Горящая тень Мишель Пейвер
        Боги и воины #2
        Пророчество Оракула гласит, что жестокий клан Короносов будет повержен, если ценная реликвия, кинжал, окажется в руках Чужака. Но Гиласу нет дела до предсказаний: его единственная цель - разыскать пропавшую сестру. Пирра, его подруга, снова оказавшаяся взаперти в Доме Богини, жаждет вырваться на свободу. Однако планам обоих не суждено осуществиться: на пути в родную Акию Гилас попадает в рабство, а женщина, которая помогла Пирре сбежать, преследует собственные цели…
        Впервые на русском!
        Мишель Пейвер
        Горящая тень
        

* * *
        Глава 1
        - Пошла прочь! - рявкнул Гилас.
        Валявшаяся в грязи кабаниха бросила на него сердитый взгляд, но даже не подумала встать. Вместе со своими детенышами она наслаждалась отдыхом на берегу ручья и не собиралась уходить из-за какого-то тощего мальчишки, которого, видите ли, одолела жажда.
        Холодный восточный ветер пронесся по горному склону, раскачивая чертополох и задувая в прорехи на тунике Гиласа. Мальчик едва не падал от усталости; ноги стерты в кровь, а бурдюк с водой опустел еще вчера вечером. Надо как-то подобраться к источнику.
        Гилас прицелился из рогатки. Камешек звонко шлепнулся о кабаний огузок. Зверюга даже не вздрогнула. Гилас протяжно вздохнул. И что теперь?
        Вдруг кабаниха торопливо поднялась, дернула хвостом и кинулась наутек. Поросята следом. Паренек присел на корточки и укрылся за терновым кустом. Чего испугалась кабаниха?
        В этот момент ветер стих, будто его и не было. От зловещей, напряженной тишины у Гиласа волоски на загривке встали дыбом. Вдруг откуда ни возьмись появился лев. Сбежав по склону, замер в двух шагах от того места, где прятался Гилас. Мальчик затаил дыхание. Зверь так близко, что до Гиласа доносится теплый терпкий запах его шкуры. Слышно даже, как оседает пыль, поднятая могучими лапами. Рыжевато-коричневая грива едва заметно колышется.
        Гилас молча молился. Только бы лев его пощадил!
        Между тем хищник повернул массивную голову и уставился на мальчика. Золотистые глаза ярче Солнца. Заглядывает в душу Гиласа и видит его насквозь: так же пловец видит камешек на дне сквозь прозрачную воду. Гилас понял: животное чего-то от него хочет. Мальчик должен что-то сделать, но что? Загадка.
        Лев вскинул голову, принюхался - и снова устремился вниз. Одним прыжком перемахнул через валуны, беззвучно приземлился и исчез среди зарослей. Остался только терпкий запах и следы огромных лап.
        Ветер задул с новой силой, швыряя пыль в глаза. Гилас встал. У него до сих пор дрожали колени.
        Львиные следы у ручья наполнились водой. Гилас опустился на берег возле отпечатка размером с его голову. Всем известно: попьешь из следа льва - сил прибавится. Гилас наклонился, отхлебнул. Вдруг получил мощный удар в спину и растянулся на земле. Чей-то голос произнес:
        - Сила - это хорошо, но удача лучше.
        - Куда нас везут? - ныл мальчишка рядом с Гиласом.
        Все молчали. Да и что говорить, если не знаешь ответа?
        На палубе корабля яблоку негде упасть. По обоим бортам к веслам привязаны рабы, с одной стороны десять и с другой столько же. Они сидят съежившись, а мимо прохаживаются восемь жирных надсмотрщиков, и у каждого хлыст с медным наконечником.
        Волны подбрасывают корабль так, что доски скрипят. Пленники жмутся друг к другу. В тесноте не развернуться. Запястья саднит, ошейник из сыромятной кожи натирает шею, голову напекло. Два дня назад один из работорговцев остриг Гиласа коротко - волос почти не оставил.
        - Откуда? - рявкнул работорговец, отобрал у мальчика все добро и умело, недрогнувшей рукой связал Гиласа.
        - Сдается мне, мальчишка в бегах, - заметил второй работорговец и полез Гиласу в рот, проверяя зубы. - Эту породу сразу видно.
        - Значит, ты у нас беглый? А с ухом что? В ваших краях так воров метят?
        Тот ответил мрачным молчанием.
        Мальчик попросил одного пастуха отрезать ему мочку уха. За это Гилас отдал последний кусочек золотого браслета, подаренного Пиррой. По разрезу на мочке узнают Чужаков. Ходить с этой приметой опасно.
        - По глазам вижу - вопрос понял, - сказал тот, что пониже ростом. - Стало быть, акиец. Откуда родом? Из Аркадии? Из Мессении? Из Ликонии?
        - Какая разница? - проворчал второй. - Главное, что парень крепкий. В пауки сгодится.
        «Как это - в пауки?» - пронеслось в голове у Гиласа.
        Кто эти люди? Одеты в туники из грубой шерсти и плащи из промасленной овчины. На Воронов не похожи - скорее на крестьян. Но что, если они служат Воронам? Тогда работорговцы ни в коем случае не должны узнать, кто он.
        Волна швырнула брызги мальчику в лицо, выводя из раздумий. Паренек рядом застонал, а потом его вырвало Гиласу на колени.
        - Вот спасибо, - буркнул тот.
        Мальчишка вяло огрызнулся в ответ.
        Стараясь не обращать внимания на запах рвоты, Гилас снова уставился на Море. Судно с низкой осадкой. Если мимо поплывут дельфины, он их сразу заметит. Но пока не видел ни одного. Гилас вспомнил Духа: дельфина, с которым подружился прошлым летом. Но Духу лучше в стае. С родными он счастлив и свободен. Остается утешаться этими мыслями.
        А что делается на далеком острове Кефтиу? Может, Пирре удалось-таки сбежать? Девчонка - дочь Верховной жрицы. Живет в роскоши, но как-то заявила, что не задумываясь отдала бы все богатства в обмен на свободу. Тогда Гилас решил, что у Пирры с головой не в порядке. Но теперь понял, о чем она говорила.
        В опасной близости от низкого борта воду разрезал плавник. Акула взглянула на мальчика неподвижными черными глазами и ушла на глубину.
        «Так вот почему тут нет дельфинов!» - понял Гилас. Море кишмя кишит хищниками.
        - Уже седьмая. А ведь недавно отплыли, - произнес мужчина, сидевший по другую сторону от мальчика, которого укачало.
        Нос у говорившего сломанный, вправлен криво. Карие глаза смотрят настороженно. Должно быть, много бед повидали.
        - Почему акулы к нам привязались? - проныл мальчишка.
        Мужчина пожал плечами:
        - Если раб умирает, тело бросают за борт. Легкая добыча.
        Щелкнул хлыст. Жирный надсмотрщик ударил мужчину по щеке.
        - Не разговаривать! - рявкнул толстяк.
        Кровь стекает рабу на бороду. Выражение лица осталось прежним, но что-то в его взгляде говорит: с удовольствием выпустил бы кишки из этого волосатого брюха.
        Судя по Солнцу, корабль с рассвета держит курс на юго-восток - а значит, уплывает все дальше от Акии. У Гиласа зла на себя не хватает. Один раз зазевался - и все труды насмарку!
        «Прости, Исси», - мысленно обратился он к сестре.
        Знакомое чувство вины давит на совесть тяжелым камнем. У Гиласа сохранилось всего одно воспоминание о матери, и в нем она просит сына позаботиться о сестренке. Единственная просьба, и ту не выполнил!
        Когда на Гиласа и Исси напали Вороны, мальчик увел их от сестры. Но потом Исси пропала. Гилас даже не знал, поняла ли она, что брат нарочно отвлекал черных воинов. Или думает, он спасал свою шкуру, а ее бросил?
        С тех пор прошел год. Узнать удалось только одно: возможно, Исси в Мессении, западной части Акии. Прошлым летом Гилас сел на корабль, но судно сначала плавало с острова на остров, потом встало на якорь на севере, в Македонии. Слишком далеко…
        Восемь месяцев Гилас брел через эту чужую, незнакомую землю. Крестьяне глядели на него как на врага, собаки злющие… Всю дорогу прятался и от тех и от других. Не с кем было даже словом перемолвиться. А с Исси не соскучишься: характер - огонь, с утра до вечера рот не закрывается… Но образ сестренки со временем поблек. Теперь даже лицо припомнить трудно. Это пугает Гиласа больше всего.
        Должно быть, мальчик задремал. Разбудил его обеспокоенный ропот пленников - впереди земля.
        В алом сиянии заката Гилас разглядел громадную черную гору, высоко вздымавшуюся над Морем и окутанную облаками. Верхушка почему-то плоская, будто какое-то божество снесло пик в припадке ярости. Внизу раскинулась гавань. Песок угольно-черный, по сторонам - изогнутые горные отроги. Бухта похожа на хищную пасть. Вот корабль проплыл между двух «челюстей». Кричат морские птицы, откуда-то доносится стук молотов. Даже пахнет здесь странно - как будто тухлыми яйцами.
        Выгнув шею и уставившись на западный отрог, Гилас заметил на гребне дымящиеся костры. С противоположной стороны на крутом горном склоне возвышается массивная каменная стена, сплошь утыканная факелами - ни дать ни взять всевидящие очи. Наверное, крепость здешнего вождя. Из такого орлиного гнезда весь остров видно как на ладони. Здесь не спрячешься.
        - Что это за место? - прохныкал все тот же мальчишка.
        Лицо у мужчины с перебитым носом загорелое, но при виде берега он побелел как полотно.
        - Талакрея. Нас отправят в шахты.
        - Что такое шахты? - спросил Гилас.
        Мужчина повернулся к нему, но тут надсмотрщик схватил мальчика за ворот и рывком поставил на ноги.
        - Еще узнаешь. Тебе там до конца своих дней вкалывать.
        Глава 2
        - Что такое шахты? - снова спросил Гилас у мужчины с перебитым носом.
        На этот раз он старался говорить потише.
        Надсмотрщики беспощадно гнали пленников вперед. Вот они оказались на перекрестке. Две тропы ведут к горным отрогам-«челюстям», третья - вглубь острова, а четвертая обрывается у красно-рыжего холма, похожего на муравейник. Только вместо муравьев по склонам снуют полуголые рабы. Мужчины дробят ярко-зеленую руду, женщины и девочки промывают породу в стоках, маленькие мальчики перебирают камни. И все это под бдительным оком надсмотрщиков. А сверху рабы то входят, то выходят через зияющие в склоне дыры. Ни дать ни взять мухи, кружащие над раной.
        - В шахтах добывают медь для бронзы, - пояснил мужчина с перебитым носом. - Сначала роют, пока не натыкаются на зеленую руду. Вырубают ее, дробят и жгут, чтобы медь вытекла наружу. А потом ее соединяют с оловом.
        Мужчина кивнул на дымовую завесу над горным кряжем:
        - Вот. Видишь печи? Кузнецы делают бронзу из меди и олова.
        Гиласу стало не по себе. Он вырос в Ликонии. Тамошние крестьяне даже ячменное поле не вспахивают, пока не попросят прощения у Земли. А ведь от пахоты Ей никакого вреда: шрамы-борозды сходят быстро. А этот несчастный истерзанный холм изрубили сверху донизу. Такие раны не заживают.
        Наконец пленников развязали. Надсмотрщик прошелся вдоль строя, разглядывая и оценивая каждого раба.
        - Молотобоец, - буркнул он, и мужчину с перебитым носом увели. - Носильщик. Забойщик.
        А когда дошел до Гиласа, даже раздумывать не стал.
        - Паук.
        Мальчишка постарше мотнул головой, давая понять, чтобы Гилас шел за ним. Вдвоем они полезли по красному щебню, усеянному осколками блестящего черного камня. Гилас сразу узнал обсидиан. Из него Вороны мастерят наконечники для стрел: прошлым летом Гилас вытаскивал такой из раны на плече. Мальчик сделал вид, будто споткнулся, схватил осколок обсидиана и спрятал в кулаке.
        Когда спустились к пологой впадине в нижней части склона, провожатый велел Гиласу ждать других пауков и исчез из виду. Похоже, в этой вырубленной в горной породе мелкой пещере кто-то ночует. На плотно утрамбованной земле лежат четыре горки тряпья. Гилас бессильно опустился на одну из них. Он так вымотался, что даже не посмотрел, куда садится. Гилас не помнил, когда в последний раз ел или пил. От бесконечного стука молотов разболелась голова. Вдобавок только что сделанную татуировку щипало и дергало. Когда дошли по мелководью до берега, какой-то мужчина схватил Гиласа за предплечье и стал тыкать кожу костяной иглой. Потом натер места уколов какой-то пастой с запахом сажи. Получился грязно-черный зигзаг, похожий на гору с двумя пиками. Знак хозяина.
        Солнце село; под сводом впадины пролегли длинные тени. Молоты больше не стучали. Только один никак не сдавался. Звук доносился от печей.
        Тут подошли четверо мальчишек и уставились на Гиласа с таким презрением, будто ему самое место в навозной куче, а не среди них. Все с ног до головы в красной пыли, тощие руки и ноги сплошь покрыты странными зеленоватыми шрамами. Из одежды на них только пропитавшиеся потом повязки: одна на голове, одна на бедрах и по одной на коленях.
        Самый высокий на вид года на два старше Гиласа. Нос крючком, густые черные брови срослись на переносице. С ремешка на шее свисает что-то похожее на засохший палец. Видно, этот мальчишка тут главный: на Гиласа смотрит с вызовом.
        Младшему лет семь, не больше. Ноги кривые, глаза косят. Он то и дело поглядывает на старшего, будто ищет одобрения.
        У третьего волосы черные. На лице застыла высокомерная гримаса. Чем-то смахивает на египтянина, которого Гилас видел прошлым летом. Видно, тоже из тех краев.
        Четвертый - тощий как скелет. Кажется, ключицы вот-вот проткнут кожу. Взгляд у парня затравленный. То и дело вздрагивает и опасливо косится через плечо.
        Египтянин шагнул к Гиласу.
        - А ну вали отсюда, - прорычал он. - Это мое место.
        Но Гилас понимал: уступит сейчас - о него и дальше будут вытирать ноги.
        - Было твое, стало мое, - произнес Гилас и разжал кулак, показывая египтянину осколок обсидиана.
        Тот замер в нерешительности. Остальные ждали, что будет дальше. Наконец мальчишка сердито фыркнул, сгреб в охапку свое тряпье и перенес на другое место.
        Семилетний малыш и пугливый паренек повернулись к вожаку. Тот харкнул. Слюна была красной. Потом уселся на корточки и стал снимать с головы повязку.
        Гилас даже зажмурился от облегчения. Сейчас к нему цепляться не станут, но рано или поздно опять прицепятся.
        - Сколько лет? - отрывисто поинтересовался главный.
        Гилас приоткрыл один глаз:
        - Тринадцать.
        - Откуда?
        - Издалека.
        - Как звать?
        Гилас на секунду задумался:
        - Блоха.
        Так его прозвал один моряк с затонувшего корабля. А настоящее имя этим ребятам знать ни к чему.
        - А тебя?
        - Зан.
        Кивнул на младшего мальчика:
        - Мышь.
        Потом на египтянина:
        - Жук.
        И наконец на тощего:
        - Слюнявый.
        Тот нервно рассмеялся. Рот у мальчишки и впрямь слюнявый. Видно, оттого, что все зубы переломаны.
        - Чего он такой пугливый? - спросил Гилас у Зана.
        Вожак пожал плечами:
        - Будешь пугливым. Позавчера бедолагу чуть ловец не сцапал.
        - Какой еще ловец?
        Другие мальчишки уставились на Гиласа во все глаза. Зан ухмыльнулся:
        - Ты чего, с луны свалился?
        - Так что за ловец? - невозмутимо уточнил Гилас.
        - Ловцами называют злых духов, - сказал Мышь и вцепился в амулет. Гилас пригляделся: судя по шерсти, какой-то мелкий зверек. Должно быть, раздавленный мышонок.
        - Ловцы прячутся на дне шурфа и подкрадываются к жертве в кромешной темноте. Да еще могут прикинуться любым из нас. Прямо сейчас тут может быть ловец, а мы ни сном ни духом.
        - Как же его узнать, если он может прикинуться кем угодно? - спросил Гилас.
        - Э-э…
        Мышь растерянно нахмурился.
        Египтянин Жук указал пальцем на впадинку под носом.
        - У ловцов тут бугорок. Верная примета. Но так они тебе и позволят себя разглядывать.
        - Ловцы - каменные духи, - испуганно прошептал Слюнявый. - Они бесплотные, как тени, и просачиваются через стены туннелей.
        Гилас задумчиво помолчал. Потом спросил:
        - А почему вас называют пауками?
        Зан фыркнул:
        - Скоро сам узнаешь.
        После этого никто из мальчишек внимания на Гиласа не обращал. Все четверо стали разматывать повязки вокруг голов и колен, а потом разложили сушиться.
        На Гиласа напала такая тоска по дому, что хоть волком вой. Как же он скучает по сестренке и Брыcю - так звали его пса. Брыся убили Вороны. А еще Гиласу не хватает дельфина, которому мальчик дал кличку Дух, и Пирры. Сейчас Гилас бы даже Теламону обрадовался. Они с сыном вождя были добрыми друзьями, пока не оказалось, что Теламон - один из Воронов. Гилас теряет всех, кто ему дорог. Вечно он остается один. Надоело - ну сколько можно?
        «Плевать», - сердито подумал Гилас. Дело прежде всего: надо отсюда выбираться.
        - Про побег даже не думай, - буркнул Зан, будто прочитав мысли Гиласа.
        - Я у тебя совета не спрашивал, - огрызнулся тот.
        - Все равно поймают. А потом накажут всех. Если нам из-за тебя влетит - пожалеешь.
        Гилас окинул Зана оценивающим взглядом:
        - А сам-то не пытался убежать?
        - Куда? - снова пожал плечами Зан. - Местные беглых не укрывают - боятся. В Море полным-полно акул. А в глуби острова пропадешь: кипящие ключи, львы-людоеды… Даже если каким-то чудом уцелеешь, люди Креона все равно схватят.
        - Кто такой Креон?
        Зан кивнул в сторону грозно возвышавшейся над ними крепости.
        - Хозяин. Креону тут принадлежит все - остров, шахты, мы.
        - У меня хозяев нет, - огрызнулся Гилас.
        Мальчишки захохотали так, что едва не лопнули.
        В этот момент раздался пронзительный звук свистка. Все четверо вылезли из пещерки, Гилас следом. Что и говорить, сигнал к ужину сейчас очень кстати.
        Целые толпы рабов дрались за еду. Пауки схватили корзину и ведро из сыромятной кожи, а Гиласу пришлось хорошенько поработать локтями, чтобы отхлебнуть пару глотков воды с уксусным привкусом и зачерпнуть пригоршню какой-то серой горькой кашицы. Похоже, приготовили из толченых желудей и зерна.
        Не успел Гилас облизать с пальцев остатки, как послышался топот ног и грохот колес.
        - Становись в строй! - окликнул его Зан.
        Над западной дорогой вздымалась красная пыль. Страх пронесся по склону, будто порыв ветра по ячменному полю. Тут и там рабы склоняли головы и плотно прижимали руки к бокам. Надсмотрщики будто невзначай поигрывали рукояткой хлыста на поясе и утирали с лица пот.
        Первыми из-за поворота вынеслись охотничьи собаки. Рыжие, лохматые, ошейники утыканы бронзовыми шипами. Глаза у псов красные, взгляд застывший. Сразу видно - их бьют и морят голодом, чтобы превратить в зверей-убийц.
        Следом за собаками показался отряд воинов. Все как один смотрятся устрашающе: одеты в нагрудники и юбки из черной сыромятной кожи, вооружены тяжелыми копьями и остро наточенными бронзовыми кинжалами. Несмотря на жару, за плечами, будто паруса, развеваются черные плащи. Лица серы от сажи. У Гиласа чуть ноги не подкосились. Ему ли не знать, что это за воины? Между ними на колеснице, запряженной двумя вороными конями, едет вождь.
        Пока отряд с грохотом поднимался в крепость, Гилас успел разглядеть глаза с тяжелыми веками и торчавшую вперед жесткую черную бороду. Что-то в лице этого человека показалось знакомым. У Гиласа по коже побежали мурашки.
        - Опусти голову, - прошипел Зан и ткнул Гиласа локтем в ребра.
        Тот в ужасе перевел взгляд с вождя на татуировку у себя на предплечье.
        - Нет, это не Гора, - прошептал он. - Это ворон.
        - Ясное дело! Что же еще? - вполголоса ответил Зан. - Креон - сын Короноса. Ворон - это он.
        Гилас будто в пропасть рухнул.
        Теперь он раб в шахтах Воронов.
        Узнают, что мальчик здесь, - вмиг прикончат.
        Глава 3
        Гилас вздрогнул и проснулся. Солнце еще не встало, но остальные уже готовились выходить. Его будить не стали. Если новенького побьют, какое им дело?
        Торопливо отрезав несколько полосок ткани от туники, Гилас обвязал их вокруг головы и колен, как другие мальчишки. Потом смастерил набедренную повязку и убрал осколок обсидиана в складку на поясе.
        Тут Жук сказал, что надо взять еще одну тряпку.
        - Спустимся в яму - помочись на нее и обвяжи вокруг носа и рта, а то пыли наглотаешься.
        - Спасибо, - кивнул Гилас.
        Оказалось, «яма» - это две шахты, прорытые в склоне холма. Одна пошире - есть где вытянуть руку. Сверху перекинуто бревно, к которому привязана веревка. Должно быть, это что-то вроде шкива. Вторая шахта yже. Перед ней выстроилась очередь из мужчин. Один за другим рабы спускаются на глубину. Многие в зеленоватых шрамах, а кое у кого не хватает пальцев на руках и ногах. Глаза у всех красные, на лицах застыло тупое отчаяние.
        - Кто такие? - спросил Гилас у Жука.
        - Молотобойцы, - вполголоса ответил египтянин. - От этих лучше держаться подальше.
        Пока стояли в очереди, Гилас разглядывал воинов, охранявших шахты. Над головой угрожающе возвышалась крепость Креона. Гилас попытался себя ободрить. Вороны ведь думают, его в живых нет: утонул в Море еще прошлым летом. Но бодрости что-то не прибавилось. Тут Гилас заметил, что рабов вокруг намного больше, чем надсмотрщиков и стражников, и спросил Зана, почему невольники не поднимут бунт.
        Зан только глаза закатил.
        - В яме девять уровней, понял? Строптивых отправляют на самый нижний.
        - И что с того?
        Зан не ответил. Бросил щепотку песка через плечо и плюнул три раза.
        - Это чтобы ловцов отпугнуть, - прошептал Мышь, сжимая свой амулет. Слюнявый нервно теребил костлявые ключицы и обливался потом. Жук бормотал египетское заклинание.
        Гилас спросил Мышь про амулет, и младший мальчик объяснил:
        - Подземные полевки умные. Заранее чуют, когда будет обвал, и убегают. У Зана тоже есть амулет - палец молотобойца.
        - Заткнись, Мышь! - рявкнул Зан.
        Тут стоявший впереди молотобоец обернулся и заметил Гиласа. Да это же мужчина с перебитым носом!
        - Ты ликонианец, - понизив голос, произнес он.
        У Гиласа сердце ухнуло в пятки.
        - Даже не спорь. У тебя выговор тамошний. Говорят, прошлой весной у Воронов в Ликонии были какие-то неприятности. Убивали Чужаков, но одного так и не поймали.
        - Мало ли что люди врут, - буркнул Гилас и отвернулся от других пауков: те сверлили его пристальными, любопытными взглядами.
        - А на этот раз правду говорят, - прошептал мужчина. - Я из Мессении. Там тоже на Чужаков охотились, но несколько человек улизнули. Не знаешь, с чего вдруг Вороны ополчились на Чужаков?
        Мессения… Туда пошла Исси.
        - Значит, кто-то спасся? - понизил голос мальчик. - А девочка лет десяти среди них была?
        Надсмотрщик прикрикнул на мужчину, чтобы не задерживал очередь. Тот странно посмотрел на Гиласа и скрылся в шахте.
        - Кто такие Чужаки? - небрежно спросил Зан.
        - Те, кто родился не в деревне, - ответил Гилас.
        - Так ты у нас, стало быть, особенный? - фыркнул Зан.
        - Я не Чужак, - соврал Гилас.
        Остальные подходили к горе мешков из сыромятной кожи и брали себе по одному. Зан кинул мешок Гиласу. Повторяя за старшим мальчиком, Гилас закинул ношу на спину и продел руки в лямки. Потом перебросил через плечо щепотку пыли, поплевал три раза, попросил Повелительницу Зверей защитить и уберечь. Но здесь, в Акии, казалось, что Богиня где-то далеко-далеко. Наверное, не услышала.
        Мышь полез первым, за ним Зан, Слюнявый и Жук. Лицо у египтянина почти такое же испуганное, как у Слюнявого.
        - Смотри береги голову, - посоветовал Жук Гиласу, - и дыши ртом.
        - Почему?
        - Сам поймешь.
        Гилас с трудом лезет вниз по склизкой веревочной лестнице. Руки и ноги то и дело соскальзывают. В шахте воняет, как от навозной кучи. Так вот зачем Жук велел дышать ртом!
        Пятьдесят ступенек… Сто… Гиласу еще лезть и лезть, а он уже сбился со счета.
        Вот мальчик очутился в туннеле с таким низким сводом, что не выпрямиться. Кругом темно, от стен эхом отражается его хриплое дыхание. Бревно, подпирающее свод, поскрипывает. Опора совсем хлипкая, а сверху давит Гора. Тут и там на вырубленных в камне карнизах светят и чадят глиняные лампы. Тени подпрыгивают и дергаются. Гилас вспомнил про ловцов. Надо догонять остальных.
        Гилас пробирался на ощупь по запутанному лабиринту коридоров. Земля под ногами все круче шла под уклон. От вони слезились глаза. Гилас понюхал ладонь и едва сдержал тошноту. Тут повсюду нечистоты сотен человек, не меньше.
        Через стены до Гиласа доносилась приглушенная речь. Вот он узнал голос Зана. Видно, туннель на полпути поворачивает в обратную сторону.
        - Помогать ему не надо, - внушал остальным Зан. - В шахте каждый сам за себя.
        Чем ниже спускались, тем жарче становилось. Скоро Гилас весь взмок. Издалека донесся стук молотов. Зан сказал, что в шахте девять уровней. Должно быть, вся Гора изрыта такими вот норами. Гилас постарался не думать, как к этому безобразию относится Сотрясатель Земли: бог, топотом ног сокрушающий горы.
        Вдруг шум стал оглушительным, невыносимым. Гилас оказался в просторной сумрачной пещере. Из-за клубов пыли нечем дышать, но тут и там в темноте светятся лампы. В стенах вырезано что-то вроде полок, на которых лежат на спине обнаженные мужчины и молотят по прожилкам зеленой руды отбойными молотками и кирками. Мальчики и девочки лет пяти, не старше, бегают между ними, стараясь не попадаться под руку, и складывают куски руды горкой. Гиласа от этой картины замутило. Молотобойцы вырубают из плоти Земли зеленую кровь. Он внутри огромной раны.
        Пауки обмотали рты и носы мокрыми тряпками и принялись набивать мешки зеленой рудой. Гилас не отставал. Когда все заполнили рюкзаки до отказа, Зан повел мальчишек в другой туннель. Лямки врезались Гиласу в плечи. Тащить на себе камень - все равно что волочь труп.
        После бесконечного подъема наконец очутились в главной шахте. Двое мужчин забрали у Гиласа ношу, перевязали горловину веревкой и подняли груз. Мешок вдруг дернулся, как живой, и через несколько секунд содержимое посыпалось вниз, едва не задев Гиласа.
        - Чей мешок? - рявкнул разъяренный носильщик.
        И заметил Гиласа.
        - Вот балбес! Прохудившийся мешок схватил!
        - Смотри, что берешь, - ухмыльнулся Зан.
        Гилас стиснул зубы. Зан нарочно подсунул ему плохой мешок. «Понятно, - подумал Гилас. - Этот так просто не успокоится. Надо что-то делать».
        Когда вернулись в пещеру и снова стали набивать камнем рюкзаки, Гилас старался держаться к Зану поближе. И в главную шахту тоже шел рядом с ним. На полпути Зан вдруг начал ощупывать грудь, потом принялся лихорадочно озираться, глядя себе под ноги. Когда дошли до шахты, бедолага трясся с головы до ног.
        - Случайно, не это потерял? - тихо спросил Гилас и протянул Зану сморщенный палец. Потом приблизился вплотную к вожаку.
        - Я никому не скажу, и ты не говори, - прошипел Гилас. - Я на твое место не покушаюсь, верховодить не хочу, но больше со мной не связывайся, понял?
        Зан медленно кивнул.
        После еще двух изматывающих ходок надсмотрщик наконец объявил перерыв. Должно быть, Зан предупредил остальных, что с Гиласом ссориться не надо. Мальчишки подвинулись, освобождая ему место, угостили уксусом и подгорелой лепешкой. Зан и Жук ели с мрачной отрешенностью, ни на что не отвлекаясь, а Мышь бросал в щели крошки для полевок. Слюнявый к еде не притронулся - только глядел в темноту и вздрагивал.
        Гилас тихонько спросил у Зана, какая опасность от ловцов.
        - Бывает, шепчут тебе на ухо и ходят следом как тень, пока с ума не сведут. А могут залезть тебе в глотку и остановить сердце.
        Гилас нервно сглотнул:
        - Где они живут? Прямо в камне?
        - В камне, в туннелях… Духи везде проходят.
        - Тихо! - шикнул рассерженный Жук.
        На поверхности он был почти приветлив, здесь же стал молчаливым и подавленным.
        Зан внимательно поглядел на Гиласа:
        - Раньше под землей бывал?
        - Один раз, - ответил Гилас. - Во время землетрясения.
        Вожак присвистнул:
        - Как же ты выбрался?
        - Шел, шел и вышел.
        Зан рассмеялся.
        Гилас спросил, бывают ли землетрясения на Талакрее. Зан покачал головой:
        - Обвалы случаются. Иногда дым из Горы идет, но больше ничего.
        - Дым?! Из Горы?!
        - В недрах живет Богиня. Дым - это Ее дыхание, а в трещинах прячутся духи огня. Почуешь жар, увидишь острые кристаллы - знай, наткнулся на их жилище.
        Гилас задумался.
        - Эта Богиня часто гневается?
        - Не знаю. Она, вообще-то, не злая - только дым из Горы пускает, и все.
        Тут подошел надсмотрщик и велел притащить руду с восьмого уровня. Всех пауков пробила дрожь.
        - Только не на глубину, - простонал Слюнявый.
        Жук зажмурился и застонал. Даже Зан оробел.
        - Ладно, пошли, - буркнул он. - Всем держаться вместе.
        С Заном во главе они спустились по лабиринту туннелей на пятый уровень… на шестой… на седьмой.
        Жара усиливалась, дышать становилось все труднее. Гилас обогнул кучку листьев, на которой лежала пушистая тушка какого-то зверька. Должно быть, подношение для ловцов.
        Тут снизу повеяло зловонием. Под ногами что-то скрипнуло. Гилас стоял на бревенчатом мосту, перекинутом над огромной пещерой. Далеко внизу разглядел огни ламп и трудившихся рабов. Вдруг один из них поднял голову. Мужчина с перебитым носом!
        - Блоха, не отставай! - прикрикнул Зан.
        Гилас почти бегом пересек мост.
        - Это…
        - Да, девятый уровень, - подтвердил Зан.
        - Там нет лестницы. Как же они вылезают?
        - А никак. На девятый отправляют насовсем - раз уж попал на самое дно, будешь там вкалывать, пока не сдохнешь.
        Зан свернул за угол, и его голос стих.
        Гиласа передернуло. На всю жизнь оказаться погребенным в этой каменной тюрьме… Никогда больше не увидеть дневного света…
        Внезапно пустой мешок зацепился за камень. Гилас стал его отцеплять, ударился головой, наконец справился и бросился догонять остальных.
        - Зан! Подождите меня!
        Нет ответа. Видно, свернул не туда.
        Вернувшись обратно, Гилас услышал стук. Молоты! Мальчик пошел на звуки и едва не полетел вниз: туннель резко шел под уклон. Нет, здесь они не проходили. Потом зашел в подземный коридор с вогнутыми стенами. Опять незнакомое место. Но стук молотов приближается, а где молоты - там и люди. Гилас протиснулся в узкий проем и очутился в пещере с низким сводом. Теперь он слышит только один молот: тук, тук, тук. Помещение освещает лишь подрагивающий огонек каменной лампы, стоящей на карнизе. Людей не видно, но звук все ближе и ближе. Тук, тук.
        Гилас шагнул вперед. Звук прекратился.
        - Кто здесь? - спросил мальчик.
        Лампа погасла. В пещере стояла звенящая тишина, и все же Гилас ощущал в темноте чье-то присутствие.
        Потом почувствовал холодное влажное дыхание. Казалось, оно облепило лицо, как мокрая глина. Гилас кинулся наутек. Мешок за что-то зацепился. Гилас рванул его. Кто-то потянул ношу к себе. Высвободив ее, мальчик снова побежал, но налетел на стену. Казалось, камень под его ладонью двигался, будто живая плоть. Пальцы нащупали что-то похожее на рот, а над ним - бугорок. Гилас вскрикнул и отпрянул.
        Темнота такая густая, что кажется, ее можно потрогать руками. Гилас понятия не имел, куда шел. Вдруг его дыхание зазвучало по-другому: он вышел обратно в туннель. Каким-то чудом добрался до проема с вогнутыми стенами и боком протиснулся внутрь. В щиколотку вцепилась рука. Вырываясь, Гилас стал лягаться и попал по холодной землистой плоти. В панике удвоил усилия. Пальцы сползли со щиколотки. Гилас ужом ввинтился в проем. За спиной раздавалось хриплое пыхтение. Похоже, преследователь был раздосадован, что упустил добычу.
        Всхлипывая от страха, Гилас бросился прочь. В темноте эхом разнесся холодный смех.
        Ловцы живут в каменных туннелях… Подкрадываются в кромешной темноте.
        - Блоха! - раздался далеко впереди голос Зана.
        Кто-то врезался в Гиласа.
        - Пусти! - взвизгнул Слюнявый.
        - Ты не в ту сторону идешь, - пропыхтел Гилас.
        Слюнявый вцепился ему в глотку.
        - Пусти!
        Парень оказался на удивление силен. Гилас попытался разжать пальцы Слюнявого, потом нащупал глаза и надавил на них большими пальцами. Слюнявый взвыл и скрылся в темноте.
        - Блоха! - позвал Зан.
        Его голос прозвучал совсем близко.
        - Ну и где тебя носило?
        К тому времени, как Гилас и Зан присоединились к остальным, Слюнявый тоже вернулся. Гилас ухватил его за плечи и припер к стене.
        - Ты чего на меня накинулся? - рявкнул Гилас. - Я тебе ничего не сделал!
        - Д-думал, на ловца н-нарвался, - с трудом выговорил Слюнявый.
        - Эй, Блоха, отвяжись от него! - велел Зан.
        Гилас повернулся к нему:
        - Это что за фокусы? Мы ведь перемирие заключили!
        - Ну ошибся парень, с кем не бывает. Пошли, работа ждать не будет.
        В мрачном молчании пауки отыскали горы зеленой руды и стали наполнять мешки. Гилас на всякий случай не спускал глаз со Слюнявого. То ли мальчишка очень хитер, то ли и впрямь обезумел после встречи с ловцами. «Поди разбери, что хуже», - подумал Гилас.
        Наконец протрубили в бараний рог. Шахты постепенно опустели. Гилас едва не падал от усталости. Но не успел вылезти наверх, как надсмотрщик швырнул ему три бурдюка и приказал сходить за водой к «лужам». Мышь вызвался показать Гиласу дорогу. Жук тоже увязался за ними. Стоило египтянину выбраться из шахты, как он снова превратился в себя прежнего. Будто подменили парня.
        Смеркалось. Из шахт не доносилось ни звука, только от печей долетал стук одинокого молота. Гилас спросил, кто там трудится.
        - Кузнец, - ответил Жук. - Иногда всю ночь напролет работает. К кузнице близко никого не подпускают. Ее охраняют немые рабы. Если заметят кого-нибудь, бьют в барабан - предупреждают кузнеца, что кто-то идет.
        - Зачем? - удивился Гилас.
        Жук пожал плечами:
        - Кузнецы народ особый. Владеют тайным искусством изготовления бронзы. С кузнецом даже Вороны ссориться не станут - побоятся.
        Мальчики обогнули подножие холма. Гилас обратил внимание, что остров сначала сужается до перешейка, а потом как будто раздувается и становится похож на огромного горбатого зверя. Возле перешейка разбит лагерь Воронов. Нет, этим путем не убежать - сразу заметят.
        - Тут держат лошадей, - мечтательным тоном произнес Мышь и вздохнул.
        Гилас не ответил.
        Дальше тянется бесплодная черная равнина, а над ней возвышается Гора. Крутые склоны заслоняют весь горизонт, а из причудливой, будто обрубленной верхушки непрерывно струится дым.
        Пирра как-то сказала, что существует только одна Богиня, но Гилас подумал - нет, не может быть. И верно - бессмертная Богиня, властвующая над этим суровым краем, совсем не похожа на Повелительницу Зверей или сияющую голубую Богиню Моря, с которой Гилас повстречался в прошлом году.
        Оказалось, «лужи» - это мелкие пруды, больше похожие на стоячие болота. В воде плавает ивовый пух, тут и там квакают лягушки.
        Мышь заметил ласточек, пикировавших к воде, чтобы напиться, и очень обрадовался.
        - Но больше всех мне нравятся лягушки, - поделился малыш. - Они красивые.
        При упоминании о лягушках сердце Гиласа болезненно сжалось. Он вспомнил Исси. Сестренка тоже их любит.
        - Нашел красавиц! - рявкнул Гилас. - Лягушки, они и есть лягушки.
        Мышь чуть не присел от неожиданности.
        Гилас устало потер лицо ладонью.
        - Извини, - пробормотал он. - Вы с Жуком идите обратно. Я и один управлюсь.
        Когда мальчики ушли, Гилас погрузил в один из прудов бурдюки. Их тут же раздуло от воды. Все тело болело, в голову лезли мрачные мысли. Стоило вспомнить встречу с ловцами, и мороз пробегал по коже. Эта осязаемая злоба, холодное дыхание, не похожее на человеческое…
        Где-то далеко на Горе взревел лев.
        Ласточки в испуге разлетелись. Гилас застыл. Даже кузнец перестал стучать молотом. Он тоже прислушивался.
        В Горах, где прошло детство Гиласа, львы тоже водятся. Но ни его, ни коз хищники ни разу не тревожили: Брысь исполнял обязанности сторожевой собаки на совесть. Иногда по ночам, когда Гилас и Исси лежали у костра, издалека доносился рев.
        Нетрудно понять, что означает грозный звук. Так львы объявляют другим зверям, кому принадлежит эта земля. «Моя! Моя! Моя!» - ревет он.
        Вот и на Талакрее он тоже возвещает: «Моя! Моя».
        Гилас стоял и слушал. Вдруг в сердце разгорелся бунтарский огонек. Львиный клич - голос самих Гор: необузданный, мощный, свободный. Могучий зверь будто обещал: когда-нибудь Гилас тоже будет свободен.
        Вскоре рев сменился хриплым рычанием, а потом лев и вовсе затих. Но звук остался с Гиласом, даже когда умолкло последнее слабое эхо.
        Гилас вспомнил зверя, которого встретил у воды. Мальчик попил из его следа. Может, Гиласу передалась хоть малая часть львиной силы?
        Взвалив на плечи бурдюки, Гилас зашагал обратно к остальным.
        Глава 4
        Маленькая львица любит, когда папа ревет. Он такой сильный, что от его голоса дрожит земля. Рядом с ним ничего не страшно.
        Сейчас малышка особенно нуждается в ободрении: ей приснился плохой сон. За ней гнались разъяренные собаки, а еще какие-то непонятные жуткие существа. Чудовища бежали на двух ногах, как птицы, но вместо крыльев за плечами вздувались пузырями звериные шкуры. Привидится же такой кошмар! Вот почему она обрадовалась, когда ее разбудил папин рев. Теперь до нее никакие двуногие чудовища не доберутся.
        Львица с наслаждением потянулась. Ей нравится Темнота. Вдруг малышка заметила, что рядом никого нет. Папин рев доносится издалека, а мама с бабушкой на охоте. Ушли, а ее оставили! Маленькая львица рассердилась. Иногда взрослые львы берут ее с собой, чтобы она тоже научилась охотиться. Но почему ей нельзя ходить на охоту каждый день, как им? Малышка терпеть не может, когда ее бросают одну.
        Мимо пролетел жук, врезался в стебель чертополоха и упал. Малышка взяла жука в рот, пожевала. Фу, гадость! Пришлось выплюнуть.
        Дошла до пруда. Полакала водички. Поплескалась, резво наскакивая на ветви ивы. Стала подкрадываться к ящерице, но та сбежала. Прыгнула на лягушку. Почти поймала, но и той удалось улизнуть. Поточила когти о любимое дерево, чувствуя, как они становятся крепче и наливаются силой. Стала карабкаться по стволу, но застряла на полпути и свалилась.
        Малышка зевнула. Раньше у нее был братик, и они играли вместе. Но потом налетел канюк, вонзил в львенка когти и унес его. Малышка ясно помнит, как хлопали огромные крылья и как отчаянно визжал братик. Львице его не хватает. Одной скучно.
        Темнота понемногу рассеивалась, и тут она разглядела среди травы знакомые серые фигуры. Наконец-то! Бабушка приветливо фыркает, мама сжимает зубами шею оленя, а туша волочится по земле между ее передних лап.
        Малышка радостно кинулась к взрослым. Потерлась мордочкой об их носы, замяукала: «Пожалуйста, дайте скорее покушать, я голодная!» Но мама тоже проголодалась. Мимоходом потершись о дочку щекой, шлепнула ее лапой. Малышка убежала в любимый куст и стала ждать своей очереди.
        Пришел папа, и львицы расступились. Самец должен есть первым. Дочка с уважением смотрит, как он рвет тушу и заглатывает огромные сочные куски филейной части. Вскоре его живот раздулся, а шерсть на груди и подбородке потемнела от крови. Тогда лев тряхнул длинной гривой, отошел в сторону и снова издал победный рев.
        Теперь мамина очередь. Малышка с восхищением глядит, как взрослая львица рвет зубами ляжку. А у бабушки челюсти слабые, поэтому она жует мягкие кишки. После бабушки может поесть и малышка. Наконец-то! Она с жадностью лакает густую вкусную кровь. Потом бабушка выдернула зубами клочок оленьей шерсти, и малышка набросилась на бок добычи. Но мясо для нее слишком жесткое. Скоро она устала и прижалась к маме. Теперь можно и молочка пососать. Маминым молоком кормиться проще всего, а еще его всегда много. К тому же слетелись канюки, а когда эти страшные птицы кружат над головой, лучше держаться поближе к взрослым: так спокойнее. Малышка играет с кисточкой бабушкиного хвоста. Старая львица дремлет, но время от времени вяло взмахивает хвостом, чтобы позабавить внучку. Потом мама подзывает ее тихим «мрр», «мрр». Малышка спешит на зов: сейчас мама будет ее вылизывать.
        Для малышки это самая приятная часть дня. Ей нравится тепло маминого дыхания. Приятно ощущать, как большой сильный язык собирает с шерсти и приставшую грязь, и противных мелких паразитов, от которых все чешется. Но особенно малышку радует, что в такие моменты мама принадлежит только ей, и больше никому.
        Ее мама - самая сильная львица на свете. Охотится лучше всех: может одна принести столько добычи, что с лихвой хватит накормить целый прайд. Когда Светло, большие внимательные глаза сияют золотистым блеском, а когда Темно - серебристым. Ее сильная лапа может и повалить на землю оленя, и приласкать сосущего молоко детеныша.
        Когда мама закончила вылизывать малышку, та свернулась между ее передними лапами. В животе приятное чувство сытости, шерсть гладкая и чистая.
        Все на свете существует для того, чтобы малышка была счастлива и довольна. Кроме разве что канюков. Пруд нужен, чтобы она там плескалась, лягушки и ящерицы - чтобы она за ними охотилась, кусты - чтобы она среди них пряталась. А мама с бабушкой нужны, чтобы кормить ее молоком и мясом, вылизывать, зубами выкусывать колючки, воткнувшиеся в лапки. А папа нужен, чтобы защищать ее от бед и опасностей. Поэтому двуногих чудовищ со шкурами на плечах можно не бояться: папа их к ней ни за что не подпустит.
        Темнота уступила место Свету, и Великий Небесный Лев поменял окраску. Как и подобает всем львам, в Темноте он серебристый, а на Свету его мех играет золотом. Грива Небесного Льва сверкает так ярко, что больно смотреть.
        Малышка любит Свет. В это время все в прайде дремлют, прижавшись друг к другу. Но сегодня она почему-то не может уснуть. Малышке не лежится на месте. Кажется, будто внутри что-то ползает - словно муравьев наелась.
        Вдруг мама вскочила и обеспокоенно фыркнула: «Юфф». Бабушка тоже встала. Обе напряженно принюхиваются к ветру. Малышка испуганно потерлась об их лапы. Но взрослые не обращают на нее внимания. Вдалеке взревел папа, но быстро затих. Странно - обычно он ревет гораздо дольше.
        «Юфф», - снова фыркнула мама.
        Они с бабушкой развернулись и бросились бежать; малышка за ними. Взрослые не охотятся и не играют. От мамы пахнет страхом.
        Малышка старается не отстать. Главное - в высокой траве не упустить из вида черные кисточки хвостов.
        Вот львицы пробираются сквозь колючие заросли на горном склоне.
        Далеко позади послышался лай. Злобные собаки из страшного сна! Только теперь это не сон. Они пришли за маленькой львицей.
        Вскоре до малышки донеслись причудливые завывания. О нет! Двуногие чудовища тоже пришли! Малышка наконец припомнила, как называются эти жуткие существа: люди. До этого дня она их не боялась. Да и чего бояться - слабенькие, боязливые… Иногда заходят на львиную территорию и оставляют козу, чтобы задобрить могучих зверей.
        Но эти сильные и опасные. Иначе мама не стала бы их бояться.
        Мама и бабушка бегут не останавливаясь, и малышка старается не отставать. Сейчас они в самом сердце горного кряжа. Маленькая львица знает эти места, как свои пятнышки на лапках. Ей знакомы черные склоны, где земля становится горячей и глухо ворчит. Знакомы круглые лужицы: жидкая грязь в них булькает так, будто хочет что-то сказать. Знакомы шипящие трещины наверху: в них живут духи огня. Уж где-где, а здесь им точно ничего не грозит.
        Мама, бабушка и малышка карабкаются вверх. Маленькая львица оглянулась. Далеко внизу разглядела огромных свирепых собак и людей с длинными черными гривами и шкурами на плечах. Люди размахивают передними лапами, длинные когти сверкают серебром. Эти чудовища нападают на папу!
        Вот на него кинулась собака. Папа оскалил клыки и ударил пса когтистой лапой. Тот отлетел и врезался в каменную стену. Но все больше собак хватают могучего льва за лапы, а люди окружают его со всех сторон. Да что же это такое? Львы хищники, а не добыча! Почему все перевернулось с ног на голову?
        Мамино «уфф!» прозвучало строго, предостерегающе: «Жди здесь!» Они с бабушкой бросились вниз по склону. Львицы спешат на помощь папе. Малышка послушно укрылась среди зарослей чертополоха, сжалась в крошечный комочек и застыла неподвижно. Так ее учили.
        Наконец мама вернулась и фыркнула: «Пойдем». Малышка с ужасом заметила, что мама тяжело дышит и волочит заднюю ногу, а живот потемнел. Но сегодня шерсть измазана не кровью оленя. Это львиная кровь - ее собственная.
        Они бежали долго, пока не добрались до части леса, где малышка ни разу не бывала.
        Куда подевалась бабушка?
        И главное - что случилось с папой?
        Когда малышка проснулась, опять стемнело. Подушечки лап болят, маленькую львицу мучает голод. Над ней возвышается сосна. Сверху на малышку уставилась сова, потом расправила крылья и улетела.
        Это место ей не знакомо. Дерево пахнет папой, но запах совсем старый: он давно сюда не заглядывал. Ни его, ни бабушки не видно. Только на расстоянии двух прыжков от малышки в кустах спит мама. Радостно мяукнув, малышка похромала к ней. Теперь можно и молочка пососать.
        Но малышка тут же отпрянула в испуге. Мамин сосок холодный, и молока в нем нет. Она осторожно подобралась к маминой морде и потрогала лапкой ее нос. Мама не просыпалась. Глаза широко распахнуты, взгляд застывший. Почему они не светятся серебром? Сейчас же Темно. Глаза тусклые, и… они не видят малышку.
        Испуганно мяукая, маленькая львица ввинтилась под мамину тяжелую лапу и попыталась расшевелить большую львицу. Вдруг получится? Нет, не получилось. Большие застывшие глаза продолжают глядеть в никуда.
        Малышка запаниковала и стала бить маму по морде передними лапками. Боднула носом в бок, облизала большой мягкий нос. Пожалуйста, пожалуйста, только проснись!
        Но нет - львица, раскинувшаяся среди кустов, выглядит в точности как ее мама. Да и пахнет тоже мамой. Но все ее тепло и дыхание с мясистым привкусом - все признаки, по которым она узнавала маму, - куда-то ушли.
        Малышка вскинула голову и взвыла. «Вернись, вернись!» В тишине вой прозвучал особенно громко и одиноко. Дрожа, малышка заползла под терновый куст.
        Может, если она будет сидеть очень-очень тихо и ждать, как подобает послушной дочке, мама проснется?
        Глава 5
        Иногда Пирре кажется, будто мать никогда не спит. Если Верховная жрица не приносит жертвы и не отдает распоряжения рядовым жрецам, она слушает голос Богини. Лампа в покоях Яссассары сияет и днем и ночью, будто всевидящее око.
        Чтобы сбежать, надо действовать быстро и не упустить подвернувшийся шанс. Пирра это понимает, как никто другой. Но дело с самого начала не заладилось.
        Со стены должна свисать веревочная лестница. Вчера она была на месте. Пирра своими глазами видела, как по ней лез раб: пришло время приводить в надлежащий вид фасад Дома Богини. Но сегодня Пирру встречают только сидящая на стене ворона и отвесный спуск высотой локтей в тридцать.
        С Главного двора слабо доносятся запахи можжевелового дыма и жарящейся меч-рыбы. Толпа издала нетерпеливый рев. Скоро будут прыгать через быков. Ворона взлетела с испуганным карканьем. Пирра присела за огромным известняковым бычьим рогом. Их ряд тянется поверху и придает стене устрашающий, грозный вид.
        Ночью шел дождь. Мокрый рог холодный и скользкий. Пирра мрачно размышляла, как быть дальше. Похоже, ничего из ее затеи не выйдет.
        А ведь все так хорошо начиналось! Гостей на праздник собралось много. Пирра протискивалась к Главному двору и в толпе потеряла своих рабов. Воспользовалась шансом и повернула в другую сторону.
        В темной кладовой никого не оказалось. Да и кому туда заходить, когда все на пиру? От винных кувшинов высотой в человеческий рост исходят пары, кружащие голову. Но Пирра сумела взобраться на один из кувшинов и вылезти через люк на крышу. Плотно утрамбованная глина покрыта ослепительно-белым слоем известки. Куда ни глянь, весь склон холма усеян сверкающими белизной крышами: святилища, поварни, роскошные жилища, кузницы, мастерские. Но для Пирры все это великолепие не более чем огромная каменная тюрьма.
        Пригнувшись, Пирра перескакивала с одной крыши на другую, пока не добралась до крайней. Между крышей и внешней стеной просвет: там проходит открытая галерея. Пирра разбежалась, прыгнула, приземлилась на внешнюю стену и ухватилась за бычий рог.
        Только тогда девочка заметила, что лестница пропала. И что теперь делать? Пирра оглянулась. Пол открытой галереи далеко внизу. А о том, чтобы спрыгнуть с другой стороны, и речи быть не может: сверзившись с высоты в тридцать локтей, Пирра расшибется в лепешку. Внизу тянется нагромождение валунов, а за ними виднеется поселение. Лачуги из глиняных кирпичей лепятся к гигантскому Дому Богини, точно телята, льнущие к корове. А за забором - свобода!
        Сегодня пир, а значит, все жилища опустели. Только сорока скачет по камням. То, что девочке нужно! Но как спуститься без лестницы?
        Обхватив одной рукой бычий рог, Пирра перегнулась через край стены и глянула вниз. Заметила прямо под собой окно. Если выгнуться вот так, может быть, получится…
        Знакомый голос позвал ее по имени. Пирра обернулась. В открытой галерее стоял Усерреф. Раб прирос к месту от ужаса.
        - Пирра, ты что вытворяешь?
        Девочка сердито прижала палец к губам: еще не хватало, чтобы Усерреф поднял шум! Отвернулась и стала дальше размышлять над планом побега.
        Cорока, скакавшая среди камней, исчезла. На ее месте стоит женщина с копной нечесаных темных волос. На виске сверкает одна-единственная белоснежная прядь. Туника у незнакомки рваная и вся в пыли. Но взгляд у бродяжки повелительный и суровый, и смотрит она прямо на Пирру.
        Девочка невольно отпрянула, поскользнулась и повисла, отчаянно вцепившись в рог. Ноги болтались в воздухе над открытой галереей. Пирра попробовала упереться в стену, но подошвы сандалий только соскальзывали с гладко отполированного гипса.
        - Держись! - крикнул Усерреф. - Я бегу! Все, можешь отпускать! Я прямо под тобой! Не бойся, поймаю!
        Пирра еще раз попыталась вскарабкаться обратно на стену. Бесполезно.
        - Пирра! Отпускай!
        Девочка стиснула зубы и разжала пальцы.
        - Хватит дурака валять, - сердито шептал Усерреф, ведя Пирру обратно в ее покои. - Попадешься - Великая в порошок сотрет!
        - Напугал! - огрызнулась Пирра. - Хуже, чем есть, не будет! Меня и так через три дня на край света сошлют! А там выдадут замуж за человека, которого я в глаза не видела!
        - Это твой долг…
        - «Долг», - свирепо передразнила Усеррефа Пирра.
        Они вошли в ее покои. Пирра ничком рухнула на кровать и принялась яростно теребить тонкую шерстяную ткань покрывала. На красном фоне вышиты синие ласточки. Покрывало пропахло дымом от лампы. Запах неволи.
        - Вот именно - долг! - не сдавался Усерреф. - Твоя мать - Верховная жрица. Все, что делает Яссассара…
        - Знаю - ради блага Кефтиу. В прошлом году хотела обменять меня на груз меди, а в этом ей олово понадобилось. И все ради блага Кефтиу.
        Пирре почти тринадцать, но всю жизнь она провела взаперти, в Доме Богини. Через три дня ее отправят далеко, за Море, и снова запрут - на этот раз в чужой, незнакомой крепости. Там Пирра останется до конца своих дней.
        Усерреф сердито мерил шагами комнату.
        - От твоих планов побега рехнуться можно! Один глупее другого! Сначала подкупила водоноса. Потом спряталась в пустом кувшине для оливок. Это еще куда ни шло, но к днищу колесницы прицепиться!..
        Пирра яростно набросилась на очередную вышитую ласточку. Когда Усерреф перечислял вслух ее «подвиги», все они и впрямь звучали как детские игры. А ведь он даже не упоминал о том, как Пирра училась выживать в дикой природе. Целыми днями крутилась в поварне и наблюдала, как рабы потрошили рыбу. Кряхтя, поднимала массивную алебастровую лампу - так Пирра укрепляла мускулы. Разбрасывала по полу раковины и топталась по ним босиком, чтобы ноги огрубели. Даже подкупила стражника, чтобы научил обращаться с лошадьми.
        А толку никакого.
        Единственное, чего Пирре удалось добиться, - сорвать помолвку с македонским вождем, которого мать прочила ей в женихи. К встрече с его посланником Пирра подготовилась основательно. Вывалялась в ослином навозе, подкрасила шрам на щеке хной, а как притворялась безумной - одна дикая улыбка чего стоила! В наказание мать всю зиму запрещала топить в покоях Пирры. Но это пустяки: гораздо хуже то, что из-за нее Усерреф получил двадцать плетей.
        - Неужели так трудно смириться со своей судьбой? - вскричал Усерреф. - Довольствоваться тем, что имеешь?
        Пирра огляделась по сторонам - и, как всегда, грудь сжалась так, что стало нечем дышать. Потолочные балки из кедра давят тяжким грузом, стены без окон напирают со всех сторон. От пола из зеленого камня веет могильным холодом, а массивные колонны, обрамляющие дверь, напоминают суровых тюремщиков.
        - Здесь нет ничего настоящего, - пробормотала Пирра.
        Усерреф в отчаянии всплеснул руками:
        - Ну и как тебя понимать?
        - У меня в волосах золотая лилия, но это ведь не живой цветок. Осьминог на кувшине вылеплен из глины. Дельфины на стене нарисованные. Художник понятия не имеет, как они выглядят. Носы совсем не похожи. Не дельфины, а утки! Наверное, ни разу живого дельфина не встречал. И не…
        Пирра осеклась и продолжила про себя - ни разу не гладил дельфиний бок, не держался за плавник и не летел по Морю, пока Гилас ждет на мелководье…
        Стоило подумать о Гиласе, и стало еще тяжелее. Прошлым летом Пирра на несколько дней сбежала. Тогда и познакомилась с Гиласом. Не сказать чтобы Гилас и Пирра хорошо ладили - ссорились, конечно, частенько. Но Гилас все равно ее друг. Пирра и голодала, и страху натерпелась, зато наслаждалась свободой.
        - Опять своего дикаря вспоминаешь? - укоризненно покачал головой Усерреф.
        - У него имя есть, - проворчала Пирра.
        - Угораздило связаться с козопасом!
        Усеррефа передернуло. Как и все египтяне, он считает коз нечистыми.
        - А львиный коготь, который я тебе принес? Признайся - для него хранишь?
        - Гилас подарил мне соколиное перо. Будет честно, если взамен я отдам ему коготь.
        - Ты с этим парнем больше не встретишься.
        - Откуда ты знаешь?
        - Между прочим, коготь я добыл для тебя, чтобы с тобой ничего не случилось!
        - А может, я хочу, чтобы со мной что-нибудь случилось! - не выдержала Пирра.
        - Ладно! В следующий раз с крыши свалишься - ловить не стану! Ломай ноги, мне плевать!
        Пирра отвернулась к стене и прижала к груди подушку.
        Повисло напряженное молчание.
        Усерреф уселся на пол возле курильницы для благовоний, скрестил ноги, натянул юбку на колени. Нахмурившись, расправил складки на ткани. Проверил, ровно ли висит амулет в форме всевидящего ока, провел ладонью по гладковыбритой коричневой голове. Пальцы Усеррефа подрагивают. Он всегда переживает, если вдруг не сдержится и выйдет из себя. Говорит, злоба нарушает маат - священный миропорядок, установленный египетскими звероголовыми божествами.
        Пирра сунула руку под подушку и нащупала деревянную фигурку кошки. Усерреф вырезал, когда Пирре было восемь лет. Кошка желтая с черными пятнышками. Усерреф сказал, называется «леопард». На животе у игрушки приделан ремешок. Потянешь - леопард открывает и закрывает пасть. Пирра давно выросла из игрушек, но к этой у нее особое отношение. Три лета назад мать приказала убрать из покоев дочери все игрушки, но Пирра спрятала леопарда в углублении в полу под сундуком для одежды.
        - Покорись матери. Такая уж твоя судьба, - тихо произнес Усерреф. - Самой же проще будет.
        - Покориться? Как ты? Помнишь, ты сказал, что вдали от Египта живешь только наполовину?
        Усерреф вздохнул:
        - Лучше жить наполовину, чем не жить вовсе. Сама понимаешь - во второй раз мать тебя не простит.
        Красивое лицо Усеррефа сурово. Пальцы поглаживают курильницу. По опочивальне Пирры распространяется аромат особой смеси: ириса, смолы терпентинного дерева и змеиной кожи. Усерреф говорит, эти запахи помогают сбросить груз печалей: так же змея сбрасывает старую кожу.
        На глаза навернулись слезы. Усерреф для Пирры не просто раб, а старший брат. И все же они такие разные, что никогда до конца не поймут друг друга. Он так сильно скучает по Египту, что в знак скорби каждое утро бреет голову. Главный страх Усеррефа - умереть на чужбине, потому что тогда он не встретится с родителями и братом в загробном мире. Но несмотря на все это, Усерреф ни разу не пытался сбежать. Судьба Усеррефа - жить в рабстве на Кефтиу. Так пожелали его боги, а идти против их воли нельзя.
        Скоро запах благовоний заполнил всю комнату. У Пирры даже голова закружилась.
        Усерреф встретился с ней взглядом и улыбнулся.
        - В Арзаву поплывем вместе, - ободряюще произнес он. - Я буду рядом. Всегда о тебе заботился и сейчас не брошу.
        Усерреф сжал в кулаке амулет - всевидящее око. Значит, он не просто обещает, а клянется.
        - Знаю, - кивнула Пирра.
        Не могла же она сказать, что тоже дала клятву: ноги ее не будет в Арзаве. Пирра сделает все, что в ее силах, решится на любой отчаянный шаг, но найдет способ сбежать.
        Глава 6
        Пирра проснулась рано - еще не рассвело. Тускло светящаяся лампа чадит у кровати, распространяя аромат жасмина. По чердаку бегают мыши. Вдалеке постукивают грузила ткацких станков.
        Свернувшись калачиком, Пирра зажала в кулаке мешочек из кожи ящерицы. Внутри соколиное перо и львиный коготь. Узнать бы, как поживает Гилас. Друг сейчас далеко - на севере, за Морем. Наверное, отыскал сестренку. А если нет… что ж, зато он свободен.
        - Госпожа…
        Служанка по имени Силея отодвинула дверную занавеску и заглянула в покои.
        - Я сплю, - пробормотала Пирра. - Уйди.
        - И не подумаю!
        Силея бесцеремонно ворвалась в комнату со стопкой одежды в руках.
        - Вставай, госпожа! Нужно привести тебя в порядок. На пиру ты должна выглядеть безупречно!
        Пирра устремила на старшую рабыню взгляд, исполненный неприязни. Силея повинуется только Верховной жрице и не брезгует шпионить для своей хозяйки. Еще одна девушка принесла на подносе завтрак: пирожки с грецкими орехами и ячменный отвар. Рядом лежит шарик ладана. Его жуют после еды, чтобы почистить зубы. Третья девушка расчесала темные волосы Пирры и уложила кольцами. Силея тем временем одевала Пирру, причем делала это без всякой осторожности, почти грубо. Сорочка из тонкой красновато-желтой шерсти, синяя верхняя юбка с разрезом, расшитая узором из летучих рыб, узкий алый кафтан, пояс из позолоченной кожи ягненка, украшенный бахромой. На ступнях со вчерашнего дня сохранились узоры из хны. Силея только подкрасила точки на ладонях и лбу - Пирра вечно их стирает.
        Силея орудовала палочкой из слоновой кости, утыканной острыми зубчиками. Пирра невольно подумала: интересно, рабыня донесла Верховной жрице о неудавшемся побеге своей подопечной? Наверное, скрывает. Иначе сама же окажется виноватой. Как бы там ни было, настроение у Силеи отвратительное.
        Тут Пирре пришла в голову идея. Выхватив у Силеи палочку, нанесла хну на шрам. Так-то лучше. В бронзовом зеркале отразился ярко-красный полумесяц на щеке. Теперь старый шрам выглядит как свежая открытая рана.
        Полное лицо Силеи перекосилось от возмущения.
        - Великая будет очень недовольна.
        - То, что надо, - сухо парировала Пирра. - И не делай вид, будто расстроена. Ты ведь обожаешь, когда мне попадает.
        - Эх, госпожа! - укоризненно покачала головой Силея.
        - Эх, Силея! - передразнила служанку Пирра.
        Идет седьмой день празднеств в честь улова меч-рыбы, а значит, Яссассара будет проводить ритуалы на Главном дворе. Пирра велела рабыням выходить без нее. Сказала, подойдет позже с Усеррефом. Силея осталась недовольна, но Пирра так на нее посмотрела, что даже эта нахальная особа не решилась возражать.
        Вскоре после ухода рабынь в дверях показался Усерреф. Скрестил руки на груди и окинул Пирру подозрительным взглядом.
        - Только сегодня без диких выходок, договорились?
        - Будь спокоен, - ответила Пирра.
        Но мысли мечутся в голове, будто птицы в силке. До отплытия в Арзаву всего два дня - и ни одной дельной идеи.
        Вместо того чтобы пройти на Главный двор, Пирра свернула в сторону Двора ласточек. Там собираются простолюдины.
        - Зачем тебя сюда понесло? - проворчал Усерреф.
        - Не знаю.
        На самом деле Пирра просто не хочет попадаться матери на глаза. Рассказала Силея о попытке побега или нет, Яссассара уже в курсе дела. От внимания Верховной жрицы не ускользает ничего.
        Утреннее жертвоприношение уже состоялось, и Двор ласточек заполнил гул голосов. Крестьяне продают и обменивают свои товары, обращаются за советом к дешевым провидцам. Пахнет потом, кунжутным маслом, пылью, медом, кровью.
        Женщина предлагает прохожим утолить жажду из бурдюка с вином. Сгибом локтя она прижимает к себе глиняные стаканы грубой работы, вставленные один в другой. Рыбак жарит осьминога над костром из оливковых косточек и одновременно косится на ведро с уловом, где шевелятся остальные осьминоги - их черед еще не пришел. Старик отгоняет от глиняных фигурок быков стайку детей, с раскрытыми ртами глазеющих на его товар.
        - Это вам не игрушки, а подношения для богов! - рявкнул торговец. - Сначала заплатите, потом трогайте! Принимаю только миндаль и сыр.
        Девочки-крестьянки остановились поболтать. Все три в честь праздника разодеты в лучшие наряды. При виде Пирры подружки смущенно затеребили бусы из раскрашенных ракушек и с завистью уставились на дочь Верховной жрицы. Еще бы: шею обхватывает золотое ожерелье, над ушами зеленые лилии из яшмы. Знали бы эти девчонки, как Пирра им завидует! Наверное, удивились бы. Они могут выйти за ворота, когда захотят, и даже не задумываются, какое это счастье.
        Вдруг Пирра ощутила на себе чей-то взгляд.
        В углу площади под кособоким тростниковым навесом, скрестив ноги, сидела женщина. Она не сводила глаз с Пирры. Девочка вздрогнула: она узнала белую прядь в волосах незнакомки. Точь-в-точь сорочьи перья!
        Пирру будто притягивала невидимая сила. Девочка направилась к тростниковому навесу. Усерреф укоризненно поцокал языком, но нехотя побрел следом.
        Вблизи женщина ничем не отличается от обыкновенных странствующих провидиц. Кожа потемнела на Солнце, приобретя тот же коричневый оттенок, что и туника. Подошвы сандалий сморщились по краям, как копыта у неухоженного осла. На плетеной циновке разложены жухлые пучки трав, но покупателей на этот незавидный товар не находится. Впрочем, женщину отсутствие спроса не смущает. Ее лицо пересекают полоски тени и света. Трудно сказать, молода незнакомка или стара. На предплечьях мелкие круглые шрамы - видимо, ожоги.
        Женщина уставилась на отметину на щеке Пирры.
        - Откуда? - без всяких церемоний спросила она.
        - Как ты смеешь! - возмутился Усерреф. - Перед тобой дочь…
        - Ничего страшного, - перебила раба Пирра. Обратилась к женщине: - Как тебя зовут?
        - Хекаби, - ответила та на кефтийском.
        Такого выговора Пирра раньше не слышала.
        - Откуда у тебя шрам? - повторила вопрос провидица.
        Пирра помолчала в нерешительности.
        - Прошлым летом обожгла щеку. Нарочно, чтобы мать не выдала за сына ликонианского вождя.
        - Как обожгла?
        - Не важно.
        - Нет, госпожа, огонь - это очень важно. Надо только понять, что он говорит.
        Пирре стало не по себе. Впрочем, рыночные гадалки - большие мастерицы напускать туману: говорят загадками, чтобы любая фраза звучала, будто мудрое откровение. Просто незнакомка заговаривает зубы ловчее, чем другие, вот и все.
        Пирра повелительным тоном спросила женщину, откуда она родом.
        - С Белых гор, - ответила та.
        Что ж, с выговором теперь все понятно. А вот с поведением - нет. Белые горы далеко, на противоположном берегу Кефтиу. Людей там живет мало. Горцы, которым посчастливилось увидеть Дом Богини, робко озираются вокруг с восторженным благоговением. Но эта женщина не выказывает ни восторга, ни робости.
        - Что привело тебя в наши края? - спросила Пирра.
        - Гощу у родственника.
        - Кто твой родственник?
        - Печатник.
        Пирра оживилась, но постаралась не подавать вида. Печатная мастерская встроена в западную стену. Пирра давно ее приметила. Вот он, ход на волю! Но печатники, как известно, народ замкнутый. Пирре так и не удалось завоевать их доверие. Возможно, эта женщина ей поможет.
        - И чего же богатая юная госпожа хочет от Хекаби? - спросила женщина. - Погадать тебе по дыму? Прочесть волю духов по вещему камню?
        - Ничего мне от тебя не надо, - буркнула Пирра.
        - А по-моему, надо. Вчера я видела тебя на крыше.
        Карие глаза Хекаби сверкали так ярко, что Пирра невольно отвела взгляд.
        - Хорошо, спрошу у вещего камня, - кивнула провидица, хотя Пирра ничего ей не ответила.
        Усерреф дотронулся до плеча девочки.
        - Пойдем отсюда, - сказал он на акийском, чтобы Хекаби не поняла. - Великой не понравится, что ее дочь разговаривает с простой гадалкой…
        - Вот и отлично, - бросила Пирра.
        Возле них успели собраться зрители. Крестьяне нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Хекаби поставила перед собой круглое неглубокое блюдо из гладко отполированного черного камня. Пирра удивилась. Да это же обсидиан! На Кефтиу этот материал очень редок. Откуда у странствующей провидицы такая ценная вещь?
        Сначала Хекаби наполнила блюдо водой из засаленного бурдюка. Потом взяла мешочек из козьей шкуры и достала ярко-желтый шарик размером с орех. Раскрошила в порошок и натерла ладони.
        - Львиный камень, - тихо произнесла Хекаби.
        «Сера», - подумала Пирра.
        Как-то раз она видела такие шарики у жреца в мешочке со снадобьями. Сера отгоняет и злых духов, и блох.
        Раскачиваясь и что-то напевая себе под нос, женщина выудила из мешочка три бугристых серых камешка и бросила в воду. Но камешки не пошли ко дну, а остались плавать на поверхности.
        Крестьяне заахали и заохали:
        - Глядите, у нее даже камни плавают! Вот это дар!
        Пирра и бровью не повела. Ее простенькими фокусами не удивишь.
        Хекаби выудила из мешка круглый плоский кусок белого мрамора с отверстием посередине.
        - Мой вещий камень, - с хитрой улыбкой объявила провидица. - Мне его дали духи.
        Поднеся мрамор к глазу, Хекаби поглядела через отверстие на плававшие камешки.
        - Сейчас они откроют волю духов, - пробормотала Хекаби.
        - Пирра, - снова вмешался Усерреф. - Тебе нельзя…
        - Нет, можно, - огрызнулась девочка.
        Потом повернулась к крестьянам:
        - А ну-ка разойдитесь! Мне нужно поговорить с провидицей наедине. Ты тоже отойди, Усерреф. И не вздумай подслушивать!
        Крестьяне недовольно заворчали, но подчинились. Только Усерреф не двинулся с места.
        - Усерреф, я приказываю.
        Взгляды хозяйки и раба скрестились. Египтянин развел руками, покачал головой, вздохнул и отошел в сторону.
        Убедившись, что все отошли достаточно далеко, провидица снова посмотрела через отверстие на плавучие камешки.
        - Трое соберутся вместе, - пробормотала Хекаби. - Да, трое. Вот что говорит вещий камень.
        - Кто - трое? - холодно поинтересовалась Пирра. - Когда? Где?
        - Этого духи не говорят.
        Пирра опустилась на колени и подалась вперед. От волос женщины пахло пылью и придорожным тимьяном. Пирра прошептала Хекаби на ухо:
        - Помоги мне бежать. В награду получишь столько золота, что на всю жизнь хватит.
        Женщина поглядела Пирре в глаза и покачала головой.
        Пирра нервно облизнула губы.
        - Тогда помоги просто так. Больше мне обратиться не к кому.
        Хекаби снова покачала головой.
        - Тебе даже делать ничего не придется! - взмолилась Пирра. - Ты же родственница печатника! Ему тоже дам золота. Он меня пустит в мастерскую, а оттуда спущусь по стене…
        - Нет, - произнесла Хекаби.
        Пирра сжала кулаки в бессильной ярости.
        В двадцати шагах от навеса Усерреф с тревогой наблюдал за девочкой.
        Придвинувшись еще ближе к Хекаби, Пирра зашипела:
        - Не хочешь по-хорошему? Ладно. Шарлатанка ты, вот кто. Камни плавают, потому что это пемза. Крестьян ты провела, а меня не обманешь. И «вещий камень» ты сама смастерила - вот следы резца.
        Пирра помолчала, давая провидице время подумать. Затем продолжила:
        - Моя мать, Верховная жрица Яссассара, жестоко наказывает шарлатанов.
        Хекаби вздрогнула. Взгляд женщины посуровел.
        - Врешь, - выпалила провидица. - Что же, твоя мать сразу полрынка накажет?
        Но даже под темным загаром видно, как побледнела Хекаби.
        Пирра холодно улыбнулась:
        - Хочешь - проверь.
        Глава 7
        «В полночь приходи в печатную мастерскую», - велела Хекаби.
        Уже почти двенадцать, но Усерреф только сейчас заснул у порога опочивальни Пирры. Вдобавок нужно достать вещи из тайника. Пирра влезла на подставку для светильника и, покачиваясь, дотянулась до укромного места за потолочной сваей. Наконец ухватила мешок из телячьей кожи. Тут подставка опасно накренилась. Пирра быстро спрыгнула на постель и поймала лампу, прежде чем та рухнула на пол. Решетка кровати скрипнула. Из-за дверной занавески донеслось сонное бормотание Усеррефа. Пирра затаила дыхание. Обошлось: раб не проснулся.
        В сумке лежали вещи, собранные еще зимой. Девочка тщательно выбирала место для тайника, чтобы его не нашли ни Усерреф, ни тем более любопытные девушки-рабыни. Дрожащими руками вытряхнула из сумки вещи и стала переодеваться. В таком виде ее никто не признает. Крестьянская туника из грубой ткани, пояс и ножны из замызганной козьей шкуры. Внутри - простой бронзовый нож. Потом Пирра завернулась в мохнатый плащ. От него до сих пор исходит запах прежней хозяйки - ткачихи, продавшей Пирре плащ за две бусины сердолика. А сандалии придется оставить в сумке. Подошвы из потрескавшейся бычьей кожи будут слишком громко шлепать по отполированным полам Дома Богини.
        Пирра достала горсть земли: потихоньку стащила из горшка со священной оливой на Главном дворе. Обмазала землей все участки кожи, которые нельзя скрыть под одеждой, - и особенно шрам. Аметистовую личную печать Пирра уже залепила слоем глины. Ну а соколиное перо и львиный коготь благополучно висят на шее в простом мешочке.
        Недавно Усерреф предупредил Пирру: она достигла того возраста, когда на девушку начинают обращать внимание мужчины. «Даже если сбежишь, - пугал раб, - без защитников быстро попадешь в беду». «А раз так, стану мальчиком», - подумала Пирра, безжалостно остригая волосы на уровне плеч. Только надо обязательно забрать отрезанные волосы с собой, иначе мать использует их для заклинания и быстро отыщет беглую дочь.
        С бешено бьющимся сердцем Пирра засунула в мешок провизию: прессованный инжир, завернутый в виноградные листья, сушеные овечьи языки, восемь засоленных и слегка обгрызенных мышами кефалей. Потом Пирра положила обратно два узелка с золотыми браслетами. Нарочно завернула украшения в отрезы льна, чтобы не звенели. Один из них Пирра отдаст провидице, другой оставит себе.
        Ну вот все и готово. Гилас бы ее, наверное, похвалил. А может, и нет. Уж кто-кто, а этот мальчишка привык полагаться только на себя.
        Усерреф снова заворочался на циновке. У Пирры болезненно сжалось сердце. Больше она его не увидит. А тяжелее всего то, что даже попрощаться нельзя.
        Тут Пирре пришла в голову идея. Она взяла деревянную фигурку леопарда и положила на подушку. Поймет ли Усерреф, как сильно Пирра будет по нему скучать?
        Девочка тихонько отодвинула дверную занавеску. Усерреф, как всегда, лежит у порога. Раб перед сном растер по векам чуть-чуть драгоценного нефритового порошка - ваджу. Усерреф так делает, чтобы ему приснился родной Египет. Интересно, помогает или нет? Пирра надеется, что да.
        Дальше по коридору посапывают спящие рабыни. За вечерней трапезой Пирра выпила всего пару глоточков вина, а в остальное подмешала маковый сок. Рабыни всегда доедают и допивают остатки за хозяйкой. Пирра очень надеется, что не перестаралась, - вдруг плеснула слишком много?
        Весна началась совсем недавно, и по Дому Богини вовсю гуляет холодный ветер. Пирра слышит его стоны. В коридорах темно. Только время от времени попадается едва теплящаяся лампа. Держась за стену, Пирра пробирается мимо многочисленных комнат и испуганно замирает, когда их обитатели бормочут во сне. Потом едва не наступила на раскинувшегося на полу раба. Чуть погодя к Пирре скользнула маленькая темная тень. О лодыжку потерся теплый пушистый кошачий бок.
        Лунный свет посеребрил Главный двор и растущую в его центре оливу. Прижавшись к стене, Пирра скользнула в дальний угол. Кажется, будто дерево следит за беглянкой. Пирра молча взмолилась, чтобы оно ее не выдало.
        Тут по Главному двору эхом разнеслись шаги. Пирра застыла как статуя. Жрец! Пройдя в опасной близости от нее, служитель Богини направился в сторону Зала Двойного Топора. Бусинки дверной занавески стукнули друг о друга. Жрец скрылся внутри.
        Когда Пирра добралась до мастерских, встроенных в западную стену, было уже за полночь. Вдруг гадалка не дождалась девочку и ушла?
        В темноте Пирра наткнулась на гору медных слитков, потом едва не сшибла с полки глиняные горшки. Вдруг у Пирры замерло сердце. Из угла за ней кто-то наблюдал. Но, приглядевшись, беглянка облегченно вздохнула. Глаза, которые на нее смотрят, изготовлены из блестящего горного хрусталя и принадлежат божеству из слоновой кости. Пирра поспешила к печатной мастерской.
        Внутри никого. Неужели опоздала?
        Вдруг из черноты выскользнула тень. Даже в ночной тьме Пирра сразу разглядела знакомую белую прядь.
        - Обещала, ровно в полночь придешь! - укоризненно прошептала Хекаби.
        - Раньше не могла. Я принесла золото…
        - С золотом потом разберемся. В дальней комнате стоит пресс для оливок. Мой родич оставил веревку. Привяжем ее к прессу и слезем вниз. Родич уберет веревку до рассвета. Никаких следов не останется.
        При тусклом свете от маленького оконца они отыскали пресс - два массивных камня с канавками. Рядом лежала свернутая толстыми кольцами веревка.
        Пирра выглянула в окно. Ночной ветер холодит лицо. Камней внизу не разглядеть.
        - Веревка точно достанет до земли? - шепотом спросила Пирра.
        - Будем надеяться, - пробормотала Хекаби.
        Снасти скрипят, паруса трещат под порывами ветра. Черный корабль мчится по волнам. Съежившись на носу, Пирра поплотнее запахнула колючий плащ. Лицо покалывает от соленых брызг. Наконец-то свобода!
        Но что с ней теперь будет? Сумеет ли Пирра выжить в Белых горах, вдали от всего, что знакомо и привычно? Пирра одновременно испытывала и страх, и восторг. Даже в голове не укладывается, что побег удался!
        Пирра не зря беспокоилась: веревка и впрямь оказалась коротковата. Спрыгнув на камни, девочка чуть не повредила ногу. Поселковые собаки подозрительно ее обнюхали, но Хекаби прихватила ошметки мяса, чтобы задобрить псов.
        Девочка и провидица шли всю ночь, но наконец добрались до серого Моря. На мелководье покачивался корабль. Капитан их ждал, и судно сразу пустилось в путь вдоль побережья.
        Хекаби сказала: если ветер не стихнет, к вечеру следующего дня они будут в Белых горах. Чтобы сбить с толку преследователей, гадалка оставила ложный след. Но даже если уловку раскусят, Хекаби знает много потайных убежищ в Горах. Там их с Пиррой никто не найдет.
        Между тем звезды поблекли, и на восточном горизонте небо пересекла алая полоса. Это Богиня идет по морской глади будить Солнце. Пирра отрезала кусочек сушеной кефали и бросила за борт в качестве подношения. Потом отрезала второй кусочек для себя. Сунула в рот, но так и застыла, не прожевав.
        Солнце не с той стороны! Они же плывут на запад, а значит, рассвет должен быть за спиной!
        Пирра обернулась. Лицо девочки исказила гримаса ужаса. Остров Кефтиу превратился в тонкую черную полоску на горизонте.
        Девочка вскочила и кинулась к Хекаби. Та стояла, невозмутимо глядя на волны.
        - Мы плывем на север! - воскликнула Пирра.
        - Тонко подмечено, - съязвила Хекаби.
        - Ты сказала, мы держим путь в Белые горы!
        - Ну, соврала…
        - Я же тебе заплатила! - вскричала Пирра.
        Карие глаза глядели на девочку с насмешкой.
        - Мне срочно нужно было золото, чтобы сесть на этот корабль. А теперь ты превратилась в надоедливую обузу. Что ж, придется терпеть.
        Гнев Пирры сменился тревогой. Угораздило же променять один плен на другой!
        - Куда плывет корабль? - спросила девочка.
        Хекаби снова отвернулась к горизонту. Алое сияние рассвета озарило волевое лицо. Ветер трепал темные волосы с белой прядью.
        - Есть в Море кольцо островов, и у каждого огненное сердце, - произнесла она, будто бы обращаясь к волнам. - Когда-то давным-давно Повелительница Огня сорвала с шеи пылающее ожерелье и бросила в необъятные зеленые воды…
        - Что?! - опешила Пирра. - Ты про Обсидиановые острова? Это же на полпути к Акии!
        - Обсидиановыми островами их зовут только кефтийцы, - резко возразила Хекаби. - А для нас, тамошних жителей, они просто Острова.
        Провидица помолчала.
        - Десять лет назад из Акии приплыли воины. Продвигались от острова к острову, пока не нашли то, что искали.
        У Пирры сжалось сердце.
        - Какие воины? Вороны, да?
        - Верно. Воины Короноса.
        Теперь на горизонт уставилась Пирра. Прошлым летом она едва избежала свадьбы с сыном вождя Воронов. А потом другой вождь Воронов напал на нее и чуть не убил Гиласа.
        - Вороны нашли то, в чем нуждались, на моем родном острове, - произнесла Хекаби.
        Руки женщины вцепились в борт корабля.
        - Они разрыли землю, вырвали зеленую руду из ее недр и назвали остров своим.
        Пирра нервно сглотнула:
        - Да, слышала про медные шахты. Мы туда плывем?
        Хекаби кивнула:
        - На мою бедную разоренную родину. На остров Талакрея.
        Глава 8
        Гилас понятия не имел, давно ли он на Талакрее: потерял счет дням.
        Два раза пытался сбежать, под покровом темноты прокравшись мимо воинов на перешейке. Оба раза Зан ловил беглеца и задавал ему хорошую трепку.
        - Опять туда сунешься, - предупредил вожак пауков, - охране донесу.
        А потом произошло сразу несколько несчастных случаев подряд, и Гилас думать забыл о побеге. Сначала треснула веревка. Мешок рухнул в шахту и сломал одному работнику ногу. Упавший камень едва не вышиб мозги другому. А потом опрокинулась лампа. Из нее вытекло масло, и загорелись веревки. Три молотобойца сильно пострадали от огня.
        Под землей трудно отделаться от страха. Скоро Гилас уже вздрагивал от каждой тени. Камень упал или померещилось? А что двигается вон там? Просто тень или ловец?
        Однажды Гиласу приснилось, будто он снова на пике Ликас. Плещется в кристально чистом ручье среди прохладных зеленых зарослей папоротника-орляка. Рядом с Гиласом Исси. Как всегда, забрасывает брата вопросами. Например, интересуется, где лягушки. Но стоило Гиласу проснуться, и мальчик не мог отделаться от ощущения, будто по ошибке увидел сон, предназначенный для другого человека: Чужака Гиласа, а не раба Блохи.
        Несмотря на страхи, Гилас почти привык к шахтам. Запомнил, что надсмотрщиков зовут «кишками», девочек, поддерживающих огонь в лампах, - «искрами», а маленьких детей, сортирующих руду, - «кротами».
        С другими пауками Гилас ладит неплохо - если, конечно, не считать Слюнявого. Мышь - парень веселый и всегда готов помочь. Жук под землей испуганно помалкивает, но на поверхности вполне дружелюбен. Правда, в последнее время стал каким-то задумчивым. Зан умен, находчив и не сует нос в чужие дела. «У всех свои секреты», - говорит он и пожимает плечами.
        Однажды вечером Гилас вытащил из канавы кость с остатками мяса копченого кабана. Мальчики сидели в темноте, жевали находку и рассказывали друг другу о себе. Оказалось, Зан - сын объездчика лошадей и родом он из местности под названием Арзава, далеко к востоку от Талакреи. Гилас про такую даже не слыхал. Мышь родился прямо здесь, в шахтах. Думает, мать у него рабыня, а отец - «кишка», но наверняка не знает. А отец Жука был зажиточным египетским торговцем.
        - Так мы и поверили, - выразительно закатил глаза Зан. - Этот парень здоров сочинять: болтает, будто в Египте лошади живут в реках, а огромные ящерицы едят людей!
        - Это правда, - обиделся Жук. - Хищные ящерицы называются «крокодилы», и они…
        Зан только усмехнулся и швырнул в Жука пригоршню камешков. Жук вскочил и отошел ко входу в пещеру.
        - Что на него нашло? - спросил Гилас.
        Зан пожал плечами.
        - А теперь ты о себе расскажи, Блоха. Есть у тебя родные?
        Гилас молчал. Отвечать или нет?
        - Мать оставила меня на Горе. Больше ничего про свою семью не знаю.
        Тут Гилас покривил душой. Он знает: мать любила и его, и Исси. Ласково завернула детей в медвежью шкуру, погладила Гиласа по лицу… Но не хотелось изливать душу Зану. А о сестре говорить - тем более.
        Прошло два дня. Пауки спускались на седьмой уровень, чтобы забрать очередной груз. Тут мешок Гиласа зацепился за камень. Пока отцеплял, остальные ушли вперед.
        Гилас забежал за поворот. Мельком глянул на пару рудничных стоек впереди. Между ними скорчилась маленькая темная фигурка, обеими руками сжимающая отбойник. Приглядевшись, Гилас заметил, что некто долбит одну из опор, пытаясь ее обрушить.
        - Эй, ты! - крикнул Гилас.
        Неизвестный бросил камень и кинулся бежать. Гилас следом. Преодолев несколько запутанных коридоров и крутых поворотов, Гилас врезался в Слюнявого. Схватил парня за волосы, заломил ему руку за спину.
        - С ума сошел? Зачем опору долбил? Хочешь, чтобы нас всех завалило?
        Слюнявый принялся вырываться и пронзительно вскрикнул. Гилас еще сильнее вывернул ему руку.
        Тут прибежали Зан и Жук и оттащили Гиласа от Слюнявого.
        - Он хотел обвал устроить! - пропыхтел Гилас.
        - Клянусь, это был не я! - заныл Слюнявый. - Пусть меня Повелительница Огня сразит, если вру!
        - Не трогай его, Блоха, - велел Зан. - Говорит, не он, значит не он.
        - Я своими глазами видел!
        - Сказано тебе - оставь Слюнявого в покое!
        Прошло еще несколько дней.
        Гилас вздрогнул и проснулся. Он видел дурной сон. Еще не рассвело. Не слышно даже кузнечного молота. Некоторое время Гилас просто лежал и слушал, как над крепостью с громким карканьем кружат вороны. Когда Креон узнал, что люди зовут его клан Воронами, то почему-то пришел от этого прозвища в восторг. Потому и приказал развесить на стенах туши, чтобы сюда слетались вороны со всей округи.
        Гилас встал и принялся медленно наматывать повязки. Мальчик чувствовал: остров окутан вязким туманом страха. На Талакрее происходит что-то зловещее. Чем дальше, тем хуже.
        Рабы шепотом делятся слухами. Говорят, на ловцов теперь можно наткнуться не только под землей. Кто-то видел, как из шахты выплыла тень и заскользила вниз по склону. Один мальчик проснулся от ночного кошмара, а на груди у него кто-то сидел. А вчера вечером молотобоец с бешеным криком взбежал на вершину склона и кинулся прямо на дно шахты. Животные тоже чувствуют - что-то здесь не так. Даже на прудах стало тихо: все лягушки исчезли.
        Некоторые считают, что Гора гневается: люди проникли на глубины, где им делать нечего. Другие винят Креона. Говорят, зря он убил льва. Рабы видели, как воины несли в крепость тушу, чтобы снять с добычи шкуру. Вскоре после этого и начались несчастные случаи.
        Вот наверху загрохотал кузнечный молот. «Скорей бы проснулись остальные», - подумал Гилас.
        Зан и Жук то и дело подергивают руками и ногами: будто даже во сне мешки тащат. Мышь лежит, крепко зажав в кулаке облезший амулет. Костлявые коленки Слюнявого прижаты к груди, открытый рот похож на черный ров, окруженный зазубренными обломками зубов.
        Гилас замер с наколенной повязкой в руках и уставился на этот разинутый рот. Мальчику пришла в голову страшная мысль.
        Он разбудил Зана и отвел вожака в сторонку.
        - Чего тебе? - проворчал Зан, потирая заспанные глаза.
        - Если ловец кого-нибудь поймает, он ведь может пробраться жертве в глотку?
        - Говорят, может. Ну и что?
        - Значит, ловец может вселиться в человека.
        - Духи все могут. И что с того?
        - О чем это он? - зябко поеживаясь, спросил подошедший Жук.
        Гилас поманил его, чтобы подошел ближе.
        - Когда меня привели сюда в первый раз, я спросил, что со Слюнявым. Зан ответил, что его чуть не поймал ловец.
        Гилас нервно сглотнул.
        - Похоже, ты ошибся, Зан. Ловец не просто поймал Слюнявого. Он его захватил.
        Лицо Жука застыло, будто маска. Зан нахмурился еще сильнее.
        - Что ты несешь?
        Гилас указал на спавшего мальчика и прошептал:
        - В Слюнявого вселился дух. Ловец внутри его.
        Но никто Гиласу не поверил. Зан разозлился, а Жук только молча глядел на него широко распахнутыми, будто остекленевшими глазами. Когда Гилас стал доказывать свою правоту, Зан вышел из себя.
        - Вот привязался к парню! - возмутился он. - Не надоело?
        - А тебе не надоело вечно его выгораживать?
        - Мы, пауки, должны держаться вместе. Поодиночке пропадем.
        - А если он нас всех прикончит?
        - Не прикончит. Слюнявый один из нас. Так что сделай милость, заткнись!
        Мальчишки собирались на работу в мрачном молчании. Вот Слюнявый проснулся и вяло потянулся за повязками. Мальчишка тощий как скелет, а лицо высушенное и морщинистое, будто у старика.
        Гилас представил, как злой дух свернулся кольцом в пульсирующей красной тьме у Слюнявого под сердцем. Кто знает, что ловец заставит его сделать в следующий раз?
        Глава 9
        Теламон опустился на колени, погрузил руки в горный поток и задумался, что делать дальше. Вернуться в крепость к отцу? Нет, сейчас он этого не вынесет. Главное - не разреветься. Теламону четырнадцать - почти мужчина. А слезами Гиласа все равно не вернешь.
        - Я исполнил свой обет, Гилас, - произнес Теламон, глядя, как вода смывает с пальцев кровь. - В память о тебе обещал принести в жертву барана и сдержал слово. Покойся с миром, друг.
        Руки давно уже чистые, но Теламон все стоит на коленях на берегу, а холодный ветер с пика Ликас сушит слезы на его щеках.
        Теламон в тысячный раз повторил себе, что смерть Гиласа - не его вина. Разве Теламон мог предвидеть, что его близкий родственник - дядя, брат отца - будет охотиться на Гиласа как на дичь? Теламон тут ни при чем. Такова воля богов.
        Но почему тогда чувство вины все время возвращается? Надо было предупредить Гиласа раньше, хоть на один день! Тогда он и Исси спаслись бы, и оба сейчас были бы живы и здоровы.
        Когда Теламон шел к дому, боги вознаградили его за принесенную в честь друга жертву: собаки учуяли кабана. Теламон даже испугаться не успел. Вот псы кинулись за огромным зверем. Секунда - и кабан понесся через папоротники прямо на Теламона. Действуя по наитию, Теламон рухнул на одно колено, уперся копьем в землю, нацелил наконечник на зверя и покрепче вцепился в древко.
        Кабан уже совсем близко. От топота копыт звенит в ушах. Маленькие глазки устремлены на Теламона. Вот мальчик почувствовал тепло, исходящее от зверя, учуял резкий запах, увидел вблизи острые желтые клыки.
        Вдруг кабан вильнул в сторону и атаковал Теламона сбоку. Тот едва успел развернуть копье. Кабан с разбега напоролся грудью на наконечник, древко треснуло. Теламона тряхнуло так, что мальчик чуть копье не выпустил. Кабан рухнул на землю мертвый всего в шаге от Теламона.
        Сын вождя издал нервный смешок. Вот он и добыл четвертого кабана. Осталось восемь. Тогда у Теламона наберется достаточно клыков, чтобы смастерить из них шлем. Но с такой огромной зверюгой Теламону раньше иметь дело не приходилось. Даже не верится, что он завалил этого великана сам.
        Теламон попытался встать, но выругался от досады. Ноги не слушаются! Трясутся, как у девчонки. Слава духам, поблизости никого нет. Позор, да и только.
        Тут на тропинке показались два пастуха. Идут, лениво хлещут папоротники прутами. Теламон торопливо вскочил. Пастухи узнали его и поспешно бросили пруты на землю.
        Теламон резким тоном приказал отнести кабанью тушу в крепость.
        - А как же наши козы, господин? - спросил один пастух.
        - Делайте что велю, - рявкнул Теламон.
        Повернулся и зашагал к Лапитосу. За спиной послышалось хихиканье. У Теламона кровь прилила к лицу. Значит, видели, как его трясло!
        «Слабак!» - ругал себя Теламон. С завистью подумал о Гиласе. Вот уж кто даже после схватки один на один с кабаном не дрожал бы как заяц. Отваги и хладнокровия Гиласу было не занимать. Над таким потешаться себе дороже…
        «Не думай про Гиласа», - мысленно велел себе Теламон.
        Пока шли до крепости, мальчик немного успокоился. Тестор при виде добычи сына пришел в восторг: вот достойный повод для отцовской гордости! Вождь настоял, чтобы на пиру Теламон сидел рядом с ним, на его скамье. Тепло огня, жареная оленина, крепкое вино, смешанное с медом и ячменной мукой, - и тягостные мысли развеялись без следа. Теламон сидел, грелся у большого круглого очага, горевшего уже много поколений, наслаждался уважением отцовских воинов и одобрением во взгляде Тестора.
        Новый друг Теламона, Селинос, подлил ему еще вина.
        - Самого большого кабана во всей Ликонии завалил! - со льстивой улыбкой восхитился Селинос.
        Теламон пожал плечами. В голову закралась непрошеная мысль - а вот Гилас не стал бы к нему подлизываться. Друг усмехнулся бы и спросил: «И много тебе еще надо кабанов добыть, чтобы мужчиной себя почувствовать?» А потом пошли бы в лес, зажарили ежа в речной глине, а запивали бы ячменным пивом; конечно, мех с напитком Гилас стащил бы в деревне…
        - Твой отец очень тобой гордится, - понизил голос Селинос. - И Верховный вождь Коронос тоже будет доволен.
        Селинос прокашлялся.
        - Ты ведь не бывал в Микенах? И с дедом не встречался? Ну ничего, скоро он обязательно с тобой познакомится.
        Теламон выдавил улыбку. Селинос приплыл из Микен. Теламон подозревает, что Коронос отправил его в Ликонию не случайно. Наверняка велел парню разузнать побольше про внука и доложить о результатах.
        Теламона это одновременно и радует, и беспокоит. Коронос - самый могущественный вождь в Акии. Ну и конечно, самый грозный.
        Шумный пир в самом разгаре, но Теламон мысленно перенесся в прошлое лето, когда стоял в этом самом зале с кинжалом Короносов в руках.
        Теламон с гордостью рассказал отцу, как вытащил кинжал из окоченевшей руки погибшего дяди Кратоса. Теламон вернул самое ценное наследие своего клана, а значит, заслужил великие почести. Но Тестор ограничился сдержанной похвалой. Впрочем, ничего удивительного - ведь рядом с ним сидели родичи: два брата, Креон и Фаракс, и сестра по имени Алекто. Взгляд у нее ледяной, да и от вида братьев в дрожь бросает.
        Больше в зале никого не было. Домочадцы Тестора уже приходили поглядеть на необыкновенный кинжал, в котором содержится сила Дома Короносов. Но Тестор приказал всем разойтись. Никто, кроме ближайшей родни, не должен знать об опасности, грозящей клану. Предсказание Оракула должно оставаться в тайне. Пророчество гласит, что Дом Короносов погубит Чужак.
        - Ну, давай хвастайся, - отвлек Теламона от размышлений Селинос. - Как же ты справился со здоровенным кабаном один?
        - Вот именно - как? - подхватил Тестор. Потом обратился к воинам: - Слушайте и учитесь, парни!
        Теламон послушно начал рассказ. Но почему-то слова звучали фальшиво, неискренне. Наверное, потому, что теперь жизнь Теламона состоит из одних тайн.
        Про предсказание Оракула известно только Короносу и другим членам клана. Да и Тестор, как оказалось, многое не рассказывал сыну. Годами скрывал, что они принадлежат к Дому Короносов. Клан совершил много ужасных деяний, и Тестор в них участвовать не желал. Но недавно ему пришлось переступить через совесть.
        Даже у Теламона есть своя тайна. Гилас - тот самый Чужак, о котором говорила Оракул, - был его лучшим другом. Об этом знает только отец.
        Поди разбери, где под слоями обмана скрывается истина.
        - Ну, что я говорил? - воскликнул Тестор и хлопнул сына по плечу. - Попомните мои слова: к пятнадцати годам парень станет настоящим воином!
        Скоро полночь. Собаки обнюхивают камышовые циновки в поисках объедков. Почти все пирующие стащили со скамей овечьи шкуры, постелили на полу и уснули. Селинос тоже видит десятый сон.
        Тестор сидит у огня и сжимает в руках золотую чашу. В последнее время он пьет много и часто. Родичи далеко, в Микенах, но разве от них укроешься?
        Поймав на себе взгляд сына, вождь печально улыбнулся.
        - Ну что ж, Теламон, - произнес Тестор, расправив плечи. - Пока ты боролся с дикими зверями, приплыли купцы. Разложили товары в западных покоях. Хочешь взглянуть? Выбирай все, что понравится.
        Теламон и удивился, и обрадовался:
        - Спасибо, отец.
        Тестор по-дружески хлопнул сына по плечу и снова отвернулся к огню.
        Купцы оказались иноземцами. Глядят пристально и настороженно: от таких ни одна мелочь не ускользнет. Только Теламон вошел, сразу проснулись и вскочили. В голове у мальчика приятный туман. Вино на время заглушило тревоги.
        На одеяле разложены настоящие сокровища. Глаза разбегаются! Может, взять серебряную застежку для плаща? На ней спиной к спине изображены два орла. Или выбрать медный доспех на запястье? Или бронзовый нож с рукояткой, украшенной инкрустированным зеленым львом?
        Вдруг Теламон заметил ремень из тисненой кожи. По обе стороны от застежки - квадратные золотые пластины. В голове сразу прояснилось. Пластины очень тонкой работы. Крошечными золотыми бусинками на них искусно выложены две переплетающиеся спирали. Теламон их уже видел.
        Один из купцов почувствовал интерес мальчика.
        - У молодого господина отменный глаз, - вкрадчиво произнес он. - Великолепная работа. Кефтийская, разумеется.
        Теламон и сам знает, что золотые пластины с Кефтиу. Когда-то они красовались на браслете у девчонки, на которой Теламона хотели женить. Ее звали Пирра. Живо вспомнилось, как она стояла рядом с ним возле погребального костра дяди и смотрела, как жадные языки пламени взлетали к небу. Вспомнил Теламон и запах горелой плоти. Тогда он притворялся, будто горюет по Кратосу, но на самом деле оплакивал Гиласа.
        А потом браслет исчез. Теламон спросил, куда подевалось украшение. Пирра ответила, что потеряла. Но Теламон сразу понял - врет. Тогда он не придал значения такому пустяку. А сейчас…
        - Откуда у тебя эта вещь? - спросил Теламон у купца.
        - Господин, это товар моего друга, - ответил тот и указал на второго купца.
        Тот говорил только по-македонски, и первому пришлось переводить.
        - Господин, мой друг говорит, что золотые пластины ему дал мальчик. Заплатил ими, чтобы его взяли на борт корабля.
        Теламон покачнулся, будто от удара.
        Купец обеспокоенно нахмурился:
        - Что-то не так, господин? Клянусь, товар попал нам в руки честным путем…
        - Как выглядел тот мальчик? - перебил Теламон.
        Купец озадаченно уставился на него.
        - Пусть твой друг расскажет все в подробностях, - велел сын вождя. - Но чтобы больше никому ни слова! Ослушаетесь - пожалеете оба.
        Купцы побелели как полотно.
        Македонец сказал: обычный паренек, ничего особенного. Примерно одного возраста с молодым господином, может, чуть помладше. Роста невысокого. Глаза узкие, золотисто-коричневые. Вот только волосы странные, цвета ячменя. На мочке уха разрез…
        Теламон вышел, не дослушав. Покачиваясь, побрел обратно в зал. Схватил чашу и уставился на нее, будто в первый раз увидел такое чудо. Хотел отхлебнуть вина, но только залил тунику.
        Гилас жив.
        Глава 10
        «Как бы на моем месте поступил Гилас?» - размышляла Пирра, пытаясь устроиться поудобнее на жестком земляном полу.
        «Главное правило выживания, - когда-то учил он ее, - первым делом позаботься, чтобы сегодня тебе было что есть и пить».
        Совет, может, и хороший, но сейчас толку от него мало. Как же Пирра будет выживать на этом чужом огненном острове, которым правят Вороны?
        Хижина добротная и прочная. Построена из базальта и пемзы. Дверь выходит на юг, чтобы внутрь не задувал суровый северный ветер. Пахнет немытым телом и дымом от очага. Топят здесь навозом.
        За стеной деловито сопит свинья. Видно, ищет, чем поживиться. У Пирры заурчало в животе. На берегу мужчины потрошили тунцов - огромных, больше дельфинов. Но островитяне предложили вновь прибывшим только кашу из гороха и скумбрии, а еще кислое вино, смешанное со скипидаром. Вкус как у дегтя.
        «Вороны все забирают, - оправдывались местные жители. - Не отдашь - отправят в шахты».
        Несмотря на нищету, люди здесь приветливые. Мать Хекаби чуть смущенно поздоровалась с Пиррой: «Для нас любой гость почетный». Потом поругала дочь за то, что та совсем исхудала, и убежала варить кашу.
        Меропс, деревенский староста и отец Хекаби, любезно показал Пирре, как кланяться очагу и просить у огня разрешения переночевать в хижине. Даже Хекаби немного оттаяла. Только сейчас Пирра заметила, что провидица совсем не старуха: пожалуй, ей лет тридцать, не больше. А еще Хекаби явно любит мать. Пирру это обстоятельство очень заинтересовало: она-то свою терпеть не может.
        Островитяне похожи на кефтийских крестьян: обгоревшие на Солнце руки и ноги, мозолистые ступни. Но в отличие от кефтийцев все мужчины с бородами, амулеты у них не морские раковины, а бусы из черного обсидиана и желтой серы. У всех на руках ожоги. При виде шрама Пирры местные жители пришли в восторг. Сказали, что он принесет ей большую удачу.
        Между тем свинья наконец угомонилась. Пирра перевернулась на другой бок. Бесполезно. Все равно не уснуть.
        В дверях девочка едва не наступила на маленькую змейку, пившую молоко из глиняного блюдца. Тихонько извинившись, Пирра дождалась, когда змея попьет, и выскользнула на свежий воздух.
        Благодаря ветру снаружи прохладнее, но от Горы исходит такой сильный запах серы, что у Пирры от него голова болит.
        Все-таки странное место эта Талакрея. Ни один Ворон Пирре пока не попадался: деревня на северном побережье, шахты на южном. А вообще-то, остров красивый. Когда корабль вошел в бухту, Пирру восхитили изумрудные и аметистовые воды, обрамленные белыми скалами с желтыми и оранжевыми прожилками. Казалось, кто-то пытался запечатлеть закат в камне. Деревня стоит среди серебристых олив и розовых тамарисков. Вдалеке вздымается огромная черная Гора, по склонам которой струится дым.
        В нескольких шагах от хижины у костра сидит Меропс и точит обсидиановый клинок.
        - Не спится? - спросил он, жестом приглашая Пирру к огню.
        На одном колене у Меропса кожаная повязка. Он аккуратно прижимает кусок оленьего рога к острию клинка и убирает каменную крошку. Лицо у старосты такое же волевое, как и у Хекаби. Но похоже, что в отличие от дочери он чаще улыбается, чем хмурится.
        - Молодец, что змею не потревожила, - заметил Меропс.
        - Я люблю змей, - ответила Пирра. - Как-то раз подружилась с одной. Она обвивалась вокруг моего запястья, а голову клала на ладонь.
        Сдув каменную пыль, Меропс осмотрел клинок.
        - Жалеешь, что уплыла с Кефтиу?
        Пирра насторожилась. Неужели Хекаби рассказала, кто она такая?
        - Нет, - ответила Пирра. Не сболтнуть бы лишнего. - Только по Усеррефу скучаю. Это мой ра… друг. Боюсь, его из-за меня накажут.
        Меропс кивнул:
        - Мы тоже боимся гнева Верховной жрицы Яссассары.
        Значит, скрыть свое происхождение не получится.
        - Если она будет меня искать, вы меня выдадите?
        Меропс возмутился:
        - Нет, конечно! Ты наша гостья. Мы обязаны дать тебе приют под своей крышей. Таков закон богов.
        - Не хотела тебя обидеть.
        Меропс рассмеялся:
        - Я и не обиделся. Но тебе не мешало бы усвоить наши обычаи. Вы, кефтийцы, поклоняетесь Морю, а мы - Повелительнице Огня.
        Староста указал на Гору:
        - Поэтому мы никогда не поворачиваемся к огню спиной. А ты повернулась - только что, когда из хижины выходила.
        - Прошу прощения.
        - Ты же не знала.
        Дым над Горой серебрился в лунном свете. Пирра вспомнила, как на Кефтиу рассказывали о богатом и процветающем острове, который разрушил Сотрясатель Земли.
        - Здесь точно не опасно? - спросила девочка.
        - Опасно?! Наоборот - Повелительница Огня нас оберегает! Когда наши предки приплыли на Талакрею, Она приняла человеческий облик и велела им строить деревню на этом самом месте. Предупредила: все, что за перешейком, принадлежит Природе. Дикую землю охраняют Ее священные животные, львы. Предки исполнили Ее волю, и в награду Повелительница Огня научила их добывать медь из камня.
        - Из вершины же дым идет. Разве такие Горы не пробуждают Сотрясателя Земли? Мы, кефтийцы, больше всего боимся землетрясений.
        - Мы тоже, но Повелительница Огня защищает нас от Сотрясателя Земли. За тысячу лет остров ни разу не дрогнул.
        Тут из хижины вышла Хекаби и направилась к ним.
        - Думала, ты дала деру, - обратилась провидица к Пирре.
        - Как будто мне есть куда бежать! - дерзко ответила та.
        Меропс перевел взгляд с дочери на Пирру и обратно, потом встал.
        - Следи за огнем, - велел он Хекаби. - И позаботься о гостье.
        Когда Меропс скрылся в доме, Пирра спросила:
        - Я что, в плену?
        Хекаби усмехнулась:
        - С чего ты взяла?
        - Ты мне хоть слово правды сказала? Наврала, будто с Белых гор, а сама там, наверное, даже не бывала!
        - Нет, не бывала.
        - А на Кефтиу что делала?
        Хекаби помолчала.
        - Не я одна ненавижу Воронов. Мы с единомышленниками встречаемся и рассказываем друг другу, кому что известно.
        - Не боишься говорить об этом мне?
        - А ты разве выдашь?
        Хекаби поглядела на Пирру так, будто видела девочку насквозь.
        - Так вот зачем ты вернулась на Талакрею, - протянула Пирра. - Хочешь бороться с Воронами? А я тут при чем?
        Та пожала плечами:
        - Мне нужно было золото, чтобы добраться до дома. Тебе нужно было сбежать.
        Пирра задумалась. У нее еще осталось золото. Может, заплатить какому-нибудь капитану и уплыть с острова? Вот только куда?
        Хекаби разбудила огонь, поворошив веткой хворост. Над костром взлетели искры.
        - Завтра покажу тебе, сколько вреда Вороны причинили Талакрее. Вырубили леса ради дров для своих печей, покрыли Ее плоть зияющими ранами. Вы, кефтийцы, не задумываетесь, какой ценой достаются все эти ваши бронзовые треножники и зеркала.
        - Что ты взъелась на Кефтиу? - удивилась Пирра. - Мы всегда поддерживали дружеские отношения с Обсидиановыми островами. Даже говорим на одном языке.
        Вдруг Хекаби устремила на девочку взгляд, полный неприкрытой враждебности.
        - Хороши друзья! Нас захватывали, а вы стояли в стороне!
        - Что мы могли поделать?
        - А у Верховной жрицы, значит, вообще никакой власти в руках?
        - Не говори глупостей. Просто Вороны - воины, а мы мирный народ.
        - Предлагаешь сидеть сложа руки?
        - А ты что предлагаешь?
        - Ночь на дворе, - отрывисто бросила Хекаби. - Иди спать.
        Пирра лежала, уставившись на потолочные балки. Гневная вспышка Хекаби застала девочку врасплох - и, что еще хуже, неприятно напомнила о матери.
        Девочка представила, как Яссассара стоит на верхнем балконе Дома Богини. Верховная жрица одета в юбку из кефтийского пурпура, от складок ткани исходит аромат миртового масла. Корсаж цвета морской волны обнажает грудь, талию обхватывает пояс, расшитый бусинами из зеленого стекла. Плечи обвивают серебряные змеи, шею украшает массивное золотое ожерелье из множества Солнц. Волосы собраны в черный узел, усеянный бронзовыми булавками, головки из горного хрусталя размером с гранаты. Ястребиное лицо покрыто белой краской, веки и губы ярко-алые. Пальцы с длинными желтыми ногтями раскинуты веером: Верховная жрица посылает в ночь заклинания, чтобы отыскать беглянку…
        Проснулась Пирра оттого, что Хекаби трясла ее за плечо.
        Еще темно, но в хижине никто не спит. Лица у всех испуганные. Тут Пирра заметила в дверях воинов.
        - Креон болен, - отрывисто произнесла Хекаби. - Нужна знахарка.
        Женщина рывком подняла девочку на ноги:
        - Пойдешь со мной.
        - Зачем?
        Хекаби наклонилась к ее уху и понизила голос:
        - Ты понимаешь акийский, а я нет. Вороны думают, ты моя рабыня.
        Пирра хотела было возразить, но Хекаби зажала ей рот рукой.
        - Делай, что говорю, а то скажу Воронам, кто ты такая. Вот Креон обрадуется: такая важная птица - и сама залетела в клетку! Ну так что, пойдешь со мной по-хорошему или нет?
        - Креон догадается, что никакая ты не знахарка, - пробормотала Пирра.
        Спотыкаясь, они бредут по ночной дороге. Путь озаряет только лунный свет.
        - Тише, - шикнула Хекаби.
        Воины идут позади. На расстоянии нескольких шагов в темноте видно только черные силуэты.
        - Какой он, этот Креон? - понизила голос Пирра.
        Хекаби наклонилась к ее уху.
        - Алчный, - прошептала женщина. - Непредсказуемый. Самый слабый из детей Короноса - и он это понимает. Вот почему Креон особенно опасен. Рабы у него в шахтах мрут как мухи.
        Пирра нахмурилась:
        - Твой отец сказал, что вы, островитяне, тоже добывали медь.
        - Да, но мы следовали заветам Повелительницы Огня. Не копали слишком глубоко, давали Ей время залечить раны. А Креон делает что хочет и вдобавок называет остров своим. У Талакреи нет хозяев. Она принадлежит только Повелительнице Огня. - Хекаби сжала кулаки. - Креон думает, Воронам закон не писан. Да и немудрено: пока у них в руках кинжал Короносов, они непобедимы.
        Кинжал Короносов… Видимо, Пирра изменилась в лице: Хекаби сразу насторожилась.
        - Что тебе известно про кинжал?
        - Только то, что ты сказала: с ним Воронов никто не одолеет.
        На самом деле Пирра знает намного больше. Даже помнит слово в слово пророчество Оракула: «Если клинок окажется в руках Чужака, дом Короносов поглотит пламя». Прошлым летом клинок на несколько дней действительно оказался в руках Чужака - Гиласа. Но потом Вороны вернули сокровище себе. А виновата в этом Пирра: Гилас велел беречь кинжал, но она не справилась, подвела.
        - И все? Больше ничего не знаешь? - с подозрением уточнила Хекаби.
        - Ничего, - соврала Пирра.
        Луна скрылась за облаками. Двое воинов обогнали Хекаби и Пирру и пошли впереди, указывая путь. Доспехи из сыромятной кожи поскрипывали. Пирру передернуло от знакомой едкой вони. В прошлом году главарь Воронов напал на нее на горном склоне. Нет, ей никогда не забыть этот запах: пот, смешанный с сажей.
        - Зачем Вороны натираются сажей? - шепотом спросила Пирра.
        Хекаби сжала в кулаке амулет - кусочек серы, висевший на кожаном ремешке.
        - Это стражи дома Короносов, - прошептала она. - Они поклоняются Безымянным. Темным созданиям.
        У Пирры перехватило дыхание.
        - Злобным?!
        - Тихо! - испугалась Хекаби.
        Даже жаркой ночью Пирру пробрала дрожь. Злобные - порождения пламени Хаоса. Их притягивает тьма и пожарища. Злобные охотятся на людей, убивших своих родных. Эти существа беспощадны. Готовы уничтожить любого, кто окажется поблизости. Пирра однажды встретилась с ними, и с тех пор Злобные являются ей в ночных кошмарах. Иссохшее речное русло, черные тени, звук кожистых крыльев - хлоп, хлоп. В темноте чудовища подбираются все ближе и ближе…
        - Вот почему Вороны сжигают свои подношения и делают наконечники для стрел из обсидиана, - тихо продолжила Хекаби. - Знаешь, что такое обсидиан? Застывшая кровь Повелительницы Огня. А Вороны используют ее для своих нечестивых ритуалов!
        - Такого даже от Воронов не ожидала! Поклоняться Злобным! Зачем?
        - Представь, какая сила окажется в руках у Короносов, если им удастся завоевать расположение Злобных, - произнесла Хекаби.
        Наконец небо окрасилось серым. Они подошли к трем сонным прудам у подножия бесплодного рыжего холма. До Пирры донесся стук молотов. К берегу спускался горный склон. На его вершине стояла приземистая крепость - простая, без всяких украшательств. Над ней кружили вороны.
        Воины остановились возле прудов, сели на камни. Сняли с плеч мешки с провизией и, с облегчением потягиваясь, приступили к трапезе. Пирра с жадностью глядела на кожаные винные фляги и сушеные куски тунца. Рот сразу наполнился слюной.
        Какие-то мальчишки набирали воду в бурдюки. Все как один болезненно худы и с ног до головы покрыты рыжей пылью. Волосы подстрижены коротко - значит рабы. «Должно быть, из шахт», - подумала Пирра.
        Хекаби велела Пирре тоже пойти и наполнить бурдюк. Но девочка отказалась: лучше держаться подальше и от воинов, и от рабов. Тогда Хекаби прошептала:
        - Сказать им, кто ты на самом деле?
        Испепелив женщину взглядом, Пирра схватила бурдюк и, кипя от злости, зашагала к воде. Девочке повезло: проголодавшиеся воины так увлеклись трапезой, что не замечали ничего вокруг. Ей удалось найти на берегу подходящее место - в стороне и от Воронов, и от рабов.
        Опустившись на колени, Пирра заметила, как один из мальчишек тихонько подкрадывается к воинам. Тут Ворон развязал мешок. Мальчишка подобрался ближе. Но стоило мужчине поднять голову, и паренек остановился, сделав вид, будто просто набирает воду в бурдюк.
        Воин достал точильный камень и стал водить им по лезвию кинжала.
        Ну а потом все происходило так быстро, что Пирра и глазом моргнуть не успела. Только что из мешка торчал кусок тунца, а уже в следующую секунду рыба исчезла. Поменяв местами содержимое мешка так, чтобы владелец не заметил пропажи, мальчишка юркнул под иву и, укрывшись среди ее ветвей, накинулся на добычу с яростью дикого зверя.
        Пирра приросла к месту.
        Да это же Гилас!
        Глава 11
        Почувствовав на себе ее взгляд, мальчишка вскинул голову. Золотисто-карие глаза округлились от удивления, но всего лишь на секунду. Потом Гилас снова впился зубами в рыбу. Притворяется, будто не узнал Пирру. Но на самом деле сразу понял, кто перед ним.
        Пирра на четвереньках подползла поближе.
        - Гилас, это я!
        - Заткнись! - прошипел мальчик.
        Тут Пирра сообразила: Вороны же знают, как его зовут! Наверное, он придумал себе другое имя.
        - Извини, просто…
        - Думал, на Кефтиу тебе точно ничего не грозит! Как же тебя работорговцы сцапали?
        - Что?.. Нет, я не попала в рабство. Просто притворяюсь рабыней. Я сбежала с Кефтиу, а сю-да угодила случайно, но теперь вижу, что не случайно…
        Пирра сама понимала, что тараторит как сорока. Но она была так рада видеть Гиласа, что не могла удержаться.
        На другом берегу пруда угрюмый мальчишка с крючковатым носом крикнул какому-то Блохе, чтобы не копался. Гилас ответил, что сейчас придет.
        - Сестру нашел? - шепотом спросила Пирра.
        - А сама как думаешь?
        - Что с ухом?
        - Заплатил, чтобы мне отрезали мочку.
        Пирра состроила гримасу.
        - Чтобы никто не понял, что ты Чужак?
        - Тише! - Гилас огляделся по сторонам. - Мог бы не беспокоиться. В таком виде меня все равно никто не узнает.
        Гилас прав. Он и раньше был тощим, а теперь лопатки выпирают так, будто вот-вот проткнут кожу. Да и ребра можно пересчитать. Гилас облеплен красной пылью, вся спина в рубцах. Пирра узнала друга только по ловким быстрым движениям, да еще по прямому носу, образующему одну линию со лбом.
        - Не пялься! Вот уставилась, - проворчал Гилас.
        Пирру задел его тон.
        - Хоть бы сделал вид, что рад мне! И кстати, спасибо, что спросил, как у меня дела. Да, я сбежала из Дома Богини. Между прочим, пришлось потрудиться.
        Гилас фыркнул и сразу стал похож на себя прежнего.
        - И как же тебе это удалось?
        - Подкупила одну провидицу. Вот она сидит. Обещала, что поплывем к Белым горам, но соврала и притащила меня сюда. - Пирра перевела дух. - Как же я рада тебя видеть!
        Гилас нахмурился, но Пирра видела: ему приятно.
        - Да уж, я весь вшивый и воняю, будто навозная куча. Кто ж такой встрече не обрадуется?
        - Я сама не лучше.
        Гилас усмехнулся:
        - Это уж точно. Куда подевались золотые украшения и кефтийский пурпур?
        Пирра рассмеялась и разгладила тунику на коленях.
        - Я сегодня в крестьянском. Наверное, на мальчишку похожа.
        - Выдумаешь тоже! Какой из тебя мальчишка!
        - Правда? - оживилась Пирра.
        Почему-то слова Гиласа ей польстили.
        Гилас плеснул в нее водой. Пирра обрызгала его в ответ.
        - Все-таки ловко ты воруешь, - с завистью произнесла девочка.
        Он пожал плечами:
        - Со временем натренировался. Ты, кстати, тоже учись.
        - Но ты здорово рисковал. У Воронов красть опасно. Вдруг узнали бы?
        - Это вряд ли. Я же раб, а рабов никто не замечает.
        Солнце поднималось все выше. Остальные мальчишки уже наполнили бурдюки.
        - Я помогу тебе сбежать, - прошептала Пирра.
        Гилас посмотрел на нее странным, застывшим взглядом:
        - Отсюда не убежишь. Два раза пробовал. Добрался до вон того перешейка, но Зан меня выследил…
        - Кто такой Зан?
        - Не перебивай! Я раб, поняла? Нас называют пауками. Каждое утро спускаемся в шахту, а на поверхность поднимаемся только после темноты. Под землей обвал - еще не главная опасность. Ловцы гораздо страшнее. Один из них захватил Слюнявого, и теперь…
        Гилас осекся, сообразив, что Пирра понятия не имеет, о чем он.
        Один из воинов приблизился к воде меньше чем в пяти шагах от них. Гилас подполз ближе к стволу ивы, Пирра склонилась над водой.
        Воин окунул голову в пруд, потом вернулся к остальным, выжимая длинные черные косы.
        - Кто кого захватил? - поторопила Гиласа Пирра.
        Вороны собираются продолжить путь, и Хекаби нетерпеливо машет Пирре рукой.
        - Дух ведь может вселиться в человека? - вдруг спросил Гилас.
        - В человека? Да, бывает и такое. Люди от этого сходят с ума. Одержимых приводят в Дом Богини, чтобы из них изгнали духов. Но получается не всегда.
        - Вот и в Слюнявого вселился дух, но остальные не верят, - нахмурился Гилас. - В шахте глаз с него не спускаю. Запомнил, где все балки, подпирающие свод. Если Слюнявый что-то устроит, они - наша единственная надежда. Хотя какая от них польза, если нас засыплет в туннеле?
        Гилас говорил не с Пиррой, а сам с собой. Девочка едва за ним поспевала.
        - Что-то устроит? Что, например?
        Гилас нервно поежился:
        - Он хочет обрушить шахту.
        Пирру пробрала холодная дрожь. Гиласу очень страшно, а этого парня так просто не испугаешь.
        Тут девочка заметила, что к ней идет Хекаби. Вид у провидицы сердитый.
        - Мне пора, - прошептала Пирра.
        Гилас кивнул в сторону воинов:
        - Они знают, кто ты?
        - Нет, конечно!
        - Куда идете?
        - В крепость.
        - Там же Креон! Зачем ты ему понадобилась?
        - Креону нужна Хекаби, а я притворяюсь ее рабыней.
        Гилас озадаченно наморщил лоб:
        - Ладно… Мой тебе совет: что бы ни случилось, молчи и не поднимай головы. Вдруг тебя кто-то вспомнит?
        - Спасибо, до этого я и сама додумалась.
        Пирра лукаво улыбалась, но Гилас не поддержал.
        - Я серьезно. Эта твоя горделивая осанка сразу бросается в глаза. Переодеться мало. Ходишь в крестьянской тунике, а ведешь себя как дочка Верховной жрицы. А еще ты слишком чистая. Помни: ты же нищая.
        Пирра зачерпнула пригоршню мокрой грязи, размазала по лицу и волосам.
        - Так-то лучше, - кивнул Гилас.
        - Говори что хочешь, а побег я тебе устрою, - с упрямой решимостью пообещала Пирра.
        И опять этот странный затравленный взгляд.
        - Даже не думай, - предостерег Гилас. - Здесь и так опасно. Пропадешь.
        - Это мне решать, а не тебе. Выберемся отсюда вместе. Тогда и подарю тебе амулет. С прошлого лета для тебя храню.
        Хекаби подошла совсем близко.
        - Как тебя найти? - шепотом спросила Пирра.
        Гилас взвалил бурдюки на плечи. В последний момент обернулся и прошептал:
        - По репьям.
        - С кем болтал? - спросил Зан, когда пауки спускались на нижние уровни с пустыми мешками.
        - Я уже говорил. Просто одну знакомую рабыню встретил.
        - Вот как? Девчонка твоя, что ли?
        - Выдумаешь тоже!
        - Это хорошо. Значит, не будешь возражать, если я…
        - Еще как буду! Держись от нее подальше, понял?
        - От такой милашки - и подальше? Отмыть хорошенько - вообще красавицей будет!
        - Заткнись!
        Гилас предостерегающе пихнул Зана локтем.
        Тот рассмеялся.
        - Ладно, как скажешь. Но раз девчонка не твоя, чего ей от тебя надо?
        - Ее к Креону повели. Тут кто хочешь перетрусит. Просила выручить. Объяснил, что ничем помочь не могу.
        - Что верно, то верно, - кивнул Зан.
        Они спустились ниже, и вожак примолк. Впереди захныкал Слюнявый. Жук вертел головой из стороны в сторону, вглядываясь в темноту.
        По полу снуют полевки. Мимо Гиласа пронеслась летучая мышь, но мальчик не обратил на нее внимания. Подумать только - Пирра здесь, на Талакрее! В душе у Гиласа борется много разных чувств: тут и удивление, и радость, и тревога, и страх. При мысли, что Пирра сейчас в крепости Креона, сердце ухает в пятки. Она, конечно, девчонка умная, но полагаться на саму себя не привыкла. Ясно, что без помощи ей не обойтись.
        Гиласу бы сейчас ругать эту несносную девицу. Своих забот полно, а теперь еще из-за нее беспокойся. И все же он не мог заставить себя злиться на Пирру. Зато теперь Гилас не один.
        Пауки дошли до ствола шахты, спускавшегося на нижние уровни. Зеленая руда свалена вокруг, тут и там виднеются кольца веревок. Мужчины, притащившие руду снизу, поднимаются обратно на верхние уровни. Набивая мешок породой, Гилас старался выкинуть мысли о Пирре из головы. Под землей всегда нужно быть начеку. Главное - уцелеть.
        Часть шахты, где они сегодня работают, считается безопасной. Свод здесь укреплен надежными балками. Вдобавок у мужчин есть лампа, а значит, при ее свете можно следить за Слюнявым.
        Парень еще сильнее исхудал и стал похож на скелет. Иногда Гиласу почти жаль беднягу. Но потом он вспоминает про ловца, прячущегося внутри, и про опасность, которая грозит им всем.
        - Зачем Креон позвал знахарку? - спросил Жук у Зана, не отвлекаясь от работы.
        - Говорят, у него жуткие головные боли.
        - Может, помрет? - с надеждой произнес Жук.
        Пауки захихикали - все, кроме Гиласа. Если Креон в самом деле не выживет, знахарку ждет суровое наказание, и Пирру вместе с ней.
        - Видно, Креон духов обозлил, вот у него башка и трещит, - сделал вывод Зан.
        - Сам виноват. Убил льва - пусть мучается, - с чувством произнес Мышь. - Так нельзя. Лев ему ничего не сделал.
        - Кто про что, а Мышь про зверей! - поддразнил Зан.
        Тут Гилас отвлекся и перестал слушать. Из головы не шли слова Пирры. Девочка обещала помочь ему сбежать. Она говорила так уверенно… Конечно, Пирра просто не представляет, как трудно убежать из шахт, и все же часть ее уверенности передалась Гиласу. Ну и удивился же он, когда Пирра окликнула его по имени! Но неожиданность оказалась приятной. В первый раз за прошедший лунный месяц он опять стал собой: не рабом по кличке Блоха, а Гиласом из Ликонии. Мальчиком, который должен сбежать и найти сестру.
        От размышлений отвлекла летучая мышь: пролетела мимо и задела крылом ухо.
        - Пошевеливайся, Блоха, - велел Зан. - Нечего тут зря торчать.
        Гилас пополз следом за остальными. По рукам бегали мыши. Стоило их отогнать, сразу появлялись новые. По туннелю текла целая река из них: пушистые тельца, крошечные лапки с коготками. И все спешат в одну сторону. Туда же, куда летели летучие мыши. Вверх.
        Гилас застыл. Звери что-то почувствовали.
        Мальчик ладонями ощутил, как по камню пробежала дрожь. Гилас похолодел.
        - Зан! - прокричал он. - Мышь! Жук! Спускайтесь обратно!
        - Что?
        - Лезьте обратно и вставайте под сваями! Скорее! Туннель сейчас обвалится!
        Тут тишину разорвал оглушительный рев. Лампа погасла, и все вокруг окутала тьма.
        Глава 12
        - Зан! Слышишь меня?
        - Блоха? Ты где?
        - Внизу, около ствола! А ты где?
        - Не вижу, туннель засыпало!
        - Мне тоже ничего не видно! Зан, остальные с тобой?
        - Ну… да.
        - Здесь места на всех хватит. Спускайтесь! Можете?
        - Н-наверное.
        - Вот тут большой зазор! Хватайтесь за мою руку! Дотянетесь? Вот так, хорошо. А теперь лезьте ко мне. Зан, не молчи! Сможете протиснуться или нет?
        - В-вроде да.
        - Отлично. Мышь, лезь первым! Ты самый маленький. Ну вот, получилось! Мышь, становись мне за спину. Аккуратнее, тут ствол шахты. Смотри не провались. Жук, ты следующий. Спокойно, это я, Блоха. Я тебя держу. Твоя очередь, Зан.
        - Н-нет, пусть Слюнявый спускается.
        - Слюнявый?
        Про него Гилас как-то не подумал. Хотя немудрено: ведь Слюнявый и устроил обвал. Наверное, вышиб-таки подпорку.
        - П-помоги, - заикаясь, выговорил одержимый.
        Гилас нащупал в темноте костлявые пальцы. Замер в нерешительности. Его завалило на восьмом уровне вместе с безумцем, в которого вселился ловец. Но сейчас не время с ним разбираться. Гилас быстро вытащил Слюнявого из туннеля, а следом за Слюнявым - Зана.
        Пятеро мальчишек испуганно жались друг к другу. В темноте их дыхание звучало удивительно громко.
        - Что с нами будет, Зан? - тихонько спросил Мышь.
        Зан не ответил. Гилас чувствовал, как парня трясло с головы до ног. А еще вожак! Должен руководить остальными, а сам от страха пошевельнуться не может.
        Гилас произнес:
        - Главный туннель засыпало. Может, сумеем прорыть путь наверх? Что думаешь, Зан?
        - Не выйдет, - отрывисто проговорил тот.
        - Ясно. Тогда поищем другой путь. Все ощупываем завал и ищем зазоры. Ну, помогайте!
        Зан наконец пришел в себя, и они вместе стали шарить руками по камням.
        - Откуда ты знал, что туннель засыплет? - вполголоса спросил Зан.
        - Ничего я не знал, - ответил Гилас.
        - Ты же предупредил нас перед самым обвалом!
        - Спроси у Слюнявого, - буркнул Гилас. - Мы тут из-за него застряли.
        - Неправда, - промямлил Слюнявый.
        - Он не мог устроить обвал, - подтвердил Зан. - Слюнявый лез впереди меня. Он ничего не трогал, я видел.
        - Ладно, сейчас не важно, - буркнул Гилас.
        Через некоторое время он оживился:
        - Кажется, нашел! Чувствуете сквозняк? Вот за этими камнями! Здесь ведь, кажется, есть боковой туннель?
        Тут и Зан приободрился:
        - Да, точно! Он стоит заброшенный, но…
        - Если расчистить вход, - подхватил Гилас, - по этому туннелю можно вылезти наверх!
        Ему в плечо вцепились холодные пальцы.
        - Бесполезно, - произнес Жук.
        Гилас сердито стряхнул его руку.
        - Бесполезно, - повторил Жук.
        Снизу гулким эхом донесся мужской голос:
        - Кто здесь? Спустите нам веревку!
        Мальчики застыли. Они совсем забыли про работников на нижнем уровне.
        Гилас подполз к стволу шахты и глянул вниз. Оттуда на него смотрел невольник с горящей лучиной в руке. Раб изможденный, грязный, но Гилас сразу узнал мужчину с перебитым носом.
        - Спустите веревку! - повторил он.
        Гилас нащупал было моток, но Зан его удержал. В тусклом свете лучины лицо вожака бледно и блестит от пота.
        - Вдруг это не человек, а ловец? - едва слышно прошептал Зан.
        Гилас опять поглядел вниз. К мужчине с перебитым носом присоединились еще трое. Все с ног до головы перемазаны в грязи, глаза дикие. И впрямь мало похожи на людей. Что, если под свалявшимися в колтуны длинными усами скрывается тот самый бугорок под носом?
        - Не можем же мы их бросить, - возразил Гилас.
        - А если Зан прав? - прошептал Слюнявый.
        Его глаза округлились от ужаса.
        Гилас сглотнул ком в горле и крикнул мужчине с перебитым носом:
        - Как тебя зовут?
        - Перифас. А тебя?
        - Откуда ты родом?
        - Какая разница? Бросай скорее веревку!
        - Сначала ответь!
        - Я же говорил - из Мессении! Ну, где веревка?
        - Это еще ничего не значит, - прошипел Зан.
        - Верно, - кивнул Гилас. - Но эти мужчины нам нужны. Без их помощи туннель не расчистим. Придется рискнуть.
        Под землей время останавливается. Вот рабы выбрались с девятого уровня, но случилось это только что или давно, Гилас понятия не имел. Выжили всего четыре человека. Хотя по взглядам, которыми обменялись уцелевшие рабы, Гилас понял, что надсмотрщик тоже спасся. Но невольники быстро прикончили его сами.
        На ловцов мужчины не похожи. По крайней мере, Гилас очень на это надеется. Но трудятся они за десятерых, а мальчишки помогают, насколько могут.
        Наконец вход в боковой туннель расчищен. Коридор ведет вверх. Воздух там немного свежее. Потягивает слабым сквозняком.
        Взрослые вынесли с девятого уровня три лучины, два мотка веревки и полный бурдюк воды. Перифас - видимо, он у них главный - дал всем отпить по глотку. Потом рабы углубились в туннель. Мужчины шагают впереди. Зан, Мышь, Слюнявый и Жук - следом. Гилас вызвался идти последним. Он несет лучину, освещает себе путь и заодно приглядывает за Слюнявым.
        Маленький отряд продвигается вперед невыносимо медленно. Через каждые несколько шагов приходится останавливаться, разбирать завалы и проверять, нет ли впереди других преград. Лучина Гиласа почти догорела, огонек еле теплится.
        Гилас пожалел, что пошел последним. Впереди тяжело пыхтит Жук, шаркают ногами остальные. А позади… Кто знает, что таится позади?
        Он представил, как разгневанные призраки погибших молотобойцев выползают из ствола шахты, а ловцы просачиваются сквозь стены и бесшумно следуют за людьми. Подумал о холодных землистых пальцах. Вот они проскальзывают ему в глотку, стискивают горячее, быстро бьющееся сердце.
        Вдруг Жук остановился как вкопанный, преграждая путь Гиласу.
        - Чего встал? - проворчал Гилас.
        Остальные шли дальше: огоньки лучин удалялись все больше.
        - Бесполезно, - покачал головой Жук.
        - Вот заладил!
        Между тем все скрылись за поворотом. В туннеле стало темно. Лучина Гиласа вот-вот погаснет. Мальчик крикнул рабам, чтобы подождали, но они, видно, не услышали.
        - Бесполезно, - упрямо повторил Жук.
        Гилас схватил его за плечо и как следует тряхнул.
        - Я тебя тут все равно не брошу, так что шевелись!
        Жук повернул голову и уставился на Гиласа. В тусклом свете догоравшей лучины взгляд казался застывшим и каким-то бессмысленным. Кожа Жука на ощупь холодная и влажная. Гилас отдернул руку. Свет погас.
        В темноте Гилас чувствует, как Жук дышит ему в лицо. Дыхание пахнет глиной. Гиласа охватила паника. Все встало на свои места. Жук приветлив на поверхности, а в шахте угрюм и молчалив. Под землей его как будто подменяют. Словно в одном теле живут два человека.
        - Ловец вселился не в Слюнявого, - выдохнул Гилас. - Одержимый - ты.
        Глава 13
        Тот, кто завладел Жуком, прижал Гиласа к каменной стене. Ноздри наполнил запах земли. Холодные пальцы поползли вверх по груди, словно пауки. Они на ощупь искали путь к его глотке.
        Огромным усилием воли Гилас сбросил с себя морок, оттолкнул Жука и кинулся наутек. За спиной эхом разносился холодный смех. Гилас услышал топот, но ноги не обычные, а как будто слепленные из глины.
        Бежал Гилас недолго. Вдруг пол под ним заскрипел. Гилас почувствовал ступнями неровную деревянную поверхность. В лицо ударила волна горячего зловонного воздуха. Должно быть, Гилас на бревенчатом мосту, который переброшен поверх ствола глубокой шахты. На ощупь перебравшись на другую сторону, мальчик оглянулся через плечо.
        Кругом темно, и все же Гилас удивительным образом чувствует, что скрывается позади. Там, у моста, два туннеля: из одного Гилас как раз вышел, а второй похож на разинутую пасть с оскаленными каменными зубами. А среди них полупрозрачными тенями скользят мстительные духи земли. Вместо волос облака пыли, вместо глаз тусклая глина. Землистые пальцы ощупывают стены, улавливая малейший отголосок звука. Так ловцы выслеживают своих смертных жертв.
        Гилас попятился. Из-под ног посыпались камешки. Темнота сгустилась. Ловцы почувствовали, где он. Нашли мост. Устремились на другую сторону.
        Мальчик бросился наутек. Сначала в туннеле раздавался только топот его ног и хриплое дыхание. Но потом Гилас уловил едва слышный шепот. «Ставьте… с… покое». Тут что-то заставило мальчика обернуться.
        - Чего вы хотите? - почти жалобно спросил он.
        Духи покачиваются в темноте, ловя безгубыми ртами его слова.
        - Чего вы хотите? - повторил Гилас.
        «Ставьте… с… покое… ставьте… с…»
        - «Оставьте нас в покое»? - догадался Гилас и прокричал: - Да мы бы с радостью! Сами же нас не выпускаете!
        «Ставьте… с… покое».
        Вдруг звуки у него в голове слились в единое целое, и Гилас понял их смысл. Теперь он знает, чего хотят ловцы.
        Тут Гилас услышал, как где-то неподалеку его позвал мужчина.
        Мальчик выскочил из-за поворота и врезался в раба. Едва переводя дух от страха, нащупал свалявшуюся бороду, сломанный нос, а под ним… нет, никакого бугорка. Только впадинка, как у всех людей.
        - Они за нами, - выдохнул Гилас. - Кажется, я…
        - Пошли, - буркнул Перифас. - Остальные недалеко.
        - Кажется, я знаю, что нужно ловцам!
        - Помешался ты, что ли? - проворчал Зан. - Ловец вселился в Жука! Выдумаешь тоже!
        Все согласно замычали.
        - Это правда, - настаивал Гилас. - Думал, одержимый - Слюнявый, но оказалось, это Жук. Вот кто с самого начала строил всякие козни.
        Они стояли в гулкой пещере с низким сводом. Осталась всего одна лучина, и та почти погасла.
        - А может, ты и есть ловец? - парировал Зан. - Убил Жука, а теперь сваливаешь все свои пакости на него.
        Гилас от досады чуть зубами не заскрежетал. Зану, ясное дело, стыдно, что не распознал одержимого, вот и старается сохранить лицо.
        - Жуком завладел ловец, - повторил Гилас. - Один раз дух заставил его обрушить свод, а значит, ловец на этом не успокоится.
        - Блоха правду говорит, - вдруг подал голос Слюнявый.
        Все как один повернулись к нему.
        Голова Слюнявого напоминает череп, обтянутый кожей. Лицо блестит от пота. Но в кои-то веки Слюнявый смотрит другим рабам прямо в глаза.
        - Что ж ты раньше молчал? - спросил Гилас.
        - Боялся, - ответил Слюнявый. - Жук… то есть ловец внутри его… угрожал меня убить. Такими ужасами пугал! Вот я и помалкивал.
        - Ладно, потом разберемся, - вклинился Перифас. - Сейчас главное - выбраться.
        - В том-то и дело! Я пытаюсь до вас достучаться, а вы не слушаете! - не выдержал Гилас. - Мы должны дать ловцам то, что они хотят. Иначе не выпустят.
        - И чего же они хотят? - поинтересовался Перифас.
        Гилас набрал полную грудь воздуха и объяснил то, что понял.
        Остальные потрясенно ахнули.
        - У парня точно с головой не в порядке, - заметил один из молотобойцев.
        - Давайте прикончим его и отдадим ловцам, - предложил другой. - Может, тогда сменят гнев на милость.
        Перифас не сводил с Гиласа пристального взгляда.
        - Сейчас мы на седьмом уровне. Кто знает, что ждет нас впереди? А ты предлагаешь, чтобы мы сами себе жизнь осложняли!
        - Другого пути нет, - возразил Гилас. - Послушайте, доказательства предъявить не могу, но знаю, что я прав. Вот что ловцы пытаются нам сказать. Неужели сами не понимаете? Они хотят, чтобы мы вернули им глубокие уровни. А если мы этого не сделаем, так и будем здесь плутать. Ловцы нас не выпустят.
        «Не выпустят… Не выпустят». Слова мальчика несколько раз повторило эхо.
        - Блоха прав, - прошептал Слюнявый. - Чувствуете? Ловцы здесь, в стенах. Они слышат каждое наше слово.
        Остальные переглянулись, затем посмотрели на Перифаса.
        Тот нервно облизнул губы и провел рукой по бороде.
        Гилас ползет обратно по туннелю. Один конец веревки обвязан вокруг плеча, последняя лучина зажата между зубами. Он возвращается к мосту, где ждут разгневанные духи земли.
        Рабы все-таки согласились на план Гиласа, но при условии, что к ловцам поползет он один. Остальные будут ждать в пещере и держать другой конец веревки. На самом деле она состоит из трех, привязанных одна к другой. Гилас доползет до главной опоры по эту сторону моста и обвяжет вокруг нее веревку. Потом вернется к своим. Вместе они будут со всей силы тянуть, пока не выдернут опору.
        Если все пойдет по плану, свод обвалится, никого при этом не раздавив, а нижние уровни окажутся запечатаны навсегда.
        Чем ближе Гилас подбирался к мосту, тем тише звучали голоса рабов. Скоро повисла зловещая тишина. Тени, вспугнутые светом лучины, прятались за каменными зубами на другой стороне. Ни ловцов, ни Жука не видно. Однако Гилас чувствует: духи за ним наблюдают.
        Мальчик отыскал подпорку - широкое бревно, поддерживающее свод туннеля около моста. Разве невольникам под силу сдвинуть с места такую устойчивую опору? Остается надеяться, что бревно не такое крепкое, как кажется на первый взгляд.
        Воткнув лучину в щель, Гилас обмотал конец веревки вокруг бревна.
        Уголком глаза он уловил среди каменных зубов какое-то движение. Усилием воли заставил себя не оглядываться.
        Плетеная сыромятная кожа гнется плохо, вдобавок ладони скользкие от пота. Завязать узел никак не получается.
        От стен отразился смех, похожий на звук катящихся по склону камней.
        - Мы исполняем вашу волю, - пропыхтел Гилас. - Возвращаем вам глубокие уровни.
        Хохот сменился рассерженным шипением.
        - Блоха! - окликнул Перифас. - Ну как, привязал?
        - Почти, - ответил Гилас.
        Наконец затянул надежный узел. Этот развязаться не должен.
        С другой стороны моста снова донеслось шипение. Тут Гилас разглядел крошечную фигурку, сидящую на корточках перед каменными зубами. Жук! Мальчишка жестом подзывает Гиласа к себе.
        - Блоха, не копайся! - прокричал Перифас.
        Гилас застыл как вкопанный. Чем это веет из-за каменных зубов? Неужели свежим воздухом? Прохладный сквозняк приятно остужает разгоряченную, мокрую от пота кожу. Тут Гилас разглядел на каменном полу снующих туда-сюда мышей. А что это виднеется там, в глубине? Неужели тусклый, едва различимый свет?
        Лицо Жука ничего не выражает. Мальчишка просто сидит в темноте и манит Гиласа. «Иди сюда…»
        У мальчика перехватило дыхание. Что это за свет? Серое сияние мира духов - или отблески Солнца? Неужели Жук заманивает его в последнюю смертельную ловушку? Или показывает другой путь, ведущий на поверхность?
        Мысли проносились в голове с бешеной скоростью. Если Гилас вернется к остальным, они все вместе выберутся наверх, но так и останутся рабами. Будут и дальше тяжко трудиться. Но этот туннель ведет в другую сторону, прочь от шахт. Что, если перед Гиласом путь на волю?
        - Гилас… - прошептал Жук. На долю секунды его лицо изменилось, и он снова стал похож на мальчика. - Иди сюда, Гилас, - позвал Жук. - Тут свобода.
        Гилас переводил взгляд с Жука на веревку и обратно. Потом крикнул Перифасу:
        - Тяните!
        - Что?! А как же ты?
        - Тяните! Тяните! - повторил Гилас.
        Мальчик бедром ощутил, как туго натянулась веревка. Деревянная опора заскрипела. Гилас пополз через мост к Жуку.
        Не успел он добраться до каменных зубов, как опора издала протяжный стон, накренилась и с грохотом полетела вниз. За спиной у Гиласа камни градом посыпались на мост. Вот он развалился пополам и рухнул на дно шахты.
        Каменные зубы затряслись. Гилас с трудом протискивался между ними. Жук куда-то подевался. Да и мыши скрылись из вида - только несколько зверьков спешили догнать остальных.
        Казалось, туннель не имеет конца. Гилас упорно карабкался вверх. От недостатка воздуха грудь будто резало ножом. Откуда-то издалека, с большой высоты его манили проблески света.
        Тут снизу донесся оглушительный рев. Потом что-то упало - бум! Какая-то сила подбросила Гиласа, толкая его вперед. В ушах стоит грохот, из-за облаков пыли ничего не разглядеть. Тут Гиласу показалось, что он уловил пронзительный смех. Обернувшись, мальчик смутно разглядел призрачные фигуры. Они извивались и кружились в буйном ликующем танце. Ловцы радуются, что глубокие уровни снова принадлежат им.
        Отдуваясь и кашляя, Гилас упорно полз вперед.
        Глава 14
        Когда рассвело, маленькая львица наконец поняла, что мама не проснется. Ее морду облепили мухи, шерсть шевелится от червей. Сама же взрослая львица лежит без движения. Малышку трясет с ног до головы.
        Выйдя из-под деревьев, она осмелилась ступить на открытое место. Шепчущие травы возвышаются над ее головой, Великий Лев ослепительно ярко светит в глаза.
        Тут маленькая львица услышала хлопанье крыльев. Канюк! Скорее в кусты! Из укрытия она разглядела, что ее напугал не канюк, а гриф.
        Раньше маленькая львица грифов не боялась. Они не охотятся на львят. Наоборот, от них может быть польза. Крики грифов подсказывают львам, где лежит туша. Но сейчас маленькую львицу пугает все.
        Сжавшись в комок под кустом, она смотрит, как гриф разрывает клювом мамин живот. Вот на землю опустился второй. Птицы дерутся за добычу. Скоро мама скрылась из вида под их хлопающими крыльями.
        Никогда еще маленькая львица не чувствовала себя такой несчастной. Съежившись среди ветвей, она ждала, когда за ней придет папа или бабушка. Становилось все жарче. В глаза заползали мухи. Малышка пыталась отогнать их лапами и хвостом, но те быстро возвращались.
        Наконец она поняла: папа и бабушка не вернутся. Страшные люди с собаками убили и их тоже. Теперь маленькая львица совсем одна.
        Малышке стало так страшно, что она вскинула голову и жалобно заскулила. Но никто ее не услышал.
        Придется забыть, как ее учили во всем полагаться на старших и никуда не ходить одной. Теперь маленькая львица должна сама о себе заботиться.
        Малышка брела прочь. Мухи не давали ей покоя. Она то и дело испуганно высматривала канюков. Из-за этого два раза чуть не свалилась в яму.
        Гора осталась позади. Львица очутилась в страшном, опасном месте. Вокруг только острые черные камни и низкая колючая поросль. Но непонятная сила будто подгоняла ее вперед.
        Заметив высокий валун, взобралась наверх и принюхалась. Неподалеку пахнет чем-то влажным. Вода! Совсем близко! Малышка с нетерпением поспешила на запах. Прокладывая путь между камнями, она наконец очутилась у цели. Перед ней сверкающая на Солнце лужа!
        Мяукая от радости, маленькая львица лакала воду, пока не напилась вдоволь. Потом в свое удовольствие повалялась в приятной прохладной грязи. Терновые деревья бормотали что-то ободряющее.
        Неподалеку раздаются крики других грифов. Птицы дерутся за мертвого оленя. Набравшись храбрости, малышка бросилась на них с рыком. Угрожающе замахнулась лапой. Сама не ожидала, что все это подействует, но - о чудо! Грифы взлетели и скрылись Наверху.
        Мясо оказалось жестким, рвать его на части нет сил: маленькая львица совсем измучилась. Нужно хоть немного поспать. Тогда она и доест остальное.
        Малышка проснулась. Во сне она слышала, как ее звала бабушка. Наступила Темнота. На секунду ей почудилось, будто издалека до сих пор доносятся бабушкины призывы. Но нет, это просто ветер шумит.
        Ее охватило уныние. Пока она спала, оленье мясо растащили лисы и грифы, да и лужа высохла. Львица попыталась охотиться. Стала высматривать подходящую добычу. Подкралась к ласке, но не успела и глазом моргнуть, а та уже улизнула. Еж передвигался медленнее, но стоило львице на него наскочить, сразу свернулся в клубок. Ну и как такого есть? Только зря загнала в лапу колючку. Хотела выдернуть зубами, но колючка сломалась, а острый кончик так и остался в подушечке.
        У малышки свело живот от голода. Но еще хуже то, что она совсем одна.
        Наверху, в Темноте, сияет серебром Великий Лев. Со всех сторон его обступили сверкающие львицы, а львят вокруг видимо-невидимо. Это самый огромный львиный прайд на свете, но он так далеко, что при виде его малышке стало совсем одиноко.
        Как же она скучает по маме! Когда маленькая львица была еще меньше, чем сейчас, мама носила ее за шкирку в зубах, иногда поддерживая снизу мощной лапой. Как же ей тогда было хорошо и спокойно! Висела себе, покачиваясь, ощущала на себе теплое дыхание с мясным запахом…
        Скоро будет Светло. Маленькая львица заставила себя встать. Почесала лапу о палку, но подушечка, в которой засела ежовая иголка, так сильно болела, что пришлось перестать.
        Вдруг малышка почуяла опасность и юркнула в куст. Канюк! На этот раз тревога оказалась не ложной. Птица уселась на терновое дерево всего лишь на расстоянии прыжка от маленькой львицы. Знает, что она здесь.
        Малышка очутилась в ловушке. Грифов она спугнула: напустила грозный вид, прикинулась взрослой. Но с канюками такие уловки не пройдут.
        Она совсем уже потеряла надежду, как вдруг канюк расправил крылья и улетел. Что-то его насторожило. Вдруг сюда идет лев? Может, папа все-таки пришел за ней?
        Но тут ветер донес до малышки странный запах - одновременно и непривычный, и пугающе знакомый. От страха шерсть на загривке встала дыбом.
        Канюка потревожил не лев. Сюда идет человек.
        Глава 15
        Гилас швырнул в канюка второй камень.
        - Лети отсюда! - прохрипел мальчик.
        Еще не хватало, чтобы Вороны заметили хищника и сообразили, где искать беглеца. Вдалеке угрожающе высится крепость Креона. Поверят ли Вороны, что раб по кличке Блоха погиб в шахте? Или кто-то заметил его следы? А если воины уже разыскивают беглого невольника?
        Обвал и встреча с ловцами слились в одно смутное воспоминание, превратились в сумбурный ночной кошмар. Выбравшись из туннеля, Гилас очутился на перешейке, всего в шаге от лагеря Воронов. Даже слышал, как воины дышали. Мальчик помнил, как дожидался темноты, потом полз по оврагу, пока не рухнул без чувств.
        В себя пришел только к рассвету.
        Как там Зан и остальные? Удалось ли им выбраться из шахты живыми? А с Пиррой что стало? По пути Гилас на всякий случай оставлял для девочки знаки, но разве из крепости Креона убежишь?
        За перешейком Гилас наткнулся на открытую равнину, заросшую терновой порослью и ядовитым олеандром. Вместо почвы вокруг простиралась черная, потрескавшаяся каменная корка. Казалось, когда-то здесь булькала жидкая грязь, но потом некое божество превратило ее в твердый камень.
        Солнце пекло немилосердно, земля раскалилась. Гилас обмотал ноги наколенными повязками, еще одной тряпкой прикрыл голову. Очень хотелось пить, но, наткнувшись на ручей, Гилас с удивлением обнаружил, что вода горячая, да еще и соленая. Пить ее невозможно. Пришлось выплюнуть. Гилас приуныл. Остров ему не рад. Талакрея будто говорит незваному гостю: «Вода есть, но не для тебя».
        Над мальчиком возвышается Гора. Нижние склоны сплошь покрыты колючим зеленым ракитником, а над ними вздымаются голые черные скалы. Из причудливой, будто обрезанной верхушки струями сочится дым - постоянно, без остановки. Гилас подумал о духах огня и грозной Богине, живущей внутри этой каменной громады. Но возвышающаяся с другой стороны крепость Креона пугает еще больше. Нужно подняться на горный склон. Затеряться в зарослях. Гилас мысленно вознес молитву Повелительнице Огня, прося не чинить ему препятствий.
        Вскоре после этого Гилас бросил камень в ящерицу и попал точно в цель. Конечно, мяса хватило на один зуб, и все же это знак: Повелительница Огня отнеслась к нему благосклонно. Гилас сунул кожу ящерицы за пояс: вдруг пригодится? Мальчик немного приободрился. Да и зачем унывать? Всякому известно: боги любят тех, кто не дожидается помощи от них, а помогает себе сам.
        Шагая вперед, Гилас почувствовал на себе чей-то взгляд. Краем глаза заметил золотистое пятно. Неужели львиная шерсть? Но нет - всего лишь кочка с жухлой травой.
        Наконец мальчик добрался до густых зарослей. Крепость Креона скрылась из вида. Некоторые кусты ракитника высотой с хорошее дерево. Тут и там торчат узловатые корни. Землю пересекают глубокие промоины: в случае чего есть где укрыться. И снова Гиласу показалось, что за ним наблюдают. Оглянулся, но опять никого не заметил.
        Прошел мимо чахлой сосновой рощи. Там лежат кости львицы, дочиста обглоданные падальщиками. Хороший признак. Хищникам надо много пищи. Значит, в этих местах есть чем прокормиться.
        Гилас стал карабкаться вверх по горной тропе. Вот бы найти еще один ручей. Но родников поблизости не видно. Через некоторое время Гилас вышел из зарослей и очутился на продуваемом всеми ветрами каменном гребне.
        На черных осколках обсидиана еле-еле цепляется за жизнь одинокое грушевое дерево. Тут и там раскиданы мраморные отбойники. Похоже, люди много лет приходили на это место, вырубали из камня обсидиан и делали из него оружие. Удачная находка! Теперь и Гилас вооружится.
        В Ликонии он мастерил оружие из кремня. Обсидиан режет лучше, но работать с таким хрупким материалом трудно. Треснет - попробуй не изрезать руки об острые осколки. Зато обсидиану легче придать нужную форму. Скоро Гилас изготовил головку топора размером с ладонь. Во время работы мальчик чувствовал, как духи давно покойных оружейников наблюдают за ним с одобрением. Может быть, некоторые из них тоже были Чужаками и привыкли выживать в дикой природе.
        Для топорища Гилас срубил ветку грушевого дерева. Перед этим, конечно, пробормотал торопливые извинения: древесного духа обижать нельзя. Гилас вырезал в топорище отверстие и вставил туда головку топора. А чтобы не вываливалась, можно привязать ее жгутом из кипрея - вот он растет возле рощи. Гилас разрезал стебли ногтем большого пальца, выковырнул мякоть, свернул жгут из того, что осталось, и крепко примотал головку топора к топорищу.
        Готово. Острое черное лезвие так и сверкает на Солнце. Гилас остался доволен. С оружием спокойнее. Теперь он охотник, а не раб.
        Мальчик вынул из-за пояса кожу ящерицы. Можно сделать из нее рогатку. Осколком обсидиана Гилас вырезал из кожи овал, потом как следует вычистил и сложил мешочком. Отлично - камень сюда поместится. Сделал вырезы с двух сторон и продел через них второй жгут из стеблей кипрея. С одной стороны завязал узлом: так рогатку держать удобнее. А с другой сделал петлю для большого пальца.
        С рогаткой Гилас снова стал собой прежним. Еще бы - он ведь даже не помнит времен, когда не умел из нее стрелять.
        Между тем Солнце опускалось все ниже. На западном склоне Гилас заметил еще один каменный гребень. Но на этом растет много деревьев. Оставив несколько знаков для Пирры, Гилас зашагал в ту сторону. Проходя мимо душистой руты, сорвал немного и растер по рукам и ногам. Так он и свой запах замаскирует, и гнус отпугнет. Еще не хватало, чтобы насекомые садились на него, а потом разносили его запах повсюду.
        Под соснами прохладно. Воздух здесь чистый и свежий. Гилас заглушил голод листьями лебеды и хрустящими луковицами гиацинта. Приметил шарики навоза: недавно здесь проходила дикая коза. А вот маленький островок примятой травы. На этом месте отдыхал заяц.
        Гилас отыскал еще один горячий ключ. Жидкая грязь на его берегах ярко-оранжевая. Вода не такая обжигающая, как в первом роднике, и на вкус вполне нормальная. Гилас с жадностью сделал несколько глотков и сразу почувствовал прилив сил. Может, Талакрея ему все-таки не враг? Просто Гилас еще не разобрался, как живет этот остров.
        Вдруг в двадцати шагах от мальчика из ежевичных кустов выскочил заяц. Гилас застыл неподвижно. Животное молодое и глупое. Уселся спиной к Гиласу и сложил лапы на животе. Боясь дышать, Гилас схватился за рогатку и выпустил камень.
        Костер разводить опасно. Что, если Вороны заметят дым? Гилас съел зайца сырым, выпил кровь и сжевал внутренности: и сладковатую скользкую печень, и маленький узелок сердца. Гилас постарался съесть как можно больше, но мяса он не видел уже много лун, и скоро его замутило.
        Гилас торопливо поблагодарил зайца за то, что дал ему пищу. Посыпал пыли на заячий нос: пусть дух скачет прочь и ищет себе новое тело. Передние лапы зайца Гилас положил на камень. Будут подношением для Повелительницы Зверей. Задние лапы Гилас оставил для Повелительницы Огня, а хвост бросил в кусты духам давно покойных каменщиков. Ведь своих Предков у Гиласа нет.
        Все, что осталось от заячьей тушки, Гилас повесил на ветку. Завтра доест. А сейчас у него едва хватило сил, чтобы вымыть руки.
        Вода в роднике, конечно, чересчур горячая, и все же держать в ней руки приятно. Может, это волшебный источник? Гиласу стало любопытно, и он погрузился в воду целиком.
        За всю жизнь мальчик купался только в холодных озерах и горных потоках. В горячей воде ощущения совсем другие, непривычные. Кажется, будто она залечивает ссадины и порезы, расслабляет напряженные мышцы. Скоро вся пыль и грязь шахты смылись, а вместе с ними - последние следы раба по кличке Блоха. На берег вылез не он, а Чужак по имени Гилас. Отныне он свободен.
        От усталости кружилась голова. Срезав пучок папоротников, Гилас постелил их под каменным карнизом и свернулся калачиком на этой самодельной подстилке. Завтра он смастерит из заячьих костей иглы, а из жил нитки. Сошьет из шкуры бурдюк для воды, а еще юбку. А потом будет думать, как спасти Пирру…
        «А про нож-то ты забыл», - уже в полусне сказал себе Гилас. Надо сделать нож.
        Перед глазами как живой встал кинжал Короносов. Острое бронзовое лезвие явилось во всей своей суровой красоте. Пальцы сжались, пытаясь ухватить рукоятку. Прошлым летом Гилас владел клинком всего несколько дней, но с ним мальчик чувствовал себя сильнее. Казалось, будто рядом друг. Гилас даже заскучал по кинжалу Короносов.
        Постепенно мысли становились все более бессвязными. Вокруг пели ночные сверчки, журчал родник, но звуки долетали до мальчика смутно, будто издалека.
        А кто это крадется среди папоротников? Кто-то довольно крупный, но не настолько, чтобы представлять угрозу. Наверное, барсук или лиса.
        Скоро папоротники превратились в колышущееся прохладное Море, и зеленые волны быстро убаюкали мальчика.
        Глава 16
        Маленькая львица не знала, что и думать об этом человеке. Он не похож на тех, которые убили маму и папу. Не взрослый, а детеныш. Собак у него нет, и за плечами не хлопает страшная пустая шкура. А еще он спугнул канюка.
        Малышке даже пришла в голову мысль: что, если теперь о ней будет заботиться человек? Она собиралась искать других львов, но почему-то рядом с человеком львица чувствовала себя на своем месте.
        Пока не стемнело, малышка шла за ним: мимо горячей воды, сквозь заросли, мимо костей, которые раньше были ее мамой, вверх на каменный гребень, вниз, к лесу. Маленькая львица уж думала, человек никогда не остановится. Раненая лапа разболелась от долгой ходьбы. Охота человеку бродить по жаре, щурясь от ослепительно-яркого Света? Лучше дождался бы приятной прохладной Темноты, а до тех пор лег бы вздремнуть.
        Теперь он посапывает возле папоротников. Маленькая львица выползла из-под кустов. Человек оставил ей часть своей добычи. Все-таки он и правда хороший! Даже спрятал кусочки в разных местах, чтобы ей было интереснее. Лапы и хвост есть невкусно - один мех. Малышка поиграла с ними - то подбрасывала, то ловила, пока игрушка не упала в горячую воду. Потом накинулась на тушку, свисавшую с ветки. Один высокий прыжок, и добыча крепко зажата в челюстях. Забавы ради малышка притворилась, будто заяц вырывается, и как следует поборолась с добычей. А потом поволокла по земле между передними лапами - совсем как взрослая львица. Когда игра наскучила малышке, она съела сколько могла, а остальное порвала когтями на мелкие клочки.
        Взобралась на поваленное дерево и растянулась на животе, свесив лапы по обе стороны. Теперь можно и поспать. Малышка убедилась: этот человек - тот, кто ей нужен.
        Гилас понимает, что ему снится сон, но просыпаться не хочет. Они с Исси на пике Ликас, играют в медведей и волков. Исси волчица, Гилас - медведь. Исси, как всегда, играет не по правилам: вооружилась рогаткой и метко стреляет по нему каштанами.
        - У волков рогаток не бывает! - прокричал Гилас.
        - У медведей тоже! - возразила Исси, когда брат стал стрелять по ней в ответ.
        Тут к ним присоединилась Пирра. Они с Исси объединились против Гиласа. Бросились за ним в погоню через заросли папоротника. Завывают, как настоящие волчицы, кидают в Гиласа камешки и палки. Мальчик так смеется, что едва не падает от хохота. Тут ему приходит в голову идея. Гилас прячется в зарослях и крадется обратно. Сейчас он наскочит на Исси и Пирру сзади. То-то удивятся!
        Гилас напрыгивает на девчонок с медвежьим воем, и теперь они бегут наутек. Визжат, хохочут. Впереди мелькают светлые волосы. Это Исси. Он бежит за ней через заросли. Вот-вот нагонит.
        И тут Гилас проснулся.
        Между соснами наискосок протянулись лунные лучи. Стрекочут ночные сверчки, журчит горячий ключ. Гиласу стало невыносимо грустно. Во сне казалось, будто Исси и впрямь рядом с ним.
        Может, сестренка хочет что-то ему сказать? Или Пирра? Нет - наверное, просто ложное видение. Боги иногда дурачат простых смертных забавы ради.
        Иногда в шахте Гилас воображал, как они с Пиррой отправляются на пик Ликас и находят Исси. Сначала Исси отнесется к богатой кефтийке настороженно, а потом они подружатся. Пирре в горах понравится. Гилас покажет ей все свои любимые места.
        Уныло вздохнув, мальчик перевернулся на бок. Исси далеко, а Пирра томится в крепости Креона. Что же делать? Если Гилас покинет Талакрею и отправится на поиски Исси, Пирра так и останется в плену. А если пойдет вызволять Пирру, как бы самому не попасться! Так он сестру никогда не найдет.
        Из леса донеслось протяжное совиное «у-у-ух», «у-у-ух». А поблизости на землю со стуком упало что-то тяжелое.
        Все тело Гиласа напряглось, как натянутая струна. Мальчик нащупал топор и выполз из-под каменного карниза.
        В его маленьком лагере побывал незваный гость. В лунном свете ясно видно: все, что осталось от зайца - даже подношения! - стало жертвой чьих-то когтей и зубов. То, что не годится в пищу, порвали на мелкие кусочки, разбросали, втоптали в грязь.
        Видно, похититель мяса утолил голод и спрятал остальное. А вдруг это проделки злого духа?
        Уголком глаза Гилас уловил движение. Вон там, за поваленным деревом.
        Прятаться львенок совсем не умеет. Попа торчит так, что издалека заметно. Наверное, думает: раз он Гиласа не видит, значит его самого тоже не видно.
        - Пошел прочь! - крикнул Гилас, замахнувшись топором. - Иди отсюда!
        На секунду львенок уставился на мальчика. В лунном сиянии глаза будто из серебра. Наверное, воришке стыдно, что попался. Детеныш развернулся и бросился бежать.
        Маленькая львица не понимает, в чем провинилась. Человек сердито залаял, замахал передними лапами. Он зол. А может, это просто такая игра? Нет, непохоже. Человек кинулся на нее с палкой. Озадаченная малышка юркнула в заросли. Вот она выбежала из-под деревьев и остановилась посмотреть, гонится он за ней или нет.
        Маленькая львица покачнулась. Вдруг земля ушла из-под лап, и малышка ухнула вниз, во тьму.
        Гилас вернулся на свою подстилку и попытался уснуть. Бесполезно. Мешает тихое жалобное мяуканье.
        - Да заткнись ты уже! - пробурчал мальчик.
        Но мяуканье перешло в отчаянные завывания.
        А потом наступила тишина. Стало еще хуже.
        Недовольно ворча, Гилас сел.
        Небо уже окрасилось серым.
        Гилас пошел в лес, отыскал следы львенка. Тут мальчик сообразил: если есть детеныш, должна быть и львица. Но потом вспомнил скелет, который видел вчера. Видно, это и есть мать львенка. Наверное, Креон убил ее вместе с отцом.
        Оказалось, незваный гость далеко не ушел. Провалился в заброшенный шурф в паре шагов от рощицы. На краю сидит канюк и глядит на львенка сверху вниз. Гилас прогнал птицу.
        Львенок заметил мальчика и жалобно мяукнул. Маленький, грязный, весь трясется от страха…
        - Чего пялишься? - сердито бросил Гилас. - Смотреть надо, куда идешь!
        Львенок затих. Лишь молча уставился на мальчика большими круглыми золотистыми глазами.
        Гилас положил на землю топор, подобрал упавшее молодое деревце и спустил в яму.
        - Вот. Доволен? Вылезай и больше ко мне не привязывайся.
        Львенок ступил на тонкий ствол, покачнулся и завалился на бок. Попробовал еще раз и еще. Гилас тяжело вздохнул. Известное дело - лазают эти звери плохо. Попадались Гиласу и более неуклюжие львы, чем этот детеныш. А львенку трудно вдвойне: он ведь хромает на одну лапу.
        Малыш лишил Гиласа добычи, но бросать его в яме нельзя: умрет от голода. Да и шурф, к счастью, неглубокий. Ругаясь себе под нос, Гилас съехал вниз по стволу деревца.
        В яме тесно, воняет львиным пометом. Детеныш попятился в угол и зашипел. Гилас схватил его за шкирку, усадил на деревце и подтолкнул под мягкую попу.
        - Ну же, лезь!
        Львенок замахнулся лапой, полоснул Гиласа острыми, как иглы, когтями и опять свалился.
        - Глупый ты зверь, я тебе помогаю!
        Мальчик поднял львенка, набросил на плечи как накидку и зажал передние лапы в одной руке, а задние в другой. Так он носил коз. Львенок стал отчаянно вырываться и снова оцарапал Гиласа. Мальчик отшвырнул его в сторону.
        - Сам сюда упал, а набрасываешься на меня! - прокричал он. - Думаешь, мне очень нравится торчать в этой вонючей яме?
        Львенок съежился под стволом деревца. Рычит, бьет по земле хвостом. Но весь дрожит, и бока тяжело вздымаются.
        Гилас устало провел ладонью по лицу.
        - Да знаю я, - тихо произнес он. - Ты не виноват. Вернее, виноват, но ты же просто голодный.
        Львенок перестал бить хвостом и пошевелил ушами, будто и вправду слушал.
        Ростом детеныш примерно Гиласу до колена. Наверное, ему луны три-четыре, вряд ли больше. Как и у всех львят, лапы слишком большие по сравнению с туловищем. Шерсть на животе и лапах более светлая, с неровными темными пятнышками. Подушечки не черные, как у взрослых зверей, а светло-коричневые, нежные. Кончик носа розовый, в крапинку - тоже еще не потемнел. На переносице длинная, глубокая царапина. Львятам полагается быть толстенькими, а этот такой тощий, что можно все ребра пересчитать.
        - Ну-ну, не бойся, - произнес Гилас.
        Присел на корточки и заговорил с детенышем тихо и ласково. Болтал любую чушь, какая придет на ум. Главное, чтобы львенок понял: человек не желает ему зла.
        Ждать пришлось долго, но наконец львенок подобрался ближе и понюхал ноги Гиласа. Мальчик продолжал говорить.
        Детеныш попытался ухватить его зубами за пятку. Гилас отпрянул. Львенок тоже попятился. Но Гилас не умолкал.
        Рассвело, сверчки застрекотали по-утреннему. А Гилас все говорил и говорил.
        Вскоре львенок опять решился подойти к мальчику и стал обнюхивать его коленку. Гилас замер как статуя. Детеныш осмелел и потерся щекой о голень мальчика. Лизнул его руку. Язык на удивление шершавый, но Гилас даже не вздрогнул. Пусть львенок привыкнет к его вкусу и запаху.
        Наконец детеныш положил голову Гиласу на колено. Мальчик осторожно почесал его за пушистым ухом. Львенок прищурился и замурлыкал. Гилас медленно, очень медленно взял его на руки. Львенок завертелся, устраиваясь поудобнее, и оцарапал Гиласу грудь, но на этот раз не сильно. Гилас понимал: тот не хотел его поранить. Просто он еще маленький и не умеет втягивать когти.
        С детенышем на руках лезть вверх по деревцу неудобно, и все же Гилас наконец выбрался из ямы.
        - Беги, - пропыхтел он, опуская малыша на землю. - Теперь сам о себе заботься. Мне не до тебя. Мне Пирру искать надо.
        Гилас зашагал обратно к месту привала. Львенок, хромая, поспешил следом. Гилас замахнулся, отгоняя детеныша. Тот юркнул в заросли. Но в роще Гилас заметил его снова.
        Мальчик встал и молча уставился на изможденного малыша. Тут что-то болезненно сжалось в груди. Львенок совсем один, и он слишком слаб, чтобы самому добывать себе пропитание.
        - Так и быть, - нехотя буркнул Гилас.
        Детеныш добежал до каменного карниза первым. Обнюхал папоротники, на которых Гилас спал, два раза повернулся вокруг своей оси, плюхнулся на подстилку и крепко уснул.
        Глава 17
        Во весь опор летя на колеснице к Микенам, Теламон ощутил прилив гордости. «Нет, мы не Вороны, - мысленно обратился он к Гиласу. - Мы Львы!»
        Дорога такая широкая, что бок о бок могут проехать две колесницы сразу. Извиваясь, она взбирается вверх, к могучей цитадели на вершине холма. Позади высятся Горы. Микены - край, богатый золотом. Вот оно, самое сердце клана Короносов.
        Теламон переехал через мост над оврагом. На другой стороне теснятся надгробные камни поверженных вождей. Впереди массивные ворота, наверху настенная роспись: грозные львы. Теламон сказал себе, что здесь ему самое место - и даже почти в это поверил.
        С тех пор как он узнал, что Гилас остался жив, прошло лишь несколько дней. Но казалось, будто много лун. Сначала потрясение, а вслед за ним радость и непередаваемое облегчение. Оказывается, Теламон не виновен в смерти друга! Но все эти чувства быстро сменились растерянностью и болью. Выходит, зря Теламон горевал всю долгую зиму. Гилас и кефтийка с самого начала его дурачили.
        У могил лошадь шарахнулась в сторону. Теламон сердито дернул за поводья. Мальчик вспомнил, как проливал слезы по другу, а Пирра стояла и смотрела. От стыда сквозь землю провалиться захотелось. Девчонка наверняка знала, что Гилас жив! Вот, наверное, радовались вдвоем, что обвели простака вокруг пальца. Должно быть, хохотали от души.
        Трудно поверить, что Гилас способен на такое коварство. Но Пирра - другое дело. Эти проницательные черные глаза и бойкий взгляд, от которого ничего не ускользает. Тогда, на острове, кефтийка видела Теламона насквозь вместе со всеми его слабостями и страхами.
        Лошадь опять шарахнулась, едва не выбросив Теламона из колесницы. Мальчик со злостью натянул поводья так, что конь вывернул голову. Упершись ногами в днище, Теламон заставил лошадь наматывать круги вокруг колесницы, снова и снова, пока животное не остановилось в изнеможении. Теламон подчинил его своей воле.
        - То-то же, - буркнул сын вождя. - Теперь будешь знать, кто хозяин.
        Когда колесница въезжала во двор, стражники у ворот торопливо отскочили в сторону. Бросив поводья рабу, Теламон зашагал к дверям.
        За спиной раздавалось тяжелое дыхание лошади. Тут раб неодобрительно поцокал языком. Теламон резко развернулся.
        - Что это было? - рявкнул он.
        Раб побелел как полотно.
        - Ничего, господин.
        Теламон кивнул:
        - Вот и впредь помалкивай.
        Он вошел в освещенный лампами коридор. Рабы бросились врассыпную, давая господину дорогу. Теламон глядел на кладовые по обе стороны от него и пытался проникнуться гордостью. Тут вино, там ячмень и шерсть. Арсенал полон бронзового оружия и доспехов. Теламон снова повторил себе, что в этой крепости ему самое место.
        Но отец считает по-другому. Когда Теламона призвали в Микены, поначалу Тестор его не отпускал.
        - Почему? - возмутился Теламон. - Коронос мой дед, а я его ни разу не видел!
        - Ты их не знаешь, - прорычал Тестор.
        - Вот и узнаю!
        В конце концов Тестор сдался. Теперь вождю все чаще приходится уступать. Теламон почувствовал смутные угрызения совести. Он ведь не сказал отцу, почему хочет покинуть Ликонию. Скрыл истинную причину: в родном краю каждый камень и дерево напоминают о Гиласе.
        Его первый вечер в Микенах.
        Теламон сидит на скамье среди воинов, ошеломленный великолепием огромного, украшенного росписями зала. Рабы подают к столу то жареного быка, то оленину. Крепкое черное вино, смешанное с крошеным сыром и медом, льется рекой. На стенах и колоннах Предки охотятся на кабанов или высаживаются с кораблей, готовые перерезать глотки врагам. И везде сверкает позолота. По сравнению с Микенами Лапитос - крестьянская лачуга.
        Узнав, что Фаракс и Алекто уплыли к брату на Талакрею, Теламон испытал облегчение. Но знакомиться с грозным дедом Короносом все равно пришлось.
        Верховный вождь Микен восседает на массивном мраморном троне, будто паук посреди паутины. Пьет мало, ест еще меньше. Коронос уже стар, но стоит ему сказать слово, и даже закаленные в боях воины бледнеют. Теламон и сам изрядно перетрусил, когда Коронос его окликнул. Вождь приказал внуку поведать о возвращении кинжала.
        В зале сразу повисла тишина. Теламон, запинаясь, начал рассказ. Пока он говорил, вождь сидел не шелохнувшись и глядел куда-то поверх головы внука. Коронос не изменился в лице, даже когда Теламон рассказывал о гибели его старшего сына Кратоса. Наконец мальчик изложил все, что знал. Вождь недрогнувшей рукой поднес к губам золотую чашу и невозмутимо произнес: «У меня будут новые сыновья».
        У Теламона гора с плеч свалилась. Наконец-то его оставили в покое! К счастью, потом все стали обсуждать какие-то шахты. Говорили про обряд в новолуние или что-то вроде того - Теламон не слушал. Поэтому подпрыгнул от неожиданности, когда Коронос встал, собираясь уходить, и вдруг опять обратился к нему.
        - Мы нужны на Талакрее, внук мой. Поплывешь с нами?
        А хуже всего то, что Тестор это предвидел. Потому и не хотел отпускать сына. Видно, Коронос об этом знает. Верховному вождю все известно. И теперь он заставляет Теламона выбирать между отцом и дедом.
        Казалось, пауза длилась бесконечно долго. Теламон пытался хоть что-то сказать, но в горле пересохло так, что ни слова не сумел выдавить.
        - Подумай, - приказал верховный вождь. - Только не затягивай с ответом.
        Два дня Теламон мучился, не зная, как поступить. Но когда шагал к главному залу, решение вдруг пришло само собой. Словно боги подсказали ему верный путь. «Гилас тебе никто, - пронеслось в голове. - Ты принадлежишь к дому Короносов».
        Теламон представил, как пересекает Море на величественном черном корабле Короноса. Словно наяву увидел высящуюся над волнами крепость дяди Креона. Да, решено. Он поплывет на Талакрею.
        И там забудет про Гиласа раз и навсегда.
        Глава 18
        Два дня Пирра и Хекаби томились взаперти в крошечной каморке без окон. Девочка слушала карканье воронов над крепостными стенами и гадала, жив ли Гилас.
        Не успели дойти до крепости, как туда прибежал гонец. В шахте случился обвал. Крики, суматоха… Какой-то мужчина ревел, словно разъяренный бык. Чуть позже Пирра мельком заметила, как в соседнюю камеру притащили раба. Пирра его узнала: этого мальчишку с крючковатым носом она видела у прудов. Беднягу допрашивали. До Пирры долетели только обрывки фраз.
        - Кого камнями прибило, кого засыпало… Жука, Блоху…
        Пирра едва не вскрикнула от ужаса, но вовремя прикусила язык.
        - Так ты будешь есть или нет? - спросила Хекаби.
        Пирра перевела взгляд на миску с желудевой кашей и покачала головой. Девочка повторяла себе: раз этот мальчишка уцелел, Гилас уж точно спасся.
        - Зря. Подкрепилась бы, - пробубнила Хекаби с набитым ртом.
        - Долго нам еще тут сидеть? - проворчала Пирра.
        В каморке воняет мочой, волосы девочки шевелятся от вшей.
        Хекаби пожала плечами.
        - Креон всех заставляет ждать. Так он показывает свою власть.
        «Будто и так не понятно, кто здесь главный», - подумала Пирра.
        Все в этой крепости подчеркивает высокий статус хозяина. Двойные каменные стены, обе шириной в размах рук взрослого мужчины. К воротам ведет головокружительно крутая лестница, вырубленная прямо в красной горной породе. Да и колесница Креону нужна больше для вида: дорога обрывается у подножия холма.
        Пирра вспомнила, как взбиралась по ступенькам в разгар полуденного зноя и вдруг почуяла запах горелой плоти. Заметила на склоне обугленные останки змей. Неужто подношение Злобным? И тут Пирра шарахнулась, завидев нечто еще более страшное: останки человека. Пустые глазницы смотрят на Солнце невидящим взглядом; грудь скрыта под копошащимися черными воронами. Птицы дерутся за добычу, толкаются. Издалека можно подумать, что грудь этого человека вздымается и опускается, как при дыхании.
        Тут в камеру вошел воин. Пирра вздрогнула. Она узнала Иларкоса, правую руку Ворона, напавшего на нее прошлым летом. Но к счастью, Иларкос на Пирру едва взглянул.
        - Встать, - приказал он. - Креон ждет вас.
        - Креон не выносит яркого света и боится змей, - сказал Иларкос, шагая по лабиринту коридоров. - Не знаю, получится ли…
        - Достал, что я просила? - перебила Хекаби.
        Иларкос подал знак рабу, и тот протянул Хекаби корзину с закрытой крышкой.
        - Берегись, - пригрозил Иларкос. - А то закончишь, как предыдущий знахарь.
        - И что же с ним стало? - спросила Хекаби.
        - Вы мимо него проходили, когда по лестнице поднимались.
        У Пирры сердце ухнуло в пятки. Хекаби только притворяется знахаркой. Не вылечит Креона, и что тогда будет?
        - Говорят, скоро в крепость пожалуют гости из Микен, - заметила Хекаби.
        - Откуда знаешь? - насторожился Иларкос.
        - По деревне слухи ходят.
        Вдруг Пирра сообразила: Хекаби разговаривает с воином на акийском!
        - А мне сказала, что по-акийски не понимаешь, - прошептала девочка.
        Хекаби усмехнулась:
        - Нет, ты что-то напутала.
        - Тогда зачем притащила меня сюда?
        Провидица не ответила. Казалось, предстоящая встреча с Креоном ее совсем не пугала. Наоборот, Хекаби выглядела оживленной, будто ей не терпелось предстать перед вождем.
        Они дошли до дверного проема, скрытого алым занавесом. По обе стороны стояли два мускулистых стражника. Хекаби сунула корзину Пирре. Изнутри донеслось шипение. От неожиданности девочка едва не выронила свою ношу.
        - Не бойся, не ужалят, - вполголоса произнесла Хекаби. - Там ужи.
        - Да? А Ворон говорил так, будто…
        - Делай, что велю, и ничего с тобой не случится.
        Изнутри донеслись голоса.
        - Мне ваша помощь не нужна, - грозно прорычал мужчина.
        - Ошибаешься, брат, - возразил второй мужчина. - Ты прогневил Гору. Есть только одна сила, способная все исправить.
        - Талакрея - мой остров! Мне решать, как поступить!
        - Не тебе, а отцу, - холодно возразила женщина.
        - Убирайтесь оба! - взревел первый.
        - Хорошо, мы уйдем, но скоро вернемся, - предостерегла женщина.
        Занавес дернулся, и в коридор быстрыми шагами вышли двое. Иларкос поспешно оттащил Хекаби и Пирру в сторону.
        - Пропустите господина Фаракса и госпожу Алекто.
        Взглянув на Фаракса, Пирра сразу поняла: для этого человека война - смысл жизни. Кроваво-красная туника из грубой шерсти, грудь пересекает портупея, на ней висит меч. Мускулистые руки и ноги покрыты буграми шрамов. На левом плече мозоль от щита. Темные глаза окинули Пирру хищным взглядом. Ни дать ни взять охотник, приглядывающийся к добыче.
        Алекто - совсем молодая женщина. На ней длинное платье с узкой талией, разрисованное черными и желтыми зигзагами. Лицо идеально гармоничное, без единого изъяна. В таком наряде она напомнила Пирре осу: такая же красивая, но опасная. Темные глаза скользнули по шраму Пирры, и красавицу передернуло от омерзения.
        Вот Фаракс и Алекто скрылись из вида. Иларкос с облегчением смахнул пот со лба. Расправил плечи и заглянул в комнату:
        - Господин, я привел знахарку. Ты хотел ее видеть…
        - Пусть заходит.
        Иларкос втолкнул Хекаби в покои Креона, а следом за ней Пирру. Девочка судорожно сжимала корзину со змеями.
        В комнате сумрачно и дымно. Тростниковая ширма загораживает окно, в бронзовой жаровне мерцают раскаленные уголья, пахнет горелым. На стенах развешены бронзовые топоры и копья. В углу сверкают доспехи: ножные латы, нагрудник, наручи, щит высотой со взрослого мужчину, обтянутый бычьей кожей, шлем, сделанный из нарезанных пластинами кабаньих клыков. Черный плюмаж из конского волоса венчает шлем.
        Креон меряет комнату сердитыми шагами. Вождь здоровенный, как бык. На плечи наброшена львиная шкура. Длинные темные косы - такие носят все воины - спадают на лицо, почти скрывая его. И все же Пирра заметила, каким безумным лихорадочным блеском горят глаза Креона.
        - Ну? - рявкнул Креон.
        - Я пришла облегчить твою боль, - ничуть не оробев, ответила Хекаби.
        - Все вы только обещаете, - отмахнулся вождь.
        - А я еще и делаю.
        Креон прижал кулаки к вискам.
        - Змеи! - прорычал он. - В голове ползают змеи! Скребут клыками череп!
        - Я знаю, как их изгнать, - произнесла Хекаби.
        - Ну так изгоняй!
        Хекаби подошла к окну, отодвинула ширму. Комнату залил лунный свет. Креон поморщился:
        - Как ты посмела? Вот казню тебя…
        - И никогда не вылечишься, - договорила за вождя Хекаби.
        Тоном, не терпящим возражений, приказала Иларкосу убрать жаровню и найти другую, которая не дымит.
        Иларкос вопросительно взглянул на Креона. Тот нехотя кивнул.
        Теперь через окно в комнату влетал ночной ветерок. А когда принесли жаровню с сосновыми дровами, удушливая завеса быстро рассеялась, и всем стало легче дышать.
        Креон тяжело опустился на скамью, накрытую черными овечьими шкурами. Подозрительно покосился на корзину в руках у Пирры:
        - Что у тебя там?
        - Змеи, - ответила Хекаби.
        - Змеи?! - Креон вскочил. - Кто позволил? Унести сейчас же!
        Иларкос шагнул было к Пирре, но Хекаби остановила его одним взглядом.
        - Тебе снилось, что тебя ужалила змея, - произнесла провидица.
        Креон удивленно вскинул брови:
        - Как ты узнала?
        «Просто угадала», - подумала Пирра. Всем время от времени снятся змеи.
        - Вот откуда твои боли, - объявила Хекаби. - В твоем черепе поселились змеи. У тебя там целое гнездо. Сейчас моя рабыня проведет ритуал и изгонит их.
        Пирра в ужасе уставилась на провидицу.
        - Давай, - приказала Хекаби на кефтийском.
        Девочка дрожащими руками поставила корзину на камышовую циновку. Изнутри доносились шорох и шипение. Она подняла крышку. Хекаби сказала правду: внутри действительно ужи. Но после долгого пребывания в тесной корзине пресмыкающиеся явно рассержены.
        - Молись, чтобы твои фокусы сработали, - пригрозил Креон. - Иначе обе пойдете воронам на корм.
        - Давай, - повторила Хекаби.
        У Пирры от страха зашумело в ушах. Девочка быстро схватила ужей - сзади, у основания головы, как делала мать. Подняла змей. Мягкие кольца обвили руки. Тонкие языки выстреливали из пастей, будто крошечные черные молнии. Креон следил за каждым их движением. Пирра ощущала его страх и ненависть так же, как тепло от огня.
        - Подойди к вождю, - велела Хекаби.
        Пирра с поднятыми руками шагнула к Креону. Тот сидел на скамье, сгорбившись и обхватив колени.
        Вблизи Пирра заметила в его длинных сальных волосах и бороде бронзовую проволоку. Щеки облеплены сажей. От Креона исходит едкий запах страха. Глаза с красными белками словно не замечают Пирру. Вождь видит только змей.
        Хекаби стала ходить по кругу, разбрасывая травы.
        - Это чтобы изгнать змей из твоего сна, - невозмутимо пояснила провидица. - Но надо узнать, почему они явились.
        Хекаби предостерегающе взглянула на Пирру. Девочка замерла.
        - Духи говорят, ты роешь слишком глубоко. Ты оскорбил Повелительницу Огня.
        Креон фыркнул:
        - Мы поклоняемся тем, против кого даже Она бессильна.
        Но жилка на виске вождя задергалась.
        - Вижу кинжал. Это послание от духов, - произнесла Хекаби.
        Креон нервно облизнул губы.
        - Отец привезет кинжал на остров, чтобы благословить ритуалы в новолуние. Злобные заставят Повелительницу Огня подчиниться нашей воле, и тогда Талакрея будет принадлежать мне безраздельно.
        Хекаби кивнула. «Все-таки хитрости ей не занимать», - подумала Пирра. Притащила змей, чтобы отвлечь внимание вождя, сделала вид, будто ей известно больше, чем на самом деле, - и все это, чтобы его разговорить.
        - Вижу, как за кинжалом тянутся чужие руки, - тихо произнесла Хекаби.
        Креон помрачнел:
        - Мои брат и сестра хотят отобрать Талакрею.
        Вдруг Пирра заметила, как одна из змей выбралась из корзины и поползла к вождю. Девочка попробовала отодвинуть ее ногой, но не успела. С яростным криком Креон схватил змею, сжал в кулаке и швырнул в огонь. Пирра в ужасе наблюдала, как змея корчится и наконец замирает неподвижно. Ужи в ее руках почувствовали смерть собрата и забеспокоились. Пирра ласково погладила их большими пальцами и мысленно пообещала отпустить обратно на волю.
        - Что еще говорят духи? - с трудом переводя дыхание, спросил Креон.
        - Говорят, что Креон истинный хозяин Талакреи, - успокаивающе произнесла Хекаби. - Ты заключишь договор с Кефтиу…
        - С Кефтиу? - фыркнул Креон. - Еще чего не хватало! Скоро Кефтиу будет принадлежать нам. Захватим их, и все кефтийские богатства станут нашими.
        Пирра едва не выронила змей. Хекаби бросила на девочку предостерегающий взгляд.
        - Смотрят на нас свысока, будто на дикарей! - бушевал Креон. - А у самих даже воинов нет! Вся сила за нами! Не пройдет и…
        Вдруг вождь осекся и поднес руки к вискам:
        - Боль ушла!
        Иларкос чуть рот не открыл от удивления. Креон потрясенно уставился на Хекаби.
        - Я же говорила, - невозмутимо произнесла та.
        Достала из сумки полый козий рог, заткнутый пробкой, и сморщенный корень.
        - Втирай это масло в виски два раза в день. Перед сном отрезай от этого корня по кусочку размером с гранатовое зернышко и тщательно прожевывай. Змеи вернутся - опять пошлешь за мной.
        - Надо же, получилось! - прошептал Иларкос, когда они вышли в коридор.
        Но Пирра не слушала. Вороны собираются напасть на Кефтиу! Вот зачем им столько бронзы: чтобы воевать с ее соотечественниками.
        Вдруг шедшая впереди Хекаби покачнулась и рухнула на колени.
        - Хекаби! - окликнула ее девочка.
        Провидица корчится на полу. Бледное лицо покрывает испарина.
        - Что с ней? - напрягся Иларкос.
        - В чем дело? - рявкнул показавшийся в дверях Креон.
        Спина Хекаби выгнулась дугой. Провидица в бешеном темпе раскачивалась из стороны в сторону. На губах пена, глаза закатились.
        - Я вижу его… - шепчет она низким голосом, совсем непохожим на ее собственный. - Он выползает из-под земли… алая река захлестнет Талакрею… Чужак жив…
        - Что?! - взревел Креон. - Что она несет?
        - Просто бредит, мой господин, - торопливо заверил Иларкос. - Стражники! Отведите обеих в камеру!
        - Чужак жив, - прохрипела Хекаби.
        - Лжешь! Он мертв! - взревел Креон. - Прежде чем испустить последний вздох, мой брат взывал к Злобным, и Они его услышали! Чужак мертв! Мертв!
        «Мертв… мертв…» - Эхо будто гналось за ними по коридору.
        Когда провидицу и ее «рабыню» снова заперли в камере, Пирра опустила на пол корзину с ужами и бессильно сползла по стене, закрыв рот руками.
        Скоро Коронос привезет на Талакрею кинжал. Вороны готовятся захватить Кефтиу. Гилас жив.
        Хекаби со стоном села. Лицо покрывала восковая бледность, но провидица снова пришла в себя.
        - Что я говорила? - спросила она слабым голосом. - Долгий был припадок?
        - Так, значит, ты не шарлатанка, - протянула Пирра.
        Провидица прислонилась к стене и закрыла глаза:
        - До тебя только сейчас дошло? Видения у меня начались примерно в твоем возрасте. Упала, ударилась головой. С тех пор у меня на том месте одна прядь белая.
        Хекаби дотронулась до своих «сорочьих» волос.
        - А шарлатанкой зачем прикидывалась?
        - Сама догадайся.
        Пирра немного подумала.
        - Я не должна была заподозрить, что нужна тебе. Ты с самого начала представила дело так, будто я обуза и сама навязалась на твою шею.
        - Молодец, хвалю, - сухо произнесла Хекаби.
        - Ты знала, что Вороны хотят напасть на Кефтиу!
        - Всего лишь подозревала. А теперь подозрения подтвердились.
        - Так вот в чем твой план! Я узнаю о намерениях Короносов и предупрежу мать?
        - И тогда она займется тем, что вы, кефтийцы, должны были сделать еще десять лет назад. Прогонит Воронов с Островов.
        В коридоре раздались шаги, и в камеру вошел Иларкос. Воин удивленно покачал головой.
        - Думал, Креон прикажет тебя казнить, но похоже, ты произвела на него впечатление. Хочет, чтобы ты осталась.
        - Приду по первому его требованию, но взаперти сидеть не стану. Мне нужна свобода.
        Иларкос кивнул. Во взгляде промелькнуло уважение.
        - Как пожелаешь.
        Когда воин ушел, Хекаби вытерла пот с лица.
        - Что я говорила, когда была в забытьи? Повтори слово в слово.
        Пирра запнулась в нерешительности:
        - Сказала, что Чужак жив.
        Хекаби озадаченно нахмурилась:
        - Чужак? Какой еще Чужак? И почему Креон его боится?
        Пирра снова помедлила. Потом подсела ближе к Хекаби.
        - Оракул изрекла пророчество, - прошептала девочка. - Оно гласит: «Если клинок окажется в руках Чужака, дом Короносов поглотит пламя». Насколько знаю, Короносы хранят это пророчество в тайне от посторонних, но всем воинам отдан приказ выслеживать и убивать Чужаков.
        Хекаби оживилась:
        - Тот мальчишка, с которым ты разговаривала у прудов! Он и есть тот самый Чужак, верно? И не спорь - по лицу вижу, что права.
        Пирра нервно облизнула губы.
        - Ты видела, как он вылез из-под земли. Значит, Гилас не погиб при обвале.
        - Иди к нему. Воронам скажу, будто послала тебя за травами. Разыщи мальчишку. Предупреди: Короносы знают, что он жив. Найди его! - повторила Хекаби. - Враг Креона - мой друг! Что застыла? Иди, и побыстрее!
        Глава 19
        Маленькая львица сунула голову под переднюю лапу мальчика и нетерпеливо мяукнула. Но человек спит как ни в чем не бывало. Тогда малышка влезла ему на живот и выпустила когти. Мальчик охнул и проснулся.
        Зевая и ворча, пополз на четвереньках к горячей воде. Заячьи лапы и хвост он выловил еще раньше и зашвырнул в кусты. Видно, чтобы маленькой львице интереснее было их искать.
        Теперь она с любопытством наблюдает, как мальчик пьет. Люди не лакают, как львы, а зачерпывают воду длинными тонкими передними лапами.
        Утолив жажду, человек взял палку и стал копать под каким-то растением. Маленькая львица хотела было понюхать, но мальчик ее не подпустил. Выдернул из земли корень и съел. Малышка потрясена: ну и дела!
        Она удивлялась, почему он ее до сих пор не вылизал: ведь маленькая львица вся в грязи! Но теперь разглядела, что человеческий язык слишком мягкий. Нет, таким львиную шерсть не отчистишь! Зубы у людей и вовсе ни на что не годные, а когти того хуже: их даже нельзя втягивать и выпускать. Хвоста нет, размахивать нечем. Как же бедняга дает понять, что он злится? А без кисточки на кончике потеряешься в густой траве и не сможешь показать своему прайду, где ты. А что еще чуднее - у человека ни усов, ни шерсти. Разве что коротенькая потрепанная грива, и та растет не вокруг морды, а только сверху. Маленькой львице жалко человека: наверное, мерзнет, бедняга.
        Мальчик сидит на земле и разговаривает с ней. Львице нравится его голос - спокойный, уверенный. Она встала на задние лапы, положила передние ему на плечи и лизнула человека в нос. Тот тявкнул, но малышка уже поняла: это они так смеются. Лизнула еще раз. И вот они катаются по земле и дерутся, но в шутку. Впервые с того дня, когда убили ее семью, малышке стало немножко легче.
        Потом мальчик поплескал на нее водой, чтобы помыть. Малышка не возражает. И тут мальчик взял ее за больную лапу. А теперь она очень даже возражает! Человек выдернул из подушечки ежовую иголку. Маленькая львица убежала в кусты и оттуда зашипела. Больно, между прочим!
        Малышка настороженно следит, как человек пережевывает листья и смешивает кашицу с мокрой грязью. Что он еще задумал?
        Разговаривая тихо и ласково, мальчик на четвереньках подполз к ней и опять потянулся к ее больной лапе. Малышка зарычала, но, к ее удивлению, человек не испугался. Схватил за лапу и растер по подушечке пахнувшую листьями глину. Львица так опешила, что даже вовремя не сообразила куснуть мальчика. Просто слизнула грязь, и все. Тогда мальчик намазал еще. Малышка и от новой порции избавилась. Так они играли, пока человек не рассердился. Тут он разжевал другие листья, и вкус у них такой мерзкий, что слизывать эту гадость выше ее сил.
        Она легла вздремнуть, а когда проснулась, лапа почти не болела.
        Вдруг мальчик выпрямился во весь свой огромный рост и заговорил с малышкой. Та навострила уши. Человек идет охотиться и хочет взять ее с собой! Совсем как взрослую!
        Львица с важным видом потрусила следом за высоким безволосым существом, которое заменило ей прайд. Он, конечно, человек, но грива у него того же оттенка, что у ее сородичей. Да и странные узкие глаза по цвету точь-в-точь львиные.
        Малышка всем своим существом чувствует: хоть человек и не лев, душа у него родственная.
        В расставленные вчера ловушки попались две куропатки, а сегодня утром Гиласу повезло еще больше: выстрелом из рогатки уложил мелкого оленя.
        Разбойница - так он назвал малышку, когда разглядел, что она девочка, - сразу кинулась к добыче.
        - Нельзя, - твердо произнес Гилас.
        Львица жалобно посмотрела на него. Гилас фыркнул:
        - После того, как ты зайца растерзала? И не надейся!
        Перекинув оленя через плечо, мальчик зашагал обратно к месту привала. Разбойница бежала следом.
        Наевшись и выспавшись - по большей части на животе у Гиласа, - малышка оправилась на удивление быстро. Живот круглый, шерсть пушистая и мягкая. А лучше всего то, что теперь она доверяет Гиласу. Подбегает к нему, весело фыркая, заваливается на спину и расставляет широкие пятнистые лапы. Мол, почеши мне животик.
        Хорошо, когда есть с кем говорить и о ком заботиться. Маленькая львица чем-то напоминает Гиласу его пса, Брыся. Такая же любопытная, вечно карабкается к нему на колени и рвется участвовать во всем, что Гилас делает. А еще все время требует ласки. Но есть у нее и чисто львиные привычки. Например, юркнуть в траву и исчезнуть из вида. Гиласу даже не по себе становится. А еще Разбойница не виляет хвостом, когда рада. Наоборот - если малышка им бьет, значит сердится. А больше всего она не любит, когда на нее не обращают внимания.
        Разбойница по-прежнему чуть-чуть хромает. Гилас нарвал еще горькой полыни, разжевал, помазал и лапу, и оцарапанный нос. Потом бросил ей оленьи кишки - надо же ее чем-то занять.
        Пока малышка опять радостно измазывалась с ног до головы, Гилас разделал тушу новым обсидиановым ножом. Часть мяса надо высушить, а остальное закопать в горячую влажную грязь возле родника. Земля на острове прямо-таки пышет жаром, и костер разводить ни к чему. Оно и к лучшему: вдруг издали заметят дым? Потом Гилас вымоет шкуру, натрет толчеными мозгами и вывесит на ветку сушиться. Шкура большая, из такой можно сшить бурдюк или юбку.
        Однако на все это уйдет время, а Гиласу надо искать Пирру. Но если он по дороге умрет от жажды, Пирре от этого никакой пользы.
        В сумерках Гилас выкопал из глины сочное нежное мясо и с удовольствием поел. Разбойница проснулась и уставилась на оленью шкуру, свисавшую с ветки. По глазам видно: прикидывает, как половчее вскарабкаться на дерево. Надо ее срочно отвлечь. Гилас торопливо сплел колючий мячик из стеблей кипрея и бросил малышке:
        - Разбойница, принеси мячик!
        Львица не собака, носить предметы хозяину не приучена. Но от мячика пришла в восторг. Ну и наигрались же они: и катали его, и бросали! Бегали по всей поляне, даже в воде резвились. А потом Разбойница вдруг устала, плюхнулась на землю и заснула.
        Гилас сидит и жует оленье ребро, а львица лежит, боком привалившись к мальчику. Хвост подергивается во сне. Странно. Всего несколько дней назад он ее знать не знал. А сейчас кажется, будто они всегда были вместе.
        Разбойница убежала вперед. Встала, оглянулась на Гиласа, будто хотела сказать «не отставай». Удивительное дело: на Горе малышка чувствует себя будто рыба в воде. Даже нашла козью тропу, взбирающуюся вверх по боковому склону.
        Гилас плетется следом. Полуденное Солнце жжет невыносимо, а тут еще приходится тащить бурдюк с водой, узел с мясом и любимый плетеный мячик Разбойницы: без игрушки уходить наотрез отказалась.
        Мальчик оглянулся. Надо же, поднялся выше, чем рассчитывал! Лес, колючие заросли, обсидиановый гребень и дикая груша - все осталось далеко-далеко внизу.
        Гилас решил не возвращаться к перешейку. Рисковать нельзя. Рассудил: лучше подняться на горный уступ и оттуда осмотреть местность. Главное - выбрать такой путь, чтобы не выйти обратно к шахтам. Но как вызволить Пирру, мальчик пока не придумал.
        Стоит представить, как девчонка сидит взаперти в крепости у Креона, и по спине мурашки бегают. Стоит Креону узнать, кто она такая, и уж Ворон найдет способ использовать ее в своих интересах. А в каких - даже думать не хочется.
        Гилас забрался слишком высоко. Мальчик очутился на склоне, покрытом крупным черным песком. Кое-где виднеются островки сухой красной травы. Укрыться негде, разве что под каменным выступом. Сверху возвышаются угольно-черные скалистые уступы, и так до самой вершины. От верхушки вниз ползут струйки дыма, воняющего тухлыми яйцами.
        Гилас пошел было обратно. Внезапно вонь усилилась, а земля под ногами стала горячей. Мальчик застыл как вкопанный.
        В двух шагах от него из трещины в земле вырвалась мощная струя дыма. Трещина шириной примерно с кулак Гиласа, а вокруг нее по черному песку разбросаны прозрачные ярко-желтые кристаллы. Гилас в жизни таких не видел. Кристаллы образуют вокруг краев трещины неровную зубчатую корку. Ни дать ни взять помет огнедышащего существа. Из-под земли с протяжным зловещим шипением и бульканьем вылетают струи зловонного дыма.
        Вдруг мальчику вспомнились слова Зана: «В трещинах прячутся духи огня. Почуешь жар, увидишь острые кристаллы - знай, наткнулся на их жилище». Гиласа обдало горячим воздухом. Похоже, один из невидимых духов вылетел из убежища и пронесся мимо мальчика. Гилас попятился. Но к его удивлению, Разбойница ничуть не испугалась. Наоборот, потрусила прямиком к трещине.
        - Разбойница, ко мне! - вполголоса приказал Гилас.
        Говорить громче не решился. А бежать за львицей и ловить ее - тем более. Существует завеса, отделяющая мир людей от мира бессмертных. Гилас чувствовал, что и так подобрался к ней слишком близко.
        - Разбойница! - еще раз позвал мальчик.
        Вдруг ветер подул с другой стороны, и Гиласа окутало облако горячего дыма. Он едва не задохнулся от мощной волны зловония. Попытался хоть что-то разглядеть, но все вокруг окутала плотная пелена.
        - Разбойница! - прохрипел мальчик, на ощупь спускаясь по склону.
        Малышка подбежала к нему, потом повернула голову, будто оглядывалась на что-то, чего Гиласу не разглядеть.
        - Что там? - пропыхтел он.
        В рыжевато-коричневых глазах львенка сверкнули крошечные отблески пламени. Но никакого огня на склоне не видно. Тут Разбойница чихнула и потерлась лбом о голень мальчика.
        - Высоковато мы с тобой залезли, - пробормотал Гилас. - Надо спускаться.
        Дух огня его предупредил: это место не для людей. Здесь могут жить только бессмертные.
        Маленькая львица видела, как дух огня пролетел совсем близко от мальчика - всего в одном взмахе хвоста. Но человек его почему-то не разглядел.
        А ведь эти существа снуют по всему склону Горы: то влетят в свои убежища, то снова вылетят. Одни большие и громкие, другие маленькие и тихие. Но мальчик их не видит. Странно.
        Малышка растерялась. Она почувствовала, что человеку нужно на Гору. Потому и привела его сюда. Но теперь она за него беспокоится. Как бы мальчика не сцапал дух огня!
        И точно: он же сейчас наступит прямо на жилище одного из мелких духов! Малышка кинулась мальчику под ноги. Только не сюда!
        Дух огня выплюнул горячую струю. Мальчик охнул и отскочил в сторону.
        После этого случая малышка от него не отходит и старается предупреждать о новых опасностях.
        Вдруг перед ней пролетел большой дух огня. Малышка с уважением пригнула уши. Мерцая и потрескивая, тот пронесся мимо и скрылся в своем убежище.
        Но мальчик ничего этого не заметил. Прихрамывая, добрался до валунов и остановился, чтобы полить водой на обожженную заднюю лапу. Малышка подошла к нему. Здесь, на Горе, она чувствует себя взрослой и умной.
        Вот так… Хотела, чтобы мальчик о ней заботился, а получается наоборот: ей приходится за ним присматривать.
        Гилас промыл ожог на лодыжке и натер его кусочком оленьего жира. Разбойница оглянулась на трещины, потом спустилась и легла рядом с Гиласом. Распласталась на животе, вытянув передние лапы. Золотистая голова гордо поднята.
        - Неужели ты видишь духов огня? - тихонько спросил Гилас.
        Маленькая львица взглянула на мальчика. Глаза у нее ясные, рыжевато-коричневые с темно-янтарными ободками, напоминающими древесные кольца. Языки пламени в них больше не скачут.
        - Так видишь или нет? - настаивал Гилас.
        Малышка широко зевнула, протяжно мяукнула и потерлась лбом о его бедро.
        Гилас в первый раз задумался, какая сила свела мальчика и львенка. Разбойница не просто устроила разгром на месте его стоянки. Она съела все оставленные Гиласом подношения. Если дикий зверь так делает, значит его прислали бессмертные!
        Но Разбойница всего лишь озорная малышка! Какая из нее посланница богов?
        И все-таки… Гилас вспомнил: в день, когда его взяли в рабство, он встретил льва! Если бы не этот зверь, его бы не поймали и не привезли на Талакрею. Неужели лев хотел, чтобы Гиласа схватили? Выходит, встреча с Разбойницей тоже не случайна?
        Гилас уверен в одном: им с маленькой львицей надо держаться вместе. Вдруг малышка вскочила и подбежала к обрыву. Устремила взгляд на восток, навострила уши и замерла.
        - Что там? - прошептал Гилас.
        Тут и он расслышал то, что насторожило львицу. Сердце у Гиласа сжалось.
        Вдалеке лаяли собаки.
        Глава 20
        Пирра спряталась за дикой грушей и прислушалась. Ветер. Сверчки. Никаких псов. Но девочка ясно слышала лай.
        Подобравшись к краю каменного гребня, окинула взглядом раскаленную черную равнину, которую только что с таким трудом преодолела. Ни людей, ни собак не видно. Хотя, может быть, они скрываются в густой колючей поросли.
        Наверное, это всего лишь охотники. Выслеживают диких коз. Но у Пирры от страха вспотели ладони. Креон морит собак голодом, чтобы были свирепее. Его псы бросаются на всех без разбора. Вдруг учуяли ее запах? Или еще хуже - подручные Креона заметили оставленные Гиласом знаки? Если Пирра их нашла, то и Вороны смогут.
        Когда Хекаби сказала Иларкосу, что послала Пирру собирать целебные травы, воин ничего не заподозрил. Даже дал Пирре в дорогу бурдюк с водой и мешочек оливок. И на том и на другом глиняная пломба с личной печатью Иларкоса. Иначе Пирру не пропустили бы стражники на перешейке.
        Девочка сдержала обещание, данное ужам, и выпустила их на волю. А сразу же после этого заметила на придорожном жертвенном треножнике первый знак Гиласа. Среди засохших гирлянд и кособоких глиняных фигурок быков лежит камешек, а на нем нацарапан кружок, утыканный колючками. Репей.
        Колючки указывают на запад. Туда Пирра и повернула - и не ошиблась. На влажной глине возле родника, в котором вместо обычной воды почему-то течет кипяток, нарисован второй репей. Третий Пирра нашла у подножия Горы: рисунок начерчен на красном валуне. Еще три репья девочка отыскала в зарослях ракитника. Так она постепенно продвигалась вперед, пока не очутилась у этого зловещего гребня из черного обсидиана.
        Солнце печет, горячий ветер задувает в глаза песок. Прищурившись, Пирра еще раз окинула взглядом равнину, но людей так и не заметила. Видно, идут в другую сторону - кто бы они ни были.
        Девочка поискала следующий знак, но никаких репьев не нашла. И что теперь делать?
        Отпила глоток теплой воды. Бурдюк пахнет козой. Потом съела пару оливок. Пирра на ногах с самого рассвета, а сейчас уже за полдень. Она устала, обгорела на Солнце и стерла ноги в кровь. Тут Пирра встревожилась: что, если придется так бродить много дней? В крепости у нее отобрали нож, а в этих диких местах оружие пригодилось бы.
        Тут Пирру осенило. Девочка схватила кусок обсидиана, нашла под грушей упавшую ветку, оторвала полоску ткани от туники и примотала обсидиан к палке. Вышло что-то вроде дубины. Пирра взмахнула только что изготовленным приспособлением, которое рассекло воздух с лихим «у-ух». Теперь самое время отблагодарить дерево за ветку. Пирра вылила немного воды на корни груши, и дерево одобрительно зашелестело листьями.
        Вдруг рядом с Пиррой на камень села птица и издала пронзительный крик. Девочка застыла. Это ястреб. Хищник почистил перья, потом взлетел в небо. Описал круг, не сводя глаз с Пирры, испустил еще один разнесшийся эхом клич и улетел.
        Казалось, часть души Пирры последовала за ястребом. Девочка вспомнила другого подобного ему. Казалось, тот вылетел прямо из Солнца. Пирра дотронулась до мешочка на груди. Внутри лежали ястребиное перо и львиный коготь.
        Гилас как-то сказал: «Ты смелая и никогда не сдаешься». Вот и сейчас не годится опускать руки. «Давай ищи!» - приказала себе Пирра. Знак должен быть где-то здесь.
        Рассудив, что выше на Гору Гилас не полез бы, девочка пришла к выводу: или Гилас пошел на запад к лесистому склону, или повернул на юг к побережью. Гилас отличный рыбак. Скорее всего, выбрал Море.
        Пирра отыскала тропу, петлявшую в зарослях. Интересно, по ней можно добраться до подножия? Тут раздалось громкое «Бе-е!». Пирра спугнула козу. Отлично - если это козья тропа, значит по ней точно можно спуститься.
        Но Пирра рано обрадовалась. Тропа оказалась такой крутой, что того и гляди оступишься. Вдобавок обрывалась она у края пропасти. Море плескалось далеко-далеко внизу.
        С обрыва Пирра разглядела, что лесистый склон спускается к белому песчаному берегу. Выходит, она ошиблась: Гилас пошел на запад. А ведь ястреб подсказывал девочке верное направление: он тоже полетел на запад.
        Карабкаясь вверх, Пирра вдруг сообразила, что опять свернула не на ту тропу. Вместо того чтобы подняться, снова спустилась вниз и оказалась в самой странной пещере из всех, какие видела. Стены белые, как мел, с ярко-оранжевыми прожилками. А в полу булькает озерцо из теплой жидкой зеленой грязи. Серой воняет так, что дыхание перехватывает.
        В такие места ходить опасно. Как бы не прогневить Горную Богиню. Быстро убедившись, что на каменных стенах нигде не нацарапан репей, Пирра поспешила прочь.
        Вдруг до девочки снова донесся собачий лай. На этот раз псы совсем близко! Судорожно вцепившись в дубину, Пирра кинулась вверх по склону. Сквозь заросли ракитника разглядела грушевое дерево и побежала к нему. Поднявшись к обсидиановому гребню, Пирра укрылась за валунами.
        Вот они! Далеко внизу, совсем рядом с красным камнем, на котором Гилас начертил знак, стоят три Ворона. С ними несколько яростно лающих собак. Мужчины одеты в черные кожаные туники и сапоги до колена. У каждого на спине колчан, полный стрел, на плече лук высотой с человеческий рост, а на поясе ножны с кинжалом. Собаки кружат рядом, прижав носы к земле.
        Пирра, конечно, соскребла рисунок с камня, но вдруг псы учуют ее запах? Вряд ли ее спасет печать Иларкоса - особенно если преследователи доберутся до жертвы первыми.
        Вдруг псы разразились оглушительным лаем и ринулись на север. Воины следом. Пирра облегченно вздохнула: Вороны удаляются. И тут Пирра заметила в зарослях бегущую добычу. Олень. Только бы он увел воинов подальше!
        Но тут, к ее ужасу, две собаки повернули обратно. У Пирры замерло сердце. Вот псы опять вертятся около красного валуна и тщательно принюхиваются. Вдруг один вскинул голову и завыл - пронзительно, душераздирающе. Обе собаки кинулись вверх по склону.
        Псы нашли Пирру.
        Глава 21
        Гилас заметил Воронов - далеко внизу, на равнине. Видел, как две собаки взбежали на склон. Разглядел и крошечную фигурку на краю. О нет! Это же Пирра!
        Подхватив Разбойницу на руки, Гилас торопливо полез вниз. Маленькая львица сразу почувствовала, что это не игра. Разбойница не вырывается, но от испуга вонзила когти Гиласу в плечо.
        Когда добрались до обсидианового гребня, Пирры на прежнем месте не оказалось. Наверное, спряталась в кустах. Гилас усадил Разбойницу на грушевое дерево. Та, покачиваясь, изо всех сил вцепилась в ветку.
        - Сиди смирно, - пропыхтел Гилас. - Не вздумай слезать - собаки на клочки порвут!
        Гилас мимоходом подумал, не привязать ли ее. Но вдруг Разбойница упадет и веревка ее задушит? Да и время терять нельзя.
        Бросив на землю все вещи, кроме оружия, Гилас осмотрелся. Где следы Пирры? Вот они, но почему-то отпечатки ног ведут на юг. Зачем ее туда понесло - непонятно. Она ведь так выйдет к самому обрыву.
        Ракитник высокий, поверх кустов ничего не видно. А кричать Гилас боится: как бы Вороны не услышали. Снова послышался лай, на этот раз ближе. Гилас постарался не думать о том, как псы расправятся с Пиррой, если найдут ее.
        Путь мальчику преградили колючие ветки. Но собак такое препятствие не остановит. Беги не беги, а псы все равно доберутся до девочки первыми.
        Пирра продиралась через кусты. Сердце стучало где-то в горле. Откуда-то доносится собачий лай, но с какой стороны - не разобрать. Вдруг псы смолкли. Лучше бы и дальше гавкали: тишина во сто крат страшнее. Если они притихли, значит идут по следу. По ее следу.
        Тут Пирру осенило. Девочка полезла вниз. Только бы не заблудиться и выйти прямо к пещере! Колючие ветки цепляются за бурдюк и за мешочек с оливками. Пришлось бросить и то и другое. Пирра оставила только дубину. Оглядываться и прислушиваться девочка не решается - спешит к своей цели без остановки. Вдруг собаки уже ее нагоняют?
        Наконец Пирра разглядела сквозь заросли знакомый белый камень. Почти слетела по склону и на четвереньках заползла в пещеру. В глубине девочку ждет грязевой пруд. Вода колышется и дышит, будто живое существо. А может быть, пруд и впрямь живой. Или в зеленой грязи прячется неизвестное чудовище. Но это место - единственное спасение.
        Теплая грязь с хлюпаньем облепила ноги, будто хочет утянуть девочку на дно. Пирра погрузилась в пруд с головой. Слизь мигом забила глаза, уши, нос. Девочка добралась до каменного берега и пробкой выскочила на поверхность. Выплевывает грязь, отчаянно стирает ее с лица. Зеленая слизь смердит так, что дышать невозможно. Если это зловоние не отобьет ее запах, ничто другое уж точно не поможет.
        Схватив дубину и разбрызгивая грязь, Пирра бросилась наутек. Главное - бежать туда, где она еще не бывала. Но как назло, все козьи тропы исчезли. Только что разветвлялись во все стороны, а теперь ни одной не видно! Пришлось продираться через ракитник, а кусты упорно не желают пропускать незваную гостью.
        Вдруг за спиной послышалось тяжелое дыхание и звук звериных когтей, скребущих камень. Пирру охватила паника. Уловка не сработала!
        Девочка то и дело поскальзывалась в облепленных грязью сандалиях, но разуваться нет времени. Дыхание с хрипом вырывается из груди. Пирра совсем выдохлась. Бежать дальше девочка не может.
        Тут она заметила мелкий высохший проток, заросший можжевельником. Пирра юркнула туда. Уж лучше отбиваться от врагов, когда вокруг твердая земля, чем быть схваченной на бегу.
        Снова раздался скрежет когтей.
        Девочка набрала полную грудь воздуха. Тяжелое дыхание все ближе. Вот показалась огромная лохматая собака, одним прыжком перелетела через проток - и побежала дальше.
        Пирра застыла, боясь выдохнуть. Неужели грязь все-таки помогла?
        И куда подевался второй пес?
        Только что Гилас продирался через заросли, а уже в следующую секунду ему на грудь бросилась собака. Топор отлетел в сторону, но Гилас каким-то чудом удержал равновесие и отпихнул зверюгу прочь. Но не прошло и секунды, как она снова кинулась на мальчика. Острые зубы вонзились в голень. Гилас вскрикнул. Потянулся за ножом, но на поясе оружия не оказалось. Потерял! Тогда Гилас схватил камень и как следует замахнулся. Задел лапу, но совсем чуть-чуть. Собака, кажется, даже не заметила. Гилас замахнулся снова, но тут пес подпрыгнул, готовый вцепиться мальчику в глотку. Гилас ухватил хищника за шею. Оба повалились на землю.
        Обеими руками вцепившись в загривок, Гилас отчаянно старался сдержать пса. Челюсти угрожающе щелкали. Вот они сомкнулись у самого лица, едва не задев нос. Разъяренный охотник брызжет слюной. Гилас щекой ощущает горячее дыхание. Рык эхом отдается в груди мальчика. Узкие желтые глазки бешено горят жаждой крови. Руки Гиласа трясутся от напряжения. Нет, долго ему пса не удержать.
        Вдруг, сам толком не осознавая, что делает, Гилас сунул собаке в пасть кулак. От неожиданности та растерялась и даже не укусила руку мальчика. Свободной рукой Гилас нащупал камень и с размаху проломил ей череп. Пес рухнул на него и остался лежать без движения.
        С трудом отдуваясь, Гилас выдернул кулак из пасти. Рука вся перемазана собачьей слюной, но, если не считать пары царапин от зубов, с кистью все в порядке. А вот укушенная голень - дело серьезное. Пока рана не болит, но еще доставит много беспокойства.
        Гиласа трясет с головы до ног. Подняв топор, мальчик с трудом встал. В зарослях царит тишина. Где вторая собака? А Пирра куда подевалась? Спотыкаясь, Гилас побрел через заросли. Представил, как девочка стоит у обрыва, а бежать некуда: путь преградил огромный пес и зверюга все ближе и ближе.
        Гилас уже собирался рискнуть и позвать девочку, как вдруг споткнулся и растянулся на земле. Вблизи раздался леденящий душу вой. Гилас попытался нащупать топор, но не смог его найти. А к мальчику уже несся страшный рыжий зверь. Вдруг откуда ни возьмись выскочил ловец, взмахнул дубиной, и собака упала замертво.
        Гилас сел и ошеломленно уставился на ловца.
        Почему-то с него капала зеленая жижа.
        - Ты как, цел? - с трудом переводя дух, спросила Пирра.
        Глава 22
        - Думал, ты ловец, - еле-еле выговорил Гилас.
        - Да кто такие эти ловцы? - спросила Пирра.
        - Ты вся в глине!
        - Вторую собаку не видел?
        - Я ее убил.
        Отряхнувшись, мальчик поднялся на ноги. Несмотря на царапины и кровоточащую рану на голени, Гилас выглядел намного лучше, чем во время их последней встречи. Немного поправился, да и одет не в лохмотья, а в юбку из сыромятной кожи, подпоясанную добротно сплетенным ремнем. Но больше всего Пирра удивилась, увидев, какой он чистый. Свалявшиеся от грязи волосы теперь блестят и золотятся, точно спелый ячмень. Угораздило же Пирру явиться Гиласу на выручку такой замарашкой!
        - Спасибо, что спасла, - произнес Гилас, нагибаясь за топором.
        Пирра постаралась сдержать улыбку.
        - Вот уж не думал, что найдешь меня, - продолжил он. - А из крепости как сбежала?
        - Хекаби договорилась, чтобы меня отпустили. А потом я просто шла по твоим знакам.
        - Может, объяснишь все-таки, зачем в грязи вымазалась?
        - Э-э… чтобы запах отбить.
        - Ловко придумано.
        Пирра не ответила. Убитая собака лежала между ними. Один коготь сломан, и от этого пса почему-то становится еще жальче. Вообще-то, Пирра любит собак. Всегда мечтала иметь свою собственную. А сегодня сотворила такое…
        «Я убила собаку», - пронеслась в голове мысль. Колени подогнулись. Пирра бессильно опустилась на землю. Гилас что-то сказал, но девочка не расслышала. Она изо всех сил боролась с тошнотой.
        - Я спрашиваю, ты с собой что-нибудь взяла?
        - Э-э… Бурдюк с водой и мешочек с оливками. Оставила вон там.
        - Пойду принесу. Ты…
        - Я ее убила, - не сдержавшись, выпалила Пирра. - В жизни никого не убивала!
        Гилас даже рот открыл.
        - Что, ни разу?
        Мальчик и девочка уставились друг на друга. Друзья в очередной раз почувствовали, какая глубокая пропасть их разделяет. Гилас охотится всю жизнь. Пришлось учиться, а то ходил бы голодный. А Пирра, выросшая в Доме Богини, просто хлопала в ладоши, и рабы подавали к столу любые яства, какие пожелает хозяйка.
        Гилас дотронулся до плеча девочки.
        - У тебя не было выбора, - ласково подбодрил он Пирру. - Или собака, или я. И вообще, ей сейчас лучше. Может, в следующий раз родится пастушьим псом и будет жить на воле, в Горах.
        Пирра улыбнулась дрожащими губами.
        - Надо помочь духу собаки перейти в иной мир. Учись, как это делается, - велел Гилас.
        Опустился на колени, посыпал морду собаки пылью и положил руку ей на бок.
        - Тебя больше не будут морить голодом, - произнес мальчик. - И бить не будут. Покойся с миром.
        Затем обратился к Пирре:
        - Жди тут, а я схожу к обсидиановому гребню.
        - Зачем?
        - Как это - зачем? Посмотреть, ушли Вороны или нет. А еще надо принести… Ты как, нормально?
        - Хорошо, - соврала Пирра.
        Как только Гилас скрылся из вида, ее вырвало. Пирра поспешно закопала рвоту, чтобы мальчик не заметил.
        Через некоторое время Гилас вернулся со всеми вещами.
        - Все в порядке, ушли, - отдуваясь, доложил он. - Добыли оленя и понесли к перешейку. Видно, решили, что собаки и без хозяев домой прибегут.
        - Это что такое? - воскликнула Пирра и отпрянула.
        Из-за ног Гиласа на нее глядела странная желтая кошка.
        Гилас усмехнулся:
        - Просто маленький львенок. Ее зовут Разбойница. Следи за вещами, а то сжует. Что ты там нашла, Разбойница?
        Маленькая львица стала копать там, где Пирра засыпала землей рвоту. Девочка поспешно замахала руками, отгоняя Разбойницу. Львица спряталась за Гиласа.
        - Она пугливая, - пояснил мальчик, почесывая маленькую львицу за ушами. - Ничего, скоро привыкнет к тебе.
        - Я сначала подумала, это кошка, - сказала Пирра.
        - Кто?
        Пирра удивленно уставилась на него:
        - У вас в Ликонии что, кошек нет?
        - Ни разу не встречал.
        - Это такие звери. Похожи на львов, только маленькие.
        Гилас рассмеялся:
        - Хорош заливать!
        Пирра улыбнулась:
        - Я не заливаю! Это чистая правда.
        Девочке сразу стало веселее.
        - Пошли, - проговорил Гилас, взял ее за руку и помог встать. - Тут недалеко бьет отличный теплый ключ. Хоть смоешь грязь.
        Все произошло так быстро! Маленькая львица сидела и боялась, что собаки растерзают хозяина; не успела опомниться, как он сам их прикончил. Малышка его еще больше зауважала. Но потом мальчик нашел вонючую человеческую самку, и теперь маленькая львица вынуждена ее терпеть. А мальчик ушел на охоту и оставил их наедине.
        Малышка чувствует: мальчику эта самка очень нравится, но он не показывает вида. Впрочем, может, малышка и ошиблась - что она понимает в таких делах? На всякий случай спряталась в высокой траве и оттуда наблюдает, как самка стаскивает вонючую верхнюю шкуру и заходит в горячую воду.
        Ох и долго она там плескалась! Да еще издавала странные звуки: будто бы визжала, только не испуганно, а весело - это люди так радуются. Даже с головой под воду ныряла.
        А когда вылезла, оказалось, что шкура у нее совсем бледная, а не золотисто-львиная, как у мальчика. Но это еще что! На голове у самки длинная черная грива! Вот чудеса! Неужели у человеческих самок растет грива?
        Потом самка опять надела верхнюю шкуру: ее она тоже выполоскала дочиста. Взяла малышкин любимый шарик из веточек и стала катать рядом с тем местом, где спряталась львица. Попробуй тут удержись! Львица не утерпела и напрыгнула на мячик. Стукнула по нему лапой, а он понесся вперед так быстро, что не угнаться, а у самого даже лап нет. Да, удивительная это вещь - мячик! Самка ловко схватила его передними лапами и подкинула высоко-высоко. Малышка за ним.
        Так они играли, пока маленькая львица не устала. Тогда она развалилась на спине, а самка стала чесать ее под передней лапой. И как только догадалась, что это у малышки любимое место?
        - По-моему, Разбойница ко мне привыкает, - пробубнила Пирра с полным ртом оленины.
        - Я же говорил, - так же невнятно ответил Гилас.
        Разбойница сидела между ними и с надеждой поглядывала то на Пирру, то на плетеный мячик. Девочка бросила мячик Гиласу. Тот поймал его одной рукой и кинул обратно Пирре. Мячик пролетел прямо над головой у Разбойницы. Так они несколько раз передавали игрушку друг другу, а потом отдали маленькой львице. Та с жадностью обхватила сокровище передними лапами. Девочка улыбнулась и почесала ногой бок малышки.
        Гилас видел: Пирра пришла в себя. Да и выглядит намного лучше: смыла грязь, расчесала пальцами черные кудри. И шрам на щеке успел превратиться в гладкий бледный полумесяц. Гилас втайне считает, что Пирре он идет. Есть в девочке что-то лунное. Но стоило Пирре заметить, что Гилас разглядывает ее отметину, сразу покраснела и отвернулась, чтобы шрама не было видно.
        Гилас до сих пор удивлялся, как Пирра его нашла. По пути к поляне мальчик все ей рассказал: и про ловцов, и про обвал. А Пирра в ответ поведала, как провидица вылечила Креона. А еще сказала, что Зан, Мышь и Слюнявый выжили. Гилас почувствовал: чего-то Пирра недоговаривает. Но вопросов задавать не стал. Сейчас ему просто хотелось сидеть на поляне вместе с ней и Разбойницей и хоть один вечер не думать о Воронах.
        И вообще ни о чем плохом не думать.
        Стемнело. Гилас срезал еще папоротников и постелил для Пирры под каменным карнизом. Потом сделал новую подстилку для себя и положил под кустом чуть в стороне от девочки. Пирра сидела у ручья и кормила Разбойницу оставшимися кусочками оленины.
        - Гилас! - вдруг окликнула она его. По изменившемуся голосу сразу понятно: речь пойдет о чем-то важном. - Надо поговорить.
        Мальчик присел на корточки и бросил папоротники на землю. Нет, хорошие новости таким тоном не сообщают.
        - Может, завтра утром?
        - Нет, лучше сейчас.
        Пирра запнулась в нерешительности, потом выпалила:
        - Вороны узнали, что ты жив.
        Гилас долго не отвечал.
        - Слышишь, что говорю?
        Разбойница подошла к мальчику и потерлась сальным носом о его колено.
        - Как? - только и спросил Гилас тихим голосом.
        - Хекаби впала в транс и сказала: «Чужак жив». А Креон услышал.
        У Гиласа замерло сердце.
        - Да, хорошего мало. Но… они ведь не знают, что я здесь, на Талакрее.
        - Нет.
        - И как я выгляжу, тоже не знают.
        - Кое-кто тебя, может, и припомнит. Уж Теламон наверняка.
        Теламон. Казалось, это имя повисло в воздухе, точно призрак.
        - Теламон далеко, - возразил Гилас. - В Ликонии.
        - Да, но…
        Тут Гилас вскочил так резко, что напугал Разбойницу.
        - Вот, гляди. Видишь кипрей? Пойди собери немного. Хочу к собачьему укусу приложить. Да и царапины у тебя на ногах тоже полечить не мешает.
        Пирра, ни слова не говоря, пошла за кипреем. Гилас молча сворачивал жгуты из травы, чтобы закрепить повязки на ранах. Меньше всего ему хотелось говорить про Воронов и особенно про Теламона. Друг скрыл от Гиласа, что он Ворон. И все же Теламон помог Гиласу. Можно сказать, Гилас обязан ему жизнью. Они с Теламоном когда-то были неразлейвода. Конечно, Теламон сын вождя и все же обожал бродить по Горам вместе с Гиласом и Исси. Как-то раз даже признался, что с ними чувствует себя как рыба в воде - не то что в крепости у вождя.
        «Отец в свое время прославился как великий воин. А на меня только Предки со стен осуждающе глядят».
        «Как это - глядят? Они ведь умерли», - удивился Гилас.
        «В том-то и беда. От мертвых никуда не денешься. А силой и бесстрашием с ними никогда не сравниться».
        Тут Гилас обернулся и заметил, что Пирра все это время не сводит с него глаз.
        - Извини, - произнесла девочка. - Не хотела портить тебе настроение.
        Гилас вздохнул:
        - Ты-то в чем виновата? Это из-за Воронов все беды.
        Он отошел, чтобы сорвать руту для целебной мази. Пирра продолжала пристально смотреть на мальчика. Разбойница тоже. Маленькая львица прижала уши к голове: почувствовала, что Гилас расстроен. Он сел и стал растирать руту между двумя камнями, а Разбойница в кои-то веки не полезла смотреть, чем он занят.
        Пирра села, натянув тунику на колени.
        - В крепости у Креона слышала кое-что еще. - Пирра помолчала. - Скоро на Талакрею доставят кинжал Короносов.
        Гилас так свирепо толок руту, что она мигом превратилась в серо-зеленую кашицу.
        - Знать ничего не желаю о кинжале.
        - Гилас, пока кинжал у Воронов, их никому не одолеть. Они угрожают нам всем. Да что я говорю, сам ведь понимаешь!
        - Мне надо только одно, - упрямо произнес мальчик. - Добраться до Акии и найти Исси.
        Пирра опешила:
        - Да брось! Как ты отсюда сбежишь? Вороны все равно поймают.
        - Я к Горам привык. Отыщу какую-нибудь тропинку.
        - Гилас, ты сам-то себе веришь?
        Мальчик бросил на нее взгляд, исполненный боли. Встал, сходил за оленьим жиром и смешал с рутой. Получившуюся мазь разделил на две порции. Одной намазал укус на ноге, а сверху привязал жгутом огромный лист коровяка.
        - Вороны собираются захватить Кефтиу, - произнесла Пирра.
        - А тебе какое дело? Ты ведь оттуда сбежала.
        - Все равно Кефтиу моя родина, и я не могу допустить…
        - Держи мазь, - перебил Гилас, протягивая ей вторую порцию. - Разотри по царапинам.
        - Гилас…
        - Нет. Слышать ничего не хочу.
        - Но…
        - Сказано тебе - нет!
        Гилас смотрел на Пирру сердито, но в голосе звучала мольба.
        Разбойница напряженно застыла, переводя взгляд с мальчика на девочку и обратно.
        - Надо добыть еще чего-нибудь поесть, - буркнул Гилас. - А потом подумаем, как выбраться с острова. И чтобы больше я про Воронов не слышал. Все равно ни в чем меня не убедишь. Договорились?
        Пирра посмотрела Гиласу в глаза. Кивнула.
        - Договорились, - произнесла девочка. - Но только пока.
        Глава 23
        Пирра спала как убитая. А когда проснулась, Гиласа и Разбойницы рядом не оказалось. Видно, ушли проверять силки. Пирра приняла еще одну восхитительную ванну в горячем ключе и растерла прибрежную глину по щеке. Вдруг волшебный ключ поможет ей избавиться от шрама?
        Пирра проголодалась: вчера вечером доели всю оленину. Но Гилас вернулся ни с чем: все силки оказались пустыми.
        - Ничего страшного, - подбодрила его Пирра. - У нас ведь еще оливки есть.
        - Лучше прибережем для крайнего случая, - покачал головой Гилас.
        - Я только что вспомнила. Со скалы видела возле леса песчаный берег. Похоже, идти до него недалеко.
        Гилас сразу повеселел.
        - Ну так пошли рыбу ловить!
        Вечером Пирра так устала, что не обратила внимания на лес. Но теперь с удовольствием им любовалась. До чего приятно вдыхать теплый сосновый аромат и смотреть, как большие блестящие жуки кружат среди зарослей чертополоха! Небо между темно-зелеными ветками ярко-голубое, а волосы Гиласа и шерсть Разбойницы в солнечном сиянии и вовсе кажутся золотыми.
        - Как красиво! - воскликнула Пирра.
        - Ты про что? - рассеянно пробормотал Гилас, оглядываясь по сторонам в поисках добычи.
        - Про все!
        Пирра широко раскинула руки. Гилас озадаченно взглянул на девочку и покачал головой. Он вырос в лесу и не понимал, с чего вдруг Пирра восторгается обычными вещами.
        Пока шли, Разбойница то и дело подкрадывалась к девочке и била лапой по лодыжкам.
        - Прекрати! - возмутилась Пирра и пригрозила озорной малышке веткой.
        - Это она учится охотиться, - пояснил Гилас. - Так взрослые львы сбивают с ног добычу.
        - Я ей не добыча, - проворчала Пирра. - Разбойница, нельзя!
        Но малышка никак не успокаивалась. Пришлось отвлекать: Пирра привязала к травяному жгуту мячик и потянула за собой.
        Вдруг до них донесся голос Моря. Выйдя из-под деревьев, все трое очутились в ущелье. Но таких причудливых ущелий никому из них видеть не доводилось.
        Вокруг вздымаются гигантские застывшие волны из ослепительно сверкающего белоснежного камня. Казалось, в этом месте Море когда-то напало на сушу, но одно прикосновение бессмертного божества заставило водную стихию застыть неподвижно. Под ногами скачут белые полупрозрачные сверчки.
        Гилас и Пирра прокладывали себе дорогу между зарослями можжевельника и молочая. И тот и другой казались бледными из-за слоя белой пыли. Кое-где попадались островки светлого песка. Там росли высокие, величавые белые цветы.
        - В первый раз такие вижу, - заметил Гилас.
        - А я знаю, что это за цветы, - ответила Пирра. В голосе девочки прозвучала легкая тревога. - Морские Лилии. Они священны. Цветут только летом на самых жарких берегах. Мать использует их для заклинаний, когда надо кого-то найти.
        Но Гилас не слушал.
        - Море! - прокричал мальчик и взбежал на высокий гребень из гладкого белого камня.
        Пирра сразу позабыла про Морские Лилии и полезла следом. Но когда добрались до верхушки, оказалось, что к воде спускается отвесный склон.
        - Нет, тут нам не слезть, - покачал головой Гилас. - Ничего не поделаешь, обойдемся без рыбы.
        Пришлось брести обратно. Долгий поход обернулся ничем - только сильнее проголодались.
        И вдруг за кустами можжевельника Пирра заметила то, чего раньше не разглядела.
        - Гранаты! - радостно воскликнула девочка и побежала проверять - может, плоды уже созрели?
        - Гра… что? - окликнул Гилас.
        - Сейчас попробуешь! У них очень вкусные зерна!
        - Ладно, только поскорее. Надо еще силков поставить.
        Пирра не ответила.
        Сорвала три граната, потянулась за четвертым и вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд.
        Кто-то смотрел на нее из кустов на краю ущелья. Против Солнца трудно разобрать, что это за зверь: Пирра разглядела только рога и отвислые уши. Девочка едва успела предположить, что это коза, как в воздухе просвистел камень и животное рухнуло прямо к ее ногам.
        - Убил? - спросил Гилас.
        Сунул рогатку обратно за пояс и подбежал к Пирре.
        - Да, - протянула до сих пор не опомнившаяся Пирра. - Метко стреляешь. Думала, ты ее даже не заметил.
        Гилас усмехнулся:
        - Главное, что она меня не заметила.
        Проводив дух козы в иной мир, Гилас разломил пополам кости ног животного. Дети с удовольствием полакомились сытным костным мозгом. Сил сразу прибавилось. Гилас и Пирра потащили тушу козы обратно к своему маленькому лагерю.
        Гилас настоял на том, чтобы использовать все части козы до единой. Сказал, если пропадет хоть один ошметок, это будет неуважением к козе. И оставил бедро запекаться в горячей глине вместе с улитками, которых собрала Пирра. Девочка, конечно, возмущалась, но Гилас все-таки спихнул на нее грязную работу: посадил выскабливать шкуру. А сам тем временем нарезал мясо, печень и сердце тонкими ломтиками и повесил сушиться. Нарочно выбрал место повыше, чтобы до еды не добрались шаловливые лапы Разбойницы.
        Остаток дня прошел спокойно: дубили шкуру и желудок, чтобы сделать мешок и бурдюк. Готовили колбасу: набивали кишки кровяными сгустками и рублеными каперсами. Последние нашла Пирра, и Гилас поглядывал на неизвестное лакомство с подозрением. А Пирра радовалась, что в кои-то веки знает что-то, чего не знает он.
        В награду за вычищенную шкуру Гилас сделал для Пирры нож. Угрожающе острый обсидиановый клинок вставлен в рукоять из козьего рога, обмотанную сосновым корнем, чтобы не скользила в руке. Пирре нож очень понравился, потому что в Доме Богини ничего подобного уж точно не найдешь.
        Когда мясо приготовилось, все трое накинулись на него с такой жадностью, что стало не до разговоров.
        Разбойница все ела и ела. Живот у нее стал размером с дыню. Маленькая львица развалилась на боку и уснула: надо же переварить сытный ужин. Вокруг шеи малышки повязана увядшая Морская Лилия. Перед тем как покинуть ущелье, Гилас оставил подношение: козьи уши. А Пирра растерла сок двух цветков и по своему лбу, и по лбу Гиласа. Из третьего сделала что-то вроде ошейника для Разбойницы - пусть и она тоже получит благословение.
        Наконец Пирра тяжело вздохнула и утерла с подбородка жир.
        - В жизни ничего вкуснее не ела! А приятнее всего, что еда горячая! На Кефтиу вечно приходилось есть холодное. Мои покои дальше всех от поварни.
        Гилас фыркнул:
        - Ах ты, бедняжечка.
        Пирра кинула в него панцирь улитки, потом улеглась на бок, задумчиво жуя стебель фенхеля.
        - Ты ведь так и не рассказал, как научился ходить по следу. Ну и всему остальному тоже.
        Гилас колючкой выковырнул улитку из панциря и съел.
        - Один Чужак научил. Представляешь, так и не узнал его имя. Все звали его Лесной Человек. Но он как-то раз сказал мне, что родом из Мессении.
        - А какой он был, этот Чужак?
        - Один глаз, один зуб, и оба коричневые. Да и воняло от него, как от навозной кучи. Но про природу знал все. По полету ворона определял, будет ли дождь. А читать следы меня научил с помощью жука и горстки земли.
        - Жука? - удивилась Пирра.
        Гилас кивнул.
        - Старик рассыпaл землю, я закрывал глаза, а он сажал на землю жука, и тот по ней полз. А я по следам определял, в какую сторону пошел жук. Ну, с землей было просто. Но потом он поменял землю на песок, и стало гораздо труднее. Но это еще что - после этого я жука по траве и листьям выслеживал. Так он меня учил много дней. Ох и надоело, должно быть, жуку!
        Пирра удивилась:
        - Ты выслеживал одного и того же жука? Каждый день?
        Гилас расхохотался:
        - Скажешь тоже! Тебя провести раз плюнуть.
        Пирра улыбнулась и кинула в него еще один панцирь улитки.
        - Но ходить по следу ты правда научился по жуку?
        - Да, только не по одному и тому же!
        Гилас перевернулся на живот и приподнялся на локтях.
        - Иногда я думал: а вдруг этот старик мой отец? - произнес мальчик. - Однажды набрался смелости и спросил напрямик. Но он ответил, что нет. И все-таки сдается мне, старик что-то знал про моих родных. Жаль, я его расспросить не успел: бедняга от лихорадки умер.
        Чуть помолчав, Гилас спросил Пирру:
        - А кто твой отец?
        - Не знаю, - пожала плечами девочка. - Когда мать решила завести ребенка, выбрала трех разных жрецов, чтобы никто из них не мог заявить на меня права.
        Гилас опешил:
        - Ты с ними знакома? С этими тремя жрецами?
        Пирра покачала головой:
        - Все трое погибли при землетрясении, когда я была маленькой. Так мне сказали, но, наверное, мать от них просто избавилась. Не хотела осложнений.
        Гилас присвистнул:
        - А тебе не хочется разузнать о них побольше? Мне всегда было интересно, что за человек мой отец.
        - Зачем? Мне и с матерью проблем хватает.
        Стоило подумать о Яссассаре, и девочка постаралась отогнать эти мысли.
        Гилас пристально смотрел на Пирру:
        - Как думаешь, она будет тебя искать?
        Пирра потянулась еще за одним стеблем фенхеля.
        - Ясное дело. Разошлет людей, куда только можно. Ни за что не отступится.
        На секунду девочка представила мать в Зале Шепотов. Вот она вдыхает таинственное, загадочное благоухание Морских Лилий. Возможно, талакрейские Лилии уже послали с ветром свой аромат кефтийским сестрам. Тогда Лилии на Кефтиу знают, что Пирра здесь. Только бы Яссассаре не проговорились!
        - Ни за что не вернусь, - произнесла девочка вслух. - Больше не смогу жить взаперти.
        Пирра понимает: она сама себе противоречит. Пирра ведь недавно говорила, что жителей Кефтиу нужно предупредить о вторжении Воронов. По лицу Гиласа видно: мальчик подумал о том же. Но к счастью, говорить ничего не стал.
        Гилас колючкой выковырнул из панциря еще одну улитку и протянул Пирре.
        - И все-таки повезло тебе - у тебя есть мать.
        - Повезло?! - Пирра чуть улиткой не подавилась. - Хорошенькое везение! Я ее терпеть не могу, а она - меня!
        - Может, и так, но… Про свою мать помню только одно: как она оставила меня и Исси. Иногда еще что-то мелькает, но ухватить никак не могу.
        Девочке стало жаль Гиласа. Подумать только: Пирра знает свою мать и едва ее выносит, а Гилас свою почти не помнит, но очень любит.
        - Как думаешь, твоя мать жива? - спросила девочка.
        - Может быть. Кто знает - вдруг когда-нибудь встретимся и будем жить все вместе: она, я и Исси?
        Гилас с хмурым видом стал чертить на земле круг.
        Тут Разбойница проснулась и подошла понюхать панцири улиток. Мальчик мягко отстранил малышку.
        Потом спросил Пирру:
        - Что ты собиралась делать после побега с Кефтиу?
        Девочка только руками развела:
        - Так далеко не загадывала. Решила: убегу, а там видно будет. Почему ты спрашиваешь?
        Гилас нарисовал еще один круг.
        - Хочешь - отправляйся со мной в Ликонию. Поселимся в Горах.
        Пирра залилась краской.
        - Спасибо.
        Гилас молча пожал плечами.
        Разбойница выплюнула панцирь и издала звук, похожий на кашель. Гилас собрал остальные и спрятал на дереве, чтобы маленькая львица не добралась.
        Уже темнело, но спать Пирре пока не хотелось. Вот она и спросила Гиласа, далеко ли он может плюнуть оливковую косточку.
        Гилас усмехнулся:
        - Да уж подальше, чем ты.
        - Уверен? Я бы на твоем месте не хвасталась почем зря!
        Дети развязали мешочек с оливками, стали жевать их и выплевывать косточки. На Кефтиу это популярная забава, и Пирра в этом деле большая мастерица. Девочка почти выиграла, но тут Гилас ее рассмешил. Пирра поперхнулась и чуть не проглотила косточку. От этого стало еще смешнее.
        - Так нечестно! - с трудом выговорила она.
        - Ну и что? - прыснул Гилас. - Я же победил!
        Потом они развалились на земле и жевали красные хрустящие гранатовые зернышки. Наконец-то Пирре удалось уговорить Гиласа их попробовать.
        - Ты где так плеваться научилась? - спросил мальчик.
        - Учитель хороший был - Усерреф. Он в этой игре чемпион.
        Тут Разбойница взобралась Гиласу на грудь, и он потянул маленькую львицу за уши.
        - Усеррефу она бы понравилась, - протянула Пирра. - У одной из самых могущественных египетских богинь львиная голова.
        Гилас потрепал загривок Разбойницы:
        - Слыхала?
        Львица зевнула так, что свалилась.
        Пирра лениво поинтересовалась, почему пауки в шахтах называли Гиласа Блохой. Тот ответил - назвался первым именем, какое пришло на ум.
        - Меня так звал тот человек на острове, Акастос. Помнишь?
        Пирру передернуло.
        - Попробуй забудь! Связал тебя и бросил на растерзание… - девочка понизила голос, - …Злобным.
        Оба притихли. Пирра думала о тайных чудовищных ритуалах Воронов. Поклоняться Злобным! В голове не укладывается. Пирра уже собиралась рассказать об этом Гиласу, но потом передумала. Нет, не сейчас: ночью о таких вещах лучше помалкивать.
        Темнело. Дети вполголоса обсуждали, что будут делать завтра. Гилас хотел перебраться через обсидиановый гребень и обогнуть Гору с запада: вдруг удастся выйти к Морю? Мальчик поведал о странном месте высоко над гребнем: трещины там шипят, потому что в них обитают духи огня. А Разбойница, похоже, может видеть этих духов. Больше Гилас туда ни ногой.
        - Но если вверх не полезем, духов огня вряд ли повстречаем. Наверняка должна быть какая-то тропа, ведущая к берегу. А может, и деревню отыщем. Украдем там лодку.
        - Можно найти деревню Хекаби, - предложила Пирра. - Они помогут. А еще у меня за одной из хижин золото зарыто.
        Гилас ничего не ответил.
        Повисла неловкая пауза.
        За весь день Гилас ни разу не завел разговор о Воронах или кинжале. Она встретилась с мальчиком взглядом, но тот поспешно отвел глаза. Значит, тоже о них думает.
        Глава 24
        - Ты ведь на пике Ликас рос? - понизив голос, спросила Пирра. - Он тоже такой, как эта Гора?
        - И близко нет, - ответил Гилас.
        Они с утра шли на запад. Поднимались по черному склону, заросшему острыми рыжими травинками, но тут встали как вкопанные. Огромный склон впереди от вершины и до подножия плотным слоем покрывала черная зола. Ядовитое дыхание Горы испепелило и сдуло с места все деревья на своем пути.
        - Тут лесной пожар был? - спросила Пирра.
        - Ни разу не видел, чтобы лес так горел. Да и деревья упали только в одну сторону - кроной вниз. Значит, их повалило что-то сверху.
        Дети вытянули шеи и опасливо поглядели на дымившуюся вершину.
        - Смотри, как она раздулась, - прошептала Пирра. - Будто внутри что-то сидит и хочет оттуда выбраться.
        «Или кто-то», - мысленно прибавил Гилас.
        В лесу легко было не обращать внимания на Гору. Но здесь обугленные сосны казались знаком, предостережением. «Знайте, я всесильна, - будто говорила Гиласу и Пирре Повелительница Огня. - И живы вы только потому, что я вас щажу».
        Разбойница взбежала на склон, чихнула и оглянулась на Гиласа. Она права. Его никак не обойдешь - придется пересечь.
        Дети побрели по золе. Горячий ветер задувал в глаза пепел. Под ноги то и дело попадались скользкие обугленные ветки. Едкий запах напомнил Гиласу о выжженной долине, где они с Пиррой побывали прошлым летом, и о Злобных, которые, как известно, обитают на пожарищах.
        Гилас вполголоса спросил Пирру:
        - Что, если на этой Горе они тоже живут?
        - Сюда даже они не сунутся, - возразила Пирра.
        Девочка хотела прибавить что-то еще, но тут Разбойница оживилась, фыркнула и побежала к обгорелому сосновому полену.
        - Что-то учуяла, - заметил Гилас.
        Малышка тщательно принюхивалась. Оказалось, она нашла кусок помета. Из него торчала оленья шерсть и осколки кости. Наклонившись, Гилас почуял едкий запах.
        - Лев, - только и произнес он.
        Пирра побледнела:
        - Лев? Здесь?
        - Вот следы.
        Гилас пошел по ним. Разбойница обнюхивала каждый след.
        - Расстояние между ними большое, - пробормотал мальчик. - Значит, бежал быстро. Некоторые следы глубже остальных. Льва ранили. Приволакивал правую заднюю лапу.
        Потом след скрылся под обугленными ветвями.
        Пирра с тревогой огляделась по сторонам:
        - Вдруг этот лев где-то рядом?
        Но Гилас покачал головой:
        - Нет, следы старые. Видно, тут ходил отец или мать Разбойницы.
        - Зачем льву забираться на такую высоту?
        - Откуда я знаю? Может, от опасности спасался.
        А Разбойница уже бежала дальше по сожженному склону. Гилас обратил внимание: на фоне черных углей ее золотистая шерсть сверкает, как огонек. Должно быть, и его светлые волосы тоже видно издали.
        - Пошли, - сказал он.
        Зачерпнул горсть золы и растер по голове.
        - Чем скорее уйдем с открытого места, тем лучше.
        Добравшись до противоположной стороны склона, и Гилас, и Пирра вздохнули с облегчением. Жаль только, укрыться там негде. В награду за трудный переход путешественники побаловали себя сушеным козьим мясом - впрочем, засохнуть как следует оно не успело. Потом отпили несколько глотков воды из бурдюков.
        - Эти следы мне кое-что напомнили, - вдруг сказала Пирра. Достала что-то из мешочка на шее и протянула Гиласу. - Вот. Все забываю отдать.
        Гилас положил на ладонь львиный коготь и уставился на подарок во все глаза.
        - Это тебе для амулета, - пояснила Пирра. - Ты ведь поклоняешься Повелительнице Зверей. А еще львы сильные, и ты тоже. И вообще, ты же подарил мне ястребиное перо, а я тебе ничего. Так нечестно.
        - Спасибо, - пробормотал Гилас.
        Сначала встреча со львом в тот день, когда мальчика поймали работорговцы, потом Разбойница, львиный помет на склоне, а теперь еще и коготь. Гилас почувствовал себя не в своей тарелке. Это все явно неспроста.
        - Надень, - поторопила Гиласа Пирра.
        Он обвязал кожаный шнурок вокруг шеи.
        Пирра кивнула:
        - Тебе идет.
        С львиным когтем Гилас и впрямь почувствовал себя сильнее, но не хотелось думать, что боги забавляются с ним, будто с фишкой на игорной доске.
        Вскоре они нашли козью тропу и зашагали друг за другом, стараясь лишний раз не смотреть на возвышавшуюся над головой вершину и на заросли ракитника, терявшиеся далеко внизу. Когда преодолели еще один горный выступ, в лицо вдруг резко ударил порыв ветра. Они добрались до северного побережья Талакреи.
        Никакого поселения. Даже хижины нигде не видно. И к Морю отсюда не спустишься. Только обдуваемые всеми ветрами скалы и яростный прибой.
        - Лодок тут уж точно нет, - заметила Пирра, прищуриваясь: пыль летела в глаза.
        - Может, подальше отыщем.
        Гилас сдаваться не собирался.
        Они продолжили путь, но, заслышав приглушенный расстоянием стук молота, встали как вкопанные. Внизу раскинулась черная равнина и перешеек, а за ним - разъяренно рычащая голова острова: гора, изрытая алыми ранами шахт. А над всем этим возвышалась крепость Креона, похожая на всевидящее око.
        Тропа стала шире. Пирра отыскала небольшую нишу, где можно укрыться от ветра. Сбросила пожитки на землю и села, опершись локтями о колени. Разбойница вопросительно взглянула на Гиласа.
        Мальчик застыл как статуя. Горячий ветер бил в лицо. Гиласа захлестнула волна отчаяния. Единственная деревня поблизости - та, где живет Хекаби. Туда лучше не соваться - слишком близко от шахт. Может, их с Пиррой никто не выдаст. Может, найдется подходящий корабль, готовый взять их на борт. Но вдруг их все равно поймают? Креон сидит у себя в крепости, будто орел в гнезде: все видит, разве от него скроешься?
        - Гилас, - тихонько окликнула Пирра.
        Мальчик бросил на нее предостерегающий взгляд.
        - Дольше тянуть нельзя. Надо решать, что делать, - продолжила девочка.
        - Ты опять про кинжал? - процедил Гилас сквозь стиснутые зубы.
        Пирра кивнула:
        - Другого такого шанса не будет. Сбежим с острова - упустим отличную возможность. Придется выбирать.
        Гилас сердито пнул землю, вздымая облачко пыли.
        - Мне до кинжала дела нет, - отрывисто бросил мальчик.
        Пирра нахмурила темные брови:
        - Прошлым летом ты был на все готов, лишь бы кинжал не достался Воронам. А теперь что изменилось?
        - Целый год прошел, вот что. А шахты и вовсе у кого хочешь тягу геройствовать отобьют. Нет, теперь хочу только одного: отыскать Исси.
        - А если боги не дадут тебе ее найти?
        - Это еще почему? Чего они от меня хотят? - крикнул Гилас, повернувшись к дымившейся Горе.
        Твердыня отразила его голос: «Хотят… Хотят… Хотят…».
        - Не пугай Разбойницу, - строго велела Пирра.
        Гилас молча отвернулся. Перед глазами так и стоял кинжал Короносов: широкая квадратная рукоять, блеск смертоносного, но потрясающе красивого клинка. Так и захотелось взять его в руку и поднять, чтобы сверкнул на Солнце. Почувствовать, как сила оружия передается тому, в чьих руках оно находится. А потом зашвырнуть поглубже на дно Моря.
        - Нам от кинжала никуда не деться, - заметила Пирра, будто подслушав мысли Гиласа. - Что бы мы ни сделали, куда бы ни отправились. Нет, Гилас, не уходи. Дослушай. Мы не знаем, долго ли кинжал будет на Талакрее. Ясно одно: он здесь не насовсем. Вороны заберут его обратно в Микены, и тогда нам до него не добраться. Говорю же - это наш единственный шанс.
        - А тебе-то какое дело до кинжала? - огрызнулся Гилас. - Тебя вся эта история вообще не касается.
        - Неправда! Кефтиу - моя родина. Я не могу стоять в стороне.
        - А вчера ночью клялась, что ноги твоей там не будет. Как же ты собираешься предупредить жителей острова и при этом не попасться матери?
        Пирра вздрогнула, будто от удара.
        - Я хотя бы попробую.
        Девочка дотронулась до личной печати на запястье, и крошечный аметистовый сокол сверкнул на Солнце.
        - Гилас, ты не случайно на Талакрею попал. Я тоже. И кинжал сюда не просто так доставят. А Оракул и вовсе без причины людей в Пророчестве не упоминает…
        - Подумаешь, какая честь! Кто ее просил? - взорвался Гилас. - И вообще, с чего ты взяла, будто пророчество обо мне? Я не единственный Чужак на свете! Не буду воровать кинжал, и все тут! С тех пор как потерял Исси, я от нее все дальше и дальше! С меня хватит!
        - А злишься ты только потому, что сам понимаешь: добыть кинжал правильнее всего.
        - Плевать, что правильно, а что нет! Главное - Исси найти.
        - Ну найдешь ты ее, и что? Думаешь, будете спокойно жить на Горе Ликас? А Вороны оставят вас в покое?
        Гилас устремил на Пирру сердитый взгляд:
        - Ты вчера спрашивала про мою мать. Представь, что мы с ней снова встретились. Что я ей скажу? «Помнишь свою единственную просьбу? Чтобы я позаботился о сестре? Ну так вот - извини, не справился». Я должен найти Исси. А все остальное - Оракул, Вороны, кинжал - только мешает.
        - А я? - ровным, ничего не выражающим тоном спросила Пирра. - А Разбойница? Мы тоже тебе мешаем?
        Гилас лишь молча смотрел на нее. Потом развернулся и зашагал прочь.
        Через некоторое время мальчик вернулся.
        Пирра сидела на том же месте, где он ее оставил. Рядом развалилась Разбойница. Маленькая львица слизывала с лап пепел. Завидев Гиласа, радостно вскочила и кинулась к нему, приветливо пофыркивая. Девочка даже головы не повернула.
        - Прости, - буркнул Гилас.
        Пирра кивнула:
        - Ты меня тоже прости, но я свой выбор сделала. Поступай как знаешь, а я возвращаюсь. Буду думать, как украсть кинжал и предостеречь жителей Кефтиу. Да, Гилас, - и то и другое сразу.
        - Совсем рехнулась? Сама ведь рассказывала, как там в крепости!
        Пирра водила по земле обухом топора. Шрам серебрился на щеке бледным полумесяцем. Глядя на ее решительное лицо, Гилас невольно вспомнил мать Пирры, Верховную жрицу.
        - А ты что будешь делать? - спросила девочка, не поднимая глаз.
        - Пока не знаю.
        Гилас приблизился к краю обрыва и уставился на Гору. Рассеянно скользнул взглядом по черному склону, спускавшемуся к заросшим ракитником протокам. Пахло пылью, тимьяном и дымом. Гилас понятия не имел, как поступить и на что решиться.
        - Не могу же я стоять в стороне, пока Вороны захватывают Кефтиу, - прибавила Пирра. - Да, помешать не сумею, но хотя бы попытаюсь дать знать об их планах.
        Мальчик почуял запах дыма. Рухнул на колени.
        - Гилас!
        В зарослях далеко внизу блеснул огонек. Между ветками Гилас разглядел силуэты людей и собак.
        - Гилас! - снова окликнула Пирра.
        С такого расстояния все рассмотреть трудно, однако Гилас насчитал шесть или семь собак и не меньше семи Воронов-охотников. Похоже, они разбивают лагерь.
        И тут в зарослях мелькнул мальчишка примерно возраста Гиласа. Высокий, хорошо сложен, длинные темные волосы заплетены в косы - значит воин. По одной только привычке теребить личную печать на запястье Гилас узнал бы его из тысячи и все же глазам своим не поверил. Пульс застучал в ушах. Да это же Теламон!
        Разбойница подошла посмотреть, почему мальчик застыл на месте. С обрыва посыпались камешки. Теламон поднял голову. Гилас быстро схватил Разбойницу за шкирку и оттащил от края.
        - Что там? - спросила Пирра, подходя к Гиласу.
        - Пригнись! - шепнул он.
        Пирра торопливо повиновалась - но слишком поздно.
        Сын вождя ее заметил.
        Глава 25
        Псы неслись вверх по склону, Вороны расходились в разные стороны, перекрывая все пути к отступлению. Гилас взглянул на горную вершину:
        - Вниз нельзя. Будем подниматься.
        Пирра кивнула:
        - Вон там я видела тропу.
        - Спустимся с другой стороны и спрячемся в зарослях.
        «Если тропа не слишком крутая, - мысленно прибавил Гилас. - Если нас собаки не догонят».
        По выражению лица Пирры сразу видно: девочка подумала о том же.
        Пригнувшись, они побежали к тропе; Разбойница впереди. Ничего не скажешь - легкая добыча для своры псов.
        К удивлению Гиласа и Пирры, тропа оказалась вымощена обсидиановыми плитами. Она змеилась к самой вершине. Пирра предположила - должно быть, островитяне поднимаются на Гору, чтобы принести подношения. Бежать по гладкому, скользкому обсидиану трудно. Чтобы не упасть, Пирра стянула с ног сандалии и побежала босиком.
        Гилас каждую секунду боялся услышать собачий рык или свист стрел. Но нет - только шум ветра в ушах и их с Пиррой хриплое дыхание. Вдруг Солнце заволокла темная пелена. Гиласа окутало облако ядовитого дыма, разъедающего легкие. Мальчик едва сдержал кашель. Сквозь пелену он с трудом разглядел Пирру. Та покачнулась и закрыла рот рукой.
        Разбойница преградила Гиласу путь: следила, чтобы тот не сходил с тропы. Наконец подул сильный ветер, дым немного рассеялся, и мальчик разглядел, откуда взялось облако. Возле тропы зияла облепленная желтой коркой трещина, с громким бульканьем изрыгавшая из недр клубы пара. Жилище духа огня.
        Гилас схватил Пирру за руку и указал на трещину.
        - Ни в коем случае не сходи с тропы, - прошептал мальчик. - Духов здесь много.
        Извилистая обсидиановая змея ползла все выше, к самой вершине. Ветер усилился: яростные порывы изорвали дымовую завесу в клочья, но принесли зловонные испарения. Отовсюду раздавалось бормотание рассерженных духов. Гора упорно гнала беглецов вверх.
        Мешок бил Гиласа по спине. Плетеный мячик Разбойницы отвязался и скакнул прямиком в огненную трещину. Яростное шипение, струйка дыма - и мячик исчез в языках пламени.
        Но Разбойница не заметила. Маленькая львица что-то учуяла. Оживленно зафыркала и кинулась вперед.
        Гилас и Пирра переглянулись. Удивительное дело - кажется, малышке совсем не страшно. Наоборот - похоже, ей тут даже нравится.
        Вдруг снизу, из дымного облака донесся мужской кашель.
        Гилас и Пирра в ужасе уставились друг на друга. Собака вдалеке отрывисто гавкнула ровно трижды. Ниже другая собака подхватила сигнал.
        Дети со всех ног бросились вперед. Тропа поднималась все круче, бежать было все труднее. Пришлось опуститься на четвереньки. Гилас запрокинул голову. Вершина совсем близко. Ядовитый пар сползает вниз густыми белыми волнами.
        Скоро обсидиановые плиты закончились. Гилас и Пирра побежали дальше по черной осыпи, но подвижная каменная масса опасно скользила под ногами. Сквозь туман Гилас увидел, как Пирра потеряла равновесие, а потом исчезла.
        Девочка отчаянно цеплялась за край, пытаясь нащупать ногами опору. Гилас схватил ее за запястье и помог влезть обратно.
        - Мы на каменном гребне, - пропыхтел мальчик.
        Край острый и тонкий, как лезвие ножа. Вдвоем на таком устоять трудно. С одной стороны горный склон отвесно спускается к зарослям, а те теряются далеко-далеко внизу. С другой стороны пропасть, в которую едва не рухнула Пирра. Из-за дыма не видно дна.
        - Что там внизу? - выдохнула девочка.
        Гилас бросил камешек. Вот он, подпрыгивая с дробным стуком, покатился вниз. Но как упал на дно, дети не услышали. Вдруг дым развеялся, и они увидели, что добрались до высшей точки Талакреи.
        А на месте горной вершины зияет дыра: огромный широкий котел, окруженный пламенными логовами духов огня. Голые черные стены котловины спускаются к клубящемуся дымному озеру. Так вот где живет Повелительница Огня. Одно неловкое движение, и Она проглотила бы непрошеных гостей.
        Сзади послышался собачий лай. Наверху отвесно возвышались края жерла. Вокруг раскиданы огромные камни, выброшенные изнутри какой-то невероятной чудовищной силой. Но другого выхода нет: Гилас и Пирра полезли еще выше.
        Вдруг лицо Пирры исказила гримаса ужаса. Она вцепилась в Гиласа, заставив мальчика пригнуться. У него над головой что-то просвистело и, подрагивая, вонзилось в землю.
        Стрела с черными перьями ворона.
        Пирра поудобнее перехватила дубинку. Они с Гиласом замерли плечом к плечу на краю жерла. Если не считать стрелы, воины ничем не выдавали своего присутствия. Но вот из пелены дыма показались две ощетинившиеся собаки и стали подбираться к беглецам.
        - Не отходи от меня, - вполголоса предупредил Гилас. - Ты меньше, на тебя первую набросятся.
        Юбка из сыромятной кожи, свирепый взгляд, львиный коготь на шее - в этот момент Гилас, как никогда, похож на дикаря.
        Псы - лохматые рыжие зверюги; клыки длиной с кабаньи. Они подбираются все ближе. В их глазах Пирра прочла только одно: жажду крови.
        Одна собака внезапно прыгнула на нее. Девочка замахнулась дубинкой. Промазала. В прыжке пес напоролся на вовремя вскинутый топор Гиласа и рухнул на землю мертвым.
        Вот на Пирру прыгнул другой пес. На этот раз ей удалось попасть дубинкой по морде. Раздался треск, зверь отлетел в сторону, но тут же вскочил на ноги и снова пошел в атаку. Гилас со всей силы пнул собаку ногой. Та с воем рухнула в пропасть, а мальчик покачнулся и чуть не упал в логово духа огня. К счастью, Пирра вовремя схватила его за руку и дернула к себе.
        Но к ним уже подбирались два других пса. В дымной пелене проступили силуэты воинов. Одни натягивали тетиву и прицеливались из луков, другие сжимали в кулаке рукоять кинжала.
        - Сзади, - с трудом переводя дыхание, выговорил Гилас. - Видишь валун? Тот, что на льва похож? Укроемся за ним и будем отбиваться оттуда. Только бы добраться…
        Уворачиваясь от стрел, они пятились к большому камню. Но стоило им достичь цели, как раздался оглушительный рык, от которого задрожала земля под ногами.
        - О нет, - выдохнул Гилас.
        Пирра оглянулась. Валун оказался живым львом!
        За одну страшную секунду девочка успела разглядеть и угрожающе наклоненную массивную голову, и мощные когти, роющие землю. Зверь готовился к броску. И тут Пирра заметила Разбойницу: малышка спряталась за мускулистыми задними лапами льва. Девочку вдруг осенила догадка: следы, которые они с Гиласом видели на склоне, принадлежали не погибшим родителям Разбойницы, а другой львице. И теперь та сделает все, чтобы защитить детеныша от людей - и от Пирры с Гиласом тоже.
        Сзади Вороны, впереди разъяренная львица.
        - Пригнись! - велел Гилас и потянул Пирру за руку.
        Оба сжались в комок.
        Львица зарычала, обнажая огромные желтые клыки.
        Гилас стянул с плеча бурдюк с водой и швырнул в нее. Один могучий взмах лапы, и бурдюк полетел в жерло. Пирра тоже бросила в львицу свой бурдюк. Надо хоть как-то отвлечь хищницу.
        Вороны держались в стороне, но собаки со всех ног неслись к Гиласу и Пирре. Уголком глаза Пирра заметила, как львица припала к земле. Лопатки выступили четче, задние лапы напряглись. Огромный зверь готовился к прыжку.
        - Ложись! - велел Гилас.
        Львица стремительно рассекла воздух у них над головами, перелетела через детей и приземлилась перед собаками. Раздался треск, потом собака завыла, но вой быстро оборвался, и тело пса рухнуло в пропасть.
        Львица снова заняла оборонительную позицию, однако Пирра заметила, как она покачнулась. Бока тяжело вздымаются, с морды стекает слюна. Львица стара и вдобавок серьезно ранена.
        Только тут Гилас и Пирра сообразили: зверь стоит между Воронами и беглецами. Шанс упускать нельзя. Оба кинулись бежать. Но пока воины подбирались к львице, две собаки проскользнули мимо хищницы. Одна бросилась на Гиласа, вторая - на Разбойницу.
        Пирра оглянулась. Гилас отбивался от собаки с топором в одной руке и ножом в другой. Разбойница попятилась и оказалась в тупике: сзади путь преградил камень. Малышка отважно рычала на пса в три раза больше ее. Решив, что Гилас справится сам, Пирра кинулась вверх по склону. Собака прыгнула на Разбойницу. Пирра размахнулась дубинкой и уложила пса. На секунду взгляды львенка и девочки встретились. Потом малышка развернулась и бросилась прочь, скрывшись в дымной пелене.
        Гилас тоже одолел собаку. Но когда спешил к Пирре, споткнулся и потерял равновесие. Пирра успела схватить ручку его топора, не дав Гиласу упасть. Мальчик снова выпрямился.
        Внизу, в нескольких шагах от них старая львица отбивалась и от Воронов, и от единственной уцелевшей собаки. Из боков торчали стрелы. Животное быстро теряло силы. Собака подпрыгнула и вонзила клыки ей в глотку. Львица взревела и стала драть пса когтями. Но тот упорно не разжимал челюсти. Противники сцепились так, что в клубке уже не разобрать, где чья шерсть и где чьи зубы. В пылу схватки оба перелетели через край и скрылись в жерле.
        Гилас и Пирра снова полезли вверх. Но теперь Гора гнала их прочь. Пускала едкий дым в лицо, заставляла отступить.
        Дети на четвереньках поползли вниз. Вдруг над Пиррой навис воин и схватил ее за волосы. Второй вцепился в руку Гиласа и резко, со всей силы заломил за спину.
        - Поймал! - крикнул воин.
        Глава 26
        Ворон стиснул запястья Пирры так крепко, что казалось, вот-вот треснут кости. Девочка извивалась, пиналась, но с тем же успехом могла драться с камнем.
        - Отпустите ее! - прокричал Гилас. - Это рабыня знахарки, без нее Креона не вылечить!
        За это Гилас получил удар в лицо рукояткой ножа.
        - Мы их схватили, господин! - объявил тот воин, что держал мальчика.
        Он обращался к кому-то, кто еще только приближался к жерлу. Из дымного облака донеслись шаги. Оба воина торопливо выпрямились. Пирра разглядела, что к ним поднимается молодой человек. Гилас тоже его заметил и сразу побледнел как полотно. Встретился взглядом с Пиррой.
        - Спасайся, - прошептал он. - А мне уже ничем не поможешь.
        Молодой воин весьма хорош собой: смуглый, с породистыми чертами лица и длинными темными косами. При виде его Пирра вздрогнула. Девочка сразу узнала Теламона: за него ее хотели выдать замуж в прошлом году.
        «Все, нам конец», - пронеслось в голове. Теламон передаст Гиласа Креону, и тот скормит мальчика своим воронам.
        Теламон скользнул взглядом по Пирре, и, хотя выражение его лица не изменилось, девочка сразу поняла: Теламон ее узнал. Потом он повернулся к Гиласу. Тот выплюнул кровь и с вызовом уставился на бывшего друга.
        На лице Теламона не дрогнул ни один мускул, но пальцы крепче стиснули рукоятку кинжала.
        - Разделаемся с ними здесь или отведем к шахтам, чтобы все видели? - спросил воин, державший Пирру.
        - Эта Гора священна, - выпалила Пирра. - Убьете нас - будете прокляты навечно!
        Про запрет девочка выдумала, однако воины сразу принялись обеспокоенно переминаться с ноги на ногу.
        - Отпустите девчонку, - приказал Теламон. - Обратно в крепость сама дойдет.
        Воин разжал хватку так резко, что Пирра покачнулась.
        - А с Чужаком как поступим? - спросил воин.
        Темные глаза Теламона окинули Гиласа быстрым взглядом. Сын вождя тут же отвернулся и стал медленно убирать кинжал в ножны. Только Пирре видно напряженное выражение его лица. Похоже, в его душе борются противоречивые чувства.
        - Это не он, - не оглядываясь, бросил Теламон.
        Воины чуть рты не открыли от удивления.
        - Не он? - переспросил один из Воронов.
        - Господин, ты уверен? - усомнился второй. - Мальчишка одет в шкуры. Я думаю, что…
        - Никого не волнует, что ты думаешь, - холодно отрезал Теламон. - Я знал того Чужака. Этот парень на него совсем не похож. Просто беглый раб.
        Мужчины растерянно переглянулись.
        - Что же с ним делать? Вернуть в шахты?
        - Нет. Буйный раб - дурной пример для остальных. Так и до восстания недалеко.
        - Тогда куда же его девать?
        Теламон ненадолго задумался.
        - Отдадим в подмастерья кузнецу. Пусть трудится у печей. Там он точно долго не протянет.
        - Если убью тебя прямо здесь и сейчас, - произнес Теламон, - получу только похвалы.
        - Не убьешь, - возразил Гилас с уверенностью, которой не ощущал.
        - Посмотрим, - буркнул Теламон.
        - Хотел бы, сразу прикончил.
        Теламон прижал ладони к вискам.
        - Чего я хочу, так это никогда больше тебя не видеть! - простонал он. - Даже имя твое забыть! У меня из-за тебя одни неприятности! Вру родным, рискую всем, что у меня есть, и ради чего? Чтобы выручить парня, который когда-то был моим другом!
        Они сидели одни в лагере Воронов среди зарослей. Теламон нарочно отослал своих людей искать пропавших собак. Руки Гиласа связаны за спиной и невыносимо ноют, да и ушибленная скула болит.
        Теламон ходит кругами вокруг серого пепелища, оставшегося от погасшего костра. Косы раскачиваются, маленькие глиняные диски на их концах постукивают друг о друга. Как же Гиласу знаком этот звук! Теламон возмужал, стал выше, и все-таки этот молодой воин ничем не отличается от того мальчишки, который убегал из дома на пик Ликас к Гиласу и Исси.
        - Не собираешься убивать - отпусти, - произнес Гилас.
        Теламон фыркнул:
        - А воинам что скажу? Пленника духи огня утащили?
        - Тогда что ты предлагаешь?
        Мальчик потеребил личную печать на запястье.
        - В голове не укладывается, - пробормотал он. - Как ты вообще здесь оказался?
        - Не по своей воле. Поймали и продали в рабство.
        Теламон окинул Гиласа испытующим взглядом:
        - Точно не врешь?
        - Сомневаешься - глянь на татуировку.
        Гилас неуклюже повернулся, показывая отметину на предплечье.
        - Но почему тебя именно на Талакрею занесло? Да еще сейчас, когда Коронос… когда мы здесь все вместе?
        - Вы мне про свои планы не докладываете. Послушай, Теламон, плевать я хотел на этот распроклятый кинжал. Мне только одно нужно: выбраться с острова и разыскать Исси.
        Теламон устремил на Гиласа непроницаемый взгляд:
        - Конечно, хочется тебе доверять, но ты меня уже несколько раз обманывал.
        - Ты меня тоже.
        Теламон дернулся, будто от удара. Отошел к погасшему костру и сердито пнул золу, подняв облачко горького пепла.
        Пока бывший друг стоял к Гиласу спиной, тот подумал: может, повалить его на землю? Но Теламон сильнее, вдобавок вооружен. Вместо этого Гилас заметил:
        - Я смотрю, ты не особо удивился, что я жив.
        - Вообще не удивился, - парировал Теламон. - Это для меня не новость.
        - Как ты узнал?
        Теламон не ответил.
        - Гилас, а ведь я тебя оплакивал, - вместо этого тихо произнес он. - Горевал по дорогому другу. И все это время ты надо мной смеялся.
        - Я не смеялся.
        - Разве нет?
        - Нет, конечно.
        Мальчики уныло уставились друг на друга, стоя по разные стороны от пепелища. Вот и от их дружбы осталась одна зола.
        Тут из зарослей донеслись мужские голоса.
        Теламон поспешно опустился на корточки рядом с Гиласом и сделал вид, будто затягивает веревки потуже.
        - Отдадим тебя в кузницу, - прошептал бывший друг. - Попробуй продержаться хоть несколько дней. Говорят, кузнец суров, вдобавок с причудами. Он тебя высечет, но тут ничего поделать не могу. Вмешаюсь - воины заподозрят неладное. Я и так по лезвию ножа хожу. Потерпи уж как-нибудь денька два-три. Надеюсь, сумею посадить тебя на корабль.
        Гилас развернулся, насколько позволяли веревки.
        - Устроишь мне побег?
        - Не ори!
        - Но… почему?
        - А что тебе непонятно? Ты был моим другом. Даже после всего, что случилось, не могу стоять в стороне и позволить тебя убить. Нет, лучше помогу тебе уплыть с Талакреи и отделаюсь от тебя раз и навсегда.
        - Выручишь меня - предашь клан.
        Теламон испепелил Гиласа взглядом и язвительно бросил:
        - Вот спасибо, и как я сам не сообразил!
        Мужчины вернулись. У их ног с поджатыми хвостами бежали три провинившихся пса. Не успел Гилас глазом моргнуть, как Теламон опять превратился в молодого высокомерного командира и рывком поставил Гиласа на ноги.
        - Пошевеливайтесь, - рявкнул он.
        Обсидиановая дорога шла напрямик через долину. К вечеру они уже добрались до перешейка. Один раз Гилас заметил Пирру: она следовала за ними на расстоянии. Оставалось только надеяться, что ей хватит ума отправиться в деревню. Только бы не пыталась его спасти! Разбойницы нигде не видно. Спустилась маленькая львица с Горы или до сих пор бродит одна среди ядовитых испарений?
        Возле перешейка Теламон отвязал лошадь и дальше поехал верхом. Потом они направились к горному отрогу. Когда проходили мимо шахт, рабы трудились в поте лица, расчищая засыпанные стволы. Скоро от обвала не останется и следа. Гилас подумал о ловцах, скрывавшихся глубоко под землей. Казалось, их гнев просачивался даже сквозь каменную толщу.
        К кузнице ведет крутая тропа. По обе стороны валяются выжженные шлаки. Гилас бредет, едва переставляя ноги от изнеможения. Воины не отходят от пленника ни на шаг. Чем выше поднимаются, тем громче доносится стук молотов.
        Лошадь Теламона испуганно шарахнулась.
        - Не балуй, - сердито приказал сын вождя.
        Теламон изо всех сил притворяется, будто чувствует себя как рыба в воде. Но Гилас видит - бывшему другу не по себе. «Кузнецы - народ особый, - сказал когда-то Зан. - С кузнецом даже Вороны ссориться не станут». Теламон очень рискует, заставляя кузнеца взять к себе нового раба.
        Покрытые копотью невольники снуют возле печей. Точь-в-точь муравьи, ухаживающие за личинками. Печи напоминают приземистые глиняные колонны, усеянные отверстиями. Из каждого валит зловонный коричневый дым. Вот рабы открыли один из заслонов. По каменному желобу потекло жидкое пламя. «Вырубают, дробят и жгут, пока медь не вытечет наружу…».
        Возле каменных хижин горят костры и стучат молоты. Должно быть, именно там медь таинственным образом соединяют с оловом и получают бронзу.
        И вот они поднялись на продуваемую всеми ветрами вершину. Воздух соленый, в небе кричат чайки. К Морю спускается головокружительно крутой обрыв. «Нет, этим путем отсюда не убежишь», - подумал Гилас.
        Под терновым деревом четверо рабов выгружали уголь из телеги, запряженной волами. Одна из каменных хижин стояла в стороне от остальных, у самого края. Изнутри доносился стук одного-единственного молота. У Гиласа упало сердце. Наверняка это жилище кузнеца!
        Теламон спешился и приказал воинам развязать пленника. Потом обратился к рабам:
        - Скажите хозяину, что я желаю говорить с ним.
        Те приложили пальцы к губам и покачали головами.
        - Господин, они все немы, - пояснил один из воинов. - Кузнец берет к себе только тех, кто лишен дара речи.
        Гилас совсем забыл про эту подробность. Мальчика передернуло. Что же теперь с ним будет?
        Воину, видно, пришла в голову та же мысль.
        - Господин, вряд ли кузнец согласится…
        - Что прикажу, то и сделает, - отрезал Теламон.
        Но сын вождя весь взмок от пота.
        Один из рабов подбежал к дереву и стал бить в висевший на ветке медный барабан.
        Стук молота затих. Из хижины вышел мужчина и зашагал к ним. Крепкого сложения, с широкими плечами и мускулистыми руками, покрытыми ожогами. Кожаный передник призван защищать кузнеца от жара печей. Темная борода подстрижена коротко, волосы до плеч, голову обхватывает пропитавшийся потом ремешок из сыромятной кожи. Верхней части лица не разглядеть: ее скрывает кожаная маска.
        Теламон кивнул в знак приветствия.
        Кузнец едва заметно наклонил голову в ответ.
        - Мастер, - произнес Теламон, стараясь говорить властно и вместе с тем уважительно, - вот беглый раб. Возьми его к себе в кузницу. С остальными его держать нельзя, иначе посеет смуту.
        Сквозь прорези в маске кузнец устремил пристальный взгляд на Гиласа. Что-то буркнул и направился обратно в кузницу. Видно, хотел сказать, чтобы Гилас следовал за ним.
        Тот рискнул посмотреть на Теламона. Но бывший друг уже сел в седло и поскакал прочь. Интересно, устроит он Гиласу побег или на помощь нечего и надеяться?
        - Сюда, - проворчал кузнец.
        Растирая затекшие запястья, Гилас последовал за новым хозяином в кузницу.
        Его сразу обдало жаркой волной. Странный сладковатый запах сырого металла неприятно напоминал о свежей крови. На невысокой платформе каменный очаг, в котором горит уголь. Еще массивный каменный блок и мехи из сыромятной кожи с почерневшими глиняными соплами. Рядом сложены стопками бронзовые слитки в локоть длиной. В кузнице лежат горы наконечников для стрел и копий, а также ножей и кинжалов. Все изделия отливают розовым, как и подобает свежей бронзе. На верстаке разложены каменные формы, молоты, резцы. Рядом - тарелка сушеных анчоусов, сыр и приоткрытый мешочек с листьями.
        В памяти Гиласа что-то промелькнуло. Он уже видел такой мешочек, но где и когда?
        Кузнец взял костяную чашу, зачерпнул воды из ведра и сделал пару глотков.
        - Ну, признавайся, зачем тебя ко мне подослали на самом деле? - спросил он.
        И голос знакомый: такой ровный, уверенный. А листья на верстаке - это же крушина! Ее листья жуют, чтобы отпугнуть призраков - или Злобных.
        Набравшись храбрости, Гилас спросил:
        - Не узнаешь?
        Кузнец опустил чашку. Глаза в прорезях маски сверкнули.
        - Это же я, Блоха, - произнес Гилас. - Ты меня взял в плен прошлым летом. Тогда ты не был кузнецом, твой корабль потерпел крушение, и тебя звали Ак…
        Со скоростью змеиного броска человек по имени Акастос кинулся к Гиласу и зажал мальчику рот рукой.
        - Мое имя Дамеас, - прошипел старый знакомый. - Кузнец Дамеас. Уяснил? Если да, моргни два раза, не то пожалеешь.
        Гилас повиновался.
        Глава 27
        Акастос подтащил Гиласа к печи и вытянул его руку над огнем.
        - Поклянись, что никому не скажешь моего настоящего имени!
        - Не скажу, - с трудом выговорил Гилас.
        - Нет, не так! Дай клятву огню!
        - Клянусь, никому не скажу твоего настоящего имени!
        Мужчина сунул руку Гиласа в ведро с водой, потом сел на стул и заставил мальчика опуститься на колени. Так они оказались лицом к лицу. Гилас понимал: вырываться бесполезно. Пальцы, железной хваткой вцепившиеся в его плечо, раздавят кости мальчика, как яичные скорлупки. Гилас не знал, радоваться или тревожиться, что он снова очутился в руках Акастоса. Этот человек оставил его в качестве приманки для Злобных, но иногда проблески доброты ему не чужды.
        Акастос стянул маску и пронзил Гиласа острым, как нож, взглядом. Теперь его волосы короче и борода клинышком не белесая от морской соли. Но светло-серые глаза все такие же непроницаемые. Гиласу даже сделалось не по себе.
        - Ты откуда здесь взялся? - рявкнул Акастос.
        Гилас нервно сглотнул:
        - Я раб. Я сбежал.
        - Без фокусов, мальчик. Ох, опасную игру ты затеял. Опять нарываешься. Говори, как ты сюда попал?
        - Я не вру!
        Акастос фыркнул:
        - Прошлым летом объявился на Острове Людей-с-плавниками. Говорил, тебя Вороны ищут. Якобы они убивают Чужаков, а почему, не знаешь. Представился козопасом, но откуда-то знал про кинжал Короносов. А теперь тебя снова занесло туда же, куда и меня, и опять по чистой случайности?
        - Я возвращался домой. Меня поймали, продали в рабство и привезли на Талакрею.
        - А почему не убили?
        - Вороны не знают, что это я. То есть что я Чужак.
        - Стало быть, я должен поверить, что ты и Короносы случайно оказались на Талакрее в одно и то же время? А Вороны ни сном ни духом, что ты здесь?
        Гилас кивнул:
        - Пожалуйста, не выдавай, а то меня прикончат.
        Вдруг Акастос выпустил мальчика и направился к печи. От огня на его лице заплясали тени. Гилас украдкой покосился на дверь.
        - Не советую, - покачал головой Акастос, будто прочитал его мысли. - Дальше печей все равно не уйдешь. Ну а с обрыва только один спуск. Спору нет, вниз попадешь быстро, но уцелеешь вряд ли.
        Акастос снова опустился на табурет и уперся мускулистыми руками о колени. А потом задал такой вопрос, что Гилас позабыл про все остальное.
        - Что тебе известно о кинжале? Говори всю правду, ничего не утаивай.
        Гилас набрал полную грудь воздуха.
        - В гробнице я нашел умирающего человека. Он отдал мне кинжал. Сказал, что украл, и велел никому не показывать.
        Кузнец застыл как каменный.
        - Что за человек?
        - Кефтиец. Молодой. Похоже, что богатый. Ты его знал?
        Акастос и бровью не повел, но Гилас чувствовал: в голове у кузнеца мысли бурлят стремительным водоворотом.
        - Выходит, кинжал был у тебя в руках, - медленно произнес Акастос.
        - Да, но потом его забрал Кратос. Мы дрались. Он утонул. Кинжал достался Воронам.
        Акастос удивленно вскинул брови:
        - Кратос мертв? Хоть одна хорошая новость! Но тогда непонятно, почему Вороны до сих пор за тобой охотятся.
        - Оракул предсказала: «Если клинок окажется в руках Чужака, дом Короносов поглотит пламя». Вороны думают, я тот самый Чужак. Но мне до пророчеств дела нет. Я одного хочу: разыскать сестру.
        Акастос помолчал.
        - Наверняка это ловушка, - наконец произнес он. - Вороны не подозревают, кто ты такой? Ох не верится.
        - Клянусь, для них я обычный раб! Только Теламон знает, кто я, но он…
        - Какой еще Теламон?
        - Парень, который меня сюда привел. Теламон - сын Тестора. Раньше мы дружили, но потом я узнал, что он Ворон.
        Акастос снял с крючка бурдюк с вином, наполнил чашу до половины и разбавил напиток водой из ведра. Стоило поглядеть, как он пьет, и Гилас сам почувствовал жажду.
        - Значит, Тестор из Ликонии, - протянул Акастос, вытирая рот рукой. - И этот паренек - его сын?
        Гилас кивнул:
        - Теламон обещал устроить мне побег.
        - Думаешь, не обманет?
        Мальчик не ответил.
        Акастос вертел кувшин в длинных пальцах.
        - Что же мне с тобой делать, Блоха? Откровенно говоря, в голову приходит только один надежный способ избежать проблем.
        - Но ты этого не сделаешь, - поспешно вставил Гилас. - Не сможешь меня убить.
        - Думаешь?
        Сердце Гиласа бешено билось. Мальчик с трудом произнес:
        - Ты заставил меня поклясться, что никому не скажу твое настоящее имя. Зачем возиться с клятвами, если с самого начала собирался меня прикончить?
        Морщинки в уголках рта Акастоса проступили четче. Казалось, мужчина хотел улыбнуться, но позабыл, как это делается.
        Вдруг Гилас вспомнил немых рабов у тернового дерева.
        - П-прошу тебя, не вырезай мне язык! - заикаясь, выговорил мальчик.
        Тут Акастос рассердился:
        - Что ты себе напридумывал? Мои рабы с рождения немые. Просто забрал их из шахт, и все.
        - Извини, - пробормотал Гилас и покосился на кувшин. - Можно попить?
        Акастос фыркнул:
        - Пожалуйста.
        Гилас выпил три чаши вина с водой, потом попросил анчоус. Акастос молча пожал плечами.
        - Неужто совсем не рад меня видеть? - пробубнил Гилас с набитым ртом.
        - Тоже мне, радость нашел! Я тебе еще прошлым летом сказал: от тебя одни неприятности.
        - А еще ты сказал, что у нас много общего - мы оба бойцы.
        - Ну и что? Возомнил, будто мы близнецы-братья?
        - Нет, просто…
        - Что ты вообще про меня знаешь, Блоха?
        Гилас доел остатки сыра и рассудил, что от Акастоса лучше ничего не скрывать.
        - Ты был моряком. А может быть, и воином: силы тебе не занимать. Человека хитрей тебя я не встречал. Ты прячешься от Воронов. В бега подался давно: я тогда еще на свет не родился. Знаю, что тебя преследуют… - Гилас понизил голос, - … Злобные. Выходит, ты убил кого-то из родичей, но кого и как, не знаю.
        Из очага раздался треск, полетели искры. Гилас оробел - кажется, зашел слишком далеко.
        Акастос поскреб бороду. Вздохнул:
        - Принесло же тебя на мою голову!
        Гиласу стало не по себе.
        - Я же тебе ничем не мешаю. Что ты собираешься со мной сделать?
        Акастос встал и принялся мерить шагами кузницу. Издал резкий смешок.
        - Да, боги горазды пошутить!
        - Ты это к чему?
        - Разве сам не понимаешь? Для меня лучший способ извлечь из ситуации выгоду - передать тебя Креону.
        - Не надо!
        - Выдать Чужака значит заслужить его доверие. Тогда мне в крепость путь открыт.
        - Я же тебе рассказал о Пророчестве! С моей помощью ты сможешь победить Воронов раз и навсегда! Ты ведь хочешь с ними расквитаться? Для этого ты здесь?
        - Пророчества - штука обманчивая, Блоха. Не доверяю я всяким предсказаниям. Уж больно мутные. Непонятно, о тебе речь или о ком-то другом. Может, у тебя и впрямь божественное предназначение, а может, ты просто пастушок, который сам не понимает, куда вляпался.
        - Но если ты не выдашь меня Воронам и окажется, что пророчество обо мне, у тебя больше шансов разделаться с ними!
        - Это верно. Вот только, если спрячу тебя здесь, у Короносов больше шансов тебя найти, а потом выпытать мое настоящее имя.
        - Честное слово, буду молчать!
        - Эх, Блоха! Язык развязать можно любому. Долго ли умеючи?
        Что-то в голосе Акастоса подсказывало: уж он-то умеет развязывать языки.
        - А я думал, ты ко мне хорошо относишься, - уныло вздохнул Гилас.
        - Это здесь ни при чем, - отрезал Акастос. - Видишь ли, в чем штука…
        Вдруг он умолк и уставился на дверной проем.
        - Что там? - шепотом спросил Гилас.
        Акастос жестом велел ему замолчать.
        Снаружи доносился шорох, потом стало тихо. Тот, кто подобрался к хижине, замер. Видно, прислушивался.
        Акастос неслышно подкрался к дверному проему. Даже тени старался не отбрасывать, чтобы незваный гость его не заметил. Тут Акастос кинулся на незваного гостя - стремительно, будто змея на добычу. Через секунду кузнец уже втаскивал в хижину отчаянно вырывавшегося пленника.
        - Не трогай ее! - взмолился Гилас.
        Акастос разжал хватку и сунул в рот укушенные пальцы.
        Разбойница спряталась за Гиласом и зарычала.
        Глава 28
        - Не трогай ее! - повторил Гилас.
        Подхватил Разбойницу на руки. Бедняжка дрожала от страха. Гилас почувствовал, как быстро бьется ее сердце.
        Акастос навис над мальчиком с ножом в руке.
        - Ну и как это понимать? - резким тоном спросил кузнец.
        - Она всего лишь детеныш! Какой от нее вред?
        Только сейчас Гилас заметил, что на лбу Акастоса выступили капельки пота.
        - Лев, - пробормотал кузнец себе под нос. Потом опять обратился к Гиласу: - Это какой-то фокус? Чтобы я решил, будто мне ниспослан знак?
        - Никаких фокусов! Я ее на Горе подобрал. Креон убил ее родителей. Она еще маленькая, одна пропадет.
        Акастос устремил на Гиласа испытующий взгляд.
        - Слыхал про Микенского Льва?
        Гилас покачал головой.
        - Так раньше называли Верховного вождя. Когда-то я владел участком земли неподалеку от Микен. А теперь здесь объявился этот львенок. Нет, это точно знак.
        - Но… Она же не виновата!
        Акастос медленно опустил оружие в ножны.
        - Убери отсюда эту тварь, - хрипло выговорил кузнец.
        - Давай я ее спрячу за кузницей, - быстро предложил Гилас. - Буду носить ей еду…
        - Делай, что велю.
        Гилас замер в нерешительности. Мальчик боялся напоминать кузнецу, о чем тот говорил до появления Разбойницы, и все же этот вопрос следовало прояснить.
        - Ты же не выдашь меня Креону?
        Акастос устало потер ладонью лицо:
        - Сказано - убери зверюгу, а там видно будет.
        Высокий человек с черной гривой смотрел на них сердито. Мальчик держал малышку под передние лапы. Встал и, покачиваясь, вынес ее из логова сердитого человека.
        Маленькая львица так напугана, что даже не сопротивляется. Подушечки лап болят, а еще очень хочется есть. На Горе девочка убила для нее ящерицу, но на равнине они потеряли друг друга. Малышка уже полдня одна, и ей страшно.
        Наконец она уловила запах мальчика. Но он шел вместе с плохими людьми, и маленькая львица побоялась выходить из зарослей. Она последовала за ними и оказалась в ужасном шумном месте, где люди нападают на землю, будто она их чем-то обидела. Земля рычит в ответ, но люди ее не слышат. Малышке это место ужасно не нравится, но ничего не поделаешь: надо держаться рядом с мальчиком.
        Теперь он отнес ее за логово сердитого человека и спустил на землю возле груды валунов. Пахнет пылью и жуками. Львы тут не водятся. Малышка робко приблизилась к краю. Далеко внизу огромное блестящее существо со сморщенной серо-голубой шкурой лижет камни с глухим неумолчным рокотом. Малышка прижала уши и отбежала обратно к валунам.
        Мальчик заговорил с ней тихо и ласково, а потом подтолкнул к маленькой нише за кустом. Там пахнет поприятнее. Малышке стало спокойнее. Мальчик убежал ненадолго и вернулся с рыбой. Пока маленькая львица ела, он опять убежал. Малышка так устала, что вставать не хотелось. И все же она поднялась, собираясь последовать за мальчиком.
        Что-то дернуло ее обратно. Возмущенно взвизгнув, маленькая львица попыталась высвободиться. И опять то же самое! Малышка потрясена до глубины души. Что-то обернуто вокруг ее шеи! А еще это что-то привязано к кусту. Вот почему она не может сойти с места. Однако не беда - маленькая львица быстро перегрызет эту штуку. Но вдруг на нее навалилась такая усталость, что даже шевелиться не хотелось.
        Малышка уронила голову на лапы. Подумала о сердитом человеке с темной гривой. Она пока не решила, как к нему относиться. Маленькая львица чувствует: этот человек всегда настороже, совсем как лев на охоте. А в его сердце хорошее смешано с плохим.
        Но больше всего малышку напугало другое: сквозь человеческий запах она почуяла кое-что еще. Черную, едкую вонь. Это запах наводящих ужас духов, которые снятся малышке в самых страшных ночных кошмарах.
        Расплавленная бронза подрагивала, будто жидкое Солнце.
        Гилас трудился у мехов. Акастос обернул ивовый прут вокруг тигля и вынул его из углей. Гилас отложил мехи и взял палку с плоским куском сланца на конце. Акастос перелил ослепительно сверкающий поток огня в форму. При этом Гилас держал сланец возле самого горлышка тигля, чтобы внутрь не попали куски угля, плававшие в бронзе. Горячее белое пламя выплеснулось за края, и Гилас заметил внутри пульсирующие красные очертания. Акастос утер пот со лба. Вот и еще один топор появился на свет.
        Гилас в кузнице третий день. Теламон не возвращается. От Пирры тоже никаких вестей. Оставалось надеяться, что с ней все в порядке, ведь Гилас девочке ничем помочь не может.
        Разбойница перегрызла уже три привязи, но к четвертой не притрагивается: Гилас догадался натереть ее львиным пометом. Днем малышка боится канюков и шума кузницы, поэтому из ниши не высовывается. А по ночам Разбойнице не сидится на месте. Гилас беспокоится, как бы не затянула привязь и не задохнулась. Акастос до сих пор побаивается маленькой львицы, но Гилас его упросил, чтобы позволил брать Разбойницу на ночь в кузницу. Пришлось пообещать, что неприятностей львица не доставит. Гилас нарезал для нее кусочков мешковины, чтобы играла, и сплел новый мячик. Разбойница полюбила его не меньше старого.
        В работе Акастос не дает Гиласу поблажек: мальчик поддерживает огонь и полирует новорожденное оружие. Зато кузнец хорошо его кормит и учит всяким полезным вещам. Например, рассказал, что самый драгоценный металл - серебро, а самый редкий - железо: оно падает со звезд. Но для людей желаннее всех других металлов золото. Его добывают в реках. Нужно промывать песок через овечью шкуру. Песчинки застревают в шерсти, и руно становится золотым.
        Бывает, Акастос забрасывает Гиласа вопросами. Долго ли кинжал был в его руках? Что Гилас помнит про обвал в шахте? Потом расспрашивал про Перифаса. Гилас гадал: что, если кузнец заботится о нем до поры до времени ради собственных тайных целей? Узнать бы, ради каких.
        И все же Гилас надеется, что зря боится. Акастос беспощаден, но Гиласу нравится этот человек, и мальчик ищет его одобрения. Будь у Гиласа отец, мальчик хотел бы, чтобы он был похож на Акастоса.
        - Блоха, ты что, уснул? - проворчал кузнец. - Огонь вот-вот погаснет.
        Гилас заработал мехами с удвоенной силой. Глиняное сопло вставлено в отверстие в каменной плите. Она загораживает мальчика от огня, и все равно он обливается потом.
        Зашипел пар: это Акастос охлаждает форму в чане с водой. Потом кузнец перевернул ее и постучал по дну рукояткой молота, чтобы головка топора выпала сама. Свежая бронза сверкала темно-золотистым. Красота - глаз не отвести!
        - Зачем тратить столько труда и делать бронзу? - спросил Гилас. - Почему нельзя обойтись медью?
        Акастос усмехнулся:
        - Вечно ты сыплешь вопросами, Блоха. Бронза крепче меди, и наконечники получаются острее.
        - Значит, поэтому Вороны…
        - Да. - Акастос понизил голос. - Вороны выковали свой кинжал из бронзы, чтобы придать ему силу и долговечность.
        Кузнец некоторое время помолчал, разглядывая головку топора.
        - Бронза не стареет. Она заживает и восстанавливается, как наша плоть. А еще бронза притягивает молнию. Вот почему лучше не вскидывать оружие к небу в грозу, - сухо прибавил Акастос.
        Похоже, сегодня кузнец разговорчивее обычного. Гилас рискнул задать вопрос, который его уже давно интересовал.
        - Где ты научился кузнечному делу?
        - В отчем доме, - резко ответил Акастос.
        И ударил по головке топора молотом. Кузнец бил по ней долго, будто отгонял тягостные мысли. Гилас сразу понял: на сегодня вопросов хватит.
        Глядя на Акастоса, можно подумать, что работать молотом проще простого. Но как-то кузнец дал попробовать Гиласу. Орудие оказалось таким тяжелым, что мальчик едва поднял его одной рукой. А когда ударил по металлу, молот со звоном отскочил.
        - Сильнее, Блоха! Не бойся, бронзу не испортишь. Она боец, как мы с тобой. Чем больше бьют, тем прочнее становится.
        Наконец головка топора затвердела. С такой можно смело идти в бой. Акастос направился к тиглю. Там разогревается свежая порция бронзы. Кузнец и мальчик начали по новой. А когда в углу кузницы накопится груда топоров, наконечников для копий и стрел, а также ножей и кинжалов - значит пройдет еще один трудовой день.
        «Да, ловко Акастос придумал. Отличная идея - прикинуться кузнецом», - в очередной раз отметил Гилас. Немые рабы не пускают в кузницу посторонних и предупреждают мастера о появлении Воронов, чтобы тот успел надеть маску. Здесь Акастос хозяин. Прикажет каждый день выгребать пепел из кузнечного горна и выбрасывать шлаки из печей - никому не придет в голову, что он так защищается от Злобных.
        Но зачем Акастос вообще приплыл на Талакрею? И что за ужасное преступление совершил? Почему его преследуют духи мщения?
        Стемнело. От печей не доносится ни звука. Только в кузнице Гилас и Акастос по очереди подкармливают огонь всю ночь и бормочут древнее заклинание против Злобных.
        Настала очередь Гиласа бодрствовать. Акастос растянулся на соломенном тюфяке у стены. Сегодня кузнец спит беспокойнее, чем обычно: ударил молотом по большому пальцу, да так, что ноготь почернел.
        Гилас сидит возле кузнечного горна. Разбойница лежит у его ног. Она сегодня спокойная: тихонько теребит когтями кусок мешковины и хлопот не доставляет.
        Мальчик с трудом справляется с усталостью. Еле-еле бубнит заклинание. Кузница полна теней. Гилас вспомнил высохшее речное русло на острове Людей-с-плавниками. Там жили Злобные. Ну и натерпелся Гилас страху! Злобных притягивает все выжженное. А Вороны натирают щеки сажей. Неужто и впрямь поклоняются Злобным?
        Голова Гиласа сама собой опустилась на грудь. Заклинание превратилось в невнятное бормотание.
        Вдруг со стропил что-то рухнуло на пол и прыгнуло на Гиласа.
        Мальчик вздрогнул и проснулся. Акастос заворочался на тюфяке и невнятно забормотал во сне.
        Разбойница застыла, навострив уши. Все тело маленькой львицы напряглось, будто натянутая струна.
        - Что случилось? - шепотом спросил малышку Гилас.
        Разбойница поглядела на него. В золотистых глазах отразились отблески огня.
        В кузнице жарко, но Гиласа пробрала холодная дрожь. А ведь на крышу и в самом деле что-то упало.
        Трясущейся рукой мальчик взял раскаленное клеймо и оглядел кузницу. Свет заставил тени отступить. Ничего подозрительного Гилас не заметил. И все-таки по коже бегали мурашки, а волоски на загривке встали дыбом.
        С быстро бьющимся сердцем мальчик шагнул за порог. В кои-то веки Разбойница не побежала впереди него, а осталась в кузнице.
        Крыша зловеще чернела на фоне звездного неба. Гилас вспомнил: завтра новолуние. В такую ночь Злобные особенно сильны.
        Тут над соломенной крышей поднялось что-то черное и улетело.
        Гилас вскрикнул, отпрянул и врезался в Акастоса.
        - Это не они, - произнес кузнец.
        - Т-точно?
        - Мне ли не знать, Блоха?
        Гилас облегченно вздохнул:
        - Но ты ведь не сможешь вечно от них прятаться?
        - Наверное.
        Акастос коснулся кожаного шнурка на запястье.
        - Вот, ношу личную печать кузнеца. На некоторое время это их собьет со следа.
        - А с настоящим Дамеасом что случилось?
        Акастос помолчал.
        - Будем считать, что он отдал свою печать мне.
        Когда вернулись в кузницу, Гилас бросил Разбойнице корку козьего сыра и сел, обхватив колени, чтобы не тряслись.
        Акастос разбудил огонь в горне. Пламя запылало ярко. В подрагивающем свете Гилас разглядел шрамы на плечах и груди Акастоса. Не в первый раз стал гадать, откуда они. Может, боевые раны? Гилас заметил: правая рука у кузнеца развита больше левой. Отчего это: от молота или от меча?
        - Почему за тобой гонятся Злобные? - тихо спросил Гилас. - Кого ты убил?
        Глава 29
        - Странно, - произнес Акастос, глядя на горн. - Они ненавидят огонь, потому что он дает свет, и все же их притягивает все, что сгорело. Видно, сажа горька, как чувство вины.
        - Да, нет ничего горше чувства вины, - согласился Гилас.
        - Откуда тебе знать? В твои-то годы…
        Гилас рассказал, как увел Воронов от Исси, а потом не смог найти сестренку.
        - Ну, тут ты не виноват, - пожал плечами Акастос. - Что может мальчишка против воинов?
        - Исси, наверное, думает, я ее бросил.
        Гилас рассеянно отковыривал от колена засохшую корочку.
        - Иногда кажется: буду заботиться о Разбойнице как следует - Повелительница Зверей в награду присмотрит за моей сестренкой.
        Во взгляде Акастоса промелькнуло сочувствие.
        - Берегись, Блоха. Уж слишком ты привязался к этому львенку. От привязанностей одна боль.
        Гилас нервно сглотнул:
        - По-твоему, появление Разбойницы - это знак?
        Акастос поворошил палкой угли.
        - Откуда мне знать? Но люди и впрямь называли Верховного вождя Микен львом. Я про истинного Верховного вождя - того, что правил Микенами, пока власть не захватили Короносы. Наш дом стоял на равнине, прямо под крепостными стенами. Прошли годы, и вдруг в мою кузницу пожаловал мальчишка Чужак со львиным когтем на шее, да еще и с маленьким львенком в придачу. Как тут не усмотреть знак? Но в чем его смысл, понятия не имею.
        Будто почувствовав, что говорят о ней, Разбойница подошла и прижалась к Гиласу. Мальчик почесал ей загривок. Маленькая львица лизнула его колено. Легла у ног и уснула.
        - Ты же говорил, что не веришь в знаки, - заметил Гилас.
        - Нет, я сказал, что осторожно отношусь к пророчествам. Что такое пророчества? Загадки провидцев. А знаки подают звери. Люди лгут, а звери - нет.
        Гилас произнес:
        - Ты говорил, что возделывал землю. Там, откуда я родом, все земледельцы горбатые и с кривыми ногами. Ты на них совсем не похож.
        Акастос пожал плечами:
        - Микенские равнины - самые плодородные в Акии. Все растет само. Я владел ячменными полями и оливковыми рощами. Я уж не говорю про виноградники. Мое вино было самым насыщенным, самым крепким. А потом все досталось Воронам.
        - У тебя была семья?
        Акастос помолчал.
        - Останься мой сын в живых, сейчас был бы твой ровесник.
        На лицо Акастоса набежала тень. Кузнец погрузился в воспоминания.
        - Сначала пришел только Коронос и его кровные родичи, а с ними маленькая горстка воинов. Явились из своих наследственных земель - стало быть, из Ликонии. Принесли дары. Верховный вождь сразу понял: дело нечисто. Но остальных Воронам удалось обмануть. Когда опомнились, Вороны уже показали себя во всей красе. Некоторое время исход битвы за власть висел на волоске. Все зависело от тех, кто жил в Горах вокруг Микен. Там обитало племя. У вас в Ликонии их назвали бы Чужаками.
        - Племя Чужаков? - удивился Гилас.
        - Эти люди не были изгоями, как ликонианские Чужаки. Это был гордый народ, знаменитый своим умением выживать в дикой природе. Они знали Горы, как никто другой. Не слыхал про них?
        Гилас покачал головой:
        - А потом что случилось?
        - Верховный вождь ходил к их вождю. Предлагал объединиться в борьбе против Воронов. - В голосе Акастоса звучала горечь. - Но вождь Чужаков не захотел вмешиваться. Сказал, его людей эти дрязги не касаются. В итоге победу одержали Вороны. Верховного вождя убили. С тех пор Микены под властью Короносов.
        Акастос помолчал.
        - Примерно в это же время меня начали преследовать Злобные.
        Гилас, затаив дыхание, ждал, что будет дальше.
        - У меня был брат, - произнес Акастос. - Мы с ним были лучшими друзьями. Но Вороны настроили его против меня. Брат поверил их лжи. Мы дрались, и… - Акастос разжал кулаки, будто выпустил из рук предмет, который мог видеть только он, - …я убил его. Убил родного брата.
        Потрескивал огонь. Жара и духота в кузнице казались нестерпимыми.
        - Злобные оказались страшнее повального мора, - продолжил Акастос, не сводя глаз с пламени. - Отравили весь урожай и скот. Пришлось покинуть дом и землю, иначе на месте наших угодий ничего не осталось бы.
        Акастос тяжело вздохнул:
        - Вот почему я кочую с места на место, меняя убежища и обличья. Я братоубийца.
        Гилас отважился посмотреть Акастосу в глаза:
        - Виноват не ты, а Вороны. Это они загнали тебя в угол.
        - Нет, Блоха, вина моя.
        - Может, такова воля богов…
        - Только трусы ищут себе оправдание. Нет, за нож схватился я. И кровь брата пролил я. Вот только «пролил кровь» - слишком красивое выражение. В убийствах ничего красивого нет, Блоха. Когда убиваешь человека, чувствуешь, как твой нож вонзается в его плоть. Слышишь хрип и стоны, чуешь запах страха, когда жертва понимает, что умрет. А потом - этот застывший взгляд. Только тогда в полной мере осознаешь, что натворил, и содрогаешься от ужаса. Но слишком поздно: ты отнял жизнь и назад ее не вернуть.
        Акастос прикрыл рот ладонью. Гилас заметил, как дрожала его рука.
        - Иногда они являются мне во снах, - прошептал Акастос. - У них лицо моего брата. Кровь течет из его глаз. Брат разъярен. Винит меня в своей смерти.
        Акастос надолго замолчал. Наконец сказал:
        - Зря я тебя тут держу, Блоха. От меня одни беды.
        - Я остался жив только благодаря тебе! Вот только… зачем ты приплыл на Талакрею? Говорят, Вороны поклоняются Злобным. Выходит, духи мщения совсем рядом. Как же ты тут живешь?
        Акастос окинул Гиласа оценивающим взглядом. В светло-серых глазах сомнение. Решает, что открыть, а о чем умолчать.
        - Четырнадцать лет я провел в бегах. Давно еще дал обет: в своей жизни я должен сделать две вещи. Все остальное не важно. Я поклялся уничтожить кинжал Короносов и сделать так, чтобы дух брата обрел покой. Ради этого готов на что угодно. Даже стать добычей Злобных.
        Со скал уже доносились крики чаек. Запряженные волами повозки с грохотом ехали от угольных ям. В кузницу проникли красные рассветные лучи и осветили изможденное лицо Акастоса. Казалось, он разом постарел на десять лет.
        Гилас обдумывал все, что узнал от Акастоса. Наконец спросил:
        - Зачем ты мне все это рассказал?
        К удивлению мальчика, Акастос одобрительно кивнул:
        - Молодец, в правильном направлении рассуждаешь.
        - Так зачем?
        - Может, тебе это покажется странным, Блоха, но что-то мне не хочется выдавать тебя Креону. Он тебе выпустит кишки, как свинье. Но если будешь мешать, другого выхода не останется. Теперь ты знаешь, что я задумал. Будь другом, не мешай.
        Не дав Гиласу ответить, Акастос встал и вышел из кузницы. Мальчик подбежал к дверному проему и посмотрел ему вслед. Бесприютный бродяга Акастос опять превратился в кузнеца Дамеаса. Вот он идет проверять, достаточно ли в печах зеленой руды и угля. Акастос оглянулся. Его взгляд лучше всяких слов говорил: «Мои откровения ничего не меняют. За работу!» Потом Акастос надел маску и скрылся из вида.
        Подбрасывая топливо в огонь, Гилас размышлял: как же Акастос вынес все, что на него свалилось? Большинство тех, кого преследуют Злобные, сходят с ума в первый же год. Но Акастос продержался уже четырнадцать лет.
        Снаружи послышались шаги. Гилас обернулся, ожидая увидеть кузнеца. Но на пороге остановился не он, а какой-то незнакомый раб. Молодой человек весь в поту, глаза вытаращены, будто у вспугнутого зайца.
        - Послание от господина Теламона, - с трудом переводя дыхание, прошептал раб. - В полночь. Здесь.
        - Здесь? - удивился Гилас.
        - Под скалами будет ждать лодка. Господин Теламон знает путь к Морю.
        - Стой! Больше он ничего не сказал?
        - Я передал все, что велено, - буркнул раб и поспешил прочь.
        У Гиласа от таких новостей голова пошла кругом. Но обдумать их мальчик не успел. В тридцати шагах от кузницы под терновым деревом его ждали два человека: высокая женщина с белой прядью в волосах и диким пылающим взглядом, а рядом с ней - Пирра.
        Глава 30
        - Как я рада, что ты нашел Разбойницу! - воскликнула Пирра.
        Опустилась на колени и потерлась лбом о лоб львенка.
        - Не я ее нашел, а она меня, - поправил Гилас.
        Мальчик и девочка улыбнулись друг другу.
        Львица подняла голову и лизнула девочку в щеку шершавым языком. Гилас тоже опустился на колени и потянул за веревочку плетеный мячик. Разбойница прыгнула на игрушку.
        Гилас затемнил волосы при помощи угля, но с некоторых прядей черный слой уже сошел. А еще Пирра в первый раз видела Гиласа таким мускулистым. Девочка порадовалась, что львиный коготь по-прежнему висит у него на груди. А вот рубцов на спине Пирра не заметила и вздохнула с облегчением.
        - Боялась, кузнец тебя высечет, - проговорила она.
        Гилас глянул на нее:
        - А я боялся, что заблудишься и до деревни не дойдешь.
        - Дорогу нашла, но Хекаби вызвал Креон, а без нее стражники на горном кряже меня не пропустили. Пришлось ждать, пока не вернется. Я вся извелась! Гадала, где ты и что с тобой.
        Мальчик погладил Разбойницу.
        - Все-таки до чего я рад тебя видеть, Пирра!
        - Я тебя тоже.
        Девочка заправила волосы за уши, но вспомнила про шрам и поспешно отвернулась.
        - Зачем ты его прячешь? - тихо спросил Гилас. - Твой шрам - часть тебя.
        Пирра залилась краской:
        - А жаль. Пробовала мазать его волшебной грязью, но не помогло. Даже попросила у Меропса толченую серу, но толку никакого.
        Тут Пирру досада на себя взяла. У нее мало времени, а она про свой дурацкий шрам рассуждает! Хекаби скоро надоест стоять под терновым деревом.
        Пирра произнесла:
        - Ей надо с тобой поговорить.
        Гилас сразу насторожился:
        - О чем?
        Пирра запнулась:
        - Я… я ей рассказала о пророчестве Оракула. Хекаби хочет…
        - Ты ей рассказала, кто я?!
        - Гилас, дослушай. Хекаби ненавидит Воронов не меньше, чем мы с тобой. Она хочет выкрасть кинжал.
        Гилас вскочил и встал за кузнечным горном, будто хотел возвести стену между собой и Пиррой.
        - Забыла, что я тебе сказал на Горе? - произнес мальчик, не глядя Пирре в глаза. - Теперь мне нет дела до кинжала.
        - Не верю.
        - Зря. Это чистая правда.
        Пирра встала напротив Гиласа. Огонь между ними шипел, воздух подрагивал от жара.
        - Просто выслушай ее, и все.
        - Нет, это ты меня выслушай.
        Мрачно нахмурившись, мальчик не сводил глаз с горевших угольев.
        - Теламон устроит мне побег, - тихо произнес Гилас.
        Пирра так и ахнула.
        - Теламон? - переспросила девочка. - Ворон? Внук Короноса?
        Гилас вздрогнул, будто от удара.
        - Он давно мог меня выдать, но не сделал этого.
        - Что, если это западня?
        - Не западня.
        - Все с тобой ясно, - с нарастающим гневом бросила Пирра. - И скоро твой лучший друг Теламон поможет тебе бежать?
        - Этой ночью. Встречаемся ровно в двенадцать.
        Пирра будто получила удар под дых. Не приди она сейчас в кузницу, Гилас исчез бы, даже не попрощавшись.
        - И ты ему доверяешь?
        - Пирра, это мой единственный шанс. Я должен им воспользоваться - ради Исси. Ну как ты не понимаешь?
        Хекаби вышла из-под тернового дерева и направилась к ним.
        - Убежим вместе, - вдруг предложил Гилас.
        Но Пирре казалось, что теперь их разделила невидимая преграда и это - кинжал Короносов.
        - Не могу, - возразила она.
        - Почему?
        - Он еще спрашивает! Это я удивляюсь, как ты можешь все бросить и просто удрать!
        К лицу Гиласа прилила кровь.
        - Я не удираю!
        - Удираешь как последний трус, - возразила Хекаби.
        Гилас и Пирра обернулись. Они и не заметили, как провидица вошла в кузницу. Хекаби мельком взглянула на Разбойницу - та юркнула за стопку медных брусков, - потом снова посмотрела на Гиласа.
        Мальчик глядел на нее с вызовом:
        - Тебя это не касается.
        - Ошибаешься, - строго покачала головой Хекаби. - Пророчество о тебе. Без тебя нам Воронов не одолеть.
        Провидица вытянула руку и дотронулась кончиком пальца до лба мальчика.
        - Тебе являлось бессмертное божество. У тебя на коже остался след. От одного прикосновения палец покалывает.
        Гилас попятился:
        - Не было такого.
        - Было, - возразила Пирра. - Прошлым летом мы пришли в пещеру, и он говорил с Повелительницей Зверей. Прикоснулся к голубому пламени.
        - Да, - пробормотала Хекаби. - Пылающая тень божества. Это ни с чем не спутаешь.
        - Ну и что? - вскричал Гилас.
        - Ты избранный, - произнесла Хекаби. - У тебя особая судьба. Твоя жизнь тебе не принадлежит.
        - Это еще что за сборище? - раздался сердитый голос в дверях кузницы.
        Пирра обернулась и увидела высокого разгневанного мужчину. Тот стоял, уперев руки в бока. Вздрогнув, девочка узнала моряка с затонувшего корабля, который в прошлом году взял Гиласа в плен.
        - Убирайтесь из моей кузницы! - рявкнул Акастос.
        Не успела Пирра и слова выговорить, как Гилас схватил ее за руку и утянул за кузнечный горн.
        - Теперь его зовут Дамеас, - прошипел мальчик. - Про Акастоса даже не вспоминай!
        Девочка высвободила руку.
        - Значит, этот человек выдает себя за кузнеца?
        - Акастос ненавидит Воронов, они отобрали у него дом и землю. Он знает о пророчестве. Ему можно доверять… наверное.
        - «Наверное»? - сердито прошептала Пирра.
        Объяснять нет времени. У Гиласа голова пошла кругом. Сначала послание от Теламона, потом неожиданное появление Пирры, а теперь Акастос сверлит подмастерье сердитым взглядом.
        - Ты что тут устроил, Блоха? - возмущался кузнец. - Впустил ко мне в кузницу женщин! Беду накликать хочешь?
        - А Дамеас с бедами знаком не понаслышке, - язвительно вставила Хекаби. - Правда, Дамеас? Если, конечно, тебя так зовут.
        Кузнец повернулся к ней:
        - Это что за намеки?
        Акастос угрожающе навис над Хекаби, но провидица нисколько не смутилась.
        - Тебя преследуют, - произнесла она. - Я чую. Духи воздуха и тьмы.
        На лице Акастоса не дрогнул ни один мускул.
        - Хочешь, дам амулет? Он их отпугнет - ненадолго.
        Кузнец с вызовом выпятил подбородок:
        - Не приму помощи от женщины, которая готовит снадобья для Креона.
        - А я не приму приказов от мужчины, который кует для него оружие. Отдай мне мальчишку, и сразу уйду.
        - Мальчишку? Это еще зачем? Он останется со мной.
        - Тебе он не нужен, а мне без него не обойтись. Отдай его мне. Уж я в долгу не останусь. Сделаю тебе мазь. Вылечишь руку.
        Хекаби кивнула на багровый распухший палец Акастоса.
        - Обойдусь, - холодно парировал Акастос.
        Взял шило и ткнул под ноготь большого пальца, выпустив струйку крови.
        - Так-то лучше, - вздохнул Акастос. - А теперь прочь из моей кузницы.
        Вдруг Пирра оттолкнула Гиласа и встала между провидицей и кузнецом.
        - Из-за чего вы препираетесь? - воскликнула девочка. - У нас же общая цель!
        - А это еще кто? - спросил Акастос.
        - Моя подруга, - ответил Гилас. - Она…
        Но Пирра одним взглядом заставила его прикусить язык.
        - Хекаби хочет прогнать Воронов с острова, - стала перечислять девочка. - Дамеас хочет вернуть свою землю.
        Акастос пронзил Гиласа взглядом, исполненным гнева.
        - А я, - продолжила Пирра, - не могу допустить, чтобы Вороны захватили Кефтиу. Только Гилас хочет сбежать, да побыстрее, - прибавила девочка с таким презрением, что Гилас едва не задохнулся от возмущения. - Так зачем нам спорить? Выкрадем кинжал вместе. Если действовать сообща, а не поодиночке, шансов на успех больше.
        - Да кто ты такая? - повторил свой вопрос Акастос.
        Пирра не ответила. От волнения девочка раскраснелась, только шрам белеет на щеке. Конечно, она сильно уступает кузнецу и в росте, и в мощи, но что-то в ее манере держаться заставляет забыть, что перед тобой худенькая девочка.
        - Она права, - вставила Хекаби. - К тому же я знаю, как завладеть кинжалом.
        Акастос скрестил руки на груди:
        - У тебя, стало быть, и план готов? Так я и поверил! Когда ты сюда шла, даже не знала, что повстречаешься со мной!
        Хекаби холодно улыбнулась:
        - Я провидица, забыл?
        Акастос окинул ее оценивающим взглядом:
        - И что же ты хочешь в обмен на свой план?
        - Отдай мне мальчишку.
        - Я вам не вещь! - прокричал Гилас.
        Акастос перевел взгляд с Хекаби на Пирру. Развязал мешочек на поясе, достал лист крушины, пожевал.
        - Ох не доверяю я тебе, - наконец обратился он к Хекаби. - Да и насчет твоего плана у меня большие сомнения. Вот что я тебе скажу: ты только проведи меня в крепость, а дальше все беру на себя.
        Глава 31
        Пирра и Хекаби идут впереди. Вот они добрались до лестницы, ведущей к крепости. Гилас запрокинул голову и уставился на круживших в небе воронов. Птицы походят на хлопья черного пепла.
        У мальчика поджилки трясутся от страха. За этими стенами Креон, а с ним его беспощадные брат и сестра, Фаракс и Алекто. Не говоря уже о самом Верховном вожде Короносе. От одного имени сердце ухает в пятки.
        - Не отставай, - буркнул Акастос. - Даже не думай смыться. Пикнуть не успеешь, надсмотрщики поймают и в шахты отправят.
        Акастос надел кузнечную маску, а чтобы Вороны не узнали его голос, решил прикинуться, будто во время работы надышался горячих паров и обжег горло.
        - Вот поэтому ты мне и нужен, - продолжил Акастос. - Будешь говорить за меня.
        - Пожалуйста, не заставляй! - в десятый раз взмолился Гилас. - Вдруг я оттуда не вернусь?
        - Вернешься.
        - Меня же узнают!
        - Кто? В лицо тебя знает только Теламон, а ты говоришь, что он не выдаст.
        Мальчик хотел было возразить, но в этот момент они проходили мимо отряда воинов. Акастос бросил на него предостерегающий взгляд.
        Гилас угодил в ловушку, и что-то ему подсказывает: добром дело не кончится. Дым, поднимающийся над Горой, стал гуще. Теперь он темно-серый. Даже закат странный: небо грязно-желтое с ядовито-зелеными прожилками. Тут и без провидца ясно: скоро быть беде.
        - Сегодня первая ночь новолуния, - между тем говорила Хекаби. - Коронос будет призывать на Талакрею Злобных, чтобы усмирили Повелительницу Огня. Обряд состоит из трех частей. Сначала тайное жертвоприношение, потом пир и, наконец, гадание по дыму. Я убедила Креона, что жертвенное мясо для пира нужно жарить на особом огне. Якобы такое пламя можно развести только в кузнице, и принести его должен сам мастер-кузнец.
        Оказалось, план Хекаби таков: Акастос вместе с рабом - то есть Гиласом - доставят огонь Короносу. В это время Хекаби и ее рабыня Пирра будут гадать по дыму. Акастос подаст знак, Хекаби притворится, будто с ней сделался припадок, и тем самым отвлечет Воронов. Акастос - непонятно как - украдет кинжал, а потом они все - снова непонятно как - сбегут, прежде чем Вороны успеют опомниться.
        Гиласу план кажется ненадежным, будто дырявая сеть, но разве Акастоса убедишь? Правда, в последний момент кузнеца все-таки одолели сомнения, и Акастос взял с собой двух немых рабов. Те несут большой плетеный короб, накрытый покрывалом. Гилас спросил, что внутри, но Акастос ответил уклончиво: «Скажем так: подведет знахарка - устроим свой отвлекающий маневр».
        Ступеньки, ведущие к крепости, высокие и крутые. Акастос поднимается первым. На нем кожаные рукавицы. Кузнец несет глиняную миску. Внутри еще одна, бронзовая, а в ней - горячие угли из кузницы. Гилас обратил внимание, как напряжены плечи Акастоса. Хекаби дала ему мешочек с амулетом, чтобы Злобные его не узнали. Но Акастос не особо верит, что талисман поможет. Он боится встречи с духами, которые столько лет его преследуют.
        Гилас глянул вниз и вздрогнул: шахты остались далеко внизу. Все вокруг кишмя кишело рабами. Ни дать ни взять потревоженный муравейник. Креон приказал расчистить все туннели и вдобавок вырыть новые, еще глубже прежних. Ответом на его приказ стала дрожь земли. Все понимали: Гора разгневана. Но Креон считает, что Повелительницу Огня можно склонить на свою сторону силой.
        Гилас вполголоса спросил Акастоса: правда ли, что ритуалы Воронов привлекают Злобных?
        - Возможно, - мрачно ответил кузнец. - Но если Вороны рассчитывают заручиться их поддержкой, то зря стараются. Злобные ни с кем не заключают союзов.
        Гилас карабкается по ступеням, опустив голову. Пахнет мертвечиной, а с Горы тянет серой. Гилас не надеется выбраться из этой передряги живым. А еще мальчик беспокоится за Разбойницу. Он оставил маленькую львицу привязанной за кузницей. Не вернется - бедняжка с голоду помрет. Но если каким-то чудом Гилас все же доберется до кузницы и явится на назначенную встречу с Теламоном, как слезть со скалы, неся на руках вырывающегося львенка?
        Гилас вздрогнул от неожиданности: прямо перед ним на ступеньке остановилась Пирра. Она протягивала мальчику кожаную шапку.
        - Прикрой волосы, - велела Пирра. - Уголь почти весь стерся.
        - Спасибо.
        Некоторое время они молча поднимались бок о бок. Девочка бледна, вид у нее усталый. Наверное, спала так же беспокойно, как Гилас.
        - Неужели правда собираешься сбежать? - наконец тихо спросила Пирра.
        Гилас покраснел:
        - Кто ж меня отпустит?
        - Я хочу сказать, если у нас все получится и мы… Если план сработает.
        - Тогда да, - коротко ответил Гилас. - Только меня на Талакрее и видели.
        Пирра нахмурилась:
        - Я была о тебе лучшего мнения.
        Тут она задела Гиласа за живое.
        - Будь у тебя сестра, ты поступила бы так же, - буркнул мальчик.
        - А вот и нет.
        - Думаешь? Тогда представь, что опасность грозит твоему рабу. Как его зовут? Усерреф? Ты говорила, он тебе как брат. Представь, что можешь его спасти. Ну и что бы ты выбрала, Пирра?
        Девочка не ответила.
        Дальше они поднимались в напряженном молчании. Вдруг Пирра обернулась и положила руку ему на плечо.
        - До свидания, Гилас, - с трудом борясь со слезами, выговорила девочка. - Желаю найти сестренку.
        - Пирра, не надо…
        Но девочка уже взбежала по ступенькам и присоединилась к Хекаби. Гилас не стал догонять Пирру. Этот разговор выбил мальчика из колеи. А еще он злился, вот только сам не понимал на кого: то ли на Пирру, то ли на себя.
        Уже во второй раз Пирра ступила под своды крепости Креона. Массивные ворота. Высокие каменные стены шириной в двадцать локтей. Темные сырые коридоры. Дыхание разносится по ним гулким эхом.
        Ну почему Хекаби обязательно надо идти впереди всех! Пирра все надеялась найти правильные слова и уговорить Гиласа. Не верится, что они и впрямь попрощались навсегда.
        Вдруг из-за двери вышла темная фигура и схватила Пирру за руку.
        - Пусти девчонку, - рявкнула Хекаби. - Она со мной.
        - Ничего, она тебя потом догонит, - резко возразил Теламон.
        Приказав стражникам, чтобы шли дальше, Теламон затащил Пирру в боковую каморку без окон. Освещал ее только потрескивавший факел.
        - Чего тебе? - презрительно бросила Пирра, вырвавшись из его хватки.
        - Ты что здесь делаешь? - требовательно спросил Теламон.
        - Я рабыня Хекаби, забыл? А если собираешься донести на меня, я бы на твоем месте помалкивала. Иначе нас поженят.
        - Лучше прокаженную в жены возьму.
        - Ну хоть в чем-то у нас мнения совпадают, - сухо произнесла Пирра.
        Говорила она дерзко, а у самой от страха поджилки тряслись.
        Теламон мерил каморку шагами. Судя по мускулам, силы ему не занимать. Пирра подумала о ноже из обсидиана, который привязала кожаным ремешком к бедру под туникой. Но Теламон схватит ее прежде, чем Пирра успеет отвязать оружие.
        - Зачем он пришел? - выпалил Теламон.
        - Не волнуйся. - Пирра презрительно фыркнула. - Встретитесь у кузницы, как договорились.
        Теламон рот открыл от удивления:
        - Гилас тебе и об этом рассказал?
        - Мы с ним друзья. Он мне все рассказывает.
        Пирра выдержала многозначительную паузу.
        - А ты почему помогаешь Гиласу? - резко спросила она.
        Вдруг в дверях показался Ворон:
        - Господин, тебя желает видеть Верховный вождь.
        - Убирайся! - рявкнул Теламон.
        Но Пирра заметила: на его лбу выступил пот. «Он боится! - поняла Пирра. - Боится собственной родни!»
        Девочка невольно посочувствовала Теламону. Она сама, сколько себя помнила, испытывала страх перед матерью.
        Теламон стоял перед Пиррой, то сжимая, то разжимая кулаки. Руки и плечи напряжены. Пирра упрямо отказывалась смотреть ему в глаза. Нет, Теламону ее не запугать.
        - Я должен знать, что вы задумали, - произнес он. - Посмотри на меня, Пирра. Я сказал, посмотри на меня! Зачем Гилас пришел в крепость? Почему сегодня?
        Пирра встретилась с Теламоном взглядом:
        - Вот у него и спроси.
        - Кузнец меня к нему не подпускает. А настаивать нельзя: как бы чего не заподозрили.
        - Что ж, ничем не могу помочь.
        Взревев от ярости, Теламон стукнул кулаком по стене над головой у Пирры. Девочка сжалась. Сын вождя дышал тяжело, как после быстрого бега. Он со всей силы вдавил костяшки пальцев в камень.
        - Теламон, - произнесла Пирра, насколько могла спокойно, - отпусти меня. Знахарка ждет.
        Несколько секунд Теламон молча смотрел на нее сверху вниз. Девочка не отводила взгляда. Сдаваться она не собиралась.
        - Ты спросила, почему я помогаю Гиласу, - тихо произнес Теламон. - Мы с ним были как братья. Он мой единственный друг.
        «Мой тоже», - мрачно подумала Пирра.
        - Буду сидеть сложа руки - предам Гиласа, - продолжил Теламон. - Выручу Гиласа - предам клан. Но если он уплывет с острова, навсегда от него отделаюсь. Больше не придется мучиться и выбирать.
        - Ты сам-то в это веришь? - спросила Пирра.
        Теламон бросил на нее взгляд, исполненный муки:
        - Как я вообще угодил в такую историю? Ведь ничего дурного не делал!
        - И что с того? - пожала плечами Пирра. - Я тоже ничего дурного не делала, а мать едва не продала меня, как кувшин с оливками…
        - Ты девчонка, вы за этим и нужны.
        Сочувствия как не бывало.
        - Нет смысла гадать, почему так вышло, - холодно произнесла Пирра. - Теперь все зависит от того, как ты поступишь. Смотри не подведи Гиласа.
        Теламон ощетинился:
        - С чего ты взяла, будто я его подведу?
        - Ты же Ворон.
        - Не смей меня так называть! Короносы - гордый древний род!
        - Значит, поклоняешься тем же, кому и твоя родня? - уточнила Пирра.
        Теламон нервно сглотнул:
        - Нет.
        - Неужели? А у погребального костра Кратоса натер щеки пеплом.
        - Только из уважения к покойному.
        - Тогда почему приплыл вместе с остальными Воронами призывать Злобных?
        - Я в этих делах не участвую!
        - Но и остановить родных не пытаешься.
        - Остановить? Как?
        В свете факела Теламон очень хорош собой: мужественный подбородок, темные, горящие глаза. Но Пирра обратила внимание: нижняя губа у Теламона мягкая, безвольная.
        - Наверное, ты подружился с Гиласом, потому что он сильный, а ты слабый. И всегда будешь слабым.
        Во взгляде Теламона вдруг сверкнула ненависть.
        - А я, наверное, отправлю тебя обратно на Кефтиу.
        - Тогда нам придется…
        - Не беспокойся, этому браку не бывать. Тебя вернут матери. Пусть наказывает тебя, как считает нужным.
        Теламон сжал ее руку, будто в тисках. Пирра поморщилась от боли.
        - Пойдем. Кое-кто хочет тебя видеть.
        Глава 32
        В сторону Гиласа шагали два воина. Мальчик прижался к стене. Знакомый скрип доспехов из сыромятной кожи, запах сажи… Сердце сжалось. Угораздило же его угодить прямиком в гнездо к Воронам!
        Акастос и рабы где-то позади. Перед Гиласом идет Хекаби, но Пирры не видно. Где она, ушла вперед?
        Как Пирра на него посмотрела! «Я была о тебе лучшего мнения!»
        Хекаби остановилась напротив дверного проема, закрытого красным занавесом.
        - Куда делась Пирра? - шепотом спросил Гилас.
        Но провидица только шикнула.
        Вот их догнал Акастос с рабами. Стражники отдернули занавес и втолкнули посетителей внутрь.
        В двух углах стоят чадящие лампы. Света от них немного. В полумраке Гилас разглядел окно, скрытое ширмой. На стене висит шкура огромного льва. Должно быть, это все, что осталось от отца Разбойницы. Посреди покоев красуется высокий треножник, на нем лежат остывшие угли. По атмосфере внутри сразу чувствуется: здесь только что принесли жертву. И верно: пол устилают камыши, а на них остался след - черная дуга. Это воины тащили тело зверя.
        Тут Гилас заметил темный силуэт. Женщина ходит вокруг треножника кругами, время от времени обмакивает пальцы в маленькую миску из горного хрусталя и брызгает масло на угли. В полутьме лица не разглядеть, но, судя по описаниям Пирры, это Алекто. На дочери Короноса причудливое одеяние из мерцающей ткани, тонкой, будто паутина. На запястьях и щиколотках позвякивают золотые браслеты, в волосах диадема с золотыми шипами.
        Возле треножника на корточках сидит воин. Нанизывает на лезвие куски мяса, горкой сложенные на полу, и кладет на угли. А это, должно быть, Фаракс. На нем простая туника. Грудь пересекает усеянная заклепками кожаная перевязь с ножнами для меча. Но Фаракс насаживает мясо не на свой меч. В руке у него кинжал Короносов. Гилас узнал этот предмет даже в полумраке. Ощутил его призыв. Стоявший рядом Акастос резко втянул в себя воздух.
        Тут из тени показался третий человек. Креон в мантии из красной шерсти, на голове венец из чеканного золота. Однако выглядит Ворон неважно. Лицо блестит от пота.
        - Принесли огонь из кузницы? - рявкнул Креон.
        - Да, господин, - ответила Хекаби.
        - Молись, чтобы твое волшебное средство подействовало!
        Креон отрывисто кивнул Акастосу. Тот высыпал горячие угли на треножник. Облитые маслом угли быстро разгорелись. В неверном подрагивающем свете тени Воронов вытянулись до потолка.
        Алекто обошла вокруг Акастоса и Гиласа, распространяя приторный запах с едкой ноткой сажи.
        - Почему кузнец в маске? - холодно осведомилась Алекто.
        Дочь Короноса молода и так красива, что дух захватывает. Но большие темные глаза лишены малейших проблесков чувств - ни дать ни взять мраморные очи статуи.
        Акастос локтем толкнул Гиласа в ребра.
        - В к-кузнице л-лицо об-бжег, - заикаясь, выговорил Гилас. - Ост-тались ж-жуткие ш-шрамы. В-вам эт-того л-лучше не в-видеть.
        Алекто передернуло.
        - Тогда уберите его с глаз долой. Не выношу уродства.
        - Кузнец останется, - угрожающе прорычал Креон.
        - А почему ты за него говоришь? Он что, сам не может? - спросил Фаракс, вставая с корточек.
        - Горло обжег, - ответил Гилас. - Буду отвечать за него.
        Фаракс промолчал. Он стройнее брата, и вид у него гораздо более грозный. Гилас ни у кого раньше не видел такого неподвижного пристального взгляда. Свободная рука Фаракса сжата, будто воин держит рукоятку невидимого меча.
        - Что здесь делает знахарка? - нахмурившись, спросила Алекто у Креона.
        - Пусть погадает по дыму, - сказал Креон. - Надо же узнать, помогло пламя из кузницы или нет. А впрочем, на твой вопрос можно ответить и короче: знахарка здесь, потому что я так приказал.
        Сестра отвесила брату шутливый поклон.
        - Какой ты у нас властный, - промурлыкала Алекто.
        Креон бросил на нее взгляд, исполненный злобы. Фаракс издал резкий смешок. Он вытер кинжал камышами, потом положил в узкую шкатулку из темного дерева, стоявшую на скамье за треножником. Руку Фаракс убрал не сразу, будто хотел показать: клинок принадлежит ему одному.
        Тут вбежал Теламон, бормоча извинения.
        - Опаздываешь, - проворчал Креон.
        Завидев Гиласа, Теламон отвел взгляд.
        - Прости, дядя, - еще раз повторил сын вождя.
        - Заболтался с девчонкой-рабыней, - поддразнила Алекто. - Тощая, на щеке шрам… Ну и вкус у тебя, племянник!
        «Пирра!» - подумал Гилас. Едва не испепелил Теламона взглядом, но тот лишь чуть заметно качнул головой. Ну и как это понимать?
        - А на пир наш племянник останется? - с неудовольствием в голосе поинтересовался Фаракс.
        - Вряд ли, - ответила Алекто. Она явно радовалась, что смутила Теламона. - Он еще мальчишка, до настоящего мяса не дорос.
        «До настоящего мяса?» - удивился Гилас. Что за зверя Вороны принесли в жертву?
        Вдруг Алекто заметила кого-то в дверях, и усмешка сразу сошла с губ. Фаракс и Креон застыли. Даже пламя в треножнике как будто притухло.
        В покои вошел старик. Его сопровождали четверо рабов с испуганными лицами. На нем пурпурная туника и белый козий плащ Верховного вождя. На плече его скрепляет золотая булавка размером со сжатый кулак. Годы посеребрили бороду, а на голове почти не осталось волос. Но возраст не ослабил его: наоборот, сделал твердым, как гранит. Этот человек привык сеять страх. Будто вожак волчьей стаи, он не смотрел ни на кого, устремив неподвижный взгляд поверх голов собравшихся.
        Фаракс, Креон и Алекто прижали руки к груди и поклонились.
        - Коронос, - тихо произнесли они.
        Теламон последовал их примеру.
        Рабы стали расставлять скамьи, покрытые черным овечьим руном, потом принесли сосуды, оставили на трехногом столе и поспешно выбежали. Креон направился было к отцу, но тот предостерегающе взмахнул рукой и опустился на скамью в центре комнаты.
        Хекаби бросила на Акастоса отчаянный взгляд. Верховный вождь расположился прямо напротив шкатулки, в которой лежит кинжал. Теперь нет смысла изображать припадок. Клинок для них так же недосягаем, как если бы оружие лежало на дне морском.
        - Что будем делать? - шепотом спросил Гилас.
        - Подождем, - едва слышно ответил Акастос.
        На треножнике между тем обугливалось жертвенное мясо. Воздух в покоях затуманило от горького дыма.
        Алекто взяла кувшин и полила воды на руки отца, потом вытерла их полотенцем. Алекто дрожала. Она старалась не дотрагиваться до кожи отца.
        Фаракс взял высокий сосуд из отполированного обсидиана и наполнил глиняную чашу такой тонкой работы, что сквозь нее просвечивал огонь. Жидкость красная, густая. «Должно быть, кровь, смешанная с вином», - подумал Гилас. Мальчик с быстро бьющимся сердцем наблюдал, как Коронос пьет. Глаза с тяжелыми веками точь-в-точь как у ящерицы. Бледный язык медленно облизнул безгубый рот.
        Креон подал Верховному вождю бронзовое блюдо с почерневшим мясом. Тот взял лишь маленький кусочек. Ногти у Короноса выкрашены черным и остро заточены. На большом пальце кольцо из серого металла. «Наверное, железное», - предположил Гилас.
        - Твоя очередь, внук, - холодно произнес Коронос.
        Остальные замерли в ожидании.
        Теламон нервно облизнул губы. Потянулся за кусочком мяса и положил в рот.
        Коронос коротко кивнул и велел сыновьям и дочери приступать к трапезе.
        Вороны сели и набросились на обгоревшее мясо, с жадностью хватая куски и разрывая их черными острыми ногтями. Борода Креона поблескивала от жира, между белоснежными зубами Алекто застрял кусочек обугленной кожи.
        Верховный вождь отпил еще глоток, потом швырнул чашу на пол, разбив ее на мелкие осколки. Хекаби говорила, что Коронос пользуется только новой посудой и избавляется от нее сразу после трапезы.
        Видимо, Гилас вздрогнул от звона сломанной чаши. Коронос поглядел в его сторону. Мальчик низко опустил голову. Холодные неподвижные глаза пронзали, будто ножи. У Гиласа ноги подкосились. Этот человек отдал приказ убивать всех Чужаков. Из-за него Исси пропала. Кто знает, жива ли сестренка?
        Тут сильная рука схватила Гиласа за плечо. Акастос прошептал:
        - Готовься. Я тебе подскажу, что говорить.
        Вороны между тем натирали щеки сажей. Пир закончился. Пора гадать по дыму, чтобы узнать, подействовал ритуал или нет.
        Фаракс ударил мечом по бронзовой миске с углями. Та протяжно зазвенела. Алекто стала нараспев произносить заклинания, обходя по кругу треножник и топча ногами в блестящей обуви листья болиголова.
        Коронос встал и занес обе руки над треножником.
        Повторяя заклинания, Алекто взяла обсидиановый сосуд и вылила красную жидкость на руки отца. Оттуда она стекла на угли. Раздалось шипение, поднялись клубы дыма. Жидкость, коснувшаяся кончиков пальцев Короноса, - подношение для богов; та, что стекла между пальцами, - для Предков, а та, что попала на ладони - то есть бoльшая часть, - для духов, чье имя даже Коронос не осмеливается произнести вслух: для Злобных.
        Сосуд опустел. Алекто отступила в сторону. Коронос подался вперед, вдыхая запах дыма. Хекаби подошла ближе, собираясь читать знаки.
        Повисла звенящая тишина. Слышно только потрескивание углей и дыхание собравшихся. Гилас сжал в кулаке львиный коготь у себя на груди. Рядом с ним Акастос стиснул мешочек с амулетом Хекаби.
        Огонь ламп дрогнул и погас. Теперь темноту рассеивал только огонь на треножнике. У Гиласа волосы встали дыбом. Он весь похолодел.
        Вдруг в окно ворвался мощный порыв ветра. Ширма со стуком упала. Мальчик рухнул на колени. Ветер заметался по комнате. И тут Гилас заметил другую тьму - глубокую, черную. В покои влетели огромные крылатые существа, при виде которых сердце мальчика сжалось от ужаса. Гилас зажмурился, но все равно их видел: страшные черные головы, обугленные пламенем Хаоса, красные рты, зияющие, будто открытые раны…
        А потом они скрылись. На секунду заслонили звезды и понеслись к Горе.
        Наконец Гилас решился открыть глаза.
        Дым рассеялся. В свете углей Хекаби застыла как статуя. Ее лицо выражало ужас.
        - Сработало, - выдохнула провидица. - Они явились.
        Теламон тоже окаменел от страха. Креон утер пот со лба. Фаракс победоносно стукнул себя кулаком в грудь. Коронос железной хваткой стиснул руками колени.
        - Ты что, оглох? - шепотом возмутился Акастос. - Повтори, что я сейчас сказал! Да поскорее! Это наш единственный шанс!
        Но Гилас, окаменевший от ужаса, утратил дар речи.
        Акастос вздохнул с досадой и оттолкнул мальчика в сторону.
        - Кузнец Дамеас хочет преподнести Короносу дар в честь победы над Повелительницей Огня, - выдавил он хриплым шепотом.
        Затем Акастос отступил в тень, а рабы шагнули вперед. Вороны повернулись в их сторону, пристально наблюдая, как рабы опускают короб перед треножником. Вот они снимают с него ткань.
        Теламон вздрогнул. Дети Короноса уставились на дар кузнеца во все глаза. Только Коронос и бровью не повел.
        Гилас вскрикнул и рванулся вперед, но Хекаби его удержала.
        - Тихо! - шикнула она ему на ухо. - Не высовывайся!
        Клетка такая тесная, что Разбойнице негде повернуться. Морда завязана ремешком из сыромятной кожи, чтобы маленькая львица сидела тихо. Разбойница трясется от страха.
        Креон поглядел на Хекаби:
        - Ну и что нам делать со львенком?
        Гилас смотрел на суровые жестокие лица, склонившиеся над клеткой. Пальцы Хекаби впились мальчику в плечо, словно когти.
        - Тебе решать, господин, - ответила провидица.
        Креон облизнул губы.
        Фаракс приблизился к шкатулке и поднял крышку. В свете огня кинжал Короносов сверкнул алым.
        - Это ведь жертва, верно? - произнес он. - А значит, надо ее убить.
        Глава 33
        - Давай воткни в львенка кинжал, - язвительно произнесла Алекто. - У тебя на все один ответ.
        - А ты что предлагаешь? - ощетинился Фаракс.
        Гилас не выдержал.
        - Кузнец говорит, львенка убивать нельзя! - выпалил он, не обращая внимания на ошарашенную Хекаби.
        - Это еще почему? - спросил Фаракс.
        Он уже поднял крышку шкатулки. Ему явно не терпелось пустить кинжал в дело.
        - Львенок… львенок принадлежит Креону, - нашелся Гилас. - Ее подобрали на его земле.
        Креон сразу оживился. Фаракс нахмурился:
        - Ну и что с того?
        Гилас понял - соображать надо быстро.
        - Львенок должен остаться в живых, потому что… она подрастет, окрепнет, а вместе с ней окрепнет и дом Короносов. Будете как Микенский Лев, только еще могущественнее.
        Креону эта идея пришлась по душе. Он бросил на брата победоносный взгляд.
        - А еще это львица, - сухо прибавила Алекто. - Они охотятся лучше, чем самцы.
        Коронос встал и жестом велел Фараксу закрыть шкатулку.
        - Львенок будет жить, - объявил Верховный вождь.
        Ошеломленный Гилас мог только наблюдать, как Верховный вождь покидает покои, а следом - остальные Вороны. Фаракс несет шкатулку, за ним спешат рабы с клеткой Разбойницы. Вот маленькая львица пытается повернуть голову, чтобы не упускать из вида Гиласа, но клетка слишком тесная. А потом Разбойницу унесли. Акастос схватил Гиласа за руку и вытащил в коридор.
        Скоро полночь. Гилас ускорил шаг. На горном отроге, где стоит кузница, темно, только горят сигнальные костры. Стражники пропустили Гиласа без разговоров. Еще бы, он ведь раб кузнеца.
        Вот только куда тот запропастился?
        Когда выходили из крепости, Акастос шел с ними. Потом Хекаби объявила, что не уйдет без своей рабыни, и препиралась со стражниками, пока не привели Пирру. Девочка выглядела испуганной, но никакого вреда ей не причинили. Потом в темноте спускались по ступенькам. А когда оказались внизу, Хекаби и Пирра неожиданно повернули к деревне, а Гилас остался один. Акастос куда-то пропал.
        Ветер завывает и раскачивает ветки тернового дерева. Дверь кузницы приоткрыта. По земле пролегла полоска желтого света. Гилас заметил в пыли следы Разбойницы, потом ее любимый плетеный мячик. Мальчику стало трудно дышать.
        Акастос сидел на табурете возле кузнечного горна и невозмутимо натачивал клинок. Он так увлекся работой, что даже не поднял головы, когда в кузницу вошел Гилас.
        - Зачем? - вскричал мальчик.
        Тот вздохнул:
        - Извини, Блоха. Надо было их как-то отвлечь.
        - Мы же договорились - Воронов отвлекает Хекаби!
        - Думаешь, полоумная знахарка, бьющаяся в припадке, произвела бы на Короносов впечатление?
        Акастос поднял клинок, прищурился и стал внимательно разглядывать оружие.
        - Получилось даже эффектнее, чем я рассчитывал, - благодаря тебе. Молодец, Блоха, быстро соображаешь. Твои слова спасли львенку жизнь.
        - Из-за тебя жизнь эта будет несчастной! Разбойница так и будет томиться в этом жутком местечке!
        - Но это все же лучше, чем стать жертвой Воронов.
        - Вот так? Неужели больше ничего не хочешь сказать в свое оправдание?
        Гиласу хотелось буянить, кричать, драться - делать хоть что-нибудь, а не стоять столбом перед Акастосом, пока тот сильными, уверенными движениями водит ножом по точильному камню.
        - Извини, - повторил кузнец. - Я слишком долго ждал, чтобы сейчас все испортить из-за глупой жалости.
        - Тебе что, вообще на все плевать? Я смотрю, ты даже не огорчился, что не смог украсть свой драгоценный кинжал.
        Акастос не ответил.
        Гилас хотел было осыпать кузнеца новыми упреками, но потом передумал. Поглядел на алые отблески пламени на бронзовом клинке в руках Акастоса. Обратил внимание на широкую прямоугольную рукоятку, мощное, идеально прямое лезвие и грозное острие. Заметил Гилас и три заклепки на рукоятке, и разделенный на четыре части круг, вырезанный на кинжале. Это колесо колесницы, призванное давить врагов дома Короносов.
        - Украл все-таки, - произнес Гилас.
        Акастос искоса взглянул на мальчика.
        - Я своими глазами видел - он лежал в шкатулке! - удивился Гилас. - А потом Фаракс опустил крышку и унес его.
        - Да, кинжал ты видел, - подтвердил Акастос.
        Тут все встало на свои места.
        - Ты изготовил копию, - произнес Гилас. - Подменил кинжалы.
        В голове промелькнуло воспоминание: вот рабы снимают покрывало с клетки Разбойницы. Акастос отступил в тень, и после этого Гилас кузнеца не видел. Вороны тоже забыли про «Дамеаса». Все не отрываясь глядели на маленькую львицу.
        - Нас же на входе обыскивали. Как ты пронес поддельный кинжал в крепость?
        Акастос хмыкнул:
        - Уж поверь, прятать оружие умею. Я в этом деле кое-что понимаю в отличие от тех дураков у ворот.
        Снаружи завывал ветер. Раскачивалось терновое дерево. Гиласу показалось, что вдалеке раздался стук копыт.
        Акастос тоже услышал приближение коней. Схватив кинжал, бесшумно приблизился к двери и встал за ней. Из кузнеца Акастос мгновенно превратился в воина, обученного убивать.
        Стук копыт зазвучал ближе. Должно быть, Теламон - больше некому.
        Акастос обратился в слух.
        Гилас похолодел.
        «В своей жизни я должен сделать две вещи, - сказал Акастос. - Все остальное не важно. Я поклялся уничтожить кинжал Короносов и сделать так, чтобы дух брата обрел покой».
        «А что для этого нужно?» - спросил Гилас.
        «Дать духу вкусить крови мщения».
        Кровь мщения…
        Кровь высокорожденного Ворона.
        - Нет, - выпалил Гилас. - Теламона ты не убьешь!
        - Он же внук Короноса, - заметил Акастос.
        - Он был моим другом.
        - Он ведь Ворон.
        Гилас встал в дверях:
        - Даже не думай.
        - Отойди сам, Блоха, не то хуже будет.
        Тот не двинулся с места. Оружия у него нет: все забрали Вороны. А у Акастоса кинжал, вдобавок он взрослый мужчина и крупнее Гиласа раза в два.
        - Уйди, Блоха, - произнес кузнец умоляющим тоном. В его устах такая интонация звучала странно, непривычно. - Не вынуждай меня…
        Стук копыт зазвучал ближе.
        Гилас обернулся. Хотел крикнуть, предупредить Теламона, но Акастос бросился на мальчика и зажал ему рот рукой. Гилас со всей силы укусил ладонь кузнеца. Акастос не отпускал. Гилас обхватил ногой его колено, пытаясь сбить с ног. Акастос потерял равновесие и попятился к горну, таща за собой Гиласа. Мальчик на ощупь выхватил из огня раскаленное клеймо, замахнулся и обжег Акастосу лодыжку. Тот зашипел от боли. На секунду хватка кузнеца ослабла, и Гилас вырвался.
        - Теламон! - прокричал мальчик во весь голос. - Уходи! Здесь опасно!
        Стук копыт затих.
        Стиснув зубы от боли, Акастос бросился на Гиласа. Тот юркнул за кузнечный горн. Мальчик и кузнец принялись кружить друг вокруг друга - то заходили с одной стороны, то с другой.
        - Теламон, езжай обратно! - прокричал Гилас. - Кузнец хочет тебя убить!
        Акастос бросился на мальчика. Гилас увернулся. На этот раз кузнец чуть было не схватил его. Да, по части приемов Акастос знаток.
        - Уходи! - снова прокричал Гилас. - Ему нужен не я, а ты!
        Заржала лошадь. Наверное, Теламон ее разворачивает. Потом стук копыт устремился вниз по склону, а вскоре и вовсе растворился в ночи.
        А Гилас и кузнец все стояли друг против друга. Их разделял тлеющий огонь. Акастос тяжело дышал: клеймо оставило на лодыжке красную воспаленную рану. Морщась от боли, кузнец похромал к стене и сполз на землю.
        - Дурак ты, Блоха, - пропыхтел он.
        Гилас принес ведро воды и баночку миндального масла. Поставил и то и другое так, чтобы Акастос дотянулся, и отошел.
        - Прости, что обжег, - произнес мальчик. - Но не мог же я стоять и смотреть, как ты убиваешь Теламона.
        Акастос прислонился к стене и закрыл глаза.
        - «Прости»! - передразнил он. - Какой мне прок от твоих извинений? Выкую из них оружие и прикончу Короноса? Или сделаю колесницу и раздавлю всех Воронов разом?
        Акастос стукнул затылком о стену.
        - Четырнадцать лет я в бегах. Прячусь. Строю планы. Терплю неудачи. Начинаю сначала.
        Лоб кузнеца блестел от пота. На шее вздулась вена - толстая, будто веревка.
        - В первый раз я так близок к цели. Сегодня ночью все могло бы разрешиться. Я обрел бы свободу. Принесло же тебя на мою голову!
        Гилас стоял, выкручивая руки.
        - Но ты же добыл кинжал. Давай уничтожим его прямо сейчас! Расплавим в горне!
        Акастос открыл глаза и сердито уставился на Гиласа.
        - Думаешь, избавиться от кинжала так просто? - произнес кузнец, с трудом поднимаясь на ноги. - Расплавили, и все дела?! - рявкнул он. - Тогда почему я его не расплавил, как только в кузницу принес? Да, Блоха, почему? Потому что ни одна печь, созданная смертными, не причинит ему вреда! Нет на свете таких горячих печей! Кинжал Короноса может уничтожить только кто-то из богов!
        Глава 34
        До рассвета еще далеко, но небо отчего-то озарено ярким темно-красным заревом. Гилас бегом спускается с горного отрога. Вот показалась Гора. Дым больше не струится с вершины вниз: теперь он поднимается огромными клубами и касается небосвода. Снизу его подсвечивает то самое яркое зарево.
        Гилас представил, как Злобные сражаются с Повелительницей Огня. Ярость - вот что такое это зарево. Одна сплошная ярость.
        Ожог Акастоса оказался слишком серьезен: кузнец просто не в состоянии уничтожить клинок. Когда Акастос это понял - бушевал, как разъяренный лев. Но потом быстро взял себя в руки. Полил ожог маслом, отослал прочь стражников, сбежавшихся на шум. Велел Гиласу принести стакан вина. А потом ни с того ни с сего рассмеялся.
        - Да, Блоха, боги и ты вместе с ними опять сыграли со мной шутку.
        Допив вино, Акастос утер рот тыльной стороной руки. И тут кузнец удивил Гиласа: взял и бросил мальчику кинжал.
        - Вот, держи. Разыщи знахарку. Уж она точно знает, как уничтожить кинжал.
        Рукоятка легла в ладонь так, будто кинжал выковали специально для Гиласа. Когда мальчик перехватывал ее поудобнее, почувствовал холодную силу оружия.
        - Деревню охраняют стражники. Как же я мимо них проберусь?
        Акастос взял кусок глины размером с грецкий орех и вдавил в него личную печать.
        - Это знак кузнеца. С ним тебя куда угодно пропустят. Учти: твоя жизнь сейчас зависит только от тебя. И моя тоже. Смотри не оплошай.
        В безлунной тьме Гилас направился к перекрестку. Над скалами кружили морские птицы. Мальчик мимоходом удивился: обычно по ночам они спят в гнездах.
        Кинжал в ножнах ударялся о бедро. Акастос велел обернуть оружие мешковиной, и все равно клинок давал пьянящее ощущение неуязвимости. Казалось, вина глотнул Гилас, а не Акастос.
        И все же Гилас ненавидел кинжал. Все беды из-за него: ссора с Пиррой, сорвавшийся побег. А всякую надежду отыскать Исси кинжал и вовсе порезал на мелкие кусочки.
        Гилас представил, как смелая, боевая, безрассудная младшая сестренка пытается выжить на диких просторах Мессении.
        - Прости, Исси, - тихо произнес он вслух. - Хотел тебя разыскать, но не могу. Пока. Вот закончится вся эта история - обязательно доберусь до Мессении.
        Тут Гиласу пришла в голову мысль: знай Исси, каким делом он занят, простила бы брата. Еще бы - на его месте она поступила бы так же.
        А на Горе крепость Креона озарена факелами. Вдруг Вороны уже заметили подмену? Гилас вынул кинжал из ножен. В звездном свете края лезвия блеснули тускло-багровым. Ни дать ни взять цвет крови. Ночь жаркая, но Гиласа пробила дрожь. Чувствует ли клинок, что мальчик собирается его уничтожить?
        Вот только Гиласу такая задача не по плечу. На это способны только бессмертные. Наверное, даже Хекаби лишь руками разведет.
        А впереди Гора продолжает воинственно выбрасывать яркий дым. Гилас вспомнил духов огня и их убежища. Трещины уходят глубоко в пылающее сердце Горы.
        И вдруг Гиласа осенило. Теперь он знает, как разделаться с кинжалом!
        С другой стороны равнины хорошо видно, как над Горой поднимается странный дым, подсвеченный красным.
        - Гора гневается, - произнесла Пирра.
        - Нет, это Повелительница Огня гневается, - поправила Хекаби. - Вороны натравили на Нее духов воздуха и тьмы. Конечно, Она их победит. Но нанесенной обиды не забудет.
        Провидица тоже зла. В напряженном молчании они с Пиррой спустились с холма и зашагали к деревне. Кинжал похитить не удалось, а Гилас к этому времени наверняка сбежал с острова; с ним исчез последний шанс одолеть Воронов.
        Но на полпути Хекаби вдруг остановилась посреди тропы.
        - Нет, рано мы махнули на наш план рукой. Чувствую, надо возвращаться.
        И они опять направились к перекрестку. В лунном свете сияли стоячие пруды, возле которых Пирра повстречалась с Гиласом. Казалось, с тех пор прошло несколько месяцев, не меньше.
        Пирра рассердилась на Гиласа за то, что сестра для него важнее победы над Воронами, а мальчик ответил: «Представь, что опасность грозит твоему рабу. Представь, что можешь его спасти. Как бы ты поступила, Пирра?»
        Теперь девочка знает ответ на этот вопрос.
        - Кое-кто хочет тебя видеть, - прорычал Теламон, потащил ее в другую комнату и оставил наедине с человеком, который ждал внутри.
        Пирра узнала его не сразу. Он облачен в богатые одежды кефтийского посла: зеленый плащ из дорогой ткани и украшенная плетением синяя юбка. На поясе ремень из позолоченной телячьей кожи. На груди знакомый амулет - всевидящее око, а рядом с ним висит восковая печать на ляпис-лазури. Личный знак Верховной жрицы Яссассары!
        Но несмотря на все перемены, Усерреф остался верен себе: первым делом накинулся на Пирру с упреками:
        - Посмотри на себя! Одета как крестьянка! А волосы зачем остригла? Да что там волосы - в жизни не видел таких грязных ног!
        - Как же я по тебе соскучилась, - тихо произнесла Пирра.
        Но когда Усерреф шагнул к ней, предостерегающе выставила вперед ладонь:
        - На Кефтиу не вернусь. Даже не проси.
        - Это твой долг, - мягко произнес раб.
        - Раньше просто хотела свободы, но теперь у меня появилось дело поважнее.
        Пирра побоялась упоминать о кинжале. Вдруг их разговор подслушивают? Но девочка вполголоса поведала Усеррефу о планах Воронов захватить Кефтиу.
        К ее удивлению, для египтянина это не новость.
        - Верховной жрице уже несколько месяцев известно об их намерениях. Меня прислали сюда в том числе и на разведку.
        - Так она знает?
        - Пирра, когда ты уже усвоишь? Яссассара знает все.
        У девочки голова пошла кругом.
        - И все-таки на Кефтиу плыви один.
        - У тебя нет выбора, - изменившимся голосом произнес Усерреф.
        И тогда он все ей рассказал. Яссассара умна и хитра. «Или возвращаешься с моей дочерью, или прощайся с жизнью».
        Пирра стояла перед добродушным молодым человеком, который заботился о ней с младенчества.
        - Не могу, - только и выговорила она.
        - Пирра, ради меня.
        - Но… ты ведь тоже можешь сбежать! Это твой шанс! Отправляйся в Египет, разыщи родных! Ты же всегда об этом мечтал! Станешь свободным человеком!
        Красивое лицо Усеррефа, озаренное светом факелов, посуровело.
        - Нельзя идти против воли богов. Им угодно, чтобы я жил в рабстве на Кефтиу. Я обязан вернуться, что бы ни случилось.
        Пирра не знала, на что решиться. Остальные сейчас пытаются украсть кинжал. Она должна быть с ними, помогать им.
        - Поплыли домой, - уговаривал Усерреф.
        После этого все произошло очень быстро. Пирра с криком выбежала из комнаты и, натыкаясь на стены, кинулась прочь по лабиринту освещенных факелами коридоров. Она пыталась отыскать остальных, но тщетно. А потом сама не заметила, как оказалась у главной двери. Там стояла Хекаби и шумно требовала, чтобы Пирру выпустили.
        Чайки кружили над перекрестком, перекликаясь в темноте. Хекаби вполголоса сердито окликнула Пирру и велела шагать побыстрее.
        «Как бы ты поступила, Пирра?» - спросил Гилас.
        Что ж, теперь она знает ответ. Пирра такая же беспощадная, как ее мать. Не задумываясь, обрекла Усеррефа на гибель. И ради чего? План обернулся провалом. Кинжал по-прежнему у Воронов. А Гилас уплыл.
        Вдруг Хекаби схватила девочку за руку и затащила за терновый куст.
        - Кто-то идет! - выдохнула провидица.
        К перекрестку приближалась темная фигура. Вот этот человек снял шапку и утер пот со лба. В звездном сиянии блеснули светлые волосы.
        Пирра вышла из-за кустов.
        - Значит, все-таки остался, - только и произнесла она.
        Пирра очень бледна, а на Гиласа глядит так, будто увидела привидение.
        - Думала, ты сбежал, - прибавила девочка. - Не ожидала…
        - Нет времени объяснять, - перебил Гилас. Потом обратился к провидице: - Мы должны отнести кинжал на Гору, верно?
        Хекаби не ответила. Молча уставилась на предмет, который Гилас сжимал в кулаке.
        - Неужели это…
        - Да, он самый, - нетерпеливо перебил Гилас.
        - Кинжал! - ахнула Пирра. - Как же ты…
        - Скажем так: из Акастоса вышел бы отличный вор. Хекаби, нам надо подняться на Гору. Это единственный способ уничтожить кинжал. Найдем жилище духа огня и сбросим кинжал туда. Тогда Повелительница Огня расплавит его.
        Хекаби вцепилась в руку мальчика:
        - И сделать это должен ты.
        - Конечно, - согласилась Пирра. - «Если клинок окажется в руках Чужака, дом Короносов поглотит пламя».
        - И тогда Талакрея наконец обретет свободу, - прибавила Хекаби.
        Гилас поглядел на кинжал. Ему и раньше вся эта кутерьма не нравилась, а теперь дело приняло и вовсе скверный оборот. Его судьбой распоряжаются мощные силы, и неизвестно, куда они заведут на этот раз.
        В свете звезд над крепостью Креона со встревоженным карканьем кружили вороны. У Гиласа возникло неприятное предчувствие, что и птицы тоже всполошились неспроста. Но при чем тут кинжал? Должна быть хоть какая-то связь…
        - Надо поторапливаться, - произнесла Хекаби. - Кто знает, когда Вороны хватятся кинжала?
        Тут Пирра прищелкнула пальцами:
        - Лошади! Вороны их держат возле перешейка. Украдем три…
        Гилас не двигался с места. Мальчик наблюдал за чайками и воронами, сновавшими туда-сюда на фоне звездного неба.
        - Гилас! - окликнула Пирра. - О чем задумался?
        Он думал о том, как странно ведут себя дикие звери. Мыши бегут из-под земли, птицы не сидят в гнездах, лягушки исчезли из прудов. Во сне Исси пыталась его предупредить. «Где лягушки, Гилас? Где лягушки?»
        Гилас вспомнил, как кровь хлынула из распухшего пальца Акастоса. И Гора тоже раздулась так, будто из нее что-то рвется на свободу.
        И тут мальчик все понял. Креон копал слишком глубоко, и Повелительница Огня прогневалась даже сильнее, чем все они предполагали.
        Гилас повернулся к Пирре:
        - Она взлетит на воздух.
        - Она?
        - Талакрея.
        Глава 35
        - Неправда, - рассердилась Хекаби. - Гора и раньше гневалась, но Она никогда не погубит своих людей!
        Провидица скрестила руки на груди, будто отгоняя страшное подозрение, что Гилас прав.
        Пирра глубоко ей сочувствовала. Уж она-то знала точно: мальчик не ошибся.
        - Алая река поглотит Талакрею, - произнесла девочка.
        Гилас удивленно взглянул на Пирру.
        - Только что вспомнила. Хекаби об этом говорила, когда погрузилась в транс.
        - Мало ли что я болтала в трансе, - выпалила Хекаби. - Это еще ничего не значит! Мы знаем Повелительницу Огня, мы ей поклоняемся тысячи лет!
        - Вы - да, но Вороны - другое дело, - возразил Гилас.
        Вкратце рассказал, как беспокоятся звери в шахтах и возле них. А когда Хекаби и от этого отмахнулась, поведал о раздутой горной вершине.
        Тут Хекаби совсем сникла. Провидица все еще качала головой, но Пирра видела: она уже поняла, что грозит Талакрее.
        - Хекаби, - произнесла Пирра, - сейчас ты нужна своим людям, как никогда.
        Провидица уставилась на девочку невидящим взглядом.
        - Иди в деревню, - велел Гилас. - Предупреди всех жителей и рабов в шахтах тоже. Вели, чтобы уплывали!
        Потом мальчик обратился к Пирре:
        - Пойдешь с ней.
        - Нет, я с тобой! Ты один не справишься.
        - Не бойся, справлюсь. А тебе на Талакрее оставаться незачем.
        - Гилас, кинжал можно бросить в любую огненную трещину, их там много! Успеем вернуться в деревню раньше, чем последняя лодка отчалит!
        - Говорю же: тебе оставаться незачем…
        - А я говорю, ты без меня до деревни не доберешься! Ты же дороги не знаешь!
        Гилас смутился:
        - Ладно, пошли. Нечего время терять.
        Над Горой взлетали к небу столбы дыма, угрожающе возвышавшиеся над равниной. Тут темноту расколол зигзаг молнии. Лошадь пронзительно заржала и едва не сбросила седоков.
        Гилас еще крепче вцепился обеими руками в гриву и посильнее уперся пятками в бока. От коня исходил запах страха. Сзади Пирра держалась за пояс Гиласа. Мальчик напряг слух: не стучат ли копыта? Но погони пока нет.
        С печатью Акастоса стражники на перешейке пропустили Пирру. Для верности она еще соврала, что знахарка послала ее принести жертву Горе. А пока Пирра отвлекала их болтовней, Гилас проскользнул на конюшню и увел лошадь. Теперь она стремительно летела через равнину. Только копыта высекали искры из обсидиана, которым выложена тропа. Гора приближалась так быстро, что дух захватывало.
        Вот они добрались до края зарослей и спешились: пусть конь отдохнет. Пирра выпросила у стражников бурдюк с водой. Мальчик и девочка отпили из него по большому глотку. Но когда Пирра налила воды в сложенные ковшиком ладони Гиласа и тот попытался напоить лошадь, та в испуге отпрянула.
        - Не бойся, скоро приедем, - успокаивающе произнес Гилас и погладил животное по шее.
        Опять сверкнула молния. Загрохотал гром. Гилас и Пирра переглянулись. Значит, Повелительница Огня не только разбудила Сотрясателя Земли. Теперь она призывает на помощь Небесного Отца. Просит обоих своих бессмертных братьев вступиться за нее и наказать Злобных. А заодно и зазнавшихся смертных, которые только и знают, что вгрызаться в ее нутро.
        Склоны Горы покрывал черный ракитник. Пирра указала на тенистый выступ над зарослями.
        - Помню это место. Если ничего не путаю, жилища духов огня совсем рядом.
        - Это хорошо, - кивнул Гилас. - Думал, придется искать дольше.
        Лошадь переступала с ноги на ногу и закатывала глаза, но все же Гилас сумел вскарабкаться обратно в седло. Когда втаскивал за собой Пирру, земля затряслась. Казалось, обсидиановая тропа извивается, как змея. Конь встал на дыбы, сбросил седоков и умчался во тьму.
        Гилас поднялся на ноги. Пирра потирала локоть.
        - Сильно ушиблась?
        Девочка покачала головой:
        - Кинжал не выронил?
        Гилас сжал в кулаке рукоятку.
        Между тем подземный рев стих. Дым уже не струился с вершины так густо. Наступила зловещая тишина. Гора словно затаила дыхание.
        Обсидиановая тропа идет прямо через заросли. Подъем получился легким и быстрым. Гилас и Пирра оказались возле каменного карниза раньше, чем рассчитывали. Мальчик огляделся в зловещем красном сиянии. Ни камней, облепленных желтым, ни шипящих трещин. Склон Горы изменился до неузнаваемости.
        - Куда подевались жилища духов огня? - удивилась Пирра.
        Гилас покачал головой. Духи бежали. В глазах Пирры он прочел тот же страх, который, должно быть, отражался в его собственных. А вдруг они не найдут ни одной трещины?
        Пирра кивнула в сторону вершины:
        - Наверху их было много.
        Гилас не ответил. С неба что-то западало: мягко, плавно. С виду похоже на серый снег, но на ощупь горячий.
        Пирра закашлялась. Ее темные волосы облепило серым. Гилас снял с плеча чешуйку.
        - Да это же пепел, - произнес он.
        Девочка жестом велела ему замолчать.
        И тут Гилас тоже услышал: по обсидиану стучат копыта. Вороны!
        Вместе они побежали вверх, но скоро очутились в тупике. Тропу засыпало обвалом. Наверху крутые черные каменные склоны сияли зловещим красным светом.
        - Придется лезть, - буркнул Гилас.
        Не успел он и шага сделать, как Пирра рывком оттащила его в сторону. Не прошло и секунды, как от скалы откололся огромный камень и рухнул туда, где только что стоял Гилас.
        Они молча смотрели, как камень свалился в ракитник и превратился в пыльное облако.
        Пирра отломила от склона кусочек камня и с легкостью растерла в порошок. Вот чудеса!
        - Это не камень, а песок, - удивленно произнесла девочка. - Как же мы по нему влезем?
        Гилас вытянул шею. Если склон осыплется, они окажутся погребены заживо - или их вынесет обратно на равнину. Но стук копыт все приближался.
        - Надо хотя бы попробовать, - произнес мальчик.
        Чтобы распределить вес, они разошлись в разные стороны. Гилас сделал шаг. Нога погрузилась в песок и поехала вниз. Верхний слой с шипением сползал по склону. Дождавшись, когда он остановится, Гилас попытался снова. На этот раз поднялся немного выше. То увязая, то соскальзывая, мальчик постепенно продвигался вперед - но слишком медленно. Тут Гилас заметил торчавший из песка камень. Ухватился за него, подтянулся. Пирра действовала так же. Оттуда Гилас перебрался на участок, который выглядел понадежнее. А пепел все падал и падал, покрывая Гору мертвенно-серым слоем.
        Наконец Гилас добрался до твердого каменного карниза. Забрался на него и растянулся пластом, с трудом переводя дыхание. Пирра влезла туда же и рухнула на колени в нескольких шагах от него. Они снова оказались на обсидиановой тропе.
        Но где же духи огня?
        - Наверняка они где-то поблизости, - пропыхтела Пирра.
        Гилас встал и пошел вперед.
        Не успели друзья уйти далеко, как тропа внезапно оборвалась. Гилас и Пирра дошли до вершины. Только теперь ее края не тонкие, как лезвие ножа, а плоские. Повсюду высокие черные валуны, напоминающие сломанные зубы. Поглядев между ними, Гилас заметил дальний склон жерла и то место, где Гора раздулась. Теперь эта язва еще больше увеличилась в размере. Из жерла вырываются клубы дыма. Когда эта опухоль взорвется, она разрушит Талакрею.
        - Куда же подевались духи огня? - воскликнула Пирра.
        Гилас хотел ответить, но у него пересохло в горле.
        Он заглянул в жерло между гигантскими зубами. Раньше оно было просто котлом из холодного серого камня, теперь же внутри ослепительно-ярко сверкало алым. Гиласа обдало жаром. Алая масса вздымалась, покачивалась и лизала стенки языками жидкого пламени.
        Полое сердце Горы превратилось в огненное озеро.
        Пирра подошла и встала рядом с Гиласом. Девочка резко втянула в себя воздух.
        - Бросай кинжал сюда. Зачем искать духов? Пусть его уничтожит сама Повелительница Огня!
        Пирра права. Но сначала надо добраться до края жерла, а для этого надо пройти между огромными зубьями.
        Только они стоят друг к другу слишком близко. Гиласу ни за что между ними не протиснуться.
        - Может, отсюда доброшу? - задумчиво произнес мальчик, вынимая кинжал из ножен. Если как следует размахнуться, клинок, наверное, перелетит через камни.
        Тут Пирра вскрикнула.
        Гилас обернулся через плечо, но девочка вдруг пропала.
        - Ни с места! - прокричал знакомый голос.
        Теламон стоял в пяти шагах от Гиласа. Ноги широко расставлены, в луке стрела, тетива натянута.
        - Дернешься - тебе конец, - произнес сын вождя.
        Глава 36
        - Где Пирра?
        Стрела врезалась в землю у его ног. Мальчик попятился.
        - Я свое слово сдержал! - прокричал Теламон. - Тебя ждала лодка!
        - Я бы уплыл, но надо же было тебя предупредить! Кузнец задумал тебя убить!
        В землю воткнулась еще одна стрела. Гилас отскочил в сторону.
        - Врешь! - прорычал Теламон. - Ты просто выигрывал время, чтобы уничтожить кинжал! Бросай его мне!
        Так они стояли друг против друга в алом сиянии. Гора сотрясалась, пепел с шипением падал с неба, будто ядовитый снег.
        Теламон хитер: он нарочно выпускает стрелы так, чтобы Гиласу приходилось отступать все дальше. Теламон хочет отогнать бывшего друга от жерла. Теперь Гилас кинжал точно не докинет: оружие просто упадет на камни, и все.
        - Думаешь, рука не поднимется? - спросил Теламон, нацелив стрелу Гиласу в сердце.
        Тот поудобнее перехватил рукоятку. В нескольких шагах слева высится груда камней. Там можно и от стрел укрыться, и поискать путь к другой стороне жерла.
        - Думаю, поднимется.
        Стрела задрожала.
        - Гилас, отдай кинжал.
        Лицо у Теламона суровое, но голос срывается.
        - Кинжал принадлежит нам! Тебя наши дела не касаются!
        - Исси они тоже не касались. И Брыся. И всех Чужаков, которых перебили Вороны. Теламон, они нелюди. Пора покончить с их властью!
        Во взгляде Теламона боролись смешанные чувства.
        - Они моя семья!
        Стрела со свистом рассекла воздух. Гилас успел прыгнуть за валуны. Наконечник вонзился в камень всего на расстоянии ширины ладони от мальчика.
        - Трус! - взревел Теламон. - Выходи и дерись как мужчина!
        Гилас протиснулся между камнями. Заметил зазор. Слишком узкий, не пролезть.
        - Гилас, сверху! - откуда-то прокричала Пирра.
        Подняв голову, мальчик увидел Теламона. Тот влез на валун, опустился на одно колено и полез в колчан за новой стрелой. Гилас повернулся боком и кое-как протиснулся между камнями. Выскочил с другой стороны и приземлился на колени.
        Сзади послышался звук, похожий на удар. Теламон спрыгнул вниз. Впереди дым окутывал камни. Гилас поднялся на ноги. Сразу пахнуло в лицо горячими парами. Это удушающее дыхание Горы. Теламон закашлялся. Тут дым рассеялся, и за камнями Гилас увидел то, что ему нужно: пульсирующее алое сияние бездны. Завел руку назад…
        - Нет! - прокричал Теламон.
        Гилас со всей силы швырнул кинжал в жерло.
        Казалось, время остановилось. Вот клинок сверкнул над камнями, со звоном упал на самый край и замер.
        Гилас потрясенно уставился на кинжал.
        Теламон застыл как вкопанный.
        Кинжал Короносов не дает себя уничтожить!
        Чтобы добраться до цели, нужно преодолеть крутой спуск. Выступ, на который упало оружие, навис над жерлом, будто сломанный зуб. Гилас кинулся за клинком. Камешки выкатывались из-под ног и сыпались в пылающее озеро далеко внизу.
        Тут в его плечо вцепилась рука и потащила назад. Гилас потерял равновесие и упал. Теламон тут же уселся ему на грудь. Дышать стало нечем. Гилас попытался его сбросить, но сын вождя слишком силен. Одной рукой схватил Гиласа за волосы, другой вытащил нож. Хотел приставить острием к горлу противника. Гилас обеими руками вцепился в запястье Теламона. Но лезвие все ближе. Невероятным усилием Гилас оттолкнулся ногами от камня, рванулся, сбросил Теламона. От неожиданности тот выпустил нож. Оружие звякнуло о камни, Теламон потянулся за ним, но Гилас ухватил его за длинные волосы и оттащил подальше.
        Не выпуская косы Теламона, Гилас стукнул его головой о землю. Но Теламон обеими руками вцепился ему в горло. Того и гляди задушит! Гилас попытался разжать его хватку. Теламон пнул его коленом в живот и покрепче ухватил за шею. У Гиласа перед глазами запрыгали черные точки. Горячий пепел сыпался в рот. Вот все погрузилось во тьму…
        Вдруг Теламон взревел от боли и скатился с груди Гиласа.
        Пирра смотрела, как Гилас с жадностью глотает ртом воздух. Потом повернулась к Теламону. Тот с ошарашенным видом держался за бедро. Воспользовавшись его растерянностью, Пирра отскочила в сторону.
        Девочка покачнулась и едва не выронила нож. Теламон ударил ее так сильно, что до сих пор кружилась голова, но если удастся его отвлечь, Гилас, может быть, успеет добраться до кинжала.
        - А еще воин! - презрительно усмехнулась Пирра. - Из-за крошечного укольчика визжишь, как девчонка!
        Теламон, по-прежнему стоявший на коленях, покачнулся. Он зажимал рукой рану. Между пальцами текла кровь. Лицо исказила гримаса боли. Теламон перевел взгляд с Пирры на Гиласа. Тот быстро лез за кинжалом.
        - Трус! - насмешливо бросила Пирра и помахала ножом Теламона перед его носом.
        Вдруг Теламон замер. Пирра оглянулась. Все оскорбления сразу вылетели из головы.
        Из клубов дыма вышел мужчина - воин в черных доспехах из сыромятной кожи. Со стремительностью хищной кошки Фаракс кинулся вниз, одним ударом отшвырнул Гиласа в сторону и схватил клинок.
        Гилас потерял равновесие и соскользнул с камня.
        Пирра бросилась ему на помощь, но Теламон схватил ее и дернул к себе.
        Фаракс победоносно вскинул кинжал Короносов. Лезвие сверкнуло в алом свете. А у ног Фаракса Гилас отчаянно цеплялся за край жерла.
        - Убей его, Фаракс! - прокричал Теламон. - Он тот самый Чужак, о котором говорится в пророчестве!
        Пирра вырывалась, лягалась, но одолеть Теламона ей не по силам. Оставалось только смотреть.
        Вот Гилас пытается подтянуться и вылезти обратно на камень. Фаракс возвышается над ним. Холодный бесстрастный голос Ворона слышно даже сквозь грохот внутри Горы.
        - «Если клинок окажется в руках Чужака, дом Короносов поглотит пламя»… А если клинок окажется в руках Фаракса, пламя поглотит Чужака.
        С этими словами Фаракс наступил пяткой на пальцы Гиласа.
        - Нет! - закричала Пирра.
        Но Гилас уже скрылся в жерле.
        Глава 37
        Он падал сквозь обжигающий красный дым, отскакивал от каменных стен, пытался хоть за что-то ухватиться, но камни отламывались и оставались в руках. Потом Гора со всей силы ударила Гиласа в спину. Мальчик остановился.
        Воздух кругом черный и горький от пепла. Глаза жжет, каждый вдох причиняет боль. Гилас весь исцарапан и покрыт синяками, но двигаться может.
        Кашляя, он встал на колени. Горячая земля под ладонями ходит ходуном. Того и гляди разверзнется и поглотит его. Клубившиеся облака пепла пронзила молния. В воздухе шипели огненные шары и врезались в землю совсем рядом с Гиласом.
        Запрокинув голову, Гилас разглядел край жерла. Как высоко! За спиной, меньше чем в двадцати шагах, раскинулось вздымавшееся и клокотавшее огненное озеро. Волна жара сбивала с ног. Озеро глухо побулькивало, выстреливая вверх струи жидкого огня. Они рассекали тьму ослепительно-алыми нитями, потом с шипением плюхались обратно.
        Если такая струя попадет в Гиласа, ему конец.
        Сквозь темноту мальчик разглядел маленькую горку золы у подножия каменной стены. Гилас, покачиваясь, побрел к ней. Горка не очень высокая, но когда мальчик взобрался наверх, обнаружил, что там воняет не так сильно, как внизу.
        Гилас удивился, заметив, что львиный коготь по-прежнему висит на шее. Это немного ободрило его. Мальчик вытащил из-за пояса тряпку, в которую Акастос велел завернуть кинжал, и обвязал нос и рот. Дышать сразу стало полегче.
        Стены жерла округлые, будто в гигантском котле. Гилас попытался забраться наверх, но камень крошился под пальцами. Попробовал еще раз и еще. Наконец понял: нет, отсюда не вылезти.
        «Неужели так все и закончится?» - смутно пронеслось в голове. Кинжал останется у Воронов и все усилия обернутся ничем?
        И тут на другом берегу пылающего озера Гилас заметил ту самую раздутую опухоль. Она выросла до таких размеров, что нависала над краем жерла, будто горб. Гилас вдруг сообразил: какая разница, кому достанется кинжал? Когда эта штука лопнет, на Талакрее никто не уцелеет.
        Как ни странно, страха Гилас не почувствовал. Наоборот, ощутил странное умиротворение. Когда случается самое страшное, бояться больше нечего.
        Потом Гилас подумал о Зане, Мыши, Перифасе и остальных рабах. О Хекаби и других островитянах. Об Акастосе, Разбойнице, Пирре. И тут Гиласа охватил гнев. Нет, не заслужили они такой участи.
        Мальчик поднялся на ноги и, покачиваясь, выпрямился во весь рост на горке золы.
        - Зачем карать всех? - хрипло выговорил он. - Мы не Вороны! Мы ни в чем перед тобой не провинились!
        Гора глухо зарычала, обрызгивая камни вокруг жидким огнем.
        - Говори что хочешь! - прокричал Гилас в ответ. - Все равно мне отсюда не выбраться!
        Гора взревела - и Гилас взревел в ответ.
        - Я сделал все, что мог! Вернул ловцам нижние уровни! Спас Разбойницу - твое создание, между прочим! И кинжал уничтожил бы, но ты мне не дала! Да, мне помешала ты! Чего же тебе еще от меня надо?
        Вспыхнула молния, Гора затряслась. В голове у Гиласа пронеслось - ну, теперь точно конец.
        Вдруг рев стих до глухого рычания. Молнии больше не вспыхивали. Раздутая опухоль перестала выпускать дым.
        Гилас рухнул на колени.
        - Чего ты хочешь? - с трудом переводя дыхание, выговорил мальчик.
        Жидкий огонь больше не пузырился и не выстреливал струями. Но теперь его сияющее сердце забилось как живое. Воздух затрепетал от присутствия бессмертной богини.
        Из глубин пылающего озера поднялась Она - Повелительница Огня.
        Она шла в дрожащем огненном сиянии, а за Ее спиной шипела пылающая тень. Волосы развеваются, вместо прядей языки пламени. Лицо сияет ярче, чем тысяча солнц.
        Гилас рухнул на колени и закрыл руками глаза.
        - Прошу тебя, - выдохнул он, - позволь людям уйти!
        Повелительница Огня повернулась к нему, и Гиласа опалил ее пламенный взор.
        - А что взамен?
        Ее голос подобен всепроникающему лесному пожару.
        Гилас сжал в кулаке львиный коготь.
        - Забери одного меня, - заикаясь, выговорил он.
        Все вокруг задрожало от огненного смеха.
        - Ты и так в моей власти!
        - Пусть остальные успеют спастись. Дай им время!
        Даже с закрытыми глазами Гилас почувствовал, как Повелительница Огня склонилась над ним. Она вся охвачена пламенем. Гилас не осмеливался на Нее взглянуть, но мысленным взором видел, как сверкают в темноте Ее огненные волосы. Ощутил Ее пепельное дыхание, когда Она наклонилась к нему. Повелительница Огня коснулась его виска раскаленным пальцем. Гилас вскрикнул от боли.
        Богиня прошептала:
        - Огонь дает, но он же и забирает.
        Гилас вздрогнул и пришел в себя. Голова болела в том месте, где ее коснулся перст Пылающей, но сама Повелительница Огня исчезла. Снова грохотал гром, молнии пронзали тучи. Из раздутой опухоли валил дым, а над озером взлетали языки жидкого пламени.
        Грудь болезненно сдавило, и неожиданно все вокруг переменилось. Гилас вдруг услышал ловцов глубоко под землей. Различил, как падала на горный склон каждая частица пепла. На поверхности озера увидел фигуры, бестелесные, точно пламя. Уловил их высокие, тонкие голоса и разглядел свирепые нечеловеческие лица.
        «Наверное, смерть пришла», - подумал Гилас. Духи огня явились его забрать.
        Но… Ушибы болели все так же сильно, а во рту по-прежнему стоял горький вкус пепла. Нет, Гилас жив.
        Прищурившись, мальчик глядел на пламенное озеро. И тут из толпы духов огня вылетел яркий огненный шарик. Гилас почему-то не испугался. А шар быстро полетел к нему.
        Во сне маленькая львица не сидит в жуткой тесной штуковине из веток, куда ее засунули плохие люди. Во сне она ловкая, сильная и бежит стремительно, совсем как взрослая. Сначала вверх на Гору, потом вниз, прямо в Ее огненное нутро. Маленькая львица спешит на помощь мальчику.
        Он очутился в западне. Сам вылезти не может. Совсем как малышка, когда она свалилась в яму. Но на этот раз все наоборот: ее черед выручать мальчика.
        Быстрая, как пламя, она оставила духов огня кружиться над озером и большими прыжками устремилась к мальчику. Откуда-то львица точно знала, что делать: куда поставить лапу, когда выпустить когти, а когда оттолкнуться и совершить очередной прыжок.
        Малышка и сама не понимала, как научилась лазить.
        Огненный шар прыжками летел к нему. Гилас загородил лицо ладонями. Тут шар задрожал и превратился в Разбойницу. Вот только это не настоящая Разбойница: очертания расплываются, от нее во все стороны летят искры. Гилас понял: сейчас на него глядит огромными золотистыми глазами не та маленькая львица, которую он успел так хорошо узнать, а ее дух.
        Гадать, что все это означает, нет времени. Дух Разбойницы повел огненным ухом и пробежал мимо Гиласа с изяществом, какого за маленькой львицей не водилось. Дух устремился к камню, торчавшему из стены жерла прямо над головой у Гиласа. Как же он его раньше не заметил? Лапы Разбойницы оставляли светившиеся следы в золе. Тут она обернулась, и Гилас понял ее без слов.
        «Иди за мной».
        Камень большой, вес Гиласа выдержит. Если, конечно, мальчик сумеет до него добраться. От усталости кружится голова, руки и ноги отяжелели.
        И все же сверкающий дух Разбойницы не позволял ему сдаться. Нетерпеливо оглянувшись на мальчика, она ловко полезла вверх, для равновесия размахивая сверкающим хвостом. Вот маленькая львица вскарабкалась на другой камень. Еще один твердый надежный островок в осыпавшейся стене. Если бы не Разбойница, Гилас бы его нипочем не разглядел. Запрыгнув туда, маленькая львица взглянула вниз, на мальчика, и выжидательно повела ушами.
        «А теперь попробуй ты. Лезь за мной. Я тебя выведу наверх».
        Гилас с трудом поднялся на ноги и двинулся вперед.
        Глава 38
        С каждым шагом Пирра по щиколотку погружалась в мелкий черный пепел. Потом скользнула вниз по темному душному туннелю.
        Девочка повторяла себе: Гилас вполне может быть жив. Фаракс ведь не убил его. А если кинжал сумел зацепиться за камень, мальчику такая задача уж точно по плечу. Гилас ведь горец, а такие откуда угодно выкарабкаются…
        - Теламон, не отставай! - рявкнул Фаракс где-то впереди.
        - Это все девчонка! Из-за нее ползем как улитки! - откликнулся шедший позади Теламон. - Может, бросим ее и дело с концом?
        - Нет, - холодно возразил Фаракс. - Она ведь дочка Верховной жрицы, а значит, кефтийцы за нее дорого заплатят.
        - Да уж, то еще сокровище, - буркнул Теламон.
        После схватки возле жерла он стал мрачнее, угрюмее. Казалось, прежний мальчишка сгорел в пламени Горы.
        Обыскивать Пирру они с Фараксом поленились. Обсидиановый нож по-прежнему привязан к ее бедру. Но лезть за ним опасно: заметят. Для Фаракса Пирра всего лишь вещь, которую можно использовать по своему усмотрению. А будет доставлять слишком много хлопот - глазом не моргнув, перережет ей горло.
        Они с Теламоном поднялись на Гору одни. Наверное, скрывают от своих людей, что кинжал украден. А теперь Фаракс сжимает рукоятку в кулаке. Ворон шагает уверенно, презирая опасность. Рискованный спуск для него - просто еще один повод себя показать.
        Наконец рассвело, но такой зари Пирра в жизни не видела. Утро не пробудилось на востоке - там, где встает Солнце, - а осветило сразу все небо воинственным алым сиянием.
        Нет, на этот раз Талакрее не уцелеть.
        Новый день родился в пелене ярости и прожил недолго. Пепел, вылетающий из Горы, заволок Солнце гигантским покрывалом. Гилас сам не знал, сколько времени скачет через призрачно-серые сумерки.
        Мальчик летел вперед, прижавшись щекой к напряженной шее лошади. Несмотря на усталость, мысли больше не путаются: стоило выбраться из жерла, подальше от ядовитых испарений, и в голове сразу прояснилось.
        Жаль, что дух Разбойницы больше не с ним. Она помогла ему вылезти из жерла и спуститься по горному склону к зарослям, а потом исчезла в облаке искр. Вскоре после этого Гилас услышал испуганное ржание и нашел коня, которого они с Пиррой увели. Поводья зацепились за корень, и высвободиться сам конь не мог.
        Наконец Гилас доскакал до перешейка и остановил лошадь. Вокруг царила неестественная тишина: все стражники разбежались. Спрыгнув с коня и намотав поводья на руку, Гилас пошел осматривать их лагерь. Отыскал бурдюк с водой и с жадностью отпил несколько глотков. Остальное вылил в поилку для лошади.
        Гилас споткнулся о стражника: тот раскинулся в пыли, из живота торчала рукоятка ножа. Видно, убили в суматохе. Гилас выдернул оружие, вытер лезвие о тунику покойного и сунул за пояс. Задабривать разгневанный дух этого человека нет времени. А преследования можно не бояться: в таком тумане призрак потеряет его в два счета.
        Мальчик поскакал к перекрестку. Повсюду следы поспешного бегства, но людей не видно. Неужели все уплыли? Выходит, Гилас остался на Талакрее один? И тут в сером тумане он разглядел фигуры, бегом спускавшиеся от крепости Креона. А вот и еще люди. Они бегут от шахт. Где же Разбойница? А Пирра? Что с ней сделал Фаракс: убил на Горе или забрал с собой?
        Вдруг земля взревела, и дорогу зигзагом рассекла длинная широкая трещина. Лошадь истошно заржала, сбросила седока и скрылась в тумане.
        Гилас поднялся, потирая ушибы. Дорога ведет на север: должно быть, к деревне. Если пойти по ней, возможно, удастся сесть на лодку. А на юг ведет другая дорога. Она тянется мимо шахт, к берегу. Если Пирра жива, Фаракс повел ее туда.
        Гилас перепрыгнул через трещину и зашагал на юг.
        На берегу царит хаос. Ярость Сотрясателя Земли вырвала из западного склона огромный кусок и швырнула в Море. Кузницы больше нет. Оставалось надеяться, что Акастос успел убежать.
        От пепла морская вода стала густой. Песчаный берег усыпан рухнувшими камнями. Люди в панике рвутся к причаленным кораблям и лодкам. Вот в гавань выходят три судна, доверху забитые воинами. В одной из рыбацких шлюпок Гилас заметил Хекаби. Должно быть, деревенские стараются вывезти с острова всех, кого могут. Далеко в Море Гилас разглядел великолепный корабль с надувшимися черными парусами. Коронос и его семейство спасают свою шкуру, а судьба простолюдинов их не волнует. Гилас мысленно взмолился: только бы взяли с собой Разбойницу!
        Дальше по берегу кто-то прокричал:
        - Блоха! Блоха! Иди сюда!
        На мелководье покачивался маленький, потрепанного вида корабль, полный сбежавших рабов. Перифас поманил Гиласа рукой.
        - Блоха! Скорее!
        - Не могу! - прокричал в ответ Гилас. - Я должен найти Пирру!
        - Какую еще Пирру? Давай садись, нет времени ждать!
        Гилас бежал по берегу, огибая повозки, ослов, людей. Пирры нигде не видно. Тут ветер прорвал прореху в облаке пепла, и прямо перед Гиласом вырос корабль. Мальчик потрясенно уставился на нос в форме птичьего клюва и огромный нарисованный глаз. Откуда на Талакрее взялось кефтийское судно?
        На палубе Гилас заметил молодого человека с бритой головой и подведенными черными глазами. Тот что-то кричал гребцам. Гилас узнал Усеррефа, раба-египтянина. Хотел было окликнуть его, но тут в мальчика кто-то врезался, да так, что Гилас упал на ящик.
        Ящик взвыл. Да это же Разбойница! Клетка перевернута, маленькая львица едва жива от испуга, но цела и невредима. Вороны притащили ее на берег, а потом бросили.
        - Я здесь, - успокаивающе произнес Гилас.
        Поставил клетку ровно и просунул пальцы между прутьями. Перепуганная малышка замяукала и потянулась к мальчику, пытаясь облизать его руку.
        - Это я, теперь с тобой ничего плохого не случится, я тебя выпущу.
        Гилас уже достал нож, собираясь разрезать прутья, но тут задумался. Если освободить Разбойницу сейчас, только он ее и видел: умчится во весь опор. Больше Гилас ее не поймает. Так и будет бродить одна по острову, пока Талакрея не взлетит на воздух.
        Гилас с тревогой покосился на кефтийский корабль, потом снова повернулся к Разбойнице. Сердце сжалось. Маленькая львица никогда не поймет его поступка. Решит, что Гилас, как и Вороны, обрекает ее на жизнь в неволе. Но тут уж ничего не поделаешь: иначе ее не спасти.
        - Усерреф! - позвал Гилас, заходя в воду.
        В руках он тащил клетку с Разбойницей.
        При виде его египтянин чуть рот не открыл от удивления.
        - Ты кто?
        - Не важно! - задыхаясь, выговорил Гилас. - Вот, возьми!
        Дрожащими руками Гилас поднял клетку.
        - Ее зовут Разбойница! Пирра говорила, ты поклоняешься львам! Спаси ее!
        - Ты знаешь Пирру? Где она?
        - Возьми львицу! Очень тебя прошу!
        Египтянин подхватил клетку и втянул на борт. Заскрипели весла. Корабль отчалил. Гилас стоял по пояс в серой воде. Пепел сыпался с неба, будто твердые слезы. Разбойница отчаянно пыталась вырваться. Ее завывания разрывали сердце. «Почему ты бросаешь меня?»
        Тут кто-то окликнул его сзади:
        - Гилас!
        А вот и Пирра! Жива и здорова, даже бурдюк с водой не потеряла: он по-прежнему висит на плече. Девочка вся в грязи, но улыбается от уха до уха.
        - Выбрался-таки!
        - А ты как сбежала от Фаракса? - с трудом выговорил Гилас.
        - Мы идем, а тут оползень, и…
        - Пирра! - прокричал Усерреф и подал сигнал гребцам, чтобы опустили весла. Только тогда девочка заметила египтянина и кефтийский корабль. Она изменилась в лице.
        Усерреф крикнул что-то по-кефтийски и бросил Пирре веревку. Та упала в воду рядом с девочкой. Но Пирра покачала головой:
        - Нет, на Кефтиу не вернусь!
        Гилас стоял, часто моргая: в глаза попали соленые брызги. Лодок больше не осталось, а Талакрея в любой момент взлетит на воздух.
        - Придется, - сказал мальчик Пирре.
        Девочка развернулась к нему:
        - Найдем лодку…
        - Какую еще лодку? Их все разобрали!
        - А я тебе говорю, на Кефтиу не вернусь!
        - Пропадешь!
        Схватив веревку, Гилас обвязал ее вокруг пояса Пирры.
        - Ты что творишь?
        Пирра попыталась вырваться, но Гилас невозмутимо затянул узел, который она уж точно не распутает.
        - Тяни ее на борт! - велел Гилас Усеррефу.
        - Ты не можешь так со мной поступить! - вскричала Пирра.
        Но Усерреф уже подтащил отчаянно вырывавшуюся девочку к борту и поднял на палубу. Потом рявкнул на гребцов, велев бросить вторую веревку Гиласу.
        - Ты тоже обвяжись! - прокричал египтянин.
        Гилас пошел к веревке, но… Кефтийские гребцы налегают на весла со всей силы, и за кораблем не угнаться. Нечего и надеяться дотянуться до веревки.
        Сзади что-то оглушительно грохнуло. В Море рухнул еще один огромный кусок скалы. От удара поднялась высокая волна и накрыла Гиласа. Мальчика крутило и переворачивало в серой жиже. Где верх, где низ - не разобрать. Наконец Гилас вынырнул, выплевывая пепел. Поискал взглядом кефтийский корабль. Судно далеко, уже выходит из бухты.
        Гилас кое-как доплелся до берега. Там не осталось никого. Только перепуганный осел ревет. Тут и там раскидано брошенное добро. «Ну, долго мучиться не придется», - мрачно подумал Гилас.
        И тут сквозь падавший пепел заметил на мелководье корабль - совсем маленький, обшарпанный. На палубе столпились сбежавшие рабы. Перифас перегнулся через борт и прокричал:
        - Плыви к нам, Блоха! Да поскорее, а то не успеем!
        Собрав последние силы, Гилас погреб к ним. Многочисленные руки свесились в воду и втянули мальчика на борт.
        Гребцы развернули корабль и поплыли к гавани. Гилас протолкался через толпу и вышел на нос.
        Кефтийский корабль несется мимо на всех парусах, рассекая пепельное Море. Пирра стоит на корме. Волосы треплет ветер, взгляд пылает яростью.
        - Говорила же - мне нельзя на Кефтиу! - прокричала девочка. - Ненавижу тебя, Гилас! Никогда тебе этого не прощу!
        Глава 39
        Талакрея осталась далеко позади, но Море бушует и здесь. В воду сыплется пепел. Из-за него весь мир вокруг окрасился серым: волны, паруса, испуганно притихшие люди.
        «Ни дать ни взять корабль-призрак», - пришло в голову Теламону.
        Мальчик стоит и смотрит, как серые гребцы рассекают веслами такое же серое Море. На серой палубе ярко выделяется липкий алый узор: это кровь жертвенного барана. Зарезали, чтобы задобрить Небесного Отца и Сотрясателя Земли: без Их помощи Море не пересечь.
        Теламона мутит от усталости. Нанесенную Пиррой рану на бедре больно дергает. Но, взглянув на собственные пальцы, крепко вцепившиеся в борт корабля, Теламон ощутил прилив гордости. Этими руками он раскопал обвал. Выбрался сам и вытащил Фаракса. Гора хотела с ними расправиться, но Теламона так просто не возьмешь. Теламон призвал на помощь Злобных, и те пришли ему на выручку.
        Злобные спасли и его, и родных. Вот только кинжал затерялся где-то в каменной осыпи. Но главное, что Короносы уцелели все до единого. А это значит, что клинок не погиб на Талакрее. Теламон в этом почти уверен. Похоже, остальные того же мнения.
        В нескольких шагах от него над кормой натянули навес. Под ним сидит мрачный Креон. Потеря шахт для него - тяжкий удар. Фаракс точит меч, Алекто вычесывает из волос пепел. Коронос глядит на Море. Лицо у Верховного вождя, как всегда, непроницаемое. В первый раз Теламон почувствовал, что эти люди ему по-настоящему близки.
        Коронос повернулся к внуку. Их взгляды встретились. Теламон поклонился и отошел в сторону. Не время рассказывать деду, что внук узнал в последние мгновения на Талакрее. Теламон решил помалкивать, пока не придумает, как распорядиться этим знанием.
        Гилас выжил. Теламон мельком заметил его на берегу, когда судно Короносов отчаливало.
        При одной мысли о Гиласе внутри закипают ярость, страх, возмущение. Но ни следа грусти об утраченной дружбе. Это хорошо. Теперь с былой слабостью покончено.
        Вдруг откуда ни возьмись налетел мощный порыв ветра. Корабль закачался, Теламона мотнуло назад. С востока донесся оглушительный рев. Люди кричали, показывали пальцами, сжимали в кулаке амулеты, падали на колени. Теламон как завороженный уставился на черное облако, поднимавшееся над горизонтом.
        - Все, конец Талакрее, - заметил подошедший Фаракс.
        - А вдруг и нам конец? - произнес один из гребцов.
        - Ну что ж, конец - значит конец, - мрачно проговорил Фаракс.
        Теламон с восхищением взглянул на дядю. Вот это человек! Даже великое бедствие встречает так же, как все остальные напасти: с мечом в руке.
        «Да, так и надо», - подумал Теламон.
        Мальчик уже сообразил: Злобные спасли его не просто так. Именно ему - не Фараксу, не Креону, даже не Короносу - суждено стать спасителем клана. Теламон сокрушит Кефтиу и подчинит себе всю Акию. Благодаря ему клан поднимется до невиданных высот.
        И никакой Чужак - никакой грязный босоногий козопас - ему не помешает.
        Пирра сидела на корточках и успокаивала запертую в клетке Разбойницу, как вдруг раздался взрыв.
        Чайки вспорхнули над скалами, гребцы испуганно закричали. Усерреф вцепился в амулет в форме всевидящего ока и стал нараспев молиться своим богам. Разбойницу с самого начала плавания укачивало, а теперь она и вовсе прижала уши и сжалась в плотный комок.
        Облако пепла медленно наползло на Солнце. В воздухе сразу повеяло холодом. Вдали уже показался Кефтиу, но даже здесь в морской воде плавает пепел. Понятно, что на Талакрее выжить никто не мог.
        Усерреф закончил молитву и опустился на колени рядом с Пиррой.
        - Что с нами теперь будет? Пропадем без Солнца? - спросила девочка.
        - Не знаю. Но мой отец служил писцом и знал много Истин. Помню одну из них: «Я Повелитель Горизонта. Я закрою Солнце и отвернусь от людей. Я пошлю на вас великое бедствие…».
        Пирра стиснула в кулаке личную печать и подумала о Гиласе. Как он там, на маленьком кораблике, битком набитом спасшимися рабами? Успели они отплыть подальше, до того как на Талакрею обрушилась вся сила гнева Повелительницы Огня?
        - Мальчишка на берегу… - произнес Усерреф. - Это ведь тот самый, с которым ты повстречалась на Острове Богини прошлым летом? Его, кажется, Гилас зовут?
        Пирра ощетинилась:
        - Никогда больше не произноси его имени. Я его ненавижу.
        - Неправда.
        - Еще какая правда!
        Она так громко кричала о своей ненависти, что даже охрипла. Это ли не признак, что ее чувства искренни? «А могла бы уплыть вместе с ним», - подумала Пирра. Если бы не Гилас, осталась бы свободной.
        Палуба скрипела и покачивалась. Кефтиу неумолимо приближался. Пирра умоляла Усеррефа высадить ее на побережье подальше от Дома Богини. Тогда у нее появился бы хоть какой-то шанс сбежать снова.
        - Не отдавай меня Яссассаре! Больше она меня не выпустит! Теперь дневного света не увижу!
        Но Усерреф - мягкий, добрый Усерреф - непреклонен. Пирра понимает: он упорствует не оттого, что хочет спасти свою шкуру. Просто такой уж они, египтяне, народ: покорны судьбе. Вбил себе в голову, будто богам угодно, чтобы он исполнил волю Верховной жрицы.
        Вот Усерреф протолкнул между прутьями клетки кусочки рыбы. Разбойница оправилась настолько, что сразу же их проглотила.
        - Прости, маленькая дочь Солнца, но выпустить тебя не могу, - уважительно обратился к львенку Усерреф. - Но когда сойдем на берег, выстрою для тебя хорошую просторную клетку. У тебя будет много игрушек, и мясо будешь есть каждый день. Буду почитать тебя как священное животное Сехмет.
        Не поворачивая головы, Усерреф обратился к Пирре:
        - Между прочим, мальчик тебя спасал.
        - С этим я бы и сама справилась. Кто его просил вмешиваться? - горячо возразила Пирра. - Он ведь нашел другой корабль. Я бы тоже на нем уплыла.
        - Перегруженное судно, забитое до отказа… Вода вот-вот перехлестнет через борта… Может, они утонут. Неужели хочешь такой судьбы?
        Пирра испепелила Усеррефа взглядом. Потом отвернулась, отвязала от бедра обсидиановый нож и показала египтянину.
        - Видишь? Этот нож Гилас сделал для меня. - С этими словами Пирра швырнула нож в Море. - Вот как я дорожу его подарками.
        Усерреф нахмурился:
        - Зря. Теперь у тебя нет ножа.
        Пирра вскочила и отошла.
        «Есть, да еще какой», - мысленно возразила она Усеррефу.
        Египтянин не знает: когда Пирра вылезла из-под обвала, заметила торчавшую между камней руку Фаракса. Рядом с ней что-то блеснуло. Усеррефу невдомек, чтo Пирра прячет в пустом бурдюке, висящем на плече.
        Незаметно сунув руку внутрь, девочка дотронулась до холодной гладкой бронзы кинжала Короносов.
        Гилас смотрит на огромное облако. Оно тянется через все небо, будто гигантская рука, готовая схватить Кефтиу.
        Мальчик все вспоминает, как Пирра стояла на палубе, а ветер трепал ее волосы. С какой злобой она смотрела на Гиласа! «Ненавижу тебя! Никогда тебе этого не прощу!»
        От Талакреи отплыли далеко, но пепел сыплется с неба даже здесь. Перифас принес морскую птицу в жертву Сотрясателю Земли. Видно, это помогло: на горизонте проступили смутные очертания суши. Освобожденные рабы встретили появление земли радостными воплями.
        С трудом прокладывая путь через толпу на палубе, Перифас приблизился к Гиласу. Как и остальные, молотобоец весь в грязи. Лицо изможденное, но карие глаза весело поблескивают.
        - Не знаешь, где мы? - спросил у него Гилас.
        Перифас покачал головой:
        - Это одним богам известно. Ну да ничего, разберемся.
        Гилас помолчал в нерешительности.
        - Ты мне как-то говорил, что родом из Мессении.
        - Верно. А что?
        - У меня сестра пропала. Говорят, она в Мессении. Ей десять лет. Может, ты ее видел?
        Перифас помрачнел:
        - Извини, Блоха. Если бы повстречал девчонку с желтыми волосами и суровым лицом, совсем как у старшего брата, молчать не стал бы. Но я твою сестру не видел. Знаю только, что Вороны переловили не всех.
        Гилас поджал губы и коротко кивнул. Вот так - с чего начал, к тому и вернулся. Кинжал у Воронов, Исси неизвестно где. Единственное, чего добился, - обрек Разбойницу и Пирру на жизнь в неволе.
        Перифас хлопнул мальчика по плечу:
        - Выше нос, Блоха! Главное, жив остался.
        Гилас состроил гримасу:
        - Почему вы за мной вернулись?
        - Мы перед тобой в долгу. Ты предупредил знахарку, а она - нас. Если бы не ты, пропали бы.
        Перифас помолчал.
        - Ты ведь не только нам жизнь спас, Блоха. Не только тем, кто на этом корабле. Благодаря тебе выжили островитяне, другие рабы из шахт, твои товарищи-пауки. То, что они живы, - только твоя заслуга.
        Откровенно говоря, в тот момент Гилас о пауках и не думал. Но теперь вспомнил и про Зана, и про Мышь, и про Слюнявого, и про остальных. Перифас видел, как их посадил в свою лодку один из местных жителей.
        Корабль накренился, но быстро выровнялся. Перифас рявкнул на кормчего, чтобы смотрел, куда плывет. Несколько человек рассмеялись.
        Удивительно, как можно веселиться в такой момент? Ведь Солнце скрылось в огромном облаке пепла. Гилас спросил Перифаса, выйдет ли оно когда-нибудь снова, или теперь им всем конец?
        Тот почесал бороду и, прищурившись, глянул на небо:
        - Мне-то откуда знать?
        Молотобоец повернулся к Гиласу:
        - Но пока мы все живы и здоровы, отчего бы не перекусить? Мы тут наткнулись на мешок оливок. Надоест кукситься - присоединяйся.
        Перифас снова скрылся в толпе.
        А земля между тем все приближалась. Гилас перегнулся через борт. Глянул на грязно-серое Море.
        Вдруг над кораблем с криками закружилась стая морских птиц. Казалось, их белоснежные крылья светились в пепельном сумраке. Неожиданно у Гиласа на душе стало легче.
        Перифас прав. Гилас и впрямь всех спас: Хекаби, Зана, Мышь, Слюнявого, островитян и всех, кто трудился в шахтах. Может быть, даже Акастоса - если тот, конечно, успел выбежать из кузницы. Наверное, за этим боги и привели Гиласа на Талакрею.
        Тут мальчик мысленно возразил Пирре: «Да, ты зла на меня. Ну да ничего: злишься - значит цела и невредима. Я тебя спас. Разбойницу тоже. И сейчас поступил бы точно так же».
        Гилас долго смотрел, как белые птицы кружат и кричат над головой. А потом отправился искать Перифаса: что он там говорил про оливки?
        От автора
        Действие романа «Горящая тень» происходит три с половиной тысячи лет назад, в бронзовом веке, в стране, известной нам как Древняя Греция. Было это задолго до эпохи мраморных храмов, которые вам, должно быть, знакомы. В те времена греки еще даже не объединили богов в упорядоченный пантеон, куда входят Зевс, Гера, Аид и все остальные.
        О Греции бронзового века нам известно немногое: с тех времен сохранилось очень мало письменных свидетельств. Но мы кое-что знаем об удивительных культурах, которые сейчас называем микенской и минойской. Вот он, мир богов и воинов. Считается, что Греция бронзового века была населена разрозненными племенами, отделенными друг от друга горами и лесами. Считается, что в те времена климат там был влажнее нынешнего, поэтому местность отличалась более богатым растительным и животным миром, чем в нынешнее время, - как на суше, так и в море.
        Воссоздавая мир Гиласа и Пирры, я изучила археологические находки греческого бронзового века. Для того чтобы получить представление о том, как рассуждали и во что верили люди той эпохи, черпала вдохновение в описаниях уклада современных племен, ведущих первобытный образ жизни. Тем же приемом воспользовалась, когда писала о каменном веке в серии «Хроники темных времен». Хотя во времена Гиласа люди в основном промышляли земледелием или рыболовством, а не охотой и собирательством, как в каменном веке, не сомневаюсь: многие навыки и верования охотников и собирателей сохранились и в бронзовом веке, особенно среди людей бедных: таких, как Гилас.
        Хочу сказать пару слов о названиях мест, где разворачиваются события. Акия (традиционное название - Ахея) - это старинное название материковой Греции. Ликония - придуманное мной название нынешней Лаконии. Название Микены я не изменила: оно слишком широко известно. Название «кефтийцы» использовала для великой критской цивилизации, которую мы знаем как минойскую. (Неизвестно, как они называли сами себя: в одних книгах утверждается, что критяне именовали себя кефтийцами, в других - что так их звали египтяне.) Кстати, о египтянах: хотя это слово происходит от слова, которым их звали греки, я все равно его использовала. Как и в случае с Микенами, любое слово, подобранное на замену, выглядело бы неестественно.
        Что касается карты мира богов и героев: она показывает мир, каким его знали Гилас и Пирра. Поэтому карта включает вымышленные острова, но при этом на ней нет некоторых реальных островов, которые в сюжете не присутствуют. Острова, которые Пирра называет Обсидиановыми, мы зовем Кикладскими островами, или Кикладами. Они находятся к востоку от материковой Греции. Остров Талакрея я выдумала. Его описание основано на моих впечатлениях от поездок на несколько вулканических островов: Кикладские острова Милос и Сифнос и Липарские острова Вулькано и Стромболи. Прототип крепости Креона - впечатляющие развалины на вершине холма в Агиос-Андреасе на Сифносе.
        Чтобы ярче представить шахты Талакреи, посетила самые крупные в Западной Европе медные шахты бронзового века. Находятся они на мысе Грэйт-Орм в Северном Уэльсе. Ползая по узким темным туннелям, легко понять, каково пришлось Гиласу. На средиземноморском Сифносе посетила уединенно стоящие руины шахт бронзового века в Агиос-Состисе. В эти туннели залезать не стала: они слишком ненадежные, а я приехала одна, к тому же шахты расположены за много миль от человеческого жилья. Но само пребывание в этих местах заставляет задуматься о том, как тяжело было рабам трудиться при свете лампы в тесных туннелях.
        Хотя Талакрея - придуманный остров, описания вулканического рельефа основаны на впечатлениях от реальных мест, которые я посетила во время своих странствий. Белое ущелье можно увидеть на Милосе. Оттуда же позаимствовала разноцветные камни и пещеры, горячие ключи и обсидиановый гребень, который мне особенно запомнился. Там сохранилось множество камней и отбойников, оставленных каменщиками тысячи лет назад. (Дикая груша там тоже растет. Я часто сидела в ее тени и смотрела, как соколы облетают свои владения.)
        Благодаря Вулькано появились черная равнина Талакреи, заросли ракитника, зеленый пруд, полный зловонной грязи, дымящийся кратер на вершине Горы и, конечно, запах Талакреи, от которого болит голова. Я совершила несколько одиночных подъемов на спящий вулкан, и на меня произвели неизгладимое впечатление фумаролы: окаймленные серой шипящие трещины. Это те самые жилища огненных духов в моей книге. Из них часто вырывается удушливый дым, поэтому близко лучше не подходить. Хотя духов огня я так и не заметила, легко представить, какое впечатление подобное место могло произвести на мальчика бронзового века - мальчика вроде Гиласа.
        Признаюсь: в кратер действующего вулкана не спускалась. При работе над книгой основывалась на рассказах случайных жертв, которым удалось спастись и поведать о своих злоключениях. Чтобы увидеть извержение собственными глазами, поднялась на Стромболи (недалеко от Сицилии): этот вулкан практически всегда активен. До вершины мы добрались к ночи и наблюдали, как из кратера вырывается лава. Далее последовал ничуть не менее запоминающийся ночной спуск по склонам, усыпанным черным пеплом. Этот опыт помог описать спуск Пирры в моей книге.
        Хочу поблагодарить многих - всех не перечислить, - кто помогал мне на Милосе, Сифносе, Вулькано и Стромболи. Также очень благодарна за помощь Тодду Уайтлоу, профессору эгейской археологии в лондонском Институте археологии при Университетском колледже. Он любезно уделил мне время и ответил на вопросы о доисторической эпохе в эгейском регионе, а также подсказал, какие места следует посетить на Милосе и Сифносе и на что обратить внимание. Кроме того, он позволил мне взять в руки многие микенские и минойские артефакты из коллекции института - в перчатках, разумеется! Держа глиняную фигурку быка, которая в бронзовом веке, возможно, была чьим-то подношением, и глядя на мазки кисти художника и отпечатки пальцев ваятеля, я почувствовала себя ближе к этим давно жившим людям.
        Наконец, я, как всегда, хочу поблагодарить моего замечательного и неутомимого агента Питера Кокса за комментарии и поддержку, а также талантливого редактора Элва Моуди за бурный энтузиазм и активное участие в истории Гиласа и Пирры.
        Мишель Пейвер, 2013