Неспящие Барбара Морриган
        В Аструме уже несколько лет бушует эпидемия эгерума - загадочной болезни, погружающей людей в вечный сон. Бороться с ней бесполезно, противостоять - невозможно, хотя врачи не оставляют попыток.
        Тори - простой мальчишка, который любит хорошее пиво, шумные кабаки и красивых девушек. Но загадочная смерть его отца, врача, меняет все.
        Что скрывает молодой аптекарь по имени Абео? Можно ли верить девчонке, утверждающей, что разгадала тайну людей с черными глазами?
        Роман-однотомник Барбары Морриган, автора книг «Чудовище и чудовища» и «Сердце, что растопит океан».
        Главные герои - простые люди, оказавшиеся в непростой ситуации, со своими привычками и тревогами.
        Любовная линия slowburn, яркая ненависть, перерастающая в искреннюю любовь.
        Роман «Неспящие» поднимает актуальные социальные и моральные вопросы, трогающие каждого.
        Читатель проследит путь становления трех героев - от опасливых подростков до тех, кто вершит судьбы государства.
        Барбара Морриган
        Неспящие
        Иллюстрация на обложке MLarty
        Дизайн переплета Кати Петровой
        Иллюстрации на форзаце, нахзаце и в блоке Барбары Морриган

* * *
        Меня всегда восхищало, с какой легкостью Барбара умеет говорить о сложном: об одиночестве, о долге и о выборе, который встает перед человеком.
        В этой книге читатель смотрит глазами простого и, прямо скажем, не самого умного парня Тори. Ему нравятся пиво и красивые девушки, а решать всякие там судьбы мира - совсем не нравится.
        Но тут такое дело, Тори.
        Как наверняка говорила тебе твоя мама: «А ты через не могу».
        УНА ХАРТ, писательница и литературный агент
        В хорошей кабацкой истории всего понемногу. Незамысловатая завязка: стечение обстоятельств, которое могло случиться с каждым из нас. Герой, достаточно сильный и смекалистый, чтобы свернуть горы, но в то же время простой и понятный. Как твой старший брат или парень из соседнего двора. Героиня, загадочная и притягательная, сильная духом и добрая сердцем. И долгая дорога впереди. В хорошем рассказе найдётся место и смеху, и слезам, и радости, и боли. И, разумеется, поучительному финалу, где всё встаёт на свои места. Конечно, в зависимости от рассказчика, история может меняться, и на месте бравого героя оказывается круглый дурак, а все дороги, героини, слёзы и радости, подвиги и клятвы сливаются в одну безвкусную и пёструю картину, где не отличишь добра от зла, а глупой шутки от грубого фарса жизни. Но важнее всего соблюсти баланс правды и вымысла. Поверят тебе или нет - совершенно не важно, если слушатель отлично провёл время за кружечкой пива.
        Часть I
        Глава 1
        Город на реке
        Нет в мире силы могущественней, чем человеческая глупость.
        Флюмен. Эврийские провинции. Аструм
        Медная монетка тихо звякнула о поверхность рельсов. Ритмичный стук колёс приближающегося поезда нарастал с каждой секундой.
        - Ну всё, хватит! - Четырнадцатилетний Декси Рамио нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
        - Цыц! - шикнул на него Тори и продолжил с осторожностью выкладывать рыжие кругляшки на гладкую поверхность. Тори действовал с видом бывалого знатока: он дожидался, пока машинист заметит его, и отступал в самый последний момент, едва не оказавшись под колёсами. Рассчитать время нужно было с точностью до секунды: чем сильнее поезд успеет замедлиться, тем больше вероятность, что монеты превратятся в ровные блинчики вместо того, чтобы разлететься в стороны. Пожалуй, это умение было одним из величайших достижений Тори за все девятнадцать лет жизни.
        Наконец Тори отпрянул и бросился в кусты. Декси с облегчением выдохнул и последовал за другом. Он постоянно уговаривал Виатора сходить к железной дороге, но при приближении поезда робел. Сколько раз он слышал истории, как мальчишек ловили за подобными шалостями путевые обходчики! Заканчивались все эти байки самым непредсказуемым образом: порой проказники получали выговор, а иногда оказывались за решёткой, а то и вовсе на плахе. Последний вариант обычно можно было услышать из уст родителей или городских стражей. Их хлебом не корми - дай запугать честного гражданина, который не замышляет ничего дурного, кроме как расплющить пару старых монет без особой на то причины!
        Поезд промчался мимо исполинским призраком. Увенчанный золотыми крыльями и напоминающий огромную птицу, он сиял в солнечных лучах. Тори всегда завораживала железная дорога, и в глубине души он представлял, что мог бы стать проводником или даже машинистом и что колесил бы по империи в нарядном бордовом мундире с золотыми застёжками. Но на роль проводников выбирали людей пижонистых и совершенно невыносимых. Тех, которые всегда говорят «спасибо», «пожалуйста» и «доброго вам дня». А от машинистов и вовсе требовали заоблачных умений, например управлять поездом. Возмутительная несправедливость! Однако Тори не унывал: на самом деле идея работы как таковой мало пересекалась со сферой его интересов. А вот выпивка, вкусная еда и красивые девчонки - очень даже! И не просто пересекались, а составляли её целиком. Так что профессия котельщика его вполне устраивала: она приносила деньги на всё вышеперечисленное, но не требовала особых умений и не вынуждала мыться чаще раза в неделю.
        Земля задрожала под колёсами проносящихся мимо вагонов. Они промелькнули пёстрой вереницей и вскоре исчезли вдалеке, теряясь за поворотом, скрытым лесной зеленью.
        Парни выскочили из кустов и в нетерпении бросились туда, где оставили свои сокровища. К их разочарованию, на рельсах осталось всего два медных ория, один из которых к тому же дал трещину.
        - Вот же дрянь, - вздохнул Тори, опускаясь на корточки.
        - А я говорил - нужно брать эсы! Они не трескаются…
        Для умного не по годам парнишки, каким прослыл Декси, в вопросах экономики он был удивительно легкомыслен. Узнай его мама, что Декси выложил на рельсы серебряные эсы, она бы отвесила ему такую звонкую затрещину, что вздрогнули бы даже боги.
        - Сколько раз напоминать тебе правила? Мы транжирим только то, чем нельзя заплатить за пиво! Усёк?
        Дальше началась лекция о жизненных приоритетах и финансовой грамотности. Смысл ее заключался главным образом в том, что вымогать деньги у матушки нужно с умом, иначе рискуешь остаться без выпивки, когда все остальные будут веселиться. Виатор Рэсис, он же Тори, он же гигант мысли всея Аструма, считал себя экспертом во всех жизненных вопросах, а потому никогда не упускал шанса поучить уму-разуму младшего товарища. Декси, впрочем, не возражал: он с малых лет следовал за Тори по пятам, равняясь на соседа и мечтая во всём на него походить. Мальчишка немного отставал в физическом развитии и выглядел ещё совсем ребёнком, а потому они с широкоплечим Тори до смешного походили на карлика и гиганта из старой эврийской сказки. Хоть Декси и был ужасно надоедлив, Виатор день за днём стоически терпел его присутствие. Порой он всем своим видом демонстрировал, что Декси сидит у него в печёнках, но в глубине души признавал, что крепко привязался к мальчику. Тори нравилось, что ему заглядывают в рот и уважают, в то время как ровесники не брезговали возможностью посмеяться над его умственными способностями и
простодушием. Правда, сейчас Декси совсем его не слушал и явно витал в облаках с отсутствующим видом.
        - Эй! Я для кого тут распинаюсь?!
        - А?
        - Бэ! Сонную муху проглотил, что ли?
        - Прости, я просто… не выспался, - Декси широко зевнул.
        - Ты ж до обеда дрых!
        - Ага, но что-то всё равно в сон клонит. Может, погода…
        - Такой молодой, а уже как старый дед бубнишь! В колене хоть не стреляет? А то на следующей неделе обещали дожди.
        Декси насупился и тряхнул головой, отчего рыжие кудри рассыпались по загорелому лбу.
        - Вот снились бы тебе такие сны, как мне, ты бы тоже не захотел просыпаться!
        Тори мгновенно окунулся в воспоминания о прошедшей ночи. Прекрасные девушки с пышными формами подносят ему вино с лучших виноделен Аструма. Они от души смеются над его искромётными остротами, танцуют, прижимаются к нему так близко, что тёплая нежная кожа… Словом, ни одной причины просыпаться.
        - И что же тебе такое снилось? Что ты внезапно стал императором?
        - Нет. - Декси явно злило, что Тори не воспринимает его слова всерьёз. Он и вовсе засомневался, стоит ли рассказывать сон, но желание поделиться видением взяло верх. - Я видел… себя.
        - Как интересно, - с напускным равнодушием протянул Тори.
        - Но я был другим, - продолжил Декси, не обращая на него внимания. - Во мне как будто что-то… изменилось. Я стал сильнее - и совершал удивительное! Например, мог поднять огромный камень, не касаясь его!
        - У-у-у! Прямо по волшебству? Может, ты потомственный охайский колдун? - саркастически поинтересовался Тори.
        - Ага, тридцать раз. Я с тобой важным делюсь, а ты…
        - Да ладно тебе! - Тори за шею притянул к себе мальчишку, кулаком растрепал ему волосы. Декси с трудом высвободился из крепкого захвата и недовольно фыркнул, но на лице его наконец засияла улыбка. Они с Тори были как братья, которые могут сколько угодно драться и задирать друг друга, но их особую духовную связь не нарушить никому.
        - Ну так и что, прямо целый камень?
        - Целый камень! Стоило только захотеть! И всё это было так… по-настоящему.
        - А может, ты и правда можешь? Знаешь, как герои из этих твоих книжек!
        - Брось, - смутился Декси. - Кто в это верит?
        - А ты попробуй! Мало ли?
        Воодушевившись, Тори принялся высматривать что-то под ногами. Его взгляд заскользил по булыжникам и сухим веткам и остановился на монетах, что всё ещё лежали на рельсах.
        - А хоть бы и монеты! Начнём с малого!
        - Тори, это был просто сон… - отмахнулся Декси.
        Декси с детства тянулся к знаниям, как мотылёк к свету, и все пророчили мальчишке большое будущее. Его постоянно можно было застать с книгой в руках: он глотал всё подряд, от приключенческих романов и древних легенд до книг по астрономии и истории… До тех пор, пока не попал под покровительство Тори, разумеется. С тех пор книги перестали интересовать Декси, ведь Виатор Рэсис книг не читал. Да и возраст его предполагал, что Декси пора перестать верить в сказки, чем стоит гордиться, как и каждым прочим этапом взросления. И всё же глаза Декси заблестели, полные надежды. Каждому хочется верить в чудеса.
        - Ну ладно, - робко кивнул Декси, немного поразмыслив. Он опустился на корточки возле рельса и осмотрел сплющенные монеты. Декси чувствовал себя ужасно неловко: что, если Тори пошутил и сейчас начнет покатываться со смеху от его жалких попыток? Однако его товарищ молчал и внимательно наблюдал, скрестив руки на груди. Казалось, ему и правда интересно. Декси постарался припомнить свой сон и сосредоточиться. Он поднёс пальцы к вискам и принялся сверлить монеты взглядом. Сердце забилось быстрее, а в груди потеплело от таинственного предчувствия. С каждой секундой Декси всё сильнее ощущал, как этот момент наполняется волшебством, как цвета вокруг становятся ярче, а его собственная кровь кипит, будто раскалённая лава. Он напрягся и покраснел, сжатые губы задрожали от напряжения, но ничего не произошло. Декси хотел было сдаться, но внимательный взгляд карих глаз товарища заставил его взять себя в руки. Он не может ударить в грязь лицом! Ни одно чудо в мире не даётся без труда. Декси глубоко вдохнул и сконцентрировал всё своё внимание на рыжине чеканной меди. Весь остальной мир перестал существовать,
время растянулось вязкой смолой… Монеты задрожали! Декси не мог поверить своим глазам, но неровные медные края едва заметно колебались, ловя отражение солнечных лучей. Декси перестал дышать, в восхищении глядя, как совершает нечто невероятное… Из транса его вырвал оглушительный гудок. Кто-то схватил Декси за рукав и с силой потянул, отчего они оба кубарем покатились по земле.
        Поезд пронёсся мимо, едва не зацепив парней, но Тори успел оттащить замечтавшегося товарища от путей.
        - Совсем сдурел?! - закричал он, немного отдышавшись.
        - Но я же… Ты видел? Я же смог…
        - Да ни хрена ты не смог! - рявкнул Тори, поднимаясь на ноги и отряхивая штаны от придорожной пыли.
        - Но монеты же…
        - Рельсы дрожат, когда едет поезд! Это даже ребёнок знает!
        Декси не ответил. Он растерянно сидел на земле и смотрел перед собой опустошённым взглядом. Значит, никакого волшебства не было? Простая физика? И почему наука всё время норовит разрушить загадочное очарование мира вокруг? Ей что, больше всех надо?!
        Смягчившись, Тори помог другу подняться и постарался его приободрить, дружески потрепав по плечу. Кажется, его желание подурачиться вышло из-под контроля, и мальчишка и правда поверил в сказки. Теперь Тори чувствовал себя виноватым.
        - Да ладно тебе, всё это колдовство - такая хрень! Пусть охайцы этими глупостями занимаются! Пойдём, - Тори хлопнул товарища по плечу, - а то к обеду опоздаем.
        Кажется, в тот день на обед был рыбный суп. А может, каша с тушёными грибами… Все дни во Флюмене были похожи один на другой. Этот городок застрял где-то на границе западных и южных провинций империи - и точно так же застрял во времени. Здесь уже давно не происходило ничего необычного, и временами даже можно было понять местную шпану, поджигающую кошкам хвосты и ворующую апельсины с рынка - хоть какое-то развлечение. Для женщин это город пьющих мужчин, не владеющих ничем, кроме грубого ремесла. Для мужчин - город, где, кроме пьянства и чёрной работы, занять себя решительно нечем. Для богатых Флюмен - дыра, для бедных, впрочем, тоже. Ни тех, ни других здесь особенно и не встречается: флюменцы умудрялись быть средними абсолютно во всём, от черт лица до уровня семейного дохода. Ну а для учёного, художника или любого другого пытливого ума Флюмен - настоящий кошмарный сон. Отсутствие имперской патетики читалось не только в отношении горожан к жизни. Сам городок выглядел соответствующе: если Мирах - величественная столица Аструма - напоминал павлина с роскошным оперением, то Флюмен скорее походил на
ощипанного петуха. Когда-то его перья переливались нефритовой зеленью в лучах солнца, но сейчас добрая половина их полиняла, часть осыпалась, а оставшиеся торчат в разные стороны. Узким улочкам, тянущимся вдоль каналов, сложно было дать однозначное описание. Местами здесь сохранилась изысканная архитектура, принесённая ноттами много веков назад. Величие и значимость этого народа неоспоримы: именно благодаря им зародилась Пурпурная империя, получившая такое название благодаря заметным издалека роскошным знамёнам. Но едва ли былую величественность строений теперь можно было рассмотреть в запущенной потемневшей лепнине и мозаиках, половину чешуек которых давно отковыряли местные дети. А совсем фатальной ситуацию делали эврийские постройки, уродующие ландшафт своей угловатой незамысловатостью. Жители западных провинций, в отличие от южных соседей, уважали функциональность и не стремились к монументальному величию. Подобная участь ждала многие города, появившиеся после основания империи: ноттская эстетика накладывалась на традиции местных жителей, порождая отвратительный плод этого греховного союза,
лишённый всякого художественного вкуса и последовательности. Но вслед за ноттскими порядками непременно следовало тепло, свет и единство перед лицом общего врага. Ради этого можно было потерпеть их вычурные мозаики и колониальные замашки.
        Сейчас весь остальной мир застыл в томительном ожидании надвигающейся беды: Аструм глодала эпидемия эгерума, а мирный договор с охайцами, заключённый почти двадцать лет назад, подходил к концу. Некогда могущественная Пурпурная империя, в свое время освободившая целый континент от захватчиков Аш’Кхари, теперь балансировала над пропастью, и народ её был полон страхов и опасений. Но только не флюменцы. Они были полны праздной скуки и умеренного провинциального гедонизма. Флюмен стоял на реке Стрелке вот уже много десятилетий и собирался простоять, наверное, ещё целую вечность, а если и пасть, то от скуки. Пока звёзды держались на небосводе, а Стрелка текла, остальные проблемы не имели значения.
        История с монетами забылась быстро - как и все незначительные происшествия в жизни юного Декси. Уже на следующий день он снова пребывал в радостном расположении духа, и у него имелась на то веская причина: Тори пообещал взять его с собой в кабак этим вечером.
        Рыжее солнце клонилось к горизонту так же, как и в любой день до этого. Даже закаты здесь были удивительно однообразны, но какой дурак вздумает жаловаться на надёжное постоянство? Именно об этом вспоминал Тори, в очередной раз приложив молотком по пальцу. Он провёл целый день, вырезая новый столовый гарнитур для эйри Люции Рамио, соседки и по совместительству строгой матери Декси. Вообще-то эйри Рамио попросила Тори о новом гарнитуре совсем не потому, что старый ей разонравился. Ей просто хотелось, чтобы мальчики были заняты делом и Декси хоть чему-то научился. Но вместо того чтобы орудовать рубанком или учиться смешивать масляный раствор для обработки дерева, Декси только мешал.
        - А когда мы уже в «Камыш»?
        - Детям там делать нечего, - с напускной строгостью возразил Тори.
        - Но ты же обещал! И что пиво дашь попробова…
        Декси не успел договорить, когда Тори закрыл ему рот ладонью. На губах остался неприятный привкус масла и колючие остатки древесной стружки.
        - Если будешь об этом трепаться, то точно не возьму! Твоя мама мне голову открутит, если узнает!
        Отчего-то эйри Рамио возомнила, что Тори может оказать положительное влияние на её сына. Как можно догадаться, она судила о людях весьма поверхностно. Виатор был долговязым, с торчащими ушами и большим носом. Растрёпанные волосы торчали во все стороны из-под плоской бордовой кепки, явно знававшей лучшие дни. Стоит упомянуть, что шляпа для аструмца - обязательный атрибут повседневного образа. В маленьких городах на окраинах империи можно было встретить людей с десятком заплаток на заношенных штанах, но в роскошной шляпе с расписными полями и бубенчиками на концах атласных лент. Шляпник для жителей Аструма считался сродни мозгоправу: создавая головной убор для человека, он воплощал всё, что лежало у того на душе. Шляпу всегда выбирали по сердцу, выражая через неё свою индивидуальность. Или отсутствие оной, тут уж как повезёт. Поэтому совершенно непривлекательная пожёванная кепка на голове Тори кое-что говорила о нём. Выделялась она разве что цветом, возможно, отсылающим к его давней мечте о железной дороге. Но те, кто знал Виатора получше, с уверенностью бы сказали, что причина тому прозаична -
дешевизна ткани, подвернувшейся Тори под руку. Однако эйри Рамио всё это мало заботило. Соседский юноша был приветлив, руки у него росли из нужного места, и он всегда помогал своей матери. А значит - был достойным примером для подражания. Видела бы она, как он выползает из «Камыша», едва держась на ногах, или удирает от разъярённого отца очередной девчонки, к которой пробрался через окно… Пару раз Тори даже приходилось вылавливать из канала после того, как он спьяну решал искупаться. Местные стражи с полудня ошивались возле кабака, угрожающе поглядывая на всех, кто сворачивал в сторону питейного заведения с главной улицы, но ни один суровый взгляд не остановит заправского пьянчугу. Если тот захочет плясать на барной стойке, а после полезть в канал, закатав штаны по колено, то на пути у него лучше не вставать! Если б только Тори платили за каждый стон, посвящённый гудящей голове на следующее утро… Он бы и эти деньги немедленно пропил.
        - Так когда выходим?
        Глаза Декси горели, как две луны в ясную ночь. По спине Тори пробежал неприятный холодок от осознания того, что когда-то Декси так же сильно радовался новым книгам. Но не теперь. Мальчишка был настроен серьёзно, и отвертеться от него уже не получится.
        - Тебе ещё в университет поступать, а ты в кабак! - пожурил его Тори в надежде всё же переубедить упрямца. - Вдруг в столице об этом узнают и не возьмут тебя?
        - Да я вообще не хочу ни в какую столицу, - насупился Декси. - Там наверняка скука смертная.
        - Я слышал, там пиво по пятнадцать эсов, - мрачно припомнил Тори. - Весёлого точно мало. Эх, вот если бы в этих ваших университетах могли научить такой профессии, чтобы работать было не надо… Но тебе хотя бы будут платить пипендию, и сможешь покупать всё, что хочешь!
        - Стипендию, - прыснул Декси. Тори всегда с трудом давались новые слова. - А поедем со мной? Будем вместе учиться, и отец твой был бы рад, что ты больше не котельщик!
        - Между прочим, Сандр Силь тоже был котельщиком. - Тори явно задел выпад в адрес его работы. Он достаточно наслушался отцовских лекций о «благородстве» выбранной профессии, чтобы снова возвращаться к этой теме. - А в перерывах песни писал. И вот теперь известен на весь мир!
        Имя Сандра Силя действительно было у всех на устах. Редкий вечер обходился без его песен, под которые сначала можно было стереть ноги в танце, а после - от души поплакать. Силь считался в некотором смысле национальным героем: простой чумазый парень из котельной, теперь собирающий полные залы в опере Мираха. Почти как Тори. За исключением того, что Тори ещё ничего не добился в жизни.
        - Но ты ведь не пишешь песни…
        - Откуда тебе знать? Может, и пишу. Просто тебе не исполняю.
        - И слава богам!
        - А что касается отца… Он может свою радость засунуть себе куда подальше. У него уже есть повод для гордости, а на меня он чихать хотел.
        - Опять про своего пацана рассказывал, да?
        - Угу. Раз в месяц поднимет задницу, чтобы аурограмму прислать, и то про нас там две строчки. А потом начинается: мы с Абео то, мы с Абео это…
        Произнося это имя, Тори невольно поджимал губы и делался особенно нервным. Они с отцом не были близки уже давно, и всё же Тори каждый раз с нетерпением ждал от него вестей. Тэо Рэсис работал в столичном госпитале Непобеждённой, названном в честь Исиды, великой императрицы прошлых лет. Тэо помогал больным эгерумом - эта хворь захлестнула империю много лет назад, когда земли Аструма задыхались от крови, пролитой на Великой Войне. Люди засыпали, чтобы уже никогда не проснуться, и с каждым годом их становилось всё больше и больше. Врачи опускали руки, и многие из них готовы были даже отказаться от своего призвания, лишь бы не столкнуться с этим ужасающим недугом лицом к лицу. Но только не Тэо Рэсис. Даже условие разлуки с семьёй не остановило его. Хоть он и мечтал перевезти их в Мирах и обеспечить лучшую жизнь, с каждым годом эти планы всё сильнее походили на сказки. Даже если бы этот хренов госпиталь был в двух шагах от дома Рэсисов, у отца всё равно не нашлось бы на них времени. А вот о своём прихвостне Абео он мог говорить круглыми сутками. Чистокровный бореец, сирота, но такой способный, умный,
горящий своим делом, готовый отдать последнюю рубашку… Словом, настоящий засранец.
        - Они ведь большое дело делают. - Декси задумался. - Представляешь, если твой папа найдёт лекарство от эгерума?
        - Представляю. Он тогда этому своему подпёрдышу вообще памятник поставит.
        Тори уставился вдаль, глядя, как зажигаются первые фонари на мостовой.
        - Знаешь, он ведь в этом месяце так и не написал.
        Раньше отец предпочитал отправлять письмо с ласточкой, подходя с особым вниманием к выбору конверта, каллиграфически выводя каждую букву и помечая послание своей именной сургучной печатью. Но в последние годы он совсем обленился и перешёл на аурограммы. Тори так и представлял, как аурографистка с абсолютно равнодушным лицом клацает по блестящим клавишам. Звёздный свет в кристаллах аурографных столбов вспыхивает, унося сигнал всё дальше, чтобы на выходе получился куцый листочек с механическими бездушными буквами. Обычно он содержал в себе такие же механические и бездушные «Как вы там?», «Опять не выйдет приехать» и «Подумай о своём образовании, Виатор». Тори ужасно злился из-за отцовского равнодушия. Работай тот хоть на саму Сиятельную при императорском дворе… Неужели это повод забывать семью? От этих мыслей на душе становилось так паршиво, что Тори не знал, куда себя деть.
        - А знаешь что? Пошёл бы он на хрен. Он может подтереться своими письмами! А мы пойдём в кабак и будем там веселиться, как никогда.
        - Вот это разговор! - обрадовался Декси. - Встречаемся у фонтана на площади после заката. Но смотри - маме ни слова! Усёк?
        Декси оживлённо закивал и, спрыгнув с верстака, умчался в сторону дома, чтобы как следует подготовиться к важнейшему событию в своей жизни.
        Осень входила в расцвет, и сумерки теперь сгущались совсем рано. Вряд ли это спасло бы мальчишек от наказания, поймай их кто, но Тори был убеждён, что для тёмных делишек и атмосфера должна быть подходящей. Он отворил калитку, поморщившись от оглушительного скрипа. Пожалуй, действительно пора её смазать, а не просто обещать сделать это завтра же на протяжении полутора лет. Квинтий, как и подобает последнему трудовому дню недели, оживил улицы города - приближающиеся выходные всегда воодушевляли местных жителей, побуждая их бездельничать и кутить пуще обычного. Закончив все свои дела и предвкушая приятный вечер в кабаке, Тори вприпрыжку двигался вдоль канала, насвистывая под нос старую эврийскую мелодию. Даже перспективе быть оттасканным за уши из-за попытки протащить в питейное заведение малолетнего Декси не удалось испортить ему настроение. И только одно непредвиденное обстоятельство смогло помешать их плану…
        В тот вечер Декси так и не появился.
        Глава 2
        Чёрные глаза
        Почему бобры строят плотины, но плотва не строит бобрины?
        (Дневник гениальных мыслей Виатора Рэсиса)
        Всё утро сикстия Тори провалялся в постели. Солнечные лучи игриво пробивались сквозь окно мансарды. Виатор поморщился, закрываясь от света: похмельная голова была такой тяжёлой, как будто солнце снова и снова било его в лицо увесистым кулаком. Но к полудню дурнота немного отступила, и Тори повеселел. Он лежал, закинув руки за голову, и смотрел в потолок. Ему нравилось иногда уходить в себя и думать обо всём на свете. Для идеального эффекта можно было бы выйти в небольшой лесок на окраине города и побить палкой крапиву: в процессе сего высокоинтеллектуального процесса умных мыслей рождалось гораздо больше. Но сейчас, ввиду воздействия паров алкоголя на молодой организм, научные изыскания смысла бытия были временно перенесены в спальню. Тори допускал, что однажды на него снизойдёт озарение и ему в голову придёт идея для целой научной работы. Вот тогда он всем покажет!
        Из размышлений его вырвал негромкий стук в дверь на первом этаже. Тори не сразу расслышал его и смог разобрать, только когда тот стал настойчивее.
        - Мам, кто там? - лениво протянул Тори, приоткрыв один глаз. Ответа не последовало. - Ма-а-ам!
        Снова тишина. Неужели так сложно открыть дверь? Наверняка это была уловка, чтобы вытащить его из постели. А потом ты находишь в себе силы преодолеть бесконечное путешествие из спальни на кухню, и тут тебе вручают ведро с мусором или спрашивают, не видел ли ты вилку из фамильного сервиза дяди Ания. Ну конечно же, Тори каждую секунду думает о проклятых вилках, которые так срочно понадобились именно сейчас!
        Тори грузно поднялся с постели и поплёлся к лестнице. Казалось, тело весило фунтов триста, а то и пятьсот. Спустившись на первый этаж, Тори обнаружил, что мамы нигде не видно. Ну конечно - в это время она всегда в городе: закупается на рынке, выводя из себя продавцов дотошными вопросами о свежести помидоров. Нерадивому сыну стоило бы помочь ей, но она никогда не дожидалась, пока он проснётся. Может, и не зря: после ночи обильных возлияний от Тори было бы больше вреда, чем пользы.
        В дверь снова постучали: стук был настойчивым, но сдержанным. Гость явно не хотел показаться грубым, но и отсутствие ответа его не устраивало.
        - Да иду я, иду! - огрызнулся Тори, взъерошив волосы и подтянув штаны. Это не сильно улучшило его внешний вид: изо рта всё ещё пахло так, словно там что-то умерло (помимо его надежд на лучшее будущее), а на опухшем лице красовались красные заломы от подушки. По дороге к двери Тори пытался угадать, кого принесла нелёгкая. Вот было бы здорово, если бы на пороге стояла фигуристая блондинка… Увы - скорее всего, это Декси припёрся, чтобы объясниться, почему не явился вчера. А может, ему ни капельки не стыдно и он даже не попытается придумать причину. А притащился, предчувствуя рыбные котлеты на обед. Да уж, у этого паршивца всё схвачено!
        - Ну ты и хитрожопый, конечно, - оскалился Тори, выглядывая за дверь, но моментально осёкся: - Ой…
        - Доброе утро, Виатор. - Эйри Люция смутилась, застав парня в не самом свежем виде и к тому же в одних штанах. Три куцые волосинки на груди Тори приковывали взгляд, и Люции пришлось сделать над собой усилие, чтобы не смотреть на них.
        - Простите, я не знал, что вы зайдёте… Мама на рынке…
        - Вообще-то я пришла к тебе. - Голос Люции звучал сухо и сдавленно. В нём звенели тревожные нотки, от которых Тори стало не по себе.
        - Ко мне?
        За всю жизнь Тори и Люция Рамио ни разу не оставались наедине. Он всегда шустро проскальзывал мимо неё в комнату Декси, а на праздниках эйри Люция не отходила от его матери, не замолкая ни на секунду. Люция не относилась к тем матерям, которые принимают друга своего сына как родного и хлопочут вокруг него с тарелкой горячего супа, расспрашивая о девчонках и планах на будущее. Может, Люция и любила Тори, но не пыталась делать вид, что соседский отпрыск хоть сколько-нибудь интересует её в качестве собеседника.
        - Мне нужна твоя помощь, - туманно ответила она, потупив взгляд.
        - Ох… Что ж… Конечно! - Натянув дежурно вежливую улыбку, Тори заметался в дверном проёме. - Дайте мне минутку…
        Неловко скрывшись за дверью, он метнулся обратно в спальню. Тори наспех извлёк из кучи белья самую чистую на вид рубашку, затем быстро ополоснул лицо из умывальника, пригладил волосы и бросился обратно к дверям, по пути натягивая видавшие виды коричневые ботинки из грубой кожи.
        - К вашим услугам! - обворожительно улыбнулся Тори, но тут же стёр с лица улыбку, вспомнив, что запах изо рта никуда не исчез.
        Семейство Рамио жило через двор от Рэсисов. Шесть невысоких домиков столпились в форме колодца на тесной улочке в Журавлином Квартале. Соседи давно знали друг друга и жили почти дружно, за исключением, пожалуй, эйра Брута и его крикливой жены. В некотором роде соседи были одной большой семьёй - со всеми вытекающими последствиями: они знали друг о друге всё, и ни одна сплетня не задерживалась в пределах одного дома дольше десяти минут. Иногда мать Тори могла часами заседать на кухне с эйри Люцией, и Тори волей-неволей узнавал о соседях гораздо больше, чем хотел бы. О самой эйри Люции он также был наслышан, но всегда старался пропускать мамину болтовню мимо ушей. Меньше всего на свете молодому парню хочется слышать, как от матери его лучшего друга ушёл муж, найдя себе молодую любовницу. И что она на этой почве начала выпивать и искать утешения в случайных связях.
        Плетясь за эйри Люцией, велевшей следовать за ней, Тори хотел невзначай расспросить соседку о том, чем вчера вечером был занят её сын и почему бы ему самому ей не помочь. Но Люция шагала быстро и уверенно, не давая возможности завести разговор, так что Тори послушно следовал за ней до самых дверей.
        Миновав пыльный двор, Тори и Люция оказались внутри дома. Его обстановку можно было узнать из тысячи: сразу чувствовалось, что здесь давно не хозяйничал мужчина. Бесконечные коврики, подушечки, расшитые скатерти и шторы, вазочки, тарелочки, статуэтки и картины… От этого «великолепия» начинало рябить в глазах. Впрочем, жившую здесь женщину хозяйкой тоже назвать было трудно. Всё вокруг тонуло в хаосе, везде чувствовался налёт запустения. Вещи, когда-то призванные украшать дом и создавать уют, теперь служили лишь для того, чтобы заполнить пустоту. В доме пахло дешёвыми духами и пудрой, сигаретами, пылью и печалью. Несмотря на дружбу с Декси, Тори старался бывать здесь как можно реже, и сейчас ему пришлось вспомнить почему.
        - Так чем вам помочь? - Тори всеми силами старался сохранить нейтральное выражение лица. Он выискивал взглядом покосившуюся полку или подтекающий кран, но в этом доме сложно было однозначно сказать, что именно вышло из строя.
        Люция молчала. Она закусила нижнюю губу. Когда Тори перестал глазеть по сторонам и наконец посмотрел на Люцию, то заметил, что она вот-вот заплачет. Он не знал, как себя вести: Люция, хоть и любила поговорить, всегда держала дистанцию с окружающими, и он никогда не мог даже представить её уязвимой. А даже если и мог, что он сделает? Утешать хорошеньких молодых барышень Тори был мастак: в его объятиях они быстро забывали о своих печалях. Но это был совсем другой случай. К счастью, Люция взяла себя в руки и наконец заговорила:
        - Декси. Я не могу его разбудить.
        - Ну да, он вообще любит поспать, - криво улыбнулся Тори.
        - Ты не понял. Совсем… не могу.
        Она быстрым шагом пересекла гостиную и поманила гостя туда, где располагалась спальня сына. Декси жил в небольшой комнатке под лестницей, и едва ли это место выглядело приветливее, чем весь остальной дом. Даже в те редкие моменты, когда там было прибрано (от одного до шести раз в год на религиозные праздники), запах стоял такой, что можно было вешать топор. Если вам когда-нибудь доведётся выбирать между сточной канавой и комнатой мальчика-подростка, смело выбирайте свалку.
        В комнате было мрачновато: свет почти не попадал сюда из-за маленького окна. Но сейчас, в самое светлое время дня, даже здесь осеннее солнце делало своё дело. Его отблески стелились по рыжим деревянным стенам и пёстрому ковру возле постели, где в данный момент спал Декси.
        Люция остановилась в дверях, позволив Тори подойти к кровати. Он некоторое время смотрел на друга, вглядываясь в его лицо, а затем привычным движением толкнул его в плечо. Декси не отреагировал. Он выглядел как всегда: на щеках до сих пор виднелся румянец, медные волосы разметались по подушке, а дыхание было ровным, разве что различить его было сложнее, чем обычно.
        - Он уже неделю спит слишком долго, - тихо пояснила Люция. - Я думала - просто устал. Вы ведь часто бывали на воздухе…
        - Ага, - растерянно согласился Тори.
        - А сегодня вот… Я и просила, и кричала, и пыталась насильно его поднять… Без толку. - Её голос задрожал.
        В умах обоих крутилась мысль, которую никто из присутствующих не хотел озвучивать. Но она была настолько явной, что почти обретала форму и, казалось, становилась осязаемой. Именно такие симптомы проявлялись у тех, кого настиг эгерум. Людей охватывала сонливость, а затем их глаза становились чёрными, и они засыпали на многие месяцы. Несмотря на то что отец Тори посвятил жизнь борьбе с этим недугом, сам он почти ничего о болезни не знал. Только то, что эгеров забирают на Храмовый Остров, где о них заботятся и не дают уснуть вечным сном.
        - А его глаза?.. - робко спросил Тори.
        - Не знаю. Не смотрела, - тяжело вздохнула Люция.
        Мысленно Тори осудил её за такую легкомысленность - неужели сложно проверить? Дело ведь касается здоровья её сына! Но, представив себя на её месте, он понял, что сам бы наверняка растерялся не меньше. В конце концов, не на все вопросы хочется знать ответы. Особенно на те, что ранят в самое сердце.
        Виатор присел на край кровати, и пружины со скрипом прогнулись под его весом. Он аккуратно коснулся века Декси и приподнял его. Глаза мальчика подрагивали и метались, как бывает, когда человек видит яркий сон. Радужка, когда-то бывшая зелёной, как эврийские леса, теперь была абсолютно чёрной. Потеряв чёткие очертания, она слилась со зрачком, будто затянутая мрачным туманом. Люция не могла разглядеть этого с другого конца комнаты, но всё равно всхлипнула и закрыла лицо руками. Она уже знала правду, но слишком сильно боялась её принять.
        Чайник засвистел, и, сняв его с печи дрожащими руками, Люция разлила кипяток в керамические чашки. Выдохшийся чай, затянутый мутной плёнкой, постепенно укрывал налёт на потрескавшемся донышке. Теперь, когда буря миновала, они наконец могли поговорить о том, что делать дальше.
        - Должны же быть другие способы. - Люция смотрела в тонкий просвет между задёрнутыми шторами пустым взглядом. Она поднесла плотно скрученную сигарету к тонким губам, затянулась и стряхнула пепел мимо пепельницы. - Кроме этого острова. Он ведь будет там совсем один.
        - Зато его смогут вылечить, - неуверенно возразил Тори.
        - Чушь. Никто ещё не вылечился. И не вылечится. Они сами не знают, что делать. Так он хотя бы останется дома.
        Тори не мог спорить о том, о чём не имел ни малейшего понятия. Если бы отец сейчас был здесь, он бы точно разрешил все сомнения, но - какая ирония! - Тэо Рэсис находился где угодно, но только не дома. Какое ему дело до Декси, Тори и других скучных обитателей провинциального Флюмена, когда можно лечить столичных шишек и крутиться под носом у самой Сиятельной?
        Проведя ещё некоторое время с Люцией и убедившись, что она немного пришла в себя, Тори засобирался домой. Он пообещал связаться с отцом и убедить его приехать, но задачка была не из лёгких. Если отправить аурограмму, аурографистка узнает, что Декси болен. Стражи не будут церемониться: как только до них дойдут эти новости, Декси заберут на Храмовый Остров силой. Можно было отправить письмо с грифоньей ласточкой, но кто знает, не перехватит ли его кто-то до того, как она доберется до адресата. Вероятно, Тори оставалось только отправиться в столицу и встретиться с отцом лично, попросив его о помощи. Он совершенно не представлял, что ему сказать, но и бросать друга в беде не собирался. Идея сообщить о нём стражам действительно казалась бредом. Кто вообще дал им право забирать людей от их близких и закрывать на дурацком острове? От этого ему точно не станет лучше. Тори прикидывал, сколько будет стоить дорога до столицы и получится ли ему поменяться сменами в котельной, чтобы выбраться к отцу. От этих сложных мыслей и так разболелась голова, как вдруг с улицы донеслись голоса. Тори и Люция вздрогнули и
прислушались так напряженно, будто они прямо в эту минуту совершали что-то запретное. Впрочем, укрывать эгера вполне попадало под категорию «нарушение закона». Кто знает, чем всё это обернётся…
        - Люция! - В дверь оглушительно забарабанили.
        Люция поднялась с места и по-кошачьи неслышно двинулась к дверям. Она знала этот голос и меньше всего на свете хотела видеть этого человека сейчас, но с женой эйра Брута шутить не стоило. Эта женщина и мёртвого из могилы могла достать, если ей что-то было нужно.
        - Здравствуй, Роза. - Люция попыталась изобразить дружелюбную улыбку, но её губы невольно скривились. Она приоткрыла тяжёлую дверь так, что в узкую щель можно было разглядеть только треть её лица. Взбалмошная соседка сразу заподозрила неладное и, стараясь не подавать виду, принялась вытягивать шею в надежде заглянуть Люции за плечо и разглядеть, что она скрывает за спиной. К её несчастью, яркое солнце не оставляло ни единого шанса различить хоть что-то в мрачной гостиной.
        - Виатор у тебя? - Неровно накрашенные красные губы Розы растянулись в лицемерной улыбке. Наверняка она уже сплела у себя в голове идиотский слушок о том, что Люция Рамио водит к себе мальчишку Рэсисов, и одни боги знают для чего.
        - Да, - сухо ответила Люция, - они с Декси играют в Ловца Удачи.
        - Вот как, - Роза помрачнела, не получив ни одной новой зацепки для своей отвратительной теории. - Тогда скажи ему, что у него гости.
        - Гости? - вмешался Тори, выглянув из-за плеча Люции и скривившись от яркого света, ударившего в лицо.
        Роза отступила, давая присутствующим разглядеть молодого человека лет двадцати пяти, всё это время стоявшего позади неё. Он был среднего роста, и всё в нём выдавало северные корни: бледная кожа, хрупкое телосложение, светлые волосы, достающие до плеч, и почти прозрачные голубые глаза, от которых даже становилось не по себе. Его шляпа напоминала скорее тюрбан, выполненный из дорогого фавийского шёлка с росписью. «Ну и пижон», - промелькнуло в голове у Тори.
        - Да ведут вас небесные огни. Я ищу Виатора Рэсиса, - сдержанно пояснил гость. - Полагаю, это вы?
        - Ага, я. - Тори вышел вперёд и прикрыл за собой дверь, чем окончательно лишил Розу возможности разжиться новыми сплетнями, заставив поспешно попрощаться и скрыться в дверях своего дома. Тем не менее он отлично знал, что через мгновение шторы на её кухне дрогнут и из-за них покажется любопытный нос, неустанно несущий свою вахту в мире соседских жизненных перипетий. Тори вновь окинул взглядом своего собеседника. - Но ко мне лучше «Тори» обращаться. А то много чести. Чем обязан?
        - Меня зовут Абео Альбус. Я приехал поговорить о вашем отце.
        Услышав это имя, Тори немедленно испытал жгучее желание выставить наглеца за ворота. Если бы при этом удалось хорошенько съездить ему по лбу, было бы вообще замечательно… Но Виатору пришлось взять себя в руки и настроиться на диалог. Он даже проводил незваного гостя к себе в дом и, миновав двор в неловком молчании, пригласил войти, чего сам от себя не ожидал. Однако Тори быстро удалось оправдаться в своих глазах, когда он, распахивая перед северянином дверь, сделал это настолько карикатурно галантным жестом, что движение наверняка заставило Абео почувствовать себя крайне неловко.
        Да уж, только его здесь не хватало. И какая нелёгкая могла принести этого индюка? Неужели это следующая ступень отцовского равнодушия и теперь он будет посылать себе на замену хлипкого борейца? Абео неуклюже переступил через порог и остановился посреди комнаты, нервно потирая костяшки пальцев.
        - Ну садись, - Тори кивнул в сторону дивана, а сам развалился в кресле, широко расставив ноги. Он собирался дать этому уроду понять, что хозяин здесь только один и выделываться перед каким-то учёным лбом он не собирается. Хотя, если бы в словаре было слово «выделываться», рядом с ним был бы изображён именно Тори, вальяжно раскинувшийся перед бедным северянином, всего лишь пришедшим поговорить.
        - Спасибо, ты очень любезен, - сказал Абео и присел на край дивана. Интересно, он вообще улыбается? Даже при произнесении такой, казалось бы, нарочито вежливой фразы его губы не дрогнули в подобии улыбки.
        - Так что там с отцом? - бросил Тори, стараясь не показывать своей заинтересованности.
        - Ты человек дела, понимаю. Это хорошо. Ладно. Что ж, - Абео шумно выдохнул.
        Кажется, эта речь давалась ему непросто, и Тори даже на мгновение стало жаль гостя. Но потом он вспомнил, сколько дифирамбов слышал в адрес этого человека от отца, который за всю жизнь сказал ему самому полтора добрых слова, и всё сразу встало на свои места.
        - Эйра Тэо умер два дня назад.
        Глава 3
        Абео
        Новость о смерти Тэо огорошила всё семейство Рэсисов подобно мешку с мукой, свалившемуся с верхней полки кухонного гарнитура. Не столько больно, сколько неожиданно. И вот ты стоишь, прибитый и лишённый способности трезво мыслить, и выглядишь как полный идиот. Попытаться отряхнуться или сразу бежать в ванную? А что, если мука слипнется в противные комочки в волосах? Так и после печального известия Тори совершенно потерялся, не понимая, что должен делать. Даже мама справлялась лучше: она целыми днями была занята приготовлениями к церемонии прощания и никому не позволяла себе помогать. Как будто возможность постоянно быть занятой облегчала её душу и не оставляла времени для тяжёлых мыслей. К слову, день прощания назначили на конец недели, что казалось Тори ироничным донельзя. Тело Тэо предали сожжению, как и любого умершего, имевшего дело с эгерумом. А раз тела нет, то и церемонию можно назначить тогда, когда всем будет удобно. Почему бы духу умершего не подождать денёк-другой, пока все друзья и родные не выберут удобное время между работой, походом в баню и традиционным вечером в кабаке?
        Всё происходящее уже напоминало ночной кошмар, но у богов, видимо, чересчур жестокое чувство юмора, раз они решили не останавливаться на этом. Особенно Звёзднорождённым в этом помогла мама Тори, ведь именно она предложила Абео остаться у них до самой церемонии. Сердобольная женщина прониклась печалью несчастного борейца, потерявшего друга и наставника и, по её мнению, страдающего не меньше, чем от утраты родного отца. К тому же Абео ужасно ей понравился: он был учтив, превосходно воспитан, деятелен и во всём со всеми соглашался. Это особенно бесило Тори. Помимо людей и животных учёным следовало бы выделить отдельный вид живых существ - бесхребетные. Если бы Тори читал больше книг, он бы знал, что подобная классификация уже существует. Но в его мире пауки и скорпионы, относящиеся к ней, были воплощением ужаса и опасности. Абео же был воплощением скуки. Хотя и ужаса тоже, особенно в тот момент, когда оказалось, что их поселили в одну комнату. Северянин настаивал, что может спать на полу, лишь бы не причинять никому неудобств, но эйри Рэсис выгнала сына с его собственной кровати поганой метлой в
надежде научить паршивца гостеприимству. Впрочем, Тори уже ничему не удивлялся: для него не было бы сюрпризом, если бы он однажды вернулся домой и узнал, что его заменили Абео Альбусом. Он ведь куда лучше справлялся с обязанностями примерного сыночка. Вставал в семь утра, носился как в зад ужаленный, помогая матери мыть посуду после ужина и мести двор, выслушивал её монологи о жизненных тяготах и кивал, как деревянный болванчик. Раньше утренние подъёмы были для Тори мучением. Он вставал ни свет ни заря со стоном, преисполненным страданий, чтобы отправиться на смену в котельную. Но теперь подрывался с удивительным энтузиазмом и, натянув штаны и быстро опустошив тарелку каши с комочками, пулей вылетал из дома. Даже тяжёлый труд, на который у Виатора была врождённая аллергия, становился не так страшен, как лишний час в компании мамы и отцовского подхалима.
        Тори работал в банях эйра Тита, и они были, пожалуй, любимым местом всех флюменцев. Старое каменное здание раскинулось на добрую половину Квартала Сиятельной и ежедневно поглощало десятки жителей города через свои широко открытые, подобно пасти древнего кита, двери. Местные не были столь помешаны на чистоте, как могло бы показаться. Просто бани - это идеальный способ расслабиться после трудного дня, а также одно из немногих развлечений, доступное жителям провинциального города. Здешние посетители не только обмахивались косматыми лавровыми вениками и наслаждались нежными водяными потоками в бассейнах, усеянных чешуйками разноцветной мозаики. Они беседовали, обсуждали последние новости и сплетни, вели споры или хорошо проводили время в объятиях прекрасных юных массажистов и массажисток. Эйра Тит не брезговал лично навещать своих гостей: его часто можно было застать степенно прогуливающимся среди резных колонн и блаженно вдыхающим клубы густого пара с ароматом цветочных масел. Несмотря на годы, хозяин не прочь был пощеголять: он всегда облачался в расшитые всевозможными узорами халаты ярких цветов и
небольшую, но искусно украшенную драгоценными камнями феску, непонятно как держащуюся на лысине, обрамлённой завитками серебристых кудрей. Даже здесь, в городке на отшибе, эйра Титу удавалось сохранять столичные манеры, словно он принимал у себя в банях по меньшей мере императорский совет. Потому он выглядел особенно забавно в интерьерах самих бань. Хоть они и были выполнены с претензией на ноттскую роскошь, дешёвая плитка со временем оказалась усеяна сколами и трещинами, плесень под потолком каждый раз одерживала победу над уборщиками, а мозаики и фрески на стенах явно были выполнены человеком, для которого слово «искусство» - ругательное.
        Внизу же, под всем этим великолепием, находилось ещё более прозаичное место - котельная. Попав туда, рядовой аструмец мог бы подумать, что умер и ему открылись врата в саму Долину Тени. Пузатые трубы, подёрнутые ржавчиной, тянулись от пола до потолка, усеянные сотнями заплаток и вентилей всех форм и размеров. Духота стояла такая, что порой становилось невозможно вдохнуть, а перед глазами начинали плясать цветные пятна. В центральном котле, вокруг которого змеились трубы, бился золотистый свет - аура, - неиссякаемый источник тепла и света попадал сюда из преобразователей на крыше. Энергия небесных светил грела куда лучше огня, и её тёплые отсветы пробивались даже сквозь толстые железные стенки. Работа в котельной - трудная и опасная, а потому попадали туда лишь самые отчаянные ребята. Работяги, готовые на всё, лишь бы прокормить семью. Бывшие преступники, искупающие свою вину тяжёлым трудом. Или, например, мальчишка, не хватающий звёзд с неба, вопреки отцовскому желанию сделать из него великого человека. Тори всегда любил работать руками, и у него это отлично получалось. Разумеется, если позволить
допустить кощунственное сочетание слов «любовь» и «работа». Едва ли Тори смог бы решить хоть одну простую задачу на вступительном экзамене в Университете Ищущей, зато ему с лёгкостью удалось бы сколотить из пары досок крепкий стул и выстругать на спинке узор невиданной красоты с помощью одного лишь туповатого карманного ножа. Тэо Рэсис часто, как никто, повторял фразу «Каждому своё» и в то же время не переставал мечтать об образованном ребёнке, который будет портить зрение в библиотеке, а не срывать спину на «грязной» работе. Но вышло как вышло.
        Закончив смену, Тори возвращался домой и падал без сил на свою импровизированную лежанку из пары шерстяных одеял. Абео к этому моменту уже спал, аккуратно сложив идеально чистую одежду на стуле. Северянин не храпел и не ворочался, а на одеяле не было ни единой складочки, как будто он вообще не двигался. Иногда Тори даже начинал беспокоиться, жив ли его новоявленный сосед, но проверять не спешил. Не хотелось разочаровываться, если тот и вправду окажется просто спящим.
        И только в те короткие моменты, когда дом смиренно затихал в ночной темноте, а скопившаяся за день усталость ещё не успевала полностью завладеть Тори, на несколько коротких мгновений он осознавал, что уже через пару дней ему придётся навсегда попрощаться с отцом. Иногда, когда кто-то резко исчезает из твоей жизни, ты вдруг понимаешь, что на самом деле потерял его гораздо раньше. Когда забываешь запах табака из его трубки. Когда он ошибается в письме и поздравляет тебя с восемнадцатилетием, а тебе уже девятнадцать. Когда мама наконец перестаёт по привычке ставить на стол три тарелки вместо двух. В последние два года папы почти не было в их жизни, и всё, что от него осталось, - это смазанные воспоминания о тех днях, когда они всей семьёй собирались у камина и читали вслух. Или и вовсе призрачные образы детских лет, когда небо казалось огромным, а отец приволок из столицы настоящий телескоп, в который можно было запросто разглядеть Путь Скитальцев. Теперь Тори нужно было смириться с мыслью, что того человека больше нет. Даже где-то там, за сотни миль отсюда, в городе с высокими потолками и золотыми
звёздами в кронах деревьев. В эти минуты к горлу подступал противный ком, и Тори упрямо переворачивался на другой бок и встряхивал головой, отгоняя секундную слабость. К этому времени дрема уже нагоняла его, пробираясь под одеяло и хватая за холодные пятки, и он проваливался в забытье, не видя снов.
        Люция Рамио несколько раз заходила проведать эйри Рэсис и по-дружески выразить свои глубочайшие соболезнования. Мать Тори удивлялась, насколько соседка тонко чувствует её боль и вовлекается в трагедию их семьи. Она и не подозревала, что в подавленности Люции виновата совсем не смерть Тэо Рэсиса, а состояние её собственного сына, так и не проснувшегося с того рокового дня.
        - Дайте мне немного времени, - нахмурился Тори, позволяя Люции подлить кипятка в свою кружку. Им впервые удалось встретиться и снова поговорить о состоянии Декси за день до церемонии. Улучшений не было, а единственный человек, которого они могли попросить о помощи, обратился в прах. Люция с таким рвением плеснула себе в чашку ликёра с белым мёдом, что места для чая почти не осталось. Поймав на себе взгляд Тори, она проделала то же самое и с его напитком, после чего подпалила сигарету, сделав воздух в комнате ещё более вязким. Тори отчаянно старался придумать другой выход из ситуации, но из-за предпохоронной суеты голова совсем не варила.
        - А что этот парень? Который у вас живёт. Разве он не работал с твоим отцом? - спросила Люция.
        - Вроде того. Доставлял ему лекарства, - помрачнел Тори.
        - Может, он сможет нам помочь?
        - Я его не знаю. Не думаю, что ему можно доверять.
        - Но что нам остаётся? - Голос Люции стал хриплым, а лицо осунулось. По ней легко можно было понять, что она часто и подолгу плачет. - Сколько он так протянет?
        - Не знаю, - пожал плечами Тори.
        - Так узнай! - вдруг сорвалась она, вскочив с места. - Пока его не нашли и не забрали!
        - Эй, полегче! - Тори наморщил веснушчатый нос, и Люция притихла, устыдившись своего порыва.
        - Прости, Виатор. - Она упала обратно на стул и принялась тереть пальцами виски. - Я просто… не знаю, что делать. Я боюсь за него. И мне не к кому больше пойти.
        Тори не ответил и опустил взгляд в чашку. На поверхности образовалась белёсая плёнка, под которой виднелось отражение его лица. Глупая и растерянная мина смотрела на Тори со дна чайного моря. Может, где-то там есть чайный Храмовый Остров, куда забирают эгеров, разлученных с семьёй…
        - Всё же попробуй поговорить с ним, хорошо? - Люция подняла на Тори усталые глаза, и тот едва заметно кивнул. Выходя, он небрежно снял с крючка затёртую бордовую кепку и натянул её по самые глаза, будто желая спрятаться от всего мира.
        - Здравствуй! - Бореец слабо улыбнулся, оторвавшись от книги. Он сидел за столом и читал в свете аурного фонаря.
        - Ага, - буркнул Тори и тут же нырнул в уже ставшую родной груду одеял. Он торопливо отвернулся к стенке, чтобы Абео даже и не думал с ним заговорить. Северянин немного смутился, но, уже привыкнув к неприветливости своего соседа, пожал плечами и вернулся к чтению. Тори смотрел в стену, где маленький жучок-короед прокладывал себе путь сквозь трещину в дереве. Виатор с трудом сдерживался, чтобы не скрипеть зубами от негодования. Меньше, чем болтать с этим напыщенным умником, ему хотелось просить его о чём-то. Но потом он вспоминал измождённое лицо Люции и Декси, с каждым днём всё больше начинающего походить на мраморную статую…
        - Эй! - Тори так резко сел на постели, что Абео подскочил на месте и едва не выронил книгу. - Ты ведь… работал с этими… неспящими, да?
        - Не совсем. - Северянин несколько растерялся, но с энтузиазмом поддержал разговор: - Я держу аптекарскую лавку. Но я много общался с твоим отцом и помогал ему с небольшими поручениями. Поэтому кое-что успел об этом узнать.
        - Вот как… - ответил Тори без тени заинтересованности. Абео смотрел на него, пытаясь изобразить дружелюбие, но Виатор чувствовал, что бореец его побаивается. Он был в его глазах шпаной, дворовым мальчишкой, который может в любой момент оттягать за уши и отобрать кошель с деньгами. Наверняка этот прохвост даже сейчас думал о том, насколько он умнее и благороднее. Успел кое-что узнать, вы посмотрите на него!
        - А что, ты тоже интересуешься ремеслом врача?
        - Боги упасите, - фыркнул Тори. - Что случается с теми, кто заболевает?
        - Ох… Симптоматика может отличаться, но в общей картине люди засыпают и не могут проснуться. Это может длиться многие годы, до самой смерти. Так что лучше предотвратить критическую стадию и начать лечение при первых симптомах.
        Тори начало мутить от обилия сложных слов, но он сделал глубокий вдох и взял себя в руки.
        - А что, если всё же уснёт? Не проснётся никогда?
        - Есть способы поставить такого человека на ноги. Но они очень опасны, и это может сделать только врач. Не все больные выживают при этой процедуре. К сожалению…
        - Ты можешь рассказать, как это сделать?
        - Что? Нет, я… Виатор, прости, но я не могу не спросить - почему ты об этом спрашиваешь?
        - Твоё какое дело?! Не хочешь помогать, не надо!
        - Подожди, я не хотел тебя обидеть! Просто нужно понимать…
        - Пьёстё нузьнё панимать… - передразнил его Тори. - Отдыхай, умник. Завтра тяжёлый день.
        В тот вечер они больше не говорили, но у Тори в груди ещё долго клокотала обида. Если бы он только мог выведать, как разбудить эгера без помощи этого крысёныша… Впрочем, решение быстро пришло ему в голову. Тори дождался, пока северянин уснёт, и, когда его дыхание стало ровным, выбрался из постели и прокрался к стулу, где тот оставил свои вещи. Кожаная сумка висела на спинке. Её ремешки расположились так симметрично, что Тори не удержался и потянул за один из них, прежде чем заглянуть внутрь. Там предсказуемо царил порядок. Аккуратно свёрнутое чистое бельё, которое Тори с отвращением обошёл вниманием, несколько записных книжек, дорогие перьевые ручки с золотыми наконечниками и ни единого пятнышка чернил вокруг них. В боковом кармашке, по соседству с увеличительным стеклом и зеркальцем, Тори вдруг заметил интересную вещицу: золотую печатку с имперским гербом. Вытащив вычурную цацку, он повертел её в руках. Его не удивило, что Абео имеет пристрастие к подобным украшениям. Его мужественности они точно не угрожали, ведь нельзя разрушить то, чего нет. Тори бросил кольцо обратно в сумку и вернулся к
поискам. Первая записная книжка оказалась бесполезной: она полнилась рецептами каких-то снадобий, списками ингредиентов и цифрами. Даже если бы Тори знал хоть слово из упомянутых на страницах, он всё равно не мог бы угадать, что из этого может пробудить Декси. А вот вторая книга была куда интереснее: под обложкой из красноватой кожи с тиснением в виде корабельного руля скрывался личный дневник. Когда Тори провёл пальцем по корешку, ему в руки вдруг выпала светография с женским силуэтом. Виатора разобрало любопытство: неужели у Абео бывали женщины? Эта мысль казалась нелепой: он готов был поклясться, что бореец в первый и последний раз прикасался к женской груди в младенчестве. Да и кто полюбит такого, как он? Даже если такая барышня и существует, Тори стоило бы поберечь глаза от подобного зрелища - пассией Абео могла быть только толстая рябая бабища с кривыми зубами. И кривыми ногами. И носом. И вообще вся кривая! Тори затаил дыхание в предвкушении и поднёс светографию ближе к окну. Но его предположение оказалось ошибочным. С портрета на него смотрела девчушка лет четырёх. Румяные щёки на бледном
лице, светлые косички, торчащие из-под пушистого мехового капюшона, и огромные чёрные глаза. Разочаровавшись и лишившись надежды поглазеть на циркового уродца и позубоскалить, Тори засунул светографию обратно под сгиб обложки и принялся читать. Поначалу Тори казалось, что он наконец нашёл что-то занятное, но уже через секунду вспомнил, с кем имеет дело. Записи в дневнике велись регулярно, и каждая из них была выведена идеальным почерком. А вот содержание оставляло желать лучшего: либо в жизни их автора не происходило ничего интересного, либо он совершенно не умел это интересное подмечать.
        «Проснулся. Работал с девяти до восьми. В обед общался с профессором из Университета Ищущей, диалог вышел весьма занимательным. Говорили о политике и послевоенных годах. Эйра Ситиус считает, что империя до сих пор находится в упадке, но пропаганда творит чудеса. Много думал. Плохо сплю в последнее время».
        В тексте часто упоминалось имя Ривер, и Тори сделал вывод, что оно принадлежит либо девочке со светографии, либо таинственная цирковая уродина всё-таки существует. Во второе хотелось верить намного сильнее, и Тори нетерпеливо перелистнул страницы в надежде обнаружить её портрет. Между ними обнаружился только небольшой листок бумаги, и Тори едва успел подхватить его, пока тот не скрылся под столом, выскользнув из дневника. Он хотел было поместить его обратно, но заметил, что почерк отличается и кажется подозрительно знакомым. Приглядевшись, Тори обомлел - письмо принадлежало его отцу. Он стиснул зубы и замешкался: первым порывом было выбросить его за окно вместе с дневником, сумкой и их обладателем. Но Тори всё же взял себя в руки и начал читать.
        «Дорогой друг!
        Если ты читаешь это, я, вероятно, мёртв. Если это так, то прошу - не дай себя обмануть. Мой возраст, хоть и давал о себе знать, был не столь жесток, чтобы забрать меня в объятия Звёзднорождённых так быстро. Думаю, ты догадываешься, что могло стать настоящей причиной. Мне не раз намекали, что я должен остановиться, и я предвидел такой исход. Но кем бы я был, если бы это помешало мне докопаться до истины? Надеюсь, я успел тебе многое рассказать и ты не дашь моим трудам пропасть зря.
        Молю, найди её и закончи то, что начал я. Сделать это будет непросто, но я уверен в твоём уме и находчивости. Подробные инструкции ты найдёшь в тайнике между лиловой мазью и соцветиями бессмертника. Думаю, тебе будет интересно наконец побывать там после стольких лет. Скажи, что тебя послал я, и выслушай её. Если я не ошибся, то у нас есть шанс наконец-то изменить мир.
        Не дай этим бумагам попасть в дурные руки. Да и в какие бы то ни было, помимо твоих. Уезжай из города сразу, как получишь это письмо, не трать времени на лишние сборы и никому не говори, куда едешь.
        И прошу, не проходи этот путь в одиночку. Рядом всегда должен быть тот, кто подставит плечо. Его адрес ты знаешь. Он не подведёт, я ручаюсь.
        Прости, что вынужден говорить загадками. Но, как видишь, неосторожность уже погубила меня. Не дай ей погубить и тебя.
        Береги себя. Я в тебя верю.
        С любовью, Тэо».
        С помощью канцелярской скрепки к письму крепилось ещё несколько бумаг. На одной из них обнаружилась карта, а другой оказался обрывок ещё одного письма. Оно было сожжено почти целиком, сохранилась лишь часть с загадочной последовательностью действий: подняться на вышку, зажечь корень краснотравника, ждать до рассвета. Перечитав всё это заново, Тори окончательно потерял связь с реальностью. Что всё это могло значить? Кому предназначалось письмо? И кого оно наказывало отыскать? Проведя нехитрое мысленное расследование, Тори выстроил теорию, что Абео убил его отца, а письмо, предназначавшееся кому-то из близких друзей, прикарманил. Ну а карта, очевидно, ведёт к кладу, который папа хотел сохранить в тайне. Тори метнул осуждающий взгляд на северянина: тот продолжал мирно спать, ни о чём не подозревая. Справедливая месть могла бы настичь его прямо сейчас, достаточно было только взять подушку и… Нет, так поступают только коварные приспешники болезненных королей из старых сказок. А настоящие мужики бьют морду. Этим Тори и займётся, как только выбьет из засранца чистосердечное признание. Но пропускать
церемонию и расстраивать маму Тори очень уж не хотелось, поэтому он решил повременить с этим до вечера следующего дня.
        Он засыпал с тяжёлым сердцем. И, как назло, именно в эту ночь его мучили кошмары о том, как у них во дворе останавливается белый экипаж и воины в золотых масках навсегда увозят маленького Декси прямо на глазах его рыдающей матери. Тори точно знал, что под одной из масок скрывается лицо его мёртвого отца, а под второй - самодовольно ухмыляющегося Абео, умытого кровью невинных.
        Глава 4
        Последняя дорога
        Последняя песнь Юны звучит для каждого, чьё время пришло. В ней нет скорби и осуждения, лишь успокаивающая мелодия, уводящая нас прочь по звёздной дороге. Туда, где начинается вечная тень.
        (Сказания о Звёзднорождённых)
        В доме пахло яблоками и воском. Тихие голоса смешивались в монотонное марево, наполняющее каждую из комнат. Все поверхности были заставлены свечами и фонариками, чьё пламя трепетало, заставляя причудливые тени плясать по стенам. В центре комнаты на небольшом столике стояла светография мужчины средних лет. Он широко улыбался, и уголки его губ доставали едва ли не до поседевших бакенбард, обрамляющих лицо. Возле портрета покоились подношения: маленькие шерстяные игрушки, фрукты, еловые ветви, серебряные монеты и кольца. Когда человек отправлялся в Долину Тени, каждый из его близких хотел оставить небольшой подарок богине Юне, чтобы она с теплом приняла усопшего в свои объятия и позаботилась о нём в минуты его последнего пути. Для Звёзднорождённой всегда зажигали свечи и старались сохранять тишину.
        И всё-таки, несмотря на ритуальные элементы, всё происходящее напоминало скорее встречу друзей, нежели церемонию прощания. Особенно учитывая то, что Тэо так и не вернулся во Флюмен. Тела никого из тех, кто работал с неспящими, не транспортировали - таковы правила. Слишком велик был риск, что эгерум выйдет из-под контроля. Хотя, если говорить честно, это уже давно произошло. Аструм каждый день наводняли новые люди с чёрными глазами, и никто так и не узнал, как это остановить. Тэо Рэсис мог бы стать тем, кто это изменит, но и он, увы, сошёл с дистанции, так и не докопавшись до истины. А теперь все его родственники и друзья собрались в его доме, чтобы почтить память, и всё, что у них есть, - портрет в парадной раме.
        Люция Рамио тоже была здесь. Она большую часть времени проводила возле матери Тори и время от времени нервно заламывала худые руки, тревожно оглядываясь по сторонам. Ей казалось, что о её мрачной тайне уже знают все присутствующие и никто в здравом уме не поверит, что Декси срочно понадобилось отправиться к бабушке в Алиот, потому что она надеется увидеть внука, пока того совсем не затянула учёба. Иногда Тори встречался с эйри Рамио взглядом, и между ними будто бы происходил безмолвный диалог. Хотя вела его скорее Люция, надеясь выведать, узнал ли что-нибудь Тори. В голове же у него самого звучала одна лишь тревожная музыка и оглушительный звон тарелок. Иногда всё это сопровождалось фразой: «К такому меня жизнь не готовила, надо выпить». Чем Тори и занимался большую часть времени и к моменту произнесения прощальных речей уже изрядно захмелел.
        Университетские друзья отца говорили долго, снова и снова передавая друг другу слово. Все присутствующие отзывались о Тэо с теплом и были рады предаться совместным воспоминаниям о нём. Абео на их фоне был немногословен: его речь вышла сухой и короткой. И всё же этот хорёк отлично вписался в компанию учёных лбов: все они были одеты одинаково нелепо, задирали нос и выпячивали грудь. Про себя Тори называл таких людей патриотами: их манера держаться заставляла думать, что у них в заднице скрывается как минимум флагшток с пурпурным полотном. Настоящей гордости имперца недостаточно, чтобы держать такую осанку, а вот палка в жопе очень даже способствует.
        Тори наблюдал за северянином исподлобья. Он старался не сводить с него глаз в надежде раскрыть его мрачную тайну. Но Абео, как назло, устроился на диване среди стареющих врачей и с вежливой улыбкой поддерживал светскую беседу, не спеша рвать на себе рубашку и каяться в содеянном. Пунш понемногу делал своё дело, и вот горячее сердце Тори наконец взяло верх над разумом. Как можно просто сидеть и смотреть на человека, который может оказаться убийцей твоего отца? А тот без зазрения совести прохлаждается в твоей гостиной и ест пироги, приготовленные твоей мамой?!
        - Э! - гаркнул Тори, уронив тяжёлую ладонь на спинку дивана.
        Мужчины вздрогнули и резко обернулись. Над ними возвышалась фигура Тори, до побелевших костяшек сжимающего обивку на спинке.
        - Уважаемые, - добавил он, опомнившись, - можно я поговорю с… этим?
        Присутствующие немного сконфузились от его формулировок, но с лёгким сердцем проводили нового товарища, посчитав их с Виатором старыми друзьями. Разве может сын не полюбить верного протеже своего отца?
        - Всё хорошо? - с искренним участием поинтересовался Абео.
        - А у тебя всё хорошо? - многозначительно парировал Тори.
        - Насколько это возможно, - тоскливо вздохнул бореец. - Эйра Тэо был мне очень дорог. Хотя кому я рассказываю… Моей утрате не сравниться с твоей.
        - Ещё бы, - хмыкнул Тори, восторжествовав. Абео ни в чём не превзойти Виатора Рэсиса. Никогда!
        - Так о чём ты хотел поговорить?
        - Я знаю, что ты сделал. - Тори приблизился к Абео настолько, что от волнения на лбу северянина выступили капли пота.
        - О ч-чём ты говоришь? - непонимающе промямлил он.
        - Не притворяйся. Это ведь ты, да?!
        - Виатор, я не поним…
        Договорить Абео не успел. Грубые пальцы Тори уже вцепились в его рубашку с расшитым воротом. За этим последовал резкий толчок в грудь, отчего северянин впечатался спиной в комод позади себя. Один из подсвечников с грохотом рухнул на пол, заставив всех присутствующих обернуться на звук.
        - Тори, в чём дело?! - взволнованно воскликнула мать, бросившись разнимать сына и побледневшего гостя, испуганно уставившегося на него.
        - Это он, - прорычал Тори, испепеляя северянина взглядом. - Папа умер из-за него!
        Вырвавшись из захвата, Абео спрятался за спиной эйри Рэсис, пока разъярённый двухметровый сынишка покойного не успел отправить и его на тот свет.
        - Ты что такое говоришь?! - прошептала мама, поправляя вздыбившийся воротник рубашки Тори.
        - Не вмешивайся, - ответил он, дыхнув на неё парами пунша. - Я преподам ему урок.
        - Дорогой, я понимаю, ты расстроен, - вздохнула она. Её усталые потухшие глаза были полны мольбы. - Но нам предстоит тяжёлый день. Нужно почтить папу как подобает. Давай не будем рубить сплеча? Если вы с Абео что-то не поделили, поговорите об этом после церемонии. Хорошо?
        - Но…
        - К тому же он завтра уезжает. Давай не будем портить впечатление о нашем доме.
        Тори хотел возразить, но мама быстро скрылась в толпе, и он с недовольным видом рухнул обратно в кресло.
        Следующие бокалы пунша он не считал и пил до тех пор, пока фигуры гостей перед глазами не превратились в разноцветных призраков. Всю оставшуюся церемонию Тори пропустил мимо ушей. Он тоскливо сверлил взглядом отцовский портрет, улыбавшийся ему из рамки. Даже после смерти папочка умудрился спутать карты, не дав сыну жить спокойно.
        Когда большинство гостей разъехалось, самые близкие остались на ночную молитву, которая продолжалась до рассвета. Тори же ввалился в спальню и растянулся на кровати. Спина приятно заныла от мягкости матраса: неделя сна на полу давала о себе знать. Веки казались свинцовыми, но Тори выжидал. Наконец дверь приоткрылась, и в комнате показался Абео. Он неловко застыл в дверях, не зная, как себя вести. Заметив его, Виатор оживился и сел на постели, сверля бедного молодого человека суровым взглядом.
        - Теперь нам никто не помешает.
        - Виатор, я всё ещё не понимаю, о чём ты говоришь…
        - Тори.
        - Что?
        - Называй меня Тори. Я же просил. - Высокорослый и пьяный в стельку, он выглядел угрожающе.
        - Да, конечно, извини…
        - Ты убил его?
        - Кого? - И без того острое лицо Абео вытянулось.
        - Отца.
        - Я… Боги… - Он сполз по стене, округлив голубые глаза. - Тори, да как ты вообще мог такое подумать? Эйра Тэо был мне как о…
        Он запнулся.
        - Как отец? - усмехнулся Тори - Как мило.
        - Это действительно так. Мы столько лет работали вместе, он знал обо мне всё. Как бы я посмел?
        - Тогда о ком он говорил в письме?
        - Ах, письмо… - Абео покосился на свою сумку. Тори даже на секунду представил, что сейчас доходяга рискнёт отчитать его за то, что тот рылся в его вещах. Но Абео продолжил как ни в чём не бывало: - На самом деле я рад, что ты его нашёл.
        - Рад? - Тори опешил.
        - Честно говоря, я прибыл сюда именно из-за него. Но не знал, как тебе рассказать.
        Тори окончательно растерялся.
        В результате долгого разговора и череды не самых приятных открытий выяснилось, что письмо действительно было адресовано Абео. И да, как в нём и упоминалось, Тэо не успел поделиться со своим любимцем всеми деталями ситуации, в которой оказался. Абео было известно лишь то, что это связано с исследованиями эгерума. Тэо оказался как никогда близко к разгадке и всё это время вёл переписку с какой-то женщиной.
        - Вот же старый пёс, - на лице Тори мелькнула сальная ухмылка.
        - Насколько я понял, она была из вольных, - продолжил Абео.
        Тори не смог скрыть удивления. Когда вышел Указ об эгерах, мир начал жить по совсем иным, новым законам. И их нарушение каралось очень жестоко. Все больные эгерумом, вне зависимости от пола, возраста и социального статуса, обязаны были проживать на Храмовом Острове и не имели права покидать его под страхом смерти. Это считалось важным как для безопасности других жителей Аструма, которых они могли бы заразить, так и для их собственной. Простые люди не слишком-то задумывались о природе эпидемий и о том, что болезнь поражает таких же, как они. Увидев в доме по соседству человека с чёрными глазами, какой-нибудь крестьянин из западных провинций в лучшем случае сразу же донёс бы на него. А в худшем - тихо поджёг бы его дом следующей ночью, чтобы зараза наверняка не разошлась дальше. Хотя её распространение до сих пор оставалось загадкой. Тот же Тэо много лет работал с неспящими, как их принято стало называть в народе, да и Абео наверняка их встречал… Но его глаза выглядели совершенно обыкновенными. За исключением невыносимо скучного и тупого, по мнению Тори, взгляда.
        - Существуют вольные поселения, скрывающиеся от закона. Эйра Тэо многие годы поддерживал связь с одним из них. Эгерка, с которой он общался, кажется, знает что-то, что ускользнуло от глаз врачей. И она приглашала твоего отца приехать к ним, чтобы увидеть это своими глазами. Но письмо, по всей видимости, перехватили. Кто-то очень сильно этого не хотел.
        - Но почему? Что в этом плохого?
        - Я не знаю, - покачал головой Абео, - но намерен узнать. Смерть эйра Тэо не должна быть напрасной. Особенно если это может спасти тысячи людей.
        - Ну что ж, тогда флаг тебе в руки и барабан на шею. Читал, что у вас с отцом есть какой-то знакомый перец, который отлично справится со всем этим.
        - Ты так и не понял, да?
        - Не понял чего?
        Тори снова захлестнула волна злости. Каждый раз, когда этот хлыщ намекает на то, что он недостаточно умён, Тори хотелось хорошенько пройтись кулаком по его зубам. Тори покосился на расписную тарелку, стоящую на полке серванта у противоположной стены. Интересно, если написать на ней «Самому большому нытику Аструма», это сойдёт за официальную награду?
        - Эйра Тэо хотел, чтобы ты поехал со мной.
        - Я? - Лицо Тори исказила насмешливая гримаса.
        Тэо был убеждён в том, что его сын - идиот. Тори не раз ловил на себе его жалостливый и разочарованный взгляд. Он бы никогда не доверил ему что-то по-настоящему важное. И не упустил бы шанса лишний раз намекнуть, что всё могло бы быть иначе, проявляй Тори больше любви к знаниям и дисциплине.
        - Твой отец сказал, что ты единственный человек во всём Аструме, кому он без сомнений доверил бы свою жизнь.
        В горле резко начало саднить. Тори захлестнула такая волна чувств, что он не знал, как с ней справиться. Злость, обида и что-то ещё, доселе неизвестное, но заставляющее сердце биться чаще. Тори не привык выражать яркие эмоции, по его мнению, это было совсем не по-мужски. Обычно они варились в его голове, как в котле, пока тот не раскалялся и не сплавлял их все в мутный, обжигающий гнев.
        - Да пошёл ты! - выкрикнул Тори. - Это всё брехня!
        Абео молчал. Он смотрел на Виатора отвратительно сочувствующим взглядом. Северянин выглядел таким же эмоциональным, как дубовое бревно, и всё же тоже мог испытывать чувства. Тори видел, как он ему сопереживает, и это лишь сильнее его бесило.
        - Ты всё это выдумал! Всё до последнего слова! Проваливай на хер, пока я тебе рожу не начистил!
        - Мне и правда пора, - тихо ответил Абео. - Утром у меня поезд в Наос. Если ты настаиваешь, я могу переночевать в гостинице, но…
        - Давай, скатертью дорожка, да ведут тебя небесные огни и всё такое. - Тори проследовал к двери и распахнул её, выжидающе глядя на Абео. Тот накинул сумку на плечо и покорно последовал к выходу.
        - Я буду ждать на станции завтра в семь, если передумаешь.
        - Да-да, конечно, счастливого пути! - бросил Тори ему вслед и раздражённо захлопнул дверь с такой силой, что она едва не слетела с петель. - Вот же говнюк…
        Глава 5
        Полярная ночь
        Вьюжники всегда распускаются день в день к празднику Бессмертного Солнца.
        Северная земля только-только пробуждается ото сна, и снег будет лежать ещё долгие недели.
        Но природу не обманешь: эти маленькие жёлтые цветы - словно звёзды, что светили богам с неба на заре времён. Они вторят замыслу Звёзднорождённых, пробиваясь сквозь толщу сугробов и извещая людей о наступлении весны.
        16 ЛЕТ НАЗАД
        МОНТИС. БОРЕЙСКИЕ ПРОВИНЦИИ. АСТРУМ
        Ледяной ветер разбушевался, с грохотом срывая ставни и завывая, словно горная химера. Юлий выскочил на улицу в одном свитере с накинутым поверх жилетом и взялся чинить замок, пытаясь совладать с ним вмиг онемевшими пальцами. С горем пополам ему удалось приладить ставню на место, и он пулей влетел обратно в дом, оставляя на пороге снежные следы. Они мгновенно растаяли, заставив влажные пятна проступить на деревянной поверхности. Раскрасневшийся аптекарь вернулся за прилавок.
        - Холодно сегодня, - он улыбнулся сыну, сидевшему на стуле и завязывавшему мешочки с травами, задумавшись о своём.
        - Всегда холодно, - пожал плечами мальчик.
        - Давай-ка подсоби мне ещё немного…
        Тот радостно вскочил с места и бросился к столу с реагентами, спрятанным от любопытных глаз за ширмой, обтянутой синим шёлком. На ткани пестрели замысловатые геометрические узоры, напоминающие снежинки. Или звёзды, тут уж каждому своё. Сын Юлия обожал, когда отец просил его о помощи - ему ужасно нравилось смешивать цветные микстуры и порошки. Юлий ни на секунду не сомневался, что малыш продолжит его дело, когда подрастёт.
        - Отрежь треть морозного корня, - скомандовал отец, и мальчик потянулся к ножу, привстав на специально приготовленную табуретку. - Теперь под пресс…
        Во время работы он становился особенно сосредоточенным. Взгляд голубых глаз смотрел совсем по-взрослому, а точности движений порой можно было позавидовать. Отец с сыном погрузились в работу и едва не пропустили звон колокольчика над дверью.
        - Доброго вечера, Сая, - широко улыбнулся Юлий. Его пышные усы растянулись над полными губами.
        - Доброго, эйра Альбус, - пожилая женщина слегка склонила голову. - Холодно сегодня!
        - Не говорите. - Юлий смахнул пыль с прилавка, порадовавшись, что хоть кто-то готов поддержать его ворчание по поводу ненастья. - Разбушевалась погодка! Как ваша нога?
        - Так и ломит, - вздохнула Сая. - Чуть только морозы ударят, так сразу спать не могу.
        - Вам бы на запад, к океану. Там и воздух хороший, и погода что надо. Вмиг бы ваша нога в порядок пришла!
        - Да куда уж мне, миленький, - тоскливо улыбнулась Сая. - Я северянка. Родилась здесь, здесь и помру. Ты же знаешь: мы как вьюжники - хоть куда высади, а приживаются и расцветают они только под снегом.
        - И не поспоришь ведь. Север - он в крови. Так, значит, вам как обычно?
        - Пожалуйста, дорогуша.
        - Абео, принеси-ка лиловую мазь для эйри Саи! - крикнул Юлий, обращаясь к сыну.
        Мальчишка целеустремлённо бросился к дальнему стеллажу, едва не снеся по дороге стеклянные пузырьки на нижних полках, и вытащил оттуда круглую жестяную баночку.
        - Да хранят тебя Звёзднорождённые, - поблагодарила женщина, получив в руки заветную мазь.
        - Да ведут вас небесные огни, - застенчиво пробормотал мальчик и стремительно скрылся за ширмой.
        - Он у нас скромник, - рассмеялся Юлий. - Из книжек носа не показывает.
        - Прекрасный мальчик. Уверена, он вырастет хорошим человеком.
        Сая полезла в сумочку и выложила на прилавок десять серебряных монет. Солнце в обрамлении двух лун переливалось на отполированном аверсе, в самом центре имперского герба проступали очертания восьмиконечной звезды. Считалось, что именно она символизирует ту заветную искру, сверкнувшую в ладонях Звёзднорождённых и ставшую началом человека как сущности земной.
        - Бросьте, Сая, - нахмурился аптекарь и вернул женщине три монеты из десяти.
        - Ну что ж вы, право! Я женщина небедная…
        - А я вам говорю - бросьте. Я вас предупреждал, что без скидки не обслуживаю. Считайте, что за красивые глаза, - Юлий подмигнул и расхохотался.
        Сая смутилась и поспешно затолкала деньги обратно в сумочку, шутливо браня тучного ловеласа. Наконец распрощавшись с посетительницей, Юлий взглянул на часы и шумно выдохнул. Он запер входную дверь, погасил огонь в перегонном кубе и двинулся к лестнице, ведущей в дом. Сын последовал за ним, обогнав отца и прыжками взлетев вверх по ступенькам.
        - Прохлаждаемся? - пробасил аптекарь, игриво выглянув из-за спинки кресла. Валена вздрогнула, не заметив приближения мужа.
        - Сколько раз говорила - не подкрадываться?! - буркнула она. - Могу ведь и подстрелить!
        Она угрожающе потрясла пистолем, всё это время лежавшим у неё на коленях. На столике рядом расположились шомпола, щёточки, бархатная тряпка и масла в маленьких пузатых сосудах. Даже в полуразобранном состоянии «Лис» выглядел величественно: длинный бронзовый ствол с гравировкой, с ювелирной точностью вырезанные части спускового механизма и рукоятка, действительно напоминающая своей формой лисий хвост, чему и было обязано своим появлением название. Валена всегда кропотливо подходила к вопросу ухода за оружием и могла часами заботиться о его исправности. Это доставляло ей особое медитативное удовольствие.
        - Прибереги пули для охайцев. - Юлий чмокнул жену в щёку, отчего она едва заметно улыбнулась.
        Валене всегда была присуща истинная северная холодность. Сдержанные жесты и мимика, тонкие черты лица и военная осанка, держащая её спину прямой, как натянутая струна. Ледяные голубые глаза, которые унаследовал и сын. Со стороны казалось, что эта женщина неприступна, как Борейские Горы, но это только на первый взгляд. Под слоем брони и армейской выправкой скрывалось поистине тёплое и доброе сердце.
        - Ну что, семейство? Боги ждать не будут! Живо собираться! - скомандовал Юлий, и жена с сыном отправились одеваться.
        Закатная служба была самой любимой для маленького Абео. Тёмно-синее небо, усеянное звёздами, виднелось сквозь витражные церковные окна, создавая по-настоящему чарующую атмосферу. Мальчик удивлялся, почему службу называют закатной, ведь в полярную ночь бывали дни, когда солнце и вовсе не показывалось на небе. Прихожане собирались в главном зале храма Звёзднорождённых, рассаживаясь на скамейки, выставленные кругом вдоль главного монумента. Обычно в куполе храма делалось отверстие, чтобы солнечный и лунный свет беспрепятственно попадал на образы богов. Но на севере для этого правила разрешалось делать исключение, и крыша здесь тоже была витражной. Иначе службы пришлось бы проводить, высунув нос из огромного сугроба.
        Старший салий уже стоял возле кафедры, улыбаясь новоприбывшим и охотно вовлекаясь в короткие беседы с каждым из них. Он был облачён в белые одежды, а его голову украшала традиционная остроконечная шляпа. Вышивка на его костюме и головном уборе мерцала оттенками золота, и Абео всегда рассматривал её как заворожённый, каждый раз замечая всё новые переплетения и мотивы. С благоговением на салиев смотрели не только дети, но и все аструмцы: наместники Звёзднорождённых с малых лет посвящали жизнь тому, чтобы постичь природу людских создателей. Они всегда отличались мудростью и открытым сердцем, и в их компании можно было обрести душевное спокойствие и найти понимание.
        Когда присутствующие наконец заняли свои места, салий начал говорить. Он, как всегда, с теплотой поприветствовал прихожан и восхитился красотой окружающей природы. В этом его поддержали не все: Абео буквально слышал, как у женщины, сидящей на соседней скамье, стучат зубы. Мальчика это ужасно позабавило, и ему пришлось закашляться, чтобы не рассмеяться вслух. На лицах людей тоже виднелись улыбки: они относились к суровости северной погоды с пониманием и даже любовью. Как любят непоседливое дитя или ворчливого старого дядюшку с зарослями волос в носу и скрипучим голосом. Но радость быстро исчезла, когда речь зашла об эгеруме.
        - Нельзя умолчать о недуге, что терзает ваши души страхом. Ведь, убоявшись зла, мы позволим ему одержать над нами верх. Проклятая кровь охайцев отравила наши земли, и они изменились, как изменились и мы. Но прошу вас - не нужно бояться! Эгеры - это наши братья и сёстры, нуждающиеся в любви и заботе. Пусть их и немного, но мы должны принять их, как принимаем своих ближних. Наша любовь исцелит их души, а наша наука - их тела. Нужно лишь немного подождать.
        Закончив говорить об эгерах, салий перешёл к теме прошедшей войны, оставившей свежие раны на теле империи. На шестой год люди устали и начали терять надежду, и чудо неожиданно воцарившегося мира стало для них не чем иным, как посланием Звёзднорождённых. Императрица Аврора, что принесла мир Аструму, быстро заняла важное место в сердцах людей, в очередной раз доказав, что благословен тот, кого боги избрали на трон пурпурной империи. И ничего, что войну развязала её же собственная мать, точно так же избранная богами… О таком в трогательных молитвах не упоминают. Говоря о том, как браво аструмские воины сражались за честь империи, салий едва не заплакал. На глазах прихожан тоже выступили слёзы, и его слова не оставили равнодушным никого. Абео едва ли понимал, что такое война, - он родился в год её начала, но никогда не видел её своими глазами. Для него она была чем-то вроде несносной кузины, промотавшей фамильное состояние, из-за которой стенают всевозможные родственники, и потому она никогда не появляется на семейных сборищах, оставаясь чем-то вроде легенды. Так и война не добралась до севера, и
жизнь маленького Абео по большей части была похожа на жизнь обычного мальчика в мирное время. Единственным, кого она у него забрала, была мама. Валена большую часть года проводила на фронте и возвращалась лишь на месяц осенью и весной, чтобы проконтролировать призыв новых рекрутов. Старший трибун никому не доверяла это ответственное дело, потому что была убеждена, что настоящий патриотизм начинается в сердце. Может, поэтому воины, вышедшие из её отрядов, были особенно горячи душой и всегда сражались вместе, действуя как единое целое. Но теперь, когда выстрелы в далёких краях отгремели, Валена вернулась домой и сейчас сидела рядом с сыном - как и все, внимая речам салия. Это всё, что мальчишке нужно было для счастья.
        После службы в груди всегда разливалось приятное тепло. Экипаж степенно плыл по дороге, вдоль которой тянулись толстые трубы. Золотая аура билась под обшивкой, не давая земле замёрзнуть и защищая снующих мимо горожан от обморожения. Абео прильнул лбом к стеклу, в углах которого расползлись причудливые ледяные узоры, и задремал.
        - Эйра Юлий, - служанка показала нос из кухни, когда семейство Альбусов показалось в дверях дома, - ужин готов. Прикажете подавать?
        Слуги не любили лишний раз привлекать внимание отца семейства, но от него нигде не было спасения. Он всегда оказывался на кухне в любой момент, чтобы проконтролировать происходящее и раздать бесценные указания. Юлий любил жаловаться, что домашние заботы отнимают у него время, которое он мог бы посвятить делу, грозился уволить всю прислугу за лодырничество, но на самом деле ему просто доставляло удовольствие участвовать в процессе готовки.
        «Кто так режет морковь, Цея?! - доносился его басистый голос с кухни. - Ты хочешь сварить суп или отраву для всей семьи? Дай покажу!»
        - Подавайте, - бросил Юлий, и служанка, с облегчением выдохнув, скрылась на кухне. - Милая, всё в порядке? Кажется, ты нервничаешь.
        Валена поёжилась от того, как муж ловко считывал её эмоции, как бы она ни старалась их скрыть. Догадаться о её беспокойстве было не так уж и сложно: она разобрала свой пистоль уже три раза за день, а теперь вот не могла совладать с промокшей от снега меховой шапкой, пытаясь повесить её на крючок дрожащими пальцами.
        - Да… Просто никак не могу привыкнуть. Ох уж эта мирная жизнь.
        - Ну ничего-ничего, привыкай! Хватит уже воевать, эти твои охайцы даже у меня в печёнках сидят!
        На ужин подали густой рыбный суп, картофельное пюре с бобами и копчёными колбасками, жареные коренья и медовый пирог. Юлий опустился на своё законное место и с наслаждением вдохнул насыщенные ароматы. Валена уже несколько месяцев как вернулась домой, но он радовался каждому семейному застолью, будто в первый раз.
        - …А ещё сегодня заходил тот дядя! Ну, который в смешной шляпе! - Абео взахлёб рассказывал матери о прошедшем дне, едва успевая жевать.
        - Эйра Вентус, - пояснил Юлий, с трудом успевая вставить слово.
        - Да! Он купил сразу пять бутылок той микстуры! Самой дорогой! Представляешь?
        Валена натянуто улыбнулась сыну и встретилась взглядом с Юлием.
        - Его жене совсем худо, - вздохнул аптекарь. - Совсем не спит, по ночам лихорадит, и глаза всё темнеют…
        - А новых заболевших нет?
        - Слышал, что в Подгорном Квартале объявились ещё двое. Мрак знает что с этой напастью делать… Хорошо, хоть ты наконец домой вернулась. Правильно старший салий говорит - охайцы эту заразу нам и принесли.
        - Среди охайцев я черноглазых не замечала, - задумалась Валена. - Ни одного. А вот наших - постоянно. Моих только трое за последний месяц.
        - Ох, страшно жить, - заворчал Юлий, макая колбаску в брусничный соус. - Уже и не знаешь, чего ждать от завтрашнего дня…
        - Юлий, - вдруг начала Валена, - я хотела тебе кое о чём рассказать…
        Аптекарь поднял глаза на жену и напрягся. Он никогда не видел её такой. Поджатые губы, бегающий взгляд… Перед ним как будто был другой человек. Его Валену ничто не было способно напугать и сбить с толку. Она всегда смотрела прямо в глаза любому испытанию, будь то сражение с врагом на поле боя, воспитание сына или обучение нерадивых рекрутов. А сейчас у неё словно выбили почву из-под ног. Хотя кому сейчас легко? Шесть лет проклятая война выжимала все соки из Аструма. И, хоть Валене и пришлось вернуться домой, сердцем она всегда оставалась там, на поле боя. Да и дома теперь не было отдохновения: проклятый эгерум мог добраться до кого угодно и напряжение постоянно витало в воздухе. Хоть сердца имперцев и полнились надеждами на светлое мирное будущее, которое только-только расцветало впереди, им было просто страшно растить своих детей в мире, где можно однажды попросту не проснуться.
        - Конечно, дорогая. Что такое?
        - У нас… будет ребёнок, - сдавленно сказала Валена.
        Глава 6
        Фавийский экспресс
        Взять билет на поезд - отличное решение в любой ситуации. Какой бы вопрос ты ни задавал себе, в стуке колёс всегда можно услышать ответ.
        НАШИ ДНИ
        ФЛЮМЕН. ЭВРИЙСКИЕ ПРОВИНЦИИ. АСТРУМ
        Абео шагал вперёд и с любопытством разглядывал улицы города: он не бывал во Флюмене раньше, и даже маленькие, ничем не примечательные домики отчего-то казались ему интересными. Столица империи быстро приелась молодому человеку: буйство красок и лиц в один момент сливается в единый серый поток, который ты попросту перестаёшь замечать. В провинциальном же городе каждый камешек на мостовой запоминается. Он не хранит отпечатков миллионов сапог, но абсолютно точно хранит свои собственные истории и секреты. И порой они куда душевнее и интереснее, чем мирахские сплетни и пустозвонство знатных толстосумов, слухами о котором полнятся столичные улицы.
        Абео был одет в длинный жилет без рукавов, туго застёгнутый под горлом. Его светлые волосы аккуратно струились из-под шляпы. Бореец выделялся на фоне видавших виды улиц и дурно пахнущих каналов: ни единой складочки на рубашке и ни единой морщинки на лице. Что бы ни случилось, он всегда старался выглядеть опрятно - эта привычка передалась ему от отца. Юлий всегда говорил: «Даже если ты выставишь себя полным идиотом, никто не посмеет усомниться в твоей правоте, если манжеты твоей рубашки белее первого снега». Лишь одно омрачало светлый образ Абео: чувство беспокойства, пожирающее его изнутри и неизбежно отражавшееся во взгляде. Он совершенно не представлял, как проделает этот путь в одиночку. И хотя в глубине души он надеялся, что Тори передумает, на самом деле в это не верил. Упрямый мальчишка чётко дал понять, что ему всё это до лампочки.
        Пригородная станция раскинулась прямо возле леса, одиноко желтея фонарями среди предрассветных сумерек. Из всего множества горело всего два. Они освещали небольшой вокзальчик, единственную платформу, мощённую узорчатой плиткой, и деревянную кабинку, выкрашенную зелёной краской. Внутри виднелся слабый свет. Заглянув за стекло, Абео увидел женщину в годах, прикорнувшую на кушетке у письменного стола. Она куталась в шерстяной платок поверх бордового жилета, пытаясь спастись от уже совсем осенней прохлады. Судя по всему, она продавала билеты, а заодно выполняла роль стража и главной по хозяйству. Обычно это бывали разные люди, но на маленькой флюменской станции едва ли хоть что-то происходило, так что смысла тратиться на лишних работников не было. Услышав стук в стекло, смотрительница подскочила и ещё несколько секунд пыталась понять, где находится.
        - Извините, - виновато улыбнулся Абео, стараясь говорить не слишком громко. - Когда следующий поезд?
        - Боги милосердные, а час-то который? - Женщина нацепила на нос маленькие очки в медной оправе и вгляделась в часы за спиной Абео. - В семь пятнадцать, если на восток. Идёт прямиком в Наос. А южный теперь только в полдень.
        - Восточный как раз подойдёт, - обрадовался Абео. - Один билет, пожалуйста.
        - Два, - послышалось у него за спиной, и, обернувшись, бореец увидел знакомое лицо. Сонный и до ужаса недовольный Тори стоял, опершись на колонну с часами. У Абео словно камень с души свалился, и он с трудом совладал с приливом радости - Виатор всё-таки здесь! Впрочем, за радостью сразу последовала тревога. Вчера Тори выглядел таким разъярённым, что, возможно, сейчас пришёл лишь для того, чтобы завершить начатое и всё же свернуть ему шею. Но Виатор продолжал стоять на месте и выжидающе смотреть на Абео. Лишних вопросов северянин задавать не стал, боясь спугнуть своё счастье.
        - Фавийский экспресс обычно тут не останавливается, - уточнила смотрительница. - Только по требованию. Так что поторопитесь, а то провороните. Отсюда редко кто ездит в такую даль… Вы откуда такие взялись-то?
        Окончательно проснувшись, женщина преисполнилась любопытства и привстала на цыпочки, пытаясь рассмотреть спутника Абео, мнущегося позади. Тори отвёл взгляд, чтобы билетёрша не увидела его лица. Вряд ли они с мамой пересекутся до его возвращения, но всё же ей не стоило знать, что он сел совсем не на столичный поезд. Матери Тори соврал, что едет в Мирах на пару дней - забрать отцовские книги. Её это ужасно воодушевило, и она за считаные секунды набила походную сумку сына таким количеством еды, словно собиралась накормить всех остальных пассажиров вагона, включая машиниста и проводника. Также в списке необходимого оказались парадные сапоги неуместно красного цвета, которые Тори никогда бы не надел по своей воле; шапка, боги знают кому нужная в тёплую мирахскую осень; любовно вышитый вручную плед… Виатор едва успел унести ноги, прежде чем мама заболтала его до смерти. По утрам он соображал туго и заочно ненавидел весь мир. Поэтому суета и кудахтанье под боком сводили его с ума, заставляя думать, что компания Абео, может, не так уж и страшна. Мать поцеловала сына на прощание и благословила его короткой
молитвой. Рядом с Тори невысокая женщина выглядела так, будто целовала ясеневое дерево, а не человека. Хотя по уровню интеллекта дерево вполне могло бы потягаться с Виатором Рэсисом, и исход сражения нельзя было бы назвать предопределённым. Кто знает, чего можно ожидать от этих деревянных гигантов? Тори уж точно был более предсказуемым.
        По дороге на вокзал Тори сотню раз проклял себя за то, что всё же передумал. Он был твёрдо уверен, что никогда больше не увидит Абео Альбуса, но так и не смог уснуть, истязаемый сомнениями. Казалось бы, как можно чувствовать себя виноватым перед тем, кто целую неделю ел твою еду и трепал твои бесценные нервы?
        - Мы… нам нужно в Наос, чтобы… - Абео замялся. Он явно не ожидал, что его будут расспрашивать, а о настоящей цели их путешествия говорить точно не стоило.
        - Мы едем к дяде, - подал голос Тори, видя, что во вранье его спутник не преуспел так же, как и в попытках не быть полным придурком. - В гости.
        - Ага, - кивнул Абео, - точно, к дяде.
        Кажется, Тори начинал понимать, почему отец настоял на том, чтобы он составил этому остолопу компанию. Может, Абео и был умником в своих книжных штучках, но находчивости ему явно стоило поучиться. Тори даже испытал особенное гаденькое удовольствие оттого, что без него хвалёный Абео Альбус точно нажил бы себе неприятностей. Смотрительница смерила их недоверчивым взглядом.
        - Два билета, пожалуйста, - подытожил Абео.
        - Взрослые?
        - Да, - ответил Абео. Если Виатора можно было назвать взрослым… Может, официально это и было так, но этот человек меньше месяца назад слёг на два дня и пропустил работу из-за того, что накануне переел пирогов. На спор.
        - Везёте багаж крупных размеров? Животных? Запрещённые вещества? Эгеров? - С этими словами смотрительница прищурилась и ещё раз заглянула ему через плечо.
        - Нет. - Абео всегда забавлял этот вопрос. Неужели кто-то хоть раз ощутил раскаяние прямо на железнодорожной станции и решил признаться в том, что в его сумке отнюдь не бабушкино варенье и энциклопедии о растениях?
        - Деньги вперёд.
        Бореец высыпал горсть серебряных эсов на стойку, и смотрительница их дотошно пересчитала. Она даже поднесла один из них ближе к лампе и, будь её воля, попробовала бы его на зуб, чтобы убедиться в подлинности монеты. Но, видимо, воспитание всё же не позволило этого сделать, и женщина спрятала деньги, после чего нехотя поднялась с места и вышла наружу. Поёжившись от холода, она двинулась к столбу у края платформы, перебирая короткими ножками и достав с пояса связку ключей. Их звон казался оглушительным в утренней тишине. Смотрительница поколдовала над щитком, и вскоре раздался щелчок. За стеклом ярчайшего из двух фонарей опустились полупрозрачные зелёные створки, и свет тоже стал зелёным, что сигнализировало машинистам проходящих поездов о том, что нужно остановиться. После этого смотрительница отмотала два билета с катушки, также висящей на поясе, и вручила их Абео.
        - Спасибо, - искренне поблагодарил её северянин. - И простите, что потревожили…
        - Пустяки, - неубедительно отмахнулась смотрительница и направилась обратно в будку, бормоча что-то себе под нос.
        Спустя десять минут поезд и правда показался на станции. Величественный, увенчанный золотым крылом, отмеченный гербом Аструма в виде двух лун и солнечных лучей, с тонко выполненными узорами на рамах круглых окон.
        - Ваши билеты? - высунулся из вагона сонный проводник с пышными усами. Его высоченная бордовая шляпа с кисточками едва не слетела с головы, зацепившись за верхнюю планку дверного проёма. Он явно не ожидал пополнения из забытого богами Флюмена, но был рад возможности покрасоваться. Всего два слова, а сколько в них звучало эмоций! И строгость, и величие, и приветливое радушие. Говорить так - искусство, совершенствуемое годами.
        Аструмцы любили поезда как никто другой. Империя славилась своими железными дорогами, объединившими все четыре провинции и дающими возможность попасть куда угодно, стоило лишь захотеть. Внутри купе, даже если поезд был ближнего следования, всё равно царила особая атмосфера изысканности. Интерьеры вагонов не уступали богатым столичным домам: лакированное дерево, отделка цветными металлами, бархатом и витражными стёклышками. Расписные панели, блестящие решётки, замысловатые узоры на дверях, оконных шторках и даже вдоль потолочных карнизов. Тори последний раз ездил на поезде в глубоком детстве, но ему хорошо запомнилось ощущение праздника, создающееся внутри этой гигантской машины. Правда, сейчас поводов для радости было куда меньше: пусть смотрительница и поверила в то, что они отправляются к дяде в гости, сам Тори совершенно не представлял, что на самом деле ждёт их в пути.
        Первые минуты они ехали в неловком молчании. Абео не решался заговорить, боясь снова разозлить своего вспыльчивого спутника.
        - Ну и куда мы держим путь? - нетерпеливо спросил Тори, откинувшись на спинку мягкого диванчика, обитого лоснящимся дамаском. Он старался выглядеть абсолютно равнодушным, но выходило у него не очень хорошо.
        - Доедем до Наоса, а дальше - пешком на юго-восток. - Абео достал из сумки карту и развернул её на столе. Он прищурился так, словно ему нужно было усилие, чтобы разглядеть мелкие буквы, напомнив Тори его бабушку, сгорбившуюся над книгой. - Придётся пройти через горный хребет и Искристое Ущелье. Эйра Тэо пометил примерное место встречи со связным вольных. Нужно будет подать сигнал, а дальше…
        - Ты там бывал? - прервал его Тори.
        - Нет. Я собирал для них лекарства, но их забирал человек эйра Тэо ещё в Мирахе…
        - Ты помогал диким эгерам? - прищурился Тори.
        - Вольным. Немного помогал.
        - Может, ты и с бандитами дело имел? - Это должно было прозвучать осуждающе, но Тори плохо удалось скрыть нотки восхищения в голосе.
        - Конечно, нет. Они никакие не преступники, а такие же люди, как и мы. К тому же эйра Тэо был близок с некоторыми из них, если судить по его рассказам.
        - Ну дела! А ты? Видел их когда-нибудь? Страшные, наверное!
        - Тори, я же говорю - они ничем не отличаются от нас, только цветом глаз… Ну и, может, некоторой болезненностью из-за лекарств. Морок, как они его называют, здорово бьёт по здоровью.
        - А та девчонка на фотографии - она тоже из этих вольных?
        - Нет, - вдруг нахмурился северянин, - она не из вольных.
        - А кто тогда?
        - Давай лучше о деле, хорошо? - Абео всеми силами надеялся избежать этого разговора, а Тори было не слишком интересно слушать истории о его скучной жизни, поэтому он решил не настаивать.
        - Ну и сколько нам туда тащиться?
        - По моим подсчётам, день или два.
        - А снаряжение у тебя с собой есть?
        - Снаряжение? - Абео растерянно уставился на Тори.
        - Уважаемый, ты хоть раз бывал в походе?
        - Нет…
        - И ты собрался просто так пёхать в горы без подготовки?
        - Я как-то об этом не подумал. А что для этого нужно?
        От такого поворота Тори даже растерялся. Ему казалось, что Абео шутит. Нельзя же быть настолько неприспособленным к реальной жизни истуканом! Но чем больше Тори всматривался во взгляд наивных голубых глаз, преисполненных смятения, тем больше понимал, насколько всё на самом деле плохо.
        - Ну ты даёшь, - усмехнулся он. - Палатка, пара спальников, котелок, аптечка, фонари, вода, еда. Ну это так, из основного. Ещё не помешали бы хорошие ботинки, - Тори покосился на нарядные сапоги Абео. Выглядели они дорого, но их удобство вызывало сомнения. - Если идти в плохой обуви, потом три недели будешь пятки по кускам собирать. Ты что, с луны свалился? Как тебя угораздило никогда не ходить в походы?
        - На севере с этим трудновато, - замялся Абео. - Нельзя уходить далеко от города, иначе можно замёрзнуть. А после того, как мы переехали, было… не до этого.
        - Да уж, и я ещё считал, что из моего бати плохой отец… Как можно воспитать сына мужиком, если он таких простых вещей не знает?
        - Мой отец воспитывал меня хорошим человеком, а не «мужиком», - нахмурился Абео.
        - Кажется, я начинаю понимать, почему ты такой… - прыснул Тори.
        Абео ничего не ответил, лишь нервно запустил руки в сумку и извлёк оттуда книгу «Борейские легенды: химера Медвежьего Озера» и уткнулся в неё, поджав под себя ноги. Тори мысленно махнул рукой на своего странного попутчика. Даже если и обиделся - подумаешь, какой нежный… Может, оно и к лучшему: так можно хотя бы быть уверенным, что он ещё долго будет молчать.
        В дороге время тянется медленно и возвращает человека к двум его главным природным инстинктам: томно размышлять о смысле бытия под стук колёс и есть за троих.
        Виатор не стал церемониться и достал из сумки половину курицы, завёрнутую в бумагу с маслянистыми пятнами. Запах тут же расползся по купе, заставляя желудок заурчать довольным котёнком. Абео даже бровью не повёл и продолжил пялиться в книгу, поэтому Тори не стал предлагать ему разделить трапезу и с блаженным видом вгрызся в аппетитную куриную ножку, давая жиру растечься по губам. Однако он не испытал того удовольствия, которого ожидал. Что-то мешало ему насладиться вкусом, хотя он точно знал, что мама в очередной раз превзошла саму себя. И вдруг Тори с ужасом осознал: это был укол совести. Чудовищное чувство, с которым путь Тори чаще всего не пересекался. Но сейчас оно накрывало его с головой. Может, не нужно было так резко себя с ним вести? В конце концов, с момента их первой встречи Абео не сказал Тори ни одного дурного слова. Но он такой напыщенный, такой правильный, такой… Проклятье!
        - Слушай, ты не обижайся, если что, - выдавил Тори, пялясь в окно на проплывающие мимо облака. - Я не хотел говорить плохого о твоём отце. Чем он, кстати, занимается?
        Абео медленно опустил книгу.
        - Он умер, когда мне было четырнадцать.
        - Оу, - сконфузился Тори.
        - Да ничего. - На лице Абео впервые за всё время их знакомства появилось что-то напоминающее улыбку. - Это всё в прошлом. Но вот, как видишь, я не знаю, что нужно в походе, зато знаю, сколько нужно варить морковь до идеальной консистенции.
        - А ещё ты умник, - Тори кивнул на книгу в его руках.
        - Вообще-то это не очень… кхм, умная книга, - возразил Абео. - Скорее красивая сказка. О Медвежьем Озере. Просто интересно читать о месте, где ты сам бывал.
        - Это где-то на севере?
        - Ага. Рядом с Монтисом. Мы с… - Он осёкся. - Я любил гулять возле него, когда был ребёнком.
        Абео запнулся. На него нахлынули воспоминания. Солнечные и одновременно покалывающе ледяные, как полярный день. Отчего-то ему захотелось сделать вид, что на картинах прошлого он совершенно одинок. Но это было не так, и сердце защемило. Бореец сглотнул и, пытаясь сохранить лицо, протянул книгу товарищу:
        - Хочешь почитать?
        - Не-е-е, - отмахнулся Тори. - Книжки - это не моё. Может, лучше в Ловца Удачи рубанём?
        - О боги, только не это.
        - А кости-то тебе чем не угодили?
        Абео ненавидел Ловца Удачи. Ему было непонятно, как люди могут проводить часы за игрой, построенной на чистой случайности. В ней не нужно было ничего уметь, только знай себе бросай кости и проигрывай баснословные деньги очередному пьянчуге из кабака. Никаких интеллектуальных усилий, самосовершенствования, здоровой конкуренции…
        - Разве это не круто? - продолжил Тори. - Никогда не знаешь, что тебя ждёт!
        - Какой смысл в чём-то соперничать, если развязка от тебя не зависит?
        - Почему это не зависит? Может, ты просто не считаешь себя удачливым? - прищурился Виатор.
        - Не особенно. Я не верю в удачу. Всё случается просто потому, что так заведено богами. - Абео начинал походить на проповедника. - Хрон давно сплёл паутину бытия, а мы можем лишь следовать его дорогой…
        - Нет, ну какой же ты всё-таки зануда. А я вот в свою верю. И знаю, как её призвать.
        - Да ну? - явно из вежливости спросил бореец. - И что же это за методы такие?
        - А вот сыграй - и узнаешь!
        - Нет, Виатор, извини. Я лучше почитаю. Но спасибо за предложение.
        С этими словами Абео перелистнул страницу и снова погрузился в текст. Тори тоскливо вздохнул. Видят боги - он попытался! Ну кто вообще может подружиться с таким невыносимым человеком? Паутина бытия, вы только послушайте! Впрочем, ему не нужен был собеседник, чтобы отлично провести время. В поезде и так масса интересных занятий: лежать, есть, дремать, слоняться по коридорам туда-сюда, снова лежать…
        К вечеру солнце степенно скрылось за горизонтом, превратив деревья и аурографные столбы за окном в чёрные силуэты, проступающие из темноты лишь в отсветах золотистых маячков проходящего поезда. Иногда вдалеке показывались огни деревень и небольших городов, вскоре снова исчезая в тенях и уступая место уже проявившимся на тёмном небе звёздам. Спать под стук колёс, наверное, величайшее блаженство в мире. Слившись с потоком пространства и времени, ты словно застываешь в моменте, где нет прошлого и будущего. Лишь размеренное покачивание, будто волны Моря Истоков несут тебя куда-то вдаль, к спокойствию и просветлению… И, конечно, к разбойникам с чёрными глазами, поджидающим тебя в глубине леса, чтобы украсить частокол у своей хижины твоей головой. Не лучшая картина для представления перед сном, но именно она застыла в голове у Тори с тех самых пор, как он решился на эту авантюру.
        Наутро Тори обнаружил своего спутника ровно в той же позе, что и прошлым вечером. Если бы он не видел, как Абео ложился спать, аккуратно сложив жилет и идеально ровно прислонив сапоги друг к другу под спальной полкой, то подумал бы, что тот просидел так всю ночь. На столике возле северянина стоял на треть полный стакан молока и лежал надкусанный кусок хлеба. Рассчитывать на приятную беседу не пришлось: за весь день они перекинулись парой слов, которые так и не превратились в нормальный разговор, и Тори уже готов был прочитать молитву Звёзднорождённым, лишь бы они поскорее приехали в Наос. Но прибытие было запланировано ночью, а значит, ему предстояло маяться от безделья ещё целый день.
        Пару раз Тори выходил в тамбур, где ошивались двое почтенных эйра с другого конца вагона. Они курили через длинные мундштуки и высоко задирали подбородки при разговоре. Сначала Тори обрадовался возможности завести новые знакомства и не торчать в обществе унылого борейца. Но мужчины оказались не лучше его соседа: хоть они и любезно поделились с парнишкой сигаретой и охотно позволили ему вовлечься в их беседу, по итогу она вышла ужасно скучной. Почтенные эйра обсуждали сегодняшнюю газету, на первой полосе которой пестрел заголовок об истечении сроков мирного договора с охайцами. Близились новые переговоры с Золотой Четвёркой, и императрице предстояло решить судьбу Аструма на ближайшее будущее. Если аструмцы и любили говорить о чём-то больше, чем о Великой Войне, то… Вообще-то нет, именно Великая Война была самым лакомым кусочком в рационе любого уважающего себя словоблуда. Одни смаковали привкус имперского величия, год за годом вспоминая славную победу над охайцами. Другие обращались к прошлому, чтобы подчеркнуть, какой безыдейной стала молодёжь и что наследие великих предков утрачено навеки. Третьи
без конца строили предположения, повторятся ли военные ужасы снова. Теории заговора относительно коварных охайцев, только и ждущих, чтобы ударить Аструм в спину, множились в таких количествах, что в некоторых из них уже не было ни охайцев, ни даже аструмцев, а одни лишь пространные причитания о надвигающейся буре. Никакая из этих тем не заботила Тори. Война вызывала в нём интерес, только когда дело доходило до баек старых солдат об их похождениях. Или когда появлялась надежда, что ему дадут потрогать настоящий пистоль. Но подобных перспектив в компании почтенных эйра не намечалось, поэтому разочарованный Тори поспешил вернуться в купе. Он мнил себя героем сражения, потерпевшим позорное поражение. Никаких тебе победных стягов и грудастых девиц. Только трясущийся поезд, тесное купе, окутанное чарующим ароматом ног, и скучная борейская рожа на соседней полке.
        - А-а-а-б-е-е-о-о-о… - протяжно простонал Тори, - ну давай сыграем…
        Он не оставлял попыток уговорить товарища на партию в Ловца Удачи. Эх, был бы на его месте Декси, он бы уже последние штаны проиграл. А потом отыграл их обратно и дважды проиграл снова.
        - Я же говорил - это глупая игра, - вздохнул Абео, вынужденный снова отвлечься от чтения. Не то чтобы общество Тори ему сильно досаждало, просто книга действительно была интересной. Уж точно интереснее, чем то, что мог предложить его спутник. Да и время за чтением летело быстрее. Абео не терпелось скорее отыскать вольных и прояснить ситуацию. Как только он задумывался об этом, сердце начинало биться с удвоенной силой. Что, если всё это - большая ошибка и он так никогда и не узнает, от чего умер Тэо Рэсис? Или - если Тори окажется прав и вольные действительно окажутся жестокими дикарями…
        - Признай, ты просто боишься проиграть. - Хитрая улыбка озарила лицо Тори.
        - С чего ты это взял? Я совсем не боюсь. Просто не хочу.
        - Тогда давно уже сыграл бы! И доказал мне, что игра глупая.
        - Тьма… - Абео понимал, что пожалеет об этом. Но иногда проще сдаться, чем продолжать сопротивление. - Ну хорошо, давай сыграем.
        Тори настолько обрадовался, что мгновенно оживился. Он подскочил на месте и отточенным движением достал из поясной сумки бархатистый мешочек.
        - Они у тебя что, всегда с собой?
        - Шутишь? Конечно! Редкий набор!
        Ослабив тесёмку, Тори с торжественным видом высыпал на стол комплект из двух шестигранных костей. Ничем в мире Виатор Рэсис не гордился так, как костями из нокса - редкого минерала, который добывали только в Хадаре, маленькой шахтёрской деревушке на самом краю борейских провинций. Мало кто был способен стерпеть морозы, которые держались там круглый год. Даже Абео, слыша истории о храбрых рабочих, которые отправлялись туда на заработки, диву давался - неужели где-то может быть ещё холоднее, чем в Монтисе? Как вообще можно такое пережить?
        - Откуда они у тебя? - спросил Абео, потянувшись к одной из костей, за что тут же получил шлепок по руке.
        - Можно трогать только левой, - цыкнул на него Тори.
        Северянин удивился, но спорить не стал и взял кубик в руки, поднеся его к глазам. Поверхность минерала светилась восхитительными переливами от чёрного к синему. Кое-где мерцали голубовато-зелёные прожилки, а под определённым углом можно было разглядеть золотистый отсвет. Точно само северное сияние заключили в камне… На каждой из граней была нанесена ювелирно точная гравировка. Две, три, четыре, пять и шесть точек образовывали геометрические фигуры, соединённые тонкими золотыми линиями, а с грани, на которой должна была быть единица, смотрела голова одноглазой кошки.
        - Красивые, да? - ухмыльнулся Тори, видя восторг в глазах Абео. - Стоили как половина коровы! В кабаке ими, конечно, не поиграешь - свистнут в два счёта… Но ты вроде как честный малый. А если вдруг что, то тебе-то уж я задницу надрать сумею.
        - Я никогда не брал чужого, - обиделся Абео. - Но да, они и правда очень красивые. Прекрасная работа.
        - То-то же! Ну что, тогда к делу?
        Тори с умным видом достал из кармана маленькую книжечку размером с ладонь, очевидно, сделанную своими руками. Кожаная обложка скрепляла небрежно сшитые страницы, торчащие во все стороны. Добрая половина из них была покрыта неровными столбцами цифр, нацарапанных карандашом, жирными пятнами и даже каплями вина. Во всяком случае, Абео хотелось думать, что это вино, а не трофейное свидетельство набитой за проигрыш морде.
        - Напомнишь правила? - нерешительно спросил он. - Последний раз я в это играл, когда был подростком.
        - Ничего сложного. - Тори наслаждался каждой секундой происходящего, словно объяснял не правила игры в кости, а по меньшей мере причины экономического подъёма империи в последние два века. - Нужно набрать сто очков. Бросаешь кость сколько хочешь раз и записываешь, сколько у тебя получилось. Но если тебя поймал Ловец Удачи, - Тори указал на изображение одноглазой кошки, - теряешь все очки за кон и отдаёшь ход дальше.
        - Как же это глупо, - покачал головой Абео.
        - Только если боги тебя не любят, - оскалился Тори.
        - Между прочим, я слышал, что Звёзднорождённые не очень-то жалуют эту игру. Якобы её придумал их четвёртый потерянный брат, бог неудачников.
        - Даже если и так, я бы и его обыграл, если понадобится!
        Абео не стал акцентировать внимание на том, что обыграть бога неудачников (если он, конечно, существовал бы) - не самое впечатляющее достижение. Лучше позволить Тори насладиться своим звёздным часом, пока он снова не начал пить и обзываться.
        Несмотря на скептицизм, северянин быстро втянулся в игру. Ему пришлось признать, что процесс оказался невероятно азартным. Только-только тебе кажется, что ты на коне, и вот - злосчастная единица, и эта проклятая кошка, смотрящая тебе прямо в душу.
        - Пять очков, передаю ход.
        - Пфф, всего пять? - Тори посмотрел на оппонента с жалостью.
        - Я не хочу потерять и их, если опять выпадет один.
        - Дилетант! Ну ладно, пять так пять.
        Они потеряли счёт времени и провели за игрой почти весь день, прервавшись только раз для того, чтобы пообедать. Тори был куда более самоуверен, чем Абео, и всё чаще рисковал. Он бросал кость исключительно левой рукой, потирал нос, когда выпадали нечётные числа, прижимал кубик ко лбу, если набиралось больше пятнадцати очков… Но всё же Абео в какой-то момент стал ощутимо вести по счёту, и это очень злило Тори.
        - Да откуда у тебя столько набралось?!
        - Если быть терпеливым и записывать понемногу, это куда безопаснее, чем ставить на всё.
        У Тори внутри всё кипело оттого, что Абео даже азартную игру умудрился сделать занудной. Тем не менее ему наконец начало везти, и за этот кон он заработал уже восемнадцать очков. Если сейчас не выпадет единица, он наконец обгонит этого неудачника…
        Внезапно поезд вздрогнул. Мощный состав завизжал, и Тори почувствовал, как его буквально впечатывает в стену. Свет погас, и перед глазами от неожиданности заплясали цветные пятна. Вагон стремительно сбавлял скорость, ходя ходуном, а под ним что-то скрежетало и грохотало. Стены задрожали, а стёкла на окнах покрылись паутиной трещин. Затем поезд завалился на левый бок, подняв столп искр, пропахал ещё несколько метров и наконец грузно остановился. Наступила тишина.
        Глава 7
        Ривер
        Только дитя хранит в своём разуме истинную мудрость.
        Оно трезвее и справедливее любого учёного мужа, ибо не очернены мысли его скоротечным и жестоким бытием, и каждый шаг его, каждое слово и порыв продиктованы одним лишь сердцем, что жаждет познания и любви.
        (Сказания о Звёзднорождённых. Книга Хрона)
        16 ЛЕТ НАЗАД
        МОНТИС. БОРЕЙСКИЕ ПРОВИНЦИИ. АСТРУМ
        - Какие новости? - Юлий заглянул через плечо жены и выхватил взглядом несколько строчек из отчёта с пурпурной печатью.
        - Никаких, - мрачно ответила Валена. - Ты же знаешь - в Монтисе ничего не происходит.
        - Ну и слава богам! И ещё сто лет бы ничего не происходило, - улыбнулся аптекарь, бережно приобняв Валену за плечи. - Пусть лучше эти мальчишки и девчонки метут улицы и спасают котят с деревьев, чем гибнут мрак пойми за что.
        - Они патриоты, Юлий. Они гибли за свою страну.
        Юлий посмотрел на жену с сочувствием. Всё в ней выдавало жалость к себе и злость от осознания собственной ненужности. Когда Валена вернулась в Монтис, у неё поначалу только прибавилось дел: разбираться с послевоенными беспорядками в боевом составе, в инвентаре, в бумагах, в головах - та ещё задачка. А вишенкой на вершине пирога стали трибуналы, в коих, конечно, было мало веселья, но дело есть дело. Для всех Альбусов ситуация оказалась выигрышной: Валена оставалась при делах, а её родные были рады, что она наконец-то дома. Даже служанки оживились, наконец перестав переживать за то, что однажды хозяйка может просто не вернуться, оставив их на произвол судьбы и единоличное командование болтливого Юлия. Но шли месяцы, и душа Валены была не на месте: ей стало невыносимо скучно. В грязи и пыли, под градом стрел и пуль, на волоске от смерти она чувствовала себя собой. Родовой особняк был мил её сердцу, но ещё милее был походный котелок и палатка на девять человек, где стоит такой густой запах пота и железа, что никакие сражения уже не страшны. А теперь Валене приходилось привыкать к новой роли. За шесть
военных лет она начала забывать, каково это - быть женой и матерью. Сын стал уже совсем взрослым: у него появились собственные мысли, чувства, желания и стремления. И хотя в нём всё ещё было бесконечно много детского задора и непосредственности, он больше не был тем беспомощным малышом, который не мог заснуть без песенки на ночь, и часами наслаждался родительским обществом, не отходя от Валены и Юлия ни на шаг.
        Глядя на жену, Юлий невольно задавался вопросом: рада ли она тому, что им предстоит? Или этот ребёнок станет камнем на её шее? Ведь как бы он ни хотел убеждать себя, что Валене хорошо дома, она отчаянно искала чего-то большего, чем бумажная работа и ежедневная раздача нагоняев ленивым городским стражам, с которыми ей теперь приходилось работать. Мир наступил для всех, кроме неё - той, кто не знал себя иную. Бесспорно, она была счастлива в окружении родных, но неужели ей до конца жизни придётся мириться с простым обывательским существованием? Дом, работа, семья? И золотой орден, пылящийся на полке среди безвкусных фарфоровых статуэток и фамильного сервиза.
        - Я похожа на гусыню, - тоскливо вздохнула Валена, неуклюже усаживаясь в кресло. Её тело заметно изменилось, хотя даже в новом образе она всё ещё сохраняла былую грацию и силу в каждом движении.
        - Ты похожа на Звёзднорождённую, которая носит под сердцем Хрона.
        - Богохульник.
        - Тогда на императрицу, ждущую наследницу!
        - Льстец, - хмыкнула Валена, но всё же улыбнулась: - А может, там всё же наследник?
        - Наследник у нас уже есть. Но на престол мальчишек не пускают, - улыбнулся Юлий, потрепав сына по волосам. - Абео, ты-то рад, что у тебя будет сестричка?
        - Да, - скромно ответил тот, ковыряясь ложкой в тарелке. - А она не заболеет? Как жена эйра Вентуса.
        Юлий опустился на своё место за столом и почесал бороду, пытаясь придумать, что ответить.
        - Конечно, нет, - он постарался успокоить сына, но его собственное сердце заволновалось от одной мысли об этом.
        Валена внимательно посмотрела на мужа, и их взгляды многозначительно пересеклись. Флавия Вентус умерла месяц назад. По всему городу ходили ужасные слухи о постигшей её доле. Флавия была одной из первых, кто начал получать регулярное лечение под наблюдением врачей. Лекарства уберегли женщину от кошмара, которого боялись все эгеры: она не заснула вечным сном. Но микстуры, которые она принимала, меняли её день ото дня. Из-за них ночами она не могла сомкнуть глаз, а потому ходила по дому взад-вперёд, мелькая в окне исхудавшим ссутуленным призраком. Те, кто жил по соседству, слышали, как в свои последние недели она кричала, крушила мебель, впадала в приступы ярости и истерик. Когда её не стало, муж был убит горем, но в то же время он как будто выдохнул. Слишком мучительно было видеть, как родной человек молит о смерти.
        На вопросы о природе эгерума врачи лишь разводили руками. Никто до сих пор не мог понять, откуда пришла эта болезнь, и никто не знал, как её исцелить. Кто-то грешил на охайцев, другие верили в гнев божий, третьи и вовсе сходили с ума и считали болезнь благословением и испытанием души и тела. И, конечно, никто не мог быть уверен, что в его семье не родится эгер. Чем ближе было время родов, тем сильнее нарастало напряжение в доме Альбусов. Счастье от предстоящей встречи с малышом было холодным, шероховатым и искусственно звенящим. В каждом его отголоске слышался страх.
        Тот вечер был тихим, пока воздух не прорезал надрывный крик. В это время зимой северное небо окрашивалось в невообразимые цвета. Зелёные отблески полярного сияния танцевали среди звёзд, завораживая и маня за собой. За окном степенно падали хлопья снега. Безветренная погода - большая удача в Месяц Лун.
        В печи танцевало золотое пламя. Его бархатные отсветы плясали по полу, стенам, ложились на мебель и ковры. Узоры на дорогих обоях, обрамлённые жёсткими тенями, казались ещё более запутанными. Среди всего интерьера особенно выделялся небольшой алтарь возле входа в спальню. Глиняная фигурка младшего Звёзднорождённого была опутана золотыми нитями. Из подобных Хрон плетёт паутину бытия, где каждому событию отведено своё место. Возле ног статуэтки в медной миске были рассыпаны цветные камушки, перья и зёрна пшеницы. Звёзднорождённый молчаливо наблюдал за домом пустыми глазницами. Он ждал рождения новой жизни.
        Юлий сидел на кушетке, уперев локти в колени и опустив голову. Абео уже задремал рядом, беспокойно посапывая. Он изредка просыпался, окидывал комнату сонным взглядом и, убедившись, что мир не изменился, снова проваливался в сон. Стоны, доносящиеся из спальни, за эти несколько часов въелись в сознание настолько, что стали сродни шуму ветра за окном. Звёзды уже описали дугу по небосводу, когда из-за дверей наконец раздался новый звук. Младенческий крик пронзил особняк Альбусов, облетев оба этажа, задержавшись на входе в аптекарскую лавку с северной стороны и вернувшись в дремлющую гостиную, заставил Юлия вздрогнуть. Этот звук не сравним ни с чем: он полон жизни, борьбы и смирения, полон жажды и умиротворения. Звук, с которым мир действительно меняется.
        Юлий вскочил на ноги и бросился в спальню. Абео приоткрыл глаза и увидел, как врач встретил отца на пороге. Он остановил его, чтобы что-то сказать, после чего мужчины скрылись внутри. Мальчик решил, что, возможно, ему и вовсе почудилось и встречи с сестрой придётся подождать ещё. Однако сон больше не шёл, и, сладко потянувшись, он спрыгнул с кушетки и тихо подобрался к двери. Она была приоткрыта - изнутри лился приглушённый свет аурных ламп. Голоса, доносящиеся оттуда, были знакомыми. Врач и салия, присутствовавшие при родах, тихо переговаривались, в то время как отец что-то сбивчиво бормотал, повторяя одни и те же слова снова и снова. Абео тихонько юркнул внутрь и теперь мог наконец в полной мере разглядеть то, что происходило в комнате. Мама лежала на кровати, укрытая белым покрывалом. На тонкой, почти прозрачной ткани проступило багровое пятно. Оно стремительно расползалось по простыням. Абео никогда не видел столько крови. Было в этом что-то ужасающее и завораживающее одновременно.
        - Валена, - Юлий держал жену за руку, стоя на коленях возле кровати, - Валена… Валена…
        Он прижимал её пальцы к губам, не переставая повторять её имя снова и снова. Это было сродни тому, когда заспавшегося человека всеми силами пытаются разбудить, но он не отзывается. Только интонация у отца была немного иная: монотонная, потерянная, словно слова уходили в ледяную пустоту небытия, не успев закончиться. Юлий заплакал. Его грузное полное тело сотрясалось от рыданий. Он опустился на пол и прислонился плечом к стене, медленно сползая вниз. Будто получив сигнал к действию, на время затихший младенец разразился оглушительным криком. Плач был таким пронзительным, что Абео почувствовал, как звенит в ушах. Он всё ещё не мог оторвать взгляда от красного узора, окрасившего постель. Мама казалась особенно бледной на его фоне. Как мраморная статуя, виртуозно выполненная столичным скульптором. Наконец от вида крови в глазах у мальчика поплыло, и земля начала уходить из-под ног. Последнее, что он успел запомнить, - кто-то подхватил его, не давая удариться головой при падении. Младенец не переставал плакать.
        Это была девочка с чёрными глазами.
        Глава 8
        Фавия
        Городские стражи не несут ответственности за пропажу личных вещей и ценностей, оставленных без присмотра.
        Тут вам не столица, глаза нужно иметь даже на заднице.
        И не говорите, что вас не предупреждали.
        (Надпись, нацарапанная на воротах наосской Обители Стражей)
        НАШИ ДНИ
        ГДЕ-ТО ПОСРЕДИ ФАВИЙСКИХ ЛЕСОВ
        - Что это было? - ошарашенно спросил Тори, с трудом придя в себя. В голове гудело. Кажется, он здорово приложился о стену, пока они с Абео тряслись в потемневшем купе, как кости в стакане.
        - Мы остановились, - нахмурился Абео, поправляя шляпу.
        Наблюдательности ему было не занимать… Убедившись, что не пострадали, они выглянули в коридор, чтобы оценить ситуацию. Других пассажиров в вагоне почти не было: помимо них через пару купе ехала одинокая женщина в годах, а в самом конце - те самые почтенные эйра с серьёзными лицами и в расшитых жемчугом и канителью двууголках. Они тоже выглянули наружу, не понимая, что происходит. Их глаза были полны ужаса.
        Вечер уже опустился на землю, окутав всё вокруг сиреневыми сумерками. К этому времени снаружи ощутимо похолодало, и за окном клубился густой белёсый туман, оседающий на стёклах влажной испариной. Абео сделал робкий шаг в коридор и прильнул к окну, пытаясь осмотреться.
        - Сошли с рельсов, - констатировал он. Это можно было понять по тому, как сильно накренился состав. Ближайшее к ним колесо неприятно скрежетало, зависнув над землёй. - Но в Фавии мы уже довольно давно.
        Пейзаж за окном действительно заметно изменился. Леса стали хвойными, а вдалеке ловила последние закатные отблески река Львиный След. Её сложно было с чем-то перепутать: тёмные воды были настолько широки, что с одного берега разглядеть второй удавалось с большим трудом.
        - К ночи мы должны были быть в Наосе. Но, похоже, задержимся… - констатировал бореец, не скрывая того, что расстроен.
        Застрять ночью на фавийской дороге - далеко не радужная перспектива. Эти земли издавна имели дурную славу. И хотя после прихода империи доблестные Совы - легионеры, названные так из-за золотых птичьих масок, скрывающих верхнюю половину лица, - навели здесь подобие порядка, фавийские провинции всё ещё оставались загадкой для Аструма. Самые близкие к охайской границе, тонущие в чёрных еловых лапах и переплетениях горных хребтов. Лучшее место, чтобы заплутать и встретить того, кого не хотел бы. Жители до сих пор не смогли унять горячую восточную кровь, отчего приезжие привыкли тщательно следить за кошельками и не путешествовать на экипажах даже ночью… А после того как в эти земли пришёл эгерум, стало совсем худо. Вольные эгеры чаще всего пускались в бега именно здесь - слишком сложно напасть на след там, где природа столь непокорна. Местные верили, что там, где вольные эгеры, - там и разбой, убийства и мрак знает что ещё. Им уже нечего было бояться: ни Сов, ни богов, ни клинка, ни пули. Поговаривали, что эгерум лишает всякого сострадания, а когда тебе совсем нечего терять…
        Минуты тянулись одна за другой, а проводник всё не появлялся. Он уже давно мог оповестить пассажиров, что именно стало причиной поломки, и заверить, что очень скоро они каким-то образом продолжат путь до Наоса. Или хотя бы соврать что-то хоть немного успокаивающее.
        - Дай-ка я гляну. - Тори подцепил пальцами оконную раму и поднял стекло, дав потокам холодного воздуха впорхнуть в вагон. Он высунулся наружу, пытаясь рассмотреть, что происходит в голове состава. - Там, кажись, дерево на путях…
        - Дерево? - переспросил Абео.
        - Ну да, дерево, ты глухой, что ли? - раздражённо повторил Тори.
        - Но здесь нет леса…
        Тут и до Тори наконец дошло. Вообще-то лес был практически везде, где они проезжали до этого, но на этом отрезке пути рельсы проходили вдоль каменистых склонов, а деревья начинали расти куда дальше, метрах в ста. Но Тори был уверен, что видит очертания изогнутых ветвей под колёсами локомотива.
        - Пойдём посмотрим? - В его глазах сверкнул авантюристский огонёк.
        - Думаю, это плохая идея. Давай просто подождём, пока машинист и проводники разберутся.
        - Да ладно тебе! Испугался, что ли? - подначил его Тори.
        - Виатор, это простая осторожность. Мало ли что там произошло?
        - Не знал, что на севере разводят кур…
        - Кур? - Абео явно не понял, к чему он клонит.
        - Иначе откуда в моём купе взялся борейский цыплёнок? Цып-цып-цып…
        - Прекрати! Это не смешно!
        - Тогда догоняй!
        Тори бросился по коридору, и Абео не осталось ничего другого, кроме как нерешительно осмотреться и последовать за ним. Оставаться одному в такой момент почему-то совсем не хотелось. Выбравшись в тамбур, Тори без лишних церемоний отодвинул щеколду и с усилием отворил наружную дверь. Из-за накренившегося вагона она едва поддалась, прижатая собственным весом. Тори спрыгнул на землю и пошатнулся: в дороге он привык к мерному покачиванию поезда и стоять на твёрдой поверхности было слегка непривычно. Абео осторожно спустился следом, стараясь не испачкать одежду.
        - Ага, вон они! - Тори указал в сторону локомотива, перед которым мелькали три человеческие фигуры. В одной из них парни узнали проводника в высокой шляпе. Видимо, две другие были машинистом и его помощником. Приблизившись к ним, Тори и Абео опешили. То, что издалека казалось ветвями дерева, на деле оказалось рельсами. Мощные металлические балки были выкорчеваны из земли и закручены под причудливым углом. Так, словно сталь была невесомой и вот-вот могла поддаться случайному порыву ветра.
        - Какого мрака тут произошло? - выпалил Тори, присев на корточки и оценивая масштаб катастрофы.
        - Если б мы знали… - потёр подбородок мрачный машинист. - Представить не могу, кто способен сотворить такое.
        - Может, медведь? - предположил проводник.
        - Агмен, ты часто встречал медведей, которые могут разгрызть сталь?
        Тот потупил взгляд, осознав нелепость сказанного.
        - Ну а львы?
        В ответ на новою гениальную теорию машинист смерил его таким взглядом, что несчастный Агмен поспешил замолчать и больше предположений не высказывал.
        - Может, есть следы взрыва? - задумался Абео, разглядывая изуродованные рельсы, но не решаясь приблизиться к ним.
        - Осколков нет. Может, конечно, охайская взрывчатка, но я слыхал, что после неё всё чёрное, как уголь. А тут - блестят, как будто вчера начистили!
        - Но не могли же они сами сломаться! - возразил Тори.
        - Ну так расскажи нам, кто их «сломал», раз ты такой умный! - рявкнул машинист.
        Проводник Агмен немного сконфузился от того, в каком тоне общался с пассажирами его товарищ. Тех, кто управляет поездом, не обязывают придерживаться хороших манер: в конце концов, котёл и рычаги не столь чувствительны, как пассажиры, заплатившие за билет. Поэтому машинист был прямолинеен и не выбирал выражений. Тори это нравилось: они говорили на одном языке без лишних расшаркиваний. Да и в такой ситуации всем уж точно было не до этикета.
        - Виатор, взгляни, - прошептал Абео. Посмотрев туда, куда указывал бореец, Тори поначалу ничего не заметил. Однако, вглядевшись, наконец различил какое-то движение возле пассажирских вагонов. Несколько человеческих силуэтов двигались почти бесшумно, но стремительно. Не теряя времени, они ловко вскрывали двери и просачивались в вагоны за считаные секунды.
        - Скоты позорные, - прошипел машинист, выхватив ломик из ящика с инструментами и поспешив навстречу незваным гостям. Проводники последовали за ним, и Тори тоже решил не отставать.
        - Стой! - Абео схватил его за рукав. - Давай переждём здесь!
        - Да что они нам сделают? - отмахнулся Тори. - Я их положу одной левой!
        - А если они вооруж…
        Абео не успел договорить. Неожиданно ночную тишину разорвал оглушительный выстрел. Машинист крепко выругался и перешёл на бег. Агмен, проводник в высокой шляпе, развернулся и бросился к парням.
        - Бегите, - запыхавшись, выпалил он. - Позовите помощь!
        - Да тут же нет ни хрена, одни леса да поля! - вскинул руки Тори.
        - Возле Наоса есть деревня Медный Холм. За ночь доберётесь!
        - Да вас же тут всех порешают за это время!
        - Я не просто так ношу этот значок, - дрожащим голосом возразил проводник, указав на брошь в виде железного колеса, приколотую к полям шляпы. Агмен явно переоценивал свои способности и полномочия. У себя в голове он, видимо, представлялся как минимум равным великому полководцу или члену императорского совета. Бесстрашный хранитель величайшего аструмского сокровища - железной дороги… - Мы справимся, но нам нужна помощь. Сообщите стражам, пока не стало слишком поздно.
        С этими словами он драматически отвернулся и бросился обратно, мужественно расправив плечи. Тори и Абео растерянно переглянулись. В эту секунду со стороны вагонов раздалось ещё несколько хлопков, после чего послышался пронзительный человеческий крик. Парни молниеносно рванули в сторону леса, темнеющего впереди. Рельсы скрывались в окружающей мгле и петляли между деревьями, расположенными непозволительно близко. Ноги сами несли прочь, сквозь стену мощных еловых веток, хлещущих по лицу и оставляющих на коже саднящие следы. Страх заполнял разум, а сердце едва не выскакивало из груди. Вереница шпал уводила всё дальше и дальше от завалившегося набок состава, пока тот окончательно не скрылся из виду.
        Мелкий дождик, с вечера накрапывающий с хмурого неба, с каждым часом всё настойчивее заявлял о себе и вскоре превратился в ледяной ливень. Тори и Абео вымокли до нитки и продрогли настолько, что холод стал казаться естественным и привычным. Зубы будто всегда стучали, а покрасневшие кончики пальцев - ничего не чувствовали. Тело слилось с обволакивающим потоком воды, будто пропустив его через себя.
        Палатка, пара спальников, котелок, аптечка, фонарь, вода, еда. Всё это здорово облегчает пребывание в лесу и обеспечивает выживание. Всё это могло бы оказаться у наших героев, доберись они до Наоса этой ночью. Но судьба распорядилась иначе. В карманах у Абео сохранилась лишь потрёпанная карта и кошель с монетами, а в поясной сумке Тори - пара конфет и затупившийся карманный нож.
        - Как только найдём стражей, вернёмся, - проговорил Тори, упрямо ступая вперёд и сражаясь с порывами ветра. Иногда приходилось сходить с размытой обочины и идти прямо по шпалам. Первая паника немного рассеялась, но думать всё ещё было тяжело. Если идти вдоль рельсов, они действительно приведут к ближайшему поселению. Вот только сколько до него идти? Сколько они уже прошли? И есть ли смысл во всём этом или вся команда железнодорожников давно мертва, а проклятые разбойники исчезли с награбленным?
        - Зачем? - устало спросил Абео. Меньше всего на свете ему хотелось возвращаться туда, где его могли пристрелить.
        - Забрать наши вещи.
        - Лучше забудь о них, - вздохнул Абео. - Разбойники заберут всё ценное, что найдут.
        - И мои кости?! Ну уж нет!
        Занятно, что сильнее всего Виатора волновала именно пара кубиков, забытая на столе. Еда, одежда и деньги, видимо, были вторичны в его картине мира.
        - Нужно вернуться и дать им просраться!
        - Тори, это самоубийство. Да и не думаю, что они будут ждать тебя всю ночь…
        - Ты что, не понимаешь? - Тори резко развернулся и схватил Абео за жилет. - Это особые кости. Они всегда приносят удачу. Всегда!
        - Да прекрати наконец этот балаган!
        Крик Абео эхом разнёсся по лесу. Стая птиц вспорхнула с деревьев, взрезав крыльями воздух. Стало оглушительно тихо. Абео сделался как никогда серьёзным, а его глаза сейчас действительно напоминали холодный прозрачный лёд. Он смотрел на Тори в упор, и его губы слегка подрагивали:
        - Ты что, не понимаешь? Шутки кончились. Твой отец погиб. А ты думаешь о каких-то игрушках?!
        - Ты и правда веришь, что твои вольные нам помогут? Наверняка там ждут такие же разбойники, как и те, что на поезд напали! Отрежут нам головы, и дело с концом!
        - Если ты не веришь, то зачем пошёл со мной? - сухо спросил Абео. Сейчас он был совсем другим. В нём не осталось ни капли растерянности и мягкости, которая была свойственна ему обычно. - Я тебя не заставлял. Если ты передумал, то можешь возвращаться.
        Абео отвернулся и уверенным шагом двинулся прочь. Тори замер, провожая своего спутника взглядом. Опавшие листья, смешавшиеся с дождевой водой и грязью, чавкали под ногами удаляющегося северянина. Ночной лес дремал, но был начеку, словно кошка, которая сквозь сон одним глазом наблюдает за тенями, трепещущими на стенах притихшего дома. Тяжело вздохнув, Тори звучно сплюнул на землю и бросился вслед за товарищем.
        Медный Холм показался на горизонте не скоро. Точное время определить было невозможно: чёрные тучи заволокли небо, и не было видно ни звёзд, ни первых солнечных лучей. Но по своим ощущениям Абео мог предположить, что до рассвета осталось около часа. Различить очертания деревни удалось чудом: в одном из домов отчего-то до сих пор горел свет. Поселение оказалось не таким уж и маленьким: оно скорее напоминало небольшой городок, нежели деревню. Местная обитель стражей была скромной: два этажа, прохудившаяся местами крыша и выцветший пурпурный флаг с гербом империи возле ворот. Но, выслушав историю загадочных гостей, сонный трибун мгновенно взбодрился, и совсем скоро отряд выдвинулся в направлении произошедшей катастрофы, вооружённый координатами, которые Абео примерно смог назвать. Координатами, пистолями и клинками. Оставалось надеяться, что им будет кого спасать, когда они прибудут на место.
        Тори всё ещё чувствовал себя отвратительно из-за того, что струсил и предпочёл ябедничать стражам вместо того, чтобы сражаться с разбойниками лицом к лицу. Но, как бы ему ни хотелось это отрицать, Абео был прав: у них была цель и не добраться до неё, поймав по пути пулю, было бы весьма прискорбно. Чувство обиды приглушила смертельная усталость, которую Тори наконец ощутил в полной мере. Для них нашлась комната в местном трактире, и как только он скинул мокрую одежду и соприкоснулся головой с подушкой, мир вокруг сразу же перестал иметь значение. Абео расположился на соседней кровати и, вероятно, тоже не помнил себя от изнеможения - между носками его сапог, оставленных возле кровати, образовался небольшой зазор, а жилет, оставленный сушиться на спинке стула, покосился и сполз в сторону. Если уж Абео не разложил свои вещи так, словно их выставляли в столичном музее, значит, он действительно устал.
        Парней ждала долгая дорога. Произошедшее спутало все планы, но находчивость Тори и обстоятельность Абео должны были быстро вернуть всё на круги своя. На следующий день им предстояло хорошенько выспаться и отправиться за необходимым снаряжением. Конечно, новые ноксовые кости в Медном Холме вряд ли удалось бы купить, но походные принадлежности могли и найтись. На самом деле не попасть в Наос было им даже на руку: Тори и Абео предстояло двинуться на восток от места, где Львиный След огибал утёс, и отсюда до нужной точки было куда ближе.
        Тори боялся даже вообразить, каким будет поход в компании Абео Альбуса. Этот недоумок испугается даже мышки, пробежавшей под ногами! И наверняка будет всю дорогу жаловаться на то, какая нелёгкая участь ему выпала. Ходить ногами, вместо того чтобы трепать языком, - воистину трагедия!
        Абео же, в свою очередь, молился всем богам, чтобы его спутник не решил подраться с горным львом, который на него косо посмотрит. Или не наполнил походный бурдюк рисовой водкой вместо воды (что Тори порывался сделать на самом деле, а не только в воображении Абео). Но на деле ожидания обоих парней не оправдаются в полной мере. Окажется, что Тори никогда не разводил костёр без помощи отца, и Абео подскажет ему, что нужно обеспечить огню приток воздуха. Конечно, Виатора это не на шутку разозлит, но дурацкие книжные истины борейца в итоге окажутся полезны и помогут им согреться. Абео же, в свою очередь, откроет в своём спутнике весьма терпеливого и великодушного человека. Тори будет насмехаться над его усталостью и физической подготовкой, но сам настоит на каждом из привалов и поможет северянину превратить запасную рубаху в первоклассные портянки, чтобы защитить уставшие ноги от гнёта красивых, но ужасно натирающих сапог. Дорога всегда сближает, и Тори и Абео, как никогда, прочувствуют это на себе. Но сейчас они мирно спят на скрипучих кроватях в маленьком фавийском городке на окраине леса. Капли
дождя стучат по крыше дома, а где-то далеко-далеко, за пеленой непроглядных туч, медленно тянется к горизонту только пробудившееся осеннее солнце.
        Глава 9
        Неспящая
        В её глазах бушует тьма и манит чёрный дым,
        И если вдруг сойдёшь с ума, то делай шаг за ним.
        Познаешь боль, познаешь страх, сомнений колкий вихрь.
        Но помни, друг: в её глазах ты не найдёшь любви.
        (Песня из раннего творчества Сандра Силя)
        СГОРЕВШАЯ ДЕРЕВНЯ. ФАВИЙСКИЕ ПРОВИНЦИИ. АСТРУМ
        «Пшеница и рожь - ты не умрёшь».
        Соль распахнула глаза. Сердце замерло на мгновение - и тут же забилось с удвоенной силой. Мир вокруг проявился и начал принимать привычные очертания. Маленькая комната в доме с покосившейся крышей. Запах дерева и пыли. Кусочки угля и листы бумаги на столе. Хаотично разбросанная по всем возможным поверхностям одежда. Получилось. Снова.
        Просыпаясь, Соль каждый раз испытывала чувство торжества. Уснуть - вот самый большой страх для эгера. Обычный человек склонен бояться таких же обычных вещей: заболеть, обанкротиться, выставить себя на посмешище, умереть или потерять близких. Но кто в здравом уме будет бояться спать? Однако стоит провести хотя бы сутки в теле неспящего, чтобы всё стало понятным. Как только ты хоть на секунду позволяешь дрёме взять над тобой верх, привычный мир стремительно ускользает из-под ног. Ты проваливаешься в пустоту, отчаянно цепляясь за остатки реальности, но тело будто становится свинцовым. И самое страшное происходит не снаружи, а глубоко внутри. Мысли и чувства, всё это время бывшие столь привычными и понятными, превращаются в диких зверей, обращаясь против тебя. Они впиваются в сознание своими чёрными когтями, проникая всё глубже. Все грани твоей личности сливаются в единое целое, и ты чувствуешь, как теряешь всё, что когда-либо считал реальным. А потом наступает спокойствие. Умиротворение, ощущение радости и правильности происходящего. Яркий сон принимает тебя в свои объятия, качает на цветных волнах,
увлекая всё глубже в кроличью нору. И нет ничего страшнее этого. Потому что ты начинаешь забывать. Забывать, что есть что-то иное, что-то вне этого. Ты поддаёшься потоку, позволяешь новому миру забрать тебя навсегда. И никогда больше не просыпаешься.
        Если кто из живых и способен испытать подобное, то только находясь на пороге смерти. Когда знаешь, что спасения нет. Но люди убедили друг друга, что спасение есть, и от этого ещё хуже. Они пичкают неспящих микстурами, лишающими их возможности спать. Ещё одна мучительная ночь, после которой ты поднимешься на ноги и снова будешь жить. Одна за другой. Годы напролёт. Тёмные круги под глазами, слабость, боли во всём теле, и лишь одно желание: чтобы всё это поскорее закончилось.
        Но Соль больше не была одной из них. Она всегда чувствовала себя иначе, словно не принадлежала этому миру, лишённому надежды. С тех пор как она бросила принимать злополучный «морок», что варят из зерён Аши, её жизнь изменилась. Вот уже пять лет неспящая просыпалась по утрам и чувствовала превосходство от своей маленькой победы. Сны больше не были властны над ней: они стали её территорией, и она могла уйти в любой момент. Достаточно было повторить заветную фразу, и осознание нереальности происходящего молнией пронизывало тебя, позволяя проснуться.
        Придя в себя, Соль села на постели и глубоко вдохнула. Сквозь окно пробивались розовые закатные лучи. Опять провалялась целые сутки! Хоть Соль и научилась управлять сновидениями, её сила всё ещё диктовала свои законы. Во сне она могла бесконечно выводить чарующие мелодии на солнечных струнах, играя со временем как ей заблагорассудится. Но стоило только попрактиковаться наяву, и разум ещё как минимум сутки оставался туманным, словно увязнув в прокисшем молоке, а тело абсолютно лишалось сил. Однако это не сильно расстраивало Соль: её восхищали дарованные ей способности, и она готова была спать хоть неделю, если это поможет лучше их постичь. Мама, конечно, не одобряла такой подход и следила, чтобы она не слишком усердствовала с тренировками. Но сегодня мамы рядом не было.
        Старшие на неделю отправились через перевал, на другую сторону Костяных Гор. Туда, где охайская граница пролегала так близко, что ощущалась даже на расстоянии. С чужих земель веяло чем-то грязным, тёмным, чужеродным. Но именно там начинала расти виджи, и нигде больше проклятая трава не приживалась, как ни старайся. Будто она питалась ядом, что тек в венах змеиного народа по другую сторону горного хребта. Всю неделю вольные запасались травами и охотились. Именно из этих путешествий они часто приносили такие жирные туши оленей, что их хватало на неделю, а то и на две, если правильно засолить. А если везло встретить ушлого охайского торговца на горных тропах, у него можно было выторговать особое охайское снадобье виджи. Чужестранцы настаивали траву в медовом растворе по особому рецепту, отчего она начинала не только работать как обезболивающее, но и в полной мере раскрывала свои дурманящие свойства. И хотя староста Хил не одобряла пристрастие к охайскому дурману и предпочитала обменивать эту дрянь на жизненно необходимые припасы на аструмской стороне, многие вольные не брезговали возможностью
расслабиться и приятно провести время. Всё же в деревеньке посреди нигде, окружённой только горами, лесами да овцами, не особенно много других развлечений.
        Когда старшие оставляли деревню, покидать её строго запрещалось, если только не случалось чего-то из ряда вон выходящего. Но обычно здесь не происходило ничего. Вообще ничего. Лишь ели перешёптывались под потоками ветерка, изредка пробирающегося к неприступным вершинам.
        Однако в этот раз правило всё же было нарушено. Нат Филий со своими дружками вечно выдумывал проблемы на пустом месте. Так и сейчас ему вдруг ударило в голову ограбить проходящий поезд. Узнай кто-то из старших об этом, ему бы так надрали уши, что он бы ещё неделю из дома не показался. Но старших не было, а потому парни несколько дней вынашивали план нападения. Волей-неволей им заинтересовались и Сойка, и Орто, и сама Соль. Только Рыжий, по своему обыкновению, причитал, взволнованно крутясь рядом, но от него только отмахивались. План Ната был действительно захватывающим: с эгерумом ему, в отличие от Соль, досталась куда более прозаичная сила. Но раз уж он способен лёгким движением руки изогнуть стальной рельс в форме масляного кренделька, как этим не воспользоваться? Сколько всего можно найти в целом поезде! Не только еду, но, может, и новую одежду, инструменты, лекарства… Конечно, риск был велик: выбираться так далеко от гор было очень опасно. Если попадёшься на глаза Совам… Глазами слепые легионеры, впрочем, не пользовались, но это не мешало им вселять ужас во всех жителей империи. Если
попадёшься, пиши пропало. Страшно было представить, что грозит беглому эгеру, окажись он в руках имперских солдат. И всё же каждый житель деревни, особенно молодой, в какой-то момент уставал бояться. Сколько ещё лет им придётся просидеть взаперти? Когда тебе пятьдесят, смирение даётся без труда, но когда ты только-только вступил в обворожительную пьянящую пору молодости…
        Именно поэтому Соль сейчас так сильно корила себя за то, что не смогла отправиться с товарищами. Она так усердно тренировалась, чтобы быть полезной при ограблении, что на само ограбление не осталось сил. Сейчас её подруга Сойка наверняка удирает прочь с награбленным и заливается своим острым, как еловые иголки, смехом. Кровь бурлит от страха и восторга, и она чувствует себя живой, как никогда… А Соль сидит здесь, отлично выспавшаяся, но пропустившая, пожалуй, самое весёлое событие в своей жизни.
        - Встала наконец, соня! - Входная дверь распахнулась, и Рыжий ввалился в дом как ни в чём не бывало. Соль любила его простодушие, но иногда оно бесило до зубовного скрежета.
        - Рыжий, сколько раз тебе говорить?! Стучаться не учили?!
        - Все свои же, вредина. - Парень вразвалку подошёл к кровати и потрепал Соль по волосам. Она недовольно зашипела и бросилась приглаживать и без того непослушные пшеничные кудри.
        - А если я неодета?!
        - Ну хоть где-то посмотрю на голую девчонку, - хохотнул Рыжий. - Хотя на что там смотреть…
        Он состроил тоскливую мину, устремив взгляд на грудную клетку Соль. Под острыми ключицами между по-мальчишески угловатых плеч виднелся лишь слабый намёк на выпуклость, но даже его скрадывала плотная ткань рубахи.
        - Идиот, - буркнула Соль.
        Рыжий в это время подошёл к окну и прикрыл ставни. На фоне его массивных полных рук всё вокруг казалось игрушечным.
        - Ты чего окна-то нараспашку оставила? Вечереет уже, а у тебя тут свечей как на маяке.
        Каждая секунда жизни вольного - игра на выживание. Бесконечные правила, нарушив которые можно обречь себя и других на смерть. Или, что хуже, на попадание на Храмовый Остров. Все жители деревни в горах были убеждены, что лучше уж умереть, чем оказаться запертым среди холодных стен, словно ты человек второго сорта. Поэтому окна вечерами было строго наказано закрывать, чтобы с дорог у подножия нельзя было разглядеть свет среди деревьев. Вольные эгеры поселились в старой шахтёрской деревеньке, что ещё пятьдесят лет назад выгорела дотла. Она была надёжно спрятана среди гор и лесов, и о её существовании давно забыли не только люди, но и, кажется, сами Звёзднорождённые. Но соблюдать осторожность стоило.
        - Забыла, - соврала Соль, - рисовала и увлеклась.
        Почему-то ей совсем не хотелось мысленно возвращаться к тому, как она провалялась в постели весь день.
        - Красивые, - восторженно проговорил Рыжий, взяв со стола лист бумаги. На нём были подсолнухи в вазе, нарисованные небрежным росчерком угля. - Пойдёшь на бражников смотреть?
        - Пойду, конечно. - Соль наконец улыбнулась и встала с кровати. Она накинула на плечи шерстяной плащ с прорезями для рук и сняла с крючка у двери широкополую шляпу с золотистыми кисточками, свисающими с полей по всему периметру. Сами поля были такими широкими, что и без того невысокая Соль казалась комично маленькой на фоне своего головного убора.
        Вечер был прохладным, но овечья шерсть на подкладке плаща приятно согревала. На улице слышались голоса тех, кто остался в деревне. Где-то трещал огонь, заставляя воду в котелке недовольно ворчать. Кусачие мошки роились на границе леса, но ближе подлетать не решались - дым гнал их прочь. Иногда можно было подумать, что деревня эта не какая-то особенная, а вполне обычная. Жизнь здесь шла своим чередом. Но стоило взглянуть на старого Виргиля, как иллюзия тут же рассыпалась в прах. Старик спал уже десять лет. Стоило ему однажды забыть и не принять лекарство, как одной ночи хватило, чтобы сгубить его жизнь. Теперь его сын каждое утро усаживал его в кресло на веранде, и Виргиль, словно бледное каменное изваяние, встречал солнце, поднимающееся над горами, а затем прощался с ним, скрывающимся за горизонтом. Люди вокруг ели, разговаривали, смеялись, плакали, любили и ненавидели, охотились, вычесывали овечью шерсть, пропалывали грядки… А Виргиль так и продолжал спать. Местный врач эйра Тарин помогал семье Виргиля ухаживать за ним, но, конечно, в госпитале или на проклятом Храмовом Острове это было бы куда
удобнее. Соль всегда старалась лишний раз не смотреть на старика: он вызывал у неё чувство беспокойства. Казалось, что он может вот-вот проснуться и просто притворяется, исподтишка наблюдая за окружающими сквозь полуопущенные веки. Но он не просыпался. И это могло случиться с каждым. Соль часто представляла, что было бы, если бы она успела научиться выходить из сна раньше? Она бы научила этому Виргиля, как научила всех остальных, и тогда он сидел бы в своём любимом кресле и ругался на пробегающих мимо ребятишек, как любил делать это в её детские годы. Но она не успела, и теперь его мрачная тень служила напоминанием об этом день ото дня.
        Рыжий шагал степенно. Он никуда не спешил: ни сейчас, ни по жизни. Его мягкий характер часто уводил его от беды: он даже не подумал отправиться к поезду вместе с остальными ребятами и теперь мог составить Соль компанию. Сама же Соль на его фоне казалась проворной маленькой зверушкой. Она быстро обогнала друга, поднимая пыль на дороге носками стоптанных ботинок. Опережая Рыжего, она успела провести ладонью по зарослям высокой травы, разглядеть под ногами две созревшие земляничные ягоды и перемахнуть через ограду, туда, где сонные овцы дожёвывали пожухлое сено.
        - Ну здравствуй! - Соль потрепала бархатистую овечью морду, и Уголёк блаженно сощурилась. Девушка любила эту чёрную овечку сильнее других: молока она не давала, ела за троих и не приносила решительно никакой пользы, но было в ней что-то особенное. В детстве Соль верила, что Уголёк - та самая чёрная овца, что следует за Звёзднорождённой Юной по звёздному пути. Сейчас это, конечно, казалось наивной сказкой, но нежные чувства к упрямой зверушке навсегда остались в сердце Соль.
        Они с Рыжим двинулись по давно знакомой тропе. Здесь деревья немного редели, и даже в сумерках можно было не потеряться без фонаря. Идти было от силы минут двадцать, и большая часть пути прошла в тишине. Соль окончательно проснулась и была полна энергии, пиная попадающиеся под ноги камешки.
        Наконец путники вышли к краю скалы. Тропинка уходила вниз по склону и петляла дальше, теряясь в горах, но сейчас их интересовала не она. Возле обрыва, заросшего травой и обвитого корнями, лежало старое сухое бревно. Изъеденное короедами, вымокшее под сотнями дождей, но такое родное и любимое. Соль подбежала к нему и, ловко перепрыгнув через ствол, плюхнулась на него и обхватила колени руками. Ей под руку тут же попалась тонкая палочка, и она бездумно начертила на земле под ногами пару случайных узоров. Рыжий грузно опустился рядом, переводя дух. Он дышал тяжело, будто пробежал по меньшей мере несколько миль, спасаясь от Совиной погони. Или от горного льва.
        Вид отсюда открывался невероятный: Костяные Горы лежали как на ладони, то взмывая ввысь и теряясь в сумеречном тумане, то соколиным пике устремляясь вниз, к озёрам и речушкам, словно вены пронизывающим фавийские земли. Но самым прекрасным, конечно, было Искристое Ущелье. Оно растянулось глубокой тёмной бороздой на много миль, поражая своей масштабностью. Соль с друзьями каждый вечер приходила сюда, чтобы посмотреть, как тьма опустится между скалами и разбудит звёздных бражников - удивительных жучков со светящимися крылышками, обитающих в ущелье с самого начала времён. Так и сейчас в далёкой черноте начинали зажигаться первые огоньки. Одна за другой золотистые вспышки становились всё ярче, сбиваясь в стайки и не оставляя ночи ни единого шанса застать их врасплох.
        - Монетка есть? - игриво сощурилась Соль, и Рыжий взволнованно ахнул:
        - Ты опять?! Сутки провалялась и… опять?!
        - Да брось, Рыжий! Вот ты когда последний раз тренировался?
        - На прошлой неделе, - недовольно буркнул он.
        Рыжий относился к своим силам с меньшим энтузиазмом, чем Соль. Он воспринимал их не как дар, а скорее как побочный эффект болезни. И явно побаивался своих способностей.
        - Если не будешь практиковаться, результата не будет, - пожурила его Соль.
        - А может, я и не хочу его. Результата. Может, мне и так хорошо?
        - Нет в тебе мечты, Рыжий, - разочарованно протянула Соль.
        - Зато и проблем не наживу.
        Увалень взъерошил коротко постриженные волосы и, всё же поддавшись на уговоры, достал из кармана медный орий.
        - Готова?
        - Как всегда, - кивнула Соль, смерив друга сосредоточенным взглядом чёрных глаз.
        Рыжий положил монетку на перекрестье пальцев и звонким щелчком отправил её в воздух. Медяк сделал несколько оборотов и стремительно полетел вниз, теряясь в темноте ущелья.
        - Давай же! - заволновался Рыжий.
        - Тихо ты, - отмахнулась Соль.
        Она выждала несколько секунд и, зажмурившись, выдохнула. Как только она распахнула глаза, перед ней предстала сеть из невесомых лучей света. Закат уже почти догорел, а потому их было совсем немного, и они были такими тонкими, словно вот-вот могли лопнуть под силой собственного натяжения. Соль прислушалась к своему дыханию. Вдох. Выдох. Интуитивно она протянула руку и ухватилась за один из лучей, заставив его задрожать. Световые колебания разошлись, как круги на воде. Рыжий напряжённо наблюдал за происходящим. Он уже начал нервно покусывать губы, когда из ущелья наконец показалась огненная медь монетки. Она описала ту же траекторию, по которой падала, и приземлилась обратно на руку юноши.
        - Ха! - вздёрнула нос Соль.
        - Молодец, - Рыжий не смог сдержать улыбки. - Ловко ты управляешься.
        - Это ещё солнца мало. Могла бы и лучше!
        - Смотри, опять будешь спать два дня…
        Соль недовольно фыркнула и стукнула Рыжего кулаком в плечо. Обиженный, он потёр больное место и вновь отправил монетку в полёт. После того как Соль несколько раз повторила трюк, Рыжий спрятал орий обратно в карман. Неспящая не умела останавливаться, и ей всегда нужна была твёрдая рука кого-то более флегматичного. Они сидели на краю пропасти, глядя на огоньки вдалеке, и молчали, вслушиваясь в звуки засыпающего леса за спиной.
        - Долго их нет, - наконец нарушил тишину Рыжий спустя несколько минут.
        - Кого? - Соль настолько погрузилась в мысли, что не сразу поняла, о чём речь.
        - Сойки с Орто. Ну и этих. - Рыжий недолюбливал Ната и его дружков, и Соль его отношение полностью разделяла. Когда она росла, в деревне было совсем немного детей, поэтому они с Рыжим быстро сдружились. Сойка и Орто тогда уже были подростками, и хоть у Сойки и Соль тоже сложилась крепкая сестринская дружба, разница в возрасте всё же ощущалась. А вот Нат и его брат Асель, жившие по соседству, были всего на год старше, но уже стали невыносимы. Шумные, наглые, не знающие страха и не боящиеся даже отцовского ремня. Соль ненавидела таких людей. Её всегда манил светлый ум, интеллект, чистота души… Не сказать чтобы Сойка и особенно Рыжий отличались великим умом, но с ними хотя бы можно было поговорить. Или помолчать, глядя на звёздных бражников.
        - Да ладно, путь неблизкий, вернутся к утру, - успокоила его Соль.
        - Не стоило их отпускать, - вздохнул Рыжий. - Неспокойно как-то.
        - Брось! - Соль тоже беспокоилась за успех авантюры с поездом, но знала, что друг склонен драматизировать, а потому не теряла позитивного настроя. - Если вдруг что, Сойка одна кого хочешь на лопатки уложит! Хоть десять человек, хоть сто!
        - Это точно, - улыбнулся Рыжий. - Главное, чтобы старшие не узнали.
        На небе зажглись первые звёзды, вторя бражникам в ущелье. Как будто эти жучки - потерянные братья древних небесных огней, зовущие их поиграть в салочки каждую ночь. Соль и Рыжий ещё несколько минут просидели молча, пока девушка вдруг не вздрогнула.
        - Ты смотри, - прошептала она. Рыжий не сразу понял, куда она указывает: он не отличался хорошим зрением, в отличие от подруги. Но, прижав пальцы к вискам и немного натянув кожу, он прищурился и смог разглядеть, что на противоположном конце хребта, там, где заканчивалось ущелье и ржавела заброшенная канатная дорога, горел небольшой красный огонёк.
        - Быть не может! - Рыжий неуклюже подскочил и ещё настойчивее вгляделся в темноту.
        Соль тоже вскочила и бросилась к самому краю, каким-то чудом балансируя у обрыва.
        - Точно тебе говорю! Разожгли! Разожгли!
        Она несколько раз подпрыгнула на месте и захлопала в ладоши. Соль схватила Рыжего за руку и понеслась обратно в деревню так быстро, что он едва за ней поспевал. Ей приходилось придерживать шляпу, чтобы та не слетела с головы. Красный огонь на старой канатной дороге означал только одно: кто-то хочет связаться с ними. Кто-то оттуда, где царит свобода и случаются самые настоящие чудеса. Такое происходило крайне редко: световой шифр знали немногие, и только те, кому точно можно доверять. Обычно это были связные Тэо Рэсиса или фавийские торговцы, покупавшие виджи в обмен на еду, лекарства или приятные безделушки из внешнего мира. Помнится, эйра Тарин однажды выменял у них целую стопку книг. Кто-то в деревне отнёсся к новинке равнодушно, но Соль жадно проглотила все девять томов за пару месяцев и после этого еженедельно умоляла Тарина достать ещё. Во внешнем мире охайскую траву использовали в медицинских целях, но ещё чаще - как способ расслабиться и забыть о реальном мире. Стражи, разумеется, это не поощряли, но караванщиков это не останавливало: они зарабатывали на продаже виджи столько денег, что
могли вообще ничего другого не продавать. И в то же время это был их способ помочь обездоленным эгерам, не пожелавшим оказаться на Храмовом Острове. Казалось бы, все в выигрыше, но каждый такой контакт был бесконечно опасен. Если хоть один из них проболтается Совам…
        Домики уже мелькали за деревьями - нужно было поскорее рассказать кому-то из оставшихся взрослых о сигнале, чтобы утром отправить связного на встречу. Соль молилась, чтобы в этот раз именно она попала в дозор и хоть одним глазком смогла взглянуть на пришельца извне. Прожив всю жизнь взаперти, она мечтала однажды увидеть настоящий мир.
        Вдруг Рыжий резко остановился, отчего Соль едва не потеряла равновесие, всё ещё держа его за руку. Обернувшись, она увидела, что друг смотрит под ноги ошарашенным взглядом. Приглядевшись, даже в темноте она смогла различить тёмные потеки на земле. Кровь. Крупные пятна сливались в мутную дорожку и тянулись по пыли к поселению. Следуя по ним, Соль, к своему ужасу, осознала, что они ведут к её дому. Задняя дверь была приоткрыта, и изнутри доносились звуки какой-то возни. Сердце пропустило удар. Что-то произошло.
        Глава 10
        Кровь на песке
        Сойка растерянно металась по комнате, когда Соль и Рыжий оказались внутри. Выглядела она не лучшим образом: одежда была грязной, а на виске виднелась запёкшаяся кровь. Когда она встретилась взглядом с Соль, то даже не поздоровалась. Её глаза испуганно бегали из стороны в сторону, а губы были плотно сомкнуты. Соль хотела было спросить, что произошло, но всё стало ясно, когда она заглянула за плечо подруги. На полу сидел её драгоценный Орто. Он прислонился спиной к стене и тяжело дышал. Парень был бледнее старика Виргиля, а его губы побелели и пересохли, превращая лицо в подобие восковой маски. Левая штанина насквозь пропиталась кровью. Прямо в середине бедра ткань была прошита выстрелом, и из-под разорванных волокон виднелась развороченная рана. Нат с братом сидели рядом, и на их обыкновенно равнодушных лицах читалась не меньшая растерянность, чем на лице Сойки.
        - Чт-то случилось? - дрожащим голосом промямлил Рыжий, бросившись к Орто. Он присел перед ним на корточки и слегка похлопал парня по щекам. Тот слабо застонал.
        - У них был ствол, - виновато ответил Нат. Он выглядел так, будто оправдывается перед матерью за разбитую вазу, а не объясняет, почему его друга подстрелили из настоящего оружия.
        - Откуда?! - опешила Соль.
        - Да нам почём знать?! Был, и всё! Те два засранца в расписных шляпах… Может, бывшие вояки или типа того. Я не знаю!
        - Соль, принеси воды, - попросила Сойка. Её голос звучал глухо, точно она находилась не здесь, а где-то за толстым стеклом.
        - Ему надо к врачу, - заметила Соль.
        - Нельзя, - снова вмешался Нат, - врач старшим расскажет. Нам всем хана тогда.
        - Вы сдурели?! - возмутился Рыжий. - Он может умереть, а вас только это волнует?!
        - Рыжий прав. Ведите его к эйра Тарину. А то он без ноги останется. А старшие всё равно узнают.
        Сойка и Рыжий подхватили раненого под руки и помогли ему подняться.
        - Нет! - Нат встал в дверном проёме, перегородив проход. - Так нельзя. Мне не нужны проблемы.
        - Слушай сюда! - Соль подошла к нему вплотную. Она была на голову ниже Ната, но это не имело для неё никакого значения. Её чёрные глаза смотрели так, словно готовы были испепелить его. - Если ты сейчас же не отойдёшь, я сверну тебе шею.
        Конечно, Соль не смогла бы даже дотянуться до его шеи. Если бы Нат захотел, ему бы и вовсе не составило труда закинуть Соль на плечо и унести куда-нибудь подальше, чтобы не мешалась. В своих мечтах он проделывал это сотню раз и даже сбрасывал нахалку прямо в Искристое Ущелье, отряхнув ладони с чувством выполненного долга, и затем отправлялся в своё личное поместье, где его ждали красивые женщины и титул императорского советника. Но сейчас было не до шуток и споров, и Нат всё же отошёл в сторону, уступив дорогу.
        Когда в доме эйра Тарина зажёгся свет, уже через секунду оттуда послышалась возмущённая ругань. Сквозь приоткрытую ставню было видно, как Сойка стоит, слегка ссутулившись и поджав губы, пока её отчитывают, словно ребёнка. Но куда более серьёзные последствия ожидали их после того, как старшие вернутся… Тем не менее Орто был в безопасности, и оставалось надеяться, что он не лишится ноги.
        - Эйра Тарин, - тихо позвала Соль, когда врач закончил обрабатывать рану и разогнал всех смутьянов по домам.
        - Ну а тебе чего? - раздражённо ответил врач. Его явно тяготила обязанность оставаться за старшего среди такого количества неразумной молодёжи, пока все остальные прохлаждались мрак знает где. Эйра Тарин был единственным врачом из всех обитателей деревни. И, несмотря на любовь к своему делу, людей он не слишком-то жаловал. Ему нравилось решать задачи, которые подбрасывает человеческое тело. Но роль няньки он ненавидел.
        - Кто-то зажёг огонь на канатной дороге.
        - Правда? - Тарин переменился в лице. Он распахнул ставню окна на западной стене и вгляделся в ночную темноту. Даже отсюда можно было разглядеть красный огонёк, мерцающий на возвышенности за много миль отсюда. - Ну дела…
        - Мы ведь пошлём связного? - с надеждой спросила Соль.
        - Эх, не было печали… Только утром. Хотя я уже не знаю, кому из вас, остолопов, можно доверять. А ты-то чего любопытничаешь? В дозор хочешь?
        - Хочу. - Соль постаралась ответить равнодушно, но глаза выдавали её с потрохами.
        - Тьфу! - Эйра Тарин стянул с рук перчатки и бросил их на стол. Он устало опустился в кресло и тяжело вздохнул: - Ната пошлём связным, а вы с Рыжим проследите, чтобы всё было хорошо.
        - А Ната вы, значит, не станете ругать?
        - Ругать… - Врач раздражённо заскрежетал зубами. - В вашем возрасте люди уже детей заводят, а вас всё ругать приходится, как маленьких… А чего его ругать-то? Он человек ведомый. Говорит, что Орто всю эту затею придумал, а он отговаривал, но в итоге пошёл, чтобы защитить в случае чего.
        Соль в очередной раз удивилась, как этот парень восхитительно умеет врать. Нет, ну надо же - опять вышел сухим из воды! И не подкопаешься. Ну ничего, старшие вернутся и обязательно узнают правду. А пока лучше держать язык за зубами: эйра Тарин отпускает её в дозор, а о большем Соль и мечтать не могла.
        Дозор был ещё одним из бессменных правил вольных. Когда связной отправлялся на встречу с чужаками, его обязательно должны были сопровождать минимум двое человек. Прикрыть спину, если случится стычка, а если облава - успеть предупредить остальных, чтобы бежали прочь. Чаще всего туда отправляли проворную Сойку или Ната с братом. А связным выступал Орто - он умел говорить складнее, чем все они, вместе взятые. Но в этот раз выбирать не приходилось. Да уж, парламентёр в виде неотёсанного Ната и его охрана в составе увальня Рыжего и малышки Соль - такое дело просто обречено на успех.
        Троица выдвинулась за час до рассвета. В горах всю ночь шёл дождь, и мелкие капли до сих пор падали на лицо и затекали за воротник, заставив Соль ёжиться и сильнее укутываться в плащ. Огонёк на канатной дороге всё ещё горел. Значит, кто-то очень сильно ждал встречи, и даже ночная непогода его не отпугнула.
        - …и вот я вижу, что у пояса что-то копошится, - в красках рассказывал Нат на протяжении всего пути. - Я-то бывалый - сразу в сторону. А Орто стоит и пялится как баран на новые ворота. Ну и потом - бах! Бах! Мы с Аселем его сразу заломили, засранца того, борьба завязалась… Короче, еле ноги оттуда унесли.
        - Ага, верю, так всё и было, - равнодушно зевнула Соль.
        - Вот ты не веришь, малая… А зря! Я, между прочим, тебе подарочек прихватил.
        - Мне? - оживилась Соль. - Правда?
        - Ага. Но теперь чё-то не особо хочу отдавать. Больно уж ты вредная.
        - Нат! - Неспящая бросилась к нему и потянула его за рукав: - Ну скажи, что там?
        Нат ещё несколько раз отмахнулся от неё, делая вид, что не слышит. Все знали, что больше всего Соль ненавидит, когда играют с её любопытством. Но в конце концов Нат смягчился и, достав из кармана бархатный мешочек, небрежно бросил его Соль. Поймав его на лету, та нетерпеливо заглянула внутрь.
        - Ого! - восхищённо протянула Соль, на миг забыв, как дышать. - Ты серьёзно?! Где ты их достал?!
        - Где достал, там уже нет, - ухмыльнулся Нат. - Наслаждайся, малая.
        Соль с визгом подпрыгнула и обняла Ната. Потом обежала вокруг Рыжего, размахивая новым сокровищем, и снова радостно пискнула, не веря своему счастью. В мешочке лежали ноксовые кости для Ловца Удачи. Золотая гравировка, ювелирная работа… Соль и мечтать о таких не могла. Её страсть к игре разделяли немногие в деревне, а те, кто был не прочь поиграть, могли похвастаться только сделанными вручную деревянными кубиками, которые постоянно ложились на одну и ту же грань из-за грубо вытесанной формы. Следующие часы в дороге прошли для Соль как в тумане. Нат продолжал травить байки, в которых укладывал одной левой каждого, кого встречал на своём пути, Рыжий со скучающим видом поддакивал исключительно из вежливости, но Соль почти не слышала их. Драгоценность в бархатном мешочке буквально прожигала карман, и сердце Соль бешено колотилось в предвкушении возможности их опробовать. Больше приобретённого сокровища её будоражило только ожидание встречи с таинственным незнакомцем. Или незнакомкой? Кто бы это ни был, сегодня она увидит живущих там, за незримой чертой, что держит всех их здесь… Желудок сворачивался
клубком и каждое мгновение порывался вывернуться наизнанку.
        Подойдя совсем близко, группа разделилась. Нат двинулся дальше по главной дороге, а Соль и Рыжий свернули в лес и притаились на окольных тропах. Солнце уже поднялось над горизонтом, и его тёплые лучи постепенно пробирались сквозь ветви, понемногу согревая землю. После дождя дышалось легко и свободно. Наконец впереди показалась станция канатной дороги. Старая вышка потемнела от времени, но крепко стояла на своём месте и точно продержалась бы ещё пару сотен лет. Ржавые тросы тянулись вдаль и скрывались на другой стороне ущелья. Соль представила, как величественно когда-то вагончики курсировали над пропастью. Жаль, что в этой жизни ей такого зрелища не застать: в местах, где работают такие сложные механизмы, наверняка полно людей. И Сов. Стоит ей только сунуться в большой город, обратной дороги не будет. Остаётся только фантазировать, глядя на всеми покинутые обломки былого величия.
        Соль с Рыжим опустились на корточки и осторожно выглянули из-за кустов. Рыжий выглядел таким серьёзным, что становилось смешно: с его комплекцией оставаться незаметным было трудновато, и единственное, что могло ему помочь, - это невысокий рост. Но в остальном попытка спрятать Рыжего могла приравняться к попытке спрятать медведя. Тем не менее он старался изо всех сил, высматривал каждый сучок под ногами и в целом неплохо справлялся. Нат вышел на поляну и остановился возле вышки, где покоился старый вагончик, оставленный в одиночестве гнить у её подножия. У Соль замерло сердце, когда из него наконец показался человек, а затем ещё один. Она не сдержалась и подобралась чуть ближе. Рыжий возмущённо шикнул, жестами показывая, что её могут заметить, но Соль лишь отмахнулась. Раздвигая руками ветки, она внимательно всматривалась в лица незнакомцев. Один из них выглядел весьма богато: шёлковый тюрбан обрамлял лоснящиеся светлые волосы. Длинный жилет был искусно расшит родовыми знаками борейцев, а рубашка выглядела такой чистой и аккуратной, словно её только-только отгладили. Его спутник был одет попроще,
но держался совсем иначе. Увереннее, спокойнее, как будто по его венам струилась неведомая внутренняя сила. Он не был красив: чрезмерно высокий рост и длинные конечности добавляли образу комичности, как, впрочем, и торчащие уши и большой нос на вытянутом лице. Но было в нём что-то неуловимо очаровывающее… Глаза. Соль не привыкла видеть людей с глазами, не подёрнутыми тьмой эгерума. У этого юноши они были карими, но в то же время будто светились, отражая солнечные лучи. Честные, добрые и невероятно умные. Так ей показалось. Интересно, кто он? Художник? Писатель? Или, может, учёный? Куда они держат путь и что привело их сюда? Как же невыносимо хотелось выскочить и расспросить их об этом! Узнать, каково это - путешествовать, повидать всю империю, побывать в каждом её уголке. Неожиданно Нат что-то сказал гостям, а потом резко развернулся и направился обратно. Было странно, что они ничем не обменялись. Зачем же они тогда приходили, если не передать припасы или запастись виджи? Соль в спешке попятилась назад, где её ждал Рыжий.
        - Ты чего творишь?! А если бы тебя увидели?!
        - Не увидели же, - самодовольно ухмыльнулась Соль.
        - Пойдём.
        Нат двинулся по тропе, не сбавляя шага. Соль и Рыжий следовали за ним, всё ещё не выдавая себя. Соль то и дело оглядывалась, надеясь напоследок хоть одним глазком увидеть загадочных эйра. Но ветви деревьев плотно сошлись за её спиной, и лес снова превратился для неё в монотонный цветной узор. Спустя милю пути Нат вдруг присвистнул, и звук эхом разнёсся по лесу. Обычный человек мог бы принять это за крик птицы, но Рыжий и Соль сразу же насторожились и приготовились. Это был хорошо знакомый им сигнал, что что-то идёт не так. Рыжий осторожно вытянулся, вглядываясь в лесную чащу. Нат продолжал идти по дороге, и ничего необычного не происходило. Но вскоре Рыжий заметил, как сзади, вдалеке, кто-то медленно движется по кустам с противоположной стороны тропы. Это точно не был кто-то из вольных: хворост и листья под ногами горе-преследователя оглушительно хрустели. Вольные слишком хорошо чувствуют лес, чтобы допустить такую оплошность, даже кто-то вроде Рыжего. Нат чуть сбавил шаг и жестом показал Рыжему и Соль задержаться сзади, закрыв врагу путь к отступлению. Сам же он потянулся к поясу, где висел
хорошо заточенный охотничий нож, подаренный отцом три года назад.
        - А ну стоять! - рявкнул Нат, когда дистанция между ним и преследователями сократилась. - Вышли оба! Я вас слышу.
        В лесу стало тихо.
        - Вышли, я сказал! Пока по-хорошему.
        Двое чужаков неуклюже вывалились на тропу, смущённо потупив взгляды.
        - Я, кажется, ясно дал понять, чтобы вы убирались с нашей земли?
        - Нам нужно увидеть Хил.
        - Да срать я хотел, что вам там нужно. Никакой Хил тут нет, и вам здесь не рады. Если ничего не покупаете, то валите на хрен.
        - Может, уйдём? - прошептал высокий своему другу.
        - Нет. Отведи нас к Хил, - не унимался блондин.
        - Да ты, походу, бессмертный, - оскалился Нат.
        Он сделал резкий выпад в сторону чужака и толкнул его в грудь. Северянин едва удержался на ногах, и его спутник тут же вступился за друга, толкнув Ната в ответ.
        - Охренел? - успел бросить он прежде, чем они сцепились и начали бороться.
        - Эй, прекратите! - Блондин бросился на Ната и попытался помешать ему.
        Рыжий в два счёта оказался рядом с ним. Северянин отпрянул: в глазах обоих читался животный ужас. Рыжий никогда в жизни не дрался, как, впрочем, и его соперник. Они неуклюже мялись друг напротив друга, не зная, как лучше избежать столкновения и не прослыть при этом трусом. Рыжий уже сотню раз пожалел, что раскрыл себя. В это время Нат и верзила уже вовсю дрались, не жалея друг друга. Высокий успел схлопотать по носу, но тут же ответил мощным ударом, едва не выбив Нату челюсть. Они пытались повалить друг друга на землю, но никому из них это не удавалось. Нат всё же уступал в размерах Тори - хоть телосложение его и было мощным, годы эгерума давали о себе знать. Но оба парня как с цепи сорвались: словно всё это время в них бушевала такая ярость и подавленный гнев, что теперь, когда он наконец вырвался наружу, никто не мог уйти живым. Вдруг Соль увидела, как что-то мелькнуло в руке Ната.
        - Нат, нет! - вскрикнула она и бросилась на товарища, успев схватить его за руку. Лезвие соскользнуло, разорвав ткань рубашки чужака.
        - Уйди, дура! - проревел Нат и оттолкнул Соль. Она упала на спину, подняв столп пыли и сдавленно вскрикнув. От удара стало трудно дышать, и Соль попыталась отползти в сторону.
        От всего этого чужак растерялся. Нат воспользовался моментом и сделал мощный рывок вперёд, нацелив локоть в горло соперника. Воспользовавшись преимуществом, он нанёс несколько мощных ударов ему в лицо и наконец выставил руку вперёд, дав лезвию ножа войти в живот незнакомца.
        Льняная рубашка мгновенно окрасилась багрянцем. Время будто замедлилось. Соль задыхалась, но все её мысли занимал лишь проклятый нож. Она вытянула руку вперёд и крепко зажмурилась. Уже знакомые солнечные нити прорезали дрожащий воздух. Их золотые отблески пронизывали лес, объединяя время и пространство в единую материю. Соль чувствовала их тепло даже на расстоянии. С трудом найдя в себе силы, она вцепилась в ближайшую струну, но та выскользнула из рук. Краем глаза неспящая увидела, как незнакомец в ужасе пятится назад, хватаясь руками за окровавленный живот. Его взгляд полнился животным страхом, а губы отчаянно ловили последние порции воздуха. Превозмогая боль, Соль сделала рывок, оказавшись на коленях, и снова схватилась за солнечную нить, с ещё большим упорством потянув её на себя. Волокна света дрогнули, и во все стороны поползло золотистое эхо. Оно скользило по лесу, заставляя деревья и камни едва заметно вздрагивать, струилось сквозь другие нити, обдавая всех присутствующих обжигающим жаром. Наконец импульс достиг ножа в животе чужака, и лезвие, как по волшебству, медленно вернулось в руку
Ната. Соль видела, как пятно крови исчезает, а порез на рубашке затягивается на глазах. Время перестало содрогаться и вернулось в привычный поток, оставив всех в растерянности. Чужак, не понимающий, что только что произошло, продолжил пятиться, пока наконец не споткнулся о камень на дороге. Парень, как поваленная штормом сосна, устремился к земле и растянулся на ней, ударившись затылком. Он не издал ни звука - ни крика, ни стона, ни бранного слова. Нат и блондин в тюрбане молча устремили взгляды на него. Шли секунды, а парень так и не подавал признаков жизни. Наконец Соль увидела, как под его головой на камнях расползается кровь. Слишком много крови пролилось в этом лесу для одного дня.
        В зале собраний звенело напряжение. Оно было почти физически ощутимым, и от него становилось так дурно, что хотелось провалиться под землю.
        - Вы притащили чужаков сюда?! - не унималась Сойка. Даже эйра Тарин притих, поражённый масштабами её гнева.
        - Это она меня заставила! - завизжал Нат, тыча пальцем в сторону Соль.
        Она сидела на стуле, с трудом удерживая себя в сознании. После произошедшего силы стремительно её покидали. Сейчас она выглядела такой беспомощной, что обвинения Ната звучали ещё более нелепо.
        - Заставила? Да ты её соплёй перешибёшь! Как она могла тебя заставить?! А ты? - Сойка повернулась к Соль и сверкнула глазами. Когда-то они были зелёными, но теперь в них клубилась тьма, а в данный момент ещё и пылало пламя, готовое сжечь всё на своём пути. - Ты чем думала?!
        - А что… ты предлагаешь? - Голос Соль был слабым, и каждое слово давалось с огромным трудом, но неспящая не сдавалась: - Бросить его там… умирать?
        - Да! Они сами сюда притащились, и их предупреждали!
        - Вот именно! Они за нами следили, хотя я сказал им, чтобы проваливали! - вторил ей Нат.
        Соль сама толком не понимала, почему решила спасти чужака. Сойка была права: привести их в деревню - самая большая глупость, какую можно было совершить. И всё же Соль не казалось, что она поступила неправильно. Она не знала, зачем незваные гости хотели встретиться с Хил, но верила, что у них были на то причины. И стоило бы их выслушать, раз они так настойчиво об этом просили.
        - Его всё равно убьют, - отрезала Сойка. - Старшие вернутся и казнят их. Не отпускать же.
        - Для начала… их можно… выслушать, - не уступила Соль.
        Она всеми силами цеплялась за реальность, снова ускользающую от неё. Слишком хорошо Соль знала это чувство. Но сейчас она была просто обязана бороться. Соль не понимала, откуда в её друзьях столько жестокости. Чужаки или нет - в первую очередь они люди.
        - Какая же ты дура, - брезгливо бросил Нат. - А если к тебе Совы припрутся и скажут, что хотят просто поговорить? Ты и их будешь слушать?
        - А может, и буду.
        - Вот из-за таких, как ты…
        - Довольно! - неожиданно вмешался эйра Тарин. - А ну-ка пошли все прочь! Мы уже всё решили - чужаки будут сидеть под стражей, пока не вернётся староста. И судить их будет она, а не вы.
        - Вот именно, - поддержала его Соль.
        - Тебя это тоже касается! - Врач указал на дверь, и молодые люди смущённо повставали со стульев и двинулись к выходу. - И чтоб сидели по домам! И так уже мне работу удвоили всего за четыре луны! Если ещё кого притащите, не пущу, так и знайте!
        Врач выпроводил всех наружу и гневно хлопнул дверью. Незваных гостей заперли в доме для собраний, разделив их по разным комнатам, и приставили Аселя присматривать. Плечистый брат Ната развалился на стуле, прислонившись спиной к двери, и дремал, пожёвывая сухой колосок. Асель не так боялся сна, как остальные, - он вообще ничего не боялся, потому что в его кармане всегда была коробочка с концентрированным охайским виджи, и он не стеснялся побаловать себя им в любую удобную минуту. Из-за этого все его зубы давно сгнили: часть из них выпала, образовав зияющие дыры, а оставшиеся пожелтели и сточились. Пахло от него просто отвратительно, и его суровая молчаливость только радовала окружающих. Чем меньше он открывал рот, тем лучше.
        Старшие должны были вернуться уже завтра. Соль знала свою мать: она будет в гневе от произошедшего. Сложно было сказать, что взбесит её больше: авантюра с поездом или чужаки, которые по вине её дочери оказались в деревне. Но безнаказанным не останется никто. Сердце сжималось в тревожный комок об одних только мыслях о последствиях. Впрочем, вскоре в сознании Соль не осталось места для сомнений. Смертельная усталость настолько сильно навалилась на неё, что Соль едва дотащилась до дома и бессильно рухнула на постель. Ей казалось, будто она три дня шла через горы без остановки. Тело ломило, а мысли путались, пока долгожданный сон наконец не забрал её в свои объятия.
        Солнце стояло в зените. Вскоре гам затих, и деревня постепенно вернулась к привычной жизни. Старик Виргиль тихо спал в своём кресле на веранде, и золотые полуденные лучи игриво путались в его седой бороде.
        Глава 11
        Медвежье озеро
        13 ЛЕТ НАЗАД
        МОНТИС. БОРЕЙСКИЕ ПРОВИНЦИИ. АСТРУМ
        - Спасибо вам, эйра Абео, - прошептала Цея. - Без вас она совсем не спит.
        Мальчик сдержанно улыбнулся и погладил сестру по волосам. Малышка наконец задремала, но сон её был беспокойным. Белые как снег волосы разметались по подушке, а ресницы, будто покрытые инеем, подрагивали. Ривер отличалась от других детей: она была меньше, худее, слабее, тише. Она редко смеялась, не интересовалась играми, занимающими её ровесников, и часто плакала. Даже став старше, она всё ещё кричала по ночам, подобно младенцу. И крики эти были душераздирающими. В них звенели столь необъятные печаль и страх, что сердца служанок, остающихся приглядывать за девочкой ночью, невольно сжимались. Успокоить Ривер не удавалось никому из взрослых, а причины её криков были ясны как день: из-за лекарств трёхлетняя девочка почти не спала. Каждый раз, когда она закрывала глаза, её бросало в дрожь, словно что-то ужасное завладевало её сознанием. Врачи делали всё, чтобы облегчить её страдания, но по сей день единственным средством от эгерума оставалась настойка из зёрен Аши. Она стимулировала нервную систему, не давая организму погрузиться в фазу глубокого сна. Давать её ребёнку каждый день было крайне
рискованно, но других способов удержать малышку в мире живых просто не существовало. Если бы она крепко уснула, то уже не проснулась бы никогда. Поэтому первые годы жизни Ривер, и без того бывшие нелёгкими из-за отсутствия материнской любви, были также омрачены слезами, бессонницей и постоянными болями. И лишь один человек всё же мог принести бедняжке успокоение хотя бы на пару мгновений. Её брат.
        Абео было девять, когда он потерял мать и обрёл сестру. Отец всеми силами старался держаться и переносить потерю стойко, но спустя месяц сломался и позволил старой привычке взять над собой верх. С тех пор Абео редко видел его трезвым: Юлий пил за завтраком, обедом и ужином, перед сном и даже во время работы. Не разгромно, падая после этого без чувств, но понемногу, капля за каплей отравляя себя сладким ядом, чтобы ни на секунду не возвращаться в отрезвляющую реальность. Конечно, Юлий не бросил дочь и делал всё возможное, чтобы обеспечить её и окружить надёжными людьми. Но вот уже три года он сторонился малышки, и это было заметно всем обитателям дома Альбусов. Его переполняли самые тёмные чувства, от которых он так старательно бежал: страх неизведанного, таящийся в её пугающих чёрных глазах; непонимание, что делать дальше; непроходящая обида, кровоточащей раной оставшаяся на сердце. Юлий всей душой мечтал покачать на руках дочь, но никогда не думал, что она станет причиной смерти его жены. Он понимал, как глупо винить младенца в нелепой случайности, жестокой насмешке судьбы… Но и простить её до
конца он не мог.
        Тем не менее Ривер никогда не была одна. Слуги, десятки лет живущие в доме Альбусов и ставшие почти членами семьи, с радостью приняли нового ребёнка, даже несмотря на его недуг. Они ответственно подходили к своей работе и никогда бы не потребовали помощи от своих господ без лишней надобности. Однако младший Альбус всё равно не отходил от сестры с первых дней. Абео чувствовал с ней особую связь.
        «Шерстью овечки чёрной
        Вьются седые горы.
        Коль на тропу взойдёшь ты,
        Вьюгу прими и ветер.
        Нить заскользит по прялке -
        Сердце открой метелям.
        Ходит средь звёзд овечка,
        Следуй за ней из тени…»
        Абео не очень-то умел петь. Ломающийся подростковый голос звучал совсем немелодично, а попадание в ноты порой совсем ему не давалось. Но в каждой колыбельной, что он часами без устали пел над постелью сестры, слышалось столько старания и любви, что даже старая Цея порой останавливалась в дверях и слушала как заворожённая. Под пение брата малышка могла заснуть на час, а иногда даже на два, и это уже было высшей наградой для её измождённого тела и разума.
        Так прошло три года.
        - Ну вот, пришли! - Абео опустил сестру на землю. Она висела на его шее, как маленькая обезьянка, и теперь с неохотой ослабила объятия. Но уже через секунду взгляд девочки приковало огромное ледяное озеро, на сотни футов раскинувшееся впереди.
        - Больфое… - тихим голоском произнесла она.
        - Помнишь, как называется? - Абео присел на корточки, заглянув сестре в глаза. Ривер смущённо помотала головой. - Это Медвежье Озеро. Очень древнее.
        - Медвефье Озело, - повторила Ривер, не выговаривая часть звуков.
        - Умница. - Абео улыбнулся до ушей и, выпрямившись, раскинул руки. Погода стояла чудесная: полярный день в самом расцвете. Солнце ослепительно сияло с холодного неба, заставляя щуриться. В воздухе кружили едва заметные снежинки, и их почти невозможно было бы различить, если бы они не заставляли одежду и волосы мерцать в солнечных лучах. Война так и не добралась до севера, но после того, как она закончилась два года назад, даже воздух будто бы стал другим. Земля во всём Аструме глубоко вдохнула, очистившись от крови, окроплявшей её десять лет.
        - Как стекло. - Ривер коснулась замёрзшей воды ладошкой и озадаченно посмотрела на Абео.
        - Помнишь, я рассказывал? Вода замерзает из-за холода. Становится твёрдой. Как стекло, ты правильно говоришь.
        - А когда опять станет водой?
        - Такое редко бывает. Раз в пару лет на несколько дней. Летом.
        - А когда будет лето?
        - Совсем скоро. Два месяца - и наступит.
        Абео поднял с земли палку и расчистил небольшой участок льда у берега. Тот был таким чистым и прозрачным, что можно было разглядеть каждую травинку и камушек на дне.
        - Смотри, как могу! - закричал мальчик и сделал несколько уверенных шагов вперёд.
        - Ух ты-ы-ы! - восторженно запищала Ривер. Её глаза светились счастьем, и Абео не смог сдержать улыбки. Походы на озеро Ривер обожала ещё с тех пор, когда даже не умела говорить. Но из-за погоды и её слабого здоровья они нечасто могли сюда выбираться. Абео не очень-то доверял врачам с их излишней осторожностью. Ривер - северянка, и морозы - последнее, что может ей навредить. Бореец должен быть на своём месте и не бояться непогоды с малых лет.
        Абео сделал ещё один шаг по льду, как вдруг под ногами затрещало. Он быстро смекнул, что происходит, и бросился к берегу, но было слишком поздно: тёмный провал разверзся под ним и поглотил ногу. Здесь было совсем мелко, и он едва ли опустился в воду по колено. Но вода, мгновенно заполнившая сапог и промочившая штанину, была ледяной, и у Абео потемнело в глазах. Ривер замерла, с ужасом глядя на брата. Но, поняв, что ему ничего не угрожает, расхохоталась так заливисто, что её смех эхом разнёсся над древними замёрзшими водами. Проклиная всё на свете, Абео выбрался на берег. Зубы оглушительно стучали, а тело тряслось от холода и никак не хотело слушаться. Но улыбка Ривер была такой заразительной, что Абео и сам не удержался от смеха.
        Дорога домой показалась бесконечной, и Абео не знал, чего он боится больше: остаться без ноги из-за обморожения или получить ремня за испорченные сапоги. Он уже прокручивал у себя в голове варианты сбежать в столицу ближайшим поездом, пока папа не закончил работу и не обнаружил, что он натворил…
        Дом встретил детей обжигающим жаром. Печи топили так сильно, что щёки у служанок раскраснелись, а бархатная обивка диванов на ощупь стала как раскалённая лава. Абео быстро скинул сапоги и штаны, пообещав себе разобраться с этим позже, и помог сестре раздеться. Передав малышку Цее и убедившись, что она отправится в горячую ванну отогреваться после прогулки, Абео на цыпочках проскользнул в свою комнату и спрятал промокшие вещи за печью в надежде, что они просохнут раньше, чем их кто-то обнаружит. Вдруг до него донёсся басовитый кашель. Отец дома в такое время? Обычно в обед он принимал посетителей в аптечной лавке на другой стороне дома. Абео подошёл к кабинету, тихо ступая босыми ногами по полу, и заглянул в щель дверного проёма. Юлий сидел за столом. Пышные седеющие бакенбарды давно не видели ножниц цирюльника и кустились, делая отца похожим на причудливое горное существо из старых борейских легенд. Жемчужные пуговицы на расписном жилете давно уже держались на честном слове, и одним богам известно, как им удавалось не разлететься в стороны под напором мощи тучной фигуры Юлия. Отец держал в руках
какую-то бумагу, опустошённым взглядом вчитываясь в написанное.
        - Абео, подойди, - негромко произнёс он, услышав, что сын стоит за дверью. - Ты чего без штанов? - Юлий вскинул кустистые брови.
        - Не успел переодеться, - виновато ответил Абео.
        - Душно у нас, я бы и сам не прочь пощеголять голышом. - Отец ослабил воротник рубашки и утёр пот со лба.
        - Почему ты не в лавке?
        - Я… - начал было Юлий и запнулся. Абео подошёл ближе и, к своему изумлению, увидел, что в глазах отца стоят слёзы.
        - Пап?
        Юлий вытащил из-за пояса блестящую флягу и жадно отпил, поморщившись. В комнате пахло клюквенной настойкой. Абео настолько привык к этому запаху, что иногда и вовсе мог его не замечать. Но если бы потребовалось, он бы узнал кислый спиртовой аромат из тысячи. Это был запах дома. Запах печали.
        - Знаешь, что будет на следующей неделе?
        - Конечно! В терций день рождения Ривер!
        Абео оживился. Он мгновенно позабыл обо всех бедах. К празднику сестры он начал готовиться едва ли не за полгода. Каждый новый день старая Цея начинала с одних и тех же вопросов маленького эйра Альбуса. Какого цвета будет торт для Ривер? А какие в нём будут ягоды? А будет ли шоколад? А орехи? Вопросы всегда повторялись в одном и том же порядке, и служанка терпеливо давала на них одни и те же ответы. Абео внимательно следил за ней взглядом не по-детски серьёзных глаз, будто бы проверяя, помнит ли она, как всё должно быть. Цея помнила. Но Абео продолжал проверять, будучи убеждён, что без его строгого надзора всё может пойти не по плану.
        Второй частью его приготовлений были, разумеется, подарки. Ривер любила сюрпризы, и брат и без того радовал её, как мог. Он ежедневно умудрялся раздобыть для неё хоть какую-нибудь безделушку. Конфету, красивый камушек, блестящую монетку, цветную ленточку. Но для четвёртого дня рождения нужно было что-нибудь посерьёзнее. В сундуке возле постели Абео уже собралось столько свертков, что можно было не задумываться о подарках в следующие десять дней рождений Ривер. Были там и её портреты, написанные акварельными красками. И всевозможные сладости, которые Абео откладывал при каждой удобной возможности. Глиняный горшочек для цветов, ради которого Абео решился заговорить с мрачным Мином. В прошлом Мин был охайским рабом, но никогда не воспринимал свою службу как нечто угнетающее. Когда-то Альбусы дали ему кров над головой и работу, в то время как на родине он был никем. Поэтому Мин относился к своей новой семье с любовью и уже больше двенадцати лет занимался хозяйством в доме Альбусов. Однако бывший раб до сих пор слегка пугал маленького Абео. Из-за раскосых глаз и тёмной щетины его лицо всегда выглядело
немного угрюмым, да и в целом Мин не отличался привычкой улыбаться. Абео и Ривер сторонились его и даже придумывали разнообразные байки о мрачных секретах, которые может хранить таинственный слуга. Тем не менее ради сестры Абео переступил через свои страхи и с замирающим сердцем спустился в подвал, чтобы попросить мрачного Мина научить его лепить из глины. Охаец был настолько польщён вниманием маленького Альбуса к своему небольшому увлечению, что впервые на памяти Абео улыбнулся во все зубы. Не сказать чтобы это выглядело доброжелательно: кривые, посеревшие и редкие, они только больше испугали Абео. Но вскоре они с Мином нашли общий язык и вместе сделали милейший маленький горшочек для вьюжников, после чего обожгли его в печи и покрасили голубой глазурью - любимым цветом Ривер.
        Но Абео чувствовал, что чего-то не хватает. Все эти подарки были хороши, но они не выражали всех чувств, что он испытывал к сестре. И вот в один прекрасный день, отправившись на рынок вместе с Цеей, Абео приметил в витрине ювелирной лавки то, что заставило его восторженно прильнуть к стеклу. Служанка еле уговорила маленького эйра отправиться дальше, пока не раскупили самую свежую рыбу. Но образ увиденного стойко отпечатался в памяти Абео. Теперь он точно знал, что ему нужно: серебряный медальон на длинной цепочке. Овальную блестящую крышку украшал традиционный борейский орнамент, а в центре раскинул крылья звёздный бражник, почти не отличимый от настоящего. Каждая лапка была выполнена с ювелирной точностью, и насекомое выглядело удивительно реалистичным. Ривер обожала бражников и мечтала хоть раз посмотреть на них вживую. Но, увы, на севере они не водились. Абео обещал ей, что, когда она подрастёт, они обязательно отправятся в путешествие, где увидят и бражников, и океан, и пустоши Аши, и все возможные уголки мира, о которых она только может мечтать. А пока её будет радовать замена из серебра.
Младший Альбус принципиально не просил денег на подарок у отца: он считал, что должен накопить их сам, а потому несколько месяцев собирал то, что ему выдавали на карманные расходы, в деревянной шкатулке. И вот в сикстий он как раз собирался отправиться в ювелирную лавку, чтобы наконец приобрести заветный медальон.
        - Я приготовил для Ривер подарки! - Абео деловито перечислял все свои планы на день рождения сестры, пока не заметил, что отец его почти не слушает. Юлий смотрел в окно пустым взглядом и лишь иногда прикладывался к фляге, вздрагивая и морщась от пробирающей до костей клюквенной кислинки.
        - Ей исполняется четыре года, - Юлий оборвал сына на полуслове. Его голос звучал хрипло и расползался по комнате, как тяжёлый сигаретный дым. - Знаешь, что делают с такими, как она, в четыре года?
        - Что? - растерянно спросил Абео, подняв глаза на отца.
        - Их забирают, - сухо ответил тот, сделав ещё один внушительный глоток. Юлий даже не пытался смягчить сказанное. Его переполняло такое отчаяние, что он просто говорил, не задумываясь. - Твою сестру заберут.
        - Я помню, на остров. Но, говорят, это ведь ненадолго, да? На несколько дней?
        - Навсегда. Богам неведомо, когда всё это закончится.
        - Папа, ты что? - Губы Абео задрожали.
        - Повзрослей уже, - безэмоционально бросил Юлий. - Это давно должно было случиться. Может, так и лучше. Там о ней позаботятся.
        - Нет, - прошептал Абео. - Я не позволю!
        - Абео… - Юлий опустил взгляд на сына и вдруг почувствовал, как сжимается сердце. Алкоголь позволял ему отстраниться от происходящего, притупить свою боль, забыть о ней. Но маленький Абео никак не мог спастись от неё. Юлию стало бесконечно жаль сына, и он потянулся, чтобы обнять его.
        - Нет!
        Абео закричал и стремительно выбежал из кабинета. Взгляд застилали слёзы, но он бежал изо всех сил, рискуя поскользнуться на одном из многочисленных ковров или споткнуться на лестнице. Ничто не могло остановить его сейчас. Он не знал, куда ему бежать, что делать, как всё исправить. Но маленький Альбус был уверен в одном: он лучше умрёт, чем проживёт хотя бы один день, в котором нет сестры.
        Глава 12
        Вольные
        Драматичнее и отчаяннее умирающего мужчины может быть только мужчина, поранивший палец или страдающий от лёгкой горячки после получасовой зимней прогулки.
        НАШИ ДНИ
        СГОРЕВШАЯ ДЕРЕВНЯ. ФАВИЙСКИЕ ПРОВИНЦИИ. АСТРУМ
        Ледяная капля стекла прямо за воротник, заставив Тори вздрогнуть и лениво разлепить глаза. Он не понимал, где находится и сколько здесь пробыл. Тори попытался вспомнить, что произошло, но мысли путались. Он полулежал на полу, опершись спиной на дощатую стену и вытянув ноги. Помещение было тесным, душным и полутёмным. И всё же в отсветах свечи Тори смог разглядеть стеллаж, уставленный хозяйственной утварью и поднимающийся едва ли не до потолка. Хотя тот располагался довольно низко, и выпрямись Тори в полный рост, упёрся бы в него макушкой. Виатор застонал, но в горле пересохло, и ему удалось издать лишь нечленораздельный хрип.
        - Тише, - послышался шёпот. - Вот так…
        К губам поднесли чашу с водой, и Тори жадно осушил её. Затем он снова откинулся назад и попытался сфокусировать взгляд. Наконец он различил перед собой светловолосую девушку. Она стояла над ним на коленях, иногда присаживаясь на его бёдра. Из-за головной боли Тори сложно было различить черты ее лица, поэтому самой яркой деталью, которая ему запомнилась, был зелёный платок, повязанный у неё на шее. От девушки исходило приятное тепло, и её близость заставляла его тело наполняться волнующим трепетом, даже несмотря на плохое самочувствие.
        - Осторожно… - прошептала она.
        Виатора охватила резкая боль. Она вспыхнула в затылке и молнией разнеслась по телу, заставив каждый нерв дрогнуть.
        - Понимаю, - сочувственно заметила девушка. - Но надо промыть, а то будет заражение. Потерпи.
        Кажется, у неё ушла на это целая вечность. Тем не менее Тори нравилось чувствовать прикосновения её рук. Они была такими нежными, словно в них оказался хрупкий цветок, а не эврийская двухметровая шпала.
        - Чт-то случилось? - с трудом выдавил он.
        Единственное, в чём Тори точно был уверен, - он приложился головой. Сильно приложился. Было много крови, разорванная рубаха, нож… Погодите-ка. Нож точно не имеет отношения к головной боли. В ужасе Виатор вздрогнул и принялся ощупывать живот на предмет ранений. Но всё было в порядке: рубаха оказалась целой и лишь немного запачканной дорожной пылью. Живот тоже был в порядке, но Тори точно помнил укол ножа, пронзающую боль, смертельный ужас, охвативший его в тот миг…
        - Вы немного повздорили с Натом. - Уголок рта девушки легко вздрогнул в подобии улыбки.
        - Я умер?
        - Не-а. Живее всех живых. Только головой ударился.
        - Как… как?
        - Считай, что добрый друг тебе немного помог, - загадочно улыбнулась девушка. - Ну вот и всё. Как новенький!
        Она придвинула к себе миску и выжала воду из слегка покрасневшей тряпки. Видимо, рана была совсем несерьёзная. Царапина, не больше. Закончив дело, незнакомка собралась было встать, но Тори схватил её за предплечье, притянув к себе. Он не рассчитал силы и сам не ожидал, что её лицо окажется так близко. Тори хотел расспросить её о том, кто она, что происходит, где он находится, куда подевался Абео… Но её горячее дыхание сбило его с толку, и теперь Тори мог только неотрывно смотреть в большие чёрные глаза. Глаза эгера не спутаешь ни с чем: чёрная радужка поглотила зрачок и будто бы затягивает в себя любой достигающий её свет. Абсолютная пустота. Глубокая. Манящая и отталкивающая.
        Сердце пропустило удар. Девушка на секунду перестала дышать. Эта секунда растянулась в вечность прежде, чем незнакомка вскочила и, схватив миску и медицинские принадлежности, поспешно покинула комнату.
        Собравшись с мыслями, Тори предпринял безуспешную попытку встать. Ползком он добрался до двери и попытался её открыть. Кто-то недовольно окликнул его с другой стороны и пригрозил «переломать ноги, если будет рыпаться». Тори на всякий случай выкрикнул: «Сам дурак!», но попытки освободиться прекратил. Он чувствовал себя слишком уставшим и растерянным, чтобы героически выламывать дверь и давать по шее грубияну снаружи. Тори вернулся на своё место, откинулся на стену и прикрыл глаза. Нужно немного вздремнуть, а вот после он обязательно выяснит, кто посмел запереть его в этом небогоугодном месте, и тогда негодяи познают его гнев…
        Однако плану его не было суждено сбыться. Наступление утра Тори благополучно проспал, мучаясь от всплывающих в памяти обрывков их с Абео путешествия. Очнулся он только к тому моменту, как два крепких черноглазых деревенщины ввалились в каморку и, схватив под руки, выволокли его наружу. За дверью оказался в меру просторный зал с длинным столом, рядом скамеек и кафедрой в дальнем конце. Некоторые окна украшали узоры тёмных трещин, а иные и вовсе были затянуты сукном. Кое-где виднелись чернеющие следы пожара, а между половицами местами пробивались ростки сорной травы. Можно было подумать, что помещение заброшено, если бы не книги на полках и не огарки свечей повсюду. С улицы лился скудный свет. Непогода держалась уже несколько дней, и краски на небе смешались в единое белое с серым отливом марево. В пузатой печи с налётом ржавчины потрескивали поленья, но она с трудом могла бы прогреть весь зал. Помимо негодяев, разбудивших Тори столь возмутительным образом, снаружи его встретило ещё несколько человек. Это были мужчины и женщины, в основном средних лет. Больше других Виатору запомнилась дама в
коричневом берете. Взгляд её был суров и так пронзителен, что становилось не по себе.
        - Пусть сядет, - бросила она, нетерпеливо постукивая пальцами по столу. Провожатые Тори силой усадили его на стул, связав запястья за спиной колючей верёвкой. Как только они закончили, женщина велела им убираться. Упершись ладонями в щербатую столешницу, она не сводила глаз с загадочного гостя.
        - Говорить будешь? - со сталью в голосе спросила она.
        - Если это свидание, стоило начать немного в другом тоне…
        - Это допрос, - прошипела женщина. - И если будешь шутить шутки, я велю столкнуть тебя в Искристое Ущелье и сэкономлю своё время.
        - Вы злая, - Тори сморщил веснушчатый нос.
        - Что. Вам. Здесь. Нужно? - отрывисто спросила незнакомка, чеканя каждый слог.
        - Поговорить с некоей Хил. А вам?
        Она резким, но уверенным движением обогнула стол и подошла ближе. Тори не успел ничего понять, прежде чем спинка его стула устремилась к земле, а он вместе с ней. Удар равномерно рассредоточился по спине, и Тори невольно закашлялся.
        - Зачем? - продолжила допрос женщина, глядя на Тори сверху вниз.
        Шутить с ней действительно не стоило. Её фигура выглядела зловеще, даже несмотря на то, что Виатор превосходил её размерами.
        - А вам какое дело? Вот приведёте её, тогда и скажу, а вас я знать не знаю.
        - А её, выходит, знаешь? - В чёрных глазах мелькнула искра любопытства.
        - Может, и знаю. Может, я её любовник.
        После этих слов уплотнённый носок кожаного сапога встретился с животом Тори. Выбить из Виатора Рэсиса желание паясничать не смогла бы, пожалуй, даже петля на шее. Но всё же этот аргумент он не оставил без внимания.
        - Неужели Абео вам ещё не растрезвонил?
        Мужчина в очках, всё это время молча наблюдавший за происходящим, что-то шепнул его мучительнице на ухо. Видимо, пояснил, о ком идёт речь. Она кивнула и нахмурилась:
        - Не знаю, суждено ли тебе дожить до завтра… Но дам совет на будущее. Дружеский. В любом тандеме всегда есть умный, а есть… второй. Если тебе нужно что-то узнать - вычисли дурака. Не ошибёшься - сведения у тебя в кармане.
        Тори некоторое время тупо смотрел на собеседницу, осмысляя сказанное. Из её слов он сделал вывод, что Абео и есть тот самый дурак в их славном дуэте.
        - Значит, всё-таки растрезвонил, - пришёл к заключению Тори. Его одновременно восхитили собственные способности к логическим умозаключениям и разочаровала слабохарактерность товарища. Хотя чего ещё можно было ожидать от этого червя? - Ко мне тогда какие вопросы?
        Присутствующие переглянулись, будто пытаясь найти во взгляде друг друга ответ: действительно ли Тори настолько глуп или притворяется? Но искренняя скорбь в его голосе указывала на абсолютную бесхитростность. Он и правда был уверен в своих суждениях.
        - Нам нужно, чтобы ты подтвердил его слова, - быстро нашлась женщина.
        - Боги, я так и знал, что с этим отморозком каши не сваришь… Да, мы ищем эту вашу Хил, чтобы она сказала, кто мог точить зуб на моего батю. Довольны? Теперь вы меня развяжете? Или поднимите хотя бы? Тут холодно.
        - С чего вы взяли, что Хил что-то знает о твоём отце? - Женщина слегка запнулась, прежде чем произнести имя.
        - Да я-то почём знаю! - взвился Тори. - Спросили бы у Абео! У него там какие-то бумажки, письма. Меня, как обычно, не особо посвятили в элитный клуб имени Тэо Рэсиса…
        Тори вдруг заметил, что в комнате стало тихо. Он мог отчётливо расслышать дыхание каждого из присутствующих. Теперь они все неотрывно смотрели на него, будто чего-то ожидая. Тори стало не по себе, и он поёжился, однако, лёжа на полу со связанными руками, это было не так-то просто сделать. Его жест напомнил скорее предсмертные конвульсии, что только усугубило нелепость ситуации.
        - Тэо Рэсиса? - почти шёпотом выпалила вольная после продолжительной паузы.
        - Да что ж вы какие тугие тут все! Я же сказал - эта ваша Хил писала какие-то писульки моему отцу, Тэо Рэсису.
        Черноглазая ещё некоторое время всматривалась в его лицо, после чего молча вернула стул в вертикальное положение. Кровь неприятно ударила в голову, но Тори рад был наконец-то вернуться в нормальное положение. На полу он чувствовал себя ящерицей или даже грибом. Может, всему виной презрительный взгляд его неприветливой собеседницы, но, оказавшись глазами на одном с ней уровне, выдержать его было легче.
        - Тэо бы не стал посылать кого-то вместо себя. Он обещал приехать один. - В голосе вольной всё ещё лязгали отзвуки недоверия, и всё же она будто перестала напирать с такой силой, как прежде.
        - Ага. Только неувязочка вышла: далековато ехать. С того света.
        Спустя некоторое время Тори и Абео сидели за столом вместе с неспящими как полноправные участники диалога. Никаких больше верёвок, пинков, тычков и злобных взоров в их адрес. Хил, оказавшуюся той самой женщиной в берете, новости встревожили не на шутку. Тори надеялся, что их целью окажется кто угодно другой, только не эта неприятная особа. Хорошо, хоть маска палача на её лице сменилась по-человечески встревоженным выражением… Абео в деталях обрисовал присутствующим ситуацию, и с каждым словом эгеры за столом становились всё мрачнее.
        - Поверить не могу, - Хил запустила руку в коротко остриженные волосы, - Тэо мёртв… И всё это из-за меня.
        - Брось, - возмутился мужчина в очках. Оказалось, его зовут Тарин и он трудится врачом в деревне. - Ты ведь понимаешь, что это стечение обстоятельств.
        - Это называется причина и следствие, Тарин, - огрызнулась Хил, подпаливая травяную самокрутку. - Если бы я ему не писала, письмо бы не перехватили и Тэо был бы жив.
        - А что вы ему писали? - с любопытством вмешался Тори. - Неужто любовные письма?
        - Он всегда такой? - Хил покосилась на Абео, брезгливо скривившись.
        - В основном, - обречённо вздохнул бореец. - Извините.
        - Да наплевать. Я писала ему о своей дочери.
        После недолгих разъяснений Хил рассказала о том, что вольные эгеры многим отличаются от обыкновенных. Они могут существовать без лекарств, засыпать и, что самое главное, просыпаться по своей воле. Более того, им удалось обратить болезнь себе на пользу: во снах они глубже погружаются в собственную сущность, черпая из неё загадочные силы, никому прежде не подвластные. А началось всё с девчушки по имени Соль. Именно она первой бросила вызов эгеруму и смогла его обуздать, а позже научила этому других. Хил надеялась, что умения её дочери хоть как-то помогут Тэо продвинуться в исследовании эгерума. Возможно, он сможет найти лекарство, изучив новые стороны болезни. А может, её и вовсе не надо лечить? Эти люди не выглядели несчастными или обессиленными. Здесь Абео не соврал: вполне обычные ребята, разве что глаза у них немного странные.
        - Так, значит, вы типа… колдуны? - с опаской уточнил Тори.
        - Мы это предпочитаем так не называть. Все колдуны там, - Хил кивнула куда-то в сторону, очевидно, имея в виду Охайю, раскинувшуюся за горным хребтом и бескрайним Нефритовым Лесом. - А мы просто заложники обстоятельств. Но всё ещё люди.
        - А вы можете показать? Ну, эти свои фокусы?
        - Нет. - Пытливость Тори явно начинала утомлять Хил. - Эти «фокусы» даются слишком дорогой ценой. Без надобности мы их не используем.
        - Почему вы писали о своей дочери именно эйра Тэо? - наконец задал приличествующий ситуации вопрос Абео.
        Хил некоторое время смотрела на него отсутствующим взглядом, полным сомнений. Она будто решала, стоит ли говорить об этом вслух, но слова всё же сорвались с её губ:
        - Тэо нам очень… помог. Можно сказать, мы живы и свободны только благодаря ему. Я надеялась, что так смогу отплатить ему. Думала, так будет лучше…
        - Конечно, будет! - воодушевился Абео. - Вы даже не представляете, насколько это революционное открытие! Если всё, что вы описали, - правда, мы стоим на пороге нового будущего для всех эгеров Аструма!
        - Говорите прямо как он, - усмехнулась Хил. - Как бы и вам с таким рвением не оказаться там же…
        Разговоры о смерти Тэо Рэсиса явно давались ей с большим трудом. Тори так и не смог понять, кем они приходились друг другу. Но даже невооружённым глазом было видно, как сильно новости о его отце ранили Хил. Виатор всё ещё не оставлял надежду, что между ними был как минимум тайный роман. Конечно, это было бы жестоко по отношению к матери, но это сделало бы Тэо хоть немного меньшим праведником в его глазах. Дало бы понять, что отец тоже был человеком со своими слабостями и страстями. А может, и вовсе тем ещё кобелём! От этих мыслей уголки рта Тори поползли вверх, и он одёрнул себя, чтобы не выглядеть полным идиотом на фоне всех этих траурных лиц.
        - Кто мог убить его? - снова вмешался Тарин. - Мне казалось, в империи жизнь врача ценится не меньше любой другой.
        - А кто хочет найти нас и запихнуть на остров подыхать, как собак? - норовисто парировала Хил. - Кому-то выгодно держать нас под замком. Но у этого кого-то явно очень длинные руки. Уж точно длиннее, чем у нас, смертных.
        - Думаете, боги? - с придыханием спросил Тори.
        Хил и Абео почти одновременно хлопнули себя ладонями по лицу. Тори лишь растерянно огляделся, не понимая, что такого сказал в этот раз.
        - Кто бы это ни был, - продолжил Абео после небольшой паузы, - правда однажды раскроется. И мы должны сделать для этого всё. Вы позволите нам встретиться с вашей дочерью?
        - Попридержи коней, красавчик. Что бы ты там ни захотел вскрывать, после всего случившегося мою дочь в это впутывать не нужно. Да и кого бы то ни было из нас. Как показывает практика, идея крайне дерьмовая.
        - Но вы ведь сможете изменить всё! Тысячи людей страдают взаперти…
        - И без тебя знаю, - перебила его Хил, - видела. Но сейчас нет ничего важнее нашей безопасности. Мы годами сражались за свою жизнь не для того, чтобы нас прирезали и бросили в канаву. Даже за правду. Как видите, она никому на самом деле не нужна. Жаль, что Тэо пришлось усвоить этот урок таким путём… Думаю, вам пора отправляться назад.
        Хил поднялась с места и проследовала к двери, распахнув её и впустив прохладный осенний воздух. Присутствующие ещё некоторое время переглядывались в неловком молчании, пока потихоньку не начали расходиться. Абео нерешительно двинулся к выходу, и Тори последовал за ним, но в последний момент бореец резко остановился, так что Виатор едва не влетел ему в спину. Он осыпал товарища самыми изысканными выражениями, но тот неотрывно смотрел в глаза Хил.
        - А знаете, мы никуда не уйдём.
        Абео старался говорить твёрдо, но его голос дрожал. Да и язык тела с потрохами выдавал его неуверенность в себе. Хил в удивлении вскинула бровь.
        - Люди мучаются столько лет, и вы - единственная, кто может что-то изменить. Врачи ломают голову, эйра Тэо и вовсе отдал жизнь, надеясь докопаться хоть до крупицы истины. А вы отказываетесь помочь? Вы ведь знаете, каково это - быть неспящей! Как вы можете просто стоять в стороне?!
        Хил смерила его внимательным взглядом. Её чёрная радужка, укрытая тенями, отражалась в прозрачных голубых глазах борейца. Она смотрела на него, как львица на добычу, готовая в любой момент разорвать на куски за проявленную дерзость. Тори даже на мгновение всерьёз испугался за своего спутника. Надо же было его голоску прорезаться именно перед ней…
        - Кого ты потерял? - неожиданно спросила она.
        - Сестру, - тихо ответил Абео. - Её зовут Ривер. В этом году ей исполнится шестнадцать лет.
        Серая хмарь на небе немного рассеялась, дав скупым солнечным лучам пробиться сквозь облака. Хил зажмурилась, подставив лицо солнцу. На её тонких губах скользнула едва заметная улыбка.
        Глава 13
        Огни Мираха
        11 ЛЕТ НАЗАД
        МИРАХ. НОТТСКИЕ ПРОВИНЦИИ. АСТРУМ
        Столица империи вобрала в себя столько красок, что глаза разбегались. Высокие дома с рыжими, бордовыми и лазурными черепичными крышами тянулись вдоль улиц, мощённых разноцветной плиткой. Взгляд приковывали резные арки, блестящие витражи и мозаики, рисующие невероятные узоры. Небесные тела, сюжеты древних легенд, портреты великих правительниц… Вдоль аурографных столбов вился густой плющ. Пышная зелень разрасталась вокруг фонтанчиков и каналов, укрывала резные перила мостов, колыхалась, потревоженная клубами дыма и пара, поднимающимися из трубы чьей-то мастерской… Невероятное буйство цветов, форм и фактур сводило с ума. Но больше всего внимание к себе притягивала Небесная Игла - императорский дворец, возвышающийся в самом сердце города. Эта огромная башня со старинными часами уходила, казалось, в самые облака, и где-то на верхушке можно было различить слабый отблеск огромного преобразователя ауры. Говорили, что в Небесной Игле построена система из нескольких тысяч золотых зеркал и звёздный свет, отражающийся в них, разливался по всему Аструму, давая энергию всем механизмам.
        Мирах считался величайшим творением богов. Тысячи аструмцев стекались в столицу в жадных исканиях красоты, золота, смысла жизни или ради исполнения долга. Провести жизнь под знойным солнцем юга считалось величайшим благом, по мнению многих. Но не для борейца.
        Пошёл уже второй год, как Абео пытался перестать чувствовать себя здесь чужим. После того как Ривер забрали на Храмовый Остров, отец настоял на том, чтобы заложить поместье и уехать из Монтиса. Призраки прошлого настигали его в каждом уголке злосчастного дома, и он всё сильнее погружался во мрак и отчаянье. Пребывание в столице должно была взбодрить Юлия, помочь ему наконец начать новую главу. Поначалу так и вышло: первые месяцы на ноттских землях стали для старшего Альбуса глотком свежего воздуха. Несмотря на недовольство сына городом, Юлий немного пришёл в себя, занялся устройством их новой жизни и очень скоро открыл небольшую аптечную лавку в Квартале Непобеждённой, где находился одноимённый госпиталь и известный на всю империю университет Ищущей. Огромное здание со множеством куполов, арок и башен расположилось недалеко от центра Мираха и раскинулось на несколько улиц, с каждым годом разрастаясь всё сильнее. Здесь же можно было найти и библиотеку, и бесчисленные книжные лавки, и так любимый студентами «Муравейник» - куполообразное здание, вместившее в себя все самые важные аспекты жизни
будущих академиков. Его многочисленные этажи были поделены на маленькие помещения, между которыми, подобно муравьям, туда-сюда носились молодые парни и девушки. Здесь уместилась и гостиница, и комнаты отдыха, и, что самое важное, кабак, занявший весь первый и второй этажи и для жителей столицы ставший легендарным местом.
        Лавка Юлия сразу обрела своих посетителей, а студенческая суматоха вызывала у него умиление и восторг. Абео поражало, как отец быстро изменился: на несколько месяцев в этом обрюзгшем и рано постаревшем мужчине вновь проснулся тот жизнерадостный толстяк, которого он привык видеть с детства, суетящийся между полками с мазями и порошками и осыпающий комплиментами каждую женщину, которая оказывалась на пороге его аптеки. Абео даже почти успокоился и смирился с тем, что их жизнь стала другой. Если это помогает отцу вновь встать на ноги после пережитого, то сам он, пожалуй, готов забыть о доме и попытаться влиться в сумасшедший столичный быт.
        Но счастье было недолгим. Прошлое с каждым днём всё сильнее наступало на пятки, не давая забыть о себе. Каждый раз, возвращаясь от интенданта Слепого Легиона, отвечающего за передачи посылок на Храмовый Остров, Юлий мрачнел, хирел, а взгляд его глаз становился всё более тусклым. Каждая буква в письме, каждая посылка с вещами и маленькими подарками для дочери напоминали аптекарю о том, что он потерял. И вот спустя семь месяцев он вернулся домой за полночь, едва переставляя ноги от выпитого, - и с тех пор не просыхал.
        Абео казалось, что он остался один против всего мира. На плечи четырнадцатилетнего мальчика легли торговля в лавке, приготовление препаратов, организация поставок ингредиентов, а также всё домашнее хозяйство. В перерывах между этим ему приходилось следить, чтобы отец не напился до смерти и не разбил голову о мостовую при попытке добраться домой из кабака. Дни летели с бешеной скоростью, слипаясь в однообразный серый ком. Вокруг мелькали лица - чужие, смуглые, обрамлённые чёрными кудрями. Дорогие столичные одежды пестрили вокруг, вызывая головокружение, музыка звучала изо всех щелей, сливаясь в оглушительную какофонию. А солнце палило так, что спасения от него не было нигде. Абео продолжал натягивать длинные рукава до самых запястий и застёгивать жилет на последнюю пуговицу по старой северной привычке. Будто бы назло чужим краям он не собирался играть по местным правилам, ведь это значило бы, что он признал: север больше никогда не будет его домом. Капли пота стекали по вискам и оставляли тёмные следы на деревянной поверхности аптекарского стола. Когда-нибудь всё это закончится.
        Тот день ничем не отличался от предыдущих. Запахи трав, спирта, жар горелки, румяные щёки посетителей, гам за окном, стук шагов по мостовой. Первые фонари, гуляния на площади, яблоки в карамели, танцы до самой ночи… Город кипел. Жизнь била и пульсировала здесь, и тихому мальчику, забившемуся в угол своей постели с книгой в руках, как всегда, не нашлось места в ней.
        Но Абео был вынужден покинуть стены дома, когда время перевалило за полночь. Час, второй… Отца всё не было, и Абео отправился на поиски. Это не составило ему особого труда: он уже давно заучил названия местных питейных заведений. В некоторых его даже узнавали и сразу указывали на столик, за которым сидел раскрасневшийся Юлий, размахивая руками и играя в Ловца Удачи со случайным собутыльником. В каких-то из них Абео даже предлагали налить за счёт заведения, и он в очередной раз диву давался душевной простоте кабатчиков, готовых напоить даже ребёнка, лишь бы получить нового завсегдатая. Хотя Абео давно не чувствовал себя ребёнком: после смерти матери ему пришлось быстро вырасти. Новая же жизнь окончательно закрепила его в позиции взрослого: первенец Альбусов остался единственным, кто сохранил и здоровье, и рассудок. И ему нужно сражаться, если он хочет ещё хоть один раз увидеть сестру.
        Так и в этот раз четырнадцатилетний Абео, словно строгий родитель, шёл уже знакомым маршрутом в поисках нерадивого отца. Юлий нашёлся в трактире «Возничий». Возле входа, обрамлённого аляповатой мозаикой, стояла старая телега, ставшая своего рода символом этого места. Пьянчуги время от времени пытались утащить её с собой, и трактирщику приходилось выскакивать на улицу и разгонять их старой метлой.
        Абео не раз доводилось вести пьяного отца до дома, но этот был особенным. Несмотря на то что состояние нестояния было для Юлия не в новинку, в тот день он окончательно утратил человеческий облик. Лицо отекло и покраснело, сосуды в заплывших глазах, смотрящих в пустоту, полопались, немногочисленные остатки волос прилипли к потному лбу, а пропахшую п?том рубаху украшало пятно ароматной рвоты с кусочками недавнего ужина. Будучи в два раза легче отца, Абео с трудом мог устоять на ногах, чувствуя, как его тучное тело всем весом оперлось на его плечо. Абео неумолимо шёл вперёд, делая маленькие шаги и стиснув зубы. Юлий издавал нечленораздельные звуки и лениво волочил ноги по каменной плитке. На полпути до дома он обмочился, наполнив аллею отвратительным смрадом, подобным тому, что исходит от бездомных.
        - Хочу выпить, - пробормотал Юлий, едва ворочая языком.
        Абео проигнорировал его слова и продолжил ковылять в сторону дома, давая отцу повиснуть на своём плече. После того как отец трижды повторил свою просьбу, Абео категорично отрезал:
        - Мы идём домой.
        - Ты чё, щенок! - заревел Юлий и, уперевшись ладонью в грудь Абео, с силой оттолкнул его. Тот устоял на ногах, ледяным взглядом смотря на отца. - Ты меня жить не учи, сукин ты сын…
        Ноздри Юлия раздувались от гнева. Изо рта пахло как из месяцами немытой конюшни. Его глаза казались стеклянными - в них потухло всё человеческое, любые проблески ума, сострадания, надежды. Юлий пошатнулся и, звучно сплюнув, сам поплёлся в сторону дома, но уже через пару футов Абео пришлось снова подхватить его, чтобы отец не влетел лбом в фонарный столб.
        Уснул Юлий моментально, едва седая голова коснулась подушки. Оставив его одного, Абео заперся в своей комнате и сел на кровать. Он долгое время бездумно смотрел на дверь, вслушиваясь в тиканье часов. Глаза изучали резьбу, огибающую проём и вьющуюся вдоль латунной ручки. В какой-то момент Абео поймал себя на том, что его щёки горят, будто пламя из печи чудесным образом вырвалось на свободу и коснулось их своими пылающими языками. Осторожно дотронувшись кончиками пальцев до своей фарфоровой кожи, Абео почувствовал, что по щекам текут слёзы. Вздрогнув от неожиданности, он вдруг разразился рыданиями. Губы дрожали, в горле стоял болезненный ком, а всё тело сотрясалось, как хрупкая юная лиственница на борейском ветру. Абео плакал, завывал, всхлипывал. Всё, что копилось в груди пять лет, наконец выплеснулось наружу, заполнив его до краёв.
        Юлий умер через две недели, но для Абео его не стало именно в тот день.
        «Дорогая Ривер!
        Как твои дела? Хорошо ли ты себя чувствуешь? Тепло ли у вас или нужно прислать одеяло?
        Как вы готовитесь к Хроносу? У нас в столице все ждут праздника - уже украсили дома, хотя до торжества ещё три недели…»
        Абео отложил перо и тоскливо вздохнул. Он чувствовал себя круглым дураком, выводя буквы на бумаге. Письма на Храмовый Остров всегда оставались без ответа - ничего не возвращалось с этих проклятых земель, даже обрывки бумаги. Абео мало представлял, чем пара писем от Ривер может ему навредить: если он не заразился, засыпая с ней в обнимку на протяжении трёх лет, вряд ли зараза проймёт его сейчас. Но со Слепым Легионом спорить было бесполезно. Иногда Абео задумывался, получает ли сестра его письма - или хмурые Совы сжигают их где-нибудь в ближайшем лесу? И всё же он не пропускал ни одной недели и продолжал писать ей, пусть и не получая ответа. Когда собеседник не может тебе ответить, темы для разговора быстро иссякают. Абео старался наполнять свои письма вопросами: бытовыми, неоднократно повторявшимися ранее, не особенно важными… Но ему представлялось, как Ривер читает письмо и хотя бы мысленно ведёт с ним диалог. Обычно это давало надежду, но бывали дни, когда всё происходящее казалось особенно абсурдным. Этот был как раз из таких. Абео скомкал листок и нервно запустил его в мусорную корзину под
прилавком, после чего уронил на него голову, зарывшись лицом в складки атласных рукавов. Чувства пробивались с задворок сознания, будто через глухую стену: после смерти отца на Абео свалилось столько всего, что он едва соображал от усталости. Он несколько раз думал всё бросить, но аптека - единственное, что у него осталось. Выкупить поместье в Монтисе ему было не на что, а кроме аптекарского ремесла, он ничего толком не умел. Абео чувствовал себя невероятно одиноко: в мире не было ни одного человека, на которого он смог бы положиться.
        - Послеобеденный сон и правда полезен для здоровья, - послышалось откуда-то сверху.
        Абео встрепенулся и встретился растерянным взглядом с посетителем. Погрузившись в раздумья, он не услышал дверной колокольчик и теперь жутко стыдился своей неучтивости. Перед ним стоял высокий мужчина средних лет. По специальному поясу, тянущемуся поверх жилета, и лавровой ветви, украшающей шляпу, можно было понять, что этот человек работает врачом. Абео быстро вспомнил его - он был частым гостем в лавке Альбусов и неоднократно закупался большим количеством лекарств. Абео никогда не выпадало шанса разглядеть его - обычно с посетителями общался Юлий, но теперь он наконец оказался лицом к лицу с тем, кто спасает жизни. Его всегда восхищали настоящие врачи, а госпиталь Непобеждённой в другом конце квартала манил обжигающим светом несбыточной мечты.
        - Вы в порядке, молодой человек? - улыбнулся врач, и Абео снова мысленно проклял себя за оплошность.
        - Да… Простите! Да ведут вас небесные огни! Ваш заказ готов, мне надо только…
        - Не переживайте так. - Голос мужчины звучал умиротворяюще. - Я бы попросил добавить ещё три унции зёрен Аши. Если они ещё остались.
        - Конечно!
        Абео с таким рвением бросился в подсобку, что едва не снёс стеллаж со стеклянными пузырьками микстур. Он не мог позволить себе оплошать перед таким человеком. В два счёта отсчитав нужное количество ингредиентов, он уже через пару мгновений водрузил на прилавок большой деревянный ящик. Заказ улыбчивого гостя всегда оставался практически неизменным: обезболивающие микстуры, жаропонижающие отвары и отдельные алхимические компоненты, в числе которых были те самые зёрна Аши. Растущие в древних пустошах, где когда-то обитали дикари Аш’Кхари, они были известны своим тонизирующим эффектом, но в Аструме приобрели скорее печальную славу. Зёрна часто использовали не по назначению, жуя или растирая в порошок в надежде обуздать тело и заставить его поверить, что ему не нужен сон, чтобы быть продуктивным. Со временем любители подобных экспериментов над собой начинали выделяться из толпы: худоба, впалые щёки, бегающий взгляд, быстрая речь, спутанные мысли… Смотреть страшно. Но, по иронии судьбы, именно зёрна Аши стали спасением для эгеров. Их невысокий концентрат в микстуре, что они вынуждены были принимать, не
так быстро разрушал организм, но позволял неспящим быть… неспящими. А потому в аптеке их и по сей день можно было приобрести без труда. Абео всё ещё помнил, как страдала от этой отвратительной смеси его маленькая сестра, а потому всегда испытывал особый тревожный трепет, продавая очередную порцию кому-то из посетителей.
        - Простите мою непочтительность, - не поднимая глаз, начал Абео, - но вы ведь работаете с неспящими, правда?
        - Точно так, - не без гордости ответил врач.
        - Вот как… - Абео выдержал паузу, не зная, как подступиться к разговору. Наконец он выпалил на одном дыхании: - Может, вы знаете, есть ли новости об излечении эгерума? Скоро всё это закончится?
        - Если бы я знал, мой друг, - покупатель покачал головой. - Однако и огорчать вас я не стану. Видите это? - врач указал на тёмные круги у себя под глазами. - Тружусь в поте лица! Чтобы в следующий раз, когда вы зададите мне такой вопрос, обрадовать вас хорошими новостями.
        - Вы делаете великое дело, - восторженно выдохнул Абео.
        - Пустяки, - отмахнулся врач. - К слову, что-то давненько не видно вашего отца. Уж не приболел ли он, простите моё любопытство?
        - Он умер в прошлом месяце. - Абео постарался произнести эту фразу как можно спокойнее, но ему это не слишком-то хорошо удалось.
        - Простите, ради всего святого, - сконфузился врач. - Я не хотел тревожить ваши раны. Эйра Юлий был прекрасным человеком, мне очень жаль.
        - Он с богами, - сдержанно ответил Абео.
        - Ах да… Столько времени я у вас бывал, а имени вашего так и не знаю.
        - Абео. Абео Альбус. - Он склонил голову в скромном поклоне.
        - Тэо Рэсис, - со слегка избыточной торжественностью представился врач и, схватив маленькую ладонь юного борейца, бросился трясти её в крепком рукопожатии. - Спешу заметить, что вы очень талантливы в своём ремесле, особенно для столь юного возраста.
        - Да будет вам, - засмущался Абео. - Вот был бы я врачом, это бы чего-то стоило. А настаивать травы каждый бы смог.
        Расплатившись, Тэо с усилием оторвал ящик лекарств от прилавка и, попрощавшись с молодым аптекарем, направился к выходу. Входная дверь отворилась бесшумно - Абео следил, чтобы петли всегда были смазаны. Колокольчик над входом подал свой негромкий звонкий голосок, как вдруг Тэо остановился в дверях и ещё раз смерил взглядом младшего Альбуса:
        - Знаете что, эйра Абео? Я давно ищу себе помощника, и, вероятно, такой способный молодой человек, как вы, определённо мог бы быть мне полезен.
        - Помощника? - опешил Абео. - Но я не заканчивал университета…
        - Речь идёт не о медицине. - Тэо вдруг понизил голос: - Точнее, не совсем о ней. Мне нужен надёжный поставщик зёрен Аши и некоторых других лекарств.
        - Ах это… Эйра Тэо, я всегда рад доставить вам любой заказ, какой вы пожелаете. Можете обращаться в любое время!
        - Дело в том, что эти поставки должны несколько отличаться от обычных. А если точнее - никто не должен знать, что вы их получили и куда они отправились. Это должно остаться в тайне даже для вашей учётной книги.
        - Я не понимаю, - растерялся Абео. - У нас в лавке всегда всё законно, почтенный эйра. Все разрешения свежие и ингредиенты высшего качества. Зачем мне может понадобиться от кого-то это скрывать?
        - Могу я пригласить вас на кружку чая? - неожиданно сменил тему эйра Рэсис. - В восточном квартале один охаец держит замечательную чайную. Думаю, нам с вами есть что обсудить.
        - С радостью. - Абео крайне смутило это предложение, но отказаться он не мог. Он не понимал, с чего вдруг такому уважаемому человеку приглашать его на чай. Не понимал Абео и таинственной схемы, которую задумал Тэо Рэсис. Чем ему может помочь осиротевший мальчишка-аптекарь, не знающий никого в этом огромном городе? Абео с особым волнением предвкушал эту встречу, даже не подозревая, насколько после неё изменится его жизнь.
        Глава 14
        Небесная Игла
        НАШИ ДНИ
        НЕБЕСНАЯ ИГЛА. МИРАХ. НОТТСКИЕ ПРОВИНЦИИ. АСТРУМ
        Бирюзовый зал был чуть меньше основной столовой, но важных гостей императрица предпочитала принимать исключительно здесь. Авроре нравилось благородство красок: голубые стены контрастировали с бронзовыми канделябрами. Отблески металла особенно красиво играли в лучах дневного солнца, бьющих сквозь оконные рамы, вытянувшиеся до самого потолка. Из сада доносилось журчание фонтанов и пение птиц, а небольшой размер помещения располагал к приятной беседе.
        Сиятельная восседала в кресле, обтянутом бархатом в цвет стен. Величественная, как и всегда. Густые тёмно-каштановые волосы идеальными локонами спадали на покатые загорелые плечи. Её кожа отливала оттенками оливкового и золотого, а внимательные тёмные глаза всегда смотрели строго, но по-доброму. Аврора была облачена в пышное лиловое платье с атласными рукавами и алым поясом. Императрицу легко можно было выделить взглядом среди присутствующих, и совсем не из-за золотой короны в виде птичьих крыльев или жемчужных нитей, струящихся по её наряду. От других её отличала стать, присущая исключительно роду Мортисов. Высокий рост, широкая кость, острые и слегка грубоватые черты лица. Она будто была прямым потомком Звёзднорождённых, выделяясь среди простых смертных, даже если облачить её в простую крестьянскую одежду. Однако даже сильным мира сего свойственно беспокойство. Вот и императрица выглядела взволнованной и даже подавленной. Дело было в том, что, в противовес прекрасной погоде и успокаивающей атмосфере бирюзового зала, протекающая здесь беседа никак не могла считаться приятной.
        На софе перед Сиятельной расположились четыре девушки. Они старались сохранять спокойствие и не терять лица, но одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, как сильно они напуганы. Их глаза были прикованы к Авроре. Они заламывали руки и закусывали губы. Каждая из них была готова на всё, лишь бы понравиться императрице.
        - …И наконец - Серена Грисео, - представил одну из них глава императорского совета. Светловолосая девушка встала и с неловкой улыбкой склонила голову. - Почётный член палаты счетоводов. Дочь трибуна Делия Грисео. Двадцать лет, не замужем, абсолютно здорова телом и душой. Обучена этикету, умеет поддерживать светскую беседу, прекрасно поёт.
        - Очень мило, - натянуто улыбнулась Аврора. Она окинула всех девушек отсутствующим взглядом. Императрица плохо умела скрывать недовольство, за что глава совета неоднократно делал ей замечание. Прозрачность эмоций - не лучшее качество для успешного политика. И всё же Аврора оставалась кристально честна с окружающими в любой ситуации: даже если она молчала, её глаза говорили за неё. Вряд ли Сиятельная была настолько неусидчива, чтобы не суметь освоить этот несложный навык. Здесь скорее играли роль её упрямство и приверженность убеждениям. И немного - желание насолить главе совета эйра Вису Дорсо, который всё ещё пытался сделать из Авроры правителя, которого сам хотел видеть во главе страны, вместо того чтобы хоть раз попытаться принять ее настоящую.
        - Милые эйри, я думаю, что вы можете быть свободны, - сказала Аврора, отхлебнув вина из резного серебряного кубка. - Позвольте нам с эйра Висом пообщаться с глазу на глаз.
        - О решении вам сообщат позже, - суетливо добавил глава совета, бросив искрящийся недовольством взгляд на Сиятельную.
        Девушки удалились, и стражи в золотых масках закрыли за ними массивные двери из тёмного дерева. Вис Дорсо по-старчески медленно опустился в кресло и залпом осушил половину своего бокала.
        - Вы ведь снова никого не выбрали, правда? - обречённо спросил он, глядя на грифонью ласточку, опустившуюся на ветку за окном и чистящую переливающиеся бронзой перья.
        - Ну почему же. Последняя вполне ничего. Просто они все недостаточно…
        - Недостаточно Рекс Мортис?
        - Недостаточно презентабельны для переговоров с Золотой Четвёркой.
        Глава совета застал её врасплох своим вопросом, и Аврора недовольно поджала губы. На самом деле он был прав: ни одна из этих девушек не сравнится с её сыном, будь она хоть трижды дочерью трибуна и почётным членом всех в мире палат и обществ. Аврора ненавидела весь этот фарс, но и отказаться от него не могла - положение обязывало.
        - При всём уважении, Сиятельная. От них требуется присутствовать на переговорах и красиво улыбаться. Никто из них не станет вашей наследницей по-настоящему.
        - И всё же у меня уже есть наследник.
        - Вы знаете, не мы пишем законы. Я не меньше вашего люблю принца Рекса. Но охайцам совсем не обязательно знать о том, что вы так и не обзавелись законной наследницей.
        Вис облизнул сухие губы и заглянул Авроре в глаза. Несмотря на преклонный возраст, глава совета выглядел достойно. Мужественные черты лица, волевой взгляд, тщательно уложенные гладкие серебристые волосы. По незнанию его можно было бы принять за военного, а не за политика. Впрочем, в управлении империей Вис Дорсо часто поступал по-военному: не гнушаясь необходимыми жертвами и до конца следуя выбранной стратегии. Словом или пролитой кровью - он всегда добивался своего. Без этого человека Аструм не был бы таким, каким являлся, и все относились к эйра Вису с должным почтением. Все, кроме Авроры. Сиятельная всегда расходилась во взглядах с главой совета, и его снисходительность по отношению к ней ужасно злила императрицу. Вис с благоговением отзывался о деяниях её матери, чьим советником ему посчастливилось быть. Но сама Аврора так и осталась в его глазах несмышлёной девчонкой, несмотря на то что давно разменяла пятый десяток. Вот и сейчас он смотрел на неё с заботливой улыбкой, но в его глазах блестела сталь.
        - Не обессудьте, Сиятельная. Мы с вами уже достаточно стары для ребячества. Нам должно поступать так, как должно, а не как заблагорассудится. Просто выберите девушку, и мы продолжим подготовку к переговорам. Осталось совсем мало времени, и куда важнее обдумать условия возобновления мирного договора, а не зацикливаться на глупых мелочах. Вы согласны?
        - Согласна, - с явной неохотой процедила Аврора. - Возьмите ту, черноволосую. Как её там…
        - Илла Ленис, будущая глава Общества Звонкой Монеты. Отличный выбор, - улыбнулся глава совета, одобрительно приподняв бокал. Вино блеснуло багровым отсветом в лучах солнца.
        Рекса переполняла ярость. Она захлестнула его, словно морская волна, не давая сделать вдох и заставляя захлёбываться биением собственного сердца. Принц впивался ногтями в деревянную столешницу и нетерпеливо поглядывал на дверь. Наконец она открылась, и в его покоях показался Вис Дорсо. Сопровождавший его страж поспешил скрыться: все обитатели Небесной Иглы знали нрав императорского отпрыска и предпочитали лишний раз не пересекаться с принцем. Набожность и благоразумие Рекса укрывали его точёное лицо напудренной маской лишь до тех пор, пока кто-то не решался ему возразить. Как только это происходило, её сменяла гримаса пылающего гнева.
        Так случилось и в этот раз. Принц прознал про смотрины фальшивых императорских наследниц и, завидев главу совета, разъярённой молнией взметнулся со своего места. Он приблизился к старику настолько, что тот мог почувствовать запах ароматических масел, исходивший от принца. Лаванда, мирра и мёд.
        - Я смотрю, вы сегодня не в духе, эйра Рекс, - с возмутительным спокойствием отметил Вис.
        - Принц Рекс, - ледяным голосом поправил его императорский сын. - А я смотрю, вы делаете вид, что не имеете к этому никакого отношения.
        - А разве имею? - Глава совета вскинул седую бровь.
        - Не прикидывайтесь. Что дальше? Приведёте волчиц и предложите ей позабавиться с ними?
        - Не знай я вас, счёл бы это замечание весьма обидным, - парировал Вис в ответ на упоминание блудниц. - Но я вас знаю. Поэтому всего лишь замечу, что на встречу с Сиятельной я привожу исключительно знатных эйри, которые смогли бы сойти за наследницу аструмского престола. Хотя ваша мать, насколько я знаю, и от блудниц бы не отказалась…
        - Я - наследник Аструмского престола. - Голос принца лязгнул, как лезвие ножа о точильный камень.
        Эта тема всегда задевала Рекса, сколько бы ему ни приходилось с ней сталкиваться. По законам Аструма унаследовать трон могла только женщина. Та, что самой природой избрана на роль матери, та, что сумеет удержать целый мир в своих сильных руках, храня хрупкий баланс между мудростью и напористостью, заботой и строгостью. Так продолжалось сотни лет, и ни одна императрица до этого дня не испытывала проблем с тем, чтобы привести в мир достойную наследницу. Но после рождения сына Аврора Мортис больше не пожелала иметь детей. Её увлекала красочная жизнь, где на одной чаше весов покоились страстный роман с собственным народом, божественное наместничество и верное служение империи, а на другой - балы, любовники, вино и нескончаемый праздник. Дальнейшая судьба империи и самого Рекса её не слишком-то интересовала - Сиятельная надеялась, что всё разрешится само собой и традиции смогут измениться к моменту, когда её не станет. Рекс станет первым мужчиной, который поведёт империю в светлое будущее - что в этом сложного? Принц же, в свою очередь, делал всё, чтобы добиться расположения матери, народа и, что самое
главное, Звёзднорождённых. Любую минуту, свободную от учёбы, чтения и тренировок, он проводил в храме. Рекс говорил с богами пылко. Он жадно припадал холодными пальцами к алтарю, воодушевлённо шептал молитвы, стирал ноги в ритуальных танцах во имя Этерна, часами не двигался с места, давая тишине Юны окутать своё тело, и набивал мозоли на пальцах, прядя узелки у статуи Хрона. Рекс одержимо замаливал перед создателями грехи своего народа, своих предков и даже ненавистных охайцев. Но один грех замолить он не мог: грех своего рождения. Ненависть к самому себе, что день ото дня струилась в его венах. Ему никогда не стать тем, кого примут по-настоящему. Если его не отвергнут боги, то отвергнут люди, верные многовековым традициям. Поддержка матери помогла бы хоть ненадолго отстраниться от этих тревог и поверить, что Рексу действительно предначертано великое будущее… Но императрица могла лишь сыпать пустыми словами о безмерной любви к сыну. А сразу после - беседовать с хорошенькими девушками, которые займут его место в этом театре абсурда.
        - Зачем вы убеждаете её заменить меня? Ради чего?
        - Ну что вы, принц. Я вовсе не намерен вас заменить. Но мы вынуждены разыграть маленькое представление перед охайцами. Мы не должны показать им ни единой нашей слабости, подписывая новый мирный договор. Иначе они обязательно этим воспользуются. Но это только на один день…
        - Я - не ваша слабость, - прорычал Рекс, схватив главу совета за сюртук и притянув к себе. Его дыхание было сбивчивым, а голос срывался на визгливые нотки. - Я - будущий император. И я не понимаю, зачем вы продолжаете ей потакать. Этот договор - самая большая глупость на свете, и вы это прекрасно знаете! Сколько ещё мы будем выплачивать репарации тем, кого вообще не должно быть на этом свете?! Сколько ещё будет длиться этот нескончаемый позор перед ликом Звёзднорождённых? Скажите мне, эйра Вис, сколько?
        - «Огонь в сердце рождает тепло и свет. Но стоит ему разгореться, не усмирённым волей, его языки пожрут всё живое на своём пути. Горите, как в последний раз, но властвуйте над пламенем в своей груди, ибо опасно оно столь же, сколь прекрасно». Книга Этерна, - скупо улыбнулся эйра Вис, глядя принцу прямо в глаза.
        - Не смейте приплетать сюда богов. Я…
        - Боги всегда приглядывают за нами, мой принц. Вслушайтесь в их шёпот, и вам откроются новые грани бытия, - загадочно проговорил глава совета.
        Рекс ещё некоторое время одержимо пожирал взглядом старика, но наконец отпустил его. Принц окончательно утратил нить разговора, но всеми силами старался не подать вида. Глава совета как ни в чём не бывало расправил сюртук и, откланявшись, удалился из покоев императорского отпрыска, оставив его наедине со своими страстями.
        Рекс до конца дня не находил себе места. Он метался по дворцу, словно загнанный пёс. Наконец, не в силах выдерживать накала эмоций, принц направился в храм. Священное место, что всегда приносило душе отдохновение. Святилище в Небесной Игле не уступало даже главному столичному храму Звёзднорождённых. Исполинские мраморные своды тянулись в самое небо, что виднелось сквозь отверстие в крыше. Лунный свет и отблески свечей играли в отражениях огромных витражных окон, изображающих сюжеты из жизни богов. Блики на полу переливались всеми цветами радуги, создавая ощущение, будто смотрящий на них сам оказался в небесах среди сияющих звёзд. В центре зала возвышалась композиция, изображающая Звёзднорождённых. Выполненные руками лучших мирахских мастеров, статуи богов были совершенны в каждой детали. Мудрая умиротворённая Юна с посохом и корзинкой звёзд в руках, изящный жизнерадостный Этерн с блестящими монетками в пышных волосах и отстранённый юный Хрон, бережно держащий в ладонях аметистового паука. Лунный свет лился на первородных с небес, отчего они выглядели почти живыми, стоило только коснуться их… Из
главного зала с алтарём и кафедрой для проповедей отходило три ответвления. Рекс по старой привычке свернул направо, оказавшись в зале Юны. Хоть принц и старался воздавать почести каждому из Звёзднорождённых в равной степени, старшая богиня всегда импонировала ему сильнее прочих. В её зале нерушимым законом царила тишина. Вокруг, словно звёздные бражники, трепетали огни свечных фонариков. В воздухе пахло яблоками и еловыми ветвями - одна из них всё ещё тлела в чаше для подношений.
        «Услышь меня, мать смерти и певица всего сущего. Да ложатся звёзды к твоим ногам, как достигнут слова мои твоего чистого сердца…»
        Рекс не просто помнил молитву наизусть. Он мог прочитать её от конца к началу, даже если разбудить его среди ночи. Каждый раз оказываясь на коленях перед Звёзднорождённой, он прилагал максимум усилий, чтобы сохранить концентрацию. Принц жаждал, чтобы каждое слово, сорвавшееся с его губ, наполнялось сокровенным смыслом. Он старался прочувствовать его сердцем, пропустить через себя, перестав быть человеком и сделавшись слугой божьим.
        «Да будут ночи твои темны. Да будет песнь твоя звонкой. Да будут стада твои покорны. Да славится имя твоё на устах всякого живущего и в памяти обо всяком ушедшем…»
        Рекс чувствовал холод камня под собой даже сквозь одежду. В момент молитвы он будто бы переставал быть принцем. Он становился безликим паломником, который несёт своей правительнице благую весть. На самом деле отказ от своей сущности не совсем устраивал младшего Мортиса. Покорность и смирение, выученные им у салий, казались ему недостаточными. Рекс всегда стремился говорить с богами на равных, ведь слепой раб способен лишь бездумно служить. Он же был готов к большему. Рекс намеревался принести возлюбленной богине такой дар, который затмит все прошлые подношения за прошедшие тысячи лет.
        «Я говорю с тобой как человек и говорю с тобой как император. Да течёт сила твоя и любовь в моих венах. Я слышу твой голос, и он ведёт меня в новый день. В нём больше не будет уступок и слабости. Не будет поражений и скорби. Ради тебя, великая, я сотру змеиный народ охайцев с лица земли. Настанет день, когда корона коснётся главы моей, и этот день станет погибелью охайской. Кровь нечестивцев окропит их богомерзкие земли, и сгинут они в пучине мрака во славу твою. Клянусь своим сердцем отныне и вовеки веков».
        Принц ещё некоторое время сидел в тишине, прикрыв глаза и вдыхая прохладный воздух. На юге даже осенние вечера славились своей духотой, но в стенах храма всегда можно было найти спасение от жары.
        - Вы делаете успехи, - вдруг донёсся до него скрипучий голос.
        Рекс без труда узнал верховную салию, служащую в храме Небесной Иглы и являющуюся почётным членом императорского совета. Духовная наставница Сиятельной имела на неё едва ли не самое заметное влияние: если спорить с чиновниками и главой совета Аврора решалась, то богам всё же предпочитала не перечить. Рексу не нужно было оборачиваться, чтобы представить, как верховная стоит позади него, сложив руки на животе, а её белое одеяние и остроконечная треугольная шляпа кажутся ослепительными даже в полумраке.
        - Ваши молитвы с каждым днём всё проникновеннее, - похвалила она, на что принц лишь недоверчиво хмыкнул.
        - Такое рвение точно не останется без внимания Звёзднорождённых, - добавился второй голос, и Рекс обернулся, устремив испепеляющий взгляд на главу совета.
        - А он что здесь делает? - прошипел принц.
        К его удивлению, нежданных гостей было трое. Верховную салию и главу императорского совета молчаливо сопровождала мрачная генерал Север. Жидкие рыжие волосы, собранные в тугой хвост на затылке, шрам, пересекающий правый глаз, и неизменная золотая кираса, которую военная советница не снимала, казалось, даже на время сна. Генерала Рекс уж точно не ожидал увидеть: если Север и молилась, делала она это на удивление скрытно - никто и никогда не встречал её ни на службах, ни во время утренних, вечерних и обеденных молитв.
        - Пришло время поговорить, принц, - загадочно заметил глава совета.
        - Здесь? - осуждающе сощурился Рекс. Ему было невдомёк, что могло заставить старика нарушить священную тишину храма.
        - Это единственное место во всём Мирахе, где можно говорить правду. И услышат её только боги, - пояснила верховная.
        Рекс начал терять терпение. Он не понимал, для чего весь императорский совет, исключая Сиятельную, собрался сейчас здесь. Он чувствовал себя одураченным ребёнком, которого не посвятили в какую-то мрачную тайну.
        - Говорите по существу или не мешайте, - холодно ответил принц.
        - За это вы мне и нравитесь, - оскалил сероватые зубы эйра Вис. - Вы - человек дела.
        - А я считал - вы меня ненавидите.
        - Я никогда этого не говорил. Может, вас это и удивит, но императорский совет всегда был более чем на вашей стороне.
        - И поэтому вы продолжаете убеждать мою мать скрывать моё существование от жалких охайцев?
        - Это лишь одно из испытаний. С которым Сиятельная, увы, оказалась не в силах справиться. Она так сладко пророчит вам будущее на троне, но готова отказаться от вас на каких-то жалких переговорах. Разве это поступок сильного правителя?
        - Вы пытаетесь запудрить мне мозги?
        Всё это время генерал Север не спускала глаз с Рекса. Она была немногословна, но в её молчании всегда будто таилось больше смысла, чем в тысяче слов. Сейчас генерал смотрела на него оценивающе, но в то же время Рекс видел в её глазах одобрение. Читалось это и во взгляде эйра Виса, и во взгляде верховной. Все трое чего-то ждали от молодого принца.
        - Я буду говорить начистоту, - продолжил глава совета. - До переговоров с охайцами остаётся меньше трёх месяцев. С этого момента у нас больше нет времени на раздумья. Как считаете, ждёт ли нас продолжение перемирия, принц Рекс?
        - Конечно, - фыркнул он, не скрывая отвращения. - Моя мать готова отдать хоть половину империи, лишь бы не развязывать войну снова.
        - Очень точно подмечено. Но готовы ли вы, эйри Север?
        Глава совета выжидающе посмотрел на генерала, и та, не раздумывая, покачала головой.
        - Или, может, вы, верховная? Что говорят боги о том позоре, что длится уже два десятка лет? Ну а вы, принц? - наконец обратился Вис к Рексу, не дожидаясь ответа салии. - Готовы ли вы на любые жертвы просто потому, что боитесь новой войны?
        - Нет, - отчеканил Рекс. - Я не боюсь. Охайцы заслуживают смерти.
        - Получается, во всём совете страх отравляет лишь одного его члена. Знаете, что делают с заражённой конечностью при укусе саргасской гадюки?
        - Отрубают.
        - Верно, принц. Отрубают. Но что делать, если этой конечностью будет голова?
        Принц молчал. Он чувствовал, как дрожь пробегает по телу, вибрирует в груди, остаётся на кончиках пальцев. Его переполняло волнение, но оно не было тревожным. С каждым словом, произнесённым в сакральной тишине перед ликом богини, он чувствовал, как грядёт что-то великое. Что-то, что изменит всё.
        - Увы, если отрубить голову, жертву немедленно настигнет смерть, - продолжил эйра Вис. - Но совет уверен: империи не грозит смерть, если она будет в надёжных руках.
        - К чему вы ведёте? - нетерпеливо спросил Рекс.
        - Аструм молит о помощи. Ему нужен мудрый и честный наставник, который выведет его из мрака. Но таким человеком никогда не станет тот, кто построил империю на лжи и страхе.
        - О чём вы говорите? Моя мать, может, и не самый мудрый правитель, но вы явно преувеличиваете, - заметил Рекс.
        - Вы бы не говорили так, если бы вам было известно, что случилось двадцать лет назад. Вы много лет жили в неведении, но как будущий правитель вы имеете право знать правду. Ну а после… вы сами решите судьбу империи. И её будущее будет в ваших руках.
        Глава 15
        Сгоревшая деревня
        Второе лучшее средство для укрепления человеческих отношений - хорошая шутка. Первое - плохая.
        СГОРЕВШАЯ ДЕРЕВНЯ. ФАВИЙСКИЕ ПРОВИНЦИИ. АСТРУМ
        С разрешения Хил Тори и Абео задержались в деревне вольных на несколько дней. Им выделили пару одеял и позволили обосноваться в сарае неподалёку от дома собраний. Здание обветшало и соседствовало с хлевом, так что запах в нём стоял соответствующий. Но для сна и укрытия от холодного ночного ветра этого было вполне достаточно. Да и выбирать не приходилось - гостеприимство вольных казалось Абео чудом, ниспосланным им самими богами, и испытывать судьбу он не хотел. Ему достаточно было позволения встретиться с дочерью Хил и порасспрашивать её о том, как она научилась справляться с болезнью. Бореец планировал сделать подробные записи, после чего сразу направиться в столицу и представить их в госпитале Непобеждённой. Правда, встреча с загадочной девушкой всё откладывалась: после стычки Ната и Тори она всё ещё приходила в себя. Тори так и не смог понять, что её подкосило, - он не помнил, чтобы она пострадала в драке. Но и настаивать не стал: рано или поздно она покажется, а до этого времени можно наконец-то отдохнуть и познакомиться с местными.
        Абео больше интересовали разговоры со старшим поколением: эти люди оказались намного умнее, чем он ожидал от дикарей, десятками лет живущих в отрыве от мира. Была в них какая-то особая мрачная мудрость и странная, но ощутимая любовь к жизни. Северянин вежливо, но обстоятельно интересовался их порядками и укладом жизни. Он не раз представлял, что и Ривер могла бы жить так же, сложись их судьба иначе. Была бы она счастлива здесь? Он не мог этого знать. В сгоревшей деревне не было ни воды, ни света, а каждое мгновение их существования пронизывал страх быть обнаруженными. На Храмовом Острове таких проблем точно не было, но как Ривер живется там, он представлял только из рассказов эйра Тэо, поэтому сравнивать было особенно не с чем.
        В то время, пока Абео общался с занудными стариками, Тори предпочёл праздно шататься по деревне. Впрочем, заскучать ему не удалось: он то и дело ловил на себе любопытные взгляды вольных и очень скоро познакомился с некоторыми из них. Верзила по имени Нат, который едва не убил его, оказался славным малым. Грубым и самодовольным, но уверенным в себе и знающим цену жизни. Тори ценил людей со внутренним стержнем и смекалкой. Его брат Асель, хоть и вонял, как мёртвая корова, тоже пришёлся Тори по душе. А вот рыжий толстяк, всё время косящийся на него с подозрением, сразу показался ему придурковатым. Однако угрозы в нём не ощущалось - он был словно старый жирный пёс, уставший на склоне лет и трусливо поджимающий хвост, скалясь на прохожих из конуры. Также внимание Виатора привлекла высокая девушка с длинной косой. Её цепкий взгляд не выпускал его из поля зрения ни на секунду, из чего Тори сделал вывод: она в сетях его обаяния. Правда, его сальные улыбочки почему-то вызывали лишь презрительную усмешку с её стороны. Но Тори брал штурмом и не такие неприступные крепости, поэтому он затаился в ожидании,
словно голодный лев. Внешне все встреченные Виатором эгеры почти не отличались от обычных людей. Их выделяли только чёрные глаза в окружении тёмных кругов. Если не приглядываться, Тори, может, и вовсе не заметил бы разницы. И чего все так взъелись на этих неспящих? Абео убедил его, что теория о том, что взгляд эгера может быть заразным, никак не подкреплена научно. Впрочем, опровергнуть её тоже не удалось, поэтому все врачи, работающие с эгерами, обязаны были избегать прямого зрительного контакта и носить защитную маску. Поначалу Тори пытался отводить глаза, но вскоре бросил эту затею: если он заразится, глазея на симпатичную эгерскую девчонку, то так тому и быть.
        Засыпая в тот вечер, Тори долго рассматривал узор древесных прожилок в крыше. Ему отчего-то казалось, что он пробыл здесь целую вечность. А ещё его не покидало ощущение, что все забыли о его отце сразу, как только покинули зал собраний. Абео так воодушевила история о дочери Хил, что теперь он грезил одной лишь встречей с ней. Он убедил Тори, что как только они продвинутся в исследовании эгерума, то непременно выйдут на след тех, кто желал смерти Тэо. Но в глубине души Тори не верил ему: Абео вряд ли намеревался свершить месть или хотя бы призвать преступника к ответу - у него для такого кишка тонка.
        - Абео, - вдруг позвал Тори, когда бореец уже почти провалился в сон.
        - М-м? - Тот неохотно разлепил глаза.
        - А мой отец… Он был хорошим человеком?
        Абео некоторое время не отвечал. В сарае было темно, и разглядеть северянина было невозможно.
        - Что ты имеешь в виду? - Он оторвал голову от подушки и попытался разглядеть лицо товарища в лунных отсветах.
        - Я просто… так мало видел его в последние годы. А ты - постоянно.
        - Думаешь, за это время он изменился?
        - Не знаю, - Тори пожал плечами. - Я запомнил его честным. Строгим. Верным своему делу. И думал, что все так считают.
        - А разве нет?
        - Видимо, нет, если кто-то решился… убить его. - Тихо произнёс Тори, собравшись с духом. Слова никак не хотели покидать пределы губ, точно неведомая сила норовила спрятать их где-то в груди, под сердцем, чтобы никто никогда больше этого не услышал.
        - Хм… - Абео замолчал. Он сел на постели и упёрся локтями в колени. Растрепавшиеся светлые волосы рассыпались вокруг лица. - У эйра Тэо была непростая работа. Люди умирали. И часто приходилось делать сложный выбор.
        - Какой? Люди всегда умирают. Но никто не судит за это врачей.
        - Эйра Тэо и правда горел своим делом. Он был законопослушным гражданином, но в то же время у него было большое сердце, и оно не давало ему сидеть сложа руки. Поговаривают, будто благодаря ему не все эгеры оказывались на Храмовом Острове.
        - Выходит, так и есть. И ты не боялся помогать такому человеку? Зная, что за это бывает.
        - Я всего лишь собирал лекарства. И кое-какие припасы… Но, конечно, боялся. Однако я верил в эйра Тэо и его идеалы. Он всего лишь хотел помогать людям.
        - А если бы из-за тебя заразились другие?
        - Если бы эгерумом было так легко заразиться, я бы сейчас был одним из них.
        Тори отвернулся к стене и зажмурился. В его мире обычно всё делилось на чёрное и белое. Есть нормальные ребята, а есть полные засранцы. И отличить одного от другого обычно проще простого: последнего обычно характеризуют накрахмаленные манжеты и надменная морда. Но что он должен думать об отце? Действительно ли тот совершал благое дело или лишь усложнял и без того непростую историю? Может, Тэо и не был тем, на кого бы Тори равнялся… Но в его памяти он остался честным человеком и настоящим патриотом. Но знал ли он когда-нибудь настоящего Тэо Рэсиса? И почему его родной отец предпочёл открыть свою истинную натуру какому-то мальчишке с севера, но не собственному сыну?
        - А ты, значит, во всё это вписался из-за сестры? - спросил Тори, чувствуя, как сон медленно подступает на мягких лапах.
        Тори всё ещё надеялся, что сестра - лишь прикрытие для захватывающей истории любви дотошного борейского дятла и цирковой уродины, запертой на проклятом острове вдали от любимого… Абео не ответил. Над деревней разлилась тяжёлая бархатная тишина. Она плескалась над крышами, скользила в окна и забиралась в самые потаённые уголки маленьких домишек. Сено неприятно кололо в бок. Тори не знал, что принесёт завтрашний день.
        - Да, - донёсся до него тихий шёпот, когда он уже окончательно отпустил поводья реальности и тяжёлое одеяло дрёмы накрыло его с головой.
        - Поднимайся давай. - Сойка по-хозяйски откинула одеяло, и Соль съёжилась от внезапно набросившегося на неё холода.
        В комнате неспящей царил настоящий хаос: повсюду были разбросаны незаконченные рисунки и кусочки угля, пяльцы, нитки, книги и дневники, сухие цветы, коробки и склянки. Выглядело помещение так, будто по нему прошлась по меньшей мере охайская армия.
        - Так всю жизнь проспишь и не успеешь посмотреть даже на своего раненого!
        - Ну нет, - смутилась Соль и тут же добавила: - Чего на него смотреть-то? Больно надо.
        - Ага, поэтому ты к нему среди ночи попёрлась повязку менять, - хитро улыбнулась Сойка.
        - Меня эйра Тарин попросил помочь, вот я и помогала. Чего ты там уже напридумывала?!
        - Ага, конечно. Ты бледная была как смерть и на ногах не стояла после своих геройств. Так бы и стал он тебя просить.
        Соль почувствовала, как от стыда горят уши. Оборот времени вспять, чтобы защитить таинственного гостя от ножа, дорого ей стоил. Неспящая только-только восстановилась после последней тренировки, и снова сон пленил её на целые сутки, лишив всяких сил и воли к жизни. Она и сама до конца не понимала, как ей удалось добраться до дома собраний и перевязать пленника прежде, чем свалиться замертво.
        - Есть в этом какая-то романтика, - мечтательно разглагольствовала Сойка. - Он такой весь побитый и несчастный, а ты о нём заботишься и всё берёшь в свои руки. Вообще всё… - многозначительно добавила она.
        - Фу! - поморщилась Соль. - Прекрати!
        Она села на постели и обхватила колени руками.
        - Чего ты фукаешь-то?! - возмутилась Сойка, опустившись на кровать рядом с подругой. - Восемнадцать лет нецелованной ходить, ну где это видано?!
        - Если бы мне захотелось чего-то склизкого и мерзкого, я бы пошла разделывать рыбу. Из неё, в отличие от парней, можно хотя бы сварить суп. А ещё она не болтает ерунды.
        - Хорошо всё-таки, что к нам чужаки наведались. А то я уже тебя собиралась Рыжему сватать. Глядишь, вразумят тебя. Высокий этот, правда, на вид тупой как пробка. А блондинчик ничего, симпатичный такой, даже я на него загляделась…
        - Да как можно об этих глупостях думать?! Они ведь сюда по делу пришли!
        - По делу… У нас с Орто в твоём возрасте было одно дело.
        - Ты гадкая. - Соль демонстративно поднесла два пальца ко рту. Этот разговор ей так докучал, что она уже не знала, куда от него деться.
        - А ты дура, - передразнила её подруга.
        Сойка была почти такой же занозой в заднице, как и сама Соль, за это они друг друга и любили. Соль не могла вообразить своей жизни без надёжного плеча подруги, которой можно рассказать всё на свете. И, конечно, без её едких подколов. Да что уж там, даже без мерзких разговорчиков об отношениях и поцелуях. Сойка потянулась к спинке кровати, откуда за ними молчаливо наблюдала травяная кукла. Сухие прутья, образовывающие вытянутую фигуру, были аккуратно перевязаны разноцветными нитями. Звёзднорождённый Этерн любил роскошь: его длинные золотые волосы блестели на солнце, дорогие разноцветные ткани струились сотней слоёв вдоль стройного тела, а золотые монетки позвякивали на платье и в причёске, окружая своего владельца целым роем солнечных зайчиков… Конечно, маленькая кукла едва ли могла воспроизвести столь прекрасный образ, но Соль каждый год старалась изо всех сил, чтобы задобрить взбалмошного бога. Из Звёзднорождённых Этерн был ей ближе всех: он славил цветение, лето, красоту, мимолётные радости и сегодняшний день без оглядки на прошлое и дум о будущем. Эгерам особенно сложно было ощутить истинное
счастье, поэтому Соль так важно казалось поддерживать связь с Этерном и помнить его заветы. Вот только в одном она была с ним не согласна: Звёзднорождённый был ужасно любвеобилен, и все его праздники сопровождались чествованием влюблённых и несдерживаемой страстью. И чего люди так на этом зациклились? Почему бы просто не попеть песни или не посидеть у костра с друзьями?
        - Этерн тоже не прочь посмотреть, когда наша болотная жаба уже наконец превратится в прекрасную бабочку, - издевательски подначила её Сойка.
        - Это гусеницы превращаются в бабочек, а не жабы, - поправила её Соль. Подруга не отличалась обширными академическими познаниями и привыкла полагаться на жизненную мудрость.
        - Будешь занудничать - тебе точно удача не улыбнётся, - Сойка обречённо вздохнула. - Так, а ну поднимайся! Хватит теории! Пора действовать!
        Соль ещё немного пошатывало после произошедшего, но в целом тело уже слушалось, а разум прояснился. Она пригладила непослушные кудри, нырнула в любимую рубаху с широкими рукавами и последовала за Сойкой к выходу. Они направились в дом собраний, где ещё до заката начали собираться все жители деревни, чтобы как следует поприветствовать гостей. Поначалу вольные относились к ним с опаской, но чужестранцы проявили себя дружелюбно, и большинство деревенских поддержало идею устроить небольшой праздник в честь пришельцев из внешнего мира. В конце концов, такое бывает… да никогда такого не бывало, сколько Соль себя помнила.
        - Ну, за светлое будущее! - воскликнул Нат, взметнув кружку с фавийским чалом. Густой белый напиток вспенился, наполнив воздух молочным ароматом с нотками брожения. Тори с энтузиазмом поддержал тост, но тут, откуда ни возьмись, появился Абео и попытался выхватить кружку у него из рук.
        - С ума сошёл?! Ты только пришёл в себя, а уже пить собираешься?!
        Попытка не увенчалась успехом: вставать между Виатором Рэсисом и кружкой горячительного было делом гиблым. Даже окажись Тори при смерти, он сделал бы последний глоток любой ценой.
        - Нат сказал - это лечебный напиток, - возразил Тори.
        Абео ответил нечленораздельным стоном отчаяния. Двух дней не прошло, как этот неспящий едва не проломил ему голову, а теперь они сидят за столом как кровные братья и собираются кутить до поздней ночи.
        - Зря ты кочевряжишься, бореец, - поддержал Виатора Нат. - Это не та моча, что в столице пивом называют. Наша настоечка кого угодно мигом на ноги поставит!
        - Нет уж, спасибо, - сухо отказался Абео и вручил кружку первому попавшемуся вольному.
        В зале горело несколько свечей впервые за много лет. Хил до последнего была против, возмущённая этой идеей, но сдалась под напором молодёжи. В беседе накануне она рассказала Абео о способности, которую даровал ей эгерум: тени ложились под её пальцы, словно пряжа. Ей потребовалось много лет, чтобы отточить мастерство, и сейчас она могла делать удивительные вещи. Например, укрыть деревню под покровом ночной темноты так, что её не найдёт даже лучший отряд Слепого Легиона. Однако Хил не уставала напоминать своим собратьям, что она не всемогущая и им стоит сохранять осторожность каждую секунду, не полагаясь на таланты, дающиеся слишком дорого. Пойдя на поводу у товарищей, она согласилась воспользоваться своими умениями в эту ночь, но только в порядке исключения. Внешне в деревне почти ничего не изменилось, лишь звёзды стали видны чуть хуже, но издалека очертания поселения полностью слились с темнотой. Теперь вольные могли веселиться до самого рассвета, не боясь привлечь к себе внимание. Они очень ценили каждую возможность устроить хотя бы небольшой праздник. В жизни отшельников других радостей не так
уж и много.
        Старшие собрались за отдельным столом и степенно беседовали. Молодёжь разбилась на небольшие группки: кто-то пел песни, другие пили, третьи наблюдали со стороны. По сравнению с буйными вечерами в «Зелёном Камыше» всё это казалось Тори степенной утренней службой в храме. Но это всё же было лучше, чем ничего.
        - Слушай, Нат, - понизил голос Тори, - а что за девчонка ко мне приходила той ночью, когда ты мне люлей навешал?
        - Девчонка? - удивился неспящий. - Да я как-то и не видел… Как она выглядела?
        - Да хрен её знает… У меня в глазах двоилось будь здоров.
        - Ну дела, - хлопнул его по плечу Нат. - И что же вы с ней делали?
        - Да ничего, - с досадой ответил Тори. - Но она такая нежная была, рану мне перевязала… Может, чего бы и выгорело, если б я не помирал там. А это, часом, не та с косой?
        - Сойка? Это вряд ли, - присвистнул Нат. - У неё в жизни только один мужик. Орто этот, будь он неладен. Даже хромым ей мил. Такую девку отхватил, козлина…
        Тори тяжело вздохнул, поняв, что с фигуристой красавицей ему ничего не светит. Хотя отбить девушку у хромого вряд ли будет сложной задачей… Но всё же стоило поостеречься гнева местных. Ещё, чего доброго, на вилы посадят.
        - О, вспомнил! - внезапно на Тори снизошло озарение. - У неё на шее был платок. Зелёный.
        Услышав это, Нат прыснул и едва не подавился чалом.
        - Серьёзно? Малая к тебе заходила перевязку делать? Вот это ты, брат, попал!
        - Объясни, - раздражённо потребовал Тори.
        - Поверь, встретишься с ней - сам поймёшь. Соль - та ещё штучка. Ей палец в рот не клади - отхреначит руку по локоть. И лицо обглодает. Опаньки, легка на помине! - неприятно громко воскликнул Нат, и все взгляды обратились на Соль, застывшую в дверях.
        - Заткнись, Нат, - буркнула она и уверенным шагом двинулась через зал.
        - Это та самая девушка, о которой говорила Хил, - шёпотом вмешался в разговор Абео.
        - Эта? - Тори смерил её оценивающим взглядом. В отношении женщин Виатор ощущал себя антикваром, скрупулёзно оценивающим редкие драгоценности. В темноте и горячечном бреду девчонка казалась куда привлекательнее, чем сейчас. Кудри, торчащие во все стороны, перетянутая ремнями туника с аляповатым зелёным платком на шее и свободные штаны, скрывающие ноги, обутые в старые ботинки. Ни одна из её частей тела не оставляла простора для фантазии. Да что уж там, ни одна фантазия не смогла бы дорисовать ей хоть что-то похожее на женские округлости, которые Тори ценил превыше всего.
        - А ты уверен, что это была она? - обратился Тори к Нату, но тот не успел ответить.
        - Людей за глаза обсуждать невежливо, - донёсся до Тори звонкий голос, и он тут же смущённо замолчал, вжав голову в плечи. Виатор не думал, что девушка его услышит, но, судя по всему, слух у неё был как у летучей мыши. - Всё, что говоришь за спиной, можно сказать мне в лицо. Меня, кстати, Соль зовут.
        Она протянула руку. Тори заметил, что её пальцы слегка подрагивают. Несмотря на внешнее спокойствие и самоуверенность, в груди неспящей сейчас полыхал пожар. Вот он, чужак, что завладел её вниманием с первых секунд. Высокий, статный… Что бы она ни говорила, но он все эти дни не выходил у неё из головы, и она сотню раз грезила моментом, когда они наконец смогут поговорить.
        - Соль? - усмехнулся Тори. - Красивое имя. Меня тогда можешь звать Сахарком.
        Нат, сидящий возле него, разгоготался так, что едва не расплескал остатки чала из своей кружки.
        - А что ж ты сразу не сказал, что ты идиот… - На лице Соль отразилось столько отвращения и разочарования, словно перед ней лежал поеденный червями труп оленя, а не человек сидел.
        - Решил оставить этот факт на десерт, - не перестал паясничать Тори.
        - Не обижайся на него, - попытался спасти ситуацию Абео, - Виатор любит… кхм, пошутить.
        - Тори, - поправил его тот.
        - К твоему сведению, эйра Тори, у шуток есть одна особенность, которая может показаться тебе интересной. - Соль выдержала небольшую паузу. - Они должны быть смешными.
        Собравшиеся сопроводили её выпад одобрительным гулом.
        Абео всеми силами старался сгладить конфликт. Последнее, чего он хотел, - это поссориться с человеком, который может пролить свет на вопрос, терзавший лучшие умы Аструма годами. Но Тори это явно не беспокоило, и он продолжал подливать масла в огонь. Абео пригласил неспящую к ним за стол и попытался завязать светскую беседу, но она то и дело превращалась в перекрёстный огонь между ней и Тори. Между этими двумя летали искры, и горе тому, кто решил бы вмешаться.
        - Так, значит, ты хочешь записать мою историю? - Последние несколько минут Соль упорно делала вид, что Виатора не существует. В разговоре с Абео её голос становился мягким и приветливым, словно она беседовала с почтенным эйра на столичном балу. Бореец подробно описал ей свои намерения и теперь с нетерпением ожидал ответа.
        - Если позволишь, - улыбнулся он. - Ты не представляешь, как многое это может изменить!
        - Встретимся здесь завтра утром, - кивнула Соль. - С радостью тебе помогу. Расскажу всё, что знаю. Только вот этого оставь где-нибудь подальше, хорошо?
        - А ну не груби гостю! - возмутился старый Тарин, услышав, как молодёжь ругается. - Звёздами заклинаю, простите. Она у нас с характером.
        - Это я заметил, - мрачно ответил Тори.
        Абео совсем скоро откланялся, надеясь выспаться перед важным днём, в то время как Тори намеревался развлекаться до победного. Бореец лишь махнул рукой на товарища - пусть его судят Звёзднорождённые. Соль тоже улизнула, не в силах терпеть общество Ната и его дружков. Они с Сойкой вернулись домой, где неспящая трагично рухнула на кровать, закрыв лицо руками.
        - Нет, ну ты его слышала? Я таких придурков в жизни не видела! Ему в рот крикнешь, а оттуда эхо! Тьфу!
        - Ты же мне говорила, что тебе плевать на парней, - хитро прищурилась Сойка, ныряя под шерстяное одеяло.
        - А мне и плевать. Но почему, когда нам наконец выдался шанс познакомиться с кем-то из внешнего мира, судьба преподнесла мне это?
        - Уймись, ты ведь его совсем не знаешь. Да и второй выглядит нормальным…
        - Правильно мама говорила - нечего от чужаков ждать хорошего. Они там все на своей Большой земле сумасшедшие.
        Устроившись в постели и ещё немного поболтав, девушки замолчали и устремили взгляды в ночное небо, раскинувшееся в вышине за окнами. Созвездие Мечей Сая разделило синее полотно несимметричным крестом. Пламя в груди вскоре остыло, уступив место умиротворению. В те вечера, когда они оставались ночевать вместе и до ночи смотрели на небо, болтали и смеялись до упаду, Соль чувствовала себя живой. Она взяла Сойку за руку, и их пальцы крепко переплелись. Слушая размеренное дыхание друг друга, девушки так и продолжили лежать в тишине, пока веки не потяжелели и тихая ночь не забрала их в свои объятия.
        Глава 16
        Бражники
        ЖУРНАЛ АБЕО АЛЬБУСА
        ИСТОРИЯ НЕСПЯЩЕЙ
        «…Мне было двенадцать или около того, когда я встретила Хеву. Не жди, что это будет история судьбоносной встречи, - вовсе нет. Вообще-то он был довольно странным и не сказать чтобы приятным человеком. Ему было четырнадцать - немногим старше меня, - и он был охайским рабом в одном из проходящих мимо караванов. Вольные редко показываются на дорогах: сам понимаешь - попадись мы кому на глаза… Но иногда другого выбора не оставалось. Тэо Рэсис передавал нам кое-что через своего связного на востоке, но на всех этого не хватало. Мы справлялись как могли: разводили оставшийся морок водой, принимали минимальную дозу по очереди. Ломало знатно, конечно. К этой дряни ужасно сильно привыкаешь. И когда всё наладилось, я бы накинулась на первую же дозу, как голодная медведица, если бы не одно «но».
        Это была моя первая настоящая вылазка. Мне ещё ни разу не позволяли так надолго покинуть деревню, и для меня это было настоящим чудом! Даже не знаю, как мне удалось уговорить маму, но вот - мы уже пробираемся через лес туда, где остановился караван. Конечно, встречали нас, как и полагается, букетом заряженных стволов, направленных прямо в лицо. Очень дальновидно: в Фавии только так, иначе пиши пропало. Но мы всем своим видом давали понять, что разбойники из нас никудышные: просто кучка черноглазых оборванцев. У фавийских караванщиков всегда при себе кучка зёрен Аши, из которых варят морок, даже если они клянутся всеми богами, что никогда «этой дряни» в руках не держали. Ещё как держали, иначе разорились бы за месяц и вернулись на свои свекольные фермы раньше, чем начнутся дожди! Но болтать об этом они не любят и ещё меньше любят сбавлять цену. А откуда у таких, как мы, вообще возьмутся деньги? Один овечий сыр, да шерсть, да охайская трава виджи с другой стороны горы. Последняя их, конечно, интересовала больше всего, потому что тоже попадала в разряд «дряни». Так и торговались они с нашими по
полдня, решая, кто кому сколько какой отравы отдаст, а я в это время слонялась вокруг, рассматривая торговцев и их уклад. Всегда было интересно, каково это: всю жизнь проводить в дороге, когда ничего не ждёт тебя ни в прошлом, ни в будущем. Наверное, это и есть настоящая свобода? Тогда я бы всё отдала, лишь бы отправиться с ними, но, увы, даже в моих мечтах это казалось невозможным.
        Когда мы встретились с Хевой, он сидел на козлах одного из экипажей и точил нож. Чумазый, тощий, с сигаретой в зубах, что было ужасно смешно для мальчишки его лет. Я никогда раньше не видела охайцев, но всегда представляла их как здоровенных, плечистых воинов или мрачных колдунов, которых описывали в историях о войне. А здесь - всего лишь узкоглазый мальчишка, посматривающий вокруг с таким видом, будто его окружают бесчисленные кучи дерьма. Никому не было до него дела: подай, принеси, скройся. Просто инструмент в руках хозяев. Мне даже стало его жаль: пусть моя жизнь и не предел мечтаний, но во мне хоть кто-то видит человека.
        - Меня Соль зовут, - я протянула ему руку, и он вздрогнул, оставшись сидеть на месте и бесцеремонно рассматривая меня. Я даже подумала: что, если он не говорит на общем языке и я выставила себя полной дурой?
        Но, выдержав невыносимо долгую паузу, он всё-таки ответил:
        - Хева.
        В его тоне ни на секунду не промелькнуло радушия, но маленькой мне было плевать. Я уже нафантазировала себе, что у меня появится добрый друг и мы, выброшенные на обочину жизни, будем понимать друг друга, как никто другой.
        - Что тебе снилось? - вдруг спросил он, со смешным акцентом делая все мягкие звуки твёрдыми.
        Услышав этот вопрос, я его даже не поняла. Меня никогда о подобном не спрашивали - кому вообще придёт в голову спрашивать неспящую о таком?
        - Ничего. Мы ведь не спим.
        - Так не бывает. Все живые спят.
        - Ну а мы - нет, - разозлилась я. - Ты что, с луны свалился?
        - Так принято спрашивать там, где я родился. Судьба человека в его снах.
        В охайских преданиях, написанных на Первом Языке, сны всегда приносят герою что-то важное. В них можно встретить своих предков или узнать, что тебя ждёт. Они открывают сердце и обнажают душу. У охайцев этот вопрос сродни пожеланию доброго утра или приятного аппетита. Они охотно делятся друг с другом своими снами и всегда не прочь поговорить о них. И знаешь, я тогда почувствовала себя такой… сломанной… Мне было стыдно, что я не нашлась, что ему ответить. Он смотрел мне прямо в глаза и совсем не боялся их черноты, как остальные караванщики. Они всегда отворачивались, но не Хева. И в то же время было в этом взгляде столько снисходительности, что лучше бы он не смотрел вовсе. Это смущало, но и отвернуться не выходило. Вот я и стояла как мешком по голове ударенная, не зная, как быть: выдумать себе сны или и дальше быть честной.
        - Я не могу спать, иначе умру.
        - Так не умирают.
        - Да что ты говоришь, умник. - Это начинало выводить из себя. - Я сама видела, как люди терялись во снах и никогда больше не просыпались!
        - И поэтому ты боишься?
        - Я не боюсь. А может, и боюсь! Что плохого в том, чтобы бояться умереть?
        Всё это казалось невероятной бессмыслицей. Что мог он знать о нашей жизни? Хева никогда не видел, как умирают спавшие годами. Как их тела медленно покидает жизнь. Как страшно закрывать глаза, не упившись мороком настолько, что сидеть не можешь, и ходишь всю ночь кругами, задремав на пару часов, но оставшись живым. Но Хева рассмеялся. Я даже обиделась: как он может?!
        - Если ты не видишь снов, ты не узнаешь жизни, - сказал он. - Бояться спать - значит бояться самого себя. Когда первые охайцы шли за Двенадцатью через пустоши, судьба испытывала их. Днём они сражались с дикими зверями и бурями, а ночью - со своими страхами. Тёмные духи заставляли их плутать в лабиринтах снов, но вера каждый раз выводила их на свет. И они просыпались. Тебе просто нужен маяк, вот и всё. Тогда страха не будет.
        Ну конечно. Как же. Мы годами живём в этом кошмаре, и учёные не могут найти выход, а какой-то охайский сопляк знает всё лучше всех. Маяк, лабиринты снов… Разве можно умом победить недуг, что сидит в твоём теле?
        - Что ещё за маяк? - с недоверием спросила я. Меня ужасно злило, с какой простотой он говорит о том, чего никогда не испытывал. И всё же в моей душе зажглась надежда. Не знаю даже, о чём я тогда думала.
        - Слова. Или воспоминание. Или маленькая вещь. Что-нибудь, что напомнит, кто ты есть. Тогда духи не доберутся до тебя и смерть не придёт.
        - А ты сам когда-нибудь делал это?
        - Каждую ночь. Я сам управляю своими снами. И могу делать в них всё, что захочу.
        - Тогда тебе стоило бы поучиться не раздавать непрошеных советов!
        - Ты чего здесь, девочка? - Пожилой караванщик вдруг вырос за моей спиной. Я застыла как вкопанная, не в силах пошевелиться. Мне было ужасно страшно, что я сделала что-то не то.
        - Простите. Я просто говорила с вашим… помощником.
        - С Хевой-то? - Он рассмеялся. - Да он по-нашему ни бум-бум. О чём с ним говорить-то? А ты, - он строго прикрикнул на Хеву, размахивая руками и пуча глаза так, будто от этого глупый мальчишка начнёт лучше его понимать, - иди помоги Марцию вместо того, чтобы прохлаждаться! Скоро выдвигаемся.
        Хева спрятал нож за пояс и спрыгнул с козлов, повинуясь хозяину. Уходя, он украдкой взглянул на меня и еле заметно улыбнулся одним уголком рта.
        Вскоре мы вернулись домой, и Хеву я больше никогда не видела. Но его слова почему-то не давали мне покоя. Каждый раз, когда приходило время принимать микстуру, я вспоминала, с каким благоговением он говорил о снах. Неужели мне никогда не суждено этого испытать?
        Когда я решилась расспросить маму, она всё это восприняла как-то прохладно. Упомянула вскользь, что ей когда-то снились сны, но всё это в прошлом, и теперь это лишь отголоски болезни. Впустишь её в свой разум, и она тебя погубит. Как старого Виргиля или тех, кто заперт на том дурацком острове. Сейчас я понимаю, почему она так говорила: хотела уберечь меня от беды. И сама наверняка скучала по временам, когда её душа была живой. Но тогда мне показалось, что она это специально. Словно хочет скрыть от меня какую-то великую тайну о том, каково это - видеть сны. И я вознамерилась разузнать всё сама. Я-то себя не боюсь! Участь старого Виргиля мне, конечно, не улыбалась. Поверь, ужастики о том, что эгерум делает с людьми, - чуть ли не самая популярная тема для разговора у таких, как мы. Когда каждый день видишь одни и те же рожи, то и поговорить становится не о чем, кроме как о вашей грядущей мучительной кончине. И всё же любопытство продолжало меня мучить. Когда я наконец решилась, то выплеснула целую склянку морока за окно, вместо того чтобы выпить. К слову, это было приятно! Как же меня замучил этот
омерзительный терпкий запах! Каждый долбаный день на протяжении двенадцати лет, ты вдумайся! Даже если бы ваша Сиятельная каждый день ела… Что там едят императрицы? Лимонные пироги? Даже если бы она ела лимонный пирог каждый день двенадцать лет подряд, она бы давно наложила на себя руки. А тут ещё и жижа, по вкусу напоминающая смесь песка и болотной воды. Не то чтобы я когда-то пила из болота… А вот твой дружок наверняка. По нему видно. Прости, я опять слишком много болтаю, да? Забавно, ты первый человек, который с этим не согласен. Мне иногда даже денег предлагают, лишь бы помолчала. А что мне эти деньги тут, в глуши? Но я поняла, ты человек интеллигентный. Приятно встретить умного собеседника, а то ведь знаешь…
        Ладно, ладно, продолжим. Выплеснула я, значит, всю эту гадость за окно, но увы - снов мне в ту ночь посмотреть не удалось. По большей части меня лихорадило, и весь следующий день пришлось это тщательно скрывать, чтобы эйра Тарин не бросился проверять моё здоровье. Прошла ещё неделя, прежде чем я попробовала снова.
        Несмотря на мучения и ломку, я кое-что почувствовала в те дни, когда у меня не было возможности принимать микстуру. Кое-что совсем новое. Я как будто впервые встретилась с самой собой. Не знаю, как тебе это объяснить, ты вряд ли поймёшь. Ты ведь всю жизнь был… ну… нормальным. А вот представь, что тебя вдруг резко переделали. Перекроили от и до. Голова тяжёлая и мутная, мысли путаются. Из-за постоянной усталости ты совсем перестаёшь чувствовать. Хотеть чего-то. Тебе просто становится всё равно. Будешь ты завтра жить или умрёшь… Абсолютно по фигу. Просто существуешь по инерции, потому что некуда себя деть. Знакомо? Нет? Ха, да в жизни не поверю! В общем, жила я так на протяжении двенадцати лет, а потом - бум! - и что-то проснулось. Пронеслось едва заметно перед глазами. Не помню, рассказывала ли я тебе, но у нас есть традиция: каждый вечер мы с ребятами ходим к утёсу смотреть на звёздных бражников в ущелье. Мы это ещё с детства придумали: я, Рыжий и Сойка. Ещё Орто с нами потом стал таскаться, ну, знаешь, когда они шашни начали крутить с Сойкой. Ой, да боги с ними. Ну вот, значит, так и ходили мы
смотреть на этих бражников. Вроде обычные светящиеся жуки, а вроде и хоть какое-то развлечение. И вот в один вечер мы, как всегда, отправились туда. Помню, лето тогда было таким душным, что дышать становилось возможно только к вечеру. Выбрались мы на утёс - мокрые, липкие, раздражённые… Рыжему тяжелее всех было. Он у нас вообще не любитель ходить ногами, а тут ещё и погодка - врагу не пожелаешь. Сидим мы, смотрим, как начинают светиться огоньки один за другим… И вдруг у меня в груди что-то ёкнуло. Я сначала подумала, что это сердце болит. Ну, из-за эгерума. А потом поняла, что нет, сердце-то как раз в полном порядке. Это что-то другое. И вот смотрю я вперёд, в темноту, и понимаю, что меня переполняет восторг. Какой-то абсолютно детский, искренний, чистый. Эти маленькие вспышки в далёкой пустоте… Прости, слишком поэтично, да? А впрочем, ладно. Это и правда было поэтично донельзя! Я сидела как окаменевшая, не в силах пошевелиться, и у меня в горле стоял ком. Это был первый раз в моей жизни, когда я испытала что-то настолько… такое волнующее чувство. И в ту ночь я видела сны. Боги, как же это было
волшебно! Закрываешь глаза, а перед тобой разворачивается другой мир! Хотя тогда они только-только прорезались. Парочкой образов и расплывчатых картинок, но представь, каково это, если тебе до этого никогда ничего не снилось? Только это мерзкое полубредовое состояние, когда ты вроде дремлешь, но вываливаешься в реальность каждые пять минут и не можешь толком отдохнуть.
        Так постепенно я прощупывала почву. Слушала ощущения. С каждым разом тело реагировало на недостаток лекарства всё менее остро. Я будто понемногу оживала. Стала чаще смеяться. Иногда даже могла заплакать от особой обиды! Или разозлиться. А по ночам всё глубже погружалась в мир фантазий. Штамп, да? Ну уж извините, у нас тут, дай боги, пятнадцать книжек на всю деревню. И три из них поваренные. Ага, иронично, учитывая то, что у нас из еды только овечий сыр да картошка. Ну вот неоткуда мне было набраться красивых слов, умник.
        Теперь я не могла дождаться наступления ночи. Мне снились невероятные вещи. Даже океан, представляешь? Мне казалось, он существует только в моих мечтах, а там я впервые его увидела! И корабли! Обычно всё, конечно, было более… абстрактным. Какие-то лица, события и места, не связанные между собой. А потом я наконец увидела то, что изменило всё. После мне говорили, что этот момент у каждого проходит по-своему. Зависит от твоего «таланта». Мама, например, управляется с тенями. Нат может менять форму даже чего-то очень твёрдого. Металла, например. У меня всё немного сложнее… Но тогда я увидела золотые струны. Они пронизывали всё вокруг. Слегка дрожали и переливались. Уходили на многие мили вперёд и вверх. Я не могла их коснуться - они как будто были сотканы из солнечного света. Но они притягивали, манили… Я не могла насмотреться. И было такое странное чувство… Как будто вокруг стало одновременно тихо и оглушительно громко. Как будто весь мир слился в одном моменте, и этот момент растянулся передо мной. Прошлое и будущее, настоящее и никогда не случившееся - всё оно было здесь, в этих нитях. В их
отголосках и отсветах. Наверное, звучит как бред сумасшедшего, да? А ты думал, нас просто так на острове запирают?! Да ладно, не бойся ты. Я шучу. Понимаю, что это сложно понять. Эх, хоть бы там, в твоём госпитале, поняли… Но я клянусь, всё это было так реально! Некоторое время я просто наслаждалась моментом. Было чувство, что я где-то вне реальности. Но чем дольше я там находилась, тем понятнее и ближе всё это становилось. В один момент я по какому-то наитию протянула руку вперёд, и… одна из струн поддалась. Она была обжигающе горячей, но я не почувствовала боли. Всё было таким правильным, таким привычным. Мне безумно хотелось остаться в этой секунде навсегда. Знаешь, что было бы, если бы я осталась? Мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Ага, старик Виргиль, видимо, тоже однажды что-то такое почувствовал. И застрял там навечно. Мне повезло, что тогда в потоке мыслей, роившихся у меня в голове, пронеслась одна случайная. «Пшеница и рожь - ты не умрёшь» - помнишь такую считалочку? Все ею в детстве пользовались! Зацепившись за эти слова, я вдруг осознала, что они не оттуда. Не из этого загадочного
мира, блестящего золотом и шумящего океанами. Есть какой-то другой, но я его забыла. Я повторяла эти слова про себя снова и снова, и разум начал понемногу проясняться. Я просыпалась. Когда я открыла глаза, то первым делом увидела маму. Признаюсь, выглядела она ужасно. На лекарствах все неспящие выглядят так себе: ну знаешь, эти худые фигуры, впалые щёки, сутулые плечи… Но она выглядела даже хуже. Абсолютная безнадёжность в глазах. Ага, ты видел Хил. Можешь представить её в отчаянии? Вот и я не могла. Просто никогда такого не видела. А тут она сидит на полу возле моей постели, забывшаяся в болезненной дрёме, похожая на скелет. Меня это ужаснуло. Я не могла понять, что с ней произошло: я ведь видела её вчера и всё было хорошо. Позже я узнала: оказалось, я проспала месяц…»
        Абео внимал каждому слову. Он с жадностью вгрызался в мельчайшие подробности истории Соль. За последние несколько дней они неожиданно сблизились, и ему казалось, что он знает эту острую на язык девушку всю жизнь. Её детство в сгоревшей деревне на краю мира, её друзей, таких разных, но объединённых общей бедой. Её удивительный, уникальный опыт преодоления болезни, погубившей тысячи аструмцев. Все они засыпали навсегда, и лишь она одна смогла проснуться. Абео не понимал, что делало её особенной. Он строил разные теории: может, всему виной был какой-то особый дар, а может, дело в том, что она с малых лет росла вдали от цивилизации. В стерильных госпиталях правит страх смерти, но как можно привить его тому, кто всю жизнь провёл под свободным небом? Конечно, Соль решила попытать удачу и обойтись без лекарств не от большого ума. Но стоило отдать должное её безрассудной смелости, столь случайным и неожиданным образом открывшей новые грани того, что принято было считать болезнью. Абео очень хотел докопаться до правды, разгадать эту тайну, понять, что на самом деле такое этот эгерум… Но пока всё, что он
мог сделать, - это слушать. И записывать. Соль рассказала ему о том, как ей удалось провернуть свою авантюру снова. А потом ещё и ещё раз. В конце концов Хил и даже эйра Тарину пришлось признать, что Соль действительно может просыпаться усилием воли. Это значило, что она больше не нуждается в лекарствах и в каком-то смысле - что она победила болезнь. Впрочем, никто не мог гарантировать, что трюк будет удаваться ей всегда. Врач неспящих неоднократно подтверждал, что риск осечки велик: Соль может заснуть навеки в любую секунду, стоит ей хоть немного утратить контроль. Однако неспящая не сдавалась. Из её историй Абео уже понял, что она из тех, кто будет идти до последнего. Сам он таким не был, и подобные люди обычно вызывали у него недоумение. Бореец привык всегда взвешивать риски и поступать рационально, а если начинало пахнуть жареным - отступать. Тори в этом плане был скорее схож с Соль, только в «неусовершенствованном» варианте. Если она была готова идти напролом, вооружившись силой духа и смекалкой, то Виатор Рэсис вооружился бы лишь собственной головой, да и та нужна ему лишь для того, чтобы
пробить все стены на своём пути. Поэтому Тори скорее раздражал Абео своей напористостью, в то время как Соль вызывала интерес и даже некоторое восхищение. Абео всё сильнее погружался в её историю, и ему хотелось, чтобы она не заканчивалась. В итоге упорство Соль победило, и она навсегда отказалась от лечения. В первый год большая часть деревни отвернулась от неё: неспящие не понимали того, что с ней происходит, и многих это пугало. Но вскоре эгеры потянулись к Соль, видя, как её жизнь преображается на глазах. Заключительным аккордом стали её способности, перешедшие границу сна и проявившиеся наяву. Сотни раз соприкоснувшись с солнечными струнами во сне, Соль наконец смогла сделать это бодрствуя. Сначала это было что-то совсем незначительное: Сойка выронила гребешок из рук, заплетая косу, и Соль, сама того не осознавая, вернула его в руки подруги. Это до смерти испугало Сойку, да и сама Соль поначалу была в ужасе. Всё происходящее становилось сюрреалистическим, теряло всякий смысл. О подобных чудесах Соль слышала разве что в сказках. Или в байках об охайцах, но те всегда были пропитаны желчью, а сами
охайцы изображены в тёмных тонах. Змеиный народ, как аструмцы прозвали своих соседей, считали проклятым, нечестивым, продавшим душу своим приземлённым божкам в стремлении обрести грязную силу, нарушающую законы природы. Неужели эгерум сделал их такими же? Рыжий был как раз из тех, кто опасался и охайцев, и перемен, и собственных сил, стараясь лишний раз не прибегать к ним и делая вид, что он - обычный человек. Человек, всего лишь живущий в горах с кучкой таких же черноглазых чудаков, гнущих железо, прядущих тени и оборачивающих время вспять. Но в остальном - обычный донельзя.
        Многие обитатели сгоревшей деревни вскоре поняли, что и их жизнь может измениться. Маленькими шажками они двигались к пониманию себя. Не все дошли до конца: использование способностей отнимало столько сил, что порой приходилось отсыпаться днями и даже неделями. Оно истощало организм, как ничто другое, поэтому кое-кто убедил Соль просто научить их просыпаться, им было этого достаточно. Для этого нужно было не так уж много: слово или предмет, что укрепят связь с реальностью. Часы, карманное зеркальце, булавка с драгоценным камнем, флакончик от духов на цепочке. Детская считалочка, строчка из песни, имя любимого человека. Якорь, который не даст тебе пойти ко дну. Соль с удивительной для подростка ответственностью подходила к своим знаниям: предупреждала товарищей об опасностях, старалась донести до них каждую деталь так дотошно, как только могла. И это правда работало: один за другим жители деревни обретали контроль над тем, что годами отнимало у них их жизнь. Другие же неспящие все же заинтересовались своей новообретённой силой: тот же Нат сразу увидел в своих руках потенциал. В основном
разрушительный, но его рвению всё равно стоило отдать должное.
        «Сначала казалось, что самое трудное - это научиться жить в этом новом мире. Но, увы, самой большой проблемой стал мир старый. Тот, что простирается там, внизу. Под горой и дальше, в самое сердце Аструма. Где живёшь ты и твои друзья. Вскоре начались разговоры о том, что мы сидим здесь как идиоты, хотя могли бы вернуться к нормальной жизни. Это вызвало разлад среди жителей деревни. Некоторые считали, что нужно организовать переговоры с врачами, салиями, да хоть бы и с Совами. С кем-то, кто нас услышит. Но мама была против. Честно говоря, я до сих пор не понимаю почему. Она твёрдо стояла на своём, и никто не мог переубедить её. Когда эйра Руфус попытался поставить её перед фактом и просто уйти, она в прямом смысле взялась за нож, и тогда все наконец поняли, что с ней лучше не спорить. Ты только не подумай, что Хил Аурели - безумный деспот. Нет, вовсе нет. Она пыталась объяснить нам свою позицию. Что это небезопасно, что никто не станет нас слушать. Мама не особо верит людям. Но ей пришлось пойти на уступки: слишком многие хотели хотя бы попытаться. Если у нас есть даже призрачный шанс отсюда
выбраться, как можно им не воспользоваться? Вот тогда она и написала письмо эйра Тэо. Он - единственный человек, которому она могла доверять. И он мог бы помочь нам быть услышанными. А потом он прислал вас…»
        - Прислал? - Абео растерянно поднял глаза, оторвавшись от записей.
        - Ну да. Не силой же заставил? - рассмеялась Соль.
        Бореец замялся и смерил девушку внимательным взглядом.
        - Соль… ты… знаешь, где сейчас эйра Тэо?
        - В столице, наверное. Он ведь там работает, да?
        - Он погиб. - Произнося эти слова, Абео почувствовал, как в горле пересохло. Слоги душили, отдаваясь невыносимой болью каждый раз, когда он произносил их. Соль побледнела. Бореец и представить не мог, что она ничего не знает. Казалось, все в деревне уже сотню раз слышали их историю: чего стоил один только Тори, вписавшийся в местное общество как родной. Каждый мужчина из неспящих волей-неволей стал либо его собутыльником, либо слушателем историй о его похождениях. А каждая женщина… Потенциальной принцессой, которую он освободит из мучительного заточения, стоит только попросить. Как он собирался это сделать, не уточнялось: для каждой из них была выдумана своя версия истории. Кому-то Тори рассказал, что он - лучший врач Аструма и стоит на пороге исцеления эгерума. Кому-то - что он и сам прошёл через эту ужасную болезнь, но чудесным образом излечился. Вариантов была масса, но ясно было одно: вряд ли местные эгерки смогли бы сформировать реальную картину личности Виатора Рэсиса. Абео допускал, что и Соль бредни его товарища не обошли стороной, но, немного узнав её за эти дни, удивился бы, поверь она
этим россказням. Соль была весьма неглупой девушкой. Может, не самой приветливой и временами чересчур язвительной, но уж точно не падкой на самодовольных разгильдяев вроде Тори.
        Тем не менее Соль действительно ничего не знала о смерти Тэо Рэсиса. Известие повергло неспящую в шок. Она не знала врача лично, но искренне верила, что, получив письма Хил и вникнув в её историю, он сможет им помочь. По вечерам она даже мысленно репетировала речь, в которой будет подробно объяснять учёным столичным мужам, как ей удалось справиться со своим недугом и обуздать его. И Соль была абсолютно уверена, что Абео записывает все её разглагольствования именно для эйра Тэо. Но, услышав версию, что его убили из-за письма Хил, Соль будто лишилась почвы под ногами. Абео и представить не мог, что творилось в её душе в этот момент. Её разрушала мысль о том, что кто-то может не хотеть услышать правду. Что желание просто помочь другим не страдать - не абсолютное благо в чьих-то глазах. И самое страшное - что из-за этого погиб человек.
        - Эйра Тэо очень хотел, чтобы о тебе узнали в столице, Соль. Он верил, что это поможет таким, как ты.
        - Тогда я должна отправиться туда. И побыстрее!
        - Нет-нет, - заволновался Абео. - Я ведь всё записал! Тебе не нужно никуда ехать. Эйри Хил не позволит, да и я не посмел бы тебя тревожить.
        - Ты что, не понимаешь? Кто-то хотел, чтобы правду о нас никогда не узнали! И ты думаешь переубедить их какими-то бумажками? Они должны увидеть всё собственными глазами! И понять, как ошибались!
        - Это исключено. Я дал обещание твоей матери. Она права - вам сейчас нельзя высовываться, это слишком опасно.
        - Но вы не можете решать за меня!
        - Я - нет. Но и поддержать тебя я не могу, как бы мне ни хотелось. Хотя бы пока всё не прояснится и мы не поймём, кто за этим стоит.
        Соль почувствовала, как к горлу подкатывает ком, а глаза наполняются слезами. Она приложила все усилия, чтобы сохранить лицо, быстро распрощалась с Абео, пообещав продолжить завтра, если ему нужно будет прояснить что-то из её рассказа, и, вскочив с места, быстрым шагом направилась в сторону дома. Вечерняя деревенская суета сливалась в равномерный гул, но Соль его не слышала. Всё это было ужасно, отвратительно несправедливо. Только благодаря ей жизнь в сгоревшей деревне изменилась, и из загнанных в угол и обречённых смертников неспящие превратились в свободных людей, вольных решать свою судьбу. У неё в голове не укладывалось, что тысячи таких же, как она, заперты где-то там, за многие мили отсюда, зависимые от проклятого морока, напуганные и потерянные. Одно её слово может изменить это, но мать до сих пор видит в ней неразумного ребёнка. Разум застилала мутная пелена, а кончики пальцев леденели. Соль не могла перестать чувствовать незримую кровь на своих руках… Если она не попытается, она никогда себе этого не простит.
        Глава 17
        Побег
        В деревне было тихо. Две луны молчаливо переглядывались, застыв на чистом безветренном небе. Их перламутровый свет разливался по крышам покосившихся старых домиков. Соль ступала тихо, как кошка. За спиной болтался наспех собранный рюкзак. Чистая рубашка, бельё, травяная фигурка Этерна и пара ноксовых костей для игры в Ловца Удачи - вся её жизнь уместилась в тесном холщовом мешке на растянувшихся лямках. Пробираясь мимо хлева, Соль краем уха услышала хриплое посапывание Уголька. Овечка по-старчески прихрапывала вечно влажным носом. Соль не раз задумывалась, видят ли овцы сны или всегда пребывают в блаженных объятиях собственной тупости? Иногда она им даже завидовала: не обременённым размышлениями о высоком живётся точно проще и приятнее.
        Неспящая миновала хлев и скользнула в сарай, пристроенный по соседству. Лунный свет почти не попадал внутрь, и двигаться пришлось интуитивно. Соль старалась не поднимать ноги слишком высоко, чтобы случайно не вступить в подвернувшееся под ноги ведро и не перебудить всю деревню. Она осторожно прощупывала путь, пока наконец не упёрлась носком ботинка во что-то мягкое. Тело под ногой всхрапнуло, но просыпаться не спешило. Тщедушный Абео точно не мог бы издавать такие чудовищные звуки, а значит - перед ней был тот, кого она искала. Если бореец не хочет помочь ей, это сделает тот, кого уговорить проще простого. Чтобы быть принципиальным, нужны мозги, а этим Виатор Рэсис похвастаться не мог. Ей хватит пары заискивающих фраз, чтобы обдурить его. Соль невероятно злило, что приходится опускаться до этого, но она никогда не бывала за пределами Костяных Гор и вряд ли смогла бы проделать путь до столицы в одиночку. Она попыталась растормошить спящего, но он не реагировал, как вдруг Соль в мгновение ока оказалась прижата к земле. Она ничего не успела понять, а сильная рука уже сгребла её в объятия и
по-хозяйски подмяла под массивное тело. Неспящую парализовало от неожиданности, но затем она наконец начала понимать, что произошло. Не просыпаясь, Тори неосознанно прижимал её к тёплому туловищу, от которого пахло сеном и потом. С ужасом осознав, к кому угодила в объятия, Соль начала брыкаться с такой силой, что ненароком угодила ему локтем в нос. Тори резко отстранился и, не понимая, где находится, уставился на неё сонным взглядом.
        - Какого?.. - возмущённо пробормотал он хриплым голосом.
        - Совсем охренел?! - зашипела на него Соль, отползая прочь и отряхивась, словно побывала в грязном болоте.
        - А ты здесь чего забыла?!
        Нос горел, заполняя сознание ошеломляющей болью. Тори пришлось собрать в кучу разбегающиеся мысли, чтобы оценить ситуацию. Но происходящее всё ещё не поддавалось никакой логике. Наглая девчонка каким-то образом оказалась в его постели, а теперь ещё и дерётся. И ругается!
        - Мне нужна твоя помощь, - грубо пояснила Соль.
        - Да ну? - оживился Тори. В его голосе сразу же прорезалось любопытство. Он окончательно проснулся и теперь не мог дождаться ответа на вопрос, чего же от него хочет неспящая. - Настоящий герой никогда не оставит девушку в беде!
        - Боги… - Соль уже пожалела о том, что ввязалась в эту затею. - Нет никакой беды. Просто мы должны уходить, и прямо сейчас.
        - Мы?
        - Ну да. Абео тебе разве не сказал?
        - Сказал! - соврал Тори, чтобы не терять лица, отчего Соль немного опешила. Она собиралась наплести ему, что они должны отправиться в столицу, пока Абео закончит ещё кое-какие дела тут, а после отправится за ними следом… Но ответ Тори спутал ей все карты. Что, если Абео и правда что-то рассказал ему? Ну конечно рассказал, какая же она дура. Они ведь друзья, и наверняка он держит своего обожаемого напарника в курсе всего. Значит, Тори просто дурит её, зная, что она хотела сбежать в столицу вопреки решению матери?
        - И что же он тебе сказал?..
        - Всё… что нужно, - не растерялся Виатор.
        Между ними повисла натянутая тишина, и каждый был уверен, что ещё немного, и его глупый блеф с позором раскроется.
        - Значит, отправляемся?
        Соль сделала последнюю отчаянную попытку прогнуть свою линию. Если он не купится на её уловку - она хотя бы попыталась.
        - Отправляемся, - кивнул Тори. - Я разбужу Абео…
        - Нет! - взволнованно зашептала неспящая. - Ты же сказал, что он тебе всё объяснил! Он догонит нас позже, когда закончит свои дела здесь.
        - Вот как…
        Тори сел на полу, скрестив ноги и растерянно почёсывая в затылке. Соль задумалась о его удивительном сходстве с овцами за стеной. Мысль про блаженные объятия тупости как нельзя лучше подходила этому чурбану.
        - Странно всё это как-то. Среди ночи-то зачем? Может, дашь мне поспать и поедем утром, как нормальные люди?
        - Нужно сейчас. - И вот её ложь начала стремительно рассыпаться, словно карточный домик. - Потому что… утром…
        - Что-то ты темнишь, неспящая, - сощурился Тори. - Давай-ка всё-таки разбудим нашего умника и всё у него спросим. Карта-то всё равно у него.
        - Постой! - Соль окончательно сдалась, признав поражение. - Я тебе наврала.
        - Ого-го, - заулыбался Тори. - Какая ты! Не знаю даже, смогу ли я это простить!
        - Придурок, - огрызнулась Соль. - Зря я вообще к тебе пришла!
        - Не горячись так. - Тори деловито приподнял брови: - С Виатором Рэсисом всегда можно договориться за разумную цену. Может, я тебе и помогу, раз ты так этого жаждешь… - Соль было отвратительно наблюдать, как Тори наслаждается ситуацией, смакуя каждый момент. Ему явно нравилось, что она в нём нуждается. - Но ты должна рассказать мне всё как есть. Что ты на самом деле задумала?
        Больше всего на свете Соль хотелось послать его куда подальше в эту же самую секунду. Но, подавив вспыхнувшие эмоции, неспящая признала, что лучше отложить все возможные препирательства на потом.
        - Ну хорошо. Я хочу сама всё рассказать в столице. О своей болезни. Пусть посмотрят на меня и поймут, что с эгерумом можно жить.
        - А чем тебя писульки не устраивают, которые вы тут писали три дня подряд?
        - А как Абео докажет, что он не выдумал всё? Разве могут учёные верить всем на слово?
        - Ну допустим, - задумался Тори. - И чем же великий и ужасный маэстро Виатор Рэсис может тебе помочь?
        - Мама никогда мне не позволит уйти. - Холода и отстранённости в голосе Соль слегка поубавилось. - Она считает, что снаружи все против нас. Что никто меня не будет слушать. А я думаю, что будут. Правда всегда побеждает.
        Тори смерил её взглядом. Очертания тощей лохматой фигурки едва вырисовывались в темноте. Слова Соль задели его за живое - не каждый день услышишь столь смелое заявление от деревенской девчонки. Неужели она и правда готова бросить всё и сбежать куда глаза глядят со случайным незнакомцем ради правды?
        - А ещё я хочу сделать это для эйра Тэо, - добавила Соль немного погодя. - Я его не знала, но он точно не заслужил… такого.
        - Не заслужил, - мрачно хмыкнул Тори. Воспоминание об отце что-то всколыхнуло в сердце. Оно взвилось, обжигая внутренности волной ледяных игл, чтобы тут же утихнуть, оставив после себя лишь оглушительный звон в ушах. И пустоту. - Ну а Абео что? Почему ты ему не скажешь?
        - Я говорила. Но он считает, что это «слишком опасно». - Соль передразнила скупую на эмоции речь борейца, и это явно рассмешило Тори. - Как будто мне пять лет, мрак его разбери. Я ведь и сама могу решить, хочу рисковать или нет!
        - Это на него похоже, - согласился Тори. - Считает себя самым умным!
        - Вообще-то я тебя слышу, - донёсся до них сонный голос, и они с Соль вздрогнули, словно преступники, замеченные на месте злодеяния. - И я так не считаю.
        - Давно ты проснулся? - осторожно поинтересовался Тори.
        - Достаточно, чтобы понять, что вы задумали совершеннейшую глупость. - Абео поднялся, заправляя за уши растрепавшиеся волосы. - Соль, мы ведь говорили об этом. Ты не можешь обманывать эйри Хил! И в столице тебе появляться опасно.
        - Да почему?! - взвилась она. - Там что, головы неспящих на частокол насаживают?
        Абео поёжился, удивляясь, где восемнадцатилетняя девочка могла набраться таких кровожадных образов.
        - Н-не насаживают, - слегка заикаясь, ответил он. - Но, если тебя кто-то увидит, тебя сразу же отправят в госпиталь.
        - Вот и отлично! Ты ведь и сам говорил, что старший врач точно заинтересуется моей историей.
        - Историей. Не тобой. Тебя саму они просто отошлют на остров, когда убедятся, что микстура подействовала. Так же как и других.
        Соль негодовала. Она искренне верила, что может помочь, так почему никто не позволяет ей сделать это? Сколько ещё драгоценных лет своей жизни она должна провести в этой богами забытой дыре?
        - Слушай, вообще-то если она столько всего знает, то какой им резон её на остров отправлять? - неожиданно вмешался Тори. Соль едва не потеряла дар речи. Он что, только что её поддержал?
        - Ты не ведаешь, о чём говоришь. - Абео старался сохранять твёрдость голоса. В его словах звучала позиция строгого родителя, но встревоженность выдавала в нём испуганного ребёнка. Бореец, может, и хотел согласиться на эту авантюру, но его атаковал безжалостный рой рациональных доводов, с которыми он как взрослый ответственный человек обязан был считаться.
        - Просто дай ей сделать, что она хочет. Она ведь не маленькая уже. Вдруг это правда поможет? Если не попробуешь, будешь потом жалеть.
        Тори жевал попавшуюся под руку соломинку, глядя в клубящуюся темноту под потолком. Ему так легко давались все эти размышления, что Абео невольно разозлился. Как в его мире всё может быть настолько просто?! А как же бесконечные «А что, если…»?
        Что, если ничего не выйдет?
        Что, если Соль поплатится за свою смелость?
        Что, если обо всём этом узнает Хил?
        Что, если…
        Нерешительность Абео захлестнула бы его неудержимым штормовым валом, пока он не захлебнулся бы в ней. Но волна его сомнений разбилась о волнорез, именуемый непробиваемой упёртостью Виатора Рэсиса. Абео не мог с ним спорить: логические аргументы на Тори не действовали, а соревноваться с ним в напористости было гиблым делом. Поэтому бореец сдался, хоть и понимал, что пожалеет об этом.
        До рассвета оставалось несколько часов, и у троицы было достаточно времени, чтобы собрать свои немногочисленные пожитки и выскользнуть из деревни на лесную тропу. Среди деревьев было темно, и Абео то и дело причитал, каким небезопасным будет этот путь. Но Соль категорически была против того, чтобы зажигать фонари, пока они не отойдут достаточно далеко от поселения. Если Хил или кто-то из неспящих увидит свет вдалеке, поднимется паника и их быстро поймают. К счастью, Соль отлично знала все местные тропы и вскоре вывела своих спутников на каменистую дорожку, огибающую гору. Миновав её, они снова углубились в лес и через некоторое время вышли к уже знакомой заброшенной канатной дороге.
        - Ну вот, - подытожила Соль. - Теперь ваша очередь. Дальше я не бывала.
        - Прямо никогда? - удивился Тори.
        - Прямо никогда, - издевательски передразнила его Соль.
        Двигаться дальше, тем не менее, было куда проще: Тори и Абео имели при себе два аурных фонаря и карту. Ориентироваться по ней ночью было задачей не из простых, но остановиться на ночлег они не могли. Абео время от времени встревоженно оглядывался: шорохи вокруг заставляли его сердце биться чаще. Бореец не знал, кого боится больше: диких львов, фавийских разбойников или Хил, пустившуюся в погоню за дочерью и жаждущую открутить головы смутьянам, подбившим её на это. Вряд ли она поверит, что Соль сама всё это затеяла. Тори тоже был настороже, но бодрился и демонстративно размахивал найденным в дороге куском коряги, насвистывая бойкую народную песенку. Соль дышала полной грудью. Вокруг мелькали силуэты деревьев, совершенно идентичные тем, что она видела дома, и всё же с каждой секундой мир вокруг неё будто бы чуточку менялся. Она чувствовала себя свободной, и это было незабываемое ощущение. Неспящая годами мечтала хоть на денёк оказаться во внешнем мире, строила планы, фантазировала об этом перед сном… А в итоге всё изменилось за одну ночь. Черноглазая девочка покинула родные земли, чтобы открыть миру
правду. Что ждёт её на этом пути? Она не могла знать. Но сердце стучало взволнованно, а в сознании рисовалась тысяча картин будущих приключений.
        Рассвет путники встретили на ногах. Они шли до самого полудня, пока перед ними наконец не предстала знакомая деревенька. Отдельно стоящих домов здесь почти не было. С приходом империи приторный дух единства начал сквозить во всём: здешние жители держались поближе друг к другу, ютясь в небольших квартирках, выходящих окнами на крошечную площадь с колодцем. Одно большое, построенное на совесть здание вместо десятка маленьких вселяло чувство надёжности и защищённости. «Вместе мы сильнее». Ну, или: «У вас нет ничего своего», здесь уж каждый сам выбирал трактовку. Тори и Абео останавливались здесь на пути к вольным, а потому местные были рады вновь увидеть гостей, столь редких для этих мест. Деревенский староста гостеприимно пригласил уставших молодых людей оставаться столько, сколько потребуется. Добрая половина жилищ была оставлена их хозяевами: кто-то уехал в поисках лучшей жизни, а кто-то умер от старости, как медленно умирало это затерявшееся на картах местечко. Староста не докучал им лишними вопросами и всячески делал вид, что их деревня полнится туристами каждую неделю и ничего необычного не
происходит. Крепкий деревенский мужик старался сохранять невозмутимость и ни за что не дать городским подумать, что их присутствие хоть сколько-то его впечатлило. Однако сейчас его истории гостей совершенно не интересовали: ноги гудели, а голова тонула в мутном тумане после бессонной ночи и многих часов дороги. Оказавшись в доме, Соль сразу же растянулась на постели, не расправив одеяла и не снимая шляпы. Широченные поля укрывали добрую половину тела неспящей, и, кажется, ей этого было вполне достаточно. Она была так счастлива наконец-то прилечь, что сон мгновенно сморил ее. Тори и Абео не отставали и тоже расположились где пришлось. Их пристанище представляло собой комнату, совмещённую с кухней и не имеющую никаких дверей, кроме входной. Здесь нашлись кровать, обеденный стол, сундук для одежды… А больше ничего особо и не было. Бывший хозяин этих комнат явно был неприлично беден. А может, просто не любил излишеств. Или убеждал себя в этом, будучи неприлично бедным. Стены из белого камня закоптились, а местами пожелтели. В воздухе стоял затхлый запах пыли и запустения, но сейчас эта комната казалась
троим путешественникам самым уютным местом на земле. Им предстояло задержаться здесь на некоторое время, чтобы отдохнуть и восполнить запасы, а затем отправиться в сияющий Мирах. Возможно, им предстояло изменить мир… Или столкнуться с самым оглушительным провалом на земле. Это могло показать только время.
        Дорога до столицы вышла долгой. Абео постарался продумать маршрут как можно тщательнее, всеми силами избегая железной дороги. Проводники, гордо носящие бордовую форму Общества Железного Колеса, всегда славились своими первоклассными манерами, однако это не мешало им совмещать учтивость с привычкой совать нос не в свои дела. Колеся по империи, они находили своё единственное развлечение в изучении пассажиров. Это было сродни спорту: железнодорожники соревновались, кто выстроит самые правдоподобные теории о парочке из третьего купе, основываясь только на одежде и манере говорить. Плюс два очка, если удалось подслушать разговор. Последнее, чего хотел Абео, - это излишнее внимание к их тройке. Объяснить присутствие эгера можно, и у него была заготовлена речь о том, что они транспортируют Соль в столицу с целью отправить на Храмовый Остров. Дело вполне рядовое - такое происходило сплошь и рядом. Но Абео был всего лишь аптекарем и не был уверен, воспримет ли кто-то его слова всерьёз, поэтому предпочёл перестраховаться. Тори не раз проклял его за это, трясясь в очередном стареньком экипаже, пойманном
между Наосом и Алиотом. Виатор неоднократно подумывал бросить этих двоих посреди пути и отправиться домой, от чего его удерживало исключительно чувство собственного интеллектуального превосходства и понимание, что без него они точно пропадут.
        Во всяком случае, ему хотелось так думать. На деле же Тори не терпелось наконец побывать в легендарном Мирахе. Посмотреть на красивых столичных девушек, молодцевато пройтись по широким улицам… Попробовать то самое пиво за пятнадцать эсов, чтобы, когда Декси поправится, рассказывать ему о том, что эта бадяга даже рядом не стояла с пивом из «Зелёного Камыша». Вспоминая о друге, Тори вздрагивал. Перед глазами сразу возникало его бледное лицо. Такое пугающе умиротворённое… Декси был ещё одной из причин, почему Виатор хотел оттянуть возвращение домой хоть ненадолго. Тори не вынес бы взгляда эйри Рамио, смотрящей на него с мольбой и верящей, что он и правда может спасти её сына. Тори не мог. Он был простым мальчишкой, в отличие от своего великого отца. Но теперь, по странному стечению обстоятельств, он мог увидеть, как это сделает кто-то другой. Сейчас Соль сидела, облокотившись на раму открытого окна экипажа, и с интересом всматривалась в каждую травинку на проносящихся мимо полях. В дороге Тори не раз проваливался в дремоту, но неспящая неизменно оставалась на своём месте, не отрывая взгляда от
имперских красот. Встречный ветер трепал её волосы, а внимательные чёрные глаза по-волчьи смотрели из-под шляпы. Иногда они с Абео начинали болтать о какой-то ерунде: например, бореец не раз утруждал себя тем, чтобы прочесть лекцию о каждом встречном городе, о том, как собирают урожай с полей, о том, с каким размахом празднуют Луналии в больших городах, а ещё о книгах, картинах, театре… В общем, обо всём, что навевало на Тори смертельную тоску. Пока Соль жадно ловила каждое слово северянина, Тори запрокидывал голову и иногда даже закрывал уши руками, лишь бы не слышать этой тошнотной болтовни. И всё же это было лучше, чем самому беседовать с Соль: их диалогам было достаточно пары реплик, чтобы превратиться в перебранку на повышенных тонах. Девчонка оказалась невероятно самоуверенной, и это его ужасно злило. Почему бы ей не быть кроткой, нежной и мило хихикающей над каждой его шуткой? И желательно грудастой. Есть же в мире нормальные женщины! Но нет, ему в спутницы досталась та, которая испытывает нездоровую любовь к выражениям вроде «замолкни», «ослиная жопа» и «не знаю, от чего меня больше тошнит: от
неровной дороги или от твоих сраных прибауток».
        В таком настроении и прошла дорога до самого Мираха. Один извозчик сменялся другим, фавийские леса уступали жёлто-зелёным полям юга. Воздух, наполняясь ароматами трав и цветов, становился теплее, а люди, встреченные по дороге, - улыбчивее и ярче.
        Глава 18
        Аптекарский дом
        МИРАХ. НОТТСКИЕ ПРОВИНЦИИ. АСТРУМ
        Мирах встретил гостей радушно. От его великолепия перехватывало дыхание. Абео приходилось постоянно одёргивать Соль: та все время крутила головой так, что даже широкополая шляпа не скрывала её блестящих чёрных глаз, ненасытно впивающихся в цветущие балконы, разноцветные витражи и пёстрые наряды снующих мимо людей. Современные нотты знали толк в моде не меньше своих великих предков: даже в шкафу самого обыкновенного южанина всегда можно было найти бесчисленное множество нарядных платьев, расшитых мундиров и украшений. Шляпы прохожих тоже выделялись на фоне головных уборов жителей других провинций, а одну даму Соль по ошибке приняла за павлина - настолько та не поскупилась на количество перьев в своём наряде.
        Пурпурные флаги гордо развевались над оживлёнными улицами. Вопреки опасениям Абео, Соль никто особенно не рассматривал. Это для неспящей, отрезанной от мира на протяжении восемнадцати лет, всё было ново и удивительно. А вот для жителей Мираха она была обычной девчонкой, не стоящей внимания. Их могла смутить разве что её бедная одежда, не изобилующая вышивкой или перламутровыми пуговицами, но снисходительный взгляд столичного франта вряд ли рассмотрел бы в ней беглую эгерку. Однако Абео всё равно чувствовал себя как на иголках, поэтому спешил скорее добраться до квартала Непобеждённой. Как бы Соль ни упрашивала его провести хотя бы небольшую экскурсию по городу, Абео был непреклонен. Отзвуки голоса Тэо Рэсиса до сих пор звучали у него в голове. Абео не знал, кто мог поступить так с его наставником, но был уверен, что этот кто-то всё ещё ходит по улицам города. Он не мог позволить себе беспечность, особенно теперь, когда в его руках был ключ к новой жизни для всех эгеров Аструма. Единственное, на что Соль удалось его уговорить, - дойти до места назначения пешком. Но и то лишь потому, что городской
трамвайчик в обеденный час был битком набит студентами и любопытными туристами с окраин империи, для которых общественный транспорт был едва ли не главной диковинкой Мираха. Соль и сама пребывала в расстроенных чувствах, упустив возможность прокатиться на нём: бронзовое чудо с золотыми вензелями пронеслось мимо, позвякивая колокольчиками, ласкающими слух, и исчезло столь же стремительно, сколь появилось. Но даже недолгая прогулка по городу наполняла сердце неспящей таким восторгом, что она временами забывала дышать. Хил часто рассказывала дочери о Мирахе, но Соль никогда даже близко не могла представить, насколько величественной окажется имперская столица. Вспомнив рассказы мамы, она испытала укол совести: та, наверное, уже с ног сбилась, ища её. Но неспящая постаралась оправдать сама себя: она ушла ради благого дела и Хил ещё будет ею гордится. В конце концов, именно она привила ей мысль, что нет ничего более ценного, чем свобода. Для всех. Без компромиссов.
        Жилище Абео было скромным. Вход в квартиру располагался прямо за аптечной лавкой. Старое здание с каменными стенами не изобиловало дорогой мебелью. Кухня сливалась с маленькой гостиной, из которой можно было попасть в ванную или на второй этаж, если подняться по лестнице. Наверху небольшая деревянная антресоль вела в две комнаты: спальню Абео и ту, что когда-то принадлежала его отцу. В обеих, как и во всём остальном доме, царил идеальный порядок. Их и вовсе можно было спутать между собой: жилище Абео не украшали ни картины, ни ковры, ни статуэтки. Даже бытовые предметы едва ли встречались на пустых отполированных поверхностях столов и комодов. Комната борейца выглядела безлико, будто в ней и вовсе никто не живёт. Вторая тоже не отличалась уютом: видимо, после смерти отца Абео спрятал все его вещи, чтобы не бередить воспоминания.
        Несмотря на внешнюю холодность и пустоту своего жилища, Абео принял гостей как подобает. Из-за долгих разъездов еды в доме не осталось: Абео предпочитал жить с пустой кладовой, чем позволить хоть чему-то пропасть. Но он быстро сориентировался и раздобыл горячих капустных пирогов из лавки в конце квартала. Соль и от этого пришла в восторг, открывая для себя всё новые гастрономические горизонты. Что было не слишком-то сложно, если всю жизнь питаться одним овечьим сыром и картошкой.
        Абео удалось договориться о встрече со старшим врачом утром следующего дня. Он не на шутку волновался по этому поводу, поэтому был рад, что простые бытовые хлопоты заняли большую часть вечера. Они помогли отвлечься от тревожных мыслей. После ужина Абео и Соль несколько часов просидели на кухне, обсуждая, как лучше всего подать историю неспящей. Абео исписал добрую половину своего журнала и подготовил для Соль целую речь, но немного сбавил обороты, когда она подняла его за это на смех. Хоть у Тори и гудела голова от их болтовни, он был рад увидеть, что и Абео досталось от язвительной эгерки. Не одному же ему страдать!
        Наконец всё вокруг стало затихать. Абео отправился к себе, Соль устроилась в спальне Юлия, а Тори скрючился на диване в гостиной, мысленно осыпая хозяина дома всеми известными оскорблениями. Вот же пентюх, нет бы пустить гостя спать на нормальной кровати! Хотя, если задуматься, Тори не очень-то хотел бы оказаться в той же постели, где хоть однажды побывал Абео. Мало ли чем он там занимался? Уж точно не всякими непотребствами! Зачем нужна постель, если она не полнится крошками от печенья и запахом любимой женщины? Чтобы в ней спать или, упаси боги, читать?! Совершеннейший вздор! Приходилось довольствоваться малым. А диван этот был именно малым: длинные ступни Тори торчали над подлокотником, если он пытался выпрямиться, поэтому большую часть времени он был вынужден лежать в позе эмбриона. Это давалось ему с большим трудом: сиденье софы было достаточно узким, чего нельзя было сказать о торсе Тори. Пивное брюшко пусть и находилось в зачаточном состоянии, но уже давало о себе знать. Виатор проворочался час, пытаясь найти удобное положение. Сделать это ему так и не удалось, и он в расстроенных чувствах
поднялся на ноги, неуклюже пошатываясь. Казалось, сами боги намекали ему, что спать в такую прекрасную ночь было бы самым настоящим преступлением. Если ему удастся незаметно выскользнуть из дома, то он успеет хотя бы пару часов погулять по городу…
        Тори натягивал штаны, неуклюже прыгая на одной ноге, когда кто-то врезался ему в спину, заставив сердце уйти в пятки от ужаса. Обернувшись и распрощавшись с жизнью, Тори увидел чёрную тень, вытянувшуюся в струну прямо перед ним. Поначалу он принял её за грабителя и готов был броситься в бой, благородно защищая никому не нужное добро рода Альбусов, но, приглядевшись, узнал в худощавом силуэте, увенчанном огромной шляпой, неспящую.
        - Собралась куда-то?
        - Как же ты меня напугал, болван! - огрызнулась она, пытаясь унять дрожь. - Не твоё дело.
        - Ещё как моё, - возразил Тори. - Сбежать решила ты, а спрашивать будут с меня. Я у него всегда крайний.
        - Ничего я не решила. Просто хотела прогуляться.
        - Прогуляться? Посреди ночи?
        - Ночь только началась, - насупилась Соль. Её голос вдруг смягчился: - Может, это мой единственный шанс увидеть Мирах.
        Тори её прекрасно понимал. Он и сам надеялся, что хоть один вечер они посвятят отдыху и кутежу, но Абео и в этот раз умудрился всё испортить.
        - Честно говоря, я и сам собирался пройтись, - признался Тори. - Можешь пойти со мной.
        - С тобой? - Соль захлопала глазами. - Это уж точно в мои планы не входило.
        - Кого заботят твои планы? - парировал Виатор. - Ты ведь ничего о городе не знаешь. И за первым же поворотом влипнешь в неприятности.
        - А ты как будто знаешь!
        - О, ещё как. Я надеялся побывать в «Муравейнике», но тебе наверняка не интересны лучшие кабаки во всём Аструме…
        - Да мне всё равно, - отмахнулась неспящая, однако вспыхнувший в её глазах огонёк выдал любопытство. - Но, так и быть, можешь пойти со мной. Если не будешь слишком много болтать.
        Тори с торжествующим видом накинул куртку и, поколдовав над незамысловатым замком входной двери, вывалился наружу вслед за Соль. Он позволил ей думать, что она делает ему одолжение, и чувствовал себя по меньшей мере членом таинственной палаты искателей, плетущим тёмные интриги под носом у простодушных обывателей.
        Во внутреннем дворе было темно: свет фонаря с улицы сюда почти не доставал. Воздух был тёплым для осенней ночи - с курткой Тори явно погорячился. Соль уверенным шагом двинулась вперёд, будто всю жизнь прожила в этом дворе, и Виатор проследовал за ней. Они шли молча, и воздух между ними дрожал от напряжения и неловкости. Соль явно не была рада компании, однако ей пришлось свыкнуться с присутствием рядом придурковатого спутника. Но все обиды отошли на второй план, как только они оказались на проспекте Журавлей. Тёплый рыжий свет струился по улице, а огромные фонари в виде звёзд сияли в кронах деревьев, спящими гигантами нависающих над дорогой. По ней время от времени проезжали дорогие экипажи, а мимо сновали сотни людей. Влюблённые парочки, захмелевшие студенты, работяги и знатные эйра и эйри - все они сливались в один разношёрстный поток, как нельзя лучше олицетворяющий жизнь во всём её великолепии.
        - Боги… - прошептала Соль, в восхищении оглядывая раскинувшуюся перед ней картину. Неспящая сорвалась с места и бросилась вперёд, ныряя в толпу и растворяясь в ней. Тори едва поспевал за своей спутницей, ловя её широкую улыбку. Кажется, от радости Соль совсем позабыла о своём хмуром настроении и теперь выглядела счастливым ребёнком. Она кропотливо изучала витрину каждого встреченного магазинчика, всматривалась в лица прохожих и полной грудью вдыхала ночной южный воздух, сводящий с ума ароматами цветов, уличной еды и ароматических масел. Такой она даже нравилась Тори: её черты сразу стали как будто более человеческими. Дойдя до конца улицы, Тори и Соль остановились возле куполообразного здания с кричащей вывеской в красно-золотых цветах.
        - Будь я проклят! - Тори хлопнул себя ладонью по лбу. - Как на картинке!
        - Это и есть твой «Муравейник»? - Соль любопытно сморщила курносый нос.
        - Он самый! Главная достопримечательность! Все великие люди начинали свой путь, напившись здесь!
        - Напившись? - усмехнулась неспящая. Она явно ожидала чего-то большего: музея или, может, оперного зала… Но никак не кабака. - Вот уж не думала, что величие начинается с этого.
        - Значит, ты не знала жизни!
        Несмотря на то что Соль не собиралась выслушивать жизненные уроки от Виатора Рэсиса, его слова её заинтриговали. Ей было немного боязно заходить внутрь: об осторожности забывать всё же не стоило. В помещении спрятать чёрный цвет глаз под шляпой уже не так просто. Но любопытство взяло верх, и совсем скоро они оказались в святая святых каждого столичного студента. Про великих людей Тори не соврал: чего стоит одна история Эбриуса Пинна - писателя, чьи книги можно было по праву назвать великим аструмским достоянием. На самом деле в юности Эбриус планировал стать счетоводом и даже приехал в Мирах поступать в университет. Все пророчили юноше большое будущее: в способности к математике он превосходил сверстников. Но Эбриус так напился в «Муравейнике» накануне вступительного экзамена, что на следующее утро не смог решить простейшие задачи, а взамен открыл в себе способность складывать слова в восхитительно складные строки любовно-героических романов. С тех пор Пинн не просыхал ни дня, и с тех же пор его величие множилось с каждым днём. Писатель неоднократно восхвалял «Муравейник» в своих мемуарах и
подчёркивал, что своим успехом целиком обязан местному пойлу за пятнадцать эсов.
        Кабак гудел, как развороченный улей. Музыканты надрывались, исполняя песню с незамысловатым названием «Город под горой». В каждом кабаке её всегда пели по-разному, а количество гуляющих в народе куплетов давно перевалило за сотню. Гитара нещадно фальшивила, флейта пела мимо нот, а барабан грозил вот-вот порваться от энтузиазма своего хозяина, но местные не обращали на это внимания и плясали, не жалея ног. В воздухе витал стойкий запах пива, копчёной свиной нарезки и пота.
        У Тори голова пошла кругом от количества прекрасных девушек, заливисто хохочущих за кружкой горячительного. Он ещё некоторое время пытался сохранять трезвый рассудок, но совсем скоро окончательно потерял над собой контроль и принялся пить как в последний раз, параллельно пытаясь отыскать среди присутствующих свою судьбу. Под судьбой понимались, конечно же, округлые бёдра и отсутствие претензий поутру. О присутствии Соль он позабыл сразу же, как купил ей кружку пива в знак своей невиданной щедрости. Будь здесь Абео, он бы суетливо носился по залу, не спуская с неспящей глаз. Но его здесь, к великому счастью, не было.
        В очередной раз потерпев крах в любовных делах и чувствуя, как от хмеля начинает неметь лицо, Тори решил всё же справиться о судьбе своей спутницы. Найти её не составило труда: широкополая шляпа с кисточками была видна издалека, но обнаружил её Тори там, где совсем не ожидал увидеть. Соль сидела за общим столом, и возле неё уже собралась толпа из десятка человек. Подойдя ближе, Тори заметил на столе стакан и меловую доску для игры в Ловца Удачи. Тут и там блестели серебряные эсы, кольца и перстни и даже парочка золотых зубов, которые кто-то, вероятнее всего, точно будет искать завтрашним утром.
        - Зуб даю, мухлюет! - стукнул кулаком по столу бородатый коренастый мужчина.
        - Можешь мои кости хоть под десятью лупами рассмотреть, - прищурилась Соль. - Если докажешь, что меченые, отдам весь свой выигрыш!
        - Нет, ну мрачница, - усмехнулся его товарищ. - Везучая! Ничего, мы тебя ещё расколем!
        - Не стесняйтесь, - Соль обвела стол приглашающим жестом. - Кто следующий?!
        Заметив Тори, она помахала ему. Неспящая явно гордилась своим успехом в игре и была рада похвастаться перед товарищем.
        - Эйра Тори! Айда с нами!
        - Ты чего тут затеяла? - спросил Виатор, едва ворочая языком. Он тяжело приземлился на скамью напротив, обхватив наполовину опустошённую кружку обеими руками.
        - Твоя подруга нас обдирает как липку, - пожаловался бородатый. - С самим Этерном, походу, на короткой ноге!
        - Я просто знаю толк в игре, - ехидно усмехнулась Соль, глотнув ещё пива. Тори успел заметить, что она тоже не теряла времени даром и уже изрядно захмелела.
        - Да как же в ней толк-то знать, умница? - расхохотались мужчины.
        При игре в Ловца Удачи действительно не нужно было многое уметь. Хотя в Аструме и можно было встретить ловкачей, подделывающих кости и заставляющих их всегда ложиться на нужную грань, научиться выигрывать честным путём было почти невозможно. Каждая игра в Ловца - вызов судьбе, неудержимая пляска хаоса, карнавал случайностей и счастливых (или не очень) совпадений.
        - А всё вам расскажи! Главное - настрой, - пояснила Соль. - Эйра Тори, давай сыграем!
        - У меня нет при себе костей, - мрачно ответил он. Вспоминая об оставленном в поезде сокровище, Тори ежесекундно умирал внутри. Даже учитывая смерть отца и ежемесячную генеральную уборку в сикстий, не было в его жизни большей трагедии, чем потеря любимых ноксовых костей.
        - Я поделюсь. - Улыбка Соль сверкнула из-под шляпы, когда она протянула пару кубиков на вытянутой руке. В этот момент время остановилось. Тори уставился на неё, не в силах вымолвить ни слова. Он не мог поверить своим глазам: перед ним, целые и невредимые, лежали его кости. Его драгоценные кости! Он никогда не спутал бы их с другими. Тори помнил каждый отблеск чёрного камня, каждый штрих золотой гравировки. Это определённо были они. - Ты чего, язык проглотил? Или испугался?
        - Откуда они у тебя? - прохрипел Виатор, даже слегка протрезвев от такого поворота событий.
        - А-а-а, понравились? Подарок старого друга. - Бахвальство неспящей вызвало у Тори вспышки ярости. Да как она смеет хвалиться его костями?!
        - Ты их украла!
        Взгляды присутствующих мгновенно устремились на Соль. Даже музыка будто бы стала тише.
        - Эйра Тори, ты что, сдурел? - понизила голос Соль, слегка подавшись вперёд. - Ты что несёшь?
        - Это мои кости! - Тори перегнулся через стол так, что их лица оказались непозволительно близко. Он мог почувствовать её сбивчивое дыхание.
        - Ты не можешь просто увидеть чужую вещь и сказать, что она твоя!
        Обстановка накалялась. Голоса невольных зрителей, предвкушающих драматичную развязку, уже вовсю шуршали над столом. А учитывая то, скольких людей Соль успела обыграть, большинство из присутствующих были бы очень рады узнать, что и она не безгрешна.
        - Я так и знал, что это вы напали на поезд! Ты воровка, и дружки твои тоже!
        - Эти кости мне подарил Нат, - не унималась Соль. - Неужели ты думаешь, что он способен на… Вот дерьмо!
        Осознав сказанное, Соль откинулась назад и поджала губы. Уж кто-кто, а Нат был бы первым в списке желающих помародёрствовать в опустевшем поезде. Так вот откуда он достал этот «подарок».
        - Вот уж спасибо, дружище, - пробурчала Соль, обещая себе, что, как только вернётся домой, Нат пожалеет, что появился на свет. - Но знаешь что, эйра Тори? Времена меняются! Хочешь ты этого или нет, но эти кости у меня! Желаешь их назад? Выиграй!
        От возмущения у Тори запульсировала вена на шее. Его широкие ноздри раздувались, заставляя волоски внутри трепетать, будто в предчувствии беды. Все присутствующие замолчали, гадая, что предпримет здоровяк. Неужели он позволит этой девчонке так просто обвести себя вокруг пальца?
        - Начинай, - сухо отрезал Тори, хрустнув пальцами.
        - Отлично! - сверкнула глазами Соль. - Второй раунд играем на твои дешёвые кубики.
        - А первый? - Тори с трудом подавил желание оттаскать её за уши за такое возмутительное оскорбление его ноксовых любимиц.
        - На выпивание.
        - Смотри, малая, - снова вмешался бородач. - Ты видала, какой он здоровый? Такого даже жирный Эйкиль не перепьёт!
        - Посмотрим, - потянулась Соль и мастерским жестом встряхнула кости в стакане.
        Плутовке и правда ужасно везло. Кости слушались её и скользили Соль в руки, как приветливые блестящие рыбки. Чего нельзя было сказать о Тори: Ловец Удачи раз за разом настигал его, и он почувствовал, как у него понемногу начинают косить глаза от выпитого.
        - Пора менять ставку, - пробормотал он заплетающимся языком.
        - С ума сойти, - восторженно зашептались мужики за столом, - а у неё - ни в одном глазу!
        Конечно, это было далеко не так. Соль и сама чувствовала, как немеют губы и пальцы ног, а мир начинает медленно покачиваться из стороны в сторону. Но неспящая отлично держала лицо, к тому же скрытое от любопытных глаз под полами шляпы.
        - Ну хорошо, раз нашему цыплёнку уже хватит, - она намеренно подначила Виатора, - повысим ставки. Как насчёт игральных костей и пары золотых сверху?
        - У меня нет денег. Разве что ты не хочешь сыграть на мои штаны.
        - Избавь меня от этого зрелища, - скривилась Соль. - Тогда предлагаю поставить на кон желание.
        - У-у-у, - загадочно загудела толпа, - и что ты с ним сделаешь, если выиграешь? Возьмёшь к себе в слуги?
        - А что я с ней сделаю, вас не интересует?! - обиделся Тори.
        - Никто не верит, что ты выиграешь, - сочувственно похлопал его по плечу бородач.
        - Это мы ещё посмотрим! Ставка принята! - отрезал Тори и принялся агрессивно трясти кубики в стакане.
        Кости бряцали о проспиртованную столешницу, пестрящую липкими пятнами всех возможных цветов. Тори наконец начало фартить, и он почти сравнял счёт, однако уже на следующем ходу снова отдал превосходство. Он с трудом сохранял концентрацию: пиво здорово ударило в голову, не оставляя ни единой надежды на ясный рассудок. Соль не переставала цепляться к нему, бередя возмущённое сердце своими гнусными подколками. Как будто просто надрать кому-то задницу в кости было недостаточно, превращение игры в шоу доставляло ей особенное удовольствие.
        Вокруг собралось уже два десятка человек. В голове Тори промелькнула мысль, что Абео бы это точно не понравилось. Но сейчас самая главная угроза исходила от маленькой курносой бестии, вставшей во главе стола, бесцеремонно уперев ногу в край скамьи, и теперь потряхивающей стакан с таким видом, будто и правда собирается забрать Тори в пожизненное рабство и получить с него все богатства мира, как только уложит его на лопатки. Фигурально, конечно. Хотя кто знает, чего от неё стоило ожидать? Она ведь сбежала от вольных, даже не поведя бровью. Таких людей определённо стоит опасаться.
        Ещё пять очков добавили Тори уверенности. Его цифры на меловой доске наконец перевалили за девяносто, в то время как Соль топталась на жалких восьмидесяти двух. Виатор решил не рисковать и насладиться неминуемой победой, а потому передал ход сопернице. Он мысленно выругался: если бы ему так везло в жизни, он бы давно стал каким-нибудь генералом или как минимум членом императорского совета! Соль подняла взгляд и немигающе уставилась в глаза Тори. За тёмной пеленой эгерума плясали рыжие искры хаоса. Тори не понимал, играет ли роль количество выпитого или зажигательный азарт, пламенеющим жаром исходящий от Соль, но сейчас она казалась особенно притягательной. Каждый не обременённый интеллектом мальчик хоть раз в жизни ловит себя на том, что не может оторвать глаз от женщины, всем своим видом кричащей: «Я сожру твою душу и не подавлюсь». Именно это читалось в глазах Соль.
        Паршивка лёгким движением руки выбросила кости на стол. Две шестёрки.
        - Ну и баба, я б её сам замуж взял, - восторженно пробасил тучный Эйкиль.
        - Полегче, почтенный, у меня другие цели в жизни, - произнесла Соль и, залпом осушив пиво из своей кружки, сделала финальный бросок. Взмах широкого рукава, и снова шесть. Тори не мог поверить своим глазам. Он никогда в жизни не видел такого совпадения. Он бы и правда поверил в то, что кости меченые, если бы это не были его кости. Тори шумно выдохнул и подпёр голову руками, наблюдая за этим праздником жизни. Никогда он не чувствовал себя в большей жопе. Ему хотелось провалиться под землю прямо на этом месте.
        - Жульё! - выкрикнул худой прыщавый парнишка, всё это время наблюдавший за игрой. - Так не бывает!
        - Завидуй молча, - презрительно бросила ему неспящая.
        - Точно меченые! - возразил парнишка и потянулся к костям, но тут же схлопотал по рукам.
        - Смотри, но не лапай, - огрызнулась Соль. - У тебя руки грязные!
        - Отстань ты от неё, - вмешался Эйкиль. - Чего к девчонке цепляешься?
        - Она твоего друга обыграла, теперь этого. Не хочешь убедиться, что она не врунья? - не унимался тощий. - Сидит тут, прячет морду под шляпой. Стыдно в глаза смотреть, да?
        - Нет, - твёрдо ответила Соль. Она хотела добавить что-то ещё, но парень молниеносным движением подался вперёд и сорвал с неё шляпу. Он тут же побледнел и принялся хватать ртом воздух. Чёрные глаза Соль отчётливо темнели на загорелом лице. Теперь их могли увидеть все.
        Глава 19
        Котельщик и вольная
        За длинной ночью приходит рассвет.
        (Девиз на гербе борейских провинций)
        - Неспящая! - закричал парнишка, и все устремили взгляды на Соль. Он спешно поднёс локоть к лицу, чтобы скрыть глаза. - Всё это время сидела тут и ничего не сказала!
        - Кто её сюда впустил? - слышалось в толпе. - Она нас всех перезаражает!
        - Кажется, нам пора! - Соль многозначительно посмотрела на Тори. Её лицо вдруг сделалось серьёзным.
        - И куда это ты собралась? - тяжёлая рука бородача легла на её плечо. - Дальше разносить эту заразу?
        - Руку убрал! - Тори поднялся на ноги. Пиво всё ещё затуманивало разум, но сейчас это было только на пользу. Сколько кабацких драк было выиграно в чистом порыве алкогольного угара! То ли ещё будет…
        - А не то что? Ещё этих ублюдков сюда приведёшь? Ты у нас лучший дружок эгеров?
        - Я - лучший дружок твоей мамаши, - усмехнулся Тори.
        - Сука! - взревел мужчина и швырнул в него полупустой кружкой. Та звучно просвистела мимо головы Виатора и влетела в стену. Присутствующих окатило хмельными брызгами, а Тори продолжил стоять на своём месте, закатывая рукава. Потасовка завязалась в считаные секунды, вспыхнув и распространившись на весь кабак.
        - Держите девку! - взвизгнула носатая женщина, вцепившись в предплечье Соль костлявыми пальцами. - Вот придут сейчас Совы, и отправишься туда, где тебе место!
        - Пусти! - Соль толкнула обидчицу в грудь, но та устояла на ногах. Она впилась изумлённым взглядом в неспящую, не ожидая, что та будет драться. Эта ошибка стала для неё роковой: несмотря на маленький рост, в следующую секунду Соль умудрилась попасть кулаком прямо ей в лицо. Воспользовавшись суматохой, она проскользнула мимо людей в толпе и схватила Тори за руку. Он не сразу понял, что происходит: его и без того небольшой мозг был слишком сконцентрирован на борьбе с очередным подвыпившим телом. Вскоре им удалось выскочить наружу, миновав бушующее море возмущённых пьянчуг. Несколько бросились следом. Соль не понимала, почему бы им просто не оставить её в покое? Она ведь никому не причинила зла. Неужели они и правда верят, что взгляд эгерки может принести им беду?
        В конце улицы уже мелькнула пара золотых масок, и беглецам пришлось ускорить бег, чтобы не угодить в лапы к Совам. Обезумевшее сердце отчаянно билось в груди, а ярость не давала мыслить трезво. Выскочив на дорогу, они не остановились ни на секунду. По сторонам мелькали деревья, фонари и дома. Вдалеке маячили очертания сверкающего императорского дворца, словно путеводная звезда ведя путников в ночной темноте. Дыхание сбивалось, одежда прилипала к телу, разум всё сильнее размывало под воздействием алкоголя. Но ноги сами уносили беглецов прочь от злополучного кабака. Тори сжимал ладонь Соль в своей руке и послушно следовал за ней, остановившись только тогда, когда перед ними вырос свод из песчаного булыжника. Основание моста уходило вверх, туда, где ослепительно ярко светили фонари. Через несколько мгновений сверху донеслись шаги нескольких человек. Преследователи не сдавались, и очень скоро их голоса и топот стихли за поворотом, в то время как Соль и Тори скрылись внизу, у канала. Неспящая прижалась спиной к стене, хрипло дыша и пытаясь прийти в себя. Тори упёрся ладонью в камень над её головой и
прикрыл глаза, переводя дух. Казалось, что в груди полыхает огонь, а сердце сейчас выскочит наружу. Тори всегда ненавидел бегать, хоть ему и частенько приходилось уносить ноги. Не получить по шее - это, конечно, прекрасно, но жар в груди и сердце, норовящее вот-вот остановиться, - весьма сомнительные удовольствия. Так и сейчас - Тори готов был отправиться на тот свет, лишь бы не испытывать этих мучений. Лицо вспотело, и теперь ночной холодок, всё же опустившийся на город, пощипывал за щёки. Наконец, немного оправившись, Тори и Соль встретились взглядами. Секунду они молча смотрели друг на друга и вдруг оба разразились истерическим хохотом.
        - Видел… бы… нас… Абео, - едва смогла выдавить Соль, пытаясь совладать со смехом и делая паузу после каждого слова.
        Эмоции бушевали, находя самые причудливые формы для выражения. Казалось бы, над ними только что едва не устроили самосуд, липкий ужас секунду назад заполнял тело и разум до краёв. А теперь всё это вылилось в звонкий смех?
        - У него бы случился удар. - Тори казалось, что он готов потерять сознание, настолько смешной виделась ему мина борейца, узнавшего, во что они вляпались. - Представляешь его рожу?
        - «Я ведь предупреждал, чтобы вы сидели тихо», - передразнила Абео Соль и захохотала сильнее прежнего. - Ну ты даёшь, эйра Тори!
        - Ещё скажи - я виноват! Вот дёрнули же тебя химеры влезть в игру!
        - Как будто ты удержался бы на моём месте, - мечтательно вздохнула Соль. Она просто не могла устоять перед таким соблазном: наконец-то поиграть в Ловца Удачи по-настоящему - раньше ей оставалось только грезить о таком. - А кости и правда твои?
        - Мои, - выдохнул Тори. - Я на них полгода копил. А потом… в поезде оставил.
        - Так вот где Нат их откопал! - Соль стало совестно за то, каким способом ей досталась такая ценность, но возвращать их она не собиралась: у Тори был шанс, но, увы, удача оказалась не на его стороне.
        - Одни беды теперь от них, - выругался он, не в силах спрятать улыбку. - Это Абео их сглазил, точно тебе говорю!
        - Представляешь, если бы нам шею намылили из-за каких-то кубиков?
        - Не каких-то, а ноксовых! Редких! Ручной работы! - обиделся Тори.
        - И они бы стоили выбитых зубов?
        - Вообще-то шею нам намылить собирались из-за тебя, а не из-за костей.
        Соль обратила на него взгляд холодных чёрных глаз. Она и правда была виновата, и только сейчас до неё начал доходить смысл произошедшего. Все эти люди там, в кабаке, смотрели на неё как на чудовище. Они боялись её, они её ненавидели. Они готовы были драться с ней, но из-за чего?
        - А я бы… стоила выбитых зубов?
        Её вопрос застал Виатора врасплох.
        - Да я бы им… Я бы им всем задницы надрал, если бы они не струсили!
        - А может, они правы? - опустила глаза неспящая. - Может, таким, как я, не место среди нормальных людей?
        - И с какой это стати? Ты обычная девчонка. Да даже если бы и была какой-то эдакой, какое они имеют право распускать свои поганые руки? Да будь ты хоть дворовой собакой!
        - Если это был комплимент, то получилось не очень…
        - Да к тебе всё равно на хромой козе не подъедешь. - Тори навалился на стену всем весом, нависнув над Соль. Сейчас его выражение лица изменилось. Сальная улыбочка, что он натягивал для каждой встречной симпатичной девушки, наконец исчезла, уступив место тому, что таилось за ней. Взъерошенный, уставший, пьяный и простой как чурбан, но такой искренний и открытый - сейчас Тори смотрел на Соль своими глубокими карими глазами, и она не могла отвести взгляда. Узнай она его раньше, никогда бы даже не посмотрела в его сторону. Соль всегда представляла своего избранника умным, многогранным, может, немного мрачным. Со сложной душой и несколько трагичной судьбой. Он бы любил читать и увлекался астрономией…
        Этот же мальчишка выводил её из себя своей примитивностью. Если оценивать многогранность души Виатора Рэсиса, то она определённо была бы одинокой плоскостью. Но всё же Соль неотрывно смотрела Тори в глаза, и из них как будто струился свет.
        Тори склонился чуть ниже, ожидая, что она снова отстранится, но Соль не двинулась с места. Не до конца понимая, что делает, он коснулся губами её губ, и она прижалась к нему всем телом. Тори почувствовал жар, исходящий от неё, и притянул неспящую к себе, жадно обхватив её талию и сминая ткань рубашки длинными пальцами. Его губы были сухими и грубыми, а язык - бесцеремонным и чрезмерно напористым. Этот поцелуй хотелось прекратить, а потом сбежать полоскать рот травяным отваром, и в то же время хотелось, чтобы он продолжался вечно. Тори прижал Соль к стене, и она вздрогнула от холода камня, коснувшегося её спины через тонкую рубашку. Но горячая шершавая ладонь Виатора уже скользнула под льняную ткань, опустившись на маленькую грудь. У Соль закружилась голова: всё это было так стремительно, так неожиданно и так неправильно… Но, что бы ни говорил ей разум, тело покорно отзывалось на каждое движение Тори, как мягкая глина. Она сходила с ума от его прикосновений и теперь уже сама жадно впивалась в его губы. Чувствуя отклик, Тори всё больше смелел, давая волю рукам, вжимая Соль в основание моста и
накрывая её собой. Вода тихо плескалась в канале. Вдалеке слышались голоса, откуда-то играла музыка. Огромный чужой мир простирался на многие мили вокруг. Но сейчас его не существовало для них двоих. Неожиданно Соль отстранилась. Тори вопросительно уставился на неё и собрался продолжить, но она вырвалась из его объятий и рывком преодолела то небольшое расстояние, что отделяло их от бегущего рядом канала. Склонившись над водой, Соль почувствовала, как желудок скручивает. Неспящую вывернуло - пиво вперемешку со всем съеденным за день отправилось странствовать по мирахским водам под симфонию изысканных утробных звуков.
        Выждав некоторое время, Тори подошёл и присел рядом, свесив ноги над водой. Соль вытерла лицо рукавом и опустилась на колени, приходя в себя. Страстное наваждение, возникшее в моменте, ушло, и теперь они молча сидели, вслушиваясь в звуки ночного города. Небо здесь было видно куда хуже, чем в горах: все эти разноцветные фонари давали столько света, что звёзды на их фоне совсем терялись.
        - Это из-за пива или из-за меня? - тихо спросил Тори, глядя куда-то перед собой.
        - Из-за тебя, конечно, - фыркнула Соль.
        Тишина разлилась между ними, пока неспящая снова её не нарушила:
        - Эйра Тори, а они все такие?
        - Кто?
        - Люди. Они все нас так ненавидят?
        - Да нет, - пожал плечами Тори. - Некоторые просто боятся. Некоторым плевать.
        - Думаешь, мы не зря всё это затеяли? - Соль перебирала пальцами узелок повязанного на шее зелёного платка. - Что, если мама была права? И меня просто не станут слушать?
        - Ты и мёртвого достанешь, - хмыкнул Тори. - Им придётся тебя послушать.
        Он не смотрел на неё, но чувствовал, что она улыбнулась. Уголок пухлых губ скользнул вверх, но во взгляде так и осталась холодная отстранённость. Эта девчонка была для него загадкой, и разгадывать её не очень-то хотелось. Женщина должна быть понятной, простой, улыбчивой и приятной на ощупь. Соль не вписывалась ни в один из этих критериев. Но отчего-то момент их близости так ярко отпечатался в памяти Тори, что одна мысль о нём вызывала дрожь во всём теле. Проклиная самого себя за эту слабость, Тори попытался взять неспящую за руку. Её тёплые пальцы с короткими ногтями на удивление нежно обхватили его ладонь, но уже через мгновение она отдёрнула руку.
        - Скоро рассвет, - сказала Соль, поднявшись на ноги и вглядываясь в пока ещё чёрное ночное небо. - Нужно возвращаться.
        Глава 20
        Осколки
        НЕБЕСНАЯ ИГЛА. МИРАХ.
        НОТТСКИЕ ПРОВИНЦИИ. АСТРУМ
        Аврора вплыла в свои покои под шорох юбок, струящихся по полу. Нику, юноша лет двадцати, почтенно прикрыл за Сиятельной дверь. Императрица устало села на постель, и слуга, словно проворный лис, вскарабкался на покрывало рядом и поджал под себя ноги.
        - Холодает, - задумчиво произнесла императрица, всматриваясь в синеву вечера за окном.
        - Зима не будет долгой, - лучезарно улыбнулся Нику, расшнуровывая её корсет. Его изящные пальцы проворно порхали между блестящими нитями - он делал это сотни раз и чувствовал себя в спальне Авроры как рыба в воде.
        Нику помог императрице раздеться и подал ей небольшой сосуд с настойкой из розовых лепестков на подносе с двумя бокалами. Аврора рассматривала юношу с неподдельным интересом. Так, будто это он сидел на постели в одном исподнем, а не она. Нику тоже не отводил взгляда и не гнушался возможностью скользнуть им по пышным формам Сиятельной, виднеющимся под полупрозрачной тканью. Он не был из тех, кого с детства учили служить и быть кротким: императрица нашла его среди студентов Общества Песни Этерна. Аврору заставляли скучать лощёные обожатели, в то время как своенравный молодой актёр вызывал в ней все те эмоции, что заставляют чувствовать себя живой. Этот союз цвёл уже два года, и, кажется, все его участники были счастливы.
        - Ты печальна сегодня, - с тоской в голосе отметил Нику, вернувшись на шёлковое покрывало и положив голову на плечо Авроры. Он принялся было готовить масла для волос и гребни, но императрица остановила его.
        - Давай просто выпьем, - вздохнула Сиятельная. Бутылка мгновенно оказалась в руках Нику, и через мгновение розовый аромат наполнил комнату.
        - Трудный день? - сочувственно поинтересовался он.
        - Иногда хочется хоть на секунду перестать быть императрицей, - честно поделилась своими мыслями Аврора.
        - А кем бы ты хотела быть? - Нику протянул ей наполненный бокал и полулёжа опустился на постель, отпив из своего. - Воительницей? Или, может, художницей?
        - Просто человеком. - Аврора очертила кистью руки круг, заставляя настойку плескаться на дне. - Женщиной. Не той, от которой все чего-то ждут.
        - Я от тебя ничего не жду. Только что ты останешься такой же прекрасной. - Слова Нику разливались горячим мёдом, и губы Сиятельной невольно расплылись в улыбке.
        Аврора нежным, но властным движением взяла его за подбородок и притянула к себе. Нику подался вперёд. Взгляд его изумрудных глаз очаровывал. В нём не отражалось большого ума или сложной души, но бессмертным пламенем пылали страсть, молодость и любовь к жизни. Их губы слились во влажном поцелуе, как всегда, долгом и чувственном. Однако в этот раз что-то было иначе: Нику вдруг отстранился и закашлялся.
        - Всё в порядке? - поинтересовалась Аврора.
        - Да… Прости. - Он подавил приступ и снова подался к возлюбленной. Но долго это не продлилось: Нику снова скрутило, и светло-лиловая ткань покрывала вдруг обагрилась тёмными пятнами. Нику зажал рот ладонью, но кровь хлынула сквозь загорелые пальцы. Аврора в ужасе отпрянула и протянула ему платок. Он попытался встать, но ноги не слушались, а в глазах темнело.
        - Врача! Немедленно! - закричала Аврора, распахнув дверь. Её гулкий бархатный голос заполнил коридоры засыпающего дворца. Стражи отреагировали незамедлительно, и совсем скоро придворный врач спешил в покои императрицы, насколько только позволяли ему преклонные годы. Ночь обещала быть долгой.
        С того дня Аврора сделалась подозрительной. Нику потребовалось несколько недель, чтобы оправиться, но его пухлые губы отныне побледнели, глаза потухли, а пышные медные волосы поредели и будто бы утратили былой блеск. Лучшие врачи Аструма боролись за его жизнь и чудом вытащили из объятий Юны, уже готовой принять его в Долине Тени. Теперь Аврора никого не принимала ни в бирюзовом зале, ни в саду, ни где бы то ни было ещё, кроме тронного зала. Небесную Иглу ограничили для посещений, все слуги регулярно проходили допрос и тщательные проверки, от умножившихся вдвое золотых масок рябило в глазах. А за самой Сиятельной теперь мрачной тенью следовал старший искатель Верро Милия.
        Этот человек был частым гостем в Небесной Игле: палата искателей всегда была в распоряжении императорского совета, и ни одна тайна не обходила их стороной. Серые мундиры стояли за раскрытием самых загадочных дел в истории империи. А иногда и сами становились их фигурантами, если требовалось, например, заставить кого-то молчать. Но своим личным вниманием старший искатель Верро Милия удостаивал далеко не каждого. Глава императорского совета, как и большинство людей в трезвом уме, недолюбливал Милию всей душой. По многим причинам: из-за самодовольства, наглости, нездоровой одержимости своей миссией, злоупотребления властью… Но больше всего из-за благосклонности императрицы. Аврора была неравнодушна к тайнам, а потому работа искателей восхищала её куда сильнее, чем труды других палат. Сам же Верро Милия был известен в некоторых кругах… да что уж там, во всех кругах… как «задница» и «старый козёл». Но рядом с Сиятельной он будто бы молодел лет на тридцать и превращался в настоящего франта. Словом, это был не тандем, а страшный сон. Обычно стук его трости с обезьяньей головой, раздававшийся в стенах
дворца, предвещал как минимум часовой невообразимо напыщенный монолог, который старший искатель почему-то продолжал называть светской беседой.
        С того дня, как императрицу попытались отравить, эйра Верро остался во дворце, ни на секунду не спуская глаз с Сиятельной. Стальной взор его единственного глаза, словно у коршуна, высматривал жертву, видя врага в каждом встречном. Старший искатель готов был перевернуть всю империю вверх дном, лишь бы вычислить убийцу. И, как показывала практика, он ни разу в жизни не потерпел поражения в этом деле.
        - Палата счетоводов предоставила отчёт по расходам на Храмовом Острове, - отрапортовал глава совета на очередном заседании. - В следующем месяце нужно опять увеличивать поставки продовольствия.
        - Почему они столько едят? - скучающим тоном поинтересовалась генерал Север.
        - Полагаю, чтобы не умереть, - сострил старший искатель, и генерал смерила его презрительным взглядом.
        - А этому человеку обязательно присутствовать на наших встречах?
        Все члены совета чувствовали себя неуютно рядом с Верро Милией. Во многом из-за его скверного нрава, а во многом из-за страха. Все они ощущали себя виноватыми в том, что ситуация с императрицей разрешилась именно так. После того как принцу Рексу наконец открыли глаза на истинную сущность его матери, совет перешёл от давно выстраиваемых планов к действиям. Отравление было спланировано идеально, и ни одна ниточка не привела бы искателей к членам совета, как бы те ни старались. Но не столь страшна для преступника перспектива быть пойманным за руку, сколь мрачная тень тревоги, следующая за ним по пятам с того дня, когда он решился переступить черту. Императорский совет не ждал, что старший искатель, даже с учётом всех своих талантов, в два счёта раскроет их заговор и подпишет каждому смертный приговор. Но находиться рядом с ним было крайне неприятно, и они бы многое отдали, чтобы Верро Милия никогда больше не появился в стенах Небесной Иглы.
        - Обязательно, - сухо ответила Аврора. - Теперь, когда мы никому не можем доверять.
        - Но ему вы доверяете, - добавил глава совета Вис Дорсо.
        - А им, Сиятельная? Доверяете ли вы им? - Верро Милия прищурился, с довольным видом откинувшись на спинку кресла.
        - Мы можем прекратить балаган и вернуться к делу? - холодно вмешался принц.
        Рекс тоже нервничал и прилагал все возможные усилия, чтобы не выдать своего беспокойства. Обсуждения трат, планов и прочих государственных дел мало его заботили. Всё это сливалось в однообразный гул и пролетало мимо ушей. Принц был не меньше других подавлен историей с отравлением матери. Последние недели, как никогда, сблизили его с императорским советом, укрепив уверенность Рекса в своём светлом будущем. Теперь он заручился поддержкой не только богов, но и самых влиятельных людей всего Аструма. Вот только Рекс совсем не ожидал, что эти люди будут достаточно глупы, чтобы столь бездарно попытаться избавиться от Сиятельной. Принц отчаянно пытался поймать хоть чей-нибудь взгляд, но все члены совета мастерски отводили глаза. Если какая черта и отличает хорошего политика, так это умение не дать никому заглянуть в душу. Рекс казался себе единственным, кого это досадное поражение по-настоящему беспокоило. Они все здесь были соучастниками, но только он словно сидел на раскалённых углях, рискуя выдать себя с потрохами. Самым досадным для Рекса было не то, что он стал пособником в покушении на жизнь
собственной матери. И не то, что Аврора до сих пор жива. Главной проблемой было то, что теперь сместить её будет куда труднее, ведь этот одноглазый негодяй не отходит от неё ни на шаг. Глава совета убедил Рекса, что совсем скоро они придумают что-то ещё и до встречи с охайцами эта проблема будет улажена. Вот только встреча близилась, а ничего не менялось.
        - Есть новости по исследованиям эгерума? - обратилась Аврора к верховной салии.
        - Вообще-то именно это я хотела поставить на повестку дня, - взволнованно ответила сестра Соро. Она действительно выглядела обеспокоенной новостями.
        - Удивите меня, - в нетерпении встрепенулась императрица.
        - Старший врач госпиталя Непобеждённой прислал отчёт, в котором говорится о девушке, якобы победившей эгерум.
        - Неужели прямо победившей? - снова вмешался искатель, недоверчиво вскинув бровь. - Это что-то новенькое.
        - Она утверждает, что уже шесть лет не принимает лекарства, без труда засыпает и просыпается, а также проявляет… кхм, удивительные способности, очевидно связанные с её недугом.
        Аврора побледнела и привстала с места. Густые брови сошлись, а губы вытянулись в тонкую нить.
        - Как это возможно? Как она может шесть лет не принимать лекарств?
        - Уверен - это ложь, - покачал головой глава совета. - Мы контролируем каждый госпиталь и получаем информацию о любом новом неспящем. В течение месяца они отправляются на остров, а там за этим следят пристальнее, чем где-либо.
        - Насколько я поняла, эта девушка из тех, кого называют… м-м-м… вольными, - пояснила салия.
        Во взгляде Сиятельной взметнулось пламя, отчего всем присутствующим стало не по себе.
        - Как так вышло, что так называемые вольные до сих пор ходят по нашим священным землям? - процедила императрица.
        - Их всех перебили ещё несколько лет назад. Уверен, это недораз…
        - Не пудрите мне мозги, эйра Вис. Это значит, что они продолжают множиться, и мы ничего с этим не делаем.
        - Годы идут, а некоторые вещи до сих пор не меняются, - цокнул языком старший искатель. - Разбой, беспорядки, шваль, рыщущая по империи. И абсолютное бездействие сильных мира сего. За что вам только платят, почтенные?
        Верро достал из кармана мундира трубку и бесцеремонно подпалил табак, наполнив зал плотным дымом. Члены совета смерили его уничтожающими взглядами, но искатель даже бровью не повёл. Он будто бы жил по своим правилам и не боялся никого: ни людей, ни богов, ни общественных норм, ни собственной совести.
        - Позвольте, Сиятельная, - глава совета попытался не терять лица. - Даже если такое упущение и случилось… Эта девушка - наш шанс узнать о них больше. Выйти на след, если хотите. И навсегда избавить Аструм от этих мерзавцев.
        - Где, говорите, она сейчас?
        - В госпитале Непобеждённой. Старший врач проводит с ней беседу и читает записи молодого человека, который её привёл.
        - Что ещё за молодой человек? Кто? Откуда?
        - Некий Абео Альбус. Потомок знатного борейского рода и друг покойного Тэо Рэсиса.
        - Тэо Рэсис… - Аврора цокнула языком, будто пробуя имя на вкус. - Откуда я знаю его?
        Верро Милия поднялся со своего места, опираясь на трость, и что-то прошептал на ухо императрице. Неудивительно, что именно глава палаты искателей знал всё о таинственно погибших или бесследно исчезнувших. Понаслышке ли…
        - Ах, Тэо Рэсис, - закатила глаза Аврора. - Что ж, я не удивлена, что именно его друг в этом замешан. Проследите, чтобы никто из них не покидал госпиталя. Мы отправляемся после обеда.
        Делегация двигалась быстро. Слепой легион, открывающий и замыкающий строй, шагал бесшумно, несмотря на броню под белыми табардами. Следом шла генерал Север, дальше - императрица и принц в обществе Верро Милии, выглядевшего расслабленно, но не сводящего с окружающих зоркого взгляда из-под шляпы с полосатой подкладкой и брошью в виде глаза, какую обязан был носить каждый искатель. И, наконец, верховная салия и глава совета Вис Дорсо. Коридоры госпиталя закрыли перед прибытием важных гостей, а потому в них было пустынно и солнечно. Золотистые лучи стелились по полу из кленового дерева, когда процессия наконец оказалась в кабинете старшего врача.
        Помещение было просторным и светлым, а воздух, пахнущий мылом и спиртом, казался особенно свежим. Здесь было много книг и растений, а дальнюю стену кабинета украшал огромный стеллаж для документов, тянущийся чуть ли не до самого потолка и дальновидно снабжённый лестницей. Сам старший врач сидел за массивным столом, расположенным у окна, освещённый разноцветными отблесками, пробивающимися сквозь витраж. При виде почтенных гостей он вскочил с места и поклонился. Несколько минут ушло на традиционные расшаркивания перед членами совета и самой Сиятельной, пока им наконец не удалось присесть. Нельзя было не приметить и загадочную троицу, всё это время нервно мнущуюся у задней двери. Изысканно одетый светловолосый бореец в шёлковом тюрбане, нескладный мальчишка огромного роста с лицом, выражающим не что иное, как слабоумие и отвагу (первое явно одерживало верх над вторым), и невысокая девушка с чёрными глазами. Аврора догадалась, что это, вероятно, и есть та, о которой говорилось в докладе, а также её покровитель. Но кто третий?
        - Позвольте вам представить Абео Альбуса, аптекаря и доброго друга Тэо Рэсиса, талантливейшего из наших врачей, к сожалению, отошедшего в Долину Тени некоторое время назад.
        Бореец смущённо улыбнулся и поприветствовал членов совета по всем правилам этикета. Он держался уверенно, был идеально воспитан, и каждая волосинка в его причёске, каждая пуговица на его одежде будто находились строго на своём месте.
        - Также хочу познакомить вас с Виатором Рэсисом, сыном эйра Тэо.
        - Здрасьте! - Мальчишка простодушно улыбнулся и помахал. Члены совета неловко переглянулись, в то время как старший искатель едко усмехнулся от этого зрелища.
        - Ну и, наконец, - Соль Аурели. Виновница торжества, обладательница чудесного дара и девушка, победившая эгерум.
        - Так это правда? - сдержанно спросила императрица, глядя на неспящую сквозь полупрозрачную белую ткань, что была закреплена на головном уборе каждого из присутствующих. Такая же маска была и у старшего врача, а также у любого, кто работал с эгерами, чтобы избежать прямого зрительного контакта. Однако некоторые врачи пренебрегали этими правилами безопасности. Таким был, например, Тэо Рэсис, не веривший в теории о роковом взгляде неспящих. Унаследовал это отношение и Абео, а Тори скорее просто не задумывался о подобных вещах. Вероятно, маскарад окружающих казался ему очередным веянием столичной моды, и он снисходительно промолчал, удивляясь своим безупречным манерам.
        - Да, правда, - ответила Соль. Она держалась уверенно, но даже не пыталась показаться вежливой.
        - И как же такое могло случиться? Не хотите ли вы сказать, что нарушали закон об эгерах и всё это время подвергали риску жизни невинных людей, находясь среди них?
        - Разве это важно? - парировала неспящая. - Вам правда интересно это, а не то, как я научилась жить с болезнью?
        Аврора хмыкнула, удивляясь подобной дерзости. Сиятельная любила острых на язык, но далеко не многие решались показаться таковыми перед лицом императрицы. И ещё меньше было тех, кто не нес за это никакого наказания.
        - Допустим, это сойдёт вам с рук, если речь действительно идёт о чудесном исцелении. Но как вы готовы доказать нам свои слова?
        - Эйра Энний, - вмешался Абео, указав на старшего врача, - уже изучил мои записи, сделанные со слов эйри Соль. Мы также провели несколько исследований…
        - Это действительно так, - кивнул врач. - Эйри Соль неоднократно засыпала и просыпалась под моим наблюдением в течение недели. Конечно, мне потребуется больше времени и опытов, чтобы знать наверняка, но девушка не проявляет никаких признаков эгерума, исключая цвет глаз. Склонность к летаргии и сопутствующему истощению у неё отсутствует. Также была проведена демонстрация её… кхм… способностей. Эйри Соль утверждает, что не только взяла под контроль свой сонный цикл, но научилась черпать из него сверхъестественные познания, позволяющие ей влиять на время и пространство.
        - Я зову это солнечным эхом, - добавила Соль.
        Члены совета выглядели напряжёнными. Они перешёптывались, пока эйра Вис делал заметки в своём журнале.
        - Значит, вот так просто взяла и усилием воли победила болезнь? - не без иронии поинтересовался Верро Милия, крутя в руках трость.
        - А что, звучит так уж невероятно? - нахмурилась Соль.
        - Весьма, - пожал плечами искатель. - Болезнь на то и болезнь, чтобы находиться вне человеческой власти.
        - Только если это не болезнь души.
        - Вы так уверены, что дело только лишь в душе? Не очень-то вы похожи на врача, милая эйри.
        - А вы не похожи на того, кто сам пережил эгерум. Я знаю, что я чувствую и о чём говорю.
        Губы старшего искателя, обрамлённые седой щетиной, растянулись в улыбке. Девчонка ему определённо нравилась: дикая и невыносимая, будто выросшая среди лесных зверей. Хоть какая-то забава на фоне напыщенных столичных лиц и нарядных одежд.
        - Я хотела бы увидеть всё своими глазами, - произнесла императрица. - Покажите мне, о каких способностях вы говорите. И если это действительно не ложь, мы сможем продолжить нашу беседу.
        - Без проблем, - сморщила нос Соль и огляделась.
        - В прошлый раз эйри Соль избрала для демонстрации вазу, я могу послать за одной… - начал было врач, но неспящая его перебила:
        - Не нужно.
        Она вышла на середину комнаты и повернулась к окну. Цветные зайчики, отражающиеся от витража, плясали на её загорелом лице. Соль смотрела твёрдо и дышала ровно. Она полезла в карман, отчего Совы, стоящие позади членов совета, невольно потянулись к оружию, готовые ко всему. Однако неспящая извлекла из широких шаровар лишь небольшой гладкий камушек. Повернувшись к рослому парнишке, она бросила ему находку и улыбнулась:
        - Эйра Тори, подсобишь?
        Ловким движением юноша поймал камень и покрутил его между пальцами. Он отследил направление взгляда Соль и оценивающе присмотрелся к окну, тянущемуся практически во всю стену. Узор витража изображал Хрона, мальчика с завязанными глазами, в окружении аметистовых паучков. Такое буйство красок редко можно было встретить на изображениях младшего Звёзднорождённого: помимо привычного фиолетового здесь встречался и изумрудный цвет, и голубой, и золото, и даже красные акценты в виде лепестков, кружащих вокруг юного бога. Хрон считался покровителем рассвета во всех его проявлениях. Всё сущее было сотворено им из цветных камешков, перьев, глины и палочек. Только ребёнок способен увидеть порядок в абсолютном хаосе мироздания и создать из него нечто настолько прекрасное. Хрона часто изображали в госпиталях наряду с Юной: если богиня провожала уходящих в последний путь, то младший Звёзднорождённый встречал тех, кто только-только появился на свет, и следил, чтобы нити их жизней вплелись в паутину бытия и не оборвались раньше времени.
        Все присутствующие замерли, когда Тори как следует замахнулся и отправил камешек в полёт. В мгновение ока тот влетел точно в грудь стеклянного бога, заставив витраж с оглушительным звоном рассыпаться на мелкие кусочки. Было в этом разрушении и хаосе какое-то особое великолепие: осколки стекла падали сверху, словно осенние листья с небес. Кто-то успел закрыть голову руками, а кто-то так и стоял недвижимо, беспомощно глядя на это ужасающее зрелище.
        И только Соль, будто замершая в моменте, неспешно вытянула руки вперёд.
        Она зажмурилась и принялась выполнять странные движения в воздухе. Никто в комнате этого не увидел, но в одно мгновение солнечные лучи, пронизывающие каждый дюйм окружающего пространства, дрогнули, и разбитое стекло вдруг изменило направление движения. Как по волшебству, разноцветные осколки поплыли вверх, вопреки всем известным законам мироздания. Один за другим они поднимались и возвращались на место, постепенно воссоздавая витраж. Соль, приковавшая к себе все взгляды, тяжело дышала. На лбу у неё выступила испарина, а колени начали трястись. Ей явно тяжело давалась эта работа: с каждой секундой её самоуверенная улыбка таяла, а движения становились всё сумбурнее. Наконец последний осколок вернулся в композицию, и окно приняло прежний облик. В кабинете повисла тишина: поражённые зрелищем члены совета не могли вымолвить ни слова. Всеобщее молчание нарушало лишь хриплое дыхание неспящей. Она дрожала, а её грудь и плечи вздымались так, словно она пробежала по меньшей мере несколько десятков миль.
        - Те… перь… ве… рите?..
        Соль не успела договорить. Её глаза закатились, а ноги подкосились, и Виатор, стоящий неподалёку, едва успел среагировать и подхватить её, когда неспящая потеряла сознание.
        - Что с ней? - взволнованно спросил глава совета.
        Старший врач бросился к Соль. Он проверил пульс и дыхание, приложил ладонь к её лбу, заглянул под веко. Соль была бледной, как мраморная статуя.
        - Дыхание слабое, - заметил он. - Нужно срочно доставить её в палату.
        - Что это значит? - строго спросила императрица. - Разве не вы говорили, что она не проявляет никаких признаков болезни?
        - Вероятно, эта небольшая демонстрация… Да помогите же!.. - огрызнулся врач, поднимая Соль на руки. Растерянный Тори только мешал, не понимая, куда себя деть, - …отняла у неё слишком много сил.
        - Она выживет?
        - Полагаю, да. - Врач двинулся к выходу из кабинета. Соль не была тяжёлой, а потому ему не пришлось приложить много усилий, чтобы унести её. - Но ей нужен покой и наблюдение.
        - У меня есть идея получше, - преградила ему путь Аврора. - Вы сейчас же отправите её на Храмовый Остров. Там ей окажут надлежащую помощь.
        - Ну уж нет! - неожиданно возразил Тори. Он в два скачка сократил дистанцию между ними и вцепился в предплечье врача. Тот раздражённо попытался освободиться, но, держа человека на руках, это не так-то просто сделать. - Вам же сказали, что она здорова!
        - Молодой человек, мои глаза меня пока что не подводят, - жёстко ответила императрица. - Этой девушке нужно лечение. Она совсем не похожа на ту, кто справился с болезнью.
        - Мы так не договаривались! - не унимался Виатор, но его слова не имели никакого значения. Двое воинов в совиных масках бесшумно приблизились к нему и молча оттеснили в сторону. Он попытался сопротивляться, но нацеленное в лицо дуло «Лиса» поумерило его пыл и заставило отступить. Врач с пациенткой скрылись в дверях, после чего императорский совет проследовал за ними. Совы ещё некоторое время оставались в кабинете, после чего с «вежливой» настойчивостью выпроводили обоих юношей через заднюю дверь.
        - При всём уважении, я говорил, что это однажды случится, - заметил глава совета. - Кто-то должен был догадаться.
        - Вы годами давали им понять, что без лекарств их ждёт мучительная смерть. Может, вам действительно зря платят жалованье, эйра Вис?
        - Мы делали всё, что могли. И это работало. А те, кто не принимал лекарства, действительно умирали.
        - Полагаю, весьма мучительно, - саркастически заметил Верро Милия. Глава совета пропустил его слова мимо ушей и продолжил:
        - Таких прецедентов действительно не было на нашей памяти. Она первая, кто смог проснуться и обуздать свою силу.
        - Сколько ещё таких, как она? - не унималась Аврора. - О скольких ещё мы не знаем? Всё, что мы строили годами, может рухнуть из-за какой-то девчонки!
        - Но что, если она действительно поможет исцелить остальных? - задумалась верховная салия, всё это время сохранявшая молчание.
        - И по империи будут разгуливать эгеры, способные испепелять людей взглядом. Или что они там ещё умеют, - съязвил старший искатель. - Ловко вы это придумали. Особенно красок у этой картины прибавится, когда они поймут, что вы зря держали их в заточении все эти годы. Может, даже объединятся с охайцами и по-братски…
        - Не время для иронии, эйра Верро, - огрызнулась Сиятельная. Искатель нахмурился, но притих, поняв, что Аврора действительно зла, как никогда. В груди императрицы всё кипело. Многие годы она бережно оберегала свой мрачный секрет. Люди, запертые в стенах Храмового Острова, страдающие, неспящие, сходящие с ума в когтях смертельного недуга, - всё это было её болью, её позором, её слабым местом. Сотни тысяч эсов уходили на поиски лекарства, но всё это было тщетно, пока совету приходилось держать в тайне истинное происхождение эгерума. Вникнуть в его истинную суть случилось только самым надёжным учёным, приближённым ко двору. Другие же, хоть на дюйм подобравшиеся к разгадке, быстро замолкали навсегда.
        - Убедитесь, что неспящая попадёт на остров в кратчайшие сроки. Немедленно начните лечение и допросите её. Выясните всё о вольных. Кто, сколько, где. Одна ли она «победившая» или есть ещё. А что с теми двумя?
        - Эйра Абео и эйра Виатор покинули госпиталь, - отрапортовал глава совета.
        - Найдите.
        - Прикажете мне разобраться с молодыми людьми? - заискивающе спросил Верро Милия.
        - У меня от вас иногда холодок по спине, эйра Верро, - смутилась Аврора. - Просто убедитесь, что нам не грозят лишние слухи.
        - Уж поверьте, Сиятельная, я знаю толк в тишине, - загадочно улыбнулся искатель.
        Лунный свет пробивался через открытый купол храма Звёзднорождённых. Четыре фигуры окружили статую богов, сидя на коленях подле её основания. Ночная тишина ползла по стенам опустевшего зала, забираясь в самые потаённые его уголки, скользя между каменной кладкой.
        - Боюсь, наши руки связаны, - ровным шёпотом произнесла верховная салия. - Искатели следят за Небесной Иглой каждую секунду.
        - Мы не можем отступить, - не согласилась генерал.
        - Если хоть кто-то свяжет нас с произошедшим, мы не только не доведём начатое до конца, но и сами закончим на виселице.
        - Не обязательно марать свои руки, - заметил принц. - Как мы увидели сегодня, есть в мире силы куда более могущественные.
        - Что вы имеете в виду? - склонила голову набок верховная.
        - У вас ведь есть связи на Храмовом Острове?
        Салия взглянула на принца исподлобья, словно надеясь убедиться, что он шутит. Верховная не просто имела связи - все салии Аструма формально находились в её подчинении. Не говоря уже об избранных певчих пташках, принятых ею под крыло и доносивших самую достоверную информацию о происходящем из первых рук. Сестра Соро всегда знала, кто из храмовых стражей продажен, когда задерживают поставки лекарств и кому в карман идёт треть от них, сколько эгеров умирает каждую неделю. Храмовый Остров был у неё как на ладони, и верховная могла одним взмахом руки изменить местные порядки. Принц кивнул, дав понять, что его вопрос был риторическим.
        - Не спускайте глаз с девчонки. Держите меня в курсе всего, что с ней происходит. Узнайте, есть ли такие же, как она. На острове или на воле… Не важно. И да, сестра… - Принц посмотрел на синее небо в проёме над головой. Оно было затянуто облаками, и звёзд сегодня было почти не видно. - Пусть с ней будут помягче. Может, и незачем лечить человека со столь выдающимися… талантами. Возможно, такие, как она, ещё послужат на благо империи. Уверен, у них найдутся для этого причины. И наши руки останутся чисты.
        Часть II
        Глава 21
        Ветер и тростник
        Ненависть - далеко не самое страшное чувство на свете. Во всяком случае, ты можешь быть уверен, что весь мир ополчился против тебя, и красочно описать это в своих мемуарах, когда придёт время.
        Другое дело, если против тебя настроена лишь его треть.
        А ещё одной на тебя наплевать.
        А последняя и вовсе тебе симпатизирует, но слишком боится за свою задницу, чтобы открыто встать на твою сторону. Ущемлённым на одну треть не полагается ни пособий, ни безусловного социального одобрения.
        И красивых мемуаров тоже не полагается.
        ХРАМОВЫЙ ОСТРОВ. МОРЕ ИСТОКОВ. ЭВРИЯ. АСТРУМ
        Тело горело огнём. За пару мгновений он распространился от кончиков пальцев до самого сердца. Соль изогнулась дугой и застонала. Распахнув глаза, она закричала, испугавшись собственного голоса.
        - Достаточно, - произнёс кто-то. Неспящая не могла разобрать, кто находится рядом и что с ней происходит. Она что-то бормотала, молила о помощи, впивалась пальцами в края кровати. Незнакомец, лицо которого расплывалось в её расфокусированном взгляде, придержал Соль за затылок и заставил выпить что-то. Вкус был сладковато-горьким и вяжущим так сильно, что горло свело и вздохнуть получилось с огромным трудом.
        - Дыши, - холодно скомандовал человек. - Скоро полегчает.
        Прошло ещё некоторое время, прежде чем Соль наконец ощутила, что к ней вернулся контроль над телом. Огонь ушёл, оставив место опустошению, холоду и нервной дрожи. Сердце бешено колотилось, иногда пропуская удары и отдаваясь болезненными уколами в груди.
        - Добро пожаловать обратно. - Незнакомец, кажется, был рад её пробуждению. В руках у него Соль увидела шприц, на дне которого переливалась золотистая жидкость, излучающая слабый свет. Аура. Неспящая знала, что её используют, чтобы пробудить уснувших неспящих, но не могла поверить, что только что прошла через это сама. Пережить подобную процедуру удавалось немногим: добрая половина эгеров умирала, не выдержав такой встряски обессиленного тела.
        - Где я? - с трудом произнесла Соль. Мучительная тошнота скручивала желудок, заставляя произносить каждое слово с особой осторожностью. Вокруг маячила серовато-бежевая кладка из крупного булыжника. В комнате почти ничего не было, кроме небольшой кушетки, окна с решёткой, прикроватного столика и табуретки, на которой сидел человек с лавровой ветвью на полях шляпы-котелка. Его глаза скрывались за полупрозрачной белой тканью, маской нависающей над верхней частью лица.
        - В храме, - ответил незнакомец. - И спешу тебя обрадовать - ты проснулась. Но теперь тебе нужно подниматься - время не ждёт.
        - Время?
        - Пойдём. - Он помог ей встать, пропуская вопросы мимо ушей.
        Соль послушалась, едва сумев встать на ослабевшие ноги. Ей хотелось сопротивляться, заставить его всё объяснить, но сил совершенно не было.
        Врач вывел её в плохо освещённый коридор. Вдаль уходило несколько десятков дверей, подобных той, за которой пришла в себя Соль. Из-за некоторых слышались приглушённые стоны, а за какими-то, напротив, клубилась тишина. Соль приходилось собирать все силы, чтобы делать каждый новый шаг. Она не заметила, как оказалась в конце коридора, как её взяли под руки люди в золотых масках. Картины вокруг сменялись одна за другой: Соль то оказывалась в просторных залах, то снова плутала по однообразным лабиринтам. Неспящая даже не могла быть уверена, ведут ли её всё те же Совы или они тоже сменились за одной из дверей.
        Так, пребывая в плену спутанного сознания, Соль наконец обнаружила себя в довольно уютной комнате. Здесь были и обои, и резные светильники в классическом имперском стиле, и даже ковёр с разноцветным орнаментом, на который она старалась не смотреть, чтобы не спровоцировать новый приступ головокружения и тошноты.
        Неспящую усадили на стул, маски остались где-то позади, и теперь по ту сторону тяжёлого стола из тёмного дерева остались двое. В том, кто стоял чуть поодаль, Соль узнала салия в треугольной шляпе, но это не принесло успокоения. Хил всегда говорила, что нельзя доверять ни орденам, ни званиям, ни даже честному слову. Только взгляд человека таит в себе всю правду о его истинной натуре. Слова, письма, обещания… Все они могут лгать. Но глаза - никогда. А салий разглядывал её через уже знакомую белую повязку на лице. Трус. Человек же, сидевший перед ней, за маской не прятался. Его единственный глаз смотрел внимательно и даже в некотором роде приветливо. Однако по его серому мундиру можно было с лёгкостью понять, что перед ней отнюдь не радушный служитель храма. Соль вспомнила, что уже видела его в госпитале Непобеждённой. С одной стороны, то, что она увидела знакомое лицо, казалось обнадёживающим, но с другой - перед ней определённо был искатель, и ничего хорошего от него ждать не следовало.
        - Где я? - с трудом повторила самый важный вопрос Соль.
        - В древнейшей и прекраснейшей империи всех времён и народов, - ответил человек в сером, вертя в руках трость с обезьяньей головой. Соль заскрипела зубами от негодования: ей так тяжело давалось каждое слово, а он смеет потешаться?
        - Пожалуйста, - она немного ослабила броню, - скажите, что происходит?
        - Сначала ты ответишь на мои вопросы. - Искатель распахнул папку с бумагами и принялся что-то записывать, изредка поглядывая на неспящую. - Полное имя, возраст, происхождение.
        - Зачем это?
        - Отвечай, не юли.
        - Соль Аурели. Восемнадцать. Э-э-э… фавийка. Наверное.
        - Наверное?
        - Наверное.
        - Что значит, «наверное»? Ты не знаешь, где появилась на свет?
        - Знаю, из какого места… И могу вас туда послать, - нашла в себе силы огрызнуться Соль.
        Стоящий позади воин в маске придвинулся чуть ближе, и Соль снова почувствовала особый запах, напоминающий аромат разреженного воздуха после грозы. Искусственный, холодный, пугающий. Точно так же пахло и от тех легионеров, что вели её по коридору. Никто в мире не пахнет так, как они. Соль стало не по себе от присутствия воина, но, вероятно, в этом и была задумка. Кажется, с этими людьми лучше не шутить. Самого же искателя её остр?та, кажется, повеселила, и он улыбнулся, заставив морщины на лице сложиться в причудливый узор.
        - Пишите Наос, - вздохнула она. Соль никогда не бывала в фавийской столице, но могла хотя бы воспроизвести пару деталей, о которых читала в книгах, если потребуется. Вряд ли искателя устроил бы ответ: «Родилась в лесу посреди нигде. Подтиралась лопухами».
        - Как попала к вольным?
        - К кому? - опешила Соль.
        Когда кто-то из внешнего мира спрашивал о вольных, разговор был короткий. Это знал каждый в сгоревшей деревне. Какие вольные? Ничего о них не знаю. И вообще я мимо проходил. И головой в детстве ударился. Обо всём забываю через пять минут. Отпустите по-братски. Конечно, этот театр разыграть несколько сложнее, когда кажется, что твоя голова вот-вот взорвётся, а в глазах постоянно темнеет… Но Соль даже во сне готова была защищать своих и их секреты.
        - Мне известно, откуда ты, можешь не притворяться. Если будешь сотрудничать, всё закончится быстрее.
        - Я не понимаю, о чём вы.
        Удар пришёлся в правую щёку. Хлёсткий, жгучий. До смерти обидный. В черепе будто бултыхалась раскалённая лава, и пощёчина заставила её расплескаться и опалить всё вокруг. Соль схватилась за голову и попыталась совладать с участившимся дыханием.
        - Я тоже люблю игры, - не переставая улыбаться, произнёс искатель. - Но в те, которые люблю я, тебе играть не понравится. Так что давай попробуем ещё раз. Как ты попала к вольным?
        Он повторял свой вопрос снова и снова. Его отвратительный, с хрипотцой, голос прочно отпечатался в памяти. Соль не запомнила, били ли её ещё, - после третьего удара в голове зазвенело, а горячка, разливавшаяся по телу, усилилась. Расплывчатыми были и остальные вопросы. Кажется, её спрашивали об эгеруме. О вольных. О деревне. Она не разбирала, что отвечала. Сколько прошло времени. Почему её наконец отпустили. Запомнила она только то, что воздух снаружи был влажным и солёным. Множество голосов вокруг. Шаги. Снова постель. На этот раз чуть более мягкая, но ужасно узкая. Застеленная прохудившейся простыней и колючим одеялом. Спать хотелось просто чудовищно, но тело не поддавалось на уговоры. Оно сходило с ума, одновременно опустошённое и переполненное энергией, бьющей через край. Это не была внутренняя сила, это не было желание жить. Что-то чужеродное, болезненное, пугающее. Следующие несколько часов Соль провела в кошмарном бреду. От бессилия на глазах выступали слёзы. Она молилась только об одном: наконец заснуть, дав отдых измождённому телу. Но ей это так и не удалось. Такого не бывало уже много
лет, но Соль, как оказалось, всё ещё помнила эти ощущения. Когда-то они были для неё рутиной. Тогда она была одной из тех, кого справедливо зовут неспящими. Пусть она и жила на свободе, но эта свобода была мнимой. Проклятый морок имел над ней наивысшую власть, и день, когда Соль наконец освободилась от его оков, был лучшим в её жизни. Но теперь все эти чувства вернулись: ломота в костях, веки, будто засыпанные песком, неровный стук сердца. Нечеловеческие мучения, которых не пожелаешь ни одному живому существу.
        Немного привыкнув, Соль разлепила глаза и кое-как села на постели. Простыня насквозь промокла от пота. Оглядевшись, неспящая обнаружила себя в просторной комнате. Здесь было добрых два десятка кроватей, и большинство из них пустовало. В окно пробивались лучи утреннего солнца. На постели напротив сидела юная девушка со светлыми, почти белыми волосами, заплетёнными в тугие косы.
        - Да ведут тебя небесные огни, - скромно улыбнулась она, прищурив чёрные глаза. - Как ты?
        Соль внимательно всмотрелась в её лицо. Тонкие черты, бледная кожа, местами докрасна обгоревшая на солнце. Наверняка борейка. Девушка выглядела дружелюбно: её глаза говорили правду, и для Соль это было самым важным.
        - А как я могу быть? - хмыкнула неспящая. - Дерьмово.
        - Понимаю, - заботливо протянула незнакомка, слегка смутившись от такой прямоты. - Первый день всегда тяжёлый. Но не волнуйся, скоро станет лучше. Начнёшь привыкать.
        - К чему привыкать?
        - К лекарствам.
        - Не хочу я к ним привыкать, - поморщилась Соль. - Хватило уже в своё время.
        - Меня Ривер зовут. - Девушка протянула маленькую ручку, и Соль крепко её пожала. Собственная ладонь показалась ей очень грубой при одном прикосновении к кукольной коже Ривер. Соль представилась в ответ.
        - Может, ты расскажешь, где я? - предприняла ещё одну попытку она.
        - Конечно. Ты в приюте сестры Геры. На Храмовом Острове. Море Истоков. Эврия. Аструм.
        - Твою мать, - выдохнула Соль и уронила голову в ладони.
        Запахло жареным. Её самый страшный ночной кошмар стал явью. Как она умудрилась здесь оказаться? Вряд ли эта милашка с наивным взглядом знает ответ. Ривер что-то рассказывала о местных порядках, о соседках по комнате, о том, в какое время выдают лекарства. Её речь была странной: медленной, прерывистой, местами неестественной. Она часто забывала слова, путалась в собственных мыслях, но явно очень старалась. Однако Соль её не слышала. Мысли расползались в приступе панического ужаса, и ей никак не удавалось с ними справиться.
        После обеда Ривер удалось вытащить новую знакомую на улицу. Соль барахталась в мутном болоте отчаяния, но для северянки такое зрелище было не в новинку. Все новоприбывшие на остров реагировали по-разному. Кто-то сразу смирялся, кто-то долго протестовал. Некоторые плакали, другие старались быстрее освоиться. Ривер считала, что последнее - самый верный способ не сойти с ума, поэтому старалась как можно больше рассказать Соль о том, как здесь всё устроено.
        Храмовый город расположился на Молчащем острове в Море Истоков. Когда-то это место было целью всех паломников, желающих почтить Звёзднорождённых: здесь ещё в начале времён вырос один из самых древних и больших храмов, а вскоре и монастырь. Но во время Великой Войны большая часть острова была разрушена охайцами. Подобная бессмысленная жестокость считалась лучшим примером беспринципности змеиного народа. Добраться до Молчащего острова с восточных границ, где пролегала линия фронта, было той ещё задачей, но для этих животных не было преград в стремлении осквернить благословенных звёздами богов Аструма. Пострадали не только салии и их ученики, но и пленные, о которых они заботились как о равных. Несмотря на это, великий народ империи быстро восстановил священные строения, и салии снова открыли двери для страждущих, вскоре превратив остров в пристанище для неспящих.
        Ривер искренне восхищалась волей и широтой души салий и врачей, живущих на острове: эти люди каждый день рисковали своими жизнями, чтобы заботиться о больных! Соль не стала озвучивать свои мысли на этот счёт - может, девчонка и права, и эти святые люди и правда бескорыстно стараются ради всеобщего блага. Но бежать отсюда нужно было непременно. Вскользь расспросив Ривер о надёжности охраны, Соль поняла, что дело дрянь. Золотые маски патрулировали каждый дюйм острова, лекарства принимались строго по времени и под надзором салий, а каждая капля морока записывалась в учётную книгу. Сам остров был обнесён крепостными стенами, а единственный корабль, курсирующий до материка, прибывал раз в месяц. Размышляя о своей нелёгкой доле, Соль заметила, как перед ними вырос деревянный дом с яркой табличкой «Ветер и тростник».
        - А здесь что? - поинтересовалась она, разглядывая витиеватые буквы.
        - Работа, - улыбнулась Ривер и, схватив новую подругу за руку, втянула её внутрь.
        Интерьер был… кричащим. В хозяине заведения сразу можно было признать фавийца. До прихода империи восточные народы славились любовью к напускному изобилию: они могли ютиться в крохотных холодных каморках, но фасад, выходящий на главную улицу, выглядел так, будто внутри обитает по меньшей мере сам Звёзднорождённый Этерн. Так и в «Ветре и тростнике» Журавлиному Брату - так улыбчивого бога называли в народе - обстановка пришлась бы по нраву. Узорчатые ковры на полу и стенах, мозаика, фрески, разноцветные шёлковые полотна под потолком, звонкие колокольчики и ленточки, усеявшие опорные балки. Лепнина, золото, резные фризы, бархатные шторы, огромная люстра со сверкающими хрустальными подвесками… Словом, оплот безвкусицы во всей своей красе. Напротив входа красовался портрет неизвестной семьи: красивая женщина с собранными в высокую причёску вьющимися волосами, черноволосая девчушка и двое мужчин, чем-то похожих между собой. Правда, один был выше и более плечист, а мундир и орден на ободке шляпы свидетельствовал о военном чине. Другой скорее походил на типичного столичного аристократа: такой же наглый
жизнерадостный прищур, пышная шевелюра, явно уложенная дорогими маслами, и наряд, отвечающий последним веяниям моды и выглядящий весьма нелепо для простого гражданина.
        - Это Ностеры, - объяснила Ривер, указывая на картину. - Не терпится тебя с ними познакомить!
        Оглядевшись, Соль не увидела никого похожего на людей с портрета. За столиками нашлась всего пара человек с чёрными глазами, но они не проявили никакого интереса к прибывшим и продолжили свою трапезу. Наконец за стойкой показался пожилой мужчина в красном халате.
        - А, Ривер! - он обрадованно всплеснул руками. - Ты чего здесь? Пообедать или решила работать в две смены? Трудяга!
        - Доброго дня, эйра Фебус, - чуть склонила голову Ривер. - У нас новенькая! Соль, познакомься - эйра Фебус Ностер.
        Мужчина облокотился на стойку и внимательно оглядел Соль. Она почувствовала себя неуютно под его пристальным взглядом, но через мгновение лучезарная улыбка Фебуса растопила лёд в её душе.
        - Ну дела! Проходи, чувствуй себя как дома! Тебе это пригодится. Ари! - неожиданно гаркнул он. - У нас гости! Неси похлёбку! А лучше две! Ты ведь голодная, детка? - с почти отцовской нежностью обратился он к Ривер. - Да не важно! Растущий организм надо кормить! Ари! Где тебя химеры носят?!
        Соль не успевала вставить ни слова в жизнерадостную болтовню престарелого фавийца. Её усадили за стол, и теперь, когда Фебус присел рядом с ними, она смогла узнать в нём человека с портрета. Годы взяли своё, но хитринка и огонь во взгляде никуда не делись, даже несмотря на то, что глаза его почернели от эгерума.
        - А Ривер вот работает у нас, - с гордостью рассказывал Фебус. - Трудятся как пчёлки вместе с моей Ари. Ты не смотри, что у нас тут тихо, сейчас все работают. А к вечеру тут будет не протолкнуться!
        - Не знала, что на Храмовом Острове есть кабак, - удивилась Соль.
        - А ты думала - мы тут голову пеплом посыпаем? Кто-то ж должен их развлекать, пока живы. Как завещал Этерн - каждый день живём как в последний раз! Даже если тебя эта хворь поганая разобрала, будь она неладна.
        - Эйра Фебус, а может, у вас и для Соль работа найдётся?
        - Найдётся, конечно, - без раздумий ответил хозяин. - Быстрее привыкнет! И вам подспорье будет.
        - Вообще-то я не собираюсь здесь оставаться, - понизила голос Соль, на что Фебус звучно расхохотался:
        - И что же, ты привезла с собой лекарство? Или вплавь домой отправишься?
        - Может, и привезла, - без тени улыбки ответила Соль. - Ривер сказала, здесь корабль ходит. Зачем же вплавь?
        Неожиданно возле стола возникла черноволосая девушка. На вид она была не сильно старше Соль, но выглядела ужасно мрачной. Бледное лицо не выражало никаких эмоций, слипшиеся чёрные волосы спадали на плечи, а тонкие пальцы сжимали поднос с двумя мисками супа.
        - Корабль привозит еду и лекарства, а увозит только мертвяков, - безжизненным голосом констатировала она и небрежно отправила тарелки на стол, едва не расплескав содержимое.
        - Ари! Ну что ты гадости такие говоришь! - сконфузился Фебус.
        - А что, не так, что ли? Совы постоянно болтают, что тела некуда девать, вот и скидывают либо в море, либо на Большую землю. Где ты их закопаешь тут?
        - Прости, дорогая, - обратился Фебус к Соль. - Это Ари, моя племянница. Она девочка хорошая, только юмор у неё… своеобразный.
        - Я не шутила, - Ари уставилась на Соль немигающим взглядом. - И вообще шутки не люблю.
        - Ну ничего, будете работать вместе - подружитесь! - улыбнулся хозяин.
        - Так, значит, на корабль никак не попасть? - не унималась Соль.
        - Да что ты с этим кораблём! - плюнул Фебус. - Милая, если бы отсюда можно было так просто выбраться, разве мы бы просиживали тут штаны?
        Фебус ещё долго разглагольствовал обо всём подряд. Его мысли скакали так быстро, что язык едва поспевал за ними. Кабатчик то вспоминал прошлое, то сетовал на будущее, то принимался хвалиться «Ветром и тростником» на все лады. Соль не могла не заметить, что его лицо постоянно дёргается, а руки - дрожат. Она видела, как такое происходило с теми, кто много дней не спал. Ривер же, сидящая возле неё, наоборот, казалась заторможенной. Она с блаженной улыбкой наблюдала за происходящим, но будто была немного не здесь. Иногда приходилось дважды переспрашивать её о чём-то или даже тормошить, чтобы она снова включилась в разговор.
        Тёплый обед немного поднял Соль настроение, как и радушие старшего Ностера. Неспящую не очень-то прельщала идея работать официанткой в кабаке на Храмовом Острове, но это было хоть что-то. Ривер была права: даже такой маленькой детали было достаточно, чтобы будущее стало чуть более понятным и чуть менее пугающим. Она обязательно придумает, как отсюда выбраться, но для этого нужно получше освоиться и всё как следует разузнать. Возвращаясь в приют, Соль уже не спешила и внимательно смотрела по сторонам. Мутное марево всё ещё расплывалось в сознании, но теперь Соль немного свыклась с ним. Городок на острове был небольшим, но живым. С первого взгляда его даже можно было принять за обычный город: маленькие домики из камня и дерева, цветы на подоконниках, люди, снующие по улицам. Только храм, возвышающийся на холме за ними, напоминал о том, что город этот непростой. Храм - и абсолютная тьма в глазах каждого встречного.
        С наступлением ночи Соль забралась под шерстяное одеяло и поёжилась. Промозглый морской воздух добирался даже сюда. Интересно, как выглядит море? За крепостными стенами его и не разглядеть. Каково это - столько лет провести взаперти, когда волны шумят под окном, но так никогда их и не увидеть? Она прикрыла глаза, но толку от этого не было. Несколькими часами ранее всех обитательниц приюта собрали в холле и заставили принять новую порцию микстуры от эгерума под надзором салий. Другие девушки делали это так быстро и такими выверенными движениями, что можно было точно сказать: для них это обыденность. Соль смотрела на них с жалостью: неужели они не понимают, что с каждым днём разрушают себя? Что они могут жить нормально, если дать им шанс? Если объяснить, как справиться? Как могли все эти врачи за столько лет ничего не придумать?
        Когда подошла очередь Соль, ей пришлось последовать их примеру. Она ненавидела себя в этот момент. И ещё больше ненавидела эйри Геру, следившую, чтобы она проглотила всё до последней капли. Теперь неспящая лежала в темноте и слушала, как трепещет сердце, словно раненая пташка моля о помощи. Соль знала, что вскоре ею овладеют боль и безумие. Может, она станет подёргиваться и тараторить без умолку, как Фебус. Может, безжизненным взглядом смотреть в пустоту, как Ари. А может, как Ривер, постарается сохранить остатки человечности, но с каждым днём будет всё сильнее терять себя. От ужаса на глазах выступили слёзы, и Соль прикусила губу, чтобы не заплакать.
        - Эй, ты спишь? - прошептала она, повернув голову вправо.
        Многие кровати до сих пор пустовали: из-за бессонницы эгеры часто терялись в режиме дня. Зачем вообще возвращаться в постель, если это сулит лишь мучительные попытки заснуть? Кто-то предпочитал проводить ночи за чтением в гостиной, кто-то - в кабаке. Некоторые пользовались случаем и работали в две смены, чтобы подзаработать. Соль же упрямо лежала в постели, не желая терять человеческий облик. Даже если она не сомкнёт глаз этой ночью, плевать! Пусть у неё останется хотя бы подобие нормальной жизни. Ривер, вероятно, придерживалась того же мнения - она лежала на соседней кровати, глядя в потолок.
        - Не сплю, конечно, - слабо улыбнулась она. Ривер повернулась на бок, встретившись взглядом с Соль. Под большими чёрными глазами с пышными светлыми ресницами были очерчены тёмные круги. Действительно, было бы странно, если бы она спала…
        - Как думаешь… Если бы тебе сказали, что ты можешь не пить все эти лекарства и жить как, ну, нормальный человек… Ты бы согласилась?
        - Да, - немного поразмыслив, ответила Ривер. - Хотя Ари говорит, что мы там… снаружи… никому не нужны. Но я всё равно хотела бы. Я брату нужна… Я знаю, он меня ждёт.
        - Конечно, - ответила Соль. Она не имела ни малейшего понятия, правда ли это и жив ли ещё брат, о котором говорит Ривер. Но ей не хотелось рушить её иллюзии. Приятно видеть, что кто-то до сих пор может мечтать, проведя столько лет в таком месте.
        Ривер рассказала, что выросла здесь, и у Соль это не укладывалось в голове. Её детство тоже было омрачено болезнью, но каждое мгновение давало ей причину жить. Бесконечные хребты Костяной Горы, огромное небо над головой, изумрудные леса вокруг и верные товарищи… А главное - свобода. Соль ценила её не так, как Хил: сложно осознать ценность свободы, никогда не будучи её лишённым. Но мать сделала всё, чтобы воспитать её с уважением к тому, что было так дорого ей самой. Ради чего она проделала такой путь. Теперь, оказавшись на острове, Соль, как никогда, её понимала. Оставалось надеяться, что Хил никогда не узнает, что с ней приключилось. Пусть лучше думает, что её дочь задрали горные львы, чем поймёт, что теперь она здесь, в клетке. Соль резким движением повернулась на левый бок и не смогла сдержать рыданий. Она давилась слезами, надеясь, что Ривер не услышит. Никто не услышит. Как отвратительна была ей собственная слабость, собственная глупость… Как вообще она могла понадеяться, что кто-то действительно станет её слушать?! Дура!
        Вдруг Соль почувствовала, что в боку что-то колет. Поёрзав, она запустила руку в карман шаровар и вытащила две игральные кости из нокса. Они поблёскивали сине-лазурными отсветами в лунном свете. Золотая гравировка одноглазого кота смотрела прямо в душу. Соль не сдержала улыбки сквозь слёзы. Казалось, что последний раз они с Тори виделись тысячу лет назад. Она всё ещё помнила его пьяные карие глаза и глупую улыбку до ушей. Во всяком случае, на этом дурацком острове ей точно не доведётся встретиться с этим идиотом. Хоть что-то хорошее… Соль сомкнула кости в кулаке и бережно прижала их к груди.
        Морской ветер скользил среди звёзд, напевая свою тихую нестройную песню.
        Глава 22
        Серый мундир
        МИРАХ. НОТТСКИЕ ПРОВИНЦИИ. АСТРУМ
        Нет ничего оглушительнее, чем нестерпимый набат мыслей: «Ты всех подвёл». Он начинает звучать где-то вдалеке, негромкий и, кажется, совсем нереальный. Но вот он уже разрывает твои барабанные перепонки и, что страшнее, разрывает душу на мелкие кусочки. Тори смотрел, как закатные лучи расползаются по разноцветным мирахским крышам. Он сидел на окне, свесив ноги наружу, и курил небрежно свёрнутую самокрутку, выпуская маслянистый сизый дым. Горечь жжёных трав оставалась терпким вкусом на языке.
        - Тори, я же просил - не в доме, - донёсся до него робкий голос Абео.
        Бореец выглянул из соседнего окна, опершись на локти. Тори смерил его таким взглядом, что тот невольно закусил губу и отвёл глаза.
        - Что теперь? - спросил Виатор немного погодя. Очевидно, он спрашивал не о том, как Абео планирует наказать нерадивого гостя за курение.
        - Постараюсь вернуть записи Соль и получить разрешение продолжить исследования у старшего врача…
        - Да ну? Её забрали, а ты собрался и дальше в бумажках копаться? Ссыкло борейское.
        - Виатор, ты не прав. Я не всемогущ и буду делать всё, что в моих силах, но…
        - А когда твою сестру забирали, ты тоже на жопе сидел?
        - Да как ты!..
        Абео замолк на полуслове. Он не знал, что возразить. Его переполняли обида и злость, но он совершенно не понимал, как дать им выход. Его подмывало выскочить на балкон и ударить подлеца прямо в лицо, но Абео знал, что ответ не заставит себя ждать и, скорее всего, после этого он останется без зубов.
        - Я хотя бы стараюсь, - наконец подобрал слова северянин. - А ты что собираешься делать? Домой поедешь? Или, может, напьёшься, как обычно?
        - Я её вытащу.
        - Тори, - бореец тяжело вздохнул, - Храмовый Остров - самое неприступное место в Аструме. Даже в императорский дворец попасть легче.
        - Да плевать, - упрямо буркнул Тори.
        По правде говоря, у него не было плана. Да что там - у него не было ни единой идеи, как можно вытащить Соль из западни. Но он точно знал, что не может оставить её там. Не сказать, что он испытывал особенные чувства к этой девчонке… Но ощущал свою ответственность за неё. Она бросила свой дом, доверилась им ради по-настоящему важной цели. Она искренне верила, что может всё изменить. Если они провалились и позволили всему пойти настолько наперекосяк, то единственное, чем он может помочь, - хотя бы попытаться всё исправить. Даже если для этого придётся штурмовать Храмовый Остров, добираясь до него вплавь.
        - Ну почему ты такой упёртый? Пойми, не всё можно решить грубой силой. Твой отец бы точно всё хорошенько обдумал, прежде чем лезть на рожон…
        - Да срать я хотел на отца, ясно тебе?! Я его знать не знаю! Это с тебя он пылинки сдувал, а на меня ему было наплевать! А теперь всё это дерьмо происходит из-за него! Последнее, что меня волнует, - это то, как бы он поступил.
        - У него не было выбора…
        - Да, конечно! Как будто его силой затащили в этот дурацкий госпиталь! Он просто не мог не влезть туда, куда не надо, но даже в этом умудрился обосраться. А теперь переложил всё это на наши плечи. Как удобно, правда?
        - Эйра Тэо хотел изменить мир, - возразил Абео.
        - Соль тоже хотела. И где они теперь? Мир невозможно изменить.
        - Тогда зачем ты пошёл со мной? И зачем собрался спасать Соль?
        Тори ответил гневным утробным рыком, бесцеремонно затушил окурок об оконную раму и перемахнул через неё обратно в комнату. Меньше всего на свете ему хотелось вести философские беседы с этим борейским кретином. Тот уже давно сидел у него в печёнках, и отчитываться перед ним Тори не собирался. Натянув куртку и ботинки, он схватил с крючка у двери кепку и уже собрался выскочить из комнаты, как вдруг его внимание привлекло движение в холле. Едва заметное сквозь щель приоткрытой двери, такое, что поначалу он принял его за игру теней. Но, к его удивлению, тенью оказался человеческий силуэт.
        Он стоял у главного входа так тихо, будто и вовсе не дышал. Тори тоже затаил дыхание и всмотрелся в сумерки, пытаясь понять, не чудится ли ему. Фигура выждала ещё немного и двинулась с места. Бесшумно, плавно, но уверенно. Она миновала гостиную и направилась к лестнице. Тори отпрянул от двери и за пару шагов пересёк комнату, выбравшись обратно на балкон. Растерянный Абео ошарашенно уставился на него, когда Виатор влез к нему в окно, но он лишь приложил палец к губам и метнулся в другой конец спальни, прижавшись спиной к стене. Абео собирался что-то сказать, но Тори замахал руками и выпучил глаза, дав товарищу понять, чтобы тот подождал. Прошла примерно минута, прежде чем дверная ручка зашевелилась. Абео смотрел на неё немигающим взглядом, полным ужаса, в то время как Тори закатал рукава и приготовился. Латунная рукоятка двигалась абсолютно беззвучно, а щелчок замка был таким тихим, что его с трудом можно было расслышать за стуком собственного сердца.
        В следующую секунду серая тень скользнула в комнату и за один прыжок оказалась возле постели Абео. Окаменевший от ужаса бореец попятился, не успев даже толком разглядеть обидчика, как вдруг Тори набросился на незнакомца со спины, обхватив локтем за шею и зафиксировав в крепком захвате. Словно ожидая этого, негодяй попытался выскользнуть, что не составило ему труда. Он был ловким, как кошка, и просчитывал ходы противника наперёд. Тори, теперь оказавшийся с ним лицом к лицу, попытался затеять драку, но враг и не думал о честном поединке. Он нанёс ему точечный укол в солнечное сплетение, от чего Тори скрючился и едва не повалился с ног. С трудом устояв на ногах, он бросился на соперника и сцепился с ним, но не мог даже попасть по нему, удивляясь, как паршивцу удаётся с такой лёгкостью уклоняться от его кулаков. Наконец незнакомец отработанным движением нанёс ещё несколько лёгких, но прицельных ударов: в горло, в область печени и, наконец, в колено. У Тори потемнело в глазах, и он отпрянул, грузно ударившись спиной о стену. Неожиданно раздался оглушительный звон. Человек в сером только что твёрдо
стоял на ногах, готовясь воспользоваться замешательством соперника и добить его, а теперь его обмякшее тело рухнуло на пол. На рассечённом виске выступила кровь.
        До смерти напуганный Абео стоял позади ночного гостя с хрустальным кувшином в руках. Тори невольно вспомнил, что точно такой же стоял в шкафу у его бабушки, когда он был ребёнком. Плотное стекло, искрящееся на солнце, было таким тяжёлым, что бабушке приходилось придерживать его обеими руками, выставляя на обеденный стол.
        Сейчас Тори был рад, что дурной вкус на домашнюю утварь у бабули и Абео совпадал. Восстановив дыхание и немного придя в себя, Тори опустился на корточки возле незнакомца и всмотрелся в его лицо. Это был мужчина лет сорока. Ничем не примечательная внешность: короткая стрижка, смуглая кожа, крепкое телосложение, простые черты - словом, совершенно типичный южанин. Встреть такого на улице, в жизни не запомнишь. Наряд тоже ничего не говорил о жизни своего хозяина: серая льняная рубашка, рабочие брюки и жилет с простеньким национальным узором в виде вьющихся вдоль воротника цветочных стеблей.
        - Он жив, - с облегчением выдохнул Абео, присев рядом и коснувшись пальцами шеи жертвы. Убедиться в этом действительно стоило: таким кувшином можно было и убить, даже если ты такой хлюпик, как северянин.
        - А жаль, - поморщился Тори. - Вот же засранец. Хватило ведь наглости грабить дом, когда в нём люди…
        - Тори, ты думаешь, это был грабитель?
        - А кто, по-твоему? Торговец энциклопедиями?
        Абео ещё раз внимательно всмотрелся в лицо загадочного гостя, после чего неуверенно обшарил его карманы. Они оказались совершенно пусты, что было несколько странным. Даже у педантичного Абео нет-нет да и случалось заваляться запасной пуговице или медному орию. Он расстегнул жилет незнакомца и нащупал что-то во внутреннем кармане. Запустив туда руку, Абео извлёк значок в виде глаза со спиралью вместо зрачка.
        - Проклятье… - простонал северянин, воздевая взгляд к потолку.
        - Это ещё что за побрякушка?
        - Значок искателей.
        - И что он тут искал? Смысл жизни? - не удержался Тори.
        - Он искал нас, - ответил Абео, едва справляясь с подступающей паникой. - Тори, он нас искал. Боги…
        - Ну и что с того? Допустим, нашёл, - усмехнулся Виатор, показательно стукнув себя кулаком по лбу.
        - Ты что, не понимаешь?
        Абео поднял на него голубые глаза. Они были полны первобытного ужаса. Тори уже сложно было бы удивить трусостью тщедушного северянина, но всё же ему стало не по себе. Он не раз слышал байки об искателях, от которых не скроется ни одна тайна… Но разве они не распутывают политические интриги или, например, серьёзные преступления вроде таинственных серийных убийств? Что им может понадобиться от двух обалдуев вроде них с Абео?
        - Они решили от нас избавиться, - прошептал Абео. - Так же как и от эйра Тэо.
        - Но что мы сделали? - возмутился Тори. - Я лично никого не трогал! Ты что, трогал? Признавайся! Если это всё из-за тебя, то…
        - Думаю, это из-за нашей связи с вольными, - продолжил Абео, не обращая внимания на глупые шутки. - А точнее, с Соль.
        - Тут не поспоришь. Она редкостная заноза в жопе, лучше сразу пристрелить без лишних вопросов.
        - Виатор, это не смешно! Нас только что пытались убить, а ты находишь время веселиться?!
        - А что ты предлагаешь делать? Лечь и помереть тут? Не стану я облегчать этому уроду работу. - Тори поднялся на ноги и слегка пнул искателя носком ботинка. - Ну пытались и пытались. Не убили же.
        - Уверен, они попытаются снова. Не просто так они не захотели слушать Соль, что-то здесь нечисто…
        Несмотря на то что слова Абео для Тори в основном звучали как кудахтанье напуганного цыплёнка, спорить с ним было трудно. Искатель, заявившийся к ним домой сразу после того, как забрали Соль, вряд ли собирался просто поговорить по душам. У Тори не укладывалось в голове, чем неспящая могла так кому-то не угодить, что сначала им пришлось избавиться от его отца, а теперь ещё и от них с Абео, просто потому, что они были с ней знакомы… Но выяснять как-то не хотелось. Соль придётся самой объяснить это при встрече.
        - Не дрейфь, бореец, - Тори хлопнул Абео по плечу, почувствовав, что того до сих пор колотит нервная дрожь. - Пойди собери всё необходимое. Есть в доме чёрный ход?
        Абео растерянно помотал головой.
        - Есть заколоченное окно в гостиной, оно ведёт во двор…
        - Сойдёт. Покажи, где у тебя инструменты, встретимся внизу.
        - Что мы будем делать?
        - Сваливать отсюда. Пора отправляться на запад.
        Времени на разговоры не осталось: важнее всего сейчас было покинуть столицу, где люди в сером могли скрываться за каждым поворотом. Попадаться стражам на глаза тоже не стоило: Абео был убеждён, что за всем этим стоит кто-то более серьёзный, чем простой недоброжелатель. Передвигаться по улицам приходилось задними улочками. Из столицы они выбрались пешком, после чего им удалось поймать полупустой экипаж. Короткими перебежками они добрались до следующей южной станции и взяли билеты до Эльната. Однако путешествие не продлилось долго: на станции в Саргасе вышедший размять ноги Тори наткнулся на мужчину и женщину в серых мундирах, и им с Абео пришлось сойти с поезда, на случай если ориентировка на них разошлась дальше. Они были вынуждены преодолеть немалое расстояние, прежде чем набрели на место, где можно было расположиться на ночлег. Следующим утром деревенский пастух согласился довезти их до ближайшего города за тридцать эсов, чем Тори был крайне возмущён. Он не любил впустую тратить деньги, которые можно было благоразумно пропить.
        Вскоре беглецы снова вернулись на железную дорогу, по которой добрались до эльнатской станции без приключений. Тори не мог не заметить, как сильно напуган Абео. Он презирал товарища за трусость и нерешительность, но отчего-то продолжал уговаривать его пропустить кружку-другую пива в кабаках, где им доводилось останавливаться. Сдаваясь под натиском и выпив, Абео становился чуть спокойнее и даже улыбался, на время отвлекаясь от мыслей о том, во что они на самом деле вляпались. Тори не знал, оставят ли их в покое искатели или так и будут преследовать до конца дней. Но, в отличие от Абео, он не был склонен планировать всё на сто шагов вперёд: Тори привык решать проблемы по мере их поступления. Сейчас им удалось ускользнуть от людей в сером, а значит, можно двигаться в направлении следующей задачи: освободить Соль из тюрьмы, поэтично названной Храмовым Островом. Как только они покончат с этим, нужно будет вернуть девчонку домой, ну а дальше всё будет так, как лягут кости Ловца Удачи. Возможно, судьба подкинет им новый вызов… А может, Тори наконец сможет вернуться во Флюмен и забыть всё это как страшный
сон. Одно он знал точно: если на его пороге однажды снова появится какой-то умник, несущий последнюю волю его покойного отца, то его следует смело послать в пекло. И, возможно, лишить пары лишних зубов.
        Картины за окном стремительно менялись: эврийские сосны отличались от всех прочих. Вытянутые, кривые, увенчанные редкой шапкой на верхушке, они напоминали несуразных великанов, охраняющих скалы над бескрайней водой. Здесь начиналось Море Истоков, переходящее в Седой Океан. Воздух становился солёным, а лица случайных попутчиков - огрубевшими от ветра и солнца. Эврийцы славились своей молчаливостью и простотой, занятые такой же простой и молчаливой работой: чаще всего это были рыбаки, моряки, пастухи или фермеры. Со стороны они могли показаться грубыми и нелюдимыми, даже их манера строить города и деревни говорила сама за себя. Дома стояли друг от друга на большом расстоянии, но не слишком отличались внешним видом. Случайно заблудшего на западные земли фавийца или нотта мог хватить удар от примитивности архитектуры и сдержанности эмоций местных жителей. Но был в эврийцах особый шарм, понятный далеко не каждому. Они хранили многовековую мудрость своих предков, которые ценили прежде всего понятность природы, небес и безбрежных вод: простые составляющие окружающего мира, отзывающиеся в каждом из нас.
Дядя Аний часто рассказывал Тори об эврийцах - в Рэсисах издавна текла их кровь. И хоть Тори с детства казалось, что быть суровым эврийским моряком с каменным взглядом - перспектива слишком скучная, отчасти он понимал этих людей. Во всяком случае, они были ему куда ближе, чем напыщенные жители столицы, разодетые в блестящие платья.
        Эльнат расположился на морском берегу и представлял собой типичный портовый город. В бухте дремали громады кораблей, словно мальками окружённые крошечными рыбацкими судёнышками. На улицах пахло рыбой, а белый туман, затянувший небо и скрывающий солнце большую часть года, стал неотъемлемой частью городского пейзажа. Здесь не было ни намёка на излишества: простые формы, острые углы, сдержанные цвета. Работящие люди, получающие смешные деньги за тяжёлый труд. Словом, смертная тоска и кошмарный сон для мирахского кутилы.
        Когда Тори и Абео прибыли на станцию, осенний вечер уже опустился на город, окрасив его в тёмные оттенки синего. Молчаливый извозчик на пригородной станции не донимал новоприбывших расспросами и, приняв из их рук пару монет, двинулся в путь. Дорога до города петляла вниз по холму, тянулась через небольшой участок леса и наконец выходила к северным воротам. Ещё на холме Абео стало дурно от резких поворотов, и он с несчастным видом прильнул лбом к запотевшему стеклу. Хоть желудок Тори и был куда выносливее, его разморило после долгой дороги, и он задремал под шорох колёс. Когда экипаж наконец преодолел злополучный серпантин и выехал на тропу меж долговязых сосен, что-то заставило их резко остановиться. Тори дёрнулся и едва не влетел носом в расположенную перед ним перегородку.
        - А ну стоять! - послышался голос снаружи.
        Абео бросил на своего спутника тяжёлый взгляд, полный мольбы в адрес жестокой судьбы. Ни одна поездка не удавалась им без происшествий, и он готов был всерьёз поверить в злой рок. До них донеслись торопливые шаги, и кто-то распахнул дверь, выставив перед собой острый охотничий нож.
        - А ну-ка живо… Вот дерь… - налётчик, чьё лицо было скрыто чёрной банданой, запнулся на полуслове. - Это не врачи!
        - Уверен? - Голос его напарницы звучал устало.
        - Да сама посмотри! - Он застыл как вкопанный, едва не выронив нож.
        - Чего ты там копаешься? - возмутилась женщина, оттолкнув бандита и заглянув внутрь. Её чёрные глаза смотрели внимательно и жёстко, словно у хищной птицы. Она смерила Тори и Абео оценивающим взглядом, и её брови поползли вверх. - С-с-сука… - прошипела она и бросилась вперёд, вцепившись в жилет Абео и потянув его за собой. Бореец неуклюже вывалился из экипажа на землю, закрывая голову руками. Тори нерешительно выбрался следом, не понимая, что ему делать: его напарника только что изваляла в пыли бандитка, но, будь она хоть самой разыскиваемой в империи рецидивисткой, она всё ещё была женщиной. Кем бы стал Тори, если бы нокаутировал прекрасную даму? Да ещё и так искусно осыпавшую тумаками надоедливого борейца.
        - Прекратите! - взмолился Абео, пытаясь отползти назад, но женщина бросилась на него, усевшись сверху, и обрушила на его бледное лицо град звонких пощёчин.
        - Я, конечно, всегда рад посмотреть, как его колотят, но если вы хотели нас ограбить, можно было просто пригрозить, - пожал плечами Тори, спрятав руки в карманах.
        Напарник бандитки всё это время молча наблюдал за происходящим, будто пребывая в не меньшем шоке, чем все присутствующие. Когда же Тори обратился к нему с этим весьма логичным доводом, тот опустил бандану с лица, и теперь Виатор наконец мог понять, кто перед ним.
        - Ну дела, - присвистнул он и сделал шаг назад. Нат Филий, некоторое время назад всадивший в него нож, а после сделавшийся его закадычным другом и собутыльником, ничуть не изменился с их последней встречи. Всё та же наглая рябая морда с угольками маленьких чёрных глаз. Всё те же кулаки, покрытые чешуйками шелушащейся кожи, гневно сжатые и готовые к бою.
        - Уважаемый, вы бы ехали отсюда, - бросил Тори извозчику.
        - Я немедленно сообщу стражам, - заикаясь, выпалил побледневший мужчина, но Тори заверил его, что в этом нет необходимости.
        - Мы тут сами как-нибудь, - нервно улыбнулся он. - Не надо стражей. Это старые знакомые.
        - Вот эти?..
        - Езжай на хрен, кому сказали! - нетерпеливо вмешался Нат, и возчик, не заставив себя уговаривать, рванулся прочь, от чего комья грязи из-под колёс экипажа разлетелись во все стороны.
        - Это ты зря, конечно. - Потрескавшиеся губы Ната сжались и побледнели. - Теперь вам точно никто не поможет.
        - Ничего не зря, - возразил Тори, закатывая рукава. - Я мог бы тебе рожу начистить только так, ты знаешь. Но, кажется мне, вам совсем не это нужно.
        - Тори, нельзя ли как-то побыстрее?! - взвыл Абео, когда бандитка вцепилась в его волосы и прижала несчастного борейца лицом к земле. Приглядевшись к ней, Тори наконец узнал в нападающей Хил.
        - Если вы его убьёте, это не вернёт вашу дочь, - справедливо заметил Виатор. - Хотя какое будет зрелище…
        Хил, на мгновение замерев, выпрямилась и, как и Нат, убрала бандану с лица.
        - Где она? - Её голос звенел тысячей острых мечей. Одно неверное движение, и они раскромсают тебя на лоскуты.
        - Если вы здесь, то, полагаю, догадываетесь, - простонал Абео, пытаясь подняться с земли, но Хил прицельным пинком в грудь отправила его обратно.
        - Где моя дочь? - Она подошла к Тори вплотную, испепеляющим взглядом смотря ему прямо в глаза.
        - На острове, - простодушно ответил Виатор.
        Прежде чем Хил набросилась теперь уже на него, Нат успел перехватить её и прижать к себе. Неспящая брыкалась и махала руками, рискуя покалечить и ни в чём не повинного вольного, но тот не сдавался.
        - Может, и правда поговорим? - Нат продемонстрировал удивительные проблески сознательности. - Пусть хотя бы расскажут, как так вышло…
        - А что, есть варианты?! Они разрушили всё, что мы строили годами, - прорычала Хил. - О чём мне с ними говорить?
        - Например, о том, как мы будем её вытаскивать, - снова проявил чудеса дипломатии Тори.
        - Мы? Мы?! Да я лучше умру, чем позволю тебе ещё хоть на дюйм к ней приблизиться! Это из-за вас она оказалась там, в этой проклятой дыре! Вы её надоумили!
        - Вы правда в это верите? - Тори сделал шаг вперёд, сократив дистанцию между ними. Нату пришлось отпустить Хил, обомлевшую от такого бесстрашия. - Может, мы говорим о какой-то другой Соль? Потому что та, которую знаю я, пойдёт по головам, но сделает всё по-своему. Если бы Абео сказал ей отправиться на запад, она была бы уже в самом дальнем конце Охайи. А если бы это предложил я… Вообще, что бы я ни предложил, мой хладный труп сейчас валялся бы где-нибудь на дне Искристого ущелья.
        Хил тяжело дышала. Она молча смотрела в глаза Тори, и он видел, как с каждой секундой её гнев отступает. Он сменялся страхом, отчаяньем, осознанием собственного бессилия и бесконечной горечью утраты. Её губы дрожали, а на ресницах предательски заблестели солёные капли слёз.
        - Это так на неё похоже, - выдавила Хил, отводя взгляд с тоскливой улыбкой. - Я всегда думала, что смогу её защитить, а теперь она там совсем одна…
        - Будет вам слёзы лить. Мы сюда не просто так приехали.
        - Да ну? - грустно усмехнулась Хил.
        - Может, мы для вас и негодяи, но я, знаете ли, мужик порядочный. - При слове «мужик» Тори не смог сдержать горделивой ухмылки. - И девушку в беде не оставлю. Особенно если её мать готова выцарапать мне глаза…
        - О, здесь ты абсолютно прав, дорогой, - согласилась Хил. - Лучше тебе не облажаться в этот раз.
        Глава 23
        Сон
        ХРАМОВЫЙ ОСТРОВ. МОРЕ ИСТОКОВ. ЭВРИЯ. АСТРУМ
        Миска с супом выскользнула из рук и устремилась к полу. Мутная маслянистая жидкость с кусочками овощей выплеснулась на потёртые доски, забрызгав обувь и передник Соль. Неспящая ахнула и, сделав неуклюжий шаг назад, потерянным взглядом уставилась на керамическую тарелку, покрытую цветной глазурью и чудом не разлетевшуюся на кусочки.
        - Эй, поосторожнее нельзя?! - возмутился мужчина с чёрными глазами и заёрзал на скамейке, отодвигаясь подальше от места катастрофы, чтобы не запачкать обувь. - Я этот суп сто лет ждал!
        Соль пыталась собраться с мыслями, но стучащая в висках кровь затуманивала разум. Неспящая стиснула зубы, вспоминая картины прошлого. Трясущиеся пальцы по привычке затанцевали в воздухе, надеясь вернуть всё назад, но ни одна из золотых полосок света, струящихся из окна, не поддалась. Соль больше не видела солнечного эха, не чувствовала ткани времени и пространства. Сила не просто покинула её: она забрала с собой любое желание жить и бороться. Этот проклятый остров каждый день убивал в ней что-то прекрасное, а эта гнусная тарелка нанесла решающий удар.
        - Соль, да чтоб тебя! - За её спиной, откуда ни возьмись, возникла Ари и, опустившись на корточки, принялась собирать тряпкой разлитый суп. - Чего встала как истукан? Может, поможешь?
        - Простите, - бросила Ари посетителю. В её тоне слышалось столько учтивости, словно гость сам был виноват не только в произошедшем, но и во всех смертных грехах. Мужчина даже засмущался - Ари умела кого угодно заставить чувствовать себя неловко. Если бы её дядя не был владельцем «Ветра и тростника», работы она бы не нашла - любой другой кабатчик ни за что не подпустил бы её к людям. Да и сама Ари не особенно к этому стремилась: чего стоил один её волчий взгляд. Но, как любил говорить Фебус, дело своей жизни волен выбирать только тот, кто неприлично богат. Остальные вынуждены плыть по течению. По убранству кабака Соль могла догадаться, что Ностеры - не последние люди в Аструме. Когда-то у них было состояние, а теперь - лишь этот маленький островок вечного праздника посреди вечного уныния.
        Ари выпрямилась, сжимая в руках тряпку, пропитавшуюся рыбным бульоном, и, подбоченившись, бросила гневный взгляд на Соль:
        - Э-эй, ты что, оглохла? Работать я за тебя должна? У меня и так дел по гор…
        Ари запнулась на полуслове, заметив, как изменилось лицо Соль. Та быстро и прерывисто дышала, рыская вокруг потерянным взглядом чёрных глаз. Вдруг неспящая прикусила губу и разрыдалась. Слёзы покатились по раскрасневшимся щекам, а из груди вырвался душераздирающий всхлип, переходящий в приглушённый вой.
        - Ты чего? - обомлела Ари, сконфуженно оглядываясь по сторонам. Посетители не могли не заметить происходящего и насторожённо косились на рыдающую девушку. Соль не отвечала, продолжая плакать, и Ари пришлось схватить её под локоть и потащить в сторону подсобки. Соль не сопротивлялась, но двигалась как деревянная марионетка, лишённая собственной воли. Услышав шум, в дверях показался Фебус.
        - Это ещё что за дела? - обеспокоенно спросил он, увидев заплаканную Соль.
        - Да вот - тарелку уронила, а потом как начала… - втянула голову в плечи Ари. - Совсем дурная, что ли…
        - Умеешь ты поддержать, - фыркнул на племянницу Фебус. - Иди работай, сейчас разберёмся, что стряслось.
        - Вот так всегда: одна я стараюсь… - проворчала Ари и скрылась на кухне.
        Фебус бережно проводил Соль в подсобку и усадил её на видавший виды диванчик с жакардовой обивкой. Кабатчик налил воды и присел на ящик, стоящий напротив, вглядываясь в лицо неспящей.
        - Помню, Ривер на этом же диване плакала, когда ей первый посетитель нахамил, - добродушно улыбнулся Фебус. - Ну а ты чего нос повесила? Дался тебе этот суп!
        Соль понадобилось ещё некоторое время, чтобы перевести дыхание и успокоиться.
        - Я устала, - честно призналась она. - Мне нужно поспать.
        - Ох, милая, - вздохнул Фебус. - С этим ты точно не по адресу. Нужно привыкать. Нас не просто так неспящими называют.
        Соль не спала уже почти неделю. С тех пор как она пришла в себя на Храмовом Острове, её каждый день пичкали лекарствами, от которых никуда было не деться. С каждым днём вынужденного бодрствования Соль всё сильнее ощущала, как разум угасает, а тело перестаёт слушаться.
        - Вы что, не понимаете? Я так не могу! Так нельзя жить!
        - Да ладно уж, не преувеличивай. Поначалу тяжело, конечно, но ты привыкнешь. Все привыкали: и я, и Ари, и все эти люди, - Фебус кивнул в сторону главного зала. - И ничего, как видишь. Живём же.
        Соль смерила его недоверчивым взглядом. Сколько ему лет? На вид не меньше шестидесяти пяти. В лучшем случае. А на деле - не больше пяти десятков. Болезненная худоба, тёмные круги под глазами, тонкая кожа, покрытая пигментными пятнами. Фебус не мог и секунды просидеть спокойно: он вздрагивал, подёргивался, чесался и иногда резко подавался вперёд, теряя равновесие и ориентацию в пространстве. Ему приходилось опираться на трость при ходьбе, а его речь часто превращалась в бессвязный поток сознания. Соль долго привыкала к тому, как быстро он говорит, зачастую проглатывая целые слова. И этот человек пытался убедить её, что всё будет хорошо?
        - А вообще знаешь что… - Фебус с усилием поднялся и направился к одному из стеллажей. Здесь расположились соленья, корзины с хлебом, овощи и фрукты, а дальше, на полках у стены, стройными рядами выстроились бутылки с напитками. Фебус знал толк в хорошем вине и мог часами о нём говорить, но в «Ветре и тростнике» в основном подавали глубинник - отвратительное тростниковое пойло, разбавленное очищенной морской водой со специями. Ни один уважающий себя аструмец не притронулся бы к этой дряни, за исключением моряков, которым хотелось упиться вусмерть, не тратясь на ром или дорогое вино. Фебус не раз подавал прошение с просьбой устроить винодельню на острове, но виноград здесь всё равно не приживался, отчего его интеллигентная душа страдала куда сильнее, чем тело от эгерума. Миновав ряды бочек и бутылок, Фебус нырнул в небольшой ящик в дальнем углу и извлёк на свет старую непримечателную флягу.
        - Вот, - он протянул неспящей сосуд. - Выпей это завтра за час до обхода.
        - И что будет? - прищурилась Соль.
        - Не волнуйся, милая, ничего криминального. Настойка «Студенческая»: абрикосовое масло, лён, сок энтерии…
        Фебус объяснил, что каждый день дозировка микстуры от эгерума постепенно снижается. Если в примий ты получаешь полную дозу, то к септиму в конце недели она становится такой незначительной, что салиям приходится подмешивать туда специи, чтобы имитировать вкус зёрен Аши. Это помогает удерживать эгеров в состоянии бодрствования и не давать им провалиться в фазу глубокого сна, но в последнюю ночь недели дать организму немного восполнить силы, балансируя на грани дрёмы.
        - Этому рецепту меня научил университетский товарищ, - предался воспоминаниям Фебус. - Выпьешь накануне гулянки, и можно до утра соревноваться, кто кого перепьёт! Оно обволакивает желудок и не даёт всякой гадости впитаться. Правда, потом нужно отправить его содержимое обратно, что может показаться не самым приятным процессом… Поэтому мы его берегли для особых случаев. А сейчас вот по старой памяти иногда пользуюсь. Если выпить в предпоследний день, то морок из организма начнёт выветриваться раньше, и спать в септим будешь крепче, чем обычно. Почти как нормальный человек. - Он покачал головой с горькой ухмылкой: - Только ты уж не болтай об этом, пожалуйста, милая.
        - А много у вас этой настойки? - любопытно вздёрнула нос Соль.
        - Много или немного - я тебе только один раз помогу. Чтобы ты так сильно не печалилась. Но больше ты такого не повторяй, хорошо? Очень вредно это. И опасно. Тебе и так тут несладко придётся…
        Соль заметно повеселела после разговора с Фебусом, и кабатчик со спокойным сердцем отправился по своим делам. Неспящая же вернулась к своим обязанностям. Обратно в приют сестры Геры ей не очень хотелось - хозяйка новую постоялицу невзлюбила: в первые дни Соль так активно противилась принятию лекарств, что негодяйку пришлось заставлять пить их силой. Сестра Гера сочла это величайшим позором перед Звёзднорождёнными и в качестве наказания заперла Соль в чулане, пообещав высечь, если подобное повторится. Зато теперь у Соль появилось укромное местечко, где можно спрятаться от всего мира, что она и сделала за час до обхода, до дна осушив флягу Фебуса. Вкус был отвратительным: горьким, маслянистым и удушающе жгучим. Неспящей потребовалось усилие, чтобы её не стошнило уже сейчас. Но она взяла себя в руки и покорно дождалась обхода, на котором с приветливой улыбкой приняла лекарство из рук салии и выпила его за один присест. Сестра Гера даже насторожилась: с какой стати эта хмурая смутьянка вдруг стала образцовой неспящей? - но списала это на свои исключительные таланты в воспитании, в то время как Соль
мысленно насмехалась над старой каргой.
        Шум воды в душевой наполнял комнату размеренным гулом. Золотистые трубы вились под потолком, скользя вниз по запотевшей плитке. Пар поднимался над полом и приятно обволакивал, дыша жаром в разгорячённое лицо. Большинство девушек уже закончили вечерние процедуры и вернулись в спальню, дав привычной суете, полной смеха и болтовни, понемногу утихнуть. Соль спряталась за одной из перегородок, там, где длинной полосой тянулась решётка слива. Она наклонилась вперёд и заправила мокрые кудри за уши. Два пальца боязливо опустились на язык, надавив на его основание. Неприятный спазм скрутил желудок, и загорелые плечи неспящей вздрогнули. Она закашлялась, чувствуя, как ниточка слюны вытянулась под нижней губой. Соль сделала глубокий вдох и попробовала снова. Съеденное за день в сопровождении горькой желчи выплеснулось наружу и потоком обрушилось на решётку, исчезая между прутьями. Соль потёрла глаза, утирая выступившие слёзы мокрыми пальцами. Горло саднило, а тело била мелкая дрожь, но в остатках обеда, стремительно исчезающего в канализации, отчётливо виднелись перламутровые разводы, характерные для
микстуры из зёрен Аши. Удалось! Неспящая упёрлась руками в колени и перевела дыхание, давая остаткам кашля утихомириться в груди.
        - Соль… что случилось? - послышался знакомый голос.
        Подняв глаза, Соль увидела Ривер. Привычные косы были распущены и теперь белыми локонами струились по бледным девичьим плечам. Нагое тело с недавно начавшими формироваться признаками зрелости было прикрыто полотенцем. Ривер, пожалуй, оставалась единственной, кто до сих пор это делал даже в женской душевой - чтобы смутить её, не нужно было даже стараться.
        - Тебе нездоровится? - в ужасе прошептала она. - Я могу… послать за врачом…
        - Не надо, - выпрямилась Соль. - Я чувствую себя просто отлично! Лучше некуда!
        - Что-то… не очень похоже… - нахмурилась Ривер.
        - Слушай, - Соль подошла и приобняла её за плечи, - завтра - великий день. День, когда я наконец смогу поспать.
        - Ах, это… Соль, ты бы не надеялась… Это сложно назвать сном. Скорее так, лёгкая передышка.
        - О нет, подруга. У меня всё будет иначе. Ты сама всё увидишь!
        Слова Соль заинтриговали Ривер. Она и без того отличалась впечатлительностью, и занять чем-то её юный разум было несложно. Весь следующий день девочка провела, бросая на Соль пытливые взгляды больших глаз со светлыми ресницами. Казалось, что она ждёт этого даже больше, чем сама Соль, - так сильно ей хотелось узнать, правда ли подруга будет спать по-настоящему. Но не покидало её и беспокойство: для эгера сон чаще всего заканчивается смертью. И хотя Соль убедила её, что знает, что делает, и сон ей совсем не страшен, Ривер не перестала бояться. Она не раз видела, как её соседки по комнате однажды засыпали и больше никогда не просыпались. Как их забирали неизвестно куда, оставив лишь пустую, идеально заправленную чистым бельём кровать и свежие цветы в вазе на тумбочке. Ривер даже казалось, что, если она однажды и окажется на воле, запах цветов так и будет всегда ассоциироваться у неё со смертью.
        - Соль, - прошептала Ривер, стараясь не беспокоить соседок, - ты ещё не уснула?
        - Если будешь спрашивать, то точно не усну, - проворчала Соль. Она перевернулась на живот и всмотрелась в комнату, вычленяя очертания Ривер из темноты.
        - Тебе не страшно? - прошептала Ривер, подавшись ближе и крепче обнимая одеяло.
        - Нет. Я знаю, каково там… С другой стороны. Я бывала там сотню раз. Это совсем другой мир. Тот, где ты видишь настоящую себя. Чувствуешь…
        - Неужели так бывает?
        - Бывает. Ты сама увидишь, когда я проснусь.
        Соль зарылась лицом в подушку и глубоко вдохнула. Наволочка едва заметно пахла лавандовым мылом. Где-то в коридоре тихо щёлкала стрелка часов. Она отсчитывала секунды, гипнотизируя, заставляя раствориться в монотонном ожидании, потерять счёт времени. Впервые за неделю Соль почувствовала, что впереди нет никаких преград. Измождённое тело наконец расслабилось, а разум медленно расплывался в волнах дурманящего эфира. Соль чувствовала себя невероятно уставшей. Как же восхитительно было просто наслаждаться темнотой, обволакивающей с ног до головы под негромкую возню соседок по комнате. Неспящая сама не заметила, когда её веки опустились, а дыхание стало ровным. Она наконец уснула.
        Впереди показалась площадь, мощённая песчаной брусчаткой. Полуденное солнце обжигало камни, а ветви деревьев магнолии незаметно трепетали на почти не ощущающемся летнем ветру. Соль видела это место сотни раз. Отсюда начинались самые волшебные истории, самые яркие переживания. В каких-то своих грёзах она была бравым капитанам судна под именем «Сон Короля». В других - спасала целые миры. Иногда она любила, иногда сражалась. А иногда стояла на ошеломительно зелёном утёсе над океаном и впитывала оглушительную тишину, пока ветер ласкал дремлющие в траве каменные изваяния. Не случись с ней эгерума, Соль - она была в этом уверена - всё равно наблюдала бы все эти волшебные картины, закрывая глаза. Всё это напоминало ей о том, что её душа живая. Но болезнь, от которой все вокруг так усердно старались её вылечить, привнесла в этот мир нечто большее.
        Именно в нём Соль впервые прикоснулась к солнечному эху. Увидела себя настоящей. И всё начиналось именно здесь, на мощёной площади, залитой полуденными лучами, за которой на многие мили вокруг простиралось бесконечное поле подсолнухов.
        «Пшеница и рожь - ты не умрёшь», - сорвалось с губ неспящей. Лёгкий ветерок подхватил эти слова и закружил их над головой. Окружающая реальность вздрогнула лишь на мгновение, но этого было достаточно, чтобы понять. Запавшая в память детская считалочка была для Соль маяком, способом соединить сон и явь, проложить между ними дорогу. Когда она только-только училась осознавать себя во сне, то целыми днями повторяла про себя эти слова, чтобы ночью вспомнить их и подчинить себе просторы подсознания. Так и теперь и площадь, и магнолии, и брусчатка, и солнце - все они на секунду вздрогнули, словно испуганные солнечные зайчики, дав неспящей понять: теперь реальность в её власти. Отныне Соль могла придать своему сну любую форму, и он, словно мягкая глина, безропотно поддастся её разуму. Но сейчас она не хотела играть образами.
        Соль шагнула вперёд и остановилась в центре площади, опустившись на землю и скрестив ноги. Она потянулась вперёд и плавно провела руками по воздуху, словно играя на струнах невидимой арфы. Пустота дрогнула и зашлась золотистыми отблесками. Соль не сдержала радости и звонко рассмеялась, чувствуя, как в груди разливается приятное тепло. Она поймала взглядом лепестки, летящие с дерева, и умелым движением потянула на себя призрачные струны. Бело-розовые листья магнолии замерли и, как по волшебству, обратили своё движение в обратную сторону, возвращаясь на хрупкие ветви. Соль чувствовала себя дома. Она смеялась, дышала полной грудью, кружила по площади, улыбаясь солнцу. Время перестало существовать: так сладко и так правильно было быть здесь. Насладившись окружающим миром, неспящая наконец почувствовала, как мысли о реальности начинают пробиваться сквозь ткань бытия. Слабые обрывки воспоминаний, ощущений, надежд… Знакомый сигнал о том, что пора просыпаться. И хоть пробуждение всегда было для Соль несколько болезненным, она без сожалений покидала мир грёз, зная, что он всегда будет ждать её здесь.
        Неспящая сосредоточилась и чётко прошептала: «Пшеница и рожь - ты не умрёшь». Обычно вслед за этим мир вокруг снова легко покачивался и начинал медленно рассеиваться в воронке кружащейся яви. Но в этот раз что-то было не так. Магнолии всё так же опадали, давая ветру подхватить осыпающиеся соцветия. Солнце всё так же светило, а мощёная площадь никуда не исчезла. «Пшеница и рожь - ты не умрёшь», - повторила Соль чуть отчётливее. Она повертела слова на языке, распробовала их, пропустила через себя. Словно заклинание, подвластное ей одной. Но мир снова не ответил. Ни единого знака. Липкий холодный страх медленно пополз по спине. Соль стряхнула его с себя, снова и снова повторяя заветные слова, как заворожённая.
        Всё это должно быть просто ошибкой. Сейчас она откроет глаза, и всё станет как прежде. Безмятежное спокойствие её места силы начинало ужасать своей непоколебимостью. Соль заметалась, будто выискивая за деревьями выход, но на сотни миль вокруг не было ничего, кроме её собственного разума, не дающего покинуть свою обитель.
        Она не могла проснуться.
        Глава 24
        Волчица
        Мы живём в мире, где фавийский разбойник может оказаться честнее гильдейского торговца, а шлюха из волчьего дома - благороднее воина в золотых доспехах.
        Из этого не нужно делать громких выводов о человеческой натуре.
        К этому просто нужно быть готовым.
        11 ЛЕТ НАЗАД
        МИРАХ. НОТТСКИЕ ПРОВИНЦИИ. АСТРУМ
        Тэо Рэсис неуверенным шагом двигался вдоль проспекта. Холодный моросящий дождь распугал толпу, пестревшую цветными шляпами, оставив на улице лишь пару промокших, спешащих по своим делам горожан. Южные зимы не шли ни в какое сравнение с северными: они скорее напоминали хмурое лето, непредсказуемое, как строптивая любовница. И всё же от этого не менее обидно было попасть под ледяные капли и заморозить ноги. Тэо проклинал себя за то, что забыл зонтик в госпитале и втягивал голову в плечи, тщетно пытаясь спрятаться от дождя. По правде говоря, спрятаться ему хотелось совсем не от непогоды. Его разбирал жгучий стыд. Перед немногочисленными прохожими, перед самим собой и даже перед улицей, мощённой пурпурно-золотой мозаикой, изображающей движение небесных тел. Голова была пуста, и лишь иногда, словно сквозь толщу воды, в неё пробивались отголоски мыслей.
        «Шестнадцатое число Месяца Начал. Или семнадцатое? Дни стали так похожи один на другой, что я перестал их различать. Так непривычно не чувствовать духоты госпиталя… Боги, о чём я только думаю? На что я подписался? Таким человеком ты хотел стать, Тэо? Идёшь, пряча взгляд, словно глупый юнец. Вот и вся сила духа гениального врача. Вот и все его ценности. Все дороги в итоге ведут в одно и то же место».
        Тэо остановился и опустил глаза: на земле, даже сквозь струи дождевой воды, можно было разобрать очертания волчьих лап, вымощенных прямо на мостовой. Они повторялись со строгой периодичностью и вели прямиком к дому со светящимися окнами. Любой уважающий себя моряк или торговец в новом городе первым делом идёт по волчьим следам. Если в родном Флюмене и было такое место, то Тэо ничего о нём не знал: его никогда не интересовали подобные развлечения. Ремесло волчицы было чем-то схоже с императорской долей. Во-первых, тем, что без него ни одно процветающее государство не представляло своего существования. А во-вторых, тем, что у каждого встречного будет на этот счёт своё собственное и невероятно ценное мнение. И если от колких высказываний в адрес императрицы аструмцев сдерживал страх или благоговение, то полить грязью волчиц не брезговал никто. Тем не менее многие аструмцы любили и ценили женщин, продающих свою любовь. Особенно те, кто из всех Звёзднорождённых выбрал себе в покровители Журавлиного Брата. Этерн, по поверьям, был искренним сторонником идеи свободной любви. А по удачному стечению
обстоятельств - и ярым поклонником блестящих монеток. По такой логике волчий дом являлся едва ли не храмом, где стоило бы почитать Этерна. Но не все разделяли его ценности, даже если испытывали симпатию к жизнерадостному богу. Если люди не осуждали волчиц открыто, то старались относиться к ним как минимум с холодной отстранённостью. Что, впрочем, не мешало совмещать его с регулярным посещением волчьих домов. Тэо почитал всех трёх богов в меру, но не был склонен впадать в религиозный экстаз и старался чтить традиции ровно настолько, насколько это требовалось от простого аструмца.
        Оказавшись перед дверьми, украшенными цветочным узором, он ещё несколько минут мялся на пороге. Даже прилипшая к телу одежда и крупная дрожь не могли заставить его собраться с духом и наконец войти. Тэо воровато оглядывался, боясь, что кто-то увидит его в таком месте. Он чувствовал себя глупым мальчишкой, пойманным за мелким хулиганством. Наконец он решился и коснулся кованой ручки. Внутри Тэо встретило приятное тепло и аромат цветочных масел, и он нерешительно проследовал по коридору, туда, откуда доносилась музыка и голоса. На стенах красовались десятки картин непристойного содержания, отчего Тэо стало особенно не по себе. В конце коридора располагался просторный, но уютный зал. В центре на ковре сидели шестеро молодых девушек. Одна из них стучала в барабан, другая немного сбивчиво перебирала струны лиры, третья просто пританцовывала с широкой улыбкой на красных губах, тихо напевая что-то себе под нос. Другие были заняты беседой, озаряя комнату заливистым смехом. Все они были одеты в пышные, ярко расшитые юбки с широкими поясами, заканчивающимися под обнажённой грудью и крепящимися к плечам
широкими лентами. Неподалёку от них, на небольшом ложе, обитом на удивление роскошной тканью, сидела женщина постарше. Её одеяние не раскрывало всех секретов изящного тела, но также отличалось яркостью красок и изысканностью кроя. Волчицы сразу обратили внимание на гостя и принялись заинтригованно перешёптываться, а их предводительница с теплотой поприветствовала Тэо:
        - Добро пожаловать, почтенный эйра. Да ведут тебя небесные огни, - и улыбнулась. На вид ей было не больше пятидесяти. Несмотря на возраст, она выглядела весьма достойно для своих лет: худоба её даже красила, подчёркивая искусно выточенные природой скулы и ключицы. Волосы, выкрашенные чёрной краской, были собраны в высокую причёску, а взгляд глубоких глаз не потерял своей пронзительности даже спустя годы. - Меня зовут Амана. Позволишь ли ты моим очаровательным цветочкам скрасить твой вечер?
        После этих слов танцующая девушка кокетливо рассмеялась, помахав Тэо, и тот растерянно улыбнулся. Вероятно, со стороны это скорее напоминало гримасу, свойственную для сердечного удара, поэтому он поспешил стереть улыбку с лица.
        - Это Вия, Дилекта и Луна, - хозяйка одарила девушек на ковре заботливой улыбкой. - Чуть дальше - Полынь, Янтарь и Моэ. Они не так одарены музыкальным талантом… но зато прекрасно танцуют и знают толк в любви.
        - Я бы хотел увидеть Охотницу, - как можно более сдержанно ответил Тэо.
        - А-а-а, - улыбнулась Амана. - Прекрасный выбор. Она как раз свободна сегодня.
        Все эти девушки казались Тэо одинаковыми. Одинаково прекрасными и одинаково чужими. Он вспомнил, с каким упоением его сослуживцы обсуждали, на что способны губы каждой из них, и ему стало ещё противнее, чем прежде. Тэо никогда не участвовал в этих разговорах, уж точно не ожидая однажды оказаться в волчьем доме. Но теперь, когда и он пал настолько низко, отголоски его памяти вынесли на берег это имя. Охотница. Кажется, его сменщик однажды упомянул, что она не только хороша собой, но и может поддержать приятную беседу.
        «Боги, Тэо, ты что, собрался вести беседы с волчицей?»
        - Любая из моих девочек обойдётся тебе в двести эсов, - деловито продолжила Амана. - Триста, если берёшь на всю ночь. По сто семьдесят, если захочешь двоих сразу…
        - Одной будет достаточно, - смутился Тэо. Амане доставляло удовольствие наблюдать, как уверенный в себе молодой мужчина превращается в напуганную добычу в логове волчиц. Под игриво-хищные взгляды девушек Тэо нервно вытащил из кошеля увесистую горсть серебряных монет и опустил их в чашу для подношений. Хозяйка проводила гостя на второй этаж и после короткого ожидания пригласила в комнату в конце коридора.
        Стены были украшены обоями карминового цвета, недалеко от входа на ковре стоял низкий столик с изысканно расписанным чайником и тремя пиалами из того же сервиза. Чуть дальше, в самом центре, располагалось широкое ложе на деревянном каркасе. Постель была прикрыта стёганым покрывалом и горой подушек, затянутых во что-то, очень напоминающее шёлк. Тэо в очередной раз удивился богатству убранства. Неужели у волчиц так хорошо идут дела? Он-то уже нафантазировал себе мрачный притон, пожранный запустением и упадком.
        Пожелав гостю хорошего времяпрепровождения, Амана удалилась, оставив его наедине с девушкой, сидевшей за столиком, поджав под себя ноги.
        - Здравствуй, - слегка улыбнулась она, разливая чай по пиалам.
        Теперь Тэо наконец смог её разглядеть и понял, за что её прозвали Охотницей. Короткая стрижка, сухое телосложение и взгляд, который вполне мог бы принадлежать дикому зверю. В ней не было той мягкости и заискивающей улыбки, что он видел на лицах других волчиц. Охотница не пыталась понравиться с первого взгляда, но это не отнимало у неё красоты и особого шарма.
        - Присаживайся, не стесняйся, - пригласила она, и Тэо повиновался.
        Как только он опустился на подушку, Охотница встала и, обогнув стол, подошла к нему сзади. Тэо дёрнулся, почувствовав её руки на своих плечах.
        - Не бойся, я хочу помочь с пальто, - успокоила его девушка. - Ты ведь совсем промок.
        Тэо нервно вскочил на ноги, помогая стянуть с себя коричневый сюртук, доходящий до середины бедра. Он чувствовал себя ужасно неловко от подобной учтивости. Снова усадив гостя за стол, волчица вернулась на место и, скрестив ноги, впилась в него пронзительным взглядом серых глаз. Тэо не мог не заметить, как из-за разрезов на коротком платье показались гладкие розовые колени и загорелые бёдра.
        - Ты ведь не из тех, кто часто у нас бывает, правда? - улыбнулась она.
        - Нет, - покачал головой Тэо. Он не знал, стоит ли упоминать, что это его первый раз, но всё же решил умолчать, чтобы окончательно не ударить в грязь лицом. - Товарищ посоветовал… развеяться.
        - Хороший совет. - Охотница отпила чай из пиалы, облизнув пухлые губы.
        Беседа была непринуждённой, но с каждой её секундой Тэо чувствовал себя всё более неловко. Ему было бы проще, окажись перед ним грудастая кукла с большими глупыми глазами. Но эта девушка выглядела… настоящей. Такую он мог бы встретить в библиотеке, на рынке или в опере. Его мысли метались, не давая собраться: должен ли он вожделеть её? Вот так, на ровном месте, избегая перехода из реального мира в мир страстей?
        Охотница почувствовала его страх и, свернув беседу, вскоре оказалась перед ним. Она опустилась на колени, обхватив бёдра Тэо своими ногами и аккуратно присев на них. Она была горячей, словно сияние ауры в печи, и Тэо почувствовал, как сердце забилось чаще. Охотница слегка подалась вперёд и поцеловала своего гостя. Властно, немного резко, так, как не целует никто. Так не целовались женщины, которых Тэо знал прежде. Так не целовалась его жена. Он неуклюже обхватил девушку за талию, в то время как она извивалась на нём. Её пальцы скользили в его волосах, гладили шею и плечи, её бархатные поцелуи покрывали кожу над воротом рубашки. Эта женщина знала, что делает. Прекрасно знала. Тэо тихо застонал, не понимая, куда себя деть. Разгорячённое тело Охотницы было невероятно близко, словно тысяча солнц пылала для него одного.
        Она заправила короткую прядку вьющихся кудрей за ухо и начала было спускаться ниже, расстёгивая его пояс, но Тэо остановил её и отполз назад, переводя дыхание.
        - Стой… Не нужно.
        - Хорошо, ты тогда скажи, как тебе нравится…
        - Нет, я… Прости, пожалуйста. - Тэо спешно подтянул штаны и потянулся к сюртуку, оставленному на спинке стула у печи. - Я пойду. Зря я это… Извини.
        Охотница остановила его, взяв за предплечье:
        - Твоё пальто ещё не высохло. Можешь подождать здесь, простудишься ведь.
        - Не хочу тебя стеснять, - по-мальчишески оправдался Тэо. Он чувствовал себя круглым дураком.
        - Всё равно ведь деньги заплатил, - усмехнулась Охотница. - Нам не обязательно делать то, чего ты не хочешь. Можем просто поговорить… И попить чаю.
        Тэо окинул взглядом полупустые пиалы, блестящие в отсветах золотого огня. Руки до сих пор тряслись, а мысли путались. Пожалуй, немного успокоиться действительно не помешает. Теперь, когда самое страшное позади.
        Они с Охотницей вернулись за стол и некоторое время провели в молчании. Тэо сам не заметил, как волчица ненавязчиво начала беседу ни о чём. Всё же это ремесло не зря называли искусством: девушки знали толк не только в любви, но и в человеческих чувствах. Охотница улавливала каждую его перемену настроения и умело помогала ему постепенно ощутить спокойствие. Через десять минут Тэо начало казаться, что ничего и не происходило - ему нравилось говорить с Охотницей, и это было даже в некотором роде приятнее, чем её прикосновения и поцелуи. К тому же девушка и правда оказалась весьма неглупой: даже светская беседа с ней полнилась интересными поворотами и открытиями. Она немного рассказала о том, как ей живётся с такой работой, как волчицы проводят свой досуг. Охотница не отзывалась о своём деле с теплом, но, казалось, ей интересно было поделиться историями с кем-то извне. Несколько баек о нерадивых клиентах и вовсе развеселили Тэо, и он окончательно расслабился.
        - А Совы у тебя когда-нибудь бывали? - поинтересовался он. Ему с трудом удавалось представить гордого воина в золотой маске, делящего ложе с волчицей.
        - Бывали, - с хитрым прищуром ответила Охотница. - Не скажу ничего нового, но под одеждой мы все люди. И под маской тоже.
        - И что, они совсем ничем от нас не отличаются?
        - Ну, вообще отличаются, - она задумчиво отвела взгляд. - Они пахнут совсем иначе. Как воздух после грозы. Как аурная лампа. Такой холодный, непривычный запах… Ну и со стойкостью у них, конечно, беда.
        - Гм, - смутился Тэо. - Насколько я знаю, во время подготовки им в кровь вводят чистую ауру. Вероятно, она так влияет на организм. И вызывает слепоту.
        - Тем не менее это не мешает им быть отличными любовниками, - улыбнулась Охотница. - Для этого уж точно не нужны глаза.
        Её откровенность вгоняла Тэо в краску. Он заплатил этой девушке за то, чтобы она разделила с ним постель, но до сих пор робел от эротических подробностей, которые она вплетала в беседу с такой лёгкостью, будто рассказывала о сортах чая или походе на танцы.
        - Ну а ты, - сменила тему Охотница. Она держала пиалу только двумя пальцами с каждой стороны, что добавляло её образу изящества, - кем работаешь? Если не секрет, конечно.
        - Я врач, - ответил Тэо, преодолев на мгновение вернувшийся страх. Волчий дом гарантировал полную анонимность для посетителей, но и Охотнице он почему-то безосновательно доверял.
        - Благородная профессия, - задумчиво ответила она. - Героическая, я бы сказала.
        - Не стоит преувеличивать, - стушевался Тэо. - Пока от меня, увы, никакого толку. Моё исследование даже не близко к завершению.
        - Что ты изучаешь? - В её голосе звучали нотки искреннего интереса, и вопрос не выглядел заданным исключительно из вежливости.
        - Не могу сказать, - он немного понизил голос.
        С тех пор как Тэо оказался на императорской службе, изучая эгерум, он подписал столько бумаг, что ящик его стола начал прогибаться под их тяжестью. Для всех Тэо был простым врачом, помогающим в подготовке неспящих перед отправкой на Храмовый Остров. Всё же происходившее за кулисами, где они с товарищами ежедневно бились над тайной смертельной болезни в лаборатории, оставалось в строжайшей тайне. Это возмущало Тэо: он всегда выступал за открытость науки, ведь только постоянный приток свежих умов и идей способен двигать её вперёд. Но императорский совет дал понять, что придерживается другого мнения. Тэо не мог спорить с начальством, да и понимал, что у всего есть причины. Может, придавать такие вещи огласке действительно не стоило, особенно когда с врагами по ту сторону границы только-только установилось шаткое перемирие.
        - Уверена, рано или поздно у тебя всё получится, - улыбнулась волчица.
        Тэо нравилось, как она смотрит теперь: искренне, по-человечески. Как будто она годами ждала того, с кем можно будет просто поговорить по душам.
        - Скажи мне вот что, - вдруг начала она. - Почему ты пришёл?
        - Я же говорил, - Тэо снова едва не покраснел. - Товарищ посоветовал…
        - А на самом деле? Я ведь вижу. По глазам. Тебя кто-то ждёт. Почему ты тогда здесь?
        От волнения у Тэо закружилась голова. Он вцепился в ткань штанин вспотевшими ладонями и глубоко вдохнул:
        - Мне страшно. - В комнате вдруг стало особенно тихо. Тэо чувствовал, как его голос дрожит. К горлу подступил тошнотворный ком, полный отвращения к самому себе. - Моему сыну скоро исполнится год. А я даже не знаю, застану ли это… Жена совсем одна с ним. А я заперт здесь, в столице. Каждый день десятки новых больных. Им не видно конца… И я ничего не могу сделать. Каждый день одно и то же. Одни и те же назначения. Я смотрю, как их увозят… И не понимаю, как это прекратить.
        Охотница заметила, что на глазах гостя выступили слёзы.
        - Не знаю, чем я думал, когда сюда шёл. Все ходят. Они как будто не замечают ничего, не боятся. Выходят из госпиталя и идут пить, смеяться, заниматься любовью… Они так рады, что закончилась война, но почему они не видят, какие ужасы происходят здесь?!
        Тэо сам не понимал, что говорит. Изливать душу незнакомке - как же это глупо! Но внутри него будто открылась старая рана, саднившая многие месяцы, и этот поток слов было не остановить. Охотница подалась вперёд и легла грудью на стол. Она вытянула ладони и осторожно взяла Тэо за руки. Её глаза были закрыты, и она не проронила ни слова. Он слышал лишь её глубокое спокойное дыхание. С каждым её вздохом его будто обволакивала тёплая безмятежность. Тэо не понимал, почему это происходит, но его отчаяние и ненависть к себе растворялись на глазах. Он почувствовал это впервые с начала войны. Он не знал эту девушку, не знал даже её настоящего имени. Но сейчас он увидел в ней друга. Друга, которого ему так сильно не хватало всё это время.
        Тот день стал началом крепкой дружбы между врачом госпиталя Непобеждённой и волчицей. Теперь Тэо не чувствовал стыда, входя в ставшие такими привычными акациевые двери. Хозяйка Амана и другие девушки привыкли к новому завсегдатаю и вскоре перестали обращать на него внимание. Тэо без лишних слов клал тридцать золотых в глиняную миску с замысловатыми ноттскими вензелями и поднимался на второй этаж. В то время как в соседних комнатах слышались стоны и стоял запах разгорячённых тел, Тэо проводил свои ночи за разговорами с Охотницей. Они могли проговорить до самого утра, обсуждая всё на свете. Тэо поражался невероятно острому и пытливому уму своей собеседницы: даже не имея обширных знаний в истории, географии или литературе, Охотница всегда стремилась узнавать новое и внимала каждому его слову. Иногда она озвучивала весьма интересные политические теории или выдавала витиеватую цитату из ранних трудов великих аструмских мудрецов, но позже выяснялось, что всё это она узнала от очередного посетителя, оказавшегося почётным членом Палаты Писцов или Общества Золотого Компаса. Тэо забавляло, что помимо
известных ему способов получить образование есть и такие, о которых он никогда бы не подумал. Ему нравилось делиться с Охотницей своими знаниями и даже специально узнавать что-то новое, чтобы привести аргумент в незакрытом накануне споре.
        - А на коронации ты был? - спросила Охотница, подложив под себя шёлковую подушку и безмятежно болтая ногами в воздухе. Она развалилась поперёк кровати так, что соскользнувшая юбка обнажила округлые ягодицы, однако Тэо даже бровью не повёл. Ему нравилось смотреть на её молодое прекрасное тело, но он больше не испытывал пьянящего вожделения. Тэо видел в ней душу и замечательного собеседника, а в его мире было бы просто грешно тратить драгоценное время с таким человеком на плотские утехи.
        - Был, - без энтузиазма ответил он. Ему понадобилось время, чтобы припомнить события двухлетней давности. - Не очень-то впечатляет.
        - Говорят, новая императрица тряслась как осиновый лист, - расхохоталась Охотница.
        - Точно так и было. Ох и разговоров потом можно было наслушаться…
        - Один посетитель тогда сказал мне, что я бы и то лучше справилась с империей, чем «эта девчонка».
        - «Эта девчонка» закончила войну, - задумчиво произнёс Тэо. - И теперь многие действительно в неё верят.
        - Ну а ты? Веришь?
        - Я патриот… И это всё осложняет. Моё сердце всё ещё скорбит о Покорительнице. Исида была прекрасным правителем. Даже война в её руках казалась чем-то правильным. А Аврора… Такая молодая. Напуганная. Да, ей удалось установить мир. Но чего этот мир будет нам стоить?
        - А вдруг она тебя ещё удивит? - улыбнулась Охотница. - Принесёт нам процветание на многие годы? Что тогда скажешь?
        - Можем поспорить, - поддержал идею Тэо. - На триста эсов, например.
        - Ты мне и так платишь, - ухмыльнулась она. - Даже спорить не нужно.
        Рассветные лучи игриво скользнули по подоконнику, заставив Охотницу сощуриться.
        - Знаешь, с тех пор как ты появился, я очень… рада. Рада, что всё так.
        - Я тоже. Мне нравится быть рядом с тобой. И быть с тобой честным.
        - Не подумал бы, что единственное место, где можно быть честным, - это волчий дом, правда?
        - Точно, - покачал головой Тэо. - Надеюсь, ты не наймёшь искателей выяснить моё имя и не обвинишь меня в противоимперских настроениях, - сыронизировал он.
        - Даю слово! - Охотница медленно поднялась с кровати и подошла к Тэо. Она была ниже ростом, поэтому всегда смотрела снизу вверх, но в её взгляде не было и тени покорности или кротости. Это был взгляд, полный внутренней силы и света. - А чтобы ты не сомневался, хочу тебе кое-что сказать…
        Она привстала на цыпочки, потянувшись к его уху. Тэо слегка склонился, почувствовав её горячее влажное дыхание.
        - Моё настоящее имя - Хил, - прошептала она и отстранилась, глядя ему прямо в глаза. Волчицы никогда не раскрывают своих истинных имён, представая перед гостями под вымышленными псевдонимами. Но теперь, когда эта тайна открылась для Тэо, он почувствовал особую близость между ними. Куда более тесную и важную, чем тысячи занятий любовью.
        - А моё - Тэо, - ответил он.
        Глава 25
        Палата номер шестнадцать
        «Сегодня я расскажу ей обо всём. Она знает, как зовут моего сына, знает, как я робею перед публичными выступлениями. Сколько у меня было женщин и плохих отметок в университетском табеле. Пожалуй, впервые за многие годы я с такой уверенностью могу назвать кого-то другом. Я знаю, что она будет хранить мои тайны. Даже несмотря на её любовь к разговорам. Уверен, у меня есть все шансы стать героем истории о госте, который платил за болтовню и всегда оставался в штанах в волчьем доме. Но когда я расскажу ей о самом важном, она от меня не отвернётся. Мне нужно… Нет, мне необходимо поделиться с ней. Я больше не могу скрывать это. Я изучаю эгерум, и моя работа разъедает меня отчаянием. Я не справлюсь без её поддержки».
        В тот день Тэо, как обычно, вошёл в двери волчьего дома. Как обычно, звякнуло золото в его кошеле. Как и прежде, здесь царил приятный полумрак и пахло прекрасными женщинами. Но в этот раз что-то было не так. Никто не танцевал, а музыка впервые на его памяти затихла, уступив место натянутой тишине.
        - Постой, - остановила его Амана, не дав монетам опуститься в чашу. - Охотница больше не работает.
        - А когда я снова смогу её увидеть? - не понял Тэо.
        - Никогда. Её здесь больше не будет.
        У Тэо словно выбили почву из-под ног. Расспросы не слишком-то помогли: Амана не соглашалась рассказать, ни куда отправилась Хил, ни что с ней произошло. Хозяйке даже пришлось пригрозить настойчивому гостю охраной, если он не оставит её в покое, не выберет другую девушку или не уберётся прочь. Теперь волчицы смотрели на Тэо совсем по-другому. Кто-то раздражённо, кто-то с жалостью, кто-то заискивающе, надеясь занять место его любимицы… Поняв, что ничего не добьётся, Тэо вылетел на улицу и кинулся прочь.
        Хил, или Охотница, как её называли другие волчицы, иногда вскользь упоминала, что однажды наконец оставит своё ремесло. Но неужели она просто ушла? Ничего ему не сказала, не оставила ни записки, ни знака? Как теперь найти её в этом бесконечно огромном городе, озарённом цветными огнями? Как жить, лишившись самого близкого друга, ставшего таким важным за столь недолгое время?
        Вернувшийся в госпиталь Тэо был сам не свой. Он заперся в кабинете и впервые извлёк на свет бутылку ликёра из горькой полыни, полученную в подарок много лет назад. Тэо Рэсис не любил пить и считал это излишеством, но в самые сложные моменты, когда обратиться было больше не к чему, не отказывался пропустить стаканчик-другой.
        Через время в дверях показался его напарник по смене, но по виду товарища понял, что сейчас того не стоит беспокоить вопросами вечернего обхода и пообещал справиться сам. Тэо ещё некоторое время сидел, глядя, как отсветы фонарей за окном отражаются на зелёной глади в стакане. «Я обязательно тебя найду», - крутилось у него в голове.
        А может, и не нужно было? Может, она хотела исчезнуть и никогда больше его не видеть? Домой возвращаться Тэо не торопился: после того как Хил появилась в его жизни, мрачная квартирка в квартале Непобеждённой стала для него особенно неуютной, чужой. Она никогда не была его домом: своё сердце Тэо оставил во Флюмене. Там, где сейчас его маленький сын только-только познавал прелести жизни, вступая на свой собственный путь. Всё это было так безбожно далеко, что сердце полнилось лишь тоской, затмевающей все хорошие воспоминания и надежду хоть ненадолго снова увидеть семью. Хил стала для него путеводным светом в этой тьме. А теперь и она исчезла.
        За дверью, в больничных коридорах, стоял привычный гул. Пациенты под действием морока не спали и как всегда полуночничали. Тэо привык к этим звукам, они его даже успокаивали. Он провёл остатки вечера в раздумьях, после чего откинулся в кресле и заснул, укрывшись собственным плащом.
        - Тэо! Просыпайся, бездельник!
        Открыв глаза, Тэо увидел перед собой фигуру старшего врача. Эйра Энний всегда отличался двумя качествами: деятельностью и немногословностью. Однако второе касалось только тех ситуаций, когда его подчинённые работали как подобает. Если же ему доводилось застать врача спящим в собственном кабинете вместо утреннего обхода, эйра Энний припоминал самые забористые словечки из его арсенала.
        Тэо пропустил крики мимо ушей, не давая Эннию себя заболтать. Он поднялся, повесил плащ на крючок и, облачившись в халат, бесцеремонно закрылся от старшего врача в уборной. Тело потряхивало от утренней прохлады, заставшей Тэо врасплох после беспокойного сна. Он умылся ледяной водой: сердце мгновенно забилось чаще, а мысли прояснились. Ему было немного стыдно за проявленную слабость: никогда ещё личное не вставало между ним и работой. Миссия врача всегда была для Тэо на первом месте, чего стоило одно решение перебраться в столицу, когда семейная жизнь во Флюмене только-только вошла в нормальное русло. Вот и сейчас стоило взять себя в руки и отбросить мысли о Хил.
        - Там новую партию привели, чтобы к обеду анамнез был у меня на столе, - выдал напутствие старший врач, когда Тэо выходил из кабинета.
        «Новая партия». Как легко и просто ему удавалось обезличить этих людей. Они поступали сюда десятками, сотнями, и личная трагедия каждого из них переставала быть трагедией. Признаться, Тэо замечал, что за эти три года и сам успел закостенеть. Он помнил, как всё началось, помнил леденящий ужас и желание помочь каждому страждущему… Но теперь всё это потускнело, стёрлось. Неспящих становилось так много, что он едва успевал вести учёт и выдавать одно и то же назначение на всех. Так и сейчас - он обошёл несколько палат и сразу же забыл лица каждого, с кем говорил. По записям в журнале Тэо пациентов можно было с лёгкостью отличить друг от друга: женщина, шестьдесят лет, хронические воспаления лёгких; юноша, семнадцать лет, крупное телосложение, крепкое здоровье; мужчина, тридцать три года, переболел песчаной лихорадкой два года назад. Но мог ли вспомнить Тэо, какими они были на самом деле? Боялись ли или без труда приняли свою долю? Улыбались ли, несмотря ни на что? Отводили ли взгляд?
        Отдёрнув штору, ведущую в следующую палату, Тэо сухо поздоровался и принялся задавать стандартные вопросы. Он привык не поднимать глаз, помня, что за защитной белой маской, скрывающей взгляд, всё равно ничего не разглядеть.
        - Назовите своё имя и возраст, - попросил он.
        Ответа не последовало, и Тэо повторил вопрос. Он раздражённо постучал карандашом по бумаге и собирался было поторопить пациента, как вдруг до него донёсся до боли знакомый голос:
        - Тэо?..
        Он сразу узнал этот испуганный шёпот.
        - Боги всемогущие…
        Позабыв всякую осторожность, Тэо отбросил маску с лица и бросился к девушке, заключив её в крепкие объятия. Хил прижалась к нему, вцепившись в его халат и разрыдавшись. Он впервые видел её такой: сломленной, напуганной, потерянной. Опустив взгляд, Тэо вгляделся в её лицо - его побледневший овал теперь украшали чёрные как ночь глаза. Привычная серая радужка утонула в абсолютной тьме, поглощающей любой лучик света, дотянувшийся до неё.
        - Не смотри, - отвернулась Хил. Тэо был прекрасно осведомлён о том, что взгляд в глаза эгера может навсегда подписать приговор и сделать его одним из них. Но сейчас ему было абсолютно на это наплевать.
        - Как это случилось? - спросил он, усадив Хил на кушетку и опустившись перед ней на колени.
        - Я… я не знаю… Я проснулась вчера, а мои глаза уже были такими. Когда Амана меня увидела, то сразу послала за Совами. Я просила её подождать, но она боялась за других девочек, и… - Хил всхлипнула: - Боги, Тэо, что со мной теперь будет?
        - Не надо бояться. - Он заправил прядь волос ей за ухо. - Ты уже приняла лекарство?
        Хил кивнула.
        - Это микстура из зёрен Аши. Ты наверняка о них слышала. Они будут поддерживать твоё тело, не давая заснуть слишком глубоко. Поначалу будет трудно, но ты привыкнешь…
        - А потом? - не унималась Хил.
        - А через несколько дней тебя отправят на остров.
        - Нет, - выдавила она, не в силах сдержать слёзы. - Только не это…
        - Не бойся. - Тэо снова обнял её, чувствуя, как хрупкое тело дрожит в его объятиях. - Там о тебе будут заботиться. Салии всегда будут рядом, чтобы помочь и поддержать. С ними работают лучшие врачи.
        - Что я там буду делать, Тэо? Это же тюрьма!
        - Это не тюрьма, - строго возразил он. - Это место, где ты будешь в безопасности. Тебя обеспечат жильём и работой. Ты сможешь начать новую жизнь. Да и что тебе терять здесь?
        - Ах вот как, - отстранилась Хил. - Значит, если я волчица, то мне нечего терять, да?
        - Я не это хотел сказать…
        - Какая разница, в волчьем доме или на острове в жопе мира, если ты просто дешёвая шлюха, да?!
        Хил смотрела на него глазами, полными ненависти. Тэо понимал, что сейчас ею управляют страх и отчаяние, и всё же её слова резали его, словно тысяча кинжалов. Ему хотелось оправдаться, объяснить, но ничего не выходило.
        - Простите, эйра Тэо, - в дверях показалось лицо сменщика. Он явно смутился, увидев плачущую девушку, хоть это и не являлось чем-то непривычным здесь. - Эйра Энний просил узнать, когда вы закончите собирать истории болезни…
        - Скоро, - холодно ответил Тэо, и сменщик понимающе кивнул.
        Как только он покинул палату, Тэо вновь обратился к Хил, перейдя на громкий шёпот:
        - Послушай, всё будет хорошо, я тебе обещаю. Я лично прослежу, чтобы о тебе позаботились. Тебе нечего бояться. Я…
        - Да пошёл ты, Тэо Рэсис! - Хил выплюнула эти слова с таким равнодушным видом, словно внутри неё в эту секунду что-то умерло.
        Общий вечерний совет в последнее время проходил быстро. Врачи госпиталя Непобеждённой настолько свыклись с бесконечным потоком новых неспящих, что довели все свои действия до автоматизма. Эйра Энний с некоторой небрежностью просматривал истории болезни, убеждаясь, что они особенно ничем не отличаются друг от друга, назначал каждому врачу группу пациентов, за которую он будет ответственен, выбирал дату отправки на Храмовый Остров и, закончив с раздачей указаний, отправлялся в свой кабинет, бесконечно довольный собой.
        - Эйри Трикса, будете работать в паре с эйра Талием. На вас восточное крыло, те, кто уже уснул. Следите за показателями, поддерживайте стабильное состояние, протокол стандартный. Пусть с ними разбираются уже на острове. Что касается остальных - всё как всегда. Хотя погодите-ка… В двадцать пятой, кажется, буйный. Убеждён, что его здесь держат незаконно. Эйра Сеус, установите за ним постоянное наблюдение. Плавали, знаем таких. Чтобы без фокусов. - Старший врач ещё раз пробежался взглядом по бумагам, чтобы убедиться, что ничего не пропустил. - И в шестнадцатой беременная. Чья пациентка? Разберитесь, у вас неделя.
        - Моя! - Тэо торопливо выхватил карточку из рук старшего врача, хотя эта палата и не относилась к его зоне ответственности. Возражать никто не стал - мало кто хочет взваливать себе на плечи лишний груз.
        Когда врачи разошлись по своим делам, Тэо растерянно присел на кушетку и внимательно вчитался в анамнез.
        Хил Аурели.
        Её имя было выведено чётко и ясно, ошибки здесь быть не могло. В самом низу списка проведённых анализов значилась подтверждённая беременность, а прямо под ней размашистым почерком старшего врача соответствующие указания. Глядя на это, Тэо почувствовал ледяной ком, подступающий к горлу. Он с трудом дождался наступления ночи, когда в коридорах осталась только пара дежурных врачей. И, конечно, воин в золотой маске, несущий дозор возле палаты, куда помещали буйных пациентов. Чего только не насмотрелись в госпитале Непобеждённой за все эти годы: и побеги, и драки с врачами, и даже попытки свести счёты с жизнью с помощью кожаного ремня, подвешенного к потолочной балке… На многое были готовы люди от неспособности принять свою участь. У Тэо от осознания этого разрывалось сердце. Он всегда старался дать пациентам понять, что эгерум - не приговор. Да, с момента заболевания она становилась непростой, и всё же многие уже несколько лет жили на Храмовом Острове. Молились, работали, принимали лекарство. Танцевали, влюблялись, разве что только детей не рожали.
        Тэо застыл перед дверью палаты, не решаясь войти. Оказавшись внутри, он не встретил никакой реакции со стороны пациентки. Хил сидела на постели, уронив голову на руки, упёртые в колени.
        - Первая ночь всегда сложная, - с сочувствием прошептал Тэо.
        - Если ты пришёл рассказывать мне очевидные вещи, то лучше уйди, - пробубнила она.
        - Хил, я пришёл сказать кое-что важное.
        Тэо абсолютно не знал, с чего начать. В его практике уже бывали такие случаи, и ему всегда удавалось абстрагироваться и говорить исключительно по делу. Но это было нечто совершенно иное: он просто не мог вот так сказать ей то, что должен.
        - Ты беременна, - наконец решился он. Тэо казалось, что после этого груз с его плеч наконец-то упадёт, но гора каменных глыб только сильнее надавила, не давая сделать вдох.
        Хил подняла оторопевший взгляд. Она смотрела пронзительно, с долей испуга и отстранённости. Она только-только ступила на путь примирения с тем, что с ней происходит, как судьба тут же нанесла следующий удар.
        - Что мне делать? - спросила она. В её голосе больше не было злобы и обиды, и оттого Тэо стало ещё страшнее. Она говорила решительно, но решительность эта была пропитана отчаянием. Так, будто хуже ничего быть не может.
        - Процедура не самая приятная, но вполне стандартная. - Тэо присел рядом с бывшей волчицей, стараясь сохранять спокойствие. Он не знал, кого она видит в нём сейчас: понимающего друга или врача, знающего толк в своём деле. Ему хотелось по возможности быть и тем, и другим. - Пациентке вводят лёгкую аурную эссенцию. Можешь не беспокоиться, такая доза почти не навредит в долгосрочной перспективе. Ты почувствуешь жжение во всём теле, и…
        - А что, если я не захочу?
        От этого вопроса Тэо немного опешил.
        - К сожалению, тебе придётся. На Храмовом Острове рожать детей не разрешено во избежание распространения болезни. А если вдруг ребёнок окажется здоровым, его заберут и отправят на материк…
        Хил некоторое время молчала, разглядывая стену перед собой.
        - А давно это случилось?
        - Мы не можем сказать точно. Но он ещё очень-очень маленький. Или она… - На этих словах Тэо осёкся. Вероятно, наделять плод личностью сейчас всё же не стоило. - Послушай, Хил… Я знаю, это непросто. Особенно для женщины. Но поверь, так будет лучше для всех. Знаешь, когда родился Тори, у него были карие глаза. Такие глубокие, ещё темнее, чем сейчас. На секунду мне показалось, что они чёрные. В тот момент моё сердце остановилось. Я будто на мгновение увидел всю его будущую жизнь. Бесконечные лекарства и абсолютное одиночество вдали от родных…
        Тэо резко замолчал, поняв, что только что сказал.
        - Да ладно тебе, - тоскливо усмехнулась Хил. - Не пытайся сгладить углы. Я понимаю, о чём ты. Всё это ждёт и меня, но она не заслуживает такой жизни. У неё всё ещё есть выбор.
        - Почему ты думаешь, что это девочка? - не удержался Тэо, заранее коря себя за этот вопрос.
        - Не знаю, - Хил пожала плечами. - Просто чувствую. Можем тогда поскорее с этим закончить?
        - Конечно, - засуетился он. - Я могу договориться на завтра и…
        - А это можешь сделать ты сам?
        Несмотря на то что зрачки и радужка слились в единый сгусток тьмы, глаза её блестели от слёз.
        - Честно говоря, это не мой профиль… Но, думаю, это возможно. Если ты хочешь…
        - Хочу, - кивнула она, утерев слёзы рукавом.
        В кабинете стоял полумрак, но Тэо слепила самая яркая из ламп над рабочим столом. Здесь царил идеальный порядок: инструменты, распределённые по категориям, стерильный раствор, обезболивающая смесь виджи, лиловая мазь… Всю нижнюю часть лица врача скрывала многослойная повязка, а защитные перчатки доходили едва ли не до локтей. Работать с аурой приходилось крайне редко, но от этого работа становилась не менее опасной. Аурную эссенцию использовали в двух случаях: в первом её с детства небольшими дозами вводили Совам, чтобы навсегда изменить их организм, наделив лучших воинов Аструма нечеловеческими рефлексами. Те, кто успешно переживал подобную инициацию, отдавали взамен зрение и сильно сокращали отведённые им судьбой годы. И всё же быть воином в золотой маске было донельзя почётно, и многие аструмцы искренне сокрушались о том, что родились в обычной семье и не имели возможности быть отданными на воспитание в Слепой Легион. Вторым же поводом для применения аурной эссенции были те случаи, в которых медицина достигала границ своих возможностей. Её использовали для прерывания беременности, пробуждения
уснувших эгеров и иногда на последних стадиях прочих неизлечимых заболеваний. Аура подавляла болезнь, но бесповоротно влияла и на здоровую часть организма. Успехом такое вмешательство заканчивалось примерно в половине случаев, если не считать беременностей: для этого требовалась самая незначительная доза, а потому процент выживших был намного выше. Опасность для здоровья, конечно, никто не отменял: в ауре таилось само естество всего сущего. Эфир, воплощённый богами из звёздной пыли, давал империи свет, тепло и энергию. Но для человека он был губителен. Сладок и губителен.
        Тэо с особой осторожностью открыл контейнер и извлёк на свет плотно закупоренный фиал с золотистыми огоньками, танцующими за стеклом. Нужно было высчитать всё точно, до последней капли, не упустив ни одной секунды и ни в коем случае не вдохнув летучие пары до того, как они смешаются с основой для эссенции. Хил сидела в кресле позади, отсутствующим взглядом рассматривая кабинет.
        - Тэо, - вдруг позвала она, и он обернулся, осторожно отложив реагенты. - Можно тебя спросить?
        - Конечно. Всё что угодно.
        - Что ты почувствовал, когда родился Тори?
        Тэо тяжело вздохнул и, избавившись от защитной маски, опустился в кресло напротив неё.
        - По правде говоря, я чуть не умер от страха, - улыбнулся он.
        - Когда подумал, что он - эгер?
        - Нет, сразу после этого. Как только я понял, что это обыкновенный мальчишка, стало страшнее в тысячу раз.
        - Почему?
        - У меня под боком разворачивалась эпидемия, а где-то совсем рядом мои соотечественники нашпиговывали пулями охайцев. И в этом мире я должен растить сына! Но самое страшное даже не это… Я держал в руках этот маленький комочек и понимал, что я - его мир. Я должен показать ему, как здесь всё работает, научить, что хорошо, а что плохо. И желательно сделать это так, чтобы он не вырос пьяницей. Кто же знал, что судьба распорядится так, что я не смогу быть с ним рядом…
        От этих мыслей у Тэо начинал дрожать голос. На его руках неоднократно умирали пациенты, он много раз наблюдал опыты на живых людях, и не всегда они были гуманными. Да, мрак его разбери, он изливает душу волчице, которой платил за встречи, пока жена ждала его дома! Но ни за что на свете он не винил себя сильнее, чем за будущее своего сына, будущее, в котором отца не будет рядом.
        - Думаю, ты драматизируешь, - Хил взяла его за руку. - Скоро вы разберётесь, как вылечить эту дрянь, и ты сможешь вернуться домой. Будете ходить на рыбалку! Или что там обычно делают сыновья и отцы…
        Тэо закрыл глаза. На днях в лабораторию привели охайскую рабыню. Из неё выкачали столько крови, что бедная женщина едва стояла на ногах, а санитарки ещё полдня отпаивали её сосновым сиропом. Тайна эгерума плескалась где-то там, под толщей багрового моря крови этой женщины, её соотечественников, до которых имперцам удалось добраться, тысяч аструмских неспящих… С какой бы стороны врачи ни пытались взглянуть на это проклятие, сколько бы опытов ни проводили, конца ему не было видно. Кровь охайцев заметно отличалась от аструмской, и её сходство с кровью эгеров нельзя было не замечать. Что такого изменилось в сущности этих несчастных, что сделало их похожими на змеиный народ? Тэо знал, что ответ где-то рядом, но тот продолжал ускользать. Никто не понимал, как зараза проникла в тела имперцев: принесли её охайцы или боги за что-то наказывают своих подопечных? Сколько ещё лет пройдёт, прежде чем все эти люди на Храмовом Острове погибнут в муках?
        - Почему ты сказала, что можешь не захотеть… ну…
        - Избавиться от неё? - Хил кивнула на свой пока ещё плоский загорелый живот, скрывающийся под невесомой тканью платья. Она всегда умела говорить начистоту, без обиняков, чем Тэо похвастаться не мог. Он лишь кивнул, не желая вновь озвучивать эту мысль. - Не знаю, - продолжила Хил. - Я понимала, что однажды это со мной случится. Такая работа. И мне всегда казалось, что выбор здесь только один. Многие волчицы это делали, иногда даже по несколько раз. Но когда я поняла, что это на самом деле случилось… Представила, что она и правда может появиться на свет… - Хил всхлипнула, больше не пытаясь скрыть слёзы. - Я увидела мир совсем другим. И себя. Я ведь могла бы жить совсем по-другому. Начать новую жизнь, в которой она никогда не узнает ни зла, ни боли. Где её будет окружать любовь, а не звон монет. Мне всегда казалось, что моя жизнь, она, знаешь… второсортная. И её уже вряд ли можно исправить. Но когда я представляю, что у меня был бы кто-то по-настоящему близкий, мне кажется, что столько всего прекрасного впереди…
        Хил придвинулась ближе и положила голову на плечо Тэо. Он заботливо коснулся её волос, поглаживая их, пока её тело содрогалось от всхлипов. Как отец он прекрасно понимал, о чём она говорит. Взгляд Хил упал на шприц и реагенты, всё это время ждавшие на столе неподалёку. Неужели он сможет вот так просто лишить её этого чувства надежды? Неужели сможет с этим жить?
        Поднявшись с места, Тэо направился к столу и быстро убрал фиал обратно в ящик, щёлкнув замком на металлической крышке.
        - Что ты делаешь? - Хил растерянно наблюдала за его действиями.
        - Слушай меня. - Тэо опустился перед ней на колени и взял за руку. - В септим вас повезут на запад. Затем вы остановитесь в Эльнате, где на следующий день сядете на корабль и отправитесь на остров.
        - Тэо…
        - Не перебивай. Вместе с эгерами туда также доставляют провизию, лекарства, ресурсы. И забирают тела.
        - Я не понимаю…
        - Веди себя как обычно, ни с кем не спорь и не высовывайся. У тебя будет время строго до рассвета.
        - А потом?
        - А потом будем действовать.
        Глава 26
        Тени
        Когда Тэо опустил на стол старшего врача прошение о посещении Храмового Острова, тот недоверчиво взглянул на него из-под стёкол тонких очков в латунной оправе:
        - Ты-то куда собрался, Рэсис?
        - За материалом, эйра Энний. Нам нужно больше тел для исследований.
        - Вам же месяц назад целый экипаж привезли, - поднял брови старший врач.
        - Привезли, - кивнул Тэо. - А вот вы спросите наших сепелиев, что там были за тела. Добрая половина уже разлагаться начала. А эврийским мясникам вообще нет дела, кого они нам отдают, - им лишь бы поскорее увезти и сжечь. Если самим их не контролировать, они будут делать боги знают что.
        - Годы идут, а сепелии не меняются, - усмехнулся Энний. - Даром что нормальные врачи не идут в это ремесло. Ну кто в здравом уме будет с мертвецами возиться?
        Старший врач взял документ в руки и, ещё раз пробежавшись по нему глазами, опустил печать на подушечку, пропитанную изумрудными чернилами. Но прежде чем утвердить поездку для Тэо, он ещё раз окинул его оценивающим взглядом:
        - Ну а ты-то чего вдруг вызвался? Тебе больше всех надо, что ли?
        - А что, вы видите за мной очередь из желающих, эйра Энний? У нас в лаборатории на этот месяц запланировано несколько вскрытий, и я бы хотел, чтобы они наконец начали приносить хоть какие-то результаты. Я, как видите, не сепелий, чтобы копаться во внутренностях исключительно ради забавы.
        - Боги с тобой, - плюнул старший врач и поставил круглый оттиск в виде лавровых ветвей в нижней части листа. - Отметься у интенданта наших златоглавых пташек до конца дня, они тебе найдут место в конвое. Только смотри там, осторожнее. Гиблое место - этот остров.
        - Спасибо, эйра Энний.
        Тэо собирался было выйти из кабинета, как вдруг старший врач окликнул его. На секунду сердце Тэо ушло в пятки: вдруг его задумку раскрыли? Вдруг он начнёт спрашивать о Хил?
        - Как твой сын? - за мгновение разрушил его сомнения эйра Энний.
        - В порядке, я полагаю, - не без тени печали ответил Тэо. - Скоро ему исполнится год.
        - О, это замечательно. Уверен, хороший пацан у тебя получился. Ты, если что, не волнуйся… Такое событие не пропустишь. Знаю, что ты долго не был дома. Выбьем тебе отпуск, это я обещаю. Но ты только учти - в бумагах зароешься ещё хуже, чем прежде. На каждую букву алфавита неразглашение придётся подписать.
        - Я и на цифры подпишу, - рассмеялся Тэо. - Не впервой.
        - Да ведут тебя небесные огни, - по-отечески заботливо ответил старший врач, проводив его взглядом.
        Ледяной солёный ветер пробирал до костей. Наконец оказаться в помещении было невероятно приятно, но чувство облегчения быстро ушло, уступив место тревоге и опустошению.
        «Первым делом тебя отведут в госпиталь. Он располагается на территории храма, самое большое здание, не потеряешься. По прибытии в Эльнат сразу выпей порошок, который я тебе дал. Половину сразу, половину перед отплытием на остров. Это спутает твои анализы и даст нам немного времени. На осмотре постарайся держаться молодцом».
        За последнее напутствие Хил вспоминала Тэо особенно «добрым» словом. Сколько чужих рук прикасалось к её телу на протяжении жизни, а таких холодных и чужих не бывало никогда. Хил чувствовала себя домашней скотиной, которую готовят на убой. Её рассматривали, оценивали, заглядывали в самые потаённые уголки так, словно перед ними был не живой человек, а манекен. И всё же она и правда держалась молодцом, вспоминая заветы своего доброго друга. Когда салия в белой шляпе брала у неё анализы, Хил пришлось постараться, чтобы унять нервную дрожь. Салия смерила её равнодушным взглядом.
        - Не так уж и страшно, правда? - спросила она, когда всё закончилось. Вероятно, это была попытка подбодрить, но прозвучало скорее укором. Хил кивнула и, наскоро одевшись, покинула помещение.
        Снаружи её встретил небольшой городок. Храм возвышался над ним огромной тенью. На каждой улице можно было заметить по несколько строящихся домов, а некоторые участки являли собой чёрную выжженную пустошь. Отголоски войны звучали здесь до сих пор. Город был укрыт белёсым мутным туманом, и все прохожие кутались в плащи и шарфы. Морской ветер пробирался сюда даже сквозь крепостные стены, срывая шляпы с голов и заставляя кончики пальцев неметь от холода. Кое-где открывали свои палатки мелкие торговцы. Редкие люди, встречающиеся на улице, приветствовали Хил улыбкой, но большинство опускало взгляд. Ей было страшно взглянуть на них: бледные, осунувшиеся, с тёмными кругами под глазами - из этих людей будто вытянули всю жизнь. Они дрожали, прихрамывали, опираясь на трости, растерянно крутили головами. Их чёрные глаза порой были такими пустыми, будто в них больше не теплилось и искры сознания. Когда Хил слышала истории о неспящих, то представляла себе больных людей, но неужели эгерум и правда делает с ними такое? Неужели всё это не страшная сказка?
        «На первое время тебя поселят в приюте. Взрослым без семьи обычно выделяют половину дома, но приходится подождать некоторое время, пока они распределят новоприбывших. Не знаю, какими будут твои соседки, но постарайся не заводить себе ни друзей, ни врагов. И вообще не высовывайся лишний раз».
        Приют находился в старом двухэтажном доме из камня. На входе Хил встретилось двое воинов в золотых масках, выносящих что-то на носилках. Даже под шерстяным одеялом Хил смогла различить очертания человеческой фигуры. Грудь ещё слабо вздымалась, или ей это почудилось из-за порывов ветра… Хил быстро отвела глаза, боясь, что Совы заметят её интерес. Им не требовалось зрение, чтобы подмечать каждую деталь, и она об этом прекрасно знала. Переходить дорогу людям в масках ей точно не хотелось: они всегда вызывали в ней необъяснимый леденящий трепет. Они были созданы защищать Аструм, но какое-то чувство заставляло перейти на другую сторону улицы каждый раз, встречая их на пути. Здесь Совы были повсюду: золотые маски попадали в поле зрения едва ли не чаще белых шляп. Хил не могла не задаваться вопросом: действительно ли эгерам хотят здесь помочь или лишь надеются закрыть их от внешнего мира, не давая лишней свободы?
        Внутри здания оказалось не слишком уютно, но всё же куда лучше, чем на промозглой улице. Аурная печь в гостиной, видимо, давно не использовалась по назначению: судя по запаху, топили её водорослями и ещё боги знает чем. Хозяйка приюта, немолодая салия по имени Домна, прячущая глаза под белой повязкой, выдала новоприбывшей одеяло, полотенце и чистое бельё, после чего проводила в спальню. Здесь было несколько комнат, в каждой из которых располагалось шесть кроватей. В комнате Хил пустовала та, что находилась ближе всего к двери. Остальные явно говорили о наличии у них хозяйки: некоторые были не заправлены, у других на прикроватной тумбочке обнаружился целый склад. Однако из всех соседок Хил довелось увидеть только одну: женщина лет тридцати пяти сидела на постели, обняв колени, и неотрывно смотрела в окно. Она никак не отреагировала на прибытие новенькой, и Хил решила её не беспокоить. Да и не очень-то хотелось на самом деле: все эти люди, казалось, были не в себе. Кто знает, чего можно было от них ожидать?
        Во время обеда Хил заняла место в самом конце длинного соснового стола. Обитательницы приюта уже заполнили зал и общались между собой, не замечая её. Что ж, атмосфера вполне располагала к тому, чтобы не заводить ни друзей, ни врагов…
        - Да ладно врать-то, - донеслось от небольшой компании девушек, скучковавшихся на одной скамье и что-то оживлённо обсуждавших.
        - Я тебе точно говорю, - говорившая перешла на громкий шёпот, но её голос от этого стало слышно только лучше, - его Сова подстрелил.
        - Сама видела?
        - Нет. Но Метиус видел, а потом Ориане рассказал. Говорит, упал со стены, как мешок с дерьмом.
        - Фу, - скривилась молоденькая неспящая с рыжими кудрями.
        - Да, может, он просто упал. Рука, может, сорвалась, - не унималась их скептично настроенная собеседница.
        - Хочешь верь, хочешь нет. Но зуб даю, что подстрелили.
        - А он ведь давно говорил, что здесь жизни нет. Может, и правда сбежать пытался? - задумалась рыжая. - Всё сходится.
        - Вот и я о том же. - Рассказчица зачерпнула ложкой рыбный суп. - А ты, Эмбер, если не веришь, можешь сама проверить. Посмотрим, сбежишь или пулю в задницу схлопочешь!
        Девушки расхохотались и вскоре сменили тему. От их разговоров сердце Хил застучало быстрее. Что, если она действительно застрянет тут навсегда?
        «Когда ты немного освоишься и пообедаешь, салии расскажут тебе о местных порядках. Вечером будет приём лекарств. Знаю, после них тебе нехорошо, но пропускать нельзя, иначе будет ещё хуже. Постарайся сразу после выпить молока с лавандой, станет немного лучше».
        Хил горько усмехнулась, глядя в окно. Приём лекарств был примерно таким же жизнеутверждающим, как и утренний осмотр. Эйри Домна по очереди подзывала к себе каждую из обитательниц приюта и протягивала ей пронумерованный флакон с мороком. Сразу после того, как сосуд пустел, хозяйка заставляла открыть рот и бесцеремонно проводила сухим морщинистым пальцем по языку, зубам и щекам, убеждаясь, что нет никакой уловки и лекарство отправилось строго куда следовало. После этого она делала пометку в своём журнале отвратительно скрипучим пером и отправляла девушек восвояси. Медлительность пожилой салии делала этот процесс ещё более мучительным, но остальные девушки, видимо, давно привыкли, и те из них, кто ещё сохранил бодрость духа, скрашивали процесс ожидания болтовнёй или чтением. Другие же, в особенности пожилые постоялицы приюта, просто молча ждали своей очереди, равнодушно смотря в одну точку. Приняв микстуру, Хил вернулась в спальню и взобралась на подоконник. За окном, в белом тумане, зажигались расплывчатые огни. Где-то там, как она успела приметить, был даже кабак. Отвратительный и распространяющий
запах палёного глубинника на много футов вокруг. Вряд ли ей удастся найти в нём кружку лавандового молока. От микстуры и правда неприятно саднило в горле, а изжога разъедала желудок. В первые несколько часов сердце начинало колотиться с удвоенной силой, а тело охватывал прилив энергии. Но не той, что заставляет тебя хотеть плясать и радоваться жизни. А той, что распирает каждую клеточку твоего тела, вынуждая раскачиваться взад-вперёд или перекатываться по кровати, не в силах справиться с самим собой. Ни одно на свете лавандовое молоко не облегчит этих мучений… Хотя, пожалуй, Хил стало бы чуть легче на душе, если бы кто-то мог о ней позаботиться хотя бы таким образом.
        «Наконец, тебя ждёт полуночная молитва. Знаю, ты не очень любишь молиться Юне, но на острове тебе придётся соблюдать все ритуалы. Салии очень строго к этому относятся и считают, что это помогает неспящим сохранять тягу к жизни. К слову, это имеет смысл в моих глазах. Зачастую только боги могут дать нам ответы на некоторые вопросы. Не смотри на меня так, милая. Для некоторых это единственный способ не сойти с ума. Да и Луналии, говорят, на острове празднуются с таким размахом, что сама столица может позавидовать».
        Пространство зала наполняло тихое эхо дыхания и неловких шорохов. Тут и там можно было увидеть людей с чёрными глазами: кто-то зажигал фонари, кто-то сидел на земле, беззвучно шевеля губами, кто-то медленно прогуливался вокруг, поднимая взгляд к куполу, над которым в эту туманную ночь едва заметно прорезались очертания лун. Это время, предназначенное только для тебя и Звёзднорождённой. Для твоих тревог и тайн, что ты хочешь с ней разделить. В зале Юны было достаточно укромных уголков, отделённых тяжёлыми портьерами из овечьей шерсти. Хил некоторое время неуверенно мялась у входа, не понимая, куда себя деть. Вдруг её взгляд приковала группа детей, столпившихся возле молодого салия. Он помогал им разжигать пламя в небольших бумажных фонариках. Дети старались вести себя тихо, но, как и можно было ожидать от маленьких людей, давалось им это с большим трудом. Хил всмотрелась в широко распахнутые чёрные глаза на их лицах. Неужели они здесь одни? Разлучённые с семьями, вырванные из сердец любимых городов? Проскользнув мимо, она нырнула за ближайшую штору и, опустившись на пол, закрыла лицо руками. Слёзы
сами собой покатились по щекам. До исполнения плана Тэо оставались считаные часы, но что, если ей не удастся? Бывшая волчица обхватила себя руками, поглаживая живот.
        - Всё будет хорошо, - прошептала она. Хил знала, что жизнь внутри неё только зарождается и уж точно не услышит её голоса. Но именно она заставляла Хил чувствовать, что всё происходящее не бессмысленно. Даже если её побегу не суждено случиться и она погибнет от совиной пули… Так тому и быть. Лучше умереть в борьбе за свободу, чем признать своё поражение перед неизбежным. Хил не собиралась заживо хоронить себя только потому, что волей судьбы ей довелось стать неспящей. Никто не имел права указывать ей, как жить, что делать и оставаться ли на этом забытом богами острове, утонувшем в промозглой хтони Моря Истоков. Если Звёзднорождённые и правда наблюдают за людьми, они не дадут ей здесь умереть. И её дочь обязательно увидит солнце.
        Неожиданно где-то вдалеке зазвучала песня. Нежный бархатный голос, пьянящий каждой нотой. Он манил её за собой, искрился миллионами звёзд. Обнимал шарфом из тёплой шерсти, проникал в самое сердце. На душе вдруг стало так спокойно, как не было никогда. Все тревоги отступили, и сердце наполнилось радостью, звенящей серебряными колокольчиками. Хил вздрогнула и открыла глаза. Её всё так же окружала прохладная каморка из серого камня. На алтаре горело несколько свечей в окружении тлеющих еловых ветвей, а вокруг клубилась тишина, лишь иногда нарушаемая звуком шагов и шёпотом прихожан снаружи. Видимо, Хил задремала - почти неделя бодрствования и без того давала о себе знать. Она начала привыкать к тому, что время от времени выпадает из реальности, но в этот раз всё казалось таким настоящим. Неспящая поднялась с прохладного пола и, уходя, зажгла новую свечу на алтаре.
        «Тебе нужно дождаться, пока часы не покажут четыре. В это время людей на улицах станет меньше - неспящие попрячутся по домам и кабакам, а Совы утратят бдительность. Поводов для беспокойства будет меньше, но прошу, будь осторожна. Если попадёшься в комендантский час, придётся придумать правдоподобную историю. Думаю, ты можешь сказать, что собираешься на раннюю молитву Хрону. В любой непонятной ситуации молись и бейся челом о пол так, будто ты порядочный человек. Обычно срабатывает.
        Тебе нужно будет добраться до северо-восточной части города. Морг - здание неприметное, возможно, придётся поискать. В любом случае ищи дурно пахнущую телегу, не ошибёшься. В это время сепелий как раз будет выносить тела для отправки на материк. Помни: у тебя будет только один шанс, никто не должен тебя увидеть. Это будет непросто, но мысленно я буду с тобой. Молю, ни в коем случае не дай себя обнаружить. Даже если будет казаться, что стало безопасно, не подавай признаков жизни. Что бы ни случилось. Даже если я окажусь рядом. Я буду ждать на берегу и перехвачу вас сразу, как только смогу. Жди моего сигнала - я дам знать, когда будет можно. Пусть это будут какие-то особые слова, например: «Мы обязательно встретимся». Это ведь чистая правда. Мы и правда встретимся. Ничего не бойся, Охотница».
        Приземистое здание вытянулось вдоль крепостной стены, прячась за крышами домов. Хил боязливо выглянула из-за забора, вглядываясь в ночную темноту. В тумане ей удалось рассмотреть два слабых огонька: один фонарь стоял на земле, а другой, вероятно, висел у кого-то на поясе. Немного привыкнув, Хил наконец различила тучную фигуру сепелия. Мужчина в рабочей одежде тяжело дышал, загружая тела в крытую тележку. Отправив ещё два трупа к остальным, он вразвалку направился обратно в здание, и сердце Хил ёкнуло. Вот он - её единственный шанс. Следуя наставлениям Тэо, она поспешно освободилась от одежды, отбросив вещи в поредевшую траву и наспех присыпав землёй. Ночной мороз вгрызался в каждый дюйм нежной кожи, заставляя Хил дрожать. Сейчас она чувствовала себя невыносимо маленькой и совершенно одинокой. Морской ветер обнимал её своими когтистыми лапами, вызывая паническое удушье. Оглядевшись, Хил перемахнула через забор и, пригнувшись, бросилась к телеге. Казалось, будто она бежит по битому стеклу: промёрзшая земля обжигала голые ноги. Оказавшись совсем близко, Хил почувствовала тошнотворный смрад: ничто в
мире не пахнет так, как смерть. Даже если ты чувствуешь этот запах впервые, он записан у тебя на подкорке, и ты узнаешь его из тысячи. Хил откинула полотно, прикрывающее содержимое телеги, укрытой натянутой крышей, и тут же согнулась, пряча кашель в ладонях. Ей пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы подавить тошноту. Хил тяжело дышала, чувствуя, как кружится голова и подкашиваются ноги. Перед ней высилась гора мёртвых тел: синюшных, вздувшихся, дурно пахнущих, с закатившимися глазами и скрюченными пальцами. Разум противился любому движению, и её накрывало панической волной от одной лишь мысли, что нужно прикоснуться к ним. Пальцы ног начинали отниматься от холода, а зубы отстукивали целую симфонию. Вдруг дверь здания впереди глухо заскрипела. Сейчас или никогда. Хил всхлипнула и, зажав рот и нос ладонью, вскарабкалась на неустойчивую оглоблю и нырнула внутрь. Неоднородная ледяная масса приняла её в свои объятия: одни тела были твёрдыми, как камень, другие - раздутыми и мягкими, словно водяной пузырь. Хил не смогла сдержать рыданий. Она пыталась дышать, чтобы унять колотящийся в груди ужас,
но каждый вдох душил, наполняя лёгкие вонью мертвечины. Снаружи послышались приближающиеся шаги, и она затаила дыхание, надеясь унять спазмы в груди. За полотном вскоре мелькнул свет, и мощные руки сепелия втолкнули в повозку последнее тело. Оно принадлежало обрюзгшему мужчине средних лет и обрушилось на Хил, всем весом вдавив её в кучу мертвецов.
        - Ну что, жмурики, отправляемся, - задорно скомандовал сепелий, звонко отряхивая ладони. Он закрепил полотно понадёжнее, окончательно перекрыв доступ света и воздуха, и принялся снаряжать мула, стоящего неподалёку.
        Хил казалось, что она чувствует мертвеца каждой клеточкой своего нагого тела. Его липкая кожа с обильным волосяным покровом касалась её живота, бёдер, ключиц. Размякшие руки и ноги опутывали её словно щупальца, а выпученные пустые глаза смотрели прямо на неё. Раздувшееся лицо было так близко, как бывали когда-то лица тех, кто жертвовал ей серебро за любовь. Теперь Хил приходилось приносить жертву ради собственной жизни. Новый спазм в желудке настиг её неожиданно, и она едва успела повернуть голову набок, чтобы не захлебнуться рвотой. Горячая жидкость стекла между покойниками, добавив новых оттенков в невыносимый запах вокруг. Впрочем, хуже он уже не станет, а вот Хил после этого немного полегчало. Приложив немалые усилия, она оттолкнула тело мужчины, дав себе возможность дышать. В это время телега наконец двинулась с места.
        Хил не знала, сколько прошло времени. Каждая секунда в этом аду казалась вечностью. Только она начинала думать, что привыкает, как ужас накатывал с новой силой. Тела трясло и подбрасывало на каждой кочке, не давая забыться и мысленно себя отгородить от происходящего. Хил время от времени посещали мысли: кем были эти люди? Умерли ли они мирно в своих постелях или их мучительно забрала в свои лапы болезнь? Будет ли кто-то горевать о них? Даже если и так, теперь это просто бездушное мясо. Его увезут на материк и сожгут, не дав родным и друзьям проститься как подобает. Вот так и заканчивается жизнь тех, кому повезло меньше: в огне, на окраине эврийских лесов.
        Хил начало казаться, что она уже слышит шум воды, как вдруг снаружи начали доноситься голоса. Она запаниковала: неужели что-то не так? Вцепившись в уже знакомое тело, Хил потянула его на себя в надежде спрятаться за ним, но труп не поддавался. Силы её рук не хватало, чтобы справиться с таким весом. Хил в ужасе огляделась по сторонам, в то время как голоса за полотном стали раздаваться совсем близко.
        - Что в телеге? - донёсся до неё голос с отзвуками металла. Чёткий командирский тон, присущий военным или стражам.
        - Конфеты для нищих детишек Фавии, - театрально протянул сепелий. - Мертвяки там, Совёнок. Каждый месяц одно и то же, ей-боги.
        - Вы же знаете, у нас приказ. Я должен проверить.
        - Да пожалуйста, - фыркнул толстяк. - Не знаю, на что ты там собрался смотреть - маска-то твоя без дырок! Хотя зрелище то ещё, конечно, может, оно и к лучшему…
        Хил замерла, когда полотно приподнялось, впустив внутрь слабый луч света от фонаря. Она запрокинула голову и зажмурилась. Тело не слушалось и дрожало от холода и страха, как бы Хил ни старалась с этим справиться. Слепой легионер заглянул в повозку и коснулся ноги покойницы, лежавшей совсем рядом. Он потянул её из стороны в сторону, заставив гору тел содрогнуться. Хил почувствовала, как чья-то голова свалилась ей на плечо, обдав её запахом сальных волос.
        - Ну-ну, полегче там! - рявкнул сепелий. - Устроишь мне беспорядок, сам потом пойдёшь их разгружать!
        Сова недовольно хмыкнул, но всё же оставил мёртвых в покое, вернув всё на свои места.
        - Проезжайте, - сухо скомандовал он, и сепелий, радостно кряхтя, двинулся вперёд, погоняя упрямого мула.
        Вслед за этим Хил снова встретили звуки шагов, волны, бьющиеся о скалы где-то совсем рядом, и наконец десятки новых голосов, звучащих всё ближе. Хил разобрала крепкую матросскую ругань, и от этого в груди, как никогда, затрепетала надежда.
        - А ну постой-ка! - С этими словами повозка резко остановилась.
        - Чего ещё? Я уже у златоглавого вашего отметился на посту…
        - Тебе вон туда, - скомандовал кто-то, на что сепелий отреагировал бурным возмущением:
        - К тому длинному-то? Это с какого такого перепугу?
        - Так интендант велел, давай проходи, не задерживай.
        - Интендант велел! - Сепелий звучно сплюнул, но повиновался.
        Погрузить повозку на борт было задачей не из простых, но с помощью пары моряков он всё же справился с задачей и нехотя двинулся вдоль палубы. Хил чувствовала, как корабль покачивается на волнах, и не могла поверить - неужели ей и правда удалось?
        - Эй, начальник! - гаркнул сепелий. - Мне велено у вас отчитаться. О чём - пёс его знает. Но вот, отчитываюсь.
        - Здравствуйте, - послышался знакомый голос, и у Хил перехватило дыхание. Тэо был совсем рядом, теперь их разделяло лишь брезентовое полотно, натянутое на каркас, и гора мёртвых тел. Боги, как безумно ей хотелось позвать его по имени, дать ему знать, что она здесь, что у неё получилось. Но она помнила его наказ и потому продолжала лежать без движения, сражаясь со рвотным рефлексом. - Отчитываться мне не нужно, а вот ваш груз мы разделим по прибытии.
        - Чего? - сепелий почесал в затылке. - У меня указ их всех вывезти сами знаете куда.
        - Именно так. Но часть тел полагается госпиталю Непобеждённой для дальнейших исследований.
        - А, так ты из ботаников этих! Так бы сразу и сказал. Я тебе и так каждый месяц отгружаю сколько хочешь, надо было в такую даль тащиться?
        - Я бы хотел сам выбрать тела, если вы не возражаете.
        Сепелий, конечно, возмутился подобным недоверием к его компетентности, но долго спорить не стал. Следующие несколько часов они провели в молчании. Заведующий мертвецами то и дело пытался завести с Тэо беседу, но тот не сдавался и обдавал сепелия холодным равнодушием. В конце концов сепелий бросил свою затею и отправился чесать языком в компании моряков и кивать с умным видом на разговоры о гильдейских налогах. Тэо так ни разу и не заглянул в повозку, вероятно, опасаясь привлечь к себе лишнее внимание. Когда корабль причалил в порту, солнце уже взошло, сделав туманное небо ослепительно-белым.
        - Ну вот, начальник, выбирай, - по-хозяйски распорядился сепелий, и лицо Тэо наконец показалось из-за полотна. Он обеспокоенно осмотрел тела и встретился взглядом с Хил. Она понадеялась услышать от него хоть слово, но Тэо не стал задерживаться и поспешил вернуться к разговору с хозяином «товара». Тот что-то записал в своём журнале и вскоре начал сгружать выбранные тела из своей повозки в повозку Тэо. Врач прибыл на двусоставном экипаже из совиного конвоя, и немногочисленные трупы спокойно разместились в его задней части. Тэо вызвался помочь сепелию, чему тот ужасно обрадовался: казалось, этот человек ничто на свете не презирал так, как саму идею работы. Тэо наклонился вперёд и приобнял Хил, закинув её себе на плечо.
        - Не шевелись, - шепнул он.
        Путь к экипажу казался бесконечным. Каждый шаг заставлял сердце Тэо стучать всё беспокойнее: ему чудилось, что их вот-вот раскроют, что вся затея провалится и обе их жизни оборвутся, так и не успев расцвести в полной мере.
        - А у тебя губа не дура, - усмехнулся запыхавшийся толстяк, опершись на свою повозку и переводя дух. - Эта прям как живая.
        Тэо не отреагировал на колкость и погрузил Хил в экипаж, плотно захлопнув двери.
        - Спасибо. Да ведут вас небесные огни, - сухо бросил он, давая понять, что сепелий может убираться с его глаз как можно скорее.
        - И вас, почтенный эйра! - ответил тот, прежде чем отправиться в путь.
        Обратная дорога конвоя была неспешной. Освободившись от груза в виде нескольких десятков неспящих, Совы и сопровождающие двигались налегке. На ночлег путники остановились в небольшой деревеньке неподалёку от Флюмена. Они заняли два дома, любезно предоставленные местным старостой, и разбили несколько палаток неподалёку. Сов редко можно было застать в таких условиях: утомлённые дорогой, они отдыхали с чувством выполненного долга, и издалека их даже можно было принять за обычных людей. Конечно, отточенные движения, не предполагающие ориентации на зрение, выдавали воинов Слепого Легиона, даже если они на время снимали маски, но сейчас Совы, как никогда, походили на простых аструмцев: делили ужин из общего котелка, пили вино и рассказывали истории у костра. Помимо Сов в делегацию затесалась пара врачей из госпиталя, следивших за состоянием неспящих в дороге и теперь также предающихся праздности. Экипаж Тэо стоял вдалеке от остальных: даже лучшие воины Аструма и видавшие виды врачи не пожелали ужинать рядом с повозкой, разносящей по округе чарующий аромат мертвечины. На часах была половина первого,
когда все понемногу начали отходить ко сну. Путь решено было продолжать на рассвете, чтобы быстрее вернуться в столицу к заслуженному отдыху.
        Прошло ещё около часа, прежде чем у экипажа наконец показалась фигура Тэо. Врач тихо проскользнул к задним дверям и приоткрыл их. Фонаря у него при себе не было: слишком сильно он боялся быть обнаруженным. Он вгляделся в темноту и не различил среди мёртвых тел ни единого движения.
        - Мы обязательно встретимся, - еле слышно прошептал он, а затем добавил: - Как только окажешься снаружи, беги за мной. Ничего не говори.
        В темноте что-то зашевелилось, и вскоре оттуда показалась исхудавшая фигура Хил. Тэо взял её за руку и помог спуститься на землю. Она некоторое время стояла, схватившись за голову и привыкая: ноги онемели, а измождённый разум отказывался подчиняться. Тэо потянулся к рюкзаку, но, услышав голоса в лагере, торопливо накинул свой сюртук на плечи Хил и бросился в сторону леса, потянув её за собой. Они спешили вперёд, чувствуя, как ветки царапают лицо и хрустят под ногами. Ноги Хил стали влажными от мёрзлой земли и крови, сочащейся из ссадин на босых ступнях. Она тяжело дышала, но упорно, пусть и медленно, следовала за Тэо, не сбавляя шага. Через некоторое время за деревьями наконец замаячил свет луны, и тропа вывела их на поляну. Здесь лес обрывался крутым склоном, ведущим в долину. Вдалеке, как на ладони, змеилась река Стрелка, на которой раскинулся такой родной для Тэо Флюмен. Огней в городе было совсем немного: в середине недели не шумел даже «Зелёный Камыш».
        Они наконец остановились, задыхаясь от быстрого бега. Тэо сразу же рухнул на землю и запустил руки в рюкзак, всё это время болтавшийся за спиной. Он извлёк оттуда пару ботинок, рубашку, брюки и плащ, после чего повернулся к Хил. Теперь, когда он мог наконец рассмотреть её, его душа разбивалась на миллионы осколков. Когда-то притягательные формы уступили место торчащим рёбрам и ссутулившимся плечам, бархатистая кожа была изранена безжалостным лесом, измазана рвотой и слизью, а грязные волосы слиплись, спадая на осунувшееся лицо. Тэо без лишних слов подполз ближе к ней прямо по земле и принялся обувать девушку. Она не сопротивлялась, но и не помогала: просто повиновалась, как безвольная кукла. Закончив с обувью, он помог Хил надеть штаны и рубашку, после чего заботливо закутал в тёплый плащ.
        Они встретились взглядами прежде, чем Хил упала в его объятия и крепко зажмурилась. По щекам Тэо потекли слёзы, но в её глазах слёз не осталось. Он прижимал её к себе, пытаясь согреть своим телом, но Хил не переставала дрожать. Ей потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя. Тэо усадил её на ствол поваленного дерева и дал флягу с охайским земляным чаем и краюху хлеба - то немногое, что в спешке успел ухватить из лагеря. Хил вгрызалась в еду, как голодный зверь: ей казалось, что нет в мире ничего вкуснее этого хлеба и горького чая, затянутого прозрачной плёнкой. Тэо хотелось расспросить её о том, как всё прошло, как ей всё-таки удалось сбежать. У него в голове не укладывалось произошедшее, но он не находил слов, чтобы начать разговор. Наконец его начала Хил.
        Поймав на себе взгляд Тэо, она вдруг улыбнулась. Поначалу Тэо растерялся, но чем дольше улыбалась она, тем заразительнее это становилось для него. Они могли погибнуть, могли оказаться в тюрьме, но теперь сидят посреди леса и улыбаются, сами не понимая отчего.
        - Знаешь, я придумала ей имя, - вдруг произнесла Хил. Её улыбка казалась немного блаженной, но в то же время обжигающе тёплой. - Я назову её Соль.
        - Очень красивое имя, - прошептал Тэо. - Что ты будешь делать дальше?
        - Идти, - Хил отвечала так, будто уже давно всё решила. - Отправлюсь на восток. Мама была наполовину фавийкой. Может, и мне там повезёт?
        - Ты ведь понимаешь, что тебе теперь нельзя попадаться?
        - Я же не дура, - отмахнулась Хил. - Мне теперь нет места среди живых. Но я найду своё пристанище… Знаю, что найду. Может, попробую перебраться через границу. А может, осяду в горах. Кто знает, что нам готовит завтрашний день?
        - Я принёс лекарства, - Тэо указал на рюкзак. - Мне не удалось достать очень много. Хватит на месяц, не больше.
        - Неплохо для начала, - по-лисьи сощурилась Хил. - А там, впереди… Это ведь Флюмен, правда?
        - Да, - с тоской выдохнул Тэо. - Где-то там спит Виатор Рэсис. Спит и не знает, кто я, мрак меня разбери, такой.
        - Ты станешь прекрасным отцом. И твой сын будет вершить великие дела. У тебя большое сердце, Тэо Рэсис… И не только сердце, - задумавшись, добавила Хил, и её лицо озарил довольный оскал. Тэо едва не подскочил на месте от неожиданности, после чего легонько толкнул её кулаком в плечо, радуясь, что бывшая волчица в лунном свете не увидит его смущения.
        - Ты тоже будешь хорошей мамой, - сказал он немного погодя. - Нужно иметь огромную смелость, чтобы с таким рвением бороться за жизнь.
        - Я бы не стала просто бороться за жизнь, - возразила Хил. - Я сражалась за свободу. И буду продолжать делать это каждый день. Моя дочь ни дня не проживёт в мире, где другим будет позволено распоряжаться её судьбой. Нет ничего важнее этого.
        - Я буду по тебе скучать, - сдавленно проговорил Тэо. Подобные заявления всегда давались ему с огромным трудом. Он не умел красиво говорить, признаваться в любви и просто быть искренним, когда дело касалось чувств. Иногда даже с самим собой.
        Встав, Хил подтянула штаны, висевшие мешком на тонкой талии и державшиеся исключительно на тугом поясе и честном слове. Она подняла с земли рюкзак, в котором помимо запаса лекарств оказалась сменная рубашка, сухой паёк, фонарь, походный нож и прочая полезная мелочовка, и закинула его на спину. Он едва не утянул её назад, заставив прогнуться под весом, но Хил стойко удержалась на ногах. Она сделала шаг к Тэо, подойдя так близко, что он мог ощутить её дыхание. Пахло просто отвратительно, но это ничуть не портило момента. Она привстала на носочки и лёгким движением поцеловала его в щёку. В эту секунду вся её усталость будто развеялась без следа, и горячий влажный след на щеке Тэо разгорелся тем самым пламенем, что он ощутил в ночь их первой встречи. Перед ним снова была та Хил, которую он знал: кокетливая, но не вульгарная, любознательная, сильная… Но теперь ещё и невероятно родная.
        - Мы обязательно встретимся, - сказала она и, отвернувшись, зашагала прочь. Ей мучительно хотелось обернуться, но она не позволила себе такой слабости. Рассвет близился с каждым часом, а впереди её ждали бесконечные дороги, таящие много трудностей и преград. Но теперь она была не одна: в сердце теплилась память о человеке, который рисковал всем ради её свободы. А под сердцем медленно зарождалась новая жизнь той, кого она будет любить больше всего на свете.
        - Береги себя, Охотница, - с улыбкой прошептал Тэо, когда её фигура окончательно скрылась за деревьями.
        Глава 27
        Крысёныш Кай
        НАШИ ДНИ
        ЭЛЬНАТ. ЭВРИЙСКИЕ ПРОВИНЦИИ. АСТРУМ
        Пламя костра уютно потрескивало, отбрасывая на кривые сосновые стволы тёплое свечение. Вольным удалось разбить лагерь на восток от города, а Хил скрыла его в переплетении теней от любопытных глаз. Они с Натом проделали большой путь и теперь, обосновавшись на берегу Моря Истоков, ждали подходящей возможности, чтобы выступить. Другие обитатели сгоревшей деревни тоже надеялись отправиться спасать Соль, но решено было идти вдвоём: так легче не попасться на глаза.
        Вечерний лес вздрагивал от звуков топора, вгрызающегося в поленья, - казалось, Тори решил нарубить дров на год вперёд. Он снова и снова ронял лезвие в хрупкое древесное чрево, заставляя щепки разлетаться вокруг. Его рубашка пропиталась п?том и источала дивное сочетание ароматов конюшни и пьяненького отца, пришедшего домой после тяжёлого рабочего дня.
        - Работящий мальчик, - отметила Хил, помешивая содержимое бурлящего котелка.
        - Это редкое зрелище, - возразил Абео, сидящий рядом. - Кажется, он так пытается успокоить нервы. Но, если бы можно было напиться, он бы отдал предпочтение этому способу…
        - Он совсем не похож на Тэо, - поджала губы вольная, рассматривая силуэт Тори.
        - Меня это тоже удивило…
        - Да что тут удивляться? Столько лет порознь.
        - Чего вы тут языками чешете? - вмешался Нат, плюхнувшись на землю так близко к Абео, что тот боязливо сжался. - Жрать будем, нет?
        - А тебе лишь бы пожрать, - пожурила его Хил. - Не напасёшься провизии на такую ораву. Завтра пойдёте в город и будете объедать местных.
        - Нам нельзя в город, - покачал головой Абео и загадочно понизил голос: - Серые мундиры следуют за нами от самой столицы…
        - И что, теперь будете у меня в лагере отсиживаться? Вы вообще-то обещали вытащить мою дочь, а не чаи гонять за мой счёт.
        - Да ты посмотри на них, - ухмыльнулся Нат. - От них только больше неприятностей будет.
        - Мы от своих слов не отказываемся, - возразил Абео, хмуря тонкие брови. - Но нам нужно хорошо подумать над планом, прежде чем что-то предпринимать.
        - Пока вы изволили сидеть на заднице, - заметила Хил, - мы с Натом навели справки и продумали всё, что нужно. Способов попасть на остров не так уж и много.
        - Так-то да, но как быть, если с врачами не вышло? - Нат подпёр голову кулаками и угрюмо уставился на дым, поднимающийся над котелком.
        Вольные уже несколько дней поджидали на дороге экипажи и выборочно проверяли некоторые из них. Хил надеялась наткнуться на врачей, которые могли иметь дела на острове, как когда-то это было с Тэо. На самом деле чёткого плана у неё не было: вольная надеялась, что убивать их не придётся и, возможно, получится договориться при помощи старой доброй дипломатии с оговоркой на нож, приставленный к горлу. Но ради спасения дочери она была готова и на крайние меры. Вот только проклятые врачи, как назло, не попадались, зато (какая удача!) попались двое мальчишек, заваривших всю эту кашу. И хотя Хил до сих пор мечтала открутить обоим головы, она понимала, что их помощь придётся очень кстати. Хоть искатели и идут за ними по пятам, их глаза хотя бы не заставляют людей отшатнуться в ужасе и немедленно послать за Совами.
        - Обойдёмся без врачей. Как я уже сказала, два наших брата-акробата завтра отправятся в город и будут искать способ попасть на корабль. У нас несколько недель на то, чтобы всё уладить.
        - Хил, при всём уважении, как вы себе это представляете? «Белая Заря» - не менее неприступное судно, чем сам Храмовый Остров. На борт так просто не попасть…
        - Как мило, что ты решил мне об этом рассказать. Сама бы я, конечно, в жизни не додумалась. - От её тона Абео покраснел и втянул голову в плечи. - Придётся что-нибудь придумать. Выбора у вас нет. Да и к тому же… - Вольная протянула ему скомканный листок бумаги, исписанный наклонным почерком. - В мореходном Обществе Северной Звезды служит младший интендант по имени Кай. В народе известен как Крысёныш Кай… Все разворованные грузы за последние три года - на его совести. Поговаривают, за золотую монетку он бы и мать родную продал, если бы не боялся её как огня. Советую наведаться к нему - наверняка он поможет что-то придумать.
        - Куда собираемся? - Тори наконец закончил рубить дрова и, вернувшись к костру, устало уселся на земле, переводя дух. Пахло от него так крепко, что все присутствующие, включая Ната, никогда не отличавшегося брезгливостью, расползлись в стороны.
        - На прогулку по Эльнату, - оскалился Нат, обнажив кривые жёлтые зубы.
        - О, это по-нашему, - обрадовался Тори. - Давно хотел попробовать глубинник и посмотреть на эврийских дев… - На этой фразе он запнулся и проглотил остаток слова, поймав на себе гневный взгляд Хил. - Так, а это… Есть когда будем?
        - Боги милосердные, дайте мне сил, - прошептала вольная и сняла котелок с огня, заставив приятный аромат горячей рыбной похлёбки разлиться в воздухе.
        Эльнат гудел, плескался, скрипел досками деревянных пристаней в порту. Сырой, холодный и укрытый туманом - а ведь для кого-то и это место было домом. Шагая по его нешироким улицам, Абео невольно вспоминал о Монтисе. Он тоже мог показаться неприветливым случайному страннику, но в нём была скрыта искренняя живая душа, и Абео отдал бы всё на свете, чтобы сейчас оказаться там.
        Увы, это не представлялось возможным: он так и не заработал достаточно, чтобы выкупить поместье, да и возвращаться в него не было никакого смысла, пока рядом не будет Ривер. Пожалуй, Абео ни за что не поддержал бы Тори в его авантюре с проникновением на остров, если бы это место на протяжении многих лет не саднило в его сердце отравленной ледяной иглой. Абео никогда не допускал мысли, что может попытаться увидеть Ривер: как сильно бы он об этом ни мечтал, все равно и не подумал бы о том, чтобы нарушить ради этого закон. Слишком высоко бореец ценил мировой порядок, слишком сильно боялся сделать шаг навстречу хаосу. Абео верил, что кропотливая работа и свет науки помогут ему изменить мир, что, в свою очередь, приблизит его встречу с сестрой. Пусть на это и уйдут годы, но так будет правильно. Поэтому его так поразила напористость Виатора: пойти на такое ради девчонки, с которой он знаком без году неделя? Абео было не понять, что движет этим юношей. Может, для Тори это был способ доказать себе и другим, что он достойный человек… А может, он просто хотел заполучить в свой кабацкий арсенал историй
очередную байку, чтобы пудрить мозги красивым девушкам. Так или иначе, это привело их на улицы Эльната. Абео все еще до конца не верил в успех их затеи: он предпочитал не обнадёживать себя, чтобы потом не пришлось падать в объятия горькой досады поражения. И всё же сердце его билось чуть чаще. Шагая по эврийским улицам, он буквально нутром чувствовал, что теперь от Ривер его отделяют всего несколько сотен миль. Где-то там, за большой водой, она просыпается, идёт на утреннюю молитву… Думает ли сестра о нём? Она ведь даже представить не может, что впервые за все эти годы они оказались так близко…
        Абео украдкой взглянул на Тори. Тот кутался в свою потрёпанную куртку, зажав кепку под мышкой и осыпая встречный ветер всеми известными проклятиями. Может, снаружи он и казался неотёсанным чурбаном, но именно благодаря ему Абео смог по-новому взглянуть на мир. Он вдруг ощутил в себе небывалую смелость и решимость, коих никогда прежде не испытывал.
        - Чего уставился? - кивнул Тори, смерив своего спутника подозрительным взглядом. - Ты не забывай, что я не из этих! Если хочешь пялиться, найди себе кого послащавее…
        - Из кого? - не понял Абео, в очередной раз поразив Виатора своей детской наивностью. - Боги… - наконец осознал он, - Тори, почему ты вообще мог обо мне такое подумать?
        - Ну давай-ка посмотрим. У тебя бабская причёска, вечно выглаженные рубашечки, блестящие ботинки… Мне продолжать?
        - Не стоит, - помрачнел Абео.
        - Ты всегда говоришь «Будьте так добры» и «Премного благодарен», - и не подумал останавливаться Тори, крайне обидно подражая манере Абео. - Ходишь так, будто у тебя в заднице черенок от лопаты…
        Следующие десять минут Абео потратил на сожаления о том, что появился на свет. Тори не отличался красноречием, но сейчас в нём будто пробудился скрытый талант. Казалось, он часами способен разглагольствовать о женоподобности и комичности своего товарища, а еще может даже написать на эту тему небольшой очерк или, упаси боги, стихотворение. Оставалось надеяться, что, если это всё же произойдёт, Абео не доживёт до этого дня. Наконец впереди показалось двухэтажное здание с щитом синего цвета над входом. Эмблема, обрамлённая бронзовыми вензелями, схематически изображала яркую голубую звезду, восходящую над горами, и часть рулевого колеса, виднеющегося в нижней трети композиции. Не сказать чтобы моряцкая гильдия - это место, где Абео мечтал побывать всю жизнь, но сейчас он был непередаваемо счастлив наконец добраться до места назначения и больше не выслушивать выпады Виатора Рэсиса в свой адрес.
        Внутри штаб Общества Северной Звезды мало чем отличался от обычного портового склада или рыбацкого магазинчика. Вопреки ожиданиям юных романтиков, в морском деле оказывалось не так уж много очарования, а вот тяжёлой работы и неприятных заболеваний вроде песчаной лихорадки - предостаточно.
        Выискивая взглядом Крысёныша Кая, Абео продолжал прокручивать в голове все возможные реплики, которые могли пригодиться ему в диалоге. Новый план Хил не отличался замысловатостью: парни проникнут на «Белую Зарю» под видом грузчиков и помогут Хил и Нату затеряться среди груза. Оказавшись на острове, вольные, укрывшиеся в ящике с лекарствами или одеждой, незаметно выберутся наружу, а дальше дело за малым. Отыскать Соль и сбежать, чего бы это ни стоило. В устах вольной всё звучало просто и понятно, но Абео бросало в дрожь от одной мысли о подобной афере. И только перспектива хоть на минуту увидеть Ривер посреди этого безумия помогала ему не сойти с ума.
        - Чего вам, уважаемые? - донёсся до Абео гнусавый голос, и он едва не подскочил от неожиданности.
        - Да ведут вас небесные огни, почтенный эйра, - слегка поклонился Абео.
        За стойкой, прислонившись спиной к стене, стоял молодой парень. На вид ему было не больше двадцати, а многочисленные прыщи на блестящей жирной коже и жидкие усики над верхней губой только добавляли моложавости.
        - Ага, - отмахнулся он, прикуривая извлечённую из-за уха сигарету. - Так чего вам?
        - Мы ищем Кая.
        - Кры… - начал было Тори, но Абео дёрнул его за рукав, не дав договорить. Пожалуй, такое прозвище упоминать не стоило.
        - Ну я Кай, какие вопросы?
        - До нас дошли сведения, что вы можете помочь… с работой, - уклончиво начал Абео.
        - Что-то я не вижу у тебя значка, - сощурился Кай, перегнувшись через стойку.
        Как такому юнцу вообще удалось занять место младшего интенданта? Хотя его одежда говорила сама за себя: дорогие ткани, золотые украшения, вычурные орнаменты - Кай явно жил под крылом у очень состоятельного человека.
        - Мы не состоим в гильдии, - попытался оправдаться Абео, - пока что, но…
        - Помоги попасть на «Белую Зарю», - бесцеремонно встрял Тори. На мгновение в комнате стало так тихо, что можно было услышать, как плещутся блестящие рыбёшки на мелководье в восточной части города.
        - И зачем это? - кашлянул Кай после затянувшейся паузы.
        - Нам очень нужна работа, - снова вступил Абео, воодушевившись возможностью сыграть отведённую ему роль. - У нас большие финансовые трудности. А на «Белой Заре» хорошо платят.
        - Ты кого надурить хочешь? Меня, что ли? - Кай залился скрипучим смехом. - Да ты выглядишь так, как будто у тебя через час приём в Небесной Игле. В жизни не поверю, что у тебя в кармане не звенят золотые.
        Абео сконфузился, опустив глаза.
        - Ну да, раскусил ты нас. Но на «Белую Зарю» нам очень надо, - снова вступил в разговор Тори. - Помоги по-братски, а мы в долгу не останемся.
        - Так бы сразу и сказал, брат. - Крысёныш сделал на последнем слове особенно издевательский акцент. - Видали мы таких, на лекарства спрос большой. - Он понизил голос: - Говорят, в Фавии контрабандисты в один момент расхватывают… Но, увы, мест в этом месяце уже нет. Да и в следующем вряд ли будут. Команда у них там сплочённая, новым лицам не рады, сам понимаешь. Так что ничем помочь не могу.
        - Мы заплатим, - попытался убедить его Абео.
        - Друг, Кай Харбо не продаётся, - с широкой улыбкой развёл руками интендант. - По крайней мере, в тех случаях, когда дело касается кораблей, из-за которых можно оказаться в петле. И тем более когда об этом просят два хрена, которые в городе ни уха ни рыла. Так что шли бы вы отсюда, ребята. Извините - у меня руки связаны.
        - А если дело касается кораблей, за которые тебе могут портрет попортить? - угрожающе процедил Тори. Он схватил Кая за рубашку, притянул к себе через стойку и многозначительно занёс тяжёлый кулак. У Абео перехватило дыхание от ужаса. Тощий парнишка повис в руках Тори, болтая ногами в начищенных ботинках над полом.
        - Ну давай, что ты сделаешь, побьёшь меня? - шепеляво процедил он. - Только не забывай, что моя маменька - капитан порта. А батя - трибун городских стражей. Пальцем тронешь - окажешься за решёткой ещё до заката.
        Когда Кай говорил, капли слюны разлетались во все стороны. Тори сверлил яростным взглядом нахального малого, не зная, куда себя деть. Ему безмерно хотелось проучить его и показать, что ни один авторитет не заставит Виатора Рэсиса отказаться от своих слов. Тем более если это ничем не мотивированные угрозы ни в чём не повинному человеку. Но, вняв мольбам перепуганного Абео, Тори всё же был вынужден отпустить Кая, и тот с торжествующим видом плюхнулся обратно за стойку. Он провожал нежданных гостей молча, но во взгляде его раскосых глаз читалось торжество и наслаждение осознанием собственного превосходства.
        В отличие от Абео, крайне подавленного визитом в Общество Северной Звезды, Тори не терял присутствия духа. Если кто-то в этом мире оказывался с ним не согласен, у Виатора в рукаве всегда были припрятаны такие козыри, как «Ну и хер бы с ним», «Больно надо» и, конечно же, коронное: «Я и сам справлюсь». Тори был твёрдо намерен пустить в ход свои дипломатические способности и самостоятельно договориться в порту о найме на «Белую Зарю». Предсказуемо, его затея с треском провалилась, и матросы подняли гостей на смех. Возвращаться в лагерь вольных с пустыми руками казалось друзьям слишком удручающим, и ещё более удручающим было осознание, что Хил не шутила и объедать себя не позволит, как, впрочем, и привлекать внимание постоянными вылазками за город. Тори и Абео пришлось остаться в Эльнате и снять комнату в клоповнике на окраине, молясь, чтобы серые мундиры не напали на их след. Хотя ни одного из них за всё время здесь они так и не приметили - поговаривали, искатели не очень-то жаловали Сов, и эта нелюбовь была взаимна. А уж где-где, а в непосредственной близости от Храмового Острова золотых масок было
предостаточно. Так что, возможно, это была не первостепенная причина для беспокойства. Важнее же было найти подход к Крысёнышу или же выдумать другой способ проникнуть на «Белую Зарю». Поначалу Тори хотел взять Кая измором, но на пятый день беспрерывных посещений гильдии встретил у стойки младшего интенданта двух легионеров, а такой намёк сложно было не понять даже Виатору Рэсису.
        Время летело, дата отплытия на остров приближалась, а решение так и не виднелось на горизонте. Абео каждый день обивал пороги всех эльнатских бюрократов, в которых надеялся увидеть путеводный свет, но те лишь разводили руками - на борту «Белой Зари» не поможет ни золото, ни бумаги. Только громкое имя… И нужные знакомства.
        Пока бореец отчаянно бился в закрытые двери, Тори поддерживал командный боевой дух. А именно - исследовал местные кабаки и подворовывал хлеб с рынка для Хил и Ната. Пару раз ему удалось принести своему черноглазому другу бутылку глубинника, за что тот проникся к товарищу особенной нежной любовью. Если чувства, которые способен был испытывать Нат Филий, вообще можно было назвать этим словом… Хил, несмотря на неудачи, тоже прониклась к Виатору: ей нравилось наблюдать за сыном того, кто когда-то был ей другом. Как она подметила раньше - Тори совершенно не был похож на Тэо. Их родство выдавали разве что топорщащиеся уши, густые жёсткие волосы с рыжеватым отливом, заметным на солнце, и полное отсутствие растительности на лице. Последнее обстоятельство Тори особенно ненавидел и до сих пор втайне каждое утро проверял, не прорезалась ли у него борода. Даже у проклятого Крысёныша над верхней губой виднелась пародия на усы! Как боги могли быть столь несправедливы к нему?! В остальном же Тэо и Тори были абсолютно разными. Но Хил мальчишка искренне нравился: несмотря на природную лень, Тори был рукастым и
гораздо более способным, чем могло показаться на первый взгляд. Он всегда держал слово и никогда не терял позитивного настроя. Может, он и не отличался большим умом… но было в нём что-то правильное. Настоящее. С каждым днём Хил всё лучше понимала, как её дочь могла сбежать в никуда с этим человеком. Даже несмотря на то, что он в итоге привёл её на смерть. К Абео же она относилась с некоторой прохладцей. Протеже Тэо Рэсиса был умён, воспитан и имел доброе сердце, и Хил догадывалась, почему её друг выбрал себе в ученики именно этого парня. Они провели многие часы за разговорами: Абео искренне интересовался жизнью вольных и с неподдельным любопытством слушал истории о том, как им удалось найти своё место в мире и не попасться золотым маскам. Хил не могла не уважать его за то, как он самоотверженно трудился, чтобы они получали лекарства и припасы, рискуя всем, что у него было. И всё же она не могла полюбить его - слишком правильным и идеальным казался молодой бореец.
        В тот день Тори появился в лагере вольных поздним вечером. Он слегка пошатывался, а в его руках можно было различить небольшой бочонок глубинника, источающий аромат этого дешёвого тростникового пойла. Абео принёс своим соратникам немного еды из города и теперь проводил вечер в компании Хил, беседуя с ней о природе эгерума. Он был крайне удивлён визиту товарища - тот собирался веселиться в кабаке до самого утра. Тори выглядел запыхавшимся: он явно спешил. Передав бочонок в руки уже начавшего клевать носом Ната и мгновенно заставив его оживиться, Тори навис над Хил и Абео и расплылся в глуповатой улыбке.
        - Скажи, Абео, умеешь ли ты вязать морские узлы? - загадочно протянул Тори, обдав присутствующих хмельным дыханием.
        - Не уверен, что правильно понял твой вопрос, - замялся бореец. - Но если ты ничего другого под этим не подразумеваешь…
        - А-а-а, да мрак с тобой, - перебил его Тори. - Собирай вещи, зануда! С завтрашнего дня мы официально считаемся членами команды «Белой Зари»!
        - Что? - обомлел Абео. - Тори, ты шутишь?
        Тори не шутил. Он наслаждался каждой секундой происходящего и чувствовал себя абсолютным победителем. Прежде чем всем наконец удалось узнать, как у него это получилось, Тори неспешно уселся у костра и сделал из бочонка несколько глотков на пару с Натом.
        - …ну и, значит, веду я философские беседы с уважаемыми людьми, - Тори почти всегда описывал свои посещения кабака в одной и той же манере. - Как вдруг слышу - хлобысь! Конечно, я узнал этот звук. Это звук неудачника. Оборачиваюсь - и правда. Сидит наш Крысёныш, угрюмый, натурально с лицом а-ля «дерьма навернул». На морде - краснющий след от ладони, и девчонка ретируется от него в другой конец зала. Эх, видели бы вы эту гримасу! Ну, я и смекнул: кажется, у малого есть некоторые трудности по части прекрасных дам. Потому что мастерство за деньги не купишь, как бы этот индюк не пыжился. Ну, я и подошёл к нему - говорю, мол, опять не фартануло, брат? А он на меня смотрит как на врага империи, а у самого губёшки трясутся. Клянусь вам, ещё чуть-чуть, и он бы разрыдался на глазах у всего честного народа! Он-то, может, и тот ещё крысёныш, но я, знаете ли, человек широкой души. Не смог бы смотреть на такое несчастье. Вот и сказал - хочешь, помогу? Ты не подумай, не из корысти. По-человечески, по-мужски.
        - И он тебя послал в пекло? - предположил Нат, сделав глоток глубинника и тут же скрючившись от ощущения, как отвратительное пойло обжигает горло.
        - Щ-щас! - обиделся Тори. - Я и мёртвого уговорю, если надо. Он, конечно, покочевряжился, но он-то видит, что я не пальцем деланный и вокруг меня весь вечер девицы вьются. Выбора у него особо не было, поэтому скоро он сломался. Жертву я сразу приметил, вы бы её видели: пышная, сочная, с чёрными кудрями до самой… талии, - вовремя подобрал слово Тори, вспомнив, что находится не в исключительно мужской компании. - То так ко мне подсядет, то эдак. Глазки строит, ресницами хлопает, хихикает… В общем, проще простого.
        - И как же ты её уговорил? - удивился Абео.
        - Тут, знаешь ли, дело тонкое. Поначалу я, конечно, хитростью её хотел взять. Нет-нет да и переведу разговор на Кая этого, подкину ему темку какую интересную… Но этот дундук после двух слов начинал хрипеть, сипеть, краснеть - в общем, полный провал. Он даже ещё хуже, чем ты, - констатировал Тори, обращаясь к Абео. Судя по интонации, это стоило воспринимать как наивысший комплимент.
        - Как мило, - смутился бореец.
        - В общем, надо было переходить к более суровым методам. А она уже такая, знаете, пьяненькая была, всё жмётся ко мне, кудряшку на палец накручивает. Тут я, конечно, проявил чудеса выдержки и даже не посмотрел в её сторону.
        Это была абсолютная ложь. Кто-кто, а Виатор Рэсис никогда не простил бы себе отказа от подобного зрелища, а потому созерцал все аппетитные изгибы своей новой знакомой и даже пару раз позволил себе приобнять её. Но, справедливости ради, держался он действительно отстранённее, чем обычно. В привычных обстоятельствах эта прекрасная эйри уже поднималась бы с ним в номера.
        - Тут она наконец сдалась и говорит: «Я тебе что, не нравлюсь?» И глаза такие жалобные, хоть стой, хоть падай. У меня чуть сердце не разорвалось…
        - А можно ближе к делу? - строго вмешалась Хил, чем глубоко расстроила Ната. Тот явно был не прочь послушать о любовных похождениях друга.
        - Ладно-ладно, - обиделся Тори. - Конечно, все вы знаете, что женщине никогда нельзя говорить, что она тебе не нравится. Это золотое правило. - Тори заметил, что Нат сделал в воздухе движение, будто записывает что-то в невидимый журнал. - В такой ситуации у тебя есть три выхода. Сказать, что женат. Сказать, что мужская сила тебя покинула. И в крайнем случае сказать, что ты из… этих.
        Тори многозначительно посмотрел на Абео, и тот лишь смиренно покачал головой, не в силах отыскать хоть один уместный комментарий на этот случай.
        - И что ты сказал? - не мог сдержать любопытства Нат.
        - Что женат, конечно.
        Несмотря на уверенность в тоне Виатора, это тоже было ложью. Его многолетний опыт давно показал, что ни один порыв истинной любви не остановит наличие какой-то там жены. Или мужа. Он был человеком, свободным от условностей, предрассудков и социальных конструктов. Признаваться в любовной немощи, однако, Тори бы ни за что не стал. Даже если бы от этого зависела судьба всей империи, а над его головой занесли топор правосудия, Тори всё равно до конца отстаивал бы свою мужскую силу. Оставалось последнее… Виатор был счастлив, что в тот момент никто не видел его внутренних терзаний. Он прошёл через самые страшные муки, известные человечеству, преодолел тёмный лес душевных терзаний, ущелье скорби, пик отчаяния и наконец, собрав в кулак всю свою железную волю, беспрестанно думая о том, что делает это во благо своего духовного брата Кая, прошептал: «Я… из этих». Какая буря поднялась в его душе в тот момент, сколько кинжалов вонзилось в его сердце… Тори пришлось выпить залпом три кружки глубинника за раз, чтобы сдержаться и немедленно не опровергнуть сказанное, слившись с кудрявой красавицей в страстном
поцелуе. Но он держался, словно истинный рыцарь, и, преодолев душевные волнения, угрюмо добавил: «Зато знаешь, что про Кая поговаривают? У него в штанах настоящая дубина, а языком он может завязать черенок от вишни в любую букву алфавита».
        Хоть затея и оказалась успешной и девушка вскоре переключила своё внимание на довольного Крысёныша, Тори пришлось ещё долго топить свою досаду в глубиннике. Одно радовало: никто и никогда не узнает о том, на что ему пришлось пойти ради успеха их общей затеи.
        - В общем, так всё и было, конец.
        - Погоди, ты просто сказал, что женат, и она переключилась на Кая? - обомлел Нат.
        - Ага. Так точно. Именно так. И вообще, чего пристал?! Налей мне лучше ещё. Так или иначе, этот жопошник был так благодарен, что теперь мы члены команды «Белой Зари». Не благодарите.
        Компания просидела у костра несколько часов, обсуждая находчивость Виатора и продумывая дальнейший план. Оставалось хорошенько изучить содержимое склада Общества Северной Звезды и разжиться интендантским списком припасов, что отправятся на остров вместе с кораблём, чтобы решить, где Хил и Нат могут спрятаться на время плавания. Но это казалось мелочью по сравнению с тем, что удалось сделать Тори. Провести инвентаризацию, пусть и из злого умысла, способен каждый дурак, а вот умаслить такого человека, как Крысёныш Кай, - это требует особого таланта.
        Когда ночь укрыла сосновый лес бархатным одеялом, покалывающим и предвещающим приближение зимы, Нат и Абео предпочли спрятаться в палатке - от глубинника хмелеешь невероятно быстро, и нужно иметь небывалую силу духа, чтобы не поддаться сладкой укачивающей сонливости так любимого моряками напитка. Хил и Тори же остались у огня, созерцая пляшущие языки пламени и кутаясь в плащи.
        - Спасибо тебе, - неожиданно сказала Хил, ворочая угли в кострище.
        - За что?
        - За то, что не бросил Соль. Любой другой на твоём месте мог бы просто сбежать. Жизнь таких, как мы, для многих ничего не значит.
        - Любая жизнь что-то значит, - пожал плечами Тори.
        - В этом твой отец бы тебя поддержал.
        Хил всмотрелась в его лицо, укрытое контрастными тенями глубокого синего оттенка. Тори вдруг стал серьёзным и отстранённым.
        - Ты не хочешь что-нибудь о нём спросить? - осторожно поинтересовалась вольная.
        - Не особо, - буркнул Тори.
        Хил неловко замолчала, чувствуя холод, которым от него повеяло.
        - Тори, ты обижен на него?
        - А вы как думаете?
        - Он очень тебя любил…
        - Да я эту чушь сто раз слышал. Только разве это любовь? Вот вы за Соль на край света потащились, рискуя своей задницей. А он даже письмо ленился написать лишний раз. Строчил вонючие аурограммки и только поучал меня.
        - Мы все любим по-разному. К сожалению, не всегда нам доводится выразить свои чувства так, как хотелось бы. Знаешь, я, как никто другой, имела возможность осмыслить идею любви. Кто-то обращает её в красивые слова, кто-то покупает за деньги, кто-то называет любовью дешёвый фарс, ничего общего с ней не имеющий. Но настоящая любовь, она ведь в твоём сердце и нигде больше. Она согревает тебя в трудный час. Даёт тебе силы жить и бороться. Она приносит тебе надежду тогда, когда ты совсем сбился с пути. И, я уверена, Тэо любил тебя именно такой любовью. Он думал о тебе каждый день. Мечтал, что у тебя будет большое будущее. Светлое и прекрасное. Я понимаю, что тебе обидно, что его не было рядом… Но разве от злости на него ты чувствуешь себя лучше? Разве хочешь ты прожить остаток жизни в обиде и сожалениях?
        Тори не отвечал, но в лесной тишине можно было расслышать сдержанный всхлип. Единственный, тяжёлый, скупой. И в то же время по-детски искренний.
        - Я всю жизнь его ждал, - тихо сказал Тори, подавив прилив эмоций. - Думал, что я какой-то не такой. Вы хоть представляете, каково это?
        - Дорогой, я была волчицей, а потом заболела эгерумом. Как думаешь, я представляю? - улыбнулась Хил.
        От неожиданности Тори не смог сдержать улыбки и рассмеялся.
        - Вы были волчицей?
        - Была, и если ты отпустишь хоть одну шуточку на этот счёт, я закопаю тебя прямо в этом лесу, богами клянусь, - пригрозила Хил.
        - А что, уважаемая профессия, а главное, очень нужная… - закивал Тори.
        - Кем бы ты ни был, мир постоянно будет заставлять тебя чувствовать себя неправильным. Недостаточно хорошим, недостаточно успешным… Но если твоё сердце полно любви, оно выдержит любой удар. Даже если бы Тэо тебя не любил, Тори, а ты знаешь, что это не так… Но даже если было бы так, твоя обида и злость не спасут тебя от нападок судьбы. Только когда ты сам поймёшь, что значит «любить», ты почувствуешь себя свободным. От прошлого, от будущего, от всего, что тебя тяготило.
        - А вы когда-нибудь любили? Уж простите за вопрос, просто…
        - …просто волчицы не умеют любить? - закончила за него фразу Хил. - Не думай, меня это не обижает. Когда продаёшь свою любовь за золото, то, конечно, черствеешь, обрастаешь защитной раковиной. Но, отвечая на твой вопрос, - конечно, я любила. И очень сильно. И люблю до сих пор. - Хил выдержала небольшую паузу и устремила взгляд вдаль, где за деревьями слышался плеск волн. - Она - то, что наполнило мою жизнь смыслом. И ради её счастья я сделаю всё.
        - Вы хорошая мама, - сказал Тори, проведя ладонью над огнём так, чтобы верхние языки пламени едва коснулись кожи. - Слушайте, а вот мой отец и вы… Когда вы познакомились, вы, ну… это…
        - Виатор Рэсис, вас давно оттаскивали за уши за подобные вопросы? - нахмурилась Хил. - Тэо был мои другом! И я обязана ему жизнью!
        - Как будто с друзьями нельзя шуры-муры крутить… - пожал плечами Тори и ойкнул, почувствовав, как в затылок прилетела небольшая ветка. Ночной лес всколыхнула волна звонкого смеха, и два силуэта ещё долго сидели у огня, пока у них над головами зажигались золотистые звёзды.
        Глава 28
        Пробуждение
        ХРАМОВЫЙ ОСТРОВ. МОРЕ ИСТОКОВ. ЭВРИЯ. АСТРУМ
        Соль охватила паника. Она не могла справиться с собственными мыслями: воронка разума затягивала её с новой силой, не давая вырваться. Застрять во сне - страх, неведомый простым людям, но следующий за каждым из эгеров по пятам. Но только не за ней, нет. Соль полностью контролировала свои сны, и они никогда не могли одержать над ней верх.
        Во всяком случае, так ей казалось до сегодняшнего дня. Но теперь она заперта здесь, в плену своего подсознания, и это было так глупо и обидно, что хотелось плакать. С каждой секундой, проведённой здесь, там, снаружи, миновали минуты и часы. Соль было страшно представить, как вокруг неё уже наверняка собрались люди, как врачи разводят руками и с равнодушным видом констатируют: ещё одна. Для них она станет одной из тысяч непроснувшихся, списанных со счетов, сломанных. Соль не понимала, как это могло произойти: она ведь всё сделала правильно, проделывала это тысячи раз. Да и теперь, когда она раздумывала о том, что происходит в реальном мире, разве не должно это было разрушить хрупкий купол, укрывающий мир снов? «Пшеница и рожь - ты не умрёшь», - звенели в голове въевшиеся в подкорку слова. Это был её универсальный ключ, открывающий любую дверь, стоило только захотеть. Но теперь и он перестал работать.
        Соль металась как загнанный зверь: она пыталась бежать изо всех сил, продираясь сквозь подсолнечное поле, но, совсем выдохшись, снова возвращалась на знакомую площадь. Она пыталась кричать, но слова вырывались из глотки, не производя ни звука. Соль чувствовала, как её накрывает волна отчаяния: она и правда останется здесь навсегда…
        Неспящая упала на землю и свернулась в клубок. Слёз не было, лишь стук собственного сердца заполнял пространство вокруг.
        - Нет… - прошептала Соль, - пожалуйста…
        Должно же быть что-то. Что-то, что поможет ей выбраться. Соль помнила, что лучший способ разрушить сон - привнести в него реальность. Вспомнить всё, что связывает тебя с настоящим, всё, что тебе дорого, всё, что ждёт тебя впереди. Неспящая сосредоточилась и принялась прокручивать в голове все самые ценные воспоминания.
        - Ну как, получается? - простодушно спросил Рыжий, возникший из ниоткуда прямо перед ней. - Помочь чем-то?
        Соль тряхнула головой. Правдоподобно, но недостаточно. Тело парня начало изменяться, приобретая новую форму, и вот перед ней появилась Сойка.
        - Ну ты и влипла, конечно, подруга, - присвистнула она, оглядываясь по сторонам.
        - И без тебя знаю, - огрызнулась Соль и поспешила выгнать образ из своей головы.
        За считаные мгновения высокая и крепкая Сойка уменьшилась и повзрослела. Хил, занявшая её место, смотрела на дочь с сожалением, и Соль стало невероятно противно от себя самой. Мама не говорила ни слова, хотя могла бы разразиться тирадой о том, что предупреждала её. Что в итоге оказалась права, как никогда. Если бы только Соль её послушала…
        Неспящая вскочила и с силой рассекла ладонью воздух перед собой. Нанося удар за ударом, она пыталась стереть лицо Хил, утопая в безнадёжной ярости. Когда черты матери наконец рассеялись, Соль села на землю и закрыла лицо руками. Она казалась себе невероятно одинокой, и в мире не было ни одного человека, который мог бы ей помочь.
        - Дерьмово, что тут скажешь, - донёсся до Соль мужской голос. Не слишком низкий, будто бы застрявший на мальчишеском изломе. Небрежно бросающий слова.
        - Тебя ещё тут не хватало… - простонала она.
        - А я думал, меня ждут фанфары и роскошный ужин, - обиделся Тори. - И разве я не должен быть на коне и с золотым мечом?
        - Мечи не куют из золота, идиот.
        - Ну, тогда хотя бы с голым торсом и розой в зубах…
        - Упасите боги! - вскрикнула Соль. - И без того тошно!
        - Ничего ты не понимаешь в снах, - махнул рукой он. Это прозвучало действительно обидно: уж кто-кто, а Соль знала в них толк. - Хотя… Если я здесь, может, какой-то вкус у тебя и присутствует…
        - Да будет тебе известно, что это ночной кошмар.
        - Правда? - Тори окинул взглядом мирно покачивающиеся на ветру магнолии. - А выглядит миленько.
        - Я не могу отсюда выбраться, - процедила она сквозь зубы. Признаваться в этом не хотелось, но что теперь было терять?
        - И поэтому нюни распустила? Ты только посмотри вокруг: можно целыми днями дышать свежим воздухом, не работать и - что самое главное - наслаждаться обществом прекрасного мужчины! А если здесь ещё и наливают…
        - Я хочу проснуться. - Соль пропустила его тираду мимо ушей. Ей было уже не слишком важно, кто перед ней. - Вернуться наружу.
        - Зачем? Ну что тебя там ждёт на этой… руже? Внаруже… Так говорят вообще? - почесал в затылке Тори.
        - Не знаю. - Новый прилив горечи не давал мыслям обрести форму. - Мой дом. Мама. И друзья. После того как выберусь с дурацкого острова, разумеется.
        - Думаешь, выберешься?
        - Знаю, что выберусь. Даже если это мне будет стоить жизни - лучше уж так, чем загибаться здесь.
        - Тогда просыпайся. - Тори неожиданно оказался так близко, что у Соль перехватило дыхание. Он казался таким реальным: его тепло, его запах, его карие глаза. Тори взял её за руку - его ладонь была большой и шершавой, такой, как она запомнила её.
        - Не могу… - беспомощно прошептала Соль, прижавшись к груди Тори и зажмурившись. - Не получается…
        - Брось, - ответил он. - Просыпайся. Давай. Это каждый может.
        Соль прерывисто дышала, пытаясь сосредоточиться, но всё было тщетно.
        - Проверь карманы, - неожиданно сказал Тори. - Давай-давай, проверяй, - добавил он в ответ на вопросительный взгляд Соль.
        Неспящая неуверенным движением скользнула вдоль тела и запустила левую руку в карман шаровар. Он был пуст, за исключением пары песчинок и коротких ниток, выбившихся из шва.
        - Правый, - настаивал Тори, заметив разочарование на её лице.
        Ладонь Соль оказалась в правом кармане, и поначалу он тоже показался ей пустым. Но внезапно она почувствовала что-то холодное. Вздрогнув, неспящая боязливо ощупала находку и извлекла на свет пару ноксовых костей для Ловца Удачи. Они тоже казались абсолютно реальными - пальцы скользили по гладкой поверхности камня, ненадолго задерживаясь на рельефе золотой гравировки.
        - А вот теперь точно просыпайся, - улыбнулся Тори, и Соль увидела, как очертания его лица медленно исчезают. На глазах растворялись и магнолии, и синее небо над ними, и поле, и порывы ветра, и даже она сама. Всё вокруг рассыпалось на миллионы крошечных звёздных пылинок, пока они окончательно не исчезли во тьме. Соль распахнула глаза и села на постели.
        - Я же говорила! С ней всё в порядке! Смотрите!
        Заплаканная Ривер повисла на рукаве у сестры Геры, заставляя салию хмурить морщинистый лоб под тканью маски. Хозяйка приюта несколько раз щёлкнула пальцами перед лицом Соль, и неспящая раздражённо хлопнула женщину по руке.
        - Ишь чего, - зашипела Гера. - Что это ещё за фокусы?!
        - Какие фокусы? - нахмурилась Соль, не подавая виду, что что-то произошло.
        - А ты как будто не понимаешь! Время видела?
        Соль перевела взгляд на часы, показывавшие четыре пополудни. Небо за окном уже начинало приобретать сизый оттенок, характерный для осеннего вечера.
        - А вам какое дело? - равнодушно ответила она.
        - Нет, она ещё и хамит! - возмутилась салия. - Проспала две молитвы, завтрак, обед… Я тут битый час бегаю и пытаюсь понять, как ты умудрилась уснуть и куда девать твоё бездыханное тело… И ты ещё спрашиваешь, какое мне дело?!
        - Да вот она я, живая и здоровая. А на молитву вечером пойду. - Соль опустила босые ступни на пол, кожей чувствуя прохладные шершавые доски. Она до сих пор не могла поверить, что всё это не сон, но, кажется, ей действительно удалось. Несмотря на возмущение сестры Геры, неспящую переполняло небывалое счастье. Находиться на волоске от вечного забвения и суметь выбраться…
        - Сестра Гера, она, наверное, к лекарству привыкает… - робко вмешалась Ривер. - Так ведь бывает…
        - Чего ты мне тут рассказываешь? Бывает или не бывает - может, это мне лучше знать… А вдруг она завтра у меня здесь заснёт вечным сном? Отправишься в храм, а там пусть уже разбираются.
        Перспектива отправиться «в храм» была одной из наиболее пугающих на всём острове. Подразумевалась под этим отправка в прихрамовый госпиталь, где больного исследовали с ног до головы, расспрашивая обо всем на свете, включая то, когда он последний раз испражнялся. А могли ещё и посадить на повышенную дозу морока, что превращало несчастного в трясущуюся гиперактивную нежить, которую приходилось привязывать к кровати. Соль поражалась, насколько же эти люди на самом деле боялись, казалось бы, столь безобидной вещи, как сон… Но урок усвоила: если угрожают храмом, лучше побыстрее прикинуться хорошей девочкой.
        - Не надо в храм, всё со мной в порядке, - упёрлась Соль. - Видите? Жива, здорова, руки-ноги на месте. Мне с микстуры нездоровилось, вот я и лежала, а вы панику нагоняете. Что они потом в храме скажут? Что вы к ним отправляете всех подряд по пустякам?
        - Да чтоб вас всех… - прошипела сестра Гера и зашагала к выходу из комнаты, раздувая ноздри. - Если ещё раз устроишь мне неприятности, мало не покажется…
        Казалось, Соль удалось задеть хозяйку за живое. Больше, чем перед Звёзднорождёнными, она благоговела только перед старшими салиями, которые распоряжались всем из-за стен величественного храма. Показаться в их глазах суетливой наседкой Гере уж точно не хотелось, поэтому она предпочла поверить в сказки о привыкании к микстуре и лишний раз не спорить с черноглазой нахалкой.
        - Ловко ты её! - восхищённо прошептала Ривер. Соскочив с кровати, она подбежала к Соль и вгляделась в её лицо так, будто что-то в нём должно было разительно перемениться. - Ну что? Как? Я так испугалась!
        - Чего испугалась-то? - усмехнулась Соль. Конечно, она храбрилась, не желая рассказывать Ривер о том, что совсем недавно почти смирилась с собственной смертью, утопая в море ужаса и отчаяния.
        - Я думала, ты не проснёшься, - опустила глаза та. Ривер имела привычку растягивать слова, поэтому её речь всегда звучала несколько жалобно. А сейчас - особенно. - Я никогда не видела, чтобы кто-то так долго спал… Может, только совсем в детстве…
        - Но всё ведь хорошо! Я проснулась, все живы, жизнь прекрасна, - подбодрила её Соль. - За исключением того, что мы застряли в этой заднице и должны молиться по три раза в день.
        - А каково это? Ну… спать?
        - Это как… Слушать красивую сказку, - мечтательно закатила глаза Соль. - Только главная героиня - ты. И ты можешь делать всё, что захочешь!
        - Вообще всё?
        - Смотри.
        Соль подошла к тумбочке, на которой стоял стакан воды. Его прозрачные грани слабо поблёскивали в отсветах бледного неба за окном. Резким движением Соль смахнула его, и он с оглушительным звоном обрушился на пол, расплескав воду во все стороны.
        - Ты чего делаешь?! - обомлела Ривер.
        Соль сдвинула брови и зажмурилась. Её пальцы ожили в медленном вдумчивом танце - движение, ещё одно… Пока наконец подушечки не коснулись чего-то тёплого. Открыв глаза, Соль увидела комнату совсем иной: всё вокруг сверкало и искрилось, а каждый дюйм воздуха пронизывала незримая ниточка света. Каким блаженством было снова очутиться в этом прекрасном мире! Неспящая уцепилась за ту нить, что вела к осколкам на полу, и, потянув за неё, заставила стекло медленно воспарить над землёй. Продолжая свою затейливую игру, Соль заставила стакан снова стать целым, а воду, расплескавшуюся по подушкам и половицам, вернуться на своё место как ни в чём не бывало.
        - Что у вас там за шум?! - послышался крик сестры Геры с первого этажа.
        - Это на улице! - бросила в ответ Соль, а затем повернулась к Ривер, с нетерпением ожидая её реакции: - Ну как?
        Ривер сидела на постели, не в силах вымолвить ни слова. Её длинные белые ресницы растерянно ложились на щёки и тут же взлетали обратно к бровям.
        - Что ты сделала? - прошептала она, оглядываясь так, словно боялась быть уличённой в преступлении.
        - То, что когда-то увидела во сне. - Соль присела с ней рядом, стараясь унять головокружение. Одна ночь сна едва ли могла дать измождённому организму достаточно сил, чтобы восстановиться полностью, а подобные трюки забирали немало энергии. - Ты тоже можешь такое. И эйра Фебус. И Ари.
        - Но как? - В глазах Ривер взметнулись искорки любопытства.
        - Надо поспать, - отчеканила Соль. - Только и всего.
        Ривер настолько восхитили умения Соль, что та успела пожалеть о том, что поделилась с подругой своим маленьким секретом. С тех самых пор северянка не отходила от неё ни на шаг, умоляя научить творить такие же чудеса. По правде говоря, Соль и самой не терпелось поделиться своей тайной хоть с кем-нибудь, и всё это напоминало ей о временах, когда она только-только открыла вольным глаза на правду и смогла научить их жить новой жизнью. Когда Соль смотрела на Ривер, она видела в ней юную девушку, которая может прожить счастливую и свободную жизнь. Освободиться от вечной усталости, трясущихся рук и тягучей речи, будто увязшей в липкой смоле. Да и сама Соль ни за что на свете не хотела бы возвращаться к приёму морока, даже под страхом навсегда застрять во сне. Теперь, когда ей удалось выбраться, она уже ничего не боялась.
        Достать «студенческую» настойку Фебуса оказалось не слишком сложно. Недолго порыскав в недрах подсобки в «Ветре и тростнике», Соль нашла шкафчик, где кабатчик хранил свои драгоценные запасы. Судя по всему, хранилась настойка достаточно давно, чтобы сразу приготовить большую партию. Это было на руку девушкам ещё и потому, что старику наверняка понадобится время, чтобы обнаружить пропажу, к тому же внимательностью он никогда не отличался. И хотя Соль переживала за то, как организм Ривер, многие годы привыкавший к жизни на лекарствах, воспримет новый опыт, держалась она вполне неплохо.
        - Это было отвратительно, - поморщилась Ривер, вытирая уголки рта полотенцем.
        Девушки задержались в душевой, с этого момента ставшей их секретным убежищем. Вечером она пустела, и шум бегущей воды скрывал все кулуарные разговоры от посторонних ушей. В который раз Соль заставляла свой желудок вывернуться наизнанку, а отвратительно это было так же, как и в первый. Страшно было представить, каково пришлось Ривер, уж точно не ожидавшей такой цены за возможность впервые в жизни поспать. Но теперь микстура перламутровыми переливами терялась в водостоке, и пути назад уже не было.
        - Помнишь, что делать? - строго спросила Соль, прижимаясь обнажённой спиной к горячей плитке.
        - Помню, - плаксиво ответила Ривер. Она повторяла это уже сотню раз, но подруга никак не могла перестать волноваться за её судьбу.
        - Повтори.
        - Соль!
        - Повтори! Это важно!
        - Постоянно проверять, не сплю ли я. И везде носить с собой медальон. - Ривер поддела пальцем серебряную цепочку на шее.
        - Боги, ты его и в душ с собой притащила? - округлила глаза Соль.
        - Ну ты же сказала - везде…
        - И правильно, - с видом строгого родителя согласилась Соль.
        Правильно выбрать себе «маяк», что поможет осознать себя во сне и увидеть путь назад, было одной из самых важных частей процесса. С того момента, как слова перестали работать для неё самой, Соль предпочла сосредоточиться на материальных объектах. Она ежесекундно перебирала в кармане ноксовые кости Тори - они помогали ей сохранять связь с реальностью, хоть и напоминали о существовании этого остолопа. Для Ривер же они в качестве зацепки за реальность вместе выбрали серебряный медальон со звёздным бражником, который когда-то подарил ей брат. Эта вещь была ей очень дорога, и она не расставалась с ней ни на минуту, а именно это качество должно быть присуще идеальному «маяку».
        - Ну а дальше?
        - А дальше - осознать, что я сплю… И делать всё, что захочу, - с видом прилежной ученицы ответила Ривер. - А потом снова сосредоточиться на медальоне - и проснуться… Проще простого!
        - Это совсем не просто, - покачала головой Соль. - Ты должна быть очень осторожна. Очень!
        - Обещаю, - кивнула Ривер, нахмурив светлые брови.
        Та ночь была для Соль невыносимой. Она ворочалась, не в силах уснуть, и то и дело поглядывала на подругу. Ривер, как и прежде, умиротворённо лежала в своей постели, свернувшись калачиком, и её дыхание было ровным. Соль всегда удивляло, как она умудряется полночи пролежать почти неподвижно… И лишь подрагивание ресниц выдавало то, что она видит сны. У Соль душа была не на месте, но помимо беспокойства её переполняло томительное предвкушение. Она чувствовала себя ответственной за судьбу Ривер, но как же ей хотелось наконец увидеть её в новом свете! А главное - чтобы подруга сама взглянула на мир иначе. Соль до сих пор помнила это чувство освобождения, и оно не могло сравниться ни с чем на свете.
        Проворочавшись до самого рассвета, Соль взглянула на часы - до подъёма оставалось двадцать минут, а значит, пора было будить Ривер. Неспящая подкралась к её постели и попыталась растормошить, на что та ответила лишь тихим недовольным мычанием. Соль не смогла сдержать улыбки: Ривер выглядела такой безмятежной, как будто в её жизни и не было всего этого кошмара. Разве заслуживала она иного?
        - Ривер, вставай, - зашептала Соль. - Гера скоро притащится!
        Ривер не отвечала. Сейчас она была где-то далеко. Желудок скрутило от нахлынувшего беспокойства, и Соль растерянно огляделась по сторонам. Она опустила кончики пальцев в стакан воды на тумбочке и брызнула на лицо Ривер. Та поморщилась, но продолжала спать сном младенца.
        - Мрак! - выругалась Соль и закинула руки за голову в порыве волнения.
        Она не знала, что делать. Ещё несколько попыток разбудить Ривер не принесли успехов, а одна из уже поднявшихся соседок начала коситься в их сторону.
        - Ну давай же… - взмолилась Соль.
        Идея пришла сама собой: неспящая запустила руку под подушку и осторожно вытащила серебряный медальон - Ривер никогда не засыпала без него. Соль осторожно разжала её ладонь и вложила в неё безделушку.
        - Давай… Сосредоточься… - бормотала она себе под нос. - Ищи выход…
        Сжав ладонь Ривер в своей, Соль прислушивалась к её дыханию. За спиной тихо тикали стрелки часов, с первого этажа доносились звуки утренней возни. Прошло ещё несколько минут, прежде чем тишину нарушил хриплый голос:
        - Соль?..
        Неспящая едва не подскочила от радости. Сонная Ривер смотрела на неё потерянным взглядом, но она была в сознании!
        - Ну как? - зашептала Соль, не в силах дождаться подробностей. - Как всё прошло?
        - Хорошо, кажется… - со слабой улыбкой пробормотала Ривер.
        - Подъём, девочки! - донёсся из коридора голос сестры Геры. Каждое утро он сопровождался звоном золотого колокольчика, неизменно следовавшего за ней. Соль не понимала - разве мерзкого стрекотания этой женщины недостаточно, чтобы и мёртвого поднять из могилы? Очевидно, хозяйка считала, что нет.
        Она влетела в комнату и принялась заставлять девушек подниматься с постелей и одеваться, чтобы успеть на рассветную молитву. Те нехотя последовали приказу и вскоре нестройной гурьбой выплыли на промозглую улицу, направившись к храму.
        - Рассказывай, - не унималась Соль, стараясь говорить не слишком громко. Ледяной ветер пронизывал до костей, но сейчас это её совсем не беспокоило.
        - Это было… Я даже не знаю, как описать, - ответила Ривер, кутаясь в шерстяной плащ. - Соль, я даже не думала, что такое бывает!
        - Что тебе снилось?
        - Север. - Бледное лицо озарила улыбка. - Медвежье Озеро, горы, улицы Монтиса… Я была такой маленькой, когда в последний раз их видела, но они были такими настоящими! И брат… Мне всё ещё сложно вспомнить его лицо, но я помню его голос. Он пел мне песни, когда я была малышкой, и теперь я слышала их снова. Боги, как можно было жить и никогда этого не почувствовать?!
        - А я что говорила! Ну а потом?
        По дороге к храму Ривер подробно рассказала Соль о том, как попыталась осознать себя во сне. Ей не совсем это удалось - слишком захватывающими оказались сновидения, но она отчётливо запомнила ощущение прохода через незримую дверь, разделяющую границу сна и яви. Проснуться было куда сложнее - грёзы не отпускали, и хотелось оставаться среди них дольше и дольше, но Ривер всё же смогла вспомнить наставления Соль и сосредоточиться на медальоне, чтобы вернуться в реальность.
        Так началось её увлекательное путешествие в мир снов: теперь девушки каждый день принимали настойку Фебуса, чтобы ни одна капля морока не задержалась в их теле. И хотя желудок порой начинал ныть от подобного образа жизни, это определённо того стоило.
        Кубики для Ловца Удачи стали новым «маяком» Соль, и она больше не могла представить себя без их прохладных граней в правом кармане штанов. Но вместе с тем в её снах всё чаще стал появляться и их прежний хозяин, чему неспящая поначалу противилась, но вскоре начала постепенно привыкать. Она не знала, насколько Тори из её снов соответствует своему реальному прототипу, но однажды заметила, что даже рада видеть его каждую ночь. С ним было невероятно легко и весело, и он всегда находил хорошую шутку, чтобы сгладить её пребывание на Храмовом Острове. Ривер же встала на путь познания себя, и хотя процесс двигался медленно, ей с каждым днём удавалось всё лучше и лучше управлять своими сновидениями. Совсем скоро она уже без труда могла осознать себя и придать миру грёз любую желаемую форму, а пробуждение стало для неё простым и понятным. Вот только о силе её так ничего и не было слышно, и это невероятно удручало Ривер.
        Однако вскоре изменилось и это: Соль мыла посуду на кухне «Ветра и тростника», когда ошарашенная Ривер влетела внутрь. Не в силах подобрать нужных слов, она схватила подругу за плечо, из-за чего та едва не выронила расписную тарелку, и выдала весьма непечатную словесную конструкцию.
        - Сдурела так пугать?! - подбоченилась Соль, оставляя на рубашке мокрые мыльные следы.
        - Соль, я… я…
        Ривер оттолкнула её, дрожащими руками плеснув воды из графина в первый подвернувшийся под руку стакан. Поставив его на стол, она вцепилась в стеклянные стенки тонкими пальцами и покраснела от напряжения.
        - Ты чего? - обеспокоенно вскинула бровь Соль. - Тебе нездор…
        Договорить она не успела. На её глазах по гранёному стеклу поползли тонкие ледяные узоры. Ривер тяжело дышала, но не отнимала рук, заставляя стакан полностью покрыться белым инеем. Вода, играющая под её пальцами, задрожала, и на её поверхности замерцала тонкая полупрозрачная корочка льда. Наконец Ривер отпрянула, едва устояв на ногах, и Соль пришлось подхватить её. Подруга подняла на неё глаза, полные восторга, - такой Соль её видеть ещё не доводилось.
        - С ума сойти… Видела? - задыхаясь, прошептала Ривер.
        - Ты молодец, - расплылась в улыбке Соль. - Боги, какая же ты молодец!
        - Погоди, я могу ещё! Я знаю, что могу!
        Несмотря на слабость, Ривер бросилась обратно к стакану. Ей пришлось опереться локтями на стол, чтобы не потерять равновесие, но желание с головой окунуться в новые способности было сильнее любого недомогания.
        - Отдохни немного, - со знанием дела посоветовала Соль. - Это требует много сил. Очень.
        - Ещё чуть-чуть, - по-детски попросила разрешения Ривер и снова прикоснулась к стакану. Белые вены пронизывали воду внутри, превращаясь в ледяные кристаллики одна за другой.
        Соль не могла не заметить, как изменилась Ривер в последнее время: она стала такой живой, яркой, счастливой. Она порхала по залу «Ветра и тростника», удивляя гостей своей приветливостью и заставляя белые косички метаться из стороны в сторону, едва поспевая за хозяйкой. Она смеялась так заливисто, что невозможно было не подхватить её радость, ела за двоих и даже танцевала, когда музыканты в вечер квинтия играли особенно задорно. Как мало понадобилось времени, чтобы превратить уставшую, затравленную неспящую в молодую прекрасную девушку, не знающую горя и искренне влюблённую в жизнь! Может, в её глазах и клубилась тьма, но её сердце излучало свет, и он согревал всё вокруг своим нежным теплом.
        - Что здесь происходит? - вдруг донёсся голос со стороны двери.
        Девушки обернулись, уверенные, что всё это время были одни. На пороге кухни стояла ошарашенная Ари. Её обыкновенно безэмоциональное лицо исказило недоверие. Племянница кабатчика оперлась на дверной косяк и выжидающе посмотрела на подруг. Отступать было некуда.
        Глава 29
        Искра
        Ты можешь остаться без гроша в кармане и без крыши над головой, ты можешь потерять всё, что имел…
        Но есть одна вещь, которую у тебя никто и никогда не посмеет отнять.
        Твоя свобода.
        - Поверить не могу! - Фебус то опускался в кресло, то вскакивал с места, неуклюже хромая от стены к стене. - Как ты могла?
        Ари сидела на ящике из-под овощей, закинув ногу на ногу, и с наслаждением наблюдала за происходящим. Ей нравилось выступать в качестве блюстителя порядка в «Ветре и тростнике», особенно учитывая то, что её дядя и порядок - вещи максимально несовместимые. Притащив попавшихся девчонок на суд Фебуса, она радовалась чувству выполненного долга. О природе фокусов, которые ей довелось застать, Ари было неизвестно, но теперь ни одна тайна не укроется от неё. В следующий раз они трижды подумают, прежде чем мутить воду в стенах её родного кабака.
        Ривер сидела, потупив взгляд, в то время как Соль не сводила пронзительных чёрных глаз с Фебуса. Казалось, ей ничуть не было стыдно за содеянное - она без труда призналась и в том, что «позаимствовала» настойку кабатчика, и в том, что уже много дней не принимает лекарства. И даже историю о новых умениях Ривер Соль особенно не скрывала. Осознать такое было нелегко - всё это казалось странной сказкой, и Ари ни за что бы не поверила в болтовню взбалмошной неспящей, если бы своими глазами не увидела, как её подопечная заставила воду в стакане замёрзнуть одним лишь прикосновением.
        - Соль, я хотел помочь тебе, а ты решила у меня воровать? - восклицал Фебус. Старик старался быть строгим, но ему это не слишком-то удавалось: даже сейчас он походил скорее на обиженного ребёнка, чем на сурового родителя.
        - Я с радостью вам всё возмещу, как только отсюда выберусь, - парировала Соль.
        - Боги, опять двадцать пять, - покачала головой Ари. - Вроде такая маленькая, а доходит как до верхушки Костяной Горы. Не выберешься ты отсюда.
        - Тебе почём знать?
        - И как же ты собралась это сделать? Уговоришь Снежинку заморозить всех здешних Сов?
        Теперь прозвище, которым Ари когда-то наделила Ривер, стало казаться особенно подходящим.
        - Ты ничего обо мне не знаешь, - прошипела Соль. - И если ты и дальше хочешь сидеть поджав хвост, это не значит, что другие тоже. На острове достаточно людей, и поверь…
        - Спокойно, девочки. - Фебус вклинился между ними, физически ощущая напряжение в воздухе. - Давайте выдохнем и всё спокойно обсудим.
        - Было бы что обсуждать, - фыркнула Ари.
        - Так, значит, это правда? То, что видела Ари на кухне?
        - Правда, - оживилась Ривер. - Соль показала мне, что бывает по-другому! Эйра Фебус, я даже не знала, что могу совершить такое!
        - И вы утверждаете, что всё это из-за того, что ты начала спать?
        - Именно, - ответила Соль. - В каждом из нас таится огромная сила. И мы не заслуживаем участи сидеть в этой тюрьме как загнанные звери.
        Фебус растерянно почесал в затылке. Он выглядел растерянным, но в его голосе проскальзывали нотки заинтересованности, и Соль не могла этого не замечать.
        - А как же иначе, милая? Не предлагаешь же ты, да простят меня боги, и правда заморозить всех стражей?
        - А Ривер и не сможет. На это уйдут годы тренировок. Но мы должны хотя бы открыть людям глаза! Показать, чего они лишены здесь.
        - Идея, конечно, интересная… - нахмурился Фебус.
        - Интересная? Дядя, ты выжил из ума? - возмутилась Ари. - Если салии узнают, что кто-то не принимает лекарства, его отправят в храм!
        - Твоя правда, дорогая… Но что, если они не узнают?
        Ари шумно втянула носом воздух. Она быстро выставила на поднос несколько бутылок глубинника и решительным шагом направилась к выходу в главный зал.
        - Я в этом не участвую, ясно вам?
        - Невелика потеря, - пожала плечами Соль, когда Ари скрылась за дверью.
        - Думаешь, я тоже смог бы… стать таким? - нерешительно спросил кабатчик, теребя в руках расписной подол кафтана.
        - Каждый эгер может.
        - Боюсь, не подкачало бы моё здоровье… Голова уже не та, знаешь ли. Да и тело от неё не отстаёт. Слишком долго эта холера меня грызла.
        Соль понимающе кивнула. Фебус и правда был не в лучшей форме. Кто знает - даже если его желудок выдержит ежедневные пируэты, сможет ли кабатчик сохранить ясность ума и не повторить участь старого Виргиля, который спит уже десять лет? Соль не была уверена, могут ли они так рисковать.
        - Но есть у меня один товарищ, - вдруг прищурился Фебус. - Тот ещё авантюрист… Ему это наверняка будет интересно.
        Другом Фебуса оказался мужчина по имени Конор. Отыскать его было несложно - он работал плотником, а любой свободный от работы миг просиживал в «Ветре и тростнике». Конор был известен как местный заводила: он всегда громко разговаривал, много ел и ещё больше пил, громогласно хохотал и ужасно любил петь после пары кружек глубинника. Фебуса он любил как члена собственной семьи: только он с невероятной стойкостью и искренней заинтересованностью мог слушать истории Конора до самого утра. Кабатчик же встречал его тёплым обедом и кружкой горячительного, когда тот ввязывался в очередные неприятности и получал взбучку от Сов за беспорядки на улицах. Но, несмотря на балагурство, Конор был человеком работящим и талантливым: в трезвом состоянии он пользовался у горожан большим уважением. Искусность резьбы, что он мог выполнить на раме зеркала за каких-то пару дней, дала бы фору любому столичному мастеру, а мебель его авторства можно было встретить едва ли не в каждом доме, начиная от маленькой хижины рыбака и заканчивая кельями в храме. Любовь Конора была взаимна, Фебус всегда был ему рад. И совсем не потому,
что тот ежедневно оставлял в его кармане пригоршню монет. Кабатчик искренне считал его другом, готов был в случае чего подставить плечо и знал, что Конор сделает для него то же самое. Поэтому, когда Фебус предложил плотнику попытать удачу в открытии новых граней самого себя, тот согласился ещё до того, как узнал подробности. Да и они его не отпугнули: хоть Конор поначалу и подумал, что Фебус решил над ним подшутить, после встречи с Соль всё окончательно встало на свои места.
        Для неспящей это был драгоценный шанс заиметь на своей стороне ещё одного союзника, для Фебуса - возможность воочию наблюдать настоящее чудо, ну а для Конора - очередное приключение, что развеет тоску устоявшейся островной жизни среди древесной стружки и унылых лиц. В качестве «маяка» плотник выбрал деревянную лошадку, а «студенческую» настойку принял с таким энтузиазмом, что Фебус даже забеспокоился. Тем не менее первая ночь Конора прошла успешно, и он, поспавший впервые за десять лет, преисполнился душевным подъёмом, какого Фебус не видел даже в самые разгульные их вечера в «Ветре и тростнике». Теперь Конор приходил в кабак не только хорошо провести время, но и за бутылкой-другой «студенческой», а также за наставлениями Соль. Она терпеливо и строго давала ему напутствия, и тот внимательно слушал, хоть и не всегда понимал её. Казалось, Конору просто нравилось спать, и возвышенные материи его не очень-то интересовали. Однако в день, когда он впервые заставил ложку, лежавшую на другом конце стола, оказаться у него в руке, его взгляд на вещи переменился. Соль была рада, что Конор наконец раскрыл
своё естество, а потому её совсем не напугала женщина, одним утром появившаяся на пороге «Ветра и тростника» и попросившая «тот напиток, что помогает спать и делает сильным». Появление новых желающих поспать было лишь вопросом времени, хоть Фебус и хотел верить в обратное. Конор не стал отпираться и признался, что обмолвился парой слов о произошедшем своим особенно близким друзьям, так как не в силах молчать о чудесах, что творятся за стеной, пока они прожигают жизнь, не мысля её без морока, мрак его разбери. Так, день за днём, на пороге «Ветра и тростника» появлялись всё новые люди, насторожённо интересующиеся загадочным напитком, о котором случайно услышали, покупая хлеб на рыночной площади.
        - Вы - особенные. - Соль сидела на краю стола, и десятки чёрных глаз устремили на неё свои взгляды. - То, чему вы научились, - не колдовство, которым вас пугали охайцы. Это не болезнь и не проклятие. Это ваша сущность. Это вы. Нет ничего реальнее того, что вы чувствуете, когда спит ваш разум. И никто не вправе указывать вам, как жить. Они забрали у нас сон, забрали дома и родных. Но они не смеют забрать нашу свободу.
        - Точно! - послышалось из зала. - Думают, что могут нас запереть, как цирковых мартышек!
        - Они хотели, чтобы мы были в безопасности, - возразила худая женщина с большими оленьими глазами. - Чтобы не уснули навсегда.
        - И что, Малия? Сколько лет ты не спала? Понравилось?
        - Нет. - Женщина поджала губы. - Конечно, нет. Соль права, мы должны сказать им, что хотим жить иначе. Показать, что они ошибались.
        - Не выйдет, - горько усмехнулась Соль. - В последний раз, когда я попыталась, оказалась здесь. Никого не интересует, чего мы хотим.
        - Да как же это… - зашептались неспящие.
        - Но не унывайте! Теперь вы знаете, на что способны. Нас всё больше и больше, и скоро наши голоса зазвучат так громко, что Совам придётся прислушаться. Это вопрос времени.
        Гул разросся, дрожа под сводчатым деревянным потолком. Люди спорили, сомневались, но всех их объединяло одно - искра новой жизни, что разгорелась на горизонте, как когда-то звезда бытия в руках Звёзднорождённых. Соль видела то, чего ни один салий не видел уже многие годы: надежду в их глазах. Ривер, разносившая напитки, разделалась с заказами и с улыбкой прильнула к плечу подруги.
        - Даже не верится, - с придыханием прошептала она. - Соль, это ведь ты сделала! Ты изменила всё!
        - Пока что я ничего не изменила, - нахмурилась Соль. - Как видишь, мы всё ещё торчим здесь. Впереди много работы.
        - Я знаю, что у нас получится, - не унималась Ривер, - теперь, когда мы вместе. Скоро мы будем свободны!
        - В этом можешь не сомневаться, - натянула улыбку неспящая.
        Соль удивлялась, с каким восторгом Ривер говорит обо всём этом. Ей нравились революционные идеи о светлом будущем и вольной жизни, но, в отличие от подруги, Соль понимала, сколько трудностей ждёт их впереди. Теперь, когда опасения Хил сбылись и она убедилась, что всему миру наплевать на эгеров, Соль отдавала себе отчёт, что в этой войне они одни. И даже если им удастся отвоевать заслуженную свободу, это будет лишь первый выигранный бой. Однако Соль старалась не подавать виду - всем этим людям не нужна мрачная правда жизни, они и так глотнули её с лихвой. Им нужна вера, и Соль удалось подарить её хотя бы некоторым из них. Если она сдастся - всё это было зря.
        - Эй, - донёсся до неё негромкий голос. Когда неспящие разошлись по домам, Соль вернулась на кухню, оставшись один на один с запахом мыльной воды и кусочками еды, прилипшими к тарелкам. Обернувшись, она увидела силуэт в зелёной рубашке, скрывающийся за горой посуды в её руках. - Поможешь или и дальше будешь болтать вместо работы?
        - Сейчас моя смена, - вмешалась Ривер, бросившись к Ари, но та не позволила ей подойти.
        - Я не с тобой говорю, Снежинка. Тебя дядя звал помочь во дворе, хлеб и сыр как раз привезли.
        - Сегодня? Их разве не в терций доставляют?
        - Ты спорить будешь или делать что велено? - Ари метнула на неё суровый взгляд, и Ривер нехотя повиновалась, вскоре исчезнув за дверью, ведущей на задний двор. Племянница кабатчика передала Соль часть тарелок, и та молча направились в кухню. Соль привыкла, что, работая с Ривер, она могла заодно поболтать о насущном, иногда вклиниваясь в её неустанное щебетание, но с Ари такой номер не пройдёт. Она не любила тратить время на пустые разговоры. Так и сейчас - она сохраняла молчание, и только шум воды и скрип чистых тарелок нарушали напряжённую тишину.
        - Научи меня, - вдруг сказала Ари, и Соль даже подумала, что ей послышалось.
        - Что, прости? - опешила она.
        - Научи меня… тому, чему учишь их.
        - Тебя? - Соль так удивилась, что сама не заметила, как уже в десятый раз протирает и без того сияющую чистотой миску.
        - У тебя что, теперь и со слухом проблемы?
        - Нет, мне просто казалось, что ты «в этом не участвуешь», - передразнила её Соль, припоминая категоричный ответ, который получила в самом начале.
        - Слушай…
        Ари вздохнула и запястьем отбросила чёрную прядь с лица, не давая мыльной воде попасть на волосы.
        - Не нужно думать, что я такая уж заноза в заднице и хочу тебе палки в колёса повставлять.
        - А похоже на это. - Соль скрестила руки на груди и, прислонившись к стене, выжидающе посмотрела на Ари.
        - Я тоже не в восторге от этой жизни. - Её голос изменился. Она будто немного спрятала шипы, впервые на памяти Соль начав говорить как нормальный человек. Конечно, приветливости Ари всё ещё недоставало, но это было уже что-то. - И, будь моя воля, я бы не выбрала жизнь здесь. Здесь холодно, негде охотиться, а микстура - полнейшая дрянь.
        - Ты любишь охоту?
        - Любила… Но это не важно. Я лишь хочу сказать, что не верю, что снаружи нас встретят с распростёртыми объятиями. Тем более когда увидят, на что мы способны. Они нас боятся, вот и закрыли здесь, оправдываясь нашей безопасностью.
        - Ну и что теперь, сидеть взаперти только потому, что у них кишка тонка оказаться с нами на равных?
        - Нет, - вздохнула Ари. - Но и бежать отсюда - не выход. Если уж нам нигде не рады, пусть будет хоть одно место, где у нас есть кров, работа, хоть какая-то жизнь.
        - И ты готова до конца своих дней позволять пичкать себя этой дрянью и соглашаться на полумеры? Ради работы за пару медяков и тёплой постели? Очень мужественно.
        - Ладно, зря я это. - Ари стряхнула капли воды с побелевших пальцев и отвернулась. - Забудь.
        Она впопыхах закончила работу и устремилась к выходу, отводя взгляд и надеясь избежать дальнейшего диалога, но Соль окликнула её:
        - Подожди. Я не хотела к тебе цепляться. Если ты и правда хочешь, я научу тебя.
        - Хочу, - решительно ответила Ари.
        Глава 30
        Говорящая с камнями
        Узнавать Ари оказалось… интересно. Соль не была в восторге от идеи лишний раз проводить время с этой мрачной девушкой, но в то же время это был шанс взглянуть на неё с новой стороны. Впервые принимая «студенческую» настойку, Ари так забавно морщилась, что Соль не могла унять хохот, чем безмерно разозлила племянницу кабатчика. Вникая в теорию осознанных сновидений, Ари, словно школьница, морщила лоб, поджимала губы и делала пометки в небольшом журнале с обложкой, украшенной сухими листьями. Теперь она казалась такой простой, понятной и совсем не страшной. За спесью и холодом скрывалась обычная девушка, которой знакомы простые страхи и тревоги. Ей не нравилось, как меняются настроения вокруг, как, слушая Соль, люди всё больше задаются вопросами свободы и равенства. Но совсем не потому, что свобода и равенство были ей чужды, - Ари боялась. Боялась, что у неё отберут то хрупкое благополучие, что воцарилось здесь, на острове. Пусть и вдали от родителей, но рядом с любимым дядей и их общим делом, в которое они без преувеличения вложили всю свою душу. Однако, несмотря на нежелание превращать «Ветер и
тростник» в революционный кружок, возможность снова научиться спать манила Ари, и она не могла ей противиться. «Маяком» для неё стало небольшое зеркальце в серебряной оправе с фамильной печатью винодельни Ностеров.
        - Моя мама любила эту вещь, - сдержанно обмолвилась Ари, хотя Соль и не стала спрашивать. Соль вообще старалась лишний раз не задавать ей вопросов - никогда нельзя было знать заранее, что именно угрюмая кабатчица могла воспринять в штыки. Но в то же время Соль нравилось, что Ари начала делиться с ней такими маленькими деталями своей жизни. Она с каждым днём подпускала её чуть ближе, и это отчего-то согревало душу неспящей. Во многом из-за того, что давало ей возможность почувствовать себя особенной, почти укротительницей дикого зверя, держащего в страхе целый город.
        А во многом ещё и из-за того, что остров был лучшим местом, чтобы почувствовать себя одиноким. Когда мир отвернулся от тебя, нет ничего притягательнее, чем замкнуться в себе. Сделать вид, что тебе никто не нужен и ты прекрасно справишься один, какой бы шторм ни вторгся в твою жизнь. Отличный способ оградить себя от боли - не дать судьбе снова отнять у тебя что-то по-настоящему важное, когда ей снова заблагорассудится поразвлечься. Поэтому каждый друг, которого Соль удавалось завести среди неспящих, казался ей особенно ценным. Ей было страшно нырять в эту пучину привязанности, но она манила своим тёплым светом, обещая чувство нужности и безопасности.
        Во время молитвы Ари всегда держалась в стороне, даже если неспящие собирались в залитом полуденным солнцем храме для общего танца во славу Этерна. Соль и раньше это замечала, но теперь, когда Ари перестала принимать морок, её отстранённость стала особенно бросаться в глаза. Она выглядела потерянной и насторожённой, часто оглядывалась и время от времени опиралась на стену, прикрыв глаза и прислушиваясь. Соль списывала это на привыкание к новым ощущениям. Да и кто будет чувствовать себя спокойно, когда вокруг снуют салии и Совы, которые могут в любой момент раскрыть твой страшный секрет?
        - А ты тоже их слышишь? - однажды спросила Ари, помешивая рыбный бульон в котле. Кухню заполняли десятки запахов, а духота стояла такая, словно на остров пришло настоящее южное лето.
        - Кого? - не поняла Соль, нарезая морковь. Получалось это у неё из рук вон плохо, её вообще старались лишний раз не пускать на кухню.
        - Шёпот, - ответила Ари, немного погодя. - Много голосов… Разве не это ты видишь во сне?
        - Нет, - покачала головой неспящая. - Каждый видит своё. Ты что-то слышишь?
        - Не бери в голову… Наверное, почудилось.
        - Ари, это важно. Ты должна прислушиваться к себе, если и правда хочешь научиться…
        - Приведи мне эту дрянь! Или пожалеешь! - донёсся из зала оглушительный вопль, и девушки замерли.
        - А вот это уже точно не почудилось, - нахмурилась Ари.
        Выскочив из кухни, они с Соль стали свидетелями следующей картины: вечерний кабак, полный посетителей, затих, предчувствуя надвигающуюся бурю. В центре зала стоял Фебус, а рядом - Малия, одна из неспящих, которых Соль удалось пробудить накануне. Обыкновенно тихая и кроткая, сейчас она рвала и метала. Её большие чёрные глаза были наполнены слезами, а голос срывался, осыпая кабатчика оскорблениями. Завидев Соль, Малия бросилась к ней и вцепилась в её рукав:
        - Всё из-за тебя! Ты во всём виновата!
        - Малия, перестань, прошу тебя, - заискивающе обратился к ней Фебус, пытаясь успокоить разбушевавшуюся эгерку. - Давай поговорим…
        - Ты уже договорился, Фебус! Его забрали из-за вас, и вы ответите! Все вы!
        - Да что, мрак вас разбери, случилось? - Соль попыталась освободиться из захвата, но худые цепкие пальцы лишь сильнее впились ей в руку, словно когти дикой птицы.
        - Моего Галия забрали! Он не проснулся из-за тебя и твоих дурацких советов!
        - Галия? - ошарашенно переспросила Соль.
        - А ты уже и имя его не помнишь! Ну конечно, кто бы сомневался! Пудришь мозги десяткам людей, и тебе плевать на то, что с ними будет!
        Соль помнила Галия. Они с сестрой были не слишком-то похожи: она - худая и молчаливая, он - дородный, вечно улыбающийся, с лёгким юношеским пушком над верхней губой. Брат Малии был портным, любил кошек и видел во сне корабли. Он мечтал стать моряком, если когда-нибудь выберется с острова. Соль так и не узнала, какой была его особенность, - Галий совсем недавно начал обучение и только-только пережил свою первую ночь без микстуры.
        - Прекрати этот цирк и объясни, что случилось, - вмешалась Ари, смерив Малию строгим взглядом.
        - А что непонятного? - осела Малия. Её голос стал тише и сдержаннее. - Он не проснулся сегодня. Совы были у нас на пороге уже в полдень. Теперь он там, в храме. Боги, что же с ним будет…
        - Как и всех - накачают аурой, а там - либо проснётся, либо коньки отбросит, - констатировала Ари. Заметив, что дядя Фебус смотрит на неё с укором, она смутилась, поняв, что Малия, видимо, хотела услышать совсем не это.
        - Я немедленно иду за Совами, - отчеканила неспящая. - Пора прикрыть вашу лавочку, пока кто-то ещё не поплатился за это жизнью.
        - Послушай, Малия, не стоит торопиться с выводами, - вмешался кабатчик. - Это был несчастный случай, но это не значит…
        - Мне плевать, Фебус, - отрезала она. - Это не вернёт мне брата.
        Малия уже собралась уходить, когда кабатчик схватил её за руку в надежде урезонить. Молниеносным движением Малия обернулась и коснулась ладонью его груди. Фебус ахнул, оторвавшись от земли, и с силой влетел в противоположную стену, рухнув на пол со сдавленным стоном. Кто-то из присутствующих вскочил с места, другие, наоборот, предпочли забиться в угол, но никто так и не решился приблизиться к разъярённой Малии, стоящей в центре зала. Её грудь вздымалась, полнясь истерическими всхлипами, а руки дрожали. Ари бросилась к дяде, в то время как Соль сделала несколько решительных шагов вперёд, встретившись с Малией взглядами.
        - А как ты собираешься объяснить Совам это? - спросила она. Малия не отвечала, тяжело дыша и глотая слёзы. - Ты ведь одна из нас. Они расправятся с нами всеми. Закроют в храме навечно или бросят в тюрьму. А может… - Соль подошла ещё ближе, и Малии пришлось сделать шаг назад, - может, вообще избавятся от нас. Так ведь проще…
        - Не смей мне угрожать, - всхлипнула Малия, прожигая Соль взглядом, полным ужаса и ненависти. - Ты делаешь ужасные вещи.
        - Я пытаюсь помочь, - твёрдо возразила Соль. - И ты это знаешь. Ты была здесь и верила мне. А теперь, - она кивнула в сторону Фебуса, лежащего на коленях у племянницы и стонущего от боли, - ты способна на это. Ты стала такой, потому что я рассказала тебе как. Мне жаль, что Галий не справился, но я не могла знать. Я сделала всё, что было в моих силах, для него. Рассказывай кому угодно, хоть самой императрице, мне плевать. От этого никому не станет лучше, а ты всех нас утянешь на дно. А жертва твоего брата будет напрасной.
        Малия занесла худую ладонь в воздухе, но что-то остановило её. Несостоявшаяся пощёчина застыла, словно звёздный бражник в кусочке слюды, приковав к Малии взгляды посетителей «Ветра и тростника». Малия мотнула головой, заставив волосы, собранные в тугой пучок, растрепаться, и направилась к дверям. Её шаги звучали оглушительно в повисшей тишине, сливаясь с негромким шёпотом зевак. Среди них вполне могли быть и те, кто ничего не знал о происходящем, но Соль действительно было наплевать. Она с трудом сумела различить тихий всхлип прежде, чем покатые плечи эгерки скрылись за резными дверями кабака. Не медля ни секунды, Соль рванулась к Фебусу. Старик приподнялся на локте, но его лицо тут же исказила боль. Ари держала его под руку в то время, как Соль поддержала с другой стороны. Они помогли кабатчику подняться, осторожно усадив на диван.
        - Дядя, как ты? - взволнованно пробормотала Ари, салфеткой утирая пот с его морщинистого лба.
        - Жить буду, милая, - слабо улыбнулся Фебус. - Ты уж не беспокойся так, Малия та ещё штучка, я всегда знал. Знойная женщина…
        - Боги, эйра Фебус, вы опять за своё, - неловко рассмеялась Соль. Приятно было видеть, что даже в таком состоянии кабатчик не терял присутствия духа. - Вот так больно?
        Она осторожно ощупала его рёбра, и, как бы Фебусу ни хотелось изображать стойкость, он не смог сдержать стона.
        - Может быть и перелом, - отчаянно вздохнула Соль. - Надо бы врачу показать.
        - И что скажем? - перешла на шёпот Ари. - Что его Малия так отделала?
        - А что, вполне себе кабацкая драка. Можно без имён. И без подробностей.
        - Я и сам справлюсь! - попытался храбриться Фебус, но девушки его не слушали.
        - Попроси мужиков в зале, пусть помогут до госпиталя довести, а я тут пока приберусь, - скомандовала Соль и нырнула в кладовку, где, по обыкновению, прятались вёдра и швабры.
        Среди гостей быстро нашлась пара добровольцев, и вскоре они стройным шагом направлялись к храму, за которым раскинулось крыло госпиталя, светящееся витражными окнами в вечерних сумерках.
        - Эй! - Ари окликнула Соль прежде, чем нагнать уходящую процессию. - Как думаешь, она и правда нас сдаст?
        - Нет, - уверенно ответила Соль.
        - Откуда тебе знать?
        - Просто знаю, и всё.
        - Всё-то ты знаешь, - закатила глаза Ари и отправилась вслед за дядей, чтобы убедиться, что с ним всё будет в порядке.
        Соль приняла несколько заказов от тех посетителей, кого потасовка не отпугнула, а только позабавила. Вскоре, по обыкновению, прибыли музыканты, и «Ветер и тростник» заполнили фальшивые, но задорные мелодии расстроенной кифары и тимпана. О случившемся напоминали лишь щепки и опрокинутая кружка глубинника в том месте, где Фебус потерпел поражение в неравном бою со стеной. Соль быстро справилась с уборкой, и вскоре вечер вернулся в привычное русло.
        Неспящая продолжала обслуживать гостей и улыбаться им в знакомой кабацкой суете, но в голове было пусто. Душу будто вытянули, оставив одну лишь оболочку, напоминающую человека. То и дело перед глазами всплывало лицо Галия: ещё по-юношески округлое, всегда весёлое, с большими глазами, которые - формой и размером - единственные выдавали его родство с неразговорчивой сестрой. Подав компании смеющихся женщин тарелку горячего хлеба и сыра, Соль вернулась в подсобку. Она опустилась на пол и устремила взгляд на золотистый свет ауры в лампе на стене. Она сама не заметила, как слёзы покатились по щекам. Соль казалось, что она всё делает правильно: столько лет ей удавалось жить, победив свой недуг, столько надежд на будущее теплилось в её сердце… Так сильно грела её идея о том, что теперь, хоть боги и закинули её на этот проклятый остров, она сможет не только обрести свободу, но и показать новый мир другим страждущим. Соль готова была бороться с непринятием, с сопротивлением, да хоть бы с самими Совами… Но не была готова к тому, что злодеем в этой сказке окажется она. Бедный Галий, сколько ему было?
Двадцать? Молодой мужчина, увлечённый своим делом, ведомый глупой, но такой красивой мечтой… Соль вспомнила, как он любил петь вместе с Конором и другими мужиками, собирающимися вечером квинтия за кружкой глубинника. Как он робко делился своими воздыханиями по дочери пекаря. Неужели он и правда никогда больше не проснётся? И всё это из-за неё?
        В ту ночь Соль долго не могла заснуть. Обычно возня соседок по комнате не беспокоила её: эгеры, часами ворочающиеся в липком плену поверхностной дрёмы, давно уже стали привычной картиной. Но теперь каждый шорох заставлял Соль вздрагивать. Ривер мирно спала в своей постели напротив, сжимая в руке медальон брата. История с Галием шокировала её, но ей неведомо было то чувство вины, что каменным грузом обрушилось на Соль, не давая сделать вдох. Ни для кого иного это не было личной трагедией, кроме, пожалуй, Малии, сошедшей с ума от горя.
        Проворочавшись несколько часов, Соль наконец провалилась в беспокойный туманный сон. Проскользнув через незримый коридор, она оказалась на хорошо знакомой мощёной площади, окружённой подсолнечным полем. Но сегодня здесь было пасмурно и зябко - пальцы холодели, как будто Соль оказалась по горло в ледяной воде. Вдалеке, среди зелёных стеблей и чуть поникших жёлтых лепестков, стоял Галий. Он не подходил, но неотрывно смотрел на Соль, улыбаясь как ни в чём не бывало. У его ног крутился белый кот, и Галий время от времени наклонялся, чтобы погладить его. Соль тряхнула головой, надеясь, что образ исчезнет, но Галий не исчезал, продолжая стоять и улыбаться. От этого становилось только хуже, и Соль чувствовала, как сердце сжимается в крохотный комочек.
        - Это ещё что за штрих?
        Виатор Рэсис неожиданно возник из ниоткуда и опустился на землю рядом с Соль, разглядывая парня вдалеке. Он всегда появлялся, когда Соль почти забывала о его существовании.
        - Галий, - сдавленно ответила она. - Он мечтал стать моряком.
        - Этот-то? - усмехнулся Тори. - Да уж, такому пирожочку только в моряки… Где ж такой корабль-то найдёшь?
        - Сейчас вот не до твоих шуток, честно, - закрыла глаза Соль, изо всех сил сдерживая слёзы. - Он уснул из-за меня. И умрёт из-за меня.
        - Прям уж из-за тебя?
        - Я думала, что могу ему помочь. А сделала только хуже…
        Тори промолчал, разглядывая кружащие вокруг лепестки. Он поймал один из них на лету и разжал ладонь, рассматривая жёлтые прожилки.
        - Но остальным же ты помогла?
        - Да, но какое это теперь имеет значение? Он ведь был таким же человеком. Тоже хотел жить. И, может, прожил бы ещё много лет.
        - Ты ведь сама говорила, что тут не жизнь. И кормят ужасно…
        - Я такого не говорила, - удивилась Соль. Она не припоминала, чтобы еда на острове её чем-то не устраивала.
        - Это я уже сам додумал, - оправдался Тори. - Не могут же в таком ужасном месте хорошо кормить!
        - Есть вещи поважнее еды.
        - А это уже твои домыслы. Я бы поспорил. Хотя… Может, разве что выпивка. И надежда.
        - Надежда? - Соль повернулась и вгляделась в лицо Тори. Видимо, её мозг заплутал в собственных лабиринтах подсознания, если выдаёт такие сентенции устами Виатора Рэсиса.
        - А что ты хотела, чтобы я тебя всю ночь отвлекал своими искромётными шутками и гениальными мыслями? Вот уж увольте. Никуда ты не денешься от самой себя. И он, - Тори указал на Галия, поднявшего кота на руки и с лучезарной улыбкой чешущего животное за ухом, - будет там стоять. Пока ты его не отпустишь.
        - Отпущу?
        - Ну да. Пусть идёт. Может, ты и накосячила, но кому будет лучше, если ты будешь сидеть здесь и страдать? Мой дядя говорил, что затишье всегда наступает после бури… Или перед… А, не важно, - Тори махнул рукой, в очередной раз запутавшись в собственных мыслях. - В общем, без жертв не обходится ни одно достойное дело. Приходится знатно поесть дерьма прежде, чем всё станет хорошо.
        - А вот теперь похоже на правду, - вздохнула Соль, удивляясь, как точно её воспоминания воссоздали образ Тори. Этому парню определённо нужно читать лекции в университете… Для умственно неполноценных. - Предположим, дерьма я уже поела. И что предлагаешь делать, гений среди удобрений?
        - Говорю же - отпусти. Поплакать ещё успеешь, а сейчас ты нужна остальным. Эти бакланы ведь так и будут сидеть на острове, если ты им не поможешь. Двадцать лет сидели и ещё столько же просидят.
        - Но это будет значить, что жизнь Галия ничего не стоила? И он будет лишь ступенькой к достижению цели?
        - Это кто такое сказал?
        - Ну, так обычно пишут в героических романах… - задумалась Соль. - Знаешь, эта любовь превозносить жертву какого-нибудь одного солдата ради будущего империи или всего мира. Меня всегда это приводило в ужас.
        - Но ты ведь не в романе, - покачал головой Тори. - Ты просто девчонка, которая хочет сделать что-то хорошее. На героиню романа ты не тянешь…
        - Эй, а это ещё почему? - Соль подбоченилась и возмущённо раздула ноздри.
        Тори выразительно покосился на её плоскую грудь, скорчив разочарованную гримасу:
        - Героини всегда фигуристые, умеют орудовать мечом, не жалуются на жизнь воображаемым мужикам во сне… А ещё у них всегда есть возлюбленный. Герой-любовник. Красавец-мужчина. Ну, знаешь, такой, как… например, как я. Но ты и здесь не очень-то состоялась.
        - И слава богам. Если бы мне довелось читать роман про такого героя-любовничка, то он бы уже на пятой странице отправился в костёр.
        Тори наклонился ближе и взял неспящую пальцами за подбородок. Его глаза смотрели по-особенному, с доброй насмешкой, полной тепла и света. Так подшучивают над теми, кто бесконечно дорог.
        - Хватит убегать. Признай, что облажалась. И иди дальше. Ты делаешь большое дело, неспящая. Я в тебя верю.
        С этими словами он в считаные секунды растворился в воздухе, оставив лишь одинокий подсолнечный лепесток медленно кружиться над землёй. Соль протянула руки вперёд, надеясь хоть на мгновение задержать этот момент, лишь бы не оставаться в одиночестве. Но Тори был прав: вся эта болтовня была лишь попыткой избежать неизбежного. Соль и правда была в ответе за жизнь Галия, но теперь ничего уже не изменишь. И лучшее, что она может сделать, - запомнить его таким, каким он явился ей в последний раз. Стоящий вдалеке парень жмурился от лучей солнца, пробивающихся из-за туч в этот пасмурный день. Он смеялся, обнимая белого кота, щекочущего усами его румяные щёки. Галий до конца дней останется её ошибкой, но теперь она будет осторожнее, внимательнее… И сделает всё, чтобы у его сестры и других эгеров было будущее. Когда они станут свободными, Галий наверняка взглянет на них из Долины Тени, нежась в объятиях Звёзднорождённой, и улыбнётся, искренне радуясь за тех, кого любил.
        Соль подняла глаза и увидела, что на другом конце подсолнечного поля больше никого не было. Лишь золотистый солнечный свет стелился по земле. Она вдруг почувствовала, как кто-то коснулся её руки: белый кот прильнул к её ладони и лёг рядом, прищурив свой единственный жёлтый глаз. Именно такое животное сопровождает Ловца Удачи и внимательно наблюдает за борьбой порядка и хаоса с гравировки на ноксовых костях, которые Соль хранила в правом кармане. Тучи над головой стали медленно рассеиваться, прежде чем Соль почувствовала, как сон отступает.
        В «Ветре и тростнике» царило настоящее безумие. Ночь Луналий неумолимо приближалась, а пропустить этот праздник на Храмовом Острове считалось недопустимо. На кабак Фебуса, известный как главный центр эгерского кутежа, ежегодно ложилась огромная ответственность: обеспечить празднование лучшей едой и напитками, а также дать приют всем, кто пожелает продолжить веселье, перебравшись с главной площади в местечко потеплее. Приготовления разворачивались за неделю, а паниковать старый кабатчик начинал и того раньше.
        Поэтому теперь, когда до заветной ночи оставались всего сутки, Фебус, позабыв о хромоте и пострадавших накануне рёбрах, сновал туда-сюда, раздавая указания и сверяясь с планом, от которого безбожно отставал. Ари весь день провела на кухне, работая в тандеме с нанятыми поварами. Ей хотелось выть от их бесконечного галдежа, но она стойко держала себя в руках во имя дядиного душевного спокойствия. Соль и Ривер довелось трудиться в городе, где нужно было уладить тысячу дел: проследить за работой пекаря, молочника, мясника и рыбаков. Забрать в лавке у эйри Вассы новую посуду взамен разбитой в течение года и принять тот факт, что на празднике будет разбито ещё столько же. Ну и, что самое важное и волнующее, - дождаться «Белой Зари», которая пришвартуется в гавани уже этой ночью. Находиться там разрешалось только рыбакам, да и то под надзором. Совы предпочитали не подпускать к воде никого лишнего, помня случаи отчаявшихся эгеров, решивших покинуть остров вплавь. Но в эту ночь тем, кто занимался подготовкой к празднику и принимал груз, можно было одним глазком взглянуть на большие воды Моря Истоков.
Грузчики в нетерпении ждали своего часа: работы на их долю выпадало немало. Луналии были главным аструмским праздником урожая, когда жизнерадостный Этерн передавал бразды правления мудрой Юне. В этот день блюда из свежих фруктов и овощей украшали каждый стол, но на острове невозможно было вырастить что-то серьёзное: на каменистой почве всходили разве что травы. Поэтому в Луналии «Белая Заря» прибывала на день раньше, чтобы обеспечить неспящих всем необходимым.
        Сказать, что Соль нервничала, - не сказать ничего. «Белая Заря» была не просто источником пищи и лекарств, но также единственным способом связаться с внешним миром. Ривер, воодушевлённая мечтаниями о свободном будущем, уже вовсю строила планы о том, как проникнуть на корабль и отправиться навстречу свободе.
        - Даже не думай об этом, - прошептала Соль, удобнее перехватив ящик с крайне «ароматной» рыбой. Весил он чуть ли не половину её собственного веса, но упрямица привыкла отрицать свою слабость и всё делать сама.
        - Но почему? Разве это не лучшее время, чтобы бежать? - разочарованно спросила Ривер.
        - Во-первых, не кричи. - Соль огляделась по сторонам. Люди вокруг спешили по своим делам, морщась от ледяного влажного ветра, пронизанного едва заметными каплями дождя. Никому не было дела до двух болтающих девчонок, но Соль предпочитала быть осторожной. - А во-вторых, бежать ещё рано. Нам нужен план и нужны люди. Они должны чувствовать свои силы и доверять друг другу. На это уйдёт не один месяц.
        - Но неужели тебе не хочется хотя бы посмотреть?
        - Хочется, - призналась Соль. - И мы обязательно это сделаем. Отправимся туда как ни в чём не бывало, и, пока наши крепкие парни будут заниматься тыквами и яблоками, мы получше рассмотрим корабль. На будущее.
        - Боги, как здорово! - пришла в восторг Ривер. - Настоящее приключение!
        - Твоя задница явно мало повидала в жизни, если ты так старательно ищешь на неё приключений, - ухмыльнулась Соль.
        - А чего ты ожидала от моей… задницы? - смутилась Ривер. - Я здесь с самого детства. Скука смертная!
        Вернувшись в «Ветер и тростник», девушки до самого вечера так ни разу и не присели, занимаясь учётом, готовкой, уборкой и украшением кабака, и без того напоминающего бродячий цирк благодаря истинно фавийской любви Фебуса к вычурному декору. Теперь же к нему прибавились птичьи перья, которые должны были отсылать к так любимым Этерном журавлям - нарушать неприкосновенность священной птицы никто бы не решился, поэтому перья принадлежали петухам, голубям и грифоньим ласточкам. Оставалось только добыть свежие маки и еловые ветви, которые также прибудут с «Белой Зарёй», - так жители острова смогут задобрить и Журавлиного Брата, и Юну, украсив празднование их любимыми растениями. Время прибытия корабля было назначено ближе к ночи: ни капитан, ни Совы не любили привлекать лишнее внимание неспящих, хоть и знали, что это событие каждый месяц не сходит у всех с языков. В этот раз ещё и море разбушевалось от непогоды, и одним богам было известно, на сколько это задержит «Белую Зарю». Соль беспокойно разглядывала тёмное небо сквозь окно - оставалось только ждать.
        Воспользовавшись заминкой, Ари выскользнула из «Ветра и тростника» и двинулась вверх по улице, обходя немногочисленных прохожих, прячущихся от дождя в первых подвернувшихся укрытиях. Кабатчица выглядела взволнованной: мокрые волосы прилипли ко лбу, жилет, обыкновенно застёгнутый на все пуговицы, сбился набок, лицо казалось даже бледнее, чем обычно. Ари чувствовала, как дрожат холодные ладони. Дождь усилился, а вдалеке среди тяжёлых туч виднелись отблески молний. Она уверенно шагала вперёд, выбирая, однако, маршруты в обход главных улиц. Сердце наполняло липкое, тревожное чувство.
        Обогнув сгрудившиеся вместе жилые дома и пробравшись сквозь пустой облезлый садик, Ари наконец остановилась у крепостной стены с каменной кладкой. Видавший виды булыжник потемнел и потрескался в некоторых местах. Ари села на землю и попыталась перевести дух, чувствуя, как холод забирается под рубашку. Она уже несколько дней приходила сюда, не веря в то, что всё это происходит с ней на самом деле.
        С тех пор как Соль научила её спать и видеть сны, ей всюду начали слышаться странные голоса. Шепчущие, чужеродные, пугающие… Сначала она была уверена: ей чудится. Наверняка отказ от морока даёт о себе знать и она медленно сходит с ума. Но вскоре Ари поняла - это камни. Камни говорили с ней. Их было сложно назвать хорошими собеседниками, скорее странными. Впрочем, сама Ари тоже не отличалась особенной харизмой и умением вести диалог, так что немногословные холодные компаньоны её вполне устраивали. Она не сразу поняла, что они вообще что-то говорят. Но, практикуясь во сне, как учила её Соль, Ари стала кое-что понимать. Кабатчица заметила, что некоторые из них предпочитают отмалчиваться, в то время как другие отличаются удивительной разговорчивостью и могут поведать куда больше, чем многие из людей. В свободное время она прогуливалась по острову, прислушиваясь к звукам вокруг, и вот наконец набрела на эту часть крепостной стены. Здесь голоса камней звучали так громко, что их гул порой заставлял голову идти кругом. Обезумевшие от собственной древности, мнительные, но не упускающие возможности вставить
слово, камни были рады, что одна из людей впервые за тысячи лет услышала их голос. Ари даже не представляла, что они могут рассказать ей. Уж кто-кто, а она в любой ситуации сохраняла железное хладнокровие, но сегодня пребывала в особенном смятении.
        Вчера ночью Ари услышала, как всё началось. Многие годы эти стены спали, но теперь, получив возможность говорить, они поведали ей о том, что помнили. Огонь и смерть, что вспыхнули здесь двадцать лет назад. Ари знала, что во время войны Храмовый Остров был почти полностью разрушен охайцами, а затем отстроен вновь. Но, вслушиваясь в шершавые голоса камней, она, к своему ужасу, услышала совершенно иное. Например, что охайцев здесь никогда не было. Да и что могло бы привести их на несчастный эврийский островок на другом конце света? Красивые виды? А даже если бы они всё же решили вторгнуться сюда, разве могли бы столь древние стены остаться в безупречной сохранности, если город был выжжен дотла?
        Ари не нравились эти вопросы. Не нравилось то, что пытаются сказать ей камни. Но она, как заворожённая, слушала их истории, пока силы не заканчивались. Ветер усиливался, и зубы начинали предательски стучать.
        Находясь у стены слишком долго, Ари чувствовала, как веки наливаются свинцом, а тело становится таким уставшим, словно её лишили сна на многие годы. Что, конечно, было правдой, но никогда ещё ей не приходилось ощущать такое опустошение. Возвращаясь домой, Ари падала на постель без сил и спала до следующего вечера в перерыве между сменами, чтобы, проснувшись, понять, что не отдохнула ни капли. Однако остановиться не получалось, и она вновь и вновь возвращалась сюда, в нетерпении приникая к стене, чтобы узнать, как всё было на самом деле. Ари с каждым днём всё сильнее ненавидела эти камни, этот остров и золотые маски, снующие вокруг, а каждое услышанное слово отдавалось невероятной болью в сердце.
        Ари прикрыла глаза и коснулась бледной ладонью камня на храмовой стене. В сознание ворвались сотни голосов, звучащих вразнобой оглушительным колокольным звоном. Перед глазами закружились образы, и кабатчица снова провалилась в воспоминания двадцатилетней давности.
        Глава 31
        Да здравствует пурпурная империя
        Вздымайте же свои бокалы светил небесных выше! Пусть грохочут они звонко, когда шагают наши благочестивые воины по священной земле, очищая её от скверны и мрака!
        (Стахо Сладкоречивый, бард шестого Аструмского легиона)
        20 ЛЕТ НАЗАД
        МИРАХ. НОТТСКИЕ ПРОВИНЦИИ. АСТРУМ
        - Мне вас порадовать нечем. - Генерал Север уперлась ладонями в край стола, на котором развернулась тактическая карта. Бумага с нанесёнными на неё реками, городами и направлениями движения войск выглядела вполне обыкновенной, но, если взглянуть на неё глазами генерала, можно было увидеть, как над границей империи полыхают костры. - Нас разбили в Нефритовом лесу. На голову.
        - Что насчёт юго-восточного фланга? - нахмурилась Аврора.
        - А вы как думаете? - небрежно бросила генерал, даже не пытаясь быть учтивой с молодой императрицей. Аврора до сих пор чувствовала себя не в своей тарелке на собраниях императорского совета. Теперь, когда бремя правления легло на её плечи, отношение к ней изменилось. Каждый чего-то ждал от новой правительницы и каждый осуждал её за то, что она не соответствует образу идеальной императрицы, который они рисовали у себя в голове. Впрочем, для этого не нужно было многое додумывать: мать Авроры, Исида, именуемая Покорительницей, за годы своего царствования успела завоевать сердца аструмцев, и Авроре оставалось надеяться лишь на возможность хоть немного приблизиться к её величию. Исида ушла на пике, когда империя балансировала на лезвии клинка. Гордая, несломленная. Авроре же не повезло принять бразды правления именно тогда, когда всё рухнуло в пропасть. Пять лет войны вымотали людей достаточно, чтобы их недовольство обрушилось на новую императрицу сразу, как только она приняла корону.
        - Мы пошлём ещё отряды, - продолжила генерал. - Но наши люди уже не справляются…
        - Думаю, вам стоит упомянуть, что всему виной сверхъестественные силы противника, - вмешался глава совета эйра Вис.
        - Это ваше мнение, - парировала генерал. - Я считаю, что наши солдаты вполне смогут разделаться с парой проклятых колдунов.
        - Практика показывает обратное. Разведка утверждает, что как минимум три наших отряда под Костяной Горой сгорели заживо из-за одного охайского… м-м-м… чудотворца. Более того, один из этих отрядов относился к Слепому Легиону. Вы ведь не станете этого отрицать?
        - Нет, - процедила генерал Север. - Но это не значит, что мы должны их бояться. Эти богомерзкие твари отправятся в небытие, где им и место. - У нас есть перед ними одно преимущество, - добавила верховная салия, - мы чисты перед богами. Мы сражаемся за правду, и никакое колдовство им не поможет.
        - Так или иначе - казна пустеет, - возразила Аврора. - На севере уже начинается голод. Люди всё меньше хотят воевать, и мы не можем к ним не прислушаться.
        - В таком случае, может, просто сдадим империю охайцам, а сами переберёмся куда-нибудь в пустоши Аши? - приподняла бровь генерал.
        - Не смейте говорить со мной в таком тоне, - одёрнула её Аврора. - Это факты, и вы не можете с ними не считаться.
        - Спокойно, почтенные эйри, - попытался утихомирить их глава совета. - Сейчас не время для раздора. Мы должны держаться вместе в этот непростой час. Будущее Аструма в наших руках. Каковы будут распоряжения, моя императрица?
        - Если генерал Север считает, что нужно послать ещё отряды к границе, я не стану возражать, - согласилась Аврора. - Но считаю, что нам нужно начинать движение в сторону переговоров. Мы не продержимся ещё пять лет.
        - Охайцы никогда не пойдут на наши условия, - покачала головой генерал. - Эти дикари не понимают, какая честь была оказана им империей и что они упускают, отказавшись стать её частью.
        - Значит, пришло время условиям измениться.
        Между генералом и Авророй плясали искры. Несмотря на молодость и неопытность, императрица умела быть упрямой, и это обескураживало. Генерал, посвятившая свои лучшие годы служению Исиде Покорительнице, не могла спокойно наблюдать, как Аврора всерьёз рассматривает идею мира с охайцами, забыв обо всём, за что сражалась её мать. Аврора же, напротив, считала, что совет давно закостенел и империи нужны новые порядки и новые стремления. Она не хотела начинать своё правление с окровавленными руками.
        Закончив собрание, члены совета разошлись по Небесной Игле. В коридорах ещё долго слышалось эхо гневных тяжёлых шагов генерала Север. Отобедав, Аврора провела встречу с главой палаты счетоводов и, закончив с делами, направилась к выходу в сад в северной части дворца. Сердце её полнилось тревогой: всё вокруг свидетельствовало о том, что великая Пурпурная империя стремительно катится в бездну. Золото утекало сквозь пальцы, а недовольство народа нарастало. Ничего на свете Аврора Мортис не ценила так высоко, как своих людей. Ещё маленькой девочкой она мечтала вырасти мудрой и любящей правительницей, по-матерински оберегающей свой народ и ведущей его в светлое будущее. И сейчас у неё разрывалось сердце от мысли, что где-то там аструмские солдаты ежечасно умирают за империю. Каждая жизнь, что казалась ей столь важной, теперь обесценилась во имя всеобщего блага. Но было ли благом то, что начала её мать? Действительно ли Аструм не может смириться с независимостью Охайи?
        - Позволите составить вам компанию?
        Старший искатель появился из ниоткуда, когда Аврора ступила на садовую дорожку, мощённую разноцветной мозаикой. Верро Милия учтиво отставил локоть, предлагая опереться о его руку. Истинный нотт, искатель отличался крепким телосложением, но не слишком выдающимся ростом. Однако рядом с высокой, как и все Мортисы, Авророй он не терялся благодаря стати и выправке. Его короткие жёсткие волосы уже тронула благородная седина, а загорелое лицо с едва проступившими морщинками всегда сохраняло по-лисьему хитрое выражение, в котором удивительным образом сочетались медовая сладость и мимолётный, но многозначительный отблеск клинка. Аврора любила встречаться с Верро Милией: хоть старший искатель и не входил в императорский совет официально, он, в отличие от этих склочных стареющих аристократов, казался человеком разумным и искренне желающим лучшего для империи. Да и к Авроре он относился с особой бережливой нежностью, не рассматривая её как тень матери, но видя в ней сильную личность, способную справиться с упряжью норовистого коня по кличке Аструм. Это подкупало, и императрица невольно расплывалась в улыбке,
завидев предводителя серых мундиров.
        - Знаю, что генерал не слишком вас обрадовала сегодня, - задумчиво произнёс Верро, прогулочным шагом минуя рощу оливковых деревьев. - Но у меня, напротив, есть и хорошие вести.
        - Правда? Чего же вы ждали? - сдержанно улыбнулась Аврора.
        - Пока моя императрица изволит снизойти до свидания со своим верным старым псом Милией.
        Аврора рассмеялась, казалось, впервые за последние дни. Они остановились в беседке в дальнем конце рощи и опустились на резную скамью, по поверхности которой игриво скакали солнечные зайчики.
        - Так что же, так и будете меня томить, эйра Верро?
        - Да провалиться мне на этом самом месте, если я однажды посмею играть с вами. - Рядом с Авророй Верро Милия становился настоящим франтом. - Разве что только чуть-чуть. Но оставим это для прогулок под луной. Я пришёл поговорить о тех, кого ваша генерал так сильно боится… Пусть и не показывает этого.
        - Вот как, - насторожённо распрямилась императрица. - Тогда я внимательно слушаю.
        - Как вы знаете, ваши преданные ищейки под моим чутким руководством уже давно занимаются этим вопросом. И, кажется, мы наконец-то что-то нащупали.
        Вот уже два года мирахская обитель искателей была оплотом высшего таинства. Пока имперские воины сражались на передовой, серые мундиры ежедневно вели войну, неведомую никому из «простых смертных», - войну с главным охайским секретом. Когда среди воинов змеиного народа появились люди с чудесными способностями, это переломило ход войны, не оставив аструмцам ни шанса. И какой бы богопротивной ни казалась имперцам идея бросить вызов самой природе, они не могли оставить колдунов без внимания. Выживших охайских пленных держали на Храмовом Острове в Море Истоков. Искатели буквально прописались на нём, что вызывало негодование салий, старавшихся сохранять нейтралитет и заботиться о своих гостях - поддерживать в них жизнь и пытаться обратить к свету Звёзднорождённых. Так проявилось великое аструмское милосердие во всей своей красе, чем не могли похвастаться охайцы: империя настолько сидела у них в печёнках, что пленных они предпочитали не брать совсем. А аструмские газеты и вовсе пестрели заголовками о зверствах, которые змеиный народ учинял над их соотечественниками, оказавшимися в плену. Люди охотно
верили всему, что видели на первой полосе, и смаковали ужасы войны с особым энтузиазмом. Они ненавидели её, они её боялись, они ждали её конца… Но не упускали возможности окунуться в строки, написанные кровью, заботливо культивируя свою ненависть. По этой причине салии вызвались заботиться о пленных: в стенах острова они точно будут в безопасности, укрытые от патриотических порывов аструмцев, которые порой переходили черту, стремясь свести личные счеты и выместить обиды. Годы войны ожесточили оба народа, и некоторые даже после пленения продолжали видеть перед собой врагов. Салии же стремились отгородить вчерашних противников друг от друга, не давая тем, у кого сил больше, выместить накопившуюся злобу на тех, чье положение ныне стало более уязвимым, что в будущем должно было избавить имперцев от захватывающей народной забавы, именуемой трибуналом. Искателей салии впускали к себе с большой неохотой, но серым мундирам нельзя было просто сказать «нет». Хранимые дланью императрицы, они были вхожи во все дома Аструма, и не существовало в мире ни одной тайны, к которой им было бы не позволено прикоснуться.
Салии были вынуждены раз за разом позволять искателям общаться с пленными, не спуская внимательных взоров с проворных ищеек. Хоть палата искателей и была окутана особой таинственностью, слухи об их методах ходили весьма красноречивые.
        - И что же вам удалось узнать? - в нетерпении спросила Аврора, щурясь от солнечных лучей, пробивающихся сквозь листву.
        - Не так много… Но уверен, скоро нам откроются совершенно новые горизонты. На прошлой неделе случилось кое-что очень важное. Нашими учёными был проведён опыт по смешению охайской крови с кровью нашего добровольца.
        Услышав это, Аврора нахмурилась. Завести родство с охайцами - далеко не главное, к чему она стремилась. Одна мысль о том, чтобы естество змеиного народа проникло в священную аструмскую кровь, вызывала неприятную дрожь. Искатель понизил голос, но не мог сдержать воодушевления:
        - …Он пришёл в себя и здравствует. Но - что самое важное - он наконец явил то, чего мы все так ждали. Этот человек зажёг свечу одним прикосновением, можете себе это представить?
        - С трудом, - призналась Аврора. - Что же вы хотите сказать? Значит ли это, что мы сможем дать достойный ответ охайцам?
        - Это зависит от вас. Нам нужно больше добровольцев, чтобы убедиться в успешности опыта. Если вы позволите, мои люди смогут продолжить исследования. Вероятно, пострадавшие солдаты станут хорошим выбором на эту роль, - предложил эйра Верро. - Для них это будет шансом ещё раз послужить на благо империи.
        - Это безопасно? - не могла не спросить императрица.
        - Наука, знаете ли, сложная вещь, - ушёл от ответа искатель. - Пути её порой неисповедимы. Потому я и предлагаю вам выбрать для этой задачи тех, кто уже пострадал за родину и готов и дальше отдавать ей священный долг.
        - Тех, кого уже не жаль, так ведь? Это вы хотели сказать?
        Аврора поджала губы и впилась в Верро Милию пронзительным взглядом каштановых глаз.
        - Не делайте из меня монстра, милая Аврора, - мягко улыбнулся он. - Я забочусь о нашем народе не меньше вас. Но никогда ещё великие дела никому не давались за бесценок. Тем не менее я готов поклясться, что мои люди позаботятся о бравых солдатах великого Аструма. Не воспринимайте это как их жертву, хоть мы и должны учитывать риски - это прекрасная возможность. Уникальная.
        - Не уверена, одобрят ли это Звёзднорождённые, - задумалась императрица.
        - Под Звёзднорождёнными вы понимаете верховную салию и императорский совет, верно? - хитро сощурился Верро Милия. Авроре нечего было возразить: искатель был прав. Она верила в божественное провидение и знала наверняка: боги вели её по пути мира и согласия со своим народом. Все решения, что шли от сердца, - верные, и иначе быть не могло. Но вот совет часто считал иначе. Они привыкли к своему тёплому болоту старых порядков и протоптанных троп.
        - Подумайте, моя императрица. Одобрят ли боги, если империя падёт и змеиный народ потоком хлынет на наши земли? Понравится ли Хрону, если здесь начнут возводить храмы Двенадцати? Будет ли Этерн танцевать как прежде, когда его маковые поля затопчут сапоги этих дикарей?
        - И нет другого пути?
        - На войне только два пути, дорогая Аврора: победить или потерпеть поражение. И сегодня мы стремительно приближаемся ко второму. Скоро война высосет все соки из нашего гордого дома: поезда остановятся, люди оголодают, а звёзды перестанут светить тем, кто не сумел принести победу своим небесным защитникам. Хотите ли вы такой кончины для Аструма?
        - Нет… Конечно, нет. Думаю, в таком случае нам и правда стоит попытаться, - согласилась Аврора, вырвавшись из плена раздумий. - Сколько времени понадобится, чтобы сделать отряд… необычных воинов?
        - Мои люди рассчитывают на два месяца, если добровольцы прибудут в течение недели. Нам придётся задержаться на Храмовом Острове, и я рассчитываю на ваше слово в противовес мнению тех… прекрасных людей, которые заправляют на нём. Они редко бывают нам рады.
        - Конечно, - улыбнулась Аврора. - Милые салии не любят суеты, а она всегда следует за вами по пятам. Но об этом можете не волноваться: вы получите разрешение находиться там столько, сколько потребуется.
        - И работать с пленными без лишних… любопытных взглядов.
        - Вам будет предоставлена полная свобода, эйра Верро.
        - Прекрасно. - Искатель сделался довольным, словно сытый кот, разнежившийся на солнышке. - Через два месяца вы сможете самолично навестить их на острове и своими глазами увидеть способности, которые они продемонстрируют.
        - Но прежде чем я дам своё согласие, - Аврора тревожно сжала край подола в изящных пальцах, - я хочу, чтобы вы пообещали, что это остановит все эти безумные смерти и закончит войну.
        - Вы же знаете, что я - лишь пешка в этой игре, - покачал головой Верро. - Я сделаю свой ход и дам вам оружие, что устрашит самого чудовищного врага, но как им распорядиться - решаете только вы. Поверьте, когда на защиту империи встанут воины, по силе не уступающие десятку Сов, способные одним прикосновением уничтожить целый охайский отряд… С умелым руководством они закончат войну за неделю. И никто больше не будет страдать. Никогда.
        - Хочется в это верить, эйра Верро. Отправьте людей на остров сегодня же.
        - Я обещаю вам, - искатель опустился на одно колено и взял её руку в свою, - что сделаю всё, чтобы кровопролитие остановилось. Ваше имя войдёт в историю, моя дорогая. Вы будете сиять, как первая звезда на ночном небосклоне. Да хранят вас боги.
        Следующие месяцы прошли в напряжении. Генерал Север отправилась на восток, чтобы вернуться к личному командованию войсками. Охайцы, казалось, не просто не устали от войны - они с каждым днём набирали силу, демонстрируя удивительную стойкость. В их рядах появлялось всё больше и больше тех, кто был способен на удивительные вещи, и даже бесстрашный Слепой Легион, воины которого веками считались сильнейшими бойцами континента, не мог им противостоять.
        Аврора постаралась занять себя более насущными вопросами, чтобы отвлечься от переживаний. Помимо работы с приближёнными ко двору палатами и попытками повлиять на продовольственный кризис она путешествовала по городам, выступая с речами перед аструмцами. Императрице было важно показать людям, что она не запирается в хрустальной башне, пока её народ страдает: если понадобится, она лично будет ходить по улицам и раздавать хлеб нуждающимся. Также она приняла участие в Этерналиях, танцуя и веселясь вместе со всеми во славу Журавлиного Брата. И хоть люди и были преисполнены сомнений в силах новой правительницы, её близость к народу и правда растопила их сердца. Эти путешествия сблизили Аврору не только с людьми Аструма, но и с Верро Милией. Ей не нравилось появляться на людях в окружении толпы до зубов вооружённых Сов - слишком сильно это разнилось с образом, который Авроре хотелось создать. Поэтому старший искатель теперь не только участвовал в политической жизни империи из-за кулис, но и всюду сопровождал императрицу, не появляясь на публике, но всегда следуя за Авророй по пятам. Он знал, когда нужно
исчезнуть, когда появиться вновь и, что самое важное, когда подключить паутину своих связей, чтобы точно знать, что за углом Аврору не поджидает безумец с заряженным пистолем.
        - Вижу в ваших глазах смятение, - с заботливой улыбкой заметил эйра Верро, отпивая вино из хрустального бокала. Он расслабленно сидел в кресле и наслаждался пляшущими огоньками ауры в печи, и никто, даже самый опытный воин, не заметил бы, что каждая его мышца напряжена, а взгляд ежесекундно скользит по всем уголкам комнаты, готовый заметить угрозу прежде, чем она посягнёт на императорскую жизнь. Покои в Эльнате оставляли желать лучшего: даже летом ветер неприятно сквозил через трещины в стенах, заставляя Аврору вздрагивать и прислушиваться. Однако разум молодой правительницы был слишком поглощён мыслями о завтрашнем отплытии на Храмовый Остров, чтобы волноваться о чём-то ином.
        - Встреча с нашими героями и правда волнует меня, - призналась Аврора.
        - Отчего же? Думаете, они не оправдают ваших надежд?
        - Вовсе нет. Я просто… не знаю, правильный ли мы выбрали путь.
        - А разве может быть иначе? Вы уверенными шагами ведёте империю к победе.
        - Мне страшно разочаровать Звёзднорождённых. Свернуть с их тропы… И ещё страшнее подвести свой народ.
        - И почему люди так любят трактовать священные писания, как им только вздумается? Разве говорил когда-то Этерн, что сживёт вас со света, если вам вдруг захочется смешать охайскую кровь с аструмской в надежде отыскать секрет их загадочной силы?
        - Нет, - рассмеялась Аврора. - Точно таких слов я не припомню.
        - За это я и люблю религию. - Верро сложил пальцы в замок. - Она может быть очень удобной, если уметь правильно читать древние заветы. Боги всегда на вашей стороне, когда вы выступаете за всё хорошее и против всего плохого. В противном случае едва ли кто-то стал бы поклоняться им. Кому нужны божества, не одобряющие наших сомнительных авантюр ради призрачного блага?
        - Вам стоило бы попытать счастья в проповедничестве, - отхлебнула вина Аврора.
        - О нет, увольте… В этом деле хватает и моей сестры. Если я однажды решусь нести свет слова божьего вместо рационального мышления и умеренного пьянства, то прошу, пустите мне пулю в лоб. Незамедлительно.
        В такие моменты Верро становился особенно притягательным. С присущей ему театральностью он смаковал каждое произнесённое слово, каждый точёный жест.
        - Не могу вам этого обещать, но сделаю всё, что в моих силах.
        - А что касается вашего народа… Дорогая Аврора, что вообще должна совершить правительница, чтобы, как вы выразились, подвести народ?
        - Что угодно, вплоть до укуса яблока с неправильной стороны… Если народ заранее решил, что ей не место на троне.
        - Над этим мы ещё поработаем… Но хочу вас заверить - ваш народ уже на крючке вашего обаяния, - положа руку на сердце, заверил её Верро. - Остался только небольшой шаг в виде вхождения в историю в качестве великой и мудрой победительницы охайцев, закончившей войну… И они ваши. Все до единого.
        - И вы? - Аврора кокетливо накрутила блестящий локон на палец.
        - А я - в первых рядах.
        Старший искатель ловко поднялся на ноги и поцеловал ей руку.
        - Доброй ночи, моя императрица, - улыбнулся он. - Завтра мы отправимся навстречу новой жизни. Постарайтесь хорошо выспаться и не умереть от скуки, когда мы окажемся в компании служителей Звёзднорождённых.
        - Спасибо за совет. - Аврора слизнула последние капли вина с пухлых губ. - И что бы я без вас делала?
        Воды Моря Истоков были спокойными, и всё же Аврора предпочла всю дорогу провести в каюте. Бескрайние просторы наводили на неё тоску: сейчас ей меньше всего хотелось наблюдать непредсказуемость полотна волн, теряющегося вдалеке и сулящего неведомое.
        Когда Аврора ступила на каменистый берег Храмового Острова, старшие салии уже ждали её. Вопреки их обыкновенному радушию, сейчас на их лицах читалось беспокойство, но она объяснила это теми же причинами, что и своё душевное смятение. Вместе с Авророй на остров высадились трое стражей, но она явно не была рада их присутствию - в этом месте конвой уж точно не имел смысла. Многовековая обитель спокойствия и божественной любви отныне стала колыбелью будущего для Аструма. Здесь не осталось места страху и опасности: на острове правила надежда. Уже через несколько мгновений Аврора должна была встретиться с теми, кто поможет ей наконец принести мир на эти страждущие земли.
        Верро Милия следовал за своей подопечной, держась слегка на расстоянии. Он не хотел смущать Аврору чрезмерной опекой, но и расслабляться не спешил: старший искатель не имел привычки доверять людям вне зависимости от того, носят они треугольную шляпу или воинский мундир.
        Парад уже начался на главной площади: солдаты стояли ровным строем, облачённые в пурпурные одеяния. Музыканты играли негромкий героический марш, а салии в белых одеждах с улыбкой приветствовали делегацию в лице императрицы и её спутников. Была здесь и группа серых мундиров, стоящая чуть поодаль.
        Удивительно, как искателям удавалось принимать в свои ряды людей, абсолютно ничем не примечательных. Числились среди них и мужчины, и женщины: кто-то только-только поступил на службу, а иные уже были преклонных лет. Но все они так или иначе походили друг на друга в своей обыкновенности. Средний рост, среднее телосложение, среднестатистические черты, что ты ни за что на свете не вспомнишь, увидев в толпе… Идеально для того, чтобы стать частью палаты тайн. Скрывался ли под серым мундиром талантливый следопыт, мудрый сыщик, бесшумный убийца или учёный, знающий толк во всех ядах на свете и способный определить причину смерти по одному лишь синяку на предплечье жертвы? Никто и никогда не узнал бы.
        Позади, теряясь в тени, терпеливо несли свою службу воины Слепого Легиона. Отстранённые, но всегда готовые поддерживать порядок - какие эмоции скрывались под золотыми масками? Не чувствовали ли легендарные Совы стыд за то, что в этот раз оказались недостаточно искусны, чтобы защитить империю?
        Аврору несколько смутила торжественная часть, но она стоически выдержала её, отдавая дань уважения салиям, организовавшим для неё столь тёплый приём, несмотря на тревожную обстановку. Слова старшего салия скользили мимо неё: он говорил что-то о милосердии и героизме аструмцев, готовых на великие жертвы ради не менее великого будущего, но Аврора была целиком и полностью поглощена солдатами. Вблизи они смотрелись совсем иначе, и императрица не могла этого не заметить. Несмотря на свежие стрижки и чистые отутюженные мундиры, выглядели эти люди не лучшим образом. Некоторых из них отметили серьёзные боевые ранения в виде отсутствующей кисти или рассечённого лица, но дело было не в этом - о ранах явно хорошо заботились. Было что-то иное, едва уловимое… Осунувшиеся лица, дрожащие руки и абсолютно потерянный взгляд чёрных глаз. Аврора пригляделась, сомневаясь в увиденном: очертания радужки расползались, дрожа и меняя свою форму, словно резвые полуденные тени.
        - Что у них с глазами? - прошептала Аврора, подавшись чуть ближе к старшему искателю.
        - Побочный эффект, - ответил Верро, хмуря кустистые брови. - Не берите в голову.
        - И, наконец, перейдём к тому, ради чего мы собрались сегодня! - ораторствовал старший салий. - Прекрасная, мудрая и сиятельная императрица Аврора прибыла, чтобы увидеть чудо! Наши братья в сером долго и упорно трудились под нашим чутким надзором, чтобы вдохнуть в героев империи новую жизнь…
        - Как же, - усмехнулся Верро Милия себе под нос. Его поражало лицемерие салия. Как будто не эти люди отчаянно вставляли им палки в колёса, называя проводимые эксперименты богопротивными прямо до тех пор, пока не получили императорский указ позакрывать рты. Вот какое дело: богохульство и бесчеловечность по волшебству становятся чем-то абсолютно приемлемым, стоит кому-то уважаемому высказаться о них иначе. - Теперь мы вдруг стали братьями. Скажи ещё, что искатели постель с вами, недотёпами, делили во благо империи…
        - …позвольте представить вам новых бойцов великого Аструма, которые приведут нас к неминуемой победе над змеиным народом!
        По команде трибуна, возглавлявшего строй, один из солдат шагнул вперёд. Он вскинул руки вверх и принялся делать странные пассы перед собой. Воздух вокруг него задрожал, и на площадь ворвался резкий порыв ветра. За мгновение солдат, как по волшебству, воспарил над землёй, балансируя в воздушном потоке, словно на гребне волны. Дав ветру утихнуть, он плавно опустился на землю. Аврора заметила, что его колени дрожат, но солдат не подал виду и отдал честь, прислонив широко раскрытую ладонь тыльной стороной ко лбу, после чего вернулся в строй. Императрица ахнула - никогда ей ещё не доводилось видеть подобного. Следом на всеобщее обозрение вышла девушка, прихрамывающая на левую ногу. Сделав несколько оборотов вокруг своей оси, она заставила свой силуэт задрожать и исчезла, появившись на том же месте через несколько секунд.
        Каждый из солдат демонстрировал уникальные способности, и каждая поражала больше предыдущей. Особое внимание Авроры привлёк мужчина лет двадцати с небольшим. Он выглядел потерянным, а его движения будто с трудом поспевали за мыслями. Однако молодой солдат преобразился на глазах, совершив несколько прыжков и выпадов с нечеловеческой скоростью и грацией. Он будто слился со своим природным естеством, выпустив наружу внутреннего зверя. У Авроры закружилась голова от мысли, как все эти бойцы были бы полезны на линии огня… Неожиданно солдат сделал очередной выпад, но, потеряв контроль над телом, упал на землю и прокатился по ней, ободрав кожу до нескольких кровоточащих ссадин. Один из салиев собрался было помочь, но трибун остановил его, не дав подойти.
        - Всё в порядке, этот рекрут ещё учится. Арелий, поднимись.
        Солдат не отреагировал, продолжая лежать на земле и тяжело дышать.
        - Арелий! Ты не слышишь приказов? Поднимайся!
        Снова не получив ответа, трибун подошёл к солдату и, взяв за плечи, хорошенько встряхнул. Арелий издал тихий стон и попытался подняться, но ноги не слушались его.
        - Простите, моя императрица, - виновато произнёс трибун. - Парню нездоровится, мы сейчас всё уладим. Да вставай же ты, сукин сын!
        Разозлившись, трибун слегка пнул Арелия носком сапога, как вдруг за его спиной выросла тень. Обернувшись, он увидел перед собой другого солдата, вышедшего из строя.
        - Я разве приказывал тебе подойти?
        - Не смейте его трогать, - прошипел тот.
        - Рядовой, - трибун выпрямился, выставив грудь вперёд и широко раздувая ноздри, - я слышу то, что слышу?
        - Этот цирк должен прекратиться. Сейчас же, - отрезал солдат и повернулся к Авроре. Взгляд его чёрных глаз был исполнен безмерной усталости. - Вас дурят, моя императрица. Всё это только показуха.
        - Встань в строй и закрой рот, рядовой, - прорычал трибун, но тот и не подумал повиноваться.
        - Мы не спали уже два месяца, - продолжал солдат. - Они…
        Он не успел договорить - полированный приклад «Лиса» с силой ударил его в затылок, заставив рухнуть на колени. От толпы салиев донесся испуганный крик, но его тут же сменил гневный вопль. Арелий нашёл в себе силы подняться и бросился на командира, обхватив его шею локтем и потащив назад. Солдат, защищавший Арелия, сидел на земле, держась за голову.
        - Пусти, сука! - прохрипел трибун, но Арелий повалил его, нависнув сверху. В мгновение ока воздух пронзил оглушительный хлопок, и солдат упал навзничь с пустым взглядом. Под его головой неспешно расплывалась багровая лужа.
        На секунду вокруг стало тихо, но уже в следующий миг в толпе началась паника. Совы бросились к солдатам, но те уже накинулись на трибуна, и один из них с лёгкостью переломил командиру шею, даже не коснувшись её. В этот момент старший искатель без лишних слов схватил императрицу за плечи и уверенно зашагал прочь, уводя её за собой. Но бой разгорелся прежде, чем делегация успела покинуть площадь: женщина в пурпурном мундире разразилась гневным воплем, и вспыхнувший вокруг неё огонь в один миг охватил всё вокруг. Аврора не успела понять, как пламя могло распространиться так далеко за столь короткое время - дым и жар ударили ей в лицо. За спиной слышались крики и выстрелы, испуганные салии бежали в разные стороны, мечась в языках пламени словно белые голубки.
        Верро Милия сохранял ледяное спокойствие и, укрыв императрицу своим плащом, расчищал путь, высматривая места, куда огонь ещё не успел добраться. Он не успел среагировать, когда балка крыши ближайшего дома обрушилась, разделив их с Авророй и скрыв очертания императрицы в чёрном дыму. Искатель бросился в сторону в надежде найти обходной путь, но прямо перед ним из огня выросло несколько фигур. Аврора закашлялась, пытаясь найти глазами преданного защитника, но теперь его нигде не было видно. Люди бежали мимо, но никто из них и близко не походил на эйра Верро.
        Неожиданно прямо перед ней из огня вывалился мужчина. Одежда его почти полностью сгорела, превратив волосы и кожу в единое кровоточащее месиво. Чёрные глаза метались, не видя ничего перед собой, но человек продолжал отчаянно хватать ртом воздух и звать на помощь. В отчаянии размахивая руками, он схватился за лодыжку Авроры и застонал. На секунду её сердце в ужасе замерло, но камень упал с души в то же мгновение, как она поняла, что перед ней не Верро Милия, а всего лишь один из солдат.
        - Мы… этого… не хотели… - прохрипел он, глотая слёзы. - Почему… вы… позволили им… делать это… с нами?..
        Аврора приподняла пышную юбку, не давая пламени перекинуться на блестящий атлас, и наклонилась к солдату, пытаясь разобрать слова.
        - Что они с вами сделали? - спросила она, коснувшись его обгоревшей руки. Он закричал от боли, но вцепился в ладонь императрицы, словно ребёнок, боящийся расстаться с матерью.
        - Мы не спали… два месяца… Они сказали… что кровь даст силу… нечеловеческую силу… Но не сказали… что от неё засыпают навсегда…
        - Что это значит? Как это - засыпают?
        Солдат хотел было что-то ответить, но не успел: пуля пришлась ему прямо между глаз. Подняв взгляд, Аврора увидела старшего искателя, держащего дымящийся пистоль.
        - Нет времени на разговоры, надо уходить, - отрезал Верро, прежде чем она успела возмутиться. Взглянув на него, Аврора обомлела: левая нога искателя была раздроблена, а на месте глаза виднелся обугленный сгусток крови.
        - Боги, что с вами?!
        - Я же сказал - не время! За мной! Быстро!
        Он крепко схватил Аврору за руку и, подхватив первый подвернувшийся деревянный обломок, заковылял в сторону гавани. Идти было мучительно, но старший искатель и не подумал замедлиться, до скрипа стискивая зубы и оставляя за собой тёмную полосу крови. Наконец впереди послышался шум волн, с каждой секундой он становился всё громче, а крики позади, наоборот, затихали, утопая в шорохе прибоя…
        - Как вы могли?! - негодовала Аврора. Императрица металась по каюте, размахивая руками и заставляя повязки сползать с ладоней, покрасневших от незначительных ожогов. - Почему я ничего не знала?!
        - Мы повиновались искателям, - опустил глаза старший салий, успевший спастись с острова вместе с Авророй и Верро Милией. - Они сказали, что жизнь этих людей изменится к лучшему. И что это поможет закончить войну.
        - Что вы делали с ними? - не сбавляла стального напора Аврора.
        - Им нужно было давать микстуру из зёрен Аши. Ничего опасного, мы проверяли состав. - Он будто бы надеялся убедить сам себя, но с каждой секундой казался всё более беспомощным и потерянным. - Она просто не даёт человеку крепко уснуть, иначе…
        - Иначе что?!
        - Иначе он уже не проснётся.
        - Почему я не видела этого ни в одном отчёте? Ни единого слова об этом? - По щекам императрицы струились горячие слёзы.
        - Простите, не я писал отчёты, - бесцветным голосом возразил салий. - Я лишь служу богам и помогаю нуждающимся. Как и мои люди, да упокоит Юна их души…
        - И чем же вы помогли? - с трудом находила слова Аврора, не помня себя от возмущения. - Во что вы превратили этих людей?
        - При всём уважении, моя императрица… Вы сами наказали нам принять людей в сером, дать им кров и позволить работать с пленными. Мы никому не желали зла…
        - Теперь все они мертвы благодаря вам!
        - О, боюсь, не все, - нахмурился старший искатель. Потеряв много крови, он побледнел и осунулся, но всё же настоял на присутствии при этом разговоре и теперь сидел в кресле, притупляя сознание и боль янтарным ромом и стараясь не смотреть на пострадавшую ногу, повязки на которой пропитались кровью.
        - Вы еще и иронизируете? - ошарашенно выпалила Аврора.
        - Отнюдь. - Голос Верро был слабым, но уверенным. - Вы же понимаете, чего стоят такие ошибки.
        - К чему вы ведёте?
        - Теперь, когда всё обернулось против нас… мы должны быть уверены, что эта история никогда не покинет пределы острова.
        - Я никому не расскажу, клянусь, - пролепетал салий.
        - Аврора! - Верро попытался подняться, но императрица бросилась к нему, усадив обратно. Она опустилась рядом с его креслом, встретившись с искателем взглядом. Несмотря на гнев, клокочущий в груди, сейчас перед ним была простая женщина, балансирующая на краю пропасти. Отчаяние, страх, непонимание - вот что скрывалось за пылающим взглядом. И при всём этом, зная, что именно Верро Милия уговорил её на эту авантюру, Аврора умудрялась смотреть на него с искренним состраданием.
        Искатель взял её ладонь в свои руки и попытался сфокусировать взгляд. Взгляд уцелевшего глаза шарил вокруг, пытаясь привыкнуть к резко сузившемуся полю зрения.
        - Слушай меня внимательно, - продолжил искатель. - Я знаю, что ты никогда не согласишься с тем, что я сейчас скажу, но от этого зависит твоя дальнейшая жизнь и судьба всего Аструма. Ни одна живая душа, которой ты бы не доверяла как себе самой, не должна узнать о том, что произошло на острове. Как только мы причалим к материку, мы должны отправить туда моих ребят. Даже если кто-то уцелел…
        - Нет… Нет… - сбивчиво прошептала Аврора, но он перебил её:
        - Впрочем, не думай об этом. Платить цену за хранение тайн - это наша работа, для этого и существует палата искателей. А ты будешь жить дальше и вести Аструм к победе. Но ты должна решить, кому ты доверяешь. Соро, Вис, Север - только те, с кем ты готова разделить свой секрет, должны отправиться с тобой в светлое будущее империи. Я приду во дворец через три дня… Прикажи подать мне лимонный пирог, если не веришь верховной. Абрикосовый - если сомневаешься в главе совета. Яблочный - если считаешь, что генерал не сохранит твою тайну. И земляной чай, если все трое не на твоей стороне. Когда всё будет чисто…
        Верро положил ладонь на широкий кожаный ремень кобуры, охватывающей его плечи.
        - Ты знаешь, где меня найти. Я не буду сопротивляться.
        - Верро, что ты говоришь… - не смогла сдержать слёз Аврора. - Боги, как ты можешь…
        - Я давал клятву служить короне, и я буду служить тебе до конца. Но это наша общая ошибка, и доверять мне теперь или нет - решать тебе. Я приму любой твой выбор. Если ты хочешь, чтобы у империи было будущее, тебе придётся всё исправить и забыть о том, что случилось. Люди не простят тебе этого, если всё раскроется. А боги… Да срать я хотел на богов, если честно. Если бы они и правда существовали, они бы не допустили этого.
        Аврора заметила, как мутная слезинка блеснула в уголке глаза старшего искателя.
        - Твою мать, - зашипел он, обмахивая ладонью повреждённую глазницу, пропитавшую ткань марлевой повязки окровавленной лимфой.
        Императрица вытащила шёлковый платок и осторожным движением помогла Верро промокнуть здоровый глаз.
        - Ты поняла меня? - спросил он, крепче сжав её руку.
        - Да, - сдавленно выдохнула Аврора. В её душе простиралась выжженная пустошь, а обезумевший от ужаса разум отказывался подчиняться. - А что будет с ним?
        Салий, всё это время отстранённо сидевший за столом в центре каюты, упорно делал вид, что ничего не слышит.
        - Он ведь сказал, что ничего не расскажет…
        - Аврора… - Верро горько усмехнулся: - Конечно, не расскажет. Но, пожалуйста, оставь нас. Ненадолго…
        Аврора кивнула. Она прекрасно понимала, к чему ведёт старший искатель. Она видела, как его слабая рука всё так же точно, как и прежде, нащупала рукоять пистоля. Выходя из каюты, императрица плотно закрыла за собой дверь и пошатнулась, почувствовав, как волна ударилась о корабельный борт.
        Солнце, плавно клонящееся к закату, всё так же нещадно палило белыми лучами, отражающимися от зеркальных вод. Аврора всмотрелась в горизонт: он был тревожен и пуст, как и раньше. Всё происходящее казалось дурным сном. Молодая императрица ещё не представляла, сколько всего ждёт её впереди. Сколько бессонных ночей проведёт она прежде, чем примет свою постыдную тайну и станет жить с ней, как живут пережившие бой со шрамом у самого сердца, видя лица мертвецов, являющихся во сне. Сколько серых мундиров будет скользить вдоль аструмских улиц, заметая следы чужой ошибки. Сколько слов потребуется, чтобы наконец добиться встречи с Охайской Четвёркой и закончить войну. Как сладко будет впервые услышать имя…
        Аврора Мортис. Сиятельная. Несущая мир и процветание. Матерь Четырёх Ветров.
        Как сильно они будут любить её…
        Как сильно она будет себя ненавидеть.
        Глава 32
        Змея в траве
        НАШИ ДНИ
        ХРАМОВЫЙ ОСТРОВ. МОРЕ ИСТОКОВ. ЭВРИЯ. АСТРУМ
        Ари дрожала. По щекам катились слёзы. Она не понимала, где находится: воспоминания въелись в память, будто были её собственными. Она отчётливо видела мёртвые тела, груды мёртвых тел. Салии, стражи и эгеры, теперь объединённые смертью, сгрудившись, лежали на холодной земле. Чёрные глаза, как и десятки других, «нормальных», одинаково мёртво смотрели в серое небо.
        Их сбрасывали в море. Одного за другим. Как собак. В девственные воды, омывающие священную империю с начала времён. Кровь и скверна вливались в животворящее лоно самой природы. Смерть текла по аструмским венам - на север, на юг, на восток… Смерть стала частью их естества, отравляя всё живое на своём пути. Их общего естества. Страх правил здесь с самого начала. Он заставил салий разрешить проведение и бесчеловечных опытов над пленными охайцами. Он же заставил искателей не сдаваться, надеясь разгадать тайны самой природы, вмешавшись в её естественное течение. Тот же самый страх не дал молодой императрице, желавшей закончить войну любой ценой, остановиться. И этот же страх заставил Совиного воина выстрелить в одного из первых эгеров, измождённого и обезумевшего…
        - Ари… - Соль коснулась её плеча, но это не помогло.
        - Играя в бога, человеку выиграть не дано, - одержимо шептала кабатчица. - Небо без звёзд…
        - Ари!
        Соль тряхнула подругу, и та пришла в себя, растерянно озираясь по сторонам. Встретившись взглядом с Соль, она вновь почувствовала, как горечь расползается в её сознании. Отголоски шёпота камней всё ещё звучали в её голове, и в каждом отзвуке слышались лишь боль и отчаяние. Они сотни лет спали здесь, чтобы помнить. Ари колотило от дождя и холода, а её лицо укрывала мрачная тень.
        - Ари, мы тебя везде ищем! Что случилось?
        - Н-ничего… - Она понемногу приходила в себя. - Я просто… гуляла.
        - Странное ты выбрала место, - нахмурилась Соль. - И время.
        Соль видела, что с кабатчицей что-то происходит. Но она не решалась спросить, да и не знала - стоит ли? В предпраздничной суете ее голова была забита совсем другими делами, и даже если Ари и захотела бы поговорить о том, что её тревожило, это можно было отложить на время после Луналий.
        - Эйра Фебус просил позвать тебя. Он там зашивается без нас!
        Ари собиралась что-то ответить, когда от ближайшего дома донёсся настойчивый стук. Стучали в парадную дверь, но грохот был таким, будто всё здание сотрясалось от этих ударов.
        - Именем императрицы! Откройте! Немедленно!
        Девушки, не сговариваясь, бросились к дому и затаились у окна, бросая робкие взгляды в просвет между задёрнутыми шторами. Поначалу на стук никто не ответил, но затем хозяин нерешительно приблизился к двери и приоткрыл её, отделив себя от незваных гостей тонкой цепочкой замка. Соль узнала его - эйра Тум и его дочь Лука часто бывали в «Ветре и тростнике». Они были одними из тех, кого она успела обучить. И хотя Тум скептически относился к происходящему и постоянно опасался быть замеченным, Лука, напротив, воодушевилась новообретёнными способностями и всячески поддерживала идеи Соль. Хозяин что-то говорил, но отсюда слов было не разобрать.
        Неожиданно дверь распахнулась, сорвав замок с крепления, и в дом ворвались двое стражей в золотых масках. За ними проследовала встревоженная салия.
        - Вы должны пройти с нами, - скомандовал легионер.
        - Никуда мы не пойдём, - вмешалась вбежавшая в комнату Лука. Её длинные волосы рассыпались по плечам, словно языки пламени, а глаза пылали праведным гневом. - Вы не можете просто так врываться в наш дом!
        - Вы нарушили порядок принятия лекарств.
        - Не волнуйтесь, - попыталась успокоить её салия. - Вам не причинят вреда. Мы всего лишь должны убедиться, что вы здоровы, и помочь вам вернуться к нормальной жизни.
        - Да кто вам такое наплёл? Мы принимаем микстуру, - Лука указала на корзину, полную склянок, в углу комнаты, - как и раньше!
        - Мы ведь всё равно узнаем, вы же понимаете, - скорбно возразила салия.
        - Это всё Фебус Ностер, - неожиданно сказал Тум, отчего лицо его дочери побелело, - и его девочки.
        - Папа, нет!
        - Они учат людей, как спать, не принимая лечение. В «Ветре и тростнике».
        - Простите, он не в себе, - попыталась оправдаться Лука, но её отец сам направился к салиям, вверяя себя в их руки.
        - Прости, милая, но я не могу больше врать, - покачал головой неспящий. - Я всего лишь хочу тебя защитить.
        - Ты не понимаешь, что творишь! - Лука уронила лицо в ладони, не в силах больше сдерживать слёзы, когда салия бережно обняла её за плечи и подтолкнула к выходу.
        Девушки бежали в направлении «Ветра и тростника», не давая себе ни секунды передышки. Такое должно было случиться рано или поздно, и Соль это понимала. Чем большим людям ты доверяешь свою тайну, тем призрачнее надежда сохранить её. Однако неспящая всей душой хотела верить, что её история будет исключением. Что эти люди поймут, как ценно то знание, которое она вверила в их руки, и что от него зависит не только их собственное будущее, но и будущее тысяч таких, как они. Сегодня тайна перестала быть тайной, и теперь возмездие стало лишь вопросом времени. Холодные капли дождя стекали по лицу, и Соль изредка смахивала их потяжелевшим от воды рукавом. Только бы успеть…
        Они уже приближались к кабаку, когда заметили, что предпраздничная суета возле «Ветра и тростника» стихла. В воздухе витало напряжение, предчувствие беды. Дверь кабака была небрежно распахнута, но в этом не ощущалось привычного радушия. Изнутри доносился сбивчивый шум, и, ускорив шаг, Соль и Ари влетели внутрь, уткнувшись в белые спины слепых легионеров.
        - Позвольте, уважаемые, - лепетал Фебус, которого едва удавалось разглядеть за плотно сомкнутым кольцом Сов. Ситуацию осложняла толпа зевак, сгрудившихся вокруг и не дававших протиснуться ближе. - Это какая-то ошибка…
        - Скажите, в чём мы виноваты, - послышался вдруг тонкий голосок Ривер. - Так ведь нельзя!
        - Да и праздник у нас, разве вы не знаете? - оправдывался кабатчик. - Мы весь день трудимся, а вы вот так, ни за что ни про что…
        - Вы обвиняетесь в саботаже, эйра Фебус. Вы подговорили группу эгеров отказаться от приёма микстуры, и по вашей вине погиб человек. Вы понимаете, чем это вам грозит?
        - Боги, это какой-то вздор, - растерялся Фебус. - Да кто вам дал право…
        - Это правда. - Соль с трудом протиснулась сквозь толпу и заняла место между кабатчиком и золотыми масками. - Люди действительно больше не принимают вашу дерьмовую микстуру. Это я их заставила.
        Легионеры не сразу нашли, что ответить. Они стояли неподвижно, и лишь легко вздымающиеся грудные клетки под бело-золотыми табардами давали понять, что перед Соль были люди, а не мраморные статуи.
        - Эйра Тума и Луку, Малию, её брата и всех остальных тоже, - продолжала Соль, будто острыми когтями кромсая воцарившуюся тишину. - Эйра Фебус ничего не знал. Можете его проверить - он принимает морок, как и все.
        - Соль, ты что? - прошептала Ривер, но та даже не обернулась в её сторону.
        - Если у вас есть возражения на этот счёт, прошу, не стесняйтесь. - Неспящая широко раскинула руки, непоколебимо глядя в безглазое золото Совиных масок.
        Один из Сов подал команду остальным, и, осторожно взяв Соль под руки, легионеры синхронно развернулись и направились прочь из кабака. Фебус что-то кричал им вслед, толпа гудела, но вскоре их голоса растворились в шуме дождя, ледяной стеной обрушившегося на Храмовый Остров.
        Соль нехотя переставляла ноги, повиснув на локте у Совы, ведущей её к храму. Издалека они все походили друг на друга, но вблизи всё же можно было заметить между ними небольшие различия. Рядом с Соль шагала женщина, и, на удивление, даже сквозь ткань мундира от неё исходил обжигающий жар. Неспящая припомнила, как по её собственному телу разливалась подобной силы горячая волна в тот день, когда она проснулась на острове. Соль забавляло, что она могла думать о таких вещах сейчас, когда её, вероятнее всего, вели на верную смерть. Что ждёт её в стенах храма? Надо быть крайне наивной, чтобы предположить, что с ней просто поговорят по-родительски строгим голосом и попросят больше не сеять в умах неспящих идеи о свободе… Коридоры за главным залом храма змеились, расходясь в разные стороны. В них хотя бы тепло - эта мысль невольно вызвала ухмылку на губах Соль. Конвой из Сов двигался по-прежнему стройно и слаженно. Думают ли они о чём-то таком? Радуются ли, что не нужно больше морозить задницу под дождём? Вернувшись домой, снимают ли легионеры по вечерам дурацкую железяку с лица и расслабляются ли за
кружкой глубинника, сидя у печи? Или им окончательно стало чуждо всё человеческое - настолько, что они с лёгкостью могут пустить пулю в лоб перепуганному солдату, боровшемуся за свою жизнь?
        - Я смотрю, ты в хорошем настроении.
        Совы силком усадили Соль на стул, замерев за её спиной. Она узнала старшего салия даже через белую маску, скрывающую глаза. Как и всеми, кто годами живёт в стенах острова, этим человеком управлял страх. От этой мысли на Соль нахлынула волна отвращения.
        - А я вот не вижу причин для радости, - продолжил он.
        В последний раз Соль видела его в уютной комнате с широким письменным столом, на поверхности которого беззаботно играли солнечные зайчики. Теперь же судьба свела их в куда более мрачном месте - Соль сбилась, считая бесконечные лестницы и проходы, но точно знала, что сейчас они находятся где-то в подвалах.
        В помещении было влажно и зябко - даром что она успела обрадоваться тёплым объятиям главного зала. Стол, несколько стульев, кушетка и сервант с мозаикой на дверцах - в чём-то комната походила на кабинет врача, за исключением, пожалуй, толпы вооружённых легионеров, не спешивших отправляться восвояси.
        - Меня развеселила ваша манера посылать целую делегацию, чтобы повязать ни в чём не повинного старика, - оскалилась Соль. - Очень мужественно.
        - С эйра Фебусом у нас будет отдельный разговор, но спешу тебя заверить - наши защитники не собирались причинять вам вред. Всего лишь должны были оградить от возможных неприятностей.
        - Защитники от кого? От кучки больных, отчаявшихся людей? Кабатчика и его девчонок-официанток? Хорошая работа, ребята! - одобрительно покачала головой Соль.
        - Оставьте нас, почтенные, - хладнокровно попросил салий. - Подождите снаружи, я дам знать, когда вы снова понадобитесь. - Салий наклонился над столом, когда Совы вышли: - Ну что, так и будешь хорохориться или начнёшь говорить?
        - А вам что, не с кем поболтать? Как грустно…
        - Значит, будешь паясничать. - Салий резко подался вперёд и схватил Соль за запястье, потянув на себя. Она едва удержалась на стуле и попыталась высвободиться, но цепкие пальцы салия не отпускали. Вглядевшись в его лицо, Соль вдруг заметила, что на нём недостаёт одного глаза - перед ней был вовсе не служитель Звёзднорождённых. Старшему искателю почти удалось скрыть свою истинную личность за маской, шляпой и белыми одеждами. Но Соль прекрасно помнила его с тех пор, когда взгляд его единственного глаза прожигал её насквозь в стенах этого же самого храма.
        - Зачем этот маскарад? Решили заделаться в священники?
        - Каждый уважающий себя аструмец чтит наших создателей, - с напускной благостностью ответил он. - Ты ведь понимаешь, во что ввязалась? О да, ты не можешь не понимать. Ты девочка умная. Все твои действия об этом говорят…
        Наконец отпустив её руку, искатель зарылся в кипу бумаг на столе.
        - Добилась встречи с императорским советом. Путалась в своих показаниях о вольных - ах, наивная бедняжка! Неужели ты думала, что после всего этого про тебя просто забудут? И твоих деяний никто не заметит?
        - Да вы бы и не заметили, если бы не Тум. Даже если бы диверсию устроили у вас в заднице.
        Верро Милия медленно поднялся с места и подошёл к Соль. Он некоторое время стоял возле неё, заложив руки за спину. Соль старалась сохранять спокойствие, но нервы натянулись тонкой струной от воспоминаний о прошлых допросах. Она скользнула взглядом по окружающим предметам: как назло, в комнате не было ни настольной лампы, ни графина, ни прочих излишеств, которые можно было бы использовать в качестве оружия. Глухие стены не украшало ни единого окна - бежать было просто некуда. Белый рукав одеяния салия взметнулся вверх, и Соль вздрогнула, непроизвольно закрыв лицо руками. Но мягкая ладонь степенно опустилась на её макушку, поглаживая по растрепавшимся влажным волосам.
        - Звёзднорождённые учат нас любви, - вкрадчиво проговорил Верро. - Это наш нелёгкий путь, ведущий таких, как мы с тобой, сквозь короткую жизнь, отведённую нам в этом бренном мире. Научиться любить.
        Соль не шевелилась, затаив дыхание. Краем глаза она заметила, что искатель пытается что-то достать из поясной сумки свободной рукой.
        - В тебе так много ярости, милое дитя. Знакомы ли тебе законы божьи, что освещают нам путь в бескрайнем мраке?
        Соль не отвечала. Ей было отвратительно то, насколько сладко вдруг заговорил искатель, но голос его звучал размеренно, разливаясь по комнате и заполняя каждый её уголок. Не было в мире большего безбожника, чем этот человек, и оттого его воодушевлённые речи о просветлении звучали особенно ужасно.
        - Скажи мне, чего не сможет простить нам юный Хрон? Каким ядом отравишь ты своё сердце, чтобы угодить в немилость к Дитю Зари?
        - Жестокостью, - тихо ответила Соль, сама того не желая. Пальцы искателя продолжали скользить в её волосах, и она не смела двинуться.
        - Отчего же ты тогда ждёшь жестокости от меня? Я ведь чувствую, как ты напряжена. Неужто ты думаешь, что я причиню тебе вред?
        - Смешно слышать это от человека, который в нашу прошлую встречу спокойно смотрел, как безглазые пташки выбивали из меня дерьмо.
        - Помнишь ли ты, какая слабость сильнее всего претит страстному Этерну, Брату Журавлей? - Верро Милия не дал Соль вставить слово и сам ответил на свой вопрос: - Равнодушие. Кем был бы я, не ищи я пути к свету для каждого, кто в нём нуждается? Разве мог я позволить, чтобы заплутавшие души твоих вольных братьев остались где-то там, в холоде и одиночестве, когда здесь их ждёт тёплый кров и заботливая рука помощи?
        - То-то они от вас восемнадцать лет прячутся. Ваша рука им на хрен не сдалась.
        - Я вижу, как огонь пылает и в тебе. Этерн улыбается, глядя на тебя, юная душа. Он видит, как ты жаждешь добра, пусть и не понимаешь пока его истинной сути.
        Верро обошёл стул, на котором сидела Соль, не вынимая пальцев из её волос. Теперь он возвышался над ней, и неспящая могла различить каждую деталь золотой вышивки на его одеянии. Искателю нравилось играть свою роль. В нём определённо умер актёр театра… Или шут.
        - Но я хочу, чтобы ты ответила мне… Какой грех непростителен для мудрой и заботливой Юны? Скажи мне, Соль Аурели? - Верро Милия наклонился так, что их лица оказались на одном уровне. Сквозь ткань маски на Соль смотрел горящий одержимостью взгляд единственного глаза, обрамлённого возрастными морщинками. - Скажи, - горячо прошептал он.
        - Ложь, - тихо выдавила Соль, не в силах отвернуться.
        - Ложь! - взревел искатель и вцепился в её пшеничные кудри с такой силой, что Соль запрокинула голову назад. Соль чувствовала его дыхание возле своего лица, и горячие капельки слюны брызгали на кожу. - Ложь! Тот, кто солгал, будет вечно нести бремя хаоса, что посеял! Влачить своё существование на погосте доверия, вероломно преданного им!
        Неожиданно Соль ощутила прикосновение к своим губам. Пальцы искателя скользнули к ней в рот и, проведя по языку, надавили на него, совершая поступательные движения. Вязкая горечь растеклась по нёбу, смешиваясь со слюной, - Соль закашлялась, но ей никак не удавалось избавиться от мерзкого ощущения. Верро отстранился, наблюдая, как неспящая корчится, хватая ртом воздух.
        - Что это?! - просипела она, хватаясь за горло.
        - Не бойся, дитя, - успокоил искатель и, притянув неспящую к себе, прижал её к груди. Соль дрожала, но чувствовала, как Верро также бьёт дрожь волнения. - Всё те же зёрна Аши, что оберегают тебя от смертельного сна. Просто в ином виде… Ты потеряла так много времени, так долго ходила по смертельному краю. Но теперь ты будешь в безопасности. И все твои друзья вернутся на путь истинный.
        - Они ни за что не станут снова принимать эту дрянь! - Соль попыталась отстраниться, но искатель крепко держал её в объятиях.
        - Им придётся, - прошептал он, коснувшись губами её макушки. - Никто больше не посмеет осквернить это священное место обманом. И никто больше не умрёт у нас на руках, как несчастный молодой Галий, да проведёт Юна его сквозь Долину Тени.
        - Вы ведь понимаете, что вам уже не остановить то, что началось? - От старшего искателя ощущался терпкий запах пряностей. Касаться его было отвратительно, но Соль чувствовала, как сопротивляться становится сложнее с каждой секундой. Взгляд переставал фокусироваться, а сердце колотилось всё чаще. - Они вам больше не верят…
        - Кем бы я был, если бы снова поставил их жизнь под угрозу, не устранив главную опасность… Главное искушение, что затмевает их разум и отворачивает от тех, кто с самого начала был их истинным другом? Кто желал им лишь добра и любви? - Верро Милия отстранился, взяв Соль за руки и глядя куда-то вверх сквозь ткань повязки. - Ты, милая Соль, останешься здесь. И расскажешь всё с самого начала. В этот раз без уловок. Как бы больно мне ни было это признавать, ты - змея в траве, что несёт раздор в сердца этих и без того несчастных людей. Но я верю - божественный свет излечит твою душу. Пусть даже на это уйдут годы.
        Всё происходило как в тумане. Золотые маски ворвались в комнату и вывели Соль, всё стремительнее теряющую связь с реальностью. Чистый концентрат Аши в порошке даже близко не стоял с микстурой: он действовал прицельно и на убой. За считаные мгновения тело Соль охватил такой прилив сил, что голова пошла кругом, а язык перестал слушаться, не давая связать и двух слов. Но эта сила была неправильной, обжигающей, тёмной.
        Соль не поняла, как оказалась в тесной каморке с каменными стенами. Кровать и ночной столик перед ней расплывались и плясали цветными пятнами. Неспящей казалось, что Совы только привели её сюда, но в то же время они будто бы оставили её одну сотню лет назад. Она попыталась сесть на постели, но ноги скрутило судорогой: каждую клеточку тела словно разрывало вспышкой умирающей звезды. Соль металась по комнате, опиралась ладонями на холодные стены, падала на кровать, крутясь и выгибаясь, и снова вставала, не в силах совладать с собственным телом. Это походило на эффект от морока, но он был сильнее в тысячи раз - он снова и снова одерживал верх над разумом и заставлял плоть гореть солнечным огнём. Соль больше не видела солнечного эха, пронизывающего мир вокруг: она не помнила даже себя саму. В памяти хаотично всплывали места, лица и образы. Ривер, Фебус, Ари… Они все будто случились с ней в прошлой жизни. Сколько они не виделись? Годы? Неспящую захлестывала паника. Необоснованный страх, словно чёрная сторожевая псина, набрасывался на неё, грозя разорвать сердце острыми клыками, но его тут же
отбрасывала назад маслянистая звенящая цепь. Цепи обнимали запястья и лодыжки Соль, её шею и грудь, струились по телу холодными скользкими змеями. Она сходила с ума в плену собственного безумия, ничего больше не принадлежало ей: грань сна и яви стёрлась, а время перестало существовать. Как только ей начинало казаться, что туман отступает, в дверях появлялись люди, несущие новую дозу морока. Соль падала на колени и позволяла растереть его по губам и саднящей поверхности языка. Её как будто лишили всякого человеческого облика, и противиться чему бы то ни было казалось неестественным и ужасающим. Отползая в угол своей каморки, Соль смотрела перед собой, не решаясь даже на секунду закрыть глаза: слишком сильно сводили с ума проносящиеся перед ними образы, полные иступляюще ярких красок.
        - Боги улыбаются тебе, неспящая, - кружил в её голове далёкий голос старшего искателя. - Ты больше никому не причинишь зла.
        Глава 33
        «Белая Заря»
        ЭЛЬНАТ. ЭВРИЙСКИЕ ПРОВИНЦИИ. АСТРУМ
        Хмурое небо растянулось над эльнатским портом, вобрав в себя клубящийся рой матросских голосов. «Белая Заря» дремала в гавани, ничем внешне не отличаясь от других грузовых судов. Тори даже почувствовал укол разочарования: он представлял, что корабль, ходящий на Храмовый Остров, должен всем своим видом заявлять об этом. Например, чёрными парусами, гальюнной фигурой из человеческих костей или мрачной командой в робах с капюшонами. Однако грот-мачту «Зари» венчало уже знакомое пурпурное знамя с имперским гербом, а огромные водяные колёса по обе стороны корпуса прозаично тронул зеленоватый налёт, делая корабль не столько угрожающим, сколько мирно стареющим на своей бессменной службе. Что уж говорить о матросах: рябые юнцы и плечистые мужики, имеющие привычку крепко ругаться, жевать охайское виджи, обнажая воспалённые дёсны в кривой ухмылке, и неутомимо ругать Общество Северной Звезды за низкое жалованье. Никакой романтики, никакой загадки. Выделяли «Белую Зарю» разве что ограждения, отделяющие её причал от остального мира, а также золотые маски Сов, выстроившихся вокруг.
        Даже имея особое удостоверение, проходить мимо них было несколько тревожно, особенно Абео, тысячу раз пожалевшего об этой затее. За ограждением царил хаос: матросы сновали туда-сюда, нехотя разбирая ящики с продовольствием и лекарствами. Крысёныш Кай с деловым видом наблюдал за их работой, изредка прикрикивая на трудяг или выдавая очевидный непрошеный совет. Однако даже он затихал, когда поблизости возникала невысокая тучная женщина в пурпурном мундире. Капитан порта лично курировала каждое отправление «Белой Зари», и от её зоркого взгляда не ускользало ни одно несовершенство. Именно её строгость вынуждала матросов под запись разбирать уже упакованные грузы прямо перед отплытием, чтобы вместе с ними на остров, сохраните боги, не попало ничего нежелательного. Встретившись взглядом с Крысёнышем, Тори слегка поднял ладонь, приветствуя нового друга, но интендант предпочёл сделать вид, что они незнакомы. Не сказать, что Виатора это расстроило, - пожалуй, Кай был последним человеком в мире, с кем он хотел бы приятельствовать. Да и лишнего внимания привлекать точно не стоило, ведь Тори и Абео были здесь
именно для того, чтобы то самое «нежелательное» оказалось на борту.
        Крепче ухватившись за холодный шершавый лом, покрытый облупившейся краской, Тори подцепил крышку большого деревянного ящика. Абео, краснея от натуги, старался повторить этот манёвр с противоположной стороны, но ему это никак не удавалось. Бледные тонкие пальцы покраснели от напряжения и холода, а светлые пряди выбились из тугого хвоста на затылке.
        - Дай сюда, - раздосадованно бросил Тори и, оттеснив друга плечом, сделал всё за него.
        - Было бы здорово, если бы ты мог объяснить, под каким углом правильно использовать этот инструмент, и я…
        - У меня есть идея получше. - Тори щёлкнул подтяжками и понизил голос: - Давай ты просто будешь делать умный вид и не попадаться на глаза никому, кто может понять, какая ты на самом деле коряга?
        - Это было грубо, - обиделся северянин, - но справедливо.
        Если Тори с его огромным ростом и провинциальным нарядом отлично вписался в ряды матросов, то его борейский друг совершенно не подходил на отведённую ему роль. Даже нацепив рабочую куртку и дешёвый жилет из местной швейной лавки, Абео всё ещё походил на сынишку аристократа, облачившегося в «мирское» исключительно ради забавы. Тори оставалось молиться, чтобы окружающие не стали задавать вопросов, как этот хлюпик вообще оказался в составе команды.
        - Что у вас тут? - послышался скрипучий голос Кая, возникшего откуда-то сзади. Младший интендант держал в руках планшет и перо с таким видом, словно вёл учёт по меньшей мере аструмской казны.
        - Пшено, - пожал плечами Абео.
        - Пшено?
        - Пшено, - поддержал его Тори.
        - Вот как, - хмыкнул Кай. Между ним и парнями сквозила ощутимая неловкость - Крысёныша явно тяготили данные им обещания, как и причина, по которой Тори и Абео оказались на корабле. Но отступать было поздно, и потому Кай просто надеялся побыстрее разделаться со всем этим и забыть постыдную историю как страшный сон.
        Интендант приказал парням отодвинуть крышку ящика и с деловым видом просунул любопытный нос в образовавшийся проём. Внутри было темно: в плену из добротно сколоченных досок покоилась огромная гора круглых пшенных зернышек. Сухой аромат крупы ударил в нос, и Кай поспешил отстраниться, сделав пометку в своих бумагах, и направился дальше, дав распоряжение грузить ящик на борт. Как только он удалился, Тори заглянул внутрь и рассеянно заморгал. Ящик действительно был наполнен пшеном и ничем более. Над зерновой горой клубилась мутная, почти осязаемая тьма, и Тори, не веря своим глазам, протянул руку вперёд. Сердце бешено стучало, и он едва не вскрикнул, когда кто-то из темноты шлёпнул его по руке.
        - Ты мне глаз выбьешь, - донёсся из тени зловещий шёпот.
        - Простите, - сконфузился Тори. - Как вы ловко его надурили! Так ведь и не поймёшь…
        - Годы тренировок, - горделиво согласилась Хил.
        Тори до сих пор не мог поверить, что Хил способна на такие чудеса. Способности Соль, конечно, впечатляли, но и умение её матери подчинять себе тени и полностью скрываться от людских глаз поистине завораживало. Когда Хил задумала с помощью мальчишек проникнуть на склад и спрятаться в одном из грузовых ящиков, Абео едва не лишился рассудка от ужаса - бореец был уверен, что их немедленно раскроют. Тори не был настроен столь пессимистично, ему было скорее интересно посмотреть, как такой трюк удастся предводительнице вольных. И теперь, когда он воочию наблюдал, как в недрах простого деревянного ящика, заполненного пшеном, скрываются целых два человека, то начинал верить, что, может, их затея и приведёт к успеху.
        - Долго ещё? - недовольно пробурчал Нат из недр своего укрытия. - У меня всё зудит от этой вонючей каши!
        - Это пшено, - с видом знатока поправил его Тори.
        - Тучи сгущаются, - констатировал Абео. - Как бы отплытие не задержали…
        - Закрывайте уже, - нетерпеливо поторопила Хил. - Не хватало ещё, чтобы нас кто-то заметил.
        Несмотря на опасения Абео, «Белая Заря» вышла из порта до полудня, как и предполагалось. Капитан Рего, легенда Общества Северной Звезды, хоть и отличался вспыльчивым нравом, славился своим огромным опытом в судоходстве, и его уж точно было не напугать непогодой. И в грозу, и в ветер, и в ночную тьму, и в смертельный холод он всегда находил верный путь и прибывал в место назначения точно в срок.
        Матросы рассредоточились по своим позициям, в то время как грузчики сгрудились на нижней палубе и принялись остервенело бросать кости для Ловца Удачи. Тори, разумеется, не отказал себе в удовольствии присоединиться к ним, пока его не заметили и не припахали к очередной грязной работёнке в трюме. Если бы Тори вдруг пожаловался на недостаток работы, это определённо свидетельствовало бы о тяжёлой душевной болезни, неожиданно напавшей на несчастного парнишку. Никакой эгерум и близко не сравнился бы с той хворью, что заставила бы Виатора Рэсиса захотеть трудиться. А вот игра в кости оказалась ему очень даже по душе: несмотря на то что из-за качки кубы то и дело ложились не на ту грань, Тори был рад наконец-то расслабиться в компании уважаемых людей.
        Команда «Белой Зари» не скупилась на захватывающие истории о своих морских похождениях, и в основном все они сводились к обсуждению портовых волчьих домов или кабаков в бухтах Нота и Эврии. Абео подобные байки совершенно не интересовали, и он большую часть времени провёл, скитаясь по палубам с позеленевшим лицом, - надо же было именно сейчас, на двадцать шестом году жизни, открыть в себе склонность к морской болезни! Какое ещё испытание ниспошлют ему боги, прежде чем он с треском провалит свою моряцкую маскировку?
        К вечеру погода совсем испортилась, и корабль стало ощутимо раскачивать на волнах. Мерцающие золотые отсветы навигационных буев виднелись даже в сгущающейся темноте, но вспышки молний и раскаты грома вдалеке заставляли вздрагивать. «Белой Заре» пришлось сбавить ход, а лица членов команды стали серьёзнее. Никто больше не играл в кости и не хохотал, работы прибавилось, а те немногие, чьи руки не были заняты, теперь тревожно вглядывались в чернеющие за бортом воды, словно надеясь увидеть в них отражения ликов Звёзднорождённых. Полночь уже давно миновала, а очертания острова даже не показались на горизонте.
        Абео тревожно заламывал руки и, пошатываясь, нарезал беспокойные круги по нижней палубе, пока Тори провожал его уставшим взглядом. Вероятно, борейцу было недостаточно отправить содержимое своего завтрака за борт, и он надеялся добить своё несчастное тело прежде, чем они прибудут на остров.
        - Оттого, что ты будешь мельтешить, гроза не закончится.
        - Тебя разве не волнует, как они там? - прошептал Абео, многозначительно опустив взгляд. Где-то там, под ногами, располагался грузовой трюм, где Хил и Нат провели уже больше двенадцати часов в замкнутом пространстве, полном пшена и отчаяния.
        - Нормально они там, - ответил Тори и ухмыльнулся: - С голоду уж точно не помрут…
        - Это несмешно! - возмутился северянин. - Как можно быть таким чёрствым?
        - Друг, эта женщина по своей воле плывёт на остров, где её могут закрыть навсегда… Думаешь, её озаботит денёк-другой в обществе Ната… и пшена?
        - Какое же это всё безумие… - Абео опустился на пол и прильнул спиной к балке, обмотанной толстым канатом. - Неужели не было другого пути?
        - Не помню, чтобы у тебя были здравые варианты… кроме как сидеть над бумажками ещё сотню лет и надеяться на чудо. - Тори присел рядом, прислонившись к столбу с другой стороны. - Слушай, вот неужели ты никогда об этом не думал?
        - О чём?
        - О том, чтобы найти способ попасть на остров. Тебе до сестры совсем дела нет?
        - Не смей так говорить, - с удивительной решимостью одёрнул его Абео. - Она - смысл моей жизни.
        - Тогда тем более не понимаю, - хмыкнул Тори.
        - Понимаешь, нельзя просто взять и потребовать от жизни, чего тебе вздумается. Мир движется благодаря законам, что ограждают его от хаоса и не дают провалиться в пропасть. Если бы я даже был достаточно проворен, чтобы в одиночку проникнуть туда… Что бы я сделал?
        - Да что угодно! - вскинул руки Виатор. - Если бы дорогой мне человек оказался в такой жопе, я бы голыми руками с Совами дрался!
        - Прямо как ты собираешься сделать ради Соль?
        - Я… - Тори запнулся, не зная, что ответить. - Это другое, - буркнул он, отводя взгляд. - Мы её втянули в это дерьмо, и теперь мы же в ответе. Я просто хочу поступить правильно.
        - Мой отец как-то сказал, что в любой ситуации существует миллион способов поступить правильно. По чести, по совести, по справедливости… Или же наоборот - как последний негодяй: ради корысти, мести или лёгкой славы. Все они, так или иначе, приведут к «правильному» результату. Но почему-то наше сердце всегда выбирает один.
        Тори опустил глаза и заметил, что уже несколько минут нервно потирает костяшки покрасневших пальцев. Ему хотелось сказать в ответ что-то ёмкое, мудрое, хлёсткое и абсолютно уместное, сбить оппонента с ног, заставить его подавиться своими же словами…
        - Нё патимю-тё насе сельсе фсигьдя вибиляеть адинь, - сорвалось с его губ прежде, чем он успел придумать что-то более достойное. Не слишком интеллектуально, но вполне достаточно, чтобы чувствовать себя победителем. Вдоволь насладившись собственным триумфом, Тори наконец сделался серьёзным: - Как думаешь, что ты сделаешь, когда увидишь эту свою… Рию?
        - Ривер, - смущённо поправил его Абео. - Честно говоря, я совершенно не представляю. Столько лет ждал этого момента, представлял себе всякое, а теперь мне кажется, что буду стоять как дурак и смотреть на неё, не в силах ничего сказать.
        - О, это на тебя похоже, - согласно закивал Тори. - А она, скорее всего, подумает, что за все эти годы её братец совсем ополоумел.
        - Твоя поддержка бесценна, как никогда, друг, - горько усмехнулся Абео.
        - Обращайся, - Тори обернулся и по-братски хлопнул его по плечу.
        - Земля! - внезапный крик прорвался сквозь дождевые потоки и завывания ветра. - Храмовый Остров прямо по курсу!
        Парни, не сговариваясь, ринулись к борту. На горизонте сквозь тучи пробивалось бесцветное предрассветное зарево. Седые волны плескались, разбиваясь о корабельный корпус и обдавая лицо ледяными каплями. Силуэт тёмной крепости, подсвеченной рыжими огнями, едва различимо маячил впереди, меж тем отчётливо выделяясь на фоне бескрайнего бушующего Моря Истоков. Теперь всё это в самом деле было по-настоящему.
        К моменту, когда «Белая Заря» пришвартовалась у Храмового Острова, дождь и ветер немного поутихли, а небо окрасилось в привычный для этого времени года светло-серый цвет. С другого конца гавани любопытные чёрные глаза местных жителей уже рассматривали величественное судно и всех, кто прибыл на нём. Вскоре работа пошла полным ходом: эгерские грузчики столпились у трапа и принялись разгружать припасы вместе с корабельной командой, пока Крысёныш Кай, предусмотрительно облачившийся в маску, скрывающую взгляд, во весь голос ругался с местным интендантом. Последний был разгневан опозданием «Белой Зари» - день Луналий уже наступил, а праздничного ужина не было ещё и в помине. Нужно было быть волшебником, чтобы успеть до вечера приготовить угощения на целый остров. Впрочем, Кая обвинениями было не пронять: даже если он был неправ, умел поднять такой визг, что оппоненту было проще махнуть рукой, чем продолжать спор.
        Когда Тори и Абео вместе с остальными закончили разгружать трюм, солнце уже описало дугу по небосклону и начало клониться к горизонту. Виатор удивился, но его товарищ держался молодцом: он был уверен, что Абео выдохнется за полчаса, но бореец стоически сносил тяготы и участвовал в работе как мог. Теперь его тонкие пальцы украшали мозоли, а лицо раскраснелось и блестело от пота, но северянин казался как никогда довольным собой. Ящик, в котором скрывались Хил и Нат, уже отправился на местный склад, и теперь оставалось только ждать, пока они выберутся наружу и вернутся вместе с Соль, прежде чем корабль отправится обратно на материк.
        Наслаждаясь возможностью наконец-то передохнуть, Тори и Абео расположились на камнях неподалёку от причала, подложив под себя куртки. Белый хлеб и бутылка молока казались пищей богов - только опустив рукава, Тори наконец почувствовал, что желудок сводит от голода уже несколько часов кряду. За работой время пролетало мучительно, но быстро. Они с Абео обедали и вели ленивую беседу, стараясь не болтать о судьбе вольных, опасаясь лишних ушей вокруг. Большинство неспящих покинуло порт, закончив работу, и теперь вовсю готовилось к торжественной ночи.
        Тори любил Луналии: пожалуй, не так сильно, как праздники в честь Этерна, где вину, танцам и поцелуям не было счёта, но и осеннее равноденствие было ему по душе. Хотя бы потому, что кормили там всегда до отвала, а люди вокруг одевались в костюмы и маски. Во время Луналий мужчины облачались в маковые венки и журавлиные перья, отдавая дань Этерну, а женщины носили маски овец в честь Юны. Танцуя и веселясь рука об руку, люди наконец провожали жаркое лето, над которым господствовал Журавлиный Брат, и приветствовали холода, сквозь которые их заботливо проводила старшая богиня. В древности была также популярна традиция, по которой староста поселения или глава семейства в полночь отправлялся в лес на поиски белого бессмертника, распускающегося в эту священную ночь. Если ему удавалось обойти все ловушки лесных химер и вернуться с добычей на рассвете, стоило ждать удачи и лёгкой зимы. Правда, с годами эта традиция стала угасать: патеры, посаженные в удобные кресла императорским советом, слишком разжирели и обленились, чтобы в ночи бегать по лесам. А простые аструмцы разлюбили охотиться за бессмертником,
встречая себе подобных на лесных тропах и пугаясь до чёртиков, принимая товарищей за кровожадных химер или бандитов. Так что современный праздник стал куда прозаичнее, чем в былые времена, но Тори для счастья достаточно было наесться пирогов и, нарядившись, плясать до рассвета. А маскарад добавлял происходящему перчинки: скрыв своё лицо, люди всегда смелеют, и окрутить фигуристую девчонку или без последствий втянуть в драку соседского мужика становилось куда проще.
        Тори вгляделся в свет цветных фонариков, зажигающихся за крепостными стенами, и даже пожалел, что в этом году праздник придётся провести вот так. Неожиданно его окликнул Абео: задумавшись, Тори не сразу понял, чего тот хочет, но вскоре и сам заметил маленькую тень, скользящую вдоль причала. Хрупкую девчушку можно было распознать издалека, а это значило, что она точно не член команды «Зари». Даже если бы такой, как она, и нашлась работа на корабле, Тори бы ни за что не пропустил милую морячку и запомнил бы её. Подойдя совсем близко, парни заметили, что незнакомка облачена в тёплый плащ поверх длинного синего платья. Прячась под капюшоном, девушка неуверенно кралась к кораблю, иногда замирая, чтобы лучше его рассмотреть.
        - Потерялась? - пробасил Тори, не в силах сдержать самодовольной ухмылки.
        Девушка вздрогнула и замерла, словно подстреленный заяц. Она испуганно обернулась, стрельнув взглядом чёрных глаз из-за овечьей маски, и молча уставилась на незнакомцев, не в силах вымолвить ни слова. Абео с укором взглянул на Тори: не стоило заставать бедняжку врасплох.
        - Простите, эйри, мы не хотели вас пугать, - попытался загладить вину северянин.
        - Ничего, - пропищала она. - Я и не испугалась вовсе.
        - Оно и видно, - оскалился Тори, и Абео пришлось толкнуть его локтем.
        - Может, вам помочь? - Бореец натянул самую приветливую из своих неестественных улыбок. - Вы что-то ищете?
        - Я… Да. То есть нет. Я работаю в «Ветре и тростнике», и эйра Фебус послал меня проверить, весь ли груз доставили в целости.
        - И что же? - Тори явно доставляло удовольствие к ней цепляться, видя, что девушка всеми силами старается отделаться от них.
        - Кажется, всё в порядке, - буркнула она.
        - Это всё благодаря моему товарищу, - Тори опустил руку на плечо Абео, и тот прогнулся под её весом. - Абео Альбус - лучший грузчик пурпурной империи!
        - Абео? - на выдохе прошептала эгерка.
        - А вы что, знакомы? - продолжил паясничать Тори, но вдруг заметил, что теперь и борейца будто бы пронзило молнией. Они с девушкой неотрывно смотрели друг на друга, и до Тори вдруг начало доходить: - Ёлки-палки…
        Незнакомка дрожащими руками подняла маску, и из-под неё показалось худое, но ещё по-детски округлое лицо с большими глазами. Две тонкие косички упали на плечи из-под капюшона. Крохотные капельки пота, скопившегося под шерстяной маской, словно роса, блестели на белых ресницах. Теперь их с Абео сходство невозможно было не заметить. Перед ними стояла Ривер Альбус.
        Глава 34
        Время перемен
        Её глаза смотрели из пустоты. Чёрные, как самая беззвёздная ночь, но родные до боли. Абео казалось, он сходит с ума, но он был готов поклясться, что за пеленой мрака отчётливо виднеется прозрачный лёд, всегда отличавший взгляд наследников рода Альбусов. Тринадцать лет он не видел этих глаз. Тринадцать лет засыпал, молясь о возможности хоть однажды вновь взглянуть на неё, ощутить тепло её рук, услышать её смех… Ривер повзрослела. Раскрасневшиеся щёки и чуть ссутуленные плечи выдавали ребёнка, который до сих пор жил в ней, но это была уже совсем не та маленькая девочка, которая ловила снежинки, заливисто хохоча. Это была взрослая девушка, внимательно изучающая его. Изменилось не только её тело: перемены можно было заметить и в том, как она двигалась, как она говорила, как растягивала тонкие губы в сдержанной улыбке, как теребила уголок подола между пальцами. Говорят, за семь лет каждая клеточка в нашем теле меняется на новую. Образно выражаясь, мы становимся совершенно новыми людьми, в нас не остаётся ничего от себя прежних. Но Абео чувствовал, что перед ним та самая Ривер, которую он так беззаветно
надеялся увидеть все эти годы. Голова кружилась, северянин не в силах был поверить, что всё это происходит на самом деле. Очевидно, Абео выглядел полным идиотом, дрожа и потея от волнения, потому что Тори пришлось тряхнуть его за плечо, чтобы привести в чувства:
        - Так и будешь стоять?!
        - Нет, - пролепетал Абео и сделал робкий шаг вперёд.
        Проявив чудеса тактичности, Виатор отошёл в сторону, чтобы не портить трогательный момент. Ривер тоже шагнула навстречу и замерла, всматриваясь в лицо брата, словно в тонко исполненную мозаику. Её дрожащие ресницы выдавали и любопытство, и страх, и смятение, и, наверное, где-то там скрывался и восторг, но Абео не мог разглядеть его. Он понимал: прошло столько лет, не бросится же она ему на шею вот так, сразу?
        Однако отстранённость и испуг Ривер в одночасье сменились смехом. Он взорвал влажный портовый воздух, заставив его рассыпаться на тысячи осколков, и через мгновение она оказалась в объятиях брата. Ривер прижималась к нему, как котёнок, силясь сказать что-то, но в итоге лишь сотрясаясь от счастливого хохота. Абео неловко обнял её и зажмурился, стараясь не поддаться чувствам, но ему не удалось сдержать слёз. Удивительно - её волосы пахли так же, как и тринадцать лет назад. Ни морская соль, ни цветочные масла не заменили запаха искристого снега в холодное зимнее утро. Настоящий северянин никогда его не забудет.
        - Ты откуда здесь? - наконец придя в себя, спросила Ривер. В её голосе звучало по-детски звонкое любопытство с нотками волнения.
        - Ты не поверишь, - улыбнулся Абео, наспех вытерев глаза рукавом. - Даже не знаю, с чего и начать.
        - Попробуй с того, где искать Соль, бездна её разбери, - вклинился Тори. Всё конечно в этом бренном мире - так и учтивость Виатора Рэсиса имела весьма чёткие границы (если вообще удостаивала кого-либо своим внезапным появлением). Момент встречи Тори решил благородно не портить, но и праздно ждать, пока они наговорятся, тоже не собирался.
        - И правда, - кивнул Абео, сделавшись серьёзнее. - Ты не встречала здесь девушку по имени Соль? Кудрявые волосы, невысокая, зелёный шейный платок…
        - …невыносимый характер, - не смог не добавить Виатор.
        - Очень на неё похоже. - Уголок губ Ривер взметнулся вверх, но тут же вернулся на прежнее место. Она нахмурилась и понизила дрожащий голос: - Соль забрали в храм вчера вечером.
        - Что значит «забрали»? - не понял Абео. - Для чего?
        - М-м-м… - Ривер задумчиво приложила палец к губам. - Уж точно не на службу.
        - Я не понимаю… - побледнел бореец, но Тори перебил его:
        - А можно поменьше загадок?!
        - Я сама не знаю, ясно? - нервно огрызнулась девушка, что, казалось, ей совсем не свойственно. Абео заметил, что в её глазах поблёскивают слезинки. - Когда Соль попала на остров, всё изменилось. Она открыла многим из нас глаза на правду, на то, кто мы есть на самом деле. Но салиям это не понравилось, и они её забрали.
        - И вы вот так просто им позволили? - напирал Тори.
        - Абео, твой друг прибыл сюда, чтобы обвинять меня? - Ривер отстранилась и скрестила руки на груди. - Она была и моей подругой тоже. И я собираюсь сделать всё, чтобы её оттуда вытащить.
        - Прости, - смутился Тори. - Я не хотел тебя обидеть. Мы здесь для того же самого.
        - Тогда вам лучше поторопиться, потому что одним богам известно, что в храме делают с «непослушными» эгерами.
        Прошло уже несколько часов, а от Ната и Хил не было никаких вестей. Найти девчонку на целом острове, где живёт по меньшей мере пара тысяч неспящих, было не такой уж простой задачей. Не станут же они расспрашивать о ней каждого встречного… А время утекало сквозь пальцы, и ночь неумолимо приближалась. На рассвете «Белая Заря» должна была отправиться обратно, и второго шанса уже не представилось бы.
        - Покажешь, как попасть в храм?
        - Тори, ты сошёл с ума? - обомлел Абео. - Тебя схватят, если ты попытаешься покинуть гавань! Простым людям нельзя на остров!
        - А что, если они её не найдут?
        - Дело ведь не в этом. Как ты собираешься пройти мимо Сов? Ты ведь не неспящий.
        - Дайте мне немного времени, - вдруг попросила Ривер. - Думаю, я знаю, как их отвлечь.
        - Постой, - Абео бережно взял её за руку. - Это не опасно?
        - Абео, ты даже не представляешь, что здесь произошло за этот месяц, - улыбнулась Ривер. - Всё должно было измениться рано или поздно. Соль помогла нам это понять. Теперь я ничего не боюсь.
        С этими словами она высвободила свою ладонь и побежала в сторону города, но через секунду развернулась и торопливо обняла брата.
        - Встретимся здесь, когда всё закончится, - прошептала она и бросилась прочь, стуча каблуками сапожек по портовым доскам. Абео дернулся за ней, но всё же остался на месте, провожая сестру взглядом. Совсем скоро она скрылась в тумане, заставляющем городские огни расплываться и дрожать. Так же внезапно, как и появилась, словно размытый призрак прошлого. Увидит ли он её вновь, прежде чем они навсегда покинут остров? Сможет ли отпустить?
        Вдалеке уже начинала звучать праздничная музыка, а с площади гремел целый оркестр голосов. Рубашка под платьем съехала набок, ноги, натёртые неудобной обувью, саднило, но Ривер не сбавляла шаг до самого «Ветра и тростника», едва переводя дыхание. Внутри все сновали туда-сюда, поглощённые праздничной суетой. На столах уже красовались аппетитные пироги с румяной корочкой, пузатые горшочки жаркого, спелые яблоки и, конечно, неиссякаемые кувшины глубинника.
        Когда Ривер вскочила на стол, один из кувшинов завалился набок, расплескав дурно пахнущий напиток и заставив присутствующих обернуться в недоумении. Хрупкая Ривер, всегда улыбавшаяся гостям, стояла твёрдо, осматривая зал сверху вниз.
        Показавшаяся с кухни Ари застыла в тревожном ожидании, а Фебус, стоявший за стойкой, прервал оживлённую беседу с гулякой в куцем маковом венке и вопросительно уставился на свою подопечную. В глазах людей читался немой вопрос, но в то же время в некоторых из них уже отчётливо можно было увидеть ответ. Напряжение всё сильнее росло среди неспящих, а вчерашний день окончательно разделил жизнь на «до» и «после». Никто не предпринял самоубийственной попытки остановить Сов, когда они уводили Соль, но каждый в то мгновение почувствовал, что так больше не может продолжаться. Теперь, когда они увидели совершенно новую жизнь, страх всё больше отступал, сменяясь возмущением. Почему они должны скрываться? Почему салии диктуют им, как жить? Неужели треугольная шляпа вдруг стала признаком такого авторитета, что любой должен быть готов отдать свою жизнь в руки этих людей? Может, когда-то это и было так, но не теперь. Однажды ощутив вкус свободы, ты больше никогда не сможешь жить взаперти.
        - Неужели вы будете праздновать сегодня? - прокричала Ривер, заставив музыкантов неловко затихнуть. - Когда Соль заперта там совсем одна? Проснитесь наконец! - Её голос сорвался на хрип.
        Ари бросилась к Ривер и попыталась стянуть со стола, но та не поддалась.
        - Что ты творишь?! - прошипела кабатчица.
        - Ты ведь видела, как её забрали, - и не подумала понизить голос Ривер. - Кто будет следующим? Этого вы хотите? Чтобы вас, как и её, закрыли и снова насильно пичкали мороком?
        - К чему ты ведёшь? - послышался растерянный голос из толпы.
        - Пора закончить то, что начала Соль. Заявить о том, кто мы! Мы отправимся к храму и заставим их говорить с нами. Пусть нас наконец услышат!
        - А ведь и правда, - пробасил уже изрядно подвыпивший Конор, сидящий за соседним столом. - Им ведь на нас наплевать! Нас даже никто не спрашивал, чего мы хотим!
        - А что, если они не захотят нас слушать? - возразила его соседка.
        - Мы заявим о себе мирно, - парировала Ривер. - Но если они решат с нами тягаться… да вы только посмотрите на себя! Они даже не догадываются, на что мы способны!
        - Ривер, ты нас всех погубишь, - запротестовала Ари, но толпа уже взбудораженно переговаривалась. Кабатчица заметалась, пытаясь высмотреть хоть кого-то, кто внял бы голосу разума, но взгляды присутствующих менялись на её глазах. Ари сковал животный ужас: в памяти снова и снова всплывали картины пылающего острова. Смерть, крики и кровь - вот что ждёт тех, кто посмеет не подчиниться. Если императрица и её ищейки не побоялись стереть эгеров из истории однажды, ничего не помешает им сделать это снова.
        Волнения нарастали ежесекундно, и уже совсем скоро люди нестройной гурьбой вывалились из «Ветра и тростника» и зашагали вверх по улице. Их голоса сливались в один, звуча всё громче и громче. В их волосах пестрели маки и перья, а их ряды разрастались, привлекая всё новых протестующих. Некоторые по ошибке принимали шествие за часть Луналий, но, оказавшись в толпе, каждый начинал чувствовать эти мандраж и воодушевление, совсем не похожие на простой праздничный кутёж. Так грозовые тучи затягивают небо, заставляя разреженный воздух дрожать в томительном предвкушении бури.
        - Не знаю, что задумала твоя сестрица, но здесь явно что-то намечается… - заметил Тори, наблюдая, как все Совы, присутствующие в гавани, по очереди сорвались с места и скрылись за воротами. Тори прильнул к забору, пытаясь рассмотреть, что происходит в городе, сквозь небольшое отверстие, но ему это никак не удавалось.
        - Хоть бы с ней всё было в порядке. - Абео беспокойно прижался к влажным доскам, вглядываясь в просвет между ними.
        - Вот и проверим. - Тори поправил козырёк кепки и, оставив Абео следить за обстановкой возле «Белой Зари», направился к выходу из гавани. Бореец замешкался: он не знал, остановить ли ему товарища или напроситься с ним. Оба варианта казались фатальными и пробуждали в нём лишь первобытный страх. Никогда ещё Абео не оказывался в такой переделке, но Тори опередил его, обрубив сомнения на корню. Он приказал Абео оставаться здесь, чтобы к моменту, когда они с Соль и вольными вернутся, всё было схвачено.
        Теперь путь был свободен - все обитатели острова будто бы внезапно исчезли, скрывшись в переплетениях туманных улочек. Тори выскользнул через главный вход и, уверенным шагом миновав небольшую площадь, свернул в первый попавшийся двор. Во многих домах горел свет, но музыка, доносившаяся из города прежде, больше не звучала. Улицы казались тревожно пустынными, а случайные эгеры, встреченные по дороге, - обеспокоенными.
        Наконец выбравшись на главную улицу, Тори увидел тёмный силуэт храма, возвышающийся на холме в западной части города. Даже отсюда можно было различить бушующее море людей, столпившихся вокруг. Цветные фонари мерцали у них в руках, словно маленькие блестящие рыбки, а над головами будто сгущались тучи. И это не были грозовые облака - нет, почти осязаемое напряжение и возмущение клубилось над толпой, набирая силу с каждым мгновением. Тори не стремился остаться незамеченным: он прекрасно знал, что осторожная походка и неуверенный взгляд лишь сильнее привлекают к себе внимание. Другое дело, когда ты выглядишь так, будто всё идёт по плану, - однажды они с Декси провернули этот фокус, чтобы проникнуть на винодельню неподалёку от Флюмена, сойдя за рабочих и успев изрядно захмелеть, прежде чем их вышвырнули оттуда. Так и сейчас Тори бежал вверх по улице так, будто делает это каждый день, и ни один из встреченных по пути эгеров не удостоил его удивлённым взглядом. Более того, мимо промелькнула пара золотых масок, но и те приняли его не более чем за местного зеваку, спешащего на загадочное шествие у храма.
        - Немедленно разойдитесь! - донеслось до Тори громогласное требование трибуна Слепого Легиона. Он протиснулся сквозь толпу и теперь оказался в самом её сердце. Совы расположились на широкой лестнице, ведущей ко входу в обитель Звёзднорождённых, полностью перекрыв возможность попасть внутрь. - Праздник Луналий проходит на главной площади! Возвращайтесь!
        - Да пошли вы со своим праздником! - донеслось из толпы.
        - Нам нужна свобода!
        Пара салиев, прячущихся за спинами золотых масок, растерянно переглянулись, пока один из них не вышел вперёд.
        - Вы и так свободны, братья и сёстры. - Его глаза невозможно было разглядеть из-за тканевой повязки, скрывающей взгляд, но каждое его движение выдавало страх перед бушующей толпой. В ответ на его слова люди неодобрительно загудели.
        Тори продвигался вперёд, освобождая себе путь плечом. Тут и там слышались крики, призывающие перестать пичкать неспящих мороком и позволить им самим распоряжаться своей жизнью. Неожиданно кто-то с силой врезался Тори в спину. Обернувшись, он лицом к лицу столкнулся с Натом, на мгновение разозлившимся, но уже через секунду облегчённо вздохнувшим и хлопнувшим приятеля по плечу.
        - Ну, слава богам, - обрадовался неспящий. - Хоть одна знакомая рожа! Зараза Соль как сквозь землю провалилась!
        - Выдыхай, - ответил Тори, - она в храме.
        - Нашла время молиться!
        - Она не молится - её повязали. Где Хил?
        - Мы разделились - она ищет в восточных кварталах. Мы договорились встретиться у рыбной лавки через час. Есть идеи, как попасть в храм?
        - Наверняка должен быть запасной выход, - задумался Тори. - Или окно. Правда, хрен его знает, сколько там ещё этих… - Он кивнул в сторону легионеров, делающихся всё более настороженными. Салий всё ещё пытался вести диалог с толпой, но ему это не слишком хорошо удавалось.
        - Дружище, ты забываешь, с кем имеешь дело, - деловито оскалился Нат. - Я скрутил грёбаную рельсу в бараний рог - думаешь, я боюсь каких-то железноголовых придурков?
        - Твоя правда.
        Толпа возмущённых эгеров редела ближе к восточному крылу храма, и Тори с Натом устремились туда. Слепой Легион медленно подбирался к протестующим со всех сторон, и Тори усмехнулся, видя, какой пожар разгорается от одной маленькой назойливой искры. Неужели Соль всё это устроила? Да уж, эта девчонка явно не скучала…
        Обогнуть здание не составило труда, и совсем скоро Тори и Нат оказались в его задней части. Сюда выходили окна келий, где обитали салии, и одно из них как раз оказалось приоткрытым. Правда, находилось оно по меньшей мере в двух с половиной метрах над землёй, и Тори пришлось подсадить Ната, чтобы тот уцепился за подоконник и вскарабкался по стене. Оказавшись внутри, неспящий едва не оглох от вопля до смерти перепуганной салии, но быстро сориентировался и зажал ей рот ладонью.
        - Сейчас вы, дорогая эйри, тихо сядете вот здесь и помолчите. А мы обещаем вас не тронуть. Договор?
        Салия что-то неразборчиво промычала, и, приняв это за согласие, Нат ослабил хватку. Она в ужасе бросилась к двери и, спотыкаясь и путаясь в подоле расшитого одеяния, вывалилась наружу.
        - Да и мрак бы с тобой, - сплюнул Нат и, высунувшись из окна, подал руку Тори, чтобы тот мог попасть внутрь. - Ну и что теперь, начальник? - почесал в затылке вольный, растерянно осматривая комнату.
        Места в ней было немного, как и предметов мебели: узкая кровать, платяной шкаф и письменный стол с красивой мозаичной лампой.
        - Храм здоровенный, где нам её искать?
        - Придумаем что-нибудь, - уверенно ответил Тори и распахнул дверь. Оказавшись снаружи, он лицом к лицу столкнулся с золотой маской - он стоял так близко, что смог разглядеть каждое перышко, ювелирно отчеканенное на слегка потёртом от времени металле. Тори не успел ничего понять, как ствол пистоля упёрся ему в грудь, не оставляя шансов на спасение.
        - Кто вы такие? - в приказном тоне спросил легионер. На таком расстоянии Тори мог чувствовать его дыхание, и оно, к его огромному удивлению, ничем не пахло. Не сказать, что от каждого человека, которого Тори встречал на своём жизненном пути, за версту несло луком или вином. Но каждый человек, так или иначе, имеет свой запах. Его кожа, волосы, масла, что он использует… Сову же словно окружал разреженный воздух. Тори как будто снова оказался возле аурного котла в котельной, и это заставило его издать мучительный стон. Даже здесь, на краю света, треклятая работа пыталась добраться до него своими загребущими ручонками!
        - Не твоё дело, пташка, - бросил Нат и выкинул руку вперёд. Его пальцы согнулись в напряжении, словно в ладони вольного оказалось спелое яблоко. В одночасье маска на лице легионера заскрипела и принялась сжиматься, сдавливая череп. Воин схватился за голову и попятился назад, выронив оружие.
        - Мрак! Что ты сделал?! Нет! - Сова рухнул на колени и зарычал. Воздух содрогнулся от хруста сломанного носа. - Прекрати! Прошу!
        - Нат, хватит, - одёрнул его Тори. - Не перегибай.
        Неспящий заметно засомневался, но всё же ослабил хватку, оставив легионера корчиться на полу в попытках освободиться от маски, неожиданно ставшей невероятно тесной.
        - Где нам искать Соль Аурели? - Тори присел на корточки, слегка толкнув несчастного в плечо.
        - Кого?!
        - Соль. Аурели. Отвечай, не то он так даст тебе просраться…
        - Да не знаю я! Салии их учитывают, мы только охраняем…
        - Может, всё-таки добавить ему на орехи, чтобы разговорился? - потёр кулаки Нат.
        - Не надо, сами разберёмся, - успокоил его Тори.
        Они миновали коридор и вскоре оказались в небольшом зале, где их ждали ещё трое легионеров. Салия, в чью комнату они столь бесцеремонно вторглись, пряталась за Совиными спинами, держа в руке латунный подсвечник.
        - Немедленно сдайтесь, и вам не причинят вреда, - велела одна из Сов.
        Тори и Нат едва заметно переглянулись и в ту же секунду ринулись вперёд. Неспящий взял на себя двоих, заставив их маски сжаться прежде, чем воины успели добраться до него. Теперь Нат не стал церемониться - черепа легионеров раскололись, словно переспелые арбузы, кровь хлынула по каменному полу. Тори же сцепился с их предводительницей, предусмотрительно обнажившей короткий меч.
        Сова ловко уклонилась от попыток повалить себя на землю и теперь наносила колющие удары, от которых Тори едва успевал защититься. Он неуклюже пятился и хватал первые подвернувшиеся под руку предметы, чтобы хоть как-то защититься от молниеносных выпадов. Так в легионершу полетела цветочная ваза, а через несколько мгновений её меч пронзил картину, сорванную Виатором со стены и выставленную перед собой в качестве щита. Тори почти удалось разорвать дистанцию между ними, когда он вдруг почувствовал тупой удар по затылку. От боли у него потемнело в глазах, и он упал на колени, стиснув зубы. Сова незамедлительно воспользовалась ситуацией и уже было занесла меч над его головой, как вдруг оглушительный хруст наполнил зал, отдаваясь эхом от каменных стен, и Тори окропило брызгами обжигающе горячей крови. Обмякшая легионерша плашмя повалилась на пол, заставив меч со звоном упасть рядом. Сжатый кусочек золочёного металла, когда-то бывший маской, покатился по полу, оставляя за собой размазанный кровавый след. Салия, огревшая Тори подсвечником, в ужасе попятилась. Вскочив и слегка пошатываясь от всё ещё
звучащего в голове гула, разъярённый Тори схватил её за грудки и вжал в стену, заставив привстать на носочки и затаить дыхание.
        - Ударишь священницу? - донёсся до него удивлённый голос Ната.
        Как будто это не она только что чуть не отправила его на тот свет! Да и чья бы корова мычала: сам-то он только что в одиночку изничтожил троих ни в чём не повинных стражей, а теперь ещё и нотации читает?!
        - Она в первую очередь женщина, а не священница, - твёрдо ответил Тори. - А вот ударю ли я женщину? Только если она не перестанет выделываться.
        - У меня для вас ничего нет, - прохрипела салия. - Все ценные вещи хранятся в другом крыле…
        - Да не нужны нам твои вещи, - поморщился Тори. - Где Соль Аурели?
        - Простите? - Брови салии поползли вверх.
        - Глухая? Покажи, где держат девушку по имени Соль.
        Салия больше не пыталась сопротивляться, но была явно сбита с толку. Когда Тори её отпустил, она растерянно подобрала с пола свою треугольную шляпу и расправила подол одеяния, безобразно забрызганный Совиной кровью. Она будто бы не до конца верила, что перед ней никакие не преступники и всё, что их интересует, - это какая-то неспящая, имя которой она с трудом отыскала в учётной книге. Тори даже показалось, что это немного расположило салию к ним, насколько вообще можно было испытывать расположение к людям, учинившим кровавую бойню на твоих глазах.
        Спускаясь в подвальные помещения, салия шагала торопливо и скованно - каждый дюйм её спины, маячащей впереди, выдавал животный ужас. Когда бесконечные ступеньки наконец закончились, а коридоры перестали петлять, она остановилась у одной из дверей и протянула своим мучителям связку ключей, указав на один, не особенно отличавшийся от остальных. Замок поддался не сразу - казалось, прошла целая вечность, прежде чем от него донёсся несмелый щелчок и тяжёлая дверь со скрипом отворилась.
        Внутри было душно, в воздухе стоял запах пота, спирта и зёрен с пустошей. В углу, там, где расположилась кровать с тонким покрывалом, свернувшись в клубок и уткнувшись лицом в стену, лежала девушка. Тори замер, вглядываясь в её черты. Светлые кудри спутались и прилипли к вспотевшему лбу. Грудная клетка вздымалась часто и неровно - неспящая дышала так поверхностно и быстро, словно её в этот самый миг настиг величайший ужас, известный смертному сознанию.
        Обернувшись на шум, Соль впилась непонимающим взглядом чёрных глаз в фигуру Тори. Она смотрела на него и в то же время сквозь него, больше не различая границ реальности. Тори ужаснулся тому, как она изменилась: и без того худое тело совсем истончилось, бледные губы потрескались, оставив в уголках рта кровоточащие ранки, а тени под глазами утратили свои очертания, расползаясь дальше по впалым щекам. Тори опустился на колено перед постелью и всмотрелся в лицо Соль, надеясь увидеть хотя бы призрачное подобие девушки, которую он знал.
        - Опять ты. - Её дрожащие губы растянулись в неестественной улыбке. - Значит, я всё-таки сплю?
        - Нет, - покачал головой Тори. - Я живее всех живых.
        - Как же так? - Она захлопала пустыми глазами.
        - Мы пришли тебя вытащить. Пришлось попотеть, - усмехнулся он.
        Соль поднялась на ноги и тряхнула головой. Она всеми силами противилась буре, бушующей внутри. Неспящая сделала шаг навстречу Тори, и тот слегка подался вперёд, но Соль неровной пружинистой походкой подбежала к Нату и обняла его.
        - Спасибо, что не бросили, - прошептала она. И вольный с заботливой улыбкой потрепал подругу по волосам.
        - Что они с тобой сотворили? - Тори несколько задело, что все лавры достались его напарнику, но он предпочёл сохранить лицо.
        - Напичкали зёрнами. - Нат с отвращением сплюнул. - Видишь, как глаза бегают? Так бывает, если передознёшься. После такого недели две не уснёшь. Ты как, малая?
        - В порядке! - преувеличенно бодро ответила Соль.
        - Идти сможешь?
        Она кивнула даже увереннее, чем стоило. Нат придержал дверь, позволяя им с Тори выбраться наружу. Уже привычные коридоры и лестницы приняли беглецов в свои объятия, уводя всё дальше - туда, где за окнами уже зажглись первые звёзды. В храме было тихо: большинство стражей охраняло протестующих снаружи, салии же попрятались, занятые праздничной службой. Их провожатая исчезла без следа - вряд ли стоило так просто отпускать её, но сейчас это было меньшей из проблем, что ждали их наверху.
        Чёрный ход в южном крыле, запертый на щеколду изнутри, пришёлся очень кстати.
        - Эй, - позвал Нат. - Вот, возьми.
        Вольный протянул Тори один из двух пистолей, дальновидно позаимствованных у теперь уже покойных легионеров.
        - Сдурел?! - ошарашенно запротестовал Тори.
        - Думаешь, обратно нас будут провожать с оркестром? Бери, не выделывайся. Потом ещё спасибо скажешь. - Нат оперся на стену, тряхнув головой. Предыдущий бой с Совами давал о себе знать. - Мои фокусы не бесконечны.
        Тори никогда не держал в руках оружия. В детстве он нередко сражался с дворовыми мальчишками на палках, представляя на их месте мечи, но всё это было лишь игрой. Сейчас же, когда ему довелось держать настоящего «Лиса», о чём мечтал, пожалуй, каждый аструмский мальчишка, Тори отчего-то не испытал детского восторга. Тяжёлый деревянный корпус из светлого дерева сплетался со стальным стволом. На верхней грани, в обрамлении гравировки в ноттском стиле, виднелись потёртые инициалы, но теперь их было не различить из-за бурых разводов засохшей крови. Именно они делали оружие настоящим, напоминая, что это не просто игрушка. Ты держишь в руках смерть, и тебе придётся призвать её на помощь, если хочешь выжить.
        Тори осторожно принял оружие из рук Ната и заткнул его за пояс, стараясь не выдавать волнения.
        - А мне не хочешь дать? - возмущённо вмешалась Соль.
        - Малая, ты себя видела? Я тебе после этой дряни даже вилку в руки не дал бы.
        - Я же сказала, что я в поряд…
        - Расслабься, красотка. - Тори натянул свою привычную наглую ухмылку. - Думаешь, такие храбрые герои, как мы, не смогут тебя защитить?
        - Я думаю, что ты себе ногу прострелишь и не заметишь, эйра Тори. Или голову. Невелика будет потеря.
        - Вот тогда пушку и получишь! Подберёшь с моего хладного трупа.
        Соль наконец улыбнулась, по привычке сморщив нос. Тори почувствовал, что за всё это время успел здорово соскучиться по её колкостям. И хоть в её компании их ждало в сотню раз больше проблем, он был рад наконец-то оказаться рядом.
        - Что-то шумно там, - нахмурился тем временем Нат, выглядывая наружу. - Не к добру это…
        Глава 35
        Буря
        Если под твоим окном собралась толпа с вилами и факелами - не спеши волноваться. Возможно, соседи решили любезно помочь тебе вспахать огород и сэкономить на отоплении. Но это не точно.
        Гомон толпы нарастал. Бессмысленный диалог с салиями продолжался уже второй час, и конца ему не было видно. Неспящие подзуживали друг друга, провоцируя возникновение всё новых вопросов. Теперь, когда умения эгеров можно было не скрывать, сотни местных жителей захлестнула волна возмущения. Почему им не рассказывали об этом? Почему заставляли принимать микстуру, если есть другой путь?
        Салиям становилось всё труднее защищаться: если поначалу казалось, что они ведут с эгерами диалог, то теперь это больше напоминало бесконечную череду оправданий. Служители Звёзднорождённых были в замешательстве: они столько лет безвозмездно помогали этим людям и теперь совершенно не понимали претензий к своему труду. Что такое умудрилась одна девчонка показать эгерам, что они оказались готовы штурмовать храмовые стены прямо в ночь священного праздника? Совы выглядели не менее настороженными, держа оружие наготове. У Легиона была одна задача на острове: поддерживать порядок. И порой ценность этого порядка во много раз перевешивала ценность человеческой жизни. Если кто-то пытался покинуть остров, разговор с ним был короткий.
        - Скоты, - прошипел Конор, стоявший рядом с Ари. Кабатчица тоже была среди бунтующих, хоть и не скандировала лозунгов о свободе и новой жизни для эгеров. Ей отчего-то казалось, что, пока она здесь, ничего ужасного не произойдёт. - Ты гляди - смотрят на нас сверху вниз из-под своих масок. Будь их воля, всех бы нас перестреляли, да и дело с концом.
        - Это неправда, - возразила Ари. - Они заботились о нас годами и просто делают свою работу.
        - Да ну? - ухмыльнулся резчик. С начала вечера градус спиртного в его крови только повышался, и теперь его щёки раскраснелись, как спелые яблоки. - Спорим, они нашпигуют меня свинцом, если я выйду вперёд?
        - Зачем вы их провоцируете?
        - А что, мы будем и дальше стоять и слушать это дерьмо? Ты ведь сама всё слышала: они просто подчиняются приказам, вместо того чтобы думать своей головой. Нас всех снова подсадят на морок, если мы ничего не сделаем! Я не стану больше так жить!
        Конор рванулся вперёд, проталкиваясь сквозь толпу. Ари бросилась за ним, но тот уже выскользнул на передовую и уверенно двинулся к воинам в масках.
        - Стой! - преградил ему путь один из легионеров. - Ближе не подходи.
        - А не то что? - Конор обернулся к толпе, и его лицо озарила насмешливая улыбка. - Пристрелишь меня?
        Воин не ответил, и, немного повременив, Конор снова шагнул вперёд, намеренно задев Сову плечом. В мгновение ока легионер выхватил пистоль и ударил неспящего прикладом по лицу. Конор отшатнулся, заставив несколько перьев, закреплённых в волосах, разлететься в стороны. На острой скуле выступила красная ссадина. Толпа ахнула и затихла в ожидании. Между людьми пополз встревоженный шёпот, и зеваки принялись вытягивать шеи, чтобы понять, что происходит впереди. Ари почувствовала, как по спине пробежал холодок: вся эта картина слишком сильно напоминала завязку трагедии, произошедшей здесь много лет назад. Она была, возможно, единственной из присутствующих, кто знал о ней и видел своими глазами, а значит - должна была сделать всё, чтобы этого не повторилось.
        - Вот такая у нас свобода! - прокричал Конор. - Честный человек не может даже подойти к храму в праздничную ночь! Что, если я пришёл помолиться?
        - Это не так, - сухо ответил легионер.
        - А тебе почём знать, бездушная рожа? - Неспящий подался вперёд и всмотрелся в безглазую маску.
        - В последний раз предупреждаю - отойди.
        - Пошёл ты, пташка, - ответил резчик и снова попытался обойти легионера. Предсказуемо он получил ещё два удара по лицу - кровь хлынула носом, и крепкий Конор не смог устоять на ногах, упав на колени.
        - Вы пьяны! - Ари подлетела к нему и попыталась оттащить назад. - Простите, он не хотел, - добавила она, обращаясь к легионеру.
        - Ещё как хотел! - Конор пытался высвободиться из рук кабатчицы, назойливо вцепившейся ему в рукав, но Ари никак не хотела оставить его в покое. - Отпусти!
        - И не подумаю, - прошептала она. - Вы делаете только хуже!
        - Да отпус… ти же! - взревел Конор и взмахнул свободной рукой. Воздух задрожал, и Ари, словно кукла, оторвалась от земли и отлетела в сторону. Она упала на землю, ударившись ребрами, и застонала, а ошарашенные неспящие бросились к ней на помощь. Легионер в это время набросился на Конора, попытавшись заломить ему руки. Навалившись на него всем весом, Сова смог прижать мужчину к земле, но тот, изловчившись, сбросил легионера с себя и лёгким пассом рук заставил его подняться в воздух, после чего с силой ударил о землю. Раздался выстрел. Ари не сразу поняла, что Конор пошатнулся не от количества выпитого в эту ночь глубинника.
        - Нет! - закричала кабатчица, увидев, как он рухнул навзничь, и земля, освещённая светом фонарей, окрасилась в красный. Ари, превозмогая боль, поднялась с земли и устремилась к нему, но кто-то схватил её за руки и попытался удержать.
        - Отпусти её! - слышалось откуда-то из толпы.
        - Не лезь под руку!
        - Отвали!
        Голоса, словно языки пламени, вспыхивали вокруг, распаляя и без того нараставшую напряжённость. Где-то рядом началась потасовка, послышались новые выстрелы и крики. Ари почувствовала резкий толчок и снова упала на землю, схватившись за ушибленные рёбра. Перед её лицом мельтешили десятки сапог, и каждый раз, когда она пыталась подняться, кто-то снова толкал её. Кабатчица почувствовала, что задыхается от ужаса. Она встала на четвереньки и поползла к тому месту, где предположительно должен был лежать Конор, однако совсем потеряла ориентацию в пространстве и заплутала в бескрайнем лесу разгорячённых человеческих тел.
        Вдруг прямо перед ней приземлился обугленный труп в золотой маске. Воспоминания нахлынули с новой силой - Ари так надеялась предотвратить трагедию двадцатилетней давности, но, по иронии судьбы, сама стала её частью. Чья-то нога опустилась ей на спину, лишив возможности вдохнуть. Кабатчица вцепилась ногтями в землю, барахтаясь изо всех сил, но толпа лишь сильнее смыкалась вокруг неё. Панический ужас сковал тело и разум Ари, когда чья-то крупная ладонь подхватила её и выволокла на свет из непроглядной тьмы.
        - Живая? - послышался до боли знакомый встревоженный голос.
        Подняв глаза, Ари увидела перед собой Соль. Удивительно, как восторженно забилось её сердце при виде этой паршивки. Рядом с неспящей возвышались два крепких парня, один из которых, очевидно, и вытащил её, не дав быть затоптанной насмерть.
        - Живая, - с улыбкой констатировал высокий взъерошенный паренёк, помогая Ари подняться. - Шевелись, надо уходить!
        - Стойте, - прохрипела она, с трудом откашлявшись, - Ривер где-то здесь.
        - Да чтоб её, - выругалась Соль, принявшись отчаянно крутить головой. - А её сюда какая нелёгкая принесла?
        - Это из-за тебя, - Ари ткнула Соль пальцем в грудь. - Всё это из-за тебя! И потащилась она сюда тоже из-за тебя!
        - Эй, ты, полегче, - предупредил её высокий, но Соль его перебила:
        - Не время выяснять, кто виноват! Либо помоги найти её, либо возвращайся в «Ветер и тростник».
        Когда со стороны храма донеслись выстрелы, гавань охватила паника. Члены команды «Белой Зари» перешёптывались и по очереди выглядывали наружу, пытаясь понять, что происходит. Абео не находил себе места и старательно прислушивался к их разговорам, но разобрать что-либо было решительно невозможно. Капитан Рего время от времени появлялся на берегу, негромко переговариваясь с боцманом. В какой-то момент Абео удалось расслышать, что «Белую Зарю» готовят к отплытию и капитан готов сорваться с места раньше положенного, если запахнет жареным. У северянина свело желудок от одной мысли об этом: что, если его товарищи не успеют вернуться? А их встреча с Ривер так и станет последней и единственной…
        Вдруг внимание Абео привлёк голос, окликнувший его откуда-то сзади. Обернувшись, он сначала никого не разглядел, но вскоре заметил человеческую фигуру в тени дощатого навеса.
        - Хил! - Абео боязливо огляделся и, убедившись, что окружающим недосуг следить за каким-то мальчишкой, подошёл ближе. - Где остальные?
        - Мы с Натом разминулись, - сбивчиво зашептала вольная. - Должны были встретиться сорок минут назад, но от него ни слуху ни духу. Что происходит в городе?
        - Я не знаю… Кажется, начались какие-то беспорядки, и теперь капитан Рего подумывает вернуться раньше ради безопасности команды.
        - Проклятье! - Хил нервно пригладила взъерошенные волосы. - А Тори?
        - Он тоже отправился искать Соль.
        Хил побледнела и не сразу нашлась что на это ответить. Тем временем выстрелы становились всё более отчётливыми, а крики и сбивчивый топот ног приближались. Теперь сквозь портовые ворота можно было увидеть редких напуганных эгеров, со всех ног бегущих к своим домам и крепко запирающих двери на засовы. Сквозь шум прибоя и гул разбушевавшегося острова прорвался колокольный звон.
        - Отчаливаем через десять минут! - скомандовал капитан, и матросы немедля повскакивали со своих мест и устремились к кораблю. Вскоре на палубе зажглись сигнальные огни, блестящей в ночи паутиной раскинулся такелаж, а из машинного отделения послышался гул пробуждающегося мотора.
        - Боги, что же нам делать! - заметался Абео, окидывая гавань потерянным взглядом.
        - Задержи их, ты ведь умеешь красиво говорить, - сохраняла хладнокровие Хил.
        - Но как?!
        - Я не могу придумать за тебя, - нахмурилась она. - Ты взрослый мальчик. Действуй.
        Сама вольная направилась к забору, ограждающему гавань, и ловким движением, словно кошка, вскарабкалась по нему, перевесившись через верх и всмотревшись в темноту. Толпа у храма теперь рассредоточилась по улицам. Детально рассмотреть происходящее на таком расстоянии было невозможно, но Хил понимала наверняка: происходит что-то недоброе. Тут и там виднелись отблески золотых масок, и они явно были не на стороне неспящих.
        - Капитан! - прокричал Абео, взбежав на мостик. Он запыхался от волнения и спешки и едва мог связать два слова.
        - Чего тебе? - огрызнулся Рего. - Нет времени болтать!
        - Вы не могли бы задержать отправление? Один из матросов отправился в город, чтобы помочь разгрузить лекарства, и теперь…
        - Нет, - отрезал капитан. - Пусть пошевеливается или остаётся тут.
        - Но позвольте, - Абео сдвинул брови. - Разве вас не беспокоит судьба вашей команды?
        - Парень, вы в моей «команде», - капитан презрительно ухмыльнулся, - без году неделя. Я вас знать не знаю. Но даже если бы и знал - сигнал был дан. Если кому-то приспичило нарушать приказы и шататься по острову, то это его проблемы. Мы отчаливаем из этого проклятого места от греха подальше.
        - Но, капитан…
        - Пошёл вон! - повысил голос Рего. - Либо займись делом, либо сходи на землю и оставайся тут со своим дружком! Проваливай!
        Минуты утекали сквозь пальцы мучительно быстро. У Хил отлегло от сердца, когда на горизонте наконец показались знакомые силуэты. Тори, Нат и Соль бежали в сторону гавани, а с ними - две девушки и пожилой мужчина. Последний отставал, опираясь на трость, из-за чего им постоянно приходилось останавливаться. Когда они наконец достигли ворот, роковой колокол снова прозвенел, и исполинские лопасти на бортах «Белой Зари» пришли в движение, издав оглушительный металлический скрип. Абео почувствовал, как его охватывает, лишая возможности думать, леденящий ужас. Увидев среди вновь прибывших сестру, он окончательно провалился в липкое море собственных страхов: что теперь будет с ними? Не оставит же он её здесь, в самом деле? Но под толщей этих вод оказалось удивительно спокойно. Будь что будет: пока она рядом, ничего больше не имеет значения.
        - Опоздали! - в ужасе прокричал Нат. - Сука!
        - Совы! Там Совы! - воскликнула Хил, продолжая всматриваться в пылающие очертания города. - Бегут сюда!
        - Живо, за мной! - Тори подхватил Ната и Абео, направившись к небольшому деревянному навесу поодаль. Борейцу было поручено запереть засов на воротах, пока остальные тащили к ним всё, что попадалось под руку. Столы, стулья, бочки и ящики, позеленевшие от времени вёсла и растрепавшиеся канаты. Абео собрал все возможные силы, вцепившись в засов побелевшими пальцами, но огромная перекладина с металлической отделкой весила едва ли не столько же, сколько он сам. На помощь пришла Ари, и вместе им с трудом, но всё же удалось запереть огромные двери, оставив город где-то там, за неприступной стеной. Тори и Нат в это время соорудили небольшую баррикаду, выиграв ещё немного времени на случай, если кому-то удастся прорваться к ним с другой стороны.
        - Что вы намерены делать? - взволнованно спросил Фебус. Он выглядел решительно, но душу его явно пожирало беспокойство.
        «Белая Заря» уже отошла от берега на приличное расстояние, и добираться до неё вплавь по ледяной воде было бы самоубийством. Тем временем снаружи послышались крики: стражи сгрудились у ворот и, поняв, что те закрыты с обратной стороны, искали способ попасть внутрь. Кто мог подумать, что неприступная защита, которую они столько лет использовали, чтобы держать в неволе неспящих, обернулась против них самих…
        - Лестницу! Быстро! - пробасил кто-то из Сов.
        - Боги, мы все здесь умрём! - взвыла Ари. - Зачем ты нас в это втянула?!
        Она ринулась к Соль, испепеляя её взглядом.
        - Не смей со мной так разговаривать, - огрызнулась та. - Я никого не заставляла!
        - Но мы здесь, и нам точно крышка!
        - Ари, прекрати, - вмешался Фебус. - От ваших ссор никому лучше не станет.
        - Я попробую помочь, - неожиданно произнесла Ривер, и все взгляды обратились к ней. Что может сделать эта хрупкая юная девушка против целого отряда слепых легионеров?
        Вопреки ожиданиям, Ривер бросилась не к воротам, а туда, где причал обрывался над тёмным морем. Она упала на колени у самого его края и опустила руку, словно пытаясь дотянуться до воды, плещущейся внизу. Крики за стеной нарастали, но Ривер будто не замечала происходящего вокруг - всё её внимание было приковано к морю. Волны непослушно рокотали, разбиваясь о каменистые берега острова. Ривер поджала губы и глубоко вдохнула. Кончики её пальцев побелели, а поверхность воды блеснула ледяной коркой, но та тут же раскололась.
        - Дерьмо, - в отчаянии заскулил Нат. Над ограждением, отделявшим гавань, мелькнули два железных крюка. Не с первого раза, но им всё же удалось зацепиться за край, после чего раздался скрип туго натягиваемых верёвок.
        - Тихо, - с непривычной строгостью отмахнулась от него Ривер и снова сконцентрировалась на бушующем море.
        Солёная вода упрямилась. Тори заметил, как у Ривер задрожали руки, а затем и всё тело. Она тяжело дышала, а на висках выступили капли пота, но северянка не сдавалась. Все присутствующие замерли в восхищении, наблюдая, как белая дорожка потянулась вперёд по воде. Она ширилась и крепла, укрощая рябь на поверхности. Лёд, словно шустрый водяной змей, бросился к «Белой Заре», успевшей довольно далеко отойти от берега, и по-звериному жадно вцепился в её покачивающийся корпус. Белое мерцание обняло корабельные борта и потянулось к огромным водяным колёсам, с оглушительным скрипом сжимая их, пока корабль полностью не остановился. На судне поднялась паника: матросы заметались, не понимая, что происходит, Совы выставили вперёд заряженные «Лисы», но ни одно оружие на свете не могло справиться с той удивительной и непостижимой силой, что пробудилась в Ривер, когда она поняла, кем является на самом деле.
        - Давайте! - скомандовала она. Из носа Ривер сочилась кровь, а губы побледнели и дрожали. - Я долго не продержусь!
        Немного замешкавшись, Нат первым ступил на лёд. Поначалу он двигался неуверенно, но вскоре понял, что замёрзшая вода держит его лучше, чем могло показаться. Он помог Ари и Фебусу спуститься, за ними последовали Соль и Хил и, наконец, Абео. Бореец заупрямился, не желая оставлять сестру, но Тори подтолкнул его в спину. Нат и Ностеры были на полпути к кораблю, когда Совы прорвали оборону гавани. Прогремевший выстрел был оглушительным. Абео вздрогнул и обернулся.
        Побледневшая Ривер отчаянно хватала ртом воздух в то время, как по её груди расползалось тёмное кровавое пятно. Абео почувствовал невыносимый укол где-то под рёбрами - так, будто его самого только что пронзила пуля и теперь земля уходила у него из-под ног, а в глазах неумолимо темнело.
        Он замер, не в силах пошевелиться. Ривер смотрела на него, не отрывая взгляда: сейчас она казалась такой маленькой…
        - Прочь! - оттолкнула его Соль, выбежав вперёд.
        Неспящая закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Мир остановился. Затих шум бесконечной воды, окружавшей их со всех сторон. Прекратились крики и выстрелы. Ушли в небытие и небо, и ветер, и облака. Всё вокруг перестало существовать, оставшись лишь отпечатком в застывшем моменте времени. Сотни золотых струн развернулись перед Соль, спускаясь от самых звёзд и скрываясь где-то в морских глубинах. Их было меньше, чем обычно, многие из них дрожали и грозили вот-вот разорваться. К горлу подкатил неприятный ком - все нити казались расплывчатыми, и у неспящей рябило в глазах. Она тряхнула головой, пытаясь сосредоточиться, но это не помогло - недостаток сна давал о себе знать. Тело вдруг стало невероятно тяжёлым, а разум затуманился. Мысли путались, и взгляд безостановочно метался, не в силах остановиться хоть на мгновение. Соль закусила губу и почувствовала во рту солёный привкус. Не время. Не сейчас.
        Сделав над собой усилие, она наконец смогла разглядеть хрупкую фигурку Ривер среди всего этого хаоса. В золотистых отблесках солнечного эха северянка казалась красивее, чем обычно, и даже окровавленное платье её не портило. Соль протянула руку и нащупала нужную струну. С трудом ей удалось зацепиться за мерцающий луч, и тот обжёг пальцы невыносимым жаром. Неспящая вскрикнула и отдёрнула руку, но тут же схватилась снова, сжав нить в кулаке. Сердце бешено стучало: Соль словно держала в руке раскалённый уголь, и каждая секунда казалась вечностью. Кожа на ладони зашипела и полопалась, а все мышцы, вплоть до плеча, напряглись, отказываясь подчиняться. Соль закричала и с силой потянула струну на себя, а затем отпустила, заставив незримые призрачные волны пульсировать в пространстве. Лицо Ривер исказила неестественная гримаса: она подалась назад, и Соль смогла увидеть, как пуля медленно покидает её грудную клетку, возвращаясь в длинный ствол пистоля слепого воина. Как только свинец достиг своей первоначальной точки, Соль почувствовала, как силы оставляют её, и упала на мокрый лёд, давясь глухими хрипами.
Веки стали невыносимо тяжёлыми - она чувствовала себя такой уставшей, словно не спала по меньшей мере полгода, не помогая себе ни зёрнами Аши, ни чем-либо другим.
        Словно в тумане, Соль видела, как Ривер в непонимании ощупывала себя, как Абео бросился к ней и помог спрыгнуть на лёд, не веря своим глазам. Как Тори последним спустился с причала и в несколько прыжков оказался рядом, закинув Соль на плечо и ринувшись к кораблю, пока ледяная дорожка, дюйм за дюймом, исчезала у них за спиной. Соль почти не понимала, где находится, и всё происходящее казалось безумным сном. Вроде бы Нат успел вскарабкаться на борт корабля прежде, чем Совы успели его остановить, и их золотые маски тут же с оглушительным треском полопались. Фебусу с девочками удалось укрыться в спасательной шлюпке - возраст не позволил бы старому кабатчику так ловко взобраться по мокрым трубам и выступам на водяном колесе. Тори, Абео и Хил последовали за Натом и вскоре оказались на палубе.
        Кто-то из матросов ринулся в драку, другие попрятались в каюты, а третьи и вовсе предпочли броситься в воду, увидев, как мальчишка заставил головы лучших аструмских воинов за считаные секунды превратиться в кровавое месиво одним лишь мановением руки. Нат сцепился с самым крупным матросом из команды «Белой Зари», Тори взял на себя двоих поменьше и даже умудрился прострелить одному из них ногу, в итоге обратив обоих в бегство. Он вспомнил слова Ната и действительно мысленно поблагодарил приятеля за то, что тот заставил его взять в руки оружие: если бы не «Лис», его бы наверняка скинули за борт.
        Абео старался держаться в стороне, но, столкнувшись с разъярённым от страха матросом, ловко увернулся от удара и метнулся в сторону капитанского мостика, подперев дверь плечом. Рего изо всех сил барабанил по ней, пытаясь освободиться, но хрупкий северянин собрал всю волю в кулак, не сдаваясь под нешуточным натиском. Хил тем временем набросилась на оставшегося моряка, совершенно его обескуражив. Она была едва ли не вдвое меньше его, но её напор и ярость давали о себе знать. Тени от корабельных фонарей, испуганно забившиеся в щели между досками, медленно поползли в её сторону, словно ожив. Чернота её глаз клубилась, поглощая свет, и, не понимая, бороться ли ему или бежать, растерянный матрос неловко размахивал руками, пытаясь оттеснить вольную от себя. Когда раздался новый выстрел, все замерли.
        - Все целы? - Нат утёр пот со лба и окинул взглядом присутствующих. Абео всё так же удерживал позицию у капитанского мостика, Тори стоял на коленях у мачты, пытаясь отдышаться… И тут Нат поймал взгляд Хил. Чёрные глаза смотрели сквозь него, пока тонкая струйка крови стекала из отверстия между ними. Прежде чем он успел что-то понять, Хил пошатнулась и, попятившись, рухнула за борт. Нат бросился к краю, будто надеясь успеть ей помочь, но чёрные воды жадно проглотили её, зайдясь взволнованной рябью.
        - Ах ты сука! - взревел неспящий, поняв, что один из Сов всё ещё дышит и смог из последних сил достать оружие и выстрелить. Нат едва стоял на ногах, но ему не нужны были никакие способности, чтобы выместить свою ненависть. Он быстрым шагом приблизился к легионеру и наступил ему на лицо. Снова и снова сапог вольного опускался на искорёженное золото, заляпанное кровью и ошмётками мяса. Хруст костей терялся в шуме волн, пока обмякшее тело окончательно не перестало подавать признаков жизни.
        Когда чёрная тень бездыханного тела скользнула мимо и обрушилась в воду, подняв ледяные брызги, у Соль не было ни единого сомнения. Из спасательной шлюпки этого было не разглядеть, но ей казалось, что в ту секунду она была там и видела всё своими глазами. Соль перегнулась через край шлюпки и замахала руками, словно пытаясь уцепиться за воздух. Перед глазами всё плыло, а сил едва хватало, чтобы дышать. Слёзы застилали всё вокруг, но Соль отчаянно пыталась собраться. Ещё немного, и золотые нити снова возникнут перед глазами, всё вернётся, и мир станет прежним…
        Но они не появлялись. Всплеск воды отпечатался в сознании, становясь всё тише с каждой секундой. Так, словно его никогда и не было. Воды Моря Истоков поглотили Хил тихо и степенно, словно древняя химера, и, приняв жертву, замерли в немом спокойствии. Кто-то хватал Соль за руки и одежду, не давая потерять равновесие, откуда-то издалека, словно из-за толстой стены, доносился голос Ривер, но Соль его не слышала.
        Взгляд укрыла темнота. Липкая и ледяная.
        Наверное, так и выглядит смерть?
        Часть III
        Глава 36
        Последние эгеры
        Если на протяжении всей жизни тебе удавалось принимать исключительно правильные решения, то стоит задуматься, не сошёл ли ты с ума лет эдак двадцать назад. Скорее всего, мир вокруг уже давно не имеет ничего общего с реальностью.
        (Тэо Рэсис)
        ДАЛЬНЯЯ ТРОПА. ЭВРИЙСКИЕ ПРОВИНЦИИ. АСТРУМ
        Летнее поместье Ностеров затерялось среди прибрежных лесов на пути из Эльната в Калиго. Аструмская империя на картах напоминала морду разъярённой медведицы, и эврийская деревенька под названием Дальняя Тропа расположилась прямо в её разверзшейся пасти. В ней не было ничего примечательного, кроме пары десятков домов и крошечной часовни, за которой, однако, исправно ухаживали. Севернее, в получасе езды, дремал заброшенный маяк, когда-то бывший частью грандиозного мореходного плана Общества Северной Звезды. Всё западное побережье должно было расцвести золотоносными портами, вдоль которых под пурпурным флагом курсировали бы благородные корабли.
        Увы, случиться этому было не суждено - вся морская жизнь так и осталась цвести на юге, оставив следы несостоявшегося величия мирно догнивать в тишине эврийских берегов. Впрочем, большинство местных жителей вздохнуло с облегчением: эврийцы никогда не любили больших шумных городов и золота, за которым всегда тянется столь чуждая им суета. Так и маяк близ Дальней Тропы остался лишь памятником несбывшихся надежд о покорении бескрайних вод. Но нет худа без добра: землю возле него несколько десятков лет назад выкупили знатные виноделы, возведя там летнюю резиденцию. Деревенские любопытно косились в сторону новых соседей: кто-то возмущался прихотям богатеев, другие же, напротив, искали в этом плюсы. В конце концов, виноградники - это не фабрика и не лесопилка. Никаких неудобств и хорошее вино по невысокой цене! Чем не праздник?
        Виноделы провели в поместье несколько сезонов, но сразу после войны почти перестали здесь появляться. Ещё через некоторое время дом выставили на продажу, но, очевидно, людей с такими деньгами в этих местах и в помине не было, а столичных господ едва ли привлекали разваливающийся маяк и кучка фермеров под боком. А потому поместье по сей день дремало среди сосен и клёнов, покрываясь пылью и молчаливо ожидая своих хозяев, хоть и было очевидно, что они не вернутся.
        - Сколько лет, - улыбнулся Фебус, тяжело поднявшись с места и хромая через гостиную. Со светографии в треснувшей рамке на стене из-под слоя пыли ему широко улыбалась черноволосая женщина в голубом платье. Старик оперся на трость и, прищурившись, растянул сухие губы в ответной улыбке.
        - Дядя, не вставай, - строго отчитала его Ари. - Возвращайся к себе.
        Побег с острова здорово подкосил старого кабатчика. Его здоровье, и без того не отличавшееся крепостью в последние годы, окончательно дало сбой. Помимо измождённости дальней дорогой, Фебус простыл и теперь то и дело срывался на сухой грудной кашель. Морские путешествия и ночные походы через лес - не самое лучшее приключение для пожилого человека.
        - Уверен, твоя мать ничуть не изменилась, - отмахнулся Фебус, продолжив рассматривать светографию на стене. - А вот отец наверняка стал стар и уродлив, как шестилапая крыса. Кха!
        - Дядя! - смутилась Ари.
        - Брось, - осадил её кабатчик, подавив приступ удушающего кашля. - Неужели ты не скучала по гнёздышку Ностеров?
        - Я здесь почти не бывала, ты знаешь. Это ты здесь молодость прожигал. - Она покосилась на пустые винные бутылки в дальнем углу.
        - Деревенская шпана, - с презрением бросил Фебус. - Удивлён, что от погреба вообще что-то осталось.
        Неспящие обосновались здесь четыре дня назад - идти дальше было бы самоубийством. Аструм гудел новостями о мятеже на Храмовом Острове, а все эгеры оказались под особо пристальным наблюдением властей. В больших городах невозможно было шагу ступить, чтобы не наткнуться на золотую маску или искателя, а госпитали оцепили так, словно в них хранилось по меньшей мере смертельное оружие. Так оно и было в некотором роде, только сами неспящие об этом пока не знали. Если раньше эгер мог хоть как-то проскользнуть мимо стражей, то теперь на каждом посту, вокзале или даже при входе в кабак прямо перед любым прохожим мог в мгновение ока вырасти человек в форме, и сохрани боги, если его глаза оказывались укрыты ночной чернотой.
        - Даже жалко будет покидать такие хоромы, - присвистнул Нат, откинувшись в кресле-качалке. - В сгоревшей деревне вам после такого точно не понравится.
        - Ты опять начинаешь? - зашипела на него Ари.
        Как только беглецы оказались в безопасности, мнения разделились. Нат был доволен собой и теперь собирался вернуться домой, на восток. Он понимал, что сообщить о гибели Хил будет непросто, но жизнь продолжалась, и под его ответственностью оказались трое потенциальных членов общины, которых нужно было протащить через всю империю. Ари же настаивала, что вся эта затея от начала и до конца была ошибкой, и день и ночь пыталась убедить Фебуса вернуться обратно и сдаться властям.
        - «Последние эгеры», - мрачно прочитала она заголовок газеты, которую Тори с Абео раздобыли в свою недавнюю деревенскую вылазку. - «Порядок на Храмовом Острове окончательно восстановлен, а оставшиеся мятежники добровольно сдались и признали свою вину». Сколько ты ещё будешь упрямиться? Остались только мы!
        - Ложь и провокация, - фыркнул Нат, отклонившись в кресле так сильно, что едва не завалился назад. - Ты всегда веришь газетам?
        - Других источников у меня нет. И раньше не было, - буркнула Ари. - С чего бы мне им не верить?
        - А с того, что они в штаны наложили, вот с чего. Думаешь, все наши так просто встали и побежали снова пить эту ссанину? Да в жизнь не поверю!
        - А я поверю, - возразила Ари. - Ты видел, что там творилось! Я не уверена, что они вообще живы…
        Она нервно сглотнула и отвела взгляд. На глазах навернулись слёзы, но она быстро захлопала ресницами, отгоняя минутную слабость.
        - Что нас ждёт на… свободе? - Ари с особенной иронией выделила последнее слово. - Вечное бегство? В лачуге живи, листком подтирайся?
        - Тоже мне - принцесса, - закатил глаза Нат.
        - А дядя Фебус? У нас лекарств ещё, дай боги, на неделю. Что потом?
        - Соль ему поможет…
        - Соль? Ты серьёзно? Та самая Соль, из-за которой всё началось? Та самая Соль, которая дрыхла трое суток, а теперь закрылась мрак знает где и носу не показывает? Чем она ему поможет? Быстрее отправиться на тот свет? Не все такие, как ты, Нат! Не всем здесь нечего терять!
        - Так на хрена ты с нами попёрлась, если ты не такая? - сплюнул неспящий, глядя Ари прямо в глаза.
        Фебус, молча наблюдавший за происходящим, медленно зашагал обратно к своему месту. Он с тяжёлым вздохом опустился в кресло и по привычке бросил взгляд на окно. Когда-то за ним шумел лес, теперь же резную раму укрывало старое одеяло. Нат быстро научил новых знакомых правилам выживания: будь там, где тихо, темно, и среди тех, кому можешь доверять. Нарушишь хоть одно из них - твоей свободе придёт конец. Если вообще останешься в живых.
        Абео выскользнул на улицу и осторожно прикрыл за собой дверь. Лицо обдало холодным воздухом и свежевыбритую кожу защипало. Несмотря на тяжёлые условия, бореец не собирался сдаваться и первым делом, не без помощи Фебуса, отыскал в поместье Ностеров бритву и даже, к своему великому счастью, позабытый кусок мыла. Хотя отпустить густую бороду вместо небольшой бородки, привычной для Абео, было бы куда разумнее. Деревенским было бы сложнее его опознать, когда в Дальнюю Тропу нагрянут стражи порядка.
        Они с Тори были единственными, кто мог отправиться в деревню, чтобы разжиться едой и лекарствами, а заодно послушать, что говорят люди. Правда, даже несмотря на отсутствие чёрных глаз, столь внезапные гости, «проездом» нагрянувшие в это захолустье, и так привлекли достаточно внимания. А если бы они принялись скупать припасы на семерых человек, беды уж точно было бы не миновать. Тори выступил, как всегда, с гениальным планом: половину купить, а остальное украсть. И как бы бореец ни противился, он, к своему сожалению, понимал, что Виатор Рэсис всё равно сделает по-своему. С ним или без него. Абео оставалось только сопровождать все его выходки молчаливым согласием и надеяться, что ему хватит оставшейся жизни, чтобы замолить грехи перед Звёзднорождёнными. Абео не мог не заметить, что в последние дни здорово размяк. Всегда верный законам и собственным убеждениям, он всё сильнее давал слабину, уподобляясь своим… разношёрстным соратникам. Но виной тому было отнюдь не дурное влияние - жизнь Абео изменилась в ту ночь на причале, и теперь рядом с ним была та, ради которой он готов был пойти на всё. Он и
раньше был свято уверен, что отдаст за сестру жизнь, честь и всё до последней монеты… Но как же он ошибался. Абео было стыдно признавать, но именно появление Виатора в его жизни открыло ему глаза на то, как беспомощен он был перед ликом судьбы. Он верил, что всё можно изменить, если бороться на стороне закона и добра, таким, каким он его видел. Но Абео так и провёл бы отпущенные ему дни в скорби и пустых надеждах, не ворвись в его мир бесцеремонный парнишка, считающий, что он больше других знает о жизни. Теперь этот парнишка отсыпался после ночи, проведённой за сбором кукурузы на чужом поле, и даже вообразить себе не мог, какой отпечаток оставил в жизни одной маленькой борейской семьи.
        - Будешь так долго гулять, пропустишь, как Ари и Нат опять ругаются, - окликнул Абео сестру. - Не замёрзла?
        Ривер обернулась на голос, невольно улыбнувшись:
        - Нет, конечно. Я же северянка.
        Она стояла посреди заросшего плющом виноградника, перебирая пожухлые от холода листья. После роковой ночи на Луналии она, как и Соль, проспала почти три дня. И, несмотря на усталость, всё ещё лежащую на её плечах, словно тяжёлый промокший плащ, Ривер уже чувствовала себя хорошо. От смертельного ранения не осталось и следа, и только душевная боль никуда не делась. Смерть Хил сильно ударила по всем, кому довелось оказаться рядом в ту ночь.
        - Думаешь отыскать виноград? - подначил её брат, подойдя ближе.
        - Абео, мне ведь не три года, - рассмеялась Ривер. - Просто эти листья… такие необычные. Дома таких не было.
        - В Монтисе?
        - И на острове тоже.
        Ривер задумалась. Если посчитать, она провела в Монтисе всего три года из шестнадцати лет своей жизни. Три самых беззаботных и счастливых года… Но может ли она называть этот город домом? Оставаясь борейкой до мозга костей, Ривер уже давно не помнила ни тёплых аурных труб на улицах, ни песен вьюги за окном. Она выросла среди неспящих, научилась читать и писать, получила свою первую работу и даже однажды подумала, что влюбилась… Всё это произошло за много миль от места, где осталось её сердце.
        - Как там Соль? - вдруг вспомнил Абео. - Слышал, она вчера проснулась, пока мы были… в деревне.
        - Проснулась, - помрачнела Ривер. - Ни слова никому не сказала и сразу потащилась к океану. Не знаю, что она там собиралась разглядеть в такую темень… А потом закрылась на маяке и никого к себе не впускает. Я ей в обед еду приносила, но она мне не открыла.
        - Вот ведь артистка…
        - Не говори так, Абео. Она без мамы осталась. Нам её, может, и не понять…
        - Я понимаю, - вздохнул Абео.
        Когда погибла Валена Альбус, Ривер только-только появилась на свет. Она не знала своей матери, чтобы горевать о ней. Но Абео знал. Даже несмотря на то, что война отняла её у него на несколько лет, он любил и помнил Валену. Как засыпал под её сказки, как она жалела его, когда он разбивал колено, как крепко обнимала…
        Ривер заметила, что тоска охватила брата, и прижалась к нему, положив голову на плечо. Абео обнял её крепче, почувствовав, как порыв холодного ветра забрался под рубашку. Он всё ещё не мог поверить, что Ривер настоящая. Что спустя столько лет, будучи абсолютно одинокими в этом огромном мире, они наконец-то вместе.
        - Что мы будем делать теперь? - прошептала Ривер, прикрыв глаза.
        - Я не знаю… Но обязательно что-нибудь придумаю.
        - Я ни за что не вернусь на остров, - твёрдо сказала она. - Давай поедем на север. Я так хочу посмотреть, как выглядит сейчас наш дом! Та картина с лисой и гусями всё ещё висит в гостиной?
        - Конечно, - замешкался Абео. - Как только это станет безопасно, мы сразу же…
        Ему захотелось хорошенько себя ударить за такие слова. Абео прекрасно понимал, что безопасно не станет. Его разрывало от мысли, что он никак не смог бы обеспечить Ривер будущее, даже если бы очень захотел. Они на свободе, но что теперь? Как только они попробуют приблизиться к городу, их тут же настигнут Совы. Он готов был скрываться хоть всю жизнь, лишь бы никогда больше не расставаться с сестрой, но сможет ли он сделать её счастливой? Едва ли. Как бы Абео ни противно было соглашаться с Натом, но вернуться в сгоревшую деревню пока казалось единственным разумным выбором. Но примут ли вольные его, позволив остаться с сестрой? Доверятся ли тому, кто не представляет, каково это - быть неспящим?
        - Расскажи мне ещё о папе. - Лицо Ривер вдруг прояснилось, лишившись скорбного выражения. - Как вы жили в столице? Ты там, наверное, был нарасхват!
        - Брось, - смутился Абео. - Ничего там интересного не было.
        - Абео! - Ривер оттолкнула его и подпрыгнула, разгневанно топнув ногой, словно ребёнок. - Мы не виделись тринадцать лет! Ты расскажешь мне всё! Всё-о-о-о-о-о-о…
        - Прекрати! - рассмеялся он, зажав уши в надежде спастись от назойливого писка сестры.
        - Всё-о-о-о-о-о-о-о-о…
        - Ладно-ладно! - Абео тряхнул головой, когда его наконец настигла блаженная тишина. Ривер сложила руки в замок и восторженно уставилась на брата. С момента её пробуждения они почти не расставались, за исключением вылазки в деревню, и взахлёб делились историями. Но глава о жизни в Мирахе осталась для Абео мрачной и тёмной, и он до последнего избегал её. Однако эту маленькую плутовку ничем было не пронять, и Абео сдался, поняв, что бессилен перед её взглядом. - Первое и самое ужасное, что встретило нас в Мирахе, - жара. Ужасная жара…
        Глава 37
        Звёзды над океаном
        Открыв глаза после беспокойного сна, Виатор Рэсис обнаружил, что у него во рту нагадили кошки. Во всяком случае, ощущения были именно такие. В особняке Ностеров Тори досталась комната для прислуги, и всё равно это было куда лучше, чем спать на диване в тесной и до блеска вылизанной квартирке Абео. Здесь было вполне просторно и даже уютно, насколько это вообще возможно в доме, оставшимся бесхозным почти на пятнадцать лет.
        Тори проснулся от порыва ветра, распахнувшего ставню, и теперь кутался в свалявшееся одеяло, сетуя на внезапное пробуждение. Обычно в таких случаях ему удавалось доспать ещё хотя бы полчаса, узнав, чем закончится сон и согласится ли очередная пышнотелая красотка отправиться с ним на край света. Но в этот раз ему не снилось ничего: они с Абео почти всю ночь провели, воруя кукурузу с поля близ Дальней Тропы, и, вернувшись уже под утро, Тори провалился в размазанное забытьё.
        Наконец, гневно перевернувшись на бок, он скинул с себя одеяло и сел на постели. В комнате было зябко - аурные печи давно не работали, а развести огонь по общему согласию было решено только в гостиной - так безопаснее. Тори понял, что погорячился с одеялом, и, замотав им плечи на манер плаща, лениво поднялся и вышел из комнаты. Из-за того что большинство окон было заколочено или затянуто полотном, понять, какое сейчас время дня, представлялось решительно невозможным.
        - А вот и наш герой! - Фебус встретил Тори одобрительным возгласом, когда тот показался на пороге гостиной. - А мы уж было решили, что и тебя проняла эта зараза и ты так и останешься спать на веки вечные.
        - Дядя, это не смешно, - нахмурилась Ари.
        В воздухе стоял приторно-сладкий кукурузный запах, который даже на голодный желудок казался не слишком-то привлекательным. Ари с недовольным видом пыталась справиться с бурлящим котелком в камине, Фебус листал потрёпанную книгу, а Нат, Абео и Ривер играли в «Джина». Альбусы раз за разом обували нерадивого вольного: большим умом Нат Филий похвастаться не мог, и даже Тори на его фоне показался бы академиком. Против образованных детей борейских аристократов у него не было ни шанса, но Нат не сдавался и продолжал борьбу.
        - Весь день ругались, - покачал головой Фебус. Тори опустился на пол рядом с креслом, где сидел старик, и скрестил ноги. Чашка горячего земляного чая приятно согревала пальцы, хоть залежалые листья и отдавали сыростью.
        - И что решили? Что Нат полный кретин?
        - И что моя племянница - настоящий скорпион в девичьем обличьи, - рассмеялся Фебус. - Ничего не решили. Одно ясно: выдвигаться сейчас - самоубийство. Выждем неделю, а там и видно будет.
        - Нас не будут тут искать?
        - Не думаю. - Фебус закашлялся и отхлебнул чаю. - На острове такой переполох: сомневаюсь, что они вообще сообразят, что к чему. Пройдёт время, прежде чем они пересчитают всех, кто…
        Он запнулся. Перед глазами снова и снова возникала картина, как Конор, пошатнувшись, падает плашмя, чтобы никогда больше не подняться. Крики, паника, золотые маски, забрызганные кровью. Хил с мгновенно опустевшим взглядом, исчезнувшая в пучине тёмных морских вод.
        - Словом, пока они поймут, что именно нас недостаёт среди выживших, мы до самой Охайи дойти успеем, будь она неладна. Братец Ривер здорово придумал уйти с корабля на шлюпках, - добавил кабатчик немного погодя. - Даже самому искушённому искателю придётся постараться, чтобы напасть на наш след.
        - Он у нас вообще умник, - усмехнулся Тори. - Светлая голова.
        - Соль проснулась, ты слышал? - вдруг сменил тему Фебус.
        Тори встрепенулся и даже приподнялся с места в нетерпении:
        - Правда? Всё в порядке?
        - Как же… - В голосе Фебуса зазвучала тоскливая ирония. - Разве у этой девчонки что-то бывает в порядке? Забралась на маяк и никого к себе не впускает.
        - Я ей ужин приносила, - вмешалась Ривер, услышавшая обрывок разговора. - По-прежнему не отзывается. Как бы не вышло чего. Может, проведаешь её?
        - Я? - удивился Тори.
        - Ну да. Мне показалось, ты для неё много значишь, - пожала плечами борейка. - Может, тебя она впустит?
        - Да отцепились бы вы от неё, - возразила Ари. - Ей и так тошно, так ещё на рожи ваши смотреть.
        Здесь поспорить было сложно: Ари, может, и не отличалась эмпатией, но понять чувства Соль можно было и без особых способностей. Но Виатор Рэсис не был бы Виатором Рэсисом, если бы чьё-то желание побыть в одиночестве остановило его. Тори искренне верил, что его общество украсит любое событие, будь то шумное празднество или поминальный ужин. А потому в скором времени он уже шагал по заросшей тропе к побережью.
        Идти без фонаря было неуютно, но свет посреди леса точно привлёк бы внимание деревенских, окажись кто-то из них неподалёку. К удаче Тори, ночь выдалась безоблачной. Луны мягко освещали каменистый берег, оставляя ему надежду сохранить ноги в целости и не убиться о первый встреченный на пути булыжник. Маяк вытянулся на небольшой скале, стоящей особняком от берега. Тори несколько раз перепрыгнул с камня на камень и поднялся по обветшалым ступенькам.
        Каменная башня позеленела от времени, а леса, так и не убранные с момента постройки, прогнили и покосились. Сверху маяк венчала железная крыша с аурным преобразователем, под которой зияли просветы выбитых стёкол. Подобравшись к двери, Тори постучал, но на стук предсказуемо не ответили. Повторные попытки также не увенчались успехом, и Тори на всякий случай подёргал ручку, убедившись, что дверь заперта. Она оказалась не просто заперта, но и подпёрта чем-то с обратной стороны, что, в общем-то, было ожидаемо. Но эта девчонка не на того напала.
        Соль вздрогнула, услышав грохот с нижних этажей. Замерев и прислушавшись, она отчётливо различила шаги на лестнице и, прижавшись спиной к стене, схватила ножку развалившегося стула, поджидая незваного гостя. Сердце бешено колотилось, а мысли, всё это время крутившиеся в голове неудержимым роем, отступили, сменившись животным ужасом. Неспящая представляла, как легионер в золотой маске врывается внутрь, чтобы вернуть её на проклятый остров. Боги, только не снова…
        - Если ты стоишь за дверью и собираешься меня чем-то огреть, то лучше не надо… пожалуйста, - донеслось с лестничного пролёта, и Соль крепко выругалась.
        - Как же ты меня напугал! - рявкнула она и толкнула Тори в грудь, когда тот появился в дверном проёме.
        - Брось, не так уж я и уродлив, - парировал он, но Соль лишь смерила его недружелюбным взглядом и вернулась на своё место. Тори заметил, что с северной стороны осветительного фонаря расстелен потрёпанный дождевик. Здесь же стояла грязная тарелка, а сама Соль сидела на полу, прислонившись спиной к погасшему много лет назад фонарю и вглядываясь в ночное небо за окнами.
        Выждав минуту, Тори опустился рядом. Не получив за это в глаз, он осмелел и решился протянуть неспящей резную трубку с длинным мундштуком, «позаимствованную» из запасов Фебуса. Соль молча приняла её и позволила Виатору подпалить сыроватый табак зажигалкой с фамильным гербом Ностеров. Он разгорелся не сразу, и она закашлялась от прогорклого дыма, прежде чем рыжие угольки позволили наконец себя укротить. Соль сделала несколько неумелых затяжек, заливаясь удушающим кашлем после каждой из них. Сизый дым расползся по тёмной комнате, наполнив холодный воздух ароматом трав. Дождавшись своей очереди, Тори затянулся с видом знатока, жестом показав Соль не вдыхать слишком глубоко.
        Они молчали ещё несколько минут, не глядя друг на друга, пока неспящая сама не нарушила тишину:
        - Как ты вошёл?
        - Через окно на втором этаже. По лесам.
        - И зачем?
        - Ривер сказала, что приносила тебе поесть. Думал, может осталось чего. А то от кукурузы уже тошнит.
        Губы Соль скривились в подобии улыбки, однако даже в темноте Тори мог понять, что в этой гримасе не было ни капли радости.
        - На твоём месте я бы уже спился, ко всем химерам.
        - Не моя история. - Соль кивнула на пустую бутылку из-под вина неподалёку.
        - Пей не пей, всё равно понимаю, где я и кто я. И всё помню.
        - Вот как… - Тори припомнил последнюю ночь перед тем, как Соль очутилась на острове. Тогда она казалась такой беззаботной и счастливой… Но, видно, виной тому было совсем не столичное пиво. Неспящая была опьянена чувством свободы, впервые за многие годы оказавшейся так близко. Но сейчас эта свобода встала у неё поперёк горла. Тори заметил, что на полу перед ней лежали те самые ноксовые кости с золотой гравировкой.
        - Знаешь, мне раньше казалось, что единица выпадает не так уж и часто, - ответила на его немой вопрос Соль. - Я их бросила сегодня, наверное, тысячу раз. Оказалось - сплошь и рядом.
        - Главное, вовремя остановиться, - ответил Тори, блеснув своими познаниями в тонкостях игры в Ловца Удачи. - Пока удача на твоей стороне.
        - Она никогда там не была. - Соль поджала колени и уронила голову в ладони. В ночной тишине послышались легкие всхлипы: так плачет человек, у которого совсем не осталось слёз. - Знаешь, эйра Тори, я всегда мечтала об одном. Увидеть мир. Узнать его, понять. Посмотреть, как он огромен и прекрасен. А он повернулся ко мне жопой!
        Соль схватила пустую бутылку и гневно швырнула в стену напротив. Та стойко выдержала удар, упав на пол и покатившись прочь, оставив грязные оконные стёкла ещё некоторое время дрожать с характерным звоном.
        - Не самая худшая часть тела, если природа не обидела, - подметил Тори.
        - Как же у тебя всё просто. Глаза бы мои тебя не видели.
        - И не увидят, здесь темно. Знаешь, что там? - Тори указал пальцем на небо, виднеющееся в оконном проёме.
        - Корона востока, - в некоторой растерянности ответила Соль. Хоть она и не понимала, к чему был этот вопрос, в созвездиях неспящая ориентировалась прекрасно. Когда на очередной вылазке Хил раздобыла для дочери книгу по астрономии, тогда ещё юная Соль была вне себя от счастья. Она зачитала её до дыр и с упоением проводила целые ночи, убегая из дома по горным тропам, чтобы научиться ориентироваться по звёздам.
        - А там Мечи Сая, - кивнул Тори. - И Львица. Чуть южнее. Мне это дядя рассказывал, он был моряком.
        Соль молчала, прислушиваясь к его голосу. Она сама не понимала почему, но бессмысленная болтовня Тори успокаивала.
        - На маяках всегда хранят корень краснотравника. Такой же, как был у вас на канатной дороге. От него свет получается даже ярче, чем от ауры, и даже в бурю корабли всегда возвращаются домой.
        - Ты пришёл, чтобы блеснуть знаниями о навигации? - Соль повернулась к Тори, вглядываясь в темноту. В лунном свете выражения лица было не разобрать, но отсветы звёзд выделяли его глаза из сумрака.
        - Нет, - пожал плечами Тори. - Я просто знаю, как тебе дерьмово. Но если я буду тебе надоедать, у тебя не будет времени грызть себя плохими мыслями.
        - Откуда тебе знать? - ощетинилась Соль. - Ты даже не представляешь…
        - А тебе откуда знать, что я не знаю? - перебил её Тори. - Мой отец, конечно, был тем ещё говнюком, и по нему я убиваться не стану. Но я узнал Хил достаточно, чтобы всё понимать. Ты, может, и думаешь, что я дурак, но… Зря ты это, в общем.
        - Я ведь могла всё изменить, - сдавленно прошептала Соль, глотая слёзы. - Если бы лучше постаралась, то…
        - Не могла бы, - отрезал Виатор. - Ты и так была еле живая. Мы не на всё можем повлиять.
        - Но мои способности…
        - Способности-шмособности! И что, ты теперь будешь вершить судьбы? Решать, кому жить, а кому умереть? Ты ведь просто человек. Такой же, как я. Или Абео. Ну ладно, может, менее занудный и более симпатичный, чем Абео. Но в целом такой же. Мы не боги, неспящая. И наши истории рано или поздно кончаются. Тебе придётся жить дальше, хочешь ты того или нет.
        Тори придвинулся ближе и сгрёб Соль в охапку. Она запротестовала, но быстро сдалась. Всё её тело было как натянутая струна - каждая мышца отдавалась напряжением. Её захлестнула тревога: меньше всего на свете Соль сейчас хотелось ещё больше всё усложнять. Та ночь в Мирахе, казалось, была сотню лет назад. Скомканная, жаркая, безумная… Абсолютно идиотская. Столько раз она мысленно возвращалась в неё и так ни разу и не поняла, что чувствует. Стыдится ли? Жалеет? Или втайне от самой себя надеется, что всё повторится снова? Сейчас всё это не имело значения. Соль переполняли лишь боль и отчаяние.
        К своему удивлению, неспящая заметила, что прикосновения Тори изменились. В них не было того трепета и искр, что она чувствовала тогда. Теперь Тори обнимал её крепко и уверенно, словно укрывая от остального мира. Одеяло с его плеч теперь укрывало её, и Соль почувствовала, как напряжение медленно отступает, а тело само собой расслабляется в его руках. Она ненавидела чувствовать себя слабой и уж точно не собиралась быть сахарной принцессой, которую нужно спасать. Вместо башни у неё был забытый, разваливающийся маяк на краю света, а вместо светлого будущего на троне - чёрные глаза, ворох сожалений и смерть, неизбежно ждущая впереди.
        - Знаешь, страшнее всего то, что всё это было зря, - прошептала она, нарушив вновь воцарившееся на многие минуты молчание. - Наша поездка в столицу, всё, что случилось на острове…
        - Ничего не зря. Всё уляжется, и вы вернётесь на восток, ещё и с пополнением. И заживёте лучше прежнего.
        - Ты ведь в это не веришь, правда? - подняла взгляд Соль. - Теперь у таких, как мы, не будет спокойной жизни. Когда мы показали, на что способны. Теперь мы для них угроза. Лев, которого нужно держать в клетке.
        - Ты за месяц переполошила целый остров и заставила кучку черноглазых психов научиться превращать воду в вино и надирать задницу толпе Сов. Боюсь представить, во что ты превратишь мир за год!
        - Надеюсь, не в пепел, - рассмеялась неспящая, утирая слёзы. - Жаль, что она этого не увидит.
        - Она тобой очень гордилась, - с небывалой серьёзностью произнёс Тори. - Не заставляй её разочароваться.
        - Тогда мне придётся держаться от тебя подальше!
        Они просидели ещё час, рассматривая ночное небо и иногда перекидываясь ни к чему не обязывающими фразами, когда до них донёсся внезапный стук копыт снаружи. Тори и Соль не сразу расслышали его сквозь шум прибоя. К моменту, когда он стал отчётливо различим, оба в ужасе бросились к окну, всматриваясь в темноту. Сердце ушло в пятки, когда на дороге, петляющей между лесами и скалами, показался силуэт всадника. Издалека он был едва заметен, и его можно было и вовсе принять за игру теней. Сомнения развеивались с каждой секундой: кто-то направлялся в сторону поместья Ностеров.
        Глава 38
        Портрет в золотой раме
        Мемории растут на юге империи и цветут несколько раз в год.
        Именно из них получают пыльцу, сделавшую реальной возможность запечатлеть драгоценный момент на светографии. И хотя это удовольствие и не из дешёвых, оно определённо того стоит - иногда от радостных мгновений только и остаётся, что картинки в рамке на стене.
        Незнакомец в плаще остановился у входа в гостиную. Арочный свод в прихожей вывел его в просторный холл под балюстрадой. За капюшоном лица его было не разобрать, но внимательный наблюдатель заметил бы, что снизу из-под плаща виднелись сапоги из дорогой кожи, украшенные золотыми нитями по верхнему шву.
        Гость окинул взглядом комнату и негромко хмыкнул. Может, более простодушного человека и можно было бы одурачить подобным образом, но он был не из таких. Он сразу подметил, что угли затушили совсем недавно - над ними всё ещё поднимался прозрачный дымок. Среди других очевидных признаков человеческого присутствия можно было отметить кукурузные очистки, книгу, в отличие от остальных не покрытую слоем пыли, и недопитый бокал вина на столе.
        Незнакомец размеренным шагом приблизился к камину и, ловким движением подхватив кочергу, заставил наспех залитые угли шипеть и переливаться рыжим светом.
        - Я не желаю вам зла, - проговорил он в пустоту. Стены, дремлющие в темноте, отозвались негромким эхом. - Не стоит пугаться.
        Он опустился на диван, осторожно подобрав под себя плащ. На подносе возле недопитого бокала стояло ещё несколько, и, протерев один из них рукавом, гость наполнил его из бутылки с гербом в виде трёх узлов. Поместье продолжало отвечать ему тишиной, но он был к этому готов. Молодой человек откинулся на мягкую спинку бархатистого дивана так, словно оказался на домашнем приёме в качестве радушно встреченного гостя.
        - Я не хотел бы вас стеснять, - снова начал он, обращаясь к растянувшимся по стенам теням, - посему предлагаю закончить это представление и побеседовать. А мне, я готов поклясться, ничего более и не нужно. Всего лишь разговор.
        - Кто вы? - послышалось у него за спиной, и он обернулся, приветливо вскинув руки:
        - Вот так бы сразу! Да ведут вас небесные огни, милая эйри… И эйра, - добавил он, заметив позади девушки высокую крепкую фигуру, застывшую в боевой стойке. - Изволите со мной выпить?
        - Сначала скажите, что вам нужно. И как вы сюда попали.
        - Что ж, - несколько разочарованно ответил незваный гость, поднимаясь с места. - Я склонен держать своё слово и ничего от вас не утаю. Позвольте только сперва поинтересоваться: вы единственные… м-м-м… обитатели этого дома?
        - Да, - отрезал Тори, с недоверием разглядывая незнакомца, - здесь только мы.
        - Что ж, придётся сделать вид, что я вам поверил. Хотя факты и говорят об обратном… Впрочем, я думаю, те, кому моё предложение может показаться интересным, сами вскоре пожелают покинуть своё укрытие. Мне незачем вам лгать.
        - Так кто вы? - нетерпеливо повторила свой вопрос Соль.
        - Ах да, простите мою грубость. - Незнакомец остановился у стены, от пола до потолка усеянной визуальным наследием Ностеров. Здесь были и семейные светографии, и парочка весьма искусно написанных картин. В самом центре расположился общий портрет, а над ним - изображение императрицы. Кто-то считал моду на присутствие Сиятельной в доме дурновкусием, но в большинстве своём аструмцы не упускали возможности озарить убранство своих жилищ изображением Авроры.
        Застыв в окружении чужих портретов, загадочный гость снял с пояса походную аурную лампу. Разгоревшееся в ней золотистое пламя на мгновение ослепило всех присутствующих, и глазам понадобилось время, чтобы привыкнуть к свету. Незнакомец опустил капюшон и склонил голову в поклоне:
        - Меня зовут Рекс. Рекс Мортис.
        Соль ахнула и зажала рот ладонью. Увиденное не укладывалось в голове: неспящая готова была списать это на игру теней, на посттравматический бред, на бутылку вина, осушенную накануне… Но она не могла не отметить, что даже в контрастных отсветах фонаря было видно, что молодой человек удивительно схож с императрицей на портрете. Большие раскосые глаза, угловатые скулы, прямой, чуть крючковатый нос…
        - Ты кому мозги пудришь? С чего бы принцу Аструма тащиться в эту дыру? - сощурился Тори.
        - А мы ведь с вами, кажется, встречались, - обрадовался принц, наконец получив возможность рассмотреть своих собеседников. - В госпитале в Мирахе. Не так ли?
        - Наверное, - растерялся Тори.
        - Эйра Тори, это он, - прошептала Соль, - точно он.
        Тори невольно приосанился. Несмотря на то что первая и последняя встреча с императорской четой оставила не самые приятные впечатления, присутствие принца на расстоянии вытянутой руки вызывало необъяснимый трепет.
        - Если вы мне не верите, то, надеюсь, это вас убедит, - принц стянул с правой руки перчатку и продемонстрировал золотой перстень с аструмским гербом в виде солнца и двух лун. - Вам, наверное, интересно, что привело меня сюда в столь поздний час… Не буду вас томить. Мне нужна ваша помощь.
        - Наша? - Соль растерянно огляделась - так, будто ожидала увидеть за спиной кого-то, кроме Тори. Себя она явно не рассматривала как человека, который хоть чем-то мог бы помочь аструмскому принцу. - Вы не обознались?
        - О нет. Уж вы-то, дорогая, сразу запали мне в сердце с момента нашей встречи.
        Тори заметно напрягся, не понимая, к чему клонит Рекс.
        - У вас несколько странный вкус на женщин, - скривилась Соль.
        - Отнюдь… Хоть вы и весьма обаятельны, я говорю о той чудесной силе, что вы явили перед нами в тот день. Я был впечатлён.
        Рекс отставил фонарь на стол и снова вернулся к наполовину опустошённому бокалу.
        - Так впечатлён, что сразу же упёк её на остров? - парировал Тори.
        - Вы зря наговариваете на меня, эйра… Вений, кажется?
        - Виатор, - раздражённо фыркнул Рэсис-младший. - А лучше Тори.
        - Так вот, спешу вам сообщить, эйра Виатор, что я был решительно против заточения вашей подруги в стенах Храмового Острова.
        - Что-то не похоже это было на протест.
        - Увы, я всего лишь принц, - тоскливо вздохнул Рекс, отхлебнув вина. - И пока я не сижу на аструмском троне, империя и дальше будет катиться в бездну. А такие, как эйри Соль, - проводить свою жизнь взаперти.
        - Я не понимаю, - вмешалась неспящая. - К чему вы клоните? Вы проделали такой путь, чтобы оправдаться?
        - Нет, эйри Соль. Я проделал этот путь, чтобы всё изменить. То, что произошло на острове несколько дней назад, не оставило равнодушным никого. Это та искра, которой так недоставало нашему закостенелому обществу, начало чего-то нового… И мы должны действовать прежде, чем она погаснет.
        - Восстание подавили, - мрачно констатировала Соль. - А мы вынуждены прятаться здесь, как крысы. Чего вы от нас ждёте?
        - Беспорядки и правда поутихли, но огонь в сердцах ваших собратьев живёт. Уверен, они всё так же жаждут свободы, и мы с вами можем им её дать.
        - Интересно как?
        - Прежде чем я скажу, позвольте спросить: известно ли вам, как зародился ваш недуг?
        - Нет, - нахмурилась неспящая. - Этого никто не знает. Иначе его бы уже вылечили.
        - Я слышал, что во всём виноваты охайцы, - с умным видом заметил Тори.
        - Бесспорно, нет в мире более гнилого и мерзостного народца, чем наши злополучные соседи. - Лицо принца исказила гримаса отвращения. - Но здесь свою роль сыграл некто совершенно иной. И имя этому человеку - Аврора Мортис.
        Имя императрицы сорвалось с его губ и зависло в воздухе, уплотнившемся от звенящего напряжения.
        - Двадцать лет назад одна молодая особа взошла на аструмский престол, - начал принц, набрав побольше воздуха в грудь. - Оказавшись в пылающем огне войны, развязанной её матерью, она поняла, что затмит свою предшественницу, только прекратив это чудовищное кровопролитие. Но совсем скоро доброе, казалось бы, намерение переросло в одержимость. Моя мать была готова заплатить любую цену, чтобы закончить эту войну как можно скорее. И она пошла на сделку. Не только с собственной совестью, но и с самой природой… Она позволила своим прихвостням бросить вызов самим Звёзднорождённым. Вместо того чтобы храбро сражаться с охайцами, они уподобились им. Они позволили скверне, что бурлит в их крови, слиться со священным естеством наших воинов… - Голос Рекса дрожал. Его аккуратное аристократическое лицо то и дело передёргивало от омерзения и скорби. - Предсказуемо, это едва не погубило их. Получив нечеловеческую силу, что носит в себе змеиный народ, они получили и проклятие, вынудившее их выбирать между сном и жизнью. Будь моя мать более благородным человеком, она признала бы ошибку и остановилась… Но она выбрала
прятаться. Те солдаты погибли, чтобы унести с собой в могилу её мрачную тайну. Тела сбросили в море, словно их жизни ничего не стоили. Но великие воды не обмануть, и совсем скоро эта напасть проникла в артерии нашей великой империи, отравила реки, пролилась дождями… Мы позорно проиграли войну, но заплатили куда большую цену здесь: жизнями мирных людей, которые не заслужили такой участи.
        - Это какой-то бред, - замотала головой Соль. - Вы лжёте…
        - Он говорит правду.
        Из-за двери, ведущей в восточное крыло и приоткрытой всё это время, показалось бледное лицо Ари. Она несмело вышла из своего укрытия, сгорбленная и насторожённая, как дикий шакал.
        - Я видела всё это на острове, - тихо проговорила она. - Камни до сих пор всё помнят. Те люди не заслужили такой смерти.
        Вслед за Ари в комнате вскоре оказались Нат и Фебус. Старик встретил принца уважительным поклоном и оперся на трость, не решаясь сесть в присутствии венценосной особы.
        - Как я и думал, - искусственно улыбнулся Рекс. - Рад, что вы всё же почтили нас своим присутствием. Уверен, все вы имеете право знать правду.
        - Если всё так и было, почему она не искала способ нас вылечить? Хотите сказать, ей настолько наплевать? - возмущённо спросила Соль.
        - Ну почему же, - задумался принц. - Поиск лекарства длится уже много лет. Вам об этом должно быть хорошо известно. - Он встретился взглядом с Тори: - Насколько я помню, ваш отец работал именно над этим вопросом.
        - А потом внезапно умер. - Тори скрестил руки на груди. - Какое совпадение!
        - Всему виной страх, друзья мои. Моя мать сжилась с ним настолько, что он отравил её разум и сердце. Горы золота были потрачены на поиск лекарства, но в этом не было никакого смысла до тех пор, пока истинное происхождение болезни оставалось в тайне. Этот грязный секрет десятки лет хранился в кругу императорского совета, а тех, кто хоть немного приближался к его разгадке, без зазрения совести убирали с пути. Но эта эпоха должна уйти. Аврора не может больше прятаться за спинами искателей, стирающих следы её ошибок.
        - Что же вы хотите предложить? - спросил Фебус.
        - Для начала присядьте. - Принц направился к кабатчику и, с заботливой улыбкой взяв его под руку, усадил на диван. - Не стоит истязать себя ради мнимого почтения. Я пришёл поговорить с вами на равных. Выпьем лучше вина.
        Фебуса такой расклад более чем устроил: он восторженно схватился за бутылку и, невзирая на возражения принца, вскочил на ноги, чтобы обслужить его. Хромота и слабость будто испарились, пробудив в кабатчике вечно молодого румяного мужчину, не чаявшего души в хорошем вине и интересной беседе. Закончив, Фебус вернулся на диван, с интересом рассматривая Рекса. Хоть принц и был облачён в походную одежду, его благородное происхождение сложно было не заметить. Лампасы на штанах отливали пурпурным бархатом, перчатки были сшиты из тончайшего шёлка, облегающего худые пальцы, как вторая кожа. Из-под плаща в отсветах аурной лампы виднелся золотой символ веры в Звёзднорождённых. Спираль с тремя лучами была небольшой и, в отличие от вычурных драгоценных побрякушек, которыми любили щеголять ноттские аристократы, не бросалась в глаза. Время от времени принц бережно касался священного символа, застывшего на уровне сердца, словно вбирая в себя всю ту любовь и трепет по отношению к богам, что цвели у него в груди.
        - Теперь же, когда все в сборе и тайны больше не мешают вам трезво взглянуть на факты, я наконец готов озвучить своё предложение. - Губы принца на секунду растянулись в нервной улыбке, но тут же вернулись в своё естественное положение. - Я хочу, чтобы вы убили Аврору.
        Рекс сказал это совсем негромко, но такие слова всегда звучат оглушительно. Неспящие растерялись, не в силах подобрать ответа, и только лаконичное «Чё?..», сорвавшееся с уст Тори, разбавило воцарившуюся тишину.
        - Вы в своём уме?! - наконец подала голос Ари.
        - Не спешите отказываться, - сохранил невозмутимость принц. - Подумайте.
        - Но зачем?!
        - Давайте взглянем на вещи со стороны: вы, я уверен, благородные и достойные люди, вынуждены прятаться по лесам и бояться за свою жизнь просто потому, что заявили о своих правах. Моя мать спустила на вас своих собак… А точнее, Сов, вместо того чтобы выслушать. Будем честны - ей всё равно, что вы скажете в свою защиту. Ваша жизнь для неё ничто по сравнению с её драгоценной тайной, на которой держится вся её безупречная репутация. Пока она держит вас в клетке, народ будет преклоняться перед своей освободительницей и защитницей. Разве имеет она право использовать вас столь низким образом?!
        - И что изменит её смерть? - Ари не слишком-то впечатлила пламенная речь.
        - У Авроры только один наследник. И в этом случае я буду вынужден принять бразды правления. Спешу вас заверить: я никогда не жаждал власти. Моя жизнь была посвящена вере с раннего детства. - Рекс поднёс золотой амулет к губам и поцеловал его. - И я до конца своих дней намерен оставаться верным нашим небесным защитникам. Но как человек веры… И как просто человек я не могу смотреть, как одну половину моего любимого народа губят в угоду другой. Когда не станет моей матери, не станет и её наследия: эгеры получат свободу и вновь станут частью империи, как это и должно быть. Мы больше не будем жить во лжи.
        - Позвольте, но почему мы? - засомневался Фебус. - Я старый пёс, а мои подопечные - юные девушки, ещё не узнавшие жизни. Даже если предположить, что Сиятельная действительно заслуживает смерти, что мы можем сделать?
        - Я видел, на что вы способны. И вам есть за что бороться. - Рекс одарил Соль одобрительной улыбкой. - Вы уникальные, удивительные люди. Пусть и рождённые ценой чужой ошибки… Было бы глупо доверить такую важную задачу тому, кого интересуют лишь деньги или власть. Я должен быть уверен, что доверился тем, с кем у нас совпадают взгляды на будущее. Сейчас вся империя верит, что вы чудовища. - Неожиданно принц схватил со стола газету и гневно смял её. - Мятежники, пошедшие против людей, спасавших вас от смерти много лет. Но у вас есть шанс исправить это. Стать теми, кто изменит свою страну к лучшему.
        Лицо Рекса оставалось невозмутимым, но в глазах можно было различить огоньки безумия, исполняющие свой причудливый танец.
        - Убив императрицу? Да если об этом узнают, нас начнут сжигать на кострах!
        - О своей репутации не беспокойтесь: всё это останется между нами. Я позабочусь о том, чтобы обыграть это как несчастный случай. Помимо прочего, со своей стороны я могу пообещать вам огромную благодарность. И в прекрасном Аструме будущего она будет дорогого стоить.
        - Простите, но я не готов на это пойти. - Фебус опустил взгляд. Он старался подавить нервную дрожь и едва верил, что перечит самому Рексу Мортису, но и иначе поступить не мог. - Ностеры всегда оставались вне политики, и я предпочёл бы сохранить такое положение дел, что бы нам за это ни сулила судьба. А втянуть в это своих девочек я тем более не могу. Думаю, вы понимаете…
        - Я бы не был так уверен, что у вас есть выбор. - Голос принца сделался холоднее и звонче. - Вы не сможете скрываться здесь вечно.
        - Вы угрожаете нам?
        - Отнюдь. Я делаю вам предложение, от которого не отказываются.
        - Что же будет, если мы всё же откажемся? - поинтересовалась Ари.
        - Полагаю, вас рано или поздно найдут и накажут по всей строгости закона. И вам останется только вспоминать о моменте, когда вы могли изменить ход истории своими руками, обменяв жизнь вашего злейшего врага на светлое будущее.
        - Не так уж, значит, это тебе и нужно, если без нашей помощи ты так и будешь ждать, пока твоя маменька помрёт своей смертью, - заметил Тори.
        - Не делайте из меня монстра. - Принц с явной неохотой проглотил эту непочтительную ремарку. - Уверен, найдутся и другие способы. Я лишь пытаюсь разыграть карты так, чтобы все были в выигрыше. Поймите, мои руки связаны не меньше вашего - я рискую всем, находясь здесь. Но я доверился именно вам, потому что нам вместе бороться за вашу свободу.
        - Я готова, - вдруг подала голос Соль.
        Лицо Фебуса вытянулось, и он беспомощно зашевелил губами, силясь что-то сказать, но выдавая лишь сбивчивое бормотание.
        - Ты не можешь, - наконец выдавил старик.
        - О, ещё как могу. И, честно говоря, сделала бы это и без его уговоров, если бы узнала правду раньше.
        - Ну почему ты такая упрямая? - закатила глаза Ари. - Ты подписываешься на сумасшествие, какой в этом резон?
        - А как иначе? Как можно не хотеть бороться за правду, когда вокруг одни лжецы?
        - В борьбе за правду всегда кто-то погибает, - с тоской заметила кабатчица. - Подумай, даже если мы попытаемся - где гарантия, что мы не повторим судьбу тех людей, погибших двадцать лет назад?
        - Те люди были солдатами и подчинялись приказам. У них не было того, что есть у нас, - свободы воли. Ари, мы могли бы жить так же, как все остальные, в мире и гармонии… Но они выбрали бояться нас. И не зря.
        - Разве это не доказывает, что они правы?
        - Прав всегда тот, кому нечего скрывать.
        - И я вновь приятно удивлён вашей целеустремлённости, - улыбнулся Рекс.
        - Соль, ты не ведаешь, что творишь, - с отеческой строгостью возмутился Фебус, вновь поднявшись со своего места. - Принц, она ещё ребёнок, как вы можете требовать от неё марать руки кровью?!
        - Я не ребёнок, - огрызнулась Соль. - Моё детство, моё прошлое и будущее… Вся моя жизнь извращена, изуродована благодаря этой трусливой суке. Хил погибла из-за неё! - Соль торопливо смахнула наворачивающиеся слёзы. - Что ещё она должна сделать, чтобы вы решили действовать?!
        Неспящая окинула присутствующих осуждающим взглядом. Нат молчал, не вмешиваясь в не слишком понятный для себя разговор. Ари отвела взгляд, недовольно поджав губы. Фебус же смотрел прямо в глаза Соль с невероятным сожалением. Словно она только что собственноручно вонзила нож ему в грудь.
        - Нечего сказать, да?! - прокричала Соль. - Так и будете молчать, пока вас тоже не скинут в море?! - Она уверенным шагом приблизилась к принцу и решительно заглянула ему в глаза: - Что мне нужно будет делать?
        - Через месяц Аврора отправится на переговоры с охайцами в Нову. Это идеальная возможность, чтобы застать её врасплох.
        Глава 39
        Когда расходятся пути
        Абео тревожно прислушивался к разговорам за стеной. В отличие от других беглецов, он так и не решился покинуть своего укрытия. Ривер сидела рядом, затаив дыхание, и он был готов в любую секунду сорваться и бежать с ней прочь через лес до тех пор, пока от усталости не начнут отниматься ноги. Теперь, когда сестра была так близко, он не мог позволить себе потерять её. Лучше уж отсиживаться в дальней комнате, как последний трус, в надежде, что Тори разберётся с незваным гостем.
        Как только всё закончилось и Абео узнал, что за человек приезжал в поместье и о чём просил, земля ушла у северянина из-под ног. Он и представить себе не мог, что кому-то эта безумная идея может показаться привлекательной, но Абео явно недооценил упорство Соль. Неспящая и правда согласилась на условия принца и намеревалась вскоре отправиться в путь.
        - Поверить не могу, - проговорил Абео, кутаясь в плащ.
        Они с Тори сидели на крыльце на заднем дворе и беседовали уже час. Виатор в подробностях пересказал товарищу диалог с Рексом и почти не акцентировал внимание на том, что Абео повёл себя как трус. Северянин не знал, понимает ли его Тори или просто привык к его манере устраиваться в этой жизни. Он никогда не стремился быть храбрым, он грезил о спокойствии и размеренности и уж точно был не из тех людей, кто свернёт горы ради великой цели. Однако его невозможно было за это пристыдить: старший Альбус был убеждён, что далеко не каждый человек рождён для великих свершений, и те же идеалы прививал сыну. Нет ничего дурного в том, чтобы хотеть простой жизни для себя и своих близких, не хватая с неба звёзд.
        - Думаешь, она и правда попытается это сделать? - задумчиво почесал подбородок Абео.
        - Я тебе больше скажу: она это сделает, - усмехнулся Тори. - А я ей в этом помогу.
        - Прости? - опешил бореец. - Поможешь?
        - Я поеду с ней, друг.
        - Это она тебя уговорила?!
        - Обижаешь… Нет в мире женщины, которая уговорит Виатора Рэсиса на что-то, чего бы он сам не хотел.
        - И ты хочешь, - Абео понизил голос, как будто кто-то кроме изредка пролетающих в небе чаек мог услышать их разговор, - совершить покушение на Сиятельную? Скажи, что ты пошутил!
        - Понимаю, ты не можешь прожить без моих острот… Но сейчас не время шутить. И нет, не хочу… У меня пока всё в порядке с головой. Но Соль не остановится. Мы не можем бросить её с этим один на один.
        - Ещё как можем! - Абео вскочил и схватился за голову: - Боги, на что мы только не пошли ради неё! Ложь, насилие, воровство… А теперь ты готов на убийство! Если тебе не стыдно перед богами, то представь, что сказал бы твой отец…
        - Мой отец мёртв, - огрызнулся Тори. За прошедшую неделю он будто повзрослел по меньшей мере на десяток лет. Его взгляд стал острым, как лезвие ножа, а в движениях поубавилось ребяческой развязности. - Он уже ничего не скажет. Я это принял, и тебе пора бы.
        - Он хотел, чтобы ты стал достойным человеком. Не убийцей.
        - Да кто ты такой, чтобы припоминать мне, чего хотел мой отец!
        Тори поднялся и посмотрел на Абео сверху вниз. Его ноздри широко раздувались от гнева, а кулаки были сжаты так сильно, что костяшки пальцев побелели от напряжения.
        - Эйра Тэо был мне дорог, - не отступал Абео. - Я прошёл весь этот путь с тобой ради него. Он боролся за правое дело, и его память должна остаться светлой и неосквернённой.
        - Кому ты рассказываешь! - брезгливо возразил Тори. - Мой отец только и мог, что болтать. Как и ты. У какой-то девчонки из леса оказалось больше яиц, чем у вас всех, вместе взятых. Но теперь, когда она готова изменить мир, ты зассал. Все зассали. Никому из вас на самом деле нет ни до чего дела!
        - «Изменить мир» не всегда значит «сделать его лучше», Виатор.
        - Тори! - взревел тот и бросился на Абео. - Сколько раз повторять!
        Парни сцепились и, не удержав равновесия, повалились на промёрзлую землю. Борьба была неравной: хилый неподготовленный Абео мог сойти за ребёнка на фоне двухметрового увальня Тори. Но бореец боролся, как в последний раз. Его переполняли ярость, разочарование и отчаяние, а в голове набатом звучали слова Тэо Рэсиса:
        «…И прошу, не проходи этот путь в одиночку. Рядом всегда должен быть тот, кто подставит плечо. Он не подведёт, я ручаюсь».
        Тогда, в начале пути, Абео рисовал сотню образов в своей голове по дороге во Флюмен. Сын эйра Тэо точно должен быть похож на него. Умный, утончённый, принципиальный, сохраняющий лицо в любой ситуации… Встретив настоящего Виатора Рэсиса, Абео ощутил, как все его иллюзии разбились с оглушительным звоном. Но время всё расставило на свои места: чем дольше они путешествовали бок о бок, тем больше светлого видел Абео в своём попутчике. Может, Тори и не отличался большим умом и изысканными манерами, но у него был крепкий внутренний стержень. Этот парень жил по законам своей собственной житейской мудрости, и хоть она и могла порой звучать как бред сумасшедшего, она работала. И что самое важное, она всегда шла от сердца. Горячего, взбалмошного, наивного и самовлюблённого… Но чистого и честного. Таким Абео увидел Тори спустя всё это время. Он мог отказаться в любой момент, сдаться, опустить руки, ведь ему было нечего терять. Ученик его почившего отца, незнакомая девчонка с невыносимым нравом, группка неспящих, смирившаяся со своей участью… Абео с ними связывало не только обещание, данное столь горячо
любимому наставнику, но и Ривер. Он был вынужден погрузиться в этот мир, чтобы воссоединиться с сестрой. Но у Тори не было ничего, что держало бы его на этом пути. Ничего, кроме его собственного упорства и желания доказать, что он чего-то стоит, даже если целый мир в него не верит. И теперь они завели его на путь, с которого уже нельзя было вернуться в изначальную точку.
        Абео почувствовал, как скула пылает от только что пришедшегося в неё удара. Он изловчился, чудом увернулся от следующего и, на мгновение получив преимущество в борьбе, ответил встречной атакой, разбив Тори губу. Абео не ожидал, что способен на такое, но сейчас было не до сомнений в собственных силах.
        - Он в меня никогда не верил, - рычал Тори, сбрасывая соперника с себя.
        - Это не повод становиться таким! Ты ведь не такой! Что бы он о тебе ни думал!
        - Откуда тебе знать, какой я?! - Тори шумно сплюнул, но Абео удалось закрыться рукавом.
        - Ниоткуда… - Бореец сел на землю и отполз на безопасное расстояние, утирая кровь с лица. - Но я точно знаю, кем ты не являешься. И ты не прав, эйра Тэо очень хотел в тебя верить. Он знал, что ты хороший человек.
        - Значит, он ошибся, - фыркнул Тори, потирая ушибленный кулак.
        - И теперь ты готов на самое страшное ради девушки, которая обратила на тебя внимание?
        - Да ты, видать, совсем тупой, - неожиданно рассмеялся Тори. - Если это «внимание», то я легионер. Она меня терпеть не может.
        - Тогда зачем всё это?
        - Затем, что она единственная из вас всех, кто к чему-то стремится. Дров она наломала похлеще меня в «Зелёном Камыше», но она воин. А ты, - он ткнул северянина пальцем в грудь, - трус.
        - Ну а ты-то кто?
        - Я - Виатор Рэсис из Флюмена. Но лучше - Тори. - Он поднялся на ноги, отряхнув одежду от налипшей грязи, и с непринуждённой улыбкой протянул северянину руку, помогая встать.
        В поместье Ностеров в это утро было особенно тихо. Ари предпочла запереться у себя в спальне, отгородившись от внешнего мира. Фебус встревоженно вертел в руках бокал, рассматривая игру света на резных гранях. Нат молча помогал Тори собирать вещи. Вольный не произнёс ни слова, но слова и не требовались. Помимо Тори и Соль, Нат был единственным, кого речь принца заставила сомневаться. И всё же неспящий не привык зазря подставляться под удар и, узнав, что Тори отправляется вместе с Соль, пожелал остаться в поместье ещё на некоторое время. Может, оно было и к лучшему: беглецам пригодится его помощь, чтобы добраться до сгоревшей деревни.
        Нат всё равно чувствовал себя препаршиво, боясь, что его обвинят в трусости, а потому держался тихо, стараясь просто быть полезным. Тори ценил людей дела, а не слова, а потому с радостью принял его помощь. Абео старался вести себя как обычно, но после разговора с Тори между ними будто разверзлась непреодолимая пропасть. Бореец уже не мог смотреть на друга привычным взглядом, как и Тори отныне вновь начал видеть в нём человека, с которым, как он любил говорить, «в одном поле не сядешь». Впрочем, не все цитаты Виатора Рэсиса стоит приводить в полном виде.
        Одним словом, будущее казалось туманным, как никогда, как для беглых неспящих, обосновавшихся в поместье Ностеров, так и для Соль и Тори, решившихся на отчаянный шаг. Одно было ясно: времени на раздумья не оставалось. Если принц каким-то образом смог найти их, то и Совам это не составит труда. Рано или поздно сюда заявятся легионеры, и тогда всё случившееся точно станет напрасным.
        - Ну как ты, мой мальчик? - Фебус похлопал Тори по плечу и присел на диван, предложив ему вина. Тори не отказался и опустился рядом, переводя дух.
        - Порядок, - кивнул он. - Долгая дорога впереди.
        - Сердце у меня не на месте, - признался старик. - Я не хотел обижать Соль, она и правда не ребёнок. Но она - чистая душа, и гнев её ослепляет.
        - Что уж тут поделать. Не на привязи же её держать… Как бы ни хотелось.
        - Боюсь я, что она не видит всего. Её руками, считай, государственный переворот делается. Если вдруг, упасите боги, у неё получится - представь только, куда нас всех это приведёт…
        - А куда? - Тори отхлебнул вина и поморщился. Ему никогда не нравился этот терпкий привкус - даже глубинник и того лучше. - Какая разница, кто сидит на троне? Если хоть кому-то от этого станет лучше, уже хорошо.
        - Мир намного сложнее, - улыбнулся Фебус. - Но, наверное, ты прав. Все политики одинаковые. И всё же… Ты уж позаботься о ней. Не дай свернуть на путь, с которого не возвращаются. Она нам всем очень дорога.
        - Будет сделано, - Тори протянул кабатчику ладонь, и они скрепили договор рукопожатием.
        - Хороший ты парень, Тори. Достойный.
        - Вы просто плохо меня знаете. Я разгильдяй и бестолочь, - неожиданно покаялся он.
        - Лучше быть разгильдяем и бестолочью, чем козлом, - сказал Фебус, и они оба разразились хохотом, эхом рассеявшимся под расписными сводами особняка Ностеров.
        - Стойте! - звонкий голос ворвался в сонное утреннее марево. Ривер со всех ног ринулась к выходу и, стремительно преодолев расстояние между ними, бросилась на шею Соль. Они стояли обнявшись ещё некоторое время, прежде чем она снова заговорила: - Береги себя, хорошо?
        - Это вряд ли, - саркастически улыбнулась Соль. - Даже если я не закончу на плахе или не попадусь разбойникам где-нибудь в пути, в такой компании у меня точно нет шансов на светлое будущее.
        - Будет тебе, - Ривер смущённо улыбнулась и перешла на шёпот: - Я рада, что ты будешь не одна.
        - Я тоже, - ответила Соль, заглядывая ей за плечо. Отныне страх был больше над ней не властен. Те, кого она оставляла в этих стенах, точно смогут за себя постоять. Кто-то словом, а кто-то способами куда более весомыми… Каждому из этих людей она без сомнения доверила бы свою жизнь. Даже Ари. А глядя в глаза Ривер, Соль видела сильную и прекрасную девушку, у которой впереди лежала вся жизнь. Это заставляло её верить, что всё не напрасно. - Я буду ждать открытки из Монтиса. Ты обещала, помнишь?
        - Ну конечно. - Ривер взяла её за руку и легко сжала ладонь: - Обещаю.
        Солнце только начинало подниматься над горизонтом, когда две фигуры покинули поместье Ностеров. Высокие сосны провожали путников строгими взглядами, а море шуршало у ног, разбиваясь о берег на расстоянии вытянутой руки. Впереди ждала долгая дорога, и хоть её окончание и сложно было назвать светом в конце пути, в груди всё ещё теплилась надежда.
        Мы привыкли считать, что мир делится на пессимистов и оптимистов, но есть и третья категория. Люди без царя в голове, но с пылающим огнём в сердце. Те, кто по собственной воле бросается в пропасть, позволяет объятиям самой тёмной ночи поглотить себя, не оставляет себе ни единого шанса выйти сухим из воды… И будь что будет. Когда знаешь, что всё случится именно так, как предначертано, перестаёшь делить мир на чёрное и белое. Конец ведь не всегда должен быть счастливым или трагическим. Лучший финал тот, что ты наблюдаешь с чувством лёгкой тоски, но всё же не в силах сдержать улыбки. Когда понимаешь, что, пусть и не все кости легли на нужную грань, игра была удивительно захватывающей. Таков закон хорошей комедии.
        Глава 40
        Золотце
        Почему на хлопковом поле никто не хлопает?
        (Дневник гениальных мыслей Виатора Рэсиса)
        В долине было сыро и зябко, но расслабляться не стоило: впереди ждала долгая дорога, и она абсолютно точно должна была предоставить не один подходящий повод, чтобы жаловаться и ныть. Всем известно, что самое качественное нытьё получается тогда, когда оно выдержано как хорошее вино, настояно на ощущении несправедливости жизни и кровавых мозолях на пятках.
        Отправляя маленькую неспящую на столь опасную и в некотором роде самоубийственную миссию, принц Рекс, конечно, не мог о ней не позаботиться. Он выделил для Соль и её спутника увесистый кошель золота, что в сравнении с масштабами их миссии выглядело жалкой подачкой. Отправляйся Соль одна, она, может, и вовсе бы отказалась от денег и плюнула императорскому отпрыску в рожу. Неспящая была так подавлена всем произошедшим накануне, что готова была пройти всю империю пешком и придушить Аврору голыми руками. А вот Тори от денег никогда в здравом уме бы не отказался, особенно если для их получения не придётся работать. Путь, пролегающий на другой конец Аструма, был тяжёл и опасен, особенно учитывая повышенное внимание со стороны стражей ко всем, кто хоть немного походил на эгера.
        У путешественников возникло несколько идей, но, увы, оказавшихся скорее бредовыми, чем хоть сколько-нибудь подходящими. Спрятаться под безглазыми золотыми масками Сов вряд ли удалось бы - пивной животик Тори и рост Соль сразу выдали бы в них тех, кого уж точно не пичкали аурой с самого детства. Да и Виатор, скорее всего, встретился бы лбом с первым же углом - он, и имея зрение, не отличался кошачьей грацией и ловкостью. Ещё одним вариантом было переодеться салиями, но и здесь наши герои не смогли бы выдержать проверки и, скорее всего, выдали бы себя при первом же неудобном вопросе какого-нибудь любопытного кабатчика. Тори также рассматривал идею выколоть неспящей глаза, чтобы никто не смог определить, эгерка она или нет, но Соль отчего-то не встретила её энтузиазмом. Да и кипела в ней всё ещё неутомимая гордость настоящей вольной, пусть и на самом донышке истосковавшейся души. В итоге было решено идти тем путём, который Соль был ближе и понятнее прочих: выбирать обходные тропы, теряться в бушующей листве и хвататься за сцепки проносящихся мимо золочёных вагонов, в которых разложили свои жиры
ничего не подозревающие аструмские аристократы.
        У них был почти месяц, чтобы добраться до Новы. По иронии судьбы, встреча глав враждующих стран была назначена именно в этом многострадальном городке, каждое столетие переходящем из аструмских рук в охайские, словно потрёпанная кукла у шумных повздоривших детей. Если бы эти дети однажды повзрослели, как изменился бы мир? Сколько судеб обрели бы истинную значимость, а не остались цветными камушками на игровой доске власть имущих?
        Перехватить Аврору предполагалось раньше, чем она доберётся до Новы. Принцу удалось раздобыть копию карты с отметками основного и трёх запасных маршрутов передвижения императорской делегации, что уже было неплохой подвижкой в их общем деле.
        «Аврора напугана. Многие недели она варилась в котле собственных подозрений, не веря никому и ничему. Поэтому на встречу с охайцами она не допустила даже мудрейший императорский совет и своего любимого старшего искателя. Вы не должны столкнуться с большим количеством трудностей. Всего лишь лучшие воины всего Аструма и пара десятков слепых легионеров в её свите. Проще простого, не правда ли?»
        Ирония принца не была бессмысленной. Хоть императрица и казалась неприступной, он знал свою мать. Слишком хорошо знал. Главной слабостью Авроры всегда была и оставалась любовь. Любовь к своему народу. Даже когда смерть следовала за императрицей по пятам и она не могла доверять никому из приближённых, Аврора до последнего оставалась слепа и глуха к прегрешениям простых имперцев. Сиятельная знала, что люди от неё без ума, и это взаимно. Поэтому она дальновидно оградила себя от придворных, от глав всех приставленных ко двору палат и даже от управленцев из гильдий и обществ, но ограждать себя от простого люда она никогда не считала нужным: на этом строилась её политика на протяжении всех этих лет. Император, появляющийся на городской площади в окружении толпы стражников, обречён на удар ножа в спину, это лишь вопрос времени. Но раздели он с сирыми мира сего краюху хлеба на глазах у честного народа, и никто никогда не решится покуситься на его жизнь. Как минимум это будет слишком просто. И скучно. Профессиональный убийца сочтёт за оскорбление такую примитивную работёнку, а выживший из ума психопат,
грезящий идеей цареубийства, будет искать во всём этом подвох до тех пор, пока размышлениями не загонит себя в могилу. К тому же у простых аструмцев к Сиятельной серьезных претензий быть не могло - она свято в это верила. Двадцать лет Аврора провела на троне и все двадцать лет недосыпала и недоедала, прислушиваясь к каждому голосу, даже если его сопровождал запах перегара и забродившего сыра, и его обладатель был свято уверен в своём гражданском праве притащиться в императорский дворец и требовать от власть имущей сотню эсов на водку и сопутствующие расходы.
        При таком раскладе подобраться к императрице со стороны не составило бы труда. Но вот навсегда избавиться от неё смог бы только один человек. Тот, кто считал её причиной всех своих страданий. Тот, кто только-только вступил на свой тернистый путь в этом огромном мире и, едва увидев свет, тут же лишился и того малого, что грело его сердце. Для кого-то Сиятельная была освободительницей и заботливой матерью, которая принесла на эти земли мир. Но для одной девочки с чёрными глазами она была корнем зла, годами отравляющим почву вокруг своей отвратительной ложью. И если раньше в этой девочке ещё теплилась надежда удобрить эту землю правдой и диалогом, то теперь у неё не оставалось сомнений - корень нужно выкорчевать и бросить в выгребную яму прежде, чем из него прорастёт нечто ещё более отвратительное и ядовитое. Для Рекса всё сложилось как нельзя лучше: целеустремлённая Соль, больше не видящая пути назад, и нерасторопная Аврора, следующая через любимую всем сердцем империю. Первая найдёт вторую даже на одной из лун, что светят в ночном небе, а вторая… Вторая сама себя выдаст. Даже если её обожаемый
искатель и уговорил её трусливо прятаться в дорогих особняках с толпой стражи на пути в Нову, Аврора не выдержит и найдёт способ выйти к народу. Эта женщина годами пила вино из одного кубка со своими подданными. И теперь, когда на горизонте маячил новый мирный договор - её сокровище, её величайшее в жизни достижение, - она не упустит шанса разделить эту радость с теми, кому так верно служит. Свет, занавес. Аплодисменты.
        Тори вернулся из Дальней Тропы ещё до полудня. Издалека Соль даже приняла его за кого-то другого, но длинные конечности и глупая пружинистая походка выдали Виатора с потрохами. Смутил Соль не столько сам Тори, сколько кобылка, которую он вёл, а точнее сказать, тащил под уздцы. В деревню Тори отправился за всем необходимым для похода: провизия на первое время, тёплая одежда, спальные мешки, палатка и, конечно, лошадь. Поездка верхом была достаточно быстрым и не привлекающим лишнего внимания способом передвижения, по крайней мере, до тех пор, пока им не удалось бы выйти к фавийской границе, где начинали ходить товарные поезда. Однако то, что двигалось рядом с Тори, с трудом можно было назвать лошадью: кривые тощие ноги с несоразмерно большими коленями, копыта с годами налипавшими на них навозом и пылью вместо подков, сутулая шея, жиденькая грива и невообразимо жирные бока. Поразительно, сколь уродливое существо может породить природа: кобыла умудрялась сочетать в себе худобу и откормленность одновременно, и нельзя было сказать наверняка, что случится быстрее: издохнет это несчастное существо или под
шумок сожрёт всё, что опрометчиво оставили в её седельных сумках. Если, конечно, дотянется, преодолев преграду в виде бесчисленных складок на заплывшей шее.
        - Что это? - Чем больше времени они проводили вместе, тем сильнее Соль привыкала к выходкам Тори. Она давно преодолела почти все стадии смирения по поводу проживания бок о бок с Виатором Рэсисом: отрицание, гнев, торг, депрессию… Но и до принятия ей было ещё очень и очень далеко. Теперь её просто в случайном порядке бросало из депрессии в гнев и обратно, как будто она играла в кости, ставя на кон свою ментальную стабильность. А сами кубики отчего-то попахивали дерьмом и выглядели как дерьмо. Но в этот раз гнев оказался где-то на нижней грани, и вместо того, чтобы изобразить яростную гримасу, лицо Соль застыло, и только брови стремительно поползли вверх.
        - Это Золотце, - с некоторым смущением ответил Тори и привычным жестом почесал в затылке.
        - Золотце?..
        - Её так зовут. Мужик так сказал.
        - И на каких, позволь спросить, основаниях вы с мужиком решили, что это… кхм… Золотце может нам пригодиться?
        Золотце повела ухом, будто отгоняя назойливое насекомое. Все насекомые уже давно попрятались, готовясь к зимней спячке, но не похоже было, чтобы эта кобылка различала перемены погоды. Вероятно, даже когда насекомые и правда донимали Золотце, она не замечала их, и лишь дежурно хлопала ушами и куцым хвостом, делая вид, что хоть до чего-то в этой жизни ей есть дело.
        - Других не было, - пожал плечами Тори.
        - На всю деревню одна лошадь?
        - Ну, есть ещё Воронок, Зима и Тиша… Но Зима ездит в город и возит грузы, Тиша пашет поле, а Воронок - единственный оставшийся жеребец. - Тори не мог не сопроводить последнее слово гаденькой ухмылкой, однако ледяной взгляд чёрных глаз не дал ему развить мысль. - Короче, тех троих они ни за какие деньги не согласились продавать. А Золотце всё равно без дела стоит, вот и отдали всего за десятку.
        - Десятку чего?
        - Ауров.
        Соль так звонко хлопнула себя по лбу, что едва не расшибла его. Все эмоции предусмотрительно отступили на второй план, иначе её голова просто взорвалась бы в ту же самую секунду. Она спрыгнула с камня, на котором дожидалась своего «добытчика», и принялась копаться в остальном добытом скарбе, стараясь лишний раз не смотреть на Золотце. Зато Золотцу с лёгкостью удавалось следить за действиями новой хозяйки: глаза лошади косили, и она могла смотреть во всех направлениях сразу. Стоило признать, что в остальном Тори справился неплохо: хоть в Дальней Тропе и не нашлось спальных мешков, он раздобыл два добротных одеяла, на совесть сшитых вручную, старую охотничью палатку, неплохой нож, и масляную лампу за неимением аурной. Ему также удалось по дешёвке ухватить два рыбацких плаща, спички, тёплые носки на смену, котелок и бурдюк для воды. Не так удобно, как фляги, зато хватит надолго.
        Перебирая покупки, Соль немного отвлеклась от дурных мыслей и даже почувствовала лёгкое радостное предвкушение. Если забыть, что впереди её ждало самое ужасное, что она когда-либо могла совершить, то можно было вообразить, что она просто в компании доброго друга отправляется в поход, чтобы повидать мир. Друга туповатого и с развитием двенадцатилетнего ребёнка… но доброго. Соль с теплом вспоминала тот вечер на маяке, когда Тори, вопреки своей обычной наглости и навязчивости, повёл себя очень по-человечески и пусть и почти насильно, но заставил её почувствовать себя лучше и излить кому-то душу. Соль не любила быть уязвимой и ещё меньше хотела выглядеть таковой в обществе мужчин: от них всегда стоило ожидать либо жестокости, либо тупости, либо попыток затащить тебя в койку. Пожалуй, послабление в этом правиле можно было бы сделать только для стариков и детей. Но лишь потому, что, взрослея вдали от мира, Соль не читала газет и не знала, что первые охотно пользовались служебным положением, домогаясь молоденьких девушек, а вторые с истинно садистским наслаждением способны были забить камнями бездомную
кошку.
        Хоть Тори и не забивал никого камнями, а вообще-то вытащил её с острова и поддержал в трудную минуту, Соль не хотелось подставлять ему спину. Какая ему вообще выгода так о ней заботиться? Денег у неё не было, титулов тоже. Больная деревенщина без прошлого и будущего. Не воспылал же он к ней любовью, в самом деле? Любовь - это ведь что-то про хорошо одетых эйра из хороших семей и пылких актрис или, может, хотя бы цветочниц, заливающихся рассветным румянцем и смеющихся переливами звонкого горного ручейка. Соль во всей этой пьесе была бы кем-то вроде Золотца - кривоногая лошадка с торчащими рёбрами, которую втюхали дураку за непомерно высокую цену и отправили менять мир. Да и Виатор Рэсис скорее навсегда бросит пьянствовать и ударится в служение Звёзднорождённым, чем кого-то полюбит. Наверняка Соль являлась лишь очередной галочкой в его списке. Рыжие были, блондинки тоже, брюнеток - целая толпа, и это если не считать студенческий женский хор. Будет ещё и плоскозадая дурнушка, любящая умные книжки и замахнувшаяся на саму Сиятельную.
        - Если ты ищешь какой-то выгоды, то советую сразу проваливать, - буркнула Соль, пытаясь дотянуться ногой до стремени. Разболтавшееся кожаное седло ничуть не уступало по потрёпанности Золотцу. Теперь, когда неспящая немного пришла в себя и осознала реальность происходящего, ей нужно было расставить все точки.
        - Выгоды? - не понял Тори, привязывая одеяла под седельные сумки. - Я похож на торгаша? Я заплатил десять золотых за эту чучундру.
        С этими словами он украдкой потрепал Золотце по загривку, словно боясь, что обидел её неосторожным словом, и надеясь загладить вину.
        - Я не о деньгах. - Стремя никак не поддавалось, и Соль в тысячный раз прокляла свой маленький рост и короткие ноги. - Я правда не могу представить, зачем ты за мной таскаешься, эйра Тори.
        Её голос подрагивал, но Соль и не пыталась этого скрыть. Ломать комедию она не слишком-то хотела - дрожь можно списать на утренний холод, ворвавшийся в Аструм вместе с Месяцем Туманов, на неудачные попытки оседлать лошадь - да хоть на что. Пускай сам додумывает.
        - И я не знаю, какая тебе от этого вообще может быть польза, - продолжила она. - Я ненавижу, когда мне врут и когда мной пользуются. Может, тебе надо что-то от принца или ты на что-то надеешься со мной, так вот…
        - Спокойно, неспящая, - перебил её Тори, лёгким движением подсадив в седло. - Ты слишком много думаешь. Я здесь просто для того, чтобы ты не убилась в дороге. Вот и всё.
        - Да будет тебе известно, что я с этим прекрасно справлюсь и без тебя…
        - Но со мной ведь веселее, правда?
        Он посмотрел на неё с такой возмутительно простодушной улыбкой, что Соль захотелось врезать ему сапогом по зубам. Слишком глуп, чтобы плести интриги у неё за спиной. Слишком наивен, чтобы не выболтать всё, что у него на душе. Неужели он и правда хочет помочь?
        - Знаешь, мой отец, да будет его душе неспокойно в Долине Тени, старый козёл… Так вот, он как-то сказал: «Однажды всё это останется позади… Так что постарайся прожить жизнь, которую запомнишь». Вообще, он эту фразу использовал, чтобы склонить меня к университету и работе в каком-то унылом болоте типа палаты счетоводов. У него там был приятель… Но я это запомнил. И с тех пор стараюсь себя всегда спрашивать: «А почему бы и нет?»
        - Почему бы и нет? - не сдержала смешка Соль.
        - Ну да. Все эти вояки, политики, учёные, перекладыватели бумажек… Они всегда себя спрашивают: «Какая мне с этого польза?», «Сколько денег это принесёт?», «Сделает ли это меня хорошим человеком?». Вот не насрать ли? На эти вопросы можно выдумать тысячи ответов, а потом поверить в них. Но вот для «Почему бы и нет?» никогда не находится достаточно веской причины отказаться. Это почти как «И чё?». Не такое, конечно, мощное средство, но всё же…
        - Ты залезать будешь? - Соль смерила его строгим взглядом, крепче сжав в руках поводья. - Или мы весь день будем слушать твои разглагольствования?
        - Это многовековая мудрость Виатора Рэсиса, дорогуша. Она на вес золота, - возразил Тори, неуклюже взбираясь на лошадь. Он дважды чуть не завалился на спину, а когда всё же устроился, Золотце прогнулась и крякнула, явно не ожидавшая такого удара от жестокой судьбы.
        - Тебе девятнадцать лет, - закатила глаза Соль.
        - Мои предки были смышлёными людьми. А я впитал в себя все их гениальные умозаключения. Венец варенья.
        - Может, творения?
        - Может, - прошептал Тори, загадочно устремив взгляд в небеса. - Всё может быть…
        Глава 41
        Блики на воде
        Первые дни пути всегда либо самые простые, либо самые трудные. Зависит от настроя и крепости икроножных мышц трактующего. Казалось бы, второй вариант должен был утратить актуальность с обретением лошади, но, увы, всё только начиналось. Даже несмотря на то, что тщедушную Соль, едва достававшую Тори до ключиц, время от времени норовило сдуть ветром, два всадника для Золотца были сущим кошмаром. Рост Тори обычно играл ему на руку: бесконечные пироги и пиво, без которых он не смыслил жизни, в большинстве своём уходили на поддержание жизни в этом нескладном ясене в человеческом обличье, оседая на его фигуре лишь изящным и поистине мужественным пузиком и мощными руками. Даже если бы Тори неожиданно подался в атлеты и сбросил все лишние килограммы, это всё равно не слишком облегчило бы Золотцу жизнь. Да и самому Виатору явно пришлось бы несладко: у него только-только перестало темнеть в глазах каждый раз, когда он поднимался с кровати, как это бывало в подростковые годы. Выход оставался только один: с утра Золотцу ещё удавалось с божьей помощью протащить обоих всадников на себе пару миль, но потом Тори
приходилось спешиваться и быстро переставлять ноги, пока Соль пыталась добиться от клячи чего-то хоть немного напоминающего рысцу. О галопе речи не шло: через полминуты несчастная Золотце начинала хрипеть так, будто вот-вот отдаст концы. Похороны лошади отняли бы как минимум полдня: лопаты под рукой не было, а рыть яму подручными средствами - врагу не пожелаешь. Но и бросить это убогое, но всё же добродушное создание кормить опарышей посреди дороги было бы совершенно бесчеловечно. Приходилось подстраиваться и время от времени молиться Хрону, чтобы тот вдохнул жизнь в Золотце и дал ей сил продержаться ещё хотя бы пару недель. Если получится добраться до города, то, возможно, удастся обменять её хотя бы на пару краюх застарелого хлеба… Или, по мнению Тори, выгодно продать за двадцать золотых «какому-нибудь простофиле». Вероятно, он слабо представлял себе иерархию простофилей и своё в ней место. Но Журавлиный Брат, заботливо наблюдающий за ним с небес, определённо оценил бы такой подход. Больше всего на свете Этерн любил блестящие монетки и бессмертный оптимизм.
        Соль, в отличие от Тори, оказалась неплохой наездницей. В сгоревшей деревне у неспящих была лошадка по имени Ория. Ей дали имя из-за медно-рыжей шёрстки, схожей по цвету с маленькой монеткой. Соль никогда не случалось опробовать её в деле, но в свободное время отец Ната иногда давал ей уроки верховой езды. Было в этом какое-то особенное отчаянное очарование: вольные эгеры учили своих детей держаться в седле, читать и писать, а иногда даже танцевать и вести светскую беседу. Так, как будто у них на самом деле было будущее. И вот, поди ж ты! Пригодилось. Кто бы мог подумать, что всё обернётся именно так…
        Путники прошли к северу от Калиго, не решившись приблизиться к западной столице. Они выбирали обходные дороги, а на главных старались показываться ближе к ночи или в хмурую погоду, уменьшая риск нежелательных встреч. Даже в глуши, на перекрёстках, увенчанных указателями, можно было встретить весьма недвусмысленные листовки:
        «Твой сосед - эгер? Бди!»
        «Сегодня не сообщишь о неспящем - завтра не проснётся твой брат!»
        «Империя на страже твоего спокойствия!»
        Последний плакат украшал портрет застывшего в героической позе слепого легионера с лучистым гербом Аструма во всю грудь. Отвратительно приторно и п?шло - только полный идиот купился бы на подобные псевдопатриотические уловки. Но если пропагандистская лапа добралась даже до вечно равнодушных ко всему в мире эврийских провинций, дело дрянь. Было похоже, что людей и правда запугали историей о бунте на Храмовом Острове. Что им наплели? Кровожадные эгеры поубивали всю стражу ради забавы? Неспящие годами вынашивали коварный план, как заразить всех остальных?
        Путники останавливались на ночлег примерно в часе езды от встреченных по пути деревень. Так было меньше вероятности, что одинокий селянин наткнётся на них во время праздной вечерней прогулки, но всё ещё сохранялась иллюзия близости к людям. В первую ночь Тори и Соль свалились спать, даже не разведя огонь, - тогда их амбиции были велики, и они искренне верили, что справятся с дорогой за неделю, если поднажмут и не будут обращать внимания на усталость. Вскоре самоуверенности поубавилось, и движение стало чуть более размеренным. В Соль проснулась осмотрительность и строгость: каждый раз, когда они с Тори отправлялись спать, она выстраивала между ними стену из дорожных сумок и сапог. Конечно, спать рядом с дорожной обувью Виатора Рэсиса было тем ещё испытанием, но по крайней мере паршивец точно не смог бы распустить руки. Тори каждый раз встречал эту баррикаду своим фирменным «хех». В этом смешке, казалось, сочетались все доступные человеку эмоции. Он встряхивал головой, отбрасывая чёлку со лба, пожимал плечами и немного присвистывал между первой и второй «х». Эти три буквы как бы говорили: «Ну и
ладно», но в то же время таили в себе куда более ёмкое: «Но вообще-то мне от тебя и не надо ничего. А если бы было надо, то я бы уже давно это получил. Ну то есть я-то в целом не против, если ты не против… Но это не значит, что мне что-то надо, ты не подумай. А вообще тоже мне! Нашлась сахарная девица. Нет, ну ты серьёзно? Сапоги? Может, сбегаем к реке, наскребём глины и насушим кирпичей, чтобы тебе спокойнее спалось? Я что, по-твоему, извращенец какой или урод? Даже если и извращенец, то не урод ведь? Не поймёшь вас, женщин, право слово. Хорошо Абео, ему и с мужиками нормально. Только он отчего-то не признаётся». Человеческое сознание поистине удивительно…
        Терций выдался солнечным. Хотя Тори и не старался считать дни, Соль скрупулёзно отмечала их в дневнике. В первую очередь это было важно для дела, а помимо прочего, неспящей просто не хотелось потеряться во времени. Её забавляло сообщать о чередовании суток Тори: услышав название дня недели, он восклицал: «А я ведь мог бы быть на работе!» - и не было в мире ничего радостнее этих слов. Можно было подумать, что в прошлом в его жизни случилась каторга, а не ремесло котельщика, так сильно он восхищался возможностью ещё один день прожить, не имея ничего общего с чудовищным и антигуманистическим понятием труда. Казалось, даже перспектива быть причастным к смерти аструмской императрицы пугала его не так сильно, как вероятность однажды снова вернуться на работу.
        - Знаешь, я вот подумала, - бойко проговорила Соль, покачиваясь в седле, - мы сейчас, наверное, больше свободны, чем кто-либо в этом мире.
        День выдался на удивление погожим. Месяц Туманов имел обыкновение выкидывать этот фокус раз или два в самом своём начале. Он словно нарочно напоминал аструмцам, как прекрасны могут быть солнечные, почти летние, деньки, чтобы затем с ещё большей жестокостью обрушить на них морось осенних холодов. И каждый раз имперцы из центральных земель попадались на эту удочку. Тори стянул рыбацкий плащ и теперь вышагивал рядом с Золотцем в одной рубашке, стараясь не особенно размахивать руками, чтобы не демонстрировать мокрые пятна, расползающиеся в подмышках. Было весьма наивно полагать, что Соль на протяжении последних дней то и дело прикрывала нос шейным платком, надеясь спрятаться от дорожной пыли. Но жаловаться она себе не позволяла: неспящая и сама уже много дней не мылась и не могла быть уверенной, что от неё пахло лучше. Ладно, от кого угодно пахло лучше… Но, как говорится, неча на зеркало пенять.
        - Думаешь? - Тори повертел в уме её смелое заявление о свободе.
        - Ну да. Сам подумай: никто не знает, где мы, никто не знает, кто мы. То, что мы уже сделали, - просто кошмар, а то, что нам предстоит… - Соль было нахмурилась, но сохранила присутствие духа. - Словом, хуже уже точно не будет. А что такое свобода, если не состояние, когда тебе нечего терять?
        - И то правда. Хотя у тебя есть обувь. И лошадь. А ещё кости, - вдруг вспомнил Тори. - Дорогущие!
        - У моих ботинок подошва отходит, - рассмеялась Соль. - А Золотце вот-вот помрёт своей смертью. Но кости - да, тут не поспоришь. Вот закончится это всё - заложу их в ломбард и заживу!
        - Если ты это сделаешь, я найду тебя и превращу твою жизнь в кошмар наяву, - пригрозил Тори.
        - А чем это будет отличаться от нынешней ситуации?
        - Наверное, тем, что ты сможешь пожаловаться на меня страже и тебя не повяжут первой. Ну, или сломанными ногами…
        Соль расхохоталась, морща курносый нос. Солнечные лучи играли на её загорелом лице, заставляя его светиться. И всё же это не было лицо молодой беззаботной девушки: даже обретя контроль над своей болезнью, Соль уже никогда не стала бы прежней. Сторонний наблюдатель мог этого не заметить, но крошечные детали указывали на отпечаток тяжёлой скорби. Чуть припухшие уголки глаз - единственное, что выдавало тихие слёзы по ночам. Потрескавшиеся от долгой и нежеланной дороги губы. Широченная улыбка, расползающаяся, как и всегда, во всё лицо, но тут же вздрагивающая и пропадающая. Даже в моменты приступов взрывного смеха и радости от житейских мелочей Соль помнила, кто она и что её ждёт.
        - Слушай, эйра Тори, - она вдруг нарушила затянувшуюся тишину. - Как думаешь… почему всё-таки принц пришёл к нам?
        - Думаю, никто другой просто этого говнюка на порог не пускает. - Тори скорчил лицо в неестественной гримасе и изменил голос, вероятно, изображая какую-то женщину. - О нет, посмотрите-ка, это снова тот напыщенный петух, который выпил всё наше вино! Талий, закрывай засов и выключи свет! Он подумает, что нас нет дома, и уйдёт!
        Соль снова рассмеялась, но не утратила серьёзности.
        - Но если без шуток? Ладно Нат - он может рельсу в бараний рог скрутить. Но я? Не знаю, как моя сила может кого-то… убить. - Последнее слово далось ей с трудом, будто она боялась произнести его вслух. - Эйра Фебус прав: не проще ли было нанять профессионального убийцу?
        - Я думаю, он тебя запомнил, - вдруг сказал Тори, почесав подбородок.
        - Запомнил?
        - Тогда, в госпитале. Ты была… так уверена в себе. Ты знала, чего хочешь. Такие люди могут свернуть горы. Или прихлопнуть Сиятельную - как повезёт. Убийцам платят золотом, но верность своему делу не купишь ни за какие деньги.
        - Откуда ему знать, что мы просто не сбежим? Мы ведь можем сбежать. Хоть сейчас.
        - Но не сбежим ведь. Думаю, дело не в твоей силе… Оно в тебе самой. Ты хочешь всё расставить по своим местам и заставить её ответить. Это самое главное.
        Соль удивилась такой неожиданной проницательности. Пожалуй, она и сама об этом не думала. Когда неспящая принимала предложение принца, ею двигали ярость и обида. Теперь, немного поутихнув, они уступили место отчаянию и пустоте. И до этого момента Соль казалось, что уже ничего не сможет эту пустоту заполнить… Но что, если Тори прав? Что, если со смертью Авроры всё и правда встанет на свои места?
        - Наверное. - Она слабо улыбнулась, крепче сжав поводья. - Честно говоря, мне больше всего хочется, чтобы всё это было не зря. Всё, за что мы боролись… Всё, за что боролась мама… И твой отец.
        - Значит, так и будет. - Тори неожиданно хлопнул Золотце по крупу и пустился вперёд со всех ног. - Смотри! Там река!
        Кобылка, как могла, прибавила шагу, едва переводя дух. Соль крепче вцепилась в седло, с трудом сохранив равновесие, и пришпорила Золотце, поражаясь, как лошади могут требоваться такие усилия, чтобы поспевать за человеком.
        В низине, устланной пожухлой осенней травой, действительно блестела река. Сухие стебли скрипели и рассыпались под ногами, пока Соль и Тори добирались до воды. Неспящая не сразу нашла, куда привязать Золотце, но в итоге плюнула и просто набросила поводья на гнилую корягу. Если это создание и попытается сбежать, то боги ей в помощь. Будет чудом, если она не переломает себе ноги в процессе.
        Не успела Соль обернуться - Тори уже сбросил рубашку и раскинул руки, подставляясь обжигающему солнцу. Неизменные три волосинки на груди свободолюбиво подрагивали на ветру.
        - Ты что, в воду полезешь? - Неспящая скрестила руки, с неприкрытым скептицизмом рассматривая его обнажённый торс. Ей нечасто доводилось видеть голых мужчин, разве что в бане, но и там она обычно отводила глаза и старалась выбирать время, когда останутся только женщины или вовсе никого не будет. Но за такое, как правило, можно было получить нагоняй от матери: воды в бочке было не так уж и много, и выбирать не приходилось.
        - А что? Погодка шепчет! - воодушевлённо заметил Тори.
        - Шепчет: «Ты умрёшь от воспаления лёгких. Осень на дворе вообще-то!»
        Он пропустил слова неспящей мимо ушей и бодро спустил штаны. В эту секунду глухая оборона Соль рухнула, и она непроизвольно отвернулась, прикрыв лицо рукой. Вскоре до неё донеслись уверенные шаги по шуршащей траве, и, когда Соль наконец решилась открыть глаза, бледная, словно лунный диск, задница Виатора Рэсиса промелькнула вдалеке и тут же скрылась в искристых брызгах. Тори, не раздумывая, забежал в реку и нырнул. Его не было видно около десяти секунд, и когда Соль уже начала беспокоиться, вихрастая макушка наконец показалась на приличном расстоянии от берега. Тори фыркнул и тряхнул головой, словно мокрый пёс. Торчащие уши, всклоченные мокрые волосы и по-идиотски радостный вид.
        - Как будто воду никогда не видел…
        - Парное молоко! - удовлетворённо закричал Тори, чтобы Соль точно его услышала. - Идёшь?
        - Ещё чего! - Она протестующе замотала головой.
        - Да ладно тебе! - Виатор сделал несколько размашистых гребков, возвращаясь к берегу, и поманил её. - Хотя…
        - Что?! - нетерпеливо переспросила Соль, разозлившись на такую затянутую паузу.
        - Можешь и там остаться! Когда от женщины пованивает… Что-то в этом есть!
        Тори оскалился и щёлкнул зубами, видимо, надеясь походить на тигра, но взъерошенная шевелюра и чуть посиневшие губы сделали его похожим скорее на выдру, с досадой глядящую на проплывающую мимо упущенную рыбку.
        - Придурок! - бросила ему Соль, вложив в это слово всю возможную силу своего голоса. Но немного погодя добавила: - Отвернись!
        - Слушаюсь, эйри! - по-солдатски отрапортовал Тори и действительно отвернулся.
        Соль неловко огляделась и принялась раздеваться. Её движения были нервозно дёргаными - она чуть не порвала узорчатые ремни, которые носила поверх рубашки. Вскоре к ним отправились ботинки, широкие штаны, а за ними и сама рубашка. В очередной раз глянув на Тори и убедившись, что он не подсматривает, Соль украдкой поднесла её к носу. Ткань пахла пылью и п?том, однако не настолько сильно, чтобы это мог почувствовать кто-то со стороны. Этот наглец посмел задирать её! На ровном месте!
        Прикрывая грудь одной рукой, Соль замешкалась. Догола раздеваться не хотелось, но и перспектива ехать дальше в мокрых трусах тоже не прельщала.
        - Ну что, уже можно? - донёсся до неё нетерпеливый крик Тори.
        - Нет!!! - в ужасе вскрикнула Соль и решительно отправила бельё в общую кучу одежды, балансируя на одной ноге.
        Она в пару прыжков оказалась у воды, наступая на пятки и не давая колючей траве повредить ступни. Хоть Соль и любила ходить босиком, а её ноги были привычны к капризной фавийской земле, обыкновенно устланной еловыми иголками, перед долгой дорогой стоило себя поберечь. Неспящая боязливо окунула палец ноги в воду и вскрикнула. Она ожидала, что река окажется холодной, но чтобы настолько…
        - А теперь можно? Я уже замёрз стоять как столб! - пожаловался Тори.
        - Не вздумай!
        - Тогда можешь побыстрее?
        - Подождёшь, не околеешь, - буркнула Соль.
        Она сделала глубокий вдох и погрузила обе ступни в воду. Тело пронзил разряд молнии, а сердце неприятно кольнуло.
        - Лучше сразу окунуться, не то хуже будет, - посоветовал Тори.
        - И без тебя знаю!
        Прошло несколько мучительных минут, прежде чем Соль смогла войти в воду по колено. Чем глубже становилась река, тем сложнее было двигаться вперёд. Каждый дюйм кожи на бёдрах словно обжигало огнём, как бы она ни старалась привыкнуть к воде. Соль героически сражалась с желанием отступить и вернуться на берег: она ни на секунду не поверила, что от неё дурно пахнет, но помыться и правда очень хотелось. Для себя. Исключительно. Когда прозрачная кромка воды достигла тонкого белого шрама на середине бедра, до Соль донёсся решительный голос:
        - Ну всё! Поворачиваюсь!
        Время замерло, и серебряные брызги вокруг Виатора взметнулись вверх. Ужас охватил Соль с ног до головы: ещё мгновение, и её окатит ледяной волной. Ещё мгновение, и он увидит её… Боги! Соль завизжала и, сжавшись в комочек, кинулась в воду, едва успев зажать нос рукой.
        Мир вокруг исчез. Ледяное чрево реки поглотило её, лишив всех возможных чувств. Взгляд заволокла темнота, звуки слились в гудящую подводную тишину, а тело парило в объятиях течения, став совершенно невесомым. Возле сгоревшей деревни не было рек. У подножия Костяной Горы с охайской стороны примостилось небольшое озерцо: время от времени они с Рыжим и Сойкой выбирались туда охотиться на лягушек. Но всё его дно да и поверхность были затянуты отвратительной зелёной тиной. Поговаривали, Нат однажды на спор всё же нырнул, но сама Соль не видела. Зато имела честь наблюдать, как он целую неделю вычищал зелёное месиво из волос и жаловался, что эта вонь никогда не покинет его. Соль никогда не представляла, каково это - окунуться в реку, и теперь для неё открылся новый мир. Омываемая ледяным потоком, она чувствовала себя абсолютно свободной. Маленькой частичкой мира, оказавшейся наконец там, где ей и положено быть.
        Неспящая выдохнула поток блестящих пузырьков и, немного помедлив, наконец вынырнула, жадно хватая ртом воздух. Из груди сам собой вырвался заливистый смех. Звонкий и чистый, как подводный ручеёк. Тори окатил её водой, и она ответила тем же, хохоча, как ребёнок. Увлекшись игрой, Соль сама не заметила, как дно ушло из-под ног, и она ухнула на глубину, наглотавшись речной воды. В ужасе вынырнув, она почувствовала, как Тори схватил её за руку и вытянул туда, где воды было только по шею.
        - Ты плавать не умеешь? - удивился он.
        - С чего бы мне уметь? - с вызовом ответила Соль. - Я реки только на картинках видела.
        - Ну даёшь…
        К её удивлению, вода не пугала. Даже не понимая загадочного искусства держаться на ней, Соль чувствовала себя в безопасности. Зубы отстукивали только им известный марш, а промокшие кудри неприятно липли к шее, но ей было всё равно. Повторяя за Тори, она оттолкнулась от дна и позволила потоку подхватить своё тело, помогая руками и ногами. Получилось! Соль не могла припомнить, когда в последний раз была так счастлива. Мир с его сложностями и препятствиями словно перестал существовать. Нет ничего чище и честнее, чем природа. Радость, которую она дарит, невозможно измерить, как невозможно постичь её умом. Когда человек оказывается один на один с природой, пробуждается даже самое чёрствое сердце, вспоминая ритм, с которым оно стучало когда-то на заре времён. Когда не было ни аурографов, ни монархии, ни банковских ссуд, ни даже поездов. Впервые за долгое время неспящей удалось ненадолго забыться и увидеть тот самый мир, о котором она грезила с тех пор, как была ребёнком. Эгер или здоровый, аструмец или охаец, знатный человек или бродяга без ория за душой… Все дети смотрят на мир одинаково. С восхищением
и искренним любопытством, не пытаясь искать подвох.
        Несколько раз совершив заплыв до середины реки и обратно, Соль вернулась с поражением. Длинные конечности Тори и жизнь в доме у реки не оставляли ей ни шанса на победу. Но её это не беспокоило: в носу щипало, а пальцы ног тонули в шершавом песке на дне. И ничего в мире больше не имело значения.
        - Ты дрожишь, - заметил Тори, щурясь от солнца. Странно, но веснушек на его носу будто стало больше, хотя они имели свойство пропадать по осени и снова появляться ближе к лету. Таких людей звали поцелованными Этерном, но вряд ли Тори обрадовался бы, если бы какой-то мужик поцеловал его в нос. Даже божественный.
        - Ты наврал, вода ледяная, - с шутливым укором заметила Соль.
        - Прости, - растерянно улыбнулся он.
        Здесь вода доставала ей до плеч, и Соль поймала взгляд Виатора. Карие глаза скользили по искажённым бликами на воде очертаниям крошечной груди, сжавшейся от холода. Но Тори не пялился на неё, словно на кабацкую девку. Он осторожно изучал, поднимаясь взглядом выше, к ключицам, скользнув по шее и нежно коснувшись им бархатистой щеки.
        Соль не хотелось признавать это, но ей нравилось, когда на неё смотрели… вот так. Что-то древнее и сакральное пробудилось под рёбрами и растеклось внизу живота. Пожалуй, впервые в жизни она почувствовала себя женщиной. У Соль было много личин: дочь, подруга, эгерка, вольная. Деревенская девчонка, овечья пастушка, художница, иногда шутница, иногда невыносимая зануда. Многие знали её как мятежную душу и совсем немногие - как любительницу историй о звёздах и старинных сказаний. Для кого-то она была символом надежды, искрой, что вызвала самый яркий пожар за последние двадцать лет. Для иных она была будущей убийцей. Но ни для кого и никогда Соль не была женщиной. Не той, с которой учишься целоваться, чтобы не опростоволоситься с девчонкой, которая на самом деле нравится. Не той, кого можно на пьяную голову зажимать на завалинке за общим залом, не особенно размышляя, хочет она того или нет. Но той, на которую смотришь, щурясь от солнечных лучей, играющих в ледяной воде, и не можешь оторвать взгляда. Даже если она всё это выдумала, снова потерявшись в мире собственных фантазий… Ей чертовски нравилось в
нём пребывать. Это был лучший из миров.
        - Пойдём, неспящая, - кивнул Тори и тяжёлыми шагами без всякого стеснения направился к берегу, демонстрируя миру вокруг все свои лучшие стороны. - А то правда ведь простудишься.
        Глава 42
        Лихорадка
        Тот день и правда был из тех, что Месяц Туманов подкидывает, дабы поглумиться над несчастными аструмцами. Улыбчивое солнце скрылось за горизонтом и с тех пор больше не показывалось, уступив место дождям. В пути они только мешали: поначалу Тори и Соль старались находить укрытие и пережидать непогоду. Им посчастливилось провести одну ночь в полузаброшенной часовне на отшибе, а на следующую найти небольшой грот в лесу. Но косой дождь всё равно нет-нет да и пробирался под каменные своды, и промозглый влажный ветер пронизывал до костей. В итоге было решено перестать оттягивать неизбежное и отдать себя в руки судьбы. По большей части это было решением Соль: она слишком боялась отстать от графика и не успеть перехватить Сиятельную. Если разминуться с императрицей сейчас, подобраться к ней за пределами Фавии вряд ли удастся. Только на востоке никому ни до кого не было дела даже в самые смутные времена.
        Дорога давалась нелегко: путники всё ещё избегали популярных маршрутов, но в итоге им всё же пришлось выйти на главный тракт. Золотце не справлялась с размытым грунтом - ей и так нелегко жилось. Да и тракт местами подмывало настолько сильно, что им обоим приходилось спешиваться и вести лошадь под уздцы. На третий день Соль начала кашлять. Она не придала этому значения и заварила немного трав в котелке, когда они остановились на ночлег. Однако недомогание усиливалось и ещё через два дня переросло в лихорадку. Не замечать его уже не получалось: неспящая дрожала и проваливалась в липкий однообразный бред. Тори отдал ей и свой плащ, но это не помогло, разве что он сам вымок до нитки. Они часто останавливались, чтобы отдышаться. Запасы еды, пополненные несколько дней назад, истощались, а страшнее всего были ночи. Соль кашляла так глубоко и хрипло, что её худое тельце сотрясалось, как травинка на холодном ветру. Но больше пугала не сама простуда: в бреду неспящая почти ничего не соображала, а значит, и сон её переставал быть осознанным и чутким. Она рисковала просто не проснуться однажды утром, утратив
контроль, которому училась столько лет.
        - Мы должны найти лекарства, - со всей серьёзностью заявил Тори, отчаянно пытаясь прикрыть идущую рядом Соль полой плаща. Смысла в этом не было никакого: холодные потоки всё равно хлестали по лицу.
        - Только если встретится по пути, - сквозь зубы ответила Соль.
        Она отчаянно противилась любым задержкам и не позволяла Тори сменить маршрут. Он даже подумывал заглянуть во Флюмен, который, судя по карте, они обогнули с южной стороны, но Соль прознала об этом и строго-настрого запретила делать крюк. Здесь, конечно, спорить было сложно. Вряд ли его портреты висели по всему Аструму, но Виатор Рэсис явно был в списке тех, с кем искателям абсолютно точно захочется побеседовать. Он с содроганием вспомнил лазутчика в квартире Абео… Если только кто-то из флюменцев мельком увидит его на улице, об этом наверняка поползут слухи. А выдать своё местоположение теперь было подобно смерти. Тори невольно вспомнил лицо матери. Сейчас она наверняка сидит с кружкой лавандового чая и смотрит в окно. Она давно выплакала все глаза и перестала донимать стражей расспросами, но продолжает по привычке накрывать стол на двоих, готовя ужин… А готовит ли? Или, махнув рукой на опустевший дом, перебивается тем, что попадётся под руку? И заимела ли привычку тревожно пролистывать еженедельную газету с делано равнодушным видом, словно не надеясь вычленить из текста хоть призрачный намёк на
весточку о своём сыне? Жив ли он? Здоров ли? Вспоминает ли о доме?
        Тори вспоминал. Он скучал по Флюмену и своей привычной жизни. Он сам толком не понимал, как судьба завертела его в этом безумном вихре лиц и событий… Но отступить уже не мог. Шёл ли он вперёд назло отцу? Или, может, наперекор Абео, считающему себя самым умным? Хотел ли помочь девушке, которая стала его другом и запала в душу по ему самому непонятным причинам? Или просто доказать себе - да и всему миру, - что он хоть чего-то стоит? Тори не думал об этом. Вокруг было достаточно трудностей, чтобы обременять себя тяжёлыми нудными мыслями о смысле всего сущего. Этим он займётся потом, когда всё закончится хорошо и он снова будет просиживать штаны на диване, фантазируя о своём будущем философском трактате. Но сейчас он взял на себя ответственность. Не то чтобы его об этом просили… Тори уже и сам запутался, кто и чего от него хочет. Он просто чувствовал, что так нужно. Что сейчас он должен быть здесь и подставить плечо.
        «И прошу, не проходи этот путь в одиночку. Рядом всегда должен быть тот, кто подставит плечо. Его адрес ты знаешь. Он не подведёт, я ручаюсь».
        Если даже отец, всю жизнь видевший в нём бесполезного идиота, считал его надёжным человеком… Значит, так тому и быть. Он до последнего таким останется. Самым надёжным идиотом.
        Они планировали заночевать недалеко от тракта, чтобы продолжить путь с утра. До железной дороги оставался всего день пути, а дальше дело должно было пойти куда быстрее. Но к вечеру Соль стало совсем худо: её колотила крупная дрожь, а кожа горела, словно раскалённая лава. Когда неспящая потеряла сознание, Тори без колебаний свернул с намеченного пути. Взобравшись на лошадь вместе с едва соображающей Соль, он с силой погнал Золотце, направив её туда, где сквозь туман и ледяную морось виднелись огни. Деревни на карте не было - на её месте имелась какая-то отметка, но она походила скорее на жирное пятно, которое кто-то по неосторожности оставил на бумаге.
        Тем не менее в конце сузившейся дороги путников встретило крошечное поселение на пару десятков домов. Оно явно стояло здесь задолго до прихода империи: вместо каменных строений, объединённых одной крышей, на петляющей улочке ютились деревянные хибары. Несмотря на непогоду, гостей уже ждали: кто-то стоял на веранде и вглядывался в надвигающийся мрак ночи. Стук копыт эхом отзывался среди древних дремлющих деревьев. Местная староста оказалась в меру приветливой пожилой женщиной. Ночные посетители встревожили её: здесь явно нечасто бывали гости, а быт местных жителей отличался скромностью. И скромность эта доходила до того, что в большинстве домов не нашлось бы не только лишнего спального места, но и вовсе достаточного пространства, чтобы рослый Тори мог улечься на полу и вытянуть ноги. Как бы то ни было, сердобольная староста преисполнилась искренним сочувствием к пареньку, попавшему в беду: девушка на его руках выглядела чудовищно больной, и староста просто не простила бы себе даже мысль бросить их на произвол судьбы.
        На удачу, приют нашёлся в доме некоей эйри Эксы: староста вскользь упомянула, что её муж таинственно исчез некоторое время назад. Дверь долго не открывали, пока в узком проёме, перерезанном цепочкой засова, наконец не показалось женское лицо. Угловатое, рыжеволосое, с проблесками неопрятной седины - на вид ей было не больше пятидесяти. Эйри Экса щурилась, словно только что проснувшийся человек при виде яркого света, но крыльцо освещал только старый фонарь в руках старосты. Да и её платье не выглядело помятым - скорее всего, она просто не ждала гостей, как и все здесь. Из-за зашторенных окон соседних домов уже показались робкие любопытные взгляды, и Тори даже порадовался, что Соль была без сознания. Никому не взбредёт в голову проверять, эгерка перед ними или нет. Выслушав старосту, эйри Экса хоть и без удовольствия, но согласилась принять гостей у себя и даже постаралась изобразить некое подобие гостеприимства. Она без лишних расшаркиваний проводила их в свободную спальню и в скупых выражениях объяснила, где находится всё необходимое.
        Тори бегло огляделся: комната и правда будто когда-то принадлежала мужчине. Длинная кровать, лаконичный сундук и стол, залитый пятнами воска и заваленный журналами в мягком переплёте и отдельными заметками на одиноких бумажных листах. Воздух в комнате не был затхлым, и в целом помещение казалось каким-то… живым? Так, словно дух исчезнувшего до сих пор незримо присутствовал где-то здесь, грозясь вот-вот появиться и строго спросить нарушителей, что они забыли в его владениях. На крючке у двери висел старый сюртук, с которым обращались бережно, храня его со всей возможной заботой, а на полу под ним дремали ботинки. Кое-где на подошве виднелись небольшие следы засохшей грязи, но в целом обувь выглядела весьма опрятно для деревенского человека. Была здесь и шляпа: куцеватая, с короткими полями, напоминающая котелок для готовки… Интересно, куда мог пропасть человек, позабывший надеть шляпу? Сквозь землю, что ли, провалился?
        Тори аккуратно уложил Соль на кровать и принялся раздевать её. Никогда ему ещё не приходилось раздевать женщину так. Нет, конечно, ему доводилось проводить ночь с настолько пьяными девицами, что они не могли связать двух слов и кокетливо подставляли ножку, позволяя стянуть с себя сморщившийся чулок… Но всё это было совсем не похоже на происходящее сейчас. Соль металась в его руках, как раскалённый уголёк: казалось, каждое прикосновение причиняло ей невыносимую боль, а глухой кашель снова и снова вырывался из бледных губ, сотрясая деревянные стены. Тори с трудом освободил Соль от плаща, ремней и обуви и принялся за промокшие от дождя штаны. Когда же всё это успеет просохнуть…
        - Эй, - послышалось вдруг за спиной.
        Обернувшись, Тори увидел хозяйку дома, наблюдавшую за его попытками, словно за подслеповатым котёнком, тычущимся носом в шерстяное одеяло. Жалкое зрелище. Тори заметил, что в её руках что-то поблёскивает. Присмотревшись, он не поверил своим глазам: это была бутылка водки. Сомнений не оставалось: характерная мутность и осадок на дне выдавали рисовый спирт, перекочевавший в Аструм из Охайи в те времена, когда обе страны еще не были готовы рвать жопу ради ощущения мнимого превосходства над соседом. Что же это - радушная хозяйка решила предложить ему выпить? Нашла время!
        - Простите, но сейчас не время пить, - выплюнул Тори, поражаясь собственной косноязычности.
        - Разотри ей спину и грудь, - ответила эйри Экса, смерив его недоумевающим взглядом. Её голос звучал так, будто перед ней по меньшей мере умственно отсталый, и Тори именно таковым себя и почувствовал. Ну конечно! С чего он вообще решил, что она пожелает пить с ним водку в такой час…
        Он принял бутылку из её рук и растерянно осмотрел Соль. Она лежала на спине, закрыв лицо рукой. Казалось, даже малейшие отблески света, пробивавшиеся сквозь веки, доставляли ей невыносимые мучения. Тори робко запустил руку ей под рубашку, но, коснувшись горячего живота, тут же отдёрнул пальцы. Он не понимал, как подступиться, чтобы не сделать хуже и не остаться без головы в случае, если его подруга всё-таки выживет…
        - Боги всемогущие, - выдохнула эйри Экса и властным движением согнала его с кровати. Она по-хозяйски стянула рубашку с Соль и, щедро плеснув водку на попавшийся под руку кусок тряпья, принялась растирать её по груди. Соль закашлялась, и Тори сам едва подавил удушающий приступ, когда едкие пары спирта ударили в нос.
        - Повесь одежду у печи в кухне, - скомандовала хозяйка. - И огня поддай.
        Повиновавшись, растерянный Тори проследовал в кухню. Пузатая печь занимала добрую четверть пространства, но, к своему изумлению, Тори отметил, что модель была смешанной. За нижней заслонкой тлели угли, но вверх уходило две трубы. Одна, потемневшая от времени, - дымовая. Но вторая, судя по всему, заканчивалась аурным преобразователем, что было довольно неожиданно для такой глуши. Тори и подумать не мог, что простой деревенский люд может себе такое позволить. Впрочем, свет из печи явно был обыкновенным огнём: аура больше золотая, нежели рыжая, и тепла от неё намного больше.
        Бегло осмотрев вторую трубу, Тори заглянул за заслонку и увидел несколько потускневших золочёных зеркал. Вероятно, преобразователем на крыше давно не пользовались. Развесив одежду, Тори вернулся в комнату. Обтирание не вернуло Соль к жизни, но однозначно пошло ей на пользу: щёки порозовели, а оцепеневшие пальцы теперь лежали поверх одеяла и лишь время от времени подрагивали.
        - Жить будет, - заключила хозяйка, поднявшись на ноги. - Но надо отлежаться. Возле умывальника костюм висит… это мужа моего. Можешь взять. А свою одежду тоже высуши, не то закончишь, как она.
        - Спасибо, - растерянно закивал Тори. - Вы очень добры.
        - Где ты её откопал такую?
        - Такую?..
        - Думаешь, я не вижу? - Эйри Экса кивнула в сторону постели Соль, скривив тонкие губы. - Я понимаю, что она неспящая. Ты не бойся так, - добавила она, заметив волнение Тори. Однако в её бесцветном голосе не звучало особенного стремления успокоить его. - Но смотри, она же долго не протянет без лекарств. Хрупкие они…
        Вскоре хозяйка скрылась за дверью. Она ещё некоторое время суетилась снаружи, опершись о скрипучие перила веранды и выкурив одинокую сигарету. Травянистый запах с лёгкостью просочился через плохо законопаченные брёвна стен и мгновенно осел на обивке мебели и одежде. После этого эйри Экса в полной тишине вернулась к себе в спальню и погасила свет. Тори устроился на полу возле постели Соль. Она спала горячечным спутанным сном, пленённая чертогами собственного разума. Не помня себя от усталости, Тори проваливался в беспокойную дрёму под её хриплое дыхание, но снова и снова вздрагивал. Дождь барабанил по крыше, ветер хлопал ставней, и всё вокруг будто напоминало, что, стоит расслабиться хоть на секунду, жди беды. Наконец Тори удалось ненадолго заснуть. Ему грезилось что-то простое и домашнее: кажется, мама приплела его поливать цветы, но вода в лейке никак не хотела слушаться и переливалась обратно, преодолев все возможные законы физики, как только касалась чёрной комковатой земли.
        С кухни донёсся хлопок. Тори не сразу понял, что прозвучал он отнюдь не во сне. Он сел на полу и ещё некоторое время хлопал глазами, пытаясь сообразить, куда делась привычная, залитая солнцем гостиная во Флюмене. Сопение хозяйки всё так же доносилось из соседней комнаты. Может, послышалось? Тори почувствовал, как сухие губы неприятно горят от жажды, и, зная, что не заснёт с этим чувством, нехотя поднялся на ноги, скрипнув старыми половицами. Он сделал несколько шагов, когда услышал, что по ту сторону двери кто-то ходит. Шарканье ног слышалось отчётливо и теперь совсем не походило на сон. Тори окончательно проснулся и, напрягшись, подкрался к двери и распахнул её, выставив руки перед собой.
        - Ты ещё кто такой?! - Он пытался говорить угрожающе, но получилось скорее неуверенно.
        За кухонным столом, затянутом липкой скатертью, сидел мужчина. Аккуратно подстриженная борода закрывала нижнюю половину лица, на голые плечи был наброшен домашний кафтан, а угольки его чёрных глаз можно было разглядеть даже в слабых отсветах почти угасшей печи.
        - Я бы спросил тебя о том же, - усмехнулся он, - если бы не знал, что ты мой гость. Ничего, на этот раз прощаю. Присядешь?
        Тори озадаченно окинул взглядом стол. Шесть кусочков хлеба, копчёное сало и бутылка водки, словно причудливая лампа, ловящая в своём мутном чреве отсветы печного огня. Стакан был только один, но мужчина по-хозяйски обернулся и нащупал на полке второй.
        - Да садись, не бойся, - он усмехнулся в густые усы. - Альтий.
        Он протянул руку, и Тори, опустившись на стул перед ним, пожал её, стараясь вложить в этот жест то, что с ним лучше не связываться. Альтий явно оценил крепость рукопожатия и одобрительно кивнул.
        - Тори, - представился Рэсис.
        - Рад, очень рад. - Альтий как ни в чём не бывало принялся разливать водку по стаканам и жестом предложил Тори выпить. Они оба едва заметно вскинули руки и сделали по глотку.
        - Вы - муж эйри Эксы? - предположил Тори, морщась от резко разлившегося по пищеводу огня. Он не любил водку, хоть она и была самым верным способом избавиться от всех лишних мыслей и воспоминаний. Виатор Рэсис предпочитал расслабленно потягивать пиво и не замечать, как оказался в канале по колено, пока стражи наверху грозят ему расправой, перевесившись через перила моста.
        - Верно.
        - Но вы же… пропали?
        - А ты не академик, я погляжу, - подмигнул Альтий и многозначительно указал на свои глаза: - Разве что для общества.
        Они выпили ещё по глотку, голова уже начинала понемногу идти кругом. Тори сам не понял, как случайное пробуждение посреди ночи превратилось в кухонные посиделки с незнакомым мужиком, но и возражать не стал. Кусочек сала покорно отправился в рот, оставив приятный привкус соли и тмина на языке.
        - У вас печь не работает, - заметил Тори, и Альтий разочарованно покачал головой:
        - Да знаю уж. И так и сяк пытался к ней подступиться, но преобразователь, кажется, приказал долго жить. Всё недосуг было до города доехать, а теперь вот, как видишь, уже и не представится, наверное, случая.
        - Я могу посмотреть с утра. Думаю, там делов от силы на полчаса.
        - А ты в этом смыслишь?
        - Вроде того.
        - Ну давай, - воодушевился Альтий и, сочтя это отличным поводом для тоста, разменял ещё один стакан.
        Удивительно, как двое совершенно незнакомых мужчин могут найти сотню тем для разговора на пустом месте. По Альтию было видно - он человек не рабочий. Хоть пальцы его и потемнели от возни в земле, и речь, и стрижка, и даже взгляд, пусть и укрытый пеленой эгерума, выдавали в нём человека образованного.
        - Я в своё время с охайцами работал, - рассказывал он, пробуждая в Тори искреннее любопытство. - Выкупили у них фабрику недалеко от границы. А потом, как можно догадаться, с ними же и воевал. Бездна знает что, - сплюнул Альтий. - Я тогда чуть рассудка не лишился от ужаса. Как же это: бок о бок столько с людьми прожить - а теперь пойди да оставь их в сырой земле лежать? Вот и ударился во всякое… Ну, знаешь, был среди тех, кто брил голову да цветочки-хреночки в стволы пистолей вставлял. А как война закончилась, так уехал в самую глушь, глаза бы мои всего этого не видели. Так и осели тут с женой… Нас здесь больше было, конечно. Художники, поэты… Или просто те, кого всё достало. Я по молодости думал, что буду писать, но бросил это дело. Душа бухгалтера и в Долине Тени продолжит циферки перебирать да бумажки перекладывать. Вот я и плюнул. Зато в хозяйстве пригодилось. Хорошо тут, тихо. Воздух свежий.
        Альтию нравилось блуждать в лабиринтах воспоминаний. О войне он заговаривал часто, но быстро обрывал себя на полуслове, плюясь и причитая. Было в нём какое-то особое заразительное смирение. Может, поэтому Тори чувствовал, будто этот странный разговор обязательно должен был однажды случиться и всё идёт своим чередом.
        - Почему же говорят, что вы пропали? - не удержался от вопроса он.
        - А ты как думаешь? - хрипло ответил Альтий. - Зараза эта подкралась на старости лет… Не сдаваться же мне, право слово, на Храмовый Остров? Вот и сижу в подвале. Как крыса!
        Он фыркнул и залпом осушил остатки водки в стакане, вложив в этот жест, казалось, всю неожиданно пробудившуюся в нём ярость.
        - Ну а вы-то здесь какими судьбами? Сбежать хочешь со своей девочкой-то?
        - Не, - отмахнулся Тори, - бежать уже поздно. Да и не по-мужски.
        - Это точно. Уважаю, - согласился Альтий, и стаканы звякнули в ночной тишине.
        - У нас важное дело. Она всё изменит. - Тори понизил голос: - И не придётся больше бежать и прятаться.
        - Амбициозно. Даже не хочу спрашивать, что за дело такое. Наслушался уже дерьма за свою жизнь. А вдруг она и правда что толковое придумала?
        - Точно-точно. Она горы свернёт, если её петух в жопу клюнет. А он об этом позаботился сразу, как она на свет появилась.
        Альтий расхохотался и едва не рухнул со стула. Его хмельное дыхание чувствовалось даже на расстоянии, да и самого Тори уже изрядно разморило.
        - А где ж Искорка-то?
        - Искорка?
        - Птичка. Ласточка, - Альтий указал на клетку у входа. Прутья потемнели и покрылись патиной так, что их с трудом можно было различить в темноте. Но Тори и правда припомнил, что слышал птичью возню этим вечером. - А, мрак с ней, - тут же отмахнулся Альтий. - Всё в этом доме не слава богу. Не сиди я в подвале целыми днями и ночами, был бы тут порядок, как раньше. Хороший ты мужик, Тори.
        Он хлопнул Виатора по плечу. Они просидели ещё около часа, прежде чем оба начали клевать носом. Альтий порывался сразу взобраться на крышу и раз и навсегда разобраться с проклятым преобразователем, но Тори удалось уговорить его подождать до утра. Он подозревал, что с самим преобразователем и вовсе может быть всё в порядке, нужно просто привести в порядок зеркала и хорошенько всё проверить. Плёвое дело для котельщика со стажем.
        Когда хозяин дома скрылся за подвальным люком, умело спрятанным под разноцветным ковром, Тори вернулся к себе. Он положил ладонь на лоб Соль и не почувствовал ничего, кроме того, что она горячая. А обычно люди не такие горячие? Или такие? И как только маме всегда удавалось одним прикосновением понять, на самом деле одолевает его горячка или сын снова симулирует, чтобы не идти в школу? Или на работу. Или на званый ужин к соседям. Тори вообще любил симулировать. Бросив попытки изобразить из себя врача, он, пошатываясь опустился на пол и укрылся одеялом. Оно оказалось слишком коротким, и пальцы ног торчали, немея от кусачего холода, тянущего из-под двери.
        Остаток ночи Тори проспал спокойно. Может, благодаря водке, а может - приятной беседе с умным человеком. Альтий оставил в душе то чувство, что появляется после задушевной беседы с отцом. Впрочем, откуда Тори было об этом знать? У него от тех редких разговоров с Тэо, что случались в его жизни, оставалось скорее ощущение, что в душу кто-то наложил. От всего сердца наложил, а сверху присыпал своим деланым неравнодушием. Засыпая, Тори представлял, как Тэо Рэсис ступает на тропу в Долине Тени, потерянно оглядываясь по сторонам, но Звёзднорождённая лишь озорно показывает ему язык и скрывается в темноте, рассыпав звёзды из своей плетёной корзинки.
        Глава 43
        Товарняк
        Стук в дверь разнёсся по дому оглушительным громом. И хотя первый удар был мягким и даже в некотором роде вежливым, каждый следующий становился всё настойчивее. Тори лениво разлепил глаза и повернул голову. Соль тоже проснулась и приподнялась на локтях. Она пришла в сознание, хоть и выглядела растерянной.
        - Где мы? - слабым голосом пробормотала она, щурясь от белого утреннего света, пробивающегося в окно. И хоть Соль и не выглядела чудом исцелившейся, возвращение её природного любопытства не могло не радовать.
        - В гостях у хороших людей, - наспех сообразил Тори. - Ну кто там барабанит в такую рань?
        - Эйри Экса! - донеслось снаружи. - Вы дома? Мы получили ваше сообщение! Эйри Экса?
        Сквозь приоткрытую дверь комнаты Тори увидел хозяйку, застывшую посреди коридора и уставившуюся на дверь. Она выглядела напуганной.
        - Что происходит? - спросил Тори, начав подозревать неладное.
        - Эйри Экса, откройте! Если вы укрываете эгеров, для вас же лучше содействовать в их поимке!
        - Мрак, - шёпотом выругался Тори и сорвался с места. Он заметался по комнате, не понимая, за что хвататься. Метнувшись на кухню, он стащил с печи одежду Соль и бросил её неспящей. В спешке натягивая рубашку, Тори встретился глазами с хозяйкой, и он готов был поклясться, она лучше бы провалилась сквозь землю, чем ещё хоть раз ощутила на себе этот взгляд.
        - Минуточку, я не одета! - пропищала эйри Экса. Она подлетела к Тори и, схватив его за руку, горячо зашептала: - Простите! Молю, простите!
        Тори гневно выдернул руку и, перекинув сумку через плечо, опустился на колено перед Соль, небрежно заправив её шнурки в ботинки. Ковёр на полу отполз в сторону, и из-под подвального люка показалась лысеющая макушка Альтия.
        - Что ж ты творишь, дура! - прошипел он, схватившись за голову.
        - Простите, - повторяла Экса, пряча лицо в ладонях. Казалось, она искренне раскаивалась, но сейчас это уже не волновало никого из присутствующих. - Я просто подумала… если я расскажу… Может, они не заподозрят нас с Альтием…
        - Какая же ты дура! - возмущённо повторил её муж и, выбравшись наружу, бросился к окну. Они с Тори общими усилиями подняли тяжёлую створку, впустив в комнату холодный воздух.
        - Обойди дом! - послышалось снаружи, и Тори в отчаянии схватился за голову.
        - Давайте вниз, живо, - поторопил их Альтий. - А ты, - он сверкнул глазами, - сейчас же пойдёшь и скажешь им, что выпроводила неспящих ещё ночью и они ушли в сторону города. Ясно тебе?
        - Эйри Экса, мы должны войти! - не унимались с той стороны. - Немедленно!
        - Иду, - натужно проворковала она.
        Замок на входной двери щёлкнул сразу, как только люк сомкнулся над головами неспящих. Подвал Альтия оказался скорее небольшим погребом. Здесь было тесно и прохладно. Вдоль стен тянулись полки, заставленные соленьями, а в углу примостилась пузатая бочка. Напротив неё Альтий и обосновался: пара матрасов, груда одеял и подушек, стопка книг возле постели и помутневшая лампа, которую Альтий поспешно затушил. Тори невольно подумал, что сошёл бы с ума в первую же неделю такой жизни, но Альтий, кажется, не жаловался. Мужчины усадили ещё не до конца пришедшую в себя Соль на матрас и замерли, затаив дыхание. В темноте лиц было не различить, а настил под половицами делал звуки, доносящиеся сверху, приглушёнными и трудно различимыми. Тори казалось, что время остановилось. Он словно провалился в липкое первобытное небытие, где не осталось ничего, кроме оглушительного стука собственного сердца. В тишине хриплое дыхание Соль слышалось особенно отчётливо. Тори не мог знать, слышно ли его снаружи. Оставалось молиться, чтобы эйри Эксе хватило благородства не завершить начатое и не выдать их стражам. Секунды
тянулись мучительно, пока шаги наверху наконец не стихли и подвальный люк не приподнялся, впустив внутрь луч света. Тори вздрогнул и зажмурился, привыкнув к темноте.
        - Они ушли, - сдавленно произнесла Экса, и гора рухнула с плеч. На мгновение Тори поверил, что встретит снаружи золотую маску.
        - Что ты им сказала? - сухо процедил Альтий, помогая гостям выбраться наружу.
        - Что неспящие переночевали в доме и ушли в город три часа назад.
        - Как ты могла так поступить? - Его голос стал таким пустым, словно он потерял веру во всё светлое в этом мире. - Они же ещё дети. Ты могла нас всех погубить.
        - Альтий, я…
        - Ради чего, Экса? Я столько лет любил женщину, которая готова на такое?
        - Я хотела защитить тебя! - Её голос сорвался, но женщина быстро подавила эмоциональный порыв и сложила руки в замок.
        - Идите на север. - Альтий отвернулся от жены и указал в сторону леса, начинавшегося почти сразу за убранным на зиму полем. - За день дойдёте до железной дороги.
        Он подсадил Соль и передал её в руки Тори на ту сторону окна. Старая завалинка скрипнула, но звук потерялся в шуме ветра, играющего в ветвях. Из дома донеслись голоса, но Тори и Соль уже со всех ног бежали прочь, утопая подошвами в вязкой тёмно-коричневой почве, усеянной сухими обломками кукурузных всходов. Поле было небольшим, и совсем скоро они нырнули в лес, прячась за деревьями и лелея надежду всё же остаться незамеченными. Время от времени Тори замирал, тревожно вслушиваясь в звуки позади. Погони не было слышно, но ухающий гул шепчущего осеннего леса делал происходящее нереалистичным, размывая границы яви. Убедившись, что чужих шагов не слышно, Тори снова бежал вперёд, увлекая за собой Соль. Она тяжело дышала, спотыкаясь и путаясь в ногах, но он крепко сжимал её руку. Может, и хорошо, что она ничего толком не успела понять: у них оставалось ещё немного времени, прежде чем её тело осознает что к чему и вынудит её снова свалиться с ног.
        Через некоторое время лес поредел: он то выводил их к извилистым тропам, явно проложенным людьми, то вёл по кромке иссушенных болотистых озёр, то снова бросал в объятия разлапистой чащи. Соль храбрилась и убеждала Тори, что сможет идти сама, но к полудню ей снова сделалось дурно. Иногда ему приходилось брать её на закорки, и хоть неспящая и весила не больше щуплой овечки, Тори чувствовал, как выдыхается. Сумка болталась на плече, насмешливо хлюпая своим пустующим нутром. Убегая, Тори успел прихватить с собой карту, компас, нож и пару чёрствых галет, давно ждавших своего часа на самом дне. Всё остальное, включая одеяла, лампы и воду, осталось в седельных сумках Золотца. Тори даже не представлял, что теперь с ней будет. Вряд ли кобыла станет горевать о своих хозяевах: он не был уверен, что она вообще понимала идею хозяина. А может, в её глазах они и вовсе были абстрактными сущностями, из ниоткуда достающими еду и время от времени отдающими совершенно непонятные команды. Он поймал себя на мысли, что даже рад перспективе никогда больше не увидеть это убогое существо, и понадеялся, что Золотце наконец
обретёт долгожданный покой и доживёт свои жалкие дни в умиротворении. И будет вообще прекрасно, если ни у кого не поднимется рука пристрелить её и зажарить на ужин, поняв, что пользы от этой скотины решительно никакой. Хорошо, что его отец не придерживался таких взглядов, когда родился он сам…
        Тем не менее потеря Золотца сильно сказалась на условиях путешествия. Раньше у них была хоть и плохонькая, но лошадь, а вместе с ней и всё необходимое для ночлега. Теперь оставалось уповать только на судьбу. Именно поэтому Тори не сбавлял шага, таща Соль по усыпанным иголками пригоркам и размытым дорогам, то ведя её за руку, как заупрямившуюся кобылу, то взваливая себе на плечи. В один момент разум будто отключился, не в силах больше осознавать плачевность их положения, и несколько часов пролетели как один миг. Тягучий мучительный миг со жжением в груди и кровавыми мозолями, пропитавшими носки хлюпающей скользкой влагой.
        Из забытья путников вырвал до боли знакомый звук. Гудок. Тори подумалось, что он спятил от изнеможения, но это и правда был гудок. Не помня себя от радости, он прибавил шагу, и совсем скоро они с Соль оказались у блестящих рельсов, змеящихся неподалёку от плешивой опушки. Вдалеке исчез золотой силуэт пассажирского поезда, окончательно убедив измождённого Тори, что всё это по-настоящему. Сделав над собой последнее усилие, они двинулись вдоль путей, пока не добрались до аурного маячка, расположенного на верхушке высокого столба. Свет за красной заслонкой исправно мерцал в обрушившихся на мир сумерках, разгоняя мутный туман вокруг. Не прошло и часа, как стук колёс снова ворвался в окружающую тишину, спугнув с ветвей сонных птиц, сидевших неподалёку. Тяжёлый товарняк неумолимо нёсся им навстречу, но, завидев приближающуюся стрелку с переездом, начал медленно сбавлять ход. Шанс был только один.
        Тори не раз слышал байки, как флюменской шпане удавалось прицепиться к поездам и проехаться едва ли не до самой столицы. Кто-то рассказывал, как ловко взбирался на сцепку между вагонами, другие убеждали, что запрыгнули в товарняк прямо на ходу. Тори не знал, что из этого было выдумкой, а чему стоило верить, но в одном был уверен наверняка: на переездах поезда всегда сбавляют скорость, и если им должна была представиться возможность подъехать, то это именно она. На станции рассчитывать не приходилось: впереди не было ни намёка на свет даже небольшого вокзальчика, да и Соль не выглядела человеком, способным ещё хоть минуту провести на ногах. Что уж там, и сам Тори едва сдерживался, чтобы не растянуться на земле, послать всё это куда подальше и официально объявить себя камнем, позволив мху и травам принять своё тело, чтобы его жизнь замерла в этом мучительном моменте и никто никогда не смел ткнуть его палкой или носком сапога. Даже перед лицом конца света или пришествия Звёзднорождённых.
        - Ты как? - Тори наклонился, уперевшись руками в колени.
        - Примерно как ночь в одной палатке с твоими сапогами, - поморщилась Соль. - Отвратительно.
        И хоть после этого её и разобрал новый приступ кашля, Тори удовлетворённо усмехнулся. Если после всех пережитых сложностей она умудряется шутить, значит, точно идёт на поправку. Состав с грохотом приблизился к переезду, заставляя путников придерживать шляпы обеими руками. Грузный и монументальный, двигался он не так быстро, как пассажирский поезд. Приземистые вагоны вальяжно покачивались, скользя мимо, но с земли скорость всё равно казалась сумасшедшей. Тори старался не выдавать свой страх, но сердце колотилось с невероятной силой, рискуя проломить грудную клетку. Поняв, что промедление может стать фатальным, Тори рванулся вперёд, потянув Соль за собой, и подсадил её, изо всех сил стараясь не отставать от вагона. Когда неспящая оказалась внутри, Тори почувствовал, что ноги перестают слушаться, а дыхание сбивается. Пелена ужаса заволокла взгляд и отступила только тогда, когда ладони и колени опустились на дощатый пол. Проворные занозы тут же впились в кожу, но до них уже никому не было дела. Беглецы тяжело дышали, пытаясь вернуть в до смерти перепуганное тело ощущение присутствия жизни.
        - Ну ты даёшь, эйра Тори, - хрипло воскликнула Соль, пытаясь перекричать стук колёс. - Нас ведь могло пополам переехать!
        - Да и переехало бы уже, к хренам собачьим! - выругался Тори, откинувшись на стену и обхватив голову руками. - На хер такие развлечения!
        Вагон оказался сквозным, и нечаянные пассажиры помимо него видели два соседних. Один оказался крытым и гружённым то ли углём, то ли мелким булыжником, а потому не представлял никакого интереса. А вот тот, что находился ближе к голове состава, для ночлега подошёл как нельзя лучше. В отличие от соседнего, его не продувало с обеих сторон, а среди ящиков и мешков можно было вполне неплохо устроиться. Тори вскрыл некоторые из них лезвием ножа, но ничего полезного внутри не оказалось: крупы и кухонная утварь. В желудке глухо заурчало: была какая-то злая ирония в том, чтобы оказаться в вагоне, полном еды, и не иметь возможности её приготовить. Ночь сгущалась вокруг, хватая несущийся поезд чёрными когтистыми лапами, но его огни рассекали мрак, не давая сбиться с выбранного маршрута. Тори стиснул зубы, стараясь унять невыносимую боль в коленях. В детстве у него часто ныли суставы от непогоды, как бывает у многих стремительно вытянувшихся детей. Вероятно, тело сдалось от нагрузки и решило припомнить былые времена. Соль свернулась калачиком, стараясь согреться: пусть вагон и защищал от порывов ветра, ночи
становились всё холоднее. Знак был хороший: это значило, что они продвигались на восток и оказались совсем близко к цели. Но в настоящем приятного оставалось мало. В итоге, отбросив всякую гордость, Соль и Тори были вынуждены ютиться среди мешков крупы, прижавшись друг к другу, словно промокшие под дождём птицы.
        - Так глупо, - тихо сказала Соль, устроив голову на плече Тори и чувствуя, как болезненный сон снова подступает на мягких лапах, - отправиться убивать императрицу и едва не помереть от обычной простуды.
        - Добавь это в список. Предъявишь, когда мы её поймаем!
        - Как же нам до неё добраться, эйра Тори?
        - Сначала доберёмся до города, а там уже будем думать.
        - Вот всегда у тебя так, - проворчала неспящая, кутаясь в плащ. Он не до конца просох и только усиливал ощущение холода. - Сначала делаешь, а потом думаешь.
        - Но работает ведь, - улыбнулся Тори, прежде чем и его наконец сморило под стук колёс и размеренное покачивание состава.
        Спрыгивать с поезда оказалось ещё страшнее, чем на него забираться. Те краткие секунды, прежде чем твоё тело встретится с пыльной обочиной, рухнув на неё, словно потрёпанный мешок, ты летишь в неизвестность. Для простого бродяги это был бы всего лишь прыжок. Но пока Тори и Соль находились в поезде, их словно не существовало для всего остального мира. Казалось, дорога может длиться хоть целую вечность и колёса так и будут стучать, пока Вселенная не сожмётся до крохотной блестящей звёздочки, с которой когда-то началась, а затем и вовсе не исчезнет в первородной тьме. За окном проплывали деревья и редкие огни далёких городов. Все они были похожи друг на друга: ещё одна точка на карте, промелькнувшая ненароком и тут же пропавшая. Теперь же под ногами была фавийская земля. Соль здорово о неё приложилась, кубарем скатившись в овраг и замерев. Она прислушивалась к своему телу, проверяя, не сломала ли что. Понять это было не так уж и просто: тело ломило от ещё не до конца отступившей простуды и нечеловеческой усталости, и оно изо всех сил молило о пощаде, но неспящая лишь мысленно прикрикнула на него,
приказав собраться и подобрать сопли. До цели оставалось уже совсем немного, и сдаться сейчас было бы величайшей глупостью на свете.
        Пережитые трудности только раззадорили Соль, и остаток пути она прошла даже бодрее, чем в самом начале. Городок под названием Эо расположился на окраине восточных провинций. Раньше он находился несколько дальше от границы, но после того, как охайцы вновь получили Нову, Эо стал последним оплотом Фавии. Западнее начинался военный гарнизон, а южнее, в глубь империи, горел огнями гостеприимный Наос, где накормят и напоят до отвала и обдерут как липку, едва моргнуть успеешь. Нова, соседствующая с Аструмом теперь уже с охайской стороны, раньше привлекала немало туристов: очарование древности, загадки прошлого, белокаменные храмы с одними из первых в мире витражей. Её нередко называли колыбелью цивилизации, вот только так уж исторически сложилось, что такого мнения придерживались и аструмцы, и охайцы. Сколь много в Нове находилось отпечатков присутствия Звёзднорождённых, столь же исторической ценности видели в ней преданные Двенадцати жители Охайи. Обитатели несчастного города уже успели привыкнуть к постоянным распрям и попыткам поделить священную землю, а некоторые из них и вовсе отказывались
причислять себя к гражданам одного из государств. Охайские патриоты на такое заявление в основном лишь раздосадованно качали головами, в то время как аструмские не гнушались преследований и угроз петлёй в лучшие годы. Что же касается давнего решения Авроры передать Нову охайцам - даже народная любовь не оградила её от неоднозначной реакции по этому поводу. Образованные аструмцы умели сложить два и два и, сколь бы ни были мощны вездесущие лапы пропаганды, понимали, что империя заслужила оскал, который показал ей так называемый змеиный народ двадцать лет назад. Вернуть им Нову наряду с выплатой репараций было лучшим способом умаслить соседей и уговорить их на мировое соглашение. Но те, кто был менее остёр умом и более пылок сердцем, по сей день не переставали сокрушаться из-за потери столь священного для каждого аструмца города (обычно такие люди в нём даже не бывали). Желание вернуть всё назад вспыхивало в народе так же часто, как вопрос о том, что является большим богохульством: позволить змеиному народу расхаживать по сакральным храмам или тихо вывезти старинные витражи, чтобы хотя бы их не
разворовали. Где ещё, как не в столь многогранном и исторически значимом месте встречаться главам двух самых могущественных государств по обе стороны от Костяных Гор и Нефритового Леса?
        Ну а городок под названием Эо был скорее неудачливым кузеном шумного Наоса и величественной Новы. Плюгавый, худосочный и сутулый, он застрял где-то между, сотрясаемый дрожью проходящих неподалёку товарняков и не имеющий чётко очерченного лица. Ушлые фавийские разбойники, стареющие стражи, покинувшие Нову имперцы, не решившиеся ехать дальше, бездарные работяги, непритязательные к жалованью, лесники и ремесленники, не нашедшие себя в городах побольше и посерьёзнее, - словом, всякий сброд, по большей части думающий лишь о том, как бы прожить ещё один день и выпить кружечку пива вечером. Проезжающие мимо путники останавливались здесь время от времени - не от большого желания, конечно. Просто по сравнению с другими городами на востоке Эо даже можно было назвать безопасным. Местные щипачи настолько обленились и разжирели, что предпочли, не к столу будь сказано, честный труд былым авантюрам. За ними потеряли сноровку и местные стражи: какой толк стараться, если заголовки местной газеты, выставляемой на площади в единственном экземпляре, написанном от руки, уже много лет касаются только того, что эйра Мос
опять поколотил жену, а эйри Пулия снова подаёт официальную жалобу на соседа из-за гусей, обосравших её цветник? Жители тихо догнивающего Эо даже не догадывались, что через каких-то три дня рядом с их городком развернётся походный лагерь её императорского величества. Из соображений безопасности этот факт должен был оставаться тайной до последнего момента. Но кое-кому этот секрет был всё же известен.
        В тот день в городе появилась странная парочка с полупустой походной сумкой, из которой выглядывала свёрнутая в трубочку карта.
        Глава 44
        Подсолнухи
        К моменту, когда они показались на пороге таверны «За стеной», в главном зале было почти пусто. Хозяйка дремала за стойкой, приоткрыв рот. По липкой поверхности возле неё ползала ленивая муха, время от времени потирая блестящие чёрные лапки. В дальнем углу плечистый лесоруб стремительно заливал похлёбку в рот, заставляя кусочки капусты застревать в бороде. Он делал это с таким остервенением, словно каждая секунда промедления могла стоить ему жизни. У противоположной стены на плохо сколоченном возвышении сидел музыкант. Он натирал струны скрипки настолько крошечным кусочком канифоли, что то и дело резал пальцы и приправлял работу хлёсткой бранью. В перерывах между пополнением словарного запаса окружающих он мурлыкал под нос всем известную «Рыбу без трусов». Если бы Тори мог выбрать только одну песню на свете, это определённо была бы она. Он обожал её с детства и всегда пускался в пляс, заслышав весёлый мотивчик, не делая исключений даже в случае смертельной усталости или опьянения. Соль же, напротив, терпеть её не могла. Сколь бы её ни восхищал большой мир, которым она столько лет грезила, это
безвкусная поделка была для неё прискорбным побочным эффектом существования цивилизации. Неспящая не видела в безыскусном тексте ничего смешного и могла лишь закатывать глаза каждый раз, когда видела детский восторг на лице своего спутника. Впрочем, не было ничего удивительного в том, что для счастья Виатору Рэсису доставало весёлой фальшивой мелодии и стихов про голую рыбью жопу. Хорошо, что Соль ещё не подозревала, что эта песня - единственная и неповторимая не только для Тори. Она также была единственной, которую местные музыканты помнили до конца и играли по двадцать раз за день. А иногда и вовсе не прекращали, сочиняя новые куплеты на ходу и затягивая одно исполнение на два часа кряду.
        Услышав звон колокольчика над дверью, хозяйка встрепенулась, едва не утонув в своих многочисленных подбородках, покрытых тёмными родинками. Перед ней предстал молодой человек, на её вкус весьма симпатичный и хороших кровей. Высокий, статный, торс элегантно подчеркнут подтяжками… И ничего, что от него слегка попахивало псиной, а нестриженные волосы торчали во все стороны. В Эо не привыкли осуждать. Его спутница шагала, ощупывая пространство перед собой простенькой тростью, которую даже не удосужились покрыть лаком. Хозяйка ревниво окинула её взглядом, но не стала задерживаться на ней слишком долго: маленькая, худющая, как мальчишка, так ещё и слепая - неудивительно, что не показывает носа из-под огромной шляпы.
        - Да ведут вас небесные огни, - промурлыкала хозяйка, поправляя причёску и заискивающе улыбнувшись рослому гостю. Он смотрел на неё, не отрывая взгляда, что заставило стареющую кокетку игриво хлопать ресницами. Ей было невдомёк, что глаза Виатора заворожённо смотрели на бородавку на её крючковатом носу. Бывают такие моменты, когда видишь что-то невероятно гадкое, но оторвать взгляда не можешь…
        - Мы хотели бы снять комнату, - нарочито деловым тоном сообщил Тори. Вышло довольно глупо, словно ребёнок, посланный матерью на рынок с утра пораньше, пытается купить хлеб, вытянувшись на цыпочках у прилавка.
        - Раздельную, - вмешалась его спутница и тут же прикрыла своё пылкое высказывание вежливой улыбкой, почти полностью скрывшейся в тени шляпных полей.
        - На сколько у нас задержитесь?
        - Пока что на три дня, а там как пойдёт, - пожал плечами Тори.
        - Мы с кузеном планируем открыть лавку в Наосе, но долгая дорога нас утомила, - добавила Соль. - Хотим перевести дух и отправиться дальше.
        - Ах, стало быть, вы торговцы, - догадалась хозяйка, не скрывая радости. Конечно, на их род деятельности ей было решительно наплевать, но то, что Соль назвала запавшего ей в душу юношу кузеном, не могло не обрадовать.
        Название «За стеной» неплохо отражало характер этого места. В душных тесных комнатах трудно было забыться и отгородиться от того, что происходит у соседей. Сквозь тонкие стены и дышащие на ладан двери с лёгкостью просачивались запахи кухни с первого этажа, постельные клопы, стоны хорошо проводящих время соседей или их же пьяная ругань. Тем не менее на ближайшие три дня у них был дом. Тори не обманывал хозяйку своим простодушным ответом про время: никто из них действительно не представлял, что случится, когда императорский лагерь встанет неподалёку. Каждый миг ожидания становился мучительной вечностью. Весь Эо можно было обойти за час, и любоваться здесь было особенно нечем. Да и не хотелось лишний раз мелькать перед глазами у местных, пусть они и ограничивались единичным равнодушным взглядом на незнакомцев. Эо не ждал гостей, скорее принимал их как должное. Как хозяин, который безусловно не оставит заплутавшего путника на улице в грозовую ночь, но угостит его самым дешёвым чаем и с нетерпеливой улыбкой будет переминаться на пороге с самого утра, ожидая, когда гость наконец соизволит убраться
восвояси.
        Соль наконец удалось поспать в тепле и сухости, дочиста отмыться в бане и поправить здоровье на удивление целительными настойками тучной тавернщицы. Играть слепую, конечно, было делом не из лёгких. Стоит ли врезаться во всё подряд? Или, наоборот, уверенно обходить преграды, ловко орудуя тростью? Последнюю, к слову, Тори вырезал из ветви орешника по пути сюда. Решение было абсолютно идиотским: выбрать самое гибкое дерево для опоры - плохая шутка. Но Тори утверждал, что он не со зла: походный нож здорово затупился и не справился бы с непокорной елью. Поэтому Соль старалась лишний раз не опираться на трость и использовала её, чтобы постукивать по земле перед собой так, словно всю жизнь это делала. В один момент она настолько привыкла к этому, что, даже находясь в комнате в гордом одиночестве, иногда поднималась с кровати, зажмурившись и вытянув руки вперёд. Тавернщица её явно невзлюбила, но Соль было всё равно. Она получала особенное садистское удовольствие, одним глазом выглядывая из-под шляпы и наблюдая, как та всеми силами пытается обольстить Тори, цепенеющего от ужаса. Но чем ближе был роковой
день, тем меньше простых радостей и поводов посмеяться находилось вокруг. Решающим ударом стал запах мыла, ворвавшийся в таверну поутру.
        Удивительно, как одно утро может преобразить город до неузнаваемости. Обыкновенно флегматичные жители Эо заволновались, суетливо кружа по улицам, словно муравьи. С доски объявлений в мгновение ока исчезли такие записки, как:
        «Тому, кто ворует кусочки черепицы с веранды шестого дома на Базарной улице.
        Во-первых, я всё равно увижу их на твоей крыше.
        Во-вторых, стража уже в курсе.
        А в-третьих, я вырву тебе ноги».
        «Уважаемые граждане империи!
        Настоятельно напоминаю, что помои и нечистоты из окон в последний раз выливали герои средневековых трактатов.
        Давайте не будем порочить честь бытия потомками Звёзднорождённых.
        С уважением, трибун Постер».
        Неразборчивая подпись кусочком угля: «Если бы я хотел жить в говне, я бы родился охайцем».
        Ну и, конечно, бессменное:
        «Донна шлюха».
        Последнюю листовку срывали и раньше, но она снова и снова появлялась на своём неизменном месте. Примечательно, что писали её на разной бумаге и иногда даже разным почерком, что наводило на мысль, что в этом мнении сходится немало местных жителей. Сейчас все провокационные листовки исчезли, уступив место новому выпуску «Рассветного вестника», собранного на скорую руку. Газета вещала о том, что благородные жители Эо в?ходили больную ель к северу от города и о поэтическом вечере в следующий квинтий. Страшно было даже представить, кто будет на нём выступать…
        Помимо доски объявлений преобразились и улицы, и дома. Местные остервенело бросились стирать шторы, подметать крыльцо, закрашивать трещины на цветочных горшках и загонять в дома любящих приложиться к бутылке родственников. Ну а «За стеной» присоединилась ко всеобщему всплеску загадочной созидательной активности тем самым запахом мыла, бившим в нос сразу, стоило только выйти из комнаты. Спустившись на первый этаж, Тори и Соль обнаружили хозяйку, вытанцовывающую со шваброй в руках. Она то и дело останавливалась, смахивая пот с блестящего лба и кряхтя, будто в предсмертной агонии. Здесь же сновали двое мужчин помятой наружности. Тот, что помоложе, вероятно сын тавернщицы, носился по залу с тряпкой, а второй, тучный и кривозубый, неуклюже семенил от стола к столу с ящиком инструментов, убеждаясь, что ничего не расшатано.
        - Не стоило так ради нас, - рассмеялся Тори.
        - А что, собственно, происходит? - спросила Соль, краем глаза заметив суету за окном. Через секунду она опомнилась и добавила: - Я слышала - на улице шумно.
        - Вы что? - замахал руками сын тавернщицы, напоминавший румяный пирожок. Тряпка в его руках описала дугу и обдала и без того недовольную мать брызгами серо-коричневой мутной жижи. - К нам едет… императрица!
        На слове «императрица» он выпучил глаза и торжественно понизил голос.
        - Тебе лишь бы болтать, бестолочь! - мужчина одарил его звонкой затрещиной и обернулся к гостям: - Вы что же, почтенные, не слышали? Ходят слухи, что императорский походный лагерь движется в наши края. Их видели возле Алиота неделю назад, а вчера уже в Фавии. Может, и к нам заглянут, дадут боги!
        - Как чудесно! - Соль попыталась изобразить удивление, но ей это плохо удалось. Ну и пусть, всё равно для всех присутствующих она почти невидимка.
        Запаху мыла потребовалась всего пара мгновений, чтобы отпечататься в памяти. Казалось бы - что в нём дурного? Чистота - это всегда хорошо. И вокруг, и в мыслях, и в сердце. Вот только на душе у Соль было мрачно и душно. Все эти приготовления словно вскрыли давно зревший нарыв. Она будет здесь уже завтра. Та, из-за кого вся жизнь Соль пошла наперекосяк. Та, что отняла у неё самое дорогое. Та, из-за кого она вынуждена, словно крыса, бежать и прятаться, не зная, наступит ли завтрашний день. В голенище сапога уже давно скрывался охотничий нож. Соль ещё в первый день выменяла его у местного кузнеца на часть предоставленных принцем монет. Попытаться найти здесь пистоль было гиблой затеей, да и стрелять она не умела. Вообще-то резать тоже не слишком: пару раз при ней свежевали куропаток и ни разу она не сдержала тошноты. Глупо было полагать, что Соль сумеет подобраться к Сиятельной с каким-то ножом через толпу вооружённых стражей и воткнуть его прямо ей в сердце. Или освежевать её как животное… Соль тряхнула головой. Нужно сохранять рассудок. Иметь верный нож лучше, чем не иметь никакого оружия вовсе.
Перед сном она разглядывала его в лунных отсветах из окна. Простой, без излишеств, лишённый какой-либо эстетической ценности. Прямолинейный и топорный, прямо как её спутник. Тори… Скоро придётся распрощаться и с ним. Не думает же он, что Соль позволит ему отправиться с ней и дальше? Сражаться за свободу тех, к кому он не имеет никакого отношения, и рисковать ни за что?
        Вечером в «Застенке», как величали таверну местные, собралось, казалось, полгорода. Хозяйка уже несколько раз порывалась разогнать всех и закрыть таверну до завтрашнего полудня, но звон монет усмирил её пыл. Тавернщица протискивалась между столами и до хрипоты орала на пьянчуг при каждом резком движении. Она твёрдо дала им понять: если вся уборка пойдёт коту под хвост - полетят головы! Сегодняшняя попойка была своего рода репетицией завтрашнего вечера. Музыканты даже пытались разучить новые песни, но все они почему-то игрались в одной и той же гамме и в итоге чудесным образом снова превращались в «Рыбу без трусов».
        - А представь, если она будет сидеть на этом самом месте! - Две женщины в вычурных платьях присматривались к столу, за которым сидели. - Или вон там! Как думаешь, оттуда меня будет видно? Может, сесть за стойку?
        - Будет тебе, Фрезия. Мы ведь даже не знаем, заедут ли они к нам. Ну зачем мы сдались самой Авроре?
        Светловолосая женщина тоскливо покосилась на портрет императрицы в самом центре северной стены. Он висел нарочито высоко, чтобы никто не мог дотянуться маслеными пальцами или попытаться чокнуться с Сиятельной во время особо красноречивого тоста.
        - Сиятельная нас любит, - мечтательно разулыбалась Фрезия. - Вот увидишь, она обязательно будет здесь.
        - Больше слушай этих болтунов, - фыркнула её подруга. - Завтра Аврора, а послезавтра, наверное, сам Этерн сюда заявится.
        Соль забилась в угол, обхватив обеими руками кружку еловой настойки. Хоть та и была безбожно разбавлена, после глубинника напиток казался божественным нектаром. Крошечные шишки кружились на дне, заставляя голову идти кругом вслед за ними. По их количеству Соль могла понять, что выпила уже не боги весть сколько. Тем не менее спиртное выветривалось из головы быстрее, чем она успевала сделать глубокий вдох. Сердце бешено стучало. Отвратительный ком стоял в горле, и виной ему было совсем не выпитое. И даже не местное рагу, съеденное за ужином. Тори уже некоторое время старался подбодрить её, но его слова пролетали мимо ушей, и Соль продолжала смотреть в одну точку. Наконец она вскочила с места и, протискиваясь сквозь толпу, направилась к лестнице. Соль сжимала трость в руках, расчищая ею путь, но сейчас никому не было дела до её спектакля со слепотой, и Соль не особенно старалась. Сними она сейчас шляпу и во всеуслышанье объяви себя неспящей - никто бы и бровью не повёл. Кому есть дело до какой-то черноглазой девчонки, когда их вот-вот посетит обожаемая и мудрейшая правительница?
        - Стой! - Тори со всех ног бежал вверх по ступенькам, но нагнал Соль уже наверху. Ему пришлось схватить её за предплечье, чтобы она наконец остановилась. Она ничего не сказала, встретив его угрюмым сопением.
        - Я думал, мы посидим ещё немного. Ну, знаешь, развеемся…
        - Эйра Тори, ты и правда такой дурак?
        - В целом да, но к чему именно был этот вопрос?
        Соль прижалась спиной к стене и опустилась на пол, зарывшись лицом в поджатые колени.
        - Завтра она будет здесь. Вот и конец пути, понимаешь?
        - Разве не начало? - улыбнулся он, опустившись на корточки прямо перед ней. - Потом будет совсем другая жизнь!
        - Ты правда в это веришь? - Соль подняла заплаканные глаза, и Тори окутала ледяная пустота, плещущаяся за чёрной радужкой. - Даже если меня не убьют, случится чудо, и я смогу… Я должна буду отнять чужую жизнь. Целую жизнь.
        - Но она ведь отняла твою, - ответил он, немного поразмыслив. - Мы просто заберём должок.
        - «Просто»! - Соль поднялась на ноги. - Опять у тебя всё просто! Странно, что тебя, мать твою, до сих пор не сделали императором! Всем бы тогда жилось так просто!
        Тори попытался подойти ближе, но она с силой толкнула его в грудь:
        - И нет никакого «мы»! Это моя война! Не хватало ещё, чтобы ты путался под ногами!
        - Но я…
        - Нет! Собирай вещи и уезжай. Сегодня же. Твоя работа здесь закончена. Хорошо постарался, - выдавила Соль сквозь слёзы, прежде чем дверь комнаты оглушительно хлопнула прямо у Тори перед носом.
        Соль лежала на постели, свернувшись в клубок. Никогда мир ещё не казался таким огромным, и никогда ещё она не казалась себе такой крошечной. В голове пульсировала оглушительная пустота, а слёзы сами собой катились по щекам. Как беспечно она бросила себя на одну чашу весов с судьбой целого мира. Только в красивых сказках храбрая героиня спасает всех от неминуемой гибели. Но если Соль вдруг исчезнет с лица земли, в мире просто… ничего не изменится. Люди и дальше будут ходить по улицам, улыбаться друг другу, трудиться в мастерских, трахать шлюх и пить водку. Эгеров всё так же будут «лечить», убеждая, что спасают их жалкие жизни. Власть имущие по-прежнему будут греть жопы на золочёных тронах, благородно даря своим подданным умеренную нищету, почти незаметное кумовство, вежливый произвол стражи и ещё пару десятков счастливых лет без бессмысленного братоубийственного кровопролития. Но мир не рухнет, не превратится в пыль, боги не отвернутся от него… Если они, конечно, существуют.
        Соль никогда не сомневалась в незримом покровительстве Звёзднорождённых, заботливо взирающих на Аструм нежными взглядами с небес. Но теперь она готова была поспорить, что ни один бог на свете не допустил бы той жестокой, тупой и лишённой всякой морали истории, что происходила с ней прямо сейчас. Соль задыхалась одновременно от жалости и отвращения к себе. Она убеждала себя, что ей досталась совсем не сложная задача, да и поднесли её, считай, на блюдечке. Сердобольный принц отсыпал ей кучу золота (в волчьем доме столько и за год не заработаешь), раскрыл все карты, разложил по полочкам, как легко и просто изменить судьбу всей империи, убрав с доски лишь одну фигуру… Вот только лично пачкать руки побрезговал. Куда удобнее выбрать для этой работы того, у кого нет выбора. Стоило признать, Соль ему верила. Это, пожалуй, и подтолкнуло её к согласию. Каких бы выгод ни искал Рекс Мортис, будучи достаточно безумным, чтобы сжить со света собственную мать, он сочувствовал эгерам. Соль видела это в его глазах ещё в тот день в госпитале. Он не побоялся лицом к лицу столкнуться с теми, кто переполошил целый
остров. Он с самого начала знал, на что способны люди с чёрными глазами, но предпочёл рискнуть, чтобы показать им свою лояльность. Все политики - одинаковые куски дерьма. Но у некоторых из них за пазухой припрятано особое, непобедимое оружие - правда. Правда всегда побеждает. В любой войне. В любую секунду шаткого мира. Принц был единственным, кто не побоялся сказать ей правду, и когда весь остальной мир отвернулся от неё и её народа, она вынуждена была ему поверить. Пусть сейчас на неё и накатывали злость, беспомощность и обида, Соль искренне верила, что выбрала правильный путь. Если Рекс сдержит своё слово и освободит неспящих, как только окажется на троне… Это того стоило.
        Рыдания обессилили Соль. Уголки глаз горели, а тело непослушно дрожало, словно придавленное огромным валуном. На неё навалилась нечеловеческая усталость, и размытый поверхностный сон почти забрал её в свои объятия, когда со стороны окна донеслось шевеление. В ужасе подскочив на постели, Соль увидела в свете настенной лампы лицо Тори. Он совершенно бесцеремонно вскарабкался по карнизу на второй этаж и, перекинув ноги через подоконник, ввалился в комнату.
        - Дверь была заперта, - виновато улыбнулся он.
        - Я её заперла. Чтобы ты не вошёл. - Немного остыв, Соль больше не могла быть такой колкой. Да и что уж там - она была невероятно рада увидеть его снова.
        - Я тут это… принёс. - Тори неожиданно вытащил из-за спины букет пожухлых подсолнухов. Соль не могла поверить своим глазам: откуда он знал? - Подумал, что они тебя хоть немного порадуют.
        Она медленно подошла к Тори, осторожно, словно изучая, коснулась жёлтых лепестков. Умудрился же отыскать подсолнухи в это время года…
        Приняв цветы и прижав их к груди, Соль уткнулась лбом Тори в грудь. Слёз не осталось - лишь всеобъемлющее липкое чувство ужаса и отрешённости. Он обнял её и прижал к себе. Его объятия были крепкими, может, даже чересчур. Этот момент не был похож ни на один из прошлых. Его горячие руки обвивали её маленькое уставшее тело, словно боясь отпустить хоть на секунду и потерять навсегда.
        - Я никогда раньше не видел смерть, - начал вдруг Тори. - Только в детстве случайно лягушку палкой пришиб. Потом неделю мучался. А после… Только когда папа умер…
        Он говорил негромко, шепча прямо над её макушкой.
        - …но и то казалось неправдой. Он умер где-то далеко. И мне было стыдно, что я не горюю. А потом, на острове… Когда Нат убил тех стражников… Я вдруг понял, что всё по-настоящему. Было очень страшно. Боги, у меня чуть сердце не остановилось. Они лежали на полу мёртвые. По-настоящему. Я не знаю, каково это - убить кого-то, - добавил он после продолжительной паузы, - не знаю, смог ли бы я. И представляю, как это страшно. Не понимаю, как ты держишься. У тебя, похоже, задница из стали…
        - Вот вообще ни разу не из стали, - грустно улыбнулась Соль, зарываясь носом в его рубашку. Её больше не волновали приличия и собственная гордость. Она вдыхала его запах, и от него на душе становилось спокойнее. - Лежала тут и скулила, как побитая собака.
        - Может, ещё не поздно отступить? - неожиданно спросил он и почувствовал, как Соль заметалась в его руках, желая отстраниться.
        - Не смей, - запротестовала она. - Не смей даже думать об этом, слышишь?!
        - Но ты же…
        - Я это сделаю. Сдохну, но сделаю. Можно жить, убив кого-то, но жить, как жалкая трусиха, я не смогу!
        Она билась в его руках, как испуганная птица, но Тори не давал отстраниться даже на дюйм. Он не умел красиво говорить, но его прикосновения говорили за него. Тори словно прижимал к себе что-то невероятно ценное, хрупкое и в то же время сильное и опасное. Такой он видел её: несломленной и прекрасной в своём максимализме и упёртости.
        - Ты правда хотела, чтобы я ушёл?
        - Нет, - честно призналась Соль. - Но тебе придётся. Меня хотя бы может защитить мой дар. Я себе не прощу, если втяну в это тебя и что-нибудь случится.
        - А я, может, сам хочу втянуться.
        - Ну почему ты такой дурак, эйра Тори? Зачем ты всё время стремишься в это болото?
        - Потому что ты самый смелый человек, которого я когда-либо встречал.
        Она подняла на него чёрные глаза, встретившись с таким знакомым и уже ставшим привычным взглядом. Улыбка Тори всегда дарила ощущение дома. Колосья на пригородном поле, стук колёс проезжающих мимо поездов. Ночной свет в окне, горячий ужин, кружка чая. Солнечное утро в помятой постели. Привычка ни о чём и никогда не беспокоиться. Он ужасно раздражал своей неотёсанностью, самоуверенностью, упрямством… И ужасно манил своей очаровательной простотой и открытостью. Тори наклонился и коснулся её губ своими. Осторожность и робость явно были ему в новинку, но он сдерживался изо всех сил, чтобы не спугнуть момент. Соль ответила на поцелуй и уже через мгновение подалась навстречу, жадно впиваясь в него, прижимаясь всем телом и цепляясь непослушными пальцами за его рубашку. Низ живота свело болезненной судорогой, а дыхания не хватало до головокружения.
        Осмелев, Тори протащил её по комнате и толкнул на одну из узких кроватей. Вжимая её в продавленный пружинистый матрас, он едва давал ей сделать вдох, снова накрывая её губы поцелуем. Его пальцы были шершавыми, но они явно знали, что делают. Соль отвечала на ласки нервно и отрывисто, словно не понимая, куда себя деть. Она то пыталась перехватить инициативу, боясь получить больше, чем дать, и остаться в одной ей понятном долгу, то терялась во внезапно накатившей волне удовольствия и выгибалась с тихим стоном, смущаясь собственного голоса. Освободив её от одежды, Тори остановился, изучая взглядом каждый дюйм её тела. Он смотрел на неё как опытный ювелир, годами оттачивавший мастерство распознавания граней и отблесков. Соль злилась, понимая, что ничего из того, что он сейчас видел, для Тори не в новинку, и в то же время испытывала едкое самодовольство от понимания, что она - другая. Она не была роковой красоткой из тех, что становились для Тори очередным завидным трофеем. Её угловатые плечи, маленькие коричневые соски на плоской груди, торчащие тазовые косточки и смущённо сжатые бёдра… Он никогда бы
не купил ей пива, встреться они случайным вечером в кабаке. Но сейчас он смотрел на неё с такой страстью и жаждой, что, казалось, позабыл не только обо всех своих предыдущих похождениях, но и кем являлся сам. Соль неуклюже стянула с него рубашку, не дотянувшись до рукавов. Со штанами ему пришлось справиться самому - Тори едва не запутался в них, балансируя на узкой кровати. Соль смотрела на его обнажённое тело в полумраке ночной лампы и не верила в реальность происходящего. Разум охватило обжигающее мутное марево, словно кто-то поддал кипятка на раскалённые камни. Тори заметил, что она смотрит на него скованно, словно боясь даже взглядом переступить черту, и снова впечатал её в постель, по-хозяйски скользя ладонями по её извивающемуся телу.
        - У тебя ведь это… уже бывало, да? - прошептал он ей в губы. Жар его дыхания опьянял сильнее самой крепкой на свете рисовой водки.
        - Сто раз, - огрызнулась Соль, прикусив его за нижнюю губу.
        Однако её самоуверенность улетучилась за секунду, когда она почувствовала в себе его горячие пальцы. Теперь она больше не могла сдержать стона и, обхватив Тори за шею, отчаянно вцепилась в него обеими руками. Он остановился, поймав её взгляд. Его лицо озарило удовлетворение, когда он увидел в нём целый калейдоскоп эмоций. Опешившая от неожиданности, напуганная, но в то же время молящая о продолжении, стыдясь собственной жадности, Соль поджимала губы, но её сбивчивое дыхание и раскрасневшиеся щёки выдавали её с головой.
        В ту ночь их вспотевшие тела прижимались друг к другу, сливаясь в угловатой подростковой страсти. Его колено так и норовило соскользнуть с постели, и в один момент они слетели на пол, путаясь в одеяле, но не в силах оторваться друг от друга. Была в этом слиянии вся возможная проза жизни: убийственные для всякой романтики звуки, её беспокойные мысли о не до конца втянутом животе, целых три надорванных бумажных квадратика на прикроватной тумбочке… И все три пали жертвами отнюдь не страстной неудержимости, но невротичной сухости её нутра и опадающего от мальчишеского волнения достоинства, задевающего самолюбие своего обладателя пуще всех прочих любовных неудач. И в тот же самый миг была в этом слиянии и вся возможная поэзия. Как он придерживал её затылок, не давая биться головой о дощатый пол. Как она шептала его имя, сначала робко, боясь быть услышанной, но с каждой секундой всё отчётливее, всё наполненнее и влюблённее. Как простой и лишённый замысловатости акт близости тел был для этих одиноких детей больного мира чем-то гораздо большим. В эту самую долгую ночь перед самым страшным рассветом они
наконец очистились от всей боли, что несли в себе так долго. Вспотевшие и утомлённые, они лежали на пыльном полу, завернувшись в одеяло, и тяжело дышали.
        - Сто раз, говоришь? - ехидно припомнил Тори, перебирая её спутанные кудри.
        - Если ты посмеешь сейчас острить, до рассвета не доживёшь, - прошипела Соль, взглянув на него исподлобья. Её взор не был грозным - улыбка упрямо не сходила с широких губ.
        - Ты никуда теперь не денешься от моих острот, неспящая. - Он сгрёб её в охапку. - Или, может, придумать тебе новое прозвище? Что-нибудь о твоём богатом опыте… Сто раз… Может, дающая?
        За этими словами последовала звучная пощёчина. Расхохотавшись, Тори перехватил её руку и ещё сильнее прижал к себе.
        - Ты самый большой идиот на свете, эйра Тори! - пробубнила Соль, зарываясь носом ему в шею.
        - И тебе это нравится, - без зазрения совести констатировал он.
        Они уснули, когда к горизонту уже подбирались предрассветные лучи. Из грязного пола местами торчали шляпки гвоздей, но Соль спала крепко, как никогда. Её не тревожили ни сны, ни мысли, ни навязчивые образы. Болезненное прошлое будто исчезло, растворившись в космическом эфире, а мрачное будущее… Оно не имело значения. Всё на свете вдруг перестало иметь значение. Неспящая дышала ровно. Она улыбалась во сне.
        Глава 45
        Солнце на площади
        Императорская процессия показалась на горизонте в полдень. Она не отличалась излишней помпезностью: экипажи были дорогими, но не вычурными, а вместо бесчисленных знамён в воздухе реял лишь один небольшой пурпурный флаг, какой с тем же успехом могли бы использовать в своём походе и военные, и даже особенно патриотичные торговцы. Высокое положение делегации выдавало лишь количество её участников: большая её часть была облачена в военные мундиры и как минимум треть из них носила золотые маски. Лагерь расположился неподалёку от Эо: хоть императрице и предложили выделить лучший дом в городе, её сопровождающие отклонили такой вариант. Даже если отбросить соображения безопасности, решение было мудрым: остановившись в «лучшем доме в Эо», можно было заиметь не только незабываемые воспоминания о гостеприимстве местных, но и вшей. У императорских слуг же всё было на мази, и на поляне за западными воротами вскоре выросли восхитительной красоты шатры. В этом была вся Аврора: её не прельщали роскошь и китч, но она умудрялась всё делать со вкусом, в какой бы ситуации ни оказалась. Будь это приём столичных
аристократов во дворце или многодневный поход по размытым фавийским дорогам. Конечно, Сиятельная знала, что шила в мешке не утаишь, да и не стремилась к этому. Как только процессия остановилась, в городе сразу же появился гонец, сообщивший, что Сиятельная с радостью навестит Эо, чтобы поприветствовать своих возлюбленных подданных. Предсказуемо, это вызвало такой ажиотаж, что город стал походить на разорённый муравейник, а горожане позабыли о той чинной личине, что так старательно удерживали с самого вчерашнего утра.
        Главную площадь, украшенную пошлыми разноцветными флажками из застиранной ткани, стремительно наводняли люди. Кто бы мог подумать, что в маленьком Эо вообще можно насчитать столько жителей! В дни, когда патер надеялся затеять общегородскую уборку улиц или образовательную встречу с должниками-налогоплательщиками, казалось, там жили только старуха с третьей улицы, вечно пьяный машинист в отставке, кичащийся своим значком Общества Железного Колеса, да пара облезлых гусей. Но сейчас эта скромная братия внезапно дополнилась десятками жителей, превратившись в пеструю шумную толпу, нацепившую свои лучшие шляпы и нетерпеливо перешёптывающуюся.
        Тори и Соль были среди них. Остановившись в тени у садоводческой лавки, они оперлись на стену и выжидали, время от времени бросая насторожённые взгляды на собравшихся. Тори не раз пытался поинтересоваться, что Соль намеревается делать дальше, но она лишь огрызалась, отмахиваясь, словно он донимал её вопросом о том, что они будут есть на обед. Нежная и чувственная женщина, которую он увидел в ней прошлой ночью, исчезла с рассветом. Почти как в сказке о заколдованной жабе. Утром на её место вернулась привычная заноза с пронзительным взглядом чёрных глаз и целым запасом язвительных фразочек в рукаве. Впрочем, для Тори это было не в новинку: после ночи с ним девушки часто делали вид, что никогда в жизни не видели этого человека. Эта хотя бы помнила его имя и не грозилась вызвать стражей, если он посмеет ещё раз к ней подойти… Однако душевные терзания не задерживались в сердце слишком долго. Что бы ни случилось прошлой ночью, время забрало это в свои объятия, как холодный утренний прилив укрывает камешки на океанском берегу. Возможно, и случилось всё это именно потому, что они оба знали, что ждёт их
впереди. Что завтра мир застынет монеткой, вращающейся на ребре, и всё произошедшее в прошлом перестанет иметь значение. Соль пыталась унять нервную дрожь, но в груди бился клубок змей. Их гремучие хвосты скрежетали о рёбра, а ядовитое шипение застилало разум, не оставляя места мыслям. Когда толпа загудела и вдалеке показались долгожданные силуэты, у Соль внутри что-то оборвалось. Она зажмурилась, пытаясь подавить приступ нервной тошноты, а когда открыла глаза - на площади будто стало светлее.
        Императорская процессия вошла в город пешком. Ни тебе лошадей, ни железных экипажей, к которым не подойдёшь и на фут… Впереди шагали слепые легионеры. Четверо высоких воинов шли в ногу, вторя движениям друг друга, словно тени. Четверо Сов замыкали строй сзади, а в середине идеальным кольцом выстроились стражи в пурпурных мундирах. Золото играло на погонах и резных пуговицах, а пистоли и короткие мечи на поясах гордо и угрожающе позвякивали.
        В самом же центре торжественно выступала Аврора Мортис, Сиятельная, Матерь Четырёх Ветров. Облачённая в струящееся платье из розового шёлка и сатина, мерцающая отблесками жемчуга и самоцветов, увенчанная короной с золотыми крыльями. Высокая, загорелая, темноволосая, с большими карими глазами… Несмотря на нелюбовь императрицы к излишествам, сегодня её лицо укрывал заметный слой вычурного грима. Ярко-алые губы, румяна и глаза, подведённые так темно и глубоко, словно Сиятельная надеялась сойти за неспящую. Соль бросила на неё волчий взгляд из-под полов шляпы. Аврора бесспорно отличалась природной красотой, а её наряд был творением самых искусных мастеров Аструма… Но Сиятельная не вызывала у Соль того волнующего трепета, о котором без умолку твердили все, кому посчастливилось лично встретить императрицу. Поговаривали, что при виде неё сердце замирает, а всё вокруг будто утопает в свете солнца. С её появлением на площади и правда стало светлее, но это однозначно была заслуга расшитых золотом одежд и масок её верных прихвостней, не отходящих от Авроры ни на шаг.
        Толпа осыпала Сиятельную радостными возгласами. Люди подбрасывали шляпы в воздух и тянули руки к императрице.
        - Какая же она красивая… - с придыханием прошептала пекарша в простом платье, с искренним благоговением любуясь Сиятельной.
        Аврора держалась спокойно и открыто, и это проводило черту между ней и сотнями чинуш по всему Аструму и за его пределами. Пока глава Общества Звонкой Монеты носился по городу в обществе как минимум двух громил и спал с закрытым окном, а звезда мирахской оперы настаивал на расширении оркестровой ямы, чтобы она походила на ров перед самой сценой… Аврора без страха ныряла в бушующее море народной любви. Она во всеуслышанье заявляла, что честному правителю нечего бояться. И пока царственная особа не страшится идти вперёд бок о бок с людьми, можно быть уверенным - ей нечего скрывать. Как же лживо и приторно это звучало сейчас в голове Соль. Эта прекрасная женщина в дорогих одеждах - любимая мать в глазах стоящих рядом людей. Она пожимает им руки, пьёт с ними вино и заливисто хохочет, аплодируя пляшущим перед ней музыкантам. Никто из них не знает, какой секрет она похоронила двадцать лет назад. Никто даже не подозревает, что свою «честную» империю, исполненную мира и согласия, она построила на костях.
        - Что будем делать? - шёпотом вырвал Соль из раздумий Тори.
        - Ничего, - буркнула она. Неспящая не знала, как быть, и вопросы её только сильнее злили.
        - Она ведь здесь не навечно, вдруг потом шанса не представится…
        - Ты не помогаешь! Вот вообще. И без тебя знаю. Подождём до вечера.
        - До вечера? А потом что? Придушишь её во сне?
        - Да. Сразу после тебя.
        - К лагерю ведь не подберёшься. Это тут она красуется в компании двух калек. А там охраны - ого-го.
        - А что ты предлагаешь, эйра Тори? Выскочить из толпы и долбануть её головой о брусчатку на глазах у всего честного народа?!
        - Вышло бы зрелищно, - Тори вздрогнул от подавленного смешка. - Ну лагерь так лагерь. Когда выдвигаемся?
        - Я выдвигаюсь, - осадила его Соль. - А ты останешься здесь.
        Праздник продлился ровно столько времени, сколько отвёл бы на него хороший бюрократ. Достаточно, чтобы хватило на пламенную речь о будущем великого Аструма и мире, что будет царить в империи еще долгие годы. Достаточно, чтобы жители Эо успели осыпать Сиятельную скромными дарами, над которыми так корпели. Вино, угощения, цветы и даже деревянная статуэтка, изображающая богиню Юну с её неизменной спутницей-овечкой. Достаточно для хвалебной поэмы и исполнения гимна на все возможные фальшивые голоса. Но не больше и не меньше. Когда Сиятельная распрощалась с подданными и направилась обратно в лагерь, чтобы отдохнуть перед предстоящей дорогой, аструмцы ещё долго смотрели ей вслед и восторженно переговаривались, не в силах унять ликование.
        Вечером в «Застенке» развернулся настоящий праздник в честь Авроры Мортис и её мудрого правления. Местных совсем не беспокоило, что самой виновницы торжества на нём не будет. Нет, конечно, они любили Сиятельную и всегда были ей рады… Но для них было достаточно и того, что она удостоила их маленький городок своим присутствием. Теперь он преобразится до неузнаваемости: брусчатка, раньше пестревшая пятнами засохшей блевотины и масляными разводами, ещё как минимум неделю будет сиять. Жители Эо будут приходить на площадь, чтобы хоть минутку постоять там, где стояла она. Ставшее легендарным «Донна шлюха» на доске объявлений уступит место золочёной табличке: «27 дня Месяца Туманов, 208 Года Эпохи Журавля Аврора Мортис, Сиятельная, Матерь Четырёх Ветров посещала гордый город Эо и была в нём почётной гостьей». Ну и, конечно, некоторые из местных по инерции продолжат каждый день начищать обувь и отглаживать шляпные ленты. Всё это продлится до тех пор, пока впечатления не начнут стираться и город не вернётся к своей привычной жизни. Может, через месяц или два, а может, и раньше память об этом дне
окончательно станет лишь памятью, и тогда вернутся и грязная брусчатка, и «Донна шлюха», и немытые шеи уставших лесорубов.
        Ну а пока все живущие в Эо праздновали так, будто каждого из них по меньшей мере поставили во главе императорского совета. Они пели, плясали, смеялись и наполняли таверну звоном бокалов и кружек. И всё же на этот праздник затесались и необычные гости. К вечеру на пороге «Застенка» появились двое Сов и двое стражей из императорской свиты. Поначалу все замерли в предвкушении, таращась на почётных гостей и изображая из себя чинных аристократов. Тавернщица, полагаясь на своё бессменное оружие (мокрую тряпку), живо разогнала зевак и проводила уважаемых защитников за лучший стол в дальнем углу. Одна из лавок там даже была обита мягким покрытием и затянута потрескавшейся кожей. Стражи отчётливо дали понять, что желают просто отдохнуть после многих дней пути и набраться сил перед дорогой за кружечкой горячительного и добротным ужином. Гуляки всё ещё боязливо помалкивали, когда принесли жаркое и настойки, но вскоре гости в пурпурном постепенно слились с окружением, и присутствующие снова пустились в пляс и продолжили балагурить. Разве что иногда особо решительные работяги решались подойти к заветному столу
и угостить воинов выпивкой или спросить у них что-нибудь очевидное, не в силах унять любопытство.
        Тори и Соль сидели за столом неподалёку. Они не планировали оставаться на праздник и собирались поужинать прежде, чем обдумать план проникновения в лагерь. Однако, когда Совы появились в таверне, это спутало карты.
        - Посмотрим за ними. - Соль перегнулась через стол и зашептала Тори на ухо, едва не выколов ему глаз торчащей из шляпы булавкой. - А когда они вернутся в лагерь, я пойду следом.
        - Ты не должна идти туда одна, - затянул старую песню Тори.
        - Да что ты? - Соль наколола оливку на зубочистку и деловито отправила её в рот. - Предлагаешь взять с собой двухметровую каланчу, которую видно из самого Мираха?
        - Я смогу тебя прикрыть… если что.
        - Не городи чепухи, эйра Тори. Я тебе уже всё сказала. Принцу дала обещание я, мне его и выполнять.
        - Но мы же…
        - Хватит! Нет никаких «мы».
        Они схлестнулись взглядами, и Тори почувствовал, как горячо обжигают её глаза. Он злился, невероятно злился на заносчивую неспящую. Он не знал, за что именно: за то, что она так отчаянно отвергает его помощь, или за то, что отвергает его… после всего, что было. Если раньше у неё было право притворяться, что они друг другу никто, то теперь правила изменились. Сколько миль было пройдено вместе, сколько всего пережито… И та ночь подвела подо всем этим черту. Она не может просто так стереть её, как бы ни старалась.
        - Сыграем в кости, - вдруг предложил Тори. Соль несколько опешила от такого предложения, но он пояснил: - Они здесь явно надолго устроились. Слышал, как они заказали ещё настоек и сыра. Столько за час не выжрать, даже если ты прожжённый вояка. А тебе всё равно надо отвлечься. - Он покачал головой: - А не то ты скоро во мне взглядом дыру прожжёшь.
        - Ну давай. - Соль запустила руку в карман и извлекла на свет пару ноксовых костей. У Тори щемило сердце каждый раз, когда он видел их в чужих руках. Даже если эти руки обнимали его прошлой ночью…
        Он выдохнул и расправил плечи, собираясь с мыслями. Если он не может укротить её в жизни, то сможет сделать это в игре. Неспящая получит за всё сполна. Трактирщица принесла дощечку и два огрызка мела для записи счёта. Соль по привычке потянулась к мелку, но вспомнила, что изображает слепую, и доверила цифры Тори. Она совершала много глупостей в жизни, и даже с учётом того, что вчера ночью она позволила Виатору Рэсису прикоснуться к себе, а сегодня надеялась в одиночку устроить государственный переворот, эта пока лидировала в её списке. Даже если Тори умудрится ничего не пропустить и не обсчитаться, то обязательно сжульничает. Но неспящая была к этому готова: слепая она только для окружающих. Виатор же прекрасно знал, что она наблюдает за ним, как коршун, и лучше бы ему не проверять на себе, чем это грозит.
        - Будем опять играть на кости? - лениво поинтересовалась Соль. - Или, может, на твои штаны, как ты любишь? Хотя что я там не видела… - с деланой брезгливостью произнесла она.
        - Я проиграл тебе желание, когда мы играли в прошлый раз. Не забыла?
        - Как такое забудешь, - хмыкнула Соль. - Берегу его на чёрный день.
        - Сыграем на ещё одно.
        - Эйра Тори, зачем мне от тебя два желания? Дай боги тебя на одно хватит…
        - А это будет моё желание. И вполне конкретное.
        - И какое же? Я думала, все твои желания уже исполнились. - Ухмыльнувшись, она прикусила губу, и Тори стало не по себе. Он уже привык к натуре Соль: язвительная, властная, упёртая. Но ни разу он не видел её… игривой? И даже в этой игривости читался оскал хищника. Если она и играла с ним, то только для того, чтобы в итоге придушить и сожрать на ужин.
        - Если выиграю - пойду с тобой.
        Неспящая опешила:
        - Ты сошёл с ума, если думаешь, что я соглашусь.
        - А мне твоё согласие и не нужно. Это не предложение. Это вызов. - Тори схватил со стола кости и несколько раз прокатил между пальцами. - А вот принять его или струсить… тут уж выбор за тобой.
        Лицо Соль перекосилось, и, оценив весь спектр её эмоций, Тори понял, что попал в яблочко. Неспящая была достаточно упёртой, чтобы не поддаваться на уговоры. Достаточно смелой, чтобы её нельзя было запугать. Достаточно принципиальной, чтобы не поддаться на подкуп… Но если ударить по её гордости - она у тебя в кармане.
        - Ладно, - процедила она, - какая мне разница. Всё равно тебе ни за что не выиграть.
        - Вот и посмотрим, - обрадовался Тори.
        - Никогда не выигрываешь, - злорадно добавила она и упёрлась локтями в столешницу, нетерпеливо ожидая первого броска.
        Играть решено было три кона. Ловец Удачи крайне своенравен, и если он одарит тебя своей благосклонностью, то можно смело ждать столь же вероломного предательства с его стороны. Удивительно, что эта игра вообще стала традицией и вырвалась на первое место среди азартных игр на деньги. Абео был абсолютно прав относительно неё: хоть в Ловце и можно было выработать некоторую стратегию, случай значил слишком многое. Для Ловца Удачи не нужно было быть умным или проворным. Нужно было просто родиться под счастливой звездой… Или принести кровавую жертву Звёзднорождённым, хоть салии и неоднократно выступали с официальным заявлением, что Звёзднорождённые никаких кровавых жертв не принимают и все подобные мероприятия строго осуждаются церковью, а также расцениваются как пустое расточительство сельскохозяйственных ресурсов. Поэтому, если речь шла о серьёзных ставках, обычно играли три или пять партий, чтобы хоть немного уравновесить непостоянство судьбы.
        Первый кон остался за Соль, и неспящая светилась самодовольством. Однако в следующем ей раз за разом выпадала кость с насмешливо смотрящим прямо в душу золотым глазом. Соль злилась, но старалась не подавать вида и сохранять холодный рассудок. Она обстоятельно скользила пальцами по поверхностям костей и время от времени растерянно рыскала руками по столу, когда замечала на себе любопытные взгляды окружающих. Но с каждым поражением неспящая всё сильнее входила в азарт и рисковала позабыть о своём незрячем амплуа. Тори уверенно делал три, а иногда даже пять или шесть бросков и удовлетворённо записывал заработанные очки в свой столбик на дощечке. Он, как ребёнок, радовался тому, что кости наконец признали старого хозяина и грели ему ладонь своей верностью. Чем ближе Тори подбирался к заветной сотне, тем сильнее накалялась обстановка. Краем глаза он заметил, что вокруг их стола начинают собираться зеваки. Соль вскочила и оперлась на стол, что неосознанно повторил и Тори. Они нависли над игровым полем, приблизившись друг к другу. Между ними сверкали молнии, и гуляющие жители Эо не могли не оценить такую
напряжённую игру. Кто-то уже встал на сторону «слепой» девушки, проклиная мальчишку за то, что обыгрывает немощную. Другие, наоборот, подбадривали Тори, хвалили за искусную игру и умение красиво отправлять кости на стол, желая ему отыграть поражение в первом раунде. Когда Тори наконец сделал последний бросок и вписал сотню в свою колонку, его группа поддержки взорвалась радостными воплями. Они ликовали, кричали, чокались и даже нарочно пролили на победителя немного пива. Тори, пусть это казалось невероятным, хоть и решил не пить в такой день, чувствовал себя пьяным и без пива. Азарт, страсть и огонь, взметнувшийся в глазах неспящей, - больше ему ничего не было нужно этим вечером. В памяти снова вспыхнули прикосновения её рук, её пылающие румянцем щёки, её бёдра. Вчерашняя и сегодняшняя Соль как будто были разными людьми, но Тори не мог быть уверен, что распаляло его больше: воспоминания о прошлой ночи или противостояние, развернувшееся сейчас. Она казалась ему прекрасной в объятиях мокрых от пота простыней и отсветах ночной лампы, но не менее прекрасной Соль выглядела сейчас, когда готова была
уничтожить его одним взмахом руки. Неспящая принялась подгонять Тори, чтобы поскорее начать последнюю партию и покончить со всем этим балаганом. Она была твёрдо уверена в своём превосходстве, поэтому это маленькое поражение её только раззадорило. Однако, как только были сделаны первые несколько бросков, у стола неожиданно возникла тавернщица. Толпа неодобрительно загудела, не желая прерывать игру, но слова хозяйки повергли всех присутствующих в шок, прозвучав оглушительно даже на фоне орущих песни музыкантов.
        - Почтенные господа попросили пригласить вас к ним за стол, - сказала она, указывая на стражей. Тори не поверил услышанному и уставился на неё с абсолютно идиотским лицом. Так смотрит собака, если прочитать ей выдержку из философского трактата о фатализме. Она слегка склоняет голову вбок, поджимает уши, таращит глаза, искренне желая понять, что ты пытаешься ей втолковать… Но её крошечный мозг тем временем понимает лишь то, что позади тебя плывут облака. И эти облака определённо точно нельзя съесть, а значит, и пользы от них никакой.
        - Так вы пойдёте? Или сказать им… - Тавернщица замялась, боясь даже предположить расклад, при котором ей придётся передать почтенным гостям отказ.
        - Пойдём, - ответила Соль, стараясь не демонстрировать лишней заинтересованности, и, привычным движением бросив кости в карман штанов, протиснулась между лавкой и столом, опираясь на трость. Тори последовал за ней, и совсем скоро они оказались в дальней части зала.
        Путь до стола стражей показался вечностью: все взгляды были обращены на них, и зеваки даже не пытались скрыть, что строят теории о том, как парочке удалось завладеть вниманием столь важных гостей. Признаться, Тори и сам не мог перестать прикидывать варианты причин. Что могло понадобиться стражам от них двоих? Что, если кто-то подслушал их разговор накануне и теперь их ждёт петля? Как глупо было бы услышать свой приговор в таверне, где пахнет пивом и потными мужиками…
        - Да ведут вас небесные огни, - поприветствовала их одна из Сов. Это была крупная женщина, и её радушие несколько удивляло. Не то чтобы Тори раньше доводилось встречаться с легионерами один на один, но он даже не подозревал, что они умеют общаться по-человечески. Второй Совой был плечистый мужчина, а стражами без масок - невысокий усач в годах, сохранивший при всём этом военную выправку и стать, и девушка со светлыми волосами, собранными в настолько тугой хвост, что на её лице не было ни единой морщинки. Как, впрочем, и эмоций, даже если бы она захотела их проявить.
        - Да ведут вас небесные огни, почтенные, - ответил Тори, в то время как Соль лишь слабо кивнула.
        - Не пугайтесь, - продолжила Сова. Её голос резонировал о край маски и будто позвякивал. - Мы заметили вашу игру…
        - Ах, это… - сконфуженно почесал в затылке Тори. Неужели начнут вымогать штраф за азартные игры в присутствии стражи?
        - …и она показалась нам весьма занятной. Кажется, вы хорошо обращаетесь с костями?
        - Да, - закивал Тори, мгновенно позабыв о страхе. - Я - да! А вот моя подруга - не очень…
        Тело пронзила резкая боль. Опустив взгляд, Тори увидел, как конец трости Соль впился прямо в носок его ботинка.
        - Но ей часто везёт, - выкрутился он. - Боги отняли у неё зрение, но удачей не обделили.
        - Ну что ж, здесь вы на равных, - усмехнулся усач, кивнув в сторону своих слепых союзников. Все присутствующие встретили это одобрительным смехом.
        - Не сочтёте за наглость, если мы пригласим вас сыграть с нами? - неожиданно предложила Сова. - Мы немного заскучали в дороге.
        - Без проблем, - ответила Соль. - Почтём за честь.
        Глава 46
        Ловцы удачи
        Сидеть за одним столом со стражами было странно. Соль и Тори будто повысили из простых обывателей, и суета таверны за спиной вдруг исчезла за невидимой стеной. Гордые воины, пусть и развалились на лавках в расслабленных позах с кружками настойки, излучали какую-то особую энергию. И дело было даже не в том неприятном покалывании, что всегда дрожало в воздухе рядом со слепыми легионерами. Даже простые стражи казались будто бы не из этого мира. Такие статные, чистые, сдержанные… Рядом с ними невольно хотелось выпрямить спину и проверить, не застряло ли что-то в зубах.
        На табличке, разделённой на шесть частей, помимо имен Тори и Соль теперь виднелось ещё четыре: Тулий, Рона, Астра и Джуба. Молчаливый Тулий, как и положено легионеру, не слишком вовлекался в игру и скорее отдавал дань вежливости своим товарищам, решившим вписаться в эту авантюру. Необыкновенно приветливая для Совы Рона, напротив, с головой нырнула в объятия азарта и крайне эмоционально переживала свои взлёты и падения. Было чувство, что, пленённая в тесных доспехах и безглазой маске на протяжении стольких лет, она наконец получила возможность побыть как все. Астра и тучный Джуба не отставали, и если усач с юмором относился к своим неудачам, то его спутница крайне агрессивно настроилась на победу и готова была выгрызать её зубами.
        Хоть стражи и предложили играть на деньги, Тори и Соль сочли это неловким и вынуждены были отказаться. Точнее, так посчитал Тори, а Соль сделала вид, что ей всё равно. Ему то и дело приходилось одёргивать неспящую: прожив всю жизнь в изоляции, она была совершенно лишена естественного для каждого живого существа страха перед представителями закона. За глаза Соль называла их псами и относилась пренебрежительно: в её положении сложно было полюбить тех, кто держал тебя в страхе всю сознательную жизнь за пару золотых монет жалованья и народную поддержку. Встретившись же с настоящими стражами, Соль одаривала их плохо скрываемым пренебрежением и не слишком-то старалась соблюдать приличия и быть вежливой. Тори пришлось напрячь все извилины, отвечавшие за хорошее воспитание (а таковых в его голове, дай боги, было полторы), и постараться не ударить в грязь лицом. До этого момента он даже не думал, что судьба так близко сведёт их с окружением Авроры, но теперь не мог избавиться от шальных мыслишек. Что, если им удастся втереться в доверие к стражам и как-нибудь усыпить их бдительность? Безумие, конечно, но…
        - Мрак! - выругалась Астра, стукнув кулаком по столу. - Не может три раза подряд выпасть единица!
        Отказавшись от идеи играть на деньги, было решено в складчину покупать победителю ещё одну порцию настойки. Такой расклад устроил всех, но строгая Астра всё равно играла так, словно поставила на кон по меньшей мере своего коня.
        - Поверьте, эйри, вы даже не представляете, какую свинью может подложить эта игра, - улыбнулся Тори.
        Рона расхохоталась и отхлебнула из недавно наполненной кружки. Прошлый кон остался за ней, и она пребывала в ещё более добром расположении духа. Да и сам Тори, похоже, пришёлся ей по душе: Сова от души веселилась, выслушивая его остроты, и была очарована простодушным юношей. Соль не слишком торопилась заводить с ними беседы, но Тори на неё не наседал. Пускай его заботой будет паясничанье, а её - наблюдение и анализ. Может, ей в голову придёт гениальный план, пока он рассказывает безликим маскам очередной анекдот, где в абсолютно отвратительной манере объясняется значение слова «нюанс».
        - Ну всё, хватит, - покачал головой Тулий, когда партия наконец закончилась в его пользу. - Сколько можно играть!
        - Брось, Тулий! - взмолилась Рона. - Мы только разгорелись!
        - Нельзя столько пить, - напомнил легионер. - Да и по службе нам не положено, - строго добавил он.
        - Можно поменять ставку! - Она отчаянно пыталась спасти ситуацию, не желая останавливать захватывающее противостояние. - Эйра Тори и эйри Соль! Когда вы играли вдвоём, что было у вас на кону?
        - Мы играли на желание, - оживился Тори. - Я уже должен ей одно.
        - Как забавно! - восхитилась Сова. - Почему бы нам в таком случае тоже не сыграть на желание?
        - И плясать под дудку кабацкого незнакомца? - возмутился старый Джуба. - Вот уж увольте!
        - Вы невыносимо скучны, друзья мои! Уверена, мы все здесь - взрослые люди. И вполне в состоянии придумать нечто интересное в качестве фанта! Да и потом - с чего вы взяли, что эта партия останется за нашими друзьями? Возможно, вам придётся исполнять то, что загадаю я!
        - Кто я такой, чтобы с вами спорить, эйри Рона, - устало вздохнул страж. - Желание так желание, боги с вами.
        - Но это будет последняя партия, - строго добавил Тулий. - Мы должны вернуться в лагерь и успеть выспаться.
        - Сиятельная так просто отпускает вас пьянствовать? - без стеснения спросила Соль, отчего Тори на мгновение оцепенел. Однако стражи встретили вопрос улыбками, и он немного расслабился.
        - Мы служим сменами, - объяснил Джуба. - Наша как раз закончилась. Пока другие охраняют наше величайшее сокровище, - он сделал упор на последних словах, произнеся их с особым придыханием, - нам позволено немного расслабиться. Быть стражем - та же работа, а без отдыха всякий труд становится бременем!
        - Золотые слова, - поддержал его Тори, и они звонко чокнулись в знак согласия.
        - Иногда мне кажется, что для вас вся жизнь - бремя, учитывая то, сколько вы «расслабляетесь», эйра Джуба, - язвительно заметил Тулий.
        - Тебе кажется, пташка, - подначил его страж. - Ты глазёнки бы протёр…
        Все, кроме Тулия, снова взорвались смехом. Тори поймал себя на мысли, что ему нравятся эти люди, и от этого стало немного не по себе. Не то чтобы он лично имел что-то против власти или её представителей… Но ему всегда казалось, что есть «мы» и есть «они».
        Мы - напиваемся вусмерть в кабаке.
        Они - вытаскивают нас из канала и грозят штрафом.
        Мы - воруем апельсины на рынке.
        Они - ловят куда более опасных преступников, закрывая глаза на наши проделки.
        Мы - смотрим на мир через призму с тысячей оттенков. Добро и зло, любовь и ненависть, равнодушие и страсть, мораль, честь, искренность, жадность, страх, обида… В нас бушует целый океан страстей, и мы вожделенно поддаёмся им день ото дня.
        Они же вынуждены делить мир на чёрное и белое. Подгонять его и всех его обитателей под установленные рамки и карать тех, кто не подошёл. И нет в этом зла - такова их работа, и лишь благодаря им общество ещё не сошло с ума и не утонуло в пылающем пламени хаоса.
        И всё же…
        Мы - это мы. А они - это они.
        Но сейчас Тори видел в этих стражах простых людей. Со своими характерами и, вероятно, со своими эмоциями и мыслями. Ему льстило, что храбрая Рона смеётся над его остротами, и казалось до смерти забавным, как Тулий начинает клевать носом от еловой настойки. Вряд ли кто-то осудил бы его за то, что делит стол, выпивку и игру со стражами… Но почему-то это обстоятельство вызывало в нём крошечный укол вины. Не оттого ли, что всё это стало безумной и фантасмагоричной прелюдией к тому, что должно было свершиться сегодня ночью?
        - Сто! - прокричала Соль, когда тёмно-синий кубик сделал последний оборот и опустился на липкую поверхность стола. Неспящая подскочила на месте, на секунду потеряв свою маску сдержанности и отстранённости. Сердце на мгновение замерло от страха быть раскрытой, но легионеры так увлеклись игрой, что, кажется, на время потеряли бдительность и не заметили оплошность неспящей.
        - Ваш друг не обманул, - благосклонно кивнула Рона. - Жизнь и правда не обделила вас удачей. Вам определённо везёт, когда дело касается желаний.
        - Что же ты нам загадаешь, милочка? - Джуба усмехнулся в подкрученный ус. - Может, прокричать петухом или осушить бутылку вина в один присест?
        - Не совсем, - ответила Соль, поправив съехавшую набок шляпу. - Вообще-то я давно мечтаю об одной вещи. С самого детства. И, возможно, вы могли бы помочь моей мечте исполниться.
        - Вот как? - загорелась Рона. - И что же это? Расскажите скорее! Думаю, это как раз тот случай!
        - Как вы заметили, я не вижу, - с наигранной скорбью начала Соль. - С детства мама рассказывала мне, какого цвета трава, как блестит на солнце ручей… Но мне не суждено было этого увидеть. Я не знаю, как выглядят звёзды, как высока Костяная Гора. Я не читала книг и не рисовала, как это могли делать другие…
        - Это очень печально, - сочувственно вздохнула Рона. - Продолжайте же!
        - Но у меня всё же была мечта. Я с малых лет хотела встретиться с Сиятельной.
        Услышав упоминание императрицы, все присутствующие умолкли, затихнув в напряжении.
        - Я сотню раз слышала, как она мудра и прекрасна, - продолжала свою бессовестную ложь Соль, - как добра и красива. Конечно, я никогда не смогу увидеть, как роскошны её наряды и как нежны линии её плеч… Но я всё равно не оставляла мечты с ней встретиться. Я и не надеялась, что сама Сиятельная однажды посетит наш городок! Поэтому я была безмерно счастлива узнать о её визите сегодня днём. Я думала, это будет самый счастливый день в моей жизни…
        - И что же? - Рона подалась вперёд, сложив пальцы в замок. Её руки совсем не походили на руки воина.
        - Увы, - вздохнула Соль, - людей было так много, что на площади было не протолкнуться. Я слышала её голос, когда она говорила с нами, но он терялся в сотне других. Я надеялась хоть мимолётно коснуться её, сказать, как восхищаюсь ею, получить хотя бы крошечное напутствие… Но она исчезла так быстро, что я ничего не успела понять. Все эти люди имели честь увидеть её, а я… беспомощная и жалкая.
        - Не говорите так, - подбодрила её Сова. - Вы совсем не такая. Вы - боец! И к тому же крайне удачливый. Судьба вас любит, пусть и по-своему.
        - В таком случае я рискну воспользоваться этой любовью… Моё желание - увидеть императрицу. Хотя бы на минуту.
        - Исключено. - Тулий встал с места и засуетился: - Это зашло слишком далеко. Нам нужно возвращаться в лагерь.
        - Обожди, - осадила его Рона. - Сядь.
        - Позвольте! Вам не кажется, что это уже слишком? Всему есть предел, и если…
        - Сядь, Тулий! - Голос Роны сделался ледяным. - Пока что твой командир - я. И ты будешь со мной считаться.
        Если прежде в воздухе блестели отсветы молний, то теперь он стал разреженным, как бывает перед грозой. И виной тому были совсем не Совы. Стражи сдержанно молчали, пока Тори и Соль застыли в томительном ожидании. В тот момент Виатор ощутил ту самую границу, что разделяет жизнь и смерть. Ничто не мешало Совам отправить их обоих на плаху за подобную дерзость. Боги, как ей вообще пришло в голову устроить этот спектакль…
        - Хорошо, - вдруг надорвала тишину Рона.
        Её голос звучал твёрдо. Отчётливо. Сейчас она действительно походила на легионера, как никогда прежде. Смешливая приветливая женщина исчезла без следа, уступив место тому, что на самом деле таится под золотой маской.
        Вечер был холодным. Безветренная погода делала его куда более тревожным, чем сделали бы неудержимые порывы бури, смешанной с мелким ледяным дождём. Сейчас мир будто застыл в стеклянном шаре, перевёрнутом вверх дном. Молчаливый, утонувший в чёрном молоке опустившейся на мир ночи и какой-то особенно… пустой? Головоломка, что мыслитель годами бережно складывал из миллионов деревянных частичек, готовилась вот-вот щёлкнуть и наконец раскрыться, явив миру свою последнюю тайну, но ей недоставало одной детали. Всего одной.
        Шаги казались оглушительно громкими в этой тишине. Астра шла впереди, за ней - Совы, сопровождающие Тори и Соль, и, наконец, старый Джуба, замыкающий строй. Тори заметил, что теперь они стали куда серьёзнее, держали руки на поясе, готовясь выхватить оружие в любой момент, если что-то пойдёт не так. Эо не вселял страха: большинство местных жителей либо кутили в «Застенке», либо давно разошлись по домам приходить в себя после насыщенного дня. Да и в другие дни бояться здесь было нечего: кому вздумается устраивать нападение с ножом в тёмной подворотне, когда полгорода знает друг друга в лицо? Уж лучше сделать это днём, заставив соседа самого выложить денежки, соврав ему о смертельной болезни матушки или заставив поверить, что он был должен тебе денег, но окончательно пропил память. Однако императорские стражи всегда должны быть начеку.
        Тори втянул носом ночной воздух. Интересно, что чувствовал Сай, первый в мире воин, в честь которого назвали созвездие на ночном небе? Мёрзли ли у него руки, когда он шагал на встречу с химерами? Стучало ли сердце, как стучит сейчас у него?
        Тори коснулся руки Соль, и, вопреки его ожиданиям, она не отпрянула. Их пальцы переплелись, и Тори почувствовал, как она дрожит. Он знал: тому виной далеко не Месяц Туманов. Она боялась и наверняка ненавидела себя за это. Каждое живое существо склонно испытывать страх, и Тори бы удивился, если бы неспящая оказалась исключением. Он, конечно, знал, что у Соль не все дома, но, отправься она на встречу с судьбой без единого намёка на трепет, он бы раз и навсегда решил держаться от неё подальше. Будь она такой, сразу после смерти Авроры обязательно сожгла бы мир дотла и не поморщилась…
        - Дальше тебе нельзя, - покачал головой Джуба, остановившись у городских ворот и смерив Тори сочувственным взглядом. - Только кто-то один.
        - Я должен пойти, - возразил он.
        - Ничего, - согласилась Соль и отпустила его руку. - Я пойду одна.
        - Я не могу тебя бросить, - прошептал он с мольбой.
        - Эйра Тори, - она улыбнулась одним уголком губ, - ты ведь должен мне желание. Моё желание - чтобы ты остался здесь.
        Тори нахмурился. Он злился на неё за упрямство, но понимал, что дело совсем не в нём. Ненароком он вспомнил их первую встречу: её нежность в темноте прозаичной подсобки с мётлами и тряпками. Тогда, путаясь в мутном бреду, он увидел совсем не ту Соль, которой она была на самом деле. Та девочка была кроткой, заботливой и податливой, как растопленный сладкий мёд. Настоящая Соль не была такой даже в моменты своей величайшей уязвимости, когда вся её душа была как на ладони… И всё же её истинная натура не оттолкнула его. Тори с самого начала, пусть и неосознанно, хотелось позаботиться о ней так же, как она позаботилась о нём. В конце концов, она могла бросить его на произвол судьбы и не спасать ему жизнь - он ведь был для неё всего лишь незнакомцем. Но она выбрала помощь, потому что в этом была вся Соль Аурели. За неукротимым нравом скрывалась добрая душа. Ребёнок, искренне влюблённый в мир и всё живое вокруг. Такая, как она, никогда не позволила бы себе жестокость, как бы её ни пытались сломать или изменить. Тори чувствовал и понимал это, и оттого ему было так страшно отпускать её. Конечно, он боялся,
что Совы пустят ей пулю в лоб быстрее, чем Соль успеет что-то понять. Или - что ещё хуже - что её затея удастся, но сразу после её бросят в тюрьму за убийство императрицы. Смерть следовала за ней по пятам, тихо ступая босыми ногами по промёрзшей осенней земле, но Соль знала её как облупленную. С самого детства они жили бок о бок, словно сёстры, и неспящая всегда была готова встретиться с ней на равных. Потому не смерть страшила Виатора, но жизнь. Если Соль не отберут у него пули и лапы стражей… Какая жизнь её ждёт? Неужели она сможет жить с кровью на руках?
        - Удачи, - шепнул Тори, поймав мимолётный взгляд чёрных глаз из-под шляпы. Никогда ещё она не смотрела на него так. Он успел привыкнуть к её холодной и колючей натуре. Он видел её смущённой, стонущей и выгибающейся от его прикосновений. Видел разъярённой. Видел даже плачущей и потерявшей всякий смысл в жизни. Но никогда не видел такой искренней. Она смотрела на него как на друга. С нежностью, благодарностью и… надеждой? Или он, как профессиональный чурбан, спутал её с отчаянием? Знает ли эта безумная девчонка, что делает? Или снова шагает в распростёртые объятия судьбы, надеясь, что та не вонзит ей нож в спину?
        Так или иначе, теперь оставалось полагаться только на удачу.
        Желание, проигранное в кости, - закон.
        Глава 47
        Сиятельная
        Ты сама всё знаешь. Всегда знала.
        Не бойся доверять себе - все ответы лежат внутри и ждут своего часа.
        (Хил Аурели)
        Стражи шагали почти бесшумно. Казалось, ступни Тулия не касаются земли и он, словно тень, скользит над ней в абсолютной тишине. Вдалеке мерцали огни императорского лагеря - над шатрами поднимался столб дыма от большого костра, а голоса были слышны даже отсюда. Узкая тропа, испещрённая бороздами от колёс, сворачивала с основной дороги и вела на опушку через еловые заросли. Свет аурного фонаря в руках Астры стелился по земле ровным ковром, выхватывая очертания ветвей и превращая глубокие тени, пляшущие вокруг, в осторожных диких зверей, крадущихся во мгле.
        Соль терпеливо постукивала тростью перед собой, стараясь не раскрыть, что её неумолимо влечёт к свету, словно лес протянул за ней свои цепкие когтистые лапы, и стоило только утратить бдительность… Вторая рука лежала в кармане, беспокойно перебирая холодные ноксовые кости.
        Через десять минут Соль заметила, что стражи замедлили шаг. Лагерь должен был вот-вот показаться из-за деревьев, а далёкий смех и разговоры его обитателей стали громче и отчётливее. Её провожатые не спешили. Вообще-то Соль и сама понимала что к чему. Пользуясь случаем, она уже давно рассмотрела идущих перед ней Сов. Не нужно было быть знатоком военного дела, чтобы подметить те детали, что бросились ей в глаза. Беспокойные руки, так и норовящие ощупать воздух перед собой в поисках опоры. Походка, совсем не свойственная для легионера, покачивающиеся бёдра. Подбородок, постоянно стремящийся любопытно взметнуться вверх, дав глазам хоть немного простора и возможность выглянуть из-под треклятой маски. Каждый вдох выдавал истинную сущность Роны с того самого момента, как она появилась в дверях «Застенка». Кем бы она ни была, Соль точно знала, что перед ней никакая не Сова.
        Когда процессия наконец остановилась, а стражи окружили её кольцом, неспящая совсем не удивилась. Рона, оставшаяся стоять перед ней, вдохнула, словно набираясь решимости, и заговорила:
        - Ты, наверное, задаёшься вопросом, почему мы остановились…
        «Да нет, тебя ведь насквозь видно», - съязвила неспящая у себя в голове, но решила промолчать.
        - Суета лагеря нам ни к чему. Тебе не нужно идти дальше, чтобы встретиться с императрицей.
        С этими словами Сова сняла с головы золотую маску, сощурившись от света фонаря, ударившего в глаза. Тёмно-каштановые локоны рассыпались по плечам, обрамляя угловатое лицо. Оливковая кожа покрылась испариной от долгого пребывания в золотом плену, а щёки раскраснелись, но даже сейчас Аврора казалась умопомрачительно красивой. Даже годы, отпечатавшиеся морщинками в уголках глаз и кольцами едва заметных складок вокруг шеи, ни капли не портили её. Соль поймала себя на мысли, что истории, которые она слышала о Сиятельной, на мгновение показались правдой. На душе стало отвратительно тепло от взгляда её внимательных глаз, будто излучающих солнечный свет. Как ловко природе удаётся скрывать беспринципность и жестокость за красивой внешностью.
        - Ты?.. - обомлела Аврора, когда Соль стянула с головы шляпу, даже не попытавшись изобразить поклон. Неспящая неотрывно смотрела ей в глаза, впиваясь в Сиятельную тысячей игл безжалостного чёрного взгляда.
        - Не ожидала меня встретить после того, как упекла в клетку?
        Не успела Соль закончить, как стражи бросились к ней, но Аврора жестом остановила их, приказав оставаться на месте.
        - Очень громкое слово для места, где людям помогают выжить.
        - У тебя странные понятия о жизни, Аврора. Может, потому, что ты заигралась со смертью.
        - Я не понимаю. - Императрица держалась спокойно, но подрагивающие ресницы выдавали нарастающую тревогу. - Зачем ты хотела меня увидеть? Чтобы обвинять?
        - Ну что ты, - покачала головой Соль. - Кто я такая, чтобы тебя обвинять, Сиятельная? Я пришла тебя убить.
        Соль рванулась вперёд, но Тулий оказался быстрее. Она за мгновение очутилась в захвате легионера, и выкрученные руки отдались такой болью, что в глазах потемнело. Неспящая попыталась пнуть его, но каждая клеточка её тела была во власти Совы. Астра и Джуба выросли перед ней, словно два непоколебимых столба, заслонив собой императрицу и направив пистоли на Соль.
        - Покушение на жизнь Сиятельной карается смертью, - отчеканила Астра. - Тебя доставят в Ан’Саргас и будут судить.
        - Что же ты натворила, девочка… - тоскливо покачал головой Джуба. Казалось, он был единственным, кто и правда проникся к ней сочувствием и поверил в её душераздирающую легенду.
        - Я отправлюсь на тот свет только после неё, - процедила Соль и попыталась вырваться. Тулий навалился на неё всем телом, и сустав в левом плече оглушительно хрустнул. Соль не сдержала вопля боли, вырвавшегося из груди. Астра хладнокровно упёрлась стволом пистоля ей в лоб, и сквозь выступившие слёзы Соль почувствовала металлический запах пороха. Кровь стучала в висках, не давая собраться с мыслями. Неспящая продолжала брыкаться, не в силах унять собственное тело. Оказавшись на грани смерти, оно, словно испуганная лошадь, всеми силами противилось окружающей действительности. Каждое движение было невыносимо мучительным, а страх застилал рассудок. Соль уже не понимала, кто из них кто: лица смешались в одну отвратительную гримасу. Вроде бы Тулий схватил её за шею, надавливая пальцами и не давая возможности дышать. Соль чувствовала себя загнанным зверем: против сильных тренированных воинов у неё не было ни шанса. О чём она только думала…
        Воздуха становилось всё меньше, а её отчаянные хрипы делались только тише. Хватаясь за последние ниточки сознания, неспящая одержимо зашептала. Только сейчас она поняла, что сорвавшийся истерический голос, звучавший в её голове всё это время, - её собственный. Она кричала, сначала посылая всех в бездну, но всё сильнее утопая в безнадёжности и совсем скоро перейдя на шёпот. «Перестаньте», - просила она, не понимая, к кому обращается. В глубине души она знала, что это не прекратится, но отчего-то не могла замолчать.
        Перестаньте.
        Хватит.
        Пусть это закончится.
        Мама…
        Не помня себя, Соль почувствовала, как с губ сорвался последний вздох. Воздуха больше не осталось. Под рёбрами жгло, а конечности становились ватными. Где-то впереди до сих пор маячило чёрное нутро «Лиса». Ещё секунда, и пуля стражницы навсегда поставит точку в её истории. Она не может закончиться так. Не может…
        Соль резко распахнула глаза, не поверив увиденному. Всё вокруг застыло, словно пойманное вспышкой над объективом светографа мгновение. Аврора насторожённо вытягивала голову, пытаясь разглядеть, что происходит за спинами стражей. Астра стояла, широко расставив ноги, готовая в любой момент нажать на спусковой крючок. Тулий и Соль слились в подобие омерзительной двуглавой химеры: легионер будто поглотил её маленькое тело, обхватив неспящую мощными руками. Сейчас все они казались ненастоящими. Всего лишь картинки в старом альбоме. Вот только от потёртой светографии их отличал свет. Неудержимый золотой свет, заполнивший всё вокруг. Струны, сотканные из солнца и звёзд, струились с небес. Они обвивали и Аврору, и Тулия, и Астру, и старого Джубу. Они уходили дальше, на много миль вперёд, сквозь лес, сквозь города, мимо несущихся по рельсам поездов и спящих в гаванях кораблей… Соль никогда ещё не видела их так отчётливо. Каждый миг прошлого и будущего стал отзвуком среди бесконечных золотых лучей.
        Соль вдруг почувствовала небывалую лёгкость. Она непринуждённо высвободила руки из захвата Тулия - они сами выскользнули, будто не существовало ни легионера, ни невыносимой боли в плече. Потянувшись вперёд, Соль осторожно провела пальцами по струнам, и они отозвались привычной рябью. На секунду она ощутила небывалое спокойствие. Будто всё вокруг на своём месте. Она снова сидела на краю обрыва и смотрела, как в Искристом Ущелье просыпаются звёздные бражники. И не было на свете ни страха, ни смерти, ни потерь… Но чем сильнее её заполняло это чувство, тем больше она понимала, как оно иллюзорно. Её маленький мир грозился вот-вот рухнуть и разлететься на осколки с оглушительным звоном.
        Соль охватила небывалая ярость. Её не должно быть здесь, на волоске от смерти. Вся эта грязь, интриги, ложь - ничего этого не должно было случиться с ней. Неспящая снова закричала. Осипший голос проснулся, оглушительным рокотом разорвав воцарившуюся тишину. Соль гневно сжала кулаки, ухватив золотые струны. Столько, сколько смогла, - она с силой потянула их на себя, заставив пространство задрожать от прокатившегося по нему эха. Неспящая не остановилась и принялась хватать и рвать всё, до чего могла дотянуться: в уши ударила волна звуков, обращённых задом наперёд, а взгляд слепили отблески света, гаснущие и зажигающиеся вновь. Краем глаза Соль видела, как тело Тулия подбросило в воздух и, обратив в светящуюся пыль, унесло удушающим солнечным ветром куда-то в никогда. Мир вращался, искажался, рябил, качаясь из прошлого в будущее и снова возвращаясь в сегодня, пока наконец его не пронзила ослепительная вспышка.
        Она была настолько яркой, что в этом свете исчезло всё. Города, страны, моря, звёзды на небе… Стало тихо. Так тихо, как бывает в абсолютной пустоте. Так тихо, как бывало только однажды и всегда: на самой заре мироздания. Когда не существовало ни времени, ни материи, лишь маленькая звезда зажглась в непроглядной тьме. Так тихо было, когда жизнь родилась из смерти. Когда конец и начало перестали быть частью бесконечной петли.
        В этой тишине Соль услышала звук. Это было её дыхание. Отрывистое, слабое, хриплое. За ним пришёл стук сердца. Сбивчивый, но такой знакомый. Открыв глаза, она обнаружила себя на той же тропе, теряющейся среди фавийских елей. Лунный свет стелился по земле, сливаясь со слабым рыжим сиянием разбитого фонаря. Голоса, доносившиеся из лагеря, стихли, уступив место тихому скрипу дремлющих деревьев. Соль стояла на коленях, чувствуя, как влажная холодная земля обжигает кожу сквозь ткань штанов. Тело ныло от боли, но её больше ничего не удерживало. Не было ни Тулия, ни Астры, ни старого Джубы. Лишь один силуэт по-прежнему виднелся впереди. Аврора, лежавшая на земле, оперлась на руки и, попятившись, поднялась на ноги. Взгляд Сиятельной в ужасе метался, не понимая, за что уцепиться.
        - Что… что ты сделала?.. - пробормотала она. - Куда они исчезли?
        - На неделю назад, - усмехнулась Соль, тяжело поднимаясь с земли. - Или на десять лет вперёд. А может… они теперь никогда?
        Лицо неспящей исказила безумная улыбка. Словно трещина на глиняном сосуде, она перечеркнула строгий овал с большими глазами. Соль тихо засмеялась, не узнавая собственного голоса.
        - Твоих людей здесь больше нет. Только ты и я, - продолжила она. - И это всё из-за тебя. Из-за твоего грёбаного страха. Ты похоронишь весь мир, лишь бы прикрыть свою задницу.
        - Я не сделала тебе зла, - решительно возразила Аврора. - Не сделала ничего, чтобы ты желала мне смерти.
        - Белая и пушистая… Матерь Четырёх Ветров… Ты уничтожила мою жизнь! - вдруг закричала Соль. - Ты и твоя тупость! Сколько ещё ты будешь врать, тупая ты сука?!
        - Я не…
        - Не смей отрицать! Ты погубила их двадцать лет назад! Из-за тебя мы стали такими! Всё это из-за тебя!
        - Ах вот оно что, - помрачнела Аврора. - Всё из-за этого?
        - А что, этого недостаточно? - опешила Соль. - Сколько ещё людей должно умереть в муках, чтобы ты поняла, как сильно отравляешь этот мир? Эйра Тэо? Моя мама? Ты даже не знаешь их имён. И моего. И всех тех, кто погиб по твоей вине.
        - Я сделала это ради своих людей, - поджала губы императрица. - И да, я ошиблась. Мне не составит труда это признать. Я была молода, и многое было мне неведомо… Но я всегда действовала на благо империи.
        - Скидывать тела невинных в море… Так теперь расцветают империи?
        - Мы искали способ добиться мира. - Хоть над Авророй и властвовал страх, она неотрывно смотрела в глаза Соль. Голос Сиятельной звучал твёрдо, и она не собиралась так просто сдаваться. - Любой ценой. Если бы мы не попытались, сейчас не было бы никакого Аструма вовсе.
        - Все ошибаются, Аврора. Все. Но не все выбирают лгать, как вшивая крыса. Ты могла сотню раз признать свою ошибку…
        - Я…
        - Сотню раз! Рассказать людям правду! Не устраивать весь этот цирк! Не запирать нас в клетках! Если бы все знали, как стали такими! Если бы Тэо Рэсис знал! Мы бы давно нашли лекарство! А не нашли бы… Жили бы как мы. Как я. Как моя мама. - На глазах Соль снова выступили слёзы. - Мы ведь никому не принесли беды…
        - Десятки стражей погибли во время мятежа.
        - А чего ты ждала? Что посадишь нас на цепь, как бешеных псов? Заставишь поверить, что мы сдохнем без твоей вонючей микстуры? Думала, мы никогда не узнаем, какие мы на самом деле, и не захотим жить как все?
        - Ты ничего не смыслишь в политике, - процедила Аврора. - И не представляешь, каково это.
        - Да ну? Может, расскажешь? Может, тебя пожалеть?
        - Меня не нужно жалеть. Но я не позволю себя очернять. Мы не знали, как бороться с эгерумом, но каждый год миллионы уходили на его изучение. Даже не рассказав правды, мы добились нормальной жизни для таких, как ты. У вас был дом. Работа. Вам не давали уснуть вечным сном. Вы были полноправными членами общества, у вас было даже больше! Что бы ты сделала на моём месте? Бросила неспящих на произвол судьбы? Позволила бы им расхаживать по империи предоставленными самим себе? Половина из них умерла бы уже через год, успев заразить ещё столько же. А другая половина… Посмотри на себя.
        Аврора скорбным взглядом окинула поляну, на мгновение задержав его на разбитом фонаре.
        Соль мысленно усмехнулась попыткам Авроры запугать её замшелыми страшилками. Внушать простым людям, что неспящие несут смерть одним лишь взглядом, - это ещё куда ни шло… Но пытаться убедить в этом ту, кто был рождён с чёрными глазами?
        - Ты сделала что-то ужасное с моими людьми, хотя они просто защищали меня. От тебя же. То же сделали твои братья и сёстры на Храмовом Острове. Думаешь, будь они свободны, сдерживали бы они свою силу? Может, вступили бы в армию, служили бы на благо империи? Они бы убивали и грабили. Получали всё, что захочется. Ты даже не представляешь, как власть меняет людей, неспящая.
        - Я-то отлично представляю. Передо мной живой пример.
        Соль почувствовала, как сталь охотничьего ножа обжигает кожу за голенищем сапога. Потянувшись к нему, она извлекла лезвие на свет, не пытаясь скрыть это. Вывихнутое плечо не давало двигаться достаточно быстро, да и Соль не собиралась становиться героиней авантюрного романа. Она никогда не держала в руках оружия и не строила иллюзий, что ей удастся с кошачьей грацией сделать решающий рывок и вонзить нож прямиком в сердце Сиятельной.
        - Я не хочу убивать, - вдруг сказала она. - Я не такая, как ты. Ты жалкая и мелочная. Я презираю твою трусость и никогда не смогу простить того, что ты сделала. Но ты можешь исправить свою ошибку. Освободить нас. Рассказать правду. Закончить всё это… правильно.
        - Я не смогу этого сделать.
        - Ты… что? - Соль не поверила своим ушам.
        - Я понимаю твою боль. - В голосе Авроры звучало искреннее сочувствие. - Понимаю, какой несправедливой кажется жизнь. Но пойми, всё намного сложнее. Я, как никто другой, мечтаю о мире, где все будут равны. Где не будет ни бедных, ни больных, ни ущемлённых… И я каждую секунду своей жизни посвятила этому миру. Но боги сделали нас иными. Сложными. И в этом прекрасными. Мы проходим тернистый путь прежде, чем уподобиться своим создателям… И до звёзд нам ещё очень и очень далеко. Я хотела бы сделать то, о чём ты просишь, но это породит лишь ещё больший хаос. Мне отвратительно жить во лжи, но иначе я не могу. Пока не могу.
        - Тогда ты крайне дерьмовый правитель, - с презрением бросила Соль.
        - Пусть так. Но моя совесть чиста до тех пор, пока я делаю выбор во благо народа.
        Соль сделала шаг вперёд. Аврора не шелохнулась, и неспящая шагнула смелее. Она сжимала нож в кулаке, и казалось - рукоять покрыта раскалённой лавой. Смерть, заточённая в закалённом лезвии, обжигала кожу. Соль занесла руку, когда Аврора попыталась выбить из неё оружие. Они сцепились в неравной борьбе, и нож выскользнул на землю, утонув блестящим клинком в дорожной пыли. Аврора могла бы сравниться ростом с Тори, а кровь Мортисов добавляла её статному телу мощи и крепости. Широкие плечи, длинные ноги, сильный торс - Сиятельная во всём превосходила маленькую щуплую Соль. Но хоть неспящая и была ранена, она сопротивлялась, как в последний раз. Ненависть наполняла её хрупкую фигурку небывалой силой, позволяя снова и снова отражать удары и наносить новые. Аврора, облачённая в Совиный доспех, измазанная в грязи и взъерошенная, сейчас совсем не походила на правительницу Аструма. Она наконец оказалась на равных с маленькой черноглазой деревенщиной, и неудержимое желание жить объединяло их, казалось, столь разные души. Аврора хотела жить и править своим народом до тех пор, пока способна вести его к свету.
Соль хотела жить в мире, где не будет больше той тьмы, что окружала её с самого рождения. Сиятельная была права - боги сделали людей невероятно сложными. Если бы правда была проста и понятна, то людям не понадобилось бы возводить столько храмов в поисках истины.
        Аврора прижала Соль к земле, взобравшись сверху, и неспящая почувствовала, как заныли рёбра. Неожиданно она нащупала на земле шершавый булыжник и, крепко сжав его, с размаху ударила императрицу в висок. Аврора отпрянула, упав на спину и схватившись за голову. Соль воспользовалась преимуществом и оказалась над ней, один за другим нанося удары по её прекрасному лицу. Нижняя губа лопнула, заставив тёмную кровь струиться по точёному подбородку. Заметив отблеск лунного света в пыли, Соль дотянулась до ножа и, схватив его обеими руками, занесла над шеей Сиятельной.
        Аврора тяжело дышала, глядя ей в глаза. От ударов по голове взгляд плавал, время от времени теряя фокусировку. Пыль, пот и кровь окрасили её лицо бурыми разводами. Она ничего не говорила, лишь смотрела, не отрывая взгляда. Руки Соль дрожали. Каждую секунду на пути сюда она была уверена, что без раздумий вонзит нож в сердце Авроры, как только увидит её. И теперь, когда императрица явила свою истинную натуру, сделать это должно было быть в разы проще. Но как только Соль собиралась наконец поддаться порыву и навсегда оборвать нить жизни Авроры, что-то мешало ей сделать это. Что-то отвратительное, затаившееся в сердце.
        - Я не могу! - закричала Соль, брызжа слюной на раскрасневшееся лицо императрицы. - Я не могу! Тебя! Убить!
        Она с силой приложила Аврору локтем, заставив хрящ в аристократически прямом носу глухо хрустнуть. Соль казалось, что она ненавидит её больше всего на свете. Но выходило, что ещё больше она ненавидит себя. Собственная слабость разъедала её изнутри, лишая последних сил и надежд. Заметив её замешательство, Аврора сбросила неспящую с себя и, пошатываясь, поднялась на ноги. Соль не стала вставать, оставшись полулежать на земле с ножом в руках. Отдышавшись, императрица пнула её в живот, убеждаясь, что Соль не сможет встать. Та перекатилась в сторону, уткнувшись лицом в землю. Слёзы катились по щекам и падали, оставляя в пыли тёмные следы. Она отчаянно пыталась заставить себя подняться, но тело больше не слушалось. Никогда ещё она не чувствовала себя такой беспомощной. Маленькой. Жалкой. Одинокой.
        Воздух сотряс оглушительный выстрел.
        Звон в ушах дал понять, что ей не почудилось. Соль заметила, что перестала дышать от испуга. Собрав все оставшиеся силы, она поднялась на локтях, вглядываясь в темноту.
        На месте правого глаза Авроры блестело чёрно-красное месиво. Помертвевшее лицо за мгновение превратилось в маску, застыв в своей последней, будто отлитой из мрамора, гримасе. Царственная, прекрасная Аврора навсегда осталась удивлённой, слегка приоткрывшей пухлые губы, блестящие от крови. Сиятельная пошатнулась и гулко упала на землю, заставив багровую лужицу медленно расползтись вокруг.
        Потерянная и напуганная, Соль принялась крутить головой, отчаянно пытаясь понять, что происходит, когда чьи-то руки коснулись её и бережно, но всё же не без неуклюжести, помогли подняться. Соль узнала их прикосновение даже сквозь пронзающую всё тело боль. Подняв пустые глаза, она увидела до ужаса взволнованное лицо. Кустистые брови сошлись на переносице, а чрезмерно широко растянутые губы подрагивали, словно силясь что-то сказать. Вдруг вся эта нарочитая серьёзность, как по волшебству, улетучилась, и уже через секунду свет глупой улыбки озарил вытянутую физиономию, усыпанную россыпью веснушек.
        - Всё хорошо, неспящая. Пора домой.
        Эпилог
        ДВА ГОДА СПУСТЯ
        ФЛЮМЕН. ЭВРИЙСКИЕ ПРОВИНЦИИ. АСТРУМ
        - Слушай, а это всё было до или после того, как ты трахнул генеральшу Север и в одиночку сгубил отряд охайцев в фавийских лесах?
        - Мозгов у тебя, как у сушёной рыбы, Дилий, - огрызнулся Тори. - Очевидно же, что после.
        - Ладно тебе, старый хрыч, - пожурила старика пышная официантка, собирая опустевшие кружки со стола. - Я вот ему верю. Да и сходится всё прекрасно: сначала генеральша, потом охайцы, через полгода - пригласили на тайное задание к искателям, а теперь это. Обычная жизнь Виатора Рэсиса.
        - Вы все идиоты, - замахал руками Декси, сдувая непослушную прядь рыжих кудрей со лба. - Всё так и было! В точности! Или вам мало доказательств?
        - Каких доказательств, малой? - усмехнулся старик, разгрызая чесночный сухарик так громко, что в этом хрусте на мгновение утонул даже привычный гомон «Зелёного Камыша». - Твоих поддакиваний, что ли? Так ты ему и раньше…
        - Да как вы можете! Я чуть не погиб, а Тори…
        - Будет вам, - перебила их официантка, по-хозяйски смахнув со стола крошки тряпкой, источающей невыносимый запах сырости. - Хотите спорить - вперёд и с песней. Но снаружи. А то знаю вас, начнёте ещё кулаками махать…
        - Только руки о вас марать, - сплюнул Тори и, пошатываясь, вывалился из-за стола.
        Фонари уже зажглись над мостовой, отражаясь в мутных водах флюменских каналов. Весна вступила в свои права, и вечерняя прохлада казалась даже приятной после душного кабацкого воздуха. В глазах немного двоилось от выпитого, но бывалый воин Виатор Рэсис твёрдо стоял на ногах. Они с Декси свернули с главной улицы и зашагали дальше узкими двориками, простирающимися в тени засыпающих домов. За два года Флюмен ничуть не изменился. Он будто застыл в янтаре таким, каким Тори помнил его с детства, и ничего на свете не могло этого изменить.
        Аструм бросало из стороны в сторону, как подбитую шхуну на волнах. Когда Рекс Мортис надел императорскую корону, империя была вынуждена принять его. Во всяком случае, ей отчётливо дали это понять. Но согласились с этим не все, и вскоре под пурпурными знамёнами там и тут вспыхнули огни несогласия. Не волновались на этот счёт только флюменцы да пара отдалённых эврийских поселений. Кому какое дело, чья задница занимает трон, пока жизнь идёт своим чередом? Может, где-то там, в кабинетах учёных мужей, и было принято возмущаться по поводу разрыва всех мирных соглашений с Охайей, слухов о всё более настойчивой мобилизации, освобождения неспящих… Но к Флюмену это не имело никакого отношения. Пусть хоть с луной и солнцем воюют, пока река Стрелка течёт, а в «Зелёном Камыше» наливают пиво.
        Декси не замолкал ни на секунду, шипя и пенясь праведным негодованием, словно пивная бочка. За два года он вытянулся и возмужал: он уже не был тем хилым мальчишкой, которого Тори подначивал на всякие глупости. Теперь он был хилым юношей, способным выдумывать глупости самостоятельно. Эгерум здорово потрепал его, но Декси вышел из этой схватки победителем. И хоть последствия аурной инъекции до сих пор давали о себе знать, заставляя его то и дело падать в обмороки, словно кисейная барышня, в остальном он походил на совершенно обычного мальчишку, разве что с чёрными глазами. У него даже начали пробиваться усы, что ужасно злило Тори, до сих пор напрочь лишённого всякого намёка на щетину. Неужели нужно заболеть проклятым эгерумом, чтобы разжиться шикарной бородой?!
        Поначалу флюменцы приняли неспящих с опаской: никто не понимал, чего теперь ждать. А в особенности сами эгеры. Некоторые из них так и не решились отказаться от морока, испугавшись слухов о том, что далеко не всем удаётся выжить и начать новую жизнь. Другие с радостью вернулись домой и ответственно подошли к изучению своих новых способностей. Так или иначе, вскоре местные жители предпочли смириться с ситуацией и сосуществовать бок о бок со своими черноглазыми братьями и сёстрами до тех пор, пока те не заставят их поступить иначе.
        Конечно, были и те, кто до сих пор не мог принять новые порядки. Тори уже дважды намыливал шею местной шпане, когда те пытались прицепиться к Декси из-за его глаз. И всё же это были лишь детские выходки по сравнению с тем, что творилось в городах побольше. Многие эгеры сами предпочитали не высовывать носа из гетто, опасаясь особо неприветливых сограждан. И хоть агрессия в сторону неспящих отныне особенно строго каралась законом, ещё строже каралось их злоупотребление своими силами. А под статью «злоупотребление» при желании попадало что угодно, если неподалёку случайно окажется неравнодушный свидетель. Напряжение в обществе то успокаивалось, давая призрачную надежду на мирное будущее, то нарастало вновь, когда в газетах появлялась очередная новость о нападении эгера. Или нападении на эгера. О втором писали более охотно, возводя в культ образ вечно гонимых и измученных собратьев, которым каждый уважающий себя аструмец обязан протянуть руку помощи, дабы вместе построить прекрасный новый мир будущего. Сразу было видно, где сердобольный император Рекс приложил руку к пропагандистской машине. Уж
кто-кто, а эгеры возвели его в культ, как святого освободителя, и это стало одной из наиболее веских причин, позволивших ему всё-таки удержаться на троне.
        Из-за всего вышеперечисленного Декси предпочитал никогда не использовать свои способности вне дома. Ему нужно было быть особенно осторожным, ведь он уже год как являлся студентом столичного Университета Ищущей и подвергался особо пристальному вниманию не только как первокурсник, но и как учащийся с эгерумом. Но Тори иногда удавалось уговорить его силой мысли сорвать шляпу с до ужаса вредного соседа, когда Декси возвращался в родной город на лето. В эти моменты казалось, что всех прошедших лет и вовсе не было и они снова сделались беззаботными детьми.
        - Нет, ну как они могут тебе не верить?! Это просто возмутительно! После всего, что ты сделал! - Казалось, неверие в кабацкие байки Виатора раззадорило друга куда больше, чем его самого.
        - Гении всегда умирают непризнанными, - смиренно ответил Тори.
        Привычки Виатора по возвращении домой тоже остались прежними. Он слышал, что Фебус Ностер снова открыл винодельню - раз в полгода тот присылал письмо с приглашением навестить их с Ари. Однако между возможностью бесплатно выпить со старым приятелем и никогда больше не видеть его мрачную племянницу Тори стабильно выбирал второе. Двух лет было явно недостаточно, чтобы забыть холодок, идущий по спине от её взгляда… Нат Филий тоже не заставил ждать вестей о своей новой жизни. Судьбы вольных здорово изменились с приходом Рекса к власти. Многие из них не без труда, но охотно вернулись к нормальной жизни, перебравшись в города и позабыв свою дикую натуру. Сойка покоряла столичные улицы, бесстрашно расхаживая по ним в нарядном платье, Рыжий не оставлял попыток поступить в университет и наверстать упущенное за долгие годы в изоляции. Другие же предпочли так и остаться нелюдимыми, слишком сильно привыкнув к жизни вдали от суеты. И хотя на них едва не обрушилась облава после того, как из Соль выбили признание на Храмовом Острове, Рекс вовремя подписал все необходимые бумаги, и искателям наряду с Совами
волей-неволей пришлось оставить вольных в покое.
        Верро Милия рвал и метал из-за необходимости подчиняться новым законам, но теперь молодой император устанавливал свои правила, и старший искатель был обязан с ним считаться. Порой эти правила доходили до абсурда, и Рекс самолично запрещал искателям приближаться к тому или иному эгеру, включая всех, кто был в особняке Ностеров в тот день. Старший искатель был одержим идеей найти настоящих убийц Сиятельной, а не ограничиться «охайскими головорезами», о которых кричали все газеты после её смерти. Но ему быстро дали понять, что империя вступает в новые времена и теперь он - их часть.
        Нат Филий же, убедившись, что его близкие в безопасности, покинул деревню и спустя полгода кутежа и разгульной жизни в столице вступил в ряды аструмской армии. Военные принимали эгеров куда охотнее, вероятно, осознавая их потенциал. Тем более что Нат был просто создан для не особенно интеллектуальный деятельности, влекущей за собой неконтролируемые разрушения. Ему нравилось снова принадлежать к чему-то теперь намного большему, чем просто горстка беглецов на краю света. Да и платили недурно, исходя из его писем. Хоть слухи о снова назревающей войне и росли с каждым днём, Нат в них не верил и воодушевленно прожигал жизнь, наслаждаясь каждой секундой увольнений и невероятно кичась своим пурпурным мундиром. В особенности тем, что он был получен абсолютно честным путём и даже не снят с трупа неудачно заблудившегося в лесу бедняги. Тори был рад получать вести от тех, кто успел стать ему другом за пусть и короткое, но самое яркое в его жизни путешествие. Даже несмотря на то, что некоторые из этих людей предпочли хранить молчание, не в силах справиться со старыми обидами.
        Пропуская трескотню Декси мимо ушей, Тори лениво переставлял ноги, наслаждаясь весенним вечером. Тепло любимого пива из «Зелёного Камыша» приятно разливалось в груди, а ноги слегка немели, пружиня на шершавой брусчатке.
        На самом деле Тори не было обидно, что мужики из кабака не верят его историям. Он рассказывал их в каждый квинтий совсем не для того, чтобы на следующее утро газетчики бились со стражами за право выломать его входную дверь и лично поговорить с тем, кто изменил всё в ту роковую ночь. Может, всё оттого, что он сделал это не ради славы и признания. Тот выстрел до сих пор отдавался эхом где-то на задворках его памяти, но сейчас всё это казалось совершенно невероятным, будто он и сам подслушал это в чьём-то пьяном разговоре. Тори не гордился тем, что сделал, но и не сокрушался по этому поводу. Хоть он и мнил себя героем, но совсем не из-за того, что собственными руками совершил государственный переворот. Куда больше Виатор Рэсис кичился тем, что однажды сумел уложить в постель двоюродную племянницу городского трибуна и съесть двенадцать пирогов на ярмарке в честь Этерналий четыре года назад. Ему не нужны были ни золотые горы, ни его имя на устах каждого аструмца. Тори достаточно было знать, что есть на свете одна невыносимая, но прекрасная девушка и её жизнь не омрачена кровью на руках. Всего лишь один
из тысячи поступков настоящего мужика. Возможно, именно после этого волос у него на груди стало едва ли не в два раза больше. А может, это просто была копоть, просочившаяся через рубашку на смене в котельной…
        Распрощавшись с Декси, Тори миновал притихший двор и, оглушительно скрипнув так и не смазанной калиткой, на цыпочках просочился в дом, надеясь остаться незамеченным. Тепло и свет сонной гостиной обняли его за плечи, заставив веки стремительно поползти вниз, а усталость - навалиться с удвоенной силой.
        Тори лениво стянул ботинки, не удосужившись даже наклониться, и собирался было направиться к лестнице, как вдруг ему на глаза попался конверт, белеющий на комоде у двери. Он повертел его в руках, всматриваясь в переплетения голубой печати на лицевой стороне и выведенный идеальным почерком адрес, и неаккуратно надорвал бумагу, едва не повредив содержимое. Тори сощурился: то ли от тусклого света вычурного светильника в виде ландыша, купленного матерью несколько лет назад, то ли от того, что он никак не мог поверить собственным глазам.
        «Дорогой Тори!
        Приветствую тебя и надеюсь, что ты читаешь это письмо в добром расположении духа. Не хотел начинать чрезмерно официально… Но надеюсь, ты простишь мне эту вольность.
        Полагаю, ты несколько удивился, получив от меня вести. Что ж, признаюсь, я и сам удивлён, но поверь, я не мог не написать тебе, пусть и понял это так поздно. Уповаю на то, что ты не забыл меня за эти два года или не подумал, что я забыл тебя. Я хранил память о нашем путешествии и каждый день мысленно возвращался в то время. Почему же я не написал раньше? Что ж, думаю, ты и сам помнишь, на какой ноте мы с тобой распрощались. Признаюсь, наш последний разговор (и всё, что за ним последовало) ранил меня до глубины души. Как бы я ни старался, я не смог понять тебя и твоё решение… Оно так претило всему моему естеству, что я пронёс эту обиду сквозь многие месяцы, пока не оказался здесь, за письменным столом с пером в руке.
        Так почему же всё-таки я пишу тебе это письмо, спросишь ты? И наверняка назовёшь меня «простофилей» или «напыщенным индюком»? Так вот, я хочу, чтобы ты знал: ты будешь прав, назвав меня так. Прошлого меня. Да, Тори, я изменился за эти годы. Конечно, я не стал другим человеком и всё ещё полирую запонки каждое утро. Но я научился смотреть на мир иначе. Теперь, когда Ривер рядом, всё вокруг стало совершенно иным. Ярким. Чистым. Понятным. Но я не был бы здесь и не писал бы этих слов, если бы в моей жизни не появился ты. Страшно подумать, скольким я на самом деле обязан тебе. И Соль, разумеется. Знаешь, Тори, какими бы разными мы ни были… Я был глуп, когда пытался найти в тебе твоего отца. Когда надеялся увидеть тебя через призму, через которую смотрю сам. Ты не похож ни на кого, кого я встречал в своей жизни. И никто не менял мою жизнь так значительно, как это сделал ты.
        Я прошу прощения за то, что не поддержал тебя в трудный час. Я был напуган и слишком сильно боялся потерять то хрупкое счастье, что обрёл исключительно благодаря тебе. Мне потребовалось много времени, чтобы это понять и принять. Если бы я только мог вернуться в тот день… Я пошёл бы с тобой до конца.
        Если ты сейчас же отправишь это письмо в мусорную корзину - так тому и быть. Но если вдруг ты однажды захочешь позабыть все обиды и вспомнить былое - ты всегда будешь желанным гостем в нашем доме.
        P.S.: На светографии наше поместье в Монтисе. Мы снова его полноправные владельцы!
        P.P.S.: В Борее варят прекрасную медовуху. Я сам не разбираюсь, но слышал от уважаемых людей. Подумай дважды!
        С уважением,
        твой друг
        Абео Альбус».
        - Вот же напыщенный индюк, - пробурчал себе под нос Тори, и уголок его губ взметнулся в саркастичной ухмылке.
        Он извлёк из конверта квадратную светографию, обрамлённую белой бумажной рамкой. С карточки на него смотрел молодой человек в цветном тюрбане, отпустивший внушительную бороду. Его угловатые плечи всё также нелепо сутулились, а на меховой воротник налипло столько снега, что одного взгляда было достаточно, чтобы почувствовать, как подтаявшие капли скатываются за воротник. Рядом с Абео стояла светловолосая девушка. Её белые косички аккуратно лежали на плечах, а щёки раскраснелись от мороза. Ривер обнимала брата со всей возможной в мире нежностью, а позади них возвышался большой особняк с резными деревянными фризами. Альбусы выглядели умопомрачительно счастливыми, и Тори не смог сдержать улыбки, глядя на них. На обратной стороне светографии красовался адрес, дотошно выведенный твёрдой рукой:
        «Вересковая улица, 6, Северный квартал, Монтис
        Борея, Аструм».
        Тори ещё раз пробежался глазами по письму, а затем, небрежно смяв его, запустил прямиком в мусорную корзину, как и предполагал всезнающий Абео. Однако светографию с адресом он бережно убрал в нагрудный карман рубашки.
        - Явился наконец-то, - неожиданно послышалось со стороны кухни, и у Тори на мгновение остановилось сердце от испуга. - Спасибо, что не ползком!
        Подняв глаза, он увидел худую женскую фигурку, привалившуюся к дверному косяку и осуждающе сверлящую его взглядом чёрных глаз. Тори за пару уверенных шагов пересёк гостиную и бесцеремонно сгрёб неспящую в охапку, прижав к себе. Он вдохнул аромат её волос: они пахли пшеницей и миндалём. Ничего в мире он не помнил так хорошо и отчётливо, как этот запах.
        - А ну пусти! - запротестовала Соль, тщетно пытаясь вырваться из объятий. - Куролесишь в «Камыше», пока я тут целый день пашу как лошадь, а теперь обниматься лезешь?! Пусти, кому говорят!
        Могучее тело Тори сотрясалось от хохота. Возмущённая неспящая походила на юркую мышку, поднявшую писк на ровном месте.
        - Завидуешь?
        - Ещё как! Знаешь, как я хочу напиться?!
        - Знаю, - сочувственно согласился Тори. - Но мама доверяет только тебе!
        Праздник Бессмертного Солнца приближался всё стремительнее. Весеннее равноденствие было особенно любимо мамой Тори. Приготовления начинались за неделю: она, не зная сна и отдыха, приводила в порядок все незавершённые дела, хлопотала, украшая дом и закупаясь для праздничного обеда, и, конечно, вычищала каждый уголок, избавляясь от всего лишнего и впуская дух весны в своё жилище. Тори каждый год попадал в плен этой традиции, ужасно нервируя матушку своей нерасторопностью и умением сделать хуже там, где это, казалось бы, невозможно. Поэтому, как только в доме появилась ещё одна пара рук, Виатор просто растворялся в воздухе накануне важных событий. Возвращаясь из кабака, он чаще всего получал самый ужасающий нагоняй из возможных от обеих женщин сразу, и его порой пугало, насколько едины мама и Соль становились в эти моменты. Но уже на следующий день всё забывалось, и, довольный собой, Тори мастерски выходил сухим из воды, страдая разве что от похмелья.
        - У меня руки отваливаются, - пожаловалась Соль, уткнувшись носом ему в грудь. - Как мы пришли от спасения мира к разгребанию завалов на чердаке?
        - Не мы, а ты. Я пил пиво. - Улыбка Виатора расплылась до ушей, несмотря на то что за ней мгновенно последовала звонкая оплеуха.
        - Ты самый ужасный человек во всём Аструме и за его пределами, Виатор Рэсис! - гневно прошипела Соль. - День, когда я с тобой связалась, был самым…
        Неспящая не успела договорить - Тори поцеловал её. Нахально и собственнически, дерзко, но удивительно нежно. Он пронёс эту нежность сквозь время, каждый раз делая это как впервые. Девчонка с чёрными глазами, с которой судьба свела его так случайно и неожиданно, теперь каждый день засыпала и просыпалась рядом с ним. Она устроилась помощницей в книжный магазин эйри Фабии, и порой, когда в котельной удавалось вырваться на перерыв, Тори забегал к ней на минутку, чтобы рассказать, как его сменщик по ошибке перепутал вентили и получил зверскую выволочку от эйра Тита за то, что ошпарил какую-то важную шишку, пожелавшую погреть задницу в бане. Соль хохотала так звонко, что могла соперничать с золотым колокольчиком, висевшим над входом. Старые шелестящие книги с укором поглядывали на нарушительницу тишины со своих пыльных полок, но неспящую это совсем не волновало. Огромный мир, о котором она так долго мечтала, оказался не таким уж и огромным. Скромная, но пришедшаяся по душе работа, бытовые хлопоты, дом, куда возвращаешься с замиранием сердца… И тот, кто способен рассмешить тебя даже в самый тёмный час.
Может, однажды она и отправится в путешествие, чтобы объездить каждый уголок в империи и за её пределами, но сейчас Соль вдруг отчётливо поняла, что ей больше ничего не нужно для счастья.
        - В следующий квинтий пойдём с тобой в «Камыш» и будем кутить до тех пор, пока ноги не откажут. А потом - бросать камни в канал и целоваться под звёздами. Договор?
        - Так и быть, - кивнула неспящая, с довольным видом сморщив курносый нос. - А с кем целоваться?
        Темнота опустилась на Пурпурную империю, укутав её шерстяным одеялом. Ночь уравнивает всех: и праведников, и грешников, и царственных особ, нежащихся в стенах дворцов, царапающих небесный свод, и простых трудяг, валящихся с ног после тяжёлого дня. Никто не знает, что ждёт Аструм завтра, но сегодня люди с чёрными глазами спят в своих постелях наравне с тысячами других. Они видят сны, как и каждый, кто, закрыв глаза, шагает в Долину Тени, чтобы утром покинуть её по уже знакомой тропе. Шаткий мир воцарился на землях Звёзднорождённых, и боги улыбаются, украдкой глядя, как прекрасно и многогранно их творение.
        Как много всего было пережито под этими небесами и как много ещё ждёт впереди…