сюда приехали, причем так быстро. Нужно сосредоточиться на том, чтобы представить их как можно большему количеству влиятельных людей, пока Веспасиан не отбыл на север. Мне же, дорогая, предстоит обеспечить его военным снаряжением.
        На этом обсуждение было закрыто. Веспасиан и Сабин радовались, что отец принял их сторону - они оказались бы в неразрешимой ситуации, заставь глава семьи выложить их все начистоту о сделке. Веспасия попыталась вытянуть сведения из брата, но не преуспела. Гай дни напролет проводил в сенате. Исполняя поручение Азиния, он без умолку распространялся на тысячу разных тем, к которым накануне не выказывал ни малейшего интереса, а затем уступал право слова коллегам, в которых тоже проснулось вдруг безудержное рвение. По вечерам Гай устраивал обеды, приглашение на которые получали действующие преторы, эдилы и квесторы, а также представители знатных сословий нобилей и всадников, знакомство с которыми дядя считал полезным для карьеры племянников. Либо опасным, ибо в таком случае ему казалось более правильным обхаживать этих людей, а не избегать их.
        Пару дней спустя после январских ид, едва успел закончиться один такой обед и разойтись гости, раздался стук в ворота. Гай, решив, что кто-то из посетителей вернулся за забытой вещью, открыл дверь сам. И обнаружил за ней Палла.
        -Добрый вечер, господин, - заявил грек на безупречной латыни. - Извини, что беспокою тебя в столь поздний час.
        -И тебе вечер добрый, друг мой. Входи. Как понимаю, ты здесь по поручению хозяйки?
        -Да, господин. - Палл бросил взгляд по сторонам и юркнул в атрий. - Я очень остерегался, чтобы за мной не следили. Дело чрезвычайно срочное и крайне секретное.
        -В таком случае нам лучше побеседовать в моем кабинете. Идем.
        Он провел управляющего в кабинет, расположенный в дальнем левом углу атрия. Проходя мимо открытой двери в триклиний, Палл склонил голову, приветствуя Сабина и Веспасиана, которые еще возлежали за столом вместе с родителями, после чего скрылся в личных апартаментах хозяина Гая.
        -Кто это? - спросила Веспасия у сыновей. - Вы явно знакомы с этим человеком.
        Отрицать факт было бессмысленно.
        -Это управляющий госпожи Антонии, - ответил Сабин. - Но что ему тут понадобилось, я не знаю, - добавил он, предвосхищая следующий вопрос.
        Веспасия поглядела на мужа.
        -Всегда знала, что из того тайного собрания ничего хорошего не выйдет, - мрачно заявила она. - Думаю, этот визит имеет отношение к тому, что обсуждалось тогда за обедом.
        Словно в подтверждение ее догадок, в дверях триклиния появился Гай.
        -Дорогая моя Веспасия и Тит, могу я попросить ваших сыновей зайти ко мне на минуту? Мне требуется кое-что с ними обсудить.
        -Я ведь говорила! - воскликнула матрона.
        -Разумеется, Гай, с удовольствием. Ступайте, мальчики, - любезно ответил Тит.
        -Воистину с удовольствием! - уловил Веспасиан ироничный возглас матери, покидая комнату.
        Кабинет сенатора оказался на удивление просторным. Дальняя стена была от пола до потолка составлена из полок. Между их вертикальными перегородками аккуратными рядами лежали сотни кожаных туб, в которых хранились книги Гая. В середине комнаты стоял массивный деревянный стол, за которым располагался сам хозяин. В тусклом свете пары масляных ламп и жаровни Веспасиан видел статуэтки и росписи, содержанию которых, слишком хорошо зная предпочтения дяди, вовсе не удивился.
        -Вам следует немедленно отправиться вместе с Паллом в дом Антонии, - сказал Гай, даже не предложив племянникам сесть. - Исполняйте все, что она вам скажет, и поверьте мне на слово, это дело крайней важности.
        -Что стряслось, дядя? - спросил Сабин.
        -Пусть лучше Антония сама вам все объяснит. Я пошлю с вами Магна и его коллег - слишком опасно путешествовать без охраны в такое время суток. Не представляю, как тебе удалось добраться сюда целым и невредимым, Палл?
        -Но я ведь всего лишь раб, господин. Что с меня возьмешь?
        -Это верно! - Сенатор усмехнулся и посмотрел на племянников. - Наденьте плащи и по дороге не снимайте капюшонов.
        Магн прибыл в мгновение ока, словно ожидал вызова от патрона.
        -Я захватил шестерых своих парней, господин, - сообщил он Гаю, переступая через порог. - Просто подумал, что если ты отправляешься ночью по какому-то срочному делу, то явно не на праздничные увеселения, не так ли?
        -Да, очень разумно. Но надеюсь, до этого не дойдет.
        -До чего не дойдет, Гай? - Веспасия крутилась у дверей, сгорая от желания узнать подробности. - И что тут снова делает этот человек?
        -Добрый вечер, госпожа, - произнес Магн, склоняя голову.
        -Веспасия, все в порядке. Он просто проводит Палла, Сабина и Веспасиана до дома Антонии, - заявил сенатор, стараясь избежать повторения прошлой стычки.
        -В такой час?
        -Вот именно поэтому он и здесь. Потому что уже так поздно.
        -Но что это за важное дело, которое не может подождать до утра и заставляет отправляться через весь город в компании подозрительного вида бродяг?
        Лицо Магна оставалось непроницаемым - кулачный боец уже привык к оскорблениям со стороны особы, которую про себя называл «этой бабой».
        -Веспасия, перестань, - приказным тоном сказал Тит. - Чего бы ни хотела Антония от наших сыновей, это ее дело. Мы должны гордиться, что можем быть полезны такой высокопоставленной госпоже.
        Веспасиан и Сабин снова вошли в атрий. На них были толстые шерстяные плащи, из-за пояса у каждого торчал длинный кинжал.
        -Зачем вам оружие? - подозрительно вскинулась Веспасия.
        -Лучше проявить излишнюю предосторожность, чем потом жалеть, мама, - усмехнулся Сабин. - Привет, Магн. Можем трогаться?
        -Вечер добрый, молодые господа. Если вы готовы, то можем идти. Куда направляемся?
        -В дом госпожи Антонии на Палатине.
        -Вот как? - Голос Магна выдавал неуверенность. - Ну что ж, если надо…
        -Да, надо.
        -Будьте осторожны, дорогие мальчики. У меня такое чувство, что вас ждет долгая ночь. Да пребудут с вами боги. - Гай положил каждому из братьев руку на плечо и с чувством пожал.
        -Не знаю, о чем вас попросят, но полагаю, что слова «будьте осторожны» являются весьма дельным советом, - добавил Тит, обнимая жену.
        -Будем, отец, - отозвался Веспасиан. - Не волнуйся, мама, с Сабином ничего не случится. Я пригляжу за ним.
        Сабин бросил на младшего брата сердитый взгляд.
        -Очень смешно, маленький кусок дерьма!
        -Сабин!
        -Извини, мама. Увидимся утром, пока.
        Двое братьев вышли из дома в сопровождении Палла и Магна и под звуки голоса Веспасии, в очередной раз отчитывающей Гая за то, что ее сыновья оказались втянуты в историю, которой никто, а точнее она, не понимает и не одобряет.
        Снаружи ждали парни Магна с парой горящих факелов. Когда процессия стала спускаться с холма, закапал небольшой дождь. Шаги гулко раздавались по опустевшим улицами, а пламя факелов отражалось оранжевыми сполохами от мокрых камней мостовой.
        -Из предосторожности я оставил позади человека, чтобы проверить, не следят ли за нами, - сказал Магн Сабину и Веспасиану. - Приказал ему досчитать до пятисот, потом спуститься вниз по боковой улице и присоединиться к нам на главной дороге.
        -Это потребует времени, - покачал головой Веспасиан.
        Магн озадаченно поглядел на юношу, потом рассмеялся.
        -А, понял! Да, ты прав, это не самый смышленый из «братьев», но полагаю, он управится со счетом в обозримом будущем. Будь на его месте Секст, я поручил бы ему считать только до двухсот. - С этими словами он пихнул упомянутого приятеля в бок и удостоился в ответ взрыва добродушного хохота.
        Добравшаяся до главной дороги процессия ждала совсем недолго, прежде чем ее нагнал арьергард - высокий, лысый мужчина с обрубком вместо левой руки.
        -За нами никого, Магн, - выдавил он, запыхавшись после долгого забега по обходным улицам.
        -Отличная работа, Марий. Как со счетом управился?
        -Что? - растерялся Марий. - Лучше некуда.
        Остальные «братья» прыснули со смеху. Сообразив, что стал предметом шутки, Марий сконфуженно забормотал: «Угу-угу, очень весело!» - и смешался с группой, взявшей направление на Палатин.
        Ко времени, когда показался дом Антонии, дождь усилился. Когда новый привратник открыл дверь, Палл распорядился провести Магна и его товарищей на кухню, перекусить, а сам увлек обоих братьев в личные покои госпожи, где проходил их декабрьский обед.
        Антония сидела за столом в полном одиночестве. Все надежды Веспасиана увидеться с Ценис развеялись, как дым.
        -Сабин, Веспасиан, спасибо, что пришли в такой поздний час.
        -Добрый вечер, домина. Чем можем быть полезны? - поинтересовался Сабин.
        -Прошу, садитесь. - Она указала на два кресла прямо перед собой.
        Веспасиан ощутил легкий сквозняк. Он посмотрел на окно и заметил, что нижняя левая секция окна разбита и заколочена досками.
        -Палл, принеси моим гостям вина, - распорядилась римлянка.
        Грек поклонился и вышел. Антония с минуту смотрела на братьев, словно оценивая, подходят они ей или нет. Ответ явно был удовлетворительным.
        -Прошлой ночью кто-то вломился сюда через это окно и пытался заглянуть в мой сундук, - сказала она. - По счастью, злодеям помешали, однако они сумели ускользнуть, по пути заколов мечом одного из моих рабов. Дело в том, что расхаживать с мечом по столице имеют право только воины когорты городской стражи да преторианские гвардейцы. Обычные преступники довольствуются кинжалом или дубинкой. Но даже если допустить, что это был хорошо вооруженный воришка, откуда мог он знать, где именно следует искать мой ящик с документами? Не могу удержаться от подозрения, что это был преторианец, действовавший по приказу Сеяна, а тот, в свою очередь, руководствовался указаниями моей дочери Ливиллы. Ей прекрасно известна планировка дома.
        Антония замолчала, ожидая, пока вернувшийся Палл разольет гостям вино и займет свое место у двери.
        -Если взлом был организован Сеяном, это говорит о его подозрениях, что в моем распоряжении имеются опасные для него документы. И тут он прав. Два свитка, копии которых я передала на хранение вашему дяде, составили бы весьма занимательное, хоть и неприятное чтение для нашего префекта претория. В одном изложены мысли о схеме захвата Сеяном власти и предпринимаемых им для этого шагах. Об этом мы с Азинием поведали вам тем вечером. Второй обобщает имеющиеся у меня на данный момент доказательства причастности Сеяна к смерти моего сына Германика и сына императора Друза.
        Веспасиан потягивал вино и размышлял, годится ли он для всего этого.
        -Мне любым способом требовалось выяснить, подозревает ли меня Сеян в интригах против него. И это натолкнуло меня на поступок, который по зрелому размышлению кажется теперь очень глупым. Я решила пригласить Ливиллу на обед завтра, под предлогом примириться с ней, но на самом деле, чтобы посмотреть, как поведет она себя, увидев разбитое окно. Это могло бы подтвердить мои догадки. Поэтому сегодня вечером я отправила свою служанку Ценис с запиской к Ливилле. Ни она, ни сопровождавший ее раб до сих пор не вернулись.
        Судорожный вздох Веспасиана вызвал у Антонии улыбку.
        -Твои опасения справедливы, но у нас есть и более серьезные проблемы, чем безопасность Ценис. Это ее осведомленность.
        -Какую полезную информацию может сообщить простая рабыня Ливилле и Сеяну? - покачал головой Сабин.
        -Может, она и рабыня, но очень дорога мне. Ее мать была моей невольницей, но умерла, когда Ценис исполнилось три. Я взяла девочку в дом. Она стала мне почти как дочь. Я доверяла ей - Ценис не только моя личная служанка, но и секретарь, и Ливилла это знает. Ценис известно содержание тех двух документов, потому как именно ее рукой сделаны копии.
        Когда оба брата осмыслили серьезность ситуации, по лицам их пробежала тень ужаса. Ливилла, способная на удивительную жестокость, с легкостью вырвет у Ценис информацию о свитках, сообщит все Сеяну, и тот предпримет решительные меры, чтобы защитить себя.
        -Как видите, господа, времени терять нельзя, - продолжила Антония. - Нам надо спасти Ценис, пока ее не заставили говорить.
        -Откуда мы можем знать, что этого уже не произошло, домина? - спросил Веспасиан. Ему стало плохо при одной мысли, что прекрасной девушке предстоит испытать муки, которые претерпели Эвмен или его брат.
        -Ливилла сегодня у императора, на его прощальном обеде. А она захочет лично присутствовать при допросе. Тиберий всегда пирует допоздна и отходит ко сну уже поутру, так что у нас есть немного времени.
        Римлянка помолчала немного.
        -Скорее всего, Ценис держат в подвале позади дома. В него можно попасть не только изнутри, но и снаружи, из сада, через короткий туннель, скорее всего охраняемый преторианцами. Я попросила своего внука Гая проводить вас - он прекрасно знает дом и ненавидит Сеяна, приказавшего убить его отца. А еще Гай - любимчик Тиберия, так что стража не осмелится расправиться с ним и его спутниками, если вас схватят. Но будем надеяться, что до этого не дойдет.
        Антония встала и подошла к двери.
        -Палл принесет вам все необходимое. Действовать надо быстро, господа. До возвращения Ливиллы остается всего пара часов.
        Глава 12
        Антония проводила Веспасиана и Сабина обратно в атрий, где их ждал Магн и его товарищи, выглядевшие в этой роскошной комнате очень неуместно. «Братья» шутили и смеялись, жевали хлеб, запивая его вином из передаваемого по кругу меха. Но заметив матрону, сразу встали навытяжку.
        -Домина! - промямлил Магн, торопливо дожевывая кусок.
        Глаза Антонии округлились.
        -Я ведь тебя знаю, не так ли?
        -Магн, домина.
        -Ну конечно, Магн. Что вы тут делаете? - спросила она, явно не очень обрадовавшись гостям.
        -Я с приятелями провожаю молодых господ. Приглядываю, так сказать, за ними, если понимаете, - пробормотал боец, похлопав по рукоятке торчащего из-за пояса кинжала.
        -Что ж, сегодня ваши услуги вполне могут понадобиться. Сделайте свою работу хорошо - и получите славное вознаграждение.
        Магн, кое-как управившись с хлебной жвачкой, поклонился в знак согласия.
        Услышав доносящиеся из ведущего в атрий коридора шаги, Веспасиан повернулся и увидел юношу лет четырнадцати. Он был высокий и худой, с длинными ногами, каштановые волосы кудрями ниспадали на широкий бледный лоб, из-под которого на мир проницательно смотрели два глубоко посаженных глаза.
        -Гай, дорогой мой, это Сабин и Веспасиан, двое молодых людей, которым тебе нужно показать туннель, - сказала Антония, целуя внука в щеку.
        -Вот это будет веселое приключение, да? - воскликнул тот, улыбнувшись братьям. - Посреди ночи вырвать рабыню из лап мерзкой Ливиллы и подлых преторианцев! Я уже сгораю от нетерпения.
        -Будем надеяться, что все обернется именно веселым приключением, Гай, - с ответной улыбкой сказал Веспасиан, сразу проникнувшись симпатией к восторженному и дружелюбному юноше.
        -О, прошу, называйте меня Калигулой. Меня так все кличут, кроме бабушки, которая не считает прозвище подходящим для сына великого Германика.
        Антония рассмеялась и с искренней любовью взъерошила кудри внука.
        -А это наши люди? - спросил Калигула, поглядев на Магна и остальных.
        -Магн, господин. К твоим услугам, - отрекомендовался кулачный боец, склонив голову.
        -Превосходно! - вскричал юноша. - С таким великолепным отрядом как можем мы потерпеть неудачу? Вперед! До свидания, бабушка.
        Он шагнул в дождливую ночь. Сабин, Веспасиан и Магн с «братьями», перешучивающимися насчет «великолепного отряда», последовали за ним. Палл с тяжелым на вид мешком замыкал строй. Энтузиазм Калигулы зарядил всех бодростью.
        -Не хочу показаться грубым, господин, но куда мы направляемся и что будем делать, придя на место? - поинтересовался Магн у Сабина.
        -Как сказал Калигула, мы идем к дому Ливиллы, чтобы освободить удерживаемую там рабыню Антонии.
        -Ливиллы, значит? Грязная работенка, как ни крути. Что ж, уверен, госпоже Антонии лучше знать.
        -А что случилось между тобой и Антонией? - спросил Веспасиан, заинтригованный странными связями Магна в высшем обществе. - Она тебя знает, но не обрадовалась встрече.
        -Я бы предпочел не говорить. Надеялся, что она не узнает меня, - пробормотал Магн.
        -Попробую догадаться, - вмешался Калигула. - Судя по обличью, ты бывший кулачный боец, так?
        -Да, господин.
        -Моя бабушка обожает кулачные бои. Настолько, что даже ходит смотреть на тренировки бойцов, - заявил подросток с лукавой улыбкой. - Как я слышал, кое-кто из богатых вдов любит устраивать в качестве послеобеденного развлечения схватки, а попозже, когда гости разойдутся, выбирает себе одного-двух бойцов для развлечений иного рода. Угадал?
        По выражению лица Магна напрашивался вывод, что стрела Калигулы угодила в цель.
        -Нет, Магн, не может быть! - недоверчиво охнул Веспасиан, которого смутила откровенность, с какой внук обсуждает сексуальные предпочтения бабушки, но одновременно подмывало желание вызнать у кулачного бойца все подробности.
        -Ну, такое сплошь и рядом бывает со знатными римлянками, - жизнерадостно распространялся Калигула. - Кулачные бойцы, гладиаторы, колесничие, даже актеры. Я лично не вижу в этом ничего постыдного. В конечном счете, у всех нас есть свои нужды, даже у моей бабушки, и я уверен, что Магн был хорошо вознагражден за усилия.
        -Деньги были просто приятным дополнением, - отозвался боец. - Она была прекрасной женщиной. И до сих пор остается такой. Не стану утверждать, что это было тяжело. Хотя, может и так, если вы меня понимаете?
        -Уверен, что понимаю, - ухмыльнулся Калигула усыпанными дождевыми каплями губами. - Но давайте обратимся к нашему делу. Гасите факелы, до дома Ливиллы не более четверти мили. Вход в туннель находится в саду с задней стороны, так что нам следует обойти стену усадьбы в поисках удобного места, где можно через нее перелезть. Кажется, я припоминаю одно местечко.
        Компания в молчании продолжила путь вверх по холму. Поднялся ветер, и дождь бил прямо в лицо. Дойдя до узкого проулка, уходящего вправо от главной дороги и бегущего между двумя стенами высотой футов в двенадцать, Калигула остановился.
        -Это задворки усадьбы Ливиллы, - прошептал юноша. - Сад за стеной слева. Шагов через сто по проулку мы увидим развесистое дерево. На его сук можно накинуть веревку и перебраться по ней через стену.
        -Палл, ты захватил веревку? - спросил Сабин, похолодев при мысли, что вся затея может пойти прахом.
        -Все в порядке, господин, - заверил его управляющий. - Она у меня в мешке. Господин Гай предупредил.
        -Превосходно! Ты молодец, Калигула! - пробормотал Сабин, надеясь, что этот бледный юнец не будет командовать им всю ночь. - Магн, оставь двоих сторожить путь отхода - нам ни к чему оказаться запертыми в узком переулке.
        -Совершенно верно, господин. Марий, это твой пост - полагаю, твои времена как лазальщика по веревкам давно прошли.
        -Это да. - Марий ухмыльнулся, посмотрев на обрубок левой руки.
        -Секст, ты тоже останешься. Когда мы будем возвращаться, вы оба спрячетесь в тени за углом. Если за нами будут гнаться преторианцы, пропустите их, и если дойдет до драки, ударьте им в тыл.
        -Укрыться в тени, ударить в тыл. Будет исполнено, Магн, - повторил Секст, переваривая полученные приказы.
        -Возможно, им пригодится вот это, - сказал Палл, извлекая из мешка пару мечей.
        -Палл, что у тебя там еще? - поинтересовался Веспасиан, глядя на пухлый тюк.
        -Всякие мелочи, которые могут пригодиться, господин, - уклончиво ответил грек.
        -Пошли, у нас не вся ночь впереди, - сказал Сабин, ныряя в темный проулок.
        Дерево оказалось именно там, где подсказывала память Калигулы. В несколько минут веревка была перекинута через сук, и все было готово к подъему.
        -Главный дом в двухстах шагах правее, - пояснил юный Гай. - Вход в туннель по эту сторону от него, у круглого храма, посвященного Минерве.
        -Отлично, - промолвил Сабин. Он промок до нитки, как и остальные. - Магн, оставь еще двоих парней здесь, чтобы отражать тех, кто нагрянет с этой стороны, а еще одного на стене - пусть следит за веревкой в ожидании нашего возвращения.
        Пока Магн отдавал распоряжения, Палл извлек еще три меча для тех, кто оставался позади. Сабин первым вскарабкался по веревке на стену. Он огляделся, но не мог ничего рассмотреть в окутанном тьмой, промокшем насквозь саду.
        -Ладно, вперед, - пробормотал молодой человек себе под нос и спрыгнул в неизвестность. И приземлился с глухим стуком в густую траву, растущую под деревом.
        -Все в порядке, - сообщил он Калигуле, только что появившемуся на стене. Юноша без колебаний прыгнул. Веспасиан, Палл, Магн и последний из его «братьев», Кассандр, быстро последовали за ним.
        -Нам повезло с погодой, - прошептал Калигула. - Если туннель охраняют, стражники наверняка прячутся от дождя внутри. Мы подкрадемся сбоку, и они нас не заметят.
        -Показывай нам дорогу, Калигула, - бросил Сабин. - Когда окажемся у входа, мы с Магном выманим охранников. Будем надеяться, что у одного из них найдется ключ от двери подвала. Если нет, придется ломать.
        -Полагаю, это может пригодиться, господин. - Палл достал из мешка тяжелый железный ломик.
        -Хорошо. Что еще может нам пригодиться, Палл?
        -Разве что вот это, господин, - ответил грек, извлекая еще шесть мечей. - Это будет получше ваших коротких кинжалов, смею вас уверить.
        -Я собирался вырубить их, но не убивать.
        -Нужно попотеть, чтобы свалить преторианца, господин, - серьезно возразил Магн. - Такие легко не сдаются. Лучше всего помогает их же метод: хороший укол острым железом, если понимаете, к чему я клоню.
        Сабин не хотел проливать кровь, но понимал, что Магн прав - лучше успокоить стражников раз и навсегда, чем дать им шанс сбежать и поднять тревогу.
        -Идет. Но надо быстро перерезать горло, чтобы не успели закричать.
        -Знаю, господин, - ответил глава «братьев».
        Сабин посмотрел на него.
        -Да, не сомневаюсь. Тогда пошли. Веди, Калигула.
        Отряд крался среди кустов и деревьев разбитого по строгому плану сада, стараясь не наступить на посыпанные гравием дорожки и держась поближе друг к другу, чтобы не потеряться в непроглядной ненастной тьме. Шагов через сто между ветвей можно стало различить несколько тусклых огоньков.
        -Это, надо полагать, главный дом, - громким шепотом сообщил Калигула, перекрывая порывы ветра. - Идем в ту сторону, совсем скоро слева должен показаться храм.
        Благодаря огням двигаться стало проще. Через некоторое время они заметили слабый отблеск - это свет отражался в дождевых каплях, стекающих по каменной стене.
        -Это храм. Вход в туннель позади него и еще шагах в двадцати в сторону. За мной. - Калигула повел их вокруг здания.
        Идя следом, Веспасиан покрепче сжал рукоять меча. Он почувствовал, как заколотилось сердце, и сосредоточился на том, чтобы дышать реже. Выйдя на другую сторону, Калигула дотронулся до плеча Сабина и вытянул руку. В нескольких шагах от них из низкого дверного проема виднелось слабое свечение. Сабин кивнул и знаком приказал Магну следовать за ним.
        Затаив дыхание, Веспасиан смотрел, как едва различимые силуэты брата и кулачного бойца медленно крадутся ко входу. Внезапно звуки ветра, играющего ветвями, и шум капель по листве были перекрыты взрывом громкого смеха. Сабин и Магн замерли. В дверном проеме обрисовалась фигура. Мужчина остановился, обвел взглядом затянутое дождевыми тучами небо и шагнул в ночь. Задрав тунику и ослабив с одной стороны набедренную повязку, стражник стал мочиться. Казалось, это будет длиться вечность. Сабин и Магн стояли буквально в шести шагах от преторианца. Наконец тот закончил и направился назад, на ходу переговариваясь с приятелем. Сабин и Магн потихоньку двинулись дальше. Оказавшись перед входом, они остановились, переглянулись и прыгнули внутрь. Вместе с остальной частью отряда Веспасиан нырнул в туннель, где обнаружил брата и кулачного бойца. Те обыскивали распростертые на полу тела гвардейцев, из рассеченных глоток которых хлестала кровь, а незрячие глаза изумленно пялились в потолок.
        -Проклятье, ключей нет! - Сабин сплюнул. - Посмотрите, не спрятаны ли они где-нибудь поблизости.
        Торопливый осмотр в мерцающем свете одинокой масляной лампы не принес результата.
        -Палл, давай ломик. Надо постараться сделать все как можно быстрее и тише.
        -Что, если вместе с ней находится охранник? - спросил Веспасиан.
        -Кто знает? Дай лампу, Калигула.
        Выхватив из рук Палла ломик, Сабин устремился вглубь туннеля, намереваясь безотлагательно покончить с делом.
        Массивная дубовая дверь была заперта мощной железной полосой, не дающей ни войти, не выйти. Сабин аккуратно, стараясь не шуметь, оттянул ее на петле, затем просунул узкую сторону ломика в образовавшуюся между полосой и дверью щель, поближе к замку.
        -Отлично, - прошептал он. - Палл, Кассандр, охраняйте вход в туннель. Калигула, держи лампу. Магн, Веспасиан, налегайте на дверь и врывайтесь вслед за мной.
        -Что, если она заперта изнутри и нам не удастся открыть? - спросил Веспасиан. Эта спонтанная попытка вызволить пленницу все больше тревожила его, беспокойство за судьбу Ценис не давало покоя. Брат свирепо зыркнул на него.
        -Не заперта, ясно? Не заперта! А теперь на счет три толкайте дверь так, будто за вами сами гарпии гонятся!
        Магн и Веспасиан приготовились, Сабин покрепче ухватился за ломик.
        -Раз, два, три!
        Молодой человек изо всех сил налег на инструмент, а его товарищи навалились на дверь. Раздался громкий треск, и Веспасиан с Магном рухнули в темноту.
        Юноша приземлился на холодный каменный пол, ободрав колени. До его ушей долетел приглушенный визг, словно кто-то пытался сдержать крик. Внутрь ворвался Сабин, все еще сжимающий в руке ломик.
        -Калигула, быстрее лампу!
        Гай сделал, что сказано. Комната оказалась низкой и сырой. В противоположной стене была прорезана еще дверь, ведущая к лестнице в дом. Слева Веспасиан разглядел миниатюрное, дрожащее тело, с головы до ног укрытое одеялом. Он подскочил и сдернул одеяло.
        -Ценис! - воскликнул юноша, глядя на трепещущую фигурку, зарывшуюся в кучу соломы на полу.
        Девушка закрыла лицо ладонями. Веспасиан нежно погладил ее по волосам, и хныканье прекратилось. Рабыня посмотрела на него, и в глазах ее отразилось недоверие.
        -Ты! Что ты здесь делаешь?
        -Антония прислала нас выручить тебя. Идем, скорее!
        -У вас есть ключ?
        -Какой?
        -От этого. - Ценис подняла левую руку - от железного кольца на запястье тянулась прикрепленная к стене толстая цепь.
        -Проклятье! Сабин, смотри!
        -Дерьмо!
        -Что делать?
        -Ну, надо либо найти ключ, либо отрубить ей руку.
        При таком предположении глаза Ценис расширились от ужаса.
        -Как смешно, Сабин! - прошипел Веспасиан.
        -Я серьезно. Как еще нам ее вытащить?
        -Там, на лестнице, охранник. У него есть ключ, - торопливо прошептала Ценис.
        -Мы не можем взломать эту дверь, не подняв на ноги весь дом. Да и спешить надо. - Сабин явно терял терпение.
        -Значит, нам нужно заманить его сюда, - проговорил Веспасиан. - Магн, закрой дверь в туннель. Калигула, погаси лампу.
        Комната погрузилась в непроглядную тьму.
        -Ценис, начинай кричать и вопи до тех пор, пока караульный не откроет дверь. Будем надеяться, он только один.
        Рабыня не заставила себя упрашивать. Вскоре послышался стук в дверь.
        -Перестань орать, маленькая тварь! - послышался грубый голос с другой стороны. Ценис не унималась. Раздались еще несколько ударов, потом до ушей отряда донесся звук вставляемого в замок ключа. Дверь распахнулась, и мужчина с горящим факелом ввалился в комнату, напоровшись как раз на меч Веспасиана. Юноша с усилием провел лезвием поперек глотки стража. Тот, захлебнувшись кровью, замертво рухнул на пол. Веспасиан подхватил горящий факел.
        -Сабин, забери ключ!
        -Вот он! - Сабин сорвал ключ с окровавленного шнурка на шее убитого, быстро отпер замок на наручнике и помог Ценис встать.
        На лестнице послышались шаги, и в подвал влетел разъяренный мужчина. Его длинные, умащенные маслом волосы ниспадали на плечи, а усеянное шрамами и оспинами лицо цвета дубовой коры украшала аккуратно подстриженная козлиная бородка.
        Ценис снова вскрикнула. Магн кинулся к двери и с силой двинул ей козлобородого в голову. Тот опрокинулся на спину и лежал, не подавая признаков жизни.
        -Магн, Калигула, заприте дверь на лестницу и сметите под нее всю солому, какую найдете, - распорядился Веспасиан.
        На это потребовалось несколько секунд.
        -Уходим!
        Второго приглашения никому не потребовалось. Весь отряд мигом выскочил через дверь, ведущую в туннель. Бросив факел на кучу соломы, Веспасиан последовал за товарищами. Палл и Кассандр ждали их у выхода, сгорая от тревоги. Из дома доносились крики.
        -За нами погоня. Это все твоя блестящая идея с криками, маленький братишка. Калигула, уходим скорее! - рявкнул Сабин.
        -Туда! - сказал юный Гай, махнув рукой в промозглую ночь.
        Подхватив Ценис под руку, Веспасиан побежал. Крики со стороны дома становились все громче.
        Отряд мчался по темному саду, натыкаясь на деревья и кусты, ветки рвали одежду и царапали кожу. Голоса доносились уже снаружи. Обернувшись, Веспасиан заметил три или четыре факела, приближающиеся к ним со стороны дома.
        -Они направляются к туннелю. Как только найдут убитых стражников, кинутся за нами, - задыхаясь, выдавил он, одновременно поддерживая спотыкающуюся Ценис.
        Калигула резко остановился.
        -Стена. Дерево должно быть справа, бежим!
        Имея стену в качестве направляющей, бежать стало легче, но у Веспасиана создалось впечатление, что крики приближаются. Оборачиваться он не смел, боясь оступиться. Ценис, измотанная до предела и насмерть перепуганная, судорожно хватала воздух. Ветер бросал им дождевые капли в лицо с такой силой, что трудно было держать глаза открытыми.
        После томительно долгого промежутка времени Калигула замедлил ход.
        -Слава богам, мы на месте.
        Сидящий на стене «брат» скинул веревку.
        -Сначала девушку, - прохрипел Сабин.
        Ценис ухватилась за веревку и с неожиданной ловкостью вскарабкалась по стене. Пока поднимался Калигула, Веспасиан огляделся. Факелы были уже не далее как в сотне шагов и быстро приближались. Паллу и Кассандру понадобились секунды, за ними наверху оказался Магн.
        -Скорее! Скорее! - торопил Сабин. Едва Магн поднялся, брат схватил Веспасиана. - Давай, лезь!
        Юноша ухватился за веревку и вскоре очутился на стене. Факелы были всего в двадцати шагах, в их оранжевом отсвете мелькали около двадцати мужских фигур. Веспасиан наклонился, чтобы помочь брату, втянул его наверх, затем смотал веревку. Сабин тем временем спрыгнул на другую сторону.
        -Вот они! Хватай! - раздался крик из сада.
        Веспасиан посмотрел. Преследователи настигали, факелы уже высветили дерево. За миг до прыжка юноша заметил их вожака. Он видел этого человека лишь однажды, причем издалека, но узнал сразу. «Сеян», - мелькнуло у него в голове в момент, когда ноги коснулись земли.
        Глава 13
        Оправившись, Веспасиан устремился по переулку следом за братом. Товарищи ждали их на главной улице, которая за исключением их самих была совершенно безлюдна - отвратительная погода заставила даже ночную стражу отсиживаться под крышей. Сзади, в переулке, на стене мелькнул свет - это первый преторианец перебрался на противоположную сторону.
        -Бежим! - закричал Сабин. - Бежим так, словно трехголовый пес Гадеса гонится за нами!
        Обогнув угол, отряд помчался вниз по холму к дому Атонии, расположенному менее чем в трети мили. Бешеная скорость оказалась не под силу Ценис. Рабыня поскользнулась на мокрых камнях и с криком растянулась на мостовой. Веспасиан подхватил ее под руки, перебросил через плечо и помчался изо всех сил дальше. Он понимал, что преторианцы уже свернули за угол и гонятся за ними.
        Калигула резко затормозил у главного входа в особняк Атонии и забарабанил в дверь.
        -Мы побежим дальше по склону и постараемся сбить их со следа, - крикнул Магн Сабину.
        -Удачи! - ответил тот, когда «братья перекрестка», вопя во все горло, растворились в ночи.
        На миг приподнялась шторка смотровой щели, затем дверь открылась и беглецы ввалились внутрь. Обернувшись, Веспасиан заметил факелы в добрых трехстах шагах вверх по холму. Они были спасены. В такую темную и дождливую ночь преторианцы никогда не узнают, в каком именно доме укрылись похитители. Им остается только догадываться, но что с того? Веспасиан шагнул в атрий и опустил Ценис. Дверь закрылась. Задыхаясь, юноша прислонился к стене и судорожно хватал ртом воздух.
        Рядом с ним опустился на колени Калигула, тоже с трудом переводивший дух.
        -Это… было… очень здорово… - пропыхтел юный Гай, с задорной улыбкой глядя на Веспасиана. - Что я говорил - веселое приключение! Надо почаще такое проделывать, приятель.
        Веспасиан улыбнулся ему в ответ и протянул руку, помогая подняться. Тут в комнату вбежала Антония.
        -Благодарю вас, господа! - воскликнула она, заключая Ценис в объятия. - Надеюсь, все прошло без особых осложнений.
        -Это было проще, чем перерезать глотку свинье! - Калигула ухмыльнулся.
        -Говори за себя, - пропыхтел Сабин, грудь которого тяжело вздымалась.
        Снаружи послышался топот преторианцев, пробегающих мимо дома в погоне за вопящими Магном и его «братьями».
        Ценис посмотрела на Веспасиана.
        -Спасибо тебе, - проговорила она. - Спасибо всем вам.
        Красивые глаза девушки с восхищением смотрели на Веспасиана. Мокрая одежда подчеркивала контуры ее тела, и юноша ощутил острый приступ желания.
        Должно быть, ощутив это, Антония выпустила рабыню из объятий.
        -Тебе лучше пойти и переодеться в сухое. Ступай скорее и приходи ко мне, как только обогреешься.
        -Да, госпожа. - Невольница склонила голову и покинула комнату.
        Веспасиан жадным взором проводил ладную фигурку. Из забвения его вырвала Антония.
        -Где Магн?
        -Он с товарищами уводит преторианцев вниз по холму.
        -Хорошо, - отозвалась римлянка, хотя Веспасиану почудился в ее взгляде отблеск сожаления. - Кого-то из вас видели?
        -Меня вполне могли разглядеть, домина, - признал Веспасиан. Сабин застонал.
        -Спускаясь со стены, я узнал Сеяна, - продолжил юноша. - Но не думаю, что ему хватило света четко рассмотреть меня.
        -Что же, поскольку он тебя не встречал прежде, то и вряд ли мог узнать, даже при хорошей видимости, - сказала Антония. - Но предосторожности ради нам следует как можно скорее услать тебя прочь из Рима. Ты, Сабин и Гай заночуете сегодня у меня. Вам было бы неразумно пытаться попасть сейчас домой. Думаю, вскоре мы удостоимся визита многоуважаемого префекта. Я, разумеется, стану все отрицать, что весьма досадит ему. Однако он установит за моим домом наблюдение, поэтому завтра нам надо будет ухитриться тайком вывести вас отсюда.
        Она посмотрела на стоящего у двери Палла, промокшего до нитки.
        -Распорядись насухо вытереть пол, потом переоденься в чистую тунику, - приказала матрона. - Ко времени прибытия Сеяна не должно быть ни малейших следов, что кто-то из наших выходил на улицу. Проводи этих господ в гостевые комнаты и найди им сухую одежду.
        -Да, домина, - ответил грек и хлопнул в ладоши.
        С другого конца атрия появились четверо рабов. Через минуту в ход пошли ведра и тряпки, а Веспасиана, Сабина и Калигулу отправили по большому коридору в гостевое крыло.
        -Живее переодевайтесь, мне хочется посмотреть на разговор бабушки с Сеяном, - заявил Калигула, когда им показали комнаты. - Она будет встречать его в официальной приемной, а я знаю местечко, откуда мы можем слышать все, происходящее там.
        Немного погодя Веспасиан и Сабин встретились с юным Гаем в коридоре. Калигула стремительно повел их по проходам и остановился перед красной панельной дверью с черными вставками.
        -В этой двери нет замка, - сказал он, открывая ее и входя в комнатку с занавесью на дальней стене. - Приемная за этой занавесью. Давайте посмотрим.
        Калигула немного отдернул занавес, и молодые люди прильнули глазами к щели. Им открылась красивая комната с потолком, таким высоким, что он почти терялся в темноте, вопреки множеству масляных ламп, расставленных по столам и на подставках. Раскрашенные деревянные кресла с искусными резными спинками и ножками, а также кушетки с мягкой обивкой из дорогой ткани были всегда готовы принять официальных гостей Антонии.
        В комнату вбежал раб, осмотрел все вокруг, поправил кое-что, переставил два кресла так, чтобы они стояли одно напротив другого по обе стороны низкого мраморного столика, потом столь же поспешно улизнул.
        Послышались шаги. Безукоризненно одетый Палл ввел в приемную Сеяна, с которого вода стекала ручьями. Тонкие струйки пара поднимались от промокшей туники и густых черных волос, облепивших суровое, с квадратной челюстью лицо. Вид у префекта был нерадостный.
        -Прошу, господин, присаживайтесь, - проворковал Палл, являя истинно греческую обходительность, доведенную до совершенства. - Госпожа Антония будет через минуту - она уже пару часов как легла в постель.
        -Кто бы сомневался! - буркнул Сеян.
        -Она велела передать, что оденется как можно скорее, дабы не заставлять ваше превосходительство ожидать. Господин изволит чего-нибудь перекусить?
        -Нет! Убирайся и оставь меня в покое, льстивый греческий ублюдок!
        Поклонившись, Палл с достоинством вышел, предоставив Сеяну осматривать комнату. Взяв со стола пару бронзовых статуэток, префект восхищенно оглядел их, потом поставил на место и начал неспешным шагом обходить приемную. Заговорщики наблюдали, как он оценивает мебель и пробегает рукой знатока по скульптурам и бюстам. Остановившись почти напротив них, Сеян заметил занавесь и двинулся прямо к ней.
        -Назад, живо! - прошипел Калигула, отпрыгивая. Молодые люди выскользнули через дверь наружу в тот самый миг, когда занавес резко распахнулся.
        -Не слишком было бы приятно столкнуться лицом к лицу с Сеяном, когда он в таком расположении духа, - проговорил Гай, поспешно прикрывая двери темной комнаты. Из коридора донеслись шаги.
        -Гадес! - выругался Калигула, шаря в темноте по двери. - С этой стороны тоже нет замка. Быстрее, налегайте!
        Они навалились на створки. Через секунду дверь в только что оставленную комнату открылась и снова закрылась. Целеустремленные шаги приближались к их двери, и они почувствовали, как кто-то пытается толкнуть ее изнутри. Давление нарастало, молодые люди налегали изо всех сил.
        -Префект! - раздался голос Антонии с конца коридора.
        Давление на дверь резко прекратилось, и заговорщики едва не попадали.
        -Мой дорогой Сеян, что пытаешься ты найти в той комнате?
        -Не потчуй меня ерундой вроде «дорогого Сеяна»! Кто-то следил за мной и спрятался там.
        -Чепуха, эта комната всегда заперта.
        -Каким образом? Я не вижу замочной скважины.
        -Закрыта на засов изнутри. В нее можно попасть с той стороны, из библиотеки. Но довольно о пустяках: скажи, почему ты вытащил меня из постели посреди ночи?
        -Ты сама прекрасно знаешь почему, если вообще ложилась, будучи весь вечер занята интригами.
        -Интригами, мой дорогой префект? Тебе стоит просветить меня. Я провела весь вечер в обществе моей письмоводительницы Ценис, составляла депеши.
        -Лживая ведьма - та рабыня была пленницей в доме Ливиллы, и ты послала отряд ей на выручку!
        -Если это так, то как докажешь ты сей факт, не признав, что вы с Ливиллой похитили девушку? Не сомневаюсь, императору будет очень интересно узнать, с какой стати тебе и моей дочери понадобилось захватывать Ценис.
        -Трое моих людей мертвы.
        -А вот это, префект, не имеет ко мне никакого отношения. Как уже говорилось, я составляла с Ценис письма. Или ты предпочитаешь, чтобы ушей императора достигла твоя версия? Чувствуешь себя достаточно сильным, чтобы признаться принцепсу в том, что твоя связь с Ливиллой, родственницей императора, сестрой великого Германика, продолжается? И это вопреки тому, что Тиберий запретил тебе жениться на ней, дабы ты не мог стать его потенциальным наследником, и оттого соперником? Мне сдается, что ты так не сделаешь, Сеян. А теперь уходи.
        -Не в последний раз слышишь ты об этом деле. Я видел одного из твоих убийц сегодня, и если смогу его разыскать, то любой ценой докажу его связь с тобой.
        -Пустая угроза, префект. Ты ничего не сумеешь доказать.
        -Может, и так, но мне никто не помешает насладиться процессом.
        В раздражении Сеян яростно хлопнул по потайной двери. Створки, не удерживаемые более изнутри, приоткрылись.
        -Заперта, говоришь? Надо же, теперь она загадочным образом открылась!
        Сделав Сабину и Веспасиану знак оставаться за дверью, Калигула сделал шаг вперед. Разглядев в тусклом свете мальчишку, Сеян ухватил его за ухо и грубо заставил опуститься на колени.
        -Кто это у нас тут? Маленький лазутчик?
        -Эй! Руки убери, ублюдок!
        -Тебе стоит знать, Сеян, что перед тобой мой внук, Гай Цезарь Германик. Лучше немедленно отпусти его и попроси прощения за покушение на члена императорской семьи.
        Сеян бросил ухо Калигулы, будто то было из раскаленного железа, обдал Антонию ненавидящим взглядом, вышел за порог и затопал по коридору. Антония улыбнулась, затем вошла в потайную комнату и посмотрела за дверью.
        -Так я и думала! - воскликнула она, разглядев в полумраке Сабина и Веспасиана. - Выходите!
        Братья повиновались, смущенно понурив головы.
        -Как понимаю, вы все слышали?
        -Да, бабушка. И мне показалось, что ты здорово с ним разделалась!
        -Я говорила, что ему предстоит испытать досаду, и от души повеселилась. Но тебе, Веспасиан, явно грозит опасность. Если префект тебя схватит, то все дни жизни, которые он оставит тебе, ты будешь искренне желать смерти.
        Юноша немного побледнел.
        -В таком случае лучше мне поспешить на север. Азиний уже решил вопрос с моим назначением?
        -Это я выясню завтра утром. А теперь мне время действительно отправляться в постель, как и вам, господа. Доброй вам всем ночи.
        С этими словами римлянка скрылась в коридоре.
        Придя в свою комнату, Веспасиан закрыл дверь, сел на кровать и стал осмысливать ситуацию. Ему необходимо побыть какое-то время вдали от Рима, пока его облик не потускнеет у Сеяна в памяти. Четыре года армейской службы подойдут как нельзя лучше, но за эти четыре года у него не будет шанса увидеться с Ценис. Впрочем, она все равно недостижима для него, и лучше о ней забыть. И эти четыре года как раз помогут.
        Приняв решение, молодой человек разделся, нырнул под одеяло и закрыл глаза, пытаясь не слышать порывов завывающего снаружи ветра. Тут раздался стук в дверь.
        -Кто там? - спросил он.
        Дверь открылась, и у Веспасиана перехватило дух.
        -Ценис? - во рту у него пересохло. - Что ты тут делаешь?
        -Госпожа сказала, что я должна прийти и поблагодарить тебя за сегодняшнее, - проговорила девушка, подходя к кровати.
        -Ну, это очень любезно, но ты уже поблагодарила нас всех, - ответил юноша. От бешеного стука сердца в груди у него слегка дрожал голос.
        Ценис присела на край постели.
        -Знаю, но госпожа сказала, что я должна прийти и поблагодарить тебя.
        -А, понимаю, - ответил он сипло.
        Он уже был с женщиной, причем не раз, но то речь шла о невольницах, принадлежащих отцу или бабушке. Рабынях, не смевших отказать из страха наказания. Ценис - дело другое. Да, она тоже рабыня, но еще и первая девушка, при одной мысли о которой у него закипает кровь. Веспасиан желал ее сильнее всего на свете, но только не против ее воли. А в этом случае она получила повеление от хозяйки.
        Ценис спустила с плеч свободную тунику, открыв взору две совершенной формы груди, которые он оценил еще за обедом. Юноша ощутил, как чресла его твердеют, наливаясь кровью.
        -Ценис, ты не должна, - прошептал он.
        -Почему? - спросила рабыня. Она встала, позволяя тунике упасть до щиколоток. В тусклом свете единственной масляной лампы он видел нежную округлость живота, плавный изгиб бедер, аккуратный треугольник паха, полностью лишенный волос. Перешагнув через одежду, Ценис оказалась совсем рядом.
        -Потому что я не хочу, чтобы ты делала что-либо против своей воли, - едва дыша, проговорил Веспасиан.
        -А кто сказал, что это против моей воли?
        Она села рядом с ним на кровать и положила ему на грудь руку.
        -Антония велела тебе прийти.
        -Госпожа предложила мне зайти и поблагодарить тебя, а также дала разрешение остаться. Я принадлежу ей и не имею права отдаваться тебе без ее согласия. Что же до желаний, то я ничего не хочу сильнее, чем быть с тобой этой ночью.
        Рука девушки скользнула по его животу, потом ниже, ощутив его возбуждение.
        -Эге, полагаю, с твоим согласием тоже проблем не будет!
        Веспасиан поднял руку и ласково коснулся тыльной стороной ладони ее сосков. Ценис невольно вздрогнула и охнула от наслаждения.
        -Я дают тебе свое согласие, - пробормотал он, обвивая ее руками за шею и притягивая к себе. Ее пальцы сжались вокруг его пениса, а глаза неотрывно смотрели в его.
        -Веспасиан, ты прекрасен, - прошептала она.
        -Так же, как и ты, Ценис.
        Он улыбнулся ей и, поглаживая ее густые, благоуханные волосы, припал к ней поцелуем, который, как ему казалось, длился целую вечность.
        Глава 14
        Поутру Веспасиан очнулся после недолгого, но освежающего сна. Ветер улегся, дождь перестал. Он ощущал теплое тело Ценис, лежащее рядом, и повернулся на бок, чтобы полюбоваться ее красотой в лучах рассвета. Его ладонь скользнула по ее спине к ягодицам, потом нежно сжала одну, ощущая пальцами тепло расселины. Девушка тихо застонала, потом снова задышала ровно. Подумав, что стоит разбудить ее на принятый среди любовников манер, он коснулся губами ее шеи, и опустил пальцы ниже. Ценис повернулась, обняла его и, придвинувшись, поцеловала. Открыв глаза, она с любовью посмотрела на юношу.
        -Как тебе спалось? - ласково спросила девушка, но потом вдруг огляделась и села. - Минерва! Хозяйка меня убьет!
        Она вскочила с постели и натянула тунику.
        -В чем дело? - обеспокоился Веспасиан.
        -Уже миновал рассвет. Мне надо прислуживать госпоже - прогладить одежду на день и приготовить все для прически.
        -Мы еще увидимся до моего отъезда? - спросил юноша, осознавший, что до их следующей встречи может пройти целых четыре года.
        -Не знаю. Но даже если увидимся, то поговорить не сможем. - В ее взгляде читалась такая любовь, что у него замерло сердце. - Я буду ждать тебя, Веспасиан. Кто знает, но вдруг за четыре года, если я буду хорошо работать, меня отпустят на свободу? Моей госпоже не чужда щедрость.
        -Но Август установил, что нижний возрастной предел для вольноотпущенников - тридцать лет.
        Девушка впрыгнула в сандалии, склонилась над кроватью и коротко, но страстно поцеловала Веспасиана.
        -Знаю. Но питаю надежду, что этот закон не всегда будет распространяться на людей, обладающих властью. - Она погладила возлюбленного по щеке. - Но мне пора.
        -Постой! Вчера вечером, когда в подвал зашел тот верзила, ты закричала. Почему?
        При этом воспоминании рабыня побледнела и судорожно вздохнула.
        -Ему предстояло пытать меня. Он прямо упивался, показывая свои инструменты и то, как будет ими пользоваться. Этот негодяй испугал меня, потому что ему так не терпелось начать.
        -Кто это такой? - спросил Веспасиан, прижимая возлюбленную к себе.
        -Вольноотпущенник Сеяна. Гасдрон.
        Поцеловав его еще раз, она выбежала из комнаты. Веспасиан поднес к лицу руку, закрыл глаза и вдохнул аромат, еще оставшийся на его пальцах. Он думал о четырех годах, за которые не сможет видеть, осязать Ценис, ощущать ее вкус и запах.
        Через какое-то время он выбрался из кровати, умыл лицо из чаши с холодной водой, оставленной на ночь на сундуке. Раздался стук в дверь, и вошел Калигула, сияющий своей вечной улыбкой.
        -Ну и ночка, да? Как весело! Как понимаю, ты ее скоротал с очень благодарной девчонкой?
        -Что? Откуда тебе известно? - спросил оторопевший Веспасиан.
        -Мне нравится, когда они благодарные. А тебе? - продолжал Калигула, не обратив внимания на вопрос. - Вот почему я зачастую предпочитаю страшненьких. Они такие благодарные, что готовы на все угодно и как угодно, причем с восторгом.
        -Я задал тебе вопрос, - не сдавался Веспасиан.
        -Ах, да. Я как раз возвращался от Палла - попросил его привести мне одну пухленькую кухонную рабыню, которую я давно хотел попробовать. Кстати, она была очень благодарной. Так вот, возвращаюсь я и вижу, как очаровательная Ценис входит в твою дверь.
        Веспасиан покраснел и попытался спрятать неловкость, делая вид, что вытирает лицо полотенцем.
        -Э, не робей! - ухмыльнулся Гай. - Нет нужды смущаться. Как я говорил, у нас у всех есть свои нужды, и мне кажется, было бы преступлением против богов не искать их удовлетворения. В конце концов, именно боги дали их нам. Только представь, как скучна была бы наша жизнь, если бы мы все время подавляли наши желания. Ты везунчик - бабушка мне запретила даже думать о Ценис и пригрозила страшными карами, если я посягну на нее. Знаешь, она даже разрешила Ценис ударить меня в случае необходимости! Меня, можешь себе представить?
        -Рад это слышать. - Веспасиан с облегчением вздохнул, узнав, что Антония предприняла меры с целью оградить любимицу-рабыню от ненасытных, судя по всему, плотских аппетитов его недавно обретенного друга.
        -Как насчет завтрака? Я просто умираю от голода, да и ты наверняка тоже.
        -Да. Благодарность так способствует аппетиту, - заметил Веспасиан, заматывая набедренную повязку.
        Одев через голову тунику, нацепив пояс и надев шлепанцы, он вслед за Калигулой вышел из комнаты.
        Сабин был уже в триклинии и уплетал за обе щеки. Они присоединились к нему за немудреным завтраком из свежего хлеба, сыра и оливок, запивая еду разбавленным сладким вином, и тем временем обсуждали события, имевшие место накануне. В числе прочего Калигула просветил Сабина насчет ночной гостьи брата.
        -Что же, маленький братишка, ты наконец переключился с мулов на рабынь? Неплохо. Глядишь, придет день, когда твой петушок доберется и до той, которая хотя бы будет иметь право выбора.
        Веспасиан понимал, что спорить с братом бесполезно, и ограничился тем, что запустил в него хлебной коркой.
        Антония вошла в триклиний в половину второго дня.
        -Доброе утро, господа. Надеюсь, вам хорошо спалось.
        Веспасиан не мог отделаться от чувства, что в этой ремарке присутствует ирония по отношению к нему. Матрона села, и прислуживающий раб наполнил ее кубок вином с водой. Она посмотрела на братьев.
        -Все произошло, как я и опасалась: Сеян поставил отряд преторианцев чуть выше по холму - наблюдать за фасадом дома, а другой отряд вниз по улице - держать под надзором дворовые ворота. Так что нам надо вести себя осторожно. - Не отводя взгляда, она махнула рабу. - Приведи Палла.
        Раб поклонился и вышел.
        -Есть ли новости от Азиния, домина? - поинтересовался Веспасиан.
        -Рано поутру я отправила ему записку. Он обещал зайти, как только управится с клиентами. Будем надеяться, он принесет добрые вести.
        Пришел управляющий.
        -Палл, приготовь на конюшнях двое крытых носилок. Но пусть их подадут к главной двери не раньше, чем Сабин и Веспасиан устроятся внутри.
        -Да, госпожа. - Грек поклонился и поспешил отдавать соответствующие распоряжения.
        Антония повернулась к братьям.
        -Как только каждый из вас залезет в свои носилки, их вынесут со двора и подадут к парадному входу. Там в них быстренько сядем я и Гай, после чего наша процессия отправится вниз по холму прежде, чем наши друзья-преторианцы успеют опомниться.
        -Вот это здорово придумано, бабушка! - заявил Калигула, которого приводила в восторг идея нового приключения. - Но как мы выведем парней из носилок? Нам же нельзя будет отправиться к ним в дом - за нами будут следить.
        -Поедем на форум. День сегодня рыночный, в столицу съехалось множество гостей, и поутру будет очень многолюдно. Им просто надо незаметно выскользнуть и смешаться с толпой.
        -Спасибо, домина, - сказал Сабин.
        -Это я должна вас благодарить, - возразила римлянка. - То, что вы все вчера сделали, помогло не только спасти жизнь Ценис, но и дало мне время дальше собирать доказательства против Сеяна, способные убедить императора.
        Снова вошел Палл.
        -Тит Флавий Сабин и его супруга Веспасия Полла здесь и желают переговорить с тобой, госпожа. Они хотят разузнать про своих сыновей.
        -Проклятье! - рявкнул Сабин. - Ну почему они просто не могли терпеливо подождать дома?
        -Думаю, за это нам надо винить отца, - обеспокоенно предположил Веспасиан. - Но боюсь, что сами того не зная, родители совершили большую ошибку. Преторианцы возьмут их на заметку, и если проследят до дома, то Сеян окажется на шаг ближе к нам.
        -Боюсь, ты прав, - сказала Антония, вставая. - Но они здесь, и мне следует встретиться с ними. Идемте со мной, все.
        Римлянка отвела молодых людей в атрий, где ожидали охваченная волнением Веспасия и очень смущенный Тит.
        -Домина! - воскликнула Веспасия, выступая вперед и простирая в мольбе руки. - Спасибо, что согласилась принять нас. Где наши… - Она заметила Сабина и Веспасиана. - Ох!
        -Мама, тебе не следовало приходить, - твердо сказал Сабин. - Отец, почему ты не остановил ее?
        -Она грозила отправиться одна, без провожатого. Я не мог позволить такого бесчестья, поэтому выбрал меньшее из двух зол.
        Антония сурово посмотрела на Веспасию.
        -Придя сюда, ты совершила глупый поступок. В будущем бери пример с Корнелии, матери Гракхов - сиди дома, пряди и жди, пока твои сыновья служат Риму.
        -Мне… мне очень жаль, домина, - пролепетала Веспасия. Признавая неизмеримо высший статус Антонии, провинциалка склонила голову. - Мы немедленно возвратимся назад.
        -Боюсь, для этого слишком поздно. Вам придется некоторое время побыть здесь. Палл, проводи гостей в официальную приемную, мы скоро присоединимся к ним.
        -С удовольствием, - ответил грек. - Господин, госпожа, прошу следовать за мной.
        Тит и Веспасия вышли. Антония повернулась к Калигуле.
        -Приготовься к отъезду. Мы тронемся в путь, как только переговорим с Азинием.
        -Да, бабушка.
        -Сабин, ступай и составь компанию родителям. Веспасиан, у тебя может возникнуть необходимость проверить, не забыл ли ты чего-нибудь в своей комнате.
        -Но у меня с собой ничего… Ах, понял! Спасибо, домина!
        -Не задерживайся.
        -Слушаюсь, домина.
        С комом, подкатившим к горлу, юноша опрометью кинулся в спальню. Его возбуждение от шанса попрощаться с Ценис умерялось сознанием того, что, судя по всему, разлука будет чрезвычайно долгой.
        Он открыл дверь. Ценис спрыгнула с кровати и обняла его. Веспасиан крепко прижал ее к себе, вдыхая сладостный аромат волос и кожи.
        -Я всего на минуту, - сказал он, разрывая объятия.
        -Знаю. Я принесла тебе это. - Девушка протянула ему серебряную фигурку, подвешенную на кожаный ремешок.
        -Что это?
        -Мать оставила его мне. Это изображение Ценея, фессалийского воина, хранителя нашего племени. Он появился на свет женщиной по имени Ценис. Однажды Ценис отправилась в далекое путешествие в дикие земли в преддверии Азии. Из моря ее заметил Посейдон. Пораженный красотой, бог обезумел и овладел девушкой. Когда все свершилось, она пала на колени и взмолилась обратить ее в мужчину, чтобы больше никто не смог ее изнасиловать. Бог настолько устыдился своего поступка, что во искупление преступления исполнил просьбу бедняжки. Но он превратил ее не просто в мужчину, но в воина, неуязвимого для любого оружия.
        -Ценей, надо полагать, дожил до весьма преклонных лет.
        -Увы, нет. Всегда найдется слабое место. Он пал в битве с центаврами, которые забили его бревнами и обломками скал. Умирая, воин снова превратился в женщину и был похоронен под именем Ценис. Возьми этот талисман и носи его, любимый, я же стану молить Посейдона даровать тебе ту же неуязвимость. Но избегай центавров с их бревнами.
        Веспасиан улыбнулся.
        -Думаю, мне это удастся.
        Девушка приподнялась на носках, надела ремешок ему на шею и поцеловала.
        -Береги себя.
        -Спасибо. Я буду носить амулет и помнить, что ты думаешь обо мне.
        Он нежно прижал ее к груди и услышал, как она всхлипывает. Через мгновение Ценис отстранилась, утирая слезы.
        -Ступай, - проговорила она и отвернулась.
        Юноша в последний раз посмотрел на нее и быстро вышел из комнаты, чувствуя, что сердце его готово разорваться на куски.
        Войдя в приемную, он застал Сабина, беседующего с родителями. Увидев младшего сына, отец встал.
        -Веспасиан, мальчик мой, твой брат поведал мне достаточно, чтобы я почувствовал себя до последней степени пристыженным. Мне остается только извиниться за столь несвоевременное здесь появление. Могу я сделать что-либо, дабы искупить вину?
        -Все в порядке, отец. Как понимаю, мама очень обеспокоилась, когда мы не вернулись ночевать. Нам следовало послать вам весточку через Магна, но все произошло так стремительно.
        -Обеспокоилась? - вскричала Веспасия. - Я не спала всю ночь, не зная, где вы и что происходит. Гай ничего не рассказывал и…
        -Довольно, женщина! - прикрикнул Тит, поднимаясь. Ему уже недоставало сил терпеть своеволие супруги. - Иногда тебе и не следует знать. Иногда тебе надо просто ждать - запомни слова, сказанные госпожой Антонией. А теперь придержи язык.
        Снова сев, он резкими движениями поправил тогу. Веспасиану и Сабину ни разу не доводилось слышать, чтобы отец разговаривал с матерью в таком тоне, и они ожидали взрыва, которого, однако, не последовало. Вместо этого Веспасия сложила на коленях руки и уткнулась взглядом в пол, являя собой воплощенный образ смиренной и благовоспитанной римской матроны.
        Из коридора послышался голос Антонии. Мужчины поднялись как раз в тот момент, когда она появилась на пороге вместе с Азинием.
        -Наш уважаемый бывший консул принес добрые вести, - с улыбкой заявила римлянка.
        -Воистину так, - бросил миниатюрный экс-магистрат, жестом предлагая всем снова сесть. - Сабин, я договорился насчет твоей должности при монетном дворе. Тебе предстоит надзирать за чеканкой всех бронзовых и серебряных монет. Это место чревато соблазнами, так что будь тверд. А если не устоишь, то не попадайся. Мне ты нужен рядом с казной, а не на каком-нибудь отдаленном острове, куда тебя сошлют за мелкую кражу.
        -Я понял, консул, спасибо.
        -Я больше не консул, так что называй меня по имени.
        -Мои извинения, Азиний.
        Веспасиан усмехнулся про себя при этой промашке брата, наслаждаясь его смущением.
        -Веспасиан, Помпоний Лабеон согласился принять тебя в Четвертый Скифский в качестве трибуна ангустиклавия. Это самый младший среди военных трибунов, которому некем командовать. Зато ты будешь находиться при штабе Помпония, а именно это нам и требуется. Когда попадешь во Фракию, первым делом отрапортуйся Гаю Поппею Сабину, которому принадлежит там пост главнокомандующего.
        -Благодарю, Азиний.
        -Так вот, делай то, о чем я просил, и придет мой черед благодарить тебя. Сейчас на севере, в Генуе, собирают отряд новобранцев на пополнение легиона. Тебе надо попасть туда к началу следующего месяца. В твоем распоряжении четырнадцать дней, море времени.
        Экс-консул протянул юноше два свитка.
        -Это твоя рекомендация и военный пропуск, не потеряй.
        -Ни в коем случае, - сказал Веспасиан, разворачивая свитки и пробегая глазами их содержимое.
        Азиний помолчал, потом повернулся к Титу и Веспасии.
        -Антония сообщила, что вы - родители этих молодых людей. Рад знакомству.
        Он протянул Титу руку, которую тот с чувством пожал.
        -Это честь для меня, Азиний.
        -Воистину. Как понимаю, с вашим приходом возникла некая проблема?
        -Прошу извинения. Мы были достаточно глупы, чтобы влезть в дела, которых не понимаем.
        -Ну, что сделано, то сделано. Но вам нельзя возвращаться в дом сенатора Поллона. Это означает указать на нашу с ним связь и создать для ваших сыновей серьезную угрозу.
        -А не можем ли мы отправиться прямо отсюда в Аквы Кутиллиевы? - предложила Веспасия.
        -Боюсь, нет. Вам некоторое время предстоит прожить у меня, пока я не смогу незаметно вывезти вас из столицы.
        Тит хмуро посмотрел на жену.
        -Мне надо идти, - сказал Азиний и повернулся к Веспасиану. - Удачи тебе, и помни: не доверяй никому и ничего не записывай.
        -Да, Азиний, спасибо.
        -Отлично. Оставляю вас попрощаться. Антония, мне нужно переговорить с тобой с глазу на глаз, если не возражаешь.
        Когда они ушли, Тит посмотрел на сыновей.
        -Даже не знаю, за кого из вас мне надлежит сильнее переживать: за Веспасиана в армии или Сабина, остающегося в Риме под самым носом у Сеяна? - Он взял Веспасиана за руку. - Если воспользуешься Аврелиевой дорогой, а не теми, что проходят вдали от моря, сможешь заглянуть на пару дней к бабушке. Она стара, а ты уезжаешь надолго. Передай ей привет от меня.
        -Хорошо, отец, - ответил юноша, обрадованный перспективой встречи.
        Тит по очереди обнял сыновей.
        -Прощайте, мальчики. Я горд, что вы служите Риму.
        Веспасия поцеловала обоих отпрысков.
        -Беспокойство за вас толкнуло меня на неосторожный поступок, простите. И берегите себя, дети мои. Да пребудут с вами боги.
        Оставив родителей, братья вышли в коридор, где их встретил Палл. Из дома они отправились на конюшенный двор. Там обнаружились двое крытых носилок с командами носильщиков-нубийцев, которые терпеливо ждали в теньке. Шестеро дюжих телохранителей, вооруженных палицами и дубинками, негромко переговаривались между собой.
        -По одному из вас в каждые, если угодно, господа. - Палл слегка поклонился, указывая на носилки. Даже организовывая побег, грек ухитрялся не забывать о вежливости и манерах. - Проследите, что шторы за вами плотно задернуты, и сидите строго по центру носилок, чтобы вес поровну распределялся между передними и задними группами. Нам надо, чтобы появившиеся перед главным входом носилки выглядели пустыми.
        Веспасиан забрался в свои носилки, точь в точь похожие на те, в которых он всего несколько дней назад видел Ценис, и утонул в роскоши мягких подушек и обивки. С наглухо задернутыми шторками внутри очень скоро стало душно, и юноша с облегчением вздохнул, когда услышал команду и понял, что нубийцы взялись за ручки. Новый приказ, и носилки тронулись. Он почувствовал, как они повернули влево, уловил шум закрывающихся за ними ворот. Носилки почти не колыхались, поэтому Веспасиан не брался угадать, в каком направлении и с какой скоростью они перемещаются. У него возникло смутное ощущение еще одного поворота налево, потом через короткое время последовал легкий толчок, свидетельствовавший об остановке. Почти мгновенно внутри появилась Антония, усевшаяся напротив юноши, который ощутил, что носилки снова подняли.
        -Наши друзья-наблюдатели станут просто следовать за нами на расстоянии, - сказала матрона, устраиваясь поудобнее на подушках. - Так или иначе, прилюдно останавливать мой кортеж они не осмелятся.
        Веспасиан надеялся, что она права.
        Носилки слегка наклонились, из чего следовало предположение, что они сейчас спускаются с холма. Антония слегка раздернула занавеси и выглянула наружу, посмотрев как вперед, так и назад. Потом быстро откинулась.
        -Еще шестеро преторианцев появились перед нами. Они, надо думать, ждали под холмом. Мы окружены, и будет практически невозможно высадить вас незаметно.
        -Сабин с Калигулой впереди или позади нас, домина? - спросил Веспасиан.
        -Позади. А что?
        -В таком случае повели носильщикам идти быстрее. Гвардейцам впереди либо придется ускориться, либо пристроиться позади нас.
        Антония высунула голову из-под передней шторки.
        -Прибавить ходу, - крикнула она.
        С легким рывком нубийцы перешли на рысцу.
        -Посмотри, успевают ли за нами преторианцы и вторые носилки? - попросил юноша.
        -Да, - ответила матрона, бросив новый взгляд.
        -Отлично. Тогда еще быстрее.
        Антония отдала нужный приказ, и рабы перешли на бег. Носилки начали немного раскачиваться, и Веспасиан наконец смог чувствовать, что движется. Он решил сам бросить короткий взгляд. Юноша отдернул краешек занавеси и прильнул к щели глазом. Впереди бежали преторианцы, начальник которых время от времени оглядывался назад. Позади поспешали носилки Сабина и Калигулы, сопровождаемые шестеркой гвардейцев. По обеим сторонам семенили телохранители Антонии, готовые пустить в ход свои дубинки, но не дать никому приблизиться к носилкам.
        -Куда ведет эта улица? - спросил он.
        -К Священной дороге, до нее около четверти мили. Потом сворачиваем налево, на форум.
        -Есть улица, параллельная этой?
        -Да, слева от нас.
        -Хорошо. Домина, прикажи еще прибавить хода.
        Римлянка крикнула, и носилки ускорились. Теперь пассажиров трясло и болтало.
        -Это все, предел, - сказала Антония, стараясь держаться. На таком аллюре носильщикам не удавалось шагать в ногу.
        -По моему приказу пусть поворачивают налево, домина, - сказал юноша, вглядываясь в щель. Он видел, что передняя группа преторианцев изо всех сил старается держаться впереди, чтобы не выпустить кортеж из окружения. При виде маленькой фаланги вооруженных гвардейцев, следом за которой вниз по склону мчатся двое носилок, влекомых могучими неграми, многочисленные прохожие шарахались по сторонам мостовой.
        Веспасиан заметил узкий проулок. Он посмотрел на Антонию и вскинул правую руку.
        -Скоро… уже скоро…
        Преторианцы топали мимо проулка. Когда последний миновал его, юноша опустил руку.
        -Поворачивай налево! - вскричала Антония.
        Передние носильщики откликнулись стремительно, увлекая за собой товарищей сзади. Каким-то чудом носилки миновали угол здания, и никто из нубийцев не споткнулся. Веспасиана и Антонию бросило к краю паланкина. Молодой человек ухитрился выглянуть наружу как раз, чтобы увидеть, как носилки с Сабином и Калигулой входят в поворот, сопровождаемые замыкающей группой преторианцев.
        -Не дайте им обойти нас, - воззвал Веспасиан к телохранителям Антонии. Те кивнули и оттянулись назад, препятствуя гвардейцам поравняться с носилками.
        Процессия мчалась по узкому проулку. В его конце римлянка подала отрывистую команду: «Направо!»
        Носильщики ожидали маневра - паланкины вырулили на главную улицу со сравнительной легкостью и на полной скорости одолевали последние сто метров до переполненной народом Священной дороги.
        Оглянувшись, Веспасиан отметил, что телохранители с трудом сдерживают преторианцев. Не будь по обочинам улицы густой толпы, гвардейцы давно прорвались бы. Он посмотрел на Антонию.
        -Когда вы свернете налево, на Священную дорогу, я спрыгну с правой стороны. Будем надеяться, что носилки перекроют преторианцам обзор.
        -Удачи, Веспасиан. Уезжай из Рима как можно скорее.
        Матрона повернулась и стала вглядываться через щель в занавеси, оценивая расстояние до поворота.
        Веспасиан приготовился к прыжку.
        -Налево! - крикнула Антония.
        Почувствовав, что носильщики повиновались команде, юноша выскочил из-за шторки на людную мостовую. Приземляясь, он перекатился через голову, сбив с ног пару мальчишек.
        Быстро поднявшись, Веспасиан метнулся в гущу толпы, прочь от дороги. Как раз в этот миг мимо проплыли вторые носилки. Он с облегчением вздохнул. Глядя вслед удаляющемуся в направлении форума паланкину, молодой человек питал надежду, что на площади брату преставится возможность ускользнуть. Потому как помочь ему было нечем, кроме как поскорее раствориться среди прохожих, добраться до дома дяди и выслать Магна на поиски Сабина. Потом надо собирать вещи - Веспасиан решил, что покинет Рим этой же ночью.
        Нырнув в боковую улочку, он быстро, насколько позволял густой поток прохожих, зашагал прочь от Священной дороги. Оказалось, что вопреки хлюпающей под ногами зловонной слизи идти по обочине удобнее.
        В конце улицы он свернул налево, надеясь, что выйдет к Квириналу. Вдруг рот ему сжала чья-то рука, а в поясницу уперлось острие кинжала.
        -Мой хозяин будет так рад познакомиться с тобой, - прошипел ему в ухо голос с заметным акцентом. От незнакомца несло луком и вином.
        Веспасиан похолодел. Он с мольбой глядел на прохожих, но те, все до единого, отводили взгляд, не желая вмешиваться в чужую ссору.
        -Будешь хорошим мальчиком, увидишься с ним целым и невредимым, - продолжал мужчина. - А теперь заведи руки за спину.
        Молодой человек медленно повиновался. Он ощутил, что кинжал отстранился от его спины, потом услышал звук клинка, вкладываемого в ножны. И решил воспользоваться шансом. Сунув руки противнику между ног, он ухватил его за тестикулы и сдавил. Тут же в плечо ему вонзились зубы, а зажимавшая рот рука скользнула вниз, к горлу. Веспасиан стиснул ладонь сильнее. Над ухом раздался дикий рев, хватка врага ослабла. Юноша рванулся. Сворачивая за ближайший угол, он обернулся. Нападавший упал на колени, длинные, умащенные маслом черные волосы полностью закрывали лицо. Гасдрон.
        Веспасиан бросился бежать.
        Глава 15
        Гай ждал дома.
        -Дорогой мальчик, как ты? - спросил он, выплывая из кабинета, куда ковыляющий привратник проводил Веспасиана. - Где Сабин? Родители вас нашли? Я отговаривал их, но боюсь, что если моя сестра вбила что-нибудь в голову, ее не остановишь. Присядь и расскажи, что стряслось.
        Хлопнув в ладоши, сенатор дал юному рабу приказ принести вина. Опустившись в кресло, Веспасиан перевел дух. Потягивая вино, он бегло поведал дяде о событиях последнего дня.
        -Что до Сабина, - заключил юноша, - то надеюсь, он скоро вернется.
        -Сдается, ночка у вас выдалась еще та. Счастье, что никто не пострадал. Гасдрон видел тебя в лицо?
        -Вряд ли. Он все время был сзади.
        -Будем молиться богам, чтобы ты не ошибся. - Вид у Гая стал вдруг озадаченный. - Чего я не понимаю, так это почему Сеян не ринулся прямиком в дом Антонии, а побежал за Магном вниз по холму?
        -Он не видел, в какой именно дом мы вошли. Было слишком темно и моросил дождь.
        -Верно. Но единственным человеком, знавшим, что Ценис находится в доме Ливиллы, и желавшим ее освобождения, могла быть только Антония. Почему, обнаружив попытку нападения, префект не пошел сразу к ней?
        -Не знаю. Быть может, он просто глуп?
        -Никогда не думай так о Сеяне. Но довольно, мой мальчик. Ты, должно быть, смертельно устал, тебе необходимо помыться и почиститься. Я обо всем распоряжусь.
        -Не беспокойся, дядя. Мне надо заняться сборами. Сегодня ночью я отправляюсь на север.
        -Мой управляющий обо всем позаботится. Иди и отдохни, дорогой мальчик, я настаиваю! Времени достаточно - еще нет и полудня.
        Усталость навалилась вдруг с такой силой, что Веспасиан не нашел сил спорить и направился в бани.
        Часом позже, облаченный в чистую тунику, с кожей, все еще горящей от массажа в исполнении одного из юных германцев Гая, молодой человек возвратился в атрий, где застал Сабина, только что вошедшего в дом вместе с Магном.
        -Твой приятель Калигула велел передать тебе вот это. - Сабин бросил брату увесистый кошель. Когда Веспасиан поймал его, раздался звон. Внутри оказалось три десятка ауреев - золотых монет. - Юный Гай выразил предположение, что тебе потребуется военное снаряжение. Так что используй деньги с умом и не трать их на мулов, рабынь и что там еще тебя привлекает.
        -Очень любезно с его стороны. Поблагодари Калигулу, когда увидишься с ним в следующий раз, - ответил Веспасиан, не обращая внимания на оскорбительный тон. - Как понимаю, тебе удалось ускользнуть незамеченным?
        -Едва-едва, но полагаю, этого вполне достаточно. Преторианцы заметили, как я выпрыгиваю из носилок, но телохранители Антонии помешали им схватить меня прежде, чем я смешался с толпой. Потом я благополучно добрался до обиталища Магна, и он закоулками проводил меня сюда.
        -Тебя разглядели?
        -Нет, Калигула дал мне свой плащ, чтобы закрыть лицо.
        -Сабин, ты вернулся! Отлично, дорогой мой мальчик! - прогудел Гай, входя в дом из внутреннего садика. - Надеюсь, ты не пострадал?
        -Нет, дядя, все в порядке.
        -Хорошо! Очень хорошо! А, Магн, ты нигде не пропадешь! Интересная у тебя жизнь, смею заметить!
        -Мне трудно судить, господин. Мы всего лишь удрали этой ночью от отряда преторианцев. Я и мои парни уже не те, что раньше. В смысле, когда дело доходит до забегов, если вы меня понимаете, - кулачный боец с ухмылкой похлопал себя по животу.
        -Прекрасно понимаю, - улыбнулся Гай. - Но что такого вы натворили, из-за чего эти преторианцы припустили за вами?
        -Да ничего особого, господин. Просто мы бежали вниз по склону холма и орали во все горло, отвлекая ублюдков от молодых господ, укрывшихся в доме Антонии.
        -Вот мне и интересно: Сеян прекрасно знал, где девчонка. Так почему он позволил увлечь себя по ложному пути?
        -Да? Но разве сам Сеян преследовал нас?
        -Я разглядел его, когда спрыгивал со стены, - твердо заявил Веспасиан.
        -Вполне может быть, господин. Но он не перебирался через стену, Марий и Секст могут поклясться. Они дождались, пока эти негодяи выбежали из переулка, после чего проследовали за ними по холму. Трибун, недавно переведенный из ночной стражи, - вот кто возглавлял отряд.
        -И что это за новый трибун? - спросил заинтригованный Гай.
        -Еще один мерзавец, пекущийся только о своей шкуре, - ответил Магн. - Впрочем, разве мы не все такие? Мне он известен как Макрон.
        -Невий Суторий Макрон, - медленно проговорил сенатор. - Так-так…
        -Ты его знаешь, дядя? - удивился Веспасиан.
        -Да, знаю. Он числился среди моих клиентов, пока не стало очевидно, что я не в силах помочь достичь ему того, что его манило.
        -И о чем речь?
        -А как ты думаешь? Добиться перевода в преторианскую гвардию, конечно. Теперь он этого достиг.
        -Ну, похоже, этот Макрон не продвинется далеко, раз настолько глуп, что бегает по ночи за Магном, вместо того, чтобы прямиком направиться к Антонии, - презрительно бросил Веспасиан.
        -Нет-нет, глупость тут ни при чем. Он будет клятвенно заверять Сеяна, что находился достаточно близко и не видел никого, входящего в дом Антонии. Поэтому-де и гнался за убегающими.
        -Но с какой стати ему так поступать? - удивился Сабин.
        -С такой, что ему не с руки было ловить девицу, столь полезную для Сеяна. Он счастлив держать префекта в неведении по части зреющих против него заговоров.
        -Это почему?
        -Разве не очевидно? Макрон не намерен укреплять позиции Сеяна. Он сам имеет виды на должность префекта претория. - Гай хмыкнул. - Сеяну стоит смотреть в оба, у него в доме завелась крыса. И руководствуясь правилом «враг моего врага - мой друг», мы можем использовать эту крысу против нашего неприятеля.
        За два часа до исхода дня Веспасиан был готов к отъезду. Он впервые надел облачение военного трибуна, и когда молодой человек вошел в атрий в алом, развевающемся за спиной плаще, в его походке появилась какая-то особенная стать. Повторяющий рельеф мускулов бронзовый панцирь давил на плечи, а защитная юбка из кожаных ремней с нашитыми полосками из полированной стали била при ходьбе по бедрам, прикрытым белой шерстяной туникой. Сияющие бронзовые поножи, защищающие ногу ниже колена, слегка натирали, но юноша не сомневался, что со временем перестанет замечать их. Держа увенчанный плюмажем из белого конского хвоста шлем под мышкой левой руки, Веспасиан покрасовался перед Гаем.
        -Ну, дядя, как я выгляжу?
        -Наверное, так же, как и чувствуешь себя - настоящим мужчиной. Только не зазнавайся. И меч спрячь - в городе его носить запрещено.
        -Ах, да. Совсем забыл.
        Слегка огорченный, юноша отцепил висевший на правом бедре короткий, двухфутовый гладий и сунул его в седельную суму, стоявшую у двери рядом с его небольшим ранцем.
        -Я подрядил Магна и двоих его приятелей проводить тебя до Генуи, - сказал сенатор. И вскинул руку, отметая еще не высказанные возражения Веспасиана. - Не глупи, тебе нужен эскорт. А ты что, собирался проделать две сотни миль по Аврелиевой дороге в одиночку?
        -В мои намерения входит пожить четыре-пять дней в поместье у бабушки в Козе. В Генуе меня ждут не раньше февральских календ.
        -Ну вот и отлично! Значит, ты хотя бы несколько ночей проведешь в безопасности. Дорогой мальчик, в наши планы не входит подвергать твою жизнь опасности еще прежде, чем ты покинешь Италию. Кроме того, твоей бабушке доставит удовольствие познакомиться с Магном.
        При этой мысли Веспасиан поморщился, но Гай был непреклонен.
        -Ни слова больше, Магн скоро будет здесь. И еще, раз твоего отца здесь нет, вот тебе деньги на дорогу. - Сенатор вручил юноше небольшой кожаный кошелек. - Не используй полученные от Калигулы золотые в уплату за гостиницу - привлечешь к себе нежелательное внимание.
        -Спасибо, дядя.
        Раздался громкий стук. Древний привратник отлепился от стула и не без труда отпер дверь. Вошел Магн, облаченный в дорожный плащ из грубой неотбеленной шерсти.
        -Пора отправляться, господин. Нам надо пересечь Эмилиев мост и выехать на дорогу до наступления темноты. Днем меньше вероятности напороться на ненужные расспросы.
        -Разумеется. Дядя, а где мой брат?
        -Тут он, тут, - отозвался Сабин, входя в комнату. Поглядев на юношу, он одобрительно кивнул. - Что же, маленький братишка, ты выглядишь вполне готовым к своей роли. Будем надеяться, тебе хватит духу ее исполнить.
        -Из твоих уст я готов принять эти слова за комплимент.
        -Изволь. Первый и последний, который ты слышишь.
        -Надеюсь, что нет, - серьезно возразил Гай. - А теперь, если обмен братскими напутствиями окончен, пора в путь. Удачи, дорогой мальчик.
        Обняв племянника за плечи, дядя от души чмокнул его в обе щеки.
        -Пиши, когда приедешь на место. Но ни слова касательно нашего дела, только новости.
        -Хорошо. До свидания, дядя, и береги себя. И ты тоже, брат.
        Отцепившись от сенатора, Веспасиан подхватил вещи и вышел за дверь, где поджидали Марий и Секст с четырьмя лошадьми. Пока он грузил сумы на коня, Гай что-то торопливо говорил Магну, похлопывая его по плечу.
        Покончив со сборами, путники направили лошадей вниз по Квириналу, тем же самым маршрутом, которым шли в Большой цирк в первый день пребывания Веспасиана в Риме.
        Юноша окинул взглядом Мария и Секста, потом наклонился к Магну.
        -Не хочу показаться невежливым, Магн, - тихо сказал он. - Но какой прок от Мария на коне?
        Кулачный боец расхохотался.
        -Слыхал, Марий? Молодой господин не понимает, как ты сможешь сражаться верхом.
        Марий и Секст тоже загоготали.
        -А что смешного?
        -Да сама мысль! - клокоча от смеха, проговорил Магн.
        -О чем?
        -О том, чтобы сражаться верхом, как какие-нибудь одетые в штаны варвары! Ну нет, господин - лошади существуют для путешествий или бегства. А воевать надо на своих двоих - мы пехотинцы, господин, и горды этим. Ты же принадлежишь к другому классу римлян, ты эквит, то есть всадник. Если хорошо покажешь себя за пару ближайших лет, тебе могут поручить командование турмой союзнической кавалерии. Вот тогда и посражаешься верхом на коне, и да помогут тебе боги.
        Веспасиан припомнил схватку с беглыми рабами, состоявшуюся не далее как четыре месяца назад, и подумал, что идти в бой, сидя в седле - не такая уж плохая идея.
        Дальше шли молча, пробиваясь через толпы людей, возвращающихся по домам, пока не добрались до Бычьего форума. Скотный рынок, бушевавший там днем, сворачивался. В ноздри ударил запах испражнений, в уши - рев зверей, ведомых на убой. Мальчишки с прутьями яростно колотили покорных животных, чтобы те шли куда надо, тем временем крестьяне и агенты скотобоен обговаривали последние условия сделок и пересчитывали деньги. За столом на помосте восседал облаченный в тогу эдил - магистрат, надзирающий за рынком. Он принимал поступающие от продавцов и покупателей жалобы и рассуживал споры. По мере того как стада угонялись, сотни несчастных государственных рабов принимались собирать помет в мешки. Они разбирали временные изгороди, складывая их тележки до следующего рынка, который состоится через восемь дней.
        Пересекая форум в направлении Тибра, путники миновали небольшой круглый храм Геркулеса Победителя, черепичная крыша которого покоилась на мощных колоннах. Это святилище являлось почти таким же древним, как и сам город. Рядом с ним располагался массивный алтарь Геркулеса. Глядя на эти овеянные веками памятники, Веспасиан пожалел, что у него нет времени на осмотр достопримечательностей - за время своего короткого пребывания в столице он почти не успел увидеть ее.
        По мере приближения к мосту, их обоняние атаковал новый, более мощный запах. Вверх по течению реки, по обоим берегам, располагалось большинство кожевенных мастерских Рима. Здесь имелось достаточно воды и место, куда могли стекать отходы производства. Шкуры сначала сушили, потом выдерживали в человеческой моче, чтобы можно было соскрести ножом волоски, затем натирали смесью мозгов и фекалий с целью размягчить. Все это давало такой смрад, что Веспасиан, пересекая мост, вынужден был укрыть лицо полой плаща. Глянув вниз, юноша с изумлением увидел детишек, резвящихся и плавающих в реке среди всех этих помоев.
        Посреди моста их четверку остановил громкий окрик.
        -Эй вы, с лошадьми, стойте на месте.
        Веспасиан повернулся. В дальнем конце моста располагалась будка, где дежурило подразделение городской когорты. Из нее вышел центурион, зашагав в сопровождении двоих солдат к ним навстречу.
        -Не называй своего настоящего имени, - прошипел Магн на ухо юноше, одновременно делая Марию и Сексту знак слегка податься назад.
        -Ты что-то прячешь, раз закрываешь лицо? - спросил центурион, подойдя ближе.
        Веспасиан тут же отпустил полу плаща.
        -Ничего. Просто пытаюсь спасти свой нос от этого ужасного запаха, - честно ответил он.
        -Не корми меня чепухой, сынок, тут к этому запаху все привыкли. Видишь кого-нибудь еще, кутающего голову, словно шныряющий в поисках добычи грабитель? Я никого не вижу.
        Веспасиан оглядел толпу прохожих, не обращающих ни малейшего внимания на зловоние кожевен.
        -Прошу прощения, центурион, но я еще не привык.
        -Проклятье! Ты ведешь себя подозрительно, а у меня приказ задерживать любого, кто покажется подозрительным. Как тебя зовут? Куда направляешься?
        -Гай Эмилий Руф, еду в Паннонию на службу в Девятый Испанский. - Веспасиан распахнул плащ, показав доспехи.
        -Вот как? Ну, с этим сабинским акцентом тебя трудновато принять за одного из Эмилиев. К тому же ты движешься в неверном направлении. Где твои документы?
        -Меня снабдят ими в Генуе. Поэтому я и избрал Аврелиеву дорогу.
        -Свежо предание. А что это за мерзкие типы с тобой?
        -Туллий Приск, господин. К твоим услугам. Это мои компаньоны Крисп и Саллий, - заявил Магн, выступив вперед. - Молодой господин нанял нас в качестве эскорта по дороге на север.
        -Так вот, никуда вы не поедете, пока вас не досмотрят преторианцы. - Центурион повернулся к одному из солдат. - Отправляйся в караулку и немедленно приведи трибуна.
        Солдат отсалютовал и побежал обратно. Магн сделал незаметный знак Сексту и Марию, затем шагнул, стремительно нагнулся и одним быстрым движением боднул офицера в нижнюю часть живота. Тот согнулся от боли. Могучим усилием Магн распрямился, подняв центуриона на своих плечах, и перебросил его через парапет в реку. Вояка камнем пошел ко дну. Секст и Марий накинулись на оставшегося солдата. Не успев ничего сообразить, несчастный отправился вслед за командиром в бурые воды потока.
        -По верхам и гони! - крикнул Магн, вскочив на коня и молотя его пятками.
        Веспасиан запрыгнул в седло и направил скакуна через охваченную ужасом толпу прохожих к солдатам городской когорты. Встревоженные происходящим, те строились в шеренгу на дальнем конце моста. По мере того как лошади набирали ход, люди шарахались прочь. Веспасиан видел впереди Магна и слышал, как поотставшие от него «братья» подбадривают коней. Солдаты, не имеющие щитов и вооруженные одними мечами, поскольку несли службу в городе, глянули на быстро надвигающихся лошадей и кинулись по сторонам, давя друг друга в спешном желании убраться подальше от смертоносных копыт.
        -Стой! - Из караулки на дорогу вышел преторианский трибун. Его обнаженный меч был нацелен в грудь Магну. Одним ловким движением обнажив свой клинок, кулачный боец опустил его на меч трибуна. Сила удара вырвала из рук офицера оружие, а самого заставила рухнуть на колени.
        Стремительно оправившись, гвардеец выхватил из-за пояса пугион - длинный кинжал - и преградил путь Веспасиану. Видя, что иного выхода не остается, юноша выудил из седельной сумы меч. Рывок получился таким резким, что ножны соскочили и взмыли в воздух. В последний момент молодой человек увел лошадь слегка влево и рубанул, целя трибуну в шею. Тот пригнулся и ударил, метя в живот коню, но вместо этого попал в ногу Веспасиану. Лезвие пробило поножь и застряло в бронзе и мышце. Инерция разгона вырвала оружие из рук у преторианца, который не удержал равновесие и свалился в грязь. Ногу юноши сковала боль, но он понимал, что надо держаться. Пригнув голову, Веспасиан гнал коня. Кинжал торчал из ноги, плотно прижатой к вздымающемуся боку лошади.
        Магн оглянулся и увидел всех троих своих спутников, спешащих следом.
        -Не сбавляй хода, пока можешь, - крикнул боец Веспасиану.
        Юноша стиснул зубы и сосредоточился на поводьях, стараясь не думать про боль в икре. Однако каждый толчок заставлял кинжал вибрировать, и острое как бритва лезвие вонзалось все глубже. Он наклонился и попытался извлечь клинок.
        -Оставь! - крикнул Магн. Боец замедлил коня и поравнялся с молодым человеком, чтобы скрыть кинжал из виду прохожих, подозрительно глядевших на четверку всадников, во весь опор мчащихся по Аврелиевой дороге. - Если выдернешь его сейчас, потеряешь много крови. Лучше сделаем все позже.
        Веспасиан слабо кивнул, надеясь, что это «позже» наступит скоро.
        Второй мильный столб от Рима они миновали, когда солнце окрасилось багрянцем и покатилось за горизонт. Признаков погони не было, но Магн побуждал не сбавлять ход. Чем более удалялся маленький отряд от столицы, тем меньше становилось путников. Ко времени наступления темноты дорога опустела совсем.
        -Отлично, ребята, давайте съедем в сторонку и разобьем лагерь, - заявил предводитель «братьев». - Надо позаботиться о твоей ноге, господин.
        Он придержал коня, повернул направо и стал взбираться по пологому склону. Веспасиан последовал за спутниками. В голове у него шумело от потери крови, рана в ноге непрестанно дергала. Из Рима вырваться он сумел, оставался вопрос, насколько далеко удастся ему уйти в таком состоянии.
        ЧастьIII
        Аврелиева дорога
        Глава 16
        Веспасиан рухнул с коня на руки Магну и почувствовал, что его бережно усаживают, прислонив к стволу дерева.
        -Отдохни здесь, господин. Парни собирают хворост для костра. Как только разведем огонь, сможем вытащить кинжал и подлатать тебя.
        Кулачный боец выровнял раненую ногу юноши, и тот сразу почувствовал облегчение, когда вес кинжала приняла на себя земля.
        -Где мы? - слабо спросил Веспасиан.
        -В долине у ручья, примерно в миле к востоку от дороги. Здесь нас никто не увидит, так что можно разжечь костер.
        Магн подложил юноше под голову скатанное одеяло, потом поднес к его губам мех с водой. Веспасиан пил большими глотками - потеря крови породила в нем страшную жажду. Чувствуя, как холодная вода наполняет желудок, он воспрянул духом.
        -Глупо я поступил на мосту, закрыв лицо. Просто не подумал.
        Вернулись Секст и Марий с охапкой сучьев и принялись разводить огонь.
        -Это был не самый глупый твой поступок, если позволишь мне дерзость так говорить, господин, - сказал предводитель «братьев», подав юноше кусок хлеба и шмат сала. - Сообщить центуриону, что едешь в Геную, вот это была настоящая глупость.
        -Но он наверняка утонул в реке под весом своих доспехов?
        -Может, и так. Как и его приятель. Но тот, которого он отослал к трибуну, не утонул, и слышал каждое произнесенное тобой слово. И говор твой тоже уловил.
        -Эх!
        -Вот именно, что «эх!». Теперь они будут идти за нами по следу по всей Аврелиевой дороге, а в Генуе станут искать военного трибуна со свежей раной в правой ноге, который говорит, как сабинский крестьянин.
        -Значит, надо опередить их.
        -А вот это - самая большая глупость… господин. Во-первых, тебе надо оправиться от раны, а во-вторых, будем надеяться, что в эту самую минуту наши преследователи как раз проезжают мимо того места, где мы свернули с дороги.
        -Откуда ты знаешь?
        -Ну, требуется примерно полчаса, чтобы отправить гонца в казармы преторианцев, расположенные на другом конце города. Еще полчаса, чтобы отправить конный отряд по Аврелиевой дороге. Выходит, что у нас имелся час форы. Мы съехали с дороги около часа назад. Вот, все очень просто.
        -Ясно. Получается, для нас лучше всего придерживаться первоначального моего плана: заехать в имение моей бабушки в Козе. Это один день хорошей езды отсюда. Там мы сможем отсидеться, пока моя нога не подживет и не уляжется суматоха. А потом решим, как быть дальше.
        -Что же, смахивает на план, господин, к тому же другого у нас нет. Значит, пусть будет Коза. Но сначала надо разобраться с кинжалом Макрона.
        -Макрона?
        -Да. Это Макрона ты свалил с ног и украл его кинжал. И я уверен, он мечтает вернуть свое имущество.
        -Я не крал.
        -Хорошо, скажем так: теперь у тебя он есть, а у него - нет. Ясно одно - трибун явно успел хорошо рассмотреть меня. Лучше мне некоторое время в Риме не появляться. Поэтому, господин, я отправлюсь с тобой, если не возражаешь.
        -Да нет, конечно. Но как? Ты вступишь в легион?
        -Да ни за что! Нет, я буду при тебе в качестве вольноотпущенника. Молодые господа часто берут в поход личного раба или слугу, так что это не будет выглядеть неуместно.
        Веспасиан слишком устал, чтобы спорить. Да особенно и не стремился - мысль, что Магн будет рядом, успокаивала.
        -Приму молчание за знак согласия, - заметил кулачный боец. - А теперь приготовься, господин, будет больно.
        Веспасиан снова опустил голову на скатку и посмотрел на почти полную луну в небе. Ее нежный свет проникал сквозь лишенные листьев ветви деревьев, растущих вдоль ручья, придавая им серебристый абрис, который наполнялся снизу оранжевыми отблесками костра, разведенного Марием и Секстом.
        Магн вытащил меч и сунул острие в пламя. Потом вернулся к Веспасиану, опустился на колени и обследовал раненую ногу при свете костра. Кинжал вонзился в икру на три дюйма, но выпасть ему не давала пробитая пластина поножи. Магн аккуратно покачал рукоятку, проверяя, насколько крепко держит бронза стальной клинок. Выходило, что крепко.
        -Ау! - вскрикнул Веспасиан.
        -Прости, господин. Я просто прикидываю, что надо сделать. Могу сказать одно - тебе повезло. Не будь на тебе поножей, кинжал прошел бы ногу насквозь и ранил коня. Тебя бы схватили, да и ходить ты вряд ли бы смог. Впрочем, с учетом того, что сотворил бы с тобой Сеян, это умение вряд ли понадобилось.
        Юноша поморщился.
        -Выходит, все не так уж плохо?
        -Определенно так, господин. - Магн повернулся к Сексту и Марию. - Ребята, нам предстоит работа для троих. Секст, держи поножь. Как только я выдерну кинжал, снимай ее.
        -Сначала держать, потом снять. Все понял, Магн, - пробормотал Секст, отчаянно стараясь не перепутать.
        -Марий, как только поножь будет снята, вытащи из огня меч и приложи к ране. Держи, пока я не скажу.
        -Ясно, Магн, - отозвался Марий, довольный тем, что ему досталась работа для одной руки.
        -Отлично. Господин, мы все провернем очень быстро. - Он подал Веспасиану ветку с палец толщиной. - Закуси это.
        Молодой человек повиновался и напрягся.
        -Лучше тебе не смотреть, господин. Готов? - спросил Магн.
        Веспасиан закрыл глаза и кивнул.
        -Итак, ребята, на счет три, - сказал кулачный боец, ставя ногу на лодыжку Веспасиана и обеими руками хватаясь за рукоятку кинжала. - Раз, два, три!
        Веспасиан уловил скрежет металла по металлу. Его нога дернулась, последовала ослепляющая вспышка боли. Когда поножь сняли, стало немного легче, а потом пришла раскаленная докрасна агония. Смрад горящей плоти ударил в ноздри, и юноша потерял сознание.
        -Очнись, господин. Надо сниматься.
        Веспасиан вынырнул из тяжелого забытья и открыл глаза. Было еще темно. Магн стоял рядом на коленях и тряс его за плечо.
        -Как ты себя чувствуешь?
        -Спасибо, Магн, лучше. Но нога все еще немая, как доска.
        Юноша осторожно опустил руку к раненой икре и нащупал тугую повязку.
        -Как там дела? - поинтересовался он.
        -Неплохо. Прижигание остановило кровь и закрыло рану. Мы по очереди помочились на нее - моя бабушка всегда так делала, если под рукой не оказывалось уксуса.
        Веспасиан поморщился.
        -Думаю, с учетом того, сколько вы выпили, эффект был не хуже, чем от уксуса.
        -Скорее всего, господин. Нам надо наскоро перекусить и быть готовыми тронуться в путь с рассветом.
        Секст раздал всем по куску хлеба и сыра, после чего принялся прятать следы костра. Марий тем временем наполнял мехи водой из ручья.
        -В каком направлении двинемся? - спросил юноша с набитым ртом.
        -Могу предположить, что преторианцы знают о твоей ране. Поэтому сообразят, что вскоре после наступления темноты мы остановились с целью подлатать тебя. Если они после прихода ночи ехали еще часа два или три, то решат, что наверняка проскочили вперед нас. В таком случае им остается перекрыть дорогу и выслать дозоры по сторонам, на случай, если мы попытаемся пробраться обходными тропами.
        -Выходит, что мы в ловушке? - заявил Марий, все еще возящийся с мехами. - Может, нам тогда поехать на восток, до дороги Эмилия Скавра? До нее отсюда миль двадцать, не больше, а ведет она тоже в Геную.
        -Я подумывал об этом, приятель, но преторианцам известно, куда мы направляемся, поэтому уверен, что они перекроют и этот путь.
        -Что же нам тогда остается, Магн? - спросил Секст. - Возвращаться в Рим?
        -Ни в коем случае. В ближайшие дни всех въезжающих в город будут досматривать. Нет, ребята, нам надо просто двигаться вперед по проселочным тропам, держа ухо востро, и попытаться проскользнуть через сеть.
        Предводитель «братьев» поднялся. Первые лучи солнца появились из-за горизонта, и длинные тени деревьев легли на землю.
        -Давайте, парни, по коням. Тебе же, господин, лучше снять этот красный плащ. Он, я бы так выразился, слишком кричащий. Вот, возьми мой.
        Веспасиан без возражений накинул теплый шерстяной плащ Магна на плечи, а свой армейский сунул в ранец. Он ухитрился взобраться без посторонней помощи в седло, но от усилия голова закружилась, и ему пришлось ухватиться за гриву, чтобы не упасть.
        -Все хорошо, господин? - обеспокоился Магн.
        -Спасибо, все отлично, - ответил юноша, когда туман перед глазами рассеялся.
        -Одно радует - ехать мы будем не спеша, из опасения нарваться на дозор. Поэтому держись, господин, и говори, если потребуется остановиться.
        Магн ударил лошадь пятками. Веспасиан последовал за ним, молясь богам дать ему сил на этот день.
        Держась примерно в миле справа от Аврелиевой дороги, отряд пробирался по пересеченной местности. Холмистый ландшафт по большей части покрывали крестьянские поля, перемежающиеся узкими тропами, дикорастущими деревьями и оливковыми рощицами. Там и тут виднелись хижина или сельская вилла. Они огибали их, стараясь не попасться никому на глаза, но неизменно придерживались северо-западного направления.
        Иногда в нескольких милях слева показывалось море, помогая им ориентироваться. Солнце теперь только изредка проглядывало через густеющую пелену облаков. Через пару часов, за которые они покрыли миль десять с лишним, Магн остановился и повернулся к спутникам.
        -По моим прикидкам мы должны оказаться на рубеже преторианских пикетов, поэтому следите в оба. Теперь будем по возможности держаться под прикрытием деревьев, оливковых рощ и оврагов. - Он посмотрел на Веспасиана, белого как мел. - Секст, дай молодому господину чего-нибудь перекусить!
        В результате торопливых поисков в дорожной суме обнаружился еще кусок сала, и юноша принялся с жадностью поглощать его прямо на ходу.
        К исходу утра небо совсем заволокло, посыпал мелкий дождь. Отряд пробирался по ольховой рощице, но остановился, услышав несколько громких криков.
        -Это что такое? - прошептал Веспасиан, очнувшись от полузабытья и настораживаясь.
        -А кто знает? - отозвался Магн, оглядываясь. - Но так или иначе, это совсем рядом.
        Новый крик, источник которого, как казалось, находится чуть впереди и правее, эхом прокатился среди деревьев. Внезапно шагах в пятидесяти перед ними в заросли вломились трое облаченных в темные дорожные плащи всадников. Они пересекали рощу справа налево, а по пятам за ними гнались с полдюжины одетых в красное и размахивающих копьями конных преторианцев.
        Веспасиан и его спутники замерли и с бешено стучащими сердцами наблюдали, как гвардейцы гонятся за добычей. Скачка среди деревьев и кустарника требовала от верховых такой концентрации, что им некогда было глядеть по сторонам. Преторианцы яростно понукали лошадей и вскоре исчезли за завесой ветвей.
        -Ублюдки приняли этих бедолаг за нас, - сказал Магн, когда всадники скрылись.
        -Похоже, у них не слишком хорошо со счетом, - заметил Секст.
        Предводитель «братьев» вскинул бровь.
        -Кто бы говорил! Впрочем, нам что за дело? Главное, что гвардейцы заняты, и стоит воспользоваться моментом.
        Он быстро поехал вперед, остальные тоже тронули коней. Пересекая линию удаляющейся погони, они слышали крики, потом раздался вопль.
        -Похоже, они «нас» поймали, - заявил Марий с широкой ухмылкой.
        -Вот бедняги. Впрочем, они, видно, не без греха, раз побежали, когда их окликнули, - заметил Веспасиан, чувствуя, как ритм сердечных ударов начинает приходить в норму.
        -Да будь я невинен как весталка, и то побежал бы от патруля преторианцев, решившего задать пару вопросов, - сказал Магн, прибавляя хода по мере того, как лес редел. - Эти парни отнюдь не славятся обходительными манерами.
        Достигнув опушки, кулачный боец остановился и стал вглядываться вперед. Вдалеке, милях в пяти, виднелась цепь холмов, но перед ней простиралась открытая, слегка волнистая равнина, использовавшаяся для выпаса овец. Здесь и там виднелись каменные хижины пастухов, соединявшиеся друг с другом тропами, обрамленными цепочками деревьев и кустарников.
        Магн спешился и бросил поводья Сексту.
        -Подержи, приятель. Я собираюсь разведать, стоит ли нам покидать прикрытие деревьев.
        Он устремился в левую сторону, оставив спутников гадать, как удастся им пересечь такое широкое пространство, не попавшись на глаза дозорным.
        Веспасиан сделал большой глоток воды, потом съел еще кусочек сала. Он чувствовал себя лучше, чем в начале дня, но до полной поправки было еще далеко. Юноша слегка дрожал, и чтобы укрыться от дождя, поплотнее завернулся в плащ. Потом повернулся к Марию. Тот, обернув поводья вокруг культи, здоровой правой рукой почесывал спину.
        -Как ты лишился руки, Марий?
        -В военном флоте, господин. Я находился на палубе…
        Стремительное возвращение Магна прервало рассказ.
        -Преторианцы прикончили одного из тех бедолаг. Трое повели двоих пойманных к дороге. Трое остальных в миле от нас и направляются обратно к лесу. Как понимаю, хотят поискать пропавшего четвертого.
        -Выходит, мы в капкане, - сказал Марий. - Поедем вперед, нас заметят, попытаемся спрятаться - наверняка найдут.
        -Если мы не можем прорваться через охрану, значит, надо присоединиться к ней, - произнес Веспасиан.
        «Братья» изумленно уставились на него.
        -Что? - переспросил Магн в полном недоумении.
        -Мы сами станем гвардейцами. Нападем на тех троих и заберем их плащи, шлемы, щиты и копья. С расстояния мы будем походить на очередной дозор и сможем беспрепятственно пересечь открытое пространство, - пояснил юноша.
        -Но их только трое, - заметил предводитель «братьев».
        -У меня армейский плащ и шлем уже имеются. Плюмаж высоковат для преторианца, но издалека сойдет. Марий в любом случае не сможет держать копье и щит одновременно. Все получится, мы же не собираемся проходить прямо через пост гвардейцев, выдавая себя за них.
        -Ты прав, господин, - кивнул Магн, обрадованный появлением хоть какого-то плана. - Но прежде чем зажарить цыпленка, надо свернуть ему шею. Поэтому возвращаемся обратно в лес и найдем удобное место для засады.
        Отряд вернулся по собственным следам к месту, где они пересекались с линией, по которой проходила погоня, повернул налево и проехал пару сотен шагов. Тут немного правее обнаружилась поросшая лесом ложбинка глубиной футов в десять и тридцать шагов в диаметре.
        -Это сойдет, - сказал Магн. В голове его начал складываться план. - Господин, преторианцы ищут молодого военного трибуна. Ты - единственный из нас, подходящий под описание, поэтому тебе предстоит заманить их. Возвращайся по тропе назад, а когда тебя заметят, скачи сюда. Спустишься в ложбину здесь, а наверх поднимешься вон там. - Он указал на проем между двумя большими ольхами, примостившимися на краю крутого края на дальнем конце овражка. - Когда они последуют за тобой, мы спешим их и прикончим.
        -Как?
        -Не знаю, не думал пока. Но мы будем пешими, так что лошадей надо убрать, парни. Секст, будь любезен.
        Магн и Марий спешились, передав поводья Сексту, который повел коней в сторону.
        -Удачи, господин! - сказал кулачный боец. - К твоему возвращению мы будем готовы.
        -Надеюсь, - отозвался Веспасиан со слабой улыбкой.
        Он повернул лошадь и направился в сторону преторианцев. Нога дергала, голова ныла, но юноша был уверен, что ему хватит сил усидеть на лошади и выдержать кратковременную скачку через лес. Еще у него не возникало сомнений, что его не попытаются сбить копьем - Сеяну пленник нужен живым. Учитывая обстоятельства, эта мысль утешала.
        Держась настороже, он неспешно ехал вперед, примечая препятствия, с которыми предстояло столкнуться на обратном пути, до тех пор, пока не заметил мелькающие среди деревьев сполохи красного. Веспасиан остановился, выжидая, и приготовился к бегству. Долго ждать не пришлось.
        -Вон он! - раздался крик шагах в пятидесяти от него.
        Юноша повернул коня и бросил его в галоп. Мчась по изученной тропе, он уклонялся от деревьев, нырял под ветви, перепрыгивал упавшие стволы и восхищался искусством гонящихся за ним всадников. Ведь те совсем недавно вели погоню по этому самому месту, не имея роскоши предварительной рекогносцировки. Достигнув края ложбины, он замедлился и огляделся, с целью убедиться, не потеряли ли его преследователи. Удовлетворенный результатом, молодой человек ринулся вниз и поскакал по овражку в направлении указанных Магном деревьев на противоположной стороне.
        Когда преторианцы начали спуск, лошадь Веспасиана уже штурмовала более крутой дальний склон. Передние ее ноги уже достигли верхнего края, но задние копыта, лихорадочно ища опоры, заскользили по осыпающейся земле. Юноша понукал животное сделать последний рывок, и то наконец взобралось наверх. Но едва молотящие задние ноги коснулись твердого грунта, конь споткнулся и дернулся, выбросив Веспасиана из седла.
        -Попался! - раздался вопль.
        Юноша перекатился на спину и выхватил меч, готовясь к обороне. Возглавляющие погоню двое преторианцев уже почти взлетели наверх, когда перед глазами юноши мелькнули темные тени. Две распрямившиеся толстые ветки ударили конным прямо в лицо, сбив их наземь. Оставшиеся без седоков лошади подались назад, прямо навстречу третьему гвардейцу. Магн и Секст, претворившие в жизнь затею с ветвями, выпрыгнули из засады и кинулись с мечами на упавших, тогда как Марий съехал вниз, отрезая врагу путь к отступлению. Лошади повалились, молотя копытами всадников, пытавшихся поднять их, что облегчило задачу отряду. Три меча взметнулись почти одновременно, кровь хлынула из рассеченных глоток, и трое убитых рухнули среди своих пораженных ужасом коней.
        -Быстрее, парни, утихомирьте этих лошадок, потом берите то, что нам требуется, - распорядился Магн, спеша обратно наверх, к Веспасиану. - С тобой все в порядке, господин? Падение, похоже, получилось не из приятных.
        -Все хорошо. Они мертвы?
        -Разумеется. Стал бы я иначе тут с тобой разглагольствовать? - Магн помог юноше встать. - Идем, пора убираться отсюда.
        Они поспешили в ложбину, где Марий снимал с преторианцев плащи и шлемы, а Секст пытался управиться с лошадьми.
        -Секст, забери седла и поводья, а потом отпусти животных, - распорядился Веспасиан. - Пусть живут.
        Надежно спрятав тела и упряжь в подлеске в стороне от тропы, путники облачились в шлемы и плащи гвардейцев, вскочили на коней и направились к лесной опушке. Осмотрев открытое пространство, они не обнаружили на нем других патрулей.
        -Едем по двое, - сказал Веспасиан. - Но не гнать, иначе заметивший нас дозор решит, что мы кого-то преследуем, и поспешит на помощь.
        -Ты прав, господин. - Магн кивнул. - Едем спокойно, пока не достигнем холмов. Ну что, ребята, вперед!
        Покинув лес, отряд ровной рысью двинулся через пастбище. Некоторое время Веспасиану с трудом удавалось управляться с конем, поскольку правая рука была занята копьем, а на левой висел тяжелый щит, но затем он приспособился. Излишний вес юноша компенсировал, немного наклонившись вправо, и одновременно ухитрялся удерживать лошадь на прямой линии.
        -Господин, смотри, справа сзади! - раздался вдруг предостерегающий крик Секста.
        -Не прибавлять хода! - распорядился Веспасиан, оборачиваясь. Как и стоило ожидать, к только что покинутой ими опушке приближался другой облаченный в красные плащи дозор.
        -Что нам делать? - спросил Марий.
        -Ничего, приятель, - ответил Магн, глядя прямо перед собой. - Не смотри на них, просто продолжай ехать. Будем надеяться, что мы уже достаточно далеко, чтобы одурачить гвардейцев.
        У Веспасиана перехватило дух. Он отважился на еще один быстрый взгляд. Патруль огибал лес, возвращаясь к Аврелиевой дороге, и вроде как не обращал ни малейшего внимания на отряд товарищей, скачущих по пастбищу в паре миль от него.
        -Работает. Мы не заинтересовали их, и они возвращаются к дороге, - доложил юноша. - Едем, как ехали, ребята, и молитесь своим излюбленным богам, чтобы поскорее скрыться из виду.
        Через полчаса путники уже взбирались по склону первого из холмов. Приказа остановиться, которого они так боялись, не последовало. Когда укрытое пеленой туч солнце достигло зенита, отряд перевалил через гребень и в относительной безопасности стал спускаться к расстилающейся внизу долине.
        Глава 17
        С наступлением ночи дождь прекратился. Путники довольно быстро миновали холмы, но оказавшись среди поросших кустарником скалистых утесов, замедлили ход. Полная луна, светящая через тонкую пелену облаков, давала лошадям достаточно света, чтобы находить дорогу среди камней. Время от времени вспышками факелов от проезжающей повозки или группы странников давала о себе знать Аврелиева дорога, проходившая левее и ниже маршрута отряда. За ней, высоко на утесе, виднелись мерцающие огни расположенного в горах городка.
        -Это Коза, - сказал Веспасиан Магну. - Вилла моей бабушки находится к северу от нее и выходит на море. Нам надо пересечь Аврелиеву дорогу и свернуть на Козу. Примерно на полпути мы уклонимся вправо, на тропу, которая приведет нас к поместью бабушки.
        -Хорошо. Время как раз подходящее, - отозвался Магн. - Все спокойно, и я уже начинаю мечтать о горячей еде и теплой кровати. Однако удивляюсь, как ты еще ухитряешься не падать с лошади. Слезайте с седел, ребята, давайте отведем коней с дороги.
        Они устроили привал в оливковой рощице шагах в пятидесяти от развилки Аврелиевой дороги и колеи, петляющей вверх по холмам к Козе. Вдалеке на юге слышался топот копыт крупного кавалерийского подразделения.
        -Как далеко до конных? - спросил Веспасиан.
        -Трудно сказать, - пожал плечами Магн.
        -Это ведь не могут быть преторианцы?
        -Бьюсь об заклад, что они самые. Будь это отряд вспомогательной конницы, он встал бы лагерем до наступления темноты. Скорее всего, это именно преторианцы. Сообразив некоторое время назад, что нам удалось проскользнуть мимо них, они решили переместиться дальше на север, чтобы снова перекрыть дорогу.
        -Не думаешь, что нам стоит дать деру? - прошептал Марий.
        -Нет, лучше пропустим их.
        Факелы быстро перемещающейся колонны уже показались в виду. Путники, затаив дыхание, следили за их приближением. Когда подразделение из примерно сотни кавалеристов достигло развилки, начальник дал приказ остановиться.
        -Клеменций, возьми половину людей, продвинься дальше по дороге миль на десять и перекрой ее. По пути обыщите все гостиницы, фермы и амбары. Я с остальными ребятами перерою город. Если ничего не найду, присоединюсь к тебе поутру. С рассветом вышли дозоры, но чтобы больше четырех человек в каждом - я не хочу повторения сегодняшней неудачи.
        -Сделаю все, что необходимо, Макрон. - Молодой декурион отсалютовал командиру. Он повернулся к колонне, и пламя факела блеснуло на его шлеме. - Первые две турмы, за мной!
        Отдав приказ, офицер повел своих солдат быстрой рысью.
        Когда последний из шестидесяти кавалеристов миновал Макрона, тот обратился к оставшимся.
        -Отлично, ребята. Нам предстоит перевернуть этот городишко с ног на голову. Всех, кто прибыл сегодня, тащите на форум для допроса, а заодно волоките городских магистратов и владельцев таверн. Ответа «нет» для вас не существует, ясно? - Трибун повернулся к знакомой фигуре, маячившей рядом с ним. - Гасдрон, тебе сегодня ночью предстоит работенка. Уверен, кое-кого придется подбодрить, чтобы развязать язык.
        Он развернул коня и направил его к Козе. Веспасиан и его спутники смотрели, как обозначенная факелами колонна исчезает в темноте, приближаясь к ничего не подозревающему городу.
        -Вот бедолаги, - прошептал Магн. - Мало кто выспится сегодня, когда Макрон и его парни начнут бесчинствовать.
        -Но нам это на руку, - ответил Веспасиан, с трудом преодолевая навалившуюся усталость. - Пока преторианцы наводят страх на неповинных жителей, наш путь свободен.
        Выведя коней на дорогу и сев в седло, отряд поехал вслед колонне. Съезд на ведущую в поместье Тертуллы тропу они нашли в тот миг, когда из города донеслись первые крики, усиливаемые гуляющим среди холмов эхом.
        -Надо держать прямо с милю или около этого, до вершины, - сказал юноша, стараясь разглядеть в тусклом свете луны колею. - Потом сворачиваем влево, к морю.
        Из города послышались новые вопли, и путники прибавили хода - не из страха, но потому что хотели убраться подальше от свидетельств творящегося зла, первопричина которого крылась в них.
        Достигнув вершины холма, они уловили рокот далеких волн, разбивающихся о скалы. Свежий морской воздух взбодрил Веспасиана, и юноша жадно вдыхал его. Он влюбился в море с тех самых пор, как в возрасте семи лет оказался с Сабином у Тертуллы, и прожил у нее пять лет, пока родители были в Азии.
        Ему это время казалось самым счастливым в жизни, несмотря на постоянные обиды со стороны брата. Но бабушка защищала его от задиры, и всякий раз, обнаружив на теле Веспасиана новые синяки, накладывала на Сабина строгие взыскания. Она также поручила Атталу, управляющему, приглядывать за мальчиками в свое отсутствие. А в один прекрасный день Сабин уехал в Рим - искать, пользуясь протекцией дяди Гая, места военного трибуна. После этого в течение года с лишним Веспасиан нераздельно пользовался вниманием Тертуллы и купался в ее любви. Каждый день, после окончания его занятий с грамматиком, они коротали вечер вместе. Во время прогулки по утесам бабушка рассказывала интересные истории, учила вязать рыболовецкие сети на берегу. Но самое главное, она познакомила его с работой по управлению поместьем - все легло на Тертуллу с тех самых пор, как за пять лет до рождения Веспасиана скончался ее супруг.
        Когда родители вернулись, мальчику не хотелось оставлять бабушку и ее виллу, которую он привык считать своим домом. Только благодаря тому, что она сама поехала с ним в приобретенное отцом новое поместье в Аквах Кутиллиевых и провела там полгода, ему удалось смириться с этим. В день его тринадцатого дня рождения Тертулла уехала, и с тех пор они не виделись.
        Понимая, что до дома осталось меньше полумили, юноша собрал все силы, чтобы не лишиться чувств на этом конечном отрезке. Последние несколько сот шагов он преодолел как в тумане, но сумел-таки достичь знакомых ворот из дерева и железа, через которые выехал однажды четыре года назад. Угнувшись в седле, Веспасиан ухитрился перекинуть правую ногу и спешиться. При поддержке Магна молодой человек доковылял до ворот и звякнул дверным молотком.
        -Думаю, у меня получится немного громче, господин, - сказал Магн, сделав три раскатистых удара.
        -Кто там? - раздался голос с другой стороны.
        -Скажите бабушке, что это Веспасиан и с ним трое друзей.
        После недолгого ожидания из-за ворот послышался знакомый голос.
        -Если ты Веспасиан, то скажи, как обычно ты меня называешь?
        Юноша улыбнулся про себя и виновато посмотрел на Магна.
        -Тут.
        Ворота распахнулись, и Тертулла, перевалившая уже за восьмидесятилетний рубеж, бросилась навстречу гостям.
        -Веспасиан, милый, это и вправду ты? - Старушка обвила его руками и прижала к себе. - Ах, твоя кожа стала куда грубее с тех пор, как мы в последний раз виделись!
        -Я теперь военный трибун, Тут. Но лучше нам продолжить разговор внутри - я ранен и нуждаюсь в отдыхе. Эти парни - мои друзья.
        -Да, конечно, заходите, заходите все!
        Веспасиан лежал на кушетке в триклинии, потягивая подогретое вино с водой, а Тертулла тем временем осматривала его рану в тусклом свете масляной лампы, которую держал раб.
        -Неплохо, Магн, совсем неплохо! - с чувством сказала она, ощупав пальцами воспаленную, покрытую волдырями рану.
        -Спасибо, - отозвался кулачный боец с другого конца комнаты, где «братья перекрестка» с тревогой ждали вердикта.
        -Чем ты ее обеззаразил?
        -Мочой.
        -Очень хорошо. Лучшее средство, если нет уксуса. Сама рана затянулась, поэтому остается только приложить мазь от ожогов и плотно забинтовать, чтобы не открылась. Аттал!
        Высокий, прекрасно сложенный мужчина в возрасте лет под шестьдесят вошел в комнату.
        -Нет нужды кричать, я рядом, - заявил он снисходительно.
        -А, ты здесь, глухой осел. Проводи Магна и его товарищей и дай им чего-нибудь перекусить, потом принеси нам сюда хлеба и ветчины. И не забудь мой кубок, а то непонятно, почему Веспасиан пьет, а я нет.
        -Наверное, это потому, что ты не попросила для себя кубок раньше.
        -Я что, обязана сама думать обо всем?
        -Да, потому что ты госпожа, а все остальные - твои рабы.
        -Ну раз так, действуй, как положено рабу.
        -А разве я не всегда так действую? Это все?
        -Я дала тебе три приказа. Думаю, больше ты все равно не способен запомнить.
        Аттал посмотрел на Веспасиана и ухмыльнулся.
        -Добро пожаловать домой, господин Веспасиан. Как же здорово, что в доме будет хоть один трезвомыслящий человек!
        -Спасибо, Аттал. Как вижу, вы с бабушкой по-прежнему отлично ладите.
        -Я терплю ее, - заявил управляющий игривым шепотом.
        -Вот с чего я тебя терплю, никто не скажет! Давно стоило распять тебя на кресте, - огрызнулась хозяйка.
        -Тогда кто станет напоминать тебе, какой нынче день и как тебя зовут?
        -Проваливай, выполняй приказы, - сказала Тертулла, от души шлепнув упрямца по заднему месту и силясь не расхохотаться.
        Потирая ушибленное место, Аттал в обществе ошалевших «братьев» вышел из комнаты.
        Тертулла осторожно смазала рану дурно пахнущим бальзамом, затем занялась перевязкой. Тут как раз подоспел Аттал с едой и серебряной чашей.
        -Где тебя носило? - резко спросила Тертулла, завязывая узел. - Опять заблудился?
        -Удивительно, как ты помнишь, что я вообще уходил? - парировал управляющий, с преувеличенной церемонностью ставя поднос на стол. - Госпожа желает разбавленное вино или снова собирается упиться до бесчувствия?
        -Я сама буду смешивать напиток, чтобы ты не плюнул в него. Убирайся и займись чем-нибудь полезным. Например, покрой одну из моих служанок, чтобы поутру она укладывала мне волосы в хорошем настроении.
        -Для тебя - все, что угодно, повелительница. Я обихожу всех трех, так что завтра тебя будут окружать только счастливые лица.
        -Прочь с глаз моих, старый развратник. И забери с собой своего юного приятеля. Учитывая твой преклонный возраст, тебе вряд ли удастся обойтись без его помощи.
        Тертулла кивнула в сторону молодого раба с лампой, который был достаточно умен, чтобы не принимать участия в шутливой перепалке госпожи с его непосредственным начальником.
        Когда оба покинули комнату, Веспасиан зашелся в приступе хохота.
        -Я уже почти забыл, как весело жить у тебя, Тут. Как я рад встрече!
        -Он помогает моим мозгам не заржаветь - бесценная услуга, не правда ли? - ответила бабушка, присоединяясь к смеху.
        Взяв сосуд с вином, она плеснула изрядную порцию себе в чашу. Веспасиан любовно смотрел, как она бережно берет обеими руками кубок.
        -Вспоминая о тебе, всегда представляю этот кубок, - сказал он. - Ты ведь никогда не пьешь из другой посуды?
        -Твой дед, Тит Флавий Петрон, подарил мне его в день свадьбы. Мне тогда исполнилось тринадцать, и это была первая вещь, которую я имела право назвать своей, потому как все остальное мое имущество формально принадлежало отцу. Я люблю этот сосуд, как любила того человека, бывшего на тридцать лет меня старше, который когда-то, давным-давно, дал мне этот кубок. - Она печально улыбнулась, вспомнив мужчину, которому отдала сердце, потом воздела свою драгоценную чашу. - За тех, кого нет с нами.
        -За ушедших друзей.
        Выпив, они некоторое время сидели в мирной тишине. Вернувшаяся боль в ноге напомнила Веспасиану о ране.
        -Сколько времени мне потребуется на поправку, Тут?
        -Дней десять-пятнадцать полного покоя. И кушай побольше, - ответила бабушка, предлагая внуку тарелку с ветчиной.
        -У меня самое большее - семь, а через двенадцать дней я должен быть в Генуе, но мы даже не можем ехать по дороге.
        -Почему?
        Молодой человек вкратце рассказал о событиях последних дней. Он старался избегать подробностей, чтобы замаскировать свое участие в заговоре против Сеяна, но запудрить мозги старой римлянке было не так-то просто.
        -Выходит, ты уже вращаешься среди богатых и могущественных, и уже выбираешь сторону?
        -Я выбрал благородную сторону. Ту, что служит Риму.
        -Будь осторожен, Веспасиан. Сторона, что служит Риму, не обязательно бывает благородной. И даже если так, не всегда побеждает.
        -Получается, ты советуешь мне примыкать к тем, у кого больше шансов победить, независимо от того, служат ли эти люди интересам Рима?
        -Я советую держаться подальше от политики, в которой ничего не понимаешь, и от могущественных людей, потому как цель у них только одна - заполучить еще больше власти. Представители нашего класса для них - простые орудия. Мы полезны, когда надо делать грязную работу, но становимся обузой, как только она сделана, потому что знаем слишком много.
        -Тут, я обязан Азинию и Антонии своим назначением в Четвертый Скифский. Мой долг исполнить данное ими поручение. И покончим на этом.
        Тертулла посмотрела на внука и улыбнулась. Он так напоминал ей мужа в те годы, когда они поженились - без малого семьдесят пять лет назад: такой же честный и исполненный твердого намерения делать то, что считает правильным.
        -Просто помни, что случилось с твоим дедом Петроном. Долг признательности привязывал его к Помпею Великому. Он служил у него во время походов на Восток, поэтому, когда вспыхнула гражданская война с Цезарем, стал первым центурионом его легиона. Он уже отдал армии положенные двадцать пять лет, но в свои сорок четыре, год спустя после нашей свадьбы, очутился под Фарсалом, напротив сограждан, чье сознание долга было не менее острым, чем у него, но направленным на другого представителя Рима. При Фарсале Помпей потерял все, но Петрон ухитрился пережить битву и вернулся ко мне. Он поехал к Цезарю в Рим и выхлопотал полное прощение. Ему сохранили жизнь и дали место сборщика податей, хотя муж понимал, что выше этого ему уже никогда не подняться.
        Тертулла помолчала, вспоминая прошлое.
        -Затем, когда после убийства Цезаря к власти пришел Август вместе со своим вторым триумвиратом, Петрон снова пошел на войну и дрался на стороне Кассия и Брута, убийц Цезаря, против войск триумвирата. Это было под Филиппами, где умерли последние надежды республиканцев. Август внес в проскрипционные списки две тысячи эквитов, выступивших против него или его приемного отца Цезаря. Твой дед был в их числе. С целью избежать казни и конфискации имущества, он покончил с собой здесь, в этой самой комнате, когда солдаты громыхали, требуя открыть ворота.
        Веспасиан оглядывал комнату, пытаясь представить, как дед падает на меч в отчаянной попытке уберечь свою семью и собственность, избрав почетный способ уйти. Потом он посмотрел на бабушку - в ее глазах явно стояла та же картина.
        -Всякий раз, когда я расспрашивал тебя про смерть деда, ты отвечала, что он умер за Рим.
        -Так и есть. Просто он умер за свое представление о Риме. Старом, республиканском Риме, а не о том, который возник после гражданской войны - новом, императорском.
        -Ты все еще смотришь в прошлое, Тут? Тебе хотелось бы, чтобы республика устояла?
        -Да, но только ради моего мужа. Если бы она устояла, он дольше был бы со мной. То же, как сейчас управляется Рим, меня не заботит, пока меня не трогают. Боюсь, однако, что этой ночью Рим снова постучит в мои ворота, так что пора спрятать вас всех получше.
        -Думаешь, преторианцы придут сюда? - спросил Веспасиан. Оказавшись в привычной обстановке, он поддался обманчивому чувству безопасности.
        -Разумеется. Не обнаружив никого в Козе, они станут обыскивать все окрестности по пути на север. Но это не страшно. Я приказала Атталу смешать ваших лошадей с моими, а ночь вам, боюсь, придется провести на чердаке над бараками рабов.
        -Я понятия не имел, что там есть чердак.
        -Потому что он очень хорошо спрятан. Твой дед пользовался им, чтобы укрывать сторонников Помпея, не пожелавших жить в Риме под властью Цезаря. Они останавливались здесь по пути на север, прочь из Италии.
        -Сколько мне пришлось сегодня узнать о своем деде такого, о чем я даже не подозревал.
        -А с какой стати тебе было знать об этом? Ты жил здесь еще ребенком и представления не имел о политике. Теперь, когда ты стал мужчиной и сам увлекся политикой, тебе важно иметь представление об опасностях, которые влечет за собой тот или иной выбор. Твой дед понимал это, но та сторона Рима, которую он счел правой, проиграла, так что, исполняя предначертанную тебе судьбу, не прогадай.
        Веспасиан вскинулся.
        -Что ты имеешь в виду, говоря о предначертанной судьбе? Я как-то подслушал разговор родителей и понял, что при моем рождении были какие-то пророчества, говорящие о высоком предназначении. Но никто не хочет говорить, какие именно. Мать связала всех клятвой молчания.
        Тертулла улыбнулась.
        -В таком случае ты должен понимать, что и я ничего не скажу тебе, потому как тоже приведена к клятве. Могу обмолвиться только, что это были добрые знамения. Настолько добрые, что в наши дни императорской власти лучше не придавать их огласке. Но знамения богов исполняются только при условии, что человек сыграет и свою роль и сделает правильный выбор.
        Веспасиан ожидал уклончивого ответа, но ощутил некоторое удовлетворение.
        -Спасибо, ты помогла мне понять нечто, чего я никак не мог раньше выразить словами. Так вот: если дело представляется мне справедливым, я приложу все силы, защищая его.
        Тертулла наклонилась и поцеловала внука в щеку.
        -Ты очень сильно вырос с нашей последней встречи, драгоценный мой мальчик. Во всех смыслах. Но теперь пора найти твоих друзей и укрыть вас на чердаке. Преторианцам скоро надоест впустую терять время в Козе.
        -Даже если гвардейцы не найдут нас здесь, нам еще предстоит как-то проскользнуть мимо них по пути в Геную, - сказал Веспасиан, с трудом вставая.
        -Это излишне, - ответила бабушка, поддерживая внука под руку. - Лучший способ достичь Генуи, избежав застав и патрулей, а одновременно выиграть больше времени, пока ты побудешь со мной и подлечишь ногу, это отправиться туда морем.
        Глава 18
        -Значит, Тут, все получает тот, кого поддерживает армия? - спросил Веспасиан, подавляя желание почесать рубец, затянувший рану. - Все эти высокие идеи, за которые люди жертвовали жизнью, оказываются не более чем прикрытием для факта, что власть основывается отныне не на силе закона, а на военной мощи?
        Вечером накануне отъезда Веспасиана они с бабушкой расположились в триклинии. Последние одиннадцать дней пролетели для юноши слишком быстро. Большую часть времени он проводил, давая покой ноге и одновременно болтая с Тертуллой. В дневные часы молодой человек нежился на кушетке в саду, а по вечерам обедал наедине с родственницей в триклинии. Тертулла рассказывала ему о подвигах деда во славу республики. Она поведала о ненависти Петрона к Цезарю, а затем к Августу и всему тому, что пришло с ними; о его разочаровании сенатом и республиканской партией, нерешительность и мягкотелость которой и предрешила конечное поражение; об усилении аристократической власти, подпитанной военными мускулами преторианцев, до окончательного торжества которой, благодарение богам, дед не дожил.
        Как и ожидала Тертулла, преторианцы нагрянули в усадьбу. Хозяйка держалась любезно и предупредительно, и час спустя гвардейцы уехали, убежденные, что в доме нет никого, кроме чудной старухи, представляющей угрозу разве что для самой себя и своих многострадальных рабов.
        Веспасиан смотрел на свою восьмидесятисемилетнюю бабушку, которую преторианцы сочли выжившей из ума. Она была одним из последних очевидцев одного из самых бурных периодов истории. Память пожилой римлянки не притупилась, позволяя ей отвечать на град вопросов внука. Тертулле приходилось встречаться с Помпеем, слышать выступление Цезаря, видеть Клеопатру, приезжавшую в Рим в качестве гостьи и любовницы Юлия. После убийства Цезаря она в этом самом доме укрывала Марка Брута, в то время как легионы Антония спешили по Аврелиевой дороге на север, чтобы сразиться с войсками другого заговорщика, Деция Брута. На следующий день Тертулла поцеловала на прощание мужа, отплывающего вместе с Марком Брутом в Грецию, где Кассий собирал армию республиканцев. Десять лет спустя, уже вдовой, она и ее единственный сын, будущий отец Веспасиана, смотрели с высокого берега на северную эскадру, плывущую в расположенный на восточном берегу Италии Брундизий. Оттуда кораблям Октавиана предстояло отправиться в решающую битву под Акцием, которая покончит с Антонием и его возлюбленной Клеопатрой и отдаст всю империю в руки одного
человека - Октавиана, императора Августа…
        Со стола уже убрали, оставив только сосуд с вином и воду. Масляные лампы мерцали от сквозняка - это завывающий снаружи ветер запускал свои пронырливые пальцы внутрь дома. Шум веселой пирушки, затеянной Магном и его дружками, по временам перекрывал рокот бури с дождем, бушующей на море. «Братья перекрестка» коротали дни в разъездах по имению, прикрываясь необходимостью следить за патрулями преторианцев, но на самом деле предаваясь охоте. По вечерам они жарили добычу, упивались вином, а затем отправлялись в кровать, прихватив понравившуюся из числа рабынь.
        -Военная мощь подменяет не только силу закона, - ответила Тертулла на вопрос внука, потягивая вино из любимого кубка. - Тиберий был приемным сыном Августа, поэтому имел право наследовать, хотя многие предпочитали Германика. Поддержка армии помогла ему реализовать это право. Будем надеяться, что в свою очередь его наследник сможет рассчитывать на подобную лояльность войск.
        Стук в дверь прервал разговор. Вошел Аттал, мокрый и взъерошенный, держа в руках кожаный футляр для свитка.
        -Что, снова свалился в имплювий? - с притворным изумлением спросила хозяйка.
        -Если бы ты не упражняла с таким усердием и без того развитые мускулы на держащей чашу руке, - огрызнулся управляющий, снимая мокрый плащ и передавая его рабу, - то могла вспомнить, что сама послала меня в порт узнать, не прибыл ли корабль.
        Через день после визита преторианцев Аттал был отряжен в Козу с заданием найти купеческое судно, готовое без лишних вопросов принять на борт пассажиров до Генуи. В тот же вечер он вернулся с вестью, что нашел шкипера, запросившего непомерную цену в двести пятьдесят денариев. Корабль шел в Остию, но как раз сегодня должен был вернуться в Козу.
        -Ну? - спросил Веспасиан, втайне надеясь, что погода вынудит его задержаться здесь еще на пару дней.
        -Корабль пришел сегодня после полудня, прежде чем поднялся ветер. Если к утру буря стихнет, капитан велел быть в третьем часу дня на берегу.
        Юноша не смог скрыть огорчения.
        -Знаю, господин, что ты предпочел бы отправиться раньше, - заявил Аттал, явно неправильно истолковавший недовольство молодого человека, - но боюсь, тебе придется пару лишних часов выдерживать пытку ее словоохотливыми, но крайне путаными воспоминаниями.
        -Ты-то откуда можешь знать, что они путаные, старый сатир? - ухмыльнулась Тертулла. - Ты ведь не слышал ни слова из сказанного мной с того самого горестного дня, когда я тебя купила.
        -Что? А, это из конторы портового эдила, - отозвался Аттал, вручая госпоже кожаный футляр. - Какое-то новомодное устройство. Если снять крышку, то…
        -Ступай-ка отсюда, присоединись к своим дружкам, - Тертулла рассмеялась, замахнувшись на управляющего тубой.
        Аттал вышел, заговорщицки подмигнув Веспасиану.
        -Что это такое, Тут? - спросил юноша, пока бабушка доставала свиток из футляра.
        -Письмо от твоего отца, - ответила та, разворачивая пергамент.
        Пока Тертулла читала, Веспасиан потягивал вино и вспоминал разговоры, которые они вели в последние дни. Мудрая наставница помогла ему сформировать мнение и исправить погрешности в его представлениях о различиях между двумя политическими системами: республиканской и имперской. Она показала, как свобода, которой наслаждался гражданин в годы республики, постепенно размывалась вместе со становлением Рима как колониальной державы. Армия перестала представлять собой соединение нескольких легионов, в ряды которых вставали простые крестьяне, собранные на сезонную военную кампанию неподалеку от дома. Завоевания в Греции, Азии, Испании и Африке подразумевали годы войны, в течение которых собирать урожай было некому. Вернувшись домой, солдат обнаруживал, что поля его заросли, а семья впала в нищету. Землю за бесценок скупал богатый помещик, а если воин был из арендаторов, его прогоняли взашей. Отсюда начался рост обширных имений, который они наблюдают сейчас. Эти поместья обрабатываются мириадами рабов, приток которых является следствием расширения империи. Разорившимся гражданам-солдатам не оставалось
ничего иного, как подаваться в Рим. Там они образовали новый класс городской бедноты, перебивающийся со дня на день раздачами зерна и убивающий время на бесплатных зрелищах. Так происходила деградация некогда гордого сословия крестьян, сражавшихся за республику, основой которой они являлись.
        Но легионы нуждались в солдатах, чтобы защищать приобретенные провинции и захватывать новые. Подати с завоеванных земель были велики, и Рим обогащался. Отсюда родилась идея создания постоянной профессиональной армии, сформированной из городской бедноты, не имеющей другого способа заработать на жизнь. И вот внуки тех, кто добровольно брал в руки оружие ради своей республики, теперь по двадцать пять лет тянули лямку в легионах, побуждаемые платой и перспективой получить после окончания срока службы земельный участок. Теперь они были верны не государству, которому ничем не были обязаны, а своему полководцу. За ним они шли и от него ожидали обещанного надела и шанса на достойную жизнь после отставки.
        Новая система породила столкновение воль между сенатом, которому была ненавистна мысль расставаться с землей, и военачальниками, стремившимися устроить своих ветеранов. Получив обещанное, солдаты оставались верны своему полководцу, будучи обязаны ему всем. Весы власти качнулись от сената в пользу военных, которые собирали под своим началом огромное количество клиентов, готовых встать по первому слову, если ревнивый сенат ущемлял достоинство или ограничивал амбиции их патрона.
        Когда полководцы начали оспаривать верховенство друг над другом, начались гражданские войны, приведшие к полувековому хаосу. Сенат раскололся, авторитет его стал чисто номинальным. В итоге порядок был восстановлен единственным логичным способом - сосредоточением власти в руках одного человека. Республика пала жертвой собственного успеха - она создала империю, но не смогла контролировать ее. Веспасиан понял: чтобы управлять империей, требуется император.
        -Как понимаю, Азинию удалось благополучно вывезти твоих родителей из Рима, - сообщила Тертулла, откладывая письмо.
        Юноша очнулся. Он со стыдом поймал себя на мысли, что едва ли хоть на минуту вспомнил об отце и матери за все время пребывания у бабушки.
        -Рад это слышать.
        -Азиний попросил твоего отца написать мне в надежде, что предупреждение поспеет вовремя: тебе не следует ехать в военный лагерь в Генуе.
        -Но почему? Я ведь отправляюсь во Фракию!
        -Из своих источников бывший консул прознал, что гвардейцы ищут военного трибуна, едущего в Геную на пути в Девятый Испанский, квартирующий в Паннонии. Преторианский трибун Макрон и легионеры когорты городской стражи поджидают его.
        -Как же мне быть? Добираться до Фракии своим ходом?
        -Драгоценный мой мальчик, если ты собираешься командовать людьми, тебе следует набраться разума. Ты спросил у меня совета и в ту же секунду высказал дурацкое предположение. Ключ к успешной карьере командира лежит в умении немедленно находить выход из сложной ситуации. Быстро принятое верное решение возвышает тебя в глазах подчиненных. Они будут уважать тебя, даже любить. Но самое главное - следовать за тобой и поддерживать. Так вот и скажи, что следует предпринять.
        Веспасиан задумался.
        -Выждать, пока колонна пополнения не покинет лагерь, следовать за ней пару дней с целью проверить, нет ли среди легионеров преторианцев, после чего присоединиться на марше.
        -Превосходно. В следующий раз, когда возникнут трудности, думай как вожак, а не как ведомый. - Тертулла отхлебнула из чаши, поставила ее на стол и испытующе поглядела на внука. - Я уверена, что по мере того как императорская фамилия начинает больше времени проводить во дворцах, чем в походах, где солдаты могут оценить достоинства правителей, она будет терять поддержку легионов. С некоторого момента преторианская гвардия, легионы, стоящие в Германии, Испании, Сирии и других провинциях, станут провозглашать своих императоров. Снова вспыхнет гражданская война. В конечном итоге власть упадет в руки полководца, опирающегося на самую преданную армию. И будем надеяться, что в душе этот человек будет предан интересам Рима. Обращайся со своими солдатами хорошо, Веспасиан, веди их к победам, и тогда я не вижу причин, почему именно тебе не суждено стать тем самым полководцем.
        Юноша рассмеялся.
        -Тут, ты и в самом деле выжила из ума - какую судьбу ни посулили бы мне боги, я никогда не стану императором. Ты можешь себе такое представить?
        -Быть может, настанет день, когда ты сможешь представить себе это, - промолвила Тертулла, вставая с кушетки. - Но не сегодня. Идем, мой драгоценный, пора ложиться спать.
        Обращенный к западу пляж скрывался в тени, когда Веспасиан и его спутники спустились на него с утеса по извилистой тропе, ведя в поводу лошадей и ослика, на котором на боковом седле ехала Тертулла. У пристани, на двадцать шагов вдающейся в совершенно спокойное теперь лазурное мое, покачивался небольшой купеческий корабль. Веспасиан заметил шестерых или семерых членов команды, возившихся с канатами, удерживающими судно у мола.
        Это был классический плоскодонный парусник, предназначенный для плавания в мелких водах вдоль побережья Италии: шестьдесят футов в длину, одна мачта, обшивка вгладь, высокие деревянные борта. Две рулевые пластины располагались по обе стороны крутой кормы - помимо управления, они также препятствовали слишком сильному сносу не имеющего киля корабля под ветер. Между ними вздымался шестифутовый резной штевень в форме лебединой шеи, придававший «купцу» иллюзию элегантности, которой он в противном случае был бы лишен.
        К моменту прибытия пассажиров Аттал уже находился на пирсе и беседовал с приземистым бородатым шкипером. Разговор шел на повышенных тонах, и молодой человек сразу подметил на лице управляющего обеспокоенность.
        -Господин Веспасиан, шкипер утверждает, что у него на борту нет места для лошадей, потому как он в Остии погрузил больше оливкового масла, чем собирался, - вполголоса доложил Аттал, перехватив всходивших на причал Веспасиана и Магна.
        -Сколько ты ему уже заплатил? - спросил юноша.
        -Сто денариев.
        -Выходит, он готов потерять полтораста монет?
        -Нет, он все еще намерен получить их до того, как вы подниметесь на корабль.
        -Я полагал, что сделка включала четырех пассажиров и четырех коней.
        -Все так, но теперь обстоятельства изменились.
        -Понятно. Магн, мне думается, нам предстоит объяснить кое-какие вещи этому морскому господину.
        -Полагаю, ты прав, господин. - Кулачный боец оглянулся на Секста и Мария, которые помогали Тертулле слезать с осла. - Сюда, ребята! Похоже, у нас проблема, требующая разрешения.
        Веспасиан подошел к шкиперу. Лицо того почти целиком скрывала черная с проседью борода, оставляя открытыми стихиям только верхнюю часть щек и лоб. Глаза морского волка едва виднелись из-за сетки морщин, бывших следствием привычки постоянно щуриться из-за солнца и ветра. Грубая кожаная туника без рукавов, составлявшая, похоже, единственный предмет гардероба капитана, издавала неприятный запах - смесь тухлой рыбы, пота и гниющей плоти, будто кожу не продубили как следует.
        -Управляющий сообщил мне, что ты отказываешься от заключенной с ним сделки, - с ходу приступил к делу Веспасиан.
        -Это не моя вина, господин. Мы намеревались возвращаться в Геную наполовину пустыми, но потом владелец корабля прикупил еще партию оливкового масла. Я ничего не мог поделать.
        Юноша заглянул в открытый трюм судна. По обеим его оконечностям располагались две большие стойки с амфорами, установленными по кругу в ячейки. В середине оставалось футов десять пустого пространства.
        -Разве мы не можем разместить лошадей в том промежутке?
        -Дело не в пространстве, а в весе. Если вы погрузите коней, мы слишком сильно осядем, а это нехорошо, смею тебя уверить, особенно зимой, когда шторм может налететь в любую минуту.
        -Но стоит спокойный погожий день, на небе ни облачка.
        -Да, сейчас это так, но кто поручится, что будет дальше? Я не отправлюсь в море на перегруженном судне, клянусь! Не за двести пятьдесят денариев!
        -Ах, так вот в чем дело? Так за сколько же монет ты выйдешь в море на перегруженном судне?
        -За пятьсот. И это мое последнее слово.
        -А дополнительная плата поможет нам оставаться на плаву? Сомневаюсь. Что, если мы решим отправиться сухим путем?
        -Если бы вы хотели ехать по суше, то и ехали бы. Но по той или иной причине вы не можете, поэтому решились на морской переход зимой. Думается, вы намереваетесь попасть в Геную незаметно, а следовательно, я заслуживаю большей платы. - Улыбка шкипера говорила: «Соглашайся или проваливай».
        Веспасиан понял, что торг ни к чему не приведет.
        -Как вижу, ты прижал нас к стенке. Я посоветуюсь со своими приятелями.
        Тертулла была непреклонна.
        -Если вы поплывете с таким бессовестным негодяем, он либо убьет вас и бросит тела за борт, прикарманив деньги, либо сдаст портовым властям в Генуе, опять же завладев вашим серебром.
        -Все зависит от того, сколько на корабле матросов, - сказал Магн. - Ты посчитал их, господин?
        -Думаю, шесть или семь, не считая шкипера, возможно, больше.
        -Да, соотношение не слишком выгодное с учетом тесного пространства и необходимости провести на борту два дня и две ночи. Лучше попытаем счастья на лошадях.
        -Не выйдет, - покачал головой Веспасиан, только что осознав, в какую западню они угодили. - Даже успей мы проделать долгий путь по пересеченной местности, что нереально, эти ублюдки видели нас. Придя в Геную, они расскажут любому, кто пригрозит или припугнет, как мы выглядим и где находились. Могут даже привести преторианцев прямиком к дому Тертуллы, а оттуда легко протянуть ниточку ко мне и остальной семье.
        -Ты прав, мой мальчик, - вздохнула старая римлянка. - Но тебе потребуется кто-то, чтобы управлять кораблем.
        -Марий, ты помнишь достаточно из своего флотского прошлого, чтобы сладить с этим корытом?
        -Отчего бы нет, господин? До тех пор, пока мы будем держаться берега.
        Тертулла мрачно улыбнулась.
        -Выходит, шкипер только что подписал смертный приговор себе и своей команде.
        -Боюсь, что так, Тут. Магн, мы с тобой возвращаемся на пирс. Я протяну ему кошель, когда он потянется за ним, бей. Секст, Марий, оставайтесь на берегу - нельзя пробуждать в нем подозрений. Как только шкипер упадет, скорее бегите следом за нами на корабль. Мы перебьем матросов раньше, чем они успеют схватиться за оружие. Тела за борт не бросайте, сделаем это позже, подальше от берега.
        -Я пойду с тобой, господин Веспасиан, - заявил Аттал. - Хоть как-то подравняю их численный перевес.
        -Да это будет хуже, чем не досчитаться одного человека! - фыркнула Тертулла. - Ты будешь всем мешаться и сам себя заколешь.
        -Думаю, это станет благословенным освобождением для нас обоих, - ответил управляющий, спеша за Веспасианом и Магном на причал.
        Тертулла улыбнулась отваге старого друга, потом с восхищением посмотрела на внука, шагающего по пристани. «Он хладнокровно и расчетливо обдумал все наперед. Этот парень сделан из теста, которое позволит ему выжить в этом мире», - думалось ей.
        Шкипер ждал на причале, переговариваясь вполголоса с одним из матросов.
        -Ну так чего? - спросил он у подошедших Веспасиана и Магна тоном слуги из трактира.
        -Четыре сотни, - ответил юноша.
        -Я сказал пять, и это последнее мое слово.
        -Как понимаю, другого выбора у нас нет, не так ли? - сказал молодой человек, вытаскивая кошель с золотыми ауреями.
        -Выходит, так, - отозвался капитан, глаза которого при виде увесистого мешочка жадно блеснули.
        Это была последняя вещь, которую ему довелось увидеть в жизни.
        -Ты прав, мой мореходный друг, другого выбора у нас нет, - произнес Магн, вонзая меч в сердце шкипера.
        Матрос застыл в изумлении, не понимая, что происходит, и смотрел, как его начальник оседает на пирс. Колено Веспасиана врезалось ему в пах, заставив согнуться пополам и подставить спину клинку Аттала. Тот вонзился в загривок, засев в позвоночнике. Бедолага умер, так и не уразумев в чем дело.
        Обнажив гладий, Веспасиан прыгнул на нос корабля и отрубил ближайшему из моряков правую руку. Зажимая хлещущую кровью культю, тот упал. Его дикий крик предупредил остальных членов команды об опасности. Сопровождаемый Магном и Атталом, юноша перепрыгнул через стойку с амфорами и очутился в чреве судна, приземлившись на спину седоватому матросу, достававшему меч из оружейного ящика у мачты. Веспасиан ударил его рукояткой гладия, и череп бедолаги хрустнул, как грецкий орех. Вопль Аттала заставил молодого трибуна нырнуть влево, что позволило ему чудом избежать топора, которым свирепо орудовало татуированное чудовище в одной засаленной набедренной повязке. Когда пролетевший мимо топор врезался по инерции в линию амфор, монстр зарычал как дикий зверь. На доски хлынуло оливковое масло. Веспасиану пришлось ухватиться за борт, чтобы не поскользнуться на предательской поверхности. Он слышал, как Секст и Марий бегут по пирсу, потом прыгают на корму. Справа Магн вспорол живот рыжеволосому кельту и изо всех сил толкнул корчащееся тело прямо на монстра. Тот попытался увернуться, но поскользнулся на залитой
маслом палубе и грохнулся на заднее место. Орущий кельт перегнулся у него через плечо, вывалив дымящиеся кишки верзиле на колени. На миг татуированный ошалело замер, вообразив, что серые внутренности принадлежат ему. И лишь секунду спустя увидел, что не пострадал. Он поднял взгляд как раз в тот миг, когда кинжал Аттала впился ему в правый глаз. Гортанный рык эхом отразился от прибрежных скал, когда управляющий провернул лезвие вправо-влево, превращая мозги моряка в кашу, и резко прекратился, когда Аттал одним движением вздернул кинжал вверх.
        Веспасиан огляделся. Секст и Марий завладели кормой и теперь переводили дух, привалившись к поручням. У их ног валялись два мертвых тела. Магн осторожно пробрался по скользким доскам и спокойно чиркнул выпотрошенного кельта по горлу, положив конец его воплям. Теперь единственным звуком оставались плеск волн да негромкие, ритмичные стоны калеки на носу, истекающего кровью из отрубленной руки.
        -Я разберусь с ним, господин, - сказал предводитель «братьев», стараясь сохранить равновесие на залитой маслом палубе покачивающегося корабля.
        -Спасибо, Магн, - отозвался юноша так, будто тот предлагал ему глоток воды. - Марий, Секст, стащите сюда эти тела, потом уберите масло, пока кто-нибудь не расшибся.
        Юноша положил руку на плечо Атталу.
        -Благодарю тебя за то предупреждение, старый друг. Уверен, тебе понравится рассказывать этим вечером госпоже, что если бы не ты, она не досчиталась бы одного внука.
        -Еще бы не рассказать, господин, - улыбнулся управляющий. - И сегодня, и каждый вечер в будущем. Хотя мне сдается, она всякий раз станет напоминать мне, что тебе ничего бы не угрожало, сделай я все как надо и подыщи надежного шкипера.
        -Скорее всего, ты прав, - со смехом ответил Веспасиан. - Пойдем, сообщим ей, что мы еще живы.
        Вскарабкавшись на борт, они увидели, что Тертулла так и стоит на берегу, стиснув перед собой руки.
        -Дед гордился бы тобой, - сказала она, когда мужчины подошли ближе. - Ты сражался как человек, который знает, что победит. Это признак величия, свойство того, кто целым выходит из всех испытаний.
        -Однако с немалым трудом, Тут. Если бы не Аттал, две половинки моего тела лежали бы сейчас в трюме.
        -Выходит, ты хоть раз за столько лет доказал, что от тебя может быть какая-то польза, - заявила старушка, улыбнувшись старому другу.
        -Сдается, что так, госпожа. И в этом мое преимущество над тобой.
        Оставив их препираться, юноша поспешил организовать погрузку лошадей. Когда животных заманили по самодельной сходне в трюм, а пожитки были сложены в маленькой каюте, Марий заявил, что готов плыть хоть на край света.
        Прощаясь, Тертулла отвела Веспасиана немного в сторону по пляжу. Оказавшись на расстоянии, с которого их никто не мог услышать, старая римлянка взяла ладони внука в свои и крепко сжала.
        -Вернувшись, ты не застанешь меня здесь, - сказала она, с любовью глядя ему в глаза.
        Веспасиан открыл было рот, чтобы возразить, но она приложила палец к его губам.
        -Никакие слова ничего не изменят. Я знаю, что дни мои сочтены, а тебе предстоит отсутствовать не дни, но годы.
        Юноша понимал, что бабушка, скорее всего, права. Отец имел в виду то же самое, напоминая заехать к ней по пути. Но согласиться было все равно, что сделать близкий конец неизбежным. Он ощутил, как на глаза наворачиваются слезы, и обнял бабушку.
        -Не спеши оплакивать меня, - нежно укорила Тертулла. - Побереги слезы до моей смерти. Будь благодарен, что у нас была возможность в последний раз сказать друг другу «прощай». Немногим даруется такая роскошь.
        -Я буду скучать по тебе, Тут, - сказал Веспасиан, утирая глаза. - Самые счастливые дни моей жизни прошли тут, в Козе, с тобой.
        -Это вовсе не означает, что в будущем у тебя не будет счастливых дней. Свое имение я оставляю одному тебе. Твой отец поймет - у него уже есть два, и он не поблагодарит меня за дополнительную обузу. Что до Сабина, то ему тут никогда не нравилось, и он старался побыстрее уехать.
        -Тем не менее брат обидится и постарается мне отплатить.
        -Что же, это ваше с ним дело. Я просто поступаю так, как считаю правильным. В завещании я даю свободу всем моим рабам, но предлагаю им остаться и работать в имении в качестве вольноотпущенников под началом Аттала, который будет вести дела до твоего возвращения. Когда вернешься, у него будут документы, которые я попрошу передать тебе. Также я оставляю ему достаточную сумму, чтобы в старости он не был для тебя обузой.
        -Аттал никогда не будет для меня обузой, Тут. Ведь он всегда будет напоминать мне о тебе.
        Тертулла обняла внука, а потом, приподнявшись на цыпочках, поцеловала в губы.
        -Помни, служи, как считаешь правильным, и себе и Риму, и ты исполнишь предначертание, которое куда величественнее, чем можно вообразить. - Она взъерошила ему волосы, как любила делать в детстве, и улыбнулась. - Тебе пора, все уже на корабле. Прощай, мой драгоценный мальчик.
        Когда Веспасиан вскочил на борт, Магн и Секст уже поднимали парус. Суденышко стало набирать ход, Марий переложил руль, выводя его в море. Веспасиан стоял на корме и смотрел на Тертуллу, фигурка которой делалась все меньше и меньше. Когда она превратилась всего лишь в точку на пляже, юноша упал на колени и зашелся в приступе жестоких рыданий. Он оплакивал горячо любимую бабушку, которая, хотя была еще жива, для него уже все равно что отошла в царство мертвых.
        ЧастьIV
        Фракия, весна 26 года н.э.
        Глава 19
        -Что теперь затеял этот вонючий хорек? - буркнул Магн, с раздражением глядя на Гнея Домиция Корбулона, начальника колонны пополнения. - Если сегодня мы опять изменим направление, я взбунтуюсь.
        -Чтобы взбунтоваться, надо подпадать под действие военной дисциплины, - напомнил Веспасиан, наблюдая за очередной оживленной перепалкой между Корбулоном и местными проводниками. - В твоем обличье вольноотпущенника, а стало быть, гражданского лица, ты можешь говорить и делать что угодно, никто и ухом не поведет, особенно такой знатный и высокомерный тип, как Корбулон.
        Магн стянул с головы пилей - коническую войлочную шапочку, знак вольноотпущенника, и утер пот со лба.
        -Надменный вонючий хорек, - пробормотал он.
        Границу между римской провинцией Македония и клиентским царством Фракия колонна пересекла пять дней тому назад. Три дня, следуя Эгнатиевой дорогой, легионеры шли среди готовых покрыться цветами фруктовых садов и свежезасеянных полей по узкой прибрежной долине. Неприступные, вздымающиеся до неба громады южного ответвления Родопских гор образовывали северный ее край, а лазурные волны прекрасного, но коварного Фракийского моря, искрящиеся в лучах теплого весеннего солнца, - южный.
        В Филиппах, на македонской границе, Корбулона ждал приказ как можно быстрее двигаться на соединение с армией Поппея Сабина. Армия стояла под Бессапарой на реке Гебр, на северо-западе клиентского царства, там, где северные отроги Родопского хребта смыкаются с Гемскими горами. Именно там, в этой твердыне среди скал укрылись фракийские мятежники, главные силы которых были разбиты Поппеем в сражении, состоявшемся двумя неделями ранее. Корбулон проклинал свое невезение. Он пытался выяснить подробности о битве, но гонец уже уехал в Рим, спеша доставить известие о победе императору и сенату.
        Молодой и амбициозный аристократ, Корбулон нещадно подгонял солдат, стремясь поспеть прежде, чем восстание будет окончательно подавлено и его личный шанс прославиться исчезнет.
        Встретившись с проводниками, колонна оставила дорогу у восточной оконечности Родопского хребта и теперь направлялась на северо-восток по нехоженным тропам у подножия гор, с целью оказаться с северной их стороны и далее следовать на северо-запад до пункта назначения. Она находилась на землях целетов, племени, оставшегося верным Риму и его марионетке, царю Реметалку. По большей части целетами двигала ненависть к северным соседям, бессам и дейям, взбунтовавшимся в предыдущем году против наборов в римскую армию.
        Видя, как Корбулон, закончив переговоры с проводниками-целетами, разворачивает лошадь и возвращается к голове колонны, стоявшие в рядах первой когорты из четырехсот восьмидесяти легионеров-новобранцев Веспасиан и Магн переглянулись.
        -Как понимаю, наш уважаемый предводитель настойчиво толкает еще одно племя к бунту, - с усмешкой заметил Веспасиан, следя за тем, как багровый от ярости военный трибун проезжает мимо авангарда из ста двадцати галльских конников-ауксилиариев. - Если так дальше пойдет, не миновать нам раскачивания в деревянных клетках над священными кострами фракийцев.
        -Я думал, что это обычай германцев и кельтов, - заметил Магн, поудобнее пристраивая натертые седлом мозоли.
        -Не сомневаюсь, что и у этих варваров найдется не менее зверский способ тешиться с пленниками. Остается надеяться, что заносчивость Корбулона не подтолкнет фракийцев применить их к нам.
        -Трибун! - рявкнул Корбулон, останавливая коня рядом с Веспасианом. - Мы встаем здесь на ночь - эти рыжие лисьи выродки отказываются идти сегодня дальше. Распорядись насчет постройки лагеря.
        -Есть, командир.
        -И еще, трибун, - Корбулон бросил на Веспасиана пристальный взгляд поверх длинного, выдающегося вперед носа, главенствующего над тонким угловатым лицом. - Прикажи центуриону Фаусту удвоить ночные караулы. Не доверяю я этим ублюдкам, которые из кожи вон лезут, чтобы замедлить наше продвижение.
        -Я думал, что они верны Риму?
        -Единственное, чему верны эти дикари, так это своим вонючим племенным богам. Они собственную мать зарежут.
        -Мы, похоже, движемся очень кружным маршрутом.
        -Фракийцы не спешат доставить нас к цели. Всякий раз, как я настаиваю идти на северо-запад, они находят какую-нибудь причину и через милю-другую снова сворачивают на северо-восток. Словно собираются вывести нас совсем в другое место.
        -Сюда, например? - Веспасиан обвел взглядом сначала горы слева, потом густой сосновый лес, простиравшийся в низине насколько хватало глаз. - Не лучшая позиция для лагеря, слишком все закрыто.
        -Точь-в-точь моя мысль, но что поделаешь? До заката чуть более трех часов, а без помощи проводников ничего лучшего нам не найти. Поэтому остаемся здесь. Хотя бы с древесиной трудностей не возникнет. Так что подряжай людей, я хочу, чтобы на ночь лагерь был обнесен частоколом - будем вести себя, как на вражеской территории.
        Веспасиан смотрел вслед едущему вдоль колонны начальнику. Тот был на семь лет старше юноши, прослужил три последних года при штабе Поппея, а до этого год провел на границе на Рейне. Хотя Корбулон тоже являлся выходцем из провинции, его семья вот уже два поколения принадлежала к сенаторскому сословию, и молодой офицер вел себя с высокомерием человека, привыкшего к почету. Факт, что его вместе с примипилом, то есть первым центурионом Четвертого Скифского Фаустом, отослали в Италию за новобранцами, в результате чего летняя кампания началась без него, больно ранил тщеславие Корбулона. Отсюда проистекала нетерпимость к малейшим просчетам и ошибкам со стороны неопытных рекрутов, выразившаяся за семьдесят дней марша в несчетном количестве порок и одной казни. Трибун вполне заслуживал употребленного Магном эпитета «вонючего хорька», но даже ограниченный военный опыт подсказывал Веспасиану, что инстинкт военачальника у Корбулона верный, и юноша ревностно принялся исполнять полученные приказы.
        -Центурион Фауст!
        -Да, командир!
        Центурион замер по стойке «смирно», тренькнув фалерой - металлическим диском, прикрепленным к доспеху. Эту награду ему пожаловали за двадцать два года службы. Поперечный гребень из конского волоса выглядел таким же жестким, как и его хозяин.
        -Распорядись строить лагерь из частокола и выставить двойные караулы.
        -Есть, командир! Буцинатор, труби «Приготовить лагерь»!
        Сигнальщик поднес к губам четырехфутовую буцину и выдул последовательность пронзительных звуков. Эффект был мгновенным: две когорты новобранцев скинули с плеч ранцы и пилумы, после чего, подгоняемые вырезанными из виноградной лозы палками центурионов и окриками их заместителей, опционов, устало разбрелись по группам. Одним надлежало копать ров, вторым - трамбовать грунт, третьим - рубить колья. Турмы вспомогательной галльской кавалерии рассредоточились спереди и сзади колонны, образовав прикрытие для работающих легионеров. Еще дальше мелкие подразделения фессалийской легкой конницы и пешие лучники патрулировали окрестности. Слуги и рабы разгружали поклажу, сгоняли животных в табун и выравнивали грунт. Инженеры тем временем размеряли пространство и размечали линии, где вырастет квадратный частокол, и определяли место для каждого из двухсот папилионов - восьмиместных палаток.
        Походной колонне потребовалось буквально несколько минут, чтобы превратиться в деятельный людской муравейник. Каждый был занят работой, за исключением дюжины фракийских проводников, которые расселись на корточках и укрылись от холодного ветра с гор, завернувшись в грубые накидки из неокрашенной шерсти и надвинув поглубже причудливой формы шапки из лисьего меха. Переговариваясь друг с другом на своем неудобоваримом языке, они безразлично смотрели, как лагерь обретает форму.
        К заходу солнца измученные легионеры уже готовили ужин под защитой лагеря, представлявшего квадрат со стороной в триста шестьдесят футов. Каждый солдат либо вырыл, выбрасывая землю на внутреннюю сторону, где его товарищи уплотняли двухфутовой высоты вал, четыре фута траншеи шириной в пять футов и глубиной в три, либо нарезал и обстругал достаточное количество кольев, чтобы перегородить ими такой же отрезок пространства. И все это после шестнадцатимильного перехода по пересеченной местности. Разбившись на группы по восемь, новобранцы расселись у чадящих костров, разведенных вблизи кожаных палаток, и жаловались на тяготы непривычной военной жизни. Резкий запах застарелого пота перебивал аромат немудреной армейской похлебки, булькающей в котлах. Даже дневной рацион вина не в силах был вызвать смеха или сподвигнуть на веселый разговор.
        Веспасиан сидел у полога, прислушиваясь к ворчанию подчиненных, Магн тем временем тушил свинину с бараньим горохом, составлявшую их ужин.
        -Бьюсь об заклад, в эту минуту много найдется таких, кто горько жалеет о своем решении встать под «орла», - заметил юноша, сделав глоток вина.
        -Привыкнут, - отозвался Магн, бросая в котелок листья дикого тимьяна. - Первые десять лет самые трудные, а потом все идет как по маслу.
        -Ты отслужил полные двадцать пять?
        -Я поступил, когда мне было пятнадцать, и одиннадцать лет провел в Пятом легионе Жаворонков на Рейне. Потом перевелся в когорту городской стражи. Там служат шестнадцать, так что мне повезло - еще пять, и все. Но до опциона я так и не дорос: по большей части из-за неграмотности, ну и постоянные драки на руку тоже не играли. Когда меня отпустили, я решил превратить недостаток в достоинство и стал кулачным бойцом. Платили лучше, но били крепче. - Подчеркивая эффект от сказанного, Магн потер скрюченное ухо. - Кстати, эти сосунки ноют, потому что им первый раз довелось строить полноценный лагерь после дневного марша. За летнюю кампанию привыкнут, если переживут ее, конечно.
        Веспасиан поразмыслил над этими словами. С того дня, как они присоединились к уже тронувшейся в путь колонне - это произошло в десяти милях от Генуи, - та покрывала по двадцать миль за переход, идя по настоящим дорогам безопасной Италии, и вставала на ночевку, где ей заблагорассудится. Так было до прихода в порт Равенны. Оттуда, после долгого ожидания транспортных кораблей, легионеры пересекли Адриатическое море и по берегу Далмации прибили в город Диррахий, расположенный на западном побережье провинции Македония. Там они ступили на Эгнатиеву дорогу и пересекли Македонию, при этом ограничиваясь выставлением вокруг бивуака часовых. И вот в первый раз ночь сулит некую опасность. Легионеры, парни едва ли старше его самого, вскоре усвоят истину, что лучше быть усталым, но живым в укрепленном лагере, чем бодрым, но мертвым в чистом поле.
        Юноша вернулся в памяти к тому дню, когда они с Магном примкнули к колонне. Марий и Секст высадили их с лошадьми немного западнее Генуи, а затем, прежде чем вернуться в Рим, ввели судно под покровом ночи в гавань, чтобы законный владелец мог заявить права на него. Веспасиан же с Магном обогнули на почтительном расстоянии лагерь для рекрутов, расположенный за чертой городских стен, и, устроив привал на господствующих над Генуей высотах, два дня дожидались выступления колонны. Они незаметно следовали за ней по дороге Эмилия Скавра, пока не убедились в отсутствии преторианцев, после чего нагнали, заявив, что приехали прямиком из Генуи. Выволочка за опоздание, полученная от Корбулона, была жуткой, но не могла сравниться с облегчением при мысли, что Италия, слава богам, остается позади, а вместе с ней и Сеян с его присными.
        Веспасиан вздохнул: ирония в том, что чем дальше он оказывался от того, кто его ненавидит, тем дальше и от той, кто его любит. Молодой человек потрогал висящий на шее амулет, подаренный Ценис на прощание, и в памяти всплыли ее прекрасное лицо и дурманящий аромат. Магн вывел его из задумчивости.
        -Вот, господин, угостись, - сказал кулачный боец, ставя перед ним миску с парящим варевом.
        Запах был восхитительный. Осознав, насколько голоден, Веспасиан принялся уплетать за обе щеки.
        -Где ты научился так хорошо готовить?
        -Когда у тебя нет женщины, чтобы стряпать, приходится учиться самому, иначе начнешь дерьмом питаться. - Деревянной ложкой Магн отправил в рот щедрую порцию варева. - Большая часть из этих ребят к концу своей службы превратится в сносных поваров. Если, конечно, не решат таскать с собой бабу. Но во время военной кампании это настоящая заноза в заднице, потому что они без конца ноют. Другое дело, когда легион расквартирован в постоянном лагере. Тогда можно построить для нее за стенами очаровательную маленькую хижину - место, где у женщины будет необходимый комфорт и где мужчина сможет скоротать приятный вечерок, если понимаешь, о чем я.
        -Еще бы, - откликнулся Веспасиан, думая, что и сам не отказался бы от иных удовольствий. Дальнейшее развитие мыслей в этом направлении прервал рев буцины.
        -Сигнал «Всем офицерам собраться в палатке командующего». Лучше тебе поспешить, господин. Еду я потом разогрею.
        Протянув миску Магну и пробормотав слова благодарности, Веспасиан устало заковылял к палатке командира - преторию, установленному на Принципальной улице, рассекающей весь лагерь на две половины.
        -Добрый вечер, господа, - произнес Корбулон, оглядывая собравшихся.
        В тусклом свете ламп выступали фигуры римских префектов двух галльских кавалерийских турм, двенадцати центурионов - на каждую когорту приходилось по шесть, - включая Фауста, который как первый центурион исполнял также обязанности префекта лагеря. Веспасиан и Марк Корнелий Галл, еще один свежеиспеченный военный трибун, находились здесь же.
        -Надеюсь, вы перекусили и набрались сил, потому как ночь нам предстоит долгая.
        Все закивали, хотя большинству, подобно Веспасиану, едва удалось приступить к еде, когда последовал вызов.
        -Существует значительная вероятность атаки на нашу колонну либо сегодня ночью, либо в ближайшие день-два. Наши проводники-целеты выказали себя крайне малополезными, и мы не можем доверять им. Я поместил их под арест и отдал приказ казнить, если на нас нападут. Из этого следует, что дорогу до лагеря Поппея нам предстоит найти самостоятельно. Ни мне, ни центуриону Фаусту не доводилось проходить этим маршрутом, потому как мы отбыли в Геную напрямую из Мезии, до того как Поппей перебросил легионы во Фракию. Если кто-то из вас имеет опыт путешествий по Фракии, я буду рад.
        -Командир! - вперед выступил центурион из второй когорты.
        -Центурион Этий, говори.
        -Командир, я служил в Пятом Македонском под началом Публия Веллия. Это было в прошлый раз, как нам довелось влезать в этот фракийский котел - пять лет назад, во время восстания одрисов. Мы вышли из Мезии, как Поппей недавно, и порвали их на куски под стенами Филиппополя. Через Бессапару нам случилось проходить во время марша. Я неплохо знаком с местностью, потому как мы простояли здесь больше года, наводили порядок. Мерзкий, поганый народ. Впрочем, Марк Фабий, опцион принцепса постериора второй когорты, считал иначе: он взял себе женщину из местных пять лет назад и даже научился болтать по-ихнему.
        -Отлично, Этий, спасибо. Что посоветуешь нам предпринять?
        -Миль через двадцать или тридцать к северу мы должны выйти к реке Гарпес. Она не слишком широкая, и хоть и быстрая в это время года, когда снег тает в горах, достаточно мелкая, чтобы найти брод. Как только перейдем ее, идем на восток, до реки Гебр. Следуя ее руслу, мы двинемся на северо-запад до Филиппополя, а оттуда до Бессапары. Маршрут более продолжительный, но без опытных проводников, способных провести нас через горы, так будет надежнее.
        Корбулон взвесил полученную информацию, пытаясь соотнести шанс прибыть поздно и не прибыть совсем, и, не неудовлетворенный ни одним из вариантов, решил свернуть совет.
        -Благодарю, господа. Я приму решение завтра утром. Тем временем прикажите своим солдатам спать в одежде, половина каждой центурии должна всю ночь находиться при оружии. Как я уже сказал, ночь будет длинная. Всего доброго.
        -Спасибо, Магн, - сказал Веспасиан, принимая теплую миску с едой и усаживаясь.
        -Чем разродился наш хорек? Струей горячего воздуха, наверное? - Магн громко рассмеялся собственной шутке.
        -Ну, вообще-то он признался, что не знает, как поступить… - Юноша не договорил, потому как от главных ворот, с противоположной от них стороны лагеря, послышались лязг оружия и крики.
        Они схватили мечи и поспешили к месту событий, пробираясь сквозь сутолоку двух когорт перепуганных новобранцев, строящихся в темноте в шеренги под рык центурионов и опционов. Звенели опрокинутые котелки, люди спотыкались о колья и растяжки палаток - центурии, которым полагалось отдыхать, разбирали пилумы из аккуратно составленных козел, одновременно надевая шлемы, нацепляя мечи и возясь с завязками на лорика сегментата - пластинчатом стальном доспехе, до этого снятом на ночь.
        У ворот, распахнутыми створками которых играл ветер, горела повозка с фуражом. При свете пожара Веспасиан разглядел с полдюжины валяющихся на земле тел. Корбулон был уже здесь и орал на молодого легионера, который стоял навытяжку, не обращая внимания на кровь, хлещущую из рассеченного мечом лба над правым глазом.
        -Какого ты вообще позволил им пройти? Почему не запер ворота, бесполезный мешок дерьма? Ты головой за это ответишь! Как тебя зовут?
        Легионер открыл рот и в тот же миг без чувств повалился к ногам командира. Корбулон пнул несчастного в живот, но сразу пожалел об этом, потому как его обутая в сандалий ступня вошла в соприкосновение с панцирем солдата, результатом чего стал наполовину сломанный ноготь на большом пальце.
        -Трибун Веспасиан! - взревел Корбулон, всеми фибрами души сопротивляясь желанию схватиться за пострадавшую часть тела и запрыгать на одной ноге, подобно актеру в скверной комедии. - Закрыть ворота! Построить перед ними одну из центурий!
        -Что стряслось, командир?
        -Эти хитромордые выродки Горгоны перебили своих охранников, украли лошадей и прорвались через ворота, вот что стряслось! Это позор, и я подвешу за яйца всех, кто повинен в происшедшем! Запереть ворота! Погасить пожар!
        Сочтя за лучшее не указывать на факт, что в первую очередь виноват сам Корбулон, Веспасиан, сопровождаемый Магном, кинулся исполнять приказы, предоставив командиру передавать через трибуна Галла распоряжение для префектов конницы сажать своих людей в седло.
        Огонь погас, все успокоилось. Обе когорты построились в шестидесятифутовом промежутке между рядами палаток и палисадом по обеим сторонам лагеря. Заперев ворота и выставив для их охраны центурию во главе с Фаустом, Веспасиан занялся осмотром тел. Сняв труп новобранца-легионера с его убийцы, юноша услышал легкий хрип.
        -Командир, сюда!
        -Ну, что такое? - буркнул Корбулон, который более или менее взял себя в руки.
        -Этот фракиец еще жив.
        Веспасиан перевернул на спину дурно пахнущее тело одного из бывших проводников. Из глубокой раны в левом плече, едва не стоившей варвару руки, лилась кровь, но он еще дышал.
        -Что же, первая хорошая новость за сегодня!
        Прибежал запыхавшийся трибун Марк Галл.
        -Командир, турмы садятся в седло.
        -Лучше им поторопиться. Я хочу, чтобы этих сволочей поймали!
        -Они теперь уже далеко, - сказал Веспасиан. - Местность им знакома, и у нас нет ни малейшей надежды догнать их.
        Корбулон посмотрел на юношу так, будто готов был разорвать этого зеленого выскочку за такую дерзость на клочки, но осекся, осознав справедливость замечания.
        -Полагаю, ты прав, - с горечью признал он. - Отправлю кавалерию просто объехать дозором лагерь. Бессмысленно подвергать риску хороших солдат, пусть даже и галлов, потому как скоро они могут нам пригодиться. А теперь давай займемся пленным. Я хочу немедленно допросить его. Вызови опциона Фабия, будет переводить.
        Веспасиан, Галл, опцион Фабий и двое караульных вытянулись, когда Корбулон вошел в преторий. Раненый фракиец стонал на полу. Он слишком ослабел от потери крови, чтобы понадобилось его связывать. Рану смазали варом и наскоро перебинтовали, чтобы остановить кровотечение. Жизнь это ему спасти не могло, но давало достаточно времени для допроса.
        -Фабий, спроси, куда побежали предатели, - приказал Корбулон. - И следуют ли за нами по горам их дружки.
        Опустившись рядом с пленником на колени, опцион произнес несколько коротких фраз на напевном фракийском языке.
        Пленник открыл глаза и, не скрывая изумления, посмотрел на Фабия. Потом, узнав, кто перед ним, плюнул опциону в лицо.
        -Эй, грязный ублюдок! - Фабий ударил лежащего по губам, разбив их в кровь.
        -Постой, опцион, я скажу, когда надо будет сделать ему больно! - рявкнул командующий. - Пока он нужен мне живым. Спроси снова.
        На этот раз Фабий говорил громче, предусмотрительно держась подальше. Фракиец не шевелился, его распухшие, окровавленные губы разошлись в мрачной улыбке. Потом он отвернулся.
        Веспасиан видел бесцельность затеи. Этот человек знал, что обречен и ничего не выиграет, если заговорит. Напротив, чем сильнее он сопротивляется, тем больше вероятность, что враги выйдут из себя и избавят его от дальнейших мучений.
        -Я сыт по горло! - прошипел Корбулон и поставил левую ногу на раненое плечо фракийца. - Давай же, мерзкая дрянь, говори!
        И он надавил на едва подлеченную рану. Пленник издал гортанный крик, из-под повязки проступила кровь.
        -Ну, грязный дикарь, куда вы бежали?
        Фракиец поглядел на склоняющегося над ним молодого римского офицера глазами, полными ненависти. Вскинув голову, он громко и сердито стал выкрикивать что-то на своем чудном наречии. Усилие оказалось чрезмерным для раненого, и после нескольких фраз варвар издал натужный вздох, голова его поникла, но безжизненный взгляд по-прежнему был направлен на Корбулона.
        -Дерьмо! Фабий, что он сказал? - прорычал римлянин.
        -Я точно не знаю, командир, - сконфуженно ответил опцион.
        -Как это, точно не знаешь? Ты ведь говоришь на их поганом языке, разве нет?
        -Да, сэр, но мне знаком язык одрисов, бессов и других племен севера и запада.
        -Ну, а этот из целетов. Разве это не одно и то же?
        -Так-то оно так, командир, отличия не велики. Но этот человек говорил на наречии, которого мне никогда прежде не приходилось слышать.
        -Но в полученном мной приказе значится, что проводники взяты из целетов. Если ты уверен, что он не из них, то где тогда настоящие наши проводники и откуда взялся этот малый?
        -Думаю, он из восточной части страны, что за рекой Гебр.
        -Не может быть, - вскинулся Корбулон. - Восточные племена верны Риму.
        -Были верны, командир, когда ты уезжал отсюда, - тихо заметил Веспасиан. - Но что, если это уже не так?
        Корбулон задумался над такой возможностью, и лицо его помрачнело.
        -Это означает, что за рекой находится одно или несколько мятежных племен, и если мы пойдем на восток, за Гебр, то окажемся в самой их гуще. А если двинемся на северо-запад, они последуют за нами по пятам.
        -Именно, - с безрадостной улыбкой отозвался Веспасиан. - А отступление в Македонию будет прямым нарушением приказа. Выбор за тобой, командир.
        Корбулон посмотрел на молодого трибуна и понял, что тот прав. У них нет иного выбора, как пробиваться к расположенному на северо-западе лагерю Поппея, без проводников. И все это время предстоит оглядываться через плечо - не показался ли шлейф пыли от военного отряда фракийцев, готового обрушиться на не нюхавших крови римских новобранцев с тыла.
        -Вот дерьмо! - прошептал он.
        Глава 20
        Легионеров, которым посчастливилось немного поспать, подняли еще до рассвета. Наскоро перекусив черствым хлебом, сыром и оливками, солдаты принялись паковать ранцы и приторачивать их к Т-образным шестам. Когда солнце встало над горизонтом, окрасив багрянцем нижнюю кромку проплывающих в высоте облаков, буцинаторы дали сигнал сворачивать лагерь. Две сотни палаток исчезли как одна. Лагерные слуги свернули их и навьючили на мулов, везущих пожитки каждого из контуберниев - отделения из восьми легионеров. С целью увеличить скорость марша Корбулон отдал приказ разломать и бросить две большие запряженные волами повозки. Основную часть запасного вооружения, одежды, мешки с зерном и прочие припасы погрузили на заводных кавалерийских лошадей и маленькие, влекомые мулами тележки, которые везли запасные рационы каждой центурии, а также палатку центуриона и прочий его багаж. Остальное подлежало уничтожению. Волов увели с собой - они пригодятся как запас мяса, а избавленные от гужа, не будут сдерживать колонну.
        Туман, окутывавший крутые склоны предгорий Родопов, почти полностью рассеялся к концу первого часа дня. К этому времени вернулись легкие кавалеристы, посланные в разведку еще до рассвета. Они доложили, что в окрестностях все спокойно, и сразу получили приказ отправляться в дозор снова с целью высматривать засады и высматривать врага, готового напасть на уязвимую походную колонну.
        Корбулон отдал приказ выступать. Корницен извлек из своего корну - С-образного инструмента из серебра и рога, завивавшегося вокруг руки трубача и заканчивающегося широким раструбом у него над головой, - раскатистый звук. Сигниферы - носители штандартов, наклонили увешанные фалерами древки, давая сигнал «Вперед». Дневной переход начался.
        Четыре турмы вспомогательной галльской конницы, по тридцать всадников в каждой, шли в голове. Веспасиан в обществе Магна, старавшегося держаться неприметно, вел первую когорту. Следом шла вторая когорта трибуна Галла. Далее размещались инженеры, потом лекари с повозками, на которых во время марша везли больных и раненых. За ними двигался обоз: тридцать заводных кавалерийских лошадей; двести вьючных мулов контуберниев - каждого вел лагерный слуга; двадцать четыре повозки, по одной на пехотную центурию и кавалерийскую турму, лучников, инженеров и офицеров. Замыкали строй остальные четыре турмы галлов. Колонна растянулась на две трети мили.
        За час римляне проделали немного более двух миль в направлении строго на северо-запад. К югу лес редел, сменяясь скудными горными пастбищами, прерываемыми тут и там оврагами или кущами хилых сосен. Незаметно было ни единого признака человеческого жилья, ни обитаемого, ни заброшенного. Единственными живыми существами были два орла, парившие над колонной. Легко рассекая воздух на своих распростертых крыльях, птицы описывали круги, будто надзирая за безопасностью марширующих внизу людей, поместивших на свои штандарты их изображения. Зрелище вызвало у новобранцев крик радости. Легионеры махали орлам пилумами, называя птиц своими хранителями. Офицеры не возражали и даже сами присоединились к ликованию, зная, что добрые предзнаменования укрепляют боевой дух.
        -Видишь, Веспасиан? - воскликнул Корбулон, подъехавший ближе со своей позиции во главе колонны. - Боги с нами, Юпитер и Юнона оберегают своих детей от гнева ничтожных фракийских божков.
        Молодой человек улыбнулся. Не будучи суеверным, он тоже взбодрился при появлении в воздухе крылатых символов Рима.
        -Будем надеяться, они согласятся сопровождать нас всю дорогу до места, командир. Солдаты будут идти охотнее, имея таких проводников.
        -Воистину так, трибун. Эти птицы куда лучше шайки неотесанных голодранцев, не так ли?
        -Согласен, командир. - Едва успел он ответить, как низкий, громогласный рев корну объявил привал.
        -Клянусь фуриями, кто посмел дать приказ остановиться? - взревел Корбулон, хорошее настроение которого как рукой сняло. - Трибун, за мной!
        Веспасиан галопом поскакал за командиром к голове колонны.
        -Что все это значит? Кто приказал? - ярился Корбулон.
        -Я, командир, - ответил Секст Мавриций, префект галльской конницы. - Один из разведчиков нашел нечто, на что тебе стоит взглянуть.
        -Где он? Будет лучше, если его находка стоит моего внимания.
        Слегка напуганный кавалерист выступил вперед.
        -Я счел это важным, командир. - Сильный акцент выдавал принадлежность конника к фессалийцам.
        -Так, и о чем речь?
        -Вот там, в овраге, командир, - сказал он, указывая на юг, где шагах в двухстах покрытая скудной травой лужайка была рассечена надвое узкой ложбиной, как будто если могучий титан пропахал ее своим топором в темные времена до появления человека.
        -Ну, так едем, показывай дорогу!
        Кавалерист вскочил на коня. Корбулон, Веспасиан и Мавриций поскакали следом.
        У края оврага они спешились и заглянули вниз. Склон был резкий, но вполне позволял подняться по нему пешком. Из ложбины доносился густой неприятный запах. Веспасиан ощупал овраг взглядом и нашел то, что привлекло внимание фессалийца. Футах в шестидесяти, среди усеивавших дно валунов лежало несколько тел.
        -Надо спуститься и посмотреть. Префект, ты остаешься здесь. Трибун, солдат, за мной. - Корбулон стал спускаться по склону. Камни и сухая земля осыпались у него под ногами, устраивая миниатюрные лавины. Юноша и фессалиец последовали за ним.
        Подойдя к первому из трупов, они едва подавили позыв к рвоте из-за жуткого смрада. Оглядевшись, римляне поняли, что тел тут гораздо больше, чем казалось сверху. На вид все были фракийцами, на что указывали свойственные только этому народу лисьи шапки и длинные, мягкой кожи сапоги.
        -Ну и вонь, - Корбулон закашлялся. - Они уже несколько дней как мертвы. Сколько их тут?
        Веспасиан прошел дальше, подсчитывая распластанные тела, кожа которых позеленела и была покрыта отвратительными серыми пятнами. На некотором отдалении он обнаружил четыре аккуратно уложенных трупа - кто-то позаботился о покойниках.
        -Шестнадцать, командир.
        -Все фракийцы?
        -Да.
        -И что ты обо всем этом думаешь?
        -Думаю, что мы нашли ответ на одну из загадок.
        -Какую, трибун?
        -Они принадлежат двум разным племенам. У двенадцати, что просто свалены в кучу, шапки немного другие, чем у тех четырех. У последних шапки такие же, как у наших проводников. В полученном тобой приказе четко говорилось о двенадцати проводниках-целетах, которые встретят нас. Думаю, это и есть та самая дюжина. Превосходящий отряд мятежников подстерег целетов и перебил, потеряв четверых своих. Потом двенадцать заняли место наших провожатых, дождавшись колонны на Эгнатиевой дороге. Нам в голову не пришло заподозрить их, потому как число в точности совпадало.
        Корбулон поразмыслил с минуту, но запах был невыносимым, заставив их поспешить обратно к коням.
        -Позволю предположить, это хотя бы доказывает, что целеты до сих пор верны, - сказал он, садясь в седло.
        Веспасиан посмотрел на начальника, удивленный тем, что тот не уловил главного смысла случившегося.
        -Вполне возможно, командир. Но как мятежники узнали, когда именно будет проходить колонна, где должны встретить ее проводники и сколько их?
        Когда до Корбулона дошло, лицо его помрачнело.
        -Нептунова задница! Кто-то им сказал. В лагере Поппея. Тот, кто знал про содержание приказа. Среди наших есть предатель, Веспасиан.
        -Боюсь, что так, командир.
        -Выходит, в армии есть предатель, и врагу известно о каждом нашем шаге? - буркнул Магн, выслушав известие о мрачной находке на дне оврага.
        -Антония и Азиний послали меня сюда, подозревая нечто в этом роде, и оказались правы.
        Магн в изумлении посмотрел на младшего товарища.
        -Так тебя послали сюда искать изменника? - фыркнул он. - И как ты собирался вывести его на чистую воду?
        -Мне поручили найти доказательства связи между ним и Сеяном, и доставить их в Рим, - ответил Веспасиан, стараясь не выглядеть растерянным.
        -Я-то думал, что нам предстоит приятная прогулка по провинции с парой хороших драк для разнообразия! И н? тебе, получается так, что молодой господин играет в политику с большими ребятами, и мне предстоит выручать его, когда эти ребята начнут играть всерьез.
        -Ну, я не просил тебя ехать со мной, - обиделся юноша на покровительственный тон Магна.
        -Верно. Только у меня не было особого выбора после той стычки на мосту, помнишь?
        -Ты мог бы отправиться куда угодно, не обязательно было сопровождать меня.
        -Не обязательно? Да твой дядя никогда не простит, если с тобой что-нибудь случится!
        -Что? - Веспасиан был заинтригован. - Кто он такой для тебя?
        -Я обязан ему жизнью, - ответил Магн после некоторой заминки.
        -Продолжай.
        -В его бытность претором меня приговорили к смерти на арене за убийство. Но поскольку я оказал Гаю несколько небольших услуг, если позволишь так выразиться, он дернул за определенные ниточки, и меня помиловали. Это стоило ему немалого количества денариев, потраченных на взятки и компенсации родичам убитого. Поэтому, уплачивая ему долг, я здесь и приглядываю за тобой… - Предводитель «братьев» осекся и отвел взгляд.
        -К чему ты клонишь? Что изначально собирался ехать со мной?
        Магн выглядел смущенным.
        -Ну, не совсем так. Я должен был следовать за тобой. Гай знал, что ты не согласишься принять меня в качестве сопровождающего, поэтому мне предписывалось держаться поблизости, на случай, если ты угодишь в какую-нибудь переделку.
        -Все четыре года?
        -Да, на четыре года, которых у меня могло не быть, если бы не сенатор. Я обязан ими ему. Учти, он не сказал мне, что от тебя требуется нечто большее, чем просто немного помахать мечом. Ну а после того, как Макрон видел меня на мосту, появился повод остаться с тобой. Я знал, что ты не откажешь, и в конце концов все к лучшему, не правда ли?
        -Ну, если ты так считаешь. - Веспасиан улыбнулся другу.
        Его раздирали противоречивые чувства: признательность дяде, готовому на такие жертвы ради него, и унижение при мысли, что Гай явно не считал племянника способным справиться самостоятельно.
        -Ну, раз мы выложили все друг другу начистоту, то что скажешь?
        -Насчет чего?
        -Насчет того предателя.
        -Полагаю, это некто из штаба Поппея, кому довелось либо обсуждать приказ с командиром, либо писать или передавать его. Но возможно, что этот человек связан с целетами, посылавшими проводников.
        -Об этом я и сам догадался, - сказал юноша слегка разочарованно.
        -А зачем тогда спрашивал?
        -Надеялся, ты способен посмотреть на это дело под другим углом.
        -Э, не стоит огорчаться, не услышав от меня блестящих мыслей, - хмыкнул кулачный боец, довольный своей сообразительностью. - Мне тут отведена роль мускулов, а не мозгов.
        -Прости, Магн.
        Тот буркнул что-то в знак согласия, и дальше они поехали в молчании. Топот сотен копыт и подбитых гвоздями сандалий по твердой, как камень, земле наполнял воздух. Шел четвертый час дня, и солнце начало припекать. Лошади и люди покрылись потом. Веспасиан ослабил красный шейный платок, который не давал доспехам натирать кожу, и посмотрел на небо. Орлы улетели. Юношу обуял приступ страха, который он отмел как суеверную чепуху. Разумеется, птицы не могут сопровождать колонну всю дорогу, у них полно более важных дел. И все же его глаза ощупывали небосвод в тщетной попытке разглядеть повелителей неба. Справа вдали он заметил темное пятно, быстро приближающееся к римлянам. Прикрыв глаза ладонью от слепящего солнца, Веспасиан пытался понять, что это. По мере приближения пятно приобрело очертания стаи крупных птиц. Другие тоже обратили на них внимание, и по рядам пробежал ропот.
        -Кто это, Магн?
        Магн сплюнул через плечо и зажал в кулаке большой палец, чтобы отвести дурную примету.
        -Грачи летят с востока. Плохой знак, вот почему ребята заволновались.
        И точно, когда стая промчалась над головами легионеров, плевками и большими пальцами дело не ограничилось: послышались молитвы, обращенные ко всем вообразимым богам, солдаты беспокойно завертели головами.
        -Вперед смотрите! - рявкнул центурион Фауст. - Опцион, записывай имена всех, кто оглядывается!
        В гнетущей тишине колонна двинулась дальше. Когорты спускались с северного подножия Родопских гор и вступали на более ровную местность. Впереди, милях в двенадцати, уже виднелись очертания долины, по которой текла река Гарпес. Думая о лагере близ чистого, свежего потока, от которого их отделяет всего несколько часов, люди ускорили шаг. Плохое предзнаменование вскоре забылось.
        На полуденном привале Веспасиан и Магн спешились и размяли ноги. Вокруг легионеры расселись группами на земле, с наслаждением потягивая воду из мехов или жуя хлеб и вяленое мясо. Запах мочи и кала тысячи с лишним испражняющихся мужчин был нестерпимым.
        Внезапно с возвышенности раздались крики. Веспасиан поднял глаза. Вниз по склону сломя голову мчалось подразделение легких лучников, осуществлявших разведку. Стрелки ринулись прямиком к Корбулону, занимавшему место в голове колонны. Корну проблеял очередной сигнал: «Старшим офицерам явиться к командующему». Веспасиан поспешил вперед.
        Корбулон стоял перед запыхавшимися лучниками и слушал доклад их начальника.
        -К востоку, командир… в добрых двадцати милях… можно разглядеть с гор… - говорил тот, в перерывах хватая воздух. Сняв широкополую кожаную шляпу, он утер пот со лба.
        -Что? Выкладывай, парень! - Корбулона трудно было назвать терпеливейшим из людей.
        -Облако пыли и дым. Мы наблюдали около часа, пока не убедились: облако движется, а дым нет. Похоже, что идет военный отряд, сжигая все на пути.
        -Уверен?
        -Мы смотрели, облако пыли определенно приближается.
        Лучники закивали и забормотали, подтверждая слова командира.
        -Молчать! - Корбулон вскинул руку. - Разойтись! И спасибо, вы молодцы. - Он повернулся к Маврицию. - Префект, возьми один из своих патрулей и вышли в ту сторону. Я хочу знать, с чем мы имеем дело.
        -Есть, командир! - Мавриций отдал честь и поспешил исполнять приказ.
        Корбулон кивнул Веспасиану.
        -Трибун, полуденный привал придется сократить. Забить быков и погрузить туши на повозки. Перед построением раздать солдатам по пять дневных рационов - не исключено, что обоз придется бросить. Если это отряд мятежников, нам нужно переправиться через реку прежде, чем он нас настигнет.
        Колонну перевели на быстрый шаг - эта скорость едва позволяла обозу поспевать за когортами. Было очень важно не растянуться. Корбулон отдал приказ, чтобы любое захромавшее животное или сломавшуюся повозку бросали вместе с поклажей. По расчетам Веспасиана выходило, что таким ходом они достигнут реки через три часа, выгадав еще три часа дневного света на переправу. Исход качался на весах, особенно если предводитель фракийцев вышлет свою конницу вперед пехоты, связав колонну боем.
        Спустя час подножье гор осталось позади, римляне шли через богатые пастбища равнины, выходящей к реке. Позади, прекрасно различимое на открытом пространстве, виднелось пылевое облако над приближающимся отрядом фракийцев. Плодородная долина была усеяна фермами и деревушками - разведение лошадей и овец являлись основой хозяйства этой относительно богатой части страны.
        Скорость решала все, и Корбулон взял направление прямо на реку, не утруждаясь обходить крупные поселения. Вместо этого он в качестве меры предосторожности направил туда галльские турмы, полагаясь на интуитивную догадку о верности целетов.
        Возвращаясь к своему месту во главе первой когорты, Веспасиан ощущал напряжение, овладевшее людьми. Ему хотелось проехать вдоль центурий и подбодрить легионеров, но, не чувствуя присущей многим офицерам своего ранга аристократической самоуверенности, он счел, что эта задача ему не по плечу. Не совершив еще ничего, способного завоевать доверие и уважение подчиненных, Веспасиан понимал, что те смотрят на него как на зеленого юнца, который моложе многих из них. Ему пришла в голову мысль о нелепости системы, которая ставит не имеющего военного опыта паренька во главе четырехсот восьмидесяти воинов просто потому, что того угораздило родиться в обеспеченной семье. Но так было заведено в Риме с самого начала, именно таким образом сенат сохранял свои позиции в обществе, и размеры империи красноречиво свидетельствовали о том, что эта система работает. Веспасиан решил предоставить моральный дух солдат тем людям, на которых он и держится - центурионам. Успокаивала мысль, что прямо позади него шагает Фауст. Молодой человек слышал реплики ветерана, которыми тот подбадривал легионеров, побуждал держать строй,
устраивал выволочки лентяям. Веспасиан понимал, что когда дело дойдет до боя, не важно, на этой стороне реки или дальше на север, именно от людей вроде Фауста будет зависеть жизнь или смерть когорт.
        Раздавшиеся среди солдат крики заставили Веспасиана посмотреть направо.
        -Тихо в строю! - рявкнул Фауст. - Держать голову прямо, думайте о том, как не отдавить пятки впереди идущему!
        По равнине, милях примерно в двух, летела во весь опор группа всадников, приближаясь к отряду.
        -Похоже, у нас неприятности, - пробормотал Магн. - Добрые вести так быстро не мчатся.
        Снова пропел корну, зычный глас которого перекрыл шум марширующей колонны.
        -Опять «Старшим офицерам явиться к командующему», - сказал кулачный боец. - Будем надеяться, что вонючий хорек не потерял голову.
        -Может, он и вонючий хорек, - сказал Веспасиан, выводя коня из строя, - но пока принимал верные решения.
        -Остается еще пройти пять миль до реки и переправиться через нее - куча времени, чтобы перемазаться в дерьме.
        Во главе колонны юноша поравнялся с Корбулоном и Маврицием. Галл и Квинт Цепий, префект арьергардной галльской кавалерии, должны были скоро прибыть.
        -Думаю, известия о приближении фракийцев, - поморщившись, заявил Корбулон. - Наши разведчики должны были уже их разглядеть.
        Командиры ехали молча, наблюдая за приближением маленького отряда кавалеристов. Веспасиан насчитал шесть человек и две лошади без всадников. Холодок пробежал у него по спине и заворочался где-то глубоко внутри - люди уже начали гибнуть. Он постарался укрепить свою стойкость в ожидании дня, который, как знал, будет самым суровым испытанием из всех, что судьба посылала ему до этих пор. Более суровым, чем схватка с беглыми рабами или спасение Ценис. На этот раз он будет выступать в роли обороняющегося, инициатива принадлежит фракийцам.
        Разведчики поравнялись с колонной и с впечатляющим мастерством развернули уставших коней, переведя их на рысь рядом с группой офицеров.
        -Командир! - начальник конных, крепко сбитый мужчина лет тридцати пяти, с загорелым дочерна лицом, отсалютовал Корбулону. - Алкей, фессалийская вспомогательная кавалерия.
        -Да-да. Выкладывай! - Римлянину не терпелось добраться до сути.
        -Полчаса назад, милях в десяти к востоку, мы заметили основные силы фракийцев. По большей части пехота, около трех тысяч человек. Идут быстро и целенаправленно. Останавливаются, чтобы жечь все, что попадается на пути. Мы напоролись на их кавалерийский патруль, но прорвались, потеряв двоих наших, один из которых был ранен и взят в плен. Да облегчат боги его страдания.
        -Воистину. - Корбулон не хуже других представлял, что ожидает несчастного. - Говоришь, конницы с ними немного?
        -Да, командир, только дозорные отряды.
        -Бюст Минервы, они ведь могли предположить, что мы направимся к реке, и выслать кавалерию в обход с севера, чтобы задержать нас! Мавриций, бери свои четыре турмы и приготовься задержать врага. Нельзя дать фракийцам помешать нашей переправе. До реки нам остается всего час с небольшим.
        -Есть, командир, сделаем, что требуется.
        Кавалерийский префект пролаял приказ декурионам, и сто двадцать галлов, отделившись от основных сил, поскакали к реке.
        Корбулон повернулся к Квинту Цепию.
        -Цепий, бери свои турмы и держись в полумиле с востока от когорт, прикрывая их от угрозы конного удара с фланга.
        Офицер отсалютовал и порысил в хвост колонны.
        -Галл, выдели лошадей для инженеров, пусть скачут вперед и перебросят через реку побольше канатов. Если им требуются люди, умеющие плавать, спроси добровольцев из легионеров.
        Галла явно обрадовала выпавшая на его долю задача, и он поспешил исполнять ее. Веспасиана впечатлила хладнокровная предусмотрительность начальника. Юноша окреп духом, чувствуя, что все случайности приняты в расчет. Корбулон повернулся к нему.
        -Веспасиан, бери обоз и размести его на уровне головы колонны, шагах в пятидесяти к западу. В отсутствие арьергарда нам нельзя бросать его без защиты. Пусть погонщики делают что хотят, но поторопят мулов. Мне не хотелось бы бросать без крайней нужды имущество.
        Отсалютовав и развернув коня, юноша улыбнулся про себя - похоже, его судьба неразрывно связана с мулами, не так, так иначе.
        До реки оставалось менее двух миль. Обоз поравнялся с когортами, погонщики безжалостно настегивали мулов, заставляя их идти быстрее. Лишь очень немногие животные упирались или взбрыкивали. Веспасиан ехал рядом с Корбулоном, расположившимся теперь во главе первой когорты, Магн держался на почтительном расстоянии слева.
        -Люди теряют силы, Веспасиан, - негромко сказал командующий, с беспокойством оглядываясь на пылевое облако, ставшее значительно ближе. - Фракийцы скоро покажутся в виду. После переправы нам нельзя останавливаться, нужно двигаться вперед в надежде, что варварам потребуется больше времени на переход через реку, нежели нам. Но что потом? Они все равно будут перемещаться быстрее нас и в течение дня обязательно настигнут.
        -Быть может, стоит остановиться и дать бой, попытав удачи? - предложил Веспасиан. Эта идея не очень нравилась и ему самому.
        -Имей мы две когорты ветеранов и нашу конницу, это было бы резонно, но с этим неоперенным сбродом у нас на открытом пространстве нет шансов выстоять. Надо перебраться через реку и найти какой-то способ задержать врага.
        За милю до цели обозначился плавный уклон к неглубокому руслу реки. По берегам потока, разрывая зеленое полотно травы, росли купы буковых и ольховых деревьев. В обычный день пастбища пестрели бы овцами на выгоне, но сейчас все было пусто. Новости о прибытии римлян в мирную долину опередили колонну, и пастухи, опасаясь, как бы их питомцы не оказались в солдатских котлах, отогнали отары в безопасное место.
        Посреди долины тек стремительный Гарпес. Его ледяные воды, берущие начало из талых высокогорных ледников на западе, прокладывали себе путь по твердому галечному ложу, обрамленному по краям нагромождением камней. Редкое дерево умудрялось вырасти на берегу - быстрый поток вымывал почву, и обнаженные корни бедняг напоминали причудливый клубок.
        Впереди Веспасиан различал авангард из инженеров. Те возились, стоя по грудь в воде, натягивая канаты, держась за которые весь отряд пересечет стофутовой ширины поток. Два уже были на месте, а третий, привязанный одним концом к дереву, был размотан во всю длину вдоль берега вверх по реке. На глазах у юноши один из работников обвязал вокруг пояса другой конец и, набрав воздуха, мощно погреб против течения, стараясь держать канат натянутым. Река увлекала его прочь от берега, а натяжение веревки постепенно заворачивало пловца поперек стремнины, пока он не достиг более спокойного участка у противоположного берега. Товарищи помогли ему выбраться на землю.
        Пока колонна подходила к переправе, солнце закатилось за высокий массив Родопских гор, и по мере того как тень прогрызала себе путь через долину, та погружалась в сумрак.
        Одновременное приближение как фракийского отряда сзади, так и средства спастись от него, пусть на время, спереди, побудило некоторых наименее стойких новобранцев покинуть строй и бегом кинуться к канатам. Безжалостные удары виноградных тростей центурионов заставили нарушителей вернуться на место, а полные укора взгляды соратников вынуждали не повторять ошибки.
        -Каждый, кто бросится бежать вперед остальных, будет оставлен на этом берегу реки, - приказал Корбулон Фаусту. - Передай мои слова по колонне, центурион, и вызови ко мне Галла.
        Пока предупреждение Корбулона передавалось из ряда в ряд, из рощицы в полумиле вниз по реке, с востока, послышались вопли и крики.
        -Мавриций нашел-таки их конницу, - предположил командующий. - Будем надеяться, ему удастся сдерживать ее достаточно долго.
        -Как мы будем перебираться? - поинтересовался Веспасиан. Корбулон не ответил.
        До реки оставалось шагов сто. Третий канат был уже закреплен, и инженеры занялись четвертым. В двухстах шагах справ Цепий построил своих ауксилиариев-галлов на случай, если фракийцы прорвутся через кавалерию Мавриция.
        Переведя коня на рысь рядом с начальником, Галл отсалютовал.
        -Командир, река имеет четыре-пять футов в глубину, течение очень сильное. Одного из наших унесло.
        Лицо юного офицера выражало смесь беспокойства и возбуждения от предстоящей ему первой схватки.
        -Спасибо, трибун. Господа, скорость и организованность решают все, - обратился Корбулон к двоим молодым подчиненным. - Галл, вторая когорта переправляется первой, вместе с обозом из мулов, затем строится на том берегу, готовясь встретить врага. Веспасиан, твоя когорта строится здесь, на две центурии в глубину, прикрывая переправу первой партии и ауксилиариев, если из них кто-нибудь уцелеет. Пусть перед построением твои люди сложат ранцы у канатов.
        Корбулон бросил взгляд на рощу ниже по течению, откуда еще доносились лязг металла и крики раненых.
        -Если нас атакуют, отходим с боем, центурия за центурией, парни Фауста идут последними. Отзови разведчиков, нам теперь их услуги не нужны, мы и так знаем о приближении неприятеля. Потом поручи своему вольноотпущеннику завести повозки в реку чуть выше по течению от канатов. Только повозки, не вьючных мулов. Будем надеяться, они замедлят бег воды и меньше людей смоет.
        -Есть, командир! - Оба трибуна отдали честь.
        -И еще, Галл, - продолжил Корбулон. - Если на нас нападут и я не устою, обрезайте канаты, держите строй на той стороне и не давайте им перебраться через реку. Это ваш единственный шанс. Если попытаетесь сбежать, вас догонят и изрубят в куски.
        Глава 21
        Магн был крайне недоволен отведенной ему ролью, однако хоть с ворчанием, но покорно повел повозки к их позиции в реке. Мулы отчаянно вытягивали головы над водой, одна из упряжек запаниковала. Животные порвали упряжь, и их самих, а также возницу и груз закружило и понесло в обжигающе холодном потоке, едва не сорвав по пути канат. Остальные, вероятно напуганные этим примером, отказывались идти в воду и занимать свои места.
        Веспасиан сидел на коне за строем второй центурии своей когорты, в самой середине линии римлян. Рядом с ним ждал приказов корницен. Каждая из центурий выстроилась в четыре шеренги по тридцать человек. Четыре турмы галлов Цепия прикрывали их левый фланг, а фессалийская легкая конница - правый. Перед легионерами рассыпалось подразделение лучников силой до пятидесяти человек.
        Под этим прикрытием Корбулон и Галл повели вторую когорту к двум расположенным выше по течению канатам, а вьючных мулов - к двум оставшимся. Переправа началась. Легионеры, подгоняемые желанием положить реку между собой и противником, не обращали внимания на обжигающий холод. Закинув щиты на спину, держась одной рукой за натянутый в футе над водой канат, а другой - сжимая шест с поклажей и пилум, они начали перебираться на другой берег.
        Первые две центурии переправились благополучно. Промокшие солдаты формировали строй. Тут на склоне, прямо перед бойцами Веспасиана, раздался крик такой громкий, что заглушил даже плеск воды. Отряд фракийцев появился на гребне холма, рельефно обрисовавшись на фоне закатного неба. Варвары издали еще один громогласный клич, застучали древками дротиков по овальным щитам и начали стремительный спуск по склону.
        По когорте новобранцев пробежала волна страха.
        -Смелее, ребята! - воззвал Фауст со своего места в первой шеренге рядом с сигнифером. - Помните, чему вас учили. Держите строй, слушайте сигналы корну. По приказу метайте пилумы, потом смыкайте щиты. Вес на левую ногу и колоть в просвет. Вы разобьете сердца их матерей!
        Из шеренг послышались нервные смешки.
        -Это что за клич? - взревел Фауст. - Так пищат месопотамские мальчики, первый раз подставляющие зад. Ну-ка, гаркните так, как полагается в Четвертом Скифском!
        Подбодренные несгибаемой уверенностью Фауста, легионеры дружно заорали и начали ритмично стучать по щитам пилумами. Грохот поднялся оглушительный, но фракийцев он не остановил.
        Веспасиан обернулся на реку. Наглядная угроза со стороны противника, находившегося не далее как в полумиле, подстегивала переправу. На другой стороне оказались уже четыре центурии, две последние были в воде. Скоро наступит черед первой когорты, но не ранее, чем та сойдется с врагом. Как выразился Корбулон, это будет отход с боем, и юноша надеялся, что дисциплина подразделения выдержит такой маневр.
        А потом случилось несчастье. Ближайшая к дальнему берегу упряжка мулов, не в силах более выносить шум и напор воды, ринулась к твердой земле. Захваченный врасплох возница слетел с козел и поплыл вниз по течению, не успев распутать обмотанные вокруг кистей вожжи. Их натяжение заставило перепуганных животных свернуть вправо. И упряжка, и сама повозка опрокинулись. Вся эта масса врезалась в ближайшую цепочку легионеров, сорвав с каната восьмерых, после чего устремилась к следующей линии. Люди у второго каната имели время заметить опасность, и побросали ранцы и пилумы, ухватившись за опору обеими руками. Повозка, брыкающиеся мулы и сбитые с ног товарищи врезались в них. Все смешалось в мельтешащую кучу ног, рук, колес и упряжи. Солдаты держались изо всех сил, и на миг вся эта лавина остановилась, натянув канат. Крайние из этой кучи со всех ног ринулись к берегу, задние же советовали освободить веревку, но их никто не слушал. С неумолимой силой канат клонил дерево, к которому был привязан. Подмытые корни держали плохо. Под весом людей и поклажи канат дугой изогнулся по направлению к переправляющимся по
третьей линии вьючным мулам. Сбитые с ног, бедные животные поплыли вниз по течению, срывая вслед за собой соседей с четвертой веревки. Спасая свою жизнь, погонщики бросали поводья и вцеплялись в канаты.
        Веспасиан смотрел, как Корбулон и Галл мечутся, стараясь восстановить порядок на переправе, но вскоре внимание его привлекли усилившиеся крики его солдат и их противников. Фракийцы находились уже в двухстах шагах. Поскольку у командира хватало дел у реки, отдавать приказы предстояло Веспасиану. В теории он все представлял, опираясь на уроки Сабина, преподанные несколько месяцев назад. Со стороны он не раз наблюдал тренировки когорт во время марша из Италии, но никогда не командовал по-настоящему. Юноша понимал, что правильный выбор момента решает все.
        Лучники сделали три быстрых залпа с большой дистанции, свалив порядка восьмидесяти из идущих плотных строем фракийцев, но ни миг не задержав их.
        -Разомкнуть строй, - крикнул Веспасиан корницену.
        Низкий голос С-образного инструмента прокатился над полем, заглушая боевые кличи. Немедленно каждый второй в шеренге отступил соседу справа за спину. Образовались проходы, в которые хлынули лучники.
        -Сомкнуть ряды!
        Корницен произвел новый сигнал, и маневр повторился в обратном порядке. Неотягощенные доспехами фракийцы неуклонно прибавляли шаг. Сто шагов. Веспасиан понимал, что время близится.
        -Поднять щиты!
        Снова пропел корну. Три задние шеренги вскинули полуцилиндрические прямоугольные щиты и шагнули вперед, прикрывая ими головы впередистоящих. Образовалась составная крыша, способная, в твердых руках, выдержать удар дротика, стрелы или камня из пращи.
        За сорок шагов до линии римлян фракийцы дико взревели и метнули дротики. Сотни увенчанных острой сталью орудий взмыли в воздух и, описав дугу, обрушились на три центурии и стоящую по их флангам конницу. С грохотом, подобным стуку града по натянутому барабану, они замолотили по подставленным щитам, впиваясь в обшитые кожей двухдюймовой толщины доски. Импровизированная крыша не подвела, и лишь несколько криков свидетельствовали о том, что кто-то из неопытных новобранцев не справился с задачей и подвел напарника. Немногочисленные прорехи были тут же заполнены.
        -Опустить щиты!
        Очередная трель корну, и солдаты опустили щиты, выдернув застрявшие в них дротики.
        -Пилумы приготовить!
        Щиты и левые ноги поплыли вперед, правые руки, сжимающие отполированное древко утяжеленного свинцом пилума, были отведены за плечо.
        На обоих флангах кавалерийские командиры идеально рассчитали момент для атаки. Приказав метнуть дротики, они, не дав врагу оправиться, повели конников вперед и врубились в нестройные фланги фракийцев, у которых не было времени извлечь самое страшное свое оружие - ромфайи, блестящие секиры с острым, как бритва, трехфутовым лезвием, слегка изогнутым в оконечности, насаженным на двухфутовое ясеневое древко.
        Связанный с флангов, занятых собственной маленькой войной - пехотинец против кавалериста, отряд варваров продолжал наступать. Воины отбросили щиты - они только мешали в бою, который готовились дать фракийцы. Протянув руку за спину, каждый из них одним ловким движением выхватил ромфайю. Держа грозное оружие обеими руками и воздев его над головой, фракийцы кинулись в последний отчаянный рывок. Опьяненные жаждой крови, они ревели на бегу, бородатые лица исказись в гримасе ярости. За спиной дикарей развевались длинные плащи, тяжелые, до щиколотки высотой кожаные сапоги стучали по траве.
        Стараясь сохранить спокойствие, Веспасиан следил за приближением этой волны ненависти, считая про себя. Этот приказ - самый главный, и должен быть рассчитан идеально.
        -Метнуть пилумы! - вскричал он, когда до столкновения оставалось двадцать шагов.
        Корну запел. До того как легионеры повиновались сигналу, фракийцы успели сделать еще пять шагов. Три центурии, как один человек, метнули тяжелые копья по настильной траектории в приближающуюся стену неприкрытой броней плоти. Едва бросив пилум, каждый легионер выхватил из ножен на правом боку гладий, затем, перенеся вес на левую ногу, скорчился за щитом. Задние шеренги подперли щитами спины товарищей и приготовились встретить удар.
        В десяти шагах от строя римлян более двух сотен пилумов врезались в завывающую орду. Варвары словно натолкнулись на незримую преграду. Зазубренные наконечники копий проходили сквозь ребра, сердца и легкие, появляясь из спины вместе с фонтаном горячей алой крови. Лица искажались от боли, когда расположенные у основания наконечника свинцовые шары проламывали черепа, обрызгивая серым веществом уже перепачканные в крови тела тех, кто следовал за павшими.
        И все же фракийцы шли вперед, перепрыгивая через убитых или умирающих товарищей, не думая о собственной жизни. Выкрикивая оскорбления в адрес закованных в железо противников, они прыгнули на стену щитов. Ромфайи со свистом рассекали воздух, прорубая себе дорогу к шлемам укрывшихся за щитами римлян.
        В момент столкновения первая шеренга легионеров выдвинула щиты вперед и вверх. Окованные бронзой края приняли удар секир, ломая рукоятки и оставляя зазубрины на лезвиях, высекающих снопы искр. Металлические бляхи на щитах врезались в грудь воинам, обрушившимся на непоколебимую линию римлян, калеча одних и опрокидывая других.
        Строй выдержал.
        Затем в зазорах между щитами, на уровне паха нападающих, появились мечи с заостренным жалом, предназначенные колоть и вспарывать, и принялись за свою смертоносную работу. Стоило стальным лезвиям вступить в соприкосновение с незащищенной плотью остановившейся первой линии фракийцев, как яростный рев перерос в вопли боли и страха. Из вспоротых животов под ноги атакующим и обороняющимся падали дымящиеся потроха. Мечи отсекали гениталии, вскрывали артерии, и кровь хлынула потоком.
        Давление задних шеренг препятствовало фракийцам использовать ромфайи с максимальным эффектом. Эти секиры подходили для битвы на свободном пространстве, как чаще всего и происходило в межплеменных стычках. Там было где размахнуться, чтобы отхватить противнику руку или голову, или подрубить ноги. Здесь от них было мало толку.
        Бой превратился в свалку, где каждый колол и рубил. Иногда неопытный легионер отваживался на глубокий укол и ощущал укус боли. Обнаружив, что втянутая назад рука представляет собой извергающую кровь культю, юнец с криком валился на землю. Товарищ сзади переступал через него, понимая, что разрыв в строю означает смертный приговор для всех.
        И строй держался.
        Не в силах продвинуться вперед, фракийцы стали обтекать две выдвинутые вперед центурии с незащищенных флангов. Легионеры начали валиться, теряя руки и головы. Со своей выигрышной позиции Веспасиан заметил угрозу.
        -Четвертая и шестая центурии, вперед! - заорал он.
        Проблеял корну, и две центурии, расположенные на флангах второй линии, ринулись на врага, разгоняясь с каждым шагом. Атакой командовали центурионы. Следом за залпом пилумов воины ударили в спину зашедшим в тыл авангарда фракийцам. Они сбивали их наземь щитами и приканчивали точными уколами мечей.
        Варвары подались назад - осознав провал охватывающего маневра, они пусть на время, но упали духом. Когда фракийцы отхлынули, тяжесть их потерь получила наглядное подтверждение - более четырехсот убитых и умирающих устилали политую кровью землю перед легионерами и чуть выше по склону.
        Видя отступление противника, получившие крещение боем рекруты издали торжествующий клич. Несколько горячих голов ринулось было вперед, но их быстро остудила суровая отповедь центурионов, слишком хорошо представляющих последствия неорганизованной погони.
        К Веспасиану подъехал Корбулон.
        -Мы побили их, командир, - не без гордости доложил молодой трибун, понимавший, впрочем, что его собственный гладий лежит в ножнах, храня девственную чистоту.
        -Вы задали им отличную трепку, но они вернутся. В этих дикарях больше отваги, чем здравого смысла. Самое время убираться отсюда. Корницен, труби «Отход с боем».
        Затем Корбулон повернулся к командиру не участвовавшей в бою пятой центурии.
        -Отправь людей собрать раненых и прикончить тех, кому уже не помочь. Мы не оставим никого из своих на потеху этим варварам.
        Ободряемые криками центурионов из передних шеренг и опционов из задних, центурии начали шаг за шагом пятиться к реке, повинуясь ритму, задаваемому сигналами корницена.
        Кавалерия вышла из боя и галопом вернулась назад - прикрывать отступление пехоты. Всадники отражали вылазки небольших групп фракийцев, которые пытались помешать римлянам спасать раненых, закидывая их дротиками.
        Очень медленно когорта преодолела сто шагов до реки. Подтягиваясь за ней, фракийские воины подбирали брошенные щиты и дротики. Они снова начали вводить себя в исступленное состояние.
        -Вскоре они наберутся духу на новый натиск, - сказал Корбулон. - Веспасиан, веди три арьергардные центурии и раненых к канатам.
        Когда молодой офицер отдал приказ четвертой, пятой и шестой центуриям проследовать к трем уцелевшим веревкам, лучники уже заканчивали переправу. Разбиравшие ранцы легионеры не нуждались в поощрении и прыгали в воду. Остающиеся на берегу три центурии выстроились выпуклым полумесяцем, прикрывая канаты от врага.
        Едва последние солдаты на переправе вошли в реку, раздался могучий рев. Веспасиан развернул коня - построившиеся в шестистах шагах выше по холму фракийцы пришли в движение. Рядом с юношей появился Магн.
        -Ну, теперь мы получим!
        -Что ты тут делаешь? Почему не с обозом?
        -А с каких это пор меня записали в багаж?
        -С тех пор, как Корбулон приставил тебя к обозу.
        -Ты ведь сам говорил, что военная дисциплина на меня не распространяется, поэтому я переправлюсь на другой берег только вместе с тобой.
        Подъехал Корбулон.
        -Мы не успеем перевести всех, прежде чем начнется атака. Трибун, веди третью центурию по всем трем канатам. Я вышлю вперед конницу с заданием оттянуть нападение. А ты, - он повернулся к Магну, - передай обозным, пусть выбираются из реки, а сам найди себе щит и шлем. Как понимаю, если я прикажу тебе переправляться вместе с повозками, ты ослушаешься.
        -Есть, командир! - Магн исчез.
        Веспасиан спешился. Первая и вторая центурии хмуро наблюдали за попытками кавалерии замедлить продвижение фракийцев. В итоге, понеся тяжелые потери от осыпающей ее дротиками плотно сбитой орды, конница повернула и вернулась к реке.
        -Цепий, переправляй своих! - проорал Корбулон. - Здесь тебе делать больше нечего.
        Благодарные галлы и фессалийцы направили усталых коней в воду и начали перебираться на другой берег. Задача осложнилась, потому как баррикады из сдерживающих течение повозок уже не было. Легионеры третьей центурии тоже выбивались из сил, и переправа шла со скоростью улитки. Товарищи на дальнем берегу подбадривали их, но бурный поток брал свое. Прежде чем присоединиться к Корбулону и арьергарду, Веспасиан бросил взгляд на реку и увидел, что двоих солдат сорвало с канатов, и тяжелые доспехи увлекли их на дно. Он понимал, что всем оставшимся переправиться удастся только чудом.
        Фракийцы находились менее чем в трехстах шагах, и ускорились, набирая разбег для последнего натиска.
        -Ну, трибун, стоит позаботиться о том, чтобы первый бой не стал для наших парней последним, - сказал Корбулон, обращаясь к Веспасиану. - Надо принять удар и сдержать его. Как только варвары встанут, задняя шеренга отходит к канатам.
        -А как же остальные, командир?
        -Им придется сражаться, как львам. Мы должны отбросить врага, после этого бежать к переправе. Едва последние вступят в воду, обрезаем веревки и молимся, чтобы течение прибило нас к тому берегу.
        К двум офицерам, отдуваясь, подбежал Магн в шлеме и со щитом. Он вел под уздцы мула с повозкой.
        -Сдается, нам надо задать им по-настоящему хорошую трепку, чтобы унести ноги. Надеюсь, это поможет.
        -Зачем ты приволок повозку? Я ведь велел отправить обоз на тот берег! - воскликнул Корбулон, разъяренный тем, что его приказ не был выполнен в полной мере.
        -Тут пилумы, командир. - Магн отдернул кожаный полог.
        Искра надежды зажглась в глазах Корбулона.
        -Так чего ждешь, парень? Раздавай!
        Вскоре легионеры задней шеренги получили приказ брать по четыре пилума и передавать их вперед. Тяжесть пилума в руках взбодрила людей, которые начали стучать древками о щиты. Их товарищи с другого берега реки ответили тем же. Шум заставил фракийцев приостановиться. Они достигли кучи изувеченных тел, отмечавших место предыдущей схватки, и были достаточно близко, чтобы разглядеть новые пилумы в руках врагов. Варвары уже успели убедиться в сокрушительной силе этого оружия, и даже имея превосходство десять к одному, вынуждены были снова собираться с силами. Последовала очередная серия криков и оскорблений в адрес неприятеля, с помощью которых дикари пробуждали в себе боевой дух.
        -Не стоит ли нам отойти сейчас, командир, пока они остановились? Мы наверняка успеем достичь реки.
        -Нельзя. Нас перебьют в воде дротиками. Надо принять залп, пока мы за щитами. Идем, трибун, нас ждет первая шеренга. Как понимаю, твой своенравный вольноотпущенник тоже с нами?
        -Это весьма любезное предложение, командир, - вежливо отозвался Магн. - Там от меня будет куда больше пользы, чем в задних рядах.
        Корбулон хмыкнул и двинулся, раздвигая строй, вперед.
        Веспасиан стоял между Магном и Корбулоном в середине римской линии и смотрел, как фракийцы распаляют в себе жажду крови. Они разыскали раненого фессалийца, упавшего слишком далеко, чтобы спасатели могли его подобрать. Беспомощному пленнику обвязали веревками кисти, и двое человек растянули его за руки, как на кресте. Вокруг вертелась стая завывающих воинов, размахивающих ромфайями.
        -Не отводить глаз, парни! - прорычал Корбулон. - Смотрите и запоминайте, что делают они с пленниками!
        Пляска прекратилась, и фракийцы затянули песню, которая становилась все громче, пока не заглушила истошные мольбы фессалийца. Двое дикарей встали у него за спиной. Песня достигла своего крещендо и вдруг резко оборвалась. Две ромфайи блеснули в воздухе. Ноги пленника упали на землю, но сам он продолжал висеть на веревках, напоминая вывешенную сушиться тряпку. Потоки крови протянулись к земле, словно те члены, которых несчастный только что лишился. Еще один взмах сверкающих лезвий отделил руки. Они описали в воздухе дугу, обрисовав зловещую арку из хлещущей крови. Обрубок туловища рухнул на землю рядом с ногами. Двое других воинов подхватили калеку и подняли. Четвертованный, но еще живой, фессалиец бессмысленным от болевого шока взглядом смотрел в сторону боевых товарищей, до которых его отделяло все сто шагов. Еще вспышка, и голова его скатилась с плеч.
        Фракийцы ринулись в атаку.
        -Поднять щиты! - взревел Корбулон.
        Веспасиан почувствовал, как щит позади стоящего легионера проехал у него над головой и соединился под прямым углом с его собственным, оставив небольшой эллиптический зазор, позволяющий смотреть. Оказавшись в этой деревянной коробке, солдаты дышали с трудом, стараясь подавить подкатывающий ужас и ощущение скованности в таком неудобном положении. Запах пота, страха и мочи наполнял его ноздри, которые жадно раздувались, втягивая новую порцию горячего воздуха. Время словно замедлилось, юноша вспоминал занятия с Сабином, когда тот учил его при помощи тренировочного столба. Это было дома, так далеко отсюда. На молодого человека снизошло спокойствие. Он готов к бою. Это не его смертный час. Какая бы судьба ни лежала впереди, ему не суждено погибнуть в схватке с шайкой дикарей. Веспасиан покрепче сжал пилум. Первый дротик ударил о его щит. Мышцы левой руки сводило от усилия, с которым он держал щит твердо. Отовсюду доносились резкие удары - это взметнувшиеся в воздух дротики один за другим падали на линию римлян. Сжимая норовящие вырваться рукояти, солдаты рычали сквозь стиснутые зубы. Иногда доносился
крик. Потом все стихло.
        -Опустить щиты!
        Веспасиан проворно высунулся и обломил четырехфутовый метательный снаряд, засевший у него в щите. Он уловил шелест стрел, пролетающих над головой - это лучники открыли стрельбу с того берега.
        -Приготовить пилумы!
        Юноша ухватил копье за основание наконечника, у свинцового шара, и отвел руку назад, одновременно перенеся вес на правую ногу.
        -Бросить пилумы!
        Веспасиан вложил в руку все силы, метнув тяжелое копье в приближающуюся к ним массу. Смотреть, попал или нет, времени не было. Он сразу потянулся к гладию и выхватил его из ножен. Щит соседа сзади уперся ему в спину. Юноша приготовился к столкновению. В воздухе звенели вопли фракийских раненых. Валясь, они попадали под ноги напирающим товарищам, которым не терпелось добраться до линии римлян.
        Скрючившись за щитом, Веспасиан краем глаза заметил отблеск металла и чуть-чуть двинул щит вверх и вперед. Лезвие ромфайи срикошетило от края, а миг спустя сам владелец оружия налетел на металлическую бляху на щите. Ребра фракийца затрещали, дыхание перехватило. Левая рука юноши онемела от удара, но выдержала. Перенеся вес на левую ногу, он высунул меч в прогал между своим щитом и Магна. И ощутил, как клинок вонзается в мягкую плоть. Веспасиан сделал кистью резкое движение вправо-влево, выпотрошив визжащего противника, потом отдернул руку и ударил снова, выцеливая врага, занявшего место упавшего.
        Рядом с ним Магн орудовал гладием как жалом, ныряя под смертоносными ударами секир и поливая врагов всеми ругательствами, какие знал. Куча тел перед ним росла.
        Растекаясь вправо и влево, фракийцы пытались охватить центурии с флангов, но были отброшены стрелами пятидесяти лучников с северного берега.
        Строй выдержал.
        -Задняя шеренга к канатам! - закричал Корбулон, ощутив, что давление на стену щитов ослабело.
        Веспасиан почувствовал, как напор сзади уменьшился - это последний в ряду за ним человек бросился бежать к спасительному берегу.
        -А теперь толкайте, сукины дети! - взревел командующий. - Запихнем этих ублюдков обратно в ад!
        Одним могучим усилием легионеры двинули щиты вперед, оттесняя врага. Когда первая шеренга переступила через павших фракийцев, вторая сразу принялась добивать лежащих. Многие солдаты расстались с жизнью, когда раненый противник наносил снизу удар ножом в пах. По мере того как римляне продвигались, фракийцы сбивались в кучу: задние напирали, тогда как передние подавались назад. В воцарившемся хаосе гладии безошибочно находили жертву среди массы незащищенной плоти. Иные из убитых оставались стоять в толчее, бессмысленно качая головой, по мере того как тела мотались между навершиями щитов и товарищами-фракийцами. Другие медленно оседали наземь, открывая для покрытых кровью клинков легионеров доступ к новой добыче.
        После боя Веспасиан с трудом мог вспомнить об этом промежутке времени - мозг его отключился, передав управление инстинктам. Он не улавливал отдельных звуков, слышал только несмолкающий гул, который скоро стал казаться ему каким-то далеким. Вспоминалось только веселое возбуждение, с которым он наносил механические уколы, проворачивая и высвобождая меч, тогда как линия римлян, слившаяся с ним воедино, наступала, уничтожая все на своем пути. Веспасиан, не задумываясь, убивал снова и снова. Убивал, чтобы он сам и его товарищи могли жить.
        Внезапно волна беспокойства прокатилась по строю фракийцев справа налево. С востока ему грозила новая опасность.
        -Мавриций! - вскричал Корбулон. - Хвала богам!
        Неожиданное прибытие галльских ауксилиариев вызвало у легионеров прилив бодрости. Эти юнцы, которые поутру проснулись зелеными новобранцами, теперь превратились в подразделение закаленных убийц. С новой силой взялись они за работу: махали клинками, били щитами, убивали всех на пути, медленно оттесняя противника вверх по склону. Галльские союзники тем временем повели атаку на левом фланге, круша врага длинными кавалерийскими мечами.
        Сзади, из-за реки, раздался радостный рев второй когорты. Солдаты указывали на небо. Там зловещая стая грачей, так смутившая легионеров утром, улепетывала обратно на восток, преследуемая двумя орлами. На миг сражающиеся замерли и устремили глаза вверх. Орлы ринулись на добычу и схватили двух грачей когтями. Гордые птицы взмыли ввысь, крича на лету, и отпустили жертв, рухнувших беспорядочной массой перьев в самую гущу схватки людей внизу.
        Фракийцы развернулись и побежали. Кавалерия ринулась в погоню.
        -Назад! - закричал командующий. - Пусть бегут. Мавриций, прикрывай наш отход. И смотри, не опаздывай впредь с возвращением.
        Корбулон с облегчением улыбнулся кавалерийскому префекту, который ухмыльнулся в ответ и начал собирать восемь десятков оставшихся в его распоряжении всадников - на их долю тоже выпал нелегкий день.
        Веспасиан набрал в грудь воздуха и присоединился к победным кличам соратников.
        -Драка получилась побольше тех, к которым мы привыкли в городской когорте, - отдуваясь, заявил Магн.
        -Такой бой мне по вкусу, - ответил Веспасиан, округлое лицо которого блестело от возбуждения и крови. - Если так сражалась когорта необученных новобранцев, то боги явно были на нашей стороне.
        -В Гадес богов, это…
        Команда Корбулона не дала Магну довести мысль до конца.
        -Вторая центурия переправляется следующей. Первая прикрывает.
        Когда вторая центурия вошла в реку, подгоняемая зычными голосами Корбулона, центуриона и опциона, уже начало смеркаться.
        Хмурый Фауст отсалютовал Веспасиану, стоявшему рядом с Магном и смотревшему вверх по склону. За грудой тел в последнем свете дня можно было различить фракийцев. Те не ушли далеко и снова начали свой предваряющий атаку ритуал.
        -Всех раненых подобрали, командир. Общее число двенадцать, и еще семеро убитых.
        -Спасибо, центурион. Прикажи солдатам разбирать ранцы.
        -Есть!
        Когда последний из легионеров второй центурии оказался в реке, послышался голос Корбулона:
        -Первая центурия, к веревкам. Веспасиан, Фауст, каждому по канату. Мавриций, переправляйся выше нас, это поможет ослабить течение.
        Стоило кавалерии войти в воду вслед за легионерами, со стороны фракийцев донесся рев. В третий раз за день они начали разбег с холма.
        Солдат охватила паника. Столько выдержать за последние несколько часов, чтобы оказаться в ловушке в одном шаге от спасения? Видимо, боги отвернулись от них. Люди начали толкаться, стремясь добраться до канатов.
        -Спокойно, парни! Спокойно! - взревел Фауст, отвечавший за нижнюю по течению переправу. Подкрепляя слова, ветеран отвесил подвернувшимся под руку пару тумаков. - Соблюдать дисциплину!
        Веспасиан оглянулся - фракийцы одолели половину пути, а человек по пятнадцать у каждого каната еще ждали очереди.
        -Когда отдам приказ, рубите веревки! - скомандовал Корбулон.
        Легионеры торопливо заходили в воду, над их головами шуршали стрелы, которые пускали лучники с противоположного берега. Фракийцы были уже в пятидесяти шагах, и становилось ясно, что всем не успеть.
        -Режьте канаты!
        Веспасиан понимал, что командующий прав - важнее лишить варваров средства переправы, чем спасти десяток человек, включая его самого. Всем повелевает рок - выходит, что ему-таки суждено погибнуть здесь от рук дикарей. Он знал, что надлежит думать об общем благе, а не о себе. Юноша ударил мечом по пеньковой веревке. Отрубленный конец повлек своих пассажиров в стремнину. Потом повернулся лицом к врагам, остановившимся в десяти шагах.
        -Ко мне! - закричал Корбулон, стоявший у центрального каната вместе с двумя перепуганными молодыми легионерами. Веспасиан, Магн и двое оставшихся с ними солдат подбежали к командующему. Потом к ним присоединились Фауст и еще трое.
        -Ничего, ребята, - мрачно ободрил их Корбулон. - Мы дорого продадим свои шкуры.
        Он кинулся вперед. Остальные последовали за ним. Маленький отряд обрушился на фракийцев, коля и рубя, но ответом им стали не лезвия, а рукоятки секир. Падая и проваливаясь во тьму, Веспасиан понял, что на этот раз фракийцы пришли не убивать. Черед смерти наступит позже.
        Глава 22
        Веспасиан очнулся. Было темно. На глазу ощущалось что-то липкое, но попробовав это убрать, юноша осознал, что руки крепко связаны за спиной. Потом он вспомнил удар по голове и все понял. «Это кровь, - подумалось ему. - Кровь из раны».
        Во рту пересохло, голова гудела. Собственно говоря, болело все тело. По мере того как сознание прояснялось, боль усиливалась. Молодой человек застонал.
        -Добро пожаловать, господин. Хотя сомневаюсь, что ты слишком рад здесь очутиться. Я так точно нет.
        Веспасиан повернул голову. Рядом лежал Магн.
        -Где мы? - Вопрос был глупый, он и сам прекрасно знал ответ.
        -В гостях у фракийцев. И с учетом нашего с ними обращения, гости мы, боюсь, не слишком желанные.
        Глаза Веспасиана снова обретали способность видеть. Расплывчатые оранжевые тени приобрели фокус - лагерные костры. В их отблесках виднелись фигуры спящих на земле людей. Постепенно глаза привыкли к свету. Рядом с собой он разглядел деревянные колья, посмотрел наверх - то же самое. Ясно, они в деревянной клетке. Скосив взгляд, юноша заметил мундиры Корбулона и Фауста. Оба были без сознания.
        -Где остальные? - спросил молодой человек, подумав о легионерах.
        -Не знаю. Я очнулся незадолго до тебя и не успел должным образом ознакомиться с нашими апартаментами.
        Веспасиан улыбнулся - Магн не утратил присущей ему иронии.
        -Отдохни, господин. Нам пока особо нечем заняться. Путы завязаны на совесть - я попытался высвободиться, но только порезал ремнями запястья. Придется подождать, пока хозяева их сами не развяжут, вот тогда наступит наш черед раскидывать мозгами.
        Веспасиан согласился с Магном - если их освободят от пут, надо быть сильным и готовым. Он смежил глаза и провалился в беспокойный сон.
        На рассвете лагерь ожил. Проснувшись, Веспасиан обнаружил в клетке фракийца, который поил пленников овечьим молоком. Дождавшись своей очереди, юноша с жадностью стал глотать теплую жидкость, преодолев отвращение, питаемое римлянами к молоку в его естественном виде. Чувствуя, как желудок наполняется, он поймал себя на мысли, что не ел со времени вчерашнего полуденного привала.
        -Раз нас кормят, то не собираются убивать немедленно, - заметил Корбулон. Волосы командира были покрыты запекшейся кровью, глаз заплыл и посинел.
        -Мы вас убить когда будешь готовы, - буркнул фракиец на ломаной латыни, закрывая клетку.
        -Какие гостеприимные хозяева, - проворчал Магн.
        Фракиец покосился на него, потом ушел. Сторожить пленников остались трое вооруженных копьями воинов.
        -Трибун, прикажи своему человеку не раздражать их, - прошипел Корбулон. - Если мы хотим сохранить силы для побега, побои нам ни к чему.
        Веспасиан посмотрел на Магна, который с едва заметной улыбкой кивнул в ответ.
        -Парни, должно быть, измотаны, - сказал Фауст, глядя поверх плеча Веспасиана.
        Юноша повернулся. В полумиле от них, на северном берегу реки, формировали строй первая и вторая когорты, кавалерия занимала позиции на флангах. Обоз расположился немного позади.
        -Молодец, Галл, не потерял головы, - произнес Корбулон. - Теперь фракийцы не осмелятся переправляться. Им придется уходить, если, конечно, они не собираются сидеть тут, питаясь ягодами и кореньями.
        -А с учетом того, что наши лучники не подпустят их к реке, вода у них тоже скоро кончится, - заметил Фауст.
        На идущем под уклон к потоку склоне сновали фракийцы, подбирая своих убитых. Трупы складывали в большую кучу, обложенную поленьями. Тела римлян оставались гнить на солнце.
        -Ублюдки! - Фауст сплюнул. - Бросают наших. У ребят нет даже монетки, чтобы заплатить перевозчику.
        -Полагаю, центурион, нас ждет то же самое, - сказал командующий.
        -Кроме того, нам готовят встречу с другими богами, - вмешался Магн. - Мне не очень хочется угодить во фракийский Гадес. А вам?
        -Особенно, если языка не знаешь, - хмыкнул Веспасиан.
        Все повернулись и посмотрели на юношу. Тот сидел совершенно невозмутимый, но в глазах сверкали искорки. Даже Корбулон, при всей своей аристократической надменности, не выдержал и расхохотался.
        К исходу утра, расчистив верхнюю часть склона, фракийцы отважились сунуться ближе к реке. Туда, где линия изувеченных тел отмечала место последней схватки у канатов. Группа сборщиков двинулась вперед, махая веткой в знак перемирия. Фракийцы успели подойти к берегу на тридцать шагов, когда на них обрушился залп из луков с той стороны. Дюжина дикарей повалилась, утыканная стрелами, крики несчастных были слышны даже на холме. Остальные поспешили убраться подобру-поздорову, хотя у двоих между лопаток торчали оперенные древки.
        -Это их взбесит, - предположил Магн.
        -И поделом. - Корбулон выглядел довольным. - С чего они взяли, что могут подбирать своих, прикрываясь перемирием, но не давать делать это нашим? Так не выйдет.
        -Долбаные дикари! - выразил свою точку зрения Фауст.
        В противоположной части лагеря, шагах в пятидесяти справа от них, послышались громкие голоса. Шел ожесточенный спор. Высокий седовласый фракиец с длинной, раздвоенной бородой, спускающейся ему до самого живота, пререкался с низеньким, остролицым, как куница, бритоголовым мужчиной. Молодой парень, лет двадцати с небольшим, восседал между ними на складном стульчике. С видом спокойного величия он слушал все сильнее распаляющихся антагонистов, но ни разу не поднял взгляда на них, неотрывно смотря на груду мертвых тел у реки. Остромордый заорал на старика, сунул руку в мешок, висевший на плече, извлек оттуда человеческую голову и сунул оппоненту под нос. Это тем или иным образом позволило молодому человеку принять решение. Он встал и отдал ряд приказаний поджидающим поблизости воинам. Те бегом бросились их исполнять.
        -Что они, чтоб им провалиться, затевают? - спросил Магн.
        -Думаю, мы только что наблюдали конфликт интересов между советником вождя и его жрецом, - пояснил Корбулон. И криво усмехнулся. - Совсем как спор между Сеяном и верховной жрицей Весты. Только на этот раз победа, похоже, осталась за представителем религии.
        -Это не его жрец, - поправил Фауст. - У них жрецы переходят из страны в страну и от племени к племени. Они не принадлежат никому, кроме своих богов.
        В дальнем краю лагеря снова послышались крики, и пару минут спустя воины вернулись, ведя пятерых молодых мужчин, на шее у которых болтались веревки, а руки были связаны. Красно-коричневые туники сразу выдали их принадлежность.
        -Это ведь наши парни! - воскликнул Веспасиан. - Что они собираются с ними делать?
        -Нечто, что, как мне кажется, фракийцам не поможет, - ответил Корбулон.
        Перепуганных легионеров согнали в кучу у края лагеря, где выстроилась линия из пятидесяти фракийцев со щитами. За веревки, накинутые на шею, римлян поместили перед щитоносцами. В таком порядке процессия двинулась вниз по склону, группа подборщиков трупов держалась на небольшом расстоянии позади.
        -Ну же, Галл, сделай, что должен, и смети этих ублюдков! - почти неслышно прошептал Корбулон.
        Отряд достиг груды убитых, перебрался через нее и встал. Пленники упали на колени, их мольбы и крики огласили склон. Похоронная партия принялась собирать тела. Римские когорты замолотили пилумами о щиты. Было видно, как перед фронтом появился Галл на коне, со вскинутой вверх рукой. Трибун остановился в середине линии, повернулся к фракийцам и опустил руку. Пятьдесят стрел перелетели реку, и пленники смолкли. Римляне притихли.
        -Молодец, Галл, - промолвил Корбулон.
        -Но он только что прикончил наших парней, командир! - взъярился Веспасиан.
        -Разумеется. И если им хватило ума, они умоляли его именно об этом. Не исключено, что через час или два любой из нас будет завидовать их судьбе.
        Следующий залп ударил в стену щитов, третий - в похоронную партию, оттаскивающую трупы, поразив немало фракийцев. Остальные побросали работу и бросились бежать.
        Лишившись живого прикрытия, воины стали отступать. Но, не имея дисциплины солдат регулярной армии, не выдерживали строя. В нем образовывались промежутки, которыми лучники умело пользовались. На холм вернулось чуть более половины щитоносцев.
        Справа от Веспасиана остромордый выкрикивал в адрес римлян проклятия и тряс бритой головой, тогда как вождь бесстрастно восседал, положив сжатые кулаки на колени. Мужчина с раздвоенной бородой сказал что-то вождю, тот кивнул и отпустил его. Жрец взвыл, глядя, как советник направляется вниз по холму к остаткам похоронной партии.
        На этот раз фракийцы подобрали римские трупы на верхнем склоне холма и подготовили для них отдельный погребальный костер. С противоположного берега послышались одобрительные крики.
        Корбулон просветлел.
        -Похоже, вождь имеет неглупого советника. Прислушайся он сразу к нему, а не к этому уродливому жрецу, в его распоряжении осталось бы больше подданных.
        -Мне не хотелось бы сводить близкое знакомство с тем лысым, - заметил Магн. - Но у меня такое чувство, что если мы не сумеем найти способа убраться отсюда, этой встречи нам не миновать.
        Веспасиан бросил на друга свирепый взгляд.
        -Полагаю, лучше тебе держать свои мысли при себе!
        -Но он прав, командир, - сказал Фауст, делая очередную попытку ослабить путы.
        У подножия холма оставались нетронутыми только те убитые, что полегли у самой реки. Похоронная партия снова отправилась в путь под ветвью мира. Сначала подобрали римлян, включая недавно застреленных пленников, потом стали уносить фракийцев. Ни одна стрела не помешала работе. Одно из тел было извлечено с особым почтением и удостоилось отдельного погребального костра.
        Со временем поле было полностью очищено от трупов и отрубленных частей тел. Только темные пятна на траве, да кое-где кучка внутренностей, отмечали места, где люди встретили смерть.
        Без каких-либо церемоний фракийцы запалили костер с римлянами, а затем занялись своими павшими.
        Остромордый жрец встал перед всеобщим собранием и завел серию коротких песнопений, которым его паства подтягивала с возрастающей истовостью. К хору присоединились даже караульные у клетки. Вождь тем временем подошел к подножию небольшого костра с одиноким воином. Завывания достигли пика, потом резко оборвались. Вождь воздел руки в жесте мольбы, затем издал крик, полный печали.
        -Неудивительно, что им так хотелось добраться до трупов у реки, - сделал вывод Корбулон. - Похоже, их вождь потерял там родича.
        -Или возлюбленного? - высказал предположение Магн.
        -Нет, фракийцы не как греки, - возразил Фауст. - Насколько мне известно, они предпочитают исключительно женщин, мальчиков и овец. Но не обязательно именно в таком порядке или по отдельности.
        Толпа фракийцев раздвинулась, и вперед вытолкали еще одного сопротивляющегося человека в красно-коричневой тунике.
        -Сколько еще у них осталось? - спросил Веспасиан.
        -Если никто не погиб в схватке, то еще один, кроме этого. Ну и мы четверо, - ответил Фауст.
        Под непрерывно льющийся из уст жреца поток молитв и причитаний с легионера содрали одежду. Потом его пригвоздили к земле между двумя кострами, предварительно заткнув рот кляпом, чтобы заглушить крики. Десять обнаженных по пояс воинов, верхом на лошадях, начали ритуальную круговерть. У каждого поперек седла лежало большое полено или камень. Жрец выхватил из-за пояса нож и воздел к небесам. Первый всадник поднял полено и опустил его на римлянина. Удар сокрушил несчастному ребра. За ним последовал второй, потом третий, с камнем, потом четвертый снова с поленом. Все по очереди уродовали распростертое тело. Солдат умер прежде, чем получил последний камень.
        Веспасиан смотрел, улавливая смысл происходящего. Он уже догадывался, что будет дальше. Юноша положил руку на талисман, подаренный ему Ценис. Жрец выступил вперед, размахивая ножом. Ухватив гениталии убитого легионера одной рукой, он одним взмахом отсек их. Фракийцы взвыли. Жрец протянул окровавленный кусок плоти вождю, который принял его в обе ладони и поднял над малым погребальным костром. Он произнес тихую молитву, затем возложил свой жуткий дар на грудь павшего родича. К пропитанной маслом поленнице поднесли факел, вверх взметнулись языки огня.
        -Чудные дела тут творятся, - сказал Магн, делая знак, отводящий дурное. - Что бы все это значило?
        Веспасиан промолчал, припоминая историю, поведанную ему Ценис вместе с подарком-амулетом.
        -Это как в «Метаморфозах» Публия Овидия… - начал было Корбулон, но осекся.
        Готовое сорваться с языка наблюдение, касающееся литературы, прервали вопли со стороны большого костра. К нему, приготовленному для семисот с лишним тел, поднесли деревянную клетку, такую же, как их собственная. В ней находился последний легионер. Парень знал об ожидающей его участи, но не в силах был ее предотвратить. Когда клетку поставили наверх, жрец разразился очередной порцией молитв. Люди с горящими факелами обступили костер. Заточенный солдат взывал к богам, товарищам, матери. Никто не мог ему помочь. Жалобы заглушили завывания остромордого, который не замолкал ни на секунду.
        На другом берегу реки первая и вторая когорты трижды ударили пилумами о щиты и затянули гимн Марсу. Полные скорби голоса, произносящие слова древнего песнопения, долетели до их обреченного товарища на холме и, похоже, успокоили его. Он перестал кричать, встал на колени и склонил голову в тихой молитве подземным богам.
        По знаку жреца факелы поднесли к основанию костра. Занявшееся пламя пожрало сначала волосы, затем туники и плащи павших, потом добралось собственно до плоти. Та сначала обуглилась, потом зашипела и зашкворчала, распространяя аромат жарящейся свинины. Капли топящегося сала огненными струйками стекали вниз. Жар становился невыносимым, дыма не было, только огонь. Языки его облизывали пирамиду тел, добираясь до самого верха.
        Легионер в клетке не двигался, словно обрел спокойствие в песнопении товарищей. Пламя подбиралось к нему. Вот занялись волосы, вот грудь стала неравномерно вздыматься. Но не от боли - он не мог дышать из-за отсутствия кислорода. Когда загорелась туника, солдат уже лишился сознания. Его легкие не выдержали, избавив несчастного от агонии сгореть заживо.
        Римляне продолжали петь.
        Теперь огонь уже полностью поглотил пирамиду тел. Веспасиан отвел взгляд. Он выдохнул и поймал себя на мысли, что довольно долго задерживал дыхание. Никто из его товарищей не произнес ни слова. Да и что тут скажешь? Все были поглощены думами о собственной кончине и о том, как встретить ее. Каждый молился о том, чтобы, когда придет час, он смог выказать такую же твердость духа, как тот юный легионер.
        Фракийцы начали сворачивать лагерь. Это не заняло много времени, в поход они шли налегке. Четверых пленников бесцеремонно выволокли из клетки и покидали на запряженную мулами повозку.
        -Не так уже плохо, - заявил Веспасиан. - Я боялся, что нас заставят идти пешком. А так нам все будут завидовать.
        Пытаясь устроиться поудобнее, несмотря на связанные руки и ноги, Корбулон кивнул, приветствуя попытку молодого трибуна пошутить.
        -Пожевать бы чего-нибудь неплохо, - сказал Магн. - Как-то не очень с обслуживанием в этой таверне. Где симпатичная пухленькая служанка, готовая принять заказ?
        Повозка дернулась. Переход начался. Колонна поднималась по склону холма, оставив за спиной три кострища и рядом с ними распростертое тело кастрированного легионера.
        Прекратив пение, римляне на том берегу стали осыпать фракийцев насмешками.
        -Поппею понравится такое подкрепление, - с улыбкой произнес Корбулон. - Ребята выказали характер, они не осрамят Четвертый Скифский или Пятый Македонский.
        -Значит, нам надо постараться быть там, когда они придут, и убедиться лично, - добавил Фауст.
        Но идея побега представлялась абсурдной - они были связаны по рукам и ногам и окружены охраной. Пленники погрузились в молчание.
        Походная колонна выбралась из долины и взяла направление на юго-восток. Повозка преодолела несколько миль под палящим полуденным солнцем. Зов природы, удовлетворить который они давно отказывались, еще пребывая в клетке, осложнял положение пассажиров, становясь нестерпимым. Хоть этим людям и не привыкать было к трудностям, их достоинство восставало при мысли лежать тут кучей в перепачканных штанах, как рабы, которых везут на рудники.
        Избегая встречаться с товарищами взглядом в таких стеснительных обстоятельствах, Веспасиан коротал время, глядя за кормовой борт повозки. Посмотрев на гребень оставленного позади холма, он заметил одинокого всадника. Тот остановился, вскоре к нему присоединилось еще несколько, потом еще. И вот уже добрая сотня конных наблюдала с этого возвышенного места милях в трех от них за удаляющейся колонной.
        -Корбулон! - прошептал юноша, стараясь не привлекать внимания караульных. - Это наши галльские ауксилиарии, я уверен. Посмотри. Наверное, Галл решил прийти нам на выручку.
        Командующий грустно улыбнулся.
        -Если так, то он дурак. Ему неизвестно даже, живы ли мы. Нет, думаю, это просто дозор, посланный убедиться, что фракийцы действительно уходят и Галл может безопасно двигаться дальше.
        Не успел он договорить, как всадники развернулись и исчезли за холмом.
        -Боюсь, мы видели их в последний раз.
        Веспасиан снова повернулся к холму, надеясь увидеть там когорты. Но он сам понимал тщетность мечтаний. Корбулон прав - они в последний раз видели товарищей, которых ждет дорога на север. Пленники же предоставлены своей собственной судьбе.
        Глава 23
        Два дня тряслись они в повозке. Путы регулярно проверяли, все, чего пленники успевали достичь, растягивая их, обнаруживалось и безжалостно исправлялось. Иногда дно повозки споласкивали водой, смывая нечистоты, которые пассажиры вынуждены были оставлять на нем. Настоящей еды им не давали, только овечье молоко, лишь на время забивавшее голод. Лишь изредка в рот страдальцам бесцеремонно засовывали по куску черствого хлеба. Все суставы ныли, римляне начали слабеть.
        Будучи в силах спать только урывками, Веспасиан проводил дни и ночи, сочиняя в уме письма к Ценис, убеждая себя, что выживет и напишет их на самом деле. Он говорил ей о своей любви, о том, как был очарован ей с той самой первой встречи у Коллинских ворот. Признавался, как испугался, услышав про ее пленение Ливиллой, о гордости, с которой шел ей на выручку. Обещал, что добудет достаточно денег, чтобы выкупить ее на свободу. Но самое главное, обещал любить вечно. Когда ему не удавалось ничего больше придумать, наступал черед читать ее воображаемые ответы. Те были полны любви и радости за его достижения и успехи. Кроме того, они всегда были написаны на восковых табличках, хранивших частицу ее аромата.
        Так, уйдя в себя, проводил он это время. Остальные поступали так же. В разговорах смысла не было, потому как они сводились к единственной теме - побегу, заставляя в очередной раз убедиться в безвыходности ситуации. Поэтому по негласному соглашению пленники молчали, сберегая те остатки присутствия духа, которые не успели еще испариться.
        Оставив позади Родопские горы, колонна вошла в широкую долину, по которой неспешно струила воды река Гебр. Несмотря на плодородие почвы, земли тут оставались по большей части невозделанными и поросли лесом - племена внутренней Фракии предпочитали жить разбоем, а не хлебопашеством. Пожарища поселений, выжженных дотла этим самым отрядом несколько дней тому назад, подтверждали сей факт.
        Спустившись в долину, фракийцы взяли курс строго на восток и углубились в непроходимую чащу. Вперед были высланы разведчики, на случай, если оставшиеся верными Риму племена, затаившие месть за свои разоренные земли, устроят засаду. Но никто не появился.
        На утро третьего дня чаща поредела, уступив место узкой полосе кустарника, за которой струился Гебр. Его неспешные бурые воды, густые от ила, приносимого бурными из-за весеннего половодья горными притоками, прокладывали себе дорогу среди низменных берегов, постепенно подмывая их. Цепочки маленьких, покрытых кустарником островков, образовывали мелкие извилистые протоки, заросшие камышом.
        На дальнем берегу, шагах в ста, виднелась рыбацкая деревушка. Когда фракийцы вышли из леса, от нее отчалила флотилия. Более пятидесяти лодок и бревенчатых плотов, управляемых командами из мальчишек, устремилось через реку. Ребята с визгом и улюлюканьем затеяли гонку - кто первым доберется до войска.
        -Вот, значит, как они перебрались, - вполголоса заметил Корбулон. - Когда вернемся с карательным рейдом, уничтожим лодки все до единой. Да и тех, кто способен ими управлять, тоже.
        Веспасиан улыбнулся - было ясно, о чем думал командующий во время дороги. Прибыли первые лодки, и радостные крики иных из ребят сменились воплями скорби, когда те узнали о гибели отцов и братьев.
        Фракийцы начали грузиться. Мулам закрыли головы мешками, и повозку с пленниками вкатили на очень неустойчивый с виду плот. Управлявшие им пареньки злобно косились на римлян. У одного в глазах застыли слезы. «Может быть, именно я убил родича этого мальчонки?» - подумал Веспасиан. И страстно надеялся, что так и было.
        Плот отчалил, и Веспасиан, понимая, что в случае чего у них, связанных, шансов не будет, взмолился Посейдону сберечь их. Бог был греческий, но в данной ситуации он казался юноше самым подходящим к случаю.
        Вокруг плота кишели лодчонки, тяжело осевшие под весом семи-восьми мужчин, набившихся в каждую. Кое-кто из фракийцев радовался возвращению домой, но большинство хранили спокойствие, думая о друзьях и близких, которым повезло меньше.
        Ослепленные мешками мулы всю переправу уныло ревели.
        Чтобы перевезти всех, флотилии понадобилось три рейса. Все обошлось без злоключений. Не имея возможности принять участие, Веспасиан мог только восхищаться ловкостью, с которой все было проделано. Огромная разница с неорганизованным способом сражаться, который в ходу у этого народа.
        Когда все оказались на другом берегу, пришедшие из деревни человек тридцать пожелали товарищам удачи и вернулись домой вместе с мальчишками. Военный отряд тронулся в дорогу. Его нелегкий путь лежал по бесконечным травянистым равнинам, простирающимся к востоку от Гебра.
        Время от времени небольшая группа воинов откалывалась от основной массы и возвращалась в свои деревни и селения, разбросанные по равнине к северу и югу от тропы. К вечеру в колонне осталось не более четырехсот человек.
        -Вот это мне нравится, - заявил Магн, настроение которого повышалось по мере того, как уменьшалось количество фракийцев. - Если так пойдет и дальше, вскоре останемся только мы и наши караульные. Вот тогда и придет время проверить их на прочность.
        -А как ты избавишься от пут? - спросил Корбулон, возвращаясь к главной проблеме.
        -Ах, да…
        Пленники снова погрузились в тишину, нарушенную несколько минут спустя топотом копыт скачущей галопом лошади. Буквально из ниоткуда возникли два десятка всадников. Колонна встала.
        -Откуда, чтоб мне провалиться, они взялись? - удивился Фауст, не видя поблизости признаков жилья.
        Верховые проскакали во главу колонны и поприветствовали вождя. После короткого обмена репликами один из всадников развернул коня и подъехал к повозке. Пронизывающий взгляд голубых глаз впился в четверых римлян. У фракийца отсутствовал кончик носа. Нижнюю часть лица покрывала длинная, неопрятная рыжая борода, полностью скрывавшая рот. Голова была совершенно лысой, в ушах висели массивные золотые кольца. Вычислив в Корбулоне старшего, он обратился к нему на неплохой латыни.
        -Это ты виновен в гибели моего младшего сына?
        Корбулон растерялся - он представления не имел, кого именно и скольких врагов прикончил он во время битвы.
        -Я не повинен ни в чьей смерти. Это на меня напали.
        -Но ты командовал колонной римлян. Это ты привел ее на фракийскую землю.
        -Фракия - клиент Рима, и у нас есть полное право находиться здесь. Тебе следует держать это в уме, имея дело со мной.
        Фракиец рассмеялся. Звук получился не самый приятный.
        -Удивляет меня ваша надменность - даже в плену, перепачкавшись в собственном дерьме, вы говорите со всеми свысока. Так послушай, римлянин, я вот что тебе скажу: ты несешь ответственность и заплатишь за это.
        Он плюнул Корбулону в лицо, повернул коня и умчался прочь. Остальные всадники поскакали следом. Шагов через двести они исчезли во впадине, совершенно не заметной в этом травяном море. Колонна направилась туда же, спустившись в почти круглую выемку в двести шагов в диаметре и в пятьдесят глубиной. На дне ее размещался большой лагерь в пятьсот с лишним палаток. Он был так хорошо укрыт, что армия могла пройти в четверти мили от него и не заметить.
        Опустилась ночь. Костры, запрещенные в лагере в дневное время по причине дыма, вспыхивали теперь повсюду. Жарили целиком насаженных на вертел овец - запах готовящейся баранины поплыл вокруг. Началась попойка, и настроение фракийцев стало постепенно изменяться от уныния потерпевших поражение воинов к хмельной браваде. Слышались похвальба, приукрашенные рассказы о подвигах и клятвы свершить месть. Затевались потасовки, верещали молодые рабыни и мальчики, ставшие жертвой грубой похоти. Неразбавленное вино лилось рекой. Драки становились все ожесточеннее, пирушка перерастала в дебош. Гомон становился все громче.
        Веспасиан и его товарищи оказались в самом эпицентре хаоса. Поверх запачканных и вонючих туник на них еще красовались доспехи. Ноги им оставили связанными, но руки развязали, чтобы они могли брать с поставленного перед ними блюда с бараньими костями и хрящами. Четверо караульных, не переставая прикладываться к меху с вином, приглядывали за пленниками.
        -Похоже на вечер рыночного дня в Субуре[4 - Район Древнего Рима, населенный беднотой.], - заметил Магн, чавкая полупрожеванным куском.
        -Только смрад не такой сильный, - правдиво признал Корбулон.
        Веспасиан кивнул на полу своей туники.
        -Ну, думаю, в этой одежонке мы были бы там к месту, надо полагать, - сказал он.
        -Наш запах в Субуре не привлек бы никакого внимания. Большинство тамошних шлюх воняют еще хуже, - ввернул Фауст.
        Магн ухмыльнулся, сосредоточенно работая челюстями - он не намерен был сдаваться.
        Вдрызг пьяный фракиец споткнулся о ногу одного из стражей и стал валиться в сторону Веспасиана, его вот-вот должно было стошнить.
        -Поберегись, господин! - Магн оттолкнул друга подальше. Фракиец рухнул на землю, с конвульсиями извергая содержимое желудка.
        Веспасиан отпрянул от вони. Потом глаза его расширились - он заметил, что при падении у варвара выпал из-за пояса кинжал, который теперь лежал всего в футе от бедра юноши. Охранники побросали мехи и неловко поднялись, отбросив тень на то место, где валялся клинок. Они ругались на своего впавшего в забытье соотечественника, который, разумеется, не отвечал. Магн, тоже углядевший шанс, махнул караульным и сделал добродушный жест, имитируя пьющего. Караульные расхохотались. Веспасиан осторожно двинул ногу в направлении кинжала. Один из охранников переступил через него, чтобы поднять упавшего. Он задел ногой оружие, но не заметил, а подхватывая пьяного, сдвинул клинок еще дальше в сторону юноши. Магн продолжал махать руками, знаками предлагая караульным угостить его глоточком. Один из стражей пожал плечами, подхватил мех и кинул его кулачному бойцу. Веспасиан приподнял бедро и быстрым движением сунул кинжал под него.
        -Крепкое, - поморщившись, заметил Магн, сделав глоток. Потом потянулся и передал мех Корбулону. - Ты видел?
        -Да. - Корбулон отхлебнул. - Погоди немного, пусть упьются в стельку. А это не займет много времени, если они хлещут это пойло.
        Командующий передал сосуд Фаусту, который приложился к нему и закашлялся. Когда пленники покончили с едой, стражи снова связали им руки. Веспасиан ухитрился не сдвинуть ногу с оружия, хоть из-за этого пришлось вляпаться в кучу блевотины.
        Римляне стали выжидать. В первый раз за все время плена у них появилась надежда. Они не смыкали глаз, исподволь наблюдая за тем, как охрана уверенно опустошает винные мехи. Доносившиеся отовсюду звуки брани, драк, насилия постепенно стихали - упившись, один фракиец за другим впадал в ступор и валился рядом с костром. Наконец и последний из стражей перекатился на спину и захрапел, примостив почти опустевший мех к себе на грудь.
        Лежа на боку, Веспасиан осторожно старался нащупать кинжал связанными руками. Вскоре пальцы почувствовали рукоять и сомкнулись вокруг нее. Юноша перекатился поближе к Магну, сжимая кинжал обеими руками.
        -Помогай мне - поднеси путы к лезвию.
        Магн пристраивался, пока не ощутил над запястьями холод лезвия. Потом подтянулся так, что оно оказалось прямо напротив кожаного ремня.
        -Вот так, господин. Ты чувствуешь их? - прошептал он.
        -Да. Теперь лежи неподвижно и не вскрикни, если я тебя зацеплю.
        Магн ухмыльнулся - кому, мол, говоришь?
        Они лежали спина к спине, и Веспасиан пилил ремень. Корбулон и Фауст смотрели в оба, но в лагере царил покой. Много времени не потребовалось. Едва освободив руки, Магн подхватил кинжал и перерезал путы товарищей. Через несколько минут все были свободны.
        -Что теперь? - спросил предводитель «братьев».
        Корбулон растирал затекшие запястья.
        -Убиваем стражей, забираем их мечи и плащи, потом сваливаем отсюда. Предложения получше есть?
        -По мне, так вполне сойдет.
        Один из караульных пошевелился во сне. Пленники замерли. Фракиец повернулся на бок, задрал тунику и прямо так, лежа, помочился. Потом снова провалился в сон, не потрудившись даже одернуть полу.
        -Вперед. - Корбулон протянул руку к Магну. - Дай мне кинжал.
        -Прошу прощения, командир, но эту работу лучше доверить мне. Если, конечно, ты хочешь, чтобы все было проделано тихо.
        Корбулон кивнул. Одного взгляда на Магна хватало, чтобы понять - этому человеку не занимать опыта по части быстрой и молчаливой смерти.
        Предводитель «братьев» подкрался к распростертому караульному. Через секунду глаза фракийца выпучились, из рассеченного горла хлынула кровь, а плотно зажатый сильной левой рукой римлянина рот не издал ни звука. Варвар потрепыхался секунду, потом обмяк.
        Вскоре трое остальных разделили судьбу первого.
        Завернувшись в добытые плащи и держа мечи наготове, пленники последовали за Корбулоном через лагерь. Крадучись, скользили они меж костров, стараясь держаться в тени. Если тропу преграждал фракиец, слишком пьяный, чтобы добраться до костра или палатки, ему перерезали горло прямо на месте. Постепенно огни стали редеть. Они вышли на край становища.
        -Если мы хотим добраться до реки прежде, чем наше отсутствие обнаружат, нам нужны лошади, - прошептал Корбулон. - Пойдем по периметру, табун должен пастись неподалеку.
        За пределами лагеря перемещаться можно было быстрее. Луна закатилась, и плащи помогали беглецам полностью слиться с темными склонами впадины. Почти не сбавляя хода, они шли по ровной траве, держась начеку на случай прячущихся в темноте дозоров. Но их не было.
        Проделав четверть пути по окружности, Веспасиан остановился.
        -Командир! - прошептал он. - Смотри!
        Шагах в двадцати от окраины лагеря в свете костров обрисовывались силуэты коней. Рядом с табуном виднелось четыре или пять палаток.
        Людей не наблюдалось. Если охрана и была, то спала.
        -Седлать некогда, но без уздечек не обойтись, - прошептал Корбулон и нашел глазами Веспасиана. - Трибун, ты со мной. Упряжь должна быть в одной из палаток. Фауст, Магн, выводите коней. Встречаемся здесь.
        Все четверо двинулись вперед.
        Предоставив Магну и Фаусту отвязывать обеспокоенных животных, Веспасиан отправился следом за командиром на поиски складской палатки. Фырканье и нервный перестук копыт за спиной заставлял их вздрагивать.
        -Как, чтоб мне провалиться, мы найдем нужную палатку? - пробормотал юноша.
        -Просто заглянем в каждую по очереди, - ответил Корбулон, наклоняясь к входу в ближайшую. Ухватив правый клапан полога, он знаком приказал Веспасиану взять левый. Очень осторожно, и держа наготове мечи, римляне приподняли завесу.
        -Добрый вечер.
        В шею каждому уперлось острие копья. Оба замерли. У юноши к горлу подкатил тошнотворный ком.
        -На вашем месте я бросил бы мечи.
        Римляне медленно опустили лезвия и положили их на землю. Веспасиан чувствовал, что сзади подходят еще люди.
        -Теперь отступите.
        Они попятились, наконечники копий упирались им в шею, царапая кожу до крови. Владельцы оружия вышли из палатки, а следом за ними оттуда вынырнул лысый бородач - встреченный ими вчера всадник.
        -Вы что, за дурака меня приняли? - пророкотал он, испепеляя их сузившимися до щелочек глазами. - Решили, что я, Корон, не знаю привычек своего народа и не приму мер предосторожности? Разумеется, я знал, что они упьются, а вы попробуете сбежать, и вам потребуются для этого лошади. Мне было интересно понаблюдать за вашей попыткой. Поэтому десяток трезвых, надежных людей поджидали вас здесь, вдали от искушений основного лагеря, где вам и надлежит оставаться до завтра, потому как у меня есть на вас виды. Связать их!
        Веспасиан почувствовал, как кто-то грубо заламывает ему руки. Запястья туго затянул кожаный ремень. Он не сопротивлялся - не было смысла. От табуна притащили Магна и Фауста. Струящаяся из пореза на левой руке центуриона кровь свидетельствовала, что там арест прошел не так чисто.
        -Ну, так до завтра, - злорадно бросил Корон. - Вот тогда вы узнаете, что плата за кровь моего сына будет воистину высока.
        Остаток ночи пленники провели примотанными к коновязи. Веспасиан не сомкнул глаз. В нем кипела ярость, ненависть при мысли быть чьей-то игрушкой. Сбежать, чтобы попасться в лапы предусмотрительного дикаря, само по себе было унизительно. Но терпеть его насмешки представлялось совершенно невыносимым. Лучше уж было ничего не затевать, но это тоже означало позор. Корон указал бы, что у них имелась возможность бежать, но они не воспользовались ей из трусости. Мысли роились в мозгу у юноши, и к рассвету он чувствовал себя совершенно измотанным. В итоге он принял твердое решение, что в будущем, если таковое у него будет, никогда не предпринимать очевидных поступков. Ведь если они очевидны для него, то очевидны и для всех прочих.
        Вскоре после наступления утра их отвязали и подняли. Оглядевшись, молодой человек убедился, что остальные выглядят столь же уставшими. Никто, похоже, не сумел забыться сном.
        Их приволокли в середину лагеря, где имелся расчищенный от палаток и костров круг. Его обступали сотни гогочущих воинов.
        Охранники провели пленников сквозь толпу, норовившую пихнуть или ткнуть римлян. Над фракийцами висел густой смрад вчерашнего разгула: перегар, рвота и пот. Дикари рады были всему, что могло отвлечь от тяжких страданий похмелья.
        -Похоже, нас приготовили в качестве забавы, - скривив губы, бросил Магн.
        -Не уверен, что я расположен веселить кого-либо, - ответил Веспасиан, уклоняясь от рукояти меча, нацеленной ему в висок.
        В центре арены их ждал Корон. Молодой воин, руководивший походом, стоял рядом с ним. Веспасиан подметил сходство и понял, что это, должно быть, старший сын Корона, тогда как младший погиб в бою у реки несколько дней назад.
        Корон воздел руки, и шум толпы немедленно стих. Вождь начал говорить. Слов его Веспасиан не понимал, но по грубой интонации и агрессивной жестикуляции понял, что их обвиняют во всех мыслимых преступлениях. Окончание речи утонуло в ликующем реве толпы, перешедшем в гортанный крик, не требующий перевода. Он означал смерть.
        Корон повернулся и обратился к римлянам на своей сносной латыни.
        -Собранием племени вы осуждены на казнь…
        -По какому обвинению? - прервал его Корбулон. - И кто защищал нас?
        -Обвинение состоит в оскорблении наших богов, и защиты тут не полагается.
        Корбулон хотел поспорить, но понял, что это бессмысленно, и умолк.
        -Моя обязанность как вождя состоит в определении вида казни, - продолжил Корон.
        Он безрадостно улыбнулся, потом повернулся к собравшимся и что-то прокричал. В ответ послышался гул одобрения. Потом фракиец снова перешел на латынь.
        -Меч и щит каждому. Победитель получает коня и полчаса форы, перед тем как мы погонимся за ним. Если поймаем - убьем, нет, может считать себя счастливчиком.
        Четыре комплекта оружия были разложены на равных промежутках по краю арены. Римлян согнали в центр, потом разрезали путы.
        -Если кто-то из вас откажется сражаться, убиты будут все. Мой вам совет: покажите зрелище, достойное Рима, и тогда один из вас получит шанс снова увидеть его.
        Корон занял место среди зрителей. Четверо римлян остались стоять спина к спине в самом центре круга.
        -Что будем делать? - спросил Фауст.
        -Сражаться, - ответил Корбулон. - И по-настоящему, чтобы у одного из нас появилась возможность спастись. - Он наклонился, вытирая руки о землю. - Остальные умрут честной смертью. Могло быть хуже.
        -Кто с кем дерется? - спросил Веспасиан, которому совсем не хотелось скрестить мечи с Магном.
        -Каждый сам за себя. Берите мечи, сходимся здесь.
        Они повернулись и посмотрели друг на друга. Слов не требовалось, каждый знал, что обязан ради блага всех сражаться и умереть мужественно. Другого пути нет.
        Идя к краю арены за щитом и мечом, Веспасиан хмуро улыбнулся иронии ситуации. Ему никогда не доводилось видеть гладиаторских боев, хотя всегда хотелось. Теперь же в роли гладиатора предстоит выступить ему. Это будет первый и последний бой на арене - он знал, что погибнет. Какой может быть шанс у шестнадцатилетнего паренька выйти победителем? Но прежде чем отдать свою жизнь, он постарается даровать почетную смерть одному из своих товарищей.
        Шум толпы нарастал, с рук на руки переходили ставки. Веспасиану подумалось: интересно, а ставит ли кто-то на его победу? Он подумал о Ценис, вытащил подаренный ей серебряный амулет, крепко сжал его в ладони и взмолился к Посейдону о помощи.
        Наклоняясь за мечом, юноша отпустил талисман, и тот остался свободно болтаться на шее. Стоявший рядом фракиец потянул соседа за рукав и вытянул руку, указывая. Веспасиан взял щит. Крики вокруг него перешли в низкий ропот, многие тыкали пальцем. «Ставят на меня как на первого, кого убьют», - догадался молодой человек. Он сунул амулет под тунику, повернулся и зашагал к товарищам.
        Все четверо остановились в пяти шагах от середины. Корбулон по очереди окинул каждого взглядом.
        -Пощады не просить. Бьемся насмерть. Все теперь в руках богов.
        Отсалютовав друг другу, римляне приняли боевую стойку.
        Толпа замерла.
        Веспасиан тяжело дышал, на ладонях выступил пот, сердце колотилось. Он посмотрел на Магна, на Корбулона, потом на Фауста. Глаза воинов едва выглядывали над краем щитов. Они начали кружить, выжидая, кто начнет бой.
        Позади из толпы послышались отдельные возгласы. Что-то происходило. «Если затянем с началом схватки, нас всех убьют», - подумалось ему. Он прыгнул вперед, ударив своим щитом о щит Корбулона, потом сделал выпад, целясь в горло. Корбулон отбил, лезвия скрестились с металлическим скрежетом, соскользнув до крестовины противника. Нанося рубящий удар, юноша услышал, как что-то пронеслось в воздухе сзади. Видимо, Магн и Фауст вступили в бой. Но почему не слышно шума, криков? Корбулон отступил влево и отвел меч, вынудив Веспасиана потерять равновесие. Валясь, молодой человек сохранил достаточно самообладания, чтобы подставить щит под возвратный удар противника, нацеленный ему в горло.
        Он ударился о землю и перевернулся. Корбулон, вскинув щит и занеся руку с мечом, бросился на него, метя в горло.
        -Стой!
        Команду ничто не мешало услышать, потому как в этот миг тишину нарушало только их дыхание и лязг их оружия. Зрители хранили полное молчание.
        Римляне замерли: Корбулон над Веспасианом, Фауст в стойке против Магна.
        Юноша повернул голову. Корон вместе со старшим сыном вышли из толпы и направлялись к ним, охраняемые дюжиной воинов.
        -Бросить оружие! - распорядился Корон.
        Четыре меча упали на землю, за ними последовали четыре щита.
        Вождь фракийцев оттолкнул Корбулона и склонился над Веспасианом.
        -Покажи то, что висит у тебя на шее.
        Юноша достал серебряный амулет.
        -Где ты это взял?
        -Моя женщина дала мне, когда уезжал из Рима.
        -Откуда он у нее?
        -Мать оставила. Она сказала, что это символ ее племени.
        Корон рывком поставил Веспасиана на ноги и подтянул к себе.
        -Это и есть символ племени, - прорычал он, сверля глазами римлянина. - Моего племени, цениев.
        -Мою женщину зовут Ценис, - промолвил Веспасиан, подозревая, что ему предстоит быть убитым с особой жестокостью за святотатство. - Она поведала мне историю про Ценея, но сказала, что этот воин родился в Фессалии, не во Фракии.
        -Он был из Фессалии, но именно во Фракию его сын, мой тезка Корон, бежал после гибели Ценея в схватке с кентаврами.
        -Я видел, как твои люди воспроизвели смерть Ценея возле реки.
        -Мы исполняем этот обряд всякий раз, когда умирает кто-то из членов царской семьи, - негромко проронил Корон. - Моего младшего сына тоже звали Ценеем. А старшего… - он указал на предводителя военного отряда. - Старшего зовут Короном, и так ведется с тех самых пор, как тот, первоначальный Корон, встретил наше племя и назвал его в честь отца.
        Корон отступил на шаг, выпустив тунику Веспасиана.
        -Как звали мать Ценис?
        -Я не знаю. - Веспасиан не отрывал глаз от Корона, понимая, что разговор идет о его жизни или смерти. - Мне известно только, что она была рабыней Антонии, невестки императора Тиберия. И умерла, когда Ценис исполнилось три года. Антония взяла Ценис к себе в дом и была ей вместо матери.
        -Сколько лет Ценис?
        -Думаю, восемнадцать.
        Корон медленно кивнул.
        -Получается, если бы ее мать была жива, ей было бы за тридцать. Скарий!
        Пожилой фракиец с раздвоенной бородой, тот самый, что спорил со жрецом у реки, выступил вперед. Корон повернулся и зашептался с ним. Охрана вождя обступила римлян, опустив копья. Впервые Веспасиан обратил внимание, что у каждого из воинов висит на шее такой же амулет, только из дерева или камня. Корон, явно удовлетворенный словами советника, снова обратился к Веспасиану.
        -Вставай, римлянин. Похоже, ты говоришь правду.
        Юноша поднялся и посмотрел на своих товарищей, которые замерли, следя за развитием событий, не отваживаясь верить, что у них появилась надежда выбраться.
        Корон приказал воинам отойти, потом обратился с краткой речью к толпе. Та загудела в знак согласия и начала расходиться. Закончив говорить, фракиец протянул руку Веспасиану, который принял ее.
        -Тридцать с лишним лет тому назад моя младшая сестра и ее малютка-дочь попали в рабство. Как член царской семьи, она носила серебряное изображение Ценея. Должно быть, то самое, которое у тебя. Твоя женщина, Ценис - это внучка моей сестры, то есть моя внучатая племянница. Она подарила тебе этот амулет из любви, чтобы он тебя защищал. Мы не причиним вреда тебе и твоим друзьям. Вы находитесь под защитой цениев и вольны идти.
        Веспасиан воззрился на него, не веря своим глазам.
        -Я не забуду этого, Корон, и обязательно расскажу Ценис про ее народ. Однажды она придет, чтобы поблагодарить тебя.
        -Если боги захотят, так и будет. Но прежде чем уйти, разделите со мной трапезу.
        Вождь повел недавних пленников в свой шатер. Окружающие смотрели на четверых римлян, кричали что-то на своем странном языке и дружелюбно махали им.
        Когда все расселись за едой и питьем, Корон поднял тост.
        -Да сохранит Посейдон эту землю за его народом, цениями, и защитит их самих и их друзей.
        Он выпил. Веспасиан, Магн и Фауст поддержали тост, а Корбулон не стал. Корон посмотрел на него и покачал головой.
        -Как понимаю, ты отказываешься пить, потому что собираешься вернуться и снова сражаться с нами? - спросил он.
        -Вы - враги Рима, и это мой долг. - Корбулон поставил чашу.
        Его друзья обменялись встревоженными взглядами, опасаясь, что надменный молодой аристократ может в итоге снова вернуть их на арену.
        -Враги Рима, говоришь? - Корон улыбнулся. - Это не так. Я просто исполнил просьбу Рима, который мне хорошо заплатил.
        -Тебе заплатили за нападение на римских солдат? - фыркнул Корбулон.
        -Мне заплатили, чтобы я напал на целетов, а потом и на твою колонну, проходящую по их территории. Почему? Это мне неизвестно. Но у меня есть доказательства.
        Корон отдал короткий приказ двоим воинам из своей охраны, и те скрылись.
        -Месяц с небольшим тому назад прибыл жрец, - продолжил вождь. - С ним были четверо римлян и эскорт из греческой кавалерии. Они привезли мне сундук и сказали, что я могу оставить себе его содержимое, если исполню просьбу Рима. Как вы уже знаете, это стоило мне многих людей, включая сына. Цена оказалась высокой, слишком высокой, но отказ стоил бы еще дороже. Римляне четко дали мне это понять.
        -И что это за жрец? - поинтересовался Веспасиан, подозревая, что не будет удивлен ответом.
        -Его зовут Ротек. Это скользкий маленький мерзавец, но он пользуется благоволением богов и уважением племен. Жрец был с моими людьми у реки.
        -Выходит, этот священник является также римским агентом? - спросил Корбулон, не в силах поверить, что такой причудливый персонаж способен работать на Рим.
        -Он ведь жрец и способен бродить по всей Фракии. Никто не причинит вреда ни ему, ни его спутникам. Кто лучше подойдет, если требуется передать сообщение или подарок?
        -Кто его послал? - спросил Веспасиан.
        -Рим.
        -Это понятно. Но кто именно в Риме?
        -А какая разница? У пришедших с ним римлян имелась императорская печать - этого мне вполне достаточно.
        -Как выглядели эти римляне? - задал вопрос Веспасиан.
        -Трое были в превосходных доспехах, богато украшенных. Четвертый не принадлежал к военным - высокий такой детина со смуглой кожей, длинными черными волосами и короткой бородкой. Он вел переговоры.
        Веспасиан переглянулся с Магном.
        Полы шатра откинулись, четверо рабов втащили очень тяжелый по виду сундук. Поставив его, невольники ушли.
        -Смотрите сами, друзья. Вот чем Рим заплатил мне за ваши жизни.
        Корбулон подошел к сундуку. На том не было замка. Он открыл крышку и ахнул. Веспасиан приблизился к нему и тоже посмотрел. Глаза его расширились. Сундук был полон серебряных денариев, такого количества ему никогда не доводилось видеть. Юноша запустил в них руку и зачерпнул горсть монет, давая им ссыпаться между пальцев обратно в кучу. На каждом из денариев была отчеканена голова Тиберия, каждый был новеньким и чистеньким, словно только что покинул монетный двор.
        Глава 24
        Пять дней следовали они течению Гебра, на северо-запад, останавливаясь только на еду и сон и нещадно нахлестывая коней. Корон выделил им провожатых через свои земли, но эскорт повернул назад, достигнув владений одрисов. Те хоть и не примкнули к мятежу, но затаили на Рим злобу за жестокое подавление бунта, имевшего место четыре года назад. Веспасиан и трое его спутников старались держаться подальше от селений, полагаясь на выделенный им цениями щедрый запас провизии и на мутную, но пригодную для питья воду Гебра.
        Товарищи по очереди старались выпытать у Веспасиана, как он стал обладателем амулета, сумевшего добыть им защиту и дружбу цениев, невзирая на факт, что они несли ответственность за гибель сотен воинов и младшего сына вождя. Но юноша мог сообщить им только то, что уже поведал Корону, предоставляя каждому из римлян строить свою собственную теорию.
        -Удача, - заявил Магн. - Исключительно простая удача.
        -Воля богов, - высказал мнение Корбулон. - Это доказывает, что они предначертали судьбу каждого смертного и забавляются, наблюдая за тем, как мы исполняем ее.
        -Ценис, должно быть, наделена даром предвидения, - предположил Фауст. - Предчувствуя грозящую тебе опасность, она дала амулет, зная, что он поможет.
        -И по счастью, этот талисман как раз был на ней, - подхватил Магн, обращая аргумент в свою пользу.
        Веспасиан улыбался про себя. Каждая из теорий была отчасти верна, но все забывали про одну, самую главную вещь - любовь. Будь то воля богов, удача или дар предвидения, но Ценис никогда не отдала бы ему единственную память о матери, не будь любви.
        Впрочем, у юноши хватало своих забот. Он не сомневался, что сундук с денариями прибыл от Сеяна, воспользовавшегося императорской печатью. Получается, Азиний и Антония правы: префект финансирует мятеж, исходя из собственных интересов. Разгром колонны с пополнениями дал бы ему повод обратиться от имени императора к сенату с требованием ужесточить политику во Фракии, выделить легионы для наказания цениев. Такой хитрый ход позволил бы ему даже вернуть подаренный сундучок с монетами. Такое развитие событий подхлестнуло бы, в свою очередь, и другие племена примкнуть к восстанию, тем самым раздувая пожар и давая Сеяну время и свободу действий в захвате пурпура, пока армия будет смотреть в другую сторону.
        Долг обязывает Корбулона доложить Поппею про сундук с монетами, про то, откуда они взялись и за что уплачены. Секретарь запишет беседу, другие писцы сделают копии. Пройдет совсем немного времени, и новости дойдут до ушей агента Сеяна, который, разумеется, сразу отправит к хозяину гонца с предупреждением, что заговор под угрозой. После чего этот агент, скорее всего, заляжет на дно в ожидании дальнейших указаний. Это займет два, а то и три месяца, в течение которых у Веспасиана не будет ни малейшей возможности вычислить этого человека.
        Будучи уверен, что Корбулон не может быть частью умысла, который едва не повлек его смерть от рук цениев, юноша решил отчасти довериться командиру. Разговор произошел как-то вечером, пока Магн и Фауст поили лошадей.
        -Корбулон, есть у тебя мысли насчет того, кто мог заплатить за смерть наших людей?
        Командующий посмотрел на него поверх длинного носа, блики разведенного путниками костерка играли на одной половине его угловатого лица.
        -Нет ничего, что интересовало бы меня сильнее, включая даже историю про то, как этот амулет оказался на тебе в нужное время и в нужном месте.
        -И к каким выводам ты пришел?
        Корбулон оглянулся, убеждаясь, что их никто не слышит.
        -Не могу поверить, что это сделал император, хотя у посланцев и имелась его печать. С какой стати ему истреблять две собственные когорты?
        -Целиком согласен. Но если это не император, то у кого есть доступ к императорской печати, а также к такому количеству только что отчеканенных монет?
        Аристократ опустил взгляд и покачал головой. Веспасиан решил сменить тему.
        -О чем собираешься доложить Поппею, как только мы доберемся до него?
        -Обо всем, что мы видели, разумеется.
        -А будет ли это нам на руку? Тот, кто заплатил цениям за нашу смерть, скорее всего, довольно близок к Поппею. Негодяй вовремя узнает, что его заговор раскрыт, а самое главное - кому этим обязан.
        Корбулон пристально смотрел на Веспасиана в свете костра, словно взвешивая заново.
        -Ты прав, - проронил он. - Я считал, что имею дело с сопливым молоденьким трибуном, но вижу, что недооценил тебя. Хорошо. Если мы намерены не привлекать внимания… - Командир помедлил и посмотрел Веспасиану прямо в глаза. - Сеяна, так?
        Юноша кивнул.
        -То мне стоит переговорить с Поппеем наедине, без записей и свидетелей, - заключил Корбулон.
        -Полагаю, что ты это хорошо придумал, Корбулон.
        Тот не отрывал взгляда от молодого подчиненного. Аристократу не давало покоя странное ощущение, что идея принадлежала вовсе не ему.
        Чуть позже вернулся Магн и уселся рядом с Веспасианом.
        -Имел приятную маленькую беседу с вонючим хорьком, господин? - шепотом спросил он.
        -Это ты о чем? И он вовсе не такой вонючий хорек, как мне показалось сначала. Его действия спасли многим нашим жизнь на переправе.
        -Возражение принято. Мне просто интересно, как предлагал ты нашему не такому уж и вонючему хорьку поступить с сундуком денариев?
        -Откуда ты знаешь, что я намеревался говорить с ним об этом?
        -Голос разума. Чем больше людей осведомлены о нашем открытии, тем хуже для нас. Надеюсь, ты уговорил его быть осмотрительным, если позволишь мне так выразиться?
        -По сути, да. Он согласился доложить все Поппею с глазу на глаз.
        -Отлично, господин. Это была хорошая идея.
        Веспасиан смотрел на фигуру Магна в полутьме и задавался вопросом: кому же на самом деле принадлежала идея?
        Вечером пятого дня путники прибыли к обнесенному стеной городу Филиппополю, где находился престол фракийского царя Реметалка и его матери царицы Трифены. От командира немногочисленного римского гарнизона крепости, увешанного наградами пожилого центуриона, которому оставалось дослужить всего несколько месяцев, они узнали, что победа Поппея была впечатляющей, но не решительной, и что походный лагерь командира размещается в одном дне скорой скачки к западу. Выяснилось и то, что Галл провел через город колонну рекрутов четыре дня тому назад.
        Они решили провести ночь в гостях у гарнизона и дозволить себе роскошь небольшой, но вполне приличной бани - первой за те две недели с их выступления из Филипп. Центурион обеспечил их приличной горячей едой и не менее приличными женщинами - тоже первыми за время ухода из Филипп. Так что путников ждал вполне приличный ночной отдых.
        Наутро, посвежев душой и телом, четверка собиралась двинуться дальше в сопровождении турмы вспомогательной иллирийской кавалерии, префектом которой являлся молодой круглолицый патриций Публий Юний Цезенний Пет, когда в конюшни вбежал командир гарнизона.
        -Трибун Веспасиан, прибыл гонец из дворца. Царица Трифена желает, чтобы ты посетил ее перед отъездом.
        -Бюст Минервы! - Корбулон сплюнул. - Это может задержать нас на целый день. Ладно, центурион, веди.
        -Посланец выразился очень определенно: только трибун.
        Корбулон зыркнул на Веспасиана.
        -Что могло ей понадобиться от меня? - Юноша был заинтригован.
        -Будь осторожен, приятель, - хмыкнул Пет. - Царица - женщина своевольная и очень недурна собой. Как слышал, души не чает в молодых красавцах вроде тебя. Желаю удачи.
        Веспасиан решил подыграть патрицию.
        -Я постараюсь управиться по-быстрому.
        -Ну, тогда мы вряд ли успеем заметить твое отсутствие.
        Улыбаясь, Веспасиан предоставил товарищам отпускать шуточки и смешки в адрес в отношении его мужских достоинств, в которых сам он после минувшей ночи сомнений не испытывал.
        Посыльный проводил его через паутину узких улочек старинного города, более древнего, чем сам Рим, к расположенному на самом высоком из трех образовывающих поселение холмов.
        Их впустили сразу же. Веспасиана проводили на половину царицы, затем в маленькую, выходящую на восток комнату на первом этаже. Лучи низкого утреннего солнца проникали в нее через единственное окно, заливая на удивление скромную обстановку золотистым светом. Стены, покрытые побелкой, пол из натертых воском досок. У окна простой деревянный стол, такой древний, что Веспасиан удивился, как он не рушится под весом наваленных на него свитков. В середине комнаты располагались два кресла и стол более современной работы.
        Веспасиан подошел к окну и посмотрел на восток, на восходящее солнце.
        -Тот самый вид, который созерцал Александр, просыпаясь тут каждое утро, - послышался сзади негромкий голос.
        Юноша стремительно развернулся и отошел от окна. В дверях стояла высокая, стройная женщина лет тридцати пяти, облаченная в простую белоснежную столу, прочеркивающую, но не облегающую крутые бедра и пышную грудь. Густые черные волосы были убраны наверх. На плечи с каждой стороны спускались по три локона, подчеркивающих белизну лица, на котором выделялись накрашенные красной охрой губы. Ясные голубые глаза, подведенные тенями, отражали свет солнца.
        -Он жил в этой комнате, когда поднимал мой народ на завоевание великой Персидской империи. Она нравилась ему, потому что выходит на восток.
        Женщина грациозно подошла к древнему столу и нежно провела по нему рукой.
        -За этим самым столом царь сидел каждое утро, разбирая почту и глядя на землю, которую собирался покорить.
        Веспасиан с благоговением посмотрел на простую столешницу, ощутив присутствие в этой комнате самой истории. В течение нескольких секунд собеседница разделяла с ним это тихое чувство, потом отошла от окна и направилась к креслам.
        -Но я призвала тебя, Веспасиан, не ради урока истории. Меня зовут Трифена. По титулу я - царица этой страны, но на деле - марионетка в руках императора и сената.
        -Домина, для меня честь видеть тебя, - произнес юноша, благодарный за прикосновение к великому прошлому, которое она ему подарила.
        -Хорошо, что благодаря своему прадеду, Марку Антонию, я в первую голову являюсь гражданкой Рима, в противном случае скрывалась бы сейчас где-нибудь в горах вместе с мятежниками.
        Трифена села и знаком предложила гостю последовать ее примеру.
        -Мой народ принудили к этому восстанию. Когда Александр пришел сюда в поисках войска, он привез деньги и брал только добровольцев. Более пяти тысяч фракийцев откликнулось на его призыв, большинство из них не вернулось назад. Теперь, почти триста лет спустя, у нас появился новый хозяин - Рим.
        Царица помолчала немного.
        -До прошлого года Рим довольствовался тем, что воины служили в нашей армии, под началом своих командиров, и охраняли порядок внутри государства. Потом произошли две перемены. Во-первых, из Мезии прибыли офицеры с требованием преобразовать нашу армию во вспомогательные когорты для службы там. Во-вторых, наши жрецы начали поднимать племена на мятеж против этой новой меры, поощряя вождей деньгами. Это римские денарии, которых вдруг появилось у них великое множество.
        -Откуда они поступают?
        -Мои источники говорят, что их распределяет Ротек, один из верховных жрецов. Но откуда берет их он, я могу только догадываться.
        -Зачем ему поднимать твоих людей на бой, который они заведомо проиграют?
        -Фракийцы - гордый, воинственный народ. Они готовы служить другим только в качестве наемников, но не как рекруты. Это для них все равно, что рабство. Не составляло труда поднять их на восстание. На вопрос, зачем это нужно Ротеку, ответить просто - он ненавидит меня и моего сына. Ненавидит монархию, потому что мы правим Фракией. Пусть от имени Рима, с его позволения, но все равно правим. Ему кажется, что если нас не будет, власть сама собой перейдет к жрецам, которые, в отличие от царей, не принадлежат к тому или иному племени. И верховным жрецом станет Ротек.
        -Но Рим все равно останется верховной силой.
        -Разумеется. И вот чего этот идиот не в состоянии понять: мой сын и я - единственное, что стоит между автономией Фракии и ее поглощением Римом.
        -Выходит, если восстание победит, Рим аннексирует Фракию, и ее мужчины подпадут под армейский призыв. Если проиграет, Рим все равно получит своих рекрутов. В любом случае легионы на некоторое время окажутся заняты, умиротворяя страну.
        -Вот именно. И Ротек безрассудно, из жажды власти и по неразумению в политике, стал орудием этого несчастья. Сеян играет им, как хочет.
        -Ты уверена, домина, что за жрецом стоит именно он?
        -Антония - моя родственница и подруга, мы регулярно переписываемся, и я знаю про ее опасения насчет Сеяна. Она поделилась со мной мыслями по части выгод, которые приносят префекту волнения во Фракии. В последнем письме она просила меня приглядывать за тобой на твоем пути в лагерь Поппея и оказывать посильную помощь.
        -Она очень добра, домина.
        -Да, к своим друзьям. - Трифена улыбнулась. - У меня нет возможности действенно помочь, но я могу предупредить тебя. Три дня назад здесь проезжали четверо мужчин. Они остановились ненадолго, только сменили коней. У них есть императорская подорожная. Это преторианские гвардейцы, точнее, трое из них. У четвертого слишком длинные волосы для солдата.
        Веспасиан кивнул.
        -А еще у этого четвертого бородка и очень смуглая кожа.
        -Думаю, да. Ты знаешь его?
        -У нас была краткая встреча. Не из разряда дружеских. Его зовут Гасдрон. Если он будет возвращаться этой дорогой, Антония будет тебе благодарна, если ты убьешь его. Гасдрон подослал ей в дом лазутчика.
        -Посмотрю, что можно сделать, - ответила царица, по-новому взглянув на гостя. Ее восхищало, когда человек мог, имея на то важные причины, с таким хладнокровием отнимать жизнь у другого.
        Трифена встала и хлопнула в ладоши. Вошла рабыня с небольшим свитком, который вручила госпоже.
        -Это прилагалось к письму Антонии. - Царица вручила свиток юноше. - Прочитай его в одиночестве. Когда закончишь, кто-нибудь проводит тебя. Да пребудут с тобой боги, Веспасиан.
        -И с тобой, домина.
        Она вышла из комнаты, оставив молодого римлянина наедине с письмом, первым из полученных им. С бьющимся сердцем взломал он печать и сразу посмотрел на подпись: «Ценис».
        Вскоре Веспасиан покинул дворец, чувствуя себя так, будто ему море по колено. В письме Ценис содержалось все то, и даже более, из тех фантазий, которыми он тешил себя во время долгого и тревожного путешествия в запряженной мулами повозке по пути в плен к цениям.
        Его вид ввел спутников в заблуждение.
        -Похоже, вашему другу понравилась встреча с царицей Трифеной, - расхохотался Пет. - Поглядеть на него, так без Венеры не обошлось!
        Пожав плечами, Веспасиан ничего не ответил и вскарабкался на лошадь.
        Проезжая через городские ворота, Магн поравнялся с юношей.
        -Ну? - спросил он.
        -Гасдрон проезжал здесь три дня назад в обществе троих преторианцев.
        -Значит, поэтому у тебя на физиономии такое влюбленное выражение? Пощупал малого раз за яйца, и ты уже его навеки?
        -Очень смешно!
        -Согласен. Выходит, царица действительно красотка?
        -Верно. А еще она передала мне письмо от Ценис.
        -Так вот в чем дело! - Магн улыбнулся другу.
        Веспасиан не был настроен разговаривать. Ударив коня пятками, он вырвался вперед.
        Утро выдалось ясным и прохладным. С юга, с увенчанных снеговыми шапками вершин Гемских гор тянул сильный ветер, заставлявший путников плотнее кутаться в плащи. Облачка пара вылетали из раздувающихся ноздрей коней, то мелкой, то крупной рысью бежавших по неуклонно идущему вверх склону. Впереди простиралась северная оконечность Родопского хребта, где Поппей загнал мятежников в нору.
        -Пет, а будет новая битва? - полюбопытствовал Веспасиан.
        Кавалерийский префект улыбнулся, глаза его блеснули в лучах восходящего солнца.
        -Поппей вот уже месяц пытается выманить фракийцев наружу, но все без толку. Наши лазутчики говорят, что они раскололись на три партии. Есть такие, кто готов сдаться нам на милость, которой они могут дождаться, а могут - и нет. Другие намерены пойти на прорыв из крепости, перебив предварительно своих женщин и детей, и самим погибнуть в бою, забрав с собой столько римлян, сколько смогут. И, наконец, третьи, самые фанатичные, тоже предлагают перебить детей и женщин, а потом совершить массовое самоубийство.
        Пет расхохотался, остальные поддержали его.
        -Но если серьезно, - продолжил молодой префект, - Поппей пытается избежать последнего варианта. Не к добру плодить слишком много мучеников. Командующий ведет секретные переговоры с парнем по имени Диний, который возглавляет первую фракцию, и уговаривает его вразумить остальных. Беда в том, что полного помилования быть не может, поскольку оно подаст дурной пример. Кого-то необходимо пригвоздить к кресту, кому-то отрубить руки или вырвать глаза. Иначе любой обиженный сразу заделается мятежником, утешаясь мыслью, что если затея не удалась, он всегда может отправиться в свою деревню целым и невредимым и обрести там добродетель жены нетронутой, а потом восстать снова при первом удобном случае.
        -Именно так, - согласился Корбулон. - Щекотливая ситуация. Как же Поппей давит на них? Он возвел вокруг крепости осадные линии?
        -Делает, что может. Мы опоясали их четырьмя милями рвов и валов, но крепость расположена слишком высоко, полностью ее отрезать не получается. Поэтому мы отправляем дозоры и пресекаем все попытки доставить припасы. Но по ночам им удается прорываться. Единственное, с чем у них плохо, так это с водой - у фракийцев там всего один источник. Но и так они способны продержаться много месяцев, а чем дольше тянется мятеж, тем больше шансов, что к нему присоединятся другие племена. И в таком случае уже мы можем оказаться в кольце.
        -А что, если взять крепость штурмом? - спросил Веспасиан.
        Пет разразился хохотом. Веспасиан покраснел.
        -Прости меня, приятель! - Префект изо всех сил старался обуздать смех и похлопал юношу по плечу. - Именно этого ублюдки и ждут. Они всю зиму укрепляли стену, копали рвы и ловушки - мерзкие такие штуки с заостренными кольями внизу. Я едва не свалился в такую, когда в последний раз выезжал в дозор. Нет, эта твердыня практически неприступна - положишь четыре когорты, только пробиваясь к воротам, потом еще две, чтобы прорваться через них. А за ними начинаются отвесные утесы. Даже если сумеешь спуститься с них, людей у тебя останется так мало, что их внизу просто перережут. Нам остается удерживать их там и надеяться, что либо они сдадутся, либо выйдут на бой. Или перебьют друг друга, сделав всю работу за нас.
        -Ну, мы хотя бы не опоздали, - с облегчением заявил Корбулон. Страх не поспеть к решающим событиям не давал ему покоя от самой Италии.
        -Нет-нет, не опоздали. Вопрос в том, когда именно наступит долгожданный момент.
        Некоторое время они ехали молча, пожирая милю за милей, все выше и выше поднимаясь в горы. После небольшого привала в полдень, подкрепившись хлебом и копченым салом и дав лошадям попастись на скудной травке, отряд набрел на луг с тремя или четырьмя десятками больших горелых проплешин на земле.
        -Здесь мы разбили фракийцев, - с гордостью заявил Пет. - Это следы от их погребальных костров. Мы перебили половину их войска, потеряв не более шестисот своих парней. В начале битвы тут собралось тысяч до тридцати этих ублюдков. Все орут, завывают, крутят задницами и этими своими длиннющими секирами.
        -Их называют ромфайи, - без надобности уточнил Корбулон.
        -Вот именно. Мерзкая штуковина. Одна такая отхватила ногу у моего коня, и мою тоже могла, кабы бедная животина не завалилась на того дикаря. Припечатала к земле, так сказать. Я ухитрился соскочить и проткнул ублюдка. Совсем вышел из себя - это не конь был, а подарок богов. - Пет потрепал теперешнего скакуна по гриве, прося не принимать сказанное в обиду.
        По мере продвижения, Веспасиан все чаще замечал следы недавнего сражения: разбросанные стрелы, пробитые шлемы, сломанные мечи, дротики, щиты. Время от времени встречался неубранный труп, обглоданный волками и стервятниками, с лохмотьями одежды. Вдалеке по обе стороны дороги виднелись многочисленные темные курганы, похожие на большие кротовины. Пет перехватил взгляд юноши.
        -Лошади, - пояснил он. - Мы примерно в середине нашей линии, а на флангах бушевала ожесточенная кавалерийская схватка. Мы не взяли достаточно пленных, чтобы сжечь всех павших лошадей, поэтому просто бросили туши. Где-то там и мой бедняга. Не конь был, а подарок богов.
        Префект печально склонил голову и снова потрепал скакуна по гриве.
        Миновав поле битвы, отряд подъехал к покинутому лагерю.
        -Это был наш первый лагерь, а когда мы перешли на нынешние позиции, то после передали его царю Реметалку с войском из лояльных фракийцев, - сообщил Пет. - Даже не знаю, почему их просто не отослали домой - они только грабили да гадили по углам. Не было от них никакого толка.
        -Не было? - спросил Корбулон.
        -Мятежники ненавидели их еще сильнее, чем нас. Несколько ночей спустя после битвы они устроили небольшую вылазку против одного из наших лагерей. Мы все бросились отбивать их, понятия не имея, что это только диверсия. Основные силы повстанцев обошли нас по кругу и обрушились на царских фракийцев, которые, ясное дело, совсем упились своим отвратительным вином и лежали пластом. Это была резня. Перебили почти всех, тысяч десять, считая с семьями. Пленных не брали. Впрочем, на ход войны это не повлияло. Реметалк в тот вечер обедал с нашим полководцем, так что до него не добрались, а ради этого все и затевалось. Царь до сих пор ошивается у нас в лагере, слишком напуганный, чтобы возвращаться в Филиппополь. К тому же сомневаюсь, что матушка будет рада видеть его после того, как он угробил армию.
        За час до наступления сумерек они добрались наконец до лагеря Поппея. Он был устроен на последнем ровном участке земли, сразу за ним вырастали ввысь отроги Родопов. Веспасиан оторопел: огромный лагерь занимал целую квадратную милю и был обнесен рвом в шесть футов глубиной и валом, наполовину из дерна, наполовину из бревен, совокупная высота которого составляла десять футов. По всей длине укрепления, через каждые сто шагов, располагались тридцатифутовые деревянные башни, вооруженные баллистами, способными метнуть огненную стрелу или камень на расстояние четверти мили. В стенах лагеря размещались Четвертый Скифский и Пятый Македонский легионы, а также пять ал вспомогательной кавалерии, три когорты пеших ауксилиариев, десять мелких подразделений легких лучников, пращников и метателей дротиков, а также рабы, обслуживающие всю эту массу. В двухстах шагах от лагеря шел четырехмильный оборонительный ров с валом, предназначенный, чтобы удерживать осажденных внутри. Плавно изгибаясь, он уходил вдаль, поднимаясь в горы до тех пор, пока мягкая почва не уступала место твердому граниту и отвесным скалам,
препятствуя дальнейшему продвижению. По всей его длине тоже были устроены башни. В ста шагах по обе стороны от главного лагеря раскинулись уменьшенные его подобия, имевшие примерно такой же размер, как у походного укрепления, сооруженного колонной Веспасиана в ночь накануне битвы у реки.
        -А для чего они, Пет? - полюбопытствовал молодой человек.
        -Ты разве не читал Цезаря, приятель? Строй малые лагеря на расстоянии выстрела от главного, и враг не сможет окружить тебя, не подвергая себя угрозе с тыла. Впрочем, вряд ли им хватит людей, чтобы окружать нас - у них там не больше двенадцати или тринадцати тысяч воинов.
        Он указал на горы. Все подняли глаза. Примерно в тысяче футов наверху примостилась фракийская твердыня, окруженная морем палаток. Издалека крепость выглядела маленькой, но юноша представлял, что она должна быть достаточно большой, раз способна вместить такое количество мужчин вместе с их женщинами и детьми.
        -Крепкий орешек, - протянул Магн. - Вполне понимаю, почему наш полководец сидит внизу и ждет, пока фракийцы сами спустятся.
        -Но есть ли время, а? - воскликнул Корбулон. - Если племена у нас в тылу восстанут, у них найдется достаточно воинов, чтобы окружить все три осадных лагеря, а до ближайших легионов в Иллирии сотни миль. Ситуация получится не из приятных.
        -Это уж точно, - согласился Пет. - Хуже не придумаешь.
        В лагерь они въехали через Преторианские ворота. Пет ответил на приветственный салют караульного центуриона добродушным взмахом руки.
        -Добрый вечер, Аул. Это трибун Веспасиан со своим вольноотпущенником Магном, трибун Корбулон и центурион Фауст, с которым, надо полагать, ты знаком.
        Глаза Аула расширились.
        -Фауст, ах ты старый пес! Мы-то уже думали, ты пропал, попал в плен к фракийцам. На деле, даже скинулись на похороны и на то, чтобы послать деньги твоей семье в Остию. Лучше нам забрать монеты, пока не поздно.
        -Хочу взглянуть на список жертвователей, - осклабился Фауст. - Хоть узнаю, кто мне настоящий друг.
        -Мигом составлю! Много времени не уйдет, он совсем короткий.
        -Овцеложец!
        -Моряцкая потаскушка!
        -Не спорю, приятно обмениваться любезностями со старыми друзьями, - вмешался Пет. - Но нам надо доложиться полководцу. Где он?
        -В претории, командир. Рад видеть тебя, Фауст!
        Двинувшись дальше, Веспасиан подметил про себя, что за исключением официального приветствия Аул никак не выразил удовольствия от возвращения Корбулона.
        В стенах лагеря военная жизнь кипела в масштабах, о которых Веспасиан даже не подозревал. Тут в буквальном смысле роились толпы солдат. В двух сотнях шагов, между воротами и первой линией из двух с лишним тысяч палаток проводили учения несколько центурий, от зычных команд центурионов и опционов звенело в ушах. Усталые рабочие засыпали полные отхожие ямы и рыли новые. Готовящиеся выйти в ночной дозор кавалерийские патрули получали инструкции от офицеров. Турмы, только что вернувшиеся после дневного патрулирования, слезали с седел, передавая коней рабам для ухода.
        Веспасиан с жадностью впитывал все происходящее, стараясь при этом делать вид, будто это ему не в диковинку. Путники проехали по Преторианской улице вдоль бесконечной линии палаток-папилионов, рассчитанных на восемь легионеров каждая. Справа квартировал Четвертый Скифский, слева - Пятый Македонский. Рядом с каждым папилионом возились рабы контуберния, разводя костры для ужина. Группки легионеров, уже покончивших с дневными обязанностями, полировали доспехи, чистили оружие или играли в кости. Слышались голоса спорящих или обмен шутками, иногда вспыхивали потасовки, которые решительно пресекались опционами. Юноша наблюдал, как двоих провинившихся, связав им за спиной руки, повели под град насмешек товарищей под караул.
        По мере приближения к центру палатки становились крупнее - тут находились владения высших офицеров и трибунов. В самом средоточии лагеря, на пересечении Преторианской и Принципальной улицы находился преторий - красной кожи, с черной и золотистой каймой квадратный шатер со стороной в пятьдесят футов и высотой в пятнадцать. Это была штаб-квартира Поппея.
        Распустив свою турму, Пет спешился и подошел к двум караульным у входа. Веспасиан с товарищами последовали за ним. Легионеры отдали офицерам честь.
        -Кавалерийский префект Пет, трибуны Корбулон и Веспасиан, а также центурион Фауст просят разрешения переговорить с полководцем, - отчеканил Пет.
        Один из караульных нырнул в шатер с докладом.
        -Как понимаю, тебя не приглашают, - прошептал Веспасиан на ухо Магну.
        -Это меня вполне устраивает, - ответил тот. - Никогда не питал любви к военачальникам. Позабочусь о лошадях.
        Вскоре охранник вернулся в обществе хорошо одетого раба.
        -Добрый вечер, господа. Меня зовут Крат, я секретарь полководца. Он сейчас вас примет. Прошу за мной.
        Секретарь ввел их в короткий коридор, образованный кожаными стенами, потом свернул в дверь налево, приведшую в небольшую приемную, выложенную мраморной плиткой и освещенную дюжиной масляных ламп. Вдоль стен располагалось несколько стульев.
        -Прошу присесть, господа.
        Крат резко хлопнул два раза в ладоши, и из другой двери вынырнуло четыре раба значительно низшего, по сравнению с ним, ранга. Каждый нес чашу с теплой водой и полотенце, чтобы посетители могли омыть лицо и руки. Затем еще двое служителей внесли кубки с вином и водой. Как только все было готово, Крат поклонился.
        -Хозяин не заставит вас ожидать долго, - заверил он и вышел.
        Веспасиан потягивал вино и смотрел на мраморный пол. Его так и подмывало наклониться и потрогать: настоящие ли плиты.
        -Весь преторий выложен мрамором, - сказал Корбулон. - Поппею нравится жить с размахом. Пол разбирается на квадраты со стороной в пять футов, которые укладываются на деревянные рамы. Для их перевозки требуется пять воловьих упряжек, но он и слышать ничего не желает. Вершить дела на подстилке из шкур или ковров - ниже его достоинства.
        -Это должно стоить целое состояние, - заметил юноша.
        -Ну, не стоит переживать - наш полководец до неприличия богат, - вмешался Пет. - Новые деньги, знаете ли. Серебряные рудники в Испании. Ему нет нужды считать монеты.
        Крат вернулся, когда гости прикончили половину вина.
        -Прошу за мной, господа.
        Он снова пригласил их в коридор, провел до конца, затем предложил войти в другую дверь. Гости оказались в главной комнате претория, но впечатление создавалось такое, будто они шагнули во дворец, залитый светом бесчисленных ламп. Поддерживающие крышу шесты представляли собой мраморные колонны с резными основаниями. Стены были украшены великолепными ткаными гобеленами и фресками на досках. Роскошная мебель из всех уголков империи и из-за ее пределов, расставленная по комнате, формировала различного размера зоны для сидения, оставляя середину свободной. В левом дальнем углу располагался низкий обеденный стол в окружении мягких кушеток, в правом вполоборота стоял стол письменный, массивный, темного дерева, весь заваленный свитками.
        Крат оставил посетителей стоять в середине комнаты, сам же скромно проскользнул за небольшую конторку слева от хозяйского стола и принялся острить стиль.
        Дверь в дальнем конце отворилась, и вошел Гай Поппей Сабин. Вытягиваясь по стойке «смирно», с зажатым под мышкой шлемом, Веспасиан едва сдержал удивленный возглас. В их военачальнике не было и пяти футов роста. Пусть и поседевший в свои пятьдесят с лишним лет, Поппей выглядел подростком, напялившим мундир полководца. Неудивительно, что он так много внимания обращал на внешние атрибуты своей власти.
        -Добрый вечер, господа. Вы меня приятно удивили. Ты, Пет, не в счет, разумеется. Ты удивишь меня, только если перестанешь быть болтливым остолопом.
        -Так точно, командир. - На лице Пета не выразилось ни малейшей обиды.
        «Интересно, а Крат записал и эту реплику?» - подумалось Веспасиану.
        -Прошу, проходите, - пригласил Поппей, сам усаживаясь за стол.
        Гости подошли ближе и выстроились в ряд перед миниатюрным полководцем. Тот не предлагал им сесть - если уж ему и приходилось постоянно смотреть на людей снизу вверх, он предпочитал делать это из позиции, олицетворяющей власть - сидя за большим письменным столом.
        -Докладывай, префект, только покороче.
        -Вчера мы несли дозор между лагерем и Филиппополем. Ничего необычного не обнаружили. Сегодня вели дозор в обратном направлении. Ничего необычного не обнаружили, за исключением четверых человек, считавшихся убитыми, командир! - Пет виртуозно прошел по грани между насмешливой дерзостью и военной краткостью.
        Поппей нахмурился. Ненависть его к обходительному молодому патрицию была очевидна, как и то, что со стороны Пета это чувство взаимно. Префект понимал, что как выходец из древнего рода Юниев он все равно останется недостижим для «новых людей» вроде Поппея.
        -Очень хорошо, префект, - выдавил полководец, стараясь соблюсти достоинство. - Свободен.
        -Благодарю, командир! - прогрохотал Пет голосом командующего строем центуриона. Он повернулся на пятках и стремительно вышел вон.
        Поппей поморщился, потом взял себя в руки. Прошествовав от Корбулона к Фаусту, взгляд его проницательных темных глаз остановился на Веспасиане.
        -Ну, трибун, докладывай.
        -Трибун ангустиклавий Тит Флавий Веспасиан, прибыл нести службу в Четвертом Скифском легионе, командир.
        -А, юный протеже Марка Азиния Агриппы. Он очень настоятельно рекомендовал тебя легату Помпомнию Лабеону. Как думаешь, с чего ему так понадобилось всунуть тебя в его штаб?
        -Я мечтал получить должность там, где можно воевать, а не просто нести пограничную службу, командир.
        -Так ты у нас сорви-голова? Из провинции, судя по говору. Что же, здесь тебе представится возможность помахать мечом. Но ты не ответил на мой вопрос: почему Азиний помогает тебе? Кто ты ему?
        -Мой дядя, Гай Веспасий Поллон, его клиент, - солгал юноша. Предлог был достаточно веским, чтобы объяснить вмешательство Азиния в его карьеру.
        Поппей пристально разглядывал его с минуту, потом, видимо удовлетворенный ответом, кивнул.
        -Отлично. Рад видеть тебя здесь, трибун. После нашего разговора доложись Помпонию Лабеону, он в принципии Четвертого Скифского. Легат познакомит тебя с твоими обязанностями, которых не будет много. Тебе ведь предстоит многому научиться, не забывай.
        -Конечно, командир. - Веспасиан отдал честь.
        Поппей переключил внимание на Фауста.
        -Ну, центурион, рад видеть тебя. Уверен, Помпоний и все офицеры Четвертого Скифского с удовольствием примут назад своего примипила. За исключением разве что нынешнего исполняющего обязанности примипила.
        -Благодарю, командир. - Центурион вскинул руку в салюте.
        Полководец повернулся к Корбулону.
        -Трибун, сгораю от нетерпения узнать, как вам удалось выжить. Трибун Галл был убежден, что вас взяли в плен. Ну, докладывай скорее.
        Корбулон начал рассказ с того момента, как покинул штаб-квартиру Поппея в Мезии и отправился в Геную, добрых полгода тому назад. Он старался быть кратким, упоминая только о самых существенных событиях. При этом, однако, не обошел молчанием опоздание Веспасиана. Бровь Поппея вскинулась, а глаза впились в молодого трибуна. Затем Корбулон похвально отозвался о действиях юноши в битве у реки, поведал, как подаренный Ценис амулет спас их, но не упомянул, что девушка является рабыней Антонии. Как и о сундуке с денариями.
        Рапорт занял почти полчаса. Поппей посидел с минуту, переваривая услышанное, а затем, к изумлению Веспасиана, отпустил подчиненных, даже не расспросив про восстание цениев. Когда они собрались уходить, Корбулон взял слово.
        -Командир, я прошу о частной беседе. С глазу на глаз, - он посмотрел на Крата.
        -Ясно, - промолвил полководец. - Это весьма необычная просьба, трибун.
        -То, что я скажу, предназначается исключительно для твоих ушей.
        -Хорошо. Спасибо, Крат, ты свободен.
        Положив стиль, Крат пошел провожать Веспасиана и Фауста.
        Когда они вышли из палатки, на улице было уже темно. Магна поблизости не наблюдалось.
        -Лучше нам немедленно доложиться Помпонию, командир, - напомнил юноше Фауст. - Штаб Четвертого Скифского должен быть в той стороне.
        Час спустя, после длительного ожидания и короткого разговора с полупьяным и крайне равнодушным Помпонием, Фауст оставил Веспасиана на улочке, где размещались трибуны Четвертого Скифского. Магн был уже там. Реквизировав для хозяина палатку, он суетился насчет ужина.
        -Я раздобыл немного свежей свинины, чечевицы, лука и вот это.
        Он сунул юноше мех с вином. Присев у костра, Веспасиан с наслаждением наполнил кубок.
        -Как там начальник? - спросил кулачный боец, бросая порезанное кубиками мясо на дно смазанного оливковым маслом котелка и энергично помешивая зашипевшие кусочки.
        -Выслушал рапорт Корбулона, а потом отпустил нас. Восстание цениев нисколько не заинтересовало его.
        -Быть может, он узнал все необходимое от Галла?
        -Не исключено. Но на его месте я захотел бы выяснить как можно больше подробностей.
        -Но ты не на его месте. Да и главная проблема здесь, а не в цениях. Те во многих милях отсюда.
        Молодой человек не успел возразить, потому как к ним подошел Корбулон.
        -Веспасиан, мне надо поговорить с тобой.
        -Ну так садись, выпей вина.
        -Я имел в виду наедине.
        -Магн - человек надежный и в курсе всех наших дел.
        Корбулон посмотрел на бывшего кулачного бойца и, припомнив, как тот расправился со стражниками-фракийцами, сумел перебороть аристократическую спесь. Он сел на стул и взял протянутый Веспасианом кубок.
        -Я рассказал Поппею о фракийских денариях и о том, как они их получили, - вполголоса сообщил Корбулон, как будто кто-то мог подслушать их в этом неумолчном гомоне двадцати тысяч легионеров, поглощающих ужин. - Сказал, что видел монеты только я, когда вы все находились снаружи шатра, и после с вами не делился.
        -Вполне возможно, это хороший ход, командир, - заявил Магн, добавляя в котелок лук.
        Римлянин, не привыкший, чтобы нижестоящие перебивали его речь, сердито посмотрел на него.
        -Ну да, я решил, что так будет лучше. Поппей наседал, но в итоге, думаю, поверил. Ведь зачем тогда мне было просить о разговоре наедине, да и вообще лгать?
        -Но ты все-таки солгал. Почему? - спросил Веспасиан.
        -Только я начал свой рассказ про сундук, как из спальни командующего, расположенной в задней части претория, вышел раб. Поппей заорал на него, тот опрометью выскочил через главный вход. Когда он выходил, я заметил за дверью Крата и еще одного человека. Они подслушивали. Как я понял, тот, второй, был из Рима. И тут мне вспомнилось описание, данное Короном одному из тех, кто привез сундук: крепко сбитый, смуглый мужчина с длинными черными волосами и короткой бородкой. Это был тот самый человек - вольноотпущенник Сеяна, Гасдрон.
        Веспасиан послал Магну предостерегающий взгляд. Тот кивнул и принялся подливать в котелок воду.
        -Продолжай, - обратился юноша к Корбулону.
        -Так вот, если вольноотпущенник Сеяна передал деньги цениям, в уплату за расправу над идущими к Поппею пополнениями, то что понадобилось ему здесь? И почему Крат позволяет ему подслушивать тайную беседу?
        -Полагаешь, что Крат в сговоре с Гасдроном? - вскинулся Веспасиан.
        -Это возможно. У Гасдрона явно хватит монет, чтобы купить преданность любого раба. Если это так, то нас с Поппеем могут убить из-за того, что нам стало известно. Поэтому, зная, что Крат и Гасдрон подслушивают, я решил обезопасить себя и вас, и умолчал про связь с Сеяном. А также сказал, что не знаю, кто передал деньги цениям, и что больше их никто не видел.
        Корбулон допил вино.
        -Это было благородно с твоей стороны, - Веспасиан передал командиру мех.
        -Что сказал Поппей насчет сундука? - поинтересовался Магн, засыпая в булькающий котел чечевицу и добавляя в качестве приправы любисток.
        Задумавшись, Корбулон потягивал вино.
        -Поппей взял с меня клятву никому не рассказывать. Хочет, чтобы все оставалось в тайне, пока он не проведет собственного расследования. Которое, если Крат имеет к этому делу какое-то отношение, ничего не даст. - Трибун сделал большой глоток и покачал головой.
        -Этот греческий ублюдок в сговоре с Гасдроном и Сеяном, я уверен! - с яростью воскликнул он. - И попытается замести следы своей попытки убить нас всех.
        Глава 25
        Утреннее совещание офицеров Четвертого Скифского у Помпония получилось, как и полагается у военных, кратким. Веспасиан получил приказ сопровождать Пета в дозоре за пределами земляных укреплений.
        -Удивлен, что он хотя бы заметил тебя, - хмыкнул Пет, пока они ехали к Принципальным воротам во главе двух турм вспомогательной иллирийской конницы. - Должно быть, вчера ты произвел на этого пьяного дурня большое впечатление.
        -Да Помпоний едва взглянул на меня, - возразил юноша.
        Ему было все равно - он просто радовался шансу сбежать от смрада и гомона лагеря. Проехав несколько сот шагов, они оказались у главных ворот четырехмильного оборонительного вала. Пет, в свойственной ему манере, дружелюбно помахал возглавлявшему караул центуриону и предъявил пропуск. Створки распахнулись, и дозор проскакал наружу.
        -Не знаю, чего хочет от нас Помпоний, - сказал Пет, придерживая лошадь, так как грунт становился неровным. - Местность тут неподходящая для конницы: крутые склоны и много камней. Ну, это хотя бы позволяет занять людей и поразмять лошадей. Мы подъедем поближе к фракийской крепости - вид воистину впечатляющий, стоит взглянуть.
        Час с небольшим отряд поднимался в гору, и нависающая сверху твердыня становилась все больше, пока не сделалась различимой во всех подробностях. Темно-коричневые стены, с расстояния казавшиеся Веспасиану бревенчатыми, на деле оказались сложенными из камня, из тех же горных пород, на которых были возведены. Юноша был поражен.
        -После смерти Александра один из его полководцев, Лисимах, воспользовался замятней, захватил Фракию и сделался ее царем. Он построил этот форт три столетия назад для охраны границ государства от набегов еще более диких северных фракийских племен, обитающих по ту сторону Гемского хребта. Они пользовались проходом Суцци, что в десяти милях к северу от нас, и грабили долину Гебра. Форт положил походам конец - взять его варвары не могли, а оставлять в тылу боялись из страха оказаться отрезанными.
        -Но почему Лисимах просто не укрепил проход Суцци? - спросил Веспасиан.
        -Он слишком высоко в горах, построенную там крепость слишком сложно обеспечивать припасами.
        Ведя разговор, они заметили, что в форте, до которого оставалось чуть более мили, началось какое-то оживление. Ворота распахнулись, из них хлынули люди.
        -Ну и ну, странно, - прокомментировал Пет. - Замышляй они атаку, послали бы вперед кавалерию, и нам бы оставалось улепетывать во все лопатки к своим укреплениям. Но я вижу только пехоту.
        Веспасиан напряженно вглядывался в быстро увеличивающуюся толпу за воротами.
        -Среди них, кажется, есть женщины и дети.
        -Ты прав. Похоже, они сдаются. Лучше пошлю весть командующему.
        Пет повернулся и отдал короткий приказ по-гречески. Четверо всадников поворотили коней и поскакали вниз по склону.
        Последние беглецы миновали ворота, створки которых тут же закрылись за ними. Снаружи собралось по меньшей мере три тысячи человек. Во главе их находились двое мужчин на мулах. Тот, что повыше, старик с коротко подстриженными седыми волосами и длинной белой бородой, держал в руке оливковую ветвь, знак мира. Рядом с ним ехал человек, которого Веспасиан сразу узнал.
        -Во имя Юпитера, что он тут делает?
        -Ну, Юпитер тут ни при чем. Это Ротек, один из фракийских жрецов. Ты знаешь его?
        -Видел во время одной из церемоний. Он приносил в жертву римлян.
        -Охотно верю. Подлый маленький ублюдок. Объявился здесь с неделю назад, и с тех пор Поппей посылает его к фракийцам с предложениями о сдаче. Похоже, ему отчасти сопутствовал успех.
        Старик остановился шагах в десяти от римлян и воздел над головой оливковую ветвь.
        -Меня зовут Диний, я вождь дейев, - прокричал он, чтобы как можно больше соплеменников могли слышать. - Я пришел сюда с теми из моего народа, кто готов вверить себя милосердию Рима.
        -Добро пожаловать, Диний, - ответил Пет так же громко. - Мы проводим вас в лагерь.
        Потребовалось часа два, чтоб разношерстная колонна из воинов, женщин, детей, стариков, здоровых и больных, добралась до ворот внешних укреплений. К этому времени Поппей, предупрежденный о ее подходе, построил на пространстве между валом и главным лагерем по пять когорт из Четвертого Скифского и Пятого Македонского. Зрелище получилось впечатляющее, оно было призвано устрашить сдающихся и заставить тех из их числа, кто рассчитывал удариться в бега, едва оказавшись за валом, отказаться от своего намерения.
        Ворота открылись, Пет и Веспасиан завели в них кавалеристов и остановились перед Поппеем. Маленький полководец восседал на белоснежном коне перед строем. Его облачение полностью соответствовало высокому рангу: полированный серебряный нагрудник, воспроизводящий рельеф мускулов, темно-красный шерстяной плащ, аккуратно спускающийся на круп лошади, бронзовые поножи и бронзовый шлем с серебряными вставками на защищающих скулы полосах, с высоким плюмажем из крашеных страусовых перьев. Позади военачальника, на такой же белоснежной лошади и в таком же роскошном убранстве, восседал хилый юноша лет двадцати. На голове у него виднелся золотой обруч.
        Пет вскинул руку в салюте.
        -Командир! Диний, вождь дейев, готов покориться Риму.
        -Спасибо, префект. Забирай своих людей и построй их на нашем правом крыле, чтобы не загораживали дорогу.
        Не выказавший никакой обиды на грубоватый ответ, Пет отбыл на указанные позиции.
        Узкой колонной втягиваясь в ворота, фракийцы широко разливались вправо и влево. Некоторые, устрашенные демонстрацией силы римлян, падали на колени и умоляли о пощаде, более стойкие в угрюмом молчании ждали решения своей судьбы. Когда все оказались внутри и ворота закрылись, Диний в компании Ротека подошел пешком к Поппею и протянул оливковую ветвь. Тот отказался ее принять.
        -Люди племени дейев, - произнес полководец громким, пронзительным голосом, разнесшимся над полем. Ротек, голосом не менее пронзительным, переводил речь на фракийский. - Ваш вождь предлагает мне вашу сдачу в плен. Я не приму ее без условий. Вы взбунтовались против своего царя Реметалка, клиента Рима. - Он указал на юношу позади. - Этот поступок повлек за собой смерть множества римских и верных короне фракийских воинов. Это нельзя оставить без наказания.
        Глухой стон прокатился по толпе фракийцев.
        -По моему приказу солдаты могут напасть и забрать ваши жизни. Но Рим милостив. Рим не намерен убивать никого из вас. Рим требует только выдать ему двести человек из вашего числа. Половина из них лишится рук, другая половина - глаз. Как только с этим будет покончено, я приму оливковую ветвь. У вас есть полчаса на размышления, потом я отдаю приказ об атаке.
        Послышался полный печали стон. Поппей повернулся к дейям спиной, показывая тем самым, что мольбы бесполезны. Понурив голову, Диний вернулся к своему народу и обратился к соплеменникам на их родном языке. Тем временем легионеры под началом Аула притащили пять пылающих жаровен и пять деревянных колод, и принялись устанавливать их перед фракийцами.
        Со своей позиции на правом фланге Веспасиан наблюдал за картиной в лучах предзакатного солнца. Десятка три стариков и с половину от этого числа старух добровольно выступили вперед. Диний расхаживал по толпе, закрыв глаза, и касался оливковой ветвью тех, кто попадался на пути. Большинство из этих отобранных сами переходили к поджидающим добровольцам, но некоторых, с воплями сетующих на судьбу, приходилось тащить силой. Исключили только детей. Вскоре две группы жертв стояли перед жаровнями и колодами.
        Диний вышел вперед и обратился к Поппею.
        -Мы исполнили твое требование, полководец. Я сам поведу своих и буду первым. Забери мои глаза.
        -Как скажешь. - Римлянин посмотрел на Аула. - Центурион, приступай.
        По команде Аула двое легионеров крепко ухватили Диния за руки, тогда как третий извлек из огня раскаленный докрасна прут и подошел к седому вождю. Все свершилось в одну секунду. Спина фракийца изогнулась, но он не издал ни звука. Старик шел назад, высоко вскинув голову, две пустые глазницы на лице еще дымились. Племя не проронило ни звука.
        Затем из отобранных вывели пятерых мужчин и поставили на колени перед колодами. Легионеры обвязали им кисти и уложили руки жертв так, чтобы предплечья оказались на плоской поверхности, а ладони обхватывали край. Их напарники заняли место сзади, удерживая несчастного за плечи. Все пятеро мятежников отвернулись, когда подошли еще пятеро солдат с обнаженными мечами и обрушили сталь на живую плоть. Со стоном боли мужчины повалились назад. Из культей хлестала кровь, отрубленные ладони все еще цеплялись за колоду. Женщины в толпе начали выть и плакать.
        Раны прижгли смоляными факелами, после чего калек оттащили в сторону.
        Вой и рыдания усилились, когда к жаровням поволокли пятерых стариков и старух. В ледяном молчании Веспасиан смотрел, как вспыхнули пять раскаленных прутов. Новую партию несчастных волокли к колодам, когда юноша услышал за спиной голос Магна, которому пришлось кричать, чтобы перекрыть шум.
        -Господин, ты нужен, срочно! - Магн остановил коня рядом с молодым трибуном.
        -Что стряслось? - спросил Веспасиан, радуясь поводу отвлечься от жестокого зрелища.
        Магн наклонился к его уху и понизил голос.
        -В лагерь только что приехал Азиний. Он хочет немедленно увидеться с тобой.
        Веспасиан в изумлении поглядел на друга.
        -Азиний? Здесь? Каким образом?
        -Самым обычным, на коне прискакал. Ну, так ты идешь?
        -Конечно!
        Юноша повернулся к Пету.
        -Префект, у меня неотложное дело, можно отлучиться?
        -Разумеется, приятель. Единственное, чего мне бы хотелось, так это присоединиться к тебе, да нельзя. В цирке в Риме мне меньше всего нравилась именно та часть представления, где наносили увечья. Я обычно укладывался подремать, пока не наступал черед того, что мне больше по нраву. Травля диких зверей, например. Это совсем другое дело. Ну, давай, - Пет махнул рукой.
        Солнце опустилось за Родопы, погрузив лагерь в тень и одновременно окрасив низкие облака в янтарь и золото своими косыми лучами.
        Магн проводил Веспасиана к просторной палатке, расположенной рядом с преторием. Ее всегда держали наготове для важных посетителей. На карауле стояли двое из одиннадцати ликторов, положенных Азинию по рангу проконсула, следующего в назначенную ему провинцию. Посетителей проводили внутрь немедленно.
        Азиний сидел на кушетке, опустив ноги в таз с теплой водой и держа в руке чашу с вином. Пара покрытых дорожной пылью рабов возились у дальней стены с полотенцами и кувшинами горячей воды.
        -Веспасиан, нам надо поговорить наедине. - Проконсул отпустил рабов. Магн, поняв намек, тоже удалился. Азиний знаком предложил юноше устроиться напротив него на складном стуле. - Ты, разумеется, не ожидал увидеть меня здесь?
        -Это приятный сюрприз, господин. Мне нужно о многом рассказать тебе.
        -Все в свое время. Сначала давай я поведаю, какая нужда привела меня в этот задний проход империи. - Осушив кубок, Азиний снова наполнил его из стоящего на низком столике сосуда. - Сильно преувеличенный рапорт Поппея о победе над мятежными племенами побудил сенат проголосовать за пожалование ему триумфа. Несколько преждевременно, насколько могу судить, потому как он только сегодня принял сдачу малой части мятежников, засевших в своей твердыне и отказывающихся повиноваться Риму. Но так или иначе, решение принято. Император был только рад утвердить его, при условии, что Поппей немедленно приедет в Рим для проведения церемонии. Как я понимаю, Тиберию, как всегда, не терпится удалить победоносного полководца от его армии и вернуть в столицу, под свой бдительный надзор. Вместо Поппея командование примет Помпоний Лабеон.
        Проконсул отхлебнул еще вина.
        -Я направляюсь из Рима в свою провинцию Вифиния. У меня теплилась надежда получить Сирию, но именно эта золотая жила, что неудивительно, досталась одному из союзников Сеяна. Сенат потребовал, чтобы я сделал маленький крюк и передал нашему славному полководцу новость о ждущих его почестях. Видимо, есть мнение, что экс-консул в качестве глашатая польстит его эго, а заодно подсластит пилюлю с отзывом.
        Азиний снова припал к кубку, но тут, вспомнив, что ничего не налил гостю, жестом предложил Веспасиану не стесняться.
        -При обычных обстоятельствах я как-нибудь увильнул бы от этого почетного поручения, - продолжил сановник. - Однако твой брат Сабин довел до моего сведения кое-что любопытное. Два месяца назад некие люди, имеющие на руках грамоту от императора, забрали с монетного двора три сундука. В общей сложности там находилось пятьдесят тысяч денариев. В грамоте значилось, что деньги предназначены в уплату легионам здесь, во Фракии. Само по себе, ничего необычного. Однако Сабин выяснил из записей, что это вторая подобная выдача за два месяца. У него пробудились подозрения, он сделал сверку количества отчеканенных за месяц денариев с массой хранящихся в казне серебряных слитков. Похоже, у твоего брата хороший навык по части ведения документации. Тот, кто преподал ему эту науку, вправе собой гордиться.
        Веспасиан улыбнулся, вспомнив о долгих часах, потраченных на обучение упирающегося братца основам счетоводства. Похоже, усилия не пропали даром.
        -Тебе что-то показалось смешным?
        -Нет, Азиний, продолжай.
        -Проверив слитки, Сабин выяснил, что денариев вышло ровно на пятьдесят тысяч больше. Однако отчеты казны в полном порядке, и нет никаких записей о выдаче сундуков. Другими словами, эти монеты как бы никогда и не существовали. Идеальные условия для тайного финансирования бунтовщиков. Вот я и подумал, что, выполняя сенатское поручение к Поппею, получу возможность проследить судьбу этих якобы несуществующих сундуков.
        Проконсул замолчал и снова наполнил чашу.
        -Кто-то заместил недостающее серебро, - высказал догадку юноша.
        -Именно так. Но кому по плечу такая сумма? Сеян еще не настолько богат, чтобы разбрасываться десятками тысяч.
        Веспасиан подумал с минуту.
        -Ну конечно это Поппей! - почти вскричал он. - Пет упомянул, что семья Поппея сделала себе состояние на испанских рудниках. Он воспользовался собственным серебром, чтобы получить монеты.
        -Поппей - агент Сеяна? - воскликнул Азиний, отказываясь поверить собственным словам.
        Тогда Веспасиан поведал ему обо всем, что произошло с момента их с Магном прибытия во Фракию, и о том, что рассказали царица Трифена и Корбулон.
        -Как я мог быть так глуп! - простонал Азиний, когда юноша закончил. - Теперь все становится по своим местам. Сеян и Поппей сумели организовать кризис, и вину их невозможно доказать. Поппей будет утверждать, что разослал офицеров для сбора рекрутов во Фракии с целью обороны северных рубежей Мезии, то есть действовал в интересах империи. Нет ни письменных, ни иных вещественных доказательств, способных указать на причастность заговорщиков к деньгам, использованным для того, чтобы подкупить вождей и склонить их к восстанию. Из казны ведь не пропало ни единой монеты! Пока Поппей решительно подавляет мятеж, агенты Сеяна подкупом вовлекают в бунт другие племена, что ставит под угрозу путь, соединяющий нас с восточными провинциями. Поппей получает славу, а Сеян - пространство для маневра в Риме. И какова цена? Серебряные слитки, которых навалом в Испании. Блестяще.
        -Но с какой стати им утруждать себя, превращая серебро в монеты? Почему просто не использовать слитки?
        -Не знаю. Возможно, они сочли, что деньги будет труднее отследить. В конечном счете, не так уж много семей владеют серебряными рудниками.
        Снаружи донесся топот войск, возвращающихся в лагерь.
        -Существует один человек, способный стать связующим звеном между заговорщиками и монетами.
        -Знаю. Это жрец Ротек. Но где нам его искать? И даже если найдем, нам еще предстоит доставить его в Рим и допросить в сенате. И даже тогда у нас будет слово варвара против слова префекта претория и наместника провинции.
        -Он здесь.
        -Ротек? Как это?
        -Жрец выступает в качестве посредника между Поппеем и мятежниками.
        Азиний расхохотался.
        -Двуличие этого священника не знает границ: сначала проныра подбивает соотечественников на восстание, потом убеждает сложить оружие. Что он надеется этим выиграть?
        -Для меня его действия тоже представляются лишенными смысла.
        -Думаю, надо потолковать с этим скользким ублюдком. Быть может, узнаем что-нибудь о судьбе остальных сундуков. Уверен, вы с Магном способны притащить его суда, не подняв особого шума. Я тем временем дам Поппею знать о своем прибытии и посмотрю, что будет. Как захочет он принять меня: в частном порядке или официально? Это многое расскажет нам о том, насколько уверенно он себя чувствует.
        Магна Веспасиан нашел снаружи, среди гомона возвращающихся в лагерь когорт. Свет горящих вдоль Принципальной и Преторианской улиц факелов играл на блестящих панцирях и шлемах легионеров. Солдаты, наблюдавшие сдачу в плен четверти вражеской армии, находились в приподнятом настроении. Даже если битва в итоге и состоится, выиграть ее будет легче.
        -Так что Азиний хочет, чтобы мы притащили к нему Ротека для допроса, - подвел черту Веспасиан, вкратце посвятив друга в суть дела.
        -Это мы с удовольствием, - осклабился Магн. - А особенно предвкушаю тот момент после разговора, когда перережу ему горло.
        -Кто сказал, что мы станем его сейчас убивать? Жрец может оказаться нам полезным.
        -Голос разума. Если Азиний оставит его в живых, он тут же донесет Поппею, что нам известно про сундуки. Поппею придется убить проконсула, чтобы защитить себя.
        -Ты прав. К тому же я ничего не имею против такой забавы. Но сначала надо найти жреца.
        -Это просто - я только что видел Ротека и Поппея, они шли в преторий. А вот схватить его будет сложнее - при нем, похоже, четыре телохранителя из числа фракийцев, сложивших сегодня оружие. Нам потребуется помощь.
        -Кому мы можем доверять?
        -Корбулону, допустим. Впрочем, трибун может решить, что выиграет больше, сохранив верность Поппею, а не связав судьбу с Азинием. Галла мы недостаточно хорошо знаем, так что остается Фауст. Не сомневаюсь, если ты скажешь ему, что полководец желал его смерти, центурион придет сам и верных парней прихватит.
        -Надеюсь, ты прав. Оставайся здесь и следи за жрецом.
        Через некоторое время Веспасиан вернулся в обществе Фауста и двоих сурового вида легионеров из первой когорты.
        -Еще не выходил, господин, - шепотом доложил Магн. - Привет, Фауст! Не прочь немного поквитаться?
        -Урод! Трупогрыз! Козоложец!
        С того самого момента, как Веспасиан рассказал центуриону о предательстве Поппея, тот не переставал браниться себе под нос. А за шанс рассчитаться со жрецом старый воин ухватился обеими руками.
        Несколько минут спустя Ротек вышел из претория, окруженный своими телохранителями. Фракийцы быстро зашагали по Принципальной улице в направлении Веспасиана и его товарищей, которые скрылись в тени, чтобы жрец и свита их не заметили.
        -Пойдем следом за ними по параллели, - шепотом скомандовал юноша, указывая на узкий проход между первым и вторым рядами палаток.
        Через сотню шагов преследуемые свернули с дороги налево. Веспасиан замер, потом юркнул в прогал между двумя папилионами. Остальные последовали его примеру. Римляне наблюдали из тени, как Ротек прошел мимо них и остановился перед роскошного вида шатром, вход в который охраняли двое фракийцев. После недолгого обмена репликами караульные проводили Ротека и его людей внутрь.
        -Это шатер царя Реметалка, - шепнул на ухо Веспасиану Фауст.
        Молодой трибун подвел своих к входу и затаился, прислушиваясь. Изнутри доносился легко узнаваемый пронзительный голос жреца. Тон его речи казался угрожающим. Другой голос, принадлежащий Реметалку, надо полагать, отвечал более сдержанно. Внезапно послышался лязг выхватываемых мечей, потом приглушенные крики и стук от удара о землю двух падающих тел.
        -За мной! - вскричал Веспасиан.
        Вытащив гладий, он нырнул под полог. Ротек держал царя за волосы, приставив к горлу кинжал. Повинуясь его восклицанию, телохранители повернулись. Юноша вонзил меч промеж ребер ближайшему из них, провернул захрустевшее по костям лезвие, разодрав мышцы и сухожилия и пронзив легкое. Фракиец издал громкий стон, оборвавшийся потоком хлынувшей изо рта крови, потом осел на пол. Трое остальных не успели опомниться и вскоре уже распростерлись рядом с товарищами и сраженными ими ранее охранниками царя.
        -Если приблизитесь, я перережу ему глотку, - предупредил Ротек. - Отойдите в сторону.
        Веспасиан вскинул руку, приказывая своим остановиться. Он поглядел на кунью физиономию жреца, который осклабился, обнажив неровные желтые зубы, и вытолкнул перепуганного Реметалка вперед.
        -Если убьешь его, погибнешь, - сказал Веспасиан. - А если отпустишь, можешь выжить.
        -Вы меня не тронете, я жрец! - взвизгнул Ротек.
        Юноша обвел взором своих спутников, и они одновременно зашлись в приступе хохота.
        -Думаешь, нам есть дело до твоих долбаных богов? - фыркнул Фауст, наслаждаясь гримасой неуверенности, промелькнувшей по лицу фракийца. - Да я с радостью перережу тебе горло перед всеми их алтарями и после этого буду спать как младенец. Ты понял, вонючая кучка дерьма?
        Ротек запрокинул царю голову и надавил на клинок, прорезав кожу. Молодой человек с мольбой поглядел на Веспасиана.
        -Валяй, - спокойно заявил трибун. - Нам он никто, но для тебя может означать шанс на жизнь.
        Налитые кровью глазки жреца беспокойно бегали по комнате. Пять мечей жаждали выпить его кровь. Взвыв, он оттолкнул Реметалка и раболепно распростерся на полу. Фауст выбил из его руки кинжал, потом пнул в солнечное сплетение. У жреца перехватило дыхание, и скулеж оборвался.
        -Это тебе за ребят, которых ты убил у реки, мерзавец! И тебя еще много чего ждет, прежде чем мы с тобой покончим!
        -Неужели вы на самом деле позволили бы ему зарезать меня? - задыхаясь, спросил Реметалк.
        -Боюсь, у меня не было выбора, - правдиво ответил Веспасиан. - Он приставил нож тебе к горлу, и если бы не пустил его в ход здесь, то значит, сделал бы это снаружи, потому как, судя по всему, за этим Ротек и пожаловал в лагерь.
        -Да. Он обвинил меня в узурпации власти жрецов и оскорблении богов.
        -Долбаные фракийцы, - буркнул Магн. - Похоже, это у них излюбленное обвинение. Смертный приговор без возможности сказать что-то в свое оправдание.
        -Наш закон не предусматривает защиты против такого обвинения.
        -Уж нам ли этого не знать!
        -Обыщите его на предмет спрятанного оружия, потом тащим этот мешок дерьма к Азинию, - распорядился Веспасиан, отвесив жрецу такой пинок, что пара ребер хрустнула. - Тебе тоже лучше пойти с нами, - добавил он, обращаясь к Реметалку.
        Ко времени, когда Веспасиан и его спутники привели пленника, Азиний успел смыть дорожную пыль и теперь при помощи раба облачался в окаймленную пурпурной полосой тогу. Перепуганного до полусмерти Ротека бросили к его ногам. Жрец стонал, хватаясь за перебитые ребра.
        -Отлично, господа, - сказал проконсул, делая рабу знак удалиться. Тот скрылся в спальне в дальнем краю шатра. - Надеюсь, никто из вас не пострадал?
        -Нет, но просто чудом, - ответил Веспасиан. - Он собирался умертвить царя.
        -Реметалк, возблагодарим богов, что ты цел! Я не сразу узнал тебя. - Азиний протянул молодому фракийцу руку. - Последний раз я видел тебя еще ребенком, в доме госпожи Антонии. Как матушка?
        -Все хорошо, сенатор, спасибо.
        -Рад слышать. Намерен засвидетельствовать ей почтение на обратном пути - по дороге сюда я слишком торопился.
        Громкий стон с пола снова вернул их внимание к жрецу.
        -Центурион, прикажи своим людям растянуть это создание на спине.
        -Есть, командир! - Фауст отсалютовал и отдал приказ.
        Вытащив кинжал, Азиний сунул его Ротеку в рот. Фракиец отчаянно сопротивлялся, но был бессилен против двух здоровяков-легионеров, удерживающих его за ноги и за руки.
        -Выбор прост, жрец. Либо ты развязываешь язык и отвечаешь на мои вопросы, либо остаешься без него.
        Глаза Ротека наполнились ужасом - ему никогда не приходилось оказываться при пытках в роли страдающей стороны. В знак согласия он осторожно кивнул.
        Проконсул извлек кинжал.
        -Кто дал деньги, которыми ты побуждал племена присоединяться к восстанию против царя и Рима?
        Священник ответил сразу, но говорил медленно. Сломанные ребра затрудняли дыхание.
        -Один очень высокопоставленный римлянин. Имени не знаю. Я получил монеты в прошлом году через посредников.
        -Недостаточно хорошо. - Азиний снова сунул кинжал в рот жрецу и срезал кончик языка с палец шириной. Кровь обильно потекла по щеке Ротека. - Попробуй еще раз.
        -Посредники сказали, что действуют по поручению консула Марка Азиния Агриппы.
        Азиний растерянно замер, не веря собственным ушам.
        -Это вот… - начал было Веспасиан, но проконсул оборвал его.
        -Кто были эти посредники? - спросил он, придя в себя.
        -Три преторианских гвардейца, но во главе их стоял гражданский - крупный мужчина со смуглой кожей и длинными волосами.
        По щекам Ротека, смешиваясь с кровью, текли слезы.
        -Тебе объяснили, зачем Азинию понадобился мятеж?
        -Сказали, это нужно, чтобы пошатнуть позиции императора. Они, мол, собираются поднять восстание по всей империи. Пока легионы будут заняты его подавлением, в Риме будет восстановлена республика. - Речь Ротека была невнятной - от раны во рту немели губы.
        -И посланцы заверили тебя, что мятеж увенчается успехом?
        -Да. Они сообщили, что восстанет Мёзия, два тамошних легиона увязнут и не придут на помощь Реметалку. Руки у нас окажутся свободны.
        -И ты им поверил?
        -Да. Из Мёзии прибыли офицеры - вербовать наших людей для службы в размещенных там римских войсках. Это говорило о том, что легионам там уже приходится не сладко. Я увидел в этом возможность стряхнуть бремя царской власти и вернуться к извечным порядкам, когда независимые племена объединялись под властью наших богов.
        -И ты, как главный жрец, занял бы место царя, только некоронованного?
        -Я желал этого ради блага Фракии и богов, - почти выкрикнул Ротек, невзирая на боль.
        -И вот, когда легионы прибыли и восстание захлебнулось, ты пожаловал сюда и предложил свои услуги Поппею. Почему?
        -После того как цениям не удалось перехватить идущие к Поппею пополнения, я понял, что нам не победить, поэтому приехал сюда вести переговоры о сдаче, пока еще не поздно.
        -Очень благородно. С чего это Поппей поверил тебе?
        -Я рассказал ему о деньгах от Азиния. Согласился поехать в Рим и свидетельствовать против Азиния в сенате. В обмен на свою жизнь.
        Азиний покачал головой.
        -Превосходно, - с улыбкой прошептал он. Потом снова обратился к жрецу. - Выходит, Поппей был только рад использовать тебя, своего нового друга, в переговорах с мятежниками?
        -Он ставит много препон, выдвигает разные требования и условия. Думаю, он хочет не сдачи, а победы.
        -А ты по-прежнему желал царю смерти?
        -Если из всего этого и могло получиться что-то хорошее, так это конец Реметалка, - прошипел жрец, буравя царя глазами. На залитой кровью куньей физиономии читалась фанатичная ненависть.
        Азиний отступил на шаг и посмотрел на Магна и двоих легионеров.
        -Вырубите его, потом отнесите в мою спальню и оставайтесь при нем.
        Те с удовольствием повиновались.
        -Похоже, Сеян и Поппей оказались слишком хитры, даже превзошли вашего покорного слугу, - сказал проконсул Веспасиану. - Выставить меня зачинщиком всех этих беспорядков - мастерский ход, который я не мог предвидеть. Теперь понятно, почему они использовали монеты - их будет проще увязать со мной, чем слитки.
        Юноша смотрел на старшего товарища, не зная, что и думать.
        -Эй, ты ведь не веришь ему? - спросил Азиний.
        -Нет. Полагаю, что нет, - ответил Веспасиан, вспомнив слова Корона о том, что Ротека во время визита к цениям сопровождали Гасдрон и трое преторианцев.
        -Очень хорошо, - фыркнул Азиний. - А то у меня просто нет времени опровергать абсурдные обвинения и оправдываться перед младшими трибунами.
        -А как насчет царей, Азиний? - вмешался Реметалк.
        -И перед царями тоже. Оправдываться я буду перед сенатом. Но если вам требуется доказательство, спросите у себя: почему я не приказал Магну убить этого маленького ублюдка? Ведь он, дай ему шанс, будет свидетельствовать против меня. Более того, он искренне убежден в истинности своих показаний, и даже подвергнутый пытке, без чего, думаю, не обойдется, будет стоять на них. Так что же я выигрываю, оставляя ему жизнь?
        Реметалк посмотрел на Азиния и пожал плечами.
        Тот помрачнел и, сгорбившись, опустился на кушетку.
        -С целью подтвердить историю жреца, Сеян представит поддельные документы, доказывающие, что это я разрешил выдачу денег из казны. Если Ротек умрет, предъявленных фальшивок будет достаточно, чтобы приговорить меня. Но если я поставлю его перед сенатом, все увидят, что я не боюсь обвинений. Я буду владеть ситуацией и смогу заставить жреца опознать настоящих посредников - преторианцев и вольноотпущенника Сеяна Гасдрона, то есть людей, к которым, как прекрасно известно сенаторам, не имею ни малейшего отношения. Главный свидетель со стороны Сеяна обернется против него. Поэтому Ротек нужен мне в Риме. Живым.
        На лице Реметалка отразилась симпатия.
        -Я поеду с тобой и дам показания в твою пользу.
        -В этом нет необходимости, будет достаточно письма. Тебе следует вернуться в Филиппополь и начать залечивать… - Азиний не договорил. Снаружи послышался шум, полы входа в палатку распахнулись. Отстранив ликторов, попытавшихся остановить его, внутрь ворвался Поппей.
        -Вечер добрый, Азиний, - проворковал он. - Вот это неожиданность. Чем обязан я чести твоего визита?
        -Поппей, я тут по требованию сената и императора, - ответил проконсул, встав и сделав ликторам знак оставаться снаружи.
        -С поручением к царю и этому молодому трибуну, надо полагать?
        -Царь Реметалк и трибун Веспасиан, как тебе известно, являются моими личными друзьями. - Азиний замолчал, прислушиваясь. Со стороны укреплений доносились отдаленные крики и вопли. - Они пришли засвидетельствовать свое почтение.
        Веспасиан отдал полководцу честь, но тот не обратил на него внимания, как и на шум.
        -Центурион Фауст тоже принадлежит к числу давних знакомых? - спросил командующий, буравя Фауста подозрительным взглядом.
        -Поппей, не мели чепухи, - вскинулся Азиний. - Центурион сопровождает царя, который остался без телохранителей.
        Объяснение, похоже, удовлетворило полководца.
        -Что за новости привез ты из Рима? Видимо, они важны, раз в качестве глашатая потребовался проконсул.
        -Мне хотелось бы сообщить их в официальной обстановке.
        -Дам распоряжение секретарю назначить встречу на утро. Пока же готов удовольствоваться кратким изложением.
        Азиний бросил взгляд в сторону, откуда доносился отдаленный шум, в котором теперь не составляло труда определить звуки сражения.
        -Не стоит волноваться, Азиний, - заверил его Поппей. - Это просто очередная вылазка кучки засевших в горах мятежников. Ничего серьезного.
        -Прекрасно. В признание твоих заслуг в подавлении фракийского восстания, сенат пожаловал тебе триумф, и принцепс с удовольствием утвердил это решение. - Азиний сделал паузу, наблюдая за лицом Поппея, расплывшимся в самодовольной улыбке. - Император требует, чтобы ты немедленно вернулся в Рим и удостоился предписанного почета.
        -Немедленно вернулся в Рим? - вскинулся Поппей. - С какой стати?
        -Из твоего рапорта следует, что восстание сокрушено. Видимо, это несколько преждевременное утверждение, - заметил проконсул, намекая на все усиливающийся шум за пределами лагеря. - Император пришел к выводу, что больше тебе здесь делать нечего, и повелел вернуться в столицу. С командованием прекрасно справится Помпоний Лабеон.
        -Меня заменит Помпоний Лабеон? Это все твоя затея! - выдавил Поппей, устремив на Азиния обвиняющий перст.
        -Моя? Я всего лишь посланец, по пути в свою провинцию привезший тебе добрую весть. - Теперь пришел черед Азиния наслаждаться собой. - У меня нет власти над императором или сенатом. Я склонен думать, что причиной такого счастья стал твой не слишком достоверный рапорт.
        Поппей стиснул кулаки, и на секунду показалось, что он вот-вот бросится на Азиния.
        Напряжение разрядил неожиданный приход Корбулона.
        -Командир, слава богам, я нашел тебя! - задыхаясь, проговорил он. - На нашу оборонительную стену совершено нападение в четырех или пяти местах. По меньшей мере в одном сделан пролом. Судя по всему, фракийцы пошли на решительный прорыв всеми оставшимися у них силами.
        На лице Поппея отразился ужас.
        -Всех солдат по местам. Старшим офицерам немедленно собраться в претории.
        Корбулон отсалютовал и выбежал из палатки.
        -Трибун, центурион, возвращайтесь в легион, - рявкнул Поппей, устремляясь к выходу.
        -Твое стремление действительно заслужить оказанные почести несколько запоздало, - промурлыкал Азиний. - Ты отстранен от командования.
        Поппей замер в дверях и с ненавистью посмотрел на проконсула.
        -Пошел ты со своими приказами! Вернемся к разговору позже.
        Под рев буцины, призывающей солдат к оружию, он выбежал наружу.
        Азиний пожал плечами.
        -Ослушаться прямого распоряжения императора и сената - я даже не смел надеяться на такую глупость с его стороны! Наша следующая встреча обещает быть очень содержательной.
        Наскоро отпустив Фауста и его легионеров, Азиний приказал всем своим ликторам собраться. Вскоре те были в палатке.
        -Так или иначе, с этим нападением нам на редкость повезло, - сказал проконсул, улыбнувшись Веспасиану. - Позови сюда Магна.
        Смененный на посту двумя дюжими ликторами, Магн вышел из спальни.
        -Нам пора уходить, господин? Похоже, пришло время помахать мечом.
        -Ты останешься при мне, Магн, - распорядился Азиний. - У меня есть поручение, для которого ты со своими навыками идеально подходишь.
        Веспасиан вскинул руку, пресекая возражения со стороны предводителя «братьев».
        -Со мной все будет хорошо, друг. Не всегда же я буду таскать с собой няньку на поле боя. Делай, что говорят.
        -Как скажешь, - буркнул Магн.
        -Вот я и говорю.
        -Что прикажете, господин? - таким же ворчливым тоном спросил кулачный боец у проконсула.
        -Мне нужны какие-нибудь письма, доказывающие связь между Поппеем и Сеяном. Лагерь почти опустел, если не считать рабов, - идеальное время, чтобы вломиться в преторий.
        Глава 26
        Веспасиан и Магн шагнули в ночь. Начинался дождь. Слышался рык центурионов и опционов, строящих свои подразделения. Принципальная и Преториальная улица кишели легионерами. Застегивая на ходу доспехи и шлемы, дожевывая остатки прерванного ужина, те разбивались по центуриям. Большинство солдат, десятки раз проходивших учения, прекрасно знали свое место, а вот новобранцам, мечущимся по лагерю в свете факелов, нередко доставалось виноградной лозой от центурионов.
        -Вломиться в долбаный преторий! - проворчал Магн. - Легко ему говорить, а вот как я это сделаю?
        -Личная переписка должна храниться в сундуке в спальной части палатки. Прорежь дыру с той стороны - и окажешься прямо на месте, - предложил Веспасиан.
        -Потом мне надо еще взломать сундук.
        -Захвати ломик.
        -Ты не лучше Азиния. Да только есть еще проблемка, которую вы не приняли в расчет: как мне узнать, какие письма от Сеяна? Читать-то я не обучен.
        -Шутишь? - Веспасиан оторопел.
        -Не шучу.
        -А почему сразу не сказал?
        -Сказал, уже тысячу лет назад. К тому же я и сам как-то не думал до этой минуты.
        Старшие офицеры стали выходить из претория. Веспасиан покачал головой.
        -Мне надо доложиться Помпонию. Просто бери все, что скреплено императорской печатью или подписано именем, начинающимся на «S». Это такая закорючка вроде ползущей змеи.
        -Ну, это сильно поможет. Похоже, не миновать мне быть в дерьме.
        Клапан расположенной на противоположной стороне Принципальной улицы палатки распахнулся. Наружу вышли четверо. При свете факелов на троих из них можно было разглядеть облачение преторианских гвардейцев. На четвертом одежда была гражданская, а волосы спускались до плеч.
        -Гасдрон! - вполголоса ахнул Веспасиан.
        Четверка направилась к преторию и вошла внутрь, даже не спросив часовых.
        -Вот задница, теперь там еще полно преторианцев! И как прикажешь мне быть?
        -Не знаю. Придумай что-нибудь. Увидимся позже, удачи!
        -Угу, и тебе того же. - Магн хлопнул юношу по плечу.
        Веспасиан пересек улицу, спеша к центуриям, уже наверняка готовым выступить. Он протолкался мимо лошадей, которые дожидались у палатки легата старших офицеров Четвертого Скифского, и прибыл на совещание за минуту до того, как Помпоний вернулся из претория.
        Приветствуя командира, офицеры вытянулись.
        -Вольно, господа, - сказал Помпоний, проходя на свое место в дальнем конце палатки. Примостив массивные окорока на край письменного стола, легат обратился к офицерам.
        -Ублюдки наконец-то набрались храбрости принять бой. - Жирное, красное лицо с поросячьими глазками расплылось в ухмылке. - Нам предстоит удерживать стену справа от ворот, Пятому Македонскому - слева. Когорты ауксилиариев прикрывают наши фланги. Никаких особых приказов нет - действуйте по обстановке и постарайтесь перебить как можно больше фракийцев. Время не ждет, поэтому возвращайтесь к своим подразделениям. Все свободны! Трибун Веспасиан, возьми лошадь. Останешься при мне, будешь выполнять функции порученца.
        Веспасиан уже заскочил на коня и ждал, пока Помпонию помогут взгромоздиться на своего. Дождь разошелся до ливня. Капли проникали под доспехи, пропитывая прилегающие к разгоряченной коже туники. Пар от тысяч потеющих тел вскоре забил в воздухе запах дыма от залитых лагерных костров. Размеренная череда резких звуков свидетельствовала о том, что вопреки непогоде метательные орудия на башнях приведены в действие. Расчеты вслепую посылали железные стрелы-болты и обтесанные камни в направлении врага, понимая, что оценить точность стрельбы смогут только с рассветом.
        Из претория появились Поппей и Корбулон, которые стремительно запрыгнули на коней. Поппей театральным жестом вскинул руку, потом опустил. Корну пропел шесть басовитых нот сигнала «Вперед». Все корницены лагеря продублировали приказ. Ворота с трех сторон лагеря распахнулись, сигниферы дважды склонили штандарты, и передовые когорты пришли в движение.
        -Помпоний, за мной, - распорядился Поппей, погнав коня мимо колонны ожидающих легионеров. Веспасиан, следуя за командирами, выехал из лагеря и поскакал к обводной стене.
        Фракийцы атаковали на фронте в милю шириной, центр которого приходился на ворота. Вопреки дождю деревянный частокол горел в нескольких местах. В отблесках пламени виднелись фигуры людей, ведущих бой не на жизнь, а на смерть. Правее от ворот в построении римлян были заметны два утолщения - там фракийцам удалось проломить стену, и к теснимым когортам подтянули пару драгоценных центурий резерва, чтобы сдержать прорыв.
        Поппей галопом подлетел к воротам, спешился и взбежал по лестнице на парапет. Деревянные стены вздрагивали от непрерывно ударяющих в бревна снарядов из пращей и стрел. Отвечающий за оборону центурион вскинул руку, приветствуя командующего. За его спиной легионеры сбивались с ног, отчаянно сталкивая приставные лестницы, перерезая заброшенные на стену веревки и посылая пилум за пилумом в копошащуюся вниз массу.
        -Центурион, доложи обстановку! - бросил Поппей, вынужденный кричать, чтобы перекрыть шум дождя и боя.
        -Командир, фракийцы возникли словно ниоткуда с полчаса назад. Должно быть, перехватили наши дозоры, потому как предупреждений мы не получили. - Воин непроизвольно присел, когда над ухом у него просвистел камень из пращи. - В шести местах они завалили ров хворостом и трупами и полезли на стену. В двух местах они растащили бревна крюками, а в нескольких подожгли, облив маслом. Нас слишком мало, чтобы отбросить их, мы можем только сдерживать.
        Молния расчертила небо, высветив на миг разрушения, причиненные укреплениям.
        -Молодцы! - крикнул Поппей, осознавший, что поднял лагерь как раз вовремя. - Возвращайся к своим обязанностям, подкрепление на подходе.
        Потом он обратился к Помпонию, ожидавшему у подножия лестницы:
        -Легат, отряди четыре когорты в помощь тем двум, что занимают стену справа от ворот. Потом построй две за воротами. Пусть готовятся к вылазке под моим началом…
        Мощный раскат грома заставил командующего замолчать в ожидании, пока отразившееся от гор многократное эхо смолкнет.
        -Последние две когорты расположи за стеной, вне линии атаки. Пусть приготовят доски, чтобы перебраться через ров, а потом расшатают бревна на участке такой ширины, чтобы могли пройти двадцать человек в ряд. Дождись моей вылазки из ворот, потом обрушь стену, пересекай ров и бей ублюдкам во фланг. Я дам приказ Пятому подготовить такую же атаку на противоположном крыле. Мы зажмем их в тиски.
        -Мои солдаты исполнят все, что требуется, и будут готовы, - проревел Помпоний, разворачивая коня. - Трибун Веспасиан, скачи к легиону. Передай примипилу Фаусту, пусть отрядит третью и четвертую когорты построиться в колонну за воротами. Пятая, шестая, восьмая и десятая поддерживают седьмую и девятую на стене, я займусь ими сам. Потом берите с Фаустом первую и вторую, а также всю вспомогательную кавалерию, и готовьте фланговый удар. По готовности доложить.
        Веспасиан погнал коня сквозь дождь, везя приказы Фаусту. Не прошло и нескольких минут, как, повинуясь сигналам корну и взмахам руки, каждая когорта уже спешила к месту предназначения. Наблюдая за стремительными перестроениями легиона, юноша подумал, что ему еще многое предстоит узнать о тайном мире центурионов. Слева от них, то смутно различимый во мгле, то ярко обрисовывавшийся в сполохах молнии, рассредоточивался по стене Пятый Македонский. Неотложность поддержки становилась очевиднее с каждой очередной секцией, поддающейся натиску фракийцев.
        Веспасиан ехал во главе первой когорты, имевшей по штату двойную численность - почти тысячу солдат. Рядом пыхтел, поспевая на своих двоих, Фауст. Следом шла вторая когорта, а замыкал поспешающую к концу стены колонну Пет с полной алой - «крылом» - вспомогательной конницы в составе четырехсот восьмидесяти всадников. Легионеры прочих когорт толпились у многочисленных лестниц, ведущих на парапет. В частых сполохах молний их подъем представлялся чередой прерывистых замедленных движений. Новый раскат громыхнул над головой, заставив иных присесть, словно их больше страшил гнев Юпитера, нежели беспрестанный поток стрел и камней фракийцев.
        Постепенно звуки боя стихали - колонна достигла края атакующего фронта врага. Веспасиан соскочил с коня и подозвал Фауста. Оба офицера взбежали по пустой лестнице на стену. За ними застыли в строю две когорты. Вымокшие до нитки легионеры ждали приказа, явно недоумевая, почему их увели так далеко в сторону от главного сражения.
        Сняв шлем, Веспасиан высунул голову над парапетом. От зрелища у него перехватило дух - впервые перед его глазами разворачивалось настоящее сражение. Тысяча за тысячей фракийские воины накатывались на оборонительный вал римлян, пересекая ров по плотинам из хвороста и мертвых тел. С отвагой людей, уже считающих себя покойниками и которым поэтому нечего терять, они приставляли к стене лестницы и карабкались по ним. Лучники и пращники сосредотачивали огонь на том участке стены, на который опиралась вершина лестницы, заставляя защитников пригнуться и давая штурмующим взобраться наверх. Затем поток метательных снарядов прекращался из опасения поразить своих, и начиналась ожесточенная рукопашная схватка. Как правило, она заканчивалась тем, что атакующие с криком летели вместе с лестницами вниз, обрушиваясь с двадцатифутовой высоты на головы дожидающихся своей очереди товарищей. Как только это происходило, залп стрел и камней настигал тех обороняющихся, которым недостало проворства юркнуть под защиту парапета. Солдаты с проломленными черепами, выбитыми глазами, с пронзенными стрелой горлом или руками
безжизненными куклами валились под ноги своим соратникам, спешившим занять освободившееся в линии место.
        Большинство брешей было заткнуто вовремя подоспевшими резервами римлян. Прорвавшиеся фракийцы либо уже валялись мертвыми в грязи, либо дорого продавали свою жизнь, сбившись в небольшие очаги сопротивления. О сдаче в плен речь не шла, враги дрались, чтобы убить или быть убитыми.
        В нескольких местах ближе к воротам еще горели пожары, подпитываемые мехами с маслом, которые фракийцы бросали в огонь. Пламя выхватывало из темноты огромную конструкцию, похожую по форме на палатку, которую сотни крошечных фигур с трудом влекли к воротам.
        -У них таран, - сказал Фауст, подходя к Веспасиану. - Лучше нам поторопиться.
        -Мы на месте, - ответил молодой трибун, ныряя за стену и нахлобучивая шлем. - До ближайших сражающихся по меньшей мере полторы сотни шагов. Заведи веревки за верхушки бревен частокола и дай команду подкопать их снизу. Покончив с этим, пусть солдаты разберут настил - доски пригодятся им как мостки через ров.
        -Есть, командир! - Фауст повернулся.
        -Центурион, прикажи людям не высовывать голов. Ни к чему, чтобы враги узнали о нашем здесь присутствии.
        -Ясное дело, мы же не хотим испортить им сюрприз! - Старый вояка ухмыльнулся и затопал вниз.
        Легионеры первой и второй когорт принялись за работу с огоньком, предвкушая неожиданную атаку в охват линии фракийцев. Через четверть часа веревочные петли были заведены за верхушку каждого бревна на протяжении шестидесятифутового участка стены, а дощатые настилы были разобраны.
        Веспасиан поскакал с докладом к Помпонию, которого нашел во главе пары центурий восьмой когорты. Легат живой стеной латал последнюю проделанную фракийцами брешь. Метальные орудия варваров собирали дань с обороняющихся, которые с трудом выстроили «черепаху» на неровном грунте. Многочисленные тела римлян устилали землю, а раненые несли весть об убийственной меткости фракийских стрелков и пращников, ведших стрельбу с каких-нибудь тридцати шагов.
        -К фланговой атаке все готово, командир, - проорал Веспасиан.
        -И очень вовремя, чтоб мне провалиться! - На лице Помпония отразилось облегчение. - Эти ублюдки отказываются отступать, не будучи убиты, поэтому надо оказать им эту честь, пока они не покосили всех наших парней. Доложи Поппею, он у главных ворот, потом присоединяйся ко мне на фланге.
        -Есть! - Юноша вскинул руку в салюте и тронул коня.
        Ворота сотрясались от равномерных ударов окованного железом тарана. Напротив них застыли четыре когорты, готовые к вылазке. Поппей приказал всем лучникам-ауксилиариям рассыпаться по парапету в расчете выбить воинов, управляющих тараном, и как можно больше из тех, кто сосредоточился близ него в расчете ворваться внутрь, как только ворота рухнут. Веспасиан прокладывал путь мимо шеренги лучников, направляясь к полководцу, который, вопреки миниатюрному росту, был прекрасно заметен благодаря шлему с высоким плюмажем. Лучники посылали во врага залп за залпом, и фракийцы стали подаваться под этим смертоносным градом. Зато укрытый навесом из плотных шкур таран обеспечивал надежное прикрытие находившимся внутри. Стенобитное орудие методично продолжало свою работу. С каждым ударом ворота кренились все сильнее, а настил под ногами у Веспасиана подпрыгивал.
        -Когда вечером этот ублюдок-жрец покидал крепость, то уже знал, что у них есть таран, - гневно бросил Поппей подошедшему Веспасиану. - Но ничего не сказал. Отрежу этой дряни язык, когда найду. Надеюсь, трибун, ты принес добрые вести?
        -Да, командир. Правый фланг готов к атаке.
        Юноша отпрянул, когда под ноги ему упал захлебывающийся кровью лучник, из шеи которого торчала стрела. Поппей скинул несчастного вниз.
        -Отлично. Возвращайся на позиции и передай Помпонию, что как только наши стрелки заставят ублюдков отойти достаточно далеко, мы выходим и делаем с ними то, что они собирались сотворить с нами. Варвары меньше всего ожидают, что ворота, которые им так хочется взломать, распахнутся сами.
        Он потер руки, потом обратился к лучникам с призывом стрелять чаще, не обращая ни малейшего внимания на летящий в ответ град стрел и камней. Вопреки предательству Поппея, Веспасиан не мог не восхититься его хладнокровием в минуту опасности. Прятаться в тылу и посылать людей на смерть было не в его правилах - Поппей шел впереди, как положено всякому римскому военачальнику, ожидающему, что солдаты будут сражаться и погибать ради него.
        Веспасиан вскинул руку в салюте, так и оставшимся незамеченным, повернулся и быстро зашагал по мосткам, стараясь хранить среди суматохи битвы такое же спокойное мужество, какое наблюдал у Поппея.
        Солдаты первой и второй когорт стояли наготове. Очередная вспышка молнии, разорвавшая небо, на миг обратила отполированные до блеска доспехи в золото, пробежав по рядам мириадами искр. Дождевые капли ручьями сбегали по шлемам легионеров, затекая под панцири, заставляя дрожать от холода в ожидании атаки. Вопреки не лучшей погоде, настроение у воинов было приподнятым. Они весело откликались на подбадривающие выкрики центурионов, прохаживающихся вдоль шеренг. Проверяя оружие солдат, офицеры хвалили их храбрость и напоминали о прежних битвах и подвигах, совершенных вместе.
        Прямо за стеной расположилась центурия, легионеры которой, сжимая в руках веревки, ждали приказа обрушить бревна. За ней солдаты другой центурии готовились перекинуть через ров доски из разобранных мостков. Одинокий часовой на парапете наблюдал за главными воротами, которые были хорошо различимы благодаря полыхающим рядом с ними пожарам. В его задачу входило дать знать, когда силы Поппея пойдут на вылазку.
        Веспасиан занял место рядом с Помпонием в первой шеренге ведущей центурии. Где-то справа смутно угадывалось присутствие конницы Пета. Готовясь убивать без жалости и колебания, юноша чувствовал, как по жилам его растекается адреналин. Он поразмял руку со щитом, чтобы не затекала, и в который раз проверил, свободно ли выходит из ножен гладий.
        -Когда все начнется, надо торопиться, - в третий или четвертый раз напомнил ему легат. - Но не настолько, чтобы спотыкаться о каждую корягу.
        Веспасиан посмотрел на командира, который был лет на тридцать старше него, и почувствовал облегчение - по выражению жирного лица Помпония становилось ясно, что напряженное ожидание сказывается на нем не с меньшей силой.
        -Вылазка началась! - раздался сверху голос дозорного.
        Помпоний посмотрел на Фауста.
        -Командуй, центурион.
        -Приготовиться, ребята! - проревел тот.
        Веревки натянулись.
        -На счет «три» тяните так, как стягивали бы нубийца со своей матери. Раз, два, три!
        Поддаваясь одновременному рывку, шестьдесят футов стены рухнули как единое целое. Солдаты продолжали тянуть, растаскивая бревна с пути наступления легионеров. Когда центурия с досками ринулась в пролом, Помпоний отдал приказ выступать. Корну хрипло пропел сигнал, и когорты припустили рысцой по изрытой лунками от бревен частокола земле, потом далее, по наведенным через ров мосткам.
        Прежде, чем большинство фракийцев успело заметить надвигающуюся из темноты угрозу с фланга, первая когорта успела преодолеть двести шагов, а вторая - выбраться за укрепления. В тылу переправлялась ала конных ауксилиариев, занимая позиции справа от пехоты.
        Остановив колонну, Помпоний отдал приказ развернуться фронтом с глубиной в две центурии. Полторы тысячи легионеров как один повернулись лицом к врагу.
        Волна страха прокатилась по массе фракийцев. Те уже знали про вылазку из главных ворот. Новая опасность предвещала бой на два фронта, да вдобавок к этому еще град стрел со стены. Затем со стороны гор послышался пронзительный вопль сотен женских голосов. Вспышка молнии осветила склон, на пару мгновений сделав видимым источник этого крика. Фракийские женщины с детьми на руках прибыли на поле боя, чтобы победить или умереть вместе со своими мужьями.
        Зрелище вселило храбрость в сердца воинов. Оставив попытки взобраться на стену, варвары нестройным маневром развернулись, готовясь встретить неприятеля в открытом бою.
        -Вперед! - От волнения голос Помпония стал выше на добрую октаву.
        Рокот корну прокатился по линии римлян, штандарты склонились. Ударив пилумами о щиты, легионеры перешли в наступление.
        В сотне шагов от них фракийцы, мечущиеся едва различимыми на фоне горящей стены силуэтами, издали леденящий душу вой и ринулись на римлян. Череда молний выхватила из тьмы размахивающую ромфайями, копьями и дротиками толпу. Воины хлюпали по лужам и грязи, многие поскальзывались и валились под ноги напирающим сзади.
        Веспасиан слышал крики центурионов, побуждающих солдат держать строй и не сбавлять шага. Первые стрелы и дротики упали на когорты, вырвав из рядов нескольких несчастных. Приказа поднять щиты никто не давал, на это не было времени - слишком быстро сближались противники. Поэтому следующей командой должно было стать «Метнуть пилумы с ходу». Когда она прозвучала, легионеры первой шеренги трех сдвоенных центурий первой когорты и трех обычных центурий второй отвели назад правую руку, отсчитали три шага, бросили пилумы по навесной траектории и сразу же, не сбавляя скорости, выхватили мечи. Более семи сотен пилумов обрушились на набегающую орду завывающих, переполненных ненавистью воинов, пробивая железные и бронзовые шлемы с такой легкостью, будто те были сделаны из яичной скорлупы. Пронзенные насквозь тела валились под ноги набегающим сзади, те с размаху налетали на острия, и против воли соединенные тела копошились в грязи, трепыхаясь в последних конвульсиях жизни.
        Одолевая последние шаги до сшибки, Веспасиан чувствовал, как ледяной воздух царапает ему горло. Его щит был приподнят так, чтобы можно было смотреть поверх кромки. Слева топал, запыхавшись от бега, Помпоний, и юноша удивился на миг, как человек такой комплекции находит силы сражаться в первом ряду. Но все мысли улетели прочь при сотрясении, с которым столкнулись оба строя. Пусть не такой многочисленный, зато компактный и тяжелый за счет доспехов строй римлян отбросил фракийцев, первые шеренги которых полетели на землю с такой силой, что проехали на спине пару шагов, прежде чем уперлись в подступающих товарищей.
        Потом началась рукопашная. Смертоносные лезвия римской военной машины принялись за работу. Жала выскакивали из-за прямоугольных щитов, украшенных перекрещивающимися молниями и козлиными головами - символикой Четвертого Скифского. Первым же выпадом Веспасиан поразил упавшего фракийца. Клинок взрезал горло, и фонтан крови забрызгал ноги молодого трибуна. Он быстро переключил внимание на завывающую в темноте орду впереди. Лезвия секир рассекали ночной воздух, острия копий мерцали во мгле. Было почти невозможно различить лиц противников. Юноша старался держать щит в ряд с товарищами по шеренге и раз за разом выбрасывал вперед руку с мечом. Иногда гладий отскакивал от твердого дерева щита, иногда впивался в мягкую плоть, иногда впустую рассекал воздух. Внезапный крик справа отвлек его - стоящий рядом легионер упал, едва не сбив Веспасиана с ног. Кровь из глубоко рассеченной ударом ромфайи шеи забрызгала лицо и правую руку юноши. Ему хватило ума присесть за щитом и нанести судорожный укол в живот фракийцу, ринувшемуся в образовавшийся промежуток. Противник сложился пополам, затем опрокинулся назад,
когда навершие щита легионера второй шеренги, спешащего выровнять строй, врезалось ему в голову. Ощутив плечо соратника, Веспасиан продолжил орудовать мечом.
        И продолжал это делать по мере того как римская линия продвигалась вперед, заботясь только о том, чтобы выжить. Он принимал на щит налетающие из темноты удары, колол и рубил. Все его естество было поглощено леденящим ужасом рукопашной схватки. Капли дождя стекали по лицу, смешиваясь с кровью, застилая глаза и вынуждая постоянно моргать. Постепенно гладий стал все реже встречаться с целью - фракийцы оттягивались назад.
        Помпоний воспользовался возможностью и отдал приказ: «Сменить линию». Каждый второй в шеренге заступил вправо, образовав проходы, по которым вперед устремились легионеры центурий второй линии. Уставшие солдаты оказались в тылу, а их свежие товарищи образовали непроницаемую стену щитов. Корну снова пропел атаку. Римляне устремились за отступающим врагом, и с десяти шагов бросили пилумы в дезорганизованную толпу. Снова железный град из семи с лишним сотен утяжеленных свинцом копий обрушился на фракийцев. Для них это оказалось слишком. Те, кто мог, побежали, остальные остались лежать распростертыми в бурой грязи. Еще живые жалобно стонали, по мере того как кровь, убегающая из их жил, впитывалась в родную им землю, свобода которой, как и жизнь ее защитников, была теперь утрачена навсегда.
        Веспасиан утер лицо и вдохнул холодный влажный воздух, приходя в себя после горячки битвы. Помпоний остановил атаку и отозвал конницу Пета, пока ее не отрезали. А также приказал десятой когорте, участок которой они очистили от врага, примкнуть к остальным через проем в стене. Теперь легат отдавал распоряжения центурионам и Пету, готовясь к решительному удару.
        -Примипил Фауст, бери первую, вторую и десятую когорты и веди наступление. Тесни врага в направлении отряда Поппея у ворот. Добивайте всех раненых. По мере того как будете очищать стену, отдавай приказ ее защитникам присоединяться к вам. Я во главе кавалерии Пета зайду с тыла и отрежу фракийцам пути отступления к крепости. Вопросы, центурион?
        -Нет, командир. - Фауст отдал честь и растворился в ночи, отдавая на ходу приказы младшим центурионам.
        -Пет, выдели пару лошадей для трибуна и для меня. Надо спешить, пока противник не успел перегруппироваться.
        -С удовольствием, командир, - улыбнулся префект, блеснув белыми зубами.
        Пока они усаживались в седло, сменив пехотные щиты на овальные кавалерийские, три когорты Фауста, перевооруженные пилумами, которые доставили из лагеря рабы на запряженных мулами повозках, уже двинулись вперед. Легионеры затянули победный гимн Четвертого Скифского, ритмично стуча о щиты копьями. Слышимые через шум дождя и иногда видимые в сполохах молний когорты гнали фракийцев до тех пор, пока те не уперлись в своих товарищей, теснимых с другой стороны отрядом Поппея.
        Веспасиан ехал рядом с Помпонием и Петом. Вспомогательная кавалерия следовала за пехотой по флангу, чтобы не дать зайти когортам в тыл, а также пресекая варварам пути отхода.
        -Дикарям известно, что пощады в случае сдачи не будет, - сказал Веспасиан. - Почему же они просто не хотят пойти в атаку и решить дело сразу?
        -Так и будет, - заверил его Помпоний. - Сейчас они перестраиваются. Фракийцы оставят против Поппея небольшой заслон, а всей массой обрушатся на наших парней в расчете прорваться.
        Бой достиг охваченных огнем участков стены. Пожар все еще полыхал с такой силой, что дождевые капли порождали целые облака дыма и пара. Свет выхватывал из темноты все еще очень плотную орду фракийцев, готовящуюся для последнего отчаянного натиска. По прикидкам Веспасиана, здесь, по эту сторону от ворот, скопилось около трех тысяч врагов. Что творилось на противоположном краю, где действовал Пятый Македонский, он не имел представления.
        С могучим ревом, заглушившим пение Четвертого Скифского, варвары ринулись в атаку. Как и предсказывал Помпоний, небольшой отряд напал на вышедшие из ворот когорты, тогда как остальные воины, тысячи две с лишним, устремились на силы Фауста.
        Веспасиан наблюдал, как фракийцы обрушили на римлян мощный залп из дротиков и стрел. Метательные орудия исчезли в темном небе, потом снова показались в свете пожара, падая на легионеров. Но на этот раз те приготовились к атаке и подняли щиты. Большая часть залпа пропала втуне, но все же в линии образовалось немало пустых мест, говорящих о том, что некоторые жала нашли свою жертву. Щиты римлян с грохотом опустились, и через секунду воздух рассекли пилумы. Летя по более настильной траектории, они все время находились в лучах света. Залп скосил многих из наступающих фракийцев, но не задержал их. Варвары врезались в строй когорт, завывая как фурии, они рубили, кололи и молотили, не ожидая и не давая пощады. Схватка была такой ожесточенной и дикой, что с расстояния в две сотни шагов Веспасиан буквально чувствовал кожей каждый удар.
        -Время врезать им во фланг! - закричал Помпоний. - Пет, командуй атаку!
        Префект кивнул литицену, который поднял пятифутовый, с раструбом на конце, бронзовый литуус - кавалерийский эквивалент пехотного корну, и прильнул к сделанному из бычьего рога мундштуку. Труба издала высокий, пронзительный рев, и четыреста восемьдесят всадников алы, развернутых в четырехшереножный строй, двинулись шагом. Через двадцать ярдов труба запела снова, переведя их на рысь. За пятьдесят шагов до врага последний рев литууса бросил кавалерию в галоп. Метнув на скаку дротики, конники ударили в незащищенный фланг фракийской линии. Веспасиан гнал коня вперед, сбивая всех, кто попадался под копыта, колол и рубил. Его снова обуяло возбуждение, очень близкое к радости, знакомое упоение схваткой. И тут сзади донесся вой. Он бросил взгляд через плечо, и увидел, что свежие силы врага атакуют кавалеристов с тыла.
        Это пошли в наступление фракийки.
        Воспринимая их как простых зрительниц происходящего, римляне забыли про них думать. Женщины тем временем, передав детей на попечение старшим, незаметно спустились со своих позиций на склоне и подоспели к полю боя как раз в тот момент, когда ала ауксилиариев пошла в атаку. Вооруженные только ножами, обожженными на огне палками, а зачастую только ногтями, фракийки, несколько сотен разъяренных женщин, обрушились на ничего не подозревающую конницу. Не думая о собственной жизни, они сновали между рядами всадников как мстительные гарпии и вредили, как могли: подрезали поджилки коням, кололи их в круп, заставляя сбросить наездника, стаскивали римлян с седел. Очутившись на земле, каждый ауксилиарий оказывался погребенным под волной зубов, ногтей и подручного оружия; ему оставалось только выть от бесчисленных укусов и порезов, пока его в буквальном смысле разрывали на клочки.
        Веспасиан развернул коня как раз в тот миг, когда первые фракийки достигли алы. Стремительным движением он отсек сжимающую нож руку, нацеленную ему в бедро, потом вонзил гладий в глаз нападавшей. Всадники выходили из боя с фракийскими воинами, поворачиваясь лицом к новой опасности, визжащему и размахивающему клинками длинноволосому врагу. Но было уже слишком поздно. Подразделение рассыпалось, потеряло строй, смешалось с неприятелем, численно превосходящим его в два или три раза. Большинство кавалеристов оказалось вынужденным отражать нападения сразу со всех сторон.
        Немного правее от Веспасиана, отряд человек в пятьдесят, подчиняясь командам Пета, еще держал оборону. Юноша заметил, как Помпоний, стараясь пробиться к этому островку относительной безопасности через море озверевших от крови женщин, повалился с шарахнувшейся лошади. Веспасиан созвал ближайших всадников и бросился на выручку к упавшему командиру. Он вздыбил коня, передние копыта которого обрушились на головы и ключицы фракиек, преграждавших путь, потом бросил его вперед. Поддержанный полудюжиной воинов, молодой трибун прорубал путь к Помпонию. Стоя на коленях, тот отбивался от роя наседающих женщин. Веспасиан был уже совсем близко, когда они прыгнули на легата. На земле образовалась куча-мала из царапающих ногтей и мельтешащих кулаков. Спрыгнув с коня, юноша стал без разбора тыкать мечом в груду незащищенных броней спин, пронзая легкие, почки, вспарывая артерии и вены. Конники образовали вокруг дерущихся заслон. Веспасиан разбросал обмякшие тела и обнаружил внизу Помпония, помятого, но живого.
        -Встать можешь, командир? - с тревогой спросил молодой человек.
        -Да. Все нормально, трибун, - ответил легат, поднимаясь на ноги и судорожно глотая воздух. - Я обязан тебе не просто жизнью, но и честью. Погибнуть от женских рук, при таких обстоятельствах - такой позор!
        В этот момент отряд Пета начал пробиваться на свободу. В сомкнутом строю, колено к колену, кавалеристы прокладывали себе путь, топча пытавшихся сдержать их фракиек. Еще уцелевшие в очажках сопротивления всадники приободрились, замахав мечами с яростью, которой их отчаянным противницам нечего было противопоставить. Постепенно разрозненные группы сливались, вынуждая женщин с потерями подаваться назад. Тем самым уцелевшие ауксилиарии получили время прийти в себя. Из первоначальных четырехсот восьмидесяти воинов алы в седле оставалось сто шестьдесят, еще девяносто, включая Веспасиана и Помпония, оказались спешенными. Почти половина наездников устилала телами разбухший от дождя грунт. Пришло время отплатить за их смерть.
        Главная битва еще бушевала. Передав функции охраны фланга Четвертого Скифского двум очередным снятым со стены когортам, ауксилиарии начали сбивать фракиек в плотную толпу. Нескольким десяткам удалось прорваться и убежать к оставленным на склоне детям, но большинство оказалось в окружении. Женщины, не кричавшие более, ожидали решения своей судьбы. Ни одна не пала на колени, моля о пощаде - им ли было не знать, что ее не будет? Они готовы были умереть, как умирали их мужчины, на глазах у своих детей, оставаясь непокорными до конца.
        Всадники спешились и с металлическим скрежетом извлекли из ножен мечи. Раздался приказ. Веспасиан стиснул рукоять гладия, вскинул овальный кавалерийский щит и шагнул к неподвижным женщинам. Даже когда его клинок вошел в горло молоденькой девушки, ни одна из женщин не издала ни звука и не шевельнулась. Беззащитные, они стояли, полные презрения к режущим их римлянам. А те безжалостно вершили месть, думая о своих павших товарищах.
        Веспасиан прорубал себе путь, круша молодых, старых, красивых и безобразных. Исполненный ненависти и ярости, он не видел разницы. Это совсем не напоминало завораживающий восторг битвы. В нем пробудилось загнанное вглубь стремление человека уничтожать всех, кто не принадлежит к одному с ним народу, племени, клану, наслаждаясь осознанием того, что их смерть приносит благо и безопасность его нации.
        Когда последние из фракиек пали под ударами окровавленных мечей, ауксилиарии, удовлетворившие жажду мести, повернули назад. Не слышалось победных кличей, никто не обнимал товарища, радуясь, что битва окончена и он остался жив. Кавалеристы просто расселись по седлам и застыли в ожидании команды, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Глубоко уязвленная гордость доставляла им мучительную боль.
        Глава 27
        Взобравшись на коня, Веспасиан расположился рядом с Помпонием и наблюдал за конечной фазой битвы, разворачивающейся перед ними в предрассветном сумраке. Главные силы Четвертого Скифского проложили себе путь почти до самых ворот, которые надежно удерживали когорты Поппея. Уцелевшие фракийцы оказались зажаты между двумя отрядами тяжелой римской пехоты, сопротивление варваров все более слабело перед лицом безжалостной и высокоорганизованной силой клинков легионеров. С другой стороны ворот разыгрывалось зеркальное отображение этого боя, с наступающим Пятым Македонским в роли главной силы. Коннице тут делать было нечего. Фракийское восстание было окончательно сокрушено человеком, который, по сути, являлся хотя бы отчасти ответственным за его возникновение.
        -Надо доложиться Поппею, - тихо сказал Помпоний. - И поздравить его с победой.
        Легат вскинул руку и отдал приказ на рысях идти к воротам.
        -Эта победа должна была принадлежать тебе, - заметил Веспасиан.
        -Что ты имеешь в виду? - спросил легат, трогая коня.
        Понимая, что в грядущем противостоянии с Поппеем Азинию потребуется сильный союзник, юноша поведал Помпонию про отказ командующего подчиниться приказу императора и сената и вернуться в Рим. Рассказал также про предательство Поппея и Сеяна, и про участие в заговоре Ротека и Гасдрона. По мере того как ала ехала по усеянному телами полю, слыша победные кличи легионеров, ярость Помпония росла. Причиной ее являлось не столько коварство Поппея, сколько урон, нанесенный личному достоинству легата. Войска, приветствующие победоносного полководца, могли сейчас обращаться к нему. У него украли по праву принадлежащую ему славу, а вместо этого он едва не принял унизительную смерть от рук одичавших дикарок. Достигнув ворот, Помпоний уже кипел от возмущения. Видеть Поппея, воздевшего в руке шлем, в окружении ликующих солдат, оказалось выше его сил.
        -Подлая потаскуха! - вскипел легат. - Гляньте, как купается он в похвалах своих подчиненных. Они кричали бы не так громко, если знали, что этот негодяй финансировал бунт и что их товарищи умерли исключительно ради удовлетворения его амбиций!
        У ворот, перед дымящимися остатками тарана, торопливо сооружалась ростра. Под приветственные возгласы легионеров Поппей направил к ней своего коня. Продвигался он медленно, потому как каждый хотел прикоснуться к нему, поймать его взгляд, услышать похвальное слово из уст полководца. Наконец военачальник достиг ростры и ухитрился взобраться на нее прямо из седла. Поппей воздел руки, затем в театральном жесте простер их вперед и развел в стороны, как бы приглашая всех разделить с ним торжество. Легионеры Четвертого Скифского и Пятого Македонского ответили восторженным ревом. Шум стоял оглушительный. Начавшись как общий бесконечный гул, он выкристаллизовался в клич. Сперва эти слова, исходя лишь от малой части толпы, оказались неразборчивы, но по мере того как все больше солдат подхватывали их, клич становился все более громким. А вскоре и вполне отчетливым.
        -Император! Император! Император! - твердили тысячи людей в унисон, вздымая к небу мечи.
        Поппей стоял посреди моря лиц, возвышаясь на залитом первыми лучами солнца помосте. Запрокинув голову и широко раскинув руки, он медленно поворачивался, принимая льющуюся на него хвалу со всех углов.
        Помпоний повернулся к Веспасиану и вскинул бровь.
        -Храбр тот военачальник, - прокричал он, перекрывая шум, - который позволяет армии величать себя императором в наши дни.
        -Ему не поздоровится, если принцепс узнает об этом, - ответил юноша.
        -Еще как не поздоровится! - хмыкнул Помпоний, заметив начавшуюся у платформы возню.
        Четверо ликторов Азиния миновали ворота, прошли через толпу и теперь помогали сенатору взобраться на ростру. Облаченный в окаймленную пурпуром проконсульскую тогу, Азиний приблизился к Поппею и обнял его. Со своего места Веспасиан мог разглядеть, как лицо полководца, вынужденного выразить взаимную признательность заклятому врагу, исказилось в натужной улыбке. Высвободившись из объятий, Азиний вскинул правую руку Поппея. Скандирование сменилось могучим криком радости. Проконсул шагнул вперед, повернув к толпе раскрытые ладони в жесте, призывающем к тишине. Шум стих. Оратор набрал в грудь воздуха.
        -Воины Рима! - Голос проконсула далеко разносился в прохладном утреннем воздухе. - Некоторые из вас меня знают, некоторые нет. Я - Марк Азиний Агриппа. - В ответ зазвучали недружные приветственные крики. - Император и сенат поручили мне передать послание вам и вашему прославленному полководцу. Послание столь важное, что носителем его способен выступать только человек консульского ранга.
        На этот раз энтузиазма в возгласах из толпы стало больше. Лицо Поппея, понявшего, что его переиграли, окаменело. Азиний сделал паузу, дожидаясь тишины.
        -Усилия вашего полководца были оценены по достоинству. Сенат проголосовал за предоставление ему триумфа, а император с радостью утвердил эту награду для своего выдающегося и преданного слуги.
        Голос проконсула не выдавал ни намека на иронию. Радостные крики эхом прокатились по полю. Азиний поймал взгляд Помпония и сделал ему знак приблизиться. Веспасиан последовал за легатом, осторожно проведя скакуна через густую толпу легионеров вплоть до самого основания ростры. Оратор снова призвал к тишине.
        -Полководцу Поппею необходимо немедленно отправиться в Рим, дабы получить справедливую награду за верную службу. - Азиний улыбнулся военачальнику, который готов был лопнуть от гнева, но поделать ничего не мог. - Однако император дает вам взамен доброго, храброго мужа, человека, которого многие из вас знают. Воины Рима, император дает вам Помпония Лабеона!
        Спустившись с помощью своих легионеров с седла, Помпоний не без труда взобрался на ростру и обнял Поппея. Тому оставалось только беспомощно смотреть, как у него похищают минуту его славы. Помпоний повернулся к солдатам, и те снова притихли.
        -Сегодня Поппей одержал великую победу, и награда его воистину заслужена. Я сделаю все, что в моих силах, дабы предводительствовать вами с таким же успехом, как он. Поппей может возвращаться в столицу, зная, что его люди в надежных руках. Я позабочусь, чтобы пожалованный ему вами титул «императора» отправился вместе с ним в Рим. Этот клич эхом раскатится в сенате в признание его заслуг. Каждый человек в Риме узнает про то, как возвеличили вы своего вождя. В этом я клянусь Марсом Победителем!
        Толпа взревела вновь, и Веспасиан заметил, как тень пробежала по лицу Поппея. Полководец сообразил, что в упоении победой зашел слишком далеко, позволив величать себя титулом, ношение которого являлось теперь исключительной прерогативой членов правящей семьи.
        Азиний подошел к стоящему у переднего края ростры легату и снова попросил тишины.
        -Воины Рима, ваш вклад в эту победу не останется без внимания, так же как и без награды.
        Пока он говорил, к ростре приблизились Магн и еще семеро ликторов. Они тащили два тяжелых сундука. Веспасиан сразу узнал их - такой же, только чуть меньше размером, он видел в лагере цениев.
        Азиний нарочито торжественно откинул крышки, показывая всем, что сундуки до краев полны серебряными монетами. Кровь отхлынула от лица Поппея, рот его открывался и закрывался в тщетной попытке произнести слово, которое положит конец всему этому кошмару.
        -Император и сенат постановили, - продолжал Азиний, наслаждаясь оцепенением недруга, - что в признание ваших заслуг по подавлению фракийского мятежа каждому легионеру и ауксилиарию будет выплачено вознаграждение из казны.
        При этой новости крики солдат слились в какофонию, затмившие все их прежние усилия. Веспасиан аккуратно провел коня через толпу, поравнявшись с Магном.
        -Это именно то, о чем я подумал? - спросил он, спешиваясь.
        Предводитель «братьев» ухмыльнулся.
        -Если ты решил, что видишь мои сбережения, то ошибся. А если думаешь, что это два оставшихся сундука Поппея, то совершенно прав.
        -Где ты их нашел?
        -Они просто стояли себе в спальне Поппея, куда я влез за письмами. Мне показалось безрассудным расточительством оставлять их там, поэтому я быстренько вернулся к Азинию, который любезно выделил нескольких ликторов, чтобы помочь донести ношу. Но предварительно я отгрузил пару сумок в целях покрытия наших дорожных расходов, если ты понимаешь, о чем я.
        -Полагаю, вполне. - Рассмеявшись, Веспасиан похлопал друга по плечу.
        Азиний продолжил речь.
        -Мой долг здесь исполнен, и я могу продолжить путь в свою провинцию. Для меня было честью доставить вам императорскую награду. Уверен, что полководец Поппей прикажет распределить деньги немедленно, до своего отъезда в Рим. Центурионы, стройте своих солдат здесь, на поле победы, и они вернутся в лагерь богатыми. Да здравствует Цезарь!
        Когда проконсул двинулся к краю ростры, где Веспасиан и Магн готовы были помочь ему сойти вниз, Поппей ухватил его за руку и обжег взглядом, полным неудержимой ненависти.
        -Ты дорого заплатишь за это, - прошипел полководец.
        -Дорогой Поппей, о чем ты? - радушно улыбнулся Азиний. - У меня создалось впечатление, что это тебе выпала честь дорого заплатить.
        В лагерь Азиний возвращался в прекрасном расположении духа. Ликторы расчищали для него дорогу через толпы легионеров, спешивших, в предвкушении обещанного богатства, занять место в строю своей центурии и когорты настолько быстро, насколько это возможно на усеянном трупами поле. На бегу солдаты приветствовали проконсула, который махал в ответ, не переставая оживленно переговариваться с Веспасианом и Магном.
        -Твой человек проделал этой ночью воистину похвальную работу, - сказал он, похлопав Магна по плечу. - Не только добыл письма, но и стащил казну Поппея. Это была удача, о которой я не мог даже мечтать. Благодаря ей Поппей окончательно сокрушен. Полагаю, сегодня ему предстоит раздать не все, что находилось в сундуках накануне?
        -Верно, господин, - отозвался Магн. - Небольшой процент был взыскан на покрытие издержек.
        -Вот и отлично. Ты этого заслужил. Я и сам взял несколько пригоршней, чтобы раздать своим ликторам.
        -А как дела с письмами? - спросил Веспасиан.
        -Магн обнаружил полдюжины посланий, которые обличают связь Поппея и Сеяна в этой фракийской истории. Еще до рассвета я передал три из них Реметалку, он сейчас уже на пути в Филиппополь. Оттуда царица Трифена перешлет их Антонии, а та присовокупит документы к прочим свидетельствам, которые мы предъявим Тиберию в свое время. Трех остальных, думаю, будет достаточно, чтобы позволить мне оправдаться, если Поппей и Сеян выдвинут против меня обвинения в сенате.
        С этими словами он похлопал по кожаному мешочку, висящему на шее.
        -А как ты намерен поступить со жрецом?
        -О, его я собираюсь вручить Поппею в качестве небольшого прощального подарка, - хмыкнул Азиний. - Думаю, они друг друга стоят, не правда ли?
        -Мне сдается, Поппей сочтет слишком опасным оставлять его в живых.
        -Полагаю, ты прав.
        Они достигли палатки Азиния, и тот повернулся, чтобы попрощаться.
        -Я уезжаю немедленно. У меня нет желания дожидаться, пока Поппей вернется и обнаружит, что его письма пропали. И еще меньше мне нравится идея заполучить его в попутчики, когда он сегодня тронется в дорогу. На твоем месте, Веспасиан, я бы исчез куда-нибудь до тех пор, пока Помпоний не принял командование.
        -Я так и поступлю. Да пребудут с тобой боги, Азиний.
        -Если бы я в них верил, то не сомневался бы, что так и будет. Удачи тебе и до встречи в Риме через четыре года.
        Проконсул стиснул предплечья Веспасиана ладонями, потом повернулся к Магну.
        -Спасибо, друг мой, я в долгу перед тобой и не забуду этого.
        -Когда мне понадобится помощь, я найду тебя в Риме.
        -Буду рад. Тогда до встречи.
        Азиний оставил четырех ликторов при себе в качестве телохранителей, двое расположились часовыми у входа. Отправив пятерых остальных собирать вещи, проконсул вошел в шатер.
        -Ну, ты слышал его слова, - сказал Веспасиан, поворачивая к своей палатке. - Давай исчезнем отсюда на пару дней.
        -Это меня вполне устраивает.
        Не успели они проделать и десяти шагов, как лязг оружия и крики заставили их застыть на месте. Оба повернулись как раз в тот миг, когда часовые вбежали в палатку Азиния.
        -Проклятье! - выдохнул Веспасиан.
        Выхватывая меч, он безошибочно различил донесшийся из шатра глухой звук падения двух тел. Остальные ликторы услышали шум и спешили назад с оружием наизготовку. Не думая о тактике, Веспасиан, Магн и пятеро ликторов нырнули под полог.
        -Стойте, где стоите, или ему будет очень плохо! - раздался голос Гасдрона.
        Лезвие его клинка упиралось в горло Азинию, а левая рука надавила проконсулу на затылок, заставляя опуститься на колени. Трое преторианцев стояли рядом, буквально в двух шагах, среди распростертых тел ликторов, их мечи были нацелены на Веспасиана и его спутников. Под их защитой расположился секретарь Поппея Крат, сжимавший в руке три письма. В углу палатки сидел полубесчувственный Реметалк.
        -Любопытная ситуация, - тяжело дыша, произнес юноша. - Нас больше, поэтому как надеетесь вы выбраться отсюда живыми?
        -Об этом я скажу напрямик. - Черные глаза Гасдрона зловеще блестели, а на губах играла улыбка. - Проконсул отдает то, что нас интересует, а затем, в обмен на его жизнь, вы позволяете нам уйти.
        -Не давайте им… - Обрушившийся на лицо Азиния кулак оборвал фразу.
        -Еще слово, и я отрежу тебе нос! - бросил Гасдрон, встряхнув ушибленную руку. Он схватил сумку на шее у проконсула, разорвал шнурок и бросил добычу Крату. - Проверь!
        Секретарь стремительно зашуршал извлеченными из сумки письмами.
        -Все здесь, - доложил он, подкладывая документы к тем, что уже были отняты у Реметалка.
        -Сожги, пока твой дубина-хозяин снова не упустил их из рук.
        Крат бросил письма в жаровню.
        -Спасите их! - крикнул Азиний, когда документы охватило пламя.
        Надавив шеей на лезвие меча Гасдрона, проконсул проехал горлом по всей его длине. Сталь погрузилась в мягкую плоть, кровь брызнула фонтаном. Гасдрон оторопело смотрел, как тело бесполезного теперь заложника с бульканьем валится к его перепачканным алым ногам.
        -Бей! - взревел Веспасиан, прыгая вперед.
        Он врезался в ближайшего преторианца и ухватил того за сжимающую меч кисть, вывернув ее в сторону. Потом молниеносным движением вогнал свой клинок в живот оторопевшему гвардейцу и, чувствуя теплую кровь, заливающую руку, провернул лезвие. Преторианец сложился пополам, опрокинув Веспасиана на спину. Раздавшийся у самого уха крик боли почти оглушил юношу, лихорадочно пытавшегося выдернуть застрявший гладий. Магн пролетел мимо него и набросился на Гасдрона, поскользнувшегося в крови Азиния. Оба полетели на пол, сцепившись в борьбе, поскольку мечи в такой тесноте были бесполезны. Чуть далее ликторы расправлялись с двумя оставшимися преторианцами, осыпая их рубящими и колющими ударами, которые не прекращались еще долго после того, как жизнь покинула тела несчастных.
        Веспасиан кое-как высвободился из-под своей стонущей жертвы, бросив засевший в распоротом животе клинок. Краем глаза он уловил тень Крата, метнувшуюся к выходу.
        -Взять живым! - рявкнул трибун ликторам, выдергивая свой меч.
        Он заступил за спину Гасдрону, который оседлал Магна и сжимал своими ручищами горло сопротивляющегося кулачного бойца. Веспасиан отвел руку. Магн поймал глазами его движение. Гасдрон повернулся, и на лице его отразилось понимание того, что сейчас произойдет. Одним мощным, уверенным ударом юноша снес вольноотпущеннику голову с плеч, и к потолку взвился фонтан крови. Обрубленные длинные волосы посыпались на спину убитому, его туловище упало на Магна, извергая содержимое артерии прямо ему на лицо.
        -Это было так необходимо? - спросил, отплевываясь, предводитель «братьев», когда отбросил труп в сторону. - Я уже почти управился с ним.
        -Я решил, что предосторожность не помешает, - парировал Веспасиан, потрясенный тем, что сейчас сделал. - С моего места все выглядело так, будто у тебя небольшие затруднения.
        Он протянул руку и помог другу подняться. Вид у кулачного бойца был такой, будто ему пришлось играть роль жертвы в особо жестоком ритуале.
        Веспасиан посмотрел на лежавшего без движения Азиния. Безжизненные глаза проконсула были устремлены на жаровню, в которой догорали последние клочки его драгоценных писем.
        -Вот дерьмо! - воскликнул юноша, только сейчас осознав, как невосполнимы их потери. Он посмотрел на Реметалка, который вжался в угол, глядя на отрубленную голову Гасдрона.
        -Что случилось? Я думал, что Азиний отослал тебя уже несколько часов назад.
        Оторвав взгляд от жуткого трофея, молодой царь с трудом зашевелил распухшими губами.
        -Послал, но они погнались за мной и поймали. Перебили эскорт и притащили меня сюда, поджидая Азиния. Негодяи знали про письма. Крат пришел, чтобы убедиться в их подлинности незадолго до возвращения проконсула. Остальное вы сами видели.
        Веспасиан повернулся к секретарю, обвисшему в дюжих руках двух ликторов, и упер ему в кадык острие меча.
        -Ну?
        -Я понял, что в покои моего хозяина вломились - там был прорез в ткани, и сундуки с серебром исчезли. Поэтому я проверил переписку и обнаружил, что кое-что пропало. Я сразу заподозрил Азиния, поэтому сказал Гасдрону. - Крат говорил торопливо, стараясь ничего не забыть. Он понимал, что на кону его жизнь.
        -Мы пришли сюда, в палатку Азиния, и обнаружили Ротека, жреца, - продолжил секретарь. - Он лежал, связанный, в спальне. Ему довелось подслушать, что Азиний послал Реметалка в Филиппополь.
        -Но Ротек не знал про письма.
        -Верно, но мы догадались, что проконсул передал письма царю. Это был самый логичный поступок со стороны Азиния.
        -И где теперь жрец?
        -Ушел.
        -Куда?
        -Отправился вместе с Гасдроном и преторианцами в погоню за Реметалком.
        -А потом куда делся?
        -Не знаю.
        Веспасиан надавил на меч, заставив перепуганного секретаря оттянуть голову.
        -Клянусь, не знаю! Когда я пришел, чтобы проверить найденные у Реметалка письма, жреца тут больше не было.
        -Он сбежал после того, как меня схватили, - прохрипел из своего угла царь. - Ротек хотел меня убить, а когда Гасдрон не дал, ускакал прочь. У Гасдрона не было времени на погоню - узнав, что у меня только половина писем, он решил вернуться сюда, найти Азиния и добыть оставшуюся половину.
        Проблеск надежды мелькнул в глазах Веспасиана - быть может, еще не все потеряно, надо только действовать быстро.
        Он с улыбкой посмотрел на Крата.
        -Выходит, кроме нас, ты единственный человек, который может сообщить Поппею, когда тот обнаружит пропажу писем, что компрометирующие его документы сгорели?
        Раб сглотнул.
        -Да, но я никому не скажу! Жизнью клянусь!
        -Я тебе не верю. - Веспасиан глубоко вогнал клинок Крату под подбородок, достав до мозга. Глаза секретаря удивленно вылезли из орбит, а тело обмякло.
        -Надо убраться отсюда прежде, чем вернутся Поппей и армия, - сказал юноша, вытирая меч о тунику убитого. Он посмотрел на ликторов. - Берите тело своего господина и скачите во весь опор в Филиппополь. Там можете кремировать его, но по-тихому. Потом, когда вернетесь в Рим, отправляйтесь к госпоже Антонии, я позабочусь, чтобы ваша преданность не осталась без награды. Реметалк, ты едешь с ними - нам надо как можно дольше сохранить смерть Азиния в тайне.
        -Почему? - удивился царь, с трудом поднимаясь.
        -Потому что когда Поппей обнаружит пропажу писем, он первым делом пожалует сюда и найдет здесь тела шести проконсульских ликторов, секретаря Крата, Гасдрона и его парней. Но не найдет Азиния и писем. Подумав худшее, полководец станет выбирать одно из двух: покончить с собой или вернуться в Рим и надеяться на лучшее. Ни то, ни другое его особенно не привлекает. Тебе следует попросить твою мать написать Антонии и все рассказать ей. Если Антония заставит Поппея верить, что письма у нее, то сможет шантажировать негодяя и выбьет из него сведения про Сеяна. Тогда жертва Азиния не окажется напрасной.
        -Но что будет, когда Поппей все-таки узнает про смерть проконсула?
        -Это не страшно, если не выяснится, что он умер здесь. А именно это может случиться, если Поппей сейчас войдет и застанет нас все еще толкущими воду в ступе. Вперед!
        Ликторы проворно подняли тело хозяина и накрыли его одеялом. Веспасиан проводил их через опустевший лагерь к коновязи. Там труп навьючили на лошадь. Издалека вполне отчетливо доносился гомон армии, получающей свою награду.
        Видя, как Реметалк и ликторы выезжают из лагеря, увозя с собой доказательство, способное сильно облегчить жизнь Поппею, Веспасиан вздохнул с облегчением. Игра шла на очень большие ставки, и если решительной победы не получилось, он хотя бы остался жив. Юноша вспомнил подслушанные как-то слова матери: «Богиня Фортуна распрострет над ним руки, дабы пророчество исполнилось». Надо будет принести жертву богине удачи, чтобы она и дальше не оставляла его своей защитой. Молодой трибун посмотрел на Магна и улыбнулся.
        -Едем, друг мой, не будем терять времени, - сказал он, запрыгивая на коня.
        -Куда, господин?
        -Найдем для начала воды, чтобы помыть тебя, а потом, как советовал Азиний, исчезнем на пару дней, пока Поппей не уедет.
        -Это меня устраивает. Но что мы будем делать дальше?
        Веспасиан пожал плечами и тронул лошадь.
        -Кто знает? Наверное то, что прикажет армия.
        Послесловие автора
        Эта книга - художественный вымысел, основанный на исторических трудах Светония, Тацита и Диона Кассия. Большинство из ее персонажей существовали в действительности, за важным исключением следующих: Магна и его «братьев», Ротека, Гасдрона, Фауста, Аттала, Корона, Крата и Паллона. Поскольку это роман, а не монография, я позволил себе определенные вольности с судьбой героев. Насколько мне известно, нет свидетельств о том, что Корбулон или Пет несли службу во Фракии в то же время, когда там был Веспасиан. Но поскольку в будущем им и Флавиям предстояло породниться, я решил, что самое время ввести их в сюжет. Должен принести свои извинения потомкам Поппея. Его интрига с Сеяном является чистейшей воды моим вымыслом, и нет никаких оснований видеть в этом человеке кого-то еще, кроме честного, но недалекого вояки, каким он предстает со страниц Тацита. Да и обладай он большими талантами, едва ли Тиберий стал так долго держать его на столь высоком посту или удостаивать в 26г. н.э. триумфа за победу над мятежными фракийцами.
        Описание событий фракийского восстания почерпнуто из Тацита, и все происходило примерно так, как описано в книге, за ярким исключением атаки фракийских женщин. Тацит упоминает про их присутствие на поле боя в качестве зрительниц, криками подбадривавших своих мужей. Обуревающие их чувства были слишком сильны, чтобы просто стоять и смотреть, поэтому я не выдержал и бросил их в атаку.
        Знания о системе сигналов римской армии были почерпнуты мной из двух превосходных книг: «Римская военная машина» Джона Педди и «Полная римская армия» Адриана Голдсуорти. Допущенные ошибки принадлежат мне. В интересах разумного упрощения я исключил тубу - прежде всего потому, что связанный с этим словом образ в сознании современного читателя далек от облика исторического прототипа, и использовал буцину для подачи сигналов в лагере, корну - на марше и в бою, а литуусу отвел положенное место в кавалерии. Надеюсь, это не сильно разъярит ревнителей истины.
        В ходе написания серии я заимствовал все даты, связанные с карьерой своего героя, из биографии Барбары Левик, озаглавленной просто: «Веспасиан». Она справедливо указывает, что Веспасиан, наиболее вероятно, прибыл во Фракию вскоре после подавления мятежа и три или четыре года уныло тянул лямку гарнизонной службы. Но что в этом интересного? Поэтому я передвинул его приезд на несколько месяцев вперед, обеспечив ему участие в боевых действиях.
        Сведения о предзнаменованиях, окружающих рождение Веспасиана, целиком взяты из Светония, который, как и большинство римлян, очень бдительно относился к подобным вещам и принимал их исключительно всерьез. Светоний приводит обращенную к Титу ремарку Тертуллы, что он выжил из ума раньше нее, когда тот сообщил ей о предзнаменовании, возвещающем Веспасиану великую судьбу. А также и упрек Веспасии Веспасиану, отказывающемуся начинать карьеру в Риме, касательно того, что тот всегда будет у брата на побегушках. Упоминает историк и про серебряный кубок Тертуллы - Веспасиан сохранил его после смерти бабки и всегда пил из него в праздничные дни.
        Ради краткости я, представив каждого из реальных персонажей, использовал далее только одно из его имен, а ради ясности выбирал его по своему усмотрению, чтобы не получилось избытка Титов или Сабинов.
        Ценис и Палл служили в доме Антонии, и Ценис была ее письмоводительницей, поэтому вполне могла быть знакома с содержанием упоминаемых свитков, существуй они на самом деле. Да и кто сказал, что их не было? Происходила ли девушка из племени цениев (или кениев, как величают их на некоторых старых картах) - вопрос спорный, но мне это кажется вполне возможным.
        Заявляя, что Антония являлась самой могущественной женщиной в Риме, я отчасти исказил истину. Вдова Августа и мать Тиберия Ливия была еще жива и активно занималась политикой. Но она умерла в 29г. н.э., до возвращения Веспасиана из Фракии, поэтому я решил обойтись без нее. Именно Антонии Веспасиан обязан продвижением по службе, отчасти благодаря своим отношениям с Ценис, которые продолжались вплоть до ее смерти в 75г. н.э.
        Уверенность Антонии в том, что Гней Кальпурний Пизон несет ответственность, возможно, с ведома Тиберия, Ливии или Сеяна, за отравление ее сына Германика, разделялась большинством римских историков. Его самоубийство до завершения суда считается доказательством вины. Другую теорию излагает Роберт Грейвз в романе «Я, Клавдий», а если вам хочется почитать про захватывающий заговор, могу порекомендовать «Кровь Цезарей» Стивена Дандо-Коллинза.
        О том, когда точно произошло знакомство Веспасиана с Калигулой, сведений нет, но благодаря связям с Антонией Веспасиан почти неизбежно должен был встретиться и с ее внуком.
        Азиний был консулом в 25г. н.э. и умер на следующий год, однако как и где это случилось, нам неизвестно. Но сам факт оказался очень привлекательным для сюжета. То, что он состоял в заговоре с Антонией против Сеяна - мой вымысел, но не лишенный правдоподобия.
        В 25г. н.э. Тиберий отклонил просьбу Сеяна выдать за него Ливиллу, но любовная связь между ними, приправленная стремлением к верховной власти, продолжалась.
        Пристрастия сенатора Гая являются плодом вымысла, но с учетом того, что о наличии у него детей нигде не упоминается, они вполне вероятны и дают шанс провести содержательную экскурсию в мир римского декаданса.
        Я признателен очень многим людям. Прежде всего, своему агенту, Иену Друри из «Шейл Ленд Ассошиэйтес», за то, что втянул меня в это дело и неизменно хранил уверенность в успехе. Также Гайе Бэнкс и Эмили Дайсон из отдела по международному праву агентства за их старания. Во-вторых, Нику Чизему из «Корвус Букс» за издание книги, и Риченде Тодд за редактуру. Работа с ней многому научила меня. Спасибо также Эмме Гибсон из «Корвус», за то, что познакомила меня с процессом публикации, о котором я прежде не имел ни малейшего представления.
        Никакое образование не может считаться полным, если не осталось воспоминаний об особых учителях. Мне хотелось бы поблагодарить троих преподавателей из школы «Крайст Госпитал» в Хоршеме: Ричарда Палмера, познакомившего меня с Шекспиром, Донном и радостью от английского языка; Эндрю Хасбенда, который привил мне (хотя ему в то время вряд ли так казалось) пожизненную любовь к истории; а также Дункана Ноэль-Пэтона, который показал мне, что воображение не имеет границ.
        Выражаю искреннюю признательность моей тете Элизабет Вудторп и сестре Тане Поттер за их поддержку и энтузиазм в отношении этой книги.
        И наконец, глубокий поклон моей подруге Ане Мюллер. Когда я заикнулся про свою идею шесть лет назад, она подарила мне блокнот с портретом Веспасиана, а внутрь подклеила распечатки всего, что нашла про него в Интернете (о ужас!). А потом очень мило посоветовала перестать болтать о книге и начать писать ее. Когда я внял ее совету, она каждый вечер терпеливо слушала то, что было написано за день. Спасибо тебе, любимая!
        Веспасиан продолжит свое восхождение к власти в романе «Палач Рима».
        notes
        Примечания
        1
        Такфарин - нумидиец родом, служил в римской армии. Дезертировав, он поднял в 17г. н.э. мятеж в Нумидии, который был подавлен в 24г. н.э.
        2
        В переводе с латыни Магн означает «большой, великий».
        3
        В битве при Фарсале в 48г. до н.э. войска Гая Юлия Цезаря разгромили армию Гнея Помпея Магна (Великого), предрешив исход гражданской войны.
        4
        Район Древнего Рима, населенный беднотой.