Хроники Воображаемой Географики, №02 В Поисках Красного Дракона- библиотека РусЛит

В поисках красного дракона Джеймс Оуэн

        Хроники "Воображаемой Географики" #2 Прошло девять лет с тех пор, как Джон, Джек и Чарльз пережили удивительные приключения на Архипелаге Грез и стали Хранителями «Воображаемой Географики». Судьба снова сводит их вместе, чтобы раскрыть тайну: кто-то похищает детей с Архипелага. Единственным ключом к разгадке становится загадочное послание, принесенное странной девочкой с фальшивыми крыльями за спиной: «Крестовый поход начался». Дело осложняется тем, что исчезают все легендарные корабли-драконы.
        Единственный шанс спасти мир от коварного многовекового заговора - отыскать последний корабль - «Красный Дракон», - совершив захватывающее путешествие прямиком из Кенсингтонских садов сэра Джеймса Барри в подземный мир Титанов из древнегреческих мифов. С новыми и старыми друзьями Джон, Джек и Чарльз отправятся туда, где история, миф и сказка переплетаются в предание старины глубокой. На своем пути Хранители «Географики» узнают, что одни только подвиги еще не делают из людей героев, и что хотя взросление, быть может, неизбежно… но старость - вовсе не обязательна.

        ДЖЕЙМС ОУЭН
        В ПОИСКАХ «КРАСНОГО ДРАКОНА»

        Пролог
        Из постелей детей выманили не ласковые звуки колыбельной, и все же то была песня. Родители не слышали ее, ибо мелодия предназначалась не для их ушей.
        Песня была для детей; и когда дети услышали ее, они пришли.
        Полусонные и босые, в ночных сорочках детишки выбирались из постелей, вылезали в окна, которые взрослые по незнанию оставили открытыми, чтобы впустить прохладный вечерний ветерок.
        Зачарованные, они шли извилистыми переулками, сходившимися в одну тропу, которую никто из детей не видел прежде, но которая была всегда.
        У нее было много названий, ибо ступали на нее лишь дети, а детям нравится придумывать вещам имена. Но каждый идущий по ней ребенок знал ее настоящее имя — Дорога в Рай. Они знали это, ведь так пелось в песне.
        Казалось, что звуки музыки доносятся отовсюду сразу и ниоткуда, а музыкант, когда они увидали его в сумерках, менял облик вместе с музыкой.
        Его мерцающая призрачная фигура казалась малышам то взрослым, то ребенком, как они сами. Иногда он вообще не походил на человека. В мелодии звучало его имя - Король Сверчков. Сопротивляться его песне не мог никто.
        Кроме одной.
        Ее предупредили, что однажды Король Сверчков явится за ней, и если она не будет готова, он заберет ее. Ни один ребенок не в силах противиться его зову, только если он не калека, не способный идти за Королем Сверчков, или глухой и не сможет попасть под чары.
        Пчелиный воск, которым она заткнула ушки, как ей сказали во сне, не дал ей услышать музыку так, чтобы поддаться ей — но кое-что она услышала и почувствовала томление, и не смогла сдержать слез, капавших на подушку, когда она наконец-то уснула, по-прежнему видя во сне Рай.
        Для некоторых детей путь закончился перед огромным каменным лицом, раскрывшимся, чтобы впустить их, и сомкнувшимся за ними. Другие вышли на край обрыва и добровольно шагнули вперед, ведь песня сказала им, что они умеют летать. Но большинство детей дорога вывела к Железным Людям и огромным кораблям, которые скрылись с рассветом.
        Утром тропа вновь исчезла, но у нее появится новое имя — Дорога Слез.
        Проснувшись и найдя постели своих сыновей и дочерей пустыми, мамы и папы в городах и деревнях сперва пришли в изумление, ими овладел страх, а после и ужас. Их плач даст новое имя этой тропе.
        Но было уже поздно. Слишком, слишком поздно.
        Дети исчезли.

        ЧАСТЬ 1
        ДЕВЯТЬ ЛЕТ В СТРАНЕ ЛЕТА

        ГЛАВА 1
        АНГЕЛ В САДУ

        Джон редко видел сны и еще реже запоминал, что ему снилось. Но в последнее время он видел сны каждую ночь и помнил их все — потому что ему снились Гиганты.
        Живые колоссы поступью своей меняли пейзажи, не замечая крошечных перепуганных созданий, взирающих на них снизу. Гиганты были столь огромны, что, казалось, сочетают в себе одновременно и неимоверную тяжесть, и невесомость; словно следующий громоподобный шаг внезапно мог унести их в небо, и там они соединились бы с богами и титанами среди созвездий.
        Стоя вместе с прочими жителями своего мира грез (которые, как ни странно, все оказались детьми), Джон в немом изумлении наблюдал за тем, как Гиганты медленно ступают мимо. И вот — как и в каждом сне — один из Гигантов оборачивается и смотрит вниз, прямо на Джона. Гигант наклоняется и тянется к нему рукой размером с амбар, а дети вокруг принимаются истошно вопить.
        Раздался пронзительный свисток поезда, вырвав Джона из его беспокойных дум. Он встал и окинул быстрым взглядом толпу людей, выходящих из лондонского поезда. Станция в Оксфорде была совсем небольшой, но днем движение поездов всегда было оживленное, а Джон не хотел упустить человека, которого дожидался.
        С нарастающим нетерпением Джон понял, что рад видеть старого друга гораздо сильнее, чем сам думал. По сути, они провели вместе всего пару недель несколько лет назад, но событий тех дней хватило, чтобы сблизить их сильнее, чем просто коллег. Так что когда на платформу сошел худой, нервного вида господин с высоким лбом и в круглых очках, Джон устремился к нему и поприветствовал, как родного брата.

        — Чарльз! — радостно воскликнул он. — До чего же я рад тебя видеть!

        — И я рад, Джон, — ответил Чарльз, похлопывая Джона по спине. — Так странно — чем ближе мы подъезжали к Оксфорду, тем сильнее у меня было чувство, что я возвращаюсь домой. Но не из-за места, а потому, что я знал, что увижу тебя и Джека. Как тебе такое?

        — Я изумлен, — рассмеялся Джон, — но это нормально. Ну, давай я помогу тебе с вещами.
        Погрузив свои пожитки в машину Джона, Чарльз нервно огляделся по сторонам и ближе наклонился к приятелю.

        — Я хотел спросить, — заговорщически прошептал он, — она, э-э, ну, ты понимаешь, «она» у тебя с собой?

        — Разумеется, — ответил Джон и ткнул пальцем в кипу книг и бумаг на заднем сиденье. — Она там где-то между ними.
        Чарльз потрясенно уставился на него:

        — Здесь? Прямо вот так вот? — воскликнул он. — Не под замком там, я не знаю. Джон, ты что, рехнулся? Это же, это же… — он снова понизил голос. — Это же «Воображаемая Географика». Самая ценная книга на свете. Тебе не кажется, что это несколько, м-м, рискованно?

        — Ничуть, — откликнулся Джон с выражением некоторого самодовольства на лице. — Посмотри на заголовок первой лекции.
        Чарльз поправил очки и вгляделся в документ.

        — Написано «Предложение по реорганизации учебного плана изучения древне-исландского языка». А дальше там, кажется, записи по курсу сравнительной филологии.
        Чарльз уселся на пассажирское сиденье рядом с Джоном и озадаченно поглядел на друга.

        — Не пойми меня превратно, но сколько народу, даже здесь, в Оксфорде, интересуют такие вещи?

        — И я о том же, — ответил Джон, заводя автомобиль. — Мне с таким трудом удается привлечь внимание студентов к англо-саксонскому, не говоря уж о старо-исландском. Что же лучше защитит «Географику», как не кипа бумажек, до которых никому нет дела?

* * *
        Прошло девять лет с тех пор, как Джон и Чарльз повстречались в Лондоне. Девять лет с тех пор, как они и друг, которого они собирались повидать, совершили самое удивительное приключение в жизни.
        Особые обстоятельства свели молодых людей на месте преступления. Убитый, наставник Джона профессор Сигурдссон, был одним из Хранителей «Географики».
        Сама же «Географика» представляла собой атлас из карт места под названием Архипелаг Грез — огромной цепи островов, от начала времен связанных с нашим миром и повлиявших на судьбы многих исторических личностей.
        Но Архипелаг влиял на наш мир не только положительно.
        Человек, называемый Зимним Королем, пытался использовать «Географику» и знания, заключенные в книге, чтобы покорить Архипелаг. Другой Хранитель, Берт, убедил Джона и двух его друзей отправиться на Архипелаг и попытаться остановить Зимнего Короля, и каким-то образом, несмотря на ужасные препятствия, им это удалось.
        Зимний Король проиграл и упал навстречу смерти в бесконечный водопад. На Архипелаге был установлен новый порядок, к власти пришли новые король и королева. А у «Географики» теперь было целых три Хранителя: Джон, Чарльз и самый младший из троих — Джек.
        Но за победу была положена своя плата. Им пришлось потерять союзников. Они совершали ошибки. И хотя частично им удалось искупить вину, некоторые события навсегда остались в их памяти.
        То, что творилось на Архипелаге, отголосками отдавалось и в нашем мире, где в то время бушевала Первая мировая война. Джон ушел со службы примерно в то же время, как Джек приступил к своей. И только Чарльз в силу излишней нервозности и возраста был освобожден от воинской обязанности. И когда война наконец закончилась, они вернулись к привычной жизни, словно и война, и их приключения на Архипелаге были всего лишь помрачением рассудка или сном.
        И Джон, вполне возможно, смог бы убедить себя, что все действительно было сном, если бы не толстая книга в кожаном свертке, что все еще была при нем. От Берта не было никаких известий с тех самых пор, как старый бродяга доставил их троих обратно в Лондон на «Белом Драконе» — одном из великих живых кораблей-драконов, способных пересечь грань между нашим миром и Архипелагом.
        По крайней мере, размышлял Джон, больше никого не убили. И войны тоже нет. Он считал, что второй войны, подобной той, через которую они прошли, мир не переживет. С другой стороны, часть ответственности за те события лежала на Зимнем Короле, а с ним они все-таки справились.
        Джон работал в своем кабинете в Оксфорде, когда мальчишка-посыльный принес телеграмму от Уоррена, брата Джека, с просьбой немедленно навестить последнего. Пока Джон читал послание, зазвонил телефон. Джон снял трубку и был приятно удивлен, услышав голос Чарльза, только что получившего идентичную телеграмму. Друзья быстро уговорились, что Чарльз приедет в Оксфорд, где они и встретятся и вместе отправятся к Джеку.
        Когда три друга расстались в Лондоне девять лет назад, они заключили соглашение: не встречаться друг с другом, если дело не касается «Географики», Архипелага или другой непредвиденной ситуации. Они решили, что так лучше всего смогут сохранить вверенные им секреты.
        Было вполне вероятно, даже неизбежно, что их научные изыскания рано или поздно снова сведут их вместе; с другой стороны, это повлекло бы слишком много вопросов для каждого из них. За девять лет друзьям не представилось возможности повидаться, так что Джон полагал, что Джек намеренно нарушил их соглашение и напрямую связался с ним и с Чарльзом, чтобы сообщить скорее дурные новости, нежели хорошие. И хотя это было маловероятно, он все же надеялся на добрые вести.

* * *
        Небольшой коттедж, в котором проживал Джон, располагался близ уютной деревеньки, почти примыкавшей к Оксфорду. Оставив машину на гравиевой дорожке и проверив, на месте ли «Географика», Джон и Чарльз постучали в парадную дверь.
        Дверь открылась мгновенно. На пороге стоял коренастый загорелый малый в военном мундире, похожий на того юношу, каким оба приятеля запомнили Джека. Джон и Чарльз смутно припомнили, что это и есть тот самый брат Джека, который вызвал их сюда.
        Джон тут же вытянулся в струнку в присутствии офицера.

        — Полагаю, вы капитан? — осведомился он, но военный отмахнулся.

        — Оставьте, не надо церемоний, — сказал мужчина, пожимая руку Джона. — Через несколько лет я рассчитываю уйти в отставку и намерен посвятить все свое время семейному архиву, и буду читать столько, сколько смогу.

        — Я Джон, а это Чарльз. Мы приехали при первой же возможности.

        — Рад познакомиться. — Чарльз вышел вперед и пожал мужчине руку. — Вы Уоррен?

        — Зовите меня Уорни — Джек так меня называет. Спасибо, что приехали. Насколько я могу судить, очень странно, что он попросил связаться с вами.

        — Почему же? — удивился Чарльз.

        — Как я понял, вы не из тех, с кем Джек познакомился с тех пор, как стал преподавать в Магдалине[1 - Магдалина — колледж Магдалины (англ. Magdalen College, Oxford) основан в 1458 году одним из преподавателей Винчестерского колледжа. ]. По правде говоря, он вообще ни разу не упоминал о вас до вчерашнего дня, — пояснил Уорни.
        Только благодаря своей выдержке Джон и Чарльз не переглянулись при этих словах.

        — Все дело в том, что Джек очень скрытен, — продолжал Уорни, — и хотя он прекрасный наставник студентам и весьма приветлив с нашим друзьями, на него совсем непохоже касаться личных тем в отношениях с, э-э, посторонними, так сказать. И уж тем более — приглашать их к себе домой. Без обид.

        — Что вы, — бодро отозвался Чарльз. — Если бы я сам поселился здесь в поисках уединения, я бы тоже не хотел, чтобы меня беспокоили. А здесь очень мило. Местечко называется Килнс, да?

        — Так и есть, — кивнул Уорни, — по названию тех кирпичных домиков дальше по дороге[2 - Килнс (Печи) — местечко в Хэддингтон Куэрри, Оксфорд, где К.С. Льюис жил с 1930 года. Там же Льюис написал «Хроники Нарнии», причем в «Хрониках» упоминается сам дом. К.С. Льюис похоронен в Хэдингтон Куэрри.].

        — Мы сняли дом на несколько месяцев, чтобы Джек мог закончить кое-какую работу, — продолжал Уорни. — Это и в самом деле очень приятное место; и от Оксфорда недалеко, как вы сами могли заметить. Сад очень большой — почти что парк — и весьма неухоженный. Но я был бы не прочь задержаться здесь подольше, если б хватило деньжат.
        Он оценивающе взглянул на Чарльза:

        — Вы знаете название Килнс, стало быть, и про Хэдингтон Куэрри слыхали?

        — Ну, у меня были возможности устраивать себе прогулки по окрестностям, — ответил Чарльз. — Не так уж часто, поскольку я живу в Лондоне, но мне нравится время от времени возвращаться в Оксфорд.

        — А я в этих местах еще не бывал, — вмешался Джон, — но теперь, когда у меня новое назначение в университете, думаю, мне представится масса возможностей.

        — Вы — тот новый профессор англо-саксонского, о котором Джек говорил?

        — Да, — кивнул Джон. — У профессоров и преподавателей не так много возможностей выйти в свет, но я полагаю, рано или поздно мы соберемся вместе.

        — Прошу прощения, а как вы познакомились с Джеком?

        — Мы… мы встретились во время войны, — осторожно сказал Джон. — То есть, мы втроем. Обстоятельства были весьма необычные…
        Уорни махнул рукой и понимающе улыбнулся:

        — Ни слова больше. Теперь мне все ясно. На войне братьями становятся в считанные мгновения. Враги становятся друзьями и наоборот. Меня насторожило, что Джек попросил вызвать коллег, о которых при мне никогда прежде не упоминал — но раз вы вместе служили… Я не собирался всюду совать свой нос, но ведь братья должны присматривать друг за другом, понимаете?

        — Понимаем, — ответил Чарльз. — Именно поэтому мы сразу же и приехали.
        Уорни снова улыбнулся:

        — Прекрасно, прекрасно. Позвольте, я провожу вас в его кабинет, Джек ждет там.

        — Вы сказали, что он хочет обсудить личные дела, — заметил Джон. — Но из телеграммы не ясно, зачем он хочет нас видеть.

        — Он перестал вести дневник — вообще перестал писать, насколько я понимаю, — пояснил Уорни. — Потом он перестал читать. Тут уж я всерьез забеспокоился.

        — Почему? — спросил Джон.

        — На войне Джек потерял близкого друга[3 - Речь идет о Пэдди Муре. Едва поступив в Университет, Льюис покинул его ради службы в армии. Военная подготовка ограничилась несколькими неделями. Он провел их в одной комнате со своим ровесником — ирландцем Пэдди Муром (их фамилии стояли рядом по алфавиту). Отец Льюиса не нашел в себе сил приехать к отправляющемуся в окопы сыну; опорой и утешением обоим ребятам стала мать Мура Джейн — блондинка сорока пяти лет. Расставаясь при отправлении на фронт, Пэдди и Джек (Льюиса практически никто и никогда не звал Клайвом, все звали его детским прозвищем Джек) дали друг другу трогательное обещание: если одного из них убьют, выживший позаботится о семье убитого. Убили Пэдди. Льюиса только ранило шрапнелью, достаточно легко, чтобы эта рана никогда его не беспокоила, и достаточно тяжело, чтобы раз и навсегда освободить его от армии.Вернувшись в Оксфорд в январе 1919 года, Льюис поселился вместе с миссис Мур. В конце концов — в 1930 году — они на паях купили дом с неплохим садом (Килнс), где Льюис и жил. От соучеников, а впоследствии от коллег это трогательное единение
тщательно скрывалось: в Оксфорде еще были сильны средневековые традиции, по которым безбрачие прямо предписывалось ученым мужам. Ситуация, во всяком случае, была необычная. От Джейн Мур Льюис получал и материнскую ласку и теплоту семейного очага — так что его жизнь с нею была отнюдь не только героическим самопожертвованием. Дочь миссис Мур не была в восторге от «названого брата», но он платил за ее образование. Брат Льюиса, выйдя в отставку майором, поселился с ним и тоже не был в восторге от миссис Мур. Обстановка в доме была поистине семейная и живая, наподобие куста роз: лепестки облетают, шипы тупеют. Любовь здесь смешивалась с дружбой, дружба — с неприязнью. Чем старше становились все участники этой небольшой трагикомедии, тем больше миссис Мур превращалась в почтенную пожилую леди, а Льюис — в почтительного сына.]. И хотя его не было рядом, когда того убили, Джек почему-то винит себя в смерти парнишки.
        Джон и Чарльз одновременно резко втянули воздух. Вот почему Джек послал за ними. В сражении с Зимним Королем по вине Джека погиб один из их союзников, и эта смерть очень повлияла на юношу. Но казалось, что к моменту возвращения в Лондон он вполне оправился — или они так посчитали. Очевидно, друзья ошиблись.

        — А как он спит? — поинтересовался Джон.

        — Он не спит. Боюсь, его мучают кошмары, — мрачно произнес Уорни. — Все это продолжается уже несколько дней, и я ничем не могу ему помочь. Хуже всего было два дня назад. Он кричал, метался и все время выкрикивал одно и то же слово: «Эвин». Понятия не имею, что оно означает, а Джек сам не скажет. На следующее утро он попросил меня разыскать вас и вызвать сюда.
        Перед дверью кабинета Уорни помялся, затем постучал.

        — Оставлю вас троих наедине. Если что, я в саду.
        Когда Уорни вышел в прихожую, Джон и Чарльз отворили дверь и вошли в забитый книгами кабинет. Джек — он стал выше, шире в плечах и более мужественным, чем тот паренек, которого они помнили, — стоял у окна спиной к двери.

        — Джек? — окликнул Чарльз. — Джек, мы приехали. Это Чарльз и Джон.
        Джек чуть наклонил голову, отмечая их присутствие, но не обернулся. Вместо этого он задал вопрос:

        — Это все было по-настоящему? Все это и в самом деле случилось?
        Им потребовалась всего секунда, чтобы понять, куда он клонит.

        — Да, если имеешь в виду то, о чем я подумал, — ответил Джон.

        — Так значит… Архипелаг Грез… «Воображаемая Географика»…

        — Да, — повторил Джон. — Это не сон.
        Джек повернулся к ним, его лицо было абсолютно непроницаемым.

        — Атлас у вас с собой? Можно… могу я взглянуть?

        — Он, м-м, он на заднем сиденье машины, — неуверенно протянул Джон.

        — Под замком в каком-нибудь ящике или в сумке, надо полагать?

        — Нет, — влез Чарльз. — Он под защитой толстого слоя лекций по древне-исландскому.
        Джек недоуменно моргнул и рассмеялся:

        — И они еще называют тебя Главным Хранителем. Ты хоть для виду вложил туда пару бумажек на англо — саксонском? Или к своей ученой степени у тебя такое же отношение?
        Джон и Чарльз с минуту таращились на друга, прежде чем мрачноватое выражение их лиц сменилось широкими улыбками.

        — Ну разумеется, старина, все это и правда с нами случилось, — воскликнул Чарльз, похлопывая Джека по плечам. — Наши приключения на Архипелаге стали своего рода легендой. А ты — одним из героев.
        Джек по очереди обнял каждого из друзей, отступил и посмотрел на них.

        — Чарльз, — чуть насмешливо заметил он, — да ты постарел.

        — Редакторы не стареют, — огрызнулся Чарльз. — Они лишь становятся изысканнее.

        — Ну а ты, — повернулся Джек к Джону, — как тебе учительствовать в прежней альма-матер?

        — Все именно так, как я и ожидал. Хотя, признаться, я бы лучше в тишине и покое сочинял что-нибудь, если мне снова попадутся такие же студенты, как сейчас. Ни одной светлой и творческой личности.

        — Могло быть и хуже, — утешил Чарльз. — Ты мог преподавать в Кембридже.
        Друзья рассмеялись старой шутке, но очень скоро снова стали серьезными, и к Джеку вернулся тот затравленный вид, с которым он их встретил.

        — Зачем ты вызвал нас? Что произошло? — спросил Джон.

        — Трудно сказать, — вздохнул Джек. — Мы с Уорни приехали сюда, и я собирался работать над стихами, может, над книгой-другой, но несколько недель назад меня стали мучить ночные кошмары, а в последние дни стало еще хуже.

        — Уорни сказал, что ты звал Эвин, — заметил Чарльз.

        — Да, — признал Джек, заметно вздрогнув. — Я старался не думать о ней с тех пор, как мы вернулись в Англию, но видел ее во сне. Я… мне кажется, она в ужасной опасности. Но не могу сказать точно, в чем это заключается.

        — Хм-м, — протянул Джон. — А что еще тебе снилось?

        — Всякая обычная чушь, — пожал плечами Джек. — То, что выплывает из подсознания. Индейцы, вороны, и — вот это, кстати, странно — дети.

        — Продолжай, — сказал Джон, припоминая собственные недавние сны. — Если тебе снились дети, то, надо полагать, там были и…

        — Великаны, — закончил Чарльз. — Если были дети, то были и великаны. Мне снилось то же самое.

        — И мне, — признался Джон. «Великаны, но не Эвин», — подумал он про себя.
        Продолжить беседу им помешал стук в дверь.

        — Ужасно неловко вас прерывать, — произнес Уорни, — но, кажется, у нас… — он не договорил и прикусил губу с выражением крайнего любопытства и замешательства на лице.

        — Уорн? Что там такое? Что произошло?

        — О, ничего плохого… кажется, — ответил Уорни. — Но, похоже, у нас в саду ангел.

* * *
        Как и предположил Уорни, в саду действительно находился ангел; ну, по крайней мере, это создание подходило под описание такового, если бы описание давал человек, не привыкший находить подобных созданий у себя в саду.
        На только что распустившихся колокольчиках и в облаке летящих перьев сидела девочка. Маленькая девочка с крыльями.
        Лицо ребенка было вымазано грязью, а ее одежда — простая коричневая туника, подпоясанная на талии и плечах, — была истрепана и порвана. Крылья топорщились за спиной девочки отнюдь не грациозно, скорее неуклюже, и перьев не хватало там, где они оторвались во время, судя по всему, трудного приземления.

        — Больше похожа на херувима, тебе не кажется, Джон? — заметил Чарльз.

        — А ты откуда знаешь? — поинтересовался Джон. — Когда это ты видел херувима?

        — Слушай, когда он сказал «ангел», я ожидал увидеть кого-то повзрослее. Этому херувимчику больше пяти лет не дашь.

        — Чтобы вы знали, мне восемь, — пискнула девочка. — В следующий четверг. И я не херувим вам какой-то и не ангел, что бы эти штуки не означали. Я Лора Липучка, а Лора Липучка — это я.

        — Тебя зовут Липучка? — удивился Чарльз.

        — Лора Липучка, — запротестовала девочка. — Есть же разница.
        Она поднялась на ноги и отряхнулась, не сводя глаз со случайных хозяев.

        — Как ты сюда попала? — Огляделся по сторонам Уорни. — Ты здесь с родителями или, может, со школьной экскурсией? Это частный сад, вообще-то, а не площадка для пикников.
        Лора Липучка посмотрела на него так, словно Уорни говорил на суахили[4 - Суахили — крупнейший из языков банту и один из наиболее значительных языков Африканского континента.].

        — Я прилетела сюда, чтобы вы знали. Для чего, по-вашему, нужны крылья?
        Джек осмотрел крылья Лоры Липучки и быстро понял, что, по правде говоря, они были не совсем ее, а фальшивые. Тонкой работы, хитроумной конструкции, но не живые.

        — Эй! — возмутилась Лора Липучка, отступив. — Надо спрашивать разрешения, прежде чем трогать чужие крылья, знаешь ли.

        — Прошу прощения, — церемонно поклонился Джек.

        — Да ничего, — проявила великодушие девочка, — старики никогда не спрашивают.

        — Никогда бы не сказал, что крылья не настоящие, — признался Чарльз. — Со стороны совсем как живые.

        — Дядя Дедал сделал их для всех Пропавших Мальчишек, — гордо сказала Лора Липучка, — но только я могу на них летать. Ну, то есть, так далеко.

        — Дядя Дедал? — воскликнул Джон. — Ты же не хочешь сказать, что эти крылья сделал грек Дедал из мифа[5 - Дедал — персонаж древнегреческой мифологии, выдающийся художник и инженер, считавшийся изобретателем разных инструментов, а также построивший лабиринт на острове Крит (в некоторых языках, в частности во французском, понятие лабиринт обозначается словом дедал). В частности, смастерил крылья для любимого сыночка — Икара — слепив их воском. Презрев все законы физики, Икар каким-то образом взлетел на небо, но подлетел слишком близко к солнцу, воск растаял, и парниша шмякнулся из космоса назад на грешную землю с летальным исходом. ]? Тот самый, который еще лишился сына, Икара, когда парень подлетел слишком близко к солнцу?

        — Ты что, глупый? — спросила Лора Липучка. — Ему тогда должно быть тысячу лет.

        — Вот именно, — согласился Чарльз.

        — Ты думаешь о Дедале-старшем, — догадалась девочка. — А мои крылья сделал Дедал-младший.

        — Потомок? — поддразнил Джон. — Может, брат Икара?

        — Ага. И он больше не использует воск, когда делает крылья.

        — Ну ладно, — подытожил Джон. — Так куда ты летела? Или ты хочешь сказать, что собиралась потерпеть крушение в саду Джека?

        — Потерпеть крушение — нет, — ответила девочка, — но мне надо было именно сюда. Я ищу Хранителя. У меня для него важное послание с Архипелага.
        Как только девочка упомянула слово «хранитель», Джон, Джек и Чарльз обменялись короткими взглядами. Титул подошел бы любому из них, но Лора Липучка, вероятнее всего, имела в виду Джона. Уорни, разумеется, не имел ни малейшего представления, о чем идет речь.

        — Я же сказал — это частный сад, — повторил он. — Здесь нет смотрителя.

        — Мне не садовник нужен, — отбрила девочка. — Я ищу Хранителя «Воображаемой Географики».
        Пошарив в складках туники, девочка извлекла на свет божий цветок, сделанный словно бы из пергамента, на который были аккуратно нанесены три символа. Цветок к тому же слабо светился.
        Джон опознал в первом символе печать Картографа Сгинувших Земель — человека, создавшего «Географику». Вторым символом была печать Верховного Короля Архипелага.

        — А третий символ что означает? — поинтересовался он.

        — Так цветок работает, — объяснила Лора Липучка. — Это Роза ветров. Королевская печать позволяет пересечь Грань, печать Картографа подскажет, где оно находится, а третий знак даст понять, что ты ищешь. Сейчас я ищу Хранителя. Чем он ближе, тем сильнее сияет цветок. А когда я пролетала над вашим садом, он засветился так, что ослепил меня, и я упала прямо на ваши колокольчики. Так что, — продолжала девочка, с решительным видом расхаживая вокруг Хранителей и Уорни, — где вы его прячете?

        — Может, пойдешь поставишь чайку? — попросил Джек брата. — Ясно, что девочка попала в беду, но я думаю, мы сумеем все уладить.
        Уорни кивнул и без оглядки устремился в дом.
        Джон опустился на корточки рядом с девочкой и заметил, что Роза все еще сияла, но не ярче, поскольку он находился поблизости.

        — Я — главный Хранитель, Лора Липучка, — ласково произнес он. — Расскажешь нам, что же все-таки произошло?
        Однако Джон не ожидал, что девочка так отреагирует на его слова. Сначала ее глаза расширились от удивления, потом она подозрительно прищурилась.

        — Никакой ты не Хранитель! — воскликнула она. — Где он и что вы с ним сделали? Говори сейчас же, или я очень сильно рассержусь.

        — Но твоя Роза Ветров светится, — возразил Джон. — И «Географика» у меня под рукой. Я — Хранитель. Почему ты считаешь, что я вру?

        — Потому, — отвечала Лора Липучка, приняв несколько вызывающую позу, — что он назвал тебя Джоном, а я знаю, что настоящего Хранителя имя Джейми.

        — Джейми? — воскликнул Чарльз, повернувшись к друзьям. — Неудивительно, что девочка никого из нас не знает. Она ищет предыдущего Хранителя — того, кого сменил Джон. Она ищет сэра Джеймса Барри.

        ГЛАВА 2
        ХРАНИТЕЛЬ ПОНЕВОЛЕ
        Как только друзья вернулись в дом, Уорни сразу смекнул, что между Джоном, Джеком и Чарльзом происходит нечто, не касающееся его. Поэтому, подав чай, он вежливо извинился и удалился в собственный кабинет, хлопнув дверью.
        Джек видел, что брат обижен, и глубоко сожалел об этом, но он просто не мог начать объяснять всё, что Уорни хотел бы узнать, попутно разбираясь с насущной проблемой: Лорой Липучкой. Не говоря уж о том, что она нашла их совершенно случайно, разыскивая одного из известнейших современных драматургов.
        Девочка понюхала предложенный Джеком чай и сморщила носик. Она позволила Джеку налить ей чашку сливок и прилежно попивала их, но гораздо больше ее заинтересовало печенье.

        — У вас нет таких маленьких, да? — спросила она.

        — Чего, печений поменьше? — уточнил Джек.

        — Ага. Они называются «Лепреконские крекеры», хотя в них не кладут живых лепреконов.

— Правда? — улыбнулся Чарльз. — Откуда ты знаешь?

        — Оттуда, что обычно лепреконов взбивают отдельно и намазывают сверху.

        — Фу, — скривился Чарльз.

        — На самом деле нет такого рецепта, это я сама придумала.

        — Лора… — начал Джек.

        — Лора Липучка, — терпеливо повторила девочка. — Называть меня просто «Лора» — все равно, что сказать просто «Липучка». Мое имя — это мое имя.

        — Ну что ж, Лора Липучка, расскажи нам о Хранителе, которого ты ищешь, о Джейми.

        — Я знаю только его имя. Ну, почти, — призналась девочка. — Я его видела всего два раза, еще до того, как ходила к Колодцу. По крайней мере, в первый раз.
        Чарльз ближе наклонился к Джону.

        — Невозможно, — шепнул он, — она еще даже не родилась, когда мы попали на Архипелаг, а Барри отказался быть Хранителем задолго до того.

        — Я знаю, что знаю, — откликнулась Лора Липучка. — И у меня слух, как у лисы.

        — Э-э, м, что ж… — промямлил Чарльз. — Дело в том, что ты просто не могла познакомиться с ним…

        — Нет, могла! — воскликнула Лора Липучка, вскочив и топнув ножкой. — Он сказал, что я миленькая, и подарил мне поцелуй. Вот, гляди, — с этими словами она принялась рыться в складках туники, — он все еще у меня.

Девчушка протянула ручку и показала им «поцелуй» — маленький почерневший серебряный наперсток.

        — Хорошо, Лора Липучка, — произнес Джон, взглядом призывая друзей не спорить, — мы верим. Но и ты должна нам поверить. Джеймс Барри больше не Хранитель. «Воображаемую Географику» передали нам, так что теперь Хранители — мы. Расскажи, что тебе нужно, и мы сделаем все, что в наших силах, чтобы тебе помочь.
        Услыхав все это, Лора Липучка опустилась на стул и поникла, как сдувшийся шарик. Такой реакции друзья не ожидали.

        — Тогда я пришла слишком поздно, — печально произнесла девочка. — Все пропало. Дедуля так расстроится.

        — Твой дедушка? — уточнил Джек. — Это он тебя послал?

        — Ага, — кивнула девочка. — И он был уверен, что Джейми все еще Хранитель. Так он послал меня найти его, чтобы он помог. Потому что он такой.

        — Какой, Лора Липучка? — спросил Чарльз.

        — Дедулин враг, — ответила малышка. — На Архипелаге что-то происходит. Что-то ужасное. И дедуля сказал, что иногда кое-что бывает настолько важным, что помочь могут только враги. И он дал мне Розу Ветров и сказал лететь в Страну Лета и там найти его врага, Хранителя Джейми, чтобы он пришел и помог.

        — И что Джейми должен был сделать? — спросил Джон.
        Девочка пожала плечами и отпила сливок.

        — Я не знаю. Дедуля сказал, что послание скажет ему все, что надо знать. Он ведь все-таки Хранитель.

        — Что за послание, милая? — поинтересовался Чарльз.

        — Ой! — воскликнула девочка. — Совсем забыла. — Он встала, словно собиралась прочесть сочинение в школе. — «Крестовый поход начался».

        — И? — Джон ждал продолжения. — Может, еще что-нибудь?

        — Нет, это все, — успокоила Лора Липучка. — Можно мне еще больших печенек?

* * *
        Друзья оставили Лору Липучку расправляться с печеньем и перешли в переднюю, где могли обсудить сложившуюся ситуацию с определенной долей приватности.

        — Поразительная история, — сказал Джек. — И все же в ней столько фактов, что не поверить нельзя.

        — Согласен, — ответил Джек. — Загвоздка в том, что нам делать. Совершенно очевидно, что кто-то рассчитывает на нашу помощь. Только вот непонятно, какую именно.

        — Эта роза, — задумчиво протянул Чарльз. — На цветке печать и Верховного Короля, и Картографа. Трудно представить, что они могли позволить использовать их абы кому.

        — Согласен, — кивнул Джон. — Что будем делать?

        — Очевидно, нам надо отвезти ее к Барри, — решил Чарльз. — Он живет в Лондоне, и мои коллеги часто показывали мне его дом. Мы можем отвезти девочку прямо к нему, а там, глядишь, и выясним, в чем, собственно, дело.

        — Звучит как план, — сказал Джек. — Пришло время мне немного встряхнуться.

        — Превосходно, — заключил Джон. — Такое приключение мне по душе: немного тайны, чуть-чуть драмы, смешать и подавать с экскурсией в Лондон.

* * *
        Было решено, что в город друзья отправятся на машине Джона. Сесть на поезд, особенно в Оксфорде, было рискованно, так как их могли увидеть за делом, не связанным с университетом, что породило бы слишком много вопросов, на которые пришлось бы придумывать ответы. И это не считая расспросов, мол, а что это вы делаете в компании маленькой девочки с крыльями, которая все твердит про какой-то Архипелаг.
        Джон отправился проверить что-то в двигателе, за ним устремилась и Лора Липучка, ей стало любопытно, а Джек и Чарльз между тем извинились перед Уорни за необходимость уехать. Сам Уорни уже решил, что вмешиваться во все это не хочет, и поэтому только кивал, когда ему сообщили, что Джон, Джек и Чарльз едут в город, чтобы отыскать семью девочки.

        — Я буду штурманом, — сообщил Джек, когда они шли к машине.

        — И что сие означает? — не понял Чарльз.

        — Сие означает, что я сижу впереди, а тебе придется сесть сзади с Лорой Липучкой.

        — Что? — брызнул слюной Чарльз. — Это нечестно. Я приехал с Джоном и сяду впереди.

        — О чем спор? — осведомился Джон, вытирая руки засаленной тряпкой. — Карета подана, если у вас нет других неотложных дел.

        — Мы спорим, кто где сядет, — сказал Чарльз. — Я хотел сесть впереди…

        — А я сказал, что буду штурманом, — закончил Джек.

        — Ну, тебе и карты в руки, — решил Джон. — Без штурмана никак. Прости, Чарльз.

        — Проклятье, — пробормотал Чарльз.

* * *

К счастью, крылья Лоры Липучки были ненастоящими, иначе втиснуться в машину удалось бы только ей. Их с трудом удалось впихнуть в багажник, и то лишь тщательно сложив.
        Лора Липучка нервно теребила пряди волос в беспокойстве за крылья, пока Джон не сказал, что «Географику» он тоже положил в багажник, стало быть, Лора Липучка может быть полностью уверена, что это безопасное место и для ее вещей.
        Разобравшись с крыльями и атласом, Лора Липучка и Чарльз умостились на неудобном заднем сиденье, а Джон и Джек сели впереди.

        — Ладно, — заявила девочка, ткнув пальчиком в потертую обивку сиденья, — посередине будет невидимая линия. Эта половина для девочек, а та — для мальчиков. И тебе нельзя пересекать черту.

        — Здесь как-то тесновато для границ, — заметил Чарльз. — А что будет, если я все-таки ее пересеку?

        — Мне придется вырезать тебе сердце и скормить феям, — прищурилась Лора Липучка.
        У Чарльза отвисла челюсть, и он безмолвно таращился на малышку, пока на лице Лоры Липучки не расцвела широкая улыбка, дававшая понять, что она просто дразнится.

        — Ты не совсем обычная девочка, ты это знаешь? — спросил Чарльз.

        — У тебя смешной рот, — заявила Лора Липучка.

        — Путешествие будет долгим, — подвел итог Чарльз.

* * *
        На самом деле поездка заняла меньше времени, чем они рассчитывали, поскольку погода стояла прекрасная, и на дороге почти не было машин. Движение стало плотнее, когда они въехали непосредственно в Лондон, но Чарльз знал лондонские улицы, и это их сильно выручило.

        — Какая ирония, да? — поддел Джек, намекая на место штурмана.

        — Да помолчи ты, — бросил Чарльз в ответ. — Здесь налево, Джон, и становись как можно ближе к тому дому. Чем меньше нам придется идти по улице с Лорой Липучкой, тем лучше.

        — Эй, — возмутилась девочка, — чего это вы не хотите ходить со мной?

        — Потому, — улыбнулся Чарльз, — что мы решили, что ты нам нравишься, и мы не хотим, чтобы какой-нибудь прохвост появился из ниоткуда, пока мы отвернемся, и украл тебя.
        Вместо смешка или саркастического ответа, которых Чарльз, признаться, ожидал, глаза Лоры Липучки расширились от страха, и она вздрогнула.

        — Не надо, — прошептала она ломким, испуганным голоском. — Не смей даже дразниться. Только не насчет этого.
        Чарльз молчал, но Джек увидел выражение лица девочки и протянул ей руку.

        — Не волнуйся, — успокоил он ее, — рядом с тобой все три Хранителя. И знаешь что? Мы не просто Хранители заплесневелого старого атласа, мы хранители всего, что есть на Архипелаге Грез. Даже маленькой девочки по имени Лора Липучка. И пока ты с нами, никто тебя не обидит.
        Лора Липучка сморгнула слезы, взяла Джека за руку и улыбнулась:

        — Ладно. Но я все равно хочу найти Джейми.

* * *
        Уже смеркалось, когда вся компания поднялась по ступеням и позвонила в дверь, на которую указал Чарльз. Величественный, хорошо расположенный дом был ярко освещен изнутри, но никто не ответил ни на звонок, ни на стук в солидную махагоновую[6 - Махагон — древесина красноватого оттенка. ] дверь.

        — Ну и что теперь? — поинтересовался Джон. — Он, должно быть, ушел куда-то. Подождем или поищем в другом месте?

        — Возможно, — ответил Чарльз. — Кенсингтонские сады прямо по улице. Может быть, он там гуляет по вечерам.

        — Прогуляться определенно стоит, — сказал Джек. — Раз уж мы так далеко зашли, я даже рад причине выбраться из Килнс.
        И Джон, и Чарльз отметили разительную перемену в выражении лица Джека с тех пор, как странная девочка потерпела крушение у него в саду. Он снова казался полностью вовлеченным в происходящее, словно Лора Липучка стала тем самым катализатором, вытащившим Джека из его меланхолии. А раз так, никто из них не собирался упоминать о своих общих снах до необходимого момента. Загадки, ожидающей их, с лихвой хватало на то, чтобы скоротать вечер.
        Сады и впрямь оказались совсем близко, и огни города только начинали мерцать в кобальте заката, когда они добрались до места.

        — Большой парк, — заметил Джон. — Где начнем искать?

        — Где ж еще? — вопросом на вопрос ответил Чарльз. — У статуи.

        — Ну разумеется, — хлопнул себя по лбу Джек, — у статуи. Ее же поставили на первое мая, не так ли? Меня можно вытурить из Магдалины за то, что забыл об этом[7 - Первый памятник Питеру Пэну был установлен ночью 1 мая 1912 года в Кенсингтонских садах Лондона. Скульптура называется — «Питер Пэн, мальчик, который не хотел взрослеть». Сначала никто не знал откуда она взялась, зато персонажа узнали сразу. Вскоре выяснилось, что писатель сам заказал скульптуру Джорджу Фрэмптону. Несмотря на скандал, когда парламент обвинил писателя в саморекламе, ему простили эту выходку, и статуя по сей день стоит там же. Снизу памятника изображены феи, животные. Он популярен среди посетителей парка.1 мая (майское утро) — ежегодный праздник колледжа Магдалины. Джек по сюжету является преподавателем колледжа.].

        — Или еще хуже — тебя могли бы выслать в Кембридж, — поддел Чарльз.
        В стороне от одной из тропинок высокая бронзовая статуя самого известного персонажа сэра Джеймса Барри возвышалась над прогуливающимися горожанами, которые не спеша шли мимо, не глядя на скульптуру. Все, кроме одного человека.

Маленький тщедушный человечек едва ли пяти футов роста, с усами и прядями седых волос, выбивающимися из-под цилиндра, стоял с тростью в одной руке и поводком, пристегнутым к ошейнику огромного сенбернара — в другой. Мужчина смотрел на статую с выражением, которое можно было бы описать как обожание либо привязанность — если бы не печаль, скрытая за ними.
        Чарльз, решив, что тут уж не время праздновать труса, окликнул мужчину с расстояния ярдов в двадцать:

        — Сэр, вы Джеймс Барри? Можно вас на минуту?
        Глаза человека расширились от удивления, когда он заметил группу людей, устремившихся к нему, и он надвинул шляпу пониже, поднял воротник и быстро направился в противоположном направлении, таща за собой упиравшегося пса.

        — Он что, меня не расслышал? — изумился Чарльз.

        — О, он тебя прекрасно слышал, — усмехнулся Джек. — В плане замаскироваться ты не уступишь мокрому барсуку.

        — В некоторых местах это считается комплиментом, — с достоинством ответил Чарльз.

        — Да помолчите вы оба! — прикрикнул Джон и побежал за быстро удаляющимися Барри и сенбернаром. — Постойте! — крикнул Джон им вслед. — Мы только хотели поговорить с вами!

        — Без толку, — махнул рукой Чарльз. — Мы его спугнули.
        Лора Липучка остановилась и протянула руки:

        — Джейми! — закричала она. — Джейми, пожалуйста, не убегай!
        И внезапно Барри замер.
        Он медленно повернулся и взглянул на них. Затем не спеша двинулся назад, тихо стуча тростью по булыжнику, собака послушно плелась за ним.
        Остановившись в нескольких футах, мужчина внимательно посмотрел на каждого по очереди, прежде чем опустил взгляд на Лору Липучку.

        — Уже очень, очень давно меня не называли Джейми, — промолвил он. — И я не многим это позволяю. Так что объясните мне, кто вы такие, и почему так меня называете.
        На глаза девочки навернулись слезы.

        — Ты разве не помнишь меня? Когда мы встретились в последний раз, ты подарил мне поцелуй. — Она показала наперсток, и Барри присел перед ней.

        — Дорогая, я старый человек, и за все эти годы многие, очень многие дети видели ту пьесу, и им известно, что поцелуй — это наперсток, а наперсток — поцелуй. И прости мне мою память, но я не могу быть тем, кто подарил тебе это, поскольку не делал ничего подобного уже долгие годы.

        — Но, но… — запинаясь, произнесла Лора Липучка. — Ты должен быть Джейми. А иначе это бы не сработало.

        — Что не сработало бы, детка?

        — Это, — ответила Лора Липучка и вытащила Розу Ветров из кармана. В присутствии четырех Хранителей цветок засиял, как маяк.
        На лице Джейми удивление сменилось недоверием, а затем, как ни странно, благодарностью.

        — Убери это, — мягко сказал он, — и дай взглянуть на твой поцелуй еще раз.
        Лора Липучка сунула пергаментный цветок назад в карман и протянула ему наперсток.

        — Хм-м, — пробормотал Барри, осматривая поцелуй. — Теперь ясно. Прости, что сразу не узнал. Не ожидал встретить никого похожего в Кенсингтонских садах. По крайней мере, еще раз.
        Он приобнял девочку и прижал поближе к себе.

        — Тебе известно, что поцелуй — одна из немногих вещей, когда-либо извлеченных из сокровищницы великого дракона Самаранта?

        — Правда? — удивилась малышка.

        — Да, — ответил Барри, подмигнув Джону. — Он был добыт в ужасно опасном приключении, и мы с моим лучшим другом тогда еле ноги унесли.

        — Что бы там ни случилось, понятно, почему его выбрали Хранителем, — шепнул Джон Чарльзу.

        — Да уж, — кивнул Чарльз.
        Лора Липучка захлопала в ладоши.

        — А я знаю эту историю! Да, знаю! Это было до того, как ты снова повзрослел и стал его врагом.
        Боль мелькнула в глазах Джейми, но потом он улыбнулся и поцеловал Лору Липучку в лоб.

        — Это был самый лучший мой провал, малышка. Ну, кто за то, чтобы отведать лепреконских крекеров у камелька? Солнце зашло, и сегодня в Кенсингтонских садах время фей.
        ГЛАВА 3
        ПРОПАВШИЕ МАЛЬЧИШКИ
        Дома у Джейми и впрямь оказался солидный запас лепреконских крекеров, а также большой выбор другого печенья, чая, джемов, желе и шоколада.

        — Надо быть готовым даже к самым неожиданным гостям, — сказал Джейми, усевшись c чашкой чая на чересчур туго набитый стул. — Особенно к маленьким.

        — Пфофто замефафельно, — промямлила Лора Липучка, набив рот печеньем и шоколадом. — Фпафибо!

        — На здоровье, дорогая, — ответил хозяин дома и опустил на пол блюдце сливок и печенья для огромной собаки, с удобством развалившейся у камина.

        — Арамис тоже любит сладости, а для меня зачастую это всего лишь предлог, чтобы самому съесть кусочек. А теперь, — продолжал он, повернувшись к Хранителям, — не объясните ли, что привело трех джентльменов и дитя с Архипелага в Кенсингтонские сады, неужели желание выпить чаю со старым писателем?
        Когда все от души насладились угощением, Лора Липучка повторила текст послания и, тем самым выполнив свою миссию, быстро переключилась на собаку, пока взрослые были заняты разговором. Джону, Джеку и Чарльзу потребовалось больше часа, чтобы пересказать цепь событий, которая свела их несколько лет назад в качестве новых Хранителей. К тому моменту Лора Липучка благополучно уснула на подушках в одном из эркеров[8 - Эркер — полукруглое выступающее окно.]. Друзья вкратце коснулись войны с Зимним Королем и завершили рассказ упоминанием дневных событий с появлением крылатой девочки.
        Когда история закончилась, Джейми некоторое время размышлял, уставившись в огонь.

        — Мне было ужасно жаль Стеллана, — наконец произнес он. — О его смерти я узнал из газет, разумеется. Но мне никогда не приходило на ум, что это могло быть делом рук Зимнего Короля. И следующие два года, когда война стала сходить на нет, я подозревал, что Берт и Жюль что-то такое предприняли в отношении Архипелага, но старался не думать об этом. Когда я ушел, то поклялся покончить с этим — и, к счастью или нет, клятву я сдержал. По крайней мере, до сегодняшнего вечера.

        — Вы ведь сменили сэра Артура Конан Дойля, не так ли? — уточнил Чарльз.

        — Если можно так сказать, — кивнул Джейми. — Хранителей всегда было трое, ни больше ни меньше, хотя люди, однажды призванные нести эту службу, никогда по-настоящему не оставляли ее, как вы могли заметить, — сказал он с широкой улыбкой.

        — До Жюля Верна были три американца, потом сам Жюль, потом Берт, который должен был стать новым Главным Хранителем. Гарри Гудини и Дойля призвали одновременно с Жюлем. Но у обоих была одна и та же проблема — они не хотели держать в тайне секреты Архипелага. На самом деле, Гудини хотел поведать их миру, прямо из кожи вон лез для этого.

        — Фью, — присвистнул Чарльз. — Берт вряд ли был этому рад.

        — Берт был наименьшей их проблемой. В какой-то момент дело приняло настолько серьезный оборот, что сам Самарант прилетел в Англию, разыскивая Гудини и Дойля — и не затем, чтобы отобрать «Географику». Он прослышал и о фотографиях, и о феях — они случайно попали сюда на «Зеленом Драконе» — и решил, что их службе пора положить конец.
        Джона пробрала дрожь, когда он вспомнил, как Самарант поступил в последней битве с Зимним Королем. Когда дракон держал его высоко над водопадом на Краю Света, даже после того, как Зимнему Королю был дан шанс на спасение, тот все-таки всадил в него нож, ну и Самарант, соответственно, бросил злодея вниз. Джон даже представить не мог, до чего надо было довести дракона, чтобы тот отправился искать возмездия.

        — Ни Жюль, ни Берт этого никогда не подтверждали, да и Артур уж точно не стал бы об этом говорить, но между Дойлем и Гудини что-то такое произошло, и в результате Зимний Король узнал о «Географике», — продолжал Джейми.

        — Вы шутите? — воскликнул Чарльз. — Как можно быть настолько безответственными?

        — До той поры существовали предметы и помимо «Географики», которые вручали Хранителям, — говорил Джейми. — Понятия не имею, что это было, но Зимний Король завладел ими и использовал для постройки нового корабля-дракона.

        — «Черного Дракона», — вздрогнул Джек. — Хотел бы я этого не знать.

        — И по этой причине Дойля и Гудини исключили из числа Хранителей?

        — По большей части. Боюсь, это была одна из многих причин. Берт в то время был Главным Хранителем, так что ответственность лежала на нем. Он взял вину на себя, и ему удалось уговорить Самаранта не убивать Дойля и Гудини. На короткое время Жюль снова стал Главным Хранителем, потом обязанности снова перешли к Берту. Это было непосредственно перед тем, как появился Стеллан Сигурдссон, а затем, после нескольких коротких замен я в конце концов стал третьим Хранителем.

        — А потом вы сбежали, — подытожил Джек.

        — Я предпочитаю говорить «вышел в отставку», — спокойно поправил Джейми, — и выбирайте выражения, Джек.

        — Вышел, сбежал — как ни назови, но службу вы оставили, — отрезал Джек.

        — Службу, о которой я не просил! — возразил Джейми. — Я этого не хотел! Я был не готов! Артур хотел этого и получил — и они забрали у него «Географику» и заставили меня занять его место. А меня ужасала такая ответственность. Вы хоть немного представляете, что это такое?

        — Я очень даже представляю, что это такое, — холодно произнес Джон. — Именно это случилось со мной, когда вы все бросили. Из-за вас профессор Сигурдссон никогда не говорил мне, для чего меня обучают, даже не упоминал о «Географике», пока все не завертелось. Мне удалось поговорить с ним, только вернувшись в прошлое в «Цитадели времен» — ведь к тому моменту он уже был мертв.

        — Вы хотите сказать, что это моя вина? — задохнулся Джейми. — Я виноват, что он умер? Вы несправедливы, Джон.

        — Возможно, — ответил Джон. — Может, все сложилось бы по-иному, если бы профессор и Берт чувствовали, что могут быть честнее с новым Хранителем. Может, профессор бы не умер, защищая «Географику», потому что она была бы уже у меня.

        — Разве это не означает, что Зимний Король стал бы тогда охотиться за тобой, а не за профессором, Джон? — разумно возразил Чарльз.

        — Мы не можем знать, что «могло бы» случиться, — бросился в атаку Джек. — Мы знаем лишь то, что случилось. И мы знаем, что когда пришло время встать и вести себя, как мужчина, сэр Джеймс Барри повернулся и сбежал.
        Джейми покраснел и вскочил со стула, потрясая дрожащим кулаком:

        — Немедленно возьмите свои слова назад, сэр. Или, клянусь честью джентльмена, я буду вынужден вызвать вас на дуэль.
        Джек тоже встал и сделал шаг к нему:

        — Вот он я. Говорите, что вы там хотели. Если не терпится меня ударить — не стесняйтесь.

        — Ну будет, будет, — успокаивающе произнес Чарльз, вклиниваясь между ними. — Это ничего не решит. Своим боксом вы Эвин не поможете.
        Одно упоминание имени Эвин заставило обоих драчунов опустить руки и снова сесть.

        — Эвин, — тихо промолвил Джейми. — Какое отношение все это имеет к ней? С ней все в порядке?

        — Не уверен, — ответил Чарльз, вопросительно глядя на Джека. — Я пытаюсь сложить воедино множество кусочков головоломки, и мне кажется, все они не случайно оказались перед нами.
        И Чарльз, с несколькими дополнениями от Джека и Джона, рассказал Барри о роли Эвин в их приключении — и о той симпатии, которую она питала к Джеку и юноше, известному под именем Жучок, что впоследствии оказался новым Верховным Королем Артусом.

        — Так она стала королевой Паралона, а? — слабо улыбнулся Джейми. — Этот Артус, должно быть, парень что надо, если она ради него позабыла о море. Ох, что сказал бы на это Немо.
        При упоминании бывшего капитана «Желтого Дракона» Джек неловко поерзал на стуле, а Джон быстро подался вперед:

        — Участие во всем этом Эвин и есть причина, по которой мы собрались вместе. Похоже, нам всем снятся сны об Архипелаге — о странных созданиях и событиях, — и Джек собрал нас, чтобы обсудить их важность.

        — Сны — любопытная штука, — заметил Джейми, — но Джек правильно поступил, что придал этому значение. За ними всегда что-то кроется, и то, что вам всем снятся одни и те же сны, — не совпадение. Появление Лоры Липучки только подтверждает это.

        — Согласен, — сказал Чарльз. — Заявление Лоры Липучки, что Архипелаг в беде, и то, что Джек чувствует, будто Эвин грозит опасность, могут быть связаны.

        — А что с посланием? — поинтересовался Джон. — Что оно означает?

        — «Крестовый поход начался», — пробормотал Джейми. — На самом деле, ясно из него немного, да? Должен признаться, понятия не имею, что сие значит. Но…
        Он помолчал и подошел к камину, подбросил угля в огонь.

        — На Архипелаге существует старый миф, — тихо продолжал он, покачав головой. — Даже легенда… Припоминаю, что там говорится о крестовом походе, но те события случились семьсот лет назад. Мы всегда думали, что это просто история.

        — Не думаю, что все так просто разрешится, — сказал Джек.

        — Именно, — кивнул Джейми и уселся на место. — Думаю, лучше всего будет выяснить, что происходит на Архипелаге. Вы уже с ними связались?

        — А как это сделать? — удивился Джон. — Такого раньше не случалось.

        — Вы не знаете? — Джейми казался одновременно и веселым, и озадаченным. — Средство для этого вы привезли с собой.
        Он подошел к спящей девочке и осторожно вынул пергаментную розу, все еще светящуюся, из ее кармана. Остальные сгрудились вокруг него, а Джейми указал на символы на цветке.

        — Все считают, что печать Верховного Короля — А — это в честь Артура, первого короля Паралона, — объяснил Джейми, — но на самом деле это греческая буква «альфа» — начало.

        — А это? — Чарльз указал на символ, напоминающий перевернутую букву «u» с хвостиком. — Отметка Картографа. Что это такое?

        — Мю, — сказал Джон. — Эквивалент нашей м, только я не имею ни малейшего понятия, как это связано с Картографом. Джейми?

        — Не смотрите на меня, я сам задавался тем же вопросом, — покачал головой Джейми. — Картограф — странный человек, у него своеобразное мышление.

        — Третий символ, по которому девочка нашла вас — э-э, то есть, нас, — Пи. Символ Главного Хранителя. Как я понимаю, только один из Хранителей как прямой получатель послания может стереть эту метку и заменить ее на другую. Как-то так.

        — И это не решает нашу проблему, — вмешался Чарльз. — Судя по тому, что сказала Лора Липучка, Роза Ветров светится только если приближаешься к человеку, которого ищешь. И как это нам поможет?

        — Берт однажды говорил мне, как работает цветок. В общем, он вроде современного радио, — пояснил Джейми. — Его можно настроить на то, чтобы принять сигнал (именно так он вас и отыскал), либо на передачу сигнала, что и получится, если добавить новый символ. Потом надо будет лишь немного подождать и посмотреть, придет ли кто-нибудь.

        — А если никто не услышит? — спросил Джон. — Если никто не придет?

        — Ну тогда ваша работа сильно упрощается, не так ли? — усмехнулся Джейми. — Но не беспокойтесь — кое-кто всегда начеку…

        — … и кое-кто всегда появляется.

* * *

— Итак, кто хочет сделать это?

        — Я, — серьезно ответил Джон. — Я — Главный Хранитель, и это моя ответственность.

        — Ой, бога ради, — фыркнул Чарльз и схватил цветок. Он потер пальцем символ, и в мгновение ока отметка исчезла. — Иногда не до церемоний. Надо просто делать дело и двигаться дальше.

        — Угу, — пробормотал Джон. — Отличная работа, Чарльз. Ну, — снова повернулся он в Джейми, — кого нам вызвать?

        — В момент кризиса? Единственный человек, которого я бы хотел видеть на своей стороне, — это Немо. Его отметка на персидском, но я видел, как ее использовать, и уверен, что это сработает… Что? В чем дело?
        При новом упоминании имени Немо все трое Хранителей заметно вздрогнули, старательно отводя глаза.

        — Насчет Немо… — начал Джон.

        — Нет, — перебил его Джек. — Дай мне сказать.
        Он сложил руки перед собой и резко выдохнул.

        — Немо не придет, — сказал он в конце концов. — Он мертв. Убит в сражении.
        Джейми не смог скрыть изумления:

        — Но… но такого просто не может быть! Немо нельзя одолеть в битве ни на суше, ни на море! Он не только один из лучших стратегов из всех живущих, он же зачарованный. Он седьмой сын седьмого сына самого Синдбада. Нет, — заключил он, покачав головой, — вы, наверное, ошиблись.

        — Нет, — ответил Джек дрожащим голосом. — Я видел, как он умер. И что гораздо хуже, это была моя вина. И пожалуйста, не будем больше об этом, просто поверьте моим словам — если позвать Немо, он не придет.
        Джейми разглядывал Джека с непроницаемым выражением лица.

        — Очень интересно, Джек. В самом деле, весьма интересно. Вижу, это событие сильно на вас повлияло.

        — Это «событие», как вы выразились, — одно из худших в моей жизни. Как, вы думаете, я себя чувствую, зная, что мой выбор привел к чьей-то смерти?

        — Это был правильный или неправильный выбор? — спросил Джейми.

        — Что это за вопрос? — вскинулся Джек. — Как это мог быть правильный выбор? Пэдди доверял мне, и он погиб.

        — Пэдди? — удивился Джон. — Ты хотел сказать Немо?

        — Да, — спохватился Джек. — Я имел в виду Немо.

        — Уорни сказал, что твой друг погиб на войне, — вставил Чарльз, — но он говорил, что ты тогда был далеко от места сражения и не мог ничего сделать.

        — Какая разница? Я обещал матери Пэдди, что пригляжу за ним, а сам бросил его умирать, как и Немо.

        — Это не одно и то же, — возразил Джон.

        — Да неужели? Они оба умерли из-за меня. Если бы я поступил по-другому тогда, на Западном фронте… Уехал на день раньше или на день позже… да что угодно. Если бы я хоть что-то сделал по-другому, Пэдди все еще был бы жив. А мне пришлось видеть лицо его матери каждый день после войны — и она любила меня за то, что я попытался его защитить, за то, что занял его место и заботился о ней, но я-то всегда, всегда знал, что подвел его и дал ему умереть.

        — Каждый человек делает свой выбор, — сказал Джейми, — и нам приходится с этим жить. Эвин когда-нибудь говорила, что произошло между нами?

        — Нет, — ответил Чарльз. — Но из того количества проклятий, которые она посылала на вашу голову, мы о многом догадались.

        — Хех, — горько усмехнулся Барри. — Не могу ее винить. Одно время, не так уж и давно, мы были влюблены.

        — Не сочтите за грубость, — сказал Джон, — но разве вы не намного старшее Эвин?
        Джейми подмигнул ему.

        — На Архипелаге больше секретов, чем вам известно, — ответил он. — Эвин не так молода, как кажется, а в то время и я был далеко не так стар. Но достаточно будет сказать, что она стала главной причиной, по которой я согласился быть Хранителем.

        — Понимаю, — промолвил Джек.

        — Думаю, понимаете, — кивнул Джейми. — Но ушел я не из-за нее.

        — Та вдова, — вмешался Чарльз, — женщина здесь, в Лондоне, с детьми… Эвин упоминала о ней и, боюсь, не более лестно, чем о вас.

        — Она так и не поняла, — покачал головой Джейми. — На Архипелаге меня ждали такие обязанности, к которым я не был готов. А здесь были другие обязанности, которые я надеялся взять на себя. И взял.

        — И с тех пор вы, надо думать, счастливы? — осведомился Чарльз.

        — Если бы, — ответил Джейми. — Все, чего я хотел, — быть отцом, наставником, старшим братом тем пяти мальчишкам. Защитить их от зла мира. И я не думал, что преуспею в этом, находясь на архипелаге островов на краю мироздания. Я считал, что смогу сделать это, будучи здесь, рядом с ними. Но я ошибался.
        Он склонил голову и прикрыл глаза.

        — Вы потеряли своего друга Пэдди на войне? — спросил, снова подняв взгляд на Джека.

        — Да.

        — И вы тоже кого-то лишились? — спросил он Джона, и тот кивнул в ответ.

        — И вы? — Чарльз тоже подтвердил потерю.

        — Видите? — Голос Барри дрожал. — Я тоже лишился кое-кого на той войне. Одного из моих мальчиков. И еще одного после войны, он утонул по своей же вине. Так что мне за радость от того, что я перестал быть Хранителем, если я не смог защитить тех, кого любил, от них самих?
        Он стукнул рукой о каминную полку, испугав собаку.

        — Вы трое, по крайней мере, вступили в дело и сразились с одним из источников зла — самим Зимним Королем. Возможно, если бы я это сделал, если бы остался, война закончилась бы скорее, и я смог бы спасти моего Джорджа. И кто я такой, чтобы судить о чужом выборе? Однако, — закончил он, повернувшись к Джеку, — я знаю, что вам не следует винить себя за смерть Немо. События того дня случились так, как было нужно.

        — Как вы можете так говорить? — изумился Джек.

        — Потому что я знаю, что Немо был очень близок с Жюлем Верном, — ответил Джейми, — и Жюль знал множество вещей, о которых никогда не говорил с нами. И еще я знаю, что он поделился с Немо одним секретом, который я рад рассказать и вам.

        — Немо знал точный час и способ своей смерти. И зная это, он мог изменить ход событий, если бы того захотел. Но он этого не сделал. Поэтому вина за его смерть лежит не на тебе, Джек. Она никогда не была твоей.

* * *
        Джейми налил напитков покрепче, и некоторое время все четверо сидели молча, переваривая то, что только что было сказано. Лора Липучка пошевелилась, и Джейми укрыл ее одеялом.

        — Что ж, — наконец сказал Джон, — что насчет Розы Ветров?

        — Точно, — встрепенулся Джек, — я о ней почти забыл.
        Джон посмотрел на Джейми:

        — Какой символ нам использовать, раз Немо едва ли придет на помощь?
        В ответ Джейми взял с полки книгу и пролистал до греческого алфавита. Просмотрев его, он указал на одну из букв.

        — Вот этот, — заявил он, постукивая пальцем по странице. — Это единственный символ, в котором я твердо уверен.

        — «Омега», — отметил Джон. — Конец.

        — Да, — ответил Джейми, даже не повернув головы, — маленькая шутка Берта.

        — Этот символ призовет Берта? — удивился Джон. — Было бы замечательно. Хотел бы я снова его увидеть.

        — И я, — вздохнул Джейми. — Он всегда с несколько большим пониманием относился к моему выбору, нежели его дочь. Но как отец он этого не одобрял. Извините за вопрос, у вас есть дети?
        Джек немного смутился, но не хотел показаться грубым, особенно после той личной истории, которой с ними поделился Барри, и замечания насчет Немо.

        — Пока нет, — сказал он. — Но все еще впереди.

        — У меня сын, Майкл, — сказал Чарльз.

        — У меня трое, — улыбнулся Джон. — Старшему, Джону, девять. Майкл — средний, а самый младший — Кристофер.
        Джейми выдавил в ответ улыбку, подавил стон и отвернулся.

        — Майклом звали моего мальчика, который утонул, — тихо сказал он. — Что ж, давайте покончим с этим и проследим, чтобы ни один Майкл больше не ушел к Пропавшим Мальчишкам.
        Чарльз протянул Розу Джону, тот быстро сделал пометку, указанную Джейми.

        — Что теперь?

        — Теперь, — ответил Джейми, утирая глаза платком, — подождем и увидим.
        ГЛАВА 4
        НОВЫЙ СТАРЫЙ «ДРАКОН»

        Вечер плавно перешел в ночь, а четверо мужчин все еще были заняты неспешной беседой, в ходе которой им представился шанс лучше узнать друг друга. В конце концов, все они были членами весьма эксклюзивного клуба. Джон, Джек и Чарльз испытали облегчение от того, что поблизости есть человек, с которым можно обсудить Архипелаг. С большинством остальных людей, к примеру, с братом Джека Уорни им приходилось тщательно выбирать слова. А с Джейми они могли говорить практически на любую тему.
        В свою очередь, Джейми весьма заинтересовался их научной деятельностью. Значительную часть жизни он был писателем и драматургом, так что его весьма привлекала наука.

        — Вы действительно работали над «Оксфордским английским словарем»? — спросил он Джона. — Поразительно.

        — Только год, — признался Джон. — Проблема в том, что, научившись читать «Географику», я обладал более чем рядовыми знаниями исходных определений слов, и все это выглядело весьма подозрительно.

        — Забавно, — засмеялся Чарльз. — Ты действительно был слишком хорош для такой работы. Если бы тебя оставили, словарь уже был бы готов.

        — Думаю, Крэйги[9 - Сэр Уильям Крэйги — один из составителей «Оксфордского английского словаря».] уже близок к финишу, — сказал Джон. — Сидеть в скриптории[10 - Скрипторий — мастерская по изготовлению и переписыванию рукописных книг. Очевидно, в подобном помещении велась работа над упомянутым словарем.] со всеми этими заметками, распиханными по картотекам… Нет, боюсь, это не для меня[11 - Джон врет. История создания ОАС такова: в 1859 году Лондонское филологическое общество сформулировало проект будущего словаря. Основной задачей было представить в словаре каждое английское слово, начиная с 1000 года, и показать все развитие его значений, иллюстрируя их примерами из текстов разных эпох. В итоге получился «Новый английский словарь, основанный на исторических принципах» (New English Dictionary on Historical Principles, NED) в десяти томах, публикация которого длилась с 1884 по 1928 годы. В 1933 году словарь был переиздан в двенадцати томах с однотомным дополнением, тогда же он получил название «Оксфордский английский словарь». В дальнейшем вышли еще четыре дополнительных тома. Всего в словаре
насчитывается двадцать две тысячи страниц, на которых расположены 290 тысяч словарных статей и примерно 2,5 миллиона цитат. Над словарем трудились сотни ученых, самые известные из которых Джеймс Мари, Генри Брэдли и Уильям Крэйги. В 1918 году, после демобилизации из армии, на должность помощника лексикографа в редакцию «Оксфордского словаря» поступил Джон Рональд Руэл Толкин, впоследствии ставший одним из составителей этого словаря.].

        — Один из ученых, занимавшихся проблемой ОАС, некоторое время считался Хранителем до Берта, — заметил Джейми. — Мюррей[12 - Сэр Джеймс Огастес Генри Мюррей — редактор ОАС.]. Блестящий ум, но один недостаток: отсутствие воображения. Просто не было искры. Приятный малый, но не скроен для такой работы.

        — Везучий мерзавец, — пробормотал Чарльз.

        — Это еще что за речи? — всполошился Джон.

        — Кто за то, чтобы перекусить? — поднял руку Чарльз. — Что-то кушать хочется.

        — И мне, — согласился Джейми. — Чарльз, не поможете? Посмотрим, может, удастся соорудить несколько бутербродов, чтобы поддержать силы.
        Как только они скрылись на кухне, Лора Липучка потянулась и зевнула.

        — Эй, — воскликнула она, ощупывая карманы, — где мой цветок?

        — Здесь, на столе, — успокоил ее Джек.

        — Вы его поменяли, — заметила девочка. — Мне нравится. Похоже на кружок с ножками.

        — Да, — согласился Джек, отметив, что как только они стерли символ Пи и заменили его Омегой, свечение угасло. — Не знаю только, стал ли он от этого красивее.
        Джейми и Чарльз вернулись с подносом, нагруженном ветчиной, сыром и толстыми ломтями темного ржаного хлеба.

        — Извините, другого хлеба нет, — сказал Джейми. — Можно увезти парнишку из Шотландии, но рожь из него не вытравишь ничем.

        — Никаких проблем, уверяю вас, — махнул рукой Джон, намазывая горчицу на хлеб, — на самом деле, лично я предпочитаю…
        Он умолк, когда понял, что его не слушают. Вместо этого все дружно уставились на Лору Липучку, все еще державшую Розу в руке.
        Пергаментный цветок слабо засветился снова.

        — Ну что ж, — усмехнулся Джейми, поглаживая голову Арамиса, — похоже, нашего полку прибыло.

* * *

        — Нам не надо спуститься вниз по реке? — заметался Чарльз. — Если Берт приближается, разве он приплывет не на «Белом Драконе»?

        — Или на одном из других кораблей, — согласился Джек. — Может, нам надо подождать его прямо там?

        — Сегодня чудесная ночь, — возразил Джон. — Ни тебе грозы, ни убийства, никто за нами не гонится, мы в уютной комнате, перед нами куча еды, да еще Джеймс Барри за компанию, с кем можно обсудить «Географику» и Архипелаг. Вы серьезно хотите, чтобы я хоть на секунду представил, как мы выйдем отсюда и пойдем среди ночи бродить у реки, чтобы Берту было легче нас найти? Мечтайте.
        Выдав эту тираду, Джон плюхнулся на стул и в полное свое удовольствие принялся поглощать огромный сандвич с ветчиной.

        — Видите? — обратился Чарльз к Джейми. — Вот почему он — Главный Хранитель.

* * *
        Расправившись с тремя бутербродами, Лора Липучка объявила себя Хранительницей Розы Ветров. Тщательно отслеживая любые изменения цветка, она устроилась на полу у задних лап огромного, все еще спящего сенбернара Арамиса.

        — До него у меня были Портос и Атос, — сказал Джейми. — Если удастся дожить до Д’Артаньяна, буду несказанно рад.

        — Я еще кое-что хотел спросить, — начал Джек, слизывая с пальцев горчицу. — Когда мы нашли Лору Липучку, она сказала, что ее отправили разыскивать именно вас, не только потому, что вы Хранитель, но и потому, что вы злейший враг ее дедушки. И тогда, в парке, вы что-то говорили насчет приключения с вашим лучшим другом…

        — …который позже стал моим врагом. И вы решили, что это один и тот же человек. Отлично, Джек.

        — Как ни странно, но причины, по которым мы стали врагами, тоже связаны с Эвин. Хотя должен подчеркнуть очень важное различие между мной и дедушкой Лоры Липучки. Только потому, что он больше не считает себя моим другом, это не значит, что я думаю так же.
        В этот момент подхваченная ветром газета влетела в ставни, прикрывающие окна библиотеки, и они громко стукнули.

        — Хм, — пробормотал Джейми. — Ветер сменил направление. Что бы это значило?

        — А в чем дело? — удивился Джон.

        — Сейчас ведь март, — пояснил Чарльз. — В это время года ветер никогда не дует с запада.
        Четверо Хранителей молча смотрели друг на друга, каждый думал об одном и том же.

        — Глядите, — раздался тихий удивленный голосок. Лора Липучка потревожила Арамиса, за что и получила незапланированное умывание собачьим языком. — Смотрите на мой цветок.
        Роза Ветров сияла так, словно ее подожгли, символы на цветке мерцали несколько жутковато.
        Внезапно тень заслонила окна, моментально отсекая лунный свет.
        Джейми и Джон вскочили с мест.

        — Может, это дракон? — предположил Чарльз.

        — Слишком медленный для дракона, — ответил Джейми. — Может, это…
        Его прервал стук где-то на верхних этажах.

        — Кажется, у тебя гости, Джейми, — сонно заметила Лора Липучка.
        В ту же минуту все четверо Хранителей сорвались с места и через холл устремились вверх по лестнице. Джейми вел их в комнаты четвертого этажа, каждая из которых (кроме последней) была со вкусом обставленной спальней.

        — Надеюсь, это не детская, — ухмыльнулся Джек.

        — Ха-ха, — буркнул Джейми через плечо. — Какой остроумный студент. Нет, это кладовка. Все, что я здесь храню — это платяной шкаф с шубами моей маменьки.
        Он распахнул дверь пошире, и они вошли в комнату. Она была почти пуста, если не считать упомянутого шкафа слева и старой детской коляски справа. Прямо напротив двери находилось двойное незашторенное окно, так что они прекрасно могли видеть силуэт человека, свисавшего откуда-то сверху на веревочной лестнице и стучащего о подоконник.
        Странный гость был низок, коренаст, а самой примечательной деталью его внешности была истасканная высокая остроконечная шляпа, каким-то чудом державшаяся на голове.
        Пришелец постучал снова и окликнул их через окно:

        — Кто-нибудь даст войти? Я летел сюда аж с самого Архипелага, и руки, знаете ли, устали.
        Чарльз вскинул бровь и ухмыльнулся, когда все кинулись к окну:

        — Да, никаких сомнений — это наш старина Берт.

        — Протяните кто-нибудь руку помощи, а? — крикнул Берт, ухватившись за подоконник одной рукой, а другой по-прежнему цепляясь за лестницу. — А то из меня получится ужасно симпатичное мокрое место на тротуаре.

        — Берт, до чего же я рад тебя видеть! — воскликнул Джон, помогая наставнику. — А на чем это ты летел? На самолете каком-то, что ли?

        — Лучше! — В глазах Берта мелькнула искорка. — Это старый друг, принарядившийся в гости.
        Друзья высунулись из окна, и их глазам открылось зрелище одновременно знакомое и удивительное. Это был летучий корабль: наполовину дирижабль, наполовину аэроплан. Над искусно сработанным корпусом, оснащенном пропеллерами, помещался воздушный шар. Да и сам корпус был весьма необычен: его украшала голова дракона.

«Индиговый Дракон».
        Джек присвистнул, а Чарльз принялся похлопывать Берта по спине с таким энтузиазмом, что с последнего чуть не свалилась шляпа.
        Как только Берта втащили внутрь, а лестницу надежно закрепили вокруг массивного шкафа, каждый из Хранителей радостно обнял Берта, и даже Джейми тепло пожал ему обе руки.

        — Старина, как же я тебе рад! — счастливо приговаривал Чарльз. — Когда ты говорил, что собираешься восстановить корабль, я и представить не мог ничего столь грандиозного! Отличная работа, Берт!

        — Сказать по правде, это работа мастеров из Паралона, — признался Берт. — Ордо Маасу удалось спасти Дракона, но не сам корабль. А у Жюля были чертежи летучего корабля, который Немо всегда хотел… ой… — Он умолк, нерешительно глядя на Джейми.

        — Ничего, старина, — сказал Джейми. — Они мне все рассказали. На самом деле, у нас была отличная возможность познакомиться получше.

        — Но как ты добрался сюда так быстро? — удивился Джон. — Прошло не больше двух часов с тех пор, как мы тебя вызвали.

        — Быстро? — скривился Берт. — Тащился, как катафалк. Я был уже на Границе, летел в Оксфорд, чтобы посоветоваться с Джоном насчет Архипелага, когда секстант стал показывать на Лондон. Только тогда я понял, что кто-то использовал Розу Ветров. Но я совсем не ожидал найти вас в доме Джейми.

        — Это отдельная история, — вздохнул Джон. — Давайте спустимся вниз. Тебе надо кое с кем познакомиться.

* * *
        Лора Липучка каталась по полу вместе с Арамисом, когда вся компания спустилась на первый этаж. Девочку познакомили с Бертом, и когда она пожимала ему руку, глазки ее превратились в два блюдца.

        — Странник? Взаправду? — восклицала она. — Никто не поверит, что я и правда тебя видела.

        — Неужели? — удивился польщенный Берт. — Почему же, дорогая?

        — Потому что когда о тебе заходит речь, дедуля только качает головой и говорит, что твой фитилек не горит. Но ты совсем не похож на свечку.
        Джон и Джейми расхохотались, даже Джек захихикал. Чарльз лишь мрачно улыбнулся и похлопал Берта по спине.

        — Взгляни на это с другой стороны — тебе хоть не пришлось сидеть с ней на заднем сиденье целый день.

        — Целый день? Да мы за несколько часов добрались, — решил восстановить справедливость Джон.

        — Может, для тебя это и было несколько часов, — надулся Чарльз.

        — Она прилетела с Архипелага, разыскивая меня, — пояснил Джейми. — Очевидно, ее отправил дедушка.
        Они быстро пересказали Берту все, что случилось днем, включая таинственное послание Лоры Липучки. Берт сразу помрачнел.

        — Действительно, тревожные новости, — задумчиво протянул он. — Я, как и Джейми, понятия не имею, что означает послание — однако оно совершенно точно было предназначено для Хранителя, и мне абсолютно ясно, что на Архипелаге происходит нечто большее, чем нам известно.

        — Дети, — раздался тонкий голосок, — кто-то крадет всех детей.
        Голосок принадлежал Лоре Липучке.
        Берт присел перед ней:

        — О чем ты говоришь, милое дитя? Твой дедушка поэтому отправил тебя сюда?
        Девочка кивнула, и по ее щеке скатилась одинокая слезинка.

        — Дедушка знал. Он знал. Он видел, как они приплывают на больших кораблях, и знал, что должно случиться, и он велел мне надеть крылья дяди Дедала, дал мне цветок и отправил искать Джейми. Дедуля сказал, Джейми знает, что делать.

        — Кто приплывал на больших кораблях, Лора Липучка? — спросил Джон. — От кого тебя защищал дедушка?

        — От людей с часами в животе, — ответила девочка и разрыдалась.

        — Ш-ш, тихо, ну полно, полно, — ласково сказал Берт. — Все будет хорошо, малышка. Но ответь мне, эти люди — откуда ты знаешь, что у них часы в животе?

        — Потому что их было слышно, — ответила Лора Липучка. — Когда они пришли забрать нас, то было слышно — тик-так, тик-так — снова, и снова, и снова. И они шумели, когда шли, как принципли.

        — Ты хочешь сказать, как машины? — уточнил Чарльз.

        — Я не знаю, что это такое, — ответила девочка. — Но дедуля назвал их «завидные люди» и…

        — Заводные люди, — пояснил Берт. — Час от часу не легче. Они вне закона на Архипелаге уже скоро десять лет как.

        — Ты упомянул, что летел сюда, чтобы поговорить со мной о какой-то беде на Архипелаге, — вспомнил Джон. — Это ведь не просто совпадение?

        — Боюсь, что нет, — мрачно ответил Берт. — На Архипелаге случилась страшная катастрофа.

        — Эвин в порядке? — быстро спросил Джек, припомнив свои сны. — Она — м-м, королева — не ранена?

        — Ты на три шага впереди меня, юный Джек, — усмехнулся Берт. — Она в порядке — по большей части. Но она в самом центре беды. Многих бед.

        — Так сколько их всего, этих бед, Берт? — поинтересовался Чарльз.

        — Похоже, все они сплелись в одну, и слова девочки только подтверждают мои худшие страхи. Та ужасная история, с которой все началось, и которая тянулась так медленно, что никто и не заметил беды, пока кризис не миновал, вполне возможно, вовсе не закончилась.

        — Да что за история, Берт? — не выдержал Джон.

        — Кто-то похитил все корабли-драконы, — сказал Берт. — Они исчезли, и никто не знает, куда.

        — Исчезли? — воскликнул Джон. — Да как кто-то смог просто так забрать их? Они же, в конце концов, обладают собственной волей — не думаю, что корабль-дракон ни с того, ни с сего поплывет куда-то, куда ему не хочется. Ну или, по крайней мере, поплывет так легко и просто.

        — И это часть головоломки, — вздохнул Берт. — Нет никаких следов борьбы, ни повреждений, ни даже перерезанных якорных канатов. Корабли просто испарились. Мы считаем, что первым был «Зеленый Дракон», затем «Фиолетовый»… но твердой уверенности нет. Вскоре подтвердилось, что и остальные — «Оранжевый», «Желтый», «Синий» — тоже пропали. Даже «Белый Дракон» куда-то подевался.

        — А «Черный»? — спросил Чарльз. — С этим что?

        — Ордо Маас расколдовал его уже давно, — пожал плечами Берт. — И хорошо, что от него отделались.

        — Как же тогда «Индиговый» уцелел? — удивился Джек.

        — Его полностью перестроили в летучий корабль. Думаю, его либо проглядели, либо он не подходил вору.

        — Ты не сказал, какое отношение все это имеет к Эвин, — заметил Джек.

        — Так мы узнали, что пропадают дети, — сказал Берт. — Принц — сын Эвин — находился на «Желтом Драконе», когда тот исчез. Сказать по правде, в каждом месте, где исчез один из кораблей-драконов, пропали и дети.

        — У Эвин есть сын? — изумился Джек, бросив быстрый взгляд на Джейми. — Я… я не знал.

        — Да, крепыш, ему сейчас почти девять. Я уже приготовился искать вас в связи с пропажей кораблей, когда Эвин с Артусом связались со мной и рассказали о принце.
        Он повернулся и взял Джона за плечи:

        — Знаю, все это очень неожиданно, но нам нужна помощь Хранителя. Не думаю, что мы найдем все ответы здесь. Мы должны вернуться на Архипелаг.

        — Я… конечно, я помогу, — сказал Джон. — Разумеется.

        — Я тоже иду, — вызвался Джек. — Чарльз? Ты с нами?

        — Моя бедная жена этого не поймет, — вздохнул Чарльз, — но я терпеть не могу отпускать вас двоих шататься где-то без присмотра старших.

        — Прошу прощения! — возмутился Берт.

        — Без обид.

        — Я могу связаться с вашими родственниками, — предложил Джейми. — извинюсь и скажу, что вы задержитесь по делам университета.

        — И таким образом мы все попадем под горячую руку родственникам, когда вернемся, — сказал Джон. — Пусть уж лучше это на себя возьмет тот самый друг, который познается в беде. Это близко к истине.

        — Превосходно, — заключил Берт. — У нас есть план. Давайте же претворим его в жизнь.

* * *
        Джон и Чарльз быстро написали письма женам и детям и передали Джейми, Джек набросал записку Уорни и матери Пэдди, миссис Мур. Было решено, что, принимая во внимание необычные обстоятельства на Архипелаге, Лоре Липучке будет безопаснее оставаться в Лондоне под присмотром Джейми. По правде говоря, как только решение было принято, девочка немедленно приступила к строительству убежища — в кладовке наверху, в огромном платяном шкафу.
        Возможность закрыть дверцы внушала ей чувство безопасности, как она сама сказала, словно в шкафу никто не мог добраться до нее.

        — Так оно и будет, — сказал ей Джек, устраивая девочку среди шуб и одеял, принесенных Джейми. У него имелся при себе маленький фонарик, который он подарил Лоре Липучке на случай, если она испугается ночью в темноте. — А теперь послушай меня. Это не обычный шкаф. Это волшебный шкаф.
        Глазки Лоры Липучки расширились от изумления, и она робко улыбнулась Джеку:

        — Взаправду?

        — Взаправду, — кивнул тот.
        Девочка перевела взгляд на Джейми, тот тоже подтвердил, что шкаф волшебный:

        — Волшебства в нем больше, чем кто-либо догадывается, малышка.

        — И если тебе понадобится, — продолжал Джек, — этот шкаф превратится в целый мир. Он приведет тебя, куда пожелаешь, настолько, насколько захочешь, и за секунду вернет назад, как будто время остановилось.

        — Ух ты-ы-ы, — зевая, протянула Лора Липучка. — А как он работает, Джек?

        — Очень просто: закрой глазки и представь, где ты хочешь оказаться, секунда — и ты уже там.

        — Я так всегда и делаю, — пробормотала девочка, укладываясь и закрывая глаза.

        — Да, — ответил Джек и со скрипом закрыл дверцы. — Но здесь ты всегда окажешься дома. И здесь за тобой всегда кто-нибудь присмотрит. Всегда.

* * *

        — Готово, Джек? — спросил Джон.

        — Да. Все погрузились?

        — Только что, — отозвался Чарльз от окна. — Джейми дал нам своих запасов из кладовки, а Берту уже не терпится вернуться назад и раскрыть все тайны. Хотя, — прибавил он, — похоже, он до ужаса рад, что мы летим с ним.

        — Ты сомневался? — улыбнулся Джон. — Даже при таких обстоятельствах, теперь, когда представилась возможность, я хочу скорее вернуться на Архипелаг.

        — И я, — согласился Джек.
        Лицо Берта вверх тормашками появилось в окне.

        — Пора на борт, парни. Время.
        Друзья попрощались с Джейми, и каждый заглянул в шкаф полюбоваться на своего спящего ангелочка. Но только Джек заметил, что перед сном Лора Липучка заткнула ушки пчелиным воском, который носила с собой.
        Джейми придержал лестницу, и друзья забрались на борт возрожденного «Индигового Дракона».

        — Звук такой, словно корабль мурлычет, — заметил Чарльз.

        — Это двигатель вращает пропеллеры, — сказал Джон, изумленно озираясь по сторонам. — Хотя я лично скучаю по старым мачтам и парусам.

        — Магия помогает проскочить несколько ступенек, но это не значит, что можно совсем наплевать на принципы инженерии, — назидательно произнес Берт. — Лестницу подняли? Чудно, чудно, — продолжал он. — Тогда в путь.

        — Помните, — крикнул Джейми из окна, — чтобы попасть туда, ищите вторую звезду направо…

        — Не смешно, — рявкнул Берт. — Прощай, Джеймс.

        — И ты, Берт, — откликнулся Джейми, маша рукой. — Скажи дочери, что я надеюсь, она не будет думать обо мне плохо.
        Помахав на прощание, Берт крутанул штурвал, и «Индиговый Дракон» развернулся и стал подниматься в ночное небо.
        Под ними огни Лондона рассыпались, как блестящие камушки в темном пруду. Все кругом было окутано холодным светом полной луны. А вдали стали сгущаться тучи. Через несколько минут они попадут в другой мир. Каким-то образом по воздуху это заняло гораздо меньше времени, чем по более осязаемой материи — воде — под ними.

        — Та последняя шутка Джейми — он ведь цитировал свою книгу, да? — спросил Джон.

        — Книгу? — удивился Берт. — А это было в книге? Нет, — покачал он головой. — Это старая игра, в которую он играл с дедушкой Лоры Липучки, когда они были молоды и могли друг друга выносить.

        — На Архипелаге держать курс на вторую звезду направо — то есть, на Полярную звезду — означает двигаться по кругу. Так никуда не попадешь, только туда, где уже находишься.

        — Кто он такой, этот пресловутый дедушка? — не выдержал Чарльз.
        Берт изумленно уставился на него. Тучи сгущались вокруг корабля.

        — Разве Джейми вам не сказал? Наверное, думал, что раз вы Хранители, то и так знаете.

        — Кажется, я догадываюсь, — сказал Джон, — но в это невозможно поверить.

        — Мы с вами находимся в разреженном воздухе Архипелага Грез, — проинформировал их Берт, указывая на воду под ними, где как раз исчезли лондонские огни. — Настоятельно требуется поверить в шестнадцать невозможных вещей еще до завтрака.

        — О ком мы говорим, Джон? — спросил Джек.
        Чарльз первым сложил кусочки головоломки.

        — Его статуя стоит в Кенсингтонских садах, — тихо произнес он, — я прав, Джон?
        Джон кивнул и облокотился на перила, подставив лицо ветру.

        — Дедушка Лоры Липучки, лучший друг сэра Джеймса Барри, ставший его величайшим врагом, — это мальчик, который не повзрослел.

        — Нас призвал на Архипелаг Питер Пэн.

        ЧАСТЬ 2
        НЕОКОНЧЕННАЯ ИСТОРИЯ

        ГЛАВА 5
        РЫЦАРЬ ПО ОШИБКЕ

        Переход через Границу между мирами был так же спокоен и незаметен, как помнилось друзьям. Секунду назад они летели над водой реального мира, а через мгновение — уже нет. В момент перехода английская ночь уступила место яркому утреннему свету.
        Команда корабля состояла из тех самых козлоногих фавнов, которые управлялись с «Драконом», когда он еще бороздил моря, хотя в этот раз друзья уже не чувствовали неловкости, общаясь с командой.

        — Отличный у вас корабль, — сообщил Чарльз проходившему мимо матросу. — Симпатичные палубы.

        — Угу, — буркнул фавн, протискиваясь мимо.

        — Рад был поболтать, — крикнул Чарльз ему вслед.

        — Я вернул «Белого Дракона» Ордо Маасу и отправился спасать то, что осталось от нашей крошки, — рассказывал Берт, похлопав по корпусу. — Мы долго не могли решить, как быть, спасибо, Паралон помог людьми и деньгами. Артус и Эвин правят очень хорошо и, э-э, современно, и подданные их любят.

        — Приятно слышать, — откликнулся Джон, заметив, как Джек быстро отвернулся при упоминании имени Эвин. — Однако мне придется нелегко — называть Верховного Короля просто Артусом.

        — О, так он сам настаивает, чтобы близкие друзья звали его Жучком, — сообщил Берт. — Говорит, так ему проще быть проще, хотя — по секрету — думаю, он просто скучает по нашим прежним приключениям, пока на него не свалилась вся эта канитель с управлением королевством.

        — Что Самарант думает обо всем этом? — спросил Джон. — С ним же посоветовались?

        — Он первый советник короля, — кивнул Берт. — Даже важнее меня. С той самой войны с Зимним Королем драконы держались поблизости от Архипелага. Время от времени они вмешивались в кое-какие дела, но до призыва из Кольца Термина еще не доходило.
        Друзья мрачно переглянулись. Призвать драконов мог только Верховный Король из Кольца Власти — каменного круга, обнаруженного во время войны с Зимним Королем. Артус совершил бы ритуал только в крайне серьезных обстоятельствах.

        — До сих пор не доходило? — догадался Джон.

        — Это Самарант предложил. Драконов отправили на поиски, но они не нашли ни кораблей, ни детей. Насколько мы можем судить, на Архипелаге их нет.

        — Могут они оказаться в нашем мире?

        — Маловероятно. Они будут, по меньшей мере, сильно выделяться. Вспомните хотя бы сколько хлопот вам было с маленькой девочкой.

        — Джейми рассказал, что помнит старую легенду о Крестовом походе, — спохватился Джон. — Ты слыхал такую историю?

        — Признаюсь, звучит знакомо, — сказал Берт, — но точно сказать не могу. Надеюсь, мы сможем расспросить Моргану и тогда все поймем.

        — Ты мог все это сделать и без нас, — резонно заметил Джон. — И учитывая, что тут творится, должен признать, я не понимаю, чем мы можем помочь. Мы отправились с тобой, потому как ты об этом попросил. Но на что сгодятся Хранители, когда речь идет о краденных кораблях и похищенных детях?

        — Может, тебе не все известно, Джон. Вы здесь потому, что должны быть здесь, и вы, в конце концов, действительно Хранители «Географики». Вам прекрасно известно, что ответственность Хранителя гораздо больше, чем просто забота о книге. Даже будь вы простыми людьми, вы по-прежнему друзья короля и королевы — а в минуты опасности надо полагаться на друзей, где бы и кем бы они ни были.

        — Даже если они враги, если верить Лоре Липучке.

        — Да, — ответил Берт. — Даже если они враги.

* * *

        — Вижу, у тебя прямо пар из ушей идет. — Чарльз уселся на палубу подле Джека. — О чем ты так напряженно думаешь?

        — О том же, о чем думал девять лет. Когда мы пытались не дать Зимнему Королю заграбастать «Географику»…

        — Да? — Джон сел напротив Чарльза.

        — Наш первый план был попытаться уничтожить ее, верно?

        — Именно.

        — Но мы не смогли, поскольку уничтожить книгу мог лишь Картограф.

        — Снова в точку, — кивнул Джон. — К чему ты клонишь, Джек?

        — Смотрите сами. Часть работы Хранителя — это писать пояснения к картам, добавлять новые карты и шлифовать переводы к уже существующим, правильно?

        — Да, — сказал Джон, — хотя у меня еще не было возможности добавить новые карты, только внес несколько исправлений и примечаний к тем, что уже есть. А в чем дело?

        — Боюсь, я тоже не понимаю, — признался Чарльз.

        — Его интересует, — подал голос Берт, — почему вы просто не испортили атлас или не написали неверные примечания, не залили страницы чернилами, уничтожив если не книгу, то хотя бы ту пользу, которую она могла принести.

        — Да, именно об этом я и думал.
        Берт повернулся к ним и подмигнул:

        — Думаете, это не приходило в голову мне, Жюлю или Стеллану задолго до того, как вас выбрали Хранителями?

        — Так почему вы этого не сделали? — не понял Джон.

        — А ты бы смог? — отбил удар Берт.

        — Мы пытались, — возразил Джек. — Мы ее в жаровню кидали.

        — Нет, — покачал головой Берт, — Немо кинул ее в жаровню. И когда он доказал, что в огне книга не горит, вы и думать забыли о том, как ее уничтожить или хотя бы повредить.

        — Он прав, — признал Чарльз. — После того случая мы об этом никогда не вспоминали.

        — Умно, — заметил Джон. — Мы устранили идею в принципе, не обдумав другие варианты, которые могли бы решить проблему.

        — Которые наверняка решили бы проблему, — поправил Джек. — Мы могли во всем разобраться с минимальными потерями.

        — Мы с Жюлем тоже это обсуждали. Он предложил мне гипотетическую ситуацию: что если молодому человеку, скажем, художнику из Австрии, с виду вполне обычному, абсолютно непримечательному, было суждено однажды стать ужасным правителем, ответственным за миллионы смертей?

        — И зная, что случится в будущем, зная, что всего этого можно избежать, если этот человек, всего один, будет убит, вы смогли бы его убить?

        — Нельзя узнать, что случится в будущем, — рассудительно заметил Джон. — Наверняка нельзя. Так что это было бы убийство.

        — Джейми сказал мне, что Немо предсказали его смерть, — произнес Джек. — И он ничего не сделал, чтобы ее избежать. Так это было преднамеренное убийство или самоубийство?

        — Это был выбор Немо, — ответил Берт. — Никто не решал за него. Но ответьте на вопрос: вы бы убили художника, который не сделал ничего плохого, чтобы спасти миллионы людей от зла, которое он мог однажды совершить?

        — Нет, — в один голос ответили Джон и Джек.

        — Я не знаю, — сознался Чарльз. — Может, если бы ситуация была реальной, а не гипотетической, я бы смог.

        — Что ж, в какой-то степени это то же самое решение, что вы приняли относительно «Географики». Маленькое убийство с пером и чернилами в качестве орудий — и вы могли бы предотвратить использование книги как инструмента зла. Но вы не захотели сделать такой выбор и потому не сделали его.

        — Все это, конечно, славно, — сказал Джек, — но меня просто бесит, что нам не пришел в голову ни один альтернативный вариант. Может, достаточно было бы поменять несколько ключевых карт или слова призыва драконов…

        — Слушай, — внезапно сказал он и шлепнул Джона по ноге, — почему бы нам не попытаться, просто в качестве научного эксперимента? Можем взять какую-нибудь карту попроще и нарисовать, скажем, знак «Не приближаться», или единорога, или что-то в таком духе. Что скажешь, Джон?
        Берт застонал и хлопнул себя по лбу.

        — Он перевернулся в гробу. Да-да, Стеллан в гробу переворачивается. Лучше было бы оставить атлас Гарри и Артуру.
        Но как бы он ни силился казаться раздраженным, Берт сам же и предоставил перо и бутылочку чернил, каковые и протянул Чарльзу с плохо скрытой улыбкой.

        — Ладно, Джон, — выдохнул Чарльз. — Давайте сделаем это. Пора исказить чуток истории.

        — Ну нет, я не собираюсь просто… — начал Джон, и тут лицо его приняло странное выражение. — Э-э…
        Джек перевел взгляд с Чарльза на Джона и обратно, пожав плечами.

        — Куда ты ее положил, когда поднял на борт? — осведомился Берт. — Может, в каюту?

        — Ты же поднял ее на борт, да, Джон? — допытывался Джек.

        — О боже, — пробормотал Чарльз. — Боже, боже, боже мой!

        — «Воображаемая Географика»… — выдавил Джон с нарастающим ужасом, — она… она…

        — Только не говори, что ты ее потерял, — рыкнул Берт.

        — Ничего подобного, — возмутился Джон. — Я точно знаю, где она.
        Джек и Чарльз недоверчиво переглянулись, когда до них дошел смысл его слов.

«Воображаемая Географика» находилась именно там, где они ее оставили, приехав в Лондон — рядом с крыльями Лоры Липучки, надежно укрытая учебными материалами в багажнике машины Джона.

* * *
        Джон провел остаток пути до Авалона, расхаживая на носу и проклиная себя на англо-саксонском. Фавны обменялись взглядами «где-то мы это уже видели» и вернулись к работе. Берт, Джек и Чарльз держали совет у штурвала, обсуждая создавшуюся неловкую ситуацию.

        — А нельзя вернуться за ней? — спросил Джек. — Мы потеряем всего несколько часов.

        — Часов, которых у нас, боюсь, нет, — покачал головой Берт. — Помните, в данный момент «Индиговый Дракон» — единственный корабль-дракон, которым располагает Серебряный Престол, и единственный способный пересечь Границу.

        — Какие неудобства это бы ни создало, нам придется обойтись без оригинала «Географики», и будем надеяться, что не случится ничего такого, ради чего понадобился бы оригинал.

        — Оригинал? — воскликнул Чарльз. — Ничего не понимаю.

        — Помнишь своего маленького друга Туммлера? — ухмыльнулся Берт. — Так он сдержал свое слово — издал копию «Воображаемой Географики», так что теперь почти у любого жителя Архипелага есть своя. Разумеется, до оригинала ей далеко, но все примечания сделаны на английском и все главные острова в наличии. На безрыбье и такая сгодится.

        — Старый добрый Туммлер, — вздохнул Чарльз. — Я часто думал о нем, особенно за завтраком. С тех самых пор я совершенно иначе смотрю на кексы.
        Джон наконец перестал метаться и подошел к остальным.

        — Столько всего случилось, — как бы извиняясь промямлил он. — Во всей этой суматохе…

        — Пять сандвичей с ветчиной, — уничтожил его Джек, — вот и все, что мне есть сказать насчет «всей этой суматохи» и того, что тебе не хватило времени достать «Географику». Главный чертов Хранитель.

        — Ну ладно, Джек, — вклинился Чарльз. — Не нужно выражаться.

        — Хо, Авалон. — Берт ткнул пальцем вперед. — Мы уже на границе. Давайте-ка сойдем здесь, соберемся с мыслями и решим, что дальше.

* * *
        Как только корабль пришвартовали к какому-то пятачку на холме, начинавшемся за пляжем, друзья спустились на землю и полной грудью вдохнули морской воздух.

        — Очень мило, — резюмировал Чарльз. — Я как будто снова помолодел. Не то чтобы я чувствую себя стариком, нет, но все эти приключения — дело молодых.

        — Считаешь? — ухмыльнулся Джек.

        — Ты преподаватель колледжа. Это означает, что ты стареешь быстрее с каждым новым семестром.

        — Тогда как насчет него? — Джек ткнул пальцем в сторону Джона. — Он-то уже профессор.

        — По возрасту собаки, — вмешался Берт. — Профессора стареют по шкале возраста животных.

        — Как насчет тебя, старая шляпа? — поинтересовался Чарльз.

        — Я нашел легкий выход из ситуации. Я вычислил, что если достарею до конца, то начну все сначала. Так что, по правде говоря, я тут самый молодой.

* * *
        В первую очередь стоило объявить о себе Стражу Авалона — Зеленому Рыцарю.

        — Я не прочь снова увидеть старого служаку, — бодро заявил Чарльз. — Он был весьма любезен, особенно как перестал пытаться нас обезглавить.

        — Вам надо кое-что узнать, — начал Берт, когда они поднялись на холм и приблизились к руинам Авалона.
        Там, привалившись к одной из рухнувших колонн, сидел сложа руки Зеленый Рыцарь. На звук шагов он повернул голову и недовольно взглянул на гостей. Он казался моложе, чем в прошлый раз, но атрибуты остались прежними: ржавые доспехи, деревянные конечности, побеги, выраставшие, казалось, из каждого сустава и трещины. И, как ни странно, на голове у него был потрепанный цилиндр, а поверх доспехов — плащ.
        Джону пришло на ум, что выглядит Рыцарь точно как смесь Железного Дровосека и Страшилы из «Волшебника страны Оз» Фрэнка Баума.
        Пугало в доспехах что-то жевало, от движения челюстей колыхалась борода из мха. Затем чучело с трудом проглотило кусок и заговорило:

        — Надеюсь, вы не рассчитываете, что я буду разводить церемонии. Я могу стоять на страже возле этой кучи хлама и помогать, когда попросят, и бла-бла и бла-бла, но если ждете, что я тут гопака перед вами спляшу, — забудьте.
        Чарльз застонал и потер виски.

        — Как, разве раньше это был не Шарль Дарнэ[13 - Шарль Дарнэ — герой произведения Ч. Диккенса «Повесть о двух городах».]? — удивился Джек.

        — Раньше — да, но не теперь, — сказал Чарльз, и тут Зеленый Рыцарь узнал его по голосу.

        — Эй, — воскликнул он, мигом встав ровно, — вы же не дадите ему побить меня, да?
        Джон вздохнул. Теперь стало ясно, кто это такой.

        — Вот что Берт пытался нам сказать. Этого Зеленого Рыцаря мы уже встречали.
        Это был Мэгвич.

* * *

— А я-то надеялся, что драконы тебя съели или хотя бы разорвали на кусочки, Мэггот, — взнуздал своего конька Чарльз.

        — Я теперь рыцарь, — фыркнул Мэгвич, — так что побольше уважения.

        — Если ты рыцарь, то я — Джеффри Чосер, — отрезал Чарльз и повернулся к Берту, брызгая слюной от гнева и удивления: — Мэгвич? Зеленый Рыцарь? Как это вышло, Берт?

        — Я хотел объяснить, — затравленно ответил Берт. — Таков закон, часть древнего кодекса, принятого Артуром столетия назад. Драконы решили, что это подходящее наказание для предателя вроде Мэгвича.

        — Наказание? — воскликнул Джек. — Да он тут все равно что в отпуске.

        — Знаю, знаю, — махнул рукой Берт. — Для него это не честь, это покаяние. Но Мэгвич единственный за более чем двадцать поколений рыцарей, кого этот пост, можно сказать, возвысил.

        — Ну, лично я не собираюсь верить ни одному его слову, — уперся Чарльз.

        — Вот теперь вы ранили мои чувства, — обиделся Мэгвич. — Если я убийца, вор, трус и предатель, это не означает, что я не могу делать свою работу.

        — Господи ты боже мой, — закатил глаза Чарльз. — Хорошо. Как скажете. Только держите его подальше от меня.
        Зеленый Рыцарь сделал знак следовать за ним. Джон пошел рядом, а Джек, Берт и Чарльз — позади, держа небольшую дистанцию.

        — И каково это — стать деревом? — поинтересовался Джон.

        — Не так плохо, как кажется, — ответил Мэгвич. — Хотя ты не поверишь, куда иной раз могут забраться термиты.

        — Зря я спросил, — решил Джон.

* * *
        Знакомая тропинка огибала остров, трава и камни резко выделялись на фоне темных клубящихся туч Границы — настоящей грани Архипелага. В конце тропинки ждала Моргана — ведьмы, известные как Триединая. Иногда они могли предсказать будущее. Иногда не хотели и пытаться. И все же, как сказал Берт, стоило спросить их, поскольку Моргана, вполне возможно, были единственными, кто мог пролить хоть какой-то свет на все происходящее.
        Джек подавил дрожь.

        — Меня как-то совсем не тянет встретиться с ними снова, — тихонько признался он Чарльзу.

        — Я тебя понимаю, — согласился тот. — Эти странные пожилые леди, особенно одна… как бишь ее?

        — Кул, — напомнил Мэгвич через плечо. — Могу вам только посочувствовать. Я-то вижу их только если обяжут, что случается нечасто.

        — Разве она не заставила тебя тереть ей ноги как-то раз? — вспомнил Джек, спрятав злобную усмешечку.
        Мэгвич застонал:

        — А почему я, по-вашему, сижу на другой стороне острова?
        Они вышли на открытое место, но никого не было видно. Огромный черный котел, который обычно стоял на костре, сейчас покоился на углях, а всякая кухонная утварь была разбросана тут и там в жесткой траве.
        Вдали виднелись три полуразвалившихся домика, требовавших серьезного ремонта, вокруг которых валялись самые различные артефакты. И Джон, и Чарльз заметили большой железный котел, украшенный бронзой, с кожаными петлями вместо ручек, закрытый греческим щитом. Оба промолчали.

        — Хей-хо, похоже никого нет дома, — обрадовался Мэгвич, покачиваясь на пятках. — Пора идти.

        — Не так быстро, Мэггот. — Чарльз схватил Мэгвича за нагрудник. — Ты теперь Зеленый Рыцарь. Наплюешь на работу — и гарантирую, я лично предоставлю Самаранту полный отчет, ничего не упустив.

        — Черт возьми, — пробормотал Мэгвич. — Парни, с вами и полминуты передохнуть нельзя.
        Он указал на склон холма.

        — Может, они в пещере. Они теперь почти все время там сидят.

        — Превосходно, — обрадовался Чарльз, подтолкнув упирающегося рыцаря. — Показывай дорогу, сэр Мэггот.

        ГЛАВА 6
        НИТЬ СУДЕБ

        Пещера оказалась глубже, чем можно было предположить, глядя снаружи, и хотя всем (за исключением Берта, который просто снял шляпу) пришлось пригнуться на входе, внутри можно было стоять, не задевая свод головой.
        Чем дальше друзья углублялись в пещеру, тем светлее в ней становилось, что было странно. В самой глубине путники различили три фигуры, но им потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что эти три дамы были вовсе не теми, кого они рассчитывали увидеть.
        Вместо трех старух, облаченных в многослойные одежды, бусы и обереги, друзей ожидали три молодые красавицы.
        Ближайшая к ним особа носила мерцающее голубое платье, а ее длинные золотистые волосы были уложены в пучок на затылке. Перед ней стояла большая прялка, но руки женщины не были заняты работой. За ее спиной ждала своего часа охапка непряденой шерсти, верхние волокна уже были скручены в нити, свисающие с прялки.
        У второй женщины были огненно-рыжие волосы, крупными локонами падавшие на кремовое платье, богато вышитое на груди. Руки ее покоились на ткацком станке, но, как и прялка, он простаивал без дела, весь оплетенный паутиной. Многие сотни нитей перепутались под огромным бёрдышком[14 - Бёрдышко — приспособление для ручного ткачества, род гребня.], но женщина не делала ни малейшей попытки распутать их.
        Третья дама, в самой глубине пещеры, с волосами цвета воронового крыла носила самое вычурное платье. Из трех трудилась лишь она одна: женщина медленно и методично распускала нити огромного гобелена, занимавшего всю стену.
        Джон не смог бы сказать наверняка, но казалось, что фигуры, вытканные на гобелене, движутся. Однако ему было трудно сосредоточиться на каком-то определенном фрагменте полотна дольше нескольких секунд.
        Друзья и обитательницы пещеры молча разглядывали друг друга, пока тишину не нарушило громогласное стенание — из уст Зеленого Рыцаря.

        — Девять лет, — заныл Мэгвич. — Девять лет мне приходилось носиться с этими тремя старыми кошелками снаружи, и все это время этакие красотки поджидали в пещере.

        — Да замолчи ты, дурак, — не выдержал Чарльз. — Похоже, эти трое и есть те самые старые… то есть, кажется, это они и есть.

        — Именно так, — кивнула блондинка.

        — Вы пришли за веретеном? — осведомилась черноволосая, не глядя по сторонам и не отвлекаясь от своей работы. — Если да, то вы опоздали. Мы уже отдали его той принцессе… как бишь ее? Заря?

        — Аврора[15 - Аврора — героиня сказки «Спящая красавица», укололась веретеном.], — поправила рыжая. — И ты забываешь порядок вещей. Эти молодые люди пришли не за веретеном. Они пришли за ответами, не так ли?
        Джон вопросительно взглянул на Берта, тот едва заметно кивнул.

        — Да, — проговорил Джон. — Мы пришли за ответами.

        — Тогда с каждого по вопросу, — рассудила первая женщина. — Три вопроса, три ответа. Вопрос Келедриэль, чтобы обозначить мизансцену. Вопрос Керидвен, чтобы начать пьесу. Вопрос Кул, чтобы поднять занавес.

        — Меня утопят и четвертуют, — ныл свое Мэгвич. — Это те же самые бабы. А я-то их все время избегал! — Он воздел руки и возопил: — О, почему жизнь так несправедлива?

        — И это первый вопрос, на который я отвечу, — молвила Керидвен.

        — Ну хватит! — рявкнул Чарльз на бывшего Наместника. — Вон! Вон отсюда! — Он схватил Мэгвича за плечи и буквально вышвырнул из пещеры. — Я его чем-нибудь займу, а вы не прогадайте с тем, что осталось.
        Керидвен, между тем, уже принялась отвечать на первый вопрос — который, по мнению Джона, вовсе не был так ужасен. Просто он не имел ни малейшего отношения к сложившейся у них ситуации.

        — Жизнь так несправедлива, — говорила Керидвен, — поскольку вы слишком узколобые. Ошибки могут стать дополнительными возможностями, случайности — шансом на спасение. Все, что кажется зыбким, со временем придет в равновесие, если только холст вашей жизни достаточно велик.
        Джон и Джек озадаченно переглянулись. Это был ответ истинной провидицы.

        — Следующий вопрос мой, — заговорила Келедриэль. — Спрашивайте, о чем пожелаете, я отвечу.
        Джон кивнул Джеку, намекая, что сейчас его очередь. Джек почувствовал облегчение — ему не придется говорить с Кул, какой бы прекрасной она сейчас ни была.
        Юноша взвесил все варианты. Первым его порывом было спросить о своих снах, о сыне Эвин, но этого было слишком мало, чтобы растрачивать свой шанс. Становилось ясно, что им нужны всего два ответа: куда девались корабли-драконы и дети. Джек решился спросить о первом, ожидая — в безмолвной надежде, — что Джон проследит ход его мыслей и задаст правильный вопрос.

        — Корабли, что вы ищете, не на Архипелаге и не в мире людей, — молвила Келедриэль. — Их забрали Вниз. Каменос Либер охраняет их. Найдите его и найдёте корабли-драконы.

        — Коротко. Мило, — буркнул Джон себе под нос. — Надеюсь, хоть Берт понял, о чем речь.

        — Похоже, теперь моя очередь отвечать, — сказала Кул. — Спрашивай, Сын Адама.
        Джон задумался на минутку, сосредоточенно покусывая губу. Что выбрать? О чем спросить? Внезапно его осенило.

        — А что вы делаете?
        Джек изумленно вытаращился на Джона. Совсем не этого ожидал он от своего друга. И судя по выражению лица Берта, их мнения совпадали.
        Реакция Морганы была неожиданной. Женщины переглянулись и кивнули, как бы подтверждая то, о чем уже догадывались. Даже Кул смягчилась, хотя она ни на минуту не прекращала работать.

        — Хороший вопрос, юный Хранитель Джон, — мурлыкнула она. — Ты должен понимать, что то, что происходит в мире, это не просто причина и следствие, но многие причины наслаиваются одна на другую, и именно так история идет своим чередом.

        — Мир рушится. Кто-то изменил само Время, и случилось кое-что, чего не было на Полотне. Теперь мы должны расплести все, что было с той поры, и выткать заново. Можешь задать еще один вопрос.

        — Вам придется расплести все Полотно?
        Ведьмы снова кивнули, словно и это пришлось им по душе.

        — Нет, — ответила Кул. — Расплести нужно только до момента изменения, а это случилось семьсот лет назад. Можешь задать еще один вопрос.

        — Что вызвало эту перемену?

        — Хранители «Воображаемой Географики», — сказала Кул, повернувшись к ним. — Вы, стало быть.

        — Да, разумеется, — фыркнул Джек. — Мы просто перенеслись на семьсот лет назад и убили Чингис-хана, или наступили на бабочку, или сделали еще что-нибудь ужасное.

        — Быть такого не может, — запротестовал Берт без малейшего намека на иронию или насмешку. — Если бы такое произошло, осталась бы какая-нибудь историческая справка…

        — Вы поэтому расплетаете полотно — потому что событие, изменившее ход вещей, не случилось семьсот лет назад, верно? — спросил Джон Моргану.

        — Нет, — покачала головой Керидвен, — это было девять лет назад.

        — Мы ответили на все вопросы, — сказала Келедриэль, — и даже сверх того, ибо вы явили нам мудрость.

        — И поскольку вопросы ваши были мудры, мы дадим еще один ответ, — сообщила Кул. — Мы начали расплетать вышивку, когда история изменилась, но изначально нить судеб была ослаблена в тот момент, когда два брата сделали свой выбор.

        — Каждый из них считал, что его решение могло быть ошибкой. Неверным было только одно из них. Когда вы поймете, какое и почему, у вас появится шанс спасти детей этого и вашего миров.

* * *
        Друзья вышли из пещеры, заслонив глаза от яркого солнца, и уселись на травке обсудить слова Морганы. Чуть поодаль, у хлипких домиков, Чарльз загнал Мэгвича в угол и, размахивая парой садовых ножниц, предлагал различные варианты того, что последнему можно отрезать, если он не перестанет соваться не в свое дело и не научится молчать.
        Джек махнул Чарльзу, и тот оставил Зеленого Рыцаря бурчать что-то себе под нос и пинать мелкие камушки, а сам поспешил к друзьям, где Джек вкратце и пересказал ему события в пещере.

        — А Джон-то, оказывается, более тонкий мыслитель, чем я предполагал, — усмехнулся Чарльз. — Боюсь, я в тот момент среагировал слишком бурно, мне бы ума не хватило спросить о том, о чем ты спросил.

        — И мне, — признался Джек. — Как ты до этого додумался?

        — Не знаю, — пожал плечами Джон. — Просто показалось, что если эти женщины на самом деле такие могущественные и важные, как Берт говорит, то их занятие должно быть не менее важным. Мне просто повезло, что так оно и оказалось.

        — Нет, не повезло, — возразил Берт. — Это интуиция. Лучшее качество для Хранителя, а у тебя ее хоть отбавляй. Кстати, что вы думаете насчет ответа на вопрос Джека?

        — Что корабли-драконы охраняются Каменос Либер? Я не уверен. Вроде бы звучит знакомо. «Либер» — это латынь. Означает «книга». «Каменос»… Не могу точно сказать — кажется, это греческий.

        — Так мы найдем пропавшие корабли в книге? — уточнил Чарльз. — Не знаю, поможет ли это.

        — Боюсь, другие ответы только еще больше все запутают, — заключил Берт.

        — Куда уж дальше-то, — вздохнул Чарльз.

        — Та история, которую они рассказали, ну, про разорванное Время — не могу даже представить, что может быть опаснее, — сказал Берт.

        — Мы ничего такого пока не заметили, — возразил Чарльз. — Не понимаю, чего ты так беспокоишься.

        — На то есть две причины, — помрачнел Берт. — Первая — ты прав. Мы бы и не заметили, если бы история изменилась, поскольку все, что за этим идет, меняется соответственно, включая наши собственные воспоминания. Вторая причина гораздо хуже.

        — Почему? — спросил Джон.
        Берт поднял голову:

        — Потому что если это изменение произошло действительно по нашей вине девять лет назад, то наши воспоминания скорее всего изменились тоже.
        Джон шлепнул себя по лбу:

        — А это означает, что мы можем и не узнать, с чего все началось.

        — Именно. Нам придется бороться с последствиями, не зная причины, — потому что в нашей «реальности» этого, может, вообще никогда не было.

* * *
        Друзьям понадобилось чуть меньше получаса, чтобы добраться до «Индигового Дракона». Больше они не обсуждали то, что узнали в пещере. Отчасти из-за того, что каждый мысленно прокручивал в голове свои воспоминания, отчасти из-за Зеленого Рыцаря, который ни на минуту не переставал жаловаться.

        — Но за что? — хныкал Мэгвич. — Скажите мне, что они ответили. Это же был мой вопрос.

        — Боже, — закатил глаза Чарльз. Он повернулся и схватил тощего Рыцаря за плечи. — Хочешь знать, почему жизнь так несправедлива? Ну так я тебе скажу. Потому что ты озлобленный, испорченный, бессердечный подлец с куском угля вместо сердца, который за всю жизнь не совершил ни одного поступка, не продиктованного эгоизмом, и плевать тебе было на то, сколько горя ты причинял людям.

        — Кроме того, ты и не думал учиться на своих ошибках. Ты делаешь одни и те же гадости снова, снова и снова и, может, закончишь свои дни на этом вот острове в одиночестве, пока не рассыплешься в пыль, и никто о тебе не заплачет.
        Мэгвич уставился на Чарльза, который жадно глотал воздух после этакой тирады, потом он пару раз моргнул, внезапно разрыдался и рухнул Чарльзу на грудь.

        — Молодчина, Чарльз, — заметил Джек. — Ты его, беднягу, совсем размазал.

        — Гр-р, — прорычал Чарльз, оттащил хнычущего и рыдающего рыцаря к ближайшему камню и силой усадил.

        — На вот. — Он протянул Мэгвичу носовой платок. — Давай, вытри, э-э, сок с лица. Вот и молодец.

        — Но, но вы абсолютно правы, — рыдал Мэгвич. — Я же ужасен и заслуживаю всего, что со мной случилось. Если бы мир был справедлив, вы бы меня бросили в костер прямо сейчас. И даже тогда искры от этого костра, может быть, прожгли бы вам дырку в пальто.
        С этими словами Зеленый Рыцарь в очередной раз воздел руки и так заголосил, что даже Берт прикрыл уши.

        — Растопка! Вот на что я гожусь! Никому-то от меня нет пользы!

        — Вот тут ты не прав, — возразил Чарльз. — Я, скажем так, уверен, что ты не полностью лишен положительных качеств.

        — Да? — шмыгнул носом Мэгвич. — Это каких же?

        — На нас даже не смотри, — предупредил Джон. — Это ты начал.

        — Ну, в общем, — мялся Чарльз, потирая виски, — дай мне минутку, уверен, я что-нибудь придумаю.

        — Вы даже не можете сразу ответить, — снова зарыдал Мэгвич. — Я неисправим, да?

        — Нет абсолютно неисправимых, — возразил Чарльз. — Но должен признать… — Его глаза расширились в удивлении от пришедшей в голову идеи. — Знаешь что, Мэгвич? Может, мы смотрим на вещи не под тем углом?

        — Это как?

        — В каждой истории есть злодей или два, — со знанием дела заявил Чарльз. — И хотя ты скорее не главный злодей, должен сказать, что ты всегда раздражал нас куда больше Зимнего Короля. На самом деле вызывать такое презрение — это, похоже, твой самый выдающийся талант.

        — Правда? — не поверил Мэгвич. — Что-то я не понимаю.

        — Ну смотри. Ты ведь знаешь, что я тебя презираю, так?

        — Да, вы ясно дали это понять.

        — Ну вот, при каждой новой встрече ты демонстрировал те качества, которые я бы ни за что не хотел иметь. Так что я пытаюсь стать лучше, чтобы не быть похожим на тебя. Так что в какой-то степени…

        — Мой дурной пример делает вас лучше? — закончил Мэгвич.

        — Что-то вроде этого. Если бы не было таких, как ты, не думаю, что я бы старался столь усердно. И честно говоря, ты худший человек из всех, что я встречал.

        — Ну это вы просто так говорите, — отмахнулся Мэгвич.

        — Нет, я серьезно.

        — Меня сейчас стошнит, — решил Джек. — Чарльз, нам пора.
        Чарльз поднялся с камня и хлопнул рыцаря по спине.

        — Ну, порядок? Вот и славно. Не меняйся, Мэгвич.

        — Ой, да что вы, — ответил тот и оглянулся. — Как вы считаете, эти три леди в пещере не будут возражать против небольшой компании?

        — Не могу сказать, Мэгвич, — наморщил лоб Чарльз. — Но за спрос денег не берут, — добавил он, уже карабкаясь по сходням. — Кажется.

        — Прощайте, Хранители, — крикнул Мэгвич через плечо и поплелся обратно на холм.

        — Может быть, они превратят его в жабу, — задумчиво произнес Чарльз. — Но не думаю, что он заметит.

* * *

        — Нам нужно немедленно добраться до Паралона, — сказал Берт, когда корабль отчалил от Авалона и устремился навстречу клубящимся тучам на Грани. — Артус должен обо всем узнать. Моргана не каждый день так легко расстается и пророчествами. Ситуация, должно быть, ужасна и для них, раз они нам столько рассказали.
        Джек отошел на корму, подальше от остальных, размышляя о принце.
        Сыне Верховного Короля.
        Сыне Эвин.
        Сыне, который при других обстоятельствах, мог бы быть его ребенком.
        Что бы ни решили Джон, Чарльз и Берт, Джек точно знал, как поступить. Другие могут искать пропавшие корабли и детей, но он сделает все, что в его власти, чтобы найти сына своей единственной возлюбленной…
        Или умрет, пытаясь.

        ГЛАВА 7
        ВЕЛИКАЯ ШТУКОВИНА

        Путь до Паралона оказался лишен каких-либо событий — и это было даже чересчур, на вкус Берта. Он мерил шагами палубу, вглядывался куда-то и взволнованно прищелкивал языком.

        — Прямо затишье перед бурей, — пожаловался он Джону.

        — Погода чудесная, — возразил Джон, разглядывая почти безоблачное небо.

        — Да причем тут погода? — отмахнулся Берт. — Мы уже почти в Паралоне, а до сих пор не встретили ни одного корабля.

        — И то правда, — вмешался Чарльз. — Здесь всегда полно торговых кораблей, груженых яблоками — ну или, на худой конец, рыбацких шхун.

        — Да, и при этом хоть бы шлюпка какая на глаза попалась, — заметил Берт. — Ох не к добру это.

* * *
        В какой-то степени опасения Берта подтвердились, как только они приблизились к королевству. Вся гавань Паралона была затянута дымом и, судя по легкому мареву вдали, пожары отгорели и во многих местах на острове.

        — Знаете что, — сказал Чарльз, — мне бы очень хотелось побывать в Паралоне, когда никто не устраивает тут поджогов. Ну хоть разок.
        Зрелище, открывшееся глазам путников, говорило само за себя: во всей гавани и в доках не было ни одного корабля. Не считая тех, что как раз и служили источником дыма. Кто-то поджег их. Друзьям удалось разглядеть рабочих и моряков, тщетно пытающихся потушить корабли, которые было уже не спасти.

        — Какого черта? — воскликнул Берт. — Меня всего день не было. Что могло случиться за сутки?

        — Много чего, — мрачно буркнул Джон, — если тот день, о котором рассказала Моргана, имел место быть семьсот лет назад.
        Берт направил летучий корабль сквозь дым прямо в город, что раскинулся вокруг огромной скалы, на вершине которой возвышался Чертог Серебряного Престола.
        Странник отыскал ровную булыжную площадку, где почти не было людей, и посадил «Индиговый дракон». Корпус тяжело опустился на мостовую, пропеллеры медленно замирали.

        — Дворец дальше по улице, — сказал Берт, — но я хотел остановиться и прихватить лишнюю копию «Географики», ну и поздороваться с одним старым другом.
        На другом конце площади, среди лавок, торгующих порывами Северного ветра (пятьдесят сантимов за пакет), безоаровыми камнями[16 - Безоаров камень — камень из плотно свалянных волос или волокон растений в желудке или кишечнике жвачных животных, лошадей, кошек, реже свиней и собак, иногда человека. Безоар — серого или чёрного цвета камень, в древней медицине занимал уникальное место, считалось что он приносит пользу при многих заболеваниях.Самым действенным, а потому и самым дорогим считался безоар из Восточной Индии. Существует легенда, что бояре Милославские, опасаясь за жизнь юного царя Федора Алексеевича, заказали ему серебряную чашку с безоаром, хотя для царевича безоар оказался бессильным.Серапион писал, что тёртый камень безоара весом равный 12 ячменным зёрнам, подогретый в вине, может исцелить от любого заболевания.Упоминается и в «Гарри Поттере», если кто помнит, как профессор Снейп завалил Гарри на первом уроке зельеварения, а потом в 6 книге Гарри при помощи его спас Рона от отравления.] и заколдованными скрипками, притулился магазинчик, предлагающий всего один товар: «Воображаемую
Географику». Внутри и снаружи магазина высились лишь штабеля книг и больше ничего.
        Маленькое существо бросилось в торговый зал при первых звуках дверного колокольчика.

        — Ой, чтоб мне пропасть, — произнес хозяин лавки, — неужто это студни, мои други, вернулись наконец-таки?

        — Туммлер! — вскричал Чарльз и бросился обнимать барсука. — Туммлер, до чего ж я рад тебя видеть!

        — И я весь переисполнен радостью, студень Чарльз, — ответил Туммлер, утирая лапой подступившие к глазам слезы. — И студень Джек, и студень Джон здесь тожечки! Вот так событиё.
        Джек и Джон тепло приветствовали своего мохнатого друга, а Чарльз тем временем прошелся по магазину.

        — Ну, Туммлер, у тебя здесь солидное предприятие, — заметил он.
        Он протянул Джону и Джеку по копии огромной книги, и все трое не смогли сдержать удивленных и одобрительных возгласов.
        Каждая копия была размером примерно с «Географику», обложка обтянута хорошо выделанной кожей, но помимо всего прочего имелась иллюстрированная суперобложка, а все аннотации были написаны на английском.

        — То ж язык Оксфордовских студней, да, — гордо пояснил Туммлер.

        — Туммлер, я потрясен, — честно признался Чарльз.

        — Нет слов, — согласился Джон, перелистывая страницы. — Здесь все основные карты — и к тому же с гораздо лучшими примечаниями, чем я помню.

        — И посмотрите-ка, — воскликнул Джек. — Вступление написано королем.

        — Да, это он мне одолжил услугу, — кивнул барсук. — С рекламацией помог.

        — Как тебе это удалось, Тум? — спросил Джон. — У тебя здесь есть даже Термин.
        Барсук пожал плечами.

        — У нас, барсуков, память-то хорошая, — пояснил он. — Как вернулся в Паралон, записал все, что помню, а Берт подмог с картами.

        — Ну, ты меня удивил, — повторил Чарльз и снова похлопал Туммлера по спине.

        — Пасиба, — просиял тот. — Стараюсь, как могу.

        — Он слишком скромен — он продал уже четыре тиража краткого содержания «Воображаемой Географики», — сказал Берт.

        — Пять, — поправил Туммлер. — Мы только что отгрузили партию в библиотеки Прайдейна. То исть, я надеюсь, что их довезли во всей этой кутюрьме.

        — Что сталось с кораблями, Туммлер? — спросил Берт.

        — Никто не знает. Но люди думают, что это проклятие, которое пошло с исчезновением кораблей-драконов.

        — А что же проклято? — не понял Джек.

        — Все осталые корабли на Архипелаге. Они все проклятые. Всего за одну ноченьку они или потонули, или сгорели. И еще все новые корабли утонули сразу же, как только их пустили на воду. Прямо развалились на части. И вот…

        — Весь Архипелаг разобщен, — мрачно подвел итог Джон. — Единство, достигнутое при помощи «Воображаемой Географики» и правления Верховного Короля…

        — …превратилось в полнейший бардак, — заключил Берт. — Ну, у нас, по крайней мере, есть копии «Географики» Туммлера. Сейчас их можно найти в любом уголке Архипелага.

        — То есть, все знают, где всё находится, но никто не может никуда добраться, — сказал Джек.

        — Агась, в этом-то и сложенность, — кивнул Теммлер. — Король и Королева использовали Великих Журавлей с Библа для послания посланий, но только на ближайшие острова. Остальные…

        — Полностью недоступны, — закончил Чарльз.

        — Надо ехать во дворец, — решил Берт. — Мы должны поговорить с Артусом.
        Он повернулся к Туммлеру.

        — Нам очень нужна «Географика», мастер Туммлер. Мы, э-э, не захватили свою. Нельзя ли приобрести у тебя одну?

        — Приобрести? То есть, купить? Мою книжку? — Глаза Туммлера наполнились ужасом. — Нет, канеш! Для оксфордовских студней все бесплатно!
        С этими словами барсук выдернул две чистых новеньких копии из ближайшей стопки и передал Чарльзу и Джеку, после чего поспешил в маленький кабинет в глубине магазина и минуту спустя вернулся с еще одной книгой для Джона, которая слегка отличалась от тех двух.
        С необычайной серьезностью Туммлер преподнес книгу Джону.

        — Для господина Хранителя, — торжественно провозгласил он. — Это моя собственная первая книга, копиркованная с вашей. Мне б хотелось, чтоб она была у вас, студень Джон.

        — Туммлер, я не могу ее принять, — запротестовал Джон, вскинув руки. — Ты ведь сам ее написал.

        — Ну так потому ж я и хочу, чтоб вы ее взяли, — напирал Туммлер. — Она не такая чистая, как печатанная, но у нее есть характер.
        В конце концов Джон принял подарок столь церемонно, насколько это было возможно.

        — Спасибо, Туммлер. Уверен, она отлично нам подойдет.

        — Слушай, Туммлер, ты не подпишешь мне мою по старой дружбе? — поинтересовался Чарльз.

        — Подписать? То есть, вроде как автограф? Ох, господины студни, — чуть не плача проговорил Туммлер. — Старый Туммлер еще ни разу в жизни не был такой гордый.

Маленький барсук вытащил перо из кармана и аккуратно надписал все три копии.

        — И последняя услуга, если позволишь? — начал Берт.

        — А то ж, — просиял Туммлер. — Как увидал, что вы сажаете «Индиговый дракон», так сразу ж раскочегарил Любопытную разновидность. Подумал, вдруг вас надо подкинуть до архива.
        Чарльз в который раз похлопал его по спине и ухмыльнулся:

        — Наш старый добрый Туммлер.

* * *

        — Разве мы не поедем во дворец? — удивился Чарльз, когда Туммлер направил исходящую паром машину в одну из широких улиц, что вели в северную часть острова. — Нам не надо посоветоваться с Артусом, ой, то есть, с Верховным Королем?

        — Дык я вас туда и везу, студень Чарльз, — ответил барсук, не отрывая глаз от дороги. — Прям к нему.
        Пока они ехали, Берт объяснил, насколько серьезно изменилось положение дел на Архипелаге, в особенности Великий Чертог Паралона, где восседали на Серебряном Престоле Верховные Король и Королева. Со стороны все, казалось, не претерпело изменений с того момента, как друзья были здесь в последний раз. Это по-прежнему было могучее и величественное здание, и многочисленные министры и чиновники вращались вокруг оси, которую представлял собой Король Артус. Но Великий Чертог не был больше настоящим средоточием власти.
        Вместо того, чтобы принять и наслаждаться властью, богатством и могуществом, как поступил бы практически любой, кто внезапно оказался наследником престола, Артус избегал церемоний и управлял делами государства в развалинах Старого Города, возведенного его предком Артигелом, сыном Артура.
        Поговаривали, Артусу нравилось править страной, развалясь на животе позади импровизированного трона в просторном зале, где обвалилась половина крыши. На полу он изучал карты, пергаменты и стопки самых разнообразных отчетов, которые потоком шли от чиновников из Чертога.

        — Он не показывался в Паралоне целый год, перед тем, как окончательно перебрался сюда. Похоже, у него страсть к старым архивом, и, смею сказать, они сделали его лучшим правителем.

        — Кто бы мог подумать: мальчишка на побегушках оказался ученым, — покачал головой Джек.

* * *
        Туммлер вел Любопытную Разновидность по дну ущелья, где недавно замостили дорогу. Машина миновала огромные ворота, ведущие в сокровищницу Самаранта, и проехала мимо.

        — Не поговорить ли нам с Самарантом? — спросил Джон. — В конце концов, разве он не старейшее создание на Архипелаге?

        — Мы думали об этом, — признался Берт, — но Самарант улетел с остальными драконами искать пропавшие корабли. И да, он стар, и его знания обширны, но не глубоки. В отличие от семьи короля и Хранителей, он не особенно-то задумывался о судьбе человечества.

        — Ну, вы-то еще племя младое, — бросил Туммлер через плечо. — Пусть времечко пройдет, может, вы таки и станете интересным народом.

        — Не могу поверить, что Эвин согласилась сюда переехать, — заметил Джек, глядя на крутые каменные стены по обеим сторонам дороги. — Я даже не знаю, сколько ее надо было убеждать уехать так далеко от моря.
        Туммлер уже открыл было пасть для ответа, но Берт слегка вскинул бровь и едва заметно качнул головой, и он промолчал. Проглотив комок в горле, барсук поддал газу, и вскоре путники прибыли на место.

        — Ну, господины студни, — объявил он с такой гордостью, будто занимался всеми постройками исключительно единолично. — Вот мы и на месте. Перед вами Великая Штуковина.
        ...Прямо перед ними, глубоко врезанные в камень в том месте, где стены ущелья сходились в одной точке, возвышались несколько каменных башен. Строение подпирали деревянные балки, блестели золотые орнаменты. Со стороны все сооружение выглядело, как огромный блестящий слюдяной орган.

        — Великая Штуковина? — удивился Джон.

        — Ну, то ж кличка, животные забрели, — ответил Туммлер. — Сам король не знает, чо это такое. Библиотека? Иль архив? Аль город? А то и куча камней? А может, все и сразу? Ну, мы и стали звать это «Великая Штуковина», вот оно и пристало. Тока вы королю не говорите, — шепнул он Чарльзу. — А то этикет и все дела.

        — Могила, — заверил его Чарльз.
        Друзья распрощались с маленьким барсуком, поблагодарили его в очередной раз за копии «Географики».

        — Та эт пустяки, — отмахнулся Туммлер, краснея на свой барсучий манер. — Счастлив был помочь. И рад был подбросить — но надоть возвертаться в магазин. Коммерция не спит, знаете ли!

        — Знаем, — кивнул Джек. — Куда нам теперь, Берт?

        — Сюда, — показал рукой тот. — Надо только идти на запах старого пергамента, и мы найдем Верховного Короля.

* * *
        В отличие от дворца в Паралоне, выстроенного с геометрической точностью, старый город Артигела возвели в соответствии с законами геологии. Комнаты следовали структуре камня, перетекая одна в другую. У Джона мелькнула мысль, что все это похоже на лабиринт, и на секунду его прошила неприятная дрожь. Но все прошло, когда друзья вышли в просторную залу, примечательную и отсутствием убранства (за исключением разбросанных повсюду бесчисленных свитков), и ее главным обитателем.
        Распростершись на полу, Артус весь ушел в себя, выныривая лишь затем, чтобы оставить пометку на пергаменте или пробормотать: «Да, да» в ответ на какой-нибудь вопрос от кого-то из болтающихся неподалеку советников.
        Так что друзья уже приблизились к нему вплотную, прежде чем Артус вообще заметил их присутствие.

        — Ну что, что там еще? — буркнул он, не соизволив поднять взгляд. — Я издаю законы так быстро, как могу, сами что ли не видите?

        — Не торопитесь, — усмехнулся Джон. — Мы всего лишь прибыли из Страны Лета, но думаю, ради короля можем и подождать.
        Заслышав голос Джона, Артус вскочил на ноги, разбросав пергаменты.

        — Как это? Что это? — восклицал он. — Мои дорогие друзья! Наконец-то вы приехали!
        Какого бы поворота событий они ни ожидали, но столь бурная реакция — и это от короля, не от кого-нибудь, — полностью выбила Хранителей из колеи.
        Немного неуклюжий подросток, которого они знали под именем Жучок, вырос в молодца с широченной грудной клеткой, который к тому же был и выше, и мощнее любого из них. Артус так явно радовался их появлению, что друзья не могли не ответить тем же. Каждый по очереди обнял короля, а тот хлопал их по спине так часто, что Хранители опасались, как бы у них не повылетали зубы.
        Почтение, с которым к Артусу относились чиновники и министры, подчеркивало тот факт, что он все же король. Но внутри он по-прежнему оставался их другом-мальчишкой.

        — Как же я счастлив вас видеть! — воскликнул Артус. — Вы удивительно быстро — мы отправили Берта только вчера.

        — Нас заранее предупредили, — сообщил Джон. — Надо столько всего тебе рассказать… Жучок.

        — Когда мы в архиве… в библиотеке, лучше говорить «Артус» или «Ваше величество», — заметил Артус, украдкой глянув на своих чиновников. — Сам-то я предпочитаю «Жучок», но людей трудно замотивировать, когда они получают приказы от «Короля Жучка».

        — Тогда пусть будет Артус, — решил Чарльз. — Не уверен, что смогу свести вместе «Жучок» и «Ваше величество» в одном предложении.

* * *
        Потребовалось довольно много времени, чтобы пересказать Артусу все случившееся. За это время король приказал принести несколько подносов с едой, которые слуги расставили вокруг них прямо на полу.

        — Надеюсь, вы не против? — как бы извиняясь, спросил король. — Работать на полу мне гораздо удобнее. Наверное, это отбрасывает меня назад в прошлое на Авалоне. Старые ведьмы не давали мне обзавестись какой-нибудь мебелью, так что приходилось выкручиваться без нее.

        — Все никак не могу привыкнуть к этим красивым тронам, банкетным залам и прочему, — жаловался Артус. — Конечно, довольно часто нам приходится наряжаться на всякие официальные приемы и так далее, но мне нравится работать среди простых людей в лавках и в доках. Ну, когда никто их не поджигает, — добавил он.

        — Все в порядке, — заверил Джон. — Что тебе известно о кораблях? Кто их поджег?

        — Мы не знаем, — ответил король. — Но то, что вы рассказали, навело меня на мысль. Идемте. — Король поднялся. — Хочу вам кое-что показать.
        Артус повел их по комнатам-пещерам, заполненным новыми свитками пергамента. Очевидно, это были не обычные материалы из архива. Пройдя через вереницу комнат, вся компания вышла к месту со множеством дверей. На страже стояли два грозного вида эльфа.

        — Я заметил довольно много эльфов вокруг, э-э, архива, — заметил Джек.

        — Да, — кивнул Артус. — Когда захватили «Синий Дракон», король Эледир отправил сюда несколько других кораблей, чтобы защитить нас. Эти корабли сгорели первыми. Так что мы приставили эльфов охранять самые стратегически важные места.

        — Здесь, в Старом Городе, они оказались очень к месту, — продолжал он. — Многие помещения здесь были построены эльфами, особенно двери, но эти действительно необычные.
        Он указал на замысловатые фигуры, венчавшие арки над каждой из дверей.

        — Их построил умелец, который по слухам был полуэльф, полутролль. Безумный, как мартовский заяц, но мастер исключительный.
        С этими словами Артус снял кольцо, символ его королевской власти, и вложил в почти незаметное углубление в металлической раме. Изнутри раздался довольно громкий щелчок, и только после этого стражники отмерли и впустили друзей внутрь.

        — Я где-то читал, что кольца и запоры сделаны из «путеводного камня», но понятия не имею, что все это значит.
        Артус открыл тяжелые двери. Внутри, как соты в улье, располагались полки, полные книг, листов пергамента, свитков папируса — и все это в полнейшем беспорядке.

        — Извините за бардак, — тихо сказал Артус. — Основная библиотека кочует с места на место, а мы добавляем и добавляем новые материалы, прежде чем все разложить по полочкам и занести в каталог.

        — Так вот она, Великая Штуковина, — выдохнул Чарльз, не в силах скрыть восторг. — Интересно, что бы на это сказал старина Крейги из ОАС, а, Джон?

        — Вот оно что, — усмехнулся Артус, — я вижу, Туммлер вам сказал. Нет, все в порядке, — добавил он, когда Чарльз запротестовал. — Я знаю, как животные называют это место. Все лучше, чем то, как назвала его Эвин — я… не смогу это повторить. Много морских терминов и моряцкого жаргона.
        Артус впервые упомянул Эвин и сделал это в такой непринужденной манере, что из его замечания нельзя было ничего понять.
        Король приставил ладони рупором ко рту и прокричал:

        — Соломон! Соломон Кар!
        В ответ огромный черный ворон спланировал из темной ниши под потолком и опустился на стол поблизости от Артуса.
        На кончике большого темно-серого клюва птицы сидели очки, на груди — жилет в обтяжку. Чарльз смутно ожидал увидеть на лапах ворона штиблеты.

        — Хо, Соломон! Как идет работа? — спросил Артус птицу.

        — Идет кар-к идет, — ответил ворон, чей голос звучал так, как если бы кто-то поворошил веткой кучу сухих листьев. — Мы создаем кар-кар-тотеку кар-кар-к и много веков назад, о кар-кар-оль.

        — Прекрасно, мой добрый… птица, — сказал Артус. — Должен спросить: есть ли у тебя каталог мифов за период… м? — Он повернулся к Берту.

        — Семьсот лет назад, — ответил тот. — Плюс-минус.
        Без лишних слов ворон склонил голову, расправил крылья и исчез среди кип книг.

        — Никто лучше воронов не умеет заниматься библиотеками, — похвалился Артус. — У нас также был штат очень способных ежей, но, когда появились вороны, в местном кафетерии произошел ряд неприятных инцидентов, так что в итоге остались только птицы.

        — А вот эти вроде бы обгорели, — заметил Джон, изучавший стопку свитков папируса. — Что, неужели кто-то зазевался и оставил их у горящей лампы?
        Из-за его плеча Артус присмотрелся к свиткам.

        — А, эти. Они из старого собрания из вашего мира. Там действительно был пожар — к счастью, нескольким ученым, связанным с Архипелагом, удалось их спасти, прежде чем свитки пострадали непоправимо.

        — На самом деле, Артур взял свою первую печать Верховного Короля из этих свитков.

        — Альфа? — удивился Чарльз. — То есть, они греческие?

        — Да и да, — ответил Артус на оба вопроса. — Хотя лично я считаю, что этот символ использовался и для того, чтобы обозначить библиотеку, из которой их забрали. Место под названием «Александрия» в стране…

        — Египет, — закончил за него потрясенный Джон. — Александрия находится в Египте.

        — Точно! — воскликнул король. — Вот как назывался этот бедлам, прежде чем его прозвали Великой Штуковиной, или Королевской Библиотекой, или Архивом Паралона…

        — Это была Библиотека Александрии.

        ГЛАВА 8
        РАССКАЗ МОНАХА

        Соломон Кар вернулся, неся в когтях толстую, переплетенную в кожу книгу. Мощно рассекая воздух крыльями, он плавно опустил книгу на стол, почтительно склонил голову перед королем и улетел.

        — Позвольте мне, — сказал Артус. — Это ведь, в конце концов, моя биб... мой архив.
        Он открыл старый том и принялся внимательно просматривать страницы, водя пальцами по строчкам и что-то бормоча себе под нос.

        — Артус?.. — начал Джон.

        — Секунду, пожалуйста, — ответил король. — Дайте сориентироваться. Я изучал древние языки пять лет, но пока еще не достаточно уверенно себя чувствую.

        — Но... — возразил, было, Джон.

        — Ш-ш, — перебил его Артус. — Понимаю, у вас была соответствующая подготовка, но и у меня тоже. Сомневаюсь, что вы справитесь с переводом быстрее.

        — Ладно, — пожал плечами Джон. — Действуй.
        Примерно через минуту пристального изучения одной страницы, потом спустя еще минуту, и еще через одну стало ясно, что Верховный Король озадачен.

        — Могу я внести предложение? — снова подал голос Джон.

        — Ну хорошо, — наконец сдался Артус. — Но я не думаю, что вам будет легче...
        Он умолк, когда Джон приблизился к нему и перевернул книгу вверх ногами.

        — Вот, попробуй теперь, — подмигнул Джон.

        — М-м, почему бы нам всем не взглянуть? — предложил Чарльз. — Одна голова хорошо, а две — сами знаете.
        Король положил книгу на середину стола, и все дружно склонились над ней.

        — Это же одна из «Историй», — восхищенно выдохнул Берт. — Одна из официальных записей, сделанных Хранителями.

        — А я думал, Хранители пишут лишь аннотации к картам в «Географике», — удивился Джон. — Нам надо писать и «Истории» тоже?

        — Ну, это не обязательно, — успокоил его Берт, — но Хранители видели множество событий человеческой истории и считали своим долгом их зафиксировать. Изначально, как в случае с этим томом и многими другими, записи были простыми и понятными. Лишь несколько веков спустя стало ясно, что эти документы могут представлять опасность, если попадут не в те руки, поэтому мы стали маскировать записи под художественный вымысел.

        — Как вы это сделали с «Машиной времени»? — спросил Джек.

        — Да. И другие Хранители тоже. Жюль так поступал. И Сервантес, Шекспир... Столько настоящей истории, биографий, географии можно найти в книгах по всему миру! По крайней мере, в книгах, написанных Хранителями.

        — Вот эту, например, написал прямой последователь Джоффри Монмутского — Роберт Вас[17 - Вас (фр. Wace) — знаменитый нормандский поэт XII века; иные варианты имени Vace, Vaice, Gace, Gasse, Uiotace (уменьшительные от Eustache), в некоторых источниках ошибочно имя интерпретировано как фамилия, и поэта называют «*Роберт Вас» (*Robert Wace).]. Он также известен записями историй о короле Артуре.

        — Помню, — воскликнул Джон. — Он написал французскую версию сочинений Монмутского об Артуре и посвятил ее Алиеноре Аквитанской[18 - Алиенора Аквитанская (фр. Alienor d'Aquitaine; ок. 1124 — 31 марта 1204, Фонтевро) — герцогиня Аквитании и Гаскони, графиня Пуатье с 1137 года,королева Франции в 1137 —1152 годах, королева Англии в 1154 —1189 годах, одна из богатейших и наиболее влиятельных женщин Европы Высокого средневековья, дочь герцога Аквитании Гильома X и Аэнор де Шательро. Алиенора была супругой двух королей — сначала короля Франции Людовика VII, а затем короля Англии Генриха II Плантагенета, матерью двух английских королей — воспетого средневековыми балладами английского короля Ричарда I Львиное Сердце и Иоанна Безземельного.Женщина удивительной красоты, характера и нравов, выделяющих её не только в ряду женщин-правителей своего времени, но и всей истории.]. И от него пошла история о легендарном Круглом Столе.

        — На самом деле он не круглый, — признался Чальзу Артус. — Он скорее овальный, но, думаю, использовался все для тех же целей.

        — Что там сказано насчет послания? — спросил Джон. — Есть что-нибудь о Крестовом походе?

        — Вообще Крестовые походы в вашем мире начались примерно за сто лет до нашего события, — заметил Берт. — Но мне кажется, что послание Лоры Липучки не имеет к ним никакого отношения. У нас две зацепки. Во-первых, Джейми упомянул о мифе, связанном с Крестовым походом. Потом Моргана сказала, что нечто изменило само Время — и оба этих ключа ведут к событию, случившемуся семьсот лет назад.

        — В те годы Хранителем был мэтр Вас. Он провел много времени на Архипелаге, работал над своими «Историями». Если есть на свете миф о Крестовом походе, относящийся к тому периоду, то не могу даже представить, что Вас о нем не знал и его не записал.

        — Согласен, — вмешался Джон. — Предупреждение нам пришло с Архипелага. То, что случилось семьсот лет назад, произошло не в нашем мире.

        — Что ж, это не такая уж и длинная история, — заметил Чарльз, проведя пальцем по корешку книги. — Если разделимся, то сможем просмотреть всю книгу за пару часов.
        И тут Соломон Кар спикировал откуда-то из сумрака под потолком с похожей книгой в когтях. За ним летела целая стая воронов с новыми томами, которые они складывали в стопки на столе и вокруг него.

        — Сказал же: мэтр Вас провел очень много времени на Архипелаге, и он очень любил писать, — усмехнулся Берт.

        — Сколько он записал книг — историй? — полюбопытствовал Джон.

        — Сор-сор-сор-рок три, — каркнул Соломон Кар.

        — Я прикажу принести еще еды, — решил Артус. — Похоже, это надолго.
        В качестве научной работы корпение над почти четырьмя десятками томов Джон, Джек и Чарльз сочли бы неплохим времяпрепровождением на выходных. Артус, которому помогал Берт, работал, конечно, помедленнее остальных, но демонстрировал такую способность быстро суммировать сложный материал, которую в нем не заподозрил бы никто из друзей.
        Однако в плане открытий это был сплошной провал. Ни в одной из книг за период в добрых две сотни лет ничто не указывало на Крестовый поход на Архипелаге. Вос перечислил важные события, крупные и незначительные войны — Джек обнаружил десятистраничную запись под названием «Куриная война в заливе Грифона» — но в этом не было ни намека на какое-нибудь решение любой из все более разрастающегося списка их проблем.

        — Ну что ж, — бодро заявил Артус, — все-таки не такой уж плохой способ провести день.

        — Неплохой способ провести… — возмутился Джек и вскочил на ноги. — Черт тебя возьми, Артус! Мы проторчали здесь несколько часов! Перелопатили кучу старых книг, объедались и вообще занимались непонятно чем, когда нам надо бы быть там, снаружи, и искать твоего сына!
        Ни Артус, ни остальные не проронили ни слова, просто дали Джеку выговориться. И Джону, и Чарльзу тоже было любопытно, почему их другу, казалось, безразлична судьба сына, но они оба чувствовали, что не стоит лезть не в свое дело.
        Причины Джека крылись гораздо глубже.

        — Прости, Артус, но я должен был это сказать. Как ты собираешься решать проблемы целого королевства, если ты и на минуту не задумываешься о судьбе своего ребенка?
        Артус распрямил ноги и поднялся. Он молча вышел из зала и вскоре вернулся с охапкой бумаг, кипами громоздившихся в комнатах, через которые они ранее прошли по дороге в архив. Король резко спихнул со стола труды мэтра Воса и бросил на их место документы. Их было столько, что некоторые попадали на пол.

        — Прошло два дня с тех пор, как стали пропадать корабли, — тихо заговорил Артус, стоя спиной к друзьям. — Мы даже не знаем, когда начали исчезать дети. Но их похититель знал, что мы быстрее заметим пропажу Кораблей-драконов, чем нескольких непослушных ребятишек. И мы заметили — и это еще мягко сказано — вчера, когда пропал «Желтый Дракон», то есть, «Наутилус» с моим мальчиком на борту. Нам — Эвин и мне — казалось, так будет безопаснее всего…
        Артус расправил плечи.

        — Когда стали поступать известия о пропаже детей, мы подумали, что ему будет безопаснее там, на борту живого корабля. Такого, который может сам принимать решения в случае чего. Потом приплыли эльфы и встали на якорь бок о бок с «Наутилусом», и я думаю, что не мог бы обеспечить сыну лучшего, более надежного места. Я даже подумывал забрать его на Термин, вот только дорога туда заняла бы слишком много времени.
        А потом «Желтый Дракон» пропал, а корабли эльфов загорелись. Стражу убили — перерезали глотки. И пропавший корабль нельзя было выследить, потому что никто не видел, как он уплыл. Он просто испарился. Вот тогда я и вызвал Берта и поручил ему отыскать вас.

        — Тогда почему, Артус? — воскликнул Джек. — Если ты знал, что помощь идет, почему не отправился искать сына?
        В ответ Артус указал на кучу бумаг на столе. Джон подошел ближе и взглянул на верхний документ, потом еще на один.

        — Это письма, — сообщил он остальным.

        — Именно, — кивнул Артус. — Они стали приходить три дня назад, но мой стюард передал их мне лишь вчера, перед тем, как пропал «Желтый Дракон». По последним подсчетам мы получили шесть тысяч восемьсот писем, и они продолжали поступать, когда вспыхнули корабли. И каждое из них от матери или отца, потерявших ребенка в ночи. Каждое.
        Он повернулся к ним со спокойным и решительным выражением лица. Да, это был уже не их старый друг, мальчик с Авалона. Это был человек, который в самом деле понял, что это такое — получить власть над целым королевством.

        — Что я действительно сделал, — сказал он, глядя на Джека в упор, — так это управлял делами в Паралоне и на суверенных островах и в городах-государствах, у которых есть здесь представители, и пытался сдерживать хаос. Вы были здесь, со мной, в прошлый раз, когда грянула беда и не нашлось ни одного человека, лидера, которому могла бы перейти власть над Архипелагом.
        Я не знаю, по плечу ли мне это, но — как ни крути — я Верховный Король. Люди здесь верят, что я буду принимать решения, которые помогут нам всем, а не лично мне. Так как я мог передать все дела стюарду и другим чиновникам и просто отправиться на поиски сына, когда здесь нет никого, кто бы стал искать тысячи других детей?
        Джек не мог говорить, просто протянул ему руку в ответ, и Артус принял ее без колебаний и похлопал друга по плечу.

        — Кроме того, если бы и нашлись люди, способные увидеть спасение мира в том, чтобы зарыться в горы документов, то это были бы три «студня» из Оксфорда.
        Чарльз прищелкнул пальцами:

        — Оксфордцы! Слушай, Артус, может, это ключ? — Он повернулся к Берту. — Кто, ты говорил, был Хранителем после Васа?

        — Это легко узнать, — вмешался Артус. — Посмотри список в конце «Географики».
        Чарльз быстро открыл книгу, которой его снабдил Туммлер, на форзаце.

        — Я к ней вступление написал, — сказал Артус Джеку. — В базарный день у меня даже автограф попросили.

        — Да ну! — ответил Джек.

        — Вот он, — воскликнул Чарльз. — После Васа идет Роджер Бэкон. А он здесь, часом, много времени не проводил?

        — А как же, — откликнулся Берт. — Только он в любом случае стал Хранителем после окончания всех крестовых походов или около того.

        — Для историка тут открывается просто масса перспектив, — воодушевился Джон. — Возможность запечатлеть для истории события, которые, с одной стороны, случились не настолько давно, чтобы не осталось достоверных источников, а с другой — достаточно давно, чтобы оценить их объективно.

        — Может быть, — согласился Чарльз. — Но я не поэтому спрашивал. Помните, что сказала Лора Липучка? Что детей забрали «тикающие люди»?

        — Невозможно, — решительно возразил Артус. — После той трагедии с Парламентом девять лет назад мы запретили производство паровых машин. У животных тогда были самые благие намерения, но Мэгвич умело ими манипулировал.

        — Паровыми машинами или животными? — уточнил Джон.

        — И теми, и другими, — ответил король. — Потребовалось полтора года, чтобы разыскать и уничтожить фальшивый Парламент. Труднее всего было обнаружить Королеву Пик. Ей удалось замаскироваться под корову. Мы могли бы и вовсе ее не найти, если б она не полезла на машинную дойку.

        — Ой, — только и смог сказать на это Джон.

        — Нет, с ней все обошлось, — успокоил король. — Но она успела обезглавить трех фермеров, прежде чем мы ее схватили.

        — Так вы уничтожили всех? — уточнил Берт.

        — Целиком и полностью. Король Червей был последним — и то от него нашли только кусочки.

        — Я к тому, что Лора Липучка утверждает, будто видела и слышала Заводных Людей, — не сдавался Чарльз. — И я ей верю.

        — И как это связано с Роджером Бэконом? — спросил Джек.

        — Именно он научил животных строить паровые машины, — произнес Берт. — Только их и Немо, больше никого. И сделал он это примерно семьсот лет назад.

* * *
        Соломону Кар потребовалось всего лишь полчаса, чтобы найти «Истории» Роджера Бэкона, и их было множество. К счастью, все труды находились среди наиболее хорошо классифицированных книг, так что всей честной компании удалось отложить только самое необходимое.
        Оставшиеся в их распоряжении книги были преимущественно написаны на толстом пергаменте твердым вытянутым почерком. Книги, по времени относящиеся к интересующему их периоду, включали в себя подборку магии и загадок из всех уголков мира: арабский «Пикатрикс»[19 - «Пикатрикс» — обширный трактат о симпатической и астральной магии с особым акцентом на талисманы.], полное собрание сочинений Аристотеля из Греции и многое другое.
        Наибольший интерес для друзей представляла тяжелая книга, озаглавленная «Ключ Соломона» и содержащая заклинания и формулы, придуманные, как утверждал Бэкон, самим иудейским царем. В последней части книги помещались рисунки и схемы машин с описанием, как их строить. Там были и машины, подобные принциплю Любопытная разновидность Туммлера; руководства по постройке механических мужчин и женщин наподобие фальшивых королей и королев Парламента и даже примитивные изображения летательного аппарата.

        — Это, должно быть, подделки, — сказал Джон. — Ясно же, что это наброски Да Винчи.

        — Лео все стащил у Бэкона, а тот все почерпнул у Царя Соломона, — покачал головой Берт. — Разница лишь в том, что Бэкон отдал должное Соломону, а Лео просто бахвалился, выставляясь гением.

        — Я в шоке, — пробормотал Чарльз. — Леонардо Да Винчи?

        — Ну, потенциал у него был, — вздохнул Берт. — Потом появился Микеланджело и все разом переменилось. Лео только и делал, что старался затмить новичка.

        — Моцарт и Сальери, — заметил Джон.

        — Именно. Только Сальери не у кого было красть. У Лео был Роджер Бэкон.

        — По крайней мере, мы точно знаем, что Мона Лиза — его рук дело, — сказал Чарльз.
        В ответ Берт в задумчивости приложил палец к носу и покосился на книги, которые они отложили. Найдя нужную, он открыл ее на центральной гравюре и предъявил Чарльзу.

        — Бог мой! — выдавил тот. — Так кто же она такая на самом деле?

        — Судомойка при дворе короля Эдуарда, — ответил Берт. — Думаю, она улыбалась, потому что Бэкон делал что-нибудь мирское, пока рисовал ее.

        — Ну что ж, одной загадкой меньше, — вздохнул Чарльз.

        — Кажется, я что-то нашел, — сказал Артус. Пока остальные беседовали, он читал. — Это в латинской грамматике, которую он доводил до ума как основу для некоторых языков на Архипелаге.
        Артус сел с книгой в руках, остальные сгрудились позади него. Король ткнул пальцем на текст на полях.

        — Вот. Похоже, он хотел записать какое-то событие, но было не на чем. Видите? — Он пролистал пергамент. — Запись тянется на несколько страниц.

        — Почему ты считаешь, что это важно, Артус? — спросил Джон.

        — Вот поэтому, — произнес король, указывая на вторую страницу. — Он пишет о «создании» двух механических людей, но называет их по имени еще прежде, чем их доделали до конца. Так что, возможно, они были не полностью машинами.

        — Полулюди, полумашины? — удивился Джек. — Ничего себе идейка, особенно для тринадцатого века.

        — Он называет их Хью Железный и Уильям Боров, — продолжал читать Артус. — Они, возможно, были... Джон, можешь это прочесть?
        Джон подался вперед и вчитался в текст:

        — Братьями? Или... может, товарищами. Не совсем ясно. Но это точно указывает на то, что эти двое представляют собой его первый эксперимент по созданию машин — даже если изначально они были людьми.

        — Здесь сказано, что случилось некое кораблекрушение и они едва не лишились жизни. Может быть, Бэкон их спас. Оба были смертельно ранены и... как странно. Бэкон пишет, что подумал, будто они глухие, но оказалось, что их уши были залеплены воском.

        — Все это, конечно, интересно, — вмешался Джек, — но почему ты считаешь, что это имеет отношение к теперешним событиям?

        — Последний абзац, — радостно воскликнул Артус. — Мне кажется, это тот самый миф, о котором говорил Хранитель из Лондона. Можешь перевести, Джон? У тебя быстрее получится.
        Артус встал и уступил Джону место. Покашляв, Джон принялся переводить ровные строчки:

        — Здесь говорится, что, когда он сделал из них «новых» людей, Хью Железный и Уильям Боров напали на него и избили почти до смерти. Только присутствие нескольких животных — включая, как ни странно, кур — и дружелюбных грифонов спасло его от смерти.

        — Бэкон пишет, что братья были будто в трансе или зачарованы. И за все время, что они его избивали, оба не проронили ни слова.

— Внезапно небо потемнело и словно раскололось на осколки, отлетевшие к горизонту. Огромное бесформенное нечто поднялось и заслонило небо, и Бэкон клянется, что все это время он слышал слабые отголоски детской песенки, которую не то насвистывали, не то играли на дудке.

        — Затем прямо из неба появился огромный корабль и приблизился к ним. Хью подошел к нему с одной стороны, Уильям — с другой, каждый положил руку на корпус и вместе они начали декламировать:

        Силы мы жаждем всего сильней
        И правом, что свыше навек нам дано,
        Свяжем тебя мы, скуём без цепей
        Свяжем тебя, скуём без цепей.

        Крови узы всего сильней,
        И честью, что свыше навек нам дана,
        Свяжем тебя мы, скуём без цепей
        Свяжем тебя, скуём без цепей.

        Власть нам нужна всего сильней,
        И скорость, и мощь чтоб была дана,
        И древним призывом в ночь всех ночей
        Свяжем тебя мы, скуём без цепей.

        Голос Джона упал до шепота:

        — Это как-то не слишком приятно похоже на другой стишок, что я однажды слышал.

        — Призыв Драконов в Кольце Термина, — понимающе кивнул Артус. — Но, насколько мне известно, его может произнести — с пользой — только человек королевской крови. Например, я.

        — Верно, — подтвердил Берт. — Существует совсем немного вербальных заклинаний, имеющих подлинную силу. Ну, или хотя бы достаточную силу. Одно из них — это Призыв... А другое — Связь. Даже просто узнать слова этого заклинания — большая редкость.

        — Но это все должно было случиться во времена правления Артигела, — заметил Артус. — Я никогда не слышал историй о Хью и Уильяме.

        — Может, это те самые истории, которые изменились, — пробормотал Чарльз. — То самое переплетение нитей, о котором говорила Моргана.

        — Что было дальше, Джон? — спросил Джек. — Сказано что-нибудь?
        Джон просмотрел остаток страницы. Внезапно глаза его расширились, кровь отхлынула от лица. Артус схватил его за плечи, чтобы тот не упал, и наконец Главный Хранитель заговорил.

        — Бэкон звал их, пока они поднимались на борт, — хрипло сказал Джон. — На борт корабля с большим глазом, укрепленным на носу, прямо под головой огромной змеи.

        — Невозможно! — вскричал Берт, переполошив остальных. — Это невозможно! — дрожа, повторял он. — Не верю!

        — Ты знаешь, о каком корабле идет речь? — спросил Джек. — Вроде бы он похож на один из кораблей-драконов, но я такого не припоминаю.

        — Это «Красный Дракон», — воскликнул Берт.

        — Тут есть еще, — продолжал Джон, все еще сосредоточенный на тексте. — Бэкон звал их, и на какое-то мгновение ему показалось, что звук его голоса немного прочистил им мозги.

        — «Мы потребовали то, что принадлежит нам по праву», — заявил Хью Бэкону. — «Передай это нашему отцу и скажи следующее: мы отправимся в наш собственный Крестовый поход, как он в свое время, и мы превзойдем его, и наш поход всколыхнет мир от рая до ада.»

        — Это наш миф! — оживился Чарльз. — Мы...

        — Еще не все! — воскликнул Джон. Он вскочил на ноги и затряс головой. — Но этого просто не может быть.
        Джон поднес книгу ближе к лампе, тщательно осмотрел обе стороны листа. Пыль на нем глубоко въелась в пергамент. Книгу не открывали много веков.

        — Должно быть, это подделка, — шептал Джон, не обращаясь ни к кому конкретно. — Другого объяснения быть не может.
        Он повернулся к остальным, его недоверие было почти осязаемым.

        — Последняя запись, — медленно сказал он. — Хью и Уильям направили корабль обратно в море, затем, на глазах у Бэкона, они устремились прямо в огромный утес, который раскрылся им навстречу.

        — Как только корабль прошел в утес, легкий свист в воздухе стал сильнее, и сознание Хью снова помутилось. Но Уильям обернулся, посмотрел на Бэкона глазами, полными слез, и крикнул ему: «Передай Питеру и Джейми, я говорю: «Три-три — нет игры!» И с этими словами каменный портал закрылся, не оставив на скале ни щербинки.

        — «Передай Питеру и Джейми», — повторил Джон, почти задыхаясь. — Вот что сказал Уильям Боров. Мне кажется, он пытался передать сообщение Джеймсу Барри и Питеру Пэну через Роджера Бэкона семьсот лет назад.

        ЧАСТЬ 3
        В ПОИСКАХ «КРАСНОГО ДРАКОНА»

        ГЛАВА 9
        ТЕНИ В ПОЛЕТЕ

        Огонь заметался и начал потрескивать, когда холод вечера пробрался в пещеру.
        Старик поднял голову и оглядел стены пещеры, покрытые рисунками. Большинство картинок изображали животных, но среди них попадались и люди или существа, похожие на них. Наверняка и не скажешь.
        Одни изображения были древними, другие — относительно недавними, они все еще влажно блестели в свете огня. Те, напротив которых находился старик, были настолько свежими, что краска стекала по стенам и собиралась в лужицу у его ног, смешиваясь с кровью, сочащейся из икр старика. Внезапно он совершенно ясно осознал, что его кровь и краска на стенах почти не различаются по цвету.
        Обстановка пещеры была воистину спартанской. За исключением конструкции, удерживающей мужчину, в наличии имелись пара стульев, огромное зеркало в богатой раме и обшарпанный гардероб, перевитый цепями со множеством висячих замков.
        У самой дальней стены пещеры устроили своего рода алтарь, на котором покоилась человеческая голова, завернутая в красную материю. Этот предмет нимало не заботил старика, который на своем веку перевидал отрубленных голов. Что его взволновало,так это то, что его захватчик разговаривал с головой, прежде чем поместить ее в пещере.
        Щелканье и потрескавание — звук тысячи насекомых, бегущих по гранитному полу, — давали понять, что его враг вернулся и приближается к входу в пещеру. Руки старика, привязанные кожаными полосками к раме, сжались в кулаки. Раму в свое время использовали для свежевания туш, но на свою теперешнюю роль она годилась с тем же успехом.
        Щелканье стихло, и болезненный голос эхом прокатился по маленькой пещере.

        — Куда ты ее услал? — спросил пленитель старика, так же, как он спрашивал и накануне, и за день до того, но сейчас его голос звучал настойчивее. — Я должен знать. Это в твоих же интересах.

        — Тебе до нее не добраться, и только это имеет значение, — ответил старик. — Ты не сможешь пойти за ней.
        Захватчик ответил звуком, напоминающим нечто среднее между смехом и презрительным фырканьем:

        — Ты не допускаешь мысли, что я знаю, где она? Или что я могу отправиться за ней, если захочу?

        — Отправиться за ней? Ты не можешь даже войти в эту пещеру. Так что да, я не думаю, что ты настолько свободен, насколько сам полагаешь. Потому что если б это было так, тебе не нужен был бы я.
        Его собеседник уже был готов выплюнуть презрительный ответ, как вдруг согласился:

        — Хорошо разыграно. Но я намерен выяснить правду, чего бы мне это ни стоило.
        Его голос стал тише, превратился почти в мурчание — очевидно, в ход пошла другая стратегия.

        — Ах, Питер, мы с тобой... старые противники, не так ли? Но не делает ли это нас братьями в каком-то смысле? Может быть, оставим в стороне вражду и объединимся? Ты мог бы стать первым среди моих союзников — моим самым доверенным генералом. Что скажешь?
        При упоминании его имени глаза старика распахнулись, потом им овладело спокойствие. Он улыбнулся, даже позволил себе смешок. Эхом отдавшись от сводов пещеры, он прозвучал смехом ребенка.

        — Наконец-то ты совершил ошибку, — произнес старик. — Теперь я знаю, кто ты. Вот в чем всегда была твоя проблема — ты просто не выносишь тех, кем нельзя манипулировать. Поначалу я хотел тебе помочь. Но теперь — ни за что.

        — Я мог бы заставить тебя говорить... — раздалось в ответ шипение.

        — Это вряд ли, — снова рассмеялся пленник. — Дудочки не действуют на стариков.

        — Хорошо, — пошел на попятный его собеседник. — Быть может, мне следует предложить тебе нечто, что ты ценишь превыше власти. Если ты просто скажешь мне, куда ты отправил девчонку и зачем, тогда, возможно... Возможно, я разрешу тебе вернуться к Колодцу — в последний раз...
        И снова старик рассмеялся, но во взгляде на миг промелькнула тоска. Он сморгнул и сжал губы.

        — Спасибо, не надо. Попытаю удачу. Быть стариком не так плохо, как я думал. К тому же знаешь, как говорят — тебе столько лет, на сколько ты себя чувствуешь.
        Он откинул голову назад и закаркал, и это был звук одновременно насмешки и триумфа. И он улыбнулся.
        Внезапное крещендо звука насекомых явно продемонстрировало, что его собеседник в ярости и призывает своих слуг. В мгновение ока у входа в пещеру появились животные. Некоторые сопели, одно или два рычали. Казалось, они ждут приказа. Один зверек чихнул и потер мордочку грязной пятипалой лапой.
        И тут до старика дошло, что это никакие не животные. Это дети.
        Ребенок-волк снова чихнул. Захватчик раздраженно выругал его, и в этот самый момент старик увидел шанс для себя.
        Он быстро произнес несколько слов на древнем языке, и тут же его тень отделилась от тела и устремилась по своду пещеры к выходу. Изрыгая проклятия, враг тут же приказал детям забросать огонь песком, но было слишком поздно.
        Зверодети взирали на своего предводителя, ожидая приказа устремиться в погоню за этой новой жертвой, но он лишь покачал головой.

        — Пусть ее. Это не настолько важно. Это всего лишь его тень.
        И он снова обратился к своему пленнику, который безвольнее повис на раме, но чьи глаза теперь заблестели:

        — Ну что ж, начнем все сначала?

* * *

        — Не могу поверить. — Голос Джека громким эхом раздавался в залах Великой Штуковины. — Мы слишком уж явно пытаемся придать значение вещам, которые значения не имеют. Джон, ты видишь связь там, где ее нет.

        — Неправда, — возразил немного успокоившийся Берт. — На самом деле, я считаю, Джон абсолютно прав. По-моему, Уильям пытался таким образом передать сообщение, а Питер его получил и поэтому отправил Лору Липучку к Джейми.

        — Возможно, это и есть Либер, на который ссылалась Моргана? — предположил Чарльз. — Там обнаружился пропавший корабль-дракон.

        — Не пойми меня превратно, но в чем тут логика? — поинтересовался Джек.

        — В корабле, — раздался голос от двери. — Отец прав. Корабль, описанный Бэконом, это не просто корабль. Это и был «Красный Дракон».
        Все дружно обернулись. Высокая и выглядящая гораздо более по-королевски, чем запомнилось друзьям, несмотря на грубую матросскую одежду, Эвин холодно разглядывала их, потом вздернула подбородок и удостоила полуулыбкой.

        — Должна признать, я не думала, что даже двое из вас появятся, не говоря уже о троих. Но я очень... Я...
        Берт устремился к дочери и обнял ее. Поначалу Эвин застыла, затем расслабилась и обняла его в ответ. Эвин взглянула на трех Хранителей и улыбнулась им искренней, усталой улыбкой:

        — Очень рада вас видеть. Вас всех.
        Она коротко обняла каждого из друзей и расцеловала в обе щеки. Не то чтобы совсем неформальное приветствие, но когда очередь дошла до Артуса, он удостоился того же самого — ни больше, ни меньше. Чарльз и Джон обменялись озадаченным взглядом, не ускользнувшим от внимания Артуса.

        — Ты им не сказал, да? — спросил он Берта.

        — Сказал им что? — в свою очередь поинтересовалась Эвин.

        — Это нас вообще не касается, — вмешался Джек, который тоже заметил, как небрежно она поприветствовала короля. — Просто дело в том, что если бы мы не знали правду, то никогда бы не подумали, что ты здороваешься с мужем.

        — С мужем? — изумилась Эвин. — Вы об Артусе?

        — К-конечно, — выдавил Джон. — Он — король, а ты — э...

        — Да, он король, — ответила Эвин, вздернув подбородок. — Но он не мой муж и никогда им не был.

* * *

        — Но... но... — начал Джек. — Это... это же... — Он умолк и потрясенно воззрился на Эвин.

        — Разве ты не королева, Эвин? — прямо спросил Чарльз. — У меня сложилось мнение...
        Артус жестом оборвал дискуссию:

        — Она, разумеется, супруга короля. Королева. Эвин и никто другой помогает мне править Архипелагом. Но если бы мы поженились — официально, как король и королева, — тогда от нее ожидали бы, что она останется в Паралоне. А это не сделало бы ее счастливой.

        — Так ты отказалась выйти за Артуса, чтобы не быть привязанной к Паралону? — уточнил Джек.

        — Нет, ты не понял. Я решил не принуждать Эвин к браку, который наполнил бы все ее дни печалью и несбыточной мечтой, — пояснил Артус.

        — Прими во внимание, что это Архипелаг. Они могут не разделять наших традиций и убеждений, — добавил Джон.

        — Я просто немного удивлен, только и всего, — сказал Джек. — Эвин, прости, если я сказал что-нибудь не так.

        — Нет, все в порядке, — ответила Эвин. — Но теперь вы знаете. И несмотря на то, что мне нравится путешествовать, я всегда возвращаюсь в Паралон. Моя семья здесь — и Артус, и...
        Ее голос сорвался, она крепко стиснула отворот камзола и повернулась к Артусу:

        — Я прочесала все северные воды близ Паралона. Ни одного корабля не уцелело. Как будто невидимому врагу дали сигнал, и все корабли уничтожили разом. Есть новости от Самаранта?
        Артус помедлил и покачал головой:

        — Последнее сообщение пришло как раз тогда, когда мы снаряжали Берта за Главным Хранителем. С тех пор ничего. — Он подумал. — Если уж на то пошло, я уже больше суток не видел ни одного дракона. Интересно, куда они все подевались?

        — А дети? Пропал еще кто-нибудь? — спросил Берт.

        — Из каждой деревни, — ответила Эвин. — Уцелели только совсем малыши и больные.

        — Одной удалось ускользнуть, — сказал Чарльз. — Девочке с искусственными крыльями, которая зовет себя Лорой Липучкой.

        — Лора Липучка! — воскликнула Эвин. — Где она? Она здесь? Что она сказала?

        — Вообще-то мы ее оставили спящей в гардеробе дома у Джеймса Барри.
        При упоминании имени Барри Эвин помрачнела, но понимающе кивнула.

        — Вот кого ей следовало разыскать. Расскажите мне все.

* * *
        После того, как Артус, Берт и Хранители вкратце изложили ей все детали, Эвин уселась за стол и осмотрела книгу, в которой они разыскали упоминание о Крестовом походе.

        — Джейми не знает, что означает послание, — уточнил Берт. — «Крестовый поход начался». Для него это пустые слова, всего лишь смутное воспоминание.

        — Вот оно, это воспоминание, — сказала Эвин, похлопав по книге. — Это ясно из самого послания. Джейми знает больше, чем дал вам понять.

        — Почему? — удивился Джон. — Что может связывать Джейми и двух людей, о которых написал Бэкон? И почему он нам не рассказал, если знал больше?
        Эвин стиснула зубы и взглянула на Джона:

        — «Три-три — нет игры» — это как раз игра, которой Джейми и Питер научили всех Потерянных Мальчишек. Они ее и придумали. Не случайно игра и ее создатели упомянуты в одной фразе.

        — Корабль, описанный в книге, — «Красный Дракон» — видели только раз за всю историю Архипелага. Все остальное — выдумки из разряда «друг друга, чья кузина видела его как-то раз». Даже здесь, в архивах, где веками записывают историю, вы вряд ли вообще найдете упоминания о нем.

        — Собственно, их четыре, — перебил Берт. — Первый раз, и это задокументировано, был, когда Ордо Маас выстроил его из останков «Арго». Второй раз его видели во время первой великой битвы между Артуром и Мордредом. То, что вы прочли у Бэкона, — это третье упоминание.

        — Когда было четвертое? — не понял Артус.
        Эвин быстро взглянула на отца и помялась.

        — Оно находится в книге из личного архива Верна. Будущая история, которая может произойти, а может и нет. И вот что меня беспокоит — похоже, «Красный Дракон» затерялся не только в пространстве, но и во времени.

        — Моргана сказала, что событие, изменившее ход истории семьсот лет назад, случилось девять лет назад из-за твоего поступка.

        — Да, верно, — ответил Джон. — Я уже все мысли передумал, пытаясь понять, что же мы сделали не так, но не могу припомнить ничего, что не послужило бы падению Мордреда.

        — Жюль на это сказал бы, что ты все сделал правильно, Джон, — сказал Берт. — Все принятые решения ведут нас вперед, даже если временами нам кажется, что мы движемся назад.

        — Вроде бы логично, что все это связано между собой, и было всего одно место, где вы побывали и где могли повлиять на само Время.

        — Цитадель Времен! — воскликнула Чарльз. — Ну конечно!

        — Что ж, решено, — подвел итог Джон. — Мы возвращаемся к Картографу Сгинувших Земель.

* * *
        Друзья по очереди попрощались с Артусом, который уже с опаской взирал на вереницу чиновников, собравшихся у библиотеки с новыми документами и указами, требовавшими его внимания, и отправились на выход из Великой Штуковины. Когда Джек уже собирался последовать за остальными, Артус схватил его за руку и потащил в пустую нишу в стене.

        — Я хочу тебя кое о чем попросить, — тихо сказал король. — Приглядывай за Эвин. Окажи мне услугу. Я прошу не как король и все такое. Это просто для меня. Артуса.
        Джек вздрогнул. Он с минуту изучал лицо короля прежде, чем заговорить.

        — Почему ты просишь именно меня? Разумеется, мы все...

        — Я знаю, что вы позаботитесь друг о друге, — перебил Артус, — но я говорю не о том.

        — Я... мне известно, какие чувства ты к ней испытывал, Джек. Тогда. Думаю, я всегда это знал. Поэтому я надеюсь, ты не в обиде, что я тебя прошу. Для других она просто друг. Из всех остальных только ты мог бы понять такую просьбу от человека, который искренне ее любит.
        Джек действительно мог видеть эти чувства в лице юного короля. Он по-настоящему любил Эвин, любил сильно. И требовалось больше мужества, чтобы попросить Джека, бывшего соперника, о подобной услуге, чем Джек нашел бы в себе, если б они поменялись местами. Так ему казалось.

        — Конечно, я позабочусь о ней, Артус.

        — Спасибо, Джек. — Артус протянул ему руку.
        Джек без колебаний ответил крепким рукопожатием.

        — Я верну их назад, Артус. Обоих.
        И только когда он вышел наружу, где его ждали остальные, Джек понял, насколько много значили произнесенные им только что слова.
        Он действительно хотел вернуть назад Эвин и ее сына...
        Но не обязательно назад в Паралон.

* * *

На борту «Индигового Дракона» Эвин по инерции взялась командовать, а ее отец с пониманием и покорно отступил в сторонку. Команда уже привыкла к ней, и, в самом деле, матросы задвигались живее, когда получали команды от нее.
        Берт удовлетворенно покивали облокотился о поручни на носу корабля, а тот спокойно снялся с якоря и поднялся в небо над Паралоном.
        Большую часть дыма развеял восточный ветер, но легкая дымка еще висела в воздухе, и размытая луна только-только появилась в ночном небе.
        Проголодавшись, Чарльз заявил, что отправляется вниз, на камбуз, раздобыть что-нибудь поесть. Берт поведал, что выучил у Туммлера рецепт потрясающего ячменно-просяного супа, и присоединился к Чарльзу.

        — Старый добрый Туммлер, — вздохнул Чарльз, когда открыл дверь и стал спускаться вниз по ступенькам. — Я часто думал, а не пригласить ли его в Оксфорд и Лондон — мне кажется, он бы отлично провел время. Но дело в том, что...

        — Трудно будет объяснить, почему барсук разговаривает? — предположил Берт.

        — Вообще-то я больше волновался, что он попадет под дождь, — признался Чарльз. — Запах, знаешь ли.
        Джон остался на палубе, отчасти потому, что ему нравилось ощущение полета, но и для того, чтобы приглядывать за Джеком. С самого начала путешествия ни он, ни Чарльз не вспоминали о тех беспокойных чувствах, что обуревали Джека из-за гибели его друга на войне. События неслись с такой головокружительной скоростью, что Джон и позабыл, что бессонница Джека началась задолго до того, как на Архипелаге случилась беда. В душе его друга прятались монстры, и Джон боялся, не доглядишь — и они постепенно сожрут Джека изнутри.
        Во время их первого приключения на Архипелаге именно Джона травмировали события войны, и он чувствовал себя таким одиноким, будучи разлученным с женой. Но начать с того, что он был на четыре года страше и опытнее Джека. Так что его путешествие на Архипелаг в качестве Хранителя «Географики» стало переломным моментом. Оно заставило Джона найти в себе силы, о которых он сам едва ли подозревал.
        Но Джек попал на Архипелаг с другим мировоззрением и стал свидетелем того, как его друг погибает в результате принятого им, Джеком, решения и его, Джека, действий. Никому не дано понять за другого, как такое событие могло повлиять на человека, особенно если другой его друг позже также погиб в сражении и у Джека не было настоящей семьи, ему не к кому было возвращаться, негде было обрести свои корни.
        Джек, не оборачиваясь, рассмеялся:

        — Я прямо чувствую, как ты глазами прожигаешь мне дырки в спине, Джон. Знаю, ты беспокоишься обо мне, но не стоит. Я сам в состоянии о себе позаботиться.

        — Не сомневаюсь, — заверил его Джон, присаживаясь рядом на перила. — Но, Джек, твои друзья здесь, чтобы поддержать тебя как угодно. И помни, я в какой-то степени понимаю, что ты переживаешь.
        Джек, было, запротестовал, но взял себя в руки и криво усмехнулся:

        — Девять лет назад я бы с тобой поспорил. Но в последние годы я понял, что иногда спорю ради спора. Интересно, с чего бы?

        — Это часть того, что делает тебя хорошим учителем, — сказал Джон.

        — Может быть. Но со студентами я выигрываю каждый раз. Это не совсем честно.

        — Тебе надо просто понять, в чем разница между спором ради спора и спором ради истины, — улыбнулся Джон. — Если речь идет о последнем, то неважно, честно это или нет. Важно, что это правильно.
        Джек на секунду перевел взгляд на Джона и снова вернулся к созерцанию моря и неба.
        Луна теперь целиком висела над горизонтом и царствовала в небе, превращая морскую воду в сливки и рассеивая последние клубы дыма от пожарищ, пятнавшие небо.

        — Это был не Уорни, — вдруг сказал Джек.

        — Что был не Уорни?

        — Не Уорни стал звать меня Джеком. Это была моя идея. Вообще-то она мне приснилась, когда я был ребенком. Я просто проснулся с утра и объявил домашним, что с этого момента меня надо звать «Джек». Иногда они говорили «Джекс» или «Джекси», но «Джек» ко мне, что называется, прилип, и Уорни первым подхватил идею. Но имя я придумал сам.
        Джон наморщил лоб и криво улыбнулся:

        — Тогда зачем ты сказал, что это Уорни придумал? Какая разница?

        — Не знаю, — пожал плечами Джек. — Наверное, мне неловко было говорить с кем-то о снах. Тем более в свете последних событий. Сны об Эвин и гигантах... Те сны в детстве были похожи на эти. Но на этот раз никто не шептал мне, что я должен изменить свое имя.

        — Ну, если это тебя утешит, то меня никогда не называли Джоном. Я всегда предпочитал «Рональд», но в армии использовали полное имя, и бывали случаи, когда уместнее было представляться Джоном, и вот под этим именем меня узнал профессор Сигурдссон. А потом и вы с Чарльзом. Но больше ни один человек в целом мире не называет меня «Джон».

        — Мы на самом деле не в мире, если ты не заметил, — сказал Джек.

        — Один-ноль.

        — Так ты хочешь, чтобы мы называли тебя Рональдом?

        — Не думаю, — покачал головой Джон. — «Джон» — это нечто, что я ассоциирую с «Географикой» и нашими путешествиями, как будто здесь я другой человек. Так что «Джон» прекрасно сгодится.

        — Что насчет тебя? — спросил Джек и повернулся лицом к Чарльзу, который как раз появился из камбуза, облизывая пальцы. — Хочешь поделиться чем-нибудь насчет своего имени или имен?
        Чарльз прочистил горло:

        — Что ж, однажды я написал пьесу, с собой в главной роли, и там я был великим путешественником наподобие барона Мюнхгаузена, чье имя было Бригадир-генерал Трель-Мангр. Я пытался заставить друзей называть меня «Бригадир-генерал» или хотя бы ТМ, но не вышло.
        Глаза Джека смеялись.

        — Поразительно.
        Джон расхохотался:

        — И сколько тебе было лет, когда сия дурацкая затея тебя посетила?

        — Это было месяц назад. — Чарльз выглядел смущенным.

        — Ой, прости, — устыдился Джон.

        — Ты оказался в хорошей компании, — утешил Чарльза Берт, вынося из камбуза две дымящиеся кружки просяно-ячменного супа. — Его настоящее имя было вовсе не барон Мюнхгаузен. — Он протянул Чарльзу кружку.

        — Неужели? — оживился Чарльз. — И как же его звали?
        Берт подул на горячий суп.

        — Рамон Фелипе Сан Хуан Марио Сильвио Энрико Смит Аркур-Брас Сьерра и Альварес-дель Рей и де лос Вердес. Но мы все звали его просто Лестер.

        — Боже правый. — Чарльз покачал головой. — Я жалею, что вообще спросил.

* * *
        Ночь прошла спокойно, если не считать того, что Эвин все больше мрачнела всякий раз, как замечала полное отсутствие кораблей на просторах под ними.
        Берт, Эвин и команда знали дорогу к маленькому архипелагу, где располагалась Цитадель Времен, достаточно хорошо, чтобы не проверять по «Географике» Туммлера. Это утешало Джона, который надеялся, что его оплошность с настоящим атласом не выплывет наружу.

        — Мы приближаемся к островам, — объявила Эвин. — От центра надо держаться подальше — помните пар из кратера? Летучий корабль он просто погубит.

        — Она все никак не заставит себя назвать его «Индиговый Дракон», — шепнул Берт Джеку. — Боюсь, она до сих пор слишком привязана к старому.
        Эвин отбросила в сторону копию «Географики» Джека и фыркнула:

        — Эти детские книжонки опаснее всего. Они не учитывают важных для навигации вещей, и в них пропущена уйма опасностей Архипелага.

        — Наверное, Туммлер боялся, что это плохо отразится на продажах, — вступился Чарльз за друга. — Это дилемма издателя.

        — Надо держаться оригинала. — Эвин повернулась к Джону. — Для того он, в конце концов, и нужен.

        — Кстати о нем, — начал Джон.

        — Чтоб меня приподняло и развернуло! — воскликнул вдруг Берт. — Мне кажется, с этой проблемой мы не справимся, просто прочитав «Воображаемую Географику».
        Все столпились у правого борта, чтобы понять, что старик имел в виду. В медленно разливающемся свете утра прямо перед собой они различили силуэты ожерелья из островов среди вечно бьщего пара.
        Гранитные колонны располагались все на том же месте, где друзья их помнили, но с одним поразительным исключением.

        — Цитадель Времен исчезла! — потрясенно выдохнул Берт.

        ГЛАВА 10
        БАШНЯ В ВОЗДУХЕ

        Самый крупный из островов, где в свое время располагалась Цитадель Времен, был суров и пуст.
        Эвин медленно облетала остров, чтобы получше рассмотреть его. Там, где прежде находилась башня, теперь лежало лишь несколько камней, но не имелось ни малейшего следа фундамента. Складывалось впечатление, что башню просто взяли и целиком перенесли в другое место.

        — Она была в полном порядке, когда мы уходили отсюда в прошлый раз, — сказал Чарльз. — Ума не приложу, что с ней стряслось.

        — А я, кажется, начинаю понимать, — медленно произнес Джон, расхаживая по палубе. — В самом деле, она была в порядке, но только когда мы уходили из нее второй раз, помните?
        Все тут же поняли, на что намекает Джон, и внезапно запутанные ответы Морганы стали приобретать больше смысла.
        Цитадель Времен представляла собой высоченную башню, внутри которой лестницы вели вверх к, казалось, бесчисленному количеству дверей. Каждая дверь открывалась в определенный момент времени в прошлом, и двери располагались в хронологическом порядке сверху вниз.
        Ближе к верхушке башни ступени обрывались на ровной площадке, немного не доставая до последней двери. Она открывалась в будущее, и до этой двери нельзя было дотянуться. С течением времени постоянно росла и башня.
        Предпоследняя дверь, за которой друзья в свое время обнаружили создателя «Воображаемой Географики», известного под именем Картографа Сгинувших Земель, единственная открывалась в настоящее. За четвертой дверью сверху Джон когда-то понял, что находится в недалеком прошлом, и там ему представился шанс побеседовать с его покойным наставником, профессором Сигурдссоном.
        После того как Джон пообщался с профессором, а все вместе они познакомились с Картографом, друзья спустились вниз, где и нашли Мордреда, Зимнего Короля, который также приплыл на остров.
        И уже успел поджечь основание башни.
        Друзьям ничего не оставалось, как снова подниматься наверх, и в процессе Чарльз придумал план, который в итоге всех и спас.
        Он предложил открыть дверь, располагавшуюся непосредственно перед дверью Картографа, и таким образом попасть в самое недавнее прошлое. И дверь открылась у подножия башни — примерно за час до прибытия Зимнего Короля. Друзья тогда просто взошли на корабль и убрались восвояси.
        Эвин в изумлении взирала на пустой остров.

        — Мы спокойно уплыли, а через час пожаловал Мордред и все равно устроил пожар.

        — Мне и голову не приходило, что Зимний Король так и так мог уничтожить башню, — сокрушался Берт. — Я-то всегда считал, что он искал нас, не нашел и снова пустился в погоню.

        — Я тоже так думал, — сказал Джон. — На Термине творилась такая кутерьма, что и минуты свободной не было обдумать то, что случилось раньше.

        — Вы... вы намекаете, что это моя вина? — помертвел Чарльз. Колени у него задрожали, он тяжело опустился на палубу и обхватил голову руками.
        Берт успокаивающе положил руку ему на плечо:

        — Не вини себя, Чарльз. Ты же не отвечаешь за поступки Мордреда. Ты вел себя, как герой — придумал, как нам спастись, когда все были в тупике. Мордред уже к тому времени поджег башню. Когда мы ускользнули, он просто сделал это еще раз.
        Слова Берта не возымели никакого эффекта на безутешного Чарльза.

        — Я уничтожил ее, — потрясенно шептал он, — я уничтожил Цитадель... — Он выпрямился. — Нет, хуже! Я уничтожил Время. Вот о чем говорила Моргана. Я взял и стер целое измерение.

        — Это действительно своего рода достижение, — сочувственно сказал Джон. — Немногие могут заявить: «Я разорвал временной континуум», а мы сделали это так, походя.

        — Ну, не думаю, что все так плохо, — подбодрил всех Берт. — Время крепче, чем вы думаете. Но, кажется, мы действительно нашли причину всех бед.

        — Разве здесь не должны были остаться камни? — удивился Джон. — Я к тому, что, даже если башня сгорела, неужели не осталось хоть кучи мусора? Горстки обгорелых камней? Хоть чего-нибудь?

        — Так то ж не обычная башня, — ответил Берт. — Она действительно была сделана из Времени — ну, и из гранита и, м, райхопского дерева[20 - Райхопское дерево фигурирует в цикле фэнтези Роберта Холдстока «Лес мифаго». Райхопский лес, «три квадратных мили лесной земли, не изменившейся со времен Ледника. Сопротивляющейся всем переменам». Есть странная власть в этом лесу, где клубится какой-то водоворот психических сил. Чем ближе к сердцу леса, тем передвигаться в нем труднее, а с какого-то места просто невозможно. И, взаимодействуя с сознанием тех, кто не боится войти в него, лес отбрасывает то, что автор окрестил «мифаго» (контаминация слов «миф» и «имаго»). Особенность леса — снаружи он кажется меньше, чем внутри. Прямая параллель с Цитаделью Времен.]. Но как на все это повлиял огонь и говорить не стоит.
        Пока Джон Чарльз и Берт спорили, Эвин заметила, что Джек стоит у другого борта и на остров даже не взглянул.

        — Куда ты смотришь, Джек? — спросила она. — Ты не сводишь глаз с воды с тех пор, как мы сюда прилетели.

        — Смотри. — Джек махнул ей рукой, не отрываясь от своего зрелища. — Там, под нами, что-то есть, видишь? Вон тот след на воде? Это не подводная лодка вроде «Желтого Дракона»?
        Эвин прищурилась и вгляделась туда, куда показывал Джек.

        — Это не корабль — это тень. Видишь, где наш летучий корабль тоже отбрасывает тень на воду, и как она меняется с движением света?

        — Ага. Что бы ни отбрасывало эту тень, оно намного больше «Индигового»...
        Джек умолк и сглотнул комок в горле. Они с Эвин переглянулись, обоим пришла в голову одна и та же мысль. И одновременно оба посмотрели вверх.

        — Ох уж эти тени... — сказал Джек.

* * *
        Чарльз только-только начал приходить в себя, когда Джек и Эвин присоединились к остальным. Улыбкам на их лицах позавидовал бы и Чеширский кот.

        — В чем дело, над чем смеемся? — спросил Джон.

        — Хорошие новости, — объявил Джек. — Чарльз не уничтожил башню.

        — Не целиком, по крайней мере, — добавила Эвин.

        — Что-то я не понял, — честно признался Берт.
        Словно по команде «Индиговый Дракон» повернул против солнца — и прерывистая тень, разделившая море до самого горизонта, упала на корабль.
        Друзья и матросы — все дружно задрали головы и увидели, что отбрасывает эту тень.
        Высоко над ними, словно огромная серая комета, застывшая на подлете к Земле, парила Цитадель Времен.

        — Слава тебе господи! — воскликнул Чарльз.

* * *
        Когда летучий корабль стал набирать высоту, все ясно осознали, что вся их затея была бы невозможна ни с каким другим кораблем-драконом, включая изначальный «Индиговый Дракон».
        Что касается расстояний, башня была всего в каких-нибудь двух милях от них. Но если брать во внимание ту ее часть, что уничтожил пожар, то потери составляли тысячи, возможно, даже миллионы лет.

«Индиговый Дракон» приблизился к нижним уровням башни, и подозрения подтвердились. Нижний край был весь зазубренный и обуглившийся, повреждения тянулись на несколько сот футов выше по стенам и там прекращались. На определенном участке нечто остановило огонь, но ущерб был нанесен невообразимый.
        Эвин подняла корабль выше, над закопченными участками стен, и по указанию Берта якорь забросили в одно из окон, что выходили на лестницу. Как только «Дракона» пришвартовали, Эвин подвела его так близко к башне, чтобы удалось закрепить веревочную лестницу, сплетенную из старой парусной оснастки («Мы сохранили немного из чистой ностальгии», — признался Берт). Один за другим друзья перебрались в Цитадель.
        Внутри она была все такой же, какой они запомнили ее, не считая дымки, затуманивавшей то, что осталось от нижних уровней.

        — Смотрите под ноги, — предупредил Берт. — Не советую падать с лестницы.

        — Спасибо, кэп, — сказал Джек.

        — Ты у нас Главный Хранитель, — сказал Эвин Джону, — ты и веди.
        Они стали взбираться по лестнице.

* * *
        На то, чтобы добраться до самого верха, ушел целый день интенсивного подъема. Башня безмолвствовала, если не считать периодического грохота, раздававшегося снизу.

        — Простите меня за такой настрой, — Чарльз слегка задыхался, — но я почти жалею, что огонь не уничтожил больше, чтобы нам не пришлось так долго идти.

        — Аналогично, — сказал Джек. — Не понимаю, почему нельзя было подлететь выше и влезть в окно поближе к комнате Картографа.

        — Потому что Цитадель Времен — проверка вашего характера, — заявил Берт. — Помните, как в прошлый раз спуск показался короче, чем подъем? Потому что так и было. А помните дверь, через которую мы сбежали?

        — Точно, — припомнил Джон. — Когда мы вошли в нее, то оказались прямо внизу за час до того, как попали в башню.

        — Она привела нас туда, куда нам и надо было, — кивнул Берт, — потому что мы это заслужили своими усилиями. Мы могли бы подлететь поближе, да, но я не думаю, что это как-то сократило бы нам путь.
        Словно нарочно потолок вдруг приблизился, ступени закончились, а в следующей двери оказалась замочная скважина, что и отличала комнату Картографа.

        — Не за что, — сказал Берт, ни к кому не обращаясь.

* * *
        Как и прежде, дверь была заперта, но Эвин — королева — носила кольцо с печатью Верховного Короля. Потребовалось лишь коснуться двери. Раздался тихий щелчок, замок отворился, дверь открылась внутрь комнаты.
        Картограф Сгинувших Земель сидел за письменным столом, полностью уйдя в сложную карту.

        — Я уже сто раз говорил: понятия не имею, кто убил Эдвина Друда[21 - Эдвин Друд — герой романа Ч. Диккенса «Тайна Эдвина Друда». Это последний и неоконченный роман Чарлза Диккенса, написанный в жанре детектива с элементами «готики». Роман должен был выйти в двенадцати ежемесячных выпусках журнала «Круглый год», но на момент смерти Диккенса (9 июня 1870 года) было опубликовано только три выпуска. Позже были выпущены ещё три, найденные в рукописях. Итак, Диккенс успевает написать половину романа. Писателя многие упрекали в неумении создать «закрученный» сюжет, поэтому «…у него возникла мысль — показать, что он тоже может крепко построить сюжет, по-новому, оригинально и так, что никому не удастся предугадать его развитие». В предыдущих произведениях, если Диккенс вводил тайну, она не придавала произведению особой загадочности, но после выхода частей «Эдвина Друда», почти не поддающихся разгадке, до сих пор появляются противоречивые версии окончания романа. Насколько Диккенсу удалось сбить с толку читателей и литературоведов, можно судить по тем противоречивым выводам, к которым приходили самые
квалифицированные исследователи. Следует отметить, что писатель ни в опубликованных частях романа, ни в рукописях не оставил никаких указаний или намеков, чем должен кончиться роман.], хватит допытываться! — раздраженно бросил он. — Не брался б ты за ту серию — не разгребал бы сейчас всю эту кучу.

        — Эдвина Друда? — удивился Джон и вошел в захламленную комнату. — Я не спрашивал ни о каком Эдвине Друде.
        Картограф нахмурился и поверх очков оглядел всех собравшихся:

        — Неужто? Ты разве не Главный Хранитель?

        — Я... да, но...

        — Погоди-ка, — перебил Картограф, вскочил со стула и устремился к Джону. — Ты не Чарльз.

        — Чарльз — это я, — вмешался Чарльз.

        — Да неужели? — воскликнул Картограф. — Поразительно. Ты был гораздо красивее.

        — Что? — вытаращил глаза Чарльз. — Но... вы меня всего один раз видели.

        — Чушь собачья, — отмахнулся Картограф. — Ты здесь был много раз. Хотя мне бы, конечно, хотелось, чтобы ты сюда являлся без этого своего помощничка. Паршивая он овца. Как бишь его? Мэггот, что ли?

        — Мэгвич, — поправил Чарльз. — И это первая ваша фраза, которая имеет смысл.

        — Хм. Так ты, значит, не Диккенс, м?

        — И никто из нас не он, — вмешался Джек.

        — Оно и к лучшему. Неглупый малый, но когда доходило до выбора учеников, это был просто ужас. Сначала этот Мэггот, потом какой-то парнишка-исследователь, который пробрался в Мекку[22 - Речь может идти только о современнике Диккенса Ричарде Фрэнсисе Бёртоне. РФБ — британский путешественник, писатель, поэт, переводчик, этнограф, лингвист, гипнотизёр, фехтовальщик и дипломат. Прославился своими исследованиями Азии и Африки, а также своим исключительным знанием различных языков и культур. По некоторым оценкам, Бёртон владел двадцатью девятью языками, относящимися к различным языковым семьям.За всю историю только двум немусульманам удалось попасть в Мекку. Первый пробрался туда в 16 веке, РФБ — в 19-м, что и позволяет сделать вывод, что Оуэн имел в виду именно его.]. Прямо-таки все дружно искали бед на свою голову.
        Берт вышел вперед, чтобы Картограф его заметил.

        — Ну меня-то ты хоть помнишь? — спросил он.
        Картограф кивнул:

        — Хм-м. Странник, если не ошибаюсь, а я почти никогда не ошибаюсь. Да, да... Тебя я знаю. Какой там нынче год?

        — Тысяча девятьсот двадцать шестой, — подсказал Чарльз.

        — Рад слышать, — обрадовался Картограф. — Очень полезно знать, что Время по-прежнему движется вперед, даже если прошлое превращается в дым и пепел.

        — Вот, кстати, насчет этого... — заговорил Чарльз, но Эвин наступила ему на ногу, сверкнула глазами и знаком велела молчать.

        — Мы заметили, что тут у вас сложилась некая ситуация… — начал Берт.

        — Ситуация? — воскликнул Картограф. — Как по мне, так это целая катастрофа. Какой-то... поджег башню и уничтожил до черта истории. Горело лет шесть, знаете ли.

        — Как вам удалось потушить пожар? — спросил Джек.

        — Потушить? Мне? — изумился Картограф. — Здрасьте — замочка на двери не заметили? Я и пальцем не мог пошевелить. Просто переждал.

        — Ладно, но как все же потушили пожар? — не отклонялся от темы Берт.
        Картограф по-турецки уселся на полу и знаком предложил и остальным садиться.

        — Похоже, огонь погас, когда добрался до Серебряного века или начала Бронзового. Примерно тысяча шестьсот лет до нашей эры или около того. Так все и было.

        — А что, собственно, случилось в начале Бронзового века? — шепнул Чарльз Джону.

        — Потоп Девкалиона[23 - Потоп Девкалиона. Девкалион в древнегреческой мифологии сын Прометея и Климены (по, видимо, ошибочной версии — Пандоры), царствовавший в фессалийской Фтии. О причинах потопа существовало множество версий. По одной из них, когда Зевс решил погубить посредством потопа греховное людское поколение, Девкалион по воле Зевса спасся со своей женой в ковчеге, построенном по указаниям Прометея. На девятый день потопа ковчег остановился на горе. Это место остановки в различных преданиях указывается противоречиво: главные из них называют Парнас или Фессалийский Офрис, либо Афон. По одной из версий, спасся с Пиррой на горе Этна. По Паросской хронике, он воцарился в Ликорее в 1573/2 до н. э. и бежал от ливней в Афины в 1528/7 до н. э.], — ответил тот.

        — Да. — Картограф подмигнул Чарльзу. — Смыл инь-янь[24 - Инь-Янь — в данном контексте речь, скорее всего, идет об одном из воплощений символа — земле.], остановил извержение Теры[25 - Вулкан Тера находился в пределах Санторинской группы островов, расположенных в Эгейском море. В соответствии с Традиционной Историей наиболее масштабное извержение вулкана Тера (его называют еще Санторинским), оставившее заметный след в прошлом цивилизаций Восточного Средиземноморья, произошло в XV — XVII ВС веках.] и уж точно потушил маленький пожарчик в башенке.

        — Ну что ж, по крайней мере, он остановил разрушение прежде, чем вся башня сгорела.

        — Остановил? — удивился Картограф. — Замедлил, возможно, но не остановил. Основания башни больше нет, вы не заметили что ли? Пожар-то, может, и потух, но фундамент тю-тю, и все держится на честном слове. Камни продолжают падать в море, и дверь за дверью башня исчезает. Остается только будущее, а прошлое настигает нас. Как обычно.

        — Что случится, когда разрушение доберется до верха? — спросил Джон. — Что станет с вами?

        — Ну, одно я знаю наверняка, — пожал плечами Картограф. — Я наконец-то выберусь из этой проклятой комнаты.
        Он поднялся и отряхнул штаны.

        — Короче, я не думаю, что вы поднялись по всем тем ступенькам, что остались, чтобы спросить о моем самочувствии. Но любой, кого не волнует судьба Эдвина Друда, для меня гость желанный. Чем могу?

* * *
        Дополняя друг друга, друзья пересказали Картографу всю цепочку событий, которая привела их к нему, а он молча слушал за своим столом. Когда рассказ подошел к концу, Картограф просто отвернулся и принялся работать над картой.
        Джон, Джек и Чарльз удивленно переглядывались, а Эвин приблизилась к столу и похлопала Картографа по плечу.

        — Простите, но вы, возможно, самый беспардонный человек, который попадался мне на пути.
        Картограф отложил перо:

        — Да что вы? Ну и скучная у вас, наверно, жизнь! Простите, история была довольно милая, но кто-нибудь мне задал вопрос?

        — Примерно миллион! — вскричал Джек. — Куда забрали детей? А корабли-драконы? Кто сжег все остальные корабли? И что изменило историю семьсот лет назад?
        Картограф тяжело вздохнул:

        — Не сомневаюсь, что вы явились ко мне из-за природы самой башни, но мое знание и понимание этого предмета в лучшем случае находится в зачаточном состоянии. Я делаю карты. Очень хорошие карты. Да я лучший картограф из всех. Так что если вам нужна карта — милости прошу. Но это не моя вина, я не отвечаю за то, что кто-то уничтожил гобелен на Авалоне, или исказил историю, или сделал еще что-нибудь, что у Морганы теперь работы невпроворот.
        У меня также нет ни малейшего представления о том, где находятся дети, или кто жжет ваши корабли. Уж простите. Что до пропавших кораблей-драконов, то Моргана уже сказала вам, где они, и я бы не удивился, если б вы решили и другие проблемы, когда найдете корабли.
        Даже Берт выглядел озадаченным. Картограф испустил раздраженный стон.

        — И вы себя зовете Хранителями? Моргана сказала, что корабли Внизу и стережет их Каменос Либер, разве нет?

        — Да, но... — промямлил Джон.

        — Без «но», — отрезал Картограф. — В прошлый раз, когда вы заехали с визитом, как вы нашли Цитадель Времен?
        Джон несколько раз моргнул, глаза его расширились, и он залился краской.

        — Я забыл, — признался он.

        — Так. Опять двадцать пять. — Картограф был безжалостен.

        — Нам не надо искать Каменос Либер, — робко сказал Джон. — Мы уже там. Эта цепочка островов в «Географике» фигурирует как «Каменос Либер».

        — Я помню! — заявил Чарльз. — Ты не придал этому значения, потому что эта фраза — смесь латыни с греческим, а все пояснения на этот счет были на итальянском.

        — Алигьери, — вздохнул Картограф. — Вот это был Хранитель. Вернулся с того света, чтобы его сыновья закончили ту небольшую поэмку[26 - Данте Алигьери.]. Уж он-то не стал бы ныть, Друд то, Друд cё.

        — Ну, и почему вы так называете это место? — спросил Джек у Картографа. — Почему Каменос Либер?

        — Это не я придумал, — пожал плечами тот. — Название дал некто гораздо старше меня — какой-нибудь внучатый дядюшка или что-то в этом духе. Но если б ваш Главный Хранитель уделил бы больше внимания, вы бы уже решили половину своих проблем.

        — Почему половину? — не понял Чарльз.

        — Как вы уже заметили, «Каменос Либер» — смесь латыни и греческого, а значение латинских слов может меняться в зависимости от употребления. «Либер» означает не «книга», а «мальчик». Верный перевод звучит как «Пропавшие Мальчишки».
        При этих словах Эвин застыла, но никто, кроме Джека, этого не заметил, а он не понял, то ли это от испуга, то ли от шока, в который слова Картографа повергли всех остальных.

        — То есть острова сами по себе стерегут пресловутый Низ, чем бы он ни был? — уточнил Джон.

        — Филологически выражаясь, ты положил руля к ветру, — отметил Картограф. — Все остальное — это так, легкий бриз.

        — Остальное? — удивился Джон.

        — И ты был так близок к тому, чтобы заслужить мое уважение, — цокнул языком Картограф. — Подмир — это продолжение Архипелага — цепь островов расположенных круг в круге под Землей. В «Географике» об этом не говорится, поскольку никто больше не спускается туда, так что мне не представилось шанса сделать карты. Подмир очень, очень стар. Некоторые из тамошних островов старше даже Потонувших Земель. Последний раз я там был, когда и знать не знал картографии, а у меня еще было имя.

        — Поэтому большая часть того, что в «Географике» относится к Подмиру, позже добавили разные Хранители. Только трое бывали там достаточно часто, хотя я знаю и других из вашего мира, которые спускались Вниз время от времени.

        — И кто эти трое? — спросил Чарльз.

        — Данте Алигьери, разумеется, и тот француз... как бишь его, ну тот, который еще планировал то глупейшее путешествие на Луну.

        — Жюль Верн? — догадался Берт.
        Картограф прищелкнул пальцами.

        — Точно. Верн. А третий был парнишка... молокосос. Не старше двенадцати. Слишком молодой для Хранителя, если хотите знать мое мнение, но, к сожалению, вы хотите все реже и реже.

        — Двенадцатилетний Хранитель? — воскликнул Джон. — Звучит не очень-то правдоподобно.

        — Именно это я ему и сказал, — обрадовался Картограф. — Но у него, так или иначе, была «Географика», так что пришлось поверить на слово. Кажется, его звали «Барри».
        Эвин побелела, как простыня.

        — Барри. — Ее голос дрожал. — Его имя Джеймс Барри.

        — Как вам угодно, — отмахнулся Картограф. — Память у меня уже не та.

        — Как нам попасть в Подмир? — спросил Джек.

        — Ну, это несложно. Портал внизу, прямо в жерле вулкана, а слова, которые его могут открыть, вы найдете в «Географике», так что добраться до места и открыть портал вам труда не составит.
        Джек, Чарльз и Берт инстинктивно повернулись к Джону, лицо которого снова приобрело дополнительные оттенки красного.
        Глаза Эвин сузились, девушка прямо-таки олицетворяла собой укор, когда поняла, почему Джон внезапно так сильно смутился.

        — Ох, грехи мои тяжкие, — вздохнул Картограф. — Теперь я тебя вспомнил. Ученик Сигурдссона. Солдат, который возомнил себя ученым. Опять куда-то ее дел, м?

* * *
        Джон принялся сбивчиво объяснять случай с «Географикой», крыльями Лоры Липучки, своей машиной и то, что у них все же есть копии атласа, изготовленные барсуком, в которых, возможно, кроется нужная информация, и начал он свой монолог с робкого извинения, но тут Картограф воздел руки.

        — Не обижайся, но мне все равно, — спокойно сказал он. — Я здесь ничем не могу помочь, а принимая во внимание, что в наличии у нас четыре Хранителя и ни одной «Географики», должен заметить, что критерии отбора уже не так строги, как прежде.

        — В какой-то степени «Географика» все еще находится у Хранителя, — попытался защититься Джон. — Моя машина так и стоит на улице у дома Джеймса Барри.

        — Нашел чем крыть, — фыркнул Картограф. — Оставил ее у черта на рогах, возле дома Хранителя, который отказался им быть? — Он повернулся к Эвин и поднял брови: — Кто эти парни, братья Маркс[27 - Братья Маркс (Marx Brothers) — популярный в США комедийный квинтет, специализировавшийся на «комедии абсурда» — с набором драк, пощёчин, флирта и «метания тортов».]?
        Эвин улыбнулась:

        — Нам пригодится любая ваша помощь. Любая.
        Картограф пристально посмотрел на нее:

        — Тебя я тоже помню. Та самая злючка. Но, сдается мне, уже не такая злая. С чего бы это?
        Эвин, казалось, испугало столь пристальное внимание к ней.

        — Я... не знаю, — выдавила она. — Может, я просто повзрослела.

        — Может быть, — протянул Картограф. — Думаю, в тебе скрыто больше, чем видят люди. И готов ставить последнюю драхму, что ты не повзрослела.
        Эвин не ответила, но пристально посмотрела ему в глаза. Через минуту он отвел взгляд.
        Картограф прошелся к окну и посмотрел на проплывающие мимо облака. Это был единственный доступный ему вид, меняющийся лишь с наступлением ночи. Когда он снова заговорил, то настроен был еще мрачнее.

        — Мне действительно жаль. Я больше ничем не могу помочь. То, что вам нужно, не в моих силах. Могу предложить следующее: то, что случилось с Цитаделью Времен, стало следствием предыдущих событий. И это началось не тысячу, не семьсот и не девять лет назад, что бы вы себе ни думали.
        Последние слова он произнес, понимающе глядя на Чарльза, который кивнул, но без облегчения.

        — Возможно, это еще не все последствия, не всё чем обернулась та история. Башня рушится, и когда нижние уровни канули в Лету, все прежде недопустимые перекрестья прошлого стали возможны. Двери были всего лишь точками равновесия, ничем более, и то, что крылось за ними, теперь блуждает где-то по миру. Да, что-то изменилось семьсот лет назад, но это означает, что некто неизвестно где узнал, как использовать искажение Времени. И теперь я предупреждаю вас, Хранители «Географики» и Архипелага, берегитесь. Будьте начеку. Ибо Время сейчас в руках вашего врага.
        Чарльз обошел стол и протянул Картографу руку.

        — Я правда хочу извиниться. Моя в этом вина или нет, но кто-то должен вам сказать, что сожалеет обо всем этом.
        Картограф помедлил, но пожал руку Чарльза.

        — Спасибо. Но не думайте слишком плохо о Мордреде. Вся его жизнь могла бы пойти по-другому, если б хоть один раз, давным-давно, кто-то близкий извинился или хотя бы поддержал его, ведь это такая малость. Но никто этого не сделал. И, боюсь, мы все заплатим за эту ошибку.
        Друзья по очереди поблагодарили Картографа и вышли из увешанной картами комнаты. Прежде чем они закрыли дверь, Картограф уже снова сидел за столом, погруженный в работу.

        Картограф Сгинувших Земель с бешеной скоростью несколько минут черкал пергамент линиями, прежде чем отложить перо. Он снял очки и не в первый уже раз устало потер глаза. Он подозревал, но не знал наверняка, что должно случиться на Архипелаге. Но события в Подмире стали сплошной загадкой. Все, что ему было известно, так это то, что Хранители, в особенности один по имени Джон, должны сами найти свой путь в водовороте событий. Это был их единственный шанс подготовиться к приходу имаго[28 - Имаго — взрослая стадия развития насекомого. Вспомним нашего таинственного мучителя стариков, который тесно сотрудничал с некими жуками…].

        — Так цель оправдывает средства, а? — пробормотал он. — Ты играешь в опасную игру, Жюль. Это вне моего понимания — а ведь мне уже было три тысячи лет, когда ты только родился. Но одному из них надо было рассказать. Он должен знать, что не увидит конца этой истории. Это правильно, это справедливо. Не так ли?
        Он помолчал, как будто ждал ответа, но его не последовало. С глубоким вздохом Картограф взял перо, обмакнул в чернильницу и вернулся к работе.

        ГЛАВА 11
        КАМЕНОС ЛИБЕР

        Друзья ожидали, что спускаться по лестнице вниз будет легче, чем подниматься, но не тут-то было. Грохот, который они слышали, поднимаясь, стал повторяться все чаще, башня сотясалась так, что их чуть не сбрасывало со ступеней. Они старались держаться ближе к стенам и двигались так быстро, как только осмеливались.

        — Вот она, эта самая нестабильность, о которой говорил Картограф, — бросил через плечо Берт, возглавлявший группу. Куски башни падают вниз.

        — Надеюсь, мы пришвартовались достаточно высоко, — пробормотал Джек. — Будет чертовски жаль вернуться и обнаружить, что корабль улетел, потому что кусок стены свалился в океан.

        — Не волнуйся, — сказала Эвин. — В моей команде не бездари подвизаются. Они будут держать корабль поближе к башне и следить за нами.

        — Прямо гора с плеч, — без особого облегчения отозвался Джек.
        Они добрались уже достаточно близко к нижним уровням, чтобы увидеть вместо фундамента чистое небо, когда дрожь сотрясла башню, и кусок лестницы, шедшей против часовой стрелки, отделился от общей конструкции. Ступени полетели вниз, прихватив за компанию и те, что шли в противоположном направлении, и несколько дверей.

        — Рад, что мы не идем наверх, — заметил Чарльз. — На самом деле, я вообще рад, что мы уходим.
        Берт вытянутой рукой преградил движение. Он взглянул на Эвин, и та обеспокоенно нахмурилась.

        — Мы бы уже должны оказаться у окна, где пришвартовали «Дракона», — сказал Берт. — И то, что мы не на месте, означает, что та часть стены уже рухнула.
        Они находились футах в тридцати от разрушающегося основания башни, под ними было только небо. Над ними не хватало части лестницы. Вниз спускаться было нельзя, наверх — тоже некуда. Друзья оказались в ловушке.

        — Что нам делать? — воскликнул Джек.
        Будто бы в ответ из ближайшего окна раздался знакомый шум лопастей, и в поле зрения показался «Индиговый Дракон». Один из фавнов перебросил в окно веревку. Эвин поймала ее и закрепила под одной из ступенек, после чего втащила внутрь веревочную лестницу.

        — Ты первый, — сказала она Джеку.

        — Подожду, спасибо, — бросил он в ответ. — Чарльз?

        — Я уже на месте, — отозвался тот, радостно размахивая рукой с палубы. — У меня была сильная мотивация.
        Следующим перебрался Берт, за ним Джон. Джек уже почти добрался до корабля, когда еще один резкий толчок сотряс башню и лестница рухнула.
        Джек был примерно на середине лестницы, но Эвин стояла на ступеньках. Не было времени даже вскрикнуть. Все, что ей оставалось, — это ухватиться за что-нибудь, и девушке удалось обмотать веревку, которой пришвартовали «Дракона», вокруг своей руки.
        Другой конец веревки был привязан к скобе у ступеньки, что весила несколько сот фунтов. Эвин закричала от боли и попыталась дотянуться до Джека, но он был слишком далеко.

        — Эвин! — вскрикнул Берт. — Джек, ты можешь дотянуться до нее?

        — Пытаюсь, — пропыхтел Джек. — Дай мне минуту.
        Но в его распоряжении не было этой минуты. Тяжесть камней тащила Эвин вниз и притягивала «Индиговый Дракон» опасно близко к башне.

        — Режь веревку! — прошипела Эвин.

        — Ни за что! — отозвался Джек. — Держись, я иду!
        Он обхватил ногами лестницу и повис вниз головой, но безрезультатно. Протянутая рука Эвин была все еще слишком далеко.
        Корабль снова повело в сторону, пропеллеры взревели от напряжения. Битва была заранее проиграна. «Дракон» медленно, но верно приближался к стене.

        — Режь веревку, Джек! — снова крикнула Эвин. — Спасай корабль!

        — Не собираюсь! — заорал в ответ Джек. — Я дал обещание позаботиться о тебе, и я его сдержу.
        Взгляд Эвин смягчился, но она яснее понимала ситуацию, нежели Джек.

        — Я не могу дотянуться до ножа и освободиться, — сказала она. — Мы все погибнем, если корабль врежется в стену! Отрежь веревку! Это единственный выход!
        Джек взглянул на нее, Эвин была всего в нескольких футах, и он в отчаянии раскинул руки.
        Стиснув зубы, он крикнул Берту:

        — Быстро! Брось мне нож!
        Один из фавнов перебрался на веревочную лестницу, а корабль тем временем приблизился настолько близко к башне, что пропеллеры проскребли по камню, высекая искры. Фавн передал Джеку кинжал, Джек глубоко вздохнул и снова взглянул на Эвин.

        — Режь веревку, Джек, — тихо проговорила она.
        Одним взмахом, к ужасу всех своих друзей, Джек сделал это.
        Эвин полетела вниз, не издав ни звука.

        — Джек! — закричал Берт, когда дрожащий молодой человек торопливо перебрался на корабль. — Что ты натворил? Что ты сделал?!
        Не замечая его, Джек кинулся к штурвалу.

        — У нас есть две мили, — закричал он команде. — Выкидывайте все, что может потащить нас назад, и ныряем! Мы еще можем поймать ее! Снижаемся! Сейчас!
        Матросы не заставили себя ждать, тут же переложили руль, переставили паруса и отрегулировали пропеллеры так, чтобы изменить наклон корабля. Резким толчком корабль подался вперед и вниз и начал падать.
        Джон, Чарльз и Берт уцепились, за что смогли. Фавны, пренебрегая опасностью, срезали все, что могло создать сопротивление воздуха: якорь, веревочные лестницы. Даже дополнительные бочонки с водой и едой отправились за борт и исчезли в вихре где-то у них над головой. Корабль летел все быстрее и быстрее, но через несколько секунд стало ясно, что этого недостаточно. Время, которое потребовалось Джеку, чтобы взобраться на борт и отдать команду, стоило слишком много.

        — Мы должны двигаться быстрее! — крикнул Джек, озираясь по сторонам. — Шар! Он слишком мешает! Надо сдуть его!

        — Рехнулся? — рявкнул в ответ Берт. — Он удерживает нас на весу! Какой смысл спасать Эвин, если мы все тут же расшибемся в лепешку?

        — Сегодня никто не умрет, — отрезал Джек. — Джон! Возьми штурвал!
        Джон устремился к штурвалу, а Джек тем временем схватил саблю Эвин, висевшую над дверью в капитанскую каюту. Обмотав одним из линей руку, он выпрыгнул с корабля. Веревка натянулась, и Джек повис параллельно заднему краю шара.
        Одним длинным ударом Джек рассек оболочку шара, и воздух с ревом стал вырываться сквозь разрез.
        В мгновение ока летучий корабль превратился в ракету, и ее буквально швырнуло к земле.

        — Вижу ее! — закричал Джек и показал вниз.
        Под ними Эвин, которая уже освободилась от тянущего ее груза, пыталась замедлить падение, широко раскинув в стороны руки и ноги. Это должно было сработать — принимая во внимание скорость ее падения и скорость, с которой корабль несся к земле, они должны были перехватить Эвин через несколько секунд.
        А еще через несколько секунд рухнуть в море с силой небольшого взрыва.
        Фавны встали к штурвалу и вели корабль так, чтобы он оказался под Эвин. Мучительно медленно они поравнялись с падающей девушкой, после чего опустились ниже. Эвин жестко врезалась в сдувшийся шар, и Джек удержал ее, обхватив ногами и свободной рукой.

        — Давайте! — крикнул он фавнам, которые только и ждали его команды и уже отрегулировали пропеллеры. Сила внезапного изменения направления замедлила падение, но сорвала одно из крыльев, исторгнув из корабля сдавленный скрежет ломающегося дерева и металла.
        Джон налег на штурвал и повернул его так, чтобы компенсировать потерю крыла. Ветер свистел в ушах, вода простиралась на горизонте. Второе крыло оторвалось, и скорость внезапно возросла, но голова Дракона на носу сработала, как настоящий руль, и у падающей посудины вдруг появилось направление — по-прежнему вниз, но теперь еще и вперед.
        Однако, этого было недостаточно.
        На головокружительной скорости корабль ударился о воду. Маневр, предпринятый Драконом, позволил избежать падения под углом в девяносто градусов, но все равно корабль отскочил от поверхности воды, потеряв в процессе еще и руль и оба пропеллера, трижды подскочил на воде, прежде чем замедлил ход и наконец остановился.
        То, что никого не снесло с палубы за время сего малоконтролируемого падения, стало настоящим чудом. Друзья уселись на палубу, слишком потрясенные, чтобы говорить, а взмокшие фавны принялись очищать остатки того, что осталось от «Индигового Дракона».
        Все еще тяжело дыша, Эвин посмотрела на Джека и рассмеялась:

        — Старый добрый «Индиговый Дракон», — сказал она. — Так и знала, что он меня не отпустит.

        — Я тоже слегка помог, — скромно заявил Джек.

        — Да, — кивнула Эвин. — Я знала, что ты придешь мне на помощь. Именно поэтому я сказала тебе, чтобы ты обрезал веревку.

        — Было весело, — прокомментировал Джон со своего места на носу корабля. — И я бы не отказался больше никогда этого не повторять.

        — Поразительно. — Берт неверяще покачал головой. — Просто не верится.

        — Да, мне тоже, — заметил Чарльз, поднялся на ноги и огляделся по сторонам. — «Индиговый Дракон» снова корабль.

* * *
        Друзьям и команде чудом удалось спастись, но повреждения «Индигового Дракона» оказались едва ли не фатальными. Рулить было нечем, приводить корабль в движение — тоже, а в шаре зияла прореха длиной в двадцать футов.

        — Не хочу портить всем настроение, — сказал Чарльз, — но вы заметили, что мы находимся аккурат в центре Каменос Либер?

        — Нам туда и надо было, разве нет? — удивился Джек.

        — Да, — ответил Чарльз. — Но на случай, если ты не заметил: здесь ужасно жарко и, похоже, становится еще жарче.
        И правда, насыщенный запах и сгустившийся воздух были не следствием тумана, а просто паром, поднимавшимся из вулкана под ними.

        — Мы все еще не знаем, как открыть портал, и что-то мне подсказывает, что мы не можем сидеть тут, сколько вздумается, — заметил Чарльз.

        — Если мы починим шар, то сможем снова надуть его, — сказала Эвин. — Тогда мы могли бы, по крайней мере, уйти на безопасное расстояние от вулкана и оценить ситуацию.

        — Как сказал один умный человек, это скорее не ситуация, а катастрофа, — сказал Джек. — «Индиговый Дракон» не отплывет из кратера сам?

        — Он, может, и держится на воде, но не забудь: его перестраивали под летучий корабль. Для того чтобы снова бороздить моря, не хватает экипировки.

        — Ну, тогда у нас несколько вариантов, — подвел итог Джон. — Мы либо чиним корабль хотя бы так, чтобы выбраться из кратера...

        — ... либо варимся заживо, — закончил Джек.

        — ... либо кто-нибудь приходит нам на помощь, — предположил Чарльз, силясь выдать обнадеживающую улыбку.
        Пар продолжал клубиться вокруг корабля, а друзья заметались по палубе, пробуя починить то, что подлежало ремонту.

* * *
        Они работали весь остаток дня и полночи. Оценив ущерб, они устроили небольшое голосование и сошлись на том, что починить следует шар как наиболее выгодное средство для того, чтобы убраться с Каменос Либер. Как Берт вежливо напомнил остальным, единственным путем после этого для них было каким-то образом вернуться в Лондон и забрать «Воображаемую Географику», а потом открыть портал в Подмир.
        Никто не озвучивал этого вслух, но, тем не менее, все думали об одном: как на самом деле тяжело будет осуществить эту задумку.
        Единственный, кто знал о том, куда они отправились, были Артус и Туммлер. И пройдет еще несколько дней как минимум, прежде чем кто-нибудь из этих двоих забеспокоится, и даже тогда — что они смогут сделать?
        Все корабли на Архипелаге сожгли. Спасателям никак не удастся добраться до «Индигового Дракона», и самому «Дракону» — добраться до безопасной гавани. В самом лучшем случае на это уйдет месяц. Драконы могли бы помочь и перенести их через Границу и назад, но опять же, в настоящий момент «Индиговый Дракон» чудом уцелел в кораблекрушении, а его команда и пассажиры медленно поджаривались живьем.
        А драгоценные часы таяли на глазах. Улетали, пока дети по-прежнему оставались незнамо где, а неизвестный враг крушил историю.

* * *
        Эвин следила за починкой шара. Фавны оказались изобретательны и пустили одеяла из кубрика на штопку. Работа шла ни шатко ни валко, но Берт заметил, что, несмотря на срочность, лучше убедиться, что все сделано, как надо, чем ждать, когда припечет.

        — Очень смешно, — кисло произнесла Эвин.

        — На то и рассчитано, — сказал Берт. — Если я не могу пошутить над перспективой скорой смерти, то с тем же успехом я лучше выйду на пенсию.

        — А ты где-то работаешь? — удивился Джек.

        — Зависит от дня недели. Эвин, я хотел спросить — когда Картограф перевел название островов как «Пропавшие мальчишки», твою реакцию трудно было не заметить. Почему? Что для тебя значит эта фраза?
        Тот факт, что Эвин не ответила сразу же, ясно показал, насколько сильные чувства возбудил в ней этот вопрос. В конце концов она отдала свои инструменты одному из фавнов, встала и прислонилась к стене каюты, сложив руки на груди.

        — Совершенно ясно, что это отсылка к Пропавшим Мальчишкам Питера и Джейми, — пояснила она. — Так называли всех детей, попадавших в тайное убежище Питера. Но он не первый, кто стал использовать это название. Все началось задолго до него. Я тоже не знала, что это связано с каким-то местом, — особенно с таким, что охраняет Подмир.

        — Но почему это так тебя взволновало? — спросил Джек. — Мы несколько раз говорили о Пропавших Мальчишках, но ты и глазом не моргнула.

        — Тут дело не в том, что вы о них упоминали. Я просто внезапно осознала, что, возможно, уже была в Подмире. Наверное, это то, что Питер и Джейми называли Небыляндией, и я знаю другой путь туда.
        Джек вздрогнул.

        — Ты имеешь в виду другой путь, минуя портал? Это же чудесно!
        Эвин покачала головой:

        — Есть еще один путь, в вашем мире. Нам там не светит ничего хорошего. Это... должен был быть секрет. — Эвин бросила сомневающийся взгляд на отца. — Таким образом Джейми мог путешествовать из своего мира на Архипелаг без кораблей-драконов.

        — А, вот оно что, — протянул Берт. — Я часто задавался этим вопросом. Это был один из самых больших секретов Джейми, — сказал он Джеку. — Он отказался работать над какими-либо картами или пояснениями к Небыляндии, и наотрез отказывался обсуждать эту тему. Когда он стал Хранителем, одна из первых наших ссор случилась именно поэтому.

        — В Лондоне есть один платяной шкаф, — продолжала Эвин. — Один из двух, принадлежавших когда-то Гарри Гудини. Он утверждал, что сам их смастерил, но Жюль всегда подозревал, что он украл идею у Николы Теслы[29 - Никола Тесла — изобретатель в области электротехники и радиотехники, инженер, физик. Родился и вырос в Австро-Венгрии, в последующие годы в основном работал во Франции и США. В 1891 году получил американское гражданство.Широко известен благодаря своему вкладу в создание устройств, работающих на переменном токе, многофазных систем и электродвигателя, позволивших совершить так называемый второй этап промышленной революции.Также он известен как сторонник существования эфира: известны многочисленные его опыты и эксперименты, имевшие целью показать наличие эфира как особой формы материи, поддающейся использованию в технике.Именем Н. Теслы названа единица измерения плотности магнитного потока (магнитной индукции). Среди многих наград учёного: медали Э. Крессона, Дж. Скотта, Т. Эдисона.Современники-биографы считали Тесла «человеком, который изобрёл XX век» и «святым заступником» современного
электричества. После демонстрации радио и победы в «Войне токов» Тесла получил повсеместное признание как выдающийся инженер — электротехник и изобретатель. Ранние работы Тесла проложили путь современной электротехнике, его открытия раннего периода имели инновационное значение. В США по известности Тесла мог конкурировать с любым изобретателем или учёным в истории или популярной культуре.].

        — Ты хотела сказать «позаимствовал», — мягко упрекнул Берт.

        — Украл. — Покачала головой Эвин. — Тесла попытался добиться его ареста за похищение набросков, но Гудини съел спорные бумаги, потом выбрался из тюрьмы и отправился прямиком к магистрату с просьбой освободить его за недостатком улик.

        — Ясно. Беру свои слова назад, — сдулся Берт. — Так что ты там говорила?

        — Гудини сделал два шкафа для своих выступлений. Он или кто-то из зрителей мог войти в один шкаф, а потом сразу же оказаться в другом, на противоположном краю сцены. С каждым разом Гудини совершенствовал этот трюк. Он перемещал шкаф то на балкон, то в вестибюль, а однажды даже выставил его на улицу, где удивленный доброволец вылез наружу и чуть не угодил под колеса экипажа. Сразу после этого он перестал выполнять этот трюк и ушел со сцены.

        — Что, трюк разонравился зрителям? — поинтересовался Джек.

        — Едва ли, — ответила Эвин. — Народ на него валом валил. Но Гудини нашел себе лучшее применение. Из-за его репутации артиста, который куда хочешь залезет и откуда хочешь выберется, с ним вышли на связь Скотленд-Ярд и Секретная Служба Соединенных Штатов. Они предложили ему сотрудничество — он должен был похищать секреты. Турне стало для него прикрытием, а в тех редких случаях, когда его хватали разведчики иностранных агентств, он просто освобождался и сбегал.

        — Как удобно, — заметил Джек. — Когда же на сцене появятся шкафы?

        — Гудини понял, что возможность мгновенно перемещаться из одного места в другое сделает его просто непревзойденным шпионом. И он часто устраивал так, чтобы один из шкафов доставляли либо в государственные учреждения, либо в королевские дворцы под предлогом доставки по ошибке, а он бы тем временем пользовался ситуацией.

        — А другой шкаф мог бы стоять у него в гримерке, чтобы удрать со всем удобствами, — закончил Джек. — Впечатляет.

        — Именно, — подтвердила Эвин. — Порой его видели в местах, где его в принципе быть не должно было, но как обвинять человека, который через минуту после этого стоял на сцене театра в тысяче миль оттуда, да еще в присутствии пятисот свидетелей?

        — Это объясняет и еще кое-что, — задумчиво произнес Берт. — Гудини и Конан Дойль использовали шкафы, чтобы не встречаться с Самарантом, не так ли?

        — Да. — Эвин подавила смешок. — Они облазили всю Европу вдоль и поперек, стараясь не показываться ему на глаза, пока ты пытался его образумить. Потом они заключили сделку: Гудини и Дойль перестают использовать шкафы, а Самарант не делает из них шашлык.

        — И тогда он передал шкафы следующему Хранителю, а им стал Джейми, — продолжал Джек.

        — Так точно, — снова кивнула Эвин. — Приблизительно в это же время Джейми встретил Питера, который тоже нашел способ пересекать Границу, используя крылья, сделанные Дедалом-младшим для всех Потерянных Мальчишек. Каким-то образом им удалось поместить один из шкафов в Небыляндии, а другой хранился у Джейми дома, так что они могли пресекаться. Я много раз использовала его, чтобы попасть в Небыляндию.

        — После того, как сбегала к Джейми в Лондон, полагаю? — желчно осведомился Берт.
        Эвин покраснела, попыталась принять грозный вид, но не смогла.

        — Да, и это тоже.

        — Вот почему для тебя оказалось таким сюрпризом то, что Небыляндия может находиться в Подмире, — догадался Джек. — Ты ведь никогда не попадала туда другой дорогой, верно?
        Эвин покачала головой:

        — Это было одно из правил Питера. Он бы не позволил людям со стороны узнать путь в Небыляндию — а я как раз была посторонней. Я не возвращалась туда много лет, но наверное, шкаф Джейми по-прежнему стоит у него дома.

        — Так и есть! Я видел его своими глазами. Вот замечательная новость, — воскликнул Джек и захлопал в ладоши. — Если нам удастся вернуться в Лондон, мы можем просто войти в шкаф дома у Барри, и нас перенест в Подмир. Не придется сюда возвращаться.
        И снова Эвин покачала головой:

        — Не пойдет. Когда Джейми ушел, не только я почувствовала, что меня предали. Питер сохранил шкаф, но запер его, чтобы никто не мог им воспользоваться.

        — Но именно он отправил девочку найти Хранителя, — возразил Берт. — Почему он просто не дал ей пройти через шкаф?

        — Есть только одна причина, — мрачно сказала Эвин. — Потому что ему не позволили.

* * *
        На другом конце корабля Джон и Чарльз сидели и при свете масляных ламп просматривали копии «Географики» Туммлера в поисках хоть малейшего намека на полезную информацию, но тщетно.
        Джон швырнул свою книгу и пинком отправил ее через всю палубу — и тут же пожалел об этом, поднял бедный том и протер рукавом рубашки.

        — Нельзя сердиться на Туммлера, — сказал он Чарльзу, который сидел на поломанных перилах и внимательно смотрел на друга. — Естественно, нельзя же требовать от него, чтобы он включил в свою книгу каждую строчку из «Географики». Довольно и того, что он вспомнил столько деталей. Но нам это все равно не поможет. Только не эта книга.
        Чарльз кивнул и откусил от яблока, нашедшегося в корабельных запасах.

        — Ты, возможно, прав насчет «Географики» Туммлера. И Эвин была права — она не столько полезна, сколько интересна. Ты заметил, на одном из разворотов он поместил такое тщательное описание, что остался только маленький кусочек настоящей карты? И я даже не понял, сколько рецептов ему удалось всунуть в текст. Предприимчивый он малый, друг наш барсук.

        — Все никак не могу отделаться от мысли, что это моя вина, — сказал Джон. — Я же теперь профессор. Педагог. У меня хорошее образование. И я один из немногих, кто может использовать «Воображаемую Географику» — но даже не смог за ней уследить, когда надо было.

        — Ну, выше нос, старина, — подбодрил Чарльз. — Как я слышал, тот малый, Эйнштейн, переосмысливает законы вселенной, но не может посчитать сдачу на рынке. Может, это твоя цена за то, что кое в чем ты самый лучший.

        — От тебя помощи... — мрачно сказал Джон.
        Пока они были заняты разговором, небо плавно меняло цвет от ночной черноты до серого кобальта рассвета. Ода за другой звезды тускнели за исключением яркой точки, висящей низко на западном горизонте.

        — Ну, хоть это радует, — заметил Джон, указывая на одинокую звезду. — Одна из самых ранних моих историй была об утренней звезде и древнем мифе.
        Когда я был студентом, то прочитал англо-саксонскую поэму об ангеле Эаренделе. Она настолько сильно впечатлила меня, так вдохновила и как аллегория, и как буквальное воплощение света веры, что я изучал ее больше года. Я был в полной уверенности, что обнаружил Ур-миф[30 - Ур-миф — так называемый «изначальный миф» или «мономиф», на основе которого зародились древние мифы и легенды.] — одну из изначальных историй мира.
        Эарендел, или Орентел, как его называли в старой исландской верии этой истории, был моряком, чей удел — вечное плавание в туманных водах зачарованного архипелага, — продолжал Джон. — Я упомянул звезду в качестве возлюбленной, что вывела его из тьмы на небеса. И поэма, которая у меня получилась в итоге, стала основой всей моей мифологии.

        — И началом твоего обучения в качестве будущего Хранителя, — сказал Берт, который вместе с Эвин и Джеком подошел послушать историю Джона. — Мы со Стелланом обратили на тебя внимание в первую очередь из-за «Путешествия Эарендела»[31 - «Плавание Эарендела, Вечерней Звезды». В течение лета 1914 года, когда он провёл часть своих каникул в Ноттингемшире, Толкин написал стихотворение, которое стало началом его мифологии. Уже тогда он заинтересовался древнеанглийским и прочитал различные произведения на этом языке, в том числе поэму Кюневульфа «Христос». Толкин обратил внимание на две строки из этого произведения:Eala Earendel engla beorhtastofer middangeard monnum sended.(Радуйся, Эарендел, ярчайший из ангелов,светить над средиземьем к людям посланный!).Вдохновлённый этими словами, Толкин написал стихотворение «Плавание Эарендела, Вечерней звезды» (англ. The Voyage of Earendel, the Evening Star), которое рассказывает о восхождении в небо морехода Эарендела.].

        — Я этого не знал, — ответил Джон, все еще разглядывая утреннюю звезду. — Интересное предзнаменование того, что за этим последовало, не находишь?

        — Может, даже больше, чем ты думаешь, — сказал Чарльз, который тоже встал со своего места и оперся на поручни рядом с Джоном. — Гляди, — продолжал он, взволнованно указав вперед. — Твоя утренняя звезда летит в нашу сторону.
        Чарльз был прав. Точка света, казавшаяся звездой, становилась все ярче и двигалась она не по прямой, а металась из стороны в сторону.

        — Слишком сильно она дергается для звезды, — заметил Джек.

        — Не дергается, — ответил Берт со слезами на глазах. — Она следует за сигналом.
        Внезапно звезда пошла на снижение и стала отчетливо видна на фоне солнечного гребня. Все дружно затаили дыхание, когда поняли, что звезда Джона летела на крыльях, а точкой света служила не кто иная, как Роза Ветров.
        Это была Лора Липучка.
        Завидев «Индиговый Дракон», она испустила восторженный вопль и полетела прямо к ним.
        В одной руке девочка сжимала Розу Ветров, которая привела ее к ним в Оксфорде.
        А в другой была зажата «Воображаемая Географика».

        ГЛАВА 12
        ЗАГАДКА ДАНТЕ

        Несмотря на обстоятельства, то была воистину радостная встреча. «В жизни каждого человека есть редкие моменты, — подумалось Джеку, — когда тебя прямо-таки распирает от избытка чувств. Многие из таких моментов связаны с отношениями, личными переживаниями, и они слишком зависят от характера каждого отдельно взятого субъекта, чтобы их можно было объяснить или поделиться ими. Но есть одно общее чувство, в котором может таиться бесконечное количество благодарности, даже если жизненного опыта нет никакого: это знание того, что о тебе помнят».
        Охваченные радостью, друзья передавали счастливую Лору Липучку с рук на руки, крепко обнимали девочку и смеялись. Все, кроме Эвин, которая, казалось, была рада малышке, но держалась в стороне от общего веселья.

        — Я знала, что найду вас! — сияла Лора Липучка. — Я так и сказала Джейми, что смогу!

        — И нашла! — воскликнул Джон и осторожно взял у девочки «Географику». — Поверить не могу, что ты прилетела, Лора Липучка.

        — Мне захотелось показать Джейми мои крылья, — объяснила она, — и мы пошли на улицу к твоему автогабилю, и тогда он увидел книгу, и — ой — он столько новых слов сказал.

        — Могу представить. — Джон покраснел. — Но как ты нас нашла?
        Лора Липучка показала Розу Ветров:

        — Как и раньше. Джейми знал, как переписать метку, и он сказал, что вам сейчас пригож... пригодится твоя книга. Так что мы выпили чаю, а когда была ночь, то мы пошли в парк и... — Девочка задумалась. — Он сказал, что будет умно... ум...

        — Уместно? — предположил Чарльз.

        — Да. Он сказал, что будет уместно, если я полечу оттуда, где статуя моего дедушки. Но знаете, она совсем не похожа на дедушку.
        Я полетела, а там были какие-то тучи, и тогда Роза Ветров досто... э...

        — Доставила, — подсказал Джон.

        — Точно. Тогда-то она и доставила меня сюда. — Лора Липучка оглядела то, что осталось от «Индигового Дракона». — Эй, вы сломали своего дракончика?

        — Это я виноват, — сказал Джек. — Пришлось спасать Эвин.

        — Прошу прощения, — возмутилась Эвин, — но дело не только в моем спасении. Не моя вина, что башня разваливается на кусочки.

        — Да хватит вам уже, — примирительно сказал Чарльз. — Давайте не будем искать виноватых. Надо посмотреть «Географику» и выбираться отсюда, нет?
        Эвин бросила последний ядовитый взгляд на Джека и кивнула:

        — Ты прав. Давайте вернемся к нашему плану. Я...
        Эвин умолкла. В ту минуту, когда Джек назвал ее по имени, Лора Липучка замолчала и уставилась на королеву.

        — Ты, — благоговейно выдохнула она, — ты теперь Мама, да?

        — Да, — ответила Эвин, не будучи уверена в том, что именно подразумевает своим вопросом Лора Липучка. — Но когда-то мы были подружками, помнишь?

        — Я помню, на кого ты похожа, — сказала девочка. — Но тогда ты не была Мамой.
        Эвин присела перед малышкой и взяла ее ладошки в свои:

        — Мы когда-то играли вместе, ты и я. И устраивали чаепития, и притворялись волками, а однажды я сломала руку, и ты несла меня в безопасное место.
        Лора Липучка даже рот приоткрыла от удивления. Она отняла свои руки и провела по лицу Эвин, а затем рухнула в ее объятия. Эвин вздрогнула, но через мгновение уже обнимала ее в ответ.

        — Поппи! — зарыдала Лора Липучка. — Это ведь ты, правда? Наконец-то ты вернулась и... и теперь ты Мама.

        — Поппи? — вздернул бровь Джек, вопросительно глядя на Берта, но тот лишь пожал плечами.

        — Впервые слышу. Хотя насколько я понял, все дети в Небыляндии сами выбирают себе имена.

        — Да, — подтвердила Лора Липучка и вытерла нос рукавом, прежде чем Чарльз успел подсунуть ей носовой платок. — Все равно спасибо, Чарльз. — Она сунула платок за пояс.

        — Не знаю, как вы, но лично мне не терпится взглянуть на эту «Небыляндию». Отправляемся? — потер руки Джек.

        — Разумеется, — сказал Джон.

        — Ой! — воскликнула Лора Липучка. — Чуть не забыла!
        Она пошарила за поясом и вытащила записку, написанную на знакомой кремовой бумаге, столь излюбленной всеми Хранителями. С широкой улыбкой девочка протянула слегка замятый листок Джону.
        Остальные придвинулись ближе, Джон развернул записку и прочел:

«Джон,
        Пока наша юная подруга Лора Липучка показывала мне свои крылья, мы обнаружили кое-что еще, что осталось в твоей машине. Полагаю, теперь это кое-что уже у тебя, и ты сочтешь его полезным.
        Послание было от Питера, и, следовательно, в эту историю вовлечены и Небыляндия с Пропавшими Мальчишками. И теперь путь только один.
        Слова для открытия портала находятся на стр. 42.
        Помоги вам бог.
        Сэр Джеймс Барри»
        Джон открыл «Географику» на указанной Джейми странице.

        — Выглядит до ужаса знакомо, — задумчиво пробормотал он. — Это на самом деле остров Архипелага?
        Берт вгляделся в страницу поверх очков:

        — Должно быть, хотя я там раньше не бывал.
        Остров по форме напоминал чашку, широкую наверху и сужающуюся в виде тонкого перешейка, а потом снова расширяющуюся подобно небольшой подставке. Надпись вверху страницы гласила, что это остров «Отунно».

        — Отунно, — произнес Джон. — Итальянский, латинская основа. Осень. Этот остров называется Осень.

        — Хм, — сказал Берт. — Не припомню, чтобы мне приходилось там бывать, хотя за Стеллана не поручусь. Остров вполне себе обычный.

        — Это Ад, — сказал Чарльз.

        — Что? — раздался дружный хор.

        — Ад, — повторил Чарльз. — Или, по крайней мере, версия оного в исполнении Сандро Ботичелли.
        Берт щелкнул пальцами:

        — Отхлестайте меня лапшой — парень-то прав! С точки зрения картографии он выглядит, как остров, но форма и топография в точности соответствуют картине ада Ботичелли, которую он написал на «Ад» Данте.

        — В этом есть смысл, — сказал Джон. — Картограф сам сказал, что Данте был одним из немногих, кто спускался в Подмир.

        — Хорошо, пусть. Но как это относится к поискам Подмира? — не понял Джек.

        — Я думаю, это и есть Подмир, — ответил Джон. — Координаты Отунно полностью соответствуют координатам Каменос Либер. Все так, как нам и говорили — это Подмир, охраняемый Каменос Либер.

        — Отунно часом не переводится еще и как «Падение»? — поинтересовался Джек.

        — Мне не нравится даже звук этого слова, — поежился Чарльз.

        — М-м, возможно, — сказал Джон. — Мой итальянский не настолько хорош, а тут еще и почерк такой... Дайте мне несколько минут и я разберусь с текстом.

        — Итальянский? — удивился Джек, когда Джон уединился с книгой на носу корабля. — Разве Данте не написал бы пояснения на латыни?
        Берт покачал головой:

        — Не забудь, что Данте, несмотря на все его недостатки, был своего рода проводником между классами общества. Большинство его произведений классифицировали на «высокие», поднимающие серьезные темы, и «низкие» — на заурядные темы. Он считал, что было бы ошибкой писать о серьезном языком, недоступным простому люду.

        — Так что когда он решил сочинить эпос о спасении души человека, предмет чрезвычайно нешуточный и важный, то шокировал все цивилизованное общество выбором итальянского языка. То, что он постоянно совершал противоречивые поступки, возможно, стало одной из причин, по которой его выбрали Хранителем.

        — Именно, — подтвердил Чарльз. — Очень благородная и Романтичная идея. Романтичная с большой буквы «Р».

        — Ты о чем? — не понял Берт.

        — Я верю, что все мы, человеческие существа, связаны друг с другом и во многом зависим друг от друга в том, что касается выживания. Эта вера только укрепилась в ходе нашего теперешнего путешествия, — добавил Чарльз, глядя, как на одном конце палубы фавны штопают шар, а на другом Джон переводит Данте. — Я называю эту концепцию «сонаследование», — продолжал он. — Это означает, что каждая наша мысль, каждое действие отражается на других. И всегда, всегда, всегда в нас есть потенциал и для всепоглощающего добра, и для абсолютного зла. Но даже тогда, несмотря на совершаемое людьми зло, всегда может прорасти добро.

        — Да, — кивнул Берт. — Помните, как Картограф сказал, что даже Мордреда нельзя судить слишком строго.

        — Вот о чем я говорю. Но если брать противоположную ситуацию, даже самые благие намерения...

        — ...могут вымостить дорогу в Ад, — закончил Джон. Он подошел к остальным, зажав «Географику» подмышкой. — Похоже, я перевел все заметки Данте. Чтобы открыть портал, надо разгадать загадку.

* * *

        — Джейми что, не мог взять и передать нам нужные слова? — пробурчал Джек.

        — Не думаю, что все так просто, — ответил Джон. — Должна быть какая-то причина, по которой нам понадобилась именно подлинная «Географика». И эту причину нам даст ответ на загадку. Данте здесь много чего написал по поводу Отунно, — продолжал Джон, показывая в атласе. — Но еще он добавил обрывки из собственных произведений, так что очевидно, что он рассчитывал на то, что кто бы ни последовал за ним, будет знаком с его сочинениями.

        — Типичный автор, — усмехнулся Чарльз.

        — Он называет портал вратами «Улисса», — заметил Джон. — Это тебе о чем-то говорит, Берт?

        — Разумеется. Улисс был в «Божественной комедии», помните? Данте рассказал историю его последнего путешествия, когда он покинул дом и семью, чтобы доплыть до края Земли.

        — Думаю, это много о нем говорит, — заметил Джек.

        — Именно, — согласился Берт. — Больше всего на свете Улисс ценил погоню за знаниями, и он считал, что получение знаний ограничено лишь усилиями, которые на это направлены.

        — Миляга какой, — сказал Джек. — И что с ним стало?

        — Бог потопил его корабль у горы Чистилища, и окончил он дни свои во Рву[32 - Улисс действительно встречается в «Божественной комедии» в восьмом круге Ада. «Восьмой круг разделён на десять рвов, называемых Злопазухами. В первом рву казнятся сводники и соблазнители женщин, во втором — льстецы. Сводников зверски бичуют рогатые бесы, льстецы сидят в жидкой массе смрадного кала — вонь нестерпимая. Кстати, одна шлюха наказана здесь не за то, что блудила, а за то, что льстила любовнику, говоря, что ей хорошо с ним.Следующий ров (третья пазуха) выложен камнем, пестреющим круглыми дырами, из которых торчат горящие ноги высокопоставленных духовных лиц, торговавших церковными должностями. Головы же и туловища их зажаты скважинами каменной стены. Их преемники, когда умрут, будут так же на их месте дрыгать пылающими ногами, полностью втеснив в камень своих предшественников. Так объяснил мне папа Орсини, поначалу приняв меня за своего преемника.В четвёртой пазухе мучаются прорицатели, звездочёты, колдуньи. У них скручены шеи так, что, рыдая, они орошают себе слезами не грудь, а зад. Я и сам зарыдал, увидев
такое издевательство над людьми, а Вергилий пристыдил меня; грех жалеть грешников! Но и он с сочувствием рассказал мне о своей землячке, прорицательнице Манто, именем которой была названа Мантуя — родина моего славного наставника.Пятый ров залит кипящей смолой, в которую черти Злохваты, чёрные, крылатые, бросают взяточников и следят, чтобы те не высовывались, а не то подденут грешника крючьями и отделают самым жестоким образом. У чертей клички: Злохвост, Косокрылый и пр. Часть дальнейшего пути нам придётся пройти в их жуткой компании. Они кривляются, показывают языки, их шеф произвёл задом оглушительный непристойный звук. Такого я ещё не слыхивал! Мы идём с ними вдоль канавы, грешники ныряют в смолу — прячутся, а один замешкался, и его тут же вытащили крючьями, собираясь терзать, но позволили прежде нам побеседовать с ним. Бедняга хитростью усыпил бдительность Злохватов и нырнул обратно — поймать его не успели. Раздражённые черти подрались между собой, двое свалились в смолу. В суматохе мы поспешили удалиться, но не тут-то было! Они летят за нами. Вергилий, подхватив меня, еле — еле успел перебежать в
шестую пазуху, где они не хозяева. Здесь лицемеры изнывают под тяжестью свинцовых позолоченных одежд. А вот распятый (прибитый к земле колами) иудейский первосвященник, настаивавший на казни Христа. Его топчут ногами отяжелённые свинцом лицемеры.Труден был переход: скалистым путём — в седьмую пазуху. Тут обитают воры, кусаемые чудовищными ядовитыми змеями. От этих укусов они рассыпаются в прах, но тут же восстанавливаются в своём обличье. Среди них Ванни Фуччи, обокравший ризницу и сваливший вину на другого. Человек грубый и богохульствующий: Бога послал прочь, воздев кверху два кукиша. Тут же на него набросились змеи (люблю их за это). Потом я наблюдал, как некий змей сливался воедино с одним из воров, после чего принял его облик и встал на ноги, а вор уполз, став пресмыкающимся гадом. Чудеса! Таких метаморфоз не отыщете и у Овидия.Ликуй, Флоренция: эти воры — твоё отродье! Стыдно… А в восьмом рву обитают коварные советчики. Среди них Улисс (Одиссей), его душа заточена в пламя, способное говорить! Так, мы услышали рассказ Улисса о его гибели: жаждущий познать неведомое, он уплыл с горсткой смельчаков
на другой конец света, потерпел кораблекрушение и вместе с друзьями утонул вдали от обитаемого людьми мира.Другой говорящий пламень, в котором скрыта душа не назвавшего себя по имени лукавого советчика, рассказал мне о своём грехе: этот советчик помог римскому папе в одном неправедном деле — рассчитывая на то, что папа отпустит ему его прегрешение. К простодушному грешнику небеса терпимее, чем к тем, кто надеется спастись покаянием. Мы перешли в девятый ров, где казнят сеятелей смуты.Вот они, зачинщики кровавых раздоров и религиозных смут. Дьявол увечит их тяжёлым мечом, отсекает носы и уши, дробит черепа. Тут и Магомет, и побуждавший Цезаря к гражданской войне Курион, и обезглавленный воин — трубадур Бертран де Борн (голову в руке несёт, как фонарь, а та восклицает: «Горе!»).Далее я встретил моего родича, сердитого на меня за то, что его насильственная смерть осталась неотомщенной. Затем мы перешли в десятый ров, где алхимики маются вечным зудом. Один из них был сожжён за то, что шутя хвастался, будто умеет летать, — стал жертвой доноса. В Ад же попал не за это, а как алхимик. Здесь же казнятся те,
кто выдавал себя за других людей, фальшивомонетчики и вообще лгуны. Двое из них подрались между собой и потом долго бранились (мастер Адам, подмешивавший медь в золотые монеты, и древний грек Синон, обманувший троянцев). Вергилий упрекнул меня за любопытство, с которым я слушал их.Наше путешествие по Злопазухам заканчивается. Мы подошли к колодцу, ведущему из восьмого круга Ада в девятый.»], — поведал Берт.
        Чарльз поднял руку:

        — Кто-нибудь еще считает, что все это плохая затея и нам надо сосредоточиться на починке корабля? Нет? — Он опустил руку. — Когда дело дойдет до той части, где мы будем бегать и вопить, не говорите, что я не поднимал этот вопрос.

        — Этот этап уже пройден, — сказал Джек, — когда мы улетели с башни и я спас Эвин.

        — Я не то чтобы не испытываю чувства глубокой признательности, — вмешалась Эвин, — но не мог бы ты перестать все время упоминать об этом? Я совершенно положительно была настроена пожертвовать собой, чтобы все вы могли спастись.

        — И какая нам от этого польза? — возмутился Джек.

        — Для начала «Индиговый Дракон» не потерпел бы крушение. И вы были бы уже на полпути в Паралон, чтобы привести помощь.

        — А ты бы погибла, — гнул свое Джек. — Не мог я этого допустить!

        — И я тебе признательна. Но если бы мы поменялись местами, я бы сделала то же самое.
        Джек усмехнулся и покачал головой:

        — Не успела бы.

        — Это что еще за речи? — возмутилась Эвин. — У тебя-то было время, чтобы спасти меня.

        — Конечно, — спокойно сказал Джек. — Я же мужчина. Мы соображаем быстрее.
        Берту хватило этих нескольких секунд, чтобы успеть сказать «Боже», прежде чем Эвин от души врезала Джеку кулаком в челюсть, и тот полетел прямо на шар, который все еще чинили фавны.

        — Ух ты! — воскликнула Лора Липучка. — Шлепнулся прямо на зад.

        — Следите за языком, юная леди, — погрозил пальцем Берт.

        — Извините, — смутилась девочка.
        Эвин потерла костяшки пальцев и посмотрела на остальных:

        — Мне жаль. Я могла бы остановиться и не бить его, но что-то я медленно соображаю.

        — Нет проблем, — отмахнулся Чарльз.

        — Если вы закончили с мордобитием, можно уже вернуться к нашим баранам? — поинтересовался Джон.

        — Прости, — снова извинилась Эвин.

        — Улисс был не единственным греческим героем, упомянутым в «Божественной комедии», — сказал Джон. — В месте, которое Данте описывает как восьмой круг Ада, герой и его проводник Вергилий встречают Ясона, который отвечал за постройку корабля «Арго»...

        — ...который потом Ордо Маас перестроил в «Красный Дракон»! — воскликнул Чарльз. — Браво, Джон! Молодец!

        — Это еще одна часть головоломки, но картина пока неполная, — продолжал Джон. — Давайте предположим, что все упоминания, включащие Ясона или Улисса, следует понимать буквально, когда речь идет об Отунно. Получается, что когда Данте добрался до края Земли — помните о последнем путешествии Улисса? — по его команде портал открылся при помощи слов, появившихся в дыхании «Красного Дракона».

        — О нет, — простонал Джек, который присоединился к остальным, держась на почтительном расстоянии от Эвин. — Неужели это означает, что мы сможем решить загадку только при наличии «Красного Дракона»?

        — Не думаю. — Джон пристальнее вгляделся в текст. — Почерк усложняет перевод. Но как вам такое: что если Данте имел в виду не корабль, а просто красного дракона? Скажем, Самаранта или кого-то из его друзей?

        — Те же яйца, вид сбоку, — заявил Берт. — Отсюда нам не выйти на связь ни с одним драконом.

        — Глупая загадка, — вмешалась Лора Липучка.

        — Не сейчас, Лора, — отмахнулся Чарльз. — Это важно.
        Девочка топнула ножкой:

        — Я же сказала, меня зовут Лора Липучка. И загадка ваша глупая. Все знают, что такое дыхание дракона.

        — Правда? — Джек нагнулся и посмотрел малышке в глаза. — Что же это такое?
        Девочка пожала плечиками.

        — Нам это все равно не поможет, — буркнула она. — Здесь нигде нет вулканов.
        Джон и Берт озадаченно переглянулись.

        — Дыхание «Красного Дракона», — промолвил Чарльз. — Красное, как от горячего пара?

        — Стоит попробовать, — решился Джон.
        Эвин приказала нескольким фавнам тащить веревки от обвязки воздушного шара. Из них для Джона соорудили некое подобие упряжи и осторожно спустили его за борт, там, где серные пары ближе всего поднимались из-под Каменос Либер.
        Джон бережно открыл атлас на карте Отунно с пояснениями Данте. От густого пара он закашлялся, на глазах выступили слезы, но вскоре что-то действительно стало проступать на страницах книги.

        — Тащите меня назад! — закричал Джон. — Есть! Я нашел ответ!
        Джона подняли на палубу, и он снова открыл «Географику».

        — Вот почему Джейми не смог подсказать нам нужные слова, — возбужденно воскликнул он. — Похоже, правильное заклинание можно увидеть только здесь, ну или в любом другом месте, где есть вулканические пары.

        — Как же нам повезло-то, — с сарказмом заметил Чарльз. — Что там написано?

        — Это заклинание Открытия, — сказал Берт. — Третий вид вербальных заклятий. Давай, Джон, не томи — ты же, в конце концов, его обнаружил.
        Джон провел пальцами по едва заметным буквам и принялся декламировать:

          — Знаньем и загадок переплетеньями —
        Тебя открываю
        Тебя открываю
        Кровной связью и преклонением —
        Тебя открываю
        Тебя открываю
        Ради жизни вечной и свободы во имя
        Ради грез и сна издревле и доныне —
        Тебя открываю
        Тебя открываю!

        Джон зажмурился, потом приоткрыл один глаз и с любопытством огляделся:

        — Берт? Что происходит?

        — Не имею ни малейшего представления, — вскинул брови тот, — я и сам впервые это делаю.
        С минуту-другую все молча переглядывались, да смотрели на воду вокруг «Индигового Дракона».

        — Так, все... — начал Джек.

        — Стойте, — воскликнул Чарльз. — Вы это видите? Что-то поворачивает корабль.

        — Это не корабль поворачивается, — возразила Эвин, — а вода.
        Море внутри Каменос Либер принялось вращаться. Медленно, но движение становилось все отчетливее.
        Пока друзья наблюдали происходящее, вращение становилось все быстрее и быстрее.

        — Думаю, лучше хвататься за что покрепче, — предложил Берт. — Не нравится мне все это.

        — Давай-ка спрячем тебя в каюте, — предложил Джек Лоре Липучке.

        — Нет! — воскликнула Эвин. — Если мы перевернемся, безопаснее будет на палубе.

        — Ладно, — не стал настаивать Джек, а обхватил одной рукой девочку, а другой — надежную секцию перил.
        Море издавало такой звук, с которым волны накатывают на берег, только этот шум был непрерывным и становился все громче по мере того, как росла скорость вращения воды, которая уже образовала гигантскую воронку. Водоворот появился точно посреди Каменос Либер и быстро расширялся в кольце островов, пока не захватил «Индиговый Дракон». Поток потащил маленький корабль в пучину, шум воды перерос в рев, и края водовора канули во мрак.

        — О мой бог, — выдохнул Чарльз. — Это и вправду означало «падение».
        И «Индиговый Дракон» пал.

        ЧАСТЬ 4
        В ПОДМИР

        ГЛАВА 13
        КРОАТОН[33]

        Старик подождал, пока не стихло клацанье, обозначавшее присутствие его захватчика, и, убедившись, что зверо-дети, прислуживавшие ему, ушли вместе с господином, заговорил.

        — Все в порядке, — произнес он в темноту пещеры, — они ушли.
        Зеркало, что висело напротив рамы, к которой привязали старика, засветилось перламутровым свечением. В глубине его притаились тени, которых не могло быть в обычном зеркале. Они завихрились, затем поверхность зеркала прояснилась.
        Старик не мог сказать наверняка, отражался ли в том серебристом стекле туман, пламя или просто хаос, но постепенно из этого выделился один образ.
        В стекле показались голова и плечи женщины. Была она не старой и не молодой, но воплощала в себе идеальное сочетание юной прелести и зрелого опыта. Женщина носила свободную, низко вырезанную тунику и одно-единственное серебряное ожерелье. Темные волосы были забраны наверх серебряными шпильками.
        Глубоко посаженные глаза дамы выглядели усталыми, выдавая то, что на деле она была старше, чем казалась. Женщина взглянула на старика и улыбнулась.

        — Привет, мальчик, — обратилась она к пленнику. — Как поживаешь?

        — Бывало и лучше, — признался старик. — Но бывало и хуже, так что в итоге все уравновешивается. Время покажет.
        Женщина помолчала.

        — Так что — никаких известий?

        — Ни словечка. Но я не теряю надежды.

        — И на чем она держится? — резко спросила женщина. — Ты отправил ребенка просить помощи у твоего злейшего врага. Тебе не кажется, что это был жест отчаяния?
        Пленник рассмеялся и покачал головой.

        — Вот уж чего нет, того нет. Я отправил свою внучку, которой полностью доверяю, просить помощи у Хранителя «Воображаемой Географики». Это не жест отчаяния. Это план.

* * *
        Пассажиры «Индигового Дракона» не столько падали, сколько спускались; корабль по-прежнему несся вниз с огромной скоростью, но не создавалось ощущения свободного падения, это скорее походило на управляемый кем-то невидимым переход через портал.
        И все равно удар оказался мощным, никому не удалось остаться в сознании, поэтому друзья уже не слышали треска ломаемого дерева, когда корабль налетел на нечто, значительно превосходящее его по размерам, отчего их швырнуло по палубе, и наконец остановился.

Потребовались минуты, а может, часы, чтобы друзья пришли в себя и увидали размытый свет Подмира. Но когда они очнулись, то с тем же успехом могли бы представить, что находятся близ любого берега в своем мире. Земля находилась в шестидесяти или семидесяти футах ниже того места, куда приземлился «Дракон», а именно: гигантской стены из потерпевших крушение гниющих заплесневелых кораблей. Их были сотни, всех видов и размеров, стена простиралась на огромное расстояние; корабли носили имена вроде ВМС «Циклоп», ЕВК «Розалия», «Бостонский бриз».
        Друзья понемногу приходили в себя, оглядывая странное место, где оказались. Паруса (на тех кораблях, что ходили под ними) по большей части уже сгнили на морском воздухе, открыв целое поле устремленных в небеса мачт, напоминавших колосья, тщетно ожидавшие уборки урожая. Паромы и шлюпки, пиратские корабли и буксиры, гондолы и даже китайская джонка. Разглядели они и другие корабли: огромные серые металлические бегемоты, которых никто из друзей прежде не видел. Также они заметили несколько самолетов, хотя многие из них тоже были довольно странной конструкции.
        Под стеной из кораблей находился узкий песчаный пляж, в который вдавались несколько каменистых бухточек, причем камень был красноватого цвета. Сразу за пляжем начинался густой сосновый лес, откуда раздавалось птичье пение.
        В нескольких сотнях ярдов над головой, где «Индиговый Дракон», должно быть, провалился в портал, вращалась водяная воронка, но прямо на глазах она уже поднималась все выше и выше. Через несколько секунд водоворот исчез в пару и тумане, как будто его и не было.
        Все было залито желтоватым светом, но солнце на небе отсутствовало.
        И ни малейшего следа «Индигового Дракона».
        Джон быстро пришел в себя и тут же пересчитал всех по головам. Джек и Чарльз оказались всего в нескольких футах от него на носу большого грузового судна, куда они благополучно приземлились, а Берт выливал воду из шляпы возле каюты того же корабля. Эвин все еще лежала без сознания, но на первый взгляд была невредима и дышала, и она крепко обнимала Лору Липучку, лежавшую у нее на груди. Девочка так и не выпустила из пальчиков Розу Ветров.
        Никто не увидел глаз, следивших за ними из леса, не заметили они и того, что голоса птиц изменились.
        Джек со стоном сел.

        — На войне и то было лучше, — мрачно заметил он. — По крайней мере, на Сомме[34 - Имеется в виду наступательная операция англо-французских армий на французском театре Первой мировой войны с 24 июня по середину ноября 1916 года. Формально союзники добились победы над немцами с ограниченными результатами, однако немецкая сторона считала, что победила именно она.]. Там надо было только бояться, как бы тебя ненароком не подстрелили.

        — Смотрите, — воскликнул Чарльз, указывая куда-то пальцем. — Что это, господи ты боже мой, такое?
        Остальные посмотрели в указанном направлении и увидели необычайное зрелище: массивные белые башни далеко по обеим сторонам горизонта, поднявшиеся от поверхности воды до неба. Башни казались высеченными из белого камня, но выглядели почти живыми. С такого большого расстояния нельзя было судить наверняка. Края этих каменных колонн были гладкими и устремлялись вверх изящными, почти скульптурными линиями.
        Приставив руку козырьком к глазам, Джон вперил взгляд в небо.

        — Не вижу, где они заканчиваются, — наконец сказал он. — Но у этого места должен быть какой-то потолок. Мы же через что-то провалились, разве нет?

        — Это, друг мой, Глубокая Магия, — заявил Берт. — Древняя Магия, что создала портал над нами. И она же его закрыла. Все, что мы знаем, это что небо над нами — на самом деле море Архипелага.

        — Кто-нибудь может сказать, откуда тут взялся свет? — Чарльз огляделся по сторонам. — Такое впечатление, что мы, ну, вроде как внутри лампочки.

        — Я не знаю, — ответил Джон, который уже обнаружил «Географику» среди ящиков со штампом «Тимандра», и теперь рукавом оттирал обложку от грязи. — Может, мы попали в какой-нибудь мир в виде чаши.

        — Хм, — протянул Берт. — Интересная мысль.

        — Какая, что мы оказались в миске? — не понял Джон.

        — Можно? — Берт кивнул на «Географику».
        Джон протянул ему атлас:

        — Не стесняйся.
        Джек отошел убедиться, что Эвин с Лорой Липучкой не пострадали, а потом присоединился к Чарльзу, который с прогулочной палубы составлял небольшой перечень судов, из которых было сложена стена.

        — Невероятно, — выдохнул Чарльз. — Здесь, должно быть, сотни, нет, тысячи кораблей и самолетов. Они что, все провалились через Каменос Либер?

        — Сильно сомневаюсь, — ответил Джек. — Хотя бы потому, что они не навалены кучей в одном месте. Не думаю, что наш портал может перемещаться — он привязан к конкретному месту.

        — Тогда они сюда попали как-то по-другому, — заметил Чарльз.

        — Разве есть другие способы? — удивился Джек. — Мы хотели сюда попасть, и посмотри, чем все закончилось.

        — Все эти корабли потерпели крушение, их бросили, — раздался голос Джона позади них. — Не думаю, что они здесь оказались по доброй воле.

        — Существует множество историй о Дьявольском Треугольнике в западной Атлантике, — сказал Чарльз. — Возможно, за этими историями стоит Подмир.

        — Как они сюда попали, это, конечно, интересно, но меня волнует то, что ни один из кораблей не уплыл назад, — произнес Джон.
        В этот момент к ним подскочил Берт, возбужденно барабаня пальцами по книге.

        — Кажется, мы наткнулись на одну из величайших загадок «Географики», — воскликнул он. — К некоторым картам есть просто превосходные описания земель, но совсем мало сведений о навигации. Вот почему нам приходилось веками дополнять и исправлять «Географику» — чтобы сделать ее более подробной. И похоже, в атласе уже есть карты этого места.

        — Что, там затесалась карта острова в форме чаши и без солнца? — поинтересовался Джек.

        — Картограф говорил, что Подмир — это круги в круге, и это сходится с описаниями Данте и картой Отунно.

        — Стоит взглянуть, — решил Чарльз.
        Джон и Берт раскрыли «Географику» на оранжевом ящике и принялись тщательно перелистывать. Наконец Берт постучал по карте костяшками пальцев.

        — Я как знал. Ну знал же, — пробормотал он. — Они здесь. Чтоб тебя, Жюль...
        Джек и Чарльз придвинулись ближе, чтобы взглянуть на найденную Бертом карту.

        — У Подмира и правда есть другие названия, — пояснил Берт. — И те места, которые находятся в самом Подмире, тоже имеют собственные названия и сущность.

        — Как Паралон — остров внутри Архипелага Грез, — заметил Чарльз.

        — Именно. Некоторые называли это место Скартарис[35 - Скартарис в произведении Жюля Верна «Путешествие к центру Земли»:« — Но что такое Скартарис? — спросил я. — И при чем тут июльские календы?Дядюшка призадумался. На минуту у меня появилась надежда, но только на минуту, потому что скоро он ответил мне такими словами: — То, что ты называешь темным, для меня вполне ясно. Все эти данные доказывают лишь, с какой точностью Сакнуссем хотел описать свое открытие. Екуль-Снайфедльс состоит из нескольких кратеров, и потому было необходимо указать именно тот, который ведет к центру Земли. Что же сделал ученый-исландец? Он заметил, что перед наступлением июльских календ, иначе говоря, в конце июня, одна из горных вершин, Скартарис, отбрасывает тень до самого жерла вышеназванного кратера, и этот факт он отметил в документе. Это настолько точное указание, что, достигнув вершины Снайфедльс, не приходится сомневаться, какой путь избрать.»], но большинство знают его под названием Пеллусидар[36 - Пеллусидар — подземный мир из цикла произведений Э.Р. Берроуза.]. — Он показал на большую карту, которая сильно
походила на центральную Европу.

        — Из книг Эдгара Райса Берроуза[37 - Эдгар Райс Берроуз — американский писатель эры pulp-журналов, получивший большую популярность благодаря серии книг о Тарзане. Оказал значительное влияние на развитие жанров научной фантастики и фэнтези в XX веке.]? — ужаснулся Чарльз. — Кошмар — не говори мне, что и он был Хранителем.

        — Близко, но нет, — ответил Берт. — Воображения у него было хоть отбавляй, но вот языки учить он ну никак не хотел — да и с Архипелагом дела иметь не горел желанием, разве что как с источником материалов для историй. Жюлю, понятное дело, пришлось с ним порядком повозиться и умерить его чудачества, но все бесполезно.

        — Это даже к лучшему, уж ты мне поверь, — фыркнул Чарльз. — Его проза отвратительна. Конечно, он не выучил никаких языков — он до сих пор пытается осилить английский!

        — Ну, будет тебе, Чарльз, — поцокал языком Джек. — Ты должен признать, что некоторые из его издателей весьма уважаемы. К примеру, тот американский журнал, который выпускал его серию о человеке-обезьяне, — просто шик.

        — Допустим, — уступил позицию Чарльз. — Но идея того, что этот человек мог стать Хранителем, возмутительна.

        — Ну, что тут скажешь? — вздохнул Берт. — У всех свои амбиции, и большинство из них отнюдь не благородны. Кому-то подавай богатство, как Эдгару, например, а кому-то, знаешь ли, и славу.

        — У тебя какая амбиция — деньги или слава? — спросил Джек Чарльза.

        — Ой, я еще не определился, — ухмыльнулся Чарльз. — Решу, если мы вернемся в Лондон.
        К тому моменту Эвин и Лора Липучка уже пришли в себя и решили не вмешиваться в дискуссию о картах. Они отошли в сторонку и затеяли какую-то игру. Джек заметил вслух, что девочкам и дела нет до того, что с ними случилось.

        — Разумеется, нет, — подтвердил Берт. — Они ведь обе здесь уже бывали. Ну или не здесь, а в месте, похожем на это.

        — Почему так мало примечаний? — спросил Джон, перелистывая предыдущие несколько карт. — Об этом месте должно быть написано больше — да что там больше, должно быть хоть что-нибудь!

        — Никто не делает новых примечаний, если никто здесь не бывает, — резонно заметил Берт. — А принимая во внимание, что последним, судя по всему, здесь оказался Джейми, я ничуть не удивлен отсутствию информации.

        — Скартарис, — задумчиво пробормотал Джон, потирая подбородок, — звучит знакомо, если подумать...

        — А то. Это название горы, что отбрасывала тень на жерло кратера, ведущего к центру Земли в книге Жюля. Скартарис.

        — Так это основано на Подмире? — встрепенулся Джон. — И он тебе никогда не говорил?
        Берт пожал плечами.

        — Ну, он, в конце концов, писатель, — грустно сказал он. — Мы сочиняем на ходу, сам знаешь.
        Джон уже собирался ответить, но тут нахмурился и склонился ближе к странице, которую только что открыл. Внезапно у него перехватило дыхание, и он сглотнул.

        — Слушай, Джон, ты в порядке? — забеспокоился Джек.
        Остальные посмотрели на Главного Хранителя. Кровь отхлынула от его лица, и он так задрожал, что даже атлас ходил ходуном в его руках.

        — Джон? — Джек был явно обеспокоен. — В чем дело?
        Джон молча встал и прошелся по палубе к тому месту, где они очнулись. Он постоял там, потом выпустил «Географику» из рук и уставился в небо.
        Эвин и Лора Липучка заметили беспокойство друзей, бросили свою игру и присоединилась ко всем остальным.

        — С ним все нормально? — шепнула Эвин Джеку.

        — Понятия не имею. Он как будто привидение увидел.

        — Не привидение, — отозвался Джон, не поворачиваясь и не сводя глаз с неба. — Титана.
        Друзья склонились над «Географикой» и изучили разворот, на который смотрел Джон. То была одна из первых, самых старых карт, что была сделана, возможно, еще во времена Птолемея. И все же большая часть надписей на ней была на древнегреческом.
        Но Джона поразили не надписи, а рисунок.
        Он изображал мир внутри мира. Меньшая сфера покоилась на плечах и спине титана Атласа. Руками он удерживал океаны, не давая им пролиться и затопить меньший мир.
        Внезапно все осознали, что именно из себя представляли башни на горизонте.

        — Глядите. — Джон кивнул на небо. — Если прищуритесь, сможете различить его руки.

* * *
        Джон решил, что будет лучше спуститься с «корабельной» стены и добраться до пляжа, где они смогут оценить, куда их занесло. Проделать это оказалось куда легче, чем они ожидали: корабли сбились так плотно, что образовали настоящие ступени, пусть и гигантские. Через час все уже сидели на берегу близ леса. Джон и Берт углубились в «Географику», в то время как остальные осматривались в поисках хоть какой-то метки, которая помогла бы им определить, что же это за остров.

        — Другие метки, кроме огромного скелета, держащего небо, ага, — бормотал Чарльз. — Если это не Небыляндия, тогда я не знаю, что это такое.

        — Это точно не Небыляндия, — заявила Эвин. — Не имею понятия, где мы.
        Лора Липучка согласно закивала.

        — Небо такое же, но у нас нет вонючих деревьев, — мрачно сказала она. И внезапно заволновалась: — Мои крылья! Я потеряла крылья!

        — Они, наверное, остались на «Индиговом Драконе», где бы он ни был, — предположил Джек. — Уверен, мы их найдем.

        — Если корабль не пошел на дно, — вмешался Чарльз. — Думаете, он серьезно пострадал?

        — Сомневаюсь, — покачала головой Эвин. — Наверное, он ударился о ту посудину, на которую мы приземлились, и мог перелететь по другую сторону стены. Даже если он оказался в воде, корпус был в порядке, и если уж мы не разбились, то он и подавно не должен был. Я не видела никого из команды — может статься, они отвели «Дракона» в безопасное место и продолжают чинить.
        Голос королевы Паралона звучал очень уверенно — но тревога на ее лице говорила совсем о другом.
        Джон захлопнул «Географику».

        — Все, — изрек он. — Здесь больше нет ничего, что помогло бы нам понять, где мы находимся.

        — Данте писал о девяти кругах Ада, — внес свежую идею Чарльз. — Возможно, он брал за основу девять островов здесь, в Подмире.

        — Данте писал скорее аллегорически, нежели буквально, — возразил Берт. — Мы не узнаем наверняка, пока сами не обследуем это место.

        — Я считаю, надо спросить вон у тех парней из леса, — настаивал Чарльз.
        Друзья посмотрели в том направлении, куда глядел Чарльз, и увидели примерно с десяток мужчин, что стояли на опушке леса и наблюдали за ними. Все они были странно одеты: в обычные брюки и рубашки, но со множеством ремешков и украшений из перьев и разноцветных бусин.
        Все мужчины были хорошо вооружены. Несколько человек держали на плечах мушкеты, и у каждый сжимал копье либо лук и колчан стрел.

        — О, нет! — вскричала Лора Липучка. — Бегите! Прячьтесь! Это дедушкины враги! Индейцы! Бежим!
        Прежде чем до всех дошел смысл ее слов, другая группа людей выступила из леса на противоположном краю пляжа. На них была точно такая же одежда, что и на первых, и все они были так же хорошо вооружены.
        Друзья оказались в ловушке.

        — Очень странные индейцы, — шепнул Чарльз Джеку. — Они на вид европейцы.

        — Может, она имела в виду восточных индусов[38 - Восточные индусы — очевидно, имеются в виду англичане-колонизаторы Индии, которые, строго говоря, не были ни индусами, ни индейцами.], — сказал Джек.

        — Она сказала «дедушкины враги», — прошептал Джон. — Из книги Барри, помните? Кажется, они все же как-то относятся к американским индейцам.
        Ни одна из двух групп людей не сделала попытки приблизиться к тем, кого они окружили, они просто стояли и смотрели. А затем еще один человек вышел из леса позади первой группы товарищей и пошел вперед. У Берта перехватило дыхание.

        — О боже, — только и вымолвил он. — Боже, боже, боже мой.

        — Что такое? — зашипел Джон. — Что случилось?

        — Они никакие не индейцы, — сказал Берт. — Мы только что оказались в руках у тех, кого считали давно погибшими.

        — Он наш враг? — спросил Джек.

        — Сейчас узнаем.
        Шеренга странно одетых индейцев расступилась, пропуская высокого широкоплечего мужчину в головном уборе из перьев. Он был не старше Джона, Джека или Чарльза, но в нем была суровость, выдававшая жизненный опыт, заработанный не на танцах. Опыт десятилетий, не лет.
        У человека был высокий лоб, щеки рассекали глубокие шрамы. Он походил на европейца, но одежда его представляла собой гремучую смесь азиатских и индейских мотивов, за исключением ботинок — те были в голландском колониальном стиле. Говорил он резко, но вежливо — «Ходячая загадка», — подумал про себя Джон.

        — Как официальный представитель «Имперского картологического общества» приветствую вас на острове Кроатон, — произнес мужчина. — И хотя вы пришли незванными, вы останетесь здесь как наши гости.

        — Благодарим вас, — ответил Джон. — С кем имею честь говорить?

        — Мое имя сэр Ричард Бертон, — ответил человек.

        ГЛАВА 14

«ИМПЕРСКОЕ КАРТОЛОГИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО»

        Человек, назвавшийся Бертоном, поднял руку, сделал несколько быстрых жестов — и внезапно остальные его соплеменники устремились вперед и быстро схватили друзей. Нельзя было двусмысленно истолковать их намерения.
        Бертон уверенно прошелся мимо группы пленников и внимательно рассмотрел каждого. В задумчивости он задержался возле Берта.

        — Кажется, я тебя знаю. С чего бы это?

        — Ну, такое уж у меня лицо, — ответил Берт.

        — Нет, — возразил Бертон. — Я узнаю не лицо. Ты пахнешь, как Хранитель «Воображаемой Географики».
        От этих слов всех пробрала дрожь. Этот человек определенно был их врагом. И он знал о них больше, чем они знали о нем.
        Вблизи Джон смог хорошенько рассмотреть странный внешний вид их захватчиков. Большинство из них были определенно светлокожими европейцами, но попадались и более смуглые лица, начиная от цвета легкого загара и до глубокого коричневого оттенка.

        — Остров Кроатон? — шепнул Джек Чарльзу.

        — Пропавшая колония из Роанока, Виргиния, — прошептал в ответ Чарльз. — Экспедиция сэра Уолтера Райли.

        — Именно так. — Бертон повернулся и взглянул на Чарльза. Слух у этого человека был, как у лисицы. — Чтобы пережить первую зиму в Новом Свете, они стали частью племени алгонкин[39 - Алгонкины — группа коренных народов (индейцев) Северной Америки, родственных по языку. Алгонкины с древности расселялись в районе Великих озёр, провинция Онтарио в Канаде. Затем заселили более широкую территорию: долина реки Святого Лаврентия, о. Ньюфаундленд, пров. Квебек и Манитоба, полуостров Новая Шотландия, остров Принца Эдуарда в Канаде, штаты Миннесота, Мичиган, Северная Дакота, Монтана в США. Из-за вытеснения белыми поселенцами встречаются в других штатах США и на севере Мексики.]. Следующий год оказался еще тяжелее, и колонисты упросили индейцев помочь им построить корабли, на которых хотели уплыть назад в Англию. Этого, как вы сами можете видеть, не случилось, — закончил он.

        — То есть, вы теперь все индейцы? — уточнил Джон.

        — Здесь есть и чистокровные англичане, — ответил Бертон. — И голландцы. Но большинство полукровки. Тем не менее, мы — племя и можем о себе позаботиться. Мы кроатонцы, и мы — это мы.

* * *
        Бертон приказал своим людям связать руки прочной лозой всем, кроме Эвин и Лоры Липучки.

        — Но если одна из них попытается удрать, убейте вторую, — предупредил он.
        Лора Липучка проглотила комок в горле и взяла Эвин за руку.
        Бертон со товарищи отвели пленников вглубь леса. Вооруженные люди взяли друзей в кольцо, а сам Бертон шел впереди — и все видели, что он несет «Воображаемую Географику».
        Они двигались в меру быстро и через полчаса вышли на место. Жутковатый холодный свет стал тускнеть, его сменило теплое свечение огня из поселения, стоящего прямо по дороге.
        Деревня кроатонцев располагалась в небольшой долине в самой глубине соснового леса. С двух сторон ее окружали утесы, на южной стороне долины протекала мелкая речушка. Поселение составляли несколько десятков незатейливых домиков, в большинстве своем деревянные хижины, хотя некоторые были крыты дранкой и почти в каждом доме было по крайней мере одно застекленное окно.
        Поселенцы почти не обратили внимания на гостей — словно отряд пленников, идущий по деревне, был для них в порядке вещей. Но каждый, мимо кого они проходили, смотрел на Лору Липучку.
        Девочка заметила взгляды, устремленные на нее, и еще крепче вцепилась в руку Эвин.
        В центре поселения находился большой круг из камней, похожих на низкие алтари, рядом с каждым из камней разложили костер.
        Когда пленники приблизились, Берт не сдержал облегченного вздоха.
        Посреди каменного круга находился «Индиговый Дракон». Не весь корабль целиком, но живое носовое украшение.

        — Ох, хвала всем богам, — выдохнул Берт. — Хоть его спасли.

        — Спасли? — усмехнулся Бертон. — Едва ли. «Индиговый Дракон» стал нашим первым пленником. Потом мы просто вернулись за остальными.

        — Откуда вы знаете, что это «Индиговый Дракон»? — спросил Джон.
        Бертон кивнул на Берта:

        — Спроси его. Уж он-то знает, кто я такой.
        Берт бросил сердитый взгляд на их общего врага, что стало сюрпризом для Джона — Берт едва ли когда-нибудь сердито смотрел на кого-либо.

        — Кажется, вы все о нем слышали или хотя бы сталкивались с его сочинениями, — пояснил он остальным. — Чего вы не знаете, так это того, что Чарльз Диккенс выбрал его своим учеником с благословения Немо. Но не срослось, и ему дали отставку.

        — Это было до или после Мэгвича? — уточнил Чарльз.

        — Какая разница? — сказал Джек.

        — Действительно.

        — Он инсценировал собственную смерть и исчез, — продолжал Берт. — Никто не ожидал, что он снова всплывет.

        — Что ж, достаточно честная оценка, — произнес Бертон. — На своих книгах я сколотил состояние и решил сотворить себе новое будущее на Архипелаге Грез. Мне удалось пробыть здесь совсем недолго, когда я угодил в страшный шторм. Когда он наконец закончился, я очутился здесь, мой корабль был разрушен. Кроатонцы выходили меня, и в благодарность я разрешил им сделать меня своим вожаком.
        На языке у друзей вертелись тысячи вопросов, но Эвин, как обычно, вернула всех к делам насущным.

        — Я рада, что вы спасли «Дракона», но что с командой? На борту было больше двадцати фавнов. Кто-нибудь из них ранен?

        — Не с этого, конечно, надо было начинать, — сказал Бертон, — но они оказали гораздо большее сопротивление, нежели вы.

        — И за это вы их убили? — воскликнула Эвин. — Какая пустая трата жизни.

        — О, они пошли в дело, — успокоил Бертон. — По правде говоря, они были пальчики оближешь.
        Джон, Джек, Чарльз и Берт лишились дара речи — но не Эвин.

        — Варвары! — вскричала девушка. — Да вы не лучше Вендиго!

        — Разумеется, — отвечал Бертон. — Мы, люди Запада, всегда были большими варварами, нежели наши восточные собратья. Да и как иначе, если мы находимся на самом западном из всех существующих островов?

* * *
        Возле каменного круга располагалось строение, которое на вид походило на главный общинный дом кроатонцев. Друзьям позволили сесть на циновки, устилавшие пол в центре дома, и оттуда они смогли рассмотреть странное помещение.
        У стен стояли ряды тяжелых резных стульев, как в британском Парламенте, и вся комната была залита ярким светом факелов, которые, если верить Джону, были скандинавскими. Циновки, на которых они расположились, были персидскими и гобелены, что весели на стенах и спадали на стулья, тоже.
        Бертон занял место на возвышении в дальнем конце помещения, другие, на вид важные представители кроатонцев вошли в комнату и расселись по стульям.
        Бертон помпезно и цветисто представлял каждого входящего члена индейского совета. Друзей немного сбивали с толку странно одетые люди, говорившие на необычных языках, которых представляли именами вроде Мюртвэйт, Келсо, Джиггз и Барнаби. Попадались и более привычные для индейцев имена, зачастую присоединенные к европейским. Это была необычное, но довольно гармоничное смешение сультур.

        — Прямо пособие по культурной демократии, — прошептал Джек. — Хотелось бы мне подробнее изучить, как они до такого дошли.

        — Наверное, свою роль сыграло то, что они оказались заперты в Подмире, — зашептал в ответ Чарльз.

        — Не обязательно, — заметил Джек. — Может, они просто съели всех, кто с ними спорил.
        Большинство индейских старейшин расселись, скрестив ноги, на широких стульях у стен, но двое (которых Бертон представил как своих адъютантов) сели на возвышение рядом с ним — хотя и заметно ниже и позади. Первый, по имени Мюртвэйт, носил широкие усы и очки с толстыми стеклами. Он скрупулезно записывал все сказанное и сделанное.

        — Генеральный секретарь, — шепнул Чарльз.

        — Именно, — кивнул Берт.
        Второй был темнокожим, чистокровным индейцем, которого Бертон поименовал Волосатым Билли. Он был гол до пояса, если не считать нескольких ниток бус и искусно сработанных ожерелий на шее. Этот явно заинтересовался Эвин. Та, в свою очередь, взглядом могла морозить лед, но и виду не подала, что заметила его странное внимание.

        — Но он же лысый, — пискнула Лора Липучка, — почему ты зовешь его «Волосатый Билли»?
        Бертон улыбнулся и наклонился над девочкой:

        — Однажды, когда он был гораздо моложе, он пересек большую воду и попал на запретный остров, где все дети сами выбирали себе имена. И хотя позже его спасли с этого острова, он настоял, чтобы мы звали его новым именем, и почему бы нет? Но мы забрали у него кое-что другое.
        Он сделал знак индейцу, который в ответ выдал улыбку широко открытым ртом, являя полное отсутствие у него языка. Язык отрезали.
        Лора Липучка вздрогнула и шарахнулась от Бертона, а тот ухмыльнулся и поднялся во весь рост.

        — Дисциплина, — сказал он, ни к кому не обращаясь. — Тяжелый урок, но необходимый. Уроки, что усвоены через боль, редко потом забываются. — Последние слова он произнес, показывая на шрамы на своих щеках. Затем, очнувшись от воспоминаний, он повернулся к Берту: — Полагаю, это твои ученики, Хранитель?

        — Они — Хранители, — ответил Берт. — Те самые, которые победили Зимнего Короля.
        При упоминании их старого врага глаза Бертона сверкнули, и он с новым интересом взглянул на трех друзей.

        — Я слыхал о вас, — протянул он. — Три грамотея, изменившие судьбу мира. Полагаю, рано или поздно пророчество должно было сбыться, иначе зачем они вообще нужны, эти пророчества?

        — Пророчество? — удивился Джон.

        — Не сейчас, — поспешно вмешался Берт. — Что угодно от нас, сэр Ричард?

        — Перед кем тут чиниться? — рассмеялся Бертон. — Как ни крути, здесь эти категории не в ходу. Иерархия строится, во-первых, на возрасте, во-вторых, на силе и способностях. И я первый среди равных по обоим пунктам. Можете звать меня «Старейшина» или просто «Бертон», если хотите.

        — Когда мы встретились, э, Бертон, — сказал Чарльз, — вы представились как член «Имперского картологического общества». Это британская организация? Боюсь, я прежде не слыхал о ней.

        — Именно что британская. И учрежденная самой Викторией.
        После моего поучительного, но короткого курса подготовки Хранителя у Диккенса я самостоятельно продолжил изучать историю «Географики» и Архипелага и сделал поразительное открытие: за всю историю было множество учеников, которых, подобно мне, готовили на роль Хранителя, но затем бросали.

        — И за дело, — буркнул Берт.

        — Мнение «избранного», — скривился Бертон.

        — Ну и почему вас не приняли? — спросил Чарльз.

        — Потому что я не согласился с одним из основных правил по обращению с «Воображаемой Географикой»: что она, как и все прочее, что касается Архипелага Грез, должна храниться в тайне от мира. Мы с Немо до хрипоты спорили об этом, и в конце концов он предоставил Диккенсу решать, и меня вышвырнули.

        — Вам не кажется, что знание об Архипелаге могло бы стать тяжким бременем для обычного человека? — поинтересовался Джек.

        — Знание — это ответственность, — кивнул Джон, — но большинство людей не подозревают об этом, пока не столкнутся лицом к лицу, а тогда уже бывает поздно.

        — Что, правда? — отозвался Бертон. — Джон, если не ошибаюсь? Разве ты не так стал Хранителем? Разве тебя просто не выбросили из лодки?

        — Его обучали, — запротестовал Берт. — У него есть характер. Даже ты это видишь. Джон — другое дело.

        — Неужели? Единственная разница, которую я вижу, состоит в том, что у меня больше веры в способность человечества справиться с трудностями. Думаю, люди были бы способны принять правду об Архипелаге. Более того, я считаю, это их право — знать.
        Мир и Архипелаг когда-то были едины. И только из-за того, что они разделились, кто-то решил, что Архипелаг надо скрывать — и из-за этого глупого решения мир лишили стольких сокровищ и ресурсов, на которые людям давно надо было заявить права.
        Так что я обратился с этим к королеве, которая основала закрытую организацию — «Имперское картологическое общество» — чтобы начать сбор записей, изготовление карт и финансирование исследований, которые не станут в итоге заложниками Хранителей.

        — Закрытую, ага, — хмыкнул Джон. — Ну и кто тут умеет хранить секреты?

        — Поначалу это было необходимо, — ответил Бертон. — А иначе нас могли бы рассекретить тебе подобные и лишить самых лучших ресурсов.

        — Каких еще ресурсов? — спросил Берт.

        — В «Обществе» у нас тоже есть ученики. И мы хотели, чтобы они либо вообще ничего не знали об этом вопросе, либо их переманивали к нам до того, как вы бы запустили в них когти.

        — Ну, не знаю, — задумчиво произнес Джек. — Я был довольно молод, когда ввязался во все это.

        — Мы старались заполучить их в еще более раннем возрасте, чтобы если кто-то из вас вышел бы на них, они бы уже верили в другую историю.
        Глаза Берта расширились от ужаса, когда до него дошло, о ком идет речь.

        — Гарри. Ты говоришь о Гарри и Конан Дойле?
        Бертон снова рассмеялся, но этот раз в смехе чувствовалась насмешка и триумф.

        — А как еще, ты думаешь, Зимний Король и его прихлебатели смогли выследить вас так быстро? Они ведь почти сцапали вас той ночью в Лондоне, разве нет?
        Джон почувствовал, как от лица отхлынула кровь.

        — Как вы узнали о нашей встрече в клубе в Лондоне, если вы все время были заперты здесь?

        — Я получаю сведения от тех, кто время от времени попадает в Подмир, — ответил Бертон. — Еще из книг, газет и дневников, которые иной раз приходят вместе с кораблями. О нападении на дом 221-Б по Бейкер-стрит я прочел в выпуске «Иллюстрейтед Лондон ньюс», который попал ко мне с какой-то лодчонкой. Ну а ваши приключения на Архипелаге стали вроде как легендой, так что я просто прикинул, что к чему. Что до Зимнего Короля — как бы, вы думали, ему удалось так легко управляться в вашем мире, если бы не помощь того, кто разделяет его стремления?

        — Мировое господство? — мрачно уточнил Джек.

        — Нет, — сказал Бертон, — мировое единство.
        Чарльз все еще переваривал признание Бертона.

        — Так Гарри Гудини и Артур Конан Дойль были...

        — Моими учениками, — кивнул Бертон. — Я заполучил их прежде, чем ты, — резкий тычок в сторону Берта, — и этот идиот Верн до них добрались. Они были еще мальчишками, но соображали что надо — и они стремились сразиться с теми, кто хотел сохранить знания только для себя.

        — Так, получается, в течение нескольких десятилетий существовало — что? Анти-Хранительская организация, управляемая британской короной?

        — Виктория, может, и утвердила «Общество», но корни его восходят к Елизавете. — Бертон снова повернулся к Берту. — Ты, конечно, знаешь, о ком я?
        Берт помрачнел:

        — У тебя нет доказательств. Нет ни одного свидетельства предательства Джона Ди[40 - Джон Ди (13 июля 1527, Тауэр Уард, Лондон, Англия — 26 марта 1609, Мортлэйк, Лондон, Англия) — английский математик, географ, астроном, алхимик, герметист и астролог валлийского происхождения, один из образованнейших людей своего времени. Судя по датам, жил во времена Елизаветы I.] и того, что это как-то на нас отразилось.
        Бертон скрестил руки на груди и принялся расхаживать взад-вперед, будто лекцию читал.

        — Нет? Тогда подумай вот о чем: сколько Хранителей формально принимали эти обязанности за всю историю?

        — Формально? — уточнил Джон. — Ну, это несложно — большинство из них расписались в «Географике».

        — Верно, — согласился Бертон. — Каждые три поколения или около того, и так в течение нескольких сотен лет. Вот тебе пища для размышлений: скольких еще таких, как я, приобщили к тайнам Архипелага, чтобы потом вышвырнуть, посчитав недостойными?

        — Если Мэгвича можно считать примером подобного человека, то я скажу, что это было вполне заслуженно, — вмешался Чарльз.

        — Ну, здесь я не спорю, — не стал возражать Бертон. — Но не все те, кого избирали Хранителями, были этого достойны. Взять хоть Сервантеса. Что может быть хуже Хранителя, который ухитрился потерять «Географику»?

        — Уверен, у него была масса других достоинств, — сказал Джек, стараясь не глядеть на Джона, который с трудом проглотил комок в горле и покраснел. — Но если не брать Мэгвича как пример, разве невозможно, чтобы прочие, м-м, несостоявшиеся Хранители были отсеяны по другим объективным причинам?

        — Нет! — рявкнул Бертон. — Дело было не в том, что им не хватало способностей, а в том самом расхождении во мнениях, которое стоило мне шанса! Они все были несогласны с первым и главным правилом Хранителей.

        — Секретность, — пояснил Берт.

        — Да! — проорал Бертон, сверкая глазами. — Чертова секретность! Скрывать чудеса Архипелага Грез в библиотеках и кабинетах нескольких ученых. Даже сам процесс отбора оскорбителен. Хранителей выбирают среди величайших, наиболее одаренных мыслителей мира. Веками на эту должность избирали преимущественно светлокожих европейцев, и даже среди них лидировали ученые из Оксфорда. Это часть того, что я хотел изменить, основав «Общество».
        С «Географикой» в руках он обошел сидящих пленников.

        — Это было поручение от самой королевы Виктории: завладеть «Географикой» и сделать копии. Столько копий, чтобы любой мужчина, женщина или ребенок какой угодно расы, вероисповедания, убеждений мог получить свой атлас!
        Бертон воздел «Географику» над головой и возопил:

        — И я сделаю это: превращу редчайшую в мире книгу в нечто столь обыденное, что ее можно будтет купить на каждом угул!
        Сие громогласное заявление эхом отдалось под сводами общинного дома, но, к удивлению Бертона, друзья просто переглянулись и заулыбались.

        — М-м, старина, я, право же, не знаю, как вам и сказать, поскольку не хочу сбивать вам весь настрой относительно столь важного для вас предприятия, но все это уже проделали до вас.
        Бертон на секунду замер, опустил книгу и злобно уставился на Чарльза.

        — О чем это ты?

        — О том, что вы немного отстали от жизни. Один предприимчивый барсук по имени Туммлер уж скоро десять лет как печатает копии «Географики». На «Индиговом Драконе» имелось несколько штук. Сейчас уже продается четвертый тираж.

        — Пятый, — поправил Берт.

        — Пардон. Пятый.
        Лица других пленников подсказали Бертону, что Чарльз не лжет.
        Он воззрился на Берта:

        — И ты на это пошел? Согласился, чтобы с нее наделали копий для кого попало?

        — Для кого попало на Архипелаге — да, — ответил Берт. — Я верен клятве Хранителя: открыть правду об Архипелаге миру слишком опасно. Также как и доверять их тому, кто не умеет хранить секреты, — прибавил он.
        В ответ Бертон смерил его разъяренным взглядом и с размаху залепил пощечину.
        Эвин гневно вскрикнула, старейшина индейцев вскочил на ноги и заверещал на каком-то грубом языке, Мюртвэйт принялся дудеть в раковину, призывая всех к порядку, а Лора Липучка спряталась под свободный стул.
        Бертон жестом успокоил народ и снова повернулся к пленникам. Его ярость не прошла, но он держал себя в руках.

        — Я позволил своим порывам сбить меня с курса нашей беседы, — низким спокойным голосом произнес он. — Вы предстали перед советом старейшин по более важному поводу. И поскольку вас, вероятно, приговорят к смерти, даю слово джентльмена, что убьют вас быстро и безболезненно, если вы ответите на мои вопросы, и ответите честно.
        Что вы сделали с нашими детьми?

* * *
        Джон заметно расслабился. Возможно, страх и беспокойство, таившиеся в этом вопросе, и были причиной столь грубого обращения Бертона с пленниками — и это даже могло дать индейцам повод вынести в конце концов совсем негуманный приговор.

        — Каковы бы ни были наши разногласия в том, что касается «Географики» и нашей роли как Хранителей, — начал Джон, — я считаю, что в данной ситуации у нас больше общего, чем вы думаете. Причина, по которой мы оказались в Подмире, заключается в том, что мы ищем наших собственных детей. Дети Архипелага, включая ее сына, — он кивнул на Эвин, — пропали. Бертон, у нас общая цель.

        — Да неужели? — усмехнулся Бертон. — Тогда как вы объясните ее?
        Он показывал на Лору Липучку, все еще сидящую под стулом.

        — Если ваши дети тоже пропали, то как тогда эта крошка уцелела?

        — Это все дедушка, — попыталась защититься Лора Липучка. — Он знал, как меня спрятать от тех людей.

        — Каких людей? — по-прежнему подозрительно спросил Бертон.

        — Людей с часами в животе, — ответила девочка. — Они пришли за нами, и он меня оправил прочь. Он заткнул мне уши воском и сказал, что так я буду в безопасности.

        — Воском? — фыркнул Бертон. — Какой от него толк?

        — Подозреваю, что детей каким-то образом выманили из домов, — вмешался Берт. — Воск мог помешать им услышать какой-то звук.

        — Невозможно, — возразил Бертон. — Мы, кроатонцы, всегда выставляем стражу, и все они хорошо обучены. Никто не слышал никаких людей с часами — ни тиканья, ни свиста, ни бума. Мы не видели и не слышали, как забрали детей, пока не стало слишком поздно, — продолжал он. — Я услышал только, как одна девочка — моя дочь Лилит — вскрикнула. Когда мы добрались до берега, то увидели, как все они убегают. Только дети, и вел их мальчик по имени Стефан.
        Мы бросились за ними, но было слишком поздно. Детей увезли на кораблях — живых кораблях, — добавил он и мрачно посмотрел на Берта. — За несколько минут они просто испарились. И за все эти годы у нас был лишь один враг, чья армия состоит только из детей.

        — Пропавшие Мальчишки никакая не армия! — возмутилась Лора Липучка. — Мы просто дети, вот и все!
        Удивление на лице Бертона можно было сравнить только с физиономиями старейшин. При упоминании Пропавших Мальчишек на их лицах отразился шок и даже страх.
        Бертон сделал знак Волосатому Билли, и тот проворно, что не вязалось с его комплекцией, в мгновение ока схватил Лору Липучку.
        Бертон приблизился и обнюхал девочку, как животное.

        — Так я и знал, что ты пахнешь знакомо, — пробормотал он. — Ты воняешь Пэном, если меня не подводит нюх.

        — Дедушка не воняет! — закричала Лора Липучка. — Разве что иногда после обеда, но он притворяется, что спит.

        — Дедушка, а? — Бертон искоса посмотрел на старейшин. — Теперь у нас есть на что обменять наших детей.

        — Вам только что объяснили: мы не имеем никакого отношения к пропавшим детям, — вмешался Чарльз.

        — И тем не менее, — пропел Бертон, погладив девочку по щеке, — мы нашли вас на нашем берегу, да еще и с живым кораблем и в компании потомка нашего злейшего врага. Похоже, кое-кто мне лжет. А это очень опасно.
        Он отрывисто произнес что-то на неизвестном друзьям языке, и на этом совет закончился. Не обращая внимания на протесты и возмущение, Бертон схватил Лору Липучку за руку, а Эвин — за плечо и вывел обеих из дома.
        По приказу Мюртвэя несколько крепких молодцов подняли пленников на ноги и быстро повели их по тропинке прочь от поселения.

* * *
        По дороге друзья заметили, что стражники идут не настолько близко, чтобы подслушать, поэтому они тут же приступили к выработке плана действий. В первую очередь необходимо было спасти Эвин и Лору Липучку.

        — Не хочу показаться занудой, — шепнул Чарльз, — но нам нужна и «Географика» тоже. В ней столько всего, что она, скорее всего, понадобится, чтобы вызволить всех детей.

        — Я не оставлю их Бертону, — зашипел Джек, — особенно Лору Липучку. Вы видели, как он на нее посмотрел, когда узнал, чья она внучка?

        — Разумеется, мы не оставим ни ее, ни Эвин, — сказал Джон. — Но нас превосходят и силой, и числом, и мы не имеем ни малейшего представления, где находимся и куда бежать, если нам удастся сбежать.

        — Какие, право, мелочи, — пробормотал Чарльз, оглядывая конвоирующих их молчаливых стражников.

        — Не думаю, что мы можем бежать, — внезапно сказал Берт. — Ответы, которые мы искали, могут оказаться прямо здесь.

        — Не можем сбежать? — взорвался Джек. — Боже правый, Берт, да почему же нет?

        — По двум причинам, — помрачнел Берт. — Во-первых, Бертон назвал корабли, забравшие детей, «живыми». Так что я догадываюсь, что сталось с нашими пропавшими Кораблями-драконами, и для чего их теперь используют.

        — Согласен, — кивнул Чарльз. — Их использует этот мерзкий «Стефан», чтобы похищать детей.

        — И это делает вторую причину еще хуже, — приглушенно молвил Берт. — Намного хуже.

        — Почему? — не понял Джек.

        — Потому что, — Берт повернулся к нему. — Имя сына Эвин, пропавшего принца, моего внука — Стефан.

        ГЛАВА 15
        УБЕЖИЩЕ

        Кроатонцы заперли пленников в маленькой хижине из прутьев и шкур, в которой, тем не менее, были вставлены стеклянные окна. У нее, наверное, было и другое применение, но все понимали, что теперь эта хижина стала их тюрьмой.
        Костры снаружи догорели, постепенно весь шум деревни стих. На Подмир опустилась ночь.
        В хижине друзья уснули. И увидели сны. Не о своих недавних приключениях (или злоключениях), но в этих снах они искали смысл, лежащий не на поверхности.

* * *
        Джон не испытывал страха.
        Ему всегда было интересно, каково это — бояться чего-то, но после войны он постепенно понял, что его ничто не страшит. На его глазах погибло много друзей, сам он не раз подвергался смертельной опасности. И из всех этих передряг он выходил переменившимся — в лучшую, как он надеялся, сторону. Но в отличие от физических повреждений, понесенных теми, кто так или иначе был ранен на войне, изменения, произошедшие в Джоне, оказались невидимыми глазу: он перестал бояться смерти.
        Это новое качество проявилось не в чрезмерной беспечности, а скорее в том, что он не отдавал себе отчета, какую цену заплатит лично он при том или ином развитии событий. Самое лучшее слово, способное описать его мировоззрение, пришло из Индии: сатьяграха[41 - Сатьяграха — в Индии в период английского колониального господства тактика ненасильственной борьбы за независимость в двух формах: несотрудничества и гражданского неповиновения. Разработана Мохандасом Ганди в начале XX века.]. Оно означало: «делай что угодно, отдавай что угодно, жертвуй чем угодно ради того, что считаешь правильным, но не навреди ближнему. И делай это, не оглядываясь на себя».
        Единственный страх, который переживал Джон, был страх за своих детей.
        Ему часто снились сны, в которых дети падали с большой высоты и он не мог до них дотянуться. Они падали, как Икар, что подлетел слишком близко к Солнцу, но слишком далеко, чтобы отец мог его спасти. Иногда ему снилось, что он почти успел, а однажды, когда сон был о старшем сыне, Джон протянул руку и коснулся пальцев мальчика прежде, чем тот упал.
        Впоследствии размышляя об этом, Джон решил, что сын его был достаточно близко, чтобы дотянуться до него, и сам он был достаточно близко, чтобы удержать — и спасти. И Джон постоянно прокручивал в голове эту мысль. Когда он рубил дрова для домашней плиты, он иногда воображал, что большое полено — это рука ребенка, и он вытаскивал его из поленницы и поднимал лишь кончиками пальцев, едва-едва удерживая. Частенько кусок дерева выпадал из рук, оставляя на память занозы. Но хватка у Джона становилась сильнее, и постепенно он смог переносить тяжелое полено на какое угодно расстояние, держа его лишь пальцами и не боясь уронить.
        С тех пор ему по-прежнему снились сны о том, как его дети падают — но он всегда успевал их спасти.

***
        Джеку снилось желание. Не желание обладать какой-то вещью или стать кем-то, а сам смысл понятия «желание». И еще ему снился страх.
        Будучи ребенком, однажды Джек увидел во сне, что может избежать скучной жизни, ожидающей его в будущем, и отправиться в такое место, где он никогда не станет взрослым; и мальчик знал, что этого ему хотелось. Но бодрствовал он или спал, он подавлял это желание.
        Когда Джек подрос, его сны воплотились в реальности, и он последовал своему желанию стать героем и пережить жизнь, полную великих приключений — но и страхи его материализовались, за что поплатились близкие ему люди. И снова Джек отказался от своего желания.
        Теперь он разрывался между тем, что хотел сделать, и тем, что, как он знал, он должен был сделать. Юноше казалось, что эти две вещи зачастую похожи; но он не был твердо уверен. И не в силах решить, Джек отогнал сновидение и урывками проспал остаток ночи.

***
        Спал и Чарльз. Во сне он умел летать. И это было восхитительно.

***
        Еще не наступил рассвет (или его имитация в Подмире), когда друзей кто-то растолкал в темноте.
        Это была Лора Липучка.

        — Пошлите, — взволнованно зашептала девочка. — Нам надо уходить, уже почти утро!

        — А что случится утром? — Голос Чарльза был еще хриплым со сна. — И потом, разве тебя не посадили под замок, как и нас? Как ты выбралась?
        Девочка покачала головой, почти рассерженно:

        — Нет времени! Надо уходить!
        Она развязала Чарльза, он помог освободить остальных, и они тихонько приоткрыли дверь хижины. Снаружи двое крепких стражников, приставленных им в охрану, лежали на земле в позах, которые ассоциировались скорее с обмороком, а не с крепким сном.

        — Мы трахнули их по черепушке, — шепотом пояснила Лора Липучка. — Отрубились в момент.

        — «Мы»? — удивился Джек.
        В ответ Лора Липучка показала на две тени у подножия одного из утесов, окружавших поселение.
        Это были Эвин, которая помахала им рукой и тут же огляделась, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает, и еще кто-то.

        — Волосатый Билли? — изумился Джон, когда они приблизились. — Разве он не человек Бертона?

        — Возможно, — ответила Эвин, обнимая отца. — Но когда-то он был мальчиком по имени Джо Клеменс, который убежал из дома и стал Пропавшим Мальчишкой. Он был одним из последних чистокровных анголкинцев на Кроатоне, и все кроатонцы издевались над ним, дразнили его «Индейчик Джо». Тогда он отправился туда, где сам мог выбрать себе имя. К нам.

        — Откуда ты знаешь, что ему можно доверять? — спросил Чарльз.
        Грузный индеец повернулся, вытащил что-то из куста ежевики и протянул Джону. Это была «Воображаемая Географика».
        Джон принялся сбивчиво благодарить, но Волосатый Билли только улыбнулся своей гротескной безъязыкой улыбкой открытым ртом, отвернулся и жестом велел следовать за ним.

        — Бертон думал, он весь такой умный со своим тайным обществом и двойными агентами, — ухмыльнулся Джек. — Он не знал, что это обоюдоострый нож.
        С полчаса друзья молча шли за индейцем по опушке соснового леса, пока наконец не вышли на открытое место. Перед ними безошибочно угадывались очертания соседнего острова, а между двумя участками суши лежала примерно миля влажного песка. Вдали загрохотал гром, с каждой секундой становясь все громче и громче.

        — Это не гром, — пояснила Лора Липучка, заметив, что все смотрят на небо в поисках туч. — Мы должны торопиться, пожалуйста!
        Волосатый Билли сделал несколько жестов, как бы говоря, что не может идти дальше, коротко стиснул плечо Эвин и исчез за деревьями.
        С той стороны, откуда они пришли, поднялся шум и крик, но и их заглушал яростный рев, который мог исходить только от Бертона.

        — Наше отсутствие заметили, — заключил Берт. — Надо делать ноги.

        — А смысл? — спросил Джон, глядя на простиравшееся перед ними пространство. — Через несколько минут нас догонят, и все вернется туда, откуда началось, только на этот раз Бертон своих людей не усмирит.

        — Слушайте, что вам говорят! — заорала Эвин, схватила одной рукой Лору Липучку, а другой — Берта. — Бегите за нами, да пошевеливайтесь!
        С этими словами все трое буквально сорвались с места. Джону, Джеку и Чарльзу ничего не оставалось, только бежать следом.
        Друзья были уже на полпути к соседнему острову, когда из леса выскочила погоня и устремилась за ними. Пытаясь прикинуть, сколько времени осталось до того, как их схватят, Хранители вдруг поняли, что это был за шум.
        Не гром, вовсе нет. Это ревел надвигающийся прилив. И он с головокружительной скоростью несся прямо на них.

        — Ноги в руки, джентльмены, — скомандовал Джон и прибавил шагу. Впереди Лора Липучка, Эвин и Берт почти добежали до возвышенности, которая через несколько мгновений станет островом.
        Рев воды теперь был столь оглушителен, что они больше не слышали криков своих преследователей, но беглый взгляд через плечо показал, что довольно много кроатонцев гонится за ними.
        Вода ударила с такой силой, что перед потоком поднялась стена воздуха, едва не сшибив бегущих Хранителей с ног, а брызги пены уже промочили их до нитки, прежде чем Джону, Джеку и Чарльзу удалось добраться до скал, на которых в беспокойстве дожидались Эвин, Берт и Лора Липучка.
        Джон успел первым, за ним Джек и наконец Чарльз, которому прилив буквально наступал на пятки. Всего в нескольких дюймах позади него насколько хватало глаз потоп библейского размаха заполнил все пространство между ними и островом Кроатон.
        Шум хлынувшей воды был яростно красив. Гармоничные ноты в звуке, с которым водяная стена обрушилась в узкий перешеек, пели и о хаосе, и о силе, и о неизбежности, и они были прекрасны в своем ужасающем величии.
        Те кроатонцы, что были достаточно глупы, чтобы пуститься в погоню, не успели даже вскрикнуть, как их унесло приливом, и гремящие волны полностью отрезали Бертона и остальных преследователей на другом берегу.

        — Разве мы не должны бежать дальше? — поинтересовался Чарльз у остальных, которые наблюдали, как волны катятся мимо. — Через несколько минут вода успокоится, и они снова за нами погонятся.
        Лора Липучка захихикала, покачала головой и показала пальчиком ему за спину.
        В воде полоскался один из кроатонцев, на совете представленный как Джинти. Он был почти семифутового роста, широченный шаг позволил ему намного опередить остальных соплеменников, и именно он угодил под удар волны. Но вместо того чтобы грести вперед, великан отчаянно пытался вернуться на сухой берег, где остановился Бертон сотоварищи.
        Купальщику оставались считанные ярды до безопасного берега, когда внезапно огромное чудище, напоминавшее морскую свинью размером с лондонский автобус, ухватило его мощными челюстями, полными острых, как иглы, зубов.

        — Это всего одна из таких малышек, — сказала Лора Липучка. — Пока прилив не уйдет ночью, никто за нами не погонится.
        И тут же довольное выражение на лице девочки сменилось отчаянием:

        — О нет! — воскликнула она. — Я потеряла цветок!
        Джек успокаивающе приобнял ее за плечи.

        — Все в порядке, Лора Липучка. Он нам больше не нужен — ведь у нас есть ты. Ты же снова нас спасла, разве нет?
        Он наклонился и легонько поцеловал ее в щеку.

        — Это, дорогая моя девочка, был поцелуй.
        Лора Липучка залилась краской.

        — На поцелуи Джейми смотреть приятнее, — с улыбкой сказала она, — но твой тоже ничего для старика.

* * *
        Друзья двинулись вдоль берега и принялись разглядывать остров, куда привела их Лора Липучка. Он не особенно отличался от Кроатона, но казался... старше. Более древним. В лесу преобладали лиственные, а не хвойные деревья, и от них исходил запах старины, как будто они стояли здесь всегда. Как будто они всегда будут здесь.
        Но из общих впечатлений от новой топографии реакция Эвин была наиболее сильной. В пику окружающим их вековым деревьям она стала казаться... моложе.
        И тогда ее отец наконец-то понял, где они оказались.

        — Вот оно, — воскликнул Берт. — Ведь правда же? Это Небыляндия Джейми и Питера.

        — Похоже на то, — согласилась Эвин, глядя на Лору Липучку, которая радостно закивала. — По крайней мере, у меня такое чувство. Наверняка я не скажу, пока мы не пройдем дальше.

        — Сюда! — воскликнула Лора Липучка и схватила Эвина и Джека за руки. — За мной! Я знаю дорогу!
        Бросив последний взгляд на остров, где незадолго до этого их держали пленниками, друзья вошли в лес и растворились в Небыляндии.

* * *
        Лора Липучка вела их сквозь густую листву, часто выбирая такие тропинки, которые, на взгляд остальных, как-то странно петляли. Но девочка настаивала, что все повроты, изгибы и возвращения назад были необходимы, и Эвин, в общем-то, не возражала.

        — Пропавшие Мальчишки долго воевали с индейцами, — пояснила Эвин остальным, — капканы по всему лесу — один из способов отразить нападение, ну или, по крайней мере, задержать атакующих настолько, чтобы предупредить нас, что они наступают.

        — Что еще за капканы? — Чарльз, задрав голову, нервно оглядывался по сторонам. — И как они, эффективны?

        — Довольно-таки, — ответила Эвин. — Питер поручил работу двум братьям, мальчишкам Скелтон, и уже самые первые испытания показали, что лучше не шататься по округе, не проверив предварительно, где расставили ловушки.

        — И что случилось в ходе первых испытаний? — полюбопытствовал Джек.

        — Именно тогда парни Скелтон и получили свои прозвища, — вмешалась Лора Липучка, — Хромой и Одноглазый.

        — Лучше б я не спрашивал, — подвел черту Джек.
        Потребовался целый день или его эквивалент в Подмире, чтобы пробраться через лес. Изредка раздавались голоса птиц, но друзья не слышали и не видели никаких других живых существ. И все-таки часто они ощущали, что за ними наблюдают. Берт, Джон и Чарльз взволнованно переглядывались, но Эвин, Джек и Лора Липучка, казалось, ничего не замечали. Особенно Эвин, которая становилась все более оживленной, когда деревья начали редеть и показались холмы.

        — Смотрите! — воскликнула она, перепрыгнув через валун у подножия огромного дуба. — Это мой домик! Отец, гляди!
        Посреди переплетения корней стояла детская мебель из палок, скрепленных тростником и молодыми ветками. Остатки того, что когда-то, должно быть, служило чайным сервизом, были разбросаны среди листьев и щепок, а под столом Эвин обнаружила потемневшую и погнутую серебряную ложку.

        — Я любила играть здесь, когда приходила с Джейми! — возбуждено говорила девушка. — Он помог мне смастерить мебель, и у нас был целый набор ложек, которые он притащил из Лондона. Все Пропавшие Мальчишки нам завидовали — еще бы, у нас были настоящие чайные ложки.

        — Захватывающая история, — вклинился Чарльз.

        — Здесь, среди холмов, полно воображаемых домиков и чайных салонов, — продолжала Эвин. — Мы уже близко.
        С этими словами она аккуратно положила ложку на деревянный столик и повернулась к остальным.

        — Идите за нами. — Она снова взяла за руку Лору Липучку. — Мы знаем дорогу отсюда — больше никаких ловушек нет. Я вернулась домой.
        Лора Липучка и Эвин быстро удалялись, и мужчинам пришлось ускорить шаг, чтобы не потерять их из виду. Лес становился все реже, могучие дубы уступали место более тонким ясеням и мощным, густым кедрам.
        Постепенно деревья совсем расступились, открыв разноцветную песчаную дюну. Эвин и Лора Липучка уже призывно махали махали им с верхушки.

        — Вот. — Лора Липучка указала вперед. — Это наш город.
        Издалека то, что девочка поименовала «городом» напоминало крепость, частично выступающую из наплывов затвердевшей вулканической лавы и возвышающуюся над пестрыми, но все же непримечательными дюнами из камня и песка.

        — Э, он там, за дюнами? — не понял Чарльз.

        — Сейчас бесполезно высматривать наши домики, — ответила Лора Липучка. — Ты их не увидишь.

        — Почему? — удивился Джек.

        — Ну, потому что здесь, в Небыляндии, наши дома совсем не похожи на ваши в Англяндии. Там вы видите дома днем, а не ночью. А здесь все наоборот. Наши дома цвета ночи, так что вам их не увидеть днем, только когда стемнеет.

        — То есть, они черные? — уточнил Чарльз.

        — Нет, конечно! — разозлилась Лора Липучка. — Ночь вовсе не черная, она просто темная. Есть же разница.

        — Извини.

        — Вещи, которые днем вам кажутся скучными, ночью становятся волшебными, — продолжала девочка. — И мы живем в волшебных домиках.

        — Ну, дело снова идет к ночи, — заметил Берт, глядя в небо. — Мы скоро их увидим?

        — Да, — вмешалась Эвин, которая чуть ли не сияла от радости. — Просто подождите. И смотрите.
        Свет Подмира стал тускнеть, превращаясь в сонную пастель; и тут же город Пропавших Мальчишек начал просыпаться.
        Поначалу его было трудно различить: просто точечки света там и сям. Но по мере того, как темнело небо, свет становился ярче и разноцветнее. Фонарики, установленные ровными рядами, источали тепло и сияние, точки света располагались так, словно кто-то провел ток к огромной паутине, наброшенной на каменные башни.
        Как только появился свет, друзья заметили, что местность вокруг вовсе не пустынная — это был оазис, полный магии. Бассейны с водой отражали светящиеся жилища над ними, мосты соединяли башни, всего за минуту до этого казавшиеся лишь миражем, световым обманом.
        Здесь было все, что несло в себе понятие «волшебный город». И все это могло быть создано только детьми, ибо не было во всем городе ни одного кирпича или доски, которые мог бы придумать взрослый. И когда взрослые увидали это, они смотрели глазами детей, которыми были когда-то.

        — Ну конечно вы это видите! — возмущенно откликнулась Лора Липучка на восклицания остальных. — Я же вам говорила, что он здесь! Мы называем это место Убежище.

* * *
        На окраине города друзья заметили несколько решеток, вделанных в толстые каменные стены. Решетки сплошь покрывали таблички «ВНЕМАНИЕ» и «НИ ПАДХАДИТЬ!». Полностью игнорируя предупреждения, Лора Липучка прошла прямиком к решетке с таким посланием: «СКАЖЫТИ ПАРОЛЬ ИЛИ БУДИТИ УБИТЫ».
        Чарльз наклонился к решетке.

        — Алаказам! — громко произнес он, но слова не возымели никакого эффекта.

        — Неплохая попытка, — сказал Джон.

        — Ты знаешь пароль? — спросил Джек у Лоры Липучки.

        — Знаю, конечно! — воскликнула она. — Вы мне и рот открыть не дали.
        Девочка постучала пальчиками по лбу и поджала губы. Затем она приблизилась к решетке и принялась называть секретные слова — и ей отвечал голос хранителя ворот где-то в глубине.

        — Огрызок!

        — Балтимор!

        — Кто твой друг?

        — Я!
        Послышался вздох и смешок, затем раздался скрежет поворачиваемого заржавелого механизма. Решетка медленно открылась внутрь, в туннеле впереди показался свет. На свет явилась озорная мордочка в обрамлении перевязанных ленточками каштановых хвостиков, торчащих во все стороны.

        — Лора Липучка? — помедлив, сказала девочка с лампой. — Это ты, Лора Липучечка?

        — Сэйди! — радостно завопила Лора Липучка и бросилась вперед. — Сэйди Перечница, это я! Я вернулась домой, нэ?

        — Нэ, — ответила девочка, злобно поглядывая на остальных. — Что это ты с собой притащила? Ты привела к нам Стариков?

        — Никакие они не Старики, — замотала головой Лора Липучка. — Они Хранители, как Джейми. Надо впустить их внутрь.
        Так и не уняв своего скептицизма по отношению к взрослым, Сэйди повернулась и припустила по туннелю. За ней устремилась Лора Липучка, а позади нее — Эвин. Хранители замыкали группу, и через несколько мгновений туннель вывел их к вымощенной площадке, которая находилась над большим каменным фонтаном со статуей Пегаса.
        Фонтан располагался в центре дворика, и там, среди десятков носящихся туда-сюда детей, стоял, раскрыв объятия, худощавый, царственной осанки человек с вьющимися каштановыми волосами и крючковатым косом.
        Лора Липучка вскрикнула от радости, подбежала к мужчине и запрыгнула к нему на руки.

        — Дядя Дедал! — заверещала она. — Я справилась! Я долетела! Я пролетела всю дорогу до Страны Лета, а потом обратно! И я привела Хранителей, — добавила она. — Хотя они и не Джейми.

        — Ты замечательно справилась, моя маленькая Лора Липучка, — ответил человек, крепко обнимая девочку, а потом спустил ее на землю. — Почему бы тебе не проверить, хватит ли места за ужином для парочки гостей, а?
        Улыбаясь во весь рот, Лора Липучка умчалась к другим детям. Новые вопли дали понять, что встречи продолжаются. Человек, которого девочка назвала Дедалом, пожал руки каждому по очереди, пока Берт представлял их одного за другим. Когда дело дошло до Эвин, Дедал улыбнулся и поцеловал ее в лоб.

        — Даю слово, мне еще не доводилось видеть, как она краснеет, — шепнул Чарльз.

        — Мы скучали по тебе, — обратился Дедал к Эвин. — Я так рад снова видеть тебя, хотя обстоятельства нашей встречи воистину горестные.
        Прежде чем он успел сказать что-то еще, вприпрыжку вернулась Лора Липучка, за ней по пятам бежали дети, чей внешний вид стал для Хранителей полнейшим сюрпризом. Началась суматоха с представлениями, Лора Липучка называла имена своих друзей Джону, Джеку, Чарльзу и Берту. И снова все дети смотрели только на Эвин с выражением, близким к благоговению.

        — Это правда? — спросил долговязый белобрысый мальчик, поименованный Фред Козёл, которого вытащили прямиком из-за стола, и поэтому он говорил с набитым ртом. — Ты правда Мама?

        — Да, — ответила Эвин. — Потому я и вернулась. Мы ищем моего сына.

        — Вернулась? — удивилась девочка, которую Лора Липучка назвала Мэгги Дерево-и-Лист, и которая в самом деле походила на куст ежевики. — А когда ты здесь уже была?

        — Ты ее не помнишь, что ли? — воскликнула Лора Липучка. — Это же Поппи! Наконец-то она вернулась!
        Челюсть у Фреда Козла отвисла так, что изо рта вывалилась наполовину пережеванная морковка.

        — Поппи Длиннозад? Да иди ты!

        — Поппи Длиннозад? — не стерпел Джон. — Ха! Ты что, действительно сама выбрала это имя?

        — Захлопнись, — бросила Эвин через плечо и повернулась к Фреду. — Да, я Поппи. По крайней мере, была ею. Но теперь можете называть меня Эвин.

        — Хм, — задумчиво протянула впустившая их девочка по имени Сэйди Перечница. — Эвин. Хорошее имя для Мамы.

        — Я ей не верю, — заявил мальчуган со стоящими дыбом черными волосами. — Я думаю, она одна из этих Стариков, только, это, не старая.

        — А я заставлю тебя поверить, Пелвис Петрушка, — сказала Эвин, наклонившись так, что ее лицо оказалось в дюйме от его. — Я и правда Поппи Длиннозад и могу это доказать.
        Она порылась в кармане и вытащила что-то, спрятанное за подкладкой. Подняв руку на уровень глаз Пелвиса Петрушки, Эвин медленно разжала кулак.
        На ее ладони лежал маленький серебряный наперсток.
        Глаза Пелвиса Петрушки стали как блюдца.

        — Святые носки! — воскликнул он. — У тебя есть поцелуй Джейми? Да ты, должно быть, действительно Поппи!
        Испустив воинственный клич, мальчишка принялся исполнять некий ритуальный танец, таща за собой и Эвин. Остальные дети подхватили клич, и вскоре шум стал нестерпимым.

        — Знаете, — перекрикивая ор, обратился Джон к Дедалу. — Лора Липучка прямо-таки выходила из себя, если мы называли ее не полным именем, но, похоже, остальных ребят не особенно волнует, если назвать их, скажем, просто «Поппи» или «Сэйди».

        — Какое-то время среди Пропавших Мальчишек было по крайней мере пять Лор, — усмехнулся Дедал. — И поскольку Лора Липучка была среди них самой маленькой, она очень сильно держалась за то, что выделяло ее из остальных. В частности, за свое имя.

        — Ха, — хмыкнул Джек. — Эта девочка выделяется из толпы не только именем.

        — Да уж, — ответил Дедал.
        Шум-гам все не стихал, пока дети и их гости рассаживались за несколькими длинными столами, уставленными блюдами и тарелками — и все они были пустые.

        — Э, еду все еще готовят? — осведомился Чарльз. — Или вы уже поели?

        — Поели? — оскорбился Фред Козёл. — Мы еще и не начали толком. Я съел только две перемены.

        — А сколько их всего? — заинтересовался Джон.

        — Одиннадцатьдесят семь, — ответил Фред. — Не считая десерта. А потом еще.

        — Боже правый! — воскликнул Джек. — Это же уйма еды. Кто все это готовит?

        — Мы все готовим, тупица, — засмеялась Лора Липучка.

        — Используй воображение, Старикан, — вмешалась Сэйди Перечница. — Именно оно делает мир интереснее, не слыхал?

        — Судя по всему, вы только этим и спасаетесь, чтобы приготовить все эти одиннадцатьдесят семь перемен, — заметил Джек.

        — Как по мне, звучит здорово, — сказал Джон. — Только если не надо потом мыть посуду.

        — Это самая здоровская вещь в воображаемом пире, — воскликнула Лора Липучка. — Надо просто представить, что весь беспорядок убирает Пировальный Уборщик, и как только ты представишь, то все сразу убирается.

        — Ай, они всего-навсего Старики, — фыркнул Пелвис. — Спорю, они даже не знают, как использовать воображение.
        Берт придвинулся ближе к мальчишке и подергал его за нос.

        — А вот тут ты ошибаешься, малец, — заявил он. — Если воображение — ваш повар, то эти три парня закатят такой пир, какого Пропавшие Мальчишки сроду не видывали.
        И как только он это сказал, Джон, Джек и Чарльз заулыбались и принялись думать о самых необычных яствах, какие только могли прийти им на ум.
        И даже вечно кислый Пелвис Петрушка не смог сдержать воплей восторга, когда первые невероятные блюда стали появляться на столах.

        ГЛАВА 16
        КОЛОДЕЦ ЭХО

        Даже если бы это не был самый необычный ужин, на котором друзья когда-либо побывали (а он был), они все равно досидели бы до конца, чтобы только увидеть, как дети при помощи воображения призывают Пировальных Уборщиков и те наводят чистоту. Эти создания выглядели, как огромные лохматые крысы с большими темными глазами и когтями, казавшимися одновременно опасными и изящными.
        Пировальные Уборщики сожрали всю оставшуюся еду, затем собрали грязные тарелки и приборы — и проглотили их тоже, а потом припустили в один из домов.
        Фред Козёл смачно рыгнул и причмокнул губами.

        — М-м-м, — довольно протянул он. — На выходе почти такая же вкуснятина.
        Джон брезгливо сморщился, но Чарльз только рассмеялся, а Джек и сам рыгнул.
        Сэйди Перечница и Лора Липучка упросили Эвин пойти посмотреть огород, а остальные Пропавшие Мальчишки затеяли игру наподобие пятнашек, которую они называли «Монстр и лягушки». Берт и три Хранителя удалились в мастерскую Дедала, чтобы обсудить недавние события, что свели их вместе.
        Мастерская походила на то, что могло бы случиться, если бы Томас Эдисон получил в свое полное распоряжение Британский музей с неограниченными ресурсами и любовь к модернизации старинных артефактов. Электрические генераторы, моторы, паровые двигатели были встроены в мраморные статуи или подключались к ним извне. Повсюду громоздились стопки пергаментов, части римских колесниц. Оружие Бронзового века грудами лежало у древних телескопов и устройства, напоминающего проектор, и в каждом углу просторного помещения была сложена каменная печь с кипящим котлом на ней.
        Изобретатель показал, что друзья могут устраиваться на греческих стульях в центре комнаты, а сам стал ходить от котла к котлу, проверяя эксперименты, которые, очевидно, все еще находились в процессе.

        — Лора Липучка рассказала, что вы брат Икара, — начал Джон. — Я извиняюсь, но как такое возможно?

        — У человека, известного вам под именем Дедал, было два сына, — ответил изобретатель, — Икар и Япиг[42 - Япиг — персонаж древнегреческой мифологии. По одной версии, сын Дедала и критской женщины. Предводитель критян, поселившихся в Италии. Его именем назван народ япигов. По другой версии, сын аркадца Ликаона, переселившийся в Италию, его именем назван народ. Согласно Вергилию, он — сын Иасия и возлюбленный Аполлона, который научил его врачеванию. Япиг излечил Энея с помощью Венеры.]. Будучи Хранителями, вы, очевидно, достаточно образованы, чтобы знать, что сгубило Икара, и если кто-то из вас отец, то вы можете вообразить, как повлияла на Дедала смерть сына.
        Мой отец был одним из величайших изобретателей в истории. Он придумал плотничное дело, а вместе с этим и пилу, топор, отвес, сверло и даже клей. Хотя, — печально произнес он, — метод применения воска в качестве фиксатора оказался не так успешен, как он ожидал.

        — Он был еще и талантливым скульптором, не так ли? — спросил Джек. — Многие деревянные скульптуры, найденные в Европе, приписывают Дедалу — даже говорят, что в его работах чувствуется божественное присутствие.
        Дедал-младший кивнул:

        — Да, так и есть. И в какой-то мере он впитал это умение от одного из своих учителей — легендарного зодчего Девкалиона.

        — Это ж наш друг-корабел, — шепнул Чарльз Джону.

        — Бедой моего отца была гордость, — продолжал изобретатель. — Дедал так возгордился своими достижениями, что не мог вынести даже мысли о сопернике — любом сопернике.
        Он взял под крыло своего племянника, чтобы тот изучал механику, и очень скоро юноша сделал несколько изобретений, посрамивших моего отца. Дедал так завидовал успеху племянника, что, когда подвернулся случай, он убил моего двоюродного брата. И за это преступление его судили и наказали.

        — Как он убил паренька? — спросил Джек.

        — Столкнул с высокой башни, — ответил Дедал. — В качестве наказания он был навечно в ней заточен.
        Заточен? В башне? При этих словах Джон и Чарльз обменялись пораженными взглядами, но Берт и вида не подал, что это важно, а Джек, слишком увлеченный историей Дедала, вообще ничего не заметил.

        — А ваше имя? — спросил он.

        — Я был лекарем у аргонавтов, потом с ними же принимал участие в Троянской войне. Я взял это имя, чтобы почтить память отца, а потом решил продолжить его работу.

        — И улучшили его изобретения, — сказал Джон. — Если судить по крыльям Лоры Липучки.

        — Спасибо, — улыбнулся Дедал. — У меня было время довести их до ума.

        — Как вы оказались в Подмире? — спросил Джон. — Да и вообще на Архипелаге, раз уж на то пошло? Мы на приличном расстоянии от Трои.

        — Сейчас — да, — ответил Дедал, помешивая в одном из котлов. — Но не тогда. Прежде мир не был таким разобщенным. Путешествовать было гораздо легче. Множество мест, которые по вашим современным меркам считаются мифическими, на самом деле существуют — просто до них теперь дольше добираться, чем раньше.

* * *
        Дедал закончил свой эксперимент и уселся подле Хранителей, которые продолжили свой рассказ обо всем, что случилось с ними с момента прилета Лоры Липучки в Оксфорд. Изобретатель внимательно слушал, изредка задавая короткие уточняющие вопросы. И когда рассказ закончился, он сложил пальцы шатром и тяжело откинулся на спинку стула.

        — Что касается сообщения Питера, полагаю, оно было предназначено, чтобы передать Джейми — то есть, вам, — кто это и кто похищает детей.

        — Вы знаете? — воскликнул Джон.

        — Догадываюсь, — вздохнул Дедал. — В вашем мире фраза «Крестовый поход начался» может относиться к нескольким событиям. Но здесь, на Архипелаге, и в особенности в старой его части, такой как Потонувшая земля или Подмир, слово «Поход» всегда связывали с одним великим предприятием — первым путешествием Ясона и аргонавтов.

        — И как нам это поможет? — не понял Джек. — Питер ведь не его имел в виду, да?
        Дедал покачал головой:

        — Сомневаюсь, особенно после того, что вы нашли в библиотеке Александрии. Нет, мне кажется, что он говорил о чем-то совершенно новом.
        Изобретатель размышлял еще минуту, а потом буквально вскочил со стула и устремился к одной из книжных полок на стене. Он просмотрел корешки книг и остановился на большом томе, переплетенном в пластины резного сланца. На обложке спереди была выгравирована греческая буква «альфа».
        Дедал перевернул несколько страниц и поднял взгляд на Хранителей.

        — Кто-нибудь из вас знает, откуда пошло название «Пропавшие Мальчишки»?

        — Не припомню, — наморщил лоб Берт. — Я всегда считал, что это просто обиходное понятие, связанное с сиротами, которых подобрал Питер. Барри использовал его для обозначения детей в своих историях
        Джон покачал головой:

        — Нет, эти слова гораздо древнее. Каменос Либер, помните? Пропавшие Мальчишки. Возможно, название пришло с этих островов?

        — Нет, — ответил Дедал. — Острова, стерегущие Подмир, были названы в честь тех, кто пришел туда в самом начале, а не наоборот.
        Ясон был великим героем, во многом образцом для всех, кто был после него. Харизматичный человек, пытливый ум — ему удалось собрать под своим началом героев, более могущественных и опытных, чем он сам. Он пересекал мир в необычайных путешествиях и еще при жизни увидел, как его легенда обрела бессмертие. И в этом было его падение.
        Это проникло в его разум. Он увидел себя неуязвимым, непобедимым. Не было ничего, что было бы ему не под силу, особенно если его поддерживали аргонавты: полубог Геракл, музыкант Орфей и сам великий Тесей. И когда Ясон одержал свою величайшую победу и завладел Золотым Руном Колхиды, он уничтожил все разом, предав свою жену Медею, без которой у него с самого начала ничего бы не вышло[43 - В чем вся суть: Медея была дочерью колхидского царя Ээта и океаниды Идии, внучкой бога Гелиоса, племянницей Цирцеи (либо дочерью Ээта и Клитии), волшебницей, а также жрицей (или даже дочерью) Гекаты.Полюбив предводителя аргонавтов Ясона, она с помощью волшебного зелья помогла ему завладеть золотым руном и выдержать испытания, которым его подверг её отец. Вначале Ясон должен был вспахать поле упряжкой огнедыщащих волов и засеять его зубами дракона, которые выросли в армию воинов. Предупрежденный Медеей, Ясон бросил в толпу камень, и воины начали убивать друг друга. Затем Медея с помощью своих трав усыпила дракона, охранявшего руно, и её возлюбленный, таким образом, смог его похитить. (Некоторые версии мифа
утверждают, что Медея влюбилась в Ясона только благодаря прямому приказу Геры Афродите — богиня хотела, чтобы герою, которому она покровительствовала, кто-нибудь помог добыть руно). Пиндар называет её спасительницей аргонавтов.Излечила аргонавта Аталанту, которая была серьёзно ранена. На борту корабля вышла замуж за Ясона, так как феаки требовали выдать беглянку, если только она ещё не стала его супругой. Затем судно сделало остановку на острове тетки Медеи Цирцеи, которая провела обряд их очищения от греха убийства. Напророчила Евфему, кормчему «Арго», что однажды в его руках окажется власть над Ливией — предсказание осуществилось через Батта, его потомка. Когда аргонавты наконец добрались до Иолка, ради трона которого Ясон добывал золотое руно, там все ещё правил его дядя Пелий. Он отказался уступить племяннику власть. Дочери Пелия, обманутые Медеей, убили своего отца. Обман был такой: волшебница сказала царевнам, что они могут превратить старика в молодого человека, если разрежут его и бросят в кипящий котел (и продемонстрировала им это, зарезав и воскресив козла). Они поверили ей, убили своего
отца и разрезали его, но Пелия Медея воскрешать, в отличие от демонстрационного козленка, уже не стала.Овидий подробно описывает, как она готовила зелье для Ясона, которому всё же вернула молодость. По просьбе Диониса вернула молодость его кормилицам. Согласно рационалистическому истолкованию мифа, Медея изобрела краску для волос, что омолаживало стариков.После убийства Пелия Ясон и Медея были вынуждены сбежать в Коринф.Дальше у мифа существует несколько версий.В Коринфе она прекратила голод, принеся жертвы Деметре и лемнийским нимфам, её полюбил Зевс, но она отвергла его, за что Гера обещала бессмертие её детям, которых коринфяне почитали как миксобарбаров (полуварваров). Феопомп рассказывал о любви Медеи и Сисифа. Согласно поэме Евмела, Ясон и Медея царствовали в Коринфе. Когда у Медеи рождались дети, она скрывала их в святилище Геры, думая сделать их бессмертными. Она была изобличена Ясоном, тот уехал в Иолк, и Медея удалилась, передав власть Сисифу. По Еврипиду и Сенеке, она убила своих двоих детей, которых они не называют по имени.Согласно одному из подвариантов (историку Дидиму), царь Коринфа
Креонт решил выдать за Ясона свою дочь Главку (вариант: Креусу) и убедил его оставить Медею. В свою очередь, Медея отравила Креонта и сбежала из города, но своих детей захватить с собой не смогла, и они были из мести убиты коринфянами.Согласно более распространённому варианту, Ясон сам захотел жениться на Главке. Брошенная Медея пропитала волшебными травами роскошный пеплос и послала отравленный подарок сопернице. Когда царевна надела его, платье немедленно вспыхнуло, и Главка сгорела заживо вместе с отцом, который пытался её спасти. Затем Медея собственноручно убила своих сыновей от Ясона (Мермера и Ферета) и скрылась на посланной её дедом Гелиосом (или Гекатой) крылатой колеснице, запряжённой драконами.Этот сюжет был популяризирован Еврипидом: драматург внес психологическую мотивацию в убийство Медеей своих детей, показав, что она не была ни варваром, ни сумасшедшей, а совершила этот поступок, потому что это было лучшим способом причинить Ясону боль. (Современные писателю злые языки утверждали, что Еврипид приписал убийство мальчиков их матери, а не коринфянам, как было раньше, за огромную взятку в
5 талантов, нацеленную на очищение доброго имени города).Сбежав от Ясона, Медея направилась в Фивы, где она исцелила Геракла (также бывшего аргонавта) от безумия после убийства им детей. В благодарность герой разрешил ей остаться в городе, но разъяренные фиване против его воли изгнали волшебницу и убийцу из своих стен.].

        — Да, — кивнул Джек. — И после этого, по легенде, она из мести убила его сыновей.

        — По легенде, — согласился Дедал, постукивая пальцем по книге, — но не по правде. Не по настоящей истории, которая развернулась здесь, в Подмире.
        Дедал протянул книгу Джону.

        — Вы читаете на древнегреческом? — спросил он.

        — Довольно сносно, — ответил тот, принимая книгу, — если только он не перемешан с латынью.
        Джон пробежал глазами страницу, на которую показал изобретатель.

        — Поразительно! — прошептал он и взглянул на Дедала. — Кажется, я понимаю, о чем вы говорите.

        — Не томи, Джон, — взмолился Джек.

        — Если верить этой книге, — пояснил Джон, — Медея не убивала сыновей Ясона, но отправила их в изгнание на эти острова. Они были предоставлены сами себе и озлобились — винили отца за то, что их бросили здесь, — и поэтому они отказались от своих греческих имен и придумали себе новые.

        — Какие? — спросил Чарльз.

        — Вы ни за что не поверите, — сказал Джон. — Они назвались Хью Железный и Уильям Боров.

        — Это же те парни из истории Бэкона! — воскликнул Джек. — Те, которые украли «Красный Дракон»!

        — Для них это была не кража, — заметил Берт. — Они потребовали то, что принадлежало им по праву рождения.

        — Именно, — подтвердил Дедал. — Сыновья Ясона и Медеи и есть первые Пропавшие Мальчишки.

* * *

        — Наверное, это правильное предположение, — кисло заметил Берт. — Уильям и Хью, должно быть, те самые типы, которые похитили детей и заварили всю эту кашу.

        — Тогда они знали, что «Красный Дракон» — это бывший «Арго», — добавил Чарльз. — Они сами сказали Бэкону, что берут то, что принадлежит им по праву.

        — Они еще просили передать послание Питеру и Джейми, — припомнил Джон. — По крайней мере, Уильям просил. Так он, может, считал, что только Питер или Джейми поймут подсказку и помогут. Не понимаю, о чем они вообще думали? Как они могли отправиться в Крестовый поход за местью и в то же самое время саботировать его, пытаясь поступить правильно?

        — Где тебе понять подростков, — пожал плечами Чарльз.

        — Сатьяграха, — пробормотал Джон.

        — Главная причина противоречия между двумя сторонами человеческой души, — вмешался Джек. — Но Чарльз прав: нам ни за что не узнать, что они замышляли.

        — Надо поставить себя на их место, — сказал Дедал. — Представьте, что вы — это они. Представьте, что вас бросили и вы никогда не повзрослеете — но у вас не будет больше ничего, кроме вечной юности, потому что вы заперты в ловушке и все пути в будущее для вас, на первый взгляд, закрыты. Что бы вы выбрали? Как бы вы поступили, если бы у вас в руках оказалось средство к отмщению?

        — Как я могу судить, если мне никогда не придется с этим столкнуться? — вскинулся Джон. — Я уже повзрослел. У меня есть семья. Могу представить, что чувствовали эти мальчики, но мои воспоминания о детстве весьма туманны. Так что я никак не могу знать, что бы я выбрал, раз я уже на пути, с которого нельзя вернуться.

        — А-а, — протянул Дедал. — А что если бы было можно?

* * *
        Дедал повел друзей прочь из мастерской по мощеной дорожке между остроконечными башнями и вывел на ярко освещенную полянку, где Сэйди Перечница и Лора Липучка устроили свой огород.
        Там неровными рядами была высажена морковь, салат, перемежавшиеся вкраплениями свеклы, кукурузы и какого-то неопределимого на первый взгляд листового овоща. Лора Липучка восторженно водила Эвин от грядки к грядке и радостно замахала рукой, когда увидела Хранителей.

        — Джек! Чарльз! Джон! — закричала она. — Вы должны увидеть мои клевагоды! Их скоро можно будет собирать!

        — Клевагоды? — спросил Чарльз, прикрыв рот рукой.

        — Третий по счету десерт, — напомнил Дедал.

        — А. Чудесно, — сказал Чарльз. — Ну, продемонстрируй же нам клевагоды, дорогая.

        — Простите, что ушла, — извинилась Эвин. — Ко мне вернулось слишком много старых чувств. Для меня это очень спокойное место.

        — Не нужно извиняться, — отмахнулся Дедал, — но теперь ты должна пойти с нами. Мы идем к Колодцу.
        Изобретатель ничего не объяснил, просто вышел из огорода и направился в маленький сад на поросшем травой холме. Дети шли за ними по пятам, окружив взрослых, как стайка бумажных журавликов, и наперебой торопились объяснить, что Убежище было построено из-за сада.

        — Это сад Рэйли[44 - Уолтер Рэйли (Рэли) — английский придворный, государственный деятель, авантюрист, поэт и писатель, историк, фаворит королевы Елизаветы I. Прославился каперскими нападениями на испанский флот, за что получил (как и Френсис Дрейк) рыцарство в 1585 году.В 1584 году Рэли послал экспедицию для исследования территории в Америке вдоль реки Роанок и назвал её Виргиния в честь Королевы-Девственницы (сейчас эта территория в Северной Каролине). В 1585 —1586 годах делались попытки создания первой колонии в этой области, а в 1587 году усилия увенчались успехом; в литературе созданная в 1587 году колония известна как колония Роанок или Пропавшая (затерянная) колония (Роанок и Кроатон — соседние острова). Именно здесь родился первый английский ребёнок в Америке — Вирджиния Дер. Колонисты вскоре пропали без вести (до 1591 года), однако почин Рэли был продолжен другими английскими колонизаторами. Рэли широко почитается в США и особенно в штатах Виргиния и Северная Каролина как один из основателей американской цивилизации вообще. В честь его названа столица Северной Каролины — город Роли.], —
сказала Лора Липучка, — его посадили, когда индейская колония впервые оказалась в Подмире...

        — Но они ссорились с людьми на других островах, — добавила Сэйди Перечница.

        — И тогда индейцы переехали на соседний остров, — вмешался Фред Козёл, — и с тех пор мы с ними воюем.

        — Яблоки на вид очень спелые, — заметил Чарльз, проведя пальцем по тяжелому плоду. — Можно угоститься?

        — Яблоки для всех, — ответила Лора Липучка, — для врагов и для друзей. Но вы никогда, ни за что не должны есть семечки.

        — А не то что? — поинтересовался Джек.
        Пелвис Петрушка ткнул пальцем в дерево прямо перед ними, и тут друзья поняли, что у яблони...
        ...было лицо.
        Приглядевшись, они различили человеческий торс и руки, превратившиеся в ветви. И, казалось, что дерево тоже наблюдает за ними.

        — Это Джонни Яблоня, — сказала Лора Липучка. — Давным-давно он странствовал по дальним краям и сажал семечки, и тогда яблоневые сады расцветали везде, где он проходил. Потом он сел на корабль и поплыл в Англяндию, но не доплыл. Вместо этого он попал сюда, и тогда понял, что яблоки — они везде яблоки, но только в Небыляндии нельзя есть семечки.

        — Если они все одинаковые, то я бы хотел яблочко с другого дерева. Слопать чье-нибудь ухо, сорвав яблоко с дерева с именем — это как-то немного слишком, — признался Чарльз.

        — А почему началась война с индейцами из-за сада? — не понял Джек. — Они что, не могли высадить свои деревья на Кроатоне?

        — Они воевали не из-за яблок, — откликнулся Дедал. — Они сражались за Колодец Эхо.
        Дети провели друзей вниз по склону холма, прочь от Джонни Яблони к кругу из камней на траве.
        Все собрались вокруг нагромождения камней, возвышавшегося на несколько футов над их головами, и тут Джон понял, что эти камни не просто сложены на земле, а поднимаются прямо из нее.
        С одной стороны был широкий проем, за ним — глубокая дыра.

        — Явно колодец, — заметил Джон.

        — Колодец Эхо, — поправил Дедал. — Загляните, но не говорите ни слова.
        Джон нерешительно наклонился над проемом и стал всматриваться вниз. Там, из темноты на глубине десятка футов на него смотрело его отражение. Джон выпрямился и уступил место Джеку и Чарльзу — и заметил, что Берт даже не дернулся в сторону колодца, даже ради короткого взгляда.

        — Это старая магия, из тех времен, когда волшебство только зародилось, наука устарела, а тщеславие правило всем, — благоговейно промолвил Дедал. — Если сказать правильные слова, Колодец позволит вам стать теми, кем вы действительно хотите стать.
        Если вы желаете никогда не повзрослеть, надо просто сказать об этом в колодец, и вы снова станете молодыми. Если вы хотите стать кем-то другим, то ваше желание исполнится — но оно может и не принести вам счастья. Итак, — заключил Дедал, — выбор за вами. Чтобы достичь желаемого в этот переломный момент, чтобы спасти тех, ради кого вы пришли сюда, вы должны понять тех, кто был здесь до вас. А чтобы понять их, вы должны стать теми, кем были прежде. Мальчишками, которые никогда не выросли.

        — Это и правда работает? — спросил Джек.

        — Да, — ответила Эвин. — Я пробовала.

        — Да, пробовала, Поппи, — подтвердил Дедал. — Хочешь попробовать снова?
        Эвин задумалась и нерешительно покачала головой.

        — Я... не могу. Должна признать, соблазн велик, но думаю, когда мы найдем моего сына, он должен увидеть свою маму, а не еще одну девочку.

        — А ты, Странник? — обратился Дедал к Берту.
        Удивительно, но Берт не только отказался, но даже отступил от Колодца.

        — Я не знаю, — помялся Джон, заметив реакцию Берта. — Это все зашло слишком далеко от того, чего бы мне хотелось.

        — Но подумай, Джон, — заговорил Джек. — Понять решение Уильяма и Хью и то, как Питер воспринял их действия, — это ключ ко всему происходящему. Как мы можем отказаться, если это единственный путь?

        — Я это сделаю, — решился Чарльз к всеобщему удивлению. — Думаю, я не прочь снова немного побыть ребенком. Набраться, так сказать, сил.
        Берт покосился на Дедала, но тот не заметил. Все его внимание было приковано к Хранителям.
        Чарльз приблизился к колодцу и замер. Сделал еще шаг вперед — и два назад.

        — Я... я, кажется, все-таки не могу. Если уж говорить начистоту, то я немного волнуюсь: вдруг я стану кем-то, кого вы не ожидаете увидеть.

        — Что за бред, — воскликнул Джек. — Ты — это ты. Кем еще ты можешь стать?

        — Я... на самом деле не оксфордец, — сознался Чарльз. То, как он подавлен этим признанием, было заметно по нервному постукиванию пальцами по брючному ремню. — По крайней мере, с точки зрения закона.

        — Ну что за чушь, Чарльз, — засмеялся Джек. — Конечно же, ты оксфордец. Что ты выдумываешь?
        Чарльз испустил тяжелый вздох и уселся на пенек в нескольких шагах от Колодца.

        — Боюсь, выдумываю я не теперь, а раньше... а когда я поразмыслил хорошенько, было уже слишком поздно.

        — Но когда мы познакомились в Лондоне, ты сказал, что ты из Оксфорда, — напомнил Джон.

        — Нет, — ответил Чарльз. — Я сказал, что работаю в газете Оксфордского университета, а этот тупой инспектор Клауз по ошибке решил, что я сам учусь в университете. А учитывая, что нас допрашивали по поводу убийства, я и думать забыл о том, чтобы его поправить. Вообще-то, — горестно продолжал Чарльз, — я учился в университетском колледже в Лондоне несколько лет, только и всего. Разумеется, я бывал в Оксфорде много раз, достаточное количество раз, чтобы знать университет и город. Многие простые обыватели — вроде того инспектора — не делают разницы между газетой и университетом. Так что зачастую я просто ничего им не разъясняю.

        — Так чего ж ты нам потом не рассказал? — не унимался Джек.

        — Потому что вы оба из Оксфорда, — признался Чарльз. — И давай смотреть правде в глаза, Джек: я старше вас обоих. Теперь уже, кажется, даже больше, чем раньше. Полагаю, я неплохой писатель... но вот в чем я действительно хорош, так это в редактуре и издательском деле. И я с ходу мог уже тогда сказать, кем вы с Джоном обещали стать в будущем. И... и я хотел, чтобы вы меня уважали, Джек.

        — Чарльз, — вмешался Джон. — Ты уже давно заслужил наше уважение. Правда, не сомневайся в этом.

        — Еще такое дело, — добавил Чарльз. — Не говорите Туммлеру.
        Джек и Джон ухмыльнулись и ободряюще похлопали друга по спине.

        — Не волнуйся, — заверил Джек. — Не думаю, что Туммлер станет думать о тебе хуже, если только ты не переметнешься в Кембридж.

        — Итак, — подвел итог Дедал. — Вы сделали свой выбор.

        — Боюсь, что так, — ответил Чарльз. — Это просто не для меня.
        Изобретатель повернулся к Джону:

        — А вы, Главный Хранитель? Поговорите с Колодцем Эхо?
        Джон покачал головой:

        — Может быть, однажды я почувствую потребность вернуть свое детство. Но сегодня этот день еще не наступил. Спасибо, но нет.

        — Колодец не украдет годы вашей жизни, — засмеялся Дедал. — Вы помните время, когда ваши способности еще не были полностью раскрыты, когда каждый новый опыт не был связан со всеми остальными событиями в жизни? Это просто еще одно звено в общей цепи — но скованное давным-давно, и оно должным образом повлияет на ваше мировоззрение. Вы останетесь собой, каким бы мы вас ни увидели.

        — Я это сделаю.
        Голос принадлежал Джеку.

        — Это разумно. Из всех нас у меня меньше «багажа»: ни жены, ни детей. Если что-то пойдет не так, в худшем случае, мне придется подождать несколько лет, а потом пересдавать экзамены в Оксфорд. Мне это под силу.
        Дедал отвесил поклон и отступил от Колодца.
        Джек шагнул вперед, наклонился и заглянул вниз.
        В Колодце Эхо не было источника света, но, как и небо Подмира, он слабо и тепло светился. Вода стояла недалеко от края, и Джек разглядел на ней отражение. Лицо — но не свое.
        Это было лицо, которого он не видел долгие годы. Это был он сам, но еще ребенок. И тогда он произнес единственные слова, которые имели смысл:

        — Привет, Джекс. Рад видеть.
        Джон и Чарльз задохнулись от удивления, когда прямо у них на глазах друг стал меняться.
        Джек все еще стоял у колодца; он даже не пошевелился. Но он стал меньше. Как будто ветер детства закружился вокруг него и унес с собой все лишнее.
        Его лицо было лицом Джека, но северный ветер стер худобу и острые углы, оставив новые, более мягкие линии.
        Его тело было телом Джека, но южный ветер забрал с собой рост и ширину.
        Его руки были теми же руками Джека, но восточный ветер сделал их меньше и подвижнее, какими они и были раньше.
        Его голос был голосом Джека, но с западным ветром ушли слова и остались воспоминания, и когда мальчик заговорил, Джона и Чарльза пробрала дрожь, они и сами почувствовали, будто стали моложе, услышав:

        — Три-три — нет игры!

        ЧАСТЬ 5
        КОРОЛЬ СЛЕЗ И КОРОЛЕВА ПЕЧАЛЕЙ

        ГЛАВА 17
        ТЕ, КТО СПЛЕТАЮТ МЕЛОДИИ

        Лицо старика стало пепельного цвета. Его мучитель так и не вернулся в пещеру, не приходили и дети, одетые в звериные шкуры. Старика больше не пытали и не били, тем не менее он умирал.
        Чтобы выжить, человеку нужна пища, вода, воздух и крыша над головой. Это всем известно. Но не все знают ( а если и знают, то не все верят), что еще одна жизненно необходимая вещь — духовная энергия.
        Духовная энергия может исчезнуть на какое-то время без всякого отрицательного эффекта. Человек может отринуть ее по своей прихоти, хотя связь с ней все равно не обрывается безвозвратно. Но если духовная энергия покидает человека сама, тот слабеет. А энергии старика не было слишком долго.

        — Бесполезно, — сказала женщина в зеркале. — Никто не придет.

        — Верь, Медея, — умолял старик. — Ничто не кончено, пока не кончено.

        — Логика ребенка, Питер, — закатило глаза отражение.

        — Самая лучшая, — слабо ответил старик. — Она позволяет верить в то, во что нужно верить, какие бы доказательства этому ни противоречили. Дети всегда так делают, и это срабатывает чаще, чем ты можешь представить.

        — Недостаточно часто, иначе ты бы здесь не висел.

        — Это в тебе говорит взрослый цинизм, — усмехнулся старик. — И ты еще удивляешься, почему я от всего этого отказался.

        — О да, — насмешливо бросила женщина, — это объясняет твою седину.

        — Нет, — ответил старик. — Я наконец-то нашел для себя баланс. В том, чтобы быть Стариком, есть свои преимущества, но мне не пришлось отказываться от своих детских убеждений. Это позволяет мне не терять надежды.
        Женщина в зеркале фыркнула:

        — Твоя детская логика сильно напоминает мне веру.

        — Ну разумеется, — улыбнулся старик. — В чем разница?

        — Верить в то, что нельзя увидеть, глупо, Питер.

        — И все же человек без тени и женщина, живущая в зеркальном отражении, захвачены в плен созданием, существующим преимущественно в виде бестелесного голоса. Я бы в это тоже не поверил. Но так случилось.

        — Если бы ты вел себя по-взрослому, а не жил, как ребенок, возможно, все обернулось бы по-другому, Питер. Если бы ты вел себя, как Папа...

        — Вот мой единственный папа, — перебил старик, указывая на отрубленную голову в глубине пещеры, — и хотя его нельзя назвать идеальным примером, он был рядом, когда мне это было нужно, и он дал мне знания, чтобы я мог выжить. Он никогда не бросал меня, Медея. Ты можешь сказать то же самое о своих детях?
        Но ответа не последовало. Зеркало потемнело, и в пещере снова воцарилась тишина.

* * *
        Джон считал, что единственная проблема, связанная с выработкой плана действий, от которого будет зависеть судьба двух миров, основанного на решении ребенка, заключается в том, что детям, в общем-то, наплевать на судьбы мира.
        Детям нравится бегать со всех ног; лазать по яблоням; рассказывать несмешные шутки и все равно смеяться. Им не наплевать на то, что они дети. Что, в общем-то, закономерно, не считая того факта, что судьба двух миров действительно зависела от мнения ребенка. Все это Джон объяснил бы Джеку, если бы удалось уговорить бывшего профессора, а теперь мальчишку, слезть с Джонни Яблони.

        — Ты же учитель, Джон, — напомнил Чарльз. — У тебя что, нет опыта общения с детьми?

        — Я преподаю в колледже вообще-то, — обиделся Джон. — Так и так, мы с тобой оба отцы, нет? Что ж так трудно-то?

        — Я и не говорил, что будет легко, — засмеялся Дедал.
        Джон повернулся к Эвин:

        — У тебя есть сын. Можешь заставить Джека сосредоточиться хоть на пять минут, чтобы мы тут все выяснили?

        — С тех пор, как я разговаривала с сыном по душам, прошло довольно много времени, — вздохнула Эвин.

        — Почему? — удивился Джон.

        — Все началось уже давно, — пояснила Эвин. — Мой сын решил, что он мужчина, который в один прекрасный день станет королем, и поэтому как-нибудь обойдется без всей этой материнской чепухи. Кажется, ему было пять. С тех пор он больше не позволял мне себя целовать. Считал, что неправильно выражать чувства перед «своими подданными». Разумеется, «подданными» были его товарищи из Паралона, учителя и Туммлер. Но мальчик настоял на своем.
        Джек свалился с дерева и неловко приземлился аккурат рядом с Чарльзом, который подскочил от испуга.

        — Мне нужно время, чтоб к этому привыкнуть, — сказал он.

        — Почему? — удивился Джек. — Я по-прежнему ваш Джек, Джекси, Джек-Джек. Я все еще я. Я могу думать, рассуждать, помнить — боже правый, какая ж у меня шикарная память!
        Джон ухмыльнулся. Друг был переполнен энергией десятилетки, это уж точно. А вот то, сможет ли это его мировоззрение, одновременно новое и старое, дать им нужные знания, было под вопросом.

        — Джекс, расскажи-ка нам, — начал Дедал, — если бы ты был Хью и Уильямом и тебя бы бросили здесь родители, что бы ты сделал?
        Джек на минуту задумался:

        — Наверное, я бы построил дом на дереве. — Он придвинулся к Эвин и прошептал, заслонив рот ладошкой: — Тут кругом индейцы.

        — Так, а после дома на дереве? — стоял на своем Дедал.

        — Я бы поискал еды и годной для питья воды... — решил Джек.

        — Ответ истинного взрослого, — заметил Джон.

        — А потом я бы пописал, — закончил мысль Джек.

        — Ох, бога ради! — воскликнул Чарльз.

        — Дальше? — продолжал допрос Дедал.

        — Я бы задумался, и, наверное, мне стало бы интересно, почему взрослые заставляют детей делать то, что те не хотят делать.

        — Может, потому, что взрослым виднее, что лучше для детей? — предположил Чарльз.

        — Это стереотип, — отмахнулся Джек. — Зачастую взрослые делают то, что им взбредет в голову, не задумываясь, хотят ли этого их дети, нужно ли им это, а раз взрослым все равно, то кого волнует?
        Эвин при этих словах нахмурилась, но промолчала. Джон и Чарльз переглянулись, не зная, о чем еще спросить. Джек притворился, что кладет яблочное семечко в рот — в основном, чтобы напугать Дедала, — а потом с ухмылкой бросил его на землю.

        — Ну, чего приуныли? Давайте поиграем. Вы знаете какие-нибудь игры? Спорю, что да.

        — Джек, ну правда, нам надо обсудить много важных вещей, — сердито урезонил его Чарльз.

        — Я тоже так думал, — сказал Джек, — а теперь понимаю, что ошибался. Нет ничего важнее веселья!

        — Есть много вещей важнее веселья! — воскликнул Джон. — Надо спасать пропавших детей! Мы должны узнать, что стало с кораблями-драконами! Надо решить очень много важных вопросов!

        — Ну, — рассудил Джек, который уже забрался обратно на Джонни Яблоню и теперь висел на ветке вниз головой, — разве взрослые не этим должны заниматься?

        — Тут он прав, — тихо вмешался Берт. — Как, вырисовывается картинка?

        — Взрослые никогда не обращают внимания на то, что говорят дети. — Джон был подавлен. — Вот и мы недооценили это.

        — Джек... слушай, Джек, — заговорил Чарльз, расхаживая вокруг яблони. — Можешь слезешь, чтобы мы все как следует обсудили?
        Джек заткнул уши пальцами.

        — Лалалалала! — закричал он. — Я тебя не слышу! Я тебя не слышу!
        Чарльз почесал голову:

        — Мы его не дозовемся, если он даже не слышит, что мы говорим.
        Джон прищелкнул пальцами:

        — Точно! Вот наш шанс!
        Главный Хранитель обратился к Дедалу:

        — Когда Лора Липучка прилетела к нам в Оксфорд, она рассказала, что Питер заткнул ей ушки воском. Зачем он это сделал?

        — Это старая уловка Питера, — пояснил Дедал, — она уходит корнями к основанию Убежища. Это чтобы не... — Он умолк и задумчиво потер подбородок. — Это чтобы не поддаться чарам панфлейты[45 - Панфлейта — многоствольная флейта, состоящая из нескольких (2 и больше) пустотелых трубок различной длины. Нижние торцы трубок закрыты, верхние — открыты. Название флейты Пана происходит от имени древнегреческого бога Пана, атрибутом которого являлся подобный инструмент; оригинальное греческое название — сиринга.], — наконец сказал он. — Но зачем Питер заткнул уши собственной внучке? Он ей ничем не угрожал.

        — Что вы имеете в виду под «чарами»? — уточнил Джон.
        Дедал сложил руки за спиной и опустил голову.

        — Они неумолимо переплетаются с историей «Арго», Пропавших Мальчишек и наконец с самим Питером, — сказал он. — Флейта Пана всегда обладала властью влиять, убеждать, зачаровывать. Но из всех, кто слышал ее голос, противиться чарем не могли только...

        — ...дети.

* * *

        — Все началось со старых богов, — продолжал Дедал. — Романтики придали историям более цивилизованный вид и задним числом сделали наши образы отличными от того, что они были призваны символизировать. Не было никаких разодетых в тоги Цезарей и Клеопатр; все они были грубыми. Примитивными. И тот, кто воплощал это в полной мере, кто вышел из самой Матери-Геи, оплетенный корнями, перемазанный землей, кто так никогда и не отскреб с себя грязь, его породившую, был Пан.
        Его подвиги и проказы в буквальном смысле стали легендами, но самая известная история, связанная с ним, включает в себя происхождение его знаменитой флейты. Жила- была прекрасная нимфа по имени Сиринга[46 - Сиринга — блокбастер, основанный на «реальных событиях» греческой мифологии. Сиринга была наядой из нонакринских гамадриад, известной своим целомудрием. Дочь Ладона, речного бога из Аркадии. Спутница Артемиды. В неё влюбился Пан и преследовал её, поэтому она превратилась в болотный тростник. Из тростника Пан сделал себе многоствольную сирингу, отсюда пошла традиция называть такую сирингу флейтой Пана.], любимая всеми обитателями леса и всех их презиравшая. Она считала их ниже себя, а раз так, что проку обращать на них внимание? Однажды, возвращаясь с охоты, Пан увидал ее среди деревьев и сразу же влюбился. Сиринга отвергла его и убежала прочь. Пан кричал ей вслед слова, восхвалявшие ее изящество и красоту, но она не остановилась, а бежала все быстрее и быстрее. Он погнался за ней до берега реки. Там он настиг ее, и Сиринга успела лишь позвать на помочь своих сестер, водяных нимф.
        Как только Пан схватил ее, нимфы превратили Сирингу в камыш, и Пан впал в бешенство. Он метался по берегу, крича от ярости, когда внезапно его внимание привлекла тихая, печальная мелодия.
        Это был камыш, в который превратилась Сиринга. Когда дул ветер, камыш издавал звук, приятный уху Пана. Поэтому он взял несколько побегов тростника и смастерил инструмент, который назвал сирингой — панфлейтой — в честь той, которую он преследовал и потерял. Но Пан еще не свел счеты с нимфами. Одна из тех, кто защитил Сирингу, была восхитительной танцовщицей с милым, прекрасным голосом. Ее звали Эхо[47 - Эхо — персонаж античной древнегреческой мифологии, чья история основана не на «реальных событиях» греческой мифологии. По одной легенде, Эхо была влюблена в лесное божество Пана, и у них была общая дочь — Ямба, в честь которой назван стихотворный размер ямб. Истолкование Эхо как подруги Пана есть у Полиэна. По Феокриту, Эхо — «чадо эфира и голоса», возлюбленная Пана; либо дочь Пана, которая помогла ему победить врагов. По версии, была влюблена в Сатира.По наиболее известному рассказу, Эхо была нимфой, которую прокляла жена верховного бога греческого пантеона Зевса Гера. Эхо отвлекала Геру, когда Зевс изменял той с нимфами (либо это наказание постигло Эхо за то, что однажды она отвлекла Зевса своим
разговором).По воле Геры, Эхо была лишена собственного голоса и не могла начинать разговор первой. Более того, она могла лишь повторять последние слова заговорившего с ней. По легенде, Эхо влюбилась в Нарцисса, однако, не будучи способной говорить с ним, умерла от неразделенной любви, и от неё остался лишь её голос и кости, ставшие камнями. В мифе о нимфе Эхо отразились попытки древних объяснить физическое явление эхо, заключающееся в многократном отражении звуковых волн.].

        — Как Колодец, — вскинулся Чарльз.

        — Не как Колодец, — поправил Дедал. — Эхо — и есть Колодец, ну или уж точно стоящая в нем вода.
        Как и ее сестра, Эхо отвергала любовь всякого мужчины. Это еще больше рассердило Пана — ему дважды отказали те, кто нисколько не считался с его статусом бога. Чтобы отомстить, он приказал своим приближенным убить ее. Эхо разорвали на части и разнесли по всей Земле, и все, что от нее осталось — только голос. В качестве наказания за его поступок боги, ведомые покровительницей земли Геей, восстановили стихию нимфы и позволили ей жить в виде источника живой воды. Они даровали Эхо способность отражать сказанные ей слова и исполнять заветные желания говорящих. Затем боги лишили Пана ей ценнейшего сокровища — флейты, которую он сделал из тела Сиринги. Флейту отдали смертному, которого позвал на великое приключение Ясон.
        Она попала к Орфею.

* * *

        — Как же в итоге флейта оказалась у Питера? — удивился Берт. — В таком случае, подразумевается, что тут больше связей с крестовым походом времен Ясона, нежели просто название островов.

        — Так и есть, — кивнул Дедал. — При Орфее «Пан» превратился в нарицательное имя. Обозначение обязанности, вида. Орфей стал первым «Паном», игравшим на панфлейте, и хотя он был искусен в обращении с лирой, именно божественный инструмент снова и снова спасал аргонавтов.
        После того, как Ясон предал Медею, аргонавты рассеялись по разным уголкам Земли. К тому моменту Геракл уже не был аргонавтом, как и Тесей. Аргос, корабел, умер. А остальные продолжали жить свободными от порочного наследия Ясона. Из всех аргонавтов лишь Орфей поддерживал связь с Медеей. Он был кем-то вроде дядюшки для ее детей и тайно помог ей, когда она рассказала о своем плане спрятать мальчиков от отца.
        Чего он не понял, так это того, что Медея намеревалась бросить сыновей здесь. Она не оставила их совсем на произвол судьбы, а построила себе дом на одном из близлежащих островов, но видела детей очень редко из страха, что Ясон сможет их обнаружить.

        — Что за баба, — бросил Чарльз.

        — Скорее ведьма, — вставил Джон.

        — Золотые слова, — похвалил Берт.

        — Она и правда была ведьмой, — согласился Дедал, — и по имени, и по поступкам. Она зачаровала драконов, охранявших Золотое Руно, победила бронзового гиганта Талоса, когда он напал на «Арго». Если бы она не была ведьмой, аргонавты бы сто раз погибли. Она знала это, и на этом основывалась ее ненависть к Ясону.

        — Бедные мальчики, — промолвила Эвин, которая все это время молча слушала рассказ Дедала. — Чтобы отомстить их отцу, она обрекла их на судьбу хуже смерти. Вечное одиночество.

        — Об этом же думал и Орфей. Он умолял Медею забрать их куда угодно, но не сумел убедить, а она была слишком могущественна, чтобы он смог пойти против ее воли. И тогда Орфей нашел другой путь. Он стал искать мальчикам товарищей, которых можно было бы привести сюда, в Подмир.
        Джон потихоньку начал осознавать, куда клонит изобретатель.

        — Он использовал флейту, да?

        — Да. Он отправился в мир — в ваш мир — и выманил детей, чтобы те стали друзьями сыновьям Ясона. Пропавшими Мальчишками. Вот откуда пошла история о детях, похищенных из постелей посреди ночи при помощи тихой музыки, которую никто из взрослых вроде бы не слышал. Дело не в том, что они не могли ее слышать — просто она предназначалась не для них. И ребятишки просто исчезли неизвестно куда.

        — Орфею хорошо удавалось скрывать свои делишки, — тяжело вздохнул Берт. — Мне многое известно о мифах и легендах, но прежде мне не доводилось слышать, что он как-то связан с пропадающими детьми.

        — Под своим именем точно нет, — сказал Дедал. — Но и дети знали его под другим именем. Они сами придумали его и создали свою собственную мифологию. И в шепоте под одеялом, в самых темных уголках детской они знали, что если ночью слышишь музыку, это значит, что Король Сверчков пришел за тобой.
        Берт побледнел и тяжело опустился на траву.

        — Король Сверчков, — выговорил он дрожащим голосом. — Это... это Пан?

        — Изначально он был Орфеем, — пояснил Дедал, — но после него многие становились Паном, и миф о Короле Сверчков переходил к ним вместе с именем.
        У Одиссея было два сына от чаровницы Цирцеи, и один из них на какое-то время стал Паном перед тем, как покинуть Подмир. Также несколько поэтов и по крайней мере один художник из вашего мира носили это имя. А потом пришла пора, когда Пропавшие Мальчишки решили сами искать себе друзей, и с тех пор Пан был уже не взрослым, а ребенком.

        — И благодаря Колодцу Эхо он мог всегда оставаться молодым, — подвел итог Чарльз. — Идеально.

        — Так дети были заколдованы и приведены сюда против своей воли? — уточнил Джон. — Мне это совсем не нравится.

        — Питер не верил в это, — сказал Эвин. — Он считал, что дети сами должны решать, идти сюда или нет, их нельзя силой принуждать становиться Пропавшими. Орфей научил его использовать флейту, он научил и предшественника Питера, Пака, но Питер никогда не использовал ее, как другие. Он искал детей и шептал им слова по ночам, и если они хотели, он приводил их сюда. Но никогда против их воли.

        — Увидев, какую власть имеет флейта, другие дети среди Пропавших — в частности Хью и Уильям — оказались недовольны тем, что их могут заставить делать что-то против их воли. И тогда Питер придумал затыкать уши воском, чтобы не поддаваться музыке. Поскольку все они были детьми, он даже превратил это в игру.
        Эвин опустила голову и тихо выругалась, припомнив что-то. Джон и Чарльз обменялись понимающими взглядами с Бертом, и почти бессознательно все посмотрели на Джека, который радостно носился по саду с другими ребятами.

        — Это первое, чему они здесь учатся, — сказал Дедал. — Дети представляют, что за ними пришел Король Сверчков, так что они затыкают уши и прячутся среди деревьев и скал. Питер придумал «безпасную» базу, и один за другим дети должны добраться до «дома». Первый, кто справится, должен вытащить затычки из ушей и крикнуть что есть духу...

        — Три-три — нет игры, — в один голос закончили Джон и Эвин.
        Услышав эти слова, все дети в саду сразу же бросили свои игры и дружно прокаркали воронами.

        — Эй! — крикнул Джону Джек. — Ты выиграл! Молодец, Джон!

        — Питер видел свое звание Пана как благородную миссию, которая поможет защитить детей, — продолжал Дедал, — чтобы с ними не случилось то, что стало с Уильямом и Хью.

        — Это серьезное дело для ребенка, — заметил Берт, — и очень зрелая позиция.

        — Согласен, но Питер — исключительный человек. За все столетия он первый пришел сюда по собственной воле, и он единственный ребенок, который смог сам попасть в Подмир.

        — Я этого не знала, но ничуть не удивляюсь, — сказала Эвин.
        Дедал усмехнулся воспоминаниям.

        — Именно для него я сделал первые крылья, чтобы помочь Питеру летать, — сказал он не без гордости. — Он ведь хромает, помнишь? У него была сила, и он совершил такой великий поступок, добравшись сюда, что я счел своим долгом помочь ему двигаться так же свободно, как и другие дети.

        — И после этого ты продолжал делать крылья для Пропавших Мальчишек, — сказал Берт.

        — Ну, вы же знаете детей. Как только они увидели, что у Питера есть штука, которой у них нет, они все дружно захотели крылья.

        — Эй! — К ним подбежал Джек. — А мне достанется парочка?
        Дедал присел, чтобы оказаться на уровне лица мальчика.

        — Как посмотреть, — сказал он. — А ты Пропавший?
        В ответ Джек просто рассмеялся побежал к другим детям.
        Джон скрестил руки на груди и повернулся к Чарльзу:

        — Думаю, кто-то завладел флейтой. Это объясняет все произошедшее: предосторожность, которую Питер предпринял в отношении Лоры Липучки, предупреждение в «Истории» Бэкона и особенно пропажу детей. Если кто-то использовал панфлейту против них, они просто не смогли противиться. И никто из взрослых даже не догадывался, что происходит, пока не стало слишком поздно.

        — Питер был последним хозяином флейты и он один из всех живущих знал, как ею пользоваться, — сказал Дедал. — Могу лишь предположить, что его схватили вместе с детьми, потому что мы его так и не нашли, а секрет он бы ни за что не выдал.

        — Разве он не мог тоже попасть под чары? — удивился Чарльз. — Раз флейта действует на детей.

        — Не на всех детей. Только на тех, у кого открыты уши.
        Джон прищелкнул пальцами:

        — Вот зачем Королю Сверчков понадобились заводные люди — чтобы хватать тех детей, кто не попал под чары флейты.

        — Детей, неподвластных чарам, и их предводителя, — мрачно заметил Берт.

        — Питер многие годы не был ребенком, — сказал Дедал, искоса взглянув на Эвин. — В конце концов он решил, что пришло ему время повзрослеть. И он не жалел о своем решении. Он обожает свою дочь, Элис Синий Чепчик, и еще больше — ее дочь, Лору Липучку.

        — Тогда его увели силой, — решила Эвин. — И последнее, что он сделал, — послал Лору Липучку за помощью.

        — Тогда мы обязаны ему помочь. — Джон стукнул себя кулаком по ладони. — Это наш долг. И начать надо с поисков того музыканта, который все это учинил.

        — Какие мысли, Джон? — спросил Берт.

        — Такие, что если он может жить тысячи лет, — ответил Джон, указывая на Дедала, — а вместе с ним и Хью с Уильямом, то другие из того времени тоже могли выжить. А мы знаем, что один человек умел использовать флейту и без труда мог заставить детей плясать под свою дудку.

        — Это Орфей. Я думаю, именно он наш враг.

        ГЛАВА 18
        ТЕНИ ИСТОРИИ

        Последовав предложению Дедала, Хранители и Пропавшие Мальчишки вышли из сада и вернулись в более безопасные пределы Убежища. Зубчатые башни окружали и сад, и огороды, но все присутствующие почувствовали себя лучше, оказавшись за более тесным кольцом стен.

        Джек продолжал демонстрировать и другие изменения от своего перевоплощения. Он словно забыл, каково это быть взрослым, за исключением тех моментов, когда разговор касался сокровенных знаний, доступных только ему. Тогда Джек речитативом выдавал детали и при этом походил именно на того, кем он и являлся: на профессора Оксфорда в теле десятилетнего мальчишки.
        По дороге назад они снова прошли мимо Колодца Эхо, и там Дедал спросил Джона и Чарльза, не передумают ли они теперь, когда стало ясно, что Джек цел и невредим.

        — Спасибо, не надо, — отказался Джон. — Нам хватит и одного взрослого ребенка.

        — Но вы сами видите, что он не лишился способности рассуждать и образования, — настаивал Дедал. — Просто теперь все это проходит через призму более юного мировоззрения.

        — Извините, — снова заговорил Джон, обменявшись озадаченным взглядом со слегка обеспокоенным Бертом. — Думаю, я лучше сосредоточусь, оставаясь Стариком.

        — И я, — ответил Чарльз, когда изобретатель обратился к нему с тем же вопросом. — Наверное, мне захочется вернуться как-нибудь, когда все это останется позади, и попробовать — но, боюсь, не сейчас.

        — Ну, как хотите, — сказал Дедал. На его лице немного четче выступили желваки. — Я-то думал, это может помочь. На многие вопросы надо найти ответы.

        — Согласен, — кивнул Джон. — И первый из них — почему забрали не всех ребятишек?
        Дедал остановился и повернулся к ним:

        — То есть?
        Джон указал на носившихся поблизости детей.

        — Пелвис Петрушка, Мэгги Дерево-и-Лист, Фред Козёл. Все здешние дети. Почему их не забрали, как остальных?

        — Может, они тоже заткнули уши воском, как Лора Липучка? — предположил Чарльз.

        — Нет, — покачал головой Берт. — Она рассказала нам, что за теми пришли Заводные люди, помните? Воск защитил бы ребят от панфлейты, но не от Заводных людей.

        — Ох, — поник Чарльз.

        — В тех детях, которые остались здесь, случайно нет ничего необычного? — спросил Джон у Дедала. — На Архипелаге никого не осталось, там забрали всех. Что касается этих ребятишек, которых оставили, должно быть что-то, что выделяет их из других.
        Дедал с минуту подумал.

        — Не скажу. Возможно, враг получил то, что хотел: захватил Питера.

        — Не похоже, — возразила Эвин. — Это не вяжется со всем остальным, что мы видели.

        — Да, — подтвердил Джон. — Мы... — Он умолк и обернулся. — Чарльз? В чем дело?
        Долговязый издатель остановился примерно в двадцати футах позади всей компании и разглядывал играющих детей со странным выражением на лице.

        — Чарльз? — позвал его Берт. — Что-то не так.

        — Все так, — ответил Чарльз, не отводя взгляда. — Но кто-нибудь заметил, что у Джека две тени? — закончил он дрожащим голосом.

* * *
        Остальные вытаращились на мальчика. Чарльз оказался прав. Когда Джек обегал длинную каменную скамью, играя в «Монстра и Лягушек» с другими детьми, его тень следовала за ним, как положено, а вторая — с опозданием на миг.
        Джон задрал голову, ища другой источник света.

        — Возможно, этому есть очень простое объяснение, Чарльз, — с улыбкой начал он. — В прошлый раз у Джека вообще не было тени. Едва ли на сей раз он себе это компенсировал двумя.

        — Второго источника света нет, — заметил Берт, — а не то у всех было бы по две тени.
        И то верно. Другие Пропавшие Мальчишки играли поблизости от Джека, но только у него была двойная тень.
        Эвин окликнула его, и он подбежал к друзьям, тяжело дыша.

        — Быстро ты, — сказал Чарльз.

        — Меня все равно осалили, — пожал плечами Джек. — Хочешь поиграть со мной, Поппи?
        При упоминании своего прежнего имени Эвин покраснела.

        — Нет, спасибо, Джек. Когда у тебя появилась вторая тень?
        Джек с недоумением посмотрел на девушку, а потом заглянул себе за спину, крутясь на месте, как собака, что ловит свой хвост.

        — А, эта? — бросил он таким тоном, будто его спросили, почему у него два уха и один нос. — Она таскается за мной с тех пор, как я заглянул в Колодец.

        — И что, по-твоему, она хочет? — спросил Джон.

        — Ну, это легкотня. Она хочет, чтобы я пошел за ней.

        — Пошел за ней? — удивился Дедал. — Что же ты раньше не сказал?

        — Потому что меня тогда еще не осалили! — закатил глаза Джек.

* * *
        Друзья закрылись в мастерской Дедала, забрав с собой и Джека. Лора Липучка тоже пошла с ними, а остальные Пропавшие Мальчишки легли спать.

        — Мне не надо так часто спать, если только я долго не летаю, — пояснила она. — А дедушка всегда говорил: «На том свете отоспишься». Не знаю, что это значит, но если то же самое, то я лучше останусь с вами.

        — Ну разумеется, дорогая. — Чарльз взял ее за руку. — Мы бы не чувствовали себя в безопасности без нашего талисманчика.
        Вторая тень Джека то и дело металась, словно ей неудобно было быть привязанной к человеку, у которого уже есть одна. Она не реагировала, когда Берт и Джон попытались ее коснуться, но ее аж скрутило, когда то же самое проделал Дедал.

        — Хм, — хмыкнул изобретатель. — Не знаю, мне оскорбиться или нет, что я отбрасываю тень.

        — Куда она тебя зовет? — спросил Джон, когда все расселись на стульях.

        — На запад, — ответил Джек. — Уверен, что на запад. Вот что любопытно, — добавил он, поглаживая себя по рукам. — Похоже на холод, который пробирает в комнате с привидением, только она не холодная, а теплая. Горячая.

        — Что ты думаешь? — спросил Берт Дедала, который помешивал что-то в котле. — Это хороший знак или дурной?

        — Я думаю, это вообще не знак. По-моему, это очередное послание. И его нельзя оставить без внимания. Отделить свою тень — это не для малодушных. Если тень уйдет слишком далеко от тела, человек ослабеет, может, даже умрет. Так что тот, кто послал ее сюда сейчас, к Джеку, должно быть, отчаянно пытается направить вас куда-то.

        — Что находится к западу от Убежища? — спросил Джон.
        Дедал повернулся, его лицо было подсвечено огнем, горящим под котлом.

        — Остальной Подмир. Путь Улисса, Данте, Ясона. И возможно... только возможно — ответы на ваши вопросы, Главный Хранитель.
        Изобретатель протянул Джону книгу, которую они читали в прошлый раз в мастерской.

        — Это «История», написанная одним из ваших предшественников, — пояснил Дедал. — Одна из старейших. Написана пасынком Гомера, поэтом Стасином[48 - Стасин Кипрский — легендарный поэт раннего периода греческой литературы. По некоторым источникам, считается автором поэмы «Киприи» — труда из 11 книг, который включает в себя известную поэму о событиях Троянской войны. По словам Фотия, ее авторство приписывается Гегесию Саламинскому, а иногда даже самому Гомеру, который якобы написал эту поэму по случаю брака его дочери со Стасином. Согласно же надписи, найденной в 1995 году в Галикарнассе, автором считается местный поэт Киприй.«Киприю» можно рассматривать как своего рода предысторию «Илиады». В поэме шла речь о суде Париса, похищении Елены, скитаниях Филоктета на острове Лемнос, высадке ахейцев на побережье Малой Азии.], тысячи лет назад. В ней вы найдете все, что нужно знать о том, как пересечь районы Подмира. Сначала эти края назывались Отунно, и это имя относилось ко всему, что здесь находится, но каждый отдельно взятый остров полон своих препятствий, которые необходимо преодолеть.
        Приливы могут быть чудовищными, вы сами видели, когда бежали с Кроатона. Населенные внешние острова из первого района сами по себе не являются архипелагом, они просто выступают из приливного потока. В отлив мы можем хоть пешком между ними ходить, но когда надвигается волна, как вы сами убедились, преодолеть ее невозможно.

        — Можно? — не расслышал Джон.

        — Невозможно, — повторил Дедал. — Некоторым путешественникам, побывавшим здесь, прилив казался рекой. Одни прозвали ее Стикс, другие — Лета. Имена приходят и уходят, а прилив остается.

        — Мы называем его «Атлас пожал плечами», — вставила Лора Липучка.

        — Я бы не стал его за это укорять, — заметил Чарльз.

        — В любом случае, — продолжал Дедал, — приливы в Подмире не связаны с луной, как в вашем мире. Они приходят по календарю, каждый день. Так что когда настанет утро, вода отступит.

        — И Бертон с кроатонцами смогут перейти сюда, — подвел итог Берт. — Ясненько. Надо уходить до того.

        — Кроатон и Убежище входят в первый район, — пояснил Дедал. — Второй состоит из острова Центра-Терра[49 - Центра-Терра — никаких параллелей с литературой, мифологией и т.п. я не нашла. Кто найдет — махните дважды веслом.], королевства озер и черных лесов. Он был прибежищем ведьм и чародеек, теперь пустует, но там водятся огромные звери. Будьте осторожны и следите за предупреждениями в «Истории».
        Также во втором районе расположен остров Хулумулу[50 - Хулумулу — остров, упоминается в произведения Германа Меллвила «Марди, и путешествие туда».], прибежище пиратов. Его необходимо пересечь, чтобы добраться до следующего района, но лучше обходите его по краю и избегайте встреч с его обитателями, если сможете.
        В третьем районе всего один остров — Ликсус[51 - Ликсус — не остров, но город (от финикийского «вечный») — мегалитический портовый город на атлантическом побережье Марокко, расположенный на правом берегу реки Луккос, в 4 км к северо-востоку от находящегося в её устье марокканского порта Лараш. Один из древнейших городов Магриба.], остров автоматонов. Если вы быстро пройдете его, бояться вам нечего.
        При этих словах Джон и Чарльз удивленно переглянулись, оба думая об одном: автоматоны? Как Заводные люди?
        Чарльз уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но умолк, когда Джон едва заметно покачал головой. Что-то во всем этом было не так. Только Джон был не уверен, что именно.

        — Четвертый район, — продолжал Дедал, — тоже состоит из одного острова — Фалуна[52 - Фалун — такое название носит шведский город, в котором расположен медный рудник, что можно приравнять к Великой Яме.], Великой Ямы. По правде говоря, это даже не остров, а расщелина в земле, где добывают руду для поставки сырья жителям Ликсуса. Вы должны пройти прямо через центр Ямы. Но хочу предупредить: путь этот опасен не физическим риском.
        В пятом районе находятся седьмой и восьмой острова. Первый — Ээя[53 - Ээя — в древнегреческой мифологии остров, который посещает Одиссей. «Греческое восклицание скорби, ставшее нарицательным именем». Его точная локализация вызывала споры с античности до наших дней.]...

        — Остров Цирцеи, — перебил Чарльз. — Из «Одиссеи».

        — Именно. — Дедал был немного удивлен. — Если вы так много знаете, то уже понимаете, какие опасности могут там подстерегать.
        За Ээей находятся Бродяжьи острова, единственные полностью заселенные края, начиная со второго района. Первыми поселенцами были беглые греки, а еще через несколько веков — группа путешественников, искавших спасения от черной чумы, они попали сюда примерно в период Средневековья в вашем мире. Они радушно приветствуют путешественников, а те, кто умеет рассказывать истории, вообще окружаются великим почетом, словно особы королевских кровей.

        — Итак, — суммировал информацию Джон, — если нам удастся пробраться мимо ведьм, пиратов, механических людей, пересечь Великую Яму, избежать Цирцеи, мы окажемся в месте, где нас будут почитать за умение плести истории. Восхитительно.

        — Взгляни на это с другой стороны, — сказал Берт. — После всего у нас никогда не будет недостатка в историях.

        — Вы сказали, что островов восемь, — заметил Чарльз. — Но на нашей карте Отунно есть еще один. Что насчет девятого?
        Дедал захлопнул книгу и покачал головой:

        — Не думаю, что вы доберетесь так далеко. То, что вы ищете, скорее всего, находится на ближних островах. Прежде немноие добирались до девятого строва, и теперь я бы не советовал.

        — Вы, может быть, передумаете, если того потребуют обстоятельства, — предположил Чарльз.

        — Я не иду с вами, — сказал Дедал со странной запинкой. — Я сейчас не могу бросить свои эксперименты.

        — Ха! — бросила Эвин. — Что за чушь! Большая часть детей из Убежища пропала, или вы не заметили?

        — У меня... есть и другие обязанности, я должен оставаться в Убежище, — сказал Дедал. — Мне правда жаль.
        Берт нахмурился, Эвин резко втянула воздух, но Джон с Чарльзом просто поблагодарили изобретателя за книгу и мудрые советы.
        Дедал с Лорой Липучкой отправились в большое хранилище собирать припасы в дорогу, а Джек остался с друзьями.

        — Не уверен, что ему можно доверять, — пробормотал Джон. — Что-то здесь нечисто.

        — Ерунда, — ответила Эвин. — Это же Дедал — он был другом и защитником Пропавших Мальчишек, сколько я себя помню. Я ему полностью доверяю.

        — Я тоже не уверен, дорогая, — вмешался Берт.

        — Почему?

        — Потому что он Старик, — сказал Джек.

        — Как и мы. — Чарльз обвел рукой себя и всех взрослых. — Нам-то ты доверяешь?

        — Вы — другое дело, — отмахнулся Джек. — Вы только снаружи взрослые, а внутри — как я.

        — Ладно! — воскликнула Лора Липучка, вернувшаяся в мастерскую вместе с Дедалом и кучей свертков. — Мы готовы спасать мир!

* * *
        Было решено не будить остальных детей, а уйти по-английски. Джон предложил это, отчасти чтобы не затягивать уход, но и потому, что понимал: Эвин труднее будет покидать Убежище, если придется прощаться со всеми друзьями.
        Некоторое время было потрачено на обсуждение того, остаться ли Джеку и Лоре Липучке в безопасности башен Убежища, но девчушка настояла, что может стать бесценным проводником, поскольку сама родилась в Подмире. А Джек отказался из более практичных соображений: начать хоть с того, что Пропавших Мальчишек похищали и из Убежища, и даже Питер Пэн не смог их защитить. Самое безопасное место было рядом с теми, на кого Питер сам рассчитывал как на спасение.
        Дедал обнял Эвин и Лору Липучку и проводил путников к западному краю Убежища. Он открыл им ворота, но сам не вышел.

        — Вы идите, а я хочу поговорить с Дедалом минутку, — сказал Джон остальным.
        Когда они отошли настолько, что уже не могли слышать разговор, Дедал сложил руки за спиной и вопросительно взглянул на Джона.

        — Да, Главный Хранитель?

        — Вы не можете уйти, так? — тихо спросил Джон.
        Дедал взглянул на него, словно хотел сказать что-то в свою защиту, но сдался и покачал головой, глядя на камни, обозначающие границу Убежища.

        — Вы ведь не брали имя своего отца? — продолжал Джон. — Вы и есть Дедал.
        Изобретатель не сразу ответил, он поглядел на Убежище и глубоко вздохнул.

        — После смерти Икара Япиг перестал со мной разговаривать, — наконец заговорил он. — Он считал, что брат умер из-за моего чванства, и тут я не спорю. Но я сам не замечал этого, пока не стало слишком поздно.
        Дедал — одержимое орудие убийства собственного сына — так и не смог искупить своей вины. Но другой его сын, принявший имя отца и продолживший его дело из уважения к созданному до него, мог восстановить честь семьи, если не ее главы. Вы понимаете?

        — Кажется, да, — кивнул Джон, — но я не понял, с какой целью вы скрывали, кто вы такой, от Эвин и других Хранителей.
        Дедал снова вздохнул.

        — Это не такой уж большой секрет, — пояснил он, глядя на отдалявшихся путников. — Каждый ребенок, попадая в Убежище, придумывает себе новое имя. Для них это новое начало, возможность начать с чистого листа, и никто не станет осуждать их за то, кем они были раньше. Я просто хотел получить такой же шанс.

        — Притворяясь самим собой? — не понял Джон.

        — Выдавая себя за человека чести, а не позора, — ответил Дедал. — Но даже после всех этих лет и моих добрых поступков имя Дедала все еще связывают с убийством племянника и смертью сына.
        Джон покачал головой:

        — На вашем месте я бы так не поступил. То, что вы притворяетесь своим младшим сыном, означает, что все ваши добрые поступки приписывают ему, а не вам. Какой смысл в искуплении, если искупаешь вину чужими руками?
        Дедал не ответил. Некоторое время он пристально смотрел на Джона, потом повернулся и зашагал назад в Убежище.

        — Всех благ, Главный Хранитель, — бросил он, не оборачиваясь.
        Джон взглядом проследил, как Дедал исчез за башнями Убежища, и побежал догонять остальных.

* * *
        Свет Подмира изменил цвет неба с темно-коричневого на оттенок подгнившего фрукта. Лора Липучка шла впереди всех с яркой медной лампой в руках, освещавшей им путь. Джек, к некоторому раздражению всех взрослых, держался у края круга света, отбрасываемого лампой, и прыгал то на свет, то в темноту, в полном восторге наблюдая за игрой двух своих теней. Друзья шагали на запад дружно в ряд и по пути обсуждали все случившееся ночью.

        — Когда Дедал упомянул Короля Сверчков, — заметил Чарльз Берту, — я подумал, что ты в обморок грохнешься. Что тебя так взволновало?
        Берт подавил дрожь.

        — Еще одна старая история, из тех, что и для братьев Гримм слишком мрачная, хотя именно Якоб ее в свое время и пересказал в одной из сказок. Король Сверчков — квинтэссенция самого понятия «бука», — пояснил старик. — Шаги в темноте. Существо под кроватью. Монстр в чулане. Он — олицетворение ночного кошмара, и он очень даже реален.
        В мире полно таких вот чудищ. Они были всегда и, наверное, всегда будут. Но что меня напугало, так это мысль о том, что Король Сверчков тоже был Паном. Это объясняет, почему легенды о нем родились среди детей, а не взрослых.

        — Ты считаешь, что Король Сверчков и Орфей — одно и то же, раз уж миф пошел от него? — уточнил Джон.

        — Надеюсь, что нет, друг мой. — Берт снова пожал плечами. — Из того, что сказал Дедал, можно заключить, что Орфей забирал детей сюда исключительно для компании Хью и Уильяму. Но, если верить Якобу Гримму, дети, которых утащил за собой Король Сверчков, пропали навсегда.

        — И почему это во всех сказках дети непременно подвергаются опасности? — возмутился Чарльз. — Что, все сказочники устроили конференцию и порешили, что самые лучшие сказки должны обязательно испугать детишек до смерти?

        — Это все Старики, — сказал Джек, который прыгал в воображаемые классики со своими тенями. — Они рассказывают эти страшилки, чтобы мы слушались и ценили их заботу. Но мы не слушаем, потому что знаем одну вещь, о которой они забывают...
        Все истории правдивы. Просто некоторые из них так никогда и не случились.
        ГЛАВА 19
        ЗОЛОТАЯ АРМИЯ

        В отличие от пролива, разделяющего Кроатон и Убежище, который при низкой воде можно было пересечь хоть вброд, путь из Убежища на Центра-Терру лежал только по мосту.
        Западная оконечность Убежища обрывалась скалой, на которой начинался этот мост. Он был сплетен из толстых канатов и старого дерева, и хотя доски и выцвели от непогоды, когда-то они были выкрашены в цвета радуги. Джон опознал скандинавское зодчество и находился под таким впечатлением, что не решался ступить на мост.

        — В записях, относящимся к Эддам[54 - Эдды — имеются в виду «Старшая Эдда» и «Младшая Эдда», основное произведение германо-скандинавской мифологии.Епископ Бриньольв Свейнссон в 1643 году нашел пергаментный кодекс, который содержал ряд песен о богах и героях, — о которых говорится и в книге Стурлусона. Бриньольв решил, что нашел произведение самого Сэмунда Мудрого, который в Средние века прослыл в народе могущественным чернокнижником. Сэмунду приписывали универсальную мудрость, и сложилось впечатление, что Стурлусон в своей «Эдде» основывался на сочинении Сэмунда. Бриньольв написал на списке найденного им кодекса: «„Edda“ Saemundi muliscii», то есть «„Эдда“ Сэмунда Мудрого».С этого момента слово «Эдда» приобрело новое значение. Вскоре оно было употреблено в печати. Впоследствии было установлено, что найденные Бриньольвом записи не имеют никакого отношения ни к названию «Эдда», ни к Сэмунду, однако название это закрепилось за ними. Они стали называться «Эддой Сэмунда», «Песенной Эддой» или «Старшей Эддой». А книга Снорри Стурлусона была названа «Эддой Снорри» или «Младшей Эддой».], есть описания
Радужного моста, — восторженно сказал он. — Интересно, этот имеет к ним какое-то отношение?

        — Вполне возможно, — ответил Берт. — Стеллан занимался норвежской мифологией, а на Архипелаге есть несколько островов, уходящих корнями в истории Эдд.

        — Слушайте, а собиратель скандинавских сказов Снорри Стурлусон[55 - Снорри Стурлусон (1178 — 23 сентября 1241) — исландский скальд, прозаик, историограф и политик. Снорри больше всего известен как автор «Младшей Эдды», состоящей из «Видения Гюльви» (Gylfaginning), где излагаются сюжеты скандинавской мифологии, «Языка поэзии» (Skaldskaparmal) и «Перечня размеров» (Hattatal). Общепринято, что Снорри является автором «Круга земного» (Heimskringla), хотя некоторые ученые это мнение оспаривают. «Круг Земной» — это обширный свод саг, посвященных норвежским конунгам от легендарных времен вплоть до 1177 года. Снорри также приписывают авторство «Саги об Эгиле» и «Отдельной саги об Олаве Святом». Помимо своей литературной деятельности Снорри известен и как политик: происходя из знатного рода Стурлунгов, он принимал активное участие в общественной жизни Исландии.] часом не наш предшественник? — поинтересовался Чарльз.
        Быстрая проверка в «Географике» доказала его правоту: ученый тринадцатого века действительно был Хранителем.

        — Поразительно, — выдохнул Джон. — В таком случае, не бывал ли Стурлусон и в Подмире? Существуют сказания о великом змее — на самом деле, это был дракон, — который охранял корни мирового древа Иггдрасиль[56 - Иггдрасиль — Мировое дерево в германо-скандинавской мифологии — исполинский ясень (или тис), в виде которого скандинавы представляли себе вселенную.Иггдрасиль покоится на трёх корнях. В «Младшей Эдде» Снорри Стурлусона один из корней уходит к асам в Асгард, второй — к инеистым великанам в Ётунхейм, третий — в Нифльхейм. Однако в «Речах Гримнира» «Старшей Эдды» говорится не о Нифльхейме, а о Хельхейме, и не о Асгарде, а о Мидгарде. Под первым из корней находится источник Урд, у которого живут три норны. Их зовут Урд («судьба»), Верданди («становление») и Скульд («долг»), они поддерживают вечную свежесть и молодость дерева. Под вторым корнем — источник мудрости, возле которого живёт грозный великан Мимир, самый могучий из всех великанов, он стережёт воды источника и никому не даёт из него напиться. По легендам, Один отдал свой правый глаз, чтобы испить воды из этого источника. Под третьим
корнем — источник Хвергельмир («Кипящий котёл» или «Источник, который звенит»), из которого вытекают все подземные реки.Позднейший миф рассказывает о мудром орле на верхушке ясеня, меж глаз которого сидит ястреб Ведрфельнир, о четырёх оленях на ветвях его и о драконе Нидхёгге в колодце Хвергельмир, подгрызающем его корни. Белка Рататоск, прыгающая по дереву, беспрестанно переносит вести от орла к дракону.]. Напоминает легенду о золотом руне и стерегущем его драконе.

        — Может, в Эддах есть подсказки, которые нам помогут? — обрадовался Чарльз. — Что там сталось с драконом и древом?

        — Ну, если верить мифу, дракона порешили, дерево срубили, а мир канул в холод и мрак, — ответил Берт.

        — Н-дас, вряд ли это нам поможет...
        Мост, хоть и старый, был солидным и прочным, друзьям удалось пересечь его в считанные минуты. То, что они обнаружили по другую сторону, Джон немедленно обозвал «ур-лесом». Изначальный, выросший на заре человечества, с деревьями столь мощными, что всякий другой лес в мире выглядел просто картинкой в детском калейдоскопе по сравнению с этим.
        Лес был мрачным и зловещим. И через него вела только одна тропинка, проходившая прямо посреди острова.

        — Ой! — воскликнула Лора Липучка. — Чуть не забыла!
        Она торопливо развязала свою поклажу и велела остальным сделать то же самое. Внутри друзья обнаружили красные плащи с капюшонами, которые, объяснила девочка, следовало надеть перед тем, как отправляться в лес.

        — Это часть Лесного закона, — пояснила она, воюя с завязками плаща.

        — Она права, — подтвердил Джон, листавший «Историю». — Здесь есть предупреждение на древнегреческом, в котором говорится о красных плащах. Оно, очевидно, связано с некоей спартанской легендой: красные плащи называются «щитами»[57 - Красный спартанский плащ — на самом деле никаких подтверждений тому, что красный плащ у спартанцев имел отношение к слову «щит», я не нашла. Известно, что красный плащ являлся обязательным атрибутом военной амуниции, поскольку на нем не видно было крови.].

        — Хм, — протянул Чарльз, уже надевший плащ, помогая девочке. — Он не выглядит достаточно надежным, чтобы защитить нас даже от легкого дождичка, не говоря уж о чем-то посерьезнее.
        Джек с отвращением разглядывал доставшийся ему плащ.

        — Девчачий цвет, — пожаловался он. — Нет зеленого? Зеленый был бы вообще здоровский, но я согласен и на синий.

        — Красный — цвет Лесного закона, — покачала головой Лора Липучка. — Другой цвет не подойдет.
        Джон, снова сверившись с «Историей», подтвердил сей факт. Джек пробормотал еще что-то, но все же сделал как просили. Он неохотно набросил плащ на плечи и завязал завязки.

        — Все готовы? — Берт оглядел остальных. — Итак, надо идти через лес!

* * *
        Дети, то есть, Лора Липучка и Джек, захотели идти первыми, но Эвин и слышать об этом не желала. Она разведывала дорогу шагах в двадцати впереди, за ней шли Джек, Лора Липучка и Чарльз, а Джон и Берт замыкали шествие.
        Они не заметили, что за ними наблюдают из укрытия на дереве, причем не одна пара глаз. Все внимание друзей было приковано к тропе, которая из неких практических побуждений четко делила остров пополам. Тропа была хорошо проторена и когда-то красиво вымощена желтым камнем, но большая часть булыжников стерлась от долгого использования и времени, и лишь жалкие остатки несли на себе следы желтой краски.
        Им часто попадались вырубки, с которых все срубленные деревья давно убрали. Наличие в такой чащобе лесника, который бы рубил деревья, явно не бросалось в глаза, не считая того, что мельком увидел Чарльз. На расстоянии от тропинки в глубине леса стояла фигура человеческих пропорций. Фигура застыла неподвижно с поднятыми руками, словно замерзла посреди замаха топором, а потом кто-то вытащил этот топор из рук.
        Чарльзу показалось, что он разглядел металлический блеск среди побегов, оплетавших статую и не дающих ее рассмотреть, за исключением навечно застывшего перекошенного ужасом рта.
        Больше никто этого не заметил, а Чарльз не видел резона привлекать к статуе внимание, так что они просто шли дальше.

        — Основная польза «Истории» в том, — говорил Джон Берту, — чтобы вооружить путешественников нужными знаниями против всех опасностей, подстерегающих их на островах. И здесь всегда в качестве примеров приводятся истории, как притчи.
        Он пролистал несколько страниц и внезапно остановился. В конце книги несколько страниц были вырваны.

        — Может, поэтому Дедал ничего и не сказал о девятом острове, — заметил Берт. — Ему не на что было сослаться — не о чем нас предупредить.

        — Или потому, что он знал, что их вырвали, и решил не говорить, — в свою очередь предположил Джон.

        — Тише! — прошипела Эвин, расставив руки и загораживая тропинку от остальных. — Молчите. Не шевелитесь. За нами следят.
        Медленно, осторожно Эвин легким кивком указала на какие-то темные нагромождения у них на пути, которые оказались живыми существами. С нарастающим ужасом друзья поняли, что и сзади к ним кто-то подбирается.
        Волки.
        Огромные, косматые звери ростом с лошадь и весом с быка.
        Волки выдвинулись из-за деревьев, неслышные, как детская молитва. Они не глядели прямо на друзей, но обходили их по кругу, пока не взяли маленькую группу людей в кольцо.
        Бежать было некуда. Сражаться с ними — невозможно. Друзей явно одолели без боя.

        — На вас шапочки, — рыкнул серый волк, которого все приняли за главного. — Шапочки Закона.

        — Да, — заявила Лора Липучка, которую явно воодушевила способность зверя говорить и, очевидно, мыслить. — Они правильного цвета, так что тебе придется отпустить нас, волк.
        Волк пристально наблюдал за ней с минуту, затем издал какой-то скрежещущий звук и мотнул головой из стороны в сторону.
        Огромный зверь, догадались они, смеялся.

        — Маленькая Дочь Евы, — промолвил волк, — я Картос Морс, и я повинуюсь законам Центра-Терры, законам, принятым между нашими с тобой предками и Королевой Печалей. Вы носите шапочки. На вас цвет. И мы клянемся защищать вас.
        Пока он говорил, Джек торопливо возился с плащом, стараясь прикрыться насколько возможно. Чарльз твердой рукой приобнял его за плечи, а Джон с Бертом стали плотнее за спиной у Лоры Липучки.

        — Защищать нас? — удивилась Эвин. — От кого?
        Другие волки зарычали, подняв морды к небу и вздыбив шерсть. Ответ на вопрос Эвин прятался вверху, среди деревьев.
        Тишина лесного укрытия внезапно была прервана яростным стрекотанием, и огромные летучие обезьяны сорвались с врехушек деревьев, откуда они все это время следили за друзьями.
        Рявкнув, Картос Морс со товарищи бросились в атаку, а друзья устремились на поиски убежища.
        Эвин закричала, чтобы остальные прятались в остатках строения в тридцати-сорока ярдах от тропинки. Когда-то это был дом, но он давно сгорел, остался лишь фундамент и обуглившиеся доски. Уцелел также огромный камин с трубой, куда Эвин и загнала Джека с Лорой Липучкой, на ходу вынимая нож.
        Джон и Чарльз, скинув Берту «Географику» и «Историю», похватали с земли толстые сучья и встали бок о бок с Эвин.
        Лора Липучка больше удивилась, нежели испугалась картины, разыгравшейся у них на глазах. Джек, в свою очередь, был просто в восторге, его лишь немного отвлекал тот факт, что из камина, где они укрылись, несло горелыми пряниками.
        Со своей позиции друзья могли видеть всю стычку. Ростом мартышки были примерно с ребенка, а размах крыльев превосходил рост взрослого человека. Их клыки сверкали, когти были нацелены на обороняющихся волков. Что было страшнее всего, так это то, что в глазах мартышек светился свирепый, дикий, почти злой ум.
        Картос Морс и остальные волки встали клином, постоянно перемещаясь так, чтобы свежие силы приходились на острие, таким образом только их загривки оказались уязвимы перед острыми когтями мартышек.
        Крылья давали обезьянам огромное преимущество — возможность внезапно атаковать с налета. Но в длительной битве против организованного противника они явно уступали. Через несколько минут сражения мартышки испустили презрительный вопль и оставили попытки атаковать. В считанные секунды они исчезли в кронах деревьев.
        Убедившись, что оборону можно снимать, волки растворились в темноте, за исключением Картоса Морса, который приблизился к друзьям. К их удивлению, он снова заговорил с Лорой Липучкой, словно это она была их настоящим предводителем.

        — Дочь Евы, — промолвил огромный волк, — больше не бойся своих врагов. Мы уважили Закон. Что еще можем мы сделать для тебя?

        — Нам надо пройти ваш остров и перебраться на следующий, — ответила Лора Липучка. — Мы должны идти по тропинке.

        — Тогда мы проведем вас и будем охранять. — Картос Морс склонил голову. Не произнеся больше ни слова, волк повернулся к ним спиной и зашагал по тропе. Первой за ним двинулась Лора Липучка, потом остальные, чуть менее охотно.
        В подлеске путники видели очертания других волков, идущих за ними, охраняющих их.
        Чарльз и Берт время от времени с опаской поглядывали на небо, но мартышки больше не появлялись.
        Через час они вышли из леса и увидели красивую пристань с широким плотом и натянутым над водой канатом, чтобы можно было провести плот к соседнему острову.
        Картос Морс снова поклонился, на этот раз каждому из путников, и повернулся к Лоре Липучке. Она засмеялась и почесала его за ухом. Волк помедлил и лизнул ее длинным розовым шершавым языком.

        — Прощай, Дочь Евы, — сказал он и исчез за деревьями.
        Забравшись на плот, друзья отвязали его от причала и быстро устремились прочь от Центра-Терры.

* * *
        Добраться на следующий остров им удалось спокойнее, чем на Центра-Терру и даже с Кроатона в Убежище. Как и предсказывал Дедал, прилив отступил, оставив только мелководье, по которому можно было провести плот. Они причалили на небольшом расстоянии от пристани и смогли беспрепятственно дойти до Хулумулу по гальке.
        Пиратский остров существовал в том же географическом измерении, что и прочие увиденные путниками острова, но освещался не бледным полусветом, исходящим сверху, а, казалось, был погружен в вечные сумерки.
        Повсюду расползались завитки тумана, пряча очертания зданий.
        Весь остров представлял собой одно сплошное поселение, состоящее из лачужек и таверн. Каждый дюйм земли был занят наспех сляпанными домиками, грозившими развалиться от первого же порыва ветра. Вдоль берега, насколько хватало взгляда, тянулись доки, и, что удивительно, в них было полным-полно кораблей.
        Кто бы или что бы ни привело к уничтожению кораблей на Архипелаге, здешние явно уцелели.

        — Помните предупреждение Дедала, — предостерег Берт. — Он сказал держаться подальше от центра острова и по возможности избегать местных.
        Двигаясь под покровом тумана и сумерек, друзья крались поближе к докам с намерением прятаться среди кораблей, если попадутся кому-нибудь на глаза, но этого не случилось.
        По докам шныряли кошки, дерясь за кусочки рыбы и потрохов и воспевая свою кошачью любовь визгливыми сонетами с окрестных заборов, но за исключением кошек путники не увидели ни одной живой души, пока не добрались до дальнего конца острова.
        Там, у дорожного столба, стоял одинокий караульный. Они бы не хотели попадаться на глаза и ему, но не заметили его в тумане и наткнулись прямо на него до того, как успели спрятаться.
        Человек был пиратом, седым, старым, одетым именно так, как и положено пирату: широкие штаны, сапоги, потрепанный капитанский мундир и треуголка. На глазу пирата красовалась повязка. Он помахал путникам рукой.

        — Вы друзья иль враги? — крикнул часовой. — Старый Пью желал бы, чтобы вы оказались друзьями, ибо опасаюсь я, что дни моих битв, хоть и многочисленные, позади.
        В отличие от встречи с волками Лора Липучка испугалась и спряталась за Берта и Эвин. Но Джек с любопытством разглядывал пирата, а Джон с Чарльзом решили, что лучше выложить все начистоту.

        — Мы, это, мы — друзья, — промямлил Чарльз. — Друзья мы, правда, Джон?
        Джон выступил вперед и протянул пирату сложенный лист пергамента, который ему в сумку положил Дедал.

        — Да, друзья, — подтвердил он.
        Пью развернул пергамент и вздохнул, передвинул повязку с одного глаза на другой и пристальнее вгляделся в листок.

        — Метка Крюка, — благоговейно выдохнул он. — Сдается мне, вы не друзья, но также и не враги, могу я к этому присовокупить.
        На пергаменте красовалось черное пятно. Но, очевидно, его было достаточно, чтобы беспрепятственно пройти часового.
        Пью снял шляпу, обнажив лысину и остатки седой шевелюры, и с поклоном указал куда-то.
        У самого края дока находился большой плоский камень, почти на фут выступающий из воды. Сквозь туман друзья разглядели, что он был первым из цепочки камней, уложенных так, чтобы легче было пересечь воду, и ведущих на запад.

        — Идите, если таковы есть ваши намерения, — молвил Пью, — но мнится мне, следует вам торопиться, пока не вернулся прилив и не залил Хребет Дьявола.
        Друзья скомканно поблагодарили и быстро двинулись к краю дока. Чарльз первым ступил на камень и, убедившись, что тот устойчив, помог детям, Эвин и Берту забраться следом.
        Только Джон задержался.

        — Можно задать вам вопрос? — спросил он у Пью, который в ответ пожал плечами.
        Джон принял молчание за согласие.

        — Сколько вас на Хулулмулу?

        — Кого, пиратов? — уточнил Пью с ноткой удивления в голосе. — Что ж, не так давно нас были несметные тысячи. Но теперь лишь Старый Пью следит за кораблями. Старый Пью и его кошки.

        — Куда же делись остальные? — удивился Джон.

        — Забрали. Забрали, сгубили, изничтожили. В Крестовом походе, люди говорят. Крестовый поход Короля Слез забирает и губит. Они ушли на кораблях с огненными глазами, да. Бросили старого Пью и не вернулись, и не ждите.

        — Почему?

        — Потому что творят разбой, грабежи. А Бог разрешает. Но Крестовый поход — как Вавилон, оскорбление Богу. Будут они повергнуты и забыты.
        Ищите, кого ищете, но не гонитесь за Крестовым походом — ждет вас смерть.

* * *
        Камни лежали в воде через равные промежутки, и они привели путников на следующий остров всего за час с небольшим.
        Чем больше они удалялись от Хулумулу, тем реже становился туман и ярче — свет. Недалеко от берега Берт заметил, что вода поднимается — прилив возвращался.

        — Рановато, — сказал Чарльз. — Прилива вроде не должно быть до утра.

        — Разные районы, разные правила, — пожал плечами Берт. — Как мне кажется, в нашей ситуации вообще нельзя ни в чем быть уверенным.
        Они едва ступили на гранитный берег, как вода и пена накрыли последний камень.

        — Пронесло, — сказал Эвин. — С нами небо.

        — Надеюсь, дочка, — бросил Берт через плечо, идя за Джеком и Лорой Липучкой, которые затеяли игру на берегу. Они бросали камушки по воде, а через мгновенье и Эвин присоединилась к ним. Джон и Чарльз уселись на землю и сняли с себя поклажу.

        — Ты так напряжен, что мне кажется, у тебя сейчас косоглазие случится. — Чарльз ободряюще сжал плечо Джона. — В чем дело старина?
        Джон потер виски и криво улыбнулся:

        — Не уверен, что это важно, но некоторые вещи из тех, что рассказал Дедал, звучат не слишком правдоподобно.

        — Правда? — удивленно воскликнул Чарльз. — А мне он показался очень откровенным.

        — Отчасти это меня и беспокоит, — сказал Джон. — Он был готов. Не удивился, когда мы пришли, и даже знал, какая «История» нам понадобится, чтобы пересечь Подмир.

        — Если позволите, — вмешался Берт, подходя ближе, — и я подумал о том же. Но разве он не мог ожидать или хотя бы надеяться, что Лора Липучка вернется и приведет Джейми? Или Хранителя, как и получилось?

        — Как он мог этого ожидать? — отвеил вопросом на вопрос Джон. — Он заявил, что его и близко не было, когда похитили детей, а Лора Липучка рассказала, что Питер отправил ее с поручением, когда напали Заводные люди. Откуда бы Дедалу это знать?

        — Это бессмысленно, — спокойно заметил Чарльз. — Ты делаешь из мухи слона.

        — Я бы так не сказал, — сказал Берт, с каждой минутой его тревога росла все сильнее. — Думаю, он прав.

        — Я тоже думаю, что прав, — кивнул Джон и рассказал, о чем он говорил с изобретателем, когда друзья уходили из Убежища.

        — Так Дедал — это не Дедал-младший? — уточнил Чарльз.

        — Нет. Дедал — это Дедал, а не Дедал-младший, выдающий себя за Дедала.

        — Если он не может уйти из Убежища, — заметил Берт, — то он точно должен был быть на месте, когда напали Заводные.

        — И поэтому он знал, что Питер отправил за нами Лору Липучку, — подвел итог Джон. — Так что, когда мы объявились в Убежище, зачем он наврал, будто его там не было, когда все случилось?
        Вопрос, больше походивший на обвинение, повис в воздухе. Ответа не знал никто.

* * *
        Джон углубился в «Историю» и то, что в ней было сказано об острове, который Дедал назвал Ликс. Остров был цвета кобальта и почти пустынен. В отличие от лесистых островов, откуда друзья пришли, на Ликсе не было заметно деревьев, только высокие башни впереди.

        — Как сказал Дедал, там обитают автоматоны, — напомнил Чарльз. — Как вы считаете, возможно ли, что всех детей забрали туда?
        Берт осмотрелся и покачал головой:

        — Не понимаю, с чего бы. Заводными людьми, должно быть, командовал Орфей, так что я не имею представления, зачем из всех мест они бы притащили детей сюда. Джон?
        Джон нахмурился и разочарованно прикусил губу.

        — Здесь много написано о Ликсе, некоторые примечания сделаны Плинием Cтаршим[58 - Плиний Cтарший — римский писатель-эрудит, автор «Естественной истории». Старшим он называется в отличие от своего племянника, Плиния Младшего.] в первом веке, но все это бессмысленно.

        — Чувствуете? — спросил внезапно Джек. — У меня внутри все аж подпрыгнуло.

        — Не сейчас, Джек, — отмахнулся Чарльз. — Мы тут пытаемся решить, как быть дальше.

        — А я поучаствовать не должен? — спросил Джек. — Ну вот опять, — добавил он. — Опять это. — Он нагнулся и коснулся руками земли. — Не говорите, что вы не чувствуете.
        К тому моменту они почувствовали. Земля дрожала. Снова и снова.
        На лице Эвин отразилось беспокойство, а Берт и Чарльз шагнули назад к воде. Джон был слишком увлечен «Историей» и не заметил, что что-то не так.

        — Да, — пробормотал он, — теперь все ясно. На острове осталось всего одно дерево, прямо между теми башнями. Это даже может быть то самое дерево, где когда-то висело золотое руно.

        — То, которое охранял дракон? — спросил Чарльз, и в это время еще один толчок — на это раз сильнее предыдущих — сотряс землю. — Меня устраивает. Я бы Самаранта сейчас встретил, как родного. И даже маленького дракончика. Правда, любой дракон сойдет.
        Еще один толчок, на этот раз такой силы, что Лора Липучка едва удержалась на ногах.

        — Хм, — протянул Джон. — Автоматоны — Заводные люди. Они стерегут дерево, но все равно тут что-то не сходится...
        И снова земля дрогнула и раздался раскат грома.

        — Понял! — вскричал Джон. — Проблема не в переводе...
        Земля сотряслась, и почти сразу же по всему острову отозвался грохот.

        — Тут ошибка в масштабе, — закончил Джон.
        Крик Лоры Липучки перебил любой ответ на это заявление, и тут друзья увидели башенноподобную фигуру.
        Огромная бронзовая статуя примерно ста футов в высоту надвинулась и встала над ними, как колосс, которым она, собственно, и была.

        — Талос, Критский бронзовый автоматон[59 - Талос — в древнегреческой мифологии, бронзовый витязь, данный Зевсом Европе для охраны острова Крита. Последний из «медных ясенеродных», Зевс подарил его Европе. По другой версии, сын Адониса и Евриномы. Именуется также Гефестотектоном.Единственным местом, куда его можно было ранить, была пятка, где находилась кровеносная жила. Три раза в день он обегал весь остров, несмотря на его величину. Именуется «медным трижды гигантом» (по другим источникам, бык). Он не допускал на остров иностранцев, кидая в них камнями, а если они все-таки приставали к берегу, то раскалял себя в огне и убивал их в своих объятиях. По всей вероятности, это предание указывает на жертвоприношение людей на Крите.Он играет роль в предании о походе аргонавтов. По одной версии, погиб от волшебного снадобья, которое дала ему Медея; либо Медея усыпила его пением или хитростью, и он царапнул лодыжку камнем. Либо Медея обещала сделать его бессмертным и вытащила медный гвоздь. По еще одной версии, Пеант, отец Филоктета, из лука Геракла попал в пятку Талосу стрелой, и он умер от истечения
крови.]! — выдохнул Берт. — Я не верил, что он существует.

        — В легендах Медея помогла аргонавтам его победить, но теперь он выглядит так, будто уже благополучно от этого оправился, — воскликнул Джон.

        — Не хочу тебя расстраивать, старина, — выдавил Чарльз с внезапным ужасом в голосе, — но этот парень не один.
        Вдали показались еще несколько сияющих гигантов. Это была армия — армия золотых механических великанов. Земля дрожала уже беспрерывно, грохот их шагов не стихал.

        — Бегите! — закричала Эвин, указывая на просвет между башнями. — Мы не можем оставаться на открытом месте! Прячемся!
        Огромная бронзовая сандалия обрушилась сверху прямо перед ними, швырнув друзей наземь, и один из великанов схватил их вещи, прежде чем они сумели до них дотянуться. При всем уважении, гиганты были медлительны. Побег был возможен.
        Джон, Чарльз и остальные проскочили между ног великана и бросились к башням. Другие гиганты приблизились и окружили их, но они были слишком тяжелыми, чтобы быстро двигаться, и слишком большими, так что шаги у них тоже были широкими.
        Первый великан, которого Берт назвал Талосом, протянул вниз массивную руку и едва не схватил Лору Липучку, но девочка проворно ускользнула.
        Каменные башни находились достаточно близко, чтобы друзья смогли убежать от погони гигантов, и они они проскочили между двумя башнями, не дав себе времени отдышаться или хорошенько рассмотреть огромное одинокое дерево, стоящее посередине.
        Остров был небольшим, так что они бежали, пока не добрались до его края. К тому моменту земля перестала дрожать и не было ни малейшего следа погони.
        Но Лора Липучка была в панике и рыдала.

        — Все хорошо, — попытался успокоить ее Джон. — Мы убежали. Они, похоже, больше за нами не гонятся.

        — Им уже и не надо! — крикнула девочка.

        — О чем ты? — не понял Джон. — Они забрали наши вещи, но у нас остались и «История», и «Географика».

        — Джон, ты не понял, — вмешалась Эвин. — Джек. Они схватили Джека.

        ГЛАВА 20
        ГОРОД ПРОПАВШИХ ДЕТЕЙ

        Ему снились великаны. Правда, в отличие от Талоса и его приятелей, они не замечали его. Пальцы огромного автоматона превратились в клетку, из которой не сбежишь, а грохот шагов заглушил крики Джека.
        Он был пленником. Он был один. И он был всего лишь ребенком. Но у него остался разум. Он все еще был собой, Джеком. И его знания были при нем. Отстраненное наблюдение, а не паника — вот что требовалось в его положении. И он тихонько ждал.
        Как только до Талоса дошло, что его маленький пленник не намерен бороться или пытаться убежать, он ослабил хватку, дав доступ свету и воздуху. Джек взглянул на землю между пальцами великана — и это была большая ошибка. Желудок сжался, подпрыгнул куда-то к горлу, и вся последняя трапеза Джека, съеденная в Убежище, оказалась прямехонько на золотой ладони. Гигант и бровью не повел.
        Джек решил, что какие бы испытания его ни ждали, не хватало только, чтобы, помимо страха, его еще и тошнило. Поэтому он закрыл глаза, расслабился и попытался думать о более приятных вещах.
        Успокоившись, через несколько минут профессор-мальчишка уснул.

* * *
        Отчаяние.
        Вот все, что чувствовали друзья. Тупая, пульсирующая боль отчаяния.
        Несмотря на все, что выпало им на долю, что им довелось вынести, они не приблизились ни на шаг к разгадке исчезновения детей с Архипелага, кораблей-драконов или сына Эвин. И теперь непостижимый враг лишил их еще и друга.

        — Все, я больше не могу, — в отчаянии сказал Джон. — Каждый раз, как мы оказываемся на Архипелаге, мы терпим неудачу и остаемся в дураках. Каждый раз мы бежим со всех ног и деремся изо всех сил, но этого всегда мало.

        — Нет, не мало, — возразил Берт. — Как ты не видишь, Джон? Этого достаточно. Помнишь, что Стеллан сказал тебе в башне?
        Именно в этот момент огромный кусок гранита свалился с неба в воду достаточно близко, чтобы всю компанию с головы до ног обдало брызгами. Через мгновение за камнем прилетела дубовая дверь, которая раз-другой отскочила от поверхности воды, как мелкий камушек, и остановилась.
        Еще одна дверь от Цитадели Времен.

        — Ах, ты вот об этой башне? — мрачно бросил Чарльз. — Которую я разрушил, и которая буквально валится нам на голову?
        Осмотрев как следует мелководье поблизости, друзья обнаружили множество булыжников и несколько лениво покачивающихся на волнах дверей.

        — Глядите, — Чарльз указал на одну из них. — Здесь вырезано восходящее солнце. Сдается мне, эпоха Хеттов[60 - Хетты — индоевропейский народ бронзового века, обитавший в Малой Азии, где создал Хеттское царство. Хетты неоднократно упомянуты в Библии. В последние века своего существования хетты воевали с египтянами (при Тутмосе III и Рамсесе II — XV —XIII век до н. э.) за контроль над Сирией (особенно за город Кадеш). После уничтожения Хеттского царства в гражданской войне народ хеттов пришел в упадок. На их месте поселились фригийцы, вытеснив хеттов в Киликию, Мелид (Мелитена) и Куммух (Коммагена), где они дожили до персов.].

        — Значит, башня все еще распадается, — резюмировал Берт. — И здесь последствия этого распада времени могут оказаться еще хуже. Мы должны быть начеку.

        — То есть, настолько, чтобы больше никаких детей не потерять? — с горечью спросил Джон.

        — Да тихо вы! — голосом, в котором явно чувствовалось, что спорить она на эту тему не настроена, воскликнула Эвин. — Вы что, не видите, что вы ее пугаете?
        Лора Липучка сидела на песке, сжавшись в комочек. Она молчала, но в ее глазах стояли слезы и было заметно, что она очень напугана.
        Джон и Чарльз почувствовали себя полными идиотами.
        Оба Хранителя присели и стали успокаивать девочку.

        — Прости, Лора Липучка, — сказал Джон. — Иногда взрослые тоже боятся. И мы говорим то, что не имеем в виду на самом деле.
        Лора Липучка подняла глаза и шмыгнула носом:

        — Так... вам тоже страшно?

        — До ужаса, — закивал Чарльз. — Но это не значит, что мы от ужаса сошли с ума. И мы уж точно не бросим Джека на милость тех ужасных машин.

        — Правда? — просияла малышка. Она взяла Джона и Чарльза за руки. — Мы спасем Джека?

        — Конечно, — заявил Чарльз, украдкой бросив взгляд на Берта и Эвин. — Как же иначе, если нас ведет наша везучая девочка Лора Липучка?

* * *
        Джон проштудировал «Историю» на предмет дальнейших шагов, которые им следовало предпринять, а остальные обследовали берег. Было решено, что разжигать костер слишком рискованно, поскольку это могло привлечь к ним внимание, а в данный момент никто из друзей и представить не мог, где находится армия автоматонов.
        Лора Липучка объяснила, что великаны и Заводные люди, о которых ее предупреждал дедушка и которые, как полагали, похитили Пропавших Мальчишек, — совсем не одно и то же. Это и успокаивало, и тревожило одновременно. Значит, еще одну загадку предстояло отгадать и, быть может, с еще одним врагом столкнуться.
        Берт высчитал, что камни падают с башни с интервалом примерно в час, и это означало, что каждые три дня новая дверь отправляется вниз. Таким образом, каждые три дня еще один вход в прошлое становится размытым, не поддающимся контролю, и теряется где-то в мире.

        — Держитесь ближе, — предупредил Берт. — Мы с Жюлем никогда не имели дела со Временем, так что если здесь имеются какие-то ловушки, не хотелось бы, чтобы кто-то случайно в них угодил.

        — Ищите рог, — внезапно произнес Джон. — Где-то здесь, на берегу, должен быть рог, вызывающий паромщика.
        Вскоре Эвин окликнула их с небольшого мыса в северной части пляжа. Там, привязанная к треноге из ясеня серебряным шнурком, лежала морская раковина.

        — Похоже, это он, — сказал Джон. — Кто-нибудь знает, как им пользоваться?
        Эвин молча поднесла раковину к губам и извлекла из нее долгий чистый звук, эхом прокатившийся по воде.
        Через несколько мгновений словно из ниоткуда явилась плоскодонка, которой при помощи длинного черного шеста правил паромщик.
        На нем был черный кожаный плащ, волосы паромщика были коротко острижены. У него была бледная кожа и волосы такие белые, словно в них напрочь отсутствовал цвет, но на вид он казался не старше Джона и лицо его не выражало ровным счетом ничего. Глаза паромщика прятались за круглыми черными очками. Когда лодка приблизилась к берегу, человек приветственно вскинул руку.
        Чарльз сглотнул.

        — А... а вы Харон? — нерешительно промолвил он.
        Мужчина кивнул:

        — Так меня называли очень, очень давно. Харон, Митос, Морфей[61 - Харон, Митос, Морфей — соответственно: перевозчик душ умерших через реку мертвецов Стикс в Аиде; всадник Апокалипсиса, символизирующий Смерть; божество сновидений в греческой мифологии.]... Когда-то все они были моими именами. Но сейчас зовите меня просто Килрой. Найдется монета за проезд?
        Джон с тревогой взглянул на Эвин. Талос забрал их вещи вместе со всем добром, которым снабдил их Дедал, чтобы помочь пересечь острова.

        — А какая вам нужна? — внезапно спросил Чарльз.

        — Обычно идет серебряный талант[62 - Талант — мера веса, распространенная в древности на Ближнем Востоке и в Средиземноморье, которая также использовалась как денежно-расчетная — не монетная — единица в Древней Греции и Древнем Риме.], — ответил Килрой, — но сгодится любая серебряная монета.
        Чарльз с минуту рылся в карманах, выворачивая наизнанку, пока наконец не нашел то, что искал.

        — Ага! — победно воскликнул он. — А как вам эта?

        — Ирландский фунт? — удивился Джон.

        — Моя счастливая монета, — пояснил Чарльз.

        — Не уверен, что подойдет, — мрачно сказал Джон.

        — Вот почему я раньше не упоминал о ней, но, с другой стороны, сейчас она со мной, и это везение, нэ?
        Он протянул монетку паромщику, который, даже не удостоив ее взглядом, сунул ее в плащ. Килрой шагнул назад и сделал знак остальным забираться в лодку.
        Друзья расселись, без всякого видимого усилия паромщик оттолкнулся шестом, и лодка плавно скользнула по воде.

* * *
        Джек проснулся в темноте.
        По ощущениям он находился в небольшой каменной комнатке футов десяти в ширину и двенадцати — в длину.
        Потолок был высоко над головой, на стенах были укреплены подсвечники, но кроме этого в комнате, очевидно являвшейся тюрьмой, не было никакого убранства.
        В массивной двери, выше, чем Джек мог допрыгнуть, было вырезано малюсенькое окошко, забранное металлическими прутьями.
        Света из коридора было достаточно, чтобы Джек смог осмотреться, когда глаза привыкли, но не более того. И не нужно говорить, что его вторая тень все еще была при нем.

        — Эй! — поколебавшись, окликнул Джек. — Здесь кто-нибудь есть?
        Через окошко раздался ответ, которого Джек никак не ожидал.
        Песенка. Детская песенка, исполняемая детским голосом:

        — О розовый веночек,
        Принесу тебе цветочек,
        Ап-чхи, ап-чхи...
        Все мы умираем.
        Джек вздрогнул. Песенку придумали дети в разгар великой лондонской чумы[63 - Великая лондонская чума (1665 —1666 годы) — массовая вспышка болезни в Англии, во время которой умерло приблизительно 100 000 человек, 20% населения Лондона. Долгое время болезнь называлась бубонной чумой; это инфекционное заболевание, возбудителем которого является бактерия чумная палочка, её переносчиком были блохи. Эпидемия 1665 —1666 годов была значительно меньше по масштабам, чем более ранняя пандемия «Чёрная смерть» (смертельная вспышка болезни в Европе между 1347 и 1353 годами). Однако только в XVII веке бубонную чуму запомнили как «великую» чуму, потому что это бедствие стало одним из самых заметных проявлений болезни в Англии в то время.]. Эта версия была старше той, которую знал он сам, когда был ребенком — когда был ребенком в первый раз, — но не менее достоверная. Он понял это по строчке «ап-чхи». Чих был симптомом болезни — а потом чума тысячами косила своих жертв.

        — Я Джек, — снова окликнул он. — А ты кто? Кто там?
        Пение резко оборвалось. Раздался неуверенный девчачий голос:

        — Эбби. Эбби Торнадо. Зачем ты здесь, Джек?

        — Меня схватил золотой Заводной, — ответил Джек. — А когда я очнулся, то уже был здесь.

        — Золотой Заводной? — послышался другой голос, на этот раз мальчишеский. — Хотел бы я на это посмотреть, да уж. А меня вот схватил обычный Заводной.

        — Вы — Пропавшие Мальчишки? — спросил Джек. — Вас утащили сюда?

        — Кого — да, а кого и нет, — ответила Эбби Торнадо. — Здесь столько много детей. Некоторые из Убежища, а некоторые из других мест.

        — Я из Прайдейна, — сказал мальчик. — И я хочу домой!
        Прайдейн. Архипелаг Грез. По крайней мере, Джек нашел кое-кого из пропавших детей.

        — Почему вас сюда забрали? Что это за место?

        — Это должна была быть здоровская игра, — пояснил мальчик. — Это была просто игра — вот и все.

        — Мальчик в золотом плаще и с головой и рогами барана пришел к нам и сказал, что если мы поиграем с ним, то нас заберут в место под названием остров Радости, где не надо ложиться спать и можно есть пирожные и конфеты, и никто не будет нам указывать, что делать, потому что на острове нет ни одного взрослого.

        — И что это за игра?

        — Мы должны были вылезти из кровати как стемнеет и пойти на пристань. И когда часы пробили полночь, мы подожгли корабли.

        — Зачем?! — воскликнул Джек.
        Мальчик помолчал, потом ответил, и в голосе слышалось, что он и сам не уверен:

        — Я... я не знаю. Музыка так сказала, вот мы и... А когда мы подожгли корабли, то стали ждать Короля Сверчков, чтобы он забрал нас на своих кораблях-драконах, и они должны были доставить нас на остров Радости, а вместо этого привезли сюда.
        У Джека по коже прошел мороз. Король Сверчков. Орфей. Это многое объясняло.

        — А на кораблях сюда переправили всех детей?

        — Нет, — сказал мальчик. — Кого-то он оставил на кораблях, а кого-то ссадил здесь.

        — Уже много дней никто не возвращался, — добавила Эбби Торнадо. — Мы есть хотим. Ты не принес с собой еды, а? — с надеждой спросила она.

        — Извините, нет, — ответил Джек.

        — Ох... Ладно, хочешь поиграть? — предложила Эбби.

        — Я мало знаю игр, — признался Джек.

        — Хочу поиграть в «Три-три — нет игры!», — сказал мальчик. И тише добавил: — Домой хочу.

        — Смелее, — подбодрила его Эбби Торнадо. — Три-три — нет игры!

        — Три-три — нет игры! — откликнулся мальчик, за ним другой, и еще одна девочка, и мальчик, еще и еще, пока голоса не слились в тихий гул, эхом отдававшийся по коридорам их мрачной сырой темницы.

«Все это началось как игра, — думал Джек про себя. — А теперь это помогает им выживать. И, похоже, мне тоже».

«Три-три — нет игры!»

* * *
        Килрой-паромщик перевез друзей на следующий остров, Фалун, который располагался в четвертом районе.
        Паромщик был не из болтунов, но отвечал на все вопросы, которые ему задавали, просто и без колебаний.
        Детей, сказал он, вероятнее всего, забрали на седьмой остров Подмира. Там находилась крепость, прежде в ней часто держали узников — иногда веками. И дети не исключение.
        Лодка причалила к галечному берегу, где Килрой и простился с путниками. Чарльз подумывал спросить еще о чем-нибудь, но когда паромщик наклонился приладить руль, Чарльз успел заглянуть за черные очки Килроя.
        У паромщика не было глаз, а на том месте, где они должны бы находиться, виднелись ряды острых зубов.
        Чарльз отскочил от лодки и больше уже не оглядывался.

* * *
        Фалун, шестой остров, был всего лишь огромной каверной в земле, расщеплением породы, светившимся изнутри красным свечением мифической Ямы, прообразом которой и послужил Фалун.

        — Данте шел за Беатриче? — уточнил Джон.

        — Именно, — кивнул Берт, указывая на ступени, вырубленные в склоне каверны. — Веди нас, Хранитель.

        — Ну спасибо.

* * *
        Как и в случае с дорогой с Убежища на Центра-Терру, проем в самом конце расщелины соединялся со следующим островом мостом, хотя этот мост не был даже отдаленно так же надежен, как первый. Мост был сплетен из толстых тягучих веревок, которые вполне могли быть паутиной, поскольку ноги застревали на каждом шагу. Пока друзья шли по мосту, каждый новый шаг требовал все больше и больше усилий, и все испытали облегчение, когда наконец снова ступили на твердую землю.

        — Помните, это еще и остров Цирцеи, — предупредил Берт. — Он может быть опаснее всех прочих, вместе взятых.
        Остров, согласно «Истории» носивший имя Ээя, на вид не отличался от любого средиземноморского острова. Оливы, низкорослый кустарник, скорпионы, нежившиеся там и сям на теплом песке.
        А впереди стояло огромное зловещее здание. Крепость во всех смыслах.
        Она не была нарочитой, но зубчатые стены и башни явно давали понять, что за ними кроется. Башни венчали круто изогнутые крыши, а внешнюю стену прорезали арки. В ближней к путникам стене были три огромные дубовые двери, окованные металлом, в каждой из которых имелось окошко примерно в десяти футах от земли.

        — Постучимся? — спросил Чарльз. — Что на этот счет говорится в «Истории», Джон?

        — Ничего, — ответил Джон. — Так что, мне кажется, вполне можем и постучаться.

        — А что, если на стук выйдут новые враги? Не хотелось бы лезть в драку, если можно не лезть.
        Эвин закатила глаза и громко постучала в дверь.

        — Ну, будь что будет, — вздохнул Чарльз.
        Ответа не последовало, и Эвин постучала снова. Наконец заслонка на оконце отодвинулась и раздался робкий голос.

        — Что вам надо?
        Друзья переглянулись, Эвин подтолкнула Джона локтем.

        — Э-э, мы ищем нашего друга. Малыша по имени Джек.

        — Хм-м-м, — протянул привратник. — Нет здесь таких. Нет, здесь только дети. Извините, ничем не могу помочь. — Заслонка задвинулась.

        — Эй! — закричала Эвин, колотя в дверь. — Джек и есть ребенок. Впустите нас!
        Заслонка снова отодвинулась.

        — Так что же вы сразу не сказали? Думаете, я должен догадаться, что «Джек» — тоже ребенок. У меня есть обязанности, знаете ли. Не могу же я за всем уследить.
        Послышался шум шагов, лязг отпираемых засовов. Дверь отворилась, и вместо почти великана, которого друзья смутно ожидали увидеть, им на глаз явился привратник четырех футов росту.
        Сей необычный субъект был горбат, имел панцирь, как у жука, и шесть рук. На голове у него было два диска, которые выглядели так, словно когда-то это были рога, а потом они вросли в череп. Один его глаз слезился, вместо другого зияла пустая глазница. Привратник был угрюм.

        — Где Джек? — спросил Джон. — Можете нас к нему проводить?

        — Извините, — печально ответил шестирукий. — Надо заполнить бумаги. Я не могу никого отпустить, пока вы не заполните документы.
        Чарльз шагнул вперед и поднял палец.

        — Я могу этим заняться, — вызвался он. — Я редактор. Канцелярская работа мне не в диковинку.

* * *
        Странное маленькое создание повело их по коридорам, не умолкая всю дорогу. Очевидно, гости в этом месте были редкостью, так что он вовсю пользовался представившейся возможностью завязать знакомство.

        — Меня зовут Астерий[64 - Астерий — судя по всему, Минотавр. По греческому преданию, чудовище с телом человека и головой быка, происшедшее от неестественной любви Пасифаи, жены царя Миноса, к посланному Посейдоном (в некоторых источниках Зевсом) быку. По преданию она прельщала быка, ложась в деревянную корову, сделанную для неё Дедалом. Т.е. наш затейник Дедал подрабатывал изготовлением секс-игрушек.Минос скрывал его в построенном Дедалом Кносском лабиринте, куда ему бросались на пожирание преступники, а также присылаемые из Афин каждые девять лет (то есть раз в восемь лет) 7 девушек и 7 юношей (либо каждый год 7 детей). Тесей был (по Диодору) из второй группы (по Плутарху, из третьей). По некоторым источникам, пленникам выкалывали глаза. По истолкованию, пленники умирали сами, блуждая и не находя выхода.Тесей, явившись на Крит в числе 14 жертв, убил Минотавра ударами кулака и при помощи Ариадны (единоутробной сестры Минотавра — дочери Миноса и Пасифаи), давшей ему клубок ниток, вышел из лабиринта.На троне в Амиклах Тесей изображен ведущим Минотавра связанным и живым.В своей хронике Евсевий со
ссылкой на Филохора излагает другую версию про Минотавра. Минотавр был учителем критского царя Миноса по имени Тавр и жестоким человеком. Минос учредил состязание, предлагая афинских мальчиков в качестве приза. В состязании Тавр побеждал всех соперников, пока не был побежден в борьбе десятым царем Афин Тесеем, на основании чего афинян освободили от уплаты дани мальчиками, как говорили сами жители Кносса. Евсевий отнёс победу Тесея на 1230-е гг. до н. э.Согласно историку Демону, полководец Тавр завязал в гавани бой с Тесеем и был убит. Плутарх приводит сведения от разных историков, из которых можно почерпнуть, что у царя Миноса был такой военачальник Тавр, погибший в войне с афинянами, а все остальные подробности, видимо продукт мифотворчества, как считали ученые поздней античности.По Павсанию, его настоящее имя было Астерий («звёздный») — сын Миноса, побежденный Тесеем.На вазах его тело усеяно звездами, либо испещрено глазами, на монете из Кносса изображался в маске быка.], и, уверяю вас, все, что вы слышали обо мне, вранье, — не глядя назад, говорил горбун.

        — А что мы о вас слышали? — удивился Берт.

        — Поймите, я могу уйти отсюда в любой момент, просто сам не хочу, — ответил Астерий. — Также я благородных кровей, вы знали? Заметно? Да, — сам же ответил он на свой вопрос. — Да, благородных кровей. Это же очевидно.
        Чарльз поглядел на Джона и покрутил пальцем у виска. Джон ухмыльнулся и кивнул.

        — Я обычно не общаюсь с кем попало, у меня и времени на это нет, — продолжал Астерий. — Здесь всегда полно работы.

        — Где именно «здесь»? — уточнил Джон.

        — У меня дома, — удивленно ответил горбун. — А вы разве не знали? Вы же пришли меня навестить.

        — Ну, вообще-то мы пришли за Джеком, — мягко напомнил Чарльз.

        — А, да, верно, — слегка поник Астерий. — Ну, вернемся к документам.

        — У вас очень большой дом, — заметил Берт.

        — Разумеется. Большой, как само Сущее.

        — Такой большой? — удивился Чарльз.

        — О, да. Может, и больше.

        — У вас бывает много гостей? — спросил Берт.

        — Нет, — ответил Астерий. — Немного. О, каждые девять лет приходят тут всякие, кому охота подраться, а так почти никого.
        Коридор уперся в просторную комнату, полную книжных полок, старых костей и свитков папируса. Карлик уселся на высокий стул и принялся рыться в пачке документов.

        — Да, — чуть не плакал он, — как только этот мальчишка Тесей лишил меня глаза, я застрял здесь, как... как... канцелярская крыса. А должен бы разгуливать повсюду, сеять страх и ужас... — Астерий вздохнул. Взглянул на Чарльза мутным глазом: — Вы мне не верите. Думаете, я не способен сеять страх и ужас, а? Вечно меня никто не уважает.

        — О, уверяю вас, вы довольно страшный, — ответил Чарльз, пихнув Джона локтем.

        — О да, — поддакнул тот. — Страшный. Вселяете ужас. Я бы ночами не спал, если б хоть краешком глаза вас углядел.

        — Правда? — просиял горбун. Он прямее сел на стуле (насколько позволял его панцирь) и,кажется, выпятил грудь колесом. — Ну что ж, теперь, когда все ясно, чем могу помочь?

        — Джек, — раздраженно ответила Эвин. — Мы пришли за Джеком.

        — Хм-м-м. Здесь у меня только негодные. Джек — негодный?

        — Негодный для чего? — не понял Джон.

        — Для сражения, — ответил Астерий. — Чтобы сражаться в Великом Крестовом походе. Все годные ушли с королем, а негодные попали сюда. Да вы вообще необразованные, как я погляжу.

* * *
        Найдя все документы, которые ему требовались, Астерий снова повел друзей лабиринтами залов и коридоров, болтая по пути без умолку.

        — Ну вот и добрались, — объявил он, водрузив лампу на подставку, чтобы лучше осветить просторную комнату, в которой они оказались. — Библиотека.
        Комната по форме была восьмиугольником, но, как пояснил их странный проводник, со стороны она казалась четырехугольником.

        — Почему это так важно? — спросил Джон.

        — Христианское тщеславие, — сказал Чарльз. — Четырехугольник считается идеальным физическим воплощением постоянства и незыблемости Царства Небесного.

        — Аббатство Розы[65 - Аббатство розы — больше всего под описание подходит аббатство Клюни, бывшее бенедиктинское аббатство в Верхней Бургундии, недалеко от Макона. Вокруг монастыря возник одноименный город. В 12 веке библиотека аббатства считалась самой большой в Европе.]! — прищелкнул пальцами Берт. — Стеллан знал об этом. Он как-то заметил, что конструкция этого места строится на планах Вавилонской библиотеки, хотя и не скажу, имел ли он в виду библиотеку до или после Великого смешения народов.
        Все полки священной библиотеки были битком забиты Библиями. Там были и рукописные книги, насчитывающие несколько веков, и переплетенные в кожу — последних десятилетий, переплетенные вручную и с любовью украшенные аккуратными иллюстрациями монахами, что прежде жили в аббатстве.
        По самым скромным прикидкам Джон насчитал двенадцать тысяч Библий.

        — Все документы в порядке, так что если вы просто выберете Библию, отрывающую врата, мы сможем пойти за вашим Джеком, — сказал горбун, указывая на тяжеленную дверь, окованную железом.

        — И какую нам выбрать? — спросил Джон.

        — А у меня здоровье-то уже не то, — пожаловался Астерий. — Есть заветы, есть в переплетах, а я уже и так оказал вам любезность с теми документами, но если вы даже не знаете, как попасть внутрь... — Поток сознания повис в воздухе, а друзья в отчаянии оглядели тысячи книг.

        — Вот, — сказал Берт, указывая на буквы, вырезанные над дверью. — Может, это подсказка.

        — А это не загадка, как та, у обиталища Самаранта? — предположила Эвин. — Или волшебное слово?
        Берт покачал головой:

        — Здешние монахи не стали бы связываться с магией. Хотя загадка — очень может быть. Можете прочесть?

        — Я могу, — вызвался Чарльз, забрал лампу у Астерия и поднял повыше, чтобы осветить надпись. — Это иврит.
        Он некоторое время вглядывался в буквы, беззвучно шевеля губами, и повернулся к остальным.

        — Похоже, это действительно загадка, но как ее разгадать, я не знаю, потому что в самой фразе нет никакого секрета.
        Он снова повернулся лицом к надписи и прочел:

        — «Волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок и молодой лев и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их.»[66 - Библия, Ветхий Завет, «Книга пророка Исаии».]
        Джон выглядел потрясенным.

        — Ты понимаешь, о чем речь? — спросил Берт.

        — Да. Это из Ветхого Завета. Исаия, если не ошибаюсь.

        — Не ошибаешься, — подтвердил Чарльз. — Но что все это значит?

        — Все это время, — задумчиво произнес Джон, — мы допускали промашки потому, что думали, как взрослые, а не как дети. Мы не обращали должно внимания, когда знали, что это могло быть важно.

        — Похоже, все это значит лишь то, что значит. Нас должен вести ребенок.
        Все повернулись к Лоре Липучке, а Чарльз опустился перед ней на колено.

        — Лора Липучка, — нежно произнес он, — наш талисман. Поможешь нам?

        — Постараюсь, — осторожно ответила девочка.
        Она оглядела книги и стала обходить комнату. Она прошла мимо иллюстрированных Библий, которые выбрал бы Джон, и рукописных, которым отдал бы предпочтение Чарльз. Наконец она остановилась и взяла с полки маленькую потрепанную книжицу. Это была старая немецкая Библия, как раз девочке по рукам. Детская Библия.
        Внутри хранился старый листок бумаги с контуром двух маленьких ладошек.

        — Руки Альберта[67 - Руки Альберта — вероятно, речь идет о картине Альбрехта Дюрера «Руки». И вот какая с этим связана история. В середине пятнадцатого века в крохотной деревушке неподалеку от Нюрнберга обитало семейство, насчитывающее восемнадцать детей! Чтобы их прокормить, отец, глава семьи, золотых дел мастер по профессии, работал почти по восемнадцать часов в сутки и брался за любые оплачиваемые поручения. Несмотря на вроде бы безнадежное положение, у двоих детей Альберта Дюрера — старшего была мечта. Оба хотели развивать свой талант в живописи, но прекрасно понимали, что у отца никогда не будет достаточно денег, чтобы послать хотя бы одного сына в Нюрнберг, учиться в Академии. После долгих ночных дискуссий в постели мальчики наконец пришли к соглашению. Они решили бросить монету. Проигравший отправится работать в ближайшие рудники, и своим заработком будет поддерживать брата во время его учебы в академии. Затем, когда победитель закончит учебу, он в течение четырех лет должен будет помогать другому брату, либо, продавая свои полотна, либо, если это будет необходимо, тоже трудясь на руднике.
Они подбросили монетку воскресным утром, после церковной службы. Альбрехт Дюрер выиграл и отправился в Нюрнберг. Альберт же спустился в опасные подземные шахты и в течение следующих четырех лет финансировал своего брата, чьи работы в академии имели колоссальный успех. Гравюры Альбрехта, его работы по дереву и живопись маслом были гораздо лучше, чем у большинства его учителей. После окончания Академии он стал получать значительные суммы от продажи своих картин. Когда молодой художник вернулся в свою деревню, семья Дюреров устроила праздничный обед на лужайке в честь триумфального возвращения Альбрехта. После долгих вступительных слов, сопровождавшихся обилием музыки и смеха, Альбрехт поднялся со своего почетного места во главе стола и произнес благодарственную речь в честь любимого брата, чья жертва позволила ему осуществить свою мечту. В заключение он сказал: — А теперь, Альберт, мой милый брат, — теперь твоя очередь. Ты можешь отправиться в Нюрнберг за своей мечтой, а я буду заботиться о тебе. Все головы повернулись к дальнему концу стола, где сидел Альберт. По его бледному лицу струились слезы. Он
качал низко опущенной головой, всхлипывал и повторял снова и снова: — Нет… нет… нет… Наконец Альберт встал и вытер слезы. Он обвел взглядом длинный стол, лица дорогих ему людей, а затем протянул к Альбрехту руки и тихо сказал: — Нет, брат, я не могу отправиться в Нюрнберг. Для меня это уже слишком поздно. Посмотри… посмотри, что эти четыре года в рудниках сделали с моими руками! Кости на каждом моем пальце травмировались по несколько раз, и теперь я так страдаю от артрита, что даже не могу толком держать вилку в правой руке, не говоря уже о тонких линиях на пергаменте или мазках кисти. Нет, брат мой… для меня это уже не реально. Прошло более четырехсот пятидесяти лет. Теперь сотни шедевров Альбрехта Дюрера — живописных полотен, карандашных и акварельных набросков, рисунков углем, резьбы по дереву и медных гравюр — украшают многие известные музеи мира. Но вполне возможно, что вы, как и большинство людей, знакомы лишь только с одной из работ Альбрехта Дюрера. И не просто знакомы — не исключено, что ее репродукция висит на стене в вашем доме или офисе. Как-то раз, чтобы воздать честь Альберту за его
великую жертву, Альбрехт Дюрер старательно нарисовал искалеченные руки своего брата со сложенными ладонями и тонкими пальцами, протянутыми к небу. Он назвал эту прекрасную картину просто «Руки», но многочисленные почитатели его таланта, по достоинству оценившие этот шедевр, переименовали картину. Отныне она известна как «Мольба».], — сказал Астерий, забрав у девочки листок, и кивнул. — Призрачные следы ребенка, ушедшего очень давно, все еще священны и обладают силой. Вы нашли что искали.
        Астерий проворно сложил из бумаги ключ, вставил в замочную скважину, и, к всеобщему удивлению, дверь тут же открылась.
        Друзья ступили в темный коридор с множеством дверей и подняли фонарь. Из темноты доносились детские голоса и среди них — знакомый голос, выкрикивающий «Три-три — нет игры!»
        Джек.
        Услыхав своих друзей, Джек закричал от радости, а несколько извилистых коридоров привели их к камере, где держали мальчика.
        Последовали объятия и рукопожатия, в свете лампы друзья убедились, что не только Джек был цел и невредим, но и также и его вторая тень.
        Джек торопливо рассказал им, что узнал от Эбби Торнадо и остальных.

        — Ну что ж, теперь мы знаем, что случилось с кораблями на Архипелаге, — подвела черту Эвин.

        — Мы же не оставим детей здесь, да? — забеспокоился Джек.

        — Нет, конечно, — твердо ответил Джон. — Они пойдут с нами. Все.

        — Нет, — запротестовал Астерий, заламывая руки. — На это не было никаких инструкций! Это просто недопустимо!
        В ответ Эвин просто вытащила свой длинный матросский тесак и направила на карлика.
        Астерий вздохнул.

        — Видите? — обратился он к Чарльзу. — Никакого уважения.
        Через несколько минут все остальные клетки были открыты, и коридоры, прежде темные и безмолвные, наполнились светом факелов и радостным детским смехом.

        ЧАСТЬ 6
        ДЕВЯТЫЙ КРУГ

        ГЛАВА 21
        ТЕНИ И СВЕТ

        Старика терзала лихорадка, а вместе с жаром пришел и бред. И пленник начал говорить, рассказывать истории, ибо казалось, что помощи, так или иначе, ждать уже не откуда, и все, что ему оставалось, — это рассказывать истории и в конце концов умереть.

        — Эта история, — заговорил старик слабым, но ясным голосом, — о секрете вечной юности. Не вечной жизни, потому что всему рано или поздно приходит конец. Но прожить отмеренный срок с энергией и жизнелюбием ребенка — о, это сокровище стоит поисков. И я его нашел. Но обнаружив, понял, что это даже не секрет, а страшная, ужасная правда — и уж если ты раз узнаешь правду, ее трудно забыть.
        Весь секрет — большая ложь. Ибо нет никакой вечной юности. Это лишь иллюзия.
        Иллюзии можно хранить. Иллюзии можно лелеять. Но они никогда не станут явью. И этот выбор — видеть себя вечным ребенком — всего лишь иллюзия.
        Все вырастает. Все меняется. И рано или поздно все проходит. Такова жизнь. Оставаться юным — значит отделиться от движения мира. Повзрослеть — значит двигаться вместе с ним, использовать его, менять его для тех, кто придет следом. Это не решение. Это — ответственность.

        — Ты болен, Питер, — сказала женщина в зеркале, — все это лишь набор банальностей, никакая не история. Молчи и отдыхай.

        — История? — ухватился старик за ее слова. — О, я знаю одну историю. Жили-были брат с сестрой, Фрикс и Гелла[68 - И вот какая история с ними связана:В древнем Минийском Орхомене в Беотии правил сын бога ветра Эола, царь Афамант. Двое детей было у него от богини облаков Нефелы — сын Фрикс и дочь Гелла. Изменил Нефеле Афамант и женился на дочери Кадма, Ино. Невзлюбила Ино детей от первого брака своего мужа и замыслила погубить их. Она уговорила орхоменянок иссушить семена, заготовленные для посева. Засеяли орхоменяне поля иссушенными семенами, но ничего не взошло на их всегда плодородных нивах. Грозил голод орхоменянам. Тогда решил Афамант послать посольство в священные Дельфы, чтобы вопросить оракула стреловержца Аполлона о причине бесплодия нив. Коварная Ино подкупила послов, и они, вернувшись из Дельф, принесли ложный ответ оракула. — Вот какой ответ дала прорицательница пифия, — говорили Афаманту подкупленные послы. — Принеси в жертву богам твоего сына Фрикса, и вернут боги плодородие нивам.Афамант, чтобы избежать великого бедствия, грозившего Орхомену, решил пожертвовать своим любимым сыном.
Торжествовала Ино: удался ее план погубить Фрикса.Все было уже готово для жертвоприношения. Пасть под ножом жреца должен был юный Фрикс, но вдруг явился златорунный овен, дар бога Гермеса. Послала овна мать Фрикса, богиня Нефела, чтобы спасти своих детей. Сели на златорунного овна Фрикс с сестрой своей Геллой, и овен понес их по воздуху далеко на север.Быстро несся овен. Далеко внизу расстилались поля и леса, и серебром извивались между ними реки. Выше гор несется овен. Вот и море. Несется над морем овен. Испугалась Гелла, от страха не может она держаться на овне. Упала в море Гелла, и поглотили ее вечно шумящие морские волны. Не мог спасти Фрикс сестру. Погибла она. С той поры море, где погибла Гелла, стало называться Геллеспонтом (море Геллы; современный пролив Дарданеллы).Все дальше и дальше несся овен с Фриксом и спустился наконец на берегах Фасиса в далекой Колхиде, где правил сын бога Гелиоса, волшебник Эет.Воспитал Эет Фрикса, а когда он возмужал, женил его на дочери своей Халкиопе. Золотого же овна, спасшего Фрикса, принесли в жертву великому тучегонителю Зевсу. Золотое руно овна Эет повесил в
священной роще бога войны Ареса. Сторожить руно должен был ужасный, извергающий пламя дракон, никогда не смыкавший сном своих глаз.Молва об этом золотом руне распространилась по всей Греции. Знали потомки Афаманта, отца Фрикса, что спасение и благоденствие их рода зависят от обладания руном, и хотели любой ценой добыть его.], чья мачеха была ведьмой. Она была красавицей и, соблазнив их отца, женила его на себе.
        Ведьма ненавидела детей мужа и жалела, что нет способа избавиться от них. И вот однажды, в годовщину их брака, ей пришла в голову мысль: она построила дом в чаще старого леса. Стены были из сахарного теста, сладкое вино текло по полу. Крыша в доме была из миндальных пирожных, оконные переплеты — из вареного корня солодки, а внутри над огнем висел котел, полный рахат-лукума, который пах зимой, весной и летом одновременно.
        Детей затащили в дом, как однажды поступят с остальными, ну вот и с Фриксом и Геллой это случилось. Но они увидели истинное лицо своей мачехи и то, что она пыталась с ними сделать, и дети затолкали ее в печь, которую та растопила для них, и сожгли ее до угольков. Потом они сбежали, улетели на спине волшебного золотого барана и жили долго и счастливо.

        — Ты все перепутал, — покачала головой женщина в зеркале. — Они сбежали на баране задолго до того, как я выстроила дом на Центра-Терре, и его я строила не для них. Дом предназначался для моих детей. И я никогда не собиралась причинять им вред.
        Старик рассмеялся и закашлялся.

        — Снова я путаю истории, да? Перепутал ту сказку с историей Медеи.
        Женщина в зеркале почти исчезла, но затем изображение прояснилось.

        — Это одна и та же история, — подавленно молвила она. — Ты просто смешал детали, Питер.

        — Как же я мог забыть, как Ясон предал Медею? — сокрушался старик. — Или как она преследовала его до края света и дальше, и еще дальше. И наконец она отомстила.

        — Она заплатила за это, — сказала женщина. — И цена оказалась выше, чем Медея или ее муж могли предположить. Он — всего лишь тень, она — отражение. Так почему же, после всех этих веков, они не могут получить прощение?

        — Потому что ее сыновья заплатили еще более высокую цену, — ответил старик, — и продолжают платить. Им суждено расплачиваться вечно, до тех пор, пока однажды они не смогут простить сами себя.

        — Но они не сделали ничего плохого! -воскликнула женщина в зеркале. — Ничего!

        — И тебе никогда не искупить вины за то, что этого ты им так и не сказала, Медея.

* * *
        Было сложно определить, сколько детей друзья освободили из лабиринта Астерия, поскольку те никак не могли устоять на месте достаточно долго, чтобы их можно было пересчитать.
        По самым приблизительным прикидкам Чарльза, детей было от одной до двух сотен. Большинство — Пропавшие Мальчишки, так что последовало еще немало радостных объятий и встреч с Лорой Липучкой и Эвин.
        Остальных детей, примерно тридцать человек, похитили с самых разных островов Архипелага Грез.
        Берт, Джон и Чарльз решили, что, хотя Астерий и был достаточно безобиден, существовала вероятность, что истории о Цирцее все же были правдой, и никому не хотелось повстречаться с колдуньей — особенно, когда на руках сотни детей.

        — Она еще превращала гостей в свиней, — напомнил Чарльз, — так что лично я голосую за то, чтобы скорее убраться отсюда.

        — Не возражаю, — ответил Джон и указал на воду. — Прилив низкий, следующие острова недалеко, в этом же самом районе. Мы вполне можем перейти вброд.
        Чарльз хлопнул в ладоши:

        — Точно! Есть же Бродяжьи острова, где путников встречают, как коронованных особ! Чего мы ждем? Идем скорее!
        Чарльз и Джек с двумя тенями устремились вперед по воде, обрызгав по дороге других детей. Вскоре все дети уже бежали и брызгались на пути к восьмой группе островов.

        — Как мне кажется, если у нас и было представление о нашем походе как о тайной операции, сейчас вся секретность пошла псу под хвост, — заметил Джон Берту.

* * *
        Бродяжьи острова сильно напоминали Ээю, и наследие их жителей явно просматривалось в архитектуре греческих зданий и храмов, раскинувшихся по близлежащим холмам.
        Берег был открыт и ухожен, рыбаки, судя по следам, ушли совсем недавно. Цыплята в изобилии разгуливали у воды, выклевывая насекомых и скорпионов.

        — Налицо все признаки цивилизации, — вынес вердикт Чарльз. — Общество с довольными цыплятами — довольное общество.

        — Ты очень странный человек, — заметил на это Берт.

        — Мне это говорят гораздо чаще, чем ты думаешь.

        — Что дальше? — спросила Эвин у Джона. — В «Истории» сказано что-нибудь о том, куда еще нам надо идти или что еще сделать?
        Джон покачал головой и протянул ей книгу:

        — После Ээи страницы вырваны. Боюсь, нам придется действовать по наитию.
        По небу прокатился раскат грома, несколько детей пронзительно вскрикнули в ответ.
        Первый раз с тех пор, как друзья попали в Подмир, на небе стали собираться грозовые тучи. Черные, зловещие, они были словно дурное предзнаменование, и Берт подтянул повыше воротник и поежился, глядя, как тучи надвигаются на них.

        — Это не обычная гроза, — сказал он Джеку. — Мы с Эвин уже видали такое. Это Временной шторм.
        Он указал на небо на востоке.

        — Над нами Цитадель Времен, она рушится, и открывается все больше и больше порталов в прошлое, — пояснил он. — Они падают сюда, перемешиваются, без границ и контроля. И лично я считаю, что центр всех бед, с которыми мы столкнулись, находится здесь, на этом самом месте.
        Пока Берт говорил, воздух над ними стал светиться, словно перед глазами стоял мираж. Внезапно они увидели ревущий двигателем самолет.
        Это был большой серебристый двухпропеллерный аэроплан, который Джону не удалось распознать на вид. Самолет с ревом пронесся мимо, над самой водой, достаточно близко, чтобы друзьям удалось разглядеть женщину за штурвалом и второго пилота позади нее.
        Надпись на фюзеляже гласила «ЛОКХИД ЭЛЕКТРА»[69 - «Локхид Электра» — двухмоторный легкий транспортный и пассажирский самолёт. Авиакомпания Lockheed имела солидную репутацию благодаря созданию своих очень удачных скоростных, одномоторных монопланов, таких как Vega, Air Express, Sirius, Altair иOrion, однако появление на рынке новейших двухмоторных самолётов, таких как Boeing 247 и Douglas DC — 1 заставил компанию приступить к разработке подобных моделей.Самолет, разработанный Холлом Хиббардом, стал первым двухмоторным цельнометаллическим монопланом в линейке моделей Lockheed. Аэродинамические испытания модели самолета производились в Университете штата Мичиган. В них принимал участие студент этого университета Кларенс Джонсон. Именно он обратил внимание на недостаточную курсовую устойчивость модели и предложил свои изменения: дать самолету Н — образное хвостовое оперение и уменьшить обтекатели крыльев. Предложения Джонсона были приняты, а сам он после получения диплома был приглашен на работу в Lockheed, где впоследствии приобрел славу одного из талантливейших авиаконструкторов.Первый прототип
Модели 10 вышел из ворот сборочного цеха 23 февраля 1934 года. Полётные испытания продолжались почти три месяца, и 11 августа 1934 года Электра получила сертификат Национального Бюро Гражданской Авиации.Самолёт способный перевозить 10 пассажиров и управляемый командой из двух человек привлёк внимание авиакомпаний Northwest Airlines и Pan American Airways ещё до того как был построен первый прототип. Обе авиакомпании заказали Электру для себя, и Northwest Airlines получила первые два самолёта ещё до того как они были сертифицированы.], но это было все, что удалось рассмотреть, прежде чем женщина-пилот выровняла самолет, набрала высоту и скрылась на востоке за башнями Ээи.

        — Если это та, о ком я думаю, плохо дело, — мрачно произнес Берт. — Хотя отрадно знать, что она все-таки не сгинула над Тихим океаном.

        — Кто это? — не понял Джон.

        — Не важно, — отмахнулся Берт. — Важно, что самолет явился из будущего — года так из тысяча девятьсот тридцать седьмого или около того. Время рвется на части.

        — Смотрите, — воскликнул Чарльз, указывая на восток. — Еще один.
        Все посмотрели в указанном направлении, но с небес к берегу несся вовсе не очередной самолет.
        Это был «Индиговый дракон».
        На палубах толпились люди, а за штурвалом стоял хорошо знакомый друзьям тип.

        — Приветствую, — прокричал им Бертон. — Вот мы и свиделись, Хранители.
        Прежде чем кто-то успел ответить, бойцы с Кроатона, все тяжело вооруженные кинжалами и копьями, попрыгали с палубы и окружили друзей. Те снова стали пленниками.

        — Вы с самого начала планировали использовать летучий корабль, так? — сказал Джон.

        — Разумеется, — ответил Бертон. — Шанс заполучить и летучий корабль, на котором можно выбраться из Подмира, и корабль-дракон, способный пересечь Границу в реальный мир, был слишком хорош, чтобы его упускать. Кроме того, ваша команда сделала большую часть ремонта.

        — Перед тем, как вы их сожрали, — выплюнул Чарльз. — Как вы нас нашли?
        Бертон лишь улыбнулся в ответ и показал Розу Ветров Лоры Липучки.
        Берт застонал. Роза все еще была настроена на поиск Хранителей. Бертону лишь оставалось следовать за ее свечением.
        Эвин сложила вместе остальные кусочки головоломки.

        — На самом деле мы ведь так и не сбежали от вас, — холодно бросила она. — Вы позволили нам убежать, только чтобы потом последовать за нами.
        Бертон кивнул и ухмыльнулся еще шире:

        — Именно так. А ты слишком легковерна, беспомощная ты бабенка. Билли только показал тебе блестящую безделушку, а ты уже и поверила, что можешь ему доверять. А не тут-то было.
        С носа «Индигового дракона» скалился Волосатый Билли, но теперь это была не улыбка друга и союзника. Ухмылка его была холодной и страшной. Он сорвал серебряный наперсток, который носил на шнурке вокруг шеи, и бросил на палубу, словно какой-то мусор. В этот миг друзья поняли весь масштаб того, как ими манипулировали и предали.

        — Но почему, Бертон? — спросил Берт. — Ради чего все это?

        — По доброй воле вы бы не сказали мне, куда вы утащили наших детей, — ответил тот, — так что нам пришлось дать вам понять, что вы сбежали, а потом пойти за вами. И, судя по всему, это было правильное решение, — добавил он, глядя по сторонам на детей, играющих на песке и в прибое. Итак, где наши дети? — продолжил он, придвинувшись ближе, более угрожающим тоном. — И где моя дочь Лилит?
        Никто не знал, как ответить или сказать хотя бы что-то, чему Бертон мог поверить.

«По крайней мере, — подумал про себя Джон, — никто из детей еще не понял, что тут творится».
        Никто, кроме одного — Джека.
        Бертон не знал, что один из детей был вообще-то Хранителем.
        Джек тихонько ходил от одного ребенка к другому, нашептывая им на ухо, и некоторые уже побежали к «Индиговому дракону».
        Бертон понял, что их вот-вот окружат дети, и рявкнул несколько приказов тем кроатонцам, которые еще оставались на корабле.
        Остатки индейцев спустились с «Дракона» и принялись сгонять детей к рыбацким хижинам — именно на это и рассчитывал Джек. Он прятался под одной из лодчонок и гримасами пытался дать Джону понять, что тот должен отвлечь внимание Бертона еще хотя бы на несколько мгновений.

        — Я скажу, где ваши дети, если вы ответите на один вопрос, — выпалил Джон к удивлению своих друзей.

        — Что ж, справедливо, Хранитель, — милостиво согласился Бертон, все еще сжимавший в руках копье. — Задавай свой вопрос.

        — Почему Пэн и предыдущий Хранитель стали врагами?
        У Чарльза отвисла челюсть, он в удивлении воззрился на Джона. Этого вопроса, адресованного признанному врагу Питера Пэна, издатель ожидал меньше всего.
        Кроатонцы повели себя иначе. Они переглянулись и закивали, словно это была одна из историй их народа. Даже выражение лица малого по имени Мюртвэйт стало почтительнее, когда Бертон заговорил.

        — Хороший вопрос, Хранитель, — промолвил исследователь, в голосе его слышалось что-то змеиное. — Пэн и его бывший друг когда-то были как братья. Они встретились здесь, на Архипелаге, и здесь же Пэн рассказал своему другу, как навсегда остаться ребенком.
        Затем они повстречали девушку и она подарила каждому по поцелую. От своего Пэн отказался, потому что подумал, что если сохранит его — повзрослеет, а этого он боялся больше всего на свете. Но Хранитель сохранил свой поцелуй и влюбился в девушку, и вместе они начали взрослеть.
        Однако у Хранителя были свои страхи и причины, которые вынудили его вернуться в реальный мир, и он позволил девушке выбирать. Он мог покинуть Архипелаг, отказаться от своих обязанностей и от нее. Или она могла отправиться с ним, состариться с ним, иметь семью — но больше никогда не возвращаться на Архипелаг.
        Эвин молчала, но катившиеся по ее щекам слезы без слов давали понять, что Бертон говорит правду.

        — Я не знал, — прошептал Берт. — Не знал, что у нее был выбор.

        — Ах, Эвин... — тихо произнес Чарльз.

        — Старый Хранитель, ваш предшественник, и Пэн с того момента стали врагами, — закончил Бертон. — Так, я теряю терпение. Где дети?
        Мысли Джона лихорадочно метались в поиске ответа, что бы он ни сказал, вряд ли дело могло стать еще хуже, — но внезапно Бертона отвлекло нечто более срочное.
        Заслышав крики других кроатонцев, он повернулся и задохнулся от удивления, увидав, что «Индиговый дракон» снялся с места и взмыл в воздух.
        У штурвала стоял Джек и радостно махал рукой. В считанные минуты корабль был уже недосягаем для стрел и копий кроатонцев. Не оглядываясь, Джек пролетел у них над головами, направил корабль на запад и скрылся.
        Бертон взвыл от ярости и повернулся к Джону:

        — Ты заплатишь за это, Хранитель. Я тебе обещаю.
        Он вытащил нож и уже был готов вонзить его в Джона, но в этот миг небо почернело и остров содрогнулся от раската грома. Над водой воздух снова замерцал. Что-то еще прорвалось сквозь временную прореху.
        На этот раз не самолет. Корабль. Огромный, знакомых очертаний, он был грациозен, величественен и плавно скользил по воздуху и по воде, пока наконец не пристал на мелководье в нескольких шагах от Хранителей и кроатонцев.
        Эвин вскрикнула, у Берта отвисла челюсть, а глаза наполнились слезами.
        Это был «Арго».
        Пропавший «Красный дракон» наконец-то появился.

* * *
        Бертон сверкнул глазами, узнав корабль. Для него появление другого корабля-дракона здесь и сейчас стало лишь подтверждением его подозрениям: это означало, что два человека у руля, на вид юноши, были его врагами.
        Эти юноши на корабле были похожи, как братья, одеты на манер Пропавших Мальчишек. Голоса их были громкими, слышался греческий акцент. Это были Хью Железный и Уильям Боров. Сыновья Ясона. Первые Пропавшие Мальчишки.
        Джон удивленно распахнул глаза, поняв что-то, и взглянул на Берта. Тот энергично закивал. Он понял то же самое, что и Джон, насчет тех двух молодых людей, приветливо махавших руками и сходящих на берег, но не осознавал, что кроатонцы готовились напасть.

        — Назад! — заорал Джон. — Уильям! Хью! Вернитесь на корабль! Бегите!

        — Что? — переспросил один из юношей, ковыряя пальцем в ухе. — Из-за этого проклятого воска, что Питер засунул нам в уши, я ничего не слышу, а ты, Уилл?
        Другой пожал плечами и похлопал себя по виску, а потом с протянутой в приветливом жесте рукой пошел навстречу Волосатому Билли.
        Вместо того чтобы пожать ему руку, индеец поднял копье и вонзил его в молодого человека.

        — Нет! — в один голос закричали Эвин и Джон.
        Волосатый Билли лишь улыбнулся и погрузил копье глубже в тело потрясенного юноши. Тот, кого звали Уильям, в ужасе закричал и отпрыгнул за спину брата, но другие индейцы уже двинулись в атаку.
        Новое зрелище отвлекло кроатонцев настолько, что Эвин застала одного из них врасплох, сбила наземь и выдернула у него из рук копье. Она быстро расправилась с теми, кто держал Чарльза и Берта, а Джон тем временем оглушил того, кто стоял позади него, и поймал брошенный Эвин нож.
        Кроатонцы разделились на два фронта, но основное их внимание было сосредоточено на более слабых противниках с корабля-дракона. Бертон повернулся, чтобы сразиться с Хранителями, но Эвин без лишних церемоний сбила его с ног.

        — То, что ты назвал меня бабенкой, я как-нибудь переживу, — заявила она, — но никто не смеет называть меня беспомощной.
        В мгновение ока Бертон был уже снова на ногах и вступил в драку с Эвин. Чарльз и Берт были заняты собственными противниками. Один лишь Джон сделал попытку добраться до двух мальчишек, приплывших на «Красном драконе». Но он был недостаточно быстр.
        Кроатонцы напали на юношей, раня их ножами и копьями. Уильям предпринял смелую попытку дать отпор, и, очевидно, он неплохо владел оружием, но сумел лишь отбросить нападавших настолько, чтобы они с Хью могли взойти обратно на корабль.
        В считанные секунды корабль-дракон отвалил от берега и устремился назад к временной прорехе.

        — Нет! — закричал Джон. — Нельзя дать им уйти! Чарльз, мы должны остановить корабль!
        Но было слишком поздно. «Красный дракон» — «Арго» — удалился от берега, унося на себе израненных Уильяма и Хью.
        Воздух вокруг островов задрожал, и вновь его разорвал раскат грома. Внезапно корабль исчез. Он растворился во Времени.
        Джон упал на колени, колотя песок кулаками.

        — Мы могли все это прекратить, — восклицал он. — Могли все это остановить. А теперь уже слишком поздно.
        Даже кроатонцы поумерили пыл своей атаки, поняв, что что-то здесь не то.

        — О чем ты? — уточнил Чарльз, по-прежнему держа копье направленным на одного из индейцев. — Что не так?

        — А ты не видишь? Уильям и Хью не представляли никакой угрозы, пока Бертон на них не напал. Он все это начал — а теперь они исчезли где-то в глубинах Времени, где их выбросит на берег, где их нашел Бэкон семьсот лет назад.
        Джон поднялся к колен, подошел к Бертону и бесцеремонно схватил его за грудки.

        — Если бы ты только послушал! — заорал он. — Если бы ты нам доверился, все бы уже закончилось. А теперь все пошло не так! Дурак! Невежественный дурак!

        — Глядите! — закричал Берт, указывая на воду. — Он возвращается!
        Гром уже не стихал, содрогалось само Время, и снова показался «Красный дракон». Но на сей раз он был не один. За ним, за исключением одного только «Индигового дракона», двигались все остальные — «Белый», «Оранжевый», «Желтый», «Зеленый», «Синий» и «Фиолетовый» — они шли ровным строем.
        На носу «Красного дракона» стояли двое молодых людей, которых друзья видели несколько минут назад, но они изменились.
        Это были уже не юноши — мужчины, закаленные в боях и хладнокровные. И теперь они были уже не совсем людьми. Видневшийся на их руках, торсах и лицах металл выдавал тот факт, что их тела были по крайней мере отчасти механическими. И даже с такого расстояния друзья расслышали тиканье, раздававшееся из их груди.
        Вот они, те самые Заводные люди, о которых предупреждала Лора Липучка, — и похитители Пропавших Мальчишек.
        А позади Уильяма и Хью, на палубах всех семи кораблей-драконов толпились сотни детей. Некоторые из них были облачены в звериные шкуры, некоторые — в доспехи. И все они были готовы к сражению.
        Хранители и кроатонцы молча наблюдали, как армада причалила к острову. Предводитель спрыгнул с борта «Красного дракона» на песок. Это был темнокожий голубоглазый молодец, и на его голове и плечах лежала мантия — спутать с чем-либо другим голову, рога и шкуру, из которых состояло золотое руно, было невозможно.

        — Боже праведный, — прошептала Эвин, глядя на золотого воина, идущего во главе целой армии с кораблей. — Это же Стефан. Это мой сын.

        ГЛАВА 22
        НАПЕРСТОК

        Повинуясь одному лишь жесту своего предводителя, армия детей устремилась с кораблей на берег. В считанные минуты все взрослые — и Хранители, и кроатонцы — были окружены. Группа детей прочесала рыбацкие хижины и схватила остававшихся в них индейцев и детей, которых освободили из лабиринта и которые выглядели совершенно сбитыми с толку.
        И только тогда гром стих настолько, что пленники смогли расслышать негромкую мелодию флейты.
        Высокий худой человек, укрытый черным плащом с капюшоном, сошел с «Красного дракона». В руках он держал панфлейту и наигрывал мелодию, которая с силой отдавалась в каждом, кто ее слышал.
        Но на детей музыка влияла по-другому. У тех, кто находился на кораблях, были застывшие, зачарованные лица. Дудочник манипулировал ими всеми.

        — Король Сверчков, — выдохнул Берт.
        Музыка смолкла.

        — Он самый, — проурчал голос, дрожащий от ненависти. — Но можете называть меня Дудочником.
        Все внимание Эвин было сосредоточено на сыне, поэтому она не заметила или не придала значения словам высокого человека. Стефан едва удостоил ее взгляда. Для она она была лишь одной из пленников.

        — Он ведь ребенок! Ему еще и девяти нет! — воскликнула Эвин. — Как он может быть этим... этим...
        Внезапно Джон понял, что так потрясло Эвин. Этот Стефан, командующий армией, носящий золотое руно, был подростком лет четырнадцати или старше и уже походил на взрослого. Кем бы он ни стал, он больше не был малышом.

        — Я забрал его ребенком, — сказал Дудочник. — Как и многих, многих других моих слуг. Они путешествовали по разным странам, их скитания длились годы.

        — Но прошло всего несколько дней! — закричала Эвин.

        — Для вас — возможно, — ответил Дудочник. — Но наш Крестовый поход продолжался гораздо дольше и будет продолжаться еще долго. Сюда мы вернулись, только чтобы подчистить кое-какие концы.
        Раздался крик боли и удивления, и друзья в изумлении увидели, что Бертон лежит на земле, рыдает, а изо рта у него течет кровь.
        Над ним стояла девочка со сжатым кулаком. Она была одета, как кроатонка. Это была пропавшая дочь Бертона, Лилит. Исследователь разглядел ее в толпе и подбежал обнять, но его встретил столь сильный удар в лицо, которого никак нельзя было ожидать от такой крохи.
        Это была уже не малышка, а воин, в чем ее отец, к скорби своей, сумел убедиться.

        — Мне даже почти жалко этого мерзавца, — шепнул Чарльз. — Он проделал все эти ужасные вещи ради своей дочери, а она находится под действием чар, как и все остальные.

        — Не разделяю твоего сочувствия, — прошептал в ответ Берт. — Большая часть всего этого — его вина.

        — Что тебе нужно, Орфей? — попытался напустить в голос смелости Джон. — Зачем ты все это делаешь?

        — Орфей? — удивился Дудочник. — Думаешь, я Орфей? — Он откинул голову и разразился долгим тяжелым смехом. — Ох, дорогие мои Хранители, я дивлюсь вам, хотя уже давно перестал удивляться. Стоило вернуться, чтобы только это услышать.

        — Так он не Орфей? — шепотом переспросил Джон у Берта. — Как это мы ошиблись?

        — Не имею ни малейшего представления, — покачал головой Берт. — Если Дудочник — не Орфей, тогда я совсем ничего не понимаю.

        — Как он узнал? — поинтересовался Чарльз. — Откуда он узнал, что мы Хранители?
        Прежде чем Джон успел ответить, несколько детей-солдат заморгали и начали мотать головами. Очевидно, без постоянной подпитки гипнотизирующее воздействие музыки Дудочника не могло продолжаться слишком долго.
        Дудочник снова поднес флейту к губам и принялся наигрывать мелодию, и тут же Стефан, Лилит и прочие солдаты выпрямились, их глаза снова остекленели. Затем в мелодии послышались ноты злобы и Лилит сорвала с пояса длинный нож.
        Девочка двинулась к друзьям, и стало ясно, что Дудочник заставляет ее убить их.
        Эвин поднялась на ноги и приготовилась защищаться. Джон хоть и был солдатом, но врукопашную проигрывал ей. Девочка была меньше, но нож ее был смертоносно острым, и по всему выходило, что она умело с ним обращается.
        По краям толпы дети, спасенные из лабиринта, сбились в кучки, в ужасе от того, что кругом творится что-то непонятное, и еще сильнее их пугало то, что взрослые тоже ничего не понимали.

        — Джон, смотри, — зашипел Чарльз. — Дудочник тут музицирует, но Лоре Липучке и другим детям из Убежища хоть бы что.
        Футах в пятидесяти от них малышка пыталась казаться храброй, но было очевидно, что она перепугана до смерти, — и совсем не поддается музыке Дудочника.

        — У нее же был воск в ушах, разве нет? — припомнил Джон.

        — Дело не в воске, — возразил Чарльз. — Должно быть, что-то еще защищает этих детей от чар.
        Чарльз оказался прав. Лилит была полностью во власти панфлейты и обходила Эвин по кругу, делая ложные выпады и резкие движения c точностью холодного механизма, — но Лора по-прежнему жалась в комочек у подножия скал с выражением ужаса на лице.

        — Никто из детей с кораблей-драконов не в силах противиться музыке, — прошептал Чарльз. — Лилит снова стала плясать под его дудку уже через минуту. Почему же на остальных музыка не действует?

        — Не знаю, — честно признался Джон. — Это, должно быть, связано с Убежищем, может, в тех детях есть нечто особенное...
        У Джона внезапно перехватило дыхание, когда он осознал, что только что произнес.
        Нечто исключительное, что было только у них.
        Нечто особенное в детях из Убежища и других детях из лабиринта, которых признали «негодными» для участия в Крестовом походе.
        Нечто, не дающее им поддаться чарам Дудочника с его музыкой.
        Сердце Джона забилось быстрее, он понял, в чем дело, в чем должно быть дело. Но как обернуть это знание в свою пользу, не убив никого?
        Ход его мыслей прервал крик. Лилит наконец нашла брешь в обороне Эвин и нанесла ей удар в бок. От боли Эвин упала на колени, левая рука ее безжизненно повисла, рубашка окрасилась кровью.
        Лилит бросилась вперед, чтобы добить ее, но гармоничная трель в мелодии удержала девочку на месте.

        — Нет, — сказал Дудочник. — Не сейчас. Ты ее одолела — и хорошо. Теперь нас некому остановить.
        Эвин с усилием поднялась на ноги, а Лилит заняла свое место близ Дудочника.

        — Нет, — промолвила Эвин хриплым от боли голосом. — Ничего не кончено.

        — О, а я считаю иначе, — усмехнулся Дудочник.
        И вновь он поднес флейту к губам и сыграл несозвучную мелодию, и внезапно Стефан бросился вперед и пинком свалил мать на землю. Он поставил ногу в сандалии ей на затылок и вдавил лицо Эвин в песок. Все это время его лицо было абсолютно пустым — для мальчишки имела значение лишь музыка и иллюзия, которую та рисовала в его голове.
        Мелодия изменилась, Стефан поднял ногу и повернулся к кораблям-драконам.

        — Рассказать тебе о сыне? — Голос Дудочника был жесток и насмешлив. — Рассказать о всех тех ужасах, которые он совершит, о смерти, которую принесет в мир? Хочешь узнать о том, что он уже натворил? Не желаешь ли узнать и лучшую часть? — продолжал Дудочник, голос его становился тише, но все еще сочился злобной радостью. — Он понимает. В глубине души, где-то глубоко внутри, он все еще тот мальчик, которого ты помнишь. И когда он по моему приказу ведет вперед мою армию, неся миру разрушение, он знает, на что его толкают, — и не может этому помешать. Он мой, отныне и навсегда.
        Эвин не шевелилась, она плакала, уткнувшись лицом в песок.

        — Мой сын пропал, — бездумно пробормотала она. — Пропал. Мой пропавший мальчик.

«Пропавший мальчик, — подумал Джон. — Пропавшие Мальчишки». Вот оно. Питер знал. Ведь он же сам был Дудочником когда-то — и должен был знать, как одолеть чары панфлейты. И Джейми тоже должен знать, иначе зачем с самого начала было посылать к нему Лору Липучку?

        — «Оставь надежду, всяк сюда входящий», — процитировал музыкант. — Так было предрешено, это неизбежно. А теперь, — он опять поднес флейту ко рту, — пора положить этому конец и отправляться на Великую Войну, которую мы готовили семь сотен лет.

        — Стойте! — выкрикнул Джон, как он надеялся, не совсем слабым голосом. — Будьте милосердны. Дайте ей хоть проститься. Позвольте попрощаться со своим сыном.
        Эвин уставилась на Джона. Ни усталость, ни боль не могли скрыть ее удивления. Что за игру он ведет?
        Дудочник кивнул и жестоко улыбнулся, словно почувствовав возможность продлить пытку.

        — Последнее прости ребенку, — произнес он. — Пусть не говорят, что я не милосерден — до определенной степени.
        Он сделал знак рукой, и Стефан повернулся на пятках и снова встал над распростертой на песке матерью.
        Джон всеми силами старался казаться спокойным и придать голосу твердость.

        — Эвин, — сказал он, — прими милость Дудочника. Попрощайся с сыном. Скажи ему «прощай»... и подари последний поцелуй.

«Пожалуйста, — думал Джон. — Пожалуйста, Эвин. Пойми. Разгляди связь. Ради всех нас, прочитай это в моих глазах и пойми, что ты должна сделать.»
        Эвин поняла.
        Она взглянула на Дудочника, изобразив молящую и уже скорбящую мать, которая нуждается лишь в одном, жаждет одного.

        — Могу я подарить сыну поцелуй? — спросила она.
        Дудочник приосанился, заслышав жалобные, почти отчаянные нотки в ее голосе.

        — Да, — прошептал он. — Раз такое дело, и ты в последний раз видишь сына, я разрешаю поцелуй.
        Эвин слегка склонила голову, благодаря за проявленное милосердие. Покачнувшись, она встала на ноги, слабая от потери крови, и медленно, превозмогая боль, шагнула к сыну.
        Стефан равнодушно смотрел на мать, скрестив на груди руки. Взгляд его не был мертв, он просто не отражал никаких чувств. Не было искры, только цель. Человек без души, и пустота в его глазах выдавала это. И через считанные минуты хозяин мальчика собирался использовать его, чтобы разжечь пожар, который поглотит весь мир.
        Эвин подавила рыдание.
        Она подалась ближе, будто бы для того, чтобы поцеловать Стефана в щеку, — а затем, пряча движение покалеченной левой рукой, правой она быстро вытащила что-то из кармана.
        Эвин поцеловала сына и в тот же самый миг вложила ему в ладонь маленький серебряный наперсток.
        На мгновение показалось, что ничего не происходит. А потом глаза Стефана распахнулись и он вздрогнул.
        Дудочник прищурился. Творилось явно что-то не то.
        Эвин смотрела, как мириады эмоций пронеслись по лицу сына, у него вырвался тихий стон, как от боли. А потом взгляд Стефана прояснился. Глаза расширились, взгляд сфокусировался и стал прежним.
        И сын Эвин улыбнулся матери.

        — Матушка, — тихо сказал он, — ты же знаешь, я не люблю, когда меня целуют на глазах у подданных.
        Дудочник зарычал и снова схватился за флейту.
        Прежде чем Эвин сумела сделать хоть одно движение, Стефан закрыл ее собой и на развороте метнул в Дудочника длинный нож.
        Лезвие угодило последнему в горло до того, как он начал играть, и Дудочник испустил удушливый крик.
        Раздался удар грома, небо содрогнулось. Фигура Дудочника взорвалась обрывками тьмы.

* * *
        Ведомый тенью, которая разыскала его и привязалась к нему, Джек направил «Индиговый дракон» над последним из Бродяжьих островов в шестой и последний район Подмира, к последнему острову.
        Девятый круг, если верить Данте. Центр ада. Явно не то место, куда отправляются по собственной воле. Но Джек отправился, не потому, что тень его заставила, а потому, что считал, что ей это нужно. Тени нужна была помощь, и она нашла его. Не одного из взрослых. Джека. Юного Джека. Тень доверилась ему, и он не мог предать ее доверие.
        В это трудно было поверить, но девятый остров был маленьким и непримечательным. На нем и было-то всего несколько чахлых деревьев и нагромождение камней, напоминавшее не то пирамиду, не то вход в пещеру.
        Джек накренил корабль, крутанул штурвал и устремился к острову.

* * *
        Лоскутки тьмы, составлявшие тело Дудочника, представляли собой тысячи и тысячи сверчков, которые попрятались в трещинах и под камнями, чтобы уйти от света. А то, что скрывалось за ними, никуда не делось.
        Это была тень. Всего лишь тень.
        Когда тело было уничтожено, флейта упала наземь и треснула. Починить ее было бы трудно — а то, что последовало за расколом флейты, произошло стремительно и не вызвало удивления.
        Дети стали пробуждаться.
        Долгое заклятие, во власти которого они находились, теперь спало.
        Когда детские глаза прояснились, они снова стали собой. Те, кто был вооружен, побросали оружие. Те, у кого были друзья, узнали их и обняли — и это было радостное и грустное воссоединение, поскольку для некоторых детей в разлуке с друзьями прошло всего несколько дней. Для других — целые годы.
        Даже Бертон зарыдал, когда его дочь упала на колени рядом с ним и обняла отца.

        — Ах, моя Лилит, моя детка-Лили, — воскликнул он. — Я так по тебе скучал.

        — И я по тебе, папочка, — ответила девочка.
        Тень зашипела и взвилась в небо.

        — Может, вам и удалось уничтожить мое тело, — прошипел бывший Дудочник, и слова его разлетались, словно ядовитый дым. — Но я пришел сюда не один.
        Хью Железный и Уильям Боров, наполовину Заводные Пропавшие Мальчишки, все еще находились под действием какого-то внушения. Уничтожение панфлейты с виду никак на них не повлияло. Они быстро приблизились к «Красному дракону» и сняли с палубы несколько булыжников, которые и уложили один к другому, соорудив подобие дорожки, ведущей от корабля к тому пятачку земли, где висела тень Дудочника.
        И тогда последний пассажир спокойно перебрался через борт «Красного дракона» и, старательно ступая только по камням, пошел навстречу потрясенным друзьям.
        Это был Дедал.

        — Ты дал слово, что дети не пострадают, — обратился изобретатель к тени.

        — И никто не пострадал, — прошипела та в ответ. — Пока. Ты сказал, что приведешь ко мне всех Хранителей детьми, и все же, когда я добрался сюда, они все были взрослыми.

        — Они не стали смотреть в Колодец, — ответил Дедал. — Только один, Джек, а его я здесь не вижу.

        — Один — это не трое, Дедал, — сказала тень. — Будь они детьми, я мог бы подчинить их панфлейтой и покончить с этим.
        Лора Липучка радостно вскрикнула и подбежала обнять Дедала, не понимая, что на самом деле происходит. Чарльз перехватил девочку и прижал к себе.

        — Что это? — воскликнула Эвин. — Что ты натворил, Дедал? С кем связался?

        — Он с самого начала был против нас, — сказал Джон. — Вот почему он хотел, чтобы мы все заглянули в Колодец, и вот почему в «Истории» не хватает последних страниц. Это была ловушка.

        — Постарайся не думать обо мне слишком плохо, Эвин, — произнес Дедал, а Хью и Уильям тем временем продолжали таскать с корабля камни и выкладивать их вокруг того места, где зависла тень. — Я просто сделал, что должен был сделать, как и мы все. Тобою двигала любовь к сыну. Я же... я просто хотел выбраться из этого проклятого города детей. Из чертовой башни, где был узником столько веков.

        — Ужас-то какой за возможность покаяться и искупить вину, а, Дедал? — поддел Джон.

        — Не надо лить мне свой христианский елей, — поморщился Дедал. — Мой племянник унизил меня, и, хотя убивать его не входило в мои планы, я не мог спустить ему обиду.

        — А как насчет Икара? — вмешался Берт. — Что скажешь о своем сыне?
        Дедал вздрогнул, но взял себя в руки.

        — Печально. Я не хотел, чтобы так вышло. Мои чертежи тогда еще не были доведены до совершенства, так что на самом деле это была не моя вина. Несчастный случай — и только. Случайность.

        — Да вы, доложу я вам, худший отец, о котором мне доводилось слышать, — покачал головой Чарльз.

        — Ясона не забудь, — напомнил Берт, бросив полный сожаления взгляд на Хью и Уильяма.

        — Два сапога пара, — припечатал Чарльз. — Оба просто отвратительны.

        — Хватит болтать! — взорвалась тень. — Выполняй свою часть уговора, Дедал. Уничтожь их!

        — Не хочу отнимать конфету у ребенка, но флейта тю-тю, — сказал Чарльз. — Ты больше не можешь приказывать своей армии детей, а те двое, — он указал на Уильяма и Хью, — нам не соперники.

        — К счастью для нас, — ответил Дедал, — Хью и Уильям — не единственные мои слуги.
        Изобретатель поднял руку и сделал замысловатый жест пальцами, а через мгновение друзья услыхали громоподобный звук, за которым содрогнулась земля.

        — Это что, гром? — Берт уставился в темное небо.

        — Нет, — ответил Чарльз. — Это звук отличного хода, который сделал гроссмейстер.
        Звуки теперь прокатывались по островам с регулярным ритмом, а далеко на севере показались Талос и остальные бронзовые автоматоны. Машины доберутся до них в считанные минуты.

        — Шах, — провозгласил Дедал. — И мат.
        Тень разразилась смехом, и Джон мог лишь сказать, что смех этот совсем не походил на стрекот сверчков.

* * *
        Вход в пещеру стерегли с десяток детей, облаченных в грязные шкуры. Джек различил толстого мальчика в шкуре медведя, трех девочек-лисичек, двух мальчиков помладше, одетых опоссумами, и одного беднягу, опрометчиво нарядившегося скунсом, который стоял поодаль от остальных.
        Когда Джек приблизился, дети вскочили на ноги, подняв грубое самодельное оружие из камней и палок, но тут же расслабились, увидав, что это такой же ребенок, как они сами.

        — Ты принес нам поесть? — спросила одна из лисичек. — Король Сверчков всегда забывает покормить нас и бьет, если мы спрашиваем.

        — Извини, не принес, — ответил Джек.

        — Да чтоб тебя! — выругалась девочка. — Я устала караулить. Хочу поиграть в другую игру.

        — Вы что, играете? — удивился Джек.

        — Да, — кивнула другая девочка. — Хочешь с нами? Я Бу Редиска. А ты кто таков?

        — Я таков... то есть, я — Джек, — представился Джек. — А что у вас за игра?

        — Внутри сидит чудовище, — подал голос мальчик-скунс. — Оно выглядит, как обычный Старик, но все равно оно чудовище, и мы должны не выпустить его из пещеры.

        — Вы, стало быть, лягушки? — уточнил Джек.
        Вторая лисичка хлопнула в ладоши:

        — Так ты знаешь эту игру! Что же ты не сказал, что ты из Пропавших Мальчишек?
        Толстый мальчик-медведь выпятил грудь:

        — Если мы стережем чудовище, то мы тоже должны быть Пропавшими Мальчишками.

        — Я только что узнал, что я один из них, — признался Джек. — Можно мне войти?
        Дети-звери равнодушно посторонились, и Джек с двумя тенями ступил на порог пещеры. Неподалеку находилась рама, к которой было привязано охраняемое детьми «чудовище».

        — Кажется, у меня есть кое-что твое, — произнес Джек.

        — Спасибо, что вернул, — ответил Питер. — Так тебя прислал Джейми?

        — Можно и так сказать. Я на замене. Я пришел с Лорой Липучкой.

        — Моя девочка! — воскликнул старик. — Ну что ж, Хранитель... хочешь поиграть?

        ГЛАВА 23
        РАЗОБЛАЧЕНИЕ

        Бронзовые гиганты почти настигли их, и дети ударились в панику. Взрослые всеми силами старались поддерживать порядок, но безуспешно — вокруг было слишком детей, и не было никакой возможности дать такому противнику хоть какой-то отпор. Все это время Дедал и тень Дудочника безучастно взирали на хаос, воцарившийся вокруг.
        Только Джон еще сохранял сопсобность рассуждать.

        — В жизни не бывает совпадений, — перекрикивая шум, заявил он Берту. — Даже учитывая Временной шторм, мы должны были оказаться здесь по какой-то причине! У всего этого должна быть какая-то цель!

        — О чем ты, Джон? — не понял Берт.

        — Вот об этом! Взгляни! — Джон показал на карту Отунно в «Географике». В самом центре была изображена колесница, влекомая парой драконов.

        — Колесница Медеи, — заметил Берт. — И что с того?

        — Там имена подписаны.
        Берт пригляделся, и его глаза расширились от удивления. Одним из драконов был Самарант, а другим — зелено — золотой зверь по имени Азэр.

        — И посмотри на форму! — сказал Джон. — Выглядит в точности, как Подмир! Тебе ничего не напоминает?

        — Кольца в кольцах, — выдохнул Берт, когда до него стало доходить, куда клонит Джон. — Это огромное Кольцо Власти!

        — Сработает?

        — Откуда, ты думаешь, короли Архипелага черпали свою мощь? Должно же все где-то начинаться! Почему бы не здесь, в месте, откуда пошли легенды о героях? Стоит рискнуть!
        Но было уже почти слишком поздно. Гиганты, шагая громоподобными шагами, уже стали окружать берег, возвышаясь над Хранителями и детьми.
        Джон быстро схватил Эвин и Стефана и объяснил, что от них требуется. Затем он показал принцу Архипелага слова призыва и велел прочесть их вслух.
        Автоматоны почти добрались до них, загнав всех в ловушку. Бежать было некуда, ни в холмы, ни на корабли. Если не предпринять что-то здесь и сейчас, они проиграют без боя.

        — Читай! — воскликнул Джон, протягивая Стефану «Географику». — Ну же!
        Стефан кивнул и склонился над книгой, как бы защищая ее.

        — По праву, как должно,
        Ради могущества
        Вас призываю,
        Вас призываю.

        Узами крови и чести
        Вас призываю,
        Вас призываю.

        Ради жизни и света вашей защиты,
        Из кольца властью небесной
        Вас призываю,
        Вас призываю.

        С последними его словами последний автоматон занял свое место. Друзья оказались окружены.

* * *
        Бронзовые гиганты быстро превратили перепуганных детей обратно в послушных марионеток.
        Дети понимают, когда им угрожают взаправду и угрозы невозможно не принимать в расчет. Так что когда Уильям и Хью стали сгонять их на корабли, никто не воспротивился ни словом, ни жестом.
        Дедал приказал всем взрослым — Хранителям и кроатонцам — встать на колени на песок.

        — Что за замечательная, но абсолютно бесполезная попытка. — Он повернулся к Эвин. — Не волнуйся. Никто из детей не пострадает. Что бы ты обо мне ни думала, у меня есть чувства.

        — Что ты сделаешь с детьми? — спросил Чарльз.

        — Те, кто захотят вернуться к Крестовому походу, поплывут на кораблях, — вмешалась тень Дудочника. — Остальные вернутся под присмотр Минотавра на Ээю.

        — То есть, их бросят пленниками в лабиринт! — обличил ее Чарльз.

        — Все лучше, чем смерть, — сказал Дедал, — а ваша, боюсь, не за горами.

        — Чего вы ждете? — шепнул Бертон Джону. — Не пытайся отрицать — ты, бабенка и старик все время смотрите на небо. Чего вы ждете?

        — Не знаю, — ответил Джон. — Возможно, чуда.

        — Ну нет, я не собираюсь помирать, стоя на коленях, — возмутился Бертон. — И кроатонцы тоже. Но... — Он помедлил. — Если ваше чудо все же случится, вы сделаете все, что в ваших силах, чтобы спасти и мою дочь тоже? Пожалуйста.
        Джон поглядел на предводителя кроатонцев. Его лицо было открытым, искренним. Он попросил об услуге, но, вместе с тем, и о прощении.

        — Конечно, — наконец сказал Джон. — Если это будет в моих силах, я спасу твою девочку.

        — Спасибо.

        — Это что еще за Аид? — воскликнула тень.
        Джон и все остальные взглянули на небо. Темные тучи все перекатывались и клубились в вышине, но вдали, на западе показалось что-то еще.

        — Драконы? — воскликнул Берт. — Они, Джон? Призыв все-таки подействовал?
        Но за облаками летели не драконы, а нечто гораздо, гораздо большее.

* * *
        Джек нашел Питера Пэна, того, кто позвал их на Архипелаг, и привел с собой тень Питера, которая довела его до последнего острова в Подмире, и все это было проделано, несмотря на невозможные препятствия и ужасные обстоятельства. И оказалось, есть еще одно препятствие, которое Джеку никак было не преодолеть.
        Он не мог войти в пещеру.
        Взрыв смеха раздался откуда-то позади Питера, и Джек различил отражение прекрасной женщины в богато украшенном зеркале на стене пещеры.

        — Он не знает, Питер, — произнесла женщина. — Не понимает, чем ему придется пожертвовать, чтобы войти.

        — Он — Хранитель «Воображаемой Географики», — ответил Питер. — Я уверен, он понимает, что надо чем-то жертвовать.

        — Жертвовать? — Джек сделал шаг назад. — О чем это вы? Почему я не могу войти?

        — Это самый центр Подмира, — пояснил Питер. — Один из старейших существующих островов. В эту пещеру не может войти ничто, что не является реальностью.

        — Не понимаю. Что не является реальностью?

        — Скажи мне, кто ты? Кто ты на самом деле, Джек? — спросил Питер.

        — Как ты узнал мое имя?

        — Мы уже встречались, — ответил Питер, — именно поэтому я знаю, что это не настоящий ты. Итак, скажи мне, кто... ты... такой?

        — Я... я просто Джек.

        — Нет, это не так. Если мы собираемся спасти твоих друзей, ты не можешь быть «просто Джеком».

        — Я понимаю, чего ты от меня хочешь, — мрачно сказал Джек. — Но... но мне очень трудно от этого отказаться.

        — Знаю, — ответил Питер. — Наверное, лучше всех на свете. Но ты не можешь вечно оставаться ребенком. Когда решаешь пожелать что-то в Колодец Эхо, ты выбираешь иллюзию. Ты выбираешь способ избежать ответственности быть взрослым. Настоящая штука — и настоящий выбор — в том, чтобы сохранить в себе самые лучшие черты ребенка, которым ты однажды был, и не забывать о них, когда подрастешь.

        — В этом все лучшее от двух миров, Джек. Быть ребенком — значит верить в волшебство повсюду...
        ...но даже Питеру Пэну однажды пришлось повзрослеть.

* * *
        Прошли минуты или часы, прежде чем огромные фигуры показались на глаза в рассеянном свете Подмира и плотных тучах Временного шторма, которые все еще висели в небе. Но когда наконец тучи стали рассеиваться и друзья снова смогли видеть все четко и ясно, они увидели гигантов.
        Огромные создания были почти непостижимыми: шахматные фигуры размерами походили на континенты, и они двигались с такой архитектурной грацией, которой явно недоставало их меньшим механическим противникам.
        Великаны, возвышавшиеся над автоматонами так, словно те были игрушками, не сотрясали землю грохотом своих шагов; они просто двигались, и ощущалась сконцентрированная энергия.

        — Мы вот это призвали? — отвисла челюсть у Джона. — Стефан призвал к нам великанов вместо драконов?
        Потрясенный увиденным Берт заговорил шепотом:

        — Великаны выстроили Кольца Власти. Я не знал, что они все еще существуют, не говоря уж о том, что их можно призывать.
        Гиганты были почти бесформенными, лишь слегка напоминая очертаниями фигуру человека. У них не было лиц, только единственный круглый глаз, светившийся в центре лба.
        Дедал испуганно вскрикнул и знаком велел Талосу и его солдатам нападать, но Заводные были более чем в меньшинстве.
        Великаны обратили свой взор на бронзовых автоматонов, и раздался оглушительный гул: язык Титанов.
        На глазах у всех автоматоны замерли посреди движения и медленно превратились в камень.
        Гиганты устремили взгляд на море. Джон насчитал семерых, пока они двигались мимо единым строем. Несколько шагов на восток — и вот они уже за горизонтом. Через несколько мгновений они полностью исчезли.

* * *

        — Решай, Джек, — говорил Питер. — Ты не сможешь вернуть мне тень, пока не войдешь в пещеру. Но ты не сможешь войти, пока не поймешь, кто ты на самом деле. А если ты этого не сделаешь, я умру.
        Джек боролся с собой. Он пробыл ребенком слишком долго и не знал, как поступить.

        — Бесполезно, Питер, — сказала женщина в зеркале. — Он никогда не сможет этого сделать. В конце концов, он всего лишь ребенок, — усмехнулась она.

        — В том-то и дело, — воскликнул Джек. — Я... я не ребенок.
        Дети-звери стояли в стороне, испытывая одновременно любопытство и страх. Что-то странное творилось с мальчиком, который прилетел сюда на корабле.
        Как только Джек произнес свои слова, он вырос, черты его лица удлиннились, огрубели. Он стал старше прямо на глазах у детей, старше на дни, недели и наконец месяцы...
        А затем месяцы сложились в год — ужасное зрелище для любого Пропавшего Мальчишки.

        — Я знаю, кто я такой, — сказал Джек. — Я — ученый из Оксфорда.
        Год, два, пять лет, десять...

        — Я — Хранитель «Воображаемой Географики».
        Десять лет и еще пять...

        — Я знаю, — сказал Джек с уверенностью совсем взрослого человека, — знаю, что надо делать.

        — И в этом, парень, и есть разница, — кивнул Питер.
        Джек вошел в пещеру. В тот же миг вторая тень отделилась от него, пролетела по полу и прилипла к Питеру.
        На глазах у Джека на щеки старика вернулась краска и его глаза, пустые еще минуту назад, снова заискрились жизнью. Он глубоко вздохнул, еще раз, и еще, а затем поднял голову и взглянул на Джека. Питер Пэн улыбался.
        Джек кивнул детям-зверям:

        — Ну же, это никакое не чудовище. Давайте его освободим, а?
        И Пропавшие Мальчишки закивали и сделали, как он предложил, — не потому, что он был взрослым и его надо слушаться, а потому, что знали: мальчик по имени Джек все еще живет где-то внутри этого Старика, и Джеку можно доверять.

        — Давай-ка выведем тебя на свет, — предложил Джек. — А потом пойдем и спасем твою внучку.

* * *
        Тень Дудочника взревела от ярости. А Дедал пребывал в полейшем недоумении. Одним махом все их планы рухнули.

        — Вот тебе и шахматы, — сказал Чарльз.

        — У меня еще есть защитники, — прорычал Дедал. — Сыновья Ясона по-прежнему в моей власти. И они не будут вам подчиняться.
        Дедал дрожал от ярости, но сознавал, что потерпел поражение. Осторожно он стал отступать на «Красный дракон».

        — Уилл, Хью, — окликнул Стефан. — Остановите его.
        Братья быстро вытащили несколько камней позади изобретателя. Дедал замер.

        — Что вы делаете? — заорал он. — Положите на место!
        Стефан повернулся к матери.

        — Он был обречен вечно оставаться в башне, где убил своего племянника, — спокойно пояснил принц, — но придумал способ обойти приговор.

        — Это и был наш уговор с Королем Сверчков, — сказал Дедал. — Если я помогу ему с Крестовым походом, он обещал, что заставит принца Архипелага освободить меня из заточения.

        — Ты был готов пожертвовать всеми этими детьми, только чтобы уйти от наказания? — изумился Чарльз. — Да что ж ты за чудовище?

        — Я дал им крылья! Я сделал для них гораздо больше, чем они заслуживают. И заслужил награду. Если кто-то из них и заплатил за это, я не виноват!
        Стефан приблизился к изобретателю и оценивающе взглянул на него.

        — Я освобождаю тебя от уз, — сказал он, протянул руку...
        ... и толкнул.
        Дедал с криком упал с камней и исчез в вихре пламени. В мгновенье ока от него остался лишь пепел.
        Эвин ужаснулась. За годы отсутствия ее сын изменился. Дудочник больше не манипулировал им, но пережитый опыт все равно оставил на нем отпечаток.
        Со смертью Дедала Хью и Уильям наконец-то полностью пришли в себя и, поняв, что они больше не совсем люди, расплакались.
        Тень Дудочника, шипя, металась у них над головами.

        — А с этим что делать? — спросил Чарльз.

        — Если не возражаете, — раздался голос сверху, — я бы сам с ним перекинулся словечком.
        Это был Питер. Они с Джеком подлетали на «Индиговом драконе».

        — Ну что ж, — сказал Питер тени, — давай-ка покончим с этим.

* * *
        Тень вибрировала от ненависти, пока корабль снижался и Питер спускался с него.

        — Ты теперь Старик, — рыкнула она. — Что ты мне сделаешь?

        — Почему бы тебе не спуститься? Узнаем, — предложил Питер. Но тень осталась на месте, зависнув вне пределов досягаемости.
        Эвин, казалось, испытала сразу и волнение, и облегчение, завидев Питера, а он перехватил ее взгляд и подмигнул.

        — Мы подумали, что это Орфей, но он только посмеялся над нами, — объяснил Джон Питеру.

        — Разумеется, это не Орфей, — ответил Питер. — Этот Старик убил Орфея и оставил его голову в пещере, чтобы мучить меня. Нет, мы с этим парнем давние противники, — продолжал он, осторожно обходя тень. — Теперь он, может, всего лишь и тень, но я его узнаю где угодно. О, у нас бывали отличные сражения, да. Мы старые враги. Он настоящий призрак Архипелага. Король-грешник. Крюк. Но из всех имен вам он наиболее известен как...

        — ...Мордред.

        — Мордред! — опешил Джон.
        Тень облетала их по кругу. Она, казалось, поняла, что им теперь известно ее имя — а узнав его, друзья были уже неподвластны ей.

        — Ты не сможешь мне навредить, — выплюнул Мордред. — Меня нельзя победить!

        — У меня все еще есть то, чего нет у тебя: тело.
        Тень взревела и ринулась на старика. Но Питер был к этому готов и полез в карман. Он швырнул в тень пригоршню мерцающей пудры, и с криком, прорезавшим воздух, тень рассеялась и исчезла, оставив только дребезжащее эхо.

        — Он исчез? — уточнил Джек. — Ты убил его, Питер?

        — Сомневаюсь, — ответил старик. — Это была серебряная пудра — эльфийская пыль. Ее хватит, чтобы рассеять тень на какое-то время. Но не думаю, что она может уничтожить Мордреда. В конце концов, — он подмигнул Джеку, — тень — чертовски крепкая штука, если правильно с ней обращаться. И все же она остается тенью.

        — Вот почему он не мог войти в пещеру. В пещере Платона тени отбрасывают только существующие вещи. Но у тени нет тени. Он не мог войти, не явив свою истинную суть.

        — О нет! — воскликнул Джон. — Смотрите!
        Пока Питер и Хранители были заняты Мордредом, Бертон и кроатонцы тихонько взобрались на «Индиговый дракон» и были таковы.

        — Прощайте, Хранители, — прокричал Бертон с кормы. — И — спасибо!

        — Да будь я проклят! — воскликнул Берт. — Он умеет удивлять похлеще Мордреда.

        — Мне жаль, — сказал Чарльз. — Одному из нас надо было караулить корабль.

        — Ничего страшного, — успокоил его Берт. — Бертон не причинит нашей детке вреда. Он знает ей цену. Кроме того, у нас теперь есть все остальные корабли-драконы. Впервые с момента создания они собрались вместе. И все дети спасены. Мы уж всяко не могли бы желать лучшего конца нашему приключению.

        — Не говори «гоп», — сказал Джон, указывая куда-то на пляж.
        Временной шторм все еще не стихал, и воздух снова замерцал. Что-то приближалось.

        — Отец! — закричал Уильям Боров. — Это отец!

        — Боже всемогущий, — выдохнул Джон. — Похоже, это Ясон.
        Через временной портал вышла группа усталых, одетых в греческие одежды путников и медленно пошла по песку.
        Предводитель выглядел изможденным, лицо его прорезали глубокие морщины, но не морщины старости, а следы скитаний.
        Не обращая никакого внимания на толпы взирающих на них детей, путники приблизились к Хранителям.

        — Мы ищем двух мальчиков, — обратился Ясон к Джону. — Моих сыновей. Вы их не видели?

        — Отец, пожалуйста, — молил Уильям Боров. — Мы здесь! Мы прямо перед тобой!
        Хью Железный расплакался:

        — Уилл... бесполезно. Я... мне кажется, он не понимает, что мы здесь.
        По Ясону нельзя было сказать, что он слышал или видел своих сыновей, он просто отвернулся от Джона и уставился на море, на лице его читались грусть и потеря.

        — Он их не видит! — тихо заметил Джон. — Вообще не видит!
        Призрачная процессия шла мимо, даже сквозь них; парад фантомов, которые едва ли узнали их, если кто-то из духов вообще понимал, что рядом находятся люди.
        Уильям и Хью в тоске повалились на песок. Через несколько мгновений Ясон и его люди прошли мимо и исчезли во Времени, все еще в поисках пропавших сыновей.

        — Вот о чем Данте предупреждал человечество в своих произведениях, — задумчиво произнес Берт. — Он сказал, что самые горячие места в аду припасены для тех, кто в момент великого морального надлома сохраняет беспристрастность. Похоже, именно это мы сейчас наблюдали в отношении Ясона.

        — Не забудьте и Мильтона, — прошептал Чарльз. — «Разум — место само по себе. И из Рая может сделать Ад, а из Ада — Рай.»

        ГЛАВА 24
        ВТОРАЯ НАПРАВО[70]

        В плане организации это был настоящий кошмар, но за день друзьям удалось распределить всех детей по семи кораблям для того, чтобы плыть домой. Они собирались прямиком в Убежище, но Уильям и Хью обратились к ним с необычной просьбой, и Питер с Хранителями решили ее удовлетворить. Так что первая остановка оказалась на Ээе.
        Пришвартовав все корабли, друзья последовали за Уильямом и Хью в лабиринт, где Джон объяснил Астерию, что братья хотели бы поселиться с ним в Аббатстве Розы.
        Странное создание долго и упорно протестовало, но широкая улыбка на его лице говорила о том, что он очень даже не против.

        — Они не захотели возвращаться в Убежище, — пояснил Питер друзьям. — Чувствовали себя ущербными. Я пытался их переубедить, но они сами сделали выбор — может, найдут здесь свое призвание.

* * *

        — Интересных ребятишек ты выбрал себе в преемники, Герб, — заметил Питер, когда они вернулись на корабли. — Особенно того, Джона.

        — У него талант видеть незримые связи, Питер, — откликнулся Берт. — Он обладает редчайшей способностью сохранять практичность и при этом не терять воображения. Он на самом деле выдающийся человек. Ты знаешь, что он еще ребенком придумывал языки? Дальше — больше, к ним впридачу он придумал этимологию, историю и даже мифологию.

        — Впечатляет, — сказал Питер, почесываясь. — Его «Истории» любопытно будет прочесть.

        — Ох, не думаю, что это его стезя, — махнул рукой Берт. — Он не создан, чтобы писать отчеты, как Бэкон, или маскировать свои приключения под художественную литературу, как делали мы с Джейми. Нет, Джон — чистый творец. Это в первую очередь привлекло внимание Стеллана. У Джона в голове целые миры, которые он собирается создать и разделить с читателями. И, честно говоря, у меня такое чувство, что его наследие затмит наше все.

        — Видишь? — хмыкнул Питер. — Вот в чем преимущество неумения сочинять истории. Мне не приходится волноваться о наследии.

        — Ха! Это у тебя от великого Пана? Твое наследие давно уже высечено в камне. — Берт помолчал. — Вообще-то, — добавил он, подумав, — вылито в бронзе. В Кенсингтонских садах.

        — Да видел. Страсть. Выгляжу, как идиот. Я говорил Джейми, что, раз уж они решили поставить памятник, пусть он хотя бы писает на людей.

        — Как тот в Брюсселе? — засмеялся Берт.

        — Кто, Кристоф? — уточнил Питер. — Он вовсе не статуя. По крайней мере, не был ею с самого начала. Он был одним из первых Пропавших Мальчишек и получил ценный урок от Медеи. Не надо мочиться на парадную дверь ведьмы.

* * *
        В Убежище Хранители, ведомые чувством ответственности и не испытывая никаких сожалений, забрали себе «Истории», которые столь долго были частью коллекции Дедала в его мастерской.

        — За долгие века он сделал много хороших вещей, — заметил Питер, проходя мимо мастерской. — Если нет других причин, постарайтесь думать о нем хорошо хотя бы поэтому.

        — Питер такой снисходительный, вы не находите? — сказал Чарльз. — Не знаю, смог бы я на его месте испытывать нечто подобное к человеку, который так меня предал.

        — Кажется, я понимаю, в чем тут дело, — сказал Джон. — Читал другие «Истории» и нашел одну, которая многое объясняет насчет Пана. Вы оба знаете ее, и довольно хорошо. Но до сегодняшнего дня мы не знали всей правды.
        Есть такая старая сказка о европейской деревне, которую наводнили крысы. Старейшины деревни созвали людей, чтобы решить, что делать дальше, и тут незнакомец вышел вперед и сказал, что сможет увести всех крыс к реке и утопить при помощи мелодии своей волшебной дудочки. Горожане согласились заплатить любую цену, какую он назовет, если он действительно выполнит обещание, и в ту же ночь незнакомец сдержал слово.
        Он велел жителям деревни плотно закрыть все окна и двери, заткнуть все щелочки, чтобы они не услышали его музыки. И вот ночью он выполнил свою работу, и когда жители деревни проснулись наутро, все крысы исчезли.

        — Я знаю эту сказку, — вмешался Чарльз. — «Гамелинский крысолов». Якоб и Вильгельм Гриммы писали о ней в одной из своих книг. В общем, жители Гамелина отказались платить Дудочнику, и на следующую ночь он своей музыкой зачаровал детей, как проделал это с крысами. Но вместо того, чтобы топить их в реке, он привел их к отвесной скале, которая раскрылась и поглотила детей, и больше их никто не видел.

        — Якоб узнал об этом от путешественников с Архипелага Грез, — сказал Берт, — хотя я полностью уверен, что сам он никогда не спускался в Подмир, иначе ему была бы известна правда.

        — Детей увидели, — продолжал Джон, — но уже не в Европе. Они попали сюда, в Подмир, где Мордред под видом Дудочника распределил их.

        — Временной шторм, — догадался Берт. — Он использовал разрывы во времени, вызванные разрушением Цитадели, чтобы перемещаться в истории и вербовать своих «солдат».

        — Разве не было одного ребенка, который не пошел за ним? — спросил Джек. — Одного хромого ребенка, который не смог добраться до расщелины в скале?

        — Именно так, — кивнул Джон. — Этого хромого мальчика мучила мелодия, которую во всем Гамелине только он и помнил. И он оплакивал пропажу друзей, видел терзания родителей и решил что-то сделать. Он собирался найти детей и вернуть их домой.

        — И как, получилось? — спросил Чарльз.

        — Отчасти. После долгих лет поисков он нашел пропавших детей. Но так и не вернулся домой. Вместо этого он сам стал пропавшим.

* * *
        Хранители заглянули к Питеру проститься перед отправлением на Архипелаг. Они нашли его и Лору Липучку в саду Рэйли, у колодца Эхо.

        — Вы сможете попасть на Архипелаг на кораблях-драконах, — сказал Питер. — В этом часть их природы — пересекать магические преграды. Им даже не нужно уметь летать, хотя Бертону мы этого не скажем, — добавил он, подмигнув девочке.

        — А как же вы, Питер? — спросил Джон. — Что вы собираетесь делать?

        — Ну, то, что я уже делаю, — был ответ.
        Питер прошел мимо них и заглянул в Колодец. В отражении он увидел лицо в морщинах, седые волосы. Но отражение не изменилось.

        — Три-три — нет игры, — крикнул он с ухмылкой.
        Ничто в его внешности не переменилось.

        — Видишь? — обратился он к Джону. — Я не изменился, потому что я узнал, кем я действительно был и кем в действительности являюсь. Кем хочу оставаться. Я — дедушка Лоры Липучки.

        — Как мне кажется, если бы вы захотели уйти с должности Пана, то вам надо было бы выбрать себе преемника, — заметил Чарльз. — Разумеется, это не обязательно, — поспешно добавил он.

        — Я и выбрал преемника. Мальчика нужного характера и возраста, который, сделай он другой выбор, мог попасть в Небыляндию и остаться ребенком.

        — Как вы сумели определить, правильный у ребенка характер или нет? — удивился Джон.
        Питер озорно улыбнулся.

        — Если он был неправильным, малец не стал бы тем, кто он есть. — Он поглядел на Джека.

        — Я? — опешил тот. — Когда это вы успели выбрать меня?

        — Давно. Я приходил к тебе по ночам и слушал твои сны. И шептал тебе истории о Небыляндии, где ты мог бы стать кем пожелаешь и даже получить другое имя, Джек, Джекси, Джек-Примула... Как ты думаешь, почему ты смог разделить со мной мою тень, если мы не одно и то же, ты и я?
        Джек побледнел.

        — Это ты, — прошептал он. — Ты тот, кто назвал меня Джеком.
        Но Питер лишь подмигнул и быстренько удалился играть с детьми, его хромота почти не бросалась в глаза.

        — Она так полностью и не прошла, — заметил Джон. — Питер вдохновил Дедала снова заняться экспериментами с полетами. Он хотел, чтобы Питер мог свободно двигаться по воздуху, раз уж по земле не получалось. Возможно, это единственная вещь, которая извиняет Дедала.

        — Тот ребенок из Гамелина, — воскликнул Чарльз. — Мальчик, что искал своих друзей, — это же был Питер, да?

        — Да, — кивнул Джон. — Полагаю, что так. Не знаю, кем он на самом деле был до того, как попал сюда, но здесь он стал Питером Пэном. И останется им навсегда.

* * *
        Распрощавшись с Питером, плачущей Лорой Липучкой и остальными Пропавшими Мальчишками, Хранители получили от Пэна прощальный подарок — если его можно назвать подарком.
        Это был запертый на висячий замок шкаф, единственная вещь, которую Питер захотел забрать из пещеры Платона, где его держали с момента ссоры с Джейми.

        — Мы знаем, как делать и чинить дедаловы крылья, — сказал Питер, — и у нас полно драконьих перьев, чтобы наделать еще. Так что шкаф нам не нужен. Кроме того, — добавил он, — я больше не вижу необходимости так часто отлучаться в Лондон.
        Он обнял внучку и похлопал по шкафу.

        — Вы ведь найдете для него хорошее местечко, а?

* * *

        — О боже, какой изумительный шкафчик, — воскликнул Артус.
        Подарок Питера поместили в Великой Штуковине. Джон решил, что на всем Архипелаге для него лучше места не найти.
        Воссоединение с Эвин и Стефаном сделали Артуса счастливее, чем друзья когда-либо его видели, и король повелел, чтобы празднества велись по всему Архипелагу. Эвин и Стефан занялись приготовлениями, оставив короля с Хранителями, которые и рассказали ему все, что случилось.
        Когда история подошла к концу, Артус откинулся на стуле и внимательно посмотрел на каждого.

        — Знаю, вы хотите о чем-то спросить, так спрашивайте.

        — Хорошо. — Джон поднялся с места. — Куда девались драконы?
        Артус кивнул:

        — Так и знал, что рано или поздно это всплывет, но надеялся, что не слишком рано. Я отправил их туда, откуда они явились, на Край Света, за Термин.

        — Зачем? — удивился Джон. — Они всегда были мощью Серебряного Престола.

        — Да, именно это меня и тревожило. Мы — я — не хотел править, опираясь на грубую силу. И я уже решил, что монархия, возможно, не лучшая форма правления для всего Архипелага. Но если б не было короля, способного управлять драконами, от Парламента этого тем более нельзя было ожидать. Итак, я решил. И с сегодняшнего дня моя работа закончена.
        Прежде, чем завершится следующий год на Архипелаге, я начну упразднять монархию.

* * *
        Когда остальные ушли, Джек задержался, чтобы переговорить с королем наедине.

        — Артус, я должен кое-что спросить. Боюсь, это очень личное.
        Артус кивнул, словно ожидал вопроса:

        — Ты хотел спросить об Эвин и нашем сыне.

        — Да.

        — Он замечательный мальчик. Я не мог бы гордиться им больше, если б он был моим родным сыном.

        — Так ты не... ты не его отец?

        — Ты же не слепой, — ответил Артус. — У меня волосы, как солома, а кожа такая светлая, что, когда я выхожу на солнце, веснушки на руках становятся зелеными. У Стефана глаза и скулы матери, а чудесная кожа от отца.
        Все кусочки головоломки встали на место.

        — Так вот каким образом ему почти исполнилось девять, хотя прошло совсем немного времени с тех пор, как ты девять лет назад встретил его мать.

        — Да. Эвин и Немо были ближе, чем она могла бы признать. И даже он не смог убедить ее осесть на одном месте. Счастливее всего она была — и есть — в море, за штурвалом корабля. Так что когда я предложил ей выйти за меня, она сказала да, а потом я отказался, увидев, как она несчастна. Поначалу она согласилась, чтобы помочь мне привыкнуть управляться с королевством, и я думал, что она хотела этого, потому что ждала рождения сына. Но, как оказалось, ни ей, ни мне не нужен был брак по тем причинам, о которых мы вначале думали, так что в итоге мы так и не поженились.

        — И все же ты признал Стефана своим сыном и воспитал его соответственно.

        — Разумеется. — Артус выглядел удивленным. — А почему бы и нет? Быть отцом — это гораздо большее, чем просто зачать ребенка. Важнее сделать его человеком.

        — Достойно восхищения, — заметил Джек. — Не знаю, смог бы я так: воспитать чужого ребенка, как своего. Не знаю, хватило бы у меня сил.

        — Стефан — сын Эвин, — сказал Артус. — Мне этого довольно. Она знает, что я люблю ее, и наше соглашение, каким бы странным оно ни выглядело для других, нас с ней устраивает. Разве не это самое главное?

        — Не мне судить, — ответил Джек. — Я часто думал, женюсь ли когда-нибудь вообще. Вот смотрю я на Джона с Чарльзом и иногда завидую им. Но все же я не могу начать отношения с кем-то. Просто у меня в голове не укладывается, как вы с Эвин дошли до такого.
        Артус хлопнул его по спине.

        — Уверен, если ты окажешься на моем месте, то сможешь увидеть в этом плюсы, как и я. А если понадобится совет, ты знаешь, куда обратиться.
        Эвин и Стефан выглянули из-за стола в зале и помахали им. Джек и Артус помахали в ответ.

        — Дети, — вздохнул Артус. — Как же быстро они растут. Кажется, еще вчера ему было девять.

        — На прошлой неделе, вообще-то.

        — И это ничуть не лучше.

* * *
        Празднества на Архипелаге длились весь день и всю ночь, и люди со всех островов приплывали в Паралон, чтобы забрать своих пропавших детей. И все же счастье от успешного возвращения детей не могло облегчить тревогу Хранителей, ведь в ближайшем будущем им предстояло столкнуться с целым рядом проблем.

«Индиговый дракон» все еще находился во власти Бертона и кроатонцев. Цитадель Времен продолжала рушиться и останавливаться не собиралась. А в их мире по-прежнему могли находиться Хранители-предатели, работавшие на «Имперское картологическое общество». В общем, резюмировал Чарльз, приключение все равно обернулось полнейшей катастрофой.

        — Не катастрофой, — возразил Джон, — а скорее эвкатастрофой. До определенного момента все было мрачно и ужасно, но в конце все, вроде бы, разрешилось.

        — Джек, — позвал Чарльз, — он опять придумывает слова.

        — Я заметил, — ответил Джек. — Но у него с каждым разом получается все лучше, ты не находишь?

        — Не забывайте, осталось еще одно незавершенное дело, — вмешался Берт. — Наш враг по-прежнему существует. Тень может быть отделена от тела — схвачена в плен, брошена в узилище, ее можно мучить, ею можно управлять — но она не может существовать сама по себе.

        — Не может? — переспросил Джон. — То есть, тень не может пережить человека?

        — Именно, — кивнул Берт. — И если мы действительно столкнулись с тенью Мордреда, тогда наш старый враг — Зимний Король — все еще жив.

* * *
        Настало время возвращаться домой. Там ждали дела, и Хранители чувствовали, что сейчас на Архипелаге они сделали достаточно.

        — После тебя, — сказал Джон Джеку.
        Тот взглянул на Чарльза, который кивнул, соглашаясь, улыбнулся на прощание Берту и шагнул в гардероб.
        Один за другим друзья раздвинули шубы и вышли из шкафа на четвертом этаже городского дома близ Кенсингтонских садов. Сначала Джек, за ним Чарльз и наконец Джон. Радостной улыбкой их встретил человек, держащий в руках поднос.

        — С возвращением, — сказал Джейми. — Я приготовил чай.

        ЭПИЛОГ

        Там, где раньше сидели ткачихи и стоял станок, осталась лишь пыль. И там, где прежде стену украшал гобелен, огромный, как сам мир, теперь весела паутина, что сплел паук, накануне вселившийся в пещеру.
        За семь сотен лет до этого, или в прошлый четверг, Роджер Бэкон, Главный Хранитель «Воображаемой Герографики», плотнее запахнул плащ, защищаясь от холодных сквозняков, гулявших по его маленькому алькову. Единственный свет давали свечи на столе, и не было слышно ни звука, только тиканье хронометра, который Бэкон получил в подарок от француза.
        Хранитель аккуратно обмакнул перо в чернильницу и продолжил писать «Истории», которым посвятил значительную часть своей жизни.

«В тысяча двести двенадцатом году мальчик по имени Стефан, утверждавший, что его послал сам Бог, призвал Сыновей Адама и Дочерей Евы на великий Крестовый поход против неверных и еретиков на востоке.
        Тридцать тысяч детей последовали за ним, все они взошли на семь огромных кораблей, и больше их никто не видел[71 - Крестовый поход детей. В мае 1212 года, когда немецкое народное войско прошло через Кёльн, в его рядах насчитывалось около двадцати пяти тысяч детей и подростков, направляющихся в Италию, чтобы оттуда морем достигнуть Палестины. В хрониках XIII века более пятидесяти раз упоминается этот поход, который получил название «Крестового похода детей».Во Франции в мае того же года у пастушка Стефана из Клуа произошло видение: ему «явился» Иисус в образе белого монаха, велев встать во главе нового Крестового похода, в котором приняли бы участие лишь дети, дабы без оружия с именем божьим на устах освободить Иерусалим. Возможно, идея крестового похода детей была связана со «святостью» и «непорочностью» юных душ, а также суждением, что им не может быть причинен физический вред оружием. Пастух начал так страстно проповедовать, что дети убегали из дома вслед за ним. Местом сбора «святого войска» был объявлен Вандом, в котором к середине лета по оценкам собрались более 30000 подростков. Стефан
почитался чудотворцем. В июле они с пением псалмов и хоругвями отправились в Марсель, чтобы отплыть на Святую землю, но о кораблях никто заранее не думал. К воинству часто присоединялись преступники; играя роль участников, они живились за счёт подаяний благочестивых католиков. Крестовый поход был поддержан орденом францисканцев.25 июля 1212 года немецкие крестоносцы прибыли в Шпайер. Местный хронист сделал такую запись: «И случилось великое паломничество, шли мужи и девы, юноши и старцы, и всё это были простолюдины».20 августа войско достигло Пьяченцы. Местный хронист отметил, что они спрашивали дорогу к морю: ещё в Германии они двинулись в поход, уверяемые, что «море расступится перед ними», так как Господь поможет им в достижении их священной цели. В те же дни в Кремоне видели толпу детей, пришедших сюда из Кёльна.Немецкие дети терпели ужасные лишения, пересекая Альпы на пути из Германии в Италию, а те, кто пережил путь, столкнулись в Италии с враждебным отношением местных жителей, которые ещё помнили разграбление Италии крестоносцами при Фридрихе Барбароссе. Дорога к морю через равнину для
французских детей была существенно легче. Добравшись до Марселя, участники похода ежедневно молились о том, чтобы перед ними расступилось море. Наконец, два местных купца — Гуго Ферреус и Гийом Порку — «смилостивились» над ними и предоставили в их распоряжение 7 кораблей, каждый из которых вмещал около 700 рыцарей, чтобы плыть в Святую Землю. Затем их след был утерян, и только 18 лет спустя, в 1230 году в Европе объявился монах, сопровождавший детей (и немецких и французских детей, по всей вероятности, сопровождали церковники, хотя это никак и не доказано), и рассказал, что корабли с юными крестоносцами прибыли к берегам Алжира, где их уже поджидали. Оказалось, купцы предоставили им корабли не из милости, а сговорившись с мусульманскими работорговцами.Большинство современных исследователей считает, что основную массу участников движения составляли не маленькие дети, а как минимум подростки и юноши, так как словом лат. pueri («мальчики») в средневековых источниках называли всех простолюдинов (аналогично русскому ребята — крестьяне).«Случилось то сразу после Пасхи. Ещё не дождались мы Троицы, как тысячи
отроков тронулись в путь, покидая кров свой. Иные из них едва на свет появились и минул им только шестой год. Другим же впору было выбирать себе невесту, они же выбрали подвиг и славу во Христе. Заботы, им порученные, они позабыли. Те оставляли плуг, коим недавно взрывали землю; те выпускали из рук тачку, их тяготившую; те покидали овец, рядом с которыми сражались против волков, и думали о других супостатах, магометанской ересью сильных… Родители, братья и сестры, друзья упорно уговаривали их, но твердость подвижников была неколебима. Возложив на себя крест и сплотившись под свои знамёна, они двинулись на Иерусалим… Весь мир называл их безумцами, но они шли вперед». — Дэвид С. Бейкер. «Путь слёз»В начале 1212 года тысячи крестьян (в том числе детей и подростков) из Германии и Франции собрались (были собраны?) в войско для завоевания Гроба Господня в Иерусалиме (по некоторым данным, французские дети направились не в Иерусалим, а в Париж ко двору Филиппа Августа, где некий проповедник обещал представить королю письмо от Иисуса Христа и сотворить чудеса; Филипп приказал распустить детей по домам).]. Но
они не пропали без следа — Стефан привел их на Архипелаг, где они объединились с Великой Тенью и сыновьями Ясона и начали Великую войну, опустошившую мир.»
        Когда Бэкон дописал эти слова, тиканье внезапно прекратилось, а ветер стих. И прямо у него на глазах написанное стало меняться, и сам он не мог уже вспомнить, что написал раньше, только то, что появилось на бумаге теперь, выведенное еще не просохшими чернилами:

«Тридцать тысяч детей последовали за ним, все они взошли на семь огромных кораблей, и больше их никто не видел. Но они не пропали без следа — Стефан привел их на Архипелаг, где он и его господин, Великая Тень, были повержены храбростью и мудростью трех ученых и силой материнской любви.
        Но Великой Тени удалось скрыться, и корабли исчезли вместе с ней в объятиях Времени. А Великая Война, что должна была охватить Архипелаг, все же может разразиться в будущем, став тем, что француз по имени Верн назвал...
        ...Второй мировой войной...»
        Бэкон закрыл книгу, и тиканье возобновилось, а ветерок, теперь уже теплый, заструился вокруг него, и само Время пульсировало и трепетало, окружая старого писца...

        notes

        Примечания

1

        Магдалина — колледж Магдалины (англ. Magdalen College, Oxford) основан в 1458 году одним из преподавателей Винчестерского колледжа.

2

        Килнс (Печи) — местечко в Хэддингтон Куэрри, Оксфорд, где К.С. Льюис жил с 1930 года. Там же Льюис написал «Хроники Нарнии», причем в «Хрониках» упоминается сам дом. К.С. Льюис похоронен в Хэдингтон Куэрри.

3

        Речь идет о Пэдди Муре. Едва поступив в Университет, Льюис покинул его ради службы в армии. Военная подготовка ограничилась несколькими неделями. Он провел их в одной комнате со своим ровесником — ирландцем Пэдди Муром (их фамилии стояли рядом по алфавиту). Отец Льюиса не нашел в себе сил приехать к отправляющемуся в окопы сыну; опорой и утешением обоим ребятам стала мать Мура Джейн — блондинка сорока пяти лет. Расставаясь при отправлении на фронт, Пэдди и Джек (Льюиса практически никто и никогда не звал Клайвом, все звали его детским прозвищем Джек) дали друг другу трогательное обещание: если одного из них убьют, выживший позаботится о семье убитого. Убили Пэдди. Льюиса только ранило шрапнелью, достаточно легко, чтобы эта рана никогда его не беспокоила, и достаточно тяжело, чтобы раз и навсегда освободить его от армии.
        Вернувшись в Оксфорд в январе 1919 года, Льюис поселился вместе с миссис Мур. В конце концов — в 1930 году — они на паях купили дом с неплохим садом (Килнс), где Льюис и жил. От соучеников, а впоследствии от коллег это трогательное единение тщательно скрывалось: в Оксфорде еще были сильны средневековые традиции, по которым безбрачие прямо предписывалось ученым мужам. Ситуация, во всяком случае, была необычная. От Джейн Мур Льюис получал и материнскую ласку и теплоту семейного очага — так что его жизнь с нею была отнюдь не только героическим самопожертвованием. Дочь миссис Мур не была в восторге от «названого брата», но он платил за ее образование. Брат Льюиса, выйдя в отставку майором, поселился с ним и тоже не был в восторге от миссис Мур. Обстановка в доме была поистине семейная и живая, наподобие куста роз: лепестки облетают, шипы тупеют. Любовь здесь смешивалась с дружбой, дружба — с неприязнью. Чем старше становились все участники этой небольшой трагикомедии, тем больше миссис Мур превращалась в почтенную пожилую леди, а Льюис — в почтительного сына.

4

        Суахили — крупнейший из языков банту и один из наиболее значительных языков Африканского континента.

5

        Дедал — персонаж древнегреческой мифологии, выдающийся художник и инженер, считавшийся изобретателем разных инструментов, а также построивший лабиринт на острове Крит (в некоторых языках, в частности во французском, понятие лабиринт обозначается словом дедал). В частности, смастерил крылья для любимого сыночка — Икара — слепив их воском. Презрев все законы физики, Икар каким-то образом взлетел на небо, но подлетел слишком близко к солнцу, воск растаял, и парниша шмякнулся из космоса назад на грешную землю с летальным исходом.

6

        Махагон — древесина красноватого оттенка.

7

        Первый памятник Питеру Пэну был установлен ночью 1 мая 1912 года в Кенсингтонских садах Лондона. Скульптура называется — «Питер Пэн, мальчик, который не хотел взрослеть». Сначала никто не знал откуда она взялась, зато персонажа узнали сразу. Вскоре выяснилось, что писатель сам заказал скульптуру Джорджу Фрэмптону. Несмотря на скандал, когда парламент обвинил писателя в саморекламе, ему простили эту выходку, и статуя по сей день стоит там же. Снизу памятника изображены феи, животные. Он популярен среди посетителей парка.

1 мая (майское утро) — ежегодный праздник колледжа Магдалины. Джек по сюжету является преподавателем колледжа.

8

        Эркер — полукруглое выступающее окно.

9

        Сэр Уильям Крэйги — один из составителей «Оксфордского английского словаря».

10

        Скрипторий — мастерская по изготовлению и переписыванию рукописных книг. Очевидно, в подобном помещении велась работа над упомянутым словарем.

11

        Джон врет. История создания ОАС такова: в 1859 году Лондонское филологическое общество сформулировало проект будущего словаря. Основной задачей было представить в словаре каждое английское слово, начиная с 1000 года, и показать все развитие его значений, иллюстрируя их примерами из текстов разных эпох. В итоге получился «Новый английский словарь, основанный на исторических принципах» (New English Dictionary on Historical Principles, NED) в десяти томах, публикация которого длилась с 1884 по 1928 годы. В 1933 году словарь был переиздан в двенадцати томах с однотомным дополнением, тогда же он получил название «Оксфордский английский словарь». В дальнейшем вышли еще четыре дополнительных тома. Всего в словаре насчитывается двадцать две тысячи страниц, на которых расположены 290 тысяч словарных статей и примерно 2,5 миллиона цитат. Над словарем трудились сотни ученых, самые известные из которых Джеймс Мари, Генри Брэдли и Уильям Крэйги.
        В 1918 году, после демобилизации из армии, на должность помощника лексикографа в редакцию «Оксфордского словаря» поступил Джон Рональд Руэл Толкин, впоследствии ставший одним из составителей этого словаря.

12

        Сэр Джеймс Огастес Генри Мюррей — редактор ОАС.

13

        Шарль Дарнэ — герой произведения Ч. Диккенса «Повесть о двух городах».

14

        Бёрдышко — приспособление для ручного ткачества, род гребня.

15

        Аврора — героиня сказки «Спящая красавица», укололась веретеном.

16

        Безоаров камень — камень из плотно свалянных волос или волокон растений в желудке или кишечнике жвачных животных, лошадей, кошек, реже свиней и собак, иногда человека. Безоар — серого или чёрного цвета камень, в древней медицине занимал уникальное место, считалось что он приносит пользу при многих заболеваниях.
        Самым действенным, а потому и самым дорогим считался безоар из Восточной Индии. Существует легенда, что бояре Милославские, опасаясь за жизнь юного царя Федора Алексеевича, заказали ему серебряную чашку с безоаром, хотя для царевича безоар оказался бессильным.
        Серапион писал, что тёртый камень безоара весом равный 12 ячменным зёрнам, подогретый в вине, может исцелить от любого заболевания.
        Упоминается и в «Гарри Поттере», если кто помнит, как профессор Снейп завалил Гарри на первом уроке зельеварения, а потом в 6 книге Гарри при помощи его спас Рона от отравления.

17

        Вас (фр. Wace) — знаменитый нормандский поэт XII века; иные варианты имени Vace, Vaice, Gace, Gasse, Uiotace (уменьшительные от Eustache), в некоторых источниках ошибочно имя интерпретировано как фамилия, и поэта называют «*Роберт Вас» (*Robert Wace).

18

        Алиенора Аквитанская (фр. Alienor d'Aquitaine; ок. 1124 — 31 марта 1204, Фонтевро) — герцогиня Аквитании и Гаскони, графиня Пуатье с 1137 года,королева Франции в 1137 —1152 годах, королева Англии в 1154 —1189 годах, одна из богатейших и наиболее влиятельных женщин Европы Высокого средневековья, дочь герцога Аквитании Гильома X и Аэнор де Шательро. Алиенора была супругой двух королей — сначала короля Франции Людовика VII, а затем короля Англии Генриха II Плантагенета, матерью двух английских королей — воспетого средневековыми балладами английского короля Ричарда I Львиное Сердце и Иоанна Безземельного.
        Женщина удивительной красоты, характера и нравов, выделяющих её не только в ряду женщин-правителей своего времени, но и всей истории.

19

«Пикатрикс» — обширный трактат о симпатической и астральной магии с особым акцентом на талисманы.

20

        Райхопское дерево фигурирует в цикле фэнтези Роберта Холдстока «Лес мифаго». Райхопский лес, «три квадратных мили лесной земли, не изменившейся со времен Ледника. Сопротивляющейся всем переменам». Есть странная власть в этом лесу, где клубится какой-то водоворот психических сил. Чем ближе к сердцу леса, тем передвигаться в нем труднее, а с какого-то места просто невозможно. И, взаимодействуя с сознанием тех, кто не боится войти в него, лес отбрасывает то, что автор окрестил «мифаго» (контаминация слов «миф» и «имаго»). Особенность леса — снаружи он кажется меньше, чем внутри. Прямая параллель с Цитаделью Времен.

21

        Эдвин Друд — герой романа Ч. Диккенса «Тайна Эдвина Друда». Это последний и неоконченный роман Чарлза Диккенса, написанный в жанре детектива с элементами «готики». Роман должен был выйти в двенадцати ежемесячных выпусках журнала «Круглый год», но на момент смерти Диккенса (9 июня 1870 года) было опубликовано только три выпуска. Позже были выпущены ещё три, найденные в рукописях. Итак, Диккенс успевает написать половину романа. Писателя многие упрекали в неумении создать «закрученный» сюжет, поэтому «…у него возникла мысль — показать, что он тоже может крепко построить сюжет, по-новому, оригинально и так, что никому не удастся предугадать его развитие». В предыдущих произведениях, если Диккенс вводил тайну, она не придавала произведению особой загадочности, но после выхода частей «Эдвина Друда», почти не поддающихся разгадке, до сих пор появляются противоречивые версии окончания романа. Насколько Диккенсу удалось сбить с толку читателей и литературоведов, можно судить по тем противоречивым выводам, к которым приходили самые квалифицированные исследователи. Следует отметить, что писатель ни в
опубликованных частях романа, ни в рукописях не оставил никаких указаний или намеков, чем должен кончиться роман.

22

        Речь может идти только о современнике Диккенса Ричарде Фрэнсисе Бёртоне. РФБ — британский путешественник, писатель, поэт, переводчик, этнограф, лингвист, гипнотизёр, фехтовальщик и дипломат. Прославился своими исследованиями Азии и Африки, а также своим исключительным знанием различных языков и культур. По некоторым оценкам, Бёртон владел двадцатью девятью языками, относящимися к различным языковым семьям.
        За всю историю только двум немусульманам удалось попасть в Мекку. Первый пробрался туда в 16 веке, РФБ — в 19-м, что и позволяет сделать вывод, что Оуэн имел в виду именно его.

23

        Потоп Девкалиона. Девкалион в древнегреческой мифологии сын Прометея и Климены (по, видимо, ошибочной версии — Пандоры), царствовавший в фессалийской Фтии. О причинах потопа существовало множество версий. По одной из них, когда Зевс решил погубить посредством потопа греховное людское поколение, Девкалион по воле Зевса спасся со своей женой в ковчеге, построенном по указаниям Прометея. На девятый день потопа ковчег остановился на горе. Это место остановки в различных преданиях указывается противоречиво: главные из них называют Парнас или Фессалийский Офрис, либо Афон. По одной из версий, спасся с Пиррой на горе Этна. По Паросской хронике, он воцарился в Ликорее в 1573/2 до н. э. и бежал от ливней в Афины в 1528/7 до н. э.

24

        Инь-Янь — в данном контексте речь, скорее всего, идет об одном из воплощений символа — земле.

25

        Вулкан Тера находился в пределах Санторинской группы островов, расположенных в Эгейском море. В соответствии с Традиционной Историей наиболее масштабное извержение вулкана Тера (его называют еще Санторинским), оставившее заметный след в прошлом цивилизаций Восточного Средиземноморья, произошло в XV — XVII ВС веках.

26

        Данте Алигьери.

27

        Братья Маркс (Marx Brothers) — популярный в США комедийный квинтет, специализировавшийся на «комедии абсурда» — с набором драк, пощёчин, флирта и «метания тортов».

28

        Имаго — взрослая стадия развития насекомого. Вспомним нашего таинственного мучителя стариков, который тесно сотрудничал с некими жуками…

29

        Никола Тесла — изобретатель в области электротехники и радиотехники, инженер, физик. Родился и вырос в Австро-Венгрии, в последующие годы в основном работал во Франции и США. В 1891 году получил американское гражданство.
        Широко известен благодаря своему вкладу в создание устройств, работающих на переменном токе, многофазных систем и электродвигателя, позволивших совершить так называемый второй этап промышленной революции.
        Также он известен как сторонник существования эфира: известны многочисленные его опыты и эксперименты, имевшие целью показать наличие эфира как особой формы материи, поддающейся использованию в технике.
        Именем Н. Теслы названа единица измерения плотности магнитного потока (магнитной индукции). Среди многих наград учёного: медали Э. Крессона, Дж. Скотта, Т. Эдисона.
        Современники-биографы считали Тесла «человеком, который изобрёл XX век» и «святым заступником» современного электричества. После демонстрации радио и победы в «Войне токов» Тесла получил повсеместное признание как выдающийся инженер — электротехник и изобретатель. Ранние работы Тесла проложили путь современной электротехнике, его открытия раннего периода имели инновационное значение. В США по известности Тесла мог конкурировать с любым изобретателем или учёным в истории или популярной культуре.

30

        Ур-миф — так называемый «изначальный миф» или «мономиф», на основе которого зародились древние мифы и легенды.

31

«Плавание Эарендела, Вечерней Звезды». В течение лета 1914 года, когда он провёл часть своих каникул в Ноттингемшире, Толкин написал стихотворение, которое стало началом его мифологии. Уже тогда он заинтересовался древнеанглийским и прочитал различные произведения на этом языке, в том числе поэму Кюневульфа «Христос». Толкин обратил внимание на две строки из этого произведения:
        Eala Earendel engla beorhtast
        ofer middangeard monnum sended.
        (Радуйся, Эарендел, ярчайший из ангелов,
        светить над средиземьем к людям посланный!).
        Вдохновлённый этими словами, Толкин написал стихотворение «Плавание Эарендела, Вечерней звезды» (англ. The Voyage of Earendel, the Evening Star), которое рассказывает о восхождении в небо морехода Эарендела.

32

        Улисс действительно встречается в «Божественной комедии» в восьмом круге Ада.

«Восьмой круг разделён на десять рвов, называемых Злопазухами. В первом рву казнятся сводники и соблазнители женщин, во втором — льстецы. Сводников зверски бичуют рогатые бесы, льстецы сидят в жидкой массе смрадного кала — вонь нестерпимая. Кстати, одна шлюха наказана здесь не за то, что блудила, а за то, что льстила любовнику, говоря, что ей хорошо с ним.
        Следующий ров (третья пазуха) выложен камнем, пестреющим круглыми дырами, из которых торчат горящие ноги высокопоставленных духовных лиц, торговавших церковными должностями. Головы же и туловища их зажаты скважинами каменной стены. Их преемники, когда умрут, будут так же на их месте дрыгать пылающими ногами, полностью втеснив в камень своих предшественников. Так объяснил мне папа Орсини, поначалу приняв меня за своего преемника.
        В четвёртой пазухе мучаются прорицатели, звездочёты, колдуньи. У них скручены шеи так, что, рыдая, они орошают себе слезами не грудь, а зад. Я и сам зарыдал, увидев такое издевательство над людьми, а Вергилий пристыдил меня; грех жалеть грешников! Но и он с сочувствием рассказал мне о своей землячке, прорицательнице Манто, именем которой была названа Мантуя — родина моего славного наставника.
        Пятый ров залит кипящей смолой, в которую черти Злохваты, чёрные, крылатые, бросают взяточников и следят, чтобы те не высовывались, а не то подденут грешника крючьями и отделают самым жестоким образом. У чертей клички: Злохвост, Косокрылый и пр. Часть дальнейшего пути нам придётся пройти в их жуткой компании. Они кривляются, показывают языки, их шеф произвёл задом оглушительный непристойный звук. Такого я ещё не слыхивал! Мы идём с ними вдоль канавы, грешники ныряют в смолу — прячутся, а один замешкался, и его тут же вытащили крючьями, собираясь терзать, но позволили прежде нам побеседовать с ним. Бедняга хитростью усыпил бдительность Злохватов и нырнул обратно — поймать его не успели. Раздражённые черти подрались между собой, двое свалились в смолу. В суматохе мы поспешили удалиться, но не тут-то было! Они летят за нами. Вергилий, подхватив меня, еле — еле успел перебежать в шестую пазуху, где они не хозяева. Здесь лицемеры изнывают под тяжестью свинцовых позолоченных одежд. А вот распятый (прибитый к земле колами) иудейский первосвященник, настаивавший на казни Христа. Его топчут ногами
отяжелённые свинцом лицемеры.
        Труден был переход: скалистым путём — в седьмую пазуху. Тут обитают воры, кусаемые чудовищными ядовитыми змеями. От этих укусов они рассыпаются в прах, но тут же восстанавливаются в своём обличье. Среди них Ванни Фуччи, обокравший ризницу и сваливший вину на другого. Человек грубый и богохульствующий: Бога послал прочь, воздев кверху два кукиша. Тут же на него набросились змеи (люблю их за это). Потом я наблюдал, как некий змей сливался воедино с одним из воров, после чего принял его облик и встал на ноги, а вор уполз, став пресмыкающимся гадом. Чудеса! Таких метаморфоз не отыщете и у Овидия.
        Ликуй, Флоренция: эти воры — твоё отродье! Стыдно… А в восьмом рву обитают коварные советчики. Среди них Улисс (Одиссей), его душа заточена в пламя, способное говорить! Так, мы услышали рассказ Улисса о его гибели: жаждущий познать неведомое, он уплыл с горсткой смельчаков на другой конец света, потерпел кораблекрушение и вместе с друзьями утонул вдали от обитаемого людьми мира.
        Другой говорящий пламень, в котором скрыта душа не назвавшего себя по имени лукавого советчика, рассказал мне о своём грехе: этот советчик помог римскому папе в одном неправедном деле — рассчитывая на то, что папа отпустит ему его прегрешение. К простодушному грешнику небеса терпимее, чем к тем, кто надеется спастись покаянием. Мы перешли в девятый ров, где казнят сеятелей смуты.
        Вот они, зачинщики кровавых раздоров и религиозных смут. Дьявол увечит их тяжёлым мечом, отсекает носы и уши, дробит черепа. Тут и Магомет, и побуждавший Цезаря к гражданской войне Курион, и обезглавленный воин — трубадур Бертран де Борн (голову в руке несёт, как фонарь, а та восклицает: «Горе!»).
        Далее я встретил моего родича, сердитого на меня за то, что его насильственная смерть осталась неотомщенной. Затем мы перешли в десятый ров, где алхимики маются вечным зудом. Один из них был сожжён за то, что шутя хвастался, будто умеет летать, — стал жертвой доноса. В Ад же попал не за это, а как алхимик. Здесь же казнятся те, кто выдавал себя за других людей, фальшивомонетчики и вообще лгуны. Двое из них подрались между собой и потом долго бранились (мастер Адам, подмешивавший медь в золотые монеты, и древний грек Синон, обманувший троянцев). Вергилий упрекнул меня за любопытство, с которым я слушал их.
        Наше путешествие по Злопазухам заканчивается. Мы подошли к колодцу, ведущему из восьмого круга Ада в девятый.»

33

        Кроатон — название индейского племени, жившего во времена европейской колонизации Северной Америки на одноимённом острове, соседствующем с островом Роанок в нынешнем штате Северная Каролина.
        С названием «Кроатоан» связана популяризованная Стивеном Кингом история о «потерянной колонии» сэра Уолтера Рэйли. Британские колонисты, которые должны были находиться на острове Роанок, исчезли между 1587 и 1590 годами. Следов борьбы обнаружено не было, только на одном из стволов дерева, росшего в центре поселения, было вырезано слово «Cro», которое принято считать начальными буквами слова «Кроатон». Проверить нахождение их на острове Кроатоан, с жителями которого колонисты находились в дружбе, не удалось. Ни тел, ни каких-либо следов так и не нашли.
        Существует несколько мнений о причинах исчезновения колонистов:
        Колонисты могли смешаться с племенем Кроатоан и другими аборигенами, или быть уничтожены племенами Повхатанской конфедерации или испанскими колонистами.
        Индейский шаман мог загипнотизировать колонистов, после чего те шагнули в морскую воду и утонули. Для обоснования этой художественной идеи на телевидении выдвигается теория, что Кроатоном звался также бог, которому поклонялись представители этого племени (имя переводится как «Жнец душ»). Согласно исследователю обычаев североамериканских индейцев канадскому профессору Пьеру Моренье, индейцы считали, что бог всегда жил среди них, но был невидим и по желанию мог вселяться в любое тело. Туземцы носили богу еду на жертвенный алтарь, жрецы садились в круг и наблюдали, как еда медленно исчезала в воздухе.
        От души: почитайте «Бурю столетия» Кинга — мировецкая вещь по теме!

34

        Имеется в виду наступательная операция англо-французских армий на французском театре Первой мировой войны с 24 июня по середину ноября 1916 года. Формально союзники добились победы над немцами с ограниченными результатами, однако немецкая сторона считала, что победила именно она.

35

        Скартарис в произведении Жюля Верна «Путешествие к центру Земли»:

« — Но что такое Скартарис? — спросил я. — И при чем тут июльские календы?
        Дядюшка призадумался. На минуту у меня появилась надежда, но только на минуту, потому что скоро он ответил мне такими словами:

        — То, что ты называешь темным, для меня вполне ясно. Все эти данные доказывают лишь, с какой точностью Сакнуссем хотел описать свое открытие. Екуль-Снайфедльс состоит из нескольких кратеров, и потому было необходимо указать именно тот, который ведет к центру Земли. Что же сделал ученый-исландец? Он заметил, что перед наступлением июльских календ, иначе говоря, в конце июня, одна из горных вершин, Скартарис, отбрасывает тень до самого жерла вышеназванного кратера, и этот факт он отметил в документе. Это настолько точное указание, что, достигнув вершины Снайфедльс, не приходится сомневаться, какой путь избрать.»

36

        Пеллусидар — подземный мир из цикла произведений Э.Р. Берроуза.

37

        Эдгар Райс Берроуз — американский писатель эры pulp-журналов, получивший большую популярность благодаря серии книг о Тарзане. Оказал значительное влияние на развитие жанров научной фантастики и фэнтези в XX веке.

38

        Восточные индусы — очевидно, имеются в виду англичане-колонизаторы Индии, которые, строго говоря, не были ни индусами, ни индейцами.

39

        Алгонкины — группа коренных народов (индейцев) Северной Америки, родственных по языку. Алгонкины с древности расселялись в районе Великих озёр, провинция Онтарио в Канаде. Затем заселили более широкую территорию: долина реки Святого Лаврентия, о. Ньюфаундленд, пров. Квебек и Манитоба, полуостров Новая Шотландия, остров Принца Эдуарда в Канаде, штаты Миннесота, Мичиган, Северная Дакота, Монтана в США. Из-за вытеснения белыми поселенцами встречаются в других штатах США и на севере Мексики.

40

        Джон Ди (13 июля 1527, Тауэр Уард, Лондон, Англия — 26 марта 1609, Мортлэйк, Лондон, Англия) — английский математик, географ, астроном, алхимик, герметист и астролог валлийского происхождения, один из образованнейших людей своего времени. Судя по датам, жил во времена Елизаветы I.

41

        Сатьяграха — в Индии в период английского колониального господства тактика ненасильственной борьбы за независимость в двух формах: несотрудничества и гражданского неповиновения. Разработана Мохандасом Ганди в начале XX века.

42

        Япиг — персонаж древнегреческой мифологии. По одной версии, сын Дедала и критской женщины. Предводитель критян, поселившихся в Италии. Его именем назван народ япигов. По другой версии, сын аркадца Ликаона, переселившийся в Италию, его именем назван народ. Согласно Вергилию, он — сын Иасия и возлюбленный Аполлона, который научил его врачеванию. Япиг излечил Энея с помощью Венеры.

43

        В чем вся суть: Медея была дочерью колхидского царя Ээта и океаниды Идии, внучкой бога Гелиоса, племянницей Цирцеи (либо дочерью Ээта и Клитии), волшебницей, а также жрицей (или даже дочерью) Гекаты.
        Полюбив предводителя аргонавтов Ясона, она с помощью волшебного зелья помогла ему завладеть золотым руном и выдержать испытания, которым его подверг её отец. Вначале Ясон должен был вспахать поле упряжкой огнедыщащих волов и засеять его зубами дракона, которые выросли в армию воинов. Предупрежденный Медеей, Ясон бросил в толпу камень, и воины начали убивать друг друга. Затем Медея с помощью своих трав усыпила дракона, охранявшего руно, и её возлюбленный, таким образом, смог его похитить. (Некоторые версии мифа утверждают, что Медея влюбилась в Ясона только благодаря прямому приказу Геры Афродите — богиня хотела, чтобы герою, которому она покровительствовала, кто-нибудь помог добыть руно). Пиндар называет её спасительницей аргонавтов.
        Излечила аргонавта Аталанту, которая была серьёзно ранена. На борту корабля вышла замуж за Ясона, так как феаки требовали выдать беглянку, если только она ещё не стала его супругой. Затем судно сделало остановку на острове тетки Медеи Цирцеи, которая провела обряд их очищения от греха убийства. Напророчила Евфему, кормчему «Арго», что однажды в его руках окажется власть над Ливией — предсказание осуществилось через Батта, его потомка.
        Когда аргонавты наконец добрались до Иолка, ради трона которого Ясон добывал золотое руно, там все ещё правил его дядя Пелий. Он отказался уступить племяннику власть. Дочери Пелия, обманутые Медеей, убили своего отца. Обман был такой: волшебница сказала царевнам, что они могут превратить старика в молодого человека, если разрежут его и бросят в кипящий котел (и продемонстрировала им это, зарезав и воскресив козла). Они поверили ей, убили своего отца и разрезали его, но Пелия Медея воскрешать, в отличие от демонстрационного козленка, уже не стала.
        Овидий подробно описывает, как она готовила зелье для Ясона, которому всё же вернула молодость. По просьбе Диониса вернула молодость его кормилицам. Согласно рационалистическому истолкованию мифа, Медея изобрела краску для волос, что омолаживало стариков.
        После убийства Пелия Ясон и Медея были вынуждены сбежать в Коринф.
        Дальше у мифа существует несколько версий.
        В Коринфе она прекратила голод, принеся жертвы Деметре и лемнийским нимфам, её полюбил Зевс, но она отвергла его, за что Гера обещала бессмертие её детям, которых коринфяне почитали как миксобарбаров (полуварваров). Феопомп рассказывал о любви Медеи и Сисифа. Согласно поэме Евмела, Ясон и Медея царствовали в Коринфе. Когда у Медеи рождались дети, она скрывала их в святилище Геры, думая сделать их бессмертными. Она была изобличена Ясоном, тот уехал в Иолк, и Медея удалилась, передав власть Сисифу. По Еврипиду и Сенеке, она убила своих двоих детей, которых они не называют по имени.
        Согласно одному из подвариантов (историку Дидиму), царь Коринфа Креонт решил выдать за Ясона свою дочь Главку (вариант: Креусу) и убедил его оставить Медею. В свою очередь, Медея отравила Креонта и сбежала из города, но своих детей захватить с собой не смогла, и они были из мести убиты коринфянами.
        Согласно более распространённому варианту, Ясон сам захотел жениться на Главке. Брошенная Медея пропитала волшебными травами роскошный пеплос и послала отравленный подарок сопернице. Когда царевна надела его, платье немедленно вспыхнуло, и Главка сгорела заживо вместе с отцом, который пытался её спасти. Затем Медея собственноручно убила своих сыновей от Ясона (Мермера и Ферета) и скрылась на посланной её дедом Гелиосом (или Гекатой) крылатой колеснице, запряжённой драконами.
        Этот сюжет был популяризирован Еврипидом: драматург внес психологическую мотивацию в убийство Медеей своих детей, показав, что она не была ни варваром, ни сумасшедшей, а совершила этот поступок, потому что это было лучшим способом причинить Ясону боль. (Современные писателю злые языки утверждали, что Еврипид приписал убийство мальчиков их матери, а не коринфянам, как было раньше, за огромную взятку в 5 талантов, нацеленную на очищение доброго имени города).
        Сбежав от Ясона, Медея направилась в Фивы, где она исцелила Геракла (также бывшего аргонавта) от безумия после убийства им детей. В благодарность герой разрешил ей остаться в городе, но разъяренные фиване против его воли изгнали волшебницу и убийцу из своих стен.

44

        Уолтер Рэйли (Рэли) — английский придворный, государственный деятель, авантюрист, поэт и писатель, историк, фаворит королевы Елизаветы I. Прославился каперскими нападениями на испанский флот, за что получил (как и Френсис Дрейк) рыцарство в 1585 году.
        В 1584 году Рэли послал экспедицию для исследования территории в Америке вдоль реки Роанок и назвал её Виргиния в честь Королевы-Девственницы (сейчас эта территория в Северной Каролине). В 1585 —1586 годах делались попытки создания первой колонии в этой области, а в 1587 году усилия увенчались успехом; в литературе созданная в 1587 году колония известна как колония Роанок или Пропавшая (затерянная) колония (Роанок и Кроатон — соседние острова). Именно здесь родился первый английский ребёнок в Америке — Вирджиния Дер. Колонисты вскоре пропали без вести (до 1591 года), однако почин Рэли был продолжен другими английскими колонизаторами. Рэли широко почитается в США и особенно в штатах Виргиния и Северная Каролина как один из основателей американской цивилизации вообще. В честь его названа столица Северной Каролины — город Роли.

45

        Панфлейта — многоствольная флейта, состоящая из нескольких (2 и больше) пустотелых трубок различной длины. Нижние торцы трубок закрыты, верхние — открыты. Название флейты Пана происходит от имени древнегреческого бога Пана, атрибутом которого являлся подобный инструмент; оригинальное греческое название — сиринга.

46

        Сиринга — блокбастер, основанный на «реальных событиях» греческой мифологии. Сиринга была наядой из нонакринских гамадриад, известной своим целомудрием. Дочь Ладона, речного бога из Аркадии. Спутница Артемиды. В неё влюбился Пан и преследовал её, поэтому она превратилась в болотный тростник. Из тростника Пан сделал себе многоствольную сирингу, отсюда пошла традиция называть такую сирингу флейтой Пана.

47

        Эхо — персонаж античной древнегреческой мифологии, чья история основана не на «реальных событиях» греческой мифологии.
        По одной легенде, Эхо была влюблена в лесное божество Пана, и у них была общая дочь — Ямба, в честь которой назван стихотворный размер ямб. Истолкование Эхо как подруги Пана есть у Полиэна. По Феокриту, Эхо — «чадо эфира и голоса», возлюбленная Пана; либо дочь Пана, которая помогла ему победить врагов. По версии, была влюблена в Сатира.
        По наиболее известному рассказу, Эхо была нимфой, которую прокляла жена верховного бога греческого пантеона Зевса Гера. Эхо отвлекала Геру, когда Зевс изменял той с нимфами (либо это наказание постигло Эхо за то, что однажды она отвлекла Зевса своим разговором).
        По воле Геры, Эхо была лишена собственного голоса и не могла начинать разговор первой. Более того, она могла лишь повторять последние слова заговорившего с ней. По легенде, Эхо влюбилась в Нарцисса, однако, не будучи способной говорить с ним, умерла от неразделенной любви, и от неё остался лишь её голос и кости, ставшие камнями. В мифе о нимфе Эхо отразились попытки древних объяснить физическое явление эхо, заключающееся в многократном отражении звуковых волн.

48

        Стасин Кипрский — легендарный поэт раннего периода греческой литературы. По некоторым источникам, считается автором поэмы «Киприи» — труда из 11 книг, который включает в себя известную поэму о событиях Троянской войны. По словам Фотия, ее авторство приписывается Гегесию Саламинскому, а иногда даже самому Гомеру, который якобы написал эту поэму по случаю брака его дочери со Стасином. Согласно же надписи, найденной в 1995 году в Галикарнассе, автором считается местный поэт Киприй.

«Киприю» можно рассматривать как своего рода предысторию «Илиады». В поэме шла речь о суде Париса, похищении Елены, скитаниях Филоктета на острове Лемнос, высадке ахейцев на побережье Малой Азии.

49

        Центра-Терра — никаких параллелей с литературой, мифологией и т.п. я не нашла. Кто найдет — махните дважды веслом.

50

        Хулумулу — остров, упоминается в произведения Германа Меллвила «Марди, и путешествие туда».

51

        Ликсус — не остров, но город (от финикийского «вечный») — мегалитический портовый город на атлантическом побережье Марокко, расположенный на правом берегу реки Луккос, в 4 км к северо-востоку от находящегося в её устье марокканского порта Лараш. Один из древнейших городов Магриба.

52

        Фалун — такое название носит шведский город, в котором расположен медный рудник, что можно приравнять к Великой Яме.

53

        Ээя — в древнегреческой мифологии остров, который посещает Одиссей. «Греческое восклицание скорби, ставшее нарицательным именем». Его точная локализация вызывала споры с античности до наших дней.

54

        Эдды — имеются в виду «Старшая Эдда» и «Младшая Эдда», основное произведение германо-скандинавской мифологии.
        Епископ Бриньольв Свейнссон в 1643 году нашел пергаментный кодекс, который содержал ряд песен о богах и героях, — о которых говорится и в книге Стурлусона. Бриньольв решил, что нашел произведение самого Сэмунда Мудрого, который в Средние века прослыл в народе могущественным чернокнижником. Сэмунду приписывали универсальную мудрость, и сложилось впечатление, что Стурлусон в своей «Эдде» основывался на сочинении Сэмунда. Бриньольв написал на списке найденного им кодекса: «„Edda“ Saemundi muliscii», то есть «„Эдда“ Сэмунда Мудрого».
        С этого момента слово «Эдда» приобрело новое значение. Вскоре оно было употреблено в печати. Впоследствии было установлено, что найденные Бриньольвом записи не имеют никакого отношения ни к названию «Эдда», ни к Сэмунду, однако название это закрепилось за ними. Они стали называться «Эддой Сэмунда», «Песенной Эддой» или «Старшей Эддой». А книга Снорри Стурлусона была названа «Эддой Снорри» или «Младшей Эддой».

55

        Снорри Стурлусон (1178 — 23 сентября 1241) — исландский скальд, прозаик, историограф и политик. Снорри больше всего известен как автор «Младшей Эдды», состоящей из «Видения Гюльви» (Gylfaginning), где излагаются сюжеты скандинавской мифологии, «Языка поэзии» (Skaldskaparmal) и «Перечня размеров» (Hattatal). Общепринято, что Снорри является автором «Круга земного» (Heimskringla), хотя некоторые ученые это мнение оспаривают. «Круг Земной» — это обширный свод саг, посвященных норвежским конунгам от легендарных времен вплоть до 1177 года. Снорри также приписывают авторство «Саги об Эгиле» и «Отдельной саги об Олаве Святом». Помимо своей литературной деятельности Снорри известен и как политик: происходя из знатного рода Стурлунгов, он принимал активное участие в общественной жизни Исландии.

56

        Иггдрасиль — Мировое дерево в германо-скандинавской мифологии — исполинский ясень (или тис), в виде которого скандинавы представляли себе вселенную.
        Иггдрасиль покоится на трёх корнях. В «Младшей Эдде» Снорри Стурлусона один из корней уходит к асам в Асгард, второй — к инеистым великанам в Ётунхейм, третий — в Нифльхейм. Однако в «Речах Гримнира» «Старшей Эдды» говорится не о Нифльхейме, а о Хельхейме, и не о Асгарде, а о Мидгарде. Под первым из корней находится источник Урд, у которого живут три норны. Их зовут Урд («судьба»), Верданди («становление») и Скульд («долг»), они поддерживают вечную свежесть и молодость дерева. Под вторым корнем — источник мудрости, возле которого живёт грозный великан Мимир, самый могучий из всех великанов, он стережёт воды источника и никому не даёт из него напиться. По легендам, Один отдал свой правый глаз, чтобы испить воды из этого источника. Под третьим корнем — источник Хвергельмир («Кипящий котёл» или «Источник, который звенит»), из которого вытекают все подземные реки.
        Позднейший миф рассказывает о мудром орле на верхушке ясеня, меж глаз которого сидит ястреб Ведрфельнир, о четырёх оленях на ветвях его и о драконе Нидхёгге в колодце Хвергельмир, подгрызающем его корни. Белка Рататоск, прыгающая по дереву, беспрестанно переносит вести от орла к дракону.

57

        Красный спартанский плащ — на самом деле никаких подтверждений тому, что красный плащ у спартанцев имел отношение к слову «щит», я не нашла. Известно, что красный плащ являлся обязательным атрибутом военной амуниции, поскольку на нем не видно было крови.

58

        Плиний Cтарший — римский писатель-эрудит, автор «Естественной истории». Старшим он называется в отличие от своего племянника, Плиния Младшего.

59

        Талос — в древнегреческой мифологии, бронзовый витязь, данный Зевсом Европе для охраны острова Крита. Последний из «медных ясенеродных», Зевс подарил его Европе. По другой версии, сын Адониса и Евриномы. Именуется также Гефестотектоном.
        Единственным местом, куда его можно было ранить, была пятка, где находилась кровеносная жила. Три раза в день он обегал весь остров, несмотря на его величину. Именуется «медным трижды гигантом» (по другим источникам, бык). Он не допускал на остров иностранцев, кидая в них камнями, а если они все-таки приставали к берегу, то раскалял себя в огне и убивал их в своих объятиях. По всей вероятности, это предание указывает на жертвоприношение людей на Крите.
        Он играет роль в предании о походе аргонавтов. По одной версии, погиб от волшебного снадобья, которое дала ему Медея; либо Медея усыпила его пением или хитростью, и он царапнул лодыжку камнем. Либо Медея обещала сделать его бессмертным и вытащила медный гвоздь. По еще одной версии, Пеант, отец Филоктета, из лука Геракла попал в пятку Талосу стрелой, и он умер от истечения крови.

60

        Хетты — индоевропейский народ бронзового века, обитавший в Малой Азии, где создал Хеттское царство. Хетты неоднократно упомянуты в Библии. В последние века своего существования хетты воевали с египтянами (при Тутмосе III и Рамсесе II — XV —XIII век до н. э.) за контроль над Сирией (особенно за город Кадеш). После уничтожения Хеттского царства в гражданской войне народ хеттов пришел в упадок. На их месте поселились фригийцы, вытеснив хеттов в Киликию, Мелид (Мелитена) и Куммух (Коммагена), где они дожили до персов.

61

        Харон, Митос, Морфей — соответственно: перевозчик душ умерших через реку мертвецов Стикс в Аиде; всадник Апокалипсиса, символизирующий Смерть; божество сновидений в греческой мифологии.

62

        Талант — мера веса, распространенная в древности на Ближнем Востоке и в Средиземноморье, которая также использовалась как денежно-расчетная — не монетная — единица в Древней Греции и Древнем Риме.

63

        Великая лондонская чума (1665 —1666 годы) — массовая вспышка болезни в Англии, во время которой умерло приблизительно 100 000 человек, 20% населения Лондона. Долгое время болезнь называлась бубонной чумой; это инфекционное заболевание, возбудителем которого является бактерия чумная палочка, её переносчиком были блохи. Эпидемия 1665 —1666 годов была значительно меньше по масштабам, чем более ранняя пандемия «Чёрная смерть» (смертельная вспышка болезни в Европе между 1347 и 1353 годами). Однако только в XVII веке бубонную чуму запомнили как «великую» чуму, потому что это бедствие стало одним из самых заметных проявлений болезни в Англии в то время.

64

        Астерий — судя по всему, Минотавр. По греческому преданию, чудовище с телом человека и головой быка, происшедшее от неестественной любви Пасифаи, жены царя Миноса, к посланному Посейдоном (в некоторых источниках Зевсом) быку. По преданию она прельщала быка, ложась в деревянную корову, сделанную для неё Дедалом. Т.е. наш затейник Дедал подрабатывал изготовлением секс-игрушек.
        Минос скрывал его в построенном Дедалом Кносском лабиринте, куда ему бросались на пожирание преступники, а также присылаемые из Афин каждые девять лет (то есть раз в восемь лет) 7 девушек и 7 юношей (либо каждый год 7 детей). Тесей был (по Диодору) из второй группы (по Плутарху, из третьей). По некоторым источникам, пленникам выкалывали глаза. По истолкованию, пленники умирали сами, блуждая и не находя выхода.
        Тесей, явившись на Крит в числе 14 жертв, убил Минотавра ударами кулака и при помощи Ариадны (единоутробной сестры Минотавра — дочери Миноса и Пасифаи), давшей ему клубок ниток, вышел из лабиринта.
        На троне в Амиклах Тесей изображен ведущим Минотавра связанным и живым.
        В своей хронике Евсевий со ссылкой на Филохора излагает другую версию про Минотавра. Минотавр был учителем критского царя Миноса по имени Тавр и жестоким человеком. Минос учредил состязание, предлагая афинских мальчиков в качестве приза. В состязании Тавр побеждал всех соперников, пока не был побежден в борьбе десятым царем Афин Тесеем, на основании чего афинян освободили от уплаты дани мальчиками, как говорили сами жители Кносса. Евсевий отнёс победу Тесея на 1230-е гг. до н. э.
        Согласно историку Демону, полководец Тавр завязал в гавани бой с Тесеем и был убит. Плутарх приводит сведения от разных историков, из которых можно почерпнуть, что у царя Миноса был такой военачальник Тавр, погибший в войне с афинянами, а все остальные подробности, видимо продукт мифотворчества, как считали ученые поздней античности.
        По Павсанию, его настоящее имя было Астерий («звёздный») — сын Миноса, побежденный Тесеем.
        На вазах его тело усеяно звездами, либо испещрено глазами, на монете из Кносса изображался в маске быка.

65

        Аббатство розы — больше всего под описание подходит аббатство Клюни, бывшее бенедиктинское аббатство в Верхней Бургундии, недалеко от Макона. Вокруг монастыря возник одноименный город. В 12 веке библиотека аббатства считалась самой большой в Европе.

66

        Библия, Ветхий Завет, «Книга пророка Исаии».

67

        Руки Альберта — вероятно, речь идет о картине Альбрехта Дюрера «Руки».
        И вот какая с этим связана история.
        В середине пятнадцатого века в крохотной деревушке неподалеку от Нюрнберга обитало семейство, насчитывающее восемнадцать детей! Чтобы их прокормить, отец, глава семьи, золотых дел мастер по профессии, работал почти по восемнадцать часов в сутки и брался за любые оплачиваемые поручения. Несмотря на вроде бы безнадежное положение, у двоих детей Альберта Дюрера — старшего была мечта. Оба хотели развивать свой талант в живописи, но прекрасно понимали, что у отца никогда не будет достаточно денег, чтобы послать хотя бы одного сына в Нюрнберг, учиться в Академии. После долгих ночных дискуссий в постели мальчики наконец пришли к соглашению. Они решили бросить монету. Проигравший отправится работать в ближайшие рудники, и своим заработком будет поддерживать брата во время его учебы в академии. Затем, когда победитель закончит учебу, он в течение четырех лет должен будет помогать другому брату, либо, продавая свои полотна, либо, если это будет необходимо, тоже трудясь на руднике.
        Они подбросили монетку воскресным утром, после церковной службы. Альбрехт Дюрер выиграл и отправился в Нюрнберг. Альберт же спустился в опасные подземные шахты и в течение следующих четырех лет финансировал своего брата, чьи работы в академии имели колоссальный успех. Гравюры Альбрехта, его работы по дереву и живопись маслом были гораздо лучше, чем у большинства его учителей. После окончания Академии он стал получать значительные суммы от продажи своих картин.
        Когда молодой художник вернулся в свою деревню, семья Дюреров устроила праздничный обед на лужайке в честь триумфального возвращения Альбрехта. После долгих вступительных слов, сопровождавшихся обилием музыки и смеха, Альбрехт поднялся со своего почетного места во главе стола и произнес благодарственную речь в честь любимого брата, чья жертва позволила ему осуществить свою мечту. В заключение он сказал:

        — А теперь, Альберт, мой милый брат, — теперь твоя очередь. Ты можешь отправиться в Нюрнберг за своей мечтой, а я буду заботиться о тебе.
        Все головы повернулись к дальнему концу стола, где сидел Альберт. По его бледному лицу струились слезы. Он качал низко опущенной головой, всхлипывал и повторял снова и снова:

        — Нет… нет… нет…
        Наконец Альберт встал и вытер слезы. Он обвел взглядом длинный стол, лица дорогих ему людей, а затем протянул к Альбрехту руки и тихо сказал:

        — Нет, брат, я не могу отправиться в Нюрнберг. Для меня это уже слишком поздно. Посмотри… посмотри, что эти четыре года в рудниках сделали с моими руками! Кости на каждом моем пальце травмировались по несколько раз, и теперь я так страдаю от артрита, что даже не могу толком держать вилку в правой руке, не говоря уже о тонких линиях на пергаменте или мазках кисти. Нет, брат мой… для меня это уже не реально.
        Прошло более четырехсот пятидесяти лет. Теперь сотни шедевров Альбрехта Дюрера — живописных полотен, карандашных и акварельных набросков, рисунков углем, резьбы по дереву и медных гравюр — украшают многие известные музеи мира. Но вполне возможно, что вы, как и большинство людей, знакомы лишь только с одной из работ Альбрехта Дюрера. И не просто знакомы — не исключено, что ее репродукция висит на стене в вашем доме или офисе.
        Как-то раз, чтобы воздать честь Альберту за его великую жертву, Альбрехт Дюрер старательно нарисовал искалеченные руки своего брата со сложенными ладонями и тонкими пальцами, протянутыми к небу. Он назвал эту прекрасную картину просто «Руки», но многочисленные почитатели его таланта, по достоинству оценившие этот шедевр, переименовали картину. Отныне она известна как «Мольба».

68

        И вот какая история с ними связана:
        В древнем Минийском Орхомене в Беотии правил сын бога ветра Эола, царь Афамант. Двое детей было у него от богини облаков Нефелы — сын Фрикс и дочь Гелла. Изменил Нефеле Афамант и женился на дочери Кадма, Ино. Невзлюбила Ино детей от первого брака своего мужа и замыслила погубить их. Она уговорила орхоменянок иссушить семена, заготовленные для посева. Засеяли орхоменяне поля иссушенными семенами, но ничего не взошло на их всегда плодородных нивах. Грозил голод орхоменянам. Тогда решил Афамант послать посольство в священные Дельфы, чтобы вопросить оракула стреловержца Аполлона о причине бесплодия нив. Коварная Ино подкупила послов, и они, вернувшись из Дельф, принесли ложный ответ оракула.

        — Вот какой ответ дала прорицательница пифия, — говорили Афаманту подкупленные послы. — Принеси в жертву богам твоего сына Фрикса, и вернут боги плодородие нивам.
        Афамант, чтобы избежать великого бедствия, грозившего Орхомену, решил пожертвовать своим любимым сыном. Торжествовала Ино: удался ее план погубить Фрикса.
        Все было уже готово для жертвоприношения. Пасть под ножом жреца должен был юный Фрикс, но вдруг явился златорунный овен, дар бога Гермеса. Послала овна мать Фрикса, богиня Нефела, чтобы спасти своих детей. Сели на златорунного овна Фрикс с сестрой своей Геллой, и овен понес их по воздуху далеко на север.
        Быстро несся овен. Далеко внизу расстилались поля и леса, и серебром извивались между ними реки. Выше гор несется овен. Вот и море. Несется над морем овен. Испугалась Гелла, от страха не может она держаться на овне. Упала в море Гелла, и поглотили ее вечно шумящие морские волны. Не мог спасти Фрикс сестру. Погибла она. С той поры море, где погибла Гелла, стало называться Геллеспонтом (море Геллы; современный пролив Дарданеллы).
        Все дальше и дальше несся овен с Фриксом и спустился наконец на берегах Фасиса в далекой Колхиде, где правил сын бога Гелиоса, волшебник Эет.
        Воспитал Эет Фрикса, а когда он возмужал, женил его на дочери своей Халкиопе. Золотого же овна, спасшего Фрикса, принесли в жертву великому тучегонителю Зевсу. Золотое руно овна Эет повесил в священной роще бога войны Ареса. Сторожить руно должен был ужасный, извергающий пламя дракон, никогда не смыкавший сном своих глаз.
        Молва об этом золотом руне распространилась по всей Греции. Знали потомки Афаманта, отца Фрикса, что спасение и благоденствие их рода зависят от обладания руном, и хотели любой ценой добыть его.

69

«Локхид Электра» — двухмоторный легкий транспортный и пассажирский самолёт.
        Авиакомпания Lockheed имела солидную репутацию благодаря созданию своих очень удачных скоростных, одномоторных монопланов, таких как Vega, Air Express, Sirius, Altair иOrion, однако появление на рынке новейших двухмоторных самолётов, таких как Boeing 247 и Douglas DC — 1 заставил компанию приступить к разработке подобных моделей.
        Самолет, разработанный Холлом Хиббардом, стал первым двухмоторным цельнометаллическим монопланом в линейке моделей Lockheed. Аэродинамические испытания модели самолета производились в Университете штата Мичиган. В них принимал участие студент этого университета Кларенс Джонсон. Именно он обратил внимание на недостаточную курсовую устойчивость модели и предложил свои изменения: дать самолету Н — образное хвостовое оперение и уменьшить обтекатели крыльев. Предложения Джонсона были приняты, а сам он после получения диплома был приглашен на работу в Lockheed, где впоследствии приобрел славу одного из талантливейших авиаконструкторов.
        Первый прототип Модели 10 вышел из ворот сборочного цеха 23 февраля 1934 года. Полётные испытания продолжались почти три месяца, и 11 августа 1934 года Электра получила сертификат Национального Бюро Гражданской Авиации.
        Самолёт способный перевозить 10 пассажиров и управляемый командой из двух человек привлёк внимание авиакомпаний Northwest Airlines и Pan American Airways ещё до того как был построен первый прототип. Обе авиакомпании заказали Электру для себя, и Northwest Airlines получила первые два самолёта ещё до того как они были сертифицированы.

70

«Вторая звезда направо и прямо до утра» — по Дж. Барри, это путь в Небыляндию.

71

        Крестовый поход детей. В мае 1212 года, когда немецкое народное войско прошло через Кёльн, в его рядах насчитывалось около двадцати пяти тысяч детей и подростков, направляющихся в Италию, чтобы оттуда морем достигнуть Палестины. В хрониках XIII века более пятидесяти раз упоминается этот поход, который получил название «Крестового похода детей».
        Во Франции в мае того же года у пастушка Стефана из Клуа произошло видение: ему «явился» Иисус в образе белого монаха, велев встать во главе нового Крестового похода, в котором приняли бы участие лишь дети, дабы без оружия с именем божьим на устах освободить Иерусалим. Возможно, идея крестового похода детей была связана со «святостью» и «непорочностью» юных душ, а также суждением, что им не может быть причинен физический вред оружием. Пастух начал так страстно проповедовать, что дети убегали из дома вслед за ним. Местом сбора «святого войска» был объявлен Вандом, в котором к середине лета по оценкам собрались более 30000 подростков. Стефан почитался чудотворцем. В июле они с пением псалмов и хоругвями отправились в Марсель, чтобы отплыть на Святую землю, но о кораблях никто заранее не думал. К воинству часто присоединялись преступники; играя роль участников, они живились за счёт подаяний благочестивых католиков.
        Крестовый поход был поддержан орденом францисканцев.

25 июля 1212 года немецкие крестоносцы прибыли в Шпайер. Местный хронист сделал такую запись: «И случилось великое паломничество, шли мужи и девы, юноши и старцы, и всё это были простолюдины».

20 августа войско достигло Пьяченцы. Местный хронист отметил, что они спрашивали дорогу к морю: ещё в Германии они двинулись в поход, уверяемые, что «море расступится перед ними», так как Господь поможет им в достижении их священной цели. В те же дни в Кремоне видели толпу детей, пришедших сюда из Кёльна.
        Немецкие дети терпели ужасные лишения, пересекая Альпы на пути из Германии в Италию, а те, кто пережил путь, столкнулись в Италии с враждебным отношением местных жителей, которые ещё помнили разграбление Италии крестоносцами при Фридрихе Барбароссе. Дорога к морю через равнину для французских детей была существенно легче. Добравшись до Марселя, участники похода ежедневно молились о том, чтобы перед ними расступилось море. Наконец, два местных купца — Гуго Ферреус и Гийом Порку — «смилостивились» над ними и предоставили в их распоряжение 7 кораблей, каждый из которых вмещал около 700 рыцарей, чтобы плыть в Святую Землю. Затем их след был утерян, и только 18 лет спустя, в 1230 году в Европе объявился монах, сопровождавший детей (и немецких и французских детей, по всей вероятности, сопровождали церковники, хотя это никак и не доказано), и рассказал, что корабли с юными крестоносцами прибыли к берегам Алжира, где их уже поджидали. Оказалось, купцы предоставили им корабли не из милости, а сговорившись с мусульманскими работорговцами.
        Большинство современных исследователей считает, что основную массу участников движения составляли не маленькие дети, а как минимум подростки и юноши, так как словом лат. pueri («мальчики») в средневековых источниках называли всех простолюдинов (аналогично русскому ребята — крестьяне).

«Случилось то сразу после Пасхи. Ещё не дождались мы Троицы, как тысячи отроков тронулись в путь, покидая кров свой. Иные из них едва на свет появились и минул им только шестой год. Другим же впору было выбирать себе невесту, они же выбрали подвиг и славу во Христе. Заботы, им порученные, они позабыли. Те оставляли плуг, коим недавно взрывали землю; те выпускали из рук тачку, их тяготившую; те покидали овец, рядом с которыми сражались против волков, и думали о других супостатах, магометанской ересью сильных… Родители, братья и сестры, друзья упорно уговаривали их, но твердость подвижников была неколебима. Возложив на себя крест и сплотившись под свои знамёна, они двинулись на Иерусалим… Весь мир называл их безумцами, но они шли вперед».

        — Дэвид С. Бейкер. «Путь слёз»
        В начале 1212 года тысячи крестьян (в том числе детей и подростков) из Германии и Франции собрались (были собраны?) в войско для завоевания Гроба Господня в Иерусалиме (по некоторым данным, французские дети направились не в Иерусалим, а в Париж ко двору Филиппа Августа, где некий проповедник обещал представить королю письмо от Иисуса Христа и сотворить чудеса; Филипп приказал распустить детей по домам).