Черный день для паразитов Кит Ломер

        Рассказы


        Кит Ломер
        Черный день для паразитов


        Картер Гейтс — судья третьего участка города Уиллоу Гроув — доел сэндвич из булки с куриным паштетом, старательно скомкал промасленный пакет, повернулся, чтобы бросить его в мусорную корзину, стоявшую позади кресла, и… окаменел.
        Из окна своего кабинета, помещавшегося на втором этаже, он увидел, как нечто, похожее на цветочный лепесток бледно-бирюзового цвета футов сорока длиной, медленно опускалось на землю между аккуратными клумбами петуний, что на лужайке перед зданием суда. В верхнем (или черенковом) конце корабля отскочила полупрозрачная розовая панель, и оттуда неспешно поднялось тонкое изящное существо, внешним видом напоминавшее большую лиловую гусеницу.
        Судья рванулся к телефону. И уже через полчаса он вещал местным официальным лицам, тесной кучкой сбившимся вокруг него на лужайке:
        — Друзья! То, что эта штуковина обладает разумом, видно даже идиоту. Сейчас она налаживает, как уверяет мой парнишка, что-то вроде говорильной машины и в любую минуту может вступить с нами в переговоры. Двадцать минут назад я поставил в известность Вашингтон. Пройдет чертовски немного времени, и кто-нибудь там, наверху, объявит это дело государственным секретом и накрутит столько всяких запретов, что даже Манхэттенский проект покажется открытым собранием женского клуба. А ведь эта штука — самое большое событие в жизни округа Плум за все время его существования. Если мы не хотим быть оттертыми на задний план — зевать нельзя.
        — Что же вы предлагаете, судья?
        — В ту самую минуту, как оно приведет свое оборудование в действие, я открою заседание судебной палаты. Будем транслировать его по радио — Том Клемберс с радиостанции уже устанавливает микрофоны. Жаль, нет телевизионного оборудования, но у Джона Харда имеется кинокамера. Уиллоу Гроув прославится почище мыса Канаверал!
        — Вы молодчина. Картер!
        Через десять минут после того, как мелодичный голос лингвистической машины произнес пожелание организовать встречу со старейшинами городка. Пришелец уже осматривал набитую народом залу суда с видом щенка-сенбернара, рассчитывающего на веселую возню. Шарканье ног и покашливание прекратились, и оратор начал:
        — Народ Зеленого Мира…
        На грохот шагов в боковом проходе обернулись все. Здоровенный мужчина, лысый, одетый в куртку и брюки защитного цвета, в очках без оправы и с темной кожаной кобурой, шлепавшей по бедру при каждом шаге, обогнул кресла первого ряда, остановился, широко расставив ноги, выхватил из кобуры тяжелый никелированный пистолет сорок четвертого калибра, прицелился и с расстояния десяти футов всадил в тело Пришельца пять пуль.
        Фиолетовое тело конвульсивно дернулось, соскользнуло со скамьи на пол с тем звуком, который издает уроненная мокрая пожарная кишка, испустило прерывистое чириканье и замерло. Стрелявший отвернулся, бросил пистолет поднял руки и крикнул:
        — Шериф Хоскинс, отдаюсь под защиту закона!
        Минуту в зале царила ошеломленная тишина; затем зрители кинулись на убийцу. Трехсотдевяностофунтовая туша шерифа протиснулась сквозь орущую толпу и загородила мужчину в защитном костюме.
        — Я всегда знал, что ты мерзавец, Сесил Стамп,  — сказал шериф,  — вынимая наручники,  — знал еще с тех пор, как подсмотрел, что ты начинял толченым стеклом кусок мяса для собаки Джо Поттера. Однако не думал, что ты докатишься до такого подлого убийства.
        Он крикнул окружающим: «Очистить дорогу! Я отведу арестованного в тюрьму!»
        — Минутку, черт побери, шериф!  — Стамп был бледен, очки свалились, один плечевой погончик оторвался, но на его мясистой физиономии забрезжило что-то похожее на ухмылку.  — Мне не по нраву словечко «арестованный». Я просил защиты. И еще… поаккуратнее с выражением «убийство»! Я никого не убивал!
        Шериф моргнул и, обернувшись, крикнул: «Как там жертва, Док?»
        Маленькая седая голова приподнялась над безжизненным телом Пришельца.
        — Мертв, как дохлая макрель, шериф.
        — Так я и думал. Пошли, Сесил.
        — А по какому такому обвинению?
        — Предумышленное убийство.
        — Кого же это я пришил?
        — Ты прикончил этого… этого… этого чужестранца.
        — Нет тут никакого чужестранца! Это ж просто паразит, вредитель. Убийство, по моему разумению, это когда убитый вроде бы человек. По-вашему эта дрянь — человек?
        — …Такой же человек, как я!
        — …Разумное существо!
        — …Разве можно запросто убивать!
        — …Должен же быть закон!
        Шериф поднял руку. Челюсти его были крепко сжаты.
        — Как, судья Гейтс? Есть закон, запрещающий Сесилу Стампу убивать… хм… этого?
        Судья оттянул пальцами верхнюю губу:
        — Минуточку… — начал он.  — С формальной точки зрения…
        — Господи,  — перебил его кто-то.  — Вы хотите сказать, что законы не дают определения, что такое… я хочу сказать… что такое…
        — Что такое человек?  — фыркнул Стамп.  — Что бы в законах ни говорилось, а ни черта там нет о красно-лиловых червяках! Паразит это, и дело с концам! Никакой разницы нет — прихлопнуть его или какого другого таракана!
        — Тогда, клянусь богом, его надо арестовать за нанесение умышленного ущерба!  — крикнул какой-то мужчина.  — Или за охоту без разрешения и вне сезона!
        Стамп полез в брючный карман, вытащил толстый мятый бумажник, выудил из него замусоленную бумажку и показал ее.
        — Вот моя лицензия. Я — дезинфектор. И имею разрешение носить пушку. Закона я не нарушил.  — Теперь он откровенно издевался.
        — Я просто выполнил свои обязанности, шериф. Да еще задарма, а не на средства налогоплательщиков.
        Маленький человечек со щетинистыми рыжими волосами, весь пылая, бросился на Стампа.
        — Подлец кровожадный!  — Он потрясал в воздухе кулаком.  — Мы станем позором страны, хуже Литл-Рока! Линчевать его!
        — Заткнись, Уинштейн,  — вмешался шериф,  — нечего разоряться насчет линчевания!
        — А это и есть линчевание!  — взорвался Сесил Стамп, весь побагровев.  — Я же вам услугу оказал! А ну, раскройте уши! Это что за дрянь?  — и он ткнул корявым пальцем в сторону судейского стола.
        — Какой-то таракан с Марса или откуда там еще! И вам это известно не хуже, чем мне! А зачем он тут? Ясное дело, не за тем, чтобы делать добро таким, как вы и я! Уж это точно! Или они, или мы! И на этот раз мы их, благодарение господу, опередили!
        — Ты… ты… ненавистник…!
        — А ну, заткнись! Я такой же свободомыслящий, как любой из вас! Я и к неграм не больно-то придираюсь, и между евреем и белым разницы почти не делаю! Но уж коль дело доходит до приглашения в гости красных тварей, которых еще и людьми величают, тут я говорю: «Стоп!»
        Шериф снова занял позицию между Стампом и наступающей на него толпой.
        — Осади назад! Приказываю разойтись тихо и мирно! Этим делом я займусь лично!
        — Думаю, пора мне двигать домой, шериф.  — Стамп затянул ремень.  — Мне-то спервоначалу казалось, что ты их утихомиришь маленько, но теперь они вроде сами попризадумались и видят, что порядка я не нарушал. Вряд ли среди них найдутся такие, что пойдут поперек закона, станут, к примеру, подступать к дезинфектору, выполняющему свои обязанности.
        Он наклонился и поднял с пола свой пистолет.
        — На мою ответственность,  — сказал шериф Хоскинс,  — можешь считать разрешение на пушку аннулированным. И твою лицензию — тоже.
        — На здоровье! Разве я сопротивляюсь, шериф? Все, что тебе будет угодно. Занесешь все ко мне домой, когда покончишь с этим.  — И он стал проталкиваться к дверям.
        — Не расходитесь!  — осанистый человек с густыми седыми волосами пробился к судейскому столу.  — Объявляю чрезвычайное собрание граждан нашего города открытым!
        Он стукнул председательским молотком по исцарапанной столешнице, бросив взгляд на прикрытое знаменем мертвое тело Пришельца.
        — Джентльмены, мы должны действовать быстро и решительно. Если на радио, прежде чем мы примем согласованное решение, узнают об этом происшествии, Уиллоу Гроув будет проклят навеки!
        — Послушайте, сенатор Кастис,  — крикнул, вставая, судья Гейтс.  — Это… эта толпа не может принимать решения, имеющие силу закона.
        — Черт с ними, с законами, судья! Разумеется, это дело федеральных властей, тут даже Конституцию, может, придется изменять. Сейчас же мы собираемся дать определение понятия «человек», действующее в городских границах Уиллоу Гроув.
        — И это самое малое, что надо сделать!  — отрезала женщина с худым лицом, свирепо глядя на судью Гейтса.  — Уж не думаете ли вы, что мы тут будем сидеть и одобрять этакое беззаконие?!
        — Чепуха!  — завопил Гейтс.  — Я не меньше вашего возмущен происшедшим, но… но… но у человека две руки, две ноги и…
        — Форма тела не имеет значения,  — оборвал его председатель.  — Медведи тоже ходят на двух ногах. Дэвид Зовский потерял одну на войне. Руки есть у обезьян.
        — Любое разумное существо… — начала женщина.
        — Тоже не пойдет. Сын моей несчастной сестры, Мелвин, родился идиотом, бедняга. Друзья, не будем терять времени. Исходя из таких принципов, определение дать очень трудно. Однако я думаю, что нам все же удастся найти такое решение вопроса, которое послужит основой для дальнейшего законодательства… Конечно, оно может привести к серьезным изменениям в будущем. Охотникам оно явно не придется по вкусу, да и мясную промышленность затронет. Но поскольку мы уже, как мне кажется, вошли в эпоху Контакта с э… э… существами других миров, надо навести порядок в собственном доме.
        — Верно, сенатор!  — заорал кто-то.
        — …Лучше пусть этим займется Конгресс,  — настаивал чей-то голос.
        — Должны же и мы что-то сделать!  — твердил другой.
        Сенатор поднял руку.
        — Тихо, ребята! Репортеры будут здесь через несколько минут. Наше определение, может статься, и не будет абсолютно точным, но оно заставит людей задуматься, а это сделает Уиллоу Гроув лучшую рекламу, чем убийство.
        — Что у вас на уме, сэр?
        — А вот что,  — сказал сенатор торжественно,  — человек — это любое безобидное существо.
        Зашаркали подошвы. Кто-то откашлялся.
        — А как же человек, который совершил насилие?  — потребовал объяснения судья Гейтс.  — Что же он…
        — Это совершенно ясно, джентльмены,  — просто сказал сенатор.  — Он, разумеется, паразит и вредитель.


        …Сесил Стамп стоял на ступеньках здания суда и, держа руки в карманах, болтал с репортером самой крупной в округе газеты. Их окружала толпа людей, опоздавших на волнующий спектакль а суде. Стамп разглагольствовал о меткости своих пяти выстрелов, о хлюпанье пуль, входивших в тело огромной лиловой змеи, и о том, как смехотворно выглядела она в агонии. Он лихо подмигнул человеку в комбинезоне, немного похожему на лису, который стоял рядом и ковырял в носу.
        — Немало времени пройдет, пока какая-нибудь из этих проклятых ящериц отважится снова сунуть сюда нос с видом, будто они тут хозяева,  — закончил Стамп.
        Двери суда широко открылись. Взволнованные граждане выходили, сторонясь Стампа. Толпа вокруг него начала рассасываться, а потом и совсем исчезла, так как зеваки спешили поговорить с выходившими, рассчитывая на более свежие известия. Нашел себе жертву и репортер.
        — Может быть, вы будете столь любезны, сэр, и сообщите подробности действий, предпринятых… э-э-э… специальным комитетом?
        Сенатор Кастис пожевал губами.
        — Была созвана сессия муниципалитета,  — сказал он.  — Мы приняли определение понятия «человек» для нашего города…
        Стамп, стоя в десяти футах, фыркнул:
        — Это меня не касается. Закон обратной силы не имеет!
        — Еще мы классифицировали, что такое «паразит и вредитель».
        Стамп резко захлопнул рот:
        — Под меня копаете, Кастис? Подождем до выборов…
        Дверь снова отворилась. Высокий человек в кожаной куртке вышел на лестницу и остановился, глядя вниз. Толпа отпрянула. Сенатор и репортер посторонились.
        Человек медленно спустился по ступенькам. В руке у него был блестящий пистолет сорок четвертого калибра, ранее принадлежавший Стампу.
        Стоя в одиночестве, Стамп следил за его действиями.
        — Эй!  — в его голосе чувствовалось напряжение.  — Ты-то еще кто такой, черт тебя раздери?!
        Человек спустился на последнюю ступеньку и поднял пистолет.
        — Я — новый дезинфектор,  — ответил он.