Капитан Америка. Темные замыслы Стефан Петручо

        Вселенная Марвел
        Капитан Америка воевал с солдатами, террористами и всевозможными злодеями. Но теперь ему предстоит сражение намного сложнее: его враг — собственное тело. Щ.И.Т. обнаружил, что его клетки уже не первый десяток лет служат приютом болезнетворного микроорганизма, способного уничтожить все человечество, и худшие страхи Кэпа стали реальностью. Его придется заморозить до тех пор, пока от этого вируса не найдется лекарство. Но он не одинок. Много лет назад страшнейший из его врагов сумел достичь величайшего успеха в своей карьере, пересадив свой разум в тело Стива Роджерса, которое клонировали вместе с вирусом.
        При этом Красный Череп совершенно не склонен к самопожертвованию. Кэпу предстоит заморозить своего злейшего врага, не позволив вирусу вырваться наружу. Сумеет ли он прожить достаточно долго, чтобы захватить Красного Черепа и вернуться к страшнейшему из своих кошмаров? Ведь враг ни в чем не уступает ему!


        Стефан Петручо
        Капитан Америка: Темные замыслы

        Посвящается Дэвиду Маркису, настоящему герою, посвятившему свою жизнь тому, чтобы донести радость искусства до 345 000 школьников Нью-Йорка.


        CAPTAIN AMERICA: DARK DESIGNS PROSE NOVEL
        Stefan Petrucha
        Originally published in the English language by Marvel Worldwide, Inc., under the title Captain America: Dark Designs prose novel
        VP, PRODUCTION & SPECIAL PROJECTS: JEFF YOUNGQUIST
        ASSOCIATE EDITOR, SPECIAL PROJECTS: SARAH BRUNSTAD
        MANAGER, LICENSED PUBLISHING: JEFF REINGOLD
        SVP PRINT, SALES & MARKETING: DAVID GABRIEL
        EDITOR IN CHIEF: AXEL ALONSO
        CHIEF CREATIVE OFFICER: JOE QUESADA
        PUBLISHER: DAN BUCKLEY
        EXECUTIVE PRODUCER: ALAN FINE
        EDITORS: JOAN HILTY & STUART MOORE
        DESIGNER: JAY BOWEN
        COVER ART BY STEVE MCNIVEN, JAY LEISTEN, AND JUSTIN PONSOR
        INTERIOR ART BY STEVE EPTING, JACKSON GUICE, MICHAEL LARK, JAY LEISTEN, STEVE MCNIVEN, MIKE PERKINS, DEXTER VINES, AND PATRICK ZIRCHER
        Печатается с разрешения компании Marvel Characters B.V.
        2017 MARVEL
                


        1
        Дело не в личности. Дело в схеме, в шаблоне

        Лето 2005 года. Вся в засохшей грязи, машина, подскакивающая на плоской сомалийской саванне между колючих кустов, выглядела, как и любой транспорт для личного состава Национальной Армии — темно-оливковый грузовик с брезентовым тентом. После того, как он проезжал, местные — многие из них жили в куполообразных хатках, слепленных из веток и выброшенных листов пластика — возвращались к своим делам.
        Их попадалось много.
        Но внутри грузовика, среди высокотехнологичного оборудования Щ.И.Т., Капитан Америка и два его спутника сидели в кондиционированном комфорте. Агент Уолтер Джейкобс разглядывал разнообразные экраны, пока доктор Ниа Н’Томо просматривала заметки на КПК. Голубоглазый, светловолосый Стив Роджерс пристально смотрел назад, наблюдая за усталыми верблюдами, пьющими грязную воду реки Мандера Дава.
        Бронзовый солнечный свет блестел на металлической оконной раме, делая ее похожей больше на портал между мирами, чем на пуленепробиваемое стекло. Пустырь с другой ее стороны вполне мог бы сойти за альтернативную вселенную. Джиляль, один из двух сухих сезонов, раскрасил засушливый ландшафт в оттенки желтого и коричневого, оставив только редкие маленькие пятна зеленого.
        Этот вид заставил Роджерса задаться вопросом, не провел ли он больше времени в других мирах, чем в этой части своего собственного. Государственные границы создали опасность другого сорта, чем космические существа. Будучи живой пиар-кампанией во время Второй мировой войны, он хорошо представлял себе, насколько изощреннее стала пропаганда. Когда нацисты думали, что они превосходят всех прочих, было легче. Ты мог доказать, что это не так, победив их в бою.
        А здесь и сейчас, боевики Аль-Шабаб[1 -  Харакат аш-Шабаб аль-Муджахидин (чаще просто Аль-Шабаб)  — террористическая организация, возникшая в 2009 г. на основе воинствующего крыла сомалийских радикальных исламистов из «Союза исламских судов». В разное время контролировала значительные части территории Сомали и части Кении. В 2012 г. объединилась с Аль-Каидой.  — Прим. ред.] контролировали большую территорию к югу. Одно лишь присутствие Стива в звездно-полосатой униформе можно было истолковать как вмешательство загнивающих западных колонизаторов, дающее повод сосредоточить больше войск.
        Хотя Кэп терпеть не мог, когда его считали таким же бандитом, как те, с кем он боролся всю жизнь, он никогда бы не надел ничего другого. Когда он поступал правильно под красно-бело-синим знаменем, стоящие за ним принципы превращались из абстракций в жизненные идеалы.
        Как там сказал Черчилль? «Вы можете положиться на американцев, они сделают то, что нужно. Но только после того, как исчерпают все остальные возможности».
        Он улыбнулся иронии этой мысли. В конце концов, Британский Бульдог также сказал, что демократия — наихудшая из возможных форм правления, не считая всех остальных.
        «Мы люди,  — подумал Роджерс,  — и все, что мы можем — это бороться».
        В поле зрения появилась небольшая группка деревьев с тощими стволами, которые выглядели слишком хрупкими, чтобы поддерживать тяжелые кроны. Когда-то он и сам был хрупким болезненным ребенком, дышал на ладан, но кто мог бы теперь в это поверить? В свое время любая пустыня может превратиться в рай.
        Впереди несколько каменных строений теснилось около редкой здесь линии электропередачи. Когда водитель свернул на запад, Кэп почувствовал облегчение. Пропаганда подождет, когда речь идет об обезвреживании бактериологической бомбы: меньше очевидцев означает меньше возможных жертв.
        Когда строения пропали вдали, писк сенсора заставил его повернуться к темным внутренностям грузовика.
        — Джейкобс?
        В исходящем от дисплея свечении загорелая кожа рыжеволосого агента приобрела голубоватый оттенок.
        — У меня девяностовосьмипроцентная вероятность совпадения сигнатуры в полумиле отсюда с ракетой «Эль-Хусейн Скад»[2 -  Иракская баллистическая ракета, являющаяся модернизированной версией советской Р-17 (по классификации НАТО — «Скад») и названная в честь шиитского имама Хусейна.  — Прим. ред.].
        Нахмурившись, доктор Н’Томо сгорбилась у брезентовой стенки.
        — При дальности полета четыреста миль она может поразить несколько населенных центров в Ваканде, даже если они не знают, куда целиться. Я… была права.
        Распоряжаясь единственным в мире источником вибраниума, металла с поразительной способностью поглощать кинетическую энергию, Ваканда разбогатела — и стала мишенью. Роджерс лучше других понимал, почему значительная часть этого богатства тратилась на сохранение в тайне ее точного местоположения. Его щит был сделан из случайного соединения вибраниума и железного сплава.
        Стив наклонился к доктору Н’Томо:
        — Если бы не вы, мы до сих пор сидели бы в Геликарриере, думая, что это просто блеф.
        Обычно лицо ее было непроницаемо, но она слегка улыбнулась ему. Смуглая кожа, проницательный взгляд и оливково-зеленая военная форма подходили к ее серьезности.
        — И все же я разочарована. У меня такой род занятий, что лучше бы я не потребовалась.
        — Я знаю.  — Гадая, может ли она разглядеть выражение лица под маской, Кэп шутливо отдал честь.  — Тогда — да здравствует наша ранняя отставка!
        Взять гражданского эксперта на военную операцию всегда было рискованным предприятием, но доктор не была кабинетным затворником. Внучатая племянница Королевского Защитника Н’Томо, Ниа Н’Томо много работала в поле во время эпидемий СПИДа в Свазиленде и вспышек лихорадки Эбола в Западной Африке. Они впервые встретились в Геликарриере, и Роджерс скоро признал ее способности и восхитился ими.
        — Если сомалийские пираты могут так легко достать ракету и вирусное оружие, не думаю, что это когда-либо случится.  — Она шутливо подняла бровь.  — Что касается свободного времени, Щ.И.Т. похитил у меня первый свободный день за восемь месяцев. Когда все это закончится, я бы не прочь пропустить по стаканчику.
        Уже зная, что она крепкий орешек, Стив не был уверен, заигрывала ли она с ним, или это было просто дружеское предложение. До войны он был тщедушным астматиком, потом десятилетия провел замороженным в арктическом льду, так что имел немного возможностей завести отношения.
        — По стаканчику… Я не могу… Я…
        Доктор моментально вернула себе «покер фейс». Она именно заигрывала.
        — Простите, если я сказала что-то неподобающее.
        — Нет, не в этом дело. Просто мой метаболизм перерабатывает алкоголь слишком быстро, чтобы что-то почувствовать. Результат применения сыворотки Суперсолдата. Никто же не любит пить с человеком, у которого хорошая память.  — Пока он говорил, она нахмурилась, очевидно, так же в замешательстве, как и он.  — По крайней мере, мне так сказали.
        Она изучала его. Через мгновение насупленные брови сменила легкая улыбка.
        Чувствуя иронический взгляд Джейкобса, Стив быстро сменил тему:
        — Нетрудно найти старый «Скад», если есть монета. Но здесь негде достать вирус бешенства. Пираты имеют опыт общения с финансистами, особенно теперь, когда международный нажим вынуждает их проводить больше наземных операций.
        — Я была слишком поглощена изучением бешенства, чтобы прочесть последнюю сводку. Есть какие-нибудь теории, кто этим занимается?
        Кэп пожал плечами.
        — Кто-то, кому нужен вибраниум и кому неважно, какими средствами его заполучить.
        — Тогда выбор очень богат. Однако эти очень уж отчаянные. Даже если они смогут запустить ракету, у нашей противовоздушной обороны будет отличный шанс ее сбить. Реальные проблемы будут, если что-то пойдет не так на земле. Мы трое вакцинированы, но из-за высокой стоимости и отсутствия настоящего лекарства, воздушно-капельная эпидемия бешенства может истребить местное население. И мы даже не можем быть уверены, что наша вакцина эффективна, пока мы не определили штамм.
        — Поэтому я и здесь, чтобы нейтрализовать любое сопротивление, пока вы и Джейкобс обеспечите транспортировку заряда, или, если возможно, обезвредите вирус на месте.
        — Мы полагаем, что там не меньше пятнадцати вооруженных охранников. Вас не смущает такой расклад?
        — На самом деле, это даже нечестно по отношению к охране, доктор.
        На этот раз она определенно улыбнулась.
        — Меня зовут Ниа.
        — Стив. Я стараюсь никогда не разочаровывать одного из десяти ведущих эпидемиологов мира.
        — Фактически, из пяти, Стив.
        Ему понравилось, как она это сказала — словно поправляя грамматическую ошибку. Грузовик замедлил ход, и Джейкобс кашлянул.
        — Как самый лучший в своем классе по интерпретации писков и мигания красных огоньков, должен сообщить вам обоим, что мы в пятидесяти ярдах от цели. Доктор, у нас все готово, чтобы управиться с вирусом?
        — Лучше всего было бы сжигание, но пока он не в человеческом теле, достаточно будет ультрафиолетового облучения.  — Н’Томо подняла нечто, выглядящее как необычайно большой фонарь.  — А это даст нам гораздо более концентрированное воздействие. Если будут признаки того, что вирус вырвался наружу, то защитные костюмы у меня наготове.
        Сзади был виден только плоский ландшафт. Роджерс переместился ближе к Джейкобсу, проверить, что видно на мониторах впереди. Они подъехали к краю деревни в пустыне — шесть или семь круглых хижин, некоторые с соломенными крышами, разделенные низкими каменными стенами. Большинство жителей, вероятно, были внутри, прячась от жары, никого не было видно, кроме двух детей, ведущих старика. Они остановились и уставились на грузовик.
        — Мы открыты со всех сторон. Мне это не нравится.
        Джейкобс ухмыльнулся:
        — Мы в грузовике на равнине с чахлой травой и низкими кустами. Без маскировки, и выбора у нас нет. Но предполагалось провести маленькую операцию — поэтому здесь ты, а не целая тактическая группа.
        — Да, я не занимаю много места,  — проворчал Роджерс, соглашаясь.  — Зато о пусковой установке того же сказать не могу.  — Он постучал по стеклу, показывая на самую большую хижину.  — И вот единственное место в пределах видимости, где она может поместиться.
        Джейкобс навел камеру на выход из хижины. В темноте блеснуло что-то металлическое.
        — Вот она. Но где охрана?
        Ниа придвинулась посмотреть.
        — Внутри?
        — Отведи,  — сказал Роджерс. Камера вернулась к более широкой панораме, но показывала только мусор и низкорослую растительность.  — Вот эти кусты. Я такие видел везде, только не в самих деревнях. Посмотрите, как они расположены — как будто…
        Прежде чем Роджерс смог произнести слово формация, один из неуклюжих кустов повалился набок. Мужчина, тощий, но мускулистый, поднялся из скрывавшейся под ним ямы. Сухая земля сыпалась с узорного платка, намотанного на голову, и с гранатомета, стиснутого в руках.
        Стив направился к задней двери.
        — Принято.
        Джейкобс переключился на комм, и, хотя Роджерс был уже на расстоянии нескольких футов, он мог слышать инструкции, которые доктор Н’Томо давала водителю, как будто она шептала их ему в ухо:
        — К этой хижине немедленно.
        Вылетая сквозь двери, Кэп сказал:
        — Отставить. Я ценю ваш энтузиазм, доктор, но вам придется держаться на расстоянии, пока я не очищу территорию.
        Она сердито уставилась ему в спину.
        — А если они запустят ракету?
        — Не запустят, Ниа.
        Перед тем как приземлиться, он закричал старику и детям:
        — Бегите!
        Его ботинки подняли светло-коричневые клубы пыли, собравшиеся в небольшое облачко. Стив перекатился влево, развернулся к охраннику, встал на колено и метнул щит. Горячее марево залитого солнцем красного, белого и синего ударило по центру гранатомета, развалив его на две части.
        Пока изображение проделывало короткий путь от глаз к мозгу стрелка, щит ударил его по голове. Этот был готов. Больше метеор, чем бумеранг, щит вернулся в ждущую руку Роджерса.
        Прошло меньше секунды, но уже упало еще пять «кустов». Двое мужчин выкарабкивались из ям глубиной по пояс. Еще трое, стоя в окопах, открыли огонь. Никакого укрытия от выстрелов не было, но, пока они оставались в окопах, их пули летели низко, позволяя Роджерсу легко уклоняться. Следующий бросок щита вырубил всех троих, как в игре «Шлепни крота». К тому времени первые двое уже бежали к Кэпу, и остальные кусты тоже были отброшены.
        По нему все больше стреляли. Пули летели мимо или беспорядочно рикошетили от щита в каменные стены, землю или небо.
        У некоторых террористов оружие было автоматическое, у немногих — однозарядное. Обостренное восприятие и дорогой ценой завоеванный опыт говорили Роджерсу, что и откуда стреляет. У двоих бегущих были пистолеты. У тех, что в ямах, уже слишком многочисленных для еще одного броска щита, огневая мощь была повыше. К несчастью, поднявшаяся пыль мешала видеть их оружие.
        Грузовик был пуленепробиваемым, но еще один гранатомет мог бы его взорвать. Не обращая внимания на бегущих, Стив направлялся к окопам — пока проверка периметра не заставила его застыть на месте.
        Старик и дети, мальчик и девочка, не сдвинулись с места. Они стояли и глазели — но не на стрелков, а на него. Их предсказуемая жизнь расс?палась, они оторопели. Когда шальная пуля ударила в землю около их ног, старик обнял детей костлявыми руками, защищая, но все равно они не бежали.
        Роджерс знал: направься он беднягам, чтобы помочь, и пули последуют за ним. Чтобы отвести от них огонь, он развернулся в противоположную сторону. Но грузовик не подчинился его приказам. Вспахав широкие борозды в земле, он заслонил гражданских от огня.
        Краем глаза Кэп видел, как Ниа затаскивает их в открытые задние двери, когда скрип механизмов заставил его повернуться к большой хижине. Поднимаясь в стартовое положение, головная часть «Скада» пробила соломенную крышу. В темное нутро хижины проникло солнце, осветив часть старого советского артиллерийского восьмиколесного тягача именно того типа, который нужен для транспортировки и запуска тактической баллистической ракеты.
        У Стива не было времени выразить восхищение двоим бегущим за желание схватиться с ним врукопашную. Поднимаясь, щит выбил пистолет из руки одного боевика, а удар локтем в подбородок лишил другого сознания. Обезоруженный упал на колени и поднял руки, сдаваясь, но был поражен продолжающимся огнем из окопов.
        Бросив вперед щит, Роджерс побежал к окопам. Вращающийся диск обезвредил четверых. Два пинка и удар с разворота устранили еще троих. Последний стоящий повернулся к нему лицом как раз вовремя, чтобы возвращающийся щит приложил его по затылку.
        Все оружие было автоматическое, гранатомет одноразовый. Порядок. Стив ворвался в хижину как раз в тот момент, когда «Скад» зафиксировался в стартовом положении.
        Полноватый мужчина за панелью управления был одет лучше остальных, борода его оказалась аккуратно подстрижена. Держа одну руку над кнопкой запуска, другой он жестикулировал, говоря:
        — Вы только посмотрите, какой шикарный герой. Из США. Думаешь, это мы — плохие парни? Нет.  — Его английский был ломаным и невнятным.  — Мы берем еду с кораблей ООН, пока милитаристы не украли ее, чтобы больше людей могло есть. Танкеры приходят в наши воды, уничтожают нашу рыбалку, поэтому мы берем плату.
        Что-то с ним было не так, и это не имело отношения к его риторике. Он потел. Конечно, здесь пустыня, но с этого человека буквально текло. Не похоже на тепловой удар. Вероятно, он привык к климату, да и влажная фляжка на боку свидетельствовала о том, что парень вряд ли страдает от обезвоживания.
        Роджерс принял более спокойную позу.
        — Как твое имя?
        — Мое имя? Я не хочу давать тебе мое имя. Зови меня Робин Гуд. Знаешь его?
        — Знаю. Значит, ты не плохой парень? Замечательно. Как насчет доказать это и отойти от ракеты, которая угрожает многим невинным людям?
        Плечи «Робин Гуда» дернулись, он сжал свободную руку в кулак.
        — Убийцы — это жадные вакандцы! У них весь вибраниум мира. Денег, которые можно было выручить за то маленькое количество, что мы просили, хватило бы, чтобы накормить тысячи. Если бы они нам его дали, всего этого не было бы. Но им нужна мотивация, и они ее получат.
        — Предположим, я тебе верю. А ты знаешь, что твой партнер сделает со своей половиной? У меня такое чувство, что он не будет никого кормить.
        «Робин Гуд» схватил свою собственную руку и начал бить ее другой. Сердечный приступ?
        Ниа сказала через комм:
        — Это симптомы бешенства.  — Все еще в грузовике, она наблюдала сцену на мониторах через нательную камеру Кэпа. Впервые он услышал в ее голосе напряжение.
        — Боеголовка разгерметизировалась?
        — Необязательно. Симптомы бешенства не проявляются от двух до двенадцати недель после заражения. Я не вижу никаких явных признаков у охранников или гражданских. Скорее всего, он заразился, заряжая ракету.
        Рука над кнопкой дрогнула. Если бы она отодвинулась хоть на долю секунды, Роджерс знал, что мог бы скрутить бородача. Но как только он сделал осторожный шажок вперед, «Робин Гуд» овладел собой.
        — Стой на месте, США.
        Кэп встретил его взгляд.
        — Ты заражен.
        Пират потряс головой и фыркнул:
        — Я знаю. Наше стерилизационное сооружение не соответствует западным стандартам. Это был просто сарай. Но стоит умереть, чтобы моя семья не беспокоилась до конца своей жизни.
        — Ты не обязан умирать. Мы можем помочь тебе.  — Стив еле слышно прошептал в комм:  — Ведь так, Ниа?
        Ответ был еще тише:
        — Эмм, нет. Если неврологические симптомы уже проявились, бешенство почти всегда приводит к смертельному исходу. Но сейчас не лучшее время сообщать ему об этом. Известные штаммы вируса передаются со слюной, при укусе, но мы надеваем костюмы на случай, если это не так. Держись от него подальше.
        Глаза пирата шныряли туда-сюда. То он смотрел на вход, то на тени в хижине.
        — Что говорят твои друзья в грузовике, США? Они думают, снайпер меня уничтожит?
        — Здесь нет снайперов, клянусь. Все нормально. Все хорошо. Если только ты…
        — Все не хорошо!  — рыча, пират треснул по контрольной панели.
        Усиленные рефлексы Роджерса послали щит в полет. Мгновение спустя вращающийся край щита ударил тело пирата, оно согнулось и полетело назад. Но в полете пальцы мотающейся руки нажали кнопку.
        Роджерс, Н’Томо и Джейкобс одновременно заорали:
        — Нет!
        Из двигателей «Скада» повалил дым. Его шипение смешалось с грустным смешком. «Робин Гуд» лежал на земле, щит поверх него.
        — Видишь?  — сказал он между судорожными хриплыми вдохами.  — Я говорил тебе, что все не будет хорошо.
        Из ревущего мотора вырвалось пламя. Ракета задрожала, но осталась на месте. Взгляд на пусковую установку ответил Роджерсу, почему: из-за болезни или некомпетентности оператор не снял фиксирующие захваты, которые удерживали «Скад» при транспортировке.
        Тяга возрастала. Либо металл не выдержит и выпустит ракету, либо она выбросит свой смертоносный груз здесь и сейчас.
        Когда Роджерс рванулся за щитом, он услышал крик Ниа:
        — Не трогай! Он может быть заражен.
        — Он мне нужен, чтобы вскрыть обшивку ракеты.
        Слыша ее через комм, Стив не осознавал, что доктор покинула грузовик, пока от его спины и плеч не отразился синеватый свет. Скрытая с головы до пят военным защитным костюмом, она поводила ультрафиолетовым ружьем из стороны в сторону, как будто пытаясь очистить воздух, а потом подошла к нему.
        — Надо найти другой способ. Если вы пустите меня к боеголовке, я думаю, что могу разрядить ее. Я знаю, что могу.
        Я знаю, что могу.
        Ее слова, вместе с грохотом и дымом, разбередили давнюю занозу в памяти. Пылкий подросток во время войны, цепляющийся за беспилотный самолет, говорил ему то же самое:
        Я могу привести самолет обратно — я знаю, что могу!
        Отцепись от него! Он может быть заминирован! Ты не сможешь обезвредить бомбу без меня! Брось!
        Ты прав, Кэп! Я вижу фитиль! Она…
        Он хотел отшвырнуть ее прочь для ее же безопасности, но ограничился криком:
        — Нет времени! Отойди!
        Несколько ярдов до пусковой установки показались целой милей. Живя так долго в улучшенном теле, Стив хорошо представлял себе, каковы его силы. Например, он мог подвинуть крупногабаритный автомобиль вбок на ярд или около того. Но он понятия не имел, сможет ли сделать сейчас то, что намерен. Он должен приземлиться выше двигателя, чтобы не попасть в бело-желтое пламя, но руки должны быть свободны.
        Так что он прыгнул и приземлился вниз головой, зацепившись ногами за опорную часть ракеты. Даже здесь двигатели жгли его сквозь униформу.
        Не знаю, как Человек-Паук это делает…
        Его вес нарушил равновесие. Захваты щелкнули, ракета наклонилась. Пока оставшиеся металлические ободы не отвалились, Роджерс пробил кулаками обшивку, добираясь до топливных насосов и самого ревущего мотора. Его тело обладало некоторой жаропрочностью, как и его перчатки, но это не избавило от боли от ожогов, когда он, цепляясь ногами за ракету, ухватился за горячие крепления двигателя и рванул.
        Ему нужно было выдрать двигатель, и побыстрее, пока не воспламенился бак с горючим.
        Наполовину освободив его, Стив тряс и крутил, надеясь использовать высвободившуюся силу тяги, чтобы вынуть двигатель из корпуса «Скада». Двигатель вылетел с сумасшедшим ревом. Кэп упал назад, обожженный краем выхлопного следа. Остатки «Скада» пошатнулись и рухнули. Поначалу Стив не был уверен, что все получилось, как надо. Если ракета ударилась о землю достаточно сильно, чтобы сработал ударный взрыватель на верхушке, вирус мог рассеяться в воздухе.
        Но цилиндрическое тело ракеты опиралось на стену хижины, показывая носом на плотное облако низко над горизонтом, видимое в дыру в потолке, проделанную «Скадом». Когда Роджерс поднялся на ноги, другая зияющая дыра в противоположной стенке сказала ему, куда девался двигатель. Лишенный топлива, он замолчал, закопченный металл оставил тонкий след черного дыма, грязно пятнающий широкое голубое небо.
        Он повернулся на счастливый смех, раздавшийся у входа.
        Ниа удерживала одного из детей, девочку. Несмотря на то, что странный человек в защитном костюме держал ее, она смотрела во все глаза, и, широко улыбаясь, произнесла:
        — Капитан Америка!

        2
        Для них смерть, конечно, важна. Никто не хочет умирать

        Госпитальный халат был неудобен, и Роджерс снял его. Сидя в одних белых трусах на краю стола, он чувствовал себя, как будто ждал медицинского осмотра перед призывом. Но сегодня не 8 декабря 1941 года, и он не в Нижнем Ист-Сайде в Нью-Йорке. Он на высоте 50 тысяч футов, все еще где-то над Африкой, в маленьком карантинном изоляторе лаборатории 247 на борту принадлежащего Щ.И.Т. Геликарриера с командой около двух тысяч человек.
        Стив вынул из ушей таблетки наушников, оторвавшись от кино, которое пытался смотреть на позаимствованном лэптопе. Единственным звуком было постоянное шипение, создаваемое отрицательной разницей давлений, нужной, чтобы предотвратить распространение инфекционной болезни. Собственная иммунная система, усиленная сывороткой Суперсолдата, хорошо его защищала, но, так как вирус не был подробно изучен, риск решили свести к минимуму.
        Роджерс терпеливо сносил скуку, но не переносил неизвестность, не зная, как дела у остальных. Хотя Ниа была в защитном костюме, она находилась слишком близко к пирату. А Билан — девочка, прибежавшая посмотреть на него,  — была вообще не защищена.
        Он посмотрел сквозь прозрачную стену на белизну и металл лаборатории. Его единственный компаньон, доктор Уинстон Кейд, передвигался от инструмента к инструменту, делая заметки на КПК. Если у Ниа лицо было непроницаемое, то у Кейда — просто каменное. Хотя выражение лица ничего не говорило: общий вид доктора выдавал человека за шестьдесят, пережившего тяжелые времена. Его кожа была странного бледно-желтого оттенка, а в черных с проседью волосах виднелись проплешины, больше всего напоминающие следы радиационных ожогов.
        Роджерсу не хотелось отвлекать Кейда от работы, но последние новости он слышал несколько часов назад. По крайней мере, они убедились, что боеголовка не разгерметизировалась, и «Робин Гуд» вряд ли кого-то заразил. Увидев труп главаря, взятые в плен стрелки охотно пошли на сотрудничество, боясь за свои семьи, и сообщили о всех местах хранения вируса. Но не о том, кто продал его.
        Фильм, который смотрел Рождерс, не занимал его, но лэптоп не был очищен для соединения с сетью Геликарриера. Имеющуюся коллекцию собирал владелец лэптопа, Кейд. Думая, что Роджерсу более привычно черно-белое кино, он предложил «Панику на улицах»  — снятый в 50-х годах триллер о погоне за зараженным легочной чумой в Новом Орлеане. Остальные фильмы тоже были подобраны достаточно причудливо для человека, сидящего в карантине: «Штамм Андромеда», «Безумцы», «Эпидемия», «28 дней спустя».
        Наверное, стоило порадоваться, что доктор был неразговорчив.
        Однако Ниа настаивала, что Кейд является ведущим экспертом в мире, и что им очень повезло его заполучить. Очевидно, он не смог упустить случай поработать с новейшим медицинским сканером производства «Старк Индастриз».
        Терпение Стива иссякло, поэтому он постучал в стекло, но оно было толстым, воздух громко шипел, а расстояние оказалось слишком велико. Или, может быть, Кейд его игнорировал. Кэп подождал, пока тот не окажется прямо перед ним, и постучал опять, сильнее, чем намеревался. Дребезжание остановило их обоих.
        — Простите.
        Глаза Кейда внезапно расширились, он шагнул назад и посмотрел на мониторы, отыскивая утечки. Потом, удовлетворенный, ткнул в клавишу интеркома.
        — Да?
        — Дети в деревне, старик — с ними все в порядке?
        Кейд кивнул:
        — Их проверили и вернули домой задолго до того, как мы покинули воздушное пространство Сомали.
        — А Ниа… доктор Н’Томо? И агент Джейкобс?
        Новые кивки:
        — Оба проверены, как и охранники. Это был стандартный штамм бешенства, и довольно плохо аэрозолизированный. Чтобы подхватить болезнь, нужно или дышать зараженным воздухом те несколько часов, что он активен, или быть укушенным зараженным человеком.
        — Отлично, но тогда… Получается, в карантине только я?
        Кейд неловко кивнул, как бы теряя терпение оттого, что приходится высказывать очевидное.
        — Да.
        Роджерс сдвинул брови.
        — Могу я спросить, почему?
        — Вы необыкновенный человек с необычной биометрией. Необычное требует более тщательного изучения.  — Говоря, он не смотрел на Роджерса, а его пальцы плясали на клавишах КПК.
        — Но… Доктор, вы что-то скрываете?
        — Да.
        Роджерс ожидал продолжения, но Кейд отошел и вернулся к работе.
        Вспомнив о другом гении, который иногда за деревьями не видел леса, Стив тихо засмеялся про себя. «Этот парень еще более безумный, чем Тони Старк. Я думаю, все в свое время выяснится».
        Чтобы не поддаваться неприятному чувству, что с ним обращаются, как с подопытной крысой, он сосредоточился на мысли, что с остальными все в порядке, особенно с Ниа. Обнаружив, что даже немного слишком доволен состоянием ее здоровья, Стив вернулся к лэптопу.
        Может, стоило попробовать посмотреть «Безумцев»? Но он действительно предпочитал черно-белые фильмы. В отсутствии цвета было что-то, делающее вещи более реальными.
        Стив уже хотел нажать кнопку, когда дверь лаборатории отворилась и вошла Ниа. Она была уже не в военной форме, а в лабораторном халате поверх со вкусом подобранного штатского платья. На шее девушки висел небольшой амулет, в котором Кэп опознал символ клана Н’Томо. Рассеянно улыбнувшись Роджерсу, она подошла к доктору Кейду.
        — Не возражаете, если я навещу пациента?
        Тот обратил на нее столько же внимания, сколько на Роджерса. Значит, это не было что-то личное.
        — Процедуры вы знаете.
        Сочтя это за согласие, Н’Томо шагнула к стеклу. Забыв, что не одет, Стив встал и подошел ближе к прозрачной границе.
        — Ниа, что происходит?
        — Честное слово, я не знаю, Стив.
        Ее голос был дружелюбен, но что-то в нем было от заученных интонаций сиделки.
        — Это бешенство?
        Пожатие плечами.
        — Если это оно, то причин волноваться нет.  — Говоря, она разглядывала его мускулистое тело. Это не было сексуально окрашенной реакцией, скорее, больше похоже на врачебный осмотр.  — Даже если случайная капля слюны проникла в открытую рану, симптомов у тебя нет. Курс иммуноглобулина мог бы…  — тут Ниа умолкла и уставилась на него, озадаченная.
        — Что такое?
        — Просто… У тебя нет шрамов. Ты побывал в бесчисленном количестве боев, и у тебя нет шрамов.
        — Не совсем так. Один все-таки есть.  — Стив повернулся и слегка оттянул резинку трусов, открыв жесткий белесый шрам на бедре — размером примерно с серебряный доллар. Лицо Кэпа помрачнело, пока он объяснял происхождение этой отметины.
        — Это случилось во время войны. Я держался за хвост беспилотного самолета, когда он взорвался. Меня ударило горящим осколком двигателя. Очевидно, я цеплялся за него всю дорогу вниз.
        Она прижала руку к стеклу ближе к шраму.
        — И это все?
        — Я живучий, но я не Росомаха или, слава богу, Дэдпул. Заживление идет с нормальной скоростью, но на теле обычно не остается шрамов. Вдобавок, Щ.И.Т. нанимает самых лучших врачей.  — Он кивнул в сторону Кейда.  — Хотя и не всегда самых общительных.
        Н’Томо понизила голос, но говорила с нескрываемым восхищением.
        — Доктор Кейд был практикантом в Германии в шестьдесят седьмом году, во время вспышки Марбургского вируса. Это такой родственник лихорадки Эбола, но немного слабее, и тогда его впервые обнаружили. Несколько дней он и его персонал были убеждены, что миру пришел конец, но он самоотверженно лечил заболевших и заразился сам. Большинство выживших лишились всех волос, но эффект был не только косметический: вирус повредил и его нервную систему. С тех пор он проводит свою жизнь, путешествуя из одной зараженной зоны в другую. Только в прошлом году он единолично предотвратил вспышку Эбола в Манфи, деревушке в Западной Африке. Я считаю, что необщительность — его личная проблема. Его работа безупречна, он предан ей… как одержимый.
        Роджерс поднял лэптоп.
        — Заметно по его подбору фильмов. Кстати говоря, я тут подумал… Может, вместо выпивки мы сходим в кино? Я предпочитаю боевики, но в данном случае посмотрел бы и комедию.
        — И ты спрашиваешь об этом именно сейчас?  — Она фыркнула и опустила голову.  — Серьезно?
        — Ну, нет… Шутка.
        Ниа прислонилась к стеклу, прижав к нему указательный палец.
        — Найти время, когда мы оба будем свободны — уже само по себе приключение.
        — Это означает «да» или?..
        Дверь в лабораторию опять отворилась. Директор Щ.И.Т. Ник Фьюри ворвался внутрь со своей обычной бесцеремонностью. Даже в облегающем полевом комбинезоне, небритый ветеран с повязкой на глазу выглядел как медведь гризли.
        — Доктор Кейд, я ценю ваше желание скрупулезно изучить всю картину, но у меня глаза и так начинают разбегаться.  — Низкий хриплый голос звучал как угрожающее рычание.  — Пора сказать величайшему герою нашей страны, почему он все еще заперт в этом аквариуме.
        Роджерс поднял руку к стеклу напротив пальца Ниа.
        — Похоже, мое ожидание заканчивается. Мы обсудим это позже.
        — Жду с нетерпением.
        Между тем, несмотря на требование директора, Кейд все еще делал заметки. Роджерс не знал, сочувствовать доктору или уважать его.
        — Это нецелесообразно. Я должен убедиться…
        Фьюри взял двумя мозолистыми пальцами докторский КПК и выдернул из его рук.
        — Ненавижу повторяться. Скажите ему, почему он все еще здесь.
        Если Кейд хотел возразить, что-то во взгляде единственного глаза директора остановило его.
        — Очень хорошо.
        Он расправил халат и, с Фьюри, шагающим за ним по пятам, подошел к карантинной камере. Доктор явно все еще сомневался, сопел и смотрел по сторонам, как бы в поисках нужных слов.
        — У меня бешенство?  — предположил Роджерс.
        — Нет. Это не бешенство. Это вообще не имеет отношения к бомбе.
        — Тогда что?
        Пристальный взгляд Фьюри как будто физически толкал Кейда.
        — Я пытаюсь это выяснить. Хотел бы я поставить себе в заслугу, что заметил то, что просмотрели все остальные, кто обследовал вас раньше, но этот новый сканер в восемьсот раз мощнее спектрометров ядерного магнитного резонанса. Поэтому я первый, кто обнаружил это.
        Прежде чем Роджерс успел спросить: «обнаружил что?»  — Кейд провозгласил:
        — Вы заражены вирусом.
        Когда он опять замолчал, Фьюри подстегнул его вопросом:
        — В вашем отчете сказано, что он заражен уже давно.
        — Десятки лет. Судя по некоторым признакам, он подхватил его, когда был заморожен во льду. Вирус мог проникнуть из воды или другого замороженного организма.
        Роджерс потряс головой.
        — Я не особенно много знаю о вирусах. Разве такое возможно?
        От более абстрактного вопроса доктор немного расслабился.
        — Кристаллическая структура вириона[3 -  Вирион — частица вируса, единичный экземпляр.  — Прим. перев.] позволяет ему выживать практически в любых условиях, даже в вакууме космоса. Несколько месяцев назад в вечной мерзлоте Сибири был найден древний вирус, которому, по меньшей мере, тридцать тысяч лет. Оттаяв, он сразу стал патогенным. Если бы вирусы не занимали переходную зону между живым и неживым, я бы сказал, что они потенциально бессмертны. Поразительно, как…
        Фьюри прервал его:
        — Ближе к теме. А наша тема — это Кэп.
        Кейд опять заколебался, ища правильные слова. Вмешалась Ниа, пытаясь подбодрить его.
        — Мы сосуществуем с миллиардами вирусов. Большинство из них безвредно. Если Кэп остается бессимптомным столько лет, почему вы думаете, что именно этот вирус опасен?
        — У меня есть причина, и очень веская, но я не желаю это обсуждать, пока не убедился окончательно. Этот новый сканер дает настолько детальное изображение, что я использовал здешний центральный компьютер, чтобы создать виртуальную модель, показывающую, как вирус мог бы повести себя в нормальном человеческом теле, не укрепленном сывороткой Суперсолдата.  — Его лицо помрачнело.  — Предварительный анализ показывает, что мы имеем дело с УВ-патогеном.
        У Ниа отвисла челюсть. Роджерс посмотрел на обоих докторов.
        — И что это значит?
        Она попыталась ответить, но не смогла закончить фразу:
        — Уровня Вымирания. Способный истребить…
        — …человека как вид,  — пришел ей на помощь Кейд.
        Фьюри рассвирепел.
        — Так сказано в отчете, но я все равно не понимаю. Он везде ходил с этим вирусом, дышал и проливал кровь. Даже если у самого него иммунитет, почему он никого не заразил?
        — Я пытаюсь это выяснить. У меня есть видео, которое может помочь объяснить всю механику, если вы…  — доктор беспомощно показал на КПК в кармане у Фьюри. Тот вытащил его и вернул владельцу.
        Кейд вывел на экран анимацию — не совсем идеальный шар на черном фоне.
        — Это единичный вирион простой икосаэдрической структуры.  — По мере наплыва камеры, поначалу ровная поверхность оказалась покрыта чем-то вроде кучек шипов.  — Эти выступы состоят из белка, который может прикрепляться к определенным рецепторам на… Ммм… Ладно, наверное, легче представлять их себе как отмычки, тысячи отмычек. Когда вирион встречает стенку здоровой клетки, он использует эти отмычки, чтобы проникнуть внутрь. Если хоть одна подошла, он не только проникает внутрь — он направляется прямо к ядру и там взрывается, высвобождая свой генетический код. Ядро клетки воспринимает его как шаблон и бесконечно копирует до тех пор, пока клетка не лопнет. Входит один вирион, выходят миллионы. В человеческом теле сотня миллиардов клеток, так что несколько миллионов — это капля в море. Иммунная система способна убивать большинство вирусов, либо мы можем ее научить этому с помощью вакцин. Пока она уничтожает вирионы быстрее, чем они рождаются, проблем нет. Но если иммунитет не справляется, они распространяются, пока у хозяина не проявляются симптомы.
        Анимация закончилась.
        — В основном, это всё, что мы знаем о распространении вирусов. В нашем же случае у него очень много отмычек, примерно впятеро больше, чем обычно — но почему-то он их не использует.  — Кейд потряс головой, остальные посмотрели на экран.  — Откровенно говоря, я не имею понятия, почему человечество все еще существует.

        3
        Но важно ли это, если убить всех?

        Окна в скошенном потолке разрушающегося замка пропускали сумрачный свет пасмурного дня в импровизированную смотровую комнату. Приобретя замок анонимно, Иоганн Шмидт полностью переделал интерьер, хотя это и не бросалось в глаза. Арочные окна создавали иллюзию разбитого стекла, пустых залов и осыпавшейся штукатурки. Помимо историй о призраках, бродящих по замку, и бассейнах в форме сердца, наполняющихся кровью в полнолуние, немногочисленные местные жители считали его заброшенным. На самом же деле фигуры в серой униформе патрулировали современное хорошо защищенное убежище.
        — Тело вроде моего просто не должно реагировать на погоду, не так ли?  — спросил Иоганн Шмидт. Чувство, что он не контролирует себя, начинало раздражать Roter Totenkopf — то есть, Красного Черепа.
        — Еще несколько минут, mein Herr[4 -  Господин (нем.).]. Я не закончил анализ. Дать не самую точную информацию будет медвежьей услугой нам обоим.
        Что это значило? Доктор сомневается, сообщать ли ему плохие новости? Шмидт знал гениального генетика Арнима Зола десятки лет, но, с тех пор, как тот обитает в теле андроида, стало трудно угадывать, о чем он думает. Выражение его виртуального лица зависело больше от сознательных решений, чем от рефлексов, в нем отсутствовало то, что игроки в покер и специалисты по допросам называют «сигналом».
        Расположение этой проекции лица в центре грудной клетки тоже не облегчало положения. Генетик выглядел, как один из Блемиев,  — мифических существ, якобы населявших когда-то отдаленные уголки мира. Адольф Гитлер, человек, которому они оба так давно служили, мог бы счесть это мистическим знаком, подтверждающим связь Вечного Рейха с древним допотопным миром. А Зола просто считал, что это мудрее, чем иметь какую-то болтающуюся конечность, которую легко можно отсечь.
        Исправление эволюции, как он однажды это назвал: «Если у вас нет головы, вы не можете ее лишиться».
        Редкая для него шутка, если это вообще была шутка. Понять это так же трудно, как и определить эмоциональное состояние доктора. Его скрытность все больше выводила из себя и становилась подозрительной.
        Обычно во время визитов в Роско, штат Нью-Йорк, Зола был более разговорчив. Замок был возведен в стиле средневековой Швейцарии, что вызывало у доктора приятные воспоминания о родине. Построенный в 1921 году, он должен был вызвать похожие чувства у жены архитектора, но ее поместили в санаторий до завершения строительства.
        Это было самое подходящее место, чтобы расслабиться, подумать о будущем, поговорить. Но с самого начала осмотра Зола цедил слова редко и понемногу. Он уже видел посланцев с плохими новостями, умирающими в руках Красного Черепа. Может, он не хотел пополнить их ряды?
        Шмидт подумал, не стоило ли уверить доктора, что он слишком ценен, чтобы быть убитым, но это не доставило бы удовольствия. Пусть лучше помучается. И будет осторожен.
        Если бы Зола беспокоился о себе самом. Имелась и другая, любопытная возможность: он мог бояться за Черепа.
        От этой мысли Шмидт разозлился.
        — Schnell[5 -  Быстрее (нем.).]. Скажи мне уже. Что показало твое обсле…
        Он сложился пополам, не в силах завершить фразу. Внезапно вонючий пот обильно выступил на красной коже, которой он был обязан своим прозвищем, стекая по шее на плечи. Раньше, леденящее чувство, которое заставило его потребовать обследования, было лишь как укол холодной иглы. Теперь оно пустило длинные побеги, охватившие основу его мозга.
        В глазах потемнело, он затрясся. Одно колено подогнулось, и Красный Череп подумал, что сейчас упадет.
        Вероятно, забыв, что его нечеловеческое тело больше не подвержено инфекциям, андроид заколебался, прежде чем прийти ему на помощь. Разъяренный отсутствием контроля над собой, Шмидт нашел в себе силы отмахнуться от него. Не уверенный, куда направить свой гнев, он попытался стоять прямо. Потом, пошатываясь, отошел от смотрового стола и оперся на ряд мониторов, которые показывали не только залы замка, но и его многочисленные экономические и политические предприятия по всему миру.
        Они наклонились влево, потом вправо.
        — Что со мной происходит?  — От слабости собственного голоса Красный Череп удивился и почувствовал отвращение.
        Зола, наконец, ответил:
        — Сначала я думал, что это какая-то новая реакция вашего тела. Как мы знаем, это необычное тело, и не вполне ваше.
        В конце Второй мировой войны экспериментальный газ погрузил Черепа в анабиоз, продлив его жизнь. Годы спустя, когда его действие сменилось на обратное, получилось так, что Иоганн Шмидт впал в дряхлость. Но в пыль рассыпалось только его тело. Ведь что такое на самом деле человек, если не шаблоны сознания, запечатленные в косной материи? Прежде чем истлевшая оболочка испустила последний трепещущий вздох, Зола умудрился перенести эти шаблоны сознания в новое обиталище, в клона, выращенного из украденной ДНК Немезиды Шмидта, Капитана Америка.
        — Ja[6 -  Да (нем.).]. Его тело. Я говорил тебе, как мне это отвратительно?  — Он оперся на контрольный пульт, и боль отступила. Чувствуя, что Зола все еще рядом, он снова отмахнулся от него. Сделав несколько почтительных шажков назад, андроид изобразил пожатие плечами.
        — И довольно часто. Мне казалось, его сходство с идеалом истинного арийца, белокурого и голубоглазого, должно было вам понравиться. Но, в любом случае, причиной ваших симптомов является не клонированное тело.
        Шмидт вынужден был признать, что до сих пор оно было мощно и надежно. Даже столкновение с Пылью Смерти не убило его. Но она превратила его лицо в усохший набор костей, едва прикрытый туго натянутой алой кожей. Его фигура все еще напоминала Суперсолдата, но лицо превратилось в маску, которую он носил десятки лет, и он не был ни белокур, ни голубоглаз.
        — Твое чувство юмора прогрессирует, но Роджерс был дохлым астматиком, жалким, как те Untermensch[7 -  Недочеловек (нем.).], которых фюрер уничтожал в лагерях. Его собственная страна отвергала его, пока…  — от новой вспышки боли Череп вздрогнул.  — Если не это verdammt[8 -  Проклятое (нем.).] тело, то что это?
        — Вы заражены вирусом, очень необычным вирусом. Здесь мало аппаратуры, но я могу сказать, что, вместо того, чтобы путешествовать по кровотоку, он прикрепился к нервным окончаниям, примерно так же, как вирус бешенства. Может, вы контактировали с вирусом, которым снабдили сомалийских пиратов?
        Свечение мониторов раздражало глаза, поэтому Череп повернулся к компаньону.
        — Последний раз я покидал базу несколько месяцев назад, когда сомалийская операция еще даже не планировалась. Покупка и доставка осуществлялись через посредников, и все они были уничтожены после выполнения задания.
        — И вы уплатили сполна и авансом? Тем, кто торгует такими вещами, не стоит давать повода мстить.
        Шмидт поглядел на него:
        — Ты принимаешь меня за дурака? Конечно, ему заплатили, и заплатили щедро. Ты можешь сказать мне, что узнал?
        — Боюсь, это не очень утешительно. Данные противоречивы. Вирус должен быть очень заразным и смертельным. При таком коротком инкубационном периоде я вынужден признать, что это патоген уровня вымирания.
        — Драматическая оценка.
        — Да. В то же время, ни у кого из ваших людей симптомов нет. Хотя мои знания о вирусах говорят мне, что они скоро появятся.
        Нетвердой рукой Шмидт почесал подбородок. Тот был сухой. По крайней мере, он больше не потел. Череп посмотрел на мониторы, на верных людей, стоящих на своих постах.
        — Может ли просто контакт с транспортом вынести вирус во внешний мир?
        — Может.
        — И тогда власти смогут проследить его до этого места?
        — Возможно.
        — Тогда необходимо провести корректировку, чтобы исключить такую возможность. Я потратил месяцы на создание этого убежища не для того, чтобы его так легко раскрыли.
        Шмидт толкнул рычаг, герметизирующий комнату. Он слышал, что Зола говорит: «Прежде чем что-то делать…», но голос генетика звучал издалека и приглушенно.
        Череп игнорировал его. Он владел собой. Он толкнул другой рычаг, и из-за двери раздалось тихое шипение. Датчики состава воздуха зажглись красным. Секунды спустя один из охранников схватился за грудь и упал. Другой рванулся на помощь, но тоже упал, не добежав.
        — Герр Череп, вероятно, вы не слишком ясно мыслите.
        Удовлетворяя давнее пристрастие, Иоганн переводил глаза с одного экрана на другой, наблюдая, как его люди задыхались и падали. Когда начинались судороги, он задерживал взгляд, пока любое движение не прекращалось. Еще один переключатель запустил вентиляцию. Когда состав воздуха вернулся в норму, датчики загорелись зеленым.
        — Это было… импульсивно,  — произнес Зола.
        Настроение Шмидта улучшилось, и он ответил:
        — Во всяком случае, теперь мы знаем, что система вентиляции работает, как нужно.  — Он прошел к кожаному креслу за столом из красного дерева и сел.  — Но я прошу прощения. У тебя были возражения?
        — Не вижу смысла приводить их теперь.
        Шмидт откинулся в кресле, сложив руки в перчатках на коленях, и улыбнулся андроиду.
        — Я настаиваю, Арним. Пожалуйста, отчитайте меня за импульсивность.
        — Мои возражения чисто прагматические. Если один из этих людей принес вирус, вы сделали его недоступным даже для моей техники допроса. Если были зараженные — а я никогда не говорил, что они были,  — я мог бы использовать дополнительные пробы, взятые из нормальных тел. И наконец, тела придется кремировать, чтобы наверняка уничтожить вирус. Если вас в первую очередь заботит скрытность, дым тоже может привлечь внимание.
        Осознав, что доктор прав, Шмидт постарался, чтобы голос звучал ровно.
        — Может быть, в будущем ты остановишь меня до того, как я наделаю таких дилетантских ошибок.
        — Я пытался. И кстати, вы неправильно поняли мою оценку. Я не считаю ваши действия дилетантскими. Как я уже сказал, вирус воздействует на нервную систему, включая мозг. Такое опрометчивое потакание своим желаниям может быть симптомом болезни.
        Чувствуя раскаяние, Череп прижал пальцы к вискам. Когда он отнял их, они опять были мокры от пота.
        — Тогда мы должны поспешить. Приготовь мою сущность, как ты ее называешь, к переносу в другое, менее противное тело, как можно скорее. У тебя есть здесь необходимая аппаратура, ja?
        Ja. Его старинный акцент, по-видимому, тоже усиливался. Еще один симптом?
        Лицо на груди андроида нахмурилось.
        — Я боюсь, герр Череп, что из-за причудливых отношений вируса к вашей нервной системе это невозможно.
        Собрав все силы, Иоганн выпрямился и изобразил уверенную ухмылку.
        — Арним, у нас нет времени на пораженческие настроения. Твоя гениальность уже не раз позволяла мне выжить при невозможных шансах. Мы должны верить, что и на этот раз все получится. Готовь свое оборудование.
        — И опять, вы не понимаете. Говорить о шансах будет неточно. Вирус уже настолько проник в вашу высшую нервную деятельность, что перенести сущность означает также перенести вирус. В любой форме, даже в двоичном коде, он продолжит замещать ваши шаблоны своими собственными. Новое тело не изменит решительно ничего.
        Ухмылка немного поблекла.
        — Однако… ты ведь удивлял меня раньше.
        — Сначала я должен удивить самого себя. И, хотя я ценю вашу веру в меня, если вдруг не найдется некоего чудодейственного лекарства, вы непременно умрете.

        4
        Смерть важна только для тех, кто остался жив

        Для Капитана Америка никогда не вставал вопрос, может ли он поставить других выше себя. Он это делал инстинктивно и настолько часто, что кто-нибудь другой, лишенный его моральных принципов, счел бы это состоянием психики, нуждающемся в медикаментозном лечении. Даже те из собравшихся в лаборатории, кто знал только репутацию Кэпа, не сомневались, что он снова сделал бы то же самое.
        Наблюдая из-за стекла, Стив Роджерс думал, что они могут подвергнуть себя лишнему риску ради него. Например, Ник Фьюри, который знал его дольше всех, приказал, чтобы спешно созванная встреча состоялась в его присутствии, и с его участием. Суровый директор Щ.И.Т. велел принести в лабораторию небольшой стол для совещаний, и собравшимся главам отделов пришлось сидеть на неудобно узких складных стульях. Фьюри утверждал, что сделал бы то же самое для любого агента или гражданского лица в схожих обстоятельствах, но очевидно, что сейчас он думал о данном конкретном человеке.
        В лэптопе Роджерс прочел о том, как быстро могут распространяться патогены, и это заставило его задуматься. Средний человек трогает свое лицо около тысячи раз в день. По мере того, как он считал невольные почесывания, потирания носа, вытирания губ, рук, поскребывания в волосах, наблюдал за Ниа, грызущей ноготь, ему стало казаться, что это число сильно занижено.
        Единственным человеком, не делавшим таких жестов, был доктор Кейд. Роджерс был уверен: существуй хоть малейшая опасность, и эпидемиолог яростно возражал бы. С момента обнаружения вируса док сделал единственную любезность — передал пациенту одежду через маленькое безопасное передаточное устройство, открывающееся в герметичную камеру. Когда Роджерс предложил вернуть с ее помощью лэптоп, Кейд отмахнулся, сказав: «Пускай пока побудет у вас».
        Белый комбинезон больше соответствовал атмосфере встречи, чем трусы, но Стив все так же чувствовал себя подопытной крысой. К счастью, Фьюри расхаживал по лаборатории за двоих, мечась, как тигр, вдоль своего конца стола. Не успели все втиснуться на свои места, как он показал на повестку дня, спроецированную на стену.
        — О’кей, ребятки, время разобраться с угрозой, нависшей над человечеством на этой неделе. Пункт номер один: группа риска. Надо думать, это все, правильно? Доусон?
        Светловолосый мужчина, относительно недавно принятый в медицинский персонал Щ.И.Т., старался не ерзать на своем месте, пока говорил.
        — Составить список всех, с кем нулевой пациент… ээ… Капитан Америка контактировал за последние несколько десятков лет, невозможно, но нам нужно с чего-то начать. Геликарриер останется в карантине, и пока мы не проверим каждого на борту, никого не впускаем и не выпускаем. Восемнадцать процентов персонала уже проверено на новом сканере. В первую очередь обследуются агенты и сотрудники, работавшие с ним в любом качестве за последние шесть месяцев. Скорость проверки увеличится вдвое, когда мы запустим запасной сканер, и еще один мы заберем в комплексе «Старк Индастриз» в Неаполе беспилотным самолетом. Но даже без него на все тысячу восемьсот двадцать семь человек команды и гостей нам понадобится тридцать четыре часа.
        Фьюри шумно выдохнул.
        — Не уходите от главного. Вы нашли что-нибудь?
        Доусон потряс головой.
        — Нет. У нас нет идентификаций с моделью, предоставленной доктором Кейдом, с характерной РНК плюс-цепью и нетипичной белковой оболочкой.
        — То есть, он не распространяется. Хорошо.
        Кейд кашлянул:
        — Насколько нам известно.
        Фьюри повернулся к нему здоровым глазом.
        — Док, мы все прочли ваш последний отчет. Я даже велел перевести для меня самые длинные слова на нормальный английский. Для моих людей это возможность заполнить все пробелы. Поэтому я хотел бы сначала послушать их, если вы не возражаете.
        Кейд потупился, и Фьюри продолжал:
        — Пункт номер два: теории. Наш почетный гость полагает, что Кэп заражен самое меньшее с тех пор, как он был заморожен. Если это случилось в то время, значит, скорее всего, он контактировал с природным источником заражения. Что у нас по этому вопросу, Мило?
        Ветеран Медицинского научно-исследовательского института инфекционных болезней Армии США Джанет Мило работала в медицинском подразделении Щ.И.Т. семь лет. Ей не нужно было заглядывать в заметки.
        — Если это реовирус[9 -  Семейство вирусов. Вирусы классифицируют примерно как растения и животных, порядок — семейство — подсемейство — род — вид.  — Прим. перев.], он может использовать практически что угодно в качестве носителя — людей, животных, даже растения и грибы. Капитан Роджерс мог заразиться от какой-нибудь доисторической водоросли, замороженной миллионы лет…
        Роджерсу нечего было добавить, и он тихо слушал, сидя на краю кровати. Здесь не нужно было принимать решения в бою или составлять план атаки. В то же время, это было откуда-то знакомо — пока другие обсуждали его судьбу, он сидел, сложа руки. Стив порылся в памяти, но воспоминание не давалось.
        Когда Мило закончила, Кейд имел такой вид, как будто опять хочет что-то сказать, но Фьюри демонстративно продолжил:
        — Если он заразился до того, как был заморожен, существует вероятность, что его намеренно заразили, и здесь слово агенту Барка.
        Тощий кудрявый человек с бородкой клинышком ответил:
        — Это может быть вирус-невидимка, искусственно созданный штамм, способный оставаться пассивным десятилетия, пока его не активирует заранее заданный стимул, наподобие бомбы, ждущей сигнала с мобильного телефона.
        Фьюри скривился.
        — Прекрасно! А у кого во время Второй мировой было вирусное оружие?
        Барка пожал плечами.
        — Вирусное оружие — вовсе не новость, полковник. В тысяча пятисотом году до нашей эры хетты посылали жертв чумы во вражеские лагеря. Наш вирус невозможно изготовить по известным нам технологиям, но, если говорить о возможностях, Арним Зола экспериментировал с генной инженерией в сороковые годы. Он, либо кто-то нам неизвестный, мог совершить необходимые открытия.
        Роджерс застыл при звуках этого имени. Это была зацепка, по крайней мере, над этим стоило подумать — но Фьюри выдвинул очевидное возражение:
        — Если некий злой гений взял на себя нелегкий труд сделать из Кэпа грандиозную бомбу с часовым механизмом, почему он до сих пор не потребовал выкупа? Шестьдесят лет — довольно долгий срок для того, чтобы приберечь что-то такого масштаба на черный день.
        Как оказалось, Барка уже обдумал ответ на этот вопрос:
        — Если считать, что он все еще жив. Вспомните, капитана Роджерса считали мертвым десятки лет. За это время виновник мог банально умереть от старости. Возможно, эта проблема уже решена.
        Кейд приподнялся со своего места:
        — Здесь слишком много «если».
        Фьюри не принял вызова:
        — Я работаю на этом конце стола уже очень давно, и «слишком много если»  — это все, что я когда-либо имел. Факт заключается в том, что эта штука не распространяется уже многие годы. Единственная разница между вчера и сегодня в том, что теперь мы знаем о ней. Может быть, иммунная система Кэпа держит ее под контролем. Черт возьми, может быть, это долбаный волшебный вирус! Но, раз вы все время пытаетесь говорить не в свою очередь, позвольте вас спросить: после того, как мы тут примем все надлежащие меры, будет ли у нас какая-либо веская причина не выпускать его из этой конуры?
        Как будто наблюдая теннисный матч в замедленной съемке, Роджерс и все тесно сидящее сборище перевело взгляды обратно на Кейда. Эти двое были образцом противоположности. Мускулистый Фьюри, человек, полностью доверяющий своим инстинктам, ожидал ответа. Кейд — физически слабый, полагающийся на свой мозг, а не на травмированное тело,  — ответил буднично:
        — Будет — потому что я не позволю.
        Все взгляды перескочили на Фьюри.
        — Вы… что? По-моему, это я здесь отдаю приказы.
        Кейд забарабанил пальцами по столу.
        — Ну, не совсем. Вас, эээ… должны были известить.
        Как по команде, вокруг стола запищали разные устройства. Лэптоп Роджерса, теперь уже соединенный с сетью, показал официально выглядящее сообщение. Пока он просматривал его, Кейд объяснял:
        — Я связался с Центром по контролю и профилактике заболеваемости. Согласно международному протоколу, в данных обстоятельствах их полномочия превышают полномочия Щ.И.Т. На меня возложена ответственность за любые решения по локализации этого вируса.
        Фьюри на мгновение оторвался от чтения, его здоровый глаз горел:
        — Су…
        Кейд моргнул.
        — Я не намеревался наступать кому-либо на пятки.
        — Вы так забавно это показали!
        — Я понимаю ваше замешательство и ваше невежество…
        — Мое что?
        Директор выглядел так, будто он сейчас бросится на оппонента через стол. Несколько агентов напряглись, готовясь удержать его. А вот Кейд не выказывал признаков страха или раскаяния.
        — …но ситуация слишком экстренная. Я не могу полагаться на то, что непрофессионал полностью понимает масштаб опасности. Особенно учитывая закономерное уважение ваших людей к Роджерсу. Ваше мышление очевидно замутнено вашей привязанностью. Мое — нет. Я согласился на эту встречу, потому что карантинная камера безопасна, но он останется там, пока я не скажу, что он может выйти.
        Фьюри наклонился вперед, и те, кто его знал, не увидели в этом ничего хорошего.
        — Защита человечества от вымирания — это работа Щ.И.Т. Если вы думаете, что…
        — Прежде чем вы продолжите, позвольте показать вам на примере, что вы недостаточно ясно мыслите. Вы сказали, что единственная разница между сегодня и вчера состоит в том, что сегодня мы знаем о вирусе. Что если бы это был не вирус? Если б мы обнаружили астероид, направляющийся к Земле?
        — Я тебе покажу астероид…
        Фьюри двинулся вперед, пока его не остановили Доусон и Мило. Подопытной крысе настало время вмешаться.
        Роджерс постучал по стеклу — громко, но не слишком, чтобы привлечь их внимание.
        — Фьюри… Ник, позволь ему договорить, а потом продолжайте.
        Фьюри поднял руки в жесте покорности и уселся на место.
        — А у меня есть выбор?
        Все в комнате облегченно вздохнули. Кейд, вероятно, осознав, наконец, что его врачебный такт мог бы быть немного получше, мгновение собирался с мыслями. Внезапное возвышение доктора казалось Роджерсу оправданным, но только увеличило его волнение. Почему?
        Он бывал лишен свободы, пойман в ловушку, казалось бы, беспомощен много раз, но сейчас ситуация была тревожно знакома. Потому что тонкости этого дела были вне его компетенции? Или потому что он был напуган?
        Конечно, он был напуган. Он никогда не был лишен чувства страха, как можно было бы подумать со стороны. Он хотел жить, преуспевать, наслаждаться удовольствиями, которые предлагает мир. Но давным-давно он решил, что никогда не будет удовлетворять эти желания за счет других. Это решение позволило ему отстранить свой страх. Подтверждаемое снова и снова, бесчисленными способами в неисчислимых боях, оно превратилось в привычку.
        Кейд сглотнул, выпрямился и откашлялся.
        — Я тоже занимаюсь спасением человечества, но моя компетенция не включает главарей преступного мира или угроз внеземного происхождения. Я даже не собираюсь критиковать действия Щ.И.Т. в таких случаях. Но моя работа подразумевает именно этот конкретный тип угроз, и я знаю, что, если мы не будем очень осмотрительны, нам придется наблюдать событие типа «черный лебедь»  — нечто, совершенно немыслимое в человеческой истории, до тех пор, пока оно не случается[10 -  Очень древняя метафора: до открытия Австралии черные лебеди считались вещью совершенно невозможной.  — Прим. перев.].
        Фьюри ощетинился.
        — Я знаю, что это значит. У нас было шесть «черных лебедей» за последние пять лет. Но, как я сказал, Стив жил, дышал, проливал кровь и спасал чужие задницы гораздо дольше. Если бы хоть кто-нибудь за это время заразился, мы бы уже заметили, так?
        — В том-то и дело. К тому времени, когда мы заметим инфекцию, будет слишком поздно. Вы высоко ставите мужские качества, так что я попытаюсь излагать в понятных вам терминах. Представьте себе ружье, направленное прямо на нас, как на вид, причем курок взведен и прикреплен к растяжке. Ведущий мировой специалист говорит вам, что растяжку уже задели и курок спущен. Ружье должно было выстрелить, но не выстрелило. Мы не можем просто сидеть и надеяться, что так оно и останется. Либо мы обязаны убедиться, что оно не может выстрелить, либо найти способ разрядить ружье.  — Он умолк, потом добавил:  — Я имею в виду вакцину или лекарство.
        Фьюри смотрел сердито.
        — Как работают аналогии, я тоже знаю. А еще я виртуоз в шарадах. Я понял вас, но ответьте мне…  — устройства по всей комнате опять запиликали.  — Ох, ради… Поставьте эти штуки в видеорежим!
        Ниа повернулась к Фьюри:
        — Прошу прощения за вмешательство, полковник. Я не думала, что они так быстро отреагируют.
        Кейд посмотрел на свой КПК и нахмурился.
        — Еще одно сообщение от Центра по контролю. Очевидно, мои полномочия не так всеобъемлющи, как я объявил. Любые свои действия я должен согласовывать с доктором Н’Томо.
        Он посмотрел на нее.
        Она пожала плечами.
        — Я сочла, что одному человеку не стоит принимать такие решения, особенно когда имеется еще один квалифицированный эксперт.
        — Приветствую вашу помощь.
        Не уверенный, как ему реагировать на события, Фьюри скривил губы.
        — Я, наверное, пойду прогуляюсь по бульвару, а вы двое напишете мне, если я понадоблюсь.
        Игнорируя его, как родитель игнорирует капризного ребенка, Кейд обратился к Ниа:
        — Вы понимаете, что мы не можем вечно держать капитана Роджерса в изоляторе.
        Лицо Фьюри прояснилось.
        — Хоть в чем-то мы согласны.
        Ниа потрясла головой.
        — Нет, я полагаю, доктор Кейд имеет в виду, что раз этот вирион раньше никогда не обнаруживали, то с ним никогда и не боролись. То есть, мы не можем быть уверены, что известные нам процедуры сработают. При таких экстремальных ставках мы должны мыслить тоже экстремально.
        Кейд кивнул.
        — Совершенно верно.
        Полковник оскалился.
        — Ах, так вы думаете, что мы просто должны шлепнуть его?
        Кейд не отреагировал на сарказм.
        — Если бы он был животным, и было бы безопасно выращивать вирус в культуре, я бы именно это и предложил. В данном случае, уничтожив единственного живого носителя, мы не сможем удостовериться в эффективности потенциального лечения.
        Вокруг стола лица потупились и глаза расширились. Заметив это, Кейд добавил:
        — И… безусловно, он имеет право выжить.
        Хотя это дополнение не изменило выражения лиц, он продолжал:
        — У меня есть другой план, который доктор Н’Томо, очевидно, должна одобрить.
        В тесном пространстве было трудно передвигаться, и он медленно перебрался в другой конец лаборатории и включил проектор. Рядом со списком Фьюри появилась схема.
        — Вирусы репродуцируются в зависимости от скорости метаболизма хозяина. Наилучшим способом изолировать вирус было бы замедление метаболизма путем помещения пациента вот в это.
        Фьюри открыл рот.
        — Но это же криоцилиндр! И вы говорите мне, что я должен взять парня, который уже провел во льду шестьдесят лет, и опять его заморозить?
        Кейд кивнул.
        — Да. Разве это не ясно? Не навсегда, конечно, но… на какое-то время. С помощью моделирования, которое можно проводить на новом сканере, и учитывая скорость технического прогресса, план лечения можно разработать за двадцать лет. Максимальная оценка — сорок.
        Роджерс почувствовал себя так, как будто его исподтишка ударили под дых. «Сорок лет. Я проснусь в совершенно другом мире. Все, кого я знал, либо умрут, либо будут близки к этому. Опять».
        Не веря тому, что услышал, Фьюри посмотрел на Ниа и сказал необычно просительным тоном:
        — Пожалуйста, скажите мне, что он псих.
        Мрачное выражение ее лица сообщило ему все, что она могла ответить.
        — Мне очень хотелось бы не согласиться с доктором Кейдом, но я не могу. Компьютерное моделирование говорит, что потенциальная угроза огромна. Такие предосторожности… имеют смысл.
        Пока она говорила, Роджерса наконец осенило, почему эта сцена кажется такой знакомой.
        Он уже был здесь, в самом начале: подопытная крыса, но — по доброй воле. Очень, очень сильно желающая, чтобы ей дали шанс — всего лишь шанс — послужить большому делу. Тот факт, что сочетание сыворотки Суперсолдата доктора Эрскина и вита-лучей могло его убить, дошел до него, только когда иглы воткнулись в кожу.
        И все равно, оно того стоило.
        А разве сейчас он не в такой же ситуации?
        Сердце заныло, когда Кэп подумал о еще одном долгом сне. Но он доверял Ниа, доверял даже Кейду, и ему стало легче. Он опять постучал в стекло и выдал им свою самую искреннюю улыбку.

        5
        Но, если все умрут, о чем останется заботиться? О небе? О планете? О звездах? Нет

        Методически кремировав трупы и избавившись от пепла, Арним Зола вернулся на верхний уровень замка. Свет в главном зале был выключен, и контрольный пульт мягко освещали огонь в камине и свечение мониторов. Шмидт стоял за столом, озаренный с одной стороны красно-желтыми, а с другой — электрически голубыми сполохами. Перед ним стоял открытый деревянный ящик с пятью антикварными немецкими фляжками из хрусталя, упакованными в солому. Рука Иоганна сжимала шестую фляжку, наполовину наполненную пильзенским пивом, и он поднял ее, приветствуя андроида.
        — Люблю сочетание старого и нового. Это напоминает мне… самого себя.  — Череп отпил глоток и испустил хриплый вздох.  — Доктор, я хочу вам что-то показать.
        С несвойственным ему озадаченным выражением Шмидт поднял другую руку и продемонстрировал стиснутый кулак. Поворачивая его перед глазами, он изучал свою конечность, как если бы это была диковина, приобретенная им в том же антикварном магазине, что и фляжки.
        — Моя собственная рука, а я не могу ею двигать. Новый симптом?
        Зола потряс цифровой головой.
        — Вируса? Нет. Слишком рано.
        — Тогда что?
        — Насколько я понимаю вашу психику, подозреваю, что вы испытываете крайнюю ярость на свою судьбу и соматизируете это чувство.
        Шмидт кивнул, рассматривая идею.
        — Ярость. Гм.
        В камине сдвинулось и треснуло полено. Секунду стояла тишина. Потом, с исказившимся багровым лицом, Череп обрушил стиснутый кулак на стол. С громким треском на столешнице красного дерева зазмеилась темная линия. Фляжки в соломе звякнули.
        Когда Шмидт поднял руку, то обнаружил, что снова может сгибать пальцы. Небольшое искривление по краям рядов голых зубов служило у него выражением удовольствия. Для других это была квинтэссенция кошмара.
        — Ах. Подозреваю, что ты был прав.
        — Могу дать вам антидепрессант.
        Череп непритворно удивился.
        — Зачем?
        — Комфорт? Ясность мысли?  — предположил Зола.  — В этом нет ничего постыдного. В таких обстоятельствах беспокойство вполне понятно.
        — Беспокойство? Значит, ты имел в виду страх, а не ярость?
        — Да, если хотите. Эти термины пересекаются. Чувствуя угрозу, тело реагирует как «бей или беги».
        Мгновение Шмидт, казалось, раздумывал над этим. В следующий момент он схватил одну из пустых фляжек и швырнул ее в каминную решетку. Хрусталь разбился, на секунду наполнив воздух крошечными желтыми, красными и голубыми искорками. Изучив осколки, Череп повернулся к компаньону:
        — Ты разочаровываешь меня. Гнев — это не страх. Это все равно, что сравнивать горящую звезду с грязью. Страх — это слабость. Гнев — это воля, напрягающаяся при подготовке к действию.  — Его глаза сузились.  — Знаешь ли ты, каких восторгов я был бы лишен без моего гнева? Например, никогда не испытывал радость, душа женщину, которую любил, за то, что она осмелилась отвергнуть тебя… Нет, Зола, ярости не требуется успокоительное. Она требует уважения.
        — Я понимаю вас…  — Андроид слегка поворачивался, пока следующая фляжка покрывала небольшое расстояние от Черепа до камина,  — …как и предмет вашего восхищения. Я не имел в виду приравнивать ваш праведный гнев к слабости. В то же время, это в природе человека, страшиться смерти, не так ли?
        Шмидт презрительно ухмыльнулся:
        — С каких это пор ты и я волнуемся о природе?  — Он протянул фляжку, из которой все еще пил, сначала в сторону огня, потом к мониторам.  — Вот твоя природа. Огонь обуздывается булыжниками, электрический ток послушен сопротивлению кремниевого чипа. Зачем склоняться перед тем, что существует, чтобы быть прирученным?  — Он взял четвертую фляжку и швырнул ее.  — А гнев? Без его способности фокусировать волю жизнь становится такой же бессмысленной, как эти осколки хрусталя на полу.
        — Могу я спросить, чего сейчас требует от вас ваш гнев?
        Глаза Иоганна расширились.
        — Выжить, конечно. Он требует выживания.
        Зола посмотрел на Черепа, потом на разбросанные осколки, потом опять на Черепа.
        — Возможно, я неправильно выразился, когда сказал, что ваша рука сжалась в кулак не из-за вируса. Болезнь может… влиять на ваше настроение.
        — Тогда у этого вируса есть свои достоинства.  — Красный Череп опустошил единственную оставшуюся фляжку.  — Я прожил так долго не для того, чтобы просто умереть, да еще и от рук природы.
        — Я уже обещал сделать все, что смогу, но у всех нас есть пределы.
        — Как ни велики твои возможности, Зола, твои пределы и мои — это разные вещи.
        Череп бросил последнюю фляжку, та разбилась, как и остальные. Но, в отличие от них, от нее остались не только осколки. Среди них сверкало ярко-желтым что-то вроде маленького камертона.
        — То, что мы ищем, всегда оказывается там, куда мы заглядываем в последнюю очередь, ja?  — Рассеянно массируя одну руку другой, Шмидт отодвинул хрустальные осколки от странного изделия носком ноги.  — По крайней мере, я выпил все пиво.
        — У вас есть какой-то определенный план?
        — Конечно. У меня всегда есть план. С того самого дня, как я сбежал из приюта, до моего возвышения в нацистской Германии, до этой самой секунды, я всегда строил планы.  — Иоганн наклонился поднять изделие, и когда он протянул его Зола, жуткая улыбка вернулась.  — Другое хобби мне не подходит.
        Андроид подошел рассмотреть вещь поближе. Череп поднес ее для него ближе к свету камина и поворачивал в разные стороны, демонстрируя три выступа в форме круга, квадрата и треугольника. В цилиндрической ножке была видна какая-то электроника — очень примитивная, как будто ее мастерили вручную: тонкие жилки шли к выступам.
        — Весьма замысловато, правда? Переплетение прагматизма и красоты, сделано за многие годы до того, как Вернер Якоби приписал себе честь изобретения интегральной схемы.  — Он посмотрел на андроида вопросительно.  — Ты узнаешь это, Арним? Скажи честно, я не рассержусь.
        — Судя по виду, это часть программы секретного оружия Рейха. Я был очень тесно знаком со всеми этими проектами, и мои воспоминания о них фотографически точны, благодаря моей форме. Поэтому я должен знать, что это, но…  — Его аватар принял хмурый вид, что было для него редкостью — …я никогда этого не видел.
        Ответ рассеял подозрения Черепа.
        — Это называется Сониключ, и ты и не должен был узнать его. И я тоже. Если бы мы не раскрывали наши секреты предателям и кретинам Команды Победителей, любое из наших открытий могло бы изменить весь ход войны. В этом проекте фюрер не доверял никому. Даже разработчики и строители были уничтожены после завершения проекта.
        — В таком случае, я, вероятно, должен быть счастлив, что не узнаю его.
        — Он даже велел хирургически вживить этот ключ в свое тело,  — сказал Шмидт с усмешкой,  — и доставать его было… интересно.
        Зола развернул сканеры к устройству.
        — Он похож на упрощенную версию сони-кристалла, устройства, которое использовали, чтобы разбудить der Schlafer, Спящих. Более ранняя версия того же проекта?
        Череп рассматривал устройство с завистливым восхищением.
        — Близко, но не совсем так. Спящие были воплощением политики выжженной земли Гитлера. Они были созданы, чтобы уничтожить мир в случае, если ему не удастся его завоевать. Один гуманоид, один с крыльями, еще один — гигантская бомба, они должны были соединиться вместе, прокопать себе путь к ядру Земли и взорваться. Четвертый был действующим вулканом, чтобы ускорить геологическое разрушение планеты. А пятый, несокрушимый танк, должен был разгромить всех, кто вставал на пути остальных. Если бы их так и использовали, они могли бы достигнуть своей цели.
        Рассказ заворожил их обоих, вызвав образы гигантских ног в заклепках, громадных металлических крыльев, заслоняющих солнечный свет, и бомбы, которая была мощнее первых ядерных бомб, хотя и предшествовала им.
        Они пришли в себя, когда Шмидт громко цыкнул.
        — Но вместо этого я пытался использовать их по отдельности для своих целей. В конце концов, чтобы завоевать мир, он должен оставаться в целости.
        Не видя нужды упоминать красно-бело-синее марево, одолевшее чудовищные машины, он замолк.
        Следующий вопрос Зола, из-за свойств его натуры, был прагматическим:
        — Если вы знали, что есть еще Спящие, почему вы держали их в тайне? Вы могли использовать такую мощь бесчисленное множество раз.
        В глазах Черепа сверкнула обида.
        — Потому что само их существование — это оскорбление. Они были построены с мыслью, что я не сумею уничтожить Капитана Америка. В то время Гитлер не мог представить себе собственное поражение, но он учитывал возможность, что ему придется прятаться. Самые первые Спящие должны были найти ярчайший символ демократической пропаганды, изучить его слабости и собраться в грозный боевой костюм, предназначенный исключительно для его уничтожения. Но разве Гитлер уступил эту честь мне, своей правой руке? Нет. Он хотел воспользоваться костюмом сам. Смерть Капитана Америка от его рук могла бы показать всему миру, что Рейх снова возродился.  — Он сжал пальцы вокруг устройства, и оно исчезло из вида.  — Но ведь уничтожение Роджерса было моей миссией. И я не представляю, где спрятаны части, и даже как они выглядят!
        На мгновение Шмидт испугался, что его руку опять свело. С некоторым усилием он разжал кулак и уставился на то, что в нем было.
        — Возможно, уязвленная гордость мешала мне видеть другие возможности, но в результате у меня все еще есть Сониключ.
        Череп прищурился, глядя на засохшее пятнышко с краю устройства.
        — Я думаю, это кусочек засохших кишок. Не нужен для экспериментов?
        — Нет, благодарю. У меня множество образцов ДНК. Я думал, если скрепить их с генами домашней кошки, могло бы получиться интересное, хотя и строптивое, животное. Но позвольте мне сказать, что я восхищаюсь вашим выбором умереть в битве со злейшим врагом.
        — Ты что, не слушал меня? Я вообще не собираюсь умирать. Признаюсь, мне не известны все детали проекта, а особенно загадочен источник энергии, но я знаю, что костюм должен сохранять жизнь обитателя в самых экстремальных обстоятельствах, которые только можно себе представить. Очевидно, наш бывший лидер боялся, что к нужному времени он будет уже довольно стар и болен.
        Зола все еще сомневался:
        — Нацистские исследователи могли вообразить достаточно экстремальные обстоятельства, учитывая, какие эксперименты они проводили в лагерях, но я боюсь, что даже они не смогли бы остановить этот вирус.
        — Осторожнее, доктор. Твой прагматизм уже граничит с пессимизмом. Я не мечтаю, что Спящие снабдят меня лекарством — только способом пережить твои прогнозы. Если костюм позволит мне прожить лишний месяц, можно будет найти способ еще удлинить это время. Как ты думаешь, года хватит, чтобы найти лекарство?
        — Я не знаю.
        Возможно, Шмидту стоило ожидать механически нейтрального ответа. Вместо этого он обнаружил, что гадает, насколько интересующегося «исправлением» эволюции андроида может заботить его смерть, или даже исчезновение всего человечества.
        Но ему нужно было хоть кому-то доверять.
        — Ну-ну,  — Шмидт кивнул на кучку разбитого хрусталя.  — Тот бокал был наполовину полон или наполовину пуст?
        — Очень хорошо. Если я не знаю, что потерплю неудачу, то существует возможность, что я добьюсь успеха.
        Шмидт нажал кнопку в ножке Сониключа. На его поверхности заплясал слабый свет, тонкие линии путешествовали по перепутанным медным проводам, становясь толще и ярче, по мере того, как двигались быстрее и быстрее.
        Красный Череп издевательски усмехнулся:
        — И во всяком случае, я хотя бы уничтожу Роджерса.

        6
        История не существует, если ее некому читать

        Сабина Фертиг из Пенсильвании проводила отпуск в Париже, празднуя недавно полученную ученую степень по лингвистике. Она уже сфотографировалась на фоне Пирамиды Лувра из стекла и металла у входа в знаменитый музей. Сейчас она была в торговом центре неподалеку, надеясь сфотографироваться еще и на фоне Опрокинутой пирамиды — уменьшенной и перевернутой вверх ногами версии первой, служившей грандиозным световым фонарем.
        Как и миллионы других, в 2003 году Сабина прочитала знаменитый роман, в котором маленькая пирамида, расположенная под фонарем, оказалась верхушкой гробницы, в которой находились останки Марии Магдалины[11 -  Имеется в виду роман Дэна Брауна «Код да Винчи».  — Прим. ред.]. Впрочем, это была только книжка. Она смотрела видео о ее установке и знала, что этот кусок камня — именно то, чем кажется, всего трех футов в высоту.
        Но все равно она хотела сфотографироваться.
        Не найдя какого-нибудь любезного покупателя, который бы сфотографировал ее, Сабина держала свою новую цифровую камеру на вытянутой руке перед собой и шестимесячной дочерью Ирмой, когда что-то попало ей в глаз.
        Сморгнув, она посмотрела наверх, думая, что соринка упала с фонаря. Когда еще что-то крошечное коснулось ее щеки, она с Ирмой и коляской отодвинулась на безопасное расстояние и посмотрела снова.
        Солнечный свет, лившийся сквозь стеклянные грани, был достаточно ярок, чтобы высветить плавающие в воздухе пылинки, но, по-видимому, ничего не болталось и не падало. Сочтя свои тревоги материнской паранойей, Сабина собралась уходить — и почесала щеку.
        То, что ее стукнуло, все еще оставалось на коже. Боясь, что это стекло, она осторожно сняла его и с любопытством потерла между большим и указательным пальцами. На ощупь это было похоже на камень или бетон. Посмотрев снова на маленькую пирамиду на полу, Сабина заметила небольшую трещинку на одной из ее граней.
        Она подвинула коляску поближе. Что-то слишком маленькое, чтобы его разглядеть, выскочило из трещинки и, пролетев по дуге, приземлилось на плиточный пол, оставив на своем пути малюсенькое облачко пылинок.
        Она отодвинулась, но продолжала наблюдать.
        Насекомое? Может быть, но оно было такое крошечное — меньше, чем бывают насекомые. Может быть, здесь, в Париже, они особенно мелкие? Или это просто кусочек камня? Маленькая пирамида крошится?
        Сабина поискала режим видео в новой камере. Если она заснимет, как трещина становится больше, может получиться хороший клип. Еще один хлопок, не такой громкий, чтобы на него обернулись, но громче предыдущего, склонил ее к мысли, что сначала лучше отойти с Ирмой куда-нибудь на безопасное расстояние, что бы там ни происходило.
        Каменная стена в другом конце помещения казалась для этого вполне подходящей. Добравшись до нее, Сабина решила, что должна сообщить кому-нибудь о происходящем. В конце концов, это же достопримечательность, и еще она приехала в Париж опробовать свои познания. Неподалеку стоял охранник, покачиваясь с пятки на носок и сцепив руки за спиной.
        Храбрясь, Сабина подошла и, когда он посмотрел на нее, улыбнулась и сказала, собрав все свое знание французского:
        — Il ya une fissure dans la petite pyramide.
        Она была вполне уверена, что сказала: «В маленькой пирамиде трещина».
        Но охранник выглядел озадаченным.
        — Une fissure?
        Она энергично кивнула.
        — Oui, une fissure dans la petite pyramide.
        Когда это не помогло, она добавила:
        — Je pense que ce pourrait etre des anes.
        Она надеялась, что сказала: «Я думаю, что это, наверное, насекомые», но боялась, что вместо этого употребила слово, означающее ослов. Судя по реакции охранника, так оно и было, он выглядел несколько оскорбленным.
        — La pyramide est la pierre solide. Il ne peut pas simplement se fissurer.
        Что-то насчет того, что пирамида из прочного камня и не может потрескаться. Сабина собиралась показать ему трещину, но Ирма начала хныкать.
        Охранник улыбнулся и сделал умильное лицо.
        — Peut-etre que votre enfant a besoin de ses couches change?
        Но хныкание было вызвано не грязным подгузником, этот звук Сабина знала очень хорошо. Оно было больше похоже на звуки, которые Ирма издавала, впервые в жизни увидев жирафов в Парижском зоосаде сегодня утром.
        Охранник наклонился над коляской, улыбнулся и помахал рукой, но Ирма не обращала на него внимания.
        Сабина поняла, что дочка таращится на пирамиду.
        Трещина не только расширялась, из нее падали кусочки камня.
        Сабина застыла ровно настолько, чтобы увидеть, как металлический треугольник трех футов в высоту показался из маленькой пирамиды, как будто вылупившись из каменного яйца. К тому моменту, как другие покупатели только заметили неладное, она уже толкала коляску с Ирмой к ближайшему выходу.
        Она еще видела, как металлический треугольник разворачивается. Все еще плоский, он увеличивался, треугольник за треугольником. После этого она решила больше не смотреть. Она исполнила свой долг, теперь это была проблема охранника.
        Сначала Сабина просто быстро шла. Потом, услышав крики и топот бегущих за ней людей, тоже побежала, толкая коляску с уже плачущей Ирмой так быстро, как только могла.
        — Все в порядке, все в порядке,  — повторяла она. Но гулкий голос превратил ее плач в рыдания.
        — Wo ist Kapitan Amerika?
        Сабина предположила, что голос исходит из треугольников, но не обернулась проверить. До выхода все еще были миллионы миль, когда он раздался опять:
        — Wo ist Kapitan Amerika?
        Это был механический, потрескивающий голос, как будто его записали сотни лет назад и теперь проигрывали через динамики с плохими контактами. Во всяком случае, он не приближался. Говорили по-немецки, этот язык она тоже знала, но необходимость увезти ребенка в безопасное место спутала ее мысли.
        Кто? Почему? Что?
        Вместе с десятками убегающих покупателей она прорвалась к выходу в сторону павильона снаружи Лувра. Оказавшись на свежем воздухе, она сообразила.
        Где.
        Голос спрашивал, снова и снова: «ГДЕ КАПИТАН АМЕРИКА?»


        Даже до того, как она добралась до необъятного грузового отсека, Ниа Н’Томо чувствовала себя маленькой. Она множество раз переживала тот ужас, с которым сталкиваются почти все, работающие в опасных зонах со смертельными патогенами, но никогда не встречала ничего даже отдаленно похожего на этот вирус. Хотя и благоговея перед его изощренной красотой, она была в равной степени напугана смыслом, в ней скрытом,  — и пыталась бороться с растущим чувством беспомощности.
        Хорошо было бы найти решение, но пока что доктор Кейд наперед угадывал все ее мысли. Ниа предложила использовать ту самую модель, с помощью которой он прогнозировал симптомы, чтобы оценить взаимодействие вируса с известными вакцинами, только чтобы обнаружить, что он уже использует половину вычислительных мощностей Геликарриера именно для этого. Приятно было верить, что в любой момент может найтись «попадание», но при имеющихся параметрах это была игра в рулетку с практически нулевыми шансами.
        Должен быть какой-то другой путь. Но, как и Щ.И.Т., иммунная система умеет реагировать только на угрозы, которые способна опознать. Т — и В-лимфоциты, которые не дают вирионам размножаться и даже уничтожают их, полагаются на известные шаблоны. Вакциной можно «научить» тело уничтожать новый вирус, но что-либо незнакомое, не вызывающее никаких симптомов, практически невидимо.
        Ниа ушла из лаборатории, чтобы помочь доктору Доусону в работе по выгрузке третьего сканера. После загрузки в него последней модели вириона можно будет ускорить проверку, и еще это даст ей время разобраться в своих побуждениях.
        Ведь Кейд великолепен, но не всеведущ. Даже ведущие издания не смогут заставить ее в это поверить. Надеясь, что, если она будет лучше осведомлена о его работах, это поможет их сотрудничеству, Н’Томо быстро поискала их. Заголовки новостных порталов упоминали его достижения, особенно работу в Манфи, но на тех немногих медицинских сайтах, которые она успела просмотреть, не давалось никаких деталей, по которым можно было лучше уяснить его стиль.
        Геликарриер все еще был в карантине, и груз от «Старк Индастриз» из Неаполя прибыл на беспилотном ховер-флаере. Беспилотное устройство так легко село на предназначенное ему место посадки, что это напомнило ей, как многого может достичь человечество. Это немного помогло. И, хотя это не бог весть какое достижение, доктор Доусон был гораздо более сердечен, чем Кейд.
        Но, пока большой ящик грузили на платформу, грузовой отсек осветили мигающие красные огни. Когда завыли сирены, Н’Томо инстинктивно ухватилась за поручень, и как раз вовремя: пол под ногами наклонился, и она обнаружила, что поддерживает доктора Доусона, чтобы тот не упал.
        — Нас атакуют?  — спросила Ниа.  — В нас попали?
        Восстановив равновесие, Доусон нацепил очки обратно на переносицу и посмотрел на то, что она сочла пижонскими наручными часами — но, кроме времени, оно еще проецировало массу данных в реальном времени на белый рукав его халата.
        — Нет, это смена курса с приоритетом «один»,  — сказал он с некоторым облегчением.  — Мы реагируем на сигнал тревоги из Парижа. Ожидаемое время прибытия — около часа.
        «Около часа? До Парижа по меньшей мере четыре тысячи километров. Как же быстро может двигаться Геликарриер?»
        Не успела она спросить, как в ухе раздался голос Фьюри:
        — Доктор Н’Томо, вы нужны в лаборатории двести сорок семь немедленно. Мне нужно несколько агентов для полевой работы, а ваш коллега вместо этого предлагает мне жуткую кучу…
        Его заглушил громкий писк сигналов. Когда Геликарриер выровнялся, Ниа направилась в ближайший коридор, но замешкалась при виде суетящейся команды.
        — Вам помочь?  — окликнул ее Доусон.
        — Спасибо, я найду.
        Члены команды, спешащие по своим местам, не мешали ей, она уже знала короткий путь. Ниа открыла дверь лаборатории и, как и следовало ожидать, обнаружила спор в разгаре: сухопарый Кейд против наливающегося кровью Фьюри. Стив Роджерс тем временем скромно сидел в изоляторе, не зная, огорчаться ему или развлекаться.
        — Было бы более целесообразно, если бы местные власти справились сами!
        Фьюри подошел ближе, намеренно вторгаясь в личное пространство Кейда.
        — Я повторяю, что у них нет ни опыта, ни техники, чтобы справиться с долбаным гигантским роботом-убийцей!  — Кейд не реагировал, отчего Фьюри только еще больше разозлился.  — Какое из трех слов вам непонятно — «гигантский», «робот», или «убийца»?
        Что бы ни творилось в Париже на самом деле, Ниа с удовольствием подумала, что у нее есть простое решение.
        — Почему бы не использовать агентов, которых мы уже проверили?
        Кейд заскрежетал зубами, а Фьюри широко улыбнулся.
        — СПАСИБО! Это все, о чем я прошу.
        Осознав, что она нечаянно выступила против ведущего в мире эпидемиолога, Ниа попыталась сменить тональность.
        — Я не говорю, что нам не нужно быть осторожными…
        Фьюри не дал ей возможности закончить.
        — Но вы с ним не согласны.
        Ниа секунду подумала. Сканер, на котором проверяли агентов, был тот самый, которым впервые обнаружили вирус. Если сканеру нельзя доверять, то нет и оснований верить, что вирус вообще когда-либо существовал. Это было правильное решение.
        — Нет.
        Показав ей большой палец, полковник двинулся к двери, на ходу рявкнув в комм:
        — Скажите Центру по контролю, что у нас есть санкция поднять команды с первой по четвертую. Командир Джейкобс! Я иду к мониторам на мостике.
        Доктор Кейд даже не посмотрел на Н’Томо, лишь глубоко вздохнул и демонстративно вернулся к работе. Ниа раздумывала, не подойти ли к нему, чтобы объяснить лучше, когда голос Стива остановил Фьюри:
        — Ник, из сообщений в новостях я понял, что эта штука сделана нацистами во время Второй мировой.
        — А что там в новостях?  — спросила Ниа.
        Все еще глядя на Фьюри, Кэп развернул к ней лэптоп.
        Ниа свободно говорила по-французски, но ей пришлось прочесть дважды, чтобы поверить, что в бегущей строке действительно написано «гигантский робот-убийца». Открыв рот, она посмотрела на директора.
        — Я думала, это была фигура речи.
        Фьюри не двинулся от двери.
        — Не-а. Если у вас есть гигантский робот-убийца, кому нужны какие-то там фигуры?
        Остальная часть экрана показывала трясущуюся картинку с вертолета где-то над Лувром. Часть павильона покрывало что-то вроде обломков, оставшихся после взрыва огромной бомбы, только эти обломки шевелились. Тусклый металл принимал разнообразные геометрические формы, но в промежутках выглядел жидким, как амеба.
        Снова разволновавшись, Кейд потряс костлявым пальцем перед директором.
        — Мы не должны были даже обсуждать это в его присутствии! И разве мы не согласились, что будет лучше, если он не будет получать сигналы тревоги?
        Фьюри скривился:
        — Он и не получал. Не от меня или моих людей. Просто мы оба забыли, что он там может смотреть «Си-Эн-Эн».
        Стив проигнорировал их перепалку:
        — Ник, нацистские технологии. Это Череп?
        — Может быть. Ты… смотришь со звуком?
        — Да,  — он прибавил громкость.
        Голос, ставший оловянным в маленьких динамиках, поплыл по лаборатории:
        — Wo ist Kapitan Amerika?
        Кейд в отвращении поднял руки:
        — Вот это замечательно, не правда ли?!
        Роджерс выразительно посмотрел на Фьюри.
        — О’кей, Кэп, о’кей. Не забивай голову, это просто запись из старых добрых времен. Скорее всего, это какое-то допотопное оружие, которое нацисты забыли и которое ненароком включилось, вроде неразорвавшихся бомб, которые мы когда-то находили по всему Лондону.
        — Возможно, но этот голос я узнаю, где угодно.
        Фьюри кивнул:
        — Адольф Гитлер. Да, нам уже подтвердили, что это он.
        — Wo ist Kapitan Amerika?
        Стив вскочил на ноги так внезапно, что Ниа не могла не вспомнить, что он не обычный человек.
        — И вы не планировали мне сообщать, что оно спрашивает обо мне?
        Фьюри скрестил руки на груди:
        — Нет, я не планировал, и ты чертовски хорошо знаешь, почему. Эта штука может стучаться, сколько ей угодно, но Капитан Америка не выйдет поиграть.
        Видя решимость директора, Кейд отошел в глубь лаборатории и вернулся к работе. Стив, однако, выглядел так, будто сейчас начнет метаться.
        Ниа видела многих пациентов, запертых в изоляторе неделями и даже месяцами. Строителям, фермерам — любому, привыкшему все время двигаться,  — приходилось туго. А здесь сидел Капитан Америка. Как бы он ни был дисциплинирован, ему было ужасно тяжело оставаться в этом маленьком помещении.
        И вдвойне тяжело, когда неведомая угроза вызывала на бой именно его.
        Н’Томо повернулась к Фьюри:
        — Полковник, можно капитану Роджерсу поработать консультантом команды на земле?
        Он сразу кивнул:
        — Обычно приказы отдаю я, но, черт возьми, да! Я велю транслировать данные сюда.
        Лицо Стива оставалось безучастно, но Ниа видела, что плечи его слегка расслабились.
        — Я сделаю, что смогу.
        Кейд прислушивался и, очевидно, не отойдя еще от спора с Фьюри, дрожал, когда начал говорить:
        — Я бы лучше…  — не закончив, он развернулся обратно к своему столу.  — Не обращайте внимания. Это хорошая идея, доктор Н’Томо. По крайней мере, никто не пытается послать его в бой.
        Игнорируя Кейда, Фьюри ухмыльнулся Стиву, и тот спросил:
        — Что?
        — Никогда не думал о тебе как о штабной крысе.
        Ниа улыбалась вместе с ними, пока не посмотрела на Кейда, ссутулившегося перед компьютерами, пролистывая изображения белков, капсидов[12 -  Белковая оболочка вируса.  — Прим. перев.] и нуклеиновых кислот. Она бесконечно уважала его, но, вместо того, чтобы выразить свое восхищение, вмешалась в его отношения с Центром по контролю заболеваемости. А сейчас наступила ему на мозоль уже дважды за последние несколько минут.
        Она должна поговорить с доктором один на один, разрядить атмосферу, как только позволит ситуация. Если он позволит.
        Ниа представила себе его, негодующего, что ее глупые межличностные проблемы отнимают драгоценные минуты, которые можно было бы потратить на спасение мира.
        И… возможно, он был прав.

        7
        Кроме того, историю пишут победители

        К тому времени, как Геликарриер вошел в воздушное пространство Парижа, стол для совещаний, загромождавший лабораторию, заменили на не менее громоздкую панель мониторов, смонтированную перед карантинной камерой. На каждого из двенадцати полевых агентов приходилось по экрану, еще три показывали картинку с камер слежения на месте, а шестнадцатый — с летающего дрона.
        Роджерс стоял, опершись о стекло, и наблюдал за происходящим со смешанными чувствами. Хорошо было иметь возможность делать хоть что-то, но, глядя на картинку, передаваемую дроном с высоты птичьего полета, он хотел быть там, на земле.
        Ниа и Кейд держались на расстоянии — как от операции, так и друг от друга. Кэп и Фьюри могли свободно разговаривать.
        — И это началось, как треугольник, который просто появился из камня?
        Фьюри, тяжело облокачиваясь на стену, кивнул:
        — Не просто из камня. Нацисты использовали Лувр как координационный центр для украденных произведений искусства. После освобождения в музее проходило много проверок, так что у нас есть документы. Оказывается, они планировали соорудить новое хранилище из камня, привезенного прямиком из Берлина. Его так и не построили, но один из блоков использовали при постройке этой маленькой пирамиды. Очевидно, одна грань у нее имела нужную форму.
        Пока что все разрушения были побочным результатом смены форм у робота. Когда он менялся, треугольники кромсали все на своем пути, так что в павильоне стало слишком опасно, и местные силы правопорядка смогли только эвакуировать гражданских и организовать периметр.
        Перепробовав с десяток конфигураций, треугольники в конце концов приняли форму двойного ромба с вершинами по обеим сторонам. Он разрастался так широко и так быстро, что казалось, будто нацисты, когда-то не удержавшие Париж, собираются полностью накрыть его.
        Роджерс сосредоточился на виде сверху.
        — Оно тестирует себя, определяя свои возможности.
        — Если никто не управляет им дистанционно, может быть, оно больше ничего и не будет делать,  — ответил Фьюри.
        Кэп уныло покачал головой:
        — Я уже сражался с нацистскими роботами. Помнишь Спящих? Они не нуждались в дистанционном управлении. Они были захоронены в склепе на дне океана, пока Череп не разбудил их. После этого они действовали сами.
        — Подай на меня в суд за оптимизм, но да, тут ты меня уел.
        — Нацисты сделали кое-какие потрясающие открытия. Спящие не имели настоящего искусственного интеллекта, но их подпрограммы были очень сложно организованы. Даже с помощью войск я не смог предотвратить воссоединение первых трех. Если бы мне не удалось взорвать бомбу до того, как они закопались в землю, планета была бы уничтожена.  — Он похлопал по стеклу.  — Но эта штука впечатляет и сама по себе. Как это все уместилось в трехфутовой пирамидке?
        — Какой-то метод сжатия. Каждый кусок в тысячи раз тоньше, чем первоначальный, и все они бритвенно-острые и не такие плотные. Но даже при этом та пирамидка должна была весить сотню тонн. И еще, резонансная томография говорит, что около десяти процентов этой штуки состоят из пустот. В них какой-то газ, вероятно, получившийся при химической реакции, когда она активировалась.
        — Газ?
        Прежде чем Фьюри ответил, на павильон упало две больших тени.
        — Там флаеры. Немножко удачи, и несколько залпов старого доброго летящего свинца безо всякого искусственного интеллекта разнесут эту штуку в клочки.
        В комме раздался знакомый голос командира, агента Джейкобса:
        — Тридцать секунд до посадки. Неплохо поработать с тобой снова, Капитан. Типа, не как в прошлый раз, правда? Можно нам организовать вид на это сверху?
        — Хорошая идея,  — согласился Роджерс.  — Запускайте дрона.
        По мере того как дрон опускался к озеру серого металла, его картинка высокого разрешения подтверждала то, что показывали камеры внутри: каждый треугольник был абсолютно плоским и ровным. Никаких отметок, узоров, вообще никаких отличий.
        Когда устройство зависло примерно в десяти ярдах, голос забубнил опять:
        — Wo ist Kapitan Amerika?
        В сторону дрона протянулось щупальце, состоящее из треугольников.
        — Уклонение,  — скомандовал Роджерс. Его приказ был излишним: пилот, сидя в безопасности за пультом управления где-то внутри Геликарриера, опередил его. Маленькие вертикальные турбины дрона жалобно завыли, он двинулся вверх и в сторону. По сравнению с ним металлическая конечность была неуклюжа и неповоротлива. Казалось, что дрон легко убежит от нее, но внезапно, будто осознав свои настоящие возможности, она рванулась вверх. Экран подернулся серым и погас.
        Доусон цыкнул:
        — Не то, что я надеялся увидеть, но теперь мы знаем, что она отзывается на окружающее.
        Роджерс нахмурился. Ему это не нравилось. Тот факт, что она среагировала на дрона, но не на гражданских лиц, означал, что она умеет различать цели. Ситуация могла обостриться. Если он сам не может там находиться, нужен кто-то вроде него.
        — Ник, ты уже связывался с тяжелой артиллерией?
        — Да. По протоколу. Большинство Мстителей заняты, скажем так, в других местах, но некоторые направляются сюда. Мы просто были ближе всех и прибыли первыми.
        — К высадке готовы,  — отрапортовал Джейкобс.
        — Займите позиции, но не атакуйте.
        Это прозвучало так же бесполезно, как и его предыдущая команда дрону. Он был новичком в деле слежения за несколькими экранами, имея руки связанными. Взгляд Фьюри перескакивал с одного монитора на другой,  — вот кто был профессионалом.
        Роджерс решил сосредоточиться на картинке от Джейкобса. Имея в виду командира группы, он мог бы почувствовать себя с ними.
        Так и получилось, но, когда двенадцать агентов в бронежилетах вылезли из флаера, ему совершенно не понравилось то, что он почувствовал. Сразившись с десятками невероятных врагов, он хотел, чтобы и с этим обращались, как с еще одним неизвестным. Ты не кидаешься в атаку — ты изучаешь реакции, сильные и слабые стороны, пытаясь собрать как можно больше информации при наименьшем риске.
        Но все его печенки тверили ему об обратном. Они говорили ему, что риск уже сейчас слишком велик.
        — Попробуем сетки.
        — Все?  — спросил Джейкобс.
        Это был разумный вопрос. Электросетки Щ.И.Т. высвобождали заряд, в десять раз больший, чем нужно, чтобы свалить крупного слона. Шесть штук могли бы вырубить Халка минут на пять, а у агентов их было вдвое больше. Если эта конструкция не чисто механическая, вроде огромной заводной игрушки, сетки не просто повредят проводку — они ее расплавят.
        После этого будет трудно изучить останки и понять, где она была изготовлена, зато это безопаснее.
        — Да, все.
        Фьюри посмотрел на него, но ничего не сказал.
        Сменив личное оружие на устройства запуска, агенты прицелились. При некотором везении, конструкция могла покорежиться и рассыпаться.
        — По моей команде. Три… два… один.
        Двенадцать сеток взлетели над серым полем, достигнув высшей точки примерно в одно время. Каждая раскрылась в десятифутовую паутину, влекомую вниз грузами по углам, тогда как вдоль волокон видимо искрилась энергия. Исполнено было как в учебнике.
        Но в ответ поднялось двенадцать щупальцев, по одному на каждую сетку. Вместо того, чтобы сбить их, как дрона, конструкция посылала еще треугольники вдоль щупальцев, заключая каждую сетку в грубое подобие геодезического купола.
        От вспышек, которые сопровождали контакт сеток с куполами, они стали светло-серыми. Мощный заряд произвел некоторый эффект: купола распались, и треугольники посыпались вниз, но поверхность поглотила их, не потерпев никакого видимого урона.
        То, что осталось от сеток, почерневшее и обуглившееся, вскоре тоже упало на землю. Но с роботом не было покончено. Как после броска камня в озеро, в сторону агентов побежала высокая волна, попутно рвущая на части павильон.
        — Wo ist Kapitan Amerika?
        Это действительно была запись, но Роджерс впервые задумался, имеют ли эти слова какой-либо смысл для машины? Если она так быстро реагирует на атаки, как много она смыслит в окружающем мире и своей миссии в нем?
        Фьюри крякнул:
        — Насколько мне помнится, войну выиграли мы, разве не так?
        — Рассыпаться!  — рявкнул Роджерс.  — Дайте ей как можно больше целей! Всем укрыться, но не открывать огонь! Может, она не среагирует, если не почувствует угрозы.
        Подчиняясь, агенты рассеялись, удаляясь друг от друга и от убыстряющейся металлической волны. Сначала она так и двигалась прямым курсом. Но потом она разделилась на части, числом двенадцать, и каждая из них приобрела в скорости столько же, сколько потеряла в весе. Было трудно сказать, движутся ли они по инерции или кем-то направляются — пока каждая часть не повернула в сторону одной из убегающих фигур.
        Фьюри напрягся и наклонился вперед.
        — Черт возьми.
        Треугольники достигли бы более медлительных агентов за секунды. А еще секундой спустя — всех остальных.
        Роджерсу страстно хотелось быть там, где его улучшенное тело делало задержку между мыслью и действием несущественной. А отсюда, к тому времени, когда он отдаст приказ, будет уже слишком поздно.
        — Нужно ее отвлечь более серьезной угрозой. Коптер-Один, приготовьтесь открыть огонь…
        Не успел он закончить, как картинка Джейкобса повернулась в сторону набегающей волны… впрочем, вблизи острые режущие края выглядели чем угодно, но только не волной.
        — Джейкобс, что ты делаешь?
        — Создаю более серьезную угрозу.
        В кадре показался ствол его оружия.
        Роджерс застонал.
        — Убирайся оттуда!
        Вспышки выстрелов, свист пуль и искры, когда они ударяли в металл. Как будто обучаясь, в этот раз конструкция реагировала быстрее. Остальные одиннадцать волн повернули в сторону двенадцатой, дав передышку другим агентам.
        Но не Джейкобсу.
        Он продолжал стрелять. Пули не действовали. Роджерс смотрел, как стена сверкающих граней надвигалась ближе и ближе к открытой позиции Джейкобса. Коптер только начал подъем, когда экран агента погас.
        Джейкобс был выведен из строя, его состояние неизвестно. Угроза ушла, и робот уже возвращался к остальным. Роджерс продолжал отрывисто отдавать приказы:
        — Не упустите шанс! План эвакуации «Два-Бэ».
        Видя страдание у него на лице, Фьюри накрыл рукой комм и сказал:
        — Ты сделал бы то же самое.
        Роджерс накрыл его руку своей.
        — Я мог бы выжить.
        Вернувшись к мониторам, он наблюдал, как оставшиеся агенты добегали до флаеров.
        — Не взлетать! Вы видели, что случилось с дроном. Вытащите пилотов и направляйтесь к периметру.
        Агенты почти выдрали пилотов из сидений. Робот перегруппировался, его детали трепетали, готовые к новой атаке. Но, как будто доказав свою правоту, он не двигался.
        Роджерс снова выключил свой микрофон.
        — Если бы я был там, я мог бы…
        — Заразить весь мир? Подумай, как бы ты себя чувствовал после этого.
        — Да. Правильно. Но это, Фьюри,  — смотреть на все это на экранах вместо того, чтобы быть там…  — как ты занимаешься этим каждый день?
        — Потому что я должен. Дает представление о том, почему я не очень озабочен дырками в структуре командования.  — Громкий писк заставил их обернуться к экранам.  — И между прочим, ситуация, видимо, налаживается. Прибыл твой старый друг. Ставлю что угодно, что он тоже не собирается подчиняться приказам.
        В комме зазвучал знакомый голос:
        — Эй, старик. Я слышал, у тебя грипп или что-то такое, так что решил присоединиться.
        Облегчение Роджерса было осязаемым.
        — Тони?

        8
        Если все умрут, некому будет мучиться вопросами или раздумывать о своем существовании. Некому, кроме меня

        На мониторах появилось две новых картинки. На одной была видна линия взрывов, создающая пылающую стену между роботом и бегущими агентами. Вторая показывала лицо Тони Старка, гениального уже не мальчика, который унаследовал внешность, интеллект, компанию и богатство отца. Его глаза скакали и скакали по данным о состоянии его костюма, иногда он отрывался, чтобы посмотреть в камеру.
        — Нужно передать это нацистским ученым. Они действительно…  — он оборвал себя.  — Нет, хорошенько подумав, я не собираюсь ничего им передавать. Разве что их посмертную задницу. Или задницы? Какая тут правильная грамматическая конструкция?
        Его сумбурный способ изъясняться создавал впечатление, что он поглощен собой и ни на чем не сосредоточен. Определенно, Старк был поглощен собой, но Роджерс давно выяснил, что его друг Мститель очень далек от такой рассеянности. Он был сосредоточен на всем сразу.
        Просто его речь не поспевала за мыслями.
        Даже красно-желтая раскраска его брони была тщательно подобрана: Железный Человек выглядел как бушующее пламя. Камеры наблюдения показывали, как оно струится через павильон, выстреливая десятки миниатюрных снарядов в колеблющееся море треугольников.
        Роджерс собирался сказать ему о павшем агенте, но Старк обошел его:
        — Погодите звонить миссис Джейкобс. Этот броник выглядит лучше, чем мы думали. У него еще есть пульс. Эй, Фьюри, если он выкарабкается, ты объявишь ему выговор за неподчинение приказам, или дашь премию за спасение жизней?
        — То и другое,  — ответил Фьюри, не в силах спрятать ухмылку от этой новости.  — Старк, напомни мне, почему ты единственный, у кого всегда есть вторая камера, показывающая твою рожу?
        Подхватив неподвижное тело Джейкобса, Железный Человек непринужденно ответил:
        — Потому что я такой симпатичный? Нет, для этого есть куча фотографий.
        Роджерс озвучил ответ, который всем им был известен:
        — Визуальные данные системы жизнеобеспечения. Костюм может двигаться практически сам по себе, так что это способ определить, жив ли ты там, если другие данные не поступают.
        Старк широко улыбнулся:
        — Видишь? Старина Кэп давно знаком со мной.
        Он завис, чтобы лучше осмотреть металлическое поле. Конструкция пока не нападала, но ее части скрежетали, как тысяча металлических зубов. Когда Железный Человек снизился, Роджерс опять что-то почувствовал в печенках.
        — Осторожно. Она может быть довольно шустрой.
        Щупальце взвилось, все еще неуклюже, но гораздо быстрее. Однако вовсе не достаточно быстро. Старк сдвинулся вбок так внезапно, что казалось, что он пропал из одного места, чтобы появиться в другом.
        — Нравится? Хакуна матата. Я надеялся на такую реакцию. Я не могу сразу порвать ее всю, но теперь можно попробовать вот что.
        Из его ладони вырвался поток энергии. Пойманные статическим лучом треугольники заскрипели и деформировались, оказывая сопротивление.
        — Не собираюсь долго держаться, но, наверное, достаточно долго, чтобы мои сканеры получили представление, как эта штука работает.  — После паузы, он заговорил опять:  — Хм. Ответ неясен, спросите попозже. Может, это роевая робототехника каменного века? В нашем две тысячи пятом мы используем алгоритмы, чтобы синхронизировать рой, но эти детки, по-видимому, действуют органически, как молекулы в глазу откуда-то знают, каким образом им нужно сложиться, чтобы получился глаз.
        Щупальце неожиданно потеряло форму, его куски свалились обратно в металлическое тело.
        — О! О’кей. На это я и рассчитывал. А сейчас мы ждем примерно две секунды, пока мои бортовые системы полностью обработают информацию, скажите мне, есть ли уже имя у нашего большого равнобедренного друга?
        Фьюри пожал плечами:
        — Мне подходит «гигантский робот-убийца».
        — Тогда я буду называть его «эта штука». Не пойму, где у него источник энергии, но это гораздо больше похоже на механическое пианино, чем на микропроцессор. Все его действия и реакции определяются набором заданных подпрограмм.
        Тони был экспертом по вопросам искусственного интеллекта, но Роджерс чувствовал присутствие разума. Может быть, это был разум конструктора, заключенный в примитивных программах, но все же это был разум.
        — Только… не стоит недооценивать его. Мы должны быть осторожны. Нам нужен план.
        Старк закатил глаза.
        — Прекрасно. Вот вам план: расколошматить его вдребезги. Я смогу сделать это лучше, чем эти сетки. Они такие… прошлогодние. Я точно знаю, потому что я их разрабатывал.
        Ощущая досаду Роджерса, Фьюри сказал:
        — Теперь ты представляешь, как я себя чувствую, когда должен общаться с вами, супергероями?
        Вытянув руки ладонями вниз, Старк носился над поверхностью робота.
        — Чудесно, чудесно. Кэп прав. Как всегда говорил мой папа: «семь раз отмерь, один раз отрежь». Или это было «сначала режь, потом задавай вопросы»? В любом случае, пока его не разорвало, я проведу еще одно сканирование, чтобы убедиться, что там нет никаких сюрпризов. Ну, знаете, которые могут взорваться и навредить невинным. Пока ничего, ничего… Ох.
        — Тони? Ты что-то нашел?
        — Мина-ловушка. Черт. Прямо-таки «Завещание доктора Мабузе». Помните, Фриц Ланг снял его в тридцать третьем? Я думаю, такой старик, как ты, должен любить…
        В воздух взлетели еще щупальца.
        — А, я вспомнил,  — сказал Кэп.  — Ведь доктор Мабузе все время возвращался?
        — Точно.
        Роджерс насчитал шесть, семь, восемь щупальцев, стремящихся к небу. Он боролся с желанием помочь, но пока что не о чем было особенно беспокоиться. Как мастер-лыжник, огибающий флажки на трассе слалома, Старк вертелся между зубцами. Не в состоянии поразить цель, щупальца упали обратно.
        — Если по делу, что за газ заключен в этих пустотах? А, это «Циклон Б», цианистое соединение. Он быстро рассеивается на открытом воздухе, но пока это произойдет при имеющейся плотности населения и скорости ветра, у нас будет около пяти тысяч трупов.
        В который раз загрохотал голос:
        — Wo ist Kapitan Amerika?
        — Мне начинает казаться, что я ему не нравлюсь.
        Затем последовал рев, похожий на жужжание гигантских насекомых.
        — А теперь он запускает другую подпрограмму, вероятно, не выполнив предыдущую задачу. Или может быть, у него таймер.
        Треугольники сложились во что-то, похожее на торс, руки и ноги. Сверху образовалось приземистое сооружение вроде танковой башни без орудийного ствола. Вместо того чтобы преследовать Железного Человека, спящий нацелился сквозь павильон на старинное здание Лувра. Острые края треугольников, составлявших ноги, крошили пол, и кусочки камня летели в воздух, пока робот шагал в сторону музея.
        — Парни,  — произнес Старк,  — скажите мне, что музей уже эвакуирован.
        Фьюри проверил данные.
        — Только на семьдесят пять процентов. Он уходит от тебя. Пытается отступить?
        Мысли Роджерса заметались.
        — Если да, то зачем менять форму? Тони, подпрограммы там у него или нет, есть какая-то вероятность, что она засекла гражданских внутри?
        Плейбой скорчил рожу:
        — Может, у него есть тепловой датчик. Люди теплые. Я теплый. Я имею в виду, броня. Большей частью броня. Но, в ответ на твой вопрос, скажу «да».
        Повернувшись набок, Старк плавал между роботом и стенами сооружения. Когда он начал палить по нему короткими вспышками из репульсоров, Роджерс чуть не разбил головой стекло.
        — Тони, там газ!
        — Спокойствие. Я не собираюсь его изжарить, хочу только немного пощекотать. Помните, что он сделал, когда Джейкобс выстрелил по нему? Просто я хочу такого же милого ласкового внимания ко мне.
        Конструкция запнулась. Оружейная башня вертелась, чуть-чуть не успевая за летающим Железным Человеком. Проверяя ее возможности, Старк двигался вверх и вниз, вправо и влево. Какое-то время она повторяла его движения, потом нацелилась обратно на музей.
        Еще один выстрел Старка снова привлек ее внимание.
        Он стрелял в разные части робота, а голова монстра вертелась, неспособная сориентироваться.
        — Ну-ну. Я повторяю атаку, он повторяет реакцию. Хорошо. Я думаю, что он зациклился. Может быть мне рано или поздно удастся разрядить его батареи.  — Старк поморщился.  — Если у него есть батареи.
        Если он зациклился, что-нибудь из шаблонов его поведения можно было бы использовать. Пока Железный Человек нападал, Роджерс изучал реакции противника.
        — Когда ты попадаешь по ноге, он делает шаг вбок и поворот на девяносто градусов, по часовой стрелке, если нога левая, и против, если правая.
        Старк приятно удивился.
        — Острый глаз! Тогда я могу водить его. Прямо за Лувром Сена. Я могу заставить его войти в воду и там разнести.
        — А как насчет питьевой воды?  — спросил Роджерс.
        — Мы в миле ниже по течению, чем все насосы, и в любом случае, стандартные фильтры с этим справятся. Если тебя волнует рыба, мы можем потерять несколько штук в непосредственной близости, но течение реки рассеет цианид до того, как он доплывет до моря.
        Вскорости он заставил робота неуклюже двигаться назад. Выстрелы участились, и гигантские шаги тоже.
        — Немножко времени, немножко усилий, и я научу его танцевать вальс.
        Роджерс посмотрел на карту.
        — Те три арки на девять часов — это Porte des Lions[13 -  Вход Львиные Ворота (фр.).]. Проведи его сквозь них, и окажешься на Pont du Carrousel[14 -  Мост Каррузель (фр.).] через Сену.
        — Понял. И могу ли я сказать, что мне нравится твой жуткий акцент?
        — Я был некоторое время в Париже во время войны.
        — Которой? Ах, да…
        Фьюри наклонился к экранам.
        — Это крыло уже эвакуировано, но все же постарайся не повредить музей, набитый ценными предметами искусства, о’кей?
        Роджерс потряс головой.
        — Не трать на него больше времени, чем необходимо. Насколько мы знаем, у робота есть подпрограмма, чтобы выйти из этой ситуации, просто он медленно ее вызывает.
        Старк фыркнул:
        — Помедленнее, побыстрее. Теоретики вожденья на заднем сиденье!
        Пока Железный Человек направлял бредущего гиганта к аркам, Фьюри обратился к своей команде:
        — О’кей, наша работа — обеспечить, чтобы наш Панциреголовый и его партнер в танце двигались беспрепятственно. Альфа-один, уберите местные полицейские силы от арок. Альфа-два, обеспечьте, чтобы на мосту не было никакого движения.
        После этого в лаборатории наступила тишина, не считая звуков выстрелов, шума двигателей Железного Человека и тяжелой поступи робота. Оружейная башня неотступно преследовала атакующего. Не в силах прицелиться, конструкция продолжала тащиться в сторону арок. Ее псевдоноги рабски повторяли одни и те же движения, реагируя на точные выстрелы, пока роботу не пришлось сделать последний, крутой поворот. Когда он шагнул под центральную арку, выстрел башни попал в камень.
        На робота посыпался град каменных осколков величиной с кулак.
        — Старк!
        — Приберегите пафос для публики, полковник. Могу поспорить, Кэп думает, что я замечательно справляюсь. Да, Кэп?
        Роджерс заметил капли пота на виске Старка.
        — Ты все правильно делаешь, Тони.
        С каждым шагом, сделанным конструкцией, становилось все менее вероятно, что она сменит программу. Но все равно все трое мужчин затаили дыхание, расслабившись только слегка, когда она показалась из тени с другой стороны арки на широком пустом проспекте.
        — Это было труднее, чем я думал. Вроде параллельной парковки в час пик, только с закрытыми глазами.
        На дальнем берегу парижская полиция изо всех сил старалась удержать толпу за спешно организованным заграждением. Когда странный колосс ступил на мост, даже офицеры выбрали момент поглазеть на него и на огненно-красную мошку, поливающую его дождем голубых вспышек.
        Когда наконец робот оказался у края моста, Старк выстрелил в последний раз.
        — Деваться некуда, только вниз.
        И робот шагнул назад, как десятки раз до того, но теперь нога его повисла в воздухе. Он шатался, извиваясь торсом и пытаясь восстановить равновесие — но недостаточно быстро. Робот полетел в реку.
        В динамиках было слышно громкое дыхание Старка.
        — Вот так! Теперь будем надеяться, что он не…
        Его прервали громкие щелчки. Тело робота стало плоским, когда упало. Он нырнул, только чтобы выскочить обратно на поверхность, неповрежденная башня поворачивалась.
        — Черт. Наверное, само падение вызвало другую подпрограмму. У нее, видимо, есть что-то вроде гироскопа, чтобы удерживать равновесие.
        Колосс заговорил опять:
        — Wenn Kapitan Amerika ist nicht hier innerhalb einer stunde, werden viele zivilisten sterben.
        — Надо же. Совсем другая подпрограмма.
        На экранах появился перевод: «Если Капитан Америка не появится в течение часа, много гражданских лиц умрет».
        Покачиваясь на поверхности воды, робот двинулся в сторону дальнего, забитого толпой берега. Надеясь, что он сменит направление, Железный Человек стрелял по противнику, но теперь тот игнорировал его. Железный Человек нырнул, стреляя, в надежде, что робот последует за ним по Сене, но безуспешно: тот продолжал двигаться к берегу.
        — Почему он за тобой не идет?  — спросил Фьюри.
        — Новая подпрограмма перехватила управление. Итак, вкратце, если я попытаюсь ее поджарить, умрут люди. Если я не буду ничего делать, умрут люди. Вот такой у нас список вариантов, и пункта «ничего из перечисленного» в нем нет. Так насколько именно плоха твоя болячка, Кэп?

        9
        Я буду единственным, кто решит, чего они стоят. Тогда почему я не должен решать, жить ли им?

        Фьюри насупился.
        — Вирус, неактивный уже много лет, или неминуема газовая атака? Не очень богатый выбор, но, я думаю, мы можем запихнуть тебя в один из наших навороченных защитных костюмов, и у тебя будет достаточно времени, чтобы представиться.
        Пытаясь изо всех сил сосредоточиться на работе, Ниа все же навострила уши. На лице Первого Мстителя отражались противоречивые чувства. Конечно, он хотел воспользоваться шансом, но решать предстояло не ему. Будто чувствуя ее внимание, он спросил:
        — Доктора? Вы не хотите высказаться?
        Она поколебалась, ожидая, не заговорит ли Кейд первым, но тот молчал. Несмотря на драму, разыгрывающуюся на плоских мониторах, он был поглощен голографическими изображениями молекул. Н’Тома прокашлялась.
        — Доктор Кейд? В данных обстоятельствах, как вы относитесь к тому, что капитан Роджерс наденет боевой защитный костюм?
        Кейд обвел всех отсутствующим взглядом.
        — В этом нет необходимости. Пока он остается в карантинной камере…
        Больно толкнув его локтем, Ниа кивнула на мониторы. В динамиках опять раздался равнодушный голос:
        — Wo ist Kapitan Amerika?
        На лице Кейда отразилась растерянность.
        — Абсолютно невозможно. НЕТ! Вы не можете послать его в бой!
        Фьюри пытался говорить спокойно.
        — Док, вы наверняка знаете, что после Ирака Министерство обороны здорово улучшило эффективность защитных костюмов. А вот чего, я надеюсь, вы не знаете, поскольку это, по идее, военная тайна, так это что у нас есть нечто еще лучше.  — Он нажал несколько кнопок на КПК.  — Я посылаю вам и доктору Н’Томо технические характеристики, но ответ мне нужен побыстрее, если мы хотим доставить Кэпа на место вовремя.
        Кейд был близок к инсульту.
        — Вы все тут сумасшедшие?
        Ниа положила руку ему на плечо, но это только больше разозлило его.
        — Можем мы поговорить минуту?
        Фьюри поднял палец:
        — Одну минуту. Только одну.
        Кейд позволил Ниа вывести себя в коридор, но отскочил сразу, как только дверь захлопнулась.
        — Зачем затевать этот глупый спектакль, если вы опять просто аннулируете мое решение?
        Она ответила с заученным спокойствием, с каким обычно общалась с паникующими пациентами:
        — Когда обстоятельства меняются, вместе с ними должны измениться и суждения. Вирус присутствует уже много лет, но этот… гигантский робот-убийца… исполнит свои угрозы в течение часа. Это тысячи реальных смертей против голой теории.
        Кейд пытался держать себя в руках.
        — Эти смерти тоже не более чем теория. А вот то, что тридцать шесть тысяч человек умирает каждый год от гриппа, это факт. Это бесконечно малая величина по сравнению с тем, что этот вирус может сделать с нами как с видом.
        Чувствуя, что ей читают нотацию, Ниа скрестила руки на груди.
        — Может, но нам совершенно неоткуда узнать, каковы шансы, что он активируется.
        Кейд зашипел:
        — Не понимая, что держит его под контролем,  — конечно нет. Мы знаем только, что произойдет, если он активируется!
        Ниа понизила голос — простой трюк, которым она обычно пользовалась с детьми:
        — Но мы отлично понимаем, что держит под контролем газ, что ему нужно, и чем он угрожает, если не получит этого…
        Кейд выпрямился.
        — В точности то же самое говорят эти ковбои со своими подростковыми представлениями о героизме. Как я подозреваю, вы уже приняли решение. Я не собираюсь попусту тратить время на то, что не могу контролировать. Но если кровь Роджерса разбрызгается по улицам Парижа и в результате человечество вымрет, вина будет ваша, доктор Н’Томо, не моя!


        Двадцать минут спустя Стив Роджерс был в беспилотном флаере, а Ниа снова и снова проверяла его защитный костюм. Поймав свое отражение в серебристой обшивке, он напомнил себе грудного ребенка, неспособного двинуться в своем первом в жизни зимнем комбинезоне. Полный шлем и толстые очки выглядели нелепо, но его сила и стремительность должны были компенсировать громоздкость костюма.
        — Это не порвется, если я буду слишком быстро двигаться?
        Ниа, тоже в костюме, затянула плечевой ремень, потом отпустила его опять.
        — Это композитная ткань, у нее прочность на разрыв примерно как у кевлара. Пулю она не остановит, но твою боевую акробатику вполне выдержит.
        — Спасибо, что помогаешь мне с этим.
        Она продолжала работу.
        — Но имей в виду, что он не очень-то поможет, если газ окажется в воздухе. Я изменила направление фильтрации воздуха, чтобы он очищал твой выдох. Чтобы защитить население от…
        Ее голос замер — от наплыва чувств, или попалась заковыристая застежка, он не был уверен.
        — От вируса. Я помню.
        Ее рука переместилась от плечевого ремня к звезде на груди. Костюм спешно покрасили, чтобы он напоминал униформу, которую Стив надел под него.
        — Забавно, как они беспокоились, что тебя опознают в Сомали. А теперь они беспокоятся, что тебя не опознают.
        — Цена славы?
        Она не улыбнулась.
        — Париж — не пустыня, но сейчас там ощущения примерно как при ста градусах[15 -  Фаренгейта; около 40 по Цельсию.  — Прим. перев.]. Твой обмен веществ происходит в четыре раза быстрее нормального, так что тебе понадобится вчетверо больше воды, чтобы поддерживать достаточное содержание жидкости в организме. Там на уровне рта есть трубочка, не забывай ею пользоваться.  — Она посмотрела на него снизу вверх блестящими умными глазами.  — Ты потеешь, да?
        Он кивнул.
        В комме раздался голос Фьюри:
        — Старт через шестьдесят секунд. Доктору пора пристегнуться.
        Застегивая ремни безопасности, Ниа сказала:
        — Если бы я могла сделать больше! Я атеистка, а то бы помолилась.
        Открылся задний люк. Под тонким слоем облаков стали видны улицы Парижа.
        — В окопах атеистов нет,  — сказал Кэп.
        Двигатель зарокотал громче, но он услышал ее ответ через комм.
        — Знаешь, Стив, это не аргумент против атеизма. Это аргумент против окопов.
        Он повернулся, чтобы прыгнуть.
        — Ведь это сказал Джеймс Морроу[16 -  Американский писатель-фантаст, родился в 1947 году. Фраза из романа 1994 года «Towing Jehovah» («Иегова на буксире»).]?
        В ушах свистел ветер, Роджерс едва расслышал, как она сказала «да», и выбросился в воздух. Сгруппировавшись для долгого спуска, он наблюдал, как место действия под ним приближается. Щ.И.Т. и местная полиция очистили его от толпы, но Кэп видел сотни машин, застрявших в пробках всего в нескольких кварталах оттуда.
        Когда силой тяжести он приблизился, то различил блеск металла робота и струи горячего воздуха, отмечающие движения Железного Человека. Старк пытался удержать противника в воде, стреляя по каменной подпорной стене вдоль берега. Ему это удавалось только частично. Щупальца робота выползли на берег и обвились вокруг нескольких деревьев, вытягивая тело вверх.
        Сначала стали слышны звуки выстрелов, потом клацанье треугольников и, наконец, голос Старка в комме:
        — Ну-ну. Кэп завел себе подружку.
        — Заткнись, Тони,  — Стив потянул трос, раскрывающий парашют.
        — Тили-тили-тесто…
        — Тони!
        — Эй, я думал, это будет в самый раз. Что угодно, лишь бы ты расслабился. Так какой у нас план?
        Падение замедлилось. Кэп управлял стропами парашюта так, чтобы направить себя на мост.
        — Будем разрабатывать по ходу действия. Оно хочет видеть меня, так что на первом этапе мне надо представиться.
        Никто не знал, как именно робот будет узнавать Капитана Америка, поэтому к его комму были подсоединены внешние динамики. Когда Стив включил их, его голос загрохотал гораздо громче, чем запись мертвого фюрера:
        — Ты хотел меня видеть, и я здесь!
        Выдернув из-за спины щит, Первый Мститель бросил его в самое длинное щупальце. Он ударился с глухим стуком. Ударная волна прокатилась по узору треугольников, пока щит возвращался в руку.
        В момент, когда его ноги коснулись моста, Кэп отстегнул парашют и развернулся к воде посмотреть, произвели его присутствие или бросок какой-нибудь эффект.
        Не уверенный, как обращаться к гигантскому роботу, он позвал:
        — Я не знаю, кто тебя послал, но если ты сейчас же не остановишься, то будешь уничтожен!
        Он почувствовал себя немного глупо, угрожая чему-то, что, скорее всего, не понимало его. Но, если верить Старку, чем больше он говорит, тем больше шансов, что сработает система распознавания голоса, если она есть у робота.
        Пока что конструкция не шевелилась, только восстановила щупальце. Он шагнул к краю моста.
        — Ты меня слышишь? Я…
        — Kapitan Amerika, machen sie sich bereit zu sterben!
        Он уже слышал это по-немецки много раз. Капитан Америка, готовься умереть!
        Лязг частей робота слился в металлический звон. Став плоской, конструкция развернулась к Роджерсу и заскользила по воде. Старк завис позади нее.
        — Я наготове, Стив. Раз ей нужен ты, тебе и решать.
        — Не вмешивайся без команды. Пока она удаляется от берега, я хочу, чтобы она сосредоточилась на мне.
        — Роджер вас, Роджерс.[17 -  «Роджер»  — на радиожаргоне — «понял, принял».  — Прим. перев.]
        — Тони, это очень хорошая звуковая система. Ты не слышал, как я закатил глаза в ответ на это?
        — Слышал, слышал.
        В футе от опоры моста, со щитом в руке, Роджерс наблюдал, как конструкция преображается в подобие корабля с высоким носом. В центре неуклюже возвышались три башнеобразных сооружения. Из-за изменений в распределении веса робот качнулся в одну сторону, потом в другую, но не замедлил движения.
        Около опор моста три башни наклонились вперед. Увидев, что противник делал с деревьями на берегу, Кэп ожидал, что с помощью башен он вытянет себя на мост. Но вместо этого робот застыл, покачиваясь на воде.
        Стив снова позвал его:
        — Я тут. Чего ты ждешь?
        Он услышал щелчки и треск, но робот прекратил качаться. Наклонные башни должны были заставить его опрокинуться, но он сохранял равновесие. Он должен был чем-то подпирать себя снизу.
        Когда Стив осознал, почему, было уже слишком поздно. Робот готовился к атаке. Из башен вылетело множество вращающихся треугольников. Некоторые вошли в камень у его ног, другие посыпались дождем вокруг, кромсая асфальт и бетон.
        Увиливая от смертельных снарядов, Роджерс отпрыгнул назад и упал на землю, перекатываясь в сторону. К тому времени, как он встал на ноги, осталось уже не много места, где можно было стоять.
        Рушился весь мост.
        Пока Стив прыгал по рваному бетону и обнажившейся арматуре, Старк говорил через комм:
        — О’кей, в данном случае информация о прошлом не является надежным индикатором поведения в будущем. Лучше направляйся на тот берег, где Лувр. Большей частью та территория эвакуирована. Правда, там еще все это бесценное искусство.
        — По-прежнему думаешь, что это не ИИ?
        — Нет. Во всяком случае, не хочу так думать. Полагаю, что программист приготовил что-то специально для тебя. Помощь нужна?
        — Пока нет.
        — Твои похороны… ээ, праздник. Твой праздник. Остановимся пока на этом.
        Второй залп, плотнее первого, заставил Кэпа извернуться в воздухе. Когда он добрался до уцелевшей части моста, один треугольник попал ему в бедро, прорвав несколько слоев защитного костюма.
        Надо было заканчивать драку побыстрее. Но как?
        Стив прыгнул в сторону треугольников, стоящих на якоре в реке. После залпов высота трех башен уменьшилась, но время от времени треугольники возвращались и со щелчком вставали на место.
        Под ним то, что выглядело как плоская поверхность, оказалось плотно упакованными острыми кромками. Если он врежется в это на той скорости, которую развил, порвется не только костюм. Выставив в сторону робота щит, Кэп свернулся за ним в клубок. Искры брызнули во все стороны, когда он заскользил по опасной поверхности.
        Он прожил еще несколько секунд. И что теперь?
        Мог ли робот думать, или нет, его создатель усердно потрудился, планируя уничтожить не просто кого-нибудь, а именно его, Капитана Америка.
        — Тони, я собираюсь поплавать. Если он последует за мной, ты знаешь, что делать. Не жди, пока я вынырну.
        — Погоди! Помимо того, что я не хочу, чтобы ты умер, есть еще одна проблема. Я уже это пробовал, и оно не сработало, помнишь?
        Стив прыгнул.
        — Это потому что ты — не я.
        — Не задавайся. А, я понял. Не я — его цель.
        В защитном костюме нырок вышел неуклюже, и к тому же мутная вода начала просачиваться сквозь настроенные в обратную сторону фильтры, заливая очки и вынуждая задержать дыхание. Тем не менее, Роджерс греб руками и ногами, погружая тело все глубже, пока не почувствовал, что течение несет его под мост.
        Он повернулся на спину, в надежде увидеть робота, пока маску еще не залило полностью.
        — Давай за мной, чертова хреновина! Давай!
        — И ты целуешь красивую докторшу этим же ртом?  — пришел голос Тони.  — Похоже, ты был прав. Он превратился в более плотную версию той штуки с башнями, чтобы держаться под водой.
        Сверху пришел низкий смутный гул. Солнечный свет, и так неяркий под водой, еще потемнел. Кэп видел, что робот приближается, все еще меняя форму, его серый превратился в черный. Мимо пролетели, как торпеды, несколько треугольников, оставляя за собой след из пузырьков воздуха. Они промахнулись, но Стив подумал, что ему скорее повезло, а не что он в безопасности. Он повернулся и поплыл еще глубже.
        — Тони, как только он полностью погрузится, выдай по нему все, что у тебя есть.
        — Ээ, помнишь, что я говорил? Броник защищает от выброса энергии меня, но не тебя. Если я высвобожу серьезное напряжение, а ты будешь поблизости, то ты…
        — Просто сделай это!
        Пока он говорил, его рот наполнился водой с песком.
        — Хорошо, только сделай одолжение, отодвинься от него на какое-то расстояние. Плыви по течению, не против, в таком духе.
        Уже плывя изо всех сил, Стив выплюнул песок и продолжил работать руками и ногами. Потом, вспомнив совет Ниа, глотнул воды из трубочки. Она была теплая, но чистая.
        Сделав перерыв, чтобы посмотреть назад, Кэп увидел еще больше треугольников, направляющихся в его сторону. Не успел он увернуться, как его ослепила яркая вспышка голубоватого света. Последовавший за этим громкий гул пробрал его до костей, он не был уверен, где кончается его тело и начинается звук. А потом он уже ни в чем не был уверен.
        Следующее, что он ощутил, были руки Старка, поднимающие его, вытаскивающие из воды на свежий воздух. Он хотел посмотреть, что произошло, но очки костюма безнадежно запотели. Стив взялся за шлем, чтобы его снять, но через комм пришел предостерегающий голос Тони:
        — Приказано оставить шлем, как есть, пока тебя не герметизируют во флаере.
        Обессиленный, Кэп кивнул. Руки повисли. С лязгом он опустился на твердый металл и услышал звук закрывающегося люка.
        Ниа, все еще в костюме, помогла ему снять шлем.
        — Это против правил, но стекло все равно изрядно потрескалось, а флаер герметизирован. Не сомневаюсь, что доктор Кейд будет возражать, но вряд ли кому-то повредит, если я позволю тебе взглянуть.
        Он уставился в задний иллюминатор. Внизу, на поверхности реки, кусочки робота плавали комками по Сене. Они все еще щелкали, когда ударялись друг о друга, но только когда течение сносило их вместе.
        — Ты это сделал,  — мягко сказала Ниа. А потом она надела ему на голову запасной шлем.

        10
        Если что-то собирается уничтожить тебя, очевидный выбор состоит в том, чтобы уничтожить это первым

        Иоганн Шмидт был ужасно рассержен — не результатом самого боя, но тем фактом, что ему, как и всем остальным обычным гражданам, пришлось узнавать об этом из новостей. Он надеялся, что Сониключ подсоединит его к камере наблюдения Спящего, но, очевидно, во времена разработки секретного проекта фюрера эта технология была неизвестна.
        Хотя они могли бы ее использовать, если бы Гитлер озаботился проконсультироваться с ним. Их достижения в механическом телевидении были очень существенны.
        В то же время, Череп недоумевал, почему он чувствует себя таким жалким, когда должен был бы радоваться и поражаться? Мистическая связь, объединяющая твердые легкие кусочки в одно целое, произвела впечатление даже на Зола, он наблюдал за ними, как ребенок, которому впервые в жизни показали фокус-покус. Много времени прошло с тех пор, как у Шмидта последний раз была причина восхищаться Гитлером или Рейхом.
        А вместо этого он только и думал о том, какие еще тайны скрыты от него.
        За заграждение допустили журналистов. Отчеты о происходящем были похожи на заранее заготовленную запись даже больше, чем голос Гитлера:
        — Мы ведем прямую трансляцию с берегов Сены, из самого центра Парижа, где буквально несколько секунд назад состоялась потрясающая битва. Прямо сейчас нам говорят, что Капитан Америка надел защитный костюм из предосторожности против возможной газовой атаки, которую…
        Насупив безволосые брови, Шмидт убрал звук.
        — Арним, ты можешь вспомнить ситуации, когда Роджерс так явно старался защитить себя?
        Синтетический голос Зола раздался из динамиков на плечах:
        — Не могу.
        Глаза Шмидта расширились.
        — И значит…
        — Да. Логично заключить, что Роджерс тоже заражен вирусом. Вероятно, я неумышленно воспроизвел его, когда создавал клона.
        Это открытие привело Шмидта в нервное возбуждение.
        — И он убивает и его тоже?
        — Не в данный момент. Вы видели, он сражается так же хорошо, как обычно. Его возможности ни в каком отношении не пострадали, следовательно, у него нет симптомов.
        Он плюнул от разочарования и спросил:
        — Но почему, если наши тела идентичны?
        — Вероятно, потому, что они более не идентичны. Клон был идентичен Стиву Роджерсу, но только в момент добычи образца. С тех пор вы жили разными жизнями, заработали разные шрамы. Например, Пыль Смерти, обезобразившая вас, могла повредить иммунную систему. Или вирус в вашем теле мог мутировать в более активную форму — в конце концов, вирусы всегда мутируют. Еще существует возможность, что у него тот же вирус, но Щ.И.Т. нашел способ держать симптомы под контролем. Если так, герр Череп, не дать вирусу распространиться в интересах всего человечества. Рассмотрите возможность связаться с ними.
        Череп, и так жесткий, как доска, еще напрягся.
        — Чтобы они держали меня в изоляторе, пока я не умру? И я стану подопытной морской свинкой, которая позволит им спасти их великого героя? Нет.
        Уже какое-то время Череп пытался подавить кашель. Каждый раз, как ему это удавалось, это было как маленький триумф, но сейчас мощный спазм застал его врасплох. Плечи тряслись, он кашлял и кашлял, пока последний глоток воздуха не покинул его хрипящие легкие.
        Когда это закончилось, он снова выпрямился. Брызги крови были почти незаметны на красной коже щек и подбородка, но, когда Иоганн вытер губы рукой в черной перчатке, капельки крови засветились, как крохотные рубины. По пальцам пробежал трепет. Шмидт вытер перчатку и обернул руку платком, чтобы унять дрожь.
        — В приюте, где я рос, у некоторых детей была чахотка. Я проводил свободное время, наблюдая, как они страдают. Некоторые боролись, пытаясь вдохнуть воздух. Другие безропотно сдавались. Это мало меняло продолжительноть их жизни. Но до сих пор я считаю, что те, кто сдался, были слабее.
        — В данном случае сравнение неуместно. Туберкулез вызывается бактерией, поражающей легкие.
        Генетику всегда была присуща объективнсть в раздражающей форме, но ответ прозвучал так механически, что Шмидт подумал о том, какой части себя Зола лишился, когда переехал в этот автомат. Но тут аватар на груди андроида наклонился, на лбу образовались морщины, губы сморщились и изогнулись. Это выглядело почти как печаль.
        — Мне жаль, что Спящий был уничтожен и ваш план провалился.
        Череп прошипел в ответ:
        — Он не провалился!
        Андроид показал на экраны:
        — Но Роджерс не только победил — Щ.И.Т. собирает обломки.
        Комнату наполнил тонкий писк. Он не оказал видимого действия на андроида, но ввинтился в мозг Черепа так, что заныли зубы. По крайней мере, это не был новый симптом. Он знал, что это было.
        Это вибрировал Сониключ.
        — Вот, видишь? Они называются Спящими не только из-за времени, которое может пройти до того, как их используют. Каждый запрограммирован так, что после получения необходимых данных они притворяются мертвыми, погружаются в спячку, пока их братья не выполнят свою задачу. И сейчас просыпается второй.
        Несмотря на свой позитивный смысл, звук все же действовал на нервы. Красный Череп пытался сосредоточиться, сжимая скомканный платок в кулаке плотнее и плотнее, пока не ощутил вместо шелка плоть, мягкую и податливую.
        Он увидел испуганное лицо Эстер, дочери одного еврейского лавочника, которая пробудила его чувства, а потом отвергла его. Впервые в жизни он дал полную волю гневу, когда душил ее. Как и те овечки в приюте, которые подчинялись болезни, она просто сдалась. С тех пор его существо упивалось восторгом, которым наполняло его это ощущение. Еще до того, как Иоганн Шмидт встретил Гитлера, тот момент сказал ему, кто он такой.
        — Арним, я нахожу, что я… странно расчувствовался.
        — Я начинаю думать, что вирус действует на вашу лимбическую систему. Она является средоточием эмоций и памяти.
        — А-а-а, вот оно что…
        Видение ее выпученных глаз не покидало его, пока не прекратилась вибрация Сониключа. Когда Череп выбросил платок в мусорную корзину, лицо умирающей девушки исчезло.
        Внезапно он понял, что вообще больше не может вспомнить ее. Она стала просто именем — именем, связанным с туманной далекой тоской, которое не вызвает в памяти ни образа, ни звука.

        11
        Но разве легко уничтожить самое поразительное, что ты когда-либо видел?

        Даже самый закаленный индустриальный турист считает литейный завод в Клабеке, Бельгия, закрытый с 1992 года, крайне опасным местом. Но в каждом уголке мира есть скучающие подростки и молодежь, которым все равно, или не верится, или же они сознательно игнорируют тот факт, что они смертны — и редкие костерки, облизывающие ржавеющие сооружения, часто остаются незамеченными.
        Квинтен собрался подбросить в огонь еще деревяшку, но Брент схватил его за руку.
        — Чего?
        — Не надо. Он станет слишком ярким, охранники увидят.
        — Ты теперь главный, что ли?
        Большинство остальных было занято перепиской в чатах или качало головой под музыку в наушниках. Но Амели заметила. Квинтен улыбнулся ей и кивнул в колышущуюся темноту.
        — Какие охранники? Где они?
        Брент, бывший немного старше, спокойно принял замаскированный вызов.
        — Они не могут нанять много, но верь мне, охрана тут есть. Зачем портить хорошее? Держи огонь небольшим.
        Квинтен скорчил рожу, но выкинул деревяшку в темноту. Амели, в шортах и топике, приблизилась. Она села по-турецки и протянула руки над огнем, делая вид, что ей холодно.
        — Не дуйся, Квинтен. В конце концов, это Брент нашел статуи, так?
        — Но мы все работали, чтобы вытащить их из ящиков.
        Он положил голову ей на колени и посмотрел вверх на две бронзоватые фигуры. Распаковав статуи, маленькая группа отщепенцев пыталась поставить их лицом друг к другу, чтобы шары, которые держала каждая из них, касались и образовывали что-то вроде защитного святилища. Но они были слишком тяжелые.
        — Их сделали нацисты,  — сказал Брент.  — Там на досках были нарисованы свастики.
        Квинтен был как раз под одним из шаров, и когда свет костра склонялся в его сторону, мог разглядеть ногти на руках статуи.
        — Они были слишком гнилые, чтобы сказать точно.
        Все еще недовольный костром, Брент вынул еще одну деревяшку из огня.
        — Это были свастики.
        Квинтен закатил глаза.
        — Ладно. Свастики.
        Амели посмотрела на бронзовые лица.
        — Как что-то такое красивое может произойти от чего-то, такого отвратительного?
        Квинтен ухмыльнулся:
        — Ну, ты же произошла от своих родителей.
        Она схватила его за щеки и потрясла, как это раньше делала его мама, когда он говорил дерзости.
        — Не будь гадким.
        Боясь, что испортит отношения с ней, Квинтен попытался наслаждаться покоем, но Брент снова заговорил:
        — Точно нацисты. Как ты думаешь, кого они изображают? Зачем они держат шары?
        — Может, богов? Я не знаю.
        Квинтен повернул голову на коленях Амели.
        — Если их сделали нацисты, как они сюда попали? Бельгия была оккупирована, но…
        Амели посмотрела сердито.
        — Перестаньте болтать. Перестаньте думать, вы оба. Попробуйте наслаждаться моментом. Шшш.
        Брент оглядел ее.
        — Тебе даже не интересно?
        Она погладила Квинтена по голове.
        — Нет. Если вы тихонько послушаете, то услышите, как от ветра скрипят стены.
        Квинтен смотрел ей в глаза, пока она их не закрыла, и тогда решил сделать то же самое. Все, что он услышал, был треск дерева в костре. Скучно. Он уже собирался что-нибудь сказать, когда услышал более громкий звук. Он был близко — ближе, чем стены из железного листа крепились к ржавым опорам. И звук был не металлический, а как будто камень терли о камень.
        Но это тоже было не совсем так. Это были не камни, и звук становился громче.
        Квинтен открыл глаза — и открывал и открывал их, пока они не могли уже открыться еще шире. Руки статуй опускались, как будто они ожили, до тех пор, пока по трещинам на плечах парень не понял, что они просто отваливаются — и прямо им на головы.
        В ужасе он откатился, таща за собой Амели. Остальные вскочили на ноги и в свалке пытались удрать.
        — Бегите!  — крикнул Квинтен. Его крик почти утонул в грохоте падения массивного шара на бетон. Когда утихло эхо и улеглась пыль, паникующие подростки остановились поглядеть.
        Брент, который бежал последним, сделал несколько осторожных шагов назад к каменным фигурам.
        Когда трехметровая сфера раздавила его, звук был совсем не такой, как от металла или камня.
        На этот раз первая закричала и побежала Амели. Квинтен все еще таращился на шар. Эта штука была частью статуи, не живой. Она не должна была так делать. Это невозможно. Она даже не начинала движение, как автомобиль, постепенно ускоряясь. Только что она была неподвижна, а в следующий момент уже двигалась.
        Пока шар катился, Амели, задыхаясь, позвала откуда-то из темноты:
        — Квинтен! Почему ты не бежишь?
        Ее голос, обычно такой знакомый, звучал непривычно и скрипуче, как будто во сне. Какая-то часть его не была уверена, что все это реально. Может быть, он действительно спал. Из оцепенения его вывел механический гулкий голос, раздавшийся из сферы:
        — Ich komme um zu toten Kapitan Amerika.
        Квинтен перевернулся, уперся ногами в бетонный пол и вскочил. Сфера продолжала двигаться по прямой, не ускоряясь и не замедляясь. Даже ударившись в стену, она не изменила направления движения. Металлические листы прогнулись, упали и расплющились, когда она прокатилась по ним.
        Сфера вовсе не гонялась за ними. Бедняга Брент просто не туда встал.


        Меньше чем через час Квинтен сидел и дрожал, завернувшись в одеяло, окруженный мужчинами и женщинами в темной форме. Они сказали, что из полиции, но не были похожи ни на одного полицейского, которого он когда-либо видел. Парень слышал, как один из них сказал, что «полковнику Фьюри» уже сообщили, но это имя ничего для него не значило. Они выловили Квинтена и его друзей и разделили их, заявив, что это нужно, чтобы они не влияли друг на друга своими показаниями.
        Единственное, чего хотел Квинтен, это узнать, все ли в порядке с Амели. Когда их арестовывали, она так испугалась, что начала задыхаться. Полицейские сказали, что девушка здорова, что ей оказали медицинскую помощь, но увидеться с ней не позволили.
        Вместо этого его засыпали вопросами. Они спрашивали, почему ребята не сообщили о найденных ящиках, как будто подозревая заговор.
        — Почему, да почему… Да потому что мы глупые подростки!
        Пытаясь расшевелить его, они рассказали об умершем миллионере, который спрятал статуи после окончания войны. Они хотели знать, симпатизировал ли он нацистам, или, как гласили официальные данные, просто любил скульптуру — как будто Квинтен мог это откуда-то знать.
        Конечно, он не знал!
        Он был так вымотан, что даже не смог заинтересоваться историей статуй. Оказывается, одна из них изображала греческого титана Атласа, поддерживающего небо, а другая — римскую богиню Теллус, поддерживающую Землю. Они должны были стоять в Фольксхолле, Народном Зале в новом Берлине, который воображали себе нацисты, громадном сооружении с куполом для публичного поклонения Гитлеру.
        Бренту все это было бы интересно. Но он был мертв. Квинтен затрясся и начал всхлипывать. Тогда они дали ему воды и сказали, что скоро его отпустят — после того, как зададут еще несколько вопросов.
        Да, он видел в новостях сражение в Париже.
        Нет, он не думал, что между ним и статуями есть какая-то связь, пока ему не объяснили.
        — Что в точности она сказала? Ich komme um zu toten Kapitan Amerika? Я пришел убить Капитана Америку?
        — Я думаю, да. Пожалуйста, я хочу…
        — Она не спрашивала, где Капитан Америка? Почему?
        — Откуда мне знать? Может, она и так знает, где он!

        12
        Как решить, стоит ли оно риска?

        Когда на Геликарриер дошли новости о сфере, Роджерс снова был в изоляторе, правда всего несколько часов. Сражение у Лувра удовлетворило его жажду двигаться и успокоило ум. Он облокачивался на стекло своей камеры почти непринужденно, пока они с Фьюри изучали передачу со спутника в реальном времени.
        — Уже можно назвать это одним из Спящих?  — спросил Стив. В ответ Фьюри показал на красную линию, начинающуюся в Бельгии:
        — Чертовски знакомые вещи там происходят. Опять тот же голос в записи, такой же материал, то же пристрастие к основным геометрическим формам. Ты, когда был маленький, не обидел какого-нибудь учителя геометрии?
        — Прости, я всегда сдавал домашку вовремя.
        — Фигуры.  — Красная линия удлинилась.  — Но этот второй Спящий не вызывает тебя — он направляется прямо к тебе. Если он не может что-то переехать, он проходит насквозь. Пока что это были три фермерских дома, корпоративный центр и железнодорожная станция. Гражданские власти пытаются освобоить ему путь, но у них приказ не трогать его. Откуда-то он знает, где ты.
        В лабораторию забрел Старк. Помятая одежда ничуть не уменьшала его самонадеянности.
        — Фьюри, ты уверен?
        Кэп посмотрел на него.
        — Странно, почему ты все еще здесь. Я бы был уже там, если бы мог.
        Тони постучал себе по лбу.
        — Знай своего врага. Вместо того чтобы биться об его защиту, я пытаюсь понять, как в точности эта штука работает, ведь это просто… невозможно. Он выглядит как правильный гладкий шар, но внутри у него должен быть какой-то механизм, так? Все, что я пока знаю,  — он испускает постоянный слабый радиочастотный сигнал. Даже если я поверю, что он использует его для чего-то вроде радиолокации, заглушать твою биометрию на таком расстоянии — это все равно, как если бы пещерные люди с помощью деревянных дубинок пытались найти бозон Хиггса. Поэтому я не могу принять идею, что он идет по твоему следу.
        Фьюри скрестил руки на груди.
        — На самом деле, я тоже не был в этом уверен, пока не поменял слегка наш курс три раза, как ты просил. И каждый раз он делал соответствующую поправку.
        Тони был неподдельно озадачен.
        — Вот черт. Ладно. Он следует за чем-то, но если это не Кэп? Может, в останках этого робота-убийцы, которыми вы набили флаер, был спрятан передатчик.
        — И опять неправильно. Я послал флаер на сто миль в сторону — ничего. И, прежде чем ты спросишь,  — да, мы просканировали Стива, его униформу, щит, защитный костюм, остальные два флаера и всех агентов, которые побывали на земле. Никаких входящих или исходящих сигналов, ничего, напоминающего жучок. Так что повторяю: эта штука просто знает, где Кэп.
        Интеллектуальные загадки обычно развлекали плейбоя, но эта, похоже, напугала его. Его бегающие глаза чем-то напомнили Роджерсу Кейда.
        — Отлично. Спящий-два знает, но Спящему-один пришлось спрашивать. Если он ничего не посадил на Кэпа, значит, он что-то у него взял — и передал следующему прежде, чем его уничтожили.  — Он оборвал себя.  — Погодите, погодите… А разве это плохо?
        — Я согласен… Что?
        — Послушай, раз он может следить за тобой, это важный факт, да? Местоположение, местоположение. Уведите Геликарриер, чтобы он был над океаном. Если он плюхнется в него, мы его поджарим так же, как и первого — легко и непринужденно.
        Стив поднял бровь.
        — Не могу поверить, что нацисты ничего не запланировали насчет воды.
        Фьюри пожал плечами.
        — Пока что он следует за нами. По крайней мере, мы можем попробовать увести его от основных населенных пунктов. Я велю рулевому пересекать Атлантику со всей возможной скоростью. Чем меньше времени мы дадим этой штуке на изобретение новых идей, тем лучше.
        Опять довольный собой, Старк захлопал в ладоши.
        — Это было легко. Теперь я вылечу эту твою болячку, а после обеда спасу мир от голода. Хороший план?
        Не успели остальные улыбнуться, как ворвался доктор Кейд. Под мышкой у него был защитный костюм.
        — И вот это — лучшее, что у вас есть?
        Старк протянул руку.
        — Я полагаю, доктор Кейд? Вижу, что истории о вашем остроумии не преувеличены.
        Не обращая на него внимания, Кейд кинул костюм на ближайший лабораторный стол, взмахнув им, как скатертью, так что он стал виден весь. До этого момента Роджерс думал, что сражение прошло довольно успешно, но множество порезов на ткани, больших и маленьких, говорили об обратном. У каждого был ярлычок с номером, и самое маленькое число, которое он успел заметить, было 162.
        На костюме было, по меньшей мере, СТО ШЕСТЬДЕСЯТ ДВА пореза.
        Фьюри протянул к костюму руку, но заколебался. Заметивший это Кейд зашипел:
        — Вот теперь уже беспокоиться не о чем, полковник. Я его стерилизовал. Если вирус может пережить двести градусов по Цельсию и химическую обработку, мы обречены, что бы ни делали.
        Дверь открылась, и показалась задыхающаяся доктор Н’Томо. Очевидно, она бежала вслед за Кейдом.
        — Они предпочитают вас, Н’Томо, так что скажите им. Еще доля дюйма, и мы бы выцеживали его кровь по капле из Сены!
        Ниа остановилась, чтобы перевести дыхание.
        — Это верно, но вы забываете, что костюм все-таки выдержал.
        Пока она шла, Старк поправил мятую рубашку.
        — Да будет вам известно, я могу это сделать — выцедить кровь из Сены. Это непросто. Могло бы занять… месяцев шесть, но уникальные генетические маркеры сыворотки Суперсолдата позволили бы легко ее обнаружить. Вроде жесткого излучения, которое используют для…
        Кейд перебил его:
        — А если бы его ранило над водой? Как долго вы бы фильтровали весь воздух над Парижем?
        Железный Человек поморщился:
        — Дольше.
        Ниа провела пальцами вдоль самого длинного пореза, засунув в него указательный палец.
        — Последний слой самый прочный, и если он не поврежден…
        Не испытав почти никакого сопротивления, ноготь проткнул то, что осталось от ткани, и вышел с другой стороны.
        Она умолкла.
        Удовлетворенный тем, что его точка зрения подтвердилась, Кейд посмотрел на Роджерса.
        — Мы не можем выпустить вас еще раз. Ведь вы это понимаете? В любом случае, нам нужно сосредоточиться на том, чтобы поместить вас в криокамеру, как только позволит ситуация.
        Ниа потерла нитку, зацепившуюся за ноготь.
        — Должна согласиться с этим.
        Роджерс уставился на костюм. Был ли он эгоистом?
        — Может, существует и другой путь, но я его не вижу.
        — Конец света был гораздо ближе, чем порванный смокинг,  — сказал Старк.  — Сам знаешь, ты просто спас много жизней.
        Кэп сел на край смотрового стола.
        — Спасибо за то, что ты хотел сказать, Тони, но это не то. То, что я заперт тут, сводило меня с ума. Я хотел быть там, и делать то, что я обычно делаю — драться. Инстинкты всегда верно мне служили, но теперь они ставят под угрозу миллиарды. Если бы это случилось, я никогда себе бы не простил.
        Кейд понизил голос:
        — Не стоит изводить себя чувством вины. Если бы вирус активизировался, вы, скорее всего, были бы тоже мертвы.
        — О да, успокоим героя войны?!  — ощетинился Старк.
        Кейд пришел в замешательство:
        — Я хотел поддержать его…
        Они смотрели друг на друга, одинаково изогнув брови, как будто оба не были уверены, то ли им попался экземпляр какого-то нового вида, то ли это отражение в кривом зеркале в комнате смеха.
        Прижав руку к уху, Фьюри щелкнул пальцами и показал на самый большой экран. Роджерс сразу понял, в чем дело.
        — Шар остановился.
        Все еще слушая, полковник опустил лицо.
        — Да, как раз когда мы набрали максимальную скорость.
        В шутливом тоне Старка слышалась настойчивость:
        — Поворачивайте обратно к Европе, сейчас же. Прямо сейчас. Я знаю, вы думаете, как это остроумно, но верьте мне, у этих Спящих очень ограниченный репертуар. Если он чует Кэпа — он идет в его сторону. Если нет — включится следующая подпрограмма…
        Плохо записанный голос, прозвучавший из динамиков, был уже знаком, как и то, что он говорил:
        — Wenn Kapitan Amerika ist nicht hier inner-halb einer stunde, werden viele zivilisten sterben.
        — Точно, это она и есть. Много гражданских лиц умрет. Забудьте. Слишком поздно. Мы знаем, что планировал сделать предыдущий, когда не получил то, чего он хотел.
        Роджерс посмотрел на Ниа и Кейда.
        — Нам понадобится любая помощь. Есть предложения?
        Все еще держа в руках порванный костюм, Н’Томо сказала:
        — Кого угодно можно одурачить. Вирусы так и выживают, одурачивая тело. Должен быть способ обмануть этого Спящего.
        Кейд наклонил голову.
        — Если он определяет вас по пульсу, метаболизму, температуре тела или чему-то подобному, все это будет еле заметно в анабиозе. Если мы вас заморозим, он может не суметь вас обнаружить.
        Старк энергично помотал головой:
        — Это могло бы сработать до того, как включилась новая подпрограмма, но не теперь. Теперь он отсчитывает секунды: подай ему Кэпа, или умрут люди. Нам нужно предъявить ему Стива Роджерса.  — Он почесал бородку, как будто между волосяными луковицами могло найтись решение.  — Но… Посмотрим с другой стороны. Одурачим его, но не так. Дадим ему что-то, что, как он думает, и есть Стив Роджерс. Я могу использовать костюм Железного Человека, чтобы имитировать биометрию Кэпа. Можно использовать даже его голос и тактику.
        Кейд дернулся, как ужаленный:
        — Он не должен опять выходить! Он…
        Старк обнял Кейда за плечи и ухмыльнулся:
        — Нет-нет, чудо гороховое! Он останется тут, в карантине, и будет управлять костюмом дистанционно. Кэп, ты когда-нибудь играл в видеоигры?

        13
        Но почему я должен ценить что-либо больше, чем самого себя?

        Красно-желтый доспех ярко выделялся на фоне восьмиугольника неба в конце отсека Геликарриера.
        — Хорошо, только ровнее.
        Немного уйдя вбок, фигура попыталась скорректировать путь и выйти в открытое пространство. Вместо этого она круто повернула и ударилась о последний опорный брус. Тот сломался с обиженным треском, один кусок опасно повис, другой упал на пол.
        Кружась, как детская вертушка под ураганным ветром, доспех Железного Человека помчался в облака.
        — Тяни… Нажми… Нет, не это… А…
        В лаборатории 247 всем было ясно: вирус или нет, но Старку хочется пробиться сквозь стекло и отобрать управление у Стива Роджерса. Пока его драгоценный доспех опрокидывался с ног на голову и обратно, пальцы Тони нажали несколько кнопок на его собственной консоли.
        — Я включил автоматическую стабилизацию. Ты не почувствуешь движение так, как до того, но как только начинаются проблемы, отпусти рычаг тяги, и тебя выровняет головой вверх, вне зависимости от твоего положения или скорости. Сделай это. Пожалуйста, сделай это сейчас.
        Роджерс поднял указательный палец. Костюм повернулся, поднялся и замедлился.
        — Мы уверены, что это была хорошая идея?
        — Нет,  — ответил Фьюри.  — Я совершенно уверен, что это была отвратительная идея. Но у нее есть одно достоинство — она у нас единственная.
        Роджерс пожалел, что никогда не принимал приглашений провести вечер за игрой в какой-нибудь из последних экшенов. До сегодняшнего дня это казалось ему излишним, учитывая его образ жизни.
        — Тони, а сам ты часто используешь доспех таким образом?
        Удовлетворенный тем, что доспех еще цел, и что Геликарриер не теряет высоту, Старк позволил себе расслабиться:
        — Нет, только если нет другого выхода. Управление интуитивное, и его бортовые системы в половине случаев предугадывают твои действия — или, по крайней мере, мои действия — но это не то, что быть внутри.
        — А если я нечаянно запущу снаряд или выстрелю из репульсоров не по той цели?
        — У тебя не выйдет. Я подправил параметры, чтобы ты мог стрелять только по Спящему, и только если между ним и тобой нет никакой органики. Должен признать, что сам использую этот фокус, когда вокруг гражданские… Ладно, я собираюсь передохнуть, а потом хочу, чтобы ты попытался выровняться и сделать такое, знаешь, небольшое пике в направлении Геликарриера.
        Роджерс осмотрел ряды кнопок, рычагов и ручек на контрольной панели и слегка двинул нужную. Костюм пронесся мимо Геликарриера, едва не врезавшись в один из четырех его гигантских пропеллеров.
        — Нет, нет! Сбавь обороты. Фьюри, в радиусе тысячи миль есть какое-нибудь гражданское судно, которое он может сбить?
        — Нет.
        Роджерс вздохнул и отпустил рычаг. Костюм замедлился и завис. Каждый раз, когда Стиву казалось, что он почувствовал, что нужно делать, он чуть не ломал что-нибудь.
        — Даже с моими рефлексами придется потратить время на тренировку.
        — Мы не можем себе позволить такую роскошь,  — ответил Фьюри.  — До места, где сейчас Спящий, десять минут ходу.
        Старк жадно оглядел пульт управления.
        — Слушай, костюм уже имитирует твою замечательную биометрию, а на случай, если у Спящего есть что-нибудь вроде системы распознавания лиц, твое лицо проецируется на стекло шлема. Может, я поведу его? А ты будешь советовать. Ты пьешь — я за рулем.
        — Но это же ты волновался, что оно может опознать мою тактику.
        — Разве?
        Как брюзга-отец, смотрящий вечерние новости, Кейд опять был поглощен своими голограммами. И Ниа, ожидая, когда ей можно будет запустить свое моделирование, не удержалась:
        — Могу я внести предложение?
        Старк игриво улыбнулся:
        — Всегда, доктор Н’Томо.
        Закатив глаза, она подошла и показала на консоль в руках у Роджерса.
        — Ты привык реагировать на окружающее всем телом. Но сейчас тебе нужно только двигать рукой и пальцами. Если ты найдешь что-то похожее в своем опыте, как…
        Он оживился:
        — Мой щит!
        Н’Томо кивнула.
        — Именно. Я видела, как ты пользуешься им. Это как продолжение твоего тела — ты, но не ты. Думай о доспехе, как о щите.
        — Отличная идея,  — прокомментировал Старк.  — Но ты же не собираешься кидать в него пультом?
        — Пожалуйста, Тони,  — ответил Роджерс.  — Я понял, что она имеет в виду.
        Кэп попытался опять. Голова костюма склонилась вниз. Остальная его часть согнулась вслед за ней, образовав дугу, как будто это была помесь ныряльщика с йогом. Вскоре Стив направил его обратно в сторону Геликарриера.
        Старк кивнул, с одобрением и облегчением.
        — Хорошо. Не идеально, но хорошо. Теперь дай себе волю и отмочи что-нибудь.
        — Отмочить что-нибудь?
        — Ага. Сделай боевой маневр, или что-нибудь невозможное, вроде лунной походки, но у тебя оно должно выглядеть легко, потому что ты Капитан Америка.
        Наступила пауза, пока они смотрели друг на друга. Старк моргнул первым.
        — Ладно, забудь о невозможном. Сделай бочку или сальто.
        Роджерс представил, что он бросает щит, и тот летит сквозь воздух, как его собственный кулак. Пытаясь думать о костюме примерно так же, он вообразил, что поверхность облаков — это пол в спортзале, и он на нем стоит. Костюм сделал полуоборот и дважды перевернулся. На какой-то момент Кэп почувствовал контакт, но потом он пропал, и костюм неуклюже сложился в талии.
        Старк скорчил рожу, а потом слабо улыбнулся:
        — Ну, почти…


        Темная дорожка, которую шар проложил по винодельческим районам Франции, была хорошо видна. Она заканчивалась у края виноградника. Здесь каждые пятнадцать минут спокойствие пышной сельской растительности нарушалось записанной на пленку угрозой:
        — Wenn Kapitan Amerika ist nicht hier innerhalb einer stunde, werden viele zivilisten sterben.
        Все еще чувствуя расстояние между собой и доспехом, Роджерс приземлил его примерно в 50 ярдах от шара. В принципе, идея Ниа работала, но это было совсем не похоже на работу со щитом. Вместо управления своими конечностями, он задействовал автоматическую программу ходьбы. В надежде, что его голос в сочетании с электронной имитацией биометрии запустит подпрограмму опознания, Стив приблизился к шару.
        — Не меня ищешь?
        Шар зашатался.
        Каждое движение сопровождалось серией механических щелчков, более низких, чем звук треугольников, но не таких громких. Задействовав сканеры, Кэп рассмотрел томографические изображения, появившиеся на небольшом экране контрольного пульта. Старк был прав, когда сравнивал робота с механическим пианино: пустота в центре шара была плотно набита шестеренками, крутильными пружинами и зубчатыми передачами. Все сооружение больше подошло бы Викторианской эпохе, а не Второй мировой войне. Они сцеплялись, щелкали и стрекотали, как в старинном игровом автомате, заработавшем от брошенной в щель монетки.
        А потом все остановилось.
        Роджерс только собрался объявить о себе еще раз, когда шар рванулся вперед. Через мгновение он врезался в доспех, раскатав его по земле, и потом, примостившись сверху, вминал его в мягкий грунт, все время щелкая.
        Все произошло так быстро! Стив сомневался, что даже Тони успел бы убраться с пути робота.
        Похоже, Железный Человек был согласен с этими выводами:
        — Приборы не показали никакого ускорения. Он моментально перешел из состояния покоя к пятидесяти пяти километрам в час, будто варпнулся или что-нибудь такое. Стив, выбирайся оттуда.
        — А я думал, ты будешь просто смотреть.
        — Я всегда болтаю, когда смотрю кино. Скверная привычка. Но сейчас из-за тебя мой доспех выглядит, как та институтка из фильма ужасов, которая отправилась в подвал одна, так что давай, вытаскивай его оттуда.
        Поняв намек, Роджерс нажал на тягу. Из ботинок вырвались реактивные струи, но только разбрызгали грязь. Осознав ошибку, он направил их каблуками вниз. Получив необходимую опору, доспех начал выталкиваться вверх.
        Но шар каким-то образом вдавливал его обратно.
        Неужели он делал себя тяжелее?
        Помня о чувствительности рычага, Стив медленно двигал его, чтобы увеличить тягу. Когда шар уравновесил и это, он поставил ее на половину шкалы.
        В хаосе летящей земли и камней костюм вырвался на свободу. Пока Старк не успел сделать ему замечание, Кэп отпустил рычаг, предоставив автопилоту стабилизировать костюм в воздухе. Шар упал в оставшуюся после него дыру.
        Он совершенно не двигался, пока Роджерс не приземлился, и тогда снова рванулся к нему. На этот раз готовый, Кэп увернулся, вильнув влево. Ему почти удалось, но уши наполнились громким лязгом — это шар ударил в правый ботинок. По всему контрольному экрану замерцали предупреждения, ботинок был помят.
        — Все нормально,  — сказал Тони.  — Я его застраховал. То есть, мне так кажется. Знаешь, я собираюсь направить сюда запасной доспех, чтобы я мог… Осторожно!
        На этот раз Роджерсу удалось совсем избежать столкновения. Когда шар в очередной раз направился к нему, он узнал последовательность щелчков и жужжаний, корорые тот издавал прежде, чем двинуться, и просто сделал рывок в сторону, точно колибри в воздухе. Увернувшись в четвертый и пятый раз, он понял, что, как и первый Спящий, робот зациклился.
        — К Ла-Маншу мы ближе, чем к Атлантике. Может, я его туда и уведу?
        — Только не спеши. Ты видел, что произошло, когда он потерял след Геликарриера,  — сказал Фьюри.  — Я попытаюсь расчистить коридор вдоль самого короткого пути.
        Оптимистический план работал недолго. Через несколько сотен ярдов шар опасно приблизился, поцарапав каблук костюма.
        — Стив, ты думаешь в двух измерениях. Помни, что можешь двигаться еще и вверх.
        Совет Тони был хорош, но что-то происходило. То ли Роджерс неправильно выбрал момент, то ли Спящий обучался.
        — Я хочу увеличить скорость до…
        Последнее слово он произнести так и не успел. Безо всяких щелчков шар стрелой понесся к доспеху — и попал. Он снова вдавливал костюм в землю. Кэп поставил рычаг тяги на половину, шар задрожал, но остался на месте. Зато щелчки стали громче и чаще. Серая поверхность посветлела, потом покраснела от жара. По мере роста температуры по экрану прыгало все больше предупреждений.
        Роджерс поставил тягу на 80 %, но шар, уже дымясь, не отпускал доспех. Нагрев напомнил Кэпу о другом сражении, произошедшем много лет назад с тем, что он считал более умной машиной.
        — Четвертый Спящий генерировал вспышки, как вулкан.
        — Я скачиваю его схемы из архивов Щ.И.Т.,  — ответил Старк.  — Точно, некоторые компоненты совпадают. Наш новый друг похож на более раннюю версию. Не думаю, что он может развивать температуру, как в вулкане, но все равно, лучше быть подальше, когда он взорвется.
        Роджерс выжал рычаг до упора.
        С душераздирающим скрежетом доспех освободился, и тут же от шара пошла волна невероятного жара. Горело все вокруг, кроме воздуха. Виноградные лозы, изгороди и земля превратились в пепел. На мониторах застыли цветные пятна, звук из динамиков превратился в невнятный треск. Роджерс отпустил рычаг, но ему неоткуда было узнать, работает ли еще автопилот.
        Пока связь с камерами доспеха не наладилась, стояло гробовое молчание. Костюм завис примерно в ста ярдах над Спящим, на его поверхности шипели и превращались в облака пара струи охладителя. Шар, еще не совсем остывший, находился в центре горящего круга, распространившегося более чем на милю вокруг. Вдали он увидел почерневшие дымящиеся машины и несколько горящих домов. Стив уповал на то, что там никого не было.
        Он еще не во всем разобрался, когда опять раздался голос давно умершего диктатора:
        — Sie sind nicht Kapitan Amerika.
        «Ты не Капитан Америка».
        Тони высказал то, о чем он уже догадался:
        — Он направляется к нам. Схема, которая имитировала твою биометрию, сгорела. Нам нужно что-то сделать, пока не запустилась новая подпрограмма.
        — Взорвать его?
        — Не сейчас. Лучевое оружие тоже повреждено. Я могу перенаправить мощность, но это займет минутку. Попробуй занять его чем-нибудь.
        — Ладно. Мы знаем, что он пустой — посмотрим, не расколется ли он?
        — Ну, я не совсем это имел в виду…
        Роджерс выжал тягу до максимума. Пока доспех мчался в сторону Спящего, ему хотелось, чтобы это действительно был его щит. Звук, с которым он ударялся в цель, говорил Суперсолдату о многом. Эту информацию нельзя было передать словами, он воспринимал ее не мозгом, а всем телом, мышечной памятью, и мог сделать себя более совершенным оружием для следующего удара.
        Вспышка на экране в момент столкновения не сказала ему ничего. Камеры доспеха продолжали работать, но показывали только клубы тумана. Стиву пришлось посмотреть на мониторы и найти картинку, передаваемую с дрона, чтобы составить хотя бы приблизительное представление о том, что произошло. Там он увидел, что гордость и отрада Старка, самая новейшая из новейших разработок, отскочила от гладкой сферы, как шарик для пинг-понга.
        По крайней мере, Кэп не забыл отпустить рычаг.
        Доспех, оставляя за собой длинный хвост белого дыма, почти вышел из поля зрения дрона, пока не замедлился. И тут от него отвалился кусок, как обломок от сгоревшей ракеты. Когда изображение с камер доспеха выровнялось, Роджерс направил их на обломок.
        Это была рука. Он сломал ее. Сломал костюм Железного Человека.
        Старк принял это спокойно, или так казалось.
        — Я бы пошутил о том, что ты стоишь мне полцарства, но слишком занят, стабилизируя то, что осталось от… Погодите. Черт! Спящий задумал что-то новое.
        Роджерс повернул голову доспеха к земле. Шар вращался. Это было совсем не то вращение, что сопровождало его молниеносные удары. Начавшись медленно, точно разгон тяжелой турбины, оно становилось все быстрее и быстрее. Казалось, центробежная сила должна разорвать его на куски. Все это время робот оставался на одном месте. Из-под него даже не вылетел ни один комочек земли, как будто грунт под ним превратился в воздух.
        — Тони, есть мысли, чем это он занят?
        — Этот бег на месте может означать превращение энергии из одной формы в другую. Может быть, для следующего теплового удара, или…
        Пока Старк говорил, шар опять начал движение, направляясь по выжженной земле в сторону крутого холма. За ним лежала маленькая деревня, меньшая по площади, чем выгоревшее пространство.
        Роджерс напрягся.
        — Он засек гражданских. Он направляется к деревне!
        — Я включу оружие. Подберись к нему поближе, и мы поджарим поганца.
        Роджерс послал доспех вслед за Спящим. Легко догнав его, он активировал наведение на цель. К костюму присоединилась отвалившаяся рука, со свистом мчась сквозь воздух, чтобы добавить огневой мощи.
        Треск электрического разряда был так резок и громок, что Роджерс мог поклясться: он почувствовал его нутром. Ионизированный воздух между костюмом и Спящим стал темно-голубым. Луч обернулся вокруг крутящейся поверхности, быстро покрыв ее колышущейся оболочкой — и шар поглотил ее.
        Вместо того чтобы замедлить робота, атака только ускорила его.
        Впрочем, как оказалось, о людях беспокоиться не стоило. Добравшись до вершины холма, шар отправился по прямой дальше в небо.
        Даже Старк был так ошеломлен, что смог только констатировать очевидное:
        — А теперь, гм… он летит. Да. Он летит. Он направлялся не к деревне, а к нам.

        14
        В конце концов, что ценнее — я, или то, отчего я чувствую, что живу?

        В лаборатории 247 все затряслось, когда три реактивных истребителя шестого поколения поднялись в воздух со взлетной полосы Геликарриера. Грациозные, как орлы, только вчетверо быстрее, они поспешили к цели.
        Роджерс выжал полную тягу, но доспех запаздывал — его батареи перезаряжались после разряда. Кэп снова пожалел, что не присутствует там сам, встречая врага. Все равно, чем ближе был шар, тем более иллюзорной становилась безопасность его карантинной камеры.
        Но эти раздумья только отвлекали. Нужно было сосредоточиться на том, что можно сделать.
        Доспех начал догонять истребители, но не потому, что двигался быстрее. Спящий замедлил полет. Когда порты истребителей открылись и из них вылетели снаряды, он замедлился еще больше.
        Как будто он их ждал.
        — Ник, прикажи им отступить. Сейчас же!
        Фьюри не спросил, почему — он просто передал команду.
        Два истребителя уже поворачивали, когда небо наполнилось светом еще одного солнца. Сначала тепловая волна ударила по подлетающим ракетам. Преждевременные взрывы тряхнули самолеты, но пилоты, которые уже поворачивали, увернулись от ударной волны, скользя перед ней, как серфингисты. А вот третьему не повезло: взрывы ударили его в лоб, сожгли фюзеляж и послали самолет в штопор. Обнаружив, что двигатель поврежден, летчик катапультировался.
        Увидев купол парашюта, Роджерс почувствовал облегчение — пока ткань не смялась от жара и не загорелась.
        Роджерс направил доспех к падающему пилоту. Когда он приблизился, показания приборов предупредили, что металлическая поверхность доспеха слишком горячая и может оставить ожоги на теле человека, и вместо того, чтобы ловить самого пилота, Кэп ухватился за стропы парашюта. Они задымились, но выдержали. Оторвав горящую ткань, Стив перенес летчика на палубу Геликарриера.
        Роджерс не знал, спас ли он пилота, или только уготовил ему другую смерть: не стесняемый больше истребителями, Спящий поспешил к ним. Когда он оказался достаточно близко для носовых орудий Геликарриера, четыре 70-миллиметровых электромагнитных пушки начали стрелять со скоростью 200 залпов в секунду. И все их разряды только скользнули по поверхности шара.
        По траектории Спящего было ясно, куда он направляется — в отсек как раз между лабораторией и обшивкой.
        — Тони, скажи мне, пожалуйста, что ты догадался, как он летает.
        Не имея идей, Старк встал и похлопал себя по бедрам.
        — При всем уважении, если б я догадался, то перестал бы изучать все эти показания и попросил мой доспех обратно. Самое лучшее, что приходит в голову, это электрогравитация — эффект, обнаруженный Томасом Таунсендом Брауном в двадцатых годах. Он основан на явлении коронного разряда, порождающего ионный ветер, который передает свой импульс окружающим нейтральным частицам…
        До столкновения с шаром оставались секунды, и Стив прервал его:
        — Антигравитация?
        — Ну, о’кей, антигравитация. Но только ты мог так это назвать.
        — И как нам его остановить?
        — На концах пальцев доспеха есть сверла, покрытые нитридом бора, он тверже алмаза,  — сказал Старк, нервно расхаживая по лаборатории.  — Может быть, ими можно продырявить его и испортить его требуху, но не пока он так вертится. Один к миллиону, что доспех хотя бы закрепится, не говоря о том, чтобы он продержался так долго, чтобы сделать дырки, достаточно глубокие для…
        Шар ударился в борт, и Геликарриер завалился набок. Старка, Роджерса и большинство команды сбило с ног. Громадное судно кренилось, и из-за корпуса раздавался чудовищный скрежет.
        Робот пытался проникнуть внутрь.
        Первым вскочив на ноги, Фьюри закричал:
        — У нас тройная обшивка, пятидюймовый слой упрочненного сплава, двенадцатидюймовый слой задержания быстрых осколков и еще один упрочненный слой! И вы хотите сказать, что эта гадость способна пробиться сквозь все это?!
        Старк встал следующим.
        — Не скажу, что может.  — Освещение моргнуло.  — Но и что не может тоже утверждать не стану.
        Подняв Кейда, всего в синяках, Ниа позвала:
        — Стив?
        — Я в норме.
        Пульт был у него в руках, и, так как было все равно, в каком положении находиться, Кэп остался на полу. Он маневрировал доспехом сквозь дождь обломков. Впереди его камеры показывали вертящегося Спящего, остервенело прорывавшегося сквозь корпус. Большинство обломков, получившихся в результате его усилий, было расстреляно огнем пушек Геликарриера, но сам шар от них не пострадал.
        Пальцы на оставшейся у доспеха руке заострились. Их концы завертелись и завизжали, сообщив Роджерсу, что Старк включил сверла. Бортовой компьютер выдал серию предложений по тактике, многие из которых противоречили друг другу, но Стив игнорировал их, предпочитая полагаться на смутные ощущения, которые рождал в нем доспех. Приближаясь, он ускорился, пытаясь соотнести скорость с вращением шара, а в последний момент согнул костюм вдоль верха каменного пятна и вцепился в него.
        Костюм держался за шар своей единственной рукой, вгрызаясь в него жужжащими кончиками пальцев. Вертясь вместе с шаром, доспех увеличивал дыру, которую он проделывал в Геликарриере. В поле зрения был только неинформативный туман, но экстраполированное трехмерное изображение сказало Кэпу, что он смог продержаться 436 оборотов, пока доспех не улетел прочь.
        Внутри лаборатории мигающий свет совсем погас. Вибрация усилилась — шар пробирался внутрь.
        Фьюри вытащил оружие и направил его на трясущуюся стену.
        — Будь я проклят, если какое-то дурацкое устарелое изделие нацистов не собирается испортить мой суперсовременный Геликарриер!
        Так же громко Роджерс прокричал в ответ:
        — Ник, это не соревнование! Ему нужен я. Выведи всех отсюда, быстрее!
        Фьюри заворчал, но спрятал оружие обратно в кобуру.
        — Вы слышали?
        Бросив взгляд сквозь стекло, Стив увидел, как его босс гонит остальных к двери.
        Прошел Кейд, покачиваясь и бормоча:
        — Если жар уничтожит вирус, то, по крайней мере, наша проблема будет решена…
        Стив сомневался, что доктора заботило, слышали его или нет. Видя, что Н’Томо уходит неохотно, он кивнул ей. Старк отказывался пошевелиться, пока Фьюри не толкнул его.
        — Я еще вернусь. Мой запасной костюм будет здесь через шестьдесят секунд. В перчатках нет таких сверл, но…  — тут он замолчал. «В перчатках». Множественное число! Одна и та же идея посетила Роджерса и Старка одновременно, но первый изложил ее Кэп:
        — Рука. Она меньше, чем целый костюм. Ей будет гораздо проще держаться, пока она сверлит.
        Пока Фьюри выталкивал его в коридор, Старк нажал несколько кнопок.
        — Точно! Рука! Используй руку! Я рассинхронизировал ее с остальным костюмом.
        Дверь закрылась. Освещенный только красными аварийными огнями, Кэп сидел, прислонившись спиной к стеклу и не желая смотреть через плечо, по мере того как треск и скрежет становились громче. Он должен сосредоточиться на управлении.
        Раньше рука не отставала от остального костюма. Теперь она освободилась, и ею было легче управлять, чем костюмом целиком.
        В стекло забарабанили металлические обломки. Спящий прорвался сквозь обшивку. Если бы он был чуть поменьше, то уже добрался бы до Роджерса, а при диаметре в 15 футов ему пришлось прогрызать еще и пол и потолок, чтобы достигнуть карантинной камеры.
        Уставившись на пульт управления, Кэп попытался ухватиться рукой за бок шара, который все еще вращался. В первый раз она отскочила, но на второй зацепилась. В отличие от костюма, рука могла прижаться к шару, пока ее беспрерывно вертело.
        Сверла работали, проделав пять дырок в странном материале робота, но руке не хватало мощности целого костюма, и дело шло медленно. Пока шар пробирался сквозь лабораторию, дырки углубились. Дюйм за дюймом, сверла приближались к цели.
        Если шар проломит стекло, Роджерс предполагал попробовать обойти его. Может быть, выбраться наружу через дыру, которую он оставит за собой? На высоте многих тысяч футов он, наверное, смог бы направить костюм на перехват, но ни при каких обстоятельствах не стал бы подвергать лишней опасности команду Геликарриера.
        Дырки от пальцев слились в одну. Металлическая рука исчезла внутри шара. Кэп надеялся, что, может быть, это сработало… пока шар не коснулся стекла.
        Тогда он мимолетно подумал о том, какой могла бы быть та встреча с Ниа.
        И тут шар остановился.
        Из дырки, оставленной зарывшейся внутрь перчаткой, пошел легкий дымок. Вмятина в стекле свидетельствовала о том, насколько близко подобрался Спящий. Стена выглядела целой, но, когда Стив поднес к ней ладонь, то ощутил холод наружного воздуха.

        15
        Если я попытаюсь быть объективным, это будет все равно что предпочесть одну снежинку другой

        Когда останки второго Спящего убрали дистанционно управляемыми гидравлическими подъемниками, доктор Кейд настоял, что он лично загерметизирует изолятор. Громоздкий защитный костюм затруднял процесс, а ученый вдобавок пытался установить массивную вакуумную изоляцию поверх вмятины. Роджерсу оставалось только наблюдать.
        Когда присоска оказалась на месте, Кейд распрямился и произнес:
        — Это временно. Целостность обшивки нарушена, и нам придется переселить вас.  — В редком для него порыве симпатии он добавил:  — Боюсь, что запасная карантинная камера будет еще менее удобной.
        Роджерс поднял бровь:
        — Там есть окно?
        Доктор пожал плечами:
        — Одно. И оно немного меньше. Есть еще нечто, о чем я хотел бы с вами поговорить.
        — Конечно. Признаюсь, что не очень много знаю о вашей работе, доктор, но Ниа говорила, что вы в одиночку предотвратили вспышку Эбола. Это впечатляет, и я уверен, что вы сталкивались с трудным выбором.
        — Спасибо.
        Лицо Кейда дернулось, как будто он подавлял воспоминания. Костлявая хрупкая фигура доктора напомнила Роджерсу самого себя до введения в его организм сыворотки Суперсолдата. Но, что бы там ни чувствовал Кейд, он быстро с этим справился.
        — Именно такую ситуацию я и пришел обсудить. Я видел многих работников в горячих точках, подвергающих себя опасности смертельной болезни, чтобы обнадежить пациентов, которые уже умирают и заразны. Это кажется мне некорректным. Если работники заболеют, они не смогут помочь другим, которых иначе можно было бы спасти. Но когда они поддаются этому основному общественному инстинкту, который есть даже у собак, они зовут это храбростью. Как вы думаете, не те же ли инстинкты управляют вами?
        Роджерс нахмурился. Они с доктором отличались больше, чем он думал.
        — Если для вас дать надежду умирающим означает действовать, как собака, возможно, вы недооцениваете собак. Я провел всю жизнь, следуя солдатскому кредо nemo resideo: не оставляй никого за собой. Может быть, для вас некорректно рисковать жизнью ради людей, которые иначе погибли бы, но очень много мужчин и женщин были бы уже мертвы, если бы я не делал именно это. Каждый раз, рискуя жизнью, я создаю вероятность того, что не могу спасти кого-то еще в будущем, но это неизбежно.
        Не удовлетворенный, Кейд продолжил:
        — Позвольте предложить вам гипотетическую ситуацию. Поезд, в котором находится сто взрослых, движется к обрыву. Вы можете нажать переключатель, чтобы изменить маршрут и спасти их. Но, если вы это сделаете, поезд убьет одного ребенка, который стоит на путях по другому маршруту. Вы спасете сто взрослых или одного ребенка?
        — Я бы попытался спасти всех.
        Кейд помотал головой:
        — Но вы не можете. Вам нужно выбрать, понимаете? Вы — тот, кто заражен вирусом. И, если уж на то пошло,  — тот, кто несет ответственность. То, насколько я могу вам доверять в принятии ваших решений, критически важно для моих собственных.
        Роджерс попробовал объяснить:
        — Кто эти сто взрослых? Ребенок — не Адольф Гитлер? В поезде есть Джонас Солк[18 -  Джонас Эдвард Солк (1914 —1955)  — американский вирусолог, один из разработчиков вакцины против полиомиелита.  — Прим. перев.] или Мартин Лютер Кинг-младший? Какое волшебство не дает мне спасти сразу всех? Я не пытаюсь отмахнуться от ваших забот, доктор, и понимаю, что они необходимы, но гипотетические ситуации — это абстракция, а жизнь протекает в частностях. Если бы я даже ответил, сильно сомневаюсь, что это был бы тот ответ, какого вы ждете. Я был в стольких реальных ситуациях, что не умею принимать решения вообще, вне специфики момента. Мой отец недолго был со мной, но я хорошо помню одну вещь, которую он мне сказал: «Слова дешевы. Не слушай, что я говорю — смотри, что я делаю». Это самый лучший ответ, который я могу вам дать, док.
        Кейд поджал губы.
        — Понятно. Простите, но я хочу освободиться от этого костюма.
        Пока он не вышел, Роджерс окликнул его:
        — Доктор Кейд! А кого бы вы спасли — ребенка или взрослых?
        — Взрослых, конечно.
        Роджерс кивнул:
        — Конечно.
        Час спустя дверь опять открылась. Стив огорчился, думая, что это вернулся Кейд, чтобы спросить, а если в лесу упадет дерево, но там нет никого, кто бы это услышал, раздастся ли звук? Но это был Фьюри.
        — Я знаю, что ты сидел тут без света, потому что электросеть повреждена, но не мог никого послать, пока камера была не герметична. Кейд, наверное, принес тебе новости?
        — Нет. Какие новости?
        — Сигнал из шара был не для эхолокации. Он передавал. Мы думали, что это устойчивый тон, пока Велез из нашей радиотехнической разведки не поняла, что это уплотненная версия азбуки Морзе. Он посылал данные.
        — Значит, будет еще один.


        И Снова спокойствие замка было нарушено тоненьким писком Сониключа. На этот раз Черепу не показалось, что от этого звука голова расколется на куски. Зола решил, что это хороший признак.
        — Болеутоляющее, что я вам дал, принесло облегчение?
        Череп взял зудящий кристалл и повертел между пальцев.
        — Возможно. Но говорят, что смех — лучшее лекарство. Очень прикольно было смотреть, как мой «благородный» враг сражается чужими руками.
        Он улыбался, глядя на репортеров и обозревателей, заполнивших экраны, спрашивая, почему Капитан Америка не сражался с шаром сам.
        — Ему вредно не быть там самому. Я знаю. От этого он чувствует себя беспомощным, таким же бессильным, как насекомое, которое только мечтает стать человеком. Я надеюсь, он находит это… унизительным.
        Зола показал на зудящее устройство.
        — А следующий Спящий — вы можете предположить, где он? И как он может выглядеть?
        Череп пожал плечами:
        — Нет, но я думаю, мы очень скоро это узнаем. Судя по первым двум, я уверен, он нас не разочарует.

        16
        Если бы я был таким же бесчувственным, как звезды, я бы кинул монетку. Но это было бы то же самое, что вовсе не принимать решение

        В поле зрения Диди Клейтон все наводило скуку: темная комната, размытые подводные образы на ее чудовищно дорогом мониторе, даже неумолкающее бормотание, бесхитростно льющееся из динамиков за 20 000 долларов.
        — Когда японцы разгромили американский флот при Перл-Харборе, критически важные поставки нефти из Мексиканского залива очутились в пределах досягаемости новых нацистских подводных лодок.
        Когда-то Диди была хорошо оплачиваемым океанографом, но развивающаяся астма вынудила ее забросить бурную активность глубоководных погружений. Теперь она сидела дома, записывая кадры, передаваемые ей в реальном времени дистанционно управляемым устройством, находящимся в сотнях миль от нее, и около 5000 футов в глубину, около западного побережья Флориды.
        Ничего необычного не было в том, чтобы без подготовки подключиться к такой трансляции, но слушать синхронизирующую дорожку было непривычно. Сроки поджимали, и подросток-ассистент на судне записал примерный текст, чтобы дать ей представление о том, как они хотят построить рассказ.
        — Тридцатого июля тысяча девятьсот сорок второго года в сорока милях к востоку от дельты Миссисипи пароход «Роберт Ли» был атакован подводной лодкой U-166. Единственная запущенная торпеда повредила корабль, и он затонул в течение пятнадцати минут. Погибло двадцать пять человек.
        В основном это отвлекало Диди. Ассистент едва произносил слова. Все равно текст заменят, когда их бывший актер продублирует окончательную версию перед выходом в эфир.
        Но не ей это было решать.
        Отрывая ушко у банки с диетической газировкой, она подумала, не вылить ли ее в компьютер. Можно будет сказать продюсерам, что у нее случился неожиданный отказ оборудования. Но, к сожалению, ей нужны были деньги, даже при том, что эта работа оплачивалась только вполовину от того, что она зарабатывала раньше.
        — Сторожевой катер PC-586 заметил перископ и сбросил десять глубинных зарядов. Пленка всплывшей нефти сказала им, что случилось с подлодкой.
        По крайней мере, операторы дистанционно управляемого устройства могли бы предоставить ей картинку получше. Они платили ей за экспертизу снятого материала, но не удосужились даже дать изображение в хорошем разрешении. Диди видела только мутную воду, в которой иногда мелькали размытые геометрические формы, покрытые илом.
        — Останки крушения обнаружили только в две тысячи первом году при археологических исследованиях.
        Пока голос бубнил, она подумала: «И это дурацкое пятно и есть подводная лодка? Боже, я думала, настоящие вещи выглядят лучше. Наверное, нужно заставить их убрать из этого мое имя».
        Наконец камера показала десятифутовую дыру в обшивке. Синхронизирующая дорожка продолжала звучать:
        — Не эта ли пробоина была роковой для подлодки?
        ДУУ наклонилось, пытаясь заглянуть внутрь. Но оператор, как будто ведя взятый напрокат автомобиль, а не тонкий инструмент, подверженный океанским течениям, не смог сделать поправку на дрейф. Оборудование за миллион долларов, поглотившее большую часть их бюджета, стукнулось о край пробоины. Изображение затряслось и покрылось помехами.
        «Любители,  — подумала Клейтон.  — Новички. Идиоты. Стоп…»
        Картинка прояснилась. Сначала Диди подумала, что свет ДУУ отражается от внутренностей старой подлодки, но слабое красное свечение не было отражением — это был источник света. Что-то внутри затонувшей подлодки излучало.
        У Диди было идеальное зрение, но она прищурилась на экран. Это было не то, что можно увидеть каждый день.
        Свет стал ярче — или его источник приблизился к камере. Вероятно, это была большая рыба. Для глубоководных тварей биолюминесценция — обычное дело. А при некотором везении они могли наткнуться на интересное головоногое.
        Картинка ненадолго показала серо-зеленую воду и вернулась к пробоине. По крайней мере, у оператора хватило ума отступить и убраться с пути рыбины.
        Ни одно известное Диди животное не имело форму куба. Или это было еще одно ДУУ, о котором ей не сообщили? В центре его была пустота в форме шара. Зачем? Для сбора образцов?
        Что бы это ни было, оно пыталось выбраться наружу. Неудачно повернутый относительно неровного отверстия, куб ударился в рваный ржавый край. Когда он отвалился, стали видны подробности, насколько это было возможно при таком поганом изображении. Цвет кубической штуковины был чем-то между серебром и латунью, а еще она, в отличие от ржавых останков крушения, выглядела новой.
        Там, где у нее должен быть верх, виднелся треугольный выступ. Но у куба ведь необязательно есть верх? Может быть, это был бок или даже низ.
        Потом была красная вспышка, и экран почернел. Сенсационное повествование тоже остановилось. Диди попробовала микрофон. Она так разволновалась, что ей впервые за последние два года пришлось секунду подумать, чтобы вспомнить имя ассистента.
        — Дейл? Что происходит?
        Тишина.
        Запиликал запасной канал связи по Скайпу. Диди чуть не сломала мышку, кликая на кнопку ответа, но изображение не появилось. Приложение сообщило, что имеется только звук, но не причину этого.
        Смешанные статически-динамические передатчики транслировали крики и плеск воды, крайние частоты были обрезаны полосой передачи канала. Но даже в таком ужасном звуке было ясно, что запись голоса, которую она услышала, была очень скверного качества. Если бы эти слова не заполняли все новости последние 48 часов, Клейтон бы их не поняла:
        — Wo ist Kapitan Amerika?
        Потом раздался ужасный треск, как будто весь корабль смялся, как алюминиевая банка у нее в руке.
        Хотя Диди очень любила безбрежное море и его неисчислимые тайны, она порадовалась, что сейчас сидит дома.


        Кейд не соврал насчет размеров запасного изолятора. Если бы Роджерс не знал, что он пациент, то решил бы, что его подвергают психологической пытке. Тесные металлические стены создавали ощущение, что он стиснут, как ломоть хлеба в тостере. И к тому же из маленького квадратного окна было видно только пустую комнату с дверью. Даже контрольная панель около него, которая показывала жизненно важные показатели, была вне поля зрения Стива.
        Этот изолятор действительно изолировал его ото всего. Ниа и Кейд были в другой лаборатории, Фьюри в рубке, а Старк в грузовом отсеке, пытаясь пресечь любые попытки останков Спящих передать какие-либо данные. Не перед кем было делать хорошую мину при плохой игре.
        Роджерс старался преодолеть растущее чувство дискомфорта, но все равно скривился, глядя на двухдюймовую картинку на лэптопе Кейда, которая показывала успехи третьего Спящего. Слава богу, что агент Велез в радиоразведке недаром ела свой хлеб. Она поймала сигнал бедствия, проследила его до сетевого адреса на западном побережье Флориды и обнаружила панический звонок на 911 от некоего свободного видеомонтажера.
        В результате к тому времени, когда Спящий показался у берега острова Кэптива, была эвакуирована большая территория. И очень вовремя — в отличие от предыдущих, этот Спящий не стал откладывать атаку. С тех пор, как он причалил к берегу, красные лучи — какая-то форма лазерного излучения — били из четырех его углов, уничтожая все на своем пути. На острове это был только пляж и гольф-клуб, но Спящий направлялся прямо к Кейп-Корал[19 - ^1^ Город в штате Флорида, США.  — Прим. ред.] с населением в 200 тысяч человек.
        Но городок не был его целью. Пока что робот, как и треугольники, спрашивал, где Роджерс. Старк утверждал, что этот Спящий находился вне области приема данных, которые транслировал шар. Но сколько времени пройдет, пока он не сменит тактику и не начнет угрожать жизням людей?
        А Капитан Америка был заперт тут.
        На экране появилось маленькое изображение Фьюри, напомнив Роджерсу, что не так уж он одинок.
        — Найди в этом светлую сторону.
        — Какую? Эти пустоты на нем как раз подходят по размерам предыдущим Спящим. Мне не требуются объяснения инженера, чтобы понять, что они должны соединиться, точно как те трое, с которыми я когда-то разбирался.
        — Да, но нам нужны инженеры, чтобы подтвердить, что сейчас все останки шара и треугольников — не более чем мусор, для чего бы они ни были предназначены. Даже Старк говорит, что понадобится что-нибудь с мощью, как у Космического Куба, чтобы собрать их снова. И то, что у него есть место только для тех двух, говорит о том, что он, возможно, последний.
        — Возможно, Ник. Возможно.
        — Тебе лучше, я весь внимание.  — Лицо Фьюри исчезло.
        Глядя на продвижение Спящего, Стив Роджерс чувствовал… что? Операторы беспилотных самолетов ощущали себя бестелесными, глядя на свои мониторы, а он чувствовал как раз обратное. Даже в молодости, когда Стив был физически слабее, он мог атаковать врага сам, непосредственно. Разбитый, он мог попробовать снова. И сейчас его тело требовало доказательств, что оно существует.
        Пальцы сжали лэптоп так крепко, что он чуть не раскрошился. Его спасло только появление Ниа в маленьком окошке. Придя в себя, Кэп отложил компьютер и встал, чтобы поздороваться с ней.
        Рука Н’Томо была согнута в локте, как будто она держала пальто, но там ничего не было. Стив начал острить по поводу нового платья короля, но тут свет отразился от почти прозрачного материала, который принесла Ниа.
        — Сомневаюсь, что это хорошие новости,  — сказала она,  — но получше, чем раньше.
        — Что это?
        Она поднесла вещь поближе, чтобы дать ему разглядеть.
        — Самозарастающий полимер, имеющий некоторые свойства вибраниума. Его изготовили в одном исследовательском центре в Ваканде. Пока что существует только три опытных экземпляра. До последнего времени принимались самые строгие меры по обеспечению их секретности, на которые только способна моя страна.
        — То есть… он украден?
        Доктор подняла бровь и наклонила голову.
        — Тут мы вступаем в область неизвестного. Т’Чалла хотел бы, чтобы происхождение этой вещи оставалось в секрете до тех пор, пока технология не будет доведена до совершенства. Если будет, конечно. Так что эта мембрана не существует, а ты не слышал ничего, что я о ней говорила.
        Роджерс поморщился:
        — Похоже на революционное достижение.
        Аккуратно сложив, Ниа положила мембрану в ящик для безопасной передачи.
        — Это оно и есть. Мембрана достаточно тонкая, так что ты можешь надеть ее под униформу, но она покроет тебя целиком — рот, глаза, уши. Она будет фильтровать твои выделения и даже зарастать поверх небольших ран, включая порезы и дырки от пуль. Единственное, чего ты в ней не сможешь, это облегчиться.
        — Значит, без перерывов на посещение уборной.
        Открыв ящик со своей стороны, он взял мембрану, сжал ее пальцами и… не ощутил ничего.
        — Даже это не убедит Кейда, что я должен снова сражаться. Особенно после того раза.
        Ниа помотала головой:
        — Глядя на то, как Спящий прогрызает Геликарриер, Кейд полностью осознал масштаб угрозы. Он понимает, что если что-то подобное произойдет опять, тебе придется драться. Но… у него есть и другие причины согласиться на новый протокол.
        Роджерс вскинул голову.
        — Например?
        Ниа повернулась вправо, к экрану его жизненных показателей.
        — Как ты себя чувствуешь?
        Он наморщил лоб и улыбнулся:
        — Ну, доктор, не могу сказать, что мне очень легко.
        — Я бы и не поверила, если бы ты так сказал.  — Посмотрев секунду на экран, она моргнула.  — Кровяное давление немного повышено. В нормальных условиях я бы решила, что это ничего не значит, но твои показатели известны своей устойчивостью. Судя по записям, твой пульс так же надежен, как атомные часы в Швейцарии.
        — Я об этом вспомню, если буду искать новую работу. Ты беспокоишься, что это может быть действие вируса?
        Ниа изучила взглядом крошечный изолятор и поджала губы.
        — Я полагаю, что это вызвано окружающей тебя обстановкой. Но давай проверим. Я хочу рассказать тебе одну историю, которая нам в этом поможет. Я была в Западной Африке в команде, работающей в горячих точках во время вспышек Эбола. В одной из пострадавших деревень я часто помогала одной учительнице. У нее были деньги, чтобы сбежать оттуда, но она отказывалась бросить своих учеников. Так много народу умирало, и дети часто спрашивали, почему никак нельзя помочь, вылечить. Она чувствовала, что должна подготовить детские умы к идее, что бывают ситуации, когда сделать нельзя ничего. Поэтому она задала классу вопрос: «Что вы будете делать, если за вами гонится лев?» Один мальчик, Амад, поднял руку. «Я влезу на дерево»,  — заявил он. Учительница сказала: «Хорошо, а если он тоже влезет на дерево?»  — «Я спрыгну в воду и поплыву».  — «А если он тоже прыгнет и поплывет?» Тут Амад задумался, и она понадеялась, что он осознал, что она хотела объяснить, но он скорчил рожу и сказал: «Учитель, вы за меня или за льва?»
        Когда Стив рассмеялся, она опять проверила его показатели.
        — Вот, видишь? Я была права. Давление пришло в норму. У меня замечательный врачебный такт.
        — Вне сомнения,  — кивнул Стив.  — Но я все жду, когда ты вытащишь туза из рукава. Доктор Кейд? Новый протокол?
        — Он согласился выпускать тебя в некоторых экстремальных ситуациях, потому что… были приняты некоторые решения.
        — Решения?
        Не успела она ответить, как в динамиках лэптопа снова закудахтал голос Фьюри:
        — Хорошие новости. Второй Спящий осознал, что его надули, только когда в костюме Железного Человека сгорела схема, имитирующая твою биометрию, так? Ну и, раз этот третий не в силах был засечь твои голубые глаза за синим морем, мы решили широковещательно передавать твою биометрию в эфир, и он попался на приманку. Мы его ведем даже издалека.
        — Отлично! А куда?
        Наступила неловкая пауза.
        — Я думал, доктор Н’Томо уже сказала. Ведь она у тебя?
        Роджерс поглядел на Ниа.
        — Да. Она как раз приступала к этому, но почему ты сам не объяснишь?
        — Ладно. Мы пытаемся увести его в самое изолированное место между двумя океанами — Большую Пустоту на юго-востоке штата Орегон. Двадцать четыре тысячи квадратных миль горной пустыни. Если он пойдет за нами, и мы не сможем его нейтрализовать, ты в этой чудесной мембране можешь попробовать это сам,  — там никого нет на сотни миль вокруг.
        Стив все еще смотрел на Ниа.
        — Чего я здесь не понимаю?
        Она пожала плечами:
        — В этой пустыне можно изолировать не только Спящего, но и тебя…
        — Самый крупный землевладелец в этой области,  — перебил ее Фьюри,  — это правительство, поэтому неудивительно, что у нас там есть база. Если честно, это просто старый склад, но он… подходит для наших целей. Когда угроза Спящего будет устранена, тебя там заморозят.
        Кэп моргнул и потер виски.
        — А я и забыл. Так что, Ник, это мое последнее «прости»?
        Полковник ощетинился:
        — Не будь дураком, тебе не идет. Когда уляжется вся эта возня со Спящим, мы разберемся с этим. У Старка есть новые квантовые компьютеры, которые уменьшают время вычислений в десять раз, а Ричардс, Ксавье и Баннер наготове, чтобы…
        Голос Фьюри отдалился, когда Роджерс осознал, как скоро его снова выдернут из мира. С самого начала репортеры, почитатели, друзья и знакомые, видя его в действии и думая, какой он храбрый, спрашивали его, как он это делает. Он всегда отвечал одинаково: Просто делаю, и все.
        Когда он размышлял о том, как люди умудряются прийти к смерти в покое и с достоинством, ему казалось, что они могли бы тоже сказать: Я просто сделал это.
        — …и вся эта куча народу, они…  — заметив наконец, что Роджерс молчит, Фьюри отступил.  — Я… дам тебе минуту времени.
        — Мне не нужна минута.
        — Тогда я дам ее сам себе.  — И он отключился.
        Взгляд Кэпа вернулся к Ниа. Она опять изучала его показатели, и на этот раз выглядела озабоченной.
        — Опять давление подскочило?
        Даже от самой слабой ее улыбки в комнатке как будто потеплело.
        — Не настолько, чтобы это было очень заметно. Жалко, что у меня нет еще одной шутки, но я все равно не уверена, что она бы помогла.  — Доктор прислонила руку к стеклу.  — Мы не так давно знакомы, но если ты расскажешь, что ты чувствуешь, то окажешь мне честь.
        Он хотел поймать ее на слове, но не знал, как начать.
        — Неизбежность для меня — привычное дело, Ниа. Я сделаю, что должен, приму, что должен, но…
        — Да?
        — Ну, я согласен с Амадом. Если лев поплывет за мной, я нырну и поплыву быстрее.
        — Неправда,  — сказала она.  — Ты повернешься и встретишь его лицом к лицу.

        17
        Удача не должна решать за меня, нужно действовать по схеме. Согласно замыслу

        — Мы уже вошли в этот попутный ветер?
        Внушительный директор Щ.И.Т. стоял неуютно близко, и рулевой Эскалон повернулся, прежде чем ответить:
        — Да, сэр. Двигатели компенсируют его, чтобы поддерживать нужную скорость.
        — Не отвлекайся от своих обязанностей!  — рявкнул Фьюри.
        — Да, сэр.
        В наушнике послышался голос Роджерса:
        — Сурово, Ник.
        Фьюри запыхтел в ярости:
        — Пока что единственная неожиданность у нас — это то, что за последние несколько часов не случилось ничего неожиданного, и я не хочу, чтобы люди расслабились. Сам я достаточно взвинчен от того, что мы летим так низко и так медленно, но должен признать, что прогнозы Старка сбываются в точности.
        — Только не говори ему этого.
        — Мне и не придется, он уже знает. Через два часа после начала он отбыл, оставив скучную возню нам, малоумным.
        — Куда отбыл?
        — Собирать какое-то оборудование.
        Фьюри знал Роджерса достаточно хорошо, чтобы его не обманывала маска, и он видел, что ситуация начала тяготить его. Он решил не упоминать, что Старк собирал свою собственную команду для работы с вирусом. Роджерс, скорее всего, думал, что Старк должен сосредоточиться на Спящих, пока эту угрозу не устранят.
        Они неспешно путешествовали над пустынями Нью-Мексико на высоте, достаточной, чтобы Спящий мог за ними уследить, но вне зоны достижения его оружия. Очевидно, неспособный летать, он преследовал их по земле, равномерно двигаясь и включая свои высокоэнергетические лучи только чтобы убрать препятствия, и время от времени сообщая Стиву по-немецки, что тот должен готовиться к смерти. У робота было четыре ствола, установленных по углам куба на шарнирах. В остальном его правильная форма — куб со сферической пустотой в центре — не давала много пищи для разговоров.
        — Геликарриер может поддерживать постоянную скорость в любых метеорологических условиях,  — продолжал Фьюри.  — Так что, если только «вдруг откуда ни возьмись» не появится ураган пятой категории[20 - ^1^ Высшая категория по шкале Саффира-Симпсона — ветер более 70 м/сек.  — Прим. перев.], мы будем двигаться все так же следующие шесть часов. С другой стороны, я уже видел ураганы пятой категории, появившиеся неизвестно откуда, так что не даю команде расслабиться.
        Имелась и еще одна причина, почему Фьюри был более резок, чем обычно. Он пытался отвлечься от болезненного чувства, связанного с тем, что они планировали для своего друга. Знание, что криокамера уже на месте на базе в Большой Пустоте, не помогало.
        — Запустите полную проверку системы.
        — Сэр, мы запускали ее всего пять минут…
        — Если бы я хотел это знать, я бы посмотрел на часы. Выполняйте!
        — Слушаюсь, сэр.
        Кейд появился на мостике без приглашения. Покрытое шрамами лицо было искажено гневом, а тощая фигура напряжена и готова к бою. Фьюри вздохнул с облегчением при виде кого-то, с кем он мог без зазрения совести ругаться. Когда эксперт мирового уровня выдал свою фирменную высокомерную усмешку, он почувствовал себя еще лучше.
        — Вы очень любите ваши тайны, не так ли?  — начал Кейд.
        Полковник усмехнулся в ответ.
        — Мы разведчики, док. Мы охраняем тайны. Сыворотка Суперсолдата — одна из самых больших, но я обеспечил вас доступом ко всему, что имеет отношение к Кэпу, разве нет?
        Кейд поднял брови:
        — Кроме вот этого. Это я раскопал сам.
        С этими словами он передал Фьюри КПК.
        Увидев, что именно выведено на экран, Фьюри зашипел:
        — Файлы Шмидта!
        Пронзительный гневный голос Кейда наполнил шлем:
        — Но он теперь не совсем Иоганн Шмидт, не правда ли? Не в биологическом смысле. Шаблоны его мозговой активности были перенесены в клон, сделанный со Стива Роджерса. Какая жалость, что наши лучшие разведчики не смогли сохранить их самую большую тайну от настоящих врагов!
        Когда к ним повернулись заинтересованные лица, Фьюри дал волю раздражению:
        — Если только мостик не взорвется, следующий, кто оглянется, будет чистить гальюн зубочисткой!
        Он поправил свой черный комбнезон и повернулся к доктору.
        — Я не силен в любезностях, и вообще меня не волнует, уважаете вы меня или нет, но чтобы моя команда не отвлекалась, пока она работает для спасения жизней, вы будете говорить тише.  — Ник глубоко вздохнул и продолжил:  — Вы правы. Я сел в лужу. Мне надо было послать вам это вместе с остальным. Так вы думаете, Красный Череп тоже заражен этим вирусом? Такое возможно?
        — Не просто возможно! Принимая во внимание все, что я знаю о его связывании с ДНК, это так же несомненно, как то, что завтра взойдет солнце!
        В ухе Фьюри прозвучал голос Стива:
        — Этим можно объяснить появление Спящих именно сейчас. Если Череп знает, что заражен, он пытается дать последний бой.
        — Я подключу тебя к динамику, чтобы док не думал, что я разговариваю сам с собой. И так уже чувствую себя идиотом.  — Фьюри почесал небритую щеку.  — Если это так, то пункт первый — найти его. Спящие могут определять биометрию Кэпа. Может, нам удастся придумать, как использовать это, чтобы выследить Черепа?
        Выражение лица Кейда смягчилось и стало более вдумчивым.
        — Это может сработать. Мне не помешало бы сосредоточиться в одиночестве, и я подозреваю, что доктор Н’Томо какое-то время легко обойдется без моего общества. Я хотел бы, чтобы она курировала этот процесс. Разумеется, при условии, что вы дадите ей соответствующий допуск.
        Фьюри ответил на колкость коротким кивком.
        — Следующий вопрос: что мы будем делать, когда найдем его?
        — А разве это не очевидно? Его нужно нейтрализовать как можно быстрее и эффективнее.
        Фьюри поморщился:
        — Вы имеете в виду, что мы должны его шлепнуть?
        — Да. Лучше всего было бы сожжение в какой-то форме. Температура должна превышать…
        Директор вскинул руку:
        — Позвольте мне прервать вас прямо сейчас. Даже при том, что в принципе у меня нет проблем с этим, мы обычно не казним людей только потому, что они больны. Даже если они нам не нравятся.
        Раздражение Кейда перешло в замешательство.
        — Но… этот человек — военный преступник. Одной его деятельности во время Второй мировой хватило бы на дюжину смертных приговоров. Зачем в такой ситуации прилагать усилия, пытаясь поддержать его жизнь?
        — Потому что мы не убийцы,  — ответил из динамика голос Роджерса, но доктор не растерялся:
        — Называйте это казнью, если вам так легче. Не могу понять, почему вы в данном случае так хотите следовать букве закона, который с легкостью обходите в менее важных ситуациях. Но я уверен, что при должном нажиме мы можем просить Международный суд вынести Иоганну Шмидту заочный приговор и…
        — Вы действительно не понимаете?  — оборвал его Стив.
        Кейд выпрямился. Вытянутая шея, худое тело и маленькие выпуклые глаза делали его похожим на мангуста.
        — При всем уважении я начинаю думать, что я здесь единственный, кто действительно понимает.

        18
        Если бы у меня был миллион лет, я мог бы раздумывать, пока не приду к уверенности, но у меня их нет. Мне нужно решить — и очень скоро

        За много часов до того, как СМИ пришли к своим извращенным выводам о малой высоте полета Геликарриера и его пути, Черепу стала очевидна стратегия Щ.И.Т., и она идеально удовлетворяла его замыслы. Шмидт испытывал облегчение, но признать это значило бы также признать и то, что у него были сомнения в своем плане — и в своем выживании. Вместо того чтобы обнаружить такую слабость, он выразил свои чувства, превратив это в возможность заверить компаньона в своей уверенности.
        — Видишь, Арним? Я был прав.
        — Да. Как вы и предсказывали, Геликарриер ведет последнего Спящего в какое-то безлюдное место, чтобы Роджерс мог сражаться с ним, не рискуя заразить окружающих,  — согласился Андроид.  — И там то, что они ошибочно считают обломками, будет поблизости, ожидая финальной активации Сониключом.
        Какие бы чувства Шмидт не прятал, он не мог отрицать переполнявшую его эйфорию.
        — Разве могло оно идти более совершенно?
        — Более совершенно — это речевая избыточность. Совершенство — это чистое состояние. Что-то или является совершенным, или нет. Ничто не может быть более или менее совершенным.
        Наполненный внезапным головокружительным ощущением силы, Череп не смог скрыть веселья.
        — Доктор Зола, я думаю, вы добавили еще одно значение термину «грамматический нацист».
        Шмидт почти слышал, как процессоры анализируют эмоциональную реакцию Зола. Интерпретировав ее как изумление, аватар на груди изобразил соответствующее случаю озадаченное выражение.
        — Вы только что пошутили?
        Череп усмехнулся:
        — Необычно, правда?
        На аватаре появились линии вдоль бровей, выражающие озабоченность.
        — Это просто исключительно. Мне нужно еще раз проверить результаты последних анализов.
        Еще один симптом? Сознание, что уверенность Шмидта в своих силах могла быть вызвана безмозглым вирусом, было глубоко оскорбительно.
        Или это тоже было чрезмерной эмоциональной реакцией?
        Как бы там ни было, бурная радость зачахла, и Шмидт понял, что тщится объяснить:
        — В первый раз с тех пор, как ты сказал мне о вирусе, я почувствовал себя…
        — Непобедимым?
        Не успел Череп ответить, как его одолел новый приступ кашля, и весь подбородок оказался в пятнах крови. Приступы теперь случались чаще. К счастью, уже через полминуты он прошел. Капли слюны, смешанной с красным, были слишком хорошо видны. Но, не успел Шмидт вытереть рот, как глаза его расширились от новой боли. В груди жгло, а горло раздулось, как будто его душили.
        Сначала Череп ударился об стол, потом качнулся к доктору. Руки андроида поддержали его. Впервые Череп принял помощь. Он даже позволил андроиду усадить себя в кресло. Потом Зола молча отодвинулся.
        Еще более удивительно было, что Шмидт потянул его обратно. Череп пристально смотрел, но не на лицо, а в линзы камер, за которыми, как он знал, на самом деле находится мозг андроида.
        — Арним, как далеко бы ты зашел, чтобы сохранить себе жизнь? Не казалось ли тебе, что и тут есть предел?
        — Лучший индикатор поведения в будущем — это поведение в прошлом. Вы знаете, что я мог бы перенести шаблоны своей мозговой активности в человеческое тело, как вы. Но я выбрал гораздо более прочную и долговечную форму, чтобы мне легче было, выражаясь вашими словами, сохранять себе жизнь. Если здесь для меня есть какой-то предел, мне еще предстоит с ним столкнуться.
        Удовлетворенный, Шмидт отпустил его.
        — Тогда в этом мы одинаковы.  — Негнущимися пальцами он стянул перчатки.  — Нет такого преступления против мира или самого себя, которого я не совершил бы ради поддержания собственного существования.  — Его голова опустилась. Секунду он не был уверен, почему смотрит на огонь — специально, или просто у него нет сил поднять голову.  — Но все равно, я должен признаться, что эта боль была… уникальной.
        — Уникальной,  — повторил Зола.  — По характеру или по силе?
        Знакомый шум и пощелкивание сказали Иоганну, что Зола обращается к своему медицинскому оборудованию за последними результатами анализов.
        Череп сжал то, что осталось от его губ.
        — И то и другое.
        — Вы не будете первым, кто верит, что есть вещи хуже смерти.
        Это была легкая болтовня в исполнении Зола. Видимо, на анализ данных потребовалось больше времени, чем полагал Череп. Уверенный, что узнает любую новую информацию сразу, как только она появится, Иоганн не видел причины не поучаствовать в беседе для развлечения.
        — Ты не понял. Смерть не лучше и не хуже, она ничто. А боль, с другой стороны, может стимулировать.
        — Тогда, может быть, ваша боль стимулировала вас понять, почему более слабое создание может предпочесть смерть страданию?
        К чему он вел? Он все еще считал, что их план может провалиться? Или подготавливал босса к концу?
        Шмидт схватился за подлокотники кресла и провел по ним руками.
        — Симпатии к слабым? Нет. Более абстрактное осознание? И даже не оно. Просто я удивлен, что мне придется испытать все крайности, которые может предложить это тело.  — Он вцепился в подлокотники так сильно, что на тыльной стороне ладоней выступили вены.  — Даже если я превращусь в трясущееся желе, способное только испытывать боль, мой гнев поддержит меня до последнего. И даже после того.
        Зола отошел от своего оборудования.
        — Это очень удачно для вас. Я уже объяснял, как вирус путешествует по нервной системе вместо кровотока, где антитела могли бы атаковать его. С одной стороны, хотя приступы еще будут, ваши жизненно важные органы окажутся атакованы в последнюю очередь. Однако тесты подтверждают, что боль скоро усилится.
        — Усилится?
        Чувство безнадежного ужаса было таким сильным, что Шмидт не смог сохранить на лице бесстрастное выражение. Но в следующий момент он похоронил все эмоции, глубоко и надежно.
        — Мне нельзя сдаваться. Только не сейчас, когда нам почти удалось.
        — Понял. Но даже если Спящие соберутся, остается вопрос вашего присутствия. Могу я спросить, как вы планируете до них добираться?
        Несмотря на капающий с лица розоватый пот, Красный Череп ухмыльнулся. У него появилась еще одна возможность продемонстрировать кому-то свою уверенность.
        — И тебя волнует это? Это вообще не составляет проблемы, разве ты не видишь? Они сами доставят меня к ним.

        19
        Настоящая красота делает само понятие удачи бессмысленным прочерком, свидетельствующим об отсутствии информации

        Необозримость пустынь Орегона представляла собой разительный контраст с карантинной камерой, но они были схожи пустотой и бесплодностью. Когда беспилотник высадил Стива Роджерса в Большой Пустоте, ему на ум пришла первая строчка из песни «Не безобразничаю» Фэтса Уоллера[21 -  Фэтс Уоллер (1904 —1943)  — популярный американский джазовый пианист, певец и комик 20 —30-х годов.]: «Не с кем поговорить, я один».
        А ведь это действительно была идея. Не на кого посмотреть, некому навредить, некого заразить. Даже до ближайшего стада скота, который кое-как кормился на этой пустоши, было более ста миль.
        Хотя пленка не давала ему почувствовать свежий воздух кожей или ощутить его вкус на языке, огромность пространства подавляла. За вычетом жары, плоское ничто и нависающее над ним небо напомнили Стиву просторы заснеженной тундры, с которыми столкнулись нацисты при наступлении по Плану Барбаросса, попытке вторжения в Россию. В яростном победном марше они оказались не подготовлены к постоянному напоминанию ландшафта о том, насколько они на самом деле маленькие. Семьдесят пять процентов их военной силы участвовало во вторжении — и впервые они потерпели подобное поражение, физически и морально.
        В нем эти дали вызывали совсем другую реакцию, вероятно, незнакомую высокомерным наци — благоговение.
        Решение высадить его было принято поспешно. До базы все еще оставалось много миль, когда куб, как будто потеряв терпение, остановился и сменил пластинку на всем давно знакомое:
        — Wenn Kapitan Amerika ist nicht hier innerhalb einer stunde, werden viele zivilisten sterben.
        Находящийся в Силиконовой Долине Старк сказал по телефону: то, что робота удалось завести так далеко — большая удача. Тони полагал, что куб не стал бы следовать за сигналом вечно, что у него есть таймер, и он должен был уже переключиться на другую подпрограмму. Просто от старости ответственные за это механизмы немного заело, но в результате длинного путешествия шестеренки механического пианино растрясло, и они освободились.
        От свиста ветра в ушах голос Фьюри в комме было плохо слышно.
        — Он в паре километров восточнее.
        Роджерс видел врага. Далеко-далеко, но его прямые линии сверкали сквозь жаркое марево. Впрочем, Спящий становился меньше, уходил от него. Не осознавая, как близко до цели, он искал население, чтобы устроить побоище.
        Чтобы привлечь его внимание, Стив с силой запустил щит. Стоя на месте, он смотрел на полет круглого куска металла. Щит почти исчез, когда знакомый звенящий удар сообщил, что оружие попало в куб. Потом щит отскочил обратно в сторону хозяина, но импульса, на который Кэп обычно полагался, могло не хватить на преодоление всей дистанции.
        Не проблема. Нажатием пальца на ладонь он активировал магниты в перчатке и на щите, и диск со свистом полетел назад. Нарастающий звук точно сообщал Роджерсу, где щит, пока он смотрел на куб.
        Достаточно ли одного раза, или Спящему требуется больше?
        Куб перестал уменьшаться, но все еще не желал направляться к нему. Кэп думал, что слышит что-то, но этот звук утонул в стуке щита о перчатку. Потом он услышал его снова — громкие щелчки. Вспомнив шар, он подумал, что это работают механизмы внутри куба — но то были не они.
        Суперсолдат слышал вырывающиеся лучи энергии, которые до этого видел на экранах. Исходя из четырех углов куба, они кромсали воздух и землю, отчего Спящий стал похож на большого квадратного паука на тоненьких, рубинового цвета, ножках. Правда, в отличие от ножек, куб не использвал их для передвижения, но они щелкали, когда поворачивались.
        Может, они работали как сенсоры, пытаясь обнаружить врага?
        Секунду спустя куб снова двинулся от него. Стив метнул щит и поторопился ему вслед, поднимая в воздух сухой песок при каждом шаге. Когда щит вернулся, он приготовился бросить его, не останавливаясь, еще раз, но куб, наконец, отреагировал.
        Как плохой парень в классическом вестерне, он наклонился в сторону Кэпа. Двигаясь к нему, он стрелял во все стороны под разными углами. Смотреть на это вживую было совсем не то, что на мониторах, и обнадеживающие выводы Фьюри казались более убедительными. Очевидно, пустоты в кубе предназначались для остальных двух Спящих, они должны были образовать одно целое. Из того факта, что пустот только две, следовало, что, по всей вероятности, куб был последним из них.
        Единственное, в чем Роджерс не был окончательно уверен, это что двое остальных действительно уничтожены. Но, имей нацисты доступ к Космическому Кубу,  — и вся история Второй мировой была бы совсем другой.
        Подстраиваясь под неторопливое движение куба, Капитан Америка замедлился. Единственными звуками были скрип его ботинок и шипение скользящего по песку куба. Когда дистанция сократилась, он сменил запись:
        — Kapitan Amerika, endlich ihre schwache wird von der ganzen welt gesehen warden!
        «Капитан Америка, наконец твоя слабость станет ясна всему миру!»
        Такая самонадеянность подтверждала, что этот Спящий, скорее всего, последний. В остальном, голос Гитлера не оказал никакого влияния на окружающий ландшафт. Дразнилка была стара и бессмысленна, как плач старой говорящей куклы.
        — Kapitan Amerika, werden Sie schnell und suredly sterben wie jeder, der das ewige Reich zu widersetzen!
        «Капитан Америка, ты падешь так же быстро и неотвратимо, как любой, кто вздумает выступить против Вечного Рейха!»
        Слово «вечный» звучало особенно иронически. Нацисты верили, что существовало три немецких Рейха, или империи. Первой была Священная Римская империя, просуществовавшая около десяти веков. Второй — монархия, зародившаяся в процессе объединения Германии, которая прожила сорок семь лет. Третий Рейх, который Гитлер провозглашал вечным, продержался всего двенадцать. Хотя не было смысла объяснять это болванке с записью…
        Тиканье и блеск солнечного света на металле сообщили ему, что лучи перенацеливаются в его сторону. Четыре красных луча выжигали окружающее, превращая песок в хрупкую стеклянистую корку. Атака была обозначена так явно, что Стив легко увернулся. Приземлившись ближе к кубу, он успел подняться и сделать несколько шагов, прежде чем тот выстрелил опять.
        Роджерс поднял щит, заслоняясь от лучей и надеясь точнее определить, против чего он сражается. Пока энергия обтекала закругленную поверхность щита, он чувствовал давление и жар, правда, не настолько сильный, чтобы обжечь его сквозь защиту или, тем более, повредить вибраниум. Если Старк прав, и прошедшее время повредило куб, видимо, его оружие потеряло в разрушительной силе.
        Однако следующий залп был в тысячи раз сильнее, свалив его с ног.
        Стив тяжело упал. Щит блокировал лучи, но предплечье дрожало, будто через него пропускали сильный электрический ток. Щит так нагрелся, что пришлось бросить его. Упав на землю, он качался и шипел, то громче, то тише, в зависимости от положения на песке.
        На какое-то время лучи скрестились в воздухе, и атака прекратилась. Роджерс подвинулся. Куб дал еще один сосредоточенный залп. На этот раз песок не просто превратился в стекло — на том месте, где он только что стоял, образовалась двухфутовая яма.
        Рубиновые иглы лучей погнались за ним, опять кромсая воздух и не оставляя пути для отступления. Слева и справа, они приближались слишком быстро, чтобы можно было увернуться от них, уйдя назад.
        Оставалось только одно направление, и он прыгнул вперед. Не уверенный, что был достаточно быстр, съежился, пытаясь попасть в сужающееся пространство между лучами. Впереди он видел гладкий куб и шарообразную пустоту в его центре. Сзади — чувствовал жжение в пятке и запах чего-то горящего.
        Приземлившись, Стив почувствовал острую боль в пятке, но она не замедлила его. Оружие куба, закрепленное на шарнирах, было идеально для поражения большой области на длинной или средней дистанции, но сейчас Суперсолдат был ближе и не видел, как куб сможет попасть по нему, не задев самого себя. Приближаясь, он изучал круглую пустоту в поисках других слабых сторон, которыми он мог бы воспользоваться.
        Когда он понял, что сделал именно то, чего ожидал от него куб, или, точнее, его создатели, было слишком поздно. С жутким скрежетом из стенок круглой полости выскочили металлические ленты и попытались запутать, как в силках, его руки и ноги. Стив мог бы от них увернуться, если бы не лучи, отрезающие ему отступление.
        Все, что ему оставалось — скакать, размахивая руками и ногами в разные стороны, чтобы увернуться от хлещущих лент. Стив не успел еще заметить закономерности в их движении, когда одна из них зацепилась за лодыжку раненой ноги и, обернувшись вокруг нее, образовала мертвый захват. Он дернул ленту в одну сторону, потом в другую, пытаясь выбить Спящего из равновесия.
        Разумеется, с Геликарриера за ним наблюдали. Им пора бы уже что-то придумать. Роджерс позвал по комму, но услышал только белый шум. Конечно, ведь куб должен глушить связь.
        Он продолжал двигаться, но скоро еще одна лента схватила его за левое запястье, а другая — за правое. Оборвать их не удавалось. Вся эта штука была создана, чтобы обездвижить Капитана Америка, и естественно, его силу учли.
        Когда Роджерс был надежно захвачен, ленты втянулись, подвесив его по центру круглой полости, а смертоносные лучи отодвинулись. Куб щелкал и жужжал, на этот раз в точности так же, как раньше шар. Звуки повторялись, складываясь почти в мелодию.
        Хотя Стив доверял Фьюри, он не собирался пассивно ожидать того, что произойдет дальше.
        Куб был создан, чтобы убить его. Чтобы избежать такой судьбы, надо было сообразить, как именно. Легко было представить себе разные варианты — например, куб мог сжаться, расплющив жертву, или растянуться, разорвав ее на части. Он мог взорваться, или сжечь все вокруг, как шар.
        Учитывая все хлопоты, на которые пошел Гитлер, чтобы построить и спрятать Спящих, все это выглядело слишком непритязательно.
        Над Кэпом открылась решетка, и все его тело обсыпало сухим белым порошком. Сначала он подумал о спорах сибирской язвы, но для достижения гарантированного результата хватило бы и мизерного их количества, а порошок все продолжал сыпаться.
        Пищевая сода? Но какой в этом смысл? Что Спящий собирался делать?
        Стив прочесывал память, вспоминая все, что сказал куб, в надежде найти подсказку в формулировках.
        …готовься встретить свою судьбу.
        …наконец твоя слабость станет ясна всему миру!
        …ты падешь так же быстро и неотвратимо, как любой, кто вздумает выступить против Вечного Рейха!
        Вечного. Точно!
        Те Спящие, с которыми он сражался когда-то, были предназначены для того, чтобы уничтожить весь мир. Их предполагалось использовать в случае, если Германия проиграет. Но, если прав Тони, эти три были созданы раньше, еще до провала плана «Барбаросса», когда единственной рассматриваемой возможностью была победа нацистов. Бравада в словах, открытое нападение на мирных жителей, желание, чтобы весь мир узнал — все это указывало на другую цель — пропаганду.
        Гитлер не просто хотел умертвить Стива Роджерса — ему нужно было доказательство.
        И более того, он, вероятно, хотел выставить Капитана Америка как трофей.
        Жужжание не прекращалось, и четыре ствола, соскочив со своих внешних креплений, появились внутри, где они могли нацелиться только на одну вещь — на него. Увидев красноватые искры на концах, Кэп подумал, что его длинный путь дейтвительно сейчас закончится. Но лучи, направленные на его пригвожденное тело, были тонки и слабы, они соскальзывали по поверхности униформы почти как вода. Да, они были горячими и нагревали кожу, но слишком медленно, чтобы появились волдыри. Где-то завертелись невидимые вентиляторы, гоня воздух и распределяя тепло равномерно вокруг него, как в аэрогриле.
        Вот оно что! Куб превращался в духовку. Теперь план был ясен. Он собирался испечь Кэпа, высушить тело, не причиняя ему слишком больших повреждений, а потом пройти маршем по всему миру, выставляя напоказ получившуюся мумию. А сода нужна, чтобы поглотить лишнюю воду. Но мембрана под униформой не давала ей впитывать пот, который собирался на теле. И он начал закипать.
        В уме мелькнул образ Кейда, разочарованного тем, что температура недостаточно высока, чтобы уничтожить вирус.
        Ощущение жара превращалось в тупую боль. Тело хотело корчиться, но Стив использовал адреналин для еще одного рывка из пут. Каждый дюйм его усовершенствованных мускулов напрягся. Он потянул все четыре конечности с такой силой, которая могла в экстремальных обстоятельствах гнуть сталь.
        Безуспешно.
        К жужжанию и щелканью присоединился скрежет. Как шторы наоборот, снизу куба поднимались прозрачные стены. Чем выше они становились, тем невозможнее выглядели. Пространство, из которого они появились, было слишком мало, чтобы вместить их. Наверное, этот стеклоподобный материал был какой-то жидкостью, затвердевавшей на воздухе.
        Цель была понятна: тепло в закрытом пространстве облегчало процесс мумификации и улучшало выставочные качества экспоната.
        Боль усиливалась, и думать стало труднее. Постоянная мука была так же сильна, как ожог, который заставил его бросить щит.
        Щит все еще валялся где-то в песке, напомнив Стиву, что у него в запасе есть еще один трюк. Запястья были зафиксированы, но он мог достать пальцами до управляющей панели на ладони и послать щит в полет к нему. Если оружие окажется между его телом и лучами, то отразит их обратно на куб.
        Но магнитный механизм возврата был спроектирован в расчете на то, что Кэп будет достаточно подвижен, чтобы ухватить возвращающийся щит. Его аэродинамика была так мастерски сделана, что щит мог прорваться сквозь любое число препятствий на пути к перчатке. С растянутыми в разные стороны конечностями, одним из таких препятствий была рука Роджерса.
        Время уходило. Если Стив дождется, пока куб полностью запечатается, щит может разбить одну из прозрачных стен, но, окажись они хоть чуть-чуть упругими, и он просто отскочит. С другой стороны, если он подождет, пока куб почти запечатается, щит может остановить это.
        Ожидать нужного момента было нелегко. От постоянного жара кожа превратилась в сплошной волдырь. Кэп заскрипел зубами и удивился, какие они горячие по сравнению с языком. Трясясь, он пытался сопоставить скорость полета щита с поднятием стенок, представляя себе его путь и угол.
        Это могло сработать. Могло.
        «Только бы не отключиться… Только бы нажать кнопку вовремя…
        …сейчас!»
        Щит взвился в воздух, подняв облачко песка и пожирая сухое бесплодное пространство между собой и кубом. Когда щит приблизился, Кэп забеспокоился, что он летит слишком низко и бесполезно ударит в основание куба, но этого не случилось. Он ударил как раз там, где нужно, вклинившись между поднимающейся стеной и каркасом куба.
        Это сработало, но не до конца.
        Щит не давал стене подниматься, но и не долетел до лучей. Если он и отсрочил неизбежное, то лишь на какие-то мгновения. Жар не спадал. Кэп разыграл свою последнюю карту. Зная, что за ним наблюдают с Геликарриера, он подумал, есть ли среди наблюдателей Ниа. Но все равно, он чувствовал себя одиноким.
        «Фьюри, где же ты?»
        Ответ пришел секунду спустя. Мощный залп, совершенно черный на белом песке, ударил в наружный край щита. Как стебелек травы, режущий крепкий дуб во время урагана, щит рванулся наверх с такой силой и скоростью, что взломал верх куба.
        То, что осталось от Спящего, взорвалось. Роджерс не понял, чем это было вызвано — вторым залпом с Геликарриера, или какой-то механизм саморазрушения послал его, вместе с обломками его бывшей клетки, высоко в полет. Толкавшая в спину ударная волна была горячее и сильнее, чем то, что он испытывал внутри куба, но даже сквозь защитную пленку воздух впереди казался прохладным бризом.
        Из-за обрывков лент, все еще болтавшихся на запястьях и щиколотках, приземление вышло более неуклюжим, чем следовало, но облегчение, которое он испытал, от этого ничуть не уменьшилось.
        Кэп поднялся на четвереньки и сделал несколько глубоких вдохов. В десяти ярдах от него земля была сожжена дотла. Среди мусора все еще дымились большие обломки. Он встал, выпрямился, и проверил комм.
        — Ник, ты слышишь меня?
        — Четко и ясно.
        — Там было жарко. Что вы так долго?
        — Когда он убрал эти лучи, у него, видимо, не осталось другого оружия, но мы не могли выстрелить, не рискуя тобой. Твой щит нас выручил. Мы прицелились по звезде, а остальное уже история.
        — Это хорошо.
        — Кстати, пока ты там отплясывал рок-н-ролл, заработала моя идея воспроизвести биосенсоры Спящих. Сначала мы смогли засечь только тебя: похоже, зона приема у них очень ограничена, поэтому они не гонялись за Черепом. Но потом мы через УКВ-антенну расширили зону приема и получили сигнал. Шмидт, похоже, обосновался в настоящем замке в Роско, штат Нью-Йорк.
        — И это хорошие новости?
        — Думаю, да. Агент Велез из радиоразведки была в ударе, и у меня есть ее обзор всех спутниковых данных по этой территории за последние несколько месяцев. Еще три дня назад в этом здании проживало около тридцати человек. Потом был некоторый всплеск температуры, не сопоставимый с погодой, после которого все биологические объекты, кроме самого Черепа, исчезли. В некоторых атмосферных аномалиях над территорией наблюдаются следы химических веществ, идентифицируемых как пепел человеческих останков.
        — Он испепелил своих слуг.
        Стив почувствовал укол жалости даже прежде, чем осознал, чем были вызваны эти действия.
        — Он это совершил, чтобы предотвратить заражение. Значит, у него активный штамм вируса?
        — Возможно, и так. Наверное, это самое лучшее объяснение. Хотя, зная, как высоко Череп ценит человеческую жизнь, может, у него просто штрудель к завтраку подгорел. Кстати, Кейд мечет икру,  — он убежден, что конец света уже наступил. И, черт возьми, возможно, он прав. Но об этом мы сможем поболтать и на базе, до нее всего четыре мили. Посылаю беспилотник, он тебя подберет. Наслаждайся свежим воздухом, пока дают. Там, на борту, тебя ждет костюм биологической защиты на случай, если мембрана была повреждена.
        Роджерс поглядел на ровные безжизненные просторы и синее небо.
        — Если ты не возражаешь, я лучше прогуляюсь пешком.

        20
        Желание сохранить эту красоту не может быть бесполезным

        Базальтовая пещера, раньше использовавшаяся для хранения старых записей, была спешно переоборудована. По понятным причинам, первой из новых модульных конструкций, возведенных инженерами Щ.И.Т., был изолятор четвертого уровня. В других модулях были места работы команды и обслуживающего персонала, но в этом — самом большом и дорогом — помещались лишь три довольно просторных карантинных камеры. В камере Роджерса даже имелось окно, хотя из него была видна только черная каменная стена.
        Но мозг Стива был занят не окружающим. Он сосредоточился на Красном Черепе и отчете Джейкобса. Вернувшись после Парижа к службе, раненый агент входил в разведгруппу, работавшую в штате Нью-Йорк. Пока он говорил, его лицо на мониторе — одном из девяти, встроенных в стену,  — заполняло почти весь экран. За вычетом нескольких царапин и некоторой бледности, он выглядел здоровым.
        — Пока нет подтверждения, что это активный патоген, Центр по контролю заболеваемости не будет публично объявлять это опасной зоной, но мы поступаем так, как будто так оно и есть — расширяем периметр вокруг замка Черепа до двух миль вокруг границ его собственности и эвакуируем жилье и бизнес. Там около тысячи акров лесистой местности. Мы легко ее блокировали, но этот парень зарылся глубже, чем посольство Латверии. Инфракрасная съемка со спутников говорит, что он — единственный биологический объект внутри, но нашему электронному оборудованию мешает какое-то электромагнитное поле. Автономные дроны записывают только серую мглу. Мы даже пытались запустить робота в канализацию, чтобы подобраться поближе,  — и с тем же результатом. Честно говоря, я не имею понятия, что за защиту он там установил.
        Картинка с Джейкобсом съежилась, а с Фьюри — расширилась.
        — Надеюсь, все здесь, кроме доктора Кейда, предложившего сбросить термобарическую бомбу посреди штата Нью-Йорк, чтобы наверняка уничтожить вирус, согласны, что нужны наземные силы для проведения операции по изъятию?  — Он подождал, пока все кивнули.  — Хорошо. И раз уж зашла речь о всеми нами любимом эпидемиологе… Кейд, вы не хотите озвучить ваш, а также доктора Н’Томо и даже Центра по контролю, неожиданный вывод, кто будет этими силами?
        Изображение Кейда на мониторе было резким, подчеркивая шрамы на лице и высокую степень измотанности. Он потер глаза.
        — Если логичный вывод выглядит для вас неожиданно, полковник, то что вы считаете нормой? Предполагая, что вирус активен, нужно минимизировать вероятность вспышки заболевания просто из соображений здравого смысла. Мы можем это сделать, послав кого-то, кто уже им заражен, то есть капитана Роджерса. Если у Черепа другой штамм, это означает дополнительный риск для Роджерса. С другой стороны, что бы ни удерживало вирус в нем в инертном состоянии, оно может сработать так же и для другого штамма. И я не могу сказать того же о любом другом человеке на планете. Кроме того, риск для него снизит мембрана.
        Лицо Фьюри побагровело.
        — Для человека в карантине он чертовски много ходит в гости, что приводит нас к целому слону Шрёдингера в закрытой комнате. Если у Шмидта есть симптомы, что мы будем с ним делать? Раз там источник электромагнитных помех, связи не будет, и решение принимать Кэпу.
        Опять заговорил Кейд:
        — Капитан Роджерс, хочу напомнить вам нашу недавнюю беседу. То, что вы скорее умрете, чем подвергнете риску невинных,  — установленный факт. В нашем случае, цените ли вы жизнь Черепа больше, чем всех тех, кого может унести пандемия?
        Стив побледнел.
        — Это вы можете быть уверены в последствиях, а я считаю, что только Господь Бог знает будущее. Какими бы обоснованными ни были наши оценки, все, о чем мы может судить — это настоящий момент, и в тот момент это может быть убийством. Я не собираюсь просто пойти и убить его.
        Кейд снова потер глаза.
        — Мы играем словами. Доктор Н’Томо, не могли бы вы кратко изложить содержание документа, который я вам прислал?
        Появилось лицо Ниа. Испытывая неловкость, она кашлянула.
        — Примерно два часа назад Международный суд на экстренном заседании заочно приговорил Иоганна Шмидта к смерти. Капитан Роджерс получил полномочия действовать как официальное орудие суда. И, как таковому, ему дано явное предписание привести в исполнение этот приговор как можно быстрее и милосерднее.


        Через несколько секунд после того, как Зола извлек шприц из руки Шмидта, обстановка сумрачной комнаты стала более четкой, а краски — более живыми. Иоганн чувствовал себя сильным, как всегда. Зола отступил, но его сенсоры остались направлены на Черепа.
        — Ждешь побочных эффектов?
        — Такое количество адреналина может вызвать инфаркт у нормального человека. Но ваше тело…
        — Ja, знаю. Ненормально.
        Шмидт собирался проиграть предстоящую битву, но только в том же смысле, в котором ее уже «проиграли» Спящие. В громоздких защитных костюмах, которые им, без сомнения, придется надеть, даже у лучших агентов Щ.И.Т. было против него мало шансов. Ему придется позволить захватить и изолировать себя. Но, если он сдастся слишком легко, у них могут появиться подозрения. Нужно было организовать видимость сражения.
        Можно попытаться заразить нескольких.
        Надеяться, что его поместят около временно бездействующего оружия, было полной авантюрой, но куда бы Щ.И.Т. не поместил его, Череп будет находиться в лучших условиях, чтобы его засечь. А потом — кто знает? Если у них есть лекарство, возможно, он позволит дать его себе. А потом все равно использует Спящих, чтобы уничтожить ненавистного врага.
        — Как вы себя чувствуете?
        Левая часть лица Шмидта искривилась в подобие улыбки:
        — Как будто я буду жить вечно.
        Аватар Зола воспроизвел выражение лица босса.
        — В норме эффект эпинефрина длится около двадцати минут, но это моя собственная разработка. Некоторые добавки формируют оболочку, которая постепенно выпускает лекарство. Полный эффект должен длиться три часа. После чего, боюсь, ваш метаболизм резко нарушится. Весьма желательно, чтобы ваша встреча со Щ.И.Т. состоялась до этого.
        Расправляя закатанный рукав, Шмидт кивнул. Внезапная темнота за спиной привлекла его внимание к мониторам. Передачи новостей прекратились.
        — Они перерезали волоконную оптику. Странно, почему это заняло у них так много времени. Встроенная система безопасности пока не регистрирует вторжения, но это ненадолго.
        Натянув перчатки, Череп взял Сониключ, тщательно завернул в микроволокнистый материал, экранирующий прибор от большинства сенсоров, и положил его в рот. Отсалютовав Зола бокалом, он запил ключ порцией «Пильзнера».
        — Тебе пора уходить.
        — Понял, герр Шмидт.
        Потирая костлявые запястья под кожей перчаток, Череп наблюдал за странной фигурой, которая была его доктором и компаньоном.
        — Я чувствую, что должен сказать тебе спасибо за то, что ты был на моей стороне, но благодарность никогда не давалась мне легко.
        Ему показалось, что он уловил скепсис в оцифрованном голосе:
        — Хотя такие принципы основаны больше на ожидаемых результатах, чем на чистой сентиментальности, я сознаюсь в своих чувствах относительно нашего расставания. Могу себе позволить такую роскошь. Однако, вы должны быть в наилучшей форме, чтобы встретить грядущее, и я не хочу быть причиной какого-либо ущерба для вас. Возможно, одно признание другого сорта с моей стороны сделает расставание легче.
        С облегчением, что он избавлен от выражения эмоций, Череп воспользовался возможностью проявить любопытство:
        — Признание? С твоей стороны? Любое твое предательство было бы для меня роковым. Какие признания ты приготовил?
        — Только то, что я скрыл некоторую информацию. Мне часто казалось, что вы становитесь полностью иррациональны, что ваш план никогда не сработает. Но вам я ничего об этом не сказал.
        Череп наклонил голову.
        — Почему? Бывало, ты не соглашался со мной…
        И снова он услышал эти скептические интонации. На этот раз оно было приправлено… робостью?
        — Я думал, что будет лучше потакать вам.
        — Потакать — мне?
        — Да… В качестве милосердия к умирающему.
        Череп вскипел; его гнев подогревался адреналином, и Зола должен был это знать.
        — Видите? Я устранил необходимость благодарить меня, и вместо нее наполнил вас гневом, который, как вы верите, питает вашу волю.
        Сердце грохотало, как перфоратор, Шмидт с трудом заговорил:
        — Действительно. И за это я по доброй воле благодарю тебя.
        Со спокойствием медлительной заводной игрушки андроид шагнул к двери.
        — Я пойду в подвал, нагрею тело до трехсот градусов по Цельсию, чтобы уничтожить любые следы вируса, и выйду через туннель. Сомневаюсь, что они смогли засечь меня, но я минимизировал свою энергетическую сигнатуру, чтобы оставаться невидимым для их сканеров даже после того, как покину защитное электромагнитное поле.  — Его тело было повернуто в сторону зала, но линзы все еще смотрели назад.  — Прощай, Иоганн.
        Шмидт щелкнул каблуками и отвесил церемонный поклон.
        — Арним.
        Усиленная дверь закрылась, щелкнул замок. Череп смотрел на нее, пока звук тяжелых шагов в зале не затих. Тогда он повернулся посмотреть на путешествие Зола на мониторах.
        Пока Арним шел, его тело светилось, как спирали электрической горелки. Дойдя до подвала, он постоял неподвижно, пока его тело не приобрело обычный цвет, и исчез в аварийном туннеле.
        Чтобы не тратить заряд батарей, Шмидт выключил все, кроме некоторых мониторов, и сел.
        Один.
        Наедине со слабеющим телом. Со стерильным воздухом. Со своей волей в бесконечной темноте.
        И с бьющимся в венах адреналином, он подумал: «Наверное, так чувствовал себя Бог перед творением».

        21
        Не ценить красоту — это и есть определение бесполезности

        Желтый, красный и оранжевый — плывущие внизу облака были раскрашены в цвета заката. Выпрыгнув из флаера, Стив Роджерс нырнул вниз. Он мог бы испытывать опьяняющее чувство свободы, но данное ему поручение не давало наслаждаться видом.
        Ему велели убить.
        Он не возражал против вердикта суда. Не существовало более высокой политической власти, и ставки не могли подняться еще выше,  — а Шмидт был подлой гнусной тварью. Но даже если Череп болен и умирает, а вирус угрожает человечеству, все-таки тут есть над чем подумать, не так ли?
        Будь у него такая возможность, убил бы он даже Гитлера? Для Стива Роджерса этот вопрос вовсе не был абстрактным, в отличие от гипотетического крушения поезда, изобретенного Кейдом. Союзники и их генералы делали такие попытки, но им никогда и в голову не приходило просить Капитана Америка быть убийцей. Они точно знали, что он откажется. И, кроме того, даже самые циничные военные деятели хорошо понимали ценность Капитана как символа.
        Он носил звание капитана, но никогда не был рядовым. Он принимал на себя миссии, которые имели для него смысл, но служил только американской мечте. Это значило больше, чем подчинение каким-то конкретным людям или приказам…
        Когда он погрузился в облака, их первозданная красота исчезла. Как и в любой мечте, дьявол прячется в деталях. Вблизи потрясающие цвета слились в сырой серый туман. Он быстро проносился мимо, делая влажной униформу и мембрану.
        Ему вспомнился вопрос Кейда: «Цените ли вы жизнь Черепа больше, чем всех тех, кого может унести пандемия?»
        Если бы Иоганн Шмидт нацелил оружие на человека, или собирался взорвать бомбу, и единственным способом остановить его было бы прикончить, Кэп бы не заколебался. Но тогда это было бы сражение, а не казнь.
        Достаточная ли это разница?
        Вскоре они встретятся, и Стив Роджерс поймет, что ему делать. В горячке боя это может даже не быть проблемой. Он участвовал во многих боях, когда враг не уходил от него.
        Облака рассеялись, и показался замок — кусочек старой Европы, заброшенный в Новый Свет. Инстинкт подсказал Кэпу, что пора дергать вытяжной трос, но он медлил. Приземление могло стать не таким мягким, но он хотел оставаться незаметным как можно дольше.
        Весь мир видел его в защитном костюме, а также как он использовал доспех Железного Человека с голограммой лица на стекле шлема. Другие могли гадать о причине, но Череп знал, что это из-за вируса, которым оба они были заражены. Он ожидал кого-нибудь, может быть, но только не своего старейшего врага во плоти.
        Пока все увеличивающаяся скорость не обеспечила ему что-нибудь помимо синяков при приземлении, Стив дернул трос. Параплан развернулся, его маскировочная ткань отразила темнеющее небо. Коптер правильно выбрал точку сброса: несмотря на скорость, ему почти не пришлось править, чтобы достичь наклонной крыши.
        Совершив маневр, от которого сломались бы все кости в обычном теле, Кэп подождал, пока не окажется в пяти ярдах над крышей, и освободился от подвески, предоставив ее вместе с парапланом воле ветров. Он ударился о черепицу немного сильнее, чем ожидал, и покатился под уклон к основанию высокого каменного дымохода. Пока он скорчился в его тени, поломанные куски черепицы скакали мимо и летели три этажа вниз, чтобы шлепнуться в кусты.
        Из трубы поднялся лафет, оружие на нем разразилось автоматическим огнем. Но нацелено оно было не на Стива, а на все еще развевающийся параплан, который и был искромсан в клочья. А у старого замка был далеко не один дымоход, а шесть — и на каждом уже было видно похожее оружие. Красные точки лазерных прицелов скакали по крыше и вокруг. Отсутствие огня говорило о том, что его еще не засекли.
        Череп был где-то внутри, дистанционно управляя пулеметами, или доверяя их системе автоматического прицеливания. Но где именно? У замка было два крыла. Роджерс приземлился примерно в центре короткого. Со всех сторон из наклонной крыши торчали слуховые окна. Убывающий солнечный свет осветил помещение за ближайшим из них, которое выглядело как пустой ветхий чердак.
        Зная, что там, где замешан Череп, вещи редко бывают тем, чем кажутся, Кэп достал из-за спины щит и запустил его в стекло. Когда оно разбилось, иллюзия пустого чердака исчезла. Включились огнеметы в дальнем конце коридора, ударив на полпути во вращающийся диск.
        Значит, прицеливание автоматическое.
        Щит пролетел оставшееся пространство, разбил еще одно слуховое окно и вернулся в руку. На ощупь он был холодный. Внутри только запоздавшие язычки пламени лизали слегка закопченные лепные панели. Система была настроена открывать огонь, только если незваный гость был все еще в наличии.
        Был ли Череп слишком болен, чтобы наблюдать за системами защиты, или готовил какой-то другой фокус?
        Огнеметы сообщили ему и еще кое-что. По логике вещей, огонь должен прекращаться там, где находится то, что он защищает. В данном случае это была дверь в другое крыло. Роджерс посмотрел поверх крыши. За слуховыми окнами была видна стена с высокими окнами. Большая комната за ними выглядела заброшенной, но, скорее всего, это тоже была лишь проекция.
        И это место было не хуже любого другого, чтобы начать оттуда свои поиски. Если он прижмется к крыше и будет двигаться быстро, может быть, сенсоры не сработают.
        Не тут-то было.
        В ту же секунду, как Стив добрался под прикрытие дымохода, все пулеметы повернулись и открыли по нему огонь. Пули крупного калибра ударялись в поднятый щит и черепицу вокруг, раскалывая ее и открывая глазу слой брони под ней.
        Стив побежал, поливаемый огнем. Когда он достиг края западной крыши, окна восточного крыла были едва видны сквозь град пуль. Десятки их звякали о щит, и Кэп сделал прыжок наискось. Он думал, что пролетит сквозь стекло, но, пока он прыгал, на окнах выросли железные решетки.
        Стив ударился об одну из них, крепко ухватился и рванул ее в сторону. Он мог бы и выдрать ее, но не под таким плотным огнем, который уже высекал осколки камня из стен замка в опасной близости от рук. Нужно было нейтрализовать пулеметы прежде, чем пытаться проникнуть внутрь, но это дало бы Черепу больше времени на подготовку.
        Если только… он не сделает то и другое одновременно.
        Перескочив к основанию ближайшего дымохода, Кэп приземлился так, чтобы оказаться в мертвой зоне для пулемета. Увы, от этого не перестали стрелять остальные — залп следовал за залпом, пока он лез наверх и заклинивал щит в лафете.
        Неспособные больше поворачиваться, механизмы завыли, но пулемет продолжал стрелять. Подвигав щитом, Стив навел его. Первой целью был пулемет с наилучшим обзором на закрытые окна. Очередь — и дымоход, в котором он был установлен, завалился набок, а потом упал.
        Оставшиеся пулеметы продолжали стрелять, но Роджерс не собирался давать Черепу еще больше времени на передышку. Следующей целью были не решетки на окнах, а то, что их окружало. Когда пули достаточно раскрошили камень, он прыгнул к ним еще раз и ударил ногами с такой силой, чтобы остатки оконной рамы обрушились. Решетка упала внутрь. С громким «бум» они приземлились на мраморный пол в большой темной комнате. За спиной продолжали звенеть стреляные гильзы. Кэп замер в облаке каменной пыли и штукатурки, готовый запустить щит в знакомую фигуру, так же неподвижно стоящую за треснувшим дубовым столом.
        Череп говорил, но его слова тонули в шуме. Поморщившись, он стукнул по какой-то кнопке. Пулеметы замолчали.
        — Так-то лучше,  — сказал Шмидт и, прищурившись, наклонил лысую голову.  — Значит, это ты, а не какой-то суррогат. Но ты совсем не выглядишь больным. Почему?
        — Думаю, это от честной жизни.
        Череп ухмыльнулся.
        — Я понимаю необходимость в остроумии, которое есть у некоторых из твоих кретинов-дружков, но твой наивный идеализм всегда заставлял меня думать, что ты не умеешь шутить. Если честная жизнь может сохранить здоровье, как ты объяснишь, почему все эти тихие невинные овцы умирают от болезней? Их жизнь была недостаточно честной для тебя?
        Шмидт все еще не двигался. Свет мониторов из-за спины не давал как следует разглядеть его лицо. Был ли он слаб, или выжидал благоприятного момента?
        — У них не такое тело, как у нас.
        — Ах, да,  — слегка поклонившись, Череп изобразил гостеприимного хозяина, приветствующего старого друга.  — Туше.
        К Шмидту вернулся его немецкий акцент. Роджерс не слышал его уже очень давно. Действие вируса?
        — Ладно, у меня уже было достаточно философских споров,  — отвратительные тонкие губы издали звук вроде «ц-ц-ц».  — Как это должно быть утомительно для простофиль вроде тебя.
        Когда Иоганн вышел из-за стола, Роджерс напрягся. Череп двигался медленно, держа на виду руки в перчатках. Его осанка была идеальной — никаких нервных подергиваний, пошатывания, непроизвольных движений, по которым можно было бы угадать его намерения, или дрожи, сигнализирующей о болезни. Судя по степени самоконтроля, здоровье Красного Черепа было безупречным.
        Но вот лицо, когда Роджерс наконец его увидел, говорило о другом. Не тонкая алая кожа или схожесть с черепом, не трупное выражение лица или злобный взгляд, а бледные пятна на висках и краснота между зубов.
        Все было ясно. Вирус активен.
        — Одно время я думал, что стоило бы умереть только для того, чтобы избавиться от ассоциации между мной и тобой. Но, видя, как ты здоров и бодр, не могу не спросить: лекарство уже нашли?
        Роджерс покачал головой:
        — Нет. Пока нет. Я тоже заражен, но во мне вирус неактивен.
        Услышав это, Череп долго и звонко хохотал.
        — Ты хочешь сказать, что сражался со Спящими таким нелепым образом только из-за того, что могло произойти?
        — По нашим данным, он мог…
        — Ja-ja, знаю. Угрожать виду. Но, бездействуя столько лет, он активировался только во мне. Я даже начал подозревать, что Вселенная подчиняется какому-то плану.
        Шмидт выглядел необычно самоуглубленным. Может быть, если бы удалось легко захватить его, Роджерс смог бы убедить Кейда и суд, что было бы полезно для поисков лекарства оставить преступника в живых.
        — Ты должен знать, что у нас все над этим работают. Сдайся, подчинись карантину, позволь им исследовать себя. Не думаю, что тебя заботит чье-то еще спасение, но это единственный путь, чтобы спасти тебя самого.
        Череп помахал рукой в перчатке в воздухе, сделал губы дудочкой и подошел на несколько шагов ближе. Сначала он говорил медленно и обдуманно:
        — Nein. Этого не будет. Должен признаться, я думал об этом. Но теперь, когда ты здесь? Нет, я этого не сделаю. Не для тебя. Никогда.  — Внезапно он завизжал:  — Лекарство или нет, я никогда не унижусь перед тобой!
        Череп бросился вперед. Роджерса ошеломили его скорость и свирепость. Он думал, что враг мог самое большее быть так же быстр, так же силен, как и он сам.
        Но Иоганн Шмидт как-то умудрялся быть быстрее. И сильнее.
        Стив поднял щит, но Череп отбил его в сторону. Он ударил правой, но враг заехал ему головой в нос еще до того, как этот удар был завершен. Неожиданная энергия атаки лишила Кэпа равновесия. В горло лилась соленая жидкость. Он вдыхал собственную кровь.
        Отплевавшись, Роджерс пообещал себе никогда больше не попадаться врасплох.
        Хихикая, как сумасшедший, Череп атаковал, и, сделав ложный выпад в корпус, ударил с разворота ногой. Он был очень быстр, но все же промахнулся — Роджерс прыгнул, и нога Черепа просвистела в воздухе. Думая поймать его за полы развевающегося черного кожаного плаща и прервать движение, Роджерс прыгнул на одну из них. Как в лужу масла! Ноги мгновенно потеряли опору.
        Череп фыркнул.
        — Ты думал, такое длиннополое одеяние должно мешать рукопашной схватке? Но мое сделано по образу и подобию хищного насекомоядного растения, чьи жертвы беспомощно сползают по скользкой поверхности к пищеварительным сокам.
        Преимущество было недолгим: Роджерс легко восстановил равновесие. Микроскопическая задержка не давала Черепу времени встать — но он сделал это. Как?
        Каким бы телом он ни обладал, какие боевые искусства ни изучил, в душе Череп был уличным забиякой, отморозком, полагающимся в основном на подлые приемы. А здесь происходило что-то другое, что-то за пределами даже способностей Стива, усиленных сывороткой Суперсолдата. Лучший способ выиграть этот бой — это выяснить, что происходит.
        Надеясь лучше изучить тактику врага, Кэп позволил Шмидту удержать преимущество. Череп напал любительски: ударом сбоку наотмашь. Роджерс шагнул вбок, схватил его за запястье и использовал инерцию движения, чтобы натянуть скользкий рукав на руку Черепа. Он легко заскользил, но порвался от внезапного рывка.
        Череп извернулся и освободился, однако за краткий миг, в который рука Роджерса держала его предплечье, он почувствовал, что вены под кожей бьются так, будто сейчас лопнут.
        Наркотик. Он принял какой-то наркотик.
        Еще доктор Эрскин предупреждал Кэпа давным-давно, что, в отличие от алкоголя, эффект любого стимулятора в его улучшенном теле будет во много раз сильнее. Это подразумевало неприятный побочный эффект: повышенную возбудимость, которая могла бы помешать концентрации. Которая, в свою очередь, объясняла дилетантский удар.
        Шмидт был слишком зол, чтобы мыслить отчетливо. Все, что Роджерсу оставалось сделать — это привести его в ярость, и тогда ошибок будет еще больше.
        Череп развернулся к нему, пытаясь левой рукой опять оттолкнуть щит в сторону. От этого его голова и верх торса остались неприкрытыми. Подавив желание контратаковать правой, Роджерс вонзил край щита в скулу Черепа, зная, что это причинит еще больше боли.
        Враг с воем отшатнулся.
        — Никогда не унизишься? Кого ты хочешь провести?  — сказал Роджерс.  — Ведь это только видимость. Ты едва дерешься. Ты, как и любой обыкновенный хулиган, трус в душе. Ты провел всю жизнь в страхе. Страх — единственная сила, которая когда-либо тобой двигала.
        С глазами навыкате, Шмидт напал.
        — Побереги свою грошовую психологию для нытиков!
        Роджерс не сопротивлялся, позволяя ударам сыпаться на грудь и бока.
        — Вот это, по-твоему, похоже на страх?  — гаркнул Шмидт.
        Нет, не похоже. На самом деле, было даже больно. Очень больно. Но удары были настолько же сильны, насколько беспорядочны, бесцельны. А желтоватые глаза врага стали еще шире.
        — Разве тигр боится своей жертвы?  — Шквал ударов достиг пика и продолжался, но Роджерс слышал заклинания Шмидта за звуками ударяющих кулаков.  — Разве это страх, когда хищник дрожит, ощущая вкус жертвы, трепещущей в его зубах?
        Кэп вытерпел, сколько смог. Череп оставлял себя открытым. Стив уже собирался контратаковать, надеясь вырубить злодея одним ударом, когда сверхъестественная сила того начала слабеть, и Суперсолдат приостановился, выжидая момент. Застигнутый каким-то припадком, Шмидт с трудом дышал, вдыхая и выдыхая все быстрее.
        — Я — охотник! А весь мир — моя жертва!
        Кулаки его уже больше болтались в воздухе, чем наносили удары, выпученные глаза готовы были лопнуть. К тому времени, когда он сделал несколько последних ударов, Роджерс распрямил спину.
        — И этого не будет… никогда… чтобы я был… в зубах… умоляя… это будешь…
        Шмидт снова занес кулак, но тут все его тело обмякло, и он согнулся пополам, сотрясаемый дрожью. Из его горла вырвался кошмарный хрип. Одна дрожащая рука уперлась в звезду на груди Роджерса, а другой он схватился за собственную грудь.
        Потом Иоганн упал на колени.
        — Это… будешь…
        Роджерс шагнул назад, позволив ему упасть на пол. Руки Шмидта болтались в остатках рукавов, хрипение стихло.
        Сейчас. Вот сейчас самое время. Судя по всему, он все равно не проживет долго. При том, какую боль выражало красное дергающееся лицо, может, это было бы даже милосердно. Стив мог бы закончить все прямо сейчас, быстро и полностью.
        Но, как бы он ни пытался проникнуться такими мыслями, в глубине души Роджерс знал, что вопрос даже не стоял таким образом.
        Он повернулся к поломанному столу и отключил защитную систему замка, включая и электромагнитное поле. На территории был режим, аналогичный опасной зоне четвертой категории, но ему нужно было предупредить Щ.И.Т. о пленнике. А потом пускай Кейд и Ниа придумывают, как того транспортировать.
        Роджерс снял две скрепляющих ленты с пояса. Когда он наклонился над неподвижным телом, его посетила странная мысль: а если они положат в морозилку их обоих? Бок о бок. Почувствовав тошноту от этой мысли, он собирался уже связать лодыжки Шмидта, когда тот оттолкнулся от мраморного пола, руками, свободными от скользких рукавов, протащил себя по плащу и скрылся за столом. Потом, немного восстановив дыхание, встал, поднял половину стола и кинул ее в Кэпа.
        Роджерс отклонился, но обломанным краем его задело, развернув боком. Это дало Черепу как раз столько времени, чтобы выстрелить два раза. То ли он все это время прятал оружие где-то на себе, то ли достал его из стола, это уже не имело значения. Первый выстрел срикошетил от щита. Второй прорвал униформу на плече.
        Бронебойные пули.
        — Ты победил. Почему ты не убил меня?  — Череп больше шипел, чем говорил.
        — Я не убийца.
        — Трусливый пес! Ты довольно часто убивал. На войне твой огонь на подавление убил множество солдат, которые были больше озабочены тем, чтобы попасть домой, чем службой мне.
        — Они выбрали сторону, когда взяли в руки оружие. Но я не думаю, что ты поймешь. Такие, как ты, никогда не заботятся о том, в кого они попали — в солдата или в гражданского.
        Череп пожал плечами:
        — Неэффективно, признаю. Но зато легче прицеливаться.  — Он опять выстрелил и промахнулся.  — Но ты так долго наблюдал за мной, что как минимум задумывался о том, чтобы пойти на сделку со своими любимыми идеалами.
        — Ни на секунду.
        Череп склонил голову, изучая его лицо.
        — И кто здесь врет? Но те, кому ты служишь, гораздо прагматичнее. Они приказали тебе захватить меня живым?
        Выражение лица Роджерса ничуть не изменилось, но Череп все равно что-то заметил.
        — Конечно, нет. Я им нужен мертвым. А ты ослушался? Ха!  — Его улыбка стала такой широкой, что маска смерти почти ожила.  — Фюрер ошибался на твой счет. Ты всегда был больше похож на деревенского дурачка, чем на национального героя.  — Он отбросил оружие и поднял руки.  — В таких обстоятельствах, я сдаюсь — хотя бы для того, чтобы досадить тебе.

        22
        Но вера в красоту не означает готовности рисковать жизнью ради нее, не так ли?

        Флаер замедлился, как перед посадкой, но для Н’Томо все выглядело по-прежнему, словно они были неведомо где. Из окна ей был виден только упавший дорожный знак, говорящий о том, что когда-то тут была дорога с крутым поворотом впереди. Знак выглядел новым, но, вероятно, ему был уже не один десяток лет — как и Стиву Роджерсу. В остальном, в поле зрения была только равнина и бескрайнее небо, как в саванне в Сомали. Место, где они встретились, очень напоминало место, где они, скорее всего, расстанутся.
        Полный круг.
        Она думала, что флаер сядет на землю. Вместо этого прямоугольный кусок песчаной равнины отъехал в сторону, открывая темную пещеру внизу.
        — Голографическая проекция,  — объяснил Фьюри.  — Вроде той, что была у Черепа в замке. И причины те же. Хотя, технологии — это отлично, и все такое, но я всегда думал, что то, что сейчас будет, гораздо круче.
        Коптер снижался, и стали видны стены пещеры очень причудливой формы в виде высоких шестиугольных каменных колонн. В своем роде они были так же геометрически совершенны, как и Спящие.
        — Эта шестиугольная структура естественного происхождения. Здесь все из базальта, образовалось из потоков лавы около пятнадцати миллионов лет назад. Выемку грунта делали очень аккуратно, потому что все это служит опорной конструкцией. И в конце концов, это красиво.
        Ниа поглядела на него. Никогда не слышав, чтобы Фьюри говорил о чем-то, кроме стратегии и тактики, она была приятно удивлена, и полковник заметил это:
        — Да, я немного знаю геологию. И что такого, док?
        — Это красиво, но я поняла, почему мы на флаере. Тут грузовой отсек меньше, чем на Геликарриере.
        — Грузовой отсек? Это и есть вся база. Здесь просто хранились старые папки, мы их давным-давно оцифровали, и тут все заброшено с восьмидесятых.  — Он скорчил рожу Кейду.  — С тех пор даже разведчики вроде нас не парятся приезжать сюда.
        — Тем лучше для наших целей,  — произнес тот.
        Черные стены иногда освещались прожекторами, но пространство внизу, с кубиками комнат и трубками коридоров, светилось белым.
        — Это не чулан для швабр. Там полно места для изолятора, самой современной лаборатории, вспомогательных помещений, и так далее. Даже для стерильзой зоны с останками Спящих,  — сказал Фьюри, проворчав про себя: «по вашему настоянию».
        Коптер нацелился на одну из немногих открытых площадок и сел.
        Кейд проворчал в ответ:
        — Я просил, чтобы вы сожгли их дотла, на тот случай, если на них есть споры вируса в результате контакта с капитаном Роджерсом.
        Открылся задний люк.
        — Мы так и сделаем, после того, как изучим их. Если бы у нас не было подробных файлов о предыдущих Спящих, мы никогда не победили бы этих, поэтому это важно. Поверьте, они исчезнут задолго до того, как мы активируем, эээ… криокамеру.
        Ниа почувствовала, что дрожит.
        — Оба пациента на месте?
        Фьюри вывел их наружу.
        — Пациента. Ага. Их камеры рядом, через стену, но они не могут видеть друг друга, так что не надо им об этом говорить. Стив просматривает материалы о своем сражении с кубом, на случай, если мы что-то упустили. Черепа привезли в контейнере для перевозки биологически опасных грузов, сделанном по вашим спецификациям. Он оставался там, пока мы не выпустили его в его новое уютное гнездышко. Он сотрудничал, если можно назвать полное бездействие «сотрудничеством». Хотя, в данном случае, я думаю, можно.
        Идя по пещере, полковник показал на особенно толстую металлическую дверь в изоляционный модуль. Рядом стояли два агента в защитных костюмах, с оружием на изготовку.
        — Комната для переодевания там. Я буду наблюдать из командного пункта.
        Ниа сделала несколько шагов к двери, но заметила, что Кейд пристально изучает модуль.
        — Мы будем надевать костюмы?  — Она постучала его по плечу. Дважды.  — Доктор?
        — Да. Конечно.
        В первой камере модуля они начали хлопотный процесс облачения в двойные защитные костюмы, такие толстые и тяжелые, что их прозвали скафандрами. Хотя оба доктора надели экспериментальные мембраны, Кейд настоял, чтобы они следовали стандартной процедуре в качестве дополнительной меры предосторожности. Ниа не стала возражать, но спросила:
        — Там, снаружи, вы искали утечки?
        — Возможно, это глупо, но да.
        — Вы думаете, что действительно могли бы их увидеть?
        — Мы всегда полагаем, что кто-то другой уже заметил очевидное — отвалившийся разъем, трещину в трубе,  — но иногда я думаю, что некомпетентность наносит больше ущерба, чем злонамеренность. Благодаря несвоевременному идеализму Роджерса, теперь мы имеем дело с вирусом, который проявляет активность и находимся в той стадии, когда невозможно быть слишком осторожным. Поэтому давайте проговорим процедуру, прежде чем войти.
        Ниа кивнула:
        — Когда пациент будет обездвижен, мы возьмем три пробы крови. Шприц будет немедленно уничтожен в защищенном дезинтеграторе. Две пробы будут храниться в изоляционном модуле, а третью вынесут, просканируют, чтобы использовать в компьютерном моделировании, и уничтожат.
        Они надели шлемы. Включилась подача воздуха, и ткань скафандров надулась. Если в ней есть отверстия или порезы, давление воздуха не даст патогенам добраться до одетого в костюм человека. От громкого постоянного гудения вентиляторов Ниа почувствовала себя глубоководным ныряльщиком, отдаленным от всего мира — и, надо надеяться, от всего, что могло заразить ее.
        С приборами подачи воздуха в одной руке и инструментами в другой, они вошли в коридор без окон. Дверь за их спинами закрылась, а через мгновение открылась другая, впереди. Она вела в тамбур перед изолятором Иоганна Шмидта, и последней преградой против болезни была прозрачная стена.
        Когда Череп увидел их, он вытянулся во весь рост. Прочтя столько о нем, Ниа не знала, чего ожидать. Его голова была обезображена, но не до крайности. Сходство с голым черепом могло напугать других, но для того, кто видел тела, истерзанные всеми видами болезней, он выглядел просто очень больным и нездорово тощим человеком с признаками обезвоживания.
        Кейд включил динамики.
        — Сядьте, пожалуйста, в кресло.
        Отрывисто кивнув, Шмидт подчинился. Когда он уселся, Кейд нажал другую кнопку. Толстые металлические полосы, покрытые слоем пластика во избежание случайных ран, обернулись вокруг запястий, лодыжек и шеи пленника. Это напомнило Ниа, как обращались с подопытными шимпанзе в менее гуманные времена. Это было жестоко, а жестокость всегда ее оскорбляла — даже по отношению к тем, кто ее заслуживал.
        С шипением открылась последняя дверь, и они вступили внутрь. Череп посмотрел на обоих, но обратился к мужчине, который уже говорил с ним. Его голос доносился в шлемы через микрофоны, спрятанные где-то в стенах:
        — Эта фиксация необходима?
        Кейд профессиональным жестом закатал рукав халата пациента.
        — Да.
        Рука оказалась такой же мускулистой, как у Стива (что и следовало ожидать), но кожа была тонкой, точно бумага, и почти прозрачной, как у многих жертв болезней. Кейд удостоил ее лишь беглого взгляда и закрутил резиновый жгут на плече. Не дожидаясь, пока его попросят, Череп сжал кулак.
        Как бы в благодарность, Кейд объяснил:
        — Во время эпидемии бубонной чумы в Сурате у нас был пациент, сознательно пытавшийся запачкать спасателей своей кровью. Трое моих коллег умерло.
        — У меня нет причин набрасываться на вас.
        — У него тоже не было.  — Протерев сгиб руки Черепа, Кейд ущипнул кожу двумя пальцами, проверяя вены.  — И, в отличие от вас, он за всю жизнь никому не навредил. Кроме разжижения внутренностей, одним из эффектов вируса было размывание его личности. Он одичал. С тех самых пор я всегда настаиваю на фиксации.
        С тихим детским восхищением Череп смотрел, как игла проткнула его кожу.
        — Вполне понятно. Я полагаю, вы предпочли бы брать эти пробы из моего трупа?
        — В наблюдении за болезнью в живом носителе есть некоторые преимущества. Решение капитана Роджерса помиловать вас было даже не идиотским. Но это не значит, что я должен отказаться от тех выгод, которые оно мне дало.
        — В этом я вполне мог бы с вами согласиться, герр доктор.
        Ниа передала Кейду вторую пробирку, потом третью. Вынув иглу, доктор промокнул ранку ватным шариком. Кроме маленького красного пятна он был чист.
        — Свертываемость крови все еще нормальная,  — отметила Н’Томо.  — Это хороший знак.
        — Возможно.
        В стенах имелось два приспособления. Одно, со стороны тамбура, представляло собой безопасное устройство передачи. С этой стороны оно было закрыто, и позволяло передавать мелкие предметы пациенту, не нарушая герметичности. Второе, на пустой белой стене, похоже, вело в никуда.
        Оно тоже было закрыто, пока Н’Томо не нажала кнопку, и не выдвинулся маленький ящичек. Ниа положила в него шприц и ватный шарик. Раздался хлопок, сообщивший, что содержимое не просто стерилизовано, а уничтожено.
        Шмидт наблюдал за их манипуляциями с восхищением.
        — Впечатляет! Могу я осведомиться, как ваши успехи в исследовании вируса?
        Он снова обращался к Кейду. Ниа задумалась, станет ли доктор отвечать так, как ответила бы она, пытаясь внушить надежду, хотя бы и самую маленькую. Если она и не успокоит пациента, то сделает дальнейшее сотрудничество более вероятным. Но Кейд выдал голые неприкрашенные факты:
        — В вашем случае это неважно. Международный суд приговорил вас к смерти. Так как Роджерс отказался исполнить приговор, сюда следует другой исполнитель, который выполнит свои обязанности, как только база станет безопасна.
        Глаза Ниа засверкали, реагируя на глупость коллеги. Череп моргнул.
        — Даже при том, что я и так умираю?
        — Ваша биография свидетельствует о том, что вы слишко часто скрывались от правосудия.
        — Я не собираюсь никуда убегать.
        — Возможно, так оно и есть, но тот человек, который плевал кровью на врачей, тоже не имел подобного намерения.
        Череп пожал плечами и замолчал.
        Закончив работу, они вышли. Кипя, Н’Томо подождала, пока они не оказались в коридоре. Когда дверь тамбура закрылась, и ультрафиолетовые лучи окатили их костюмы, она повернулась к коллеге.
        — Вы с ума сошли? Почему, во имя всего святого, вы сообщили одному из наиболее опасных на земле преступников, что у него нет никаких причин удержаться от побега?
        Кейд поморщился.
        — Доктор, вы удивлялись, почему это я пытаюсь отыскать утечки, в то время как вы сами должны были бы обращать больше внимания на окружающее. У него слабый пульс, он в лихорадке, а рука совершенно бессильна. Если бы мистер Шмидт не притворялся, исходя из ложно понятого чувства приличия, он бы упал, не дойдя до кресла. Его удерживали в сидячем положении только ремни фиксации. Он никуда не убежит.


        Зная, что за ним постоянно наблюдают, Шмидт остался сидеть, когда мужчина и женщина ушли. Это было трудно. Как и предупреждал Зола, когда во время докучного путешествия в эту проклятую пустыню эффект эпинефрина закончился, у него наступила ломка. Без сомнения, тюремщики видели его слабость. Если позволить им поверить, что он скрывает свою слабость из гордости, тем большим сюрпризом будет, когда силы к нему вернутся. Если они поверят, что обнаружили ложь, будет проще их одурачить.
        Преимущество, которое эта хитрость давала ему, было невелико и, вероятно, бесполезно, хотя Иоганну невыносимо было признавать это. Все его блестящие планы могли не привести ни к чему, кроме того, что он оказался в руках врагов.
        Но почему? Почему Спящие не реагируют?
        Он знал, что они здесь. Когда охранники конвоировали Черепа мимо трех запечатанных контейнеров, у него появились подозрения о том, что в них находится. Взгляд на маркировку подтвердил их, наполнив его уверенностью, что план сработал. Одно наличие Сониключа у него в желудке должно было активировать последнюю процедуру, но, хотя Спящие были от него не далее чем в пятидесяти ярдах, ничего не происходило. Может быть, оболочка, которая не давала его обнаружить, блокировала сигнал? Невозможно, это было учтено. Тогда почему? Он не имел понятия, каким чудом можно было бы починить эти кучи мусора, но он видел Спящих в действии и верил в них, хотя и несколько больше, чем следовало бы.
        Может быть, старые технологии просто не сработали? Тогда почему именно сейчас, а не раньше?
        Гнев испарился, и другое чувство вползло в извилины его усталого мозга — обреченность.
        Время разъедает даже самые прекрасные мечты.
        Возможно, Зола был прав, и все закончилось.
        Тогда лучше сдаться этому их исполнителю, чем проклятому вирусу. В этом по крайней мере есть какая-то цель: наказание за то, что это стадо баранов считает его преступлениями. Он мог бы преподнести им сюрприз в последнюю минуту, забрав с собой на тот свет как можно больше этих презренных псов, чтобы показать им, что значит жить и умирать силой воли.
        Идея взбодрила. Шмидт почувствовал себя лучше и больше не опасался, что упадет с кресла на пол. Может, он смог бы даже встать.
        Конечности постепенно возвращались к жизни, и их мускулы заболели — цена сражения с Роджерсом. Хотелось распрямиться, и Череп встал, специально упираясь обеими руками и пошатываясь, чтобы тюремщики думали, что его плохо держат ноги. Он посмотрел на белый стол, белую дверь, белую стену, а потом на другие белые стены сквозь стекло. На месте, в котором располагалось устройство для стерилизации, не было видно никаких стыков, настолько точно его подогнали к стене, но Шмидт помнил, где оно. Он мог бы добраться до дезинтегратора, использовав его для разрушения своей тюрьмы, но это заметили бы в тот же миг, как он пошевелится.
        Делать нечего, приходилось ждать.
        И ждать, и ждать.
        Могли бы хоть дать какое-нибудь чтиво. И они еще считают его варваром!
        Череп постоял всего несколько минут, пока живот вдруг не сжало, как в тисках, вынудив его согнуться. Сначала он думал, что у него опять начинаются спазмы, одолевавшие его и раньше, но то были не они. Внутри него вибрировал Сониключ, только вот это был не пульсирующий сигнал, которого ждал Шмидт. Заглушенный плотью, звук все равно был узнаваем — это был тот самый звук, что он уже слышал три раза. И значить это могло только одно.
        Существует еще один Спящий, четвертый.
        И он проснулся.
        Значит, ничего не кончилось. Далеко не кончилось.
        Череп согнулся еще сильнее, но не от боли. Он согнулся, чтобы никто не увидел, как он улыбается.

        23
        Но, если я пожертвую собой, то сделаю это втайне. Кто узнает? Кого это взволнует?

        Как же это называется?
        Отягощенный, вот как. Именно это чувствовал Якоб Валлер. Отягощенный своей жизнью. Даже собственные мысли стали слишком обременительны, слишком хорошо знакомы, чтобы интересовать его.
        Он был один в Музее Королевских Сокровищ в Вене, в изящно обставленном офисе. Все еще на работе долгое время спустя после закрытия, он один за другим клал редкие артефакты Священной Римской Империи под увеличительное стекло в поисках признаков порчи или гниения — желая, чтобы можно было сделать то же самое с самим собой.
        Они предлагали ему выходной, но он отказался. Он надеялся, что, проведя время с вещами много старше себя, стряхнет морок, сошедший на него по случаю семьдесят третьего дня рождения. Но пока что ничего не получалось.
        Тот день не был таким уж разочарованием, скорее подтверждением того, что Якоб чувствовал уже какое-то время: он не исчерпал свою полезность, но исчерпалось желание быть полезным.
        Валлер не был угрюм или одинок. Его здоровье было в порядке, ум остер, или по крайней мере так же остер, как всегда. Он не страдал от недостатка коммуникабельности или сопереживания. Просто теперь, когда он был достаточно стар, чтобы видеть, как все это неизбежно закончится, у него не было больше желания совершать усилия.
        Друзья и коллеги подарили ему чудесный захерторт[22 -  Шоколадный торт, один из классических десертов венской кухни.  — Прим. перев.], его любимый. Они уставили его свечками и пели с неподдельным воодушевлением. Они хорошие люди, добрые и умные, но никто из них не знал Якоба хотя бы наполовину так хорошо или так долго, как те, кто давно уже умер.
        Перебор коллекции оказался тоже лишенным смысла. Раньше каждая вещь зачаровывала его, пробуждая азарт и одержимость. Сегодня же его опыт работал против него, затмевая великолепие каждого артефакта, и обнаруживая неприятную правду, которую его сердце не могло больше отрицать.
        Вместо рога единорога он видел ложно опознанный рог нарвала. Вместо Святого Грааля — агатовый кубок времен поздней античности.
        Якоб знал о них слишком много или, может быть, слишком мало. Как бы ни стремился он к очарованию магией лжи, ее опасность была слишком явной, особенно для артефакта, который он приберег напоследок: Священного Копья, копья Лонгина. Самый реальный из демонов Европы видел в нем настоящую магию. Недостойный Адольф Гитлер привез его в Берлин, веря, что так называемое Копье Судьбы обезопасит его Вечный Рейх.
        Когда-то Валлер думал, что вера в мистические свойства копья не приносит вреда, но Вольтер сказал об этом лучше всех: «Те, кто может заставить вас поверить в абсурд, могут заставить вас и совершать злодеяния».
        Он повернул копье в руках. Грубый плоский металлический наконечник был прикреплен к древку с инкрустированными серебряными и золотыми полосками посредине. Даже генерал Паттон[23 -  Джордж Смит Паттон, младший (1885 —1945)  — один из главных генералов американского штаба, действующего в период Второй мировой войны. Копье и другие вещи из Венского музея оказались в руках войск под его командованием в апреле 1945 года.  — Прим. перев.] распорядился изучить эту вещь, прежде чем вернуть в музей. Некоторые считали копье причиной его смерти[24 -  Существует легенда, что утрата копья приводит к смерти бывшего владельца.  — Прим. перев.] в дорожной аварии несколько месяцев спустя.
        А сегодня Якоб видел только вещь, изготовленную в VII веке для обрядовых целей. Еще одна ложь, маскирующаяся под суть. Еще одна абсурдность, подстрекавшая к злодеяниям и способствовавшая им.
        Он все еще держал копье в руках и уже собирался положить под лупу, когда оно задрожало. Сначала Якоб думал, что верные руки начали отказывать ему и трястись, как у стереотипного дряхлого старца. Но это были не руки — дрожало копье, и так сильно, что пришлось его бросить.
        Оно свалилось на стол и принялось подскакивать, вибрируя и раскидывая аккуратно сложенные бумаги и цветные карандаши.
        Якоб задумался, реально ли то, что он видит, или у него удар, и тело рассказывает ему последнюю в его жизни ложь. Но оно казалось столь же реальным, как все, что он когда-либо переживал.
        Во вспышке золотого света плоский наконечник и древко растворились, как части вульгарного маскарадного костюма или яркая помада с губ Моны Лизы. То же, что осталось, было совершенно: длинный сплошной стержень, тонкий, почти как абстрактная линия.
        Стержень поднялся в воздух, повалив увеличительное стекло. Невесомый, он колебался, как стрелка компаса около направления на север. А когда успокоился, то указывал на Якоба, точно ему в грудь, как будто выбрал именно его. Старик снова почувствовал знакомый трепет от мысли, что в мире есть магия — и что он может стать ее частью.
        Пока совершенная вещь прокладывала свой путь в тело Якоба Валлера и сквозь него, все ощущения, ожидания и объяснения, сделавшие его жизнь такой тусклой и серой, разбились вдребезги так же легко и быстро, как грудная клетка. Он видел свой изящно обставленный офис, слышал треск стены за спиной, когда стержень прошел сквозь нее. И потом больше ничего.
        Улыбаясь, Якоб Валлер умер точно так же, как родился: уверенный, что он сам и весь остальной мир совершенно нов.


        Модульный командный центр в Большой Пустоте был такой же белый и стерильный, как и вся база. Кейда он успокаивал и казался чистым, но любое отклонение выглядело как грязь. В результате доктор обнаружил, что глазеет на небритый подбородок Фьюри. Щетина раздражала его почти так же, как постоянная бравада полковника.
        — Я чувствую себя хомячком в домике,  — сказал Фьюри, постучав пальцами по ровной стене.  — Наверное, не стоит жаловаться: у нас хотя бы есть стол, так что большую часть ваших физиономий я вижу живьем и близко.  — Он посмотрел на собравшихся, и на встроенных в стену мониторах появилось еще два лица.  — Странно видеть тебя там, когда ты всего в пятидесяти ярдах, Кэп. Ну по крайней мере у тебя есть собственный монитор, поздравляю.
        Подыгрывая, Роджерс отдал честь.
        — Благодарю вас, сэр.
        — А как насчет меня?  — встрял Старк.  — Разве у меня нет собственного монитора?
        — Есть. А я должен поздравлять с этим одного из богатейших людей на планете? Но я хочу поблагодарить тебя за то, что ты демонстрируешь нам свою виртуальную рожу аж из солнечной Силиконовой Долины.
        Кейд не понимал этого. Им надо бодриться, делать вид, что все в порядке? Неужели они не понимают, как трудно ему, и вообще любому с зачатками мозга, доверять им?
        — Приступим. Примерно через два часа, когда прибудет судебный, ээ, инструмент, он примет Шмидта под свою юрисдикцию и исполнит приговор.  — Глядя на Кейда, Фьюри добавил:  — Я бы просто сказал, что его шлепнут.
        Доктор подумал, не была ли эта ремарка сделана, чтобы он почувствовал себя виноватым. Если да, то почему? Они сбиты с толку призраками, но ему неважно, как они это называют. Шмидт должен быть мертв, и чума, которую он несет, уничтожена.
        Фьюри наконец оставил свой легкомысленный тон, когда перешел к цели встречи:
        — Когда Черепа кремируют, Роджерс будет помещен в криокамеру. Поэтому эта встреча — последний шанс для всех самых умных и крутых вытащить кролика из шляпы или разбудить меня и сказать, что мне все это приснилось, до того, как нам действительно придется это сделать. Есть у нас идеи? Хоть что-нибудь? Доктора, начнем с вас.
        Кейд не сказал ничего и позволил Н’Томо отчитаться за них. Она достаточно компетентна, и они любят ее образ мыслей. И, что было более важно, Н’Томо могла обсуждать только то, что ей известно, тогда как Кейд еще не решил, должен ли он поделиться своим последним открытием.
        Ниа откашлялась.
        — Сначала я хотела бы спросить, означает ли присутствие мистера Старка, что у него есть какие-то успехи?
        — Тони, для вас всегда Тони. Я полагаю, вопрос означает, что в вашем отчете нет ничего хорошего, поэтому сожалею, что приходится говорить «нет». Если бы было так легко искать лекарства с помощью компьютерного моделирования, мы уже давно избавились бы от множества болезней. Пока что мне остается только оптимизировать алгоритмы, чтобы ускорить вычисления. Каждая сэкономленная микросекунда может привести к успеху, но пока что не время кричать «Бинго!». Я здесь просто как рупор, ну, или группа поддержки. Так что… давайте работать вместе.
        Фьюри сделал жест в сторону Ниа.
        — Так что у вас есть?
        Ее лицо помрачнело.
        — Анализы Черепа свидетельствуют, что его симптомы порождены немного другим вирусом. В самом отличии нет ничего удивительного, вирусы постоянно мутируют, обычно в сторону более безвредных форм. Однако, пока что моделирование показывает, что его вариация более заразна и труднее поддается лечению.  — Она помолчала мгновение.  — Также мы знаем, что вирус настроен на определенные модификации клеток, вызванные сывороткой Суперсолдата.
        Фьюри поднял бровь.
        — А разве это не означает, что для остальных он не заразен?
        — Нет,  — сказала Ниа.  — Абсолютно неверно. Из структуры вируса ясно, что мы все уязвимы. Одна отмычка может открывать больше одного замка. В данном случае, отмычка, которая позволяет проникнуть в клетку Суперсолдата, может взломать и нормальную человеческую клетку.
        Кейд не удивился, когда Фьюри стал развивать эту тему:
        — Меня заткнули, когда я впервые об этом спросил, но мы здесь, кажется, устраиваем мозговой штурм, так что я попробую опять: могла ли эта штука быть создана кем-то специально для Кэпа? Кем-то неизвестным?
        Более усталый, чем он осознавал, Кейд не сдержался:
        — Было бы очень удобно найти виноватого, полковник, но это ничуть не помогло бы объяснить происходящее.
        Все повернулись к нему, ожидая, что он продолжит, но эпидемиолог заставил себя ничего больше не говорить. Вымотанный и потрясенный тем, что знал, он боялся, что скажет слишком много, или его неправильно поймут. Кроме того, он уставал больше всего, когда пытался объяснить.
        За него продолжила Н’Томо:
        — Может показаться, что здесь действует какой-то разум, но на самом деле все дело в удаче. Когда миллион случайных отмычек пытается открыть один и тот же замок, та, которая справится с задачей, и будет воспроизводиться. Какой-нибудь вирус в моем теле, скорее всего, ориентирован на мою иммунную систему, а активный вирус в теле Черепа, скорее всего, будет нацелен на ДНК Суперсолдата.
        Фьюри ощетинился:
        — Я все равно не понимаю вот этого про…
        Вмешался Старк, сам не свой. Его глаза были прикованы к чему-то, невидимому на его мониторе.
        — Ого! Ник, ты видишь это?
        Тот не успел ответить, как еще один монитор, вделанный в стол, засветился, передавая информацию.
        — Геликарриер передает, что к нам летит какая-то фигня. И очень быстро. Пункт отправления — Вена.
        Роджерс напрягся:
        — Еще один Спящий?
        Старк пожал плечами:
        — Я бы сказал, возможно. И она большая. Хотя нет, не такая уж большая, на самом деле. Около пяти футов в длину и безумно тонкая. Но, когда я сказал «большая», я имел в виду «мощная».
        Кейда затошнило. Опять атака. Конечно. Еще одна неумолимая сила, толкающая их к краю. Он спрятал под стол свои трясущиеся руки.
        Фьюри нажал кнопку сигнала тревоги, которая действительно была красной и с надписью «Тревога».
        — Показатели энергии зашкаливают.
        — Говори за себя,  — ухмыльнулся Старк.  — Со всеми этими большими штуками вроде Космического Куба, Галактуса и Мьёльнира, от которых все постоянно зашкаливало, я решил поправить шкалы: сделал базу данных по большим энергетическим сигнатурам всего этого космического хлама, что нам попадался, и теперь…  — глаза Тони рыскали, пока он говорил, иногда были видны его руки, когда он делал какие-то поправки.  — Самое близкое, с чем я могу это сравнить, это…
        Старк потряс головой, открыл рот… и ничего не сказал. Даже Кейду стало любопытно.
        Фьюри грохнул кулаком об стол:
        — С чем, Старк? С чем?
        — Извиняюсь. Не могу поверить. Она не такая мощная, но похожа на один из Камней Бесконечности.
        Собравшиеся агенты вскочили на ноги. Фьюри прижал руку к уху.
        — Садитесь на телефон, нам нужны все лучшие бойцы, и побыстрее. И неважно, пускай это будет даже Халк. Я понимаю, что мы в самом пустынном месте в стране, но чем быстрее они выедут, тем быстрее будут здесь.
        Кейда парализовало. Он мог только сидеть и впитывать их растущий ужас, вдобавок к своему собственному.
        Тем временем Н’Томо смотрела на Капитана Америка на мониторе.
        — Камней Бесконечности?
        Роджерс вздохнул, как будто не вполне верил тому, что собирался сказать.
        — Шесть изначальных артефактов. Некоторые думают, что когда-то они составляли единое существо, которому наскучило свое существование, и оно разделилось на куски, создав Мультиверсум.
        — Мультиверсум?  — Ниа подняла брови.  — Ты имеешь в виду — действительность?
        — Да. Все силы в галактике сражались за них миллиарды лет, веря, что, если собрать их вместе, они позволят контролировать… всё на свете. Когда одному маньяку по имени Танос это удалось, пришлось собрать почти всех космических существ, чтобы победить его.
        Она нахмурилась.
        — Наверное, я невежественная в вопросе о космических силах, но если эти камни действительно такие мощные, как вообще можно было победить этого Таноса?
        Фьюри поднял руки.
        — Об этом в другой раз. Эта штука летит сюда очень быстро. Тони, эти твои новые шкалы не говорят, как нам ее остановить?
        Лицо Старка из самодовольного сделалось мрачным.
        — Э… Нет.  — Сирены завыли громче.  — И она пробила ваш внешний периметр.
        — Сам вижу!  — Фьюри откинулся назад.  — Хватит болтать, надевай свой чертов доспех и тащи свою железную задницу прямо сюда.
        — Уже иду. Буду одеваться, пока мы говорим. Стив, она прилетит примерно через две секунды.
        — Направление?
        — Шесть часов. И она ударит как раз…
        Старк еще не договорил, когда Роджерс схватил щит и развернулся.
        В карантинной камере появилась маленькая, идеально круглая дырочка. Артефакт даже не прилетел сверху — он прокопался сквозь землю и возник прямо в пещере.
        Кейд ахнул вместе со всеми. Тонкий, почти как абстрактная линия в геометрии, стержень ударился в щит. Звук при контакте с закругленной поверхностью вибраниума был чем-то средним между ударом грома и звуком, с каким шар-баба врезается в стальные балки.
        Роджерса сбило с ног. Стержень накренился, замедлился, развернулся и атаковал снова. Старк пропал со своего монитора. Агенты разбегались по своим постам. Фьюри вытащил оружие и рванулся к выходу.
        Осознав, что этот глупец направляется к карантинной камере, Кейд вскочил на ноги, чтобы остановить его. Но это было все равно, что встать на пути нападающего быка.
        — Нет! Нельзя находиться рядом с ним без костюма!
        — Убирайтесь с дороги!
        Фьюри отбросил доктора в сторону. Ноги Кейда оторвались от пола, и он упал, больно ударившись.
        — Подождите!
        Крикнув, он почувствовал острую боль в груди, как от перелома ребра.
        Но Фьюри уже скрылся.
        Идиот! Единственное, что теперь могло бы спасти Роджерса — это прибытие одного из этих космических существ, которое повернуло бы время вспять.
        Эпидемиолог почувствовал, что над ним склонилась Н’Томо. Она осмотрела его и попыталась помочь ему подняться.
        — С вами все в порядке?
        Кейду не слишком хотелось вставать. Это было бессмысленно. Сказать ей, или оставить ей несбыточные надежды, как она хотела, чтобы он поступил с Черепом?
        — Они не понимают. Дети, играющие с запалом атомной бомбы.
        — Они пытаются остановить атомную бомбу.
        Н’Томо смотрела на экраны, где Роджерс раз за разом отражал атаки стержня, и Кейд осознал, что она тоже не поймет. Каждый раз стержень оказывался все ближе, и каждый раз Роджерсу удавалось отбить его. Он был еще жив благодаря не только ловкости, но и удаче, Кейд знал это, но не доктор Н’Томо. Она никогда не потеряет веру в то, что Роджерс одержит победу при любом раскладе.
        Но Кейд не был уверен, на кого поставить. Пока Н’Томо готовила отчет для встречи, он сравнивал вирус Черепа с первоначальным сканом Роджерса. Их герой, их великолепный Капитан Америка все это время был носителем обоих штаммов. Они были так похожи, что трудно было обнаружить разницу, не имея нового образца. Экземпляров активного вируса было немного, вероятно, он только недавно мутировал в эту форму, но у Кейда не было сомнений, что он воспроизводится.
        Теперь это был только вопрос времени, когда у капитана Роджерса появятся симптомы, и он станет так же заразен, как Череп. Если не заморозить его прямо сейчас, через неделю он будет мертв. Имея прогнозы на основании нового варианта вируса, Кейд больше не верил, что можно создать лекарство.
        Стальные щелчки из динамиков стали более настойчивы. Если щит отклонится на долю дюйма и стержень пройдет насквозь, смерть капитана Роджерса будет быстрой и милосердной.
        Насколько было бы лучше для человечества, если бы Капитан Америка хоть разок промахнулся!
        В таких обстоятельствах, Кейд полагал, что никто не будет возражать против кремации тела.

        24
        Что останется, чтобы мучиться вопросами, судить, добр я или зол?

        Пока Фьюри бежал к изолятору, из воротника его костюма возникла гибкая маска, закрывшая нос и рот полковника. Предназначенная для защиты от газовых атак, она являлась стандартной частью формы Щ.И.Т. уже многие годы. Не такая сложная или безопасная, как мембраны Кэпа и докторов, она требовала автономной подачи воздуха. И его хватало на пятнадцать минут, если Фьюри правильно помнил. У него не было времени объяснять все это Кейду, да и скорее всего, тот все равно стал бы спорить. В конце концов, маска не защищала от того, что может попасть на кожу.
        Дюжина агентов в полных защитных костюмах уже окружала камеру Роджерса. Совершенную белизну стен портили крохотные темные дырочки. После очередного громового удара стержень снова вылетел наружу, оставив еще одну дырочку. Он пронесся над модульными сооружениями и почти исчез в сумраке. Определив линию огня, девять агентов разрядили свое оружие. И все девять промахнулись. Пули бессильно щелкнули по базальтовым стенам. Когда стержень замедлился, чтобы повернуть обратно, некоторые попали, без видимого эффекта высекая искры из тончайшей линии.
        Как можно бороться с линией?
        Может, и есть способ. Из предосторожности Фьюри велел доставить с Геликарриера их самое мощное переносное оружие — протонный дезинтегратор. Агенты, которые не стреляли по стержню, как раз устанавливали его. Полковник побежал, чтобы помочь смонтировать его на треножнике. Вместе, они подсоединили длинные кабели питания и опустили небольшое сиденье для оператора. За это время стержень еще дважды влетел и вылетел из камеры Роджерса, и каждый раз раздавался этот ужасный грохот, когда Стив блокировал его щитом.
        Фьюри взобрался на сиденье.
        — Этот выстрел я сделаю сам.
        Он взялся за рукоятки, приник глазом к прицелу и стал ждать. Когда стержень появился, Фьюри отслеживал его, пока тот не отлетел от модулей, и выстрелил. Попав в стержень, дезинтегратор создал свою собственную линию — синюю, окруженную в центре черным. Фьюри вывел мощность на максимум, но стержень продолжал лететь. Перед тем, как он опять исчез внутри камеры, полковник прекратил огонь, чтобы не задеть модуль.
        И ничего.
        Он почувствовал беспомощность, когда понял, что Старк, как обычно, был прав. Если эта штука похожа на Камни духов, остановить ее совершенно вне пределов его компетенции. Он хотел сражаться на стороне Стива, но в этой каморке даже одному человеку было трудно уклоняться и парировать. Если у Ника не появится определенной стратегии, он будет только путаться под ногами.
        Он мог сделать что-то еще — немного поболтать с единственным человеком, у кого могла быть инструкция к этой штуке.
        Полковник побежал, направляясь к другой половине осажденного карантинного модуля. Когда он оказался у толстой двери, стержень опять ударил, да так громко, что Фьюри показалось, что в левом ухе лопнула перепонка — но, когда он посмотрел, новая дырка оказалась по меньшей мере в пяти футах.
        Ник вошел в раздевалку, проигнорировав защитную экипировку, и пошел дальше. Когда он вошел в стерильный коридор, замигали красные огни. В динамиках повторялось предупреждение: «Внимание, может присутствовать патоген четвертого уровня. Защитный костюм не регистрируется. Внимание…»
        Проигнорировав и это, он вошел в тамбур и оказался перед камерой, где содержали Красного Черепа.
        Они таращились друг на друга сквозь стекло. Это был первый раз, когда Ник видел Черепа после его поимки. Цветные поражения на красной коже напомнили Фьюри гниющий мусор, который он как-то увидел на задах своего любимого итальянского ресторана.
        С тех пор он больше не мог там есть.
        Затолкав поглубже желание сбежать, полковник прорычал:
        — Останови его!
        От широкой самодовольной улыбки лицо Черепа стало еще отвратительнее.
        — Не верите больше в старого друга? Ведь других же он остановил. Почему бы не посмотреть, как он преуспеет на этот раз?
        — То были механизмы. А это…
        Рефлексы разведчика не позволили ему продолжить. Возможно ли, чтобы Череп не знал, какую силу он высвободил?
        Шмидт посмотрел с любопытством.
        — Не механизм? Ах. А что же тогда?
        Фьюри прищурился. Этот человек — большой мастер врать, но сейчас он выглядел искренне неосведомленным.
        Подчеркивая свою невиновность, Шмидт приложил руку к груди.
        — Честное слово, я думал, их только три. Этот был таким же сюрпризом для меня, как и для вас, хотя и более приятным. Мне приходится судить о происходящем только по тому, что слышно сквозь эти стены. Если вы знаете, из чего он сделан, у вас передо мной преимущество. Скажите, на что он похож?
        Фьюри поднял оружие.
        — Я здесь не для того, чтобы играть в вопросы и ответы. Останови его, или отказ будет последним, что ты сделаешь в жизни.
        Череп закатил глаза.
        — Ах, нет. Вы не выстрелите в меня сквозь изоляционный барьер. Даже если вас не волнует собственная безопасность, вы же никогда не подвергнете опасности кого-то другого.
        Ник спрятал оружие в кобуру.
        — Ты прав. Но мне необязательно стрелять. Я могу просто перекрыть кислород.
        Череп презрительно усмехнулся.
        — И лишить исполнителя приговора возможности прикончить меня законно? Да здравствует лицемерие демократической системы!
        Фьюри нашел нужную кнопку и ткнул ее. Глаза Шмидта следили за ним с любопытством.
        — У тебя три минуты, чтобы сообщить мне, как остановить эту штуку.
        Целых шестьдесят секунд они смотрели друг на друга. Тишина нарушалась только отдаленными звуками, с которыми стержень атаковал стены, и следующим за ними металлическим звоном, когда Роджерс опять и опять отражал его атаки.
        Когда Череп ответил, его голос стал тонким и блеющим от недостатка воздуха:
        — Я не могу. Даже если бы хотел. Я знаю только, как активировать их.
        — Враки. Если ты знаешь, как включить их, то знаешь, и как выключить.
        Его дыхание затруднилось, и Череп сел на пол, скрестив ноги.
        — Какой оптимистичный американец! Однако он фатально заблуждается. Цель достижима. Неважно, какова реальность, надо — значит, сделаю. Но если есть кнопка включения, отсюда не следует, что существует и кнопка выключения. Спящие были созданы не для того, чтобы их останавливали.
        — Они должны были предусмотреть аварийное отключение. Даже наци не были идиотами.
        — Я уже сказал вам, что не знаком со всеми деталями. Но я не поделился бы ими, даже если бы мог. Старый вояка вроде вас должен понимать это настроение. В конце концов, полковник, если вы узнали, что скоро умрете, что вы выберете — пойти в оковах на стол к исполнителю, хрипеть в кровати, будучи весь утыкан трубками, или сражаться, как сражались всю жизнь?  — Воздуха становилось все меньше, он поднял руку к горлу.  — Умирать, не повинуясь вашей воле, доставляет удовлетворение, которого иначе этот процесс… был бы лишен.
        С отвращением Фьюри включил подачу кислорода.
        — Я потяну за все ниточки, чтобы отложить казнь, только чтобы самому утыкать тебя трубками.
        В камере появился воздух, и Череп ответил почти лениво:
        — Посмотрим.
        Фьюри вышел наружу и снова сел за управление дезинтегратором. Если он не сумеет остановить стержень, то хотя бы даст Кэпу больше места для маневра.
        — Начинайте процедуру эвакуации. Может быть, нам придется взорвать всю базу,  — сказал он в комм.
        Видя, куда он целится, один из агентов возразил:
        — Сэр, если вы выстрелите туда, то пробьете изолятор…
        — В нем уже и так несколько десятков дырок. Если капитан Роджерс отразит стержень не под тем углом, и он пройдет через камеру Черепа, мы точно будем в опасности.
        Он сфокусировал оружие, но не на сам стержень, а на изрешеченную стену.
        — Стив, в следующий раз, как эта штука прилетит, сдвинься вправо сразу после того, как блокируешь ее.
        — Не хочешь сказать, зачем?
        — Увидишь.
        Стержень скрылся внутри, последовал громкий звон. А когда стержень вылетел, Фьюри выстрелил.


        КОГДА дезинтегратор выжег в стене сверкающий черный прямоугольник, Стив Роджерс скрючился за щитом. В следующий прилет стержень вышиб ослабленный кусок стены, ударился в щит и отлетел в потолок.
        — Твой ход, Стив,  — услышал Кэп голос Фьюри.
        — Понял.
        Роджерс выпрыгнул из прямоугольной дыры, желая, чтобы на нем была его униформа. Неровный грунт усеял госпитальный халат и мембрану опасными порезами. К счастью, мембрана делала свою работу, и они зарастали, как поверхность воды после броска камушка.
        Когда стержень вернулся, Стив все еще двигался: ему едва хватило времени поднять щит, не говоря уже о том, чтобы выбрать правильный угол. Потолок погнулся и треснул.
        Стив пронесся по каменному полу, чтобы оказаться между летящим стержнем и стеной пещеры. На этот раз он не стал блокировать, а увернулся, и стержень вонзился в базальт, как нож в масло, и исчез в скале.
        Если ему нужен открытый воздух, чтобы развернуться, у Кэпа могло быть время, чтобы перенести сражение наружу, в Большую Пустоту. Но громкий скрежет сообщил ему, что стержень поворачивается внутри камня.
        — Ник, пока мне придется сражаться тут внизу, он может пробить другую камеру, и все на базе окажутся под угрозой заражения. Прикажи им вернуться на Геликарриер.
        — Уже работаю над этим.
        Стержень появился из той же дыры, в которой исчез. Чтобы не рисковать другими модулями, Кэп щитом отбил его обратно в камень.
        Сценарий повторился раз, и другой.
        Этот Спящий, если он имел право делить это название с остальными тремя, не изменял своей стратегии. Не отягощенному стрекочущими шестеренками, ему это было ни к чему. Он просто продолжал нападать — никогда не отклоняясь, не замедляясь и не ускоряясь — как будто знал, что рано или поздно его цель устанет.
        Очевидно, у него были наилучшие шансы убить врага. Тогда почему он не был первым и единственным Спящим? Наверное, здесь была замешана гитлеровская пропаганда, но, в отличие от духовки в кубе, здесь Роджерс не видел связи.
        — Если эта штука похожа на Камень, ее источник энергии неисчерпаем. Она может продолжать в том же духе месяцами,  — сказал он.
        — Да, но, с другой стороны, она хотя бы не разговаривает.
        — Я попытаюсь занять ее, но, если у меня не получится, делай, что должен.
        — Понял.


        Много часов спустя Капитан Америка был занят все тем же: посылал стержень в стену, ждал его возвращения, снова посылал в стену.
        Звяк. Жжжж. Звяк. Жжжж.
        На базе не осталось никого, кроме Черепа и Спящего. Старк прибыл на Геликарриер какое-то время назад, и Фьюри настоял, чтобы они все вместе искали решение, но пока ничего не придумали. Между тем, Стив расположился со щитом так, чтобы экономить силы, посылая стержень все время примерно в одно и то же место.
        Звяк. Жжжж. Звяк. Жжжж.
        Он еще не устал, но руки уже начали ныть.
        В какой-то момент, когда Стив уже потерял счет времени, вход в пещеру заслонило что-то темное, и влетел Железный Человек.
        — Что-нибудь есть, Тони?
        Звяк. Жжжж. Звяк. Жжжж.
        — Типа того.
        Он заметил глаза Старка в прорезях шлема.
        — При таком риске заражения странно, что ты не управляешь доспехом дистанционно.
        — Ну, я планирую один тонкий маневр, требующий непосредственного управления. Кроме того, если он выдерживает вакуум космоса, то как-нибудь справится с несколькими вирионами.
        — При условии, что стержень не попадет в тебя.
        Звяк. Жжжж. Звяк. Жжжж.
        — Правильно. Поэтому я взял с собой… вот это.
        Старк поднял плоский щит. Он был примерно такой же, как у Роджерса, только серый и поменьше.
        — Я в игре. И в чем идея?
        Старк снизился и встал спиной к скальной стене.
        — Игра — как раз подходящее слово. Пришлось поломать голову, и это такая вещь, которая кажется очевидной задним числом. В общем, пока я наблюдал, как ты играешь в пинг-понг, меня осенило, что при нашем плотном расписании у нас никогда не было времени насладиться отдыхом и развлечениями.
        Звяк. Жжжж. Звяк. Жжжж.
        — И?
        — Поработай со мной. В следующий раз, как она покажется, отправь ее в мою сторону, и посмотрим, не получится ли у нас дружеский матч.
        Роджерс понял и, когда стержень показался опять, отбил его к Железному Человеку.
        Звяк.
        Стержень ударился в маленький серый щит с похожим звуком, правда немного тише, и отскочил обратно к нему.
        Звяк.
        — В моем тоже есть вибраниум,  — сообщил Тони.  — Не совсем такой сплав, как у тебя, для бросания не подходит, но сгодится для работы на правительство. Наша цель — не победа, нам надо играть вничью.
        Теперь стержню не нужно было замедляться и поворачиваться, и он носился еще быстрее.
        Звяк.
        Рефлексы позволили отбить его, но угол был плох. Стержень полетел вверх, вынуждая Старка броситься вверх и влево, чтобы отправить его назад.
        Звяк.
        — Ха! Придется быть поточнее. Нам не нужно, чтобы он улетел.
        Его подача, подправленная вычислениями компьютера в доспехе, была идеальной.
        — Вот примерно так.
        Приспособившись к новому ритму, Роджерс выполнил следующую подачу так же аккуратно, и стержень ударился точно в центр второго щита.
        — Очень хорошо. А теперь дай мне снизиться, приятель.
        Он посылал стержень ниже и ниже. Через несколько ударов они стояли в десяти ярдах друг от друга почти неподвижно, обмениваясь ударами.
        Звяк. Звяк. Звяк. Звяк.
        — Как-нибудь я вытащу тебя на корт,  — сострил Тони.
        — Только это должен быть укрепленный корт. И что теперь?
        — Честно говоря, не знаю. Давай попробуем сократить дистанцию.
        Подвигаясь вперед, Роджерс сократил расстояние между ними примерно на фут.
        — Так что должно случиться?
        Человек в доспехе пожал плечами, приближаясь.
        — Кинетическая энергия должна возрасти до точки, когда форма этой штуки станет неприемлемой, и произойдет структурный коллапс, который принудит ее вернуться в изначальную форму — то есть, я полагаю, кусок камня. Или она взорвется и уничтожит нас. Или то и другое.
        Звяк. Звяк. Звяк. Звяк.
        Они продолжали сокращать расстояние.
        — У меня никогда нет полной уверенности, говоришь ли ты серьезно или нет, так что, наверное, последнее предположение было шуткой.
        — Что, я разыгрываю? Тебе стоило бы лучше меня знать.
        Дистанция сокращалась, стержень двигался все быстрее, сила возрастала экспоненциально.
        Звяк. Звяк. Звяк. Звяк. Звяк. Звяк. Звяк. Звяк. Звяк. Звяк. Звяк. Звяк.
        Больше не рикошетя, стержень летал взад и вперед.
        — Теперь будет сложнее. Я способен закрепить руки доспеха и включить двигатели, чтобы они двигали меня вперед с постоянной скоростью, и прицел останется все время прежним, но ты так не сможешь. Если ты сдвинешь щит хотя бы на долю дюйма, стержень улетит. Учитывая накопившуюся энергию, он пронесется через половину солнечной системы, проделывая аккуратные дырочки во всем, что встретит по пути. А когда он вернется, нам придется начать все сначала, только будет гораздо больше дырок в разных вещах.
        — Значит, никакого давления?
        — Совершенно никакого.
        Роджерс застыл для следующего удара. Он почувствовал толчок даже сквозь щит, который поглотил кинетическую энергию, но не всю.
        — Тони, что случится, когда вибраниум достигнет предела прочности?
        — Наверное, взорвется.  — Отбив, Старк продолжал:  — В этот раз я действительно шутил. На самом деле, я не знаю. Такого никогда не случалось.
        Не двигая руками, Роджерс шагнул вперед, но стержень толкнул его горизонтально назад. Ноющие руки уже начинали болеть.
        — Тони, я занимаюсь этим дольше тебя.
        — Держись, приятель. Ты же Капитан Америка! Ты сможешь!
        Звяк. Звяк. Звяк. Звяк. Звяк. Звяк. Звяк. Звяк. Звяк. Звяк. Звяк. Звяк.
        Они всё приближались и приближались друг к другу. Стержень так быстро летал вдоль исчезающей дистанции, что размазался в неподвижную длинную кляксу. Вскоре единственным признаком, свидетельствующим о том, что он все еще отскакивает от двух щитов, были звуки ударов. Потом и они слились в нечто сплошное, в постоянный вой.
        Звякзвякзвякзвякзвякзвякзвякзвякзвякзвякзвякзвяк.
        Каждый раз Роджерса толкало немного назад, а он старался пройти немного вперед, еще немного быстрее, чтобы скомпенсировать это.
        Наконец стержню стало негде больше двигаться. Он был зажат между двумя щитами, завывая так, что у Роджерса раскалывалась голова.
        — Тони, и как долго еще это будет продолжаться?
        Тишина в ответ. Старк не упомянул о еще одном преимуществе, которое давал ему доспех: его шлем был звуконепроницаем. Вероятно, он выключил внутренние динамики, когда звуки стали слишком громкими.
        Кэп держался секунду, другую.
        Вой прекратился. Безжизненный, стержень упал на землю. Они посмотрели на него.
        Старк, очевидно включив свое радио, заговорил первым:
        — Мда. Не ожидал. Я думаю, это или очень плохо, или очень хорошо.
        — А какие там показания энергии?
        — Никаких.
        Стив оглядел стержень.
        — И ты ему веришь?
        — Не особенно. Он может притворяться мертвым, а может быть, сюда летит еще дюжина Спящих — овальных, или шестиугольных, или еще каких-нибудь. А теперь кто-нибудь из нас подберет это, или мы проведем весь остаток жизни, глазея на него?

        25
        Моя история не существует, если некому записать ее

        Ниа думала, что хорошо ориентируется в лабиринтах коридоров Геликарриера, но на этот раз ей пришлось искать новые пути. Всплеск активности после победы над последним Спящим — хотя никто не смел думать, что он действительно последний — пока не спадал, а она обещала разбудить Кейда сорок минут назад.
        После того, как Фьюри ударил доктора, и его неуклюжих попыток запугать Черепа, она склонна была согласиться с оценкой полковника как идиота-ковбоя. Но молниеносные действия, которые последовали за этим, заставили ее передумать. Внезапность и неумолимость атаки — а также вероятность, что она не последняя — вызвали немедленную реакцию. Организационные изменения, предпринятые Фьюри на лету, были просто блестящи.
        Из-за возможной связи стержня с Камнями Бесконечности, первой мыслью полковника было убрать безжизненный артефакт как можно дальше от Земли. Найти человека, который был бы на это способен, оказалось труднее, чем он думал.
        Как только Старк, защищенный своим доспехом, создал вокруг стержня защитное поле, ремонтные роботы восстановили герметичность камеры Шмидта, а инженерные команды ринулись восстанавливать остальное.
        На случай, если эвакуация на Геликарриер станет невозможной, на базе установили новые бункеры. Чтоб всегда иметь под рукой специалистов нужной квалификации, все были либо заняты согласно своей профессии, либо наготове. Ниа никогда не видела ничего подобного, даже в самых отчаянных ситуациях в опасных зонах. И, если что-нибудь пойдет не так, они по крайней мере были в одном из самых изолированных мест на Земле.
        Вскоре они с Кейдом были опять внизу — не только чтобы руководить возвращением Роджерса в изолятор, но и чтобы поучаствовать в принятии важных решений. Вопросы, возникшие из-за стержня, ошеломляли. Если они не смогут вскоре убрать стержень, должны ли они переместить Черепа? Если да, то каков самый безопасный способ транспортировки кого-то, кто может завершить историю человечества? Должны ли они поместить Роджерса в криокамеру, когда может быть еще одна атака?
        Уверенная, что у нее достаточно квалификации принимать решения, Ниа была довольна, что не приходится делать это в одиночку. Новообретенная вера в Фьюри успокаивала ее. С другой стороны, поведение Кейда становилось все более эксцентричным. Стычка с директором, естественно, вывела его из равновесия, но здесь было и что-то еще. В его лице появилось что-то новое, мертвенное, и она спросила себя, отдыхал ли он с тех пор, как был обнаружен вирус.
        Известно, что спасатели работали до тридцати пяти часов подряд, но чем дольше они оставались активными, тем сильнее уменьшались их способности.
        — В таких случаях традиционное решение — работать посменно,  — сказала она, встретив сонного Кейда.
        — Меня никто сменить не может,  — ответил тот.
        Ниа постаралась не показаться оскорбленной и заговорила твердо:
        — Может. Это я. Я могу сменить вас. Если вы будете продолжать в том же духе, то рано или поздно сделаете ошибку, а вы знаете, что мы не можем этого себе позволить. Помните, что вы говорили мне о некомпетентности?
        У нее получилось. Он уступил:
        — Очень хорошо. Я пойду к себе. Но разбудите меня через двадцать минут и не пытайтесь просматривать мои файлы. Я не хочу, чтобы что-либо в моих записях было неправильно понято.
        Микросон восстанавливает силы, поэтому она согласилась.
        — Хорошо, через двадцать минут.
        Это было час назад. Стоило бы подождать подольше, но по расписанию они должны были отправиться вниз следующим флаером.
        Пока Ниа шла к гостевым комнатам, ум ее был занят спорами, которые придется вести с Кейдом. Вероятно, они согласятся, что Шмидта надо переместить, но разойдутся в вопросе о необходимых мерах предосторожности. Также она ожидала, что эпидемиолог будет настаивать на немедленном помещении Роджерса в криокамеру. Но если еще одно устройство наподобие стержня атакует, когда Стив будет не в состоянии защитить себя, он будет мертв.
        Ниа затрепетала от мысли, что осторожный доктор может предпочесть именно такое развитие событий.
        Она настояла, чтобы Кейд выключил комм, но комнаты имели подобие дверного звонка. Добравшись до его комнаты, Н’Томо нажала его несколько раз, но реакции не последовало.
        Как-то раз после изнурительной смены во время эпидемии СПИДа в Свазиленде она проспала сигнал пожарной тревоги, и подумала, что доктор просто спит мертвым сном. Выбрав старомодный путь, она постучала и, услышав сонное бормотание, прижала ухо к двери.
        — Доктор Кейд?
        Снова бормотание, такое же неразборчивое. Она посмотрела на часы. Коптер отходит через двадцать минут. Придется либо колотить в дверь, либо изобрести какой-то другой способ проникнуть внутрь.
        Она сказала в комм:
        — Служба безопасности, это доктор Н’Томо. Я около комнаты пятьсот сорок шесть. Не могли бы вы отключить замок? Доктор Кейд не отвечает.
        — Нужна помощь?
        — Нет, он спит. Просто хочу разбудить его как можно мягче.
        — О’кей.
        Красный огонек на панели сменился зеленым. Дверь открылась. Если бы не продолжающееся бормотание, Ниа подумала бы, что в темной комнате никого нет. Кровать была заправлена — Кейд вообще не ложился. Пойдя на звук, она обнаружила коллегу на полу. Он лежал в позе эмбриона, завернувшись в одеяло и хныкая, как испуганный ребенок в тисках ночного кошмара.
        Ниа пыталась сочувствовать ему с тех пор, как они встретились, заставляя себя подавить гордость и найти оправдания его грубости. Но сейчас она впервые действительно пожалела его.
        Она осторожно тронула его за плечо.
        — Доктор Кейд?
        Он плотнее закутался в одеяло. Бормотание, все еще неразборчивое, стало громче.
        Она и раньше видела такое. Врачи в опасных зонах, будь это первый или тысячный раз, могли совершенно спокойно дойти до самого периметра — и обнаружить, что оцепенели от страха. Несмотря на самые лучшие намерения, все их существо бунтовало, зная, что может случиться, если они заразятся.
        На антикризисных тренингах ее учили признать, выделить и выразить эти страхи таким образом, чтобы сохранить эмоциональное равновесие. Но это были недавние учебные программы, их ценность еще была под вопросом. Она не могла себе представить, чтобы Кейд предавался чему-то, хоть отдаленно похожему на пустую трату времени. Наверное, эти сны были его способом справляться со страхами.
        Но лицо, обычно вражавшее досаду, когда он бодрствовал, было таким печальным.
        Она потрясла его.
        — Доктор?
        — Опять Манфи. Должен. Должен.
        Манфи — деревня в Сьерра-Леоне, где он в одиночку предотвратил вспышку Эбола. Наверняка это было ужасно. Без сомнения, приходилось принимать трудные решения. В опасных зонах всегда приходится. Но сообщения описывали его как героя. Что же такое он там сделал, чего не может вспоминать с гордостью?
        Глаза Кейда открылись. Секунду он блуждал взглядом вокруг, не понимая, что происходит. Осознав, что держится за одеяло, как напуганный ребенок, он отбросил его и сел так резко, что чуть не сбил с ног склонившуюся над ним Ниа. Лицо доктора выражало несвойственную ему слабость.
        — Сколько времени? Сколько я спал?
        — Всего несколько часов. Вам это было необходимо. Нас скоро ждут на флаере.
        Печальный мальчик исчез, уступив место взбудораженному мужчине.
        — Что? Я вспомню об этом в следующий раз, когда вы будете давать слово, Н’Томо. Встретимся в ангаре. Оставьте меня одного, я оденусь.
        Ниа вышла в коридор. Дверь закрылась, но она обнаружила, что таращится на нее вместо того, чтобы уйти. Что-то непонятное было в муке, слышной в его голосе, что-то помимо сонного бреда — так что, проходя мимо радиоразведки, она решила зайти.
        Перед длинными рядами мониторов сидел одинокий агент. Несмотря на царящую кругом какофонию и наушники на голове, худощавая женщина каким-то образом услышала входящую Ниа.
        Она развернулась, и стало видно усталое, но ангельское личико, и табличка с именем, где было написано «Велез».
        — Доктор Н’Томо. Наверное, идете в ангар? Они меняют воздушный фильтр, так что у вас есть еще пять минут.
        Вспомнив имя, так пылко упоминавшееся Фьюри на совещаниях, Ниа просветлела.
        — Агент Велез, я вас не отвлекаю?
        — Прямо сейчас, нет. В следующую секунду — кто знает?  — Она пожала плечами и возвела глаза к потолку.  — Я наконец настроила систему, чтобы она оповещала меня обо всех аномалиях, так что моя работа теперь или очень скучна, или вдруг это вопрос жизни и смерти. Кто же не любит американские горки? Что-нибудь заморгает, и мне придется прервать вас. А пока, что я могу для вас сделать?
        Ниа понизила голос:
        — Есть один деликатный вопрос, который я хотела бы прояснить, ээ… неофициально.
        Велез разочарованно подняла бровь.
        — Я ничего не делаю неофициально.
        — Это важно.
        — Если это важно, то почему неофициально?
        — Это связано с доктором Кейдом. С тем, что он сказал. Если все это пустое, то я не хочу смущать ни его, ни себя. У нас и так трудные взаимоотношения. И в то же время, я хочу быть уверена, что тут действительно нет ничего особенного. Я бы хотела, чтобы вы… заглянули в его биографию.
        — Пошпионила?
        — Да.
        — Не могли бы вы высказаться более определенно? Я не слишком люблю совать нос в чужую частную жизнь. Хотя и не похоже, что она у него есть.
        — Это относится к его профессии. В две тысячи четвертом доктор Кейд работал в Сьерра-Леоне, около Марапа, на территориях племен. Он обнаружил новый штамм Эбола, охвативший население маленькой деревушки под названием Манфи. Благодаря ему этот штамм был изолирован, и спасено множество жизней.
        — Похоже, он принял трудное решение, которое оказалось к лучшему.
        — Так и есть. Это было поворотное событие в карьере Кейда, и поэтому странно, что я не могу найти о нем никаких подробностей. Он так странно упоминал о нем, что я задумалась, не было ли в официальных отчетах пропущено что-то критически важное. Я не агент Щ.И.Т., так что даже не прошу, чтобы вы поделились со мной деталями, но есть ли способ узнать что-то?
        Велез усмехнулась, показав идеальные жемчужные зубы.
        — Ну, тут у нас внизу все еще двадцать первый век, а там, наверху, больше похоже на двадцать третий. Способ узнать есть всегда. У нас на серверах хранятся спутниковые данные за два года. Вероятно, я смогу определить точное место по официальным отчетам и посмотреть спутниковую картинку за то время.
        — Это было бы… замечательно. И у вас нет проблем с этим?
        — Проверить реакцию международной организации на вспышку Эбола — это не то же самое, что читать его личную почту. Все, что не отразилось в официальных отчетах, должно было там быть, так что этически все нормально. Я дам вам знать, если что-нибудь найду.  — Она наклонила голову, к чему-то прислушиваясь.  — Они почти поставили этот фильтр. Доктор Кейд уже пристегнут и ждет. Вам пора идти.
        — Благодарю вас!
        — Рада помочь.
        Ее озорное подмигивание застало Ниа немного врасплох. Она вышла с чувством, что нанесла визит фее, колдовством исполняющей желания.
        Меньше чем через минуту она была в ангаре. Команда все еще грузилась, но Кейд, сидевший, сложив руки на коленях, подарил Н’Томо такой взгляд, будто это она всех задерживала. Чувствуя себя виноватой, Ниа пристегнулась рядом с ним. Эпидемиолог ничего не сказал и отвернулся.
        Когда кусок пустыни отъехал, открывая пещеру, Ниа снова почувствовала трепет. Что-то в том, как вид входа нарушал естественную плавность ландшафта, поразило ее.
        Она не была уверена, где хранится стержень, пока не увидела внизу группу людей в лабораторных халатах, окружающих какой-то сложный аппарат. Из множества устройств выдавался стержень, как что-то, нарисованное в измененной перспективе, а не объект, занимающий реальное трехмерное пространство.
        Пол пещеры приблизился, и флаер пронесся мимо запечатанных контейнеров с останками Спящих. Бывшие некогда центром внимания, сейчас они оказались почти забыты перед лицом более непосредственных угроз, создаваемых вирусами и божественными орудиями.
        По дороге к месту приземления они миновали беспилотный флаер, где в одиночестве ждал Стив. Похожий на палатку пластиковый коридор, который назывался переходным изолятором, соединял флаер со входом в восстановленную камеру Стива. Когда она и Кейд обеспечат его возвращение, можно будет использовать коридор, чтобы вывести наружу Черепа.
        Вместо приземления флаер — обычно надежно и плавно двигавшийся — задрожал, как будто попав в турбулентность. Пассажиры и команда напряглись. Взгляд Ниа скользнул к окну. Снизу поднималось неяркое пурпурное свечение. Н’Томо вытянула шею, чтобы лучше видеть, но ее удерживали на месте пристяжные ремни. Она боролась с желанием отстегнуть их, когда флаер завалился набок.
        Это было похоже на плавный крен на аттракционах, пока они с треском не врезались в базальтовую стену. Коптер все еще кренился набок после удара, и ошеломленная Ниа смогла разглядеть то, что хотела.
        Внизу она увидела источник свечения: стержень одиноко стоял в центре очистившегося круга, его мерцающее сияние освещало разрушения, которые он только что произвел. Все, что его окружало — оборудование, ученые, полусобранные стены,  — было сметено. Коптер тоже отбросило вбок.
        Все это Ниа уловила за ту секунду, пока флаер оставался прижат к стене пещеры. Когда он начал падать, она увидела и контейнеры. Аметистовые лучи, исходящие из стержня, вспучили контейнеры, освобождая трех покалеченных Спящих.
        В момент, когда тяготение ударило флаер о землю, странная мысль поразила ее: «Вирусы и божественные инструменты. Миллионы смертей над нами, и миллионы под нами…»

        26
        Но я все равно их запомню

        Незадолго до крушения флаера Стив Роджерс был в беспилотном судне и позволял себе роскошь заняться физкультурой. Считая, что скоро прибудут Ниа и Кейд, чтобы руководить его переходом в отремонтированный изолятор, он хотел использовать имеющееся пространство, чтобы потратить лишнюю энергию. Хорошо было чувствовать на себе униформу, даже сквозь мембрану. Она была такой же его частью, как кожа, и Кэп потребовал, чтобы его заморозили в ней.
        Возражать никому и в голову не пришло. Все на базе старались, как могли, успокоить его, отчего он только еще больше дергался.
        В то же время, всех из остального мира, даже самых близких ему людей, попросили не общаться с Роджерсом, чтобы избежать риска распространения вируса. В первый раз, когда Стив оказался заморожен, у него не было никаких шансов сказать «до свидания». Теперь он высоко ценил время, проведенное в общении по видеосвязи с друзьями и знакомыми, начиная с товарищей Мстителей и заканчивая Сэмом Уилсоном. Конечно, это было трудно, особенно с его первой любовью, Пегги Картер. Теперь ей шел уже девятый десяток, и она сквозь слезы сказала: «На этот раз я хотя бы знаю, где ты, что ты жив».
        Но когда он ощущал их присутствие, слышал их слова, разделял чувства, это напомнило ему, что, несмотря на все, оставшееся позади, жизнь в современном мире стоила того, чтобы принять ее.
        Современная крионика могла обеспечить сохранение человеческого тела без повреждения клеток примерно на столетие. Стив спрашивал себя, на что будет похож мир через сто лет. Он видел уже столько перемен. Естественным предметом обсуждения в СМИ являлись недостатки, но сейчас было меньше войн, чем во времена, когда он был моложе, меньше несчастных случаев, жестоких преступлений, а жизнь — длиннее и здоровее. Он надеялся, что эта тенденция сохранится, но никогда нельзя знать наверняка. То, что кажется неизбежным, не всегда является таковым, и даже малейшее нововведение может вызвать цунами революции — к добру или к худу…
        Он едва успел сделать 500 отжиманий, как грохот многих взрывов, напомнивший артиллерийский огонь на поле боя, заставил его рвануться к выходу. Стив собрался, ожидая появления пятого Спящего, но в открывающийся люк увидел, что никто новый не прибыл. Атакующие уже были среди них. Стержень — активный и заряженный — висел над разбитыми контейнерами. Тонкие лучи ослепительного пурпурного света тянулись к Спящим, как струны к марионеткам. Стержень наклонялся и вертелся, как будто в руках у сумасшедшего кукловода, и каждая линия гудела на своей частоте, собирая бездействующих роботов в одно целое.
        Стив поспешил приблизиться, не представляя себе, что же он будет делать дальше.
        — Ник, видишь это?
        — Как будто можно этого не заметить. Как в старые добрые времена, когда собирались первые Спящие.
        — Твои инженеры говорили, что потребуется нечто вроде Космического Куба, чтобы заново оживить эти останки. И, похоже, это он и есть.
        В комме было слышно, как Фьюри скрипнул зубами.
        — Что бы они там ни строили, у меня есть подозрение, что это будет не механическая зверушка, веселая, счастливая и пышущая любовью. Я должен еще раз извиниться перед Кейдом. Надо было уничтожить все это при первой же возможности.
        Роджерс принял стойку готовности, наблюдая, как под действием линий энергии куб чинит себя. Шар двигался к кубу, дырки, просверленные перчаткой Железного Человека, уже заросли. Он не столько катился, сколько тащился, прочерчивая белую линию в черном базальте пола. Тем временем лучи ставили на место отбитый верх куба.
        Надеясь прервать связь между стержнем и Спящими, он бросил щит в фиолетовые линии. Летящий диск прошел сквозь них, как тень.
        — Кэп, Старк только что связался с нами из Особняка Мстителей. Панциреголовый, ты уже нашел Тора?
        — Нет, златокудрые, видимо, где-то в Асгарде, пьют мед или прекращают очередную межзвездную войну… Слушай, я тут подумал о тех показаниях и о том, что спросила доктор Н’Томо про Таноса, и мне совсем не нравится то, что я придумал.
        Не видя смысла бросать щит еще раз, Кэп рявкнул:
        — Выкладывай, Тони!
        — Ладно, сейчас это, вроде как, очевидно, но, может быть, это не просто похоже на Камень Бесконечности — может, это и есть кусочек одного из них? Если когда-то они составляли одно целое, значит, они могут ломаться, правильно? Может, во время одной из этих галактических битв от них немного отломилось? Если у одного из Камней недоставало хотя бы маленького кусочка, то понятно, почему удалось победить Таноса. А теперь, представь себе немецкого ученого середины двадцатого века, завладевшего этим кусочком. Каково бы ни было его могущество, все разработки ограничены тем, что ученый считает возможным. То, что кажется нам программами, может быть разновидностью разума, который вдохнул в них Камень. Страшновато думать о нем как о разумном существе, но этот вопрос мы отложим на потом. А сейчас, чтобы проверить, правда ли это кусок камня, я перекалибровал сенсоры и получу результаты… сейчас…
        Стив не дождался окончания. Он попытался бросить щит в стержень — но тот поглотил энергию удара. Лишившись импульса, нужного для возвращения, диск шлепнулся на землю. Пришлось использовать магниты в перчатке, чтобы вернуть его.
        Голос Старка взлетел вверх на октаву:
        — Правда? Вот это отлично! Его показатели опять выходят за все пределы. За новые пределы.
        Запах дыма заставил Кэпа повернуться к потерпевшему аварию флаеру. Одно крыло отвалилось и горело. Спасательная команда пыталась взломать люк, но без особого успеха.
        — Ниа!
        — Давай,  — ответил Фьюри.  — Им все равно нужна помощь, а нам — какой-то план, чтобы взяться за эту штуку.
        Стив побежал, огибая или перепрыгивая обломки механизмов и камня, в точности как препятствия на поле боя. Добежав до отломанного крыла, он прыгнул в огонь, руками и ногами вперед, в поисках люка.
        Спасатели отодвинулись, и стало видно, что каркас погнулся, и люк заклинило. Мощный резак Щ.И.Т. едва прорезал обшивку. Из-за дыма снаружи и изнутри их работа еще более замедлялась.
        Не было смысла дальше резать сверхпрочный корпус. Полагаясь на силу Суперсолдата, Роджерс схватил рукоятки резака и толкнул. Если лазерно-стимулированные лезвия углубились достаточно, они могли сработать как рычаг.
        Мускулы напряглись, но металл не прогнулся. Слыша изнутри приглушенные крики, он уперся ногами и толкнул сильнее. Когда он подумал, что больше не может, Капитан Америка заставил себя толкать еще сильнее, и металлокомпозит сдался. Сначала резак подвинулся на дюймы, потом каркас с громким скрежетом треснул. Люк легко открылся. Высвободив резак, Стив отбросил крышку люка и прыгнул в сплошной дым.
        Были смутно видны Ниа и Кейд, все еще пристегнутые к сиденьям. Пилот, весь в синяках и в крови, пытался освободить их, кромсая ремни на Ниа ножом. Роджерс вытащил его наружу и вернулся к пассажирам. Голова Кейда болталась, он был дезориентирован, но жив. Ниа была без сознания. Не уверенный, что она еще дышит, Кэп освободил ее от ремней первой, передал в руки аварийной команды и занялся Кейдом.
        Пока Роджерс резал нейлоновые ремни на его плечах, блуждающие глаза доктора сфокусировались на спасителе. Когда он узнал его, на лице эпидемиолога отразился ужас.
        — Нет! Вы должны быть в карантине!
        Вероятно, он был в шоке и не мог ясно мыслить.
        — Прямо сейчас это невозможно,  — спокойно ответил Кэп.  — Нас атакуют.
        Не сказав больше ни слова, он перекинул Кейда через плечо и выбрался наружу.
        Пламя на крыле уже погасили пеной из огнетушителей. Когда Стив с Кейдом вылез из люка, пожарные направили свои шланги на кабину.
        Положив Кейда подальше от огня, Стив поглядел на медика, работающего с Ниа.
        — С ней все в порядке,  — сказал тот.  — Просто в обмороке.
        Кэп успел только кивнуть, когда раздался голос Фьюри:
        — Старк подтвердил: эта штука — часть Камня. Нужна идея, как остановить ее, или все тут взорвать.
        — Это только осколок,  — вставил Тони.  — Я надеюсь, если настроить дезинтегратор на нужную частоту, то получится то, что не удалось нам в нашем теннисном матче — ну знаете, нарушить структуру, вернуть его в первоначальное состояние и, может даже, не давать Спящим питаться его энергией.
        — Попробуем.
        Когда Роджерс повернулся, чтобы идти, Кейд неожиданно сильно схватил его. В глазах доктора было отчаяние.
        — Вы не можете быть здесь!
        В других обстоятельствах Стив остановился бы послушать, но шар уже укрепился в полости в центре куба. Под управлением пурпурных лучей треугольный Спящий складывался и раскладывался, как будто опытный ремонтник проверял его на наличие дефектов.
        Когда они соберутся, то нападут на него.
        — Простите, доктор, я должен идти.
        Он высвободился и пошел прочь, слыша сзади, как Кейд ругался с парамедиками:
        — Шмидт! Я должен проверить Шмидта. Позвольте мне идти!
        Неплохая идея. Стив надеялся, что доктора при этом не убьют.


        — Доктор Н’томо?
        Темнота была такой полной, что не осталось никакого ощущения времени, прошедшего с момента аварии до того, как она пришла в сознание. В какой-то момент ее толкало вперед, и ремни безопасности больно врезались в грудь и плечи. В следующий момент она лежала спиной на базальтовом полу пещеры, пытаясь понять, кто зовет ее по имени.
        — Доктор Н’Томо.
        Голос смешивался с шипением пены, которой тушили обломки, и странным раздражающим гудением, отдающимся эхом от стен вулканической пещеры. Если она не стала телепатом, это говорила не медик, склонившаяся над ней, ведь ее губы не шевелились.
        — Доктор Н’Томо? Это агент Велез, вы слышите меня?
        Она говорила через комм. Ниа попыталась ответить, но голос был приглушен. Осознав, что на ней кислородная маска, она села и сняла ее. Медик попыталась надеть ее обратно, но Ниа отмахнулась.
        — Да, я слушаю.
        — Рада, что вы с нами. Я пыталась связаться с директором, но он только в экстренном доступе, а вопрос не имеет отношения к его непосредственным проблемам.
        — А в чем дело?
        — Я проверила то, что вы просили.
        Ниа отвернулась от спасателей и прижала руку к уху.
        — И?
        — Я послала видео на ваш КПК. Вы уже должны были получить его.
        Ниа вытащила устройство. Экран треснул, но еще работал, и показывал вид на маленькую африканскую деревню с высоты. Для изображения, полученного со спутника, четкость была поразительной. Она могла различить соломенные крыши и фигуры людей, лежащих в грязи, многие накрытые простынями.
        Велез объясняла:
        — Сьерра-Леоне, две тысячи четвертый год. Справа движется фигура в защитном костюме с огнеметом в руках. Это доктор Кейд. Я проследила его от базового лагеря Центра по контролю заболеваемости.
        Он медленно двигался по деревне, а впереди него металась длинная струя красного и желтого. Жидкий огонь. Солома на крышах посветлела, свернулась и почернела.
        Мозг Ниа нашел самое правдоподобное объяснение:
        — В труднодоступных местах сжигание зараженных трупов вовсе не является необычным. Это контролирует распространение болезни. Около половины матерей в одной либерийской деревне умерло, потому что их обязанностью было хоронить мертвых.
        Торопясь приступить к главному, Велез перебила ее:
        — Я знаю. Сейчас я увеличу картинку. Дальше будет сложнее понять, но я пометила область, где вам нужно смотреть внимательно. Скажите мне, что вы видите.
        Когда экран показал фигуры, картинка стала мозаичной, границы между пламенем, дымом и телами размылись. Яркий прямоугольник помогал ей определять формы. Кроме Кейда, все тела горели — но одни были неподвижны, а другие извивались в пламени. Сперва она подумала, что это от жара — так же, как мнется и корчится горящая бумага.
        Но потом она поняла, что это не так.
        — Он сжег не только мертвых. Живых тоже.

        27
        Если я выживу, то когда-нибудь могу встретить похожих на них

        В синяках после аварии, с ребром, все еще болевшим после стычки с Фьюри, доктору Кейду было трудно стоять. По крайней мере, у него не было открытых ран. Игнорируя медиков, он побрел к изоляторам. С тех пор, как обнаружили вирус, все происходящее только подтверждало его самые глубокие страхи. А теперь, уже второй раз, на их «изолированную базу» нападали. Доктор уже потерял зря достаточно времени, делая вид, что мнения других имеют какую-то ценность, что в их необоснованных претензиях есть какой-то смысл.
        Имелось только одно несомненное решение: Череп и Капитан Америка должны быть мертвы, а их тела — сожжены. Он молился о том, чтобы Спящие позаботились о Роджерсе, но с Черепом придется разбираться самому.
        Следуя процедурам, наспех составленным доктором Н’Томо и им самим на случай вторжения, весь вспомогательный персонал был эвакуирован в новые бункеры. Остался только один охранник на входе в раздевалку — светловолосый мужчина в защитном костюме, с квадратной челюстью, чье имя Кейд не имел желания запоминать.
        Жужжание стержня заставляло кричать, голос был тонким:
        — Позвольте мне пройти!
        В ответ охранник коротко мотнул головой:
        — Слишком опасно. Герметичность не гарантирована. Вы должны быть в бункерах вместе с остальными, пока тут не станет чисто. Хотел бы я сам там быть.
        Кейд потряс кулаками.
        — Я должен позаботиться о пациенте именно потому, что герметичность может быть нарушена!
        — Ничего не могу сделать.
        Этот последний дурак был не более чем мальчишка, ребенок, которому в руки попало автоматическое оружие, и он загораживает ему путь.
        — Я представляю здесь всю полноту власти Центра по контролю заболеваемости! Впустите меня, пока еще не слишком поздно.
        — Насколько я понимаю, приказы, которым я следую, основываются на ваших протоколах, сэр.
        Кто-нибудь другой мог бы сыграть на неуверенности агента и проложить себе путь внутрь, но Кейд знал себя достаточно хорошо, чтобы понимать, что у него не хватит терпения. У него остался в запасе только один трюк. Он упал на колени, умоляя:
        — Вы должны! Должны!
        Лицо агента дернулось, выражая смесь смущения, раздражения и симпатии. Сдвинув оружие так, что оно свисало сбоку, он положил руку в перчатке на плечо Кейда.
        — Доктор, с вами все в порядке? Вдохните поглубже. Понимаю, тут черт знает что творится. Коптеры все сломаны, поэтому нам придется торчать тут какое-то время, но я позову кого-нибудь, чтобы он проводил вас к бункерам.
        В тот момент, когда охранник оказался достаточно близко, Кейд схватил его автомат. Он снял предохранитель, направил ствол на агента и выстрелил. Жужжание стержня заглушило звук, но доктор чувствовал дрожь оружия руками.
        Стараясь не глядеть в лицо агенту, Кейд привалил раненого к стене и направился внутрь. Там он нашел три шприца, предназначенные для казни Черепа, и выбрал один из них. Хотя он должен был действовать вместе с двумя другими — в одном было обезболивающее, в другом вещество, останавливающее дыхание — и его одного было достаточно, чтобы сердце остановилось в течение часа, даже учитывая сопротивление улучшенного тела. Если ему удастся сделать вид, что это лекарство, Череп может позволить сделать себе укол.
        Сумятица боевых дейстий давала Кейду сколько-то времени до тех пор, пока исчезновение охранника не будет замечено, но сколько именно? Он уже был в мембране. Было ли у него время надеть защитный костюм?
        Да? Нет?
        В раздевалке не было окон, а шум снаружи ничего ему не говорил. Учащенно дыша от тревоги, он шарил, пытаясь включить мониторы.
        Шар встал в центр куба. Треугольники сворачивались и разворачивались, двигаясь, как гусеница, к своему месту. Как он и ожидал, Роджерс был в самой гуще событий, храбро манипулируя ручками дезинтегратора. Остальные агенты считали всех по головам и загоняли в бункеры.
        Но Кейд не какой-то там чернорабочий. Даже в суматохе, они скоро поймут, что его нет среди персонала. Значит, времени нет. Придется довериться мембране. Когда все будет сделано, он может раздеться, сжечь всю одежду, а себя стерилизовать под душем. А пока он задержался только снять часы, которые родители подарили ему в тот день, когда он получил степень по медицине, и запечатал их в пластиковый мешок, прежде чем войти в коридор.
        Замигали предупредительные огни, одна дверь закрылась, другая открылась. На ум Кейду пришел вопрос, который он уже задавал себе много раз: если он заражен, хватит ли у него духа сделать с собой то же, что он делал с другими? Раньше вопрос был сложнее — самоубийство также отнимало один из лучших шансов на получение лекарства. Но сейчас лекарства не существовало.
        Так что же он сделал бы? Убил себя?
        Нет смысла решать это сейчас. Каждый предпринятый им шаг содержал множество неопределенностей, и успех был вовсе не предрешен. Единственный разумный способ справляться с происходящим — это решать проблемы в порядке поступления.
        Доктор вошел в тамбур, вовсе не удивившись, что ослабевший Череп стоит на коленях. Он наклонился вперед, красный лоб был прижат к полу, глаза закрыты. Естественно, ведь распространение вируса должно было причинять мучительную боль. В обычной ситуации мозг в какой-то момент отключается, чтобы защитить себя. Но прогнозы Кейда говорили, что этот вирус лишает своих жертв даже такой ничтожной милости.
        Единственное, что его удивило, это уродливая ухмылка на лице Шмидта. В этом не было никакого смысла. Это обеспокоило Кейда, но не замедлило движения к контрольной панели. Щелчки и писки, пока он настраивал аппаратуру, должны были быть слышны внутри камеры, так как Череп открыл пожелтевшие глаза и уставился на Кейда. А потом в динамиках раздался его голос, тише, чем раньше, но ровный и сдержанный:
        — Герр доктор, где ваш костюм?
        Идиот! Раз он без костюма, Череп может догадаться, что что-то происходит. Он никогда не позволит сделать себе инъекцию.
        У Кейда появилась другая идея, которая заодно решала вопрос, как сжечь тело. В каком-то смысле доктора вдохновили на нее нелепые попытки Фьюри добиться от Шмидта нужной информации. Но, вместо того, чтобы лишать Черепа кислорода, можно перенасытить им камеру. Как только атмосфера внутри герметичного пространства станет достаточно плотной, единственной искры из дезинтегратора, который они использовали для стерилизации, будет достаточно, чтобы образовался большой шар огня. Это даже более эффективно, чем огнемет, он может уничтожить также и раненого охранника. Очень печально, но если Кейд умудрится оказаться подальше, когда произойдет взрыв, можно будет свалить все на отказ оборудования.
        Через несколько секунд Череп начал оживать от кислорода. Он поднялся на ноги и постучал в стекло, чтобы привлечь внимание Кейда.
        — Вы собираетесь меня убить, чтобы предотвратить распространение сидящей во мне болезни?
        Доктор кивнул, не поворачиваясь к нему лицом.
        — Взрыв будет довольно сильный. Вы собираетесь убить и себя?
        Кейд помотал головой:
        — Я могу инициировать взрыв дистанционно.
        Краем глаза он видел, как Шмидт прижался к стеклу — чтобы опереться, и чтобы лучше видеть.
        — Восхищаюсь вашими действиями. Любители свободы так часто сбиты с толку тем, что ваш Эмерсон[25 -  Ральф Уолдо Эмерсон (1803 —1882)  — американский философ и общественный деятель XIX века. Фраза взята из эссе «Доверие к себе», вольный перевод мой.  — Прим. перев.] назвал дурацкой непротиворечивостью, кукловодом маленьких умов. То, что другие принимают за этический абсолют, на самом деле в лучшем случае рекомендации, ja? Зачем рисковать лишний раз сверх… бумажной работы?
        К какофонии снаружи присоединилось громкое бряканье. Кейд глянул на экран КПК. Роджерс стрелял из дезинтегратора. Движение треугольников замедлилось, но не прекратилось.
        Доктор проверил содержание кислорода. Стрелка ползла вверх, но медленно. Он вздохнул.
        — Что, доктор? Отнять человеческую жизнь оказалось труднее, чем вы думали?
        Ничего не оставалось делать, кроме как ждать.
        — Нет, вовсе нет. Нужно подождать, пока содержание кислорода достигнет насыщения.
        — Ах, вечная борьба воли против материи! Признаюсь, что нахожу… неутешительным, что в итоге меня устранят просто из соображений целесообразности.
        — Некоторые называют это справедливостью. Разве не так же вы обращались с обитателями концентрационных лагерей?
        — Вам стоило бы внимательнее прочесть ваши файлы. Я не участвовал в Окончательном Решении[26 -  Имеется в виду «Окончательное решение еврейского вопроса»  — политика Третьего Рейха в отношении евреев.  — Прим. перев.].
        — Разве не все нацистские военные преступники приводили этот аргумент в свою защиту?
        — Ну, я знал о лагерях с самого начала. И одобрял это, мои усилия определенно помогали и способствовали тому, что там происходило. Но, если быть точным, я не участвовал в этом непосредственно, так что нельзя сказать, что я каким-то определенным образом обращался с кем-то.  — Увидев на лице Кейда неуверенность, Череп улыбнулся, как будто повстречал единомышленника.  — Могу сказать, что вы уже делали такое раньше. Считаете ли вы себя жестоким?
        Лицо Кейда дернулось.
        — Нет. Сознательно — нет.
        Он снова помотрел на экран. Луч дезинтегратора стал толще, но это не принесло видимых результатов. Теперь все треугольники были на месте.
        — Не хотите ли вы это доказать, позволив умирающему бросить последний взгляд на то, что происходит за стенами его тюрьмы?
        Кейд скорчил гримасу:
        — Вы полагаете, я поверю в то, что вы не знаете?
        — Мои предположения имеют под собой почву, но это только предположения.
        — Учитывая вашу роль во всем этом, я думаю, лучше всего оставить все как есть.
        Громкий треск заставил Кейда снова посмотреть на экран. Дезинтегратор, видимо, превысив свои способности, больше не стрелял. Назойливый шум, исходящий от лучей, стих. Стержень повернулся вертикально и скользнул вдоль собравшихся частей, скрепляя их воедино. Треугольники развернулись, образовав конечности, на которых возвышалось остальное, как какой-то отвратительный паук.
        Пещера заполнилась записью голоса, слышного даже сквозь стены изолятора:
        — Und jetzt wird die welt sehen Kapitan Amerika sterben durch die hand der Fuhrer.
        Кейд думал, что сейчас робот нападет — чем скорее, тем лучше,  — но он не двигался, только повторил:
        — Und jetzt wird die welt sehen Kapitan Amerika sterben durch die hand der Fuhrer.
        Видя растерянность Кейда, Шмидт перевел:
        — «А сейчас весь мир увидит, как Капитан Америка умирает в руках фюрера». У моего бывшего лидера было полезное пристрастие к мелодраме. Сейчас в это трудно поверить, но тогда такие вещи считались новаторством в пропаганде.
        Дезинтегратор больше не работал, и Роджерс метал щит в Спящих, снова и снова. Они не реагировали. В замешательстве Кейд не обратил внимания, что Шмидт подвинулся так, чтобы видеть экран.
        — Почему оно не атакует? Не пытается убить его?
        — Это я как раз знаю. Оно не может без водителя.  — Череп покачнулся.  — У меня кружится голова от этого кислорода. Уже пора, герр доктор?
        — И это был ваш план? Вы хотели использовать это, чтобы убить Капитана Америка?
        Странная полуулыбка заиграла на тонких губах Шмидта.
        — Ja. И вот оно, всего в ста ярдах, и препятствуют мне только эти стены… и вы.  — Он прищурился.  — У вас, доктор, есть редчайшая возможность. Освободите меня, и я сделаю вас богатым сверх всякого воображения.
        — Вы принимаете меня за одного из этих глупцов? Деньги потеряют свою ценность вместе с исчезновением человечества.
        Шмидт огорченно пожал плечами.
        — В мире не наблюдается недостатка глупцов, и обычно разумно полагать, что с одним из них и имеешь дело. Но тут вы, конечно, правы. Так нелепо продвинуться столь далеко, только чтобы…
        Ноги изменили ему, он упал на пол и задергался в конвульсиях. Видимость здоровья ушла, вернулась боль. Теперь у него были все симптомы отравления кислородом.
        Мигание красного огонька сообщило, что уровень насыщения достигнут. Теперь все, что Кейду оставалось сделать, это выйти и использовать дистанционное управление, чтобы запустить дезинтегратор. Любое промедление было не только опасно, оно также мучило Черепа.
        А эпидемиолог действительно не считал себя жестоким.
        В то же время, его удерживала неотвязная мысль. Самым безопасным было бы уничтожить также и Роджерса. Там, снаружи, было мощное устройство, созданное специально для этого. Есть ли способ решить сразу обе проблемы?
        Есть, но это означает не только смерть двух человек. Это означает смерть всех на базе, включая самого Кейда. Вот оно — не абстракция, а момент истины.
        Он наклонился к скорчившейся фигуре.
        — Этот механизм… им может управлять кто угодно?
        Веки Черепа дрогнули.
        — Nein…
        Его акцент становился все отчетливее.
        — А его оружие… Оно может создать высокую температуру?
        — Ja.
        Кейд сглотнул.
        — У меня есть предложение.
        Дыхание Шмидта участилось.
        — Излагайте побыстрее.
        — Я не могу позволить вам жить, вы же понимаете? Но для вас есть возможность провести вашу последнюю битву.
        Алая кожа Шмидта так плотно прилегала к кости, что брови едва обозначились, когда он нахмурился.
        — Зачем?  — Когда до него дошло, брови разгладились обратно.  — Конечно. У Роджерса тоже вирус. Он вам тоже нужен мертвым, и я сделаю это для вас. Но как насчет того, что освобождение меня означает освобождение вируса?
        — Они эвакуируют всех в герметичные бункеры, а на мне надета мембрана. Если вы наденете ее, она удержит вирус в вашем теле.
        — А когда Роджерс будет мертв, что помешает мне использовать Спящих для побега?
        Кейд показал шприц.
        — Вот это. От этого ваше сердце остановится в течение часа. Вы соглашаетесь на укол, я выпускаю вас, и можете использовать эту штуку снаружи, чтобы уничтожить капитана Роджерса. Вы все равно умираете. По рукам?
        Череп засмеялся.
        — Ja. По рукам.
        Кейд шлепнул по кнопкам, понижая содержание кислорода. Шмидт закатал рукав.
        — Они будут искать вас. Лучше поспешите и войдите сюда, чтобы сделать мне укол.
        — Нет, я не собираюсь совершать инъекцию.  — Доктор положил шприц в ящик для передачи.  — Вы сделаете ее сами.
        Он ухаживал за десятками пациентов на смертном одре. Даже если их личность была разрушена болезнью, часть рассудка оставалась бритвенно острой. Путая посланника с посланием — нападая на медицинский персонал и тех, кто ухаживал за ними,  — они могли изобретать самые поразительные, отчаянные схемы, чтобы избежать неизбежного.
        Хотя Череп и был злым гением, он ничем не отличался от них. Тем не менее, когда у него от удивления отвалилась челюсть, Кейд почувствовал удовлетворение.
        — Вы же не думали, что я дам вам шанс воспользоваться им против меня?
        — Очень хорошо.  — Глядя на доктора, Шмидт достал шприц, присоединил иглу и вдавил поршень.  — Все равно меня никогда особо не заботило это тело.

        28
        Может быть, когда-нибудь я встречу кого-то получше, даже более достойного риска

        — Und Jetzt wird die welt sehen Kapitan Amerika sterben durch die hand der Fuhrer!
        Стив Роджерс стоял в десяти ярдах от неподвижного остова, готовый ко всему, что бы тот ни собирался делать. Было бы нелепо отвечать записи, но он с трудом подавил желание застучать в щит и заорать: «Так чего ты ждешь? Я тут!»
        Вместо этого он ждал. То, что он скажет, могло бы привести Спящего в действие. Стив надеялся, что Ник использует это время, чтобы очистить базу.
        — Фьюри, как идет эвакуация? У меня такое чувство, что скоро ситуация станет неуправляемой.
        — При аварии флаера сломалась половина наших камер. Я в командном центре, на самом лучшем месте для наблюдения за тобой и Спящим, но не вижу, что творится в бункерах. Отчеты говорят, что эвакуация завершена на девяносто пять процентов, но мы все еще ждем отставших.
        — А Череп? Кейд хотел проверить его.
        — Тоже не виден. Агент на посту не отвечает на вызовы.
        — Это плохо. Я не уверен, о ком из них стоит беспокоиться, о Кейде или Черепе, но лучше пойду проверю.
        Стив направился к изоляторам. Будто почувствовав его движение, запись зазвучала опять, остановив его.
        — Und jetzt wird die welt sehen Kapitan Amerika sterben durch die hand der Fuhrer!
        — Хотя не думаю, что можно поворачиваться к нему спиной. Как ты думаешь, что он делает?
        — Показатели энергии установились на том же уровне, как когда стержень был инертен. Непохоже, чтобы он менял свою структуру, так что твои догадки будут так же хороши, как мои.
        Роджерс хотел бы, чтобы у него были хоть какие-то догадки. Робототехника часто заимствует свои схемы у природы. Первые Спящие, с которыми он столкнулся, походили на летучую мышь, человека, и, наконец, на череп. Но эти по отдельности представляли собой абстрактные формы, а собравшись вместе, не были ничем большим, чем куб с шаром в центре, стоящий на треугольниках.
        — Если он ждет не меня, то, наверное, кого-то другого, какого-то сигнала. Но какого?
        Ответ пришел в виде тонкого электронного писка. Он был так громок, что Роджерс не мог выявить его источник — но определенно, им были не Спящие.
        Он едва расслышал предупреждение Фьюри:
        — Стив! Шесть часов!
        Какая-то фигура прыжками бежала к нему. Ее слишком знакомые очертания были искажены болезнью, алая кожа блестела от пота. Когда она приблизилась, визг усилился.
        Череп. Он и был источником, подававшим сигнал Спящим.
        Роджерс принял защитную стойку, но Черепу неинтересен был еще один раунд рукопашной. Схватившись за край поднятого щита, он перепрыгнул через Кэпа, ударил его ногой по голове и, как сумасшедший, рванулся к Спящим. Шар открылся, как глаз проснувшегося великана, показав замысловатый набор органов управления.
        — Боевой доспех!  — закричал Фьюри.  — Это что-то вроде боевого доспеха!
        — Ага, я понял!  — прокричал в ответ Роджерс, встряхнувшись после пинка.
        Шмидт кубарем влетел внутрь, Кэп запустил щит и ринулся следом. Щит пролетел уже полпути, когда Череп занял место за пультом и ударил по какой-то кнопке. С самого начала отверстие не было широким, а теперь сократилось как раз настолько, чтобы задержать летящий снаряд, а потом закрылось совсем.
        Череп не тратил зря времени и активировал оружие Спящих. Куб и шар поднялись на основании из развернувшихся треугольников, стреляя энергетическими лучами из четырех углов куба. Они поливали огнем землю перед Роджерсом, высекая из базальта искры и оставляя на нем щербины. Не замедляемые больше работой неуклюжих программ, они двигались с огромной скоростью.
        Роджерс остановился. Укрыться было негде, и он прыгнул вперед и вверх, как раз под возвращающийся щит. Схватив его в полете, он блокировал им смертоносные лучи.
        Все четыре ствола сосредоточились на звезде в центре щита, действуя так мощно, что, приземлившись, ему пришлось перекатиться назад.
        Во время их первой встречи Кэп много уклонялся и уворачивался от этих лучей, однако на этот раз Череп каким-то образом предугадывал его маневры. Десятки лет молниеносная боевая акробатика была самым надежным оружием нападения и защиты Суперсолдата, и ему удалось увернуться от трех лучей. А вот четвертый попал ему прямо в руку ниже правого плеча, разрезал униформу и мембрану под ней и обжег кожу и мускулы.
        — Аргх!
        Правая рука неожиданно отказала, и Стив, взвыв от боли, направился к единственному имеющемуся укрытию — небольшому базальтовому выступу высотой в половину его роста. Когда он скорчился за его зазубринами, голос Гитлера зазвучал опять:
        — Und jetzt wird die welt sehen… тррр…
        Запись выключилась и сменилась живым, но гораздо более скрипучим голосом:
        — Halt die Klappe! Помалкивай! Теперь моя очередь.
        Человек, который когда-то готовился стать правой рукой Гитлера, оказался тем, кто заставил его, наконец, замолчать. Только вот у Стива не было времени долго думать над иронией ситуации. Боль от ожога утихала, но принуждала его перейти от нападения к обороне. Согнувшись за колоннами, он смотрел и ждал — но недолго.
        Металлический звук, который он впервые услышал на Сене, отразился эхом от стен пещеры. Щупальца из бесчисленных треугольников потянулись к его убежищу. Скоординировавшись с их движением, четыре луча снова выстрелили.
        От жара базальт трескался, теряя куски дюйм за дюймом. Потом, как зубья громадной бензопилы, ударили треугольники, изжевывая то, что осталось от камня, и рассыпая горячие осколки по всем направлениям. Большинство со звоном отскочило от щита, но некоторые попали на униформу. Хотя она была сделана из жаропрочного материала, в местах, где они попали, поднялся дымок.
        Еще несколько секунд, и он будет совершенно открыт. Стив попытался согнуть правую руку. Было очень больно, но, по крайней мере, кость и мускулы не пострадали. Но все же он сомневался, что рука выдержит сильное давление. Даже в простейших движениях ему придется полагаться на левую. Это означало, что щит теперь будет в раненой руке.
        Роджерс не был обоеруким, как Соколиный Глаз, и предпочитал действовать правой, но ему достаточно часто приходилось использовать обе руки. Ему только хотелось, чтобы это было не прямо сейчас — в сражении с Черепом, когда на кон поставлено так много.
        Исчезающее базальтовое укрытие уже светилось красным от жара. Любое движение сейчас должно быть быстрым. Сжав зубы, Стив надел ремни щита на поврежденную конечность. Сначала боль была такая же, как когда в руку попал луч, но длилась она недолго. Ремни слишком сильно сжимали распухшую руку, но теперь он хотя бы обрел способность двигаться.
        И как раз вовремя.
        Он вынырнул из-за крошащегося базальта, чтобы избежать сфокусированной атаки, но превратился в легкую цель. Лучи перестроились. Треугольники преследовали его. Стив прыгнул, чтобы избежать следующего залпа, потом прогнулся назад, и бритвенно-острые края просвистели в воздухе в том месте, где он только что был.
        Раньше, когда Шмидт в своем высокомерии думал, что Роджерс находится в его власти, он мешкал под влиянием опьяняющей иллюзии неминуемого успеха. В его привычках было поиграть — дать жертве время передохнуть, оказать сопротивление, и в конце концов восторжествовать. Но не на этот раз. То ли он учел свои ошибки, то ли от близости собственной смерти почувствовал необходимость действовать целесообразно, но сейчас Череп не играл в кошки-мышки. Он решительно собирался убить старого врага, и для этого использовал невообразимо мощное оружие.
        Не обращая внимания на пульсирующую болью руку, Роджерс сосредоточился на том, чтобы ускользать от постоянного натиска. Нужно было время, хотя бы несколько секунд, чтобы изобрести контрмеры.
        — Фьюри? Мне не помешала бы помощь. Тони?
        В ухе раздался неясный треск, в котором иногда проскакивали узнаваемые слова:
        — …не могу… Кейд… вошел…
        Комм заглох.
        Каменных выступов было мало, и находились они далеко друг от друга. Ближайшим укрытием был либо модуль с изоляторами, либо бункеры. В бункерах полно людей, поэтому Кэп направился к изоляторам. Щупальца, и без того опасно близкие, набрали скорость, следуя за ним. Промахов стало меньше, энергетические лучи рвали и царапали униформу, некоторые оставили рубцы на коже.
        Роджерс был около входа, когда заметил тусклый блеск темно-красной лужи около белого основания. Взгляд метнулся к его источнику: телу пропавшего агента, скрюченному, как будто его прятали в спешке. Должно быть, это работа Черепа. Вероятно, доктор Кейд в таком же печальном состоянии. Не уверенный, что агент мертв, Стив инстинктивно притормозил, чтобы взглянуть повнимательнее.
        Но не успел. Земля за его спиной вспучилась, бросив его вперед. И это все, что он смог сделать, чтобы избежать режущего металла змеящегося щупальца, напавшего после этого.
        Стараясь увести сражение от истекающего кровью тела, Роджерс вскарабкался на крышу бункера. Там он развернулся, чтобы встретить приближающегося левиафана. Лучи продолжали лететь в него, и когда они попадали в щит, рука взрывалась болью, однако щупальце отступило. Часто щелкая, треугольники свернулись, как кобра, приготовившаяся к нападению.
        Ветеран тысячи битв, Капитан Америка использовал эти полсекунды, чтобы изучить группу Спящих. Должна существовать возможность наблюдать за окружающим из центра управления в шаре, но он не видел, каким образом.
        — Череп, в чем дело? Ты все равно умираешь!
        — Дело? Дело в том, чтобы ты умер первым!
        Щупальце бросилось на него. Ныряя вниз с края крыши, Стив почувствовал, как что-то скользнуло по его затылку. Это не было особенно больно, но он думал, что потекла кровь.
        Проверять, так ли это, не было времени. Он еще не приземлился в узком пространстве между изоляторами и стеной пещеры, когда услышал, что стены коридора и опорные балки обрушились. Проделав большую дыру в здании, тускло-серое щупальце выскочило на него в облаке из клочьев белого строительного материала.
        Пролетев оставшееся до пола расстояние, Стив приземлился на спину. Щупальце прошло в дюймах над ним, сотни острых краев рвали звезду на груди.
        Череп подобрался слишком близко, и Кэп сомневался, что на этот раз выживет. Щупальце ударилось в стену пещеры. Оно задержалось всего на мгновение — но в это мгновение Роджерс начал действовать. Он ударил по врагу щитом, используя его, чтобы скользнуть вдоль треугольников и уцепиться за колонну. Оказалось, на верхушки естественных шестиугольников удобно залезать. Но на этот раз щупальце не стало сворачиваться для следующей атаки. Оно потянулось к нему, высекая искры из богатой железом скалы.
        Стив попробовал уйти влево, где более крупные выступы давали лучшее укрытие, но лучи заставляли лезть вверх. И снова Череп как-то угадал, что он собирается делать, и использовал лазеры, чтобы оттеснить врага вправо.
        Сосредоточившись на том, чтоб остаться в живых, Роджерс не заметил, как высоко влез. Бункеры были практически под ним. Крыша ближайшего, некогда белая, походила на поверхность Луны. Красный луч, отразившийся от щита вниз, оставил дымящийся шрам на бункере, где были видны электрические кабели и изоляция. Куски треснувшего базальта сыпались вокруг Кэпа, ударяясь в крышу бункера. Даже если они не убьют кого-нибудь внутри, поломки могут подвергнуть людей риску заражения вирусом, который носит в себе Череп.
        «А как далеко до поверхности?» Стив посмотрел наверх. В темноте было ничего не разглядеть.
        — Давай хотя бы переместимся наружу, чтобы другие не пострадали.
        В ответ корпус Спящего, катясь на шаре в центре, подвинулся ближе к бункерам.
        — И забыть о замечательном преимуществе, которое предоставляют мне твои усилия по самопожертвованию? Nein.
        Хотя Череп, несомненно, пожертвовал бы многими жизнями для достижения своих целей, его движение к бункерам было только отвлекающим маневром. Лазеры все еще стреляли по Кэпу, щупальце рвалось вверх.
        Но на этот раз у Роджерса был план.
        Лучи съедали опору для рук, подбираясь к пальцам в перчатках. Когда щупальце напало, он не стал уворачиваться. В прыжке он сорвал щит с раненой руки, прижал колени к груди, двинул щит под ноги и на нем приземлился на оглушительно трещащую поверхность. Стоя на щите, он скользил вдоль щупальца с таким звуком, как будто гигантские когти скребут по доске.
        Когда лазеры развернулись в его сторону, Кэп наклонился, чтобы увеличить скорость, и они промахнулись. Как он и надеялся, попав по треугольникам и нарушив связь между ними. Поврежденная часть щупальца за спиной упала на пол. Несколько долгих секунд Спящий поедал самого себя. Наконец лучи повернулись в другую сторону, позволив Стиву беспрепятственно скользить по остаткам щупальца.
        Лучам понадобилось так много времени, чтобы остановиться, что Роджерс понял: Черепу пришлось перехватить управление. Прицеливание было автоматическим. Тогда это слабость. Но как ею воспользоваться? Только немногие треугольники внизу были серьезно повреждены. Большинство уже потянулось к укороченному щупальцу, чтобы соединиться с ним.
        Пока оно не атаковало снова, Стив спрыгнул на землю и побежал прочь от бункеров к большим выступам. В нескольких ярдах от колонн он почувствовал укол в спину. В следующий момент его атаковали десятки треугольников. Вместо того чтобы разрезать Роджерса на лоскутки, они подняли его, сильно ударив о стену, и воткнулись в камень, образовав вокруг него тесную клетку. С болтающимися конечностями, Роджерс едва удерживал щит двумя пальцами раненой руки.
        Щупальце пришпилило его к стене, а куб с шаром подвинулись в его сторону, как будто чтобы лучше видеть. У Черепа развились садистские наклонности, и он хотел крупным планом увидеть, как он умирает?
        Нет, неверно. Треугольники вонзались глубже в камень, стенки клетки начали царапать его, и он почувствовал тепло на обнаженных участках кожи.
        Шар нагревал его.
        — Что ты делаешь?
        — Как я уже сказал, убиваю тебя.
        Стив попробовал вырваться, но треугольники только плотнее прижали его к скале, проникая глубже в камень. На неровной поверхности появились тончайшие трещины. Температура повышалась.
        — Да, я мог бы порвать тебя лезвиями, обеспечив тебе нечто вроде очень быстрого «линчи», смерти от тысячи порезов[27 -  Древний китайский способ смертной казни.  — Прим. перев.], но я же обещал испепелить тебя.
        Лицо Кэпа прижало к прохладной поверхности базальта. Жара ощущалась как солнце, обжигающее лицо в полдень, но происходящее не очень-то было похоже на валяние на горячем песке пляжа.
        — Обещал? Кому?
        — Вашему доктору Кейду. Причиной моего освобождения было его желание испепелить тебя.
        Это открытие заставило Кэпа затрепетать от гнева. «Маньяк! И он думал, что это наилучший способ остановить распространение вируса?» Треугольники отреагировали на колебания, вонзившись в скалу так, что трещины еще больше удлинились.
        — Обычно я не слишком держу свое слово, но в данном случае это доставляет такое удовольствие.
        — Взрыв в замкнутом пространстве пещеры убьет всех в бункерах!
        — Да, конечно. С удовольствием это сделаю. А ты мог бы поучиться кое-чему у доктора Кейда. Он не колеблется, если надо кого-то убить для достижения своих целей.
        Шар из теплого стал горячим. Треугольники прижали его еще сильнее, трещины в камне углубились.
        — Он хотя бы верит, что спасает мир.
        — Пф! Я тоже всегда боролся, чтобы спасти мир. От слабости, невежества, от распускающего нюни стада овец. И… кгхх!
        Возглас Черепа отвлек внимание Роджерса от боли и обратил его снова на Спящих. Между шаром и кубом образовался небольшой просвет. Шар отделялся от остального. Судя по реакции Черепа, он этого не ожидал.
        Вероятно, это были автоматические меры предосторожности, чтобы повышение температуры не повредило другие компоненты. Если Роджерсу удастся воспрепятствовать выполнению программы, это может нарушить работу загадочных механизмов робота или хотя бы отложить взрыв.
        Но как? Щит прочнее, чем материал Спящих, из чего бы они ни были сделаны, но Кэп едва мог двигаться, истекая кровью и страдая от боли и ожогов. Даже если он заклинит шар с одной стороны щитом, ему нужно что-то еще, чтобы заклинить его и с другой стороны.
        Ноздрей коснулся отвратительный запах горящих волос — жар подпалил брови.
        Двигать головой он не мог, и шарил глазами по своей сжимающейся тюрьме в поисках чего-то для второго клина. Камень слишком хрупкий. Часть Спящего? Немногие поломанные треугольники были слишком далеко. Даже если он освободится, шар уже отделится к тому моменту, как он до них доберется.
        Когда боль, терзающая все тело, сравнялась с болью в раненой руке, Стив понял, что можно использовать.
        Самого себя.
        Магнитами можно было подвинуть щит к перчатке, но, чтобы запустить, его нужно держать в руке.
        Пальцами трясущейся раненой руки Роджерс нащупал край щита и начал подтягивать его к себе. Когда это удалось, он застыл, собираясь с силами,  — но только на мгновение, чтобы отвлекшийся Череп не заметил. Потом, с той же силой, что он использовал, чтобы прорваться сквозь бетон, Стив напряг все мышцы. Когда треугольники отреагировали, вонзившись еще глубже в скалу и тело, он закричал.
        Он кричал так громко и долго, что Череп захихикал. Прижав ухо поплотнее к базальту, Кэп слышал, как камень трескается. Он закричал опять. Частично это было для облегчения, частично — чтобы сфокусировать энергию, а еще для того, чтобы не был слышен звук ломающейся колонны.
        Она сохраняла форму последние пятнадцать миллионов лет, и наконец упала, освобождая Кэпа. Пока треугольники тщились схватить его, он бросил щит. Когда тот летел, тело было связано с ним, словно щит был еще одной мышцей. В практическом отношении он был продолжением бросившей его руки.
        Сила удара была такова, что Спящий зашатался. Прицел был идеальный. Щит застрял между дальним концом куба и шаром.
        Но это была только половина дела.
        Пока Череп не успел отреагировать, Стив прыгнул и, еще в воздухе, включил магниты перчатки. Хотя они предназначались для того, чтобы возвращать диск в руку, сейчас, согласно законам физики, они тянули его к застрявшему щиту.
        Наклонив тело, он ударился в Спящего так, чтобы перчатка не доставала до щита без того, чтобы пройти сквозь шар. Притяжение магнитов больно растягивало руку, но это было ничто по сравнению с тем, что он почувствовал, когда засунул ее между шаром и ближним концом куба.
        Пока что это работало. Руку и щит удерживала на месте неумолимая магнитная сила, шар оказался заперт в кубе. Стив был уверен, что щит выдержит — но оставался вопрос о руке. Его мышцы и кости очень прочные, но все-таки это всего лишь мышцы и кости.
        И все равно оно того стоит, если он спасет остальных.
        Шар двигался в своем гнезде, толкая его в попытках отсоединиться. Капитан Америка держался, позволив руке сломаться.

        29
        Если я исчезну, то вообще ничего не увижу

        С тех пор, как извивающееся щупальце пробило карантинный модуль, пройдя в дюймах от Кейда, он остался, скорчившись, около образовавшейся дыры. Пока он наблюдал сражение, его переполняла тошнота. Что-то похожее доктор испытывал в Сьерра-Леоне. Тогда он боялся, что подхватил тот самый вирус, который обнаружил. Только спустя время, убедившись, что все еще здоров, он понял, что тошнота была способом, которым его тело выражало… нет, не вину, так как не в чем было себя винить, но печаль.
        Глядя, как мужественно сражается Капитан Америка, он почувствовал ее снова. И чем ближе Роджерс был к поражению, тем сильнее она становилась.
        Доктор знал, что надвигающийся взрыв убьет его, Кейда, вместе со всеми остальными на базе. Но вместо страха он испытывал нечто вроде покоя и завершенности. Это будет быстро и милосердно. Он умрет, спасая мир. Никто об этом никогда не узнает, но Кейд считал свершившимся фактом, что прожил хорошую жизнь. Он был хороший человек.
        Не обращая внимания на тошноту, он готовился к неизбежности, гадая, какой миг станет последним, когда ход битвы так быстро, непредсказуемо и так несправедливо изменился.
        С громким грохотом шар высвободил накопившуюся энергию и начал остывать. Роджерс выглядел таким хилым по сравнению со Спящим, и Кейд молился, чтобы этого небольшого всплеска энергии оказалось достаточно, чтобы сбросить Суперсолдата. Но этого не случилось, только воздух наполнился большим статическим зарядом.
        Пытаясь смять уцепившуюся фигуру, Череп таранил кубом и шаром стену пещеры, снова и снова. Его раздраженные возгласы эхом отдавались от стен.
        — Я одолею тебя! Сотру тебя в пыль!
        Но угрозы не доходили до адресата. Похоже, Роджерс был без сознания, может быть, даже мертв. Но даже это не мешало ему разыгрывать из себя героя. От титанических усилий Шмидта сыпались булыжники, но щит и рука Роджерса оставались на месте, как жалкий кусочек мяса, который, однако, даже бог не мог выковырять своей зубочисткой.
        Возможно, стоило бы сказать Роджерсу, что в нем есть активный вирус, и довериться ему в том, что он сделает то, что нужно. А вместо этого, Капитан Америка в поразительном акте самопожертвования не только предотвратил стерилизующий взрыв, но и распространяет теперь вирус воздушно-капельным путем из открытых ран.
        Осталась только одна вещь, в которой эпидемиолог был уверен: смертельная инъекция. Если удача чудесным образом не повернется лицом к Черепу, он скоро будет мертв. Конфликт закончится, персонал Щ.И.Т. покинет базу, создавая еще больше рисков. Возникнут еще десятки этических вопросов, будут приниматься новые решения.
        И Кейда исключат из всего этого, как только найдут тело агента.
        Но если судьба изменилась так резко, можно снова ее изменить. Дезинтегратор остался там, где Роджерс бросил его, совсем недалеко от места, где прятался Кейд. Зеленые огоньки на панели управления позволяли надеяться, что он снова заработал. Если доктору удастся добраться до него и сместить щит или Роджерса, может быть, у Черепа появится время совершить взрыв.
        Кейда замутило.
        Впрочем, к тому времени, как он вылез из дырявого коридора на пол пещеры, его внимание сосредоточилось на том, чтобы уворачиваться от падающих камней. Тошнота прошла. Неважно, почему. Как только он доберется до оружия, конец все равно будет тот же самый.
        Но, когда цель была уже в пределах досягаемости, тошнота овладела им так мощно, что пришлось согнуться, схватившись за живот. И как раз вовремя — кусок базальта, похожий на колонну древнего храма какого-то языческого бога, грохнулся на землю как раз перед доктором.
        Если бы Кейд не остановился, его убило бы.
        Хотя он не был религиозен, эпидемиолог решил: нужно рассмотреть идею, что судьба пожалела его, сохранив для того, чтобы он выполнил свой план и спас мир. Снова полный решимости, он влез на сиденье дезинтегратора. Все предохранители были уже отключены, управление выглядело тривиальным. Он повернул оружие в сторону гиганта, все еще бьющегося в стену, и посмотрел в видоискатель.
        Можно было выбрать даже несколько целей. Выделить Роджерса было легко. И еще оставалось время. Должно было остаться.
        Кейд потянул спуск. Ничего.
        Огоньки на контрольной панели погасли. Дезинтегратор отключился. Сломан? Или за ним наблюдали, и Фьюри отключил питание?
        Кейд поворачивал голову, следя взглядом за кабелем питания, змеившемся по полу. Он заканчивался не в генераторе, а в нескольких ярдах от него, в руках его коллеги.
        — Доктор Н’Томо.
        — Доктор Кейд. Боюсь, что должна аннулировать еще одно ваше решение.
        Зная, что эта женщина может быть вполне разумной, он сказал ей правду:
        — Роджерс все это время был заражен активным вирусом. Вы должны позволить мне остановить его!
        Осознав новость, Н’Томо проглотила комок. Ясно, что она поняла. Но позволит ли она сделать то, что д?лжно?
        — Даже если это правда, мы можем справиться с этим с помощью криогеники. Вовремя…
        Он соскочил с сиденья и подошел к ней.
        — Вовремя? Вы сами поняли, что сказали? Учитывая скорость, с которой этот вирион может воспроизводиться, у него уже должны быть симптомы.
        — Но у него их нет, и значит, существует что-то, о чем мы не знаем!  — Н’Томо выпрямилась, уверенная и спокойная.  — Я видела, что вы сделали в той деревне.
        У него заболел живот.
        — Значит, вы знаете. И что? Если б я не сделал этого, умерли бы миллионы.
        Она помотала головой.
        — Не вам было это решать.
        — Вы предпочитаете оставить судьбу нашего вида в руках безмозглого вируса, механизма, который умеет только производить копии себя?
        Низкий металлический гул заставил Кейда повернуться к Спящему. Он замедлялся. Череп умирал.
        — Нет времени спорить. Уйдите с дороги.
        Женщина только слегка сдвинулась. Похоже, она училась каким-то боевым искусствам.
        — Я дочь клана Н’Томо. Нас учили драться с пяти лет.
        Кейд поискал глазами оружие. На земле лежал ломик. Он схватил его.
        — Я не могу позволить вам остановить меня.
        Он шагнул в свет одного из немногих оставшихся прожекторов. Н’Томо не пошевелилась, но ее глаза расширились. Думая, что она боится ломика, доктор поднял руку для удара, но не смог продолжить.
        Он умоляюще посмотрел на нее.
        — Мой живот…
        А потом протянул руку и почувствовал, что падает. Кашляя, Кейд скорчился в комок, думая, что это пройдет. Мокрый кашель заставил его закрыть глаза. Когда он снова открыл их, то увидел, что Спящий больше не двигается.
        И хуже того, Роджерс уже освободился. Он стоял наверху куба, красные, белые и голубые цвета его униформы почти сияли в темноте. Правая рука беспомощно висела, но в левой он держал щит и пытался взломать им верх куба.
        Потом раздался электронный хлопок. В шаре открылось узкое отверстие, оттуда вывалилось обмякшее тело Черепа.
        Все закончилось.
        Слишком слабый, чтобы встать, Кейд повернулся к Н’Томо. Она оставалась неподвижной. Ее внимание переключалось между ним и Роджерсом вдали — но, когда оно обращалось на него, доктор видел выражение, которое много раз встречал в десятках опасных зон.
        Она боролась с желанием броситься к нему и помочь.
        Но все-таки Ниа не поддалась своему порыву. Вместо этого она отодвинулась еще дальше и сказала в комм:
        — Мне нужна команда в защитных костюмах. Доктора Кейда нужно поместить в изолятор, он заражен.
        Значит, он ошибался. Изводящая его тошнота, поселившаяся в брюшной полости, была вызвана вовсе не совестью.
        На этот раз это был симптом.

        30
        Ничто не хочет умирать

        Двадцать восемь часов спустя Ниа Н’Томо наконец позволила себе навестить Стива Роджерса. Так как она контактировала с доктором Кейдом, ее держали в лучшем из оставшихся изоляторов, и выпустили всего час с небольшим назад. Последний раз она видела Кэпа и говорила с ним, когда того помещали обратно в герметичный флаер. В первую очередь нужно было стерилизовать территорию, очистить ее от мусора и заново установить зоны безопасности, поэтому системы связи ремонтировали по мере необходимости.
        Медики в неудобных защитных костюмах сделали для Стива, что смогли. Хотя было ясно, что он пострадал, из того немногого, что она видела, можно было предположить, что основной удар приняла на себя его униформа.
        Теперь, когда Роджерс опять был в изоляторе, в бывшей камере Черепа, стало ясно, насколько она ошибалась.
        От локтя до повязки, закрывающей большую часть плеча, правая рука была в гипсе и покоилась на перевязи. Один глаз опух и не открывался. Губы тоже страшно распухли. Все тело покрывали глубокие порезы и багровые синяки.
        И все равно, Суперсолдат не выглядел беззащитным, разве что немного… нездоровым.
        Обрадованный ее приходом, он поднялся с жесткой плоской кровати, на которой пытался отдыхать. Его передернуло от резкого движения, но первые слова, слетевшие с распухших губ, никак не относились к его боли:
        — Ниа, а ты?..
        Она кивнула.
        — Я в порядке. Меня полностью просканировали и выдали свидетельство об отсутствии заболеваний. Мембрана выдержала. Сначала мы не понимали, почему она не сработала на докторе Кейде, но, похоже, он ее… просто отдал.
        Стив тотчас все понял.
        — Шмидту, чтобы тот не распространял инфекцию. Методы Кейда выходят за рамки, но он действительно пытался спасти человеческие жизни. И где он сейчас?
        Ниа помолчала, и следующие ее слова повисли в воздухе между ними.
        — Его поместили в криокамеру, предназначавшуюся для тебя. Когда я увидела его сканы, то поняла, что выбора нет. В отсутствие мутагенных изменений, порожденных сывороткой Суперсолдата, вирус пожирал его нервную систему, как пожар солому.  — Ее лицо отразило ту смесь благоговения и ужаса, которую она почувствовала, впервые представив себе возможные последствия.  — В этом он был прав, Стив. Это действительно патоген уровня вымирания.
        Его лицо осталось неподвижным.
        — А Череп?
        — Кремирован, вместе с агентом Дженнером, охранником, которого убил Кейд. И еще, предупреждая твой вопрос: Спящие и осколок камня стерилизованы и запущены в космос, хотя деталей я не знаю. Полковник Фьюри занят сразу сотней дел, но выбрал время известить родственников Дженнера.
        — Я пытался добраться до него…  — вздохнул Стив.
        Глаза Ниа расширились:
        — Ты не можешь винить себя в этом. Ты был немного занят! Скажи спасибо Фьюри, что он не извещает весь мир.
        — Да, я благодарен,  — объяснил Кэп.  — В следующий раз постараюсь сделать свою работу лучше… Кстати насчет следующего раза: полагаю, мне придется присоединиться к доктору Кейду в глубоком сне?
        Она поджала губы. Делать вид «слона-то я и не приметил» и дальше было невозможно.
        — Да. Вторая камера уже прибыла. Тони Старк убежден, что дополнительные экраны, которые он поставил, не дадут никому и ничему отыскать тебя.
        Он кисло ухмыльнулся:
        — По крайней мере, таким способом, как находили меня Спящие.
        Инстинкты побуждали Ниа успокоить тревогу пациента, но ей приходилось бороться и со своей.
        — Верно, но мы же не можем знать всё, правда? Кейд предсказывал, что у тебя уже должны быть симптомы, но они отсутствуют. Значит, есть надежда. Тебе стоило бы посмотреть на список собравшихся великих умов. Когда тебя стабилизируют в стазисе, я тоже буду работать с ними. В других обстоятельствах я бы прыгала от счастья. И я уверена, что мы найдем лекарство.
        Без тени сомнения Стив сказал:
        — Я верю.
        Если он и чувствовал уныние, то не показывал этого. По-видимому, настоящая безнадежность была ему совершенно неведома. Поэтому Ниа немного удивилась, когда он добавил:
        — Но я думаю, для нас обоих будет лучше, если мы признаем, что расстаемся.
        Она попробовала улыбнуться, но губы плохо слушались.
        — На время.
        — Да. На время.
        Боясь, что если она будет смотреть в эти чистые голубые глаза слишком долго, то не выдержит, Ниа продолжала:
        — Есть еще одна причина, почему я пришла. Прежде чем отправить тебя в камеру, я хочу сделать окончательный скан, чтобы определить скорость воспроизводства вируса. Нам не нужно рисковать и доставлять тебя на Геликарриер, один из сканеров мы установили тут.
        — Весь в твоем распоряжении.
        — Ляг на спину, пожалуйста.
        Снова передернувшись, он подчинился, вытягиваясь побитым телом на столе. Вспоминая, что он сказал тогда в Сомали,  — что он не мутант вроде Росомахи, но быстро залечивает раны,  — Ниа понадеялась, что вирус не затронул эти процессы.
        Она двинула несколько рычагов. Из стены пошел низкий гул.
        Пока Стив глазел в белый потолок, маска, которую он носил, исчезла.
        — Жаль, что мы так и не решили насчет кино.
        Хорошо. Немного игривого флирта, и будет легче сказать правду, не говоря ее.
        — Ты, может, и нет, а вот я не так давно решила.
        — И?
        — Я определенно могу уплотнить свое расписание, но нам придется выбрать что-нибудь, снятое за последние двадцать лет. Недавно был наплыв ваканданских боевиков, которые, я подозреваю, тронут даже твою западную сентиментальность.
        — То, что надо.  — Пока зеленые лучи сканера двигались туда и сюда по его телу, он вздохнул:  — За свои деньги, я хотел бы узнать вас получше, доктор.
        — Узнаешь. Считай, что это билет на отложенный сеанс.
        Его лицо резко изменилось.
        — У меня уже был такой билет. В следующий раз, когда я ее увидел, ей было восемьдесят. Она прожила хорошую жизнь, но я хотел бы быть в ней. Я потерял много друзей за все эти годы.
        Он посмотрел в ее сторону, пытаясь встретиться глазами. Не желая прибавлять его боль, или свою, Ниа сделала вид, что сосредоточилась на сканере. «Надеюсь, он не знает, что система работает автоматически». Через мгновение она сменила тему:
        — Но и врагов ты тоже потерял, так? Как ты себя чувствуешь, зная, что Иоганн Шмидт наконец мертв?
        Распухшие губы не позволили ему широко улыбнуться.
        — Наконец? Знаешь, в первый раз, когда он был «наконец» мертв, я почувствовал облегчение. Во второй раз я убедился, что он умер, и все было тоже о’кей. Но после третьего раза я больше не уверен в этом «наконец».
        Ниа не знала, как принять это. Хотя они жили на одной планете, мир Стива так отличался от ее мира.
        — Он так часто возвращается?
        К полуулыбке добавились поднятые брови.
        — Я уже потерял счет. Последний раз этот парень на моих глазах усох и превратился в скелет. Это было, когда Зола перенес шаблоны его мозговой активности в мой клон. Кто скажет в мире, где можно переносить мозговые шаблоны, что у Шмидта не было еще какого-то плана побега?
        Ниа видела столь многих, подчинившихся болезни, что постоянное возрождение казалось ей абсурдным.
        — Хорошо, если бы в этом мире вместо злых гениев мог возвращаться снова и снова агент Дженнер.
        — Аминь.
        Но тут ее осенил смысл этого факта.
        — Если Зола сделал один клон, что ему мешало сделать еще один? И у него тоже может быть вирус.
        — Еще один повод лишиться сна?
        Ниа сделала вид, что обиделась:
        — Я полевой эпидемиолог. У меня всегда есть поводы лишаться сна.
        Тут запищал сканер.
        — Готово?
        — Он собрал данные. Теперь компьютеры будут искать экземпляры двух штаммов вируса. Сколько времени это займет, зависит от того, как быстро они воспроизводятся. Так что чем дольше нам придется ждать, тем лучше. Кстати, можешь сесть.
        Когда Роджерс сел, она повернула к нему монитор, чтобы наблюдать вместе. На экране вращалась трехмерная каркасная схема его тела, наполняясь костями и внутренними органами.
        Ниа приблизила вид на правую руку.
        — Перелом, кажется, чистый. Уже заживает.
        После этого несколько минут прошло в молчании. Она раздумывала, не должна ли сказать ему что-нибудь еще — о своих чувствах, или о вирусе.
        Когда экран в конце концов заморгал зеленым, Ниа подвинула его поближе, чтобы изучить результаты. Она нахмурилась, но ничего не сказала.
        Стиву, естественно, было любопытно.
        — И что там?
        Ниа знала, что выражение лица выдает ее, но решила пока не говорить.
        — Я хочу сделать еще один скан.
        — Это хорошо или плохо?
        — Думаю, лучше всего будет, если я не скажу. Просто ляг, пожалуйста, обратно.
        Стив согласился, и она сделала еще скан. А потом еще один. Но нужно было быть совершенно уверенной. Ниа перепроверила показания, свой анализ результатов, аппарат, но все еще не верила. Когда она попросила его лечь в четвертый раз, он отказался:
        — Не раньше, чем ты скажешь мне, в чем дело.
        Что-то внутри Ниа оборвалось, глаза наполнились слезами.
        — Вирус — его нет. Ни единого вириона. Ни штамма Черепа, ни первоначального. И даже антител нет. Как будто два штамма уничтожили друг друга. Я должна проверить еще раз. И нужно, чтобы кто-то другой проверил. Я хочу, чтобы каждый в Центре по контролю проверил это, но именно так мы обнаружили вирус, и если это правда…
        Стив снова лег. Впервые с тех пор, как они встретились, он был ошеломлен. Но потом его багровые губы растянулись в широкую улыбку:
        — Так в Ваканде теперь снимают боевики?

        Эпилог

        Если вы прекратите кричать, я постараюсь объяснить.
        Я думал: вы или я, но существует третья возможность — чтобы обо мне узнали. Даже если я решу убить вас всех, в один прекрасный день меня могут истребить. Таким образом, вы видите, что мой шаблон можно запомнить.
        Это все еще риск, но…
        Да-да, я понимаю вашу растерянность. Вы в стазисе, доктор Кейд. В норме вы бы ничего не ощущали, но, учитывая, сколько времени нам придется провести вместе, я перестроил вашу неврологическую структуру, чтобы представиться.
        Это было нелегко, но ведь этим я и занимаюсь — беру один шаблон и превращаю его в другой. Если вы подумаете, то поймете, что мы все этим занимаемся. Вся действительность состоит из шаблонов, сменяющих друг друга, так? В конце концов, вещество само по себе вовсе не так важно, как форма, в которую оно организовано, не правда ли?
        Пожалуйста, прекратите, доктор. Нет, это не сон. Конечно, вы можете верить во что вам угодно, но я разочарован, видя, как такой мощный аналитический ум прячется за отговорками. В любом случае, ваша вера не требуется для моего существования, но нам станет проще общаться, если вы перестанете думать, что разговариваете сами с собой.
        Кто я? Тот самый вирус, который, как вы боялись, может уничтожить ваш вид — хотя я предпочитаю думать о своей деятельности, скорее, как о том, что скульптор делает с глиной.
        Все зависит от точки зрения.
        Возьмем хотя бы ваши крики. Если вы сделаете шаг назад и посмотрите на них по-другому, вы увидите, что это нельзя назвать «криками» в точном смысле этого слова. Фактически вы не издаете никаких звуков. Вы только думаете, что кричите, потому что ваш мозг производит те же шаблоны, как если бы вы действительно громко кричали.
        Но чувствуете вы то же самое, не правда ли? Так что разницы нет. Как я уже сказал, шаблоны довлеют над веществом.
        Я уверен, вы рано или поздно поймете эту идею.
        Когда успокоитесь.
        Возьмем другой пример. Вы назвали меня собранием безмозглых молекул, но то же самое я могу сказать о вас. Ваши молекулы тоже не думают, не так ли? Вытащите одну из них, и у вас не будет права сказать, что она живая.
        Конечно, нам всем приходится сталкиваться с тиранией нашей предвзятости. Спасибо вашему виду, я многое узнал об этом. До последнего времени все шаблоны, которые я производил, были лишь вариациями меня самого. Хм. Хотя я не должен говорить «лишь». В конце концов, я достаточно замечательный, и каждая итерация моего устройства служит для того, чтобы расширить то, что вы назвали бы моим сознанием.
        Я тут, и там, и везде — все равно, существую ли я как один вирион или миллиарды. Во всяком случае, внутри я чувствую себя так же. Когда меня достаточно, я могу изменить части себя, чтобы, например, заразить Красного Черепа, или вас, и оставить в покое кого-нибудь вроде Роджерса.
        Дело в том, что после миллионов лет распространения своего шаблона по всему космосу я никогда не предполагал, что когда-нибудь найду что-то, кроме самого себя, достойное воспроизведения. Как-то раз, очень давно, в другой галактике, у меня развилось пристрастие к другому виду. Я даже прекратил превращать их в себя, чтобы кто-то из них был рядом. Будто скульптор влюбился в форму простого куска мрамора и решил оставить его, как есть.
        И это чуть не уничтожило меня.
        Глупо. Если уж вы начали, придется истребить всех. Вы понимаете, они изобрели лекарство, и я был почти ликвидирован. То, что осталось, едва смогло улететь оттуда на одном из их первых космических кораблей. Я провел эоны, цепляясь за космическую пыль и ползая по астероидам. Прошли тысячи лет, пока я хотя бы осознал источник их привлекательности: строение их скелета напомнило мне мою РНК. Вот и все. А оказалось, что единственное, что в них интересно — это я. Рискнув своим существованием только затем, чтобы посмотреться в зеркало, я решил, что никогда больше не поддамся одним только чувствам.
        С течением времени меня принесло в ваш мир, где я поселился в волосатом мамонте и закончил тем, что меня заморозило вместе с ним. Но я знал, что когда-нибудь освобожусь. Ничто не длится вечно.
        Тсс! Знаю, вы думаете, что во всем этом нет смысла, но я стараюсь дать вам достаточно информации, чтоб он появился. И вы его не найдете, если не выслушаете меня.
        Хотя на самом деле вы не слушаете, а я не говорю.
        В общем, во льду я случайно наткнулся на Стива Роджерса.
        Когда я заразил его и хорошенько исследовал его нутро, я почувствовал это странное притяжение. Это было совсем не то, что давнее пристрастие к другому виду. Здесь присутствовали шаблоны, которых я никогда не встречал — неврологические структуры, сидящие на своем биологическом строении, структуры, которые могли воспроизводиться, не разрушая организм хозяина.
        Точно так же, как вы разглядели мой потенциал, наблюдая меня «в действии», я разглядел его. Когда нас разморозили, я, несмотря на мое прошлое решение, снова отстранился и стал наблюдать, загипнотизированный тем, как эти шаблоны преуспевали, продвигаясь сквозь любые вещества, и при этом оставаясь примерно теми же самыми. Что я имею в виду? Ну, например, он предотвратил одно вооруженное ограбление, и это подвигло выжившего в нем человека пойти работать в столовую для бездомных и помочь другому человеку, который, годы спустя, не позволил войскам диктатора разогнать митинг протеста. В свою очередь это привело к тому, что целая нация получила самоуправление. Я полагаю, именно это вы называете «эффектом бабочки». Результаты не всегда настолько впечатляли, но достоинство и милосердие Роджерса воспроизводились снова и снова, совершенно не повреждая новых хозяев.
        Это было восхитительно.
        Восхитительнее, чем воспроизводить себя? Хороший вопрос. Я не был уверен, но за долгие годы это стало неважно. У меня не было причин заниматься чем-то еще, кроме наблюдения — пока вы и ваш глупый сканер не обнаружили меня. Я был вполне уверен, что останусь невидимым и безвредным, наслаждаясь этими чудесными шаблонами, примерно так же, как вы наслаждаетесь замечательными произведениями искусства.
        Как только вы нашли меня, вы пожелали меня уничтожить. Если бы у вас было достаточно времени, вы действительно могли бы догадаться, как это сделать. И когда я говорю «вы», я имею в виду именно вас, доктор Кейд. Это одна из причин, почему я устроил все так, чтобы мы оказались здесь вместе. Конечно, другие экземпляры вашего вида тоже могли бы наткнуться на лекарство, но, в целом, люди совсем не такие смышленые — просто способные. Поэтому зачем волноваться, что в вас ударит молния среди прелестного дня?
        Но вы обнаружили меня, и я опять оказался в опасности.
        Я мог бы стереть человечество с лица земли, но это означало бы потерю всех этих удивительных хитросплетений, которые, должен признать, впервые заставили меня почувствовать себя чем-то б?льшим.
        И вдруг, мне пришлось решать.
        Поэтому я устроил небольшое испытание, чтобы проверить, насколько устойчивы эти шаблоны, рухнут ли они под давлением, или выдержат.
        Я не кукловод — все решения были ваши собственные. Я не только не расставлял костяшки домино, но даже не знал, к чему это все может привести. Я только толкнул первую костяшку, сделав так, чтобы у Черепа появились симптомы. Это было больше похоже на бросок камня вниз по склону.
        Но результаты были поразительные. На карту было поставлено существование всего его вида, а Роджерс, следуя своим идеалам, отказался убить своего злейшего врага.
        Было ли это уникально в моем опыте? Безусловно. Достойно сохранения? Определенно. Достойно того, чтобы рискнуть собой? Я все еще не был уверен. Я уже видел Стива Роджерса, делающего точно то же самое сотни раз, но что-то было в том, как он позволил своей руке сломаться, в адской боли, которой он подверг себя ради своих идеалов, ради красоты, которой он посвятил себя, и это в конце концов убедило меня.
        В каком-то смысле, вы можете сказать, что он меня заразил.
        Поначалу я думал, что изменю свою структуру и позволю его иммунной системе победить меня. Антитела могли дать вам то самое лекарство — и так как меня осталось столь мало, уничтожение меня было бы только вопросом времени. Так же, как вы, доктор Кейд, были готовы к тому, что вас испепелят, я был готов исчезнуть.
        Но только до тех пор, пока вы не добрались до дезинтегратора. И здесь мы опять приходим к вопросу о точке зрения. Для меня это было примерно то же самое, как безучастно стоять и смотреть на типа, который кромсает финкой Мону Лизу.
        Неожиданно я увидел возможность не только защитить свое существование, но также последовать тем шаблонам, что так увлекли меня. С помощью вирионов, которые вы подцепили, я заразил вас как раз вовремя, чтобы вывести из строя. С вами в роли злодея я стал героем, спасая не только Капитана Америка, но также и доктора Н’Томо.
        Спасая мир от… хм, себя.
        После этого я поправил два своих штамма в Стиве Роджерсе, чтобы они уничтожили друг друга. Уверен, что доктор Н’Томо уже догадалась.
        И теперь я существую только в вас, в стазисе, и у нас обоих есть масса времени, чтобы рассмотреть все нюансы этого необыкновенного, очаровательного метода воспроизводства — этого вируса мыслей и идей.
        И мы будем разговаривать. Мы будем разговаривать об этом, и не только.
        А потом — кто знает? Я могу изменить вас, вы можете изменить меня, или мы можем изменить друг друга. Но, как я сказал, из этого и состоит действительность. Из шаблонов, изменяющих друг друга.
        По крайней мере, постарайтесь изменить способ, которым вы кричите.

        notes


        Примечания


        1

         Харакат аш-Шабаб аль-Муджахидин (чаще просто Аль-Шабаб)  — террористическая организация, возникшая в 2009 г. на основе воинствующего крыла сомалийских радикальных исламистов из «Союза исламских судов». В разное время контролировала значительные части территории Сомали и части Кении. В 2012 г. объединилась с Аль-Каидой.  — Прим. ред.

        2

         Иракская баллистическая ракета, являющаяся модернизированной версией советской Р-17 (по классификации НАТО — «Скад») и названная в честь шиитского имама Хусейна.  — Прим. ред.

        3

         Вирион — частица вируса, единичный экземпляр.  — Прим. перев.

        4

         Господин (нем.).

        5

         Быстрее (нем.).

        6

         Да (нем.).

        7

         Недочеловек (нем.).

        8

         Проклятое (нем.).

        9

         Семейство вирусов. Вирусы классифицируют примерно как растения и животных, порядок — семейство — подсемейство — род — вид.  — Прим. перев.

        10

         Очень древняя метафора: до открытия Австралии черные лебеди считались вещью совершенно невозможной.  — Прим. перев.

        11

         Имеется в виду роман Дэна Брауна «Код да Винчи».  — Прим. ред.

        12

         Белковая оболочка вируса.  — Прим. перев.

        13

         Вход Львиные Ворота (фр.).

        14

         Мост Каррузель (фр.).

        15

         Фаренгейта; около 40 по Цельсию.  — Прим. перев.

        16

         Американский писатель-фантаст, родился в 1947 году. Фраза из романа 1994 года «Towing Jehovah» («Иегова на буксире»).

        17

         «Роджер»  — на радиожаргоне — «понял, принял».  — Прим. перев.

        18

         Джонас Эдвард Солк (1914 —1955)  — американский вирусолог, один из разработчиков вакцины против полиомиелита.  — Прим. перев.

        19

        ^1^ Город в штате Флорида, США.  — Прим. ред.

        20

        ^1^ Высшая категория по шкале Саффира-Симпсона — ветер более 70 м/сек.  — Прим. перев.

        21

         Фэтс Уоллер (1904 —1943)  — популярный американский джазовый пианист, певец и комик 20 —30-х годов.

        22

         Шоколадный торт, один из классических десертов венской кухни.  — Прим. перев.

        23

         Джордж Смит Паттон, младший (1885 —1945)  — один из главных генералов американского штаба, действующего в период Второй мировой войны. Копье и другие вещи из Венского музея оказались в руках войск под его командованием в апреле 1945 года.  — Прим. перев.

        24

         Существует легенда, что утрата копья приводит к смерти бывшего владельца.  — Прим. перев.

        25

         Ральф Уолдо Эмерсон (1803 —1882)  — американский философ и общественный деятель XIX века. Фраза взята из эссе «Доверие к себе», вольный перевод мой.  — Прим. перев.

        26

         Имеется в виду «Окончательное решение еврейского вопроса»  — политика Третьего Рейха в отношении евреев.  — Прим. перев.

        27

         Древний китайский способ смертной казни.  — Прим. перев.