Сохранить .

        Ретранслятор Владислав Юрьевич Жеребьёв
        Главный герой, Андрей Скворцов, попадает в тяжелую аварию, а когда сознание возвращается к нему, он обнаруживает, что привычного мира больше нет.
        Хомо сапиенс более не царь всего. На смену ему приходит псионик, боевой телепат, получивший свою уникальную способность в момент технологической катастрофы. Обнаружив в себе способности, Андрей вскоре становится участником опасной игры между враждующими лагерями псиоников, старающихся заполучить Скворцова в свои ряды.
        Теперь Андрею нужно понять, кто он и что от него хотят противоборствующие стороны, заполнить прорехи в собственной биографии, а главное - понять, можно ли все исправить.
        Владислав Жеребьев
        РЕТРАНСЛЯТОР
        Сейчас, кажется, что и не было никогда нормальной жизни. Центральное отопление, электричество, музыка из наушников, когда ты шагаешь на работу, или громогласные вопли из динамиков автомобильной магнитолы, пока выкручиваешь руль по бесконечным виадукам городских шоссе. Неоспоримые преимущества современной жизни. Все это стало достоянием привилегированных, отчаянных или просто откровенных негодяев, сосредоточивших в своих руках осколки цивилизации, некогда могучей и процветающей. Когда наступил конец, никто так и не понял. А чуть погодя, когда пришло мое время присоединиться к выжившим и я осознал, во что же превратился мир, то долго не хотел верить в наступившую деградацию и ненависть, борьбу за кусок хлеба и пару батареек для фонарика.
        Сейчас проще. Я сижу в уютном кабинете, протянув усталые ноги к камину и наблюдая, как языки пламени гуляют по углям, отбрасывая на стены странные тени, смакую трофейный виски. Вокруг нашего поселка непреодолимая преграда из бетонных стен, зенитных установок и постоянно дежурящих по периметру пиров, вольтов и других псиоников. У нас запасы хлеба и консервов на тридцать лет вперед. Но главное - репутация, против которой не попрешь, и цель, к которой мы все идем. Иду, конечно, только я, а остальные плывут по течению и, не жалуясь на судьбу, служат истинной цели. Под этими стенами в свое время погибло немало народу. Простые смертные и ретрансляторы, банды, желавшие поживиться за наш счет, и, дикие, выбравшиеся из подземки или бог весть как добравшиеся из зон закрытых городов. Кого-то мы принимали, считая полезными общине, кому-то давали от ворот поворот, и они, голодные и озлобленные, пытались прорваться силой. Только удача была на нашей стороне.
        Но основным сдерживающим фактором являлся ваш покорный слуга. Я - Андрей, бывший инженер силовых установок поточного типа, класса «Барракуда», детища НИИ «Алмаз». Мне тридцать пять лет и я - ретранслятор. Моя сила в силе других. Похожих на меня в нашем забытом богом мире единицы. И чем сильнее противник, преградивший мне путь, тем быстрее его смерть.
        Началось же все в том самом спокойном мире. Я ехал на мотоцикле и попал в аварию. Миг, боль, свет - и вот я уже не я.
        Надоело всё. Тупость чиновников из Москвы, придумывающих причины для отсрочки реализации проекта, скудное финансирование, львиная доля которого оседала в карманах чинуш, и когда деньги наконец появлялись на расчетном счете, до нас доходили сущие крохи. Надоела наглая глупость моего шефа, мнящего себя если не великим ученым, то одним из блестящих умов современности. Вообще никогда не мог понять, почему именно полковника Мартова поставили во главе нашего исследовательского центра, да и откуда он, человек насквозь военный и к науке отношения не имеющий, появился, тоже было не понятно, необходимых знаний и умений у него не было, но если в армейских условиях он мог показать себя как опытный воин и умелый командир, то в нашей полугражданской среде ученых, инженеров и техников, особо не жалующих дисциплину, он не прижился сразу.
        Вот и сегодня, когда я дописал последний отчет по установке, он вызвал меня к себе в кабинет, и, метко брызжа слюной, устроил разнос за якобы мою ошибку с резервными элементами питания, хотя я неоднократно подавал докладные записки об увеличении номинала и включении в цепь стабилизаторов. Ну да бог с ним. Подчиняться приходилось, ибо звание мое (капитан) было ниже, а Мартов какой-никакой, но босс, поставленный сверху, и тут уж ничего не попишешь.
        Дождавшись, пока любезный начальник наорется и нарежет массу ненужных ценных указаний, большую часть из которых я благополучно пропущу мимо ушей, я кивнул и, сдерживаясь, чтобы не сунуть в эту раскрасневшуюся шишковатую морду пару горячих, заспешил сначала прочь из кабинета, затем вдоль по коридору и вниз по лестнице в лабораторию, где я обычно и проводил восемь часов жизни в сутки. С девяти до шести, с понедельника по пятницу, с перерывом на обед. Заблокировав компьютер и заперев хранилище с элементами питания, я повесил халат на спинку стула, надел куртку и, прихватив рюкзак, заторопился на выход, прочь из душного офиса. Время уже было позднее, и домой стоило поспешить. Завтра должен был начаться очередной трудный день с полевым испытанием установки на полигоне в области, на котором быть обязательно, хоть ты тресни, хоть помри, хоть теща заболей. Впрочем, если бы я помер, то Мартов наверняка счел бы эту причину уважительной, однако отправляться на тот свет я в ближайшее время не планировал.
        На проходной я замешкался, роясь в карманах в поисках пропуска. Пока я производил раскопки, бдительный вахтер пенсионного возраста подозрительно посматривал на меня через плексиглас, раздумывая, уж не нарушитель ли я, и когда вожделенный кусок пластика был извлечен и приложен к считывателю, на его лице отразилось такое неподдельное разочарование, что настроение мое даже немного поднялось.
        Выкатив с парковки, я захлопнул забрало шлема и, неспешно подкручивая ручку акселератора, поехал по карману. Фонари уже вовсю освещали пустынный проспект, и путь до дома казался простым и безмятежным. Добравшись до разделительной, я притормозил, опустив одну ногу на асфальт для баланса, а затем, быстро осмотревшись, выкрутил рукоять до упора. «Сузуки» подо мной взбрыкнул и рванул с места. Лето, красота, вечер. Скоро выходные, я смогу выбраться за город и на старом аэродроме испытать свою новую игрушку на полную. Я улыбнулся, поддал газа и понесся вперед… а затем вспышка боли - и тишина.
        Резкий запах медикаментов, плесени и запустения. Вот что пришло мне в голову в тот самый момент, когда, открыв глаза, я уставился в облупившийся потолок. Вокруг царила полная, почти осязаемая тишина. Такая бывает на первом экзамене или в публичной библиотеке. То есть абсолютная. Ни единого постороннего звука. Немного привыкнув к освещению, я начал оглядывать помещение, в котором оказался, и быстро пришел к неутешительным выводам. Больничная палата, самая обыкновенная, с белыми простынями, графиком на стене и стальным шкафом, запертым на замок, а в нем окромя цитрамона небось и нет ничего. Имелись еще тумбочка и старенький телевизор «Рубин», подвешенный к потолку, и даже кнопка вызова медсестры, которой я тут же и поспешил воспользоваться.
        Более детальный осмотр тоже ни к чему хорошему не привел. Датчики на груди и голове, катетер в вене, штука, ну там, чтоб не ходить под себя, и плотная повязка на голове. На спинке кровати нашлась моя карта с назначениями, и, с трудом дотянувшись до планшета, я с сомнением начал ее пролистывать, пытаясь разобрать невнятный почерк эскулапа.
        - Так, - я закашлялся и, почувствовав неимоверную сухость во рту, попытался найти в палате графин с водой, но не нашел. С трудом дотянувшись до планшета, я понял, что подобное физическое упражнение в моем состоянии это все, на что я способен. Слабость невероятная. - Так, черепно-мозговая, автомобильная авария. Мозг не пострадал…
        Дойдя до пункта с протакриловым протезом, я на секунду прикоснулся к своей многострадальной черепушке.
        - Вот уж приплыли, Франкенштейн, не иначе. Интересно. И как давно я здесь?
        На мои слабые крики и уже десятую попытку вызова медицинского персонала никто не откликнулся. Соображал я плохо, но единственным правильным решением выбрал выковырять себя из постели, отправиться по стеночке до поста медсестер и хорошенько их отчитать за столь пренебрежительное отношение к больным. Эту мысль я и попытался осуществить. Катетер из вены получилось вытащить без затруднений, а вот извлечение того, что находился в мочетоке, вызвало у меня бурю новых ощущений и чуть было не отбило желание совершить карательный рейд. Однако природное упрямство и воздействие обезболивающих помогли, и, свесив ноги, я с сомнением смотрю на приоткрытую дверь палаты, а за ней безмолвие, тишина и… вот, кто-то идет.
        Пока я занимался самоистязанием, в коридоре действительно послышались отчетливые шаги. Кто-то, может быть, двое, может быть, больше, не очень уверенно шел по коридору, то и дело останавливаясь и стараясь издавать меньше шума, но в абсолютной тишине услышать его было проще пареной репы.
        - Эй! - попытался закричать я. - Кто-нибудь?! Что тут происходит? - Но вместо крика лишь сипение, которое только с большой натяжкой можно было признать за человеческую речь. Этого, впрочем, было достаточно. Шаги на секунду замерли, и невидимый пока незнакомец уверенно зашагал в мою сторону, подняв при этом клубы пыли.
        Тоже мне, лечебное учреждение. Антисанитария одна. Это надо же, как у нас до сих пор лечат.
        Шаги все же достигли двери, и та, скрипнув, впустила в палату странное небритое существо в ватнике и с АК на плече. Ни дать ни взять партизан.
        - Живой? - осторожно поинтересовался небритый, с интересом оглядывая мою измочаленную фигуру и босые ноги, беспомощно свесившиеся с кровати.
        Я одобрительно засипел.
        - То-то, я думаю, фонит, будто рвануло что, а тут ты. - Небритый расплылся в довольной улыбке и, сняв с головы замусоленную кепку, комично поклонился. - Разрешите представиться, ваше благородие. Семен Крутиков, штатный сканер его превосходительства коменданта Петербургского сектора. Ты-то нам, паря, и нужен.
        Последнее заявление было произнесено с таким выражением лица, что даже я, иногда простодушный, а зачастую и безалаберно добрый человек, почувствовал не то что неладное, а прямую угрозу.
        - Эй вы, козлы душные, - Крутиков высунул голову в коридор. - Я его срисовал. Тащите носилки и ходу, а то нагрянут на нашу голову уроды и поминай как звали. То-то комендант рад будет.
        - Что за комендант? - нахмурился я.
        К транспортировке на носилках я готов не был и отчетливо понимал, что медицинский уход в моем состоянии будет не лишним, но Семен и слушать меня не хотел. Отмахнулся только да проронил, пропуская в палату двух поджарых кавказцев в стеганых куртках:
        - Там увидишь, паря, там увидишь.
        Бесцеремонные южные гости подхватили меня под руки и под ноги и, будто тряпичную куклу перебросив на носилки, бодро потащили сначала вон из палаты, а затем и по пустому больничному коридору.
        - Да что происходит, черт бы вас всех побрал? - попытался возмутиться я, но меня и слушать не стали, а тащили, как мешок картошки.
        Секунда, и события начали разворачиваться с пугающей быстротой. Сначала замедлились мои носильщики, озираясь и втягивая ноздрями воздух. Затем всполошился Крутиков и, поспешно сняв с плеча АК, указал парням на двери ближайшей палаты.
        - Что происходит? - На удивление четко и без акцента пугливо поинтересовался парень, что шел впереди. - Загородный сектор?
        - Не должны. - Семен проверил магазин на наличие патронов и со смачным хрустом вогнал его обратно. - Сейчас пощупаю.
        Прикрыв глаза, он прислонился к стене и, казалось, к чему-то прислушался.
        - Ничего удивительного, - зашептал второй кавказец, стараясь не отвлекать Крутикова от прослушки. - От него такой фон, что любой дурак польстится. Шутка ли, девяносто семь, и это на расстоянии в два километра. Что уж говорить про то, что сейчас идет. Приборы небось шкалят, а сканеры, если на волну наткнутся, глохнут небось недели на две.
        - Тише вы. - Семен открыл глаза и зло цыкнул на говорившего, и тот, боязливо опустив взгляд, поспешно прикрыл рот рукой. - Я с вашим трепом сосредоточиться не могу. И так работать сложно, а тут еще этот. - Это уже в мою сторону.
        И тут мужик согнулся пополам, закрывая голову руками, и в тот же момент воздух пошел рябью, и яркая синяя струя пламени ударила в дальний угол.
        - Вольты! - Молодой кавказец сноровисто вытащил из недр куртки видавший виды ТТ и, окончательно отпустив мои носилки, бросился на пол, наугад выпуская пули в дверной проем.
        - Говорил же, - завизжал второй носильщик, следуя примеру товарища. - Бойцов надо было брать! Неужто хозяину пару фризов жалко? Один черт…
        Второй всполох пламени прошелся чуть выше моей головы, и от этого волосы над ней поднялись дыбом.
        - Господи, - прошептал я, стараясь скатиться с носилок после не совсем мягкого приземления. - Это же электричество! Но как?
        Волна жара прошлась по коридору, сворачивая краску на стенах в черные, горелые завитки и заставляя стекла лопаться с мерзким звенящим звуком. Будто ножом, будто по венам. Тяжелые выверенные шаги по коридору вдруг стали так же отчетливо слышны, как и стук моего собственного сердца. Семен, перекатившись по комнате, попытался было немного пострелять, но новая волна нестерпимого жара, пронесшаяся мимо него, заставила с визгом выпустить вдруг раскалившийся докрасна автомат и, судорожно сжав обожженные ладони, отползти в дальний угол палаты.
        Кавказцы же и вовсе героев из себя не строили и, быстро сообразив, что перевес в силе явно на стороне противника, быстро побросали пистолеты и распластались на полу. Произошло это ровно тогда, когда проводка вдруг задымилась, и ранее не работавшие лампы дневного света вспыхнули и осыпались на наши головы дождем стеклянных осколков.
        - Держи угол, - хриплый мужской голос в коридоре вскоре обрел форму крепкого, лысого будто бильярдный шар типа в черной куртке и джинсах, заправленных в новые армейские ботинки.
        - Без проблем. - Второй голос, звонкий, с надрывом, принадлежал женщине. - Только ты смотри там, осторожнее. Чуть что, суши.
        - Без проблем. - Лысый довольно усмехнулся и шагнув в палату, с иронией посмотрел на веселую компанию, вжавшуюся в крашеные доски пола. - А вы, я смотрю, загораете.
        - Сбрендил, - зашипел Семен, баюкая поврежденные руки. - Комендант узнает, что вы тут творите, мигом всем головы открутит.
        - Тю, - лысый присел на корточки и поднял с пола пышущий жаром «Калашников».
        Я уж было приготовился к тому, что он вскочит и, уронив автомат, завоет в припадке дикой боли, как совсем недавно это проделал господин Крутиков. Но не тут-то было. Парень явно был под наркотой или йогом высшей квалификации. Он даже не шевельнул мускулом, когда, повертев испорченное оружие в руках, отбросил его в сторону, а затем переключил внимание на меня.
        - Ты уж прости, парень, - дружелюбно кивнул лысый. - Еле успели. Идти можешь?
        - Даже не знаю. - Странно, но к этому чуть нагловатому незнакомцу в потертой куртке и не очень чистых джинсах я испытывал больше симпатии, чем к травмированному Семе и его до сих пор не посмевших даже голову поднять кавказским товарищам. Попытка приподняться на локтях прошла довольно успешно, хоть и стоила мне многих усилий, а вот уже дальше пошло и вовсе из рук вон плохо. Ноги слушались, но с трудом. Мышцы отвыкли и атрофировались, и в данный момент я был беспомощнее котенка. - Нет, - я отрицательно покачал головой и, обессиленный, рухнул на носилки.
        - Ну ничего. - Кивнул лысый. - Мы тебя с Наташкой вытащим. Баба она крепкая. Эй, Натаха, хорош прохлаждаться. Дуй сюда. Тут новенького транспортировать надо.
        По первому зову товарища в палату ввалилась странного вида девица с вызывающим макияжем, наложенным на вполне себе симпатичную мордашку, косухе и на каблуках высоты такой, что можно было усомниться в возможности на них передвигаться.
        - Лежать! - лысый обернулся к зашевелившемуся подручному Крутикова. Лицо его напряглось, в глазах полыхнуло огнем. Самым натуральным, хоть, наверное, и почудилось от стресса, перенапряга и обезвоживания.
        - Пить хочу. - Я, довольный, наблюдал, как кавказец впечатался клювом в пол и прикинулся ветошью, а потом, с благодарностью приняв из рук Наташи флягу с водой, попытался выхлебать ее в два захода, и тут же был остановлен бдительной девушкой.
        - Куда ж ты! - ахнула она. - Нельзя столько. Захар же говорил, ни в коем случае много жидкости или пищи. Хуже будет.
        - Захару виднее, - охотно согласился лысый, выщелкивая из ТТ магазины и прилежно складируя их в карман. Тот же фокус он проделал и с погибшим АК, а затем, чтоб быть уж совсем дотошным, обыскал моих то ли спасителей, то ли похитителей и успокоился, только когда выудил оттуда все, что ему показалось интересным.
        - Ладно, - выдохнул грабитель. - Уходим. Ты, Натаха, бери спереди, я позади, а вы, голуби, даже не пытайтесь пошевелиться или сканить нас. Мне для доброй драки руки не нужны.
        - Что происходит? - наконец выдавил я, немного отойдя от блаженного ощущения влаги во рту. - Что, черт возьми, происходит вокруг? Война? Я был в отключке? Где весь персонал?
        - Помолчи. - Наташа подхватила передние ручки носилок, а лысый задние, и так, сноровисто и почти вприпрыжку, мы выбрались в коридор и вновь отправились в ранее прерванное путешествие.
        - Почему помолчи? - набычился я, но лысый только хмыкнул.
        - Из сил выбьешься. Тебе еще здравый ум понадобится, пока едем.
        На улице мне стало нехорошо. Едва Наташа шагнула за порог, как в ноздри мне ударил запах тлена, горелой резины и чего-то очень знакомого, да так, что закружилась голова и желудок мгновенно потребовал полного опустошения. Конечно, я чувствовал неприятные запахи, но тут нахлынуло такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
        Пока я аккуратно травил, свесившись, мои носильщики быстро пересекли пустую улицу и, опустив носилки на асфальт около потрепанной «Нивы» с напрочь отсутствующей крышей и задними дверьми, начали запихивать меня в это устройство. «Странный аппарат», - мелькнуло у меня в голове, а когда я оказался на побитом жизнью заднем диване, то и вовсе разуверился в серийности данного автомобиля. Как раз посреди я увидел вваренную в раму перекладину, на которой крепилась площадка с шарниром и отбойником.
        - Что это? - Я с сомнением постучал ногтем по странной конструкции, мгновенно отозвавшейся глухим металлическим звуком.
        - Крепления для «Дегтярева», - хмыкнул лысый, заводя мотор. - Кстати, меня Дима зовут.
        - Андрей, - я осторожно пожал широченную лапу лысого и с благодарностью принял от Наташи потасканный, но вполне приличный плед. Транспортировали меня на улицу прямо в больничной рубахе. И тут, когда авто тронулось, меня посетила ужасная мысль. Всё. Вещи, документы, ключи от мотоцикла, все это осталось в больнице, где находился Крутиков со своей бандой, о чем я тут же сообщил своим новым знакомым, но те вновь отмахнулись.
        - Дались тебе эти корочки, - дождавшись, пока мотор прогреется, Дмитрий сдвинул неуклюжий транспорт с места и, быстро набирая скорость, понесся по пустынному шоссе. Кажется, Ленина, а может, Можайка, я не очень ориентировался в этой части города. Пока мы ехали, я кутался в плед и с интересом смотрел по сторонам, открывая для себя новые и все более пугающие факты. Много было брошенных машин, еще больше крыс и пустых домов, о чем свидетельствовали разбитые стекла. Будь помещение жилое, хозяин бы озаботился тем, чтобы вернуть окну его первозданный вид. Мусора тоже было прилично, а запах! Такого амбре я не видал с тех пор, как по долгу службы ездил на полигон под Питером, где пытались складировать все возможные и невозможные отходы. Издалека еще куда ни шло, ближе уже хуже, а на самой территории без специальной маски с отдушкой находиться просто невозможно. Впрочем, работники полигона расхаживали по округе без оных и прекрасно себя чувствовали. Притерпелись.
        Чем дольше мы ехали, тем более очевидным был тот факт, что пока я лежал без сознания, а эскулапы чинили мою поломанную черепушку, я пропустил что-то очень важное.
        - Война? - начал я расспросы. - На нас все-таки напали американцы?
        Дима вновь игнорировал мой вопрос, увлеченно лавируя между обгорелых скелетов автомобилей, а Наташа, видимо сжалившись, покачала головой.
        - Апокалипсис, мой друг.
        - Метеорит? Нападение пришельцев? Ядерный взрыв на АЭС?
        - Все мимо. - Губы девушки расплылись в печальной улыбке, и она, отвернувшись, присоединилась к молчаливому бойкоту водителя.
        Эх, дела. Я плюнул на все и решил дождаться развязки. В конце концов, мне был обещан разговор с неким Захаром, который должен был расставить точки над «i». Ну да бог с ним. Все это хоть как-то можно объяснить. Эта парочка и Крутиков со своими бойцами - две враждующие группировки на развалинах цивилизации. То, что у такого ханурика, как Семен, в руках самый взаправдашний АК со всеми из этого вытекающими, тоже не сильный шок. Но вот спецэффекты, с которыми появились мои новые знакомые, это стоило отдельных разбирательств. Электричество и огонь. В один момент я вспомнил выкрики кавказцев. «Пиры! Вольты!» Знать бы, что они имели в виду.
        Тем временем старенькая «Нива» выбралась из мертвого, ну или умирающего города и, грохоча покрышками по выщербленному асфальту, пролетев виадук, выскочила на пригородное шоссе. Вот тут-то шли настоящие бои. Будка ДПС на выезде, километрах в трех от мегаполиса, была буквально разметана в куски. Повсюду валялись напоминающие рыбьи скелеты, автомобильные остовы. Многие изрешечены в хлам, другие выжжены, скрученные и искореженные. За рулем частенько можно было увидеть выбеленный скелет, до которого по счастливой случайности не добрались падальщики. Никогда бы не подумал, что родной город превратится в поле битвы и сотни людей будут отнимать друг у друга жизни, за идею, еду или патроны.
        Спутники мои был немногословны и большую часть дороги я провел, трясясь под одеялом от пронизывающего ветра и кляня того умника, который умудрился убрать задние двери. Данный способ передвижения был попросту опасен. Каждая кочка, каждая выбоина в далеко не идеальной дороге грозила выбросить меня на обочину, и волей-неволей, вцепившись в стальную опору крепления пулемета, я с печалью во взгляде вспоминал свою уютную квартиру. Что от нее теперь осталось, если вокруг творится сущий ад? Сгорела? Разграблена? А может, поселились проходимцы, воспользовавшись отсутствием хозяина, и сейчас хлещут себе запасы моего коньяка и подъедают консервы?
        Дорога закончилась быстро. Дмитрий резко свернул на проселочную, еще более разбитую дорогу, и я, ругнувшись, крепче вцепился в железку. Началась зубодробительная десятиминутка, в ходе которой я прочувствовал каждую свою косточку, каждой мышцей собственного тела ощутив, какой же я рохля и мешок с костями. Наташа же, наоборот, держалась молодцом и даже разговорилась ближе к концу путешествия, но мне уже было все равно. Отчаянно мутило, голова кружилась и в висках, что-то бухало и трещало, грозя взорвать мою многострадальную черепушку. Когда показался высокий дощатый забор с пущенной поверху егозой и мы подъехали к бетонным блокам, преграждающим прямой путь к воротам, я оказался не то что без сил, а уже и без воли к жизни.
        - Спит? - Дмитрий притормозил и помахал кому-то рукой.
        - Просто отключился. - Пожала плечами девушка. - Что будем делать?
        - Захара все равно на базе нет. Отнесем в комнату, пусть отсыпается. Обогреватель не забудь включить и распорядись, чтоб приготовили какой супчик питательный. Нам он в строю нужен, чем скорее, тем лучше, иначе комендант совсем оборзеет.
        - Думаешь, обидится на нашу выходку?
        - Это вряд ли. Чей рекрут, того и право. Да и потом, кто же мог знать, что он вот так просто появится. Прочесывали же сектор на прошлой неделе и ничего. Да и потом, сама зона нейтральная. Технически мы ни на чьи права не посягали. Ни к базару не совались, ни к складам.
        - Треп, - прошептал я, чувствуя, что окончательно теряю связь с этим миром. - Один треп и никакой конкретики. - А за ними тишина, мирная и долгожданная.
        Это пробуждение показалось мне существенно легче предыдущего. Слабость все еще оставалась, однако не было отвратного запаха и пугающей тишины брошенной больницы, и небритой морды Крутикова в этот раз не было. Разбудил же меня показавшийся сногсшибательным запах жареной картошки и куриного супа. От голода я даже начал различать отдельные ингредиенты среди ароматов, заполнивших пространство. Слабость не слабость, но голод не тетка. Потерев глаза, я выбрался из-под одеяла, решил было привлечь к себе внимание, ну хотя бы криком, но вовремя вспомнил про больничную одежонку. Показываться в такой на глаза честному народу было легкомысленно и глупо, а одеяло за одежду не считалось. Впрочем, покрутив головой, я с удивлением и радостью обнаружил на табурете возле окна вполне себе сносный комплект одежды. Встав, я шагнул по направлению к своему новому гардеробу, совсем позабыв о своем состоянии, и как ни в чем не бывало прошлепав босыми ногами по холодному линолеуму, только опершись на подоконник, понял, что совершил невозможное. Еще вчера я представлял из себя хилое, еле шевелящееся существо, а теперь
вполне могу преодолевать небольшие расстояния и при этом не валиться без сил.
        Чудеса продолжались дальше, ибо слабости или недомогания я не почувствовал, а вскоре ощутил небывалый подъем. Стометровки, конечно, мне не бегать, но переодеться в чистое сам бог велел. Одежду подбирали со смыслом и явно по мерке. Нашелся комплект нижнего белья и носки, все новое, еще в полиэтиленовой упаковке, брюки с большим количеством карманов и полотняным поясом и дюралевой пряжкой, простая синяя рубаха, и такая же куртка, в какой рассекал мой вчерашний знакомый, Дмитрий. Обувь тоже была знатная. Мягкие мокасины без шнурков пришлись ровно впору. Облачившись в обновки, я повертелся на месте, жалея, что нет зеркала. Опять ошибся. В комнате оно имелось, небольшое, над умывальником. На полке под ним я нашел одноразовый станок, кусок мыла, зубную щетку и коробку порошка. Я скептически осмотрел помятое отражение своей физиономии и осторожно, опасаясь боли, начал развязывать повязку на голове. Процедура удаления бинтов оказалась не такой уж страшной, но вот то, что я увидел под ними, ввергло меня в очередной шок. Большая часть черепа начисто лишилась волос, но вместо них появился уродливый
квадратный шрам и заплата какого-то материала, на ощупь от кожи неотличимого. В этом виде, с проплешиной и странным пигментом на голове, я показался себе еще более отвратительным. Гротескная копия последнего секретаря компартии, спицу ему в забрало.
        Повернув кран, я с удовольствием отметил, что вода есть, а когда после недолгих манипуляций температура воды заметно повысилась, моей радости не было предела. Волосы у меня всегда были короткие. Мой бывший босс, полковник Мартов, позабыл, что имеет дело с насквозь гражданскими людьми, и ввел за правило всему персоналу иметь короткие стрижки, а когда ему пытались возразить, краснел, покрывался пятнами и орал, что уволит. Платили у нас неплохо, да и полномочия у полковника были, так что мужская часть коллектива предпочитала лишний раз посетить парикмахера, нежели навлечь на себя гнев сурового и недалекого начальства.
        Итак, решено было побрить голову, и уже через тридцать минут, никем не потревоженный, я в последний раз ополоснул уже лысый череп теплой водой и, вытерев его насухо куском ветоши, такой роскоши, как полотенце, я, к сожалению, не нашел, бодрым шагом приговоренного к повешению шагнул за двери своей комнаты и тут же нос к носу столкнулся со спешащим по своим делам Дмитрием.
        - Привет, - хмуро кивнул тот, ловко огибая меня и устремляясь дальше по коридору. - Проснулся уже?
        - Да вроде того, - полетело ему в спину. Я с удивлением наблюдал, как шустрый парень проворно юркнул в дверь с табличкой «Санитарная часть», откуда вскоре и появился, бережно прижимая к груди тяжелый флакон с прозрачной жидкостью.
        - Пьешь? - вновь бросил он, пробегая мимо меня.
        - Так я же это… - растерялся я, вспоминая все пережитое и не лучшее состояние собственного организма.
        - Значит, пьешь. - Дмитрий на секунду задержался в проходе. - Дуй за мной. Спирт в небольших дозах полезен в любых количествах, да и Захар приехал, в хорошем настроении, кстати, так что дуй за мной.
        - На пустой желудок?! - было возмутился я, но Дмитрий хмыкнул и выскочил в дверной проем.
        Мне же ничего не оставалось делать, как направиться вслед коварному подстрекателю, и чем дальше я шел, тем больше чудесных ощущений испытывал мой организм. Первые пару десятков шагов по коридору, гулкому, наполненному живыми звуками и запахами, я прошел вполне легко. Вторая часть пути, пролегающая сначала по нестриженому газону, тропинке вдоль сарая и мимо пары парней в толстовках, колющих дрова, тоже была замечательная, а когда я, вслед за Димой, проскользнул под хмурые взгляды охранников за периметр и поспешил, перескакивая через корни деревьев и разлившиеся ручьи, куда-то в глубь подлеска, то и вовсе почувствовал себя отлично.
        Тропинка, на которую мы в итоге выбрались, долго петляла между деревьев, пачкая ноги глиной и прелой листвой, пока не вывела на умопомрачительный запах самого-настоящего шашлыка. Трое сидели на раскладных стульях и, потягивая пиво из бутылок, с ленцой следили за шкворчащим на шампурах мясом.
        Одного, точнее, одну из этой веселой компании я уже знал. Девушка с тонким, чуть надломленным голосом, Наташа, самозабвенно нависая над мангалом, бдительно следила за пышущими жаром углями, то и дело ворочая шампуры. Запах стоял фантастический. Природа, свежий воздух, пикник. Хорошо все, замечательно, лучше не бывает, если бы ни одно но.
        Остановившись в паре метров от сборища, я машинально провел ладонью по гладко выбритой голове.
        - Подстригся? - Наташа отвлеклась от готовки и, переведя на меня взгляд, улыбнулась. - Присаживайся.
        Дима бухнул баклагу со спиртом у ног рыжего субъекта в потертом пиджаке с заплатами на локтях и ботинках военного образца, выглядывающих из-под широких джинсов, и упал на свободный раскладной стул.
        - Знакомься, - кивнул он.
        - Андрей. - Я протянул руку рыжему, и тот, добродушно улыбнувшись, сжал мою ладонь.
        - Геннадий. Сканер.
        Переместившись к последнему члену компании, я на секунду остановился. Лицо его, худое, бледное, с огромным количеством морщин и выцветшими, неприятными, будто у рептилии глазами, показалось мне знакомым. Что-то знакомое, опасное, непредсказуемое, что следует обходить стороной, но как я ни старался, ничего вменяемого мне в голову не пришло, и я вновь протянул руку.
        - Андрей.
        - Захар. Фриз. Присаживайся, капитан. Есть серьезный разговор.
        Я с сомнением присел на предложенный стульчик и нахмурился.
        - Капитан?
        - Ну да. - На этот раз пришла очередь удивляться уже Захару. - Вот твоя медицинская карта. - Седой приподнялся, достал больничную папку, на которой сидел, и протянул мне с некоторым изумлением.
        Взяв в руки карту, я открыл первую страницу и с сомнением посмотрел сначала на распечатку диагноза, потом на какие-то и вовсе для меня незнакомые данные.
        - Начало смотри, - подсказал Захар.
        На титульном листе документа, кто бы мог подумать, была приклеена моя фотография, вида бледного. Явно позаимствованная то ли с работы, то ли из другого официального архива. Там я был в форме и даже с парой планок на кителе.
        Ниже значилось - «Андрей Петрович Скворцов. Тридцать лет. Капитан инженерных войск».
        - Бред, - резюмировал я, возвращая бумаги Захару. - Не скрою, до аварии я работал в НИИ. Наша лаборатория занималась некоторыми вещами, в коих были заинтересованы Министерство обороны, энергетики, Федеральная Служба Безопасности и еще сотни других структур, но военным я никогда не был.
        - Странно, - седой поморщился и протянул мне стакан с разбавленным спиртом.
        - Не пью, - постарался отбрехаться я от угощения. Виски там со льдом, или коньяк, но спирт, уж спасибо, увольте. Однако седой был настойчив, да и Наталья предложила выпить за знакомство и вновь прибывшего. Сдавшись на милость победителю, я зажмурился и отправил содержимое пластиковой посуды в рот.
        А ничего пошло. Вроде как и непривычно, да ничего страшного. Думал, хуже будет, а тут скорее как хорошая водка, ледяная, под закуску горячую. Хорошо пошло.
        - Где вы эту карту взяли? - Захар крякнул, пощелкал пальцами и выудил из кармана пачку сигарет.
        - Как где? - Дима щелкнул зажигалкой. - У него на спинке кровати, в кармашке таком железном.
        - Ничего не перепутали? - ехидно поинтересовался седой.
        - Да что тут путать, Захар. - Наташа, убедившись в готовности продукта, начала снимать с мангала шашлыки. - Там же фотка его есть. По ней и определили.
        - Фотка, Андрюха, твоя. - Седой с наслаждением затянулся и, выпустив в небо стройку ароматного дыма, уперся в меня взглядом.
        - Там много чего моего. - Криво усмехнулся я. Русло, в которое уходил наш разговор, переставало мне нравиться. Даже врученная мне бумажная тарелочка с шашлыком и новая порция горячительного почему-то потеряли свою былую привлекательность.
        - Например? - С иронией в голосе поинтересовался Захар, отправляя в рот добрый кус жареной свинины.
        - Подпись там моя, которую я не ставил, - начал я по памяти перечислять недочеты, которые приметил цепкий взгляд. - Разрешение моей супруги на операцию, если учесть, что женат я никогда не был. Много там, Захар, интересного, ой как много.
        - И правда, - попытался вдруг выступить на моей стороне Дмитрий. - Кольца-то у него на руке нет.
        - Кольцо не показатель, - отмахнулся седой.
        Некоторое время все молча жевали. Я старался понять, что вообще происходит. Захар, очевидно, не дурят ли ему голову. О мыслях остальных даже догадываться не возьмусь. Наташа продолжала дожаривать шашлык, Дима с головой ушел в разбавление трофейного спирта, а рыжий Гена-сканер, просто закрыл глаза и притворился, что до мирских сует дела ему в данный момент нет и кармическое блаженство ближе еще на один шаг.
        - Проверить бы его, - вдруг ни с того ни с сего заныл рыжий, вынырнув из нирваны. - А, Захар? Пощупать? А если выкормыш комендантский…
        - В мозги ему лезть собираешься? - оскалился седой. - Не дам. Я не Ханой. Жечь память не позволю.
        На этих словах я окончательно почувствовал неладное.
        - Да ладно тебе, Захар, - продолжал настаивать Гена. - Или ты меня не знаешь? За десять лет ни одной осечки. Четко все. Вспомни, как проглотов на прошлой неделе срисовал. Если бы не я, сгинул бы дозор.
        - С проглотами ловко вышло, - немного смягчился седой. - Хвалю. Но сканить, вот так…
        - Послушайте, господа, - не выдержал я. - Я очнулся в палате. На меня напали, хотели куда-то утащить. Потом чуть не пожгли огнем и электричеством, а на мои робкие попытки спросить, что вообще произошло с этим миром, отмахиваются и отправляют к Захару. Захар здесь. Я настаиваю, нет, я требую, чтобы мне все объяснили.
        - Мда, - Захар погрустнел и, встав, кивнул в сторону видневшегося неподалеку озерца. - Пройдемся?
        - Отчего же не пройтись. - Отставив в сторону тарелку с едой и стакан, я поднялся со стула и зашагал вслед за бодро топающим вперед мужиком.
        - Ты правда хочешь узнать? - осторожно поинтересовался тот, едва мы поравнялись и пошли рядом по широкой тропе. - Я бы на твоем месте предпочел оставаться в неведении. У многих крыша поехала от подобных известий, и это поначалу. Боюсь представить, как это ты теперь воспримешь.
        - А ты не стесняйся. - Покачал я головой. - Рассказывай. Не спеша, размеренно, а я уж решу, от чего с ума сходить, а на что и положить с прибором.
        - Ну ладно, - седой докурил и, выщелкнув сигарету, с некоторым садистским удовольствием проводил ее взглядом до ближайшей лужи, где та и погибла, зашипев и погаснув. - Вообще тут вокруг нет никого из военных.
        - Это я понял. - Я доверительно кивнул, неспешно следуя за новым знакомым.
        - Все гражданские, - продолжил Захар, казалось, не заметив моей реплики. - Наташа до исхода продавщицей работала в гипермаркете. Всю свою недолгую взрослую жизнь смотрела на людей через прилавок. Ни опыта жизненного, ни подготовки. Димка, ну тот, что лысый, вроде тебя, шофер знатный. Двенадцать лет таксовал по городу. У того, конечно, опыта больше, но тоже балбес. Генка, сканер наш, ты на него не обижайся, он не со зла, полжизни библиотекарем протрудился. Кроме книжной пыли ничего не нюхал, но знаний энциклопедических вагон и маленькая тележка. На любой вопрос ответить может, и так почти все наши.
        - А ты?
        - А что я? - Захар печально вздохнул и, остановившись на берегу затянутого ряской лесного озерца, подхватил с земли плоский камешек и с силой запустил его по тихой воде. Камень взвился, запрыгал, затанцевал, оставляя после себя круги, а потом, издав последний бульк, ушел под воду. - Я был пилотом. Гражданские авиалинии, Аэрофлот.
        - А что случилось? - напомнил я об основном вопросе. Вехи в биографии окружающих волновали меня куда меньше, чем скелеты в обгорелых автомобилях по пути на базу.
        - Мира вдруг не стало, - спокойно произнес седой. - Точнее, того привычного порядка, который существовал до этого. Сначала отключилось электричество. Подстанции просто остановились и перестали давать энергию, независимо от того, что это, огромная АЭС или переносной дизель. Естественно, нарушилось авиасообщение, радиопередача, всё. Все находившиеся в небе самолеты упали на землю. Настал конец света в прямом смысле этого слова. Сначала правительство пыталось хоть как-то урегулировать ситуацию, но уже очень скоро и оно отправилось в тартарары, а место его заняли анархия и разбой. Деньги потеряли ценность. Я имею в виду их бумажный эквивалент. Золото еще в ходу, так же, впрочем, как и серебро с драгоценными камнями, но ценней всего вещи, то, что не пострадало и работает до сих пор.
        - А такие остались? - не особо веря в слова Захара, поинтересовался я.
        - Кое-что есть, - кивнул тот. - Электричество в нашем доме от дизеля. Горючку берем из бензовоза с базы, а сам генератор пришлось брать с боем четыре года назад, и пока, тьфу, тьфу, - седой поискал глазами дерево и, присев на корточки, постучал по валявшейся ветке, - не подводил. В общем, перестало функционировать всё. Спутники связи, болтавшиеся на орбите, превратились в горы мусора. Несколько лет мы даже не знали, что происходит во всем остальном мире. Многие думали, что это то ли нападение американцев, то ли десант инопланетян. Однако месяцы шли, а зеленых человечков не наблюдалось, а через некоторое время на единственный рабочий приемник удалось поймать сигнал из Вашингтона. Дошел он чудом, а из сообщения стало понятно, что Штаты в той же жопе, что и мы. Одно, впрочем, осталось неизменным.
        - И что же?
        - Оружие. Разные умные ракеты и прочая техника тоже накрылись, но старые добрые АК работали все так же споро, и наступило время военной диктатуры. Те, кто имел доступ до складов РАВ, быстро смекнули, что к чему, и неплохо приподнялись в то время, но и их правление было недолгим.
        - Что случилось потом?
        - Да ничего. Обычный круговорот вещей в природе. На смену человеку с оружием в руках шагнул человек разрушающий. Пси-бойцы, сила которых сначала вообще не поддавалась никакому объяснению. Многие почувствовали в себе эти возможности существенно раньше, но контролировать не умели и погибли от своих выходок. Другие, смешно сказать, не обращали внимания, но потом нашлись и предприимчивые.
        - Вроде тебя?
        - Вроде меня. - Захар кивнул и потянулся за сигаретой.
        - А что за сила такая?
        - Да пес ее знает. - Седой щелкнул зажигалкой. - Никто ее не изучал. Нет ни возможности, ни желания. Сила эта досталась далеко не всем, а с ней удивительные ресурсы организма и регенерация в целом. Конечно, ногу или руку отрастить не получится, но, скажем, ударными темпами набрать мышечную массу после долгой болезни, это завсегда пожалуйста. Процента три от оставшихся в живых после мясорубки, но и их хватает с лихвой. Многие, понимая свою уникальность, сбиваются в команды. Другие же, наоборот, действуют сольно, не желая примыкать ни к одной из существующих ныне группировок. В общей своей массе бойцы делятся на четыре вида. Фризы вызывают резкое понижение температуры окружающей среды в заданном участке пространства. Пиры проделывают все то же, однако температуру повышают. Вольты, насмешка над грудой нерабочих гаджетов, проецируют электрический заряд.
        - А сканеры?
        - Что-то вроде ищейки и детектора лжи одновременно. Могут смотреть пространство на предмет нахождения себе подобных, могут читать мысли, но сами слабы и требуют защиты. Я их называю шахматными королями.
        - Я слышал про проглотов. - Вспомнил я недавний разговор. - Они кто такие?
        - Проглоты, - Захара перекосило от отвращения, - паразиты, пиявки, отребье. Если ты нарвался на такого, а как правило ходят они группами и нападают исподтишка, пиши пропало. Беги сломя голову. Если настигнут, высосут весь резерв и, что удивительно, смогут им некоторое время пользоваться. Пси-боец же, лишившись резерва целиком, как правило, умирает.
        - Одно другого не легче. - Я осторожно опустился на траву и вновь провел рукой по бритой голове.
        - Что такое резерв, тебя интересует? - Захар присел рядом и, выпустив струйку дыма, отправил сигарету в свой последний полет. - Предел, на котором могут работать нам подобные. Наташка, вольт по-нашему, генерить удар способна минуты две. Как правило, этого более чем достаточно, чтобы отпугнуть нахала. Но если вздумает работать дольше, быстро почувствует последствия на своей шкуре.
        - А я? Что со мной?
        - Ты уж, Андрюха, не обижайся, но среди нас ты вроде белой вороны, - добродушно поделился Захар. - Не вписываешься ни в один из вновь сложившихся стереотипов.
        - Не понял, - честно признался я.
        - Генка, сканер наш, видит все особенным взглядом, - тем же доверительным тоном продолжил седой. - Смотреть он может далеко, и образы, что срисовывает, на обычные картинки не похожи. Скажем, засечет фриза. Тот вроде синего облака. Пир больше красный. Брат-сканер вроде размытого белого пятна. Ты же вроде радуги.
        - И что это может означать? - нахмурился я.
        - Ретранслятор, - просто, как само собой разумеющееся произнес Захар. - Подобный спектр был у одного моего давнего знакомого. Никчемный был человек. Мелочный, злопамятный, ленивый. Силу, впрочем, поимел необыкновенную, и сгинуть бы ему в этой кутерьме, коли не она. Ретранслятор принимает удар противника, но не просто так, а впитывает его в себя. Скажем, напал на тебя фриз, попытался мозги выморозить. Ты его удар перехватил и ответил тем же холодом, но в разы больше. Стандартная штука. Принятие сигнала, его усиление и передача дальше. Вот такие, брат, пирожки.
        - Интересно.
        Откинувшись на спину, я закинул руки за голову и закрыл глаза. Ну что я мог сказать в ответ на эту странную историю. Да ничего. Бред, горячечный бред. Сборище сумасшедших. Валить нужно отсюда, но вот только куда? Скелеты в машинах смущали еще больше, чем нахождение в обществе людей с поехавшей крышей. Впрочем, жаловаться пока было не на что. С противоположного берега доносился запах шашлыка, алкоголь приятно дурманил голову.
        - Проверку пройти придется, ты уж извини. - Захар чуть виновато улыбнулся и, присев рядом на скамейку, потянулся за сигаретой.
        Погода стояла замечательная. Пахло лесом, дровами, с кухни доносился приятный запах жареного картофеля. Не больше, не меньше - идиллия, отдых в деревне. Сейчас, когда я сидел на скамейке около общего дома, являющегося спальней, медпунктом и оружейкой одновременно, набросив на плечи старенький бушлат и любуясь красным, почти багряным солнцем, уверенно закатывающимся за горизонт, в конец этого мира верить не хотелось, но чем больше я об этом думал, тем глубже погружался в собственные черные мысли.
        - Что? - Я потянулся за сигаретой и, прикурив от зажигалки седого, провел по голове ладонью, ловя себя на новом ощущении щетины под пальцами.
        - Сканировать тебя надо, ты уж извини, - вновь повторил Захар. - Непонятки эти с картой. Будто нарочно подброшена. Не возражаешь?
        - Ты что-то упоминал про копание в мозгах, - нехотя напомнил я. - Это опасно?
        - Ну, все опасно, коли делает это профан, - нехотя сообщил мой собеседник, стряхивая пепел с сигареты. - Но Генка - сканер знатный. Один из самых сильных на данный момент. Больно не будет. Обещаю.
        - А сам механизм?
        - Вон Генка идет. Он сам тебе и расскажет.
        Действительно, из-за сарая вывалился помятый Геннадий-сканер, злой на весь мир, с жуткой головной болью после утренней пьянки, и, на ходу поправляя одежду, неуверенной походкой направился в нашу сторону.
        - Привет честной компании, - поприветствовал всех сканер, заодно обдав молодецким перегаром такой крепости, что впору было закусывать. - Как дела?
        - Да уж получше, чем у тебя. - Я хмыкнул, пытаясь определить степень протрезвления рыжего, но по его лицу и мутным глазам сложно было сказать что-то определенное. Язык не заплетается, с ног не валится, людей узнает. Уже, как говорится, хорошо.
        - Наш общий друг, Андрей, спрашивает про сканирование воспоминаний, - произнес Захар.
        Генка угнездился на свободное место и кивнув, обхватил голову руками.
        - Похмелиться бы, - мечтательно произнес он, но Димы с трофейным спиртом рядом не было, а запасами рыжий обзавестись явно не удосужился. Страдал, в общем, сканер, ну да бог с ним. Никто ему насильно огненную воду в глотку не вливал.
        - Так что насчет механизма? - Я легонько подтолкнул Геннадия локтем, и тот, вынырнув из пучины собственных страданий, попытался сфокусироваться на мне.
        - Простая схема, - пожал он плечами. - Объяснять действие не берусь. Сам не знаю, как эта чертовщина работает, но если переборщить с напором, мозги в кашу превращаются. Мы, собственно, от остальных пси-бойцов и отличаемся тем, что воздействие свое дозируем. Происходит же это следующим образом. Я выделяю объект и начинаю шаг за шагом проходить по слоям ауры, одновременно задавая вопросы. Тишина нужна для этого и покой, иначе ничего не выйдет. Вот, вопросы задаю, ты на них отвечаешь. Чем глубже слой, тем более верная информация. Соврал, аура реагирует, и я это вижу. Вообще, если согласен, так хоть сейчас.
        - Проспись сначала, - сурово нахмурил брови седой. - От него прикуривать можно, а он все одно, в мозги.
        - Ну, как скажете. - И стрельнув у Захара сигарету, рыжий удалился прочь неуверенной походкой.
        Много мне в тот вечер рассказал Захар, еще о большем умолчал. Да и сам разговор получился вроде исповеди. Монолог, одним словом. Фамилия у седого была Синицын, родился в Ленинграде в трудные послевоенные годы, когда страна поднималась из руин последней глобальной катастрофы под названием Вторая мировая. Учился, родился, женился, вехи биографии можно было смело выбросить из памяти, но последние несколько лет его жизни стали для меня откровением.
        - В тот день был у меня выходной. Встал, пошел в ванную, морду побрить. Ленка моя в тот день улетела в Алма-Ату, стюардесса она была. С тех пор не знаю, жива ли. - Захар на секунду замолчал. - Включаю свет, ноль реакции. Бритву, а она не пашет. Матюгнулся, начал бриться так, одноразовым. Потом телек пощелкал, та же байда, что и с бритвой. Микроволновка, радио, телефон. Ни один прибор. Оделся, вышел на улицу, а там чуть ли не война. Дымом с севера пахнет, автобусы встали. Куча народа около своих машин под капотами копаются, завести не могут.
        Двинул в магазин, а там очереди, и цены вздули. Ничего понять не могу. Потом прибыли военные. В основном пешочком, но кое-кто и на технике. Собрали всех в кучу и сказали, что все плохо. Вводится, мол, комендантский час и прочие прелести. Объяснять толком ничего не стали, однако намекнули, что коли у кого за городом что есть, вроде дачи, лучше бы отбыть туда до особого оповещения, ибо в городе туго будет. Проблемы не заставили себя долго ждать. Холодно, воды нет. Некоторые принялись прямо в квартирах на мангалах костры разводить. Сразу пошли пожары, но тушить их никто не спешил. Бывало, квартира загорится, и понеслось по дому. Успели водой залить, хорошо. Но где же ту воду возьмешь? В кранах-то ее нет, а питьевая на вес золота.
        Позже оказалось, что какие-то машины завести получилось, и началось массовое бегство из города. Уезжали даже те, у кого и своего угла-то не было. Брали запасы, палатки, и валили к чертовой матери. Всякую походную снарягу на тот момент было достать сложнее, чем красную икру во времена перестройки.
        Потом оружие у людей начало появляться. Сначала милиция на большую дорогу вышла, потом военные. Продукты начали подходить к концу, а те, кто имел доступ до продовольственных складов, быстро прочухали, что к чему. Деньги вскоре и вовсе ценность потеряли. В ход пошло золото, серебро, а самое главное, то немногое из электроприборов, что еще кое-как, но пахало. Но и это было сложно. Попробуй определи, что пашет, коли электричества нет.
        Началась банальная гражданская война. Дрались за теплые вещи, за лишнюю пару сапог. За батон «Подмосковного» в парадной зарезать могли. Военные еще как-то трепыхались поначалу, создавая иллюзию порядка, но потом быстро сдулись и отошли на свои военные базы. У них хоть продуктов было валом и патронов полно.
        Мир раскололся на тех, у кого есть ствол, и тех несчастных простаков, у кого его не было. Творился сплошной беспредел. Можно было выйти за дверь собственной квартиры, чтоб заработать на пайку хлеба, и получить по голове. Очнулся, а ты уже в фургоне, связанный по рукам и ногам, и едешь торф копать в добровольно-принудительном порядке.
        Конечно, не сразу все это началось. Постепенно. Год, второй, третий. Время шло, а просвета не было. Многие отчаялись. Прокатилась война самоубийств. Труп с вскрытыми венами, или кто по асфальту размазанный, то обычное дело было. Кто не мог торговать силой или разумом, начал торговать телом. Работорговля и проституция, самое то. Находились и те, что наркоту продавал в открытую, но тех местные авторитеты быстро поприжали. Вообще, с приходом бандитов, охранять-то их теперь было некому, многое встало на свои места. Паханы разбили город на сектора, распределили зоны влияния и огласили некие правила, по которым приходилось жить. Например, заработал ты на рынке полкило хлеба. Отдаешь треть смотрящему. Не отдал, и тебя на этом поймали, больше в жизни на рынок не пустят, и живи, как хочешь.
        С электричества перешли на дрова, уголь, торф. Все, что, так сказать, гореть могло. Умельцы наладили поставку продовольствия из области. Земля, она и сейчас плодоносит, и те фермерские хозяйства, что раньше функционировали, и сейчас на плаву. Разве что личной армией обросли да егозой по периметру.
        Потом появились пси-бойцы. Ну, ты о них знаешь. Каждый по-разному на сцену вышел. Кто обидчику мозги вскипятил, кто подводу с хлебом ограбил, охрану выморозил. Когда поняли, что к чему, то-то шороху началось.
        - А ты? - перебил я Захара. - Ты когда понял?
        - Даже не знаю. - Захар снова замолк, и на этот раз его молчание продолжалось существенно дольше. - Просто так получилось. Возвращался с рынка вечером. Работы тогда получилось много, но и заплатили прилично. Три банки тушенки и хлеба кирпич, неделю жить можно как король. Поделился, знамо, со смотрящим, ну и навострил лыжи до квартиры, а на самых подступах меня какие-то залетные и накрыли. Сам не успел опомниться, как вокруг ледяные статуи с расколотыми черепами, а внутри ощущение… ну даже не знаю. Будто все можешь. Испугался сначала, но потом сообразил и сделал ноги. Три дня после отлеживался, в себя приходил, а заодно вспоминал, что произошло. Так вот и покатилось. Сначала осечек много было. Силы до пупа, а дозировать ее не получается. Раз попробовал - час без сознания. Дров, в общем, наломал. Но, как говорится, навострился. Потом был период безудержного веселья. Не поверишь, ударился в разбой. Приоделся хорошо, вискаря себе элитного набрал, хамона. Творил беспредел и разруху, но потом пришли люди и объяснили, что к нему.
        Осторожно оттянув воротник куртки, Захар обнажил уродливый шрам от ожога, от вида которого меня передернуло.
        - Противно? - хмыкнул он. - У меня таких много. Сам порой поражаюсь, как жив остался.
        - Тоже пси-бойцы приходили? - осторожно поинтересовался я. - Вроде нового порядка?
        - Шутишь? - хохотнул седой. - Нет, конечно. Шавки просто, подручные. Комендант прислал. Представляешь, объявился в городе некий ферзь из наших, но с удивительной способностью возвращать все сторицей. Сколотил группу из таких же отмороженных и планомерно, один за другим, искоренил всех авторитетных паханов, а с ними и их бригады. Кого пожег живьем, кому внутренности выморозил, а кому в назидание мозги высушил и по городу отправил гулять. Человек был явно староформатный, военный. Люди говорили, что мочил он уголовников весьма грамотно, в лоб не атакуя и на огневой контакт не выходя, да так ловко, что со стороны нападавших ни одной жертвы.
        Вот меня к нему и притащили тогда, пожженного да в болевом шоке. Прозвище у него было замечательное, Ханой. Ввиду сентиментальных чувств назвал он себя так, в честь прошлых заслуг. Был он свое время военным консультантом по диверсионной работе в одной восточной стране.
        - Откуда знаешь? - удивился я.
        - Да много я про него знаю. - Захар плотоядно оскалился. Зубы у фриза были гладкие, ровные, отнюдь не по возрасту. Такими бы да в глотку недругу, и грызть, рвать, чтоб кровь и ошметки мяса во все стороны… я поспешно отогнал от себя это наваждение, а седой, не заметив моего замешательства, продолжал свою скорбную исповедь.
        - …сосед это мой оказался. Ты не поверишь. Я даже не помню, как звать-то его. Пару раз во дворе около гаражей пересекались, пиво с другими мужиками пили, судачили о разном. Знаю о нем одно. Мелочен, злопамятен, ленив. У такого снега зимой не допросишься. В общем, разошлись мы с ним кое-как. Предложил работать на себя, как очухаюсь, на кабальных условиях. Тактика у него была такая, зажать в угол и предложить единственный, по его мнению, выход.
        - А ты?
        - Отказался. Что я, шавка подзаборная, ишачить за здорово живешь, да питаться объедками с барского стола? Годы руками работал, знал за что, а тут дело другое.
        - И что же? - улыбнулся я, поплотнее закутываясь бушлат. Заметно стемнело, да и ужин давно был готов. - Характерами не сошлись?
        - Ну почти. - Захар бросил окурок на землю и с видом мстительного корсиканца втер его каблуком в землю. - Ханой беспредельщик и садист. Власти много, дорвался-таки. Всю жизнь мечтал повелевать, и тут такой шанс представился. Вроде и рулил Ханой в какой-то конторе, но там были рамки. Тут же ограничения отсутствовали.
        - А что потом?
        - Пришлось уходить из города, - просто пояснил седой, пожимая плечами. - На нем свет клином не сошелся. Сначала Ханой чувствовал себя безнаказанным, но потом отщепенцы, пси-бойцы, не пожелавшие плясать под его дудку, стали сбиваться в отряды и начали представлять силу, с которой приходится считаться.
        - А как вы зарабатываете на хлеб насущный? - с интересом спросил я. - Шашлык вон, картоха, шматье новое да электричество. По нынешним меркам почти удел королей.
        - Так и есть, - улыбнулся седой. - Жируем. Когда я сюда пришел с первыми бойцами, здесь разве что мышь не повесилась. Потом начали перебиваться помаленьку, ибо большая дорога стала интересовать тем меньше, чем большую силу каждый из нас в себе ощущал. Начали предлагать услуги конвоя, стали ходить в закрытые города за хабаром. Много чего делали, но истинный источник благосостояния в другом.
        - И в чем же, если не секрет?
        - Секрет, не секрет, а даже если и расскажу, то продать не сможешь. - Губы Захара расплылись в улыбке, и морщинок в уголках глаз у главы поселения заметно прибавилось. - Схрон один есть, военный бункер. Так получилось, что дорогу к нему да код от двери знаю только я. Вскрыть его по-иному невозможно, а любая попытка взлома блокирует портал напрочь, да и не важно это. Главное, он действующий и забит разными ништяками. Все они рабочие, все, понимаешь?
        - С трудом, - честно признался я. - Но ты что-то говорил про закрытые города.
        - Позже. - Захар встал со скамейки и, одернув куртку, шагнул по направлению к дому. - А лучше завтра, на свежую голову, так сказать. Поговоришь с Геной, потом ко мне. Пока же пошли внутрь. Ужин стынет.
        Второе утро в общине боевых телепатов прошло в тягостном ожидании рандеву с рыжим Генкой. Сканер таки добыл себе ударную дозу спирта и теперь, не желая просыпаться, матерился во сне и тянул одеяло на голову.
        - Алкаш. - Дима брезгливо повел носом, спешно открывая нараспашку окно в комнате рыжего. - Это надо было так нажраться.
        - И что же мне теперь делать? - Я с сомнением топтался на пороге, ожидая дальнейших инструкций от нового знакомого.
        - А ничего. - Дмитрий снова затормошил Гену, тряся его за плечи, но и эта, третья по счету попытка не увенчалась успехом. - Сейчас завтракать пойдем. Сегодня гречка с тушняком, а потом можешь с нами до нейтральной зоны прокатиться. Надо встретить караван торговцев и проводить его до границы области. От нейтралки, то Захарова зона, так что работа наша. Заодно шашлык отработаешь.
        Признаться честно, перспектива находиться в четырех стенах мне не улыбалась, да и предстоящий контакт с живым с похмельным детектором лжи особой радости не доставлял, так что я с радостью согласился. Быстро закинув в себя положенный продукт и спешно поздоровавшись с остальными членами группы, мы вывалились во двор и пешочком отправились в гараж.
        Группа Захара жила по нынешним меркам богато. Помимо «Нивы» нашелся старенький «Мерседес» с дизельным движком и в меру пошарканная «газель». Вся техника была на ходу.
        - «Ниву» возьмем, - решил Дмитрий. Толкнув дверь в будку охранника, он некоторое время припирался с худым стариком в рабочем комбезе, а затем, довольный, бодро потопал в сторону «Нивы», вертя на пальце брелок с ключами. - Вот Петрович, вот жук, - поделился он со мной, запрыгивая на водительское сиденье. - Не хотел машину давать. Мол, в путевом листе за подписью Захара нас нет. Еле убедил.
        - Строго у вас тут, - улыбнулся я.
        - А ты что думал? - Дима повернул ключ зажигания и с сомнением уставился на температурную стрелку на панели приборов старенького автомобиля. - Это только кажется, что все хорошо и здорово. Если там машину потеряем, Захар нам с тобой головы оторвет в прямом смысле этого слова. По области машин пятьдесят осталось на ходу. Бензин тот же, или дизель, - кивок в сторону поблескивающего лакированными бортами «Мерседеса», - тоже стоят немало.
        - Например?
        - Ну, литр бензина это две краюхи хлеба, полмагазина для АК или девка на ночь.
        - Ну и расценки у вас, - в притворном ужасе я покачал головой.
        - А что делать? - Развел руками пир. - Техники, перерабатывающей сырую нефть, в стране почти не осталось. Кое-кто пробавляется старыми запасами, кто-то пытается мастерить перегонки из подручных средств, но все это не то. Зальешь плохую горючку, полетит двигло, и приплыли.
        Дождавшись, пока пожилой движок прогреется до необходимого минимума, Дима стронул машину с места и, выехав за КПП, мы покатили по пустынному шоссе в сторону города.
        - Работа у нас не сложная, - вещал он, уверенно ведя машину по знакомому маршруту. - Встретим караван с торговцами, они между городами ходят, сбывают и закупают то, что нужно. Они нам причитающееся, мы их по своему сектору ответственности, да так, чтоб муха не уселась.
        - А что торговцы? - Когда мы проскочили на полном ходу очередной ухаб и кузов ощутимо тряхнуло, я быстро, под ехидным взглядом пира, пристегнул ремень безопасности и поплотнее вцепился в ручку над дверью, - неужто они не могут себе охрану завести?
        - Торговцы люди расчетливые, - пожал плечами мой собеседник. - На штатного пси-бойца нужны средства, и весьма немалые, да и вряд ли кто подрядится откровенно подставлять свою голову. Штатный охранник может приболеть, уйти вразнос, погибнуть в драке с другими, подобными ему, или просто получить пулю в лоб. Хлопоты одни и разорение, а у нас каждый раз штат и каждый раз мзда постоянная.
        - А мне что делать? - вдруг спохватился я, поняв, что мало того, что на местности не ориентируюсь, так еще ничего и не умею. Захар плел что-то за ретранслятора, но для меня это была филькина грамота. - Как мне-то поступать?
        - А никак, - снова оскалился Дима. - Сиди себе да щеки надувай. У нас тут такая репутация, против которой мало кто попрет.
        - А если нападут? - настаивал я, понимая, в какую скользкую ситуацию попал. - Ты же говорил - торговцы. Значит, куча нужного у них.
        - Не нападут, - вновь отмахнулся пир. - У Захара в этих краях авторитет, и все вокруг отлично знают, чем платит тот, кто посягнет на его владения.
        Чем конкретно заплатит провинившийся, было понятно и без слов. Решив на всякий пожарный особо не выделяться и вести себя в точности как Дмитрий, я глубоко вздохнул и приготовился к приключению.
        Караван предстояло дождаться на третьем километре Московского шоссе и проводить вплоть до Новгородской области, но расстояние Дмитрия не смущало.
        - Еще засветло на базу вернемся, - пообещал он мне, притормаживая на обочине.
        Выбравшись из тесного, неудобного салона, мы начали прохаживаться на месте, разминая затекшие члены и поглядывая на дорогу, откуда прямо из-за поворота должен был показаться конвой с городским сопровождением, поставленным комендантом. Сами торговцы, люди деловые, ждать себя не заставили, и уже через полчаса на шоссе выскочил первый тяжело груженный «Урал» с брезентовым тентом. Рядом с ним, уверенно чадя двигателем, на крейсерской скорости следовал «багги» с тремя бойцами в кузове, а вслед за первым грузовиком появился и второй, трехосный, тяжелый, марку которого мне определить не удалось.
        - В «багги» Ханоевы бойцы, - с омерзением в голосе поделился Дмитрия. Любви к подручным коменданта он явно не питал, да и они к нему почти наверняка испытывали схожие чувства, так что ситуация продолжала накаляться.
        - И что делать?
        - Курить. Делай, как я. Сами подойдут, сами подорожные сдадут. Если будут сидеть в машине и не выходить, с места не трогайся. Обязаны они передать все сами. То же и мы делаем потом. Если попремся вперед, значит, боимся. Трусим, слабые.
        Получилось ровно так, как и предупреждал Дмитрий. Колонна встала на невидимой границе между зонами влияния, впереди, нарезав круг, остановился и «багги». Никто из него выходить не спешил. Парни в автомобиле о чем-то оживленно спорили. Со стороны торговцев осколками цивилизации слышался смех и радостные возгласы. Дмитрий стоял спокойно, скрестив руки на груди и оперевшись на капот «Нивы». Лениво, из полуопущенных век пир наблюдал за действом, не проявляя инициативы и особо не реагируя на некоторые весьма колкие шутки, отпущенные в нашу сторону. Шуточки в основном отпускались относительно наших голых черепов и сходства с известным местом, но я, подражая пиру, сделал морду «тяпкой» и, спокойно покуривая у обочины, любовался пробегающими по небу облаками.
        Однако торговцы, отлично понимавшие, что время это деньги, первыми проявили беспокойство. Из головного «Урала» выскочил низенький полный тип в костюме мышиного цвета и легком сером плаще и, поправляя на ходу шляпу, засеменил в сторону «багги». На торговца он был похож мало, скорее уж на бухгалтера или банковского клерка, что, может, и было верно, до катастрофы. Теперь вот пришлось бедняге менять специализацию.
        Разговаривал толстяк с бойцами Ханоя минут пять, бурно жестикулируя и иногда переходя на сверхзвук. Те морщились и что-то отвечали невпопад. С увещеваний толстяк перешел к угрозам. Это было видно по его напряженному, раскрасневшемуся лицу и резким жестам. Сначала толстый, как сарделька, указательный палец торговца показал в сторону грузовиков, потом в сторону дороги, визгов тоже прибавилось. Уж не знаю, что он им сказал. Может быть, пообещал вообще никогда не приезжать на рынок, или при случае пожаловаться коменданту на проволочки в дороге, но действие это возымело. От «багги» отлепился сутулый крепыш, с бледной, почти пепельной кожей и азиатскими чертами лица, и, заправляя на ходу майку-алкоголичку под распахнутой курткой, чуть пришаркивая, нехотя направился в нашу сторону.
        - Здорово, - процедил азиат сквозь зубы. - Конвой принимать будете, или вы тут на пикник выбрались?
        - Будем, - вынырнул из-за стены отчуждения пир, - чего не принять. Тащи документы, распишемся и расходимся миром.
        Азиат удалился, а Дима, хитро подмигнув мне, вытащил из кармана мятую пачку сигарет и довольно закурил.
        - Все так, - усмехнулся он. - Странно, что про тебя вопросы задавать не стали, да если что, не их это дело.
        Вскоре азиат вернулся, а с ним, семеня на полусогнутых, явился и толстяк-торговец с лоснящимся лицом. В руках у телепата имелся лист, на котором чьим-то размашистым почерком виднелась резолюция, а поверх нее самая обыкновенная печать.
        - Груз проверять будете? - ехидно поинтересовался парень у Димы. - Может, наркоту везут, может, людей…
        От этих слов торговец гневно фыркнул и, картинно приняв позу гордого и обидчивого горца, отвернулся, однако из разговора не выпал.
        - Коли б моя воля, - тихо зашипел толстяк, - то я бы на рынок не ногой. Вот вы где мне, вот, - пухлая ручка ударила в районе кадыка, и глаза торговца свернули таким испепеляющим огнем, что азиат съежился и отступил на пару шагов вперед, но вовремя спохватился.
        - Остынь, пухленький, - криво усмехнулся он, когда Дмитрий поставил в документах последнюю подпись, а затем, передав копию расписки на клочке бумаги, спрятал подорожную в карман. - Как Ханой сказал, так и будет. А станешь ерепениться, быстро ощутишь, что такое на северо-западе не торговать.
        Остальные бойцы коменданта, даже не потрудившись выбраться из маленького юркого авто, с наглыми ухмылками на рожах наблюдали за нашей перепалкой.
        И тут нахлынуло. Мерзкое колющее чувство, как змея, вынырнуло из-под холодного камня и, стелясь по земле, двинулось в мою сторону. Натурально так получилось, естественно. Грешным делом подумал, будто мерзкая гадюка или еще какая тварь.
        - Падай, - Дмитрий толкнул меня в плечо, и над моей головой, а точнее в том месте, где она до сих пор находилась, прошелся мощный электрический разряд, от чего волосы на всем теле встали дыбом.
        Ругнувшись, пир перекатился за колесо «Нивы» и, стиснув зубы, ударил, да так, что воздух вокруг зашелся, заколыхался жарким маревом. Огненный хлыст взметнулся в воздух и что есть силы обрушился на «багги», где секунду назад находился наш противник, вот только автомобиль уже был пуст.
        - Что происходит? - попытался спросить я, но кинувшийся на меня раскосый парламентер уже вцепился руками в горло, стараясь сломать кадык. В общем, было не до разговоров. Кровь бухала в висках, смрадный запах гнилых зубов ублюдка бил посильнее любого электрического разряда. Пришлось драться, да так, что никогда бы про себя не подумал. Первый удар по ушам вызвал у противника легкое недоумение, но хватка немного ослабла, что позволило протолкнуть в травмированное горло немного воздуха. Затем сознание будто отключилось, и место эмоций и растерянности заняла холодная ярость. Почувствовав, как внутри зарождается бешенство, я скрипнул зубами и, с легкостью оторвав руки азиата от горла, отшвырнул его в сторону. Встав, я медленно отряхнул одежду и, встретив новую атаку противника в лоб, резким прицельным ударом прошелся ребром ладони по кадыку. Услышав мерзкий хруст и увидев, как, закатив глаза, мой враг оседает на землю, будто мешок картошки, я шагнул вперед и, не обращая внимания на крики Дмитрия, выбрался на шоссе.
        Секундное замешательство троих оставшихся тут же разрядилось жженым азотом, и две голубые молнии, чертя по асфальту черные полосы, устремились в мою сторону. «Что я делаю?» - мелькнуло у меня где-то внутри, но ярость, первозданное, дикое чувство, сметая весь тот хрупкий налет цивилизованности, толкнула меня вперед.
        - Приплыл, - услышал я вой моего товарища, и мощный удар тока, призванный сжечь, испепелить, оставить от меня горстку черного склизкого пепла вперемешку с сажей, врезался в мою плоть.
        Воздух вновь колыхнуло. Это позади меня, придавив азиата коленом, атаковал Дмитрий, заставляя нападавших вжаться в землю. Молнии посыпались со всех сторон, и день сменился ночью, а потом вновь днем, лишая солнечный свет своего блеска. Рев, ураганный вой огненного смерча, рванувшего вперед, встретил мерцающую стену электрического удара, и волна взрыва накрыла нас невидимым колпаком, оглушая и стараясь сбить с ног. Воздух искрил, кувыркался, где-то рыкнул и разразился свинцовой смертью автомат, а в такт ему заработал пулемет торговцев. Те, не став долго ждать, побросали свои средства передвижения и, заняв позицию обороны, подальше от сошедших с ума боевиков, решили причесать почву, да так, что звон гильз в один момент заглушил даже бушующий огонь.
        На удивление проворно повел себя и толстяк-торговец. Вытащив из-за пазухи старенький ТТ, он ударил барахтавшегося под коленом Дмитрия азиата в висок, потом снова, а затем, перекатившись к дальнему колесу нашей «Нивы», сноровисто, почти как на учениях, начал отстреливать магазин, целясь по кустам, где укрылись два вольта Ханоя. Те, оказавшись между двух огней, пришли в недоумение. Ожидалась легкая добыча. Наверное, решили сначала положить Захаровых парней, но сомневались, и, увидев меня, решили более не раздумывать, а затем, когда разделались бы, занялись бы друзьями толстяка. Только вот промашка вышла.
        Дальнейшие события разворачивались со скоростью мысли. Приняв на себя удар, я приготовился к ужасной боли, но ничего не произошло, а напротив, некий внутренний ресурс внутри меня гостеприимно принял в себя потоки ненависти и тут же молниеносно нанес удар. Резко, свирепо, почти по-звериному. Казалось, небо покачнулось, а солнце, освещавшее землю, вздрогнуло и, покосившись, попыталось уйти за горизонт. Бой кончился так же внезапно, как и начался. Вместо «багги», троих бойцов и кабины «Урала», вставшего на пути моего удара, разверзлась глубокая, метра четыре в поперечнике, траншея со спекшейся в камень землей.
        Ярость схлынула, ушла в никуда, а ее место сменила усталость. Покачнувшись, я просто улыбнулся и, шагнув вперед, рухнул на асфальт, теряя сознание.
        - Дмитрий… где. - Сознание вернулось резко, как будто кто-то вылил на голову ведро ледяной воды.
        - В тюрьме, - зло и резко кинул Захар. Фриз сдерживался из последних сил, чтобы не пуститься вразнос, и только присутствие в моей палате Наташи сдерживало его от матерной брани. - Идиоты, - цедил он сквозь зубы. - Дебилы умалишенные. Ну ладно этот дурак. - Я приоткрыл глаза и с удивлением увидел выставленный в мою сторону указательный палец командира. - Но Димка! Ну как, скажите мне, можно было тащить зеленого бойца, пусть хоть и дури у него на троих хватит! А ты, ты, Артем Эдуардыч…
        Я обернулся и с удивлением увидел толстого торговца, болтавшего ногами на высоком табурете.
        - У тебя же уже не седых волос не осталось, а такого подвоха не почуял.
        - Не ярись, - Артем Эдуардыч спрыгнул со стула и засеменил через комнату. - Ты мне и так грузовик теперь должен. Твой боец пожег, хоть и не спорю, удовольствие мне эта драка доставила немалое. Тварей Ханоевых положил, будто мух ладонью прихлопнул. Они его бьют, а он улыбается, и знай волна за волной зачерпывает. Потом как хрястнул - и ничего. Хорошо хоть парни мои из кабины убрались.
        Дела же после моего фееричного обморока разворачивались следующим образом. Дождавшись пока воздух успокоится, Дима выбрался из оврага и осторожно, готовый в любой момент рухнуть на землю, направился в мою сторону. Драться он больше не мог, точнее уже не мог себе позволить. Немалый запас энергии пир исчерпал в первых двух заходах, а когда я принимал основной натиск на свою буйную голову, огрызался резкими всполохами да глушил азиата.
        Остановившись около черной траншеи, пир присел на корточки и с сомнением дотронулся до черной, матовой поверхности.
        - Гладкая, - резюмировал он. - Как стекло. Гладкая и холодная, будто лед.
        - Товарищу своему помоги, - толстяк поднялся с земли и, убирая на ходу пистолет, затрусил в сторону колонны, поминутно хватаясь за голову при виде «мертвого» «Урала». Вскоре оценили ущерб. Машина восстановлению не подлежала, о чем толстяк незамедлительно и сообщил пиру. Сгорели пару ящиков с консервами. Как они вообще могли гореть, торговцы сказать затруднились, однако сам факт порчи имущества был налицо. Хорошо хоть шли налегке, так что прочие товары спокойно перебросили в свободный грузовик.
        Травмированных тоже не наблюдалось. Несколько ссадин и ушибов. Кто-то особо любопытный лишился бороды или шевелюры, но вся честная компания отделалась легким испугом.
        - Почему они атаковали? - Дмитрий, казалось, обращался в никуда, однако вездесущий толстяк уже тряс бумагами и требовал предстать пред светлы очи Захара.
        Проверив мой пульс (мне в тот момент было весьма неплохо в отключке), объясняться и подписывать бумаги пришлось тому же Дмитрию, а заодно и оказывать посильную помощь в переброске оставшегося товара.
        - Грузи его. - Кто-то из торговцев помог Дмитрию и, подхватив меня любимого, перенесли и погрузили на заднее сиденье, на удивление неплохо сохранившееся после последней стычки «Нивы». У ветхого транспорта был покалечен бок и треснуло лобовое, но когда Дима повернул ключ зажигания, движок стартанул уверенно и четко.
        - К Захару поедем, - резюмировал толстяк, бесцеремонно забираясь на переднее пассажирское.
        - К Ханою скататься не хочешь? - Пир в последний раз проверил мой пульс и, облегченно вздохнув, переключил внимание на дорогу.
        - С комендантом разговор особый, - отрезал торговец и для убедительности взмахнул пухлой ручонкой. - Свидетелей, что его уроды атаковали первыми, выше крыши, так что, даже если полезет с разборками и начнет утверждать обратное, так ославим, что не один путь продовольственный больше по рынку не проляжет. А ты, голубь, правь прямо к Захару. Дело у меня к нему есть.
        - Захар тебя и не примет, - попытался отвертеться Дмитрий, но толстяк был непреклонен.
        - Езжай, голубь, - настойчиво кивнул он. - Да как прибудем к КПП, передай, что прибыл Артем Эдуардыч, старинный друг. Ты будешь удивлен, как скоро Захар не то что нас примет, но и колонну внутрь впустит да чаем напоит.
        - Посмотрим, - просто пожал плечами Дмитрий. В любом случае сопровождение сегодня явно отменялось. Один боец был выведен из строя, второй исчерпал ресурс, да и объясниться с хозяином района по поводу ЧП следовало незамедлительно. На том и порешили, и уменьшившаяся, но воодушевленная колонна вновь двинулась вперед.
        До базы добрались, когда смеркалось. Охрана по периметру уже включала прожекторы, и подъезды к базе прилежно освещались софитами, прогоняющими мрак и не дающими диверсанту даже малейшего шанса затаиться в темноте.
        - Богато живет Захар, - усмехнулся толстяк, видя шарящие по асфальту световые лучи. - Забурел. Вон какие себе хоромы отгрохал. Электричества, бойцов, водки небось хоть отбавляй, а я меж тем ноги сбивай да голову свою подставляй под удар ради таких вот.
        - Не гневи бога, торговец, - подкатив к периметру, Дмитрий с неприязнью окинул взглядом фигуру выделяющегося торгаша. Одет тот был занятно. Кожаные туфли на мягком ходу, плотной ткани дорогие брюки, сорочка и то, похоже, шелковая, а уж кашне и плащ и вовсе выпадали из этой реальности. Исключением, пожалуй, была шляпа. Мятая, потертая, в некоторых местах ее виднелись прорехи, но даже шляпа, явно намекающая на статус владельца, имелась не у каждого. - Сам поперек себя шире. - И, не слушая гневные возгласы Артема Эдуардовича, отправился на доклад.
        Захар выслушал молча. Почти не ярился, а затем приказал арестовать пира и отправить в подвал.
        - Пусть посидит, подумает, - про себя пробубнил фриз.
        Об этом я узнал уже позже, а сейчас, как главный свидетель, я отвечал на вопросы местного командира.
        - Значит, первые атаковали, - в который уже раз спрашивал Захар.
        - Первые, - кивал я, приподнявшись на койке на локтях. - У него вон хоть спроси.
        Им являлся толстяк торговец, и, надо отдать должное, он полностью подтверждал мою легенду.
        - Глупость, глупость и ничего больше. - Скрестив руки на груди, седой расхаживал по комнате. - Спровоцировали ублюдков. Те же всегда рады поживиться. На своей земле напасть не могут, Ханоевы сканеры враз засекут, а на нейтралке осмелились-таки. Да и Димка хорош. Сколько уже лет в сопровождении. Отлично рыночных крыс знает, а все туда же.
        - Ты, Захар, не ярись попусту, - торговец вновь забрался на табурет, обвел комнату взглядом. - Нечисто тут. Я когда барыши подсчитывал, сам Ханой ко мне заскочил…
        - Иди ты, - седой удивленно покачал головой. - Комендант, и собственной персоной снизошел.
        - Ну тем не менее, - Артем Эдуардович развел руками. - Значится, зашел, посмотрел маршрут, а затем снял уже выделенную охрану и поставил этих четверых.
        - Кто они, кстати?
        - Да пес его знает. Азиата я видел пару раз. Он, наверное, даже не боец, так, принеси-подай, а вот трое остальных, что в машине сидели, тех я и вовсе не видел. Морды у всех уголовные, аж смотреть противно. Сколько отбросов на своем веку повидал, а таких неприятных субъектов еще не видел. Затем и вовсе чудеса пошли. Ханой прошел до ворот склада и о чем-то долго совещался с тройкой парней, а под конец, диво дивное, кажется, им деньги давал. Я из кабины рассмотреть не смог, но Васька, мой водитель, парень глазастый. Клялся, что что-то желтое и круглое сначала было в руках Ханоя, а затем перекочевало к одному из бандитов. Тот зыкнул опасливо да спрятал за пазуху.
        - Чует мое сердце, не к добру это, - вновь покачал головой седой. Остановившись около двери, он окинул меня взглядом и обронив: - Дурак, - вышел вон, громко хлопнув дверью.
        - Чего это он? - испугался я.
        - Злится, - пояснила молчавшая до этого Наташа. - Он всегда злится, когда что-то не понимает. Но думаю, скоро все станет ясно.
        - С чего ты взяла?
        - Ханой просто так никому не платит. Ничего в конвое не изменилось, кроме тебя. Мысли есть по этому поводу, и в их достоверность верить неохота. Будем надеяться… - И тоже ничего не объяснив, девушка покинула мою комнату, оставив меня наедине с сидящим на табурете толстяком-торговцем.
        Тот довольно хрюкнул и тоже направился к выходу.
        - Обожаю загадки, - довольно поделился он, светясь лучезарной улыбкой человека, которому только предстоит самое замечательное на этом свете. - Даже горечь от безвременной утраты удивительно надежного средства передвижения не так остра, когда в жизни есть интрига.
        Проводив взглядом Артема Эдуардовича, я откинул одеяло и, опустив босые ноги, обвел взглядом комнату в поисках ботинок. Надо было что-то делать. Но вот что? Этот вопрос я собирался задать седому, но сразу после того, как выясню судьбу Димы. Решено еще было обязательно заскочить в столовую и забросить в беснующийся желудок немного еды, что я и начал воплощать, как только обнаружил свои туфли с носками прямо под кроватью. Похоже, злоключения мои здесь только начинались.
        На кухне ко мне отнеслись осторожно. Дородная тетка средних лет, пожалуй, единственный тут человек, не обладавший каким-либо из смертельных навыков, после моих сбивчивых объяснений выдала жестяную миску с кашей, ломоть хлеба и пук зеленого лука, а после указала на дверь.
        - Топай, - сурово произнесла она, кивнув в сторону выхода, и я ни нашел ничего другого, как последовать ее совету.
        Выбравшись на крыльцо, я уселся и вознамерился было позавтракать, если бы не появление на горизонте моего сомнительного друга. Вынырнув, уже, наверное, по привычке, из-за дровяного сарая, Гриша-сканер, щерясь во все свои двадцать четыре зуба, бодрым шагом направился прямиком ко мне. Вида он был в этот раз приличного. Трезв, побрит и даже, кажется, пах какой-то туалетной водой.
        - Здорово, - поприветствовал меня вновь прибывший и не дожидаясь разрешения, плюхнулся рядом. - Ну вы вчера учудили. Весь рынок на ушах стоит!
        - Это не мы, - отрезал я, отправляя в рот добрую порцию каши. - Ханоевы бойцы все начали, а мы исключительно по инструкции.
        - Ага, конечно, - произвел рыжий двойное согласие, из которого было ясно, что он мне ни на грош не верит. Впрочем, его право. Наглая рыжая морда Гришки мне тоже была несимпатична. - Но ты помни, вопрос сканирования все еще актуален, да и потом, Захар после ваших выкрутасов злее некуда. Давно я его таким не видел.
        - Ну, хорошо, Димкина вина, допустим, но неужели из-за такой оплошности да в кутузку.
        - Не скажи, братка, - гаденько зашипел рыжий. - Такая оплошность жизни стоит, да и потом, никто Димку тебя на дело тащить не неволил. Положить тебя там хотели, парень, понимаешь? По тебе били, не по конвою. Понимаешь ты, дурья твоя башка? Не зря на тебя две группы вышли, ой не зря. Ханою ты нужен, живой или мертвый, без разницы. Пока тебя можно голеньким брать, так что он и старается. Нет, прав я все-таки был. Надо тебя сканить. Может, беду на себя накликали, а ты тут кашу на крылечке хаваешь и в ус не дуешь.
        Я же в этом мире ничего не понимал. Пытаясь разобраться в себе, в способностях, в изменившемся мире, я все больше и больше запутывался. Верить было некому, надеяться уж и подавно, и именно потому, немного поразмыслив, я решил покинуть общину, о чем позже и сообщил Захару при встрече. Впрочем, разговор наш был не только о моем отходе, но и о многом другом.
        - Сегодня был на рынке, - цедил сквозь зубы седой, откинувшись в кресле и пуская дымные кольца в потолок своего кабинета. Захар тут был единственный, у кого был собственный кабинет, отдельная спальня с душем и кладовая с одеждой и боеприпасами. Что уж говорить, прав был толстый торговец. Устроился тут Захар и правда неплохо. - Был на рынке, - вновь повторил хозяин кабинета. - Говорил с Ханоем.
        - И что? - наудачу поинтересовался я.
        - Отрицает, - просто кивнул мой собеседник. - Говорит, что Артему Эдуардовичу примерещилось от жадности. С ним, мол, такое случается, но Артему я верить готов, а вот коменданту ни капельки.
        - Что с Дмитрием?
        - С ним вообще не очень понятно.
        За целый день я так и не увидел пира. Замки на подвальной двери были крепки, а бдительная охрана не допускала связи арестанта с внешним миром.
        - Мысли твои.
        - Думаю. - Захар поскреб подбородок. - Странно все. Димка человек здравомыслящий, трижды подумает, прежде чем открытую местность пересечь без поддержки, а тут такой ляп. Посему выходит, будто перекупили его, а если так, то можно понять череду провалов в некоторых наших начинаниях.
        В предательство пира не верилось даже мне, человеку, с ним мало знакомому. Захару не верилось вдвойне. Наташа, присутствующая при нашем разговоре, и вовсе отказывалась воспринимать любую информацию, пятнающую честь друга.
        - Бред, - девушка тряхнула непослушной челкой. - Ну зачем ему, ради бога, так подставляться.
        - А еще больший бред, что ты уходишь, - закончил за всех давно уже висящую в воздухе мысль седой. - Чего ерепенишься, спрашивается? Думаешь, всех круче? Да если бы не мы, гнил бы ты сейчас в подземке…
        - …а может и не гнил, - вдруг нахмурился я. Все эти званые друзья и новые начальники начали мне сильно надоедать. Нет, ну конечно, я благодарен за то, что нашли, помыли, одели, чаем напоили, но не буду же я теперь из-за всего этого всю оставшуюся жизнь в ножки кланяться? - Давай так, Захар. Начистоту только.
        - Давай, - вдруг легко согласился фриз.
        - У тебя из-за меня могут быть проблемы, хоть в сложившейся ситуации я себя виновным и не чувствую. Ваши разборки с Ханоем, пусть они вашими и остаются. Мне все это побоку. Касаемо всего остального, ну там выживания в ваших далеко не рафинированных условиях, то спорный вопрос. Пищу, кров и одежду я, знамо дело, отработаю, но вмешиваться в чужие терки, даже если я их причина, я не буду. Так и знай.
        Одной из многих причин моего ухода был конфликт Ханоя и Захара за сферы влияния. Естественно, каждый из них хотел прибрать, даже не меня, а мой редкий ретрансляторский дар, в выгодность которого я верил все больше и больше, к рукам. Первым успел седой, выслав наперехват группу своих боевиков, а когда комендант понял, что птичка упорхнула, решил перевес в живой силе противника устранить и даже пожертвовал ради такого дела четырех своих пси-бойцов.
        Другой, не менее важной причиной стало откровенное нежелание работать хоть на кого-то в этом сумасшедшем доме. В данной ситуации нужно было спрятаться, залечь на дно, дать себе отдышаться, а затем уже лезть в разборки умирающего мира. Слишком много непонятных вещей произошло за последнее время, чтобы выбрасывать их просто так из головы. Мое появление в больнице было явно подстроено. До этого ни один сканер не мог нащупать меня, а тут аж два пеленга. Где я находился до этого? Почему моя медицинская карта имеет настоящее имя и поддельную биографию? Ответы на эти вопросы сулили многое, но самих ответов не было. Хотелось разобраться, но позже, а теперь на дно, прочь, в деревню. Туда, где меня не найдет ни один сканер.
        В виновность Дмитрия я почему-то не верил. Что-то внутри меня говорило, что это если не несчастный случай, то чья-то немыслимая каверза, куда умудрился впутаться пир. Окончательное мое решение об уходе зависело от ответа седого, и я спросил в лоб, глядя прямо в глаза.
        - Что планируете с Димой делать?
        - Нарушение инструкции, - пожал плечами Захар. - Подставил всю общину, люди могли невиновные пострадать. Если бы был другой, то вздернули бы и всего делов. Тут же изгнание. Дадим вещички в руки, и пусть гуляет на все четыре стороны. С такой славой его не в один крупный отряд в области не возьмут.
        Я улыбнулся и кивнул. Решение было принято.
        Сенечка искренне боялся своего шефа, так как считал его хоть и сильным телепатом, но человеком, начисто лишенным рассудка. Время становления в отряде Ханоя он не застал, но старожилы, из тех, кто выжил и до сих пор имел доступ к коменданту, поговаривали, что теперь-то он успокоился, стал, что ли, рассудительнее, а до того вел себя будто бешеный зверь. Также имелся слух, что ко всему, что произошло с этим миром, Ханой лично приложил руку и был кем-то вроде живого бога, существа баснословной силы, мифического кентавра в рукотворном лабиринте собственных страхов, жестокости и боли.
        Вот и сегодня, примостившись на подоконнике, Сенечка доедал ворованную ветчину и не спешил к шефу на доклад. Да тот бы и не пустил, наверное, а если бы открыл дверь, то размазал проглота по стенке одним только взглядом. Что-то у Ханоя не заладилось. То ли его бойцы откусили больше, чем смогли прожевать, то ли сам комендант где-то просчитался, но как сорока на хвосте принесла, погибло трое бойцов и старинный приятель Сенечки, Венька-бурят, получивший свое погоняло в зоне из-за своих азиатских корней.
        - Где ты там, шельма? А ну, нахрен, сюда! - Голос хозяина сработал как удар электрошокера, и, пряча на ходу ворованную ветчину, Сенечка заспешил в кабинет шефа.
        - Тут я, Ханой, ну чего ты, право! Все тружусь, тружусь, глаз не сомкнул со вчерашнего дня, а ты напраслину возводишь.
        Комендант был средних лет мужиком с военной выправкой, шевелюрой неопределенного цвета и глазами бешеными и страшными. С таким взглядом раз встретишься и тут же уверуешь в плохое. Мыслей Ханоя никто понять не мог. Даже самый прожженный сканер, едва коснувшись сознания коменданта, в ужасе отшатывался и замыкался в себе. Сенечка как-то спросил одного из смельчаков, что такого ужасного он увидел. Сканер ответил кратко:
        - Пустота. Безысходность. - Большего из него вытащить не удалось.
        Представ пред светлы очи босса, проглот был как всегда весел и придурковат, что безмерно нравилось Ханою. Шибко умных он около себя держать не любил, но и работать с полными дебилами тоже не мог, и потому приходилось выискивать золотую середину.
        - Звали, босс?
        Комендант хмуро взглянул на подчиненного и, скрипнув креслом, развернулся к нему вполоборота.
        - Все горло сорвал, - ехидно пояснил он. - Ну что, выяснил? Что это за фрукт?
        - Естественно. Наш агент у Захара работает не покладая рук. Зовут фрукта Андрей Петрович Скворцов. Тридцать лет. Капитан инженерных войск в отставке. Крутиков, тезка мой, опознал его по словесному описанию, а еще подтвердил, что именно пси-бойцы Захара отбили его на ничейной территории, милитаристской зоне почти, во вполне транспортабельном состоянии. Касаемо наших потерь…
        - На потери плевать, - комендант грохнул кулаком по столу, да так, что стоящая на нем чашка подпрыгнула, жалобно зазвенев ложкой. - Не те кадры, чтобы о них печалиться. Ясно главное - он ретранслятор, но вот из каких, понять не могу.
        - Не понял, босс, - Сенечка придал своему лицу выражение еще более придурковатое, чем в самом начале разговора. Как и любой проглот, пиявка и приспособленец, он имел недюжий ум и именно потому мог притворяться умственно отсталым. - Что значит из каких? Разве не один вы ретранслятор?
        - Печально, но нет. - Взгляд Ханоя на долю секунды стал осмысленным. - Есть еще. Ты думаешь, подобные возможности даются человеку просто так? Все эти пиры, фризы, вольты, сканеры и даже твоя мерзопакостная особенность не более чем побочный эффект, как, впрочем, и нестабильная работа любой электроники. - Поняв, что сболтнул лишнее, комендант нахмурился. - Ладно, Сеня, дуй отсюда, пока кишки не выпустил, и не вздумай трепать. Ты же знаешь, я на расправу скор.
        Упрашивать проглота, не понаслышке знающего крутой нрав хозяина, дважды не пришлось, и, подобострастно кивнув, он кинулся за дверь кабинета. На сегодня он был свободен. Откусывая на ходу ворованную ветчину, Сенечка спешно покинул главный корпус и, проскочив между дремлющих у входа охранников, ловко влился в плотный поток рыночного люда.
        Цивилизации больше не существовало. По крайней мере, той ее части, что отвечала за быт и комфорт. Выживал сильнейший, умнейший, выносливый, а если все эти три качества соединялись в одном теле, то получался неплохой коктейль превосходства над остальными. Сенечка был только умным, за счет чего не просто выжил, а стал личным адъютантом нового правителя города, под чьим началом служило порядка сорока бойцов различных свойств и емкостей.
        Чего тут только не было, на этом самом рынке. Сенечка иногда диву давался, откуда столько хабара может раздобыть простой люд. Имелись даже мясные и овощные лотки местных фермеров, где обеспеченный человек, мог позволить себе шмат сала или, ну скажем, яблоко. Сочное, наливное, что тает во рту. От этих мыслей рот проглота наполнился слюной, и он ускорил шаг, стараясь проскочить все эти деликатесы современного мирка как можно быстрее. Дальше шла одежда, самых разнообразных покроев, фасонов и материалов. Тут можно было найти вполне приличную рабочую робу или деловой костюм, но за последнее торгаши ломили такую цену что у приличного человека мог случиться инфаркт. Помимо старья и складских запасов, имелись и новоделы. Простые швейные машинки, в отличие от своих электронных собратьев, работали исправно, и многие умельцы, сколотив артели, ловко вписались во вдруг опустевшую нишу.
        Имелись и оружейные ряды. Новенькие, еще в солидоле, автоматы Калашникова со складов длительного хранения, подствольники, ручные гранатометы, станковые пулеметы и боеприпас, и тут шла самая бойкая торговля. Пси-бойцами стали немногие, единицы можно сказать, а простому человеку, чтобы отбиться от бандитов, требовался верный ствол, и каждый здравомыслящий гражданин старался обзавестись таковым, чего бы это ни стоило. Вот и сейчас тут шла оживленная торговля. Пять сорок пять меняли на картошку, шесть семьдесят два давали за шмат свинины, или даже девку на ночь. Об «Абаканах» или «Утесах» вообще речи не было. Они тут стояли особняком, и только особые ценители пострелять или пустить пыль в глаза важно прохаживались мимо диковинок, надували щеки и старались сбить цену.
        Рядов с электроникой было меньше всего. С десяток лотков около дальней стены рынка, и вот там действительно было людно. Для торговых дел Ханой расщедрился и даже выставил рабочий дизельный генератор, с трансформатором, вытащенный каким-то бедолагой из закрытого города, чтобы торгаши могли показывать работу своего товара. Цены тут были запредельные. За лампочку десять патронов к АК, за фонарик с батарейками вынь да положь пять кило свинины или опять же девку. За телевизор с видиком, так вообще хоть сам в рабство иди. Однажды трое фризов пригнали на рынок новенький «Лендровер». Стопроцентно рабочий, блестящий, кажется, даже сиденья были в полиэтилене. Комендант явился сам поглядеть на этакое чудо и в итоге машину купил, а парни после сделки будто испарились. Еще через неделю автопарк Ханоя пополнился тремя новыми работающими автомобилями и одним фургоном марки «Фиат».
        Был на рынке и угол невольничий, и покупателей там было не много. В основном появлялись на несколько минут, набегом, выбирали людей для тяжелых работ, владелец отцеплял несчастного от стойла и давал новому хозяину в руки цепь. На том и расходились. Были тут и должники, и в край опустившиеся. Пригодные для тяжелых работ, но тупые. Гулящие девки, задолжавшие своим смотрящим по вольности, воры, грабители, погоревшие на деле. Да, в общем, мало ли кто и как терял собственную свободу. В этот день Сенечка двигался именно туда. Зачем, понять было несложно. В кармане у проглота имелось с десяток патронов, и ноги сами завели его в женский ряд. Закинув руки за спину, парень двинулся по рядку, плотоядно шаря взглядом по немытым телам.
        - Что изволите? - Продавец был хмур и неулыбчив. Видать, самому новая стезя не нравилась, но поделать ничего не мог.
        - Девку бы мне, - процедил сквозь зубы адъютант коменданта города. - Почище да помоложе.
        - Экий эстет, - смерив взглядом невзрачную фигуру Сенечки, торговец чуть было не усмехнулся, и только опыт бывалого торгаша заставил сдержать эмоции. Бывало, что хорошо одетый покупатель имел за душой пару грошей, в то время как корявый замухрышка способен был расплатиться стереомагнитофоном или коровьей тушей. - Дорого такая стоит.
        - Дорого не дорого, - Сенечка обвел скучающим взглядом залетного денди ряды обвисших грудей и целлюлитных задниц и тяжело покачал головой, - но что-то подходящего товара не вижу.
        - А тебе зачем? - продолжал глумиться торговец, делая при этом серьезное лицо. - Кухарок у меня есть пара. Готовят так, что пальчики оближешь и добавки попросишь. Есть медсестры, массажистки, даже одна учительница русского языка и литературы, только та стара, наверное, будет.
        - Не нужны мне стряпухи и медсестры. - Оскалился проглот, поняв наконец, что этот здоровый детина в кожаном мясницком фартуке попросту над ним издевается. - А коли моя плата не по нраву, то могу и у других посмотреть.
        - Да что ты, дорогой, - вдруг оживился продавец, поняв, что верный покупатель вот-вот уйдет к конкурентам, оставив его без барыша. - Я же спрашиваю, для чего?! Есть и для любовных утех. Постарше, помладше. Чистенькие они сейчас ой какая редкость. Все насквозь гнилые.
        - А с чистенькими что? - оживился Сенечка, в нетерпении притоптывая на месте.
        - Есть одна, - понизив голос до громкого шепота, поделился работорговец. - Только отдам ее за сто патронов к АК и никак не меньше.
        - Золотая что ль? - ахнул от такой наглости парень. - А ну-ка покажи это диво! Небось, и десятка патронов не стоит.
        Пока таким образом происходили торги, в дальнем конце невольничьего ряда появился человек и, чуть прихрамывая, неспешно заковылял в сторону спорщиков. Сенечка почувствовал неладное первый. Резкий озноб, пробежав по позвоночнику, заставил волосы на голове зашевелиться, а слюну во рту превратил в отравленное зелье, горькое, едкое… проглот спешно сплюнул на землю, вмиг потеряв интерес к покупке, и опасливо заозирался по сторонам. Продавец, человек, лишенный всех способностей, кроме торговых, сначала немного удивился, но, увидев побледневшее, покрывшееся испариной лицо покупателя, нехотя положил руку на прятавшийся под кожаным передником ТТ.
        Сенечка срисовал незнакомца мгновенно. Сутулые плечи, длинный плащ и надвинутая на глаза шляпа. Ничего примечательного в этом парне не было, исключая разве что хромоту. Посетители невольничьих рядов делились на три категории. Первые являлись сюда по делу, окруженные охраной из людей и пси-бойцов. Появлялись внезапно, скрипя кожаными куртками и сверкая драгоценными камнями на пальцах. Закупали много, в основном для торфяных разработок или угольных шахт, а затем, расплатившись, исчезали так же внезапно, как и появились. Второй тип, в который проглот вписывался идеально, являлись хоть и в одиночку, но не скрывая своего лица. Таким было плевать, что о них подумают люди, да и большинству людей на таких вот странных типов было положить с прибором. Являлись такие, дабы удовлетворить свои черные желания, гаденькие мыслишки, потаенные мечты. Третий тип, те, кто посещали рабовладельческий рынок из чистого любопытства. Такие ничего не покупали, ничего не спрашивали у надсмотрщиков, а просто пялились на невольников, будто на диковинных зверей, в душе радуясь, что не стоят сейчас на их месте. Лица, эти люди,
как правило, прятали, да и походку старались изменить до неузнаваемости, из-за чего местные завсегдатаи прозвали их хромунами. За глаза, впрочем, звали, а в лицо, вот так вот, стоя на расстоянии удара, звать боялись. Да те и внимания ни на кого не обращали. Пришлые были и все. Являлись по своим делам, тихо и мирно, и так же беспроблемно исчезали.
        Однако пришелец был не из таких. Он не прятался, не сторонился солнечной стороны и вроде бы даже не замечал, что творилось вокруг. Он просто шел вперед, к только одному ему видимой цели. Остановившись на полдороги, метрах в тридцати от продавца и Сенечки, «шляпа» кивнул и просто, по-мальчишески, поманил проглота к себе.
        - Это меня, - пискнул тот, сплевывая на землю горькую слюну. - Вернусь скоро. - И под недоумевающим взглядом работорговца «паразит» заспешил к незнакомцу.
        Когда расстояние между странным гостем и Сенечкой сократилось до метра, тот остановился и с ожиданием во взгляде вытянулся в струнку, будто прилежный служака.
        - Долго ты, - голос у незнакомца был мягкий, почти бархатный. Такой мог быть у дикторов телевидения, артистов разговорного жанра, любых других людей, зарабатывающих на хлеб собственными голосовыми связками, однако стали в голосе было хоть отбавляй. - Совсем нюх потерял или забыл, поди.
        - Не забыл, что ты, - проглот в ужасе замахал трясущимися руками. - Но хожу по лезвию, ей-богу. Если Ханой узнает, что я для тебя тут делаю, кожу с живого сдерет и сожрать заставит. Он ведь может, я видел такое.
        - Не узнает, если делать будешь с умом, - незнакомец тихо рассмеялся и еще плотнее нахлобучил на голову шляпу. - Все выполнил? В точности так, как я говорил?
        - Сделал в лучшем виде, - снова затараторил Сенечка, глотая слова. - Как ретранслятора обнаружили, так сразу весточку Захару послал. Потом с Димой, с этим преподобным повозиться пришлось, но благо он уж и не вспомнит, а полколонны тот парень положил.
        - И что теперь? - поинтересовался незнакомец. - Как теперь себя Ханой и Захар поведут?
        - Понять, как поведут, дело нехитрое, - гаденько усмехнулся проглот. - Захар-то думает, что его бойца купили. Ханой же, наоборот, решит, что все у него на мази. Только с калибром промашка вышла. Только вот не пойму, зачем это все тебе. Неужели ты хочешь этих двух стравить? Да не выйдет. Ханой хоть и крут, но войну из-за наемников развязывать не будет. Да и Захар максимум турнет своего пира со двора да другого наймет.
        - Надо тебе уходить, - прервал незнакомец излияния Сенечки на полуслове. - Дам машину и ствол. Уходит ретранслятор, и ты мне скажешь, куда и зачем.
        - А если Ханой…
        - Да успокойся, - не выдержал незнакомец. В первый раз за весь разговор в его тоне появились нотки раздражения и неприязни. - Ничего тебе твой дражайший босс не сделает, или бояться ты его стал больше, чем меня? Ну? Отвечай…
        Мысль уйти к чертовой матери из «родного» коллектива при последующем обдумывании показалась не такой уж и здравой, но отказываться от своих слов я не собирался, и потому через час после разговора с седым я побросал тот нехитрый скарб, коим успел обзавестись за эти пару дней, в наволочку и, дождавшись пока стемнеет, выбрался во двор. Путь мой пролегал мимо окна цокольного этажа, где весь этот день находился мой новый приятель Дмитрий.
        Присев на корточки около прутьев решетки, я тихонько свистнул, и в ту же секунду из темноты раздался ответный свист, а вскоре в свете луны нарисовалось и недовольное лицо пира.
        - Что пришел? - хмуро поинтересовался он. - Тоже считаешь, что я тебя под петлю подводил?
        - Я? - Ладонь прошлась по черепу и остановилась на уродливом квадратном шраме. - Даже не знаю. Мне все эти разборки поперек горла стоят. Не успел глаза открыть, а рядом с тобой уже грызутся за кость, а той костью еще ты же и являешься. Да и не верю я, Дим, что у тебя подобные мысли были. Все доводы и подозрения за уши притянуты. Кто мог знать, что мы с тобой в сопровождение пойдем?
        - Да никто, - печально вздохнула оконная решетка. - Разве что завхоз, когда ключи выдавал. То, что мы с тобой в сторону гаража топали, так туда толпа народу за день дорожку проторит. Нет. Никто.
        - А с чего ты вообще решил меня с собой взять? - поинтересовался я. - Опасное же дело. Ну ладно моя дурная голова, но у тебя-то соображалка работает получше других.
        - И то правда, - замешкался пир. - Сначала и не думал я об этом. Думал Натаху подтянуть. Но сейчас, вот так думаю…
        - …будто не твоя мысль.
        - Откуда знаешь? - охнул узник.
        - Подожди. - Я присел на траву и, вытащив из кармана куртки папиросы, закурил. - Тут подумать надо. О фризах, пирах, вольтах и прочей братии я уже слышал. Кое-что узнал и про проглотов с ретрансляторами. Но вот скажи мне начистоту. Есть такие, что чужие мысли за свои выдавать могут? Ну, внушать на расстоянии.
        - Отродясь о таких не слышал, - честно поведала темнота. - Сканеры в голову лезут, да только и могут, что считать. Если особенность такая есть, то это не просто пси-боец, это высшая лига вроде тебя с Ханоем. Но к чему ты это?
        - Да вот уйти решил.
        - Сдурел?! - ахнул Дима, приблизившись к решетке почти вплотную. - Ты же один, будь хоть трижды ретранслятор, не протянешь. Либо бандиты завалят, либо под воздействие брошенных городов.
        - Стой, что за города такие? Все слышу о них, но в толк взять не могу…
        - …тише. Идет кто-то.
        И правда, в дальнем конце дорожки, около изгороди послышались торопливые шаги. Начинался обход, и мне пришлось убраться в тень кустов, чтобы охрана периметра не начала задавать вопросов. Укрывшись в зарослях, я проводил пару фризов взглядом и, для верности обождав еще пару минут, вновь устремился к окошку.
        - Ну что? Я ухожу. Идешь со мной? Тебе тут больше ничего не светит, а проводник бы мне в этих местах ой как пригодился.
        - Да я бы с радостью, - честно признался пир из недр подвала, - только ума не приложу, как мне к тебе присоединиться. Будем прутья ломать, шуму наделаем. С главного входа тоже не судьба, там постоянно охрана. Чтоб мимо них пройти, надо позволение Захара иметь.
        - А мы что-нибудь придумаем. - Уж не знаю, что на меня тогда нашло. Бывает, говорят, шестое чувство, интуиция, но следующие мои действия не подходили не под одно из вышеперечисленных ощущений. Голову вдруг посетила мысль. Ну почему, если поток энергии любого пси-бойца идет неконтролируемым, не пустить его во вполне мирное, ограниченное и управляемое русло. Некоторое количество вражеской агрессии все еще скрывалось где-то внутри меня, и, решив ей воспользоваться, я уселся напротив здания, скрестил ноги по-турецки и, прикрыв глаза, будничным голосом посоветовал стоящему напротив прутьев решетки Дмитрию: - Ушел бы ты, мил человек, куда поглубже, а то, не ровен час, зашибу.
        - Совсем рехнулся, - зашипел в испуге пир, быстро убираясь в глубь подвала. - Всех положишь, меня положишь, жертвы будут. У тебя же силы, как у эсминца. Разнесешь всю хибару с бойцами на куски, да и сам погибнуть можешь…
        Но я уже не слушал его причитания. Вокруг была темнота, мирная, почти убаюкивающая. Ощущение силы внутри меня становилось все отчетливее. Не хватало только мысленных образов, того, чем предстоит управлять. И я решил сделать все донельзя простым и будничным, дабы не напрягать травмированную голову. Резервуар с энергией, закипающей, пышущей жаром магмой, я представил в виде большого огнеупорного-бака и, вместо того чтобы опрокинуть его, крутанул гипотетический кран, выпуская энергию по капле. Сначала ничего не происходило. Застыв в немом оцепенении, я все более настойчиво возводил мыслеобраз, пытаясь не выпустить наружу грохочущую силу лесного пожара. Секунды сливались в минуты, минуты растягивались в столетия, те же, не имея истинного облика, растворялись во времени и материи вокруг меня, и, казалось, минула вечность, прежде чем я услышал восторженные повизгивания пира.
        - Дык, дык… - глухое бульканье из подвала сменилось тихим ликованием.
        Приоткрыв один глаз, я приготовился увидеть страшные разрушения, однако вместо оплавившегося котлована появился аккуратный круг из оплавившегося по углам камня, сквозь который, набросив на горячий еще край собственную куртку, спешно выбирался пир.
        - Ничего подобного в жизни не видел, - бормотал Дмитрий, выбираясь на свободу. - Бывало, целые танковые колонны плавили, у кого дури больше, чем у остальных, поезда под откос пускали, но чтобы вот так, бац и аккуратная дырочка в стене, такого не было. Ну ты, брат, даешь, ну талант! Как у тебя такое получилось?
        - Долго объяснять, - отмахнулся я, вставая с земли и отряхивая брюки. - Мысли, куда пойдем, есть?
        - Куда идти, мысли есть. - Вцепившись в мой рукав, Дмитрий спешно оттащил меня от дома под защиту густого кустарника. - Но вот как выйти, ума не приложу. Ты, верно, думаешь, что Захар, лапа такая, возьмет да отпустит тебя на все четыре стороны?
        - И верно. - Нахмурился я. Мой уход ничего хорошего общине не сулил. В лучшем случае глупый ретранслятор напорется на вражескую растяжку и раскидает мозги по асфальту. В худшем примкнет к коменданту или любой другой группировке, готовой отдать что угодно, лишь бы заполучить такого бойца.
        В своих способностях, точнее в возможности распоряжаться ими разумно, я сильно сомневался, по-честному посчитав последнюю удачу слепой случайностью. Та же отдача на шоссе, приведшая к таким разрушениям, и мне далась нелегко. Что уж говорить о том, что будет, когда мне придется вступить в открытый бой на поражение, правил которого я никогда не знал, а возможностей противника, их природы и силы не понимал и вовсе.
        - Тихо пойдем, - вдруг оживился Дима. - Проскочим через гараж. Его, как правило, на замок запирают, а задние грузовые воротины на железные запоры с руку толщиной. Охрана туда ходить ленится. Скучно там, да и простреливается участок за воротами лучше всех остальных, однако если аккуратно подпалить стеночку и пешочком, без техники, то с легкостью уйдем незамеченными.
        - А потом?
        - Есть у меня склад с хабаром, - вдруг смутился Дима. - Припасал на черный день, по крупиночке. Надеялся, что не пригодится, но вот как срослось.
        Знал бы Ханой, как просто можно покинуть цитадель седого, пришел бы в неописуемый восторг, но мои мысли по этому поводу быстро рассеял Дмитрий.
        - Ты не думай, что Захар лопух, - поделился он, уверенно передвигаясь по канаве по-пластунски в сторону бетонных ограждений гаража. - Охрана у этого логова лучше, чем у золотовалютного запаса страны. Бойцы с автоматикой по периметру прогуливаются вокруг раз в тридцать минут, каждый новый заход меняя время обхода. Также за границей присматривают пулеметчики на вышках, а сверх всего сканеры, один или два, постоянно щупают почву на предмет посторонних. Одно только но. Ищут-то они помыслы о вторжении, а у нас же наоборот, тикаем мы.
        Тикать мне почему-то не хотелось, и даже мысль об отступлении казалась крамольной. В этот темный летний вечер я скорее покидал помещение, чем бежал в ночь, трусливо поджав хвост. Преодолев незамеченными путь от дома до автохозяйства, мы добрались до стены строения, и Дима вполне уверенно схватился за один из железных листов. Немного повозившись, он с легкостью отодвинул внешне непреодолимую преграду в сторону и, не сказав ни слова, исчез в кромешной темноте здания.
        - Никого, - довольно поделился он через минуту. - Даже пост не оставили. Ну, чего ты ждешь?
        Я пожал плечами и, подобрав с земли наволочку с мыльно-рыльными, поспешил внутрь. Стальной лист встал на место, и мы оказались в кромешной темноте.
        - Ни черта не вижу, - честно признался я, силясь разглядеть хоть что-то в кромешной темноте, но пир уже вовсю орудовал у главного гейта, немилосердно гремя железом и чертыхаясь. Пара минут работы, моя посильная помощь и - вот мы уже осторожно выбираемся из здания и, скатываясь в овраг, ползем по траве в сторону шоссе. Как же все просто. Господи! Такого просто не бывает. С другой стороны, с трудом верится в то, что силой мысли можно заморозить грузовик, однако есть и это. Да и время, единственная константа в этом сумасшедшем мире, еще покажет…
        С памятью творилось что-то непонятное. Обрывки воспоминаний сменялись горячечным бредом, всполохами сознания и галлюцинациями. Внешне реальные события казались миражами, в то время как несуразные, невероятные действия, рождаемые моим воображением во сне, становились реальны и почти осязаемы. Стоит только протянуть руку, и ты почувствуешь, поймешь, но нет. В последний момент призрак правды исчезал, просачиваясь сквозь пальцы, и я оставался там, откуда и пришел.
        - Андрей Петрович, заждались. - Улыбчивый мужик средних лет указал в кресло напротив себя, и когда я присел, поспешил представить остальных. - Вот собственно, мы все и в сборе, - начал он. - Важность нашей работы, господа, сложно переоценить, как собственно и те возможности, что даст человеку агрегат.
        Я оглянулся, с интересом изучая убранство кабинета, и в итоге оказался несколько разочарован. Не ожидал я увидеть столь скромное убранство в святая святых чиновника такого ранга. Мебель чуть ли не из «Икеи», пошарканные шкафы, покосившийся стол, того и гляди готовый рухнуть под тяжестью папок с документами, пузатый мерцающий монитор. Да уж, даже чиновники от науки не успевают откусить себе шмат дотаций правительства. Все разбирают наверху.
        - Спешу представить остальных, - продолжил хозяин кабинета. - Алексей Спаржин, радиозащита и пассивное подавление.
        Высокий седой мужик в старомодном костюме привстал со стула и, картинно поклонившись, опустился на свое место.
        - Кравченко Денис, лаборатория ядерной энергетики. - Пухлый мужичок с жиденькими усами кивнул и зачем-то положил руки на стол.
        - Платонов Сергей - яды и химические реагенты.
        Невзрачный парень в джинсовой куртке кивнул.
        - Все, - закончил чиновник и, потерев руки, уселся во главе стола. - Ну, а господина Скворцова вам представлять не надо. Именно в его ведомстве ведется разработка элементов питания, квинтэссенции всего, что требуется для успешного запуска агрегата.
        Дверь отворилась и в кабинет вошел кто-то еще. Мерзкий, тягучий привкус во рту, будто нажрался стальных опилок, тяжесть на душе и полная апатия, все это обрушилось на меня в один миг, сбивая с ног и напрочь выбивая воздух из легких. Пытаясь получить хоть немного кислорода, я почувствовал, что теряю сознание. Черный водоворот ненависти, надвигаясь, готов был уже накрыть меня с головой. Вот он, первоисточник всех моих неприятностей. Слепая ярость и бессилие в одном флаконе. Сила и слабость одновременно. Человек - ошибка, бракованная шестеренка в хорошо отлаженном механизме.
        Я огляделся, с трудом всматриваясь в лица новых знакомых, но те не проявили ни малейшего признака беспокойства. Чиновник и вовсе даже улыбнулся и, приветливо махнув рукой, поспешил к нежданному гостю.
        - Вас-то мы не ждали, - лебезил он, спеша к выходу. - Так бы подготовились, выкладки там, графики, макет какой.
        Я попытался обернуться, чтобы увидеть, к кому спешил мужик, и не смог. Руки будто вросли в подлокотники кресла, а шея, перестав гнуться, превратилась в соляной столб. Воздуха по-прежнему не хватало. Перед глазами поплыли круги, и, с трудом разлепив пересохшие губы, я попытался позвать на помощь, но вместо крика с губ моих сорвалось тихое шипение.
        - Эй, ты чего…
        Сон, чертов сон. С такими кошмарами и до дурки недалеко.
        С трудом разлепив глаза, я с сомнением уставился на нависшую надо мной лысую черепушку, а еще через секунду взгляд мой уперся в железную крышу старенького, насквозь прогнившего гаража.
        - Ты чего? - вновь поинтересовался Дмитрий. - Плохо, что ли?
        - Да нет, вроде отпустило. - Я прислушался к собственным ощущениям. Сухость во рту все еще была, но тот мерзкий привкус стальной стружки исчез. Руки и шея снова приобрели подвижность. Мир вокруг больше не казался одним сплошным капканом.
        - Ты говорил во сне, - честно признался пир, присаживаясь на ветхие доски пола рядом со мной.
        - А что? - осторожно поинтересовался я. - Пить есть?
        - На вот. - Дима протянул мне бутыль с мутноватой водой, и я с наслаждением припал к горлышку.
        - Так что говорил-то?
        - Не разобрать было. - Пир поднялся и, подойдя к дверям гаража, осторожно приоткрыл дверь и прислушался. - Вроде никого.
        К схрону пира мы подобрались уже за полночь, осторожно двигаясь по обочине дороги по одним только Диме заметным вехам. Выбравшись на шоссе почти на ощупь, мы протопали с пару километров, пока не свернули на проселок, уходящий куда-то в поля.
        - Там у меня секретик, - поделился пир, шагая рядом со мной по ухабистой, разбитой колесами дороге. - В брошенной деревне. Раньше там ферма была, а как началось все, скот весь и пал. Народ разошелся кто куда, а дома ничего, стоят.
        Добрались до тайника и вовсе в кромешной тьме. Дмитрий шел легко, уверенно, ловко перескакивая через ямы и ухабы, и я в какой-то момент почти уверился, что пир видит в темноте. Однако и его все же настигла неудача. Идя привычной для себя дорой, пир таки поскользнулся в свежей луже и со всего маху рухнул в жидкую грязь.
        До точки добрались вымотанные, усталые и злые. Когда появились первые дома, а из-за туч вынырнула вполне привычная луна старого мира и осветила окрестности своим неясным светом, я в который раз дался диву, как, следуя за Димой, я не свернул шею или чего похуже. По краям проселка имелись две глубокие сточные канавы, заваленные строительным мусором и кусками арматуры, призывно торчащими вверх своими острыми концами. Сделай неверный шаг, оступись, и не ретранслятор ты уже, а самый натуральный шашлык на палочке.
        Брошенная деревня угнетала. Покосившиеся заборы, пустые глазницы окон, общее запустение и запах тлена - все это навевало не лучшие мысли, и мне в первый момент захотелось поскорей покинуть мертвое поселение. Однако Дмитрий уверенно шел вперед, по одному ему известным приметам, и вскоре мы оказались не около дома, или сарая, а рядом со стареньким железным гаражом, на воротах которого имелся такой же ветхий, побитый ржавчиной амбарный замок.
        - Нам сюда, - пир спокойно прошел мимо очевидного для меня входа и углубился в колючие заросли, откуда послышалась возня и сопение, и мне не оставалось ничего другого, как последовать сразу за ним.
        Кусты потрепали одежду, на щеке и ладонях остались ощутимые царапины, но через секунду я вышел на открытую площадку, вырубленную чьей-то прилежной рукой, и увидел аккуратное отверстие в стене гаража, до этого прикрытое тяжелым фанерным листом.
        - Ну, ты где? - Дмитрий вынырнул из своего укрытия и поманил рукой. - Сейчас лампадку запалим, устроимся и перекусим, а затем и на боковую можно. Так вымотался за последние пару дней, что и не описать.
        Ощущения у меня были схожие. Даже не физическая, а именно моральная усталость пригибала к земле и мешала трезво соображать. Навалившиеся за последние несколько часов события не умещались в голове. Хотелось просто лечь и заснуть, но перед этим обязательно закинуть в уже напоминавший о себе желудок хоть что-то съестное.
        Низко пригнув голову, я просочился в тесное, пыльное помещение моего сегодняшнего убежища и дал глазам немного привыкнуть к темноте. Ничего не понимаю, куриной слепотой, что ли, начал страдать. Сюда шел будто слепой щенок, едва различая перед собой неясный силуэт пира, а тут и вовсе ослеп. Этим подозрением я и поспешил поделиться со своим новым товарищем по несчастью.
        - Это резерв, брат. - Дмитрий подпалил-таки фитиль керосиновой лампы, и неясный свет из-за закопченного стекла осветил подгнившее нутро гаража. - У каждого пси-бойца такой есть. Думаешь, как к нам смерть приходит? Кто полностью себя осушил, к тому мгновенно. Кто по краю ходит и чуток оставил, с теми чудеса и начинаются. Общая усталость, невозможность сосредоточиться и притупление основных чувств это еще цветочки.
        - А ягодки?
        Присмотрев стоящую в углу раскладушку, я поспешил к ней и, скинув надоевшие за день ботинки, с наслаждением растянулся во весь рост. Длины раскладушки не хватило, и пришлось придумать позу поудобней.
        - Из плохого: рвота, недержание, повышение сахара в крови, аритмия, затрудненное дыхание и еще сотни других прелестей, - довольно поделился пир. - Ну, ты пока отдыхай, восстанавливайся, а я что пожрать нашаманю.
        - Ага, - вяло кивнул я, уже проваливаясь в мутную пелену сна. - Только если я засну, ты меня разбуди, если что.
        Надо понимать, что Дмитрий так меня и не разбудил, и, скорчившись в три погибели на крохотной раскладушке в гараже, посреди мертвой деревни я и встретил рассвет.
        Чего только тут не было, в схроне хитрого пира, половину жизни проработавшего на чужого дядю, но воспитавшего в себе скопидома и поистине бережливого человека. Банки с консервированными огурцами сменялись рядами жестянок с тушенкой и фасолью. Канистры медицинского спирта подпирали бутыли с прочим горячительным, добытым Дмитрием в дальних походах и разумно припрятанным на черный день. Крупы, мука, вермишель, походные наборы из котелков, палаток, перочинных ножей и резиновых сапог. На глаза попались даже надувная лодка и парочка горных велосипедов средней потасканности, что и вовсе вызвало у меня изумление. Ну ладно, велики всегда пригодятся и горючки не требуют, но зачем тут вообще плавсредство?
        Запасы теплой одежды в гараже тоже имелись, и немалые. Несколько летных курток со стоячими воротниками, на меху, из кожи. В таких хоть в стратосферу, хоть в Сибирь, все нипочем. Нашлась и разномастная обувь от кирзовых сапог до динамовских кед. Все новое, чуть ли не с ярлыками из магазина. Вот с портками выходила промашка. Из всего многообразия бережливый Дима притащил в свою норку только упаковку джинсов «Левис», и на том ограничился.
        Оружие в схроне тоже имелось и стояло особняком в самодельной пирамиде из деревянных ящиков. Четыре новехоньких АКСУ поблескивали в солнечных лучах, пробивавшихся сквозь дырявую крышу гаража опасным смертельным блеском. Приглядевшись, я понял, что оружие покрыто густым слоем странной смазки, очевидно предотвращающим коррозию и повреждение. Четыре непочатых цинка патронов и ящик гранат, в который я даже не стал заглядывать, вот далеко не полный список запасливого пира.
        После моей экскурсии Дима вскрыл две банки с тушенкой и, пошарив в большом ящике, протянул мне видавшую виды вилку.
        - Ешь вот, - кивнул он, подцепляя из банки увесистый кусок мяса и отправляя его в рот. - Чую, сегодня дел не переделать.
        Последовав примеру пира, я быстро уничтожил предложенное угощение, добавившись парой упаковок галет и пол-литровой бутылкой воды и для верности приняв на грудь стопарик разбавленного спирта, и начал прикидывать план действий, поминутно советуясь с новым другом.
        - Почему ушел-то? - продолжал выпытывать у меня Дима. Насытившись и подобрев, пир устроился на цинке с пять сорок пять и с наслаждением закурил. - Чего тебе у Захара-то не жилось? Был бы как у Христа за пазухой на всем готовеньком. У нас же, парень, как. Наживается все потом и кровью, а теряется в один миг. Ту же «Ниву» с нейтралки я в свое время пригнал, а теперь она общаковая. Вот и думай.
        - Ты веришь в интуицию? - спокойно поинтересовался я.
        - Не-а, - хмыкнул мой собеседник. - Интуиция штука непостоянная. То подсказку дает, то отмалчивается, будто институтка на званом вечере. Мне бы источник информации понадежнее да поумнее.
        - Умом понимаю, что ты прав, - кивнул я и, стрельнув у пира сигарету, щелкнул зажигалкой, - однако чувство есть такое, что будто кто-то подсказал. Иди, мол, своей дорогой, Андрюша, тебе с этими фраерами далеко не по пути.
        - Ну, ты и пошел, - хохотнул пир.
        - Да, пошел, - кивнул я. - Раньше я работал в одном НИИ. Делали мы интересные вещи, да такие, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Как пример, последняя разработка. Универсальный источник питания. Самовозобновляемый, вечный почти. Такого элемента хватило бы на триста лет работы, ну скажем, телевизора. Сама батарея, разумеется, была куском ничего не производящего вещества, но вот активатор заряда, черпающий запас из электромагнитного поля земли, вот то действительно была задача.
        - То есть вы хотели сделать новый источник энергии? - От изумления у Дмитрия глаза полезли на лоб.
        - Не хотели, а сделали, - довольно поделился я. - Только как в любой палатке, и у нас имелись некоторые затруднения. В частности, нестабильность волны заряда в процессе заполнения емкостей. Работы в этом направлении велись еще несколькими конторами. В частности, был сектор атомных разработок. Там вовсю работали с плутонием, пытаясь замкнуть цикл обогащения. Радиоотдел пару копеек тоже в наши изыскания внес. И знаешь, что самое интересное… - Я замолчал и сделал театральную паузу.
        - Что? - насторожился Дмитрий.
        - Побочный эффект.
        - Установка три, готовности пятьдесят процентов. - Я отстучал по клавиатуре и, надев защитные очки, поспешил к бункеру, в котором затаилось все высокое начальство во главе с полковником Мартовым. Пробежав аки сайгак по пересеченной местности полигона, я просочился в приоткрытую дверь бункера и, поспешив захлопнуть ее, встал к пульту дистанционного управления установкой заряда.
        - Жми, - скомандовал Мамонов.
        И я не спеша, с замиранием сердца потянул тумблер на приборке на себя, краем глаза наблюдая, как шкала заряда уверенно и неторопливо потянулась вверх, превращаясь из зеленой в желтую, а потом и вовсе становясь цвета кумача.
        - Быстрее, - не терпелось моему шефу. Еще бы, в бункере столпилось столько чинов, что если собрать все звезды с их погон, то коньяк бы получился на загляденье выдержанным. И тут уж либо пан, либо пропал. Погорим, замкнет какой узел, или полярность заряда собьется, как было на лабораторных испытаниях, и баста, дадут по башке, или еще хуже. Урежут финансирование или вовсе прикроют контору. Занимались мы элементарными вещами, делали вечную батарейку. С такой хоть в бой, хоть в строй, хоть в Красную армию. В плеер, пожалуйста, в радиостанцию УКВ-диапазона, да куда угодно. В компьютер, так со всем нашим удовольствием. Основная идея инновации заключалась в насыщении элементов питания путем заимствования энергии из электромагнитного поля земли. Поля этого у природы матушки было с верхом, так что позаимствовать малую толику сам бог велел. Если бы мы верно разыграли карты, то носил бы я, наверное, батистовые портянки, ел крем «Марго» да зубы золотые в два ряда вставил, но произошло в тот день ровно то, что было на стенде в НИИ в прошлый четверг. Сначала шкала заряда была стабильна, и первые тридцать-сорок
секунд емкость наполнялась энергией, от чего грудь у Мамонова становилась все более выпуклой, вид важным, а китель так и напрашивался на новую награду и внеочередное звание. Однако кайф длился недолго, и уже через сорок пять секунд первый датчик поля пискнул, и стрелка на циферблате, заколебавшись, резко ушла на север, забирая с собой львиную долю шкалы.
        Главная аксиома спецназа гласила: «Пот экономит кровь», что в переводе на наш, гражданский означало не более чем точность испытания перед целевым применением. С приходом к руководству НИИ Мамонова пропорции пота и крови стали примерно равные, а чем ближе подбирался дедлайн, тем большие «потоки крови» проливались с испытательных стендов, как в лаборатории, так и на трех полигонах в Ленинградской области, что отдало нам на откуп министерство обороны.
        Плановые испытания прошли успешно, ну почти. Разве что наблюдалось отклонение в процессе заряда батареи. Странный побочный эффект, пускающий в цикл весь процесс добычи и поглощения энергии. Сначала сбивалась калибровка, затем происходил самопроизвольный разряд, в то время как сама емкость продолжала поглощать энергию. Отключить устройство можно было либо дистанционно, что получалось не всегда, либо приходилось топать ножками к самой установке и жать на кнопки, завершая процесс. Обычно такие счастливчики, попадая под прямое воздействие, становились радостными обладателями неработающих мобильных телефонов, планшетов, электронных часов и прочих гаджетов, неблагоразумно захваченных с собой на испытание. Дальше этого, собственно, дело не шло. Сама установка была маломощная, побочный эффект сведен к минимуму, а электронику мы научились оставлять в ящиках стола, в дальнем крыле.
        Рапорты я, разумеется, по этому поводу писал. Сначала в Москву, в пору своего врио заведующего. Затем полковнику Мамонову Петру Геннадьевичу, исправному служаке с одной мозговой извилиной от фуражки. Затем снова в Москву, но мои бумажки либо возвращались ко мне с формальной отпиской, либо тонули в бюрократическом океане бланков, форм и стандартных заявок, придуманных кабинетными изуверами из того же стольного града. Сбой в работе имел место быть, и он, разумеется, проявился, не постеснявшись даже главы управления и высоких чинов из столицы.
        Второй тревожный зуммер сработал через пару секунд после первого и радостно оповестил собравшееся в бункере общество об отказе датчика заполнения. Энергия шла потоковым, конвейерным методом, забираясь с одной стороны устройства и рандомно выходя с другого. Вместо вечного элемента питания получался силовой поливочный шланг. Начальству это сравнение приводить не стоило, и я, под бешеным взглядом Мамонова, улыбался и делал ручкой, пытаясь хоть как-то стабилизировать поток, пока не понял, что и в этот раз пульт дистанционного управления обязанности свои сдал и более в процессе не участвует.
        - Что происходит? - прошипел сквозь плотно сжатые губы полковник, осторожно пробравшись между двух генерал-лейтенантов, с интересом поглядывающих на электронное табло показаний. Казалось, сожми Мамонов зубы еще сильнее, и они раскрошатся будто мел.
        - Как обычно, - загробным голосом сообщил я. - Я же на днях рапорт писал. Прибор раскалибровывается при насыщении емкости от тридцати пяти процентов и выше. Поток заряда не отсекается и не контролируется.
        - Отключить можешь?
        - Могу. - Я с сожалением посмотрел на свои наручные часы.
        - Действуй, - рыкнул полковник.
        - Побочный эффект, - я печально улыбнулся и подмигнул пиру, - а какой, пока и сам понять не могу.
        - Ну да ладно, что делать будешь? - задал Дмитрий главный, пожалуй, за это утро вопрос. - Со мной-то все понятно. Пока посижу здесь, а потом, может, двину куда, в пустые земли, или к другой команде прибьюсь, хотя с моей славой теперь разве что на паперть да с протянутой рукой.
        - Имя твое мы обелим, - вдруг уверенно и совсем неожиданно для себя заявил я пиру. - Это дело десятое. Главное сейчас - понять, что потом произошло.
        - Потом это когда?
        - Ну, после аварии. Помню, выбрался с работы, сел на мотоцикл, а очнулся через энное количество лет в палате и, замечу, весьма и весьма в тонусе. Нормальный человек после такой лежки ходить не может. За ним догляд, уход медицинский, кормление там внутривенное требуется. Не мог же я все это время быть в пустой палате, пока мир вокруг сходил с ума.
        - И то верно, - охотно согласился Дмитрий. - Значит, ты где-то был, а потом тебя подбросили.
        - Как вещь, - усмехнулся я. - Однако с этим тоже позже. Смущает еще и то, что в моей медицинской карте имя-то подлинное, так же как и возраст, а вот биография чужая.
        - Чужая таки? - удивился мой собеседник. - А я уж думал, когда на шашлыках та непонятка вышла, что врешь ты.
        - Чужая, - кивнул я. - К армии я имею отношение ровно такое же, как твои кеды к камерунскому чемпиону по бегу на длинные дистанции. Зачем было такое вытворять? Кому это вообще надо? По мне так очевидной выгоды никакой. Путаница одна.
        - Именно что путаница. - Дима вдруг вскочил с места и возбужденно замахал руками. - Прятали тебя. Прятали тогда, прячут сейчас. Где, спрашивается, можно спрятать дерево? Правильно, в лесу. Да и потом, мало что ли в России Скворцовых по имени Андрей? Вполне вероятно, что даже твои одногодки. Ладно бы был какой-нибудь Аскольд или Эльдар, а ты уж прости, ФИО твое самое, что называется, обычное. Ты часом не шпион?
        - Да вроде не был, - я развел руками и, встав, по-хозяйски разглядел запасы пира, рядками разложенные вдоль стен гаража. - Я вот что думаю. Надо бы на работу мне сгонять, в родное НИИ. Затем на квартиру. Там должны быть исходники, документы. Файло на хардах, конечно, погибло, но бумажным журналам электричество без надобности.
        - Ничего у тебя не выйдет, - быстро остудил мой пыл расчетливый пси-боец. - Сгорели твои журналы в буржуйках или просто в пожаре погибли. Где уж ты там был столько лет, мне неведомо, но город хорошо пострадал. Половина выгорела в самом начале кутерьмы, потом мародеры прошлись, подчищая все, что плохо и хорошо лежит. В НИИ твоем да на хате, небось, сейчас сажа да голые стены.
        - Все равно не узнаем, если не проверим, - заупрямился я.
        - Ну как знаешь. - Развел руками Дмитрий. - Можем и в город сгонять. Я теперь человек вольный, хоть и светиться мне не рекомендуется в ближайшие пару месяцев, а уж Захару или Ханою на глаза попадаться и вовсе не стоит.
        - Там мы аккуратно. - Просто улыбнулся я. - На морды шарфы намотаем да прогуляемся не спеша. Да и потом, кто тебе помеха, коли у тебя в попутчиках целый ретранслятор? - Сказано это было с иронией, которую пир, разумеется, не оценил.
        - Ретрансляторство твое пока пшик на ровном месте, - грустно отмахнулся Дмитрий. - Тебе бы в бою поработать, резерв покачать. Против серьезного фриза или вольта ты не факт, что и выстоишь. Чистоту работы парень сменил, бах и не успел поглотить да вернуть.
        - Так ты меня потренируй, - тут же предложил я, но Дима снова замахал руками.
        - Чтобы тебя тренировать, треба места побольше да людей поменьше. Как начнешь качать, так тебя даже самый бездарный сканер с десяти километров срисует. Тут думать надо, да с умом подходить. Мне с моим хабаром чужие тут не в радость.
        - И что ты предлагаешь?
        - Да есть километрах в трех южнее заброшенная свиноферма. Рядом новую отстраивали, пятачков чтоб разводить, да, видно, не успели. Вот там и можно будет разгуляться, а если жареным запахнет, то уйти огородами. Сканеры нам там тоже будут не страшны. Когда тебя в первый раз пеленговали, Гришка поделился, что рвешь и мечешь. Отключись, и то почувствовать можно. Но диво дивное, через несколько часов аура у тебя потускнела и пришла в норму. Такую с чем угодно на дальнем расстоянии спутать можно.
        - Значит, на свиноферму?
        - Экий ты нетерпеливый. - Дмитрий подтащил ногой канистру со спиртом и принялся готовить напиток. - Сейчас по маленькой и в путь.
        - Пить по утрам признак алкоголизма, - честно признался я, принимая из рук пира стаканчик с огненной водой.
        - А ты не пей, - усмехнулся тот. - Спирт разбавленный, это даже не водка. Водка символ, а у нас с тобой лекарство от всех болезней этого мира. Выпил, болезни не прошли, а тебе уже на них положить с прибором.
        - Ну, как скажешь, - пожав плечами, я опрокинул в рот очередную порцию, вторую за это утро, алкоголя и сморщился. - Крепковато.
        - Так на том и стоим. - Дмитрий встал и начал прохаживаться по рядам пещеры Аладдина. - Ну, вот теперь можно и в дорогу. Только пару стволов с собой возьмем, да ботиночки тебе надо сменить. Выдам тебе берцы, новые, армейские. Пользуйся моей добротой.
        До свинофермы мы добрались ближе к обеду. Расстояние до искомого пункта было пустяковое, но вот дорога до него была и вовсе никакая. Перекинутый через безымянную речушку мост обвалился, и пришлось делать кругаля по берегу, продираясь через осоку и редкий кустарник, а когда мы добрались до брода, то я так сбил ноги на колдобинах, что волей-неволей, а пришлось сделать привал. Новые ботинки и толстые махровые носки, конечно, спасали, но на последних минутах я буквально выбился из сил. Регенерация там или еще какая отрава, но поднимать мышечный тонус было необходимо.
        На привале, естественно, взялись за сигареты и прихваченную Дмитрием флягу со спиртом. Закуска у пира тоже имелась. В старенькую газету аккуратными кружочками была нарублена палочка твердокопченой колбасы, а из кармана извлечена крохотная банка корнишонов. Практически пикник на обочине.
        - Закрытые города, - напомнил я, отправляя в рот крохотный огурчик. - Все в толк не возьму, что за диво это невиданное. Или, может, секрет?
        - Да что ты, мил человек, - Дима махом осушил стаканчик и, положив его рядом с флягой, потянулся к колбасному кругляшу. - Какие секреты. Есть такие города. - Колбаса перекочевала в рот пира и, тот на секунду затих, смакуя вкус. - Но городами они называются только номинально. Сколько их, никто не знает, да и считать не собирался. Где и правда городок за забором, вроде военного, где просто несколько ангаров, однако в них, ты не поверишь, все вещи имеют свои прежние свойства. Ох, брат, чего там только нет. Я-то не был, но люди рассказывали, будто даже автомобили стоят, новенькие, с полными баками, бери не хочу. Техника там разная, импортная и наша, генератор можно рабочий достать. Ой, брат…
        Дмитрий вздохнул тяжко, почти с надрывом и принялся вновь наполнять стаканы.
        - А чего ты туда не ходил?
        - Шутишь. - Пир отвлекся от увлекательного занятия разлива спиртного и, взглянув на меня будто на умалишенного, поцокал языком. - Нельзя. Крышечка поедет. Ты думаешь, почему их закрытыми называют? Не потому что на дверях амбарные замки или колючка по периметру. Сунься туда кто, и все, привет, реальность, здравствуй, милый моему сердцу бред и помешательство во всем великолепии.
        - А как же тогда узнали, что там хабар есть? - не унимался я, уже по привычке принимая из рук Димы стакан.
        - Так ходят же. - Пожал плечами мой приятель. - Нужда заставит, и к Ханою на поклон явишься. А тут такие богатства. Бывали и такие, что по три раза в закрытые города совались. Тех уж нет, поди, но всякой всячины натащить успели. Говорят еще… - пир понизил голос до уровня полной конспирации, - что наваждение это, мракобесие, кто как зовет, только окружает город, как картонной коробкой накрытый. Стоит тебе эти метры преодолеть, и снова все хорошо. Обратно, правда, та же история, но это уже крохотная такая проблемка. Набрал ништяков, побросал в багажник автомобиля, тапку в пол и на свободу.
        - А что с людьми-то конкретно делается, кто в города ходил?
        - Да у каждого по-разному. - Долив себе спирта, пир придирчиво осмотрел количество спиртного и, одобрив, вновь потянулся за колбасой. - У кого по-тихому крыша едет. Сидят себе голым задом в луже посреди улицы и пузыри известным местом пускают. Кто буйный становится, и тут не приведи господи, если сильный пси-боец. Народу может положить уйму.
        - Природу феномена изучали?
        - Чего?
        - Ну почему люди с ума сходят, выяснить пытались?
        - Ах, ты об этом! - Дима уже захмелел и явно не хотел забивать голову слишком сложными для него мыслями. - И выяснять пытались, и защиту от этого искали. И простых людишек пускали, и нашего брата. Однажды даже на танке проехали, и все одно. Сушит мозги, хоть ты тресни. Да и не так там все просто. Ну, скажем, пришел ты в закрытый город, умишко сохранил и радуешься. Бегаешь себе, разные там факсы и ксероксы по карманам рассовываешь. Допустим, машину нашел и горючку, и вот уже она, сытая и довольная жизнь. Так?
        - Ну так, - легко согласился я. - Я же понимаю, что за электробритву теперь неделю, а то и больше по высшему разряду жить можно.
        - Так-то оно так, да не так, - хохотнул Дима. - Ты даже не представляешь, сколько в округе разных мародеров пасется. Дождутся такого смельчака, бац, и добычу себе. Сначала даже целые банды стояли, но потом махнули они на это дело рукой и отчалили восвояси. Дело прибыльное, но нерегулярное. Кто еще соберется мозгами пожертвовать да счастья попытать. Говорят, месяцами, а то и годами на такое никто не отваживался, а потом находился смельчак, глупец или должник, и шел сквозь заслон. Но на таких не проживешь. Вот и отошли банды. Одиночки одни остались. Живут себе неподалеку, зверьем кормятся диким или огородик держат да рыбачат, а чуть завидят парня - и все, приплыли. Делись хабаром - или голова с плеч.
        Надо ли говорить, что в пути мы немного задержались, и когда достигли пункта назначения, день уже уверенно заваливал на вторую половину. Длинное кирпичное здание долгостроя в лучшие годы могло служить и для более мирных целей, однако теперь это был наш полигон.
        - Работать будем аккуратно, - заплетающимся языком пояснил пир, неловко сбегая по пригорку в сторону распахнутых ворот гигантского свинарника. - Я буду дозировать рывками, ты принимать.
        - Стоп. Погоди-ка. - В голову мне внезапно закралась одна нехорошая мысль, я тут же озвучил ее своему собутыльнику. - А что, если не получится? А ну как сбой, и вместо тренировки я получу ожоги или еще что похуже.
        - Ну ты, брат, даешь, - пьяно захохотал Дмитрий и, засунув руки в карманы, уверенно потопал вперед. - А ты как собираешься силы-то набираться? Ожоги-то бог с ним. Ну без бровей останешься, ну поваляешься в постели с недельку. Есть, конечно, другой вариант…
        - И какой? - обрадовался я.
        - Открытый бой с конкурентами, бандитами или бандой Ханоя, - пытаясь сдержать ухмылку, пояснил пир. - Там уж не до ожогов будет. Там выжить бы. Зато все быстро, эффективно, а главное - дарвиновский отбор как наглядное пособие. Да и потом, сам бой, как правило, не такой уж и открытый. Знаешь, ты чем ту гопоту пронял, да так, что они оторопели?
        - И чем же? - поинтересовался я, неуверенно следуя за Дмитрием к распахнутым воротам.
        - Да тем, что взял и вышел! - вновь расхохотался тот. - Так вот, просто, по-соседски. Ничем не прикрытый, с высоко поднятой головой. Отсутствие страха либо признак дури, либо силы. Коли дурь и сила присутствуют, да еще и в равных долях, то тот, кто посмекалистей, пятится в кусты. Те же, кто особым умом не блещут, атакуют, да проигрывают.
        - А может, они не знали, что я ретранслятор? - Я меланхолично пожал плечами и, шагнув внутрь, с сомнением уставился на обветшалые своды постройки. Того и гляди, лишнее птичье дерьмо до обрушения доведет.
        - Это оно только кажется ветхим, - поспешил успокоить меня пир, заметив встревоженный взгляд. - Потому тут никто и не засел. Место-то замечательное для базы.
        Дмитрий был абсолютно прав. Вокруг хорошо простреливаемое, ну или просматриваемое, как вам будет угодно, поле. Река, затрудняющая переход, да крепкие кирпичные стены, если они действительно так прочны, как вещал Дмитрий. Пространство приличное, окна, как ни странно, узкие. Достаточно пары железных листов, чтобы перекрыть доступ, а в остальных случаях пустить колючую проволоку. Место для транспорта или склада тоже имелось, а главное, не было этой гнетущей разрухи и смрада города, в котором волей или неволей мне пришлось побывать. И главное - дороги. Частью заросшие, местами и вовсе непроходимые для груженого транспорта или, ну скажем, телеги. Высокие потолки, тени, нет… тень.
        - Дим, - одними губами поинтересовался я. - А ты вообще уверен, что тут пусто?
        - В смысле? - нахмурился пир.
        - Ну что тут никто не живет.
        - Зуб даю. - Дмитрий кивнул и, прищурившись, окинул серые своды свинарника внимательным взглядом.
        - Лучше смотри, - продолжал шептать я, почему-то осторожно пятясь к распахнутым настежь воротам. - Вон, около окна, за балкой…
        Огненный хлыст рубанул по потолку резко, воздух вокруг зазвенел и, раскалившись почти мгновенно, поплыл перед глазами огненным маревом. Пир хакнул, крутанулся на месте и кинулся в сторону, не забыв, впрочем, оттолкнуть меня к стене. Вторая огненная волна, родившаяся будто из воздуха, ударила почти по тому месту, где я заметил странный темный сгусток, и тот, видимо обладая разумом, заметался, задвигался на стропилах, а потом и вовсе завопил дурным голосом и попытался рухнуть вниз. Спасала сгусток, вероятно, природная ловкость, ибо через секунду из загадочной тени он превратился в хлипкого, плохо одетого субъекта средних лет, с пролысинами, и, как оказалось при ближайшем рассмотрении, без обуви.
        - Сдурели, - завизжал чудик со стропил, пытаясь одновременно и лицо не потерять, и не сверзнуться вниз. Дело это, ну в смысле падение, было явно неблагодарным. Высота потолка и залитые бетоном полы ничего хорошего такому прыгуну не сулили, так что он, продолжая выть и материться, попытался втянуть свое тщедушное тело назад. Однако он был либо ранен, либо попросту физической силы не хватило. Так и остался бедолага свисать с потолка, как спелая виноградная гроздь, да называть всех по матушке.
        - И то право, - улыбнулся я, наблюдая за дергунчиком. - Чего это ты его, Дима, жарить вздумал? Он же поди невкусный.
        - А мы посолим, поперчим да попробуем на вкус, - выйдя из боевого азарта, включился в мою игру Дима.
        - Помогите, - завыл мужик, - людоеды! За что мне все это! - Сил от мысли быть пожаренным и поданным на обед у проходимца прибавилось, и, бодро втянув свою тушку, он спешно спрятался за стропила под потолком.
        - Ты кто такой? - хмуро поинтересовался Дмитрий.
        - Я-то? - На секунду нарушитель продемонстрировал вспотевшую лысину и вновь спрятался в свое ненадежное укрытие. - Путешественник.
        - Странный путешественник, - настала и моя очередь удивляться. Путешественники, они что? По земле ходят. Максимум плавают по воде или летают воздухом на самолетах. Последнего тут не наблюдается, даже в виде останков, а путешествующих под потолком я почему-то припомнить не мог. - А прячешься почему?
        - Так вы же бьете, - поспешил напомнить загадочный субъект.
        - Вот не надо, - Дмитрий встал посреди зала и, скрестив руки на груди, сурово взглянул на то место, где прятался странный товарищ. - Ты с самого начала тут прятался. Место это наше, закрытое…
        - А вот врать-то, врать-то не надо! - вновь заголосил лысоватый. - Тут нигде не написано, что это ваше место! Ни буковки, ни таблички. Знал я обжитые места. Сам оттуда возвращаюсь по делам, личным кстати. Тут заброшено.
        - А прятался чего?
        - Вижу, идут, - честно признался парень. - Двое. Со стволами.
        Я перевел взгляд на плечо, где безвольно свисал напрочь позабытый мной АК, и, отметив правоту парня, подмигнул пиру.
        - Вижу, со стволами, - продолжали сообщать нам стропила, - а может, бандиты какие. Ну я от греха подальше и спрятался. Думал, не заметите. Посидите немного да уйдете, а тут такое.
        - Думал он, думал… - криво усмехнулся Дима. - А ну слезай, хороняка, иначе поджарю за милую душу и фамилию не спрошу.
        Некоторое время ответа сверху не поступало, и я уже начал было волноваться, но незваный гость сдался и, осторожно, ловко цепляясь за выступы и скобы, мужик начал спускаться вниз.
        - Знаю я его, - вдруг перекосило пира будто от зубной боли.
        - И? - Осторожно поинтересовался я, наблюдая, как сноровисто перебирается поверху наш дергунчик.
        - Сенечка это, - процедил сквозь зубы пир, будничным движением снимая автомат с предохранителя. - Прихлебатель комендатов. Мразь редкая и двуличная, да к тому же проглот.
        Вот те на, вот тебе и незадача. Наконец еще одна загадка мертвого мира вскоре встанет передо мной во плоти, и я смогу идентифицировать если не угрозу, то странную опухоль, коей и являлся наконец спустившийся босоногий человечек. Вроде и не опасный, а скорее жалкий. Залысины, макушка, прикрытая, прядкой да крысиный хвостик жиденьких волос на затылке. Одежонка ветхая, скорее на выброс, чем для повседневной носки. Сам хлипковат, невзрачен, глазки блеклые и выцветшие. Самый обычный конторский клерк. Наряди такого в костюмчик поприличней, пусти в толпу, и он пропал, растворился, будто и не было такого.
        - Проглот, значит, - усмехнулся я, наблюдая, как Сенечка осторожно, нехотя двигается в нашу сторону. - И как себя с ним вести? Захар говорил, что они вроде паразитов.
        - Правду старый хрыч говорил, - сквозь зубы продолжал вещать Дима. - Не вздумай бить, даже тем немногим, что у тебя в запасах осталось. Для него любой кусок энергии лучше дорогого коньяка. Начнет чудить, резани по нему из «калаша». В драку не лезь, не вздумай. Ходят слухи, и небезосновательные, что у Сенечки гепатит. Если об зубы кулак порежешь, хана тебе даже со всей нашей регенерацией. Не сможет организм на вирус отреагировать. Порез залечить может, кость сломанную. Некоторым даже порванные связки и сухожилия латали, а вот ВИЧ там, али Сенечкина хворь прицеплялась как репей.
        - Ну посмотрим, - улыбнулся я и, не глядя, давно наработанным движением снял автомат с предохранителя. Мне бы удивиться своей сноровке, но не до того было.
        Вот ты, значит, какой, Сенечка, проглот.
        Новенький импортный внедорожник, поблескивая на солнце отполированными боками, не спеша выкатил из гаража и, ведомый уваренной рукой, понесся по пустому и давно уже расчищенному рабами проспекту на выезд из города. Если новые власти центр и чистили, то окраины были оставлены на откуп разрухе, и потому через пять минут водитель снизил скорость и повел машину осторожно, почти крадучись между обгорелыми остовами машин. Работа была сизифова, точно. Оплавленные стекла, прожженные двигатели тяжелых дизельных грузовиков. Встретили колонну на самом въезде и били, чтобы наверняка. Не за грузом охотились, за людьми в кузовах. А может, и были те люди грузом. Кто же теперь, спустя столько лет, разберет.
        За рулем автомобиля сидел странный тип в глубоко надвинутой на глаза фетровой шляпе. Воротник плаща водителя был высоко поднят, а на глазах, невидаль в это время года, можно было увидеть солнцезащитные очки. Другой бы поразился, как вообще этот тип видит дорогу, но водителя это не смущало, да и ехал он вполне спокойно, давно знакомой дорогой, выруливая над выбоинами и ловкого огибая покореженные груды металла.
        Машина у человека, так старающегося скрыть свой облик, была на удивление исправна. Мотор работал уверенно, сыто рыча под капотом высокооктановым топливом. Бензиновая стрелка объемного бензобака остановилась на середине шкалы, а в салоне тихо и неторопливо струилась ненавязчивая музыка.
        Подъехав к виадуку, выбирающемуся на кольцевую, человек притормозил и секунду смотрел на дорогу, будто ожидая кого-то. Дорога была пустынна, музыка спокойна, а движения человека вялы и неторопливы. И тут все резко изменилось. Человека будто переломило пополам. Страшная судорога потрясла тело, ломая, выкручивая, рвя на куски. Хрип боли и отчаяния перекрыл музыку. Вдавив педаль акселератора в пол, он бросил своего железного зверя вперед. Автомобиль послушно крутанул колесами, оставляя на асфальте частички резины, и, взвыв двигателем, метнулся вперед, пожирая полосу шоссе.
        Сумасшедший бег автомобиля вскоре замедлился, и водитель, немного отойдя от болевого шока, повел машину ровно.
        - Сдуреть, - донеслось из-под стоячего воротника плаща. - Так ведь и знал, но дурья моя башка.
        - Коробка три, я база, - ожил «Кенвуд» на приборной панели. Плащ сдернул микрофон на гибком шнуре и нехотя поднес ко рту. - Как слышите меня…
        - Слышу вас хорошо, база, я коробка три. Выход из мегаполиса. Прием.
        Рация на секунду залилась эфирным шипением.
        - Что с объектом, коробка три?
        - Объект ведет мой агент. - Незнакомец стукнул по приборной панели, и тут же заработал навигатор. На удивление спутники GPS нашлись. Точнее нашелся один спутник, но и этого было достаточно. Секундное раздумье хитрого прибора, и вот уже на экране искомые координаты от маячка, что был подкинут Сенечке днем раньше на базаре в невольничьем ряду.
        - Вы уверены в агенте? - хмуро поинтересовалась рация.
        - Ни грамма я в нем не уверен, - бодро рапортовал плащ. - Да он и не в курсе, база. Следит в меру возможностей. Задание простое, как два пальца.
        - Ладно, - на том конце эфира явно что-то для себя решили, и динамик тяжело вздохнул, - действуйте по обстоятельствам. Выход на связь по регламенту. Частота с шагом в три. Отбой.
        - Отбой. - Мужчина прицепил переговорное устройство на скобу на торпеде и, пожав плечами, искоса взглянул на маленький монитор навигатора. Экая была удача. Один из спутников на орбите сохранил свои свойства и, продолжая исправно функционировать, давал нужные координаты. Были, конечно, с ним и проблемы, когда он уходил на другую сторону планеты, но это уже были частности. Было главное, а именно сигнал. Плащ, однако, думал, что спутников в небе гораздо больше, ибо сама идея глобального позиционирования теряла свой смысл, однако научники уверяли, что спутник один, да и бог с ними.
        Сняв шляпу, водитель зло бросил ее на заднее сиденье, обнажив лысую голову с уродливым квадратным шрамом. Опустив воротник плаща, он с неудовольствием взглянул на круговой ожог на шее, обвивающей ее будто ошейник. Очки мужчина оставил, лишь поправив небрежным жестом, и, вновь ускорив машину, понесся вслед за ускользающим сигналом маячка. У базы были свои соображения по поводу объекта, у незнакомца другие. В чем-то они были похожи, но и разнились они значительно.
        - Будет вам семь пятниц на неделе, - бубнил водитель, шаря рукой по сиденью в поисках сигарет. - Все вам будет, вы только терпением запасайтесь, друзья сердечные. Все у вас будет, но только не сразу, а по частям.
        - Стой, где стоишь. - Я вздернул автомат и хищное дуло «калаша» уставилось в узкий Сенечкин лоб. - Иначе мозги потом не соберешь, родимый.
        - Тю. - Осмелевший проглот уже не играл в боязливого, затравленного зверя. Вся его напускная небрежность и неряшливость куда-то вдруг подевались, и обтрепанный костюмчик был на нем вроде инородного предмета. - Не гоните. Я вам дорогу не переходил, хабар ваш не присваивал, на место не претендую.
        - Кончать его надо, Ханоева приспешника, - тихо, но так, чтобы адъютант коменданта услышал, поделился Дима. - Он неспроста тут. Не на прогулку, чай, выбрался. До базы день пути на машине, до рынка и того больше. Ты, Андрей, держи ушки на макушке. Не один он тут. Ой не один.
        - Да ладно вам, парни. - Поразительная смена поведения у проглота меня просто изумила. Секунду назад затравленный зверь, придурковатый, в меру бестолковый и откровенно жалкий, и уже спустя мгновение адекватный, злой, хитрый и выносливый. Проглот он там или нет, но такому палец в рот не клади. Палец откусит, а затем и к горлу потянется.
        - Что ладно, - пир тоже поднял автомат. - Если ты, курва, не объяснишь, что тут делаешь, то готовься уйти к покойным родичам в помойную канаву.
        - А вот на родственников попрошу не переключаться, - вдруг ощерился Сенечка. - Папа мой покойный, не в пример тебе, профессором был. Преподавал в институте. Матушка член-корреспондент Академии Наук, да и у меня за плечами далеко не ПТУ.
        - Ну ладно, - поспешил я разрядить обстановку. Еще секунду, и эта парочка, сцепившись в клубок, покатилась бы по бетонному полу, мутузя друг друга. - Но все равно, Семен, потрудись объяснить, какими судьбами ты в наших краях.
        - Сбежал я, - легко пояснил тот. - От коменданта и всей его банды.
        - Ой не ври, ради бога… - Залился гаденьким смехом Дмитрий. - У Ханоя ты был как у Христа за пазухой. Жрачка от пуза, одеяло теплое да пара гаденьких поручений в день, а в остальном свободен, как сопля в полете. Опять же статус, адъютант самого коменданта. Такого не то что тронуть, а посмотреть косо никто не отважится. И вдруг он сбежал. Не верю.
        - Верь, не верь, но факт налицо. - Пожал плечами проглот. - Ты думаешь, все так здорово, как кажется на первый взгляд? Жить-то хочется, да по-человечески. Все на тебя косо смотрят, за грязь не считают, подтрунивают и издеваются. Тот же Ханой за человека не держит, и все из-за чего? Да из-за того, что не пир я, не вольт или фриз, и даже не сканер. Проглот я, пиявка, нежить! Знаешь, как я жил на самом деле? Страх, вот единственное чувство с самого начала катастрофы. - В глазах Сенечки промелькнула обреченность. - Каждый день знать, что ты больше не человек. Нечто среднее между вами, козлами и простым хомо-сапиенс. Существовать за чужой счет, зависеть от подачек сильных мира сего, трястись от каждого шороха! Да я даже погибнуть в бою нормально не могу. Я чужой для простых людей и мимо кассы для пси-бойцов. И тут и там я изгой, нечто среднее между обычным человеком и кишечным паразитом. Как бы ты жил, парень, если бы оказался в моей ситуации? Ну, я спрашиваю.
        - Не убедил, - поморщился Дмитрий. - И ты, Андрюха, ему не верь.
        Я непонимающе взглянул на пира. История парня показалась мне на удивление мрачной и трагичной. В какой-то момент его сумбурного рассказа я даже начал понимать его состояние. Депрессия и отчужденность день за днем. Двери перед тобой закрыты, друзья отвернулись, враги брезгливо морщатся и пытаются пройти мимо, не потратив на жалкую жизнь несколько грамм свинца.
        Некоторое время я стоял в раздумье, а пир, почему-то решив отдать решение на откуп человеку, видевшему этот мир через призму старых реалий, прикусив губу, молча следил за застывшим в трагической позе проглотом.
        - Пошли поговорим, - вдруг встрепенулся Дима и, схватив меня за рукав, потащил к стене.
        - Чего ты? - Нахмурился я, с трудом отцепляя от своей куртки цепкие пальцы своего приятеля.
        - Кончать его надо, пока не поздно, - горячо зашептал тот. - Пуля в лоб - и нет проблемы.
        - Как вы, парни, тут интересно живете, - я покачал головой и с осуждением посмотрел на пира. В историю проглота я, естественно, не верил ни на грош, хоть изначально почти проникся, однако и пускать оборванца в расход в мои планы не входило. Не то чтобы я не мог убить человека. Нет, конечно, я бы, наверное, терзался некими моральными принципами, не спал ночами и страдал бы от кошмаров. Почему я так решил, сказать затрудняюсь. С каждым днем, с каждой минутой пребывания в новом мире мое понимание, моральные и этические нормы, взгляды на жизнь, все это мерно и неуклонно трансформировалось во что-то темное, загадочное и одновременно противоестественное. Будто и не я сейчас думал об убийстве как, ну скажем, о походе в кино, а кто-то другой, злой, циничный и расчетливый, привыкший к таким оборотам.
        Самокопаниями, впрочем, заниматься было некогда.
        - Нет, - я решительно тряхнул головой. - Не будем мы его приговаривать. Незачем патроны тратить.
        - А хабар, - в ужасе зашипел Дима. - Если он за ним, то пропала моя нычка. Андрюшка, дорогой, я же ее годами копил. За такой схрон многие полжизни отдадут, если не целую.
        - Ну ты же сам говорил, что он не один, - напомнил я пиру. - И пришел неспроста. Сначала узнаем, зачем пожаловал, а уж потом по обстоятельствам. Либо миром разойдемся, либо к стенке и мозги по бетону.
        - А ты крут, болезный, - вдруг оскалился Дмитрий. - Только не шарил ничего, и тут такие обертоны. Никак проникся нашей собачьей жизнью.
        - Не знаю, - просто пожал я плечами. - Будто подсказало что.
        - Ну надеюсь, что то, что тебе подсказывает, дурного не посоветует. Эй, ты, там, - пир махнул Сенечке рукой. - Говори толком, чего приперся! Сказочка твоя про бегство из теплой уютной постельки Ханоя в этом ангаре не канает. Следил? Ну? - Автомат вильнул, и проглот на секунду зажмурился, готовясь к тому, что оружие в руках Дмитрия дернется и выплюнет стаю свинцовых пчел. Однако очереди не последовало, а время шло.
        - Ну? - поддержал я Диму. - Не молчи, друг любезный. Говори честно, без утайки. Мы, конечно, не сканеры, но если на лжи поймаем, то мало не покажется.
        - Говорю же, - сморщился, будто от зубной боли, оборванец. - Ушел я от Ханоя. Если быть точнее, сбежал.
        - И чего так?
        - Проворовался, а он спалил. Пустил трофейный тушняк налево.
        - И много того тушняка было?
        - Фура.
        От масштабов сбагренных комендантских запасов Дмитрий удивленно присвистнул.
        - А сам комендант что?
        - А что он? - Сенечка показал ряд неровных желтых зубов. - Злится небось. Я как понял, что скрыть не удастся, встал на лыжи.
        - А как скрыть думал? - не наигранно удивился я. - И в мирные-то времена такая пропажа вызвала бы подозрения. Сейчас и подавно.
        - Да есть на кого списать. - Пожал плечами оборванец. - Ты тут, парень, вижу не местный. Банд много шарится по округе. В город соваться не рискуют, а по трассам шакалят будь здоров. Неделю назад накрыли подводу с провизией из Новгорода. Ребята там шли крепкие. Одних фризов в наем брали человек десять. Ничего, размазали по земле-матушке, как гной, и пикнуть никто не смел. Когда уж подоспели, поздно было. Пропала подвода, одни трупы вокруг.
        - И правда, - кивнул Дмитрий. - Было дело. Захар тогда всполошился не на шутку. Дозор несли в три смены, и каждый пси-боец обязан был с собой АК таскать. Думали, область на область войной пошла, но нет, затихли.
        - Выяснили, кто? - поинтересовался я.
        - Пытались, да куда там. - Дима махнул рукой и опустил автомат. - Одну только странность выяснили. Те, кто атаковали, не из наших были.
        - Ну, понятно, что не из наших…
        - Да ты не понял. Не было там пси-бойцов с нападавшей стороны. Бойцы работали старой закалки. Спецура, вроде «Альфы» или «Беркута». Своих, похоже, даже не потеряли. Вышли на позиции, отработали из дальнобоя всю охрану, а остальных гранатами забросали. Консерва-то что, ей все едино. Людей потом, из тех, что в живых остались, контрольным в голову подчищали. Все чин-чинарем. Ушли тоже грамотно. Сначала по шоссе, потом по мосту самодельному. Его, кстати, подорвали при отступлении, а потом и вовсе в районе закрытых городов сгинули. Туда, сам понимаешь, в здравом уме не один разумный человек не сунется.
        - Мда, дела. Ну да ладно, а как ты, Семен, нас нашел?
        - Да не искал я вас, - пожал плечами проглот. - Просто проезжал мимо да присмотрел ангарчик. Вы думаете, он такой неприметный посреди бурелома? С горки, что километрах в трех рядом с деревней, его прекрасно видно. Там же и мотоцикл мой. Да и потом, бенза кончилась. Некуда мне сейчас деваться, вот и решил разнюхать на предмет добрых людей.
        Шлепнуть оборванца решено было только в крайнем случае.
        - Бензы мы тебе дадим, - вещал Дмитрий, хмуро поглядывая на проглота. - И сроку ровно до завтрашнего утра. Не уберешься, поможем.
        Не знаю уж как так вышло, но в том, что произошло в следующие пару часов, проглот Сенечка виновен не был. Мы его до утра связали по рукам и ногам, будто здоровенную, дурно пахнущую личинку и оставили лежать на полу, несмотря на его бурные протесты и хаотичные движения.
        - Сожрут же меня, звери дикие, - верещал он, однако автоматное дуло шалить не велело, и, покорно снося очередное унижение, бывший Ханоев адъютант позволил сначала связать себе руки, а уж затем и ноги и быть бесцеремонно оттащенным в дальний пыльный уголок.
        - Заткнись и отдыхай, поутру развяжем, - довольно насвистывая мелодию Дмитрий вышел из ангара и, зажмурившись, подставил лицо лучам уходящего солнца.
        - Не довелось нам повоевать, - хмуро кивнул я. - А дел меж тем невпроворот.
        - Одно мы выяснили точно. - Довольно кивнул пир, оглядываясь через плечо. - Если хрен этот моржовый и имел за плечами пару бойцов, то они давно бы уже вмешались. Ну что, пошли до базы?
        Последнее было не предложением, а скорее уж констатацией фактов, ибо, произнеся эти слова, Дима уверенно зашагал в сторону зарослей, за которыми притаилась тропинка, выводящая к броду.
        - Ну пойдем, - легко согласился я. От пережитого в желудке образовалась пустота, которую требовалось заполнить едой, а голова начинала побаливать от выпитого алкоголя. Пьянел я легко, но и трезвел пугающе стремительно, а за всем этим начиналась мигрень. Припомнив, что где-то на полках в гараже была замечена аптечка, закинув автомат на плечо, я поспешил вслед за товарищем в заброшенную деревню. Путь назад был без привалов, и потому преодолели мы его не в пример быстрее, а затем началась кутерьма.
        Сначала стало не по себе. Вроде как поел рыбки в ресторане, а она легла не тем боком. Потом, чудо дивное, и правда стало подташнивать, а когда я понял, что сейчас уже мочи нет, то внезапно оказался на земле.
        - Сдурел, и так тошно, - зашипел я на Диму, но тот только прижал мою голову к земле и горячо зашептал на ухо.
        - Сканят нас, сиди тихо и постарайся не думать.
        - И как же мне не думать? - опешил я.
        - Сканят, - пропустив мой вопрос мимо ушей, пир тщетно всматривался в окна покосившихся изб, - и даже не нас, а будто гребенкой прочесывают. Человека три, а то и четыре…
        - С чего ты взял? - Я освободился от Диминого захвата и, стряхнув пыль с лица, тоже посмотрел в сторону деревни, но, кроме выбитых стекол, брошенной на проезде телеги да фонарных столбов, ничего различить не смог.
        - С мое повертись в этом гуано, поймешь. - Пир быстро пополз в сторону пригорка и, подобравшись как можно ближе к возвышенности, вытащил из кармана крохотный, почти игрушечный бинокль. Порой я удивлялся, чего только не понапихано в карманах куртки моего нового приятеля. Идешь вдоль берега реки, леска - и крючок всегда к вашим услугам. Надо развести костер - в наличии зажигалка или коробок спичек. Найдись бутылка хорошего вина, наверное, и штопор у него найдется.
        - Что видишь? - Я подобрался поближе и лег рядом с Димой.
        Тот молча порыскал окулярами по окрестностям и зло сплюнул на землю.
        - Ничего не вижу, - наконец сдался он. - Тошноту чувствуешь? Как мутит после плохой жрачки?!
        - Ну да.
        - Вот это оно и есть. Работают грубо, никого не боятся. Не думают, что отдача замучает. То, что не видно их, значит их несколько и по углам. Такой большой участок активным сканированием покрыть, это уметь надо.
        - Может, Гриша с Захаром?
        - Да нет, - пир на секунду расплылся в ухмылке. - Гришка, может, и знатный сканер, но не дурак, это я тебе говорю. Он в основном пассивно щупает. Так и для своей шкуры проще, и для резерва. Погоди, сейчас отпустит. Полегче станет.
        Дмитрий оказался прав. Давящее чувство в желудке и рвотные спазмы сначала утихли, а потом и вовсе спали, оставив меня в неком недоумении.
        - Либо отбой дали, либо потратились, - пояснил пир. - Сейчас узнаем.
        Ждать долго не пришлось. Буквально через пару секунд на дорогу не спеша, почти вразвалочку, выбрался черный внедорожник с наглухо затонированными стеклами и почти крадучись покатил по деревенской улице. За ним выбрался еще один, затем еще, следом новый. Итого автомобилей вышло четыре штуки.
        - Любопытно, - прищурился я. - Чего это такие дядечки в этой глуши забыли. Дима, а Дим, а ты часом не чужой схрон своим хабаром набивал?
        - Да не в жизнь, - пир неумело перекрестился. - Я тут каждый метр облазил на предмет чужого присутствия, когда первый ящик тушенки волок. Ни одной живой души.
        Тем временем из внедорожников начали выбираться пассажиры. Все как один высокие, коротко стриженные парни.
        - Военные! - ахнул Дима. - Ну надо же как забурели. На таких кузовах землю копытят.
        Прибывший контингент действительно был не штатский. Пикселы, высокие ботинки с плотной шнуровкой, серые береты и «кирасы» с оттопыренными карманами. Стволов у военных было тоже предостаточно, и чтобы рассмотреть их получше, я отобрал у Димы бинокль. На удивление крохотный прибор оказался весьма сносным, и, шаря взглядом по прибывшим, я начал считать стволы.
        - Восемнадцать человек, - начал перечислять я под удивленным взглядом пира. - Вывалились всем колхозом, но потом, по привычке видать, двинулись боевыми тройками и на расстоянии. Из вооружения вижу в основном девятимиллиметровые «клины», но кое у кого и «калаши» вроде наших. Рожки изолентой перемотаны, две штуки. Закончились в одном патроны, отщелкнул, перевернул и новая порция свинца с доставкой на дом. Всерьез, видать, воюют спецы.
        - А сейчас все всерьез воюют, - скривился Дима. - И это не особо удивительно. Смущает другое.
        - И что же? - Я отвлекся от созерцания боевой операции и с интересом посмотрел на пира.
        - А то, - хмыкнул тот. - Ты давеча твердил, что в доску гражданский, а сейчас даже боевой порядок узнать можешь. Нестыковочка.
        - Сам знаю. - Я вновь припал к окулярам. - Однако причин врать тебе не вижу. Просто прими на веру, что в курсе.
        Удивляться времени не было. Парни в пикселях быстро прочесали показавшиеся им подозрительными дома, к великому облегчению пира, на гараж с «несметными богатствами» внимания не обратив, а потом встали в круг и ощерились стволами.
        Последний внедорожник выпустил их своих недр пассажиров, и те, низко пригибая головы, заспешили по живому коридору. Каждый из них нес нечто вроде собачьей переноски яркого, режущего глаз, оранжевого цвета, и я готов был поклясться, что на боку одного из них смог различить значок радиоактивной опасности. К группе военных подтянулись и пси-бойцы, те самые сканеры, которые прочесывали местность. Вид у них действительно был не цветущий. Бледные, с черными кругами под глазами. Один из них был настолько плох, что два его товарища помогали ему идти, а потом и вовсе подхватили за руки и ноги и поволокли в охраняемый круг.
        Появился и последний участник странного действа, невысокий коренастый мужик с наголо бритой башкой. Простой походный прикид, удобная мягкая обувь, шейный платок, - рука моя застыла, когда, покрутив колесико, я навел резкость на лицо незнакомца. Нет, я его не знал. Черты лица бритого не пробудили во мне никаких давно забытых воспоминаний, просто незнакомый человек, но сама голова…
        Я машинально провел рукой по щетине на собственном черепе, кончиками пальцев скользнув по уродливому квадратному шраму. У парня в шейном платке имелся такой же. Холодный липкий страх медленно, будто кошка, тронул меня мягкой лапкой и осторожно, вздыбив шерстку и гневно пофыркивая, двинулся вперед, продвигаясь все глубже и глубже. Или у парня была такая же авария, или… Я еще более внимательно осмотрел бритую макушку странного субъекта и пришел к неутешительному выводу. Шрамы были идентичны.
        Тем временем бритый времени зря не терял. Зайдя в круг, он взмахнул рукой, и солдаты спешно, почти в панике расступились, снимая «кедры» с предохранителей. Уставшие и вымотавшиеся сканеры тоже поспешили убраться из-под властного жеста человека, а затем земля рядом с ним дрогнула, и целый дом, ветхий и покосившийся, захватив с собой гору земли, будто по волшебству начал подниматься вверх. Еще один трюк этого обреченного мира. Левитация. Кто бы мог подумать, что такая сила существует, однако вот она, во плоти, и в этом можно убедиться, просто взглянув вниз. Действо, впрочем, давалось бритому не просто так. Вены на лбу вздулись, по лицу заструился крупный пот, застя глаза и лишая его возможности видеть. Широкие плечи свелись, спина сгорбилась. За несколько секунд прямо на моих глазах он постарел лет на пять, а то и больше. Были бы волосы на голове, наверное, бы и поседеть успел.
        Огромные массы земли тем временем медленно, но верно двигались вверх, пока под ними не обнаружилась приличных размеров бетонная плита, кою собственно парень и поднимал усилием воли или еще каким другим хитрым способом. Весь подъем проходил в гробовой тишине, и было отчетливо слышно, как с плиты на землю осыпается гравий и комья чернозема вперемешку с глиной, Едва плита оторвалась от земли на пару метров, как парни с радиоактивными ящиками немедленно бросились к образовавшемуся проему и, скрывшись в нем на пару секунд, появились на поверхности уже без своего страшного груза. Отступление странной группы происходило в том же порядке. Под прикрытием автоматчиков сканеры бодро погрузились в машину, за ними последовали военные, на ходу ставя оружие на предохранитель, а следом за всей честной компанией двинулся и главный персонаж. Добравшись до мирно тарахтящего двигателем внедорожника, мужчина задержался и обернулся. На секунду мне показалось, что наши взгляды встретились, и мне почудилось, будто он увидел меня. Парень даже на секунду задержался, однако через секунду он заскочил в недра автомобиля.
Колонна тронулась с места, и через пару минут, подняв облака пыли, внедорожники уже умчались назад к шоссе, оставив нас с пиром в полном недоумении.
        - Сколько лет живу, но чтобы такое?! - Дима сел и поскреб бритый затылок. - Чудеса. Вроде и нет таких пси-бойцов.
        - А кто знает, какие они есть? - Поморщился я и, встав с земли, начал отряхивать одежду от дорожной пыли. - Мы с тобой такие знатоки, млин. - Об идентичности шрама на голове парня, поднимавшего горы земли, и моим собственным украшением я решил умолчать. Итак, предстояло понять, откуда я так хорошо разбираюсь в оружии. Надо ли думать, что уходить из деревни решено было единогласно.
        - Будем искать машину, - печально вздохнул пир. - Перевезем весь хабар в более спокойный район. А ведь какое было замечательное место! Тихо, безлюдно, комарья по лету нет, а сейчас попремся в какое-нибудь болото. Туши свет.
        Дима настаивал на немедленном переезде, в то время как я был решительно настроен отправиться в город и пройтись по старым адресам.
        - Ну сам подумай, - убеждал я пира, - кто твои пожитки тронет? Парни-то уехали давно, да и потом, ничего они тут не искали, а даже наоборот, прятали.
        - А проглот, - насупился мой собеседник. - Сейчас и в гараж-то идти нельзя. Не дай бог, его глаз мерзкий увидит, по какой тропке мы к гаражу сворачиваем, и все, пропало добро, годами добываемое.
        - Да ладно тебе…
        - Нет, ты ихнего брата не знаешь. В каких бы контрах с остальными Сенечка ни был, однако единомышленников для подобного мероприятия найдет быстро. У меня там и батарейки аккумуляторные, и спирт, и каша перловая в банках. Шмотья нового, ходить не переходить. Мне их на всю жизнь хватит. И обувь, что самое ценное, то я подальше положил. Коробки картонные…
        - Ну ладно, - сдался я. - Сходим, полюбуемся на Сенечку да покрепче его свяжем, а поутру сразу начнем искать транспорт. Вот только ума не приложу, куда такую гору барахла перетащить можно, да еще так незаметно, чтоб у остальных вопросов не возникло.
        - Будем живы, не помрем, - немного успокоился Дима и, развернувшись, шустро зашагал к свиноферме.
        - Неймется ему, черту хозяйственному. - Заскочив на секунду в гараж и слямзив с полки штоф спирта, я поспешил вслед за уже скрывшейся за пригорком фигурой товарища. По берегу прошли быстро, минут за десять. Ни привалов, ни пикников с колбаской и беленькой на берегу водоема, а просто быстрая ходьба. Затем и брод, крохотные скользкие камешки, на которых приходилось балансировать, стараясь не загреметь в студеную воду. Как ни странно, но вода в реке была на удивление холодная. Будто и не речка по полю текла, а горный поток с талой водой. Подумай я об этом раньше, может быть, и избежал бы многих неприятностей, однако на эту мелочь внимания не обратил.
        Спеша вслед за пиром, желающим то ли прибить проглота, то ли посадить его на цепь покрепче, я старался выбросить из головы уродливый шрам на черепе пришельца, так весело поднимающего в воздух одной лишь силой воли огромную тяжесть земли, дома и толстенной армированной плиты, будто крышку сундука. Парень был силен, ой как силен. Даже своим скудным умом я это отлично осознавал и, понимая, что опасность осталась позади, радовался, что нас никто не заметил. Интересно, каков тот парень в бою и что он умеет, кроме жонглирования деревенскими постройками? Небось валандаться не стал бы с Сенечкой, раздавил бы как клопа и дальше пошел, ногу о землю вытерев. Добрый я, ох какой добрый, да то и понятно. Дерьма местного еще толком не хлебнул. Однако жестче становиться было нужно. Нужда, холод, враги за каждым кустом, пока не окунешься, вынырнув из теплой уютной постельки в собственном замкнутом мире, ни за что не узнаешь.
        Заброшенная постройка встретила нас темнотой и сыростью. Солнце, ушедшее за горизонт, уже не пригревало, а его задорные желтые лучики не расчерчивали на полу затейливые узоры.
        - Эй ты! - Дима включил фонарь и зашарил широким белым лучом по пыльным закоулкам. - Жив еще? - Сенечки не было. Очень скоро нашлись и обрывки веревки, перерезанные перочинным ножом, а за ними и цепочка следов в пыли. Присев на корточки около четкого пыльного следа, пир закусил нижнюю губу.
        - Ушел, - резюмировал я.
        - Увели скорее.
        Я внимательней пригляделся к следам, но кроме отпечатков ног проглота ничего различить не смог.
        - С чего ты взял? - Рука почти уже на автомате прошлась по голове, где уже набирала рост серьезная щетина. Один только участок, огороженный рубцами, отказывался давать всходы.
        - Видишь, - Дима направил луч фонаря на отпечаток. - Следы такие, будто подталкивал кто. То с пятки на носок идет, то с носка на пятку. Иногда и вовсе… - луч переместился чуть дальше, - и вовсе ширина шага увеличивается, а тут, - луч снова вильнул по полу, - шажки мелкие, как будто запнулся и пытался сохранить равновесие.
        - Но других-то следов нет. Не по воздуху же его толкали.
        - Вот это и самое странное.
        - Что делать будем? - нахмурившись, я поднялся и подошел ближе к пиру.
        - Уходить надо. - Развел он руками. - Только время-то мы упустили. По ночи на неохраняемой территории шастать себе дороже. На какую угодно шваль нарваться можно. Ладно наш Сенечка, так и остальные же в банды сбиваются и шарят по округе. За пару обуви, что у тебя на ногах, - Дмитрий кивнул на мои новые ботинки, - и зарезать могут.
        - Но мы же с тобой вроде пси-бойцы, - напомнил я приятелю, зябко ежась и оглядываясь по сторонам. - Типа суперкрутые и тому подобное.
        - Только вот ворье об этом не знает, а уж снайпер с СВД и вовсе. Засядет такой на точке, чтоб угол обстрела пошире, и пялится в оптику. Пулю, брат, еще никто не останавливал.
        Проблемы начались с самого начала. Пир ни в какую не желал бросать свой склад с хабаром, хоть сам отлично понимал, что если и придут сюда, то не по его душу, а за припрятанным шмотьем с провиантом.
        - Машина нужна. - Дима хмуро топал вперед, поминутно сплевывая и странно охлопывая себя по карманам. Складывалось впечатление, что он что-то искал. - Машина, большая, грузовая, на ходу. Где же я такое богатство возьму в это время?
        Казалось, отчаянию пира не было предела. Работающие-то колеса, на ходу, «Волга» там или «багги», из остатков слепленный, это еще куда ни шло, но целый грузовик?!
        Однако не так страшен черт, как его малюют. Решение появилось внезапно в виде здоровенного черного внедорожника, вроде тех, что совсем недавно посетили деревню. Этот, впрочем, был побольше да погрязнее. Видать, изрядно поколесил по местным проселкам, прежде чем добраться в эту глушь.
        - День открытых дверей прям какой-то, - Дмитрий набычился и, вместо того чтобы упасть ничком, уверенно зашагал в сторону автомобиля.
        - Сдурел, - испугался я. - А если там пси-бойцы по нашу душу?
        - Да и мы не пальцем деланы.
        Однако заграбастать я его все-таки успел, и едва приоткрылась водительская дверь, как я повалил Дмитрия на землю, шипя и матерясь похуже испорченного чайника.
        - Убьют, - вещал я пиру прямо на ухо. - Не меня, так тебя, одно едино. У меня же боевого опыта ноль, а ты на взводе. Положат к чертям собачьим.
        Некоторое время мы возились в пыли, меряясь силой, но то ли пир окончательно выдохся, то ли чувство самосохранения придало мне сил, но принять вертикальное положение у него не вышло.
        - Черт с тобой, - зло зашипел Дмитрий. - Пусти. Не полезу я в драку. Столько хабара…
        А тем временем дверь внедорожника уже была распахнута настежь, а оттуда, выбравшись и запахнув полы плаща, в сторону недавнего странного действа направился невзрачный тип. Что меня поразило в его фигуре, так это даже не старомодные шмотки и шляпа. Очки, большие, с черными как уголь стеклами. Будто и не вечер уже был. Казалось, он вообще в них ничего не мог увидеть, однако парень шел уверенно, ловко огибая лужи и ухабы, пока не добрался до того самого дома, что совсем недавно парил в воздухе, будто пушинка.
        - Что тут, намазано чем-то? - сморщился я.
        - Машина почти такая же, - все еще недовольный, но немного успокоившись, поделился Дима.
        Гость, однако, долго на месте не задержался и, развернувшись, махнул нам рукой.
        - Машет, - поделился я.
        - Сам вижу. Ты пока не высовывайся. - Дмитрий осторожно привстал на одно колено, положив рядом автомат.
        - Господа! - Голос незнакомца был сильный, звонкий, почти надрывный. - Я бы вам советовал поторопиться. Особенно вам, Андрей.
        - Это он тебе. - Кивнул пир и, поднявшись, начал спускаться с пригорка навстречу смирно стоящему незнакомцу.
        - Поторопитесь, - вновь попросил незнакомец. - Скоро тут будет очень шумно.
        Мониторы засветились и потухли одновременно. Генератор вновь дал сбой и теперь чудил, то подавая энергию на крыло комплекса, а то уходя в отказку и превращаясь в безмолвную груду железа. Естественно, Второй уже отправил туда ремонтную бригаду, но те разводили руками и, оправдываясь по рации о ветхости агрегата, рушили все сегодняшние планы.
        - Ну что там? - Второй вновь вжал кнопку рации и, закинув ноги на стол, потянулся к бокалу с виски, в котором призывно посверкивали в солнечных лучах кубики льда. Однако, вместо бригадира, на волну прошел отряд прибытия.
        - Локализован. - Голос Восьмого был как всегда сух, а фразы лаконичны. - Я его почувствовал. Правда, одна сложность есть…
        - И что это за сложность? - Второй отхлебнул из бокала и прикрыл глаза. Разговаривать с поисковиком сейчас не хотелось. Будь его воля, махнул бы на все рукой и, как эти чертовы отщепенцы, просто покинул цитадель, но он отчетливо понимал: уйдет он, и все покатится по наклонной, как это было до того момента, когда цитаделью заправляли военные. Из подопытного кролика и сразу в генералы, нормальный такой карьерный рост.
        - Третий по округе шарит, - вновь ожила рация. - И еще какая-то с ним пиявка неразумная.
        - Третий и проглот? - Губы Второго исказилась ухмылка. - Анисимов, точно он. Узнаю старика. Любит он со всяким отребьем ручкаться. Ну да бог с ним, ты далеко от точки?
        - Три километра. Только заложили замануху, думали, вылезет Третий, и я его положу, а тут он. Я даже не поверил сначала. Что делать-то теперь? Ума не приложу.
        - Третьего по возможности выбросить из обоймы. Он сильный, но неглупый. Не полезет в пекло. Подтащи пару своих парней и устрой веселушку.
        - Ловить на глупостях?
        - Именно. Что по точкам? Все нормально? В последний раз в зону охранения пытались соваться сталкеры. Вы их выпроводили?
        - Как смогли, установки и так работают внапряг. - Восьмой хохотул в эфир, и рация отдалась хриплым отголоском. - Ну так что? Выходим? Эти олухи должны уже подойти.
        - С Третьим поосторожнее. - Хозяин кабинета бросил «Кенвуд» на широкую полированную поверхность стола и поднес к губам бокал. - Третий не так прост, как кажется, - произнес он уже в пустоту, а где-то в десятках километров от базы от основной колонны отделился черный внедорожник и, совершив полицейский поворот, понесся к деревне, уверенно наматывая километры на одометр.
        Рация внутри машины ожила и заверещала на сотни разных голосов.
        - Что тут происходит? - Я с сомнением осмотрел странную фигуру мужчины и забрызганный грязью автомобиль. - Вы кто вообще…
        - Спокойствие, - человек в солнцезащитных очках приветливо распахнул дверь и кивнул на широкие пассажирские сиденья, обтянутые кожей. - Если вы не поторопитесь, то попадете под такую разборку, что сами об этом пожалеете. Кстати, совсем забыл представиться, коллега, я Анисимов. Но вы, разумеется, можете называть меня «Третьим».
        - То есть где-то шляется еще как минимум двое? - поинтересовался Дмитрий, не убирая руку с автомата.
        - Больше, мой друг, намного больше. - Третий залился мелодичным смехом. - Но об этом позже. Не желаете ли в колесницу, господа? Восьмой был здесь, вы его видели. Не думал, не гадал, что свою маленькую нычку вы организуете на местном испытательном полигоне, где Восьмой сможет вас почувствовать.
        - Восьмой? Что за дурацкие имена? - вновь нахмурился я.
        - Это не имена, а порядковые номера дел и экспериментальных операций, мой друг, - улыбнулся Анисимов, показав ряд мелких зубов с неприятным желтоватым налетом.
        Земля раскололась пополам, и небеса, рухнув на землю, открыли дорогу в преисподнюю. Черные вьюны испепеляющего пламени рванули со всех сторон, как демоны старых восточных сказок, вырвавшиеся из тысячелетнего заточения и не знающие ни пощады, ни страха. Воздух вмиг стал мутным, почти осязаемым, заколыхался и поплыл маревом, и тут же все вокруг превратилось в одну сплошную огненную стену, ревущую, будто взбесившийся бык. Заброшенные домишки вспыхнули как будто бумажные, пламя двинулось со скоростью лесного пожара, отсекая дорогу и делая замысловатую петлю уводящую куда-то за горизонт.
        - В машины, - рыкнул Третий. - Сема, страхуй.
        Вот уж чего не ожидал, так это появления проглота. Всей его неуверенности и страха как будто и не было. Вместо заискивающего, трясущегося над каждым звуком никчемного труса, появился уверенный в себе боец. Лохмотья были заменены походной курткой с множеством карманов и удобными мягкими брюками, заправленными в высокие сапоги. Грязные волосы Сема убрал под кепку и, видимо в угоду своему товарищу, тоже нацепил на нос солнцезащитные очки.
        И тут я впервые увидел, как работает проглот. Метнувшись под огненную стену, Сенечка будто бы стал выше ростом. Плечи распрямились, в глазах сверкнула сталь, руки и то расправил, аки орел крылья. Ни дать ни взять, повелитель неба. Сейчас взмахнет грабками… однако ирония моя застряла в глотке. Стена пламени колыхнувшись, будто живое существо, кинулась в нашу сторону и, нависнув над головами, отпрянула. Сенечка странными перебежками двинулся вперед, и грохочущая стихия испуганно отступила, задрожав мелким бесом панически, почти в истерике. Стена пламени изогнулась в приступе боли, не знаю уж, может ли огонь испытывать подобное, но выглядело это именно так. Вторая стена, почувствовав неладное, притормозила свой бег и, завившись в смерч, было кинулась на проглота, но запнувшись в стремительном беге, как марафонец на финишной прямой, распалась миллиардом светящихся осколков. И тут я увидел его, Восьмого. Парень из машины, что так ловко оперировал с левитацией, на этот раз проявил свои пироспособности, да такие, что даже Дмитрий, разинув рот и испуганно вжавшись в заднее сиденье автомобиля, наблюдал за
этим светопреставлением с ужасом и восхищением в глазах.
        Восьмой усмехнулся, болезненно дернув шеей, и что-то гневно крикнул, но слова погасли в новой волне жара, и воскресшая стихия вновь рванула вперед.
        - Быстрее, - завизжал Сенечка, на этот раз с большим трудом поглощая новое бедствие. - Мой резерв почти на максимуме. Сейчас порвет от пирокинеза, как тузик грелку. Смерти моей хочешь?
        Последние слова были обращены явно к Анисимову, который раскручивал стартер автомобиля, но тот, чудо враждебной техники, только колотил движком, пробивая искру, и никак не желал заводиться.
        - Сейчас, терпи, - процедил сквозь зубы водитель и, чертыхнувшись, выскочил из машины. Поднырнув под волну жара и перекатившись к дальнему колесу, парень низко пригнулся и… мир поплыл. Схожее ощущение нереальности, тошноты и паранойи одновременно я почувствовал тогда, когда шестерки Восьмого сканили пространство. Но это… сотни, тысячи сканеров, если не больше… Паршиво было просто находиться рядом, чего уж говорить о направленном воздействии превращающего деревню в ад Восьмого. Как только Анисимов ударил, противник скрипнул зубами, покачнулся и будто бы потерял равновесие, но в последнюю секунду выровнялся и ударил вновь. Пылающие бревна зданий метнулись вверх и со звуком падающего истребителя устремились в нашу сторону.
        В дело вступил Дима, проделав менее изящный, чем Анисимов, кульбит, но тем не менее выскочив из машины и попытавшись достать Восьмого в обход. Закрученный им смерч, метнулся, затанцевал на углях и ловко огибая девятый вал огня, устремился вперед, стараясь добраться до обидчика. Второй смерч он закрутил и отправил по касательной, рядом со стеной, видимо собираясь рассредоточить внимание, однако Восьмой просто усмехнулся и шагнул вперед, а вместе с ним двинулся и пылающий ураган, сжирая на пути все живое. Оба смерча моего приятеля захлебнулись, а сам он, охнув, отшатнулся. Тем временем проглот, открыв капот внедорожника, сосредоточенно копался в катушке зажигания, время от времени передвигаясь от переднего бампера до баранки и пробуя запустить автомобиль. Что он там понимал в умной импортной электронике, я даже представить не мог, однако через пару минут двигатель завелся и, уверенно урча, выбросил через выхлопную трубу облачко сизого дыма.
        - По машинам! - в голос завопил Анисимов и, ударив напоследок уже начинающего выдыхаться Восьмого, таки свалил его с ног. На несколько секунд огненный ад отступил, показав обгоревшую до корки землю и тлеющие угли деревянных построек.
        - Давай, давай, - Сенечка вцепился мне в ремень и одним рывком, откуда только силы взялись, затянул меня в недра автомобиля. Туда же юркнул и Дмитрий, в обнимку с двумя автоматами.
        Анисимов захлопнул водительскую дверь и рывком сдвинул автомобиль с места, а затем, не жалея подвески, погнал его по ухабистой проселочной дороге прямиком к шоссе. Очки он где-то потерял, да и я в череде происходящих событий сначала не придал этому значения. Машина прыгала на ухабах, уверенно глотая ямы и перескакивая через доски рухнувших заборов, двигатель ревел, а очнувшийся от ментальной затрещины Восьмой уже опомнился, и вслед нам устремился яркий, пульсирующий шар смерти и разрушений. Третий заложил крутой вираж, и огненный метеорит промчался мимо.
        - Все живы? - хмуро поинтересовался он, вдавливая педаль акселератора до предела.
        - Вроде все, - я принял из рук пира оброненный мной автомат и поймал в салонном зеркале взгляд нашего спасителя. Точнее, попытался поймать. Машину вел слепой, то есть абсолютно. Глаз у парня не было.
        - Все мы в какой-то степени уроды. - Анисимов вяло улыбнулся и, остановив машину у обочины, устало откинулся на спинку сиденья. Вид у сканера, а то, что это именно он, я уже не сомневался, был изможденный. Явно проступили круги под глазами, зияющие же чернотой глазницы стали еще более темными и зловещими. Человек без глаз, видящий этот мир по-своему. Это ли не загадка.
        - А как ты видишь? - немного стесняясь, поинтересовался я. Вопрос показался мне некорректным, но у слепого неприязни или раздражения не вызвал. Скорее уж новую порцию сарказма, отразившегося на усталом лице.
        - В том-то и дело, что вижу, и это главное.
        - Артем, - ожил с заднего сиденья проглот, - может, а ну его, вечер воспоминаний. Может, того? С трассы да в леса? Сейчас этот упырь очухается и кинется в погоню…
        - Восьмой за нами не пойдет, - Анисимов пошарил в бардачке и, вытащив заранее припрятанные там очки, водрузил их на нос. Стекла, черные, не пропускающие свет, встали ровно так, чтобы закрыть уродство, и я смог смотреть на нашего водителя без содрогания.
        - Так как ты видишь? - вновь напомнил я о своем вопросе, оставленном без внимания.
        - Лучше, чем ты думаешь. - Рука сканера приподняла шляпу, и под ней, ну кто бы мог подумать, оказался уродливый прямоугольный шрам.
        - Мода нынче, что ли, такая? - Я поймал на себе удивленный взгляд Дмитрия и машинально провел рукой по бритой голове.
        - Ты реально ничего не помнишь? - с недоверием поинтересовался Анисимов.
        - А что я должен помнить? - Нахмурился я. - Ехал из лаборатории. Попал в аварию, очнулся в больнице, а тут конец света.
        - И ничего не смутило? - продолжал подначивать меня немного отошедший от боя сканер. С каждой каплей новой силы в нем просыпались уверенность и не сравнимое ни с чем ехидство.
        - Смутило, - не увидел я подвоха. - Много чего не помню.
        - А знаешь ли ты, что мы с тобой…
        Волна жара ударила в бок внедорожника и, сминая железо, как нож сквозь масло прошла сквозь салон.
        - Валим! - Сенечка вылетел из авто, как пробка из бутылки, и, закувыркавшись, кинулся зигзагами в придорожную канаву. Волос на голове проглота поубавилось, да и новая одежка от воздействия высоких температур мгновенно потеряла свой товарный вид. Следом за шустрым погорельцем ринулся Дима, резонно предположив, что геройствуют дураки, а остальные живут дольше. Автоматы и рацию с переднего сиденья, впрочем, пир прихватить не забыл. Ну и следом за моими шустрыми товарищами на асфальт, аки куль с мукой, вывалился я. Автомобиль занялся мигом. Пламя, проникнув в салон, шарахнуло по стеклам, и те с жалобным звоном осыпались на асфальт. Кожаная обивка салона вспыхнула, как солома, и вскоре новое жаркое марево окутало все видимое пространство. С трудом встав на четвереньки, я оглянулся. Третий, Анисимов, человек, способный открыть хоть какие-то тайны моего недавнего прошлого, был мертв. Да и кто бы выжил в «топке паровоза». Первый удар нападавшего, вероятно, оказался для слепого фатальным. Голова, а точнее то, что от нее осталось, объятая пламенем, была вывернута под неестественным углом, и, кажется, я даже
смог различить сломанный позвоночник.
        - Ну! - Дмитрий припал на колено и, сбив предохранитель ребром ладони, начал шпиговать свинцом придорожные кусты, в которых, как он подозревал, засел наш противник. - Чего буксуешь?! Живо вниз.
        Оглушенный, ослепленный, дезориентированный, я все же нашел в себе силы, чтобы переместиться сначала к краю проезжей части, а потом безвольной куклой ухнуть в канаву, лицом в жидкую грязь. Уже падая, я снова поймал на себе взгляд, внимательный, пронзающий насквозь… Восьмой стоял чуть поодаль устроенного им огненного ада. На лице его светилась улыбка, чуть злобная и чуть мечтательная. Как и не человека пожег, а даже… я толком не смог представить всю эту гамму ощущений. Не привыкший к тому, что жизнь и смерть тут ходят настолько близко, что порой их можно просто перепутать, я уцепился за острую осоку и, не обращая внимания на струящуюся по ладоням кровь от порезов, вновь ринулся наверх.
        - Куда! - Дима попытался меня хватить, но куда там. Ловко увернувшись от цепких рук пира, я бросился вперед и, сжав кулаки, ударил. Не знаю как, не знаю почему, но на лице Восьмого отразилось сначала замешательство, а потом и испуг, вскоре переросший в откровенную панику. Улыбка была стерта с лица, а место ее быстро заняла гримаса агонии и боли. Еще несколько секунд я просто стоял, тупо пялясь на застывшую в странной позе фигуру убийцы. Осознание произошедшего пришло чуть позже, а когда я хоть и с трудом, но вернулся в реальный мир, то не поверил увиденному. Опасный огнедышащий хищник превратился в ледяную статую, а вокруг него с интересом расхаживали проглот и Дима, о чем-то тихо совещаясь. Куда только девались их былые разногласия. Сенечка в присутствии пира больше не выглядел затравленным зверьком, а Дмитрий не выказывал неприязни к проглоту. Война, тут не до сантиментов.
        - Ну, что будем делать? - печально поинтересовался я у внезапных сообщников. - Техники нет, хабар сгорел, умные люди отдали богу душу… - последнее, разумеется, относилось к слепому, но тому, уверенно остывающему на переднем сиденье того, что когда-то именовалось гордым словом автомобиль, было уже плевать.
        - Уходить надо, - выдал ожидаемое мной предложение Сенечка, ощупывая оставшиеся на голове куцые прядки. - Скоро появятся желающие поживиться за чужой счет. Драка между пси-бойцами, как правило, за хабар происходит. Вот они удивятся, когда вместо ослабленного и изможденного смертника найдут пепелище и скульптуру из льда.
        - И куда нам теперь… - Дмитрий печально вздохнул и оглянулся на столб черного дыма, поднимающий в облака. - Ночь же скоро.
        С Сенечкой было заключено временное перемирие, хоть и войну с ним мы не начинали. На формулировке настоял пир, любовно поглаживая деревянное цевье АК, и нам с проглотом не оставалось ничего другого, как согласиться.
        - Переночуем у меня в палатке, - резонно предложил последний. - Я когда на Артема работал, ну вас выслеживал…
        - Шакалил, значит, - снова завелся Дима.
        - Да что я такого, в конце концов, натворил, что на меня вся эта земля ополчилась? - Вопрос Сема задал скорее риторический. Дмитрия он явно не боялся. Ко мне же проглот испытывал смешанные чувства. Странный коктейль удивления и обожания одновременно. С одной стороны, мне это безумно льстило, но с другой - внимание взрослого мужчины смущало и попахивало чем-то запретным и лично для меня отвратительным.
        Видимо, в качестве залога нашего плодотворного сотрудничества, на которое проглот возлагал большие надежды после смерти старого хозяина, Сенечка выложил про Анисимова все, что знал, а возможно, и приврал сверху.
        - С шрамами, типа твоего, - кивал он, уверенно прокладывая дорогу сквозь густую осоку, уводя нас с Димой все дальше и дальше от шоссе в сторону реки и пролеска, - они гости нечастые. Могут много, говорят мало. Сам я видел троих, максимум четверых, если не померещилось.
        - А почему тот парень по двум профилям работал?
        - А я почем знаю, - пожимал проглот плечами. - Артем тоже ничего не говорил. Платил знатно, а разговоры разговаривать, это не его. Обмолвился, правда, пару раз про основную базу и что-то, что он называл центром, но где эти места, не упоминал.
        - А откуда он появлялся? Надо же ему было где-то жить, питаться, заправлять автомобиль. Игрушка-то по нынешним меркам крайне дорогая. Каждая крыса наверняка должна была позариться на такой кусок в руках хоть и сильного сканера, однако увечного.
        - В городе он не жил, - Сенечка в сомнении закусил губу. - Точно не жил. Приезжал и уезжал в основном по ночи. Я еще удивлялся, чего ему гонять впотьмах, а как увидел буркалы пустые, так и понял. Свет, тьма - все едино.
        - А если слепой был такой крутой… - подал голос пыхтящий позади пир. Автомат нести он мне не доверил и, объявив его остатком былой роскоши, решил тащить самостоятельно. - Чего же умер так глупо?
        - Смерти все равно. - Сенечка вдруг стал спокоен и серьезен, как никогда, и из юлы и подхалима проглота на миг превратился в себя настоящего, Арсения Поликарпова, преподавателя информатики в старших классах. И такой вдруг печалью от него повеяло, что я было подумал: приплыли, снова нас сканят.
        Так, за разговором, добрались до палатки нового товарища, где и решено было провести ночь, а уж поутру, на свежую голову, решать, что будем делать. Ясно было одно. В деревню более соваться не следовало, а в остальном лишь неизвестность и пустота в голове.
        Тьма навалилась мягко, будто большая добрая птица раскинула черные крылья. Костер, да что костер, так, часть уюта и кусочек цивилизации в лапах кроманьонца. Шашлыка бы, да под водочку…
        - Помню, как все начиналось. - Сема пошевелил угли палкой и, присев около костра прямо на землю, подпер голову ладонями. - Простенько так, незатейливо. Собрался я поутру, пошел на работу. Жил-то бедненько, на зарплату учителя особо не пожируешь. Ну вот, одел я свой второй по счету костюм, подхватил портфель под мышку и направился к средней школе номер семьдесят два, дабы вбивать в юные головы остатки собственных знаний. И тут бац, и конец света. Ни радио, ни телевидения, ничего вообще. Мобильники с Интернетом и те не работают. Я сначала выживал как мог, вещи там носил, мусорные баки опустошал да таскал отходы подальше от домов. Грязная работа, неблагодарная, а куда деваться. Информационные технологии-то все накрылись медным тазом.
        - А как ты понял, что проглот? - осторожно поинтересовался Дмитрий. Открытой неприязни он к Сенечке уже не испытывал, но и доверять ему не собирался. Автомат, снятый с предохранителя, постоянно находился где-то рядом, на расстоянии вытянутой руки.
        - Слово-то какое мерзкое, - Поликарпова передернуло от омерзения. - «Проглот». Так прямо скажут, и будто откуда из-под половицы гнилью пахнуло.
        - Гляди на него, - усмехнулся пир и осторожно, почти невзначай, опустил ладонь на автомат. - А как же тебя тогда называть? Проглот, он и есть проглот. Мерзкая гнилая сущность.
        - Хочу напомнить, - окрысился Сенечка, - что энергию мы черпать можем только в том случае, если она к нам применяется. Изначально либо жечь хотят, либо морозить, либо в мозгах покопаться. Мы не просим и не требуем. Просто живем…
        - А как же ваши засады на пси-братию? - хмуро кивнул пир. - Один провоцирует, а остальные накидываются и осушают. Видел я таких вот, в ваших лапах побывавших.
        - А про сэра Чарльза Дарвина слышал? - отмахнулся проглот.
        - Да ладно вам, - поспешил я разрядить обстановку. Притихший было Дмитрий вдруг начал «бить копытом», да и Сенечка на поверку оказался не из робкого десятка. Свою лепту внесла и доля пироэнергии, которую он успел начерпать из запасов ныне покойного «Восьмого», так что борзости у него прибавилось.
        В итоге чуть не подрались, и когда наконец пришлось устраиваться на боковую, над палаточным лагерем воцарились неприязнь и непонимание. Крайне некомфортно спать, когда твои соседи лютой ненавистью ненавидят друг друга, однако, как ни странно, это мне не помешало устроиться в углу палатки и, прикрыв глаза, отдаться сновидениям. Я даже не успел узнать, кто остается дежурить. Едва моя голова коснулась свернутой втрое куртки, как этот мир перестал волновать меня окончательно.
        - Думаешь, все получится? - Яркий, невыносимо яркий свет бьет мне прямо в глаза, а я, будто привязанный, зафиксированный по рукам и ногам, не могу ничего поделать. Даже рот открыть или моргнуть и то не выходит. Куда уж там до активных действий. Да и потом, все как в тумане. Ощущение нереальности накрыло с головой, но что-то я определенно чувствовал. Холод, белый кафель, яркие лампы, мешающие видеть, и боль, адскую, невыносимую.
        - Должно. - Второй голос, так же как и первый, принадлежал мужчине, но был мне незнаком. Самый обычный. Таким можно спросить лишний билетик в кино или поинтересоваться, не выходит ли кто на следующей остановке. Будничный тон, а вопрос скорее риторический.
        - Надо потом к стимуляторам подключить, а то будить будем, а он как овощ. Итак, медикаментозная кома чертову уйму времени уже. Как бы чего с его мозгами не вышло.
        - Да и травма накладывается, однако на снимках ничего не видно.
        …господи, что происходит…
        - Часть черепа придется заменить, но долбанулся он удачно.
        - Да уж. - Смех. Негромкий, но почему-то показавшийся мне неприятным. - Даже сверлить не надо. Однако надо поторопиться, установка в действии, группа уже штаны протерла. Видел бы ты, какой набрали зоопарк. Одни калеки и садисты. Кто их вообще нашел?
        - Тише, - второй голос стал резче. - Не твоего ума дело. Тебе платят, и платят хорошо, а что думает и делает начальство, не нашего ума дело.
        - Да ладно тебе, - обиделся второй. - Я же так…
        - Анестезия заканчивается, гляди, шевельнул рукой.
        - Так дай новую дозу.
        - Как бы во время операции не очухался.
        - Увеличь.
        - Так у него и так травма. Дадим больше химии, идиота сделаем.
        - А ты хочешь, чтобы он вскочил, когда мы будем ставить имплант?
        - Так может, другого кого, более стабильного? Мало ли их в соседнем здании.
        - Этот наиболее подходящая кандидатура. Стопроцентное попадание. Даром что увечный. Анестезию давайте и приступим. Модуль уже прибыл.
        Не знаю почему, но проснулся я в холодном поту и потом, приходя в себя, тупо пялился в брезентовый потолок палатки проглота, стараясь понять, кто я вообще и где собственно нахожусь. То, что мне приснилось, сновидением в полной мере назвать было очень сложно. Как и не спал, а фильм из прошлой, давно уже забытой жизни показали. Вот что, значит, было, операция, и не та, которую я бы хотел. Предварительно я пролежал в искусственной коме. Но сколько времени? Месяц, неделю, год?
        Как ни печально было это осознавать, но с мозгами у меня точно было не в порядке, и провалы в памяти беспокоили. Что-то я там у себя задел. Может быть, когда выжег «багги» с бандитами, или превратил в сосульку вполне себе активную боевую единицу в лице «Восьмого», а может, сыграла свою роль ударная доза алкоголя, употребленная накануне, под хорошую закусь в компании пира. Память начинала возвращаться, кусками, урывками, скупыми лоскутами. Легче, впрочем, от этого не стало. Ну понятно, что сделали операцию, на которую я в здравом уме и трезвой памяти не пошел бы ни за какие коврижки. Но установка и группа? Понять бы, что это такое, и многое бы встало на свои места.
        Перевернувшись на бок, я сделал еще одно неприятное открытие. Пропал проглот. Решив было, что он остался караулить лагерь, я высунул голову из палатки и с наслаждением втянул ноздрями свежий воздух, одно из немногих преимуществ умирающего мира.
        - Арсений?! Ты где? - осторожно позвал я. Ответа не последовало. Оглянувшись на мирно посапывающего пира, я подхватил автомат и, выбравшись наружу, вновь позвал Сенечку. Тишина. Неужто сбежал? Покрутив головой, я начал обходить палатку по кругу, внимательно прислушиваясь к каждому шороху и дуновению ветра. Кострище давно уже потухло и только несколько углей, покрывшись белыми струпьями, еще тлели, отдавая тепло в пустоту. Место, где должен был сидеть дозорный, старый пень в пять ладоней шириной, тоже был пусто. Проглот исчез.
        - Ты чего ни свет ни заря? - Из палатки выбрался Дима, тря кулаками глаза и отчаянно зевая, и, потянувшись, начал копаться в сумке Сенечки в поисках съестного. Сумка была тут, автоматы на месте. Я засунул руку в карман собственной куртки, но плохое предчувствие не оправдалось. Вся мелочевка имелась в наличии. Не похоже, чтобы вот так бросил. В нынешней ситуации просто по шее бритвой да обобрать трупы, а тут и пожитки, и автоматы. Расслабились мы совсем, коли ему вдруг доверились.
        - Так чего рыщешь? - Пир нашел банку консервов и самозабвенно корежил крышку консервным ножом.
        - Арсений пропал.
        - Сенечка-то? - Дима сокрушенно покачал головой. - Сбежал, паскуда. У тебя ничего не пропало?
        - Да в том-то и дело, - развел я руками. - Все при нас осталось, а Арсений сгинул куда-то.
        - Так появится, - отмахнулся Дима, отправляя в рот солидную порцию тушенки прямо с ножа. - Сенечка своего не упустит. Ты знаешь его плохо, потому и величаешь словно барина, а я о нем наслышан.
        - Ты сам там присутствовал? - Вдруг мне стало безмерно обидно за этого маленького, затюканного человека. Жил бедненько, встрял крупненько, и даже когда способность ему этот мир отсыпал, то столь низкого класса, что только плевка достойна. Ни дать ни взять, пиявка. - Ты видел, как он гадости и беспределы творил?
        - Лично я нет. - Дмитрий и бровью не повел, а лишь прибавил в свой организм тушняка. - Однако слухи не просто так ходят, да и в адъютантах у Ханоя непросто порядочность сохранить. Служат у него, поделюсь с тобой честно, самые отпетые мерзавцы. Захара они в свое время так ухайдакали, что он до сих пор ровно сидеть не может.
        - А может, где в беду попал Арсений, а мы тут стоим и лясы точим, - огрызнулся я. - Сторожил твой сон человек, а ты грязь ему на голову льешь. Тебе-то он конкретно что сделал? Ну…
        Глухое тарахтение двигателя, вроде бы даже и мотоциклетного, в пылу спора мы услышали не сразу, а как поняли, что к чему, не сговариваясь, упали на землю.
        - Приплыли, - зашипел пир, спешно опустошая банку. - Сейчас кутерьма начнется… - Однако так и застыл на полуслове. Из перелеска выехал мотоцикл с коляской. Самый что ни на есть обычный сотый «Урал», из тех, наверное, на которых Максим Подберезовиков гнался за Юрием Деточкиным, уходящим от милицейской погони на свежеугнанной «Волге» очередного взяточника и бюрократа. За рулем, впрочем, вместо Ефремова сидел гордый своим появлением Сенечка и улыбался во все свои двадцать три зуба.
        - Ну что? - гордо подбоченившись, поинтересовался проглот. - Кому-то вроде нужно до города было, так карета подана. Или вы, может, тридцать верст пехом собирались?
        Эффект, конечно, был подпорчен черной полосой гари на лбу Арсения. Однако он был, открытые рты да наши нелепые позы Сенечку порадовали.
        Проблема с транспортом была решена, а дальше… Ну что дальше? Время покажет.
        До города добирались окольными путями, и когда наконец над головой замаячили развязки КАДа и пустые оконные глазницы брошенных зданий появились на горизонте, уже вечерело. Откуда у Сенечки раритетный мотоцикл, он не объяснил, лишь отмахнулся да хитро подмигнул, когда усаживался в седло.
        Поездка на мотоцикле к разговорам не располагает, и потому весь путь был проделан в молчании, с редкими остановками перекурить и оправиться. Ближе к городу Арсений снизил скорость и, остановившись у обочины, снял с головы шлем.
        - Как дальше поедем, - поинтересовался он. - По Киевскому или по Московскому?
        - А в чем разница? - спросил я.
        - Разница большая, - подал голос из мотоциклетной коляски Дмитрий. - С одной стороны нас будет подпирать Захар с братией. Так просто по его асфальту, уж поверь мне на слово, никто не катается. С другой - банда Петра стоит, причем именно банда, а не Захаров отряд. У них там три десятка пулеметных расчетов, мины и мешки с песком. Там не один пси-боец прорваться не сможет, пусть он хоть трижды крут. Петр, бывший зэка, вышел на волю за день до катастрофы да удачно напоролся на склад РВС. Не без помощи своего соседа, военного, ракетчика, кажется. Они потом, как рассказывают, ходок десять в область делали, все стволы возили.
        - А почему банда-то у них получилась? - хмуро поинтересовался я. Мимо Захара ехать было вовсе безрадостно, а уж сквозь бандитский строй и подавно. Вопрос скорее был риторический, но, поймав волну, Сенечка пустился в пространные рассуждения, из которых я вынес сущие крупицы. Помимо Петра, был еще один участник мероприятия, приведший последнего к успеху, но что-то там у них не сложилось, а работать с пси-бойцами уголовник отказался наотрез, предпочитая жить по понятиям и держать вокруг себя вполне предсказуемый уголовный элемент. Бандиты, убийцы, воры, вот кто в основном держал трассу. Что стало с партнером Петра, история умалчивала, но даже самому наивному было понятно, что на этом свете парня было уже не найти.
        - Есть проезд в обход, - почесал бритый затылок Дима. - Немного поскачем по ухабам, да пару поселков городского типа проскочим и на месте.
        - В любом населенном пункте ближе к базару, если там есть инфраструктура, то и хозяин имеется, - тут же поспешил напомнить проглот. - От одних бандитов к другим хочешь? Хотя на нашем месте я попытал бы счастья именно с этим вариантом. На глаза Пете с его отморозками попадаться мне резону нет. Я ему еще с прошлой встречи задолжал, а он при каждом удобном случае напоминает.
        - И Петька-то не стребовал? - ахнул пир.
        - Пусть попробует, - оскалился Арсений. - Тогда я под Ханоем ходил, а он его боялся до зеленых чертей. Ханой еще более отмороженный, чем Петя, и не раз это на деле доказывал. Теперь же у меня такой крыши нет.
        - А что же из-под крыши ушел? - вновь поинтересовался я.
        - А из-за отношения, - вновь начал гнуть свое проглот. - Покойный Анисимов относился по-человечески да обещал с собой забрать на базу. Он говорил, что там у них все есть. И жратва, и электричество халявное. Мыться можно каждый день, да в кранах вода горячая. Ты знаешь, когда я последний раз в баню ходил?
        - Замолкни, - грубо прервал я бывшего Ханоева адъютанта. - Редкие походы в баню вопрос личной гигиены, а дело у нас намечается общественное. Я за объезд трасс, кто еще со мной?
        Арсений поднял руку, и мы оба, обернувшись, посмотрели на скучающего Дмитрия, меланхолично чиркающего колесиком зажигалки.
        - Чего уставились, - пробурчал он, сжимая в губах сигарету. - Я как все. Деньги грести или неприятности, мне до лампочки. У меня еще траур по хабару не прошел, а в городишках, может, чем разживемся. Не должно там быть сильных бойцов. Все сейчас либо у Ханоя, рынок пасут, или у Захара шашлыком балуются. Одни мы тут по пояс в дерьме и с каждой минутой, как погляжу, погружаемся все больше и больше.
        Вписавшись в поворот, Сенечка погнал мотоцикл по разбитому асфальту, и очень скоро, проскочив несколько покосившихся указателей, мы въехали в тень мертвого городка. Если деревня, в которой мне довелось побывать, производила гнетущее впечатление, то обветшалые от времени бетонные коробки ранее жилых пятиэтажек и вовсе создавали впечатление нереальности происходящего. Того и гляди, вывалится из-за угла зомби и, распространяя смрадный дух разложения и гнили, раскрыв мертвую пасть, двинется в нашу сторону. Благо ходячие мертвецы остались на страницах книг и сценариев, а у нас задача была куда сложнее. Едва мотоцикл въехал в городок, как тот из груды мертвого мусора, плесени, грязи и болотин отказавшей сточной системы вдруг оказался живым и зашевелился.
        Странные тени мелькали по захламленным переулкам. Кусты по обочинам вдруг принимали странный вид и качали ветками, усыпанными острыми шипами, как-то невпопад и не под порывы ветра.
        Медленно, почти крадучись, Арсений катил вперед, вцепившись в руль так, что костяшки на пальцах побелели. Напрягся и Дима, до этого вольготно расположившийся в люльке и просто глазевший по сторонам, а сейчас собранный и напряженный, будто пружина. Один я крутил головой и с неким недоумением оглядывал окрестности, производя, наверное, со стороны вид полного придурка. Первый квартал мы прокатили достаточно бодро, но ближе к центру городка «Урал» стал вести себя по меньшей мере странно. Сначала ровно работающий двигатель начал давать сбои. Уж я, далекий от техники и то почувствовал, как урчащий зверек вдруг начал кашлять и чихать, а под конец, всхлипнув, заглох. Мы покатили вперед в полной тишине, так далеко, насколько хватило инерции самого агрегата.
        - Чего стоим? - осторожно поинтересовался я у вмиг побледневшего проглота.
        - Сам не знаю, - ни с того ни с сего зашептал он. - Техника исправная была, вот те крест. Я же специально на нем в город три месяца назад по зиме гонял, чтобы механ ханоевский все наладил.
        - Может, не углядел чего? - осторожно поинтересовался пир, озираясь по сторонам.
        Вы когда-нибудь наблюдали, как замирает природа перед бурей. Затихает ветер. Воздух становиться напряженным, почти звенящим и давящим, в один миг превращаясь во что-то странное, осязаемое и огромное. Деревья, кусты, трава, мураши под ногами, все застывает в предчувствии беды. Птицы, до этого весело щебечущие на ветках, вмиг замолкают…
        - Что происходит? - осторожно поинтересовался я.
        - Беда, парни. - Сенечка осторожно соскользнул на землю и, припав на одно колено, начал напряженно вглядываться в пустые глазницы домов. - Засада.
        - Какая неожиданность. - Пир вывалился из коляски и, перекатившись в сторону, засел за углом ближайшего дома.
        - Ирония…
        От соседнего здания через дорогу в это время отделился потертого вида тип в просторном, явно с чужого плеча, драповом пальто и неспешно, по-хозяйски направился в нашу сторону. Растительность на лице незнакомца имела самый плачевный вид. Борода, ни в какую не желавшая расти по всем правилам, торчала на бледном лице мужичка нелепыми кустиками в самых неожиданных местах. С волосами на голове все было проще, но те, грязные, свисавшие черными сосульками на глаза, кроме отвращения ничего вызвать не могли. Грязные дырявые боты завершали весь ансамбль, а запах немытого тела ударил в ноздри, едва ветер от незнакомца подул в нашу сторону. Бич бичом, однако держал себя он уверенно, почти по-хозяйски, да и присутствие нас, группы вооруженных людей, особого беспокойства у него не вызывало.
        - Чьих будете? - Голос у бомжа был хриплый, с надрывом, будто после доброго перепоя.
        - А тебе какая радость знать? - Сенечка поманил меня рукой и показал на груду старых покрышек, сгнившего ЗиЛа.
        - Мне-то и радость, - бомж с сомнением поглядел на спрятавшегося за мотоциклом проглота. - Что городок этот мой, и все, кто желает пересечь его на своей тарахтелке, обязаны мне платить.
        - Иди ты! - хохотнул Арсений, напряженно вглядываясь в темноту оконных проемов за спиной шантажиста. - А отдача не замучает? Или забыл, что тебе Ханой на прошлой неделе говорил? А?
        В мгновение ока наглый бомжара превратился в радушного хозяина и, лучезарно улыбнувшись, показав при этом удивительно ровные и белые зубы, наглец двинулся в нашу сторону.
        - Арсений, дорогой, не признал! Что же ты сразу не обозначился?
        - А кто же знал, что ты здесь будешь? - Проглот встал с колен и, отряхнув брюки, кивнул. - Отбой, парни, этих бандитов я знаю. Но все равно не расслабляйтесь. Починим наш мотоцикл и прочь отсюда, а то завязнем по самые уши.
        Старый Сенечкин приятель Женя оказался в городке сравнительно недавно и, по своему обыкновению, ввинтился в устоявшийся патриархальный быт постапокалиптического общества оборванцев, как штопор в бутылочную пробку. Обладая природным чутьем, быстро нашел общий язык с местными криминальными авторитетами. Промышляли в городке понятно чем. Наркота, нелегальный хабар, привезенный в ночной кутерьме с караванных троп, рабы. Весь богатый список деяний, который бы я, как человек разумный и осторожный, предпочел бы обойти стороной. Жили тут богато. Имелся скотный двор в бывшем помещении библиотеки, склад с провиантом, за которым денно и нощно следило порядка десятка головорезов, да своя меняльная лавка. Надо тебе обменять батарейки от фотика, ну к примеру, на патроны от АК, то завсегда пожалуйста. О курсе позже можно договориться. Была тут и своя автомастерская, основной источник дохода маленького бандитского государства. Невиданная роскошь по нынешним меркам - работающий подъемник, дрели, сверла, станки и наборы гаечных ключей во всем их великолепном изобилии были аккуратно развешены на гвоздики по стенам
мастерской.
        Времени у нас теперь было предостаточно, и, оставив Дмитрия с проглотом заниматься транспортом и «наводить мосты», я, вопреки предостережениям последних, решил прогуляться и собственными силами пощупать окружающую действительность. Как ни странно, но первое впечатление запустения и разрухи оказалось ошибочным. Некоторые дома действительно пустовали, но только из-за того, что заселить их полностью никто не собирался. Окна первых этажей зданий были заколочены досками, щели заткнуты ватой, а из некоторых окон виднелись трубы буржуек. Около парадных вместо клумб с цветами были разбиты огороды, на которых местные жители выращивали картошку. Улицы вблизи жилых строений были выметены, а водостоки прочищены, и вся дождевая вода без труда уходила в канализацию. Тут я в первый раз увидел детей. Маленькие, грязные аналоги тех, кто заправлял этим вертепом, совершенно буднично слонялись по поселению, лепили куличики из мокрого песка и играли в казаков-разбойников, и если бы не обноски и запачканные сажей мордашки, ничем бы, наверное, не отличались от своих сверстников из прошлого мира.
        - Дяденька, а дяденька… - карапуз в ботинках на босу ногу и вязаной шапочке поверх грязных светлых волос догнал меня и, засунув руки в карманы, поплелся следом. - А ты в городе был?
        - Был, - честно признался я. Если бы меня попросили описать город, ответ, наверное, был бы другой.
        - А там страшно? - продолжал расспрашивать пацан, смешно подстраиваясь маленькими ногами под мой размеренный шаг.
        - Ну как тебе сказать? - Я на секунду задумался и тут же почувствовал, как маленькая детская ручка нырнула в мой карман.
        - Куда, - схватив воришку за руку, я усмехнулся и решил было надавать наглецу тумаков, но тот извернулся и, врезав мне ботинком в ахиллово сухожилие, кинулся к распахнутой двери подъезда. Однако добежать он не успел. Под удивленные крики малышни и оханье воришки он был подхвачен за ногу и медленно, почти торжественно левитирован на место преступления.
        Новую способность в себе я воспринял почти буднично, ибо поврежденное место, а точнее болевое ощущение от удара паршивца по моей ноге затмило весь позитив. Да и сама технология оказалась на удивление проста. Не было ни опасности, ни ежесекундной угрозы отправиться к праотцам. Я просто мысленно набросил на лодыжку беглеца петлю и, сосредоточившись, представил, как он, крича и кувыркаясь в пыли, оказывается в моей власти. Дожил, на детей ополчился, однако воровство занятие отвратительное даже по современным меркам, так что действовать пришлось не раздумывая.
        - Дяденька, отпусти. Я же не знал… - Завывание сродни милицейской сирене вырвало меня из пелены собственных раздумий, и, оглянувшись на крик, я понял, что воришка все еще болтается в воздухе, отчаянно суча конечностями.
        - Воруешь, - хмуро поинтересовался я, наблюдая, как из окон на меня выглядывает все больше и больше местных. - Значит, будешь наказан.
        - Дяденька, отпусти! - надрывался карапуз, пытаясь поймать свалившуюся на землю вязаную шапку. - Я отработаю! Знаешь, я какой смышленый! Я что хошь делать могу! Кашу варить, ботинки чистить, вещи за тобой могу носить хоть до города, хоть дальше. Я выносливый.
        - А мамка с папкой твои что? - Я медленно опустил паренька на землю, и тот, усевшись прямо в пыль, уставился на меня испуганным взглядом. - Ну, так что с родителями-то? - продолжал я свой наставительный монолог. - Знают, что у людей по карманам шаришь?
        Пацан замешкался, взглянул на меня из-под бровей и, шмыгнув носом, замолчал.
        - Ну что примолк? - нахмурился я. - Или давно от отца нагоняй не получал?
        - Нету у меня родителей, - зло прошипел паренек, да так, что аж мурашки по позвоночнику пробежали. - Умерли они.
        Вот тебе и на, вот и приплыли. Теперь, пес знает, как к нему относиться. То ли воришка зарвавшийся, то ли просто сирота, пытающийся выжить в этом ужасном мире. Как он до сих пор выживал вместе со всеми этими фризами, сканерами, работорговцами и прочим контингентом?
        - Воровать нехорошо, - пробурчал я, ни с того ни с сего почувствовав перед мальчишкой вину.
        - Сам знаю, - доверительно шмыгнул носом последний. - Так возьмете меня, дяденька?
        - А на кой ты мне? - обрадовался я, переводя разговор на новые рельсы.
        - Работать буду. - Кивнул мальчишка. - Вещи за вами носить, готовить. Ночью лагерь могу сторожить, а все, что надо, так это поесть да одежду. С ботинками нынче туго. - В довершение всего он показал левый башмак, на котором в районе носка имелась солидная дырка, сквозь которую проглядывал грязный палец.
        - Ладно, работник, - вконец смягчился я, прикидывая, где можно найти приличную обувь детского размера. - Зовут-то тебя как?
        - Мишаня. - Радостно шмыгнул носом воришка. - Ну так что, дядя, берешь меня к себе?
        Комплекс, одно из немногих мест, которое миновал ментальный смерч, начисто сметя все те осколки цивилизации, коими так кичился прошлый мир. Были тут и исправные компьютеры, и кондиционеры, прилежно гоняющие по патрубкам фреон, и большие энергонезависимые турбины, вентилирующие подземные коридоры, а заодно и дающие электричество по складскому корпусу и большинству жилых отсеков базы.
        Штат комплекса на данный момент насчитывал сорок с лишним человек, из которых простых людей, пожалуй что, и не осталось. Три механика, пара научных сотрудников да завхоз Петрович, которому все было нипочем. Уникальность самого комплекса была даже не в том, что электроника в нем работала. Тут находилась основная боевая единица мертвого мира, команда испытуемых, которая достаточно скоро раскололась на два враждующих лагеря, а потом и вовсе разделилась, и уж совсем непримиримые, предварительно запасшись картами хранилищ ведомства, загрузили под завязку пару внедорожников да отправились восвояси. Среди них был и Восьмой, ныне покойный и сейчас раздираемый дикими животными по кускам где-то в обгорелом остове машины на окраине города. Был там и Третий, по медицинским показателям человек неуравновешенный, а по социальным и вовсе неприспосабливаемая личность, рекомендации к использованию которого были на последнем месте. Именно потому он, наверное, и вошел в группу одним из последних, а работу с ним начали и того позже. Он и умер по-глупому, слепой, до последнего момента пытавшийся обойтись без жертв.
Однако что случилось, то случилось…
        Второй остался в комплексе намеренно. Он, как и большинство примкнувших к нему лабораторных крыс, имел свои виды на те ресурсы, что так внезапно оказались у них в руках. Вот ты никому не нужный человечек, пошедший вразнос и оказавшийся на обочине жизни. К тебе относятся как к пустому месту, пичкают лекарствами, прививками, натирают мазями и гоняют по комплексу аки блоху, обложив датчиками и переносными мониторами, и вдруг ты понимаешь, что все, что произошло с тобой, не так уж и плохо, как казалось на первый взгляд. Деньги, выданные за участие в эксперименте, да пара лишних дырок в черепе, все это отходит на второй план, а вместо этого мощь, власть, страх в глазах окружающих, пьянящее чувство вседозволенности и непобедимости… Но проходит и это, а горькое похмелье все не наступает. У тебя достаточно еды и воды, с тобой те, кто поддерживает тебя, пусть и не во всем, но шатко или валко лидерство признают, и ты просто не знаешь, что с этим делать.
        Понять? А зачем? Мир прошлого, такой спокойный, мирный и чистенький, оставил без дома, документов, любимых людей. Тут же в тебе такая сила, что звезды содрогнутся и волны, вздрогнув, расступятся, как перед ветхозаветным старцем…
        - …ноги убери, чудила. Это же красное дерево. - Второй приоткрыл глаза и печально взглянул на Петровича, собиравшего и паковавшего в большой черный мешок обрывки бумаг, огрызки и пустые банки из-под консервов.
        - Опять? - В горле першило. Бутылка с алкоголем опустела, и голова, уже почти привычно завывая на все лады, обещала неслабое похмелье. - У тебя, Петрович, вообще страха нет?
        - Страх у тех есть, кто не нужен. Кто пустой человек. - Старик пожал плечами и, поставив в угол кабинета пакет, всучил в руки Второго другой. - Сломается что, перегорит, так вы же, рожи бандитские, в жизни починить не сможете.
        - А у тебя, значит, все срастется? - Второй пренебрежительно отбросил пакет, и тот, тихо упав на пол, прикрыл пепельницу с окурками, опрокинутую им на дорогой персидский ковер.
        - А ты сомневаешься? - хмыкнул Петрович.
        В дверь постучали, и этот резкий звук принес Второму гораздо больше страданий, чем хамское поведение старика. Мерные, осторожные удары костяшками пальцев о дерево отразились в черепе, будто колокольный набат в пожар.
        - Шеф. - Нечесаная шевелюра Двадцать третьего, одного из последних экспериментальных, что остался в комплексе то ли из-за лени, то ли из-за банальной природной трусости, предпочтя статус обслуживающего персонала опасностям внешнего мира, появилась дверном проеме.
        - Что тебе? - поморщился хозяин кабинета и под суровым взглядом завхоза закинул ноги на столешницу, охнув от нового болевого спазма.
        - Конвой вернулся, - пояснила шевелюра. - Восьмого с ними нет.
        - Так узнайте, где он, - меланхолично произнес второй.
        - Уже узнали, - хмыкнул Двадцать третий. - Егора выморозили.
        - Это как?
        - Ну как курицу в жидком азоте. Быстро и целиком.
        От этой новости похмелье у Второго улетучилось почти мгновенно.
        - Кто?
        - Точно не известно, но фриз силы небывалой.
        - Кто был со слепым?
        - Бездари. Болезный, пир и проглот.
        - Кто-то из них?
        - Если только новенький. Наши сканеры его щупать пытались, но ясно одно - из наших.
        - С чего взял?
        - Так тут и думать нечего. - Парень повернулся ко Второму правой стороной черепа и многозначительно постучал пальцем по собственной проплешине, на которой не желал расти волосяной покров.
        - Господи, подстригись. - Второго передернуло от омерзения, и, не раздумывая, он нащупал на столе стакан с остатками виски, которое спешно закинул себе в глотку.
        - А где? - заныл Двадцать третий. - Парикмахера у нас нет, а машинку Петрович зажал. Говорит, что сломаю.
        - Петрович, дай ему машинку. - Второй встал и, подойдя к окну, распахнул створку, впуская в помещение холодный ветер, сбросивший со стола стопку бумаг. - А ты, - хозяин кабинета повернулся к плешивому. - Собери всех наших. Хватит водку жрать. Тут перевес в боевой силе намечается, а позиции наши уже почти не секрет. Как бы не пожаловали по наши харчи.
        - Да что нам будет? - попытался поспорить парень.
        Второй лишь зло цыкнул, и пришелец испарился, застучав по коридору каблуками поношенных ботинок.
        - Что так? - Петрович подошел и, встав рядом с окном, скрестил руки на груди. - Дали вашей бандитской морде по той самой морде?
        - Сгною, - сурово пообещал Второй.
        Петрович хмыкнул и, пожав плечами, гордо удалился, не забыв, впрочем, прихватить с собой и полный пакет мусора, оставив Второго в гордом одиночестве.
        Все признаки были налицо. Появление на сцене новой фигуры могло говорить о многом и одновременно ни о чем. Конечно, выморозить Восьмого задача не из легких, но могло же природным просто повезти. Если же парень действовал намеренно, включив исключительно свой ресурс, то слухи о второй базе, основном полигоне и даже «машине» могли перейти из разряда басен в категорию неоспоримых фактов. Если есть машина, с ней можно было придумать много интересного. Захватив вражеский комплекс, аппарат можно было пустить на всю катушку, увеличив свои силы многократно. Можно было пустить его направленно, как обещали давно почившие ученые в своих бумажных отчетах. Но самое интересное, что его можно было просто отключить.
        Второй на секунду засомневался. Так ли ему нужен старый мир со всеми его прелестями, и, почти мгновенно решив, что и вовсе ни к чему, толкнул дверь и заспешил в конференц-зал. Наклевывалась серьезная работа.
        - Вот, это Миша. Он пойдет с нами.
        Поскольку проглот исчез куда-то под ручку с местными хозяевами жизни и пообещал вернуться, как только уладит все формальности, на хозяйстве остался хмурый и недовольный жизнью пир, пред чьи светлы очи я и предъявил нового члена нашей маленькой экспедиции.
        - Где ты его нашел? - Дмитрий с сомнением окинул взглядом невзрачную фигуру паренька.
        - Да так, - пожал я плечами. - Решил вот.
        - За руку в своем кармане поймал, - вдруг выдал чистую правду Мишаня и, ничуть не стесняясь присутствующих, полез в коляску мирно стоящего у обочины мотоцикла. Его к тому времени уже починили, и теперь мы были готовы вновь отправиться в путь, если бы не отсутствие Сенечки.
        - Ну у нас и компания! - Пир хмыкнул и вопросительно посмотрел на меня. - Ретранслятор без опыта, опальный пир из команды Захара, личный адъютант и палач Ханоя и карманный воришка…
        - Палач? - ухватился я за новое в этой жизни слово.
        - Именно, - кивнул Дима, щелкая зажигалкой и с неким садистским удовольствием выпуская в небо струйку дыма. - Ты думал, Арсений просто так вокруг коменданта увивался, а тот его за красивые глаза привечал? Жди, если дождешься. Проглот Сенечка был его личной гильотиной для нашего брата. Для простого пси-бойца он безусловно слабоват, но среди подобных его породе равных ему по силе попросту нет. Неспроста его недолюбливают, ой неспроста.
        - Да, - заквохтал из-под защитного брезента Мишаня. - Нам только в цирке выступать.
        Я отнял у пира сигарету и, сев на поребрик, затянулся, меланхолично рассматривая носки своих ботинок.
        - Дела. Кстати, Миша, твое участие в нашем деле еще сильно под вопросом. До сих пор тебе особого применения не вижу, как бы это цинично ни звучало. Шмоток у нас нет как не бывало, что завтра будет, тоже не знаем…
        - А я вам могу много чего рассказать, - тут же предложил свои услуги осведомителя карманный вор. - Вот, к примеру, эта часть света, а в миру «Дырка». Что сюда попало, то пропало. Сейчас здесь у руля и при всех делах пришлый, Жека, и только так он себя и представляет, однако так было не всегда. Много тут народу друг другу бошки разбило за то, чтобы в этой помойке верховодить.
        - Странно, - Дмитрий заинтересованно взглянул на оборванца. - И что же тут такого интересного, что люди жизни складывают?
        - А тут глушилка, - дружелюбно поведал Мишаня. - Стоит, себе, никого не трогает, а бывает так шарахнет, что визг стоит, аж до города слышно. Сильные бойцы сюда и не лезут, ибо дискомфорт, а шалопаи вроде Жеки довольны. Ну повалялся ты чуток в пыли, покорчился, пену изо рта попускал, а в остальном личный и персональный мир. Карманная крепость. Опять же удобное место. Отсюда и наркоту сподручнее возить по области, и для рабов перевалочный пункт.
        - А как же ты сам в рабы не угодил?
        - А я что? - усмехнулся Мишаня, выбираясь из-под брезента. - Я быстрый. Меня ловить, а я по подвалам. Что за мелюзгой бегать? Только подошвы сносишь.
        - Так, господа и подростки, - остановил я эту странную дискуссию, подняв руку вверх. - А теперь для простых смертных. Что такое глушилка?
        - Устройство, вроде тех, что в закрытых городах, - нехотя поделился пир. - Только если о нем мало кто слышал, то наверняка слабое. Может, прототип, может, просто на последнем издыхании.
        - И посмотреть на это устройство можно?
        - Посмотреть можно на все. - Кивнул Мишаня и тут же поспешил признаться: - Только кушать сильно охота.
        Под тяжелым взглядом Димы воришке была выдана банка тушенки и два куска черствого хлеба, кои он и употребил, устроившись на краешке клумбы, сплошь заросшей сорняками. Справился с едой Мишаня со скоростью пугающей, а после начал осматривать окрестности.
        - Что ищешь? - Я окинул взглядом стены домов опустевшего квартала.
        - Поспать надо, - охотно поделился малец. - Поел, значит, в сон. Всегда так.
        - А глушилка?
        - До завтра она никуда не денется.
        - Но мы, собственно, тут столько задерживаться и не собирались.
        - Наивный. - Мишаня пожал угловатыми плечами и, вытерев рот тыльной стороной ладони, вытащил из кармана замусоленной куртки сигаретный окурок и прозрачную китайскую зажигалку. - А сейчас перекур.
        Что говорить, произошло все именно так, как и предсказывал Миша. Сенечка явился затемно, хмурый и неразговорчивый, и, тяжело опустившись на сиденье мотоцикла, кивнул.
        - Утра будем ждать, - признался он.
        - Что так? - поинтересовался я у проглота. - Или сложно было раньше свалить? Что ты с этим Женей вообще целый день делал?
        - Разговоры разговаривал. - Поморщился Сенечка. - Женя, он вообще не пойми кто. То ли пси-боец, то ли просто с головой не дружит. Все выведать пытался, кто со мной да что мы по пригородным просекам копытим, вместо того чтобы пользоваться шоссе. Я его урезонил, но ненадолго. Нервные тут люди, паршивые. Не лучше, правда, и не хуже, чем в городе, но я бы предпочел свалить отсюда куда подальше.
        - Так что же не валим? - Появившийся из подъезда пятиэтажки Дмитрий остановился напротив проглота и скрестил руки на груди.
        - Опасно. Да и сам ты не можешь это не признать.
        - Опасно, - нехотя согласился пир. - Трассы хоть и держат, но не каждую же секунду за ними присмотр. Тот, кто боится днем на охоту выходить, обязательно затемно вылезет да попытается кус пожирней оторвать.
        - Так что? - удивился я. - Нам прикажете тут ночевать?
        - А почему бы нет? - пожал плечами пир. - На первом этаже есть очень даже приличная квартира. Там и переночевать, если что, не зазорно, и уйти можно по-английски, коли такая необходимость возникнет.
        - Кстати, что за пацан? - Сенечка кивнул в сторону копошащегося в сторонке Мишани.
        - С нами поедет, - утвердительно кивнул я. - Звать Мишаней, пройдоха и карманный вор.
        - Под твою ответственность, - легко согласился Арсений. - Мне, если что, лишние качели без надобности, как, впрочем, и всем остальным. Его же кормить придется, защищать, хабаром с ним делиться. Ты вообще понимаешь, что Мишаня твой в бою реальный якорь?
        - Поживем - увидим, - просто сказал я.
        - Вставай, дядя, ну же, чего ты такой? - Просыпаться не хотелось, но кто-то настойчиво тряс меня за плечи, нагло вырывая из сладких объятий сна.
        - Что тебе, Миша, не спится? - Я открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд на чумазой физиономии нового товарища.
        - Вставай, говорю, - продолжал тормошить меня мальчишка. - Неладное творится.
        - А что других не разбудил? - Я сел и сонным взглядом окинул темное помещение комнаты, где почивали пир и проглот. Сенечка спал тихо, периодически всхлипывая и скрипя пружинами старого матраца. Ему явно снился кошмар. Дима же, наоборот, даже не воспользовался постелью, храпел на полу, нелепо раскинув в стороны руки и уронив автомат.
        Это уже совсем никуда не годилось. Пир вызвался дежурить первым и, выбрав место поудобнее, засел около окна, с тем расчетом чтобы видеть мотоцикл и часть улицы. Теперь он спал, и спал крепко.
        Сон с меня сдуло в мгновение ока. Подскочив к храпящему Диме, я попытался разбудить сначала его, а затем переключился на Сенечку, но как бы ни тормошил, как бы ни хлестал их по щекам, эффект оставался тем же, иначе нулевым.
        В ноздри вдруг ударил запах, почти смрад. И как я раньше его не почувствовал. Будто сидел на полянке, розы нюхал и тут кто-то схватил за загривок да окунул в ведро с отбросами, да так что не дернуться, не вздохнуть.
        - Пахнет, - снова зашептал Мишаня. Только сейчас я понял, что мальчика даже не пытался кричать. - Очень пахнет.
        - И что это? - Я подхватил с пола оброненный пиром автомат и, сняв его с предохранителя, подкрался к окну. Темнота. Ни шороха, ни звука, только выворачивающий наизнанку запах и спящие беспробудным сном товарищи. Это даже не странно, это очень плохо.
        - Сам не знаю, дядя. - Воришка подкрался к оконному проему с другой стороны и, осторожно выглянув наружу, тут же юркнул назад под защиту бетонной стены. - Идут, - резюмировал он.
        - Кто идет? - Я снова попытался разглядеть хоть что-то в этой беспроглядной тьме, однако как ни силился, ничего у меня не вышло.
        - Ты что, дядя, не видишь? - Мишаня выставил вперед палец с грязным ногтем. - Вот, рядом с фонарем, трое. Чуть дальше, за перевернутым мусорным баком еще. Их тут десятка три, не меньше.
        - Что они хотят? - прошептал я и тут же понял абсурдность своего вопроса. Сначала странный сон, теперь передвижения в темноте. Тут не на блины приглашают.
        - Может, энергией хотят поживиться, - не поняв моего смятения, пустился в объяснения мальчишка. - Может, обобрать хотят. Вы же сильно удивитесь, если мотоцикл пропадет, а мертвые особо возражать не будут.
        - Странный ты, малыш, - я отошел от окна и, отщелкнув магазин, проверил наличие патронов. Спасибо Диме, полна коробочка. - Не боязно?
        - А что мне бояться? - Оскалился пацан. - Ты же тут. Эти двое что, обычные. Ты - совсем другое дело. Я человека чувствую, что собой представляет.
        - Сканер? - нахмурился я. Осознание того, что мальчишка может вот так просто пролезть внутрь твоей головы и как следует покопаться в твоих мозгах, меня немного покоробила, но вместо ответа я услышал тихий смех.
        - Куда там. - Мальчишка пробежал в дальний угол, где мы сложили свои нехитрые пожитки, и очень скоро вновь оказался рядом, сжимая в маленьких ладошках непропорционально большой автомат. - Просто знаю и всё. Вижу, кто человек хороший, а кто злой. Жадный, слабый, мелочный. Просто это для меня. Удивляюсь порой, как другие этого не замечают. Вот, например, твой приятель Дима…
        - Тише, болталка. - Я сурово взглянул на Мишаню и, переведя взгляд на улицу, заметил, как тьма в указанном воришкой месте колыхнулась и чуть сдвинулась в сторону. - Не до того сейчас. Личностные характеристики членов нашей бестолковой команды потом доложишь. Сейчас бы ноги унести.
        Отступать, впрочем, было некуда, даже если бы я этого сильно захотел. Выходов из города я не знал, да и местная бандитская братия наверняка уже озаботилась тем, чтобы захлопнуть капкан. Да и потом, чтобы покинуть это место, мне одному предстояло перетащить Сенечку и пира на мотоцикл, а затем, покидав хабар, не бросать же добро в этом богом забытом месте, попытаться дать деру. Те, что стояли в темноте, точно не стали бы наблюдать за моими метаниями и вмешались бы, едва представилась такая возможность. Осложняло дело еще и то, что я решительно не понимал, с кем столкнулся и что теперь предпринять. Слова пацана, конечно, безмерно льстили, но в прошлых боевых эпизодах рядом всегда был тот, кто мог подстраховать, прикрыть или сбросить вниз в канаву, дабы очередная порция злобы не выморозила мозг или не сожгла дотла. Тут приходилось выступать сольно, что и вовсе не грело. Особенно смущали слова Дмитрия, произнесенные им относительно внезапно и, казалось, вовсе невпопад.
        - Ни одна способность не останавливает пулю, и мозги потом по асфальту не собрать, - произнес он. Я тогда и особого-то внимания на это не обратил, а сейчас, зажатый среди четырех пошарпанных стен хрущевки, как никогда понял их актуальность и остроту.
        - О чем думаешь, дядя? - Голос Мишани показался мне каким-то далеким и нереальным. Смрад бил в ноздри. Тягучая тишина за окном, смешанная с чувством опасности и нереальности, накатывала волнами, стремясь в один миг поглотить, накрыть с головой, завертеть в невероятном водовороте… сканят…
        Не помню, как я оказался на улице. Слышал крики пацана за спиной, увидел даже пару дульных вспышек, но волна ярости, обрушив вмиг все сомнения и терзания, рванула наружу, сметая на своем пути преграды, будто карточные домики. Яркая белая вспышка, выгнувшись дугой, ударила просто наугад, в тьму, и вой смертельно раненных откликнулся болью у меня в голове. Вольт, вот что значит ты такое. Я криво улыбнулся и, уверенно шагая вперед, швырнул почти наотмашь новую смертельную дугу. Та взвилась, пошла юзом, и словно гигантский бумеранг, нарезав дугу, ушла в то место, где до этого таилась угроза. Глаза немного попривыкли к темноте, да и луна, внезапно показавшаяся на небосводе, помогала ориентироваться, обнажив все неровности и угловатости ночи. Где-то неподалеку, совсем рядом рявкнул автомат, почти жалобно, почти прося, заколотился в агонии, но новая молния, прочертив черный след на асфальте, накрыла стрелка, и тот затих, даже не успев вскрикнуть. Кто-то заулюлюкал, засвистел разбойничьим посвистом, и две автоматные очереди попытались если уж не убить, то оттеснить в сторону, но не тут-то было. На смену
вольту пришел фриз, дерзко врываясь в гущу драки. Ледяная волна вспорола пространство, оставляя за собой смерть, с сокрушительной скоростью помчалась к дальнему углу высотки, откуда велся автоматный огонь. Достигнув цели, фантом задержался и, изогнувшись, врезался в мертвую кладку. Стекла, то единственное, что осталось от прошлого мира, жалобно звякнули, и водопад осколков обрушился вниз в угоду силе притяжения, а вместе с ней пришел и он, тот, кого я меньше всего ожидал увидеть внутри себя. Сканер, отодвинув своих ментальных соседей широким плечом, грузно опустился в сознание и, криво усмехаясь, ощерившись мелкими, по-звериному острыми зубами, выдохнул, вбирая в себя всю мерзость, что засела в мыслях моих врагов. От первой волны мыслеобразов мне буквально стало дурно. Рвотный позыв метнулся к горлу, во рту появился мерзкий привкус, разом затмив смрад. Однако мысли эти во мне не задержались, а, принятые, отдались стократно назад. И тут настал ад. Земля поплыла, воздух вздрогнул, небо, покосившись, приготовилось рухнуть вниз, и все без исключения, уж не знаю, на какой участок пространства я ударил,
рухнули, забившись в припадке.
        Миг - и бой кончился, едва начавшись. Это было ясно и без слов. Что-то внутри высотки хлопнуло и загорелось. Кое-где появились испуганные люди и, с ужасом косясь на мою сгорбленную фигуру, начали растаскивать трупы. Только трупы и никак иначе. Я в этом почему-то не сомневался. Но самое странное, что как только все звери под трубный рев победы отошли на свои посты, на меня нахлынула умиротворенность.
        - Охренеть. - Голос Мишани был все такой же нереальный, но теперь звучал несколько по-другому. Нотки восхищения, страха, раболепия - тогда было и не различить, да я и не пытался. - Охренеть, дядя.
        - Будешь ругаться… - Я сплюнул на асфальт, пытаясь избавиться от привкуса во рту. - Будешь ругаться, ладошки волосатые станут.
        - Странно, - воришка подошел ко мне и, обведя взглядом поле боя, вдруг расплылся в счастливой улыбке. - Но как это можно?
        - Что как можно? - Я устало опустился на газон и взглянул на вмиг опустевшую улицу. Все, что осталось, так это вспоротый асфальт да уродливые черные шрамы на стенах. Все тихо, чинно, благородно, будто и не было ничего.
        - Все подряд. - Страха в голосе мальчишки как не бывало. - Ты - и фриз, и вольт, и сканер. Последнее, кстати, было особенно страшно. Как такое можно вообще? Я слышал, что где-то на юге есть пир, который может читать мысли. Тут же, я даже не знаю, как и понять…
        - А тебе не нужно ничего понимать, - отмахнулся я. Дрожащая рука наконец совладала с зажигалкой, и на конце помятой сигареты вспыхнул красный светляк. Жадно затянувшись, я закашлялся и тут же почувствовал на спине удары маленького кулачка.
        - Спать идти надо, - уверенно заявил Мишаня.
        - Сдурел. - Я снова сплюнул, но мерзкий привкус, видимо, решил поселиться у меня во рту. Вот был бы спирт, так бездарно потраченный вчера днем на берегу реки, то было бы совсем другое дело. - Они же сейчас…
        - Что они, - зачастил воришка. - Ты же им, дядя, так носы натянул, что завтра сами с поклоном, хабаром и извинениями явятся да попросят, если уж не убивать всех и каждого, то хоть покинуть их, и как можно скорей.
        - Что-то ты больно умный для пацана, - покачал я головой, отчетливо чувствуя, как на плечи ложится свинцовая плита усталости.
        - Спать тебе надо, - вновь повторил Мишаня. - Можешь себе спокойно покемарить, а я посторожу.
        Наутро раздосадованный Сенечка облазил все воздуховоды и явился с канистрой, из горловины которой торчала тряпка.
        - Дурилка, - развел он руками, ставя смрадную жидкость на пол. - По сути, ни черта не может, но если поднакопить газов да выпустить их одновременно в комнату с плохой вентиляцией вроде нашей, то похлеще любого снотворного.
        В дверь ввалился Дима и, схватившись за живот, снова исчез. Пира с самого утра безостановочно тошнило, и он заладил отлучаться до ветру, выбрав для своих страданий грибок на детской площадке.
        - И ведь знали, где остановимся. - Я почти на автомате провел ладонью по голове, отметив странность. Волосы на черепе и вовсе перестали расти. Будто мой организм, решив не тратить ресурсы на выращивание волосяного покрова, решил этим и вовсе не заниматься. - Знали, что будем в одном помещении.
        - Другое странно, - поморщился Арсений, недоверчиво поглядывая на разгуливающего около мотоцикла Мишаню. - Пацана дурман не взял.
        - Так и меня тоже. - Я подошел к окну и, усмехнувшись, поманил проглота рукой.
        - Парламентеры, - усмехнулся тот и, застегнув молнию на куртке, оглядел жалкую кучку бандитов во главе с бледным Женей, неуверенно шествующую в нашу сторону. Руки у подступающих были нарочито на виду, как бы говоря, что оружия у них нет. - Ну что? - Сенечка обернулся ко мне и снова скривился. - Пойдем разговоры разговаривать, или сразу пожжем всех под корень, разметаем в лоскуты, разложим на молекулы…
        - И сами же опухнем от собственного всемогущества, - в тон ему продолжил я. Воевать в это утро решительно не хотелось. Голова болела, все тело ломило, да так, будто по мне всю ночь катался пьяный бульдозерист. Дима из разряда боевых единиц был исключен единогласно по причине постоянной и неконтролируемой рвоты, да и Сенечка имел вид не цветущий. Единственным бодрым и вполне отдохнувшим был подросток Миша в дырявых башмаках, но на него рассчитывать особо не приходилось.
        - Ну так что? - вновь задал вопрос проглот.
        - Говорить будем, - пожал я плечами и, закинув «калаш» на плечо, вывалился из комнаты в парадную, а затем, преодолев ступеньки, добрался до улицы, и, подперев стену здания, начал с интересом наблюдать за передвижениями несостоявшихся мародеров.
        Те выходить на контакт тоже не спешили. Где-то в середине улицы, метров за двести до нашего логова, процессия сначала замедлилась, а затем и вовсе остановилась. Началось вялое совещание, продлившееся минут десять, после чего многострадальный Женечка, определенный как парламентер, со скорбью во взгляде двинулся в мою сторону.
        - Миша, - спокойно произнес я, - иди-ка ты в дом да посиди там, пока все не закончилось.
        Нахальный и своевольный воришка, в кои-то веки вняв голосу разума, кивнул и исчез в парадной, а я остался один, пуская в небо струйки табачного дыма.
        - Здравствуй, - неуверенно произнес парламентер, приблизившись ровно на то расстояние, которое ему позволила его трусость.
        Вид у Женечки тоже был не цветущий. Опаленные волосы на голове и повязки на руках говорили о том, что в прошлой драке местному авторитету тоже досталось, досталось неслабо и причем из-за меня. Сердце радовалось, душа пела, а на лице нахала, кроме синяков и ссадин, имелись черные круги под глазами. Почти панда.
        - И тебе привет, - пытаясь скрыть улыбку, спокойно произнес я. Злорадство из меня так и перло, и я делал поистине титанические усилия, чтобы совладать с собой.
        - Мы это, - начал свой монолог Женя, - немного погорячились прошлой ночью.
        Я перевел взгляд на черный след от разряда, оставшийся как немое напоминание о событиях прошедшей ночи, и кивнул.
        - Было дело.
        - Так мы обознались, - обрадовавшись незнамо чему, бодро продолжил парламентер. - И, так сказать, с нашим рвением готовы искупить. Мы же не знали, командир, что ты из Первых. Ей-богу не знали.
        Так, приплыли, новая феня. Первые, это не вторые и даже не третьи. Они, мол, как пионеры. Осталось только узнать, применительно ко мне это каким боком, да и вообще в каком контексте, и одной тайной станет меньше. В неосведомленности своей, впрочем, признаваться не стоило, и потому я начал издалека.
        - Да, вы обознались, парни, - с ленцой в голосе подтвердил я, давая Женечка понять, что состояние моих кутикул интересует меня больше, чем его скромная персона. - И часто вы так вот ошибаетесь?
        - Было дело, - нехотя признался он.
        - Мы тут ищем кое-кого, - после секундного раздумья произнес я.
        - Кого? - насторожился мой невольный собеседник.
        - Скажем так, - медленно, почти по слогам, продолжил я свой до конца еще не сформировавшийся вопрос. - Не видел ли ты чего странного?
        - Да тут все странное, - честно признался бандит. И вид у него при этом был такой простой, незатейливый, почти трогательный. Будто и не крался он в ночи вчера, чтоб мне горло перерезать, а так, за кефиром вышел.
        - А к рукам ничего не прилипало? - продолжил я клонить в нужную мне сторону.
        - Да нет вроде, - начал нервничать Женя. На лице его отразилось сначала сомнение, а когда наши взгляды встретились, то и откровенный испуг. Занервничал хороняка, заерзал, испариной покрылся, да мне только то и надо.
        - А глушилка? - продолжал я, будто и не заметив его испуга. - Откуда она? Люди с базы вопросы задают. Нет ее на балансе.
        - По поводу глушилки ничего сказать не могу, - на удивление легко сдался бандит. - В наследство досталось. Мне с Первыми в драку лезть без надобности, могу и сдать с рук на руки, но если есть возможность оставить, хабаром отблагодарим или живым товаром. Чего твоя душенька пожелает.
        - Посмотреть надо, в каком состоянии, - нехотя, но ликуя в душе, произнес я. - Оценить, так сказать, ущерб.
        - Так мы покажем, - закивал Женечка. - Хоть сейчас.
        - Нет, - наступая на горло собственной песне, я повернулся и шагнул в сторону двери. - Сначала завтрак и что-то от живота. Траванулся мой приятель, а чем, понять не можем. Обеспечь.
        Это был второй полноценный шашлык в этом мире. «Радушные» хозяева будто ждали данного поворота событий, через полчаса доставили пышущее жаром мясо, зелень и оплетенную бутыль вина, к которой, по общему решению, притрагиваться не спешили. Уже на выходе я поймал долговязого, несуразного на вид гонца за рукав и, указав в сторону яств, произнес.
        - Ешь.
        - Да, - согласился, все еще зеленый, но немного оживший пир. - Пусть харч свой попробует. Вдруг отрава.
        После того как тощий умял второй кусок шашлыка, он был выставлен прочь, а мы с энтузиазмом принялись за плотный завтрак. В конце концов, когда еще придется отведать мясо на углях. Тот завтрак запомнился мне надолго. Уют и сытость в желудке, приятное, чуть кисловатое вино в пластиковом стаканчике и голубое небо за развороченной оконной рамой, казалось бы, вот оно, счастье. Даже уходить никуда не хотелось. Сидеть бы себе в углу, вздыхать тяжело да сыто щуриться на довольных жизнью товарищей. После небольшой порции мяса с вином подобрел даже Дмитрий и, стремительно приобретая привычный для человека цвет лица, устроился поодаль, решив перекурить.
        Идиллия, впрочем, оказалась недолгой. Дождавшись окончания нашего нескромного пиршества, в дверь осторожно постучался Женечка и с заискивающими, нотками в голосе поинтересовался, что господа желают дальше.
        - Глушилку твою пойду смотреть, - почти жизнерадостно напомнил я. - Ревизия, а потом и отчалим, с грехом пополам.
        В комнате, предварительно отогнав всех осмелевших на расстояние полета пули, остались проглот и пир, а Мишаня, к моему неодобрению, увязался-таки поглядеть на чудную диковинку.
        Два квартала вправо, через развороченный асфальт, откуда торчит кусок прогнившей трубы, далее по дворам, мимо площадки, заросшей густым сорняком. Мимо опустившихся на суппорта грузовиков с развалившимися дощатыми боками и смердящих испражнениями и чем-то нехорошим домов, и вот цель нашего пути, работающая трансформаторная будка, вокруг которой неспешно прогуливается чуть ли не десяток автоматчиков.
        - Стремно тут, дядя, - воришка догнал и, стараясь подстроиться под мой шаг, вприпрыжку, смешно и неуклюже, начал вышагивать вперед. - Трупов много. Место гнилое и опасное.
        - И правда, - я окинул взглядом застывших бойцов и повел носом. Пахло явно не розами.
        Женечка двинулся вперед, опередив меня на полшага, и я напрягся, но волнение мое оказалось преждевременным. Вчерашние полевые учения давали свои плоды, и бойцы хмуро расступились, освобождая проход к трансформаторной будке.
        - Вот она, - бодро затараторил прохвост, неопределенным жестом показывая в сторону строения. - Сразу за дверью. Таймер взведен, но установлен и отсекатель. Мы же не злыдни какие. Только для чужих и держим…
        - …а также для гостей…
        - Но, милостивый государь! - взвился Женечка, заламывая руки и смешно перебирая ногами в потертых кедах «Динамо». - Я уже объяснял, что попутали. Ну кто, право слово, может с Сенечкой ручкаться? Мы и не знали, что Первые к нам пожалуют, да и потом, раньше ведь на кузовах серьезных прибывали, с охраной.
        - А я инкогнито. - Отодвинув Женечку плечом, я вцепился в железные скобы лестницы и в два рывка оказался на небольшой железной площадке перед покрашенной в серый, местами прогнившей и выгоревшей на солнце железной двери.
        - Осторожно, дядя, - пискнул снизу Мишаня. - А ну как мина стоит!
        Но было уже поздно. Моя рука легла на ручку, и, надавив вниз, я с удивительной легкостью отворил дверь. Пахнуло пылью и горелой проводкой. Темнота, тишина, и только мерное гудение трансформаторов внутри да странное устройство на табуретке. Два толстых провода в черной оплетке, будто пуповина, свисали с потолка и исчезали за задней стенкой конструкции. Из самого прибора, по сути набора микросхем на живой пайке, выходили штуцера автомобильных антенн или чего-то безумно на них похожего. Шкала на передней панели, очевидно, измеряла глубину воздействия, а две ручки с делениями, отмеченными маркером, дозировали мощность. Прям кружок «Юный радиотехник», а не дамоклов меч современного мира, если бы не одно но. Два продолговатых бруса, в которые уходили провода от трансформатора, были мне знакомы. Именно эти акумы с постоянным потреблением я разрабатывал последние несколько лет в своем НИИ.
        Город покинули беспрепятственно, оставив при своих счастливого Женечку и поимев на входе боевой опыт, недельный запас продуктов и боеприпасов, а заодно и отремонтированный местными спецами мотоцикл. Ехать было тесно, но свое не тянет, а бензина в баке тоже прибавилось, так что, не особо заморачиваясь на неудобствах, мы взгромоздили хабар на свое средство передвижения, разместились и, «сделав честной компании ручкой, наконец выдвинулись в сторону города.
        Первой остановкой, по-моему настоянию, являлась моя однушка на Боровой. Места там были не из тихих. Рядом тянулась железка, а вокруг раскинулись бесчисленные крыши индустриального квартала. Наш дом, пожалуй, остался тут жилым единственный, а остальные строения вокруг разошлись по бизнес-центрам да частным офисам мелких торгашей. Было тут в свое время еще много интересного. Большие парковки коммерческого транспорта, автосалоны с подмоченной репутацией и серьезные дорожные развязки. Техника давно канула в Лету, была по большей части сожжена, разграблена или просто растащена по частям, а вот подъезды да полотно железной дороги почему-то остались в неприкосновенности.
        - Тут тоже свои порядки, - просто пояснил Сенечка, осторожно направляя мотоцикл к указанному мной перекрестку. - Ханой, он шишка видная, да руки коротки весь город объять. Вот и появляются разные, вроде „крыс“ или „безбашенных“. Черепами размалюются, хвостов беличьих да цепей на рваные кожанки развесят да делают вид, что банда. Пси-бойцы на них особого внимания не обращают, ибо пустые люди, а простой человек и так туда не сунется. Зачем ему еще неприятностей, когда их и так вокруг навалом. Только руку протяни.
        - Все-то ты знаешь, - пир охнул и попытался дать затрещину Мишане, но тот вперед других ловко выпрыгнул из люльки и, скроив Диме кукиш, закружил вокруг мотоцикла.
        - Тише вы, - злобно шикнул вдруг насторожившийся проглот. - Тут же крысы вокруг шныряют, а вы ведете себя так, будто на пикник из прошлого мира выбрались.
        - Банды? - поинтересовался я, любовно поглаживая автоматное цевье.
        - Не только, - поморщился Сенечка, указывая в сторону открытой канализационной шахты. - Все поменялось, парень. Люди, мысли, растения. Животные тоже не отстали. Одно время в канализацию и зайти-то было нельзя. Набрасывались твари да обгладывали до костей. Много о Ханое плохого говорят, но мразь в подземке потравил именно он.
        - И как же? - удивленно поинтересовался Дмитрий.
        - Загнал в проход от водоочистки с полсотни вольтов, - пожал плечами проглот. - Те, чтоб выжить, всех и зачистили.
        - Уж всех? - усомнился пир.
        - Ну почти, да и не об этом речь. Идем тихо, говорим мало, по сторонам смотрим. Мы, не забывайте, на чужой территории и с ништяками, а не за высокими стенами с автоматчиками по периметру. Тут каждый горазд, кто первый выстрелить успел.
        Добравшись до парадной, я вдруг остановился и, почесав затылок, начал прислушиваться к ощущениям. Были, наверняка были в квартире ответы. Так, подсказки небольшие, но способные вывести на оперативный простор, однако стоило мне приблизиться к двери, как в душе защемило и стало не по себе. Так бывает, когда приходишь на могилу к родным или посещаешь те места, где приходилось воевать, гнить в окопах да терять своих друзей много лет назад. Тоска, печаль, почти бессилие.
        Откуда такие чувства? На секунду я засомневался в собственном рассудке. Не был я на войне, друзей в пылу боя не терял, не мерз в солдатских бушлатах. Родственников забытых, по крайней мере на Северо-Западе у меня тоже отродясь не было, а те, что имелись, исправно посещались в былые времена… тогда откуда такое чувство? Опять сканят? Нет, не похоже. Я обернулся и внимательно посмотрел на своих друзей. Друзья ли, недруги, простые попутчики, то не важно. Сенечка напряжен и встревожен. Мишаня-карманник хитер, зыркает по подворотням, тянет носом, переворачивает пустые коробки в поисках чего, сам понять не может. Дима, того я знаю больше всех. Чего уж там, вторая неделя нашего знакомства пошла. Как всегда хмур, недоволен, цепко держит „калаш“ и, весь превратившись в слух, перекрывает зону между двумя домами. Проглот мониторит второй сектор обстрела. Никто ничего не чувствует. Нет потерянности в глазах, руки не опускаются. Может, что еще?
        - Ждите здесь, я скоро, - бросил я через плечо и, не раздумывая, толкнув плечом дверь, шагнул в темноту и сырость первого этажа. Пружина на двери жалобно скрипнула, а от удара о стену дверь выдала на-гора груду щепы и, зацепив за собой мокрую штукатурку, устроила небольшой обвал. Проскочив пыльное облако, я застучал каблуками по ступенькам, пока не оказался на лестничной площадке напротив своей двери. Замки, казалось, были в неприкосновенности. Следов взлома тоже не наблюдалось. Однако останавливал один момент. Ключа от квартиры у меня не было. Почесав затылок и впустую охлопав свои карманы, я пришел к неутешительному выводу, что дверь придется ломать, портить дорогие немецкие запоры и шпон обшивки, однако ничего другого не оставалось. Ломать, вот только как? Дверь была знатная, почти моя гордость. Четыре упора, защитная рама и трехдюймовая сталь. Денег за нее я отсыпал в свое время кучу, но и защиту она давал неслабую. Подумав, может быть, поставил что попроще, но тренд защиты от квартирных краж в то время главенствовал, и, поддавшись стадному чувству, я с головой окунулся в прожект превращения
личного гнезда в персональную крепость. Дверь была только первой ласточкой. За ней пришли стеклопакеты из прочного каленого стекла, сигнализация, напрямую связанная с отделением полиции, а апогеем всего две ай-пи-камеры с внешними адресами. Они одновременно писали картинку на жесткий диск, спрятанный за подвесным потолком, транслировали картинку в Интернет и оповещали, если в зоне видимости, в то время когда я был на работе или отдыхе, в квартире фиксировалось движение.
        Двери взламывать я не умел, да и сил для того, чтобы снести к чертовой бабушке вроде бы непреодолимую преграду, просто не нашлось, за исключением разве что… Прикрыв глаза, я представил себе замок, ровно так как представлял себе прутья решетки в подвале дома Захара, а потом, постепенно, почти крадучись, начал стирать ту часть образа, где предполагался сам замок и стержни, блокирующие дверь и коробку. Сразу запахло сначала жженым деревом, потом и вовсе чем-то странным. И едва я посчитал, что работа закончена, как кто-то с силой дернул меня за рукав, и, не удержавшись, я кубарем покатился по ступенькам.
        - Вот, дядя, говорил, что пригожусь… - слова шалопая потонули в грохоте падающей конструкции. Появись воришка на секунду позже, и тяжеленная, килограммов в двести железная плита придавила бы меня к полу, ломая кости и рвя сухожилия. Был ретранслятор, а стала отбивная. Мрачный конец.
        От падения я напрочь сбил ладони, ударился коленом, а в завершение всего до искр в глазах приложился к стене бритым затылком, да так, что дух перехватило. Однако недооценить новый опыт было невозможно. Вот тебе стенка и вот тебе проход. Что еще нужно. Был бы я Аладдином, запертым в пещере разбойников, наедине с несметными богатствами, этот опыт и вовсе оказался бы бесценным.
        Когда пыль осела, а пожар, было перекинувшийся на обои, был нейтрализован Мишаней, мы осторожно двинулись вперед. Квартира была не моя. Я с сомнением переступил порог и завертел головой в поисках знакомых деталей. На удивление все стояло на своих местах и следов мародерства не наблюдалось. Фигурки фарфоровых слоников, в два ряда, толстый цветастый ковер в прихожей и дорогие обои в бешеных огурцах. Сдав назад, я с сомнением посмотрел на номер квартиры на планке над дверным косяком, потом оглядел знакомый дверной звонок и, чтобы быть полностью уверенным в том, что рассудок потерян не был, поднялся на следующий лестничный пролет и выглянул в окно. Двор точно мой. Вон гаражи, где каждые выходные резались в домино и употребляли горячительное местные работяги. Вон лавочка, где так замечательно было сидеть летним вечером, неспешно смакуя пиво и наслаждаясь вечерней прохладой и тишиной. Редкие, уже давно разобранные на запчасти автомобили, стоящие рядком именно в таком порядке, в котором я их всегда помнил. В моем дворе вообще с парковкой было туго, и потому местные автолюбители всегда ревностно следили
за тем, не занял ли кто чужое место. Машины изуродованы временем и катаклизмом, но понять, чем они являлись до этого, можно. Здоровенный зеленый внедорожник с дыркой на правом переднем крыле, тот дяди Вити, жизнерадостного бородатого мужика из пятого подъезда. Дальше „фокус“ соседа по лестничной площадке, следом „пятерка“ странного на вид молодого парня. Он еще постоянно прихрамывал, а когда я пытался поздороваться, то отводил глаза и старался проскочить как можно быстрее…
        - Дядя! Хата целая. - Мишаня доверительно подергал меня за рукав. Кто бы мог подумать, что в этом тщедушном тельце могла скрываться такая сила, а ну-ка, сдернул с места здорового мужика и не поморщился.
        - Что тебе? - вынырнул из собственных размышления я, скосив глаза в сторону воришки.
        - Чего застыл, дядя? - поинтересовался мой маленький товарищ по несчастью. - Хотел же в хату, так иди. Вон, целехонька стоит. Удивительно.
        Нахмурившись, я еще раз прикинул, не ошибся ли домом, улицей, городом или вовсе страной, но выходило, что пришел именно туда, куда надо. Может, какие хапуги умудрились вселиться в квартиру, пока меня не было. Сколько времени прошло с момента аварии до катастрофы, я не знал и, решив выяснить все до конца, я вновь заторопился, теперь уже вниз по ступенькам.
        - Руками ничего не трогай, - одернул я шаловливые ручки Мишани, потянувшиеся к застывшим навсегда электронным часам в форме земного шара, - а то мало ли что. Неспроста же тут ничего не трогали, а ну как зараза?
        - Да брось, дядя, - Мишаня шмыгнул носом, но руки от чужих вещей убрал и весь осмотр производил, скрестив их за спиной.
        Обои были старые, выцветшие, местами побитые грибком. Паркет, а у меня был линолеум, тоже не являлся новоделом. Электрика оказалась стандартная, каналы под провода штробили в стене и укладывали туда кабель, в то время как я, по случаю, замутил себе винтажную внешнюю проводку на деревянных скрутках. Окна! Я метнулся в большую комнату и уперся в старые, но добротные рамы. Моих хваленых стеклопакетов как не бывало.
        Ну, допустим, кто-то переехал в мою квартиру и, может быть даже, прописался, дав чиновникам на лапу, но капитальный ремонт под старение, зачем же такое делать? Если и было это, то стоило немалых денег, а обладателю подобного капитала, вместо того чтобы тратиться на строителей и взятки, проще было снять или купить чистый жилфонд.
        Решив не озвучивать свои сомнения, я прошелся по комнате, отметив, что та обжита, точнее была обжита. Хозяева в один прекрасный момент просто покинули жилище, вышли на работу или решили съездить за город, отдохнуть на выходных, да так и сгинули в этой кутерьме. Внимание привлекла большая фотография на стене. Рамочка, простая, деревянная, из тех, что можно было купить в любом фотокиоске или на развале у метро, а в ней цветное фото. На нем миловидная девушка с озорными глазами и дерзкими скулами, человек мне незнакомый. Рядом же с ней я. Оба улыбаемся, смеемся над чем-то, а за спиной длинная серая стена в странном нечитаемом граффити в красных и черных тонах. Фото стильное, и это еще один сюрприз. Остановившись около собственного портрета, я снял фото со стены и, вскрыв раму, достал фотографию. Как при беглом, так и при ближайшем рассмотрении в подлинности снимка усомниться не получилось. Самая обычная карточка, и если это подлог, то очень уж виртуозный. Ну кому, спрашивается, нужно менять обстановку в моей квартире, заваливать ее предметами женского обихода и шопить рядом со мной незнакомую девицу?
Странно все, очень странно. Машинально я свернул фотографию и убрал ее во внутренний карман куртки, показав Мишане на выход.
        - Потопали. Хотя стой, погоди. - Подойдя к платяному шкафу, я распахнул дверцы и, к собственному удовлетворению, обнаружил ряд коробок с обувью. Вскрыв одну из них, я тут же отставил ее в сторону. Ничего примечательного, простые туфли-лодочки. Вторая коробка хранила женские мокасины в жуткий цветочек, а вот третья порадовала. В продолговатом черном коробе из фирменного магазина обнаружилась пара почти новых кроссовок светло-розового цвета. Подняв коробку, я всучил ее Мишане.
        - На вот, примерь.
        Тот кивнул и, скинув свои опорки, шустро засунул грязные ноги в новую обувь.
        - Ну как? - поинтересовался я, наблюдая за довольной физиономией мальчишки.
        - В самый раз, дядя, - расплылся тот в щербатой улыбке и показался мне сейчас еще младше. - Знал, с кем связываюсь.
        - Пошли.
        - А хабар?
        Я окинул взглядом комнату.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Ну, посуда там, шмотки, одеяла, - начал перечислять, загибая пальцы с обгрызенными ногтями, маленький карманник. - Тут пошарить, так очень неплохо подняться можно.
        - А потом все это куда? - резонно поинтересовался я у жадного подростка.
        Тот на секунду замолчал, обведя комнату сожалеющим взглядом.
        - Спрячем где…
        - Видали, прятальщик, - я усмехнулся и, покачав головой, подтолкнул Мишаню к выходу. - А там и оберут. Здесь пока останемся. - Внезапная усталость заставила тяжело опуститься на край тщательно заправленной кровати. - Иди вниз и скажи Диме с Арсением, чтоб поднимались. Только Арсений пусть мотоцикл спрячет, а потом дверь поставить надо. На место. Временно.
        Во вновь образовавшемся убежище со всеми удобствами решено было остановиться на ночь, так что команда с энтузиазмом принялась за маскировку. Мотоцикл Сенечка загнал в имевшийся во дворе пустой гараж, тщательно прикрыл створки, а следы от шин замел ветками с куста сирени. Похоже, проглот отлично понимал, что такое маскировка и конспирация.
        Затем все принялись за восстановление двери, и, придя к выводу, что моя дурь окончательно ее попортила, решили закрыть вход другой, просто загнав в промежутки между коробкой и деревом железные болты. Вышло неказисто, но если не присматриваться, то заметить что-то было сложно.
        - Да и кто сюда забредет, - жизнерадостно вещал Дима, обходя квартиру и с интересом заглядывая в каждый угол, кастрюлю и ящик.
        - Забредет, не забредет, а давайте шкаф переставим к выходу, - тревожно предложил Сенечка, - а то, мало ли что.
        - А как выходить будем? - ехидно поинтересовался пир, усаживаясь в кресло и с блаженством на лице вытягивая ноги. - Будем сквозь стенку просачиваться?
        - Через балконную дверь будем ходить, - проглот кивнул в сторону балкона. - Тут смежные, а перегородки низкие. Перескочил и выходи себе, пока не посинеешь, а если лень напрягаться, то стульчик поставь.
        На том и порешили.
        - Тяжко, - хмуро сообщил я, не отрывая головы от подушки. По праву владельца квартиры я сразу застолбил свое супружеское ложе, разделяемое раньше с незнакомкой с фотографии, а может, еще с какой другой девицей.
        - Это ты запас вычерпал, - пожал плечами пир. - Работа виртуозная. Я бы так не смог. Это же надо, не просто выжечь дверь, а замок с запорами снести. Видимо, чем точнее работа, тем больше расход.
        - Все равно тяжко. - Выдохнув, я с благодарностью принял из Мишаниных лап флягу, жадно припал к горлышку. В итоге это оказался чистый спирт, но в тот момент это меня не смутило, и, сделав три солидных глотка, я снова откинулся на подушку.
        - А ты поспи, - предложил Арсений. - Мне пока сон ни в один глаз не лезет, а как проспишься, караулить пойдешь, а я на боковую.
        - А в НИИ?
        - Завтра в НИИ. Если столько лет простояло, так еще несколько часов подождет.
        Ночь провели сравнительно спокойно. Лично я прекрасно выспался, хоть и квартира, и обстановка были не мои. Однако что-то все-таки осталось, так как пребывать тут, в четырех стенах, периодически выскакивая на балкон покурить, или принимая на грудь грамм эдак пятьдесят из вечных запасов Димы, мне было комфортно. В один момент даже захотелось махнуть на все рукой и пожить спокойно эдак месяцок. Отойти от вечных неудобств мира без электроприборов, начать бриться каждый день, ибо позабытая мной борода очень быстро дала о себе знать, и теперь я щеголял с пятидневной щетиной.
        Мишаня в команде ассимилировался вконец и день ото дня наглел, чуть ли не садясь на шею. Впрочем, и пользы от воришки было предостаточно. Туда сгонять, там посмотреть, мальчишка он был безотказный. Притерлись друг к другу Сенечка и пир, однако обоюдного недоверия не оставили. Такая получилась пестрая команда. В другой жизни и не встретились бы, наверное, а тут, погляди, даже общая цель организовалась. Правда, мысли и чаяния у всех были разные. Дмитрий поддерживал мою точку зрения и хотел разобраться в сути катастрофы, в то время как Сенечка достаточно непрозрачно намекал на старую добрую традицию использовать в научных приборах редкоземельные металлы. Приборы, те должны были быть в огромное количестве по месту моей бывшей работы, и потому, подгоняемый жаждой наживы, проглот был на ногах ни свет ни заря.
        Выдвигались не спеша, осторожно выбравшись сначала из дома, а затем и выкатив со двора. Мишаню решено было оставить с пиром на квартире, и тому было несколько вполне разумных объяснений.
        - Ну, во-первых, хабар, - вещал жадный Сенечка, корча страшные рожи и размахивая руками. - Хата чудо какая целая, и если кто набредет, останемся без всего.
        - Ну, а во-вторых, - супился мальчишка, которому тоже страсть как хотелось поучаствовать в общем деле.
        - Маневренность и бензин, - развел руками проглот. - Горючки осталось не так уж и много, а с тремя пассажирами на борту не так чтобы и покатаешься.
        Оба довода были разумны, однако Мишаню не убедили, и мне, как уже, пожалуй, признанному главарю шайки, пришлось оставить его на базе в приказном порядке.
        Спустившись во двор, я остановился у подъезда и окинул взглядом детскую площадку и кусты вдоль гаражей, однако ничего странного или подозрительного заметить не удалось, а вот Сенечка напрягся и после недолгого осмотра указал куда-то на асфальт.
        - Валить отсюда надо, - печально заявил проглот, присаживаясь на корточки около обнаруженного следа. След как след, самый обычный. Вроде форменный ботинок, понять невозможно. Однако свежий, и это оптимизма не внушает.
        - Так, может, не по нашу душу, - пожал я плечами. - Мало ли тут народу шастает.
        - Ни ходит тут никто. - Сказал, как отрезал, Арсений. - Банды с ЖД-вокзала передвигаются поверху, остальные на машинах. Пеших можно увидеть разве что в центре в Ханоевых патрулях, да и то предпочитают большие, широкие улицы или проспекты, предварительно расчищенные от мусора. Вон полюбуйся, какая прелесть.
        Указательный палец Сенечки переместился в дальний угол двора, и, обернувшись в указанную сторону, я в первый раз увидел, чего так опасался мой товарищ. Крыса. От своего маленького серого собрата местная разновидность фауны отличалась сильно. Размерами животное больше походило на лабрадора, имело такую же густую шерсть, да и когти на лапах, коими тварь раскапывала сгнившую мусорную кучу, внушали уважение. Копошась в мусоре, монстр нехотя повернул голову в нашу сторону, и меня проняло до костей. Выкаченные бусины глаз, ярко-красные, как будто спелые помидоры, уперлись в мою переносицу, и, хищно оскалив зубы, „крыса“ ударила хвостом. Подвернувшаяся под удар жестяная банка сплющилась, а на асфальте, куда пришелся кончик хвоста, появилась неглубокая выбоина.
        - И много тут таких? - ахнул я в ужасе, живо представив тех бедолаг, коих загнал в подземку комендант, чтобы вывести эту напасть.
        - Встречаются, - усмехнулся довольный произведенным эффектом Арсений. - Теперь понимаешь, почему тут народ не гуляет под ручку?
        - Хабара нет, а жить опасно, - заключил я. - А она, ну, оно, ну это, - я кивнул в сторону продолжавшего копать чудища, - не кинется?
        - Один не кинется, - отмахнулся Сенечка, убирая ветви от ворот гаража, куда он накануне загнал свой раритетный транспорт. - Крысы, они животные стайные. Коли стая бы пошла, вот тогда туши свет. Хватай, так сказать, манатки, да тикай во все лопатки на крышу или куда повыше, чтоб не достали. Слава богу, на их репродуктивный механизм мутация тоже повлияла. Вроде как не больше трех детенышей в год иметь могут, и за это матушке природе низкий поклон. Осталось бы по-старому, выжили бы они людей. Количеством завалили.
        Мотоцикл завелся с пол-оборота, и, погрузившись, мы двинулись в путь. В городе я ориентировался неплохо, и потому вызвался быть штурманом, а проглот, представляя, какие улицы опасны, а на какие и соваться не стоит, прокладывал маршрут по-своему. Дорога заняла больше двух часов. Выбравшись на набережную, Сенечка уверенно повел мотоцикл в указанном направлении, умело лавируя между выбоинами и поваленными мачтами городского освещения. Достаточно часто он останавливался и будто прислушивался к чему-то, а затем разворачивался, и мы объезжали вроде бы безопасный участок приличным крюком через два, а то и три квартала. Во дворы проглот и вовсе не совался.
        Запустение, разруха, грязь, бедность. Чем ближе мы пробирались к историческому центру, тем больше становилось людей на нашем пути. Пустые переулки и бульвары постепенно наполнялись народом. Кто-то, так же как и в прошлом мире, скроив деловую физиономию, спешил по делам, кто-то просто слонялся, убивая время. Другой брел, низко опустив голову и ссутулив плечи. Ближе к центру начали появляться даже дети. Маленькие грязные оборванцы в ветхой одежде и зачастую без обуви, они сбивались в кучки и возились в грязи, или шептались о чем-то, столпившись рядом с мусорным баком. Осиротелые дома с пустыми глазницами окон, лужи нечистот, запах испражнений, все это говорило только об одном. Мир, каким его знал я, больше не существовал. Какое-то время у меня еще теплилась надежда на лучшее, но вид человека, шагнувшего из космической эры в пещерную, деградировавшей за несколько никчемных лет, развеял последние надежды, как ветер обрывки тумана.
        - Теперь направо. - Я указал на проулок, который должен был вывести к высокому забору желтого цвета, а затем и к проходной института, и, обогнув очередную дыру в асфальте, проглот покатил по узкой улице.
        Здание оказалось на своем месте, так же как и шлагбаум. Институт заняли под жилье. Рядом с шлагбаумом было припарковано два ветхих автомобиля отечественного производства, так побитые жизнью и коррозией, что смотреть на них без сострадания было попросту невозможно. Нашлись и владельцы авто, парни и девушки, различных возрастов, цвета кожи и даже расы. Клянусь, что где-то в толпе за шлагбаумом мелькнул даже чернокожий.
        - Кто тут теперь? - хмуро поинтересовался я, откровенно пялясь на вооруженную охрану у входа.
        - Тут? - Напряг память Арсений. - Публичный дом. Нет, точно блядушник, честное слово. Элитный, кстати. Девки чистые, болезней мало. Без рук и ног так вообще нету. Хотел я в свое время тут побывать, да то денег нет, то времени, а то и вовсе свет не мил. И надо же так случиться, по делу пожаловали. Ну что, Андрей? Назад вертаем? Институт твой растащили давно по кускам. Стены одни остались. Документы небось в печках сожгли, а аппаратуру разобрали до винтика.
        - Кто тут главный? Не комендант часом? - поинтересовался я, шаря взглядом по фасаду здания. Там, на третьем этаже, в кабинете полковника имелся сейф, в который он каждый вечер прятал все полученные материалы, а заодно хранил директивы из Москвы. Там же должен был находиться и ноутбук с чертежами и формулами, который мой бывший шеф таскал с собой и выпускал из рук разве что на обеде да когда ходил по нужде. Именно этот сейф, документы и, по возможности, техника мне и были нужны.
        - Нет, - покачал головой проглот. - Ханой мужик крутой, но не всемогущий. Он отлично понимает, что весь город держать в руках не сможет. Коменданту проще дружить, чем воевать. Так и спокойнее, и сытнее, а порой и постелька мягче. Так что? Валим?
        - Свалить всегда успеем, - спокойно произнес я. - Зайти треба.
        - На сладенькое потянуло? - Губы Сенечки расплылись в мерзкой ухмылке.
        - Считай, что так. - Выгрузившись из коляски, я поправил куртку и уверенно зашагал в сторону КПП. На входе меня попытались остановить. Высокий худой мужик в пуховике и слаксах преградил мне путь и с брезгливым выражением лица поинтересовался:
        - Зачем пожаловал, милейший?
        Парни с автоматами насторожились. Кто-то даже поспешил снять автомат с предохранителя, однако неловкую ситуацию разрядил появившийся так кстати проглот.
        - Сдурел, - поинтересовался он в лоб у высокого. - Или своих не признаешь?
        - Вот напасть. - Увидев проглота, старший охраны брезгливо сплюнул и посторонился, пропуская гостей. - Говорили же, что Ханой тебя порешил или еще кто упаковал, а ты жив здоров, как погляжу, да еще на колесах.
        - Говорят что кур доят, - парировал слова незнакомца Арсений и, подмигнув мне, ухватил меня под локоть и потащил во внутренний двор. - Сдурел, - зашептал он, когда мы окончательно выпали из поля зрения внешней охраны. - Тут же не только банды. Мужики тут служат, лямку тянут. Что если сцепка будет?! Невинный народ положишь.
        Я с удивлением оглянулся на проглота. Однако о людях печется, чужую жизнь ценит. Даром что энергетическая пиявка и редкий мерзавец, как меня уверял Дима.
        - Жалко их стало? - тихо, вполголоса поинтересовался я у товарища, уверенно шагая в сторону парадного входа.
        - А хоть бы и так, - разозлился проглот. - Одно прошу, не устраивай фейерверков. Прознает кто про бой у борделя, мигом народ слетится. Где буча, там и комендант.
        Не заботился о людях Арсений, о своей шкуре пекся. Но тут я его отлично понимал. О себе не позаботишься, никто не позаботится.
        Внутренний двор, с тех пор как я тут был последний раз, мало изменился. Парковка, где я оставлял свой мотоцикл, пустовала, однако будка охранника, где выдавались пропуска, использовалась по назначению. Фейс-контроль в заведении присутствовал. Буквально на моих глазах парочку типов, одетых по нынешним меркам весьма зажиточно, даже на порог не пустили, а когда они попытались возражать, то просто развернули и насовали прикладами по спинам. Сурово тут, все по правилам. Уважаю.
        Парадный вход сохранился, так же как и большие стеклянные двери, что уж вовсе казалось фантастикой. Некоторые стекла, впрочем, треснули, но были залеплены чьими-то заботливыми руками полосками прозрачного скотча. Да и публика во дворе собралась самая разнообразная, однако понять, кто тут и что тут, я был бессилен, и потому, решив предвосхитить события, обратился за консультацией к Арсению.
        - Значит, слушай и запоминай, - серьезно произнес проглот, шагнув на первую ступеньку. - Правила любой охраняемой территории таковы. Оружие и псионику применять запрещается, и если с пси-бойцами все на честном слове, то огнестрел и холодное оружие сдают при входе, получают бирку и по ней же забирают назад. Все чинно и благородно. Стволы не портят, патроны не воруют. За сохранность вещей посетителя ручается хозяин территории.
        - И везде так? - усомнился я, вспоминая ночной бой в дыре.
        - В городе везде, - развел руками Сенечка, - а в других местах как придется. Если хозяин сильный, и все его уважают, то обычно спокойно. Коли грызня за трон, так и в рабство ненароком можно попасть. Заснешь как свободный человек, а поутру клеймо на бок, в фургон и в область, торф копать. Впрочем, правила могут меняться, но в основном по поводу торговли. Если вздумал торговать на чужой территории, ну скажем на рынке, то обязательно пред светлы очи коменданта. Договариваешься о мзде и проценте, оставляешь товар на пробу и ждешь решения. Одобрение, как правило, быстро происходит. Ханой затягивать с торговыми делами не любил, все решал четко и быстро.
        - А что же людям тогда за откаты? - удивился я. - Неужто простое разрешение?
        - Крыша еще, депозит, охрана товара. - Сенечка в сомнении заскреб подбородок грязными ногтями. - Много чего, если подумать. Если торгуешь честно, то и покупать можешь со скидкой. Сколько раз такое было. Договорятся ребятушки о торговом месте, а потом пересекаются с другими, чей товар им нужен. Натуральный обмен, и по домам.
        - Правильно живете, - усмехнулся я, толкая дверь и шагнув в знакомый холл, обитый деревянными планками. Претерпел он минимальные изменения. Исчезли панно с чертежами и черно-белые фотографии городов. Пропали и рядки кресел, ровно таких же, как ставили еще в старых советских кинотеатрах, с жесткими спинками и вечно болтающимися сиденьями, обитыми кожзамом.
        Народу тут было поменьше, но, в отличие от публики на улице, большинство из присутствующих были или под кайфом, или пьяные в дрова. Пару раз даже пришлось переступать через решившего прилечь „не отходя от бара“ и несколько раз уворачиваться от целеустремленных граждан, видевших цель, но с подкачавшим вестибулярным аппаратом. Имелась, кстати, вполне приличная, хоть и видавшая лучшие времена, барная стойка с приемлемым ассортиментом горячительного, с десяток пластиковых столиков и, о чудо, официант в белой рубашке, что барражировал между посетителями, разнося напитки.
        Нас заприметили от входа, и не успел я пересечь и половину холла, как путь мне преградила сурового вида бабища с признаками увядающей красоты на лице.
        - Добро пожаловать, господа! - залепетала она, подозрительно щурясь. - Мы всегда рады новым гостям. Чего изволите? Выпить? Перекусить? Может быть, девочку?
        - Нет, - отмахнулся я, - нам бы…
        - Мальчика?
        По выражению моего лица хозяйка заведения поняла что и мальчик мне не подходит, и начала перечислять странному гостю весь ассортимент выпивки и сексуальных удовольствий, пока я ее не прервал.
        - Нам нужно осмотреть здание, - просто произнес я.
        Толстуха взглянула на меня непонимающе, затем перевела взгляд за схватившегося за голову Сенечку и грациозно, для своих немалых размеров, упорхнула куда-то за занавес. Отсутствие ее оказалось недолгим. Портьера вновь распахнулась, но вместо ожидаемой мадам к нам вышел мужчина в строгом деловом костюме. Руку мужчины украшал перстень с прозрачным камнем. Имелись даже электронные часы.
        - С кем имею честь? - сухо поинтересовался он, оценивающе ощупывая нас внимательным взглядом. - Вы, пси-уроды, учтите, у меня тут на каждом шагу по проглоту. Вмиг мозги высушат.
        - Собственно, мы не собирались ссориться, - попытался вылезти рвущий на голове волосы Арсений.
        - Я ретранслятор, - спокойно, в тон ранее говорившему, произнес я, впившись в него взглядом. - Проглотов у вас на меня не хватит, однако мой спутник прав. Мы и правда пришли с миром, и нам действительно требуется осмотреть здание. Это личное дело.
        Некоторое время мы играли в гляделки. Неприятное, надо сказать, занятие, и дело даже не в сопернике, а в самом ощущении. Хоть и частил нашего пси-брата местный безопасник, но и сам был непрост. Едва наши глаза встретились, как где-то под сердцем ощутимо кольнуло.
        - Не балуй, - нахмурился я. - Или хочешь проверить, что я и правда ретранслятор?
        - Ладно, - вдруг на удивление просто сдался костюм. - Что вы хотите? Только конкретно. У нас серьезное заведение. Неприятности нам не нужны. Но запомните, за все придется платить.
        - Мне нужно осмотреть третий этаж, - спокойно произнес я. - Чужого не возьму. Только свое.
        - Свое, - мужик усмехнулся и странно посмотрел на меня, будто что-то припомнив, а затем и на Сенечку, хитро прищурившись, расплылся в радушной улыбке удава, заприметившего кролика. - А с чего ты решил, что это твое? Мы это место давным-давно заняли. Как сможешь доказать?
        - Это документы. - Я тяжело вздохнул, изображая усталость, но ликуя внутри. - Обычные папки с чертежами и принципиальными схемами. Они находятся в сейфе, таком здоровом, что и не сдвинуть. Сам сейф с кучей степеней защиты. Открыть его нештатно, значит, уничтожить все, что внутри. Если сейф на месте, то был бы благодарен за осмотр.
        - А я, то есть заведение, - быстро поправился мой собеседник, - что мы с этого будем иметь?
        - Мотоцикл дам, - я даже не стал оборачиваться, но по звуку было ясно, что проглот от негодования готов пойти врукопашную. - Твои бойцы его видели. Стоит напротив КПП, на другой стороне улицы.
        - Подождите минуту, - одарил нас новой порцией улыбок местный воротила. - Я посмотрю, что можно будет сделать, а пока ожидайте меня в баре. Напитки за счет заведения.
        - Сдурел, совсем ум за разум зашел. - Тонкие жесткие пальцы Сенечки больно цапнули меня за предплечье. - Ты вообще знаешь, сколько такой аппарат стоит? Ну что тебе стоило просто взять девочку, а затем прошвырнуться по этажу? Тихо, мирно, мол, заблудился, и всего делов.
        - Сам не знаю, - улыбнулся я. - Однако точно понимаю одно. Сейф есть, и никто его не вскрывал. Вон как у того, что с „гайкой“, - я кивнул в спину стремительно удаляющемуся безопаснику, - глазки забегали.
        - И что теперь будем делать? - кисло поинтересовался Арсений, одаривая меня бодрой порцией ненависти.
        - Сходим сами, - улыбнулся я. - Как пройти на третий этаж, я и без местных знаю. Несколько лет тут проработал.
        - А мотоцикл?
        - Будет тебе и мотоцикл, - улыбнулся я. - Или ты пешком собираешься линять?
        - В смысле?
        - Заберут они его, а следовательно, затолкают внутрь. Ты ключи забрал?
        - Ну.
        - Ну вот. Видел, как сюда на личном транспорте пускают?
        - Запрещено это. Ах ты ж… - Сенечка хохотнул в кулак и расплылся в счастливой улыбке. - А грабить, грабить-то будем?
        - А если Ханой узнает? - припомнил я Арсению его же слова.
        - Да куда ему, - отмахнулся счастливый проглот. - Комендант далеко, а тут и выпивка, и девки! Возьмем, ну хоть одну, а?
        - Девок брать не будем, - отмахнулся я, уверенно направившись к занавесу, откуда недавно появился незнакомец. - А бухло на обратном пути забери. Только избирательно. Я всякую дрянь пить не буду.
        Не обращая внимания на удивленные взгляды персонала, я отшвырнул портьеру и быстрым шагом направился к лестнице.
        - Эй, куда… - кто-то из внешней охраны дернулся, напрягся.
        Схватились за оружие, но не тут-то было. Волна ледяного холода метнулась вперед, ударив веером и накрывая собой все свободное пространство перед дверьми черного хода. Фризы, будь они неладны. Как же все-таки это сложно. Одно дело - держать направление, и совсем другое - не размениваясь на пустяки, накрыть определенный кусок пространства. От усилия у меня даже поднялся звон в ушах, но передышки не предвиделось, и, превозмогая неудобства, я ринулся вверх по лестничному пролету, вслед за оказавшимся более проворным проглотом. Второй этаж попытался встретить автоматным огнем. Это уже те, кто предусмотрительно прикинулся ветошью в холле, оповестили по рации остальных, и теперь оставалось надеяться на скорость и знакомую местность. Последнее, впрочем, дало серьезный сбой, ибо когда я, перескочив через обгорелые трупы второй волны, кинулся к следующему пролету, он оказался перегорожен решеткой.
        - Тупик, - смутился Сенечка, с силой дернув за стальные прутья. - Что дальше?
        - Можно в обход через второй этаж. Наверх всегда было две лестницы и два лифта. Последние, наверное, сто лет в обед как не работают, а вот дублирующий подъем имеется.
        - Через этаж? - нахмурился Арсений, однако топот ног и мат в самом низу заставили действовать даже самого прожженного труса.
        В три прыжка преодолев ступеньки, проглот залихватски влепил ногой по хлипкой фанерной перегородке и тут же рухнул на пол, а та разлетелась в куски. Заревел пулемет, причем, судя по шуму, не один. Крупный калибр работал на дурака, выбивая крупные куски штукатурки из стены и оглушая ревом. Внизу притихли, но почувствовав, что пошла тяжелая артиллерия, прижали автоматным огнем, да так, что я еле успел упасть и, откатившись в дальний угол лестничной клетки, сжаться в комок. Все вокруг плыло, верещало, обрушалось. На крохотном бетонном клочке, на котором мы с Арсением, вжимаясь в пол, обменивались бешеными взглядами, распахнулся ад на земле.
        - Чего лежишь? - взвизгнул Сенечка, зажимая уши ладонями. - Бей по ним, бей.
        Я выцелил самого ретивого автоматчика и хлестанул электронной дугой, но тот только охнул и быстро исчез где-то внизу, а вся энергия ушла в молоко.
        - Сильнее бей, - взмолился Арсений. - Сильнее! Стенку на них урони, что ли, или пол обрушь.
        Идея была здравая, но отсутствие боевого опыта сказывалось. С теми, кто в пределах видимости, было все понятно, но вот как быть с теми, кто прячется по углам и для прямого воздействия недоступен? Вольтирование прошло впустую. То же произошло и с пирокинезом. Спроецировав сгусток огненного марева, я одним усилием воли зашвырнул его в коридор второго этажа, но это не только не отпугнуло, а еще сильнее раззадорило противника. Едва файербол миновал двери и, впечатавшись в противоположную от входа стену, рассыпался на тысячу пылающих осколков, как порция брани вперемешку с шумовой гранатой решительно пресекли мою инициативу. Резануло по ушам дай боже. В глазах снова помутнело, а во рту появился гадкий стальной привкус.
        Сенечка отнял от ушей окровавленные ладони и с мольбой в глазах что-то произнес, но я уже не слышал. Сам, дурак, решил вломиться, и куда? В хорошо укрепленное здание с толстенными стенами и кучей безопасников с автоматическим оружием! По сути в неприступную крепость, обитатели которой заранее были готовы к самым причудливым поворотам сюжета. Добился же я глухоты, обилия штукатурки на одежде да полной безысходности.
        В мозгу что-то шевельнулось, щелкнуло, будто чья-то невидимая рука перевела меня в другой режим. Был стояночный тормоз, бац - и турбо. Все застыло, звуки, цвета, вылетающие веером из дверного проема гильзы… кто-то из пулеметчиков настолько обнаглел, что подобрался к самому краю. Скорчился в непонятной позе Сенечка на полу, обхватив голову руками и явно попрощавшись с жизнью. Встало все, в том числе и время. Приподнявшись, сначала на колени, а потом и распрямившись во весь рост, я неспешно отряхнул одежу и, быстро преодолев расстояние от площадки до входа, с сомнением остановился около небритого типа, самозабвенно и почти с любовью давящего на спусковой крючок „Утеса“. Парень действительно потерял всякую осторожность, и потому понес наказание первым. Беспечность дело плохое. Методом воздействия стал его же собственный перочинный нож, которым я вполне по-скотски перерезал его горло. Что за чертовщина сейчас происходила, я толком не понимал. Дьявол, дьявол, дьявол.
        Второго пулеметчика я накрыл через два шага. Перекрыв подступы к двери и цепляя в зону огневого поражения фрамугу и лестницу на третий этаж, он тоже получил сполна. Перочинный нож сначала побывал в глазнице, а после, переместившись, отметился глубоким разрезом под кадыком. Нашелся и третий боец. В огневой контакт он почти не вступал, но и с ним я особо не церемонился.
        Что-то дернулось внутри, пошатнулось, дикая боль в висках обрушила на пол. Вцепившись зубами в рукав куртки, чтобы не закричать, я рухнул как подкошенный на пол. Воздух вокруг окончательно приобрел красный цвет, время опомнилось, сделало брезгливую мину и, ударив меня огненным тараном в солнечное сплетение, вновь пошло по накатанной колее.
        - Арсений!
        Желудок выворачивало наизнанку. Руки и ноги не слушались, и из мелкой дрожи лихо переходя в конвульсию, я изогнулся на полу, пачкая лицо в крови одного из пулеметчиков.
        Надо отдать должное, Сенечка разбираться в происходящем не стал. Проскочив лестничный пролет аки сайгак, проглот ловко перепрыгнул через труп в обнимку с „Утесом“, хищно пригнулся и упал вперед, уходя от вновь начавших работать автоматчиков.
        - Лихо, - хохотнул он.
        - Уходим. Тут больше никого нет.
        Прозвучало это почти шепотом, но мой приятель понимал и без слов. Обшарив карманы поверженных, Сенечка с улыбкой волка из „Ну, погоди“, добравшегося-таки до того мерзкого зайца, начал кидать одну за другой шумки, устроив атакующим день независимости. Гранаты и так глушили, а уж в большом количестве да в замкнутом пространстве и вовсе выводили из строя. Грохот автоматных очередей затух на несколько секунд, но и этого было достаточно.
        Дальнейшее я помнил слабо. Чувствовал, как Арсений тащит меня куда-то, слышал, буквально физически ощущал запах горелого мяса, а затем воля окончательно покинула меня.
        - Где твой сейф?! - выл проглот, обливаясь потом, но упорно волоча меня к лестнице на третий этаж. - Не уходить же с пустыми руками?! Как ты?! Может, спирта?!
        - Давай, - без особой надежды прошептал я.
        Прислонив меня спиной к стене, Арсений выпростал из безразмерных карманов флягу с огненной водой и попытался влить в меня некоторое количество спирта. Первый глоток прошел не в кассу. Желудок, возмутившись, тут же попытался опустошаться, и я с большим успехом поделился со всем миром остатком яичницы с тушняком. Второй прочистил мозги и больно ударил по глазам. Чувство было такое, что глазные яблоки выскочат из глазниц и, упав на пол, покатятся по залитому кровью и заваленному гильзами коридору. Третий уже прошел, а четвертый блаженно затуманил мозги, тут я понял, что смертельно пьян. В себя я, разумеется, не пришел, но судороги исчезли, сменившись слабостью и головокружением. Лучше уж так.
        К третьей ступеньке голова стала чугунной, а красное марево превратилось в картинку из черно-белого кино, однако общая слабость и тошнота прошли, и я мог уже сносно стоять на ногах.
        - Как ты? - Пыхтя и отдуваясь, посекундно оглядываясь через плечо, упорный Сенечка волок меня вверх, подальше от скотобойни, которую я устроил в момент запала для группы агрессивно настроенных товарищей из холла дома увеселений.
        - Вроде лучше. - Я схватился за стену и попытался удержаться.
        Проще, гораздо проще. Теперь бы еще добраться до сейфа, иначе моя безумная выходка становится сумасшедшей вдвойне. Второго такого броска я не выдержу, будьте уверены. На третий этаж я входил на собственных ногах. Одной рукой я цеплялся за проглота, второй опирался о стену, однако шел сам.
        - Я уж думал, ты спекся, - неуверенно бормотал мой сообщник. - Когда исчез, решил, что все, приплыли. Как ты это сделал?
        - Сам не знаю, - я на секунду остановился и окинул взглядом пустой коридор. Этажом пользовались, но как-то неуверенно. То ли сюда стаскивали разное, не пригодившееся в хозяйстве барахло, то ли гулящих девиц решительно не хватало, однако большинство дверей было заперто. В глаза бросились таблички „Проекционная“, „Конференц-зал“, „Переговорная“, „Полковник…“ - вот оно. Остановившись, я указал рукой на запертую дверь. - Тут.
        Арсений вновь прислонил меня к стене, будто ненужный манекен, и, вновь боязливо оглянувшись, благо нападавшие не спешили атаковать, подергал за ручку.
        - Заперто, - резюмировал проглот, виновато разводя руками.
        - Выбей, - прохрипел я, вдруг озлившись на весь мир, это здание и Сенечку, который в этой сложной ситуации берег свой ресурс пуще зеницы ока. - Жги.
        - Так я не умею прицельно. - Вновь развел руками Арсений.
        - А там и не надо, - отмахнулся я. - Сейф простейший.
        - А как же система уничтожения? Безопасность?
        - Врал.
        - Ну как знаешь.
        Сенечка бросил последний взгляд на пустой коридор и, развернувшись, напрягся. Неловко у него получилось, неумело, а сил затрачено было порядочно. Сгусток пламени скользнул по двери, заплясал, вгрызся в краску, одна чертова деревяшка осталась стоять на своих местах, в то время как огненная стенка сошла на нет и рассыпалась по полу пригоршней искр.
        - Еще, - скрипя зубами, заорал я.
        На лестнице вновь послышались торопливые шаги. Группа атакующих, верно, двинулась посмотреть, почему два нахала притихли, а затем обнаружили и творение моих рук. Задержались, струхнули небось, но кто-то упорный и властный упрямо гнал команду вперед. Понимая, что на убой, бойцы особенно не торопились, подспудно надеясь на благополучный исход, однако участь их была предрешена.
        - Живо, - вновь заорал я. - Или опять под автоматный огонь захотел?
        - Не ори, - дай сосредоточиться. - Сенечка нервно кивнул и закрыл глаза. Сгусток пламени в этот раз был сгенерирован знатно, карманное солнце, слепя и источая нестерпимый жар, возникло будто из ниоткуда, завертелось, расплевывая жидкий огонь по стенам, навалилось, а затем просто прожгло здоровенную дыру в бетонной стене.
        Открыв глаза, Арсений не поверил своим глазам. Давненько у него не выходило тратить столько чужого, а тут такая красота, да еще результат налицо. Если бы не глуповатая улыбка и растерянный взгляд не к месту, я бы поверил в его возможности, однако даже для самого пира полученное являлось чистой воды совпадением, если не сюрпризом.
        Кабинет полковника заметно потрепало. Стекла, да и сами оконные рамы вышибло ударной волной. Мебель и бумаги горели, однако сейф, тот самый, где мой бывший босс хранил все исходники, как в цифре, так и в бумажных чертежах, остался нетронутым. Огненный апокалипсис задел шкаф по касательной, от чего тот потерял свой лоск, однако остался невредим.
        Код я отлично знал. В свое время просто из вредности подсмотрел, как грозный вояка колдует над замками, а потом, на интерес, попал в кабинет в обход сигнализации, которую сам же и устанавливал, и спокойно применил алгоритм расчета. Оставалось надеяться, что сам код изменений не претерпел, иначе думать над новой порцией цифр означало подписать себе смертный приговор. Дохромав до искомого, я несколькими быстрыми движениями, откуда только силы берутся, прокрутил ручки, устанавливая их на нужные символы, а затем просто повернул ручку. Тяжелая дверца, наверное, в две ладони толщиной, поддалась не сразу, а когда все-таки хранилище открылось, я не сдержался от матерной брани. Сейф был пуст. То есть абсолютно. Кислая физиономия Сенечки нарисовалась у распахнутой пасти монстра.
        - И что теперь? - почти меланхолично поинтересовался он.
        - Уходить надо, - печально вздохнул я.
        - И как?
        По коридору уже слышалась барабанная дробь приближающейся смерти. Народу явно прибавилось, ибо топот стоял такой, будто и не люди это, а табун лошадей.
        - Судя по звукам, их там никак не меньше сотни.
        - У меня ресурса не осталось, - честно признался я, жадно глотая ртом воздух. Слабость опять накрывала ватным одеялом, голову вело, пространство вокруг стремительно меняло свои очертания, превращаясь в сплошную черную кляксу.
        - У меня тоже. - Сенечка горестно развел руками и, выхватив из кармана трофейную гранату, разжился-таки, хороняка, уверенно метнул ее в коридор. Послышался взрыв, крики, кто-то открыл беспорядочную пальбу, из-за чего создал еще больше паники.
        - Сиди тут, - вдруг обронил проглот и метнулся к окну. Секунду он завис в оконном проеме, а затем решительно направился ко мне. - Прыгать будем, - заявил тоном, не терпящим возражений.
        - Сдурел, - ахнул я, пребывая на грани между истерикой и обмороком. - Третий этаж, расшибемся.
        - Спокойно, - Арсений подволок меня к окну и указал куда-то вниз. - Видишь.
        Я собрал в кулак оставшиеся силы, коих, к слову, было раз-два и обчелся, и, сфокусировав зрение, обнаружил под окном шатер летнего кафе. Самая обычная конструкция в старые времена. Дельцы ставили пару пластиковых столов, притаскивали дешевого пива и бросовой закуски и спаивали население на свежем воздухе. Даже бренд пивной на ткани палатки имелся. Не успел я еще хоть о чем-то подумать, как мерзкий проглот самым варварским образом схватил меня за ноги, и, теряя остатки самообладания, я камнем рухнул вниз. С жизнью я простился раза три, однако картинки прошлой жизни перед глазами не замелькали. Резкий хруст, раздавшийся секундой позже, я поначалу принял за звук собственного ломающегося позвоночника, однако шатер лишь прогнулся, треснули пара направляющих, а я бессильно, будто куль с картошкой, сполз на землю.
        Мои подозрения о количестве ворога в коридоре оказались небезосновательны. То ли мужик в костюме, то ли та бабища у входа, что так бездарно играла „Мадам“, согнали на этаж, наверное, весь персонал, от охранника до бармена. Мысль о том, что мы вот так можем сигануть через окошко, естественно, в голову им не пришла.
        Арсений скакнул в окно сразу после меня, подарив нападавшим последнюю гранату и, ловко приземлившись на крышу шатра, скатился на землю. Как бы ни был безумен мой план с самого начала, но расчет по поводу жадности местных боссов сработал идеально. Старенький мотоцикл проглота стоял во дворе, под навесом и преспокойно дожидался своего хозяина.
        Еще какое-то время пришлось потратить на погрузку моего бездвижного тела в коляску. На сиденье удержаться я не мог физически, а члены, таки дав сбой, окончательно перестали мне повиноваться. Запаковав меня в „люльку“, Арсений запрыгнул в седло и, ударив по педали, выкрутил ручку до упора. Когда мы выезжали через КПП, из оконного проема, принадлежавшего кабинету моего любезного полковника, высунулась ошарашенная физиономия и открыла беспорядочный автоматный огонь по двору. Послышался звук разбиваемых стекол, к первому автоматчику присоединился второй, затем третий, и вскоре воздух наполнился свистящим свинцом.
        Однако было уже поздно. Вильнув пару раз, Арсений влетел в двор, затем пронесся через второй и, наконец выскочив на знакомый проспект, выжал газ до упора. Бесславное мероприятие закончилось крахом, однако одно для себя я выяснил точно. Время есть штука непостоянная.
        Безусловно, данные коленца нам еще припомнят, однако потом, а теперь в берлогу и перевести дух. Хватит с меня злоключений.
        Ночь прошла без происшествий, если не сказать, буднично, а вот утро встретило меня немилосердными криками Арсения, доносившимися из тихого и почти уютного двора. Дернувшись, я с неудовольствием обнаружил, что автомата под рукой нет. Второй неприятной находкой оказалось отсутствие моих товарищей. Дима, проглот и Мишаня в поле зрения отсутствовали, а душераздирающие вопли сдернули с кровати и погнали на балкон.
        - Обокрали! - раздавалось вопреки всем принципам конспирации снизу, аккурат оттуда, где вчера Сенечка затарил свой транспорт. - Суки, мрази, чтоб у вас руки отсохли! Знал ведь, что надо растяжку поставить, так нет, гранату пожалел.
        Из этого слезливого монолога и по мельтешению проглота около вскрытых дверей гаража я почерпнул следующее. Первое, мы лишились транспорта. Какая-то нехорошая личность, очевидно, выследила нас или просто наткнулась на свежие следы, поимев мотоцикл, растворилась в ночи. Второе, у Сенечки имелись гранаты.
        Как ни странно, но мне вдруг стало просто смешно. Нет чтобы горевать, представляя себе, как придется топать по городу пешком, так ведь нет. Сожаления или печали не было ни капли. Вывалившись на балкон и улыбаясь, как идиот, я поинтересовался:
        - Чего орешь, болезный, беду накличешь.
        Сенечка застыл на секунду, будто в оцепенении, поднял голову и выдал мне такую порцию ненависти во взгляде, что меня от смеха перегнуло пополам.
        - Что ржешь! - взвизгнул проглот злобно. - У нас транспорт увели уроды какие-то, а ему весело! Что этот мир с людьми делает, спрашиваю? Совсем крыша съехала.
        В тот же миг из-за бетонной перегородки балкона соседней квартиры появилась хитрая физиономия Мишани.
        - Проснулся, дядя? - жизнерадостно поинтересовался он.
        - Ага, - я усмехнулся и, перегнувшись через перила, крикнул: - Не ори, дурак, крыс привлечешь. Сам же вчера о них говорил.
        - Так то крысы, - горестно вздохнул Сенечка, однако после моих слов поуспокоился и, ссутулив плечи, поплелся в сторону парадной, будто французский аристократ на эшафот.
        - Твоя работа? - поинтересовался я у воришки, но тот в ужасе замахал руками.
        - Честно, не моя, дядя, - затараторил он. - Да и не о том ты думаешь. Мотик со двора свели, значит, знают, что мы тут, а где одна горка хабара, там еще много может быть.
        - Думаешь, пожалуют? - встревожился я.
        - Зуб даю, - кивнул Мишаня, - однако это не отменяет одно. Мы тут завтрак готовим.
        Я потянул носом и, к своему удивлению, отметил, как из распахнутых окон квартиры напротив заманчиво пахнет чем-то вкусным, жареным и вроде бы даже мясным.
        - Перебирайся, дядя, - чумазая рука воришки подсунула мне небольшой табурет. - Сейчас Сенечка наорется и жрать придет, а у нас на всех не хватит.
        Смежная квартира оказалась вполне узнаваемой и, в отличие от странной комнаты за спиной, принадлежала моей соседке Клавдии Петровне Верховцевой, сухой гордой старухе с орлиным взглядом и манерами фельдфебеля. Пережившая всю блокаду, потеряв двух сыновей и получив похоронку на мужа, Клавдия Петровна не только не потеряла желание жить и веру в советскую действительность, а еще и взвалила на себя инициативу руководителя жилищным товариществом. На момент катастрофы ей было лет девяносто, если не больше, но даже в этих преклонных годах она не потеряла цепкости хватки и остроты ума.
        Запах в квартире тоже стоял специфический. Не раз посещая ее скромное жилище, по просьбе хозяйки поменять лампочку или настроить телевизор на нужную программу, я каждый раз удивлялся обилию книг и старых черно-белых фотографий в рамках, развешанных по стенам, оклеенным простыми бумажными обоями. Мебели в квартире старушки тоже было раз-два и обчелся. Большой довоенный шкаф, где она хранила свою одежду, огромное количество полок с литературой и скрипучее кресло-качалка. Как ни странно, но и сейчас на его спинке висел шерстяной плед, а на кофейном столике у окна спокойно лежал томик Дюма-отца, с бумажной закладкой.
        - Старушка здесь какая-то жила, - поделился Дмитрий, грохоча на кухне посудой. Ни электричества, ни газа в квартире, да и во всем доме, разумеется, не было, и пищу готовили по старинке, на дровах, в качестве кострища используя широченную, закрывающую собой все свободное пространство крохотного санузла, ванну на изогнутых ножках в форме лап льва. - Бедненько жила, - продолжил он, ставя прямо на кофейный столик пышущую жаром сковороду, на которой разогретую тушенку покрывал толстый слой омлета из яичного порошка и специй из пакетика.
        Вскоре появился и убитый горем Арсений. Ввалившись в комнату, он печально опустился в кресло-качалку и, выражая всю скорбь и горесть этого мира, довольно живо принялся за еду.
        - Ну что? - задал давно уже интересующий всех вопрос Дима. - Нашел что интересное?
        - Даже более чем, - не отрываясь от поглощения питательной смести, с набитым ртом поделился я. Вкус у яства, приготовленного в полевых условиях, был еще тот, но желудок требовал, и с его потребностями приходилось считаться. - Квартира не моя.
        - Как это не твоя, дядя? - удивился Мишаня, присоединяясь к общему пиршеству. - Ошиблись?
        - Да в том-то и дело, что нет. - Я проглотил новый комок солоноватой свинины, и глазами поискал воду. - Адрес точный, все сходится, однако не мое, и все. Как биография в медицинской карте в больнице. Вот, полюбуйтесь. - Из внутреннего кармана куртки я извлек давешнюю фотографию и всучил в руки пиру.
        - Фотка как фотка. - Дима развернул карточку и принялся ее изучать. - Ты тут, девчонка какая-то. Ты что, женат?
        - Да в том-то и дело, что нет. Из всего, что напоминает обо мне грешном, вот только эта фотка и есть.
        - Симпатичная. - Арсений на секунду позабыл о своей утрате и скептически окинул фотографию взглядом. - Такая, себе на уме. Вида вроде простоватого, а взгляд хитрый, что лиса. Точно не твоя?
        - Гарантированно, - уверенно кивнул я, вытирая рот тыльной стороной ладони. - Дверь моя, парадная моя, дом и двор помню. Даже вот эту хату, где сейчас сидим, и то отчетливо вспоминаю, ибо бывал здесь не раз, а вот собственное жилище не узнаю. Не было там обоев в узорах, импортной сантехники и посудомойки. Не носил я двубортных пиджаков и свитеров с оленями, что в шкафу в изобилии. Если подумать, так их там столько, что на полжизни хватит и еще внукам останется.
        - Опять загадки, - печально вздохнул пир.
        - А может, того? - Сенечка постучал по собственному черепу, указывая на мой шрам на черепе, начавшем уже обрастать волосами, из-за чего на голове получалась уродливая, геометрически правильная проплешина. - Может, амнезия? Ну типа ты забыл, а потом…
        - Да знаю я, что это такое, - отмахнулся я. - Но не мог же забыть цвет обоев в собственной хате?! Абсурд. Бессмыслица. Нелепица полная.
        - Мда, - вдруг подавился от смеха Мишаня. Забросив в рот последнюю порцию тушенки, он вытер жирные губы рукавом и, усевшись прямо на пол, вытянул ноги, сыто отдуваясь. - Мотоцикл потеряли, квартиру тоже. Что еще будет? А?
        И ведь знал, наверное, шельмец, или чувствовал тонко, но сразу после его слов через открытое окно, со двора в комнату ворвался рев дизельных движков. Сорвавшись с места, мы высыпали на балкон и были неприятно удивлены действом, с быстротой света разворачивающегося у подножия пятиэтажки.
        Два здоровенных крытых брезентом „Урала“, распихав в стороны припаркованные во дворе трупы автомобилей, начисто перекрыли все возможные пути отступления. Не успела техника толком остановиться, как брезентовые борта были вздернуты вверх, и оттуда, ловко соскакивая на землю, посыпались вниз будто горох крепкие коротко стриженные парни в пятнистой форме.
        - Мать моя женщина, - ахнул Сенечка, спешно отходя от перил и меняя цвет лица с светло-розового на светло-зеленый. - Спецура. Ну, они-то откуда на нашу голову?
        - Не Ханой случаем? - поинтересовался я у Сенечки, однако он отрицательно замотал головой.
        - У коменданта спецназа нет, - уверенно заявил зеленоватый проглот. - Особенно в таком количестве.
        - Может, на чью территорию залезли? - осторожно поинтересовался я у знавшего все и вся Мишани, однако тот снова замотал головой, да так сильно, что я усомнился, удержится ли она на его тонкой шее.
        - Крысы тут и банды, - собравшись с силами, пояснил Арсений. - В остальном район ничейный. Поезда иногда ходят, как бы это удивительно ни было. Старые, почти развалившиеся…
        Тем временем все входы и выходы парни в камуфляже уже перекрыли и, разбившись на тройки, рассредоточились по всему двору. Я, к своему неудовольствию, что уж и вовсе не грело, заметил даже пару СВД, а затем потерял снайперов в густых зарослях сирени. И тут снизу грохнуло.
        - Спокойно, господа, с вами говорит полковник внутренней безопасности первого комплекса Звягин. Мы не причиним вам вреда. Нам нужно поговорить.
        - Очень интересно, - хмыкнул Дима, а затем ни с того ни с сего заголосил: - Полковник! На приватный разговор с ротой спецназа не приходят, да и потом, не переоцениваешь ли ты свои силы? Это надо будет еще посмотреть, кто кому вреда не причинит.
        - Тише ты, - цыкнул я на разбушевавшегося пира. Что на него нашло? Может, тушенка легла не прочно? - Хочешь их озлобить?
        - С кем имею честь общаться? - почти весело поинтересовался громкоговоритель.
        - Дмитрий меня зовут, - продолжил свой диалог, не обращая внимания на мои страшные гримасы, пир. - Мы люди мирные, пришли и вовсе на свое прошлое ПМЖ. Неприятностей не ищем.
        - Ну, коли не ищете, так значит, сговоримся, - продолжил полковник. - Среди вас есть один человек, это я доподлинно знаю. Его опознали вчера в „Дыре“. Его зовут Андрей Петрович Скворцов. Холост. Детей нет. По мои документам проходит как инженер высокоточных систем обороны. Прятаться не стоит, Андрей Петрович. Мы не хотим причинить вам вред. Мы даже готовы эвакуировать вас и ваших друзей в закрытую безопасную зону с работающими подстанциями, теплыми одеялами и трехразовым питанием из натуральных продуктов. Все это, впрочем, только после того, как вы согласитесь на разговор и последующее сотрудничество под эгидой первого комплекса. И поторопитесь, господин Скворцов. Вас опознали многие. Скоро тут будут представители территорий и комплекса два, и тут уж будет не до раздумий.
        Из того, что произнес полковник, я ровным счетом ничего не понял. Разве что отметил, что где-то, наверное, люди живут по-человечески и со всеми удобствами, однако разговаривать с бравым солдафоном и его башибузуками, следящими за мной через оптику из укромных уголков двора, мне почему-то особо не светило.
        - Надо поговорить, - резюмировал Сенечка. - Вы, конечно, парни крутые, но даже Ханой, чтоб его вечно черти на сковородке тупыми вилами переворачивали, не попер бы в лоб на целый отряд натренированных, хорошо вооруженных людей. Жги их, топи, замораживай, а пуля - дура, она в лоб и прилетит.
        - Ну, так что? - вновь поинтересовался громкоговоритель. - Будет разговор?
        Я осторожно выглянул из-за перил и, бросив беглый взгляд на парковку у дома, снова поспешно убрался за бетонное ограждение. Бойцы были тертые, явно знавшие, что делают, да и их командир, Звягин, вещал спокойно и неторопливо. По тону его можно было понять, что у мужика все схвачено. Боезапас полон, пути к отступлению просчитаны, да и по поводу нас даны четкие инструкции. Никакой инициативы, все по плану. Сжечь эту компанию я бы всегда успел, хотя и, взглянув на слаженную работу спецназа, немного засомневался в себе. С другой стороны, от разговора язык не отвалится, а хочется узнать про новые интересные и загадочные места вроде первого комплекса или каких-то территорий, о которых даже сведущий в местной геополитике проглот и слыхом не слыхивал.
        - Хорошо, - наконец решился я.
        Слова эти дались мне нелегко, ибо, признаюсь честно, струсил. Ну не люблю я неожиданностей, мужиков в бронниках и разные спецэффекты вроде поблескивающей оптики крупных калибров. - Будет тебе, Звягин, разговор. Только недолгий и по существу. Поднимайся на площадку между вторым и третьим этажом. Один. Без оружия. Я спущусь через пять минут.
        - Отмаршировался, дядя, - тяжко вздохнул Мишаня, напоказ шмыгая носом. - Сейчас военные повяжут тебя под белы рученьки и…
        Скорбный монолог был немилосердно прерван подзатыльником со стороны пира, и обиженный на весь свет воришка отвернулся, выказываясь всем собравшимся свое недоверие и пренебрежение к сложившейся ситуации.
        - И правда пойдешь? - Сенечка скривился и взглянул на площадку перед домом, где замелькали люди в камуфляже, спешно перестраивая позиции под новые задачи.
        - А куда деваться? - Развел я руками. - Да и потом, хотел бы этот полковник нас на тот свет отправить, то воспользовался бы услугами снайперов. Мы же тут целое утро непокрытыми бошками светим, барражируя с одного балкона на другой. Тут не то что подготовленный боец, а вон наш Мишаня влегкую бы сработал.
        Делать было нечего, да и срок, отведенный мной же, подходил к концу, так что, вручив пиру свой автомат, резонно посчитав, что на лестничной площадке он мне, профану в ведении боевых действий в городских условиях, вряд ли на что-то сгодится, я шагнул в зияющий проем входной двери и обреченно начал спускаться вниз по ступенькам.
        Звягин ждал внизу, все как и условились. Оружия при нем, по крайней мере видимого, я не обнаружил, но крепкая, плотно сбитая фигура, короткая стрижка и почти квадратный подбородок не сулили в рукопашной драке ничего хорошего.
        - Зачем пожаловал и что тебе нужно? - перешел я в словесную атаку. - Мы вам дорогу не переходили, да и ценного при себе не держим, чай не дураки.
        - Не дури, парень, - усмехнулся Звягин, оценивающе окидывая взглядом мою помятую фигуру. - Ты отлично знаешь, что происходит, а если даже и нет, то догадываешься. Ты единственный удачный экземпляр со всеми показателями и твоей персоной интересуются многие. От территорий и до второго комплекса все готовы взять тебя под крыло, а главное, устранить опасность твоих же собственных тренировок.
        - Откровенность за откровенность. - Пожал я плечами. - Я тут относительно недавно, и показания многих путаются. Ты даешь мне честные ответы на мои вопросы, я решаю, идти с вами или другим путем.
        Звягин бросил опасливый взгляд на часы, также невиданная роскошь в мире, где техника ведет себя черт знает как или вовсе отказывается выполнять свои штатные функции.
        - Задавай, только быстро, и учти, я глава службы безопасности, а не научник. Знаю мало, и большую часть отношу к слухам, так что за достоверность не ручаюсь.
        - Сколько длится весь этот бред? - Я кивнул в окно, где неспешно поскрипывали мертвыми стволами тополя, однако полковник и так все понял.
        - Первый массовый отказ электроники зафиксирован пять лет назад, - просто, почти буднично, пояснил он. Будто не о начале конца света говорил, а о том, какую рыбину можно поймать на Вуоксе. - Пик пришелся на двенадцать часов по московскому времени. Произошла авария, сателлиты, разбросанные чуть ли не до Урала, сработали, но произошел резонанс. Теперь все так.
        - То есть катастрофа не локальна?
        - Насколько мне известно, нет.
        - Почему медицинская карта в больнице была подменена?
        - Без малейшего понятия. Я знаю, что ты важный объект, нужный для того, чтобы вправить мозги этой свихнувшейся вселенной. Остальное не ко мне.
        - Способности. Откуда они? Почему некоторые остались при своих, в то время как остальные получили эту сумасшедшую силу?
        - Только догадываться могу. - Полковник полез за пазуху, но увидев, как я напрягся, обронил… сигареты. Достав из мятой пачки одну, полковник взглянул на нее и, почему-то вновь убрав назад, продолжил: - Насколько помню, подобное есть у каждого, от мала до велика. Ну, взять, например, тех же спортсменов. Бегать могут все, а вот пробежать стометровку за девять секунд дано далеко не каждому. Так же и с телекинезом, пирокинезом и еще сотней других кинезов, коими сейчас наполнен мир. Основная станция усиливает, а вышки ретранслируют сигнал на всю современную территорию России. На выхлопе должен получиться солдат, способный одной силой мысли противостоять вражескому отряду. Однако что-то научники напутали. Сигнал стал слишком активен, некоторые элементы устройства вошли в резонанс, да такой, что отключить основную установку, без того чтобы мозги себе не расплавить, возможности нет.
        - Но она же не может работать все время. - В изумлении я даже вскинул руки, попытавшись изобразить крайнюю степень недоверия, но получил лишь ироничную ухмылку Звягина, и не более того. - Нужны источники питания, обслуживание, постоянный контроль. Установка должна была вывести из строя сама себя!
        - Но получилось по-другому, - хмыкнул полковник. - Активное воздействие начинается в радиусе пары сотен метров, а то, что остается за куполом, так того вполне хватает для управляющих микросхем. Касаемо питания, так аппаратура обеспечивает им себя самостоятельно. Элементы, которые, ты, кстати, разработал и довел до тестовых испытаний в условиях, близких к боевым, основа всех основ. Батарея с циклом, подающая электричество на схему, а та, в свою очередь, помимо прямого воздействия, забирает питание из магнитного поля земли. Вот тебе и замкнутый круг. Чтобы отключить машину, нужно сойти с ума или расколоть наш земной шарик пополам, пустить все в тартарары.
        - Бред.
        - Чем богат.
        Некоторое время я стоял молча, пытаясь переварить всю ту ахинею, что до меня донес Звягин, а он просто скрестил руки на груди и спокойно наблюдал за мной из-под полуопущенных век.
        Гулкие хлопки одиночных выстрелов обрушили в прах нашу идиллию на лестничной клетке, и на плече полковника резко заговорила рация.
        - Командир, огневой контакт. Метка двенадцать, три часа.
        - Командир, огневой контакт. Метка три, восемь часов.
        Звягин потянулся к плечу и почти нехотя вдавил кнопку передачи.
        - Подробнее.
        - Противник движется со стороны железнодорожного моста и набережной. Точное количество определить невозможно. Психокинетики присутствуют.
        - В огневой контакт вступать по необходимости, - Звягин чертыхнулся и припечатал кулаком перила, от чего те жалобно взвизгнули и затряслись, забирая в себя энергию со всех пяти этажей. - План отхода четыре. Технику вывести можно?
        - Если сейчас выводить, то да, - отозвался тот боец, что сообщил о контакте первый.
        - Ну что, парень, ты с нами? - хмуро кивнул Звягин. - На раздумье времени не осталось. Или ты уезжаешь отсюда в числе наших, или за тобой пожалуют те, о ком я предупреждал.
        А на улице бой набирал силу. Огрызаясь очередями, спецназ старался выбить из переулка рядом с домом засевшего там противника, а тот, ни грамма не сомневаясь, щедро шпиговал сектор обстрела свинцом, да так ретиво, будто боезапас последних был неограничен. Рванула граната, потом другая. Где-то заработал пулемет, а за ним вступил еще один, и вскоре воздух вокруг наполнился воем, криками и дробью сыплющихся на асфальт гильз.
        Дизеля „Уралов“ взвыли почти синхронно, однако один из них тут же заглох, а спустя мгновение двигатель, прорывая капот, взлетел вверх и что есть силы обрушился на кабину, вминая в железо водителя. Гулко работали СВД, и где проходился снайпер, там пси-воздействие быстро снижалось, а кто-то из нападавших, лишившись части черепа, грузно, как мешок с картошкой, падал на землю, пачкая все вокруг кровью и мозгами. Рев вертолетных винтов начисто заглушил крики, и черная тень закрыла солнечный свет, пробивавшийся через высокие окна лестничной клетки.
        - На землю… - полковник схватил меня за плечи и с силой дернул вниз, после чего заработал крупный калибр. Врезаясь в бетонные блоки и кроша их, пулеметные очереди начали вскрывать наше убежище похлеще раскаленного ножа, попавшего в кусок сливочного масла. Еще несколько секунд и первый кусок бетона покачнулся и грузно ввалился внутрь, обдав нас пылью и мелким крошевом.
        - Хер с тобой, - выплюнул Звягин. - Делай, что знаешь, но сейчас-то…
        Я перевернулся на спину и глаза в глаза встретился взглядом с пилотом вертолета. Что это была за техника, которая могла выделывать такие чудеса акробатики на почти замкнутом пространстве, понять было сложно. Однако хищная улыбка пилота мне совсем не понравилась. С таким выражением лица, наверное, перерезают тормозные шланги с целью подстроить автокатастрофу, или подстерегают бабушек по темным дворам.
        Ярость, вот откуда что берется, нахлынула на меня девятым валом, и разум, замутненный, озлобленный и запутанный, начал действовать быстрее своего хозяина. Выражение лица пилота изменилось. Сначала на нем появилось недоумение, затем оно сменилось растерянностью, а затем оно исказилось первобытным животным страхом. Я сжимал кулаки, и сталь обшивки вертушки сжималась, будто в кулаке или под гигантским прессом, в то время как винты еще продолжали работать, рассекая воздух. Сначала задний десантный отсек, а потом и кабина стремительно сокращали свободное пространство. Вывернулся весь подвес, вздрогнул, часть зарядов детонировала, разворотив бока воздушной машины. Пилот взглянул на меня последний раз. Во взгляде его не было больше страха. Только тоска. А затем, когда стекло окрасилось в красный цвет, оно треснуло, и искореженная груда металла рухнула на землю.
        Бой замер. Складывалось впечатление, что кто-то просто выключил звук, настолько вдруг стало тихо. Я даже засомневался, уж не оглох ли я. Я обернулся, стараясь поделиться радостью с полковником, и взгляд мой наткнулся на развороченный череп Звягина. Бравый командир таки словил шальную пулу.
        Помню слабость, помню, как меня отчаянно тошнило, выворачивая наизнанку. Затем помню чьи-то руки, похоже, это были Сенечка и пир, а затем долгожданное забытье и тишина, опять тишина.
        - Где мы? - Потолки были белые, простыни чистые, а Дмитрий, сидевший с ногами на подоконнике и с тоской наблюдающий за бегущими по небу облаками, побрит и в чистой одежде.
        - Классная иллюзия, - оторвавшись от созерцания неба, улыбнулся пир. - Мы в трехстах метрах под землей, а за окном будто облака. Конец клаустрофобии, я бы сказал, а заодно депрессии и прочей хвори.
        - И все же? - Говорить было сложно, но еще сложнее было находиться в неведении, так что пришлось настоять.
        - Дядя, очнулся. - В палату ворвался Мишаня. Розовощекий, причесанный. В новой куртке с нагрудными карманами и нашивкой в виде клоуна и в джинсах. Розовые женские кроссовки воришка себе, впрочем, оставил, и оттого выглядел теперь еще более нелепо, чем раньше.
        - Мы на территориях, - дал невнятный ответ Дима. - Подземное поселение в тридцати километрах от Питера. Строилось выживальщиками или на их финансирование, еще в ту пору, когда у планеты со здоровьем было все хорошо. Многие особо одаренные гигантские деньги сюда вложили, построили убежище первого класса, запаслись горючкой и снедью, и, как ни странно, они оказались правы. Пригодилось. По сути, это поселение с замкнутым циклом. Обработка воды, воздуха, производство пищи и медикаментов. Всего около полутысячи человек. Я в шоке, брат, я в шоке…
        - А что команда Звягина?
        - Лишившись командира, они, наверное, решили отойти и посмотреть, что будет. - Пожал плечами пир. - Между нами, Сенечка до сих пор полагает, что это именно спецура его мотоцикл со двора свела, хотя зачем, объяснить не может. Чувствую, говорит, и все тут.
        Место, где я оказался, и правда было больничной палатой, однако выгодно отличалось от той, в которой я оказался в самом начале пути. Свет был мягкий, запахи приятны, хоть и отдавали чем-то сильно специфичным, а в самой палате, о чудо, работал кондиционер.
        - Как мы здесь оказались? - наконец вымолвил я и попытался подняться с кровати, но пир придавил мои плечи к матрацу и отрицательно покачал головой.
        - Нельзя тебе вставать. Лежать да супчик куриный хлебать, не меньше недели. Так местный эскулап сказал. И скажу тебе, он вполне настоящий. И халат у него был, и стетоскоп, и ворох таблеток…
        - Ты не ответил на мой вопрос. - Общие фразы моего товарища касаемо нашего местоположения и того способа, коим мы покинули город, начали меня раздражать, что я тут же и озвучил Диме.
        - Не кипятись, - усмехнулся тот. - Сам в первый раз об этих парнях слышу. Есть тут один товарищ, Халитов вроде. Он тут и за главного, и за основного, и вообще вождь вождей. Мужик подкованный, обещал все рассказать.
        Фамилий, локаций и притязаний на мою скромную персону становилось все больше и больше, а ясности от этого не прибавлялось. Но самое обидное, каждая весть, каждая ниточка, помимо мифов и легенд, обрастала трупами, и тут уж ничего поделать было нельзя. Чем же я был так полезен сильным мира всего? Полезен ли? Может быть, я просто представлял угрозу, но тогда проще было бы пустить мне пулю в лоб, вместо того чтобы выхаживать, попусту тратя электроэнергию и такие редкие теперь медикаменты на потенциального смертника.
        - Андрей Петрович, позвольте потревожить. - Дверь в палату распахнулась и на пороге появился коренастый седой мужик в потертой кожаной куртке и очках с круглыми стеклами. - Я Халитов, руководитель и куратор нашего сообщества. Пришел засвидетельствовать вам свое почтение и предложить сотрудничество, в рамках и на условиях, выгодных обеим сторонам.
        Так, убивать меня немедленно никто не собирался. Это обнадеживало, однако хитрый прищур руководителя и куратора, а также некоторые речевые акценты заставили напрячься ровно так же, как тогда, когда я будто статуя застыл у входа в собственный подъезд. Пахло неприятностями, и на этот раз в гораздо большем объеме.
        - Очень приятно. - Я приподнялся на локтях и довольно уверенно кивнул. Надо отдать должное, местные эскулапы, коих пришлось наблюдать пару раз за день, дело свое знали крепко, и общая слабость очень быстро сошла на нет. - Чем, так сказать, обязан?
        - Обязан, - Халитов картинно замахал руками и по-хозяйски уселся в кресло, стоящее рядом с больничной койкой, отчего и само кресло, и видавшая виды кожаная куртка скрипнули в бессильном протесте. - Какое громкое слово. Скажем так, один хороший человек в трудную минуту помог другому хорошему человеку. Редкость в наши дни, не находите Андрей Петрович?
        - Нахожу, господин Халитов, - вяло улыбнулся я. - Однако не находите, что для гостя, коим я и мои спутники безусловно являются, я нахожусь в несколько неудобном положении.
        Брови Халитова взметнулись вверх, будто две черные птицы.
        - И это как же?
        - Полная неосведомленность. - Губы мои почти непроизвольно расплылись в улыбке. - Вот вы даже отчество мое знаете. Я же, в ответ, ничего. Ни места, где мне приходится гостить, ни как зовут столь радушного хозяина. Странно это для гостя.
        - Зовут меня Ильдар, - вдруг пустился в объяснения Халитов. - Место, где вы оказались, мы именуем „Свободные территории“. Это бункер первого класса с полной защитой от всех тех напастей, кои может навлечь на свою голову человечество.
        - То есть катастрофа вас не затронула, - насторожился я, однако Ильдар только рукой махнул.
        - Отнюдь, - продолжил мой посетитель. - Катаклизм потрепал и нашу общину, однако не так сильно, как тех, что продолжают жить на поверхности. Мы потеряли оборудование, часть знаний, технику, но моральные принципы, слава богу, живут в подземке и по сей день.
        - И много вас? - в лоб поинтересовался я.
        - Достаточно, - уклонился от ответа Халитов. - Колония выживальщиков, так нас прозвали еще до катастрофы, существует уже порядка тридцати лет. Демография колеблется. Рождаются дети, уходят старики и больные. Мы существуем, и это главное.
        - А как вы так своевременно оказались в том районе? - продолжил я гнуть палку.
        - Простейший радиоперехват. - Вновь улыбнулся Ильдар. - Многое оборудование погибло, но то, что осталось, является техникой экстра-класса. Нам ничего не стоит перехватить радиопередачу по всему Северо-Западу, а иногда и за его пределами.
        - И что же вам нужно от меня?
        Некоторое время Халитов с интересом смотрел на меня, то изображая полное недоумение, то уходя глубоко в себя, и тут внезапно попросту согнулся от смеха.
        - Так ты ничего не знаешь? - сквозь безудержный смех просипел куратор, утирая выступившие на глазах слезы. - Ты чистый, что ли? Эталон?
        Некоторое время хозяин подземелья тупо ржал, а я, приведенный в замешательство, начал даже подумывать о том, а не поджарить ли мне этого самодовольного хама. Однако веселье закончилось, а на смену ему пришел вполне серьезный, настроенный на деловой лад куратор.
        - Господин Скворцов, - вкрадчиво начал он. - Вы уж мне поверьте. Те, кто сейчас упакован и при власти, знали о предстоящей беде заранее. Спрошу одно. Вы когда-нибудь слышали о проекте „Заря“ или исследовательской лаборатории „Первый комплекс“?
        Я отрицательно замотал головой.
        - А о магнитно-резонансном усилителе, над элементами питания для которого трудился некий НИИ?
        - Снова нет, - признался я. - Я работал над проектом элементов питания замкнутого цикла на основе электромагнитного поля Земли. Однако сам проект был не завершен ввиду отсутствия исходных данных. По крайней мере, до аварии. Возможно, исследования и были продолжены, но последние полевые испытания успехом не увенчались и проект хотели заморозить.
        - Однако батареи доработали, - улыбнулся Халитов. - Но все по порядку. Тридцать лет назад, уж простите за откровенность, я служил при неком правительственном ведомстве без названия и с жутким порядковым номером, который нормальный человек запомнить был не в силах. Исследования на нашей базе проводились различные, но основной упор, так сказать, профильность, основывался на исследовании коры головного мозга, его излучениях и возможностях. Хочу заметить, что современный человек использует свое серое вещество на сущие проценты, в то время как остальные области находятся в неком анабиозе. Для чего они служат, что контролируют и как ими можно управлять, до сих пор остается загадкой, а ввиду упадка современной науки, останется ей еще многие годы, если не десятилетия. Шаг за шагом, эксперимент за экспериментом, мы продвигались к непознанным и до этого неизвестным способностям организма, пока не установили, а точнее выявили некий эффект, коему присвоили название эффект Петрова-Халитова. - На лице Ильдара отразилось самодовольство.
        - И в чем же заключался этот эффект? - с интересом спросил я.
        - Эффект закрытых зон. - Халитов с сомнением прикусил губу, будто раздумывая, выдавать ли мне, пришлому, его сокровенную тайну. - Если особым образом стимулировать мозг, оказать искусственное радиомагнитное воздействие с определенным интервалом и интенсивностью, в природе не встречаемыми, то закрытая зона просыпается и отдает некую команду. Схожие колебания были отмечены у части подопытных еще во времена Второй мировой. Данные эти были получены японцами, но львиная доля исследований пришлась на фашистскую Германию, так что брать их за образец некоторое время не давали этические нормы. Но когда дело сдвинулось с мертвой точки, то многие быстро сделали для себя выводы.
        Я, к примеру, начал подыскивать финансирование для убежища, на случай, сами понимаете какой. Другие решили идти более простым путем и заготовили пути для отступления в менее населенные районы Урала, предпочитая собирательство и сельское хозяйство. Холодная война, до сих пор маячившая в умах многих чинуш, заставила сделать второй шаг, а именно, начать исследования в этой плоскости. Проект назвали „Заря“, но по мне так „Закат“ более подходящее название.
        - И что же это за странный проект?
        - Странный? - Халитов на секунду замешкался. - Ну, я бы не сказал. Революционный, передовой, новый виток обороноспособности страны. Вот что это за подход, и никак иначе. Мы выяснили, что стимуляция мозга рождает направленное действие на природное или электромагнитное явление, а те, в свою очередь, в зависимости от пропускного канала испытуемого, могут быть направлены как хаотично, распыляя импульс, так и вполне осмысленно. Фактически мы вызвали эффект искусственной псионики у любого, кто попадал под воздействие аппарата. Однако эффект был кратковременный, а сам испытуемый зачастую не переживал и третьего облучения. Военные, одни из первых представив себе потенциал оружия, захотели превратить его в наступательное, однако природа явления скорее оборонительная, и прямое агрессивное воздействие вдали от основного источника излучения зачастую давало сбои. Требовалось таскать аппарат на себе, но и это не давало гарантированного результата. Разработки решили усовершенствовать, сделать, ну скажем, дистанционными.
        - А какое же воздействие было раньше? - охнул я.
        - Как какое? - На лице Халитова отразилось неподдельное изумление. - Разумеется, вживление электронов и прямое их подключение к источнику облучения. Внутренний эффект, так сказать.
        - То есть прямо в голову. - Я осторожно коснулся уродливого шрама на черепе, и меня передернуло от омерзения.
        - О, не беспокойтесь, мой друг. - Всплеснул руками Ильдар, увидев мой жест. - К вам это не относится. Вы, так уж получилось, третье поколение псиоников. Повреждение вашего черепа хоть и намеренное, но столь разрушительного эффекта, как в случаях с пионерами, не несет. У вас в голове ретранслятор, устройство, принимающее и усиливающее сигнал.
        От мысли, что в голове у меня радиоприемник, мне стало еще хуже, что тут же отразилось на моем лице и поведении Халитова.
        - Сестра! - Ильдар метнулся к спинке кровати и вдавил кнопку вызова медицинского персонала. Надо отдать должное, людей он выдрессировал на пять. Не успел еще палец хозяина оторваться от пульта, как комнату наводнили люди в белых халатах, размахивая шприцами с лекарствами и новыми капельницами. Когда буря в стакане успокоилась, а Халитов перебрался на подоконник, я немного успокоился и перевел взгляд на окно. Теперь там транслировали африканскую саванну. Пейзаж чуждый, но удивительно релаксационный.
        - Мне продолжать? - смущенно поинтересовался Ильдар. - В свое оправдание скажу, что я был ярым противником подобных экспериментов, и впоследствии был отстранен от проекта, но делу это скорее навредило.
        - Продолжайте. - В горле была пустыня. То ли шок так повлиял, то ли таблетки, которыми меня так усиленно пичкали врачи, а может, все вместе, но вместо слов из моего горла донесся скрежет тележного колеса, и услужливый, уж не переигрывает ли, Ильдар с состраданием во взгляде поднес мне стакан с водой.
        - Пейте, Андрей Петрович, маленькими глотками. - Закивал он, когда я принял из его рук стакан и жадно припал губами к вожделенной влаге. - Только осторожно. Как бы травить в обратку не начало.
        Если бы я в тот момент не был занят утолением собственной жажды, то быть бы Ильдару Халитову горсткой пепла на коврике. Ну подумаешь, проблемы, подумаешь, общественность возмутится, но нельзя же, когда человек пьет, под руку такие вещи говорить. Подавлюсь еще, закашляюсь.
        - Продолжайте. - Осушив стакан до половины, я отставил его на старорежимного вида прикроватную тумбочку из ДСП и, устроившись поудобнее, скрестил руки на груди.
        - Ну, воля ваша, - улыбнулся тот. - Только если что, сразу говорите. Я же тоже далеко не Косма. У меня касаемо вашей персоны шкурный интерес.
        Из разговора с Ильдаром я почерпнул для себя следующее. Ввиду секретности головную установку разобрали по частям и отправили на разработку и усовершенствование в различные институты нашей необъятной Родины. По отдельности они не наводили на дурные мысли, и даже если самый подкованный инженер заподозрил бы неладное, понять суть вопроса он был бы неспособен. Самое вкусное ЦКБ оставило у себя. Управляющая плата и частотный прерыватель - сердце и мозг устройства, были спрятаны глубоко в сейф, а их принципиальные чертежи уехали в Москву в единственном экземпляре. Там же, как слышал сам Ильдар, их продолжали модернизировать, пока все остальные члены программы не закончили работу, ну или почти закончили, как в случае с элементами питания.
        Военных получилось утихомирить. Как только даже самый тугой начальник в погонах понял, что наступательного оружия не будет, решено было до появления управляемых, предсказуемых и контролируемых во всех сферах жизни псиоников разместить на территории страны транслирующие вышки. Благо и повод имелся. Операторы сотовой связи вовсю покрывали регион за регионом, и навязать им в качестве комплектующего лишнюю плату для оборонки было проще пареной репы. Тем самым убили сразу двух зайцев. Зона боя пси-отряда, первых в своем роде боевых телепатов, расширялась по мере продвижения чужого коммерческого бренда. Бренд же расширял зону самостоятельно, без финансирования со стороны бюджета, да еще считал это за благо. Кое-кто из совета директоров, разумеется, знал, что происходит на самом деле, но в тот момент громкое дело Ходорковского, смерть Литвинова, а впоследствии и Березовского, произвели эффект показательной порки, и более бизнесмены в дела страны не лезли.
        В это же время другое подразделение проекта „Заря“ занималось подбором потенциальных защитников Родины из числа наиболее приспособленных. От военных пришлось отказаться. Как ни странно, но адаптированный к коллективному подсознательному на роль псионика не годился. Вроде и работало все, и камни летали, и дерево зажигалось само собой, даже лампочки на расстоянии работали, однако КПД у солдат был крохотным. Решено было переключиться на заключенных, но и тут проект начал терпеть крах. Контроль за такими вот пси-бойцами должен был быть постоянный, а возможности, что они могли открыть в себе, являлись безграничными. Зеки отправились за военными, а на их место пришли неизлечимо больные, и вот с ними наконец и получили желаемый эффект. Одним из побочных воздействий искусственной псионики стала регенерация пораженных вирусом, злокачественными опухолями или физическими повреждениями ткани. Конечно, палец себе боец отрастить бы не смог, но ножевые и огнестрельные раны из разряда с жизнью совместимых лечились на ура.
        Единственный минус был в полном возвращении болезни после продолжительного отсутствия облучения. Раковые опухоли, чудесным образом сошедшие на нет, появлялись вновь, пускали метастазы и лечению уже не поддавались. То же было и с туберкулезом, гепатитом и вирусом иммунодефицита. Участвуешь в программе, будешь жить. Нет, так готовься отправиться к праотцам. Роль морской свинки (вводить вновь прибывших хворых в состав регулярных боевых подразделений, которые только начали формироваться, никто не собирался) светила не каждому и, поразмыслив здраво, многие отказывались, решив провести последние дни на свободе. Чистый воздух вместо бетонных стен, шашлык вместо таблетки, ультрафиолет, а не магнитный импульс.
        - Ладно, - вынырнул из собственных мыслей я. - Но я-то тут при чем? - Палец вновь уперся в уродливую проплешину на голове, и, поймав мой взгляд, Ильдар на секунду замолк.
        - Так уж получилось, - вымолвил он, - что ты по своим параметрам удивительно подходил в группу. Всего их было две. По большей части люди никчемные, всеми забытые и одинокие. Такой пропадет, так никто и не хватится. Разве что жилконтора, когда придет время платить за свет.
        Вот тебе и на, вот тебе и приплыли. Живешь себе спокойненько, порядков не нарушаешь, являешься налогоплательщиком, гражданином и избирателем, и тут какая-то невиданная доселе сила ставит тебя в ряд со всеми забытыми, одинокими и не нужными никому людьми.
        - Я не нужный? - ахнул я, оценив вдруг разверзшуюся под ногами пропасть.
        - Критериев отбора доподлинно я не знаю. - Халитов развел руками и вдруг заерзал на стуле. - Ты не болен. Это гарантированно. Имплант в твоей голове, судя по показаниям приборов, и вовсе небольшой. Больше похож на приемник. Мощность минимальная, а вот ретрансляция… ох, не знаю.
        - Плюс я не зек и даже не военный.
        - Верно, - кивнул Ильдар. - Есть одна немаловажная особенность, которая может зарубить на корню или, наоборот, выставить в первые ряды все твои чаяния, стремления и прочий лирический бред. Псионика, она вроде пения. Кто-то может брать самые низкие или высокие ноты, в то время как другого и слушать противно. Есть способности, или скорее предрасположенность, будешь. Нет, так даже самый мощный имплант в твоей голове ничего хорошего не принесет. Дальше хуже. У каждого человека есть порог выносливости. В нашем случае это резервуар, некий запас положительного или отрицательного воздействия. У кого-то он большой, у кого-то совсем крохотный. Резервуар это не что-то материальное, а способность псионика черпать сигнал самостоятельно в тех дозах, в которых ему позволяет его собственный талант. У кого запас маленький, тот может зачерпнуть совсем немного, и если потратит, то начинаются неприятности. Исчерпав резервуар, псионик приводит свой организм в состояние жесточайшего стресса, обезвоживания, выведения из организма кальция и много чего еще! Тело человека сопротивляется чужеродному воздействию, а
парализованная система защиты организма начинает чудить. Именно потому и происходило на испытаниях много несчастных случаев.
        - Черт. - Рука Ильдара метнулась к уху, и лицо его в мгновение ока потемнело.
        - Что-то случилось? - нахмурился я. Повествование хозяина подземелья только-только вошло в нужное мне русло, и мне совсем не хотелось прерываться.
        - Нарушение периметра, - кисло заметил мой собеседник.
        - Ну мало ли, - натянуто улыбнулся я. - Может, кошка пробежала.
        - И пожгла большинство камер электрическим разрядом. - Халитов встал и, козырнув, удалился, оставив меня в полном недоумении. Ну, вот как так можно. На самом интересном месте.
        То, что всему виной военные, я почему-то не сомневался с самого начала. То, что первые подопытные были людьми военными или зеками, пошедшими на операции и исследования ради изменения приговора, тоже можно было догадаться. Осталось только понять, какую роль во всем этом играю я и почему вдруг моя скромная персона стала предметом вожделения сильных мира сего, и головоломка окончательно собрана. На повестке дня остались следующие вопросы. Почему я вдруг оказался в больничке посреди мертвого мегаполиса, зачем на спинке кровати висела подложная медицинская карта и куда вообще делась моя прошлая жизнь. Чужие обои в рюшечках и фотка с незнакомой девицей ответов не дали, а скорее запутали.
        Однако вскоре стало не до размышлений. Коридоры убежища заполнились грохотом бегущих ног и отборным матом. Люди засновали по коридору почти хаотично, почти непредсказуемо, а потом заорала серена оповещения, и настала полная паника.
        - Дядя, тикаем! - Мишаня появился в палате первый и тут же вывалил на кровать ворох одежды. Маленький воришка и тут зря времени не терял. Успев отмыться и заиметь новый гардероб, мальчишка пребывал в тревожно-приподнятом настроении и оттого говорил невнятно. Мне пришлось переспрашивать дважды, а то и трижды, пока не понял, что он от меня хочет.
        - Да что случилось? - Я сбросил на пол одеяло и принялся одеваться в предложенную одежду. Не знаю уж, где затоваривался маленький паршивец, но нашел он вполне годный рабочий комбез, куртку на подкладке и пару ботинок с армированными носами.
        - Я тут по комплексу гулял, - усмехнулся мальчишка. - Я же маленький, на меня толком никто внимания не обращает. Ну и забрел на этаж один. Там куча пультов, дядьки сидят в наушниках. Много мониторов, по которым картинка с поверхности показывается.
        - Так мы правда под землей? - удивился я. До последнего не верилось, что все эти блага цивилизации, окружавшие меня последние несколько часов, находятся под тоннами земли.
        - Правда, да ты слушай, - нервно перебил меня Мишаня. - Как все началось, они даже и не поняли. Сначала одна камера вырубилась, потом вторая, а затем кто-то начал взламывать ворота, да так ладно, что уже через пару минут их раскурочили начисто. Я сам видел, как на одном из мониторов появились мужики, подцепили дверь лифта на крюк с тросом и начали его выламывать. Техника у них там серьезная наверху. Возможно даже военная.
        - И что хотят эти люди? - Ботинки, как и вся прочая одежда, пришлись впору.
        - Да никто толком не знает. - Развел руками мальчишка. - Просто ломятся внутрь с серьезными мордами.
        - Готовы? - Сенечка вид имел самый расстроенный, однако раздобытый им где-то рюкзак был заполнен доверху, а на губах играла виноватая улыбка честного вора. - Там такое. Я сам слышал, как охрана переговаривалась, что на комплекс напали сразу две группы, и по-видимому, намерение у них одно, а вот руководство разное.
        - Так чего мы ломимся? - усомнился я. - Мы же не в палатке, а в бункере первого класса. Тут небось стены толщиной в метр и куча оружия. Отобьются.
        - Не знаю, что у них получится, но по тем же сведениям охранников, зафиксировано проникновение на первый уровень.
        - А мы на каком? - нахмурился я.
        - На третьем, - довольно закивал проглот.
        - Лихо идут. - Я обвел взглядом комнату. - Дима где?
        - Сейчас будет, - охотно пояснил Мишаня, высовывая голову за дверь. - Он, пока в столовой был, план помещений видел. Хотел прихватить.
        - Господи, - ахнул я в замешательстве. - Так сколько же мы здесь?
        Проглот и мальчишка посмотрели на меня почти сочувственно и так синхронно, что я удивился. Не сговорились ли?
        - Неделю мы тут, дядя, - вздохнул Мишаня. - Ты как отключился тогда, так думали, не добудимся. Собственно и пошли-то с этими кротами добровольно, поскольку у них врачи были.
        - Да, - подтвердил слова мальчишки Арсений. - Думали, потеряли тебя. Это же надо, такое маленькое действие и такая энергозатрата! В первый раз такое вижу. Ты вообще как себя, Андрей, чувствуешь?
        - Да вроде нормально. - Я прислушался к собственным ощущениям, но криминала замечено не было. Скорее уж подъем, который я склонен был списать на присутствие в крови медикаментов. Отличное самочувствие, ясный ум, энергия, бьющая через край. Стыдно признать, эрекция и то была, а вот мысли по поводу того, что делать в подобных ситуациях, отсутствовали. Оставалось полностью положиться на своих товарищей и плыть по течению.
        Пространство вдруг дало слабину, стены вздрогнули, и все предметы вокруг показались мне какими-то нереальными, будто нарисованными неумелым художником на куске картона. Стало одновременно и плохо, и хорошо. Запахи усилились и вдруг сошли на нет, и чувство изолированности и вакуума внутри, возникшее по мановению волшебной палочки, обхватило, будто добрый великан, и потащило куда-то.
        - Глушилка! - заорал кто-то истошно. - Глушилк-а-а-а!
        Странной силой оказалась эта глушилка. Странной и страшной. Оглянулся, хотел было сказать своим товарищам что-то, но запнулся на полуслове. Мишаня отключился. Нет, он не потерял сознание, не свалился на пол и не корчился в судорогах на полу, роняя изо рта пену. Он вдруг просто пропал. Глаза, стеклянные, неживые, ровное дыхание и отсутствие реакции на свет. Ни дать ни взять - ходячая кома.
        Пир переживал действие глушилки несколько острее, чем мой юный товарищ. Глаза его закатились, пот крупными каплями выступил на лбу и заструился по лицу, застя глаза. Руки и ноги Дмитрия решили не слушаться собственного хозяина, и хаотичные движения псионика вскоре превратились в неконтролируемые конвульсии.
        Проглота тоже накрыло по-особенному. По лицу Арсения было незаметно, что он испытывает хоть малейший дискомфорт. Скорее уж наоборот, затуманенный взор и легкая глуповатая улыбка на лице говорили об обратном. Сенечка пребывал в эйфории, в мгновение ока погрузившись в пучину чего-то настолько для него приятного, что окружающую реальность он воспринимать отказался.
        Вот значит оно как. Простенько и со вкусом. Однако смущало другое. Почему воздействие не отразилось на мне. Выглянув в коридор, я отметил все ту же конвульсионно-блаженную картину, что имелась в моей палате, и с этим нужно было что-то немедленно делать. В конце концов я ведь не неблагодарная свинья. Люди нашли, полечили, помыли, накормили и даже вон комбезом, хоть и не по своей воле, поделились. Знать бы еще, где мои старые шмотки.
        Всю грандиозность сооружения, в котором нахожусь, я осознал только тогда, когда дохромал до лифта. Импортная техника работала исправно и на фоне окружающей разрухи на поверхности поблескивала хромированной отделкой, была чиста и пахла чем-то цитрусовым.
        - Совсем зажрались, - покачал я головой, стряхивая наваждение от глушилки и вдавливая круглую кнопку вызова лифта. Топать по лестнице не очень хотелось, да и сам я еще не восстановился после боя в борделе. Едва начавший наполняться ресурс был осушен, когда я отправил на тот свет пилота вертолета вместе с его грозной птицей. Люди по коридорам лежали ничком. Кто-то плакал, кто-то смеялся до хрипоты, другие просто сверлили стеклянным взглядом потолок и роняли хлопья пены изо рта на ковровую дорожку.
        Убежище дрогнуло, заставив меня пошатнуться, и, чтобы не упасть, я уперся в стену. Господи, чем же они ломятся? Это же, небось, армированный бетон, сталь, ударопрочные конструкции. Что, ради всего святого, можно было применить, чтобы содрогнулась такая постройка.
        Если бы я мог побледнеть больше, то, наверное, так бы и сделал. Дверь открылась, и с некой опаской я шагнул в недра лифта. Кнопки тут были выстроены в обратном порядке, что и неудивительно. Чем выше поднимаешься, тем меньше цифра, однако самих кнопок оказалось несколько больше. Три этажных были вполне объяснимы, однако имелась четвертая и пятая. На самой нижней виднелась буква „Т“, и это могло означать разве что технический этаж, а чуть выше ее была кнопка с изображением ключа. Рядом с ней находилась замочная скважина.
        Вниз мне, впрочем, было не нужно, а вот наверх, туда где ватага разбойников, зажав „свободные территории“ с обоих концов, долбила в ворота „огромным молотком“, было жизненно необходимо. Сквозь стремительно закрывающиеся двери я видел, как извивающаяся на полу девица в белом халате вдруг выгнулась дугой и обмякла, замерев, похоже уже навсегда. Возблагодарив все высшие силы от Иеговы до Велеса, за то, что эта мозгоправная дрянь не имеет на меня такого действия, я следил, как один за другим загорались цифры нумерации на индикаторе над входом. Тройку сменила двойка, затем, когда зажглась вожделенная единица и двери начали расползаться в стороны, я покачнулся и отлетел назад.
        В эту самую минуту неизвестные взломали последнюю преграду. Чем уж они ее курочили, понять все равно не получилось, но хоть взрыв произошел в сотне метров дальше по коридору, взрывная волна попыталась размазать меня с не меньшим рвением, чем если бы я находился на расстоянии вытянутой руки.
        Оправиться получилось не сразу. Контузило, похоже. Из ушей и носа заструилась кровь, голову обволокло будто ватой. Я попытался чертыхнуться, но ничего не вышло. Язык отказался слушаться. Данная выходка разозлила меня окончательно, и, собрав последний внутренний резерв, я поспешил вперед, огибая корчащихся на полу жертв взрыва. Мне еще повезло. Многим досталось порядочно. Кого задело куском бетона, кто-то лишился ноги, бодро ампутированной стальной пластиной, отлетевшей от входа и прошедшей через кости, плоть и связки, будто нож сквозь масло. Ко всему прочему, похоже, где-то выбили генератор и зажглись тусклые, почти серые лампы, от чего складывалось впечатление, что конец света таки настал, и я, как это ни удивительно, поспел к основному мероприятию. Криков и стонов тоже было предостаточно. Даже моя пострадавшая слуховая система воспринимала все достаточно четко, и чтобы не обращать внимание на тех, кому уже не помочь, я ускорил шаг.
        Первый пролет пришлось преодолеть бегом, а вот дальше, сразу за поворотом, где, наверное, когда-то находилась будка с охраной, меня ожидало несколько сюрпризов в виде парней в черной форме и импортных шлемах. Не успев даже понять, что происходит, я рубанул по развалинам огненным бичом, и бойцы, будто испорченные куклы, перебитые пополам, осыпались на землю, не успев издать и звука.
        Спецназ, ну понятно. Парни отчаянные, но куда им до меня. Наглость и самоуверенность вашего покорного слуги закончилась на первой резиновой пуле, врезавшейся в лоб и раскрасившей небо алмазами. Я понимаю, что до неба еще далеко, но звезды из моих глаз получились настолько натуральные, что хоть вешай вместо привычных. Вторая пуля врезалась в плечо, начисто лишив правую руку подвижности, а потом обстрел начали по-серьезному.
        - О как, значит. - С удовольствием отметив, что дар речи, хоть частично, но вернулся, я сноровисто растекся по полу и поспешил убраться из зоны огневого поражения за развороченную стенку КПП. Получилось не так изящно, да в придачу досталось от кого-то особенно меткого по колену, однако убрался я на удивление быстро, и как только почувствовал себя в относительной безопасности, пустил ледяную волну по полу. Желаемый результат был достигнут. Поверхность, вдруг ставшая удивительно холодной и гладкой, немного смутила нападавших, большую часть которых я даже до сих пор и не увидел. Даже лупцевать по стенке над моей головой перестали.
        Брать решили, и брать именно живым, иначе зачем этот игрушечный боезапас. Кости поломает, вышибет глаз, но в остальном травм с жизнью несовместимых не предвиделось. Однако почему именно меня? Что такое? Мало ли по „Свободным территориям“ вольного народа шастает. Пиры, чьим кинезом я воспользовался в первую очередь, небось гроздьями. Фото у них, что ли, мое?
        Мысль о том, что все прилежные псионики сейчас выделывают круги на полу и сфинктер не контролируют, мне в тот момент почему-то в голову не пришла, а вот вопрос, отчего нападавшие от своей глушилки в полном порядке, заставил задуматься, отправив вперед порцию огненных шаров. Гудя и разбрызгивая огненное марево, моя крохотная эскадрилья рванула вперед и, проскочив в проход над головами спецназа, или кто там они были, навела шороху. По крайней мере, по звукам было именно так. Я не видел их, а они меня, и нам приходилось обмениваться выпадами почти вслепую.
        Первыми сдались люди в черной форме.
        - Андрей Петрович, - голос из мегафона показался мне почти приятным после криков и стонов умирающих. - Может, поговорим?
        - Охотно поговорил бы с вами, ребята, - дружелюбно заявил я, прикидывая, в каком именно месте засел инициативный крикун. - Только вы бы стрелять перестали, особенно в меня.
        - Извините, Андрей Петрович. - Голос невидимки показался мне даже виноватым. - Ребята на взводе. Не думали, что сможем поговорить. Вот и решили сначала из строя вывести. Я позже подоспел.
        - Так значит, стрелять не будете? - ехидно поинтересовался я, потирая ушибленное колено. Отчаянно хотелось пить, еще больше курить, а самое сильное желание было взять крикуна за глотку да головой об стену.
        - Гарантирую.
        - И глушилку вырубите?
        - А вот с этим, господин Скворцов, увы и ах. На нашей стороне псиоников по большей части нет, а обычные люди стабилизаторами снабжены. У второй базы такого нет, и бойцов с, кхм, способностями львиная доля. Отключим глушилку и все, будут тут через пару минут.
        - Но люди умирают, - напомнил я, не спеша покидать укрытие.
        - Потери в бою неизбежны, Андрей Петрович, - резонно заметил голос. - Ильдар знал, кого к себе тащит. Вы пока по полям-то да по лесам бегали, мы особо и не спешили, а вот когда Территории решили вас самым наглым образом к себе перетащить, решили действовать.
        - А что с первой базой? - продолжал я раскручивать словоохотливого переговорщика. - Что они медлили?
        - У них с ресурсами сложнее, - сухо пояснил мой собеседник. - Растратили направо и налево. Когда все началось, основные силы мы на первую базу оттянули и отходили, хочу заметить, с большими потерями. Испытуемые со второго по тридцатый сплошные отбросы. Зарвавшиеся наглецы, недальновидные и за ум взявшиеся только через полтора года.
        - А я, значит, тоже отброс?
        - Что вы, Андрей Петрович, - испугался невидимка. - Вы уникальны. Удачное побочное явление провалившегося эксперимента. Вы нам очень нужны.
        - Гляди-ка, - довольно хмыкнул я. - Всем я нужен. Чего тогда бросили подыхать посреди города?
        - То не мы, господин Скворцов, то автоматика, - продолжал гнуть свое вполне себе вероятный противник. - Капсула выброса под городом. Модулирует окружающую обстановку и доставляет в мир порядковый номер. Мы так несколько раз делали. Испытуемые, они что, должны способности свои запустить, вроде как мотоцикл с толкача. Вот вас и поместили в обстановку, близкую к боевой. Я сам при этом присутствовал, а чтобы и правда не пропали, дали излучение, и, как предполагалось, две мелкие банды сразу отреагировали на такую активность.
        - А если бы они меня порешили, ну или бы умер я от чего? - ликуя от обилия долгожданной информации, продолжал я допрос из-за перегородки. - Что тогда?
        - Естественный отбор, уважаемый. Коли в таких простых ситуациях не выжили бы, то и подавно не нужны. Без сантиментов, так сказать. Вот если бы вас в закрытой зоне основного импульсника выбросили, то действительно некрасиво, а город что, почти в порядке.
        - Еще один вопрос перед переговорами. - Я прочистил горло и осторожно встал на здоровое колено. - Если вы такой сведущий, то, может, объясните, почему к спинке моей кровати в той богадельне была пристегнута чужая медицинская карта.
        - Это ключ. - Человек, говоривший до этого в мегафон, шагнул вперед, и слабо мерцающие лампы осветили мое лицо. Да, именно мое. Те же брови, нос, подбородок, шрам на скуле, оставшийся после детской драки в шестом классе. Такой маленький и незаметный, что даже я о нем уже забыл. Волосы разве что на месте, да взгляд небось не такой бешеный, а в остальном полное отражение. - Он должен был запустить механизм импульсного приема твоего мозга. Так оно и произошло.
        Любуясь произведенным эффектом, моя копия шагнула вперед и встала как раз напротив, скрестив руки на груди.
        - Эксперимент ты, Андрюша, пойми. Точный генетический слепок. Артефакт. У нас даже воспоминания схожи, однако от роду тебе ровно восемь лет. Три из них в стазисе, еще год на процесс имплантации памяти и основных навыков выживания.
        И я ведь почти поверил. Убедительно мужик, похожий на меня как две капли воды, говорил. С огоньком, с пониманием вопроса. Так, будто либо знал все почти досконально, либо нес полную ахинею. Что из этого было правдой, я решать не спешил, а вот крупные капли пота на лбу и висках двойника заметил явно.
        - Гладко стелешь, - я встал напротив собеседника, ровно так, чтобы видеть его руки и одновременно блокировать любую попытку спецуры за завалами влепить мне в лоб порцию успокоительного. Плохой стрелок из такой позиции почти наверняка попал бы в своего, а хороший снайпер даже пытаться бы не стал, заранее зная всю плачевность результата. - Вот только не верю я тебе.
        Слова мои прозвучали неискренне даже для куска побелки, валявшегося на полу. Вот, вот оно. Точка отсчета, зацепка, эхолот в мутной воде. Сканер. Но какой сканер, мать его раздери! Сжав зубы, я шагнул вперед и, вплотную приблизившись, ударил по двойнику. Как вы с нами, так и мы с вами. Кто к нам с мечом придет, от хохота и погибнет, и все в таком же духе. Помнил я тот эффект в „Дыре“, обратку, усиленную боль, страх и ненависть, и тут, не сомневаясь, применил ровно то же. Нужно было торопиться. Где-то в подземелье, на глубине нескольких десятков метров, бьются в агонии мои единственные в этом мире друзья, а я тут разговоры разговариваю. Может быть, эти мысли придали мне силы, однако эффект оказался незамедлительным. Вот стою я, надменный, чуть уставший и донельзя довольный собой, и тут же, хлопьями, толстыми шматами реальности, образ говорившего начал распадаться. Видно это было только мне, да и творилось все это мракобесие исключительно в пределах личной черепной коробки. Раз, и нет меня красивого, а вместо эталона седой парень с носом картошкой и взглядом голодной белой акулы.
        - Командир, - переговорщик не успел сказать и слова, как я выбросил руку вперед и, вцепившись в горло подменыша, сдавил руку. Секунду назад ноги еле волочил, а тут, сожми пальцы посильнее, и треснет шейка, аки у гуся, сломается, как сухой прут.
        - Что из этого правда? - светясь счастливой улыбкой серийного убийцы, почти дружелюбно поинтересовался я.
        Седому малышу ответить было нечего. В данный момент, напрягая все силы, вцепившись в мои пальцы, пуча глаза и жадно хватая ртом воздух, он старался выиграть себе пару минут жизни. Поделом тебе, тварь, знал, на что шел.
        - Цель. - В глазах моих появился дьявольский огонек. Я уже почти приговорил парня, и он отчетливо все понял. - Ну же… - Немного ослабив пальцы, я дал несчастному попадашке глоток воздуха.
        - Вывезти тебя, - прохрипел он сквозь силу, - без потерь.
        - Зачем?
        - Ты эталон. Ретранслятор без устройства.
        - А поговорить нельзя было?
        - Переговоры дело долгое, - шипел мой оппонент, мигом подрастеряв всю уверенность. Сложно излучать флюиды альфа-самца, когда тебе могут вырвать кадык. Глупая смерть, страшная и плохая.
        - Отведи своих псов.
        - Не могу. Командующему даны четкие указания.
        - Пусть отключат глушилку.
        - Командующий…
        - Черт с тобой. - Я вспомнил, как ныне покойный псионик в деревеньке, недалеко от ныне почившего склада с хабаром, почти играючи поднял плиту, чтобы схоронить опасный груз. Так почему мне не сделать то же самое. Время шло. Глушилка продолжала работать на полную катушку, и ее действие начало сказываться на моем ослабшем организме. Что тот парень делал? Он же не видел объект. Тонны земли, деревянное строение и чахлые кусты по забору… Визуализация, будь она не ладна. Надо понять, что мне нужно в итоге, и тогда… Черный, плохо освещаемый коридор с трассами электрики и подачи кислорода на нижние этажи, рубильники в железных шкафах, пыль и строительный мусор на полу, арки, давящие своды, а над ними тонны земли. Что там еще, тяжесть? Непомерная тяжесть. Снова щелчок в голове, и чья-то рука тянет за воображаемый рубильник. Давление, просчет в конструкции, изъян в структуре, брак в заготовках, заливка бетона и т. п. Дернул, потянул, приподнял. Движение исходило откуда-то изнутри и, покружив, примеряясь к броску, рвануло к своду, ровно в то место, где засела группа, со скоростью курьерского поезда. Грохот,
пыль, крики, быстро затихшие, впрочем, и тишина…
        Отсутствие глушилки я почувствовал на собственной шкуре. Описать это чувство невозможно. Похоже скорее на то, что с жары ты вдруг шагнул в хорошо проветриваемое, кондиционированное помещение. Проще не могу. Я огляделся, обозревая дело своих рук. Ворота, тяжелые стальные балки и горы электроники и кинематики, запрятанные глубоко в породу, теперь уже никогда не смогут выполнять свой функционал. Портала больше не было, а вместе с ним и части тоннеля. Конструкция не выдержала давления, и бесчисленное количество камня, песка и прочей природной требухи, поддавшись воздействию, прекратили бренное существование моего врага. Однако один из них все еще находился в моей власти. Я вновь сфокусировал на нем взгляд и с омерзением разжал пальцы. Перестарался, наверное, не заметил. Бесчувственное тело переговорщика мешком рухнуло на пол и застыло в неестественной позе, как выброшенная кем-то за ненадобностью марионетка. Сканер был мертв.
        Бой был выигран, но война еще нет. Та легкость, с которой я расправился с группой хорошо подготовленных и экипированных бойцов, особой радости не внушала. Показное коленце наверняка уже замечено псиониками на втором входе, и они будут на порядок умнее. В конце концов, им не обязательно брать меня живьем. Достаточно будет и образца. Голова, она замечательно подойдет.
        К счастью, обрушение сводов на подачу электроэнергии не повлияло. Лифты работали исправно и уже через пять минут я хромал по нижнему жилому ярусу в сторону палаты, где оставил своих товарищей. Сенечка очнулся первым и сейчас хлопотал над Мишаней, коему, возможно в силу возраста, досталось больше всех. Дима от помощи отказался и снова куда-то исчез. Вскоре пир появился на пороге и, отстранив Арсения, начал сортировать на полу хозяйство трофейной аптечки.
        - Сердце бьется, - проглот хмуро кивнул в сторону мальчишки. - Пульс нормальный. Дыхание ровное. В себя почему-то не приходит.
        - Некогда, - вдруг всполошился Дмитрий, быстро пакуя аптечку. - Валить надо.
        - Что с Мишаней?
        - Понесем по очереди. Ты, - пир покачал головой, когда я бросился вперед, - вообще не лезь. Что ты там делал, пока мы по полу валялись, я не знаю, сам потом расскажешь. Но краше только в гроб кладут.
        - Ты меня недооцениваешь, - упрямо промямлил я и тут же попытался завалиться в обморок.
        - Полностью исчерпан. - Игла впилась в мое предплечье.
        - Адреналин, - легко пояснил проглот, отбрасывая опустевший шприц в сторону. - На какое-то время тебя хватит, а потом посмотрим.
        - Куда теперь? - Дима выглянул в коридор, где вяло шевелилась на полу оглушенная толпа. - Наверх?
        - Не стоит. - Покачал я головой. - Нам бы план.
        - Ах да, - пир с досадой врезал себе ладонью по лбу. - План. Я же из-за этой чертовой бумажки и задержался. Нужен-то был план всего помещения, так что пришлось тырить с поста. Чуть рук не лишился.
        - Так куда мы теперь? - Трое взрослых мужчин склонились над схематичным чертежом комплекса, бурно обсуждая, куда идти в первую очередь.
        - Подниматься надо, - настаивал пир. - Эти катакомбы мне уже поперек горла. Как подумаешь, какая тяжесть над твоей головой, дурно становится.
        - Затеряемся в толпе, - убеждал собравшихся Дмитрий. - Народу на свободных территориях достаточно. Сейчас идет бой, слышите?! - В подтверждение слов пира где-то раздалась автоматная очередь, затем еще одна, и чтобы разговаривать более или менее комфортно, пришлось прикрыть дверь в коридор, заполненный стонами и криками раненых. - Наденем белые халатики, причешемся и будем делать вид, что лаборанты.
        - И мальчишка?
        - И мальчишка.
        - Я не против, конечно, но очень пить охота.
        Буря восторга Мишани от пробуждения не знала границ. Все бегали, суетились, подсовывали под голову подушку и пытались напоить водой, и в пылу восторгов даже позабыли о том, что где-то сквозь строй обороны территорий уверенной поступью смерти шагают псионики базы. Немного остудил восторги взрыв, заставивший осыпаться еще немного штукатурки с потолка и мигнуть и без того тусклые лампы. Генераторы выходили из строя один за другим, и, продолжая разговоры, мы рисковали оказаться в полной темноте.
        - А может, на переговоры пойдем? - вопрошал Дима, судорожно шаря взглядом по чертежу.
        - Не получится. - Я вкратце поведал о столкновении с хозяевами глушилки, а заодно посетовал на то, что ресурса мне теперь хватит разве что свечку подпалить. - Не будут они договариваться. Перебьют всех, кто не нужен, и упакуют в пробирку, а если даже и по-другому, смысла пока не вижу к кому-то примыкать. Уйдем по огородам, окопаемся, а уж потом посмотрим. Ильдар тоже человек непростой. Не позволит по своему детищу безнаказанно передвигаться. Уверен, и у него есть сюрпризы.
        - Гениально! - вдруг взвился на месте Арсений. - Огородами!
        Под непонимающими взглядами товарищей он отшвырнул в сторону планы жилых этажей, лабораторий и оружейных комнат и оставил на полу два последних, технического и этажа хранилищ.
        - Выход должен быть, - уверенно заявил он. - Не могут же они иметь два наружных, очевидных и по-дурацки открытых и не одного тайного?! Видел я Ильдарову рожу. Человек от науки, даром что нерусский. Он, или кто-то из совладельцев комплекса, вбухивая сюда горы денег, обязан был позаботиться об отнорке.
        Следующие несколько минут были потрачены на изучение планов и поиска хоть какого-то намека на резервный выход.
        - Так, - бормотал я, внимательно осматривая каждый миллиметр бумаги. - Вот тут, похоже, запасы топлива. Вот камеры длительного хранения. Вот вещевые склады.
        - Топливо. - Длинный палец с погрызенным ногтем, принадлежащий проглоту, уперся в большой участок с краткой пометкой ГСМ. - Видите. Помещение большое. Для данной технички своя вентиляция нужна. Насосы качают, разветвленная схема коммуникаций и вентиляция. Видишь, тут проход в полметра, а вот здесь полтора. И все это идет на поверхность, а уж куда выходит, ехало и болело.
        - Значит, вниз?
        - Именно.
        За время бурного спича Мишаня пришел в себя настолько, что мог стоять на ногах, и, получив от пира „детскую“ дозу адреналина, приободрился и даже порозовел лицом. Служба спасения на территориях сработала лучше, чем предполагалось в самом начале. Едва глушилка погибла под тоннами щебня, как очнувшиеся безопасники методично, один за другим принялись перекрывать туннели, чем прибавили псионической армии немало работы и сильно замедлили продвижение противника. Мертвых куда-то растащили, а каждый мало-мальски живой, будь то легкое помутнение сознания после воздействия или простой ушиб, старался принести пользу. Улей, а именно на него было похоже все, что происходило вокруг, из режима мирного существования перешел в фазу войны, и каждая „пчела“, встав на свое место, работала по графику.
        Выбравшись из палаты, мы уверенной толпой направились в сторону элеваторов в дальнем конце коридора, но то ли план лежал не той стороной, то ли еще что случилось, но вместо площадки погрузки мы выбрались в большой зал со стеклянными окнами, за которыми проецировалась картинка звездного неба. Шумиха стояла невообразимая. То и дело из динамиков раздавались команды, сообщались новости и координировалось передвижение населения.
        - Первый этаж занят, отключить коммуникации и вынести резервные схемы.
        - Грузовой лифт выведен из строя. Запустить дублирующую цепь.
        - Три отряда в четырнадцатой сектор. Приготовить термозащитные костюмы и огнеметы.
        Вот так вот, значит, клин клином. В ту же секунду я наблюдал передвижение взвода боевых огнеметчиков. Вынырнув из бокового туннеля, закрытые с головы до ног в блестящий материал, вроде того, в котором в кино показывают ученых рядом с действующим вулканом, они дружно затопали в сторону грузового лифта. За спиной у каждого имелся здоровый пластиковый рюкзак, а в руках длинная полая палка с плоским раструбом, к которой от пояса отходило два гибких стальных шланга.
        - Нам за ними, - осторожно кивнул Дима. - Они вверх, а мы вниз.
        Последовать за отрядом было одной из самых умных мыслей, пришедших в голову за последнее время. Надоели сюрпризы, постоянная опасность и абсолютная неизвестность впереди. Каждый следующий шаг мог быть фатальным, ошибка роковой, а решение ошибочным. Тут же все просто. Прикинулся веником и дуй за бойцами. Они в драку, ты в подвал.
        Суматоха и растерянность окружающих помогли. На нашу группу и внимания-то никто не обратил. Проследовав за взводом, мы обождали некоторое время в предбаннике, а затем вызвали лифт и, естественно, столкнулись с новой проблемой. Чтобы спуститься на нижние технические уровни комплекса, требовался ключ, коего, разумеется, ни у кого не нашлось.
        - И что будем делать? - хмуро поинтересовался Мишаня. - Лопнула ваша идея.
        - Ваша, - хмыкнул пир, с интересом изучая замочную скважину на хромированной панели лифта. - Ты бы свою подбросил.
        - Лестницу искать надо. - Пожал плечами воришка. - Ну не может быть, чтобы тут простого спуска вниз не было. Строилось же на все случаи жизни, потому и лестнице быть.
        Идея пацана была правильной. Оставалась сущая мелочь. Найти в незнакомом помещении дверь, ведущую на лестницу. Знать бы еще, где она. Все попавшиеся на глаза двери были как братья-близнецы. Узкие окошки поверху, серая поверхность и посверкивающая сталью ручка. Некоторые имели таблички, другие просто порядковые номера, отпечатанные на железных бляхах. В остальном отличия заканчивались. Впрочем, был один нюанс. Пара считывающих панелей и пульт с кнопками в дальнем углу зала, куда нас вывел случай и шайка местных сорвиголов.
        Похромав до двери, нога начинала чудить, и при передвижении я испытывал все больше неудобств, встал на цыпочки и заглянул в окошко. Лестница. Серые бетонные ступени уходили в темноту, уводя взгляд куда-то глубоко под землю. Дверь, отделявшая нас от спуска, как и все вокруг, была сделана на славу. Толстая, стальная, с множеством фиксаторов и запоров. Единый механизм открытия имелся, но чтобы активировать его, требовался либо ключ, либо знание кода. Ни того, ни другого у нас, разумеется, не было.
        - Рвать надо дверь, - печально вздохнул я, - только уж меня увольте. Еще хоть грамм энергии и прямая дорога в музей мадам Тюссо.
        - И я не могу, - печально поведал проглот. - Вы со своим запасом хоть как-то действовать можете, а мой и вовсе почти на нуле.
        Взгляды присутствующих скрестились на помятой фигуре пира, и тот, пожав плечами, развернулся к преграде.
        - Попробую, - осторожно произнес он.
        - Только лестницу не обрушь, - попытался вставить свои пять копеек Мишаня, и тут же получил от меня леща за ехидство.
        - Того и боюсь. - Дима глубоко вздохнул, сосредоточился… и я вновь благополучно оказался на земле.
        Что уж там детонировало, понять не получилось, но затылком, о моя многострадальная черепушка, я приложился изрядно. Некоторое время я предпочел не двигаться, просто пересчитывая пляшущие в глазах звезды и прикидывая, не откусил ли язык. Остальные тоже вставать не спешили. Как и любой другой псионик, Дмитрий бил от всей души, нимало не заботясь о последствиях. Может, не умел работать аккуратно, может, просто не мог. Заряда на обрушение туннеля к нижним ярусам не хватило, а вот проход, хоть и не без потерь, но теперь был.
        Первым в проход ринулся Арсений, размахивая фонариком и чихая от копоти и взвившейся от термоудара пыли. За ним следом, осторожно переступая через развороченные останки двери, двинулся и я, придерживаясь за плечо Мишани, чтобы не упасть. Замыкал шествие виновник торжества, приятно пораженный своим резервом и проделанной работой.
        Сначала все шло как по маслу. Ступеньки как ступеньки, поворот за поворотом, и даже дверь на первый из технических не закрыта. Будто приглашает, зайди, мол. Авось что и тебе перепадет. Дальше пошло сложнее. Конструкторы явно не позаботились о приличной вентиляции, а локальная война наверху вывела из строя и без того натруженный механизм. Было сыро, душно и почему-то боязно.
        - Мне одному страшно? - как можно более громко поинтересовался я у остальных членов команды. - Или с силами меня и смелость покинула?
        - Да нет, - пискнул Мишаня из-под моего локтя. - Мне тоже боязно.
        В ощущении странной боязни не пойми чего, признались и все остальные, и когда нога моя ступила на последнюю ступеньку, за которой открывался зияющий темнотой проход на складской уровень, адреналин в крови зашкаливал. Вскоре нашлась и причина страха - продолговатый ящик с жгутом проводов, уходящих куда-то еще глубже в планету. На тыльной стороне ящика имелся тумблер и два диода, поминутно перемигивающиеся между собой. Узкое табло чуть ниже оповещало: „Режим панического подавления“.
        - Нафига? - Проглот пощелкал тумблером, но ничего интересного не произошло. Разве что чувство опасности и страха продолжало концентрироваться где-то в глубине сознания, грозя перерасти во что-то осязаемое.
        - А ты посмотри внимательней, - усмехнулся я и, отобрав у Сенечки фонарь, высветил жестяную табличку на боку. „Тестовый проект подавления „Заря“ НИИ Комплекс-1. Псионический эмулятор паники“.
        Господин Халитов и правда был не без греха, и как бы ни крепил к своей голове нимб святости и благолепия, но и тут смог урвать себе кусочек предполагаемого могущества. Перед нами был один из образчиков механического псионика, полностью электронный активный сканер.
        - Слабенький, - выстукивая зубами лезгинку, поделился Дима. - Знал я сканеров, что мозги могли вырубить на одном ужасе. Тот же рыжий, прихвостень Захаров.
        - Вот потому приборы и не прижились.
        Где-то сверху грохнуло, и на голову посыпалась пыль и мелкая крошка.
        - Воюют, - Сенечка взглянул вверх и, набравшись смелости, наконец шагнул в проход, высвечивая себе путь ярким белым лучом. - Двигаем, а, то не приведи бог, Ильдар спохватится, или эти, со второй, верх возьмут. Вот парни расстроятся, когда обнаружат, что тебя и след простыл.
        Медленно, но верно мы продвигались вперед, стараясь не заплутать в бесчисленных коридорах коробок, цистерн и стеллажей, уходящих под потолок. Территории, надо отдать должное отцам-основателям, запаслись на славу, и если бы не жадность некоторых личностей, могли тихо и мирно существовать еще лет тридцать, особо не показываясь на поверхности. Продуктов долгого хранения, по крайней мере из того что мне попалось на глаза, вроде консервов, круп или макарон, хватило бы на обеспечение небольшой армии. Одежды, обуви и нижнего белья - в огромном количестве, всевозможных фасонов, размеров и покроя, хватило бы, чтобы одеть тут армию с головы до пят. Техники было мало, еще меньше походного снаряжения вроде рюкзаков, палаток или комплектов выживания, хоть, наверное, мы просто не добрались до остальных богатств.
        Сенечка, как заправский мародер, тут же решил прибарахлиться и, скинув поношенную куртку и стоптанные ботинки, быстро переоделся в новый рыбачий комбинезон и летную куртку с толстым воротником. В качестве обуви он решил было использовать унты, но вовремя одумался и отдал предпочтение армейским ботинкам с высоким берцем с соседнего стеллажа. Дмитрий, не одобряющий проглота ни в одном из его начинаний, вдруг противника по перепалке поддержал и, обзаведясь новым прикидом, а заодно и брезентовым рюкзаком, кинулся сгребать запасы еды, один за другим вскрывая запечатанные картонные ящики. Время шло, а грабеж не прекращался, и когда уже оба моих собрата по несчастью набрали столько, что сами передвигались с трудом, мне пришлось их остановить.
        - Мы же убегаем, мужики, - напомнил я жадинам.
        - Свое не тянет, - буркнул Сенечка из-под вороха курток, которые явно собирался забрать с собой на поверхность. - Надо же мне чем-то мотоцикл компенсировать.
        - Да и мне не в тягость лишние десять-двадцать банок с тушняком, - в тон Арсению поделился пир, краснея от натуги так, что видно было и в темноте. Трофейный рюкзак за его плечами раздулся и готовился разойтись по швам, однако пира это не останавливало.
        - Я вот что думаю. - Мишаня, все это время орудующий фонариком и по просьбе старших переводя луч с полки на полку, тоже обзавелся обновками. Куртка была ему далеко не по размеру, а оттопыренные карманы говорили о том, что мимо ящиков со съестным он тоже не просто так прохаживался. - Эти с базы, они не факт, что за тобой пришли, дядя. Посмотри, сколько тут всего! Вскрыть эту нору, и о голоде и нужде можно и вовсе позабыть.
        - Да, - вынужденно признался я. - Хабара много, однако переговорщик со мной не о пайке супа пытался сторговаться. Другое ему нужно было.
        - И что же, если не секрет?
        Луч света скользнул по моему лицу, на секунду ослепив, в отместку за недавний подзатыльник.
        - Много будешь знать, скоро состаришься. - Отмахнулся я от любопытного подростка.
        Жажда наживы была унята тогда, когда, кряхтя и сопя, наш маленький караван вновь двинулся в путь. По схеме в этот раз пришлось ориентировать мне, а следовательно, мы несколько раз уходили не в ту сторону и утыкались в глухую бетонную стену, пока счастливый случай не вывел в помещение топливного хранилища, откуда и предполагался побег.
        - Ну, что я говорил, - радостно заголосил Арсений, бросая на пол рюкзак и устремляясь к воротам, рядом с которыми, на рельсах, сиротливо приткнулась архаичного вида дрезина. - Не так-то прост тот восточный товарищ! Есть выход.
        - Вот только куда он ведет? - Дима сгрузил свое добро рядом с рюкзаком проглота и, остановившись около ворот, прислонил ухо к холодному железу. - Холодно, - сообщил он после некоторого раздумья. - Холодно и сыро.
        Именно так мы и нашли выход на одну из заброшенных веток метро.
        - Может, не метро, а просто туннель какой? - С робкой надеждой в голосе Сенечка осторожно заглянул в мрак подземного тоннеля.
        - А что тебя смущает? - Я отодвинул проглота и, встав в проходе, зашарил по стенам узким лучом фонаря. - Спокойно все вроде.
        - Крысы, - вяло пояснил Арсений, опуская награбленное на пол и присаживаясь сверху на свое вновь обретенное богатство. - Ханой вроде пытался зачистить, но не всех же извел.
        - Да и потом, никто не знает, что там, во тьме. - Дмитрий заглянул в туннель через мое плечо и с сомнением прищурился. - Проще уж этим наверху сдаться, чем тут шнырять.
        - Но почему? - начал возмущаться я, явственно ощущая нешуточную вибрацию на верхних этажах. Псионики явно пробили основное кольцо защиты и продолжали прорываться вперед, особо не экономя резерва. Что они искали, меня или эту пещеру с сокровищами, на данный момент было не важно. Войдут, размажут по стенке и фамилии не спросят.
        - Все просто, дядя, - наконец подал голос Мишаня. - Я-то сам в метро не бывал, но знающие люди рассказывали, что мерзости там всякой завелось, хоть вычерпывай. В основном по ночам выходит, жрет что попало, а попадаются и такие, которых ничто взять не может. Ни удар мозговой, ни пуля. Сначала вниз много народа спускалось. Байка была о запасных путях, где вроде имелись бункеры и продовольствие. Вернулись единицы, да и то не особо распространялись о том, что видели. Просто говорили, мол, нечего там делать.
        - Да и потом, - вновь вступил в разговор Арсений, - что с тоннелями, тоже до конца не ясно. Что-то могло и обвалиться, а где и водой затопило. Электричества там, знамо дело, нет, а упереться лбом в стену или, не приведи бог, подземное озеро, проще пареной репы.
        - А я думаю, попытаться стоит, - вновь почему-то уперся я. Тут-то без году неделя, возьми да послушай знающих людей. Однако нет, опять это странное упрямство лезет. Иногда ведь и задумаешься. Столько странных поступков, будто направляет кто. Сидит где-то за пультом и на кнопки жмет, а ты, как безвольная марионетка, действуешь согласно введенному ранее коду и командам оператора.
        Сверху вновь что-то грохнуло. На этот раз так, что почувствовали все без исключения. Вновь посыпалась побелка на головы, и редкие дежурные лампы в дальних концах стеллажей мигнули и погасли окончательно.
        - Накрыли братки нору, - почти радостно сообщил Дмитрий. - Генераторы полегли. Все, территории без удобств долго не продержатся. Привыкли к настольным лампам и теплым сортирам, а тут война в темноте.
        На дрезину грузились ударными темпами. Побросав мешки с добром (Сенечка настоял на еще паре ходок на склад), мы выкатили транспортное средство в тоннель и не спеша, прислушиваясь к каждому шороху, высматривая малейшее шевеление в темноте, покатили в неизвестность. Минут десять все сохраняли полное молчание. Слышался только ленивый перестук колес да скрип плохо смазанного механизма. Потом стало веселее. Сенечка на ощупь перебирал шмотки, цокая языком и вполголоса подсчитывая, за сколько он их пристроит и на какие блага сможет поменять.
        - Ботинки пойдут дорого, ибо не ношены, - шептал он, с любовью поглаживая рифленую подошву импортной обуви. - А вот куртки как получится. Может, что сразу сбыть, а остальное ближе к сезону оставить. Начнутся холода, народ засуетится, а Арсений тут как тут. Где вот только сбывать-то, не на базаре же, право слово. Ханой мне не особо рад будет.
        - Тише, - Дмитрий отпустил ручку дрезины и, отняв у меня фонарь, полоснул лучом по стенкам.
        - Да чего вы боитесь? - вновь начал я. - Ну крысы, ну другое зверье. Есть же у них инстинкт самосохранения, пусть они хоть трижды переродились.
        - Боимся мы не животных, а людей, - наконец выдал пир, отключая фонарь и вновь берясь за ручку. - О диких ты, конечно, не слышал?
        - Откуда? - Я отрицательно покачал головой и тут же понял абсурдность своего жеста. Кромешная тьма, царившая вокруг безраздельно, не позволяла увидеть даже собственные руки. Передвигаться приходилось в основном ориентируясь на звук, а когда впереди угадывался поворот, Мишаня освещал его и тут же вырубал фонарик, стараясь экономить батарею.
        - Когда катастрофа началась, - начал протяжно, почти запевая Дима, - в метро много кого осталось. Одних задавило в толпе, другие убились под рухнувшими от перегрузки эскалаторами, но были и выжившие. Электромонтеры на путях, обходчики, машинисты, особо везучие пассажиры. Какое-то время из метро еще появлялся народ, но в один прекрасный момент отток из подземки остановился, и все решили, что железка заброшена. Начали спускаться, мародерить, искать рабочее оборудование, что почти сразу стало на вес золота, и, кроме всего прочего, зверья тогда еще не было, наткнулись на диких. Нормальные люди на первый взгляд, только вели себя неправильно как-то, не по-человечески. Я не встречал, но знал мужика. Спустился он в подземку, а парень был отчаянный и не из робкого десятка. Так вот, спустился нормальный, а вышел седой аки лунь. Сказал, что насмотрелся такого вдалеке, пуля не достанет, а страху привалило так, что ноги отказали. Еле до шахты добрался, последний разум теряя, а как поднялся на поверхность и сам вспомнить не мог. Очнулся уже при свете дня, под солнышком. Вокруг все как обычно, а внутри кусок
льда. Вот тебе и дикие.
        - Очередная искусственная аномалия, - решил я, а про себя подумал, что те странные личности, кои шатались по подземке, вполне могли быть плодом любимого всеми эксперимента. Были экземпляры, а с ними и испытательная база, а может, и матчасть, и куча всего еще. Надо было бы пошарить по рельсам, но предлагать это своим спутникам сейчас было верхом неосмотрительности, и все свои соображения я оставил на потом.
        Как ни странно, но на пути не встретилось ни монстров, ни мифических одичавших и непонятно как живущих в этих условиях людей. Дмитрий несколько раз останавливался, включал фонарик и долго водил лучом по закоулкам, однако все, что он мог увидеть, это кабельные трассы, пыль и грибок на стенах. Впрочем, кое-что в процессе продвижения по тоннелям менялось, и, как мне кажется, не в лучшую сторону. Старые заброшенные туннели сменились платформами, основными ветками и застывшим на веки вечные подвижным составом, а потом появились и очаги культуры.
        Стальная решетка, наглухо вваренная в рельсы, стала первым препятствием на нашем пути. Прутья были толщиной чуть ли не в руку, а шов сварки, на первый взгляд, выполненный вполне профессионально, не позволял сомневаться в ветхости конструкции. Дрезину остановить сразу не получилось, и, схватившись за рычаги тормозов, мы с Димой с трудом остановили тяжелую платформу едва ли не в десяти сантиметрах от преграды.
        - Отгородились территории, - Мишаня соскочил вниз и, подойдя к решетке, попытался сдвинуть ее, но не тут-то было. Здоровый мужик не справился бы, куда уж там ребенку.
        Несколько минут мы внимательно изучали прутья, ища запоры и задвижки, но конструкция явно не предназначалась для прохода.
        - Не территории отгородились, - наконец покачал головой проглот, в который раз обводя лучом фонарика свежие сварные швы на прутьях, - а их отгородили. Причем недавно.
        - Рвем? - осторожно поинтересовался скучавший в темноте пир.
        - Знамо дело, рвем, - охотно согласился я. - Не оставаться же тут.
        Темнота угнетала. Кто не был в подобной ситуации, тому, наверное, не понять. Ночью хоть что-то можно увидеть, даже если луна за облаками. Отблески на воде, свет из окон домов, фары проезжающих мимо автомобилей. Любой источник света. Тут же тьма непроглядная. Передвигаться в темноте вообще проблематично. Ожидаешь подвоха, прихода в лоб особенно низкой балки или каменюки на пути, на который обязательно наскочит колесо или нога. Ехать на ощупь, по наитию, как будто ты ослеп, больше нет у тебя глаз. Страшно, противно, противоестественно.
        - Тише! - Арсений застыл на месте и поспешно выключил фонарь. - Кто-то идет.
        И правда, в дальнем конце тоннеля послышались нечеткие шаги, и бледный луч фонаря заскользил, рубя темноту и вырывая из нее участки заброшенного туннеля.
        - Толкаем, толкаем, толкаем, - я подбежал к дрезине и начал выталкивать ее за поворот. Одному получалось с трудом. Ноги скользили по склизкой, заросшей какой-то дрянью поверхности. Чуть позже дела пошли существенно веселее, присоединившись ко мне, Сенечка и Дима налегли, и платформа, уверенно постукивая колесами по стыкам рельс, нырнула за поворот, за пределы досягаемости незнакомцев.
        Мишаня поспевал последним, отчего-то задержавшись, забежал за поворот, рухнул на колени и затаил дыхание.
        - Тут сработал датчик, тебе говорю. - Голос из темноты был чуть хриплый, надломленный. Такой мог принадлежать подростку в период пубертатного периода.
        - Датчики дело ненадежное. - Характерный лязг затвора и желтоватый луч по стене. - Да и кто тут попрет? Крыса, может, пробежала или другая монстра.
        - А может, территории? - предложил из темноты молодой.
        - И зачем? - Голос старшего показался мне раздраженным. - На кой им тикать из своего уютного мирка. Стал бы ты, к примеру, валить из теплой постельки с трехразовым питанием?
        - Я-то нет… - смутился молодой. - Но что там у них в головах, мне не известно. Посходили все с ума от своих глушилок и отпугивателей и поперли по тоннелям.
        - Ну коли поперли, так сходи посмотри. - В голосе старшего слышалась откровенная ирония. - На тебе фонарик, на шокер, а я, если что вдруг приключится, за тебя отомщу.
        Молодой, впрочем, иронии не понял, и вскоре луч фонаря заплясал в паре метров от поворота, старательно вышаривая малейшие следы нарушений.
        - Ну что? Ложная тревога?
        - Подожди, вроде как следы.
        - Где?
        - Да вон, подошвы…
        Далее обходчики сделали самое простое, что пришло в голову в подобной ситуации, а именно сорвались с места и, выключив фонарь, с громыханием исчезли в темноте.
        - Рвать надо, - вновь напомнил Арсений. - Кто же знал, что тут кто-то живет?
        - Причем экипирован неплохо. - Я встал и осторожно выглянул в туннель, готовый в любую минуту юркнуть назад. - Фонари рабочие, шокеры, автоматы.
        - Шокеры требуют подзарядки, дядя, - встрял в разговор Мишаня, - а значит, генератор у народа имеются. Крепко тут они сидят. Может, назад?
        Передо мной встала нешуточная задача. С одной стороны, было на самом деле плевое для ретранслятора препятствие, за которым могла оказаться хорошо подготовленная и укрепленная позиция неприятеля. С другой, оставалась возможность напороться на Ильдаровых ребят, либо пришедших на запах хабара псиоников из тех, что и вовсе мне неизвестны.
        - Господа, - голос Арсения показался мне обреченным. - А от чего во рту может быть вкус стальных опилок?
        Падение в обморок в самый ответственный момент грозило перерасти в пагубную привычку, однако на данный момент у меня было железное алиби. Сволота из подземки, очевидно, пустила какой-то газ, и потому три здоровых мужика и воришка - пройдоха неопределенного возраста, отправились в объятия морфея. Пробуждение, ну как же без этого, оказалось на редкость безрадостным, тоже одна из фенечек последних дней. Нет, чтобы очнуться с комфортом, не затуманенным сознанием, и в тонусе, ан нет, живи себе размазней.
        - Вот не думала, не гадала, что жив останешься, - саркастический женский голос показался неприятным и даже отталкивающим.
        Решив на всякий случай не подавать признаков жизни, я, не открывая глаз, попытался сориентироваться в пространстве. Скажу вам, та еще задача, однако, если разобраться, то не такая уж и сложная, как кажется на первый взгляд. Движений воздуха нет, значит, помещение. Голос от стенок не отражается, значит, по крайней мере не ангар, а что-то вроде комнаты. Тепло и мягко, значит, есть источник питания, который помогал генерировать тепло, следовательно, помещение не заброшено. Вывод - я в комнате с отоплением, а рядом со мной неприятная девица. Нормально. Могло быть и хуже.
        - Вставай, Андрей Петрович, я же вижу, в сознании ты.
        Приоткрыв веки, я с ненавистью уставился на божий свет, чьим эмиссаром в данной ситуации выступала электрическая лампочка, свисающая на шнуре с потолка. Абажура на ней не было, так что свет распределялся по комнате по-деловому, то есть куда угодно. Обои в мелкий поганенький цветочек тоже имелись, а вместе с ними и дверной косяк, обитый чем-то мягким. Дурдом, наверное, раз косяки обивают, чтоб чудики себе головы о твердое не покололи.
        - Андрей Петрович, ну что же ты, - продолжал настаивать назойливый фантом. - Вставай. Солнце уже высоко. Товарищи твои, между прочим, газа побольше нахлебались, и в полном порядке, а тебя будто тонким слоем по куску хлеба размазало.
        - Надо будет, и встану, - огрызнулся я и, рывком поднявшись, сел на кровати. - Чем обязан газовому отравлению, или барышня всех гостей так встречает?
        И ведь голос знакомый такой. Слышал где, может? У Захара вряд ли. Девок там было раз-два и обчелся. - Вариант с городом и борделем тоже отпадал сразу, даже не знаю почему, да и гостеприимная норка Ильдара тоже. Оставалась прошлая жизнь.
        Подняв голову, я обернулся на голос и уставился на присутствующую в комнате деваху. Самая обычная, курносая, с россыпью веснушек и внимательным, цепляющим за живое взглядом. Фото ее у меня даже было, то, что осталось в куртке в Территориях. Там мы, радуясь жизни, фотографировались на фоне заморского пейзажа, и вроде бы жизнью той довольны были. Вот оно, значит, как, а я уж думал фотошоп.
        - Ты кто? - выдал я на тот момент единственную, показавшуюся мне разумной фразу, и тут же получил недвусмысленный ответ.
        - Дед Пихто. Совсем ты плох, Андрюшка, коли так.
        Некоторое время мы сидели молча. О чем думала девица, сказать сложно, а вот в моей голове царила сущая сумятица и полный сумбур. То, что девица не хотела лишать меня жизни, понятно было и так. Ясно было, что она меня знает, и знает весьма неплохо, а вот у меня касаемо ее персоны были вопросы.
        - А все же? - Встав, я, к великому своему удивлению, обнаружил, что начисто лишился комбеза и вынужден щеголять при даме босиком и в сатиновых трусах армейского образца.
        Мое поспешное отступление под одеяло вызвало бурю восторга у незнакомки.
        - Жжешь, - уверенно заявила она. Видела бы ты, красава, как я по правде жгу, так бы наверное не смеялась.
        - Ладно, расслабься, Первый. Все идет по плану. Ты отдыхай пока, сил набирайся. В три у нас обед, скудный, конечно, но чем богаты, а как отдышишься, спроси Василису, если до тех пор меня не вспомнишь. Потолкуем.
        Опять меня назвали Первым. Дурацкое название, вроде пробника или неудачного образца. Переговорщик еще о чем-то таком талдычил, да и банда в Дыре не скрываясь что-то такое болтала. Эх, послать бы все к чертовой бабушке, выхлестать бутылку коньяка в одно рыло да проспать дня три кряду.
        Пошарив по комнате глазами, я обнаружил и свою одежду, и ботинки, и даже часть хабара запасливого Арсения, в числе которых имелась рубашка, нижнее белье и пара носков. Окон в комнате не было, из чего я заключил, что снова нахожусь под землей, однако разыгравшийся аппетит заставил встать и, одевшись, выбраться за дверь, где я нос к носу столкнулся с прыщавым типом в грязной майке.
        - Здравствуйте, - поприветствовал меня парень. - Как спалось?
        - Твоими молитвами, - отмахнулся я и решил было пройти мимо, но наглый юноша перегородил мне проход.
        - Чего надо? - набычился я. - На драку нарываешься?
        - Что вы, Андрей Петрович! - Замахал руками прыщавый и даже отступил на пару шагов. - У меня инструкции. Вы же псионик, да еще после боя. У вас, наверное, запас исчерпан или снижен до критического минимума, а у меня инструкции не отходить от вас ни на шаг. Василиса о вас распорядилась.
        - И что теперь делать? - все еще хмуря брови, поинтересовался я у заботливой няньки. На сестру первой помощи он похож был мало, но опасности представлять не мог. Пусть себе таскается позади да бухтит. Вреда не будет.
        - Можете прогуляться. - Пожал плечами незваный попутчик. - Василиса распорядилась ничего от вас и ваших спутников, за исключением одного, не скрывать.
        - И это от кого же?
        - Арсений. Товарищ ваш. Конечно, не мое дело, но, между прочим, скажу. Странные вы знакомства водите.
        - Предубеждение, - отмахнулся я. - Арсений классный парень. Много знает, много умеет, жизнь вот решил переменить. Знал бы ты его отношение к прошлому своему существованию, удивился, насколько человек огромного терпения. Вот спроси…
        - Да рад бы, - перебил меня парень, виновато пожав плечами, - только тут заминка вышла. Пропал ваш Арсений.
        - Это как? - опешил я.
        - Ну, даже не знаю, - честно признался мой собеседник. - Сначала датчики сработали в подземке, ровно в том тоннеле, что ведет к закрытому комплексу и свободным территориям. Обнаружила вас группа обхода. Как только нашли, сразу к медикам. Мы же не звери, чтоб людей газом травить.
        - Так что тогда травите? - ехидно поинтересовался я.
        - Так не людей и ждали. - Прыщавый сделал страшное лицо, видимо пытаясь изобразить неведомых гостей из темноты.
        - А Арсений? - спохватился я.
        - И его принесли. На все про все ушло не больше трех часов. Он между тем оказался самым к газу невосприимчивым. Перенесли вас в свободные помещения, оборудованные на скорую руку под палаты, а потом, когда пришел очередной медицинский обход, он просто исчез. Патруль его не видел, сторожевые на выходах тоже ничего не заметили. Был человек, и нету, будто растворился.
        - Дела, - я в сомнении провел ладонью по голове, с неудовольствием отметив, что волосы отросли до безобразия и проплешина стала очевидна. - А где остальные?
        - Кто где, - пожал плечами прыщавый. - Дмитрий сейчас в столовой, по крайней мере, выходя оттуда я видел, как он идет с подносом к раздаче. Миша, ваш младший спутник, с остальными детьми на игровой площадке. Поверьте, там ему сейчас лучше и его в первое время не нужно беспокоить.
        - Ну да ладно, - пожал я плечами. - А мы-то сами где?
        - На картах этого места не найти ни сейчас, ни в былые годы, - улыбнулся мой собеседник, и мы не спеша зашагали вдоль по коридору. - Это закрытая правительственная ветка с бункером. Построена она была еще в период холодной войны и оборудована по последнему слову техники. Резервные генераторы питания, запасы топлива, провизии, одежды и питьевой воды. Оранжереи, вырабатывающие кислород, очистительные сооружения и сотни цепей защиты от электронных приборов, до банально толстых стен со специальным покрытием. Именно потому большая часть комплекса осталась в рабочем состоянии даже после вспышки.
        - Как тебя хоть зовут-то? - поинтересовался я.
        - Называйте меня Денис, - помедлил прыщавый, отворяя передо мной дверь и пропуская в боковой коридор. - Я тут что-то вроде координатора.
        - А вспышка? - уцепился я за новый термин. - Что это такое?
        - Теория исхода, - печально улыбнулся Денис. - Вы слышали что-нибудь о радиопульсарах?
        Я отрицательно покачал головой.
        - Есть в космосе такая величина, - вдруг оживился мой провожатый, взгляд его стал острей, походка тверже, даже в росте вроде как прибавился, ну или просто расправил плечи. Видимо, попал на свою волну. - Пульсар - космический источник импульсного радиоизлучения, приходящего на Землю в виде периодически повторяющихся всплесков. Выжившие астрономы утверждают, что был зафиксирован такой выброс гигантской величины, а затем сам импульс, или, как теперь принято говорить, вспышка, накрыл планету. Это многое объясняет, хотя и вопросов создает еще больше.
        - Ах, эти вопросы! - Я усмехнулся и, повернувшись к Денису, уперся в него своим самым тяжелым взглядом. - И ты думаешь, что вот такие, как я и Дмитрий, появились на этот свет благодаря большому галактическому радиоприемнику?
        - Я не астроном, - просто отмахнулся от меня парень. - Я лишь придерживаюсь общей теории, дающей ответы. Будет другая, более понятная, простая и доходчивая, я примкну к ней. Чем банальней, на мой взгляд, тем реалистичней.
        - А есть и другие теории? - Сменив гнев на милость, я направился дальше по коридору, мимо бесчисленного количества безымянных дверей. Правительственный бункер и правда был сработан на совесть, и был чем-то похож на жилище свободных. Однако те предпочитали пластик и электронику, а тут все было сработано по старинке. На полу узорчатый паркет, массивные двери с изогнутыми ручками, тяжеловесные плафоны на цепочках, свисающих с потолка.
        Тем временем мы выбрались в еще один коридор, на этот раз широкий и с рельсами, и пошли вдоль пути.
        - Поезда тут ходили? - произнес я, как бы невпопад, однако за реакцией провожатого следил, и она не замедлила появиться.
        - Ходили, еще как ходили, - дружелюбно закивал Денис, мерно вышагивая рядом со мной. - Тут столько добра навезли, что и не сосчитать.
        - А как же вас ваши „друзья“ сверху еще не вскрыли? - удивился я.
        - Все просто. - Юноша довольно оскалился и придал себе многозначительный вид. Выразилось это в позе „грудь колесом“ и выпученных глазах. - С одной стороны, у нас территории. С ними пакт о ненападении и постоянный обмен. Грузовой вход перекрыт, а вот проход пеший всегда работал.
        - Ну а с другой? - осторожно поинтересовался я.
        - Дикие там, - буднично произнес парень, как будто не о страшных чудовищах говорил, а о том, что велосипед имеет два колеса. - Хотели сначала к нам сунуться особо болезные, вроде бригад Ханоя или корпуса второй лаборатории, да завязли еще на спуске. Дикие, им же все едино, кто перед тобой. Простой человек и псионик на вкус, наверное, одинаковы.
        - А как вы сами-то на поверхность ходите? - продолжал выпытывать я. - Через территории?
        - О нет, такое случается очень редко и по большой нужде.
        - Ну а как тогда?
        - Через заброшенные туннели ходим, затем через депо. Есть целая система меток и указателей, известных только обитателям бункера, и соответственно, понятным только им.
        - Так вот и живете?
        - Так вот и живем.
        Парень нагло врал. Ну не могут люди годами не выходить на белый свет, ютясь в подземелье, пусть даже и трижды комфортабельном. Тот же Ильдар имел вполне себе приличный загар, но он и не скрывал, что поднимается наверх. Почему упирался загорелый Дениска, мне пока было непонятно.
        Поражало и другое. Неужели все эти люди, засевшие в своих укреплениях, надеялись вечно существовать в своем маленьком мирке-раковине, отрешившись от внешнего мира? Запасы, какие бы они безграничные ни были, рано или поздно должны были закончиться. Техника, пусть и самая надежная, всегда имела свой ресурс.
        Тот же Захар или Ханой жили вполне логично, хоть и по собственным варварским правилам. Правила сила, обмен имелся как натуральный, так и с фантазией. Сельское хозяйство, за которым в данном случае было будущее, тут было неприменимо. Скот еще можно разводить, да и то с большим трудом, но как, ради всего святого, выращивать в подземке овощи и фрукты? Темнил Дениска, ой темнил. Ну нельзя было так существовать. Где отсутствие логики, там загадка. Где загадка, оттуда и жди беды.
        - А вот и наша столовая, - Денис распахнул очередную дверь, и я вошел в большой зал, заставленный продолговатыми столами. На каждом из таких столов имелась простенькая бумажная скатерть и ставший традиционным набор из солонки, перечницы и пустой салфетницы. Народу в столовой было немного, что, наверное, и к лучшему. Люди, самые обычные, длинноволосые и безбородые, молодые и старые, женщины и мужчины, не спеша занимались своими делами, ели, пили, беседовали на разные темы. Идиллия, что уж там. Ни тебе стычек на трассе, ни работорговли и убивающих нервную систему глушилок. Рай под землей в одной обособленной директории.
        - Андрюха! - Знакомый голос пира вывел из оцепенения и придал происходящему новый оттенок. Донельзя довольный собой, раскрасневшийся пир, сидя за столиком, вовсю уписывал за обе щеки борщ, сдобренный сметаной, и, жмурясь от удовольствия, запивал его яблочным компотом. - Садись, - Дима кивнул на свободный стул напротив себя. - Кормят тут по высшему разряду. Сейчас борщец прикончу, пойду за вторым. Сегодня тут гречка с курицей. Пища богов.
        Я осторожно присел на предложенный стул.
        - Денис, будь другом, возьми мне что пожевать. Нога разболелась, сладу нет.
        - Сделаем, - закивал юноша и с энтузиазмом на лице кинулся за подносом.
        - Жрешь, значит. - Перевел я взгляд на насыщающего безразмерную утробу жизнерадостного товарища.
        - Жру, - лучась довольной улыбкой, подтвердил тот. - Давненько я так не кушал, честно признаюсь, да и что человеку для счастья еще надо. Сытный хавчик да здоровый сон.
        - А о пропаже Арсения знаешь?
        - Сам его пропажу обнаружил. - Дима сытно рыгнул и, отодвинув от себя тарелку, положил руки на стол. - Рядом со мной его поместили. Помыли нас, переодели, по укольчику сделали, а как начался повторный обход, он и исчез.
        - Значит, сам обнаружил?
        Пир на секунду замолк, складывая в уме картинку прошедших событий.
        - Ну почти, - наконец промолвил он. - Мишаня ко мне в комнату завалился, по своему обыкновению без стука, и поинтересовался, где собственно Сенечка. Я ему в ответ, что, мол, за стенкой, а он руками разводит и говорит что нет его.
        - А вещи? Хабар он с собой забрал?
        - Да в том-то и дело, что все на месте. - Пожал плечами пир. - Местные на наши шмотки претензий не заявили. Разве что одна девица заходила и для тебя чистое брала. Все оставил Арсений. Даже свой фонарь и куртку. Ушел в одних портках и ботинках на босу ногу.
        - Странно. - Я замолк, увидев, как с раздачи, с прогибающимся от местных яств подносом возвращается Денис. - Но об этом потом. Сейчас перекусим и прогуляемся к Мишане. Может, он что прояснит.
        Обед прошел в гробовом молчании, хоть утверждать, обед ли это был, ужин или завтрак, я не решился. Под землей чувство времени у меня почему-то атрофировалось, а периодические обмороки да припадки и вовсе стерли из памяти такое доброе понятие, как режим дня. На поверхности сейчас могла быть и тьма кромешная, и светлый день.
        - Я вынужден извиниться, - юноша поставил передо мной поднос, виновато улыбаясь, - но мне придется отлучиться на некоторое время. Надеюсь, мое отсутствие не причинит вам неудобств.
        - Топай, - отмахнулся я, с интересом изучая содержимое большого пластикового подноса, явно не местного, иначе откуда в правительственном подземном бункере имелись подобные с надписью „ВМФ России“ по краю. - Я тут минимум на полчаса, так, что не успею без тебя соскучиться.
        Денис умчался, оставив нас с пиром наедине, и мы смогли спокойно продолжить разговор.
        - Особенность одну подметил, - нехотя произнес Дима, прихлебывая из пластикового стакана ароматное фруктовое варево. - Вроде и в гостях мы, а ни шага влево, ни шага вправо. У меня же тоже провожатый есть, вон сидит в сторонке, скучает.
        Я обернулся в указанную сторону и отметил сидящего за соседним столиком плечистого малого с аккуратной эспаньолкой и волосами соломенного цвета.
        - Экскурсовод?
        - Надсмотрщик. - Пир опрокинул в себя остатки из стакана и вновь сыто рыгнул. - Мы тут сколько?
        - Сутки, - решил предположить я. - Часов двадцать, может, больше.
        - А сколько сейчас времени?
        Электронное табло с зелеными цифрами и надписью „Электроника“ обнаружилось над столом с грязной посудой.
        - Без четверти шесть, - продолжил пир, довольно щурясь от ощущения сытости.
        - И что с того? - Пожал я плечами.
        - А то, что каждые пять часов все встают и куда-то уходят. Последний раз массовая миграция местных наблюдалась в час. Скоро сам все увидишь.
        Тревожный звоночек в голове, первый прозвучал при известии о пропаже проглота, звякнул с ленцой и негромко. Тут же накатило ощущение опасности, заставив собраться и включить мозги.
        - И куда они все уходят? - тихо поинтересовался я, осторожно оглядывая посетителей столовой.
        - Да пес их знает, - вновь пожал плечами Дмитрий. - Я у своего блондинчика спрашивал, а тот только общими фразами отделался. Мол, ритуал ежедневный и все, так надо.
        Пир оказался прав. Едва стрелка перевалила за шесть, как все вдруг начали куда-то собираться. Загрохотали посудой, задвигали стульями, спешно собирая остатки еды на подносы и торопливо относя их к столу с грязной посудой. После же, достаточно организованно и без толкотни, все, за исключением нас с пиром и соломенноволосого провожатого, устремились в широкий проход.
        Блондин тоже дернулся было встать, почти собрался, вспомнив, что он прикреплен к кому-то и вынужден следовать за ним, присматривая, а заодно, наверное, и направляя, вынужден был остаться на месте.
        - Вот, - довольно ухмыльнулся Дима, а в моей голове вновь проявил себя тревожный звоночек.
        - Молятся они, что ли? На прививки ходят?
        - Вполне возможно и то, и другое. - Вдруг стал серьезным мой товарищ. Улыбка слетела с его лица, будто кто-то невидимый стер ее, оставив взамен тонкие напряженные губы и хищный оскал. - Много про подземку болтают, понимаешь, - зашептал Дмитрий, косо поглядывая на оставшегося в столовой наблюдателя. - Да не все то, что принесли на длинных языках, на веру можно брать. Дикие, зверье странное, секты. Слышал я и о таких, что нашего брата очень любят.
        - Нашего это кого? Псионика?
        - Да.
        - Так и что в том плохого?
        - Да тут дело не в отношении, а в применении. Не заметил, что на территориях не одного пси-бойца не было?
        - Не попадались, - быстро согласился я.
        - И тут тоже нет.
        - Ну, не знаю. - Я пожал плечами, тоскливо поглядывая на поднос, заставленный всевозможным недурно пахнущим провиантом. Есть почему-то не хотелось, хоть все было приготовлено добротно, и запах от тарелок шел умопомрачительный.
        - Слышал я об одной секте, как раз в подземке обитающей, - шепотом продолжил пир. - Что нашего брата очень любили, и говорили, что мы вроде дара божьего, его эмиссаров в этом мире. Пришли, мол, в момент исхода, чтобы показать грешникам их место и увести за собой в лучший мир.
        - Ну, - ободряюще кивнул я.
        - Так вот, - пир сморщился, будто от зубной боли. - Самая прямая связь с Богом через душу. Душа находится внутри человека. Но, коли ты прямиком от Всевышнего, то через твою душу сеанс связи с высшим существом будет что-то вроде выделенного канала для особо важных персон. И знаешь, как проще получить этот канал?
        - Ну?
        - Вскрыть грудную клетку псионика, и через сердце.
        - Жертвоприношения человеческие. - Конечно, за короткое время мне пришлось отправить на тот свет немало народу, и способами достаточно извращенными. Но то был бой, чистая энергия, и если победишь не ты, то выживший обязательно доберется до твоей глотки. Но тут мне стало по-настоящему гадко. - Арсений пропал, - печально произнес я.
        - Да, - хмурясь, поддержал меня Дмитрий. - И они уже уходили разок. Сейчас вот второй пошли.
        - Мишаня?
        - Так он же не из наших. Пацан просто, малолетка.
        - Однако проверить не помешает.
        Отодвинув от себя пластиковый поднос, я развернулся к оставшемуся провожатому, напоказ скучающему за соседним столиком и делающему вид, будто к нам он не имеет никакого отношения.
        - Милейший! С нами был мальчик, лет двенадцати, зовут Миша. Вы не проводите нас к нему. Нам всем сообща требуется многое обсудить.
        Соломенноволосый некоторое время переваривал информацию, шаря маленькими глазками по полу.
        - Не велено его беспокоить, - выдал он нехотя и будто через силу. - Он сейчас в детской. Адаптация там и все такое.
        - И кто же это, интересно, велел?
        - Старшие.
        На том разговор и закончился.
        - Все равно нелогично, - продолжил я вполголоса диалог с пиром. - Чего ради нас тогда выпускать, по комплексу водить, если потом все равно на убой.
        - А ты их пойми, сектантов, - брезгливо поморщился Дима. - Что в их головах творится, сам черт ногу сломит, прежде чем поймет, а нам грешным и вовсе не судьба.
        - И что будем делать? Просто так сидеть, сложа руки я тоже не могу.
        Не дожидаясь ответа, я встал и не спеша подошел к соглядатаю.
        - Ты уж извини, парень, - светясь лучезарной улыбкой, я наклонился над сидящим, упершись кулаками в столешницу. - Но приказ старших придется нарушить.
        - Андрей Петрович! - В столовую влетел запыхавшийся Денис и, размахивая руками аки самоходная мельница, устремился в сторону назревающего конфликта. - Беда! Нашелся ваш товарищ, а вместе с ним еще кое-кто. Очень прошу вас на верхний уровень, там основная группа заслона.
        - Что стряслось? - Я в смущении обернулся к появившемуся юноше, на секунду отвлекшись от блондина, и едва успел увернуться от разряда шокера.
        - Сдурел, - Денис бросился наперерез и вцепился в руку блондина. - Нельзя!
        Но было уже поздно. Рывком я слетел с места и, распластавшись на полу, отдал весь воздух из легких. Волна нестерпимого жара резанула, завертела, сминая все на своем пути и оставляя после себя черный выжженный след по раритетному паркету. Пластиковые столы и стулья с синтетическим наполнителем вспыхнули почти мгновенно.
        Понимая, что происходит невероятное недоразумение, я обернулся и заорал что было силы, размахивая руками, но тут же вжался в пол, спасаясь от новой волны огня. Дмитрий работал с огоньком, как обычно, особо не задумываясь о ресурсе. Первый удар ушел в молоко, попортив обстановку, а вот второй почти достиг цели. Тепловой удар пришелся ровно в то место, где еще секунду назад блондин сцепился с Денисом.
        - Стой, стой, идиот! - Поздно, значит, поздно. Вы можете себе представить, как пахнет горелое мясо? Запах непередаваемый, а в закрытом пространстве, смешанный с запахом паленого пластика и дерева, пропитанного мастикой, он становится непереносим.
        - Спекся. - Пир подошел к сцепившимся обгорелым трупам и с сомнением ткнул одного из них в бок носком ботинка. С мерзким хрустом ботинок проломил обугленную плоть, и, чертыхаясь, Дима отскочил в сторону.
        - Ты сдурел? - тяжело поинтересовался я. - И что нам прикажешь теперь делать?
        - А дальше сектантов жечь. - Оглядевшись, пир подал мне руку, и вместе мы зашагали к выходу. План бы действий или примерную карту в тот момент, но нет, опять неизвестность и полное непонимание ситуации.
        - Действовать будем быстро, - начал я, выходя в пустой коридор и оглядываясь в поисках хоть какого-нибудь указателя. - Берем „языка“ и выясняем, где эта чертова детская комната.
        - А что с проглотом?
        - Если он до сих пор жив, то почти наверняка уже свалил по своим делам. Покойный Денис что-то говорил о нем, когда блондинчик бросился на меня с шокером. Верхний этаж, группа какая-то. Если верить ему на слово, то мы опять ввязались в заварушку, а твоя выходка еще больше усугубила наше положение.
        - Ну, не знаю. - Найдя план помещений, листок в рамке, прикрученный к деревянным панелям на саморезы, пир выломал его со стены и закрутил в руках, как заморскую диковинку. - Ничего не понимаю, - наконец сдался он. - Цифры какие-то, значки, пентаграмки. Ни одной надписи.
        - Это военный объект, а не санаторий, - напомнил я, отбирая у Дмитрия план. - Тут предполагалось пребывание первых лиц государства на случай ядерной угрозы. Все планы информативны, но только для знающих людей.
        Изучение документа особых плодов не принесло. Обозначения на бумаге оказались для меня такой же нелепицей, как и для моего товарища, и оставалось только взять кого-то из местных за „жабры“ и заставить работать на себя. Такой, кстати, появился практически сразу. Высокий пожилой мужчина в круглых очках и робе подсобного рабочего прямо на наших глазах распахнул двери с табличкой „моечный цех“ и выкатил оттуда тележку с чистой посудой.
        - „Выход“! - взревели динамики над потолком. - Всем в укрытие, чрезвычайная ситуация. Локализация объектом „Д“.
        Мужик с посудой застыл на секунду, выпучив глаза, охнул и ласточкой кинулся обратно в проход. Замок лязгнул ровно тогда, когда кинувшийся за ним пир вцепился в дверную ручку и попытался потянуть ее на себя, но не тут-то было. Дверь, сработанная на славу, встала без зазоров, преграждая путь в цех и оставляя нас наедине с ревуном, заполнившим звуком все свободное пространство, и с тележкой с чистой посудой.
        - И что теперь? - Я замер, напрягая слух, но тревожный сигнал не давал понять, есть ли кто-то в лабиринте коридоров.
        - Да ничего. - Дмитрий вдруг вздохнул и, тяжело опустившись на пол, оперся спиной о стену. - Надоело.
        - Что надоело? - Я удивленно уставился на вдруг потерявшего интерес к происходящему товарища.
        - Да все, - пир сделал неопределенный жест рукой и в упор уставился на меня. - Жизнь эта надоела. Крутишься как белка в колесе, бежишь постоянно от чего-то, прячешься, лукавишь, боишься. Каждый день вроде награды за то, что не высовывался накануне. Ну как так жить, постоянно оглядываясь, вполсилы, вполдыхания, вполсебя самого. Раньше проще было. Есть цель, есть средство. Добился, молодец. Нет, так бездарь ты и ничего тебе в этом мире не светит. Был, конечно, и блат, и волосатая лапа, где надо, но сейчас совсем иная ситуация. Прав тот, у кого есть способности, а большую правоту получает тот, кто эти способности применит первым и сотрет врага в порошок.
        Апатия и безысходность прокрались на мягких лапках и, довольно мурлыкая, будто огромный ленивый кот, принялись карабкаться ко мне внутрь, намереваясь свить там гнездо. И как просто вдруг стало?! Не нужно думать о завтрашнем дне, ни о средствах к существованию, ни даже о собственной безопасности. Все загадки и недомолвки побоку, и даже проплешина на башке выглядит не такой уж и уродливой. Так, пустячок, дело житейское. Другим ведь еще хуже приходится.
        - Что-то тут не так, - закрутив головой, я попытался сбросить с себя наваждение, но у меня ничего не получалось. Руки не хотели слушаться. Ноги, вместо того чтобы идти вперед, вдруг стали ватными, и я плавно и осторожно опустился на пол.
        Высший класс, виртуозно, блестяще. Хоть в бункере псиоников замечено и не было, но кто-то активно копался у меня в голове и делал это с большим успехом. Так скоро и дышать не захочется, и что тогда? Бесславная смерть на корточках? Нет, я, конечно, не воин и, вместо того чтобы помереть в бою, предпочел бы теплую постель, кучу плачущих внуков в ногах и прочие прелести обеспеченной старости. Но не на полу под землей уж точно. Оставьте это для моих врагов.
        - Димка, а нас сканят. - Глупо улыбаясь, поделился я своей догадкой с пиром. Тот даже не ответил. Уставившись стеклянным взглядом в противоположную, стену, он просто сидел без движения, склонив голову набок, и прибывал в каком-то своем внутреннем, закрытом от всех мире.
        Следовало немедленно взбодриться, услышать слова поддержки, мотивироваться, получить, в конце концов, простую затрещину, чтоб „мозги на место встали“. Не увидев вокруг того, кто смог бы ободрить, не ощутив мотивирующих факторов, я зацепился за затрещину и начал прикидывать с маниакальным энтузиазмом мазохиста, откуда ее можно получить. Выходило, что только я сам кузнец собственного счастья. Сжав руку в кулак, а сделать это в тот момент было очень непросто, не хотелось даже веками шевелить, я сконцентрировал внутри некое подобие электрического разряда, простой мигающий шарик в сотню-другую волы, и, отпустив его, выгнулся в дугу. Разряд был такой, что в глазах на мгновение стало темно, потом светло, потом снова все потемнело, а когда я пришел в себя, то понял, что обмочился. В тот момент неконтролируемое испражнение мочевого пузыря показалось мне несущественной платой за целостность собственного разума. Радостно ощущая, что апатия и черная тоска улетучились, я вскочил и, подобравшись к окончательно ушедшему в себя пиру, начал нахлестывать его ладонями по щекам. Сработало и тут, правда, не так
эффективно, а повторять вольт-эксперимент на друге у меня в планах не было. После третьей пощечины Дима обернулся ко мне, и взгляд его приобрел осмысленность. После пятой на лице его отразилось неудовольствие, ну а десятую пощечину он не допустил, попросту перехватив мою руку.
        - Вставай, - произнес я, с трудом освобождая кисть из цепкого захвата товарища. - Вставай и двигаем, иначе отдадим богу душу, а никто и имени не спросит.
        - Я бы на твоем месте не торопился.
        Неужели не сработало? Нет. Отделившись от стены, пир встал и, отряхнув одежду, указал куда-то в глубь коридора.
        - Помнишь о диких рассказывали, так вот они, погляди.
        На смену апатии пришел страх. Не тот рафинированный, паточный и липкий, а необузданный и первобытный. Такой страх будоражит кровь, заставляя делать необдуманные поступки. Такой страх не дает права на выбор, а подчиняет, лишая веры в собственные силы. Такой страх…
        Превозмогая оцепенение, я повернулся в ту сторону, куда указывал Дима, и обомлел. Человек, или существо, на него походящее, осторожно, почти крадучись продвигался в нашу сторону, источая флюиды ненависти, тот самый страх, что я чувствовал почти физически. Угловатые движения сломанной марионетки казались противоестественными и неправильными, да и сам способ передвижения не поддавался описанию. Что же там происходило? Да вот что. Высокая, невероятно худая фигура незнакомца в обносках буквально материализовалась посреди коридора. Существо, присев на корточки и склонив голову набок, осторожно провело по паркету указательным пальцем. Миг, и его нет на месте. Еще один миг - и снова я его вижу, только ближе, метра на три, и снова дерганые движения, безвольно повисшая голова и обноски. Я ожидал неприятного запаха, который как нельзя лучше подошел бы странному существу, однако ничего такого не чувствовалось.
        - Господи, господи, господи. - Вдруг зашевелился пир. - Дикий, дикий, дикий…
        Странные флюиды, распространяемые существом, туманили мозг похуже алкоголя. То внутри просыпалась невероятная бодрость, то вдруг внезапно наваливалась чугунная усталость, стараясь пригвоздить к земле и лишить последних сил. Страх, ни на минуту не прекращавший пульсировать в висках, усиливался, и хотелось забиться в угол и, закрыв голову руками, поскуливать от подкатываемого к горлу-комка ужаса.
        Движения существа, угловатые, быстрые, порой неразличимые, из-за чего казалось, что существо буквально проваливается в пространство, а затем, проколов его, выныривает уже на несколько метров вперед.
        Что это было? Да, именно что? Ну не могло быть у человека думающего, человека с горячей кровью и живым сердцем, способным чувствовать, любить, страдать, жить за других, не могло быть такое выражение лица. То была даже не хищная маска, скорее уж посмертный слепок с лица мертвеца. Восковая кожа с синими прожилками, воспаленные белесые глаза, редкие волосы, спутанные в пучки, и повадки паука, тянущегося к запутавшейся в ловушке несчастной мухе. Вот именно такими мухами мы с Димой сейчас и были, а в качестве паутины выступали страх и апатия, кои дикий успешно проецировал прямо в наши головы. Все просто. Деморализовал, убил, употребил. Старик Дарвин, взглянув на данный виток эволюции, постарался бы откреститься от своей теории как можно скорее.
        Нужно было что-то делать, быстро, срочно, не раздумывая, а не циклиться на мелочах. Шаг, второй, третий, режим скорости включился по желанию, и я приготовился к непереносимому рвотному приступу, но слава богу, кроме отвратительного вкуса во рту и ватных коленок, ничего не произошло. Существо вдруг застыло, выгнулось дугой и взглянуло на меня вполне осмысленно, а затем молча бросилось вперед, выставив перед собой скрюченные пальцы, лишенные ногтей.
        Удар пришелся едва ли не в солнечное сплетение. Двигаться в „темпе“ было и без того сложно. Мир, нереальный, исполненный быстрыми росчерками грифельного карандаша, казался нереальным, из-за чего оценить ситуацию, расстояние до стены или миг, когда тварь нанесет следующий удар, было просто невозможно. Оставалось атаковать. Ребрами пришлось пожертвовать, это я понял сразу, и вместо того чтобы отпрянуть, уйти в глухую оборону, я со всего маху саданул дикого локтем в висок. Точнее хотел садануть. Вес тела, перенесенный вперед, увел меня чуть дальше, и, получив мощный удар в спину, я рухнул на гладкий паркетный пол и заскользил по нему вперед.
        Следующим моим желанием было встать на ноги или хотя бы перевернуться на спину, но дикий мне этого не позволил, и едва я сделал попытку развернуться, как почувствовал на себе вес его тщедушного тела. Надо сказать, спасли меня мои короткие волосы. Тварь хотела ухватиться покрепче, но рука ее соскользнула, и я, недолго думая, просто вцепился в нее зубами. Вся парадоксальность ситуации заключалась в одной особенности ретранслятора, которую пришлось выяснить опытным путем, а именно: если ты фризишь, то пирокинез задействовать не судьба. Левитация напрочь отрубает вольтирование, а темп купирует все, кроме твоих собственных навыков. Как драться, я вроде как знал. Бить нужно было по болевым точкам, по глазам, по носу, да по чему угодно, лишь бы быстро и эффективно вывести противника из строя. Знать куда бить - это одно, а вот уметь это делать, совсем другое. Надо ли говорить, что знания у меня о хорошей драке были в основном теоретические.
        Новый удар снова заставил мои ребра жалобно запросить о помощи. Извернувшись, я стряхнул с себя дикого, и тот, отскочив от стены, будто резиновый мячик, вновь бросился вперед, чтобы со всего маху влететь животом в подошву моего ботинка. Получив крохотную передышку, я умудрился подняться на ноги, и мы закружили друг против друга, делая пробные выпады и стараясь обмануть противника ложными движениями. У твари этот фокус получался существенно лучше меня. Понятие дьявольской ловкости противника, невероятного существа без памяти и чувств, сплотившего в себе две пси-особенности, пришло после третьего удара в челюсть, и, решив, что на длинной дистанции мне ничего не светит, хватая ртом воздух, я ринулся вперед и, обхватив оборванца, впечатал его всем телом в стену. Удар, способный выбить дух даже из самого крепкого бойца, видимых неудобств моему врагу не причинил. Выскользнув из моих объятий, он больно боднул меня в грудь и, ударив коленом в промежность, заставил вновь рухнуть на спину.
        Впрочем, я тоже старался набрать очки. Попытка вцепиться мне зубами в горло закончилась для дикого потерей последних, а протянутые к голове руки переломом пальцев. После третьего захода, когда мне снова чудом удалось оказаться на ногах, я понял, что простыми травмами живчика не возьмешь. То ли болевой порог существа был завышен, то ли он просто не был восприимчив к боли, но меткая оплеуха, ударно ушедшая в правое ухо на маленькой, почти детской голове чудовища, даже не заставила его поморщиться.
        Чувствуя, что выдыхаюсь, я вцепился дикому в лицо, большими пальцами надавив на выпученные глазные яблоки, и мы кубарем покатились по полу. За все время схватки он не проронил ни звука, ни всхлипа, не издал победного клича, когда очередной меткий удар переламывал меня пополам или заставлял падать ничком ему под ноги. Казалось, он просто играет со мной, иногда позволяя лишнего, но тут же ставя на место, и продолжает свою игру в честный поединок.
        Однако дуракам везет, и мне, как особи, умом не блещущей, вдруг выпала удивительная удача. Дикий, после очередного кульбита вновь уронил меня на пол, окончательно поломав оставшиеся еще целыми кости и решив, видимо, прикончить, вдруг поскользнулся и, не успев выставить руки вверх, рухнул прямо на меня. Это был единственный шанс выжить, и не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы не понять, что я им воспользовался. Оказавшееся напротив моего лица тонкое морщинистое горло твари с выступающим кадыком и отвратительными синими прожилками было последним, что я увидел в тот момент, и в следующий миг я уже вцепился в него зубами, направив на этот отчаянный маневр последние силы. Хруст кадыка, соленый привкус во рту, новый рвотный позыв, и вот я уже в стороне, сплевываю густой склизкий комок, а тварь извивается на полу, пытаясь зажать руками горло, откуда пульсирующими фонтанами выстреливает густая бурая жидкость.
        Господи, как же вдруг стало хорошо. С чувством ужаса ушло и ощущение обреченности и тлена всего, и вдруг явственно, не по чувству долга, захотелось жить. Повернувшись, я с трудом открыл начавшие стремительно опухать веки и с подобием ухмылки посмотрел на застывшего в шоке пира.
        - Охренеть, - прошептал тот, осторожно отделяясь от стены и мелкими шажками направляясь в мою сторону.
        Для меня бой длился вечность, а вот для Дмитрия наша схватка показалась не продолжительней нескольких секунд. Как позже, когда мы оказались в безопасном месте и смогли отдышаться, он описал картину происходящего.
        - Стою, значит, - пир протянул мне полотенце, и, приняв его, я начал старательно вытирать лицо, стараясь убрать остатки крови дикого. - Стою, а ты бац, и как расплылся. Сначала думал, со зрением у меня плохо, но расплылся и этот бешеный, а потом, вы, будто в плохом кино, начали метать друг друга. Что происходило, я не понял, быстро все было, очень быстро, а потом ты вдруг стал четче, весь в крови, а рядом этот в своей же желчи корчится. Страху натерпелся, ни в сказке сказать, ни пером описать. Как ты все это делаешь, ума не приложу.
        - Тебе лучше не знать. - Я прислушался к собственным ощущениям и вынес вердикт, что несколько ребер в драке серьезно пострадали. Дышать было больно, так же неприятно было поднимать руки или наклоняться вбок. Лицо и правая кисть распухли, а левая рука и вовсе отказалась повиноваться, превратившись в бесполезную плеть.
        - Тише! - Дмитрий замер и указал куда-то вперед. - Мы тут не одни.
        - Иди ты. - Я через силу вздохнул и, повернувшись в ту сторону, куда указывал пир, приготовился атаковать.
        Дежавю, особое психологическое состояние человека, когда ты вроде бы и был в схожей ситуации, ощущал те же запахи, слышал те же звуки, но вот когда и где, сам себе ответить затрудняешься. Порой ты даже можешь предугадать, что случится в ту или иную секунду, но вот подробности сцены настолько выпали у тебя из памяти, что ориентироваться в них ты не в состоянии. Как правило, подобный феномен возникает, когда ситуация имела место быть, но затерта в памяти последующими событиями, возможной травмой головы и прочими прелестями жизни, что день ото дня преподносит нам проказница судьба.
        Сейчас я был уверен, что попадал раньше в ровно такую же ситуацию. Деревянные панели из красного дерева, полки с книгами, два мягких кресла с изогнутыми спинками напротив тяжеловесного письменного стола, заваленного бумагами, и спокойно помаргивающий индикатор на боку ноутбука, такого древнего, что им, наверное, можно колоть орехи.
        - Господи, где мы. - Я пошарил по стене и, найдя выключатель, отщелкнул его вверх. Вспыхнувшие лампы осветили уютный рабочий кабинет, обставленный добротно, но без излишеств. Все то же, только еще несколько дипломов на стене да карта мира, пришпиленная иголками к деревянной обшивке стены. Варварство, но что поделать. Так уж тут заведено.
        Мы действительно были не одни. В одном из кресел, повернутом к нам спиной, сидел человек. Струйка ароматного дыма, я знал, что он курит именно трубку, поднималась из-за спинки прямо к потолку, где мгновенно уходила в воздуховод, оставляя только запах спелых ягод. Еще я был уверен, что это мужчина, и даже мог догадываться, как он сейчас одет. Строгий старомодный костюм-тройка в тонкую серую полоску, белоснежная рубашка и значок „Олимпиада-80“ на лацкане пиджака.
        - Пришел-таки, - голос, сильный, властный. Голос человека, не привыкшего подчиняться, но привыкшего подчинять. Такой может быть у военного высших эшелонов, крупного ученого или чиновника.
        - А куда мне было деваться. - Сделав Диме знак, чтоб помалкивал, я осторожно двинулся на голос, прикидывая, хватит ли у меня сил превратить хозяина кабинета в горстку пепла или стоит пойти врукопашную, однако ни первого, ни второго не понадобилось. Кресло протяжно скрипнуло, и, поднявшись, человек с седым пушком на голове, сбив с лацкана пиджака в тонкую серую полоску невидимую пылинку, развернулся ко мне, довольно попыхивая трубкой.
        - Да, некуда, - улыбнулся старик. - И ты даже не представляешь, как это верно подмечено.
        Система уравнений с несколькими неизвестными на моих глазах получила константу.
        - Здравствуйте, Валентин Адамович, - криво усмехнулся я, стараясь не показывать того, что кроме имени ничего об этом человеке сказать не могу.
        Он был как призрак, как фантом, что-то из далекого прошлого, ежедневно попадавшееся на глаза, но не отнесенное в разряд важных, и потому начисто забытое. То ли руководитель лаборатории испытательных стендов, то ли ответственный доступа, сейчас уж и не вспомнишь. Однако вот он, передо мной, протяни руку, схвати за шиворот и тряхани посильнее, чтобы информация посыпалась.
        Некоторое время мы стояли друг напротив друга, пока молчание не нарушил недоумевающий пир. Продвинувшись бочком по кабинету, Дима занял выигрышную позицию за полкой с книгами и оттуда осторожно поинтересовался:
        - Знакомый твой, что ли?
        - Да вроде того, - нехотя поделился я. - Призрак прошлого во плоти. И надо же, целиком, в одном куске, а не по частям.
        - Удивительный симбиоз тупости и отваги. - Валентин Адамович тщательно выбил прогоревший табак в массивную хрустальную пепельницу и, обернувшись, наставил на меня странный продолговатый прибор, вроде футуристического пистолета из старых фантастических фильмов. Странные очертания устройства были мне смутно знакомы. - Но вы садитесь, господа. Ты, и твой приятель из отработанных.
        - Но-но, папаша, ты осторожней с выражениями, - возмутился Дима, но старик меланхолично посмотрел на пира и отщелкнул крышку прибора.
        Что тут началось! Дикая головная боль, пробив виски раскаленными докрасна гвоздями, впилась в мозг, лишая возможности соображать. По всему телу, волна за волной, нарастая будто цунами, пошла конвульсия, рвущая мышцы и сухожилия…
        - Хватит?
        Открыв глаза, я осознал, что нахожусь на полу, вцепившись руками в голову, и перевел замутненный взгляд на старика.
        - Что это было, тварь? - прошептал я едва слышно.
        - Это? - Губы старика расплылись в довольной улыбке. - Система подавления псионического импульса „Барьер-1“, опытный образец. Суть его действия состоит в пеленге сигнала радиочастотного излучения в пределах трех метров и его немедленного подавления. Очень был полезен, когда испытание происходило на заключенных.
        - Кто ты такой? - зашипел я, пытаясь подняться на ноги. - Кто - ты - такой?!
        Силы возвращались ко мне стремительно, но не так быстро, как хотелось бы. Сказывался недавний бой с диким, чье тело сейчас остывало в коридоре в луже собственной крови.
        - А ведь имя запомнил, - печально вздохнул хозяин кабинета и, вновь сев в кресло, на этот раз лицом к гостям, осторожно положил прибор по левую руку. - Ты опытный образец, мой друг, а я твой куратор, разработчик и инженер. Можно сказать, что я тебя создал вот этими вот руками.
        На всеобщее обозрение были выставлены две высохшие ладошки, обтянутые желтоватой кожей в старческих пигментных пятнах.
        - Надо быть честным, всю программу испытаний, хоть и с опозданием в десять лет, ты выполнил без сучка без задоринки, - продолжая любоваться произведенным эффектом, вещал Валентин Адамович, не сводя взгляда с копошащегося на полу пира. Ему, видимо, досталось побольше моего, и он до сих пор не пришел в норму.
        - Твоя память отрывочна, что вполне объясняется травмой, а вот знания, та немаловажная особенность псионического программирования, что досталась тебе просто так, есть результат своевременного запуска в той или иной ситуации.
        - Что ты несешь, старик? - Подняться на ноги я не решился и, разместившись на полу, по-новому посмотрел на этого, с первого взгляда вполне безопасного, гражданина.
        - Господин Скворцов, - старик иронично хмыкнул и вдавил невидимую кнопку. - Может быть, это восстановит немного вашу никчемную память?
        Что-то внутри панели утробно заурчало, завозилось, как проснувшийся зверь, стенка дрогнула и осторожно, как будто боясь чего-то, поползла вбок, открывая удивительное и странное зрелище.
        К подобному исходу Сенечка готовился загодя, так как знал, как привечают незнакомцев в подземке. В худшем случае могли натравить толпу диких, предварительно отловленных в дальних тоннелях и находящихся в передвижных клетях, специально для таких вот случаев. В лучшем могли пугнуть, шмальнув пару раз в пустоту. Химическое отравление также предполагалось дальновидным проглотом, и потому, закинувшись как следует таблетками для выведения гадости из организма, он с чистым сердцем вдохнул пагубный газ и отключился. Создание к Арсению вернулось быстро, и, очнувшись на больничной койке, он очень удивился, не обнаружив ни наручников на руках, ни суровых охранников, скучающих у входа.
        - Расслабились. - Борясь с тошнотой, проглот выпростал из-под одеяла худые ноги и уселся на койке. Одежда лежала тут же, аккуратной стопочкой на пошарпанном табурете. - Совсем перестали мышей ловить.
        Ханой был прав с самого начала, когда они несколько месяцев назад обсуждали такой исход событий, и бравый военный настаивал на том, что ретранслятор выведет группу на убежище, даже сам того не желая.
        - Я знаю суть псионического программирования как никто другой, - спокойно вещал комендант, откинувшись в кресле и неспешно потягивая виски из пластикового стаканчика. - Все происходит поэтапно и циклично. Если обрушить на неподготовленное сознание такую гору ерунды, то крышечка неизменно съедет, и вместо бойца получим слюнявого дебила. На этом первая база и погорела в ходе пилотных экспериментов. Потом уже был рассчитан алгоритм ввода возможностей, посылы, ключи действия, но до этого человек пять загубили, а то и больше.
        - И что же в итоге будет? - смущенно интересовался Сенечка, подобострастно впившись взглядом в дражайшего патрона.
        - Выбросят на поверхность, - начал перечислять по памяти Ханой. - В обстановке, привычной для нормального человека. Первый в стазисе дюжину лет пребывал, а это, надо сказать, не шутки. Однако процесс регенерации стартует в первых рядах, и все пойдет как по маслу. Сначала подкинут интригу, дабы включились мыслительные процессы. Имя другое дадут, проштопав на футболку или в паспорте другую дату рождения запишут.
        Дальше проще. Каждое событие вызывает определенную химическую реакцию в мозгу, и возможности открываются постепенно. Сначала пирокинез. Тот нужно провоцировать в условиях близких к боевым. Хорошая драка или, ну скажем, засада на трассе. Затем по желанию фриз или вольт просыпаются, ну и так далее. После всех полевых испытаний образец просто возвращается в лабораторию по заранее заложенному в него маршруту.
        - Но как же так? - изумлялся проглот, недоверчиво качая головой и осторожно потягивая хозяйский алкоголь из пластиковой посуды. - Как он вообще сможет найти испытательную базу, если в сознании никогда там не бывал.
        - Все тот же метод программирования. - Ханой повел широкими плечами и потянулся к мятой сигаретной пачке, но остановился и внимательно посмотрел на своего помощника. - Ты пойми, Арсений, это может быть наша единственная возможность до аппаратуры добраться. Не оплошай только. Если попадут в наши руки карты вышек, подходы, инженерные ключи, то, если не вспять все повернем, так хотя бы стабилизируем.
        - И ты выпустишь всю власть из своих рук? - Сенечка недоверчиво скривился и, отставив опустевший стаканчик в сторону, подошел к окну, откуда открывался удивительный вид на рынок. Сотни людей сновали по рядам, предлагая и покупая, обменивая и меняя всевозможный хабар. Кто-то тащил упаковку влажных салфеток, пустячок в наши дни, но сейчас вещь незаменимую. Другой с гордостью нобелевского лауреата выставлял на прилавок, сколоченный из гнилых досок и деревянных ящиков, пару резиновых сапог с треугольным клеймом. Город жил, пока шла торговля, и торговля существовала, пока мегаполис, пусть и видоизмененный, покалеченный и хромой, продолжал свое существование.
        - С этим не так-то просто, как ты думаешь. - Ханой встал и, пошарив в ящике стола, вытащил на свет новую бутыль горячительного. - Будешь?
        - Нет, не стоит. - Сенечка вздохнул и, отойдя от окна, вновь опустился на стул. - А то захмелею и очень сложно будет изображать трусливую сволочь. Ты же знаешь, я во хмелю буйный.
        - Помню. - Комендант довольно прищурился и, пододвинув к себе свой стаканчик, плеснул коллекционного виски на пару пальцев, а затем одним махом осушил его, невзирая на благородность напитка.
        - Как водку пьешь, - сокрушенно покачал головой проглот, неодобрительно посматривая на шефа.
        - А что с ним церемониться, - удивился тот. - Я человек военный, не привык миндальничать. Раз бухло, так закидывай в глотку, а сантименты прибереги для свиданий.
        - Ладно, к делу, - печально вздохнул Арсений. - Что конкретно от меня-то требуется?
        - Направлять и сообщить, когда нужно будет, - вновь усмехнулся Ханой. - Сами мы к испытателям не подберемся. На это годы понадобились бы с нашими-то техническими возможностями, а парень выведет нас буквально через пару недель. Теперь слушай и запоминай. Скоро с тобой свяжется некто слепой. Он мой человек на второй базе. Он и выведет на ретранслятора, ибо у всех подопытных той волны внутренняя связь. Что-то вроде ментального контакта между близнецами, только лучше и надежней. Почуять эти парни могут друг друга уже на расстоянии пятиста метров, а у слепого это выходит лучше, дальше и надежней. Он своего рода ретранслятор-сканер. Одна из его специализаций по крайней мере в этом и состоит. У него она особенно обострена.
        - Реально слепой? - охнул Сенечка, но, встретив серьезный взгляд Ханоя, вовремя заткнулся и потянулся за сигаретами на столе.
        - Куда, - шеф отщелкнул сигареты и с ехидством посмотрел на подчиненного. - Или снова закурил?
        - Да с вами закуришь. - Проглот обиженно нахохлился и, скрестив руки на груди, мрачно взглянул в окно. - Что там у тебя еще?
        - Дам одну хитрую приспособу, - доверительно сообщил комендант. - Таких, наверное, и не осталось. Очень тебе пригодится.
        Действовать надо было быстро, но срываться с места и, сверкая голым задом, скакать по неизвестной местности Сенечка не решился. Едва заслышав в коридоре чью-то уверенную поступь, он вновь юркнул под одеяло и притворился спящим.
        - Как самочувствие, больной? - Ввалившись в палату, одутловатый и с красным лицом местный эскулап, не церемонясь пропыхтел к койке и самым наглым образом откинул одеяло, под которым прятался Арсений.
        - Хамство. - Проглот открыл один глаз и неодобрительно взглянул на незваного гостя.
        - А все же? - Рухнув на жалобно охнувший табурет, толстяк вытащил фонарик и уж совершенно по-хамски, притянув Арсения за ворот, начал светить ему в глаза, ощупывать шею и заглядывать в рот, будто и не человека смотрел, а выбирал себе борзого щенка.
        - Если бы не ваше вмешательство, - проглот решительно отстранил руку наглого врача и, завернувшись в одеяло, поспешил ретироваться в угол, на ходу прикидывая, стоит ли огреть халат табуреткой по жирной макушке или достаточно будет потратить на него остатки пирокинеза. - То было бы замечательно. - Эти слова прозвучали уже из угла, где Сенечка занял оборонительную позицию и выставил вперед худые кулачки.
        - Настроение боевое, - заухал краснолицый, на удивление ловко для тучного человека, вскакивая с табурета. - Значит, так. - Пухлая ладошка скользнула в карман халата и извлекла оттуда пригоршню таблеток всевозможных форм и размеров. - Это вам от всего, что душенька захочет. Слабость снимет, изжогу уберет, головокружение там или понос, тоже как корова языком. Кушайте и отдыхайте. - И не дожидаясь ответной реплики, врач шустро покинул палату.
        Оставшись наедине с порцией медикаментов, проглот поморщился брезгливо и, немного посомневавшись, аккуратно смел кругляши под подушку, а затем принялся одеваться. Несколько минут ушло на комплектацию, минут десять, рюкзак с хабаром хоть и был ему дорог и любим всем сердцем, но в ходе предстоящей операции мог серьезно осложнить жизнь. Вещи решено было оставить в покое.
        На выходе Арсений в последний раз глянул на пухлый рюкзак и, шагнув в коридор, нос к носу столкнулся с вездесущим Мишаней.
        - Ты что болтаешься без дела? - Придав себе как можно более обеспокоенный вид, поинтересовался проглот у мальчугана.
        - Да так, дядя, - воришка смерил язвительным взглядом помятую фигуру Арсения и, усмехнувшись, шагнул в сторону. - Вот хожу-гуляю, жду, когда остальные проснутся.
        - Проснутся, значит?
        Из всей честной компании Мишане проглот доверял в последнюю очередь. Одной из его особенностей было чистовидение, а если по-простому, то лишь взглянув на человека, будь то псионик или обычный гражданин, Арсений понимал, задумал ли тот плохое. Андрея срисовать было сложнее, но то и понятно. Повреждение в ходе аварии и специфические данные очень осложняли поверхностный анализ, а лезть глубже Сенечка не решался. С Димой все было проще простого. Прямолинеен, зачастую груб, но добродушен. Своего не упустит, но и щелкать клювом не станет, когда имеется дармовщинка. Замыслы такого простака поддавались расшифровке, едва Арсений бросал на него взгляд. С Мишаней же все обстояло несколько сложнее, чем могло казаться. Не видел проглот мальца, хоть ты тресни.
        - Да, проснутся. - Мишаня смешно шмыгнул носом и вдруг, потеряв всяческий интерес к персоне Арсения, направился вдоль по коридору.
        - Пронесло, чтоб ты был здоровенький. - Сенечка вытер со лба вдруг проступившие крупные капли пота. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что рядом никого нет, проглот сел на пол и, закинув ногу, отодвинул каблук на одном из ботинок в сторону, а затем извлек из углубления в подошве продолговатую колбаску черного цвета. То же он проделал и с вторым ботинком, однако оттуда появились на свет три стальные таблетки с крохотными диодами посередине. Поставив каблуки на место, Арсений рассовал устройства по карманам, оставив в руке только колбаску, и, взяв ее обеими руками, переломил пополам. Устройство щелкнуло и тихо запищало. Следующие несколько минут проглот потратил на то, что подбегал к каждому воздуховоду и прислонял колбаску к решетке. Звук вибрировал, перерастая то в визгливую трель, то и вовсе замолкал, но полученным результатом Арсений доволен не был, и каждый раз, печально вздыхая, перебегал к следующему вентиляционному колодцу. Удача ждала Сенечку уже за поворотом, когда, высунув голову за угол и убедившись, что и этот рукав комплекса на данный момент безлюден, он пробежал к очередной решетке
и, прислонив устройство, расплылся в довольной улыбке. Сломанная колбаска бодро затикала, завибрировала, давая хозяину понять, что цель достигнута и пора действовать дальше. Щелкнув устройством в обратном порядке, Арсений засунул его во внутренний карман куртки и двинулся к первой же двери. Обычное техническое помещение с какой-то странной аппаратурой проглота не заинтересовало, а вот скамейка пришлась весьма кстати. Подхватив ее, Сенечка бодро выскочил в коридор, поставил скамейку прямиком под решеткой и взобрался на нее. Свинтив крепежные винты перочинным ножом, Арсений просунул решетку боком в проход железного короба, а затем быстро оттащил скамейку назад и, притворив дверь технички, бросился к полученному лазу. Подпрыгнув, проглот подтянулся, уцепившись за край, и, втянув тело внутрь, как можно более аккуратно поставил решетку на место.
        Продвижение по узким, запыленным и заросшим паутиной проходам неработающего воздуховода принес массу неудобств. Исправно функционирующие короба Арсению не подходили категорически. На пути мог встретиться ремонтник, проверяющий работоспособность узлов, или не дай бог, работающий вентилятор, а курочить механизм, находясь в узком пространстве, Арсений не собирался. Минут тридцать приходилось двигаться как можно тише, стараясь не чихнуть или не удариться головой о низкую переборку, и в итоге все его старания были вознаграждены. Достигнув окончания вентиляционного туннеля, особо не церемонясь, Сенечка выломал проржавевшую насквозь железную сетку и с облегчением вывалился в мрак подземки за стенами бункера.
        Приземление прошло гладко. Извернувшись в полете, проглот ловко приземлился на ноги и, быстро включив фонарик, зашарил лучом по бетонным стенам в поисках опасности. Такой, слава богу, не нашлось, а вот время на исполнение плана заканчивалось, и следовало удвоить усилия. В ход пошла первая стальная таблетка. Вытащив ее из кармана, Сенечка прикрепил устройство на железное основание воздуховода и, вдавив пальцем блестящий кругляш, прислушался в ожидании реакции. Таблетка пискнула, и на лице Арсения отразилась довольная улыбка. Следующая таблетка легла в основании туннеля, а последняя на развилке, когда он уже основательно отошел от стены.
        На секунду Арсений замер, обводя заросшие плесенью своды, а затем сорвался с места и быстро исчез за поворотом. Дело было сделано наполовину. Осталось только предупредить своих.
        Вид был хоть и удивительный, но мне полностью незнаком. Поверьте уж, ряд колб в рост человека, заполненных каким-то синеватым раствором, длинные панели, усыпанные тумблерами и бегунками, и гирлянды катетеров, идущих от колб к дозаторам, забыть такое просто невозможно.
        - Отец, - девица с фотографии выпорхнула из-за дальнего стенда и, весело помахав рукой, застучала каблучками в нашу сторону. - Ты опять играешь с аппаратурой? Ну нельзя же так. И так сервомеханизмы стены потребляют огромное количество электричества. Неделю можно было бы комплекс освещать.
        - Васенька, ну у нас же гости, - Валентин Адамович тряхнул седым пухом и неодобрительно поцокал языком. - Ну как можно врываться в лабораторию, да еще в таком виде.
        Вид у девицы с фотографии действительно был не праздничный. Левая скула была раскрашена сажей, волосы всклокочены, одежда покрыта густым слоем пыли и штукатурки.
        - Извините, папа. - Откинув упавшую на глаза прядь, Василиса Валентиновна прогрохотала штурмовыми ботинками по изящному паркету, оставляя после себя грязные следы, и устало рухнула в свободное кресло.
        - Как там? - Старик поморщился при виде грязной обуви и, не сводя с нас глаз, вдавил кнопку. Стена вновь зарычала и скрыла лабораторию, перенеся нас в старый добрый кабинет без странных колб, запахов и препаратов в трубочках.
        - Все сложно. - Девушка потянула носом воздух и сморщилась. - Ханой подошел к ближнему туннелю, и сейчас они ломают ворота.
        - Так быстро. - Ученый нахмурился, будто что-то прикидывая в уме.
        - Быстрее не бывает, - парировала его дочь. - Их четвертый товарищ, - тонкий наманикюренный палец указал в сторону притихших нас, - оставил маячки по проходу. Так и нашли.
        - Но почему радиозащита не обнаружила?
        - Устройства больно хитрые. Технари все еще разбираются, но говорят, что подобного давно не видели. Сам маяк транслирует сигнал только в ответ на запрос на определенной частоте и с определенной регулярностью. Может веками стоять и не подавать признаков жизни, но если кто-то вдруг решит пощупать частоту кодом, и тот код окажется в зоне приема, то электронная мразь не просто ответит, а постарается еще и дать координаты. Если бы была возможность связи со спутниками, то комендант появился бы в ближних туннелях существенно раньше. Так хоть было время подготовиться.
        - Диких пускайте, - охотно предложил седой, любовно поглаживая страшное устройство на столе. - Сколько их у нас?
        - Ну, в хранилище штук шесть.
        Вот значит как, штук. Похоже, не только я, столкнувшийся с ними недавно, но и эти подземные крысы их за людей не считали.
        - Позвольте слово молвить, - решил подать я голос, пока дискуссия родственников окончательно не вышла за грань моих интересов. - Арсений там?
        - Сложно сказать наверняка. - Василиса перевела взгляд на мою скромную персону и вновь повела носом. - Что с этими делать? Как обычно или в мешок?
        - Сначала пробные тесты. Потом посмотрим.
        Боль пронзила тело с новой силой. Не знаю уж, какая клеточка моего мозга решила атаковать, и был ли это я, а не Дима, но прибор сработал исправно, ударив с удвоенной силой. Через волну шума в ушах я слышал, как началось какое-то движение. Действовать самостоятельно уже не получалось. Израненное тело окончательно потеряло возможность двигаться, и оставалось лежать на полу, как брошенная кем-то ветошь и ждать, по всей видимости, безрадостного исхода. Затем погасло всё. Звуки, краски, ощущения, запахи. Настал тот самый момент, когда должны были открыться ответы на все мучившие меня долгие недели вопросы, но в данной сцене мне отводилась роль статиста, простой декорации, вокруг которой и должны были разыграться интересующие всех события.
        Карцер у местных научников был знатный. Крепкие стены, стальные засовы и полное отсутствие дневного света сбивало с толку даже самого отъявленного злоключенца, а уж нас с Дмитрием и подавно. Разместили нас в соседних камерах, предварительно сковав по рукам и ногам, так что не то что возможности побега не было, а и само движение происходило в крайне ограниченном режиме. Нос там почесать, немного подвигаться, чтобы дать приток крови в занемевшие члены, да вот собственно и весь маневр, который я мог себе позволить. Дима находился в похожей ситуации, только вот в депрессию и уныние впадать явно не спешил. Пребывать в заключении для него было не в новинку. Достопамятный подвал на штаб-квартире псиоников Захара чего стоил.
        - Интересно, что с нами будут делать? - размышлял вслух пир, кое-как устроившись на нарах и заложив скованные наручниками руки за голову. - Что им вообще надо?
        - Образцы им надо. - Я охнул и, попытавшись подняться, скривился от боли. - Только на кой черт им образцы, когда сверху Ханой с Сенечкой буйствуют.
        - Надеются отбиться. - Пожал плечами пир, однако во мраке камеры его жест был лишним. Я все равно не смог бы различить его движения в окружающей нас темноте. - Однако хочу заметить, что ждать исхода событий мне не с руки. Будем выбираться. Ну-ка посторонись. Сейчас я тут проделаю пару нештатных отверстий.
        - А наручники?
        - Да и пес бы с ними. Был бы выход из этой клетушки, а с браслетами позже разберемся.
        Некоторое время я лежал молча, ожидая, как сгенерированная огненная волна ударит в стену и нам откроется путь к спасению, однако ничего не происходило.
        - Ну что там у тебя? - Нахмурившись, я развернулся, брякнул наручниками над головой. - Чего копаешься? Мы валим или остаемся на пижамную вечернику?
        - Не поверишь. - Голос Димы показался мне растерянным. - Не могу. Реально ни черта не выходит. И ресурс чувствую, и как волна начинается, а потом пустота и как воздух из шарика…
        - Погоди, - я попытался произвести пси-толчок, последовательно от вольтирования до термоудара, и, убедившись, что ничего не выходит, в сомнении прикусил губу.
        В темноте делается хорошо сразу несколько вещей. Отдыхать в темноте идеально, еще более здорово думать, ну и уж совсем хорошо поддаваться панике. Мне нужно было второе, и пытаясь не впасть в панику, я начал старательно соображать, что же такого могло случиться с этим свихнувшимся миром, пока меня не прервал давно знакомый наглый голосок.
        - Думай, дядя, думай. Вам взрослым это всегда полезно.
        - Мишаня!
        Бой в тоннелях разгорелся не на шутку. Ханой, имевший какие-то свои планы на бункер, к коему до этого момента даже интереса не проявлял, нагнал в подземку, казалось, все здоровое население города и основные силы рынка, ведя бой сразу по трем направлениям. Как и любой правительственный бункер, сооружение имело замечательные ответвления, позволяющие главе государства незаметно и комфортно покидать убежище, и вот на них-то и нацелился бравый ретранслятор.
        - Что там на первом? - рычал Ханой в рацию, нервно притоптывая на месте. Вокруг командира суетилась прислуга из простых, подсвечивали фонарями, тащили на себе походный штаб, пару стульев, запас еды на неделю и зачем-то боевой огнемет. И во главе всей свиты шествовал неизменный проглот, что-то сиюминутно нашептывая коменданту на ухо и бурно жестикулируя.
        - На первом автоматика, командир, - рычала рация. - С десяток наших полегло, пока разобрались, что к чему.
        - Так вы что, просто так перли? - орал, прыская слюной и размахивая руками, старший. - Не могли рабов вперед пустить?
        - Так их и положило, - смущенно вещала рация.
        - Второе направление, дикие, трое, прошу поддержки, - вновь взрывалась рация, рикошетя криками раненых от сводов и больно ударяясь в барабанные перепонки. - Слышите, дикие, второе направление. Подкрепление.
        - Три десятка псиоников, второй туннель! - Ханой сверкнул глазами, и кто-то из свиты тут же юркнул во тьму исполнять приказание хозяина.
        - Как же так? Почему меня тогда не накрыло? - Сенечка горестно слушал эфир, то и дело бормоча что-то невнятное себе под нос и виновато озираясь по сторонам. - Я же мимо вышек должен был пройти.
        - Должен, - комендант усмехнулся и щелкнул пальцами. В туннеле тут же организовалась полянка в виде раскладного столика, двух переносных табуретов и пачки сигарет с пепельницей. - И тут есть несколько вариантов. Первый и самый простой…
        - Третий туннель, выбили. Начинаем штурм бункера. Как слышите, прием.
        - Слышу нормально.
        - Дайте подкрепление, командир. Часть псиоников выведена из строя ударниками. Другие до сих пор не могут прийти в себя от первой волны обороны.
        - Действуйте самостоятельно. На первом направлении автоматика, второй под дикими. Резерв выделить не могу. Отбой.
        Положив рацию на стол, Ханой закрыл лицо руками и, зарычав в бессилии, вдруг потянулся за сигаретой. Рука коменданта застыла, будто натолкнувшись на невидимую преграду, и присевший было на табурет адъютант похолодел. Взгляд у Ханоя был безумный, ледяной, такой, что, хватая за душу, вырывал ее из нутра. Взгляд если уж не серийного убийцы, то чего-то настолько нехорошего и неприемлемого, что и описать было сложно.
        - Мы должны взять испытателей. - Наконец, через силу вымолвил Ханой, скрипнув зубами. - Обязательно. Со всеми их архивами, записями и электроникой. Только так и никак иначе, или все, что происходит тут, зазря, попусту пар в воздух. Материалы, а главное - основы перехода, находятся где-то внизу, и если мы не успеем, то не сможем предотвратить…
        В соседней клетке довольно заухало.
        - Давно ты здесь?
        - Не очень. - Довольный голос Мишани я встретил будто манну небесную, и если бы не сковавшие меня путы и толстые стальные прутья „подстаканников“, то наверное, попытался бы обнять.
        - Ребенка в клетку, сволочи, - возмутился я, однако радостное уханье воришки заставило меня усомниться в его плачевном положении.
        - Да не заперт я, дядя, - радостно поделился он. - Я по воздуховоду сюда добрался, из детской комнаты.
        - Сбежал? - усмехнулся я в темноту. - Молодец. Вывести нас отсюда можешь?
        - Попытаться можно всегда, - почти по-взрослому рассудил Мишаня, - однако пока не очень представляю как. Воздушные туннели узкие. Многие перегорожены. Пару раз пришлось даже вентилятор стопить, так что теперь я без кроссовок.
        - Будут тебе кроссовки, - из темноты сообщил Дима. - Новые, красивые, любые на выбор. Ты только ключ там найди от наручников.
        - Ах, так вам это что ли мешает. - Довольно хохотнув, Мишаня вновь исчез в воздуховоде. Некоторое время его даже слышно не было, и я начал было думать, что хитрый мальчишка покинул нашу компанию, посчитав, что ситуация, в которой мы находились, настолько неудачная, что даже не стоит пытаться нам помогать. Однако я ошибся. Поблуждав по узким пыльным закоулкам вентиляции, воришка нашел второй выход и, отодвинув решетку, облегченно вывалился наружу, отчаянно чихая и отплевываясь.
        - Уф, пыльно-то как. Сразу видно, половина не работает. Апчхи! - Свесившись с потолка на руках, мальчишка какое-то время примерялся, а затем, разжав пальцы, ухнул вниз и, ловко приземлившись на ноги, поспешил к моей камере.
        С наручниками он возился не больше минуты. Тонкие пальцы паренька скользили по поверхности браслета, ловко орудуя тонкой проволокой, и вот, щелкнув, он поддался. С оковами на ногах получилось примерно так же, а вот запор на решетке ввел паренька в ступор.
        - Этот не знаю, как открывается, - честно признался он, виновато пожимая плечами. - Странный какой-то. Тут вроде как два ключа надо. Один обычный, а второй в самом ключе, в виде чипа запрятан… Без первого второй и вовсе не шевельнется.
        Задать бы мне тогда вопрос, откуда мальчишка знает такие подробности, так может и жизнь потом стала бы проще, но на волне эйфории от близкого освобождения я не заметил странной осведомленности Мишани и, отослав его вскрывать браслеты пира, с энтузиазмом принялся ломать замок собственной темницы.
        Надо ли говорить, что у меня тоже ничего не получилось. Прутья да и сама дверь были сделаны с тем расчетом, чтобы оставить пленника на виду и в то же время лишить его возможности покинуть клетушку. Вмонтированные одновременно в пол и в потолок, толстые пруты лишали даже малейшей возможности выломать их без подручных средств вроде лебедки или домкрата, а хитрые петли и замок, придуманные далеко не простаками, также мешали покинуть помещение.
        Вдруг мигнул свет, и я, замахав руками, попытался предупредить мальчишку, но тот и без слов все понял. Метнувшись в дальний угол, где были свалены пустые картонные коробки и ветошь, воришка ласточкой юркнул в убежище, да так ловко и быстро, что не успел я глазом моргнуть, как мы с пиром вновь оказались в своих камерах-стаканах одни-одинешеньки.
        - Браслеты! - Я осторожно приладил наручники на свое место, с тем лишь расчетом, чтобы они просто, прилегали к рукам. Не хотелось в самый ответственный момент быть скованным по рукам и ногам. Моему примеру последовал и Дмитрий. Едва он успел разместить свои путы, как дверь распахнулась, окончательно зажегся свет, загудев где-то под потолком в привинченных к бетону каркасах, и, абсолютно не таясь и не опасаясь за собственную жизнь, нас посетила Василиса.
        Ввалившись в карцер, девица продефилировала к центру комнаты и, с иронией обведя взглядом притихших узников, скрестила руки на груди.
        - Сидим, мальчики? - усмехнулась она, однако не было в ее голосе той уверенности, с которой она начинала разговор раньше. То ли и правда гонор подрастеряла, а может, настойчивый Ханой, взяв в оборот защитников бункера, портил настроение и упорно „перемешивал карты“.
        - Сидеть не воевать, - пожал я плечами.
        - Однако повоевать придется, - моя собеседница загадочно улыбнулась, показав ровные белые зубки. - И тут у нас есть два варианта. Либо ты на нашей стороне добровольно, либо действительно включать тебя в проект „Заря“. Решать тебе, но я бы на твоем месте отдала предпочтение вольнонаемному труду.
        - То есть ты сейчас, - я даже воздухом поперхнулся от такой наглости, - угрожаешь мне и требуешь, чтобы я вот так вот все бросил, вскочил с места и побежал воевать с Ханоем и его приспешниками, коих не меньше сотни, по собственной инициативе? У вас там у всех глобальное помешательство или данный эффект локален?
        - Не хами, Андрюша, - Василиса улыбнулась и игриво погрозила пальцем. - Ты уже понял, что возможности твои, да и твоего приятеля, - косой взгляд в сторону мирно сидящего на полу пира, - купированы? Так вот, это начало. Испытательный полигон, как понимаешь, имеет в своем арсенале много такого, о чем на первых базах и не слышали. Например, подавитель излучения, а теперь и блокиратор. Кто знает, что еще есть в запасе?
        - А я вот что лично думаю, - ожил молчавший до этого Дима, - что Андрей вам нужен больше, чем вы ему. Сначала образцы хотели брать, так ведь и брали бы. В чем загвоздка? Теперь же прийти и угрожать, когда кто-то, кому на ваши высокотехнологичные игрушки плевать с высокой колокольни, подошел к воротам, сразу начали искать помощь у вчерашних лабораторных мышей. Поднапряг вас Ханой? Потрепал за пухлый загривок? Интересно, что ему в вашей дыре нужно. Сначала базы штурмуют бункер выживальщиков, теперь комендант ринулся в подземку, набитую всякой дрянью, и все из-за чего? Неужто из-за Андрея?
        Я улыбнулся и с иронией посмотрел на Василису, нервно комкавшую что-то в кармане куртки.
        - Он ведь прав? - На моем лице появилась улыбка, и будто отрывшееся второе дыхание заставило подняться на ноги и уверенно шагнуть вперед. Получилось почти естественно, не упал и даже не покачнулся, но бога ради, как это было сложно. „Не упасть, не отключиться“ - тяжело бухало у меня в висках. „Не вздумай показать, что ты на грани и готов свалиться без чувств, иначе в мгновение ока из козырного туза превратишься в пустое место“. Схватившись за прутья, я прильнул к ним и, сделав еще более веселую физиономию, продолжил. - И тогда у меня сразу несколько условий. Их придеться выполнить, уж поверь, и с этим я шутить не буду. Или выигрывайте с моим участием, или умирайте без оного.
        - Что ты хочешь? - Легкость, с которой девушка пошла на уступки, меня немного разочаровала, но в данных условиях ожидать от нее принципиального отказа от чего бы то ни было, что и сам не знаешь, было бы просто глупо.
        - Кто я? - Вот так вот просто. - И не надо юлить, подруга. Вопрос мой элементарен, а вот над ответом тебе придется попотеть. - Ну, так что? - Решив, что больше нет смысла строить из себя супермена, я осторожно расцепил пальцы и, опустившись на бетон, привалился спиной к прутьям решетки.
        - Ты ретранслятор, - просто пояснила девушка. - Один из немногих, кто адаптировался в сложившейся ситуации, и даже, если так можно выразиться, остался в выигрыше. Бывают те, кто умеет петь. Другие могут пробежать стометровку за девять секунд. Третьи виртуозно исполняют Чайковского, используя всего три струны. У всех есть талант, развитый в той или иной мере. Твой мозг даже на начальном этапе блокировки потреблял больше энергии, чем стандартный, и именно поэтому ты и попал в пилотную программу „Зари“.
        - То есть я был таким всегда? - немного опешил я.
        Не скрою, каждый день, хоть на секунду, но я представлял себе подобный разговор. Каждый раз передо мной выступал некий всезнайка, мифическое существо без пола, возраста и личности, коему я цеплял удобную для меня личину. Сначала это было высшее существо, чьи знания и умения были за пределами понимания обычного человека. Затем на его место пришел кто-то свой, из человеческой расы, с руками, ногами и здоровым цинизмом, но и он вскоре отошел в сторону. Представлял я себе этот разговор, каждый день по крупице проецировал, но не так и не тут.
        - Да. Впрочем, как и все остальные. - Уверенно кивнула Василиса. - Я не присутствовала при старте проекта, однако лично видела данные, подтверждающие повышение пси-активности определенных участков коры головного мозга вследствие активного облучения электромагнитным импульсом с, казалось бы, рандомной, но на деле, строго выверенной частотой.
        - А что же все остальные не стали суперами? - иронично поинтересовался Дима из своей клетки. - Одни людей усилием мысли жгут, другие собой торгуют. Неправильный какой-то подход.
        - Умоляю, Дмитрий. - Василиса рассмеялась и, обернувшись к пиру, иронично нахмурила брови. - Уж вам и альтруиста играть. Не надо, очень прошу…
        Свет мигнул, и где-то отчаянно завыла сирена, заставив Василису заметно занервничать. Девушка и так не была верхом спокойствия, но как только заработал звуковой сигнал, и вовсе начала терять концентрацию.
        - Проект был ошибкой, - затараторила она, нервно озираясь по сторонам, - и не предназначался для наступательных целей. Я, правда, подключилась к разработкам уже в самом конце, начав работать с отцом на заключительном этапе кампании. Поняв, что „Заря“ отягощена энергопотреблением и не один из испытуемых не может сохранить активность на расстоянии более пяти километров от излучателя, Министерство обороны приняло решение организовать своеобразный псионический пояс страны, а именно, расставить вышки, зона действия которых будет накладываться друг на друга, вроде как плетение кольчуги. Техническая сторона была выверена до миллиметра. Импульсники, источники саморезервирующегося питания, накопители. Двадцать лет работы приносили свои результаты, но все вставало намертво, когда речь шла о носителе. Алгоритм удачной работы пси-испытуемого и тонкие настройки тысячи ретрансляционных вышек были настолько различны, что либо не срабатывали, либо превращали несчастного в слюнявого идиота.
        Изначально предполагалось проводить испытания на безнадежно больных, однако кто-то из Министерства здравоохранения посетовал, что эталонный боец не обязательно должен умирать в строю, и ряд вполне удачных испытаний на раковых больных пришлось списать, а сами тесты развернуть в несколько другую сторону. Дальше пошли заключенные, чьи сроки выходили за двадцать лет. На подобные испытания, они шли с радостью, и именно тогда начали имплантироваться первые ретрансляционные блоки. Меня тоже до этого не допускали, испытания к которым я была причастна, в основном были из области теории, а потом переносились на механизмы вроде генератора паники или подавителя пси-излучений.
        Вслед за удачными экспериментами с приговоренными на поверхность всплыла новая проблема. Сначала думали, что она локальна и персонализирована, однако чем дальше продвигались исследования, тем больше вопросов возникало.
        - И что же это была за проблема? - осторожно поинтересовался я. За время монолога я успел успокоиться и собраться с мыслями.
        - Если будет угодно, деградация морали. - Василиса, похоже, тоже успокоилась и теперь, с новым интересом поглядывала то на меня, то на хмурящего брови в своей клетушке Дмитрия, стараясь предугадать нашу реакцию.
        - Деградация морали? - нахмурился я. - И в чем же это проявлялось?
        - Испытуемый переставал считаться с чужими ценностями, от материальных эквивалентов того или иного блага до собственно жизни. Человеческая жизнь переставала, что-либо значить. Перед псиоником, пусть то природный и мегачувствительный, или взращенный искусственно с имплантатом в голове, ставилась задача и предлагалось несколько путей решения, среди которых будущему солдату нужно было выбрать наименее энергозатратный, дешевый и безопасный. Вот только самый простой и очевидный путь начинался только после, для многих, непреодолимого препятствия, вроде раненого товарища или колонны с беженцами, через которых пришлось бы „перешагнуть“ для отстаивания собственных интересов.
        - И что? - усмехнулся я, внутренне содрогнувшись от плохого предчувствия.
        - Все без исключения, имевшие до этого высокие моральные нормы, выбирали простой путь, - вздохнула Василиса. - Если нужно было преодолеть большее расстояние за меньшее время, отказавшись от транспортировки раненых, то их всегда бросали. Если нужно было пресечь атаку противника, пустив под откос пассажирский поезд, в игровой вариации события, его неизменно пускали под откос, не считаясь с ужасными жертвами. Вот ты, подумай хорошенько, ты остановился хоть раз, когда, вступая в драку с другим, колебался, прежде чем лишить его жизни.
        Волна тихой паники накрыла меня с головой и, подхватив, закружила в причудливом вальсе сомнений и иллюзий. Все что говорила девчонка с фото, кстати, не забыть об этом спросить, было правдой. Я не церемонился ни с одним из тех, кто желал причинить вред мне, моим друзья или смешать мои карты, однако так бы я поступил и раньше, еще до появления уродливого шрама у меня на голове.
        - Однако была и другая цель.
        - И какая же?
        - А вот с этим придется повременить. - Василиса покосилась на заверещавшую на плече рацию и вновь посмотрела на меня. - Так ты с нами?
        - Ладно, черт с вами. - Печально вздохнул я, внутренне, впрочем, ликуя от того, что вскоре, без особых последствий, я смогу выбраться из тюрьмы и по возможности уйти с поля боя. - Повоюем немного, но ничего не обещаю.
        - Хорошо. - Василиса заспешила к стене, вдавила невидимую кнопку. Магнитные замки щелкнули почти синхронно, освобождая проход, и не дожидаясь, пока девица опомнится, мы с пиром бросились наружу. Заминка у Василисы вышла совершенно непроизвольная. Не ожидая, что мы больше не скованы по рукам и ногам, она даже не озаботилась охраной, и в тот же миг, поплатившись за свою опрометчивость, оказалась на земле, припечатанная коленом к бетонному полу.
        - Дернешься, убью, - жизнерадостно пообещал я своему потенциальному нанимателю. - Мишаня, обыщи.
        Ворох тряпья в углу ожил, и, вынырнув на белый свет, мальчишка сноровисто оказался рядом, а затем его маленькие гибкие пальцы с виртуозностью пианиста заскользили по карманам пленницы.
        - Вы… как… но, - писк из-под моего колена почему-то не был похож на ехидный голос самодовольной девицы, что, пользуясь положением, совершенно недавно общалась со мной через решетку. Вот ведь какая ирония. Только что ты хозяин положения, и вот уже все поменялось, и далеко не в лучшую сторону.
        - Чисто. - Голос пира был удивленный и обрадованный одновременно. Пока я исполнял акробатические этюды на полу, Дима кинулся к двери и, выглянув, наружу с удовольствием отметил, что коридор пуст.
        Однако пира беспокоило другое. Тонкие струйки дыма, стелящиеся под потолком, уверенно заполняли проход сизыми клубами. Горело где-то, тлело, и по-любому было что-то не в порядке. Особенно факт пожара смущал под землей, в замкнутом пространстве.
        - Пожар, - сморщившись от неприятного запаха, продолжил пир. - Что делать будем?
        - Валить будем, - честно признался я, и с новой силой надавил на свою пленницу коленом, из-за чего вызвал вскрик негодования и получил нелестное прозвище, по моему мнению, нисколько мне не подходившее. Ну какой же я мерзавец, скажите, пожалуйста? Какая же я грязная свинья? - Тише, тише, дорогая, - принялся я загробным голосом успокаивать пленницу, - не дергайся пока. Миша, ты что полезное нашел?
        - Да, на первый взгляд, ничего особенного, - замешкался мальчишка.
        - А на второй из ничего особенного что интересного?
        - Два ключа, - начал перечислять содержимое карманов Василисы Мишаня. - Один электронный, вон лампочка на нем мигает, второй самый обычный, наверное. Портсигар, нож, рожок от „Калаша“, но самого автомата почему-то нет. Может, оставила где по ходу движения?
        - Все?
        - Все, - почти жалостливо признался мой несовершеннолетний приятель. - Даже пожрать нечего.
        - Пожрать будет, - довольно пообещал я и, вновь надавив коленом на пленницу, поинтересовался: - Второй выход есть?
        - Есть, да не про вашу честь, - достаточно нагло для своего положения призналась девица, однако тут же осеклась и быстро пояснила свою новую жизненную позицию: - Ханой все перекрыл. Если ты, чертов недоумок, слезешь с моего позвоночника, то общаться нам будет значительно проще.
        - А я раньше думал, что проще из клетки, - хмыкнул я, однако колено убрал и даже немного отстранился, а затем, и вовсе отпустив пленницу, сделал пару шагов назад, осторожно пятясь к двери.
        Оказавшись на ногах, Василиса секунду колебалась, оценивая ситуацию, а затем сделала то, что, по моему мнению, не должен совершать человек в замкнутом пространстве в компании двух разгневанных мужчин.
        Откуда только силы берутся. Уж думал совсем выдохся, однако носок ботинка, просвистевший прямо перед лицом и больно резанувший по щеке, придал новые силы. Второй удар обнаглевшей особы был предназначен моему виску, однако я, ловко поскользнувшись на бетонном полу, напрочь спутал планы нападавшей, а Дмитрий, бросившийся вперед и ударивший девицу по голове, придал поединку новые краски. Надо говорить, пир промазал, и вместо того чтобы влепить кулаком в солнечное сплетение, с воем отскочил в сторону, баюкая ушибленную о бетон руку. Пара попыток применить пси-атаку вновь потерпели крах, и, надеясь только на собственные навыки рукопашного боя, коих, признаюсь честно, у меня отродясь не было, мы закружили по бетонной тюрьме в причудливом танце.
        - Сдурела, девка, пожгу, - рычал я, понимая, что следующий кульбит мне не осилить, и временно выигрышная позиция, которую получилось занять, пасует, загоняя меня в глухую оборону.
        - Не пожжешь, и даже пытаться не стоит. - Носок ботинка вновь просвистел у меня перед носом, и, не задумываясь, я отступил назад, больно впечатавшись спиной в прутья клетки. - Ты же в карцере, дружочек, а он за время своего существования много бешеных псиоников повидал. Видишь же сам, новодел. В планах этого помещения, наверное, и не значилось. Было, конечно, но явно под другие нужды его архитекторы затачивали.
        - Андрюха, - пир дернулся, попытался подставить ногу, но ловкий хук в челюсть, и он уже оседает на землю, а мы с Василисой заходим на второй круг. Стремительно остаюсь один, ребра болят нещадно, ненависть лютая, все еще придающая силы, не дает пропустить удар, но и она скоро исчерпает себя, оставив от меня пустую яичную скорлупу. Вот значит как, просто, почти незатейливо. Высуши, выпей до дна… сделай свое дело как можно лучше и отдай себя без остатка. Вот уж нет, вот уж спасибо… темп…
        Войти в темп не получилось, однако что-то новое, неуловимое и удивительное, заструилось по венам, расцвечивая мир в красные краски. Вы представляете себе одновременно Новый год, день рождения и поход в Луна-парк в один день. Так вот, чувство было схожее. Будто ждал, долго, предвкушая и смакуя предстоящее действо, и вот, пройдя все опасности, трудности и выполнив поставленные перед собой условия, ты получил наконец долгожданный приз. Кто-то говорил про этапы, по которым я шел, будто корова на поводу. Наверно, нет, почти наверняка этот этап был завершающий.
        Второй удар в челюсть пришелся блоком, ногу отбросил и, перейдя в контрнаступление, атаковал фри-контакт, в корпус, однако девица извернулась и с легким удивлением на лице приняла мой кадык на колено. Больно, хриплю, кровь горлом, однако не так все плохо. В последний момент остановился, зацепившись буквально за воздух, колено прошло вскользь, и, крутанувшись по шершавому бетонному полу, я вновь очутился на ногах. Дальше бой пошел по нарастающей, постепенно отдавая режиссуру странного кукольного спектакля в мои руки.
        Тем временем окончательно очухался Дмитрий, и вместе с Мишаней они шмыгнули в коридор, откуда вскоре появились, пригибаясь под тяжестью автоматов и снаряжения.
        - Там пара трупов, - замахал мне воришка, из-за спины сатанеющей от пришедшей в голову оплеухи Василисы. - Кто-то прошелся быстро, глотки вырвал да ничего не взял. Кровищи там…
        - Дикие! - Девушка крутанула нижний удар, заставив меня заскакать по бетону аки олень. - Дверь заприте, идиоты!
        - Да хрена с два. - Поймав ее за ногу, я с силой дернул и рухнул на поверженного противника сверху, стараясь обездвижить, заорал что есть силы. - Браслеты… - Да их и не нужно было просить. Более сообразительный Мишаня уже давно держал наготове поблескивающие на свету хромированные наручники, и как только девушка оказалась на полу, ловко защелкнул их на ее запястьях. Вторые, более широкие, предназначавшиеся для лодыжек, он прилаживал подольше, но и это не заняло больше двух секунд.
        - Ну ты, Андрюха, молодца! - Дима уважительно показал большой палец и тут же, захлопнув дверь, начал потрошить разгрузку мертвеца. - Откуда у тебя прыть такая?
        - Да сам не знаю, - честно признался я и, развернувшись, немилосердно врезал Василисе ботинком по ребрам. Видать, и правда мораль устарела. В былые годы разве бы девушку, да еще лежащую, ногами бы бил, но тут другое дело. Ну, что со мной… - Только быстро, а то тут дикие, да еще Ханой.
        Удар по ребрам вызвал еще пару комментариев по поводу моей родословной, ближайших родичей, размеров мужского достоинства, что мал, и анального отверстия, что не в пример больше, и дабы не выслушивать, что там у меня еще нештатное, пришлось повторить эксперимент с ударом по ребрам, на этот раз в более активном темпе. Однако новая порция ругани пришлась как нельзя некстати. Поняв, наконец, что девка и вовсе не желает со мной общаться, я просто махнул рукой и, развернувшись к ней спиной, подчеркнуто отстранился, сосредоточившись на более насущных проблемах.
        - Мишаня, возьми ключи, что нашел в ее карманах.
        - А ее куда?
        - В клетку, хай отдыхает. - Хорошо быть самопровозглашенным командиром. Делать ничего не надо, знай только води рукой да делай умный вид. Вот и сейчас я стоял посреди темницы, с опаской прислушиваясь к звукам в коридоре, доносившимся через неплотно прикрытую дверь, а пир и воришка тащили упирающуюся девицу с фотографии в стакан. Доконвоировав, если так можно сказать, пленницу до места отбытия наказания, мои друзья втолкнули ее внутрь, и, довольно скалясь, Дмитрий быстро захлопнул дверцу прямо перед носом Василисы.
        - Уходим, - наконец решился я, уже не обращая внимания на вопли, доносящиеся из клетки. Странная она, однако. Думала, что буду с ней в бирюльки играть, а как дело дошло до реальных действий, так мозги набекрень. Неужели она рассчитывала на то, что я запросто возьму да встану на сторону господ из бункера, вместо того чтобы примкнуть к тем же нападавшим или просто свалить по-тихому, смешавшись с толпой?
        Высунув голову в коридор, я тут же выругался про себя, кляня свою беспечность. Любая шальная пуля, осколок гранаты, другой раздатчик свинцовых отравлений в руках слишком нервного стрелка, при виде моей забавной черепушки мог сработать, и собирай потом серое вещество со стенок. Однако нам везло, что нельзя сказать о парнях на полу, мирно лежащих в луже собственной крови, с которых мои любимые мародеры позаимствовали разгрузки, автоматы и часть боеприпасов, которые в данный момент они радостно рассовывали по карманам.
        - Ну? - Я обернулся, с умилением глядя на то, как Дима и Мишаня самозабвенно экипировались, навешивая на себя огнестрел и трамбуя по карманам гранаты. - Готовы?
        - Почти, дядя. - АК в руках у воришки смотрелся почти гармонично. Слава богу, приклад был складной. - Что с девкой-то делать?
        - Говорю же. Оставим здесь. - Я обернулся, в последний раз взглянув на охрипшую от потока оскорблений девицу, и, помахав ей рукой, уверенно шагнул за дверь. - Морали у нас, видите ли, нет. Пусть живет, детей рожает, овца дурная. Ценит пусть. Мог бы ведь и по горлу да ножом.
        Этаж, на котором мы оказались, был технический, и его пришлось преодолеть чуть ли не бегом. Силы возвращались стремительно. Едва я шагнул за пределы карцера, как почувствовал облегчение. Будто бы гора с плеч. Потом начали проходить и другие дурные симптомы. Тошнота исчезла, мерзкий привкус во рту, описать который, наверное, не получится даже у умудренного опытом дегустатора, тоже прошел, давая место вполне нейтральному вкусу металлической стружки, к которому я уже стал привыкать. Дышать получалось почти в полную силу. Попытавшись прощупать те места, где побывал кулак дикого, я с удивлением и радостью убедился, что не то что повреждений, а дискомфорта поймать, не могу. Ну что же, у моего нынешнего положения все-таки нашлись и положительные стороны. Не только людей могу на расстоянии убивать, но и латать себя ударными темпами. Хотелось бы использовать эту новую особенность своего организма реже, ну тут уж как получится.
        Нужно было выбираться, и чем быстрее, тем лучше. Подкатившее чувство радости от регенерации сменилось тоскливым предвестником беды, ибо где-то в здании шел бой, и моя основная задача заключалась в том, чтобы не попасть под раздачу. Однако нужно было понять, что если в ситуации с теми же кротами - выживальщиками, очевидный противник был в единственном числе, то тут их было, скорее всего, двое. Местная охрана должна была быть в курсе того, что их хозяйка отправилась за новыми рекрутами, и то что рация, сейчас растоптанная в пыль, молчала, еще ни о чем не говорило. Наверное, взвод-другой сорвиголов местного розлива уже спускается по туннелям к карцеру, интересуясь судьбой Василисы. Папа ее опять же расстроится, да невелика беда. Потолковать бы с ним без его карманной глушилки. Девка-то что, знает вроде много, но по большей части по верхам, а вот ныне здравствующий Валентин Адамович со своим первым Барьером, мог рассказать ой как много, и даже не в целом, а по конкретным вопросам.
        Чем больше я думал о происходящем, тем больше белых пятен всплывало вокруг. К примеру, если Барьер защищает российские рубежи, то что происходит вне зоны действия вышек? Там мертвые, что ли, все? Где остальной народ? Россия, между прочим, с массой стран по суше граничит, а тут ни тебе гостей с Кавказа, ни из дружественной и очень Средней Азии, да даже из Беларуси никого. Давно бы уже сюда подтянулись, раз здесь такой рай на Земле. Значит, либо умерли все вокруг, и только мы остались, либо то, что моему скудному уму не понятно, и выяснится только в ходе полевых испытаний либо при взятии „языка“. Дальше шли еще те загадки, и чем глубже, тем весомее были сомнения. Простенькие заманухи вроде неправильной биографии на планшетке или фотки незнакомой девахи в твоей ненастоящей квартире я отбросил за ненадобностью.
        Теперь сам проект. Элементы питания мы делали, цикличную замкнутость заряда, тоже, как бы это абсурдно на первый взгляд ни звучало. Брали схему, собирали, и оно таки работало вопреки всем законам физики и здравому смыслу. Но чтобы запустить целую сеть вышек, покрывающих немалую территорию федерации, требовалось огромное количество батарей повышенной емкости со стабильным накоплением заряда и дозированной порционной выдачей. Проект сложный, мной не законченный. Временной отрезок от моего меткого попадания в кому до появления в этом мире первого псионика на руинах современной электроники слишком мал, чтобы кто-то другой, даже ведя исследования параллельно со мной, смог бы настолько усовершенствовать аппаратуру, что ей даже штатно оснащали трансляторы.
        - На пол. - Мишаня рухнул вниз первый, и автомат в его руках гулко заколотился, выдавая на-гора веер свинцовых пчел.
        Местное ГБР, а судя по разномастной одежке, это были именно они, потеряв пару человек, рассыпались по коридору и, заняв позиции, открыли по нам ответный огонь.
        Первым ударил пир, но как-то невнятно, будто нехотя и с ленцой. Огненный хлыст прошелся по паркету, оставляя угольно-черный след, затем врезался в дверь, за которой притаился один из нападавших, а затем, к моему да и Диминому удивлению, распавшись на составляющие, закрутился и быстро затух.
        Второй пироудар тоже не произвел должного эффекта. Огненный мяч метнулся к потолку, с целью отрикошетить и по касательной пойти за угол, откуда с переменным успехом велся автоматный огонь такой плотности, что и голову-то поднять не получалось. Однако вброс получился неумелый, слабенький, и, закрутившись, сгусток огня ударил в пол под прямым углом.
        Настала моя очередь показывать класс, и, решив не повторяться, я пустил по полу электрический разряд. Тот метнулся, как раненый зверь, завертелся на месте, осветив все вокруг голубым сиянием, и разбился, полыхнул и растворился в эфире.
        - Что за дерьмо. - Я скрежетнул зубами, да так, что даже самому страшно стало, однако смущенный взгляд Дмитрия и сосредоточенное пыхтение Мишани, срочно меняющего рожок у своего АК, подтвердили худшие опасения. Карцер все еще не отпускал своих пленников, плотно блокируя пси-активность, и даже сейчас, когда, покинув его пределы, мы удалились на приличное расстояние, цепкие лапы „блокираторов“ не спешили разжиматься. Серьезно тут с нашим братом работали, ой как серьезно.
        - Дядя, справа. - Мишаня дернул стволом, и кто-то в черной маске охнул и, выронив гранату, рухнул за угол, на руки товарищей. Граната скакнула, весело запрыгав в нашу сторону, и еще раз, скрипнув зубами, я вцепился в нее из последних сил, стряхивая щупальца блокираторов с собственного мозга. Удар получился слабый, но благо точный, и, получив невидимый пинок, кругляш РГ подпрыгнул и, задорно влетев за угол, где укрылся раненый метатель, сработал, довершая начатое воришкой.
        - Глушить решили, - зарычал пир, видя упражнения с метанием. Сдернув с плеча АК, он ладонью залихватски сбил предохранитель на очередь и, не жалея патронов, накрыл не кстати вылезшего из дверей подсобки молодого парнишку. Очередь прошлась хлестко, срубив его, и, получив свое, тот мешком свалился на землю. Получив удар в бок, я с сомнением обернулся, и был награжден АКС-У и скабрезной фразой, за которую я Мишане в более спокойное время уши бы оборвал, но сейчас было не до воспитательного процесса.
        С благодарностью приняв из его рук автомат, я крутанулся и, вкатившись в дверной проем, откуда недавно выбрался валявшийся у порога мертвец, резанул в темноту. Ни крика, ни стона, ни ответного огня. Чудно, новая позиция.
        Развернувшись, я устроился у дверного косяка, перекрывая подход от элеватора, и, надо сказать, вовремя. На помощь поредевшему ГБР спешила подмога из более или менее укомплектованных бойцов. Тут уже имелись и разгрузки, и передвижения тройками, и даже „Абаканы“, рыкнувшие в тот момент, когда группа вышла в зону обстрела и сноровисто, разбившись на тройки, рассосалась по коридору. Тут я впервые понял, что работать придется не с ополчением, а с командой профи, и как тогда, в Ильдаровой конуре, накрыть их бетонной плитой, обвалив проход, уже не выйдет. Там и сил было побольше, и места для маневра. Тем временем вновь прибывшие достаточно бодро начали оттеснять нас вглубь, в сторону карцера, чего позволить было нельзя.
        - Дима, бей, - заорал я, целясь в проход, где мелькали тени спецназа, упорно не желавшие выходить под точный выстрел. - Они нас к карцеру жмут.
        - Понял. - Дмитрий спрятался за угол и, вытащив из кармана трофейную гранату, перебросил ее Мишане, а тот в свою очередь рванул чеку и ловко вкатил ее в проем, где укрывался последний из ополченцев.
        Грохнуло, понесло, раздался душераздирающий вой раненого, и тут кто-то из второй команды допустил промашку и показал свою незащищенную макушку. Пуля пришла мгновенно, а голова исчезла, и тут же воздух вокруг меня превратился в свинцовое одеяло. Вы говорите, плотный огонь, головы не поднять, к земле прижимает. Видали бы вы, что творилось вокруг меня, решили бы, что у вас была легкая прогулка с вкраплениями горелого пороха, не более.
        Тут было всё. Страх, ненависть, борьба, горечь потери, все в лучших традициях воинского братства, что вроде бы и хорошо, но кто же дает чувствам волю, когда за углом притаился отчаявшийся пир. Нет, не спецура там работала. Профаны, бесплатное приложение к журналу „Мурзилка“. Был бы СОБР или другая серьезная контора, выкурили бы нас в этой ситуации влегкую, однако наши противники медлили и, естественно, поплатились за это. Огненный шар, на этот раз пущенный по касательной от угла к двери второй подсобки, вдоль по коридору, скакнул и рухнул за наваленные по стене ящики, за которыми прятались бойцы подоспевшей команды. И то ли действительно Дима что-то новое сотворил, то ли вдруг нам везти стало, но едва пылающий сгусток энергии перевалил за видимый „ящиковый“ горизонт, как рвануло так, что меня просто вдавило взрывной волной в свою нору. Слава богу, отключиться в этот раз не случилось, хоть мне это в последнее время и свойственно, а вот слух я потерял, в который раз решив, что очередная контузия ничего хорошего моей травмированной голове не принесет. Слава богу, дурдома в этом мире нет, ибо пора
уже, а так ведь и весь этот мир считай дурдом.
        Грохнуло снова. Кто-то метнул гранату, но я, в последний момент успев сгруппироваться, с трудом отшвырнул кругляш, и тот сработал уже в нескольких метрах правее. Силы постепенно, но не так быстро, как мне бы хотелось, возвращались, и это внушало надежду, ибо пришедшее сверху подкрепление насело, что, мама, не балуй, и по большей части просто вытравливало нас из щели, куда мы так успешно забились. Ближе к получасу активного боя по-пластунски, я вынес для себя одно. Живыми нас решили не брать. То ли я свою актуальность как очень нужный в какой-то момент потерял. То ли нужность моя была слишком хлопотной, однако пару раз пули так близко свистели рядом с моей головой, что я буквально физически чувствовал, как они врезаются мне в череп. Впечатлительный стал, образно мыслю, красочно. В другой бы ситуации - да сколько влезет, а тут не резон. Ну куда годится обмениваться тычками и затрещинами с противником, ярко представляя, как твои мозги, вылетев с солидным куском черепа, раскрашивают стену новыми красками.
        Атака наращивала темп, а я, нет, мы, все те, кто стоял сейчас за моей спиной, нервно вжимаясь в стены, приходили к единственной мысли, что отступать больше некуда. Силы возвращались слишком медленно, а вот пули свистели регулярно. Одна особо оголтелая чиркнула по моему бедру, другая, отрикошетив от бетонного перекрытия, впилась в предплечье, и рука повисла как плеть, а самого меня выгнуло от нестерпимой боли, и на секунду я подумал, что вновь теряю сознание. Дима, похоже, исчерпал ресурс окончательно, ибо вид у него был такой, что краше в гроб кладут. Кожа стала похожа на пергамент, глаза будто ввалились, речь стала отрывиста, неровна, а сам пир будто сник, сдулся, состарившись в один миг лет на двадцать. Вот значит, как оно происходило.
        - Не вздумай больше бить, - заорал я, отправляя шаровую молнию за угол. Та скакнула, вертанулась, уже более стабильно, но все еще на уровне ярмарочных фокусов, и, метнувшись за угол, похоже, угодила в цель. - А то мне еще тебя нести, а у меня рука.
        - Патроны заканчиваются, дядя - доверительно прокричал Мишаня, пытаясь перекрыть грохот стрельбы. - У меня один рожок остался.
        - Приплыли, - я уселся на пол и, вытащив здоровой рукой ремень, начал перетягивать руку. Рукав от крови уже набух, да так, что выжимай. Что там при большой потере крови происходит? Ну да бог с ним, не до того. Поживем еще. Кровь остановить получилось, однако пока я копался, нападавшим удалось подойти почти вплотную.
        И вдруг все прекратилось. Тихо стало, зловеще, непонятно. Замолкли автоматные очереди, перестали скакать отстреленные гильзы по дорогому дубовому паркету, уродуя витиеватый рисунок. Замолкли команды, захлопнули свои пластиковые рты рации, перестав плеваться шипящим эфиром. Даже боль в руке притихла, затаившись в немом недоумении.
        Я обернулся и вопросительно взглянул на Диму, тот повел плечами и, вяло усмехнувшись, осторожно опустился на пол. Мишаня тоже отложил автомат и, обратившись в слух, затих.
        - Эй, не стреляйте. - Вот не подумал бы никогда, что так буду рад слышать голос перебежчика Сенечки, однако сейчас эти слова, донесшиеся из глубины коридора, были сродни райской песне. - Это я, Арсений.
        - Иди ты. - Только ведь помирал, и откуда только силы взялись.
        Отделившись от стены, я совершенно наглым образом вывалился в коридор и, не опасаясь за свою жизнь, похромал на звуки голоса проглота, баюкая раненую руку. Стрелять в меня они не будут, в этом я был уверен абсолютно, да и зла мне Сенечка не делал. Подумаешь, свалил в критической ситуации, однако и появился абсолютно в такой же. Навстречу мне поспешил Арсений и, подхватив под здоровую руку, свистнул кому-то.
        - Ханой, он тут, почти трехсотый, - поделился он с кем-то, стоящим в темноте.
        - Остальных выводи, - откликнулась тень, и на меня шагнул старый знакомый и бывший шеф, полковник Мартов, а ныне комендант города, Ханой, собственной персоной. Потрепала жизнь полковника, ой как потрепала. Если бы я не был так истощен и обескровлен, то, наверное, от души рассмеялся бы ненавистному боссу в глаза, однако вместо громогласного хохота с губ моих сорвалось шипение.
        - Радуется, - поделился Ханой с проглотом, присаживаясь рядом со мной на корточки и заглядывая в глаза. - Вот только зря. Был бы ты простым ретранслятором, было бы проще. Теперь же тебе решать.
        - Господин комендант, - позади загрохотало, и кто-то огромный закрыл свет в проходе. - Эвакуация материалов остановлена. Персонал закрыт в столовой. Сопротивление подавлено, и комплекс находится под нашим контролем.
        - Что с дикими?
        - Тоннель запечатали, - поделилась громадина.
        Зрение получилось сфокусировать не сразу, и как только чей-то фонарь прошелся по потолку, большую часть ламп покрошили свинцом и заключительную часть сражения пришлось вести в темноте, ориентируясь на дульные вспышки и следы от собственного пирокинеза. То, что я увидел, мне не особо понравилось, ибо, если Ханой мог иметь у себя на вооружении подобное, то, что же могло остаться в закромах у тех, кто ушел на дно задолго до катастрофы, отчетливо понимая, что может произойти. Экзоскелет, прототип, не серийная версия. Боец, облаченный в него, тянул на себе источник питания, даю руку на отсечение, из тех, что я проектировал и запускал на полигоне, килограмм триста активной брони и что-то смахивающее на станковый пулемет со сменным боезапасом в боксовом варианте.
        - Впечатляет? - оскалился Ханой, переводя взгляд на меня. - У меня еще три таких. Консервант. Ждали своего часа, можно сказать. Наши работы по пополняемым БП и для них, в частности, шли. Не они, ни за что не прошли бы через диких, а дальше шушера одна. Никто из бойцов, что поумней, в бункере не остался. Ладно, чего это я разговорился. Медиков сюда.
        Очень скоро меня окружили люди в белых халатах. На удивление чистых и действующих профессионально. То же происходило и с Мишаней. Склонившись над ним, медики колдовали, щупая пульс, светя в глаза фонариком. Потом мы получили по паре уколов в предплечье. С пиром все было гораздо серьезнее. Надев ему на голову странный аппарат с круговой индикацией, санитары уволокли вялого псионика куда-то в гущу толпы, а на мой вопросительный взгляд снующий туда-сюда проглот отмахнулся.
        - В стационар его, - буркнул Сенечка, проводив носилки с пациентом тревожным взглядом. - И тебя бы туда надо, да поскорей. Рожа у тебя такая, что на дикого похож.
        - Ну, рожи-то у нас, допустим, у всех хороши. - Криво усмехнулся я, искоса наблюдая, как на обработанную рану накладывают густой слой какой-то мази, а затем начинают делать повязку. - Однако ты бы потрудился, мил человек, ответить на пару вопросов. Когда нас пытать-то поведут?
        Ситуация складывалась странная, и, по-видимому без моей скромной персоны опять не обошлось. Должного внимания ко мне, да и к моим товарищам никто толком не проявлял, не тащил на допрос, выкручивая руки и тыча стволом в голову. Скорее уж наоборот, вышколенная, хорошо обученная команда Ханоя четко отрабатывала поставленные задачи. Взятие бункера, захват, чего они там сами хотели, теперь вот медицинская помощь нам, грешным.
        То ли полковник так чтил Женевскую конвенцию, то ли я и вовсе перестаю понимать.
        - Если в двух словах, то основной целью был бункер, - улыбнулся Арсений, присаживаясь рядом со мной на пол. - Мартову нужны были архивные записи „Первого“, а судя по документам, их хранили именно тут. Кто и зачем отправил эти пленки под землю, говорить не берусь.
        - Первый, это кто? - Отчаянно хотелось курить, еще больше пить. Сушило так, что даже голова разболелась.
        - Первый это первый. - Проглот, пожав плечами, протянул мне открытую флягу. - Хлебни вот.
        Жадно припав к горлышку, я сделал пару глотков, и Сенечка поспешно отобрал у меня запасы воды.
        - Много нельзя, - охотно пояснил он. - Но ты не парься, скоро придет Ханой. Он тебе все и объяснит. Можешь его Петром Владимировичем называть, он не обижается, коли что. Чай, тебя уже последние двадцать лет курирует.
        Вскоре самочувствие мое поправили настолько, что я даже смог самостоятельно двигаться. Правда недолго и на небольшие расстояния, но и это в моем положении было сродни кругосветному путешествию.
        - Сиди уж. - Арсений кивнул, и в мгновение ока меня поместили на носилки, а затем понесли прочь от места сражения.
        К этому времени уже и трупы успели убрать, Ханоевы бойцы расстарались, и о том, что буквально час назад тут шел ожесточенный бой между спецназом и вполне себе в тонусе псиониками, загнанными в угол, напоминали разве что дыры в деревянных панелях да изредка помаргивающие от перепадов напряжения лампочки.
        Стационаром оказалась местная больница, где находились, надо отдать честь коменданту, и оборонявшие комплекс. По сути все были в одинаковом положении, хотя за проигравшими и приглядывала вооруженная охрана. Потом, впрочем, выяснилось, что дальновидный Ханой нацепил на каждого пленного ошейник с детонатором и красочно показал некой инициативной группе, вздумавшей играть в подполье, что будет с тем, кто ослушается приказа коменданта. Однако происходило это часом раньше в открытых туннелях, и я подоспел в больницу уже тогда, когда в ней воцарилась обстановка спокойствия и взаимопонимания.
        Отконвоировали нас или отвели, я еще не до конца разобрался, в отдельную палату, для чего пришлось пройти через зал. Носилки оставили в углу при входе. Я сам на этом настоял и, не без помощи идущего следом Сенечки, начал продвигаться в указанном направлении.
        - Вот это встреча. - Седая голова Захара мелькнула в толпе, и, весело помахав рукой, он двинулся в мою сторону. - Не ожидал?
        - Ну привет тебе, Захар, - я с удивлением осмотрел приосанившегося псионика со звездами майора на бегунках погон полевого кителя. - А ты тут с какого перепуга?
        - Как с какого? - даже удивился Захар, однако тут же отметил что-то про себя и заторопился на выход. - Ты еще не в курсе? - просто обронил он через плечо и, в который раз помахав рукой, исчез в коридоре, скрывшись в толпе новых обитателей правительственной подземки.
        Интересно, кого еще предстоит встретить на стороне ненавистного коменданта? Не удивился бы, если бы банда из Дыры тут оказалась. Вот было бы весело. Все его клянут, на тот свет хотят отправить с этого скоростным, а тут в форму прыг, да звезды аж в глаза слепят, да тут же в его, врага своего злейшего, ряды. Вот тебе и вольный стрелок Захар со своей командой, правилами и рыжим сканером. И надо же, легок на помине. В толпе явственно мелькнула физиономия Гены и тут же исчезла в толпе. Откуда только полковник сюда столько народу понагнал? Неужто все в его подчинении? Тогда уж он не комендант, а князь местный, глава, чего уж там.
        Однако, как ни удивительно, но бой продолжался. Несколько раз ощутимо тряхнуло. Потом послышался топот, и бравые экзосолдаты, пополнив запасы патронов, угрохотали куда-то в сторону грузовых лифтов. Обычные пассажирские наверняка не потянули бы такое количество железа. Пару раз, пока я неуверенно ковылял мимо, проносили ханоевых бойцов с огнестрельными ранениями. Понять, что за проблема у бойца, было не сложно. Казалось, полковник перенес под землю все свои силы, штаб и людской ресурс.
        - Огнестрельное, пять сорок пять, готовьте кровь такой-то группы и операционную…
        - Ножевое, пробито легкое…
        - Контузия, шрапнель…
        Мать вашу, да что же там у вас происходит?
        Палату мне выделили отдельную, как дорогому гостю, мигом подключив к куче приборов, капельниц и прочей медицинской дряни, бог знает как оказавшейся исправной в момент после катастрофы.
        - Ты отдыхай пока. - В палату пробился Арсений. - Я на минуту, только сообщить. С Димой все хорошо, только обезвожен. Сейчас откапывают, да на витамины посадили. Мишаня и вовсе отделался парой царапин, везучий, сукин сын. Однако везение это вполне объяснимо. Не зря я его не чувствовал толком. Всех мог пощупать за карму, всех без исключения, а вот маленького паразита вряд ли вообще когда-либо придется.
        Вот такой вот неоднозначный был этот бывший учитель информатики, а ныне адъютант одной из самых влиятельных личностей, не побоюсь этого слова, государства Ханоя. Говорил загадками, многое умалчивал, был всегда сам себе на уме, но главное, поставленной цели добиваться умел.
        Несколько часов пришлось провести в полном безделье, наблюдая за тем, как мозг последовательно восстанавливает псионический ресурс, а затем принимается за врачевание плоти, сращивая мышцы, латая кожу, ставя на свои места ребра, поломанные в схватке с диким, существом странным, загадочным и страшным одновременно. Происходило это, к слову, не без болевых ощущений. Сам процесс заживления виден мне не был, но вот то, что творилось внутри, заставляло сжимать кулаки и вцепляться зубами в подушку. К третьему часу я уже был мокрый как мышь. Пот лил ручьями, слабость накатывала волнами, в какой-то момент откатывая и уступая место непонятной нездоровой бодрости. Бодрость сменялась апатией, подкатывала тошнота, кости начинало ломить так, будто по тебе прошлись бетонным катком, и не просто прокатились, а продолжают движение по сей момент.
        Надо ли говорить, что сам процесс реабилитации настолько застал меня врасплох, что я даже и не заметил, как в комнате появился Ханой и, осторожно присев в кресло рядом с кроватью, сосредоточенно смотрел на мои гримасы.
        - Доктор, - ни с того ни с сего не выдержал суровый городской правитель, за плечами которого было немало казней в общем-то вполне себе невинных людей. - С этим можно что-то сделать, помочь?
        Появившийся рядом с постелью эскулап только развел руками.
        - Увы, - мягко произнес врач, сверяясь с показаниями приборов и регулируя дозатор в капельнице, - но псионическая регенерация вообще штука сложная. В нормальном состоянии его повреждения для обычного человека закончились бы летально, для псионика средней руки послужили бы билетом на больничную койку дней на семь, а то и больше. Тут же налицо феномен, неизученный и, судя по всплескам энергии, что регистрируют датчики, - палец доктора указал в сторону притулившегося сбоку монитора, чей экран был заполнен постоянно меняющимися столбцами из цифр, - я бы дал на откуп и силу природы.
        - Ты, мой друг, на откуп-то давать не спеши, - хищно оскалился полковник. - Если вот этот тип, - кивок в мою сторону (Боже, как бесцеремонно говорить о присутствующих в третьем лице), - отбросит копыта, ты последуешь вслед за ним. Понял меня?
        Ханой шутить не любил, точнее шутить по поводу своих обещаний. Раз сказал, что на тот свет отправит в случае неудачи, то ведь именно так и поступит. Доктор повадки дражайшего патрона тоже знал неплохо, и, вмиг сменив пигмент лица, закивал и бросился куда-то к закромам. Не иначе за обезболивающим. Не скрою, за добрую дозу морфина я бы, наверное, в тот момент Родину продал, так больно было. В ушах вдруг будто колокола забили.
        - Что там? - прохрипел я, почему-то указывая на потолок.
        Комендант нахмурился, в который уже раз, и процедил сквозь зубы:
        - Война, мой друг. Последняя война.
        Реабилитация проходила без малого неделю и за это время произошло много чего, о чем стоит упомянуть особо. В первую очередь, конечно, я был удостоен чести, и меня вновь посетил полковник, с которым у меня состоялся долгий и очень, по-моему, странный разговор. Как-то после обеда войдя ко мне в палату, он присел рядом и, пошарив во внутреннем кармане, вытащил пожелтевшую фотографию с затертыми краями.
        Фото было явно любительское, снятое на „Смену“ и затем произведенное на свет впотьмах домашних лабораторий советских кустарей-фотографов времен Хрущева-Брежнева и прочих генсеков. Фотка как фотка, если не учитывать одного, того, кто на ней был запечатлен. Справа, ясно дело, полковник, а в ту пору, судя по форме, зеленый лейтенант с горящим взглядом и ясным лицом, не отягощенным еще всей мразью этого мира. Мартов с фотографии, и тот Мартов, что сейчас сидел рядом со мной и внимательно наблюдал за реакцией вашего покорного слуги, были людьми разных эпох, разных принципов и, по-видимому, мировоззрений. Но бог с ним, с летехой из двадцатого века, а вот его приятель, неулыбчивый хмурый тип с начисто выбритым черепом и тяжелыми морщинами на лбу кого-то мне напоминал. Тонкий, почти аристократический нос, выступающий подбородок, глубоко посаженные глаза и уголки губ, опущенные чуть вниз, а главное - шрам. Большой, уродливый, квадратный, такой не просто заработать. Тут уж либо в ходе аварии, но думаю, в те времена могли бы и получше сработать. Оставался еще вариант с проектом „Заря“, но комендант в ту пору
был еще слишком юн, а сам проект наверняка пребывал в зародыше или вовсе не существовал.
        - Похож, - пожал я плечами. - И что с того? Мало ли похожих людей на этом свете?
        - Экий ты, Андрей Петрович, подозрительный, - улыбнулся Ханой. Встав, он отнял у меня фото и бережно спрятав его обратно в карман, направился на выход. Добравшись до двери, Мартов вдруг остановился и, обернувшись, обронил: - Завтра будем кино смотреть. Проектор рабочий нашли, пленки подтащили. Сейчас первая база из второй дурь выбьет, и смогу людей до склада послать. Готовь, Скворцов, попкорн и интерес, будем развлекаться.
        Впрочем, до киносеанса, обещанного бывшим шефом, прошло еще пару дней, а за это время в моей палате побывало еще много разных гостей. Первым, разумеется, появился Дима, свежеподстриженный, побритый, обзаведшийся новым камуфляжем из запасов Валентина Адамовича и его подземной братии.
        - Странно тут все, - заключил мой приятель пир, усаживаясь в гостевое кресло. - Ханой на поверхность не рвется. Там наверху сущий ад, и его неохота ввязываться в драку понятна, но он и до первой атаки, едва в комплекс вошел, запечатал все выходы и настоятельно рекомендовал своим бойцам стрелять на поражение, если кто без его личной подписи на документе пожелает покинуть пределы бункера.
        - А что там наверху? - вяло поинтересовался я. Действие обезболивающих до сих пор давало о себе знать, и я по большей части дремал или пялился в книжку, оставленную сердобольной медсестрой, так что растрясти себя для разговора с псиоником было сродни гимнастике для ума и тела одновременно.
        - Не поверишь, - тяжко вздохнул Дмитрий. - Локальный военный конфликт. Территории, к слову, атаку баз отбили, и, по слухам, наглухо завалив подступы к своей кубышке, вышли с тыла и дали базам такой бой, что не приведи боже. Поговаривают, что даже танки видели, но это, наверное, примерещилось кому-то с перепуга.
        Однако ударными группами базы и ограничились, а основной контингент был подтянут к городу. Едва прошел слух, что Ханой покинул свою цитадель, как тут же началась грызня за стратегическую высоту. С одной стороны уцелевшие военные технологии, с другой - псионические амбиции. Дня три вроде огрызались друг на друга. Ханой для острастки даже пару сюрпризов тротиловых подбросил, но эти, в пылу сражения, наверное, и не поняли, откуда прилетело. Сейчас взяли передышку, ведут переговоры о перемирии и, поговаривают, о сотрудничестве.
        - И чем это грозит нам? - осторожно поинтересовался я.
        - Нам, не знаю. Интерес к твоей персоне противоборствующие стороны не потеряли, но сейчас все дружат против коменданта. Как-никак, взять под контроль такой торговый тракт и площадку без аномалий и зверья, это дорогого стоит. Да и хабара комендант оставил немало. Вот для него основная сложность, это вернуть свое старое положение, но для этого придется серьезно сцепиться с уймой народа и затеять партизанскую войну. Раз, зацепившись за трон, базы уже своего не отдадут за здорово живешь. До звезд в глазах будут драться, до соплей кровавых. И знаешь, что интересно?
        - Ну?
        - Ханою, похоже, на эту ситуацию плевать с высокой колокольни. По мнению многих его прихлебателей, патрон ходит довольный как слон и глаголит про с блеском выполненное на первом этапе. Что-то про мировое благополучие лопочет, и что теперь все будет хорошо.
        - Может, окончательно умом тронулся? - Я приподнялся на локтях и потянул носом. Из коридора удивительно и завораживающе пахнуло жареной картошкой, котлетами и свежезаваренным кофе, а затем вслед за потрясающим запахом дверь в палату распахнулась и внутрь вплыла тележка на проглотовом ходу.
        Вопрос с внезапной пропажей Сенечки до сих пор оставался открытым, а добрый кофе и пара часов гарантированно свободного времени между процедурами способствовали удалению белых пятен из истории нашего с ним знакомства.
        - Всем здорово, - Арсений помахал рукой и, протолкнув перед собой тележку, зазвенел ею в сторону кровати. - Знал, что вы тут оба окажетесь. Три чашки захватил.
        - Дело, - я принял из рук комендантского адъютанта крохотный наперсток с черной, почти обжигающей жидкостью, и, отхлебнув, довольно крякнул.
        - Вижу, ответов ждете, - хитро прищурился вновь прибывший.
        - Ждем, - кивнул Дима, - осторожно беря в руки свою кружку.
        - Ну да ладно, делу это не помешает, а дальше отмалчиваться смысла нет, - развел руками Арсений и начал свой рассказ.
        С Ханоем, а тогда еще полковником Мартовым, Сенечка познакомился еще до катастрофы, почти по служебным делам. Столкнулись они с ним нос к носу по его старому месту работы, в коридоре общеобразовательной школы, где Арсений преподавал информатику. Полковник искал кого-то, и тогда он помог ему найти кабинет завуча. Дальше обнаружилось, что Мартов и вовсе Арсеньев сосед из дальнего подъезда.
        Когда же грянула беда, Сенечка оказался в группе приспособленцев коменданта и первый подал идею организации центрального торгового тракта. Беда была в том, что площадка имелась, а вот убедить всех остальных в том, что именно она и есть главенствующая, что тут безопасно для продавца и покупателя, и если что, вином не траванут и на перо не посадят, вот с этим в те годы выходила загвоздка. Много народу полегло в борьбе за территории. Еще больше сгинуло, когда наружу полезли черте как мутировавшие твари. Поговаривали, что это был еще один эксперимент вроде „Зари“, но разбираться не стали и, зачистив территории от нечисти, сообща начали налаживать быт на руинах цивилизации.
        Способности, которые обнаружил в себе Арсений, учителя информатики разочаровали и ввергли в жуткую депрессию. Он, как никто иной, понимал истинное их предназначение, и вся суть интеллигентного, образованного человека протестовала против способности пиявки, паразита, живущего за чужой счет, палача, в конце концов.
        - Много мы делали, - вещал Арсений, сжимая в ладонях кружку с остывшим кофе, - но главная задача у тогда уже Ханоя была одна. Он искал своего друга. Причем не просто искал. У него были четкие инструкции, сначала на магнитных носителях, а затем и придирчиво перенесенные на бумагу. В какой-то момент Мартов просто выучил их все наизусть, а на мои вопросы отмалчивался или говорил, что пока еще не время. И вот несколько месяцев назад это самое время настало, да так, что всколыхнулись все от мала до велика.
        Основной целью мониторинговых групп, разбросанных по городу, был захват „языка“ и выяснение подходов к правительственному бункеру, однако народ там попался специфичный, замкнутый, фанатичный до мозга костей. Запасов и обеспечения у них было больше, чем требуется, и редкие вылазки на поверхность поручались особо доверенным людям. Взять их в итоге, конечно, получалось, но без боя они не сдавались и очень часто кончали жизнь самоубийством, сожрав цианистого калия или по-простому, пустив себе пулю в лоб. Трупы появлялись, информация отсутствовала, и решено было спровоцировать запасной полигон на самостоятельные действия. К тому же в планах у Ханоя это было, и он четко понимал, как и где надавить, чтобы там, под землей, зашевелились. Первый выход оказался пустышкой. Полученный образец, запущенный в действие ретранслятор, оказался не тем, кого ожидал комендант. То же случилось и со вторым, а вот с третьим повезло, ибо им оказался именно я, тот, кого ждал Мартов долгие годы.
        - Они его запустят, - бубнил Арсений, будто заговоренный, слово в слово повторяя слова полковника. - Специальная программа введения в строй поэтапно. Сначала моделирование гражданской ситуации до катастрофы, а потом вынуждение к действию, дабы сами ресурсы мозга включались именно тогда, когда готов сам испытуемый и обстановка вокруг располагает. В итоге, испытуемый пройдет полный круг активации в условиях, близких к боевым, и, сам того не ведая, вернется к месту старта. Если вдруг его маршрут будет разниться, спецы с полигона помогут ему вернуться на правильный путь. Как, в конце концов, снимать показания, когда образец в бегах?
        - Сложность ситуации в том, - я закусил губу и хмуро взглянул на божий свет, - что человек, живое существо, способное мыслить, чувствовать, переживать, использовалось тут как подопытное животное. Лабораторная крыса и то судьбу имела проще.
        - Ну, тут уж без меня, - виновато развел руками Сенечка. - Однако Ханой оказался прав во всем. Ты прошел как по написанному, и едва попытался отклониться от курса, как тебе помогли.
        - И кто же это? Уж не ты ли.
        - Нет, - ответил за проглота Дмитрий. - Мишаня.
        В палате повисла неловкая пауза.
        - То есть как Мишаня? - Обалдев от таких известий, поинтересовался я. - Он же пацан совсем, ребенок.
        - Ну не скажи, - покачал головой Арсений. - Я, конечно, человек, в науке несведущий, но как-то Мартов, между делом, за рюмкой коньяка, обмолвился о трех параллельно ведущихся проектах. Было это еще в махровую пору электричества, теплых полов и самолетного сообщения. Первый из них был „Заря“, псионический щит сначала СССР, а затем и России. Второй - „Затмение“. Суть его заключалась в том же самом направленном псионическом воздействии на организм, целью которого, впрочем, было банальное программирование. Группа из особо восприимчивых бралась на контроль и между делом облучалась, а с этим в мозг напрямую транслировались сначала базовые знания, потом данные мелкой моторики, а потом и частоты нейронных импульсов. Откуда вообще на тот момент подобная технология взялась, полковник не сказал, но уверил, что любой прошедший курс подобных облучений мог, ну, скажем, взять и начать управлять боевым истребителем. Организм же его, к концу курса, без особых подготовок мог переносить большие перегрузки и любые другие неудобства, связанные с вождением боевой машины на высоте от десяти тысяч километров и выше. Люди
годами этому обучались, проходили множество тренировок, отсеивались по медицинским показателям, а агрегат яйцеголовых мог штамповать таких парней за здорово живешь. Естественно, была загвоздка в восприимчивости. Те, кто подходил под обучаемые рамки, их же буквально один на сто тысяч было, но сотрудники НИИ, трудящиеся над „Затмением“, вели работы для расширения круга потенциально обучаемых. Мишаня, тот, к слову, как раз из второй волны. Вроде много умеет, а вот не успел до конца пройти курс, не освоил многое.
        Надо ли говорить, что основная площадка „Затмения“, в отличие от „Зари“, располагалась именно в этом бункере.
        - А третий проект? - Я с интересом кивнул и, отхлебнув кофе, с тоской посмотрел на уже остывший обед.
        - Третий проект и вовсе был так засекречен, что, мама, не горюй. Трудились над ним в ту пору самые светлые головы, и назывался он „Барьер“. Руководил им, кстати, твой тезка, Андрей Петрович Скворцов. Кадровый военный со шрамом на половину черепа от какого-то стародавнего конфликта. На тот момент в подчинении Министерства обороны. Капитан инженерных войск. Лучший друг и приятель нашего полковника. Я его карточку как-то видел, а потом с тобой сравнил. Думал, может, родственник твой. А?
        - Нет, - я отрицательно мотнул головой. - Не было у меня в военной среде родственников.
        Вот и встал на место очередной кусочек пазла, а именно подложные данные в медицинской карточке, обнаруженные на спинке моей кровати ударной бригадой Захара. Только почему они были именно там? С какой радости господа из подземелья поместили их на бумагу и присовокупили ко мне безмятежному? Взять бы Валентина Адамовича за лацканы его старомодного пиджака, встряхнуть так, чтоб зубы клацнули, да потолковать по душам. Обязательно этим займусь, когда смогу отжаться от пола хотя бы десять раз, а пока есть, пить, спать и ждать, кто же наверху наваляет первый, или дождусь мира против Ханоя. Зачем мне это? Сам в толк не возьму. Чем больше ответов давал Арсений, тем больше вопросов появлялось у меня, а вот задать их пока было некому. Прищурившись, я кивнул проглоту и, отхлебнув кофе, поморщился. Напиток тоже остыл и стал откровенно горчить.
        - Что замолк, Арсений, продолжай. Безумно увлекательный разговор.
        Что уж говорить. Много Арсений порассказал интересного. И про то, как участвовал в первой экспедиции в закрытые города, где благодаря какой-то невероятной аномалии все осталось на своих местах, а люди толком и не почувствовали с самого начала, что случилась беда. Рассказал проглот и про банды фанатиков, прославляющие культ новых богов. И про пограничные поселения, стоящие на границе псионического щита. Впрочем, было все не так плохо, как могло показаться с самого начала.
        Легкая и тяжелая промышленность ввиду обстоятельств канули в Лету, а вот сельское хозяйство и рыболовецкие артели существовали и процветали. Пришлось, конечно, отказаться от тракторов, комбайнов и моторных лодок, тем самым сократив производство конечного продукта, но свежая свинина, овощи и рыба продолжали поступать на рынок и были востребованы как никогда. Кое-где даже сохранилась малая авиация, и счастливые обладатели крылатых машин делали свой бизнес, перевозя псиоников из одного конца материка в другой, требуя за это достойную плату.
        Впрочем, в городах жизнь не заканчивалась. Начиналась она вдалеке от больших городов, заполненных нечистотами, миазмами и болезнями, в глубинке, где решившие во что бы то ни стало выжить, отстраивали поселки, обносили поселения частоколами и промышляли охотой и собирательством в лучших традициях предков.
        Настал и день финального разговора с полковником, которого я ждал и боялся одновременно. Ханоя почти не было видно. Большую часть времени он был занят обороной своего нового убежища, решительно пресекая любые попытки посторонних проникнуть в бункер. Волей-неволей, но и „коренные“ обитатели бункера, смирившись со сменой власти, принялись за свои дела, а их, за время боев в подземных коридорах, накопилось немало. Прежде всего требовалось устранить бреши в обороне и перекрыть все отдушины, сквозь которые внутрь могли просочиться диверсанты. Ведь именно таким образом, найдя вроде бы неочевидную прореху в безупречном периметре, Сенечка выбрался наружу и поспешил наверх, оповестить коменданта о своей удаче. Хитрые радиомаяки, которые проглот оставлял за собой, были выполнены с тем расчетом, что спали до поры, и никакая система пеленга не могла локализовать их вещание. Но стоило в зоне приема появиться человеку с ответчиком, как маяки оживали и начинали исправно вещать. И даже, если система безопасности вдруг оживала и направленным магнитным импульсом выжигала электронику маячка, одной-единственной
передачи хватало, чтобы направить команду захватчиков в нужную сторону.
        Ранним утром, время я определял в последнее время исключительно по электронному табло часов на стене, дверь бесцеремонно распахнулась и бодрый Мартов, дыша перегаром и луком, ворвался в мою палату.
        - Не спишь? - хитро поинтересовался комендант.
        Ну что уж тут спрашивать, коли и сам видит? Может, сжечь его к чертовой бабушке? Много народу, наверное, мне бы спасибо сказало. Хотя ведь с какой стороны на все это посмотреть? Был в городе Ханой, был порядок. Конечно, не тот, к которому я привык, а его странная исковерканная реалиями версия, но был. Были законы, неписаные, но все их четко понимали.
        - Не сплю. - Я повернулся и, приподнявшись на локтях, окинул помятую фигуру победителя. Полковник либо воевал всю ночь, либо пил, ну или уж по совсем правдивой версии совмещал эти два занятия.
        - Тогда одевайся, - уверенно кивнул Мартов и неровной походкой направился в коридор. - Жду тебя в лекционной через десять минут. Не опаздывай. Через полчаса прорыв. Каждый свободный псионик понадобится.
        Делать было нечего. Находясь в шатком положении то ли гостя, то ли пленника, то ли пациента, я не особо и настаивал на своем. Ну что такого он попросил? Прийти в лекционную, так ведь не убивать же меня будут. Мысли о том, что со старым тертым псиоником-ретранслятором, за плечами которого не один бой, получится выжечь или выморозить с первого захода и без последствий для себя любимого, я отмел, хоть и нехотя. Вздохнув, я выбрался из-под одеяла и, зябко ежась, принялся одеваться.
        Много времени ушло на шнурование ботинок. Рука после огнестрельного хоть и восстановилась, но не полностью. Пальцы потеряли свою чувствительность и слушались плохо. Своими наблюдениями я поделился с местным эскулапом, а он просто улыбнулся, вручил мне эспандер и предложил разрабатывать руку.
        - Все будет, уважаемый, - пообещал мне человек в белом халате. - Нужно лишь время.
        Справившись с ботинками, я застегнул пуговицы на рубашке и заспешил по коридору, следуя указателям. Их в последнее время тут прибавилось, и не без помощи Ханоя. Дабы не блуждать, комендант распорядился развесить таблички, указывающие на ключевые места бункера. На стенах появились пластиковые прямоугольники, вещавшие „Столовая - 300 метров“ или „Лифт грузовой - два коридора направо“. Жить с этим стало существенно удобней.
        Лекционный зал, в котором я присутствовал первый раз, в свое время был оснащен даже проектором, однако то ли сам прибор сломался по естественным причинам» то ли электромагнитный импульс выбил его, но теперь пластиковая коробка лежала грудой хлама на стуле, а вместо нее был установлен архаичный киноаппарат, за которым, прилаживая бобины с пленкой, устроился Мартов, что-то напевая себе под нос.
        - Пришел? - Вынырнув из-за проектора, полковник указал мне на ряды свободных кресел. - Присаживайся. Объяснять все долго. Я тебе лучше покажу. В свое время этим специально озаботились, так что сиди и наслаждайся. Все вопросы после сеанса.
        Свет в зале погас, и, усевшись на первое попавшееся кресло, кстати, оказавшееся вполне комфортным, я приготовился узреть что-то вроде агитационного ролика или кинохроник. Проектор заработал, затарахтел, на экране замелькали цифры, картинка пару раз дернулась, метнулась куда-то в сторону, и перед моим взглядом предстала большая комната, смахивающая одновременно на арсенал и передвижную алхимическую лабораторию. На передний план вышел человек, сел напротив объектива и произнес:
        - Сегодня, третье июня тысяча девятьсот пятьдесят второго года. Если ты смотришь эту пленку, значит, мне все удалось.
        Этим человеком был я.
        Сказать, что я испытал шок, значит, ничего не сказать. Не часто можно лицезреть собственную персону, запечатленную на пленке, которая старше тебя раза в два, а то и больше. Как вообще эти материалы смогли сохраниться, не рассыпались в пыль или просто не испортились от сторонних воздействий? Удивительно. Однако факт оставался фактом. Человек с пленки был мной. Это было бесспорно. Мое лицо, моя манера говорить, мой чертов уродливый шрам на гладко выбритом черепе. Даже щель между передними зубами, которая не раз рождала и плодила во мне массу комплексов, в период пубертатна, и та была на месте.
        - Рядом с тобой Мартов, - продолжал вещать я с экрана, - и ему ты можешь полностью доверять. Теперь по существу.
        - Выпьешь? - Полковник хмыкнул и протянул мне флягу.
        - Спирт, твою мать. - Я крякнул, сморщился, зажимая нос рукой, однако, не спеша отдавать, сделал еще пару солидных глотков и только после этого вернул флягу хозяину.
        - Ты жертва, уж извини. - Я на экране грустно улыбнулся. - Однако только поначалу. Так уж вышло, что занесло тебя в жернова огромного исследовательского проекта, руководителем которого ты будешь, нет, обязан стать. В тебе потенциал, псионический, руководящий, исследовательский. Огромный талант. Ты просто пока еще не понял, как его проявить, но, богом клянусь, что именно этим тебе придется заниматься ближайшие лет двадцать. Технологии, которые использовались в магнитно-частотных импульсных установках, так уж получилось, пришли из далекого будущего. Попав в этот мир, они, слава богу, попали в нужные руки, и эти руки твои. Не торопись, сейчас все станет на свои места. Сейчас я все объясню.
        Прежде всего, тебе нужно понять, что такое многомировая интерпретация. Это интерпретация квантовой механики, которая подразумевает под собой множественность миров. Каждый такой мир подвластен единым законам физики, у него идентичные природные условия, природные ресурсы. Основные вехи истории повторяются, но в некоторых аспектах эти вселенные все же различны. Так уж получилось, что произошла катастрофа. Где-то в глубинах космоса гигантский радиопульсар приказал долго жить, и оставшаяся от него энергия принялась блуждать по Вселенной, уничтожая все живое на своем пути. Наш мир попал в ту часть, которую данная катастрофа захватила и погубила. Земля была уничтожена. Все живое на ней погибло. Спросишь, почему тогда живем мы? Я тоже этого не понял, но те, кто пришел после, пояснили мне вот что. Допустим, вся история этого мира - это одна-единственная горизонтальная полоса. - На экране появилась доска, и, взяв мел, я из прошлого провел на ней длинную белую линию. - Все происходит в свой черед. Катастрофа сменяет катастрофу, цивилизации взбираются на пик своего существования и, стремительно деградируя,
скатываются до уровня кочевых племен. Но если в какой-то момент изменить ход событий, - на линии появилась жирная точка, - то все последующие события пойдут по другому руслу. - Ответвление и новая черта. - Вот как-то так. Теперь мир перешел на новую волну, и часть тех неурядиц, что произойдет позже, будет сглажена.
        Данная последовательность действий может доходить до бесконечности. Можно бесчисленное количество раз изменять историю мира, уводя его русло все дальше и дальше, и вот для этого мы с вами и собрались. Прежде всего, хочу сообщить интересную новость. Путешествия во времени возможны. Данную весть до меня донесли «те, кто пришли позже», хронопутешественники, оказавшиеся в нашем мертвом мире. Найти их челнок получилось у меня случайно. Мы как раз достраивали цитадель, вторая база была разгромлена, а выживальщики окончательно покинули свои норы и перебрались на поверхность.
        Потерпевших крушение оказалось двое. Мальчик лет десяти и средних лет мужчина. Их хронокапсула была безнадежно испорчена, но чтобы перебросить одного человека с грузом в десять килограмм на три вехи в прошлое, мощности еще хватало. Именно они и поведали о проекте «Заря» и двух других, проводимых в их мире, готовившемся к взрыву пульсара. Они, конечно, могли попытаться починить свой аппарат, и даже попытались это сделать, но ресурсов было недостаточно, а вот возможность спасти наш мир появилась, и была на этот раз вполне выполнима. Псионический щит не уничтожает, а сглаживает действие электромагнитного удара из космоса. За долгие годы мы, думаю, сможем увеличить воздействие вышек и их активность, и ты, попав в прошлое, обязан культивировать эту технологию под любым благовидным предлогом. Чем совершеннее щит, тем меньше ущерб, чем меньше ущерб, тем более вероятна последующая модернизация.
        Ты понимаешь, к чему я веду? Ведь это можно продолжать до бесконечности. Тебе лишь нужно не упустить челнок и вытрясти из путешественников нужные материалы, а они, уж поверь мне, пойдут на сотрудничество, когда жарко станет.
        Недалек тот день, когда очередной я, попав в прошлое, изменю его настолько, что Земля даже не почувствует удара, и цивилизация останется прежней. Миллионы людей сохранят жизни, накопленные тысячелетиями знания не канут в Лету. Матери не потеряют сыновей, жены мужей, люди свою человечность. Всё. Думай, решай. Выбор перед тобой стоит не из простых. На одной чаше весов твои личные интересы, на другой - возможность сделать из ада цветущий сад, пусть и достаточно сложным, извращенным и порой аморальным способом.
        Каждый раз, переступая, в ходе эксперимента через собственные моральные принципы, я вспоминал, ради чего все это. Надеюсь, и ты этого не забудешь. И, главное, чтобы ты уж мне до конца поверил. В ходе одного из испытаний ты попадешь в квартиру, твоей не являющуюся. Это воспоминания ложные, спроецированные. Подобному подвергались все участники проекта «Заря». Но одно там неизменно. Фотография тебя и некоей незнакомки, - которую зовут Василиса. Лично делал, кучу денег вбухал, чтобы в итоге эта фотка вошла в окончательный проект. Если ты ее нашел, значит, я говорю правду.
        Да уж, дела. Не каждый день видишь себя на экране. Еще реже тебе сообщают, что на твои плечи легла миссия по спасению этого мира.
        - Ну и что мне теперь делать? - хмуро поинтересовался я у сидевшего рядом Ханоя. Тот без устали прикладывался к фляге со спиртом и, кажется, от души веселился, следя за моей реакцией.
        - Ну как что? - хохотнул комендант и протянул мне фляжку, но я отрицательно затряс головой. - Координаты у меня есть, ресурсов навалом. Ты никогда особо не распространялся о хронопутешественниках. Говорил, мол, что будут и все. Еще ты упоминал, что не стоит торопить события изменять что-то. Боялся, что история этого отрезка пойдет в новом направлении, так что придется нам ориентироваться на месте.
        - И сразу в бой? - Нахмурился я. - Мне еще от прошлой заварушки не по себе, да и от последней новости надо еще отдышаться да попривыкнуть. Не часто такое услышишь.
        - Соглашусь. - Кивнул Ханой. - Шок порядочный. Однако времени у нас наверняка еще предостаточно. Тебе сколько лет?
        - Тридцать.
        - Когда я тебя впервые встретил, тебе было сорок два. Часть из этого промежутка ты посвятил интеграции технологий, но какое-то время, безусловно, провел и здесь, в нашей реальности. Да и потом, наверху война. Базы вроде еще не до конца поделили город, хотя зачем они им сейчас? Был Ханой, была торговля. Теперь его больше нет. Есть только я, ты и неизвестность.
        Многое встало на свои места, хоть я и не спешил верить кадрам киноленты. Скорее в то, что у тебя рога и копыта отрастут, или в загробную жизнь можно поверить, чем в путешествия во времени, твое предназначение спасти этот мир и прочую высокопарную фигню.
        Стали понятны некоторые нюансы, когда, открывая техническое задание, я сталкивался с уже готовыми схемами, действия которых нужно было просто систематизировать, увеличить или стабилизировать согласно присланной из центрального НИИ таблицей. Раньше я недоумевал, откуда все это, но, если взять за чистую монету то, что вещал мой двойник с пленки, то ранее туманные подробности оказались очевидны и ясны. С другой стороны, передо мной вставала и вовсе непосильная задача. Проникнуть в прошлое, пускай это возможно, бог с ним, а главное - внедриться в закрытое тоталитарное сообщество того времени, да так, чтобы, заполучив в свои руки неслабые рычаги управления, выстраивать историю в нужном направлении. Задача колоссальная, на первый взгляд непосильная и заранее обреченная на провал, и, если не верить в то, что я услышал в лекционном зале, то так, наверное, и было бы. Жили бы себе под землей, доедали продукты, расходовали последние крупицы энергии и ждали, пока конец этого мира настанет окончательно.
        Вздохнув, я поднялся с кресла и, развернувшись, направился к выходу.
        - Ты куда? - вяло поинтересовался Мартов, по-хозяйски развалившись в кресле.
        - На завтрак пойду, - честно признался я. - Надо все хорошенько обдумать, а на пустой желудок мысли в голову не идут. Одна белиберда.
        - Ну иди, - охотно согласился полковник. - Как причешешь мозги, где найти меня, знаешь. Наружу все равно пока еще появляться рано. Даже мои бойцы не смогут выйти без потерь, а уж гражданские и подавно.
        Выглянув в коридор, я отметил про себя, что комплекс постепенно просыпается и наполняется звуками. Хлопали двери, раздавались голоса. Кто-то врубил на полную катушку проигрыватель, и сквозь динамики устройства прорывался задорный голос неизвестного мне певца. Заработали лифты. Закрутив моторами, они принялись доставлять с этажа на этаж людей, спешивших по своим делам. Где-то, загрохотав штурмовыми ботинками, наверх отправился взвод охранения, сформированный вроде бы даже и из местных, вперемешку с людьми Ханоя. Как светлейшее одобрение, им даже были выданы автоматы и, судя по оттопырившимся карманом разгрузок, добрый запас патронов.
        Мартов пришел и, в сущности, ничего не заменил, заменив одно неизбежное зло другим. Сумасшедшего ученого просто сменил спятивший военный, и, как ни странно, все нормализовалось и встало на свои рельсы настолько быстро, что многие и глазом моргнуть не успели.
        Недовольство проявляли, но как-то вяло, а после парочки показательных казней, на которые полковник был большой мастак, сила его слова была признана безоговорочно. Впрочем, особо ретивым предложили покинуть помещение, и они, что неудивительно, отказались. Но всем этим событиям еще предстояло свершиться, а пока, выбравшись из темного зала, я шагал по коридору, ориентируясь на таблички на стенах. «Столовая - 250 метров», самое радостное событие за сегодняшнее утро. Как конь, почувствовавший приближение реки после долгого перехода, я втянул ноздрями повеявший из-за неплотно прикрытой двери кухни аппетитный запах яичницы и ускорил шаг.
        Предстояло сделать многое, еще больше нужно было осознать и принять на веру, а начать следовало с малого. Ну, предположим, составить график работы на день. Восемь утра - подъем, восемь тридцать - водные процедуры. Девять утра - завтрак и прогулка. Десять и все последующее время до отбоя - подвиг. Смешно и одновременно грустно, но делать нечего. Уж если спасать мир, то непременно весь.
        Достигнув двери столовой, я потянул за ручку и, шагнув, столкнулся с Мишаней, новой загадкой и старым другом одновременно.
        - Привет, дядя, - дружелюбно оскалился в щербатой улыбке маленький воришка. - Ты уже встал?
        - Дела были, - признался я. - А ты что тут?
        - Хлеб ворую и котлеты, - честно поделился мальчишка, отгибая полу куртки и показывая бумажный пакет со снедью.
        - Зачем? - опешил я. - Тебе в столовой не естся?
        - Да повар с собой не дает, а мы с мальчишками сегодня в поход играть будем, - обронил мальчуган и, проскользнув мимо меня, выскочил за дверь.
        Окинув взглядом зал, я отметил, что многие уже поднялись и столовая была заполнена едва наполовину. Рано тут поднимались. Техники спешили на свои посты, медики спешно перекусывали и отправлялись на смену латать раненых, повара так и вовсе поднялись ни свет ни заря, чтобы накормить всю эту ораву. Что бы ни происходило с этим миром, он жил, понемногу, по чуть-чуть. Составленный из фрагментов судеб, событий и решений, он уверенно шел в заданном направлении. Этот марш мне предстояло изменить, направить в нужную сторону. Но все по порядку. Сначала завтрак, а уж затем подвиг.
        Еще раз втянув носом воздух, я усмехнулся, подцепил синий пластиковый поднос со столика и отправился на раздачу.
        - Три дня всего и сразу в караул? - Командир одобрительно глянул на Дмитрия, получавшего оружие, и, подойдя, навис над ним всем своим немалым ростом. По сути он был чуть ли не на две головы выше пира, да и в плечах шире, однако на псионика это особого эффекта не производило.
        - Не могу просто так сидеть, - признался он начальнику караула. - Сложа руки, бездействуя, будто в болоте. На стену полезу скоро от такой жизни.
        - Вам псионикам хорошо, - поделился коренастый крепыш в бандане. - С вашей хваленой регенерацией можно хоть завтра в бой. Нос сломали, к утру поправилось. Нам сложнее.
        - Всем сейчас сложно, - поспешил пресечь назревающий конфликт прозорливый великан.
        Дмитрий взглянул хмуро, пожал плечами и заторопился в строй. Три блокпоста миновали запросто, а вот на четвертом, при подъеме в верхние туннели, пришлось задержаться. Рамка на входе взбунтовалась и показала на присутствие активного радиооборудования. Заминку решили просто, махнув на все рукой и списав сигнал на неисправность планки, и взвод заторопился к грузовому лифту.
        - Помните, - вещал командир, пока кабина неспешно поднималась к поверхности. - В бой не вступаем. Если противник локализован, немедленно даем знать и отходим. Всем понятно?
        - Всем. - Поморщилась бандана, неодобрительно поглядывая на пира, но тот и бровью не повел. Казалось, Дмитрий полностью погрузился в себя и перестал реагировать на внешние раздражители.
        Вынырнув из оцепенения на нулевом этаже, пир зашагал вслед за остальными. Разбившись на пары, бойцы разошлись по тоннелям, осматривая вверенные им участки. Идти вслед за напарником Дмитрий не стал, а дождавшись, пока тот отвернет за угол, нырнул в незаметный тупичок и прислушался, не идет ли кто. Тишина, царящая в туннеле, говорила о том, что в первый раз за долгое время псионик остался абсолютно один, и, выждав еще немного времени, он поспешил этим воспользоваться.
        Рация была извлечена из кармана, и, повозившись с настройками частоты, пир вжал кнопку передачи.
        - База, я двадцать седьмой. Как слышите меня? Прием.
        Давать запрос дважды не пришлось. Едва последние слова прозвучали в тишине подземки, как динамик пластикового прибора ожил.
        - Двадцать седьмой. Это база. Почему так долго? Прием.
        - С кем разговариваю, база?
        - Второй. Почему так долго не выходили в эфир, Двадцать седьмой.
        - Глушат.
        - Что по объекту?
        - Объект полностью доверяет мне, база. Проект «Барьер» вот-вот войдет в завершающую стадию.
        - Чудесно, Двадцать седьмой. Курировать объект и сообщать по мере поступления информации.
        - Что делать, когда проект войдет в завершающую фазу?
        - Информацию забрать по максимуму. Хронопереход изъять. Объект по возможности уничтожить.
        Закончив радиопереговоры, Дмитрий отключил и спрятал рацию во внутренний карман куртки, а затем, вскочив на ноги, поспешил назад в туннель вслед за напарником, громко грохая ботинками, будто целый взвод солдат.
        - Ты где был? - поинтересовался тот, когда пир, догнав его, пошел рядом, подстроившись под шаг.
        - Да так, - пир сплюнул и, включив налобный фонарь, резанул узким белым лучом по бетонным сводам. - Приспичило. По-маленькому.
        - Ты осторожнее. - Покачал головой напарник. - Один тут отлучился, а потом только кости нашли. Сам же знаешь, лазутчики это еще цветочки. Вот звери попрут, или дикие, тогда труба.
        - Не учи ученого. - Дмитрий отмахнулся и, перевесив автомат поудобней, зашагал по маршруту. - У меня все ходы просчитаны.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к