Библиотека / Сказки И Мифы / Трэверс Памела / Мэри Поппинс : " №05 Мэри Поппинс В Вишневом Переулке " - читать онлайн

Сохранить .
Мэри Поппинс в Вишневом переулке Памела Трэверс
        Мэри Поппинс #5
        С появлением Мэри Поппинс в Доме Номер Семнадцать по Вишнёвому переулку изменилась жизнь не только семейства Бэнксов, но и их соседей. Ведь в её присутствии происходят настоящие Чудеса, а самые обыкновенные вещи вдруг оказываются совершенно необыкновенными.
        В эту книгу вошли шесть сказочных повестей Памелы Трэверс: «Мэри Поппинс», «Мэри Поппинс возвращается», «Мэри Поппинс открывает Дверь», «С Днём Рождения, Мэри Поппинс», «Мэри Поппинс в Вишнёвом переулке», «Мэри Поппинс и соседний дом», а также небольшая энциклопедия «Мэри Поппинс от А до Я» и «Мэри Поппинс на кухне».
        Теперь вы будете знать о самой лучшей на свете няне всё!

        Памела Трэверс
        Мэри Поппинс в Вишневом переулке




        Был канун дня Ивана Купалы. Приближалась самая волшебная ночь года — время, когда между закатом и рассветом может произойти много удивительного. Впрочем, до заката пока было далеко. Солнце, всё ещё яркое, медлило на западе, лениво щурилось, словно не желая уходить с неба.
        Оно по праву гордилось своей работой — земля блестела и переливалась, как хорошо начищенный медный таз, такой блеск долго не потускнеет. Со всех надраенных поверхностей улыбалось Солнцу его собственное отражение: сверкали фонтаны, озёра, оконные стёкла и даже спелые бока вишен в Вишнёвом переулке. «Что может быть лучше солнечного света?» — самодовольно подумало Солнце, глядя, как играет луч на корабельных фонарях в воротах дома адмирала Бума, как блестит медный дверной молоточек мисс Ларк, как отбрасывает солнечный зайчик старая жестяная игрушка, забытая детьми в саду самого маленького домика в переулке. Этот домик был хорошо знаком Солнцу.
        «Ни души», — подумало Солнце и кинуло длинный луч в сторону переулка, а после — на островок цветения и зелени, простиравшийся прямо напротив. Знакомое место. Оно стоило Солнцу немалых трудов, ибо откуда же взяться деревьям, цветам и траве без его ежедневного присмотра? Кто станет зеленить побеги, выманивать почку из ветки, согревать готовый раскрыться бутон?
        Но вот посреди света и тени всё-таки показалась живая душа.
        —Кто же это там, в парке? — подивилось Солнце, разглядывая нелепую фигуру, которая расхаживала по парку взад-вперёд, свистя в свисток и что-то выкрикивая.
        Ну, разумеется, это был не кто иной, как парковый сторож. Ничего удивительного, однако, что Солнце не тотчас признало старого знакомого: несмотря на июньскую жару, сторож нахлобучил чёрную войлочную пиратскую шляпу с черепом и окрещёнными костями.
        —Соблюдайте правила! Не ходите по газонам! Бросайте мусор в урны! — вопил он что было силы.
        Но никто не обращал на него ни малейшего внимания. Люди прогуливались рука об руку, сорили где попало, фланировали по лужайкам с надписью «По газонам не ходить» и совершенно не соблюдали никаких правил.
        Полисмен с важностью прохаживался туда-сюда, помахивая дубинкой, и вид у него был такой, словно он хозяин всей земли и земля должна быть этому рада.
        Дети раскачивались на качелях, покрикивая, словно вечерние ласточки.
        А ласточки распевали свои песни так громко, что совершенно заглушали свисток сторожа.
        Адмирал и миссис Бум дышали свежим воздухом на главной аллее, угощаясь арахисом из одного пакета и отмечая свой путь скорлупками.
        По морям, по волнам,
        Нынче здесь, завтра там, —
        пел адмирал, не обращая ни малейшего внимания на строгую табличку: «Уличным музыкантам вход воспрещён».
        В розарии высокий человек в крикетной кепке, которая явно была ему маловата, макал носовой платок в фонтан и прикладывал его к обгоревшему лбу.
        У озера пожилой джентльмен в треуголке из сложенной газеты вертел головой по сторонам, принюхиваясь, словно охотничья собака.
        —Ау-у, Профессор! — окликнула его мисс Ларк. Она мчалась по газонам, волоча за собой двух упирающихся псов.
        В честь Иванова дня мисс Ларк повязала своим питомцам по бантику: Варфоломею розовый, Эдуарду[1 - Клички собак придуманы Борисом Заходером.] — голубой, и собаки готовы были провалиться сквозь землю от стыда. «Что подумают люди?! — спрашивали они себя. — Нас примут за пуделей!»
        —Профессор, я ждала вас. Вы, должно быть, сбились с пути.
        —Все пути куда-нибудь приводят. Собьёшься с одного — прибьёшься к другому. И потом, ведь вы нашли меня, дорогая мисс Парк. Увы! — Тут Профессор энергично обмахнулся шляпой. — Пустыня Сахара в это время года э-э-э… жарковата…
        —Вы не в Сахаре профессор, а в парке. А меня зовут мисс Люсинда Ларк. Разве вы не помните? Я пригласила вас на ужин.
        —Ну разумеется! Клубничный проспект. Надеюсь, там прохладнее. Какие у вас милые… гм… пудели.
        Эдуард и Варфоломей опустили головы. Сбылись их худшие опасения.
        —Да нет же, профессор! Я живу в Вишнёвом переулке. Не будьте же таким рассеянным. Ах, вот и вы! — защебетала она, завидев вдалеке чету Бумов. — Прогуливаетесь? Не правда ли, прекрасный вечер?
        —…С якоря снялся моряк молодой, — пропел адмирал. — Много ветров отшумит над волнами, прежде чем Джек возвратится домой. Верно, юнга?
        —Да, милый, — отозвалась миссис Бум, — только, может быть, подождём до завтра? Биннакль сегодня готовит запеканку из мяса с картофелем. И яблочный пирог на десерт.
        —Запеканку! Нет, это я пропустить не могу. Матрос, отдать якоря! Подождём утреннего прилива.
        —Да, милый, — согласилась миссис Бум, хотя отлично знала, что никакого утреннего прилива не будет. И ещё она знала, что её супруг и повелитель не очень-то жаждет снова выйти в море: на корабле ужасно качает, а от качки адмирала тошнит.
        —Соблюдайте правила! Не ходите по газонам!
        Мимо пробежал сторож, свистя в свисток.
        —Стоп, машина! Свистать всех наверх! — Адмирал поймал сторожа за рукав. — На тебе моя шляпа, шкипер. Я выиграл её в честном бою у берегов Мадагаскара. Помнишь, юнга? — обратился он к своей спутнице.
        —Как скажешь, дорогой, — отозвалась миссис Бум, давно усвоившая, что соглашаться легче, чем спорить, хотя, разумеется, ей было известно, что пиратская шляпа принадлежит Биннаклю, отставному пирату, содержавшему дом-корабль адмирала Бума в корабельном порядке; кроме того, ни она, ни адмирал в глаза не видали Мадагаскара.
        —А я-то думал, что потерял свой череп с костями! Где ты нашёл мою шляпу, акулий сын?
        —Она некоторым образом упала с неба. — Сторож неловко переступил с ноги на ногу. — Я надел её, так сказать, по ошибке — у меня и в мыслях не было ничего дурного, сэр.
        —Что за чушь! Не пудри мне мозги! Пиратские шляпы не падают с неба! Отдай её миссис Бум. Она всегда переносит тяжести, пока я высматриваю в подзорную трубу землю. — И адмирал поднёс к глазам свою подзорную трубу.
        —Но чем же мне прикрыть голову? — спросил парковый сторож.
        —Отправляйся в море, друг мой, и тебе выдадут фуражку. Белую, с золотыми буквами. Я не могу отдать тебе свою пиратскую шляпу — она мне самому нужна. Потому что мне плыть далеко — хей-хо — по широкой Миссури.
        И адмирал, распевая во всё горло, удалился, прихватив с собой жену и пиратскую шляпу. Парковый сторож тревожно огляделся по сторонам. А вдруг сейчас из-за куста покажется сам Лорд-мэр, а он, Смит, стоит тут с непокрытой головой? Страшно подумать, что тогда будет! Хоть бы этот длинный день поскорей закончился, хоть бы все эти люди, которые прохаживаются тут рука об руку, ушли наконец домой ужинать! Тогда можно было бы Запереть ворота парка, раствориться в сумерках — и никто не заметил бы, что он без шляпы. Скорей бы солнце село.
        Но солнце всё медлило. И никто не уходил домой. Наоборот, люди разворачивали свёртки, доставали из них бутерброды и пирожные, а бумагу бросали прямо на траву.
        Ведут себя так, словно они здесь хозяева! — возмущённо сказал сторож, который считал, что хозяин здесь он.
        Новые и новые пары входили в главные ворота, выбирали воздушные шарики, покупали у мороженщика мороженое. Они держались за руки и отбрасывали длинные тени на парковые дорожки.
        И тут у входа в парк возникла тень, предваряющая появление целой процессии — коляски, набитой игрушками и детьми, по одну сторону от которой шла девочка с корзинкой, а по другую — мальчик в матросском костюмчике с авоськой.
        И корзинка, и авоська были наполнены провиантом, словно дети собрались в долгую экспедицию. Сзади, толкая коляску, шествовала прямая фигура: румяные шоки, яркие синие глаза, вздёрнутый нос. Увы, всё это было хорошо знакомо сторожу.
        —Только не это! — простонал он. — Только не сегодня! Зачем, скажите на милость, они идут в парк, когда им уже пора домой?
        Он пересёк лужайку и приблизился к живописной группе.
        —Поздненько сегодня, а? — спросил сторож, стараясь по возможности казаться дружелюбным.
        Будь он собакой, непременно вильнул бы хвостом.
        —Что именно? — спросила Мэри Поппинс, глядя сквозь сторожа, будто он стеклянный.
        Тот заметно смешался.
        —Ну, я хотел сказать, что всё у вас сегодня задом наперёд…
        Синие глаза сделались стальными. Она явно была оскорблена.
        —Вы обвиняете меня, воспитанную, респектабельную особу, в том, что я иду задом наперёд?!
        —Нет, конечно, я не говорю, что вы идёте задом наперёд… Нет, пятиться как рак — это не про вас.
        Парковый сторож так запутался, что теперь ему казалось, что он сам движете# задом наперёд.
        —Но сейчас ведь уже поздно, вечер уже, вы в это время обычно домой идёте — чай там, всякое такое… А скоро и спать пора. И вдруг вы тут как тут, будто в путешествие собрались… — Сторож с подозрением рассматривал сетку и корзинку. — Во всеоружии, так сказать.
        —Ну да, так и есть! Мы идём на вечерний пикник! — Джейн указала на корзинку. — Здесь уйма всякой всячины. Никогда не знаешь: вдруг будут гости! Так говорит Мэри Поппинс.
        —И мы здесь останемся надолго-надолго, — подхватил Майкл, размахивая авоськой.
        —Вечерний пикник! — ужаснулся сторож.
        Он в жизни не слышал ничего подобного. «Может, это даже запрещено», — подумал он. Он мысленно перебрал весь список правил и не удержался, чтобы не сказать вслух:
        —Соблюдайте правила! Мусор следует складывать в специально предназначенные для этого контейнеры. Нельзя оставлять яйца на траве….
        —Мы что, кукушки, чтобы разбрасывать яйца по всему парку? — фыркнула Мэри Поппинс.
        —Я имел в виду крутые яйца, — пояснил сторож. — Пикников без яиц не бывает. И куда вы направляетесь, интересно?
        Он считал, что, если пикник устраивают в его парке, он имеет право знать, где именно.
        —Мы идём… — начала Джейн.
        —Довольно, Джейн, — сурово оборвала Мэри Поппинс. — Не стоит фамильярничать с незнакомцами.
        —Это я-то незнакомец? — Парковый сторож уставился на них в возмущении. — Я здесь каждый день, и по воскресеньям тоже! Вы меня отлично знаете: я парковый сторож.
        —Тогда почему вы не в фуражке? — спросила она, толкая коляску с такой яростью, что сторож едва успел отпрыгнуть, а не то ему бы переехало ногу.
        —Посторонитесь, будьте любезны, — процедила Мэри Поппинс. И маленькая кавалькада решительно двинулась вперёд.
        Парковый сторож глядел им вслед, пока подол нового цветастого платья не скрылся за рододендронами.
        —Фамильярничать! — проворчал он. — Фу-ты ну-ты! Кем она себя возомнила?
        Поблизости не было никого, кто мог бы ответить на этот вопрос, и сторож лишь махнул рукой. Воображала — вот кто она такая. И посмотреть-то не на что. Да пусть идёт куда хочет. По главной аллее можно было дойти до самых разных мест — до Зоопарка, до собора Святого Павла, даже до реки. Не может же он патрулировать весь Лондон! Его дело — следить за порядком в парке. Итак, готовый дать отпор любому нарушению, сторож воинственно огляделся.
        —Эй, вы! — закричал он, обращаясь к высокому человеку, который только что ополоснул лицо в фонтане и теперь нюхал розу — и сорвал её! — В парке запрещено рвать цветы! Не забывайте правила!
        —Едва ли я могу их забыть, — отозвался высокий человек. — Учитывая, что я сам их придумал.
        —Ха-ха! Вы их придумали! Очень смешно! — Парковый сторож саркастически рассмеялся.
        —Да, пожалуй, некоторые из них довольно смешные, — согласился незнакомец. — Я сам иногда не могу удержаться от смеха. Но разве вы забыли: завтра Иванов день! Никто в такой вечер не соблюдает правила. А мне их и вовсе соблюдать не обязательно.
        —Вот как? И кем же вы себя вообразили?
        —Я не воображаю, а знаю наверняка. Такие вещи, знаете ли, не забываются. Я Премьер-министр.
        Парковый сторож от души расхохотался:
        —В этой-то дурацкой шапочке? Премьер-министры носят чёрные цилиндры и брюки в полоску.
        —Я играл в крикет. Я знаю, что кепка мне мала. Но нельзя же махать битой в цилиндре! И уж тем более подавать мячи.
        —Ну да, ну да. А теперь, наигравшись в крикет, вы, конечно, отправитесь с визитом к королю? — съязвил сторож.
        —Именно. Как раз когда я уходил из дома, пришло важное письмо из дворца. Куда я его подевал? Чёрт бы побрал эти куцые карманчики! Не тут. И не тут. Неужели потерял? A-а, вспомнил!
        Он сорвал с головы злополучную кепку, извлёк из неё конверт с большой золотой печатью в виде короны.
        —«Дорогой Премьер-министр, — прочёл он вслух. — Если вам больше нечего делать, приходите ко мне на обед. Омары, трюфели, сардины на тосте. Я собираюсь придумать несколько новых законов и хочу с вами поболтать». Вот! Я же вам говорил! Нет человеку покоя — и это в такой вечер! Я всегда готов поболтать, это моя работа, но я терпеть не могу омаров! У меня от них несварение желудка. Но придётся идти, ничего не попишешь! Правила, конечно, можно нарушать, но законы — совсем другое дело. И потом, — добавил он внезапно, — вам-то до этого какое дело? Какой-то проходимец читает нотации мне — мне! — что, видите ли, нельзя рвать розы! Это не касается никого, кроме паркового сторожа.
        —Но я и есть парковый сторож! — сказал сторож, содрогаясь с ног до головы при виде августейшего письма.
        Он совершил ужасную ошибку и трепетал при мысли о последствиях.
        Премьер-министр поднял монокль, решительно вставил его в глаз и принялся рассматривать собеседника.
        —Я потрясён, — сказал он наконец. — Я шокирован. Я скандализован. Государственный служащий в общественном месте одет не по форме! Я крайне вами недоволен. И что же, скажите на милость, вы сделали со своим головным убором?
        —Я… я уронил его в урну.
        —В урну! К апельсиновой кожуре! Совет графства назначил вас на эту должность — и вы пренебрегаете своей униформой настолько, что швыряете её в… Невероятно! Так дальше продолжаться не может. Страна на краю пропасти! Я лично поговорю с Лорд-мэром.
        —О, прошу вас, ваша честь, это произошло случайно. Я… отвлёкся. Завтра я перерою весь мусор и отыщу её. Прошу вас, ваша милость, не нужно жаловаться Лорд-мэру! Подумайте о моей старушке-матери!
        —Вы сами должны были о ней подумать. Парковым сторожам платят, чтобы они думали. И не отвлекались. И не допускали случайностей. Но сегодня, так и быть, я вас прощу. В конце концов, Иванов день только раз в году. При условии… — Премьер-министр взглянул на часы. — О боже мой, я опаздываю! Мне некогда придумывать условия. Придётся вам самому их придумать — я бегу домой переодеть брюки.
        Он наклонился и поднял свою биту.
        —Вы женаты? — спросил он вдруг, взглянув на сторожа.
        —Нет, милорд. Ваше Премьер-министрство… нет.
        —И я нет. И это очень жаль. Я, конечно, не о себе пекусь. Но ведь кто-то, наверное, мечтает обо мне — кладёт букетик под подушку: бодреник, лаванда, луговой чай… Надеется, бедняжка. И так и не находит меня… Увы, увы, какое разочарование! Сегодня особенная ночь, сами знаете.
        И он удалился, помахивая битой и розой, в нелепых белых штанах, коротковатых, будто они сели от стирки.
        Парковый сторож ничего не понимал. Кто бедняжка и почему? Что за ночь такая сегодня и что в ней особенного? И отчего все как с цепи сорвались — нарушают правила, ведут себя в парке так, словно это их собственный задний двор? И кто это там пятится, как рак, у главных ворот, спотыкаясь на каждом шагу?
        Это была Элин из Дома Номер Семнадцать по Вишнёвому переулку — она, двигаясь, как сомнамбула, с закрытыми глазами, вытянув руки вперёд, задом наперёд шла прямо по свежеподстриженному газону — сторож сам косил его только сегодня утром.
        Сторож приготовился к бою. Он не станет стоять в стороне и смотреть, как правила не просто нарушают, но, можно сказать, попирают ногами. В фуражке или без, но этого он не допустит. Взгляд его упал на предмет, лежащий на земле у фонтана. Крикетная кепка Премьер-министра, забытая, видимо, в спешке, ведь министру нужно было ещё переодеть брюки. Парковый сторож радостно схватил её — по крайней мере, никто не скажет, что он ходит с непокрытой головой.
        —Эй, смотрите, куда идёте! Осторожней, мисс Элин! Обходите качели и карусели! Не натыкайтесь на скамейки, бордюры и урны!
        Он двинулся к Элин, выкрикивая свои запреты.
        Медленно, осторожно, то и дело чихая, Элин продвигалась в его сторону. Когда она была уже совсем рядом, полисмен внезапно заметил её и в мгновение ока оказался между ней и сторожем, так что Элин столкнулась с ним и остановилась, упёршись в начищенные пуговицы его тёмно-синего мундира.
        —Ой! — воскликнула она радостно, повернувшись и открыв глаза. — Я так и надеялась, что это будете вы! А что, если б я ошиблась и натолкнулась на кого-то другого?
        —И правда! — Полисмен сиял. — Но вы натолкнулись на меня. И я именно тот, кто вам нужен, — никакой ошибки!
        —Большая ошибка вести себя так безрассудно! Вы могли сбить кого-нибудь с ног или сломать руку. И кто оказался бы виноват? Я! В парке нельзя ходить задом наперёд! — сурово заявил сторож.
        —Но как же иначе? Ведь завтра Иванов день! А в ночь на Ивана Купалу непременно нужно пятиться. Конечно, после того, как положишь под подушку травы. Майоран, базилик — любые травы, и тогда, как пить дать, натолкнёшься на своего суженого. Ну, или на терновый куст, это уж как повезёт. Апчхи! И тогда придётся ждать до следующего года. Чтобы снова попробовать.
        —Ну, я-то не терновый куст, верно? — ухмыльнулся полисмен и взял её за руку. — Так что ждать до следующего года не придётся.
        —А если никогда ни на кого не натолкнёшься? Что, если каждый раз это будет терновый куст? — спросил парковый сторож.
        Всё это, конечно, бабушкины сказки, но он знал, что от них не стоит отмахиваться: посмеёшься над такими россказнями, а они возьмут и сбудутся.
        —Ну, рано или поздно на кого-нибудь да натолкнёшься! Апчхи!
        Не так уж много у нас терновника. И потом, не стоит забывать про огурец. *
        —Какой ещё огурец?
        «Ещё какая-то глупость, — подумал сторож. — Или они издеваются?»
        —Вы что, вчера родились? — вздохнула Элин. — Разве ваша бабушка вам ничего не рассказывала? Мне вот рассказала моя бабушка, а ей её бабушка, а той — её бабушка, и так далее, до самой Евы.
        «Так и есть, — подумал сторож, — бабушкины сказки».
        —Значит, так, — продолжала Элин. — Нужно натереть соком за ушами, закрыть глаза, вытянуть вперёд руки и пятиться. Это может продолжаться долго, но может, и нет. Апчхи! — Она высморкалась. — Но в конце концов, если повезёт, встретишь свою любовь.
        Тут она зарделась и посмотрела на полисмена.
        —Это, конечно, ворожба, — добавила Элин, — настоящее колдовство. Но оно того стоит!
        —Главное, не забыть огурец! — ухмыльнулся полисмен. — Самый счастливый овощ! Ну, мы-то с вами, дорогая, встретили свою любовь. Теперь нужно назначить день. Следующий четверг, к примеру?
        Он твёрдо взял Элин за руку и повёл прочь по траве, выбросив по дороге несколько конфетных фантиков.
        Парковый сторож со вздохом подобрал мусор и посмотрел вслед влюблённым.
        «А как же я?» — думал сторож. Мир проходил мимо него парами, держась за руки. Ждёт ли и его счастливый жребий? Положил ли кто-то под подушку букетик трав в надежде встретить Фредерика Смита, паркового сторожа? Кто она, эта Белоснежка или Золушка, которая прильнёт к его форменной тужурке?
        Солнце медленно закатилось, оставив лишь синие сумерки: ни день и ни ночь, ни свет и ни тьма — час судьбы.
        Премьер-министр, вероятно, сейчас вынимает из коробки цилиндр. Да и все остальные занимаются своими делами и ничуть не заботятся о том, как их дела отразятся на состоянии парка. Парковому сторожу казалось, что на него никто не смотрит.
        А что, если… Конечно, всё это чепуха… Но что, если попробовать? Вреда ведь не будет. А вдруг… Он скрестил пальцы наудачу.
        Сторож поправил голубую крикетную кепку, воровато оглянулся по сторонам и достал из кармана остатки ленча — раскрошившийся бутерброд с огурцом. Осторожно, не переставая оглядываться, он потёр куском огурца за ушами, чувствуя, как огуречный сок стекает за воротник. Собрав всю свою решимость, сторож сделал глубокий вдох и сказал самому себе: «Удачи, Фред?» Потом закрыл глаза, вытянул руки перед собой и принялся медленно пятиться назад. Так, осторожно. Шаг, ещё один. Фредерик Смит доверился сумеркам.
        Казалось, он очутился в другом мире. Парк, который он знал как свои пять пальцев, растворился во мраке. До него донеслась далёкая музыка — какие-то люди хором пели старые песни, которые он знал когда-то в детстве, убаюкивающие, словно колыбельная. Где-то играла шарманка. Это, конечно, Берт, продавец спичек!
        Ай-яй-яй! Уличным музыкантам вход в парк запрещён! Но правила могут и подождать. Сторож занят.
        Слева (или справа?) доносится плеск воды. Ну почему люди так невнимательны? Ясно же сказано: плавать в озере запрещается. Но, может, это просто рыба плещется, как обычно по вечерам? И кто её осудит? Рыба ведь не умеет читать.
        Дальше, дальше. Под ногами он чувствует траву, выступающие из земли корни деревьев. В ноздри ударил запах одуванчика. Где же он сейчас? В диком углу? Сторож не смел открыть глаза. Ведь так можно разрушить чары. Нет, нет. Назад, только назад. Его ведёт судьба.
        Вокруг послышались шёпот, шорох, возня, приглушённый смех.
        —Мальчики, побыстрее! — окликнул чей-то бас; кажется, он прозвучал откуда-то сверху. — У нас мало времени!
        «Господи боже! — подумал сторож. — Неужели кто-то и впрямь забрался на дерево и теперь ломает там ветки и нарушает правила? Ну и пусть. Сейчас не до того».
        —Мы идём! — раздались в ответ звонкие голоса где-то над плечом сторожа. — Это они отстают! Эй, Лисичка, Медведица! Что вы вечно плетётесь, как черепахи?
        Лисы? Медведи? Парковый сторож содрогнулся. Неужели сторож Зоопарка так поддался безумию этого вечера, что оставил клетки открытыми? Может быть, ему, Фреду Смиту, угрожает смертельная опасность — какой-нибудь зверь в чаще, или тигр, светло горящий,[2 - Видимо, у сторожа от страха возникают беспорядочные литературные ассоциации: «Зверь в чаще» — название рассказа американского писателя Генри Джеймса; «тигр, светло горящий» — цитата из стихотворения английского поэта Уильяма Блэйка «Тигр». — Прим. пер.] или ещё что-нибудь в этом роде?
        —На помощь! — завопил сторож, почувствовав, как что-то пушистое коснулось его ноги.
        «Не тигр, — подумал он. — Слишком маленький и мягкий. Скорее, кролик — одичавший кролик. Вход с кроликами воспрещён. Завтра же надо будет повесить табличку».
        Теперь вокруг творилась суматоха, что-то просвистело в воздухе, послышалось хлопанье крыльев, кто-то пролетел мимо.
        На кепку сторожу упало нечто вроде вишнёвой косточки и, отскочив, отлетело на землю. Должно быть, кто-то гораздо выше Смита принял его — паркового сторожа! — за урну. Этот кто-то напевал на ходу знакомую мелодию. Что это — «И мой сурок со мною»? Но тогда он ужасно фальшивит.
        Звуки песни замерли вдали. Всё стихло. Мир вокруг казался абсолютно безмолвным, сторож слышал теперь лишь собственные шаги.
        Фредерик Смит почувствовал себя ужасно одиноким и потерянным. Вытянутые руки болели, глаза устали от темноты.
        Но он продолжал пятиться. Ведь всё на свете когда-нибудь кончается. И он не подведёт ту, что мечтает о нём в канун Иванова дня.
        Спотыкаясь, он брёл всё назад и назад. И вот — как ему показалось, через несколько часов — позади послышались голоса, они звучали негромко, без восклицаний и взрывов хохота. Казалось, это друзья встретились, чтобы поболтать о том о сём.
        Голоса становились громче, кто-то рассмеялся, беседа текла своим чередом. «Как приятно слушать людскую болтовню», — подумал сторож. Кто бы ни были эти люди, наверняка долгожданная Она сидит сейчас среди них. Наконец-то он встретит свою судьбу. Наконец-то он, Фред Смит, как все люди, пойдёт с кем-то парой, рука об руку.
        Ближе и ближе голоса. Сколько ещё шагов ему осталось? Три, решил сторож. И он медленно шагает — раз, два, три.
        И вдруг — бам! Наконец-то! Спиной он ощутил тёплое, упругое плечо, и сердце его радостно забилось. Теперь осталось только повернуться, и он её увидит. Сторож круто развернулся, но чья-то твёрдая рука отстранила его.
        —Я буду вам весьма признательна, если вы перестанете вести себя как телега! Я вам не фонарный столб! — произнесла Мэри Поппинс.
        Парковый сторож слишком хорошо знал этот голос и, всё ещё не открывая глаз, испустил протестующий вопль.
        —Мне всегда не везло! — кричал он. — Я должен был знать с самого начала! Вместо суженой — терновый куст! И так всегда!
        В ответ раздался звонкий смех.
        —Терновый куст! — насмешливо повторил другой голос, которому Смит тоже не обрадовался.
        Со стоном сторож открыл глаза и, как бы не желая верить тому, что видит, закрыл их снова.
        Он находился в Аптекарском садике с мраморными скамейками и дорожкой, проложенной вокруг ромашковой клумбы. В этом, конечно, не было ничего нового. Он сам разбил здесь садик с разными полезными травами. Но теперь на траве, которую он собственноручно косил, среди остатков недавнего пикника — яичных скорлупок, колбасных шкурок, недоеденных пирожных — сидели Мэри Поппинс и дети Бэнксов, миссис Корри и две её дочери. И среди них его собственная матушка улыбалась ему доброй улыбкой.
        Конечно, и в этом не было ничего нового. Но, кроме того, — сторож не верил собственным глазам! — на травке уютно устроилась медведица, пощипывая медуницу и медвежьи ушки; лисица стояла на задних лапах, собирая лисохвост и наперстянку, а заяц пасся на грядке с петрушкой!
        И, словно всего этого было ещё недостаточно, Джейн и Майкл в зелёных венках с двумя неизвестными мальчиками, почти не одетыми, но тоже в венках, рвали охапками драгоценные травы! А какой-то гигант, облачённый в шкуры и вооружённый дубинкой, с блестящим поясом вокруг талии и львиной шкурой, перекинутой через плечо, навешивал на уши Мэри Поппинс серёжки из вишен! И — последняя капля — матушка украшала голову большой птицы, сидящей на кусте, веточкой фенхеля.
        —Мама, как ты можешь? — вскричал парковый сторож. — В парке не разрешается рвать травы! Ты знаешь правила и нарушаешь их!
        Она впервые подвела его, и Смит чувствовал, что никогда ей этого не простит.
        —В виде исключения, милый. Он ведь спускается только раз в году.
        —Исключения исключаются, мама! А птицы спускаются сюда всё время. Они же не могут вить гнёзда в небе. В конце концов, это вполне резонно…
        —Сегодня нет ничего резонного, Фред.
        И она перевела взгляд с птицы на зверей.
        —По-моему очень резонно прийти и взять то, что тебе нужно, — уверенно заявил Майкл.
        —Но как они попали сюда, чтобы взять то, что им нужно? Кто-то выпустил их из Зоопарка! Кто-то открыл клетки!
        Парковый сторож был уверен, что именно так всё и было?
        —Нет-нет. Они пришли с Кастором и Поллуксом. — Джейн указала на двух мальчиков, не переставая при этом рвать душистую купену и складывать её в подол.
        —Кастор и Поллукс! Скажешь тоже! Это имена из какой-то легенды. Мальчики, которые стали звёздами. Они ещё, кажется, приручали лошадей. Я читал о них, когда был маленьким.
        —И мы спустились вместе с Орионом, — сказали мальчики в унисон. — Мы пришли набрать свежей травы для своего коня, а он — набрать вишен в Вишнёвом переулке. Он всегда приходит за вишней перед Иваном Купалой.
        —Ах, вот как? — саркастически улыбнулся сторож. — Спускается, значит, себе с неба, чтобы воровать муниципальную собственность! Что за первоапрельские шутки в июне! Орион на небе, там же, где всегда! — И он указал пальцем наверх.
        —И где же он? — поинтересовался гигант. — Ну-ка, покажи!
        Парковый сторож запрокинул голову, но не увидел ничего, кроме пустоты — огромного, загадочного, бесконечного ноба, синего, как спелая слива.
        —Придётся подождать. Ещё не стемнело как следует. Но он окажется на месте, будьте уверены! Там, где полагается, на своём месте!
        Миссис Корри надтреснуто рассмеялась.
        —А кто сомневается? — взвизгнула она.
        —Да, ты прав, — сказал гигант со вздохом, присаживаясь на мраморную скамейку и пристраивая рядом свою дубинку. — Орион будет на месте. Никуда не денется, бедняга. — Он сунул в рот вишню — у него их была полная пригоршня — и выплюнул косточку на землю. — Но ещё осталось немного времени.
        —Ну, вам-то тоже пора на своё место — в цирк или где вы там работаете. В таком-то наряде! А вы, верно, канатоходцы какие, — обратился парковый сторож к мальчикам. — Как пить дать, канатоходцы, а не то быть мне голландцем.
        —Значит, вы голландец! Мы — наездники! — Мальчики звонко рассмеялись.
        —Невелика разница. Оставьте всю эту траву здесь — я её завтра сожгу. Мне здесь не нужны оборванцы.
        —Они не оборванцы! Как вы не понимаете? — Джейн чуть не расплакалась.
        —А как же Пегас? — вскричал Майкл и в гневе даже топнул ногой. — Они хотели накормить его конским щавелём. Я нарвал для него целую охапку и не дам её сжечь! — И он прижал к себе авоську, набитую травами, готовый бороться со всеми правилами на свете.
        —Пегас! — насмешливо повторил сторож. — Опять ваши россказни. Помню, помню, учили в школе: астрономия для мальчиков и девочек. Созвездия, кометы и прочая ерунда. Но лошадей-то с крыльями не бывает. Это просто кучка звёзд, и всё. И Vulpecula, и Ursa Minor, и Lepus[3 - По всей видимости, сторож неплохо учился в школе: он помнит не только кое-что из литературы, но и латинские названия созвездий. — Прим. пер.] — всё это просто звёзды.
        —Как официально! — захихикали мальчишки. — Мы зовём их просто: Лисичка, Медведица, Заяц.
        —Зовите их как хотите. Только убирайтесь отсюда поскорее. Все трое. И зверюшек своих прихватите с собой, а не то я сам отправлюсь в зоосад, найду тамошнего сторожа, и он живо запрёт их в клетки.
        —Если терновому кусту позволено вставить словечко… — вмешалась Мэри Поппинс. — «Терновый куст» — вы ведь так изволили выразиться? — переспросила она с ледяной вежливостью.
        Парковый сторож поёжился под её взглядом.
        —Эт-то просто… такое выражение. Терновник — не ругательство, а вид колючего кустарника. И, по правде говоря… — продолжил парковый сторож, хоть и чувствовал, что правду говорить не стоит, — вы ведь не царица Савская.
        Гигант вскочил с мраморной скамейки.
        —Кто сказал, что она не царица Савская?! — сурово спросил он, и львиная шкура на его плечах ощетинилась и оскалила клыки.
        Парковый сторож торопливо отступил назад.
        —Но ведь это и вправду так, посмотрите сами: она курносая, и ступни вывернуты, и эта дуля на голове…
        —И что вам в этом не нравится?
        Гигант смотрел грозно, он нависал над парковым сторожем, а рука его уже тянулась к дубинке, и сторож отступил ещё на шаг.
        Царственно, словно бело-розовая статуя, Мэри Поппинс встала между ними.
        —Если вы ищете сторожа Зоопарка, то он в озере.
        —В озере? — Паркового сторожа прошиб холодный пот. — Утонул? — прошептал он, бледнея. — Увы, увы, бедняга!
        —Плещется. Вместе с Лорд-мэром и двумя Советниками. Ловят корюшку, чтобы посадить её в банку из-под варенья.
        —Из-под варенья? Лорд-мэр?! О, господи, не может быть! Только не корюшку. Это против правил. Что, все с ума сошли? — воскликнул сторож в отчаянье.
        Он чувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Где та законная власть, которой он всегда служил? К которой обращался в трудную минуту? Полисмен? Прогуливается с Элин. Лорд-мэр? О ужас! — в озере. Премьер-министр? Заперся с королём. Он, парковый сторож, тоже не последний человек — но нести эту тяжкую ношу в одиночку!
        —Почему я один за всё в ответе?! — воскликнул он. — Да, я позволил себе отвлечься, но ведь я столько лет не брал отпуск! И надо же человеку, в конце концов, найти свою судьбу.
        —Златовласку, надо полагать, или Спящую Красавицу? — хихикнула миссис Корри. — Боюсь, они уже сосватаны. Но у меня тут есть парочка девиц на выданье — выбирай: вот Анни, вот Фанни, а я добавлю фунт чая в довесок!
        Парковый сторож не удостоил её ответом.
        —Я хотел только найти свою суженую, — повторил ои, — и чтобы все бросали мусор в урны. И чтоб никто не воровал травы из парка и вишни с деревьев. И чтоб никто не притворялся кем-то другим, — он махнул рукой в сторону пришельцев. — И чтобы все соблюдали правила.
        —Не слишком ли много ты хочешь? — строго заметил гигант. — Суженые не растут на деревьях.
        —И на терновых кустах, — вставила Мэри Поппинс.
        —И для чего вишни, если никто их не ест? Да и травы, если на то пошло. — Гигант сунул в рот ещё одну вишню и выплюнул ещё одну косточку.
        —Но нельзя рвать вишни только потому, что вам так хочется! — вскричал парковый сторож. Он был шокирован.
        —А зачем же ещё их срывать? — спокойно отозвался гигант. — Если б я не хотел вишни, я б её не трогал.
        —Но надо ведь думать о других! — наставительно заметил сторож, который редко думал о других, но любил делать замечания. — Именно за этим и придуманы правила.
        —Но мы и есть другие! И вы тоже, друг мой.
        —Я! — с негодованием воскликнул сторож. — Я не другой, я — это я!
        —Каждый приходится «другим» остальным людям — вы в том числе. И что вам сделали звери? Съесть раз в год пару зелёных побегов — разве это преступление? Да, они не соблюдают правил. У нас наверху их, слава богу, нет. — Гигант указал на небо.
        —А что до тех, кто притворяется кем-то другим, — как насчёт вас? Поднимаете весь этот шум и суматоху, вмешиваетесь в то, что вас не касается. Что вы о себе возомнили? Ведёте себя, словно вы здесь хозяин. Почему бы вам не заняться собственными делами и не оставить заботу о парке парковому сторожу? Он дельный парень. Я часто наблюдаю за ним сверху: как он стрижёт газоны, убирает мусор в урны, честно делает своё дело.
        Парковый сторож выпучил глаза.
        —Но он делает моё дело! В смысле, я делаю его дело. Понимаете? Это я!
        —Кто — я?
        —Он — это я. То есть я — это он. Сторож.
        —Чушь! Я видел его много раз. Приличный молодой человек, опрятный и старательный. Носит форменную фуражку с буквами ПС, а не дурацкую голубую кепку.
        Парковый сторож судорожно обшарил голову. Так и есть, кепка Премьер-министра. Он совсем забыл о ней. Не нужно было её надевать.
        —Послушайте, — сказал он с пугающим спокойствием человека, который вот-вот сойдёт с ума. — Я остаюсь самим собой, какую бы шляпу я ни надел, так ведь?
        «Ведь это же очевидно, — думал сторож. — Неужели у этих циркачей совсем нет мозгов?»
        —В самом деле? Это вам судить. Вопрос-то непростой. Интересно, — задумчиво проговорил гигант, — был бы я самим собой без своего пояса и львиной шкуры?
        —И без дубинки. И без верного звёздного пса. Не забудь о Сириусе, Орион, — рассмеялись мальчишки.
        —Мы не могли взять с собой Сириуса, — объяснили они Джейн и Майклу. — Он бы загнал на деревья всех здешних кошек.
        —Не без этого, — согласился Орион. — А что до паркового сторожа, то я никогда не поверю, что этот исполнительный, преданный блюститель порядка стал бы разгуливать по парку задом наперёд, вытянув руки и закрыв глаза, да к тому же с хлебными крошками за ушами! И без всяких извинений врезаться в элегантную молодую леди, словно та фонарный столб!
        Парковый сторож потрогал свои уши. Там действительно обнаружились остатки бутерброда.
        —Ну я же не знал заранее, что врежусь в неё, — промямлил он.
        А за ушами я натирался не хлебом, а огурцом.
        —Настоящий парковый сторож вообще ни в кого не врезается. И он знает, чего хочет. Если нужен огурец, зачем брать хлеб? Будьте повнимательней.
        —Я знаю, чего я хочу, — раздался голос со стороны живой изгороди. — Чего-нибудь сладенького!
        —Возьми пальчик! — предложила миссис Корри, отламывая палец левой руки и протягивая его Медведице. — Не бойся, новый вырастет!
        Маленькие глазки Медведицы расширились от изумления.
        —Постный сахар! — воскликнула она, засовывая лакомство в рот.
        —Услуга за услугу! — отозвалась миссис Корри. — Добавь-ка на счастье блеска моему платью!
        Медведица дотронулась лапой до воротника миссис Корри.
        —Дай срок — увидишь, как засияет! — сказала она.
        —А мне нужен лисохвост! — заявила Лисичка. — Я иду сегодня на день рожденья, и мне необходим пышный шиньон.
        Лисичка срывала побеги лисохвоста и тщательно прикрепляла их к своему хвосту.
        —Петрушка! — мечтательно протянул Заяц с грядки, где росла петрушка.
        —У него ревматизм, — пояснил Орион, — там, наверху, ужасные сквозняки. А петрушка здорово помогает от ревматизма.
        —Кр-ру, кр-ру, — заверещала птица, жуя фенхель. —
        Я люблю
        Траву
        И цветы —
        А ты?
        Глаза сторожа стали размером с суповые тарелки. Что он видит! Что он слышит! Палец оборачивается постным сахаром! Животные говорят человеческими голосами! Нет, этого не может быть! Нет, может! Он, верно, сошёл с ума?
        —Это всё огурец! — дико завопил сторож. — Нельзя было им натираться! Особенно за ушами. Она же сказала, что это ворожба, и вот, пожалуйста. Не уверен, что оно того стоит. Может, я уже не парковый сторож. Может быть, я стал кем-то другим. Всё сегодня задом наперёд. Я больше ничего не знаю.
        И, сорвав с головы крикетную кепку, он в отчаянье упал на траву и зарылся лицом в колени своей матушки.
        Она пригладила его взъерошенные волосы:
        —Не расстраивайся так, Фредди. Вот посмотришь, всё будет хорошо.
        Гигант задумчиво разглядывал несчастного сторожа.
        —Сон-трава или лимонный бальзам — вот что ему нужно. Иногда полезно отдохнуть от самого себя, кем бы ты ни был. Даже я иногда устаю быть Орионом. — Он вздохнул и покачал головой.
        —А нам не нужно отдыхать от самих себя! — улыбнулись Кастор и Поллукс.
        —Это потому, что вас двое. Там наверху бывает так одиноко!
        —И я не устаю быть собой. Мне нравится быть Майклом Бэнксом, — сказал Майкл. — И Мэри Поппинс тоже. Я хочу сказать, ей нравится быть Мэри Поппинс, ведь правда?
        —Что ты можешь предложить мне взамен? — фыркнула Мэри Поппинс и пронзила его одним из своих свирепых взглядов.
        Сама идея стать кем-то другим возмутила её до глубины души.
        —Ах, но ведь ты Великое Исключение. Мы не можем все быть такими, — сказал Орион и протянул ей ещё пару вишен. — Надень на второе ухо, дорогая.
        —Я тоже не жалуюсь, — пробасила Медведица. — Мне нравится указывать путь морякам.
        —Я собираюсь стать матросом, — сообщил Майкл. — Тётя Флосси прислала мне на день рожденья матросскую форму.
        —Всегда смотри на звезду в моём хвосте, — посоветовала Медведица.
        —И ещё у меня есть компас Мэри Поппинс! С ним можно отправляться хоть на край света. А она останется здесь и будет присматривать за моими детьми.
        —Благодарю вас, Майкл Бэнкс. Если у меня не найдётся занятия получше, то меня можно будет только пожалеть, — снова фыркнула Мэри Поппинс.
        —Ты можешь пойти со мной на праздник, — предложила Лисичка. — Там не соскучишься. Хочешь, я дам тебе лисохвоста?
        —По одёжке встречают… — Мэри Поппинс тряхнула головой, отмахиваясь от приглашения..
        —А вот наперстянка — её ещё называют лисьими перчатками, — не унималась Лисичка.
        —Наперстянка ядовитая, — бодро сообщил Майкл. — Мэри Поппинс никогда не разрешает нам её рвать, а то вдруг мы потом оближем пальцы и заболеем.
        —Лисички никогда не облизывают пальцы, это вульгарно, — заметила Лисичка. — Мы моем лапы в вечерней росе.
        —Петрушка, — донеслось с грядки, затем раздался надрывный кашель.
        Орион соскочил с мраморной скамейки.
        —Осторожно, Заяц, не подавись! Ну-ка выплюнь немедленно! Вот так. — Орион пошарил среди травы и поднял круглый, блестящий предмет. — Полкроны! Он чуть не проглотил денежку.
        Четверо детей столпились вокруг него, с жадностью глядя на монетку.
        —На что ты её потратишь? — спросила Джейн.
        —На что я могу её потратить? В небе нет ни мороженого, ни мятных лошадок, ни воздушных шариков, и даже… — он бросил взгляд на миссис Корри, — и даже пряничных звёзд.
        —Но что-то ведь там есть? — Майкл не мог поверить, что там нет совсем ничего.
        —Космос, — пожал плечами Орион. — Нельзя сказать, что это совсем ничего.
        —Там много места, — сказали Кастор и Поллукс. — Пегас скачет, где его душе угодно, а мы по очереди на нём катаемся.
        Майкл ощутил укол зависти. Он бы тоже хотел скакать на лошади по небу.
        —Кому нужно всё это пространство? — проворчал Орион. — Здесь, внизу, совсем нет свободного места, всё близко к чему-нибудь ещё. Дома прислоняются друг к другу. Пенни и полпенни звенят в карманах. Друзья и соседи всегда под рукой. Есть с кем поговорить, кого послушать. Ну, да что поделаешь, — вздохнул он. — У каждого своя судьба. — Он подбросил монетку в воздух. — Если решка, возьмёте её себе, — сказал он Джейн и Майклу, — а если орёл — она останется у меня.
        Монетка упала на его подставленную ладонь.
        —Орёл! Ура! — вскричал Орион. — Хоть я и не могу её потратить, зато могу носить на поясе — мне нравятся блестящие штучки. — И он прицепил монетку себе на пояс, там, где уже сверкали три звёздочки. — Ну как? Слишком кричаще? Вульгарно?
        —Прелестно! — хором воскликнули все четверо ребят.
        —Хорошо, — одобрила Мэри Поппинс, — не забывай только начищать её.
        —Почти как пряничная звезда, — хихикнула миссис Корри. — Сувенир на память.
        —На память! — повторил за ней Орион. — Как будто я могу забыть всех вас.
        —Это правда, — сказали в унисон Кастор и Поллукс, — он весь год только и мечтает об Ивановом дне: о волшебной ночи, о вишнях, о парке, о музыке.
        —У вас там что, и музыки нет? — удивилась Джейн.
        —Ну, — сказал Орион, — утренние звёзды поют, конечно, какие-нибудь хоралы… Но никаких простых весёлых песен, как «Два весёлых гуся», скажем, или «Мой сурок со мною», или «Вечерний звон». Вон — слышите? — там поют, у озера… Минуточку… Ага, это… — И он пропел первую строчку песни.
        —У него нет слуха, — прошептали мальчики, — но он об этом не догадывается, и мы ему не говорим.
        —И ещё есть музыка сфер, такой монотонный, гудящий звук. Примерно так гудит ваш волчок.
        —Моя поющая юла! — воскликнула Джейн. — Сейчас я её принесу.
        И она побежала к коляске, напоминающей развороченное птичье гнездо — с Джоном, Барбарой и Аннабел, спавшими вперемешку.
        Джейн пошарила в коляске.
        —Её здесь нет. Я потеряла юлу!
        —Нет, не потеряла, — сказал унылый голос, и в садик рука об руку вошли худой господин и пышная дама. — Ты уронила её на главной аллее, а мы подняли.
        —Это же мистер и миссис Вверх-Тормашками! — вскричал Майкл и бросился к вновь прибывшим.
        —Может, так, а может, и нет. Ни в чём нельзя быть уверенным на сто процентов. Во всяком случае, в наше время. Думаешь, что ты одно, а оказывается — совсем другое. Хочешь поторопиться, а сам ползёшь, как улитка. — Тут худой господин испустил душераздирающий вздох.
        —Ах, кузен Артур, — одёрнула его Мэри Поппинс, — сегодня же не Второй Понедельник, когда у вас всё вверх тормашками.
        —Боюсь, что именно Второй, дорогая. И как неудачно, что именно сегодня, когда я, как все люди, хотел поискать свою суженую.
        —Ты её уже нашёл, Артур, — напомнила ему миссис Вверх-Тормашками.
        —Это ничем не подкреплённое утверждение, Топси. В другой день я бы поверил тебе, но сегодня… Ничему нельзя верить во Второй Понедельник.
        —Ну, завтра поверишь. Завтра ведь вторник.
        —А что, если завтра никогда не настанет? Это так на него похоже — заставлять себя ждать, — усомнился мистер Вверх-Тормашками. — Вот твой волчок. Не знаю, что хорошего ты в нём находишь, — обратился он к Джейн, смахивая непрошеную слезу.
        Джейн поставила на дорожку разноцветную юлу.
        —Нет, нет, подожди! — вскричал Орион, закрывая руками уши.
        Откуда-то с ветвей раздалось быстрое вопросительное верещанье птицы, за ним последовала рулада звуков — казалось, это не пение, а град поцелуев.
        —А вот и соловей. Какое счастье! — Лицо Ориона осветилось радостью.
        —Он принадлежит мистеру Твигли, — объяснил Майкл. — Это единственный соловей в парке.
        —Везёт же некоторым! Иметь собственного соловья! Подумать только! Ну-ну, мой мальчик. Запускай свою юлу, Джейн. Спорим, он её перепоёт?!
        Четверо детей сгрудились вокруг юлы, пихая друг друга локтями, споря и крича наперебой:
        —Я запущу её!
        —Нет, я! Она моя!
        —Я!
        —Я!
        —Нет, я!
        —Это парк или медвежья берлога? — свирепо поинтересовалась Мэри Поппинс.
        —Уж конечно, не медвежья берлога, — отозвалась Медведица. — Медведи прекрасно воспитаны.
        —Но, Мэри Поппинс, это несправедливо, — пожаловались Кастор и Поллукс. — Ведь у нас нет там юлы. Пусть они дадут нам попробовать.
        —А у нас нет летающих лошадей! — Джейн и Майкл были искренне возмущены.
        Мэри Поппинс сложила руки на груди и одарила их всех одинаково суровым взглядом синих глаз.
        —Все вы хороши! — заключила она. — Одним не хватает того, другим этого. Одному волчок, другому — лошадь. Радуйтесь тому, что у вас есть. Ни у кого нет всего сразу!
        И, несмотря на её суровость, а может быть, потому, что она была равно сурова ко всем, их гнев сразу остыл.
        Кастор и Поллукс отступили на шаг.
        —А вы, Мэри Поппинс? — спросили они лукаво. — Разве у вас нет всего сразу? С вашим-то розовым платьем и шляпой в маргаритках!
        —И ковровой сумкой! И попугайным зонтиком! — вторили им Джейн и Майкл.
        Она слегка оттаяла от комплимента, но тут же презрительно фыркнула:
        —Всё это может быть, но я бы вам посоветовала не совать нос в чужие дела! А юлу я запущу сама.
        Она наклонилась, ухватила юлу за ручку и принялась поднимать и опускать стержень.
        Медленно волчок начинал раскручиваться и жужжать — сначала тихонько, потом, по мере ускорения, звук стал нарастать на одной ноте, наполняя Аптекарский садок своей музыкой, похожей на гудение пчелы.
        ^ — В круг! Становитесь в круг! — закричали Кастор и Поллукс.
        И все они, образовав хоровод, стали кружиться вокруг вертящейся юлы, как Земля кружится вокруг Солнца. Медведица с постным сахаром во рту, Лисичка с лисохвостом на хвосте, Заяц, жующий пучок петрушки…
        По кругу, по кругу. Рука в руке. Мэри Поппинс и двое детей Бэнксов; миссис Корри с дочерьми; Тётушка-Птичница, матушка паркового сторожа; волочащий ноги мистер Вверх-Тормашками; пританцовывающая миссис Вверх-Тормашками.
        По кругу, по кругу. Рука в руке. Орион в своей львиной шкуре, Поллукс с охапкой травы в подоле туники, Кастор с Майкловой авоськой, набитой конским щавелём.
        По кругу, по кругу, каждый держит другого за руку, большая птица летает над хороводом. Вращается юла, и хоровод кружится вокруг неё, земля кружится вокруг парка, темнеющее небо — вокруг земли.
        Соловей с наступлением вечера затянул свою песню в полный голос. «Джаг-джанг-джаг-териу» — раздаётся со старого дерева, и звук его песни заглушает гуденье волчка. Кажется, что песня никогда не смолкнет и юла никогда не остановится. Так и будет вечно кружить хоровод из людей и созвездий.
        Но внезапно соловей замолк, и юла с последним музыкальным стоном упала набок.
        Бэмс! Жестяной корпус ударился о дорожку.
        И сторож присел в изумлении.
        Он протёр глаза — будто до сих пор ходил во сне. Где он? Что происходит? Он спрятался здесь от уходящего дня и неразрешимых проблем. А теперь день исчез. Прошёл через долгий, синий час сумерек и почти уже стал ночью.
        Но это ещё не всё. Аптекарский садик, так хорошо знакомый сторожу, совершенно переменился. Вот кружком стоят люди — знакомые, привычные силуэты Мэри Поппинс и её подопечных, миссис Корри с дочерьми, его собственной матушки в поношенной старой шали. Но эти, стайка прозрачных фигур, как будто сотканных из света, — бесплотный, светящийся мальчик рядом с плотным, упитанным Майклом и другой — рядом с Джейн; гигант в львиной шкуре, сверкающий, словно солнце, склонился над Мэри Поппинс; мерцающие медведица и заяц; большая птица, раскинувшая крылья из света, и блестящая лисичка с лисохвостом в хвосте?
        И внезапно, как человек, лишившийся чувств, а затем пришедший в себя, парковый сторож всё понял. Он знал их всех, когда был мальчиком — и многих других. Но он забыл всё, что знал, он презирал все эти детские глупости, смеялся над ними. Он закрыл лицо руками, чтобы спрятать слёзы.
        Мэри Поппинс наклонилась и подняла юлу.
        —Пора, — сказала она спокойно. — Стемнело. Вас ждут. Кастор, поправь венок. Поллукс, застегни воротник. Вспомните, кто вы!
        —А вы кто, Мэри Поппинс? — поддразнили близнецы. — С вашим «марш домой сей секунд»? Как будто мы можем забыть!
        И каждый прижал к себе свой ворох зелени.
        —До следующего года, Джейн и Майкл! — прокричали они. — Мы придём, чтобы снова собрать конского щавеля.
        Близнецы помахали светящимися руками и вдруг исчезли так же внезапно, как исчез день. Каждый прижимал к себе ворох зелени.
        —И ещё лисохвоста и лисьих перчаток! — сказала Лисичка.
        —Петрушки! — Заяц, казалось, знал лишь одно слово.
        И они тоже исчезли.
        —Кру-кви, кру-кви —
        Лови!
        Огромная птица вспорхнула на плечо Мэри Поппинс и воткнула своё перо ей в шляпку. И раствсцэилась в звёздной пыли.
        Мэри Поппинс расправила сверкающее перо и посмотрела на Ориона.
        —Ступай, не медли, — сказала она ему.
        Медли, Мелли, медли, Мелли,
        Медли, милая, молю.
        Ты малёк помедли, Мелли,
        Мало ль я тебя люблю! —
        фальшиво пропел Орион и бросил на неё отчаянный взгляд.
        —Не волнуйся, я буду на месте вовремя. Но оставить всё это… — Он раскинул руки, как будто стараясь обнять весь парк. — Ну да ладно, закон есть закон. Как бы ни было трудно ему повиноваться.
        Он закинул в рот оставшиеся вишни, выплюнул косточки на ромашковый газон, взял её руку и поцеловал.
        —Прощай, моя добрая фея, — сказал он хрипло и исчез, как задутая свеча.
        —До следующего года! — вопили Джейн и Майкл, обращаясь к пустоте, оставшейся после Ориона.
        Парковый сторож вскочил на ноги.
        —Пусть возьмут всё! — закричал он. — Пусть возьмут всё, что им нужно! Больше, чем нужно!
        В неистовстве он скакал от грядки к грядке, срывая зелёные стебли и бросая их в воздух.
        —Вот, берите! К чертям правила! Вот розмарин — это для воспоминания.[4 - Сторож снова цитирует. В трагедии Вильяма Шекспира «Гамлет» сошедшая с ума Офелия собирает травы и говорит: «Вот розмарин, это для воспоминания; прошу вас, милый, помните; а вот троицын цвет, это для дум» (акт IV, сцена 5, пер. М. Лозинского). — Прим. пер.] Вот корм для вашей лошадки, ребята! Лисохвост для Лисички! Сладкие травы для птиц и зверей!
        Он подбрасывал травы к небу. К удивлению Джейн и Майкла, ни один листочек, ни одна травинка не упали обратно, кроме одного маленького букетика, который поймала Мэри Поппинс и заправила себе за пояс.
        —Простите меня, друзья! Я не узнал вас сразу! — кричал сторож в пустоту. — Я и себя не узнал! Я забыл всё, что знал, когда был мальчиком. Только в темноте я смог всё ясно увидеть. Но теперь я знаю, кто вы такие. И знаю, кто я, мистер Орион, ей-богу! Что бы ни творил огуречный сок, а я всё равно парковый сторож, в любой шляпе и даже совсем без шляпы.
        И он поскакал дальше, собирая травы, подбрасывая их вверх, выкрикивая их названия:
        —Зверобой! Ноготки! Васильки! Кориандр! Нарцисс! Душица! Рута!
        —Право слово, Смит, что это с вами? Вы чуть с ног меня не сбили! — Мистер Бэнкс остановился при входе в Аптекарский садик и принялся стряхивать душицу с полей своего котелка. — Разумеется, вы парковый сторож. Никто этого не оспаривает.
        Парковый сторож не обратил на мистера Бэнкса никакого внимания. Он прошёл дальше, разбрасывая травы и выкрикивая:
        —Марь Доброго Генриха! Колокольчик! Шалфей! Мирра! Beчерница! Базилик!
        В воздух летели цветки и листья, и ничего не падало обратно.
        Мистер Бэнкс ошарашенно смотрел ему вслед.
        —Чего это он, интересно, разбрасывается травами? Парковый сторож нарушает правила! Бедняга, должно быть, потерял разум.
        —Или нашёл, — тихонько отозвалась Тётушка-Птичница.
        —Ага! Вот вы где! — обратился к ней мистер Бэнкс, приподняв шляпу. — Я сегодня подошёл к собору Святого Павла, а вас там нет.
        Ваши птицы устроили ужасный переполох. Они что, едят без перерыва? А мне некому было дать два пенса, чтоб купить им корма, и теперь они, должно быть, умирают с голоду. А вы что здесь делаете? — И он раскрыл объятья подбежавшим Джейн и Майклу. — А, пикник в честь Иванова дня? Могли бы оставить мне мясного рулета. — Он схватил недоеденное пирожное и принялся жадно жевать его.
        —Ты ищешь свою суженую? — спросила Джейн, прижимаясь к отцовскому плечу.
        —Нет, конечно. Я прекрасно знаю, где она. И как раз туда иду. А вы как поживаете, Мэри Поппинс? — Он взглянул на прямую фигуру, покачивающую коляску. — У вас очень свежий вид с этим букетиком незабудок за поясом, и вишнёвыми серёжками, и в этой нарядной шляпке. Одно перо чего стоит!
        —Благодарю вас, — отозвалась Мэри Поппинс, тряхнув головой, и самодовольно улыбнулась.
        Она всегда принимала комплименты как должное.
        Мистер Бэнкс посмотрел на неё задумчиво и удивлённо.
        —Вы ведь не стареете, верно? Как вам это удаётся? Откройте свой секрет! — поддразнил он её.
        —А она съела зёрнышко папоротника, — лукаво объяснила Тётушка-Птичница.
        —Зёрнышко папоротника? Бабушкины сказки! Когда я был мальчиком, мне сказали: «Хочешь жить вечно — съешь зёрнышко папоротника». И я приходил вот в этот садик и искал его.
        —Не могу представить тебя маленьким. — Джейн сверила свой рост по средней пуговице мистера Бэнкса.
        —Не понимаю почему, — обиделся тот. — Я был тогда прелестным ребёнком, примерно с тебя ростом, — белый воротничок, коричневые бархатные штанишки, чёрные чулки, ботинки на пуговичках. Я ходил и кричал: «Где ты, папоротниковое зёрнышко? Отзовись!» Но, конечно, так и не нашёл его. Не уверен, что оно существует в природе, — добавил мистер Бэнкс скептически. — И ещё я тут кое-что потерял. Первую свою полукрону! А у меня были такие планы! Я собирался скупить весь мир. Но монетка выпала сквозь дыру в кармане.
        —Это, наверное, та, которую нашёл Орион. Он взял её с собой, — сказал Майкл. — Прямо перед твоим приходом.
        —О’Райан? Должно быть, приятель Смита. Ирландцы страшно везучие. Небось, уже промотал. Если б я пришёл пораньше, 1^9 заставил бы его отдать мою монетку. Я не могу себе позволить сорить даже пенсами, не то что полукронами!
        Мэри Поппинс окинула его проницательным взглядом.
        —Всё, что теряется, где-нибудь да находится, — сказала она.
        Мистер Бэнкс пришёл было в замешательство, но потом лицо его прояснилось. Он запрокинул голову и громко расхохотался.
        —Ну конечно! Как я сам не сообразил. Ведь ничто не может вывалиться сквозь дыру во Вселенной — значит, где-нибудь оно да есть. А всё равно жалко. Ну, да что упало, то пропало. Мне пора идти. Я уже опаздываю.
        В ответ раздался звук, напоминающий хриплое кудахтанье.
        —Опаздывает по утрам, опаздывает по вечерам. Дать тебе волю, ты и на собственные похороны опоздаешь!
        Мистер Бэнкс, вздрогнув, вгляделся в сумрак и увидал под кустом бузины старушку в чёрном платье, усыпанном — или почудилось? — трёхпенсовыми монетками. Возле неё вырисовывались два огромных бесформенных силуэта, немного похожих — не слишком, правда, — на гигантских молодых женщин.
        Что ж, это была правда. Глупо отрицать — он действительно иногда задерживался. Но откуда она знает? И по какому праву ^га совершенно незнакомая старуха вмешивается в его дела?
        —Я занятой человек, — запальчиво начал мистер Бэнкс, — я зарабатываю деньги, содержу семью… Я часто работаю допоздна, и потом мне трудно рано вставать…
        —«Рано в кровать, рано вставать — горя и хвори не будете знать!» Сколько раз я говорила это Этельреду Неразумному, но куда там! Так он меня и не послушался.
        «Этельред Неразумный! Он жил, кажется, в одиннадцатом веке. Бедняжка повредилась в уме, — подумал мистер Бэнкс, — не стоит с ней спорить».
        —А Альфреда Великого вы тоже знали? — спросил он вежливо.
        —Ха! Он был ещё хуже Этельреда. Обещал присмотреть за моими пряниками. «Не трогай их, — говорит, — я буду поддерживать огонь и присматривать!» А сам? Подкинул дровишек в печь да и забыл о пряниках начисто. Размышлял о своём королевстве, а имбирные звёзды тем временем превратились в уголья.
        Имбирные звёзды! Всё-таки у Мэри Поппинс дар заводись странные знакомства.
        —Ну, ничего, — сказал мистер Бэнкс успокаивающе, — остаются ведь настоящие звёзды, правда? Их не спалишь и с места не сдвинешь.
        Не обращая внимания на новый взрыв визгливого хохота, мистер Бэнкс посмотрел на небо.
        —А вот и первая звезда. Дети, загадывайте желание! А вот и вторая. Как они быстро появляются! Господи, до чего они сегодня яркие! — сказал он тихим от восторга голосом. — Как они мерцают — будто у них там праздник. Полярная звезда! Сириус! Небесные Близнецы! И вон… Да-да, я всегда узнаю его по поясу с тремя большими звёздами в ряд. Святые небеса! — вскричал вдруг мистер Бэнкс. — Их четыре! Или меня подводит зрение? Джейн, Майкл, вы видите? Лишняя звезда в поясе?
        Они проследили за его пальцем, указывающим в небо, и действительно, там было что-то маленькое, мерцающее. Может быть, не совсем звезда, но что-то там определённо было.
        Они сморгнули, не веря себе и наполовину всё-таки веря.
        —Да, кажется, — прошептали они, не смея сказать громче.
        Мистер Бэнкс подкинул в воздух свой котелок. Он был вне себя от радости.
        —Новая звезда! Мир, рукоплещи! Джордж Бэнкс, проживающий в Доме Номер Семнадцать по Вишнёвому переулку, первый заметил её! Я должен сохранять спокойствие — да, спокойствие, оставаться рассудительным и невозмутимым.
        Однако, несмотря на эти благие намерения, мистер Бэнкс был как в лихорадке.
        —Мне немедленно нужно найти адмирала и одолжить у него телескоп. Всё проверить. Доложить Астрономическому обществу. Вы ведь доберётесь домой сами, Мэри Поппинс? Сами понимаете, я не могу откладывать такое дело! Доброй ночи, миссис Смит, — поклонился он Тётушке-Птичнице. — И вам доброй ночи, мадам…
        —Миссис Корри, — сказал старушка, ухмыляясь.
        Мистер Бэнкс, уже шагнувший прочь, остановился как вкопанный. Где он слышал это имя? Он уставился на странную маленькую женщину, потом зачем-то повернулся к Мэри Поппинс.
        Обе дамы серьёзно смотрели на него, ничего не говоря и не двигаясь, словно застывшая иллюстрация, глядящая со страницы.
        Внезапно мистеру Бэнксу показалось, что он находится совсем в другом месте. И ещё ему показалось, что он стал кем-то другим, оставаясь в то же самое время самим собой.
        С белым воротничком, в бархатных штанишках, привстав на цыпочки в своих ботинках на пуговках, он прижимается носом к стеклянной витрине, протягивая кому-то трёхпенсовую монетку. В воздухе стоит густой запах имбирных пряников, древняя маленькая женщина лукаво спрашивает: «А что ты делаешь с золотыми звёздами?» И его собственный детский голос отвечает: «Я держу их под подушкой». «Разумный мальчик», — старушка кивает кому-то за его спиной, кому-то в шляпке с цветочками.
        —Джордж, где ты?
        И другой голос, помоложе, тоже выкрикивает его имя:
        —Джордж! Джордж!
        Чары разрушены.
        Мистер Бэнкс снова оказался в Аптекарском садике, в привычном мире. «Это ничего, — сказал он себе, — минутное помешательство, игра воображения».
        —Невозможно, — нервно рассмеялся он, встретившись взглядом с Мэри Поппинс.
        —Всё возможно, — отозвалась она спокойно.
        Мистер Бэнкс поднял брови. Она что, смеётся над ним?
        —А невозможное? — Он тоже посмеётся в ответ.
        —И невозможное, — кивнула она.
        —Джордж! — снова позвал далёкий голос — на этот раз в нём послышался испуг.
        —Я здесь! — отозвался он.
        И он отвернулся от этого странного, лунатического, сумасшедшего мгновения — сна? Наваждения? Неважно!
        «В конце концов, — подумал он, — куда ж без колдовства в Иванов день?»
        —Ах, Джордж! — вскричала миссис Бэнкс, ломая руки. — Дети ушли на вечерний пикник, я не могу их найти. Вдруг они заблудились!
        Мистер Бэнкс двинулся навстречу дрожащей фигуре, бредущей по лужайке.
        —Как они могли потеряться? Они ведь с Мэри Поппинс. Уж она-то точно приведёт их домой. А ты пойдёшь со мной, любовь моя. Послушай, какая у меня потрясающая новость! В жизни не угадаешь! Похоже, я открыл новую звезду. Надо посмотреть на неё в подзорную трубу. Если это правда, я стану главным Звездочётом, а ты — настоящей звездой.
        —Не говори глупости, Джордж, — хихикнула миссис Бэнкс. — Вечно ты со своими звёздами! Лишь бы меня разыграть.
        Но она не сердилась, что он говорит глупости, и ей нравилось, что он зовёт её «любовь моя».
        —Адмирал! Адмирал! Подождите! Нам нужно посмотреть в ваш телескоп!
        Голос мистера Бэнкса слабеющим эхом проплыл над Аптекарским садиком. И в то же время ветер донёс песню, которую пели хором у озера:
        Два — это двое детей синеоких,
        На каждом зелёный венок.
        Один — он как перст, и ему одиноко,
        Он будет всю жизнь одинок.
        —Всю жизнь, — прошептала Тётушка-Птичница, взглянув на небо. — Ну, мне пора. У меня на плите томится ирландское рагу, а сынок вернётся голодным.
        Она кивнула на паркового сторожа, который всё ещё разбрасывал цветы и стебли, выкрикивая их названия небесам.
        —Марь доброго Генриха! Омела! Любисток! Всё, что душе угодно!
        И ни одна травка не упала на землю.
        —Пойдём, Артур, — сказала миссис Вверх-Тормашками. — Пора нам домой.
        —Если у нас есть дом, — проворчал мистер Вверх-Тормашками, всё ещё погружённый в меланхолию. — А ты подумала о пожарах и землетрясениях, дорогая? Всякое могло случиться.
        —Вот увидишь, ничего не случилось… Приходи к чаю в четверг, Мэри. К тому времени всё наладится.
        И миссис Вверх-Тормашками увела мужа прочь, указывая ему путь в сумерках.
        —Подождите меня, миссис Смит, милочка! — по-птичьи зачирикала миссис Корри. Трёхпенсовики на её платье подмигивали, а то место, где к воротнику притронулась медвежья лапа, ярко сияло. — Я должна рано ложиться — не то погублю свою красоту. И что тогда скажет Прекрасный Принц? А? — И она скорчила гримасу своим гигантским дочерям. — Ну-ка, Фанни и Анни, пошевеливайтесь! Пошли-ка домой, вы ещё успеете сунуть под подушки по паре травок — цикламен и конский щавель творят чудеса. Может, мне наконец удастся сбыть вас с рук. Красавцы мужья и десять тысяч в год. Руки в ноги, хромые жирафы! Подтяните носки! Вперёд!
        Сделав реверанс Мэри Поппинс и получив в ответ любезный кивок, миссис Корри удалилась, подскакивая в своих мягких ботиках между еле плетущимися дочерьми, а Тётушка-Птичница плыла сбоку по траве, словно судно на всех парусах.
        Аптекарский садик, ещё недавно весёлый и шумный, теперь казался тёмным и замершим.
        —Джейн, возьми юлу, — распорядилась Мэри Поппинс. — Нам тоже пора домой.
        И разноцветная жестяная планета, которая так весело вертелась и жужжала, отправилась в корзинку, немая и безжизненная.
        Майкл огляделся в поисках авоськи и вдруг вспомнил…
        —Мне же нечего нести, Мэри Поппинс! — пожаловался он.
        —Понеси сам себя, — посоветовала она коротко и, повернувшись к коляске, послала её вперёд яростным толчком. — Ну-ка, шагаем вперёд, и желательно с той ноги.
        —А какая нога та, Мэри Поппинс?
        —Та, что впереди, конечно.
        —Но иногда это левая нога, а иногда правая. Они не могут обе быть той ногой, — возразил Майкл.
        —Майкл Бэнкс! — Она бросила на него один из своих свирепых взглядов. — Если ты намерен стоять здесь и разглагольствовать, то оставайся. А мы идём домой.
        Ему действительно хотелось поразглагольствовать, и он был не прочь поймать её на слове. Но Майкл знал, что Мэри Поппинс всегда выигрывает. И какой толк разглагольствовать совсем одному с пустотой, которая не может тебе ответить.
        Он решил, что понесёт сам себя. «Но как это сделать? — размышлял Майкл. — Наверное, это легче сделать, когда что-то есть в руках». Он ухватился за ручку коляски и, к своему изумлению, стал мальчиком, который несёт себя сам.
        Джейн встала с другой стороны от Мэри Поппинс, так что теперь они толкали коляску втроём. В этой незнакомой, пугающей пустоте детям было приятно чувствовать её так близко. Потому что это уже не был привычный дневной парк, где они играли каждый день. Они ещё никогда не приходили сюда так поздно и не знали, что темнота меняет мир и превращает все знакомые предметы в незнакомые. Те самые деревья, которые днём были просто деревьями, под которыми можно было укрыться от солнца или лазить по ним, когда не видит парковый сторож, теперь, в темноте, казались загадочными существами, живущими собственной жизнью, полной нераскрытых секретов. Казалось, они затаивали дыхание, когда люди проходили мимо.
        Ромашки, рододендроны, лилии, которые при свете дня купались в зелени, теперь казались безымянными полчищами, затаившимися в засаде, готовыми наброситься в любую минуту.
        Сама ночь была чужой страной, неисхоженной, неизведанной, и единственной точкой опоры оставался уверенно шагающий между ними силуэт — её тепло, её ситцевое платье, поношенная сумка и зонтик с ручкой в виде головы попугая. Они чувствовали всё это, а не видели, поскольку не смели поднять глаз. Да и не разглядеть было в этой темноте ярких красок. И бывают ли яркие краски? Может, они всё придумали?
        Справа от них зашевелился куст. Оттуда донеслось невнятное бормотание. Вдруг сейчас ка-ак прыгнет?
        —Должна же она где-то быть, — сказал куст. — Я должен был снять её, чтоб найти письмо.
        Дети опасливо подняли головы и поглядели в темноту. Они поняли, что проходят мимо розария. А куст, который готов был на них наброситься, словно по волшебству, превратился в человека. Человек был одет щеголевато: в цилиндре, чёрном сюртуке и брюках в тонкую полоску. Он ползал на четвереньках, явно пытаясь что-то найти.
        —Я потерял свою крикетную кепку, — объяснил он. — Здесь, у фонтана, под кустами роз. Вы, случайно, её не видели?
        —Она в Аптекарском садике, — сказала Мэри Поппинс.
        Премьер-министр присел на корточки.
        —В Аптекарском садике! Но это в другом конце парка! Как она могла туда попасть? Кепки ведь не летают. А может… — Он смущённо огляделся по сторонам. — Может, в такую ночь и летают. В канун Иванова дня и не такое случается. — Он вскочил на ноги. — Ну, что ж, — сказал он, глядя на часы, — у меня как раз в обрез времени, чтоб найти её и добежать до Дворца. — Он приподнял цилиндр, приветствуя Мэри Поппинс, ринулся в темноту и врезался в куст, который воровато пробирался навстречу. — Это ещё что? — Премьер-министр вскрикнул и отскочил в сторону. — Нельзя так подкрадываться! Как будто на тигров охотитесь. Вы меня перепугали.
        —Тс-с-с! — зашипел куст. — Где парковый сторож?
        —Дорогой мой, ну откуда мне знать? Я не держу парковых сторожей в кармане. Сегодня всё не на месте. Где-нибудь он да есть. А зачем вам?
        Куст подвинулся поближе и оказался Лорд-мэром и двумя Советниками. Их одежда была обмотана вокруг тела, а голые ноги белели в темноте.
        —В том-то и дело. Он нам совсем не нужен. Нам нужно выбраться из парка так, чтоб он нас не заметил.
        Лорд-мэр откинул полу одежды и показал большую банку, наполненную водой.
        —Корюшка! Вот он вам задаст, если поймает! Лорд-мэр, сам нарушающий собственные законы! Спросите о стороже вон у той леди, она только что сказала мне, где моя кепка. А мне пора! Спокойной ночи.
        Лорд-мэр обернулся:
        —А, это вы, мисс Поппинс! Какая удача! — Он опасливо огляделся и на цыпочках побежал по траве. — Скажите, — зашептал он ей на ухо, — не видали ли вы случайно…
        —Паркового сторожа? — подсказала Мэри Поппинс.
        —Тш! Не так громко. Он может услышать.
        —Нет, не может, — заявила Мэри Поппинс с загадочностью сфинкса. — Он далеко, в другом конце парка.
        Будь она трижды терновым кустом — это ещё не повод выдавать паркового сторожа, который нынче ночью забыл и думать о правилах.
        —Прекрасно, — обрадовался Лорд-мэр и подозвал Советников. — Мы можем пробраться домой по главной аллее и заодн<5, — он подмигнул своим спутникам, — полакомиться вишенкой-другой.
        —Боюсь, их все оборвали, — сообщила им Мэри Поппинс.
        —Что — все? — Представители власти были глубоко шокированы. — Вандализм! Мы поговорим с королём. Куда катится мир?!
        Они продолжали возмущаться громким шёпотом, пробираясь по парку со своей банкой.
        Коляска поскрипывала на пути. Высокие призрачные тени вырастали пред ней и убегали при её приближении. Чёрная, густая тень прошмыгнула мимо, чихая, — это была Элин в полицейском жакете, накинутом на плечи, с собственным полицейским эскортом. Ещё одна тень вынырнула из темноты, и оказалось, что это мисс Ларк и Профессор с двумя собаками, держащимися позади с таким видом, будто они не хотят, чтоб их заметили.
        —Доброй ночи всем! — чирикнула мисс Ларк, завидев небольшую группку. — И какая прекрасная ночь! — Она махнула рукой, указывая на небо: — Вы когда-нибудь видели такое сияние, Профессор?
        Профессор запрокинул голову.
        —Надо же! Кажется, кто-то решил устроить фейерверк.
        Сегодня, случаем, не пятое ноября?
        —Доброй ночи, — сказали Джейн и Майкл звонко и в первый раз посмотрели вверх. Они так заняты были темнотой вокруг и переменами, которые произошли на земле, что совсем забыли про небо. Но искрящиеся звёзды над ними, такие яркие и близкие, — праздник явно был в полном разгаре — тоже были творением ночи. Да, ночь создавала пугающие контуры, но потом исправлялась, и они оказывались кем-то знакомым. И кто, если не ночь, указал им дорогу к дому? И вот они идут по обе стороны коляски, причём каждая нога — именно та, что надо, неважно, правая или левая.
        Перед ними за вереницей вишнёвых деревьев замаячили огоньки — не такие яркие, как те, что над головой, но всё же достаточно весёлые. Казалось, что каждый домик в переулке зажигается от соседнего, наклонившись поближе. Созвездия сияли вверху и внизу, земля и небо оказались соседями.
        —Ах, Профессор, довольно спать на ходу! Нам пора ужинать, и собакам тоже. — Мисс Ларк сжала локоть своего приятеля, который восторженно пялился в темноту.
        —Дорогая мисс Шарк, я не сплю на ходу. Я смотрю на упавшую звезду. Видите — вон там, на шляпке у леди.
        Он сорвал с головы треуголку из газеты и отвесил Мэри Поппинс поклон.
        Мисс Ларк поднесла к глазам лорнет.
        —Что за чушь, Профессор! Падающие звёзды просто сгорают в атмосфере! Они никогда не падают на землю. Это обычное голубиное перо, выкрашенное светящейся краской или чем-то в этом роде. Фокусники часто устраивают такие трюки.
        И она потащила его за собой.
        —Это вы, Профессор? — окликнул мистер Бэнкс, который нёсся по переулку на всех парусах с миссис Бэнкс на буксире.
        Профессор выглядел растерянным.
        —Да, я полагаю, это я. Во всяком случае, люди так считают… Самого я не вполне уверен.
        —Потрясающая новость! Я открыл новую звезду!
        —Вы имеете в виду ту, на шляпе? Я её видел.
        —Да нет же, не на шляпе, а на поясе. До этого их было три — блистательное трио. Но сегодня я ясно различил четвёртую.
        —Мисс Шкварк говорит, это люминесцентная краска.
        —Краска? Что за чушь! На небе краской ничего не нарисуешь! Вон она, настоящая, не нарисованная. Я проверил. Адмирал Бум тоже. Мы смотрели на неё в телескоп. А кто такая эта мисс Шкварк?
        —Ларк! — поправила мисс Ларк. — Неужели трудно запомнить, Профессор? Ларк — значит «жаворонок».
        —Нет-нет, это был не жаворонок. Он ведь видел её в телескоп, а телескопы не лгут.
        —Конечно, нет. Телескоп показывает факты. Мы теперь спешим в планетарий. Нужно сообщить им.
        —Но Джордж, как же дети? — вмешалась миссис Бэнкс.
        —Не волнуйся. Говорю тебе, с ними всё в порядке. Надень-ка шляпку, а я сменю галстук. — Мистер Бэнкс задыхался от волнения. — Может, они назовут её моим именем. Вообрази! Это и есть слава! Небесное тело, названное в честь Бэнкса!
        И счастливый астроном поволок миссис Бэнкс в сторону дома.
        —А почему Бэнкс? Я всегда считал, что его зовут Купер. И я мог бы поклясться, это была шляпа, а не пояс. Хотя память у меня, конечно, уже не то, что прежде. Если она, конечно, была у меня прежде…
        Запутавшийся Профессор с надеждой огляделся в поисках своей упавшей звезды.
        Но мисс Ларк не намерена была долее терпеть весь этот балаган. Она решительно взяла Профессора за руку и повела его ужинать.
        Профессор беспокоился зря. На сей раз память его не подвела.
        Его упавшая звезда держала путь в Вишнёвый переулок. Перо сверкало среди маргариток, и свет его отражался в вишнях, свисающих из-под полей шляпы.
        Джейн и Майкл смотрели на перо, потом переводили взгляд на небо. Ослеплённые сиянием звёзд, они искали и нашли наконец…
        Да-да! Им не нужен был никакой телескоп.
        Среди небесных светил пояс Ориона горел на мощном теле невидимого владельца: три ярких звезды выстроились в косую линию, а рядом, маленькая, скромная, светилась, будто светлячок, четвёртая звёздочка.
        Когда они выходили из дому, не было ни сияющего пера, ни лишней звезды. Значит, все приключения оказались правдой. Наконец-то можно твёрдо в это поверить. И, встретившись глазами с Мэри Поппинс, они поняли, что она знает, что они знают. Всё возможно: и небесный свет на вполне земной шляпке, и земное свечение на небесном поясе. Они плелись рядом с ней, задрав головы и любуясь на небесную иллюминацию. «Как там их небесный праздник? — думали Джейн и Майкл. — Один, вероятно, хвастает новым украшением на ремне, другая щеголяет шиньоном; остальные демонстрируют свои сокровища. И найдётся ли там, наверху, кто-нибудь, кто, тряхнув головой, напомнит, что „по одёжке встречают“? Нет! Этот кто-нибудь идёт сейчас между ними».
        Позади соловей мистера Твигли снова принялся петь. Прямо перед ними были Главные ворота. Пока коляска скрипела, приближаясь к ним, дети рассматривали россыпь светящихся окон за вишнёвыми деревьями. Парадная дверь Дома Номер Семнадцать, которую родители в суете забыли закрыть, отбрасывала свет на дорожку сада, словно приветствуя их.
        —Мэри Поппинс, — спросила Джейн, когда коляска отсчитывала последние метры сегодняшней прогулки, — что вы сделаете со своими серёжками?
        —Съем, — лаконично ответила Мэри Поппинс. — С чашкой крепкого чая и тостом.
        —Ну да, для чего же ещё вишни, если не для этого!
        —А как же моя авоська? — Майкл потянул её за рукав.
        —Будь любезен, не висни на мне. Я тебе не садовая калитка!
        —Но где она? Скажите! — требовал он.
        Интересно, может быть, в эту самую минуту Пегас лакомится конским щавелём?
        Её плечи приподнялись.
        —Подумаешь, авоська! Две за пенни: одну потеряешь — другая тут как тут.
        —Но, может, она не потерялась! — Он украдкой бросил на неё быстрый взгляд. — И вы ведь где-то будете, Мэри Поппинс, когда сбежите от нас.
        Она выпрямилась с оскорблённым видом.
        —Я была бы вам признательна, Майкл Бэнкс, если бы вы думали, прежде чем откроете рот. У меня нет привычки сбегать.
        —Есть, — возразила Джейн. — Вы всегда так: сегодня здесь, а завтра только вас и видели, без всякого предупреждения.
        —Но она не уходит в никуда, — заметил Майкл. — Так же, как моя авоська. Но вот куда? Куда вы уходите, Мэри Поппинс? Ведь каждое место как-то называется. Как мы узнаем, где вас искать?
        Они затаили дыхание, ожидая, что она скажет. Мэри Поппинс долго смотрела на них, и в её глазах плясали искры. Они видели, как на кончике языка танцует готовый сорваться ответ. Но он не сорвался. Каков бы ни был её секрет, она сохранит его.
        —Ха! — сказала она. И улыбнулась.
        —Ха! Ха! Ха! — вторил со своей ветки соловей.
        И над ними, с неба, неслось: «Ха! Ха!» Весь мир звенел этой загадкой. Но никто, ничто не давало ответа.
        Они так и знали! Она ничего не скажет. Она и раньше ничего не объясняла и теперь не станет.
        Вместо этого Мэри Поппинс окинула их строгим взглядом.
        —Я знаю, где вы будете через минуту. В постель сей секунд!
        Они рассмеялись. Старое словечко принесло ощущение тепла и уюта. Пускай нет ответа, зато есть пароль. Земля и небо повторяли одно и то же слово, словно соседи, что сплетничают, перегнувшись через забор. Ничто не далеко. Всё близко. И кровать — это именно то место, куда хочется попасть как можно скорее, подумали Джейн и Майкл. Самое безопасное место на земле.
        И тут Майкл сделал открытие.
        —Ведь и кровать находится где-то! — воскликнул он, поражаясь собственному уму.
        Привычная, обыкновенная кровать находится ГДЕ-ТО! Он никогда раньше не думал об этом. Всё должно находиться ГДЕ-ТО!
        —И вы, Мэри Поппинс, с вашим попугайным зонтиком и ковровой сумкой, вот такая важная и фыркающая!
        Он бросил на неё дерзкий, лукавый взгляд: интересно, что она возразит?
        —Да, да, и воспитанная, и респектабельная! — добавила Джейн, подливая масла в огонь.
        —Какая наглость!
        Мэри Поппинс замахнулась сумкой, но не попала.
        Потому что они уже неслись домой.
        Что бы ни случилось, она не потеряется. Этот ответ их вполне устраивал.
        —Где-то! Где-то! Где-то! — кричали они.
        Парк остался позади. Вот переулок, калитка — и дети, смеясь, пробежали по дорожке к освещённому дому.


        Ботанический словарик Мэри Поппинс
        Бодреник, божье дерево, мужичок — Artemisia abrolanum
        Лаванда — Lavendura vera
        Вербейник монетчатый, луговой чай — Lysimachia nummularia
        Одуванчик поручейный — Taraxacum officinale
        Пупавка благородная, сладкая ромашка — Anthemis nobilis
        Каприфоль, жимолость душистая — Lonicera caprifolium
        Наперстянка — Digitalis purpurea
        Лисохвост, батлачок луговой — Alopecurus pratensis
        Петрушка — Petmselinum crispum
        Фенхель обыкновенный, укроп аптечный — Foeniculum vulgare
        Купена, кровавник, воронец, волчья трава, сорочьи ягоды — Polygonatum multiflorum
        Конский щавель — Rumex confertus
        Ромашка — Ribes grossularia
        Медуница — Pulmonaria
        Толокнянка, медвежьи ушки — Arctostapkylos uva-ursi
        Терновник, дикая слива — Prunus spinosa
        Колокольчик — Campanula rapunculus
        Огурец — Cucumis sativa
        Прострел раскрытый, сон-трава — Pulsatilla patens
        Мелисса, мята лимонная — Melissa officianalis
        Марь цельнолистная, марь доброго Генриха — Chenopodium Bonus Henricus
        Базилик, душистый василёк — Ocymum basilicum
        Душица, майоран — Origanum marjorana
        Нарцисс — Narcissus
        Кориандр — Cariandrum gativum
        Рута — Ruta graveolens
        Зверобой, заячья кровь, здоровая трава — Hypericum perforatum
        Василёк синий, лоскутница, семицветка — Centaurea cyanus
        Любисток — Levisticum officinale
        Цикламен — Cyclamen hederaefolium
        Омела, птичий клей, дубовые ягодки — Viscum album
        Ноготки, бархатцы, календула — Calendular officinalis
        Колокольчик — Campanula rapunculis
        Шалфей, полынь, сальвия — Salvia officinalis
        Вечерница — Hesperis matronalis
        Мирра — Myrrhis odorata
        notes
        Примечания

        1
        Клички собак придуманы Борисом Заходером.
        2
        Видимо, у сторожа от страха возникают беспорядочные литературные ассоциации: «Зверь в чаще» — название рассказа американского писателя Генри Джеймса; «тигр, светло горящий» — цитата из стихотворения английского поэта Уильяма Блэйка «Тигр». — Прим. пер.
        3
        По всей видимости, сторож неплохо учился в школе: он помнит не только кое-что из литературы, но и латинские названия созвездий. — Прим. пер.
        4
        Сторож снова цитирует. В трагедии Вильяма Шекспира «Гамлет» сошедшая с ума Офелия собирает травы и говорит: «Вот розмарин, это для воспоминания; прошу вас, милый, помните; а вот троицын цвет, это для дум» (акт IV, сцена 5, пер. М. Лозинского). — Прим. пер.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к