Солнечный зайчик. Шанс для второй половинки Сергей Юрьевич Ежов
        Сознание престарелой женщины из 2020 года попадает в тело юноши в 1970 году. По стечению обстоятельств планы построения собственной тихой жизни нарушены, и герой становится тайным информатором могучей группы большевиков-сталинцев.
        Выражаю особую благодарность Але Куреповой, чьи замечания и советы помогли мне доработать это произведение.
        Содержит нецензурную брань.
        Сергей Ежов
        Солнечный зайчик. Шанс для второй половинки
        Посвящаю моей жене,
        моей второй половинке.
        Обоянь[Обоянь - город, районный центр в Курской области.] , 22.35. 17.01.2020 года, пятница
        Умирать нехорошо. Неприятно. Дело даже не в боли и самых разнообразных неприятных ощущениях - они довольно давно уже перешли в отупение и онемение, а там и в полную нечувствительность. Дело в тех, кого ты оставляешь здесь, уходя за грань. Кстати, грань чего? Вот ты была, а вот тебя и нет, и больше никогда уже не будет. А каково будет Бобрику? Ладно, телом займутся те, кому положено: похоронной компании уже отправлены деньги. Впрочем, что будет с телом уже неинтересно, гораздо любопытнее, куда попадёт сознание. Интересно, сбудется ли предсказание институтской подруги, сделанное почти полвека назад? Тогда Надюша Цыганова, в абсолютно пьяном состоянии, решила погадать Елене Ивановне, тогда просто Леночке, и наговорила совершенно невероятные вещи. Дескать, очередная смерть окажется вовсе не смертью, а щелочкой в другую жизнь, правда с условием: смерть должна быть самой, что ни на есть естественной. Наутро Надюша начисто отрицала сам факт гадания, правда позже, под большим секретом объяснила, что да, случается, прорезается у неё что-то вроде дара предвидения, но при этом она совершенно не помнит, что и
кому она пророчила, однако твёрдо знает, что всё сбудется в точности, но с одним условием: болтать об этом нельзя. Иначе можно плохо кончить, и даже были прецеденты.
        И всё-таки, что будет с Бобриком потом? Мужчина он ещё крепкий, не лентяй и не неряха, так что и сам не опустится, и дом сохранит. Может ещё найдёт себе добрую женщину? Может быть. Хотя вряд ли. Впрочем, это его дело, а у неё теперь дел больше не осталось.
        Елена Ивановна Боброва утомлённо прикрыла глаза. Сердце её, последний раз дрогнув, замерло. Через мгновение остановилось и дыхание.
        ПГТ Троебратский[Троебратский - посёлок городского типа, расположен в Ленинском (ныне Узункольском) районе Кустанайской области. В посёлке имеется железнодорожная станция Пресногорьковская.] , 11.50 14.07.1970 года, вторник
        Сначала появились звуки. Совершенно непонятные - то глухие удары, то какое-то хлюпанье, то звонкое бряканье. Потом появилось изображение - что-то непонятное перед глазами, облака какой-то мути. Быстро пришлось зажмуриться: муть полезла в глаза, стало неприятно. Потом появились тактильные ощущения: тело омывала довольно тёплая вода, и руки почувствовали что-то скользкое. А вот и голова что-то почувствовала, чёрт, да больно-то так! Какой-то садист ухватил причёску и потащил… куда-то туда. Мне пришлось, цепляясь за скользкое, двигаться следом. Глаза снова открылись и увидели мутно-зеркальную поверхность воды, приближающуюся к лицу. Миг, и появилось солнце, зелень, а ближе - рука, тянущая (и больно!) за волосы голову, тело и конечности. Интересно, чью голову, чьи конечности? «Явно ведь не мои! - подумала я - Моё тело огромное, рыхлое и насквозь больное. А это, которое за волосы тащат (или тащит?), может быть тоже больное, но раза в три-четыре меньше»! Несмотря на панику, сознание чётко фиксировало происходящее, причём наблюдая всё со стороны. Или изнутри - глаза этого тела воспринимались как
амбразура, в которую выглядывало наружу моё настоящее «Я». А собственно, кто такая я? Я, это Боброва Елена Ивановна. Тут из-за очередного рывка руки потеряли контакт со скользким, похоже, что с глиной, и «не моё» тело перевернулось кверху брюхом, как снулая рыба. Загорелое тело - вон, руки показались, покрытые плотным загаром. Стало видно больше подробностей. Живот плоский, грудь выпуклая, и какая-то непонятная. Не такая, какой должна быть. Неправильная!
        - Элп! - судорожный вздох почему-то наполнил лёгкие не воздухом, а мутной водой. Я судорожно задрыгала ногами, замахала руками и с отчётливым ужасом почувствовала, что если бы не помощь, то я бы опустилась бы на дно, не в силах выплыть.
        «Смотрим что там за руки, что таскают не моё тело: рука отрастает из худощавого девичьего тела, а вот лицо у этой девочки смутно знакомо».
        - Алым! Блым! Хррыбгд!
        Девочка оглянулась и радостно закричала:
        - Юрка, ты живой! Вставай на ноги, здесь уже не глубоко!
        - Брххыб! Кха-кхе!
        Я честно попыталась помочь неизвестной девочке, и кажется, даже что-то удалось. Сил у меня не было вовсе, грудь раздирала невыносимая боль, руки-ноги совершенно не слушались. А девочка тем временем, вытащила на отмель и ловко уронила меня животом себе на колено, и стала постукивать по спине кулачком. В горле заклокотало, и на глинистый берег хлынула вода.
        «Мдя - отстранённо подумала я - умирать нехорошо, а воскресать и вовсе несладко». Сознание всё больше мутилось, но вдруг острая боль, смешанная с ещё более острым наслаждением, сотрясла её тело - это был первый вздох. Потом меня корчила рвота. Желудок давно был пуст, но спазмы всё не прекращались. Девочка сидела рядом, сочувственно гладила по голове и что-то говорила, но слышно не было - уши забиты водой.
        Встала, и, пошатываясь, двинулась по берегу, осматривая не своё, неправильное тело, постепенно выступающее из воды. Руки: загорелые, мускулистые, с жёсткими мозолями на ладонях. Кошмар! Таких мозолей у меня отродясь не было. Безобразно торчат бицепсы. Грудь какая-то неправильная, впрочем, об этом уже было. Живот в отвратительных «кубиках». Талия тонкая, и это хорошо. Ниже - непонятно, поскольку скрыто линялыми когда-то синими, семейными трусами. Ниже трусов открылись ноги. Тоже неправильные: слишком мускулистые… Это тело культуристки, или как их там нынче? бодибилдерши? Ступни правильные - изящные, примерно тридцать шестого размера.
        - Я сейчас, - пискнула девочка - только купальник выжму!
        «Могла бы и тут выжиматься, а впрочем, у каждого свои тараканы, пойду и я за кусты, выжму свои кошмарные трусы. Кстати, интересно, почему девочка в купальнике, я просто в трусах? Стаскиваю с себя это безобразие… И… Что это? Между ног висит то, чего быть категорически не должно! И довольно крупное!» - едва до меня дошло, что за неправильности в моём теле, глазах снова помутилось, и я увидела стремительно приближающуюся землю.
        По лицу течет. Ну понятно, будет течь, если на лицо выжимают синие сатиновые трусы. Мои же собственные.
        - Ты кто?
        - Я? Твоя сестра, Лена.
        - А я кто?
        - Мой брат, Юра Бобров.
        - Брат?
        - Да.
        - Я?
        - Ты.
        - Твой?
        - А чей ещё?
        - Бобров?
        - Юрка, кончай придуриваться! Ой, а может ты и не придуриваешься, вон какая шишка на голове растёт. Это ты под водой обо что-то треснулся. Дай-ка я тебе мокрую тряпку приложу.
        Мокрые трусы пристроились на лбу.
        - А что со мной?
        - Что-что! Пришли купаться, ты нырнул, смотрю, как будто на что-то наткнулся и стал набок валиться. Я тебя быстренько на берег потащила, сделала искусственное дыхание. А потом ты в обморок упал. Просто так, ни обо что не бился.
        - Знаешь, я, кажется, накупался. Может, пойдём домой?
        - А может, немного полежишь?
        - Нет, всё-таки пойдём, вот только ополоснусь, а то весь в земле и траве.
        Потом был долгий путь домой по раскалённым пустынным улицам. Лена заботливо поддерживала пострадавшего меня под локоток, а дома уложила на прохладной веранде и упорхнула. Вернулась через несколько минут, а за ней вошла симпатичная женщина лет тридцати, одетая по моде 70-х годов.
        - Юрка, нам повезло, я встретила Аллу Игоревну, она как раз мимо нашего дома шла!
        - Ну-ка, Юрик - весело сказала женщина, присаживаясь на принесённый Леной стул - рассказывай, что ты на этот раз учинил.
        - А-кха-кха…
        - Невнятно, но вполне понятно - улыбнулась женщина - а что я услышу от Ленуськи?
        - Мы, Алла Игоревна, пошли купаться, Юрка стал нырять, и видимо обо что-то ударился головой. Вон на лбу шишка выросла, видите? Я нырнула и его вытащила. Правда он мне очень помогал, я бы одна не управилась.
        - Воды он много наглотался?
        - Ужас как много! Я его, как Анатолий Владимирович учил, положила животом на коленку, и стала хлопать ладошкой по спине. Так из Юрки целое море вылилось. Я и не знала, что в мальчишку столько воды может влезть. Там ямка была, как наша кастрюля, так её почти полную налилось.
        - Ну-ка принеси кастрюлю - усмехнулась Алла Игоревна, вглядываясь в зрачки болящего - посмотрим каков объём желудка у нынешних парней.
        Пока Лена бегала за кастрюлей, Алла Игоревна осмотрела шишку на голове и заставила следить за молоточком, а потом, усадив на стул, постучал молоточком по суставам. Результат обследования её видимо успокоил.
        - Ого! - сказала она, глянув на кастрюлю, принесённую Леной - литра два с половиной, не меньше. Неси её обратно, Леночка. Да, захвати бумагу и карандаш, я тебе продиктую рекомендации.
        Вскоре Алла Игоревна ушла.

* * *
        - Юрик, как ты себя чувствуешь?
        - Не знаю, Ленусик - осторожно ответила я - знаешь, я, кажется, всё забыл.
        - То есть, всё-всё?
        - Угу. Я даже не помню кто я такой, кто ты и кто наши родители. И даже какой сейчас год, месяц и число.
        - Ух ты! А не врёшь?
        - Ни капли.
        - Значит у тебя самая настоящая амн?зия? Как у этого, в книжке?
        - Амнез?я - автоматически поправила я - вот только боюсь, что если я об этом скажу взрослым, то меня заберут в больницу.
        - Это точно. - опечалилась Лена - А давай я тебе всё-всё расскажу, а потом ты и сам всё вспомнишь?
        - Ну давай.
        Лена быстренько притащила кучу фотоальбомов, и принялась рассказывать:
        - Вот смотри, это папа и мама…
        И тут произошло небольшое чудо, ну, по сравнению с оживлением, так и вовсе микроскопическое: увидев фотографии, я вдруг поняла, что все эти люди мне прекрасно известны, правда, я их узнаю лет через десять. И фотографии мне уже не раз показывали. В смысле, покажут. Потом.
        В разных местах и телах оказываются попаданцы. Кому-то очень везёт, и они оказываются в телах великих царей-королей или могучих магов. У них в руках власть над целым государством - причиняй благо всем подряд, никто и не пикнет, ибо царь в своём праве. Неплохо тем, кто оказывается боярином или министром, а то и адмиралом. Хорошо и тем, кто воплощается в тренированного спецназовца и может в одиночку отлупить сразу целую дивизию плохишей, а в перерывах между подвигами диктует свою волю непосредственно товарищу Сталину. Наличие у спецназовца трёх технических и пары гуманитарных образований идёт только на плюс. Также очень помогает наличие ноутбука, набитого подробнейшими сведениями необходимыми в данной эпохе.
        А мне довелось угодить в семнадцатилетнее тело собственного мужа, простого, физически развитого, не отягощенного излишним интеллектом, рабочего парня. Связями в высоких сферах его родители никогда не обладали. Даже не повезло оказаться в столице, или хотя бы в крупном городе. Я оказалась в посёлке, вблизи границы Казахстана и России. Даже почтовый адрес прекрасно помнила: Казахская ССР, Кустанайская область, Ленинский район, поселок городского типа Троебратский, улица Комсомольская, дом на углу. Почтовый индекс 459520.
        Что касается моих собственных возможностей, то они тоже весьма скромны: школьные знания получены именно в эту эпоху, высшее образование, хоть и получено в ленинградской Техноложке[3 - Техноложка - Технологический институт имени Ленсовета. Расположен в Ленинграде, ныне г. Санкт-Петербург], однако не обеспечивает знания прорывных технологий: биотехнология - весьма неторопливо развивающаяся отрасль мирового хозяйства. Политикой я практически не интересовалась, разве что в памяти отложилось то, как белорусы очень тепло вспоминали Машерова, а Бобрик с огромным уважением отзывался о Кунаеве и Назарбаеве, первых секретарях компартии Казахстана, а Назарбаев был ещё и первым президентом Казахстана уже независимого. А ещё у меня была стойкая неприязнь к Андропову, оставшаяся со времени его недолгого правления. Впрочем, Бобрик тоже считал Андропова редкостной гнидой.
        Как и многие, я люто ненавидела Перестройку и развал Союза, но… если бы не было этой трагедии, то я никогда не встретила бы своего Бобрика, Боброва Юрия Сергеевича, и не было бы у меня тридцати лет счастья. Так что будем считать, что попадание случилось в параллельной вселенной, а раз так, то не стоит заботиться о неслучившемся.
        «Ну, раз так всё получилось - думала я - буду жить жизнью Юрия, сама стану Бобриком».
        И вообще: а стоит ли трепыхаться и лезть в политику? Мне дан удивительный шанс прожить вторую жизнь, к тому же в мужском теле… Должно быть, любопытные ощущения ожидают меня впереди.

* * *
        Фотографии просмотрены, воспоминания восстановлены - ещё бы! я не раз бывала здесь в гостях, кроме того, Бобрик мне много рассказывал о своём детстве и юности. Мне любопытно взглянуть на свёкра и свекровь - отчима и мать Юрия Боброва, впервые увиденных мною только много лет спустя. Ну, не беда, они скоро придут с работы.
        Леночка, кстати, не родная сестра Юрия. Она дочь Владимира Алексеевича. Сейчас ей пятнадцать лет, точнее пятнадцать ей исполнится через восемь дней. Красивая зеленоглазая девочка, по-детски худенькая, немного угловатая, с густыми темно-русыми волосами.
        «А ведь у Леночки скоро день рождения!»
        - Ленусик, а что ты будешь готовить на свой день варенья?
        - Не знаю. Я вообще не хотела отмечать.
        - Ты с ума сбрендила? Человеку исполняется пятнадцать лет, самый, можно сказать чертовский возраст, а она отмечать отказывается!
        - А почему чертовский?
        - А потому что тринадцать это чёртова дюжина, а она у тебя уже третий раз подряд повторяется. У тебя, если по науке, самый злостный переходный возраст. Идёт, понимаешь, переделка из подростка в девушку, причём страшно привлекательную.
        - Дурак и не лечишься.
        И тут я, неожиданно для себя, приняла важнейшее решение: окончательно решила стать Юрием. А что? Фактически я и есть он. А что касаемо женских воспоминаний и вообще прошлого опыта… так это гигантское подспорье.
        - Так точно! - легко согласился новоявленный Юрий - Весь в тебя, сестричка. Ну, так что будешь готовить?
        - Ну не знаю… Я только борщ умею, да щи… ну ещё суп и второе. И оладьи. Только это не праздничная еда.
        - Точно, не праздничная. Решено! Беру управление на себя. Кого позовёшь?
        - Ну… Олю Чернышевскую, Фаю Казанбаеву и Кайрата Ахметова. Ну и Генка припрётся.
        - Какой Генка?
        - Какой-какой - передразнила Лена - дружок твой закадычный, Денисенко. Опять будет мне песни петь и никому не позволять со мной танцевать.
        - Опаньки! А тебе это неприятно?
        - Приятно - Леночка покраснела как маков цвет - только неловко. Все же видят.
        - А хочешь, Леночка, я тебе сделаю пророчество?
        - Какое пророчество?
        - А вот какое: вы с Генкой вместе поступите в институт, на втором курсе поженитесь, и будет у вас четверо детей.
        - Дурак! - ещё гуще покраснела Лена - А почему в институт вместе поступим?
        - Генка ещё в армии должен отслужить, а ты тем временем закончишь школу. Поняла? Но мы отвлеклись. Ты насчитала четверых. Плюс мы с тобой, плюс мама с папой, плюс твоя крестная, итого девятеро.
        - Погоди, как ты сказал? Папа?
        - Сказал. Я понял, что был неправ, не признавая Владимира Алексеевича за отца. Но раз ты мне сестра, значит он для меня отец.
        - Спасибо, Юра! Папа очень переживает из-за этого.
        - Ладно. Продолжим: на горячее сделаем шаверму. Кроме этого, салаты «Оливье», «Мимоза» и селедку под шубой, а на сладкое будет шарлотка и земляника со сливочным кремом. А на вторую еду сделаем рыбу в кляре. Ну и чаю сколько влезет. А устроить всё лучше на природе, например прогуляться на Первый Бугор.
        - Давай лучше проведём всё это на озере, в Казанке, папа нас туда на своей машине отвезёт.
        - Конечно, так будет лучше.
        - Только, Юрка, ты точно сумасшедший. Во-первых, я не умею всё это готовить, во-вторых, на «Оливье» нужен майонез, а у нас, его нет, и нескоро будет. Папа же говорил, что Курганский масложирзавод на профилактике. И что такое твоя шаверма я не знаю.
        - Ленусик, отвечаю по пунктам. Во-первых, готовить будем вместе, и под моим чутким руководством. Во-вторых, майонез сделаешь ты лично, опять же под моим руководством. Ну а шаверма - это такое арабское блюдо, очень лёгкое в приготовлении. Готовить будете вместе с девчатами, опять же, под моим чутким руководством.
        - Юра, ты откуда знаешь рецепт майонеза?
        - Не помню, вычитал где-то.
        - А точно получится?
        - Конечно. Я уже делал один раз - господи, как же легко я умею врать!!! - потом разлил по баночкам и маме отдал, когда она новогодний стол готовила, и никто ничего не заметил.
        - А почему не сказал?
        - Понимаешь, сначала хотел посмотреть, отличат ли по вкусу, а потом как-то забыл.
        - Слушай, давай сейчас сделаем, к приходу родителей?
        - Да запросто. Давай яйца, я буду их мыть с мылом, а ты принеси отцовскую дрель, пассатижи и стальную проволоку.
        - Зачем?
        - Сейчас сама увидишь.
        Я согнул из проволоки шестилопастный венчик, тщательно отмыл его с мылом и закрепил в дрели.
        - Ну-с, сударыня, приступим! Раздели-ка яйца на белок и желток. Не умеешь? Не беда, сейчас покажем.
        - Ой, это действительно легко!
        - Значит так: желтки шести яиц мы заливаем ложкой уксуса и начинаем взбивать. Видишь, желтки побелели? Теперь начинаем вливать масло. Я кручу дрель, а ты лей тонкой струйкой.
        - Юрочка, у нас получается!
        - А то! Между прочим, это четвёртый разряд повара-кондитера. Кончилось масло? Теперь бери стакан, в котором мы сделали раствор специй и тоже лей тонкой струйкой.
        - Ой, получилось! Дай попробовать?
        - А вот держи венчик, с него вкуснее слизывать.
        - И чем это дети заняты - послышалось от дверей - неужели чем-то полезным?
        - Ой, мамуля, мы с Юрой тут майонез делаем! Получилось! Вкусно! Правда не вру! - и Лена бросилась к матери, суя ей в рот, венчик с остатками майонеза - Юра сказал, что с венчика вкуснее пробовать.
        Мать лизнула, сосредоточенно нахмурилась, лизнула ещё и улыбнулась:
        - И, правда, получилось. И даже не Провансаль, а Салатный. Я угадала?
        - Правильно. Я специально побольше уксуса положил, и растертые укроп с петрушкой.
        Мать подошла к столу, отрезала тонкий ломтик черного хлеба, положила сверху капельку майонеза и отправила в рот.
        - Я его так, по-простому люблю, хоть говорят, что это вредно для фигуры.
        - Мамуля, мамуля, а Юра на мой день рождения будет готовить шувурму! Правда, Юра?
        - Не совсем. Во-первых, шаверму, а во-вторых, готовить будете вы с подружками, а я только руководить.
        С улицы послышался звук подъезжающего грузовика. Я вытер руки о полотенце и направился к двери:
        - Пойду, батю встречу.
        Краем глаза я увидел, как Лена начала что-то объяснять пораженной матери.
        У ворот стоял старенький, но ухоженный ЗиС-151, «Мормон», с фотографией Сталина на лобовом стекле. Отчим Юры как раз опускал задний борт. Это был крепкий мужик лет тридцати пяти. Жилистый, сухощавый, небольшого роста. Типаж алтайского чалдона - похож на знаменитого Михаила Тимофеевича Калашникова. Владимир Алексеевич и был родом с Алтая, из славного города Бийска.
        «Да - подумал я - а свекор не сильно изменился, впрочем, молодость и ему к лицу».
        Молча подошел, помог отчиму опустить борт и запрыгнул в кузов.
        - Папа, что подавать?
        Лицо Владимира Алексеевича дрогнуло, но он не показал волнения.
        - Двигай сюда вон те шпалы - распорядился он.
        Я выдвинул три лежащие в кузове старые, но крепкие железнодорожные шпалы, затем мы вместе опустили их с кузова и в вертикальном положении откантовали ближе к забору, и там уложили одну на другую, чтобы не мешали проходу.
        - Папа, в следующую субботу у Леночки день рождения.
        - Помню. И что вы задумали?
        - А ты не мог бы договориться, взять машину и отвезти всех нас на озеро, в Казанку?
        - Могу, конечно. А «нас», это кого?
        - Вы с мамой, тёть Лида, Ленуськина крестная, четверо Ленуськиных друзей, сама Ленуська, ну и я. Итого девять человек.
        - Тогда десять: Валерку, Лидиного мужа ты не посчитал?
        «Точно, Лида с Валеркой развелись аж в восьмидесятые годы» - вспомнил я.
        - Точно.
        - Ладно. Тогда я пятницу возьму в автобазе скамейки, чтобы в кузове было удобно ехать.
        - Слушай, пап, а складного стола там нет?
        - Есть, но маленькие, нам они не подойдут. Ладно: возьмёшь тот щит, что стоит в дровянике, сколотишь пару козел, вот и будет стол. Ну ладно, пошли в дом. И это, Юрик, ты, где себе рог насадил, подрался что ли?
        - Этот что ли? - я потер шишку.
        - Этот самый.
        - Да понимаешь, пап, глупость такая: пошли купаться, я стал нырять и обо что-то треснулся лбом. Спасибо, Леночка меня вытащила, а то не знаю, что было бы.
        Отчим хмыкнул и пошел умываться.

* * *
        Вечером, когда я уже улёгся в постель, ко мне подошел Владимир Алексеевич, присел рядом на табурет.
        - Юра, завтра или послезавтра сходи с Ленкой в магазин, купи ей какой-нибудь подарок.
        - Папа, а если я куплю материал для подарка, и сделаю сам?
        - Ещё лучше. Значит, сделаешь сам… Тридцати рублей хватит?
        - Да за глаза. Этого даже слишком много. Если останется…
        - Останется, придумаешь куда пристроить. Деньги я вот сюда, в тумбочку кладу, чтобы сквозняком не унесло. Ладно, спокойной ночи, сынок.
        - Спокойной ночи, папа.
        Я лежал на диване и вспоминал события этого длинного дня. Прекрасно, что «внедрение» прошло без сучка и задоринки. Конечно, помог шок. То, что я стал называть отчима отцом, отодвинуло на задний план, все нестыковки в моего поведении. Помогла и память о предыдущих приездах. Словом, внедрение состоялось. И вот такая любопытная подробность: сама я, когда была Еленой Ивановной, не была рукодельницей, разве что неплохо портняжила и кое-что соображала в кулинарии, а вот мой Бобрик, наоборот, прекрасно умел мастерить. А вот сегодня, когда понадобилось изготовить венчик, я не стала задумываться, а просто сделала. И использовать дрель вместо миксера - эта идея скорее Бобрика, чем моя. Значит, Бобрик никуда не делся, а тихонько мне помогает, как это он делал всегда. А это значит, что наша личность получилась, как в рекламе говорится: два в одном.
        И что ещё любопытно: раньше я при таких размышлениях тихонечко бы поплакала, сейчас… отметила факт и отложила на полочку. Странно. Впрочем, не более странно, чем внедрение женского сознания в мужское тело.
        Теперь подумаем о планах на будущее. Юрий пошел в школу поздно: в восемь лет, а сейчас, в семнадцать, перешел в девятый класс, впереди ещё два года школы. В сущности, можно попытаться окончить школу досрочно - в Калинине такое случалось, почему бы экстерну не быть в Кустанае? Но стоит ли? На два года раньше я поступлю в институт. Кстати, в какой? Реальный Юрий мечтал о поступлении в лётное училище, а потом водить вертолёты. Но его зарезала первая же медкомиссия - сердце не позволило. И стал Бобрик строителем. Сама я хотела стать историком, но у истфака тогда не оказалось мест в общежитии. Зато в Техноложке я оказалась ко двору, о чём никогда не жалела. А куда теперь двинуться? Ну да время будет определиться и решить. Главное не наделать прежних ошибок. Кроме того - в мутной воде горбачевского времени можно наловить для себя много вкусной рыбки, и умотать куда-нибудь во Флориду.
        ПГТ Троебратский, 8 часов утра
        Пробуждение вышло неожиданным: кто-то меня тащил с дивана за ногу. Я автоматически (Бобровская реакция!) лягнул другой ногой, и как выяснилось, удачно: злодей хрюкнул и отскочил.
        - Тебе что надо, придурок? - реакция тоже оказалась скорее Бобровская, это я автоматически отметил для себя, разглядывая пришельца. Пришелец выглядел как мальчиковый вариант Гены Денисенко. Кстати, намного симпатичнее старого. Тот был здоровенный, толстый, лысый, но зато с бородой. А этот тощий, длинный и удивительно волосатый. Естественно, безбородый. Причёска «а-ля Анджела Дэвис» … Или так стали называть позднее? А, неважно.
        - Вставай быстрее, Юрик!
        - Зачем?
        - Юрка, ты что забыл?
        - Что забыл?
        - Ты же мне обещал стишок сочинить, чтобы я новую песню написал. Мне ещё музыку сочинять надо! Или ты, зараза, ничего не написал?
        «Ха! - подумал я - Попаданец я или хвост морковный? Ща будут вам и песни, и пляски, и Сталин с Берией, и промежуточный патрон».
        Настроение сделалось веселым и хулиганским.
        - У меня их уже штук десять для тебя написано - спокойно и нагло соврал я, ибо ложь для попаданца есть самое естественное состояние - а на какую тему сейчас надо?
        - Ну, это… Виталик обещал меня взять в состав ВИА, ну, в клубе ЖД. Но только если я сочиню какую-нибудь путную песню.
        - Геныч, а ты подумай: зачем тебе какой-то мутный ВИА, если у них нет своих песен. Они ведь чужое перепевают, правильно?
        - Ну да! Кстати, Виталик классно поет «Битлз».
        - Да ты подумай, кем бы был «Битлз», если бы перепевал чужие песни?
        - Ну…
        - Ладно, пошли. Я тебе сейчас покажу, что я сочинил, а ты подберёшь аккорды. Гитару взял?
        - Вот его гитара - в дверях появилась Ленуська.
        - Отдай Гендосу, и садись рядом с ним, а я вам сейчас изображу Отса с Мондрус.
        Я вышел на середину веранды и, отбивая в ладоши такт, запел:
        Пусть осень пройдёт золотая,
        Метель бушевать перестанет,
        И солнце, смеясь и сверкая,
        В начальные классы заглянет.
        Здесь к знаниям новым спешили
        Мы с первым учителем вместе,
        Росли, удивлялись, дружили
        И пели любимые песни.
        Листвой шелестит сентябрь,
        И вновь расцветает май.
        Мы будем любить тебя,
        Родимая школа, знай.[4 - Слова и музыка Елены Плотниковой.]
        - Обалдеть! - вынес суждение Гена. - А ты и музыку придумал, вот молодец!
        - Юрочка, это же прекрасная песня, когда ты её сочинил?
        «Сочинил не я. - возникла самокритичная мысль - Интересно, а родились ли авторы этой песни?»
        - Не так давно - задумчиво сказала я, вспоминая, как ещё в женском теле, разучивал с внучкой эту песню, для «выпускного» в четвёртом классе. А что? Убрал слово «начальная», и песня стала просто школьной.
        - А ещё есть?
        - Конечно.
        - Ну, так пой.
        - А эта песня хорошо пойдёт для танцев. Медляк. Девушки будут рыдать:
        Видеть тебя всегда
        Хочется мне сейчас.
        Мысли твои читать
        В каждом движенье глаз.
        А еще иногда
        Слышать дыханье так,
        Чтобы был каждый вздох
        В такт.
        Я у твоих ног!
        Спасибо не говори!
        В этом тебе помог Рок,
        Его и благодари.[5 - Слова и музыка Наталии Власовой.]
        И опять я чуть-чуть подредактировал песню: заменил бога на рок. По смыслу совпадает, и при этом не режет ухо несоветскими словами.
        - А у Ленуськи глаза на мокром месте. - сообщил Гена - Спой что-нибудь повеселее.
        - Да запросто! Следующая песня называется «Все, что тебя касается»:
        Такие длительные уроки
        Такие маленькие перемены
        Законы Ома еще не знакомы
        В таких ботинках моря по колено
        Не надо думать, что все обойдется
        Не напрягайся, не думай об этом
        Все будет круто, все перевернется
        А-а-а-а-а-а-а-а-а-а
        Все, что тебя касается
        Все, что меня касается
        Все только начинается
        Начинается…[6 - Слова и музыка Рома Зверь.]
        Мне опять пришлось редактировать песню: ну какие «маленькие телефоны» в 70-е? Я припомнил, что была такая система «Алтай», но она весила килограммов пять, так что передвигалась исключительно на машинах.
        - Ну что, Геныч, будешь отдавать такие песни, кому попало?
        - Не, нефиг! Лучше свою группу создать. Вот только кого позвать? И где взять инструменты? У Виталика в клубе три электрогитары, бас-гитара, ударные и ионика. А нам он не даст.
        - Геныч, давай по составу: у Ленуськи прекрасное сопрано, у тебя шикарный баритон. Так что можете некоторые песни петь дуэтом. Это считай, что солисты у нас есть. По инструментам: у тебя гитара. Ленуська владеет баяном и немного балалайкой. Я могу взять на себя ударные.
        - С балалайкой на танцы? - удивился Гена. Ленуська тоже вытаращила глаза.
        - Эх вы, село неасфальтированное. Не рубите вы фишку. Сейчас начинается эпоха этнических групп! Смотрите: мы живём в Казахстане. Сколько здесь живёт национальностей? Посчитайте хотя бы соседей.
        Гена начал считать, для верности загибая пальцы:
        - Казахи, русские, хохлы, немцы, корейцы, узбеки, чеченцы. Еврея знаю, только он старый уже. А, тётя Стюра полька. А ты к чему это?
        - Погоди, давай вспомни, кто из наших хороших друзей хорошо поёт?
        - Кайрат поёт. Он ещё на домбре играет. - сообщил Гена.
        - Оля Белошевская говорила, что на флейте играет, а Фая Казанбаева поет и играет на гитаре. Только гитара у неё испортилась. Рассохлась. Я в мае пришла попросить для Гены, а она плачет над гитарой. Ей обещали купить, но ведь дорого.
        - Ну, вот смотрите: трое нас, плюс Кайрат, Оля и Фая. Кстати, а кто Фая по национальности?
        - Вроде бы татарка. - наморщила лобик Лена.
        - Так вот: я, Ленусик и Оля русские. Кайрат казах, ты, Геныч украинец?
        - Наверно, не знаю… Батя из-под Чернигова на целину приехал.
        - А Фая татарка. Так вот, если мы будем петь песни на родных языках, то что будет?
        - А что будет?
        - А будет дружба народов.
        - Дык… Она у нас и так есть.
        - Эх вы, село неасфальтированное. - опять ухмыльнулся я - Да нас с таким репертуаром будут посылать на разные конкурсы. Поняли?
        - А… Точно.
        - Юра, а ты и по-казахски умеешь сочинять? - удивилась Ленуська.
        Тут я крепко зажмурил глаза и задумался. Бобрик, когда ему перевалило за пятьдесят, впал в ностальгию и стал коллекционировать казахские песни. Особенно часто он крутил песню «Атамекен» в исполнении Парвиза Назарова. Песня, насколько я помнил, написана к очередному юбилею создания союзной Республики Казахстан, и часто исполнялась по радио.
        - По-казахски не умею, но есть выход: я напеваю мелодию, Геныч её перекладывает на аккорды, а тот же Кайрат сочиняет текст. Вот вам и песня на казахском. Или на украинском. К тому же есть хорошие готовые песни, которые можно перепеть по-своему. Скажем, есть такая песня «Атамекен», мы можем её спеть.
        - Можно и так. - согласились Ленусик и Гена.
        - И ещё: песни надо будет регистрировать. Авторство будет коллективным. Согласны?
        - Не, это нечестно - заворчал Гена - ты вон какие песни сочинил… «Все, что тебя касается» это же полноценный шлягер!
        - А «Я у твоих ног» ещё лучше! - поддержала его Ленуська.
        - Ну и что? - хладнокровно парировал я - зато ваши песни пойдут и под моим авторством. И вообще: хватит дискуссий, я тут главный, а вы на бэк-вокале. Делаем так: ты, Геныч, бежишь к Кайрату, а ты Ленуська к Оле и Фае, и тащите их сюда вместе с инструментами.
        - Ладно, я пойду - решил Гена - только ко всем мы пойдём вдвоём с Ленуськой. Да, что такое бэк-вокал? Если что-то обидное, то я тебя стукну. Ногой. Больно.
        - Да ничего страшного: бэк-вокал, это по-нашему подпевка. Помнишь, когда ты «Тумба ла неже» пел, я на заднем плане подпевал?
        - А, это нормально.
        - Ну так чего сидите? Жду вас через час.
        - Погоди - заупрямился Гена - ты сначала объясни, что там за этическая группа.
        - Геныч, не этическая, а этническая.
        - И что это значит?
        - Это значит, что песни мы будем петь с национальным колоритом. Ну, скажем, когда будем петь «Атамекен», то должна быть партия домры или, например, какой-нибудь барабан или бубен.
        - А когда русские песни?
        - Баян, балалайка или ещё что-нибудь. Но мы об этом думать будем потом, а сейчас - бегом, негры! Солнце высоко!
        Гена пихнул меня кулаком в живот, и они с Ленуськой отбыли, а я наконец-то получил возможность умыться и почистить зубы.
        Час спустя
        - Здорово, Юрик!
        На веранду вошел мой ровесник, крепкий парень среднего роста. Русый. Сероглазый. «Кто же это? - запаниковал я - А, ладно, буду тянуть время, как-нибудь само выяснится».
        - И тебе не хворать. По делу?
        - Ну да. Гендос сказал, что ты собираешь ВИА. И что придумал классные песни.
        - А, понятно. Ты, на каких инструментах играешь?
        - Гитара, бас-гитара, ударные. Ещё у нас есть шанкобыз. Батя показывал, как на нём играть. Я пробовал, это нетрудно. Но нужна практика.
        - А что такое шанкобыз?
        - Такой казахский варган. Но я не знаю, чем он отличается от других варганов.
        - О! Это как раз то, что надо. Значит так…
        - Погоди. Мне кое-куда надо, я схожу, потом поговорим, ага?
        - А - сообразил я - сходи, конечно. Знаешь где, или проводить?
        Парень хмыкнул и вышел на улицу, в направлении туалета. Едва он завернул за угол, как появилась целая толпа: Гена и Ленуська, а с ними парень и две девочки.
        «Ага! - стал прикидывать я - Чернявый парень, это Кайрат. Девочка с флейтой должно быть Оля, а вторая девочка - Фая».
        - Валера пришел? - спросила Ленуська.
        - Да. Только он отлучился. Сейчас руки помоет и придет.
        Ребята расселись на веранде.
        - Значит так, братцы-кролики! - я был строг и значителен - Поясняю диспозицию.
        - Чего поясняешь? - невежливо перебил его Гена.
        - Не перебивай. Сначала выслушайте, а потом будете выражать своё мнение и задавать вопросы, а если будут мысли, то и дополнения. Ясно?
        Все согласно покивали.
        - А раз так, то слушайте. Наш репертуар будет состоять, условно говоря, из четырёх блоков: попса, рок-н-ролл, народная и сложная музыка. Сразу учтите: чёткой границы между этими блоками нет, скорее они представляют собой разные струи одного потока. Поясняю: под попсой я понимаю песенки для танцев. Простые и незамысловатые. Рок - это то же самое, но с чуть более сложными словами и музыкой. Но и тут есть интересные варианты. Например, я вам потом покажу композицию «Ду хаст», она состоит из десятка слов на трёх аккордах, а при этом потрясающей силы вещь. С народной песней всё понятно, уточню только, что мы будем играть скорее стилизации под народные песни. Ну а серьёзная музыка - это такое приближение к классической музыке.
        - Классика. Фи! - скривился Гена.
        - Гендос, а как тебе «Лунная соната»? - спросил Кайрат.
        - Классная вещь!
        - Гендос, «Лунная соната» это самая голимая классика.
        Посрамленный Гена замолк.
        - Продолжу: примеры попсы и рока я вам приводил. Классику мы начнём исполнять тогда, когда поднимем свой уровень до мало-мальски пристойного.
        - Юра! - подала голос Ленуська, по-ученически подняв руку - у меня есть предложение.
        - Слушаем тебя.
        - У нас у всех нет музыкального образования. Мы даже нот не знаем, ну, разве что Гена немного знает.
        Я-то ноты знаю, всё-таки за плечами у Елены Ивановны была музыкальная школа, но ребятам об этом знать не обязательно.
        - Продолжай - кивнул я.
        - Нам нужен руководитель.
        - Отличная мысль. И кто это будет?
        - У Гены сейчас живёт его тётя, она окончила три курса Новосибирской консерватории.
        - А почему не полностью? - удивился Кайрат.
        Гена помрачнел и насупился. «Понятная история» - подумал я, а вслух воскликнул:
        - Отлично! На каком отделении она училась?
        - Дирижерский факультет.
        - Опа! Управление симфоническими и эстрадными коллективами. Это то, что как раз нам и надо. Ребята, нам повезло! Значит так: общее руководство оставляю за собой, твоя, Геныч, тётя… как её зовут?
        - Ирина Сергеевна.
        - А Ирина Сергеевна, если мы её уговорим, а мы её-таки уговорим, будет нашим дирижером и художественным руководителем. Все согласны? Тогда, Геныч, твоя задача: дня через три пригласить Ирину Сергеевну к нам на репетицию, а мы постараемся произвести на неё хорошее впечатление. А сейчас начинаем репетировать «Родимую школу». Располагайтесь, возьмите карандаши и тетрадки, будем писать текст песни…
        Репетиция началась. В сущности, в управлении самодеятельным коллективом нет ничего сложного, особенно если у тебя за плечами музыкальная школа, институт и опыт руководства цехом фармацевтического завода.

* * *
        На обед был борщ, колета с макаронами и куча огурцов: резать салат ни я, ни Ленуська не захотели. Пока ели, Ленуська всё рассказывала о своей однокласснице, которой тётя-геолог привезла из Ливии настоящий джинсовый сарафан. Уж такой красивый, что глаз не оторвать. Все девчонки Светке завидуют, а вот она, Ленуська, совершенно, ну ни капельки не завидует, потому что это глупо.
        - Ленуська, а пойдем, пробежимся по магазинам? - предложил я просто для того, чтобы прервать страдания ни капельки не завистливой Ленуськи.
        - А пошли! В галантерею, за линией, вчера должны были товар завезти, вот и посмотрим. И в книжный магазин.
        - Вот и посмотрим для тебя подарок. Отец дал тридцать рублей на подарок для тебя, цени!
        - Целую тридцатку? Вот это да!
        Пока добрались до галантереи, пришлось побывать в разных других местах:
        - в продмаге, что на бугре, где взяли по шоколадке и бутылку лимонада на двоих;
        - на вокзале, непонятно зачем;
        - в ПЧ-5, поздороваться с соседкой Аней, которая теперь там работает. Заодно Ленуська поплескала руками в знаменитом фонтане, который, как известно любому образованному человеку, был снят в фильме «Встретимся у фонтана»;
        - у кинотеатра «Чайка», чтобы убедиться, что билеты продаются перед сеансом, а сейчас касса закрыта;
        - в продуктовом магазине по дороге, чтобы попить томатного соку на розлив;
        - в хозяйственном магазине, чтобы поковыряться среди ведер и лопат;
        - заскочили к тёте Насте, потому что лимонад и сок попросились на волю…
        Тётя Настя, какая-то дальняя родственница Владимира Алексеевича, времени терять не привыкла:
        - Юра, Вова сказал, что ты умеешь делать майонез. Или он пошутил?
        - Нет, не пошутил. Если надо, я вас тоже научу делать.
        - Что для этого нужно?
        - Ну, во-первых, нужен миксер. У вас есть?
        - Нету.
        - Тогда подойдёт дрель.
        - Зачем?
        - Понимаете, майонез нужно взбивать. Вообще-то можно его взбить и обычным венчиком, но лучше все-таки механическим устройством.
        - Взбивать. А, у меня есть взбивалка!
        Тётя Настя метнулась в кладовую и притащила оттуда коробку… с электрическим миксером.
        - Так это он и есть! Подумать только! «Комет», производство ГДР. Кстати, отличная машинка, берегите её. А откуда она?
        - Это Степа в Алма-Ате купил. Был там в командировке. Смотрит - очередь, а когда очередь дошла, не разбираясь, купил. Такие деньжищи отвалил, просто страсть. А я ни разу и не пользовалась, не нужно было. Только Стёпу отругала, а оказывается, что зря.
        - Извинитесь, да и дело с концом, а если ещё и похвалите, то он будет гордиться своей предусмотрительностью. Теперь, я уверен, пользоваться будете часто. Подсолнечное масло без запаха есть?
        - Есть. Что ещё надо?
        Пока я перечислял ингредиенты, появилась Ленуська. Помыла руки и тоже бросилась помогать.
        Майонез совместными усилиями сделали, результат опробовали, рецепт записали. Мы с Ленуськой отправились дальше, договорившись что, возьмём миксер, чтобы сделать ко дню рождения разные вкусности.
        Я с интересом разглядывал места, куда меня таскала Ленуська, и периодически задавал наводящие вопросы. Перед глазами разворачивалась прелюбопытнейшая картина: встречный народ выглядел куда бодрее и здоровее, чем там, в будущем. Больше улыбались, шутили. Одежда? Да нормальная одежда! Совсем не такая как в будущем, но ведь и мода совсем другая. Бросилось в глаза разнообразие фасонов и стилей, присутствующих одновременно. Люди одевались куда разнообразнее, чем впоследствии. Дело не в яркой одежде: синтетику народ носил мало, а натуральные ткани ярко не раскрасишь, ибо нет, да и в будущем не будет устойчивых красителей для натуральных тканей. Дело в другом: было много вещей, сшитых индивидуально. А, кроме того, люди не стеснялись перешивать стандартные вещи, украшать их, модернизировать. Благодаря этому люди не выглядели толпой, а наоборот, было ясно, что каждый индивидуален. Дети чаще всего бегают босиком, мальчики одеты в маечки и лёгкие трусики или шортики, а у девочек короткие юбочки и маечки или лёгкие платьица. На моих глазах два пацана что-то не поделили, и начали сердито пихаться, но
проходящий мимо взрослый отчитал бойцов, тут же заставил их помириться и спокойно ушел своей дорогой.
        Наконец добрались и до галантереи. Пока Ленуська рассматривала сумочки, я пошел в отдел тканей, и тут же наткнулся на греческую джинсу. Отличный деним, малость дороговат, но… Почему бы и нет? Купил. Много. Уже целенаправленно бросился к фурнитуре, отыскал там кнопки в виде звёздочек, которые вполне можно было бы использовать как имитацию заклёпок, молнию, синтетические сапожные нитки и аляповатые алюминиевые пряжки «под бронзу». Все покупки продавщица ловко упаковала в серую оберточную бумагу и перевязала сверху бумажной бечёвкой. С пакетом в руках я отправился искать Ленуську, и нашел её почти там же, где и оставил. Слава богу, денег хватило и на кошелёк… Кстати, я очередной раз поразился прихотливым изгибам женской логики: Ленуська начала рыться среди сумочек, а в результате купила кошелёк. Впрочем, это тоже были скорее Бобровские эмоции.
        - А ты что купил?
        - Тут некоторые страдали, что у них нет сарафана. Было такое?
        - Не говори ерунду. Я не какая-то там тряпичница, и вещизмом не страдаю.
        - Ерунду не буду, просто скажи, где найти оверлок.
        - У тёти Стюры есть. А зачем?
        - Сейчас я тебе сошью сарафан, как у твоей знакомой, ты не против?
        - Джинсовый сарафан? Врёшь!
        - Я и с майонезом наврал?
        - Ну и что ты тут выстроился? - рявкнула на меня не страдающая вещизмом Ленуська, забрала у меня пакет с покупками и почти бегом бросилась домой. А я, посмеиваясь, шагал следом. Ах, какая у меня милая и непосредственная сестрёнка! Надо бы побольше делать для неё всякие приятные вещи.
        Уже дома, раскраивая ткань, я решил обойтись без оверлока. Швы можно обметать и на швейной машинке. Возни, конечно, больше, но зато не нужно тащиться куда-то. Тем более, что рядом суетится, подпрыгивает и жаждет примерки мелкий ураган. Управился с шитьём меньше, чем за два часа, ещё час прилаживал к сарафану пряжки и заклёпки.
        - Юрочка! А давай и маме сошьём? - умоляюще заныла Ленуська, вертясь перед зеркалом.
        - А давай! Тащи какое-нибудь мамино платье, снимем размеры с него.
        Еще через час (сказалась сноровка), был готов и следующий сарафан. Я закреплял последние заклёпки, когда с работы пришла мать.
        - И где мои дети? - послышался её голос из прихожей.
        Ленуська ужом выскользнула из своего сарафана и бросилась из комнаты:
        - Мамуля, не входи, там тебе готовится сюрприз!
        - Почему ты почти голая? - подозрительно спросила мать.
        - Сейчас всё узнаешь, только пока не входи.
        - Уже можно! - подал я голос.
        Мать вошла, и её взгляд сразу остановился на разложенных, на столе сарафанах.
        - Юра! - потрясенно сказала она - Это ты сам?
        - Конечно сам! А я только рядом стояла и нитки подавала. - похвасталась Ленуська - Только, мамуля, мы все жёлтые шёлковые нитки использовали.
        - Да и шут с ними, с теми нитками. - рассеяно сказала мать, прикладывая свой сарафан к груди. - И вообще, Юра, брысь отсюда, я обновку примерять буду.
        - Мама, вещи ещё надо отгладить после шитья - напомнил я выходя.
        - И, правда. Ты иди Юрочка, а у нас с Ленуськой тут дела.
        Вернувшегося с работы отца дамы встретили во всём блеске джинсового великолепия. Тот выразил положенное восхищение, а после ужина позвал меня с собой в мастерскую. Там он покопался в ящиках с разными железяками, и откуда-то снизу извлёк штампованную пластинку.
        - Держи. Думаю, это надо Ленке на карман присобачить.
        Я посмотрел: на пластинке был отштампованы крылья, а по верху шла надпись Harley Davidson. Харлей Дэвидсон, знаменитая американская мотоциклетная фирма. До войны и во время войны они нам поставляли много своих машинок.
        - Откуда это?
        - Да я, давно уже, шильду с разбитого американского мотоцикла свинтил на память, а гляди-ка, пригодилось.
        Вечером, переделав дела, мать в новом сарафане вышла за ворота на скамейку. Тут же к ней потянулись соседки:
        - Здравствуй Тая, мы к тебе.
        - Присаживайтесь, бабоньки.
        Похвасталась рукодельными детьми, поговорили о том, о сём, перемыли косточки отсутствующим подружкам. Помолчали.
        - Ой. Таюшка, а давай споём? Уж очень давно мы не спивалы. - вздохнула Кривенчиха. - Давай, Таюшка, запевай.
        - Цветет терен, цветет терен, листья опадают[7 - Цветет терен - украинская народная песня.]. - завела мать.
        - Кто с любовью не знается, тот горя не знает. - подхватили бабы.
        Спели, вздохнули, помолчали.
        - От какие хорошие наши викраиньские песни! - вздохнула Кривенчиха.
        - Ну тогда давай и русскую песню споём - усмехнулась мать и завела:
        Всё васильки, васильки
        Сколько вас выросло в поле
        Бабы подхватили дружным и слаженным многоголосьем:
        Помню у самой реки
        Я собирал их для Оли[8 - Слова А. Апухтина, музыка народная.]
        Мужикам было невместно петь с бабами, а послушать приятно, потому они разместились на скамейке у дома через дорогу, и смолили там свои папиросы.
        - От, какие хорошие наши русские песни - опять вздохнула Кривенчиха - Тая, а что это у тебя сегодня полдня музыка играла, да так складно?
        - Это Юра и Лена с друзьями решили самодеятельность создать.
        - И что, получается?
        - Хотите послушать?
        Бабы одобрительно зашумели, а мать подошла к веранде и постучала в стекло:
        - Юра!
        - Вот он я!
        - Юра, не хочешь спеть перед народом?
        - С удовольствием. Только сейчас Ленуську позову.
        Когда я с Ленуськой вышли, народу прибавилось. Бабы, кто уместился, сидели на скамейке, а остальные кто уселся на шпалы, кто просто стояли.
        - Уважаемые друзья, дорогие соседи! - обратился я к зрителям - Сегодня мы с сестрой впервые выступаем перед публикой. Вашему вниманию мы предлагаем песни, которые вы ещё не слышали, и очень надеемся на ваше одобрение.
        Ленуська аккомпанировала на баяне, а я пел:
        Вот и прошли года, но мы не старые,
        Недолюбившие, сидим усталые.
        Весна счастливая, а сколько красок в ней,
        Под старой ивою течёт, течёт ручей.
        Со второго куплета бабы начали подпевать припев, а Кривенчиха со своей закадычной подружкой Андреихой пустились в пляс:
        Течёт ручей, бежит ручей,
        И я ничья, и ты ничей.
        Течёт ручей, бежит ручей,
        И я ничья, и ты ничей.[9 - Слова П Черняев, музыка А. Костюк.]
        Песню пришлось повторять ещё два раза. Потом спели «Родимую школу», вызвав у слушателей слёзы умиления. Последней прозвучала «Галина»:
        Ходил по свету, колесил, я много лет
        Но счастья так и не нашел
        Ни друга нет, жены, вот тоже, в общем, нет
        И на душе нехорошо
        Видал я много разных стран и городов
        Ногами шар земной крутил что было сил
        Да только в сердце свою первую любовь
        Всегда носил, всегда носил
        Растет, растет
        Возле дома калина
        Растет, цветет
        Да у всех на виду
        Живет, живет
        В этом доме Галина
        А я никак все туда не дойду
        Живет, живет
        В этом доме Галина
        А я никак все туда не дойду.
        А помнишь, Галя, как я в армию пошел
        И от тебя всё ждал письма
        А друг соврал, что я другую там нашел
        А ты поверила словам
        Я столько лет тебя пытался позабыть
        Бежал по свету как чумной, не чуя ног
        Но разлюбить тебя, родная, разлюбить
        Так и не смог. Так и не смог!
        Когда спел второй куплет, шептавшиеся было бабы дружно примолкли, улыбки с лиц стерлись, как будто кто-то поработал ластиком по рисунку. Ничего не понимаю, но продолжаю:
        Растет, растет
        Возле дома калина
        Растет, цветет
        Да у всех на виду
        Живет, живет
        В этом доме Галина
        А я никак все туда не дойду
        Живет, живет
        В этом доме Галина
        А я никак все туда не дойду
        На голове полным-полно волос седых
        Да кружит злое вороньё
        Видал я женщин - умных, сильных, молодых
        Да не похожих на неё
        Промчались годы молодые ну и пусть
        А наше счастье ещё будет впереди
        Ноя вернусь, я обязательно вернусь!
        Ты только жди! Ты только жди!
        Пою и вижу: улыбки на лицах появились снова, взгляды потеплели, как будто люди услышали нечто важное, нечто совершенно необходимое.
        Растет, растет
        Возле дома калина
        Растет, цветет
        Да у всех на виду
        Живет, живет
        В этом доме Галина
        А я никак все туда не дойду
        Живет, живет
        В этом доме Галина
        А я никак все туда не дойду[10 - Слова С. Роева, музыка Л. Василёк.]
        Прозвучал последний аккорд, песня закончилась, и… повисло молчание.
        - Что-то не так? - осторожно спросил я.
        - Юра, это Гриша Пешков песню сочинил? - спросила Кривенчиха.
        - Нет, а что?
        - Дак это, песня-то про него, и Галю Соколову. Ну, сейчас она Галина Антоновна, учительницей в залининской[11 - Залининская - расположенная за железнодорожной линией, в другой половине посёлка (местный термин)] школе работает, а Гриша всё на пароходе по морю плавал, теперь на Севере обретается, а нынче вот в отпуск приехал. Как тот гадёныш, чтоб у него язык отсох, Гале наврал, что Гриша в армии себе нашел зазнобу, так она ему отворот-поворот дала. Галя гордая и Гриша гордый, лет пятнадцать прошло, без малого, а они так до сих пор они и не помирились.
        - Только, Юра, ты в песне приврал немного: не растёт у Галины Антоновны калина, и не росла никогда. Сирень у неё. - попрекнула Юрия незнакомая баба.
        - Ну что ты, Пална, придираешься! - заступилась Кривенчиха - Ежели сирень, то нескладно будет. А калина-Галина складно.
        - И то верно - согласилась Пална - ты молодец, Юра. А калину я Галине Антоновне завтра же отнесу, сама и посажу чтобы всё взаправду было. Только боюсь, а примется ли калина-то? Всё-таки не весна сейчас и не осень.
        - От, то правильно, Пална. Я тебе тоже подмогну. Мы калину с большим комом земли выкопаем, да потом поливать будем щедро, вот она и примется как надо. А ты, Юра, спой нам ещё раз эту песню, уж больно душевно у тебя выходит. И Леночка играет, как ангел спивает.
        ПГТ Троебратский, 8 утра
        Утро началось традиционно: кто-то тащил меня с дивана за ногу. Лягаться я не стал, глаз открывать тоже. Просыпаться тоже не хотелось.
        - Кто там? И чего надо, злодей?
        - Юра, вставай скорее! - услышал я голос Ленуськи.
        - Зачем?
        - Юра, я придумала, что мы сегодня будем делать.
        - Что?
        - Ты мне и маме сшил сарафаны, а папа и ты остались без обновок. Это несправедливо.
        - Ты хочешь мне и отцу сшить сарафаны? Не знаю, как батя, а я в сарафане ходить не буду. Отказываюсь.
        - Причём тут сарафаны?
        - При том. Мужики в сарафанах на ходят.
        - Юрка, ты меня не путай. Я придумала, что ты сошьёшь себе и папе джинсы, а если получится хорошо, то твои я себе заберу.
        Я всё-таки упал с дивана. Трудно не упасть, когда тебя корчит от смеха.
        - Только покорми меня завтраком, хитрюга-эксплуататорша.
        - А всё готово. Яичница, бутерброды и какао.
        - Но сначала умоюсь.
        - Держи свежее полотенце.
        - Ленуська, ты, когда проснулась, чудо?
        - Вместе с мамой. Я как придумала про джинсы, так сразу и проснулась. С мамой посоветовалась, она согласна. И папа тоже.
        - Ничего не получится. Денима осталось разве что тебе на юбку.
        - Мама так и сказала, и дала деньги. Юбку, я согласна, тоже сошьёшь.
        - Сколько денег дала мама?
        - Сто пятьдесят рублей.
        - Ох, ничего ж себе!!! - Я был нешуточно потрясен: зарплата матери была ровно семьдесят пять рублей, и она запросто отдала двухмесячную зарплату…
        - Ленуська, неужели мама так верит в мои способности?
        - Ага! Мама сказала, что если бы не видела, как это ты шил, то подумала бы, что шил портной из городского ателье. А папа сказал, что на хорошее дело денег не жалко, и чтобы я у тебя училась, вот.
        - Да, Ленусик, такое доверие надо оправдывать. Значит так: нужно срочно найти луковую шелуху.
        - Зачем искать? В кладовке висит лук, сколько надо - я надеру.
        - Отлично.
        - А зачем тебе шелуха?
        - Как бы объяснить… Ты ведь видела фирменные джинсы?
        - Конечно, и даже примеряла.
        - Помнишь, какие там использованы нитки?
        - Помню. Внутренние швы обметаны красной или желтой ниткой, а наружные прошиты такой желтой… нет, красноватой… В общем, такой рыжей ниткой.
        - Правильно. Вот, чтобы добиться такого цвета мы будем варить нитки в луковой шелухе.
        - Как яйца на пасху?
        - Точно.
        В магазине я обратил внимание на плотную хлопчатобумажную ткань защитного цвета. Сейчас её называют диагональ. Вспомнилось студенческое время, когда я, ещё в бытность Леночкой, шила на заказ всякие модные вещи. Почему бы не побаловать любимую сестренку, которой дважды обязана жизнью: первый раз, когда она спасла жизнь Бобрику, и он составил счастье Елене Ивановне, а второй раз - уже самой Елене Ивановне, но уже в теле Юрия.
        - Ленуська, а как насчёт платья-сафари?
        Взгляд Лены приобрел выражение почти молитвенного обожания:
        - Очень!
        - Ну, тогда кроме денима берём и хабэшку цвета хаки. Заодно и начнём твоё обучение портняжному искусству.
        - Правда, Юра?
        - А то! Но будет одно условие: не ныть и стойко терпеть мои поучения.
        - Да хоть палкой бей, только научи!
        Кроме тканей набрали люверсы, застёжки, пряжки и прочую фурнитуру. В книжном магазине купили рулончик миллиметровки, в хозяйственном магазине - брезентовые вожжи и кожаные крылья для седла. Уже на выходе из магазина Ленуська очень почтительно поздоровалась с рослым плотным мужчиной:
        - Здравствуйте, Жумагалей Ахмедович!
        Я тоже приветствовал мужчину.
        - Здравствуй, Лена, здравствуй, Юра - приветливо отозвался мужчина. В голове у меня включился сигнал «Это же директор школы»!
        - Жумагалей Ахмедович - осторожно обратился я к директору - можно задать вам вопрос?
        - Пожалуйста.
        - Видите ли, мы с друзьями решили создать музыкальную группу, и нам было бы удобно репетировать в школе. Мы надеемся, что сможем представлять нашу школу на различных конкурсах.
        - Интересная мысль. Я, пожалуй, соглашусь. Но нужно будет послушать ваш репертуар. Сами понимаете, что ваш возраст не позволяет вам исполнять некоторые песни.
        - Мы это прекрасно понимаем, Жумагалей Ахмедович. Обязуюсь все новые композиции согласовывать с Вами или с тем, кому вы поручите курировать нашу группу.
        - Серьёзный подход, Юрий. Чувствуется, что взрослеешь. Актовый зал вам подойдёт? Там есть будка киномехаников, где можно будет хранить инструменты и гримёрная.
        - Отлично! Спасибо Вам, Жумагалей Ахмедович! А когда мы сможем к вам подойти?
        - Зачем тянуть время? Я сейчас иду в школу, а вы можете после обеда подойти с инструментами. Я думаю, коллегам будет интересно вас послушать.
        Директор приветливо кивнул и отправился дальше, а Ленуськи смотрела на меня как на инопланетянина:
        - Юрка! Ты точно сумасшедший!
        - Что опять не так?
        - Юра, это же целый директор школы, а ты с ним разговариваешь как с папой!
        - Ленуська, да не волнуйся ты так. Во-первых, я говорил с директором уважительно, он действительно очень достойный человек. А во-вторых, для всей школы он является как бы отцом. Ты не согласна?
        - Да ну тебя, всё-то ты на правильную сторону вывернешь. Побежали, надо ещё ребят собрать, они-то ещё не знают, что им придётся петь перед самим директором.
        В актовом зале школы, на низенькой сцене, разместилась новоявленная группа. Первый в жизни худсовет - это серьёзно, поэтому девочки отчаянно трусили, а мальчики старались делать это незаметно. Один я излучал оптимизм и спокойствие, что немудрено, с моим-то опытом:
        - Ребята, самое страшное, что с нами может произойти - это неодобрение со стороны директора. Но он может не одобрить только плохие или глупые песни, а у нас таких нет, согласны?
        Ребята судорожно покивали.
        - Смотрите дальше: может не понравиться манера исполнения или уровень мастерства. Но в этом случае нам просто укажут на недостатки, и посоветуют, как их исправить. В конце концов, он понимает, что мы только что начали репетировать, и просто не отработали песни как следует. С этим тоже согласны?
        Снова судорожные кивки, но напряжение на лицах поменьше.
        - Значит так: первой солирует Ленуська, с песней «Всё только начинается». Напоминаю: последний куплет не поёшь, мы потом его немножко переделаем, а пока, вместо него поёшь первый куплет. Остальные дружненько, но вполголоса подтягивают.
        - Вторым будет Кайрат с «Атамекен»[12 - Слова К. Мырзалиев, музыка Е. Хасангалиев.]. Главное, не торопись, Кайрат! Поёшь протяжно, напевно, с лаской. Ну, ты помнишь! В том месте, где у Кайрата проигрыш на домре, все замирают, только Ленуська аккомпанирует на баяне, но еле слышно. Валера поддерживает на варгане, и тоже тихо-тихо. Если получится голосом поддерживать мелодию, это только на плюс.
        Кайрат, Валера и Ленуська чуточку оттаяли: конкретная задача поставлена, стало полегче.
        - Третьим будем я и Фая с «Галиной». Фаечка, ты вступаешь вторым голосом в припевах.
        - Хорошо - согласно кивнула Фая.
        - И завершает Оля с «Родимой школой». Оленька, твоя задача: во время пения делать наивные глаза, а голос должен звучать ласково и трогательно. Примерно так, как он звучит, когда ты отпрашиваешься у мамы в кино на последний сеанс.
        Оля смешливо фыркнула, ребята заулыбались. Ну, слава богу, оттаяли, теперь бы директор не задержался. Как раз в этот момент директор и появился, да не один, а вместе с тремя учителями, Я ещё не знаю их имена, надо разузнать и запомнить, а то потом будет очень неловко. Ну да Ленуська, мой верный информатор, подскажет. Я мысленно погладил себя по голове за то, что догадался выставить ряд стульев перед сценой, их хватило на всех, и даже остались пустые.
        - Дорогие наши учителя! Представляю вам новую музыкальную группу, которая, как мы надеемся, станет лицом школы на различных мероприятиях и конкурсах, как на нашей малой родине, так и в более удалённых местностях нашей необъятной Отчизны. Прошу учесть, что наш репертуар ещё очень ограничен, его не хватит на полноценный концерт, но мы работаем. Итак, первым номером прозвучит песня «Всё только начинается».
        И пошла работа. Ребята старались, играли и пели с душой, впрочем, отсутствие опыта и сыгранности ощущались в полной мере. Но учителя принимали песни благосклонно, а припев «Течет ручей» и «Галины» даже подпевали.
        - Ну что, дорогие коллеги, не зря я вас оторвал от домашних дел и во время отпуска позвал на прослушивание? - обратился к учителям директор, а в ответ послышался хор похвал в адрес, как ребят, так и самого директора. А тот всё гнул свою линию:
        - Как вы считаете, достойны ли ребята звания школьного вокально-инструментального ансамбля?
        Учителя опять зашумели в смысле «если это не помешает учёбе, то почему бы и нет».
        - И последний вопрос: ребята, а как вы назвали ваш ВИА?
        Ребята начали озадаченно переглядываться. Действительно, о такой важной вещи как название коллектива, они и не подумали.
        - Знаете, Жумагалей Ахмедович, мы почему-то не придумали названия. Упустили из виду. Может, вам что-то пришло в голову?
        - Даже не знаю… - озадачился директор - с одной стороны название должно быть близким к школе, а с другой, оно должно быть ярким, броским.
        - И понятным на разных языках без перевода, всё-таки живём в многонациональной стране - дополнила одна из учительниц.
        - Может быть «Ария»? - поколебавшись, предложил директор.
        Мне сразу вспомнилась группа «Ария» из его будущего. Отличная, между прочим, была команда.
        - Замечательно, отныне мы будем зваться «Вокально-инструментальный ансамбль „Ария“» - подытожил я - Ребята, вы согласны?
        Возражений, естественно, не было. Было отчётливо видно, что директору очень приятно, что его название ребята приняли сразу. Он попрощался и вместе с учителями отправился по своим делам, напоследок вручив мне ключи от актового зала и гримерки.
        - Ну что, дорогие участники ВИА «Ария», вы довольны? У нас теперь есть шикарная репетиционная база, теперь дело только за художественным руководителем и собственными усилиями. Геныч, ты сможешь в следующий понедельник пригласить Ирину Сергеевну? Надо ей с нами познакомиться, а если мы ей понравимся, то и с директором школы.
        - А зачем с директором? - спросил Гена. Теперь он смотрел на меня не как на своего ровесника, а как на взрослого. Чувствовалось, что он удерживается от того, чтобы обращаться ко мне на «вы».
        - Очень просто, Геныч. Если она согласится с нами работать, то это нужно будет как-то оформлять, а тут уж без администрации не обойтись. Но загадывать не будем, сейчас разбегаемся по домам, собираемся завтра к девяти часам. Я завтра представлю вам ещё несколько песен, будем репетировать.
        Дома, после обеда, я приступил к обучению Ленуськи основам кройки.
        - Начнём с простого. Для начала мы сконструируем и сошьём бейсболки для тебя и меня. Тащи, Ленуська, метр, будем мерять окружность твоей и моей голов.
        К вечеру Ленуська уже щеголяла в бейсболке собственного производства. Разумеется, она не утерпела, и помчалась хвастаться к Гене, а с ним и с Фаей отправились в кино. А после кино все трое, под моим руководством, выстраивали выкройки джинсов. Провозились бы до полуночи, а то и до утра, но мать разогнала Гену и Фаю по домам, а меня и Ленуську спать.
        ПГТ Троебратский, 7.40 утра
        Опять тянули, и опять за ногу.
        - Ленуська, мелкая вредная зверушка! - не открывая глаз, бурчу я - Отстань, я ещё сплю.
        - Юра, вставай, там к тебе пришли! - Ленуська была крайне серьёзна.
        Я сел на диван и потер лицо ладонями.
        - Что случилось, Ленуська?
        - Юра, там Пешков Алексей Максимович пришел, тебя спрашивает.
        - КТО? ГОРЬКИЙ?
        - Какой Горький?
        - Алексей Максимович…
        - Дурак ты! Забыл, что ли, это отец Гриши Пешкова, про которого ты песню сочинил.
        - А, - я сразу вспомнил украденную песню «Галина», и понял. - Ну, давай я оденусь, нехорошо взрослого человека задерживать.
        Быстренько натянул штаны, накинул рубашку и вслед за Ленуськой выскочил за ворота. На скамейке нас ожидал крепкий мужик лет пятидесяти в выходном костюме, при орденах и медалях. Даже галстук был повязан, правда, не слишком умело, да и сидел он кривовато, но видно было, что мужик одевался тщательно, как на парад.
        - Здравствуйте, Алексей Максимович!
        - Здравствуй, Юра. Я ведь зачем пришел, услышал, что ты про Гришку моего песню сочинил.
        Мне стало нестерпимо стыдно. Я-то спер песню безо всякой задней мысли - просто потому, что песня хорошая, а ситуация в ней описана самая жизненная. Кто же мог предположить, что песня так попадёт в точку? Но отпираться глупо, да и человек может обидеться.
        - Ну, - нейтрально отвечаю - в общих чертах…
        - Юра, а спой мне эту песню? Я и аккордеон принёс для этого. - и Алексей Максимович поставил на лавку футляр с аккордеоном, до того прикрытый плащом.
        - Ленуська, ты с аккордеоном разберёшься?
        - Извините, Алексей Максимович, я лучше на своём баяне. Понимаете, лучше играть на знакомом инструменте.
        - Понимаю, конечно. Даже простую стамеску надо в руках подержать, допрежь к работе приступать.
        Я быстренько принёс баян, и устроившись на скамейке, Ленуська заиграла. Я запел:
        Ходил по свету, колесил я много лет
        А счастья так и не нашел…
        Алексей Максимович слушал, задумчиво покачивая головой.
        - Юра, - сказал он, когда песня закончилась - спасибо. И, правда, песня про Гришку и Галочку. А я должен тебя наградить.
        - За что? - я был действительно поражён.
        - По-твоему, может и не за что, а, по-моему, есть. Тут такое дело: вчера с утра пришли ко мне на двор Кривенчиха с Палной, да не просто так, а с тачанкой, а в тачанке два куста калины. Разбудили они Гришку, и чуть не за руку повели к Галочке мириться. Мол, если такая песня про них сложена, то пусть всё счастливо кончится.
        - И что?
        - Ну что? Бабы ведь не успокоились, пока не заставили Гришку с Галочкой помириться, да своими руками ту калину в палисаднике посадить. А потом пошли мои детки в ЗАГС, заявление подавать.
        - Как романтично! - всхлипнула Ленуська.
        - Наверное. - кивнул Алексей Максимович - Я-то таких слов не знаю, потому как простой мужик. Хорошо получилось. Через две недели будем свадьбу справлять.
        - Поздравляем!
        - Вот я пошел по народу, приглашать на свадьбу, а первым зашел к вам. Батьку и матушку ваших я отдельно приглашу, всё одно, по дороге, а вас сейчас приглашаю.
        - Извините, но нам, вроде бы, не по возрасту - возражаю я.
        - Молод ты ишшо, понимать в каком возрасте человек взрослым становится. - усмехнулся Алексей Максимович - Помню, на войне ребята в десять-двенадцать мужиками становились. А вы с родителями обязательно приходите. Я вас, детушки, на первый стол, впереди многих взрослых и начальных посажу. Потому как заслужили. А если ещё споёте на свадьбе - благодарен буду без меры. Но это если сами захотите.
        - Спасибо за приглашение.
        - И примите от меня, Галочки и Гриши подарок. Инструмент непростой - я его с фронта привёз, мне его немецкие коммунисты подарили, когда мы их в феврале сорок пятого, из поезда смерти освободили.
        - Что Вы, Алексей Максимович, мы не можем принять такой дорогой подарок! - воскликнула Ленуська - Он же столько денег стоит!
        - Подарок дорогой. - обстоятельно пояснил Алексей Максимович - Потому что от души. Вот как мне подарили, так и я вам. Сам я играть уже не могу, потому как суставы на пальцах стали распухать, а вам пригодится, с такими-то песнями. А деньги я вам и не предлагаю, нет. Певцу нужен инструмент, вот вы его и получите. Договорились? И родителей я предупрежу.
        Он открыл футляр, Weltmeister Sibylla Brand засверкал на солнце зеленым перламутром облицовки, и Ленуська как сомнамбула дрожащими руками потянулась к аккордеону:
        - Боже, какой прекрасный инструмент! «Вельтмейстер»!!!
        - Я как погляжу, хозяйка для инструмента нашлась. - улыбнулся Алексей Максимович - Ну, доброго дня вам, ребята, и ещё раз спасибо.
        В актовом зале чудо как хорошо: верхние форточки были открыты, и ветер гулял под потолком. Бесшабашные воробьи запрыгивали в форточки, прыгали на нешироком прилавке раздаточного окна, что на противоположной стене от сцены, и быстро вылетали обратно: что им делать в пустом зале? Вот когда заработает буфет, и появятся неизбежные крошки… А пока рано. Впрочем, на воробьёв люди, находящиеся в зале, не обращали ни малейшего внимания. Я представил песни «Дождь», «Обручальное кольцо», «Прекрасное далёко» и «Дальние моря», причём последнюю песню я приписал Ленуське. Ленуська запыхтела, но промолчала - оставила разборки «на потом», тем более что песенка ей понравилась, а Гена вообще пришел в восторг.
        - Слушай, Юра, а почему у тебя так стали получаться песни? - обратился Кайрат - Ты нашел какой-то секрет, или у тебя открылся бешеный талант?
        - Знаете, ребята - задумчиво говорю я - секрет, на самом деле прост. Берём мелодию, и мысленно дробим её музыкальные фразы, а фразы на такты. Затем подставляем на место тактов слоги, чтобы из них получились слова и целые предложения. Таким образом, на месте музыкальной фразы появляется строчка.
        - Не совсем понятно, поясни на примере. - попросил Кайрат.
        - Да пожалуйста. - я беру в руки гитару - Вот, к примеру, берём песню «Дождь». Я пою с одним текстом, акцентируя слоги, а вы мысленно их про себя проговариваете:
        Дождь, дождь на окне дробиться
        Дождь, дождь в сердце мне стучится
        В дождь, в дождь - душа ночная птица
        В дождь, в дождь - грезит об одном
        Вся листва спешит под ливнем умыться,
        Вся трава спешит под ливнем напиться
        А в ночной тиши смелое сердце
        К ней стремиться одной
        Были ливни мне на встречу, на встречу
        Обними меня покрепче, покрепче
        Путь к любимой тобою помечен
        Проводи к ней домой
        Дождь, дождь раскрасил спящий город,
        Дождь, дождь смыл жару и холод
        Дождь, дождь, а я влюблён и молод
        Дождь, дождь, этой ночью друг мой
        Дождь подольше будь со мной.[13 - Автор музыки Бернд Симон, а что до слов… я знаю не менее десяти вариантов песни, два из них приведены тут же. (Здесь и далее прим. автора)]
        - Что мы слышим? - продолжаю лекторским тоном - А слышим мы вполне нормальный медляк. Теперь споём её с немножко другим текстом, пародийным. Заранее предупреждаю, что слова списать никому не дам. Знаю я вас, хулиганов. Итак, слушайте:
        Пьем, пьем - а воно нэ лизе,
        Пьем, пьем - пузо не зализне,
        Пьем, пьем - а воно всэ мало,
        Пьем, пьем - закуси нэ стало…
        Послали Льоху до гастроному,
        Щоб вин прынис нам кубынського рому.
        Ми того рому понапылыся,
        Да яко свыни спати уялглися…
        Спым, спым - а воно нэ спыться,
        Спым, спым - в жывоти - крыныця,
        Спым, спым - пузо пидпыраем,
        Спым, спым - чую: кум рыгае…[14 - Одна из десятка известных мне переделок этой песни. Кстати, самая приличная.]
        Допеть песню мне не дали: в зал вошла завуч, и с трудом сдерживая смех, погрозила пальцем:
        - Юра, не хулигань! Что это за выходка?
        - Извините, Любовь Николаевна! - делаю честные глаза - но я всего лишь привёл пример, как на одну и ту же мелодию можно положить разные тексты, с одинаковой ритмической основой.
        - Ты должен был привести пример поприличней! - строго указала завуч. - Учти, если ещё так нахулиганишь, мне придётся поговорить с твоей мамой.
        Под мои уверения, что всё будет прилично, завуч ушла. Впрочем, недалеко: в коридоре, напротив раздевалки спортзала, в кабинете медсестры сидели свободные сотрудники школы - им было любопытно послушать новые песни.
        - Ладно - обращаюсь к ребятам - с примерами всё понятно? Тогда вот вам домашнее задание: возьмёте любую мелодию, и положите на неё новые слова. Какие слова - это уже ваша проблема. А сейчас репетируем песню «Дальние моря». Солируют девочки. Девочки, возьмите текст. Взяли? Ваша задача: каждая поёт по две строчки. Последние две строчки запева поёте втроём, а припев поём все хором. Что, очерёдность? Ага! Первая поёт Оля, вторая Ленуська, последняя Фая. На последних двух строчках, девочки, нужно чтобы голос Фаи звучал отчетливее. Второй куплет поём так же. Поехали!
        Выше птицы, выше неба затаилась мечта,
        А еще бы мне бы, мне бы, чтоб со мной ты был всегда.
        Я по улицам слоняюсь, я дождинки ртом ловлю.
        Солнцу, ветру удивляюсь, это счастье берегу.
        А весною небо шире, словно в море острова.
        Дважды два да не четыре, только кругом голова.
        То бывает, не бывает - вот такая вот нынче я.
        Я куда-то уплываю прямо в дальние моря,
        Дальние моря.
        Дальние моря острова
        Никуда, никуда не денутся от меня
        Дальние моря острова
        Никуда, никуда не денутся от меня[15 - Исполнители «Иванушки International».]

* * *
        Для матери я сшил платье-сафари цвета хаки, с широким брезентовым поясом, украшенным чеканными бляшками с изображением зверушек. Ленуське такое платье было уже сшито, и теперь она невыносимо страдала: платье она решила надеть в день рождения, а до той поры оно висело в шкафу. Лучших времён ждали и джинсы. Я только потихоньку посмеивался, глядя на Ленуську, не забывая обучать её основам кройки и шитья. Ученица попалась толковая, заинтересованная, так что понукать её не требовалось. Наоборот, Ленуська старалась изучить предмет до самых тонкостей, и даже без напоминаний завела толстую тетрадь, куда записывала всё то новое, что узнавала.
        Для отца решили соорудить целый комплект: джинсы и джинсовую куртку, а к ним просторный жилет цвета хаки, со множеством накладных карманов и с тонким капюшоном, спрятанном в кармане на загривке.
        Вечером опять собрались соседи, и меня с Ленуськой пригласили «спивать». Выйдя за ворота, мы сразу оценили уровень завоёванного авторитета: для нас с Ленуськой кто-то из соседей не поленился, принёс стулья. Впрочем, зрители и себя не забыли: шпалы, лежащие у забора, положили на чурбаки и накрыли их полосатыми домоткаными ковровыми дорожками. На скамейках и шпалах разместилось с десяток баб, а семеро мужиков переместились поближе и подпирали штакетник палисадника.
        - Что хотите услышать, дорогие соседи? - интересуюсь я, легонько перебирая струны своей гитары…
        - А давай, Юра, нашу, сибирскую песню сыграем. - предложила Кривенчиха.
        - Это какую?
        - Да ты помнишь! - помогла подруге Пална - «Это было давно, лет семнадцать назад».
        - Ленуська, помнишь мелодию?
        Ленуська развернула баян, и мелодия полилась:
        Это было давно, лет семнадцать назад,
        Вез я девушку трактом почтовым,
        Круглолица, бела, словно тополь стройна
        И покрыта платочком шелковым.
        Заводила Пална. Голос у неё от возраста стал глуховатым, но пела она с большим чувством. Бабы слаженным многоголосьем подхватывали её запевы, а мужики вполголоса поддерживали.
        Перед смертью она рассказала мне все:
        Далеко из тюрьмы убежала.
        За Советскую власть, за рабочую кровь
        Своей жизнью она рисковала.
        Посмотрите, вдали холм высокий стоит,
        Холм высокий, покрытый травою,
        А под холмиком тем красна девица спит,
        Что взяла она песню с собою.[16 - Я знаю восемь вариантов этой песни как народной.]
        Закончилась песня, растроганные слушатели вздыхали.
        - Мда… - вздохнула Пална - А мой дед знавал того ямщика, про которого песня. - она гордо обвела взглядом слушателей - Дед мой жил под Минусинском, там в царское время много было ссыльных. А та девушка, как дед мой говорил, видно из народовольцев была, прямо как старший брат Ленина, вот её казаки-то стразу и застрелили, потому что боялись. Отчаянной храбрости, надо полагать, была девушка. Ох, жаль, что имя ея не сохранилось.
        Народ принялся припоминать и обсуждать песни, написанные о реальных людях и событиях.
        - Юрик, а давай про панфиловцев споём. - попросил один из мужиков. У нас многие отцы от Москвы до Берлина прошли. Многие в Панфиловской дивизии воевали.
        Кружилась в поле злая осень,
        Шумела поздняя листва.
        Их было только двадцать восемь,
        А за спиной была Москва.
        На них чудовища стальные
        Ползли, стреляя на ходу
        «Так защитим Москву, родные!» -
        Сказал гвардейцам политрук.[17 - Слова и музыка А. Софронов.]
        - А вот ещё есть хорошая песня, «Огней так много золотых» - подала голос соседка Галя Цаплина - давайте споём, а?
        Спели эту песню, потом «На улице дождик».
        На улице дождик, с ведра поливает,
        С ведра поливает, землю прибивает.
        Землю прибивает, брат сестру качает,
        Ой люшеньки, люли, брат сестру качает.[18 - Слова и музыка народные]
        - Юра, а сыграй нам что-то повеселее - попросила Кривенчиха - да и отпустим вас, а то Таюшка наша, ваша мама, хмуриться начала. Вам спать пора, а мы ещё посидим.
        - Хорошо. Мы тут готовим песню к школьному утреннику, думаю, что и вам понравится. Петь будет Ленуська, у неё голос подходящий. И мы исполнили «Крылатые качели».[19 - Слова Ю. Энтин, музыка Е. Крылатов.]
        Три дня спустя. ПГТ Троебратский, 6.50 утра
        Приснилось мне, что роскошная женщина с выдающимся бюстом одарила меня ошеломляющим поцелуем. И только я собрался ответить ей на страстное лобзание, как женщина мяукнула, захихикала и.… пришлось открывать глаза. На подушке сидел Мурзик, и с энтузиазмом лизал мне нос, одновременно придерживая лапой слегка шевелящуюся крысу. Это он мяукал. А хихикала, глядя на такое великолепие, вредная Ленуська.
        - Мурзик, ты, конечно, молодец, что ловишь крыс, но таскать их мне в постель запрещаю. Понял?
        Удивительно, но кот понял. Мурзик забрал свою крысу и потащил её к выходу.
        - А ты чего хочешь, вредное создание? Мурзика с крысой ты наверняка специально запустила?
        - Как тебе не стыдно, Юрочка на любимую сестрёнку такую напраслину возводить! - затарахтела Ленуська, но я её прервал:
        - Ладно отпираться, врушка. Я тебя всё равно очень люблю, а потому всё прощаю. Чего разбудила, сестрёнка?
        - Там мама заставляет папу надеть на работу его рабочий костюм, который мы с тобой шили, а он упирается. Пошли быстрее! Папа только тебя и послушается.
        - Сомнительно, конечно, но пошли.
        Я натянул выцветшие синие трико, майку, некогда бывшую голубой, и босыми ногами пошлёпал к родителям.
        - Да не буду я этот костюм надевать! Вот на праздник какой, хотя бы и на Леночкин день рождения наряжусь, а на работу надо идти в рабочем. - упирался Владимир Алексеевич.
        - Не болтай глупости, Вова. Дети тебе сшили одежду для работы, вот и носи на работу.
        - Доброе утро, папа и мама! - объявил я себя, появляясь в дверях - О чём спорите?
        - Юра, отец не желает одеваться в рабочий костюм. Хоть ты скажи, что надо одеться, как следует.
        - Папа! - я немедленно включил режим обаяшки - Мама совершенно права, это рабочая одежда, и тебе её надо носить, и вовсе не потому, что она красивая, а потому что она удобная. Вот поносишь немного и убедишься. Да и Ленуська расстроится, а она знаешь, как старалась?
        - А ты не расстроишься?
        - Знаешь папа, я приму любое твоё мнение, но мне, как и Ленуське будет ужасно приятно, что ты будешь ходить в нашем костюме.
        - Ладно. Так и быть, одену я этот костюм. Правда, мужики смеяться будут.
        - Да ладно, папа, главное, что тебе будет удобно в этой спецовке.
        - Какая ж это спецовка?
        - Обычная. В Америке джинсы рабочая одежда, это только последние десятилетия её начали носить разные пижоны, но от этого джинса не стала хуже. Хотя нет, вру. Стала хуже и прилично: сейчас джинсовую ткань специально делают не такой прочной, чтобы чаще покупали.
        - А сам ты откуда знаешь?
        - Читал.
        - Ну идите. Я переодеваться буду.
        - Пошли, Ленуська, чем ты меня обещала на завтрак кормить, а, сестренка?
        Я приобнял Лену за плечи, и мы отправились на кухню. Там я уселся за стол, а Ленуська стала подавать завтрак.
        - Пока, дети, не скучайте тут! - донеслось из коридора и хлопнула дверь. Вскоре взрыкнул мотор ЗиСа, это родители уехали на работу.
        - Что сегодня будем делать, а Юра?
        - Забыла? Сегодня нас будет слушать Ирина Сергеевна, Гендос обещал её уговорить.
        - Точно! - подхватилась Ленуська - Ешь скорей, нам надо ещё в парикмахерскую сбегать, не могу я перед Ириной Сергеевной появиться непричёсанным чучелом!
        - Ты же её не знаешь?
        - Ну так познакомимся! Кончай обжираться, времени совсем нету!
        Путь в дом быта опять вышел очень затейливый:
        - сначала к Оле Белошевской, чтобы она приготовилась к прослушиванию, и напомнила Фае, чтобы та хорошенько нарядилась;
        - потом в магазин на бугре, чтобы купить по стаканчику мороженного;
        - потом в железнодорожный клуб, чтобы посмотреть какое будет кино;
        - потом на вокзал, чтобы узнать… А что узнать-то Ленуська и забыла;
        - потом вернуться в железнодорожный магазин, купить китайского чая;
        - потом завернуть к пекарне, похрустеть крошками…
        Тут, у пекарни вспомнил я это редкостное, незнакомое ребятам из других мест наслаждение: лопать свежие хлебные крошки. В пекарне имеется окно с оббитой жестью направляющей, через которое выпеченный хлеб в лотках подавали на машины-хлебовозки. Во время операции погрузки хлебные крошки сыпались на направляющую, и с неё можно было собрать несколько горсточек свежих, ещё горячих, ароматных и безумно вкусных крошек и лакомиться ими.
        - Ты тут постой, - инструктировала Ленуська меня - а я наберу крошек. Ты уже большой, на тебя пекари ругаться будут, а маленьких они не так гоняют.
        Я встал у угла столовой, и наблюдал, как Ленуська подошла к пекарне, поднялась на помост для загрузки машин и скрылась за углом. Вскоре она появилась снова, страшно довольная, с бумажным кульком в руке.
        - Держи! - Лена протянула кулёк мне.
        - А тебе?
        - А у меня свой есть. - и Лена вытащила из кармана пакетик побольше.
        Блуждания продолжились:
        - Зашли к Фае, которая, как оказалось, живёт рядышком, и объявили ей о необходимости готовиться к прослушиванию, а то Оля такая безалаберная, может и забыть предупредить;
        - вернуться к магазину, попить лимонаду;
        - пробежаться к нефтебазе;
        - и наконец-то, постричься, замучив мастера своими пожеланиями…
        Только потом Ленуська привела меня к школе.
        ПГТ Троебратский, 11.50 20.08.1970 года, четверг
        Уже привычно я открыл гримёрку, и ребята разобрали инструменты.
        - Пошли на сцену, камрады?
        Молча, мои друзья прошли на сцену и встали на привычные места, а я остался в зале, как-то по-новому рассматривая ребят. Что-то изменилось в них за последнее время, как-то по-иному они стали говорить, двигаться, да и взаимоотношения в группе претерпели изменения. Гена, похоже, всерьёз увлёкся Олей, а Лена, до сих пор считавшая Гену едва ли не собственностью, смотрит на это с полным равнодушием. Хотя нет, не с равнодушием, а чуть ли не с облегчением. Кайрат, с тех пор как стал участником ВИА, всерьёз занялся физкультурой, и теперь выглядит более подтянутым. Впрочем, его можно понять: теперь у Кайрата появились первые поклонницы, но он ещё не выбрал для себя пары. А хорошо смотрятся ребята! Даже на репетицию они оделись тщательно, нарядно. Фая приодета наряднее всех, с лёгким макияжем, эффектная как модель с обложки глянцевого журнала, то и дело бросала взгляды на меня, начисто игнорируя внимание Валерия.
        - Подключайте и настраивайте инструменты, сейчас начнём репетицию. Не забываем: сегодня важный день! К нам должна прийти наш художественный руководитель. Геныч, Ирина Сергеевна придёт, ты предупредил её?
        - А я уже здесь! Здравствуйте ребята!
        У стеклянных дверей стояла юная женщина, в белой блузке с короткими рукавами и яркой цветастой юбке чуть ниже колена и лёгких туфельках. Я, по давнишней привычке любителя детективов, сразу же набросал словесный портрет: рост метр шестьдесят семь - метр семьдесят, худощавого, гармоничного телосложения, талия тонкая, грудь второго размера, кисти рук красивые, холёные, пальцы тонкие, с ухоженными ногтями. Ступни узкие, изящные. Размер ноги - тридцать пятый-тридцать седьмой. Шея длинная, волосы средней длины, уложены в причёску. Лицо овальное с чуть заострённым подбородком, губы припухлые, совершенной формы. Глаза большие, серо-синие, ресницы длинные, пушистые. Косметики почти нет. Из украшений - только тонкая цепочка на шее и брошь на отложном воротнике блузки. Мдя… Удивлён, что у такой красавицы возникли проблемы вплоть до отчисления. Хотя… Скорее наоборот - проблемы говорят о высокой морали и развитом чувстве собственного достоинства.
        - Здравствуйте, Ирина Сергеевна! - здороваюсь я, склонив голову, пока парни приходили в себя.
        - Тёть Ира, мы сейчас тебе покажем, что умеем! - жизнерадостно завопил Гена.
        - Геннадий! - строго обрываю его - Это дома называй тётю так, как она тебе позволяет. А здесь она на работе и поэтому все её зовут по имени-отчеству, и только на Вы. Всем ясно, камрады?
        Ребята закивали.
        - Спасибо! - сказала Ирина Сергеевна - Вас зовут Юра?
        - Совершенно, верно. Только я хочу отметить, что в нашей школе учителя обращаются к ученикам на ты. Так нам комфортней. И позвольте представить остальных участников ВИА: вот с краю стоит Ваш племянник и мой лучший друг Гена. Рядом с ним второй мой лучший друг Валера, и третий мой лучший друг Кайрат стоит с другого края. Рядом с Валерой стоит моя сестра Елена, справа от неё Ольга, а далее Фаина. Мы уже кое-что разучили, и хотим представить вам на строгий суд для последующего исправления. Вас это устроит, Ирина Сергеевна?
        - Да-да, конечно.
        - Разрешите предложить Вам стул.
        - Спасибо, Юра.
        - А теперь я поднимаюсь на сцену, и мы поступаем в полное Ваше, Ирина Сергеевна, распоряжение.
        Поднимаюсь на сцену и командую:
        - Начинаем с «Родимой школы», а дальше по списку, как у нас уложены листы с текстами. Поехали!
        Ирина Сергеевна уселась на предложенный стул, и, достав из сумочки блокнот и карандаш, стала слушать, периодически делая в блокноте какие-то пометки. В коридоре, за приоткрытыми стеклянными дверями столпотворение. Там собрались любопытные, на сей раз, они пришли со своими стульями. В зал они не лезут, разговаривают полушёпотом, поэтому совершенно не мешают.
        Десять песен мы отыграли, делая небольшие паузы между номерами, каждый раз, вопросительно поглядывая на Ирину Сергеевну, но та невозмутимо сидела, и только кивком обозначала: играйте, мол.
        Наконец закончили.
        - Теперь бы мы хотели услышать Ваше мнение, Ирина Сергеевна! - обращаюсь к ней я на правах прежнего руководителя.
        - А знаете, ребята у вас всё просто замечательно! - улыбнулась Ирина Сергеевна - И тексты, и музыка, и ваш настрой. Исполнение слабовато, но тут всё понятно: вы любители, незнакомые даже с нотной грамотой, поэтому всё довольно сыро. Но для начального уровня очень неплохо.
        - Ирина Сергеевна, Вы возьмётесь за нас, станете нашим художественным руководителем?
        - Это очень лестное предложение, Юрий, и я охотно позанимаюсь с вами до конца лета. А потом мне надо будет искать работу.
        Звякнуло разболтанное стекло в двери, и все повернулись в сторону входа: там стоял директор.
        - Ирина Сергеевна, а чем Вам не нравится место учителя музыки в нашей школе? Дополнительными часами станут музыкальный кружок и руководство ВИА. Кроме того, я договорюсь в железнодорожном клубе, Вам дадут ставку кружковода. Соглашайтесь! Ребята, что вы молчите? Просите Ирину Сергеевну!
        - Да я согласна, Жумагалей Ахмедович, не надо меня так уговаривать!
        - Ну и прекрасно, пойдёмте в мой кабинет, Ирина Сергеевна, будем оформлять Вас на работу.
        Ирина Сергеевна и директор вышли, а я скомандовал:
        - Слышали, что сказал профессионал? Слабо мы играем! Давайте-ка порепетируем «Всё только начинается», особенно проигрыши. Поехали!
        Вскоре вернулась радостная Ирина Сергеевна.
        - Ребята, с этого дня я официально работаю с вами.
        - Ура-а-а-а! - завопил ВИА в полном составе.
        - Спасибо. Ваш репертуар я прослушала, однако, впереди у нас знаменательная дата: Первое сентября. У нас есть песня к школьной линейке?
        Все взоры тут же повернулись ко мне.
        - Ви хочите песен? Их-таки есть у меня! Слушайте.
        И я запел песню, которую в той жизни, в теле Елены Ивановны разучивала с внучкой к линейке первого сентября:
        Приветливо снова и снова
        Весёлый звонок прозвенит.
        Все дети на свете к урокам готовы -
        Да здравствуют школьные дни!
        Здравствуй, школа, здравствуй!
        Здравствуй, мир прекрасный!
        Самые счастливые года,
        Добрые уроки и учитель строгий
        С нами остаются навсегда.[20 - Слова и музыка И. Потехина.]
        - Ну, как? - спрашиваю закончив.
        - Прекрасно! Именно то, что надо. - Ирина Сергеевна сразу же взяла бразды правления в свои руки - А сейчас мы займёмся работой над этой песней.
        Работа началась, и мы очень быстро поняли, что Ирина Сергеевна под личиной красивой женщины скрывает свою истинную сущность - свирепого диктатора. Но… назвался груздём - полезай в кузов.

* * *
        Ночью меня разбудил какой-то шум и треск, доносящийся с соседней улицы. Быстро одевшись, выскакиваю из дома на двор. Несмотря на ночь очень светло, и немудрено: на соседней улице полыхает дом.
        - Сынок, что случилось? - высунулся из окна отчим.
        - Папа, там, кажется, дом хромого Иваниенки горит.
        - Докурился в постели, пьянь дурная! - в сердцах выругался отчим - Может, успел выскочить, беги, Юра, проверь, да возьми что-нибудь дверь ломать. А я следом пойду.
        - Хорошо, батя!
        Схватив топор, я побежал на пожар. У горящего дома уже суетилось несколько женщин, двое мужиков притащили с собой погружной насос, и теперь прилаживали его в колодец. Удлинителей не хватало, и один из мужиков полез на столб, чтобы подключиться прямо к проводам.
        Я подбежал к пожарищу, и первым делом срубил проводку, подходящую к дому: никому не надо чтобы, когда начнут заливать водой, кого-нибудь долбануло током. Женщины тут же, без команды, подхватили палками обрубки проводов, и оттащили в сторону: для безопасности.
        - Дядя Валера вышел из дома, не знаете? - спрашиваю у суетящихся рядом баб.
        - Не-а, он тама, у внутрях! - уверенно ответила одна из них.
        Ну что делать! Бросаюсь к дверям - заперто. Ударил плечом раз, другой, дверь крепкая, даже не шелохнулась. Ну что делать, подскакиваю к окну, и в три удара выношу двойную раму: изнутри ударил дым и жар.
        - Дядя Валера!
        Нет ответа, хотя… вроде какое-то мычание послышалось.
        Я уже собрался нырнуть в горящий дом, но сильная рука, схватившая за шиворот, остановила меня.
        - Куда, Юрка! Опалишься весь, как та свинья. Дай оболью!
        Обернулся. Рядом весело скалился сосед, Сашка Цаплин. Сашка такой: вечно лыбится, хотя не раз крепко получал за неуместные ухмылки. Он только на похоронах бывает серьёзным, да и то не всегда.
        - Обливай.
        Сашка быстренько опрокинул на меня ведро с водой, а из другого ведра достал мокрую тряпку, похожую на рваный мешок.
        - А это сверху накинь. Я бы сам полез, да вишь ты, шибко маленькое окно.
        И я нырнул в окно, оказавшееся кухонным. Страшно!
        Четыре шага, и я оказался у двери, ведущей в большую комнату. Залу, как называют их в здешней местности. Потолок в зале уже горел, испуская жар, дым клубился под потолком. Горели телевизор, этажерка с книгами, угол стены и дальний конец дивана. Рядом с диваном лежал Валерка Иваниенко. Руки его были связаны за спиной, ноги связаны и привязаны к дивану, так что он не мог отползти далеко. Валерка в отчаянии дёргался, но диван стоял крепко: он ножкой застрял в щели неровного пола. Подскакиваю к Валерке, с немой мольбой глядящего на меня, и топором перерубаю верёвку, спутывающую ноги. Впрочем, с немой - это я погорячился - во рту Валерки кляп, он пытается кричать, но всё равно ничего не слышно, кроме довольно громкого мычания. Ладно, кляп потом удалим, сейчас времени нет.
        - Вставай, дядя Валера! - подхватываю Иваниенку за подмышки, помогая встать, но тот коротко взвыл, и обмяк в руках.
        - Твою же мать! - роняю тело и смотрю на свои руки, густо покрытые кровью. - Экий ты скользкий, прямо не мужик, а рыба какая-то, но вытаскивать тебя всё равно придётся.
        Снова хватаю обмякшего Валерку, и тащу к выбитому окну: путь к двери уже отрезан огнём. Твою же ж маму! Жить-то как хочется!
        - Ну что там, живой Валерка-то? - крикнул Сашка Цаплин, дежурящий у окна.
        - Живой. Только он раненый и связанный - кашляя от дыма, отвечаю Сашке - Держи!
        Сашка подхватил тело, и помощью подоспевшего мужика вытащил. Я полез, было, следом, и тут кровля начала рушиться. Уже почти выскочил, да упавшая балка ударила меня по ноге.
        - Мать-мать-мать! Больно-то как!
        - Юра, сынок, что с тобой? - подбежал отчим, и подхватив меня на руки, отнёс на противоположную сторону улицы, подальше от суеты.
        - Па, мне бревном по ноге попало, ушиб, наверное, сильный.
        Владимир Алексеевич посмотрел на мою голень, согнутую под углом, и грустно усмехнулся:
        - Ага, ушиб у тебя… Перелом, бlя, дай боженька, не открытый. Лежи Юра тут, не двигайся, сейчас я машину подгоню, повезу вас в больницу.
        Лёжа у забора, смотрел на тушение пожара: мужики, прибежавшие первыми, бросили шланг до крыльца до горящего дома, и теперь поливают стены и крышу. Кто-то топорами и баграми ломал и растаскивал дом, кто-то таскал воду вёдрами. Я хотел было крикнуть, чтобы постарались не затоптать место преступления, но промолчал: лето, сушь, не приведи господи, огонь перекинется на другие дома. Валерка Иваниенко выжил, вот пусть сам и расскажет милиционерам о своих обидчиках.
        - Юрочка, родной, тебе больно?
        Это примчалась Ленуська.
        - Ничего страшного, Ленуська, немного ушиб ногу.
        - Ага, немного ушиб! Папа сказал, что ты ногу сломал! - и Ленуська обняв меня, зарыдала, уткнувшись в грудь.
        Но тут зарычал двигатель, и подъехал «Мормон» отчима.
        - Ну, как тут? Больше пострадавших не появилось? - жизнерадостно спросил отчим. Он вообще, в тяжёлой работе, опасности или драке становится весёлым - такая уж у него натура.
        Такие мужики, знаю это из собственного опыта, и есть самые надёжные, преданные и верные среди всего поголовья самцов. Уж поверьте, девоньки, но рожать нужно именно от таких мужиков, даже если бог не дал своего такого, то можно ради будущего сыночка и согрешить.
        - Ленка, ты, почему здесь? Я тебе, что наказал сделать?
        - Папа, я Аньку Боженко в больницу послала, чтобы она предупредила, что сейчас ты привезёшь пострадавших при пожаре.
        - Лена - строго сказал отец - я тебе поручил это сделать.
        - Но, папочка, а как я могла бросить Юрочку, ему же плохо?
        - Очень хорошо, что ты заботишься о брате, но из-за задержки ему может стать ещё хуже.
        - Папуля, Анька бегает как лошадь, вообще быстрее меня! Не ругайся, папуля, пожалуйста!!!
        - Ладно! Давай грузиться. Эй, мужики, помогите грузить пострадавших!
        Подошли трое мужиков, отчим и один из них полезли в кузов, а двое других стали подавать пострадавших снизу. Разместились неплохо: в кузове уже лежали два старых ватных матраса и две подушки. Ленуська тоже забралась в кузов, и всю дорогу придерживала меня и Валерку, чтобы не сильно трясло. Владимир Алексеевич ехал осторожно, медленно, но уже через десять минут он был у больницы, где нас ожидали врач, медсестра и две санитарки.
        В приёмном покое я, наконец, осмотрелся: больница как больница. Чисто, стены на человеческий рост выкрашены светло-зелёной масляной краской, а выше выбелены извёсткой, как и потолок. Пол красно-коричневый, двери и рамы - покрыты белой масляной краской. Пахнет хлоркой и карболкой - старыми проверенными дезинфицирующими средствами. До «Акваминола» ещё далеко, его, пожалуй, и не разработали. Но самое главное, тут создана стерильная зона, и это успокаивает. Значит, работают профессионалы.
        Валеркой занялись первым - его повреждения выглядели значительно опаснее. Я лежал на каталке, меня раздевала пожилая санитарка, а за ширмой врач и медсестра со второй санитаркой занимались Валеркой. Слышно было, как Валерка скрипит зубами и матерится, а врач командует: «Срезайте одежду, да складывайте в кучу! С нею ещё милиция будет работать»!
        Что там дальше делали с Валеркой, не знаю, так как меня, по моей просьбе и с разрешения врача, покатили в душевую, и помыли. По-моему, санитарка сильно удивилась: мальчикам положено смущаться перед женщинами, а мне-то чего стесняться? Я тоже женщина, хотя и глубоко внутри. И тут меня просто обожгло: а как же я буду ходить в общественные туалеты и в бани???
        А, ладно, поживём-увидим.
        Поместили меня вместе с Валеркой Иваниенко в трёхместной палате, на втором этаже железнодорожной больницы. Третья кровать пустовала, а потом её и вовсе убрали, поскольку милиция возбудила следствие, и допуск в палату запретили всем, кроме лечащего врача, одной медсестры и одной санитарки. Так как Валерка был нетранспортабелен, то из Пресногорьковки уже к обеду пригнали передвижной рентген, и на нём же, заодно, сделали снимок ноги и мне.
        Валерка был безнадёжен: его жестоко пытали и ломали. Четыре ребра было сломано, причём осколок ребра находился в опасной близости от сердца. Коленные и локтевые суставы раздроблены, сорваны ногти на левой руке. Но лицо, при этом, было целым, даже синяков не наблюдалось. Тело же несчастного представляло собой сплошной синяк, впрочем, плохо различимый на фоне татуировок. Милицейский капитан, пришедший опрашивать Валерку, увидел татуировки на руках, попросил медсестру раздеть Валерку. Мне с моего места было не видно, что там, у Валерки на груди и животе, но капитан был сильно впечатлён:
        - А дядя-то в авторитете! Законник[21 - Законник или вор в законе - титул некоторых членов преступного мира, относящихся к его элите], если не фальшивый, конечно.
        Капитан попытался задавать тихим голосом какие-то вопросы, но Валерка только закатывал глаза и только иногда невнятно мычал, пуская пузыри. Наконец он и вовсе обмяк, потеряв сознание.
        - Больному нужно дать хотя бы несколько дней, чтобы собраться с силами. - укоризненно заметил врач, вошедший вместе с капитаном.
        - Не Вы ли, Борис Иванович, говорили, что он безнадёжен, и умрёт, максимум через неделю?
        - Говорил. А сейчас вижу, что ошибся, и ему осталось, может быть, сильно меньше. В любом случае, ничего вы от него не добьётесь.
        - Борис Иванович, зачем вы пацана поместили вместе с Иваниенко? Вы же знаете, что тут явный криминал? А ну как бандиты, что пытали Иваниенко, решат, что он что-то передал пацану? Поймают ведь, и запытают. Там, судя по всему, замешаны либо старые разборки, либо деньги, либо и то, и другое вместе. Немедленно переведите пацана в другую палату, и персонал предупредите, чтобы молчали о том, что они лежали вместе.
        - Да они и пролежали-то полночи и сегодня полдня, да всё в присутствии врачей и медсестёр. Ни секунды наедине не оставались.
        - Хорошо коли так. Но вы уж дайте указание.
        Капитан ушёл, а врач вызвал старшую медсестру и распорядился:
        - Юрика немедленно перевести в изолятор. Потихоньку предупреди всех, чтобы помалкивали о том, что Юрик лежал с Иваниенко: так милиция распорядилась. Если что, дело будут иметь с милицией. Ясно?
        - Ясно, Борис Иванович! Только изолятор подготовить надо, там после ремонта даже кровати нет.
        - Ну, так распорядись!
        Медсестра ушла, и тут же в дверь сунулась чья-то голова:
        - Борис Иванович, там из дистанции звонят, по нашему заказу медикаментов.
        - Ох, ты ж, как не вовремя! - и врач чуть ли не вприпрыжку убежал.
        - Юрок! - послышался от постели умирающего соседа слабый, но жёсткий голос.
        - Да, дядя Валера!
        - Юрок, сможешь добраться до меня? Важное слово скажу. Только долго не думай, у нас на круг три минуты, не больше.
        - Сейчас.
        Поднимаюсь, сую подмышки костыли, стоящие у кровати, и неловко (откуда взяться практике?) ковыляю до кровати Валерки и сажусь на стул.
        - Чего, дядь Валера?
        - Мент, что до меня тут докапывался, он не простой мусор, он волчара тёртый и крученный, видать за мной он, сука, охотится.
        - Он же сказал, что первый раз тебя видит?
        - Я, еbaть-насratь тоже много чего могу сказать, в натуре. Язык - он бlя, ваще без костей. А только уработали меня не урки и не приблатнённые жиганы[22 - Жиган - мошенник, пройдоха, уголовник мелкого пошиба (жаргон).], а ментовские бивни или ещё кто там у них красной масти. Короче так: были у меня филки[23 - Филки - деньги (жаргон)]. Много. Очень много. И филки, и рыжьё[24 - Рыжьё - золото, или шире - драгоценные металлы (жаргон).] и цацки[25 - Цацки - в данном случае речь идёт о драгоценностях (жаргон).]. И достались они мне по чесноку[26 - По чесноку - честно, без жульничества (жаргон).], без мокрухи[27 - Мокруха, мокрое дело - убийство (жаргон)] и ваще они не наши, не савецкие[28 - Савецкие - советские (жаргон)]. Но это не твоего ума дело, меньше знаешь - дольше век. Короче. Три мелкие ухоронки я сдал шакалам, а четвёртую, главную, не сдал. Отдаю её тебе.
        - Зачем?
        - А ты что хошь с ней делай - хошь своей совковой власти отдай за просто так, а хошь - на благое дело употреби, вот только упаси тебя господи, в церкву не сдавай. Там гнильё почище, чем среди самых гнилых отстойных блатарей, отвечаю за базар. Ты, я слышал, песни навострился сочинять, да душевные такие, в натуре. Вот нычку-то[29 - Нычка - тайное место, схрон, тайник (жаргон)] на такое дело и употреби. Короче: нычка в колодце. Тама костыли в стенку набиты, чтобы колодец чистить, так на пятом сверху костыле стрелка. Смотришь по стрелке, тама будет замазанная цементом дырка в кольце, разобьёшь цемент, за ним дверка. Дверку сразу не открывай, подзорвёшься. Посмотри, справа от ручки торчит гвоздик. Гвоздик пальцем притопи до основания, это чтобы мину поставить на предохранитель, а там и дверку открывай, да выгребай все, что тама лежит. Всё твоё.
        - За что мне это, дядя Валера?
        - За то, что человек. Ты нахера полез в горящий дом?
        - Ну, бабы сказали, что ты там.
        - Старая, пропитая, матершинная, блатная, нахер никому не нужная мразь. Так?
        - Не так. В первую голову - человек.
        - Вот тем ты от меня и таких как я и отличаешься. Вы, бля, комсомольцы и коммуняки, которые настоящие, конечно, все, suка, такие. Человек вам suка важен. За то я вас и ненавидел, за то же я вам смертно завидовал и завидую - в вас Бог живёт, в тех, которые настоящие. Ёпта, Юрок, я всё сказал, канай ложись, а не то почикают нас. Не, погоди чуток. На мои похорона может статься, припрётся поп. Такой пузатый, жопа шире плеч, а ростом он с тебя будет. Узнаешь легко: у него на переносице шрам. И пальцы в рыжей шерсти, особенно на правой грабарке. Короче: когда он начнёт гундосить свои молитвы, Христом-богом прошу, Юрок, скрести на руках и ногах пальцы накрест, чтобы его еbuчие заклинания моей душе вреда не нанесли. И если заговорит с тобой, то ты, Юрок, в глаза ему не смотри ни в коем разе! Он гипнозёр, suка, даже цыганок завораживает! Лучше посылай его нахер, типа ты в евоного бога не веришь. А самое верное средство, это сунь руку в карман, да за конец держись, типа все евонные слова тебе до того самого места. Не менжуйся, в натуре, в таком деле оно не западло[30 - Западло - действие в нарушение
неформальных норм поведения уголовников и подражающих им людей. Другой вариант - стыдно, унизительно, ниже чьего-либо достоинства]. Всё, канай, ложись, а то я и вправду сил лишился. И это, Юрок, потом как-нибудь, помяни меня со своими комсомольцами. Ну, давай, беги!
        И Валерка утомлённо закрыл глаза. Видимо длинная речь отняла у него много сил: лицо ещё сильнее осунулось, нос заострился, глаза ещё сильнее ввалились.
        Я торопливо вернулся к своей кровати, поставил костыли так же, как они стояли до этого, и забрался под простыню: по жаркому времени года, одеяла лежали на прикроватных тумбочках. Прислушался: не помер ли Валерка? Нет, с противоположного конца палаты доносилось слабое, хриплое дыхание. Любопытно, что после неожиданного разговора, я не чувствовал ни малейшего волнения. Опасность? Да, осознание опасности было, но чисто умственное, не затрагивающее души. Я немного повозился на кровати, устраивая ногу в лубке, и неожиданно уснул. От волнения, наверное. Вскоре меня разбудили, и на каталке отвезли в процедурную. А в процедурной врач на пару с медсестрой, начали делать с ногой нечто очень-очень болезненное. Несмотря на новокаиновую блокаду, я тихонько скулил и плакал, стыдясь своих слёз. Вон, уркаган такие пытки претерпел, а я, комсомолец, на хирургическом столе, при хоть и местной, но анестезии, плачу.
        Мне было страшно интересно, что там делают с моей ногой, но врач стоял неудобно, загораживая спиной злосчастную ногу, так что, ничего увидеть не получилось.
        - А ты мужик! - уважительно сказал врач, завершив манипуляции, отирая марлевыми салфетками пот с моего лица - Когда правят кости, здоровые мужики воют, а ты только пару раз звуки издал. Силён! Слушай меня внимательно, герой: у тебя простой косой перелом, смещение было совсем незначительным, к тому же, без осколков. Пока полежишь у нас, понаблюдаем тебя, и, если всё будет благополучно, через недельку отпустим домой. Будешь лечиться амбулаторно. Как тебе такой план?
        - Отличный план, согласен.

* * *
        Не спится. Вчера почти весь день проспал, а вот наступила ночь, и не спится. Правда, вечером выдали таблетку димедрола, но я не стал её глотать. Обойдусь.
        В голову лезут всякие мысли и мыслишки. Сначала путаные, потом лишние стали отсеиваться, и, наконец, во всю ширь возник вопрос: а зачем я, Елена Ивановна оказалась в теле Юрия? Есть ли какая-то цель, или её не было изначально? А может, цель должна появиться в процессе жизни?
        Почти все попаданцы, о которых довелось читать мне, ставили себе целью спасение СССР. Были, правда, откровенные жулики, которые с самого начала начинали заколачивать бабло, окучивать баб, и вообще, устраиваться с полным комфортом. Хотя… надо быть откровенным, большинство «спасителей» СССР занимались исключительно тем же самым. Забавно… Многословно порицая хозяев жизни советской империи за привилегии, коррупцию, высокомерие и отрыв от народных масс, попаданцы добивались для себя особых условий, раздавали и принимали взятки, свысока смотрели на простонародье и совершенно не желали быть «с толпой». Их всех угнетала советская идеология, они все возмущались ограничениями советского общества… Они желали выделяться из «безликой массы плохо одетых людей», одеваясь в банальные джинсы, и прочие стандартные тряпки пошива польских и турецких швейных фабрик. Они дружно страдали от того, что советские люди живут «хуже», чем люди на Западе.
        Смешные люди! Авторам попаданческих произведений почему-то не приходило в голову, что Советский Союз, в отличие от Запада, поднимал уровень жизни ВСЕХ своих граждан. Уровень жизни высококвалифицированного рабочего или колхозника, отличался от уровня жизни директора завода не в десятки раз, а совсем немного. А повысить свою квалификацию мог любой. Более того: советская система настойчиво требовала от каждого расти в своей профессии. Рабочие, инженеры, администрация и дирекция заводов и фабрик жили в одних домах, одевались в одних магазинах, на зарплату одного порядка. Разница в уровне обеспечения начиналась с уровня райкома крупного города и обкома, но и эта разница была не в несколько порядков, а всего-то в два-три раза. Скажем, если высококвалифицированный рабочий жил в двух-трёхкомнатной квартире, то директор предприятия в своей квартире, полученной по тем же нормам, имел дополнительно отдельную комнату под кабинет, и ни метра больше. А дом председателя колхоза или директора совхоза от домов односельчан не отличался вообще ничем! Да, имелись дачи у академиков и крупных конструкторов, но… вы их
сравнивали с загородными домами современных бизнесменов даже средней руки? Не смешно? Или продуктовые пайки начальства - со шпротами, сайрой и колбасой? Точно такие же пайки выдавались и простым работягам, разве что малость пореже. Икра и крабы? А кому они были нужны? Я прекрасно помнила детство, когда нас в детском саду пичкали этими деликатесами, а дети плохо ели - надоело. Я и сейчас икру и крабов не ем.
        И вообще, попаданцам, и людям в массе своей как-то не приходило в голову, что СССР они сравнивают только с самыми высокоразвитыми странами мира. А уровень своего достатка - с уровнем жизни привилегированной части населения высокоразвитых стран. Да и вообще, оценивая чужую страну по парадной витрине, по туристическим маршрутам, они сравнивали её с отечественной глубинкой, и сравнение, естественно было не в пользу глубинки. А почему бы, не прогуляться по Гарлему и арабским кварталам Парижа, и делать выводы только после этого?
        Но куда важнее вопрос: а я, став попаданцем, хочу ли спасать СССР? Прислушался к себе… Нет, не особенно. СССР развалился в силу коллективного попущения: мы все стали жадными, тупыми и равнодушными. Мы все захотели ходить в ярких тряпках, сладко жрать, ездить на иномарках, и, если всё это за чужой счёт - так пусть будет хуже тому, за чей это счёт. Лоху! Тогда мы не знали, что лохи - это все мы.
        Отвратительная, крысиная психология, но к концу восьмидесятых годов, эта крысиная психология, внедрилась в большинство голов моих сограждан. Здесь, в семидесятом году, её ещё нет, хотя кое-где крысиные глазки проглядывают через глаза начальства и интеллигенции.
        У меня нет возможности выйти на кремлёвских небожителей, чтобы предупредить их о грядущей катастрофе. Что ещё важнее - я не верю практически никому из высшего слоя Политбюро ЦК КПСС, просто потому что не вижу там большевиков. Есть там социал-демократы, в самом похабном смысле этого слова, есть много селюков[31 - Селюк - в какой-то мере синоним деревенщины, с той разницей, что деревенщину можно пообтесать, а селюк навсегда останется тупым, до невозможности хитрым, подозрительным, жадным и вороватым типом. Следует уточнить: у «своих» селюк не крадёт (как правило), и по возможности (но не всегда) честен с ними. Чужих селюку обманывать и обворовывать можно и нужно.], дорвавшихся до власти, но нет большевиков. У меня нет сил бороться с системой: на службе государства сотни тысяч сотрудников КГБ, и почти поголовно руководство этой конторы - крысы. Крысами стали и многие сотрудники КГБ. Может быть, и есть там достойные люди. Конечно же они есть, и немало, но… не уверен. Не встречал. А крысы сожрут меня, едва я проявлю себя, причём сожрут больно, и будут жрать долго - пока не выведают у меня всё до
мельчайших подробностей.
        Не хочу такого: если крысы доберутся до моих мозгов, моя страна умрёт гораздо раньше, и не будет у неё никакого второго шанса, что вроде бы забрезжил к двадцатым годам двадцать первого века.
        Решено: я тихонько поживу для себя, когда страна начнёт рушиться, уеду куда-нибудь на остров в Эгейском или Адриатическом море. Буду там доживать свой век… как обыкновенная ноурусская крыса, разве что не в Лондоне.

* * *
        Уже к вечеру меня, в изоляторе, пришли проведать мама, отчим и Ленуська. Мама накинулась на меня буквально с порога:
        - Ты зачем, кровопивец, в горящий дом полез? А если бы, то бревно тебе на башку сверзилось, ты подумал?
        - А чего там думать, я же успел. Да и человека надо было спасать, не бросать же его? Сгорел бы заживо, в самом деле.
        - Пусть бы кто другой лез!
        - Мамочка, там только Сашка Цаплин был, но он такой здоровенный, в окошко не протиснулся.
        - А в дверь?
        - Ма, дверь была заблокирована. И вообще, мамуля, как ты можешь говорить, если сама меня учила, как надо правильно поступать.
        - Ну, мало ли я глупостей говорю!
        И мама обрушила на меня целый водопад обвинений во всех мыслимых и немыслимых грехах, а мне осталось только кивать и покаянно вздыхать. Мало-помалу мама иссякла, я был расцелован, облит слезами и, в конце концов, прощён.
        - Ну, как лежится, как отдыхается? - иронически спросил отчим.
        Я-то вижу, что за его иронией скрывается нешуточная тревога. Спасибо, батя, твоя поддержка мне очень важна! И я благодарно жму его руку. Глаза отчима влажнеют. Мать молчит, только внимательно рассматривает меня заплаканными глазами. Ленуська выглядывает из-за материнской спины, и помалкивает.
        - Извините за беспокойство, мои дорогие и любимые родные. А у меня всё нормально. Доктор сказал, что у меня простой косой перелом, скоро выпустят. Максимум - через неделю.
        Отчим откашлялся и сказал явно не то, что собирался:
        - Тебе тут ничего не надо, сынок?
        - Надо, папа. Сделай мне, пожалуйста, костыль.
        - Запросто! А эти чем тебе не нравятся? Вроде бы новые.
        - Видишь ли, папа, эти костыли из стальных трубок, а мне хотелось бы полегче, из дюраля. Кроме того, эти костыли подмышку, а я бы хотел с локтевым упором.
        - Что это за чудо такое? Никогда не слыхал.
        - Ленуська, там на столе лежит тетрадь и карандаш, передай мне пожалуйста!
        Сестренка метнулась к столу и передала мне просимое. Я принялся рисовать, попутно поясняя:
        - Вот смотри: это телескопическая трубка, для регулировки под рост, а вот тут упор под руку. А вот это упор под локоть. Вот в этом месте трубка должна быть изогнута, ну там определитесь под каким углом: должно быть удобно держать, опираясь стоя. Ручку и локтевой упор лучше обтянуть чем-то упругим, например, пористой резиной.
        - Хм… А что, умно придумал. Вот съезжу в Курган, там и сделаю тебе в лучшем виде.
        - Ты на заводе будешь делать?
        - Нет, на аэродроме, в мастерских, у дядьки твоего, Андрея Ивановича.
        - А у них трубогибные станки есть?
        - Сынок, это авиация, там есть всё.
        - Прекрасно, папа! Тогда сделай ещё костыли, немного другой формы.
        И я нарисовал костыль, целиком, согнутый из единой трубки, только внизу имеющий телескопический участок, для регулировки по росту. Уж на костыли-то я насмотрелась после того, как мне в той жизни поменяли коленный сустав. Вот и получается, что по части ультрасовременных для этого времени вспомогательных устройств я большой специалист. Хм… Я там внимательно рассматривала ручные и ножные протезы, так что смогу кое-что подсказать местным эскулапам по части их конструкции.
        - Эко как хитро его надо гнуть! - восхитился отец - Ну раз надо, сделаем в лучшем виде. Чем, говоришь, надо обтягивать ручки?
        - Чем-то упругим, папа, вроде вспененной резины. Ну, раз будешь делать на аэродроме, то там поспрашивай, что имеется из современных материалов. Я уверен, что тебе подскажут.
        - Всё, договорились. Слушай, а ежели ты бы голову сломал, то железный череп себе придумал бы? - засмеялся отчим.
        - Вова, что за глупые шутки? - возмутилась мама.
        - Ма, не сердись, наоборот прекрасно, что папа в хорошем настроении!
        - А, - безнадёжно махнула рукой мама - Вам, мужикам, всё хиханьки да хаханьки, а если бы что?
        - Ну, Таюша, не видишь, что ли, сынок наш весёлый и бодрый. Вон, костыли новые изобрёл, я завтра к главному инженеру автобазы подойду, он чертежи нарисует, может статься, даже зарегистрирует. У Юрика свой патент на изобретение будет! Не шутка!
        - Да на кой ему патент, чёрту колченогому? Костылей с него хватит! Ох, вернёшься, Юрка, я тебя костылём-то отважу по пожарам таскаться! - опять заругалась мама.
        Да уж, крутой у матери характер: настоящая сибирячка.
        - Как на кой? А в институт будет поступать, там и предъявит. Профессора-то, поди, оценят, какой у нас с тобой умный сынок, Таюшка.
        Я ещё раз был расцелован, облит слезами, ещё раз прощён, и родители отправились домой, а Ленуська задержалась.
        - Юрочка, ты самый настоящий герой! - восторженно заявила она.
        - Ну что ты, Леночка! Ничего особенного, чистый случай.
        - Ничего не случай. Юрочка, а я с Генкой поссорилась. Он, дурак, ляпнул, что шитьё не мужское дело. Ну, я ему и врезала.
        - Как врезала?
        - Да кулаком, прямо под дых, он и скопытился. Хотел мне в ответ треснуть, да Кайрат заступился, и скрутил его.
        - Ну, Ленуська, ты вся в мать! Та тоже на драку резкая. Слушай, а может Гендос прав?
        - В чём прав?
        - Ну… Я шью, вот давеча в горящую избу вошел, осталось только коня на скаку остановить, и совсем бабой стану.
        - Юра, всё-то ты шутишь, а дело серьёзное.
        - Плюнь и разотри.
        - Ага, плюнь! Генка сказал, что из ансамбля уходит, и Олька Чернышевская тоже. Она в Генку втюрилась, и за ним как на прицепе бегает.
        - Ленуська, как же так? У тебя с Геной было всё всерьёз.
        - Да ну его, кобелину перхотного. Он же за любой юбкой бегает, а я для него как надёжная пристань.
        Мдя… Генка действительно кобель ещё тот. В той жизни Ленуська прожила с ним без малого тридцать лет, а он все эти годы не уставал бегать налево. Трижды у них доходило до развода, но каждый раз Ленуська прощала: то ради детей, то ради внуков. Может в этом мире она найдёт мужа получше?
        - Ну, смотри сама. Ты знаешь, я всегда на твоей стороне. Слушай, а может, вы ещё помиритесь?
        - Не-а. Я другого разглядела, вот уж парень так парень!
        - Ну и ладно. Раз уж так складывается, то кем мы заменим Генку и Олю?
        - Пфе! Ты знаешь, сколько ребят к нам просится? Но мы возьмём Серёжу Рыжова и Иринку Перепеляк.
        - Чем они хороши?
        - Серёжка классно поёт. Правда, ни на чём не играет. А у Иринки и голос хороший, правда, негромкий, и она ещё играет на скрипке.
        - Ну что, прекрасно! А что говорит Ирина Сергеевна?
        - Сказала, что возможно так даже и лучше. Мол, ей неудобно гонять родного племянника.
        - Ну и ладно, Ленуська. Репетируйте, тебе я поручаю поддерживать дисциплину в группе, и выполнять все распоряжения Ирины Сергеевны.

* * *
        В больнице, как и обещал Борис Иванович, я отлежал неделю. Ежедневно ко мне приходили посетители, однажды даже пришла Ирина Сергеевна, и только Гена не пришёл ни разу. Неужели он так обиделся на меня из-за плюхи, которую ему отвесила Ленуська? Если так, то тогда и чёрт с ним, с таким обидчивым, хотя… Нет, всё-таки обидно: Бобрик с ним всю жизнь дружил, впрочем, никогда не имел никаких дел, особенно денежных.
        С другой стороны, случай с Геной показывает, что моё знание будущего близких мне людей значит немного: в той жизни у Бобрика не было перелома ноги, да и Валерка Иваниенко благополучно сгорел, да так, что от него осталась лишь горстка костей. И Оля Чернышевская тогда не увлекалась Генкой: Бобрик рассказывал, что она всегда водилась парнями старше себя, и к концу десятого класса забеременела от ударника из челябинской группы, которая заезжала с «чёсом» в наш посёлок.
        На четвёртый день моего больничного лежания приехал отчим. И привёз пять пар костылей: трое взрослых и двое детских. Тут же, оповещённый персоналом, пришёл врач.
        - Ну-ка, Владимир Алексеевич, показывайте, что за чудо-приспособления вы нам привезли?
        - Здравствуйте, Борис Иванович! - вставая поприветствовал его отчим - Вот для сына, по его чертежам, сделал новомодные костыли, надо бы испытать.
        - А пять пар зачем? У Юрика только две ноги, или я ошибаюсь?
        - Остальные для испытаний. Мне Давид Иосифович, наш главный инженер, сказал, что для оформления патента на вот эту пару - отчим подал врачу костыли с локтевым упором, согнутые из цельной трубки, только в нижней части имеющие телескопические удлинители - нужны натурные испытания, вот мы с Юрой и хотим вас просить испытать их и выдать отзыв.
        - О, да тут попахивает научной работой? Охотно возьмусь! Но для начала покажите, как пользоваться.
        - Давайте мне! - беру пару костылей, регулирую их под свой рост, и делаю несколько шагов по палате.
        - Хм… А ведь действительно неплохо! - врач в восторге - Ну-ка, Владимир Алексеевич, дайте попробовать!
        Борис Иванович покрутил костыль в руках, так и эдак приладился, попробовал разные регулировки под рост, и, вытянув вперёд одну ногу, резво поскакал по коридору.
        - Гениально! - заявил он, вернувшись - Вместе изобрели, или один вы, Владимир Алексеевич?
        - Наоборот, один Юра! - счастливо улыбаясь, ответил отчим - Я только прикинул под каким углом гнуть трубку, да ещё пару-тройку мелочей, а всё остальное сын придумал сам.
        Врач подошел ко мне и пожал руку:
        - Эти твои костыли очень облегчат жизнь многим тысячам людей. Спасибо тебе, Юрий.
        Неожиданно для самого себя я покраснел. Проблема плагиата меня не волнует совсем, хотя бы потому, что пять моих инициативных разработок там, в будущем, были украдены канадской фирмой, так что один канадец ответит за других, вот и все дела. А если, паче чаяния, костыли уже запатентованы, то запатентуем наконечники, амортизаторы, форму ручек и упоров… Патентное право - очень хитрая штука, надо только будет подкинуть эти мысли тем, кто будет возиться с патентами.
        - Ну, это самое малое, что я могу сделать. - промямлил я в ответ.
        - А что, у тебя есть и другие идеи? - сделал стойку Борис Иванович.
        - Есть, и немало. - скромно сообщил я - Складные кресла-каталки, носилки-каталки, приспособления для обучения ходьбе…
        - Юра, ты это всерьёз? Расскажи, что за приспособления для обучения ходьбе?
        - Да всё довольно просто: вот, скажем, здесь в коридоре, под потолком крепим направляющую, типа тавр или двутавр. По направляющей пускаем тележку. К тележке крепим трос с амортизатором, а к нему подвесную систему по типу парашютной. Пациент ногами касается пола, а основную нагрузку принимает на себя подвесная система. Таким образом, люди смогут заново учиться ходить.
        - Точно-точно! - загорелся Борис Иванович - Отличная идея! Разве что для спинальников подвесную систему надо проектировать специально. И я даже представляю, как. Юрий, возьмёшь меня в соавторы? На основную идею я не претендую, а вот над разными видами подвесок поработал бы охотно.
        - Буду только рад, Борис Иванович. Только если Вы не возражаете, третьим соавтором будет папа, а четвёртым моя сестра Елена. Понимаете, от меня - голая идея и наброски, от Вас создание специализированных приспособлений, от папы детальная проработка и изготовление механической части, а сестра займётся всем, что связано с шитьём. У Ленуськи светлая голова и золотые руки, и Вы, Борис Иванович, ещё не раз в этом убедитесь.
        Во время моей речи отчим смотрел на меня с умилением и благодарностью: я нахваливаю Ленуську. Впрочем, Ленуська действительно замечательная девочка и помощи от неё будет очень много.
        - И тут неплохо придумано. Согласен. Владимир Алексеевич, а Вы как смотрите на наш общий проект?
        - Я, конечно же, полностью согласен, только не выйдет ли ущемления прав Юры?
        - Не беспокойся, папа. Посмотри вот с какой точки зрения: во-первых, вы берёте на себя огромную часть работы. Разве тебе не пришлось поломать голову над деталями?
        - Ну, мала-мала было.
        - А во-вторых: я подросток, и меня может запросто обмануть какой-нибудь взрослый. А с вами двумя поостерегутся связываться.
        - Юрий говорит очень дельно. - поддержал меня Борис Иванович - кроме того, если вы сумеете организовать изготовление пробной партии, скажем пять-десять комплектов, то я смогу через наш главк пробить апробацию в сети железнодорожных больниц. А это значит, что справка о внедрении у нас в кармане.
        - Если такое дело, то я, конечно же, готов. Надо только прикинуть, на сколько у меня хватит денег.
        - О деньгах, Владимир Алексеевич, не беспокойся. У меня имеются кое-какие сбережения. Хотел «Волгу» купить, да потом передумал.
        И всё же, какие у нас люди! Недрогнувшей рукой кидают свои сбережения на алтарь помощи больным! Жаркая краска стыда залила моё лицо - какая же я сволочь! Люди живут работают во благо общества, а я позволил себя переформатировать, и думаю только о собственной шкуре. Нет, нужно избавляться от мерзкого мелкособственничества! Решено: все ортопедические приспособления я сделаю бесплатно, а если, паче чаяния за них заплатят - отдам эти деньги на общее дело.
        А отец с врачом, не замечая моих терзаний деловито обсуждают как и что они будут делать.
        Три оставшихся дня я не вылезал их ординаторской, где с Борисом Ивановичем чертил различное ортопедическое оборудование, известное мне из будущего. Кстати, выяснилось, что знаю я, очень даже немало, всё же опыт двух госпитализаций в хирургических отделениях не пропал даром.
        - Чёрт дери! - волнуется Борис Иванович - Все эти приспособления сильно облегчат восстановление пациентов, но скажите, пожалуйста, где их производить???
        Мы тогда не знали, что всё решится благополучно, быстро и легко.

* * *
        На второй день после моей выписки из больницы, приехал мамин брат Егор. Приехал он не один, а в компании двух мужчин лет пятидесяти.
        - Валерий Константинович Артосов и Петр Петрович Иванов. Главный инженер и главный технолог Омского авиаремонтного завода. - представил их дядя.
        - Чем обязаны? - насторожилась мама.
        - Дело у нас несложное, и в основном, к Юрию.
        - Что не так с Юрием? - ещё сильнее напряглась мама.
        - С Юрием всё прекрасно, более того: он может нам помочь в очень важном деле.
        - Что за дело?
        - Видите ли, друзья мои, - заговорил Валерий Константинович - имеется указание открывать на заводах оборонного значения цеха по производству товаров народного потребления. А судите сами, что может производить авиазавод? Ну не вертолёты же для колхозников, в самом деле.
        Все, кроме мамы, охотно засмеялись шутке.
        - Вот мы и подумали, а почему бы, не начать производить твои, Юра, костыли? Продукция очень нужная. Очень! Когда в областной клинической больнице и в окружном госпитале узнали о наших планах, нам тут же выдали заявку почти на тысячу комплектов!
        - Ничего не получится - покачал я головой - костыли являются медицинской техникой, и вам никто не разрешит её производить без санкции Минздрава, а санкцию они не дадут без всесторонних испытаний. А испытания медтехники проходят лет по десять.
        Пока я говорил, выражение лиц взрослых поменялось с иронически-скептического до уважительного. Мужчины переглянулись, и Петр Петрович ответил:
        - Вижу, что ты знаешь специфику планирования. Но ничего Юрий, нам врачи сразу же объяснили, как обойти это препятствие. Мы будем выпускать костыли как бытовые приспособления, а для этого, в первый год требуется только ТУ[32 - ТУ - Технические условия. Документ, регламентирующий параметры, технологию изготовления и потребительские свойства товара, находящегося в производстве.], ГОСТ[33 - ГОСТ] присваивается позднее. А там и до сертификата Минздрава доживём.
        - Если так, то я с соавторами соглашусь. - заявил я.
        - А у тебя есть соавторы, Юра? - удивился дядя Егор.
        - Есть. Мы придумали целую линейку приспособлений, которые вы вполне можете производить.
        - Мы это кто?
        - Я, папа, Лена и Борис Иванович Климов, главный врач железнодорожной больницы.
        - А Борис Иванович как отнесётся к идее производства ваших приспособлений у нас?
        - С восторгом. Мы недавно обсуждали возможность изготовления приспособлений за собственный счёт, а тут вы явились, как добрые ангелы.
        - Вот и отлично. - обрадовался Валерий Константинович - А что там у вас ещё имеется?
        - Разные виды ортопедических приспособлений, примерно пятнадцать-двадцать видов. Кроме того, можем предложить несколько видов складных детских колясок.
        - Поразительно! А что бы вы хотели взамен?
        - Сложный вопрос. Хотя… Если вы обеспечите наши две больницы приспособлениями в достаточном количестве, то будем в расчёте.
        - Согласен. Ну и премию за разработку мы выделим для всех. А Вы, Владимир Алексеевич, что молчите, получается, что переговоры ведёт самый младший?
        - Самый младший у нас Ленуська. - усмехнулся отчим - А Юра у нас мозговой центр. К тому же он до сих пор всё правильно говорил, я полностью согласен. Премию, конечно, хотелось бы побольше, но тут как бы жадиной не прослыть, сами понимаете.
        Все присутствующие опять рассмеялись.

* * *
        Уже поздно ночью, по дороге из туалета, я услышал, как отчим расспрашивал приезжих:
        - При сыне было спрашивать неудобно, но всё-таки, какая будет премия?
        - Выплата будет немалая, по нашим меркам - ответил Валерий Константинович - нужно ещё будет посчитать, но никак не менее пяти-семи тысяч рублей на каждого. Всё-таки почти двадцать наименований продукции, которая непременно будет пользоваться большим спросом. А ещё будут выплаты за серийное производство, не помню, сколько процентов, но тоже накапает немало.
        - Это, как сказать, мужики… Ещё один человек чертежи готовил, много дельного подсказал, ему как?
        - Ну, как? Я так думаю, что выплата будет в половину от авторских, а процента с серии ему не положено, уж не обессудь.
        - Ага… Самое малое две с половиной тысячи… Дак это, совсем даже неплохая сумма. Завтра Давида Иосифовича порадую. Он вообще взялся помогать задарма. Говорит, мол, студенчество вспомнил, в радость ему творчеством заняться. Только не подведите, мужики.
        - Ты не волнуйся, Владимир Алексеевич, не обманем. Тут понимаешь, такое дело, такой товар, он не только в нашей стране нужен во всех больницах, а их у нас немало. А расширим производство, так и за рубеж начнём поставлять, а это уже валютные поступления, большая помощь стране.
        - Вы только за рубеж не в ущерб нашим делайте! А то знаю, как на экспорт, так конфетку, а как своим - гамно на палочке.
        Собеседник отчима досадливо крякнул, видимо стрела попала в цель, но ругаться не стал, а с достоинством ответил:
        - На нашем заводе продукция всегда была высшего качества. Рекламации случались, не без того, но эксплуатационники никогда не были в обиде.
        - Не обижайся, Валерий Константинович, ты же понял о чём я. - примирительно сказал отчим.
        И я отправился спать.

* * *
        Через день после отъезда, к вечеру, вслед за отчимом, на «козлике» ГАЗ-69, приехал носатый, с обильной сединой в чёрных волосах, мужчина лет шестидесяти.
        - Здравствуй Юра, меня зовут Давид Иосифович Осетинский, я работаю с твоим отцом.
        - Очень приятно, Давид Иосифович. Спасибо Вам за прекрасно выполненные чертежи.
        - Это тебе спасибо, Юра! Я с таким удовольствием работал над чертежами, как будто в юность, в Бауманку[34 - Бауманка - МВТУ имени Баумана. Один из лучших технических ВУЗов в СССР и в мире. Расположен в г. Москва] вернулся! У меня к тебе дело.
        - Всё что в моих силах сделаю. - кивнул я.
        - Ты сшил своему отцу отличный костюм на работу. Сшей мне тоже, не откажи старику! Я уже и ткань привёз. Заплачу - сколько скажешь, даже больше. Только чтобы и надписи были.
        - Какие надписи?
        - А как у твоего отца - «Троебратское АТЭП»[35 - АТЭП - автотранспортное эксплуатационное предприятие.], так же, как и у него на груди и на спине. Очень хочу на совещании в области перед коллегами покрасоваться. Пусть знают наших!
        - Сошью, не вопрос. Сейчас мерки снимем, послезавтра к вечеру получите комплект: джинсы, джинсовая куртка, жилет и бейсболка. Как лучше сделать надписи: набить краской или как у отца, аппликацию?
        - Юра, сделай точно, как у твоего папы.
        - Как скажете, Давид Иосифович. Сразу скажу: денег не предлагайте, с вас не возьму. Договорились? Мне для хорошего человека сделать тоже в радость.
        - Договорились.
        В условленное время Давид Иосифович явился получать заказ. Явился не с пустыми руками: в большом бумажном пакете была коробка с пирожными и коробка конфет.
        Я выложил перед ним заказ, а сверх заказа ещё овчинный жилет, крытый джинсой и зимнюю бейсболку, отороченную шкуркой нутрии. На всех вещах красовалась красная с белым кантом аппликация: «Троебратское АТЭП».
        - Эх, Юра, не утерплю: сразу тут переоденусь. Ты не против?
        - Разумеется не против. Разве что меховым вещам придётся подождать до холодов.
        Посмеялись над немудрёной шуткой.
        Когда наш гость переоделся, и мама его пригласила за стол, уже во время ужина я внёс предложение:
        - Давид Иосифович, а почему бы вам не организовать при АТЭП цех по пошиву спецодежды? Я предоставлю выкройки, и, если надо проконсультирую персонал.
        Осетинский замер с недонесённой ко рту чашкой. Потом поставил её на стол, и провозгласил:
        - Клянусь, Владимир и Таисия, вы самые счастливые родители в мире: у вас такой умный сын! Юра, а ведь ты прав! У нас в АТЭП работает чуть меньше тысячи человек, всем нужна спецодежда. - тут он усмехнулся - Только предвижу, что не на работу они будут ходить в такой спецовке, - Давид Иосифович погладил свой новый жилет - а в гости и на танцы.
        - Ничего страшного! Пусть ваш цех выпускает спецовку двух видов: из ткани попроще, скажем, из диагонали, а джинсовую люди будут брать по себестоимости.
        - Юра, жалко, что тебе всего шестнадцать лет!
        - Семнадцать…
        - Неважно! Всё равно несовершеннолетний. Я тебя начальником цеха без разговоров поставил бы. Хотя… - Осетинский задумался на минуту и повернулся к отчиму - Владимир Алексеевич, ты же учился в техникуме?
        - Не закончил. Год не доучился, призвали служить в милицию.
        - Это не страшно. Закончишь заочно. Возьмёшься организовать новый цех? Юра тебе подскажет если что.
        - А справлюсь?
        - Без сомнений. К тому же зарплата будет больше, чем у простого водителя, да и солиднее всё же. Ты мужчина авторитетный, отставной офицер, старший лейтенант милиции, с персоналом справишься. Юрий, а, сколько ты думаешь, должно быть работников в цеху?
        - Давайте прикинем. В АТЭП работает около тысячи человек. Рядом оптовая база со своим автохозяйством, это ещё человек двести. Нефтебаза - человек двадцать-тридцать. Элеватор - все две сотни, на железной дороге по всем отделениям, не меньше полутора-двух тысяч. Считая по максимуму - три с половиной - четыре тысячи человек. Спецовка нужна всем, разве что надписи нужно делать разные. Чтобы обшить такое количество людей, надо не меньше двадцати швей, плюс двух-трёх закройщиков, ну и обслуга - слесаря-станочники, грузчики, кладовщик, электрик… Итого около сорока человек.
        - Вот! - Давид Иосифович поднял палец - А ты, Юрий, не посчитал ещё сторонние заказы, от других организаций, которые повалят валом. Словом, так, Владимир Алексеевич, завтра с утра приходишь ко мне со штатным расписанием своего цеха и списком оборудования. Приказ о твоём назначении будет уже готов, вместе пойдём к директору, он всё подпишет, и работай.
        - Давид Иосифович, дорогой, да откуда мне знать, что там надо из оборудования?
        - А ты, Владимир Алексеевич не паникуй. У тебя вон, какой советник, он быстро тебе составит список. Кстати, Юра прав, начинать надо с малого, с двадцати швей. Заглянешь с отцом в здание, что за нашим клубом, посмотрите, как и что будете размещать. И когда будете расширяться, свободная площадь позволит.
        Давид Иосифович встал и, попрощавшись, отправился домой.
        - Ну, Юрка, ну подсуропил! - расстроенно вздохнул отчим.
        - А что, Вова, ты против, чтобы стать начальником цеха? - спросила мама.
        - Не против, конечно же. И зарплата побольше, и годы уже не те, чтобы баранку крутить. Тяжеловато становится, если откровенно.
        - А чего ты недоволен?
        - Да сколько возни, а? Одно оборудование чего стоит? Где его брать? А ткани? А сколько там прочего, о чём я и знать не знаю?
        - Папа, сегодня мы составим список оборудования и материалов. Завтра заверишь его у своего директора, да и пойдёшь через дорогу на Оптовую базу. Только прошу тебя, сразу иди в своей новой спецовке, так сказать, предъявить товар лицом. Да они тебе любое оборудование в мгновение ока раздобудут, поскольку и сами захотят подобную спецодежду.
        - Хм… А ты прав, Юра, так и сделаем.
        ПГТ Троебратский, 15.50 29.08.1970 года, суббота
        Устал. Никто не смотрит что я хромоногий, никому нет дела, что я несовершеннолетний, всем что-то от меня надо. Заездили подростка, злодеи.
        Директор школы поставил выступление нашего ВИА на Первый Звонок, и пригласил на него всё поселковое начальство. Понятно, что директор хочет похвастаться успехами нашей школы, и это правильно. Ирина Сергеевна нас жучит так, что только пыль столбом. Репетируем по пять-шесть часов в день, а ей всё не нравится наше звучание. Ага! Привыкла там в консерватории к инструментам от Страдивари, а у нас-то обычные дрова из Рабкоопа[36 - Рабкооп - Рабочий кооператив. Кооперативная производственно-торговая сеть в Советском Союзе. Под её эгидой работали закупочные конторы, закупающие у населения грибы, ягоды, лекарственные растения и другую продукцию. В системе Рабкоопа работали производственные и ремонтные артели, магазины, мастерские различного профиля. Очень полезная была организация. Она выстояла, несмотря на весь вред, который причинили ей Хрущёв, Косыгин и прочие троцкисты. Уничтожили Рабкооп только демократы в 90-х.]. И исполнители… Взять меня - руки мозолистые, пальцы короткие - куда мне до Никколо Паганини! Остальные ребята тоже. Генка оказался хитрее всех - ушел из ВИА сразу, как только нашел повод. И
Ольгу Чернышевскую увёл. В железнодорожном клубе его с нашими песнями приняли как родного, теперь эта парочка поёт на танцах. Виталик, руководитель клубного ВИА приходил ко мне с пивом и коньяком договариваться о песнях. Дескать, разрешу ли исполнять. И не соглашусь ли я снабжать его новыми песнями.
        Я про себя посмеялся над набором из пива и коньяка, но вслух ничего говорить не стал. Бесполезно. Не о чем говорить с неасфальтированным селом. Только предупредил, что песни зарегистрированы в Новосибирском ВААПе, выпил пару глотков дерьмового пива, да и расстался с Виталиком. Неинтересный тип, нет у него будущего. Что до песен, то буду подкидывать по мере написания, почему нет? Пусть играют, с меня не убудет, и денег от них мне не надо.
        Вместе с Ленуськой и родителями был на свадьбе Гриши и Галины Антоновны Пешковых.
        Немного возгордился: ради того, чтобы дождаться меня из больницы, Пешковы отложили свадьбу. Расписались-то они как положено, в тот день, когда назначено, а вот гулянка дождалась меня. Посадили меня с родителями во главе стола, справа от жениха с невестой, рядом с их родителями, за что я огрёб множество хмурых взглядов тех, кто оказался ниже. А, плевать! Главное, что Алексей Максимович, Гриша и Галина Антоновна были веселы и счастливы.
        На этой свадьбе мы с Ленуськой впервые исполнили «Обручальное кольцо»[37 - Слова М. Рябинин, музыка В. Шаинский.] и «Мы желаем счастья вам»[38 - Слова И. Шафран, музыка Стас Намин], а в качестве особого подарка, Ленуська исполнила «Женское счастье» из репертуара Татьяны Овсиенко. Невеста плакала от восторга. Мы подарили молодым магнитофонную катушку со своими песнями и… спустя два часа, когда молодые решили поставить катушку на магнитофон, выяснилось, что кто-то её стырил.
        Поднялся шум, подвыпившие гости уже начали, было выяснять отношения, и быть бы драке, но мы с Ленуськой вылезли на сцену и объявили:
        - Уважаемые гости, а главное, дорогие жених и невеста! Не расстраивайтесь, катушку с песнями мы вам завтра принесём новую. К слову сказать, то, что запись упёрли, говорит о том, что песни хорошие. Так что, спасибо воришке, пусть у него всё будет хорошо!
        - И хер у него на лбу вырастет! - добавил кто-то из толпы.
        Грохнул громовой хохот.
        - А мы сейчас исполним дорогим молодожёнам и гостям лучшие из наших песен. С чего начать?
        Поднялся дикий шум, люди требовали каждый своё. Среди шума я расслышал, как невеста попросила «Я у твоих ног», вот её и исполнил первой.
        Когда мы с Ленуськой утомились, нас сменил Олег Донченко, чубатый статный гармонист, который взял на себя нелёгкую миссию музыкального сопровождения свадьбы. Народ наладился плясать, а мы с Ленуськой отправились домой - мы подростки, нам пора спать.

* * *
        Пока мы с Леной шли домой, я вспоминал невеликую историю посёлка Троебратский, или как его зовут местные жители, Троебратное. Земля эта очень древняя. Когда-то тут кочевали хунну, вскоре ставшие грозой Европы гуннами, потом они переходили из рук в руки, пока не стали частью Сибирского ханства. После включения Сибири в состав Руси, земли стали как бы ничейными. По факту эти земли принадлежали казахским племенам, а потом сюда двинулось сибирское казачье войско. На запад от него было Оренбургское казачье войско, и на тех землях как раз и развивались события повести Пушкина «Капитанская дочка». Но до Белогорской крепости, где послужил Петруша Гринёв отсюда чуть ли не тысяча вёрст, и в зону активности здешняя степь попала значительно позже.
        Сначала тут появились служилые люди Сибирского казачьего войска и основали оборонительную линию из станиц и редутов. Недалеко от Троебратного, кстати, находится Пресноредуть - станица на месте одного из редутов. А вообще, здесь была оборонительная линия под названием Горькая, что простиралась от Тобола до Ишима. Почему линия называется Горькая? Наверное потому, что здесь множество горько-солёных озёр - не меньше чем пресных. Та же Пресноредуть стоит на пресном озере, вернее вокруг него, а на северной её окраине есть солёное озеро.
        И вот, в самом начале века, на берегу одного из озёр трое мужиков-переселенцев построили хутор. В те времена существовала правительственная переселенческая программа, и в село Нижняя Алабуга, что стоит на одноименной реке, пришло распоряжение отправить мужиков для основания нового поселения. Делать нечего, на сходе вынесли решение, и несколько семей отправилось из родных мест на юг. Сколько выехало семей неизвестно, но до места добрались только трое мужиков - остальных перебили… а вот тут мнения расходятся: кто-то грешит на разбойников, кто-то на казаков, кто-то на самих мужиков - дескать пустились в бега. Впрочем, последнее вряд ли - из Сибири далеко не убежишь. Тут расстояния такие что дух захватывает. Что до разбойников и казаков, то зачастую это зачастую не различимые понятия. Сегодня казак ловит злодеев, завтра сам выходит на большую дорогу…
        Мужики, а история сохранила их имена: Чмутов, Папулов и Ермаков побратались, и основали хутор, где стали вести совместное хозяйство, что-то вроде колхоза из более поздней истории.
        Советскую власть в здешних краях восприняли по-разному. Богачи и казачья старшина отвергли её, а мужики-переселенцы и беднейшее казачество приняли как родную. Но закрепиться Советская власть не успела: сначала атаман Дутов поднял мятеж, потом ещё какой-то атаман… Потом белочехи подняли мятеж, а потом пришло недолгое но кровавое время адмирала Колчака. Да… О Колчаке и Дутове даже в семидесятые годы старики рассказывали такие ужасы, что после них байки про упырей и бродячих мертвецов слушателям казались милыми детскими сказками. Так что, когда красные окончательно закрепились в здешних краях, им не было никакого сопротивления. Наоборот! Хутор Троебратский быстро стал сначала сельхозартелью, а потом и колхозом. Собственно, мужикам из Троебратного понадобилось всего-то выбрать себе председателя.
        А в тысяча девятьсот пятьдесят четвёртом году Троебратное получило новую жизнь: началось освоение Целины. В короткие сроки здесь построили железнодорожную станцию, которую назвали Пресногорьковская, элеватор, нефтебазу, автотранспортное эксплуатационное предприятие, то есть автобазу с впечатляющими ремонтными возможностями, торгово-оптовую базу, железнодорожное депо с полагающимися службами… А для людей, приезжающих со всех концов европейской части Советского Союза, построили две школы, три детских сада, кинотеатр, три клуба, шесть библиотек, две больницы и много чего ещё. Естественно, население посёлка увеличилось настолько, что он получил статус посёлка городского типа.
        Сейчас, в семидесятом году, посёлок расцветает, ширится, живёт, но это ненадолго: вскоре резко затормозится развитие народного хозяйства страны. Скоро люди побегут в города, а деревни, сёла и посёлки вроде Троебратного начнут умирать, и многие исчезнут совсем.

* * *
        Много времени и сил отняла организация швейного цеха при АТЭП, и это при том, что все формальности взяла на себя администрация автопредприятия и специально приехавший в посёлок инструктор райкома партии. Но хватало и других сложностей, особенно по части персонала. Женщин, умеющих хорошо шить, набралось пятнадцать человек, ещё пятеро умели шить довольно сносно. Закройщика нашли только одного, им оказался одноногий инвалид войны, промышлявший надомным пошивом. Впрочем, выяснив, что от него требуется, дядя Шурик, как представился закройщик, решительно сказал, что он со всеми делами по кройке справится один. Дескать, всего и делов, что перевести несколько единых моделей на ходовые размеры, и этим он займётся на дому, пока не привезут и не установят цеховое оборудование.
        Отчим оценил закройщика высоко:
        - Не журись, Юра. Я дядьку Шурика знаю лет двадцать, за это время он ни одного человека не подвёл. Раз обещал к концу сентября сделать все, что нужно в своём заведовании - умрёт, но сделает. Фронтовик!
        К середине сентября как раз обещали первые поставки швейного оборудования, которое нам передавали из Иванова, где на швейной фабрике оборудование меняли на новейшее. Как выяснилось, нам отправляли целых два вагона добра. Честно говоря, даже не представляю, как и чем наше руководство будет рассчитываться с ивановцами, но сама скорость меня впечатлила. Вот что значит личная заинтересованность!
        В общем, устал я от всего, и решил сегодня отдохнуть. На огороде между кустами смородины и соседским забором испокон веку стоит у нас чугунная кровать, с чугунной же решёткой вместо сетки. Сколько ей лет - неизвестно, но явно вещь дореволюционная, в наше время такие монстры не производятся. Помню, когда я приезжала с Бобриком в гости, мы, принеся с собой матрас, лежали тут и загорали. Славное место!
        Сегодня я тоже припёр сюда матрас, и, заявив Ленуське, чтобы не будили меня до следующего лета, разделся догола и завалился загорать. Место просто идеальное: рядом с кроватью растёт раскидистый боярышник, и в его кружевной тени не обгоришь, хоть ты валяйся весь день. От двора и улицы место огорожено высокими кустами, так что ни я никого не вижу, и меня никто не увидит. Чудесно! Сначала я читал, а потом бросил книжку и уснул.
        Проснулся от разговора, доносящегося из-за забора. Повернул голову, и (вот совпадение!) увидел на уровне глаз здоровенную щель, кокетливо прикрытую какими-то сорняками. Если не приглядываться, то щели и не увидишь, а вот что там, у соседей, видно прекрасно.
        Увидел я, что у соседей, за забором оборудован такой же уютный уголок для одиночного отдыха: старый диван, с откинутой за ненадобность брезентовой покрывашкой от дождя, столик и небольшая скамеечка. На диване, застеленном простынёй, раздвинув ноги, лежит обнажённая красивая молодая женщина, а к ней пристраивается её муж, одутловатый, обрюзглый, и лет на двадцать старше. Ага! Это соседские гости решили немного пообщаться наедине.
        Хм… А женщина-то не выглядит ни счастливой, ни просто довольной, и есть от чего: детородный орган её супруга довольно… гм… невелик. Собственно, он напоминает большой гороховый стручок, сантиметров семи в длину и полутора - в окружности. Печально. В смысле, как бывшая женщина (ничего себе каламбурчик, а?) очень сочувствую дамочке. У нас с Бобриком в этом отношении было идеальное совпадение: я обладала несколько крупной… хм… ну вы поняли о чём я, зато и у Бобрика размеры были сильно больше обычных, настолько, что и для меня он был крупноват. Но со временем всё совпало идеально. У тут смотрю, и слёзы на глазах: брюхатый козёл кое-как вставил, ровно двенадцать раз дёрнулся, да и отвалился, повесив на бедре несчастной дамочки коротенькую соплю.
        Отвалился сексуальный маньяк в сторону, минутку полежал, а потом что-то буркнул, поддёрнул штаны, да и учесал по своим козлиным делишкам.
        Я лежу, молчу и тихонько радуюсь. Есть мне от чего радоваться: очень я опасался (или опасалась? - я сильно путаюсь в своей личности, с тех пор как живу в этом теле), что меня будут привлекать и возбуждать мальчики и мужчины. А вот фигушки! Меня даже Ленуська, сестрёнка неродная волнует, особенно когда, наплевав на моё присутствие, начинает переодеваться. Но с Ленуськой всё просто: надавал ей щелбанов, чтобы не забывалась, да и дело с концом. А на репетициях постоянно общаюсь с Ириной Сергеевной. Тут тоже тяжкая судьбина: одевается она, по летнему времени в лёгкие блузки и юбочки, или ещё более лёгкие платьица. А под невесомой одеждой только тончайшие трусики да полупрозрачный лифчик. И обсуждая какие-нибудь вопросы, она садится рядышком, едва не касаясь моих коленей своими, а когда наклоняется… В общем, это ужасно нелегко. Словом, гормоны во мне бушуют и настойчиво требуют выхода, тем более что я знаю, насколько это приятно.
        Девчонки из ВИА, чувствуя что-то, повадились демонстрировать то груди, то коленки. Разумеется, всё это неумело, по-детски, почти неосознанно, но, чёрт побери, с таким чувством!!! Парни ещё чуть-чуть и начнут хмуриться, глядя на это безобразие.
        - Эй, ты! - донёсся до меня гневный шёпот - Хватит подглядывать, иди сюда!
        - Это вы мне?
        - Тебе, тебе! Давай сюда, и быстро!
        Да… Припекло дамочку, очень её понимаю. Ну, раз зовёт, пойду. Здесь в заборе сделан лаз, Бобрик мне его показывал, когда привозил в гости, знакомить с родителями и прочей роднёй. Лаз давнишний, ещё от прежних хозяев дома остался. Подхватываю трусы, вешаю их… ну вы поняли на что, и, опираясь на костыли, иду навстречу приключению. Преодолев забор, оглядываюсь: а здесь уютненько, и относительно безопасно: кругом кусты, и до дома метров десять.
        - Ну-ка сними свою тряпку! - командует женщина.
        Подчиняюсь, а сам жадно рассматриваю лежащую передо мной красавицу. Чёрт подери, а ведь до чего аппетитная фемина!
        - А ты совсем немаленький! - задыхающимся голосом говорит женщина - Иди ко мне, скорее!
        Делаю два шага вперёд, нависаю над женским телом, вцепляюсь в её губы поцелуем и…
        - Ах! Ах! Ах!
        А женщина-то вовсе и не женщина. В смысле, женщиной её сделал я. Только что. Ну что тут остаётся! Включаю все свои умения, всё-таки женская физиология мне совсем не чужда, и начинаю ласкать прекрасное нежное тело. Умения не пропали, старания принесли успех: женщину сотрясает волна наслаждения. Первая, вторая, третья… Тут к финалу приближаюсь и я. Хотел отстраниться, но прекрасная партнёрша не даёт того сделать: обхватив меня руками и ногами, она буквально вжимает моё тело в своё, и через короткое время нас накрывает совместный оргазм.
        Чёрт подери! До такого результата мы с Бобриком шли долгие два года, но и то сказать, как я, так и Бобрик были совершенно неопытными. А тут… А что тут… Тут сказался мой опыт. Как говорится, опыт и мастерство не пропьёшь.
        - Я тебя люблю, мой мальчик! Как тебя зовут?
        Хм… Случайный секс - хороший повод для знакомства. Это говорит во мне циничное эго из будущего.
        - Юрий. А тебя?
        - Елизавета. Лиза.
        Чёрт! А тут попахивает двойным плагиатом: мало того, что сейчас обворую Губина, так ещё и хорошего автора попаданческого романа из будущего. Широко улыбаюсь.
        - Мы ещё увидимся?
        - Непременно. Только сейчас убегай к себе, Юрочка, а то, застигнут нас, нехорошо выйдет.
        - Хорошо.
        - В следующий раз я сама к тебе приду. Не надо тебе с больной ногой рисковать.
        Какой там уходить? Руки сами потянулись к женщине, наши губы нашли друг друга, и вихрь сладострастия снова накрыл нас. Мне опять пришлось закрывать рот Лизы, где поцелуем, а где и рукой - дамочка совершенно не может себя контролировать.
        Только мы оторвались друг от друга, как от соседского дома послышался шум: кто-то идёт. Подхватываю свои костыли, и мчусь к лазу в заборе. Сквозь сдвигающиеся доски вслед за мной успели пролететь ещё и мои трусы. Успели, хвала аллаху, салам Будде. Отползаю на свою кровать и падаю брюхом кверху: мой труп не кантовать, при пожаре выносить первым, и вообще, не будить до лета!
        Хорошо-то как!
        Забываюсь блаженным сном…
        ПГТ Троебратский, 09.00. 01.09.1970 года, вторник
        Двор школы быстро заполняется. Первыми в школу пришли учителя и суетятся внутри, в классах, устраняя последние действительные или мнимые недостатки. А во дворе кучками толпятся школьники: робкие младшеклассники, многие с родителями, суетливые ученики средней школы и солидные старшеклассники. Все нарядные, наглаженные. Мальчики в костюмах, девочки в форменных чёрных или коричневых платьях и белоснежных передниках. Почти все со значками: комсомольскими у старшеклассников, пионерскими и октябрятскими у младших. Кое-кто без галстуков и без значков: это хулиганы, двоечники и второгодники. Не самые приятные существа, они существуют в некой зоне отчуждения: с ними остальные школьники разговаривают, шутят, но держатся несколько отстранённо.
        Я вместе с другими участниками ВИА пришёл пораньше, чтобы подготовиться к выступлению. Место нам определили на крыльце, с правой стороны. Здесь двери закрыты, все ходят через левые двери. Ребята ужасно волнуются, всё-таки первое выступление. Ещё сильнее волнуется Ирина Сергеевна, одному мне всё поровну, вот и беру на себя функцию успокоителя.
        - Ребята, признавайтесь, кто забыл слова?
        - Не забыли… Никто… - слышатся растерянные голоса.
        - А мелодии кто забыл? Ну-ка по-честному!
        - Да никто не забыл.
        - Так чего вы волнуетесь, а, братцы-кролики? Неужели вы испугались своих одноклассников и мелюзги? Мы перед самим директором не струсили, что нам всякая мелочь?
        Ребята запереглядывались, заулыбались. Это хорошо. Ступор прошел. Ирина Сергеевна тоже повеселела, ожила, вспомнила о своих обязанностях.
        - Кайрат, ты проверил электричество?
        - Конечно, Ирина Сергеевна! Вон на блоке контролька светится.
        - Юрий, не забыл порядок исполнения?
        - Не забыл, Ирина Сергеевна. У каждого перед глазами тексты и аккорды в том порядке, в каком будем исполнять.
        Первым слово предоставили председателю поселкового Совета. Вообще-то он всегда ходил на первое сентября в залининскую школу, но тут явился к нам: хочет послушать наш ВИА. Второй дали слово представительнице РОНО[39 - Районный отдел народного образования.], неизвестно каким ветром занесённую в нашу железнодорожную школу. Наша школа относится к другому ведомству, к железной дороге, у нас своё начальство, свои проверяющие. А последним слово взял директор. Он кратко поздравил первоклашек, потом всех остальных с Первым Сентября, и представил нас: школьный ВИА «Ария».
        Ну, мы и выступили. Четыре песни, которые мы запланировали для выступления, были отрепетированы нами до автоматизма, так что никакое волнение нам не помешало. Разумеется, сорвали бешеные аплодисменты и шквал завистливых взглядов от парней и девчонок из числа амбициозных личностей, и просто восхищённые улыбки и взгляды - от всех остальных.
        Далее всё пошло по-прежнему: вдоль рядов прошелся десятиклассник, несущий на плече очаровательную первоклашку, звонящую в колокольчик, и школьники повалили в классы.
        Мы остались: надо убирать инструменты, чем мы и занялись. Вернее, занялись все кроме меня: я-то ещё ковыляю с костылями. Управились и с этим, и пошли по своим классам.
        Я зашел в свой класс, кабинет истории, и стал искать взглядом куда сесть. Бобрик рассказывал, что он все школьные годы, с первого до последнего дня просидел с Геной, но тут Гена демонстративно отвернулся, а рядом с ним, угрюмо глядя на меня, устроилась Оля Чернышевская. Хе-хе! Совет вам да любовь, недоделки!
        Но проблема остаётся: куда бросить мослы? Заняты все парты, впрочем, кое-кто сидит по одному. Ковыляю вдоль ряда на «камчатку», и чувствую, как меня трогают за ладонь.
        - Юра, если хочешь, садись со мной.
        Смотрю на девочку: худощавая, некрасивая, с двумя толстыми и длинными косами. Смотрит на меня и страшно волнуется: а ну как откажу! Как же тебя зовут, добрая и робкая девочка? А! Вспомнил! Дина Нурпеисова! Бобрик показывал мне её на снимках его класса. Нехорошая у неё была судьба в той жизни: муж попался пьющий, промучилась она с ним лет десять, пока тот не отравился какой-то политурой. Второй муж, с которым она прожила ещё десять лет, бросил её с двумя детьми, и ушел к начальнице своей фирмы, в сволочные девяностые годы.
        - Спасибо, Дина, с удовольствием.
        На нас косятся. Классные красавицы особенно: почему я сел не к ним, а к этой замухрышке? Да ну вас, красотки! Попросись я к вам, будете носом крутить, уговаривай ещё вас! А Дину я ещё сделаю красавицей, что я, зря, в той жизни, целый год ходила на курсы визажистов? Вот тогда и побеситесь!
        Откидываю крышку парты сажусь. Здесь ещё стоят классические парты Эрисмана, совмещённый стол и скамейка. Столешница наклонная, с откидными крышками, чтобы было удобно садиться, а на верху крышки парты углубление под чернильницу, куда Дина уже поставила свою непроливайку. И простенькое перо выложила. Мне-то непроливайка не нужна: у меня четыре автоматические чернильные ручки, одна из которых с золотым пером - подарки от отчима, Бориса Ивановича и заводчан, которые будут производить наши костыли и прочую ортопедическую продукцию.
        - Слушай, Юра, вы так здорово пели! - шепчет девочка. У Дины любопытная особенность: когда она говорит, то исподлобья смотрит собеседнику прямо в глаза.
        - Если хочешь, тоже можешь поучаствовать.
        Девочка ахнула и задрожала.
        - Хочу! - решительно шепчет она - Только я ничего не умею!
        - Не страшно. Научу.
        Говорим мы негромко, Дина вообще шёпотом, но все в классе вдруг затихают, и поворачиваются в нашу сторону. Мдя… Начинаются проблемы с популярностью.
        Неловкую ситуацию прервала классная руководительница, вошедшая в класс. Она поздравила нас с началом учебного года, продиктовала расписание уроков на первую неделю и провела первый урок, из тех, которые впоследствии будут называться уроками мира. Вторым уроком была математика, а после третьего, литературы, нас распустили по домам. На переменах я никуда не выходил, сидел за партой и читал принесённый с собой сборник стихов Марины Цветаевой. Дина, хоть и поднималась, из класса не выходила, и вообще, дальше трёх метров не отдалялась. Забавно!
        Наконец звонок, и разрешение расходиться.
        - Ну что? - спросил я Дину, поднимаясь из-за парты - не передумала вступать в группу?
        - Не передумала. Только я не умею петь. Вернее, петь я люблю, но голос у меня очень тихий.
        И тут я вспомнил, что Дина в нулевых годах за свой счёт издала два сборника стихов, причём стихотворения шли вперемешку по-русски и по-казахски. Бобрик очень хвалил её стихи, да и мне они понравились. Интересно, пишет ли она сейчас? Впрочем, есть только один способ проверить:
        - Слышал, что ты пишешь неплохие стихи? - ляпнул я наугад.
        Дина покраснела как пожарный гидрант.
        - Кто тебе это сказал?
        - Я и не помню кто, но помню, что очень хвалили.
        - И что из этого следует?
        - Понимаешь, Дина, нам нужен свой штатный поэт. Я готов поставлять мелодии, и на эти мелодии нужно писать тексты.
        - Ну и как ты себе это представляешь?
        - Очень просто: я сочиняю музыку, а ты на эту музыку накладываешь свои слова. Тут нужно понимать, что высокого искусства от тебя не требуется, как и высокой поэзии. Чем примитивнее текст, тем он доходчивее.
        - Ты преувеличиваешь!
        - Ну, разве что самую малость. Согласна?
        - Конечно же, согласна!
        - Тогда пойдём в актовый зал, я тебя представлю ребятам.
        Разворачиваюсь, направляясь к нашей репетиционной базе, но Дина удерживает меня за руку:
        - Юра, скажи честно, зачем ты меня зовёшь с собой? Разве ты не понимаешь, что для меня это совсем не игрушки? Да, я пойду с тобой куда скажешь, с делаю ради тебя всё что угодно потому, что я… Неужели ты этого не видишь?
        - Поясни свою мысль, Дина.
        - Когда ты согласился со мной сесть, я думала, что умру от счастья. А когда ты предложил быть рядом с тобой, то и умерла. Я до сих пор как в раю, Юрочка. Я как тебя увидела, когда ты перешёл в нашу школу, ещё тогда, в первом классе, так и влюбилась, а ты всё смотрел на этих смазливых и злых дурочек. Это несправедливо. Вот.
        - Дина, славная ты моя девочка! Извини, но я тебя не люблю. В этом вопросе врать нельзя, поэтому говорю тебе чистую правду. Изменится ли к тебе отношение в будущем - не знаю, поэтому не нужно напрасных надежд, уж прости. Почему я тебя позвал? Всё просто: ты хороший, надёжный товарищ, на тебя всегда можно положиться, и я надеюсь, что мы с тобой сработаемся.
        Уж не знаю, что я такого сказал, но лицо Дины озарилось такой радостью, что мне стало нехорошо: у девочки явно появился новый смысл жизни. Она стояла передо мной, задрав голову, поскольку на полторы головы ниже меня, и чёрные её очи сияли таким нестерпимым светом, что становилось страшно.
        - Хорошо, Юра.
        - Ну, тогда пошли.
        Пока я на костылях ковылял до актового зала, Дина шла рядышком со мной.
        - Слушай, Юра, а где ты купил себе такой рюкзак?
        Рюкзак у меня шикарный, сшит по типу городских рюкзаков для коротких прогулок. Объём рюкзака около десяти литров, он имеет насколько отделений, и закрывается на пока дефицитные молнии. Длинных молний в продаже ещё нет, поэтому на каждый клапан установлено по две коротких. Карабины, трезубые застёжки и прочие разъёмы, которые там, в будущем, изготовляют штамповкой из пластмассы, здесь пришлось делать металлическими, причём сразу во многих экземплярах: отчим, Борис Иванович и Давид Исаакович тут же захотели и себе такие же рюкзаки, ибо это очень удобная вещь. Тут же свою долю потребовала и Ленуська, но я ей сшил рюкзачок попроще, но одновременно и самый оригинальный по нынешнему времени, в виде медвежонка. Ленуська теперь даже спит со своим рюкзаком, до того он ей нравится.
        - Сам сшил. Если хочешь, могу дать тебе выкройки, сошьёшь.
        - У нас нет швейной машинки, да и не умею я на ней работать.
        - Ничего страшного, Дина, примерно к зиме, может ближе к весне, швейный цех при АТЭП будет шить рюкзаки, и я тебе достану такой же.
        - Спасибо! - расцвела Дина.

* * *
        Группа сидела на сцене какая-то пришибленная. Только мы с Диной вошли, как ребята с невнятными криками бросились навстречу:
        - Юра, знаешь, во что мы вляпались? - громче всех заорал Кайрат.
        - Не думаю, что во что-то страшное. - спокойно отвечаю - А где Ирина Сергеевна?
        - Она у директора. А ты знаешь, что мы едем на областной конкурс?
        - Ничего себе! Откуда областной, когда районного ещё не объявляли? И вообще, при чём тут район, у нас ведомственная школа, у нас руководство в Целинограде?
        - Тихо, ребята! Я сам всё объясню! - гаркнул Кайрат, и уже спокойным голосом принялся объяснять - Тётка из РОНО, когда нас услышала, сразу сказала директору, что таких ВИА даже в Ленинском[40 - Ленинское - районный центр в Кустанайской области.] нет, не то, что по совхозам. И что мы сможем достойно представить район на областном конкурсе самодеятельности, а может и в республике. Понял?
        - Ну и прекрасно! Не я ли вам говорил, что группу мы создаём именно ради этого? Говорил?
        - Говорил. Но кто же знал, что всё так и произойдёт, да ещё с первого выступления?
        - Что с первого, даже я не догадывался. - признаю очевидное - А вот что насчёт всего остального, то получите и распишитесь.
        - Здорово! Это получается, мы будем отдыхать от школы, пока будем кататься на конкурсы?
        - Нет, Кайратик, тут ты крупно ошибаешься! Предупреждаю тебя и остальных: учиться нужно только на отлично, только в крайнем случае допуская четвёрки. Хорошо, что Гена ушел сам: с его успеваемостью в группе делать нечего.
        - Что, и меня выгонишь? - тут же напрягся Валера.
        - Друг мой, Валера, у тебя, насколько помню, в прошлом году была только одна четвёрка, по труду. Неужели ты допустишь снижения своих показателей? Надеюсь… Да что там! Я уверен, что этого не произойдёт. С уроками труда мы тебе поможем, а самое главное, в этом году мы начнём изучение автомобиля, так что тебе стыдно будет не знать его на отлично. Кайрат, тебе нужно подтянуть химию, биологию и алгебру. Не волнуйся: тебе тоже надо подниматься не с троек, а вовсе даже с четвёрок. А мы все тебе поможем, правда, ребята?
        Ребята одобрительно загудели.
        - А теперь представлю ещё одного участника нашей группы, вы её прекрасно знаете, Дина Нурпеисова.
        - Она же не поёт и не играет! - подала голос Фая.
        - Я знаю. Зато Дина пишет прекрасные стихи, в том числе и на казахском языке. Кроме того, Дина будет у нас конферансье, и возможно, будет читать со сцены юмористические монологи.

* * *
        Поздно вечером к нам забежала медсестра, Алла Игоревна.
        - Юра, сегодня, около семи часов вечера, помер Валера Иваниенко.
        - Ну, как говорится, царство ему небесное.
        - Валера, как его привезли, всё молчал, только когда терял сознание, то стонал. Под конец начал бредить, поминал тебя. Всё просил помянуть его душу.
        - Что он ещё говорил?
        - Да ничего. Только несколько раз повторил, что у настоящих комсомольцев бог в душе. Странно, правда?
        - Наверное. Я-то в бога не верую, но Валера, похоже, был верующим.
        - Только Юра, ты это, никому о том не говори. Борис Иванович строго наказал и мне и Стеше, нашей санитарке помалкивать, и даже милиции ничего не говорить, дескать, это врачебная тайна. Нам-то что, помолчим, не первый раз.
        - Договорились, помолчу и я. А хоронить когда будут?
        - Вот тут дело странное, Юра. Так-то Валера жил бобылём и нелюдимом, а тут появился молодой парень, из этих, из тюремщиков, весь в наколках, даже на шее. Говорит, что сын Валерки, только вишь ты, отчество-то у него совсем другое, не Валерьевич!
        - Так чего он хочет, тюремщик этот?
        - Всё допытывается, с кем дружил Валерка, да с кем разговоры разговаривал.
        - Понятно. Что-то тут мутное, нехорошее.
        - И Борис Иванович так говорит. Уж как он радуется, что ты с Валеркой даже словом не перемолвился, просто страсть как радуется!
        - А как бы я с ним поговорил, когда он всю дорогу молчал, да вокруг люди. То врач, то медсёстры, то санитарки. Всё время на глазах.
        - Ага! Вот и я, то же самое говорю.

* * *
        Красивые ворота у нашего автопредприятия: проём высотой метров пять или даже семь, сами ворота состоят из двух секций и открываются при помощи электромоторов, отъезжая в стороны. А наверху, на сетчатом фоне из трубок малого сечения сварено изображение грузового автомобиля: новейшего на тот момент ЗиЛ-130. Под грузовиком, во всю ширину ворот надпись, тоже сваренная из искусно согнутых трубок:
        «Троебратское автомобильно-транспортное эксплуатационное предприятие».
        Но мне в ворота не надо, я поворачиваю направо, туда, где стоит небольшой клуб автопредприятия, мне за него, к зданию, в котором отныне работает швейный цех.
        Дверь швейного цеха огромная. На стальном каркасе в два слоя еловые доски, а между ними утеплитель. Сверху, с обоих сторон, ещё слой утеплителя покрытого дерматином. Но дверь открывается неожиданно легко и плавно - её вывешивал лично мой папа, а он большой умелец по части строительства. Большая дверь здесь нужна чтобы при необходимости заносить новое оборудование, а оно в швейном цеху довольно громоздкое: одни раскроечные столы чего стоят. Оно конечно, можно поставить и стол с составной столешницей, но цельная удобнее в работе, я это знаю не понаслышке.
        За дверью открывается цех: просторный, светлый, с высоченными потолками. Высокие потолки - это уже моя заслуга: изначально потолки здесь были обычные, что-то около трёх метров, и когда мы осматривали здание, я тогда сразу сказал отцу и Давиду Иосифовичу:
        - Так не годится, мужики! В цеху будет работать много людей, от ткани идёт пыль, частички ниток. В таких условиях немудрено доиграться до туберкулеза.
        - Спаси милиция! - замахал на меня руками отец - А что ты предлагаешь делать?
        - Нужно увеличивать высоту потолка и ставить хорошую вентиляцию.
        - Вентиляция не проблема, закажем в Кустанае, специалисты приедут и соберут всё что нужно, а если хорошо попросим, то сделают в кратчайшие сроки. Но как поднимать потолок? Если сносить крышу и надстраивать, то до зимы мы не успеем. - солидно покивал Осетинский.
        - Верно! - поддержал инженера начальник цеха, в смысле Давида Иосифовича поддержал Владимир Алексеевич - Что уже придумал, Юра?
        - Не нужно ломать крышу. - успокаиваю я - Смотрите: здание на высоком, чуть ли не два метра, цоколе. Убираем пол, вот вам и добавка к высоте потолка.
        - Тоже верно! - воспрял Давид Иосифович - тем более что для оборудования нужно бетонное основание, а его лучше лить не на перекрытие, а на подушку.
        - А что, мы тогда по периметру уложим теплоизоляцию, чтобы не было мостика холода, и пол не был холодным. - добавил отец - И окна прорубим вниз, в цеху станет ещё светлее.
        - Папа, только сразу ставьте стеклопакеты.
        - Это само-собой, сынок. Хотя на столяров придётся надавить, да и уплотнительную резину добывать придётся самим. Ну да ладно, резину достанем через авиаторов.
        Чуть больше месяца, и строители довели здание до рабочего состояния. Двери навешивал отец лично, а я был на подхвате. Хорошо, что в Оптовой базе имелся подъёмник-штабелёр, при помощи которого мы и передвигали эту неподъёмную дуру, точнее две: ещё одна дверь на выходе. Зато получилось просто замечательно: цех получился не только тёплым, светлым и просторным, но и очень удобным и уютным. Ещё бы! Я пятнадцать лет отработала начальником цеха, и хотя производство было совсем другим, общие принципы управления известны и очень помогают сейчас. Впрочем, все свои знания я облекаю в оболочку советов и рекомендаций, и выдаю их лишь по прямой просьбе, как сейчас, или строго наедине: нельзя даже в малейшей степени покушаться на авторитет официального руководителя. Что до моих советов озвученных по просьбе, то как раз они повышают папин авторитет: все видят какой у него умный сын.
        А кто воспитал такого сына? - Вот то-то!
        Установка оборудования, расстановка столов, стеллажей, и прочей необходимой в работе мебели тоже не обошлась без моего участия, а вернее прошла по моим планам. Отец пока что неуверенно руководил, а всё свободное время посвятил учёбе. Ему привезли комплект учебников швейного техникума, и теперь он буквально проглатывал один за другим, в чём ему старательно помогала мама.
        Потом цех выдал первую продукцию: восемьсот тридцать комплектов джинсовой спецовки для всех без исключения сотрудников АТЭП. Ещё восемьсот тридцать комплектов были пошиты из диагонали, по сему поводу было устроено торжественное мероприятие: все водители, не находящиеся в дальних командировках, получили по своему комплекту спецовки, переоделись и выстроились на главной площадке, на фоне чисто отдраенных машин. Рядом, держа равнение, стояли автомеханики, слесаря, наладчики, вулканизаторщики и прочий обслуживающие персонал АТЭП. А на правом фланге - управление автопредприятия, тоже в новой нарядной спецовке. Все были очень довольны новой формой, такой модной, красивой и удобной.
        Директор, как положено в таких случаях, сказал речь, после него выступил парторг и приехавший из района деятель. Всё это снимали на свои фотоаппараты корреспонденты районной и областной газеты, а также репортёр из журнала «За рулём», и мужики уже предвкушали, как они будут хвастаться перед знакомыми своей фотографией во всесоюзном журнале.
        Собственно управление цехом отцу далось легко: всё-таки он офицер милиции, привык работать с личным составом и с населением. Мгновенно образовалось множество полезных знакомых во всех организациях посёлка и в округе. Оно и понятно: для цеха нужно много всего - материалы, инструменты, различные приспособления или фурнитура. Что-то можно добыть в Кургане, что-то в Кустанае или Целинограде, а что-то и в более отдалённых местах. Швейные машины у нас аж из Иваново, а бестеневые лампы для освещения цеха - из Ленинграда. Что до меня, то я частенько мотался по различным конторам по поручению отца. Очень скоро взрослые и начальственные дяди и тёти стали со мной здороваться при встрече, некоторые даже за руку, и через меня решать различные вопросы. Я тоже потихоньку-полегоньку стал пользоваться своим положением и заказывать в разных местах нужную фурнитуру.
        В мехмастерских депо оказался пресс, а в инструментальном цеху специалист по пресс-формам. Как только я это узнал, мехмастерские получили заказ на пряжку для ремня и бляшку на лейбл джинсов. Я притащил мастеру иллюстрацию из книги про Чингисхана, и попросил перенести изображение на металл.
        - Сделать-то я сделаю, не вопрос. - сказал мне инструментальщик - Только тово… Чингисхан он же был завоеватель, нет? Не возникнет лишних вопросов?
        - Дядя Лёша, зато он был наш человек. - авторитетно отвечаю я - Чингисхан родился в Забайкалье, в Ононском бору. А как вырос, объединил всю Монголию и вообще всю Великую степь. Вы же знаете, как казахи уважают потомков Чингисхана.
        - Это верно! - оживился - У нас парторг, Муса Азимович, как раз их чингизидов[41 - Чингизид - прямой потомок Чингисхана.], спросим-ка его.
        Вызванный для совета парторг почесал голову:
        - Сложная проблема, однако. С одной стороны Чингисхан действительно наш герой.
        - Ага! - поддакнул я - Великий просветитель Чокан Валиханов гордился тем, что он чингизид.
        - А с другой стороны в учебнике истории о Чингисхане сказано не очень хорошо.
        - Ну так поднимите вопрос, Муса Азимович! С таким вопросом и в ЦК компартии Казахстана не стыдно выйти. У нас многие народы чтят эту историческую личность.
        Запрос в ЦК ушел, вопрос обещали рассмотреть в течение года, а бляшки разрешили штамповать прямо сейчас. Как шепнули парторгу, разрешение дал сам Динмухаммед Ахмедович Кунаев.
        В общем, вскоре в магазинах появились джинсы фирмы «Чингисхан». На ремне, что шел в комплекте и на круглой бляшке, укреплённой на лейбле имелось изображение великого завоевателя и миротворца, а вокруг надпись на русском, казахском и монгольском языке: «Тэмуджин-Чингисхан - Потрясатель Вселенной». А наша группа выдала песню «Чингисхан»[42 - Автор музыки - Ральф Зигель.] на русском и казахском языках. Музыку предоставил я, а вот слов, кроме «Чин-Чин-Чингисхан!» я не помню, поэтому текст полностью написала Дина. Уж не знаю насколько он близок к оригиналу, поскольку с переводом не знаком. А так да. Песня получилась заводная, мгновенно набрала популярность. На танцах её крутили весьма часто.
        - О! Юра пришёл! - радостно завопила Жанна Терещенко - Ты нам споёшь, Юрочка?
        - Только тем, кто выполнил мою просьбу! - по-голливудски обнажаю я все свои тридцать два зубы.
        - Ха-ха-ха - покатывается со смеху Наташа Белобородова, заклятая подруга Жанны - Жанка, ты отродясь не выполняла обещания!
        - Зато я красивше некоторых! - не остаётся в долгу Жанка.
        - Не ссорьтесь девушки. - говорю я примиряющим тоном - Я вам спою, но не сегодня. Сегодня я по делу: надо помочь папе.
        - Ну тогда ладно. - сдаёт назад Жанка.
        Отца она побаивается. Батя при всём своём демократизме держит коллектив в ежовых рукавицах, впрочем, с женщинами иначе нельзя.
        В это время отец высовывается из кабинета:
        - Что за шум?
        - Па, это я пришёл, принёс чертежи рубашки, куртки и сарафана.
        - Ну заходи. - отец посторонился в дверях, чтобы я прошел со своими костылями и большой папкой, а сам повернулся к Жанке:
        - Жанна, позови Александра Пахомовича. Скажи, что Юра принёс новые модели.
        - Счас он примчится!
        Действительно, спустя три минуты раздаётся стук костылей и в дверях появляется закройщик.
        - Здорово, Юрок!
        - Здравствуйте, Александр Пахомович!
        - Вот какой ты уважительный парень. Молодец! И умница к тому же. Вот хожу с твоими костылями, нарадоваться не могу, до чего они способные!
        Закройщик дядя Шурик инвалид: на войне он потерял ногу. Раньше он пользовался обычными костылями, а теперь я ему преподнёс костыли с локтевыми упорами, и фронтовику стало удобнее. Он и раньше относился ко мне очень тепло, а теперь почитает едва ли не сыном. Но и требования ко мне повысились: дядя Шурик человек старой, сталинской закалки и считает, что если человек справляется с делом, то нужно ему ещё добавить нагрузки.
        - С моей новой ногой дело не продвинулось? - интересуется он.
        - Придётся подождать, Александр Пахомович. Дядя Егор обещал прислать титановые трубки, но пока не прислал. А со стальной трубкой протез будет тяжеловат. И так суставы стальные…
        - Понимаю, Юрок. Ладно. Зачем позвали? - поворачивается он к отцу.
        Отец отрывается от папки с чертежами:
        - А вот присаживайся, Александр Пахомович, да посмотри что нам предлагают наши художники.
        - Что, Ленуська тоже участвовала?
        - Куда же без Ленуськи?
        - Ну тогда я спокоен: будет красиво, удобно и нетрудно в производстве.
        - Ты считаешь? - поднимает бровь отец.
        - Ляксеич, я тебе сто раз говорил, что у Ленуськи самый настоящий талант. Девочке надо учиться. Посылай её в швейный институт, пусть учится на модельера! Грех такой талант зарывать в землю.
        - Ты, Пахомович, не суетись. У Ленуськи своя голова на плечах, и голова эта светлая. Куда она поступит, туда и поступит. Мы с Таисией дадим ей советы, как же без этого, но решать Ленуська будет сама.
        - Это верно, Ляксеич, но больно редкостный талант у девочки. Не поверишь, даже мне завидно. Не, не завидно, а хочется посмотреть во что Ленуська вырастет.
        - Это я понимаю. А за модели-то берёшься?
        - Ясно море, берусь! Вот только я тебе Ляксеич сразу говорю, как начальнику, ты думай головой и не смей обижаться.
        - Чего удумал, Пахомович?
        - А того удумал. Смотри: у нас в производстве стоят четыре комплекта спецодежды: летний и зимний, и из джинсы и диагонали. Линейку размеров мы соблюдаем. Так?
        - Так.
        - Теперь смотри дальше: аляски, многослойные куртки, рюкзаки, джинсы «Чингисхан».
        - Есть такое.
        - Швей у нас уже двадцать пять, а отгрузка товара расписана на полгода. Так?
        - Так. Да к чему ты это, Пахомович?
        - К тому, Ляксеич, что пора открывать второй цех. Ищи хорошего закройщика, поскольку я и в этом цеху едва успеваю. Правда, если Юрок, как обещал сделает протез, я ещё пошебуршусь, но это ненадолго, годочков пять, много если семь, и амба.
        Отчим внимательно посмотрел на дядю Шурика и помолчал. Да. Настоящие они мужики: без соплей и лишних слов планируют всё, даже собственную смерть.
        - Я тебя услышал, Александр Пахомович. Насчёт расширения мысль правильная, но сам понимаешь, ещё рано: мы только-только открылись. Но закройщиков нужно обучать, тут ты прав. Приходили ко мне двое, мальчик и девочка, он после техникума, она после института, я с ними хорошо поговорил. Я планирую провести их по всем стадиям производства, чтобы выросла хорошая смена для нас, стариков. Присылать к тебе?
        - Присылай, Ляксеич, обучу.
        ПГТ Троебратский, 11.35. 06.09.1970 года, воскресенье
        Сегодня хороним Валерку Иваниенко. Провожающие собрались во дворе больницы, сюда же подъехали две грузовые машины: одна для перевозки гроба, а другая, с установленными лавками, для живых. Четверо местных алкашей, подряженных в могильщики, вынесли из морга гроб с покойным, и установили на две табуретки. Проводить Валерку в последний путь пришло всего пятеро: мрачноватый парень уголовного вида, с наколками на кистях рук и на шее, испитого вида баба, неопределённого возраста, небольшого роста круглый поп, с рыжими кудрями и с густо заросшими рыжей шерстью руками. На переносице у попа виднелся шрам. Кроме них были я и отчим, он же водитель одного из грузовиков. Второй водила не вылез из кабины, и теперь дымил папиросой, отвернувшись в сторону.
        - Кто-то что-то хочет сказать? - хмуро спросил отчим у немногочисленных присутствующих. С полминуты все молчали, в том числе и «сын» Валерки. Потом, словно очнувшись, вперёд выступил поп:
        - Раба божьего Валерия следует проводить молитвой.
        Присутствующие заскучали, а поп начал размахивать дымящей начищенной серебряной диковиной и затянул молитву. Я, чисто на всякий случай, как и просил Валерка, скрестил на ногах пальцы. Стоять стало неудобно, но раз обещал, потерплю. Ещё немного подумал, сунул руку в карман и взялся за член. Стало смешно, и давящее ощущение от молитвы исчезло. Посмотрел на отчима, и мне стало нехорошо: отчим завороженным взглядом следил за серебристой железякой в руках попа, а лицо его сделалось каким-то отрешённым. Так-так-так! А ведь Валерка, царствие ему небесное, предупреждал не зря! Мелко-мелко переступая, приближаюсь к отчиму, и безжалостно давлю ему каблуком на пальцы ноги. Отчим слегка дёргается и сонным голосом шепчет:
        - Юра, сынок, ты чего? Видишь, люди молятся, не мешай, грех это!
        - Папа - шепчу я ему злым голосом - немедленно сунь руку в карман и возьмись за член, а не то проклятый поп тебя заворожит!
        Отчим ошарашено оглядывается на меня, и, помедлив, суёт руку в карман. Спустя мгновение он давит усмешку и шепчет:
        - Спасибо, сын, ты мне снова очень помог!
        А поп тем временем продолжает свои камлания. Молодой урка и его баба заворожено следят за ним, у бабы из угла рта потянулась тонкая нитка слюны.
        - Страх-то какой! - шепчет отчим - Неужели я так же стоял? Как истукан безмозглый…
        - Поп-то явный гипнотизёр, папа. И очень сильный гипнотизёр. Постарайся ему наедине не попадаться - заворожит в одно мгновение!
        - Откуда знаешь?
        - Предупредили.
        - Валерка?
        - Так уж получилось.
        - Так вот оно что! Ладно, всё понял. Эвона кто по душу моего сына наповадился… Учту. - едва слышно пробормотал он, но я его словам не придал значения.
        Молитва закончилась алкаши погрузили гроб в кузов грузовика, и полезли в кузов машины отчима. Остальные полезли туда же, только я полез в кабину. Правда, поп сунулся, было туда же, но, поймав хмурый взгляд отчима, полез в кабину другой машины.
        За элеватором, на кладбище, Валерку ждала уже выкопанная могила. Гроб быстренько опустили, присутствующие кинули по горсти земли, после чего алкаши быстренько закидали могилу, получили свою бутылку да по трояку на рыло, и, побросав в кузов отцовского «Мормона» лопаты, весело переговариваясь, учесали в сторону лога, где виднелись кустики. Поминать будут, ага.
        - А может ты, раб божий Юрий, хочешь сказать своё слово над прахом раба божьего Валерия? - спросил поп таким медовым голосом, что моя левая рука непроизвольно нырнула в карман и нащупала член. Правой рукой я держал костыль.
        - Что тут скажешь, товарищи! С Валерием Иваниенко мы жили по соседству, но не общались. Всё-таки возраст и интересы у нас сильно разные. Но я не слышал ни от кого дурных слов о нём. Валерий, уж простите, пожалуйста, но не знаю его отчества, был достойный, трудящийся человек. Он много работал. Говорят, Валерий сидел в тюрьме. - при этих словах мнимый сын Иваниенки на меня злобно покосился - Но свою вину, уж какой бы она ни была, он искупил полностью. Так уж получилось, мне довелось вытащить Валерия из горящего дома, но он там уже был без сознания. В больнице он тоже был в бессознательном состоянии. Вот и не довелось мне с ним ни разу пообщаться. Очень жаль, что врачам не удалось сохранить его жизнь, всё-таки он был человек. Земля тебе пухом, Валерий. Покойся с миром.
        Я кивнул напоследок, и сделал шаг назад.
        - Теперь ты, Олег, скажи своё последнее слово над гробом отца. - в голосе попа послышалась тщательно скрытая издёвка.
        - А, это… Ну типа, пусть земля пухом, ёпта[43 - Подлинный образчик надгробной речи, услышанный собственными ушами. (примечание автора)].

* * *
        Вечером у заветной кровати в кустах меня дожидалась Лиза. Все прошедшее время мы встречались ежедневно, по два-три раза, и удивительно, что никто нас так и не заметил. Впрочем, заметить нас трудно: место уединённое, а мы старались быть осторожными.
        Встреча, как всегда, началась очень бурно, но страсть мы утолили, и вот отдыхая, лежим на кровати.
        - Где ты пропадал сегодня? - спросила меня Лиза - Знаешь, как я тебя ждала?
        - Примерно так же, как и вчера. - улыбнулся я, поглаживая рукой её идеальную грудь.
        - Да, я тебя и вчера ждала, и завтра буду ждать, и через неделю, и через год… Я начинаю тосковать по тебе уже через секунду после расставания. Я люблю тебя, мой мальчик.
        - Извини, но твоё чувство безответно, Лиза.
        - Я знаю, но всё равно безмерно тебе благодарна, Юрий. Я наконец стала женщиной. Да, после пяти лет замужества стала женщиной. За эту неделю я получила женского счастья даже больше, чем мне мечталось.
        - Спасибо за высокую похвалу, Лиза.
        - А ещё я чувствую себя защитницей нравственности.
        - Это как? - удивился я.
        - Ну, как… Ты такой красивый, страстный и сильный. Тебе, наверное, очень хочется девичьей ласки, а девчонки, я уверена, на тебя просто вешаются: вон какие ты песни сочиняешь! Я вчера слушала, как ты поёшь соседям песню про меня, и чуть не умерла от страха: а ну как догадаются?
        - Как ты слушала? Я тебя не видел. Правда, на посиделки собирается уже человек по пятьдесят, если не больше…
        - Я из нашего палисадника слушала. Там две сирени, а под ними скамеечка. Знаешь, как я хотела к тебе? И ревновала: там было десять девчонок, и они все тебя хотят. Но я не дам свершиться плохому!
        - Каким образом?
        - Всю твою страсть и нежность я приму в себя. Ты же не против?
        - Не против, Лиза…
        - Ах, какую ты мне красивую песню сочинил!
        Лиза шёпотом запела:
        Лиза, еще вчера мы были вдвоем,
        Еще вчера не знали о том,
        Как трудно будет нам с тобой расстаться, Лиза,
        И новой встречи ждать день за днем…
        Лиза, когда теперь увидимся вновь?
        Кто знает, - может, это любовь?
        А я еще не смог сказать о самом главном
        Тебе всего лишь несколько слов…[44 - Песня из репертуара Андрея Губина.]
        Она пела, а из глаз одна за другой катились крупные слезинки.

* * *
        На выходе из кустов меня дожидался отчим.
        - Пошли со мной! - хмуро мотнул он головой.
        Мы зашли в мастерскую, отчим запер дверь и мрачно спросил:
        - Ты это, Юра… С Лизаветой вы давно любитесь?
        - Недавно. Примерно неделю. Откуда ты узнал?
        - Катька сказала. Передала, чтобы вы поосторожнее были. Вроде как, она по-бабьи понимает Лизавету, но как бы вам Лизкиному мужу на глаза не попасть.
        Отчим помолчал, и вдруг, с жадным интересом спросил:
        - А что, правда, что Лизавета тебе девочкой досталась?
        - Правда. Откуда ты знаешь, батя?
        - Да Катька и сказала. Пятно на диване осталось, Лизавета его плохо затёрла. Да… век живи - век удивляйся. После пяти лет замужества баба ещё целка, а её муж, как последний mudак её обвиняет, что она ему деток не рожает. А то, что он на двадцать пять лет её старше, он в расчёт не берёт. Каааззззёёёл! - и отчим смачно сплюнул.
        - Папа, а что нам делать? Любит она меня. Если расстанемся, боюсь, женщина наделает глупостей.
        - Это точно. Помочь - поможем. Мать в курсе. Она первая и приметила. Катька тоже на вашей стороне: сама мучается с неспособным мужем. Тут ведь какая беда: Петро, муж Лизаветы, он в Челябинском КГБ в немалом чине, то ли майор, то ли целый подполковник, а ты тут ему рога на фуражку приладил. - отчим коротко хохотнул.
        Я только вздохнул. Ситуация до предела глупая, кругом ненужный риск… А ведь меня к этой несчастной женщине тянет всерьёз, впрочем, не настолько, чтобы предлагать руку и сердце.
        - Ты сам-то сам, случаем, глупостей не наделаешь, сынок?
        - Да какие там глупости! Как женщина Лиза меня полностью устраивает, да. Что до возраста… восемь лет разницы, это не запредельно. Но жениться… Батя, я не смогу её содержать. У дамы сформировались дорогие привычки, а ты знаешь, один хороший поход с компанией в ресторан - это не меньше твоей месячной зарплаты. Но ничего, уедет к себе, страсть уляжется.
        - Вон как ты по-взрослому! Я и не заметил, как ты стал разумным мужиком. В общем, так: мать хотела с тобой ругаться, но я её отговорил. Бесполезно это, глупо. Всё равно поперёк пойдёте, попадётесь, да и погубит вас Лизкин муж. Ладно. Мы здесь, а Катя там, вас прикроем. Недолго осталось, слава богу, а через месяц Лизавета со своим мерином[45 - Мерин - кастрированный конь.] уедет, билеты уже куплены. Катька говорила.
        На наше с Лизой счастье погода в этом сентябре стояла ясная, сухая, но всё равно листья к концу сентября загорелись разными яркими цветами и стали опадать. Убежище наше превратилось в ненадёжное, просматриваемое с улицы, и последнюю неделю перед отъездом мы встречались в мастерской отчима. Я сделал в мастерской откидной топчан, на который мама втихомолку от меня принесла отличный пружинный матрас и новенький комплект постельного белья. Лиза не замечала этих мелочей, и любила меня со всей силой пробудившейся в ней страсти. Мне казалось, что чем ближе к отъезду, тем сильнее она будет тосковать о будущем расставании, но нет: Лиза цвела всё сильнее. В чём дело, она объяснила последнюю минуту перед последним расставанием, у самого забора:
        - Юрочка, - жарко зашептала она - во мне уже растёт частичка тебя. Я почти уверена, что это будет девочка, я так мечтаю о девочке! Ты хочешь, чтобы у нас была девочка, Юра? Пожелай мне девочку, пожалуйста!
        - От всего сердца желаю. Пусть будет девочка, такая же прекрасная как ты. Но что будет, если получился мальчик?
        - Буду любить его изо всех сил. Это же твоя кровь!
        Лиза поцеловала меня, и шагнула в лаз.
        Пос. Ленинский, 14.00. 07.11.1970 года, суббота
        Сегодня у нашей группы чрезвычайно важный день: выступление перед районным партийно-хозяйственным активом, на концерте. Нам, несмотря на молодость группы, выделили целых четыре номера, и обязательным номером назначили только песню, посвящённую Революции. Долго мы голову не ломали, и по предложению Ирины Сергеевна, разучили «Левый марш» на немецком и русском языке. Вторую песню попросил исполнить дальний родственник Алексея Максимовича Пешкова, начальник районной милиции. Он подошел к нам вместе с женой, они очень хотели слышать «Галину». Третьей подошла к нам жена начальника РОНО, и робко улыбаясь, попросила исполнить «Я у твоих ног». Ну и последней стала «Мы желаем счастья вам». Этой песней и завершался концерт, чем были страшно недовольны местные звёзды районного масштаба, привыкшие купаться в куцых лучах провинциальной славы.
        Зал районного Дом Культуры был переполнен. Люди стояли даже в проходах. Было бы жарко и душно, но по счастью, верхние фрамуги окон были открыты, и прохладный ветер уносил весь жар, что скапливался в зале.
        Нас приняли с восторгом: слухи о необыкновенной группе с замечательным репертуаром, преодолели восемьдесят километров, и достигли районной столицы. Народу нравятся наши песни: мы не несём заумную чушь, мы не пытаемся подражать пустым и занудным битлам вкупе с прочими англосаксами. Песни у нас душевные и наполненные глубоким смыслом, за что нас и полюбили. Справедливости ради надо признать, что и у англосаксов бывают душевные песни со смыслом, но это скорее исключение. Очень редко у них бывают душевные песни: не тот народ.
        Единственным минусом для нас оказались бытовые неудобства: гримёрки нам не выделили: три малых гримёрки оказались занятыми местными звёздами, а большая была просто забита прочими участниками концерта. Ирина Сергеевна посмотрела на это безобразие, да и скомандовала ретираду[46 - Ретирада - отступление (устаревший военный термин).] в гостиницу. В гостинице, в своих номерах, мы спокойно и тщательно привели себя в порядок, накинули поверх концертных костюмов куртки и пальто, и по хрустящему свежему снегу вернулись в ДК. Там мы уселись на принесённых с собой раскладных стульях, спокойно дождались своего выхода, вышли и отыграли. Никакого волнения ребята не испытывали, в чём огромная заслуга Ирины Сергеевны, сумевшей не только великолепно подготовить нас, но и внушить непоколебимую уверенность в наших возможностях.
        Я, с некоторых пор, не солирую: у Ленуськи, Фаи, Валерки и Кайрата голоса и сильнее и богаче. Ирина Сергеевна усиленно с ними работает, улучшает вокальные данные, и действительно, получается здорово. Нотную грамоту знают уже все, теперь усиленно работаем над тем, чтобы быстро и безошибочно читать с листа, и так же быстро записывать мелодии. До совершенства далеко, да и есть ли в этом мире совершенств? Кроме солистов в группе десять инструменталистов, которые сейчас работают над своей техникой, доводя её до сколь-нибудь пристойной. Ирина Сергеевна тиранила их так, что даже мне, чёрствому и бездушному по натуре человеку, становилось жалко, а ребята плакали, но терпели и учились.
        Ну, дай боже вам удачи, ребята.
        Сейчас, стоя на сцене районного Дома культуры, я автоматически играл на гитаре, и внимательно вглядывался в лица своих земляков, заполнявших зал. Простые, милые, добрые лица, щедрые на эмоции, открытые, честные. Здесь собраны лучшие люди маленького района огромной страны: и те, кто испокон веку жил здесь, и те, кого занесло в наши края военное лихолетье, и те, кто приехал поднимать целину. Здесь выковался особый тип людей: стойких, трудолюбивых, честных и гордых. Настоящие советские люди! У нас много таких сообществ: Северяне, Бамовцы, Дальневосточники… А передо мной сидят целинники.
        Золотой фонд державы!
        Золотой фонд, пущенный прахом…

* * *
        На обратной дороге, в автобусе, новеньком ПАЗе, выделенном нам дирекцией АТЭП, я опять достал любимый томик Цветаевой, и погрузился в чтение. Выпал из мира. Очнулся я от прикосновения к плечу, это ко мне пересела Ирина Сергеевна.
        - Юрий, я давно хочу с тобой поговорить, ты готов к разговору?
        - Да, Ирина Сергеевна, о чём Вы хотите поговорить?
        - Это сложно объяснить, Юрий, но мне кажется, что ты находишься в коллективе нашего ВИА, и одновременно вне его. Такое впечатление, что тебе безумно скучно заниматься этим, и занимаешься ты по обязанности. И ребята перестали видеть в тебе ровесника.
        Хм… Довольно точное и тонкое наблюдение: я действительно стал стремительно отдаляться от ребят. Мне неинтересны их разговоры, а им скучны мои слишком взрослые рассуждения. Ребята тоже всё меньше стремятся к общению со мной, глядят как на взрослого, практически перестали мне возражать, и вообще относятся ко мне как к человеку, много старше их.
        - Да, Ирина Сергеевна, есть такая проблема, но с ней уже не сделать ничего. Так получилось, что я повзрослел, а ребятам это ещё предстоит.
        - У тебя появилась женщина? - трагическим шёпотом спросила она.
        - Ну что Вы, Ирина Сергеевна! И, кроме того, начало активной половой жизни вовсе не означает взросления. Здесь другие причины, но о них я судить не возьмусь.
        Учительница стремительно покраснела.
        - А ты стал циничным, Юрий.
        - Отнюдь! Просто я точен в формулировках. Я так понимаю, что Вам стало тяжело руководить ВИА в моём присутствии?
        - Нет, я бы не сказала так, просто в некоторых ситуациях…
        - Я на вас давлю, и Вы принимаете несвойственные Вам решения. Так?
        - В общих чертах.
        Всё гораздо циничнее, девочка моя! Тебе страшно нравится молодой мужик, что сидит рядом с тобой, и ты его ужасно хочешь. Но это невозможно: советская мораль осуждает такое поведение, и советская мораль абсолютно права, хотя и жестока по отношению к тебе. И ко мне, если уж на то пошло.
        - Понял Вас. Могу предложить компромисс: я продолжу поставлять Вам песни, а взамен попрошу Вас продолжить регистрировать их в ВААПе. На репетиции я не хожу, но при необходимости Вы меня вызываете, и я оказываю Вам необходимую помощь.
        - Да, так будет лучше. - упавшим голосом сказала Ирина Сергеевна - Но ты, Юра, не перестанешь писать для нас?
        Господи, несчастная девочка, да ты не слышишь, что тебе говорят! Ладно, помогу тебе немного, мне нетрудно.
        - А хотите, я вам подарю несколько романсов, для Вашего личного репертуара?
        - Очень интересно. Что бы ты хотел предложить?
        Я достал из сумки сборник стихотворений, который было, убрал, открыл на нужной странице, и протянул Ирине Сергеевне:
        - А вот, извольте, стихотворение Марины Цветаевой, «Генералам двенадцатого года». Следите за текстом, а я буду напевать. Учтите, романс женский, и мой голос совершенно не соответствует ему.
        И я запел:
        Вы, чьи широкие шинели
        Напоминали паруса,
        Чьи шпоры весело звенели
        И голоса.
        И чьи глаза, как бриллианты,
        На сердце вырезали след -
        Очаровательные франты
        Минувших лет.[47 - Слова М. Цветаевой, музыка А. Петров.]
        - Великолепно! Знаешь, Юрий, я никак не привыкну к несоответствию твоего юного возраста и реальной взрослости. Холодного цинизма и утончённого романтизма.
        - Берите выше, Ирина Сергеевна, - ухмыльнулся я - есть ещё несоответствие моего простонародного происхождения и вполне аристократических манер.
        - Да, сегодня на банкете ты кушал как британский лорд. Видела я такого на приёме, у нас в консерватории. Почему так, Юрий?
        - Просто я советский человек, Ирина Сергеевна. Меня, праправнука крепостного крестьянина, воспитывали свободным и гордым. Меня учили высокопрофессиональные преподаватели, с помощью самых совершенных методик, недоступным плебеям, а то и среднему классу в других странах. Мне с детства внушали хорошие манеры и пичкали образцами высочайшего вкуса. Оглянитесь на ребят, Ирина Сергеевна! Кайрат потомок простого пастуха и сын санитарки, а его манеры ничуть не хуже моих, другой вопрос, что и он и Валерий, потомок поволжского пивовара, сын электрика, немного стесняются на многолюдных собраниях. А дочери простого шофёра и помощника машиниста, выглядят как принцессы крови. Вы не находите?
        - Действительно, Юрий, а почему я этого до сих пор не видела?
        - Вы выросли в среде интеллигенции, и до приезда сюда, в Троебратное, Вы не общались с русскими, вот и всё.
        - Что ты такое говоришь? Интеллигенция тоже состоит из русских людей!
        - Возможно. Но они считают себя выше нас, следовательно, они не мы, не русские.
        - И что же делать, Юрий?
        - Жить. Работать. Дарить людям своё искусство. Поднимать образовательный и профессиональный уровень мальчиков и девочек, при этом, не позволяя им отрываться от своих корней.
        - Ты какой-то железный, Юрий. У тебя какая-то прямолинейная логика, совершенно беспощадная.
        - Мы с этого и начали наш разговор: я просто повзрослел.
        - Ладно, оставим эту тему. Какой романс ты мне ещё хочешь подарить?
        - Откройте страницу с синей закладкой, и следите за текстом.
        И я снова запел:
        Мне нравится, что вы больны не мной,
        Мне нравится, что я больна не вами,
        Что никогда тяжелый шар земной
        Не уплывет под нашими ногами.
        Мне нравится, что можно быть смешной -
        Распущенной - и не играть словами,
        И не краснеть удушливой волной,
        Слегка соприкоснувшись рукавами.[48 - Слова М. Цветаевой, музыка М. Таривердиев.]
        - Господи, какое чудо!
        - Хотите ещё?
        - Ты ещё спрашиваешь? Разумеется, хочу!
        - Тогда страница с зелёной закладкой.
        Снова пою романс, лет тридцать назад написанный Бобриком:
        Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
        Оттого что лес - моя колыбель, и могила - лес,
        Оттого что я на земле стою - лишь одной ногой,
        Оттого что я тебе спою - как никто другой.[49 - Слова М. Цветаевой.]
        - Юрий, ты явно перерос уровень ВИА. Но пока не будем об этом, пожалуйста, еще романс!
        - Извольте! Теперь ищите по оглавлению: «Осыпались листья над Вашей могилой»
        Торопливый шорох страниц…
        Осыпались листья над Вашей могилой,
        И пахнет зимой.
        Послушайте, мертвый, послушайте, милый:
        Вы всё-таки мой.
        Смеетесь! - В блаженной крылатке дорожной!
        Луна высока.
        Мой - так, несомненно, и так непреложно,
        Как эта рука.[50 - Слова М. Цветаевой.]
        Чёрт возьми, каким талантливым человеком был Бобрик! Только никому его талант оказался не нужен в том, ставшим капиталистическим, будущем. Разве что мне да нескольким сотням его читателей в Самиздате. А песни и романсы на свои стихи, и стихи других поэтов он пел только мне. Да уж… Ни одна попытка пристроить их исполнителям не увенчалась успехом. Хотя нет, несколько песен всё же поют, даром, что под чужим авторством.
        Ребята услышали моё пение, и пересели поближе. Пусть слушают, мне не жалко. Поясняю им:
        - Я приготовил для Ирины Сергеевны сборник романсов для сольного выступления. Вы поможете ей исполнить?
        - Ну, конечно же поможем!
        - А ещё есть?
        - Ну, конечно же, смотрите по оглавлению: «Откуда такая нежность?»
        Теперь книжку листают в шесть девичьих рук
        Откуда такая нежность?
        Не первые - эти кудри
        Разглаживаю, и губы
        Знавала - темней твоих.
        Всходили и гасли звезды,
        (Откуда такая нежность?),
        Всходили и гасли очи
        У самых моих очей.[51 - Слова М. Цветаевой.]
        Так я и пою до самого Троебратного. Автобус останавливается у школы, мы выгружаем инструменты и реквизит в гримёрку, и ребята разбежались по домам, хвастаться очередным успехом. Меня Ирина Сергеевна задержала:
        - Юрий, поможешь занести эти два чемодана в мою новую квартиру?
        - Разумеется.
        Автобус подвёз нас к двухквартирному дому, недалеко от больницы, где я недавно лежал, и, шлёпнув дверями, укатил.
        - Ну-с, сударыня, показывайте дорогу! - подхватив чемоданы, провозгласил я.
        - Следуйте за мной, сударь! - в тон ответила Ирина Сергеевна, и открыла передо мной калитку. Она открыла своим ключом дверь, и мы оказались в небольшой прихожей, откуда открытая дверь вела на кухню.
        - Ставь чемоданы здесь. - скомандовала Ирина Сергеевна - Проходи, посмотри какую мне выделили квартиру. Шикарно, правда?
        Ну, насчёт шика я бы поспорил. Дом, конечно, новый, кирпичный, сдан недавно. Правда, пол не слишком ровный, его следует довести до ума. Обои на стенах убогие: так сейчас принято: строители клеят обои скорее в качестве основы для более качественной отделки. На потолке лампочка без абажура, рамы в окнах деревянные, не мешало бы их поменять на стеклопакеты. Впрочем, стеклопакеты ещё предстоит изобрести и внедрить на каком-нибудь заводе.
        Я заглянул в обе комнаты: действительно, по нынешним временам весьма недурно.
        - Отличная квартира, Ирина Сергеевна, я рад за вас. Нам остаётся только довести её до ума.
        - Кому «нам»? Почему «нам»? - сдавленным шёпотом спросила она.
        - Нам, это вашим друзьям, и в некотором роде коллегам. Если Вы не против, я предлагаю Вам следующий план работ: там, у вас в палисаднике мы копаем яму под сливной бак. Туда будут сливаться нечистоты, а по мере заполнения, машина будет откачивать, и увозить. Бак уже имеется, его надо будет только привезти и опустить в яму. Яму выкопает экскаватор. Второе: во дворе мы пробурим скважину, чтобы у вас была вода. Третье: определитесь, где вы хотите видеть туалет и душ. Это срочно, желательно определиться прямо сейчас. И последнее: печку мы снесём к чёртовой матери, поставим котёл для водяного отопления.
        - Юрий, ты подумал, откуда у меня такие деньги?
        - Подумал, Ирина Сергеевна. - весело посмотрю ей в глаза - Это Вы ещё не осознали значения должности, в которой работаете.
        - При чём тут моя должность?
        - Вам уже предлагали выступить на каких-то праздниках?
        - Ну… да.
        - Выступление на официальных мероприятиях бесплатны. А свадьбы, а дни рождения? Вот вам и буровая установка, и экскаватор, и унитаз, и метлахская плитка.
        - И я должна суетиться, договариваться?
        - Не нужно столько отвращения в голосе, Ирина Сергеевна. Договорюсь я. Так уж получилось, что я теперь не последний человек в посёлке: все знают, по чьим моделям работает швейный цех АТЭП. А договариваться надо, да. С соседями. Будет хорошо, если сливной бак будет общий. Это раз. На чердаке мы установим бочку, откуда вода будет самотёком поступать в ваши краны. Это два.
        - Любопытно, а как скоро ты сможешь всё это организовать?
        - Думаю, в течение этой недели. Сегодня же попрошу папу прислать технику, завтра земляные работы будут исполнены.
        - Ну, хорошо, Юрий. А давай выпьем чаю?
        - С удовольствием. Если откровенно, то я не отказался бы и от чего-то покрепче.
        - Но-но-но! - погрозила пальцем Ирина Сергеевна - Не забывай, что я, прежде всего, учительница.
        - Виноват, полон раскаяния, жажду прощения. - отбарабанил я.
        - Не вижу я твоего раскаяния. В глаза не бросается! - засмеялась юная женщина, и танцующей походкой пошла, ставить на газовую плиту чайник.
        А я принялся растапливать печку: всё-таки ранняя зима, в доме холодно. Потом, не спрашивая разрешения, пошел в сарай за дровами: сам помогал их перетаскивать неделю назад, когда Ирина Сергеевна получила ордер на квартиру. Потом сходил ещё, и принёс два ведра угля. Ещё один рейс пришлось сделать к водозаборной колонке.
        Пока занимался хозяйственными делами, поспел чай, на столе в большой комнате появилась скатерть, а на ней - вазочка с конфетами и тарелки с бутербродами и пирожными.
        - Уже стемнело. Твои родители не забеспокоятся, Юрий?
        - В каком смысле понимать Ваш вопрос, сударыня? То ли мне спешно уматывать, или же это предложение оставаться ночевать?
        - Ты хам и невоспитанный тип! - слова суровые, но Ирина Сергеевна ласково улыбается.
        - Благодарю за лестную характеристику, милостивая сударыня. Что до моих родителей, то они вполне лояльно относятся к моим полуночным возвращениям, тем более что за сентябрь месяц мы с отцом переоборудовали чердак в мансарду, и у меня теперь отдельное жильё с отдельным входом. А если серьёзно, то ещё совсем не поздно: всего-то седьмой час. К тому же, завтра воскресенье.
        - Ну и прекрасно. Позволишь за тобой поухаживать?
        - Весьма польщён.
        - Вот о чём я хотела спросить - сказала Ирина Сергеевна - Романсы ты тоже будешь регистрировать?
        - По крайней мере, собирался.
        - А нет желания, если не романсы, то песни предложить известным исполнителям?
        - Нет. Денег, конечно же, хочется, но я чётко осознаю, что титаны нашей эстрады меня обманут, обворуют и оставят ни с чем. Оно мне надо?
        - В таком случае, на что ты рассчитываешь, Юрий?
        - Не на что, а на кого. На Вас. Судите сами: у Вас выдающиеся внешние данные. У Вас прекрасный голос. У Вас великолепная школа. Что из этого следует?
        Ирина Сергеевна густо покраснела.
        - И что же?
        - То, что Вам надо завоёвывать имя, причём, не в глуши, вроде Новосибирска или Алма-Аты, а в Москве. Я же, как ваш автор, буду расти вместе с Вами.
        - Это непростое дело: покорение Москвы. Для начала нужен оркестр.
        - Он у Вас есть. Сейчас Вы воспитываете ВИА, и звучание у ребят, за каких-то два месяца изменилось в лучшую сторону, причём значительно. Вам нужно будет добавить в группу нужных музыкантов, а ещё лучше - обучить тех, кто есть, игре на новых инструментах, и дело в шляпе. Кроме того, группа уже обладает разнообразным репертуаром, что позволит вам концертировать весьма широко. Неужели Вы не сможете работать хотя бы от Кустанайской филармонии? Хотя, какая разница, под чьей быть крышей?
        - Ты змей-искуситель! - гневно ткнула в меня пальцем Ирина Сергеевна.
        - Отнюдь! Я Ваша трезвомыслящая правая рука… На какое-то время. Потом я планирую заняться кое-чем более серьёзным.
        - И чем же, позволь спросить?
        - Компьютерной техникой. Электронно-вычислительными машинами.
        - Неожиданно. Ну, раз мы расписали свою жизнь на годы вперёд, не порадуешь ли ты меня ещё одним романсом?
        - Опять под собственное тра-ля-ля?
        - Отчего же, сударь? Благоволите принять в ваши нежные руки гитару. Осмелюсь заметить, гитара работы весьма известного мастера.
        - Восхищён, сударыня. Извольте взять в ваши изящные длани сей фолиант, и открыть на стихотворении «Попытка ревности».
        И я запел очередной романс Бобрика:
        Как живется вам с другою, -
        Проще ведь? - Удар весла! -
        Линией береговою
        Скоро ль память отошла
        Обо мне, плавучем острове
        (По небу - не по водам!)
        Души, души! быть вам сестрами,
        Не любовницами - вам![52 - Слова М. Цветаевой.]
        - Ну и последний на сегодня романс. Открывайте оглавление, сударыня, и ищите «Уж сколько их упало в эту бездну». Эта песня будет в двух вариантах, прошу оценить и выбрать лучший на Ваш взгляд. Итак, первый вариант:
        Уж сколько их упало в эту бездну,
        Разверстую вдали!
        Настанет день, когда и я исчезну
        С поверхности земли…
        Первым я исполнил вариант Бобрика, романтичный, философский и мелодичный. Вторым стал вариант, который исполняла в своё время Пугачёва: надрывный, и вообще какой-то… общепитовский.
        - Ну как?
        - Изумительно. Знаешь, Юрий, мне ближе первый вариант, и я его буду исполнять чаще. А второй вариант можно смело продавать по ресторанам, там он будет иметь грандиозный успех.
        На том мы расстались, и я, среди опускающейся синей звёздной ночи, пошел домой.

* * *
        В школе, несмотря на некоторые мои опасения, проблем не было совсем. Ни по учёбе, где я стабильно держал высокую планку, ни по части отношений с одноклассниками, ни в отношениях с учителями.
        С учителями всё сложилось просто замечательно: на уроках я вёл себя безупречно, разве что общался с Диной при помощи записок. Девочка, кстати, сильно подтянула учёбу, «Чтобы соответствовать тебе» - сказала мне Дина.
        Регулярные выступления нашей группы сильно подняли мой авторитет в глазах учителей. Нередко они даже пользовались служебным положением, впрочем, совершенно невинно: приносили магнитофонные катушки и кассеты, и просили записать песни нашей группы. Мне это нетрудно, к тому же очень благоприятно влияет на отношения. А после того, как швейный цех при АТЭП выдал первую партию ультрамодной спецовки, мой статус взлетел вовсе до космических высот. «Юра, он уже не парень, а настоящий мужик» - сказала обо мне завуч.
        Вообще, учителя быстро привыкли, что у Боброва всё всегда в ажуре, и к доске меня вызывали не чаще раза в неделю исключительно для того, чтобы в журнале была оценка. На уроках я сидел тихо, не отвлекался и не болтал, сам не списывал и не давал списывать другим. Мои ответы всегда были точными и исчерпывающими, а подготовленные рефераты интересными. Золото, а не ученик! Правда, я никогда не шел на контакт ближе обычной холодной вежливости, и некоторых это раздражало.
        Особенно мой авторитет среди учителей укрепился после того, как я помог учительнице химии, с распространённым прозвищем Молекула, объяснить заковыристую тему. Органическая химия вообще не фунт изюма, а полимеры так в особенности. В учебнике тема была изложена чрезмерно сложно, и вот учительница всё пыталась втолковать тупо глядящим на неё ученикам. Я поднял руку и объявил:
        - Татьяна Петровна, я по вашему поручению отыскал несколько определений данной темы и готов их предъявить.
        Молекула глянула на меня с раздражением, и хотела было рявкнуть, что ничего мне не поручала, но передумала и вызвала к доске. А у доски я спокойно и деловито изложил тему так, как её преподавали нам в Технологическом институте по учебнику сороковых годов: просто и доходчиво. Молекула была благодарна безмерно, и тут же, на перемене принялась агитировать меня поступить в пединститут, но я поблагодарил и отказался: дескать, мои интересы лежат в другой области.
        А вот с одноклассниками отношения изменились кардинально: кроме Дины я перестал общаться со всеми, обходясь необходимым минимумом слов. Несколько робких попыток девочек подружиться, я проигнорировал, а одну, самую настойчивую девицу, ещё и высмеял. А нечего! Видишь ли, она первая красавица… Вредина она и задавака. В той жизни она, я точно знаю, очень обижала Бобрика невниманием, вот пусть хоть теперь получит ответ.
        Совершенно разладились отношения с Геной: мы за всё прошедшее время так ни разу и не поговорили. Что послужило причиной отчуждения, почему он так неожиданно ушел из группы, так и осталось для меня загадкой. Оля постоянно находилась рядом с ним, и когда я приближался, всегда занимала позицию, между нами, как бы беря на себя удар вероятной ссоры. Но ссор не было, и единственными словами в нашем общении были мои приветствия, на которые Гена не отвечал.
        А вот с Диной у нас сложились прекрасные дружеские, скорее даже покровительственные с мой стороны отношения: я делаю из Дины красавицу. Для начала я изменил её имидж. Первую неделю мы экспериментировали с причёской, понемногу изменяя её, делая наиболее подходящей к лицу Дины. Потом пришло время одежды. Школьное платье само по себе прекрасно подчёркивает красоту девичьей фигуры, а если его ещё и правильно модифицировать, то результат становится и вовсе улётным. Гардероб Дины обогатился на две пары джинсов, брючной костюм, пару повседневных и выходных платьев. Причём я принципиально не ставил девочку в финансовую зависимость: ткань и фурнитуру она покупала сама, а вот превращали в готовые вещи уже мы втроём: Дина, я и Ленуська. Родители слегка косились на девочку, почти постоянно обитающую у нас, но молчали. Да, не такой они видели невестку, но надежду на то, что я передумаю, их сильно согревала.
        А потом я занялся лицом Дины. Собственно, её лицо само по себе совершенно, надо только удалить кое-какие погрешности: прыщики на красивом лбу, несколько волосиков над верхней губой и привычку сильно прищуриваться. Прыщики мы вывели в течение месяца, правда, ради этого Дине пришлось сесть на жестокую диету. По счастью, после возвращения к привычному для неё рациону, прыщики не вернулись. Волосики просто депилировали, а вот с глазами пришлось помучиться. У Дины была сильная близорукость, но носить очки она не хотела: ей купили очки с какой-то уродливой оправой, совершенно не подходящей к её лицу. Мама Дины расстраивалась: отвалили немыслимые деньги за французскую оправу, а дочь ею брезгует.
        Вопрос мы решили в течение двух недель: поехали в Курган, и у ювелира я заказал новую оправу. С платиновым напылением. О том, что оправа очков стоит едва ли не дороже её дома, Дина так и не узнала. Зачем? Металл, он и есть металл. Блестящий, симпатичный. Очки Дине очень к лицу, и она стала с удовольствием в них ходить. А то, что очки ещё и визуально увеличивают глаза, послужило приятным бонусом.
        Теперь остались другие, безумно важные мелочи. Я поработал над лицом Дины, и добился того, что ямочки на щечках стали сильно заметнее. Акцентировал скулы. Заменил тушь, и ресницы стали объёмнее.
        Тушь… В двадцать первом веке как-то забылось, какой несовершенной косметикой приходилось пользоваться там, во второй половине двадцатого века. Основы и основные ингредиенты косметических композиций тогда были исключительно натуральными и потому - нестойкими. Тушь для ресниц текла от слёз, от пота и дождя. Губная помада легко стиралась с губ и при этом категорически не желала отстирываться от ткани платьев и сорочек. Тени были в микроскопическом ассортименте и тоже ужасно нестойкими по причине полнейшей натуральности. Но уже тогда дело сдвинулось с мёртвой точки.
        Да. Между нами целых полвека научных исследований, технологических рывков и развития производственной, сырьевой и элементной базы. Всё очень просто: технологии химической промышленности, а конкретно парфюмерии были ещё крайне несовершенными. Но прогресс развития парфюмерии начался именно тогда, в семидесятые годы. В нашей стране традиционно считали лучшей французскую косметику, платили за неё немыслимые деньги, а зря. Звезда французской высокой моды уже покатилось с небосклона, а в зенит рвались всё новые и новые звёзды. По факту лучшей в то время уже стала американская косметика. Соединённые Штаты вообще в то время были самой развитой в плане науки и технологий страной, вот и их химическая промышленность была самой передовой. Гигантам химической промышленности США требовались новые рынки и новые производственные мощности, вот они и создавали таковые по всему миру. Одним из таких рынков стала Индия. Американские концерны строили там свои заводы и фабрики, в том числе и парфюмерные.
        Довольно много специалистов из Советского Союза и в те времена и позже отправлялись в Индию работать в качестве специалистов. Дело очень нужное обеим странам, Индии и Советскому Союзу, а для самих специалистов - хорошая возможность повысить своё профессиональное мастерство и недурно подзаработать. Командированные везли из Индии ткани, электронику и парфюмерию. И вот здесь всё было непросто: по таможенным правилам в СССР можно было ввезти ограниченное количество товаров, но какие-то позиции пропускались без особого досмотра. Как говорили, тушь для ресниц люди завозили под видом чертёжной туши, и уже здесь фасовали в подходящую тару.
        Дело есть дело и потратив немалые деньги я стал обладателем двух роскошных наборов индийской косметики - один ля Ленуськи, а другой для собственного пользования, чтобы наводить боевую раскраску на знакомых девушек и женщин. Надо же поддерживать навыки, некогда полученные на курсах визажистов.
        Индийская помада в микроскопических количествах, сделал губы Дины поистине влекущими. Визуально заострил подбородок. В общем, получился образ из XXI века, необычный для этого времени. Следует отметить, что, опробовав изменение, мы тут же возвращались к первоначальному варианту, чтобы Дина потом смогла предстать во всем блеске и великолепии своей красоты. Уж не знаю, каких душевных мук это стоило Дине, но она вытерпела, и сохранила тайну своего преображения до последнего момента.
        И вот наступил день триумфа Дины Прекрасной.
        К школе мы пришли, как обычно, вместе с Ленуськой, и из раздевалки разошлись по своим классам. Я уселся за свою парту, достал книжку, и принялся ждать Зрелища, и оно воспоследовало.
        Движение Дины по школе было слышно аж их кабинета истории, расположенного на дальнем конце левого крыла второго этажа. Я ясно представлял, как это происходит: вот Дина входит в школу в своём новеньком голубом пуховике, с объёмной цветной вышивкой по вороту, на груди, на рукавах, и по краю капюшона. Девчонки замолкают, оценивая красоту невиданного доселе пальто. За спиной Дины взрывается волна шёпота. Вот Дина сняла в раздевалке пуховик и шапочку, и зрителям предстала её причёска. Дина уговаривала меня сделать ей сегодня сдвоенную голливудскую волну, но я убедил её обойтись простой пятипрядной косой, правда, придав ей максимально возможный объём. Справа сделал ей завитую прядь, а слева пришпилил заколку с голубым бантом в виде астры. Мне много довелось сделать таких астр, розочек и ромашек: внучка моя большая охотница до украшений, причём домодельных, а покупные она не любит.
        На лице Дины никакого макияжа, ибо в школе он допускается только на танцевальных вечерах. Но что с того? Над образом я работал вдумчиво, тщательно прорабатывая все детали: есть масса способов микроскопическим количеством косметики оттенить, акцентировать, где-то скрыть, а где-то и выпятить особенности лица и фигуры. Эвона как выигрышно смотрится грудь! А ведь всего-то и пришлось, что поработать с выправкой Дины да изготовить корректор осанки, и девочка стала двигаться, словно царица на балу.
        А вот Дина достигла дверей класса, и… все замерли.
        Тонкая фигурка в школьном платье с повседневным чёрным передником выглядит восхитительно. Мы с Ленуськой и Диной долго мучились, внося почти незаметные модификации в платье и фартук, а ещё в чулочки, туфельки, а главное - в накладной воротник платья. Он чёрный, как и платье, только другого оттенка, более сочного, что ли.
        А когда одежда, обувь, причёска и царственная осанка складываются в единый образ, получается совершенно убойное впечатление для мальчишек.
        В общем, вся школа сегодня любовалась на Дину, а та, старательно ничего вокруг не замечая, купалась в лучах славы.

* * *
        - Ирина Сергеевна, требуется Ваша помощь.
        - С удовольствием помогу, Юрий. И в чём будет заключаться моя помощь?
        - Я немного подумал, и решил изобрести новый музыкальный инструмент.
        - Любопытно. Полагаю, что инструмент ты принёс в этой сумочке?
        - Да. Я сразу решил оснастить его чехлом.
        Достаю из чехла новый для этого времени музыкальный инструмент. Глюкофон[53 - В реальности изобретатель глюкофона - доминиканский перкуссионист Фелле Вега.]. Ирина Сергеевна берёт его в руки, с интересом разглядывает.
        - Напоминает летающую тарелку. Звук извлекается из этих лепестков?
        - А это и есть летающая тарелка. Я её поймал на той неделе, правда, зелёные человечки успели разбежаться.
        Ирина Сергеевна замерла, с каким-то мистическим ужасом глядя на глюкофон, но спустя несколько секунд заулыбалась:
        - Юрий, ну как тебе не стыдно! Грех смеяться над легковерными!
        - Извините, не смог удержаться. Да, Вы совершенно верно определили, это вариант лепесткового барабана, с кое-какими интересными особенностями.
        - Пока всё выглядит превосходно. А в чём нужна помощь?
        - Глюкофон необходимо настроить. Поможете?
        - Непременно. Хотя тебя, врунишку, следовало бы наказать, да построже.
        - Как Вам будет угодно, сударыня. Я весь в вашей власти.
        О глюкофоне я вспомнил, когда помогал отчиму оборудовать столовую в его швейном цеху. При устройстве стола выдачи ему понадобились стойки под столешницу, и батя, подумав минуту, взял из кучи металлолома во дворе несколько газовых баллонов, да и отпилил от них верхушки и донышки. Оставшиеся цилиндры как раз и пошли под столешницу. А что? Дёшево и сердито. Обрезки баллонов я подобрал, и отнёс их в ремонтную мастерскую АТЭП где мне прорезали лепестки, с расчётом, что их ещё нужно допиливать, а потом сварили верх с низом, предварительно удалив юбку опоры и кран с горловиной.
        Теперь инструмент нужно настраивать. Процесс этот примитивный, кропотливый и скучный необычайно. Ирина Сергеевна стучит по лепестку каучуковым шариком на палочке, прислушивается, после чего выдаёт:
        - Пилите, Шура. Пилите! Она золотая[54 - Фраза из к/ф «Золотой телёнок». В романе Ильфа и Петрова она звучит чуточку иначе.].
        И я пилю.
        Удивительно, но с первым глюкофоном мы провозились всего каких-то четыре часа, после чего Ирина Сергеевна бойко сыграла вступление «Вальса цветов» из «Щелкунчика». Вот что значит профессионал! С любым инструментом совладает, была б нужда.
        - Очень интересная новинка. И как ты думаешь его использовать: да, ещё очень важный вопрос: как ты думаешь его назвать?
        - Думаю, что глюкофон будет вполне адекватным названием.
        - Глюкофон. Да, понимаю, по звуку, который издаёт инструмент? Хорошо. Так что по поводу использования?
        - Использовать можно как самостоятельно, так и в составе оркестра, наряду с другими инструментами. Нишу для него легко найти.
        - Согласна. Заявку на изобретение уже подали?
        - Ещё нет. Давид Иосифович обещает помочь.
        - Оформите заявку, и я отвезу тебя в Новосибирск, хочу представить своим друзьям. Они давно просят представить тебя им. Ты согласен встретиться?
        - Пусть лучше они к нам. Хм… Можно на зимние каникулы, а можно и на летние. Солнце, озеро, шашлык!
        - Очень заманчиво, но я бы ещё хотела представить свою программу «Романсы на стихи Марины Цветаевой» … - вздохнула Ирина Сергеевна.
        - В таком случае, нам надо форсировать репетиции, чтобы вы могли выступить с полноценным сопровождением. Времени осталось совсем немного, какой-то месяц с хвостиком, а ещё нужно ещё организовать площадку, снять номера в гостинице, найти деньги на проживание и питание.
        - Да-да! Времени совсем мало, но ребята обещали всё сделать, мы обсуждали эти вопросы по телефону. И ещё… Ты разрешишь мне использовать глюкофон?
        - Глюкофоны. Готово, но не настроено ещё пять глюкофонов, а если будет надо, сделаю потребное количество. Хотя я сейчас довольно плотно занят: делаю ещё один инструмент, надеюсь, что он тоже Вам понравится. Впрочем, настраивать я всё равно приду к Вам. Вы не против?
        - В любой момент, Юрий! - ясные серые глаза смотрят на меня с нежностью.
        - В таком случае, до встречи.
        - Ты не мог бы мне оставить глюкофон, я хочу немного с ним позаниматься?
        - Да-да, пожалуйста!
        Собираюсь и ухожу. На улице славно! Снега уже намело не менее полуметра, но на дорогах он укатан, ходить удобно и приятно. Небо ясное. Невысокое солнце бросает длинные тени от домов и заборов, и мой путь подобен путешествию по клавиатуре рояля: тёмная клавиша, белая клавиша. На очередной белой клавише меня окликнул знакомый голос:
        - Юра!
        Оглядываюсь. От жёлто-розового здания железнодорожного клуба ко мне бежит стройная фигурка. Кто это? Солнце слепит глаза, виден лишь силуэт.
        - Юра, куда ты пропал? Я тебя в школе ждала-ждала, думала, ты в библиотеку пошёл, прихожу, а тебя нет…
        Дина смотрит на меня тревожно и внимательно.
        - Я с Ириной Сергеевной настраивал новый инструмент, глюкофон. А ты чего такая взъерошенная, Динуля?
        - Я дописала текст к той музыке, что ты сочинил. Хочешь послушать?
        - Непременно. Пойдём ко мне или к тебе?
        - Ко мне не надо. Мамин сожитель… - Дина смущённо замолкает.
        - Опять напился и безобразит? Давай я ему ручки-ножки в обратную сторону заверну?
        - Не надо. Мама не хочет, чтобы посторонние вмешивались в нашу жизнь.
        Дина смотрит исподлобья, вся напряжена. Знаю, что, если приму решение поучить глупого сожителя Дининой мамы, она покорится. С другой стороны, Ержан, вреда практически не приносит: не того масштаба его хулиганство. Он простой работяга, работает на Оптовой базе грузчиком, иногда напивается и дома орёт нечто бессмысленное, а потом ложится и спит. Забавный тип. Ержан, по-казахски значит сильный, мужественный, но сам он мелкий и довольно робкий. Дина и её мама, конечно же, правы: надо просто потерпеть, с возрастом Ержан успокоится и перестанет доставлять неприятности. Беру Дину за руку:
        - Ну тогда пошли ко мне.
        Мама уже пришла с работы и суетится на кухне.
        - Юра, ты не один? Кто с тобой, Дина? Быстренько мойте руки и за стол!
        Сегодня мама приготовила свой бесподобный блинный торт. Кстати, с ним связана очень смешная история: Бобрик давно мечтал попробовать лазанью, и однажды мы с ним отправились в ресторан, где согласно рекламе, лазанью готовил настоящий итальянский повар. В предвкушении мы уселись, дождались заказа, и… Никогда не забуду, с каким обиженным выражением лица на меня посмотрел Бобрик!
        - Лена, точно такую лазанью моя мама всю жизнь готовит под названием Блинный Торт!
        Потом, в гостях, свекровь меня потчевала, в том числе, и блинными тортами. Ах, до чего они вкусны! Никакой ресторан не может сравниться с моей дорогой свекровью в той жизни, а в этой - с матушкой! Ну, может где-то в Италии есть мастерицы, способные поспорить с нею, но не уверен.
        К блинному торту были на выбор чай, компот из сухофруктов и какао. Я выбрал какао, а Дина компот.
        Поели, и поднялись ко мне в мансарду. Дина устроилась на привычном уже месте, в глубоком самодельном кресле, которое я вообще-то мастерил для любимого себя.
        - Ну-с, сударыня, чем вы сегодня решили нас порадовать?
        Дина ну успела ответить, как снизу донёсся задорный клич:
        - Эй, там, наверху! Без меня не начинайте!
        - Ну, конечно, без этой егозы не обойтись. - хихикает Дина.
        - Потерпи минутку. Мама всё равно не отпустит Ленуську, пока не накормит. Так что у тебя готово? Я просто взорвусь от нетерпения.
        - Песня, посвящённая вдовам Великой Отечественной.
        - Хм… Сразу скажу: если в тексте есть упоминание конкретной войны, его нужно убрать. Понимаешь почему?
        - Понимаю. Войны были раньше, будут и в будущем. Может и сейчас идёт война, о которой мы и не знаем.
        - Идёт, Дина, и не одна. Это нужные войны: они как встречный пал в лесу, когда нужно потушить большой пожар.
        - Да, Юра, я понимаю. Только жалко наших людей, которые гибнут в этих войнах.
        Внимательно смотрю в глаза Дине. Её беспокоит один-единственный человек, который ещё нескоро, но станет солдатом, и возможно отправится на не случившуюся ещё войну, и она всем своим женским существом против этой и любой другой войны: там может погибнуть её любимый. Но я знаю жизнь немного шире, за моими плечами дополнительные полвека, и большая часть этих лет прожита не в благостных, почти райских условиях Советского Союза, а в трижды проклятое демократическое время. Когда-то я тоже бездумно повторяла чужие слова о «преступной войне в Афганистане» и прочий перестроечный бред, но Бобрик излечил меня от этого наваждения. Он просто и доступно объяснил неизбежность войн, пока существует капитализм, а раз это неизбежно, то нельзя трусить перед лицом агрессивного противника. Это как в жестоком мальчишеском коллективе - либо ты отвечаешь злостью на злость, и силой на силу, либо об тебя вытирают ноги, а третьего варианта просто не бывает.
        - Они солдаты, Дина. Вот мы подрастём, тоже станем солдатами, и возможно кто-то из нас уйдёт на такую войну, нужную нашей стране. Это необходимо, чтобы войны не было здесь.
        - Не хочу, чтобы ты погиб.
        - Тут как повезёт, Дина. А вообще, прекращай минорные разговоры, ну что ты, в самом деле!
        - Ладно, как скажешь. Только хочу предупредить, что я чувствую, как над тобой сгущаются тучи. Скоро у тебя начнутся неприятности, постарайся их преодолеть. Пожалуйста.
        Ах, как хороша в этот момент Дина!!! Чёрные глаза сияют драгоценным блеском, обычно бледное лицо раскраснелось, губки дрожат, пальцы теребят поясок платья…
        - Я верю тебе, Кассандра, и постараюсь быть осторожным.
        - Да, ты уже взрослый, и сможешь избежать беды сам, и помочь близким.
        Снизу послышался топот, и в лестничном проёме показалась голова Ленуськи. Она торопливо что-то дожёвывала, и утирала рот вышитой салфеткой.
        - Дождались? Молодцы. - невнятно проговорила Ленуська.
        - Ну как мы без тебя, дорогая сестричка?
        - Динка, что у тебя? Какую мелодию ставить? - Ленуська бросилась к полке с магнитофоном и катушками.
        - Лена, пожалуйста, поставь ту, которую вы репетировали в прошлый четверг. На наклейке «Вдовам».
        - Ага, вот она!
        В девичестве это была песня из кинофильма «Убить Билла», кажется, она называлась «Кровавый цветок», а может «Цветок кровопролития». Уж не знаю, как в оригинале, поскольку не владею ни японским, ни английским языками. Я постарался максимально сохранить богатство и очарование мелодии, и кажется, это удалось. Теперь посмотрим, какие слова нашла для этой песни Дина.
        - По сути, у меня получилась баллада.
        - Очень хорошо. Сейчас под музыку её и прочитаешь. Помнишь, что такое мелодекламация? Помнишь, умница. Ну, давай!
        Музыка зазвучала, Дина откашлялась и начала:
        Облака плывут
        Над землёй
        Закрывая свет
        Одиноких звезд
        А на белый снег
        Ляжет тень
        Как следы
        Тех, кто здесь ходил
        Сквозь ветра свист слышу я
        Печальные голоса
        Тех, кто жил здесь,
        Кто был счастлив
        Тех, кто мечтал, жалел и любил…[55 - Напоминаю, текст положен на музыку «The flower of carnage».]
        Голос у Дины сорвался.
        - Слушай, Динка, а ведь здорово! - Ленуська вскочила со своего стула и возбуждённо забегала по комнате - Начало просто потрясное, а когда это споёт Фая, а ещё лучше, Ирина Сергеевна, то будет такое… такое… Просто нет сил, какое!
        - А сама не хочешь спеть?
        Ленуська резко погасла.
        - Нет, не хочу. Это очень грустная песня. И взрослая. Фая тоже её не потянет, остаётся только Ирина Сергеевна, она уже любила и теряла.
        - Да, Леночка, ты очень тонко почувствовала саму идею песни. - ласково сказала Дина.
        Ленуська внимательно посмотрела на неё и ничего не ответила.

* * *
        Неприятности последовали в точном соответствии с предсказаниями Дины.
        Вечером, после ужина, ко мне поднялся отчим.
        - Юра, у тебя время есть? Надо бы поговорить.
        - Слушаю, папа. Что-то случилось?
        - Да, случилось. Хочу посоветоваться. Ты, понимаешь такая ерунда началась… Приходит ко мне милицейский, ну ты помнишь, он тебя после пожара опрашивал. Помнишь?
        - Помню. Капитан милиции Титенко или что-то вроде того, а что?
        - Да пришел он ко мне сегодня, привёл с собой жирного такого армянина или грузина, я в них не разбираюсь. Эшба его фамилия, а имя Гамлет. Шекспировцы, нах. И начинают эти деятели разговор, что мол, продукция в моём цеху прекрасная, пора бы её в Москву отправлять. Мол, милиция поможет, мол, в районе и области свои люди… Мол, надо увеличить пошив джинсов в несколько раз… Денег получу и прочее. Я сказал, что подумаю, и чтобы за ответом приходили в пятницу.
        Отчим замолчал, угрюмо разглядывая свои руки.
        - Папа, не томи. Что дальше?
        - Ну, дальше я пошел посоветоваться к главбуху Оптовой базы. Мы с Лидией Петровной вроде неплохо разговаривали, она даже предложила обращаться если что.
        Отчим опять завис.
        - И что она сказала?
        - Ничего не сказала. Только я вошел, смотрю, а она глаза отводит, в бумажки зарылась, и вид такой, что вот-вот заплачет. А баба-то матёрая, тёртая! Она мужиков строит! Они у ней в кулаке как шёлковые. А тут прижухла. Неспроста.
        - Понятная картина. Подстава это, однозначно. Батя, ты нашего участкового знаешь?
        - Смирнова Сашку что ли? Знаю.
        - Мы сможем с ним сегодня поговорить?
        - Да хоть сейчас пойдём. А о чём говорить-то будем?
        - Понимаешь, батя, Валерка, когда все из палаты вышли, сказал, что милиционер этот явился по его душу. И про попа он предупредил.
        - Что Валерка ещё сказал?
        - Ничего не успел. Санитарка прибежала, я еле успел под одеяло нырнуть.
        - Ага! Вот оно что! Значит так, сына, про то, что Валерка с тобой разговаривал, молчим как мёртвые, а не то будет нам бо-бо. Собирайся. Пойдём к Сашке.
        Когда мы постучались, нам открыла жена милиционера. Сам участковый, уже в домашней одежде, сидел у телевизора, смотрел новости. Жена проводила нас к нему и ушла в другую комнату, прикрыв за собой дверь.
        - Здорово, мужики, с чем пожаловали?
        - Мы, Саша, к тебе по делу.
        - Юра что-то натворил? Вроде бы на него не похоже.
        - Нет, у Юры всё в порядке, а вот у меня не очень.
        - Ну, присаживайтесь, говорите, что и как, а там вместе и подумаем.
        И отчим кратко, по существу, рассказал о визите мутной парочки.
        Участковый похмыкал, потёр здоровенной ладонью затылок, задумчиво посопел и выдал:
        - Значит так, Володя: что за капитан, я не знаю. Если бы по нашему ведомству проходила спецоперация, меня, по идее, должны бы предупредить, обязать оказать помощь. С другой стороны, секретность… А может это человек из КГБ, рядится под наших, есть у них такая мерзкая привычка, а нам ничего и поделать нельзя. Но всего скорее, печёнкой чую, тут что-то мутное. Когда к тебе эти деятели придут, ты Володя, торгуйся. Ну, понимаешь, всё должно выглядеть натурально. Проси побольше, соглашайся на какую-то реальную сумму. Запоминай, какие имена прозвучат.
        - Может, я папе в стол установлю магнитофон?
        - Не надо. А вдруг, что-то не вовремя щёлкнет или ещё что? За такое могут и убить.
        - Действительно.
        - Сейчас напишете заявления, я оформлю протокол, сделаем расписки о сотрудничестве, чтобы со всех сторон прикрыться бумажками.
        Участковый задумчиво побарабанил пальцами по столу.
        - Писать будете под копирку, второй экземпляр я тоже заверю. У вас найдётся надёжное место, где можно сохранить эти бумаги?
        - Я могу попросить директора школы, у него есть сейф.
        - Давно знаю Жумагалея Ахметовича, достойный человек, фронтовик и офицер. Этот не подведёт.
        Так мы и поступили: под копирку написали нужные бумаги, наш комплект участковый заверил, упаковал в отдельный конверт, и опечатал личной печатью.
        - Держите. Больше я пока сделать не могу.
        Прощаясь, участковый нам сказал:
        - Я своё начальство поставлю в известность, а вы тут будьте осторожны. В посёлке появились новые люди, не знаю, чего от них ждать.
        ПГТ Троебратский, 12.25 24.12.1970 года, четверг
        На уроке химии было тепло и приятно. Я уже было, задремал под монотонное журчание Татьяны Павловны, по прозвищу Молекула, но тут явилась старшая пионервожатая. Кому-то я очень сильно нужен.
        В пионерской комнате, что расположилась на втором этаже, в странном длинном помещении, выходящем одной дверью на лестничную площадку, а другой в холл, меня ждали парень, лет двадцати пяти, картинно облокотившийся на пианино и девушка лет двадцати. Пионервожатая осталась за дверью, а я вошел и поздоровался.
        - Ну здравствуй Бобров. - каким-то нестерпимо мерзким покровительственным тоном обратился ко мне парень. - Проходи. Ну-ка расскажи нам, что за такой ансамбль ты тут организовал, и откуда берёшь песни.
        Его спутница, выпуклыми белёсыми глазами, разглядывала меня со вниманием энтомолога, собирающегося препарировать особо мерзкого таракана.
        Типчик и его спутница мне совершенно не понравились, ничего хорошего я от них не жду, так что, какой смысл сохранять хорошие отношения?
        - А вы, собственно, чьих будете, любезные? - брезгливо оттопырив губу, спросил я в ответ.
        Парень собрался уже взорваться, но девица бросила на него короткий взгляд, и он потух.
        - Мы приехали из Кустанайского обкома комсомола. Я инструктор Кривенченко Галина, а мой спутник, инструктор Стецюк Павел.
        - Очень приятно. - соврал я - Меня зовут Бобров Юрий. По какому делу вы меня сорвали с урока?
        - Мы хотели бы узнать, как тебе удалось организовать в вашей школе ВИА, да такой, что его прочат на республиканский фестиваль?
        - О республиканском уровне не слышал. Мы выступили на районном смотре, и даже ещё не были на областном. Впрочем, уровень нашего ВИА довольно высок, это верно.
        - Так как тебе удалось создать его?
        - Очень просто: собрались ребята со своими инструментами, директор выделил нам репетиционную базу, потом добавились ещё участники, вот и всё.
        - А песни, откуда берёте?
        - Сочиняем сами.
        - А ты знаешь, что песни без визы художественной комиссии исполнять нельзя?
        - В курсе. В школе песни утверждает администрация. Перед районным конкурсом нас прослушали представители из районного ДК, музыкальной школы и райкома партии. Нареканий ни тексты, ни музыка не вызвали.
        - Хорошо. На вас, как мне говорили, были дорогие сценические костюмы. Откуда они?
        - Сшили сами.
        - А что за новый музыкальный инструмент тут появился? Нет ли здесь тлетворного влияния?
        - Музыкальные инструменты сами по себе абсолютно аполитичны. Скажем, на трубе можно сыграть и «Интернационал» и «Боже царя храни». От этого инструмент не станет ни хуже, ни лучше.
        - Ты забываешься! Перед тобой взрослые люди! - встревает парень.
        - В таком случае, не давите на подростка. У меня хрупкая психика.
        - Не паясничай.
        - Что касается нового инструмента, то он ещё не запатентован, так что мне непонятно, какой у вас к нему интерес.
        - Ладно, оставим эту тему. - говорит девушка, а парня уже не остановить:
        - Бобров, кто тебя надоумил наладить выпуск буржуазных джинсов?
        - Штаны сами по себе тоже абсолютно аполитичны. Им безразлично, кого защищать от холода и ветра. В Америке, насколько я знаю, джинсы являются простой одеждой для работяг. В том же качестве их выпускают и у нас. На них даже нашивают бирки с названием организации, где работает человек их носящий.
        - Садись за стол и пиши объяснительную, зачем ты наладил производство джинсов.
        - Вы с ума сошли, «уважаемые товарищи»? Ничего я писать не собираюсь, и если вам нужна информация о швейном цехе, то обращайтесь по инстанции.
        - Как ты с нами разговариваешь, щенок? - взбеленился парень.
        - Как с невесть что вообразившими себе хамами.
        - Да мы…, да я…, да ты… Ты знаешь, что тебе будет за такие слова?
        - Абсолютно ничего.
        - Да мы тебе такое устроим!!!
        - Ничего вы мне не устроите. Кишка тонка. Даже характеристику вы мне не испоганите, поскольку её мне даст первичка.
        - Да я тебя своими руками!
        Парень бросился на меня с кулаками, причём бросился глупо, неумело. У него даже кулаки были сжаты по-девчачьи: большой палец лежал не на пальцах, а поверх ладони. Маменькин сынок или того хуже - педераст. Резкий тычок в солнечное сплетение, и парень ложится отдыхать, а я разворачиваюсь и выхожу. Там я поворачиваю налево, потом ещё раз налево, и оказываюсь у стеклянной двери с другой стороны пионерской комнаты. Встаю на четвереньки, чтобы не засветиться в окне и прислушиваюсь.
        - Я его уничтожу! - шипит парень.
        - Дурак, зачем ты его с самого начала насторожил? Трудно было поговорить ласково? Зачем встрял, когда я начала с ним говорить?
        - Я ему всё равно устрою…
        - Идиот! - безнадёжно роняет девушка. - Что я буду говорить Титенке?
        А я срочно бегу к директору. Драка с инструктором обкома - это совсем не шутки. Такие новости надо сообщать первыми.
        К моему удивлению директор отреагировал спокойно:
        - Это не наши разбирательства. Похоже, что кто-то ищет грязное бельё на соперников. Не беспокойся, ничего тебе не будет. Но в следующий раз, прежде чем распускать руки, думай. Иди на урок, Юрий.

* * *
        На новогодние праздники наш ВИА поехал в Новосибирск.
        Решение о поездке было принято как-то спонтанно, без солидной подготовки, без обязательных обсуждений, инструктажей и вдумчивой укладки багажа… Просто во время репетиции, где я находился вполне случайно, вошел директор, с конвертом в руках.
        - Ирина Сергеевна, Вы не возражаете, если мы сейчас немного посовещаемся, в так сказать, расширенном составе?
        - Что-то случилось, Жумагалей Ахмедович?
        - Случилось. Вот мне доставили официальное приглашение из Новосибирской консерватории, где вас ждут уже третьего января. Проживание и питание они обеспечивают.
        - Официальное письмо, из ректората? - изумлённо спрашивает наша учительница.
        - Официальное письмо, из ректората, за подписью заместителя ректора Малыгина И. И. - подтверждает директор.
        - Ну, Славик учудил! - пораженно вздохнула Ирина Сергеевна.
        - Что-то не так? - обеспокоился Жумагалей Ахмедович.
        - Всё так. Только приглашение должно было прийти от музыкальной школы, или, в самом лучшем случае, от музыкального училища. А такие приглашения, что вы сегодня получили, Жумагалей Ахмедович, можно смело вешать на стену в красивой рамочке, и показывать внукам.
        - Я так и собираюсь сделать. Но для начала я покажу его всем своим начальникам и друзьям. И в райкоме партии покажу, и в Управлении Целинной железной дороги. Так вы собираетесь ехать, Ирина Сергеевна?
        - Разумеется. Но меня беспокоит время и намеченные мероприятия. Всё-таки выступления на утреннике и новогоднем балу ждут и дети, и родители. Нельзя их разочаровывать.
        - Ничего страшного. Ваше выступление будет третьего, значит, вы должны приехать второго, чтобы отдохнуть перед важным выступлением. Ехать вам почти сутки, я узнавал. Это значит, что вы должны отправиться первого января. И это очень хорошо, значит, ребята отпразднуют Новый Год дома, как положено.
        - Но билеты, Жумагалей Ахмедович, как же билеты!!! - простонала Ирина Сергеевна.
        - Ирина Сергеевна, мы всё же работаем в системе Министерства Путей Сообщения. - укоризненно произнёс директор - Уж такие мелочи нам руководство обеспечит. И вообще, вы собираетесь ехать?
        - Ну конечно же! Это такой шанс!
        - А вы ребята?
        Мы на сцене так пронзительно заорали, завизжали, заулюлюкали, что бедные наши руководители, смеясь, заткнули уши.
        Дома известие о нашей поездке восприняли спокойно.
        - Юра, последнее время я устала удивляться чудесам вокруг тебя. - сказала мама, а отчим только кивнул головой.
        - Только смотри, лишенец[56 - Лишенец - человек, лишённый избирательных и других гражданских прав по причине принадлежности к определённому социальному классу (в СССР до принятия конституции 1936 года). В речи слово «лишенец» использовалось как ругательное обозначение человека подозрительного, не пользующегося доверием окружающих.], если с Ленуськой что-то не то случится, я тебе такое сделаю, что мне самой станет страшно.
        - Ма, ну что со мной может произойти? Я всё время буду рядом с Юрой. Я буду такая послушная-препослушная! - затараторила Ленуська - И вообще, с нами постоянно будет Ирина Сергеевна, она солидная учительница!
        - Солидные по домам сидят, жирок на пузе набирают, а эта ваша Ирина Сергеевна тащит вас за тыщу вёрст киселя хлебать.
        - Да ладно, Таюшка, детям надо мир посмотреть. - вступился за нас отчим - Мы с тобой тоже бы скатались куда-нибудь, а? Хочешь, съездим в Боровое в начале лета, у меня как раз будет отпуск.
        - У, ну вас, кишкомотатели! - в сердцах махнула рукой мама, что означало получение разрешения на поездку.

* * *
        До Кургана мы доехали в переполненном сидячем вагоне, страдая от духоты и наслаждаясь неожиданной свободой. В Кургане пересели на скорый поезд до Новосибирска, и не просто так, а в, специально для нас, прицепленный плацкартный вагон. Ради нас даже отправление поезда задержали на десять минут, вот что значит поддержание чести мундира железнодорожника! Впрочем, отставание от графика поезд нагнал очень быстро, что избавило нас от угрызений совести. Поначалу в вагоне было холодновато, всё-таки вагон был из отстойника, но вскоре проводница навела порядок с отоплением. Постепенно пуховики и аляски, пиджаки и свитера послойно слезли с нас, и повисли на крючках.
        А в купе ребята всё обсуждали наши выступления на новогодних представлениях, которые мы дали в школе, железнодорожном клубе и в кинотеатре «Чайка».
        Пока ребята, размахивая руками, делились впечатлениями от реакции знакомых парней и девчонок, мы с Ириной Сергеевной обсуждали те несколько романсов, что я представил для её репертуара. Слова и музыка романсов принадлежали Бобрику, он когда-то посвятил их мне. Ирина Сергеевна была довольна новыми произведениями, только попеняла мне, что не принёс их пораньше.
        - Помилуйте, Ирина Сергеевна, творчество есть процесс плохо управляемый и слабо прогнозируемый.
        - Ох, врёшь ты всё, Юрий! У меня ощущение, то вот хотя бы этот, «Ты подаришь мне душу, девочка», шлифовался и оттачивался, по крайней мере, несколько месяцев. А то и лет.
        - Точно! А откуда Вы узнали?
        - Я профессиональный музыкант, Юрий. На моих глазах обрабатывалось такое количество мелодий, что тебе и не снилось.
        - Ну, хорошо, признаюсь. Песни написаны действительно давно.
        Ирина Сергеевна рассуждает совершенно верно. Стихотворение Бобрик написал в двадцать пять лет, а к моменту моей смерти ему было уже шестьдесят шесть. Тексту полвека, а музыке чуть меньше, ну может лет сорок пять. Да уж… Удивилась бы Ирина Сергеевна, услыхав такие цифры.
        - Давайте попробуем «На тёмной стороне планет», добавив глюкофон?
        - Попробуем.
        Ирина Сергеевна берёт глюкофон, я аккомпанирую ей на гитаре.
        На тёмной стороне планет
        Ты знаешь это
        Есть только отражённый свет
        Отсвет отсвета
        Обрывы, ямы, дол и лес
        Острей и круче
        Их освещает только блеск
        Звезды падучей.
        Там встречи все сопряжены
        С известным риском
        Там близкие отдалены,
        А вечность - близко
        Текут бессонные часы
        Без зла и страсти
        А звёзды навевают сны
        О близком счастье.
        На цыпочках, чтобы не помешать и не потревожить, приходит их своего купе проводница. Минутку постояла, и шепнув «Я не помешаю» села у противоположного окна, подперев кулаком щёку. Ирина Сергеевна удовлетворённо улыбается: она любит публику, а в последнее время она вкусила прелесть простой реакции неискушённого зрителя, что всей душой отзывается на работу артиста. Для этого, в конце лета она ходила к нам в гости на вечерние «спивания», на скамеечке у ворот. Жаль, что морозы прекратили наши импровизированные концерты, но придёт май, и посиделки возобновятся.
        Подтянулись ребята с инструментами, в основном с глюкофонами, и стали потихоньку включаться в репетицию, а проводница с умилением смотрела на них.
        - Ну, раз собрались вместе, попробуем исполнить «Дорогу»? - спросила Ирина Сергеевна.
        Колени укрыты клетчатым пледом
        А веки смежаются сном
        И кажется просто горячечным бредом
        То, что там, за окном
        Когда тебе трудно и не отдохнуть,
        Когда забот слишком много
        Ты можешь всё бросить -
        Отправиться в путь-дорогу!
        На этой дороге ветра переменчивы
        И постоянны ненастья
        Идут по дороге мужчины и женщины
        В поисках смутного счастья
        Там разум откажет, там сердце соврёт
        Там боль не может растрогать
        Стоящих хватает и гонит вперёд
        Дорога!
        Там падают ангелы и сумрак клубится
        В тени изломанных крыл
        Там молча глядят в костры индуистов
        Кресты христианских могил
        Там ты, друг мой, резво рванулся вперёд
        А мне осталось немного
        Но всех упокоит и в пыль перетрёт
        Дорога!
        - Ирина Сергеевна! - заговорил Кайрат, когда учительница допела - Мне кажется, что Ваше исполнение песни слишком мягкое, лирическое. А тут просто просится жёсткий ритм, более суровое звучание.
        - Рок-н-ролл?
        - Да! - гордо вздёрнул подбородок Кайрат.
        - Ну что же, пробуй. - улыбается Ирина Сергеевна - Должна сказать, ребята, что есть такая особенность, особенно в народной песне, или песне, ставшей народной: на одну и ту же мелодию, сочиняют разные варианты слов, и наоборот, на одни слова - разные варианты мелодий. Будет прекрасно, если ты, Кайрат, напишешь свой вариант. Юрий, ты не возражаешь?
        - Я только «за»!
        - Вот и прекрасно! Кстати, в истории музыки не редки примеры, когда песня появляется с одной мелодией, а популярной становится с другой. А иногда оба варианта одинаково популярны.
        - Что ещё исполним?
        - А можно «Сонет»? - по-ученически подняла руку Фая.
        - Ты будешь солировать?
        - Хорошо, пусть я.
        Примяв ногой сырой январский снег
        Вспорхнуть, лететь в полуденные страны
        И там нырнуть в горячий океан
        Хотелось мне. Хотя признаюсь Вам
        Рискуя показаться очень странным
        Что мне не нужно улетать вовек
        Что я нашел и океан, и ветер
        Восторг, жизнь, смерть, любовь… Богатства эти
        Открылись в звёздной бездне Ваших глаз
        Какие песни бы я пел для Вас
        Нёс на руках, стихи для Вас слагал
        Цветы дарил, служил бы неустанно
        О, как я б Ваши руки целовал…
        Но… я герой не Вашего романа.
        - Очень душевное исполнение. - одобрила Ирина Сергеевна - Осталось подтянуть технику.
        Проводница убежала, и вернулась с подносом, на котором стояли стаканы с чаем. В сетке-авоське, висящей на локте, оказались сахар, свежий батон, пачка масла, две пачки печенья и кулёк шоколадных конфет, килограмма на полтора.
        - Угощайтесь ребятки! - затараторила проводница - Уж простите меня незадачливую, а когда мой вагон прицепили к этому поезду, я так ругалась! У меня должны быть выходные, а тут опять в рейс! Кто же знал, что мне достанется ехать с вами, такими замечательными артистами!
        - Вам понравилось? - спросила Ирина Сергеевна.
        - Очень понравилось, душа моя!
        - Как вас зовут?
        - Татьяна.
        - А по отчеству?
        - Борисовна. Ой, не надо меня по отчеству!
        - Ребята, давайте, исполним для Татьяны Борисовны самую народную песню из нашего репертуара.
        И мы грянули «Галину».
        Проводница неожиданно прослезилась:
        - Ах ты, господи ты боже ж мой! Так это ваша песня? Мне Сашка Протасов переписал на магнитофоне, а там уже и еле слышно! Ирина Сергеевна, душа моя, спасибо Вам за такую жизненную песню! Ну, как же Вам удалось написать такое, а?
        - Вы ошибаетесь, Татьяна Борисовна, автор песни не я, а Юрий Бобров, вот он.
        - То-то я и посмотрю, парень-то необыкновенный! Ох, Ирина Сергеевна, не утерплю, надо поделиться таким счастьем. Можно я своих подруг приглашу, проводниц, а?
        Ирина Сергеевна растерялась, пришлось брать управление на себя.
        - Ирина Сергеевна обычно не против, приглашайте на здоровье. Но очень вас прошу: возможно кому-то захочется на радостях спиртного… Так вы уж, Татьяна Борисовна, проследите, чтобы в нашем вагоне ни-ни! Я правильно сказал, Ирина Сергеевна?
        - Правильно, Юрий. Спасибо за помощь.
        Проводницу как ветром сдуло. Спустя полчаса в наш вагон поодиночке потянулись женщины и мужчины в железнодорожной форме. Последним, вслед за Татьяной Борисовной явился важный сухопарый железнодорожник, с нашивками на рукавах кителя.
        - Это наш бригадир поезда, Борис Игнатьевич Коршунов. - представила его наша проводница.
        - Интересно, это почему вам распоряжением начальника дороги, выделили целый вагон? Неслыханное дело! - полюбопытствовал бригадир.
        - Наш ВИА организован в железнодорожной школе, а поскольку нас пригласила на прослушивание Новосибирская консерватория, то директор обратился за помощью к своему руководству, а оно, в свою очередь, попросило ваше. Видимо, с таким количеством билетов, помочь не смогли, вот и решили вопрос радикально.
        - Да уж, куда радикальнее! Таня говорит, что вы сочинили «Галину», по которой у нас женщины с ума сходят?
        - И не только. У нас много хороших песен.
        - Вы нам споёте? Пожалуйста.
        - Ну, конечно. Устраивайтесь поудобнее, и мы начнём.
        Мы устроились на боковушках, а наши зрители - напротив. Заняли они три соседних купе, так что всем было удобно. Проводницы принесли с собой различные бутерброды, сладости и безалкогольные напитки. Бригадир достал было пиво, но на него зашикали, и смущённый мужчина убрал неположенную бутылку.
        Мы отыграли почти весь свой репертуар, когда одна из зрительниц застенчиво попросила:
        - Ребята, а у вас есть песня про железную дорогу?
        Ребята дружно повернулись ко мне.
        - Отчего же не быть? Имеется. Ленуська, давай «Десять тысяч километров»[57 - Слова и музыка И. Сукачев.].
        Ленуська развернула свой «Вельтмейстер», отыграла вступление, и я запел:
        Между нами, десять тысяч километров
        Всё перроны, перегоны да дожди…
        Шквал аплодисментов был нам наградой. Бригадир откашлялся:
        - Вижу, что ребята устали, пора, наверное, заканчивать нашу посиделку. У меня только одна просьба к вам имеется. Вас Ирина Сергеевна звать?
        - Да.
        - Ирина Сергеевна, наш поезд не простой, а фирменный. У нас и вагоны новейшие, и оборудование самое современное, даже новейший магнитофон «Юпитер», Омского завода имеется. Опытный образец! Его даже в серию ещё не запустили, у нас он на испытании. У вас может быть есть катушка с вашими песнями? Мы её по поездной сети включим, порадуем пассажиров. А в Новосибирске мы катушку вернём в целости и сохранности.
        Ирина Сергеевна немного подумала, да и полезла в свой чемодан.
        - Вот вам катушка, Борис Игнатьевич, можете пользоваться, и даже не надо возвращать. У меня есть ещё несколько, везу на подарки друзьям.
        - Ох, ты ж, какой хороший подарок! От души благодарны! А можно у вас попросить, чтобы Вы и ребята расписались на коробке? Нам тогда будет завидовать вся дистанция!
        - Это нетрудно. Ребята, вы не против?
        Возражающих не нашлось.
        Железнодорожники, весело гомоня удалились, а спустя полчаса из радиоточек раздался голос бригадира поезда:
        - Уважаемые товарищи пассажиры! Сегодня в нашем поезде путешествует вокально-инструментальный ансамбль «Ария», из Троебратненской железнодорожной школы. Предлагаем вашему вниманию песни ВИА «Ария».
        И зазвучали наши песни.
        До чего приятно!
        В Новосибирске нас пришла провожать почти вся поездная бригада. Всех пообнимали, расцеловали, а мне и Ирине Сергеевне вручили по комплекту железнодорожной формы. Мой - с нашивками бригадира поезда.
        - Будете выступать, обязательно надевайте нашу форму! - на прощание заявил бригадир.
        Новосибирск, 14. 45. 03.01.1971 год, воскресенье
        Большой Зал Консерватории нам даже не предложили. Абыдна, да! Шутка, конечно.
        Но и зал Музыкального училища, это очень даже прекрасно, особенно для совершенно неизвестного поселкового ВИА.
        Зал оказался небольшим, мест на сто-сто пятьдесят, но забитым он оказался просто под завязку. До выхода на сцену нам осталось каких-то пятнадцать минут, и тут у Ирины Сергеевны случилась тихая истерика. Принимать удар пришлось мне, что тут поделаешь. Бедная девочка мёртвой хваткой схватила меня за грудки, так, что чуть не порвала новенький френч, и яростно зашипела в лицо:
        - Юрий! Оказывается, приглашение организовал вовсе не Славик, а Песоцкий!
        - Зачем? - шепчу я ей в ответ.
        - В пику Татищеву, который и добился моего отчисления.
        И тут в моей голове щёлкнул тумблер извечного женского коварства и соответственно, защиты от оного.
        На мой взгляд, интрига сложилась примерно так: некто достаточно влиятельный, не добившись взаимности красивой студентки добивается её отчисления. В той жизни студентка покончила с собой, а здесь решительно взялась за строительство карьеры, и уже достигла немалых успехов, во всяком случае, песни её ВИА звучат достаточно широко. Значит нужно её унизить, причём публично, на глазах всех её друзей и врагов! Организуется приглашение, и уже в зале сводятся вместе все знаковые для Ирины личности. Организатор тонко рассчитал: девочка сломается, впадёт в истерику, выступление будет сорвано, причём не по чьей-то вине, а в силу моральной и эмоциональной неустойчивости бывшей студентки.
        Задачи поставлены, цели определены. Мне надо приводить девочку в божеский вида, причём быстро, а потому - жёстко.
        - Угу. - шепчу Ирине Сергеевне - Они все трое в зале?
        - Все трое. Но…
        Не ей даю закончить фразу, перебиваю:
        - Остальные в зале кто?
        - Примерно половина студенты и аспиранты Консерватории, много преподавателей, а остальные - простые любители музыки.
        - То есть, большинство являются специалистами в области музыки и исполнительства?
        - Да, но…
        - Никаких «но»! Ты выходишь, и доказываешь этому залу, всему свету, а самое главное, бывшему любовнику и его завистникам, что отныне ты самостоятельная величина.
        - Витольд не был моим любовником!!! - чуть не по-змеиному прошипела она.
        - Ну, разок-другой случилось, не так ли? - цинично усмехаюсь я - Ирина, пойми главное: того, что было больше нет! - методично, словно гвозди, вколачиваю слова - Твоя жизнь и твоя любовь, это только твоя жизнь и только твоя любовь. И грязными лапами туда никто не смеет лезть, иначе я и лапы им пообрываю, и морды расколочу.
        - А ведь ты сможешь, Юрий!
        - Смогу.
        - Ты как лев в своём прайде! - тихонько и освобождённо засмеялась маленькая женщина.
        - Поправь макияж, моя львица, у нас всего пять минут до выхода. Особенно обрати внимание на губки!
        Ирина Сергеевна гневно сверкнула очами и бросилась к зеркалу.
        Я оглянулся на друзей-однокашников: не заметили ли они чего неподобающего? Нет, все выглядят в переделах нормы: ребята взволнованы предстоящим выступлением, а то что их руководители о чём-то эмоционально шепчутся, так это нормально. Мало ли какие секреты у вождей.
        - Друзья мои! - хлопнул я в ладоши - Соберитесь и последуйте примеру нашего руководителя: наведите последние штрихи на ваш макияж. Готовы? Добро пожаловать на сцену!
        Ведущими выступили местные. Нами эти мужчина и женщина совершенно не заинтересовались, видимо отчётные выступления различных провинциалов здесь вполне рутинное мероприятие.
        Наши песни следовали одна задругой, и в первом отделении интерес публики вызвали только две песни: «Обручальное кольцо» и «Мы желаем счастья вам!». Зато второе отделение вызвало интерес куда больший: Цветаева очень популярный поэт, и её стихи, переложенные на музыку никому не известным школьником? Невероятно!
        На бис Ирину Сергеевну вызывали раз десять, пока не вмешалась администрация зала: им нужно готовиться к следующему концерту. Затем толпа облепила нас в фойе. Музыкантов интересовал новый музыкальный инструмент. Со сцены услышали, теперь многим не терпелось подержать его в руках, оценить возможности. Однако и из фойе нас вежливо, но непреклонно выставили, после чего толпа, слегка потерявшая в объёме, переместилась в общежитие консерватории. Там нас приняли куда ласковее, и даже любезно открыли красный уголок. Как оказалось, среди зрителей, переместившихся в красный уголок общаги, оказалось немало консерваторского начальства, о чём свидетельствовали три Волги, несколько Москвичей и даже пара Жигулей.
        Нас поздравляли, пожимали руки, интересовались планами… в общем шёл обычный в таких случаях трёп. Консерваторские девицы строили мне глазки, что не понравилось моим девицам, и они взяли меня в плотное окружение, подпуская только мужчин. Святая простота! Если бы они знали, сколько среди этой публики альтернативнофаканных господ… Но огорчать девочек я не стал.
        Постепенно сборище начало перерастать в пьянку, а пьянка, как известно, ни к чему хорошему не приводит. Ребят поодиночке, чтобы не приведи господи не обидеть никого из важных гостей, я отправил по комнатам. Для собственного спокойствия я даже решил пожертвовать тремя глюкофонами, поручив их знакомым студентам Шуре, Славе и Эдику. Ребятам я пообещал, что изготовлю им именные глюкофоны, настроенные в нужной им тональности. Впрочем, даже если и замылят глюкофоны, ничего страшного, сделаю новые, чай газовые баллоны не дефицит.
        Народ пошел в отрыв. На глюкофонах бренчали и соло, и дуэтом, и трио. Периодически начинали петь нечто странное, совершенно немузыкальное, на мой пролетарский вкус. Остограммливаться начали с коньяка, но вскоре, как водится, докатились до коленвала[58 - Коленвал - народное название сорта дешёвой водки, данное за характерного вида надпись на этикетке.] и трёх топоров[59 - Три топора - сорт дешевого портвейна под названием «777» Семерки на этикетке были похожи на топоры. Если не ошибаюсь, «Три топора» производятся до сих пор.].
        Последней я отправился спасать нашу руководительницу.
        Ирину Сергеевну я обнаружил в маленькой комнатке рядом с красным уголком: она курила и разговаривала с тремя девушками, её ровесницами, похоже, старыми подругами. По извечной женской, ещё из той жизни, привычке, я незаметно приблизился, и стоя за приоткрытой дверью прислушался. Говорили обо мне.
        - Так, где ты его нашла, Ира?
        - Это не я его нашла, а он меня. Представляете, парень в семнадцать лет организует ВИА, устанавливает в нем железную дисциплину, да такую, что все считают это естественным положением вещей. Представляете, девочки, никаких обид, никакой ревности, никаких интриг!!!
        - Фантастика! А ты ему, зачем нужна?
        - Юрий, как и ребята, не знали элементарной нотной грамоты. Но знаете, как они учатся? Я с ними занимаюсь с конца августа, и твёрдо уверена, что через год они запросто смогут сдать все спецпредметы за курс музучилища. Ну, почти.
        - И это тоже твой Юрий организовал?
        - И он тоже, но и ребята подобрались фантастические. Вы же слышали? Так ли играют первокурсники консерватории? По-моему, хуже моих ребят.
        - Так как вы встретились? Или это тайна?
        - Ну, какая тайна… Мой племянник пригласил, Гена. Кстати, Гена покинул ВИА, не выдержал бешеного темпа.
        - А ты?
        - А я, когда услышала песни Юрия, была согласна на всё. А тут и директор школы предложил просто сказочные условия.
        - Какие?
        - Часы музыки, внеклассную работу и ВИА в школе, да ещё в клубе формальную должность. А самое главное, двухкомнатную квартиру, представляете?
        - С удобствами в огороде. - насмешливо и завистливо хмыкнула брюнетка.
        - Ой, девочки, да вы знаете, какой ремонт мне устроил Юрий? Провёл воду, установил титан из вагона, так что горячая вода у меня имеется. Устроил канализацию. У меня ванна, да не простая, а с гидромассажем.
        - Это что за чудо?
        - В стенках ванны насверлены дырочки, куда вставлены форсунки. Под ванной насос, который гоняет воду. В общем, лежишь в ванне, а тебя со всех сторон омывают струйки воды. Это такой приятный массаж… не передать словами. А ещё у меня сауна и водяное отопление в доме. Сказка!
        - Невероятно! И это в семнадцать лет? Погоди, он сам всё делал?
        - Он руководил. Как-то вдруг оказалось, что с директорами разных организаций Юрий оказался на короткой ноге. Рабочих ему выделяют. Впрочем, Юрий и сам может сделать всё что угодно. Глюкофон он делал на моих глазах.
        - Мальчик просто чудо! Ира, скажи откровенно, он твой любовник?
        - Как ты могла такое подумать, Лариса? Он мой ученик!
        - А я бы ему дала! - страстно прошептала молчавшая до этого блондинка - Хоть сейчас, невзирая ни на какие последствия!
        - Зоя, не болтай глупостей! - шикнула на неё Ирина Сергеевна.
        - Никаких глупостей! - поддержала подружку вторая блондинка - Ира, отдай мне его! Это ведь такой… такой!!! Талант, хозяин. Да он ещё и хищник! Как он оглядывал зал, когда вы вышли! Он явно хотел кого-то убить! Ира, он Витольда хотел убить? Так ему и надо, подлецу! Хотя нет, Ира, попроси своего Юрия, чтобы он не убивал Витольда. У подлеца судьба куда страшнее, ты же знаешь, что он женился по залёту?
        - На ком?
        - На Крысе-Анфисе.
        - Маршальской внучке?
        - На ней. Будь спокойна Ира! Крыса-Анфиса и за твои слёзы отомстит, и за мои, и за Надькины. Она его втопчет в могилу, а потом ещё и спляшет на ней.
        - Я не могу поверить, что ты не одарила вниманием этого юношу. - снова вступила брюнетка - Сознайся, Ира, у вас что-то было? После всего, что он для тебя сделал? Да он уже фактически вернул тебя в искусство, а ты не одарила его и капелькой сладкого?
        - Не болтай глупостей, сумасшедшая. Юрий всего лишь школьник, ничего у нас не было, и нет.
        - Ага-ага! А у самой-то как глазки загораются! Ой, повезло тебе, подруга!
        - У нас исключительно творческие отношения. - сухо парировала Ирина Сергеевна, и подружка почувствовала её недовольство.
        - Я о них и говорю. Согласись, концертную программу из романсов на стихи Цветаевой он тебе подарил, а это ой как дорого стоит. А ещё новейший инструмент. Сам-то барабан пока собой не представляет ничего особенного, но звучит свежо, необычно. Слушай, а может твой Юрий и мне пару-тройку песен отдаст? Много я заплатить не смогу, но, сколько сумею. Меня в ресторане ценят, может, подбросят сколько-нибудь.
        - Хорошо, я поговорю.
        - А костюмы у вас? Это же просто чудо! Я слышала, что их шил твой Юрий?
        - Тоже. Уж такой он талантливый. А ещё его сестра, Лена, она играет на аккордеоне. И сколько раз повторять, Юрий не мой, он сам по себе… к сожалению.
        За дверью стихло.
        - Ой, что-то я спьяну заболталась. Схожу-ка я кое-куда.
        В три гигантских прыжка я оказался за углом, где спустя минуту, ну совершенно случайно, столкнулся с Ириной Сергеевной, и вытянувшись по стойке смирно взял под козырёк:
        - Ирина Сергеевна, вся группа в комнатах, собираемся на ужин, ждём только Вас.
        - Юрий, мы же вроде бы перешли на «ты»? - Ирина Сергеевна ласково провела ладонью по моей щеке - Ой, а у тебя оказывается, щетина появилась. Колючая!
        - Ирина Сергеевна! - официальным тоном говорю я - Извините мне тон, который я себе позволил давеча. Я просто хотел помочь Вам справиться с душевным волнением.
        - Нет, ты всё-таки железный болван! Чугунный! - в сердцах шипит юная женщина.
        - Чугунные - они бабы. Чугунными бабами разрушают старые дома.
        - Как-как?
        - Привязывают к экскаватору, и с размаху лупят по стенам.
        - Тьфу! Опять ты со своими шуточками! И опять увёл разговор непонятно куда.
        - Пойдёмте ужинать, Ирина Сергеевна.
        - А я не хочу! И не буду! - капризничает она как маленькая девочка.
        - Есть такое слово: Н-Н-НА-А-ДА! - скорчив страшную рожу, рычу я, и Ирина Сергеевна смеётся.
        Кризис преодолён, можно жить дальше.

* * *
        На следующий день у нас концерт в том же зале. Зрителей, даже на первый взгляд, значительно больше. В проходах стоят дополнительные стулья, а позади заднего ряда поставили какие-то древние скамейки. Реагируют на нас исключительно тепло, публика открытая, доброжелательная, и это безумно приятно.
        После концерта в гримёрке, а позже и в общежитие к нам с Ириной Сергеевной идут и идут гонцы от ресторанных и прочих оркестров и групп, и всем нужно одно: наши песни. Мы никому не отказываем, всех переадресовываем в ВААП и комиссию по культуре: песни зарегистрированы и по закону ими может пользоваться любой желающий, за долю малую.
        Любопытно, но среди нескольких десятков потенциальных покупателей промелькнуло несколько человек из Ленинграда, Одессы и Геленджика. Как их занесло в такую даль, в самое сердце Сибири, решительно непонятно.
        А с утра нас вызвали в консерваторию, что называется «с вещами», то есть, с инструментами. Даже предоставили автобус - страшненького вида довоенный рыдван, скрипучий, тряский, но довольно бодрый.
        В небольшом зале нас сразу пригласили на сцену, а когда мы кое-как разместились, в зал вошла и расселась в третьем ряду группа чрезвычайно солидных мужчин и женщин. Главой группы, по всей видимости, был холёный мужчина в шикарной импортной тройке. Пижон. Даже на сцену донесло аромат его французского парфюма.
        - Дорогие ребята, прошу вас не волноваться, и играть как обычно. Ваши выступления наделали много шума, поэтому мы хотим принять решение о возможности сотрудничества музыкального училища при консерватории и вашего коллектива. Сразу скажу, что такими предложениями мы не разбрасываемся, фактически вы первый за всю историю консерватории коллектив, которому мы хотим это предложить.
        Ребята на сцене замерли. Глаза Ирины Сергеевны сделались вдвое больше и остекленели. Ещё бы! Её-то никто не удосужился предупредить об интригах, в центре которых ей неожиданно довелось оказаться.
        Ничего! Меня-то смутить не так легко. Командую:
        - Ну-ка ребята, собрались, открыли второй лист, первым номером будет «Всё только начинается». Солируют Фая и Валера. Далее по списку до номера восемь. Потом берём вторую папку с романсами. Все готовы?
        Поворачиваюсь к нашей руководительнице. К счастью, она повернулась и стоит спиной к комиссии:
        - Ирина Сергеевна, ВИА готов, разрешите начинать?
        Такого благодарного взгляда я за две жизни не зарабатывал, а тут довелось. Ирина Сергеевна пришла в норму и приняла управление в свои руки. Отыграли мы не блестяще, конечно, но учитывая обстоятельства, вполне достойно. Совершенно ожидаемо, больший интерес вызвала вторая часть, с романсами. Это понятно: эстрадные песни первой части всё же далеки от утончённых предпочтений консерваторской публики. В конце нам даже вежливо похлопали и попросили для освидетельствования глюкофоны. Все имеющиеся «летающие тарелки» мы выложили на стол, и члены комиссии принялись их тестировать, сравнивать звучание. Посыпались разные слова: то ли чудовищные ругательства, то ли приличные термины. Длилось это довольно долго, не менее двух часов, после чего было вынесено решение: игрушка довольно забавная, пока собой ничего выдающегося не представляет, но в перспективе, возможно, способная удивить. И вообще то, что в Советском Союзе снова изобрели нечто новое в области музыки, это неплохо. Особенно неплохо то, что к новации теперь причастна Новосибирская Консерватория.
        Тут меня тронул за рукав глава комиссии, и отвёл в дальний конец зала. Там мы уселись, и мужчина начал беседу:
        - Меня зовут Малыгин Илья Исидорович, я проректор по творческой работе. Вас я знаю, Вы Юрий Бобров. Правильно ли я понимаю, что фактическим главой ВИА являетесь Вы?
        - Не вполне. Группу организовал действительно я, большинство песен написаны либо мной, либо при моём участии. Но и формальным и фактическим главой ВИА является Ирина Сергеевна. А моя роль в группе, скорее неформального лидера, причём я полностью подчиняюсь руководителю и всемерно поддерживаю её авторитет.
        - Интересно. Вам говорили, что Вы необычный молодой человек?
        - Говорили. Я ответил, что я обычный советский человек, и меня, как и других детей, воспитывали как принца крови. От сверстников я отличаюсь только тем, что они ещё стесняются демонстрировать преимущества своего воспитания и образования.
        - Хм… Очень необычный взгляд на мир, мне стоит об этом хорошо подумать. А каковы Ваши планы на будущее?
        - Сложно сказать. С одной стороны, у меня пока неплохо получается работать с музыкой, а с другой стороны, я интересуюсь биотехнологиями и электроникой. Впрочем, я учусь в девятом классе, и время для выбора ещё есть.
        - Обязательно включите в свой список нашу консерваторию, я гарантирую Вам поступление на любой факультет по Вашему выбору. Кстати, если будет желание, я похлопочу о досрочной сдаче экзаменов в Вашей школе, и тогда Вы сможете к нам поступить уже в следующем году.
        - Благодарю Вас, Илья Исидорович, обещаю всесторонне обдумать это предложение.
        - Юрий, как давно Вы начали писать музыку?
        - Писать - только после того, как Ирина Сергеевна обучила нас нотной грамоте. А сочинять я начал… и не упомню. Пожалуй, ещё до школы.
        - А что послужило толчком для создания ВИА?
        - Моя сестра. Её тогдашний ухажер собирался поступить в ВИА при нашем клубе, и Лена пошла бы за ним. Девочку в таком возрасте нужно держать под контролем… Ну Вы понимаете, какие нравы в богемной среде… Вот я и решил, что лучше создать свою группу.
        - Я обратил внимание на ваш ВИА, поскольку чувствую за ним громадный потенциал. Курировать вас будет мой человек, связь будем держать через Ирину Сергеевну. Но лично Вас я не собираюсь терять из виду. Вот моя визитка, здесь все мои телефоны, в том числе и домашний. В случае нужды звоните. Вы собираетесь участвовать в конкурсах?
        - Непременно! Но не станет ли препятствием ведомственная принадлежность нашей школы?
        - Ни в коем случае! Для них высокая честь сотрудничество с нами.
        - Да, я понимаю.
        - Теперь о творчестве: Ваши романсы великолепны. Не хотите передать их известным исполнителям?
        - С огромным удовольствием. Я так понимаю Вы, Илья Исидорович, имеете в виду конкретные имена?
        - Да, вы очень догадливы, Юрий.
        - Даю Вам полный карт-бланш на работу с любыми исполнителями. Только прошу Вас воздержаться от сотрудничества с сомнительными личностями вроде Вишневской, Кристалинской или Мондрус.
        - Почему Вы их считаете сомнительными личностями?
        - Антисоветчики и русофобы. Впрочем, это одно и то же.
        - Хм-хм. А знаете, в чём-то Вы правы. Хорошо. Я понял, о каких исполнителях Вы сказали, и переговоров с ними вести не буду, даже если обратятся напрямую. Ну, всё. Главное мы обсудили, детали решите с куратором, а если возникнет нечто важное, звоните, не стесняйтесь.
        Мы церемонно пожали друг другу руки, и присоединились к остальным.
        К вечеру мы получили бумаги о сотрудничестве с консерваторией, грамоту от музыкального училища и отправились на вокзал, где нас ждал тот же вагон, правда, с другой проводницей.
        Поезд Новосибирск - Курган, 23.15 06.01.1971 год, среда
        Колёса ритмично стучат под полом вагона, за окном выросшая на две трети диска Луна, на столе чай, пирожки и сладости. Ирина Сергеевна забралась на диванчик с ногами, сунув под спину подушку. Я облокотился на стол, подперев кулаками подбородок. Кстати, чисто Бобровская привычка, вот что значит память тела.
        - И всё-таки, Юрий, я так и не поняла, что произошло! Никому не известный ВИА из Тмутаракани вызывают в столицу Сибири, принимают на высочайшем уровне… Грамоты, соглашение о сотрудничестве… Нас разве что первый секретарь обкома партии не обласкал! Почему? Ради чего?
        Молчу и думаю.
        - Юрий, выскажись, наконец!
        - Ирина Сергеевна, Вы «Три мушкетёра» читали?
        - Разумеется, а что?
        - А то, что мы с Вами как Атос с Д’Артаньяном оказались в эпицентре какой-то могучей интриги, в которой задействованы начальники таких уровней, что страшно и подумать.
        - И что же нам делать, Юрий?
        - Нам надо провести свою партию так, чтобы и самим остаться в живых, и не слишком расстроить тех, кто сделал на нас ставку. Знаете, как загорелись глаза у милейшего Ильи Исидоровича, когда я сказал совершенно правдивую гадость о Вишневской? А ещё нам надо не обозлить тех, кто не делал ставки на нас.
        - О какой Вишневской, о доценте?
        - Нет, об оперной певице, Галине Вишневской. Стерве, воровке, склочнице. Убеждён, что у неё и руки в крови - наверняка не одну душу довела до самоубийства. Мерзкая личность: антисоветчица, русофобка и сионистка.
        - Сурово ты о ней.
        - В самый раз.
        Не рассказывать же, что о Вишневской я читал там, в будущем, а о ней писали не только панегирики, случалось что проскальзывала и правда. Заслуги этой женщины в деле разрушения идейной основы СССР так велики, что дождь наград от постперестроечных хозяев России не прерывался до самой её смерти.
        - Ну и что нам делать, мой верный Д’Артаньян?
        - Жить, мой благородный Атос. Нам надо придумать ход, чтобы не быть разменной пешкой. До статуса самостоятельной фигуры нам как до Японии пешком, а вот сделаться популярными стоит попробовать.
        - Уже.
        - Что уже?
        - Когда мы сели в поезд, какая музыка звучала?
        - Ох ты ж! Действительно!
        И, правда, из динамиков звучали наши песни. Валерка и Кайрат тогда пихали меня кулаками в бока, но я, занятый совсем другими мыслями, просто отмахнулся.
        - А между прочим, это поезд в противоположном направлении! И ты обратил внимание на качество записи?
        - Нет.
        - А я обратила. Качество совсем даже неплохое: кто-то скопировал нашу катушку на хорошем оборудовании.
        - Ну что же, надо двигаться в том же направлении. Приедем домой, обратимся к директору, он выйдет на руководство нашей Целинной железной дороги, а те, может, обратятся и повыше.
        - Ты о чём?
        - Пусть нас запишут в хорошей студии, и копии высокого качества распространят в поездах. Вот это реклама! И обратите внимание, практически задарма.
        - А что? Мы на всех углах кричим, что мы железнодорожники… Так и сделаем! А для конверта попросим разрешения сфотографироваться в железнодорожной форме.
        На Луну набежало облако, за окном воцарил беспросветный мрак, вагонные колёса застучали неритмично, и сам вагон угрожающе зашатался.
        - Что это, Юрий? - испугалась Ирина Сергеевна.
        - Ничего страшного, стрелку проехали.
        - Юрий, а ты сможешь написать какое-то большое произведение?
        - Симфонию? Можно, конечно, но кто её будет слушать? Знаете, Ирина Сергеевна, когда мы ездили в Ленинград, там по какому-то поводу, уж не помню по какому, повели нас в архив Ленинградского отделения Союза композиторов, на улице Воинова, дом 34. Завели нас в огромную комнату, раза в два больше нашего школьного спортзала, и там стеллажи, от пола до потолка, а потолки там - метров пять, а может и семь. Стеллажи забиты папками, а папках - симфонии да оратории, написанные ленинградскими композиторами. Представляете? Только в этом помещении не менее чем сто тысяч экземпляров, если не больше, никому не нужного выверта мозгов.
        - Отчего же не представлять? Я была в архиве Новосибирской консерватории, там и ораторий, и симфоний, и кантат тоже больше, чем нужно. Значит нужно написать то, что будет слушать народ.
        - Но тогда эту вещь не примут искусствоведы?
        - Ошибаешься. Среди искусствоведов тоже идёт острая борьба. Скажем, если некий Лазарсон ругает какое-то произведение, то обязательно найдётся какой-нибудь Нейхельбаум или Бундович, которые будут хвалить его, поскольку они конкурируют или просто поссорились с Лазарсоном.
        - Ну, хорошо, договорились. Приедем домой, я начну работу.
        Хорошо быть железнодорожником! До родной станции Пресногорьковская мы доехали в том же вагоне: его просто перецепили к поезду, идущего от Кургана на Кокчетав, причём нас даже не стали будить во время манёвров… За время гастролей все вымотались, перенервничали, а в поезде расслабились, и под успокаивающий стук колёс проспали часов по пятнадцать, причём я спал бы и дольше, поскольку допоздна болтал с Ириной Сергеевной. Проснулись мы, когда пересекли границу Кустанайской области, и настала пора готовиться к выходу. Проводница суетилась вокруг нас, как вокруг родных, старалась всячески угодить… Так что на прощание мы и ей подарили катушку с песнями и своими подписями, благо, у нас оставалась последняя.
        Темиртау, 12.40 24.03.1971 год, среда
        В этом году республиканский конкурс художественной самодеятельности организовали в Темиртау. Должны были провести в другом городе, но по какой-то привычке перенесли, и это хорошо. По крайней мере, нам вполне удобно добираться. На поезде «Москва - Караганда» нам выделили три купе в купейном вагоне, а из Караганды в Темиртау бегает электричка. Правда, при пересадке, поскольку времени было мало, помучались с чемоданами и кофрами, но справились.
        Разместили нас просто шикарно: в ведомственной гостинице связистов, в двухместных номерах, только Ирине Сергеевне, как руководителю, выделили одноместный. Я, побросав свои вещи как попало, достал мыло и полотенце, и закрылся в душе. Настроенное препаршивейшее: с момента объявления о нашем участии в республиканском конкурсе, всё пошло не то, чтобы совсем плохо, а как-то наперекосяк: сначала девицы потребовали от меня новейших моделей концертных платьев, да не просто так, а в едином стиле, но, чтобы у каждой индивидуальное! И это за неделю до отправления! Потом взбрыкнула Фая: ей срочно нужна песня, и чтобы другие девчонки не смели на неё покушаться. Я уже собирался зарычать, но Ирина Сергеевна шепнула мне, что у Фаи начались месячные, так что я сжал зубы и выпустил пар через уши. Потом пришел директор, и сообщил, что тремя сотнями рублей, которые поступили на счёт школы из ВААП, воспользоваться нельзя. Оказывается, по какой-то там инструкции, нужно сначала провести эти деньги через какие-то документы, и это займёт не менее месяца. Директор посмотрел на мою свекольную рожу, похлопал меня по плечу, и
успокоил:
        - Ладно, Юра, найду я деньги для ваших костюмов!
        И нашел! Из Оптовой базы нам доставили нужные ткани, нитки и прочие важные мелочи, а сверх этого - оверлок. Ленуська даже лезгинку станцевала вокруг чудо-аппарата. Правда, тысячу рублей, полученных от подруги Ирины Сергеевны за шесть песен, я тоже пустил в дело до последней копейки.
        А потом снова началась чёрная полоса: из обкома комсомола к нам пожаловала проверка, которая нарыла кучу недостатков в работе нашей первички. Всё бы ничего, но глава комиссии шепнул нашей главной комсомолке, что они снимут почти все претензии, если комсомольцу Боброву залепят строгий выговор с предупреждением, а ещё лучше, чтобы оного Боброва вообще попросили из комсомола.
        Разбираться с наглым обкомовцем пошли коммунисты - директор и завуч. Обкомовец им мило улыбнулся и сообщил, что он только передал мнение высоких товарищей, а лично он против комсомольца Боброва абсолютно ничего не имеет.
        Не успел успокоиться после обкомовского наезда, как прибежал Валера:
        - Юрка, к нам в ВИА полезли блатные!
        - Что случилось?
        - К нам в школу переводятся сын начальника локомотивного депо и дочь начальника ПЧ[60 - Путевая часть - производственный отдел железнодорожного хозяйства на станции.].
        - Какого ПЧ? У нас их шесть.
        - А он главный над всеми.
        - Где они до сих пор учились, и в каких классах?
        - В залининской школе, оба в девятом классе.
        - А учатся как?
        - Не знаю, нормально, наверное.
        - Ты их знаешь?
        - Не-а, не знаю.
        - Уже лучше, значит приличные дети. Хулиганов ты знаешь всех.
        - Юрка, а что делать будешь? Неужели примешь?
        - Посмотрим. Во-первых, посмотрим, какими владеют инструментами, во-вторых - есть ли голоса. В-третьих, заглянем в дневники. Ты, кстати, свою тройку по физике исправил?
        - Обижаешь! Я её исправил сразу.
        - Смотри! Ты мой друг, с тебя и спрос строже.
        - Ага, хорошо тебе с твоей головой, а у меня-то обыкновенная!
        - Не прибедняйся. Ты уже на математике институтские учебники используешь, так что и физика для тебя на один укус.
        Новенькие оказались нормальными ребятами, без каких-либо фанаберий. Выглядят подтянуто, лица приятные, глаза умные, голоса неплохие, слух имеется. В дневниках тоже порядок: четвёрки и пятёрки.
        - Как вас звать, ребята?
        - Кузнецова Света.
        - Оболенский Павел.
        - Какими владеете инструментами?
        - Я играю на Ионике[61 - Ионика - в СССР нарицательное обозначение всех малогабаритных электроорганов.], фортепиано и немного на скрипке. - сообщает Света.
        - Фоно мы с собой возить не можем, к сожалению. Ионики у нас нет. Скрипка есть, но плохая. Свой инструмент имеется?
        - Да. Есть Ионика и скрипка.
        - Вот так-так! Когда мы сможем тебя послушать?
        - Хоть завтра. Папа поможет привезти Ионику. Тут есть, где её хранить?
        - Имеется гардеробная и хорошая кладовая. А чем ты владеешь, Павел?
        - Семиструнная гитара, поперечная и китайская флейты и дагестанский барабан. А ещё я учился горловому пению. Мне сказали, что вы интересуетесь народным творчеством, это правда?
        - Горловое пение… У нас Валера владеет варганом, так что попробуем кое-что соорудить. Отлично, ребята, вы нам интересны, но сами понимаете, нужно ещё сработаться. Предупреждаю сразу: всё зависит только от вас.
        Утро принесло очередное огорчение: прорвало трубу отопления в гримёрке. Слава богам, что все вещи были на вешалках, а инструменты на столах, так что ничего не пострадало, но побегать пришлось немало: вещи сушить, проглаживать, инструменты тоже сушить, и молиться, чтобы их не повело, не покоробило. Ленуська чуть не зарыдала, увидев свой аккордеон на столе посреди громадной лужи. Она бросилась, было спасать, но мы с ребятами отстранили девочек, и вынесли все наши пожитки за порог, а потом помогали убирать воду. К счастью, влага не проникла в чехол, и любимый аккордеон Ленуськи не пострадал.
        Потом неприятности подкрались с другой стороны: в лесопосадке, возле автозаправки, нашли «подснежники» - оттаявшего попа и его шестёрку, мнимого сына Валерки Иваниенко. В крови мертвецов обнаружили мощную дозу метилового спирта, а в кармане шестёрки - непочатую бутылку отравленной водки. Причём упакована водка была заводским способом, что поднимало вопрос: а как метиловый спирт оказался в бутылке?
        В кармане у попа нашелся блокнот, в котором среди прочих, обнаружились и моё с отчимом имена. По сему поводу приходил милиционер, опрашивал нас, и, услышав о том, что мы столкнулись с попом только на похоронах Валерки, а больше контактов с ним не имели, довольно равнодушно покивал и отправился по своим милицейским делам.
        А потом, прямо с урока меня вызвал милицейский капитан.
        В кабинете директора он сидел за приставным столом для совещаний, разложив перед собой несколько папок. Директор сидел за своим столом, развернув перед собой районную газету.
        - Проходи, Юрий, товарищ капитан хочет задать тебе несколько вопросов.
        Капитан недовольно зыркнул на директора, и скривился в приветливой улыбке.
        - Здравствуй, Юра. - словно окурком прижигая меня взглядом сказал капитан - Нужно чтобы ты ещё раз рассказал мне последовательность твоих действий во время пожара.
        - Ну… Я же рассказывал два или даже три раза!
        - И всё же, повтори, это нужно для дела.
        Вздыхаю и неторопливо рассказываю:
        - Дома я услышал шум, выбежал посмотреть, что случилось, и увидел, что горит дом Иваниенки. Отец велел мне бежать, узнать, что там и как, вот я и побежал. Какая-то баба сказала, что Иваниенко в доме, вот я и полез туда. Сунулся в дверь, она не шелохнулась. Тогда выбил окно. Тут меня притормозил Сашка Цаплин. Он облил меня водой и дал накрыться мокрой мешковиной, чтобы я не обгорел.
        - А почему Цаплин сам не полез, он же старше?
        - У Иваниенки окно маленькое, Сашка сунулся, да не пролез.
        - Ясно, продолжай.
        - Я залез, в комнате нашел Иваниенко связанным, привязанным к дивану. Диван уже горел с другого конца.
        - Что он тебе сказал?
        - Как он мог сказать, когда он был без памяти? Да и во рту у него была затычка.
        - Кляп.
        - Ну да, кляп. Я его выдернул, чтобы Валерка не задохнулся, и потащил его к окну.
        - Что он при этом тебе сказал?
        - Я же говорю, он был без памяти. Мне даже язык ему пришлось поправлять, чтобы он не задохнулся.
        - Как это?
        - Ну, когда человек без сознания, и лежит на спине, у него язык может завалиться и перекрыть дыхательное горло. Вот я взял за кончик языка, потянул его, и положил немного вбок.
        - Молодец, и что дальше?
        - Дальше я подтащил Валерку к окну, а когда вылезал сам, то мне трахнуло бревном по ноге.
        - А в больнице, что тебе сказал Иваниенко?
        - Ничего не говорил. Он же был в невменяемом состоянии, вы же сами видели. А потом и вовсе сознание потерял. При этом присутствовал врач, Борис Иванович, и медсёстры, и санитарки. Там постоянно человека по три, по пять тёрлось, все при деле были. А потом я сам уснул, у меня силы просто кончились: то нога болела, сил терпеть не было, а как немного отпустило, так я и вырубился. Или это обезболивающее так подействовало? Товарищ капитан, я же всё это рассказывал, ещё тогда, в больнице, зачем повторяться?
        - Принято решение представить тебя к медали «За отвагу на пожаре», вот я, и уточняю сведения для представления.
        - Медаль? Вот зд?рово! - изображаю восторг я.
        - Пока не болтай об этом, мало ли что не срастётся. По-всякому бывает.
        Дома я рассказал отчиму о разговоре с капитаном.
        - Крутит чего-то волчара недостреляный. - проворчал отчим - Засуетился. Его армяшка опять ко мне приходил, деньги сулил. Я дал себя уговорить. На двадцати пяти тысячах рублей сговорились, завтра он должен принести.
        - Участковый в курсе?
        - В курсе. Из Кустаная приехали трое милиционеров, живут у твоей крёстной, я её попросил. Даже во двор не выходят, благо ты ей ещё по осени наладил септик и унитаз теперь дома.
        - Её дом рядом с твоим цехом. Ты специально так придумал, папа?
        - Точно. Из углового окна как раз подход к воротам отлично виден. Мужики сказали, мол, идеальная позиция. У них даже автомат в чемодане, можешь представить?
        На дворе благостные времена, когда милиция ходит без оружия, а применение даже пистолета - исключительная редкость, наличие у группы захвата автомата кажется фантастикой. Это там, в будущем, «маски-шоу» чуть ли не с гаубицами обычное дело, а тут не так. Тут обеспечен высочайший правопорядок и максимальная безопасность для всех граждан.
        - А что за автомат, Калашников?
        - Нет, ППС. Я с таким в армии служил. Надо полагать, Калашников в чемодан не лезет, вот они и выбрали то, что поменьше.
        На следующий день лжекапитана Титенко взяли. Оказалось, что к милиции этот человек отношения не имеет. К КГБ тоже. Корочки-то у него были, и даже настоящие, но с переклеенными фотографиями. Участковый ходил, задрав нос: ещё бы! Такую аферу раскрыл! Мужику светило поощрение, а может даже повышение звания и должности.
        Но осадочек от истории остался: получается, в обкоме комсомола сидят подельники бандита? Нет, мне известно, какая гниль начала разрастаться среди комсомольского начальства, но всё равно покоробило. А отчима и участкового, без иммунитета послезнания, и такое известие вовсе тяжело шокировало.
        Да уж, айсберг истории получил мелкую, пока, волну в скулу. Инерция ледяной глыбы велика, но дальше и волн станет больше, и сила их возрастёт… Может удаться сбить айсберг истории с курса, и корабль по имени СССР разминется с ним? И всё равно, страшно не хочется влезать в это смертельно опасное болото, наоборот, мечтается об уютном бунгало на острове посреди тёплого моря, а для этого нужно держаться тише и незаметнее.

* * *
        А в последний момент, перед самым отъездом выяснилось, что все наши билеты в плацкартный вагон, по ошибке, были проданы… В этот момент что-то во мне хрустнуло, и на поверхность вылезла давным-давно забытая семнадцатилетняя девочка Лена, у которой на вокзале в Калинине украли билет вместе с кошельком, а до поезда остался какой-то час.
        Я уселся на жёсткий вокзальный диван и впал в ступор. Огромное счастье, что Ирина Сергеевна забрала из моих вялых рук требование, и отправилась прямиком к начальнику станции, а тот решил вопрос в течение пары минут. Правда, за купе пришлось доплатить, но зато и спали лучше, удобнее.
        Всё получилось, как бы само собой, как и тогда: добрый дядя милиционер взял девочку Лену за ручку и отвёл к дежурному по вокзалу, который быстренько оформил билет взамен украденного.
        Вот и получилось, что в Темиртау я приехал если не в депрессии, то в подавленном состоянии точно.

* * *
        Разместили нас в маленькой ведомственной гостинице, занимающей последний этаж в жилом четырёхэтажном доме, на углу Парковой улицы и Телеграфного переулка. Оказалось, очень удобно: до Дворца Культуры металлургов, где проводился конкурс всего несколько кварталов. Там же, на Республиканском проспекте, чуть наискосок от ДК, оказалось и кафе, в котором нас кормили по талонам, выданным организаторами.
        С утра я не пошел завтракать со всеми, так как банально проспал, и отмахнулся от соседа по комнате, Серёжки Рыжова, который пытался меня разбудить. Поднялся я уже тогда, когда ребята вернулись с завтрака. Неторопливо сходил в душ, в конце коридора, помылся, сбрил то немногое, что проросло на подбородке и под носом, да и поплёлся завтракать, предупредив Ирину Сергеевну, что буду отсутствовать.
        Кафе оказалось довольно высокого класса, даже с небольшим оркестром, который тихонько репетировал на сцене. Удивляться нечему: Темиртау богатый город, а металлурги вполне зажиточные люди, для которых сходить в хорошее кафе или ресторан дело вполне тривиальное. А раз люди отдыхают денежные, то и перечень дополнительных услуг обширен.
        Завтрак оказался очень хорош, обстановка весьма располагающая, и я неторопливо кушал, слушая как репетируют «Листья жёлтые» У солистки что-то не получалось, и старший среди музыкантов что-то ей сердито выговаривал. Было забавно наблюдать: у нас на репетициях тоже иногда происходило нечто подобное.
        - Ещё что-то желаете? - подошла ко мне официантка.
        - Да. Если можно, то сделайте мне чёрный кофе, а к нему мороженое крем-брюле, а если нет, то пломбир.
        - Позвольте предупредить: такой заказ не оплачивается талонами. - предупредила официантка.
        Мне очень понравился её тон: никакого халдейского высокомерия, только лишь простая информация.
        - Да-да, я понимаю, спасибо. Деньги у меня есть.
        Официантка принесла заказ, на секунду замялась, но всё-таки спросила:
        - Простите, а вы не Юрий Бобров из ансамбля «Ария»?
        - Да, это я, а что?
        - Просто мне нравятся ваши песни, а тут оказывается, ваш ансамбль приехал на конкурс, и питается в нашем кафе.
        - У вас отличная кухня и безупречное обслуживание. Мне приятно здесь находиться.
        - Спасибо, Юрий. Скажите, а где вы будете выступать?
        - Пока я знаю, что выступаем со всеми в ДК металлургов, но был разговор, что нас хочет пригласить какой-то клуб.
        - А вы согласитесь?
        - Непременно.
        - Простите. Юрий, а могу я попросить, чтобы вы сообщили, когда и где будет ваш концерт?
        - Сообщу, конечно, но ведь и афиши будут.
        - Я боюсь, что не успею купить билет.
        - Неужели мы так популярны?
        - Да, у вас очень хорошие песни. Правда, мне больше нравятся романсы Ирины Корнеевой.
        Я с трудом понял, что речь о нашей Ирине Сергеевне: её фамилию мы, разумеется, не употребляли, обходясь именем-отчеством.
        - Простите, как вас зовут?
        - Алина.
        - Скажите, Алина, как Вы считаете, может быть имеет смысл утроить отдельный концерт с романсами?
        - Думаю, что это было бы замечательно!
        - В таком случае, я поговорю с руководством, может что-то и получится. И билет я Вам обеспечу.
        - Огромное вам спасибо! И ещё: ребята из оркестра просили предупредить их, когда вы придёте. Сообщить им?
        - Ну, я вкусно покушал, никто мне не помешает. Сообщайте.
        Через пару минут ко мне подошли тот самый строгий музыкант, что ругал солистку, и сама солистка.
        - Здравствуйте. Вы Юрий Бобров из «Арии»?
        - Да, это я.
        - Меня зовут Владислав. Владислав Борский. Я руководитель этого музыкального коллектива, а со мной наша солистка, Кристина Буш.
        Кристина похлопала мне ресницами, изображая простоту, но взгляд у девицы жёсткий. Чувствуется характер.
        - Присаживайтесь, товарищи. У вас, как я понял, ко мне некий разговор?
        - Да. Именно разговор. Мы обратились к вашему руководителю, Ирине Сергеевне Корнеевой, но она переадресовала наш вопрос к вам.
        - Любопытно.
        - Мы бы хотели получить от вас несколько новых песен. Вы начинающий талантливый автор, и мы могли бы по мере сил пропагандировать ваше творчество.
        - Угу. Любопытное предложение. А вы в курсе, что в числе тех, кто хочет от меня песен, имеется даже проректор по творческой работе Новосибирской консерватории?
        Владислав заметно скис, но Кристина быстро сориентировалась:
        - Думаю, что проректора вряд ли интересуют эстрадные песни? А нам они очень-очень нужны. Мы даже готовы заплатить за них.
        - А вот это уже разговор. Признаюсь, честно: ВИА - как бездонная бочка, сплошные расходы. Деньги нужны, да, но каковы ваши условия?
        - Что вы скажете о ста рублях за песню?
        - Щедрое предложение. Но у меня уже взяли шесть песен по тысяче рублей.
        Эко я залудил! Цену я озвучил скорее московскую, ленинградскую или с южного курорта.
        - Это слишком дорого. Нельзя ли…
        - Как вам угодно. - обрываю я Владислава - А, чтобы вы не были в обиде, я бесплатно подарю вам песню, которую только что сочинил. Погодите минутку, я запишу и отдам вам. Да, как фамилия официантки, которая меня обслужила?
        - Смирнова.
        - Спасибо.
        Достаю из кармана блокнот, пишу:
        Посвящается Алине Смирновой.
        Алина умеет вязать,
        Алина рисует в альбомах,
        Алину в гостях не застать,
        Алина почти всегда дома.
        Припев:
        Ах, Алина, как бы нам встретиться!
        Как поболтать обо всем?
        Ах, Алина, просто не терпится
        Ах, побыть в доме твоем
        С тобою вдвоем!
        Алина не любит гостей,
        Алина одна вечерами,
        Алина сидит на тахте
        С коробкой конфет и с мечтами.
        А-А-А-Алина ни дня
        Не может прожить без малины
        Алина - она же дитя!
        Но лучше всех А-А-Алина![62 - Слова Д. Рубин, музыка М. Леонидов. Текст слегка изменён.]
        Ниже пишу ноты. Владислав хватает вырванный из блокнота лист и чуть не стукается головой с Кристиной, которой тоже не терпится ознакомиться с продуктом моего сумрачного гения, честно уворованного у бит-квартета «Секрет».
        - Фантастика! - поднимает голову Кристина - Вы посвятили эту песню нашей официантке?
        - Да. Очень милая и бесконечно обаятельная девушка. Мне будет приятно, если вы будете исполнять песню о ней.
        - Фантастика! - опять повторяет Кристина - Юрий, а вы обо мне сможете написать вот так, сходу?
        - Невозможного в этом мире немного.
        - Я заплачу по вашему тарифу. У меня есть деньги.
        - Вечером, на ужине я передам вам текст и ноты.
        Встаю, киваю и ухожу. У меня на сегодня масса дел. Сегодня объявят очерёдность выступлений и наше место в них, поэтому надо не опоздать в ДК на совещание. Кроме того, должны сказать, где это нас ждут с концертом, и уже на месте определиться с нюансами предстоящего выступления. И, если у народа есть такой запрос на романсы, то надо бы попытаться пробить концертную программу для Ирины Сергеевны.
        Иду через проспект к ДК,

* * *
        Дворец Культуры металлургов впечатляет! Занимает он целый квартал, весь такой весомый, надёжный красивый и функциональный - шедевр сталинского ампира. От фасада вперёд выступают два флигеля, а между ними - роскошный портик. Фасад украшен прекрасными лепными медальонами и симметрично расположенными на флигелях филёнками. В них размещались афиши.
        Вхожу в огромные двери, оглядываюсь, в поисках объявления о совещании участников республиканского конкурса, и натыкаюсь взглядом на стоящего у стенда молодого мужчины с фигурой профессионального борца. Ба! Да это же будущий Президент Казахстана! Нурсултан Абишевич что-то читает на доске объявлений, которой я до этого не заметил. Ну что же, лучшего времени и повода для знакомства мне не найти! Надо решаться. И я делаю шаг вперёд:
        - Здравствуйте, я Вас знаю!
        - Здравствуй мальчик, а вот я тебя не знаю.
        Смеёмся.
        - Я Юрий Бобров, участник ВИА «Ария». А Вы Нурсултан Абишевич Назарбаев, сотрудник горкома партии?
        - Уже первый секретарь, меня совсем немножко повысили. А ты из «Арии», от Целинной железной дороги, значит? С удовольствием слушаю вашу музыку, Юрий. Недавно ездил в Алма-Ату, в поезде крутили ваши песни, многим нравится, мне тоже. Разрешишь задать тебе тяжёлый вопрос?
        - Пожалуйста!
        - Много денег зарабатываете? Говорят, у вас зарплаты больше, чем у министров!
        - Знаете, Нурсултан Абишевич, Марк Твен как-то сказал: «слухи о моей смерти сильно преувеличены». Уверяю Вас, слухи о наших богатствах преувеличены не меньше.
        - Разве?
        - Понимаете, все песни, что зарегистрированы как на группу, так и на меня или других участников группы, приносят доход, и это справедливо: труд, в том числе и интеллектуальный, должен оплачиваться.
        - Согласен.
        - Однако мы посчитали, что школьники не должны получать больших денег. Поэтому все отчисления, которые идут по линии ВААПа, поступают на счёт нашей школы, и будут использоваться на нужды ВИА и самой школы. Надеюсь, в этом нет ничего дурного?
        - А на какие деньги ты купил этот костюм? Он стоит немало.
        - Костюм сшил я сам с сестрой, правда, ткань, нитки и фурнитура куплены на заработанные ВИА деньги через нашу поселковую Оптовую базу.
        - А остальные члены ВИА, где одеваются?
        - В нашем посёлке, при АТЭП работает швейный цех. Там, по моим моделям, обшивают остальных.
        - Ну что же, достойное поведение, Юрий.
        - Вы не откажетесь послушать наше выступление, Нурсултан Абишевич?
        - С удовольствием, а если выступление понравится, в награду познакомлю тебя с выдающимся человеком.
        Темиртау, 01.55 27.03.1971 год, суббота
        Второй час ночи, сижу в холле гостиницы с кружкой чая, принесённой мне доброй дежурной и толстой нотной тетрадью, купленной ещё утром в книжном магазине. В тетради я пишу мюзикл.
        В магазине, куда я зашел вполне случайно, имелся ещё и прекрасный букинистический отдел, где я с наслаждением копался полдня, пока меня, буквально за шиворот, не вытащили Ирина Сергеевна с Ленуськой и Диной. Книг я набрал столько, что нагрузить пришлось даже девчонок.
        - Ирина Сергеевна, Вы говорили, что нужно создать большое произведение, не так ли? - уже на улице спрашиваю я.
        - Я так понимаю, что ты готов что-то предложить?
        - Готов!
        Ставлю на чисто подметённый тротуар большущую холщовую сумку с принтом Че Гевары, и достаю из бокового кармана дряхлую книжку дореволюционного издания: Гастон Леру, «Тайна привид?нiя Большой Оперы».
        - Вот, полюбуйтесь. - хвастаюсь - Насколько я помню, был даже фильм по этому произведению.
        - Тебе понравился?
        - Сам фильм не смотрел, знаю в пересказе. Отличный сюжет, закрученная интрига, любовный треугольник… Что ещё нужно для хорошего мюзикла?
        - У нас употребляется термин музыкальный спектакль.
        - Хорошо, для музыкального спектакля. Я отлично представляю себе основную тему, а вот для всего остального мне понадобится помощь. Ирина Сергеевна, вы ведь хорошо разбираетесь в специфике театральных постановок?
        - Да, я этому училась. Но…
        - Какие «но», Ирина Сергеевна? Я даже не представляю, кто может помочь нам лучше, чем Вы. И потом: если нас ждёт крах, то никто о нём не узнает. По рукам?
        - По рукам. Ох, Юрий, чувствую, что ждут нас страшные неприятности.
        - Ну что вы! Нас ждут замечательные, увлекательные приключения! Ленуська, хочешь роль в музыкальном спектакле?
        - Ага, знаю, что ты мне предложишь: дерева в саду или официанта с речью «Кушать подано»!
        Я поднял сумку, и мы пошли дальше, к кафе.
        - Почему? Ленуська, разве тебя не устроит роль верной подруги главной героини?
        - А почему не самой главной героини?
        - Той придётся много целоваться, ты согласишься?
        - Ни за что!
        - Вот и я говорю, что главная роль лучше подойдёт Ирине Сергеевне, она актриса и понимает, что всё понарошку.
        - А ты, значит, метишь в главные герои? - ядовитым голосом поинтересовалась Ленуська, покосившись на Ирину Сергеевну.
        - Нет. Главным героем должен стать кто-то вроде Захарова или Ланового. Такой, знаешь, нестерпимо сладкий сердцеед.
        - Зря ты так, Юра - укорила меня Дина - Лановой очень талантливый артист. В «Алых парусах» он просто бесподобен.
        - Извините, милые дамы, за необдуманные речи.
        - Дина, а ты будешь участвовать?
        - Конечно же, буду! Зачем спрашиваешь?
        - Опять ляпнул не подумав, извини, Дина. Значит договорились. Я с Диной пишем либретто и музыку, Ирина Сергеевна занимается постановкой и прочими сценическими проблемами, а Ленуська отвечает за диалоги. Справишься, Ленуська?
        - А что главное, чтобы было смешно или чтобы было страшно?
        - Почему страшно?
        - Ну, призрак же!
        - Слушай, а это мысль! Нужно соблюдать ритм: любопытно - смешно - серьёзно - романтично - страшно - опять смешно. Молодец сестричка, ты умница!
        В кафе нас ждали. Музыканты уже отрепетировали «Алину», и желали получить новую песню, но люди они воспитанные, и потому позволили нам спокойно пообедать.
        Обслуживать нас примчалась сияющая Алина, а в проходе столпились сотрудники кафе: повара, официанты, и, наверное, кто-то из бухгалтерии. Люди с интересом смотрели, как мы питаемся, а может, ожидали чего-то эдакого. Звёзды ёпть! Пусть и внутриобластного масштаба, но всё же.
        Когда допивали компот с вкуснейшей выпечкой, к нам пожаловал Владислав с Кристиной. Мы поздоровались, и музрук сходу приступил к делу:
        - Юрий, нам бы поговорить наедине.
        - Можно и здесь. Это мои друзья, надёжные и проверенные люди. При них можно быть совершенно откровенным.
        Ирина Сергеевна и девочки с непроницаемыми лицами пили чай: вылитые индейцы!
        - Я хотел бы купить у тебя несколько песен. - взял быка за рога Владислав.
        - Не получится, Владислав. - отвечаю ему я - мы подумали, и решили, что жадность - это плохо, и даже песенку этому посвятили, а отсюда вывод: берите любые понравившиеся песни, исполняйте, не забывая об авторских отчислениях.
        - Это приятно, но хотелось бы чего-то уникального.
        - Это тоже вероятно, я буду вам подкидывать то, что по стилистике не подходит нам.
        - А нам, значит, подойдёт?
        - Вы работаете в другом стиле. Если хочешь, вот тебе текст и ноты, можете начинать разучивать. - я протянул Владиславу лист с песней «Розовый фламинго»[63 - Автор стихов и музыки А. Свиридова.].
        - Прекрасная песня! - совершенно искренне сказал Владислав - Я понимаю, эта вещь действительно вам не очень подходит.
        - А как же песня для меня? - жалобным голосом спросила Кристина.
        - Вот, пожалуйста.
        И я протянул девушке листок с текстом, нотами и пометкой: «Посвящается Кристине Буш».
        Раз в год именины у Кристины, и вот
        Раз в год всех друзей Кристина в гости зовет.
        Раз в год как положено
        Все расположено,
        Все разложено, все стынет и ждет.
        Пол с утра натерт до блеска Кристиной,
        Стол раздвинут и накрыт в гостиной,
        Стулья расставлены,
        Свечи заправлены
        В праздничный пирог.
        Именины, именины у Кристины -
        Полон дом гостей.
        Именины: розы, книги, апельсины
        Дарят нынче ей.
        Эй, Кристина, я нынче желаю тебе долгих лет!
        Эй, Кристина, я нынче желаю тебе жить без бед!
        Эй, Кристина![64 - Слова и музыка М. Леонидов.]
        - Совсем недурно! - улыбнулась Кристина прочитав - Вот деньги, как я и обещала.
        И Кристина двинула ко мне по столу конверт, но я отодвинул его обратно:
        - Кристина, я же сказал, что жадность это плохо, поэтому прими песню просто в подарок.
        - А что за песенка про жадность, которую ты постоянно упоминаешь? - заинтересовался Владислав.
        Я полистал блокнот, и протянул ему ещё одну песенку. Владислав с Кристиной прочитали, и дружно заржали.
        - Юрий, а можно мы эту песенку прямо сейчас и исполним?
        - Ради бога! Я только рекомендую разыграть её. - вспомнив мультфильм «Остров сокровищ» добавил я - Пусть оркестранты подают реплики.
        - Погодите минут десять, мы всё сделаем! - заявил Владислав, и они с Кристиной, галопом умчались на сцену.
        - А раз мы задержались. - улыбнулась Ирина Сергеевна - есть время полакомиться здешним мороженым. Алина, будьте добры, всем по порции. Кому какое?
        - Пломбир с клубничным сиропом. - как на уроке подняла руку Дина.
        - Пломбир с шоколадной крошкой. - обозначила свои предпочтения Ленуська.
        А мы с Ириной Сергеевной выбрали крем-брюле.
        - А теперь поговорим о музыкальном спектакле, который ты так широко среди нас прорекламировал.
        - Ах, да! «Тайна привид?нiя Большой Оперы». Полагаю, что лучше упростить название. Пусть будет просто «Призрак Оперы».
        Я достал из кармана книжку и протянул Ирине Сергеевне.
        - Прошу внимательно прочитать. Наверное, будет лучше, если соберётесь вместе и прочитаете вслух, тогда впечатление будет ярче. Правда, читать будет нелегко, поскольку книга издана в старой грамматике, то есть с ятями, ерами и прочими фетами. Сам я знаком с этой вещью, так что либретто начну писать сегодня же. Как всегда, я полностью открыт для обсуждения деталей.
        - У меня такое впечатление, что ты и музыку уже сочинил. - подала голос Дина.
        - Не всю, а только основную тему. Хотите послушать?
        - Конечно, хотим.
        Я склонился к девочкам:
        - Начинает Кристин Даэ:
        Ко мне являлся он в ночной тиши,
        Он пел мне музыку моей души.
        Но не во сне теперь, а напрямик,
        В мой разум призрак оперы проник,
        Он мой двойник.
        - Продолжает Призрак:
        Когда стихает шум, и меркнет свет,
        Звучит наш сладостный ночной дуэт.
        Не разделяю я, тебя с собой
        В твой разум призрак оперы проник,
        Он суть твоя.[65 - Эндрю Ллойд Уэббер Оригинальный текст либретто: Чарльз Хард и Ричард Стилго Перевод на русский язык: Шевелева Ксения]
        - Отлично! - захлопала в ладоши Ирина Сергеевна - А кого ты видишь в главной роли?
        - Разумеется Вас, наша дорогая учительница. Девочки, извините, вам не предлагаю ничего. Уж простите меня великодушно. В спектакле будут две заглавные мужские роли, Призрака и возлюбленного Кристин, Рауля де Шаньи. На эти роли нужно будет искать исполнителей.
        - А я смогу поучаствовать в написании сценария? - робко подала голос Дина.
        - Мы же об этом говорили, или ты забыла? - удивился я - Обязательно будешь.
        А со сцены донеслось:
        - Дорогие друзья! Разрешите представить вам новую песню присутствующего здесь талантливого композитора Юрия Боброва!
        Со всех сторон раздались аплодисменты, а мне пришлось встать и раскланяться во все стороны. Вячеслав запел:
        Был пиратом жадный Билли
        Правда, Билли не любили
        Оркестранты подхватили:
        Ни матросы, ни пираты, ни детишки, ни родня!
        Опять Вячеслав:
        Да! И не мог умерить Билли
        Аппетиты крокодильи
        Оркестранты:
        И чтоб Билли не побили, просто не было ни дня!
        Песня была исполнена великолепно! Несмотря на то, что исполнители держали перед собой листы с текстом и нотами, пели они с такой душой, и так комично, что посетители в кафе были в восторге, а припев повторяли хором:
        Раз-два-три-четыре-пять
        Знаете, наверно
        Раз-два-три-четыре-пять
        Жадность - это скверно!
        Раз-два-три-четыре-пять
        Скажем без подвоха:
        Раз-два-три-четыре-пять
        Жадность - это плохо![66 - Мультфильм «Остров сокровищ» Режиссёр Давид Черкасский, тексты песен - Наум Олев и Аркадий Гарцман, автор музыки Владимир Быстряков.]
        С тем мы и отправились в гостиницу, оставив наши тяжеленные сумки с книгами в кафе: Вячеслав клятвенно пообещал доставить их на машине через час.
        Темиртау, 15.15 28.03.1971 год, воскресенье
        Весь состав ВИА «Ария» стоит на сцене Дворца Культуры металлургов. Нам вручают призы и грамоты победителей республиканского конкурса художественной самодеятельности. Грамоты вручает лично министр культуры Казахстана, а в ложе находится сам Первый секретарь компартии Казахстана Динмухаммед Ахмедович Кунаев. Зал наполнен, кругом добрые, улыбающиеся лица. Земляки нас принимают очень тепло. Ребята трясутся от волнения, и светятся от восторга: у нас всё получилось! Мы чемпионы, мы первые! В середине лета мы поедем в Москву, представлять свою родную республику, и надеемся не ударить в грязь лицом.
        После награждения Ирину Сергеевну и меня пригласили на банкет, устроенный для руководства республики. Мероприятие оказалось очень скромным, особенно по сравнению с банкетами и фуршетами, которые устраивались там, в будущем для приезжающих начальников. Как вспомнишь напыщенные ничтожества, пресмыкающиеся перед другими расфуфыренными козлами, наворовавшими значительно больше, то и тошнить начинает. Я, когда была Еленой Ивановой как-то даже начальницу Совета Федерации видела в неформальной обстановке, и в таком виде… Недаром за этой особой, ещё с комсомольских времён тянулась кличка Валечка-Стакан. И вела себя уже весьма престарелая мадам так, что и глаза бы не смотрели, хотя надо отдать должное - на публике крайне редко переходила рамки приличий. Но с другой стороны… две-три шубы в год, да напоказ - это перебор.
        Здесь же было всё прилично, люди вели себя непринуждённо, даже рядом с государственными деятелями. Уважение руководству, разумеется, демонстрировали, но даже тени подобострастия не было заметно.
        Я стою в сторонке и беседую с тем самым человеком, которому меня обещал представить Нурсултан Назарбаев. Человек этот выдающийся: герой Великой Отечественной войны, командир гвардейской дивизии, кавалер многих орденов. Жаль, что звание Героя Советского Союза зажилили начальники… Но зато о нём написано несколько книг, которыми я зачитывался в своё время. «Волоколамское шоссе» Александра Бека - это о нём.
        - Дядя Баука, а почему на финал конкурса самодеятельности явилось руководство республики, неужели это такое важное мероприятие?
        - Мероприятие конечно важное, но не настолько, чтобы высшее руководство вспоминало о нём. - полковник смотрит на меня с иронией, мол, догадаюсь или нет?
        - Значит они здесь просто попутно с другим мероприятием?
        - Конечно. Прошло большое совещание по вопросам развития промышленности, вот и заглянули на огонёк, чтобы отдохнуть. Кстати, если хочешь знать, тебя на совещании тоже упоминали.
        - Быть того не может!
        - А вот и может! Цени отношение к тебе: начальник вашей АТЭП не утаил твоего авторства и не присвоил себе идею открытия цеха пошива спецодежды.
        - Достойный поступок. - оценил я.
        - Опыт решено распространить. Такие цеха дадут возможность немного расширить ассортимент товаров.
        - А ещё закроют проблему дефицита части импортных товаров. Кроме того, если опыт распространят на южные области Казахстана и южные республики вообще, это станет ещё и вкладом в борьбу с преступностью.
        - А преступность тут при чём?
        - Связь прямая: в южных областях трудности с рабочими местами, и предприятия лёгкой промышленности или даже отдельные цеха снимут часть этой проблемы. Вы же знаете, что люди совершают правонарушения не только из-за криминальных устремлений, но и из-за бедности. То есть бедность - питательная среда преступности, и в данном случае самой трудновыводимой: этнической и клановой.
        - Там строятся заводы и фабрики…
        - Это верно, но не надо забывать о психологии: в южных областях живут люди определённого склада: пастухи и крестьяне, им тяжело работать с техникой и сложными приборами, зато сапожники и портные их них выходят превосходные. Лёгкая промышленность всё-таки более понятна и близка тамошнему народу, а промышленных рабочих надо воспитывать.
        Полковник внимательно посмотрел на меня, выбирая слова:
        - Значит, по-твоему, русский промышленный рабочий лучше, чем казах или узбек?
        - Нет. Совсем нет. Просто тяжёлая промышленность в России зародилась в восемнадцатом веке, а в Казахстане - только при Советской власти, в двадцатом. Отдельные предприятия не в счёт, они погоду не делают. А это значит, в России возникли и окрепли производственные коллективы, а в Казахстане они только в стадии становления. Как происходит формирование пролетария? Просто: молодой человек приходит в сложившийся коллектив, и, воспитываясь там, превращается в промышленного рабочего. То есть, главное тут - сложившийся коллектив. А в южных областях сложившихся коллективов нет, и завозить их, совсем не выход. Но дело ещё и в том, что в стране возникает дефицит качественных товаров лёгкой промышленности, а такой труд вполне привычен и понятен и человеку с мелкобуржуазным мышлением, которое постепенно перерастёт в пролетарское.
        - Понимаю тебя. Мне кажется, ты прав, Юра, и я поговорю с людьми, принимающими решения. Если они тебя позовут на беседу, не заробеешь?
        - Я вот думаю, дядя Баука, может, имеет смысл написать докладную записку по этому поводу? Вы прочитаете, обсудите с доверенными товарищами, и за своей подписью представите на самый верх?
        - Говори да не заговаривайся! - сердито буркнул полковник - С чего ты решил, что я замылю твоё авторство?
        - С того, что так надо. Никто не будет всерьёз рассматривать документ за подписью школьника. А за подписью героя войны, человека с академическим образованием будут. И если ещё будут подписи и рекомендации отраслевых специалистов, то вес документа возрастёт многократно.
        - И тут ты прав, но всё равно доложу о твоём авторстве.
        - Не надо, дядя Баука. Не время. Доложите потом, когда-нибудь, если, к слову, придётся. Давайте лучше поговорим о другом: о преступности и о тех, кто её покрывает, и к чему это ведёт.
        - Ого! Серьёзное начало.
        - Куда уж серьёзнее. Давайте просто рассмотрим факты, а потом я дам свои комментарии.
        - Ну-ка, ну-ка! - загорелся полковник.
        - Факты таковы: в СССР возникла и окрепла организованная преступность, и через короткое время она начнёт бороться за власть в государстве. Признаки: преступники имеют свои выборные законодательные органы управления преступным сообществом, так называемые воровские сходки. Это факт, причём широко известный. У них есть исполнительная власть, в виде воров в законе. Также имеются собственная банковская система в виде общаков, есть зачатки вооружённых сил в виде вооруженных банд и сообществ террористов. Не забудем, что уровень образования в преступной среде такой же, как и во всей стране, то есть довольно высокий.
        - Пока ты говоришь верно, но никто до тебя не называл этот процесс такими грозными словами.
        - То ли ещё будет, дядя Баука! Теперь смотрим на тех, кто борется с преступностью: у нас этим занимаются два ведомства, МВД и КГБ. Разница в их работе в том, что если МВД, что называется, работает «на земле», то КГБ контролирует МВД, попутно занимаясь наиболее шумными делами. Беда обоих организаций в том, что они расчленены на пятнадцать республиканских ведомств, что даёт разнотипицу требований к подготовке, службе и даже этике сотрудников на местах.
        - Поясни, что ты имеешь в виду?
        - Дядя Баука, скажи, одинаково ли ведут себя гаишники здесь, в Караганде, и, допустим, в Джамбульской или Чимкентской области?
        - Ну и в чём же разница?
        - А вот в чём: здесь милиционер в первую очередь человек на государственной службе, а там - бай на своей поляне. Не все, далеко не все, конечно, но много таких милиционеров.
        - Да - подумав, признал полковник - имеются такие явления.
        - Скажу больше: я слышал, что уже имеются факты продажи должностей участковых или рыбных мест для гаишников. Люди целыми аулами собирают деньги на взятку для своих родственников, которые служат в милиции.
        - И кто продаёт?
        - Те, кто должен бороться с этими явлениями: первые лица в райкомах.
        - Да, я кое-что слышал и о таком.
        - И как относитесь к таким слухам?
        - Это отвратительно.
        - Теперь такой факт: в МВД периодически проводят чистки, причём увольняют самых профессиональных и знающих сотрудников. Эти процессы мало касаются рядовых милиционеров, зато больно бьют по офицерам, и особенно по узким специалистам. Следователи, эксперты-криминалисты, психологи и прочие ценные сотрудники - все они рано или поздно оказываются под ударом. А взамен в милицию вливают простых парней, по комсомольскому набору. Скажем, выпускников непрофильных ВУЗов, да сразу на офицерские должности, и почти без специальной подготовки. От этого страдает качество, я же говорил об организованной преступности, с которой должны бороться очень опытные сотрудники.
        - Так-так-так… А в КГБ?
        - В КГБ идут те же самые процессы, но ещё быстрее и опаснее. Как Вы, дядя Баука, относитесь к Синявскому и Даниэлю? Как Вы относитесь к Солженицыну?
        - Омерзительные подонки! Уроды, хуже власовцев. - с чувством сказал, как сплюнул полковник.
        - А как вам факт, что этих негодяев, а вместе с ними сотни, если не тысячи других бездарей и дармоедов КГБ старательно подкармливает, поощряет их паразитический образ жизни? Одновременно та же контора делает невыносимой жизнь вполне талантливого поэта Иосифа Бродского. Думаю, что очень скоро Бродского вышлют из СССР. Кстати сказать, Бродский вполне лоялен по отношению к Советской власти.
        - Зачем же травят Бродского?
        - О, это очень интересный вопрос! Я думаю, что для демонстрации: если такого как Бродский выгоняют, то каких титанов изящной словесности проклятые большевики держат на цепи да взаперти?
        - Я скоро поеду в Москву, наведу справки о твоём Бродском. Действительно хороший поэт?
        - Очень талантливый. Я, правда, не поклонник его творчества, но это мой личный вкус.
        - Милицию и КГБ я знаю скорее понаслышке. А что ты скажешь об армии?
        - С армией тоже не всё в порядке. В качестве примера я возьму Вас: из армии, под разными предлогами, выгоняют инициативных офицеров, а остаются послушные. Вы ведь как раз из непослушных и инициативных, верно? Полковник, командующий гвардейской дивизией, в то время как генералов хоть пруд пруди, это серьёзно. Дивизию же у Вас забрали только тогда, когда война завершилась. Когда нужно было воевать, Вас не трогали, верно? Теперь старшие офицерские и генеральские должности занимают именно послушные и неинициативные люди. Я не знаю, как поведёт себя такая армия в случае войны. А ещё интереснее, как она себя поведёт в случае внутренних нестроений, которые становятся всё более вероятными.
        - А вот скажи, малолетний пророк, откуда ты всё это знаешь? У тебя обширный доступ к секретным сведениям?
        - Да, дядя Баука, в отдалённом посёлке мало источников для анализа, но они есть. Мой покойный отец был офицером, и его выгнали в отставку, в звании капитана. Вы же помните хрущёвское сокращение.
        Полковник скорбно кивнул.
        - Я помню отцовские разговоры с друзьями. Это моё знание армии. О милиции много спорит мой отчим с нашим участковым. Отчим-то тоже служил в милиции, дослужился до старшего лейтенанта, только его уволили после ранения, и он стал шофёром.
        - А о КГБ откуда знаешь?
        - От дяди, маминого брата. Он в России, в обкоме партии работает инструктором по идеологии, так что тему знает.
        - Хм… И на таком скудном материале такой широкий анализ? Слабо верится, дружок. Уж не с чужого ли ты голоса поёшь, а?
        - Дядя Баука, а вы просто проверьте мои аргументы. Если я где-то сделал неверные выводы, укажите.
        - Беда в том, что я не вижу особенной путаницы в том, что ты говоришь. - вздохнул дядя Баука - Но выводы из твоих речей уж очень печальные. Ну ладно, я услышал тебя. С кем ещё ты делился этими мыслями?
        - Ни с кем. Я и с Вами заговорил, только хорошенько всё обдумав.
        - Это хорошо. Продолжай и дальше помалкивать, сам понимаешь почему. Твои слова я доведу до нужных людей, посмотрю на их реакцию. А там, если понадобишься, я либо тебя к себе вызову, либо к тебе приедет мой человек, скажет, мол, меня прислал Шан-Тимес. Именно этими словами, запомни. Не забудь: ты обещал докладную записку, пиши, как можно подробнее. Передашь лично мне или моему посыльному. И ещё раз скажу: будь осторожнее.
        - Договорились.
        - Будут спрашивать, скажешь, что мы говорили о песне, посвященной вдовам. Действительно хорошая песня, душевная. Ты автор?
        - Моя музыка, а слова Дины Нурпеисовой. Очень талантливая девочка.
        - Что у тебя с ней?
        - У меня ничего. Это она ко мне неравнодушна.
        - У тебя ничего… - проворчал полковник - А кто ей причёски делал и всё остальное?
        - Дине от этого стало хуже?
        - Да уж… Я в твои годы был таким же дураком.
        - Тут уж ничего не поделаешь, дядя Баука. Могу только пообещать, что Дину я не обижу.
        - Не обещай, Юра, жизнь штука сложная. Может статься, что она сама очень желает того, что ты тут назвал обидой.
        - Почему вы беспокоитесь о Дине?
        - Родственница мне она. Дальняя, правда. Ну, пойду. Мы обо всём поговорили, а там меня уже ждут.
        И полковник Бауыржан Момышулы, пожав мне руку, отправился к ожидавшим его руководителям республики.

* * *
        Возвращение было триумфальным. На вокзале нас встречали без оркестра, но только потому, что в Троебратном отродясь не было оркестра. И встречающих было всего человек пятнадцать, но шум при нашем выходе из вагона они устроили такой, что пассажиры поезда чуть не повыпали из окон.
        - Ну, показывайте! - выдохнул Жумагалей Ахмедович.
        Ирина Сергеевна, не торопясь вынула из сумки папку, из папки конверт, а из конверта необыкновенной красоты почётную грамоту и диплом победителей республиканского конкурса. Я из своей сумки вытащил лаковую деревянную коробку, а из неё - расписное фарфоровое блюдо я надписью «Республиканский конкурс художественной самодеятельности. Темиртау 1971 год», поднял его над головой и повернулся во все стороны. Зрители опять завопили от восторга.
        - Ну, вы молодцы, ребята! Дай подержать в руках! - раздался голос сбоку.
        Я оглянулся: к блюду тянул руки радостно улыбающийся милиционер из вокзального отдела милиции.
        - Держите товарищ милиционер, только осторожно, уроните, разобьётся.
        Милиционер бережно взял блюдо, рассмотрел и передал следующему желающему. Я оглянулся: наши грамота и диплом тоже пошли по рукам: все жаждали приобщиться к победе земляков.
        - Ирина Сергеевна, а можно я возьму грамоту домой? Я очень хочу порадовать маму? - делая жалобно-просительную рожицу попросила Фая.
        - Знаешь, как мы сделаем, Фая? - громко заговорил Жумагалей Ахмедович - Я сегодня же сфотографирую грамоту, диплом и блюдо, и отпечатаю каждому участнику фотокопию. Цветную!
        Все опять восторженно завопили.
        - Ну, значит договорились! Первого апреля у нас начало новой четверти, прошу всех пригласить родителей на общешкольное собрание, там я вручу каждому его награду. Согласны, ребята?
        ПГТ Троебратский, 12.00 08.04.1971 год, четверг
        На второй перемене в класс прибежал дежурный со срочным сообщением: меня вызвали к директору. Никаких особенных грехов за мной не водится, поэтому я спокойно собрал учебники и тетради в рюкзак, и попросил Дину отнести его на следующий урок, в кабинет математики.
        У директора меня ожидали, кроме Жумагалея Ахметовича, Ирина Сергеевна и незнакомый мужчина возрастом где-то за тридцать лет. Я покосился на учительницу музыки, а она в ответ только коротко улыбнулась и кивнула: мол, всё в порядке.
        - Здравствуй Юрий - заговорил незнакомец, протягивая для рукопожатия руку - Я первый секретарь Кустанайского обкома комсомола Фетисов Александр Азимович.
        - Очень приятно, Александр Азимович.
        - Мне очень приятно сообщить, что ваш школьный ВИА «Ария» едет в Москву. Вы представляете нашу республику на Всесоюзном конкурсе.
        - Очень рад. Хотя это ожидаемое событие, но всё я равно волнуюсь.
        - Мы все тоже рады. Вы первые представители нашей области, поднявшиеся на столь высокий уровень. Верю, что вы станете, как минимум, лауреатами конкурса.
        - Что Вы, Александр Азимович, любое место кроме первых трёх я расцениваю как провал. - спокойно заявил я.
        У первого секретаря вытянулось лицо:
        - А не слишком ли ты высоко оцениваешь ваши возможности?
        - Вы наверняка слышали наши записи? Я считаю, что мы достаточно талантливы и профессиональны.
        - Гм… Не ожидал такого самомнения, Юрий.
        - Это не самомнение, и даже не самоуверенность. Просто мы тщательно готовимся к Всесоюзному смотру, и подготовили вполне достойную программу. Хотите ознакомиться?
        - Было бы прекрасно, но удобно ли снимать учеников с уроков? - обернулся Александр Азимович к директору.
        - У нас имеется магнитофонные записи. - включилась Ирина Сергеевна.
        - Тогда не вижу никаких препятствий.
        - Прошу за мной в пионерскую комнату: магнитофон у нас там. - объявил директор, и мы пошли.
        В пионерской комнате взрослые расселись вокруг стола, а я достал из сейфа катушку, и установил её на магнитофон. Зашипели динамики, лента побежала с катушки на катушку, и спустя несколько мгновений зазвучали первые такты песни «Родина моя», что в моём будущем блистательно исполнила София Ротару. У нас солировала звонкоголосая Фая, а все остальные ребята в меру сил поддерживали её:
        Я, ты, он, она, вместе - целая страна.
        Вместе - дружная семья, в слове «мы» - сто тысяч «я».
        Большеглазых, озорных, чёрных, рыжих и льняных.
        Грустных и весёлых в городах и сёлах.
        Над тобою солнце светит, Родина моя.
        Ты прекрасней всех на свете, Родина моя.
        Я люблю, страна, твои просторы,
        Я люблю твои поля и горы,
        Сонные озёра и бурлящие моря…[67 - Слова: Р. Рождественский, музыка: Д. Тухманов Д.]
        Да, ВИА «Ария» даже близко не дотягивает до уровня Большого Детского хора Центрального телевидения, но комсомольский вожак пребывал в восторге.
        - Что-то скажете, или давать следующую песню?
        - Давай!
        Второй прозвучала «И вновь продолжается бой»:
        Неба утреннего стяг
        В жизни важен первый шаг
        Слышишь, реют над страною
        Вихри яростных атак.
        И вновь продолжается бой!
        И сердцу тревожно в груди
        И Ленин такой молодой
        И юный Октябрь впереди![68 - Слова: Н. Добронравов, музыка: А. Пахмутова]
        А третьей, также без перерыва, была «У деревни Крюково»:
        Шел в атаку яростный сорок первый год,
        У деревни Крюково погибает взвод.
        Все патроны кончились, больше нет гранат,
        Их в живых осталось только семеро
        Молодых солдат.
        Их в живых осталось только семеро
        Молодых солдат.[69 - Слова: С. Островой, музыка: М. Фрадкин.]
        - Это новые песни, которые мы готовим для всесоюзного конкурса. - заговорил Ирина Сергеевна - Правда, мы не совсем уверены, какую из них заявить для исполнения.
        - А в чём дело?
        - По условиям конкурса, если, конечно, я не ошибаюсь, мы должны представить одну песню, но я, право слово, теряюсь, какую из них выбрать.
        - Петь будете все! Я договорюсь в ЦК комсомола, вам предоставят такую возможность. Хм-хм… Знаете, друзья мои, я ехал с тем, чтобы добиться от вас включения в репертуар политической песни, а вы… да у меня нет слов! Тут впору просить вас добавить в свою программу лирическую песню. У вас такая песня найдётся?
        - Отчего же не найтись? - Ирина Сергеевна повернулась ко мне - Юрий, поставьте «Снег круж?тся».[70 - Слова: Л. Козлова, музыка С. Березина.]
        Минута, и из динамиков зазвучал мягкий баритон Валеры:
        Такого снегопада, такого снегопада
        Давно не помнят здешние места.
        А снег не знал и падал,
        А снег не знал и падал
        Зима была прекрасна, прекрасна и чиста.
        Снег круж?тся, летает, летает,
        И поземкой клубя,
        Заметает, зима заметает
        Все, что было до тебя.
        - Прекрасно! - реагирует комсомольский начальник - Вопросы с репертуаром мы решили, осталась кое-какая мелочь: есть мнение, что выступать в джинсовой одежде нехорошо, неправильно.
        - Позвольте с Вами не согласиться - отвечает ему Ирина Сергеевна - участники ВИА выступают не только в джинсовой одежде. У нас самый разнообразный гардероб, в основном, сшитый нами самими. От себя отмечу: это отлично сшитые вещи. Что до джинсов, то это спецодежда работников автотранспортного предприятия и железнодорожников. Это удобная и практичная рабочая одежда, можем даже показать Вам её.
        - Да-да, было бы интересно.
        - Юрий, покажите Александру Азимовичу сценические костюмы.
        Подхожу к здоровенному шкафу, туго набитому нашими тряпками, и первыми с краю висят мои джинсовый костюм и аляска[71 - Аляска - разновидность длиннополой утеплённой демисезонной или зимней куртки с капюшоном. На капюшоне, как правило, имелась меховая отделка.] с аппликациями «Троебратское АТЭП». Снимаю, и прямо на вешалках кладу на стол перед комсомольским начальником.
        - АТЭП это что? - интересуется он.
        - Автотранспортное эксплуатационное предприятие.
        - А, понятно. Этот вопрос снят, остался последний. До меня дошел слух, что ты, Юрий, получил совершенно неприличную сумму за какое-то там изобретение. Это правда?
        - Правда. Я, мой отчим, главврач железнодорожной больницы и моя сестра создали целую серию приспособлений, помогающих при лечении травм и при восстановлении после операций. Мне лично были выплачены семь тысяч рублей. Комсомольский взнос с них составил сто пять рублей, вот отметка в комсомольском билете. Моя сестра поступила так же.
        - А на что ты потратил остальные деньги?
        - Практически всё было потрачено на костюмы, инструменты и реквизит для нашего ВИА, квитанции об оплате мы предоставим, если будет необходимо.
        - Не нужно никаких квитанций. - смущенно бормочет Александр Азимович - Я просто полюбопытствовал.
        - Я понимаю, представитель нашей области на всесоюзном конкурсе, должен иметь кристальную репутацию. - говорю я безо всякой иронии.
        Александр Азимович внимательно смотрит мне в глаза, и я отвечаю ему прямым взглядом: врать мне незачем, а держать фигу в кармане… ну не интеллигент же я, в самом деле!
        - Вам не тяжело с таким предусмотрительным учеником? - шутливо обращается гость к директору.
        - Нет, наоборот очень легко. Более того: те из ребят, что мечтают попасть в ВИА, резко улучшили свою успеваемость, да и с дисциплиной в школе стало намного лучше.
        - Что, совсем не шалят?
        - Ну почему же, шалости бывают едва ли не ежедневно, мальчишеские драки тоже. Но драчуны соблюдают почти дуэльный кодекс, так что администрация закрывает на это дело глаза. Зато в течение всего учебного года не было ни одной попытки пронести спиртное на школьные вечера, и выпивших школьников не отмечено.
        - Да, совсем неплохо! Вы считаете, что это результат работы «Арии»?
        - В том числе.
        - Ну, хорошо, договорились: я постараюсь, чтобы все песни нашей «Арии» прозвучали на всесоюзном конкурсе, а если вы займёте место в первой тройке мест, то подумаем, чем поощрить «Арию» и школу за такой замечательный результат.
        - Да, Юрий, ты сильно вырос: вот ради тебя к нам стали приезжать первые лица области. - заметила Ирина Сергеевна, когда «Волга» комсомольского вожака уехала от школы, а директор ушел к себе - Не страшно, мой верный Д’Артаньян?
        - Есть немного, мой благородный Атос. Но я верю в то, что мы станем самостоятельными фигурами. Кстати: мы с Диной практически закончили либретто «Призрака Оперы», хотим представить на строгий суд профессионала. Когда Вам будет удобно? Музыка тоже по большей части написана.
        - Вот как? Не терпится ознакомиться… Может, соберёмся у меня? Скажем… часов в пять? Вас утроит такое время?
        - Хорошо. Я предупрежу Дину. Кто-то ещё нужен?
        - Ну, разве что Валера. У мальчика хороший вкус и тонкое чувство слова, думаю, из него вырастет отличный театральный режиссёр. А коли так, ему нужно учиться.
        - Отлично! Позову и его. А мы с Диной побудем в роли кошек. Ново. Необычно.
        - Кошек? При чём тут кошки?
        - Разве не помните? Это из кинокомедии Гайдая - пусть тренируется на кошках.
        - Юрий, ты невыносим! Ну, сколько можно шутить надо мной?
        - Не над Вами, а вместе с Вами, уважаемая Ирина Сергеевна.
        - Ладно, иди на урок, несносный ты человек! - Ирина Сергеевна смотрит на меня с нежностью.
        И я отправился в класс, впрочем, звонок на перемену меня застал у самой двери.

* * *
        С утра я, ради любопытства, включил радио, и прослушал программу новостей. Ближе к концу, диктор, безо всякой скорби в голосе сообщил, что накануне, в результате острой сердечной недостаточности, скончался член союза писателей, Александр Исаевич Солженицын.
        Опа! В моём мире эта гнида издохла сильно позже, как бы не в двухтысячных, а тут ему добрые люди явно помогли встретиться с его хозяином, с Сатаной. Интересно! Неужели это результат моей беседы с Бауыржаном Момышулы? Похоже, что так. А раз так, то значит, что он отнёсся к моим словам чрезвычайно серьёзно.
        Понятно, что гниду Солженицына он прижмурил не лично, это не полковничье дело. Скорее всего, дядя Баука сообщил кому надо о необходимости зачистить мерзкую тварь, и у этого кого-то есть под рукой подходящие специалисты. А специалисты эти вовсе не из КГБ. А если не КГБ, то кто? Остаётся МВД и Армия. Я не слышал, чтобы у милиции были спецподразделения, связанные с тайным устранением вредных насекомых, а вот у Армии такая структура есть. Спецподразделения Главного Разведывательного Управления Генерального Штаба. Мне ещё в той жизни о них говорил Бобрик. А ещё он говорил, что в ГРУ имеется свой Иуда - генерал Поляков. Придётся о нём сообщить дяде Баука, чтобы и его зачистили. Вспомню имена наиболее известных предателей, и запишу их в тетрадке, которую я потихоньку заполняю воспоминаниями о той истории.
        Скорее всего, это станет концом моего здешнего существования, потому что со стороны дяди Баука и тех, кто с ним сотрудничает, глупо будет не использовать мои знания на полную катушку. Я не знаю, как эти знания извлекут из моей головы, но что я после этого останусь жив, очень сомнительно.
        Значит, придётся заплатить эту цену.

* * *
        Собственно говоря, «Призрак оперы» я написал за несколько дней: в той жизни мы с Бобриком дважды смотрели этот спектакль в Москве, а потом я дома неизвестно сколько раз смотрела разные версии от разных театров в записи. Лучше всех постарались американцы - бродвейская версия выше всяких похвал, разве что сильно мешал язык, но в мюзикле, как и опере, главное не слова, а музыка. Потом листы с текстом и нотами лежали, ожидая своего часа, а я лишь добавлял в них штрихи, необходимые по моему разумению. На отдельных листах, в отдельной папочке были эскизы декораций и костюмов, а ещё в одной папочке - соображения о пиротехническом шоу, которое можно будет устроить в случае постановки спектакля на открытом стадионе. Словом, я готовился представить на суд профессионала соображения о спектакле, который можно отправить в мировое турне. А ещё была папочка с киносценарием «Призрака оперы».
        Возле дома Ирины Сергеевны, на дороге, меня ожидали Валера и Дина - они живут здесь рядом, им ближе, чем мне. Дина играла на глюкофоне, а Валера пел «запрещённую» песню:
        Стрекозёл у маракошка
        Берсагат кусок лепёшка
        Ай, анан ске стрекозёл!
        Моя твой дом труба шатал
        Моя твоя трамвай катал
        Моя твой мама спать устал
        Твоя мой двор навоз жевал
        Что в этой песне запрещённого, и кто бы удосужился запрещать её, я ни в той жизни не понимал, ни в этой никак не соображу: всякий тут народ живёт, разные у народа песни, бывают и вполне дурацкие, как эта.
        Ночами ещё бывают сильные заморозки, такие, что даже машины не могут сломать лёд на лужах. Но днём совсем даже неслабо греет, все дороги и большая часть полей лежат чёрные, кое-где и сухие, однако, под заборами с северной стороны и в лесах ещё лежит снег. Низины залиты водой, и иногда эти лужи похожи на озёра, такие они обширные. По гигантским лужам при ветре ходят немалые волны, бывает и под метр высотой. Вот и я, пока сюда шел, задумался да угодил ногой в промоину. Хорошо, хоть не упал, но ноги промочил: сам виноват, надо было надеть резиновые сапоги, а я попёрся в ботинках.
        Дина мгновенно оценила мой вид, и сделала стойку:
        - Юрий, у тебя что, ноги мокрые?
        - Да вот, угодил в лужу. Хорошо хоть на ногах удержался, там под водой очень было скользко.
        - Побежали скорее, у Ирины Сергеевны попросим сухие носки.
        - Ну, пойдём. Только ты не беспокойся так, Дина, чего ты засуетилась?
        Ирина Сергеевна приняла нас с трогательной заботой: тут же выдала мне сухие штаны и тёплые шерстяные носки, указала, куда поставить на просушку мокрые ботинки, а сама убежала готовить чай и всё что положено для спасения от простуды. Трёх минут не прошло, как я сидел в глубоком кресле, закутанный в плед, с чашкой обжигающего ароматного чая, а рядом на столике стояли вазочки с вареньями прочими вкусняшками. Валера даже завистливо вздохнул:
        - Ну почему это не я промочил ноги?
        - Садись за стол, фантазёр, сейчас и тебе чаю налью! - засмеялась Ирина Сергеевна.
        Пили чай, болтали на отвлечённые темы, и день был прекрасным, поскольку все мы здоровы, молоды, а впереди целая прекрасная жизнь!
        Наконец я согрелся, слегка вспотел, и, наконец, достал из рюкзака папки с бумагами. Я начал читать «Призрака оперы» сцену за сценой, а Дина изо всех сил мне помогала. Валера тоже был при деле: ему передавали листы после прочтения. Ирина Сергеевна, выслушав пояснения по очередной сцене, брала лист с нотами и играла на пианино, а на табуретке рядом лежал блокнот, куда она записывала мысли и замечания, возникающие в процессе.
        - Вот, собственно, и всё! - сказал я четыре часа спустя, подав Валере последний лист - Каково ваше мнение, дорогая учительница?
        - По-моему, этот музыкальный спектакль нужно ставить, причём в таком виде, в каком он предложен тобой.
        - Благодарю за лестную оценку, Ирина Сергеевна. В таком случае дальнейшую судьбу сего опуса передаю в Ваши руки. Все вопросы по тексту прошу адресовать Дине, а всё что связано с музыкой - ко мне.
        ПГТ Троебратский, 00.45 18.05.1971 год, вторник
        Сегодня я решил посмотреть, что за наследство оставил мне покойный Иваниенко. Откровенно говоря, лезть ночью в колодец было малость беспокойно: а ну как старый уголовник соврал, и там ничего нет? Но против этого предположения говорила активность покойного попа-гипнотизёра и фальшивого гэбэшника. Не стали бы такие люди суетиться впустую - не таков народ уголовники.
        Подготовился я весьма основательно: с собой у меня брезент размером два на три метра, мешок для клада, фомка и гвоздодёр, на всякий случай и прекрасный шахтёрский электрический фонарь, с аккумулятором на длинном ремне, чтобы вешать через плечо и рассеивателем, закрепляемом на голове, и маленький электрический фонарик.
        До дома Иваниенки я прошел, таясь, огородами. По улице никто не отсвечивал, все дома на улице стояли тёмными - народ давно спит и видит сны. Только соседские собаки изредка предупредительно погавкивают, мол, не подходи близко к охраняемой территории. Не подхожу, не нужно мне туда. А вот и колодец. Для начала заглядываю внутрь, подсвечивая маленьким фонариком, на который я установил слабенькую батарейку и синий светофильтр, позволяющий разглядеть, но со стороны практически незаметный.
        Да, в стенку вмурованы железные скобы, дыр в стенке не наблюдается, это внушает надежду, что клад никто не нашел и не присвоил. Пока всё хорошо, тихо. Разворачиваю брезент, накрываю им бетонный сруб колодца, радуясь, что нет над колодцем ни ворота, ни журавля - они бы помешали. Лезу под брезент в антрацитовую черноту, и уже на ощупь зацепившись за первые ступеньки, включаю шахтёрскую «головку».[72 - «Головка» - обиходное название шахтёрского фонаря, аккумулятор которого подвешивается на пояс, а сам фонарь закрепляется на каске.] Яркий свет бьёт по привыкшим к ночному мраку глазам, но я быстро приспосабливаюсь. Осматриваюсь. На бетонных кольцах колодца видны заделанные отверстия - кольца явно взяты со строительной свалки, восстановлены и пущены в дело.
        По ступенькам спускаюсь ниже, и вижу заделанную дырку ромбовидной формы: она-то мне и нужна. Хотя нет. Валерка говорил, что должна быть стрелка. Оглядываюсь, и вижу, что по правой стороне в стенку забиты костыли, те, что крепят рельсы к шпалам, и возле пятого сверху действительно имеется трещина, похожая на стрелку. Но стрелка ни на что не указывает! Что-то тут не так… Или это я не додумал. Спускаюсь ниже, и вижу, что в том месте, куда указывает стрелка, кусок бетонного кольца слегка отходит, впрочем, на раздолбанном и отремонтированном кольце это не очень заметно.
        Ага! Я нашел тебя, пиратский клад!
        Первым делом привязываюсь обмотанной вокруг пояса верёвкой к скобе-ступеньке. Это для страховки, для безопасности. Вытягиваю фомку из-за голенища сапога, и подковыриваю бетонный кусок. Не идёт. Хм… И не пойдёт - вон в трещине видна арматура. Значит нужно поднимать сбоку.
        Засовываю фомку обратно, и из другого голенища вынимаю гвоздодёр. Им подцепляю бетон, и отковыриваю. Кусок бетона открывается как дверка, удерживаемый арматурой словно дверными петлями, а вниз сыплются кусочки цемента, которыми была замазана дырка.
        За бетонной дверкой видна ещё одна, тоже бетонная. Если бы не знал, что за этим куском бетона что-то есть, ни за что не полез бы дальше. Внимательно осматриваю всё вокруг, и вижу торчащую из стены на пять сантиметров шляпку большого гвоздя.
        Страшно! Руки трясутся - а ну как рванёт?
        Осторожно нажимаю пальцем на гвоздь, и никакой реакции. Гвоздь неподвижен. Жму сильнее, с тем же результатом. Со злостью давлю изо всех сил, тут же раздаётся скрип, и гвоздь уходит по самую шляпку.
        Когда заскрипело, я от страху чуть не сорвался вниз, но страховка не дала мне упасть. Ха! А я, как оказалось, может быть и дурак, но дурак предусмотрительный. И везучий, да.
        Цепляю жалом гвоздодёра за угол дверки и тихонько тяну. Открывается, и уже идёт легко. Открываю. За дверкой ниша размерами примерно сорок на сорок сантиметров неизвестной глубины.
        Прямо перед дверкой стоит металлическая коробка. Ага! Осматриваю её со всех сторон, нет ли чего подозрительного, о предупреждении насчёт мины я не забыл. Ничего подозрительного не замечаю, осторожно тяну коробку на себя. Тяжёлая! Когда отодвинул, увидел, что за коробкой лежит ключ. Беру ключ, вставляю в замочную скважину, и поворачиваю. Щелчок, и замок открылся.
        В коробке лежат золотые монеты незнакомого вида. Я ожидал, что монеты будут отечественные, раньше я видел империалы и николаевские червонцы, но эти монеты какими-то неизвестные, с арабскими буквами. Осторожно поднимаю коробку и опускаю её в рюкзак. Рюкзак вешаю себе на спину.
        Что там дальше? А дальше в нише запихан солдатский сидор. Осторожно тяну его на себя, и обнаруживаю за ним ещё один. Нет, мне с таким грузом из колодца не выбраться, надо вытаскивать добытое имущество по частям.
        Сидоров, как оказалось, было четыре, и все туго набиты чем-то тяжёлым и угловатым. Интересно, чем? Внутрь сидоров лезть не стал, вытянул все вещмешки из колодца, и оттащил их в сарайчик. Потом, за три ходки доставил всё домой и спрятал всё под полом в мастерской, в заранее устроенный тайник. Напоследок закрыл тайник в колодце и засыпал всё вокруг колодца махоркой, целых три пачки извёл. Потом посидел, подумал: смотреть, что там, в сидорах, или потом? Решил, что всё потом, да и отправился спать. Сам себе удивляюсь: в своём прежнем теле я непременно залезла бы в эти мешки, поскольку не пересилила бы любопытства. Бобрик тоже не отличался кротостью и терпением, он бы тоже полез смотреть. А тут трезво подумал, что родители или Ленуська могут полюбопытствовать, куда я исчез, да и пойти искать. Или не пойти, но потом начать задавать всякие вопросы. А тут просто умылся, пошел, да и лёг спать. И уснул, и даже кошмар мне не приснился.

* * *
        С утра родители и Ленуська отправились в гости к маминой подруге, что живёт в Казанке. Собирались они ещё вчера, звали и меня, но я отказался, да они и не настаивали: отдохни, мол, от своей бешеной гонки. Как они уехали, я даже не слышал - спал. Поднялся поздно, ближе к обеду. Поплескал на себя воду, затолкал в себя завтрак, да и двинулся в мастерскую, осматривать трофеи. Для начала я открыл коробку и осмотрел монеты. Монеты были крупные, тяжёлые, основательные какие-то. Номинал был мне неизвестен, да и не нужен он: сейчас золотые монеты имеют только два вида ценности: как объект нумизматики и как золотой лом на продажу. Хм… Интересно, сколько стоят эти четыре-пять килограммов золота? Ещё интереснее, куда я их пристрою, и на что буду тратить эти деньги. Как-то постепенно выяснилось, что уровень обеспечения меня вполне устраивает. Я сыт, доступная мне еда вкусна и разнообразна. Я одет, и одежда моя высокого качества. Многие вещи сшиты мною же, но это даже лучше: я одет оригинально и стильно. Дом, в котором я живу, просторный, удобный, тёплый. Я стал инициатором освоения чердачного пространства,
устройства мансарды. Довольно много людей тоже взялось перестраивать свои дома: возможность увеличить полезную жилую площадь чуть ли не вдвое, привлекает людей. Вот и получается, что я трачу сыплющиеся на меня деньги, на общественные нужды. На наш ВИА.
        У всего ВИА прекрасные сценические костюмы и отличная повседневная одежда. У нас замечательные музыкальные инструменты и очень неплохая сценическая аппаратура. Можно мечтать и о большем и лучшем, но для школьного коллектива они прекрасны. С другой стороны, нам есть куда расти, в том числе и в смысле качества инструментов.
        Ну да ладно, я отвлёкся. Что там у нас в сидорах? Развязал горловину первого, и вытряс содержимое на верстак. Доллары! Сидор оказался туго набит пачками одно, десяти и стодолларовых, купюр. Считаю. В рюкзаке триста пачек, в том числе пятьдесят семь пачек однодолларовых банкнот, четыре пачки десятидолларовых, остальные по сто долларов, получается в сидоре два миллиона двести девяноста девять тысяч семьсот долларов. Это если я правильно посчитал, а то что-то разволновался при виде денег. Очень солидная сумма, особенно сейчас, когда доллар в большой цене.
        Укладываю деньги обратно и убираю его в тайник.
        Второй сидор набит пачками по двадцать пять, пятьдесят и сто рублей. Бесполезный хлам. Купюры образца сорок седьмого года, с шестьдесят первого они не в ходу. Делать нечего, оставлять улики нельзя, я вытаскиваю на улицу буржуйку, и зажигаю её, набив пачками рублей. Плотно сложенная бумага горит плохо, но это не страшно - у меня впереди целый день, успею спалить. Третий сидор имеет очень любопытное содержимое: в нём красивый деревянный ларец, обложенный пачками неизвестных мне денег. Ларец тоже с совершенно бесполезным содержимым - личными письмами и фотографиями. Содержимое ларца тоже отправляется в печку: при беглом просмотре, ничего интересного в письмах я не обнаружил, а хранить бумаги, которые могут стать уликой против тебя глупо. Немного поразмыслив, я порубил ларец на щепки и тоже отправил в печку: вещь приметная, с монограммой, а значит, потенциально опасная.
        Вообще-то я подумывал о том, что неплохо бы сдать клад государству и получить законные двадцать пять процентов, но… решил, что это глупо. Я рискую, передавая сведения полковнику Момышулы, и не факт, что его соратники сумеют предотвратить антисоветский переворот восьмидесятых-девяностых годов. Если всё сложится благополучно, то я сдам клад государству, а если нет… Пусть уж у меня и моих близких, во время проклятой перестройки будет «золотой парашют». Вывезу всех в тихую страну, скажем, в Грецию, да и поселю там, на частном острове. Но сначала всё же потрепыхаюсь, или как правильно обозначить это действие? Не знаю, малограмотен.
        Четвёртый вещмешок озадачил меня своим содержимым. С одной стороны, всё ясно: деньги, триста пачек по сто банкнот. И повторяющиеся на трёх языках надписи на банкнотах понятные: Schweizerische Nationalbank, Banque Nationale Suisse, Banca Nazionale Svizzera. Швейцарские франки номиналом по пять франков. Загадкой является простое обстоятельство: а в ходу ли эти купюры? Многие страны после войны сменили свои деньги, а сделала ли это Швейцария, даже не подозреваю. Укладываю пачки обратно в сидор, и прячу в тайник. Всё. Остаётся только дожечь советские деньги, и я совершенно свободен. Уроки сделаны ещё вчера с вечера, на репетицию мне не надо.

* * *
        Я уже закончил, и закрывал мастерскую, когда от соседского забора раздался неумелый свист. Даже не свист, а шипение, но внимание привлёк. Оглядываюсь, вижу над забором призывно машущую руку и слышу шёпот:
        - Юра, иди сюда!
        Подошел, нырнул в такой знакомый лаз, за которым стояла Катерина.
        - Здравствуй, Катя, зачем звала?
        - Здравствуй, Юра. Раз звала, значит по делу. Письмо пришло тебе. Передать надо. Тебе интересно? - Катя напряжена, явно волнуется, говорит рублеными фразами. Смотрит на меня исподлобья, чувствуется, что хочет завести разговор, но страшно стесняется.
        - Конечно, интересно! - делаю я заинтересованное лицо - Письмо от Лизы?
        - От Лизы.
        На лице Кати странная смесь одобрения и негодования. Ничего не понимаю, обязательно надо разобраться в происходящем, а то мало ли…
        - Ну давай. - протягиваю руку.
        - Спляши! Когда письмо получают, надо плясать.
        Делать нечего, изображаю дикую помесь вальса и лезгинки, вызывая слабую улыбку на лице Кати.
        - Держи, заработал. - и Катя протягивает мне конверт.
        Беру и кручу в руках. Хм… А конверт-то вскрывался, а потом заклеивался, причём неумело: вон покоробленный край и волнистая кромка на линии склейки. Явно вскрывал не перлюстратор из кейджиби - те ребята серьёзные, дело своё знают туго. Тут видна неумелая рука стоящей напротив меня непонятно от чего волнующейся женщины.
        - Спасибо. Пойду, почитаю.
        - А мне можно с тобой?
        - Да ради бога. Сегодня дома нет никого, родители и Ленуська уехали в гости.
        - Я знаю.
        Поднимаемся ко мне, в мансарду, я киваю Кате на кресло:
        - Садись.
        Сам сажусь к столу и разворачиваю письмо:
        «Мой милый!
        Когда я вспоминаю наше короткое, яркое и такое безумное лето, меня переполняет светлое и радостное чувство, какое было у меня в далёком детстве, когда я ждала новогодний праздник и день рождения. Я не знаю, кого благодарить на нашу с тобой встречу, но искренне верю, что она не случайна. В мире вообще всё закономерно, тут я с тобой согласна абсолютно.
        Помнишь, как мы с тобой обсуждали, кто появится на белый свет закономерным результатом нашей неслучайной встречи? Я мечтала, что это девочка, а ты, просто из шутливого противоречия, утверждал, что обязательно и непременно будет мальчик.
        Спешу тебя обрадовать, ты оказался совершенно прав, и у меня родился мальчик! Но и я оказалась права! Спустя пятнадцать минут после мальчика я родила девочку. Мальчика я назвала Юрием, и муж считает, что это в честь его отца. Девочку я назвала Еленой, так как знаю, что это твоё любимое женское имя.
        Извини за ужасно сумбурное письмо, я очень волнуюсь, поскольку обязана сообщить тебе очень важную и тяжёлую новость: больше мы не увидимся. Мужа моего переводят во Владивосток, начальником отдела в тамошнем управлении, и мы вскоре уедем. Мебель и остальные наши вещи уже отправлены контейнером, а мы ждём только извещения, что закончен ремонт в выделенной нам квартире.
        Прощай мой милый, и прости, если я чем-то тебя невольно обидела или что-то сделала неправильно. А я всю жизнь буду тебе благодарна за наше прекрасное, ослепительно яркое, солнечное, волшебное лето. Лето полное счастья.
        Только твоя Лиза.
        P.S. Сейчас по радио стали часто передавать твои песни и когда я их слышу, мне кажется, что они звучат только для меня.
        Прощай.
        Навечно твоя Лиза».
        Дочитав, я сложил письмо и вложил его в конверт. Катя, нахохлившись, сидела в кресле, исподлобья глядя на меня.
        - Прочитала письмо?
        Катя явно не ожидала такого вопроса, и от неожиданности ответила честно:
        - Прочитала.
        - Катя, спасибо ещё раз, что не сдала нас.
        Катя вспыхнула, лицо мгновенно зарумянилось, глаза налились слезами:
        - Как ты мог подумать обо мне плохо! - преувеличенно возмущённым голосом воскликнула она. Впрочем, моя женская часть сущности ясно видела, что Катя жестоко страдает от ревности, и от этой мысли я внезапно возбудился.
        «А ведь Катя из-за ревности и неудовлетворённости запросто может сдать меня и Лизу. И сюда она пришла вовсе не музычку послушать. Хотя ни фига она не отдаёт себе отчёта в действиях, действует исключительно на инстинктах. Как говорится, „гормоны бурлят, фолликулы лопаются“». - пробежала в моей голове длинная мысль, но дальше я ни о чём не думал, а просто шагнул к Кате. Действительно, что тут думать? В этих делах философия совершенно излишня.
        Катя слабым голосом воскликнула что-то неразборчивое, когда я поднял её из кресла и понёс на кровать. Под платьем у неё ничего не оказалось - прав я оказался в своих выводах, значит шла с определёнными намерениями, и это хорошо. Женщины у меня не было давно, да и Катя оказалась возбуждена едва ли не сильнее меня, потому всё у нас получилось как нельзя лучше.
        - Юрочка, ты мне главное помоги сделать ребеночка! - жарко шептала Катя, страстно отдаваясь мне - Лизке ты помог, вон она какая счастливая!
        Больше говорить я ей не позволил: ни к чему это.
        - Ты Юра не беспокойся. - на прощание сказала мне Катя - Мне от тебя только ребеночек нужен, а надоедать я тебе не буду.
        Москва, 13.15 16.07.1971, пятница
        С тех пор, как стало известно о нашем участии во Всесоюзном конкурсе, мы усиленно репетировали и готовились. Шились костюмы, продумывались детали сценического оформления, сочинялись новые номера.
        Одновременно мы репетировали концертный вариант «Призрака Оперы», претерпевший некоторые изменения. Я решил перенести действие из Парижа в Санкт-Петербург, во-первых, из патриотизма, а во-вторых, потому что решил вставить в «Призрака» романс «Я тебя никогда не забуду». Ну нравится мне этот романс, а вот мюзикл «Юнона и Авось» наоборот, не нравится. И Бобрик рассказывал, как его во время службы в армии загоняли на этот спектакль, и как ему было скучно и тоскливо на представлении, тем более что в буфете даже пива не было, а вино было ужасно дорогим и отвратительным на вкус.
        В июне мы с Ириной Сергеевной и Диной ездили в Новосибирск, представляли партитуру и сценографию «Призрака Оперы» худсовету Консерватории. Нельзя сказать, что нашу работу приняли с неимоверным восторгом, но одобрение мы всё же получили. Более того: к нам сразу подошел импозантный мужчина, представившийся главным режиссёром Красноярского театра Оперы и Балета. Его заинтересовал «Призрак», и он решил поставить его у себя, вернее, обсудить такую возможность в своей труппе. Говорить он собирался только с Ириной Сергеевной, но она проявила твёрдость, и настояла на присутствии соавторов, то есть моём и Дины. Главрежа ситуация позабавила, он нам приветливо покивал, но представляться не стал, и разговоры вёл всё равно только с нашей руководительницей, а мы и не возражали. Сидели тихонько в конце стола и не мешали взрослым людям решать серьёзные проблемы. Я-то может, и хотел что-нибудь сказать, да ничего не понимаю в законах и обычаях театра. И если честно, то не моё это дело, Пусть Ирина Сергеевна занимается, её этому учили, а я буду потихоньку снабжать её и ребят качественным музыкальным и текстовым
материалом.
        Встрепенулся я только когда речь зашла об авторских отчислениях: главреж с какого-то перепугу решил, что детям деньги не нужны.
        - Позвольте! - решительно заявил я, видя, что Ирина Сергеевна замешкалась с ответом - Нам деньги может и не нужны, зато они очень пригодятся нашим родителям. К примеру, в доме моих родителей давно пора перекрыть кровлю, отремонтировать коровник, да и забор нуждается в полной замене. Я не говорю о том, что братьям и сестрам нужно очень много одежды и обуви, не упоминая о прочих насущных вещах. Родители Дины тоже не роскошествуют. Впрочем, и я, и Дина свои авторские, скорее всего, потратим на нужды нашего ВИА. Вам лучше многих известно, какой бездонной бочкой является обеспечение потребностей творческого коллектива.
        Главреж самую малость смутился, и перевёл разговор на другое.
        Из Новосибирска мы очередной раз возвращались триумфаторами, и сразу занялись подготовкой к московскому конкурсу. Надо сказать, что руководство Целинной железной дороги, вдохновлённое успехами подведомственной школы, выделило для поездки салон-вагон. Удобнейшая штука! В вагоне четыре купе, туалет и душевая, а остальное пространство образует довольно просторный салон, вот в нём мы и проводили свои последние репетиции.
        И вот мы в Москве. Разместились мы в служебной гостинице железнодорожников, рядом с Ленинградским вокзалом, а наш вагон отогнали в депо: оказывается, в Москву его пригнали для какой-то модернизации, а нас подвезли заодно. Назад, как нам обещали, вернёмся в этом же вагоне. Приятно!
        В Москве нас, как оказалось, ждали. Едва мы разместились, как нам позвонили из ЦК Комсомола, и сообщили, что нам завтра, в полном составе, необходимо приехать в Дворец Культуры, расположенном на Пресненском Валу, где нас прослушает «комиссия ответственных товарищей». Машину за нами пришлют.
        Ответственными товарищами оказались пятеро мужчин и три женщины, примерно одного возраста: около тридцати лет. Я на сцену не выходил, наблюдал за происходящим из-за кулис, и со стороны оценивал исполнение и сценическое поведение ребят.
        - Ну что, вполне достойно! И не скажешь, что ВИА всего-то год, даже меньше! Держатся раскованно, улыбки не сходят с лиц, играют и поют прекрасно, в общем, достойная группа. - Комсомольские начальники высоко оценили ВИА, а особенно репертуар.
        - Я доволен, товарищи! - заявил главный из комсомольцев - Ребята выступают очень хорошо, а песни у них просто замечательные. Вот вы, товарищ Глебов, говорили, что недостаточно у нас на эстраде идейно выдержанных коллективов, так вот, пожалуйста!
        - Ребята, конечно, замечательные, но они ещё школьники. - резонно возразил ему Глебов.
        - Ничего страшного! Попросим товарищей из Кустанайского обкома, они организуют съёмку ВИА прямо на месте, так сказать, на степном просторе. А вот спросим ребят: как вы относитесь к тому, что вас прямо в школе будет снимать телевидение?
        Ребята, естественно, восторженно завопили, что всячески «за».
        - Ну вот, этот вопрос решили. - улыбнулся комсомольский деятель - А теперь мы хотели бы послушать ваш новый музыкальный инструмент. Много о нём говорят. Вы не возражаете, ребята?
        Ребята, естественно, были не против. Моментально принесли глюкофоны и пару Хангов, да и от всей души грянули «Комсомольцы добровольцы». Комсомольские вожаки заулыбались, и даже поаплодировали. В общем, прослушивание прошло на высшем уровне. Через два дня, заполненных экскурсиями по Москве, наступил, наконец, день нашего выступления. В отличие от остальных нам позволили спеть не одну-две песни, а целых пять, за что мы получили искренние аплодисменты публики и кривые завистливые взгляды некоторых конкурсантов. Впрочем, большинство участников искренне радовались за нас: для них выход в финал Всесоюзного конкурса был сам по себе невероятной победой, а знакомство с набирающим популярность коллективом оказался для ребят дополнительным подарком. Мы много фотографировались с ними, потом я взял пару плёнок и отправился в фотоателье, и мне с них напечатали две сотни фотографий, которые ребята стали раздавать со своими автографами.
        А на следующий день мы проснулись знаменитыми: нас показали в программе «Время».
        Собственно сюжет был о финале Всесоюзного конкурса, а мы упомянуты как победители этого конкурса. В программе даже прозвучал короткий, не более тридцати секунд, кусочек нашей песни «Родина моя», и Фая на первом плане, поющая кристально чистым и звонким голосом:
        Над тобою Солнце светит
        Родина моя!
        Ты прекрасней всех на свете
        Родина моя!
        Я люблю, страна, твои просторы
        Я люблю твои поля и горы…
        Акцентировали внимание и на Ленуське: её фантастическая игра на аккордеоне поразила съёмочную группу. Весь состав ВИА сиял как неоновая реклама, а девочки и Ирина Сергеевна - ярче всех. Ещё бы! Такой успех!
        Гостиница, в которой мы остановились ведомственная, маленькая, в ней всего-то двадцать номеров и пять человек обслуживающий персонал. После программы «Время» заведующая гостиницей примчалась из дома, по дороге прихватив большущий торт.
        - Родные вы мои! Ребятушки! Мои ж вы юные железнодорожники! - дама просто не находила слов от восторга - Вид?ла я, какие вы умнички, какие вы талантливые, а теперь и вся страна узнала!
        Образовалось застолье, постоянно приходили и уходили простые инженеры и важные начальники, и все поздравляли нас, приносили подарки: для всех оказалось важным, что победили свои, железнодорожники! Гордость своей принадлежностью к профессии очень сильна в советском человеке. Мы попили чаю с вкусным тортом, да и спели с десяток наших песен, чем очень порадовали собравшихся, а потом заведующая разогнала собрание, потому что поздно, а детям надо спать.

* * *
        После завтрака выяснилось, что деятели из ЦК Комсомола решили использовать нас по максимуму: уже следующим утром нам позвонили и сообщили, что к обеду нам надо подъехать в Останкино, где о нас будет снят фильм. Разговор происходил в номере Ирины Сергеевны, в присутствии всей группы, собравшейся на совещание: мы решали, как потратить оставшиеся четыре дня перед отъездом домой, когда раздался звонок.
        Ирина Сергеевна растерялась. Она положила трубку, и привычно посмотрела на меня:
        - Юрий, ты же всё слышал?
        - Слышал. - подтвердил я - Налицо мы имеем подтверждение нашей общей теории, о том, что репертуар должен быть из разнообразных песен. Песни нужные народу у нас имеются, это и патриотические, и лирические, и даже сатирические.
        - И что? - встрепенулась Ленуська.
        - То, что раз у нас хорошие песни и высокий класс исполнителей и инструменталистов, то мы, так сказать, первые в очереди к пьедесталу славы. Ну и элемент случайности тоже надо учитывать. Вот нам привалил случай показать себя, свою школу, район, область и даже Министерство Путей Сообщения. Вы же видели, как отреагировали на наш успех железнодорожники? Помните, как радовались за нас в школе и в посёлке? Теперь мы не сами по себе, а представители народа. А ещё мы представители Железной дороги!
        - Юра, а нас не раздавит такая ответственность? - озабоченно спросил Кайрат.
        - Ответственность должна нас укрепить и сделать сильнее. Что касается нашей завтрашней съёмки, то предлагаю взять с собой железнодорожную форму, и обязательно рассказать, как нам помогают простые сотрудники железной дороги. Думаю, что им будет очень приятно услышать наши слова. Обязательно надо рассказать о нашем районе и нашей области, о целинниках, выращивающих хлеб для нашей державы и о людях, обеспечивающих их труд.
        - А что мы будем петь? - сразу озаботилась Фая.
        - Обязательно «Атамекен». - заявила Ирина Сергеевна.
        - «Родина моя», «Мы желаем счастья вам», «Любимая школа» - протараторила Фая.
        - Хитренькая! - ухмыльнулся Валера - в этих песнях ты солируешь, вот и выбрала?
        - Не поэтому, а потому что песни очень хорошие, людям нравится. - насупившись Фая.
        - Не обижайся на него, Фаечка - ухмыльнулся Кайрат - Валерка просто привлекает с себе внима… - и заткнулся от Валериного тычка в бок.
        - Успокойтесь, ребята! - строго сказала Ирина Сергеевна - У нас все песни являются полноценными шлягерами. Другое дело, что некоторые из них нам исполнять ещё рано. Например, «Снег кружится».
        - А «Галину»? - ревниво полюбопытствовала Ленуська.
        - А вот как раз «Галину» можно. Только обязательно рассказать, что написана она о реальных людях.
        - Ага! - подхватила Ленуська - У Гриши и Галины Антоновны уже девочка подрастает, Сашенька. Такая хорошенькая!
        - Тебе показывали? - заинтересовалась Ирина Сергеевна.
        - Ага! Мы вместе с Юрой и ходили на крестины. Нас приглашали, ага. Я теперь крёстная у Сашеньки.
        - Погоди, Ленуська, ты же комсомолка? - заинтересовался Валера.
        - Ну и что? Зато я теперь могу хоть каждый день нянчиться с Сашенькой, знаешь какая она умница и красавица?
        Пришлось вмешаться мне:
        - Друзья-товарищи, мы немного отвлеклись, вам не кажется? Я согласен с Ириной Сергеевной, у нас все песни - полноценные шлягеры. Согласен и с тем, что некоторые песни на телевидении нам петь ещё рано. Отсюда у меня такое предложение: дать режиссёру катушку с записями, пусть он и решает. Или не он, а его начальство. Худсовет, например.
        - Юрий прав. - кивнула Ирина Сергеевна - Мы будем работать по сценарию режиссёра, значит выбор за ним.

* * *
        В Останкино нас встретила деловитая молодая женщина в элегантном брючном костюме и повела за собой куда-то вглубь гигантского лабиринта. Я шагал последним, привычно контролируя ребят, чтобы никто не отстал и не заблудился, и про себя недоумевал: в постсоветское время я много слышала о драконовских строгостях на Центральном телевидении, и якобы был запрет на ношение брюк женщинами… Ерунда. Вон впереди идёт тётка в брюках, и ничего. Никто на неё не нападает.
        В небольшой студии нас уже ждал наш режиссёр, полноватый неухоженный еврей, имя которого я даже не расслышал, так невнятно он представился.
        - Начнём работать! - обратился он к Ирине Сергеевне - Присаживайтесь за стол, а ребята пусть отдохнут на стульях.
        Режиссер подошел к столу и шлёпнул на него тощенькую стопку сероватых листов, исписанных мелким неразборчивым почерком. Ирина Сергеевна подошла к столу и уселась, а я пристроился рядом.
        - Ага! - остро глянул на меня режиссёр - А ты Егор, автор многих песен этого ВИА, я угадал?
        - Почти. Меня зовут Юрий, это, как и Егор, другая форма имени Георгий.
        - Верно! Мне говорили, что ты непростой юноша. Ничего, что я на ты?
        - Ради бога. Главное в беседе не форма, а суть.
        - Согласен, Юрий. Меня о съёмках предупредили только сегодня утром, я кое-как набросал сценарий, давайте по нему пройдёмся и начнём.
        Быстренько пробежались по сценарию, кстати, весьма слабенькому, и по кислому виду Ирины Сергеевны я понял, что она, как и я не в восторге. Режиссёр тоже это увидел.
        - Извините, но лучшего я ничего не смог придумать. - повинился он - Откровенно говоря, я привык работать с готовым сценарием. Может у вас есть какие-то мысли?
        Режиссёр внимательно посмотрел на Ирину Сергеевну, а та на меня.
        - Ну что сказать, товарищи. - начал я - Думаю, что нам надо отталкиваться от того, что мы не обычные городские школьники, и не из какой-то отдельной местности, а приехали с Целины, где перемешались и совместно трудятся представители разных народов нашей необъятной Родины. Кстати, об этом у нас есть отличная песня.
        - «Родина моя», я слышал - кивнул режиссёр - тут мы дадим кадры из документальных фильмов о разных республиках. Дельно. Продолжай, Юрий.
        - Второй фактор, который нужно учесть, это то, что школа железнодорожная. Железнодорожники нам всегда очень помогали, даже для приезда сюда выделили салон-вагон.
        - Ого! - сказал режиссёр - А посмотреть его можно будет?
        - Думаю, что можно. Но на вагон и железную дорогу у меня отдельное предложение, а пока расскажу, что думаю о сегодняшнем дне. Когда мы ездили в Новосибирск, по приглашению Консерватории, то выступали перед поездной бригадой, и проводники подарили нам два комплекта формы.
        - Верно, Юрий! Дадим ваш рассказ, и вы споёте. Есть у вас подходящая песня?
        - Есть и очень неплохая. «До отправленья поезда осталось пять минут»[73 - Слова Н. Добронравов, музыка А. Пахмутова.] - сказала Ирина Сергеевна.
        - Что-то особенное у вас ещё есть?
        - Есть. Песня «Галина» очень простая, но с ней связана трогательная история: влюблённые молодые люди расстались из-за глупого навета, но, услышав песню, написанную о них, они, спустя пятнадцать лет встретились, поженились, и теперь у них растёт очаровательная дочь.
        - Прекрасно! - режиссёр потёр руки - Заказан фильм на тридцать-сорок минут, в него мы вставим большинство ваших песен и интервью со всем участниками ВИА.
        - А кто будет брать интервью? - озаботилась Ирина Сергеевна.
        По лицу режиссёра стало понятно, что этой проблемой он ещё не заморачивался.
        - А кого бы вы хотели видеть в качестве ведущего?
        - Думаю, что Вячеслав Тихонов или Василий Лановой были бы идеальными ведущими. - без колебаний ответила наша руководительница. Этот вопрос мы обсуждали вчера вечером.
        - Хм… А Вы знаете, Ирина Сергеевна, соглашусь с вами. Насколько я знаю, эти актёры именно сейчас свободны. Ну, всё! - хлопнул он в ладоши - Прошу всех музыкантов взять инструменты, для начала мы сделаем черновые записи ваших песен. Шевелитесь, ребята! Операторы, аппаратура готова? Ирина Сергеевна, командуйте, первой мы запишем вашу «Галину».

* * *
        В Москве мы дали ещё два выступления, принятые публикой очень и очень тепло. Наши песни уже звучали по радио, и потому в зале многие подпевали нам. Приятно, чёрт возьми!
        После концерта к нам подошел молодой мужчина в строгом костюме.
        - Здравствуйте, товарищи! Я Борис Ильич Глебов, сотрудник ЦК ВЛКСМ. Мы недавно встречались, помните?
        - Конечно же, помним, Борис Ильич! - пожала ему руку Ирина Сергеевна.
        - Я по делу, Ирина Сергеевна. Есть мнение, что Вам следует выступить со своими романсами на московских подмостках.
        - Неужели в Москве известно моё творчество? - удивилась наша руководительница.
        - Представьте себе, да, известно. Магнитофонные записи Ваших концертов в Новосибирске и Темиртау пользуются большим спросом. Думаю, что на концерт Вы соберёте полный зал. К примеру, в моём отделе, как только возникла мысль о том, что Вы дадите концерт, тут же сама собой возникла запись на билеты, и записалось более пятидесяти человек.
        - Невероятно!
        - Но это факт. Я узнавал, все дворцы культуры Москвы готовы Вас принять. Где бы Вы хотели выступить Ирина Сергеевна?
        - Борис Ильич, нам всегда помогали железнодорожники, и я думаю, будет хорошо, если мы выступим в ДК железнодорожников. В Москве есть такой?
        - Конечно же, есть! ЦДКЖ, Центральный Дворец культуры железнодорожников на Комсомольской площади, прекрасное здание, отличные залы.
        - Простите, я плохо знаю Москву, где это?
        - Это площадь Трёх Вокзалов. Вы, насколько я знаю, приехали на Казанский вокзал, а он выходит фасадом на Комсомольскую площадь.
        - А когда состоится концерт, нам ведь нужно подготовиться?
        - Сегодня же я сообщу администрации ЦДКЖ о Вашем согласии, за ночь они распечатают афиши, и завтра с утра откроют продажу билетов. Если хотите, афиши будут с Вашей фотографией, мы можем это организовать.
        Ирина Сергеевна судорожно сглотнула и кивнула:
        - У меня есть фотография, где я снята вместе с Леночкой, Фаей, Диной, Валерием, Кайратом и Юрием. Они мне там аккомпанировали, надеюсь, и здесь помогут.
        - Отлично! Давайте фотографию, и я пойду, всё организую.

* * *
        Всё-таки замечательно, когда тебе помогают серьёзно настроенные дяди из солидной организации!
        Утром в нашу гостиницу прибежал взъерошенный молодой человек с отпечатанной афишей и толстой амбарной книгой.
        - Позовите мне Корнееву! - громко заявил он на вахте.
        - Это я. - приветливо кивнула ему Ирина Сергеевна, которая как раз проходила мимо.
        - Тогда распишитесь здесь, здесь и здесь. - он сунул нашей руководительнице книгу с вложенными в него бланками договоров.
        - А что это?
        - Вам разве не звонили, не сообщили?
        - Нет, никто не звонил.
        - Ну, как всегда, значит. У вас, между прочим, с завтрашнего дня четыре вечерних концерта у нас, в ЦДКЖ. Билеты на первые два дня проданы. С аншлагом. Вот договор, расписывайтесь, и я побежал обратно, а не то Ефим Абрамович меня съест.
        - О чём договоры, молодой человек?
        - Как о чём? Вот договор о концертах. Расписывайтесь здесь и здесь. Этот экземпляр вам. Теперь договор на афишу, что она вам понравилась. Тоже расписывайтесь.
        - А если афиша не понравится?
        - Ай, не морочьте мне голову! Афишу уже отпечатали, целых пятьсот листов, как она вам может не понравиться? Расписывайтесь, и я побежал обратно, а не то Ефим Абрамович меня съест.
        Замороченная Ирина Сергеевна расписалась в договорах и в книге, получила свои экземпляры, и уже в дверях Ленуська отобрала у курьера афишу, которую тот потащил было с собой.
        - Давай показывай афишу! - набросились мы на Ленуську.
        Ленуська молча подошла к доске объявлений, висящей в фойе, и прикрепила афишу к ней. Кнопки она использовала из числа тех, что были воткнуты рядком внизу доски.
        На афише была фотография: Ирина Сергеевна сидит на красивом стуле, в центре, сложив руки поверх гитары. Вокруг, на высоких табуретах сидим мы, держа в руках глюкофоны, и только Ленуська обнимает свой драгоценный аккордеон. Слева уступом надписи:
        - ЦДКЖ.
        - Центральный Дворец Культуры железнодорожников.
        - Вечера Ирины Корнеевой.
        - При участии автора романсов Юрия Боброва!
        - В программе: романсы на стихи Марины Цветаевой и Сергея Есенина.
        - Исполнители: ВИА «Ария».
        Я был поражен. Во-первых, афиша цветная и очень хорошего качества. Во-вторых, афиша красивая, что само по себе прекрасно. В-третьих, и, наверное, это главное, афиша просто кричала: выступает ОЧЕНЬ известный исполнитель! А уж то, что я упомянут в афише отдельной строкой вообще поразительно. Получается, за ничтожно короткое время я получил известность даже в Москве?
        Да ребята, шок - это по-нашему.

* * *
        В ЦДКЖ мы пришли за полтора часа до выступления. Надо осмотреться, узнать всё ли готово, переодеться в концертные костюмы. У входа нас встретил давешний курьер, и проводил к администратору. Впрочем, с начальством мне общаться не захотелось, и в сопровождении курьера я прошел в выделенные нам гримёрные, а потом вышел на сцену. Ленуська потащилась следом.
        Мать моя женщина!!! А ведь зал-то совсем не маленький! Я-то думал, зальчик будет человек на сто пятьдесят, ну на триста…
        - Уважаемый, а как Вас величать? - обратился я к курьеру.
        - Величать меня не надо, а обращаться можно на ты. Меня зовут Иннокентий. Кеша.
        - Я Юрий, можно просто Юра. Это моя сестра Лена. Скажи, Кеша, на сколько зрителей этот зал?
        - В партере четыреста тридцать два места, бельэтаж на двести девяноста мест, и центральная ложа для почётных гостей на семнадцать мест.
        - И наберётся столько зрителей?
        - Ха! Я же говорил, что аншлаг! Раскупили даже неудобные места в третьем ряду бельэтажа! Я только что из кассы, они распродали билеты на третий день и часть билетов на четвёртый. Скажу по секрету: вам собирались выделить Малый зал, он на сто двадцать мест.
        - А почему передумали?
        - Потому что только по телефону пришло заказов на триста билетов. Вот как!
        - И часто у вас бывают такие аншлаги?
        - Нечасто. Только на самых популярных артистов и коллективы. Вы - популярные.
        Из-за кулис мы наблюдали как зал наполняется публикой. Справа от меня Ленуська, а слева Ирина Сергеевна. Ленуська спокойна, а вот нашу руководительницу вполне отчётливо трясёт. Надо её отвлекать.
        - Ирина Сергеевна, как Вы думаете, этот зал нам подойдёт для концертной постановки «Призрака Оперы»?
        - О чём ты, Юрий?
        - О зале. По-моему, шикарный зал, светлое дерево мебели, красная обивка. Красные ковры, стены белые с кремовым… Правда хорошо! И сцена очень удобная. Я, правда, добавил бы софитов…
        Ирина Сергеевна вздыхает и треплет меня за рукав:
        - Спасибо, Юрий, ты снова мне помог. Я успокоилась.
        Подбежавшая администраторша зашептала:
        - Товарищи, пожалуйте на сцену, занимайте свои места.
        - Пойдём, мой верный Д’Артаньян!
        - Вперёд, мой благородный Атос!
        Под аплодисменты выходим на сцену и рассаживаемся совсем как на фотографии с афиши: в центре Ирина Сергеевна на красивом стуле, справа и слева, на высоких табуретах мы, её аккомпаниаторы.
        - Своё выступление - говорит Ирина Сергеевна - я бы хотела начать с романса на стихи Марины Цветаевой «Генералам Двенадцатого года»:
        Вы, чьи широкие шинели
        Напоминали паруса,
        Чьи шпоры весело звенели
        И голоса.
        И чьи глаза, как бриллианты,
        На сердце вырезали след -
        Очаровательные франты
        Минувших лет.
        Одним ожесточеньем воли
        Вы брали сердце и скалу, -
        Цари на каждом бранном поле
        И на балу.
        Вас охраняла длань Господня
        И сердце матери. Вчера -
        Малютки-мальчики, сегодня -
        Офицера…
        В фильме «О бедном гусаре замолвите слово» прозвучала усечённая версия замечательного стихотворения Цветаевой, а мы решили исполнять его полностью. Век ещё неторопливый, незачем его разгонять.
        Ирина Сергеевна пела, рассказывала занимательные истории о нашей жизни, о казусах на репетициях, потом снова пела. Первое отделение мы завершили исполнением «Либертанго»[74 - Автор - Астор Пьяццолла.].
        Для начала Ирина Сергеевна рассказала, о чём наше новое произведение:
        - Дорогие друзья! Мы все знаем, какая непростая ситуация сложилась в Латинской Америке, где народы выбрали путь свободы и народной демократии, а клика толстосумов, при поддержке США, старается подавить ростки нового и светлого общества. Но мы знаем, что на Кубе и в Чили, Аргентине и Бразилии люди борются за свободу и счастье. Мы посвящаем им эту мелодию, которую назвали «Либертанго» или «Танго свободы».
        Солировала Ленуська со своим аккордеоном. Мы, по мере сил, добавляли оттенков в красочное полотно танго, а Ирина Сергеевна голосом, без слов, вела мелодию. Успех был оглушительным. Зал взорвался. Нас не отпускали со сцены, пока мы не исполнили «Либертанго» ещё раз.
        Второе отделение Ирина Сергеевна открыла песней, посвящённой вдовам:
        Облака плывут
        Над землёй
        Закрывая свет
        Одиноких звезд
        А на белый снег
        Ляжет тень
        Как следы
        Тех, кто здесь ходил
        Сквозь ветра свист слышу я
        Печальные голоса
        Тех, кто жил здесь,
        Кто был счастлив
        Тех, кто мечтал, жалел и любил…
        Ближе к концу, стали поступать записки, и Ирина Сергеевна принялась отвечать, а я разворачивал их и подавал.
        - «Не хотите ли Вы перебраться в Москву? Ваш талант явно перерос провинцию. Павел Старшинов» - прочитала Ирина Сергеевна. - Что Вам ответить, Павел Старшинов… Дело в том, что я работаю учителем музыки в школе, и мне эта работа очень нравится. У меня талантливые ученики, замечательные коллеги, уютный дом. Последнее время я часто езжу по стране, и встречаюсь с интересными людьми. Пока этого мне достаточно, а как дальше сложится жизнь - поживём-увидим.
        - А вот целая серия записок на одну тему: «Правда ли, что ВИА „Ария“ получает огромные гонорары»? Отвечаю: гонорары, которые получает ВИА, идут на нужды самого ВИА и нашей школы. Так решили сами ребята. Лично я решила придерживаться того же правила: мои гонорары тоже идут на нужды школы. А вообще, товарищи, это очень некрасивый вопрос, не нужно его больше задавать.
        Я демонстративно выбрал из кучки записок несколько листочков и отложил в сторону. Зал одобрительно зашумел.
        Мы начали играть вариации на тему Либертанго, а Ирина Сергеевна ушла за кулисы и спустя минуту-другую вышла уже в форме проводницы, той самой, что нам подарили в поезде на Новосибирск.
        - Дорогие друзья! - взяв в руки микрофон заговорила она - Не так давно наша группа совершила поездку в город Новосибирск, и поездная бригада подарила мне и Юрию Боброву эту замечательную форму. Наша школа относится к Министерству Путей Сообщения, и для железнодорожников, в том числе и для коллектива ЦДКЖ мы совсем не чужие люди. А чтобы завершить наш вечер, я спою вам друзья, новую песню, написанную о том месте, где мы находимся, о площади Трёх Вокзалов.
        Три вокзала - Москва, в самом сердце столицы
        Отправляются в путь поезда,
        Фонари и перроны, проводницы, вагоны
        Уплывают в туманную даль.
        Город ночью застыл, а составы уходят,
        Рельсы тихо, как струны, звенят,
        Семафоры мигают, поезда выезжают
        Параллельно огням автострад.
        Поезда побегут
        По равнинам, долинам и рощам!
        Будет разным маршрут,
        Но вернутся они снова на Комсомольскую площадь!
        Будет разным маршрут,
        Но вернутся они снова на Комсомольскую площадь![75 - Слова и музыка О. Газманова]
        Чудесную песню написал Олег Газманов. И исполнил её великолепно, в собственной неповторимой манере, но мне пришлось чуточку изменить мелодию и снизить темп. Всё-таки талант и способности Ирины Сергеевны лежат в несколько иной плоскости. В результате получился изумительный концертный номер, который Ирине Сергеевне на бис пришлось повторять трижды.

* * *
        А после последнего, четвёртого концерта, вежливо постучавшись, в гримёрку вошел кумир миллионов девушек, несравненный Дин Рид. В руках он держал большой букет белых роз. Что там говорить о наших девушках - даже моё сердце пропустило удар. Когда-то, ещё девчонкой, я тоже была влюблена в этого красивого и умного мужчину.
        - Здравствуйте - старательно выговаривая звуки неродного языка, проговорил Дин.
        - Здравствуйте Дин! - хором ответила молодёжь, а Ирина Сергеевна только пошевелила губами и мило запунцовела.
        - Это вам! - и Дин раздал всем девушкам по розе, а нашей учительнице преподнёс остальные.
        Повисло короткое молчание, и первым отреагировал я.
        - Присаживайтесь, пожалуйста. - сказал я придвигая свободный стул.
        - О! Я тьебя знайю, ты Йурий Боброфф!
        - Очень приятно, что стал известен такой знаменитости как Вы. - вежливо ответил я.
        - Йурий, йя пришел засвидейтелствовать свой восторг Ирине Корнеевой. Я дважды ходил на концерт в этот зал, и нахожусь в восторге от его мастерство.
        Дин повернулся к нашей учительнице:
        - Ирина, Ви есть великий талант, я хочу предложить тьебе совместный проект. На любых условиях!
        Девочки наши впали в какой-то молитвенный экстаз. Сам Дин Рид предлагает совместную работу!!! Ирина Сергеевна тоже растерялась. Я откашлялся:
        - Ирина Сергеевна, перед Вами Рауль для «Призрака Оперы», по крайней мере, для концертной версии.
        - Ах, и, правда, Юрий! Дин, Вы не хотели бы поучаствовать в постановке нового, очень интересного произведения?
        - Я же сказать, что согласен на любые условия. Сейчас я свободен.
        - В таком случае, товарищи - решила Ирина Сергеевна - собираемся, и едем в гостиницу. Там мы и поговорим.

* * *
        С утра пораньше примчался наш дражайший Борис Ильич, и тут же отловил меня, выползающего из душевой.
        - Юрий, а где остальные ребята? Где Ирина Сергеевна?
        - Ребята ещё спят. Вчера поздно легли, чуть ли не в час ночи. Ирина Сергеевна тоже отдыхает, обещала подняться к девяти часам. А в чём дело?
        - Ладно, пусть Ирина Сергеевна отдыхает, ты всё равно её первый заместитель, слушай. Да! Когда вы уезжаете?
        - У нас отправление в десять вечера, вещи давно в нашем вагоне.
        - Прекрасно. Едете вы не одни, а со съёмочной группой телевидения. Им тоже выделили вагон. С вами едет Дин Рид, ЦК комсомола уже дало добро на эту поездку.
        - Ого! Быстро у вас решаются вопросы!
        - Заявку на поездку по стране Дин Рид подал давно, но сам понимаешь, отпускать его в одиночку, как-то неправильно. А тут всё прекрасно совпало.
        - Да, Борис Ильич, это получится прекрасный документальный фильм об СССР. Может имеет смысл останавливаться в крупнейших городах по дороге? Остановки и прогулки по городам.
        - Хорошо придумал, Юрий, скажешь режиссёру, я дам распоряжение, он прислушается. Но я по другому поводу. Вчера на вашем концерте присутствовала Екатерина Алексеевна Фурцева.
        - Кажется, она министр культуры? Борис Ильич, Екатерине Алексеевне понравилось наше выступление?
        - Очень понравилось. Поэтому вопрос о Дине Риде тут же и решился. Но чуть не возникло недоразумение, причём серьёзное.
        - Что такое, Борис Ильич?
        - Екатерина Алексеевна похвалила ваш репертуар, и выразила благодарность худсовету, который поддержал вас. И тут я вспомнил, что перед концертом худсовета-то и не было! Мы собирались и утверждали ваши конкурсные песни, а в концерте Корнеевой их как раз и не было. Концерт на две трети состоял из новых произведений, понимаешь?
        - Понимаю. Хм. Борис Ильич, раз такое дело, худсовет нужно провести задним числом.
        - Правильно соображаешь! Неси сюда тексты с нотами, и мы всё правильно оформим.
        - Пойдёмте ко мне в номер, у меня отдельный, никому не помешаем.
        ПГТ Троебратский, 10.45. 04.08.1971, среда
        В ворота постучали, я пошел открывать. За воротами стоял мужчина лет тридцати, судя по всему, офицер, хотя и одетый в цивильную одежду. У палисадника пристроился красный «Москвич-407», за рулём которого сидел ещё один офицер.
        - Здравствуй. Ты Юрий? Меня зовут Николай, а моего товарища Виктор. Нас прислал Шан-Тимес.
        - Здравствуйте, я ждал вас. Зовите своего товарища, Николай и проходите. Дома поговорим, я передам то, что должен.
        - А у вас уютно. Я наверное тоже сделаю такую комнату в отцовском доме. - сказал Николай, поднявшись ко мне в мансарду.
        - Здесь главная проблема в утеплении и отоплении мансарды. - сказал я ему.
        - А как вы утепляли и отапливаете?
        - Для утепления мы использовали стекловату. Для начала мы её осторожно заворачивали в упаковочную бумагу, чтобы не дышать ею во время работы, а потом крепили между стропил. А отапливается тёплым воздухом через трубы, проложенные в печке. Но мы отвлеклись. Чего хочет Шан-Тимес?
        - Полковник Момышулы говорил, что ты написал что-то вроде докладной записки. Читать докладную нам запрещено, я привёз спецконверт.
        - Серьёзный подход. Присаживайтесь, товарищи, я сейчас напишу записку товарищу Бауыржану Момышулы, вместе с тетрадкой и положим. Хорошо?
        Я достал из примитивного тайника на нижней плоскости столешницы общую тетрадь, взял лист бумаги и быстро написал:
        «Дорогой дядя Баука!
        Посылаю Вам свои записи, как и обещал. Вероятно, у Вас, по мере прочтения, возникнут вопросы, я готов на них ответить в любое удобное для Вас время.
        Я оценил, как оперативно было приведено в безопасное состояние вредоносное насекомое. Эта операция показала, что Вы обладаете серьёзными связями и возможностями. Полагаю, что я способен в какой-то мере помочь Вам и вашим товарищам, но это следует сделать незаметно для окружающих.
        С уважением,
        Юрий Бобров».
        Николай подал мне спецконверт, скорее похожий на толстый пластиковый пакет с клеевым клапаном. Я собственноручно положил записку под обложку тетради, а саму тетрадь в пакет. Николай оторвал защитную полоску с клеевой полосы, завернул пакет под размер тетради, и заклеил его.
        - Распишись здесь, Юрий. - показал он рукой на конверт. Я без разговоров взял шариковую ручку из рук Николая, расписался на указанном месте, и он засунул конверт во внутренний карман ветровки.
        - Кушать не хотите? Или чаю?
        - Нет, спасибо. Мы заехали в столовую и отлично позавтракали. Спасибо за сотрудничество, нам надо срочно ехать.
        Не успел отчалить Николай со своим молчаливым напарником, как от соседского забора послышалось призывное шипение. Свистеть Катя так и не научилась.
        - Здравствуй, Юрочка! - Катя бросилась мне на шею - Ты не скучал по мне?
        - Не успел. - усмехнулся я - Только вечером расстались, полусуток не прошло.
        - А вот я соскучилась. Я к тебе просто ужасно привыкла, даже не знаю, как буду дальше без тебя жить.
        - Что - то случилось?
        - Потом расскажу. - и Катя потащила меня к дивану.
        Полчаса спустя, опустошенные мы лежали на диване, Катя гладила меня по лицу и груди, и вдруг заплакала.
        - Что-то случилось?
        - Случилось, Юрочка.
        - И что же?
        - Понимаешь, такая новость, она для меня и радость и горе.
        - Не понимаю.
        - Всё-то ты уже понял, Юрочка. Я беременна. Вчера я ходила в амбулаторию, врачиха меня осмотрела, сказала, что да, десять недель.
        Бобровская, мужская, часть во мне мгновенно впало в панику, а женская моментально всё посчитала:
        - Здорово! Мы с тобой вместе одиннадцать недель, а срок десять. Выходит, что всё получилось буквально сразу?
        - Ну да. Почему та так спокоен, Юра?
        - А зачем волноваться? Разве этот ребёнок нежеланный? Разве он никому не нужен? Наоборот! Ребеночка все ждут, мама должна быть счастлива, а что родной папа не сможет признаться в отцовстве… Печально конечно, но это жизнь. Ты должна знать, что от ребёнка, в случае чего, я не откажусь.
        - А от меня?
        - А с тобой у нас был договор, что ты не будешь заводить таких разговоров.
        - Ну, разок-то можно?
        - Разок можно. Вот этот разок и случился.
        Катя недовольно замерла.
        - Не обижайся, Катюша! Кто я есть? Десятиклассник без образования, без профессии, без денег и связей.
        О почти трёх миллионах баксов и полутора миллионах швейцарских франков я тактично умолчал: излишняя информация. Кстати сказать, я навёл справка, и узнал, что пятифранковые банкноты вполне в ходу. Правда, для конспирации пришлось написать реферат «Денежная система ведущих стран Запада», для будущего курса «Экономическая география» десятого класса. Ничего! Никто не удивился, наоборот, все порадовались моему рвению в учёбе.
        - А твоя «Ария»?
        - Она не моя, а школьная. К тому же я собираюсь учиться, а это пять лет жизни на стипендию, в общежитии. Ты готова к такой жизни? Можно, конечно, подрабатывать, но тогда не будет полноценной учёбы, в этом случае я не стану ценным специалистом, а значит, в дальнейшем меня ждёт мелкая должность на заштатном заводике.
        - Вон как ты всё расписал на годы вперёд…
        - Это я расписал очевидное и благоприятное течение жизни. А ну как что-то со мной случится? Куда ты подашься с ребёнком на руках, без профессии и без поддержки? Родня-то от тебя отвернётся, разве что мои родители будут помогать вдове сына, но и они будут коситься, сама понимаешь.
        Катя тихо заплакала.
        - Юрочка, всё-всё я понимаю, но ведь баба я! Знаешь, как хочется любви и ласки?
        Знаю. Ох, как знаю! Я сама была такой, пока меня не нашел Бобрик. Или я его нашла. Или мы друг друга нашли… Но мы мучались, старались, что-то делали, а ты хочешь получить всё сразу, легко и без труда. Не получится, дорогуша. Но не объяснять же такие простые вещи взрослой женщине со сложившимся характером? Бессмысленно. Поэтому я просто приласкал Катю, да и отправился домой.

* * *
        Вечером ко мне поднялся отчим.
        - Добрый вечер, папа.
        - Здравствуй Юрий. Мы тут с мужиками собрались, и порешили сделать вездеход, чтобы на охоту кататься. - сказал он мне присаживаясь у стола - Вскладчину. Мне Давид Иосифович, наш главный инженер, ну, ты его знаешь…
        - Конечно, как я мог его забыть? Мы же совсем недавно вместе работали. Батя, что ты мнёшься? Говори прямо чего надо!
        - Ну, советует он сначала с тобой посоветоваться, дескать, у тебя свежие идеи имеются.
        - Вездеход… Погоди, у Давида Иосифовича высшее образование, ему всё должно быть лучше известно?
        - Да видишь, какое дело, он закончил Бауманку по специальности станкостроение, а на автомобили его судьба кинула. Такие дела.
        Я задумался. Меня порадовало уже то, что взрослые, солидные мужики обратились ко мне за советом. Неслабый я заработал авторитет! Что я знаю о вездеходах? Только то, что мне рассказывал Бобрик, а он рассказывал о многом и очень интересно, правда, без технических деталей, вернее, я их пропускала мимо ушей.
        - Ну, раз вездеход, то давай решим, что, собственно, нужно. Начнём с того, что вездеходы бывают гусеничные, колёсные и шнековые.
        - Шнековые это как?
        - Это вездеход, в качестве движителя у него два или более больших шнека, вроде тех, что стоят на подборщике у комбайна. Разве что их делают в виде двух ёмкостей, обеспечивающих плавучесть вездехода.
        - Ага! Понял: две бочки с винтовым упором, вращающиеся и движущие машину?
        - Да. Как болотоход такая машина неплоха, но очень уж энергозатратна.
        - Угу. Мощного движка нам взять неоткуда.
        - Кроме того, такая машина скорее уж для болот, а у нас с болотами как-то скудновато. Остаются колёсные и гусеничные вездеходы. С колёсными довольно просто: на мотоцикл спереди устанавливается очень широкая вилка, а сзади удинённая ось, чтобы поставить два колеса. Вместо стандартных колёс ставим камеры от большегрузного грузовика, и вперёд, на полуспущенных камерах можно штурмовать и глубокие сугробы, и болота. Вездеход получается трёхколёсный, правда, максимум двухместный.
        - Ага, понятно. Только камеры надо будет защитить от проколов. Дельно. А что там насчёт гусеничного?
        - Тут всё гораздо интереснее: лучше всего делать не чистый вездеход, а вездеходную платформу.
        - Поясни.
        - Делаем раму с подвеской, лучше торсионной. На торсионы ставим колёса, на колёса гусеницы, и дело практически в шляпе.
        - Погоди, я не поспеваю за мыслью. А привод от чего, а сидеть где?
        - Вот здесь самое чудесное: на платформу сверху ставим любой легковой автомобиль, опускаем кардан к ведущим колёсам, и поехали.
        - Опять ничего не понял. Вот тебе, Юра карандаш и бумагу, и рисуй, что ты там придумал.
        Делать нечего, беру карандаш, рисую схему вездехода, виденного когда-то невообразимо давно, когда к нам с Бобриком приехал его товарищ, построивший эту самоделку. Кстати, перевозил он её в прицепе, а перед выездом на охоту въезжал на платформу крепился там, опускал карданный вал через специально устроенное окно, и в путь. Бобрику, помнится, очень понравилась задумка, правда, себе он такую машину не хотел, да и вообще мы с ним машины так и не купили.
        Владимир Алексеевич аккуратно сложил бумагу и сунул в карман.
        - Интересное решение ты предложил, Юрий. Думаю, мужики за него ухватятся. Да, ещё: из чего ты предлагаешь делать гусеницы?
        - Думаю, что вам не составит труда договориться с элеватором, взять у них списанные транспортёрные ленты.
        - Верно! Наклепаем упоров снаружи и внутри… Ты умница, Юра. А есть ещё какие виды вездеходов?
        - Есть, но в наших условиях их трудно построить.
        - Ну-ка, ну-ка!
        - Машины на воздушной подушке и экранопланы.
        - Слышал о таких аппаратах, но видеть не доводилось.
        - Там суть простая: устанавливается вертикальный канал с винтом, чтобы гнать воздух вниз. На машину одевается резиновая юбка, чтобы удержать этот воздух под машиной. При включении винта давление под машиной увеличивается, и она слегка приподнимается над поверхностью. Другой двигатель с винтом толкают машину в нужную сторону.
        - Да, для нас и это не подойдёт. Два авиамотора слишком жирно для развлечения. А этот экра-чего-то там?
        - Экраноплан. По сути, это что-то среднее между самолётом и кораблём. Представь себе лодку, к которой приделали короткие и широкие крылья. Винт гонит воздух так, чтобы как можно больше попало под крыло. Лодка летит на высоте от десятка сантиметров до нескольких метров. Разумеется, лодка должна быть формой как гидросамолёт.
        - Интересно. Я бы, пожалуй, взялся бы за такую штуку. А что, никто у нас не строит экранопланов?
        - Не знаю. Кажется, в Горьком или Сормово этим занимается Ростислав Алексеев, но, по-моему, его работы идут под грифом «Совершенно секретно».
        - А если это секретно, то откуда ты знаешь?
        - Бать, слышал анекдот про шпиона?
        - Рассказывай.
        - Американского шпиона забросили в СССР, с заданием проникнуть на секретный завод. Он должен приехать в город, сесть на автобус номер двенадцать, вылезти на остановке возле церкви шестнадцатого века, а там и завод рядом. Шпион так и сделал. Приехал в город, сел на автобус и спрашивает бабульку: «Как мне доехать до церкви шестнадцатого века»? Бабка и отвечает: «Ты, уважаемый шпион, как проедешь пять остановок, вылезешь у секретного завода, а церковь будет как раз напротив».
        Батя заржал.
        - А ещё про шпионов знаешь?
        - Да ради бога! Американского шпиона пять лет готовили к заброске в СССР. Подготовили безупречную легенду, прекрасные документы, оружие, снаряжение… Ночью сбросили на парашюте из стратосферы в густой лес. Утром шпион выходит на опушку к деревне, и первая же бабка ему говорит: «А ты, мил-человек, не шпион ли будешь?» «С чего ты взяла, старая»? - «А с того, что я тут семьдесят лет живу, а негров до тебя ни одного не встречала»!
        Батя захохотал:
        - Смешно: шпион-негр. Завтра мужикам расскажу.
        ПГТ Троебратский, 12.20. 17.08.1971
        Пробуждение вышло традиционным: меня тянули за ногу.
        - Чего надо злодеи? - буркнул я, открывая глаза.
        Злодеи, имеющие личины Ленуськи и Валеры, хором объявили:
        - Юрка, тебе срочно к телефону!
        - К какому телефону?
        - Юра, звонили из Алма-Аты, - зачастила Ленуська - с тобой хочет поговорить какой-то дядя Богра.
        - Дядя Баука. - поправил я.
        - А кто это? - проявила любопытство Ленуська, а Валера, держа маску невозмутимого индейца, солидно отошел и уселся на стул.
        - Гвардии полковник Бауыржан Момышулы. Помнишь книгу «Волоколамское шоссе»?
        - Да ты что? И когда ты с ним познакомился? - восхитился Валера.
        - В Темиртау, во время конкурса. Ему понравилась наша песня о вдовах. Так что там с телефоном?
        - А, с телефоном! Товарищ полковник сказал, что перезвонит в половину первого.
        - А сейчас сколько?
        - Двадцать минут первого.
        - Я же не успею!
        - Успеешь. Велосипед стоит у крыльца, до школы ехать всего пять минут. Так что даже умыться успеешь. - утешила меня Ленуська - Кстати, а чего это ты дрыхнешь днём?
        - Не знаю! Прилёг книжку почитать, да и задремал.
        Ухоженный зелёный «Урал» стоял у крыльца, и на нём я быстренько домчался до школы.
        Жумагалей Ахмедович встретил меня в фойе.
        - Растёшь, Юрий! Ещё никогда в нашу школу не звонили из Алма-Аты, вот первый раз и тебе.
        - Здравствуйте, Жумагалей Ахмедович!
        - Здравствуй и ты, Юрий. Вот ты какой стал: тебе важные люди из столицы республики звонят, а ты спокоен как удав Каа из сказки про Маугли.
        - А чего волноваться, Жумагалей Ахмедович? Мы ещё давно с товарищем полковником договаривались согласовать планы, вот он и сообщит мне, когда ему удобно. Всё-таки человек он занятой.
        - Ты, как посмотрю, тоже очень важный стал, целый директор школы за тебя волнуется. - проворчал он для порядка, пряча довольную улыбку.
        - Вы уж извините, Жумагалей Ахмедович, просто так сложилось.
        В это время, из директорского кабинета послышался телефонный звонок.
        - Беги, отвечай, а я тебе мешать не буду.
        Голос дяди Баука в телефонной трубке звучал вполне отчётливо, хотя и с шумами: всё-таки телефонная связь пока далека от совершенства.
        - Ну, здравствуй, Юрий, рад тебя снова услышать.
        - Здравствуйте, дядя Баука. Как у вас дела, всё ли благополучно?
        - Всё в порядке. Рукопись от тебя получил на следующий день после отправки, очень удивился объёму. А потом удивился написанному, и посетовал что написано, как раз оказалось, мало. Очень, знаешь ли, необычный поворот сюжета.
        - Да уж, такие нынче веяния в фантастической литературе.
        - Мы тут с товарищами подумали: а может ты, Юрий, захочешь проконсультироваться с очень знающим специалистом в упомянутой тобой отрасли?
        - Это с кем?
        - Вряд ли ты о нём слышал. Его зовут Сергей Иванович, он человек необыкновенного ума и чрезвычайно сложной судьбы.
        - Я согласен, но он, наверное, живёт в Алма-Ате?
        - Ошибаешься. Этот человек живёт в Москве. Я вчера оттуда вернулся. Мы с Сергеем Ивановичем читали твою рукопись, вот тогда он и выразил желание поговорить с тобой.
        - Ну… Если надо, я не против. А когда?
        - Со временем сложно. С одной стороны, все завалены работой, а с другой, ты тоже не бездельник, в школе учишься. Кстати, директор тебя хвалит, а он словами не бросается. Фронтовик и офицер!
        - Спасибо. Мы гордимся своим директором. Так когда?
        - Думаю, самое лучшее время, это в конце августа. Тебя устраивает?
        - Вполне. Я в настоящее время совершенно свободен, если, конечно, школьное руководство не будет против.
        - Договорились. Теперь передай трубку Жумагалею Ахмедовичу, я с ним договорюсь.

* * *
        Я передал трубку директору и вышел за дверь. Моя нынешняя судьба, судя по всему, закладывает очередной неожиданный вираж. Интересно, кто такой этот Сергей Иванович? Наверняка маститый психиатр-гипнотизёр, готовый выпотрошить моё сознание. Страшно. У меня уже есть опыт смерти, и не скажу, что он вдохновляет. С другой стороны… А, будь что будет! И кстати о гипнотизёре: Борис Иванович как-то обмолвился, что владеет гипнозом… Загляну-ка я к нему!
        - Юра! - позвал меня директор.
        - Я здесь, слушаю.
        - Заходи, присаживайся. Товарищ Бауыржан Момышулы сказал мне, что ты передал ему очень интересную рукопись, и он хочет тебе помочь довести её сюжет до логического конца. Это верно?
        - Да, это так.
        - Не буду тебя расспрашивать, что там за литература такая, но признаюсь тебе: я очень встревожен.
        - Почему?
        - Не знаю. Весь мой жизненный опыт просто вопиет: что-то тут не так. Но я прекрасно знаю тебя и твоих родителей, я больше, чем себе доверяю Баука. Он не способен втравить тебя во что-то плохое, но ведь и хорошее может быть смертельно опасно.
        Меня просто потрясла чуйка не такого уж и старого директора. Не имея никаких данных, на голом разуме понять, что дело пахнет кровью и смертью… Снимаю шляпу.
        - Ну, как Вам сказать, Жумагалей Ахмедович, в целом всё пока спокойно и безопасно. Ничего противозаконного или нехорошего мы не делаем, и не собираемся.
        - Я верю тебе, Юра. Ладно, не будем об этом. К завтрашнему выступлению ребята готовы?
        - Мы, Жумагалей Ахмедович, как юные пионеры: всегда готовы!
        - Молодец, Юрий. И помни: пока Ирина Сергеевна на гастролях, ты отвечаешь за всё в ВИА «Ария». А теперь ступай, у меня полно дел.

* * *
        Крашеная белой масляной краской дверь с массивной железной ручкой. Стучусь.
        - Кто там? - доносится из-за двери.
        - Это я, Юра Бобров!
        - Таким гостям я всегда рад. Заходи, дорогой!
        Захожу. Главный врач больницы сидит за столом, перед ним разложена очередная подвесная система для спинальников. Одна из двух, что позавчера мы с Ленуськой принесли на испытания. Борис Иванович считает на логарифмической линейке и что-то увлечённо черкает в блокноте.
        - Проходи, дорогой соавтор, присаживайся, вон свободное кресло. Чаю хочешь? Или чего покрепче?
        - Ну-ну! - усмешливо хмыкаю я - Я попрошу чего покрепче, а Вы ответите: «Молод ишшо»!
        - Ну почему же? Ещё я могу предложить кофе. Хотя вру. Кофе у меня закончился. С чем пришёл?
        - На досуге подумал, как можно управлять протезом кисти руки, и пришёл к выводу, что это можно сделать довольно просто.
        - Интересно. Наброски сделал?
        Выкладываю на стол свои почеркушки и начинаю объяснять:
        - Смотрите, Борис Иванович: это протез кисти руки. Протез имеет пневматический привод, а сам привод питается от подмышечного мешка. То есть, сжимаем мешок, кисть сжимается. Вот на запястье переключатель. При его помощи можно добиться несколько положений пальцев, я условно их назвал по предметам, которые можно взять: ложка, нож, рюмка, чашка, карандаш. Полагаю, что этими знаками, для наглядности, можно пометить положения переключателя.
        - Действительно, всё просто. Давай наброски, я отдам их чертёжнику.
        - Нашли чертёжника?
        - Не поверишь, Юра, его и не надо было искать. Вернее её. Лариса Ивановна, учитель черчения сама вызвалась помогать. Она узнала от Давида Иосифовича о наших трудностях, и сама прибежала предлагать помощь. Сразу сказала, что от денег отказывается.
        - Всё-таки святые у нас люди!
        - Это точно. Но за труды мы её отметим.
        - Само собой. Нужно только придумать, как это сделать ненавязчиво и не обидно. Вы уж Борис Иванович, подумайте как это сделать.
        Посидели, поболтали о том, о сём, и я приступил к делу, ради которого пришёл в этот раз:
        - Вчера я разговаривал с батей, он рассказывал как его заворожила цыганка и выманила все деньги. Вот мне стало интересно: а восприимчив ли к внушению я?
        - Мне и самому это интересно, но видишь ли, есть законодательные ограничения применения гипноза.
        - Ну что Вы, Борис Иванович! Во-первых, я Вас сам прошу. Во-вторых, сеанс проведём чисто из любопытства, а самое главное - мы же никому об этом не скажем, правда?
        Борис Иванович задумался. Он подвигал письменные приборы на столе, покрутил в пальцах небольшую расписную матрёшку, передвинул её на край. Посмотрел на меня и вздохнул:
        - Ладно, Юра. Раз ты просишь, проведу гипнотический сеанс, проведу. Устраивайся поудобнее, спинка у кресла мягкая, о неё приятно опереться спиной.
        Мне действительно захотелось откинуться на спинку, что я и сделал. Руки удобно расположились на подлокотниках, ноги вольно и расслабленно вытянулись вперёд. Взгляд непроизвольно прилип к матрёшке, слегка качающейся от пальца врача. Стало лениво, спокойно и свободно: куда-то схлынули все проблемы, что одолевали меня последнее время. Впрочем, это чувства моего тела, вернее тела Юрия Боброва. Другая часть, то что именуется душой, со спокойным любопытством наблюдала за происходящим. Врач куда-то исчез, и в его кресле появилась цыганка, вся такая колоритная, словно из ансамбля «Ромэн»[76 - «Ром?н» - московский цыганский музыкально-драматический театр, основанный в 1931 году Иваном и Георгием Лебедевыми]. Цыганка печально и просительно улыбается:
        - Юра, я добрая-предобрая, бедная и несчастная цыганка. Я нуждаюсь в деньгах, а ты, как добрый мальчик, должен мне их отдать. Отдашь?
        Губы шевелятся сами собой:
        - Если хочешь, я тебе оплачу обед в столовой. А ещё я могу помочь тебе устроиться на работу. Хочешь работать?
        - Тебе жалко денег для бедной цыганки и её детей? Дай хоть немного.
        - Бедная, говоришь? У тебя на шее и в ушах одного золота на пятьсот рублей.
        Юрий Бобров чувствует поддержку меня-души и не поддаётся нажиму.
        Миг, и цыганка превращается в маму. Мама ласково мне кивает и мягко спрашивает:
        - Юра, говорят что ты близок с Ириной Сергеевной. Это правда?
        Я-душа мягко касается плеча меня-тела, Юрий Бобров внутренне усмехается, никак не проявляя эмоций, и отрешённым голосом отвечает:
        - Мама, можешь ни о чём не волноваться. Я её ученик, а она учительница.
        Прекрасный ответ! Обтекаемый и в то же время всеобъемлющий. И всё же: как хорошо, что у Юрия в подсознание забита высокая нравственность советского человека. Юра влюблён в Ирину Сергеевну, но признаться в этом? Ни за что!
        - Юра, сейчас ты проснёшься и будешь чувствовать себя бодрым и свежим. Вопрос о Ирине Сергеевне ты уже забыл.
        Мама исчезает. Борис Иванович берёт матрёшку в кулак, и наша разобщённость с Юрием исчезает.
        - Как себя чувствуешь, Юрий?
        - Как будто бездельничал целую неделю!
        - Это прекрасно. Помнишь, какие вопросы я тебе задавал?
        - Как Вы? Тут была цыганка…
        - Это было наваждение.
        - Вот как? Здорово у Вас получилось. Я давно хотел спросить, Борис Иванович, только не обижайтесь, если вопрос неловкий…
        - Спрашивай, Юра.
        - А не мелковато ли для Вас быть простым главврачом маленькой больнички?
        - Хм… Ты заслуживаешь откровенного ответа, Юрий. Но то что я скажу должно остаться между нами.
        Молча киваю головой.
        - Не так давно эта должность была пиком моей карьеры как врача, так и администратора. Но… - Борис Иванович улыбается широко и как-то хулигански - В счастливый для меня час ты сломал ногу. Не обижайся, но твоя неудача обернулась удачей и не только для меня. Кандидатскую диссертацию о внедрении новых ортопедических средств… всего того что ты предложил, а я теперь совершенствую, практически написана. Я уже оформил соискательство не где-нибудь, а в Курганском научно-исследовательском институте экспериментальной и клинической ортопедии и травматологии. Я даже удостоился беседы с самим Гавриилом Абрамовичем Илизаровым, который одобрил наши творения и обещал принять их для апробации в своём институте.
        Борис Иванович ненадолго замолчал и смущённо улыбнулся:
        - Извини, что я тебя не известил об этом, ты был в отъезде.
        - Папа говорил мне. Вы же не забыли пригласить его и Давида Иосифовича. Я счастлив, что перед Вами открывается научная карьера. Кстати об ортопедических приспособлениях: я сейчас обдумываю пневматический привод для ступни, вскоре представлю Вам. А теперь, если не возражаете, я побегу. Дела!
        - До свидания Юрий! - врач поднялся из-за стола и пожал мне руку - Заходи в любой момент, по поводу и без повода, на работу и домой. Я всегда рад тебя видеть.

* * *
        Отчим за пятнадцать лет работы в АТЭП привык ездить на работу на закреплённой за ним машине. Это очень удобно: вечером приехал домой, иногда попутно привезя какие-то подобранные по пути доски, полезные железяки или ещё что-то нужное в хозяйстве. А с утра, не торопясь, прогреваешь машину, да и двигаешь прямиком к месту погрузки: путевой лист выписан заранее, с вечера.
        С тех пор, как Владимир Алексеевич стал заведующим швейным цехом, на работу он вынужден ходить пешком. Но завцеха не может постоянно сидеть на одном месте: вечно ему приходится искать, выбивать, получать различное оборудование, материалы, инструменты. Что-то он получал через Оптовую базу, ворота которой были ровно напротив главного въезда в АТЭП, что-то приходило по железной дороге, но это опять же на территорию Оптовой базы или на элеватор, что тоже в шаговой доступности. Но иногда приходилось ездить в Ленинское, в Кустанай, Челябинск, Кокчетав, Курган… В общем, Владимир Алексеевич озаботился личным транспортом. С одной стороны, он бы удовлетворился мотоциклом. «Иж» или «Урал» его вполне бы устроил, но ведь год состоит не только из лета, но и из весны, зимы и осени, когда ехать приходится по морозу, или, что ещё хуже, под мокрым снегом или холодным дождём. В общем, приходится думать об автомобиле. Тут следует отметить, что личный автомобиль с одной стороны был большим дефицитом, а с другой - предметом роскоши. То есть, машину купить было трудно, но ведь и кататься на ней каждый день никто не
собирался. Личную машину выводили из гаража по особым случаям: для поездок в гости, выезда на природу - по грибы-ягоды, на купание, в райцентр или город. Ну, ещё может отвезти заболевшего родственника или соседа в больницу, или жену в роддом, а всё остальное время машина отдыхает в гараже, теша самолюбие хозяина и вызывая зависть знакомых.
        Но бате машина нужна была для служебных поездок, поэтому он пошел к доброму знакомцу, выдвинувшему его на должность завцеха, к главному инженеру АТЭП.
        - Заходи, Владимир Алексеевич. По делу?
        - Как сказать, Давид Иосифович. С одной стороны по делу, а с другой и не знаю. Ты уж, Давид Иосифович, послушай и вынеси решение.
        - Очень интересно. Ну, слушаю.
        - Мне часто приходится ездить по делам цеха, и каждый раз гонять со мной автобус или грузовик неправильно. Моторесурс и ресурс ходовой, он не бесконечный. Хочу просить у вас какую-нибудь колымагу, мало ли, что-то завалялось?
        Давид Иосифович задумался. С одной стороны, просьба завцеха обоснованная, действительно ему приходится мотаться в разные, подчас очень отдалённые места. Но, с другой стороны, дашь одному завцеха машину, другие взовьются: они что, рыжие? Владимир Алексеевич сидел на своём месте, стараясь не мешать руководству решать возникший ребус, но внимательно отслеживая следы движения мысли на лице начальника. Наконец инженер пришел к компромиссу:
        - Слушай, Владимир Алексеевич, а если я тебе отдам машинку не на ходу, ты её сам и доведёшь до ума? Сам понимаешь, новой-то машины у нас нет, и не предвидится.
        - Чего ж не довести, доведу. Было бы что доводить, а руки и голова имеются, приложу как надо.
        - Ну, тогда отдам тебе ГАЗ-67, он довольно крепкий, а движок возьмёшь с ГАЗ-51 покойного Вовки Ряписова, там движок только и остался целым.
        - Да ну, после такой аварии?
        - Сам смотрел и удивлялся.
        - Ну, раз такое дело, то согласен. А резина у того ГАЗ-67 хотя бы живая?
        - Конечно, нет. Ему же незнамо сколько лет, с войны машина сохранилась. Резину получишь новую, но только после того, как установишь движок и станет ясно, что машину ты оживил. Согласен?
        - Согласен.
        - Ты, Владимир Алексеевич, хотел поговорить с сыном насчёт вездехода. Что-то узнал?
        - Узнал. Много чего интересного оказалось в этом деле.
        И Владимир Алексеевич рассказал о видах вездеходов, которые можно изготовить в их условиях. И листочки с набросками показал, вызвав заинтересованность хозяина кабинета.
        - Да, Юрий прав, гусеничный вездеход нам по плечу. Простая, и должно быть, надёжная конструкция. Гусеницы, говоришь, из транспортёрной ленты?
        - Юра так советует.
        - Хороший совет, верный. В ремцехе лежат с десяток лент, мы брали застелить дорожки. Одной ленты, я думаю, нам надолго хватит.
        - Раз всё порешали, пойду-ка я посмотрю на ГАЗ-67, как его там американцы называли, Русский Виллис?
        - Точно так и называли.
        - Вот и посмотрю. Если всё будет благополучно, то, не торопясь, за недельку-другую поднимем из руин.
        - И после смены приходи ко мне, почертим наш вездеход. Знаешь, Владимир Алексеевич, у меня уже руки чешутся, люблю я это дело.
        Меня к ремонту ГАЗ-67 отчим привлек буквально сразу: парню надо уметь разбираться в автомобилях. Я, в свою очередь, привлёк к этому делу Валеру и Кайрата, а Ленуська присоединилась сама. Отчим не возражал.
        В отдельной секции гаража куда затащили старый, жутко облезлый и какой-то перекошенный джип, сначала собрались взрослые, тщательно осмотрели и вынесли решение: ремонтопригоден. Надо только раскидать по запчастям, всё почистить-смазать-покрасить. Это работа для молодёжи, трудитесь ребята.
        Мы и взялись. Сначала под чутким руководством отчима разобрали старый козлик, потом долго приводили части в товарный вид: что-то отмачивали в керосине, что-то зашкуривали… Краску отовсюду сняли до железа, потом загрунтовали и покрасили. Потом всё собрали обратно, и вдруг выяснилось, что наш козлик[77 - Козлик - шутливая кличка всех вездеходов марки ГАЗ - очень уж он на высокой скорости подпрыгивал.] вовсе не собирается умирать, а вовсе даже выглядит бодрым и крепким. Привезли мотор с разбитого грузовика, и мужики, с нашей помощью, за полдня установили его на место. Пришел Давид Иосифович, осмотрел фронт работ, одобрил, и дал добро на получение резины.
        - Батя - обратился я к отчиму - а как ты собираешься ездить зимой?
        - Хороший вопрос, только вот к чему он?
        - К тому, что в открытой машине по морозу не накатаешься.
        - А и верно. А что предлагаешь?
        - Да так, ничего особенного, слыхал я, что умельцы делают кабины из стеклоткани на эпоксидке. Получается легко и прочно. Единственное что надо продумать, это двери.
        - Двери… Двери, к примеру, можно взять со списанного ГАЗ-69. А эпоксидка… Нам её нужно не литр и не два, а килограммов десять, как я понимаю. Где её берут?
        - На авиазаводах она имеется. На авиаремонтных тоже. Да всё просто, батя, заключишь договор на шитьё спецодежды, вот и расплатятся.
        - А что, верно! Не на личную тачку материал добываю, а на государственную.
        Копейск, 09.15. 26.08.1971, четверг
        - Ну, здравствуй, знакомый незнакомец!
        Так я приветствовал Дворец культуры завода имени Кирова, в славном городе Копейске. Красивое здание, копия того, где наш ВИА получил первый приз на республиканском конкурсе художественной самодеятельности. В Копейск меня привезли Николай и Виктор на своём «Москвиче».
        - Доброе утро, мальчик. Ты, случайно не Юрий Бобров? - доносится из-за спины сбоку.
        Поворачиваюсь направо, вижу высокого крепкого старика с офицерской выправкой.
        - Доброе утро. Да, я Юрий Бобров.
        - Прекрасно, молодой человек. Это со мной у тебя назначена встреча. Меня прислал Шан-Тимес.
        - А Вы Сергей Иванович?
        - Да, Огольцов Сергей Иванович. Ну раз мы встретились, в ДК мы не пойдём. Кстати, что тебя в нём так заинтересовало?
        - Такой же ДК стоит в Темиртау, там мы были на конкурсе. Только там здание жёлтое, а здесь коричневое.
        - Да-да, я слышал о вашем успехе. Таких ДК было много построено в разных городах нашей страны таких зданий: по типовому проекту, с привязкой к местным условиям. Такие же здания есть в Целинограде, Кривом Роге, Стерлитамаке. В Темиртау я участвовал в церемонии закладки первого камня.
        - Вы там работали?
        - Я там служил. Ты завтракал? Спрашиваю потому, что сам не успел, опаздывал на встречу с тобой.
        - Ничего страшного, я бы подождал. Впрочем, пойдемте, позавтракаем. Я вообще-то покушал, но это было в семь часов, всё уже провалилось.
        - Да, в юности всё куда-то проваливается, это верно. Здесь мне подсказали хорошее кафе, «Молодёжное», пойдём туда?
        - Пойдёмте.
        Шли недолго. Сергей Иванович расспрашивал меня о выступлениях на конкурсах, об учёбе, о спорте и прочих пустяках. У меня сложилось полное впечатление, что все мои обстоятельства ему прекрасно известны, и он просто проверяет степень моей откровенности. Так сказать, предварительная беседа.
        Кафе оказалось совершенно новеньким, максимум двух-трёхлетней давности постройки, эдакая стекляшка на невысоком цоколе, куда вели пять ступенек. Внутри уже ждала официантка, которая провела нас к накрытому столу в углу зала. Хм… Грамотно выбрано место: от ближайших занятых столов не слишком близко, расположенная рядом колонка надёжно подавляет звук наших голосов. Окна выходят наружу, и от ближайшего места, где могут находиться нехорошие слушатели, отделено четырьмя полосами дороги с оживлённым движением.
        Официантка очень быстро принесла нам заказ, и мы приступили.
        - Не расспрашиваете сейчас, чтобы я наелся и расслабился? - решил я слегка подковырнуть старика.
        - Что? А, нет! Я уже понял, что ты, Юрий, наш человек и готов помочь от всей души. Хочешь, я расскажу о себе?
        - Хочу.
        - Я, Юрий, ровесник века. Родился ровно в тысяча девятисотом году, в Рязанской губернии. В семнадцать лет пошел служить в ВЧК и дослужился до звания генерал-лейтенант и должности заместитель министра Государственной безопасности СССР. После чего меня арестовали, разжаловали, сняли со всех должностей и поместили под полный надзор. По счастью, тюремного заключения удалось избежать.
        - В каком году Вас разжаловали?
        - Арестовали в пятьдесят третьем, уволили со службы в пятьдесят четвёртом. В этом промежутке и было разжалование.
        - Угу… Понятно… Что же Вы, Сергей Иванович, товарища Сталина не уберегли?
        Огольцов дёрнулся, как от пощёчины, гневно покраснел, и хотел сказать что-то резкое, но вдруг болезненно скривился, и промолчал. Наконец с трудом выталкивая слова, ответил:
        - Моя вина, Юрий, не отрицаю. Но тут не только моя вина, да и привходящих обстоятельств было…
        - Понимаю, Сергей Иванович тем более, что вы остались сталинистом, несмотря на попытки подкупа и смертельный риск. Вас же пытались купить? И прошу простить за резкие слова: Вас, наверняка арестовали за противодействие покушению на вождя. Наверняка Вы были одним из тех, кто смог бы остановить заговорщиков. Однако вернёмся к теме нашей встречи. Вы что-то хотели спросить?
        - Да, хотел. У меня вопросов очень много. Прочитал я твою тетрадку, и сразу понял, что ты не тот, за кого себя выдаёшь. Сколько тебе лет, Юрий?
        - На момент смерти было шестьдесят семь.
        - То есть, твоё сознание вернулось в твоё тело?
        - Всё гораздо сложнее, Сергей Иванович. В это тело попало сознание жены Юрия Боброва. Настоящее моё имя Елена Ивановна.
        - В любом случае, Ваши знания будущего, Елена Ивановна, имеют чрезвычайную ценность.
        - Сергей Иванович, прошу Вас, обращайтесь ко мне по-старому. Зачем нам лишние вопросы от посторонних, тем более что я ощущаю себя именно Юрием Бобровым.
        И тут я наконец осознал странность и нелогичность происходящего: я тут признаюсь, что являюсь пришельцем из другой эпохи, а собеседник спокойно кивает: «Да-да, пришельцы из будущего у нас дело обыденное».
        - Простите, Сергей Иванович, разве Вы не удивились, встретив попаданца из будущего?
        - Отчего же не удивиться? Удивился. Только ты у нас не первый попаданец, я третий.
        - Вот как? И что же случилось с первыми двумя?
        - Сами издохли. Тебе знакомо такое имя Альфред Кох?
        - Да, это один из самых отвратительных деятелей эпохи Перестройки и восстановления капитализма в СССР. Полный подонок, знамя и символ либеральной демократии.
        - В таком случае, - усмехнулся Сергей Иванович - его личина в этом времени соответствует сущности этого человека.
        - Где Вы встретили Коха?
        - В сорок втором году я воевал на Ленинградском фронте, и вот однажды поступило сообщение о задержании двух странных людей, при попытке пересечь линию фронта. Ты понимаешь, что об отдельных перебежчиках командирам моего уровня не докладывают. Только в составе сводки. У командира высокого ранга масса сложной работы, и перекладывать на него второстепенные дела непозволительно. Командиры эту тонкость знают прекрасно, а тут, через голову собственного руководства вышли прямо на меня. Это само по себе любопытно. Вторая странность была в том, что меня лично просили приехать для ознакомления с перебежчиками. Причём, просят сделать это экстренно. Делать нечего, я выехал на место, и мне представили обоих фигурантов. Один из них был уже почти мёртв - гангрена ноги достигла паха, и он держался только на морфии, а вот второй был вполне жив, хотя тоже был смертельно болен. Туберкулёз в заключительной стадии.
        - И что они сказали?
        - Выяснилось, что после смерти в твоё время, эти два человека оказались в телах уголовников, которых эвакуировали из прифронтовой зоны. Во время бомбёжки поезд получил повреждения, и группе из пяти заключённых удалось бежать. Они углубились в лес, нашли брошенную землянку, и решили переждать, когда немцы оккупируют эту местность. Но на их беду наши войска остановили немецкое наступление, так что их планы оказались сорваны. Поняв, что ждать придётся долго, Кох и его подельник, Анатолий Собчак решили, как они выразились, запастись мясцом. Когда трое заключенных уснули, эти двое заткнули трубу в печке и подкинули в неё углей. Умерших от угарного газа Кох и Сапчак разделали и засолили. У них ещё было полмешка муки, так что в лесу они просидели несколько месяцев. Когда еда подошла к концу, Собчак решил задушить Коха, но тот сумел отбиться и воткнул Собчаку нож в ногу. После этого он попытался перейти линию фронта, но попался в руки бойцов патруля охраны тыла. Собчака тоже вскоре нашли, но к тому времени с момента ранения прошло больше недели. У Собчака уже развилась гангрена, и ничего внятного он
сказать не мог. А вот Кох вёл себя очень хитро: на допросах он каждый раз рассказывал иную версию будущего. Где правда, а где ложь понять было почти невозможно, поскольку он, по-видимому, очень тщательно продумал свою линию поведения на случай провала. Единственно ценная информация заключалась в том, что Кох сообщил о предстоящем крушении СССР.
        - А расспросить с пристрастием?
        - Не было такой возможности: оба предателя были крайне слабы. В результате мы получили массу противоречивой и недостоверной информации, с которой неизвестно что делать.
        Помолчали.
        - Значит, здесь Кох и Собчак докатились до людоедства. - проговорил я - Вполне логично и естественно. Вообще, нет ничего естественнее, чем каннибал с либеральными взглядами. Наверх-то хотя бы доложили?
        - Разумеется. Но не думаю, что этот доклад был внимательно прочтён: не до того было. Война.
        Я смотрел на облака, а Сергей Иванович жевал незажженную папиросу.
        - Жаль, что к вам попал я, а не настоящий попаданец. - пробормотал я.
        - Что ты говоришь? - повернулся ко мне Сергей Иванович.
        - В том будущем есть жанр фантастического романа, где люди попадают в прошлое, и изменяют его.
        - Да, я читал «Янки при дворе короля Артура» Марка Твена.
        - Наши попаданцы такие же крутые: они знают поимённо всех деятелей эпохи, в которую попали, знают тонкости различных производств и технологий, способны соблазнить кого угодно, и при этом ещё и ужасно грозные бойцы, по сравнению с которыми три богатыря - карапузы из детсада.
        - Ну, насчёт соблазнить, ты тоже парень не промах. - усмехнулся Огольцов - Но со знаниями у тебя есть сложности. Я правильно понимаю?
        Я кивнул:
        - Что до моих знаний, то с одной стороны да, я знаю довольно много, а с другой стороны - цена этим знаниям грош. Поясню: в прошлой жизни моя сводная сестра, Елена с детства дружила, вышла замуж и прожила всю жизнь с Геной Денисенко, моим одноклассником. Кстати, Юрий дружил с Геной всю жизнь. У Вас есть полное досье на меня и моё окружение, Вы знаете, что Денисенко увлёкся Олей Чернышевской и раздружился со мной. Мы даже не разговариваем. Ирина Сергеевна, наш музыкальный руководитель, в прошлой жизни, после исключения из Консерватории, на нервной почве заболела и умерла. Есть подозрение, что это был суицид. Сейчас она, как видите, бодра и готовится экстерном сдать экзамены за курс Консерватории. В настоящее время она успешно гастролирует с Дином Ридом.
        - Это верно. Однако большие процессы имеют куда большую инерцию. Политика страны, отношения с союзниками и врагами… ну ты понимаешь.
        - Видите ли, Сергей Иванович, в чём беда: в той жизни Елена Ивановна мало интересовалась политикой, и я смогу рассказать Вам только общую канву событий. Детали же, которые я смогу вспомнить, вряд ли имеют хоть какое-то значение.
        - Приведи пример таких деталей.
        - Например, я помню о факте встречи нашего генсека Горбачёва с американским президентом Рейганом в Рейкьявике, на острове Исландия. О чём были переговоры, я не знаю.
        - А если наши специалисты помогут тебе?
        - Вы имеете в виду гипноз?
        - Да. У меня есть на примете прекрасный специалист, и по чистой случайности он сейчас гостит у своего друга в Копейске.
        - Ничего не выйдет, я проверял. Наш главврач, Борис Иванович, владеет гипнозом. Я, якобы из простого любопытства, попросил его ввести меня в гипнотический транс, и он по дружбе сделал это.
        - И каков результат?
        - Под гипнотическое воздействие попала только личность Юрия Боброва, а личность Елены Бобровой спокойно наблюдала происходящее со стороны, причём в любой момент контроль мог быть перехвачен.
        - Да, это серьёзно осложняет дело. Впрочем, с Собчаком и Кохом гипноз тоже оказался бессилен.
        - Сергей Иванович, давайте поступим следующим образом: свои вопросы Вы и ваши коллеги дадите в письменном виде, а я по мере сил отвечу на них.
        - Хорошо, я согласен. Пойдём, погуляем и поговорим.
        Мы вышли из кафе, попетляли по улицам и вышли в городской парк, где приземлились на скамейке, неподалёку от памятника борцам за революцию.
        - Хронологию предательства ты, Юрий, описал хорошо. Личности, указанные тобой в твоей тетради нами, изучаются. Но есть вопросы. К примеру, ты указал такого предателя как Владимир Резун, но без уточнения даты его предательства.
        - Нашли такого?
        - Нашли. Сейчас он сдаёт экзамены в Военно-Дипломатическую академию.
        Огольцов надолго замолчал.
        - Сергей Иванович, не тяните. И к каким выводам Вы пришли?
        - Сам лично я не работал с Резуном, но наблюдал за ним во время бесед. Ты прав. Этот человек способен предать, и вполне возможно, он уже замыслил предательство.
        - Почему Вы так решили?
        - Он слишком гладкий. Вокруг скорлупа из правильных лозунгов, а внутри что-то непонятное. Мутное.
        - Не убивайте его, Сергей Иванович. Бобрик хвалил его книжку «Аквариум», а значит Резун вполне талантливый литератор. Пусть он клепает книжки про танкистов и шпионов, только чтобы не был допущен к военным и государственным секретам.
        - Да, ты прав. Устроим ему пару переломов, да и комиссуем из армии, а там пусть пишет. Может даже получится новый Гайдар.
        - Кстати о Гайдаре. Внук Аркадия Петровича, Егор Тимурович Гайдар стал одним из самых отвратительных деятелей периода Перестройки и развала СССР. Насколько я понимаю, он продукт семейного воспитания, так уж сложилось. Его папаша вполне сложившаяся гнида, а о мамаше и бабке и говорить нечего - конченые мрази. Вообще, все без исключения разрушители СССР - выходцы из высшего слоя партийной и хозяйственной номенклатуры. Правда, кое-кто выходец из слоёв пониже, но тоже из среды правоверных коммуняк. Например, папаша Чубайса профессор по части марксизма-ленинизма.
        Губы моего собеседника сжались в ниточку, а глаза прищурились, как будто он прицелился в меня:
        - То есть, ты считаешь, что коммунистическая идея себя изжила?
        - Такой глупости я не говорил и не говорю. Дело в другом: Советский Союз, как ни крути, продукт именно коммунистической идеи, в редакции коммунистической партии большевиков. Но современная компартия это вовсе не партия большевиков. Это уже совсем другая структура. Коммунистические идеи нужны, и народ в них верит, но, если и когда вы возьмёте власть, вам придётся перестраивать компартию, избавляясь от балласта, произносящего правильные слова. Можете спросить у военных, у милиционеров, у работяг: кто самый бесполезный человек в военной части, отделении милиции или на производстве? И вы получите ответ: замполит и парторг. Какой предмет самый нудный и ненужный в ВУЗовской программе? Ответ: диамуть и истмуть.[78 - Диалектический и исторический материализм.]
        - Так действительно считает народ?
        - Именно так. Я не знаю, как замполитов переделать в комиссаров, но что нужно закрыть все военно-политические училища, совершенно очевидно. Мальчики, поступающие туда, ещё не имеют твёрдых убеждений, а за время учёбы они приучаются только к стукачеству и перекладыванию бумажек на работе. Это не мои слова, а Бобрика. Он служил в Армии и знал, о чём говорил. Что до уровня преподавания научного коммунизма в ВУЗах, то поверьте, он, этот уровень, слишком близок к контрпропаганде. Я сама окончила Технологический институт в Ленинграде и знаю, о чём говорю. Кафедры марксизма-ленинизма в ВУЗах нужно если не полностью закрывать, то очень основательно чистить. Этот предмет должны преподавать люди с очень солидной философской подготовкой, убеждённые большевики, а не пустые говорилки, зазубрившие нужные слова. И не забудем о кадровом резерве антикоммунизма - это комсомольские работники от уровня райкома до ЦК ВЛКСМ. Отдельные правильные комсомольцы, работающие в этих заведениях, совершенно не в счёт. Есть даже шуточка: чем отличается комсомолец двадцатых годов от комсомольцев семидесятых?
        - И чем же?
        - Тем было всё по плечу, а этим всё похрену.
        - Страшные вещи ты говоришь, Юрий.
        - Знаю. Но именно из-за этого погибнет СССР, из-за крушения идеи. Понимаете, народ очень скоро разуверится в коммунистической идее, потянется за западной жвачкой и яркими тряпками. Потом будет спровоцирован дефицит всего на свете, и готово дело: мы проиграли Холодную войну. А ведь серьёзные экономисты, даже в две тысячи двадцатом году говорили, что СССР, по существу, выиграл экономическую гонку у коллективного Запада, но у нашего руководства не хватило политической воли закрепить эту победу. Кстати, об экономистах: я не помню имён, но именно сейчас, с пятидесятых годов до восьмидесятых, шло искажение советской экономической школы. Негодяи с большими научными званиями внедряли вредоносные рыночные идеи в нашу экономическую школу и в планирование, а учебники по экономике писали так, что становилось понятно: советская экономика не имеет будущего. У руководства страны и тут не нашлось воли для наведения порядка.
        - Только ли воли не хватило?
        - Не только, Сергей Иванович. Было ещё прямое предательство. Не следует забывать о зловещей роли Председателя КГБ Андропова в развале Союза. Его выдвиженцы - Горбачёв, Яковлев, Калугин есть прямые враги нашего народа.
        - Погоди, Юрий, о Горбачёве и Яковлеве ты писал, а кто такой Калугин?
        - Значит упустил. Генерал КГБ Калугин, если не ошибаюсь, у нас заведует контрразведкой или чем-то вроде того.
        - Теперь такой вопрос: а кто, по мнению человека из будущего, проявил себя достойно?
        - Вы имеете в виду высших руководителей страны?
        - Да.
        - Нурсултан Назарбаев, правда, он сейчас неприлично молод. Динмухеммед Ахмедович Кунаев зрелый и опытный руководитель. Белорусы очень любили своего Петра Машерова, и этого руководителя было за что любить. Шараф Рашидов, первый секретарь Узбекистана очень достойный человек. Правда, в восьмидесятые его ошельмуют, обвинят в коррупции и кумовстве, разве что в тюрьму не посадят. Это будет вскоре после смерти Брежнева. Очень хорошо себя показал Григорий Романов, первый секретарь в Ленинграде. Андропову даже пришлось организовать кампанию по очернению Романова: якобы тот праздновал свадьбу дочери в царском дворце и при этом разбил сервиз. Из военных могу назвать только маршала Огаркова, о нём хорошо отзывался Бобрик.
        - А хуже всех?
        - Выходцы из Украины и Южной России. Понимаете, на Украине, в Ставрополье, на Дону дольше всего сопротивлялись установлению Советской власти, там формировались белые армии, и там же орудовали махновцы, зелёные и прочие враги. Там же шло самое мощное сопротивление коллективизации. И там же фашисты получили полтора миллиона бандеровцев, белоказаков, власовцев, крымских татар и прочего сброда. И вообще, в тех местах, заповедник селюковщины, или если говорить по-научному, мелкобуржуазного сознания.
        - Селюковщина это что?
        - Наверное, ближе всего в русском языке, к слову, селюк, будет понятие деревенщина, но это не совсем то. Деревенщина - это просто необразованный, диковатый человек. Когда он пообтешется, научится, то становится полноценным человеком. А вот селюк - другое дело. Это жадный, хитрый, плутоватый, абсолютно бесчестный человек. Он всегда и во всём действует только себе на пользу.
        - Да, понимаю тебя. Есть евреи, и есть жиды. Есть украинцы, а есть и селюки. Но ты немного преувеличиваешь, Юра. Предатели были родом не только с Украины и Южной России. Упомянутый тобой Ельцин сибиряк. Были и другие, не так ли?
        - Согласен. Немного погорячился. Беда в том, что селюки сейчас проникли во власть и активно там обустраиваются.
        - Да, мелкобуржуазное сознание зреет и поднимает голову. Там, у вас в будущем не придумали, как бороться с этой бедой?
        - Нет, не придумали. И боюсь, что нет рецепта против этой напасти, такого чтобы раз и на все времена. Знаете, Сергей Иванович, я иногда думаю, что крушение Советского Союза было не только закономерно в силу всеобщего попустительства, но и благотворно.
        - Поясни.
        - Если смотреть на произошедшее с точки зрения диалектики и марксистко-ленинской науки, то мы видим, что в настоящее время капитализм практически накрыл всю планету.
        - А Советский Союз?
        - В том-то и дело, что с точки зрения политэкономии, СССР являет собой государство-корпорацию вполне капиталистического типа, а социализм и коммунизм присутствует в нём в виде отдельных элементов, каждый в своей стадии развития.
        - Если смотреть с этой точки зрения, то, пожалуй, соглашусь.
        - Теперь вспомним о сталинском тезисе «Усиление классовой борьбы по мере приближения к коммунизму». Почему возникла и усиливается классовая борьба в бесклассовом обществе? Ответ очевиден: общество меняется, а люди остаются прежними, с отсталым буржуазным, а то и с феодальным или кланово-племенным мышлением. Проникнув во власть, грузинский князёк, малоросской селюк, русский кулак или туркменский бай начинает тащить поближе к себе понятных и близких людей из своего аула или хутора. И пожалуйста, всё как в анекдоте: «История России делится на три периода: допетровский, Петровский и Днепропетровский». Селюки и развалили Союз, для того чтобы стать князьком, каждый на своей поляне. Причём народ, проникшийся мелкобуржуазной идеей, радостно этому потворствовал. К чему это я? А к тому, что, когда до народа дошло, что его крепко обманули, стало уже поздно. Но всё не безнадёжно. В то время, когда я умерла, не только в нашей стране, но и в мире стала складываться революционная ситуация, и многие заговорили о повороте к социализму. В частности, в США какой-то кандидат поднял флаг социализма с американской
спецификой. Что касается капитализма, то он захватил всю Землю, ему развиваться некуда, а это значит, что он обречён. Но после уничтожения СССР, вскоре стало хуже всему миру. Не совсем сразу: кризис разгорался тридцать лет. Следовательно, крушение Советского Союза показало миру что, без коммунистических идей, мир обречён. А значит, нужно бороться за коммунизм.
        - Может нам ничего не предпринимать, если всё движется закономерно? - лукаво покосился на меня Сергей Иванович.
        - Как Вам сказать… Буржуазная революция началась в Нидерландах, а потом перекинулась на весь мир. За четыреста лет весь мир стал капиталистическим, и даже редкие сохранившиеся очаги прежних укладов железной рукой загоняют под общий стандарт. Социалистической революции всего полвека, но успехи нового строя просто колоссальные. Обратите внимание: капстраны вынуждены внедрять у себя элементы социализма. Даже термин возникнет: шведский социализм, и антикоммунисты будут нам тыкать в нос: мол, капиталисты живут лучше вас. А то, что, нищая Швеция поднялась только после Второй Мировой войны, насосавшись золота у Германии, поскольку поставляла туда нефть, железную руду, металлы и оружие, мало кто вспоминает.
        - И всё-таки, нужно ли пытаться остановить развал Союза?
        - Нужно. Наша страна во время Великой Отечественной войны потеряла двадцать миллионов человек. В моё время цифру подняли до двадцати семи миллионов, уж не знаю, насколько она достоверна, эта цифра. А вот за время развала Союза и последующее демократическое безвременье, по разным данным, было потеряно только погибшими более тридцати-сорока миллионов человек. Это те, кто был убит, кто спился, кто стал наркоманом, кто умер от сердечных приступов, кто сошел с ума… А ещё десятки миллионов наших людей уехали за рубеж, правда, мало кто там стал счастлив. Но и это не главное, Сергей Иванович.
        - А что же главное?
        - Главное - это остановка научного развития во всём мире. Понимаете, Советский Союз, с подачи Андропова остановил собственные разработки в области компьютерной техники. До семидесятых годов мы в области разработки вычислительных машин, двигались наравне с ведущими странами мира. Но Андропов предложил не разрабатывать собственные ЭВМ, дескать, все, что нужно мы украдём у американцев. Как результат, мы чудовищно отстали от американцев, а наши математики стали в массовом порядке уезжать за рубеж.
        - Наши математики?
        - А чего Вы хотите, Сергей Иванович? Люди десять-пятнадцать лет учатся, а в результате для них нет работы. Это нормально? Они бы рады работать на родную страну, но страна не даёт им творческой работы. Не в бухгалтера же идти высококлассным математикам? Программное обеспечение ЭВМ очень сложная отрасль и за счёт наших математиков США стали лидером в этой области. Кстати сказать, США на программном обеспечении зарабатывает миллиарды долларов. Следующая отрасль, которую мы слили - космонавтика.
        - Что с ней не так? Мы в космосе наравне с США, а кое в чём превосходим их.
        - Всё не так. После того, как СССР первым вывел на орбите спутник и первым поднял человека в космос, президент США заявил, что в таком случае первым на поверхность Луны ступит американский астронавт. И США добились своей цели. А вот наше руководство после этого опустило руки и остановило космическую гонку.
        - А что следовало делать?
        - Во-первых, объявить своей целью Марс и Венеру. На Венеру, правда, опуститься нельзя, поскольку температура на поверхности около четырёхсот градусов, но орбитальную-то станцию повесить можно? А ещё лучше - исследовательский дирижабль, который бы летал на высоте пятьдесят-шестьдесят километров и дистанционно сканировал поверхность. Что касается Марса, то его следует терраформировать, привести в пригодное для жизни состояние.
        - Разве это возможно на нынешнем уровне развития?
        - Вполне возможно. Во-первых, уже сейчас ведутся работы по созданию ядерных двигателей, которые могут сделать доставку грузов на орбиту относительно дешёвой. Насколько я знаю, эти разработки заморозили аж до конца девяностых годов. Если сейчас дать силы и средства двигателестроителям, то можно возглавить гонку. А если уже запущенный проект, основанный на наших двигателях и ЭВМ сделать международным, и договориться отчислять в него часть военного бюджета стран-участников, то деньги будут. Вообще-то можно сделать из космонавтики мощнейшее пропагандистское оружие: дескать, СССР сокращает свои вооружённые силы для освоения космоса, а вот наши враги - как оказалось, враги прогресса и человечества.
        - А если США усилятся настолько, что сумеют ударить по СССР?
        - Пока они копошатся на поверхности, вполне мирные советские космические станции станут контролировать всю планету. И кто помешает ударить с орбиты по любому американскому флоту, если он проявит нездоровую активность, причём в любой точке океана?
        - Ядерное оружие в космосе запрещено.
        - И, слава богу. Вот только обычный булыжник, всего-то пару десятков метров в диаметре, если упадёт посреди авианосной эскадры, утопит её в один момент. А метеорит, упавший у побережья, создаст волну цунами, которая сметёт с лица земли целые города. Если же уронить метеорит в кальдеру вулкана Йеллоустон, то извержение будет такой силы, что США погибнет в течение нескольких дней. Это сильный фундамент для переговоров.
        - Да, это сильный фундамент. Не сочтут ли его за подлость и шантаж?
        - Сергей Иванович, дипломатия канонерок изобретена не нами, а шантаж вообще любимое занятие англосаксов. Главное же здесь то, что мы не требуем отдать нам свои земли и богатства. Наоборот: мы требуем ограничить вооружения, сделать мир более безопасным, улучшить условия жизни и труда людям всех стран. Нужно только грамотно объяснить это мировой общественности, особенно молодёжи. По сути, силы и средства, которые расходуются на гонку вооружений, мы переключим на освоение космоса. Здесь у нас есть все шансы на успех, на лидерство. Собственно говоря, для завоевания мирового превосходства нам нужны ядерные двигатели и развитая авиакосмическая промышленность.
        - Хорошо, я тебя услышал. Напиши, пожалуйста, развёрнутую записку, вернее две записки: о космонавтике и о ЭВМ. Пиши всё что вспомнишь.
        - Сделаю.
        - Теперь о персоналиях. Я хорошо знаю товарищей Кунаева и Рашидова, а ты говоришь, что о них стали известны компрометирующие вещи.
        - Я сразу сказал, что обвинения против товарища Рашидова ложные. Да, какие-то нарушения были. Не бывает большого хозяйства без грязных уголков. Но откуда пошли обвинения? Со стороны Андропова. Здесь я стою на простой позиции: кому верить: боевому офицеру или шкурнику, который отсиделся в тылу? Рашидов честно воевал, был ранен, работал, не покладая рук. Считаю, что нужно верить ему, а Андропову, отсидевшемуся в тылу, у тёплой кормушки - нет. Что касается Кунаева, то я не слышал о нём ничего дурного. Проверить факты, конечно же, нужно, о «хлопковом деле» я напишу. Но даже мне понятно, что криминальная цепочка была очень длинная, и в Узбекистане было самое начало, а конец - как раз в Москве, где и получали самые вкусные плюшки.
        - Да, обычно именно так и бывает. Ну, раз заговорили о криминале, то, что ты думаешь о цеховиках?
        - А что тут думать? Артели представляли собой полноценный сектор социалистической экономики, приносящий реальную пользу государству. Хрущев со своим Косыгиным загнали этот сектор в криминал, и прибыль стали получать не советские люди, а бандиты. Сколько крутится денег вокруг цеховиков? Уверен, что счёт идёт на сотни миллионов рублей. Не пора ли вернуть людям честное имя, а стране доходы?
        - А нет ли противоречия в твоих рассуждениях? Ты рассуждал о вреде мелкобуржуазного сознания, и при этом ратуешь за восстановление вполне мелкобуржуазной отрасли. Противоречие.
        - Никакого противоречия. Давайте смотреть объективно: если теневые цеха существуют, значит, их продукция нужна, не так ли? Теперь посмотрим на ассортимент продукции цеховиков: шубы, шапки, обувь. Ну, подделки под импортную одежду, джинсы например. Что касается джинсов, то эта одежда действительно удобна. Пошив джинсовой одежды могут взять на себя швейные цеха вроде того, что организован при Троебратском АТЭП. Теперь о шубах и обуви. Например: я знаю двоих скорняков, которые в свободное время выделывают шкурки и продают куда-то на сторону. Разумеется, всё это левым образом. Тут понимаете, какое дело: те шкурки, что выделывают мелкие скорняки, неинтересны крупным кожевенным предприятиям. Так почему бы не дать этим мужикам спокойно делать дело, перерабатывать некоторую часть сырья? Что до сознания работников артелей, то ведь они тоже работают в коллективах, у них вырабатывается рабочее сознание.
        - При Сталине так и считали.
        - Верно. Теперь дальше: проклятая реформа Косыгина-Либермана заставила нашу промышленность отвернуться от категории качества в пользу количества. В результате - наш советский человек в магазине смотрит в сторону полок с импортными шмотками, и морщится от советских вещей. Это факт.
        - Ну-ка, ну-ка, заверши свою мысль!
        - А мысль довольно простая: советская экономика не должна оперировать категорией «прибыль», оставив её для внешнего рынка. Внутри страны мы должны оперировать категорией «необходимость и достаточность». Скажем, человек должен иметь возможность одеться-обуться в вещи высшего качества, понимая под качеством внешний вид, качество ткани, кроя, шитья, не знаю, чего ещё. Предприятия должны выпускать продукцию только высшего качества, оставляя количественные показатели только как ориентир на расширение производства.
        - Сложно.
        - Очень сложно. Вот надо и озаботить экономистов выработкой показателей советской экономики. Сейчас усиленно продвигаются показатели присущие капиталистической экономике, то такой подход крайне вреден. Плановая экономика себя прекрасно показала, а дальше проявит себя ещё лучше. Здесь как раз и проявят себя ЭВМ: при создании виртуальных моделей, проведении экономических и технических расчётов, при организации управления предприятиями. А ещё ЭВМ нужны в самом производстве: по-моему, уже сейчас создаются робототехнические комплексы, станки с числовым программным управлением. У нас очень мало людей в стране, и завозить к нам рабочих - не выход. Нужно создавать автоматизированные заводы.
        - Очень впечатлил список бедствий, которые ты описал, Юрий. Ничего не хочешь добавить по этому поводу?
        - Хочу. Почему-то я забыл о засухе в семьдесят втором году, которая поразила всю Центральную Россию, Поволжье, Северный Казахстан. Особенно сильно пострадали Московская, Калининская и Владимирская области, из-за сильнейших лесных и торфяных пожаров. Урожай погиб весь, и пришлось потратить почти пятьсот тонн золота на покупку продовольствия за рубежом.
        - Есть мысли о том, как приготовиться к бедствию?
        - Есть. Мой родной папа иногда рассуждал на эту тему со своим другом, а они всё лето и осень проработали на тушении пожаров. Вам интересно?
        - Конечно, иначе бы и не спрашивал.
        - Значит так: уже сейчас нужно скупать зерно в Южной Америке и Австралии, пока они там дёшевы. Очень хорошо бы в вечной мерзлоте на Европейском и Азиатском Севере, например, под Мурманском и Магаданом, в вечной мерзлоте срочно построить хранилища для мяса и загрузить их под завязку. Частично проблему мяса можно решить и за собственный счёт: пустить под нож весь непородистый скот, потом закупить породистый. Непременно запретить в это время озимые и яровые посадки - в них нет смысла, только погубим семенной фонд. Причину прямо и честно открыть людям: учёные предсказали небывалую засуху, поэтому нужно к ней готовиться.
        - Согласен. Этот вопрос мы проработаем. А что о пожарах?
        - Нужно заранее провести масштабные мероприятия, причём значительную часть этих работ люди выполнят, так сказать, в текущем порядке: нужно опахать вокруг все деревни и другие населённые пункты. Вдоль дорог и полей тоже сделать противопожарную вспашку. Очистить просеки и также вспахать. К торфяникам и лесам заранее проложить трубопроводы, а на реках и озёрах установить насосные станции. Думаю, что специалисты Вам подскажут ещё что-то. Я бы добавил лишь мелочь: во-первых, с начала мая полностью запретить выходы в лес. Может быть, для этого издать специальный закон. Болванов, которые всё же будут лезть в лес, нужно бить по самому больному - по кошельку. Назначать немилосердные штрафы, с обязательной отработкой на пожарах. Пусть будут такие штрафные батальоны.
        - Ха-ха-ха! Бить по кошельку! Отличная мысль!
        - Ну и последнее: заранее создать авиационную группировку для разведки лесных пожаров и тушения их с воздуха. Заодно и авиаторы потренируются. Теперь всё.
        - Хорошо. Мы с тобой поговорили о многом, думаю, что поговорить придётся ещё. Запомни: о тебе знают только два человека: я и товарищ Момышулы. Офицеры, которые приезжают к тебе - связные, которым неизвестно содержание твоих записок.
        - Понимаю.
        - И последнее: если вдруг вспомнишь что-то очень важное, звони по этому телефону, это наш человек в Целинограде.
        Сергей Иванович протянул мне бумажку с телефоном и именем.
        - Что при этом сказать?
        - Позовёшь к телефону Андрея Ахметовича, и скажешь, что у тебя готовится новая концертная программа. Этот человек работает в управлении культуры. Ну, Юрий, давай попрощаемся, я отправлюсь по своим делам, а тебя доставят домой.
        ПГТ Троебратский, 23.45. 30.08.1971, суббота
        - Юрий, как ты относишься к брачному союзу между мной и Ириной?
        Дин Рид, закутавшись в одеяло, сидит напротив меня на ленуськиной кровати, у нас в мансарде. Ленуська отправилась ночевать на диван, в зале. Рокировку провели, потому что Дину ночевать у Ирины Сергеевны неприлично, они ещё неженаты, а в гостиницу отправлять его не по-людски. Вот я и пригласил Дина к нам.
        - Хорошо отношусь. Вы прекрасная пара, и, кажется, отлично подходите друг к другу. Но почему ты меня об этом спрашиваешь?
        - Ты самый близкий друг Ирины, она говорит, что это ты её создал как творческую личность, ты дал ей новый смысл, новые песни. Это правда? Ирина о тебе говорит с восхищением, как о взрослом человеке, как будто ты учитель, а не она.
        - Я отвечу на твой вопрос, Дин. Но сначала позволь сказать, что твои успехи в изучении русского языка просто великолепны. Всего месяц, и ты почти свободно говоришь по-русски. Великолепно!
        - Это Ирина. Она занимается мной постоянно. К тому же я профессиональный актёр и приучен запоминать большие куски информации.
        - Искренне восхищён. Что касается Ирины Сергеевны, то с ней мы познакомились в прошлом году, когда она была отчислена из Консерватории. Думаю, она сама расскажет о причинах. Здесь, в Троебратном, Ирина Сергеевна оказалась случайно: заехала к своим дальним родственникам. Так получилось, что именно в это время мы с ребятами создали музыкальную группу и пригласили её на должность руководителя.
        - И она так легко согласилась?
        - О! Это было вовсе не легко! Но у нас были свои аргументы: во-первых, и я и ребята сочиняем недурные песни. Во-вторых, директор нашей школы предложил Ирине Сергеевне отличные условия для работы. И наконец, Ирине Сергеевне почти сразу выделили отдельную квартиру. Тут я должен пояснить: в нашей стране очень суровый климат, и жилые дома обходятся намного дороже домов в Европе или Америке. Дома у нас дороже просто потому, что строительных материалов на них уходит вдвое, а то и втрое больше, чем у вас на такой же дом. Поэтому у нас есть проблема с жильём.
        - Понимаю.
        - Что касается наших отношений с Ириной Сергеевной, то они основаны на творчестве. Я сочиняю музыку, Дина Нурпеисова сочиняет тексты песен, ребята исполняют, а Ирина Сергеевна руководит нами и поёт. Было несколько ситуаций, когда мне пришлось словом и делом помочь Ирине Сергеевне. Мы с тобой мужчины, и понимаем, что иногда нам положено быть сильными.
        Дин кивнул.
        - Я горд тем, что Ирина Сергеевна считает меня своим другом. Это великая честь. Признаюсь, я немного влюблён в неё, но в Ирину Сергеевну влюблены почти все мальчишки нашей школы, не говоря о зрителях и слушателях. Тебе повезло, Дин, она выбрала тебя.
        - Я это понимаю. Прости, Юрий, но я посчитал тебя соперником и решил поговорить по-мужски. Теперь я понял, что мы можем стать друзьями.
        - Благодарю за доверие, Дин. Мне бы тоже хотелось стать твоим другом.
        Одновременно мы встали и обнялись посреди комнаты. В носу у меня защипало, да и у Дина глаза на мокром месте.
        - Юрий, я чувствую, что духом ты мой ровесник или даже старше. Разреши называть тебя братом? И ты придёшь на нашу свадьбу?
        - Мы братья, Дин! А на вашу свадьбу я непременно приду. Но если только вы будете справлять её не за границей.
        - Я хочу принять советское гражданство. Правда, я не хочу терять гражданства Юэсэй.
        - Понимаю тебя. Родина есть Родина. Надеюсь, наше правительство пойдёт тебе навстречу и разрешит двойное гражданство. Хочешь, я сочиню на вашу свадьбу песню?
        - И ты спрашиваешь? Конечно, хочу. Знаешь, мне не терпится прокатиться с гастролями, представляя твои песни!
        - Дин, я уверен, что твои концерты будут иметь бешеный успех. А документальный фильм, в котором мы снялись, добавит им популярность.
        Мы поболтали ещё немного, и уснули. Снилось мне наше путешествие из Москвы в Троебратное.
        Из Москвы мы выехали в том же салоне-вагоне, прицепленном к пассажирскому поезду. Кроме нашего вагона был ещё вагон со съёмочной группой Центрального Телевидения, которая сходу взяла нас в оборот. Кстати, я думал, что снимать нас будут на телекамеры, но оказалось, что сейчас съёмку вне студий производят на обычные кинокамеры, и только потом изображение переводят в телевизионный формат.
        Путь наш вышел довольно замысловатым: из Москвы мы прибыли в Ульяновск, где посетили дом-музей семьи Ульяновых и музей Ленина. Потом была Казань, Свердловск, Кустанай и наконец, оттуда доехали в Троебратное.
        По нашей просьбе в Ульяновске нам организовали экскурсии на автомобильный и авиационный заводы. В знак благодарности мы устроили небольшие концерты перед рабочими. Ещё один концерт был перед школьниками Ульяновска, и на всех концертах вместе с нами выступал Дин Рид. Да, редкостного дарования артист! Бесконечно обаятельный, живой, многогранный. Я ещё в Москве подкинул ему «Отель „Калифорния“»[79 - Песня группы «Иглз». Композитор: Дон Фелдер, Гленн Фрай, Дон Хенли], правда без слов, но общую идею текста Дин Рид и Дина Нурпеисова передали блестяще: вот роскошный отель среди пустыни, где тебя ждёт море наслаждения, все мыслимые удовольствия, как только ты войдёшь туда. Но прежде, чем войти подумай: чем ты будешь платить? И не забывай, что за выход с тебя возьмут дороже, чем за вход в медовую ловушку. Песню Дин исполнял по-английски и по-русски. Русский текст ему написала наша Дина.
        Когда наш поезд отправился от платформы вокзала Ульяновска в сторону Казани, в купе, которое я делил с Валерой и Кайратом, явился Дин Рид. Он остановился в дверях:
        - Ребята, мне можно войти?
        - Входите, Дин. - ответил я. Можете сесть на правую полку, она свободна.
        - А почему ты на верхней полке, Юрий?
        - Не знаю. Я с детства любил поезда, и всегда стремился именно на верхнюю полку. Кайрат тоже. А вот Валера любит нижнюю полку. Дело вкуса. Ты по делу, Дин?
        - Да, по делу. Юрий, «Отель „Калифорния“» великолепная песня, но у меня чувство, что у тебя имеется ещё нечто для моего исполнения.
        - Есть такая песня. Но, как понимаешь, стихи для неё тоже нужно сочинить.
        - О, если мне поможет Дина, то никаких проблем не возникнет.
        - Хорошо, сейчас позовём Дину и можно приступать.
        - Где будем работать? Если хочешь, можем здесь.
        - Ни в коем случае! - влез в наш разговор появившийся ниоткуда режиссёр. - Идите в салон, там и вам удобно, и мы сможем снять по-человечески процесс работы над песней.
        - Что, Дин, подчинимся? Люди работают, нужно помочь.
        - Без проблем. А хочешь, я принесу электроорган?
        - Он на батарейках?
        - Нет. Но мне сказали, что от поездной сети он может работать.
        - Отличная идея, Дин. Несите.
        В салоне моментально установили съёмочную и осветительную технику, режиссёр указал нам места, куда садиться.
        - Не обращайте на нас внимания, просто работайте, а мы будем снимать всё подряд. - предупредил режиссёр.
        Я взял глюкофон, Ленуська - свой любимый аккордеон, Фая - флейту, а Валера и Кайрат - гитары. Без инструментов остались только Дин, Ирина Сергеевна и Дина. Впрочем, у них в руках были блокноты для записи нот и текста.
        - Представьте себе картину: многополосная автострада, забитая машинами. Машины то останавливаются, то срываются с места и мчатся по улицам, по эстакадам, по шоссе. Ночь, с низких облаков хлещет дождь. Дорогу освещают только фары и придорожные фонари, и видно, что каждый человек в отдельной машине отделён от остальных. Он одинок, он никому не нужен. И человек невольно задумывается, а нужна ли ему цель, к которой он стремится? Не уподобился ли он крысе в стае других крыс, что мчатся по канализационному коллектору?
        Все внимательно слушают меня, Ирина Сергеевна вполголоса переводит Дину непонятные моменты моей речи.
        - И вот, наш герой видит у обочины женщину. Как раз в это время поток замирает, и человек видит, что рядом с его машиной стоит его мать. Мать спрашивает: «Сынок, куда ты так мчишься? Разве ты не знаешь, что эта дорога ведёт в ад?» Видение исчезает, и поток машин снова срывается с места.
        Я взял глюкофон:
        - Сейчас я покажу основную канву. Кайрат, тут работа по твоему вкусу: гитары должны звучать мощно, агрессивно. - и я стал играть знаменитую мелодию Криса Ри «Дорога в ад».
        Дина сразу выпала из реальности и застрочила карандашом в блокноте, то, улыбаясь написанному, то, хмурясь и зачёркивая. Взгляд её перестал что-либо выражать. Мне тоже знакомо состояние творческой эйфории, блаженства от самого процесса создания литературного произведения. Гениальный Мануэль Бандейра блистательно описал это:
        Стихи слагаю - как будто плачу
        От невезенья и от печали…
        Кто слез не знает, найдя удачу,
        Пусть кончит чтенье еще в начале.
        Пишу - как кровью, пылая страстью,
        Томясь от боли, напрасно каясь…
        Бушуют в венах и скорбь, и счастье,
        Струясь из сердца и растекаясь.
        Грусть этих строчек - тяжелый груз,
        Жизнь, с губ слетая, подходит к краю,
        Во рту остался лишь горький вкус.
        - Стихи слагаю, как умираю.[80 - «Разочарование» - автор Мануэль Бандейра.]
        Кстати, а ведь это стихотворение прекрасно подойдёт для романса! Нужно поработать над музыкой, думаю, Ирине Сергеевне он подойдёт.
        Все заняты: Кайрат и Валера вполголоса затеяли спор с Ириной Сергеевной, что-то доказывают, а она на чём-то настаивает. Наконец пришли к общему мнению, и проигрывают получившийся отрывок. Дин смотрит на нас несколько растерянно: мы дети, а поведение как у профессиональных музыкантов. Наконец он берётся за блокнот и начинает в нём строчить. Оглядываюсь на режиссёра: он выглядит чрезвычайно довольным - эпизод получается удачным. Оператор колдует со своей камерой, наводит объектив то на одного, то на другого человека, но никто не смущается: привыкли и увлечены работой.
        Творческий процесс прервал посыльный из вагона-ресторана с сообщением, что обед готов, нужно торопиться. Общей толпой переходим в ресторан, быстро обедаем и обратно: работа не ждёт.
        Спустя пару-тройку часов текст написан, Дина и Дин голова к голове обсуждают его. Ирина Сергеевна помогает им, иногда что-то объясняя Дину. Наконец приступаем к репетиции, которая длится до ужина. После ужина снова собираемся в салоне, но уже не репетируем. У нас простые посиделки: Кайрат и Валера продолжают свою шахматную партию, я разбираю пасьянс из домино, Дина и Ленуська занялись шлифовкой текста песни, а сегодня к ним присоединился Дин Рид: он решил усовершенствовать свой письменный русский язык. А рядом с ним - Ирина Сергеевна, куда без неё.
        В Казани и Свердловске мы останавливались на два дня, давали концерты и в Свердловске даже посетили футбольный матч местных команд. Зачем нас затащили на эту глупую игру осталось загадкой, но счёт матча - 5:0 напомнил мне замечательную песню уроженца здешних мест Владимира Шехрина.
        Наши два вагона прицепили к тепловозу, и мы отправились в Кустанай. По дороге я «сочинил» песню, и уже в середине пути оба вагона сотрясались от многоголосья:
        Какая боль! Какая боль!
        Аргентина - Ямайка пять-ноль!
        И снова хором:
        Какая боль! Какая боль!
        Аргентина - Ямайка пять-ноль![81 - «Аргентина-Ямайка 5:0» - автор слов и музыки В. Шехрин]
        В Кустанае нас встретили как триумфаторов, был даже первый секретарь кустанайского обкома и куча сопровождающих лиц, а уж народу пришло просто невероятное количество. Чтобы успокоить народ, мы устроили короткий концерт, исполнив каждый по две песни, после чего люди удовлетворенно разошлись по делам, а нас посадили в автобус. Всю группу, включая Дина Рида, потащили на банкет, но я отговорился больной головой, и ушел спать в своё купе: я действительно как-то скверно себя почувствовал.
        Последней точкой путешествия стала станция Пресногорьковская, она же посёлок Троебратский, где после шумной встречи Дин Рид вместе с Ириной Сергеевной сели в прилетевший за ними маленький двухмоторный самолётик незнакомой мне марки[82 - Самолёт чешской фирмы «Лет Киновице» «Let L-200 Morava»], и улетели. Оказывается, эти двое сговорились отправиться на короткие гастроли в Новосибирск, и обещали вернуться к началу нового учебного года.
        Сегодня, то есть, уже вчера, они вернулись, и опять на самолёте. Оказывается, в нашей стране действует услуга аэротакси, и воспользоваться этой услугой может любой. А я и не знал.

* * *
        Первого сентября, с утра пораньше, я и Ленуська, в парадной одежде двинулись на линейку. Нам ведь ещё нужно подготовиться к выступлению: подготовить аппаратуру и инструменты, а главное, настроить ребят.
        С нами отправился и Дин Рид. В школе его сразу же облепили школьники, тут же подошли учителя, всем интересно и лестно пообщаться со знаменитостью.
        - Терпите, Дин! - шепнул я ему - Хочу лишь попросить, чтобы Вы после линейки прошлись по классам и сфотографировались с ребятами. Для них это одно из самых ярких событий в жизни.
        - Я понимаю, Юрий. Вижу, что ты тоже несёшь бремя славы!
        - И я тоже, Дин.
        Вокруг меня роятся девочки от первоклассниц до выпускниц, и, хотя такое внимание утомительно, я нацепил на лицо лучезарную улыбку. Общение с публикой - часть моей нынешней работы, а свою работу я привык выполнять с высоким качеством.
        На линейку, а точнее, на Дина Рида собралось всё поселковое начальство, и даже случайно оказавшийся в Троебратном начальник районной милиции.
        Ирина Сергеевна суетилась с нами, то и дело поглядывая на Дина, а тот при любой возможности глядел на неё. Когда взгляды пересекались, на их лицах проявлялось такое счастье, что у окружающих дух захватывало. Но церемония началась, все кому положено выступили, причём речи произносили короткие, буквально в несколько слов, поскольку все ждали концерта. Концерт состоялся: мы спели несколько песен, после чего, под гром аплодисментов на первый план вышел Дин Рид и сказал на хорошем русском языке с небольшим акцентом:
        - Дорогие друзья! Я очень рад, что в такой прекрасный день оказался именно здесь, у порога вашей замечательной школы. Я тоже учился в школе, у меня были школьные друзья и прекрасные учителя, совсем такие, как и стоящие рядом со мной. Я прошу вас, дети, слушайтесь учителей, хорошо учитесь не только на уроках, но и после уроков. Я знаю, что в вашей школе имеются много кружков, где вам дают дополнительные знания. Такого не было в моей школе, и мало где есть в школах других стран. Учитесь, дети, и вы станете достойными гражданами великой страны Советов. А теперь я хочу исполнить песню, которую написал мой друг Юрий Бобров. Прошу вас, друзья, помогите мне! Вы согласны?
        Школьники заорали нечто восторженное, мы начали играть, а Дин запел:
        Приветливо снова и снова
        Весёлый звонок прозвенит.
        Все дети на свете к урокам готовы -
        Да здравствуют школьные дни!
        Припев подхватили не только всей школой, подпевали и гости праздника, и родители:
        Здравствуй, школа, здравствуй!
        Здравствуй, мир прекрасный!
        Самые счастливые года,
        Добрые уроки и учитель строгий
        С нами остаются навсегда.
        Происходящее снимал кинооператор, приехавший из Кустаная. Это режиссёр документального фильма договорился: по какой-то причине он не смог или не захотел оставлять своего оператора. Насколько я знаю, эпизод, снятый кустанайским оператором, должен войти в документальный фильм о нас. Надеюсь, что всё же войдёт, уж очень душевно всё сложилось.

* * *
        Вечером скамейку у нашего палисадника оккупировали соседские бабы, выславшие к матери своих делегатов, Кривенчиху и Андреиху. Те вошли и затоптались у порога:
        - Таюшка, что-то давненько мы не спивали, айда на скамейку?
        - Да вы присаживайтесь дорогие соседки!
        - Спасибо за приглашение, Таюшка, да там бабы ждут. Пойдём?
        - Я с удовольствием выйду. Юру с Ленуськой звать? Ирина Сергеевна тоже у нас в гостях.
        - Ой, позови, дорогая ты наша! Может и Ирина Сергеевна с нами споёт, не погнушается.
        - До сих пор не гнушалась, с чего бы начинать?
        - И то, правда, Таюшка! Ирина Сергеевна такая душевная и уважительная девушка. А уж красавица писаная…
        - Вы уж бабоньки всё же присядьте, подождите минутку, я схожу пригласить.
        Мать поднимается в мансарду, где я, Ленуська, Дина, Кайрат, Ирина Сергеевна и Дин, как раз обсуждали песни, которые я предложил Дину:
        - Музыка моя, слова Дины Нурпеисовой, «Мусорный ветер». Песня посвящена экологической катастрофе, которая уже начинается из-за безудержной гонки за наживой, когда дельцы не останавливаются перед уничтожением природы ради прибылей.
        Дина смотрит хмуро, исподлобья. Она правдивая девочка, а я раз за разом приписываю ей тексты песен, которые она не писала. Впрочем, я тоже не писал: песня группы «Крематорий», а автор, если не ошибаюсь, её лидер, Артем Гаспарян.
        Мусорный ветер, дым из трубы
        Плач природы, смех Сатаны
        А все оттого, что мы
        Любили ловить ветра и разбрасывать камни.
        Песочный город, построенный мной,
        Давным-давно смыт волной
        Мой взгляд похож на твой:
        В нем ничего кроме снов и забытого счастья.
        Дым на небе, дым на земле
        Вместо людей машины
        Мертвые рыбы в иссохшей реке
        Зловонный зной пустыни
        Моя смерть разрубит цепи сна
        Когда мы будем вместе
        Ты умна, а я идиот.
        И не важно, кто из нас раздает,
        Даже если мне повезет, и в моей руке будет туз,
        В твоей будет джокер.
        Так не бойся, милая, ляг на снег
        Слепой художник напишет портрет.
        Воспоет твои формы поэт.
        И станет «звездой» актер бродячего цирка[83 - Автор музыки и текста - А. Григорян]
        - Кайрат, как тебе?
        - Мощная вещь! Нужно очень жёстко играть! И обязательно скрипка соло в проигрышах, а потом на втором плане.
        - А Вам, Дин?
        - Превосходно! Нужно только перевести песню на инглиш.
        - Я помогу тебе, Дин! - кивает Ирина Сергеевна.
        В этот момент в мансарду поднимается мама:
        - Гости дорогие, там люди собрались, вы не откажетесь выйти?
        Дин смотрит вопросительно, а Ирина Сергеевна ему объясняет:
        - К Таисии Михайловне сходятся соседи, чтобы спеть песни. Это так мило! Я несколько раз участвовала, очень приятное мероприятие. Ты пойдёшь с нами, Дин?
        - С удовольствием!
        Выходим, я несу аккордеон Ленуськи. За воротами уже всё готово, для нас даже принесены стулья. Приятно! Народу собралось немало, но и не запредельно: примерно двадцать человек. Все одеты празднично, нарядно: событие неординарное.
        - Здравствуйте, дорогие соседи! - говорю я - Позвольте представить вам нашего американского гостя, Джона Сирила Рида.
        Люди потянулись лично поручкаться с Дином. Кривенчиха заодно уточнила у меня:
        - А по отчеству-то как Дина величать?
        - Сирил, по-нашему значит Кирилл. Получается, Дин Кириллович.
        - Во! А болтали что у американцев имена непонятные! Вот и верь люд?м после этого.
        - А что, бабоньки, - поднялась мама - давайте покажем нашему гостю, как русские умеют петь.
        - А давай! - махнула руками Андреиха - заводи Таюшка, про тонкую рябину.
        - Что стоишь, качаясь, тонкая рябина
        Завела мать, а бабы подхватили слаженным многоголосьем:
        Головой склоняясь до самого тына![84 - Стихи: И. Суриков, музыка народная.]
        Спели «Тонкую рябину», спели «Ой там, на горi», а потом и сплясали под «Течёт ручей». Дин слушал, искренне и радостно улыбался, а кое-где и подпевал.
        Наконец певуньи немного утомились, Кривенчиха принесла две трёхлитровые банки земляничного компота и поднос со стаканами:
        - А вот угощайтесь, дорогие соседи!
        Другие бабы тоже прыснули по домам и вернулись кто с выпечкой, а кто с домашней колбасой. Катерина принесла каравай хлеба, который она вчера выпекла и гордо поглядела вокруг: мало кто умеет печь хлеб.
        - Дин Кириллыч, - обратилась к Дину Кривенчиха - вот нам очень любопытно, а у вас там, в Америках, простые люди спивают?
        - Поют. Конечно, поют! Хотите, я вам спою песню простых фермеров?
        - Фермеры, это по-нашему землеробы? - уточнила Кривенчиха.
        - Да! Именно так! - подтвердил Дин и затянул незнакомую мне весёлую песенку в стиле кантри. После одобрительных возгласов, добавил ещё несколько песен, а потом спел «Шестнадцать тонн», песню шахтёров.
        - Юра, обо что эта песенка? Очень она весело звучит, а всё одно, чувство от неё тоскливое. - спросила меня Андреиха.
        - Песенка и верно, невесёлая, это Вы верно почувствовали, Вероника Андреевна. Это песня про шахтёров. Работа у них страшно тяжёлая, опасная, но как бы ни было тяжело, нужно выполнить норму - шестнадцать тонн. Угольная компания денег шахтёрам не платит, а выдаёт вместо зарплаты талончики, по которым можно взять еду только в лавке компании, за тройную цену. Перевод на русский язык примерно такой:
        Некоторые говорят, что человек создан из грязи
        Бедняк сотворен из мышц и крови,
        Мышц и крови, кожи и костей,
        Слабого умишка и сильной спины
        Ты грузишь шестнадцать тонн, и что получаешь взамен?
        С каждым днем старее и все больше в долгах
        Святой Петр, не призывай меня, ведь я не могу уйти
        Я задолжал свою душу фабричной лавке.
        Я родился однажды утром, когда солнце не светило
        Я поднял лопату и пошел к руднику
        Я погрузил шестнадцать тонн угля номер девять
        И помощник мастера сказал: «Благослови меня Бог»
        - Дак это совсем как на наших фабриках до революции! - сказала Андреиха - Мой отец так работал, он рассказывал, потому мы и устроили революцию, чтобы жить стало легче. Дин Кириллыч, а чего вы в своих Америках не прогоните буржуев? Жили бы как мы, свободные. - взяла она за локоть Дина.
        - Я, Вероника Андреевна, всей душой за коммунизм и Советскую власть. - улыбнулся Дин - Только очень у нас народ разобщённый. В России нашелся Ленин, который объединил всех трудящихся, а вот у нас, в Америке, такого человека не нашлось. Но мы найдём.
        - Ну, дай вам бог!!! - и Андреиха перекрестила Дина, а соседи поддержали её слаженным гулом добрых пожеланий.
        Стало смеркаться, скоро совсем стемнело, посиделки закончились и люди разошлись по домам.
        - Юрий, часто ли вы собираетесь вот так спивать? - спросил Дин, когда мы уже добрались до своих кроватей.
        - Как сказать, Дин. Как правило, собираемся летом в субботу вечером, если погода хорошая. Моя мама певунья, вот соседки к ней и тянутся.
        - Прекрасный обычай! Я очень полюбил твой посёлок, Юрий.
        - Вот и хорошо! Приезжайте чаще, Дин, тут Вам всегда рады.
        Спустя четыре дня Дин отправился в Кустанай, откуда за ним прилетел маленький двухмоторный самолётик аэротакси. Из Кустаная он сразу улетел в Москву, где его уже ожидали многочисленные дела и гастроли.
        Гастролировать он решил с песнями, которые я ему предложил, позаимствовав у музыкантов будущего. «Мусорный ветер», «Твари» и «Маленькая девочка» от Крематория, «Всё в наших руках», «Стерх» и «Моё поколение» от Алисы, «Перемен!», «Если есть в кармане пачка сигарет», «Спокойная ночь», «Письмо», «Звезда по имени Солнце» от Цоя. Но эти песни ещё предстояло перевести на английский язык, впрочем, переводами уже занялась Ирина Сергеевна. «Отель Калифорния» от Иглз, «Дорога в ад» от Криса Ри, «Ты в армии» от Статус Кво. Лирическими песнями в репертуаре Дина стали «Если б не было тебя», «Индейское лето» от Тото Кутуньо «Снег кружится», «Одинокая птица» от Пламя. Для дуэтов с Ириной Сергеевной я предложил Дину «Адажио» Альбиони, уже опубликованную, но ещё не получившую бешеной популярности. Им же предназначались «Либертанго» и «Танго ин Эбони»[85 - Автор «Танго ин Эбони» - Тонча Хулич]. Наша Дина загорелась написать к этим произведениям стихи, и я только погладил её по головке: работай, девочка.
        Печальным обстоятельством явилось предстоящее увольнение Ирины Сергеевны: уровень школы и маленького ВИА она явно переросла. Дело оставалось за новым учителем музыки, и тут неожиданно появилась подруга Ирины Сергеевны по Консерватории, которая заявила, что готова годик-другой поработать в нашей школе. Условием она поставила сохранение за ней всех ставок, которые были у Ирины Сергеевны. Словом, уже пятого сентября в школе появилась новая учительница, Лариса Александровна, а Ирина Сергеевна отправилась в Москву, где её ожидал Дин Рид.
        ПГТ Троебратский 14.30 25.09. 1971, суббота
        Ленуська едва ли не одним прыжком заскочила в мансарду:
        - Юрка! Ты всё валяешься? Ты новости включал?
        - Не включал, а что произошло? - спокойно отвечаю я, откладывая книжку.
        Сегодня выходной, отец с матерью уехали в гости, Ленуська убежала к подружкам, а я решил расслабиться, почитать классику советской фантастики: Александр Беляев, «Прыжок в ничто». Видимо произошло что-то важное, если Ленуська прибежала домой.
        - Как что произошло? Ты хоть знаешь, что Брежнев погиб?
        - Как это?
        - А вот так.
        Я потянулся к телевизору и включил его. Пока чёрно-белая «Берёзка» нагревалась, я спустился вниз и вернулся с кружкой какао и свежей булочкой. На экране тем временем, исчез оркестр, пиликавший нечто печальное, и начались новости. Диктор зачитывал:
        - «Центральный Комитет КПСС, Президиум Верховного Совета СССР и Совет Министров СССР с большим прискорбием сообщает, что утром двадцать четвёртого сентября тысяча девятьсот семьдесят первого года внезапно оборвалась жизнь выдающегося деятеля Советского государства и международного коммунистического движения, Леонида Ильича Брежнева, генерального секретаря Центрального Комитета КПСС, председателя Президиума Верховного Совета СССР…»
        Вот ни хрена же себе, какими резкими ребятами оказались добрейший дядя Баука и милейший Сергей Иванович! Ну, товарищ Огольцов! Чувствовал же я, что ты хищник из тех, для кого тигры - смирные котята, и оказался прав. Интересно, как тебе удалось в такие короткие сроки составить заговор? Или заговор зрел раньше? Если так, то почему тогда о нём ничего не известно в будущем? Или тут снова сказывается моё незнание истории?
        Но послушаем, что скажут дальше.
        Из многословного рассказа стало ясно, что Брежнев, отдыхавший в Крыму, в компании с Сусловым, Андроповым и Черненко отправились с государственной дачи «Глициния» в государственный заказник «Зелёный Гай». По дороге Брежнев решил сам порулить, что, впрочем, он делал часто. В результате Брежнев сильно превысил скорость, и на крутом повороте не справился с управлением. Машину с крутого склона бросило на деревья, растущие ниже по склону, и все находившиеся в машине, включая четырёх небожителей, водителя и начальника охраны, погибли на месте. В стране объявляется трёхдневный траур. Дальше опять заиграли реквием, и я уселся в кресло.
        - Юрочка, что теперь будет?
        - Думаю, Ленуська, что в стране будут большие перемены, и эти перемены, как я надеюсь, будут к лучшему.
        Вместе с Ленуськой мы отправились погулять: мне стало интересно, какова реакция народа на кончину Брежнева.
        А реакция оказалась никакая. Народ отреагировал примерно так: «А вот незачем превышать скорость на горных дорогах. Тоже мне, Колька Снегирёв нашелся!»[86 - Колька Снегирёв - герой песни «Есть по Чуйскому тракту дорога». Автор песни Михеев Михаил Петрович. Я знаю, четыре варианта этой песни.]
        В рабочих коллективах, перед обедом, провели собрания, и во время обеда народ помянул покойного генсека стопочкой водки, а женщины - рюмочкой красного. Фильмы в кинотеатрах и танцы тоже были отменены. Траур!

* * *
        В понедельник в школе состоялась линейка, посвящённая гибели Брежнева, на которой наш директор, после положенных скучных слов, сказал от души:
        - Видите ребята насколько опасно пренебрежение правилами дорожного движения! Надеюсь, вы усвоите этот урок, и впредь будете соблюдать ПДД как пешеходы, а когда подрастёте, то и как водители транспортных средств.
        Занятия в тот день отменили в связи с трауром, и я поплёлся в будку киномеханика, где хранились наши инструменты. Надо было починить Ионику, у которой перетёрся шнур питания. Спустя пять минут появилась Лариса Александровна:
        - Юрий, я не помешаю?
        - Нисколько. Работа примитивная, не требует сосредоточенности.
        - Я рада. Знаешь, Юрий, я хотела бы стать твоим другом. - как в омут бросилась Лариса Александровна.
        - Я не против. - улыбнулся я - Но почему Вы так волнуетесь? Я вовсе не покушаюсь на Ваш авторитет учителя и руководителя ВИА, и не намерен чинить интриг за Вашей спиной.
        - С тобой можно быть откровенным?
        - Извольте. Всё сказанное в этой комнате никогда не покинет этих стен.
        - Знаешь, почему именно я сменила Ирину?
        - Надо полагать, она Вас попросила?
        - Всё сложнее. Когда Ира упомянула о том, что собирается уйти из школы и выйти замуж за Дина Рида, мы, её близкие подруги, чуть не передрались. Выясняли, кто сменит её на этом посту.
        - Суровые у вас нравы. Впрочем, я не удивлён.
        - Мы тянули жребий, и повезло мне.
        - Я рад за Вас.
        - Ира сказала, что ты человек очень умный, и при этом прямой. Я сразу скажу, чего я хочу.
        - Очень внимательно слушаю.
        - Юрий, сделай меня знаменитой, как ты сделал знаменитой Иру!
        - Ирина Сергеевна знаменита?
        - Господи, Юрий, за неполный год её узнал весь Союз! Ты знаешь, что магнитофонные записи романсов в исполнении Ирины Корнеевой популярны даже в ГДР?
        - Не знал.
        - Сейчас Ире надо сделать последний шаг: заявить о себе как о самостоятельной фигуре, и она это сделает. Я хочу, чтобы ты сделал для меня нечто подобное.
        - А как же школа и ВИА?
        - Обязуюсь честно отработать в школе столько, сколько ты скажешь. О ВИА не беспокойся. «Ария» уже имеет свою публику, и я приложу все старания, чтобы шероховатости, которые остались в технике вновь набранных исполнителей, были ликвидированы.
        - Хм…
        Провод уже заменён, я откладываю отвёртку и беру гитару. Быстро пробегаю пальцами по струнам. А ведь хорошо выходит! Грубым трудом я не занимаюсь уже больше года, все грязные работы произвожу исключительно в перчатках. Даже физкультурой я занимаюсь в перчатках, чтобы не дай боже, не повредить пальцы, не заработать мозоль. Результат: беглость игры выросла многократно. Гибкость, растяжка приближаются к идеалу. Я становлюсь музыкантом. Жаль только, что музыка мне становится неинтересна. Мне приятны песнопения у нашего палисадника, когда собираются соседи, я не против что-то спеть в приличной компании, но заниматься музыкой и исполнительством профессионально? Увольте. Пусть Кайрат с Валерой занимаются роком, а Ленуська аккордеоном - похоже, это их призвание. Ленуська решила поступать в Новосибирскую Консерваторию, надеюсь, у неё всё сложится. У меня другое: если останусь жив, то займусь информатикой. Математику я уже начал изучать по ВУЗовским учебникам.
        Ладно, сделаю приятное девочке, пусть получит свою порцию сценической славы, раз ей это надо. Начинаю играть очередную красивую мелодию из будущего, внимательно наблюдая за реакцией. Глаза Ларисы сделались мечтательными, лицо одухотворённым. Это хорошо. Добавляю слова:
        Память уже не жалит, мысли не бьют по рукам,
        Я тебя провожаю к другим берегам.
        Ты перелётная птица, счастье ищешь в пути,
        Приходишь, чтобы проститься и снова уйти
        Летний дождь, летний дождь
        Начался сегодня рано.
        Летний дождь, летний дождь
        Моей души омоет рану.
        Мы погрустим с ним вдвоём у слепого окна.
        Летний дождь, летний дождь
        Шепчет мне легко и просто, что придёшь, ты придёшь,
        Ты придёшь, но будет поздно.
        Несвоевременность - вечная драма,
        Где есть Он и Она.
        «Летний дождь» изумительно красивая песня, уверен, что она подойдёт Ларисе.
        - Юра, ты волшебник, ты гений! У меня просто нет слов! - восторженно шепчет учительница, когда музыка умолкает.
        - Никаких условий по сроку Вашей работы в школе я ставить не буду. Просто работайте, и у Вас всё получится. Что до песен, то в большинстве случаев я буду предоставлять мелодию, а стихи чаще всего пишет Дина Нурпеисова. Думаю, Вы с ней легко найдёте общий язык. Теперь о ВИА. Основные участники - я, Дина и Кайрат учимся последний год, и в связи с подготовкой к экзаменам, полноценно заниматься музыкой мы не сможем. Остаётся моя сестра Лена, Валера и кое-кто из инструменталистов. Вам нужно набрать новых участников и всерьёз их готовить. В обкоме комсомола мне прямо сказали, что одна или даже две наших песни войдёт в итоговый концерт «Песня года», так что уровень исполнения должен быть высочайший. И кстати, времени осталось всего ничего.
        - Но ты мне поможешь, Юрий?
        - По мере сил. Однако, видите ли, Лариса Александровна от того, что я начну полноценно требовать с ребят, и добиваться выполнения моих требований, случится умаление Вашего авторитета. Я готов делать всё что нужно, но приказы должны исходить от Вас. В сложных ситуациях я без подсказки окажу Вам посильную помощь, и постараюсь, чтобы она была незаметной.
        - Как на концерте, когда туда заявились Песоцкий, Татищев и Гладин?
        - Откуда Вы знаете?
        - Ира сама сказала. Именно тогда, увидев тебя на сцене, я влюбилась. - заговорила Лариса Александровна - Ты был такой… Хищник! Волк! Акела! А потом оказалось, что ты ещё и композитор, и поэт…
        - Стоп! - оборвал я учительницу - Извините, Лариса Александровна, но сейчас Вы ничего не говорили, а я ничего не слышал.
        Учительница смешалась, лицо её, шею и даже плечи заливает жаркая краснота, даже на расстоянии, физически ощущается её стыд и неловкость. Я же, чтобы избавиться от неловкости пытаюсь заболтать ситуацию:
        - В музыке я всего лишь довольно успешный компилятор, а вот где у меня талант, так это в деле конструирования приспособлений для инвалидов.
        И начинаю расписывать, какие приспособления стал выпускать омский завод, какие варианты ходунков мы придумали за прошедший год. Неловкость преодолена, в глазах учительницы заплескался смех:
        - Приспособления для инвалидов, да-да. Это намёк?
        - Отнюдь. Загляните в больницу, там пользуются костылями с локтевым упором, креслами-каталками и прочим инвентарём. Над ними работал коллектив авторов, состоящий из главврача, моего отца, Ленуськи и Вашего покорного слуги.
        - Поразительно! И когда ты всё это успеваешь?
        - В течение жизни.
        - Ох, Юрий, ты меня совсем заморочил. Но вернёмся к музыке: я могу считать, что получила твоё обещание?
        - Получили. Но сразу оговоримся по срокам: тесно сотрудничать мы будем до моих выпускных экзаменов, если раньше не произойдёт чего-то экстраординарного.
        - Например?
        - Лариса Александровна, вы же читали роман Булгакова «Мастер и Маргарита»? Что там было сказано Берлиозу и Бездомному о внезапности некоего события…
        - Да-да, я поняла! Ты намекаешь на реплику Воланда?[87 - ГГ намекает на фразу Воланда «Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!».]
        - Именно на неё.
        - Юрий, раз у нас разговор свернул на литературу, ответь: с кем из Булгаковских героев ты себя ассоциируешь?
        - Ни с кем. Видите ли, Лариса Александровна, у Булгакова нет ни одного положительного персонажа. Есть либо откровенно отрицательные персонажи, либо скрыто отрицательные. Хотя, инфернально чёрных героев у него тоже нет. Даже Князь Тьмы, Воланд, очень неоднозначен. Воля ваша, но я бы хотел быть положительным героем.
        - Позволь! А Маргарита? А Мастер?
        - Ну, если Вы считаете супружескую измену чем-то красящим женщину… Впрочем, это мелочь. Гораздо страшнее то, что показано мельком, намёком: Вас не покоробило то, с какой лёгкостью Маргарита отбросила все божеские и человеческие установления, ради личной цели? А теперь представьте, что у такой личности имеются власть и средства принуждения? Да она с лёгкостью затмила бы все злодеяния семейства Борджиа и британских королей!
        - Знаешь, с этой точки зрения я не смотрела на произведение.
        - Да, это очень сложное произведение, с большим количеством слоёв и смыслов. Что до Мастера, то с моей точки зрения это отвратительный персонаж. Эгоцентрик. Он даже не помнит, как звали его жену. Знаете, такой сундук-блохоискатель, вознамерившийся написать гениальный роман. Ну, написал, и что? Только на него прицыкнули, как он спалил свою жалкую рукопись, и сбежал в дурдом. Такого ли поведения Вы ждёте от мужчины? Мастер с лёгкостью поклонился Сатане, зная, что будет обманут, и что получил в результате? А получил он тюрьму где-то в безвременье да кучу собственных рукописей, исчезнувших для мира живых. Представляете, что значит, рохле оказаться на века запертым в тесном пространстве с женщиной, раздираемой страстями? А в качестве развлечения у них только этот самый сожженный роман? Я уверен, что от отчаяния, отвращения и ярости они будут снова и снова жечь проклятую рукопись, но шалишь! В мире мёртвых рукописи не горят - на это им намекнул сам Сатана.
        Лариса Александровна задумалась, глядя в окошко для объектива киноаппарата. Тонкие её пальцы барабанили по столу какой-то сложный ритм. Красивая женщина. Редкостно красивая женщина, и чего греха таить, меня тянет к ней, тем более что с встречи Катериной прекратились.
        - Да, это очень изощрённый вариант ада. Спасибо, Юрий, ты открыл мне новые грани великого произведения.
        Учительница ещё немного помолчала и закончила мысль:
        - Знаешь, Юрий, Ира рассказала нам о твоей теории воспитания из советских школьников новых аристократов духа. Теперь я понимаю, что ты прав. Да, прав. И я готова приложить все силы, чтобы воспитывать новых аристократов духа.
        ПГТ Троебратский 21.30 01.10. 1971, пятница
        Отчим приехал с работы поздно. Молча, поужинал, набросил на плечи свою любимую утеплённую джинсовую куртку, вышел на двор и уселся на чурбак возле мастерской. Молча, закурил, поглаживая по голове сунувшегося к нему Шарика. Пёс обомлел от ласки, привалился к ноге хозяина и тихонько засопел.
        Я взял три стула, вынес и поставил рядом. Следом вышли мать с Ленуськой, мы молча уселись на стулья. Мать принесла своё вязание, и тихонько звякала спицами, Ленуська черкала в своём альбоме, где делала наброски новых платьев, а я просто ждал, когда батя созреет для разговора. Такое настроение как сегодня, у отчима случалось нечасто, и мы всегда помогали ему выговориться, принять решение.
        - Эта… Мать, дети, я сегодня подал заявление в партию. - докурив папиросу сказал отчим.
        - А чего расстроенный, не приняли что ли? - вскинулась мать - Если, отец, ты недостойный вступить в партию, то кто тогда достойный?
        - Не в том дело, мать. Принять-то меня приняли. Кандидатом, да. Так положено: сначала кандидатом. Единогласно проголосовали, но дело не в этом. Именно сегодня пришли тезисы к новому съезду Партии. В общем, будут большие изменения в Программе и Уставе партии.
        - Какие изменения, папа?
        - А вот какие, сынок: решено вернуться к наследию Ленина и Сталина. Название предлагается вернуть прежнее: ВКП(б). Значит, Всесоюзная коммунистическая партия большевиков. Отменяется деление обкомов на городские и сельские и число сотрудников органов управления партии предлагают сократить вдвое. Членство в партии теперь не будет влиять на получение должности. Наоборот: в случае уголовного преступления, члену партии будут мотать срок по верхней планке.
        - Поясни, Вова. - попросила мать.
        - Ну, скажем, если статья от трёх до пяти лет тюрьмы, то коммунисту впаяют все пять, и ни дня меньше. И права на УДО у него не будет. А ещё возвращается такая норма как партмаксимум.
        - Вова, что такое УДО? - спрашивает мама.
        - Условно-досрочное освобождение. - поясняет отец - За хорошее поведение и выполнение плановых заданий, заключённый может быть поощрен УДО. Кстати, довольно распространённая мера.
        - Что такое партмаксимум? - полюбопытствовала Ленуська.
        - Это значит, что ни один коммунист не может иметь зарплату больше, чем рабочий высокой квалификации. Излишки зарплаты он обязан сдавать в кассу партии.
        - Папа, получается, что ты, работая завцехом, будешь получать как шофёр?
        - Именно так, сынок. Буду сдавать семьдесят пять рублей в кассу партии.
        - А как на это отреагировали другие коммунисты?
        - Ну как отреагировали… Пятеро, в том числе, начальник АТЭП, главбух, двое завгаров и ещё один хмырь бросили партбилеты на стол.
        - Это же хорошо, Вова! - мать даже хлопнула в ладоши - Ты сам говорил, что в партию набилось тьма шкурников. Вот они и побежали.
        - Мать, я боялся, что ты будешь меня ругать за те семьдесят пять рублей.
        - Седой ты уже отец, а глупый как когда мы познакомились. - фыркнула мать глядя в глаза отчиму. И что-то было в её взгляде такое, от чего отчим воспрял, слегка покраснел и смущённо покосился на меня с Ленуськой.
        - Папа, а кого предлагают в генсеки?
        - Временным, до съезда, выбрали Мазурова Кирилла Трофимовича. Скорее всего, он и станет генсеком. Мазуров с шестьдесят пятого года первый зам Председателя Совета министров, опытный товарищ, фронтовик, партизан. А вообще, Юра, что-то странное происходит. Говорят, КГБ кинулись проверять. А ещё, у Петра Горбунова сын уже было сообщил, что двадцать шестого сентября его дембельнут, но нет, их дивизия Дзержинского сейчас патрулирует Москву. А, между прочим, он уже переслужил почти полгода.
        - Это как раз понятно, папа. Смена власти. А ну как всякие диссиденты на улицы полезут?
        - И то верно, сынок. В общем, непростое время наступает.
        - А когда назначили Съезд?
        - Очень скоро, двадцать пятого октября.
        - Да, всего месяц. И день-то какой выбрали: Октябрьская революция по старому стилю!

* * *
        Газеты, радио и телевидение как-то очень скупо рассказывали о происходящих в стране событиях, видимо, чтобы не взбудоражить общественность. Ну что же, послушаем закордонные голоса.
        Всякие «Голоса» до нашей местности, что расположена далеко за Уралом, не достают. Зато прекрасно ловится «Радио Пекина», где всегда сильно ругали нашу партийную верхушку за ревизионизм и отход от марксизма. Попытаюсь-ка я послушать, что там скажут китайцы о ситуации в СССР. Удивительно, но звук шел отлично, без воя глушилок. Дикторы, мужчина и женщина, поочерёдно рассказывали новости, причём тон был очень сдержанным, а тексты весьма взвешенными. В общем, картина вырисовывалась интересная.
        По всем республикам СССР воинские части перешли к усиленному варианту несения службы. Отпуска и увольнения запрещены, в подразделениях получены полные комплекты боеприпасов. Командирами получен приказ нового министра обороны Огаркова о жёстком подавлении любых выступлений, особенно антисоветского и националистического характера.
        Такие выступления переданы в юрисдикцию военно-полевых судов. Так, в Москве, была разогнана демонстрация, которую попытались организовать два десятка евреев. Военно-полевым судом диссиденты осуждены на сроки от двенадцати до двадцати пяти лет.
        В закавказских республиках, в Тбилиси, Кутаиси, Батуми, Рустави, Ереване и Кировокане были пресечены попытки организации антисоветских демонстраций. Арестовано и передано в военно-полевой суд до полутора тысяч человек, до семи тысяч человек получили травмы различной степени тяжести. Об убитых не сообщается. Улицы городов Грузии патрулируются бронемашинами, открывающими огонь из крупнокалиберных пулемётов на любую провокацию против военнослужащих. За вопиющий провал идеологической и воспитательной работы среди населения, всё высшее руководство этих двух республик задержано и даёт показания.
        В Азербайджане антисоветские и националистические выступления задавлены в зародыше превентивными арестами националистов. По разным сведениям, арестовано от трёхсот до пятисот двадцати человек. Все они тоже осуждены военно-полевым судом на разные сроки от пяти до двадцати лет.
        Управления КГБ в Грузии, Армении и Азербайджане, ещё до начала беспорядков были блокированы спецназом ГРУ и взяты штурмом. Очевидцы утверждают, что всех сопротивляющихся, в звании ниже майора, уничтожали на месте. Остальным простреливали коленные и локтевые суставы. Тем, кто поднял руки сразу, надевали на голову мешки и увозили в неизвестном направлении. Таким образом, можно сказать, что КГБ Закавказья полностью обезглавлен.
        Такие же жёсткие мероприятия были одномоментно проведены в Киргизии, Таджикистане и Туркмении. В этих республиках арестовано практически всё партийное и советское руководство от уровня райкома до Первого секретаря партии. Однако, как сообщают очевидцы, многих задержанных уже начали отпускать. Отпускают только тех, кто совершенно чист перед законом и перед партией, и все они уже вернулись на свои посты.
        На Украине и в Прибалтийских республиках были проведены целые войсковые операции по задержанию националистов. В итоге, в четырёх республиках были задержаны около десяти тысяч человек. Как ни удивительно, среди задержанных очень много преподавателей кафедр марксизма-ленинизма местных университетов и школьных учителей. Параллельно, по всей стране, была проведена операция по аресту валютчиков, спекулянтов и так называемых «воров в законе». Всего было задержано до шестидесяти пяти тысяч человек.
        Центральный комитет коммунистической партии Китая с озабоченностью относится к задержаниям представителей национальной интеллигенции, и надеется, что после объективного разбирательства невиновные будут освобождены. Но при этом ЦК КПК полностью одобряет жёсткие меры, направленные против казнокрадов, мздоимцев, перерожденцев и спекулянтов.
        Великий кормчий китайского народа Мао Цзэдун, с удовлетворением отметил, что СССР, наконец, начинает поворачивать с пагубного пути, на который свернули неразумные партийные деятели, возглавляемые ренегатами Хрущёвым и Брежневым, потерявших живую связь с советским народом.
        Дальше пошло обычное перемывание костей отступников от коммунистической линии, и я выключил радио.

* * *
        Наутро я подошел в кабинет директора, несмотря на субботу, работающего с какими-то документами.
        - Жумагалей Ахмедович, Вы позволите мне позвонить в Целиноград?
        - Вот телефон. Разговор не секретный? А то я могу и выйти.
        - Ну что Вы, Жумагалей Ахмедович! Не надо уходить. Какие у меня могут быть тайны, тем более, от директора собственной школы? Здесь связь через межгород?
        - Нет, у нас связь железнодорожная, по коду. Сначала набираешь четыреста двадцать, потом, после гудка набираешь нужный номер, с кодом города.
        Ответили мне почти сразу, и качество связи оказалось вполне приличным.
        - Будьте любезны, позовите к телефону Андрея Ахметовича!
        - Секундочку! - ответил мне женский голос, и я услышал, как она позвала: «Андрюша, тебя к телефону».
        - Алло, слушаю вас! - послышалось в трубке.
        - Здравствуйте, Андрей Ахметович. Это говорит Юрий Бобров из Троебратного.
        - Здравствуй, Юра. Сергей Иванович говорил, что ты должен позвонить. Готова концертная программа?
        - Да, готова!
        - Когда можно подъехать?
        - Да в любой момент, я буду либо в школе, либо дома.
        - Да, погода сейчас не располагает к длительным прогулкам. У вас тоже льёт?
        - Льёт. Дождь со снегом, и ветер.
        - Ну ладно, жди, завтра после обеда придут те же ребята, что и раньше.
        - Только предупредите их, что если на окне стоят тридцать восемь утюгов, то явка провалена.
        - Ха-ха-ха-ха! Обязательно предупрежу.
        Я положил трубку, повернулся к директору, тот улыбался:
        - Что, уже по телефону свои анекдоты рассказываешь? Тогда и мне расскажи.
        - А вот, пожалуйста: Советский разведчик встретил у Рейхстага связного и сразу узнал его по каким-то неуловимым признакам. То ли по медали «За отвагу», то ли по буденновке, то ли по волочащемуся за спиной парашюту.
        - Ха-ха-ха! Хороши неуловимые признаки!

* * *
        После обеда, как и было обещано, приехали Николай и Виктор на своём «Москвиче». На этот раз от чая с пирожками они не отказались.
        - Мужики, вы что, тащились на «Москвиче» от самого Целинограда? Это же сдохнуть можно.
        - Немного поближе, но ты прав: дорога вовсе не добавляет здоровья. Тем более, что погода ужасно мерзкая.
        Тетради с моими заметками о путях развития ЭВМ, космонавтики, о злоупотреблениях и хищениях, особенно в республиках Закавказья.
        Более подробно написал то немногое, что помнил о чудовищном воровстве в строительной отрасли в Армении, из-за чего во время землетрясений в Спитаке, Кировакане, Ленинакане и окрестностях, рухнули все здания и сооружения моложе двадцати лет.
        Написал о турках-месхетинцах, которых во время войны депортировали в Среднюю Азию за сотрудничество с врагом, но эти люди не смирились, не собирались перевоспитаться или жить в дружбе с окружающими народами. Вели они себя так, что где бы эти люди ни поселялись, их вскоре начинали ненавидеть, и при малейшей возможности - изгонять. Моя рекомендация: расселить этот народ по всей стране, в сельской местности не более одной семьи на село, под строжайший надзор милиции. И запретить им покидать места обитания, в ближайшие два-три поколения. Выезд разрешить только для выпускников школ, и только в целях получения образования, не связанного с армией, милицией, экономикой, юриспруденцией и государственным управлением.
        Написал и о перекосах в национальной политике, в результате которой русский народ оказался в самом угнетённом состоянии. Дошло до того, что браки с русскими у некоторых мусульманских народов стали рассматриваться как неравные.
        Попутно вспомнил об аварии на Чернобыльской АЭС, и о том, что энергоблок был, по сути, умышленно взорван. Я уже в десятые годы двухтысячных узнал, что во время так называемого «эксперимента», энергоблок был искусственно загнан в закритические режимы, когда он просто не мог не взорваться. Отсюда вывод: нужно заранее, ещё в ВУЗах, отсеивать из атомной промышленности инициативных дураков. И заранее продумать, как избежать кошмара атомных станций постсоветского периода - семейственности, плавно перетекающей в местничество, передачу должностей по наследству.
        В записке, которой я сопроводил тетради, было сказано, что политика умолчания, которую новое руководство перенял от брежневского периода, в корне неверна. Я убеждён, что здесь следует действовать в большевистском духе: как можно более полно информировать народ о возникших проблемах и путях их решения.
        ПГТ Троебратский, 11.06.1972 г., воскресенье
        Выпускной бал…
        Важнейшее мероприятие в жизни любого учащегося и одно из самых важных в жизни любого человека, я имею в виду граждан СССР, стран социализма и обеспеченные слои населения капиталистических стран. Будут у выпускников события и значительнее, и ярче, но это одно из самых ярких - окончание целой эпохи в жизни, когда впереди полная неизвестность.
        Парни наряжены в отлично сшитые костюмы производства нашего швейного цеха: ассортимент его продукции всё расширяется, а качество и разнообразие традиционно держится на высоте. С некоторых пор даже первые лица нашей области стали обшиваться не в Алма-Ате и Москве, а у нас, в Троебратном.
        Девушки в белых платьях чуть выше колена, все разного фасона или, по крайней мере, с различными элементами отделки и разными украшениями. У всех девушек взрослые, очень красивые причёски. Чаще - объёмные косы, моду на которые ввела Дина.
        Дина… Фасон платья для неё выдумала Ленуська, а выкройки делали мы вместе. Больше, конечно, я. Мне удалось применить кое-какие новшества из конца двадцатого - начала двадцать первого века, но только в индивидуальном порядке - технологии ещё не доросли. И так вспененный полиэтилен и много других штучек пришлось выпрашивать на авиазаводах и заводах медтехники. Пружинка для бюстгальтера ковал батя, а когда узнал для чего потребовались сложные детали, на которые мы убили целых полтора дня, то хохотал как ненормальный.
        - Юрка, ты точно сумасшедший. Ладно, давай изготовим ещё один комплект для Ленуськи, а больше я ни для кого корячиться не буду.
        - Конечно-конечно! - с самым честным подтвердил я, а сам подумал: «А куда ты денешься, дорогой родитель»!
        Что вы думаете? Я оказался прав! Забегая вперёд скажу, что девушки и женщины, оценив красоту, удобство и лёгкость наряда Дины, воспылали желанием получить для себя точно такое же. Бедному отцу пришлось мотаться по всему Советскому Союзу, добывая новейшие конструкционные материалы, порой даже на предприятиях космической и атомной отраслей. Даже КГБ оказался бессилен: коварный я, через Дину, предъявил жене и дочери Нурсултана Назарбаева невиданной красоты платья и бельё, женщины не устояли. Они потребовали расширить производство нужных мелочей, и государственный деятель решил, что женщинам нужно потакать - иначе сожрут. Кроме того, экономисты из КГБ посчитали, что если в массовом порядке выпускать новейшие материалы для народного хозяйства, то цена продукции уже для атомной и космической отрасли станет копеечной.
        Праздновать начали в школе с традиционной линейки и вручения документов. И тут я неожиданно обнаружил, что большинство моих одноклассников получили аттестаты без троек. Как оказалось, с девятого класса стало неприличным получать трояки… а я и не заметил. Жумагалей Ахмедович так и сказал в своей речи:
        - Эх, ребята! Кабы вы все взялись за ум хотя бы в седьмом классе! Был бы у вас золотой выпуск - все с золотыми медалями. Но и так прекрасно. Ни одной тройки в выпуске, это рекорд школы.
        Уже после я шепнул директору:
        - Жумагалей Ахмедович, вы возьмитесь за Ленуськин класс, там и ребята толковые, и время ещё есть. Вот только можно ли столько золота в одном классе? Я слышал, что есть ограничения.
        - Молод ты ишшо! - покровительственно буркнул директор - Мы прогремели не то что на всю страну, а вообще в мировом масштабе! Нам теперь дадут что хочешь, нужно только подтверждать результаты. Да нам… Юра, ты знаешь, что рассматривается вопрос о строительстве второго корпуса к нашей школе?
        - Не знаю.
        - То-то и оно! Появилась, понимаешь, такая линия, такое направление в жизни посёлка: люди сюда потянулись, а те кто живут, те не хотят переезжать. И многие приезжие выбирают себе место жительства на нашей стороне. У нас даже дома подорожали, во!
        - Жумагалей Ахмедович, раз такое дело, то Вы потребуйте от руководства газифицировать нашу школу, а заодно и посёлок.
        - А откуда газ?
        - С месторождений Западной Сибири. Вы, как директор, как коммунист, и наконец как депутат, поставьте вопрос о том, что в первую очередь нужно улучшать условия жизни в СССР. Пускай нам завидуют те же немцы из Бундеса, а то и приезжают на заработки.
        - Заманчиво… Я обдумаю, ты тоже пораскинь мозгами, потом соберёмся и обсудим. Годится?
        - Годится.
        - Ну иди, хоть потанцуй. Вон Дина мается, ждёт.
        Подхватил Дину, и только мы заскочили на танцевальную площадку, как музыканты грянули «Хару мумбуру»[88 - Хару мумбуру - композиция группы «Ногу свело!»]. Как под такую музыку не потанцевать? К этому вечеру, для этой мелодии мы с Диной готовили шаффл, и наши репетиции не пропали втуне. Народ столпился вокруг нас, и даже те кто начал танцевать прекратили это делать. Ещё бы! Новый, необычный, очень энергичный танец покорил всех. Самые спортивные, подвижные и решительные парни и девушки потихоньку начали повторять за нами движения, а вредная Ленуська, видя это, взвинтила темп, и пропела песню ещё три раза подряд. В общем, когда музыка стихла, мы с Диной поплелись к стульям у стены и рухнули обессиленные. Мой костюм и Динино платье были мокры от пота, и как только Дина это осознала, она чуть не расплакалась: платье она уже полюбила, в чём же она будет дальше? В мокром?
        Ситуацию спасла Лариса Александровна:
        - Диночка, ты же вся мокрая! Нельзя так энергично танцевать, право слово! Пойдём, там тебе приготовлено платье, Ленуська, как знала, специально приготовила.
        «Как знала»… Да вредная Ленуська всё тщательно приготовила - даю голову на отсечение. Мы пошли. Кинобудка и гримёрная, которые мы используем, находятся на втором этаже, к ним ведёт узкая лестница, а на первом - кухня школьной столовой, а там в закутке есть душ, куда Лариса Александровна потащила Дину. Мне она сунула вафельное полотенце:
        - Юра. Намочи под краном и оботрись, иначе через час начнёшь пахнуть.
        Я поднялся в гримёрку и обнаружил там аккуратно развешанные на плечиках костюм для меня и платье для моей партнёрши. Удивительно, но платье было точной копией того, что сейчас оплакивает Дина. Ленуська втайне сшила второй экземпляр платья для Дины, устроила ей замечательный сюрприз.
        - Спасибо тебе, Ленуська, моя добрая и заботливая сестрёнка!
        Быстренько обтёрся полотенцем, дважды прополоскал его под краном и повесил сушиться, а сам бросился переодеваться.
        Вау! Ленуська даже трусы и майку для меня приготовила!!!
        Из любопытства сунулся на соседний стул, и обнаружил, что под накидкой аккуратно сложено бельё для Дины. Ленуська и это предусмотрела. Дай ей бог хорошего мужа!
        Снизу раздался голос Дины:
        - Юра, ты переоделся?
        - Да, Дина, поднимайся и ни о чём не беспокойся!
        - Тогда выходи, а то я не совсем одета.
        - Выхожу, и даже глаза закрыл.
        Быстренько ссыпался вниз, проскользнул мимо Ларисы Александровны, старательно прикрывающую Дину белым поварским халатом. Учительница при этом заговорщически мне подмигнула. «Да она в курсе всех дел!» - сообразил я. Это правильно. Ничего предосудительного не происходит, а тщательно отрепетированный экспромт с нашим танцем получился просто шикарным. Наверняка он станет одним из красивых воспоминаний наших мальчиков и девочек, да и для учителей.
        Когда я вернулся в зал, «Ария» исполняла композицию «Ameno», честно стыренную мной у команды «Era».
        Dori me
        interimo Adapare Dori me
        Ameno Ameno Latire
        Latiremo
        Dori me
        Солисты совершают танцевальные па, а зрители старательно их копируют. В общем всё выглядит довольно интересно и приятно. Тут меня за рукав ухватил директор:
        - Юра, песня мне нравится, но непонятно, что они поют? Я упустил этот момент, не стал проводить худсовет, может быть и напрасно.
        - Жумагалей Ахмедович, смысла в этой песне нет, как и в «Хару мумбуру». Это, простите, просто набор звуков.
        Ameno
        Omenare imperavi ameno
        Dimere Dimere matiro
        Matiremo
        Ameno
        Omenare imperavi emulari
        Ameno
        - Что ты такое говоришь?
        - Понимаете, у нас зашёл разговор о том, что часть нашей молодёжи слепо следует за западной модой и западной музыкой. При этом смысла песен большинство таких любителей просто не понимает. Вот я и придумал написать песни вообще без смысла, на выдуманном языке.
        - Смешная задумка. Ну и как?
        - Я сочинил музыку, а Дина сочинила слова. Набор звуков «Хару мумбуру» похож на английский я зык, а «Ameno» на латынь. Это такая шутка.
        - Ох, Юра. Дошутишься ты, а я вместе с тобой. Но согласен, шутка хорошая. Только надо её провести через партком МПС[89 - МПС - министерство путей сообщения.], чтобы не возникало лишних вопросов.
        - Вы просто возьмите справку у лингвистов, что песни состоят из бессмысленного набора звуков.
        - Да уж разберусь как-нибудь. Иди уж развлекайся, шутник.
        Только я сделал три шага от директора, как меня под руку подхватила сияющая Дина:
        - Пошли потанцуем!
        - Пойдём!
        А на сцене наша новая, незнакомая мне солистка запела:
        Окончен школьный роман,
        До дыр зачитанной книжкой,
        Но не поставленный крест -
        Как перепутье у ног.
        Подружка сводит с ума,
        И мой вчерашний мальчишка
        C букетом наперевес
        Её терзает звонок.
        Нет горечи, нет грусти,
        Звонок звенит нет слада,
        Она его не пустит.
        Так надо!
        - Дина, вот это голос у девочки!
        Голос у девочки действительно потрясающий: тёплый, мягкий, глубокий… А сила! А объём!!!
        - Не хуже чем у самой Анны Герман. Лариса Александровна отыскала её в Половинке, ну ты знаешь этот посёлок, тут недалеко, в Курганской области, и уговорила перевестись к нам. Вернее так: я присутствовала при разговоре, но не поняла, кто кого уговаривал. Юра, а давай напишем для девочки хорошие песни?
        - Как её хоть зовут?
        - Лена Патрина.
        - Напишем. Нельзя не помочь такому таланту.
        - Дина, я как-то упустил главное: куда ты собралась поступать?
        - Я не решила. С одной стороны я думаю поступить в Литературный институт, а с другой, меня влечёт к космонавтике. Скорее всего, я поступлю в Московский авиационный институт.
        - Ты так уверена?
        - Ты же сам занимался со мной математикой и физикой.
        Это верно. Девочка прекрасно разбирается в математике, думаю, что вступительные экзамены для неё - пара пустяков.
        - Только не увлекайся ракетами, Дина.
        - Я помню твою точку зрения. Ты прав, Юра, ракеты в космонавтике вчерашний день. Но космические летательные аппараты всё равно вырастут из авиации.
        Тем временем песня заканчивается, и Дина чуточку теснее прижалась ко мне.
        Окончен школьный роман,
        Молчком, ни делом, ни словом.
        Где поцелуй напослед,
        Где на прощанье рука.
        Погасят окна дома,
        Но мы не встретимся снова
        Звезда оставила след
        И догорела легка.
        Нет горечи, нет грусти,
        Звонок звенит нет слада
        Душа тебя отпустит…
        Так надо…[90 - «Окончен школьный роман» - автор стихов и музыки А. Новиков.]
        Песня закончилась, закончился и танец. Мы отошли к стенке и уселись в некотором отдалении ото всех.
        - А хочешь, мы с тобой сейчас удерём ото всех? - заглядывает Дина мне в глаза.
        - Не нужно. Тебе нужно учиться, мне тоже. Никто не выполнит наших планов на жизнь, правда?
        - Правда. Только я тебя всё равно люблю и хочу от тебя ребёнка.
        От такого признания меня аж тряхануло, как от мощного удара электрическим током. Девушке сказать парню, что хочет от него ребёнка - это наивысший момент откровения и искренности… Но идти навстречу нельзя. Нельзя и всё. Может когда-нибудь я поддамся на соблазн, но портить сказку, которую я любовно и бережно выстраивал для всего Троебратного и окрестностей всё это время не стану: умная и правильная Елена Ивановна внутри меня этого не позволит. А вообще, психологи в таких случаях рекомендуют говорить нарочито сухо, взывая к разуму:
        - Нельзя, Дина. Я сейчас попытаюсь объяснить, а ты попытайся понять. Помнишь слова «Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил».
        - Антуан де Сент-Экзюпери, «Маленький принц».
        - Верно. Мы, в том числе ты и я, задали довольно высокую планку человеческого качества.
        - Что это значит?
        - Мы талантливы, красивы, успешны. За что мы ни берёмся, оборачивается пользой для всех. При этом мы демонстрируем высокую мораль. Мы не берём честно заработанных денег, поскольку считаем их не вполне справедливыми, мы не даём даже малейшего повода для грязных сплетен. Наш участковый мне недавно сказал, что в нашей местности сократилось число семейных скандалов и упало число разводов. Причём не только среди молодёжи, но и среди взрослых.
        - Ты считаешь, что даже взрослые берут с нас пример?
        - Берут. Наверняка они не отдают себе в этом отчёт, но да, мы для них пример.
        - И что ты хочешь этим сказать?
        - А ты подумай сама: что случится, как это отразится на нравственности окружающих, когда выяснится что ты стала матерью-одиночкой, а я стану алиментщиком?
        - Пошляк.
        - Дина, я люблю тебя как сестру, и ты для меня надёжный друг.
        Дина задумалась. Я придвинул ей чистый бокал и наполнил его лимонадом. Дина рассеянно кивнула и пригубила напиток. Восхитительная девочка! Она составит счастье достойному человеку, и я готов ей в этом помочь: я умею видеть скрытую гниль в человеке, а значит, вовремя предупрежу её от ошибки. Да, чёрт возьми, я готов регулярно ломать ручки-ножки кому угодно, лишь бы Дина была счастлива.
        Девочка смотрит на меня, и я тону в бездонных чёрных очах.
        И опять я разорван пополам: душа юного Юрия жаждет как-то ответить на сердечный призыв девочки, а вторая половина души принадлежит старому, много повидавшему и пережившему, в сущности, уже бесполому человеку. Эта часть души внимательно смотрит на происходящее и не позволяет ничего лишнего.
        Видно, что Дине отчаянно хочется послать ко всем чертям мораль, ответственность и вообще все на свете установки… Но девочке не понаслышке известно понятие долга. Долг диктует определённое поведение. Долг важнее счастья. Решение принято, в глазах девочки возникает некоторая отстранённость:
        - Ну что же. - ставит Дина бокал на стол - Будущего у нас не будет, зато есть настоящее. Юра, обещай сегодня танцевать только со мной!
        Господи боже мой! Насколько аристократичной и даже царственной выглядит Дина в эти минуты!!!
        - Ты удивишься, но сегодня ко мне никто не подходит. - улыбаюсь я - Пойдём танцевать, прекрасная выпускница!
        Москва, 13.25. 07. 07. 1972 пятница
        Я снова в Москве. Приехал по вызову товарища Огольцова. Насколько я понял, Сергей Иванович снова на службе, а должность его можно назвать комиссарской. Он назначен на невиданную раньше должность Помощника первого заместителя Председателя КГБ, генерал-майора Бауыржана Момышулы. Председателем КГБ стал старый чекист, Пётр Иванович Ивашутин, передвинутый на эту должность с поста начальника ГРУ ГШ ВС СССР. Кто стал новым начальником ГРУ, я не знаю, да это и неважно.
        Думаю, что генерала Бауыржана Момышулы срочно готовят на должность Председателя КГБ, а товарищ Огольцов при нём в качестве учителя и тренера.
        Я специально поинтересовался, оказалось, что МВД по-прежнему возглавляет Николай Анисимович Щёлоков. По-моему, это правильно. Щелоков прекрасный министр, офицеры милиции вспоминали о нём очень тепло.
        Разговор с Сергеем Ивановичем у нас назначен на завтра, так что у меня есть время побродить по городу, сравнить его с тем, что я видел в будущем, и каким он был в прошлый мой приезд. Отличия есть, и эти отличия приятные. Во-первых, общественный транспорт стал ходить чаще. Во-вторых, трамваи и троллейбусы стали бегать не одиночные, а сцепками по два-три. Говорят, что ЛиАЗ собирается выпустить автобус вдвое большей вместимости, и даже представил на ВДНХ кузов будущего автобуса. Симпатичная машина получилась: двухсекционная гармошка с мордочкой привычного «Лунохода».
        Ещё одно отличие, и тоже очень полезное: появилось множество общественных туалетов, и эти туалеты чистые, ухоженные. Во всех общественных заведениях, куда я заходил, туалеты тоже открыты, причём на всех этажах.
        Но самое главное отличие от той Москвы, семьдесят второго года моего прежнего времени, это отсутствие дыма лесных пожаров. Город сжигает невыносимая жара, но пожаров нет: правительство заранее подготовилось к стихийному бедствию. Пока ехал в автобусе из Внуково видел, что вдоль дороги выкорчеваны все кусты, пространство между лесом и дорогой прочерчено тремя противопожарными полосами. На каждом съезде с дороги стоят плакаты с объявлениями: «Вход в лес строго запрещён! За нарушение штраф в размере 500 рублей или принудительные работы в противопожарных частях, в течение трёх месяцев».
        На наших глазах «Волгу», из которой пассажир выкинул окурок, тут же остановил сотрудник ГАИ, проезжавший на мотоцикле, и завёл с молодыми людьми из машины, длинный разговор с проверкой документов.
        - Ага! - злорадно усмехнулся наш водитель - Будет богатеньким мальчикам развлечение на полтора года в пожарных частях!
        - А что, неужели папаши не отмажут свой молодняк? - удивился мужик во втором ряду.
        - Не! Никто не станет рисковать! - не оборачиваясь авторитетно заявил водитель - Не то время. Сейчас легче лёгкого лишиться тёплого места. Сталинцы вернулись к власти, теперь будет порядок.
        А ещё появилось много вывесок «Торгсин». Это сеть магазинов, что работают как за валюту, золото, камушки и драгоценности, так и за рубли. Дефицитные ещё вчера шмотки, в магазинах Торгсина имеют вполне подъёмные цены, и уж совершенно точно - дешевле, чем у фарцовщиков. Дороговато для обычного человека, но при желании накопить можно. А уж любой зажиточный человек вполне может купить всё что надо, не особо напрягаясь и не опасаясь, что его кинут, или отследят его квартиру и ограбят. Торгсиновские магазины я видел ещё в Кустанае, откуда улетал в Москву, но не заходил. Здесь зашел полюбопытствовать. Сразу бросилось в глаза, что ни у Торгсина, ни у «Берёзки» не вьётся фарца и валютчики: арест и осуждение военно-полевыми судами этой накипи, стал первым этапом восстановления сети Торгсин.
        Вернее, так: сначала подобрали помещения, подготовили персонал, завезли товары в необходимых количествах, а потом, по спискам милиции и КГБ, повязали всех спекулянтов и прочую мелкоуголовную шушеру. И после этого открыли магазины Торгсина.
        Валюту в этих магазинах берут, не задавая вопросов: все товары имеют ценники в рублях, а возле кассы висит таблица с текущим курсом валют. Подходи и плати.
        Уезжая из Троебратного, я взял из ухоронки две пачки баксов сотенного номинала, и две пачки швейцарских франков. Вот в Торгсине я выбрал симпатичную куртку и расплатился франками. Кассирша даже бровью не повела, видимо мальчишка, делающий покупки за валюту - дело привычное.
        Моментально появились парикмахерские, маленькие кафе на два-три столика, и я даже заметил химчистку, и тоже артельной формы собственности.
        Всем хорошо.
        Но есть и недовольные. На площади Лермонтова я вышел как раз к «мужику в пиджаке», и сразу стал выглядывать, торчит ли в окне то самое ОНО, ДЕРЕВО[91 - Аллюзия к фильму «Джентльмены удачи»]? Но, увы, пальма в окне не торчала, а жаль. У самого памятника Лермонтову собралась толпа человек в сто-сто пятьдесят, и примерно полсотни иностранных журналистов. Чуть в сторонке спокойно стоят, наблюдая за порядком три милиционера: седой старшина и два младших сержанта несолидного возраста.
        Протестующие, люди в основном, среднего возраста, но встречались и пожилые, похожие друг на друга как клопы в старом матрасе. Все как один с юбилейными наградами, все как один со скучным и брюзгливым выражением на невыразительных лицах. На палках они держали портреты Маркса, Энгельса, Ленина, Хрущёва и Брежнева, в руках плакаты: «Позор разрушителям марксистко-ленинского образования!», «Кафедры марксизма-ленинизма - ум, честь и совесть высшего образования!» и прочими глупостями.
        Журналисты суетятся вокруг, даже работают две кинокамеры, и я могу поклясться, что это «Голос Америки» и «Свободная Европа». Ну, или «Свобода», на худой случай.
        Пока я разглядывал действо, один выступающий закончил длинную и нудную речь, его место заняла старуха с желчным выражением лица, и заговорила бесцветным голосом нечто серое, скучное и ненужное.
        Впрочем, я не прислушивался, как не слушали оппозиционеров милиционеры, журналисты и редкие прохожие. А вот из группы журналистов ко мне внимательно присматривалась юная женщина в серебристо-сером брючном костюме, с фотоаппаратом на груди и довольно большой сумкой на боку.
        Я уже собирался уходить, когда женщина зацокала каблучками в мою сторону.
        - Постойте, юноша!
        Голос оказался такой звонкий и чистый, что даже старуха у микрофона перестала жевать серую вату своей речи.
        - Стою, прекрасная мадам! Готов ответить на любой Ваш вопрос, за исключением военной тайны.
        - С Вашего позволения, мадемуазель. А Вам известна хотя бы одна военная тайна?
        - Нет. Потому я и не готов её раскрыть.
        Улыбка незнакомки оказалась воистину чарующей.
        - Я Катя Траутманн, корреспондент студенческой газеты Академии Парижа.
        - Очень приятно. Однако, прошу прощения, мадемуазель, но с такой фамилией Вы скорее должны представлять Мюнхенский университет?
        - Истинная правда. Поэтому в газете я печатаюсь под псевдонимом Ле Кок.
        - Я Юрий Бобров, к Вашим услугам, мадемуазель.
        - Вот почему Ваше лицо показалось мне знакомым. Вы автор Либертанго и романсов для Ирины Корнеевой?
        - Неужели русские романсы слушают во Франции?
        - Ещё как слушают! «Миллион роз» переведён на французский язык и стал лидером по заявкам в дансингах. А «Снег кружится» исполняют не реже чем «Tombe la neige» Сальваторе Адамо.
        - Не ожидал, но приятно слышать. Вы отыскали меня в Советском Союзе, чтобы сообщить эти новости? Безмерно признателен!
        - Юрий. Я хочу взять у Вас интервью. Вы не откажете?
        - Не откажу. На сборище я насмотрелся, а мой самый лучший и преданный друг сигнализирует, что пора бы поискать, где пообедать.
        - Ваш друг? Где же он? - завертела головой Катя.
        - Не туда смотрите, Катя. Мой лучший друг, это мой желудок. Если не возражаете, то мы всё же поищем какое-нибудь кафе или ресторанчик, а за обедом и поговорим.
        - Согласна. Для начала скажите: как Вы относитесь к митингу этих людей?
        - Если я правильно понял, это бывшие преподаватели кафедр марксизма-ленинизма разных институтов. Верно?
        - Именно так.
        - Тогда слушайте мои рассуждения, но учтите, Катя, что я ещё даже не студент, так что моё мнение имеет глубоко личный и непрофессиональный характер.
        - Звучит интригующе. Вы учились риторике?
        - В наших школах превосходно преподают словесность. Что до митинга, то насколько я знаю, съезд компартии поручил министерству высшего образования пересмотреть учебные планы и передать преподавание марксизма-ленинизма на кафедры философии. Преподавателей решено оставить только тех, за кого проголосуют студенты и преподаватели других факультетов. Результат Вы видите. На улице оказались пустышки, неудачники, которых отвергли студенты и преподавательское сообщество.
        - Жестоко.
        - Нисколько не жестоко, хотя не отрицаю, довольно жёстко. Эти люди превратили живое и динамичное учение Маркса и Ленина в мёртвый культ, а сами стали его жрецами. Кстати, Катя, Вы не забыли включить магнитофон?
        - Что? Ах, нет, не забыла. Извините, Юрий, что не попросила Вашего разрешения на запись разговора.
        - Понимаю, люди обычно немного смущаются, но я не таков.
        - И куда теперь идти этим старикам?
        - Старикам на пенсию. Но стариков в этой компании едва треть. Остальные - вполне крепкие и здоровые люди. По закону им предлагают другую работу, но они, я думаю, отказываются. Их право. Но никуда они не денутся, получат полезную, востребованную специальность, и будет им счастье. Хотя они пытаются убедить общество в своей полезности в прежнем качестве, но я слабо верю в успех этой затеи.
        За разговором мы вошли в небольшое кафе, и оказалось, что это пиццерия. Я заказал нам по пицце, для Кати молодое вино, а для себя сок. Катя стала резать пиццу на тарелке, а я свою пиццу свернул в трубочку, и принялся с аппетитом есть, запивая кисло-сладким виноградным соком.
        - Вы едите пиццу как итальянец, точнее неаполитанец.
        - Скорее, как сибиряк. Моя мама часто печёт пиццу, правда, называет её сборным пирогом. А лазанью в нашей местности называют блинным тортом. Но задавайте вопросы, Катя.
        - Хорошо. Последний вопрос о митинге: что же будет дальше?
        - Борьба. Эти люди привыкли вкусно кушать, сладко спать, и не делать ничего полезного. Общество указало им на неправильность такой позиции, но они упорствуют. Это их выбор, и свой выбор они сделали сами и очень давно.
        - Я правильно понимаю, что Вы, Юрий, во всём поддерживаете позицию ЦК КПСС?
        И тут я вспомнил шикарный слоган радио «Аврора» из моего будущего: «Наша точка зрения станет вашей точкой опоры». Почему бы не перефразировать этот слоган для нынешней ситуации?
        - С Вашего позволения, ЦК ВКП(б). Как сказать, Катя. ЦК состоит из людей, а людям свойственно заблуждаться. Errare humanum est. Заблуждался же прежний состав Политбюро ЦК, и Съезду пришлось корректировать курс партии. Можно сказать так: точка зрения ЦК является точкой опоры, а моё мнение это всегда моё мнение.
        - Хорошо. Поговорим о другом. Юрий, Ваши песни популярны на Западе. Новая концертная программа Дина Рида произвела эффект ядерного взрыва, а его дуэт с Ириной Корнеевой, когда они исполнили «Адажио», «Вечную любовь»[92 - Песня Жоржа Гарваренца и Шарля Азнавура], а особенно «Посвящение Энрико Карузо»[93 - Слова и музыка Лучо Далла.], сделали их сверхпопулярными. А значит, популярны и Вы, как автор их песен.
        - «Адажио» написал Томазо Альбиони. Вернее, написал Ремо Джадзотто, но по какой-то причине приписал своё гениальное произведение старинному композитору. Я всего лишь подсказал, что на гениальную музыку нужно положить стихи и составить дуэт. Стихи написала моя одноклассница Дина Нурпеисова, а дуэт, вернее совместная работа над произведением - заслуга Дина Рида и Ирины Сергеевны Коротковой.
        - Почему Вы её называете по имени-отчеству?
        - Она моя учительница, у нас принято таким образом проявлять почтение к наставникам.
        - Теперь такой вопрос: в Советском Союзе лучшие песни попадают в финал конкурса «Песня года», а самые популярные - в «Голубой огонёк». «Ария» в полном составе присутствовала на них, были даже Ирина Короткова-Рид и Дин Рид, а Вас там не было. Почему?
        - Видите ли, я болел. Сначала подхватил страшную ангину, а когда уже выздоравливал, воспалился аппендикс. Кстати, вот тогда я почувствовал себя ужасно важной шишкой. За мной прислали санитарный самолёт, и отвезли в Кустанай, в лучшую клинику, хотя и в нашей больнице этот отросток удалили бы без малейших проблем. Операция прошла успешно, могу даже показать шрам, он ещё розовый.
        - Вы так верите профессионализму Бориса Ивановича?
        - Ого! Вы знаете имя нашего врача?
        - Да, я знаю имя Вашего соавтора. Кстати вопрос: как Вам удаётся совмещать изобретательство и творчество?
        - Воля Ваша, но изобретательство всего лишь одна из граней человеческого творчества.
        - И всё-таки: Вы жалеете, что не попали на конкурс?
        - Возможно, Вы не поверите, но нет. Музыка меня теперь интересует мало, я хочу заниматься другими вещами.
        - Какими же?
        - Компьютерами и экономикой в стратегическом смысле этого понятия.
        - Юрий, а Вы хотели бы побывать на Западе?
        - Нет. Я всегда хотел побывать на островах Океании, в Южной Америке, у нас на Камчатке. По Советскому Союзу я обязательно поезжу, это лишь дело времени, а на далёкие острова… Как повезёт.
        - А Европа?
        - В Европе мне интересны лишь Италия, Греция и Турция, поскольку я очень люблю античность. И я хотел бы побывать в Германии. Один мой дед не дошел до Берлина, погиб в бою, не дойдя буквально несколько километров до немецкой столицы. Другой дед погиб под Торгау, в бою с американцами. Я бы хотел поклониться их могилам.
        - Как так? Американцы вместе с нами воевали против немцев!
        - Такой уж они подлый народ. Был конец войны, и американцы нас проверяли, как у нас говорят, «на вшивость». То есть, определяли, решимся ли мы дать отпор. Дали. И крепко дали. Но дед, прошедший всю войну, погиб в этих боях.
        - Печально. Однако у меня есть ещё несколько вопросов. Позволите?
        - Я в полной Вашей власти. Только не требуйте раскрыть военную тайну.
        - Не буду. Всё равно Вы признались, что военная тайна Вам неизвестна. Итак вопрос: как Вы относитесь к тому, что Ватикан запретил песню «Амено», а вместе с ней и ещё несколько песен, написанных в подражание Вам?
        - Вы серьёзно? Ватикан запретил эту песню?
        - Да. Папа Павел VI специальной буллой объявил, что песня является злобной пародией на церковную латынь.
        - Ну что же, я думаю, что церковнослужители высшего ранга должны быть умнее и проницательнее. Noblesse oblige, как говорится. Но скорее всего это выходка какого-нибудь ватиканского клерка. Ему почему-то не понравилась песня, вот он и побежал впереди паровоза. А Папа мог не глядя подмахнуть бумажку.
        - Почему Вы так думаете?
        - Руководителям такого ранга ежедневно приносят тысячи бумаг, и невозможно прочитать их все, отчего иногда и возникают подобные казусы. Католической церкви эта песня не опасна, она вообще не имеет никакого отношения к вере.
        - Но многие ищут в «Амено» и «Хару мумбуру» потаённый смысл.
        - Находят?
        - Некоторые да, находят.
        - Знаете, Катя, эти песни просто пародии, и не более того. Музыкальные шутки.
        - В таком случае, шутка удалась.
        - А Вы, Катя, откуда так хорошо знаете русский язык? Я не слышу даже малейшего акцента!
        - Среди моих предков выходцы из России.
        - Сбежали после революции?
        - Да. Дедушка по отцу был белым офицером. После Гражданской войны он через Иран и Индию добрался во Францию, где познакомился с моей бабушкой. А вот бабушка по матери, наоборот, была революционером, но возвращаться в Россию она не решилась.
        - Что-то не сходится. Я имею в виду по времени. Вы слишком молоды, чтобы иметь деда, воевавшего в Гражданскую войну.
        - Всё сходится. Дедушка попал во Францию в двадцать два года. Он был всего лишь корнетом, это один из самых маленьких чинов.
        Я расплатился, и мы вышли из пиццерии. Катя взяла меня под руку, и снизу вверх заглянула в глаза:
        - Куда мы сейчас пойдём?
        - А Вам не трудно будет гулять по городу с тяжёлым магнитофоном?
        - Ах, это? Погодите минутку!
        Катя подняла руку над головой, из «Волги», припаркованной у края дороги, тут же вышел подтянутый мужчина, и забрал у Кати сумку. Мне он даже не кивнул, да не больно-то и хотелось. Катя что-то сказала ему по-французски, повелительным тоном. Мужчина почтительно склонил голову, вернулся в машину, и тут же уехал.
        - Ого! А Вы, Катя, оказывается немалая шишка во французской разведке! Этот малый, если на наши звания, никак не меньше старлея. Кто Вы, Катя? Для полковника Вы молоды, а вот для майора в самый раз!
        Меня разбирал смех, но хоть и с трудом, я сохранял серьёзную мину, и тем удивительнее было для меня быстрая смена выражений на красивом личике Кати. В этот момент она повернула лицо вслед уехавшей машине, но я чётко проследил всю гамму: досада - разочарование - растерянность - злость - решимость, и, наконец, маска простодушного удивления:
        - О чём ты, Юрий?
        - Понятно! Вы целый генерал, и приехали специально для того, чтобы завербовать меня в своё буржуинство.
        В глазах Кати промелькнуло облегчение: мальчик просто валяет дурака, а на самом деле он ничего не понял.
        - Куда пойдём, мон женераль? - дурачусь я.
        - Туда, где Вы будете предлагать мне бочку варенья и корзину печенья, а я буду торговаться за каждую печенюшку.
        - О! «Сказку о Мальчише-Кибальчише»[94 - «Сказка о военной тайне, о Мальчише-Кибальчише и его твердом слове» - произведение А. П. Гайдара, составная часть повести «Военная тайна»] знают и во Франции?
        - Во всяком случае, все, кто изучает русский язык.
        - Но Вы, Катя, куда бы хотели?
        - Честно?
        - Честно.
        - Я бы хотела, чтобы Вы отвели меня куда-нибудь, где есть музыкальный инструмент, и нет посторонних. И чтобы Вы, Юрий, посвятили мне песню, которую ещё никто в мире не слышал.
        - Нет ничего проще!
        И мы отправились к площади Трёх Вокзалов. Катя оказалась интересной собеседницей, я тоже разговорчивый парнишка, так что по дороге мы не скучали.
        У запасного выхода ЦДКЖ я обратился к вахтёру:
        - Уважаемый, как бы мне увидеть курьера Кешу? Иннокентия.
        - Кеша? Только что тут был.
        Вахтёр обернулся в коридор и крикнул:
        - Кеша, тут к тебе пришли товарищи!
        - Я здесь! Что нужно? - тут же высунулся из недалёкой двери мой лохматый приятель.
        - Кеша, это я, Юрий Бобров.
        - Рад видеть, Юра! Что-то нужно? - спросил он, подходя вплотную.
        - Кеша, познакомься, Это Катя, она корреспондент французской газеты. Катя, познакомьтесь, это Иннокентий, начинающий деятель советской и мировой культуры.
        Кеша благодарно взглянул на меня, и восхищённо глядя на Катю, осторожно пожал её протянутую руку.
        - Для друзей я просто Кеша.
        - Очень приятно, Кеша. Я Катя.
        - Кеша, у вас во дворце, не найдётся ли свободной комнаты с роялем?
        - С роялем… А пианино вас устроит?
        - Вполне.
        - Тогда идёмте за мной, сейчас свободна кружковая комната. Пианино там очень хорошее. «Красный Октябрь», и настраивали всего неделю назад.
        Комната оказалась небольшая, но уютная, хотя и без окон. Вместо окон висели большие картины, на одной из которых было изображен цветущий луг и хоровод на нём. Дичь несусветная! Кто же позволит топтать покос? За такие танцы самое малое - хворостиной по мягким местам. На другом полотне пианист увлечённо колотит по клавишам. По решительному лицу пианиста понятно, что парень он упорный, и пока он не сломает рояль, не остановится.
        - Ну, ребята, вы тут устраивайтесь, а я побежал. Дела!
        И с завистливым сожалением поглядев на Катю, Кеша ушел.
        - Располагайтесь, Катя, а я сейчас сыграю Вам парочку новых мелодий.
        - Юрий, может быть мы перейдём на ты? Иначе я чувствую себя безнадёжно старой.
        - Почему бы и нет? Присаживайся, вон стулья.
        - А можно я сяду рядом?
        - Да ради бога!
        Я сходил за стулом, и поставил его рядом со своим. Но Катя придвинула его ещё ближе, и села вплотную, так, что мы почти касались коленями. Пианино оказалось действительно с хорошим звучанием и прекрасно настроенным. Пробежав по клавишам, я начал играть попурри из песен и мелодий, которые здесь приписал себе.
        - Что из сыгранного ты узнаешь?
        У Кати оказался абсолютный слух и безупречная музыкальная память. Ну, или мои мелодии она слушала бессчётное количество раз, что вряд ли. Катя безошибочно называла мне все песни, даже те, от которых наши интеллигенты кривились и называли «простонародными», к примеру «Галину» и «Течёт ручей». Она знала даже «Аргентина-Ямайка 5–0»! Наконец я закончил.
        - Катя, да ты, как оказалось, крупнейший в мире эксперт по творчеству Юрия Боброва!
        Катя неожиданно покраснела. Немного помялась, но всё-таки спросила:
        - Юрий, а правда, что все песни у тебя написаны по реальным событиям? Говорят, что «Дорогу в ад» ты написал после встречи с призраком.
        - Ну что ты, Катюша! Моя мама, слава аллаху, жива и здорова. Это песня-предостережение, как и «Мусорный ветер», и «Маленькая девочка».
        Взгляд Кати вильнул к моим рукам, и я задрал короткие рукава рубашки к самым плечам.
        - Видишь, я никогда не резал вен.
        - Прости, Юра, но, когда прошел документальный фильм о тебе и группе «Ария», возникло просто чудовищное количество слухов. Знаешь, как ты популярен среди студентов Сорбонны? На документальный фильм о тебе люди шли как на художественное кино!
        - А я и не знал.
        - СССР вообще закрытая страна, здесь мало что известно о Западе.
        - Как сказать. Кто хочет узнать - узнаёт. В любой библиотеке имеется масса материалов по любому материку, по любой стране, причём в любом аспекте. Знаешь, сколько в моём посёлке общественных библиотек?
        - Сколько?
        - Восемь. А фонд, например библиотеки железнодорожного клуба, сто семьдесят тысяч экземпляров. Понятно, что многие книги в нескольких экземплярах, но само по себе неплохо, правда?
        - Прости, я не знала таких подробностей об СССР.
        - Ладно, чтобы не смущать тебя, сыграю латиноамериканский мотивчик. Называется «Ламбада».
        Помните, друзья мои, шедевр от группы «Каома»? В семидесятые годы «Ламбада» тоже понравилась.
        - Замечательный танец! - восхитилась Катя - Весёлый и энергичный.
        - К нему неплохо было бы написать текст, но ни я, ни Дина не владеем ни испанским, ни португальским языками.
        - А хочешь, я напишу стихи к этой мелодии? Я владею испанским.
        - Напиши. Ноты дать?
        - Не нужно, я запомнила.
        - А вот ещё: называется «Девушка, поющая блюз».[95 - Автор стихов и музыки Дидье Барбеливьен]
        И я начал играть мелодию песни, которая в моём будущем прославила Патрицию Каас.
        - К этой песне нужны слова по-французски.
        - Юра, разрешишь мне написать стихи и для неё?
        - Пожалуйста! А теперь последняя песня. Называется «Иди ко мне».
        Эту песню группы «Алиса» лучше петь и слушать под полноценное оркестровое сопровождение, но и под хорошее пианино она звучит тоже неплохо.
        Иди ко мне!
        Если случится ночь, мы не станем пить чай…
        Иди ко мне!
        Я объясню тебе смысл слова «прощай» …
        Иди ко мне!
        Если выпадет снег, ты ляжешь чуть раньше меня…
        Иди ко мне!
        Слышишь? Это говорю тебе я…
        Ко мне!!!
        Иди ко мне!
        Когда бессмысленно петь и тревожно ждать…
        Иди ко мне!
        Я подниму тебя вверх - я умею летать …
        Иди ко мне!
        Если механика лет распалась на бесцветные дни …
        Иди ко мне!
        Итак, я открываю счет: «Раз, два, три…»
        Ко мне!!!
        Иди ко мне!
        Это новолуние мстит тем, кто успел…
        Иди ко мне!
        Я до сих пор удивляюсь себе, как я посмел…
        Иди ко мне!
        Лес продолжает жить,
        Лес чувствует движенье весны…
        Иди ко мне!
        Я слышу голос, я знаю - это зовешь меня ТЫ…
        Ко мне!!!
        - Итак, Катя, какую из этих песен посвятить тебе?
        - Последнюю! Ты разрешишь сделать для неё французский и английский перевод?
        И я повёл провожать русскую француженку с немецкой фамилией до её гостиницы. По дороге мы болтали, ели мороженое, я читал стихи Бобрика и слушал её стихи на французском. Зашли в какой-то небольшой ресторанчик, ещё раз перекусили. На выходе Катя покосилась на цветочницу, и я купил ей большую тёмно-красную, почти чёрную розу. Раз девушка хочет, то почему бы и нет? Наконец дошли до гостиницы.
        - Мы завтра встретимся?
        - Катя, я в Москву приехал по делам. Сегодня был свободный день, а что будет дальше - одному Кетцалькоатлю известно.
        - Тогда возьми мою визитку. Здесь номера гостиницы, культурной миссии в посольстве Франции и мои личные домашние телефоны в Париже и в Меце.
        - Я постараюсь, хотя и не обещаю. До встречи!

* * *
        Вечером я написал отчёт о своём неожиданном знакомстве. Пусть спецы Сергея Ивановича поломают голову что это - обычная работа журналиста или грамотная подводка к человеку, лично знакомому с ключевой фигурой нового правительства. Лично мне показалось, что Катя увлечена мною, но были в её поведении кое-какие странности, и о них я сказал в отчёте. Особенно меня удивили сопровождающий, беспрекословно выполняющий распоряжения девчонки не более двадцати лет от роду и визитка, с домашними телефонами во Франции.
        К Сергею Ивановичу меня доставили со всеми шпионскими предосторожностями: в проезде, со всех сторон окруженном кустами, меня подобрала старенькая, но ухоженная «Победа». Водитель пропетлял по улицам, и высадил меня в проездной арке какого-то дома, прямо перед входом, выходящим в эту арку. Я вошел, и оказался на лестнице, ведущей вверх, до третьего этажа. Я позвонил, из-за двери услышал разрешающий возглас, и зашел. Сергей Иванович стоял на кухне и заливал в заварочный чайник кипяток. Из комнаты на мгновение высунулся молодой человек. И тут же скрылся. Понятно, охрана.
        - Доброе утро, Сергей Иванович!
        - И тебе привет, потрясатель Вселенной!
        - Что окаянный я опять сотворил?
        - Ничего особенного. Ты знаешь, что твоё интервью с Кат? Ле Кок дважды крутило радио Парижской Академии? Вчера вечером и сегодня с утра. Впрочем, в Париже ещё была ночь.
        - Это плохо?
        - Не плохо. Ничего плохого ты не сказал, наоборот, продемонстрировал широту взглядов советского юношества. К тому же твоя фраза о том, что точка зрения ЦК ВКП(б) является точкой опоры, а мнение у каждого своё, цитируют и обсуждают уже и на телевидении.
        - Вот мой отчёт о беседе с Катей Траутманн. Очень интересно узнать, кто она?
        - Очень непростая девочка. Начну с того, что и Ле Кок, и Траутманн, и ещё с десяток фамилий, её настоящие фамилии. Её предки по какому-то поводу даже упомянуты в энциклопедии Брокгауза и Эфрона.
        - Вот это да! Погодите, она из аристократов, что ли?
        - Гляди-ка, мгновенно понял, о чём речь! Молодец! Хочешь у нас служить?
        - Ни малейшего желания. Я выбирал между экономикой и кибернетикой, и, пожалуй, остановлюсь на кибернетическом управлении экономикой.
        - А что оно даст?
        - Представьте, что Вам потребовалось срочно сшить девяносто девять фуражек необыкновенного фасона.
        - Так-так-так!
        - Через личный компьютер Вы выходите в специальную кибернетическую биржу, в которой собраны сведения обо всех производствах, запасах сырья, рабочих руках и прочие сведения. Система автоматически оценивает: кто занимается пошивом фуражек, и при этом берётся за заказы небольшого объёма. Где есть необходимые запасы тканей, ниток, козырьков или того, из чего делают козырьки. Немаловажное обстоятельство - логистика, то есть возможность доставки товаров или комплектующих в нужное время, в нужное место и по приемлемой цене. Из получившегося списка система подбирает Вам лучшие мастерские, которые готовы исполнить Ваш заказ, за минимальные время и цену. Что важно: ответ на Ваш запрос будет дан через несколько секунд, максимум - за полминуты. Это уровень тактического планирования мелких предприятий, типа артелей.
        - Понял. Разве что сейчас не существует личных компьютеров.
        - Это верно. Но уже лет через пять появятся. А ещё через десять-пятнадцать лет компьютера не будет только у того, кому он не нужен.
        - Ты уверен?
        - Убеждён. Именно поэтому уже сейчас нужно проектировать архитектуру информационной сети, имеющей универсальный характер. Одновременно в этой сети должны быть специализированные отделы.
        - Да, помню, в общих чертах ты об этом писал. Однако мне не совсем понятно, что должно происходить на стратегическом уровне планирования.
        - Как человек военный, Вы знаете, что армия без штаба - просто толпа вооружённых людей, разбросанная на огромной территории. Задача штаба планирование конкретных операций и войны в целом. Как руководитель высокого ранга, Вы знаете, что для планирования нужно максимально возможное количество информации о себе, о противнике, о союзниках, о погоде, о природе и так далее. И опять же Вы знаете, что нужной информации никогда не бывает достаточно, и что часть имеющейся информации устарела, часть была неверной изначально, часть исказилась в процессе передачи, а часть была подброшена врагом, в целях дезинформации. Всё это прекрасно понимали немцы, изобретая Генеральный Штаб. Именно поэтому Генеральные штабы есть во всех уважающих себя армиях мира. В нашей стране был изобретён Генеральный штаб народного хозяйства страны, Госплан. Одним из инструментов планирования Госплана является разработка и применение межотраслевых балансовых моделей, впервые предложенные ещё в девятнадцатом веке, и нашедших применение в реальном планировании в середине двадцатых годов. Но беда в том, что полноценно этот инструмент в
нашем Госплане не применялся. Необходимо внедрить его в практику. Следующий шаг в планировании - создание динамических моделей экономики, и теоретическое обоснование принципов сочетания плана и рынка, для оптимизации управления экономикой, был сделан Николаем Ивановичем Ведутой. Я уже здесь прочитал его монографию «Экономическая кибернетика». В этой книге Николай Иванович убедительно доказывает, что планирование и управление народным хозяйством возможно и при нынешнем недостатке вычислительных мощностей, в условиях некоторой неопределённости, недостаточно высокой точности данных, и более того - в условиях прямого противодействия враждебного окружения и внутренних врагов.
        - Не знал всего этого. Сегодня же дам указание собрать материалы по этому экономисту, и будем думать, как ему помочь.
        - Да, будет очень правильно оказать ему помощь.
        - Продолжим. Сегодня я хотел с тобой поговорить о Южной Америке. Ты писал о военных переворотах в Чили, Аргентине и других странах. Как ты думаешь, что мы можем противопоставить этой напасти?
        - Чтобы успешно бороться с янки в Южной Америке, нужно привлечь психологов, социологов, экономистов и политологов, хорошо изучивших регионы Латинской Америки. Очень важно понимать, что латиноамериканцы не похожи, и никогда не будут похожи на нас. Не забудем, что в Латинской Америке ещё не завершилось формирование наций в современном понимании этого термина. Этот континент можно сравнить с термоядерным реактором, в который загружены разнообразные элементы, и происходит трансмутация в нечто невиданное. У латиносов нет аристократии и национальных лидеров в европейском понимании этих слов, следовательно, договариваться там нужно совсем иначе, чем в Европе и на Востоке.
        - Сложно.
        - Очень сложно. Я бы рекомендовал вкладываться в Латинскую Америку по военному принципу: понимая, что наши вклады пропадут. Деньги в данном случае играют роль ружей и патронов, главное, чтобы при этом США и Запад в целом, теряло во много раз больше. Ещё лучше, если расходы на нашу борьбу будут нести другие.
        - Каким образом?
        - Почему бы, не заинтересовать Ватикан в противостоянии США в этом регионе? Вернее, так: нужно чтобы Ватикан помогал отдельным организациям, группам и странам, противостоящим США. В конце концов, в Латинской Америке живёт больше двухсот миллионов католиков!
        - Согласен. Продолжай.
        - Второе соображение такое: различные народы склонны воспринимать различные идеи. Либеральные идеи, которые пропагандировал Коминтерн, которые внедрялись в нашей стране сразу после Октябрьской революции, не были приняты народом Советского Союза. Вы свидетель времени, должны помнить. Последний бой за либеральный марксизм дали Троцкий и Хрущёв. В нашей стране народ понял и поддержал идеи Сталина, который был представителем державно-консервативного течения в марксизме. Так вот: нужно чётко понимать, что в Латинской Америке нельзя всерьёз рассчитывать на успех нашего варианта марксизма. Для этого региона естественным и близким является как раз троцкизм и в значительной мере маоизм.
        - Погоди-погоди, я, кажется, понимаю: ты предлагаешь переложить Латинскую Америку на попечение Ватикана, Китая и нынешнего Коминтерна?
        - Да. Пусть работают, очень может быть у них выйдет что-то путное. Мы, я считаю, должны проводить только точечные акции, вроде недопущения путча в Чили. Скажем, почему бы нам не построить в Чили заводы по производству изделий из меди? Кабельная продукция нужна везде. Нам она тоже остро нужна, вот и будем получать из Чили по минимальным ценам. Тогда у чилийцев появятся новые рабочие места, и им не будет страшен бойкот со стороны США.
        - Кстати, когда должен случиться путч в Чили? Ты указал только год, семьдесят третий.
        - Точно не помню, кажется, сентябрь или октябрь.
        - Хорошо. Я понял тебя. А не вырастим ли мы из объединённой Южной Америки монстра, страшнее, чем США?
        - Совершенно точно нет. Пока Латинская Америка завоюет полную независимость, пока она созреет до идеи объединения, пока пройдут болезни роста и развития, минет не один десяток, а то и сотен лет. К тому же бороться и побеждать в Латинской Америке будет марксизм, то есть родственная идеологи. В любом случае, это проблемы наших отдаленных потомков. К тому времени, я надеюсь, нас больше будут занимать проблемы терраформирования планет Солнечной системы.
        - Да уж, о таких далёких перспективах нам задумываться рановато.
        Помолчали. Сергей Иванович достал папиросу, размял ей, смял мундштук, но прикуривать не стал, положил на портсигар.
        - Есть ещё одна серьёзная тема для разговора, Юра. Как ты понимаешь, смена высшего руководящего состава страны дело нешуточное. Народ, в целом, выиграл от переворота, но есть люди и целые группы, интересы которых были ущемлены.
        - Да, вчера на площади Лермонтова наблюдал митинг таких личностей.
        - Хороший пример. Но это далеко не все.
        - Понимаю. Серьёзные люди на митинги не ходят, они их организуют.
        - Верно. Кстати, об организаторах: за тобой следят, Юра, причём делают это профессионально. Явно офицеры ГРУ или КГБ. Не милиция, не их стиль.
        - Мне надо лечь на дно?
        - Пока не надо. Куда конкретно ты собрался поступать?
        - Насколько я понимаю, в Москве мне оставаться нежелательно?
        - Даже не знаю, что тебе ответить.
        - Вообще-то я и Бобрик учились в Ленинграде. Я знаю и люблю этот город. В Ленинграде есть институт подходящего профиля: Финэк.
        - Прости, не разобрал, какой институт ты назвал?
        - Финэк. Ленинградский финансово-экономический институт имени Вознесенского. В Финэке имеется планово-экономический факультет с отделением экономической кибернетики. Этот факультет меня вполне устраивает.
        - Хорошо, Юрий. Я тебя очень прошу: будь осторожен. Больше: будь настороже. Я бы пошел на то, чтобы укрыть тебя на какой-нибудь спецдаче, но кадры КГБ проверены ещё не полностью, а гнили у нас накопилось… много.
        - Значит, Вы предполагаете, что что-то может произойти.
        - Ты помнишь, как я тебе представился? Любой, кто придёт от меня или от второго человека, знающего о тебе, должны будут произнести эти слова. Если не произнесут, постарайся скрыться. Связь - по телефону, который я тебе давал. Помнишь его?
        - Наизусть.
        Сергей Иванович из внутреннего кармана пиджака достал конверт и протянул мне.
        - Вот тебе комплект документов: свидетельство о рождении, паспорт, аттестат об окончании школы, справка формы 86-У. Документы подлинные, проведены по всем системам учёта. В поликлинике даже имеется твоя детская медицинская карточка.
        - Всё настолько серьёзно?
        - Именно настолько. В случае ненужных вопросов, попытки задержания или любой иной опасной или непонятной ситуации прячься, и лучше в другом городе, но не слишком маленьком. Лучше - областной или промышленный центр. Оттуда звонишь по известному телефону, и, если там скажут, что погода хорошая, залегай на дно. Нежелательно выбирать места, где ты на виду, допустим, среди нерусских или в маленьком селе, где ты будешь как белая ворона и весь район будет знать, что появился приезжий.
        - Ясно. Я просто приеду в город и поступлю в институт.
        - Совершенно верно, именно так и нужно. Тогда попрощаемся, следующая встреча не раньше середины августа. У нас, понимаешь, сложнейшие переговоры с Китаем, работы невозможно много.
        - Если нужен специалист, то порекомендую Льва Николаевича Гумилёва. Живёт в Ленинграде. Он не китаист, зато специалист по древним противникам Китая - хунну, монголов, тюркских племён и каганатов. У Льва Николаевича на редкость светлая голова и изворотливый ум. Не пожалеете.
        - Спасибо, сегодня же вызову Гумилёва в Москву.

* * *
        С явочной квартиры меня вывезли снова на машине, и высадили неподалёку от гостиницы, где я останавливался в прошлый приезд в Москву. Вообще-то посторонних в ведомственную гостиницу пускать не положено, на мне пошли навстречу: заведующей гостиницей очень нравятся песни ВИА «Ария», а тут я порадовал её новинками: «Узелки» и «Солнце моё», которые уже не украсят репертуары Алёны Апиной и Татьяны Овсиенко. Нина Афанасьевна тут же устроила меня в одноместном номере и ушла по делам, а вечером принесла большой как по размеру, так и по толщине песенник, и попросила записать песни своей рукой. Мне нетрудно, я выполнил просьбу доброй женщины, а заодно вклеил в альбом фотографию ВИА «Ария» со своей дарственной надписью в правом верхнем углу снимка.
        Наутро я, выполняя заранее намеченную культурную программу, отправился в Третьяковскую галерею. Стыдно сказать, но за все свои предыдущие посещения столицы, я так и не добрался до этого музея. Даже во время триумфального визита «Арии», когда всех ребят возили на обязательные экскурсии, в том числе и в Третьяковку, меня именно в этот день вызвали в ЦК комсомола.
        Ну что же, столичный общественный транспорт работает безупречно, и вот я стою у знаменитого музея. Как оказалось, я тут не один! Недалеко от входа припаркована уже знакомая мне бежевая волга с синими крыльями, из которой навстречу мне выходит нисколечки не забытая Катя Траутманн!
        - Какая неожиданная встреча, мон женераль! - дурачась, восклицаю я - Но вынужден доложить, что за прошедшее время я не успел узнать ни одной военной тайны!
        - А ты заготовил для меня бочку варенья и корзину печенья? - не даёт спуску Катя.
        - Опять виноват, и здесь у меня упущение. А как насчёт завтрака вон в том кафе? Надеюсь, он заменит полбочки и полкорзины?
        - А пойдём! - решительно машет рукой Катя.
        Кухня в кафе оказалась выше всяких похвал, правда, и цены весьма кусачие. Но для меня деньги не имеют значения, учитывая размер клада, подаренного покойным Иваниенкой.
        Потом мы весь день бродили по музею, только в обед, заглянув в кафе, чтобы покушать и хоть немного дать отдохнуть натруженным ногам.
        Вечером мы пошли в Большой театр. Билетов в кассе не было, но Кате, по её дипломатическому паспорту, нашлись два билета в ложу второго яруса.
        Ах, какое наслаждение сидеть в покойном бархатном кресле и слушать великолепную музыку! «Иоланта» сама по себе прекрасна, а в живом исполнении и в роскошном зале с безупречной акустикой, звучит просто ангельским хором. Я просто млею от наслаждения, а Катя всё поглядывает на меня с каким-то непонятным удивлением. Наконец, во время антракта, в буфете, пригубив шампанского, она не выдерживает:
        - Юрий, сознайся, ты окончил факультет искусствоведения?
        - Господь с тобой, Катя, с чего ты решила? Да и когда бы я успел, мне всего восемнадцать лет.
        - Но ты сегодня столько мне рассказывал о картинах в Третьяковке, а сейчас с таким восторгом слушаешь классическую оперу…
        Ответить мне не дала парочка, подошедшая к нашему столу. Дамочка в вечернем платье и слегка обрюзгший мужчина в светло синем костюме-тройке. На лошадином лице дамочки неописуемо сладкий восторг, а мужчина деловит и решителен:
        - Извините, вы композитор и поэт Юрий Бобров?
        - Я. Но сейчас я отдыхаю с дамой, и не хотел бы отвлекаться. Извините.
        Мужчина краснеет, хочет что-то сказать, но дама щиплет его за локоть, и он закрывает рот.
        - Но в автографе Вы нам не откажете? - спрашивает дама.
        - В автографе не откажу.
        Расписываюсь в изящном блокнотике дамы, но разговора с Катей не получается, поскольку подтягиваются другие поклонники, и приходится проводить автограф-сессию.
        Да… А в провинции люди намного более тактичны и ненавязчивы. Там никто ко мне не лез, желая познакомиться. Узнавая, улыбались. Если в это время я был с общим знакомым, могли подойти, но просто лезть? Это не по-нашему.
        Звучит звонок, и, оставив на столе нетронутый сок и ненадкусаный бутерброд, под руку с Катей возвращаюсь на своё место.
        - Неприятные последствия бремени славы? - тон весёлый, но Катя глядит сочувственно.
        - Знаешь, у нас, в посёлке, в маленьких городах, как-то не принято лезть к незнакомым людям.
        - И следить за ними тоже.
        Оглядываюсь, дама с лошадиным личиком смотрит мне в глаза, и, увидев в какую ложу, мы входим с Катей, разворачивается и уходит.
        - Что бы это значило? - недоумевает Катя.
        - Поживём-увидим.
        Уже в конце, когда артисты последний раз вышли на поклоны, в ложу просочился мелковатый, полноватый, и чрезвычайно носатый человечек с орлиным взором и великолепной лысиной посреди буйных кудрей. Окинув ложу взглядом Наполеона при Аустерлице, он прямиком направился в тот угол, где сидели мы с Катей.
        - Бобров? Юрий? Николаевич? - спросил он тоном фельдмаршала на параде.
        Так и подмывало вскочить и ляпнуть что-то вроде: «Яволь, герр рав-алуф!»[96 - Рав-алуф - полковник в армии Израиля. Ну вы поняли, что это стёб.], но невероятным усилием воли я подавил ненужный хулиганский порыв.
        - Да, это я.
        - Приглашаю Вас посетить небольшую дружескую вечеринку с участием творческих деятелей Большого театра.
        - Я не один.
        - Приглашаю и Вашу спутницу. Не откажите, сударыня.
        - Катя, каково будет Ваше решение?
        - Пойдёмте, Юрий.
        Пока длится наша галантная беседа, зрители, находившиеся в ложе, замерли и впитывали происходящее. Надо полагать, величественный коротышка местная знаменитость, которую и нам знать не грех, но как-то не чувствую стремления знакомиться ближе. Посмотрим, как нынче зажигают звёзды.
        В очень просторной комнате, где-то в дебрях огромного здания, было накрыто несколько столов, вокруг которых дефилируют люди. Фуршет. А я и не знал, что шведский стол уже входит в обиход. Прямо от дверей наш сопровождающий объявляет:
        - Юный, но уже получивший некоторую известность композитор Юрий Бобров. Его перу принадлежит «Призрак Оперы», который с успехом был представлен в Новосибирске, и вызвал огромный интерес в музыкальном мире. Ходят слухи, что ведутся переговоры о гастролях во Франции. Свою спутницу Юрий представит сам. Прошу.
        - Моя спутница журналист студенческой газеты Парижской Академии, принцесса, или по - нашему княгиня, Кати Ле Кок Траутманн, инкогнито.
        Присутствующие зашумели, а Катя величественно склонила голову, держа меня под руку.
        - Юрий, ты приехал поступать в Московскую консерваторию? - подскочил ко мне какой-то брюнет с отвратительными бакенбардами.
        - Сложный вопрос. Меня приглашают в Новосибирскую консерваторию, любой факультет, на выбор. Но мне хочется получить экономическое образование. Ленинградский Финэк прекрасный ВУЗ с прочной репутацией.
        - А как же музыка?
        - Музыкой я занимаюсь для развлечения.
        - Как же можно заниматься музыкой «для развлечения»? - с непередаваемо ядовитым выражением лица спрашивает подошедший длинноволосый мужчина с перхотью на нешироких плечах.
        - Очень просто: я пишу то, что нравится мне, моим друзьям, моим слушателям. Я пишу для простых людей то, что они хотят услышать.
        - Композитор должен воспитывать!
        - Именно поэтому я не считаю себя композитором, хотя кто-то считает иначе.
        В это время в дальнем конце комнаты дуэт из флейты и ксилофона заиграл «Либертанго».
        - Видите, есть люди, которым моё непрофессиональное творчество, оказалось, по вкусу.
        - Талант даётся в награду за трудолюбие и преданность музыке! - вещает перхотный.
        - Тот, кто раздаёт людям талант, ленивое и безалаберное существо вроде меня. Оно не выискивает достойного, а вываливает всё разом на случайно попавшегося балбеса. - парирую я.
        В зале засмеялись, а перхотный аж подпрыгнул:
        - Неправда!
        - У меня есть свидетель, готовый под присягой подтвердить то, что я сказал. Хотите, я дословно процитирую его показания?
        - Пожалуйста… - обескуражено и опасливо бормочет перхотный.
        Его можно понять: а ну как вдруг я оказался буйно помешанным? Вдруг укушу?
        - Цитирую дословно, как указано в протоколе:
        О небо!
        Где ж правота, когда священный дар,
        Когда бессмертный гений - не в награду
        Любви горящей, самоотверженья,
        Трудов, усердия, молений послан -
        А озаряет голову безумца,
        Гуляки праздного? …
        Секундная пауза, и комнату сотрясает хохот.
        - О Моцарт, Моцарт! - завершает стихотворную строку величественный коротышка, пригласивший меня - Да, Юрий, ты прав, у тебя очень авторитетный свидетель.
        В толпе слышатся шепотки, люди передавали по цепочке: «Это же „Маленькие трагедии“, „Моцарт и Сальери“ Пушкина».
        Да-с, милостивые судари и сударыни! Заодно выяснилось, что многие представители богемы знает классику, но только ту, что на слуху.
        - Ты владеешь ксилофоном? - вдруг шёпотом, на ухо, спрашивает меня Катя.
        - Да, а что?
        - «Проститься» сможешь исполнить?
        - Легко.
        - Тогда сейчас мы устроим собравшимся маленький сюрприз. - шёпотом говорит мне Катя, а уже во всеуслышание, громко объявляет - Мадам и месье, сейчас Юрий Бобров, с моей помощью, исполнит свою новую песню. Вы позволите?
        Говорит она с явно слышимым французским акцентом. Оно и понятно: это простой человек легко воспримет другого человека таким, каков он есть, а тут интеллигенты, для них важно, что Катя французская принцесса, а не дворник или сварщик.
        Подходим к музыкантам, они легко позволяют нам воспользоваться инструментами. Катя берёт флейту, я становлюсь к ксилофону. Отыгрываем вступление, и Катя запевает. Поёт она так, что становится понятно: эта песня создана именно для неё. Эта женщина любила и теряла. Она пережила пик страсти, в ней рождались и умирали надежды, в её душе уже стихли ледяные шторма и огненные бури. Теперь ей не страшны камнепады предательства. Но в душе осталась надежда на нечто чистое и светлое, сохранилось же оно в этом мире? Ей нужна всего лишь капелька любви и верности, и она растворится в этой капельке как крупица соли в водах океана.
        По минутам осыпается
        Ожидание невозможного
        Ранним утром просыпается
        От движенья неосторожного.
        Как молчание ледяной зимы
        Нас закутало неизвестностью,
        Здесь так долго друг друга искали мы,
        И, конечно, пропали без вести
        Проститься
        Нету сил, закрываю,
        Я глаза закрываю,
        Сквозь туман уплывая
        По аллеям столицы
        Проститься
        За потерей потеря
        И года полетели
        За дождями метели
        Перелетные птицы[97 - «Проститься» Автор слов и музыки - Владимир Кристовский (Ума2урман)]
        Шквал аплодисментов. Во втором ряду аплодирующих зрителей стоит лошадиноликая дама со своим мужем. Посыпались просьбы исполнить ещё что-нибудь. Гляжу на Катю: как она?
        - Мадмуазель шант ле блюз - говорит мне она.
        Играю вступление, а Катя поёт по-французски и по-русски:
        Y’en a qui elevent des gosses au fond d’un H.L.M.
        Y’en a qui roulent leurs bosses du Bresil en Ukraine
        Y’en a qui font la noce du cote d’Angouleme
        Et y'en a meme qui militent dans la rue avec tracts et banderoles
        Et y’en a qui en peuvent plus de jouer les sex-symbols
        Y’en a qui vendent l’amour au fond de leur bagnole
        Mademoiselle chante le blues
        Soyez pas trop jalouses
        Mademoiselle boit du rouge
        Mademoiselle chante le blues
        Есть те, кто воспитывает детей в многоэтажках
        Есть те, кто слоняются между Бразилией и Украиной
        Есть те, кто играет свадьбу в стороне Ангулема
        Есть те, кто выходит на улицы с листовками и плакатами,
        И там есть те, кто еще не может больше быть секс-символом,
        Есть те, кто продают любовь на задних сиденьях машин[98 - Автор песни Дидье Барбеливьен.]
        Девушка поет блюз,
        Не будьте так завистливы, господа!
        Девушка пьет красное
        Девушка поет блюз
        - Это твои мелодии? - подскакивает ко мне величественный коротышка, когда мы закончили, и взяли со стола по бокалу шампанского: нужно освежиться.
        - Мелодии мои. Текст первой песни принадлежит Дине Нурпеисовой, а второй - Кате Траутманн.
        - Я хочу поставить твоё произведение на малой сцене нашего театра.
        - У Большого театра есть малая сцена? - изумляюсь я.
        - Нет, я говорю о другом театре. - морщится коротышка - Я хотел бы поставить музыкальный спектакль. Жаль, что ты отдал «Призрак Оперы» сибирякам, но может у тебя есть что-то?
        Как-то быстро коротышка съехал с Вы на ты. Я человек старого замеса, ненавижу панибратство, но объяснять - не поймёт. А накажу-ка я его рублём!
        - Мюзикл по мотивам «Собора Парижской Богоматери» устроит?
        Глаза у коротышки делаются по полтиннику, дыхание сбивается, слышится только его сиплое восторженное «ДА!!!!!».
        - Тогда выходите на Ирину Короткову, она сейчас концертирует с Дином Ридом, контракт я заключу только через неё.
        В глазах коротышки апокалипсис: там и крушение надежд, и поругание святынь, и горящие синагоги, и деревенский дурачок, обдуривший и взявший за яйца столичного мажора.
        А меня уже тянет за рукав следующий собеседник.

* * *
        Уже ночь, когда мы выходим из Большого театра и идем к гостинице, где живёт Катя.
        - Откуда ты знаешь, что я представительница старинного аристократического рода? - настороженно спрашивает Катя.
        - А что, я угадал?
        - Угадал! Но как?
        - Случайно. Как там, у классика сказано: «вот врешь, врешь, да ненароком и правду соврешь»!
        - Ох, не верю я тебе!
        - Это правильно. Верить нужно только в том случае, когда есть нотариально заверенные документы. Иначе - никак. К примеру, с партитурой и либретто «Собора Парижской Богоматери» коротышке можно будет ознакомиться только после стопроцентной оплаты контракта.
        - Ты всерьёз готов написать этот мюзикл?
        - Написал же я «Призрака Оперы». Кстати, ты видела его?
        - О да! Это восхитительное представление!!! Я специально летала в Новосибирск, чтобы послушать.
        - Летала из Парижа в Новосибирск? Ты не шутишь?
        - Такими вещами не шутят. В Новосибирске я купила техническую запись спектакля и показала в Париже. Между прочим, директор Опера Гарнье* заявил, что пристрелит тебя из дуэльного пистолета, при первой же встрече.
        - За что?
        - Он считает, что ты не имел права переносить место действия из Парижа в Петербург. Но он простит тебя, если ты разрешишь гастроли спектакля в его театре.
        - Да ради бога! Выступить в Опера Гарнье - великая честь. Лично я о такой возможности даже не мечтал. Так и передай.
        - Передам. Завтра утром и передам. А теперь скажи, «Собор Парижской Богоматери» у тебя уже написан?
        Мольбы во взгляде Кати намного больше, чем я могу перенести.
        - В общих чертах.
        - Спой! Хотя бы маленький кусочек!
        - Ты читала этот роман?
        - Конечно же!
        - Помнишь, на сердце Эсмеральды претендуют трое: горбун, священник и офицер. Вот тебе ария Феба:
        Сон,
        Светлый счастья сон мой, Эсмеральда.
        Стон,
        Грешной страсти стон мой, Эсмеральда.
        Он
        Сорвался с губ и покатился камнем вниз,
        Разбилось сердце белокурой Флер-де-Лис.
        Святая Дева, ты не в силах мне помочь.
        Любви запретной не дано мне превозмочь.
        Стой,
        Не покидай меня безумная мечта,
        В раба мужчину превращает красота.
        И после смерти мне не обрести покой,
        Я душу дьяволу продам за ночь с тобой.[99 - Автор русского текста - Юлий Ким.]
        - Волшебно!
        - Я напишу музыку, и скелет либретто, а ты, если есть желание, берись за текст.
        - А можно?
        - Не можно, а нужно. Ноты и наброски либретто я пришлю.
        Прощаемся мы в скверике, напротив гостиницы.
        - Юра, наверное, ты устал, может, зайдёшь ко мне в гости?
        - Не могу, извини.
        - Юра, мы завтра встретимся?
        Я не против встречи, мне приятно общество этой женщины, но чуйка говорит, что охота уже объявлена, флажки выставлены, охотники расставлены по номерам, и вот-вот раздастся сигнал загонщикам гнать меня под выстрел. Правду говорить нельзя, придётся врать, ничего тут не поделаешь.
        - Не знаю. Я всё-таки приехал по делам. Очень может быть, что я завтра умотаю в Астрахань.
        - Но ты сообщишь мне, когда уедешь, чтобы я пришла проводить? А ещё лучше, поедем вместе.
        - Постараюсь сообщить. Только понимаешь, Катя, это мои друзья собираются ехать, а я вместе с ними, поскольку у них машина. Мы давно собирались съездить в дельту Волги в Астраханской области. Всё завязано на моём приятеле, которого должны отпустить с работы, а в какой день это произойдёт - неизвестно.
        - Понимаю. - поникла Катя - Меня с собой вы не возьмёте.
        - Катюша, это чисто мужская компания. Рыбалка, купание, две двухместные палатки на шесть человек. И возможность расслабиться, выкушать водочки, поговорить о своём, мужском, не опасаясь травмировать нежный женский слух обсценной лексикой.
        - А после поездки ты мне позвонишь?
        - Позвоню. Если буду в Москве. Если буду в Караганде, Одессе, Москве, Новосибирске или Минске, тоже позвоню. Я ещё не решил, где остановлюсь.
        - Но ты позвонишь, где бы ни был. Слово?
        - Слово.
        Катя бежит через дорогу к гостинице, а я разворачиваюсь, и топаю в свою сторону. Ноги гудят зверски. Сегодня я с раннего утра пешкодралом, впрочем, скоро вытянусь на кровати и спать. Спать!!! Будильник я отключу, и буду дрыхнуть до обеда. Нет! До ужина!
        Что поспать не удастся, я понял, переступив порог гостиницы. Дежурная за стойкой так и сказала:
        - Юрочка, там у тебя в номере товарищ из КГБ, у него срочное дело, поэтому мы его впустили.
        - Из КГБ? Весь такой в форме и при оружии?
        - Ну, какая форма и оружие! - смеётся дежурная, и я вспомнил её имя: Светлана Анатольевна - Товарищ предъявил удостоверение. Всё чин по чину.
        - Спасибо, Светлана Анатольевна. Пойду, узнаю, что нужно товарищу. Хотя, наверное, всё же схожу в душ. Очень уж я грязный сегодня.
        В номере, вольготно развалившись в кресле, сидит высокий, жилистый мужчина лет сорока или чуть младше. Взгляд волчий, улыбка не лучше. Впрочем, секунду спустя взгляд становится тёплым, а выражение лица необыкновенно человечным.
        - Здравствуйте, дяденька! - с порога врубаю я тумблер дурака.
        - Здравствуй, Юра! - лучится волк - Я капитан Квятковский, прибыл от имени и по поручению Сергея Ивановича Огольцова. Он просит тебя приехать к нему.
        Пароля нет, фамилия польская. Дело тухлое, даже принюхиваться не надо.
        - Надо так надо. Только я сегодня весь день на ногах, пропотел, носки вонючие. Я сейчас только в душе ополоснусь, поменяю бельё, носки и мы поедем. Вы же на машине?
        Беру небольшую спортивную сумку, где сложены носки, трусы и майки. Кроме них, в сумке килограмм алма-атинских конфет, предназначенных для подарков, а в жёсткой рамке, создающей каркас сумки, спрятаны деньги. Большего мне не взять, все вещи остаются врагу, да и хрен с ними, с вещами! Будем живы, будут и вещи.
        - Хорошо, Юра. Только ты постарайся поскорее, хорошо?
        - Не беспокойтесь, я быстро. А что случилось с Сергеем Ивановичем?
        - Заболел. Какие-то проблемы с сердцем.
        Перед ответом пауза. Практически незаметная, но всё же.
        - Ага! Вы подождите, товарищ капитан, я недолго!
        Душевая комната находится направо, в конце коридора. Сама душевая оборудована пятью кабинками и двумя раздевалками. В правой раздевалке имеется узкое и высокое окно, выходящее на неширокий карниз.
        Мне чертовски повезло, что удалось поселиться именно в этой гостинице: это не гладкое строение эпохи хрущёвской борьбы с архитектурными излишествами. Наоборот! Здание принадлежит к славному стилю конструктивизма, дающего не только усладу глазам, но и надёжную опору рукам и ногам всяким доморощенным скалолазам вроде меня. Вылезаю из окна, и насколько возможно плотно закрываю створку. Может, не сразу сообразят, что я удрал через него. Сумку за спину, жопку в горсть, страх задавить, вниз не смотреть! Три шага по карнизу, крепко держась за длинный кирпичный выступ, а вот и пожарная лестница. По лестнице мухой взлетаю на крышу и, стараясь не грохотать по железной кровле, мчусь к дальнему концу здания, где такая же пожарная лестница даёт мне возможность спуститься во двор, окруженный ветхим забором. За забором - задворки вагонного отстойника Ленинградского вокзала. Четыреста метров среди рядов вагонов, ждущих своей очереди на формирование или ремонт, и я вижу вдали конец платформы пригородных поездов, и стоящую электричку. Новенький, безумно красивый «Глобус» светит габаритными фонарями. Только подожди
меня, чудесное творение рижских вагоностроителей, не уезжай, ради всего святого! Бег с ускорением, я вспархиваю на платформу, влетаю в вагон, и тут дверцы с шипением захлопываются за моей спиной. Электричка трогается, стремительно набирает скорость, разрывая дистанцию между мной и возможными преследователями, а я стою в тамбуре, жадно глотая шершавый воздух воспалённым горлом. Постепенно успокаиваюсь, гляжу сквозь стекло двери в салон вагона. Надо грамотно выбрать попутчиков, и тут мне снова везёт: скромно одетые мужчина и женщина лет сорока, приветливо мне кивают:
        - Везучий ты парень! Ещё секунда, и опоздал бы, а следующая электричка только утром в пять.
        Отдышавшись, сажусь к ним:
        - Да, повезло. Я уж напрямки бежал, чтобы сократить путь. Вот только билет купить не успел.
        - Да ничего страшного! Мы контролёру скажем, что ты опаздывал, да и всё. Что он не человек что ли? Как тебя зовут?
        - Спасибо за заботу. Меня зовут Юра.
        - Я Павел, а это моя супружница, Клавдия.
        - Очень приятно.
        Через полчаса пути Клавдия завозилась в сумке и вынула бутылку и эмалированную кружку.
        - Что-то мне попить захотелось. Вот яблочный узварчик[100 - Узвар - род компота.] есть. Пашенька, хочешь узварчику? А ты, Юра?
        - Кружка-то одна. Как пить будем? - говорит мужчина.
        - Ничего страшного. - говорю я, достаю из сумки нотную тетрадь, и из одного листа делаю кулёк - Могу воспользоваться этим.
        - Молодец, находчивый парень. - одобрительно говорит Павел - А мы с Клавдией по очереди из кружки попьём.
        - У меня ещё конфеты есть. Вы, наверное, таких конфет и не ели. Из Казахстана, из самой Алма-Аты.
        - Вот диковинка! Откуда у тебя?
        - Везу хороших людей угостить, вас, например.
        - Алатау. - читает на обертке Клавдия - Что такое Алатау?
        - Горы в Казахстане. Вы кушайте пожалуйста.
        Клавдия аккуратно откусывает маленький кусочек, неторопливо прожевывает и запивает узваром.
        - Очень вкусно! Дорогие, наверное, конфеты-то?
        - Не очень. Вы попробуйте вон ту, Ягодный грильяж, и вон ту, Мармелад в шоколаде.
        Женщина по очереди пробует конфеты, и на её лице проступает блаженство.
        - Ох, Юра, тебя нам в попутчики сам бог послал. Ну, какие вкусные конфеты! Никогда таких не едала.
        Действительно, пара одета очень скромно. Шоколадные конфеты у них на столе должно быть нечасто.
        - Дядя Паша, тётя Клава, а вы где работаете, если не секрет?
        - Ну, какой секрет? В колхозе работаем, «Труд Ленина» называется. Я механизатором работаю, а Клавдия моя полевод. Вот к дочери съездили в Москву. Валентина у нас умница, школу с серебряной медалью окончила, сейчас учится на бухгалтера.
        Павел горделиво посмотрел на меня: оценил ли я высоту достижений его Валентины? Одобряю:
        - Прекрасная специальность, везде востребована: и в селе, и в городе, и в промышленности, и на стройке. Сама Валентина себе профессию выбирала?
        - Сама. И с нами советовалась, конечно. Уважительная у нас дочь. А дома ещё двое парней подрастают, Артём и Вова, и ещё одна дочка, Лидочка. Парни тоже хорошо учатся, старший, Артём, хочет в военное училище поступать, а Лидочка ещё совсем маленькая.
        - Офицер тоже прекрасная профессия. Мой отец был офицером. А я подавал документы в военное училище, но медкомиссию не прошел. Жаль.
        Отношение ко мне и так было прекрасным, а тут стало едва ли не родственным: вот мальчик хотел себе судьбы как их сын, да вишь ты, судьба козни устроила.
        Хорошие люди. Живут небогато, наверняка дочери отвезли всё самое лучшее, а сами уж как-нибудь. Клавдия надкусанные конфеты аккуратно заворачивает обратно в фантики и откладывает в сторонку. Такие привычки возникают неспроста: детство и юность Клавдии и Павла пришлось на войну, где им довелось хлебнуть лиха в оккупации, и послевоенную разруху, и голод. Война окончилась, нет голода, достаток наполняет дома, но привычки никуда не исчезают, и красноречиво рассказывают о нелёгкой судьбе человека.
        У меня едва слёзы не выступили из глаз от жалости. Ещё нелегко живётся простым людям в Советском Союзе. Страна многое делает для улучшения их жизни, но совсем недавно отгремевшая Великая Отечественная война, идущая ныне Холодная война, пожирающая ресурсы страны, не позволяют сделать это быстро. Ничего! Новое правительство СССР быстрее создаст условия для зажиточности народа. Нужно только работать. А мне нужно не попасться в руки брежневских сторонников, уж не знаю, какая из сволочей прежнего Политбюро их теперь возглавляет.
        Усталость взяла своё. Я улёгся на жёсткое деревянное сиденье, сунул под голову сумку и уснул. Проснулся я укрытый голубым болоньевым женским плащом. Павел и Клавдия, обнявшись, спали, укрывшись для тепла серым плащом мужа.
        Сходил в туалет, кое-как умылся прерывающейся струйкой воды, и вернулся в свой вагон.
        - Что подъезжаем? - сонным голосом спросил Павел.
        - Подъезжаем, дядя Паша.
        - Ночью милиционеры ходили, кое у кого документы проверяли. Ты уже спал, Юра. Мы с Клашей сказали, что ты наш племянник, они и не стали будить.
        - Спасибо, дядя Паша.
        Проснулась Клавдия.
        - Доброе утро, Паша, доброе утро, Юра. Что, уже почти приехали?
        - Да уже въехали в Калинин, скоро вокзал.
        - Дядя Паша, тётя Клава, не побрезгайте, примите подарок вашим мальчикам, а особенно Лидочке.
        Я выложил на колени Клавдии пакет с конфетами.
        - А это Вам, Павел. - и я протянул мужику швейцарский нож, купленный в Торгсине на швейцарские франки - Не приглянется Вам, подарите сыну. Ему, как будущему офицеру пригодится.
        На перроне мы расстались. Я сказал, что буду ждать электричку до Бологого, а им нужно идти на автовокзал, ждать автобус на Старицу, и уже оттуда, на местном рейсовом автобусе ехать в родной колхоз.
        Калинин, 08.12. 13.07. 1972
        Середина июля в Калинине чудесная пора. Тепло даже ночью, даже ранним утром.
        Я по большой дуге отошел от железнодорожного вокзала за автовокзал, в маленький сквер, и расположился на синей деревянной скамейке. Надо обдумать сложившуюся ситуацию.
        Попытка моего задержания была хорошо спланированной и отлично обеспеченной. Меня несколько дней водили по всей Москве, и отрыв от слежки был только один - когда меня возили на встречу с Сергеем Ивановичем. Причём это отрыв можно смело записать в актив нашим противникам: они сумели заставить нас проявить себя. Буквально расписаться: этот мальчик не сам по себе, он очень важен серьёзным людям. Следовательно, меня необходимо брать, потрошить, или, по крайней мере, торговаться за мою тушку.
        Мой побег тоже нельзя всерьёз ставить в упрёк гэбистам, работающим против нас. Никто бы не мог предположить, что восемнадцатилетний мальчонка заранее предусмотрит и проверит пути отхода. Поставь они бойца у пожарной лестницы… Да нет, просто пройди капитан Квятковский со мной в душевую… Да нет, просто встань он в коридоре, откуда видно верх окна в раздевалке, и всё! Я бы был в клетке. Тут сработал чистый случай: капитан слегка расслабился, вот мне и повезло.
        Ну ладно, мне повезло как дураку. Может быть, повезёт ещё раз, и преследователи решат, что путь побега мне подготовили люди Сергея Ивановича? Тогда они предположат, что для меня подготовлена конспиративная квартира или какая-нибудь спецдача. Я слышал о таких, но никогда не бывал. А раз так, то искать меня должны именно в Москве. Соображение подкрепляет и то, что электричка, в которой я ехал, была проверена нарядом милиции. Это значит, что в линейные отделы милиции от Москвы до Калинина был разослан приказ, проверить эту электричку, и задержать парня с такими-то приметами. Остальные электрички наверняка были проверены уже гэбистами. Мне повезло, что поезд проверяли именно милиционеры, а не гэбисты. Повезло и то, что моими попутчиками оказались простые колхозники, которые укрыли спящего меня, одетого в дорогие вещи, простецким, слегка выцветшим болоньевым плащом. Повезло и в том, что голова моя, с модной и дорогой причёской, была укрыта полой плаща, а сам я спал лицом к спинке. Ну и милиционеры не стали будить «племянника» колхозников. По идее я не должен так себя вести. Я же звезда, ёпть! Должен
брезгать обществом мужичья от сохи! Но не брезгаю, ибо я сам плоть от плоти этих людей. Вот вывернусь из передряги, непременно съезжу в колхоз «Труд Ленина» и со сцены клуба поблагодарю дядю Пашу и тётю Клаву. И песню им посвящу: у Бобрика была хорошая песня «Многодетная семья», там только нужно будет изменить имена персонажей.
        Покопался в широком поясе, надетом под майкой, и достал пакет, который мне передал Сергей Иванович. Ага! Документы! Зелёная книжица с чёрным гербом и надписью «Паспорт». Открываю. Эге-ж! Я Бобровский Юрий Владимирович, 1954 года рождения, родился в городе Мары Туркменской ССР, социальное положение: учащийся. Отношение к военной службе: призывник. Паспорт получен в городе Ровно Украинской ССР, на основании свидетельства о рождении… Проверяю свидетельство о рождении, номер и серия совпадают. Что приятно - и паспорт и свидетельство о рождении слегка потрёпаны, но в меру. Видно, что их владелец человек аккуратный, но пользоваться документами приходилось часто. Любопытная деталь: на первой странице паспорта подпись владельца. Это моя собственная подпись! Даже такую мелочь предусмотрели. Дата выдачи: 1969 год. Листаю дальше: прописка: прописан в городе Смоленске, в/ч номер, дом офицерского состава. В паспорт вложен аккуратно сложенный «листок выбытия», в котором отмечено, что я выезжаю по месту получения образования. Всё правильно: паспортная служба обязана поставить меня на учёт и отослать этот листок
по месту прежнего жительства. Дальше: справка формы 086-У, с отметкой всех анализов и резолюцией: здоров.
        Идеальное прикрытие: сын военнослужащего, помотавшегося по стране, нигде долго не жившего, и по большому счёту, не знающего реалий мест, где жил. Могу рассказывать всё что угодно, в основном опираясь на собственный опыт.
        Теперь задача номер раз: изменить внешность. Эту задачу я решил в ближайшей парикмахерской: мои длинные волосы, «под Дина Рида» укоротили почти вдвое, получилась канадская полька, с зачёсом вправо. Виски сделали прямые. Парикмахер, женщина под пятьдесят лет, с отечными ногами, работала быстро, вопросы задавала коротко и исключительно по существу. Впрочем, понятно почему: как только я встал из кресла, парикмахер устало опустилась на стул и вытянула ноги. Далее мой путь лежал в магазин одежды, где я подобрал себе скромные, неброские вещи массовых моделей. Единственное, что я не стал менять, так это обувь. У меня достаточно непростая нога, и моя обувь индивидуального пошива. Впрочем, выглядят мои туфли вполне скромно. Не стал я менять и сумку: точно такие же я видел и в Москве, и здесь, в Калинине. Переоделся в ближайшем пустующем здании, и свои старые вещи бросил там же: пацаны или алкаши растащат, и концы в воду.
        Пошел гулять по городу, и на площади Ленина, напротив Исполкома, обнаружил шикарный книжный магазин. Естественно, зашел. Ну как не покопаться среди книжек? А в книжном, по какой-то прихоти владельца, завелся маленький отдел под вывеской «Артель „Оптика“». Довольно большой стенд с оправами, мастер в голубом комбинезоне с лейблом «Оптика» на спине, и девушка в белом халате с таким же лейблом на кармашке. А почему бы не воспользоваться? Подхожу.
        - Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, а если у вас заказать очки, то, сколько их ждать?
        Девушка приветливо улыбается:
        - Добрый день, молодой человек. Если стёкла подберём здесь, а оправа Вас устроит, то всё будет сделано за пятнадцать минут.
        - Понимаете, у меня зрение отличное, но иногда хочется выглядеть… Солиднее, что ли. - смущённо замолкаю.
        Мастер добродушно ухмыляется. Девушка, так же приветливо улыбаясь, отвечает:
        - Понимаю Вас. Для таких случаев у нас имеются стекла без диоптрий. Если желаете, то можно применить цветные стекла, но это будет несколько дороже. Вам помочь подобрать оправу?
        - Будьте любезны.
        Приятно иметь дело с профессионалами: девушка оценивающе осмотрела моё лицо, и тут же выбрала со стенда пять оправ:
        - Примеряйте, молодой человек.
        Перед большим зеркалом, по очереди примеряю оправы, и обнаруживаю, что они все мне подходят! Надо бы покупать все, но артельщики непременно запомнят скромно одетого пижона, швыряющегося деньгами! Меряю и мучаюсь. Девушка, довольно верно оценив мои страдания, решается помочь:
        - Оправы Вам понравились? Я понимаю, они недёшевы, но две-три пары Вам под силу?
        Обрадовано киваю. Вот ведь умница! Дай тебе бог хорошего мужа! Но вслух произношу только:
        - А какие три пары Вы мне посоветуете?
        Девушка деловито выбирает самые симпатичные оправы:
        - Вот эти. И я бы не рекомендовала Вам цветные стёкла, они вредны для здоровых глаз.
        - Спасибо. Как быстро вы сделаете?
        - Пятнадцать минут, и всё будет готово.
        - Ну я тогда пока посмотрю книги. За очки платить сейчас?
        - Как Вам удобнее, можно и сейчас. С Вас шесть рублей девяноста две копейки.
        Расплачиваюсь и иду к книжным полкам. Здесь уж я зависаю на полтора часа, впрочем, выбрал всего три книжки: сумка-то не безразмерная.
        А у прилавка артельщиков меня уже ожидают мои очки, упакованные в картонные пеналы, обтянутые дерматином. С благодарностью киваю, девушка рассеяно мне отвечает, она уже занята другим клиентом, старичком.
        До чего приятный сервис, особенно если для сравнения вспомнить проклятых кооператоров конца восьмидесятых годов, норовивших за золото подсунуть тебе навоз. Кооператоров потом, в девяностые, почти всех перебили бандиты, а бандитов уже в нулевые упокоили силовики. Жалко! В этих боях полегли далеко не худшие люди, и уж во всяком случае, самые решительные и отважные. Нужно сохранить этих людей, просто направив их в правильное русло, чтобы вместо бандитов и бизнесменов были инженеры и рабочие. Это как раз работа партии и комсомола - для них сейчас очень много работы.
        Кстати, о бандитах. Надо подкинуть Огольцову мысль о запрете профессионального спорта в СССР. Мы помним, как спортивные клубы стали биржей, где бандиты набирали себе новых рекрутов. Спорт должен быть только любительским! В спортивных командах заводов нужно держать настоящих рабочих, а не тренированных балбесов, которые только числятся рабочими. И незачем позорить воинские и специальные звания, присваивая их пинальщикам мячей и гоняльщикам шайб. Такие офицеры нам не нужны и такой спорт нам не нужен! Пусть спортивное руководство страны проводит чемпионаты и олимпиады только среди любительских команд, и допускает на эти соревнования только любительские команды из других стран. Такие соревнования, кстати, более реально покажут средний уровень здоровья и физического развития страны, а значит, победа в таких соревнованиях поднимет престиж страны значительно выше, чем победа профессионалов.
        Это будет наш ответ коммерциализации спорта. Заодно и народ реально потянется к спорту, к физкультуре. Нужно позакрывать спортивные школы, ничему полезному там не учат, зато нужно открывать как можно больше спортивных кружков и секций, куда и трудоустраивать тренеров и наиболее развитых спортсменов.
        Думаю, это будет правильно, по-большевистски.
        Окрестности Калинина, 13.12. 13.07. 1972
        В окрестностях Калинина тоже пожарами не пахнет, хотя жара стоит немилосердная - около тридцати градусов, как бы не выше. Ветерок имеется, но слабенький, не разгоняющий духоты. Я запрыгнул в рейсовый автобус Калинин - Заволжский, и доехал до большого рабочего посёлка, где и вышел на дальней от Калинина окраине. Да уж. Моё предупреждение о засухе Сергей Иванович воспринял всерьёз, сумел убедить правительство, и доказательства тому вокруг меня. Поля не засеяны и даже не вспаханы. А вот леса и лесопосадки вдоль дороги чисто прибраны, просеки, насколько проникает взгляд, прочищены и вспаханы. В воздухе периодически пролетают лёгкие самолёты, надо полагать, для воздушной разведки привлекли аэроклубы ДОСААФ. Это прекрасное решение: ребята получают реальный налёт, связанный, к тому же, с реальной, а не учебной задачей.
        Уже в километре от посёлка я встал у обочины и принялся высматривать машины с ленинградскими номерами. Останавливается седельный тягач МАЗ-504 с фургоном, шофер открывает дверь:
        - Тебе далеко, мал?й?
        - До Ленинграда!
        - В Питере я до Рыбацкого, тебя устроит?
        - Прекрасно! Я там перепрыгну на электричку.
        - Ну, садись. Как зовут-то?
        - Юрий.
        - Меня Авдей.
        - Редкое имя. Красивое и очень русское. А по отчеству как?
        - Авдей Прокопыч Иванов. Мой дед старовером был, по святцам имена нам выбирал. Отец хоть и коммунист, но не противился. Да. Вместе они на Невском пятачке полегли.
        - А мои деды дошли до Германии, полегли там.
        Помолчали.
        - Был у меня приёмник да сломался, домой приеду, в ремонт сдам. Что там по новостям прошло, какие изменения в мире?
        - За прошедшую неделю особых событий вроде нет. Наши с китайцами пошли на сближение. Заговорили о создании совместного государства. Со временем.
        - От то правильно. Ещё при Сталине Мао Цзэдун просился к нам, но Сталин не пошел навстречу. Много вас, говорит, а нас мало.
        - Говорят, что китайцы предложили разложить процесс соединения на восемьдесят восемь лет. Чтобы они подтянули свою промышленность, да и уровень жизни у них очень низкий. В деревнях страшная нищета.
        - Да уж. У нас тоже деревня была бедная. Ой, какая бедная! Как вспомню, из какой нищеты пришлось нашу деревню поднимать - страшное дело. Бывало, приходит парнишка устраиваться учеником, а сам тощий, одет в рванину, а на ногах лапти. И вши. Ой, какие вшивые бывали! Пока их приучишь мыться и прожаривать одежду… Ничего! Научились. Отличные мастера из них выросли. Потом пошли уже в кирзачах, а теперешних колхозников от городского жителя и не отличить. И китайцы поднимутся. Я с ними работал: понятливые, трудолюбивые. И что торопиться не стали, тоже, верно. Вон, западенцев приняли сразу на полные права, а зря. Этот народ надо сначала подучить, поднять их сознание, а только потом давать права. Я и на партсобрании так всегда и говорил, да вот только сейчас перестали затыкать рот.
        - Но переговоры ещё идут, подождем, чем дело окончится. Ещё объявили о новой военной доктрине: мы начнём постепенно сокращать вооружённые силы до необходимого минимума, но в случае реальной угрозы, особенно со стороны США и НАТО, мы без предупреждения применим ядерное оружие.
        - Ну и что США?
        - А что США? Заявили, что не боятся бессильных угроз, и отменили уже объявленные внеплановые учения в Балтийском море.
        - Ха-ха ха! Не боятся они, как же! Только вот сокращение армии, это непростое дело. Людей куда? Не получится ли, как с хрущёвским сокращением?
        - Нет, не получится. Разъяснили, что в первую очередь начнут сокращать призыв. Призывать в армию будут только самых лучших ребят. Освобождающихся сверхсрочников и офицеров будут переучивать, и переводить в КГБ и милицию.
        - Вот тут правильно. Офицер должен оставаться офицером. Это золотой фонд страны.
        - Ещё сказали, что по просьбе Йемена будем строить военно-морскую и авиационную базы на острове Сокотра. Аренда на девяносто девять лет.
        - Это где?
        - У побережья Африки, как раз напротив Аравийского полуострова. Эта база будет держать под контролем выход из Красного моря, Суэцкий канал, западное побережье Африки, Аравию и Персидский залив.
        - А, понял, где это! Да, там наша база очень нужна. В случае чего супостату горло перекроем. А чем будем расплачиваться?
        - Думаю, что оружием и боеприпасами. Армию сокращаем, нужно куда-то сбывать устаревшее оружие. Для Аравии оно в самый раз.
        - Это верно.
        - Вроде бы все новости.
        - Ну тогда давай споём. Петь-то умеешь, Юра?
        - Люди не жаловались. Хочешь спою новую песню, ты наверняка не слышал.
        - Давай.
        - Песня от имени женщины, ну да разберёшься.
        Во тьме бегут фонари.
        Где же на какой дороге мой милый друг?
        Он затерялся вдали,
        И мужские руки сильные держат руль.
        Включен приемник на любимой волне,
        И вместе с ритмом бьется сердце.
        Всю жизнь глядятся в ночь усталые глаза
        В пути шофер-дальнобойщик.
        Он знает лучше всех, он может рассказать,
        Что наша жизнь - шоссе, шоссе длиною в жизнь.
        - Ну-ка спой ещё раз, я запомню, и буду подпевать.
        Спел, мне нетрудно. Потом мы голосили уже дуэтом:
        Всю жизнь глядятся в ночь усталые глаза
        В пути шофер-дальнобойщик.
        Он знает лучше всех, он может рассказать,
        Что наша жизнь - шоссе, шоссе длиною в жизнь.[101 - Слова К. Арсенева, музыка И. Зубкова.]
        - Жизненная песня! Спасибо, Юра. О! А вот и Крестцы, пора нам подзаправиться. Ты пирожки уважаешь?
        - И чай из самовара тоже.
        - Ну тогда приступим, со всей душой.
        Сколько доводилось ездить по трассе от Москвы до Питера, каждый раз перекусывал в этом месте, снедь всегда была вкусной и добротной. Слышал я нарекания на здешних торговок, но сам никогда не сталкивался с недоброкачественным продуктом.
        Вот и сейчас к машине шустро подбежала тётка:
        - Вам пирожочков, милые? А чайку, кофейку или узварчику?
        - С чем пирожки-то?
        - Картошечка, рис с яйцом, капустка, мясо, печёнка.
        Спустя три минуты мы уплетаем большие, в полторы ладони, пирожки, запивая крепчайшим чаем, а потом, вернув тётке её кружки, мчимся дальше. Авдей добродушно кивает мне:
        - Я смотрю, что ты начал клевать носом. Ты, Юра, забирайся на лежанку, да придави массу, нам ещё четыре часа ехать.

* * *
        Глаза закрыты, но не спится. Думаю.
        Закономерен ли был крах Советского Союза?
        Нет!
        Советский Союз был сверхмощным государством, с могучей экономикой, трудолюбивым населением, динамично развивающимися научными школами. У СССР были надёжные спецслужбы, армия и флот, готовые защитить интересы страны в любой точке планеты. А главное - у Советского союза были сыновья и дочери, готовые трудом, кровью и жизнью заплатить за свободу и независимость своей Родины.
        В этом смысле СССР был несокрушим.
        Но фокус в том, что главный форпост капитализма, США обладали экономикой выше по уровню развития, чем советская. Американская наука была, без сомнения самой передовой в мире. Спецслужбы США были профессиональны и эффективны, а армия, авиация и флот просто самые сильные и самые современные в мире. Американские мужчины и женщины любили свою страну не меньше, чем советские свою, и тоже были готовы отдать жизнь за свою Родину.
        В этом смысле США тоже были несокрушимы.
        До определённого момента.
        В открытом столкновении победителя бы не было. В случае ядерной войны, вместе с собой, СССР и США утянули бы в могилу и всё остальное человечество.
        И тут, на весы противостояния бросила свою лепту психология. Наши руководители прошли войну, причём, в большинстве своём непосредственно на фронте. Они хлебнули фронтового лиха, и точно знали, какой ценой далась нам победа. Именно поэтому они не хотели войны. Нет, это не трусость. В случае войны они в первых рядах встали бы на защиту Родины, но самой войны они не хотели. Если угодно, они боялись, но за Родину, за народ.
        Поэтому они изо всех сил старались не допустить перерастания Холодной войны в горячую. В этом была их слабость. Правители США войны не боялись. Чего им бояться? На фронт пойдут, и будут там подыхать не они, не их дети и родственники, и даже не люди их круга. Война - это удел быдла. И война - прекрасный бизнес. Поэтому американцы легко шли на обострение, и останавливались только перед угрозой ядерного удара. Так это было в случае размещения ракет в Турции. Конфликт, который впоследствии назвали Карибским кризисом, и обвинили в нём СССР. Другой пример Афганистан. Американцы устроили нам бесконечную войну, просто накачивая регион оружием и наёмниками, и против этой тактики противопоставить практически нечего. В сущности, мы могли бы ответить зеркально, скажем, устроив то же самое в Мексике, и тогда бы американцы убрались бы из Афганистана и Пакистана быстрее скорости звука. Но… наши старцы побоялись сыграть на обострение.
        Сложившаяся ситуация в мире могла продолжаться едва ли не до бесконечности, но тут случилось чудо - СССР покончил с собой.
        Парадоксально, но смерть великой державы оказалась заразной: как только рухнул Главный Враг Америки, начался процесс распада и самой Америки, а также всех её сателлитов, и вот почему.
        Все ресурсы мира вдруг оказались в зоне доступа США.
        Оказалось, что не нужно проводить взвешенную внутреннюю и внешнюю политику. За рубежом достаточно пригрозить, а не послушаются - пустить в ход кулаки, и все примут нужные Америке решения. Внутри страны достаточно залить недовольных граждан деньгами и заставить всех мыслить под копирку - и страна станет спокойна как кладбище в полночь.
        И американские политики превратились в безмозглых статистов.
        Оказалось, не нужно воспитывать собственных учёных, не нужно развивать собственную систему образования - проще и дешевле купить мозги в России, Индии или в Китае.
        И американцы, в массе своей, стали тупеть.
        Оказалось, не нужно самим работать на заводах и фабриках - рабочие в бедных странах сделают эту работу быстрее, качественнее и дешевле.
        И американцы разучились работать.
        Оказалось, что в спецслужбы удобнее набирать не по профессиональным качествам, а по знакомству.
        И американские спецслужбы стали офисами, а их сотрудники - клерками.
        Оказалось, что служить своей стране не нужно, достаточно нанять в вооружённые силы иностранцев, которым можно пообещать гражданство.
        И американцам стала непонятна мысль, как это можно умереть за Родину.
        Капитализм, спустя четыреста пятьдесят лет после начала буржуазной революции в Нидерландах, наконец, покрыл весь мир. Расширяться ему стало некуда, и оказалось, что жить ему незачем. Начались стремительные процессы гниения и распада. Мир оказался завоеванным, но рука, которая должна была держать мир, вдруг ослабела, и выронила планету. Каменный шарик, покрытый водяной и газовой плёнкой, вновь закувыркался в свободном полёте.
        Люди увидели, что капитализм, без соперника в виде СССР, вовсе не собирается соблюдать права отдельных людей. Вдруг стал не нужен средний класс, и масса людей оказалось без работы и доходов. Вдруг стали не нужны мелкие предприниматели, и они стали разоряться и пополнять армию безработных. Стали сокращаться пособия и пенсии, а сам пенсионный возраст увеличиваться. Медицинская помощь вдруг стала роскошью, как и достойное образование…
        Люди вдруг увидели, что альтернатива нарождающемуся аду имеется - это оболганный и преданный ими, их отцами и матерями Советский Союз. И вдруг оказалось, что противостоять возрождающемуся Советскому Союзу просто некому - главный враг, США и Западная Европа просто сгнили.
        Вчерашние лидеры мира стали движущимися мертвецами: есть оружие, деньги, материальные ценности, но нет главного - мудрых руководителей, способных вести страну в будущее, нет мужчин и женщин, готовых своей кровью и жизнью заплатить за то, что их Родина будет жить.
        Но что ещё важнее, как оказалось, нет идеи, способной сплотить правителей и народ.
        Сейчас ситуация изменилась: вместо престарелых и плохо образованных руководителей, к тому же, заражённых мелкобуржуазной психологией, к власти в Советском Союзе пришли относительно молодые люди с хорошим образованием. А самое главное, эти люди не забыли, что такое коммунизм, и почему за него нужно бороться. Именно поэтому они отреклись от лжи XX съезда КПСС, восстановили доброе имя Сталина и его соратников. Они не боятся идти на обострение в борьбе с США, и я уверен, сделают всё, чтобы не мы, а заокеанская Империя Зла рухнула в небытие.
        А мне нужно не попасться в лапы последышей Брежнева и Андропова, потому что в моей голове слишком много опасных для страны знаний.
        Ленинград, 23.35. 13.07. 1972
        - Просыпайся, Юра, приехали!
        Оказывается, я всё же уснул. Уютная постель в кабине «Зубрёнка».
        - Спасибо, Авдей Прокопыч!
        - Я поехал в парк, а тебе, Юра вон туда, рядом с остановкой электрички, остановка трамвая. На электричку не суйся.
        - Почему?
        - Ищут тебя. На посту ГАИ спросили, нет ли кого в машине, и показали твою фотографию. Хорошо что гаишник поленились лезть в кабину. Ты же Бобров, который «Ария»?
        - Я.
        - Почему тебя ищут? Учти, ищет не милиция, они это задание выполняют спустя рукава. Там какие-то типы в гражданском заглядывают в каждую легковую машину.
        - А почему Вы, Авдей Прокопыч, не сказали, что я с Вами?
        - Слышал я, что КГБ собиралось сделать переворот, но армия и милиция его подавили.
        - Это правда. Только борьба не окончена. Мятежники хотели взять меня в Москве, но я удрал.
        - Вот ты влип, парень. Юра, я, почему тебе помогаю: чувствую я, что ты наш, большевик, хотя и молодой ещё. А эти… коммунисты, страну повернули не туда. Сталина очернили, народ зажали. Я ведь в Новочеркасске в армии служил. Слава богу, наш автобат тогда не послали на подавление народного восстания. Но это же не дело стрелять в своих!
        - Не дело, Авдей Прокопыч. Ну да ладно. На Ваш взгляд, я очень похож на себя, на той фотографии?
        - Причёску ты сменил, одежду тоже. Очки нацепил, тоже отвлекает. Но в сыске такие волки! Что им очки и причёска! Они и в гриме тебя должны узнать. Это же не провинция, а Ленинград, здесь блатные только в креслах сидят. А на улицах, работают лучшие из лучших.
        - Да уж. Вообще-то я собирался через Ленинград доехать до Вологды, попытаться пересидеть там.
        - Помощь-то нужна? Я так полагаю, что далеко ты не уедешь, очень частой сеткой гребут.
        - Помощь нужна, Авдей Прокопыч.
        - Тогда сделаем так: ты иди вон туда, вниз по тропке, там, на берегу ручья несколько полянок, со скамейками и прочим. Подожди меня там. Я сдам машину и груз на ответственное хранение. Сегодня уже поздно, груз буду сдавать завтра. Попрошу подкинуть меня домой на буханке[102 - Буханка - народное название микроавтобуса УАЗ-452.], есть у нас развозка, а тебя подхвачу. Годится?
        - Спасибо, Авдей Прокопыч.
        - Пока не благодари. В машине я буду тебя называть не Юра, Лёша. На всякий случай.
        Спустя час или чуть больше, сверху тропинки раздался голос Авдея:
        - Лёша, пора, поднимайся.
        На дороге стоял микроавтобус УАЗ-452, знаменитая Буханка. Авдей открыл мне дверь в салон, а сам влез на пассажирское место рядом с водителем. Повернулся к водителю:
        - Мой племяш Лёша. Будет у нас в институт поступать.
        Я вежливо поздоровался. Водитель с интересом глянул на меня и добродушно пробасил:
        - Здравствуй, Лёша. Я дядя Коля. - он махнул рукой за спину - Там в конце диванчик стоит, если хочешь, лучше садись туда. Диван мягкий, доедешь с удобством. А в окошко ты всё равно Ленинграда сейчас не увидишь: темновато уже. Потом погуляешь. Белые ночи, друзья, девушки… Эх! Помнишь, Авдей, как мы в молодости гуляли?
        - Да мы и сейчас парни хоть куда!
        - Ага! Пока жена отвернулась. А она чуть что, хвать тебя за хвост и в стойло.
        - Не без того. А какие были девушки в нашу молодость, а, Коля?

* * *
        - Авдей Прокопыч, а я не помешаю Вашей семье? - запоздало вспомнив о приличиях спросил я уже у двери его квартиры.
        - Не помешаешь. Жена с детьми в пионерском лагере. Она у меня медсестра, вот и совмещает работу с отдыхом. Хотя какой там отдых - триста душ головной боли.
        Квартира Авдея оказалась очень приличной: двухкомнатная, в сталинском доме. Потолки высоченные, метра три с половиной, комнаты просторные. Кухня просто громадная, площадью метров двадцать, раздельный санузел, причём есть и ванная и душевая кабинка. Я и не знал, что в СССР были квартиры с душевыми кабинками.
        - Значит так, Юра, ты иди в душ, а я в ванну. Две недели, не мывши - это мой рекорд. Надо отмокнуть, и я буду валяться, пока вода не кончится. Ты меня не жди, помоешься, на кухне в холодильнике еда, кушай. В маленькой комнате две кровати, бельё там свежее, ложись и спи. С утра никуда не уходи, я вернусь к обеду. Подумаем и решим, что делать. Я помогу, а ты главное не дёргайся.
        - Так и сделаем, Авдей Прокопыч. Не волнуйтесь за меня, глупостей я совершать не буду.
        В душе я смыл с себя грязь и усталость прошедших суток, в холодильнике нашел сосиски, сварил парочку, да без хлеба и съел. Вскипятил чайник, заварил чаю, выпил полстакана, помыл посуду и отправился спать. Уснул мгновенно, как будто провалился в чёрную угольную яму, и проспал без сновидений до самого возвращения Авдея домой.
        - Ну ты силён дрыхнуть, Юра! - провозгласил он в дверях спальни - Ты, наверное, тренируешься поступать в пожарное училище?
        - Думаете, возьмут?
        - Возьмут, не сомневайся! Там такие сони страсть как нужны. - засмеялся Авдей - Пошли, пообедаем.
        Я посетил удобства, быстренько ополоснулся под душем, и пошел в кухню.
        - Значит так, Юра. Мой одноклассник работает в милиции. Он майор, чин немалый. Я был у него, так, о своём поговорить, и на стене увидел розыскной запрос на тебя. Спросил его, а чего это знаменитость ищут. А Дима и отвечает, что ты, то ли пропал без вести, то ли совершил преступление. Прошли три запроса, и все разные. Вот такие дела.
        - Преступлений я не совершал.
        - Я знаю. Что надумал делать?
        - Авдей Прокопыч, Вы сможете позвонить в Целиноград?
        - Могу. А чего сам… А, понял! Ты не хочешь звонить с домашнего телефона?
        - Да.
        - Ладно, схожу на почту, это рядом.
        - Вот Вам номер телефона, нужно позвать Андрея Ахметовича. Скажете ему, что племянник дяди Баука гостит у Вас, что в Ленинграде прекрасная погода. Ну и что-нибудь просто так, чтобы занять время. Ну не знаю, расскажите, как у машины отвалился кардан.
        - Понял. Жди через полчаса.
        Не через полчаса, а через сорок пять минут, Авдей сидел рядом со мной.
        - Беспокоятся о тебе, Юра. Андрей Ахметович сказал, что завтра в шесть вечера за тобой приедет такой же Москвич-407, а в нём твои старые друзья.
        - Такой же Москвич, а в нём старые друзья? Я понял, о ком речь. Куда они за мной приедут?
        - Я не сказал? К скверу на углу Стачек и улицы Червонного казачества. Я пообещал, что подвезу тебя на место.

* * *
        Мы стоим у мемориального дота, рядом с Красненьким кладбищем. Мотоцикл Авдея, солидно покашливая на малых оборотах, стоит перед нами, а мы старательно делаем вид, что чиним его.
        С выбранной нами точки отлично видно сквер и прилегающую территорию, поскольку вагонов на путях между кладбищем и сквером сегодня нет. И что ценно, засады тоже не наблюдается. Наконец, ровно в шесть, к скверу подъезжает Москвич-407, а из него выходят Николай и Виктор.
        - Твои ребята, Юра?
        - Мои.
        - Хвоста за ними не наблюдаешь?
        - Не наблюдаю. А вы, Авдей Прокопыч, завзятым разведчиком стали, а ведь и двух суток не прошло!
        - С кем поведёшься, от того и блох наберёшься. - бурчит Авдей - Ты иди к ребятам через пути, а я подожду на стрёме. Если что, беги к переезду, я тебя там подхвачу.
        Иду через железнодорожные пути, Николай и Виктор меня не видят, пока я не приближаюсь к ним метров на двадцать. Наконец, увидели.
        - О, Юрий! Сто лет не виделись!
        Пожимаю руки парням, и видимо что - то отразилось на моём лице.
        - Что, Юра, тяжело пришлось?
        - Непросто. Куда меня повезёте?
        - Приказано в Москву.
        - Что на выезде машины досматривают, вы в курсе?
        - У нас тайник.
        - В этой крохотульке?
        - В ней. А с виду и не скажешь, правда?
        К нам подъезжает Авдей.
        - Знакомьтесь ребята, это Авдей Прокопыч, мой спаситель. Авдей Прокопыч, это Николай и Виктор.
        - Вы, ребята, Юру сберегите. Он правильный человек.
        Авдей жмёт нам руки, и уезжает.
        - Ну что, Юрий, как говорится, раньше сядешь, раньше выйдешь! Сейчас покажем тебе тайник.
        Заднее сиденье поднимается, под ним крохотное пространство.
        - Значит так, Юрий: ложишься на спину, ноги сгибаешь, и суёшь вон в ту нишу. Посты мы проедем минут через сорок, максимум через час. А за постом ГАИ просматриваемая зона ещё на несколько километров, не остановишься. Сейчас мы тебя прикроем, обязательно отлей. В тесноте, в неудобном положении мочевой пузырь ой как давит.
        Забираюсь в тайник, сиденье становится на место, и машина трогается. Чертовски неудобное место! Сквозь войлочную подушку чувствуется какой-то болт, и он колотит меня в затылок. Перемещаю голову - болт перемещается следом, и выискивает место побольнее. Потом заболели коленные суставы. Следом - заскрипели и заскулили тазовые кости. А машина едет и едет! Одно хорошо: каким-то чудом в тайнике устроен хороший воздухообмен, иначе я бы точно отдал концы.
        Но всё кончается. Вот мы остановились, послышались невнятные голоса, захлопали двери, открылся и закрылся багажник. Двери захлопнулись, и машина снова поехала. Вечность спустя остановились, и сиденье поднялось.
        - Ну как, страдалец? Ты уж извини, Юра, раньше было не остановиться: за нами тащился какой-то подозрительный тип.
        Пытаюсь вылезти, но не получается: при попытке распрямить ноги страшная судорога скручивает оба бедра. Парни, видя такое дело, в четыре руки выдёргивают меня из машины, как морковку из грядки. Николай выхватывает из нагрудного кармана шприц-тюбик, и, прямо сквозь одежду, вкалывает мне в задницу. Спустя минуту спазм проходит, боль становится терпимой.
        - Что это, промедол? - спрашиваю я, вытирая слёзы.
        - Нет, штучка похитрее, тебе знать необязательно. Боль прошла?
        - Да. Спасибо, ребята. Помогите сесть в машину, надо ехать.
        - Это точно. Не стоит привлекать внимания. Ну да ладно. Теперь простая дорога, часов восемь-девять, и мы на месте.
        Москва 08.40 17.07.1972
        Сергей Иванович сегодня в генеральском мундире, на погонах три звезды - генерал-полковник. На груди двенадцать орденских планок, из которых я узнаю только ордена Ленина и Красного Знамени.
        - Здравствуй, Юрий, очень рад тебя видеть живым и здоровым.
        - Здравствуйте, Сергей Иванович! А уж я-то как рад таковому обстоятельству!
        - Твой удачный побег от вражеской группы захвата всколыхнул такие пучины, что просто дух захватило.
        - Разве это были не офицеры КГБ?
        - Именно офицеры, и именно КГБ. Другой вопрос, кто их послал. Тебя должны были доставить в США.
        - Вот так ничего себе! Это получается, в КГБ сидят люди прямо работающий на врага?
        - Сидят. Но уже на несколько этажей ниже. За это время арестована куча людей, и заметь, эти люди в немалых чинах. Откровенно говоря, я и не предполагал, что вскроется такое. Но раз ты не хочешь у нас служить, то не буду тебе рассказывать подробностей: неспециалисту они скучны. Да. Прочитал твой отчёт, и сразу скажу, что действовал ты, учитывая обстоятельства, вполне достойно. И ещё скажу, что ты редкостно удачливый человек. Эти твои колхозники и шофёр ведь сразу тебя раскололи, но не сдали. Значит, ты умеешь располагать к себе людей. Береги такое отношение к себе. Далее: твои мысли по поводу спорта я передал по предназначению, и обещаю отслеживать исполнение. Ты прав, не нужен нам профессиональный спорт. Пусть буржуи у себя содержат такую пакость.
        - А что насчёт моего будущего?
        - С твоим будущим, Юрий, всё просто: тебе нужно получать образование по выбранному профилю. Мы крайне заинтересованы в твоих идеях, и понимаем, что без полноценного образования ты не сможешь их реализовать в полной мере. Собственно говоря, ты заслужил безбедное существование уже только сообщением о предстоящей засухе, думаю, что заблаговременная подготовка сэкономила стране миллиарды рублей и тысячи человеческих жизней.
        Сергей Иванович замолчал, глядя в окно.
        - Где же я буду учиться? - прерываю я молчание.
        - Что? Ах, да. Учиться будешь в МГУ, экономический факультет. Теперь о важной детали: чтобы обеспечить твою безопасность, с тобой будут учиться два наших сотрудника. Они станут твоими телохранителями. Напоминаю, что о твоей истинной сущности знают только два человека. Никому больше этот секрет раскрывать нельзя, даже твоим телохранителям.
        Я просто киваю. Что тут скажешь? Меня пытались выкрасть, потому что отметили странную связь с одним из самых влиятельных лиц государства, а что будет, если дознаются до истинной причины этой связи?
        - Теперь о твоём содержании. Будешь получать студенческую стипендию и от нашего заведения по сто пятьдесят рублей в месяц.
        - Зачем мне такие деньжищи? Я не собираюсь выделяться среди студентов. Кроме того, деньги у меня есть.
        И я рассказываю о кладе покойного Иваниенки. Реакция меня удивляет.
        - Говоришь доллары и швейцарские франки? Кажется, я знаю, откуда они, громкое было дело. Сдавать их не надо, пусть у тебя будет запас на всякий случай, вроде того, что произошло намедни. А может, и я к тебе обращусь взять взаймы на какое-нибудь щекотливое дело. Были бы у нас такие резервы в пятьдесят третьем, мы бы поборолись.
        - Или развязали гражданскую войну.
        - Да, могло и так случиться. Ну да ладно, мы отвлеклись. Жить будете в одной квартире, на улице Строителей.
        - Вот так сразу, квартира в Москве?
        - Ты важен для страны. Постарайся и в дальнейшем сохранить это качество. Ну да ладно, я думаю, тебе понравится на новом месте. Квартира хорошая, просторная, у каждого будет по комнате. От дома до факультета минут десять-пятнадцать ходьбы.
        - У меня ещё вопрос, просто для понимания расклада сил: почему сразу не были остановлены мои поиски, если главные заговорщики взяты на следующее утро?
        - Ответ простой: любая система имеет инерцию, и остановить крупномасштабное мероприятие не всегда возможно и не всегда нужно. Ведь неизвестно, в какие конкретно руки ты попадёшь. Ну и циничное соображение: раз уж тебя нельзя спасти сразу, то можно использовать в качестве живца. Тебя это не коробит?
        - Сам удивляюсь, но нет. Если у Вас есть ещё немного времени, Сергей Иванович, я бы хотел поговорить насчёт Москвы и других крупных городов.
        - Слушаю. Ты же знаешь, тебя я всегда выслушаю.
        - Так сложилось, что у нас в стране есть промышленные центры: Москва, Ленинград, Харьков, Донбасс. После войны появились Свердловск, Челябинск и много других. Это хорошо, что заводы дают продукцию, а крупные центры легче защищать имеющимися ПВО. Но, с другой стороны, в большую цель легче попасть. Теперь о дальней стратегии: большие города как пылесос высасывают из страны людей, и утилизируют их. Так как приходится жить в условиях скученности, в общежитиях, бараках и коммуналках, то люди не имеют возможности рожать детей в нужных количествах. Дальше эта проблема усугубится. Массовое жилищное строительство закроет проблемы с жильём, но беда ждёт с другой стороны: с ростом благосостояния населения, количество детей в семье уменьшится. Примеров из истории можно привести сколько угодно: Древние Египет, Рим, Византийская империя. Да посмотрите на знатные рода, как дворянские, так и купеческие: все они, после достижения некоторого уровня богатства и могущества, становились малодетными, и вскоре пресекались. Наше советское общество уже сейчас обеспечивает уровень жизни сопоставимый с уровнем богатого
дворянства или купечества, семнадцатого - начала девятнадцатого века. Страны, которые раньше нас достигли высокого уровня благосостояния, уже страдают от этой проблемы: Франция, Англия, Италия… Что крайне важно именно с точки зрения безопасности страны: новые поколения мальчиков этих стран уже не стремятся к карьере настоящих мужчин, не стремятся стать военным, моряком, милиционером. Да посмотрите вокруг: коренных москвичей в московской милиции исчезающее мало, и это тревожный симптом.
        - Пожалуй, ты прав.
        - А коли так, то предлагаю вариант альтернативного развития. Механизация сельского хозяйства высвобождает огромное количество людей на селе, и этих людей нужно трудоустраивать. Необходимо строить промышленные предприятия прямо в селе. Эти предприятия будут маленькие, и на первых порах они будут заниматься почти исключительно сборочным производством каких-нибудь не слишком сложных устройств, скажем, сборкой бытовых радиоприёмников, различных устройств, вроде водопроводных и газовых кранов, и тому подобное. Результат: высвобождающиеся из сельского хозяйства люди не будут стремиться в город, останутся на родине, и родят детей. Города перестанут распухать, как болезненная опухоль, и рождаемость не будет снижаться так катастрофически. Одновременно необходимо прекратить расширение заводов в крупных центрах. Скажем, ЗИЛ достиг некоторого потолка в производстве грузовиков, так пусть он не расширяет производство в Москве, а перенесёт часть производства в маленький город, например, в Обоянь Курской области. А если условия жизни и труда там будут не хуже, чем в Москве, то зачем жителю Курской области
уезжать? Тем более, что детям привольнее расти на природе, и это понимают все. А вот московские заводы могли бы стать небольшими, но образцовыми предприятиями, куда ездили бы повышать квалификацию рабочие и инженеры со всей страны. Ну и напоследок: в рассредоточенную цель одним ударом не попадёшь.
        - Вот так-так Юра… Не ожидал я такого разговора. Ты поднял воистину стратегический вопрос. Напиши об этом развёрнутую записку, она станет основой для исследования. Вопрос нужно проработать и уже потом поставить перед партией и правительством. Интересный поворот истории: мы проводили индустриализацию, строили гиганты, а вдруг оказалось, что нужны мелкие производства. Откуда такое противоречие, Юрий?
        - Никакого противоречия, Сергей Иванович. Здесь как раз наличествует строгая логика: крупные предприятия заполнили зияющие пустоты самых главных проблем нашей страны: вооружение, снаряжение для армии и флота. С нуля создали авиацию и химическую промышленность, моторостроение и так далее. Да то, что простые люди стали добротно одеваться и обуваться, это гигантское достижение большевиков.
        - Да, я помню, с каким трудом мы решали эти задачи. Но продолжай.
        - Таким образом, мы видим, что первый шаг в индустриализации страны сделан, нужно делать второй: индустриализировать село. На втором этапе перед страной встают новые задачи, к примеру создание и производство персональных компьютеров. Детали, электронные платы, всякие там диоды и не знаю, что ещё, без сомнения, должны производить крупные заводы, и в идеальном варианте, эти заводы должны работать в автоматическом режиме. А это значит, что станки для этих заводов должны производить мы, и опять же на крупных заводах. А вот когда дойдёт дело до сборки разных устройств из имеющихся деталей, тут и пригодятся сельские сборочные заводики. Для начала там потренируются на сборке утюгов и электрочайников, а когда квалификация и культура производства поднимется, начнут собирать и компьютеры, и сотовые телефоны, и что угодно ещё.
        - Я тебя понял. Но в твоих построениях чувствуется какая-то незавершенность. Я прав?
        - Да, Вы правы. Главное, о чём нужно думать, невещественно. Любому народу, любой семье, любому человеку нужна идея. Для того чтобы двигаться нужна цель. У бедняков целью является выживание само по себе, поэтому в бедных семьях больше детей. Рождаемость растёт и в период бедствий, но снижается в период благоденствия, причём, чем дольше этот период, тем ленивее и беззащитнее становятся граждане. Следовательно, наша партия должна выработать чреду ясных, понятных, реально необходимых целей. К примеру: большевики сначала поставили целью взятие власти. Затем - сохранение завоеваний революции. Потом шаг за шагом - индустриализация, подготовка в войне, победа, восстановление народного хозяйства, космос, Целина, а потом цели кончились. От космоса отказались, всесоюзные стройки стали обыденностью. И СССР зачах. Нужна большая цель. Объявлять целью захват всей планеты нельзя - это прямой путь к ядерной войне. Втягиваться в гонку общества потребления, как пытались сделать сторонники Брежнева тоже нельзя - ресурсы Земли очень ограничены. Остаётся космос. Нужно направить силы и средства на разработку космических
двигателей и систем подъёма на околоземную орбиту. Ближайшую цель для конструкторов можно сформулировать крайне просто: взлёт на высоту двести-триста километров над поверхностью планеты, должен стоить не дороже полёта на реактивном пассажирском самолёте. Поставив эту задачу, нужно готовить из сегодняшних первоклассников космонавтов. Их потребуются миллионы. Нам нужны орбитальные города из бетона и стали, в которых будут заводы и верфи. Нам нужны люди, которые будут там работать. Нужно напрячься, подтянуть пояса ради достижения цели. Мы, система социалистической экономики это сможем, а вот капиталистическая система - не обязательно, потому что здесь требуются слишком долговременные вложения - на сто-двести лет до получения отдачи. Это задача для централизованной плановой экономики, и в случае принятия нашего вызова, США и страны «Золотого миллиарда» будут вынуждены внедрить её у себя, и просто станут странами с государственным капитализмом, а именно таким государством сейчас является СССР. Мы к тому времени, я надеюсь, уйдём ещё дальше по пути строительства коммунизма.
        - Освоение Солнечной системы как общенародная цель?
        - Именно так. Мы сломаем США в ходе космической гонки.
        - Военные будут капризничать.
        - Проведите испытания: уроните в заданном квадрате небольшой камень, и пусть генералы посмотрят на результаты. И подумают, чем они будут защищаться от простого камня из космоса.
        - Дельно. Только нужно обеспечить секретность таких испытаний. Но это дело будущего. На первых порах маршалу Огаркову и его ближнему кругу достаточно расчётов. В общем, жду от тебя развёрнутую записку. А теперь познакомлю с телохранителями.
        Сергей Иванович нажал на кнопку селектора:
        - Александр Викторович, Зуйков и Иванов прибыли?
        - Так точно, ожидают.
        - Пусть входят.
        В дверь вошли два парня, чуть постарше меня. Оба подтянутые, гибкие. Лица умные, глаза ясные. Одеты по нынешней моде: один в клетчатый костюм и рубашку с свободно повязанным галстуком, а другой в джинсы и бесформенный свитер. Впрочем, вещи недорогие. Причёски ещё короткие, как память о только что законченной военной службе, но скоро будут по нынешней моде.
        - Присаживайтесь, ребята. - командует генерал - У нас неформальный разговор. Инструктаж вы получили, теперь просто уточним некоторые детали взаимодействия. Первое, и оно же главное: один из вас должен постоянно находиться рядом с Юрием. Второе: все бумажки из-под его пера должны быть учтены. Исключение: тетради, рефераты и прочие вещи, которые используются в учебном процессе. Третье: постоянно отслеживаете всех, кто настойчиво пытается приблизиться к Юрию. Особенно это касается не влюблённых девочек, а взрослых людей. Но важнее всего, ребята, это учёба. Вы должны учиться вровень с Юрием, потому что на индивидуальные курсы преподаватели выбирают по склонностям и способностям, и они должны у вас совпадать. И последнее: вы должны доверять друг другу, поскольку вы вместе, как минимум на ближайшие пять лет.
        Сергей Иванович встал и подвинул ко мне пакет, лежавший на столе:
        - Здесь ордер на квартиру, ваши студенческие билеты, деньги на первое время, права и документы на машину и ключи. Горбатый Запорожец тебя устроит?
        - Лично я обошелся бы велосипедом, но раз Вы решили закрепить за мной машину, подчиняюсь.
        - Это правильно, ты человек дисциплинированный. Запорожец, кстати, стоит внизу. Водить-то умеешь?
        - Обижаете! У меня отец шофер, и Запорожец я водил, знаю.
        - Тогда до встречи, Юрий, до свидания, ребята.

* * *
        Уже спустившись на улицу, я познакомился с ребятами. Антон Зуйков родом из Саратова, а Сергей Иванов почти земляк, из Кокчетавской области. Парни отслужили срочную в войсках госбезопасности, и тут им предоставили выбор. Выбор такой: отправляться домой, поступать в гэбэшное училище или поступать в МГУ, но с условием, что будут моими телохранителями. Парни без колебаний выбрали МГУ, пусть и с довеском в виде непонятного мажора. Но и тут они успокоились: оказывается, Юрий Бобров личность известная, в том числе и своей скромностью. Ну что же, приятно, что у меня в народе сложилась такая репутация.
        Откровенно говоря, я бы с большим удовольствием воспользовался метро: быстро, удобно, красиво. Но приказ есть приказ, едем в машине. За руль сел Антон. Он вообще лидирует в этой паре. Я влез на заднее сиденье и вытянул ноги: суставы до сих пор побаливают после трёхчасовой поездки в микроскопическом тайнике.
        - Антон! - скомандовал я - Сейчас мы едем в продовольственный магазин, нужно взять еды на вечер, а после везёшь на квартиру.
        - Понял. - кивнул Антон - А может возьмём готовое в кафе? Лично я невеликий повар, Серёга тоже. А Вас припрягать как-то не с руки.
        - Мысль хорошая. Кстати, об обязанностях: уборку в квартире, вопросы с прачечной будем решать по очереди. У нас будут гости, они не должны видеть, что вы в подчинённом положении. Это понятно?
        - Так точно.
        - Армейские выражения из речи исключить, употреблять только в виде шутки, но нечасто. Да, обращаемся друг к другу на ты. Мы старые друзья, когда-то вместе были в пионерлагере, а теперь, поступив на один факультет, решили жить в квартире моей тётки Анны. Сама она постоянно живёт на даче. Вы в армии отслужили, я собираюсь служить после окончания университета.
        Квартира оказалась просто громадной, трёхкомнатной, очень похожей на ту, где происходило действие ещё не снятого фильма «Иван Васильевич меняет профессию». Даже детская педальная машина стояла у лестницы в просторном холле. Ну что, буду врать, что фильм снимался именно здесь, может какой дурачок и поверит. Вид с балкона - потрясающий. Лепота!
        Распределили комнаты. Я выбрал дальнюю, самую маленькую, зато с выходом на балкон. В прихожей телефон, рядом бумажка с номером. Кручу диск:
        - Алло, будьте любезны, позовите Катю Траутманн.
        - Я у телефона. Кто говорит? Я узнала! Юра!
        - О, это ты? А я не узнал, богатой будешь. Да это я, Юрий Бобров.
        - Юра, я все эти дни не отходила от телефона. Где ты пропадал? - раздаётся в трубке взволнованный голос.
        Ого! Катя так мною увлеклась? А я думал, что она строит глазки ради журналистской работы. Так сказать, увлечь, чтобы я размяк и выболтал все свои страшные тайны. Но судя по тону, всё серьёзно. Ну да ладно, со временем отфутболю. Но сейчас я должен знать, сама по себе она вышла на меня, или это подводка. Огольцов попросил уточнить вопрос. Ребята во всеоружии шпионской техники должны записать наш разговор, а уж аналитики-мозгокруты разберут каждую букву на атомы.
        - Если хочешь, можем встретиться. Я, правда, собирался забраться в ванну, но раз такое дело, отложу.
        - Если хочешь, я сама приеду к тебе.
        - Только учти, у нас чисто мужская берлога.
        - Ничего страшного, диктуй адрес.
        Продиктовав адрес, кладу трубку. Чёрт, а у мадмуазель отчётливые признаки сноса крыши! Спокойно ехать туда, где трое мужчин, двоих из которых она ни разу в жизни не видела… Клиника. А с другой стороны, нахрен я её звал? Мог бы встретиться и на нейтральной территории.
        Ничего не придумав кричу в пространство:
        - Мужики!
        Оба-два, неодинаковых с лица, высовываются из комнаты, которую выбрал себе Сергей.
        - Мужики, вы какими-то музыкальными инструментами владеете?
        - Я владею. - отвечает Антон - Окончил музыкалку по классу скрипки.
        - А гитарой владеешь?
        - Неплохо играю.
        - Тогда вот тебе деньги. - достаю из конверта, данного мне Огольцовым, пачку денег, и отсчитываю триста рублей - Сходи в ближайший музыкальный магазин, возьми приличную гитару. Чехол, стойку и что там ещё требуется. Этих денег хватит?
        - Думаю, с запасом. Музыкальные инструменты можно и нам купить?
        - Непременно покупай. Далее: сейчас должна приехать девушка, французский журналист. Это её нужно записать. Серёга, ты справишься?
        - Запросто.
        - Тогда вы знаете, чем заниматься, а я в душ.
        Душ в этой квартире знатный. Душевая лейка диаметром сантиметров двадцать, и напор очень приличный, так что на пятнадцать минут я выпал из реальности. После душа натянул на себя спортивный костюм, сшитый Ленуськой, и пошел варить кофе. Вообще-то я больше предпочитаю компоты, чай и какао, но сейчас захотелось именно кофе. Уже доваривал, когда в дверь позвонили. Открывать пошел Сергей. Слышу из прихожей голоса:
        - Здравствуйте, Юрий Бобров здесь живёт?
        - Здесь. Он сейчас варит кофе, если хотите, проходите туда.
        - У вас разуваются?
        - Да, вот тапочки.
        Секунду спустя на кухню влетает вихрь. Опаньки! А Катя-то наряжена в джинсовый костюм «Чингисхан» пошитый в цехе при Троебратском АТЭП! Должно быть, редкая вещь в гардеробе француженки. Катя останавливается в полушаге от меня:
        - Здравствуй Юра!
        Не отрываясь от кофейника, улыбаюсь ей:
        - Рад тебя видеть, Катя. Кофе будешь? Серёжа сейчас настрогает бутербродов. Ты с чем будешь?
        - Мне один бутерброд, с сыром.
        - Знакомься, Катя, это Сергей, мой хороший друг, а скоро придёт ещё Антон. Мы тут вместе живём.
        - Но ты раньше жил в гостинице?
        - Верно, было такое дело. Но моя тетушка узнала, и велела поселиться здесь, всё равно квартира пустует, а она живёт на даче, поближе к природе. Ты садись за стол, Катюша. Серёга, подавай чашки, у меня уже всё готово.
        - Замечательный кофе! - прихлебывая и обнимая ладонями чашку, говорит Катя - А почему вы тут поселились?
        - Мы втроём поступили в МГУ, на экономический факультет, это тут, совсем рядом.
        - Как-то вы не похожи на экономистов, уж извините Серёжа и Юра. Вы больше были бы уместны в Академии Милитари.[103 - Академия Милитари - старейшая во Франции военная академия.]
        - Позвольте не согласиться, Катя! - возражает Сергей - Первый из Морганов был пиратом, а Ротшильды вышли из разбойников с большой дороги. Экономика, если угодно, одна из форм войны.
        - Хм, если смотреть с этой точки зрения, то вы правы. Но какие войны вы планируете вести? Последнее время говорят о мирном сосуществовании двух систем, не так ли?
        - Когда говорят о мирном сосуществовании, обычно подразумевают отсутствие горячей войны, но конкуренцию никто не отменял. И попытайся кто-то отменить конкуренцию, первыми кто возразит, будут капиталисты.
        - А Вы интересный собеседник, Сергей. Вы уже получили первоначальные знания в области экономики?
        - Если можно, обращайтесь ко мне на ты. Хорошо? Я окончил среднюю школу. В школе дают самые общие сведения из политической экономии. Образование я получу в университете.
        - Хорошо, Сергей, и ты ко мне обращайся так же.
        Поворачивается ко мне:
        - Юра, куда ты пропал? Мне наш атташе сказал, что по Москве в ту ночь была объявлена тревога, а наутро были арестованы многие высокопоставленные чиновники…
        - Катя, я же говорил, что мы с друзьями собираемся на рыбалку. Как раз Сергей и возил. До Астрахани не доехали, но на Истринском водохранилище порыбачили, я даже слегка простудился, что-то суставы прихватило.
        - Да-да! Я вижу, что ты неловко движешься! Ты показался врачу?
        - Зачем? Само пройдёт.
        - Нет-нет! Обязательно сходи!
        Катя, судя по всему, искренне взволнована, но тему продолжить, не смогла, поскольку в квартиру ввалился Антон с двумя гитарами, мандолиной и какими-то свёртками.
        - Опаньки! Ты куда столько инструментов набрал, Антон?
        - Тебе нужна гитара? Вот тебе гитара. А эта гитара мне. Серёга играет на мандолине, вот ему мандолина.
        - Действительно, всё по делу, извини, Антон. Знакомься, это Катя Траутманн, французская журналистка. Катя, это мой второй друг, Антон.
        Беру гитару. На вид очень неплохая Ленинградка, и даже настроенная. Хотя, чему я удивляюсь: Антон проверял перед покупкой. Совсем немного подстраиваю под себя, беру аккорд, другой. Замечательно звучит! Антон и Сергей возятся со своими инструментами, по лицам видно, что довольны их качеством.
        - Ну что, товарищи, ударим аккордом по бездорожью и разгильдяйству? Давайте составим трио! - предлагаю парням.
        - Почему трио? Предлагаю квартет! - заявляет Катя, вытаскивая из сумочки губную гармошку Хонер.
        - А что будем играть? - интересуется Сергей.
        - Может Юра что-то предложит из новенького? - предполагает Катя.
        - Предлагай, Юрий! - присоединяется Антон.
        - Раз хотите, то, пожалуйста: письмо Наполеона жене.
        Сначала играю мелодию полностью, с вступлением, куплетами и проигрышами, а ребята очень легко и непринуждённо подстраиваются. На второй круг начинаю петь песню Павла Кашина:
        Мы искали рая,
        Мы попали в ад.
        Тихо умирая,
        Шепчет мой солдат.
        Души улетают
        В небо сентября.
        И всё, моя родная,
        Зря.
        Я и мой Мюрат -
        Растерянные львы.
        Я кормлю солдат
        Руинами Москвы.
        Сломленный в борьбе,
        Стою среди руин.
        Всё это тебе,
        Ма Жозефин[104 - Песня «Жозефин» Павла Кашина.]
        - Прекрасно! - восклицает Катя - И квартет у нас получился удачный, не как в басне у Крылова.
        Басню все знают, поэтому смешно всем.
        - А ещё?
        - Можно ещё, но по стилю это городской романс… Хотя для кухни, почему бы и нет?
        Работаем по той же схеме: сначала я проигрываю мелодию, потом запеваю. И поразительное дело, как хорошо подстраиваются ребята! Я бы так ни за что не смог. Пою, но выкидывая из текста ненужные упоминания о водке. Зачем они в песне, понятно: песня-то про валютную проститутку, выскочившую замуж за лягушатника. Потом московская шмара выгнала ненужного ей мужа, а сама теперь тихо спивается. Но на дворе целомудренные семидесятые, пусть думают, что песня о блаародной эмигрантке «первой волны». Мдя… Сейчас почему-то не принято вспоминать, чем на парижских панелях зарабатывали те эмигрантки а я напоминать не стану.
        Неровность вычурная крыш
        Течет за горизонт
        Семнадцатый квартал. Париж.
        Чуть вздрагивает зонт.
        И женщина французская,
        Серьезна и мила
        Спешит сквозь утро тусклое,
        Должно быть проспала.
        И тем, кто встретится ей улочкою узкою,
        Не догадаться - здесь у всех свои дела -
        Она хоть бывшая, но подданная русская,
        Она такая же москвичка, как была[105 - Слова и музыка С. Минаева.]
        - Откуда ты знаешь, где находится моя парижская квартира? - удивляется Катя.
        - Просто посмотрел на карту, и выбрал название, подходящее по размеру. Тем более, что в реальности, в Париже не кварталы, а округа.
        - Ох, подозрительно много совпадений! Юра, для тебя вообще загадки в мире существуют?
        - А как же! Целых две: почему в небе звёздочки частые, и почему я такой добрый при моей-то нелёгкой жизни. Другой на моём месте давно бы всех убил, один остался.[106 - Цитата из романа «Там, где нас нет». Автор Михаил Успенский.]
        Ребята смеются, для них это просто фраза, а для меня цитата из произведения про попаданца, шляющегося по временам туда-сюда. Книга Михаила Успенского «Там, где нас нет» ещё не написана, и, скорее всего не будет написана, а жаль. Может «переписать» её, выкинув глупые антисоветские отсылки и намёки? Роман-то сам по себе великолепный, достойный того, чтобы он не затерялся в складках коллизий неслучившейся истории.
        - Юра, я перечитала «Собор Парижской Богоматери», сделала для себя портреты и характеристики всех персонажей. Ты не передумал сотрудничать со мной?
        - Не передумал. А ещё решил, что из тебя выйдет прелестная Эсмеральда, из Антона Феб, а из Серёжи Фролло. Как ты думаешь, мы способны собрать самодеятельную труппу и поставить студенческий спектакль?
        - Себе ты оставляешь роль Квазимодо?
        - Ага! Главное, что мне даже грим не понадобится.
        - Шутник! Юра, я ради этого спектакля переведусь из Сорбонны в МГУ. Как ты думаешь, советские власти мне разрешат?
        - Почему нет? У нас учатся разные люди, граждане Франции тоже бывают. А на каком курсе ты учишься?
        - Уже на втором! Юридический факультет.
        - Я вижу, что ты большая девочка!
        - Тогда пойду, надо начинать хлопоты с переводом. Дам указания моему поверенному в Париже, а сама узнаю об условиях перевода здесь.
        - Хочешь, мы тебя отвезём на машине? У Антона «Запорожец», мы там прекрасно разместимся. Заодно возьмёшь мои наброски по либретто.
        Уже в машине, разместившись вместе с Катей на заднем сиденье, спрашиваю:
        - Катя, а твои родители не будут возражать против твоего перевода в Москву?
        - Не будут. Мама считает, что жизнь в СССР безопаснее, чем во Франции. Она долго жила в Ленинграде, когда папа служил во французском консульстве, а потом в Москве, в посольстве.
        - А папа?
        - Папы нет, он погиб. Вооруженный налёт на банк в Монтрё, где он в этот момент закрывал аккредитив.
        - Прими мои соболезнования, Катя.
        Катя благодарно пожимает мне руку, и до самой гостиницы не отнимает её.

* * *
        - Юрий, ты подойдёшь к телефону или тебе принести аппарат? - кричит из прихожей Сергей.
        - Ну ничего себе сервис! Ладно, я выйду. А кто звонит?
        - Дин Рид.
        Принимаю трубку у восторженно сопящего Сергея.
        - Абонент у аппарата!
        - Здравствуй, брат! - звучит в трубке весёлый голос Дина - Ты обещал присутствовать на нашей с Ириной свадьбе. Готов ли ты?
        - Рад слышать тебя, братишка! К хорошему делу я всегда готов! Но остаётся вопрос, Дин: где и когда будет свадьба?
        - Свадьба будет в Москве, но с местом мы ещё не определились.
        Тут мне вспомнились постперестроечные сплетни о Галине Брежневой и её гулянках в ресторане «Прага». Уж не знаю, насколько верны сплетни, но то, что дочь генсека отрывалась в непростом месте, выглядит логичным.
        - Дин, я слышал, что в ресторане «Прага», расположенном на Арбате, есть шикарные зимние сады, рекомендую арендовать один из них.
        - На Арбате… Зимние сады… - в голосе Дина послышалось сомнение - Думаешь, получится арендовать?
        - Ясное дело, что получится, другой вопрос, что заказывать надо заранее. Мало ли какие там намечаются мероприятия.
        - Хорошая мысль, Юрий. Согласен, это хорошая идея, думаю, что Ирина согласится.
        - Вот и прекрасно. Когда планируете свадьбу?
        - Двадцать шестого августа, как раз будет суббота, для всех удобно.
        - А где будете расписываться?
        - Расписываться? Я понял! Регистрировать брак? Разумеется, в лучше дворце бракосочетаний Москвы, Грибоедовском ЗАГСе.
        - Во сколько?
        - Назначили в полдень, в двенадцать часов.
        - Отлично! Я обязательно буду. И нескромный вопрос: какой бы ты хотел получить подарок?
        - Действительно нескромный вопрос. Ты знаешь, что я всегда жду от тебя - песен.
        - Песни есть, и если постараться, получится полный альбом.
        - Вот и хорошо. Что до подарка, то лучше выбрось его из головы. Мы с Ириной ждём тебя не ради подарка, а потому что ты мой побратим и наш общий друг.
        - Дин, спасибо за добрые слова.
        - Скажи, Юра, ты придёшь один или с девушкой?
        - С девушкой. Её зовут Катя Траутманн, моя однокурсница. Она раньше училась в Сорбонне, а потом перевелась в МГУ.
        - Вот и отлично что ты будешь с парой, мне нужно знать количество гостей.

* * *
        - Катя, у тебя на двадцать шестое число что-то запланировано? - вернувшись в комнату, спросил я подругу, которая, как завелось за последний год, находится в моей квартире. Сейчас она сидит за моим столом и штудирует высшую математику.
        - Нет. У тебя есть предложение, как провести время?
        - Да. Дин и Ирина приглашают меня на свадьбу, предлагаю тебе совместный поход.
        - Ой! Времени осталось всего ничего, успею ли я приготовиться?
        - Да уж… - скептически тяну я - Парижанке нечего одеть.
        - Ты Юра глупый, как все мужчины. Разве ты не понимаешь, что на такое знаковое событие я не могу прийти в том, в чём однажды где-то была?
        - А кто же тебя увидит?
        - Нет, Юра, ты безнадёжный балбес. Когда фильм об этой свадьбе покажут на всех телеканалах Европы, а главное на Телевидении ORTF Один, Два и Три, все сразу увидят, что я появилась на светском мероприятии хуже чем голышом - в каком-то старье.
        Внимательно присматриваюсь к Кате, и вижу, что при вполне серьёзной мине в её глазах пляшут чёртики.
        - Дразнишься, да?
        - Ну конечно! Платье у меня есть, а вот у тебя приличного костюма нет. Но это не страшно, я знаю, где в Москве легко и быстро построят прекрасный костюм.
        - И насчёт телевидения пошутила? - с облегчением спрашиваю я.
        - А вот съёмочная группа ORTF - 1, будет, я об этом позабочусь немедленно. Кстати, что ты собираешься подарить молодожёнам?
        - Сложный вопрос. Что-то покупать глупо. Я студент, а они звёзды почти что мирового уровня с соответствующими гонорарами. Но! Есть у меня одна идея. Как ты думаешь, довольны ли будут Дин и Ирина, получив сборник джазовых стандартов лучших авторов и исполнителей, скажем, с десятого года до наших дней??
        - О да! Они профессиональные музыканты и такой подарок они оценят. Но где ты возьмёшь такой сборник? Насколько я знаю, такого издания просто не существует.
        Делаю загадочную мину:
        - Есть у меня кое-какие мысли.
        - Ну что же, задействуй свои загадочные возможности, а я пойду звонить в посольство.
        Катя ушла, в комнату заглянул Сергей:
        - Юра, я случайно услышал, что тебе потребовался подарок для музыканта.
        - Нужен. Что-то можешь предложить?
        - Могу. Я знаю, у кого купить редкую балалайку. Что там по цене не знаю, но саму балалайку видел, совершенно точно хороша.
        - Раз так, поехали!
        Сергей за рулём, Антон рядом, а я как всегда на заднем сиденье: мне тут удобнее. Ехать пришлось недолго: немного попетляли по улицам и оказались в старых Черёмушках, у хрущёвки первых серий.
        - Серёга, ты ничего не напутал? Здесь ты хочешь купить коллекционный инструмент? - насупился Антон.
        - Рассказываю сразу, чтобы не было накладок при разговоре.
        - Ну давай.
        - Несколько лет назад умер известный мастер музыкальных инструментов и коллекционер по фамилии Зайцев. У мастера остался единственный сын, к сожалению совсем не достойный человек. Пьяница, балбес, бездельник, словом, конченный человек. Квартиру в центре он давно пропил, живёт здесь и пропивает остатки отцовской коллекции.
        - Ага! Тогда может, возьмём пузырь для завязки разговора? - внёс предложение Антон.
        - Это точно облегчит взаимопонимание. - криво ухмыльнулся Сергей.
        Съездили к недалеко расположенному гастроному и взяли две бутылки водки с пробкой, залитой красным сургучом. На этикетке красовалась надпись «Водка обыкновенная». Да, я вспомнил эту водку: в народе её называли сучок или табуретовка. Эту водку делали из гидролизного спирта, и она имела непередаваемо мерзкий химический привкус. Хотя знавал я несколько вполне обеспеченных людей, отнюдь не из народа, которые уж в двадцать первом веке с ностальгией вспоминали о «красноголовенькой». Впрочем, причиной могла быть простая ностальгия по молодости и всему что с ней связано.
        - Сучок? - показывая на бутылку, спросил я.
        - Он самый. - кивнул Сергей, и сунул одну из бутылок в карман.
        - Раз взяли водку, надо бы к ней взять закуску. - внёс предложение я.
        - Ребята, вы что, сами собрались пить эту пакость? - удивился продавец - А с виду такие приличные парни.
        - Не сами. Алкашу для завязки разговора. - пояснил я - А принесём без закуси, может всё выпить и помрёт невзначай.
        - Это верно. - согласился продавец - Вы вон, в соседнем отделе кильку ему возьмите да черняшки буханку. Алкашу такое будет за счастье.
        Последовали совету умудрённого продавца, а заодно купили несколько брикетиков плавленого сыра. Продавщица упаковала наши покупки в сероватую бумагу и подмигнула:
        - Что, ребята, не хотите позориться?
        - Это точно.
        Квартира владельца антикварных музыкальных инструментов оказалась на первом этаже. Всё по классике: ободранный дерматин на двери, сломанный и поплавленый спичками звонок… Сергей решительно постучал ногой в дверь - он тут не впервые, порядки знает. Спустя несколько минут за дверью послышалось шебуршание, дверь приоткрылась:
        - Чего надо? Кто пришел?
        - Иннокентий Артамонович, мы по делу. - шагнул вперёд Сергей и приоткрыв пакет показал горлышко бутылки невидимому пока хозяину.
        Из-за двери послышался вполне понятный звук - наш собеседник сглотнул слюну.
        - И что за дело?
        - Хотим купить кое-что, чтобы бренчать.
        - Чтобы бренчать - идите в магазин. У меня инструменты высшего разряда. - начал капризничать хозяин квартиры.
        - Ну не хочешь, значит не надо. - спокойно сказал Сергей, сунул пакет в карман и повернулся к нам - Пошли ребята!
        Мы молча двинулись за Сергеем. Не достигли мы и середины пролёта в шесть ступенек, как дверь квартиры с треском распахнулась и на пороге возник наследник коллекционера.
        - Вы что, шуток не понимаете? Заходите.
        Недолго же он корчил из себя гордеца. Мы двинулись следом за пьянчужкой.
        - Можете не разуваться. - не оборачиваясь сказал хозяин квартиры и двинул на кухню.
        - Да мы и не собирались разуваться. - сказал Сергей - Ничего себе, какую грязищу ты развёл!
        И действительно: пол был на редкость грязным - сквозь слой грязи даже было непонятно паркетный тут пол или из досок.
        - Я и говорю не разувайтесь. - равнодушно буркнул хозяин.
        На кухне он сел у открытого окна и кивнул нам:
        - Присаживайтесь, места хватит всем.
        Я наконец рассмотрел собеседника: нестарый ещё, лет пятидесяти. Лицо отечное, с мутными глазами и практически беззубым ртом. Губы тонкие, синюшные, неприятно мокрые даже на вид. Длинные засаленные волосы падали на грязный воротник и не менее грязные плечи. Да… Просто на лбу написан диагноз: цирроз печени, ишемия, стенокардия и скорее всего застойный пиелонефрит… Недолго ему коптить небо - максимум два-три года и привет общая могила для бомжей.
        - Что, любоваться пришли? Наливай!
        - Ты сначала товар покажи, наливальщик. Небось уже ничего не осталось, а? - насмешливо ухмыльнулся Сергей. Мы с Антоном всё так же стоим молча.
        - Обидеть хочешь. Из себя вывести. А зря! Я ведь могу и отказаться продавать. Имею право.
        - А мы имеем право уйти, помирай тут с похмелья.
        - Ладно, кроме шуток, очень мне паскудно, налей хоть с напёрсток и пойдём, покажу инструменты. - как-то разом сник и скуксился мужичок.
        - Вот это разговор. - кивнул Сергей и выложил на стол пакет - Дёрни рюмочку, только закусить не забудь, вон, хоть сырок.
        - Ага!
        Мужичок схватил бутылку, мгновенно сломал сургуч, и плеснул до верха в невесть откуда взявшийся фарфоровый стаканчик с синей эмблемой Ломоносовского фарфорового завода.
        - Сделай подушку! - скомандовал Сергей.
        - А ну её!
        - Водку отниму.
        Пьянчужка торопливо оборвал с сырка фольгу, откусил чуть ли не половину и принялся торопливо жевать. Наконец, с помощью четверти стакана воды он впихнул в себя сырок.
        - Ну, за здоровье! - прохрипел он и опрокинул в себя водку.
        Глаза пьянчужки моментально замаслились, и совершенно непостижимым образом прояснились.
        - Между первой и второй…
        - Хрена тебе. - оборвал его Сергей - Показывай товар.
        - Ну, пошли.
        Квартира, как оказалось, двухкомнатная. Дверь в одну комнату распахнута, с порога видны расхристанная кровать даже без постельного белья, грязь и пыль по полу, стенам и окну. Дверь во вторую комнату заперта. Хозяин снял с шеи связку ключей, открыл три замка и мы вслед за ним вошли. Удивительно, но эта комната оказалась чисто прибрана, даже окна вымыты. По стенам устроены открытые деревянные стеллажи, на которых стояли и лежали струнные музыкальные инструменты, впрочем было их немного. Во всяком случае, гораздо меньше, чем ячеек на стеллажах.
        - Да, негусто. - решительно произнёс Сергей - Выбирать-то и не из чего. Нам нужна балалайка, а балалаек-то и не осталось.
        - Осталось такое, что тебе и не снилось! - провозгласил пьяница.
        Он метнулся к дальней стенке и бережно взял со стеллажа балалайку с длинным грифом.
        - Посмотри! Знаешь, кто создал этот инструмент? Сам Семён Иванович Налимов!!! Посмотрите на его герб! - ткнул он грязным пальцем в верхний угол головки.
        - Да ну! Не фальшак?
        - Вот посмотри сам: даже этикетка имеется!
        В балалайку действительно была вклеена типографская этикетка, с криво оборванным верхним краем. На этикетке значилось:
        ОТА С. И. НАЛИМОВА
        под руководством В. В. Андреева.
        Сельцо Марьино-Андреевское
        ___1904___ года.
        Год 1904 был вписан от руки.
        - Во! И этикетка дефектная. «ОТА» это что? А, понимаю, работа. Однако верх оторван, номера нет, это подозрительно. - безжалостно попенял Сергей.
        - Хоть двести рублей дайте! - взмолился пьяница.
        - Сто пятьдесят и бутылка водки.
        - Она же початая?
        - Нет, ту, что ты начал, мы и так оставляем, я говорю про эту. - Сергей вынул из кармана бутылку.
        - А согласен! - отчаянно крикнул пьянчуга, сунул балалайку в руки Антону и выхватил их рук Сергея вожделенную водку - И деньги давай сразу.
        Я вынул из кармана портмоне, отсчитал сто пятьдесят рублей десятирублёвыми купюрами и глазами показал Сергею на две семиструнные гитары.
        - А эти гитары почём? - спросил Сергей, указывая рукой на стеллаж.
        - Гитары непростые, их автор сам Роберт Иванович Архузен. Это точные копии той самой знаменитой гитары, что изготовлена для Владимира Павловича Машкевича!..
        - Ты тут не экскурсовод в музее. - оборвал Сергей - Цену называй.
        - По триста рублей за экземпляр!
        - Значит по двести или мы уходим.
        - Давай по двести. - покладисто кивнул хозяин - И раз вас трое, берите ещё одну гитару. Мне её подарил лично сам Александр Викторович Шуляковский. Отдам за стольник.
        Пьяница подал мне двенадцатиструнную гитару, я отсчитал пятьсот рублей десятирублёвыми купюрами, отдал, развернулся и пошел на выход. За всё время посещения этой квартиры ни я ни Антон не сказали ни слова - не хотелось. На душе было пусто и омерзительно: с одной стороны мы спасли драгоценные музыкальные инструменты от участи попадания на помойку, а с другой стороны - само общение с этой пародией на человека оказалось хуже прыжка в недра сортира. Вот ведь недостойный последыш талантливого и успешного отца! И к сожалению, эта история едва ли не типичная, впрочем не все опускаются так как этот… человек.
        Молча погрузились и в полной тишине отправились домой.
        Гитары остались на диване в гостиной. Я взял балалайку и заперся в своей комнате.
        Да! Инструмент работы великого мастера! Можно сказать о нём много превосходных слов, можно сыпать эпитетами и восхищаться отделкой и сохранностью, но для меня важнее другое: как только я взял балалайку в руки, как она зазвучала. Я учился играть на балалайке, но это было давно, однако как только я коснулся струн, как мелодия полилась сама собой: безо всякой подготовки начал играть «Маленькую вещь» Алексея Витальевича Архиповского, которую разучивал… а ведь в совсем другой эпохе. Сейчас Алёше Архиповскому лет пять-шесть или около того. Наверное, он делает первые шаги в освоении бесконечного мира музыкального искусства, а значит, в недалёком будущем нужно будет ему помочь. Да, в той истории его карьера сложилась вполне удачно, но нет предела совершенству! Будут для него и лучшие залы, и лучшие студии, и лучшие сессионные музыканты, и пресса, и самые талантливые ученики. Лично прослежу.
        В дверь поскреблись.
        - Кто там?
        - Это я, Катя. Можно?
        - Заходи.
        - Что тут такое чудесное звучало?
        - Садись, послушай. Если нетрудно, возьми нотную тетрадь, надо записать.
        - С наслаждением.
        Мне бесконечно далеко до мастерства Алексея Витальевича Архиповского, но кое-что у меня получилось. Я играл, а Катя бегло записывала за мной. Вслед за Катей в дверь просочились Сергей с Антоном и уселись на тахте.
        Это хорошо.
        Я люблю играть для людей, особенно для близких друзей.
        Играю, и чувствую, как с души стекает грязь, налипшая во время давешнего визита.

* * *
        Гостей на свадьбе Дина и Ирины Сергеевны собралось не слишком много: всего-то около двухсот человек. Впрочем, во Дворце бракосочетаний гостей было ещё меньше: далеко не все достойны такой чести. Но Катя заранее договорилась с соотечественниками, и Французское телевидение прислало свою группу. Вся процедура, была запечатлена в малейших подробностях, а кроме того Катя взяла интервью у виновников торжества и наиболее значимых гостей. Потом мы отправились в «Прагу», правда, по дороге пришлось заехать домой, за подарками.
        Нас встретили в дверях ресторана и сопроводили в зимний сад. В дверях на секундочку остановили, и осанистый халдей в блескучей, едва ли не генеральской сбруе, провозгласил:
        - Композитор Юрий Бобров и принцесса Кат? Траутманн, журналист информационных агентств Франции!
        Мдя… Голос и дикция лишь самую малость не дотягивают до Левитана…
        Навстречу к нам, рука об руку, уже шли Дин и Ирина.
        - Рад видеть вас ещё раз, дорогие друзья! - широко улыбнулся Дин, а Ирина Сергеевна добавила:
        - Юрий, ты помог нам встретиться, и без тебя праздник был бы немыслим. Правда, Дин? Катя, мы сердечно рады видеть Вас.
        - Истинно так!
        - Дин и Ирина, позвольте вручить вам наши подарки!
        - Юра, зачем, я же просил не…
        Дин замолк не договорив: в дверь вкатили сервировочный столик, на котором лежали шесть толстенных папок.
        - Что это, Юра? - опомнилась Ирина Сергеевна.
        - Вы музыканты-профессионалы, причём высокого класса. Мы с Катей решили подарить вашей семье собрание джазовых стандартов, с тысяча девятьсот десятого по тысяча девятьсот семидесятый. США, Франция, Бразилия, Советский Союз. Подлинников мало, в основном ксерокопии подлинников и первых изданий, но вы же музыканты, а не собиратели раритетов, правда?
        - Боже, какой роскошный подарок! - воскликнула Ирина Сергеевна, и ухватилась за одну из папок. Спустя секунду она позвала - Дин, посмотри, это же ноты «Порги и Бесс» с собственноручными пометками великого Джорджа Гершвина!
        - Всего лишь ксерокопия. - улыбнулся я - Но у нас для вас есть ещё личные подарки. Будете принимать?
        - Ну конечно!
        - Тогда прошу!
        Официант передал мне футляр, я открыл его и протянул Ирине Сергеевне:
        - Дорогая учительница! Вы блестящий мультиинструменталист, для Вас я приготовил балалайку работы самого Семёна Ивановича Налимова. К инструменту прилагаются ноты произведения, посвящённого лично Вам. А для Вас, Дин, я приготовил десять песен для нового альбома, стихи к ним написаны Диной Нурпеисовой, мы недавно специально с ней встречались ради этой работы. Английский, французский и испанский перевод выполнила Катя Траутманн. Примите ноты и тексты песен, дорогой брат. Особое внимание рекомендую обратить на песню «Шоу должно продолжаться», по-английски - Шоу маст го он.
        И я протянул Дину кожаную папку.
        Ирина Сергеевна хитро-прехитро глянула на меня и протянула балалайку:
        - Юра, исполни эту мелодию для нас!
        - Как пожелаете! - отвешиваю я церемонный поклон.
        Поднимаюсь на небольшую эстраду, сажусь на табурет. Поднявшаяся со мной и вставшая рядом Катя объявляет:
        - Юрий Бобров. Пьеса «Маленькая вещь», посвящение Ирине Сергеевне Коротковой-Рид. Исполняется впервые.
        Съёмочная группа французского телевидения занимает позицию для своей многосложной работы. Им важно снять исполнителя, виновников торжества и гостей, причём снять нужно в выгодных, эффектных ракурсах. Мы с Катей не торопимся, позволяем людям выполнить свои обязанности.
        Обнимаю балалайку и начинаю плести тончайшее кружево мелодии, а Катя вынула из рукава флейту и тихо-тихо сопровождает основную линию. Они оттеняет музыкальные штрихи, делая их объёмнее, полнее, ярче. Эту пьесу мы репетировали все оставшиеся до свадьбы дни, и кажется, стало немножко получаться. Вообще-то «Маленькая вещь» написана для балалайки, причём именно для сольного исполнения, но… Катя так хотела поучаствовать, что я быстренько сдался.
        Спустившись со сцены, мы попали в объятия Ирины Сергеевны:
        - Спасибо, ребята! Это было чудесно! - и расцеловала нас в щёки.
        Потом повернулась ко мне, утерла слезинки и погрозила пальцем:
        - Юрочка, ты всё-таки негодяй, провокатор и великий насмешник!
        - Что такое, Ирина Сергеевна?
        - Ты же знаешь, что я классический музыкант, а классические музыканты враждуют с народниками. И что же ты сотворил? Даришь мне народный инструмент и демонстрируешь произведение невероятной сложности и красоты! Каково? И какой я буду музыкант, если не возьмусь в полной мере раскрыть возможности этого инструмента и этого произведения?
        - Трудитесь, дорогая учительница, и будет Вам счастье. - отвечаю я отдавая ей инструмент - Я могу ответить только так. А если серьёзно, то я верю в Вас, в Ваш талант, и Вашу душу.
        Застолье, тосты, танцы… Свадьбы идёт своим чередом. Натанцевавшись, мы с Катей отправились в курительную комнату, где нас тут же отыскали Дин с Ириной, а с ними два мужчины: молодой и старый.
        Встаём.
        - Юра, Катя, я хочу познакомить вас со своими друзьями.
        - Я знаком с твоими друзьями, дорогой брат. Правда заочно. Кто не знает Эрнста Буша? Стальной Голос Революции, великий актер, несгибаемый человек и настоящий большевик! А Карел Готт пока просто Золотой Голос Европы. Свои титулы Карел, как мне кажется, Вы заслужите позднее. Для меня величайшая честь познакомиться с вами, товарищи!
        - После того что сказал Юрий, - говорит Катя - мне остаётся добавить, что о такой встрече я мечтала давно.
        - Друзья мои, давайте перейдём на «ты». - на правах старшего предложил Эрнст Буш. По-русски он говорит неплохо, хотя и с сильным акцентом - Признаться, я попросил Дина познакомить с тобой, поскольку твоя история интересна. Правда ли, что ты с точностью до пфеннига отдавал свои заработки, пока учился в школе?
        - Да, правда. Но что в этом особенного? Если честно, то я считаю несправедливой существующую систему оплаты труда. Почему художники или артисты получают за свой труд гораздо больше, чем рабочие и крестьяне, чей труд многократно тяжелее? Это нечестно. Но ломать существующую систему я не вправе, да это, наверное, и не нужно. Зато я могу применить свои идеи к себе самому.
        - О, да ты, Юрий, настоящий идеалист! Я готов признать твою правоту, но жизнь слишком сложна. - поощрительно улыбается Карел Готт.
        - И я разделяю твои идеалы. - кивает Эрнст Буш - Но действительно, сложившуюся систему ломать пока рано.
        Приятно общаться с такими замечательными людьми. Мы обменялись адресами и телефонами для связи: такие знакомства необходимо поддерживать.
        Потом Ирина Сергеевна подошла к нам с Катей одна: Дина взяли в оборот другие гости.
        - Катя, Юрий, я до сих пор под впечатлением вашего подарка. Собрать воедино такое количество джазовых стандартов… Это невероятнее чем фантастика! Как вам это удалось?
        - Ловкость рук и никакого мошенства!
        - А серьёзно?
        - А если серьёзно, то так получилось, что я знаком с одним очень руководителем очень высокого ранга. Мы с ним пишем книгу: он рассказывает различные истории из своей практики, а я их излагаю в литературном виде. Вот я и попросил его помочь найти нужные материалы в Библиотеке Конгресса, город Вашингтон, США. Вы знаете, Ирина Сергеевна, что джаз вышел из Америки. Библиотека Конгресса получает обязательные экземпляры из всех издательств США, вот мой друг и попросил нашего атташе по культуре заказать ксерокопии нот и прочих изданных материалов. Такую же работу заказали в Государственной библиотеке имени Ленина. А Катя попросила своих друзей во Франции и Бразилии, сделать то же самое. Вам понравилось, правда?
        - Юрий, Катя, я в непреходящем восторге! Вот хожу и думаю, как распорядиться таким богатством. Может, посоветуешь?
        - Почему бы и нет? Вы, Ирина Сергеевна, систематизируйте материалы, да и подготовьте к изданию. Комментарии не забудьте, как и аналитические статьи. Ну, всякие там предисловия, послесловия, ну Вы лучше меня знаете что там нужно. Подберите себе научного руководителя из числа маститых искусствоведов. Это практически готовая кандидатская, а в её развитие напишете и докторскую диссертацию - материал-то, действительно, богатейший. Впрочем, в будущем я Вам подкину ещё материала в том же духе. Это нужно?
        - Буду очень благодарна, Юрий. Ты предложил великолепный план, и да, я полагаю что будет уместно подготовить к изданию комментированный многотомник. Впрочем, это надо хорошо обдумать и обсудить со специалистами, да и с Дином тоже.
        Ирина Сергеевна ушла, к нам подходили другие люди, мы общались, веселились, танцевали и уже поздно вечером отправились домой на нашем «Запорожце», вместе с неразлучными охранниками-друзьями.
        Уже дома Сергей тяжко вздохнул:
        - Эх, такой шанс упустил!
        - Что такое, Серёга? - вскинулся я.
        - Такой был шанс познакомиться с Ириной Коротковой, а я его упустил! Ну чего стоило попросить тебя представить меня, но нет, постеснялся.
        - Действительно мог бы. - киваю Сергею - Только теперь поздно. Завтра Ирина и Дин уезжают в мировое турне. Представляете ребята, они побывают на всех континентах Земли? Лично я отдал бы за такую возможность не то что полцарства, а даже полстипендии бы не пожалел!

* * *
        Генерал-полковник Огольцов сегодня снова в военной форме, с орденскими планками. Как всегда, подтянут, деятелен, но выглядит плоховато, видимо слишком много работы и совсем нет времени на поправку здоровья.
        - Здравствуй Юра!
        - Здравствуйте, Сергей Иванович.
        - Я пересматривал твои заметки о будущем, и наткнулся на вещь, которую раньше прочитывал наискосок. Ты пишешь, что там у вас есть конспирологи. Я правильно называю слово?
        - Правильно.
        - И что они утверждают, что американская лунная программа фальшак. Это верно?
        - Я и писал, что доподлинно ничего не известно. Даже среди серьёзных учёных были люди, которые допускали, что американцы могли пойти на этот подлог. А Вы как-то хотите использовать этот сюжет?
        - Почему бы и нет? Напиши, пожалуйста, аргументы, которые тебе приходилось слышать по сему поводу, начиная от самых вздорных до более-менее обоснованных. Вот так, навскидку что-то вспомнишь?
        - Навскидку? Пожалуйста: американский флаг на Луне раскачивался так, как будто его развевало ветром. Правда, он так мог болтаться по инерции. Далее: очень любили говорить о том, что на американском корабле не было нормального туалета. Это правда. Но ради науки, из патриотизма, да и за деньги люди способны терпеть неудобства, и какать, скажем, прямо в пакет, а писать в бутылочку.
        - Ага! Это ты сразу даёшь обвинение и опровержение.
        - Да. Но Вы можете запустить в массы эту версию, и долго её раскручивать. Скажем, какой-то американский журнал или телеканал публикует обвинительный материал против НАСА, а другой подхватывает. А в процессе и наша официальная пресса может эдак снисходительно заступиться за американцев, только желательно, чтобы от такого заступничества пиндосам стало ещё тошнее.
        - Примерно это мы и планируем.
        - Если не секрет, какова цель операции?
        - Секрет невелик. Мы рассчитываем раззадорить американцев, чтобы они продолжили космическую гонку.
        - Надеетесь разорить?
        - И это тоже, но больше надеемся на то, что американцы перенаправят ресурсы из военного бюджета в космический. Деньги очень важны, но куда важнее ресурсы: материалы, заводы, технологии, а главное - мозги инженеров и руки рабочих.
        - Предлагаю запрячь их в нашу пользу.
        - Ну-ка, ну-ка!
        - Договоритесь с энтузиастами космонавтики, пусть они разработают проект огромной международной геостационарной станции. Причём нужно сразу указать полезную нагрузку станции: трансляция телевизионного сигнала, производство сверхчистых веществ, космические исследования и прочее. И объём станции закажите соответствующий задачам. Скажем, шар диаметром метров триста-четыреста. Ни одно современное государство не способно потянуть этот проект, а объединённое человечество вполне способно.
        - Интересно, продолжай.
        - Во-первых, для создания такой станции потребуются три транспортные системы: дешёвая для доставки грузов на орбиту, воздушно-космическая, для доставки на орбиту людей и сложной аппаратуры и космическая, для полётов к международной станции. Заодно можно летать и на Луну.
        - Понимаю. Тут американцы, чтобы реабилитироваться, должны подключиться. А что, если их полёты и высадки на Луну всё-таки инсценировка?
        - Вот и используем этот факт на полную катушку. В пропаганде нужно использовать любую мелочь, а обман всей планеты вовсе даже не пустяк.
        - Согласен. Ты начал говорить о транспортных системах.
        - Да. Транспортная система. На Памире нужно построить рельсотрон, который будет забрасывать на ближнюю орбиту грузы, не боящиеся высоких перегрузок.
        - Например?
        - Цемент, металлоконструкции, продовольствие, снаряжение… Я слышал, что рельсотрон даёт ускорение, как при выстреле из пушки. А с другой стороны, если разгон провести плавно, например, сделав разгонную дорожку длиной километров пятьдесят или больше, то может быть, и перегрузки будут не такими страшными? В общем, Сергей Иванович, нагружайте разработчиков, пусть считают. Стартовый комплекс будет очень даже немаленький: нужна атомная электростанция для обеспечения работы рельсотрона, сам рельсотрон, железная дорога к космодрому, город для обслуживающего персонала…
        - Теперь я осознал: эта система обойдётся неприлично дорого, поэтому действительно лучше поделиться результатами для того, чтобы разделить расходы.
        - И не забудем крайне важную вещь: стартовый комплекс будет на территории нашей страны.
        - А вот мы посмотрим…
        Сергей Иванович поднялся и из книжного шкафа достал атлас мира:
        - Американцы сразу предложат свою территорию, это очевидно.
        - Памир выше Кордильер. - парирую я - И потом, это наша идея, почему мы должны дарить её пиндосам?
        - Логично. Есть ещё кое-какие сложности: ты говорил, что старт с экватора выгоднее. А если западные «друзья» предложат в качестве стартовой площадки экваториальный остров, например Суматру?
        Я тут же начал читать цифры на карте:
        - Смотрите: высшая точка Суматры три тысячи восемьсот метров, а Памир расположен на пяти тысячах, с пиками выше сами тысяч метров.
        - Аргумент. А почему не Непал?
        - В Непале землетрясения бывают намного чаще, чем на Памире. Согласитесь, строить АЭС в сейсмоопасной зоне рискованно.
        - А на Памире?
        - По большому счёту АЭС на Памире можно не строить. Протянуть туда ЛЭП[107 - ЛЭП - Линия электропередачи. Проводная система передачи электрического тока от производителя потребителям.] из безопасной зоны, например из Казахстана. Построить ЛЭП на пятьсот-шестьсот километров нетрудно, а безопасность резко повысится.
        - Резонно.
        - То же касается транспортного сообщения и промышленных предприятий с квалифицированными рабочими. У нас это рядом, а Непал находится на краю света.
        - Убедил. Теперь расскажи о воздушно-космических системах.
        - Думаю, что развивать ракетную технику бессмысленно. Ракеты это позавчерашний день. Свою роль в начале космических исследований ракеты сыграли, пора им в музеи. Доставку людей и нежные грузы нужно осуществлять самолётами, способными подниматься на ближние орбиты Земли.
        - Сложно. Чтобы я лучше понял: эта машина должна быть похожа на Ту-144?
        - Скорее всего, да. Только двигатели должны работать в двух режимах: с получением воздуха из атмосферы и с получением окислителя из собственных баков. Впрочем, это дело конструктора.
        - Кажется, я знаю, кому поручить такой проект. Есть такой конструктор Бартини…
        - Роберт Людвигович?
        - Он. Эту задачу я поставлю ему. Ну а что там с космической системой?
        - В сущности, это должен быть буксир, подхватывающий грузы на низкой орбите и доставляющий куда надо.
        - Думаю, что буксир лучше делать пилотируемым.
        - Я тоже так считаю, главным образом потому что людям нужна работа в космосе. Да и с нештатными ситуациями лучше справляется человек. Правда, есть проблемы с преодолением радиационного поля Земли и опасности радиации для пилотов, но это дело уже конструкторов и технологов. Задачи интересные, пусть решают.
        - Хм… Разговор у нас с тобой свернул немного не туда, куда я планировал, но так даже лучше. Как ты думаешь, Юрий, лучше создавать изначально международный проект, или пригласить иностранцев поддержать готовое решение?
        - Да, оба варианта имеют массу достоинств и подводных камней. Я думаю, что главное, что стоит оставить за нами, это место космодрома. Очень хорошо бы завязать на нас поставку стройматериалов и оборудования для строительства станции. Понятно, что очень важно выкачивать из заклятых друзей технологии и научные данные.
        - Пожалуй, соглашусь.
        На этом мы и расстались.
        Москва 12.50 12.08.1973
        Что такое хандра?
        В сущности, ничего особенного и ничего опасного - все иногда хандрят. Наверняка у хандры есть и полезная сторона: психика структурирует какие-то изменения и укладывает их в правильном порядке. И вообще, изредка полезно побыть в одиночестве. Но это хандра у нормальных людей и в обычных обстоятельствах. А каково мне, находящемуся под неусыпным контролем своих друзей? Совершенно неважно, что именно эти два парня подобраны специалистами и определены приказом секретного отдела могучего государственного комитета. Парни оказались настоящими, надёжными, твёрдыми и умными мужиками, и с ними я очень скоро по-настоящему подружился. Да, они следят за мной, они пишут отчёты по каждому моему шагу, но это абсолютно необходимая вещь. Благодаря такой заботе были выявлены целых три подводки - враги нынешнего руководства страны пытались подвести ко мне своих людей, чтобы ненавязчиво выяснить что я за фрукт и почему со мной не гнушается общаться Министр Госбезопасности Бауыржан Момышулы и его правая рука - генерал Огольцов. Этим мы технично слили мульку о том, что дядя Баука не теряет надежды выдать за меня свою
отдалённую племянницу, Дину Нурпеисову. В сущности, эта версия абсолютно правдива, хотя и довольно однобока. А Огольцов со мной общается по другой причине: он с моей помощью написал роман «ТАСС уполномочен заявить», который вскоре был издан, причём в нашем соавторстве. Разница с оригинальным фильмом (роман с таким названием если и существовал, то мне он неизвестен) была в том, что показана история не одного предательства, а нескольких. Разные по форме истории приводили к одному выводу: предательство совершают шкурники, иуды, в погоне за тридцатью сребрениками, и других причин для предательства не существует. Получилось нечто в духе фильма «Расёмон»[108 - «Расёмон» - японский чёрно-белый художественный фильм (1950 год) режиссёра Акиры Куросавы.] великого Акиры Куросава. Наш роман получил большую популярность и в нашей стране, и в соцстранах. Удивительно, но книга была издана в ГДР, ФРГ и во Франции, и кинокомпания «Гомон»[109 - Гомон (фр. Gaumont) - французская киностудия. Занимается кинопродукцией с 1890-х годов.], через Катю Траутманн вышла на меня с предложением написать по ней сценарий. Сценарий я
написал, и за какой-то год фильм был снят группой под руководством Татьяны Лиозновой.
        Вторая подводка была от американцев. Я, честно говоря, не понял: был ли этот человек от ЦРУ или от какой другой из многочисленных разведок американцев, но действовал он предельно нагло и глупо: этот придурок сходу, совсем по Высоцкому, стал предлагать: «Будут деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин…»[110 - В. Высоцкий «Пародия на плохой детектив».]. В общем этого балбеса уже на третьей нашей встрече повязала милиция, а я даже и не узнал настоящего имени незадачливого соблазнителя.
        Третьей подводкой стал доцент нашего экономического факультета. Этот действует гораздо тоньше и осторожнее. Пока он только ведёт разговоры о превосходстве капиталистической экономики, о более высоком уровне жизни в развитых капиталистических странах, о неограниченных перспективах для талантливого человека на Западе. Я поддерживаю такие разговоры, спорю изображая наивные потуги провинциала, но каждый раз признаю правоту Исидора Платоновича. Впрочем, тот весьма непрост: в спорах он позволяет мне выглядеть достойно, никоим образом не задевает моё самолюбие.
        Посмотрим во что это выльется.
        Отвлёкся: я рассуждал о хандре. Всё мне сейчас в лом, потому я валяюсь в своей комнате на кровати поверх покрывала и изучаю трещинку на потолке.
        Меня никто не тревожит: Серёга и Антон сидят у себя и корпят над очередным меморандумом. Хорошо им: заняты полезным делом. Они попытались было растормошить меня, но как-то без огонька. Моя хандра пересилила их натужное веселье, и наверное это к лучшему. Парни пошли заниматься полезным делом, а я приступил к изучению потолочной трещины.
        Спустя полдня тормошить меня пришла Катя.
        - Ты не заболел, Юра?
        - Нет. Просто скушно, лениво и маетно.
        - Хандришь. - вынесла диагноз Катя - Иногда это полезно, но именно сегодня у меня на тебя другие планы. Кончай валяться, нам предстоит поездка.
        - Куда это, на ночь глядя?
        - До ночи ещё далеко, на часах только пять.
        - Ладно, настырная ты девчонка. Что задумала?
        - Сейчас всем вместе и скажу. Ребята! - крикнула Катя в открытую дверь.
        - Отчего шумим в квартире? - мгновенно появились в дверях мои друзья-охранники.
        - Ребята, а не съездить ли нам на природу?
        - Куда это?
        - Решайте сами по своим инструкциям. - подпустила ехидцы Катя.
        Вот так и выясняется, что моя секретная охрана кое-для кого вовсе не секрет. Парни даже глазом не моргнули: они уже знают, что Катя знает что они знают… и так до бесконечности. Ребята переглянулись, и Сергей принялся расспрашивать:
        - А куда бы ты хотела, Катюша? Есть два варианта: дом отдыха и деревенский дом. Что выберешь?
        - Что за глупый вопрос? Конечно деревенский дом! Вот только найдётся ли в нём место для двух моих подруг?
        - Для двух и даже для пяти девушек место найдётся. Но только если у вас не слишком высокие требования к комфорту.
        - Надеюсь, там нет клопов?
        - Клопов? Нет, Катюша, клопов в Советском Союзе найти тяжело. А в деревенских домах тем более: у нас принято вымораживать насекомых зимой.
        - Тогда какие трудности с комфортом?
        - Вода из колодца, но зато чистейшая в мире. Отопление печное…
        - Но топить будут парни. - подхватила Катя - А баня там есть? Я много раз слышала похвалы русской бане.
        - Есть баня! - обрадовался Сергей - И даже на берегу пруда. Из парилки можно нырять прямо туда.
        - А кровати есть, или придётся спать на полатях? - продолжает допрос Катя - Откровенно говоря, я больше бы хотела поспать на полатях. Я о них только читала, а самой вот не довелось.
        Сергей почесал голову, подумал и изрёк:
        - Организую я тебе полати. Там у соседей совсем уж старая изба, даже пол земляной, может и полати найдутся. Только хозяин там… как бы сказать… В общем, мужик явно не дружит с головой. То он молится, то голяком по двору бегает. Тебя устроит такое единение с пейзанами?
        - Нет-нет! - испугалась Катя - Не хочу я такой экзотики! Придётся спать на кровати.
        - А что мы будем кушать? - слабо трепыхаюсь я.
        - Багажник уже загружен едой. - пресекает попытку дезертирства Антон.
        Спустя час разговоров и сборов, мы, забившись всей компанией в «Запорожец», доехали до Катиных подруг, которые ожидали нас у экспортного варианта ВАЗ 2103. Рядом с машиной наличествовали красивые девушки, в количестве двух личностей. Девушки у машины улыбались, хлопали ресницами и принимали завлекательные позы.
        - Вау! - сходу заценил Сергей красоту и ухоженность машины - Автомобиль прекрасен, теперь бы кто разрешил мне им порулить!
        - Знакомимся, товарищи. - Катя взяла в свои руки нить разговора - Это Даша Масалова и Лика Оспищева.
        Мы тоже представились, а Катя продолжила распоряжаться:
        - Сергей, раз уж он так хочет, поведёт «Жигули». Антон будет запасным пилотом. Девочки, не позволяйте мальчикам скучать! Юра повезёт меня. Серёжа, попрошу не увлекаться педалью газа! Мы едем отдыхать, а не на ралли «Париж-Дакар». Юрий! Когда будешь вести машину, помни: я очень ценная и хрупкая. Понял?
        - Яволь, мон женераль!
        - Девочки давно просили познакомить их с Антошей и Серёжей. - пояснила Катя, когда мы тронулись вслед за Ладой.
        - А я?
        - Юра, ты смотрел пьесу Лопе де Веги «Собака на сене»?
        - Конечно.
        - В таком случае, знай: ты мой Теодоро. Стану ли я Дианой де Бельфлёр не знаю, но ни одной Марселы рядом с тобой я не допущу.
        - Сурово. - ухмыльнулся я.
        - Ты лучше скажи, что послужило непосредственным толчком к твоей тоске?
        - Странный вопрос, и неожиданный…
        - Может быть, какое-то воспоминание?
        - Да, действительно, было такое. Помнишь, я рассказывал про мужика, с которым мы вместе лежали в больничке, только я выздоровел, а он помер?
        - Конечно же, помню.
        - Знаешь, я пообещал, что помяну его, устроив комсомольские поминки. Да. А потом напрочь забыл о своём обещании.
        - Здесь ты неправ, Юрий. Нехорошо забывать о своих обещаниях. Только мне непонятно: тот человек был неверующий? Почему именно комсомольские поминки?
        - Это очень противоречивая история, Катя. Валерка Иваниенко безо всякого сомнения был глубоко верующим человеком. Другой вопрос, что он люто ненавидел официальную церковь, вернее церкви. Валерка не верил ни одной из конфессий, а уж священников презирал всех однозначно.
        - Мне знакомы подобные типажи. В старших классах школы я даже участвовала в социологическом исследовании по вопросам веры.
        - Значит тебе понятно, о чём я. Валерка несколько раз повторил, что в настоящих коммунистах и комсомольцах живёт бог, а в попах и их капищах бога нет.
        - Ты знаешь, Юра, твой Валерий во многом прав: священники, точнее, большинство из них, являются простыми исполнителями. Если угодно - клерками в своих конторах. Для искренне верующего человека встречи с такими священнослужителями очень болезненны. Здесь бы я припомнила нашу первую встречу: помнишь как уныло и скучно бунтовали профессора кафедр научного коммунизма? Я очень ярко помню твоё к ним брезгливое отношение.
        - Настолько было заметно?
        - Не представляешь, насколько. И учти, многие участники митинга увидели и отметили твою реакцию. Мстить, конечно же, никто не станет, но подвернётся случай - сделают гадость.
        - Уверена?
        - Не сомневайся: в части людской злопамятности я многих могу просветить, поскольку специально изучала этот вопрос.
        Машины тем временем покинули Москву и мчались на юго-запад по Наро-Фоминскому шоссе.
        - Ой, Юра, остановись! - вдруг воскликнула Катя.
        Я нажал на тормоза, и лишь потом спросил:
        - Что случилось?
        - Ничего особенного, просто мы проехали реку с необыкновенно милым названием. Река Незнайка! Представляешь?
        Катя вышла из машины и направилась к мосту, который мы только что переехали:
        - Юра, сфотографируй меня на фоне знака!
        Щёлкнул Катю на фоне знака «река Незнайка», потом сфотографировал вместе Катю, Дашу и Лику: машина ушедшая вперёд вернулась, и девушкам тоже заблажило запечатлеть себя на фоне знака. Смотрю, а мои телохранители слегка напряглись, и похоже решают для себя вопрос: столь ли невинны причины задержки Кати у моста. Антон даже прочесал всё вокруг места, где стояла Катя, но ничего не нашел.
        Вот ведь… А шпионские игры вокруг меня никак не утихают.
        Проехали Апрелевку, и сразу после Алабино повернули направо.
        - Там налево от Наро-Фоминской трассы, от Алабино до Кубинки расположен преогромный полигон. - сообщил я.
        - Я знаю. В детстве я тут бывала с папой и мамой на каких-то учениях. Мне тогда очень понравилась пшенная каша, которой меня угостил повар в солдатской столовой. - улыбнулась Катя - То, что готовили для офицеров и дипломатов тоже было очень вкусно, но солдатская каша была какой-то более настоящей. Я попросила папу, и он наградил повара и его начальника-офицера значками французского МИД. Интересно, гордился ли тот повар значком от маленькой девочки?
        - Хочется надеяться, что да. - улыбнулся я - Ведь он тебя угощал просто от широты души. Просто потому что видел перед собой маленькую девочку.
        - Да. - вздохнула Катя - Удивительное дело такие случайные встречи, они очень ярко раскрывают душу народа.
        Километров через двадцать пять мы свернули направо и въехали в маленькое село. Проехали его насквозь и остановились у довольно просторного пятистенка с примыкающим к дому крытым хозяйственным двором.
        - А где баня? - требовательно спросила Катя у Сергея.
        - Смотри: за домом начинается огород, в его конце, у самой реки стоит баня.
        - А как называется река?
        - Пахра.
        - Пахра? Что значит это слово?
        - Есть две версии происхождения названия. - пустился в пояснения Антон - Кто-то утверждает, что Пахра от слова пихать, а другие полагают, что оно происходит от слова «ахр», что по-угорски означало озеро. Лично мне больше нравится версия с пиханием. Ты бы посмотрела какой тут бывает ледоход!
        - А сама деревня почему именуется Секерино?
        - Пока не знаю. Думаю, что это производное от секиры, но могу и ошибаться.
        Сергей взялся топить баню, забегал с топором и дровами, а мы с Антоном принялись таскать воду. Помывка небольшая, всего-то шесть человек, но чтобы намыться вволю воды нужно немало. Наши девушки отправились наводить порядок в доме и готовить угощение.
        Спустя два часа, когда совсем стемнело, мы отправились в баню. Сначала парни. Лично я ни в той ни в этой жизни слишком горячую баню не любила и не люблю и считаю правильной теорию сотни: это когда температура в парилке должна быть в районе шестидесяти градусов, а влажность сорок процентов. Иногда можно поддать пару, но ненадолго - не люблю самоистязания. Так что я всласть напарился, до хруста намылся и слегка поплавал в речке: здесь явно экскаватором вырыта приличная яма, куда можно спокойно нырять.
        Переоделся в чистое и отправился в дом, а навстречу уже торопятся наши девушки: они тоже хотят приобщиться к деревенским удовольствиям. Вскоре в дом прибежали и парни: они тоже не стали задерживать девчонок.
        - Ребята, а как вы между собой поделили девчонок?
        - Очень просто! - улыбается Антон - Серёга сел за руль, а я на заднее сиденье, так что девчонки сами нас выбрали.
        - Вам что, всё равно?
        - Наоборот. Обе девочки прекрасные: умные, начитанные, спортивные. Да что там говорить: Катя абы кого в подруги не возьмёт. А что выбор предоставили девочкам - так они всегда сами выбирают.
        - Ну и ладно. Может быть, пока девчонок нет, накроем на стол?
        - Всё уже сделано.
        Я заглянул в комнату и обнаружил там нарытый на шестерых стол, а на краю стола рюмку, накрытую ломтиком чёрного хлеба.
        - Сделано, да. Причём всё верно.
        - Юра, кого ты решил помянуть?
        - Вы же знаете про хромого Иваниенку, которого я вытаскивал на пожаре…
        - Да, ты рассказывал.
        - Вот я его сегодня по дороге вспомнил, Кате рассказал, она и организовала.
        - Юра, а почему тебе не дали медаль «За отвагу на пожаре»? - полюбопытствовал Сергей.
        - А чёрт его знает. Там, понимаешь, закрутилась какая-то ерунда с криминальным уклоном, кого-то даже арестовали… Может поэтому? Сам-то я не интересовался: не дали медаль, да и ладно.
        - Расскажи нам о человеке, которого мы сейчас помянем. - попросила Катя, когда мы сели за стол.
        - В сущности, история Валерки Иваниенко простая: родился он в центральной части Украины, в деревне. Семья большая, стало быть он лишний рот. Вскоре его сдали в детдом, откуда он поступил в ФЗУ.
        - Погоди, Юра, при живых родителях сдали в детский дом?
        - И такое бывает. Хорошо хоть не удавили втихаря. Крестьяне они такие… практичные.
        И я рассказал ребятам всё что знал о Валерке из разговоров с ним, а главное то, что я по крупицам собрал позднее.
        - Жуть. Какая страшная судьба у человека. И ещё уточни: что такое ФЗУ?
        - Фабрично-заводское училище. Ребят учат рабочим специальностям, а лучшим из них дают возможность поступить в техникумы, а то и в институты. Валерка лучшим не был. Он довольно скоро спутался с нехорошей компанией, а вскоре угодил в тюрьму. Мужик он жёсткий, потому выбился в авторитеты, и во время очередной ходки его короновали, причём не где-нибудь, а в самом Владимирском централе. Это тюрьма для особо опасных преступников. А хотите я вам спою песню про эту тюрьму? Знаете ли, такая романтическая баллада о помойке.
        - О! Это очень интересно!
        Беру в руки гитару и нарочито коряво бренчу по струнам. Я, было дело, подрабатывал оркестрантом в отвратительном кабаке, и знаю огромное количество блатных и приблатнённых песен - то, что заказывали посетители. Приблатнённая песня Круга - ещё из лучших. Можно сказать, классика жанра, хотя настоящие блатные песни куда гаже, как по форме, так и по содержанию.
        Весна опять пришла, и лучики тепла
        Доверчиво глядят в моё окно
        Опять защемит грудь
        И в душу влезет грусть
        По памяти пойдёт со мной…
        Пойдёт, разворошит и вместе согрешит
        С той девочкой, что так давно любил
        С той девочкой ушла, с той девочкой пришла
        Забыть её не хватит сил
        Владимирский централ, ветер северный
        Этапом из Твери, зла немерено
        Лежит на сердце тяжкий груз
        Владимирский централ, ветер северный
        Хотя я банковал, жизнь разменяна
        Но не «очко» обычно губит
        А к одиннадцати - туз![111 - «Владимирский централ» - автор М. Круг.]
        - Юрий, правильно ли я поняла что эта песня написана человеком без уголовного прошлого? - спросила молчавшая до сих пор Даша.
        - Правильно. Но почему Вы так решили?
        - Это же очевидно: чувствуется слог и словарный запас образованного человека. Могу биться об заклад, что у автора высшее образование, может быть незаконченное, но в таком случае он родился и вырос в интеллигентной среде.
        - Верно! Так оно и есть. Впрочем, мы отвлеклись. Давайте выпьем по первой за Валерку Иваниенко. Вот ведь человек себе выбрал судьбу: умер в шестьдесят с хвостиком, а так и остался Валеркой. А ведь задатки были незаурядные, да.
        Выпили не чокаясь, и принялись за вкуснятины, привезённые с собой.
        - Мне показалось парадоксальным отношение Валерки к коммунистам и комсомольцам: с одной стороны ненависть, а с другой стороны - зависть. - вынесла суждение Лика.
        - Согласна. - энергично закивала Даша - Но с другой стороны, противоречия нет: стоит вспомнить, что ненависть зачастую рождается из зависти. Представляете, каково это: вытолкнуть самого себя за обочину жизни? А вернуться в нормальную жизнь нельзя: прирежут прежние дружки.
        - Правильное наблюдение! - кивнул Антон - Ещё бы придумать, как социализировать оступившихся. С одной стороны, их после отбытия наказания нужно вливать в общество, а с другой стороны их нужно держать в резервации, пока не станут готовы влиться в социум.
        - А хотите, я вам спою песню о таком вот асоциальном типе? Думаю, Валерке такая песня понравилась бы больше.
        Снова гитару в руки и:
        В понедельник после Пасхи,
        Мне тогда - хоть удавись!
        На работе для отмазки
        Нужен был больничный лист.
        Без него хана и крышка,
        Я же знаю наперед -
        Кадровичка-замухрышка
        Только этого и ждет!
        И прощай, станок сверличный
        И родной завод, браток,
        И до боли мелодичный
        В пять часов его гудок.
        Масть не хезает, куда там!
        Чую - точно пролечу!
        Сделал морду я лопатой
        И к знакомому врачу.
        А в больничке, что в тюряге,
        Ногу некуда ступить.
        Все мечтают, бедолаги,
        Бюллетени получить.
        Приканал в регистратуру,
        Сел на рыжий табурет,
        Измерять температуру,
        А ее, заразы, нет!
        Народу, что называется, зашло. А что? Ситуация описана самая жизненная: неспровоцированный дебош в общественном месте. Одно хорошо: лирический герой получает воздаяние за проступок:
        Чую: лажа, вилы, зона
        И менты, уж тут как тут.
        Я окно разбил со звоном,
        Не поймают - не возьмут!
        И свалил бы без базара,
        Укатил бы на таксе,
        Да куда! Ведь там ментяры
        Тренированные все!
        Цапанули возле бани,
        Я споткнулся, как на грех!
        И теперь по-новой, Саня,
        Отвечай один за всех…
        И теперь по-новой, Саня,
        Отвечай один за всех…[112 - «Один за всех» - песня В. Шандрикова.]
        Песня закончилась, мне даже похлопали.
        - А теперь вторая серия похождений нашего персонажа. Выйдя из тюрьмы он тут же учиняет драку, и доставленный в отделение милиции даёт показания. Песня так и называется: «Показания невиновного»
        Ну я откинулся, какой базар-вокзал!
        Купил билет в колхоз «Большое дышло».
        Ведь я железно с бандитизмом завязал,
        Все по уму, но лажа все же вышла.
        Секи, начальник, я все честно рассказал
        И мирно шел сюда в сопровожденьи.
        Ведь я железно с бандитизмом завязал.
        Верните справку о моем освобожденьи.
        Слушают внимательно. Сейчас набирают популярность песни Высоцкого, он тоже начинал с приблатнённых песенок, и лишь потом ему удалось свернуть с этой узенькой и скверной дорожки на широкий путь.
        Секи, начальник, я гулял на склоне дня,
        Глазел на шлюх и мирно кушал пончик.
        И вдруг хиляет этот фраер до меня,
        Кричит: «А ну, козел, займи-ка мне червончик!»
        Все закипело, по натуре, вовнутрях,
        И трохи я меж рог его не двинул.
        Но нас сознанию учили в лагерях,
        И я сдержался, даже шабера не вынул.
        - Воистину невиновный! - хихикает Лика, а я продолжаю:
        Но он, хамло, хотя по виду и босяк,
        Кастетом, бес, заехал мне по морде.
        Тут сила воли моя кончилася вся.
        И вот я тут, а морда эта в морге.
        Секи, начальник, я все честно рассказал
        И мирно шел сюда в сопровожденьи.
        Ведь я железно с бандитизмом завязал.
        Верните справку о моем освобожденьи[113 - «Показания невиновного» - песня В. Шандрикова.]
        - Кто автор этих песен? Ведь действительно талантливый автор, жаль только темы у него мусорные. - спрашивает Катя.
        - Владимир Шандриков. Если не ошибаюсь, сибиряк, простой парень из Омска.
        - Может быть стоит ему помочь? Я бы могла организовать ему публикации, да и концерты тоже вполне реальны. Только не нужно песен про этот генетический мусор. Эти две песни можно оставить, они вполне сатирические по своему настрою, но если их станет больше, то они наоборот, станут рекламой антиобщественного образа жизни.
        - А что? Я могу по своим каналам узнать про Шандрикова. - кивает Антон - Но уговаривать его сменить тематику будешь сама. Согласна?
        - Конечно согласна. А теперь, Юра, спой нам что-то хорошее. Настоящее, комсомольское.
        - Пожалуйста:
        Кровь городов
        В сердце дождя,
        Песни звезд у земли на устах.
        Радость и грусть,
        Смех и печаль -
        Все в наших руках.
        Визг тормозов,
        Музыка крыш -
        Выбор смерти на свой риск и страх.
        Битва за жизнь
        Или жизнь ради битв -
        Все в наших руках.
        Что проросло,
        То привилось -
        Звезды слов или крест на словах.
        Жизнь без любви
        Или жизнь за любовь -
        Все в наших руках[114 - «Всё в наших руках» автор стихов и музыки Константин Кинчев.]
        Эта песня в моём времени не стала комсомольской. Наоборот, она здорово послужила делу развала Советского Союза - недаром её постоянно крутили все радиостанции во времена ГКЧП[115 - ГКЧП - Самопровозглашённый орган власти в СССР, существовавший с 18 по 21 августа 1991 года.]. Кстати… В том мире не задался вопросом, а в этом мире и спросить некого: как на склоне жизни оценил своё участие в развале СССР Костя Кинчев? Впрочем, это совершенно риторический вопрос. Здесь и сейчас она придётся ко двору, поможет в укреплении советской общности. Песни - они ведь как оружие или музыкальные инструменты, помогают выполнить некую работу, а уж какая это будет работа, решает тот, кто управляет оружием.
        А потом мы разбрелись спать. Девушки, как выяснилось, имеют на нас вполне матримониальные планы, поэтому спать они улеглись вместе, в маленькой спаленке. Даша и Лика на большой кровати, а Кате кровать досталась маленькая, в смысле узенькая. Мы тоже продемонстрировали серьёзность своих намерений тем, что никто не предпринял попыток вторгнуться в девичий анклав. Я расположился на веранде, благо не забыл свой спальный мешок, а парни нашли неплохие полати за печкой, так что все дрыхли спокойно и сладко, пока нас не разбудила соседка, стуком в окно веранды:
        - Дачники! Вы свеженького молочка не желаете? Парное, едва только-от процедила! - как положено коренной москвичке, вернее подмосковенке, она премило акает.
        - Сколько у вас? - высунулся Антон.
        - Дак, сколько надо, столько и есть. Эвона, целое ведро-ат.
        - Нас шестеро…
        - Ты, милок, бери по литру на личность! С утреца молочко-ат душевно идёт.
        - А не пронесёт ли нас с твоего молока?
        - Это милок, как посмотреть. Вы городские, к домашнему молоку непривычные. Первые два дня непременно прослабит. Но это без неприятностей, а только потому как организм-ат прочистится. Да не сомневайся, милок, хорошее молочко.
        - А ведь уговорила, языкастая! Только у нас тары нет.
        - Вот уж не беда! Сейчас же и тару вам спроворю.
        Разбитная молодка повернулась в сторону своего дома, и сложив ладони рупором, пропела:
        - Гешка! А ну-ка принеси две трёхлитровки, что на окне сохнут!
        Не прошло и двух минут, как к нам во двор закатился совершенно круглый пацан лет пяти-шести и доложил:
        - Ма, трёхлитровки-ат доставил. А мне вовсе не тяжело!
        - Умница ты у меня, Геша! - похвалила отпрыска молодка и повернулась к Антону - Только банки с отдачей. Сам понимаешь, в хозяйстве нужная вещь.
        - Верну-верну.
        - А к молочку я могу и хлебца доставить. Как ваш заезд вчера увидала, так и квашню затворила. В печи он ужо, хлебец-ат. Возьмёте к молочку-ат?
        - Ну, ты пробивная красавица! Конечно, возьмём хлеб, только когда его ждать? Кушать-то уже хочется.
        - А чего долго ждать? Сейчас до дому дойду, да из печи и выну, а Гешка и принесёт.
        - Да, красавица, справный у тебя помощник растёт.
        - Сынок славный: умный да работящий. Помощник! В школу ещё не пошел, а уже читать научился. Лиза, соседская девочка с ним в школу играет, вот и научился.
        - Ты погляди, какой разумник растёт! Ну, красавица, присылай Гешу с хлебом, мы уж и завтракать будем.
        Три дня в деревне пролетели как один миг, но как ни хорошо на природе, пришлось возвращаться: мою работу никто кроме меня не сделает.
        А хандра? Хандра ушла.
        - Юра, обещай мне что мы будем часто выезжать в деревню. - уже в машине высказалась Катя.
        - В деревню - всегда пожалуйста - солидно киваю я поворачивая с деревенского просёлка на асфальт. Здесь асфальт ещё узенький, но нам достаточно: наши машинки легки и подвижны.
        Москва, 19.22. 07.11.1974, вторник
        Сегодня мы вчетвером, вместе с Катей, прошли в рядах демонстрантов по Красной площади, в составе колонны студентов МГУ. Катя учится вместе со мной на экономическом факультете. Причина: влюбилась. По счастью, не в меня, хотя изначально именно я был причиной её сердечной муки. Но почти сразу ей понравился Сергей, вот я и получил отставку, хотя и не вполне окончательную. Отношения у нас с Катей скорее родственные, и я выступаю в качестве старшего брата, несмотря на то, что она на два года старше меня…
        Но вскоре я понял, что насчёт наших отношений с Катей я сильно заблуждался. Сближение с Сергеем она только изобразила, это такая попытка вызвать мою ревность. Попытка незачётная: я не стал изображать из себя черномазого Отелло. Катя не растерялась и отнюдь не опечалилась, и сменила тактику: теперь она лучшая студентка на курсе и ведёт научную работу, а меня подключила в качестве первого помощника. А в моей работе она уже моя первая помощница. Сотрудничать с Катей - одно удовольствие: она умна, распорядительна, умеет создать рабочую атмосферу и увлечь сотрудников своими идеями. При этом Катя способна воспринимать чужие идеи, причём, зачастую заставляет авторов развивать идеи, высказанные иногда вполне случайно.
        Хорошо с Катей. Надёжный товарищ, редкостная умница.
        Наша группа шла одетая в одинаковые джинсовые костюмы, в джинсовых пуховиках, а на груди и спине у каждого - бело-красные аппликации «МГУ. Экономический факультет». Это я заранее дал заказ отчиму, и в его цеху нам быстренько всё пошили и отправили багажом по железной дороге.
        Когда мы произвели положенный фурор, меня поманил декан факультета:
        - Юрий Бобров?
        - Совершенно верно, это я!
        - Юрий, мне сказали, что это Вы организовали пошив единой формы для своей группы.
        - Это правда.
        - Хорошая идея. Вот Вам задание: разработайте сами, или найдите модельера, который бы разработал удобную, практичную и приличную униформу для всего нашего факультета. Просто мне кажется, что униформа, которая получилось у вас, отлично подходит студентам, но профессорам ходить джинсе несколько несолидно. А вот эмблема факультета у Вас получилась вполне удачной.
        Стоящие вокруг декана солидные товарищи закивали головами, одобряя слова руководителя.
        Я поблагодарил декана за лестный отзыв и пообещал заняться делом вплотную.
        По Красной площади прошагали весело, задорно подпевая песням, звучащим из репродукторов, и крича «ура» в ответ на звучащие лозунги. Я краем глаза наблюдал, как со счастливым лицом размахивает красным флажком наследница старого аристократического рода, и улыбался.
        Хорошо!
        Возвращались пешком - здесь недалеко, какие-то час-полтора ходьбы. Сначала завалились в квартиру Кати, снятую ею через посредство сотрудников Сергея и Антона: Катя обещала угостить нас блюдами русской кухни. Блюдами оказались борщ, блины с разнообразной начинкой и кисель. Мы с аппетитом поели, поблагодарили хозяюшку, да и отправились восвояси, на три этажа выше.
        - Антоша, расскажи новости этого лучшего из миров.
        - Это можно. Ты к информации допущен. Как ты знаешь, в США пару лет назад было создано «Объединение комитетов в защиту евреев в СССР», и американской правительство потребовало разрешить выезд евреям.
        - Много раз слышал. Вроде бы полгода назад разрешили выезд, и уехало немало народу? Правда я всё это время был занят написанием сразу трёх работ, никаких газет не читал и даже радио ни разу не включал. Расскажи подробнее, много уехало евреев?
        - Ага! - с удовольствием подтвердил Антон - Только мы заявили на весь мир, что разрешать выезд только одной национальной группе, противоречит интернациональному духу советского общества, и разрешили всем. Но была проведена предварительная работа: религиозным общинам была предоставлена свобода богослужения и разрешено занимать старые или строить новые храмы. Условие одно: содержать здания на собственный счёт. И огромное количество староверов, пятидесятников и прочих верующих решили остаться. Настаивали на выезде не более трёхсот верующих. Их со всем уважением, на самолётах Ил-62, отправили в Аргентину, как они и просили. Насколько я знаю, им даже были открыты кредиты в местных банках, на благоустройство общин.
        - Так-так-так! Чувствую, что дальше будет интересно.
        - Ты догадлив, Юрий! Наибольшая группа, желавшая выехать, это евреи. Вторая по численности, армяне, потом, по нисходящей: немцы, грузины, греки и жители Западной Украины. Всем было разрешено выехать, с условием оплаты обучения и полученной медицинской помощи. Ну и отказ от советского гражданства, это обязательно. Все нажитое можно вывезти, но имущество не должно превышать объёма ручной клади, без учёта веса. То есть, можно распродать имущество, а эти деньги и ценности можно вывезти.
        Антон широко ухмыльнулся.
        - Нашим правительством было объявлено, что ответственность за этих людей мы несём только до границы, а дальше пусть ими занимается принимающая сторона. Запад согласился, маршруты вывоза согласованы, репатрианты собраны в местах погрузки. Начну с севера на юг. В Мурманске и на Кольском полуострове оказалось две тысячи желающих выехать. Их на автобусах доставили к норвежской границе и помахали ручкой. В Финляндию было отправлено семь тысяч человек. Финны, карелы, евреи. Но основная концентрация евреев в Москве и Ленинграде. Квартиры им продавать запретили, поскольку квартиры получены от государства. Можно продавать только лично построенные дома, но таковых единицы по стране. В общем, поезда с сидячими вагонами, совершили почти пятьсот рейсов из европейской России к границам ФРГ, Австрии и Греции. В Прибалтике выразили готовность выехать до двадцати тысяч человек. Из Украины, в основном на выезд настроились евреи, западенцы и греки. Их автобусами довозили до Австрийской границы, и гуд бай. Из Крыма, Северного Кавказа, Закавказья людей доставляли в Батуми, а оттуда на автобусах везли в пограничный
пункт Сарпи, и пешком - за кордон. Из Средней Азии направляли в Иран, оттуда американцы их вывозили к Персидскому заливу, в Бендер-Аббас, а оттуда морем в США и Австралию. Из азиатской части России - везли в Советскую Гавань и Владивосток. Самолёты военно-транспортной авиации совершили больше двух тысяч рейсов, и это не считая поездов. Из портов репатриантов забирали уже американцы, на своих и зафрахтованных в Японии пассажирских кораблях. Нашу страну покинуло больше полутора миллионов человек. Явление уже назвали Великим исходом евреев из СССР.
        - Погоди, Антоша, те же западенцы и прибалтийские «зелёные братья» люто ненавидят евреев.
        - И, тем не менее, они тоже пошли в зачёт как евреи.
        - А в чём подвох?
        - Подвоха нет. Всё по-честному. Мы отправили за рубеж всех, кто выразил желание покинуть СССР. Тонкость в том, что со всеми, кто представляет собой ценность для страны, проводили беседы. Их просили остаться. Причём, реально решали проблемы людей: с квартирами, с лечением и с прочими объективными трудностями. А вот с ненужными и вредными людьми, кто не очень хотел уезжать, наоборот, проводилась работа по стимуляции к отъезду. Помнишь, как в течение двух дней повязали всех фарцовщиков, валютчиков, валютных проституток и крышевавших их ментов и гэбистов?
        - Как такое забудешь?
        - Кроме этого подняли всех бандеровцев, власовцев, «зелёных братьев» и прочую сволочь, выпущенную Хрущёвым, и убедительно с ними поговорили. Взяли и активных националистов, особенно прибалтийских, закавказских и украинских. Полгода их попрессовали на зонах, и субчики созрели. Все поехали в «Свободный мир». Туда же отправили всех воров в законе и рецидивистов, особенно с национальным колоритом. Некоторым даже отменили смертную казнь за особо тяжкие преступления: убийства, изнасилования, разбой. Даже одного каннибала отправили в США, поскольку он по национальности крымский еврей, а в Израиль ехать отказывался наотрез, несмотря на выбор между Израилем и смертной казнью.
        - Погоди, людоеда, зачем отпустили?
        - Видишь ли, на Западе его объявили узником совести, так что сам понимаешь.
        - Ну-ка, ну-ка, и сколько среди репатриантов таких милых личностей?
        - При посадке в поезда - от больше половины до трех четвертей в разных партиях. Отсев был и дальше.
        - А при отправке за рубеж?
        - Девять десятых. Но об этом чуть позже.
        - И какова реакция «Свободного мира»?
        - Нормальная реакция. Общественность взвыла! Все независимые газеты кричат, что СССР не напрасно ограничивал свободу этих преступников. Сам понимаешь, законопослушные диссиденты просто затерялись среди злодеев. Преступления начались сразу после пересечения границы: урки грабили попутчиков, насиловали женщин, мальчиков… В общем беспредел, как говорят уголовники. Турки порядок навели моментально: просто вывели из толпы бандитов, на которых показали жертвы, и расстреляли тут же, рядом с временными лагерями. В общей сложности они расстреляли около пяти тысяч бандитов, остальные резко присмирели. Европейцы на такое не решились. Некоторое время европейцам удавалось скрывать безобразия, а потом всё вылилось на поверхность. Пытаются противодействовать, но слабо и нерешительно. Израиль, к примеру, активировал свою агентуру, в одном направлении - выяснить кто из приехавших в Израиль репатриантов уголовник. Обещают платить по пять тысяч долларов за каждое имя.
        - Неслабо! Получается, уголовники разбежались по странам «Свободного мира», и там произошла вспышка преступности?
        - Ещё какая вспышка! Наши урки оказались не по зубам западным полицейским, и уже навели такого шороху, что ФРГ, Франция и США в совместной ноте нашему правительству, официально потребовали нашу страну вернуть репатриантов себе.
        - И каков ответ?
        - А ответ был напечатан в виде открытого письма в крупнейших газетах мира: мол, извините ребята, раз вы хотели получить всех диссидентов, мы вам всех и отдали. Теперь это не наша проблема, а тех, кто выдвигал глупые претензии к Советскому Союзу. Назад мы возьмём только нынешних несовершеннолетних, за которых решение на выезд принимали их родители. Причём, возьмём только тех, у кого будет ценная для нашей страны специальность, и чья лояльность не будет вызывать сомнений.
        - А турки-месхетинцы?
        - Почти в полном составе отправились в Турцию, а с ними примерно три четверти крымских татар: мы выявили всех коллаборантов, сотрудничавших с фашистами, и их детей. Турки их отправили в Турецкий Курдистан. Туда же отправились и выявленные нами изменники с Северного Кавказа. Надо признать, что турки очень чётко, трезво и решительно справились с задачей. У них проблемы с курдами, вот пусть приезжие с ними и режутся. А ещё турки хорошо заработали на транзитных репатриантах. Уважаю.
        - Красиво!
        - Да, Юрий, картина будет неполной, если не вспомнить ещё об одном обстоятельстве: довольно значительная часть отъезжающих одумалась в последний момент. Это же просто люди, которым промыли мозги вражеское радио и агенты из числа соплеменников. Знаешь, какая была волна пропаганды, что надо валить из ЭТОЙ страны?
        - Знаю.
        Ещё бы не знать человеку, пережившему Перестройку и проклятые девяностые.
        - Так вот: масса инженеров, рабочих, научных работников технической и естественнонаучной направленности, посмотрев на компанию, в которой они ехали, в последний момент решали вернуться.
        - Почему?
        - Я же говорю: просто посмотрев на компанию, в которой они едут на Запад. Остался почти миллион человек, вернее, чуть больше. Творческую интеллигенцию, а в последний момент передумали эмигрировать более трёхсот тысяч человек, несмотря ни на какие мольбы, отправили. Зачем нам незадачливые артисты, писатели-графоманы, бездарные театральные критики и прочие бездельники? К тому же люди они непостоянные, порывистые: сегодня передумали уезжать, а завтра опять начнут рваться на Запад. Нет уж, отказался от советского гражданства, и давай, до свиданья. Впрочем, отъезжающим намекнули, что возвращение на Родину можно заработать. Как? Думайте. Может, что-то разумное придумаете.
        Я в своих записках предлагал нечто подобное, но размах операции, уровень планирования, чёткость и скорость её проведения меня поразили. Всё сделано на пять с плюсом! Особенно ценно то, что теперь иностранный обыватель, при словах «эмигрант из СССР», будет испуганно шарахаться, ибо русский эмигрант, как показала практика, это опасный бандит, или, по меньшей мере, жулик, от которого избавилась его бывшая Родина.
        - Антоша, вот что я подумал. Шила в мешке не утаишь, скоро станет ясно, что мы крепко надули Запад, с этими диссидентами. Скоро они начнут новую волну антисоветской пропаганды. Напиши докладную записку о том, что нужно сыграть на опережение, и во всеуслышание рассказать об истинной подоплёке операции. Для публикации в странах с сильными религиозными традициями тезис может быть таким: СССР строит общество справедливости, в СССР формируется новый тип человека. Можно даже сослаться на Новый Завет и Кораном. Тут уместно привести цитаты Иисуса Христа и Пророка Мохаммеда о том, каким он видит настоящего мусульманина и христианина. И провести параллель между настоящим советским человеком и настоящим верующим. Впрочем, последнее нужно хорошенько обдумать. Я напишу к твоему меморандуму сопроводиловку.
        Антон, не ожидавший такого щедрого предложения, был тронут:
        - Спасибо, Юрий. Я обязательно напишу записку, сегодня же начну писать. А ты подумай, что ещё можно сделать.
        - А я напишу сценарий комедии, в которой будет показано, что всякой швали в СССР живётся плохо, поэтому они рванули на Запад, а честные, но обманутые граждане, видя, кто оказался их попутчиками, решают остаться. Думаю, что если дать такой сценарий Леониду Гайдаю, то получится шедевр.
        Москва 12.12.1975 г
        У нас в квартире непривычная толчея: приехали гости с востока. С Дальнего Востока, из Японии, с остановками в крупнейших городах Транссиба, приехали Дин Рид и Ирина Короткова-Рид. Спустя час прибыли гости из более близких мест, из Северного Казахстана. Это пожаловали моя любимая сестричка, Ленуська с новым составом «Арии», включая новую руководительницу.
        Сразу стало очень тесно и шумно, а так как все, за исключением Антона, Сергея и Кати знают друг друга, и давно не виделись, у всех имеются темы для разговоров. Однако Кате эти разговоры тоже страшно интересны, поскольку она одержима идеей написания книги об «Арии» и о великом мне. Так что мадмуазель Траутманн увлечена: она расспрашивает Ленуську и Дину, которых почитает вторыми по значению творцами «Арии». Любопытно, что девочки очень тепло приняли Катю, и мило с нею беседуют.
        В гостиной все стулья и кресла оказались заняты, как и оба наших дивана, так что мне места не досталось. Раз так, я утащил Дина и Ирину Сергеевну на кухню:
        - Ну, братцы-кролики, рассказывайте, как и где вы провели эти два года?
        Дин и Ирина переглянулись, и Дин погладил жену по руке:
        - Рассказывай ты, Иринка. Я ещё нехорошо говорю по-русски.
        - Знаешь, Юра, очень хорошо провели. А где… Мы же побывали на всех континентах кроме Антарктиды, причём везде с большим успехом. Ну что рассказывать? Как проходят концерты, ты знаешь, они одинаковы и в Африке, и в Европе, и в Австралии. Другое дело, что кенгуру и страуса эму в Москве можно увидеть только в зоопарке, а в Сиднее я даже на страусе прокатилась. Дин меня подсаживал, а потом ловил по всему вольеру, и снимал с этой бешеной птицы. Ох, я такого страху натерпелась, а Дин только смеялся. Кстати, в Сиднее на наши концерты пришло удивительно много эмигрантов из нашей страны. Твою «Галину» приходилось исполнять по три-четыре раза, представляешь? И на телевидении задали вопрос: правда ли, что песня написана о реальных людях? Я объяснила, что правда, и показала фотографии Галины и Григория Пешковых и их дочери, Сашеньки. И знаешь, что самое удивительное?
        - ?
        - Говорят, что англоязычные народы не ценят песни на чужих языках, но оказалось, что отношение к песням неоднозначно. Например, австралийцы очень даже ценят песни о реальных людях и событиях. Да, представь себе, в Австралии очень популярна песня «Галина» Телевидение дало песню в переводе на английский, её исполнила местная кантри-группа, и эта песня стала очень популярна в Австралии под названием «Непридуманная история». Правда, они присочинили ещё два куплета о том, что влюбленные встретились и у них теперь чудесная дочь. Ты уж извини, Юрий, но я от твоего имени разрешила исполнять в таком виде. Ты не возражаешь?
        - Ни в малейшей степени. Я очень рад, что хорошая песня стала жить самостоятельной жизнью. Но Вы продолжайте, Ирина Сергеевна.
        - В Перте, а это на противоположном краю Австралии, один делец даже начал выпускать футболки с фотографией Сашеньки и лозунгом: «Любовь стоит песни!». Мы бы и не узнали ничего, но хозяин мастерской сам прислал нам сотню своих футболок. Когда мы заехали в Троебратное, то завезли их Алексею Максимовичу. Он так радовался!
        - Чему?
        - Он уже не надеялся, что у его сына будет семья, а благодаря твоей песне у него и семья есть, и внуки. Галина Антоновна недавно родила ещё двойню. Мальчики. Алексея назвали в честь деда, а Юрия в твою честь.
        - Горжусь. О близнецах я знаю, Алексей Максимович присылал мне письмо с фотографиями. Мне даже как-то неловко, ребята. Ну ладно. А дальше, что было?
        - Потом мы прокатились по США. Выступали в Лос-Анджелесе, Сиэтле, Нью-Йорке и на родине Дина, в Денвере.
        - Успешно?
        - Не то слово! Американцы, как мне говорил продюсер, не любят песен на незнакомых языках, а у нас почти половина репертуара на русском. Но мы ничего не стали менять, а выступления прошли просто блестяще. Правда, дважды какие-то ненормальные попытались сорвать наши выступление, но сами зрители надавали им тумаков и сдали полиции. Но вершиной нашего турне по США стало приглашение на Танглвудский музыкальный фестиваль. Ты не поверишь, Юра, нас разыскали за день до начала фестиваля, чуть ли не в приказном порядке вручили приглашение, билет на самолёт и ключи от домика, в котором мы жили.
        - Честно говоря, я о таком фестивале и не слышал. - признался я - Это действительно серьёзное мероприятие?
        - Юрий, люди готовы платить немалые деньги, чтобы попасть в число официальных участников - усмехнулся Дин - но деньги в этом случае решают не всё. А по уровню Танглвудский фестиваль ничем не уступает конкурсу имени Чайковского.
        - Да, Юра, нас так встречали! Это просто невероятно! - восхищённо заговорила Ирина Сергеевна - И первый приз мы взяли за песню «Не волнуйся, будь счастлив», в английском переводе «Don’t Worry, Be Happy»[116 - «Don’t Worry, Be Happy» - знаменитая песня Бобби МакФеррина.]. Публике нас представлял сам Леонард Бернстайн!
        - О да, это величина. - уважительно киваю я.
        - А потом мы отправились в Южную Америку. Венесуэла, Бразилия, Аргентина, Уругвай, и, наконец, Чили. Ты знаешь, Юра, Чили замечательная страна, но очень несчастная. Там идёт гражданская война. Официально её никто не признаёт, но там действительно воюют. Есть такая организация, «Патриа и Лебертад» …
        - Родина и свобода?
        - Да-да, перевод именно такой. Но у этих людей нет Родины, и то, что они творят, не имеет отношения к свободе. Эта организация - просто шайка злобных бандитов! Они стреляют в людей, взрывают здания и сооружения, нападают на общественные организации, на школы и университеты! Это просто ужас, что они творят! Но к счастью, в конце семьдесят первого года чилийское правительство попросило помощи у СССР, и наша страна прислала советников во главе с генералом Белкиным. Мы с ним, кстати, встречались. Михаил Ильич милейший человек, умный, широко образованный, решительный и упорный. Все его соратники отзываются о Михаиле Ильиче с глубочайшим уважением. Он добился от президента Альенде разрешения на создание рабочих и крестьянских отрядов самообороны, и с их помощью удалось победить разбойников из «Патриа и Лебертад». Дин неоднократно участвовал в боях с бандитами, его даже наградили медалью! Расскажи, Дин!
        - Действительно, полгода, проведённые в Чили, оказались очень насыщенными и поучительными. Мне довелось не только выступать перед солдатами чилийской армии, карабинерами, полицейскими, рабочими и фермерами, но и лично участвовать в переговорах с мятежниками. Только тогда я понял, какую гигантскую работу провели генерал Белкин и его подчинённые, советские офицеры. В армии, на флоте, корпусе карабинеров и в полиции удалось провести мероприятия по выявлению ненадёжных офицеров. Их оказалось не очень много, но они были на важных должностях, а потому очень опасны. Но об этом мне рассказали позднее, а сначала мне довелось поучаствовать в реальных операциях.
        - Неужели тебя просили об этом?
        - Нет, я сам вызвался. Я должен помочь великому делу!
        - Понимаю, Дин.
        - Боевики «Патриа и Лебертад» старались установить атмосферу страха в Чили. Одним из инструментов стало прерывание поставок продовольствия в рабочие кварталы. Водителей грузовиков избивали и даже убивали, а грузы сжигали или портили каким-либо иным образом. Было решено сделать засады на бандитов, и это было сделано очень просто: в грузовики и фургоны, вскоре после погрузки, но вне территории грузовых терминалов, подсаживались бойцы рабочих отрядов, и я был среди этих отважных парней.
        - Страшно было?
        - Страшно, Юрий. Но показать страх - стыдно.
        - Понятно. Я бы отчаянно трусил в такой ситуации, честно.
        - Когда машины въезжали в засаду, мы выскакивали из фургонов и старались задержать бандитов. Сопротивляющихся убивали. Это война, Юрий! Таким образом, нам удалось обезвредить более двухсот негодяев! Но оставшиеся мерзавцы и злодеи начали открывать по нам огонь из засад. Тут нам очень помогли советские советники, которые воевали с бандитами в Прибалтике, Западной Украине и в Польше. Они передали свой опыт бойцам рабочих отрядов, спецподразделений армии и полиции. Бандитов и преступников начали уничтожать не только на дорогах, но и по месту их концентрации. Например, в поместьях Бенхамина Мате и Орландо Саэса и ещё многих богачей, собирались до двух тысяч бандитов и боевиков «Патриа и Лебертад». В один прекрасный момент поместья окружили, и в результате боев почти всех бандитов уничтожили. Мало кому удалось сбежать. Потом были операции по отлову боевиков в предгорьях Анд. Во время одного из таких походов были пойманы Иван Фельдес и Артуро Маршалл. Маршалл достался нам практически случайно, и, попав в засаду, он отбивался как дикий зверь. Он даже попытался покончить с собой, но не сумел. Сил не
хватило из-за тяжелого ранения. А вот Фельдес оказался слабее характером. Он очень быстро заговорил, и рассказал контрразведчикам очень много интересного. Например, об американской аппаратуре радиоперехвата, при помощи которой он шпионил за штабами и разведслужбами всех трёх родов войск.
        - Да-да, у нас показывали фильм, где об этом рассказывали. А тебе повезло и лично поучаствовать. Завидую, честно.
        - Да. Независимых журналистов из США, Канады и Западной Европы ознакомили с результатами следствия, которое зафиксировало участие ЦРУ, ФБР и нескольких военных разведок армии и флота США в чилийских событиях. По Соединённым Штатам прокатилась мощная волна протестов под лозунгами «Нам не нужен второй Вьетнам» и «Оставьте Чили в покое». Президенту Никсону пришлось приструнить ястребов в Белом Доме. А Чили, со своей стороны прекратили все контакты с США в военной области.
        - То есть, опасность переворота и интервенции исключена. Это хорошо. А кто в Чили министр обороны?
        - Тот, кто и был, генерал Карлос Пратс Гонсалес. Он и вручал мне медаль за храбрость.
        - Прекрасно. Я что с хозяйством Чили?
        - Саботаж латифундистов был переломлен, и на базе латифундий созданы кооперативы по типу ваших колхозов, разумеется, с чилийской спецификой. А в промышленности тоже большие подвижки: в связи с эмбарго, которое установили США на чилийскую медь, правительство начало модернизацию заводов, чтобы внедрить полный цикл переработки металла. А ещё построены и готовятся к запуску заводы по изготовлению готовой продукции: кабели, электромоторы и много чего ещё, требующее много меди. Советский Союз помогает Чили, а взамен получит продукцию по минимальным ценам. Главное тут то, что трудящиеся, рабочие и инженеры получают высокооплачиваемую работу и социальные гарантии, как в СССР.
        - Но гражданская война продолжается, Юра. - поддержала Дина Ирина Сергеевна - Я читала о коллективизации и кулаках, и вижу, что в Чили происходят события очень похожие на наши.
        - Да. Надо полагать, такое развитие событий при смене общественно-политической формации закономерно. Впрочем, поживём-увидим. Из Чили мы отправились во Вьетнам, где выступали в Ханое, потом нас пригласили китайцы, и мы посетили Гуанчжоу, Шанхай и Пекин. После этого мы поехали в Японию, так как у нас был заранее подписанный контракт. В Японии мы выступали в Хиросиме, Нагасаки, Токио и Нагое, где выступали с концертами в поддержку демилитаризации Японии и высылки из неё американских войск. Ну а потом мы приехали в Союз и отправились в Москву, иногда останавливаясь для концертов. Единственное отклонение от маршрута было тогда, когда мы завернули в Троебратное, но мы тебе об этом уже рассказали. Кстати, твои родители нас приняли с искренним радушием, и мы жили в твоей мансарде, а Ленуська как раз была на гастролях.

* * *
        Уже поздно вечером, когда гости отправились по гостиницам, мы с Ленуськой, наконец-то получили возможность всласть поговорить.
        - Ленуська, давай рассказывай, как там мама с папой?
        - Да нормально. Мама с отцом, похоже, собираются подарить нам братика.
        - Откуда знаешь, что братика?
        - Наша медсестра, Алла Игоревна сказала. Она по какой-то методике высчитывает, и очень редко ошибается. Теперь мама хочет сына, чтобы, значит, отцовский род продлить, а отец уже и не знает, чего хотеть, говорит, что кто будет, тот и будет, лишь бы на маму было похоже.
        - Да, золотой у нас отец, правда, Ленуська?
        - Это точно. А знаешь, как он тобой гордится? Когда папа узнал, что ты поступил в МГУ, он весь свой цех и маминых сотрудников, да ещё весь состав «Арии», вместе с Жумагалеем Ахмедовичем собрал в чайной, и устроил большой пир. Все очень радовались твоему успеху! Только Лариса Александровна всё вздыхала, что ты перестанешь писать нам песни. Знаешь, как ей твой романс «На тёмной стороне планет» нравится?
        - Я же ей периодически подкидываю новинки?
        - Она боится, что ты забросишь песенное творчество.
        - Успокой её: ближайшие год-два я не перестану вас радовать новинками. А как сама? Куда собралась поступать?
        - У меня всё по-старому: я уже писала тебе, что в прошлом году, когда мы ездили с отчётом в Консерваторию, я встречалась с проректором по творческой работе. Он сам меня вызвал. Расспрашивал о тебе, и сказал, что надеется, что ты вернёшься к творчеству. Мне он сказал, что меня будет рад увидеть меня среди студентов. А ещё он одобрил три из четырёх композиций, которые я ему представила. Так забавно было: Илья Исидорович спрашивает, есть ли у меня самостоятельно написанные композиции? Я достаю папку, даю ему. Он начинает читать, потом вскакивает, хватает меня за руку и тащит в репетиционный зал. А там, в специальном шкафу стоят аккордеоны. Представляешь, Юра, во всю стену целый огромный шкаф аккордеонов? Илья Исидорович и говорит: выбирай, а я, мол, тем временем приглашу специалистов. Я не стала рисковать с инструментами, к которым не привыкла, выбрала Вельтмейстер, точно такой же, как у меня. Пришло пятеро преподавателей, и человек десять моложе возрастом, видимо аспиранты и студенты. Эти расселись в задних рядах, а преподаватели впереди. Илья Исидорович мне и командует: мол, давай, играй всё
подряд. Я и начала. А куда деваться? Правда, я эти вещи почти не репетировала. Так, по часику-другому в день, но чувствую, заходит хорошо, у публики ни скуки, ни напряжённости нет. «Чингисхан и Бортэ» вообще приняли отлично, «Росу на полях» тоже очень хорошо, как и «Сибирские озёра», а вот «Героев революции» забраковали. Сказали, что уважают моё стремление почтить память героев Октября, но для этого надо созреть. Еще отметили, что представленные вещи имеют большой потенциал, и что рекомендуют мне поступать на теоретико-композиторский факультет.
        - Прямо в консерваторию, минуя музыкальное училище?
        - Именно так. Участие в ВИА нам обещают зачесть как курс средней специальной музыкальной школы.
        - «Нам» это кому кроме тебя?
        - Валера хочет поступать со мной.
        Ленуська слегка покраснела. Ага, ясно. Совместная работа, поездки и быт сблизили молодых людей, и возникла привязанность. Ну что же, Ленуська девочка чудесная, а Валера тоже парень хоть куда. Я рад за них.
        - Опа-на! У вас всё настолько серьёзно?
        - Не знаю. Правда, Павлина Игоревна называет меня снохой, и даже назначила дату свадьбы.
        - Дату свадьбы? Это когда?
        - Через неделю после моего восемнадцатилетия. Это день их с Олегом Адольфовичем свадьбы, они считают, что это счастливый день.
        - А ты сама как относишься к этим планам?
        - Честно?
        - Конечно!
        - Жду этого дня. Мама с папой тоже согласны. А ты?
        - Ленуська, ты же знаешь, как я тебя очень люблю, и хочу, чтобы была счастлива.
        - Спасибо, Юрочка! Ты приедешь на нашу свадьбу?
        - Непременно!
        Я приобнял сестричку и продолжил расспросы:
        - Много выступаете? Не надоело?
        - Конечно же, не надоело! А выступаем много, да. Были на республиканском конкурсе, в Павлодаре, но выступали вне программы. Так нас попросили.
        - Почему? - искренне удивился я, а Ленуська с законной гордостью пояснила:
        - Нас считают, чуть ли не филиалом Новосибирской консерватории, и потому мы с любителями соревноваться не можем. Уровень у нас профессиональный, Юрка! Ты понял?
        - Так вхолостую и скатались?
        - Ха! Вхолостую! А две грамоты? Одна подписана Кунаевым, перед самым отъездом в Москву, а другая Назарбаевым, он теперь тоже в Москве, в ЦК. А ещё нам вручили Приз зрительских симпатий. Оказывается, было проведено голосование, и за нас проголосовали на трёх концертных площадках. Две с половиной тысячи голосов! Так на граммофонной трубе и выгравировали.
        - Что за труба?
        - Приз в виде граммофона, из сине-зелёного нефрита, и там все наши имена. А ещё - сколько зрителей проголосовало за нас. Вот.
        - На чём ездили?
        - В нашем салон-вагоне.
        - Так-таки «в нашем»?
        - Ты знаешь, получилось смешно: этому вагону больше сорока лет, он войну пережил, бомбёжку. В СССР он попал вместе с трофеями после войны, причём нигде не учтённый. Не поверишь, этот вагон использовали, а на баланс поставили только в шестьдесят втором!
        - Да ну! Быть того не может!
        - Почему? Начальник дистанции на нём редко выезжал. Он мужик простой, чаще мотался на объекты прямо в рабочих поездах. А теперь пришел новый вагон. Ну, как новый, тоже хорошо послуживший, зато после хорошего капремонта. А этот вагон начальник дистанции велел передать на нужды управления культуры и образования, не знаю, как оно называется правильно.
        - И вам дают так запросто?
        - Дают. Мы же не просто так, а лучший ВИА Казахстана!
        - Правда?
        - Правда. Но есть подробности.
        - Интересно.
        - Когда выходим на сцену, выясняется, что есть много людей, которые пришли на тебя и Ирину Сергеевну. Вернее, Ирину Корнееву. Но потом соглашаются, что мы не стали хуже.
        - Да, Ленуська, это проблема. Вам нужно на всех афишах писать, что ВИА школьный, что состав ВИА меняется постоянно. Неизменно только высочайшее качество игры.
        - Точно! Лариса Александровна беспокоится, а ты хорошо придумал Юра, мы, наверное, сделаем это своей изюминкой. А знаешь, сколько к нам рвётся народу?
        - При мне двое из залининской школы перевелись. Ты о них?
        - Ну, ты вспомнил! Эти двое ещё в прошлом году выпустились! Я, правда, с ними не дружила, но ребята оказались хорошие. К нам двое просятся из Кургана и ещё один из Пресногорьковки.
        - А где жить будут?
        - По родственникам.
        - Проверяйте их на музыкальный слух и умения, а особенно - на готовность к взаимодействию. Ты же помнишь, Ленуська как это делать. Тех, кто не подходит, вежливо посылайте.
        - Мы уже научились говорить «нет». Знаешь, знакомства на высшем областном и республиканском уровне, очень помогают в жизни, в том числе и отказывать тем, кто не нужен.
        - Я тоже оценил пользу таких знакомств. Только жаль, что знакомствами в среде властей предержащих обладают далеко не все граждане.
        - Ох, Юрочка, ты всё такой же идеалист, и это прекрасно.

* * *
        Ближе к утру, часам к пяти, я проснулся. Ленуська сладко посапывала на моей кровати, из-под одеяла торчали только кончик носа и ступня. Нога слегка подергивалась: видимо стало холодно, и Ленуська пыталась спрятаться, но тщетно, поскольку одеяло она утащила наверх. Стараясь не слишком скрипеть, поднялся с раскладушки, взял плед и накинул Ленуське на ноги, а торчащую ногу ещё и закутал, и отправился на кухню. Не мешать же Ленуське, да и захотелось покурить. Странно. Курение - ненужная и глупая привычка из той жизни, а вот вылезла, да так, что впору взвыть. С такими приходами бороться трудно, а иногда и не нужно. Не знаю как у других, а мне, когда резко хочется закурить или выпить, достаточно поводить перед носом бокалом коньяку и понюхать сигару или табак в табакерке. Проходит. Не сразу, конечно. Если при этом есть возможность побеседовать с добрым и умным другом, то наваждение проходит совсем… Только спят сейчас мои друзья, а кого-то будить ради врачевания моих растрёпанных нервов не хочется. Пусть отдыхают.
        На кухне я отыскал пачку папирос, которые курит Сергей, и достал одну. Походил по кухне, подумал, да и полез в шкаф за коньяком. Взял бокал, плеснул на два пальца и пошел к угловому диванчику, к папиросе.
        - Опаньки! Остограмливаешься с утра пораньше? - в двери проявился Сергей.
        - Закурить захотелось, вот я и борюсь с вредной привычкой. Извини, немного ограбил тебя, взял твою папиросу.
        - Да на здоровье, бери сколько надо. А как ты борешься с вредными привычками?
        - Очень просто: мне, чтобы получить удовольствие от курева, достаточно его понюхать. Если с хорошим спиртным, то эффект усиливается. А ты чего не спишь?
        - Привычка. Движение по подконтрольной территории в неурочное время…
        - Понимаю. Профессиональные рефлексы.
        - Эт-точно. Тщательно вколоченные. Чай будешь? Я что-то захотел. Или кофейку сварить?
        - Ты же знаешь, что для меня лучший напиток это компот.
        - Твой компот, если захочешь, стоит в холодильнике, а я себе заварю чайку.
        И Сергей принялся возиться у плиты.
        - Юрий, я всё хотел у тебя узнать: как ты познакомился с Ириной Коротковой-Рид? - не отвлекаясь от суеты с чайником и заваркой спросил он.
        - Очень просто: ВИА требовался художественный руководитель, и тут выяснилось, что у моего одноклассника гостит тётя, отчисленная из Новосибирской консерватории. А так как делать ей было решительно нечего, то Ирина Сергеевна согласилась с нами поработать.
        Я с наслаждением понюхал папиросу и поводил перед носом бокалом. Восторг!
        - А почему ты спрашиваешь?
        Сергей долил вторую порцию кипятка в чайник, накрыл его льняным полотенцем. Потом сел за стол напротив меня и заговорил:
        - Я ещё служил срочную, когда мой дружок, Гиви Уплисашвили притащил две кассеты с романсами Ирины Коротковой. Позже Гена Олейник достал плакат с «Арией». Ну ты помнишь, где Ирина стоит в центре у сцены, а вы, кто стоит на сцене, кто сидит на краю. Лена поставила аккордеон на стул, а сама положила ладони сверху. Ты стоишь у синтезатора и смотришь на Ирину, а она на тебя. Гиви тогда сказал: «Мамой клянусь, я не знаю, что между ними было или не было, но я бы хотел быть на месте этого Юрия».
        - Я помню этот плакат. Вернее, снимок. У нас таких плакатов не печатали - худсовет запретил.
        - И правильно запретил. Это такая чувственная картина!
        - А как он оказался у вас?
        - Контрабанда. Из ФРГ везли пластинки, кассеты и вот эти плакаты. Пятнадцать пачек по сто листов.
        - Ого!
        - Плакаты пошли под нож, а пластинки и кассеты - в «Берёзку» и в «Торгсин». Из всей партии плакатов Гена стырил только этот экземпляр. Вот я с тех пор по Ирине неровно дышу. На свадьбе мне побывать не довелось, к сожалению. А тут она в реале, рядом, даже допустила ручку пожать. Мне больше не о чем мечтать - всё осуществилось.
        - Я думал, что ты по Кате Траутманн неровно дышишь.
        - И по ней тоже. Меня, наверное, снимут с операции, поскольку допускать личные чувства в дело недопустимо. Таков порядок.
        - А если я заступлюсь за тебя?
        - Не знаю, поможет ли это.
        - Ты посмотри вокруг, Сергей, хороших девочек и женщин вокруг очень много. Даже в нашей группе есть очень непростые девочки. Я имею в виду не происхождение, не родителей, а…
        - Я тебя понял. Умные, талантливые, целеустремлённые. Перспективные. Да, есть.
        - Учти, что и ты очень перспективный студент. Второй курс, а твои статьи уже печатают в университетском сборнике.
        - Это не то. Бог с ними, с девушками. Юрий, у меня ощущение, что я занялся второстепенным делом, и вместо реальной борьбы учусь перекладывать бумажки.
        - Серёга, скажи мне, кто важнее: командир батальона, взявший могучее вражеское укрепление, или офицер штаба дивизии, который разработал эту операцию, и передал комбату на исполнение?
        - Непростой вопрос.
        - Вот то-то! Ты, так уж распорядилась судьба, из строевой службы перешёл в штабную. Ты должен изменить своё мышление, несколько абстрагироваться от реальности, поскольку твоя забота - стратегия. Однако нужды простых бойцов, ты должен знать и учитывать.
        - Да, я до сих пор был рядовым бойцом.
        Сергей задумался, а я снова принюхался к папиросе. Потом повел перед носом бокал. Восторг! Посмотрев на меня, Сергей тоже плеснул себе коньяку и вытащил папиросу. Какое-то время он невнятно возился с ними, а потом как-то разом расслабился, обмяк на стуле.
        - Юра, это кайф!
        - Меня один хороший человек научил, спасибо ему. Бери на вооружение, пригодится.
        Помолчали. За окном ночь потихоньку переходит в утро, сквозь форточку доносится отдалённый шум. На нашей кухне зажжен только один светильник в углу, и мы сидим в приятном полумраке.
        - Я всё хотел тебя спросить, но не решался.
        - Спрашивай.
        - Ты очень строго относишься к отстающим по учёбе. Нет, не строго, а злобно. Хотя не ко всем отстающим, а только к лентяям. Если кто плохо соображает, но старается, ты помогаешь изо всех сил, но вот тех, кто просто балбесничает, ты готов сожрать. Почему?
        - Ты знаешь притчу о талантах?
        - Это о деньгах, которые один закопал, а другой пустил в оборот?
        - Именно о них.
        - При чём тут таланты?
        - Начну немного издалека. У балбесов и лентяев есть шикарная отговорка: мол, Пушкин и Эйнштейн в школе учились, мягко говоря, посредственно, но это не помешало им стать великими. Но лентяи и балбесы забывают, что по своим профильным предметам упомянутые мужи всегда были лучшими из лучших. Так Пушкин имел исключительно высшие оценки по словесности, а Эйнштейн - по математике и физике. То есть, из недобросовестных студентов получатся весьма посредственные специалисты, а вовсе не Эйнштейны. Так?
        - Так.
        - А теперь скажи Серёжа, кем станут студенты, выпущенные из МГУ?
        - Кто-то пойдёт в народное хозяйство, станет руководить сначала маленьким коллективом, потом начнёт расти. Кто-то пойдёт в НИИ или в министерства. Большинство москвичей, кстати, так и собирается сделать. В народное хозяйство пойдут провинциалы и неудачники.
        - Ты прямолинеен, мой друг, и это замечательно. То есть, ты видишь, что желание учиться в свете построения карьеры, имеет мизерное значение. Главное это происхождение от правильных родителей - начальников, или в худом случае, москвичей или ленинградцев. То есть, на наших глазах сформировался некоторый процесс, имеющий очень многообещающие перспективы. Назовём этот процесс прямо и грубо: насыщение руководящей верхушки лентяями и дураками.
        - Дураками?
        - А как ещё назвать человека, который не желает учиться сейчас, и не собирается делать этого в будущем? Может быть он и обладает житейской хваткой, но он знает, что обучение - бесполезная трата времени, следовательно, как начальник он будет дурак дураком, и ты таких видел.
        - Теперь и ты, Юра, предельно прямолинеен.
        - Угу. Отметим для себя, что процесс начался совсем недавно, но у нас уже появились династии потомственных балбесов, только потому что их предки были большими начальниками. Посмотри списки студентов МГУ, а в особенности МГИМО, и ты увидишь фамилии действующих или отставных чиновников. Возьми списки студентов университетов провинциальных столиц, и ты увидишь фамилии чиновников рангом пониже. Я не слышал, чтобы хоть кто-то из детей начальников стал простым рабочим. Студенты из народа имеют перспективой карьеру простого инженера или иного специалиста. Так?
        - В основном, так.
        - Я вовсе не выступаю за то, что выходцу из семьи начальника надо перекрыть доступ к карьере. Вовсе нет. Если у него есть талант руководителя, то в добрый путь, товарищ. Но делать руководящие должности наследственными это возврат к феодализму.
        - К феодализму? Нас учат, что история развивается по восходящей.
        - Думаю, что вопрос сложнее: история процесс многомерный, и если в целом она действительно развивается по восходящей, то в отдельных странах она вполне может уйти вниз или в сторону. Скажем, Германия с тридцать третьего по май сорок пятого развивалась в языческом ключе, а язычество по историческим меркам более отстало по сравнению с христианством. Вспомни все эти Аненэрбе, общество Туле, символику Рейха, а главное - его риторику. И это при том, что параллельно там развивался фашизм - высшая стадия развития империализма. То есть, процессы там одновременно шли в разных направлениях.
        - Теперь понял о чём ты говоришь. Брали мы одного первого секретаря обкома с его соратниками, они в своей области устроили вполне средневековое ханство. Первый секретарь разве что право первой ночи ещё не узаконил.
        - Хороший пример. И не забудем, что любой дурак при власти начинает душить талантливых конкурентов и продвигать близких по духу последышей. Как известно, сволочи объединяются по интересам быстрее и легче чем честные и хорошие люди, то есть наблюдается классический кумулятивный эффект. А теперь прикинь, Сергей, сколько времени нужно, для того чтобы бездари и дураки, накопившись во власти, произвели государственный переворот?
        - Вот это поворот! Ленивый студент является угрозой национальной безопасности?
        - Да.
        - Наш старшина часто говорил, что грязные сапоги - прямой путь и измене Родине.
        - А старшина моего отца говорил, что дурак и лентяй - лучшие пособники врага. Батя частенько это повторяет.
        - Если задуматься, так оно и есть.
        Помолчали. Сергей встал, разлил нам по чашке свежезаваренного чая.
        - Даржилинг! - вздохнул он, вдыхая аромат - Обожаю Даржилинг. Слушай, Юрий, сегодня, благодаря тебе, у меня ночь ароматов. Коньяк, сигарета, теперь чай. Что к чаю посоветуешь?
        - Если не лень вставать, то возьми мандарин, срежь кусочек цедры и помажь ею по горячему боку чашки. Получится два потока ароматов.
        Сергей старательно выполнил процедуру, и до меня донеслось нежное благоухание мандарина.
        - Как хорошо! Юра, а почему ты мне этого раньше не рассказал?
        - К слову не пришлось, Серёжа. Вообще, у разных людей бывают разные умения и знания, и некоторые из них совсем неплохо заимствовать, чтобы иногда делиться с хорошими людьми. Вот ты получил новое удовольствие, а мне приятно, что это я тебе в этом помог.
        - То, что ты мне сейчас рассказал известно руководству страны и партии?
        - Разумеется. Это описано сотнями авторов в самые разные исторические эпохи. Другой вопрос, что наше руководство, возможно, не придаёт этому значения.
        - Но такие процессы нельзя оставлять на самотёк.
        - Нельзя. Ты не хочешь провести на сей счёт исследование, а по его результатам выработать комплекс мероприятий по противодействию беде?
        - А я в одиночку справлюсь?
        - В одиночку нет. Напиши меморандум для нашего общего руководителя, я дам рецензию и представлю Сергею Ивановичу. Уверен, что он даст команду составить группу для изучения проблемы, а заместителем руководителя будешь ты.
        - Почему ты нам помогаешь? Антоха благодаря тебе попал в струю, ему стали подкидывать отдельные задачи. Теперь ты мне предлагаешь дело, которое в перспективе может продвинуть очень далеко. Почему ты помогаешь простым охранникам?
        - Друг мой, вы мои охранники до получения диплома. А потом охранниками станут другие, а вы, если всё сложится благополучно, станете самостоятельными фигурами, а может статься, получите отдельные кабинеты. Так надо ли вам помогать? Даже исходя из примитивной логики надо, а если серьёзно, мои причины куда основательнее. Так что, думай сам.
        - Получается, что мне нужно спроектировать систему постоянного отбора талантливых людей, к тому же, обладающих высокой работоспособностью. Хм. Вот задачка так задачка. Задачища, да.
        Помолчали, погруженные в размышления.
        - Мдя. А ведь кое-что блеснуло!
        - Появились мысли? Ну-ка Сергей, расскажи.
        - Знаешь, уже есть система подбора ведущими ВУЗами талантливых абитуриентов. Выездные приёмные комиссии.
        - Да, есть такое дело.
        - Я считаю, что нужно создать в стране сеть закрытых учебных заведений, по типу суворовских училищ, где дети от десяти до семнадцати-восемнадцати лет будут получать образование и воспитываться лучшими педагогами.
        - Попарно.
        - Что?
        - Такие интернаты надо создавать попарно, для мальчиков и девочек, и располагать их на некотором расстоянии, чтобы они могли при желании встречаться, но не слишком часто.
        - Очень хорошая мысль. Ребятам нужно общение с противоположным полом, глядишь, и она перерастёт в нечто большее.
        - На этом этапе можно воспитывать в учащихся нужные навыки и отучать от дурных привычек. Опять же, можно и нужно выяснять склонности и направлять обучение в нужное русло. И корректировать негативные черты вроде эгоизма, злобы, зависти. А неподходящих для дальнейшего обучения отправлять в другие интернаты или школы, для получения такой специальности, с которой человек и при желании не сможет навредить обществу. Если при этом всё будет обставлено как выполнение пожеланий самого курсанта, то будет вообще идеально.
        - А как избавляться от дурных начальников сейчас?
        - Очень сложно сказать. С одной стороны, нужно сохранить умных, требовательных и жёстких руководителей, каким был маршал Жуков на войне, а с другой, нужно избавляться от вороватых бар, каким стал тот же Жуков сразу после войны, пока Сталин не поставил его на место. Не забудем и о роли Жукова в свержении Сталина, и как следствие, отказа партии от курса сталинизма. Причём нужно помнить, что это был один и тот же человек, но в разных обстоятельствах и в разном окружении. То есть, речь идёт о воспитании и поддержании высокого морального уровня человека. Думаю, эта задача как раз для партии. Кстати, помощь деятельным и решительным руководителям, удержание от различных перехлёстов, свойственных людям большого масштаба, тоже забота партии.
        - Партия как надсмотрщик? - изогнул бровь Сергей.
        - Нет. Партия, как средоточие лучших представителей общества, когда оценку человеку и руководителю даёт общество, оценивая профессионализм, творческие и человеческие качества каждого конкретного человека. Тебе, Сергей, придётся изрядно поломать голову, чтобы продумать механизмы, методики и прочие тонкости такого воздействия.
        - Работа не на один год.
        - Зато перед тобой непаханое поле, на котором ты будешь если не первопроходцем, то заметной фигурой.
        - Решено. Сегодня же начну писать меморандум. Поможешь, Юрий?
        - Разумеется, помогу. Какие могут быть сомнения?

* * *
        Я преспокойно досматривал последний сон, когда меня разбудила Катя, потыкав кулаком в бок:
        - Вставай, гражданин Бобров. Завтрак я уже приготовила. Почти.
        И ушла на кухню.
        Я поднялся со скрипучей раскладушки, босиком прошлёпал в ванну, быстренько принял душ и свеженький, в нарядных синих сатиновых трусах и белой трикотажной майке, завернул в кухню, к Кате, суетящейся у плиты.
        - Ты откуда тут взялась? И где Ленуська, где Серёжка с Антохой?
        - Я услала парней в магазин, потому что хочу поговорить с тобой по-человечески, без их дурацких микрофонов и магнитофонов. А Леночка ушла с ними сама. Тактичная девушка.
        - Что-то случилось?
        - Случилось, да. Но сначала позавтракай.
        На столе передо мною встала тарелка: омлет с сосисками и тонко нарезаный помидорный салат, как я люблю - пополам того и другого, ровно по полтарелки. Рядом кружка какао, тоже правильно сваренный, с пенкой, и булочка, разрезанная пополам, а посредине масло. Катя села напротив, совершенно по-бабьи подперев лицо рукой.
        - Кушай, Юра!
        - Спасибо. Только чего ради ты взялась готовить?
        - Скушаешь, скажу.
        Ладно. Взял ложку, ем. Вообще-то омлет принято есть вилкой, но я парень простой, поселковый, ем не как положено по этикету, а как удобно. Подмёл омлет и салат, корочкой подобрал остатки соуса и взялся за какао, закусывая булочкой с маслом. Булочка свежая, с хрустящей корочкой, ещё горячая только из пекарни. Масло тоже свежайшее, мы его покупаем в колхозе, у Павла и Клавдии, они держат коров, и бьют масло на продажу. Нежное, вкусное, ароматное. Прелесть!
        - Всё доел, теперь не томи, говори, что надо.
        Катя вздохнула и… в последний момент потеряла всю свою решимость. Руки суетливо уцепились в край скатерти, в глазах растерянность, даже уши побледнели.
        - Не волнуйся, Катюша, говори всё как есть.
        Попивая какао, я смотрю на Катю, а та, то открывает рот, собираясь сказать нечто важное, то опять плотно сжимает губы и всё сильнее бледнеет. Наконец из Кати вырывается коротенький отрывок, из обширнейшей речи заготовленной ранее:
        - Бобров! Юра! Возьми меня замуж, а?
        Не знаю как во Франции, а у нас девушкам не принято проситься замуж. Впрочем, судя по мучениям Кати, даже в аристократической среде французов такое тоже не практикуется.
        Взять замуж… С одной стороны, зачем мне это счастье - девица из старого дворянского семейства, привыкшая к богатству, власти и совсем другому, непривычному мне этикету. А с другой стороны, за прошедший неполный год я её знаю как вполне адекватного человека, скромного в быту и в общении. Катя с удовольствием согласилась выступить в Максимово, центральной усадьбе колхоза «Труд Ленина», когда я решил погостить у Павла и Клавдии, в то время как простой парень Антон закрутил носом: «Пфе! Колхозники»! А с третьей стороны, девушка через всю Европу бросилась за мной. Правда, непонятно что она во мне нашла, о таком и спрашивать бесполезно. Я в той жизни, тоже хотела броситься за мужчиной… Решимости не хватило, да. Как оказалось, к счастью.
        Смотрю на Катю, стиснувшую кулачки и напряжённую как струна перед самым разрывом…
        - Я согласен. Сейчас оденемся, и пойдем в ЗАГС, подавать заявление.
        Что было дальше - не скажу. Это слишком личное.
        Мец, Франция, 01.05.1976 г., суббота
        - А теперь я должна представить тебя своим родственникам. - вынесла решение Катя.
        - Как скажешь, родная. - согласно киваю я, но тут же осторожно уточняю - Правда, с моим выездом за кордон могут возникнуть сложности.
        - Ох уж эти секретики вокруг тебя… - морщится Катя.
        Катя давно знает, что Сергей и Антон не просто мои друзья, а очень даже охранники, подозревает, что с вторым человеком в КГБ меня связывает не только литература, да и квартиру в Москве мне уступила вовсе не мифическая тётушка, а реальный и очень влиятельный дяденька. Но это её личные знания, французская разведка если что и знает, то не делится с ней своей информацией.
        Но наши опасения оказались беспочвенными: генерал Огольцов на мою просьбу посетить родню жены, лишь добродушно махнул рукой и сообщил:
        - О возможной поездке мы думали давно, все согласования с французской стороной провели. Французы выделят для твоей безопасности группу грамотных специалистов, ну там познакомитесь. Антон и Сергей тоже едут с тобой. Веди себя прилично, не пытайся оторваться от сопровождающих и будь осторожен с незнакомыми людьми - вот и весь тебе инструктаж.
        - Спасибо за доверие, Сергей Иванович.
        Узнав о моей поездке, тут же к нам примчались Дин Рид и Ирина Сергеевна. Мы вместе, как обычно, уселись на кухне, и Ирина Сергеевна сообщила:
        - У нас есть приглашение на турне по Европе, и мы бы хотели вместе с вами выступить на родине Кати. Французский импресарио, который организует наш тур, говорит, что зрителей ожидается так много, что концерт придётся проводить на стадионе.
        - Ого! - удивился я - Сколько же ожидается зрителей?
        - Не менее тридцати тысяч. Двадцать тысяч собираются разместить на трёх трибунах, а ещё десять тысяч - на поле. Для этого собираются сделать специальное покрытие и установить сиденья.
        - Вот это масштаб! И когда нас ожидают?
        - Первого мая. Во Франции это государственный праздник, Fete du Travail, в переводе на русский означает Праздник Труда. Вы не откажетесь поучаствовать? Автора большинства наших песен публика примет с восторгом.
        - Хм… Мы-то готовы, но тогда следует взять Дину Нурпеисову. Она автор или соавтор большинства текстов.
        - Да, это хорошая мысль. Значит, согласны?
        - Конечно!

* * *
        Никогда не проходил таможенного досмотра в той жизни, в этой, похоже, тоже не придётся, хотя и по другой причине. В той жизни я просто не выезжала за рубеж, а в этой нас провели в самолёт через какой-то особый зал, минуя всяческие досмотры. В Орли повторилось то же самое: мы вышли из самолёта отдельно, и сразу сели в поданную прямо на взлётное поле машину. У машины нас встретила худощавая женщина среднего роста, похожая на Катю только глазами.
        - Добро пожаловать во Францию, дети мои! - произнесла она на чистейшем русском языке.
        - Здравствуй мама! - сказала Катя и легонько чмокнула мать в висок.
        Да. Встреча выглядит очень сдержанной. Надеюсь, это просто такой стиль отношений в семье, а не проявление недовольства. Хотя… Если что не так, мы сядем на самолёт, и упорхнём в Советский Союз.
        Я удостоился сдержанного рукопожатия и неожиданно светлой улыбки.
        В шаге позади дамы стоял подтянутый молодой мужчина в тёмно-синем костюме и фуражке. Мужчина принял из наших рук чемоданы и понёс их к багажнику длинной машине. Ага! Это шофёр, на него можно не обращать внимания.
        Я открыл перед тёщей дверь машины, придержал под локоток, помогая сесть, и заработал признательный взгляд.
        - Юрий, Катя не удосужилась сообщить мне, надолго ли вы приехали. - нейтральным тоном спросила тёща.
        - Мы рассчитываем провести во Франции неделю, много если две. - отвечаю я - К сожалению, у меня крайне мало времени, и слишком много работы.
        - Да-да я понимаю. - мягко улыбается теща - Гилберт, отец Кати, тоже торопился жить, спешил выполнить всю на свете работу. Юрий, Вы, я вижу, похожи на моего покойного мужа.
        В глазах тещи плеснула неизжитая боль. Да, крепко она любила своего Гилберта, и любит до сих пор.
        - Позвольте разделить с Вами ваше горе, матушка. - совершенно искренне говорю я - И прошу Вас называть меня на ты и по имени.
        - Благодарю, Юрий. Называй меня Светланой Петровной, так моё имя звучит по-русски. Жаль, что вы так ненадолго.
        - Светлана Петровна, зато Вы можете приезжать к нам, в Москву. Квартира у нас просторная, места хватит.
        - Непременно приеду. Ты познакомишь меня со своими родителями, Юрий?
        - Обязательно. Но хочу предупредить, что мои родители простые люди.
        - Я это знаю. Полагаю что они такие же «простые» как и ты, я не ошибаюсь?
        - Не ошибаетесь, Светлана Петровна.
        - Прекрасно. Я очень люблю Россию и в какой-то мере сочувствую коммунистическим идеалам. Более того: я считаю правильным установление во Франции и во всём миру социалистического строя.
        - Благодарю за откровенность, Светлана Петровна, но хочу заметить, что до социализма нужно дорасти. Франция вполне готова к восприятию передового строя, а вот многие слаборазвитые страны - нет.
        - Справедливо. И какой из этого следует вывод?
        - Установление в таких странах государственного капитализма и постепенный переход к социализму, по мере развития промышленности в стране, а главное - развития сознания граждан.
        - Да, такой путь представляется логичным.
        Воистину интеллигентная женщина: встретила дочь, которую не видела несколько лет, зятя, увиденного впервые, и завела с ним разговор о политике.
        До Меца мы ехали почти четыре часа. Болтали о том, о сём, а я оглядывал окрестности, видимые с дороги. Богатая, благополучная страна. Дорога великолепная, поля ухоженные, дома вдоль дороги каменные и кирпичные, люди выглядят вполне довольными жизнью. Кое-где видны следы прошедших войн: проломы, заделанные кирпичом другого оттенка памятники, обелиски.
        А в Меце началась светская жизнь. В особняке, стоящем посреди приличных размеров парка, собралось изысканное общество, состоящее из верхушки городского и провинциального общества, а также едва ли не сотни родственников Кати, съехавшихся из Франции, Германии и Испании. Меня всем представили, и, кажется, все остались довольны. Моя дорогая тёща ни на минуту не оставляла меня без присмотра, за что я был ей чрезвычайно признателен. Я-то французским, как и немецким владею чрезвычайно слабо, а гости не владеют русским, вот Светлана Петровна и выступала в качестве переводчика, попутно сглаживая все шероховатости. А в свободное время мы общались решительно на любые темы. Если с Катей тёщенька держалась несколько суховатого тона, то со мной она исключительно мила.
        Гости проявляют умеренный интерес: перед ними юноша, имевший все шансы стать эстрадной звездой, выбрал экономический факультет университета и даже регулярно публикуется в научных изданиях. Это интересно, тем более, что несколько моих статей были опубликованы во французских и немецких изданиях, и вызвали дискуссию в рядах экономистов. Среди гостей оказался экономист из Лионского Университета, который довольно быстро утащил меня в курительную комнату и принялся дотошно выспрашивать о путях развития советской, французской, а заодно и мировой экономики. Дяденька оказался знатоком, немножко знал русский язык, а я чуть-чуть немецкий и французский, так что мы выпали из реальности. Тёщенька, Катя и жена Клода несколько раз заглянули к нам, да и оставили в покое: мальчики заняты, шалить не станут, вот пусть и спокойно сидят. Все три дня мы с Клодом провели вместе, и прямо скажу, что это были прекрасные дни, давшие нам обоим массу идей на будущее.
        Люблю специалистов.
        А гостям хватило Дина, Ирины Сергеевны и Дины Нурпеисовой, которая, как оказалось, довольно известна в качестве поэтессы. Французы перевели и издали целых три её сборника, а я и не знал. Теперь за Диной непрерывно таскается целый хвостик поклонников как поэтического дара, так и красоты. Я их отлично понимаю: Дина очень красивая девушка.

* * *
        И вот мы находимся на стадионе «Сен-Симфорьен», наблюдаем, как оборудуется сцена. Зрелище, конечно же, впечатляющее: огромные ажурные стальные конструкции собираются при помощи двух кранов. Суетятся монтажники в яркой спецовке, шумит инженер, руководящий работой. Это будет каркас обрамления сцены. Уж не знаю, на какие педали нажимали Дин и Ирина, но всё сценическое оборудование, за исключением пиротехнического, было изготовлено на авиазаводе в Улан-Удэ. А пиротехническое, к созданию которого я приложил язык, делалось на ленинградском предприятии, том самом, где производят салюты.
        - Ну как, внушает? - подходит ко мне Дин.
        - Ещё бы!
        - Знаешь, как мне продемонстрировали мощь динамиков?
        - Расскажи!
        - На аэродроме поставили реактивный истребитель, а рядом колонки. Динамики перекричали истребитель на взлётном режиме!
        - Зрители не оглохнут?
        - Ни за что! Динамики будут работать на треть мощности, за счёт этого резерва будет достигнута необычайная чистота звукопередачи. Дело не только в громкости, здесь внедрено множество изобретений.
        Следующий раз я оказываюсь на поле, когда конструкции сцены установлены, на поле вытянулся «язык» метров на десять, а на самом поле стоят ряды сидений. Всё готово, музыканты проводят репетицию. Дин только что прогнал последние моменты, освободился и показывает мне всё.
        - Юра, завтра вечером это пространство заполнит людское море! - восторженно вещает Дин - зрители будут не только из Франции, но и из Германии. В Мец уже прибыли два специально арендованных поезда из Германии.
        - Вы уже собирали такие залы в своём прошлом турне? - спрашиваю я.
        - Настолько большие - нет. Это первый.
        - Знаешь Дин, если один из лунных кратеров покрыть прочной крышей, на склонах установить сиденья, а на дне устроить сцену, то получится великолепный концертный зал не хуже цирков Древней Греции, но на новом витке развития. Я от всей души желаю тебе выступить в таком.
        Дин обнял меня изо всех сил:
        - Юра! Это же такой сюжет для фантастического фильма!!! Сейчас же займусь им, вместе с Ириной и Диной.
        - Только не пропусти сегодняшнее представление! - кричу ему вслед.
        Никакого опоздания, конечно же, не было, Дин пришел, как положено, за два часа до выступления.
        Из окна костюмерной я наблюдаю, как заполняются трибуны и места в партере. В основном на трибунах присутствует молодёжь, а на поле много людей постарше - всё-таки выступление посвящено Первомаю, дню борьбы трудящихся за свои права.
        Представление организовано очень хорошо: короткие зажигательные речи политиков и профсоюзных деятелей перемежаются песнями Дина и Ирины. Лирика не звучит: концерт посвящён борьбе. «Либертанго», «Дорога в ад», «Всё в наших руках», «Звезда по имени Солнце», «Команданте Че Гевара» перемежаются с «Гуантанамера», «Шестнадцать тонн», «Заводы вставайте!» и другими революционными песнями. Публика реагирует тепло, многие подпевают, и всё продолжается благополучно, пока не оркестр не заиграл вступление «Шоу должно продолжаться».
        Я, как и договаривались, сегодня был на подпевке, или как говорилось там, в моём будущем, бэк-вокалистом. Рядом со мной стояли Ирина Сергеевна, Катя, Дина, Сергей и Антон.
        Мне очень не понравилась парочка крепких высоких парней возрастом около тридцати лет, которые по боковой лестнице спустились с правой трибуны и вышли на поле. Обойдя ряды зрителей, они вышли к сцене, но тут произошла заминка: полицейский, наблюдающий за порядком, раскинул руки в стороны, показывая, что не пропустит парней дальше.
        - Серёга, Тоха, видите двух бивней?
        - Видим.
        - Печёнкой чую, что не с добром они идут.
        - Антон! Если что, прикрываешь женщин. Это приказ, Серёга.
        С этого момента события помчались вскачь. Один из парней нанёс молниеносный удар полицейскому и двинулся вперёд. Второй двинулся следом. Пистолеты оказались в руках террористов как бы сами собой, и раздались выстрелы. В этот момент зазвучал проигрыш и Дин остановился и опустил руку с микрофоном. Падение певца не вызвало паники среди зрителей: идёт шоу, мало ли какие задуманы спецэффекты. Но я-то видел, как из плече, на спине и на шее Дина расцвели кровавые цветы.
        - Ирина Сергеевна, берите микрофон и пойте! - скомандовал я - Антон, ты их прикрываешь телом, Сергей за мной!
        Я бросился вперёд, видя как террористы, выщелкнув магазины, перезаряжали оружие. Делали они это быстро и сноровисто, но недостаточно быстро - не профессионалы.
        А на стадионе вдруг создалось и нависло напряжение: люди не слышали выстрелов, не видели стрелков, но почувствовали что происходит нечто зловещее. Ещё секунда-другая, и на стадионе вспыхнет паника. Люди бросятся на выход и в тесных проходах начнут топтать и калечить друг друга. Этого нельзя допустить! Шоу должно продолжаться! Любой ценой! Пусть люди думают, что всё благополучно! Пусть с концерта все уйдут живыми и здоровыми!
        Лечу вперёд, чувствую сзади дыхание Сергея. Многие зрители в первых рядах пока ничего не поняли, но некоторые, испугались, и было видно, как их лица коверкает страх. Однако есть и настоящие мужчины: вот один высокий крепкий, с офицерской выправкой, вскочил на дальнем краю и бежит к террористам. Но его опередил невысокий толстяк, что сидел ближе. Мужчина бросился к террористам, и, не вступая в бесполезную схватку со здоровяками, просто обхватил ноги одного из них, повалил. Спасибо тебе, бесстрашный мужчина! Я добежал до края сцены и хорошенько оттолкнувшись, прыгнул на стоящего террориста. Тот уж вставил обойму и поднимал свой пистолет, но на секунду обернулся на упавшего напарника. В этот момент я на него и налетел. В момент столкновения я почувствовал резкий удар по рёбрам, но не придал значения. Террорист, не ожидавший нападения, упал на спину, причём упал неудачно для себя: головой на угол стоящего здесь стола с какими-то буклетами. Сергей в это время вырубил и скрутил второго террориста, использовав для связывания кусок провода, оборванного тут же. Когда он успел? Потом бросился на помощь        - Ты его не ухайдакал? - деловито спросил Сергей, переворачивая злодея на живот. - Нет, живой! Только в беспамятстве.
        Второй кусок провода, с болтающимся микрофоном, надёжно скрепил руки «моего» террориста. А Ирина Сергеевна на сцене, дождавшись окончания проигрыша, продолжила песню, которую не сумел допеть Дин. Произошедшее видели только зрители первых рядов, поэтому паники нет, а только лёгкое удивление непонятной суетой.
        К нам уже бежали полицейские.
        - Кто стрелял? - сходу, на корявом русском, спросил офицер полиции.
        - Вот эти. Кто они - мы не знаем. Вот их оружие.
        - Это хорошо. Мы их забираем, после концерта подойдёте, дадите объяснения. Адвокат нужен?
        - Если адвокат нужен согласно полицейской процедуре, то вызывайте знающего русский язык. - спокойно отвечаю я - И немедленно известите посольство Советского Союза, чтобы прислали представителя.
        - Разумеется. - кивает полицейский.
        Мы с Сергеем, позвав с собой мужчин, бросившихся обезвреживать террористов, возвращаемся на сцену.
        Дина уже унесли за кулисы, я знаю, что там есть врач, так что первую помощь ему окажут. А нам нужно завершать здесь. Два рослых мужика что-то азартно кричат, передавая друг другу микрофон, а Катя, подойдя ко мне переводит самые яркие перлы:
        - Наймиты империалистов попытались убить нашего лучшего певца - Дина Рида!
        - Юрий Бобров и его друг сумели нейтрализовать негодяев!
        Делаю шаг вперёд и протягиваю руку мужику с микрофоном, и тот улыбаясь подаёт.
        - Товарищи! Я и Сергей сумели повязать террористов, но первыми вступили в схватку вот эти двое отважные мужчины! Представьтесь, пожалуйста! - я протягиваю микрофон толстяку. А мою речь уже перевела Катя. Где она успела раздобыть микрофон для себя - бог весть.
        - Фердинанд Бауэр, мастер и профсоюзный лидер кондитерского цеха в Меце.
        - Серж Валери Голон, офицер полиции и профсоюзный организатор, Нант. Но простите, я не успел вступить в схватку, всё закончилось быстрее.
        - Это неважно! - парирую я - Вы безоружный пошли против вооружённых террористов, выполняя свой долг полицейского и мужчины! Спасибо Вам, месье Голон, спасибо Вам, месье Бауэр. А вот без Вас, месье Бауэр, мы бы обзавелись лишними дырками в своих организмах!
        Вчетвером обнимаемся на сцене, а оркестр вдруг заиграл «Интернационал». Всё правильно: француз, немец и два русских сорвали теракт. Стадион дружно встал и люди стали подпевать. Запели и мы, я - со слезами на глазах, другие - не знаю, не видел. То ли от беготни, то ли от нервотрёпки, мне становится нехорошо. Слабость, какие-то болевые ощущения…
        - Юра, у тебя кровь! - вдруг отчаянно кричит Катя.
        - Кровь?
        Оглядываю себя. Действительно, слева по рубашке расплывается тёмное пятно. Рубашка у меня тёмно-бордовая, кровь на ней не видна. Увидев дырку на рубашке и кровь вдруг чувствую сильную боль, да такую, что темнеет в глазах и я начинаю заваливаться набок.
        Спустя четыре часа за нами прилетел советский санитарный самолёт. В Ан-24 погрузили Дина, находящегося в медикаментозном сне, а вместе с ним Францию покинули и мы с Катей. Катя в кресле, а я на носилках. Как показал рентген, у меня сломаны два ребра и их осколки угрожают сердцу. А боль, как объяснили врачи, я не чувствовал из-за шока.
        Дин получил четыре тяжелейших ранения: в шею и в плечо навылет, и две пули в грудь, одна из которых застряла, а другая вышла из спины раздробив ребро. Французские врачи провели первичную обработку ран и развели руки: больше они сделать не в состоянии и пациент скорее всего умрёт. Советские врачи с ними не согласились, и вот мы летим в Белиц-Хайльштеттен, главный советский военный госпиталь на территории ГДР.
        На аэродроме нас ждали санитарные машины, и очень скоро мы оказались в операционных. Со мной возились не слишком долго, около двух часов. Как мне потом сказали, пришлось удалить осколки ребра, а оставшуюся часть укрепить титановой спицей. Ну и осталось залечить контузию внутренних органов: вещь крайне неприятная, но в условиях советского военного госпиталя отнюдь не смертельную.
        А вот с Дином бригада хирургов провозилась очень долго - почти всю ночь и до двенадцати часов следующего дня. Можно не перечислять того, что сотворили врачи: собственно говоря, они сотворили чудо. Раненый, который просто обязан был умереть, остался жить. Единственное, о чём волновались врачи - это связки. Пуля пробившая шею, прошла в опасной близости от связок и теперь неизвестно как повлияет на голос шрам, после того как заживёт эта рана. Спасибо уже и на том, что не был повреждён позвоночник. Повезло.
        Я полежал сколько положено, в реанимации, и был переведён в палату. Конечно, сначала меня запихали в отдельную, «генеральскую». Я там полежал какое-то время, да и попросил перевести меня в общую палату. Врач, с которым я говорил, хотел послать меня подальше, мол, без сопливых скользко, но Сергей протянул ему визитку, и всем стало всё понятно. Меня тут же перевели в общую палату для младших офицеров.
        Компания собралась душевная: десантник, два танкиста, два мотострелка и топограф. Поголовно все с переломами нижних конечностей, один я с огнестрелом, отчего парни посматривали на меня весьма уважительно. Познакомились. У всех оказалось одинаковое звание, старшие лейтенанты, один я рядовой необученный, зато со мной мой охранник. Сергей спит вместе с нами в палате, а Антон остался во Франции, с Ириной Сергеевной, так решило руководство.
        В первый же день к мой кровати приковылял один из пехотных старлеев, Лёва Рохлин.
        - К тебе можно?
        - Рад гостю. Присаживайся! - киваю на стул.
        - Нам сказали, что эти костыли придумал ты. Правда или врут?
        - Правда. Только придумывала целая команда: я, мой отец, сестра и врач.
        - Угу. Врач, как я понимаю, подключился в полуфинале?
        Это что? Молодой человек решил вбить клин между нами? Но в таком случае, он это сделал крайне неловко. Отвечаю максимально сухим тоном:
        - Борис Иванович очень порядочный и достойный человек. Он взялся совершенствовать наши подвесные системы для обучения ходьбе, коляски, носилки-каталки, кресла-каталки и многое другое. Ты же понимаешь, что именно специалист учитывает все мелочи.
        Рохлин спокойно дослушал до конца и завершил свою мысль:
        - Я почему спросил: мне кажется, что ваш костыль с локтевым упором самую малость недодуман. Как раз не хватило врачебного взгляда.
        - Что нужно усовершенствовать?
        - Да самую малость. В вашем костыле стоит только концевой амортизатор из резины, а нужно добавить ещё один, внутренний. Пружинный, а лучше - гидравлический.
        - Понимаю. Но ты понимаешь, что тогда стоимость костыля увеличится вдвое?
        - Понимаю. Однако такие сложные костыли потребуются в малых количествах: для госпиталей вроде этого, да для отделений в больницах. Понимаешь, Юрий, я поначалу очень остро чувствовал каждый шаг, амортизатор недостаточно гасил отдачу. То есть, такой костыль нужен только поначалу. А дохаживать можно и с обычным.
        - Убедил, Лёва. Рисуй схему установки амортизатора, а я напишу сопроводительное письмо Борису Ивановичу. Я полагаю, такая разработка будет зарегистрирована как изобретение. Твоё изобретение.
        Старлей просиял. Имя этого офицера смутно напоминает мне военного деятеля времён Перестройки, вернее, чуть позднее. Но кто был тот генерал (кажется, всё-таки генерал а не полковник), чем он отличился и как закончил свой жизненный путь не знаю.
        - Юра, - подаёт голос Сергей - ты хотел тренировать пальцы. Чем будешь заниматься?
        - Спасибо за напоминание, Серёга. Давай что попроще, гитару.
        Кровати в этом госпитале самые совершенные - с регулировкой постели в любом положении. Медсестричка, по просьбе Сергея, устанавливает ложе кровати так, что я оказываюсь в положении полулёжа.
        - Ну что, товарищи офицеры, вы не возражаете, если мы с Сергеем устроим репетицию? А вообще-то, если хотите, могу вас чему-нибудь научить.
        - Эта… Юра… А если мне медведь на ухо наступил? - поднимает руку десантник.
        - Ты любишь петь, Валера?
        - Конечно.
        - Значит и играть научишься. На конкурс имени Чайковского тебя вряд ли пригласят, но ты же не расстроишься?
        В ответ - здоровых смех.
        - Ещё одна проблема! - топограф зрит в корень - Как быть с музыкальными инструментами? Если покупать, то боюсь, ни у кого нет столько марок.
        - Вопрос простой. - отвечаю я - Мне выплатили гонорар за выступление во Франции, так что деньги есть. Сергей купит гитары на всех, а вы мне отдадите рублями. Такой вариант всех устроит?
        Устроило всех. Сергей взял машину, съездил в музыкальный магазин и вот в палате появилось шесть новеньких «Музима Резоната». Чехлы и подставки следуют в комплекте.
        Десантник Валера трогает струны:
        - Ребята, я действительно научусь играть?
        - Если будешь стараться. - на полном серьёзе отвечаю я.
        - Вообще-то начинать учиться сразу на «Музима», это злостное пижонство. - бормочет Дима-топограф - Следовало бы начинать с чего попроще.
        Пока переговаривались, все собрались вокруг моей кровати и…
        - Отставить разговоры! - командую я - Для начала мы будем разучивать песню «Группа крови». Вещь сложная, не без того, зато потом будет сильно легче. Смотрите на меня внимательно, показываю, как правильно держать инструмент.

* * *
        Повидать Дина меня пустили только спустя две недели: всё это время его держали в состоянии сна, уж больно тяжёлыми оказались раны. Дин сильно исхудал, хотя, казалось бы, куда дальше - он и раньше был худощавым.
        - Здравствуй, брат! Я вижу, ты борешься?
        - Здравствуй брат, борюсь. - еле слышно отвечает Дин.
        - Больному категорически нельзя разговаривать. - жёстким тоном говорит присутствующий врач - Можете рассказать ему новости, но отвечать я не рекомендую.
        - Хорошо, доктор. - послушно говорю я, а Дину поясняю - Ты, брат, две недели пробыл между жизнью и смертью, так что буду рассказывать только приятные новости.
        Дин кивает.
        - Значит так: стреляли в тебя два американца: первый лейтенант Оливер Корпсмен и штаб-сержант Абрахам Дэвис. Оба служат на военной базе США Гермерсхайм. Оба члены Американской Нацистской партии. Тебе ведь знакома эта организация?
        Дин утвердительно кивает, хочет что-то сказать, но я его останавливаю:
        - Не сейчас, брат. Ты должен окрепнуть. На концерте, кроме этих террористов оказалось ещё десять военнослужащих США с базы Рамштайн. Они первыми заявили, что не имеют ничего общего с фашистами, и вообще считают попытку твоего убийства величайшей подлостью. Кроме того, там присутствовали почти полторы тысячи граждан ФРГ, они заявили, что необходимо вывести из Германии и вообще из Европы американские войска. Тут же было составлено коллективное требование, под которым подписались все присутствующие на стадионе, и даже мы с тобой. Как? Очень просто: моё и твоё имя было вписано нашей кровью. Ты не возражаешь?
        Дин отрицательно качнул головой.
        - Я тоже не возражаю и даже горжусь такой честью. Теперь события развиваются стремительно: во Франции известие о покушении на тебя, на первомайском концерте, вызвало ураган негодования. Французы и так недовольны углубляющимся кризисом и резким повышением налогов, а тут такое. В общем, на прошлой неделе проамериканский президент Жискар д’Эстен вместе со своим правительством подал в отставку, а временно исполняющим обязанности президента назначен Луи Пьер Альтюссер. Правительство стали формировать из коммунистов и социалистов. При этом предложения о сотрудничестве поступают всем специалистам высшей квалификации, независимо от их политической принадлежности. Но движение только началось.
        - А Германия? - прошептал Дин.
        - С Германией всё гораздо веселее. Западная Германия вспыхнула выступлениями за вывод американских войск. Знаешь, на людей просто как холодный душ подействовало сообщение, что террористы-фашисты были офицерами с базы Гермерсхайм. На этой базе хранится химическое и бактериологическое оружие, а кое-кто утверждает, что и ядерное. Полиция отказалась разгонять мирные демонстрации, американцы и британцы заперлись на своих базах и не высовывают носа.
        - Советский Союз?
        - Наша страна заявила, что пришло время освободить Германию от оккупационных войск, и готова подать пример, выведя часть войск. Кроме того, СССР готов рассмотреть вопрос об объединении Германии, при условии полного вывода с её территории всех иностранных войск. Определение своего будущего следует предоставить самим немцам. Временный президент Франции Альтюссер поддержал советскую инициативу, и заявил, что Франция готова не только вывести свои войска из Германии, но и сократить военные расходы страны, а освободившиеся средства направить на решение социальных вопросов. Но это всё высокая политика, а я хочу рассказать тебе об Ирине Сергеевне. Когда ты раненый упал, могла возникнуть паника и давка, в которой погибли бы люди. Ты знаешь, как это бывает. Ирина Сергеевна не позволила этому совершиться: она подхватила твой микрофон и продолжила петь. Это было как в бою, когда солдат принимает знамя у убитого знаменосца. Антон остался охранять Ирину Сергеевну, а мы с Сергеем, с помощью французского кондитера скрутили террористов. Извини, но первую помощь тебе оказывали другие люди.
        - Вы всё сделали правильно. - прошептал Дин - Где сейчас Ирина?
        - Во Франции, завершает ваш тур. С ней Дина Нурпеисова. Антон обеспечивает безопасность. На всех стадионах, где она выступает, висят твои портреты, тебя уже назвали лучшим французом послевоенного периода. По мне так невелика честь, но то что Франция и Германия сейчас резко повернули налево - твоя заслуга, брат. Вернётся она скоро: через четыре дня.
        - А что с тобой?
        - Пуля вскользь чиркнула по ребру. Оскольчатый перелом. А, ерунда! Я уже начал обучать своих однопалатников игре на гитаре. Хочешь мы придём и споём тебе? Что закажешь?
        - Гуантанамера.
        Врач, до того стоявший молча, тронул меня за плечо:
        - Хватит разговоров, пациент утомился.
        Я попрощался с Дином и отправился в свою палату, вернее Сергей повёз меня. Там я всех обрадовал:
        - Мужики, у нас подвернулась халтурка!
        - Что за халтурка? - удивился Лёва Рохлин.
        - Пойдём петь для Дина Рида, он заказал «Гуантанамера».
        - А…
        - Глаза боятся, руки делают. Вы же советские офицеры, вам подвластно всё! Сейчас я покажу вам основную тему, а потом дам каждому его тему, чтобы разучил.
        - Когда будем выступать? - собрался Лёва.
        - Вы что, в армии не служили, товарищи? - удивляюсь я - Горячку пороть не станем, всё должно быть готово к утру.
        К обеду следующего дня ребята на костылях, а я как фон-барон в кресле-каталке, отправились к Дину, на следующий этаж. Гитары за нами несли медсестрички. Следом шли два кинооператора, откуда-то вызванные Катей. Что интересно, операторы русские. Никак у девочки появились связи в политотделе? Надо спросить. По мере продвижения и так немалая толпа увеличилась чуть ли не в десять раз. У дверей нас встретили два суровых на вид врача.
        - Петь пришли? - строго спросил тот что помладше.
        - Если можно. - отвечаю я - Вчера нам не запретили.
        - Пусть поют. - солидно решил тот, что постарше - Пациент артист, ему такие представления полезны. Публика и всё такое. Но смотрите, недолго, не более получаса. Если Дин не устанет, разрешим подольше.
        Двойные двери палаты распахнули во всю ширь. Мы, исполнители, расселись на принесённых нам стульях а зрители кто где, в основном, стоя в коридоре. Дина приподняли чуть повыше, чтобы ему лучше было видно и слышно. Ну и ударили по струнам. Я пел, меня поддерживал Дима, топограф, него оказался недурной баритон. Остальные только играли. Впрочем, получилось довольно мило.
        Спели «Гуантанамера», потом «Группу крови», потом полюбившуюся Дину «Эх, дороги!» и другие хорошие песни, а кое-кто из пациентов-зрителей тихонько подпевал. Получился почти полноценный концерт длиной около часа, после чего врачи разогнали всех по палатам.
        - Спасибо брат. - сказал мне Дин - Хорошо получилось, почти как спивания вечерами у вашего дома. Вот немного поправлюсь, и спою вместе с вами.

* * *
        Ирина Сергеевна с Диной приехали ближе к вечеру. Ирина бросив всё побежала к Дину, а Дина осталась со мной.
        - Ну как тебе первые зарубежные гастроли? - улыбаюсь я.
        Дина весело улыбается в ответ:
        - Как оказалось, ничего особенного. Знаешь, у меня сейчас куча приглашений как к исполнителю так и как к автору, но… Это всё детские игрушки. Я не понимала тебя, когда ты бросил ВИА и занялся учёбой, а вот теперь понимаю: человек должен заниматься серьёзным делом, а спеть можно и вечером на завалинке.
        - Да, Дин недавно поминал наши спивания.
        - Он умный мужик, за это его люди и уважают.
        - Давно хотел тебя спросить: какие планы на будущее?
        - Ближайшие? Свадьба.
        - И кто счастливчик?
        - Антон предложил мне руку и сердце.
        - Молодец! Я всегда знал, что он умнейший парень.
        - А ещё он надёжен как автомат Калашникова. И добрый.
        - Это верно. Где и когда будете справлять свадьбу?
        - Зимой, а вот где… Дядя Баука сказал, что сам всё организует.
        - Обалдеть! Целый генерал будет заниматься вашей свадьбой?
        - Ты же знаешь, что моим женихом он видел тебя. Было такое?
        - Было.
        - А теперь он считает, что Антон для меня лучшая партия. Я, кстати, тоже теперь так считаю.
        - Ну что же, совет вам да любовь.
        - Ты надолго в госпитале?
        - Нет. К концу месяца обещают выписать. Пора домой! Уж очень много накопилось дел.
        ПГТ Троебратский, 12.06.1976 г., четверг
        - Вот оно какое твоё Троебратное! - в глазах Кати плещется восторг - Юрочка, здесь всё именно так, как я себе представляла по твоим рассказам, и по свидетельствам Ирины и Дина.
        - Что тут особенное? - хитро поглядывая на Катю спрашиваю я - Смотри сама: элеватор типовой, их по Черноземью от Карпат до Алтая сотни, если не тысячи. Вокзал тоже типовой. Впрочем, отсюда его не видно. И клубы, и кинотеатры, и школы…
        - Балбес ты Юрка! - шутливо пихает меня в бок Катя - Троебратное совершенно нетипично лишь потому, что здесь родился и вырос ты.
        - А дерёшься зачем?
        - Не злобности окаянной ради, а токмо во исполнение завета твоей матушки: «Мужика надо держать в строгости».
        - Вот не надо было вас знакомить: ты моментально набралась от свекрухи плохого.
        - Нет! Моя любимая свекровь, Таисия Алексеевна, настоящая сибирячка, правильная женщина, она плохому не научит.
        Мы с Катей стоим на площадке, укреплённой на крыше микроавтобуса «Юность». С вершины длинного пологого бугра открывается великолепный вид на мой родной посёлок. Слева от нас небольшой берёзовый колок[117 - Кол?к - так называют лиственные (берёзовые, осиновые) рощи в Южной Сибири.], сливающийся с лесопосадкой, за которой скрывается железная дорога, идущая к Троебратному и рассекающая его на две неравные половины. Справа открывается огромное пространство, перечеркнутое серой асфальтовой ниткой шоссе. По нашу сторону шоссе зеленая гладь ячменного поля, за дорогой - волнуется ковыль, ещё не налившийся зрелой седины. Дальше - одноэтажные домики Троебратного, а на западном краю развернул богатырские плечи элеватор, окруженный длинными хлебными амбарами серого бетона. Отсюда хорошо видны верхний этаж и крыша залининской школы, поселковый совет, больницы и прочие значимые места посёлка. Троебратное как стеной разделён многочисленными станционными путями, на которых стоят разнообразные вагоны. Виден маневровый тепловоз, таскающий туда-сюда вагоны, формируя новый состав.
        Я сажусь за руль «Юности», и мы отправляемся дальше, на улицу Комсомольскую, дом на углу. Там нас ждут мои родители.
        Микроавтобус, в котором мы едем, достался мне очень хитрым образом: в один из очередных докладов генералу Огольцову, а опять поднял вопрос клада, доставшегося мне от покойного Иваниенки.
        - Сергей Иванович, то, что у меня валяется несколько миллионов в валюте и золоте, неправильно. Я так считаю.
        - А как должно быть правильно?
        - Может быть на эти деньги построить что-то нужное? Например, в нашей стране не хватает хороших машин.
        - Ты же сам говорил, что личный автотранспорт - тупиковая ветвь развития.
        - Говорил. Но я не о личном: в нашей стране не хватает хороших микроавтобусов, например для маршрутного такси. Эти же машины примут на вооружение медики, милиция, всякие мелкие грузоперевозчики.
        - И какую модель ты бы рекомендовал?
        - Есть в нашей стране микроавтобус «Юность», который выпускают малой серией на ЗИЛе. Нужно организовать производство в другом месте.
        - Да-да, ты говорил об разукрупнении промышленности. Ну и какое место ты предлагаешь?
        - Старицу. Райцентр в Калининской области.
        - Хорошо, я поговорю в Минавтопроме, попрошу рассчитать стоимость завода. Другой вопрос, хватит ли твоих денег. Сколько там у тебя?
        - Больше двух миллионов долларов, полтора миллиона швейцарских франков и семьсот восемнадцать золотых монет общим весом где-то три с половиной килограмма.
        - Что за монеты?
        - Не знаю. Надписи нанесены арабской вязью.
        - Три с половиной килограмма золота - это немного.
        - Это по весу. А если монеты имеют историческую и нумизматическую ценность?
        - Семьсот монет? Хотя, всё равно получится дороже чем по весу или по номиналу.
        - Можно провести хитрую операцию: каждую монету снабдить сертификатом качества, заверенным солидным учреждением. Потом, если выяснится, что монеты имеют большую ценность, предложить их коллекционерам, скажем, на треть дешевле текущей цены.
        - Для чего скидка?
        - Чтобы помалкивали на радостях.
        - Разумно.
        Спустя месяц Сергей Иванович показал мне экспертное заключение. Оказалось, что в наши руки попали динары Омейядов, довольно дорогие коллекционные монеты. Динар чеканили в период правления Язида ибн Абд аль-Малика, и его брата, Хишама ибн Абд ал-Малика, примерно с сто шестнадцатого до сто тридцать девятого года от Хиджры, что соответствует семьсот двадцатого по семьсот сорок третьего годам от Рождества Христова. Место чеканки точно определить невозможно, но зато известен источник добычи золота, из которого он был изготовлен. Это собственный рудник халифа, который расположен на северо-западе от Мекки. Выпуск этих динаров исследователи связывают с хаджем халифа в Мекку, во время остановки вблизи от принадлежащего ему золотого рудника.
        - Стесняюсь спросить, а химический анализ монет проводили?
        - И химический, и все другие, которые положены. Более того, в Москву доставили образец из отвалов того самого рудника, и доказана полная идентичность с металлом монет. Я, правда, не понял зачем устроен сыр-бор, но надеюсь на объяснение.
        - Объяснение очень простое: можно предложить монеты коллекционерам, по коллекционной цене. Сопроводительные документы только увеличат цену.
        - Так. Но монет слишком много, они уронят цену.
        - Предлагать нужно по одной. Неужели вы не знаете всех коллекционеров, и не сможете через своих офицеров сделать этот манёвр? Скажем, сотню монет можно пристроить таким образом. Другую часть можно продать религиозным организациям и деятелям. А что? Монеты, прошедшие через руки первых халифов, это значимо. И наконец, оставшиеся можно поштучно дарить в качестве дипломатических подарков.
        - Разумно. Если оформить соответствующим образом… Отличная мысль, Юрий. Кстати, Минавтопром, когда узнал, что есть валюта для приобретения оборудования, сразу же дал согласие на строительство завода, и даже выделил специалистов.
        - Отлично, Сергей Иванович! Ещё бы развернуть у нас массовое производство роботов. Я слышал, что СССР пока ещё лидер в разработке промышленных роботов.
        - А ты хочешь, чтобы стал лидером в производстве? Благое пожелание. Подумаю.
        Вот так в старинном городке Старица Калининской области, появился автобусный завод. Разумеется, большинство машин пошли по таксопаркам и в скорую помощь, но часть стала использоваться в конторах проката техники. Вот и мы взяли напрокат нашу «Юность», и покатили через полстраны в гости. Кстати, начальник конторы, узнав о такой дальней поездке, выдал нам прошнурованную книгу, куда нужно записывать обо всех неисправностях машины и прочие вещи. Туда же мы обязались записывать и предложения по улучшению микроавтобуса. За такую работу нам даже дали скидку.
        Сегодня рабочий день, поэтому все на работе. Телеграмму о приезде мы не давали, так что нас никто не ждёт.
        Я загнал «Юность» во двор, повёл Катю показывать наше подворье, а потом и Троебратное. Жара, на улицах пустынно. Только кое-где в тенёчке, на скамеечках сидят старики и старушки. Мы вежливо раскланиваемся, получаем в ответ доброжелательные кивки и внимательные, буквально рентгеновские взгляды. Слышу, как Борис Игнатьевич поясняет слушательницам смысл происходящего. Дед Борис глуховат, поэтому его пояснения слышны отчётливо:
        - Юрка-то наш высоко поднялся, в Москву его забрали, в наиглавнейшем ниверситете учится, я ето доподлинно знаю. А жонку-то он себе из Парижу привёз, не устояла, значит французская девка перед нашим парнем. А пусть знают наших буржуи нерусские! И смотри-тко, высоко Юрка поднялся, а нос не задирает, уважает старых людей. И бабёнку-то красивую нашел, молодец мужик.
        Старушки что-то ему отвечали, но мы уже отошли далеко, не слышно. Я покосился на Катю: не обиделась ли она? Не обиделась. Тихонько смеётся, и поглядывает на меня повлажневшими глазами. Свернули в боковой проулок, пошли между берёзами к котловану, где я тонул немыслимое время назад. В котловане, в рыжеватой от глины воде плескалась детвора, воздух дрожал от визга и плеска. Мы остановились в сторонке, чтобы не мешать ребятам.
        - Ты просила показать, место, где Ленуська меня спасала? Вот оно. Ящик, об который я тогда треснулся, мы с парнями достали, вон валяется.
        Катя подошла к историческому ящику, погладила его рукой.
        - Лена говорила, что ты сильно изменился именно с этого дня.
        - Наверное. Я-то различий не уловил.
        - Я очень давно хотела увидеть это место, вот увидела. Что же будет дальше?
        - А дальше будет большая и очень интересная жизнь.
        - Ты обещаешь?
        - Обещаю, Катюша.
        Вместо эпилога
        Беседа корреспондента журнала «Юный натуралист» с лауреатом Нобелевской премии в области экономики, Юрием Владимировичем Бобровым и лауреатом Международной географической премии имени Вотрена Люда за успехи в области климатологии, Екатериной Гильбертовной Бобровой. Город Обоянь, 17.01.2020 г.
        Корр: Один человек не может изменить мир, это доказано экспериментально. Зато один человек может помочь другим людям выбрать правильный курс развития своей страны, а вместе с нею - и всего мира, и таких примеров в истории очень много. В нашем случае людей, оказавших влияние на ход истории двое: это, академик Юрий Владимировиче Бобров, и член-корреспондент АН СССР Екатерина Гильбертовна Боброва. Первый вопрос я адресую Екатерине Гильбертовне. Скажите пожалуйста, осознаёте ли Вы значение дела, которому Вы посвятили почти всю свою сознательную жизнь?
        Е.Г.: Возможно это прозвучит нескромно, но да, осознаю. Разумеется, я ничего бы не смогла сделать, если бы плечом к плечу со мной не работали тысячи учёных, сотни тысяч инженеров и миллионы рядовых сотрудников. Но я горжусь тем, что маленький камушек, который породил лавину изменений, подтолкнула я.
        Корр: В том, что изменение климата Земли удалось осуществить, больше везения или это закономерность?
        Е.Г.: Разумеется, климат рано или поздно начали бы изменять, это закономерно. Но то, что этим занялась именно я - случайность и везение. Мне повезло: к моему мнению прислушались, и история моего мира изменилась. Теперь уже и миров, поскольку начинают осваивать Марс и Венеру. Марс терраформируют очень плотно: на нём уже создана атмосфера совершенно земного типа, а сейчас идёт наполнение океана, и накоплена уже примерно десятая часть необходимого объёма воды. Проблема с водой: комет, которые залетают в зону доступа категорически не хватает, это относительно редкие гости в окрестностях Солнца. Так что воду нужно таскать от Юпитера. Сейчас там разбирают Водокачку, как окрестили маленький ледяной спутник, до того имевший только цифро-буквенный код, а впоследствии и кода не останется, поскольку весь планетоид будет плескаться на поверхности Марса. И не только Водокачка будет разобрана, по плану Юпитер лишится десятка своих спутников. А между Землёй и Марсом налажено регулярное сообщение, и любой желающий теперь может его посетить. Другой вопрос, готов ли человек лично потратить несколько месяцев на
дорогу к Марсу и столько же обратно. Так что большинство людей решается на рейс в одну сторону, чтобы получить на Марсе работу, поскольку на Земле с работой большие проблемы.
        Корр: Следующим объектом терраформирования станет Венера?
        Е.Г.: С Венерой сложнее: направленными ударами астероидов с неё сорвали почти всю атмосферу, и теперь учёный люд ломает головы: как раскрутить планету, чтобы на ней снова началось нормальная смена дня и ночи. А пока Венера остывает.
        Корр: Тогда вопрос Юрию Владимировичу: Вы известны своими работами по экономическому обоснованию освоения ближнего космоса. Скажите, какова роль Луны в этих работах?
        Ю.В.: Луна самый близкий и удобный для освоения космический объект. Она застраивается всякими сооружениями, в основном судостроительного свойства, поскольку космических кораблей требуется не много, а невероятно много, и для всех нужны узлы, агрегаты, механизмы и прочие хитрые штуки. В сущности, эти детали было бы легче и проще изготовить на Земле, но уж больно дорого поднимать на орбиту негабаритные штуковины весом в полторы-две тысячи тонн. А учитывая, что грузоподъёмность самого большого земного рельсотрона на Памире ограничена всего лишь четырьмя сотнями тонн полезной нагрузки, понятно, что лучше их делать прямо здесь, в космосе. Вот на Луне и сосредоточена основная масса подготовительных цехов, а сборку осуществляют уже в космосе.
        Корр: Но может быть, имеет смысл производить сборку на орбите?
        Ю.В.: Всё в этом мире имеет какие-то ограничения. Тут ведь какое дело: искусственную гравитацию ещё не изобрели, а невесомость переносят далеко не все, так что на обычных космических заводах таким людям слишком некомфортно. В то же время, на Луне какая-никакая гравитация существует, так что многие заводы располагаются на ней. Вот и курсируют между Землёй и Луной тысячи рейсовиков, перевозя людей, работающих вахтовым методом. Две недели работы на Луне или в космических заводах и два месяца отдыха на Земле-матушке - таков обычный график работы на космических заводах. Многие хотят работать больше, но нельзя: слишком уж велика безработица, вот и приходится ограничивать рабочий день четырьмя часами. Ну и отдых, и обязательное санаторно-курортное лечение увеличивать до разумного максимума. Благо, есть где отдыхать: на Земле началось улучшение климата, и появилось масса климатических курортов в лесостепях Сахары, Сахели, Аравийского полуострова и в нашей Средней Азии. Каракумы и Кызылкумы теперь потеряли своё отличительное свойство, и теперь здесь не пески, и тем более не чёрные и не красные. Бывшие
пустыни стали лесостепью, причём очень и очень красивой, поскольку здесь смешиваются северные и южные виды растений и животных.
        Е.Г.: Путешествуя по Каракумам, легко можно встретить и грациозную южную газель и северного оленя. Здесь вараны запросто могут охотиться на лемминга, а если приглядеться ещё внимательнее, то чудес увидишь во много раз больше. Одно нехорошо: южные болезни и паразиты всё настойчивее проникают на север, осваивая пространства, где раньше их уничтожал мороз. Но нет сейчас морозных зим почти до Полярного круга, климатологи стараются создать идеальные условия для обитания людей и животных, а инфекционисты и паразитологи ищут пути борьбы с новыми напастями.
        Корр: В учёном сообществе ходят слухи, что генеральная идея современной концепции климатологии принадлежит именно Вам, Юрий Владимирович.
        Ю.В.: Муж и жена - одна сатана. Скажем так: это наша семейная идея, тем более что основная заслуга в работе по изменению климата принадлежит моей супруге, Екатерине Гильбертовне Бобровой, которая сумела перевести климатологию в отрасль, активно изменяющую лик Земли. Главное она сделала самостоятельно.
        Корр: А Вы?
        Ю.В.: Я человек одной цели: как получил экономическое образование, так занялся планированием сначала космической отрасли, потом переключился на экономику объединённой Евразии и Африки, а теперь работаю на ниве управления экономикой Земли и Марса. Венеру не считаю: она ещё долго будет в разряде дорогостоящих экспериментов с весьма отдалённой перспективой получения хоть какой-то отдачи. Уж не знаю, доживу ли я до времени, когда учёные придумают реалистичный способ заставить нашу соседку вращаться как положено уважаемой планете. О сроках реализации проекта и думать не берусь. Но задача поставлена, эксперименты ведутся, а уж на науку мы ни сил, ни средств никогда не жалели и впредь не собираемся экономить на будущем. Супруга моя наоборот: начала она учиться юриспруденции в Сорбонне, потом приехала в Москву и вместе со мной в МГУ стала изучать экономику. А спустя три года после выпуска, получив первое повышение до начальника сектора, она вдруг бросила всё и ушла в климатологи.
        Корр: Это произошло внезапно?
        Ю.В.: Случилось это так: мы возвращались в Москву из Цандера, нового города при космодроме на Памире, и у самолёта забарахлил один из двигателей. Пилоты посадили наш аэроплан на лётное поле в пяти километрах от Аральска, занялись ремонтом, а нас, чтобы не путались под ногами, отпустили погулять. Мы, конечно же, отправились на Аральское море. Море уже начало отступать, высыхать, но было безумно красивым: невероятно синее, синее чем само небо, безупречно ровное, прозрачное и чистое.
        У нас состоялся разговор:
        - Юрочка, какая же тут красота!
        - Красиво, да. Но это красота умирающего моря. Скоро оно исчезнет.
        - Как же так? Почему?
        - Потому что воду это море получает из двух рек: Сырдарья и Амударья, которые берут начало на Памире. Ледники Памира постепенно истаивают, кончаются, соответственно, убывает вода в реках, а вода моря очень быстро испаряется. Соответственно, земли вокруг Арала иссыхают, малые реки усыхают и пропадают совсем. Была такая река, Жанадарья, теперь её нет. Река Тургай некогда несла свои воды сюда, в Арал, но теперь её устье теряется где-то в тургайских солончаках.
        - Боже мой, Юра! И ничего нельзя сделать?
        - Можно, но не появилось ещё на Земле учёного, который бы решил эту проблему. Хотя решение проблемы может быть простым. Очень простым. Внешне, по крайней мере.
        - Расскажи, не мучай!
        - Понимаешь, Катюша, для того чтобы рушить проблему Аральского моря, нужно заодно решить проблему Сахары, Сахели, Аравийской и Сирийской пустынь, а заодно и засушливости Иранского нагорья. Но повторяю, решение достаточно простое.
        - Рассказывай! - топнула ножкой Катя.
        - Для начала скажи мне, Катюша, где формируются пустыни?
        - Там, где очень мало осадков.
        - Правильно. А где выпадает мало осадков?
        - Тебе перечислить все местности с засушливым климатом?
        - Нет, достаточно сказать, что является причиной иссушения.
        - Я не знаю.
        - Но ты же училась в школе, у вас была география?
        - География была, но о таких вещах нам не говорили. Собственно, было только страноведение, а о причинах, влияющих на климат, не говорилось.
        - Довольно однобокое образование. Ну да бог с ним. Главным фактором, влияющим на увлажнение воздуха, являются морские течения. Там, где вдоль побережья идёт тёплое течение, температура воды выше, чем температура суши, и от моря на сушу дуют ветра, которые несут влагу. Влага эта изливается на сушу в виде дождей. Там, где вдоль берега идёт холодное течение, суша нагревается сильнее чем вода, и ветра формируются уже на суше, и дуют в сторону моря. Или, по крайней мере препятствуют вторжению влажных морских циклонов. Так что причина здешнего опустынивания находятся примерно в восьми тысячах километров от Аральского моря. Ты жила во Франции. Помнишь, чем отличается её климат от климата Испании?
        - В Испании значительно суше.
        - Верно. А почему? Да потому что Францию омывает тёплый Гольфстрим, а Испанию - холодное Канарское течение. Но Испанию омывает самое начало Канарского течения. Основную мощь оно набирает у побережья Африки, и результатом стало иссушение севера материка. Но это ещё не всё. С другой стороны, Африку омывает холодное Сомалийское течение, заодно омывающее Аравию. Теперь мысленно проведи полосу между этими течениями, и получишь как раз Испанию, пустыню Сахару, сухую саванну Сахель, аравийскую и Сирийскую пустыни. Циклоны, которые рождаются на Гольфстриме, несут свою влагу через Европу на Север России, сюда они не заворачивают. Тёплые влажные ветра, рождающиеся в Индийском океане, проливаются в Индии, не в силах преодолеть стены Гималаев и других горных систем. А обойти горы с запада тёплым ветрам не дают антициклоны, которые обязаны своему существованию холодному Сомалийскому течению.
        - Вот так всё просто?
        - Как сказал поэт «Большое видится на расстояньи». В общих чертах так. А если смотреть в приближении, видна чёртова уйма подробностей и нюансов.
        - Но два не самых мощных в мире течения являются причиной появления огромного количества пустынь?
        - Да, являются.
        - То есть, если слегка нагреть воду в течениях, а сушу наоборот, слегка охладить, то ситуация изменится на противоположную? Так?
        - По идее, так и должно произойти, но ты понимаешь, что речь идёт о водных потоках шириной в сто и более километров, и толщиной в сотни метров?
        - Да уж, это не чайник подогреть на газовой плите. Но ведь можно нагреть не всё течение, а только его поверхность?
        - Хм… Наверное. Собираешься найти человека, который это обсчитает?
        - Нет, посчитаю сама. Всё-таки я экономист и умею работать и со статистикой, и с цифрами. Только надо взять специальную литературу, ознакомиться с вопросом.
        - Допустим, ты посчитаешь, и эксперты признают твои расчёты верными. Откуда ты возьмёшь энергию на нагрев миллионов кубических километров воды?
        - От Солнца, Юрочка. Откуда ещё её можно взять?
        - Ну что же, попытайся. Чем смогу, помогу.
        И моя Катя с головой ушла в новую для себя область человеческих знаний. Первый год она усиленно училась, перезнакомилась с уймой климатологов по всему миру, что-то писала, что-то узнавала… Как-то сами-собой стали появляться её статьи в научных журналах, потом одна за другой вышли три толстые книги, правда, не в научных изданиях, зато с благожелательными рецензиями академиков. Посыпались приглашения на различные конференции, и со временем Катя стала сидеть в президиумах.
        Скандал произошел, когда Катя посетила свою первую альма-матер, Сорбонну, и тамошние деятели решили присвоить ей звание почётного доктора наук. Вот тут и выяснилось, что у Кати нет не то, что учёного звания в области климатологии, но и вообще нет профильного высшего образования в области климатологии. На счастье Кати кто-то вспомнил, что она француженка, и более того, происходит из старинного аристократического рода.
        Рьяные республиканцы тут же заявили, что кровь благородных предков-французов восторжествовал в своей достойной дочери и прочее бла-бла-бла. Тут же на конференции авторитетная комиссия из профессоров и академиков аттестовала Катю… В общем домой она привезла два диплома: выпускника Сорбонны и почётного доктора того же университета. Особенно пикантно в данном случае смотрелись даты в дипломах: диплом доктора был выписан раньше.
        Корр: У Вас не возникло ревности к успехам жены?
        Ю.В.: С какой стати? Катя занялась областью, в которой я почти ничего не понимаю. Нельзя же мои школьные знания сравнивать со знаниями специалиста. Я наблюдал за побочной работой супруги с некоторым снисходительным высокомерием, пока Катя вдруг не стала научным руководителем Комиссии по изменению климата в Северной и Восточной Африке, и Юго-Западной Евразии. Иногда, при разработке проектов, я становился её подчинённым. Это нормально. О деталях пусть расскажет сама Катя.
        Корр: Расскажите, пожалуйста, Екатерина Гильбертовна.
        Е.Г.: На первых порах мы с трудом нашли страны, которые согласились предпринять хоть какие-то действия. От Европы в Комиссию вошли только Франция, Португалия и Испания. От Африки главными оказались Египет и Ливия, остальные страны вокруг Сахары просто присоединились, но по своей нищете финансировать проект не могли. Страны Азии от Израиля до Пакистана поддержали проект как морально, так и звонкой монетой. Единственной страной, попытавшейся противиться оказалась Саудовская Аравия, но быстро одумалась, поскольку у её короля случился очень своевременный инфаркт, и на трон взошел очередной престарелый принц, который вдруг воспылал необыкновенной симпатией к самой идее изменения климата. Советский Союз принял участие в Комиссии предоставив свой Памирский космодром для запуска космических элементов системы, и учебные заведения, где начали обучать технических специалистов Комиссии.
        Корр: Проводились ли эксперименты?
        Е.Г.: разумеется, проводились. Сначала была проверена работоспособность отдельных элементов системы, затем проверено взаимодействие более крупных частей… Но для начала, в порядке проверки работоспособности, система космического управления климатом была применена на Марсе. Вокруг Марса были развешены зеркала, отражающие солнечный свет на планету. По специальной программе зеркала то усиливали яркость, то уменьшали, а то и вовсе отключались. Это сотрудники Службы Климата учились создавать циклоны и антициклоны, направлять гигантские атмосферные вихри в нужную сторону, и проливать дожди в нужном месте и с нужной интенсивностью. Марс обзавелся очень приятным климатом, похожим на позднюю весну и начало лета Черноземья. Здесь уместно вспомнить имя бессменной руководительницы марсианской программы Дины Акбаровны Нурпеисовой. Все космические корабли, весь инструментарий космической группировки, задействованные в этом проекте были разработаны и построены по заказу и под непосредственным контролем Дины Акбаровны. Но самое главное её достижение - практическое создание архитектуры, идеологии и практики
инструментального воздействия на планетарную погоду.
        Корр: Я помню тот год, когда заработала система изменения климата. Это было великолепно!
        Е.Г.: Да, в августе тысяча девятьсот девяносто первого года система управления погодой Африки и Евразии вступила в действие. На геостационарной орбите над Африкой и Юго-западом Евразии были размещены гигантские полотнища, одни из которых отбрасывали тень на Сахару, Сахель, Судан и Аравийский полуостров, а другие начали подогревать поверхность Канарского, Сомалийского и десятка других, уже мелких холодных течений.
        И случилось чудо. Рукотворное чудо. Мощные циклоны понесли влагу через Африку в Евразию, проливаясь по пути жизнетворными дождями. Сахара зазеленела. Я не знаю, откуда в мёртвых песках, выжженых каменистых россыпях и глинистых пустошах взялось столько семян, но они сохранились, и дали ростки. Глинистые низменности тут же наполнились водой, и Сахару покрыла россыпь маленьких и неглубоких озёр. С Атласских гор вглубь Сахары побежали реки, постепенно набирая объём и мощь. А в больших и малых водоёмах каким-то чудом появилась рыба. Мелкая, костистая, но рыба. Откуда ни возьмись появились птицы, из глубины Африки потянулось зверьё… За три года Сахара стала земным раем.
        Над тёплым Канарским течением формировали два типа циклонов: с низкой облачностью, которая проливала свои дожди от Сенегала до Египта, и с высокой облачностью Облака этого вида циклонов потихоньку опускалась, и превращалась в дождевые только над Турцией и Средней Азией.
        Корр: Юрий Владимирович, Вы тоже участвуете в работе по управлению климатом Земли?
        Ю.В.: Что Вы! Это дело специалистов! Катя мне объясняла, как ведётся управление погодой, но я как та собака: понять-то понял, а рассказать не умею. У меня есть свой участок работы, замечу лишь, что участок этот гигантского размера. Катя, прошу, продолжай.
        Е.Г.: Хорошо. Пошли циклоны и от ставшим тёплым Сомалийского течения. Оказалось, что достаточно нагреть поверхностный слой всего лишь на метр-полтора, и свойства течения изменяются на противоположные. Шторма перемешивают воду, но помешать испарению воды не в силах. Уходит штормовой фронт, и при ясном небе формируется дождевая стена, идущая через Аравию в Ирак, Иран, через Туркменские равнины к отрогам Тянь-Шаня. На Тянь-Шане и Памире атмосферная влага ложится на снеговые шапки и начинает долгий процесс формирования горного льда, а та часть, что ложится ниже снеговой линии, тает и стекает в реки. Сырдарья и Амударья снова стали судоходными. Стала полноводной Чу и сотни других практически умерших рек, Балхаш наполнился, а солёная его половина стала пресной. Даже в Троебратном, родном посёлке Юрия, вернулись к жизни все три озера. Ложа их заботливо вычистили, и атмосферные осадки вновь заполнили котловины. Надо сказать, что по всему Зауралью, и Южной Сибири, включая и Северный Казахстан, были проведены работы колоссального масштаба, по восстановлению степных озёр. Ложа озёр очищались и углублялись,
ил отправился на поля, и вода вернулась на своё законное место. Кстати, та же работа велась по всем водоёмам СССР. Мы поняли, что осушать болота не нужно, и даже вредно. Вместо этого мы стали вычищать тысячелетние отложения ила и торфа, удобряя ими поля. Наградой стали десятки тысяч озёр с чистейшей водой по всей стране. А по берегам озёр, на островах и в протоках закипела жизнь: рыбы, птицы, животные получили простор и волю, а значит, стали плодиться и размножаться.
        Корр: А вы. Юрий Владимирович?
        Ю.В.: А я как взялся заниматься экономикой, так ею и занимаюсь. Надо сказать, что экономическая наука за прошедшие десятилетия ушла далеко вперёд. Мы теперь не пользуемся многими терминами и понятиями старой экономической школы, отбросили многие базовые понятия, такие как прибыль и конкуренция. Нами осуществляется стратегия общественного прогресса посредством внедрения автоматизированной системы управления экономикой, основанной на самой передовой цифровой технологии мира - динамической модели межотраслевого баланса, конструирующей будущее, реализующее моральные ценности для улучшения жизни людей - социализм.
        В связи с этим интересно посмотреть, как изменился мировой порядок. СССР, вернувшись на сталинский путь развития, отверг глупую и вредную идею конвергенции, и заявил о своём стремлении нести свободу всем, кто хочет свободы. Капиталисты напыжились, и заявили, что не остановятся даже перед ядерной войной, лишь бы не допустить установления коммунизма на Земле. В ответ советское правительство объявило, что насильно никого в компартию записывать не собирается, а против государств, решившихся на применение ядерного, химического, бактериологического или обычного оружия, применит астероидное оружие. И провело показательные учения, на которые были приглашены военные наблюдатели ото всех армий мира, которые выразили желание посмотреть лично. Кроме них были представители, правительств, политических партий, журналисты и прочий люд, влияющий на общественной мнение мира. Народу набралось много: три преогромных круизных лайнера оказались набиты под завязку.
        Один из безымянных островов Малой Курильской гряды и стал целью, на которую уронили небольшой метеорит.
        Корр: Вы участвовали в учениях?
        Ю.В.: Я, как один из руководителей проекта находился на прогулочной палубе лайнера, наблюдая происходящее. До сих пор астероиды мы роняли только на Марс и Венеру, когда срывали атмосферу с Венеры и устраивали удобное очертание береговой линии морей на Марсе. А вот на Землю - впервые. Точно в назначенное время, в ясном небе появилось свечение, которое быстро превратилось в огненный росчерк, устремлённую к земле. Короткое время спустя послышался грохот. Вскоре огненная стрела воткнулась в небольшой - километра полтора в окружности, скалистый островок. Вспышка! Невероятной мощи грохот! Стена воды, пара и какой-то мути, летящая во все стороны! Огромные корабли, рассчитанные на ураганы и шторма, заплясали на волнах подобно поплавкам, и мало кто на палубах остался на ногах - все полетели на настил. Я пребольно ударился плечом о какую-то железяку, но, по счастью, обошлось крепким синяком. Но были и пострадавшие серьёзно - им быстро оказали необходимую помощь. Лайнеры двинулись туда, куда воткнулся метеорит, и капитан через динамики объявил, что на месте острова, возвышавшегося на семьдесят метров над
поверхностью, имеется кратер глубиной в семьдесят метров. Волны родившегося цунами приняли на себя окружающие острова, но сейсмический толчок был - моё почтение! В Южно-Курильске было зафиксировано землетрясение в три с половиной балла, на Хоккайдо, в Японии, поменьше, но следует учесть, что камушек, который мы уронили, был не слишком велик!
        В СМИ был немедленно поднят вопрос о том, что строительство бомбоубежищ потеряло всякий смысл, поскольку направленный удар метеорита не выдержит ни одно перекрытие. Камню с неба нипочём системы ПВО, перед ним бессильны армии и флоты, а точность, с которой мы научились ронять метеориты, позволяет угодить в любой объект размером сто на сто метров. В сущности, от удара метеорита можно взлететь в небо, если конечно у тебя есть самолёт, но куда ты будешь возвращаться? Таким образом, в плане защищённости, даже президент США ничем не превосходит зулусского вождя, следовательно - нужно договариваться по-хорошему. И договорились. Государства стали ограничивать количество вооружений, потом стали понемножку сокращать армии, а трудоустроить уволенных солдат и офицеров есть куда - космос поглощал любое количество здоровых людей, не обделённых мозгами. Конечно, возникли большие трудности с трудоустройством всякоразных десантников и прочих бивней из костей и мяса, без примеси мозга, но для остальных работа нашлась: военные связисты, телемеханики, строители… Всем находилась высокооплачиваемая работа. Один только
проект по изменению климата потребовал на Земле и в космосе больше трёх миллионов человек. А проектов подобного масштаба разворачивались десятки.
        Впрочем, и для десантников нашлась служба: по здравому размышлению, были созданы планетарные космические войска, причём немалой численности - миллион двести тысяч штыков. Командование учредили международным, комплектование частей личным составом строго пропорционально по странам-участникам. Ну да, воякам привычно выяснять отношения, сия земная традиция продолжилась и в космосе.
        Корр: Юрий Владимирович, как повлияло на экономику изменение климата в Евразии и Африке? И что нас ждёт?
        Ю.В.: На Землю пришли сложные времена: установление оптимального климата в Африке и Евразии позволило производить продукты питания в любых количествах. Голод исчез. Проклятие человечества всех веков его существования просто истаяло, ушло в область преданий. В Африке и Азии вспыхнул бэби-бум, но уже второе поколение перестало стремиться обзавестись большим количеством детей, а третье поколение стало рожать детей по «нормам» богатых стран - один-два, много если три ребёнка. Параллельно созрела другая проблема: массовое внедрение роботов, особенно на тяжёлых и вредных производствах, высвободило огромное количество рабочих рук. Началась «сытая безработица», явление абсолютно невозможное в предыдущие эпохи. Это значит, что человека обеспечивают едой, одеждой, крышей над головой, но не могут дать важнейшего - работы. Люди просто не имеют возможности реализоваться, быть полезными обществу. Но человек - существо очень целеустремлённое, поэтому он находит для себя занятие. Миллионы людей занялись производством продуктов питания с использованием примитивных технологий. Другие люди питаются только этой едой,
отвергая произведённую машинами. Кто-то ткет, кто-то выделывает кожу, а кто-то тачает из неё обувь. Кто-то пишет романы и картины, а кто-то покоряет высочайшие горы без современного снаряжения. Миллионы людей устремились в космос, основывают колонии на планетах земной группы и спутниках планет-гигантов. Одни исследуют новые миры, а другие обрабатывают и систематизируют полученные сведения. Людям нужна работа, и они её находят. Мы живём во время тяжелейшего кризиса в истории человечества, кризиса становления Единого Человечества. Нам надо сохранить стойкость и оптимизм, чтобы быть сильными и любознательными, когда наконец откроется путь к звёздам, когда встанет задача освоения соседних звёздных систем, а там и Галактики. Мы должны стремиться к звёздам.
        В оформлении обложки использован фотоколлаж работы автора.
        notes
        Примечания
        1
        Обоянь - город, районный центр в Курской области.
        2
        Троебратский - посёлок городского типа, расположен в Ленинском (ныне Узункольском) районе Кустанайской области. В посёлке имеется железнодорожная станция Пресногорьковская.
        3
        Техноложка - Технологический институт имени Ленсовета. Расположен в Ленинграде, ныне г. Санкт-Петербург
        4
        Слова и музыка Елены Плотниковой.
        5
        Слова и музыка Наталии Власовой.
        6
        Слова и музыка Рома Зверь.
        7
        Цветет терен - украинская народная песня.
        8
        Слова А. Апухтина, музыка народная.
        9
        Слова П Черняев, музыка А. Костюк.
        10
        Слова С. Роева, музыка Л. Василёк.
        11
        Залининская - расположенная за железнодорожной линией, в другой половине посёлка (местный термин)
        12
        Слова К. Мырзалиев, музыка Е. Хасангалиев.
        13
        Автор музыки Бернд Симон, а что до слов… я знаю не менее десяти вариантов песни, два из них приведены тут же. (Здесь и далее прим. автора)
        14
        Одна из десятка известных мне переделок этой песни. Кстати, самая приличная.
        15
        Исполнители «Иванушки International».
        16
        Я знаю восемь вариантов этой песни как народной.
        17
        Слова и музыка А. Софронов.
        18
        Слова и музыка народные
        19
        Слова Ю. Энтин, музыка Е. Крылатов.
        20
        Слова и музыка И. Потехина.
        21
        Законник или вор в законе - титул некоторых членов преступного мира, относящихся к его элите
        22
        Жиган - мошенник, пройдоха, уголовник мелкого пошиба (жаргон).
        23
        Филки - деньги (жаргон)
        24
        Рыжьё - золото, или шире - драгоценные металлы (жаргон).
        25
        Цацки - в данном случае речь идёт о драгоценностях (жаргон).
        26
        По чесноку - честно, без жульничества (жаргон).
        27
        Мокруха, мокрое дело - убийство (жаргон)
        28
        Савецкие - советские (жаргон)
        29
        Нычка - тайное место, схрон, тайник (жаргон)
        30
        Западло - действие в нарушение неформальных норм поведения уголовников и подражающих им людей. Другой вариант - стыдно, унизительно, ниже чьего-либо достоинства
        31
        Селюк - в какой-то мере синоним деревенщины, с той разницей, что деревенщину можно пообтесать, а селюк навсегда останется тупым, до невозможности хитрым, подозрительным, жадным и вороватым типом. Следует уточнить: у «своих» селюк не крадёт (как правило), и по возможности (но не всегда) честен с ними. Чужих селюку обманывать и обворовывать можно и нужно.
        32
        ТУ - Технические условия. Документ, регламентирующий параметры, технологию изготовления и потребительские свойства товара, находящегося в производстве.
        33
        ГОСТ
        34
        Бауманка - МВТУ имени Баумана. Один из лучших технических ВУЗов в СССР и в мире. Расположен в г. Москва
        35
        АТЭП - автотранспортное эксплуатационное предприятие.
        36
        Рабкооп - Рабочий кооператив. Кооперативная производственно-торговая сеть в Советском Союзе. Под её эгидой работали закупочные конторы, закупающие у населения грибы, ягоды, лекарственные растения и другую продукцию. В системе Рабкоопа работали производственные и ремонтные артели, магазины, мастерские различного профиля. Очень полезная была организация. Она выстояла, несмотря на весь вред, который причинили ей Хрущёв, Косыгин и прочие троцкисты. Уничтожили Рабкооп только демократы в 90-х.
        37
        Слова М. Рябинин, музыка В. Шаинский.
        38
        Слова И. Шафран, музыка Стас Намин
        39
        Районный отдел народного образования.
        40
        Ленинское - районный центр в Кустанайской области.
        41
        Чингизид - прямой потомок Чингисхана.
        42
        Автор музыки - Ральф Зигель.
        43
        Подлинный образчик надгробной речи, услышанный собственными ушами. (примечание автора)
        44
        Песня из репертуара Андрея Губина.
        45
        Мерин - кастрированный конь.
        46
        Ретирада - отступление (устаревший военный термин).
        47
        Слова М. Цветаевой, музыка А. Петров.
        48
        Слова М. Цветаевой, музыка М. Таривердиев.
        49
        Слова М. Цветаевой.
        50
        Слова М. Цветаевой.
        51
        Слова М. Цветаевой.
        52
        Слова М. Цветаевой.
        53
        В реальности изобретатель глюкофона - доминиканский перкуссионист Фелле Вега.
        54
        Фраза из к/ф «Золотой телёнок». В романе Ильфа и Петрова она звучит чуточку иначе.
        55
        Напоминаю, текст положен на музыку «The flower of carnage».
        56
        Лишенец - человек, лишённый избирательных и других гражданских прав по причине принадлежности к определённому социальному классу (в СССР до принятия конституции 1936 года). В речи слово «лишенец» использовалось как ругательное обозначение человека подозрительного, не пользующегося доверием окружающих.
        57
        Слова и музыка И. Сукачев.
        58
        Коленвал - народное название сорта дешёвой водки, данное за характерного вида надпись на этикетке.
        59
        Три топора - сорт дешевого портвейна под названием «777» Семерки на этикетке были похожи на топоры. Если не ошибаюсь, «Три топора» производятся до сих пор.
        60
        Путевая часть - производственный отдел железнодорожного хозяйства на станции.
        61
        Ионика - в СССР нарицательное обозначение всех малогабаритных электроорганов.
        62
        Слова Д. Рубин, музыка М. Леонидов. Текст слегка изменён.
        63
        Автор стихов и музыки А. Свиридова.
        64
        Слова и музыка М. Леонидов.
        65
        Эндрю Ллойд Уэббер Оригинальный текст либретто: Чарльз Хард и Ричард Стилго Перевод на русский язык: Шевелева Ксения
        66
        Мультфильм «Остров сокровищ» Режиссёр Давид Черкасский, тексты песен - Наум Олев и Аркадий Гарцман, автор музыки Владимир Быстряков.
        67
        Слова: Р. Рождественский, музыка: Д. Тухманов Д.
        68
        Слова: Н. Добронравов, музыка: А. Пахмутова
        69
        Слова: С. Островой, музыка: М. Фрадкин.
        70
        Слова: Л. Козлова, музыка С. Березина.
        71
        Аляска - разновидность длиннополой утеплённой демисезонной или зимней куртки с капюшоном. На капюшоне, как правило, имелась меховая отделка.
        72
        «Головка» - обиходное название шахтёрского фонаря, аккумулятор которого подвешивается на пояс, а сам фонарь закрепляется на каске.
        73
        Слова Н. Добронравов, музыка А. Пахмутова.
        74
        Автор - Астор Пьяццолла.
        75
        Слова и музыка О. Газманова
        76
        «Ром?н» - московский цыганский музыкально-драматический театр, основанный в 1931 году Иваном и Георгием Лебедевыми
        77
        Козлик - шутливая кличка всех вездеходов марки ГАЗ - очень уж он на высокой скорости подпрыгивал.
        78
        Диалектический и исторический материализм.
        79
        Песня группы «Иглз». Композитор: Дон Фелдер, Гленн Фрай, Дон Хенли
        80
        «Разочарование» - автор Мануэль Бандейра.
        81
        «Аргентина-Ямайка 5:0» - автор слов и музыки В. Шехрин
        82
        Самолёт чешской фирмы «Лет Киновице» «Let L-200 Morava»
        83
        Автор музыки и текста - А. Григорян
        84
        Стихи: И. Суриков, музыка народная.
        85
        Автор «Танго ин Эбони» - Тонча Хулич
        86
        Колька Снегирёв - герой песни «Есть по Чуйскому тракту дорога». Автор песни Михеев Михаил Петрович. Я знаю, четыре варианта этой песни.
        87
        ГГ намекает на фразу Воланда «Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!».
        88
        Хару мумбуру - композиция группы «Ногу свело!»
        89
        МПС - министерство путей сообщения.
        90
        «Окончен школьный роман» - автор стихов и музыки А. Новиков.
        91
        Аллюзия к фильму «Джентльмены удачи»
        92
        Песня Жоржа Гарваренца и Шарля Азнавура
        93
        Слова и музыка Лучо Далла.
        94
        «Сказка о военной тайне, о Мальчише-Кибальчише и его твердом слове» - произведение А. П. Гайдара, составная часть повести «Военная тайна»
        95
        Автор стихов и музыки Дидье Барбеливьен
        96
        Рав-алуф - полковник в армии Израиля. Ну вы поняли, что это стёб.
        97
        «Проститься» Автор слов и музыки - Владимир Кристовский (Ума2урман)
        98
        Автор песни Дидье Барбеливьен.
        99
        Автор русского текста - Юлий Ким.
        100
        Узвар - род компота.
        101
        Слова К. Арсенева, музыка И. Зубкова.
        102
        Буханка - народное название микроавтобуса УАЗ-452.
        103
        Академия Милитари - старейшая во Франции военная академия.
        104
        Песня «Жозефин» Павла Кашина.
        105
        Слова и музыка С. Минаева.
        106
        Цитата из романа «Там, где нас нет». Автор Михаил Успенский.
        107
        ЛЭП - Линия электропередачи. Проводная система передачи электрического тока от производителя потребителям.
        108
        «Расёмон» - японский чёрно-белый художественный фильм (1950 год) режиссёра Акиры Куросавы.
        109
        Гомон (фр. Gaumont) - французская киностудия. Занимается кинопродукцией с 1890-х годов.
        110
        В. Высоцкий «Пародия на плохой детектив».
        111
        «Владимирский централ» - автор М. Круг.
        112
        «Один за всех» - песня В. Шандрикова.
        113
        «Показания невиновного» - песня В. Шандрикова.
        114
        «Всё в наших руках» автор стихов и музыки Константин Кинчев.
        115
        ГКЧП - Самопровозглашённый орган власти в СССР, существовавший с 18 по 21 августа 1991 года.
        116
        «Don’t Worry, Be Happy» - знаменитая песня Бобби МакФеррина.
        117
        Кол?к - так называют лиственные (берёзовые, осиновые) рощи в Южной Сибири.