Другие. Бессмертный взвод Сергей Иванович Зверев
        Потерянный взвод #6
        Спецназовцы майора Стольникова переправляются через Тоннель Времени в параллельный мир, в так называемую Другую Чечню на поиски опасного преступника. В процессе выполнения задания им становится известно, что здесь, в параллельном мире, действует радикальная исламская группировка, лидеры которой планируют провести серию терактов на территории современной России. Стольников принимает решение остановить террористов и начинает подготовку к операции по их уничтожению. Но исламисты опережают майора и наносят удар первыми: они атакуют спецназовцев превосходящими силами и зажимают группу Стольникова в тиски. Путь к отступлению отрезан, помощи ждать неоткуда, и десантники принимают неравный бой…
        Сергей Зверев
        Другие. Бессмертный взвод
        Зверев С.
        
        
        )
        Глава 1
        После того как группа майора Стольникова оказалась отрезанной от большой земли и застряла в Другой Чечне, прошло две недели. Полковник Ждан, человек Аль-Каиды, не спал ночами. Большую часть суток он использовал на поиск разведчиков, но наступал вечер, и Ждан с отчаянием вынужден был смиряться с неприятной мыслью. Да, Стольников неуловим. На полковника все сильнее давили руководители исламистского движения, но ни о какой подготовке к операциям на территории России и за ее пределами не могло идти и речи. Пока на запретной территории действовала разведгруппа, возглавляемая одним из лучших командиров минувшей чеченской войны, любой план находился под угрозой провала. Восток кипел, Россия упрямо завоевывала политический авторитет, утраченный за последние десятилетия, Афганистан и Ирак, напротив, затихали. Для решения задачи по исламизации материка требовалась новая политика, и уже просто смешно было слушать доклады полковника о том, что дело стоит. Восемь русских военных, оставленных в Другой Чечне умирать, наотрез отказывались предоставлять подтверждение своей гибели. Не было найдено ни трупов, ни
доказательств, что кто-либо видел таковые.
        Полковник Бегашвили, отказавшийся сотрудничать и оставшийся на стороне погибшего генерал-полковника Зубова, по-прежнему находился в тюрьме «Мираж». Для него и десятка неверных, пренебрегших делом ислама, была выделена одна общая камера. Прежде таковых в «Мираже» не имелось, так как изначально было задумано содержать пленников в одиночках. И тогда Каримов, главная опора Ждана в этой тюрьме, велел организовать для федералов одну большую камеру. Ради этого был освобожден от излишних удобств туалет, которым пользовался персонал. Снесены перегородки кабинок, отключены вентиляция и внутренний свет. Туда-то и поместили полковника Бегашвили, бывшего командира батальона при НИИ, и десяток его людей, офицеров и солдат.
        Все было готово к операциям на Северном Кавказе. И только группа Стольникова препятствовала реализации великих дел.
        А как удачно складывалось дело! Почти все, кто побывал в Другой Чечне в мае двухтысячного года, были собраны в одном месте и загнаны в ловушку. В ней оказались заперты едва ли не все свидетели самого факта существования Другой Чечни. Исключение составляли двое: старший лейтенант Пловцов, штурман вертолетного полка, дислоцировавшегося в начале двухтысячных в Грозном, и сержант Крикунов. Они не вышли к месту сбора, объявленному Стольниковым, не появились и тогда, когда группу собирал Зубов.
        Да, самое главное в том, что в Другую Чечню вместе со Стольниковым отправился генерал-полковник Зубов! Начальник Управления исполнения наказаний на Северном Кавказе и тюрьмы «Мираж», самый информированный о Другой Чечне человек - он добровольно отправился в западню вместе с приговоренным к смерти Стольниковым и его людьми! Что могло быть лучше для Ждана, уже назначенного наместником этой территории, пока еще никому не известной?
        Зубов погиб. Люди убитого Вакуленко, взятые под командование майором Смышляевым, отыскали место последнего привала разведгруппы, а неподалеку от него - могилу. В ней лежал генерал Зубов, череп которого был разбит пистолетной пулей. Ждан понял, что тут приключилось. Зубов догадался, что вакцина, которой прививались жители поселка Южный Стан, стала действовать и на него, и покончил с собой. Рация, находящаяся при нем и игравшая роль маячка, лежала рядом с могилой. Кто-то раздавил ее каблуком армейского ботинка. Конечно, Стольников.
        После визита Стольникова в НИИ, когда карты были открыты и таиться уже не имело смысла, Ждан был уверен в том, что возвращение этого героя в Другую Чечню означает его гибель. Территория кишела разбежавшимися потерянными, оставалось немало и солдат Вакуленко. Западная часть контролировалась боевиками, засевшими в «Мираже». Эта местность не годилась для постоянного проживания. Дичи мало, вода, правда, есть, но нельзя же месяцами жить только ею и верой в скорое освобождение!
        «Главное, чтобы он не повел людей на север», - с тревогой думал Ждан.
        Когда полковник понял, что Стольников жив и умирать не собирается, он решил действовать. Давление на наместника Другой Чечни, Священной территории Аллаха, стало непереносимым. С разведгруппой пора было кончать. Свято место пусто не бывает. Сегодня ты наместник Аль-Каиды на Священной территории Аллаха, а завтра - нукер или покойник. Люди, стоящие над Жданом, готовы были платить огромные деньги за исполнительность. Но им ничего не стоило и перерезать ему горло за отсутствие или недостаточность таковой. Ждан сообразил, что его будущее зависит только от того, как скоро он покончит со Стольниковым и его людьми, застрявшими костью в горле. Он настроился на действие.
        И еще, конечно же, Ирина…
        Две недели она жила в квартире отца в военном городке при НИИ и уезжать, по-видимому, не собиралась. Да и кто бы ей теперь позволил?! Еще пятнадцать дней назад Ждан готов был силой выгнать ее за территорию. Именно на этом и строился план распространения информации о Другой Чечне. Но теперь ситуация изменилась. Ждан выяснил, что в Другой Чечне есть нечто посильнее керия и величественнее идеи исламизации материка. Сейчас дочери генерала Зубова за пределами Чечни делать нечего. Слишком велик риск.
        Ждан хотел отправить ее восвояси. Немало сил он потратил и на то, чтобы отказаться от близости с этой женщиной. Совсем недавно полковник готов был просить у генерала Зубова руки дочери, но наступили времена, когда пришлось выбирать. Решение было принято не в пользу девушки. Ждан формально отказался от нее, но фактически никак не мог заставить себя забыть Ирину. Его тянуло к ней так же неудержимо, как паром стремится к берегу. Сверху еще не прозвучала команда «убей», но полковник не сомневался в том, что скоро это случится. Он знал крутой нрав генеральской дочери и не решался силой выдворить ее из Ведено. Никто не мог предсказать, что она сделает в этом случае. Вдруг взбудоражит общественность, и со всех концов света нагрянут репортеры? Ждану ничего не стоило возбудить интерес девушки к Другой Чечне, когда та о ней еще ничего не знала. Что же она сделает, когда начнет мстить?
        Смерть отца девушка переживала глубоко, но без истерик. Ждан заметил, что она не убивалась настолько, чтобы потерять разум. Он знал истинную причину такой сдержанности. В Другой Чечне находился Стольников. Человек, перешедший дорогу Ждану во всех смыслах. Утратив отца, Ирина ждала возвращения дорогого ей мужчины.
        Ждан не хотел рисковать. Нужно выжидать, не совершать опрометчивых поступков. Ирина будет с ним. Главное, разобраться со Стольниковым и уберечь девушку от тех, кто поставил полковника наместничать на Священной земле Аллаха.
        Надо успеть найти то, на поиски чего потрачено уже более двух лет.
        Мысль о том, что русский не может вечно исполнять роль жертвы, Ждану в голову, разумеется, приходила. Он при власти на Священной земле, покуда не решен вопрос с неуловимым майором-разведчиком. Полковник был достаточно умен, чтобы понимать - русскому нечего делать на Священной земле. Как только Ждан своими руками сделает всю черную работу, его место уже внутри Другой Чечни займет настоящий исламист. Из тех правоверных, которые готовы жечь города и резать крещеных детей. Ждан знал, что случится, когда его роль загонщика и чистильщика будет сыграна. В физике существует такое понятие: «точка росы». Как только соединение холодного и горячего становится непереносимым для обеих сторон, возникает влага. Она губит дома, заставляет болеть и умирать все живое. Точка росы для него - гибель группы Стольникова. Нужно будет позаботиться о себе и Ирине к той минуте, когда холодное соединится с горячим.
        Сорок миллионов долларов в зарубежных банках, три дома на Средиземном море, инвестиции в арабское строительство в Дубаи. Аль-Каида хорошо платит людям, готовым ей служить. Тем, разумеется, слово которых имеет какое-то значение в России. Ждан входил в число этих избранных. До тех пор, пока его хозяева не придут к обратному выводу.
        Полковник знал, что обратной дороги нет. Стольников не простит смерти Зубова. Этот герой будет мстить до конца. Даже умирая, он станет грозить расправой в лучшем мире и исполнит свое обещание. Так что даже райские кущи Ждан теперь рассматривал не иначе как место встречи с майором. Кругом таилась опасность, но ведь несколько лет назад полковник сам выбрал такую жизнь. Он принял правила игры и теперь, как человек здравомыслящий, ни о чем не жалел. Главное, вовремя уйти. Доделав все дела и освободившись от колпака, которым до сей поры был прикрыт. Он сумеет это сделать. Но прежде надо уничтожить Стольникова. Встреча с майором на небе полковника пугала не так сильно, как свидание с ним на земле.
        Ждан ожидал попытки прорыва разведгруппы через центральный вход. Предусмотрев такую возможность, он установил в холле круглосуточное дежурство взвода охраны лабиринта. Тридцать человек, вооруженные огнеметами, автоматическими гранатометами и ротными пулеметами, ожидали встречи с разведчиками, готовыми прорваться в привычный мир из Другой Чечни. Но Стольников не появлялся. Прошел день, второй, третий, и Ждану стало ясно - майор увел своих людей в глубь территории, чтобы принять решение. Одному Аллаху известно, что теперь ждать от него.
        Ждан вмял в пепельницу окурок, сел в кресло и прошептал:
        - Думаю, Аллаху тоже неизвестно, что решил этот майор.
        Шел тринадцатый день. За все это время о майоре Стольникове не было слышно абсолютно ничего. Ни боевики Каримова в «Мираже», ни люди майора Смышляева за почти две недели, что минули с момента последнего боя, не могли утверждать с уверенностью, живы Стольников и его люди или нет. Это были самые тяжелые дни. Каждый вечер со Жданом связывался резидент Аль-Каиды. Ждать больше было нельзя.
        - Почему он не пытается выйти из Священной земли?
        - Потому что не идиот, - отвечал Ждан.
        - Чего же ждет этот майор? Не намеревается же он прожить там до старости?
        - О старости он и не думает.
        - А о чем он думает? Скажи мне, русский полковник!
        - Прежде всего о том, как отрезать голову всем тем, кто повинен в смерти близких ему людей.
        - Так найди и убей его! Мы больше не можем ждать! Или голова слетит с твоих плеч!
        - А чью голову вы поставите сюда? Кто-то умеет управлять организмом НИИ? Или, быть может, знает о Другой Чечне больше меня?
        - Если глупый русский лейтенант космических войск сумел стать наместником Священной земли, значит, его может сменить любой образованный правоверный мусульманин. Не забывай об этом, полковник. Мы дали тебе все. Ты не хочешь поделиться даже малостью.
        - Я поделюсь. Обещаю.
        - Когда?
        - Дайте мне время.
        - Хорошо, полковник Ждан. Мы даем тебе время - три дня. Если через семьдесят два часа ты не доложишь об уничтожении людей Стольникова и не покажешь нам их трупы, то тебе придется передать дела своему преемнику.
        Ждан знал, что это значит. Ибрагимов, его тень, темным визирем ходил вокруг кабинета своего начальника.
        «Ибрагимов!.. - подумал Ждан. - Что он умеет кроме поджога домов и вырезания их жителей?»
        - Не беспокойтесь, эта задача будет решена, - подтвердил он.
        - Надеемся. Потому что не хотим терять человека, в которого вложено столько… - несколько секунд в трубке висела тишина, а после Ждан услышал дикий, пропитанный бешенством крик: - Столько бабла и внимания, мать твою, сука!.. Выполни задачу и властвуй на Священной земле! А если нет - я лично приду за тобой!
        Ждан спокойно положил трубку. Время точки росы было обозначено несколько секунд назад. За трое суток нужно сделать очень многое. Но в первую очередь - найти и придушить разведгруппу, исчезнувшую в Другой Чечне.
        Да, над ним нависла реальная угроза, но больнее всего он страшился не расправы со стороны работодателей. Ждан боялся, что не успеет завершить дело, которое могло бы стать главным в его жизни. Два года назад он узнал об Источнике. Его поиск был смыслом жизни в течение последних двух лет.
        Ждан открыл сейф, вынул из него телефон космической связи, вставил в него новую батарею, быстро сменил настройки и нажал на вызов.
        - Я слушаю, - донеслось из аппарата через минуту.
        - Ты что, где-то оставляешь телефон? - спросил Ждан.
        - Нет, просто порезался и заклеивал рану пластырем.
        - Как дела?
        - Я обследовал квадрат тридцать шесть - шестьдесят, но ничего не обнаружил.
        - С такими темпами ты найдешь Источник через пятьдесят лет!
        - Я остался один и вряд ли могу делать здесь то, что не под силу сотне археологов!
        Ждан стиснул зубы и сбавил обороты. В конце концов, тот человек, который говорил с ним, был прав. Он не пиво в баре пьет. Там нет баров, женщин и вообще ничего такого, что могло бы отвлечь от работы.
        - Но ты можешь порадовать меня хоть чем-то?
        - Послушай!.. После исчезновения напарника я облазил с приборами тысячи мест и уже начал сходить с ума! Три дня назад я рискнул войти в Город и чуть не ополоумел за полчаса поиска! У меня мало медикаментов, патроны на исходе, я забыл, как выглядит постель и звучит женский голос. Мне нужен отдых, понимаешь?
        Ждан убрал аппарат от головы, беззвучно выругался, успокоился, снова поднес телефон к уху и сказал:
        - Я понимаю, как тебе трудно. Но если Источник будет обнаружен, то все твои муки окупятся сторицей. Ты нашел записи второго? Ну не мог же человек два года назад так потеряться, чтобы ты ходил по этим местам и не обнаружил ничего, что свидетельствовало бы о его смерти!
        - Я подумал…
        - Что? - встрепенулся Ждан.
        - А если он нашел Источник и исчез вместе с ним?
        В глазах полковника потемнело. Он почувствовал, как в груди перевернулось сердце.
        - Никогда!.. Никогда не смей говорить это! Ты слышишь?!
        - Да-да, конечно. Просто я рассматриваю варианты.
        - Это не вариант! Ищи Источник! Он еще никем не потревожен, я верю в это!
        - Хорошо, что у тебя есть вера, приятель, - ответил человек. - А у меня ее почти уже нет.
        - Ищи, я прошу тебя. Не могу послать тебе напарника, пойми меня…
        - Понимаю. - Собеседник полковника чуть помолчал. - Пусть доставят в мою пещерку мясных консервов, воды и вещей потеплее. Я чертовски обносился с этим проклятым держи-деревом, а ночи становятся все прохладнее. Да, еще пару легких кроссовок.
        - Я все сделаю. Ты только ищи.
        Разговор завершился. Ждан убрал настройки и уложил телефон в сейф, предварительно вынув из него аккумулятор.
        Работа шла, но результатов не было. Их отсутствие пугало полковника больше, чем угроза людей из исламистского центра.
        Глава 2
        Заложив руки за голову, Жулин лежал на спине и наблюдал за тем, как Маслов маскировал признаки костра, пылавшего совсем недавно. Придраться было не к чему, поэтому он сухой травинкой выковыривал из зубов змеиное мясо и молчал. Стольникова это устраивало. Молчаливый прапорщик Жулин - это покой и тишина. Но стоило ему разговориться, и день превращался в бесконечность. Заставить его замолчать мог только Стольников или выход на задание.
        Уже две недели группа перемещалась по Другой Чечне, не удаляясь от входа в лабиринт более чем на десять километров. Это расстояние позволяло чувствовать себя в безопасности от боевиков, обосновавшихся в «Мираже», и от людей Вакуленко. Стольников не знал, кто теперь командовал полутора сотнями людей Ждана, переодетых в форму грузинского спецназа. Да и нужды в этом не было. Какая разница - кто?
        Несколько раз и только по ночам группа натыкалась на потерянных. Обычно все заканчивалось несколькими выстрелами, после которых одна тварь падала, а остальные разбегались. Но однажды потерянные подкрались так бесшумно, что Ключникову и Айдарову пришлось схватиться с ними врукопашную. Неизвестно, чем закончилась бы драка, если бы разведчики не проснулись. В результате этой схватки рука Ключникова оказалась прокушенной.
        - Я не превращусь в потерянного? - спросил он санинструктора Ермоловича, но ответа не получил.
        Медик вводил бойцу сыворотку от столбняка. Ключников заглядывал ему в лицо то сбоку, то снизу и настырно повторял вопрос.
        - Да ни в кого ты не превратишься! - разозлился Ермолович, вытягивая иглу из разведчика и обретая дар речи.
        Шприц он тут же вставил в податливую землю и утопил в ней каблуком, подальше от чужих глаз.
        - Тебя же не упырь кусанул!
        - А похож на упыря!..
        Патронов оставалось по четыре магазина на каждый автомат и три для «Винтореза» Айдарова. Пищу приходилось добывать часами. Прожорливые потерянные, разбежавшиеся из вольера, устроенного в поселке Южный Стан, съедали на своем пути все, что попадалось им на глаза. Группа часто натыкалась на обглоданные кости, разбросанные в радиусе как минимум десяти метров, клочки шкур лис и шакалов. Однажды была найдена косуля. Вернее говоря, то, что от нее осталось - рога, копыта и ребра, словно отполированные наждачной бумагой.
        Основной рацион Стольникова и его людей составляли змеи и зайцы, которых тут было в изобилии. Гадюк и полозов потерянные, по всей видимости, боялись, а угнаться за ушастыми не могли. Куда легче стадом в десять-двадцать особей загнать косулю. Таким вот образом вся дичь Другой Чечни была расписана между бойцами и потерянными. Справедливым такой дележ назвать было нельзя.
        Змей и зайцев Саша привык есть давно, в середине девяностых, когда только прибыл на службу на Кавказ. Змеи - вкуснейшее блюдо, если приготовить их правильно. Главное, не разрезать желчный пузырь. Надо отрубить гаду голову и чулком спустить кожу. Вынуть внутренности, промыть, порезать. Потом остается только выбрать, в каком виде съесть. Змеиное мясо, поджаренное на подсолнечном масле, напоминает курятину. Вареное удивительно похоже на рыбу. Теперь же и выбирать не приходилось. Стольников вел группу вдоль берега реки, не приближаясь к воде менее чем на триста метров. В случае необходимости наполнить фляги можно было в ручьях, которых здесь имелось великое множество. Змеятина, варенная без соли, уже порядком надоела, но это был единственный источник животного белка, если не брать во внимание немногих подстреленных зайцев.
        - Мы в раю, господа, - сказал Стольников, располагаясь рядом с Жулиным. - Все условия для приобщения к здоровому образу жизни. Сигарет, кофе, соли и сахара у нас нет. Мясо только вареное, что исключает панкреатиты и гастриты. Вода чистая, солнце ясное. Наслаждайтесь, пока есть возможность.
        - Если бы сюда доставить кусок мыла, то я и не торопился бы свалить куда подальше, - заметил Жулин.
        - Зато сколько драйва! Засыпаешь и ждешь, когда на тебя прыгнет потерянный. Сплав по алтайским речушкам - детский сад, Олег! Вот где настоящая жизнь!
        Никто не спрашивал, что задумал Стольников. Привычка молчать вместе с командиром давно устоялась в этих немолодых уже людях. Они знали друг друга треть жизни и менять привычки не собирались. Придет время, и майор скажет, что нужно делать.
        Последние два дня их перемещения носили спокойный характер. Потерянные бойцов не беспокоили, боевиков и людей в грузинской форме в поле зрения цейсовской оптики Сашиного бинокля замечено не было. Но до этого не реже одного раза в трое суток он видел, как появлялся на горизонте армейский «зилок» с тентом. Он исчезал в ложбинах, снова всплывал на холме и уходил за горизонт. Саша был уверен в том, что их группу искали. Лучшие люди спецназа покойного Вакуленко рыскали, выискивая следы разведчиков. Это и заставляло людей Стольникова двигаться, заметать следы и закапывать даже спички.
        В поддень солнце раскаляло землю как сковороду, и тогда Стольников уводил людей в «зеленку». Там, в тени, они пережидали несколько часов, переговариваясь и дремля, а после снова двигались. Казалось, этим переходам конца не будет.
        Они расположились у подножия высоты, густо поросшей деревьями. Вошли в лесок метров на тридцать, оценили прохладу, почувствовали нешуточную истому и опустились на землю.
        - Саша, у меня осталась одна трофейная «эфка». Пойду-ка от греха подальше растяжку поставлю. А будет все нормально, сниму перед уходом, - проговорил прапорщик Жулин.
        - Только быстро, - согласился Стольников, поглядывая на небо.
        Солнце едва преодолело зенит, день обещал быть бесконечным. Как, впрочем, и все предыдущие.
        Углубившись в лес на сотню метров, прапорщик вынул из кармана моток стальной проволоки и гранату Ф-1, встал на колено, осмотрелся и прикрутил ребристую «лимонку» к стволу деревца. Потом он выбрал ветку метрах в десяти правее, примотал к ней один конец проволоки, слегка натянул ее, прижал чеку к корпусу гранаты и вынул усики. Жулин зубами выпрямил их, ими же прикрутил к концу стальной нити и вставил обратно во взрыватель. Проволока оказалась натянутой на высоте десяти-пятнадцати сантиметров над землей, утонув в траве. Осталось только тронуть ее ногой. Разогнутые усики легко выйдут из гнезда, и невнимательному ходоку будет дано аж три целых две десятых секунды на то, чтобы упасть на землю.
        Жулин еще раз осмотрелся. Если незваный гость спустится с холма, то он обязательно пойдет между этих двух деревьев, потому что справа и слева от них густеют заросли. Трещать сучьями никто не будет.
        Он вернулся, растянулся на траве и, к великому неудовольствию Стольникова, заговорил:
        - Помню, учился с нами науке освобождать оккупированные территории некий Дима. Фамилии его называть не буду, скорее всего, жив человек, так что пусть ему не икается. Ну вот, в одно прекрасное сентябрьское утро, перед занятиями по тактике, отправился данный военнослужащий за картами. Три года он беспристрастно и ответственно справлялся с должностью их разносчика. Перед каждым полевым занятием он убывал в секретную часть, где ему торжественно, под роспись, конечно, вручали топографические карты, выпущенные еще году этак в сороковом. Ясен пень, секретности в них оставалось, как сала на собаке. Это был скорее постапокалиптический чертеж, на фоне которого мы должны были заниматься сталкерятиной с всамделишными автоматами и в сапогах. Так нам прививали любовь к военным тайнам. Мы выходили в сибирские просторы, играли там в карточную игру под названием «Синие дрючат красных и отходят», но самым решительным образом не могли привязаться к местности. Окажись такая карта в руках хана Кучума, быть бы Новосибирску столицей Африки. Многие во время тех занятий морально истощились и потеряли веру в непобедимость
Красной Армии. Особенно те, кто был силой взят из аула в качестве будущих курсантов военно-политического училища. Они клялись хлебом, что еще никогда в жизни им не приходилось самоопределяться в пространстве, где снег при ходьбе заваливается за воротник даже в отсутствие пурги.
        - Подожди, дорогой!.. - привстал на локте Мамаев. - Какое военно-политическое училище? Ты чего там плетешь, прапор?
        Стольников рассмеялся. Биография прапорщика Жулина была ему хорошо известна.
        - Это я сейчас прапорщик, - не обижаясь, пояснил Жулин. - Но два года учился в военном училище. Пока не выперли.
        - А за что выперли-то? - поинтересовался Ключников.
        - За драку его выперли, - пояснил Стольников. - На втором курсе в кабаке какому-то нефтянику морду набил, а чтобы остальные не дергались, воткнул в столешницу ножку стула.
        - Как это - воткнул? - Мамаев похлопал глазами.
        - Вот так и воткнул. А потом сжал зубами стакан и начал стеклом хрустеть. Приехали менты, и учеба Жулина закончилась. Тем, кто ест стекло, не место среди офицеров. Хотели в психушку отправить, но начальник училища смилостивился и отослал его в войска. Потом Олег подался в училище прапорщиков. Они стекло жевать любят.
        - Я как раз о похожем случае и хочу рассказать.
        Спать всем расхотелось.
        - Так вот, после занятий секретные карты, исчирканные окоченевшими руками, помещались в секретнейший же чемодан, который опечатывался секретной печатью. Секретчик Дима уносил его в секретную часть, чтобы секретные люди секретно уничтожили эти секретности. Ходили дикие слухи, что карты сжигались, чтобы, упаси господи, не оказались они в руках агентов западных контрразведок. Моя бы воля, я бы им специально тот чемодан подбросил. По этим картам да с нашими-то пометками вероятные враги сорок лет наступали бы спиралью и появились бы не у Москвы, а у Шпицбергена. Белые медведи откусили бы им жопы, а остатки мозга вдолбили бы полярные куропатки.
        - Ты, я вижу, до сих пор зол на те карты? - тихо спросил Айдаров.
        Все хохотнули, а Жулин сделал вид, что его это не интересует, и продолжил излагать свою сагу:
        - Так вот, в восемь десять ушел Дима в секретную часть за картами и, короче, не вернулся. То есть вернулся, конечно, но не к восьми тридцати, а к четырнадцати ноль-ноль. В руке его был секретный чемодан, битком набитый секретными, стало быть, картами. Преподаватель тактики подполковник Мордвинов поднимать шухер не стал, ибо сам когда-то был курсантом. Но после занятий стало ясно, что шухер поднимать придется. Ибо пропал будущий офицер. Это во-вторых. С чемоданом секретных, мать-перемать их, карт. Это во-первых. Лишь за минуту до сбора всего училища по тревоге пропажа объявилась и доложила, что утром, отправившись из учебной части в казарму, оказалась во власти нереально черных дыр. Мы потребовали дополнительных объяснений, так как оргазм в самоволках тоже испытывали, но ни разу не использовали для этого чемодан с секретными картами. Ведь у нас есть шесть курсантов, претендующих на золотую медаль, а инопланетяне с попой вместо головы останавливают свой выбор на том, кто в слове «рекогносцировка» делает семнадцать ошибков.
        - Ошибок, - поправил Ермолович.
        - Да какая разница. В качестве доказательства Дима предъявил упоительно сиреневую гематому под глазом и ожог второй степени на правой длани. Реконструируя былое, астронавт вспомнил, что прежде всего его свалил на сырую землю удар по лицу. Когда он очнулся, обнаружил себя в стремительном летательном аппарате явно импортного производства с мигающими лампочками. В свете этой цветомузыки к его курсантскому запястью какая-то скользкая тварь, явно пидор по жизни и прихвостень империализма, прилаживала электрод. К советскому запястью капиталистический электрод не приклеивался, и тогда тварь приварила его автогеном. Потом Дима странствовал в дальних мирах, видел их перекрестки и закачивался по самую ватерлинию данными о вооруженных силах разных планет. Ну и, конечно, куда без этого, наблюдал за нами, стареющими и вяло двигающимися по службе. Сверху, разумеется. И так десять лет.
        - А чего вернулся?
        - Бежал, - объяснил Жулин. - Но лучше бы остался там. Пришельца отправили в медсанчасть, дав ему сопровождение. «Чтобы опять не унесли», - пояснил нам подполковник Мордвинов. Астронавт попал в распоряжение майора-начмеда по кличке Пиночет, популярного тем, что он частенько переживал мгновения гневного затмения. Сей доктор отлавливал курсантов, курящих у медсанчасти, и заставлял их сжирать бычки прямо так, непотушенными. Нужно ли говорить, что Диму он быстро поставил на ноги! Говорят, начмед хотел ложкой и отверткой сделать больному лоботомию, узнав, что с высоты пятисот тысяч километров было хорошо видно, что подполковника он так и не получил. Но Дима вовремя вспомнил, что это был не начмед, а начфин. В связи с появившимися смягчающими обстоятельствами Пиночет статус лечения понизил и повелел встромить аутлендеру по уколу пенициллина без новокаина в каждое полушарие. В ту ночь, говорят, не спала вся медсанчасть и еще десяток гражданских многоэтажек по соседству. Все были потрясены и смяты тем, как быстро Пиночет обучил Диму джиге. Есть такой ирландский танец.
        - И что после с космонавтом было?
        - Диму я больше не видел. Но, зная о ценности его персоны для внеземных цивилизаций, могу с уверенностью заявить, что сейчас он смотрит на меня и стучит инопланетным тварям о моей слабости - непреодолимой тяге к красивым умным женщинам. Так что в ближайшие месяцы мне придется сперва выяснять, что там у дамы внутри, и лишь потом вести ее в кафе или на выставку скульптур, изготовленных из некрашеных корней. Я патриот и просто так космическим хищникам не дамся.
        Все медленно полегли на землю.
        - Женщины, да еще и красивые!.. - с сарказмом выдавил Маслов. - Сейчас бы просто конфету. «Дюшес», леденцовую.
        Еще семь секунд Стольников слышал только едва ощутимый стук молоточков в ушах. Кругом было тихо, как в раю.
        А потом на поляну перед «зеленкой», трусливо поджимая хвост, выбежал шакал. Самый обычный, каких Стольников видал в Чечне десятки раз. Он заметил людей раньше, чем они его, встал в полусотне шагов от группы, разместившейся на траве, поднял морду и повел носом. Потом вдруг напрягся и прижал уши. Стольников заметил, как шерсть на спине животного слегка поднялась. Шакал замер.
        «Он увидел не только нас», - понял Саша.
        Вслед за этим случилось то, что заставило разведчиков забыть обо всем, кроме одного - где лежит оружие.
        - В ружье!.. - прозвучал хриплый от волнения голос Жулина.
        Саша вскочил на ноги и развернулся. «Зеленка», до этой минуты занятая вроде бы только его группой, ожила и выпустила из своей глубины боевиков, одетых в форму грузинского спецназа.
        Люди убитого Вакуленко, руководимые кем-то из офицеров, оставшихся в живых, двигались по лесу полукругом, и майору была хорошо понятна цель этого движения. «Грузины» сжимали разведгруппу в кольцо.
        - К бою!.. - прокричал Саша. - Одиночными - огонь!
        Глава 3
        Разведчики выстрелили вразнобой. В ответ застучали очереди, и Стольников различал среди них ударную дробь ротных пулеметов. Люди Вакуленко имели американское оружие. Значит, пулеметы - это М60. Их хрипловатый лай отличался от российских ПК, работавших с тяжеловесным стуком.
        Стольников смотрел на холм, с которого спускались «грузины». Они вытесняли разведчиков на открытое место, и его пронзила мысль о том, что все очень похоже на то, как одиннадцать лет назад его точно так же выдавливала на равнину из «зеленки» банда Алхоева. В тот день он впервые вошел в Другую Чечню.
        - Не отходить! - приказал майор, понимая, что пятиться некуда.
        При каждом откате до очередной ложбины он будет терять людей. Стольников знал это, решил вкопаться в землю и биться до последнего.
        «До чего последнего-то? - подумал он. - Человека или патрона?»
        Людей было мало. Патронов, если учесть обстоятельства и плотность огня наступавших, не хватит и на час боя.
        Но он принял решение остаться в «зеленке».
        Тут вдруг потянуло холодком. Как будто по волосам его, играясь, прошелся ветер. В горячке боя майор это едва заметил.
        Следом в лицо ударила горячая волна. Он не успел закрыть глаза, и боль в них была такой же мерзкой, как и привкус меди на губах. Стольников машинально пополз назад, чуть приподнялся. Меньше секунды прошло с тех пор, как перед ним появился шакал. Саша открыл глаза.
        Мимо него пронеслось что-то огромное, похожее на ствол дерева, очищенный от сучьев. Майора на миг накрыла тень. Это что-то ломало кустарник, врезалось в шакала, снесло его с ног, и он полетел в сторону разведчиков. Так ветер сдувает со стола легковесную статуэтку из пластмассы.
        Стольников едва успел увернуться. Визжащий шакал пролетел мимо него, почти коснувшись лица оскаленной мордой. В этот момент какая-то сила крутанула майора так, как будто кто-то перекинул его через бедро в борцовском зале. Он перевернулся и увидел, что в ста метрах за местом их привала, в глубине «зеленки», взорвался воздушный шар, наполненный красной краской, в мгновение ока расцветившей кусты.
        Саша понял - это огонь.
        Он услышал треск деревьев, разлетавшихся в разные стороны, словно хворост. На том месте, где они росли, теперь замерла огромная красная сфера.
        Только сейчас майор услышал взрыв, раздирающий его барабанные перепонки. «Зеленка» встрепенулась, бросила ему в лицо все свои звуки, увеличив их мощность до максимума.
        Объемный взрыв огромной силы поднял землю на высоту десятиэтажного дома, оглушил разведчиков и разметал их в стороны, забил землей рты и ноздри. Бойцы даже не пытались понять, что произошло.
        Стольников кувыркался в воздухе как плюшевый медведь, брошенный ребенком. Его ударило о землю, засыпало ветками и дерном. В эти мгновения ему казалось, что его хоронят заживо.
        Трещали падающие деревья. Сучья, похожие на обглоданные кости, комья земли, кубометры дерна - все это находилось в воздухе. Звуки перемешивались с цветом, с оглушительными криками своих и чужих.
        Закрываясь рукой, Саша посмотрел перед собой.
        Перед ним стоял «грузин». Вместо головы на его плечах торчал обрубок шеи, из которой бил черный фонтан.
        В воздухе по-прежнему крутились куски человеческих тел, толстые сучья, сломанные, словно спички, взлохмаченные корни деревьев, вырванные из земли. Все это ударялось друг о друга, то исчезало в земляной каше, то снова появлялось.
        Стольников понял, что эпицентр взрыва находился далеко от места привала, и облегченно выдохнул. Хотя насчет облегчения сказано слишком сильно. Воздуха ему по-прежнему не хватало, грудь болела от ударной волны, голова гудела.
        Саша собрался и прокричал:
        - Эй!.. Все в порядке?
        - Нормально, командир!.. - донесся до него голос Ермоловича.
        Майор повернул голову и спросил:
        - А почему у тебя из носа кровь хлещет?
        - Сучком ударило! Все нормально, я всех вижу!
        Это была пока единственная хорошая новость.
        Резкий внезапный свист заставил Стольникова пригнуться. Гигантская щепа, словно отколотая топором, стрелой промчалась мимо, как на шампур насадила на себя обезглавленный труп и закинула его на дерево, под которым пытался прийти в себя Жулин. Прапорщик закрылся руками, когда лава горячей крови хлынула ему на голову.
        Ударная волна катилась эшелонами. Стольников все еще чувствовал ее силу. Он вытянул руку, пытаясь найти опору. Это был взрыв. Но кто и как его произвел?
        Пыль еще долго не осядет. Но уже сейчас майору было ясно, что новая ложбина будет глубже всех тех, что уже существуют в Другой Чечне.
        - Я не понял, это что было? Моя «эфка»?! Ее чем, плутонием начинили?!
        - Олег, возьми левый фланг! - прокричал майор, разрезая очередью пространство перед собой. - Ключников, Баскаков, со мной!
        Двигаясь вперед наугад, как в дымовой завесе, бойцы стреляли незнамо куда. Ответной пальбы больше не было. Видимо, «грузины» решили отойти и разобраться, что же такое произошло.
        Стольников слышал выстрелы слева. Часть группы, ведомая прапорщиком, шла параллельным курсом.
        Внезапно перед майором появился один из людей Ждана. Он кашлял, размахивал руками, ничего не видел и не стрелял, потому как совершенно не понимал, куда именно нужно целиться.
        Саша вскинул автомат и от бедра выстрелил, отсекая очередь в два патрона. Пробитый пулями в упор, «грузин» захрипел, выронил винтовку и покатился майору под ноги. Стольников перескочил через него и двинулся дальше.
        Два или три раза перед его глазами представала неприятная картина. Разорванные тела солдат Ждана лежали как мусор, оставленный туристами. Повсюду валялись оружие, конечности, обрывки снаряжения и одежды.
        - Стой! - приказал Стольников.
        Все опустились на землю, заняли позиции за подходящими укрытиями.
        - Назад!
        Больше не было слышно ни воя, ни рыка. Но деревья вокруг продолжали падать. С тишиной по-прежнему не складывалось.
        Уцелевшие «грузины» куда-то отошли. Поблизости не было видно ни души. Разведчики за какую-то минуту спустились к подножию высоты.
        Стольников обошел своих, убедился, что все в порядке, и двинулся к тому месту, откуда доносился тихий, жалобный визг. Через десяток шагов он набрел на шакала. Животное агонизировало, едва шевеля передними лапами. Задние были оторваны, вместо них торчали окровавленные лохматые обрубки.
        Стольников вынул из кобуры «Гюрзу», направил ствол в голову шакала и нажал на спуск.
        - Что это было, командир? - Отплевываясь и чертыхаясь, к Стольникову подошел Ключников с «Валом» в руке.
        - Это была ракета «земля - земля», парень.
        - Что за хрень! - взревел Жулин, пытаясь стереть с себя чужую кровь. - Откуда здесь могла взяться тактическая ракета?!
        - Оттуда же, откуда все остальное! - Стольников вдруг почувствовал прилив гнева. - Сука!..
        - Да кто сука-то? - робко поинтересовался Айдаров, осматривая ночной прицел, висевший у него на поясе.
        - Как он нас вычислил? - Майор ударил кепкой о землю, взъерошил волосы. - Я не понимаю, как такое могло случиться.
        Бойцы догадались, что Стольникова сейчас лучше не волновать, не доставать вопросами, разошлись, встали спиной к равнине и вглядывались в «зеленку».
        - Рация Зубова… - продолжал бормотать Саша. - Но я ее разбил и выбросил в пятистах метрах от Южного Стана. Что еще? Я не понимаю.
        Вдруг его взгляд упал на две трофейные винтовки М16, висевшие за спинами бойцов. Патронов к ним было не больше пятидесяти, поэтому использовались они в основном для охоты на зайцев. Майор взял одну из них, отстегнул магазин, удалил патрон из патронника и подошел к абрикосовому дереву, наполовину выкорчеванному взрывом. Он схватил винтовку за ствол и изо всех сил ударил прикладом по бедному абрикосу.
        Пластмасса раскололась только со второго раза.
        Саша осмотрел винтовку, отшвырнул ее и поднял приклад.
        - Командира оглушило, - шепнул Маслов Ермоловичу. - Ты бы дал ему каких-нибудь пилюль.
        - Сейчас я ему скажу, он тебе все даст.
        Маслов отошел в сторону и стал наблюдать за тем, как майор ломал приклад. Теперь уже ножом.
        - Вот оно.
        Услышав эти слова, Жулин тут же подошел к Стольникову. Тот повернул к нему приклад так, чтобы было видно его содержимое.
        - Что это?
        Внутри приклада на солнечном свете блеснула крошечная металлическая плата.
        - Это, строго говоря, жучок, товарищ прапорщик.
        - А зачем в винтовке «грузина» жучок? - ошеломленно выдавил Мамаев.
        Стольников с размаху запустил приклад поверх крон деревьев, взял вторую винтовку и разбил тем же способом. В ее прикладе он увидел то же самое.
        - Вывод?.. - Стольников яростно растер подбородок, послышался скрип двухнедельной щетины, уже переходящей в бороду. - В каждой «грузинской» винтовке имеются устройства, позволяющие отслеживать местонахождение хозяина оружия. Винтовки и все другое, что стреляет, - вещи номерные, закрепленные за конкретным лицом. Таким образом, сидя в операторской НИИ, можно с точностью до метра устанавливать местонахождение того или иного лица.
        Айдаров посмотрел на свой «Винторез» и начал:
        - То есть, если я сейчас расколочу приклад…
        - Успокойся, а то я тебе расколочу! - строго оборвал его майор. - Это оружие из личного арсенала генерала Зубова. Здесь нет устройств слежения. А стрелялки людей Ждана, видимо, напичканы электроникой. Вопрос в другом. Как Ждан узнал, что именно эти винтовки оказались в наших руках?
        - А как ты думаешь, много ли сил нужно было потратить тому, кто сейчас руководит «грузинами», чтобы проверить личный состав, оружие и доложить Ждану по рации? - ответил Жулин.
        - Но именно эти! Если мне не изменяет память, одну из них я забрал у бойца из отряда Вакуленко. У больницы дело было. А бесхозных сколько валяется!..
        - Почему ты решил, что ракету навели по нашим винтовкам?
        Стольников поднял красные от возбуждения глаза на Жулина и полюбопытствовал:
        - Ты хочешь сказать, что Ждан отработал ракетой своих?
        - А почему нет? Сколько ты видел здесь «грузин»? Полтора десятка нас обстреливали, не больше. Группе было дано задание выйти на нас, завязать бой, заставить закрепиться на рубеже и доложить о выполнении задания по рации. Зачем следить по маячкам тех, кто сгинул в первые часы боя в Южном Стане? Можно навести на нас конкретных людей и ударить. Ты заметил, куда угодила ракета? Двести метров за наши спины! Как раз там, где и находились люди Ждана. Офицер сообщил, что засек нас, и Ждан дал команду на пуск.
        - Тогда нам нужно поторапливаться, пока кто-нибудь из оставшихся в живых не сообщил, что мы уцелели. - Стольников закинул автомат за спину и коротко свистнул: -Направление - высота.
        Он приказал своим людям подняться по «зеленке»до верхушки холма. Это означало, что разведчики должны пойти навстречу людям Ждана. Саша решил, что ничего лучшего сейчас придумать нельзя. Уходить бессмысленно. Не эта, так другая «грузинская»группа сойдется с его людьми. Народа у полковника Ждана пока хватает. Кстати, отряд, атаковавший разведчиков, точнее сказать, его остатки, можно настигнуть сейчас. Бойцы Ждана оглушены, растеряны и почти все, конечно же, ранены. Самое время нагнать их и добить.
        «Нужен пленный, - думал Стольников, поднимаясь и скользя меж деревьев. -Причем срочно! Еще патронов бы раздобыть».
        Оружия и боеприпасов вокруг было много. Винтовки М16 и подсумки с магазинами валялись повсюду. Стольников видел даже «Вал».Но уже было понятно, что брать это оружие никак нельзя. Иначе группа окажется под полным контролем Ждана.
        - Как же он так, своих-то?.. - пробормотал Жулин, идущий рядом.
        Стольников внимательно посмотрел на него и ответил:
        - Для этого человека не существует своих. Нас спасла «зеленка». Если бы она не была такой густой, то мы с тобой сейчас и не разговаривали бы.
        Вскоре свет, проникающий в заросли, стал ярче, а деревья уже не так теснились друг к другу. Стольников заметил несколько пятнистых теней, двигающихся в сотне шагов впереди разведчиков. Почти столько же оставалось и до вершины высоты.
        - Олег, видишь их?
        - Вижу!
        - Заводим наверх и работаем! Мне нужен один живой, ты понял?
        Жулин ничего не ответил. Он что-то тихо приказал своим бойцам и широкими шагами стал отрываться от Стольникова.
        Людей в грузинской форме было трое. Они потеряли из виду своих, двигались наугад, возвращались туда, откуда пришли. Возможно, это оказались последние из тех, кто пытался атаковать группу на склоне. Как бы то ни было, враги были вооружены. По их отчаянным движениям нетрудно было догадаться, что отдавать свою жизнь дешево они не собираются. Вскоре Стольников разглядел среди них офицера. Насколько он понимал в знаках различия грузинской армии, перед ним был лейтенант.
        - Офицера оставить мне! - крикнул он так, чтобы его услышали и беглецы.
        Люди Ждана сами облегчили задачу группе. Словно сговорившись, они разделились и стали уходить уже вниз по склону в трех направлениях. Парни в грузинской форме из последних сил перевалили через холм и скатывались с него, стараясь обходить деревья. Чем ниже спускалась погоня, тем гуще становился лес.
        Стольников понял, что с кроссом по пересеченной местности пора заканчивать. Иначе эта троица сейчас войдет в самую гущу «зеленки», развернется и откроет огонь. Это будет лишь новая потеря сил и времени.
        Майор прекратил бежать, на согнутых ногах, управляя ступнями как лыжами, доехал до ближайшего дерева. Трава была густа, так что это не составило труда. Он скользил, как по снегу. Сложнее было остановиться. Стольников уложил автомат на сук, несколько раз выдохнул, успокаиваясь, и тщательно прицелился. Стрелять надо было так, чтобы бегущий офицер остался жив. Сделать это не так уж и просто.
        Когда майор катился к дереву, он передвинул предохранитель автомата на одиночную стрельбу. Сейчас ему оставалось только плавно нажать на спуск и молить Господа о том, чтобы беглец не запнулся или не присел, поскользнувшись.
        Выстрел грянул, «грузин» упал.
        Саша снял автомат с ветки и бросился туда, где исчезла в высокой траве голова человека из отряда Ждана.
        Он не хотел умирать. Пуля, выпущенная кем-то из преследователей, ранила его в бедро. Лейтенант был сбит с ног и с десяток метров катился по сухой густой траве. Пустяковое сквозное ранение, которое в стационарных условиях даже не рассматривается как угроза здоровью. Но это только тогда, когда остановлено обильное кровотечение, зондирована рана и наложена антисептическая повязка. Остается соблюсти постельный режим и глотать витамины. Беглец не имел ничего. Даже куска веревки, чтобы перетянуть бедро.
        Он поднялся и побежал, с досадой пытаясь разглядеть среди листвы спины товарищей. Им повезло больше. Они уходили, и расстояние между ними с каждой секундой увеличивалось. За спиной несколько минут назад кто-то крикнул: «Офицера оставить мне!» Это значило, что скоро произойдет встреча.
        Опираясь на здоровую ногу, лейтенант скакал и, как уж мог, сдерживал ладонью кровь, сочащуюся из раны. Туда, вниз, как к спасительному рубежу, где его ждет отдых и уход!
        На самом деле не было ни спасительного рубежа, ни ухода. Ничего не было. Он просто бежал, не желая умирать. Надо же было такому случиться, прямо в бедро, насквозь!.. Лучше, чем с пулей, засевшей в мышце, но этот выстрел замедлил его продвижение, превратил в добычу номер один.
        Лейтенант потрогал рукой кобуру на здоровом бедре. Винтовка вылетела из рук, когда в ногу ударила пуля. Боли он не чувствовал, лишь с отчаянием ощущал, как в него, вытесняя азарт погони, проникал страх. Он тяжелил ноги, туманил мозг и не давал дышать ритмично. Только часто, лишь горлом, неполной грудью.
        Животное чувство страха не смогло прогнать боль. Человек, углублявшийся в лес, окончательно потерял выдержку. Он икал и рычал, стремясь разорвать расстояние между ним и преследователями, а оно становилось все меньше и меньше.
        Офицер уже слышал шаги за спиной. Треск сухих сучьев резал слух. Ему стало понятно, что теперь его жизнь не стоит ничего. Эти волки загонят его душу в преисподнюю раньше, чем он доберется до подножия высоты. Да и что там может быть хорошего?
        - Баскаков, прими этого!.. Я помогу Олегу!
        Тот, кто приказывал оставить офицера живым, теперь передал его какому-то Баскакову. Но в беглеце вдруг что-то взорвалось. Трудно сказать, отчаяние это было или же злоба на собственное бессилие, да только лейтенант выхватил из кобуры «кольт» и, глухо матерясь, роняя слюну и кашляя, завалился за ствол дерева.
        «Я выживу!» - пообещал он себе.
        Но окрик, раздавшийся в лесу, заставил офицера вернуться из мира иллюзий в проклятую реальность:
        - Эй, дружок! Шевельни мозгами, если они у тебя еще остались! Ты ранен, патронов у тебя ровно столько, сколько нужно, чтобы застрелиться! Ты уже никуда не уйдешь. Брось пистолет и выходи! - Баскаков говорил, прижавшись спиной к дереву.
        Он сидел лицом к вершине и вынужден был кричать куда-то в небо:
        - Через полчаса ты уснешь от потери крови!
        Ответом ему была тишина.
        - Он думает, - объяснил Мамаев сержанту. - Видимо, есть смысл ускорить этот процесс.
        Встав на колено, он трижды выстрелил в дерево, за которым лежал лейтенант из отряда Ждана.
        - Он спятил, - снова доложил сержанту Мамаев. - Рехнулся. Давай-ка я обойду его справа, и это дело закончится.
        - Ты не слышал? Стольникову он нужен живым!
        - Ну, тогда ждем.
        Лейтенант появился из-за дерева и дважды выстрелил в сторону разведчиков.
        Когда на их головы упали последние ветки, Баскаков спросил:
        - О каком количестве патронов мы сейчас говорим?
        - У него армейский «кольт» сорок пятого калибра. В штатном магазине десять патронов. Если предположить, что четыре раза он в нас уже выстрелил, то осталось шесть.
        В двадцати метрах от них снова началось движение, раздались крики:
        - Убирайтесь отсюда, здесь территория Грузии! Все равно вы все сдохнете! Предатели и изменники!
        По сбивчивой речи Баскаков понял, что нужно действовать. Иначе, чего доброго, лейтенанту придет в голову застрелиться. Потом Стольников за это семь шкур сдерет. В первую очередь, конечно, с сержанта. Так всегда было.
        После такой тирады ни о какой сдаче в плен и речи не могло идти. Баскаков это понимал, поэтому отложил автомат и показал Мамаеву глазами в сторону дерева, за которым засел истекающий кровью офицер Ждана.
        После этого он прислушался к стрельбе на западном склоне и одним рывком влетел в чащу.
        - Куда?! - яростно прошипел Мамаев. - Он через час и без этого отключится от потери крови!
        - Зачем он Стольникову нужен без крови? - донеслось из кустарника. - Разговори этого героя.
        По едва заметному шевелению верхушки шиповника было понятно, что Баскаков ползком огибал то место, где залег лейтенант.
        Мамаев прижался к земле, чтобы его не могла зацепить шальная пуля, выпущенная из «кольта», и прокричал:
        - Эй, генацвале, который русский! Ты только одно мне ответь! Зачем ты в своих стреляешь?
        - Папа римский тебе свой, сука!.. - донеслось в ответ.
        - Мне своя мама римская. Пока ты еще в состоянии соображать, я хотел бы тебе кое-что объяснить…
        Он старался говорить, не прерываясь. Обстоятельства требовали без остановки забивать голову лейтенанта любой бестолковой информацией. Нужно было отвлечь его внимание от Баскакова, который сейчас находился всего в нескольких метрах от своей цели.
        Лейтенант прижимался к земле и слушал Мамаева, пытаясь сообразить, чего от него хотят. Эта сумасшедшая гонка продолжалась уже две недели. Она заканчивалась для него тем, что он умрет от потери крови или от пули.
        У лейтенанта еще хватило сил подумать: «А разве это не одно и то же?»
        В этот момент из кустов вылетело что-то страшное. Не издавая ни звука, человек, подчиненный Стольникову, одним ударом выбил из его руки пистолет, а вторым…
        Какие разрушения произвел второй кулак, лейтенант уже не помнил. Голова его после мощного удара резко дернулась. Он потерял сознание.
        Глава 4
        Баскаков разберется с раненым, Стольников был уверен в этом. Второго гнали и уже почти зажали на спуске у оврага Мамаев и Жулин. Оставался третий. Высокий светловолосый парень с сержантскими нашивками был проворен, как ящерица. Он уходил от деревьев, умело качая корпусом. Так делают опытные боксеры. Догадка о том, что перед ним неплохой рукопашник, раззадорила майора и придала ему сил. Когда до подножия холма оставалось не более полутора сотен шагов, он приблизился к сержанту на расстояние вытянутой руки и схватил его за куртку. Оба потеряли равновесие и покатились вниз.
        Автомат Стольников выпустил из рук сразу же, как только коснулся земли. Он ему сейчас не требовался. Но «грузин» понимал, что находится в уязвимом положении, и вцепился в М16 обеими руками. Он так и катился, переворачиваясь через голову, с винтовкой в руках.
        Стольников поднялся на ноги и без напряга поспевал за ним, прыжками сокращая расстояние. Он мог убить сержанта, потратив на это один пистолетный патрон и пару секунд чистого времени. Но майора останавливали две причины. Ему нужен был пленный и не давала покоя мысль о том, что перед ним враг. Данный тип получил приказ его убить и готов даже вступить в рукопашную схватку. Это заводило и заряжало эмоциями.
        Сержант вскинул винтовку. Стольников выхватил из кобуры «Гюрзу»и, не целясь, выстрелил в место соединения магазина с коробкой. Винтовка дернулась в руках сержанта, но он ее удержал. Перекос патронов был обеспечен, однако один из них уже находился в стволе. Чтобы выстрелить, «грузину»оставалось только нажать на спуск.
        Бросившись вперед, Стольников передернул затвор чужой винтовки и скатился чуть ниже сержанта. Когда он поднялся, в лицо ему смотрел дульный срез М16.
        - Прикажи своим дать мне коридор, и я тебя не убью, -прохрипел человек Ждана, рисуя стволом восьмерки перед самым лицом майора.
        Видно было, что этот марш-бросок дался ему нелегко. Но с каждым мгновением Стольников убеждался, что силы сержанта восстанавливаются, его руки перестают дрожать, а дыхание выравнивается. Так работает организм человека, который когда-то активно занимался спортом, а теперь, в силу обстоятельств, работал в зале лишь для поддержания формы.
        - Ты меня и так не убьешь, - ответил Стольников, пряча «Гюрзу» в кобуру. - У меня есть встречное предложение. Ты бросаешь ствол под ноги и отвечаешь на мои вопросы. После этого я дам тебе десять минут, чтобы потеряться. Увижу еще раз - убью! Это без приколов.
        Сержант усмехнулся, покачал головой и нажал на спуск. Как и следовало ожидать, затвор сработал вхолостую. Патрон, недавно досланный в ствол, сейчас лежал где-то в траве. Передернуть не получилось - затвор лязгал впустую, не цепляя патрон, раздавленный в магазине пистолетной пулей.
        Сержант сплюнул, откинул винтовку и положил руку на бедро. Стольников опустил взгляд и заметил, что ножны противника пусты.
        «Потерял, видимо, при взрыве. Что ж, тем лучше», - решил Саша.
        Треск сучьев за спиной и угрюмый вид сержанта убедили его в том, что подоспели разведчики.
        - Где третий?
        - Немножко мертвый.
        - А я что велел?
        - Командир, там Баскаков лейтенанта разговорить пытается.
        - Я тут тоже пытаюсь кое-кого разговорить. - Майор посмотрел на «грузина» и заявил: - Я тебе второй раз предлагаю, больше не буду.
        - Больше и не надо.
        Сержант принял боевую стойку. Хороший рукопашник, не новичок, никогда не торопится атаковать. Он хорошо знает, что на первый и последний удар у него всегда хватит времени, прекрасно понимает, какие последствия для противника будет иметь чистое попадание в убойное место. Но эта идея теряет смысл, когда разговор идет в «зеленке», в окружении врага.
        - Ты можешь ничего не бояться, - успокоил его Стольников. - Принял решение, теперь доказывай, что был прав.
        Сержант ударил первым.
        Саша отшатнулся, услышал свист перед своим носом, но руки не увидел. Кулаки «грузина» работали стремительно.
        Майор качнул маятник и коротко бросил:
        - Кто командует вами после смерти Вакуленко?
        - Ты думаешь, я тебя боюсь? - прохрипел сержант, которого бесило совершенно равнодушное лицо Стольникова. - Мразь!..
        - Грубо, - заключил Стольников.
        Разговорить пленного не получалось, хотя майор и надеялся на это. Грузин, окруженный чужаками, находящийся в шаге от смерти, должен был протрубить отбой, но вместо этого озлобился еще сильнее.
        «Да, кадры Ждан подбирал хорошие», - подумал Саша и улыбнулся.
        Тактика поведения была близка и понятна обоим. На ринге противника нужно прижать к канатам, тут - к деревьям. Сержант, рассчитывая на сокрушительный удар, рванулся вперед и на первом же движении поймал рукой пустоту, а печенью - сокрушительный удар слева.
        Вынырнув из-под провисшей руки противника, майор качнулся в сторону и прямо перед собой увидел бритый висок. Бой можно было закончить прямо сейчас, но Стольников желал не этого. Несмотря на неприязнь и даже отвращение, этот упрямый верзила нравился ему своей неподкупностью. Среди своих это называется преданностью. Когда такое же качество проявляет враг, принято говорить о фанатизме.
        - Любитель? - поинтересовался Саша. - На улице против троих ублюдков с велосипедными цепями ни разу не дрался?
        Теперь майору пришлось не нырять, а отскакивать в сторону. Перед ним несколько раз мелькнуло лицо соперника, позеленевшее после удара в печень. В конце концов сержант все-таки его достал. Казанки мизинца и безымянного пальцев уже на излете чиркнули по губе, и Саша почувствовал во рту знакомый солоноватый привкус. Это был первый удар, который достиг цели, и сержант на долю секунды замешкался, оценивая урон, нанесенный врагу. На какой-то миг его подбородок оказался не защищенным снизу.
        Глубокий мощный апперкот с разворотом туловища швырнул человека Ждана по такой дуге, что на миг Стольникову показалось, будто голова у того оторвалась. Но он знал, что это всего лишь нокаут. Жить сержант будет. Если сейчас не совершит ошибки.
        Удар оказался гораздо сильнее, чем на это рассчитывал Саша. Его кулак вонзился не в сам подбородок, а под всю нижнюю челюсть. Пыль, вылетевшая из-под тела рухнувшего сержанта, заставила майора слегка расслабиться и немного подождать. Но «грузин» пришел в себя очень быстро. Из прокушенной губы вытекло немного крови. На глаза против воли навернулись слезы. Это не плач, а банальная реакция организма, такая же, как зевота или мгновенная бледность, покрывающая лицо при оскорблении. Тут от характера ничего не зависит. Почти двухметровый громила даже и не думал сдаваться или молить о пощаде. Он хотел убить Стольникова, окруженного друзьями. Это уже не реакция, доведенная до автоматизма, а воля.
        - Командир, уходить нужно, - робко напомнил Маслов. - А там еще Баскаков с лейтенантом болтает.
        - Успеем, - заверил Стольников.
        Теперь он был уверен в том, что второго ракетного удара не последует. Ждан пока представления не имеет, куда бить. Вдобавок любой здравомыслящий военный, а Ждан к таким, конечно же, относится, должен понимать, что группа разведчиков уже ушла с высоты.
        Поэтому Стольников никуда и не торопился. Пока нет достоверных данных о его присутствии в каком-то квадрате, Ждан не будет пускать еще одну ракету.
        Сержант сам снял все вопросы об исходе схватки. Теперь он вел себя как простой мужик, которого жажда жизни торопит совершать ошибки. Унижаться красивым боем с отменным рукопашником он посчитал ниже своего достоинства. Сержант быстро наклонился, схватил винтовку, лежащую в траве, и стал совершать движения бейсболиста, выбивающего мяч в поле. Первое, второе, третье, четвертое…
        Стольникову оставалось лишь дождаться момента, когда тот увлечется. На очередном взмахе он поймал бойца Ждана на противоходе и с силой впечатал кулак ему в переносицу. Винтовка описала полукруг, упала на куст шиповника, скользнула по ветвям и исчезла из поля зрения.
        Рассудительность покинула майора. «Грузин» уже терял сознание от ударов, шагал спиной вперед, находясь в глубоком нокауте. Его ноги передвигала чья-то чужая воля. Он был похож на развинченный механизм. Упасть ему не давали лишь новые удары. Кровь слетала с его лица, капала на листья и застывала. Наконец наступил момент, когда все должно было закончиться. «Грузин» все-таки упал.
        Стольников встал на колени рядом с поверженным врагом и отвел руку, собираясь в последний раз обрушить ее на его переносицу. Саша знал, что за этим последует. Сломанные кости носа вонзятся в мозг, и грузное тело зайдется в агонии и через минуту затихнет.
        Время шло, а он смотрел на губы «грузина», хлюпающие в судороге. Оставалось нанести один-единственный удар, но не мог этого сделать. Ненависть уступила место рассудительности.
        «Я должен его убить, - подумал Стольников. - Иначе нельзя. Это враг».
        Он понимал, что при следующей встрече этот человек убьет его не раздумывая, если, конечно, получит такую возможность, но не стал наносить завершающий удар. Стольников отвернул лицо от кровавой маски, сплюнул и, пошатываясь, направился вверх по склону. Туда, где ожидали его появления Баскаков с пленным.
        - Устал командир, - шепнул Маслов Айдарову. - Навоевался.
        - Ты о чем?
        - Он его не добил.
        - Значит, так было нужно, - ответил парень по кличке Татарин и закинул «Винторез» за спину.
        - Не дело это, нет, нельзя так, - пробормотал Маслов, выхватил нож из ножен и остановился.
        - Оставь его! - бросил через плечо Стольников.
        - Но он же через час-другой выйдет на своих и доложит, что мы живы!
        - Я сказал, оставь!
        Маслов в сердцах втиснул нож в ножны и быстро стал подниматься по склону.
        Сержант за его спиной открыл глаза, осмотрелся и увидел спины четырех разведчиков. Они успели отойти от него на двадцать метров, не больше.
        Он привстал на локте и стал искать что-то глазами. Винтовка лежала в двух метрах, под кустом шиповника.
        - Сейчас… - прошептал он, на четвереньках добравшись до нее и отстегивая магазин. - Сейчас!..
        Выцарапав из магазина один патрон, он вставил его в ствол и тихо двинул затвором.
        - Сейчас!
        Сержант встал на колено, почувствовал опору и взял на прицел того, кто был ближе. Кажется, его назвали Масловым.
        Стольников шел, напрягая слух. То, что должно было случиться, он уловил бы даже при урагане. Майор шагал, прикрыв глаза. Наконец-то среди тысяч звуков в «зеленке» раздался шепот затворной рамы, двигающейся по салазкам. Он резко обернулся и выбросил перед собой руку.
        Три выстрела из «Гюрзы» прогрохотали так слитно, словно это была автоматная очередь. Одна пуля вошла сержанту между бровей и повалила его на землю. Дерево за его спиной было окрашено в темный цвет. Будто кто-то разбил о ствол бутылку бордо. Не выпуская пистолет из руки, словно забыв о нем, майор молча последовал дальше.
        Айдаров посмотрел на Маслова.
        Тот промолчал.
        - Масло, прихвати винтовку этого идиота, - приказал майор.
        Ермолович со свирепым выражением лица перевязывал лейтенанта. Опасения Баскакова насчет того, что офицер из команды Ждана потеряет много крови, не оправдались. Это было кстати, поскольку из троицы беглецов только офицер и уцелел. Пуля прошила ему мышцу, входное и выходное отверстия располагались в пяти-семи сантиметрах друг от друга. Останавливая кровотечение, санинструктор счел достаточным наложить тугую повязку.
        Увидев приближение Стольникова и его людей, лейтенант затравленно замер.
        - Как тебя зовут, парень? - поинтересовался майор, присев перед ним.
        Ситуация выглядела комично. Тон Стольникова, его безмятежное поведение и щебет птиц в лесу не предвещали ничего дурного. Пыль после взрыва осела, птицы успокоились. Все очень напоминало пикник, но без еды и спиртного.
        - Лейтенант Акимов.
        - По имени как? - уточнил вопрос Саша.
        - Геннадий.
        - Вот что, Геннадий, мы сейчас сделаем. Я тебе задам пару вопросов, а ты мне на них ответишь. Что будет дальше - покажет время, да и твои слова.
        Лейтенант поерзал на месте, соображая, к чему приведет столь ласковая прелюдия. После такого начала обычно отрезают голову или даруют жизнь и отпускают на волю с подарками.
        - Ты знаешь, кто мы?
        - Да. - Начав отвечать, лейтенант Акимов решил быть честным, как бы эта правда ни выглядела. - Вы - банда, которая подлежит уничтожению.
        - Кто тебе это сказал?
        - Полковник Ждан.
        - Лично?
        - Нет, не лично. Приказ на уничтожение отдавал полковник Бегашвили.
        - Ты сам слышал, как командир батальона при УИН говорил такое?
        - Нет, его распоряжение до нас довел майор Вакуленко.
        - Он теперь мертв.
        - Я знаю, - сказал лейтенант. - Я видел, как вы его убили.
        - Тебя засекли, командир, - пошутил Баскаков.
        Стольников поморщился. За последние четверть часа он падал так часто, что теперь чувствовал себя совершенно разбитым.
        Саша устало опустился рядом с лейтенантом и проговорил:
        - Я кое-что объясню тебе, дружище, а ты сам решай. Я - майор Стольников. Приказом начальника УФСИН по России назначен на должность две недели. Перед тем как Вакуленко и его люди, ты в том числе, убили генерал-полковника Зубова…
        - Это неправда! Его убили вы!
        - Заткнись и слушай, - перебил его Стольников. - Сейчас я тебе покажу кое-что. А там сам решай. Маслов!
        Боец подошел и протянул майору винтовку М16, принадлежавшую погибшему сержанту.
        Лейтенант глядел на это оружие без всякого испуга. При Стольникове был пистолет в кобуре и автомат на ремне. Убить он мог его, не прося ничего другого.
        - Ваш батальон - это смертники. Те, которые выживут, останутся здесь навсегда. Но об этом после. Сейчас я хочу показать тебе, чего стоит твоя верность тем, кто тебя сюда направил. В частности, полковнику Ждану.
        Стольников поднялся и с размаха врезал прикладом винтовки о ствол дерева. Оружие развалилось сразу на несколько частей. Саша поднял приклад, вытянул нож из ножен и снова присел перед лейтенантом.
        - Знаешь, что это? - Он выковырял лезвием плату, уложил ее на ладонь и протянул лейтенанту.
        Тот взял непонятную штуковину, рассмотрел ее, вернул майору и ответил:
        - Очень похоже на какой-то процессор.
        - Это самый обычный маячок. Такой спрятан в каждой винтовке, которыми вооружены люди вашей воинской части. Любой ствол отождествлен с именем владельца. Даже если хозяин такой пушки присядет под кустом справить нужду, полковник Ждан будет знать, куда принести рулон туалетной бумаги.
        - Ну, допустим, - нехотя согласился лейтенант. - И что в этом плохого? Нанотехнологии завоевывают пространство. Дошел черед и до воинских частей.
        - А еще по любому из этих маячков можно без труда навести оружие средней дальности. К примеру, тактическую ракету. Как ты думаешь, что полчаса назад ухнуло в этом прекрасном лесу?
        - Хотел бы я знать.
        - Приятель, я пришел на войну в середине девяностых. Думаю, тебе тогда было лет шесть-семь. С тех пор я не выпускаю из рук оружие, а поэтому очень хорошо отличаю звук разорвавшейся ручной гранаты от взрыва ядерной бомбы. Вас накрыли оперативно-тактическим комплексом «Искандер».
        Лейтенант некоторое время гладил повязку на бедре, а потом выдавил:
        - Нас?..
        - А ты думал, что человек Аль-Каиды полковник Ждан пощадит тебя? Ты командовал этой группой в поиске?
        - Я.
        - Приказ на уничтожение моей группы ты получал от Ждана?
        - Да.
        - Ты доложил ему о том, что я и мои люди обнаружены у подножия этой высоты?
        - Так точно.
        - Он спрашивал тебя о расстоянии до нас? - Лейтенант молча таращил глаза на майора. - Ну?!
        - Да. Я доложил, что не более ста шагов…
        - Тогда почему тебя удивляет, что через минуту мы как фантики полетели в разные стороны? - Стольников взял лейтенанта за воротник. - С какого перепуга ракета ударила именно туда, где находились вы? Она грохнулась примерно в сотне метров от нас именно потому, что наведена была, скорее всего, на твою винтовку! Точнее, на прибор, который в нее вмонтирован! «Искандер» с четырехсот километров накрывает улицу в деревне, целясь в дом, зато с тридцати способен вбить гвоздь в стену! Ждан целил в вас, чтобы уничтожить нас, лейтенант.
        Некоторое время они сидели молча, потом пленник вдруг пробормотал:
        - Я видел ракетную установку.
        - Где? - прищурился Стольников.
        - Здесь, на территории Грузии. Километрах в пяти от входа в тоннель. Полгода назад.
        - Это когда в СМИ появилось сообщение о том, что в ответ на распространение систем ПРО в Европе мы размещаем «Искандеры» в Калининграде и на Кавказе, - хмыкнув, пояснил Жулин. - Тогда они здесь и появились. Ну, правильно!.. Если сюда затащить пару-тройку тактических ракет, то их никто и не заметит. Особенно когда министр у нас такой, какой уж есть.
        - Что ты хочешь сказать? - развернулся к нему Стольников.
        - При нынешнем министре никто толком не знает, сколько у нас «Искандеров», да и всего прочего. Ждан запросто мог припрятать тут несколько комплексов. Они кое-кому потом ой как пригодились бы.
        - «Искандер» можно в любой момент переправить на территорию Чечни, осуществить пуск, вернуть на прежнее место и замести следы, - заметил Саша.
        - В Тбилиси тем временем обрушится здание парламента, - продолжил Жулин. - Система противоракетной обороны США зафиксирует пуск с территории России. Мировое сообщество узнает об ударе русских по члену НАТО. Фактически это будет война.
        - А можно пустить не по городу, где живут православные, а, например, по Баку, - усмехнулся Стольников. - Чего не сделаешь ради великой цели? Это будет удар по мусульманскому миру.
        Бойцы, рассевшиеся неподалеку, снисходительно усмехнулись.
        - О чем это вы говорите? - встревожился лейтенант.
        Стольников положил ему руку на плечо и ответил:
        - О страшных тайнах, приятель. Если я скажу тебе, где мы сейчас находимся, то ты навалишь в штаны и будешь просить, чтобы тебя поскорее отсюда увели. К маме, например.
        - Я знаю, где нахожусь.
        - И где?
        - На территории Грузии, в соответствии с двусторонними договоренностями.
        - Ты новости по телевизору смотришь? - вмешался Мамаев. - Прикинь, могут Путин и Саакашвили договориться о том, чтобы на территории Грузии появлялись русские тюрьмы и воинские части?
        - Ты сколько здесь служишь, Геннадий Акимов? - спросил майор.
        - Полгода.
        - За это время ты видел хоть одного настоящего грузина-военнослужащего?
        - Они выполняют смежные задачи западнее поселка Ахмета.
        - Нет здесь поселка Ахмета! Нет здесь грузинских военных! Это не Грузия, мать твою! - без злобы прикрикнул Стольников. - Этой территории нет ни на одной карте мира! Ее не существует в природе, понял? Это - Другая Чечня. Совершенно иной мир. Только не спрашивай, как так получилось. Знай главное: полковник Ждан - военный преступник, член Аль-Каиды, международной террористической исламской организации. Вы - его вооруженная сила. На этом, пожалуй, и закончим. Погоди… у тебя есть связь с ним?
        - Я докладывал по рации.
        - Где она? - живо заинтересовался Саша.
        - После взрыва…
        - Понятно, - перебил Стольников. - Рация улетела в Катманду. Как обговаривалась связь на подобный случай?
        Лейтенант посмотрел на Стольникова, на Баскакова и вытащил из высокого ботинка кофейного цвета карту, сложенную в несколько раз и упакованную в прозрачную пленку.
        - Нюх потерял? - Стольников обернулся к сержанту Баскакову. - Это ты так пленного проверил?
        - Виноват…
        Стольников забрал у лейтенанта карту, разорвал тонкий пластик, развернул лист и спросил:
        - Почему она упакована как в магазине?
        - Я имею право открыть ее только в экстренном случае, утратив связь.
        - Ну, так, собственно, и произошло, - Стольников усмехнулся. - Что это?
        - Карта местности.
        - Я вижу, что не дама треф. Что за кружки, нарисованные фломастером?
        - Здесь обозначены места, где спрятаны резервные радиостанции.
        Саша повертел карту и поинтересовался:
        - Тебя не удивляет, Гена, почему масштаб так мал? На карте уместились всего двадцать квадратных километров.
        - Больше и не нужно. Так установлено двусторонним соглашением.
        - Ты слышал, что я сказал про это соглашение?
        - Не очень убедительно сказали.
        - Понимаю. - Майор поднялся и повертел карту в руках, ориентируя ее по сторонам света. - Значит, до ближайшей рации пара километров?
        - Вы первый, кто видит эту карту, - ответил лейтенант. - Вам лучше знать.
        - Разумно. - Стольников кивнул своим людям, требуя собираться. - Пойдешь с нами. Я тебе кое-что продемонстрирую. После сам решишь, на чьей ты стороне. Где его оружие?
        Баскаков вытянул из-за пояса армейский «кольт».
        Саша забрал у него оружие, сунул себе за ремень и скомандовал:
        - Бежим за мной. Ермолович, присмотри за нашим раненым.
        - «Нашим»… - проскрипел Ермола, толкая перед собой лейтенанта Акимова.
        Через двадцать минут Стольников, Маслов и Айдаров вышли в указанный квадрат. Майор без труда обнаружил тайник под абрикосовым деревом, стоящим чуть поодаль от зарослей, опутывавших склон. В плотный пластик конвертом были уложены радиостанция и два запасных аккумулятора. В том же тайнике оказались пять банок тушенки и несколько пачек галет.
        - Вовремя, - заметил Маслов, оживая. - Но мало.
        Через несколько минут подоспели и остальные разведчики. Стольников вынул из-за ремня «кольт» и повесил за скобу на сук дерева.
        - За мной.
        Этот склон был пологим и длинным. Майору, идущему впереди всех, казалось, что ему не будет конца. Как только он достигал высоты, маячившей на уровне горизонта, она тут же превращалась всего лишь в край ложбины. Разведчикам приходилось спускаться в нее, а после снова подниматься. Через полчаса, удалившись от тайника более чем на километр, майор остановил группу. С высоты была хорошо видна равнина и тот самый склон холма, где их накрыло ракетой.
        Саша включил «Моторолу», передал лейтенанту и предупредил:
        - Только не соверши ошибку. Я люблю героев, когда они на моей стороне. Одно неверное слово - и вышибу мозги.
        - Что я должен делать? - пробормотал лейтенант.
        После нокаута он до сих пор чувствовал себя не так уж и хорошо. Боль в ноге и долгая быстрая ходьба добавляли пессимизма к этим мутным ощущениям. Лицо Геннадия Акимова искажала гримаса, почти зловещая. Но в глазах парня присутствовало подтверждение того, что если он и совершит ошибку, то неумышленно.
        - Сейчас ты свяжешься с полковником Жданом и скажешь, что майор Стольников и трое его людей находятся у тайника. Они преследуют тебя, ты просишь инструкций. Он потребует уточнить расстояние до меня и моих подчиненных. Ты скажешь, что не более семидесяти шагов. Понял?
        - Почему вы решили, что он спросит о расстоянии?
        - Скоро узнаешь.
        Лейтенант поднес рацию к губам и вопросительно посмотрел на Стольникова. Тот угрюмо кивнул.
        - Третий, я - двадцатый…
        - Двадцатый, докладывай!..
        Услышав голос Ждана, Стольников почувствовал, как к лицу его прилило тепло. Ждан словно сидел совсем рядом. От вызова до ответа прошло лишь мгновение. Оживились и бойцы.
        - Группа Стольникова преследует меня, третий! Я жду инструкций!
        - Сам Стольников жив?
        - Жив. И трое с ним.
        - Сколько от тебя до них?
        - Семьдесят шагов, не больше. Что мне делать?
        - Займи оборону. Подмога будет через пять минут! - Тут Ждан отключился.
        - Подмога сейчас будет, - заверил Стольников, поняв, что разговор окончен. - Не сомневайся. Мощная такая!.. А теперь скажи, лейтенант, что тебя удивило в вашем разговоре?
        - Ничего, - подумав, ответил Акимов.
        - А что должно было удивить?
        Лейтенант поморщил лоб, но боль в ноге мешала думать, затрудняла этот процесс по максимуму.
        - Он не спросил, где ты находишься! - не выдержал Жулин. - Как же ты стал офицером, парень?! Полковник Ждан только что пообещал тебе помощь через пять минут, даже не поинтересовавшись, где ты!
        Лейтенант Акимов стоял, смотрел себе под ноги и вяло моргал.
        - Саня!.. - пробормотал прапорщик. - Я вот тут подумал. А если они по рации?..
        - Зачем? Ракету можно направить только на рабочий сигнал. Этот они засечь не могли чисто технически. Да и к чему такие сложности, когда вон там на дереве работает корректировщик огня? - Майор осмотрелся. - Как сказал лейтенант Акимов, нанотехнологии завоевывают мир. Зачем теперь человек с рацией? Достаточно «кольта» на ветке! - Стольников еще раз оглядел местность. - Господа военные, я вам настоятельно рекомендую спуститься в эту чудную ложбинку. Товарищ лейтенант может оставаться здесь и смотреть кино из первого ряда. Чтобы хорошо видеть все то, что здесь сейчас будет происходить по приказу полковника Ждана.
        Так и вышло. Все спустились, лейтенант остался. Он расстегнул куртку почти до пояса, стоял, покачиваясь, и смотрел вниз. Туда, где раскинуло ветви абрикосовое дерево, давно сбросившее плоды.
        Тушенка была съедена, галеты поглощены, вода из фляг допита. Прошла еще минута, и землю очень не слабо тряхнуло. Из рук Баскакова вылетела банка, которую он вычищал ножом.
        Взрыв страшной силы потряс «зеленку». Саша видел, как над их головами пролетело несколько сухих веток, оторванных от деревьев.
        Лейтенант не сводил широко открытых глаз с того места, где все случилось. Наконец он зажмурился и невольно сделал шаг назад, пытаясь удержаться на краю, но не смог. Взрывная волна, катившаяся снизу вверх, повалила его на разведчиков.
        Гена поднялся и кое-как выбрался из ложбины. Он встал на одно колено, а вторую ногу вытянул в сторону. Стольников не сводил с него глаз. Вдруг лейтенант наклонился, оперся руками о землю и завалился на бок.
        Саша выбрался из овражка и сел рядом с Акимовым. Тот лежал и смотрел в одну точку, на острый травяной лист, торчащий из земли прямо перед его глазами. По этому листу полз муравей, никуда не торопясь.
        - Вспоминаешь, вызывал ли огонь на себя, да? - спросил майор, закусывая былинку. - Что, никак не можешь сообразить, было ли такое?
        - Суки проклятые, сдохнете ведь! - Эти ласковые слова адресовались вовсе не Стольникову и не его людям.
        Майор рассмеялся, потряс пальцем перед лицом Гены и заявил:
        - Надо же, какое же ты верное определение подобрал. Ни убавить, ни прибавить! Молодец, лейтенант. Далеко пойдешь. Есть в тебе признаки ясновидения.
        Пауза затянулась. Бойцы молча ждали окончания главного разговора.
        - Кому я служил эти полгода? - наконец-то выдавил лейтенант. - Что происходит?
        - Ответ на первый вопрос я тебе уже дал. А что касается второго… ты на самом деле хочешь знать?
        - Да.
        - Это длинная история.
        - Кто вы?
        - Я - русский офицер Стольников. Эти люди - бойцы, верные присяге. Тебе осталось понять, кто ты, выбрать, на чьей ты стороне.
        Лейтенант поднялся, обвел всех красным растревоженным взглядом и проговорил:
        - Я готов выслушать эту историю, если позволите.
        - Тогда тебе придется идти с нами.
        - Это я и собирался предложить.
        Стольников поднял на него взгляд и предупредил:
        - Тогда тебе придется смириться с тем, что ты скорее умрешь, чем выживешь. Еще с тем, что я командую этим подразделением и приказов не повторяю.
        - Меня это устраивает, - упрямо подтвердил лейтенант Акимов. - Не люблю дважды подряд слушать одно и то же.
        - Тогда добро пожаловать в ад, товарищ лейтенант, - с улыбкой произнес Саша, а потом взошел на пригорок, чтобы оценить масштабы разрушений.
        Пейзаж изменился до неузнаваемости. У подножия высоты чернела и дымилась воронка размером с хороший строительный котлован. Лес по опушке занялся резвым огнем. Пламя заставляло ветки трещать, быстро перебиралось на деревья, нетронутые взрывом, поднималось все выше и выше.
        - Уходим? - спросил Жулин.
        - Нет, мы остаемся.
        Прапорщик почесал подбородок и вопросительно уставился не на Стольникова, а на Баскакова, стоявшего рядом. Бойцы терпеливо дожидались объяснений.
        - Лейтенант, что бы ты на месте Ждана сейчас сделал? - спросил Саша, невозмутимо глядя ему прямо в глаза.
        - Выслал бы группу, чтобы собрать доказательства гибели Стольникова и его людей.
        - Работает голова, похвально. А почему он не сделал это после пуска первой ракеты?
        - Если в наше оружие установлены чипы, значит, в НИИ видели, что происходит перемещение личного состава. Гарантий вашей гибели не было, доложить в НИИ я не успел - рацию как ветром сдуло. Поэтому Ждан ждал развития событий.
        - В училище отличником был? - поинтересовался уязвленный Жулин.
        - Нет, два раза даже хотели отчислить.
        - За что? - спросил Маслов.
        - За жену ротного…
        Все расхохотались.
        Через две минуты ветер занес в опустевшую ложбину несколько прошлогодних листьев, покрытых пылью.
        Глава 5
        Он ждал этого доклада. Первый пуск, конечно же, дал какие-то результаты. Ждан жутко не любил это словосочетание: «какие-то»! Слыша его, он понимал, что человек, говорящий так, совершенно не в теме. Но полковник не знал наверняка, жив ли сам Стольников. Да и вообще, могло статься так, что ракета накрыла группу Акимова. Нужны были доказательства. Он решил ждать еще. Сутки, двое, трое, две недели… Разведчики рано или поздно где-то засветятся. Они не могут вечно скитаться по Другой Чечне.
        Напряжение было велико. Несмотря на неограниченное финансирование и возможность получать вооружение крупными партиями, за пуск «Искандера» отвечать придется. Одно нажатие кнопки оператором стоило миллион долларов. Успокаивало полковника только то, что об установке его могли спросить очень не скоро. Не пройдет и полгода, как начнется то, ради чего Ждан и был введен исламистами в НИИ. Возможно, потом и спрашивать некому будет. В ходе газавата потери «Искандеров» станут исчисляться сотнями.
        Сейчас Ждан ощущал себя Саадом ибн Абу Ваккасом. Этот мусульманин первым выстрелил из лука во время похода на Рабинг, в котором участвовал пророк Мухаммед. Но вестей из Другой Чечни не было, если не считать донесения из «Миража». Карающая стрела пролетела мимо. Что теперь стоят хорошие вести из тюрьмы без достоверной информации о гибели Стольникова и его людей?
        Об одном жалел русский полковник Ждан. Пусковая установка у него имелась, но не было «Искандеров» с кассетной боевой частью. Ракеты, оказавшиеся в распоряжении наместника Аль-Каиды на Священной территории Аллаха, могли оказывать на противника лишь объемно-детонирующее действие. Их боевые части проникали в землю на весьма большую глубину, и уже там происходил взрыв. Окажись в его руках ракеты с осколочно-фугасными головками, да еще имеющие способность подрываться в десяти метрах над целью, и уже не было бы причин для беспокойства. В этом случае все живое превращалось в мертвое в радиусе полукилометра. Эти свойства пришлись бы очень кстати. В восьмистах метрах от земли боевая часть раскрывается, распадается на составляющие и уничтожает любую цель.
        Но «Искандеры» изначально предназначались не для этого. Пусковая установка и несколько ракет были доставлены полковнику при участии лиц, входящих в руководство военного ведомства. Министр обороны России ни дня не служил офицером и имел весьма отдаленное представление об управлении войсками. Он подписывал документы не глядя. Махнул «Паркером», и бумаги, касающиеся передислокации тактических ракет малой и средней дальности из Краснодарского края в Чечню, заставили людей действовать. Как и все прочее, имеющее материальную ценность, ракеты канули в неизвестность. В данном случае - в буквальном смысле. Стартовые площадки для ракет в Другой Чечне не создавались, да в этом и не было необходимости. Во-первых, производить запуски здесь никто не собирался. Во-вторых, оператор мог отправить «Искандер» к цели откуда угодно, не выходя из кабины. Ракеты предназначались для целей куда более важных, чем группа разведчиков.
        Но через две недели после того как Стольников словно растворился в Другой Чечне и увел за собой своих людей, Ждан осознал: времени нет. Нужно было срочно что-то предпринимать. Руководители Аль-Каиды не могли больше ждать. Революции, начавшиеся на Востоке с таким трудом и приводящие к власти исламистов, затихали и сдувались. Нужно было разжигать их. Начало этой священной войны тормозил русский полковник Ждан. Уже давно на его место можно было поставить преданного, а не проданного исламу человека, но у Ждана была власть, его знали, да и сам он как никто другой изучил Священную землю Аллаха.
        И вот, наконец, долгожданное известие от Акимова!
        Отдав приказ на пуск второй ракеты, Ждан потребовал следить за перемещением личного состава, видимого компьютерами. Некоторое время три маячка давали о себе знать, двигались, но потом остановились. Только «кольт», табельное оружие лейтенанта Акимова, по-прежнему перемещался. Значит, не стоял на месте и Акимов, если только его пистолетом не завладел кто-то другой. Лейтенант вышел на связь с места хранения резервной радиостанции. Все сходилось. Судьба Стольникова и его людей была предрешена. Как и Акимова, впрочем. Жизнь исполнительного, но глупого лейтенанта не стоит ровным счетом ничего, когда решаются задачи по переустройству мира.
        Когда второй «Искандер» накрыл высоту, Ждан окончательно утвердился в мысли, что Зубов не рассказал Стольникову о системе контроля за личным составом. Хотя был ли смысл говорить об этом? Кто есть кто, было понятно тогда и без информации об оружии, начиненном чипами.
        Ждан вызвал подполковника Ибрагимова. Этот человек занимал должность начальника управления по работе с личным составом, но на самом деле исполнял куда более сложные обязанности. Он использовался Жданом, когда какое-то важное мероприятие оказывалось под угрозой срыва. Полковник не мог часто рисковать человеком, которого ему в помощники подвели хозяева, но сейчас был именно тот случай, когда понадобились лучшие качества Ибрагимова.
        - Мне нужны доказательства гибели Стольникова и его людей. Высота двести тридцать, южная сторона. Все найденное доставить в лабораторию НИИ. Кровь, одежду, оружие, фрагменты снаряжения, останки - все без исключения к вечеру вы должны передать экспертам.
        - Сколько мне взять людей?
        - Вы хотите заставить меня думать за вас? - поднял брови Ждан.
        Была еще одна проблема. Все, кто служил в батальоне полковника Бегашвили, уже две недели находящегося в плену в тюрьме «Мираж», были уверены в своем нахождении на территории Грузии. На самом же деле они отправлялись в Другую Чечню. Тех, кто знал суть дела, не насчитывалось и сотни. Половина из них находилась в «Мираже», еще четверть была уничтожена в боях за Южный поселок и растерзана потерянными.
        «Вот же еще проклятие - потерянные!» - поморщился Ждан.
        Они расползались по Другой Чечне как тараканы и в любой момент могли наткнуться на человека полковника, ведущего поиск Источника. Впрочем, Ждан был уверен в том, что так далеко на север потерянные не зайдут.
        Еще одна проблема заключалась в том, что группа Стольникова могла захватить кого-то из людей Ибрагимова, владеющего истинной информацией о Другой Чечне. В том случае, разумеется, если майор и его люди по-прежнему живы. Отправляя Ибрагимова на задание, Ждан не исключал такой печальной возможности. Оказавшись в руках Стольникова, бойцы Ибрагимова могли сообщить ему много интересного. Если неуловимый майор с таким вот багажом выйдет из Другой Чечни в Чечню обычную!.. Да уж, трудно даже представить, что произойдет в этом случае.
        - К вечеру вы должны быть здесь. - Ждан дождался, когда Ибрагимов покинет его кабинет, и снял трубку с телефона.
        Ирина жила в квартире отца, куда была проведена прямая линия.
        - Что вы хотели, Ждан?
        - Желал узнать, как у вас дела, Ирочка.
        - Не называйте меня Ирочкой. И бросьте дурную привычку звонить в эту квартиру. - Услышав частые гудки, Ждан покусал губу и положил трубку на аппарат, а потом проговорил: - Ничего, скоро все закончится. Ты поймешь, что я не так уж плох, каким кажусь.
        Подумав о возможных вариантах развития отношений с Ириной, он открыл сейф и вынул из него телефон спутниковой связи.
        - Что это было? - донеслось из трубки.
        - О чем это ты?
        - Я спрашиваю, что за фиговина разворотила высоту! Ты что творишь, кретин?!
        Ждан помолчал. Кажется, он только сейчас вспомнил, где именно находился его человек.
        - Что случилось? - невозмутимо спросил полковник, чувствуя, как его пробирает холодок.
        - Я находился в двух километрах от взрыва! Чем ты кроешь высоты?!
        - Я знал, что тебя там не будет. Так что успокойся.
        - Идиот! Знаешь, мне все чаще начинает казаться, что для меня будет лучше и спокойнее, если я выйду отсюда и уеду подальше.
        - Подожди! - требовательно заговорил Ждан. - Не нужно так нервничать. Я устранял людей, которые могли изменить наши планы. Лучше скажи, ты нашел его?
        - Нет. Кажется, это бесполезная затея.
        - Ничего подобного! Ты своими ушами слышал, что сказал тот человек из Крепости! На смертном одре люди неспособны на такие фантазии! Ты сам видел результаты анализов! Кровь двухсотлетнего возраста!.. Ты понимаешь, что это значит?! - Ждан рукавом куртки вытер пот со лба, нащупал на столе сигареты. - Я прошу тебя, успокойся и продолжи работу. Скоро все уладится. Ты найдешь Источник, я верю.
        - Кто те люди, которых ты накрывал ракетами?
        - Откуда ты знаешь, что ракетами?
        - Я в авиации служил, парень, поэтому отличаю взрывы гаубичного снаряда и тактической ракеты! Кто они?
        - Они?.. Это банда неудачников, решившая бежать из моего подразделения в Грузию.
        - Для пресечения их бегства понадобился пуск? Не смеши меня.
        - Каждый, кто уходит в глубь Другой Чечни, представляет опасность для нашего дела! Дуракам везет, они могут отыскать Источник раньше тебя! Знать не будут, что это такое, уничтожат Источник или случайно увидят последствия его действия. Ищи. Недолго осталось, я знаю.
        - Да, квадрат тридцать шесть - семьдесят. Это последний перед Мертвым Городом. Дальше они не пошли, я уверен.
        - Удачи тебе.
        - И тебе.
        Ждан вернул телефон в сейф.
        Пройдясь среди бойцов, оборудовавших место для засады, Стольников спустился с холма и еще раз присмотрелся. Лес не был густым, поэтому плотность огня и его распространение майора не беспокоили. Превратив в пепел подножие высоты, изуродовав «зеленку», пламя нехотя ползло вверх, над высотой висел густой сизый туман. Деревья не остыли, солнце палило нещадно, лица бойцов блестели от пота. Не помогал даже своеобразный макияж. Щеки и лбы разведчиков, специально испачканные золой, вскоре потекли. Находиться в зоне только что ушедшего пожара было неуютно, но выхода не имелось. Стольников знал, что Ждан обязательно пришлет подразделение для зачистки местности. Его людям нужно будет оценить размер зоны поражения и добыть доказательства гибели разведгруппы. Саша на месте Ждана поступил бы так же.
        Поднимаясь к бойцам, он думал, что могло бы его заставить оказаться на месте полковника. Наверное, ничто. Даже угроза смерти. А она вряд ли висела над Жданом дамокловым мечом. Этот человек действовал сознательно, убежденно и зашел уже так далеко, что пересек черту, за которой возврат уже невозможен. Последний разговор с полковником убедил майора в этом. Нарушена работа тюрьмы «Мираж», боевики фактически на свободе. Более того, организовано подполье, состоящее из матерых уголовников. Убит генерал Зубов, превращены в существа без души жители Другой Чечни. Ждану нет пути назад. Ему остается только одно - добить группу Стольникова и двигаться дальше. А что дальше-то?..
        - Акимов! - Стольников махнул лейтенанту рукой. - Ты что-нибудь знаешь о намерениях Ждана использовать тюрьму «Мираж»?
        - Понятия не имею. Скорее всего, полковник Ждан хочет установить свой порядок управления заведением.
        - Меня твои предположения не интересуют. Я задал конкретный вопрос.
        - Нет, не знаю.
        - Тогда скажи, на чьей стороне ты окажешься, если я дам тебе оружие?
        Акимов вспыхнул, потрогал раненую ногу и заявил:
        - Кажется, я уже выбрал!..
        - Тебе это кажется, или ты выбрал?
        - Товарищ майор, я хочу выйти отсюда. Навсегда. И рассказать о том, что тут происходило.
        - Тогда сбереги время и для себя, и для меня. Вот пистолет, - Стольников вынул «Гюрзу». - Иди вниз и застрелись.
        - Я вас не понял.
        - Если хочешь остаться в живых, тебе придется подчиняться мне с этой минуты и до последней. Повезет - мы выйдем. Но после этого ты должен будешь исчезнуть. Как пропали все те, кого ты сейчас видишь, в мае две тысячи первого года. Меня вызвал генерал Зубов. Если бы не он, мы продолжали бы находиться в бегах. Ты многое узнаешь позже, а сейчас я просто хочу быть уверенным в том, что могу показать тебе спину.
        Акимов криво улыбнулся и проговорил:
        - Ну, если словам моим нет веры, тогда давайте свой пистолет! Кажется, это вас устроит больше всего! Первоочередной задачей нашей операции была ваша ликвидация. Ваша! И лишь потом - всех остальных. За последние три часа я уже десять раз мог лишить вас жизни. Разве не так?
        - Так. Жулин! Помоги лейтенанту отбить приклад у винтовки и разыщи ему десяток магазинов. Их тут как грибов…
        Через десять минут, крутя М16 в руках, Акимов рассмеялся и заявил:
        - Первый раз буду стрелять из винтовки без приклада.
        - Немцы со «шмайссерами» воевали, и ничего, - подбодрил его прапорщик. - Зато смотри, сколько патронов.
        Магазины были перепачканы сажей и смолой. Лейтенант уселся поудобнее и принялся вынимать из них патроны. Потом он очистил их.
        Расположение засады Стольникова устроило. Люди Ждана придут с востока. Высота растягивалась с севера на юг на пару километров. Это значит, что обходить ее враги не будут. Они попрут на остывшее кострище, к месту попадания ракеты. Растянутся у подножия и начнут подниматься, пройдут сотню метров. Когда на высоте окажется последний человек Ждана, нужно будет глушить все живое.
        Стольникова настораживало другое. Не хватало боеприпасов. Гранат не было вообще. Его бойцы подобрали пять американских винтовок М16 и по десятку магазинов к каждой из них. Серьезный бой с этим вести никак нельзя. А противник явится вооруженный до зубов.
        - Олег, - тихо позвал он прапорщика. - Если они припрут огнеметы и минометы, то нам придется отступать. Сюда явится не взвод, сам понимаешь. Пятиться от двухтрех рот - сколько мы протянем?..
        - Что ты предлагаешь?
        - Все зависит от того, как скоро появится здесь подразделение Ждана.
        Жулин посмотрел на часы и сказал:
        - Пуск ракеты состоялся три часа назад. От Ведено до выхода из тоннеля - четыре часа. Проверка людей, оружия, снаряжения и отдача боевого приказа займет у них еще минут сорок. Если пехом, то до высоты три часа. Если на машинах…
        - Они будут, разумеется, на технике, - перебил его Стольников.
        - Тогда пятнадцать минут. Итого: пять часов минус три - если они приедут. Восемь минус три - если совершат марш-бросок.
        - Значит, два часа осталось. - Стольников огляделся, спустился к подножию высоты, вернулся назад и приказал: - Баскаков! Возьми Маслова. Снимите с трупов малые пехотные лопатки. И бегом обратно.
        - Что ты задумал? - оживился прапорщик.
        - Ничего особенного. Главное, чтобы шанцевый инструмент прибыл.
        Через двадцать минут, обыскав высоту, сержант и Маслов принесли шесть лопаток и восемь плиток шоколада. На плече Маслова висела связка фляг, наполненных водой.
        - Больше ничего не было?
        Хитро сощурившись, Баскаков с Масловым вывалили из карманов десять или двенадцать пачек «Мальборо». Радостно восклицая и вынимая из карманов зажигалки, бойцы бросились разбирать сигареты.
        Стольников с удовольствием посмотрел на ротный пулемет М60, поставленный на сошки, улыбнулся и процедил:
        - Хорош боров. А патроны-то к нему имеются?
        - Я сейчас принесу, - ответил Маслов. - Поблизости валяются две коробки. Я глянул - ленты по двести патронов. Кажется, непочатые.
        Саша посмотрел в спину Маслову, который скачками поднимался на высоту, принял пачку, протянутую Мамаевым, распечатал, прикурил.
        - Неплохо вас снабжают, - заметил он, покосившись в сторону лейтенанта.
        - Не нас, а их, - поправил Акимов. - Шоколад, кстати, швейцарский.
        Глава 6
        Рота под командованием подполковника Ибрагимова последовала от тоннеля на трех «КамАЗах». Машины, поднимая пыль, как на ралли «Париж - Дакар», шли с солидными интервалами. Когда до высоты осталось не более трехсот метров, они замерли. Десант посыпался на землю, тут же вытягиваясь в плотную цепь. Когда боевой порядок был выстроен, Ибрагимов отдал приказ, и рота, растянувшись на километр, двинулась вперед. В сотне шагов от высоты она разделилась. Второй взвод, следующий в середине, выдвинулся вперед. Бойцы бегом заняли передовую позицию. Рослые, крепкие люди Ибрагимова выглядели устрашающе. Первый и третий взводы сомкнулись и образовали вторую боевую линию.
        Не менее пяти бойцов в каждом взводе имели за спиной реактивные огнеметы «Шмель». Ибрагимов не опасался нападения. После разрыва ракет шансы уцелеть у группы Стольникова были невелики. Даже если кто-то и остался в живых, то он поспешит убраться с высоты как можно дальше. Здесь слишком горячо.
        Подполковник был хорошим офицером. Он понимал, что ситуация иногда бывает слишком сложна и превращается в критическую.
        Так не раз случалось во время Первой чеченской кампании, когда он воевал против федеральных войск. После взятия Грозного Ибрагимов скрылся в Грузии и находился там до тех пор, пока не выяснилось, что прошлое его не стало достоянием ФСБ. В ту пору личные дела офицеров Дудаева и списки лиц, контактирующих с чеченскими повстанцами, уничтожались тоннами. Русские в очередной раз допустили промашку, не взяв на себя труд отыскать и изъять документацию. Идиотские приказы то бросали солдат под огонь боевиков, то оттягивали их назад. ФСБ работала, но не могла прочно держаться на этих качелях. Прошлое многих боевиков без особой поспешности сгорело в печах хозяйственных организаций или просто на кострах, разводимых в «зеленке».
        Но Стольников не идиот. Он всегда трезв и пропитан чувством опасности. Ибрагимов не хотел давать ему шанс выкрутиться.
        Большинство людей, идущих сейчас на высоту, Ибрагимов знал уже более пятнадцати лет. С некоторыми он удерживал Грозный, с другими сошелся в Грузии по наводке международных террористических организаций. Вскоре ему сшили аккуратное дело с безупречным прошлым, опровергнуть которое никто из сослуживцев не мог. Покойники не разговаривают! Потом он был подведен к НИИ, а именно - к Зубову.
        Ждан, который был информирован о скором прибытии Ибрагимова, составил для Зубова качественное резюме на него. Подполковник был введен в штат для прохождения дальнейшей службы. Через два года ему был присвоен статус допуска «3». Это означало, что он знал о тюрьме «Мираж», но не о существовании Другой Чечни.
        Однако реальная ситуация выглядела совсем иначе. О Другой Чечне Ибрагимов был информирован очень хорошо. Он являлся связующим звеном между «Миражом» и Аль-Каидой. Полковник Ждан использовал своего помощника для решения особо сложных задач. Таких, например, как сбор доказательств гибели Стольникова и его группы.
        Второй взвод взошел на высоту и стал медленно продвигаться вперед, обходя черные обуглившиеся яблони. В воздухе висел отвратительный запах гари. Ни единого приятного аромата - вонь пожарища пробирала до самого мозга.
        «Они ушли, - подумал Ибрагимов, двигаясь за вторым взводом. - Стольников сумасшедший, но не настолько, чтобы остаться. Нужно собрать все оружие и фрагменты…»
        Ибрагимов не успел додумать, фрагменты чего ему нужно собрать. Отчаянные крики его людей, раздавшиеся одновременно, вернули подполковника в действительность. Он резко обернулся, по привычке повалился на землю и, не сводя глаз со своих бойцов, заполз под корневище дерева, вырванного взрывом ракеты.
        Это спасло ему жизнь. Автоматы с высоты сработали в один миг. Плотный огонь исключал возможность группового маневра.
        Трое его людей по грудь провалились в странные ямы, стояли в них и дико орали. Поднимаясь на высоту, Ибрагимов не видел никаких ям. Вскоре раздались вопли его бойцов, попавших под огонь. Некоторые из них получили пулевые ранения, другие нарвались на острые колья, засевшие в их телах.
        Ловушки были расставлены в шахматном порядке. Бойцы первого взвода, двигающиеся в авангарде, обошли своих товарищей, насаженных на колья, но тут же еще трое или четверо тоже угодили в ямы. Раздался хруст ломающегося хвороста, маскирующего ловушки. В воздух поднималась пыль, смешанная с листвой. Бойцы исчезали под землей. Словно сапог великана наступал на грибы-дождевики.
        Заостренные колья, вкопанные в ямы, без труда принимали на себя тела штурмовиков Ибрагимова. Они входили кому в пах, кому в брюшину, пронзали людей насквозь. Сгоревший лес превратился в место оргии безумного господаря Влада Цепеша.
        Ибрагимов, разумеется, не знал, сколько тут еще таких ям и где они расположены. Он лежал за деревом и не мог поднять головы. По подножию высоты работали М16. Подполковник понял замысел Стольникова. Тот решил израсходовать до конца трофейные боеприпасы, пока была возможность стрелять из укрытий, а после, когда патроны закончатся, бросить американские винтовки и взять свое оружие. Эта мысль навела Ибрагимова и на другую: у Стольникова дефицит патронов. Только подполковник пока не знал, как обратить это обстоятельство в свою пользу. Все его желания сейчас сводились к одному. Пусть Стольников как можно быстрее прикажет своим разведчикам сменить позиции. Это позволит Ибрагимову развернуть своих людей и управлять ими. Но сначала надо хотя бы поднять головы.
        Вся рота, живые и мертвые, лежала в гари. Отличить первых от вторых можно было по одному признаку: живые прятались за укрытиями. Мертвым было безразлично, где лежать, поэтому они замерли на открытых местах.
        - Первому и второму взводу разойтись по флангам!.. - прокричал Ибрагимов. - Обойти и замкнуть в кольцо!
        Боевой порядок сбился. После огневой атаки с высоты взводы перемешались.
        - Офицерам развести людей по указанным направлениям! - Ибрагимов посмотрел, услышал ли кто-то этот приказ.
        Командир роты шевелился в агонии. Он угодил в яму. Тонкий острый кол пронзил его живот, смешал внутренности и вышел под левой ключицей, весь окровавленный и липкий. О спасении офицера, тем более в таких условиях, не могло идти речи. Глаза капитана вяло моргали, ресницы дрожали, скрюченные пальцы рук царапали воздух. Перекошенный рот с окровавленными губами заклинило.
        Ибрагимов оторвал от него взгляд, вполголоса выругался и увидел командира второго взвода. Тот, пронзенный пулями, умиротворенно вытянулся под старой яблоней. На лицо ему сыпались ветки, срезанные пулями, но он не моргал.
        - Командиры первого и третьего взводов, ответить!
        - Первый здесь!
        - Третий здесь!
        - Выполнять приказ! - взревел Ибрагимов, уже поняв, что менять позиции Стольников не собирается.
        Майор переигрывал подполковника, который уже получил крепкий удар.
        Ибрагимов бросил винтовку и ползком добрался до одного из своих людей. Голова бедняги была разбита пулей. Он лежал, свернувшись, как эмбрион. Снять с него «Шмель» оказалось непростой задачей. Зато справа лежало дерево, прикрывающее подполковника от шквального огня. Глядя, как его люди в натовской форме по-пластунски растекались в разных направлениях, он понял, что шок от первой встречи у них миновал. Нужен был стимул для начала штурма. Он десятки раз вступал в бой, выходил из засад и понимал, что одного волевого приказа часто бывает мало.
        Ибрагимов стащил с убитого огнемет, привел его в готовность, поднялся над поваленным деревом и выстрелил туда, откуда летели трассирующие пули, разрисовывающие серый унылый пейзаж. Заряд не долетел до цели двадцати шагов. Он ударился о ствол дерева, стряхнул с него черную пыль и ушел влево. Через мгновение Ибрагимов увидел оранжевый огненный шар, появившийся на высоте. Разрыв был мощным. Пламя разошлось по «зеленке» так же, как круги по воде. Шар из оранжевого превратился в желтый и растекся по высоте, как блин, захватывая новые жертвы. Деревья и кусты, не сгоревшие в пожаре, просто превращались в пыль.
        Стольников видел «Шмели». Минометов, слава богу, у противника не было. Роту вел офицер лет сорока на вид, с аккуратными усиками царского поручика. Ему не хватало белоснежной черкески, кинжала на поясе и пары «георгиев» на груди, разумеется. Стольников сомневался не в кавказском происхождении этого человека, а в том, что тот являлся штатным командиром подразделения.
        На высоту поднималась рота. Саша понял это не по численности противника, а по маневру, произведенному перед высотой. Разделившись, враги облегчили задачу по определению мощи подразделения. Три взвода заняли подножие высоты. Стольников подумал, что он и сам поступал бы точно так же.
        Шеренгой длиною почти в километр управлять трудно, когда она движется в «зеленке». Нельзя сосредоточить огонь всей роты на том или ином участке местности. Отделения, разделенные деревьями и овражками, без должной поддержки со стороны становятся мишенями.
        «Вьетнамский сюрприз» оказался даже более эффективным, чем рассчитывал Саша. Разведчики отрыли десять окопов для стрельбы стоя и вкопали в дно каждого колья, заостренные ножами. Майор рассчитывал, что сработают только две или три ловушки, причем одновременно. Но результат превзошел ожидания. На смертоносные колья напоролись шестеро. Не бог весть какие потери при данных обстоятельствах, но в этих бедолаг уже не нужно было целиться и тратить на них патроны.
        Стольников разместил группу полукругом на стометровом рубеже обороны. Правый фланг упирался в край извилистого неглубокого оврага, левый достигал высоты. «Грузины» не могли обойти группу здесь без риска оказаться на открытом месте. Штурм справа имел бы положительный результат только при подавляющем превосходстве людей Ждана. Поэтому у оврага майор разместил четверых и сократил расстояние между ними до минимума. Сам он с Баскаковым и Айдаровым занял холм.
        Поведение людей в натовской форме было ему понятно. В грохоте боя он не слышал приказов Ибрагимова, но когда враги стали расползаться вдоль подножия высоты, окружая ее, понял, что их командир принял предложенную игру.
        Заряд «Шмеля» не долетел до окопа шагов двадцать. Он замер, когда желтая ракета понеслась в его сторону, и почувствовал, как ладони в одно мгновение стали мокрыми.
        Слава богу, заряд не ударил в дерево, а лишь задел его оперением, и траектория полета изменилась. Но когда волна пошла от эпицентра взрыва, Стольников рухнул на дно окопа и закрыл затылок. Пусть обожжет руки, лишь бы не голову. Впрочем, кисти только окатило кипятком.
        Бойцы от выстрела «Шмеля» тоже не пострадали. Но у противника их оставалось еще около пятнадцати штук. Этого вполне хватило бы на то, чтобы дважды спалить разведгруппу дотла.
        - Внимательно смотреть за огнеметчиками!.. - на всякий случай прокричал он, хотя и знал, что его люди имеют куда большее представление о «Шмеле», чем те, кто владел сейчас этими огнеметами.
        Непрекращающийся огонь длился уже минуту. Чтобы поберечь боеприпасы, Стольников велел своим бойцам стрелять через одного, очередями по два патрона. Сам же засел за ротный пулемет М60, обнаруженный на высоте Баскаковым, и прицельно долбил в поваленное дерево, за которым прятался вражеский командир. Изредка Стольников замечал излишнюю активность подчиненных этого человека и смещал огонь в нужном направлении.
        Во время Первой чеченской кампании в его руках несколько раз оказывался такой пулемет. Откуда их получали боевики, было непонятно. Скорее всего, оттуда, куда уползали зализывать раны, - из Грузии.
        Однажды Стольникову пришлось провести в обнимку с М60 двое суток под Бамутом. Правда, тогда коробок с лентами было в избытке - двадцать или тридцать, то есть около шести тысяч патронов. Разведвзвод накрыл тайник с оружием в тот момент, когда его содержимое разбирали десять местных жителей, вполне мирных на первый взгляд. Одного он видел в Бамуте сутками ранее. Тот чинил двигатель старенькой «шестерки» во дворе дома и охотно рассказывал о бедствиях, вызванных беспределом боевиков-живодеров. Теперь этот артист, которому за безукоризненно сыгранную роль мирного жителя можно было смело дать денежную премию, вынимал из тайника гранатометы, М60, коробки к нему и пояса, начиненные гексогеном и саморезами.
        Оружие было изъято, а пояса надеты на боевиков, оставшихся в живых. Сперва им предложили поднять руки, но они выбрали бой. Тогда погибли трое бойцов Стольникова. Командованием было велено пояса смертников уничтожать на месте, а в плен брать только тех, которые раскаиваются. Поэтому Баскаков надел пояса на уцелевших боевиков. Дальше было три взрыва.
        М60 в целом был хорош, но одна проблема, имеющаяся у него, отбивала всякое желание иметь с ним дело. В том бою, отстреливаясь от насевших боевиков, Стольников был неприятно удивлен. Когда газовый узел пулемета через два часа боя самостоятельно рассыпался в первый раз, он решил, что это просто результат неумелой сборки, произведенной теми личностями, которые помещали его в тайник. Но через полчаса собранный узел снова развалился. Вибрация, возникающая при стрельбе, рассыпала пулемет на части. Сборка же занимала не менее пяти минут. В конце концов Стольников плюнул и просто перемотал газовый регулятор проволокой. Удивительно, но это сработало. Больше пулемет не подвел его ни разу. Только потом, спустя неделю, он познакомился с командиром автороты, повоевавшим в Афгане, и узнал, что не ему первому пришла в голову такая мысль. Духи, обученные американскими инструкторами, от Кандагара до Пешавара перематывали регулятор проволокой после каждой чистки.
        Стольников был не из тех, кто учится дважды. Поэтому сейчас он поливал врага огнем из пулемета, регулятор которого был перетянут шнурком, вынутым из ботинка убитого «грузина».
        - Татарин, твоя цель - те, кто со «Шмелями»! - крикнул Саша в сторону Айдарова.
        Майор поймал в прицел крупного бойца со снайперской винтовкой в руках и коротко нажал на спуск. По кучности боя к М60 претензий не было никогда. Гренадер Ибрагимова грудью встретил одну из трех пуль, пущенных в его сторону. Он на бегу развернул корпус, захрипел и завалился, ломая сучья, в обгорелый куст орешника. Сверху на него посыпался пепел, похожий на черный снег.
        Бойцы Ибрагимова уже давно пришли в себя и теперь поливали высоту плотно, часто. Недостатка в боеприпасах они не испытывали, голодом и жаждой моримы не были. Сытые и хорошо отоспавшиеся, они стреляли, беря в прицел брустверы окопов разведчиков, замаскированные сгоревшими сучьями. Обходя группу, враги и не скрывали своих намерений. Первое потрясение от встречи с группой Стольникова прошло. Предложить им второе майор пока не мог. Бой превратился в перестрелку, а в таких условиях люди Ибрагимова бывали много раз.
        Саша чувствовал, что наступает момент, когда он должен будет что-то противопоставить кольцу, сжимающемуся вокруг него. Еще два раза ухнули разрывы «Шмелей». Слышно было, как в ярости матерился Ермолович.
        - Ермола?!
        - Все нормально, командир!.. Бревно на голову упало!
        Новые очаги пожара нагревали рубеж обороны. Саша надеялся, что Ибрагимову не придет в голову отдать приказ ударить из «Шмелей» залпом. Тогда разведчикам придется покинуть обжитые места в течение одной минуты. Температура воздуха в районе организованной засады будет такова, что кожа начнет лопаться, как натяжной потолок под свечкой. Не спасут ни окопы, ни опыт, ни частые деревья.
        Стирая кровь с лица, Ермолович вдруг увидел «грузина», мчащегося к нему. Если учесть, что появление людей Ждана перед самой позицией ожидалось не раньше чем через четверть часа, этот факт едва не ввел санинструктора в ступор.
        - Вот те нате, припрыгал, мать твою!.. - пробормотал он, выпустил из руки «Вал» и молниеносно выхватил нож из ножен.
        Расстояние между ними было такое, что стрелять не мог уже ни тот, ни другой. Не было времени ни прицелиться, ни даже вскинуть ствол.
        Ермола вскочил, принял на себя грузное тело, подсел, всадил нож по самую рукоятку в живот «грузина», перекинул его через себя и услыхал хрип.
        Санинструктор тут же увидел второго и понял, что через мгновение случится самое страшное. Он стоял во весь рост в окопе для стрельбы с колена, его «Вал» лежал на бруствере, в руке только нож, а в лицо ему уже был направлен ствол винтовки.
        Грохнул выстрел, и Ермолович машинально закрыл лоб рукой. Он не ощутил боли, раздвинул пальцы и сквозь эту бойницу увидел, как «грузин», оказавшийся перед ним, падал на колени. Изо рта, в который угодила пуля, хлестала густая черная кровь.
        - Что ты встал, как Пушкин на дуэли?! - услышал он крик Жулина. - Падай, придурок!..
        Санинструктор схватил «Вал», перекатился в сторону, оставив нож в окопе, и краем глаза успел заметить, как на то место, где он только что стоял, юркнуло что-то круглое, рифленое. Граната еще не успела отскочить от стенки окопа, как он снова повалился на землю. Взрыв ударил по ушам санинструктора, но вполне терпимо. Так спящего человека глушит магнитофон, вдруг заигравший рядом во всю мощь. Морщась, он вскинул автомат и дал короткую очередь. «Вал» клацнул затвором и выплюнул три гильзы. «Грузин» выронил винтовку и обеими руками схватился за живот.
        Изумлению Стольникова не было предела, когда он увидел, что происходило на левом фланге его группы. Люди Ждана выходили на высоту едва ли не толпой, словно прорывались в упавшие ворота замка.
        - Саня, это другие «грузины»!.. - услышал он крик прапорщика. - Это не те, что прибыли! Нас обули!..
        Стольников все понял. Еще до того момента как на открытой местности появились «КамАЗы» с десантом, группа Ждана, прибывшая первой, закрепилась у подножия высоты.
        «Мне натерли уши! Мне натерли уши!.. - звенело в его голове. - Меня сделали, как пацана!»
        Майор развернул пулемет, поднялся во весь рост и стал от бедра опустошать коробку с лентой. М60 гремел, трясся в его руках. Пули резали тела, выбивали из деревьев щепки, секли ветви и превращали левый фланг обороны в облако пепла, из которого вылетали клочки одежды. Веером рассыпалась кровь.
        - Отходить!.. - приказал он, но шагнул вперед. - Отходить всем!
        Последние звенья ленты с треском выскочили из ствольной коробки. Не опускаясь на землю, он закинул ствол пулемета на предплечье и тут же ощутил укус. Саша знал, что будет больно, но ему нужно было отыграть несколько секунд. Опускаться на землю и перезаряжать пулемет значило подпустить врагов к левому флангу и позволить им столкнуться с разведчиками лицом к лицу. Он знал, что рукопашной не получится. Его людей «грузины» расстреляют в упор…
        Майор присоединил к пулемету вторую коробку и ощутил, как тот потяжелел. Он передернул затвор и в шуме боя, шагая под свист пуль, летевших мимо, снова нажал на спуск.
        Ермолович и остальные разведчики воспользовались огневой стеной, которую создал Стольников, и покинули окопы. Они огрызались одиночными выстрелами из М16 или уже из своего оружия и устремились к вершине.
        - Саша, уходи оттуда к чертовой матери! - орал Жулин.
        Краем глаза майор заметил резкое движение слева. Он развернулся и увидел бойца Ждана, вскинувшего на плечо «Шмель». Шагов семьдесят?.. Саша нажал на спуск и повалился в пустой окоп.
        Пуля раздробила огнеметчику плечо. Руку отбросило в сторону, как плеть, но огнемет не упал ему под ноги. Взрыватель термобарической боевой части заряда встретился со второй пулей и счел это событие приказом на подрыв топливно-воздушной смеси.
        Объемный взрыв потряс многострадальную «зеленку». Стольников зажмурился, но прежде успел увидеть, как над окопом пролетела нога, оторванная в колене и обутая в коричневый натовский ботинок. Она пылала, как факел, от сустава до каблука.
        Над окопом словно прошелся раскаленный ветер. Майора засыпало пеплом, он услышал несколько криков, совершенно диких, разрывающих барабанные перепонки.
        Его люди поднялись, он знал! Саша спускался вниз, а бойцы бежали наверх. Зона полного поражения зарядом «Шмеля» на открытой местности составляет не больше шестидесяти метров. До огнеметчика столько и было, но разведчики успели подняться выше. Их не могло потрепать. Саша надеялся, что эти крики, могущие потревожить рассудок человека, не бывавшего на войне, издают не его люди.
        Стольников вскочил, поднял пулемет и осмотрелся. В спину ему больно давила ствольная коробка автомата.
        Трое людей в грузинской форме, находившихся рядом с огнеметчиком, превратились в киношных монстров, объятых пламенем. Они бегали по выжженной «зеленке», бились о деревья, вскакивали и снова метались. Стольников в оцепенении смотрел на это безумие и замечал, что бег горящих людей Ждана становился все медленнее, а вопли все тише.
        Наконец-то они затихли. Но Саша уже не видел врагов, погибших в пламени. Он торопился к своим, думая, что Господь все видит, все знает и не позволит никому прицелиться и всадить пулю меж его лопаток.
        В какой-то момент он не выдержал и обернулся. Наверное, это все-таки было предчувствие!..
        Слева и чуть сзади приближались два человека Ждана. Они имели возможность свалить майора с ног выстрелами, однако не делали этого. Саша понял, что «грузины» сейчас не хотят убивать его, расслабился и отбросил пулемет в сторону. Патроны там еще были, но уже немного, не больше тридцати.
        М60 ударился прикладом о землю, рухнул прямо на сошки и замер на месте.
        Стольников прикинул, что произойдет, если он потратит на вынимание «Гюрзы» из кобуры чуть больше половины секунды, и тут же понял - пуля в голову. Один из догнавших людей в грузинской форме имел сержантские нашивки и рост около ста девяноста сантиметров. Он держал «кольт» так, чтобы ствол его был направлен в живот майору. Второй понял, что погоня окончена, но драка только начинается, отошел чуть в сторону и взял Стольникова в прицел М16.
        «Дрянь дело», - с грустью подумал Саша.
        - Не дергайся, сука, и будешь жить, - предупредил тот, что был с пистолетом.
        - А если я не хочу жить?
        - Тогда дернись.
        - Заметили, как легко вас переубедить?
        - Слышь, ты!.. - Не опуская пистолета, гренадер двинулся к нему, поудобнее захватывая рукоять. - На колени. Плавно, без резких движений. На колени!
        Палец Стольникова, касавшийся кобуры, чуть дрогнул. Это не ускользнуло от внимания того типа, который держал винтовку.
        - Руки!.. Руки в стороны!
        - Да нет проблем, - спокойно согласился Стольников, дыша через нос.
        Он развел руки в стороны и неожиданно отпихнул «кольт». Майор подсел, услышал над собой одиночный выстрел из винтовки, схватился рукой за чужой пистолет и ударил стопой в колено «грузина» с М16.
        Человек Ждана охнул, шагнул назад, не удержался и все-таки сел. Но в этот момент хозяин «кольта» вырвал у майора свое оружие, раздирая мушкой кожу на его руке. Этот тип тоже сдал назад, чтобы второй раз ошибки уже не было.
        - Предлагал же, свинья!.. - бросил он Стольникову и вскинул оружие.
        Саша вырвал «Гюрзу» из кобуры. Выстрелы прогремели одновременно.
        Боль обожгла ухо, и майор почувствовал, как по его шее, ключице и груди потекла быстрая струйка крови. Падая набок и выбрасывая руку с зажатой в ней «Гюрзой», он понимал, что не успевает.
        «Грузин» выронил «кольт». Он глядел перед собой единственным глазом и падал на колени. В этот момент Стольников услышал не очередь, а свист.
        Человек Ждана еще смотрел на него одним карим глазом, удивленным, с расширившимся зрачком. Вместо второго было кровавое месиво входного отверстия. Прошло длинное, как час, мгновение, прежде чем он упал лицом в пепел.
        В эту секунду нож, пролетевший над Стольниковым, рассек рукав куртки «грузина» вместе с кожей. Этого оказалось достаточно, чтобы тот выронил М16.
        Не понимая, что происходит, Саша завертел головой. Господь уже дважды сыграл с ним в поддавки, и его чувство юмора нравилось майору все меньше и меньше.
        «Грузин» вскочил на ноги и выхватил из ножен свой клинок. Он отчаянно выписывал им в воздухе восьмерки, но смотрел мимо Саши.
        «Спятил, что ли?» - подумал Стольников, уже не раз бывавший свидетелем таких явлений при подобных обстоятельствах.
        - Товарищ майор, все путем, - раздалось над ним. - Я обойду вас, а то расти больше не будете.
        Лейтенант Акимов не стал переступать через Стольникова. Он обошел препятствие и встал между Сашей и «грузином». Тот явно недоумевал, в упор разглядывал офицера, одетого в одну с ним форму, и мешкал с атакой.
        - Что это значит, лейтенант? - спросил он.
        Этот человек выглядел дядей Акимова, которому было не больше двадцати трех лет. Говорил «грузин» жестко, с едва заметным кавказским акцентом, хотя был светловолос и голубоглаз. Во время службы на Кавказе Стольников видел много таких славян, говоривших с акцентом, но не знающих чеченского языка. С этим ничего не поделаешь. Даже Маша Шарапова говорит с акцентом…
        - Отдай мне нож, - потребовал Акимов, двигаясь к нему. - Немедленно, солдат!
        - Эй, что здесь происходит?
        - Разуй глаза, боец! - повысил голос лейтенант. - Офицер отдал тебе приказ! Выполняй его!..
        - Ты предатель! - осенило «грузина».
        Он побледнел и перехватил в руке нож так, чтобы рукоятка легла поудобнее.
        - Нет, я русский офицер. - Акимов двигался вперед, закрывая спиной Стольникова. - Ты многого не знаешь, солдат!
        - Мне нечего знать! Ты предатель!
        Видя, что лейтенант безоружен, человек Ждана решил не затягивать разговор. Он выставил перед собой руку, чтобы нейтрализовать возможную защиту, подобрал нож под себя и бросился на лейтенанта.
        Тот отошел в сторону и ударил ладонью в локоть вооруженной руки.
        Глава 7
        «Грузин» понял, что Акимов не из тех, кто теряет рассудок при виде блестящего железа, и повторил атаку. На этот раз Гена ударил сильнее.
        Стольников, сжимая в руке «Гюрзу», не без любопытства наблюдал за схваткой. С самого начала боя он следил за Акимовым, пытался прочитать его намерения и думал, что запросто пустит ему пулю в лоб, если лейтенант вдруг начнет представлять опасность для группы. Но Акимов стрелял на поражение, дублировал приказы Стольникова и выглядел абсолютно адекватно, как положено офицеру во время боя.
        Теперь наступил момент, когда лейтенант показал себя с другой стороны. Он неожиданно для майора стал вести себя так, как действовал бы любой боец его группы. Речь сейчас шла даже не об отваге. Гена пришел на помощь Стольникову в момент безусловной опасности. Майор наблюдал за схваткой Акимова с противником, вооруженным ножом, и вдруг подумал, что преуменьшал его роль в сложившейся ситуации. Ведь плененный офицер только что спас ему жизнь.
        - Акимов, отойдите, я закончу этот балаган, - произнес Саша, сжимая и разжимая пальцы на рукоятке пистолета.
        - Я прошу вас не мешать.
        Саша оторопел. Услышать такое в его подразделении было немыслимо.
        Он даже усмехнулся от неожиданности и подумал: «Ничего, он обязательно освоит политес. Мои ребята его быстро этому научат».
        Между тем эту схватку пора было заканчивать. Группа оттянулась к вершине высоты. Майор и лейтенант в любую секунду могли оказаться отрезанными от нее.
        - Лейтенант, я даю тебе тридцать секунд.
        Акимов услышал это, отвернулся от врага и спокойно направился к командиру. Округлив от изумления глаза, Саша машинально поднял пистолет и прицелился в «грузина». Тот, стараясь успеть, бросился на Акимова.
        Лейтенант резко развернулся, перехватил руку человека Ждана, подсел под нее и с хрустом вывернул плечо противника. Он на лету поймал нож, резко взмахнул им и отошел в сторону, даже не глядя на результат своей работы.
        Саша молча смотрел, как «грузин» падает на колени, бессмысленно глядя перед собой. Судорожно хватая губами воздух, он прижимал ладони к горлу. Еще мгновение ничего не происходило. Потом между пальцев, шипя, вырвалась тугая струя горячей крови. Противник лейтенанта повалился на землю и стал двигать ногами так, как если бы ехал на велосипеде.
        - Куда это ты сейчас хотел пойти? - спросил Саша, поднимая пулемет и дожидаясь, когда Акимов заберет винтовку убитого им «грузина».
        - У меня проблемы с защитой справа. Я левша. Он понял это и перекинул нож в левую. Мне пришлось выглядеть странно. Это расслабляет, верно?
        - Еще что расскажешь?
        Справа появились люди в грузинской форме, и Стольников положил их длинной очередью из М60. Зная, что патронов мало, он добивал ленту до конца. Из ствола пулемета вырвалось пламя длиною в полметра и на несколько секунд замерло, не исчезая.
        Двое бойцов Ждана, изувеченные очередью, скатились с холма, как манекены. Двое других смогли юркнуть за деревья. Еще не успели упасть за землю ветки, срубленные пулями, как Стольников бросил пулемет, теперь уже бесполезный, и рванулся наверх.
        Он видел, что пожар, возникший после взрывов ракет, сменил направление и пополз к восточному склону высоты. Он добрался до каменного выступа, торчащего из холма, как ребро из умершей лошади, и осел. Высота дымилась, но пламя пожрало само себя. Тлели угли, но огонь исчез. Хорошо была видна вершина, покрытая зеленым, нетронутым лесом, с редкими залысинами выжженной солнцем земли.
        Майор и лейтенант бежали наверх. Иногда их разделяли деревья. Первое время Акимов старался огибать препятствия с той же стороны, что и Стольников. Все это забавляло Сашу, и в то же время он поглядывал на парня с нескрываемым уважением. В те мгновения, разумеется, когда Гена этого не видел.
        - Понимаете, чтобы сбить врага с толку, нужно совершить бессмысленный поступок, - говорил Акимов. - Особенно когда твои позиции уязвимы. Допустим, вы идете с ведром и на вас вдруг нападает собака. Не надо бить ее по морде ведром. Лучше надеть его себе на голову. Собака придет в недоумение, и злоба у нее схлынет. - Лейтенант поднимался, придерживая рукой простреленную ногу.
        Стольников обратил внимание, что раны в Другой Чечне заживают быстро и не особо болезненно.
        - Так вот и я. Повернулся и пошел. Он напал, а я того и ждал.
        Стольников поднялся на высоту и не сразу увидел своих. Разведчики слились с тенями, отбрасываемыми кронами деревьев. Кто-то из них облегченно выдохнул.
        - Я повел людей западнее, чтобы отвести от тебя погоню, - объяснил Жулин.
        - Я понял. Олег, люди Ждана хорошо получили. У них серьезные потери. Скоро вечер. Ночью они не полезут. Нам нужно продержаться здесь до рассвета.
        - А дальше?
        - На рассвете они начнут штурм. Дальше - будь что будет.
        - А если по этой высотке еще разок долбанут «Искандером»?.. Бог троицу любит.
        - Иисус любит, - усмехнулся Саша. - А здесь рулит Аллах. Я видел офицера, который привел подразделение. Он явно приближенный Ждана. Его накрывать полковник не будет.
        - Почему? У него ничего святого нет, как я заметил, - буркнул Маслов.
        - Не в святости дело. Если командир этой роты близок к Ждану, значит, он в курсе всего. Этот человек из тех, кто планирует из «Миража» сделать базу террористов. Ждану не позволят накрывать его.
        К высоте никто не приближался. Вероятно, командир роты согласовывал со Жданом план дальнейших действий. Стольников понимал, что окружить высоту плотно «грузинам» не удастся. Слишком велик участок, который нужно перекрыть. А свободных людей в распоряжении полковника нет.
        Некоторое время разведчики сидели молча. Благо было чем заняться. Они пересчитывали патроны, делили по флягам воду. Еды не осталось. Саша понимал, что бойцы изнемогают от голода. Постепенно воздух густел и наполнялся прохладой. Вечер в Другой Чечне приходил так же стремительно, как и в обычной.
        - Ты мне пару часов назад говорил об уязвимости, которую почувствовал в драке с тем бойцом, - напомнил Акимову Стольников. - Но с ножом обращаешься не хуже любого из моих людей.
        - Да уж, - отмахнулся лейтенант и рассмеялся. - Любовь к холодному оружию у меня от дедушки.
        Бойцы подтянулись к месту разговора, оставив на постах только Айдарова, у которого был ночной прицел, и Ермоловича.
        - От дедушки? Он имел отношение к боевому оружию?
        - В некотором смысле.
        - Ну так расскажи о своем супердедушке. Нам голод чем-то нужно глушить, как думаешь?
        Акимов почесал нос и заявил:
        - Эту историю нужно рассказывать издалека.
        - А ты куда-то торопишься?
        Мамаев тихо засмеялся.
        - Ну ладно, - согласился лейтенант. - Мы в одном доме жили, в Вологде. Я с родителями в двадцатой квартире, а дед Захар в четырнадцатой. Сухонький такой. Сидит на лавочке, тридцатью двумя стальными зубами собак пугает. Он был третьим и последним супругом покойной бабушки Евдокии. Она перед этим двоих мужей схоронила. Тоже глазки у всех были добрые, человечные. Бабулька безошибочно предсказывала осадки и была личным биографом проститутки Марины из двадцатой квартиры. Она осуждала ее и предсказывала скорый переход этой особы из общества людей в мир животных. Чтобы пресечь это явление, противоречащее учению Дарвина, бабушка Евдокия вырезывала для нее из газет объявления о приеме на работу швей, валяльщиц и лепщиц пельменей.
        - Что-то он совсем издалека начал, - заметил Баскаков.
        - Не перебивай, - приказал Стольников. - Давай, Акимов, о проститутке. А то мы тут совсем одичали. Хоть о нормальной жизни послушаем.
        - Я о бабушке рассказывал.
        - Ладно, давай о бабушке. - Саша огорченно вздохнул, смешливо посматривая на бойцов.
        - Что касается ее возраста, то тут все в потемках, - сказал Акимов. - Известно лишь, что в Москве до сих пор торчит мертвый вяз, который видел живого Наполеона. Так вот бабка Евдокия наблюдала тот вяз мелким саженцем, когда Наполеона и в проекте не было. Знающие люди говорили, что когда-то давно старушенция служила в Большом и прижигала зеленкой юного Мариса Лиепу, когда его во время танцев нечаянно прокалывала локтями и коленками пожилая Галина Уланова.
        С дедом Захаром они срослись аурами. Тот тоже был творческой личностью. Творил чудеса, стал зубным техником высшего разряда, вставлял искусственные клыки даже самим товарищам Пельше и Косыгину. Имел свою мастерскую с маленькой доменной печью и свободный выезд за рубеж за качественными материалами. Но потом дед Захар встретил бабушку Евдокию, и все его волшебство накрылось металлокерамическим тазом. Искусство мастера ушло в ревность. Оно проявлялось харизматично и пафосно. Деду ежедневно казалось, что ровесница Петрарки ему изменяет. Он начинал пить не закусывая и клялся продать долбаную саблю косоглазым.
        - Редкий случай услышать слова «Петрарка», «долбаная сабля» и «косоглазые» в одном предложении, - заметил Стольников.
        - А все из-за меча, который привез в сорок пятом второй муж бабушки Евдокии! Он был у нее самым любимым из всех трех. Она каждую субботу протирала мягонькой тряпочкой лезвие и ножны. Это бабкино чувство черной нитью протянулось через всю жизнь старца Захара. Глядя, как его любимая старуха полирует оружие кустарного производства, он скрипел зубами и надирался как свинья. После чего дед вступал в конфликт с любимой и последующую неделю точил чужие зубы. Он не показывался из мастерской, пока гематомы не растворялись в румянце.
        Вскоре из Японии пришло письмо, в котором иероглифами, латиницей и кириллицей сообщалось, что долбаная сабля, выигранная в подкидного дурака рядовым Афанасьевым у капрала морской пехоты Брауна, вообще-то является изделием мастера Масамунэ. Мечу шестьсот пятьдесят лет, он входит в список из ста двадцати двух катан, являющихся национальным сокровищем Японии. Также сообщалось, что если бабка Евдокия-сан не возражает, то они согласны меч у нее выкупить. За три миллиона долларов плюс посудомоечная машина в максимальной комплектации. Бабка Евдокия-сан на всякий случай уточнила у представителя Министерства культуры СССР, принесшего письмо, - посудомоечная мущина или посудомоечная машина. Получив ответ, она заявила, что меч ей дорог как память о любимом. Мол, если к ней еще кто-нибудь с таким предложением подвалит, то наречет она себя сегуном Евдокио Ильиничной Ермолаидзяки и развалит гаденыша этой самой масамуной от макушки до седалища.
        После ухода курьера старик Захар безбрежно взревновал, напился и ощутил твердое намерение еще раз попытаться избить жену за измену. В итоге он получил по зубам, лишился шести в верхней челюсти и четырех в нижней, обиженно замолчал и заперся у себя в мастерской. Через три дня почти трезвый дед вышел с новыми зубами и зевнул без особой необходимости. Два съемных протеза блеснули на солнце сталью безупречного качества и пустили в глаз Евдокио-сан ослепительный лучик. Следом за стариком, подвергшимся рестайлингу, из мастерской вывалился любимый Евдокией-сан кот Матвей. Матэ Веяки мяукнул, оскалился, показал хозяйке все тридцать зубов из точно такой же стали и принялся приводить в порядок пах языком.
        - Не понял, он коту стальные фиксы вставил? - уточнил Ключников.
        - Чего спьяну не сделаешь, - согласился Стольников. - Расщепление атомного ядра, формула Пуанкаре, запуск собак в космос… Ты думаешь, это все на трезвую голову делалось? Продолжай, Акимов.
        - Ошеломленная, смятая изнутри обоснованными подозрениями, обесчещенная старуха метнулась в дом, где хранилась японская святыня. Не нашла, конечно. Протрезвев, дед Захар в течение трех месяцев пытался вымолить у неутешной жены прощение. Она уже соглашалась его простить и прощала, но как только наступал рассвет и солнце отражалось от самурайских зубов варвара, спящего рядом, ею вновь овладевало бешенство. Ближе к вечеру бабка Евдокия смирялась, и ночь принимала их влюбленными. Но наступало утро, вставало солнце, и эти зубы с семисотлетней историей снова активировали старуху на умопомрачение. Говорят, ближе к смерти она Захара все-таки простила. Эти три года стали самыми счастливыми в их жизни.
        - А дед-то у тебя, лейтенант, нашим человеком был, - фыркнул Жулин. - Из катаны зубы сделать!.. А сейчас-то он где?
        Акимов махнул рукой и продолжил:
        - Оставшись один, дед Захар решил вымолить прощение и у кота Матвея. Год назад старпера попросили явиться в мировой суд, чтобы чисто из любопытства выяснить, как в квартире площадью тридцать квадратных метров технически возможно размещение для постоянного сожительства одного дедушки и тридцати шести кошек различных национальностей. В прениях сосед снизу изложил одно любопытнейшее обстоятельство. Он выяснил, что кошки, оказывается, простите, ссут. Мировой судья постучал карандашиком по столу и попросил соседа снизу подобрать органичный синоним данному выражению. В качестве самого удачного он предложил такой вариант: «Кошки делают пи-пи». Ответчик без спросу встрял в прения и доложил, что пи-пи делают мышки, а кошки обходятся своим «мяу-мяу». Ему было велено закрыть рот и говорить только тогда, когда секретарь судебного заседания взмахнет белым платочком. Сосед же развел руками, обреченно покивал и сказал, что да, судья абсолютно прав. Все кошки в мире, а за шестьдесят лет жизни он повидал их немало, в том числе во многих странах, где были его выставки, делают пи-пи. Однако незарегистрированные
кошки в квартире четырнадцать именно ссут. Причем с таким остервенелым энтузиазмом, что он уже давно догадался о сути дела. Пока они не поссут, их не покормят. Чем больше они нассут, тем разнообразнее и питательнее будет их рацион. А сосед сверху, приглашенный в качестве свидетеля, сообщил, что соседу ответчика снизу еще повезло. В квартире, которая под дедовой, капает нормально, сверху вниз. Зато, мол, у него, свидетеля, - снизу вверх. Атмосфера там напоминает срань господню. Дескать, он подобрал бы органичный синоним, так как не ребенок и понимает, что находится во дворце правосудия, но боится, что словосочетание «полная жопа» не будет в полной мере отражать реальное положение дел.
        - И что дед?
        - Он долго слушал обе стороны, а потом его вдруг прорвало. Адвокат позже признался, что прошляпил этот момент. Он сидел, задумавшись над тем, что было бы, когда бы над ним поселились тридцать шесть кошек и ему на голову капало бы пи-пи. Перед глазами защитника проносились ужасные картины. Вот дедушку в мешке сносят по лестнице. Потом выводят его, адвоката, в наручниках. Следом прокурор торжественно несет на подносе неоспоримое вещественное доказательство: топор, залитый дымящейся кровью. В этот-то момент, как потом признался адвокат, он и проморгал атаку доверителя. Еще можно было спасти ситуацию. Адвокат знал, какой коньяк особо любим мировым судьей. Но старец вскочил и назвал соседа кондомом, судью проституткой, свидетеля вообще совершенно нецензурно, а адвоката продажной тварью. После чего дед Захар кошмарно заверещал и дракулой полетел к судейскому столу.
        - Наверное, он уже сидит, - предположил Мамаев.
        - Кто ж его посадит? Ему девяносто! - расхохотался лейтенант. - Судья тонко визжал, отбивался от старика комментированным кодексом об административных правонарушениях и пытался вырвать предплечье из капкана, на который была употреблена окинавская сталь. Виктория вроде бы уже приближалась, но во время последнего рывка изо рта ответчика вылетели челюсти. Адвокат после свидетельствовал под присягой, что они стали скакать к судье с воинственными писками «хагакурэ» и «банзай». Жрец правосудия, окончательно обалдевший от ужаса, снял с ноги туфлю и стал глушить челюсти, как медведь лососей, идущих на нерест. Но он недооценил мастера Масамунэ. Через несколько мгновений от туфли остался один каблук. И только подоспевшие приставы сумели сделать дедушку, начавшего свой бусидо, безопасным для общества.
        - Ужасно! - произнес вдруг Мамаев. - Это все ужасно. Кто? Кто, я спрашиваю, кормил бедных кошек в то время, когда стороны бились насмерть на судилище?
        - Не надо так волноваться, - успокоил его Акимов. - Ни одно животное, упомянутое в этом рассказе, не пострадало. Японцы сумели разыскать вдовца и выкупить у него гарду от меча Масамунэ, завалявшуюся в углу и покрытую пылью. Этого старику Захару хватило, чтобы переехать со всеми кошками за город, в частный дом. Он теперь живет на окраине деревни. Председатель уличного комитета видел своими глазами, как в день прибытия деда все крысы и тараканы уходили из деревни за горизонт нескончаемым потоком. Причем тараканы ехали на крысах. Горе сближает!..
        Некоторое время молчали.
        Потом Стольников, уже не в силах сдерживать смех, спросил:
        - Так это у тебя от деда такое умение владеть ножом?
        - А от кого же еще? Больше в моем роду к холодному оружию никто не прикасался.
        Стольников расхохотался. Бойцы, улыбаясь, лежали и рассматривали звездное небо.
        - Товарищ майор, они нас здесь заморят голодом, - сказал вдруг Акимов.
        - Я знаю. Поэтому под утро, часа в три, мы прорвемся сквозь их кордоны и уйдем ущельем, которое на южном склоне высоты. У нас будет полтора часа до рассвета.
        - Вы так уверенно это сказали, словно точно знаете, что мы прорвемся.
        - А ты хотел бы, лейтенант, чтобы я сказал «попробуем прорваться»? - Саша понизил голос так, чтобы слышал его один Акимов. - Ты кто?
        - Офицер.
        - Так будь им. - Майор поднялся и посмотрел на часы. - Отдыхать всем! Посты я сменю сам.
        - Люди слабы, - заметил Акимов, когда бойцы разлеглись под деревьями. - Они голодны, да и воды может не хватить и до утра.
        Стольников внимательно посмотрел на него и осведомился:
        - Ты думаешь, что я не знаю об этом?
        - Я добуду еды.
        - Спи. Завтра трудный день.
        - Я добуду еды, - упрямо повторил Акимов. - Я принесу.
        На то, чтобы понять суть этих слов, Саше хватило нескольких секунд. Но его тут же пронзило подозрение. Этого не случилось бы, если бы Стольников не воевал последние одиннадцать лет. Он просыпался от каждого шороха и всегда находился в твердой уверенности, что опасность рядом.
        «Лейтенант понял, что мышеловка захлопнулась, - размышлял майор. - Теперь он хочет остаться в живых. Лучший способ - это спуститься с вершины к своим, предъявить рану и сказать, что бежал из плена. Разумеется, в живых его Ждан не оставит. Все, кто имел контакт со мной, подлежат уничтожению. Но лейтенант-то об этом не знает».
        Тут Саша вспомнил, как Акимов встал между ним и «грузином».
        - Спятил? - спросил он.
        - Я еще и пожить толком не успел, но уже сделал много ошибок, - пробормотал лейтенант. - Пора сходить со старой дороги и ступать на новую.
        - Ты уже ступил, парень. Ты спас мне жизнь.
        - Это я сделал для вас. А мне нужно для себя. Я оставлю оружие. - Акимов поднялся и расстегнул пуговицы на куртке почти до пояса. - Они не знают, что я среди своих, считают, что погиб. Я проберусь мимо постов и поднимусь к ним снизу. Сейчас я единственный из подразделения Ибрагимова, кто остался в живых после пуска второго «Искандера». Ждан ориентировал ракету на меня. Вы выжили. Почему не мог уцелеть я?
        - Кто такой Ибрагимов?
        - У Ждана два заместителя. Первый - Бегашвили, второй - Ибрагимов. Он имеет больший авторитет. Его-то я и увидел, когда «КамАЗы» прибыли к высоте. Я с ним почти не общался, видел его в кабинете Ждана куда чаще, чем Бегашвили.
        - Ты понимаешь, что можешь не вернуться?
        - Я понимаю, что бойцы моего подразделения хотят есть.
        Стольников подумал, потом поднял глаза и благословил:
        - Тогда иди, лейтенант.
        - Пожелайте мне удачи.
        - Пошел к черту.
        - Спасибо. И вам того же.
        Через минуту Акимов без малейшего шума исчез в темноте.
        Глава 8
        Стольников ошибся, предполагая, что штурм высоты начнется на рассвете. Он не знал Ибрагимова, считал его военачальником стандартного образца. Во избежание потерь, при отсутствии фантазии и боевого опыта, такие командиры атаки начинают засветло. Они считают, что в темноте увеличивается риск перестрелять своих, противник имеет больше шансов выскользнуть, пользуясь плохой видимостью. На самом деле Ибрагимов был опытным боевиком и дожидаться рассвета не собирался. В то же время и ломиться на высоту с открытым забралом он считал невозможным. Поэтому подполковник пустил в ход уловку, обычную для ведения войны в горной местности. Стольников должен был догадаться об этом лишь тогда, когда та уже возымеет успех.
        В половине второго ночи Айдаров, до окончания дежурства которого оставалось чуть больше четверти часа, разглядел в ночном пейзаже нечто новое.
        - Командир!.. - Он двинул ногой, будя Стольникова, лежащего рядом.
        Майор проснулся, перевернулся на живот и двумя движениями рук подтянул себя к краю крутого склона.
        - Идут.
        - Сколько?
        - Около отделения.
        Стольников взял у снайпера «Винторез» и прижался к окуляру.
        На черно-зеленом фоне были хорошо видны восемь или девять фигур, приближавшихся к высоте короткими перебежками. Собственно, «грузины» даже не перебегали. Они, пригнувшись, по двое-трое бесшумно делали пять-шесть шагов, после чего укладывались на землю. Как только передовые касались травы, за ними поднималась следующая группа. Между врагами и Стольниковым не было и двухсот метров.
        - Акимова не могли допросить с пристрастием? - предположил подошедший Жулин. - По времени как раз сходится.
        Стольников уже подумал об этом. Он прокрутил в голове даже худший вариант: Акимов явился к Ибрагимову и рассказал все как есть. В этом свете его даже предателем назвать нельзя. Напротив, офицер отработал профессионально. Но майор снова вспомнил о задаче, которая ставилась подразделению Акимова, о том, как Гена оказался между ним и «грузином». Зачем он спас того человека, который являлся главной целью всей операции?
        - Лейтенант здесь ни при чем. Думаю, это разведка боем.
        - А мне кажется, что наступательная операция. Мы видим авангард. Основные силы ударят восточнее. Они растянут нас, и получится, что против каждого из нас придется по пятнадцать их стволов. Плюс «Шмели».
        - Узнай, что у Ермоловича.
        Вернувшись, Жулин сообщил, что бойцы уже на местах, а что касается восточного склона, то там нет даже намеков на какие-то движения.
        - Ничего не понимаю. - Стольников поморщился. - Если бы высоту нужно было взять мне, то я бы послал сюда десяток головорезов. Причем с той стороны, где сделать это особенно сложно. Удара оттуда ждут меньше всего.
        - Так-то оно и вырисовывается, командир, - усмехнулся Жулин.
        - С одним отличием, - хмыкнул Саша. - Я вас водил незаметно. - Он вдруг напрягся и стал всматриваться в темноту. - Татарин, что это был за огонек?
        - Двое прикурили, - оглушенно объяснил Айдаров, не отрываясь от прицела.
        - При-ку-ри-ли?! - выдавил майор, глядя в одну точку, словно впав в ступор, и вдруг его взгляд ожил. - Олег, остаешься здесь! Один! Все на западный склон!..
        Он все понял.
        Когда группа подоспела к Ермоловичу, западный склон высоты, покрытый «зеленкой», нетронутой пожаром, и освещенный луной, был тих и спокоен. Но уже через минуту стали появляться первые тревожные признаки. Качнулась ветка, вторая…
        - Я вижу их, - тихо произнес Мамаев.
        Северный склон представлял собой кручу, штурм которой привел бы лишь к бессмысленным жертвам. До вершины вряд ли добрался бы хотя бы один боец. Такой вариант Ибрагимова, конечно, не устраивал. Южный склон выгорел дотла. Лишь на самой верхушке, почти перед носом разведчиков сгрудились несколько десятков диких яблонь. Подъем по этой открытой местности был практически невозможен.
        Стольников, осмотрев местность, расположил посты всего с двух сторон, на западном и восточном склонах. Он не прогадал, но едва не совершил ошибку, куда более серьезную, чем его уверенность в том, что «грузины» не сдвинутся с места до самого рассвета.
        - Они специально открылись на востоке, чтобы я подтянул туда всех. Потом этот самый Ибрагимов ударил бы с запада!
        Но это было ясно уже и без объяснений. Опоздай Стольников со своим приказом хотя бы на пару минут, люди Ибрагимова заняли бы высоту и скинули бы разведчиков на восток. Там их уже ждало отделение, готовое к бою.
        «Расстрельная команда, если называть вещи своими именами», - подумал майор, нажимая на спуск.
        Тридцать или сорок бойцов Ибрагимова быстро перемещались по западному склону, спешили от дерева к дереву, падали за каменные глыбы, похожие на гигантские шашки, которыми была усыпана высота. Они приблизились на сто шагов, но ни лиц их, ни оружия не было видно. Лишь частые короткие вспышки свидетельствовали о том, что людей в грузинской форме там предостаточно.
        - Одиночными! - кричал Саша, понимая, что долгого боя не получится. - Все равно они вслепую валят! Не надо торопиться, мы никуда не спешим!..
        Последние слова командира развеселили Баскакова. Он взял в прицел крупного «грузина» с ручным пулеметом в руках, но не к месту фыркнул, пуля ушла в небо.
        - Черт!.. - с досадой выдавил сержант.
        - Эх, «Шмеля» бы мне! - с досадой рявкнул Маслов, меняя магазин. - Я бы им, сукам, подсветил!
        В тот же момент послышался характерный выхлоп.
        - Залечь!.. - только и успел закричать Стольников, срывая горло. - Закрыть глаза!
        Огромный шар с тугим, давящим слух грохотом осветил высоту. Ночь превратилась в день. Заслоняя лица ладонями и не обращая внимания на оружие, валящееся из рук, разведчики залегли, кто где смог.
        Заряд пролетел по прямой, ударил чуть ниже линии обороны группы Стольникова, взметнул землю и ослепил все живое вокруг. Топливно-воздушная смесь уничтожила растительность, разворотила взрывной волной камни, но оказалась не в состоянии причинить вред бойцам. Только жжение на лицах и ладонях осталось, как предупреждением, о том, что следующий выстрел может оказаться точным. За спинами разведгруппы высилась каменная гряда высотой с двухэтажный дом, покрытая жидкой травой. Попади «грузин» туда, и на высоте не осталось бы ни одного живого человека.
        - Накаркал, придурок! - заорал в сторону Маслова Мамаев. - «Шмеля» бы мне!.. - передразнил он. - Иди сюда, распишись в получении!
        - Мамаев! Смени Жулина на той стороне! - тут же приказал ему Стольников.
        Явился взмыленный прапорщик, стирая пот со лба.
        - Что там? - спросил его майор.
        - Да ничего особенного! Постреливают из укрытий, но на рожон не лезут! Местность открытая, подъем крутой!.. А тут, я вижу, фейерверки начались?
        - Надо сменить позиции. Черт, у меня словно бельмо на глазу из-за этого проклятого «Шмеля»!..
        - Саня, сейчас самый удобный момент для прорыва! Они сами начали, и если мы свалимся с северной стороны, то нас там никто ждать не будет!
        - И куда, по-твоему, вернется Акимов?
        - А ты уверен, что он вернется?
        - Нет, - машинально наклоняясь под свистящими пулями, ответил Саша.
        - Тогда почему мы здесь должны сгореть?!
        - Именно потому, что я не уверен, - произнес Стольников так спокойно, словно они сидели в баре. - Иначе уже давно дал бы приказ прыгать.
        - Да он не придет!.. Даже если лейтенант не явился к этому Ибрагимову и не отрапортовал о проделанной работе, то его взяли и сейчас отрезают пальцы, допрашивая!
        Стольников стиснул зубы и посмотрел на бойцов. Маслов лежал на спине и рвал зубами индивидуальный перевязочный пакет. Судя по взгляду и движениям бойца, рана была несерьезная, но все-таки он ее получил.
        - Семеро против одного. Ты рискуешь всеми нами из-за жизни этого лейтенанта! - с раздражением проговорил Жулин.
        Стольников схватил его за воротник и резко дернул на себя. Их лица почти встретились.
        - А если бы ушел я? Ты бы рассуждал точно так же?
        Жулин смотрел мимо него, дышал тяжело и прерывисто.
        - А если бы ушел ты и я увел бы группу?! - услышал он.
        Жулин оживился, вскинулся, нашел глазами лицо майора и проговорил:
        - Я был бы рад, если бы ушел сам, а ты вытащил бы всю группу из этой западни! Но если бы к «грузинам» отправился ты, то я бы остался, ясно?! Вдобавок я не знаю этого Акимова!
        - Тебя я тоже не знал, когда взял к себе, - напомнил Саша.
        За их спинами шел ожесточенный бой.
        - Пойдем валить этих уродов? - предложил прапорщик. - Если нас тут не зажарят живьем и ты окажешься прав, то я отдам тебе свою трофейную зажигалку.
        - А если окажусь в дураках я, то мои часы будут твоими.
        - Золотая «Зиппо» полевого командира Ахметова против «Командирских» майора Стольникова? - презрительно поджал губы Жулин. - Я согласен!
        «Грузины», нарвавшись на встречный огонь, отошли. Саша уже понял, что Ибрагимов вояка опытный. Он сообразил, что если обман не удался, то лучше отойти и придумать что-то новое. Иначе его подразделение увязнет в перестрелке, в которой оно принимает участие в роли наступающей стороны. Статистика военных действий неумолима. При атаке погибает втрое больше людей, чем при обороне. А условия, в которых шел бой, намного увеличивали это преимущество Стольникова. «Грузины» не могли стрелять прицельно. Им приходилось ползти наверх и бить почти в небо. Разведчики лупили вниз с куда большим эффектом. Приказав отходить, Ибрагимов, сам того не ведая, позволил группе майора выжить.
        Получив передышку, Стольников быстро проверил людей. Ранены были трое, но Ермолович заверил, что это царапины. Был бы у него спирт, на Маслове, Мамаеве и Ключникове все заросло бы как на собаках. Ну да ничего, сойдет и так.
        Прервав Сашины раздумья, Жулин принес дурную весть. Боеприпасов осталось по два магазина на автомат и у Татарина тридцать патронов к «Винторезу». Следующая атака людей Ждана могла оказаться последней во всех смыслах.
        - Если бы они давили еще с полчаса, то нам осталось бы бросать в них камни, - угрюмо произнес прапорщик.
        Стольников ничего не ответил. Он думал о лейтенанте Акимове. Прежде тот не был на войне, не рисковал жизнью. Гена никогда не выходил в разведку, не оказывался среди противников. Лейтенант просто не мог понять, представить себе, что делает с захваченным языком разведчик, когда получает от него сведения.
        Парень, неплохо владеющий ножом, даже не догадывается, сколько на теле человека нервных окончаний! Есть бесчисленное множество способов заставить каждое из них посылать в мозг команду прекратить упрямиться, когда тебе задают вопрос, на который ты в силах ответить!.. Акимов не знает, с какой болью и треском отдирается ото лба лоскут кожи шириной в ладонь, когда его сначала подрезают ножом, а после рвут рукой! Он ни разу не находился на той грани между сознанием и потерей оного от болевого шока, когда в сустав вставляется шило! Знает ли этот Гена, как выглядит отрезанное ухо или нос?.. Какого цвета и формы ноготь, вырванный из пальца?
        Что с ним делают сейчас? Если Ибрагимов его расколол, то уже знает все. А вдруг Акимова и раскалывать не было нужды? Может, он только что с автоматом в руках штурмовал высоту?..
        Стольников докуривал предпоследнюю сигарету в пачке, мрачно поглядывая на отдыхающих бойцов. Он подносил сигарету ко рту, чувствуя, как непослушно двигалась его рука. История возвращалась на круги своя. Жизнь снова и снова испытывала Стольникова на прочность. На одной чаше весов, опустившейся до самого пола, лежали судьбы близких ему людей, на другой, поднявшейся до критической точки, находилась его собственная. Одиннадцать лет назад он вошел в Другую Чечню, и она словно засосала его навечно.
        Есть люди, участь которых не интересует абсолютно никого. Это самая распространенная категория. Ее представители присутствуют как на самой вершине пирамиды, выстраиваемой веками, так и у ее подножия. Как правило, люди это безвольные, живущие на нашей планете лишь ради сохранения баланса, для уравнивания положительного начала с отрицательными эмоциями. Такие персоны разжижают среду, в которой обитают, и тем спасают общество от катаклизмов и потрясений. Они похожи на водянистые водоросли, опутавшие винты океанского лайнера. Те крутятся, но судно не может развить крейсерскую скорость.
        Но есть и другие. Они сжигают свою жизнь дотла, не успев толком сформироваться как личность, считаются ниспосланными свыше. С момента рождения каждый их шаг берется под контроль силами, пославшими их. Небеса испытывают своих питомцев на крепость духа, проверяют прочность их моральных устоев. Господь удовлетворяется лишь тогда, когда окончательно понимает, что Его легаты безукоризненно выполняют свой долг на грешной земле.
        Кажется, эта теория немного отличалась от марксистско-ленинской философии, которую Саша изучал в военном училище. Однако сейчас он снова был поставлен перед страшным выбором. Майор в очередной раз убедился в том, что учение классиков коммунистической теории обустройства мира совершенно неприменимо к его собственной жизни.
        Судьба опять поставила перед ним дилемму. Стольников мог выжить. Возможно, уцелеют и его люди. Но они должны участвовать в игре, правил которой не знают.
        Возможно, выживут, но, скорее всего, нет! Их уберут как лишних свидетелей, а его, Стольникова - в первую очередь! Ждан уже показал всю свою красоту и прямолинейность отъявленного негодяя. Его план гарантировал Саше и всем остальным разведчикам такие мучения, что смерть стала бы лишь самым легким способом прекратить их.
        Прошло долгих два часа, рассвет только-только занимался, когда до майора донесся тихий звук. Это поднялся на локте Жулин. Облизывая запекшиеся губы, прапорщик мутным взглядом посмотрел в сторону «зеленки», расстелившейся под ними. Из нее вышел человек в форме грузинской армии, с тяжелым грузом на плечах и двинулся к вершине. Следом за ним, сгибаясь под непосильной ношей, появился второй.
        Жулин перевернулся на живот и подтянул к себе автомат.
        - Нет!.. - раздался рядом с ним голос Стольникова. - Нет, Олег… И гони мне свою зажигалку.
        Глава 9
        Акимов вернулся не один. Рядом с ним, затравленно озираясь и рассматривая измученных разведчиков, стоял высокий боец из подразделения Ибрагимова. Солдат приоткрыл рот и явно не верил своим глазам.
        Полчаса назад лейтенант приказал ему закинуть за спину один из тех тяжелых альпийских рюкзаков, которые использовались в подразделении подполковника Ибрагимова во время спецопераций, и следовать за ним. Боец предполагал, что должен доставить груз к месту, где была блокирована группа бандитов под предводительством полевого командира Стольникова. Другой информации у рядового состава не было, да и быть не могло!
        Он исполнил приказ без вопросов, теперь стоял и не понимал происходящего. Кажется, солдат видел Стольникова среди этих якобы окруженных бандитов, хотя по фамилии к тому человеку никто не обращался.
        Лишь лейтенант Акимов, которого боец знал, скинул с плеч высокий рюкзак с алюминиевым каркасом, отдышался и произнес:
        - Ну вот и я, товарищ майор. А это рядовой… Как твоя фамилия, солдат?
        - Быков, - понимая, что вот-вот случится страшное, выдавил человек Ибрагимова.
        - Вот и славно. Познакомься, рядовой Быков. Перед тобой майор Стольников. И снимай рюкзак, пришли.
        Саша улыбнулся краешком губ и спросил у Акимова:
        - Он в курсе?
        - Нет, и сейчас очень удивлен. Но не мог же я один тащить на себе все барахло.
        - Положить оружие, - тихо приказал Стольников.
        Быков в последний раз осмотрелся. Перед ним полукругом стояли бойцы, покрытые гарью и кровью. Почти на всех белели свежие бинты. Все такие же крепкие, как и он сам, молчаливые, как истуканы. Быков понял, что сейчас произойдет.
        Он снял с плеча М16, бросил на землю, расстегнул разгрузочный жилет, положил рядом сглотнул и хрипло спросил:
        - Помолиться разрешите?
        - Разрешу, - согласился Саша. - Помолись, Быков, за свою жизнь. Попроси у своего бога, кто бы он ни был, долгих лет, жену красавицу, детей и домик у реки. Но молиться тебе придется на ходу, потому что приглашать тебя к столу я не собираюсь.
        - Вы отпускаете меня?.. - не понял Быков.
        - А что прикажешь с тобой делать? - усмехнулся Стольников.
        - Но вы же…
        - Парень, ты и твои начальники - террористы. Казнить вас будет ваш бог. А я всего лишь посредник. Моя задача заключается в том, чтобы ваша встреча состоялась поскорее. Но я не убиваю тех, кто принес мне патроны. Акимов, они ведь в рюкзаке?
        - И не только, - подтвердил лейтенант.
        - А потому ступай, военный, и молись. Можешь упомянуть и меня. Хотя я, признаться, не верю ни в бога, ни в черта. Иди!
        «Грузин» сначала пятился спиной вперед, потом развернулся и стал быстро скользить по крутому склону, роняя камни и спотыкаясь. Вскоре он исчез из виду.
        - Даже с дырками, проделанными во мне вашей рукой, вынужден признать, что вы самый добрый в мире человек, - заметил Акимов, наклоняясь над рюкзаком.
        Бойцы расхохотались.
        Лейтенант и его обманутый помощник обошли пост, единственный на всем южном склоне, и подняли на высоту три разобранных американских автоматических винтовки М16, по тысяче патронов к каждой из них, двадцать гранат Ф-1 и тысячу патронов к «Винторезу». Поскольку для снайперской винтовки и автомата «Вал» использовался единый патрон, это был настоящий подарок Айдарову, Жулину и Ключникову. Бойцы вытащили чипы из прикладов, собрали винтовки и распределили их между собой вместе с боеприпасами. Свои патроны к автоматам Калашникова они передали товарищам.
        Вылазка Акимова давала возможность группе удерживать высоту еще сутки. Но Стольников не собирался обживать это место.
        Выгребая ножом из банки тушенки мясо, он посмотрел на лейтенанта и спросил:
        - А для моего парня ты ничего не принес? - Для ясности майор перевел взгляд на «АКМС», лежащий в траве.
        - Вы же знаете, у них почти нет нашего оружия. Только «Винторезы». Тем более под калибр семь шестьдесят два. Это уже раритет.
        - Я бы с этим раритетом всю жизнь воевал, - признался Саша. - Акимов, ты какое училище заканчивал?
        - Институт.
        - Ах, ну да. Сейчас же все военные училища институтами стали. Ну а какой именно?
        - Пензенский артиллерийский инженерный.
        - Так ты пензяк, выходит, - заметил Баскаков.
        - Или пензюк? - поинтересовался Мамаев.
        - Я самарец, мальчики!
        Услышав «мальчики» из уст парня, который годился им в младшие братья, бойцы рассмеялись.
        - Акимов!.. - позвал Стольников.
        - Да?
        - Спасибо тебе.
        - Разве не для себя я это делал? Мы уже говорили об этом, товарищ майор.
        - Что ж, тогда объявляю тебе благодарность. Больше у меня ничего нет.
        - Мне и этого много. Парни, в рюкзаке вода, еще галеты и сигареты.
        - Да нашли уже все, не беспокойся, командир! - весело отозвался Мамаев.
        Стольников улыбнулся, взял банку тушенки, бутылку минеральной воды и направился к западному склону. Там сидел, дожидаясь смены, Маслов. Бойцы назвали Акимова командиром. Признали. Теперь все ясно и понятно. Хотя…
        Стольников верил только тем, кого знал давно. Однажды он уже ошибся. Одиннадцать лет назад лейтенант Ждан тоже держался героем. Все его поступки были благородными. Бойцы признали этого типа своим человеком. Но время все расставило по местам и развело людей в разные стороны. Стольников был до конца уверен в Жулине. В Маслове. В Баскакове. Нужно раз двести, наверное, умирать в одном окопе, прежде чем поймешь, что ближе человека нет и никогда не будет. Сколько он знал Акимова? Сутки. Мало…
        Но воду, которой он только что утолил жажду, принес именно этот самый Гена.
        Стольников отдал Маслову консервы и воду, подошел к солидному валуну, снял с плеча «АКМС», провел рукой по крышке ствольной коробки, размахнулся и изо всех сил ударил им о камень. Ему казалось, что он убивал своего ребенка. Обломки майор разбросал в разные стороны. Так умирает оружие, ставшее единым целым со своим хозяином. Саша не хотел, чтобы тем, кто жаждал его смерти, досталось хоть что-то.
        Вернувшись, он велел разведчикам достать гранаты и приказал:
        - Баскаков, возьмешь Айдарова. Переплетете растяжками южный и восточный склоны. Светает, поэтому шевелитесь. Все двадцать гранат должны стать на свои места через пятнадцать минут.
        - Что ты надумал? - спросил Жулин.
        - Мы будем уходить северным склоном.
        Бойцы переглянулись, но промолчали.
        - Северным? - уточнил прапорщик. - Но там же отвес… Без снаряжения это невозможно.
        - Возможно, если хотим жить. Спуск начинается прямо сейчас. Я останусь.
        - Тогда мы никуда не пойдем, - решительно возразил Ермолович.
        - Это приказ.
        - Командир, одиннадцать лет назад я бы и рта не посмел открыть. Но сейчас… Прости. Я останусь с тобой.
        - Хорошо, - подумав, согласился Стольников. - Кто еще останется?
        - Да все, - усмехнулся Жулин. - Так дело не пойдет, командир. Или вместе, или никто.
        - Но кто-то должен прикрывать, понимаешь?
        В правоте командира никто не сомневался. Спуск займет не меньше часа. Если за это время на высоте появятся хотя бы два солдата из команды Ибрагимова, то они закурят и, никуда не торопясь, будут бить одиночными, прямо как в тире, заключая пари.
        - Давайте сделаем все по-честному. - Стольников пожевал губами и снял кепи. - Со мной останется тот, кто вытянет короткую спичку. Татарин, брось коробок!
        Айдаров взмахнул рукой и запустил спички в сторону майора.
        - Нас семеро. - Он вынул семь спичек и одну обломал. - Один должен остаться. Поехали!
        Когда в его руке осталось две спички, Маслов не стал испытывать судьбу и заявил:
        - Останусь я. Ты должен вывести группу и наказать Ждана. Поэтому я чуточку задержусь здесь.
        - Сделаем так!.. - решил Саша. - Останемся вдвоем, а ты спустишься первым. Идет?
        - Идет.
        Вскоре Стольников прислушался к пению птиц. В Чечне первыми всегда просыпались зарянки. Они дразнили, пересвистывали друг друга и будили всю прочую пернатую братию. Следом за ними - Стольников заметил это давно - начинали долбить стволы зеленые дятлы. По этим двум видам птиц можно было сверять часы. В четыре утра, едва небо светлело, начинали перекликаться зарянки. Ровно через полчаса к ним подключались дятлы.
        - Маслов, мы столько лет вместе, а я ведь, по сути, ничего о тебе не знаю. У плохого командира всегда найдется оправдание чему угодно, верно?
        - Ты хороший командир. О лучшем я никогда не думал.
        - Почему?
        - С тобой спокойно.
        - А мне с собой - нет, - вздохнув, ответил Саша.
        Они помолчали.
        - Когда вернемся, ты с Ириной… Короче, вы будете жить вместе?
        Стольников пожал плечами и перевернулся на спину. Звезды тускнели.
        - Не знаю. Ты хотел бы провести грядущие одиннадцать лет точно так же, как и предыдущие?
        - Я желал бы выйти отсюда и исчезнуть. Но так, чтобы мы, все семеро, знали, как друг друга найти. Мне было бы тяжело только оттого, что вас уже нет рядом. Остальное стерпится, а значит, и слюбится. А почему ты спросил?
        - Потому что не хватает фантазии представить, какую жизнь я предложу Ирине, если соглашусь с ней быть.
        - А она сама этого хочет?
        - К сожалению, да.
        - Тогда не ломай голову. Красивая, умная девушка. Уедете, и все будет хорошо. Поверь.
        - Верю. А ты что будешь делать, когда мы выйдем отсюда?
        Маслов помолчал, потом ответил:
        - А мне идти особо некуда. Еще во время срочной службы в Чечне была у меня девчонка, но бросила. Я потом узнавал. Она вышла замуж за какого-то бизнесмена, живет в Москве, на Кутузовском. Дай бог ей счастья. В бегах после выхода из Этой Чечни познакомился с одной. Красавица - спасу нет. Но не вышло ничего. Ей трудно было понять, почему я постоянно исчезаю. Я не мог этого объяснить. В общем, некуда мне идти. Может, оно и к лучшему. Денег мне хватит. Куплю домик в Болгарии, организую рыбалку для туристов…
        Стольников знал, что никакой рыбалки не будет. Снова начнутся бессонные ночи, страх и оглядки. Дом в Болгарии останется в мечтах.
        - А ты в школе хорошо учился?
        Маслов фыркнул и заявил:
        - В те времена меня постоянно этапировали на какие-то интеллектуальные баталии. Однажды я впервые оказался на районной олимпиаде по химии и оценил это как признание моих умственных способностей. Мама моя, в то время служившая преподавателем химии в институте усовершенствования учителей, узнала об оказанном мне доверии и повела себя как кухарка. До встречи с моим папой она носила звучную дворянскую фамилию, всегда прятала свои эмоции за вуаль аристократичности, но тут расплескала чай, расхохоталась до слез, успокоилась очень не скоро, но все-таки потом пожелала мне удачи. Вскоре меня послали на районную олимпиаду по физике, и это было гораздо интереснее, потому что лимонад там давали бесплатно. Потом пришел черед биологии, уже в областном масштабе, и тут я стал догадываться, что администрация школы использует мой запредельный интеллект в целях предоставления возможности нормального обучения другим детям.
        - Ты был буйным?
        - Я постоянно дрался.
        - Ну и что там, с олимпиадой?
        - Но я туда отправился не один. Мне навялили в попутчики Толика Крюкова. Он тоже хорошо разбирался в животном мире, оленя от черепахи мог отличить со ста шагов. Нас с ним усадили в огромной аудитории с шестьюдесятью незнакомыми коллегами-биологами и выдали каждому по одному большому листу с разворотом. «И что нужно делать?» - спросил меня Толик. Как раз в это время с трибуны громко говорила женщина. На груди ее сверкала стеклянная брошь размером с кулак. Эта штуковина отвлекала меня от темы выступления, но суть его была понятна. Мол, мы здесь не случайно, впереди у нас большая жизнь. Поэтому шуметь и списывать сейчас никак нельзя. Иначе мы всю жизнь будем разгружать вагоны. Хотя это дело тоже благородное, и она ничего против него не имеет.
        Я осмотрелся и коснулся плеча девочки, сидевшей справа от себя. Она покраснела, опустила накрашенные трогательные ресницы, потом подняла их, улыбнулась, как в фильме про любовь, и взяла у меня жвачку «Педро». Тут все как ошпаренные стали что-то писать в листах. Толик задвигался, как поршень. Он явно не понял, что нужно делать.
        Исследовав содержимое листа, я догадался, что в местах, чистых от типографского текста, не хватает ответов, о чем и сообщил Толику. Женщина с брошью попросила меня успокоиться. Толик спросил меня, где надо смотреть ответы, и женщина с брошью поинтересовалась, из какой мы с ним школы. Я ответил, что из сто семьдесят второй. Женщина погрызла очки, пометила что-то у себя в блокноте и затаилась. Толик вслух заявил, что я не прав. Дескать, мы же из сто семьдесят пятой.
        Я послал его к черту. Толик хотел пнуть меня, но угодил по стулу девочки, сидящей передо мной. Она повернула голову как сова, визуально определила, что мы несъедобные, вздернула веснушчатый нос и попросила в будущем так не делать. «Что тебе надо, дура? - спросил у нее Толик. - Сиди и не мешай». После этого женщина с брошью сделала девочке последнее замечание, и та заплакала. Чтобы ее успокоить, женщина по-матерински предложила ей надеяться только на свои силы. Тогда все у нее получится. Нужно только собраться. Раньше педагоги умели убеждать. Девочка вытерла слезы, а потом у нее и правда стало все получаться.
        Я находился в затруднительном положении. Вспоминать годы жизни Карла Линнея и ловить взгляды девочки с трогательными ресницами и подкрашенными губами? Нет, одновременно это невозможно. Или Линней, или ресницы с губами. Если все сразу, то получался Линней с ресницами и слегка подкрашенными губами. Это вызывало неприятные ощущения. Кто бы он ни был, этот Карл Линней, но картина вырисовывалась страшная.
        Стольников на мгновение отвлекся, перестал жевать травинку и выглянул из-за валуна. Ему показалось, или на самом деле качнулась ветка в сотне метров под ними?..
        - Толик спросил меня, сколько видов рыб живет в Оби, - продолжал рассказывать Маслов, не переставая улыбаться.
        Ему и самому было интересно погружаться в то время, когда жизнь имела максимальную комплектацию: кровать с бельем, родители и влюбленность.
        - Я ответил, что двести девяносто шесть. Ни больше ни меньше. Ответ о Линнее я нарисовал так, что его можно было вставить в биографию Агнии Барто или Архимеда. Он был бы правильным, если при проверке как следует психануть.
        «Пойдем в кино? - написал я на бумажке, которую тщательно свернул и бросил на парту девочке с накрашенными ресницами. - Меня зовут Игорем». Ответ прилетел через минуту. «Я уже дружу», - было в нем красиво написано. Меня до сих пор поражает это женское неумение говорить «да» сразу. Черт возьми, у меня и в мыслях не было разрушать ту ее дружбу. Я чистосердечно предлагал ей еще одну. Я уже дружил с двумя девочками, которые дружили с двумя мальчиками. Честно сказать, плохо от этого было только моему папе, который отстегивал мне рубли, спрашивал, в кого я такой уродился, и просил ничего не говорить маме.
        Стольников еще раз выглянул из-за камня. Сомнений у него уже не было. Он видел, как качаются ветки яблонь, которые кто-то тронул. До растяжек, установленных Баскаковым, оставалось не больше двадцати шагов.
        «Остановить Маслова?» - подумал Саша и решил не делать этого.
        Он видел, как взрослый мужчина улыбался, вспоминая ту весну. Ему так не хватало ее сейчас. Пусть. Время есть.
        - «Он лучше меня?» - написал я, послал и получил утвердительный ответ. «Тогда почему он не на олимпиаде?» Девочка задумалась. Я ее понимаю. Я информировал ее о том, что сегодня идет «Кто есть кто» с Бельмондо. «Нет!» - прилетело мне, и еще там была нарисована смеющаяся рожица с косичками и ушами. Зря она это сделала. Уши меня заводили похлеще ресниц. Нынче смайлы лишены этой сексуальной привлекательности. Я уже почти воспылал, но тут меня снова стал донимать выдающийся биолог Толик. «Вопрос к тебе. Какой уровень конформации у белка волос кератин?.. Кератин - это ответ, что ли? Узбек какой-то писал. У белки же рыжие волосы?» Я подтвердил, подумал и добавил: «А зимой серые». Толик так и пометил: «Рыжие. Зимой серые». Веснушчатая девчонка поворачивается ко мне и шепчет: «Альфа-спираль». - «Не понял», - говорю я. «Уровень конформации - альфа-спираль», - объяснила девочка и отвернулась. Я посмотрел на ее уши, быстренько записал ответ в олимпийский лист, отметив мысленно, что вопросы тут с хитрецой предлагаются, однако. Потом я оторвал кусочек от листа для черновика и написал помощнице: «Пойдем в кино?
Меня Игорем зовут». «Пойдем, Игорь», - шлепнулось мне на парту.
        Стольников выглянул в третий раз. В просветах между обгоревшими деревьями на южном склоне появились и теперь уже не исчезали в темноте тени людей. Саша прикинул их число. Если расстояние между бойцами равное, то не меньше сотни. Остальных Ибрагимов отправил, по всей видимости, на восточный и западный склоны.
        - Что там дальше было? - прошептал Саша. - Пошла она на Бельмондо?
        - Обе согласились. Через минуту справа прилетела бумажка: «Пойдем». Соображая, что теперь делать, я дошел до вопроса особой сложности: «Как называют детеныша носорога?» Носорожек? Носорожка? Теленок?.. Очень трудно отвечать на такой вопрос, когда от тебя требуют серьезных отношений две женщины одновременно. И я написал: «Детеныш носорога».
        Через три недели девочка с трогательными ресницами бросила меня. Ей постоянно хотелось в кино до шестнадцати. Она была выше меня, ее всегда запускали, а меня на входе в зал разглядывали как бонвивана из группы продленного дня и отправляли учить уроки. Не романтика, а маета. Она не пережила такого унижения и вернулась в семью. Это был второй по краткости роман в моей жизни.
        Первый случился вчера ночью. После нескольких часов близости с Моникой Белуччи я проснулся с таким ощущением, словно вагоны разгружал. Права была тетка с брошью. Против этого благородного дела трудно что-то иметь. Общее ощущение от полученного удовольствия немного подпортил истеричный актеришка Венсан Кассель, усилиями которого последнюю фазу сна я провел в паркуре, но это мелочь.
        С веснушчатой мы продержались до зимы, пока у белок волосы не посерели. Она нуждалась в постоянном участии и прогулках, взявшись за руку. Я каждый раз вручал ей дефицитный апельсин. Через четыре месяца она призналась, что от апельсинов у нее аллергия. Поэтому их съедал ее папа. А я признался, что у меня аллергия от девочек, которые не хотят целоваться, а только гуляют, гуляют и гуляют. Поэтому я уже давно встречаюсь с ней только для того, чтобы покормить ее папу. Она ослепила меня веснушками и предположила, что, может быть, в школе, где я учусь, есть девочки, готовые целоваться спустя четыре месяца после знакомства. Каюсь, это заявление окончательно вывело меня из себя. Я совсем не политесно доложил, что не целую девочек там, где учусь. А она заметила, что вот эта моя последняя фраза достойна того, кто любит желуди. Вот мы и перестали дружить друг друга. Спустя месяц я встретил ее в центральном парке. Она сидела на лавочке с мальчиком. Они хохотали и ели один апельсин на двоих. Вылечилась от аллергии, надо полагать. Красивая стала - спасу нет. И сердце мое облилось блаженством, когда я догадался,
что топтать не перетоптать мне теперь ту тропинку в Заельцовском парке.
        Между тем я занял на олимпиаде по биологии второе место и получил диплом. Я оказался единственным, кто правильно ответил на вопрос «Как называют детеныша носорога». Командир, а ты знаешь?..
        - Потом отвечу, - улыбнулся Стольников. - Маслов, мы будем жить?
        - Конечно… - С лица бойца враз сошла улыбка.
        - Тогда бери автомат, дорогой. Через минуту эти сволочи попробуют взойти на высоту.
        Глава 10
        Стольников вдавил приклад винтовки в плечо и не отрывал палец от спускового крючка. На выходе дульного тормоза-компенсатора висел неисчезающий сноп пламени, магазин опустошался.
        Но потом грохот потонул в дружном залпе нескольких автоматов. Линия ведения огня растянулась на добрых тридцать метров, и золотые строчки трассеров стали мгновенно прошивать сиреневое покрывало рассвета. Где-то там, левее, Маслов стрелял по «грузинам», наступающим на высоту.
        Утро разорвалось в клочья. Лязг автоматных и пулеметных затворов смешивался с выстрелами, ухнула первая граната… Яркокрасные очереди вылетали из ночи, ударялись в камни и уходили в небо. Казалось, на высоте ничто не может выжить при такой плотности огня.
        - Детеныш носорога, говоришь? - кричал майор, поливая огнем наступавших. - Сколько магазинов осталось, Игорь?
        - Пять!..
        - Тогда продолжаем разговор!
        На восточном склоне одна за другой ухнули две гранаты.
        «Сработали растяжки, установленные Баскаковым. Сейчас там, конечно, поднялся небольшой переполох», - подумал Стольников.
        На восточном склоне еще не прозвучало ни единого выстрела. «Грузины» шли крадучись и вряд ли в шуме перестрелки услышали хлопки взрывателей, отлетевших от гранат. Поэтому люди Ибрагимова восприняли разрывы как атаку разведчиков.
        Через мгновение после того, как затих грохот, и в самом деле послышался оглушительный треск выстрелов. Свист пуль над головой убедил майора в том, что «грузины» ошеломлены. Но он знал, что это ненадолго. Если за разрывами гранат не следует автоматный огонь, значит, все не так уж страшно.
        - Игорь, сместись к востоку! - приказал Саша. - Я их здесь придержу!
        Стольников занимал выгодное положение. Он видел южный и западный склоны, мог стрелять в самых резвых бойцов Ибрагимова, всего лишь поворачиваясь в сторону.
        Прямо перед ним, метрах в семидесяти, разорвались сначала две гранаты, потом еще пара. Дважды ухнули «Ф-1» на западном склоне. Крики раненых смешались с пальбой. О том, сколько людей посекли и разорвали чугунные осколки, можно было догадаться только по воплям. Молящие о помощи, громкие и яростные, они смешивались и превращали атаку Ибрагимова в один звук, режущий уши. Около десятка его людей получили ранения. Они лежали на земле, просили о помощи и сучили ногами. Саша хорошо представлял себе эту картину. Он не раз видел, что делает с людьми разорвавшийся корпус лимонки.
        И снова разрывы - перед ним и слева. Опять крики!.. Оставалось еще около десятка несработавших гранат.
        - Можно держаться, можно! - рявкнул Саша, прицеливаясь в «грузина», мчащегося к нему, как в финишном створе. - Ну и куда же ты несешься, идиот? - прошептал он, взял в прицел верхнюю часть грудной клетки и нажал на спуск.
        Пуля пробила грудь человеку Ждана и поставила его на колени. Он машинально выстрелил, направив автомат себе под ноги. Очередь вспорола землю перед ним, подняла сноп пыли. Когда она осела, Стольников увидел, что его враг лежит лицом вниз.
        На восточном склоне разорвалась еще одна граната. Растяжки Баскакова работали безотказно. Ботинок «грузина» натягивал стальную проволоку, из запала вылетало кольцо с усиками, чека отстреливалась вверх. Человек успевал пройти три метра, потом за его спиной раздавался взрыв. Чугунный корпус рассыпался на части. Осколки гранаты летели в стороны со страшной скоростью, дробя и пробивая все вокруг. Стольников видел, что расстояние между людьми Ибрагимова небольшое. Это значило, что в зоне поражения одновременно оказывались, по крайней мере, пятеро. Что-то принимали на себя деревья, но две трети осколков летели в цель.
        «Кто же так людей водит в горах, придурок?» - мысленно обратился Саша к Ибрагимову.
        - Игорь!..
        - Да, командир!
        - Они сейчас притормозят. Им нужно оттащить раненых. Оставь мне магазины и начинай спуск!
        - Так еще не вечер!
        - До вечера нам тут не продержаться, если даже прилетят «вертушки», доверху набитые честными людьми! У нас был уговор, выполняй обещание!..
        - Хорошо! Но пять минут еще разреши?
        Все это было очень похоже на поведение школьника, которого родители отправляли спать, а он хотел досмотреть фильм.
        Стольников усмехнулся и крикнул:
        - Только пять! Я смотрю на часы!..
        Конечно, майор не рассчитывал, что им удастся уйти. Он хотел только одного - спасти группу. Упрись Саша тогда со своим приказом, и бойцы вовсе отказались бы уходить. Жулин высказал общее мнение. Одиннадцать лет никто не посмел бы и рта открыть, сказать хоть слово против. Но сейчас это были другие люди. По-прежнему преданные, но очень повзрослевшие. Их теперешняя задача сильно отличалась от тех, что ставились Зубовым. Генерала больше нет. Ждан превратил его в потерянного. Стольников оставил при себе Маслова, но был уверен в том, что сможет сплавить его под любым предлогом. Уговаривать одного не так трудно, как шестерых.
        Майор вспомнил, что случилось тогда, в конце девяностых, с двумя приятелями, один из которых, Коростылев, был его другом. О тех событиях в ущелье Саша знал со слов пленных боевиков.
        Училища они заканчивали разные и до встречи в Бамуте ни разу не виделись. Сашка Коростылев приехал из Коломны и командовал батареей «Града». Витька Четвериков прибыл из Омска. Они не встретились бы, если бы хозяйственники своевременно привозили на заставы хотя бы воду. Но с этим творился самый настоящий бардак. Старшина уехал во Владикавказ, хотел фурункул вырезать - и нет ни попить, ни поесть. Лейтенант не перекусит - хрен с ним, ничего страшного. Но на заставе девятнадцать бойцов сидят. Нет, они не плачут, но жрать-то им надо подать. Иначе непорядок получается. Солдаты тоже могли бы потерпеть, но какой ты к черту командир взвода, если своих людей накормить не можешь?
        Так нарушаются приказы, а офицеры завоевывают уважение подчиненных. Витька сажал на броню пятерых старослужащих и отправлялся в Бамут. Пока бойцы с автоматами по сторонам смотрели, он покупал у туземцев воду, хлеб, консервы, сигареты. Себе бутылочку коньяка - обязательно. Тоска по невесте парня съедала так, что хоть волком вой. Свихнуться можно от подобных мыслей. Ждать-то она, разумеется, обещала, но кто ж поверит, точнее сказать - проверит?! Два месяца уже писем нет. Хотя почта здесь та еще, совсем неважная, культурно говоря.
        В тот день он въехал в Бамут и, ловя бесовски злые взгляды местных, именуемых мирными жителями, свернул на рынок. А там, мать пресвятая богородица!..
        Десятка три чеченцев волокли куда-то лейтенанта в разорванной форме, сыпали ему оплеухи, а он, черт возьми - как приятно в такой-то ситуации! - отвечал им тем же. Посреди площади стояла и ревела какая-то девка из местных. Все это закончилось бы очень плохо, но Витька со своими головорезами спрыгнул и стал палить.
        Проели тему. Оказывается, какой-то джигит девчонку ногой ударил. Поруганная она была, а потому ничья, просто падалица. Бей кто хочет. А Сашке такая картина не по душе пришлась. Он врезал туземцу в челюсть, и налетело воронье со всех сторон. Если бы не совершенно нереальное появление бронетранспортера, на котором сидели шестеро сизых орлов бригады внутренних войск, то недосчиталась бы артиллерия одного славного канонира.
        Офицеры познакомились. Бутылка пригодилась. Потом пошла в ход и вторая. Не одну же взяли, а пять. Чтобы два раза не бегать.
        А потом и началось. Куда бы ни перемещалась Витькина бригада, но в десяти километрах за ней, как на канате, обязательно тащилась Сашкина батарея. Сперва пушкари раздолбают «зеленку», потом туда по свежей пашне заходят бойцы внутренних войск. Хотя ничего странного. Тактика. Полгода они таскались один за другим и все это время с нарочными отправляли друг другу письма.
        «Привет, братишка!
        Знаешь, а ведь меня ждет в Москве девчонка Кристина. Через шесть месяцев, бог даст, приеду и поженимся».
        «Ну ты даешь!.. И у меня Кристина, тоже в Москве. Хотя их там сам знаешь сколько. Я, скорее всего, тоже женюсь, Саня. Надо же когда-то!..»
        «А твоя Кристина где живет?»
        «В Малом Факельном».
        «Вот же странное дело. И моя там же. А фамилия-то у твоей как?..»
        «Белова».
        Через неделю Сашка выцепил попутку и был у Витьки.
        Он вынул из кармана фото и спросил:
        - Она?
        - Она…
        Пили долго, свирепо и молча.
        Ближе к полуночи разговор разошелся, спираль распрямилась. Один познакомился с девушкой в отпуске, в Москве, перед самым отъездом в Чечню, второй в Коломне, куда она приезжала к тетке.
        - Я вот что думаю, - одурев от водки, сказал Сашка. - Должок у меня перед тобой, братишка. Однако не та тема, чтобы его возвращать. Давай напишем ей, пусть определится. Она тебе писала до февраля, а мне с этого же месяца начала. Бывает такое. Один черт знает, что на душе у них, у этих девчонок.
        - У тебя с ней что-то было?
        - Ни разу. Слово офицера. А у тебя?
        - Очень на то же похоже. Одна переписка.
        - Сейчас же напиши, прямо здесь. И я сяду. Чтобы письма вместе пришли.
        Сели, написали.
        - Отправишь?
        Пили долго, молча. Так же тихо попрощались, ударив по рукам.
        Через четыре дня Витька оказался в окружении. Он и девятнадцать его пацанов как пробкой заткнули ущелье под Алхазуровом. Люди Басаева малость поторопились. Им бы дать взводу выйти из ущелья, но кому-то показалось, что бить русских лучше там. Чеченцы ударили и получили кость в горло. Дальше - никак. Двадцать русских засели за камнями и держались так, что хоть волком вой.
        Минуло восемь часов, Витька устал разговаривать с командирами по рации. В ущелье туман, «вертушкам» не пробраться. На бронетранспортерах подкреплению в такую погоду никак нельзя идти. Это верная погибель.
        Их оставалось пятеро, когда люди Басаева опять наскочили. Через две минуты боевики отошли. Трое из них остались на ножах пацанов. В дыму все перемешалось. Трупы лежали один на другом, поди-ка посчитай. После той рукопашной остались Витька да Мишка, ротный пулеметчик.
        - Ты вот что!.. - скрипя зубами и срывая с перевязочного пакета клеенку, сказал ему Витька. - Поскольку «вертушкам» не пройти, беги-ка ты в часть, солдат, и скажи, мать их, что, если они подмогу не пришлют, я за себя не ручаюсь. А пулемет-то ты мне оставь, он тебе ни к чему.
        Какая разница, один или двое? Мишка у матери без отца вырос, того на заводе воротами придавило. А у матери помимо Мишки еще один есть - Митя, калека-даун. С ума же сойдет тетка.
        Витька завалился за валун и стал постреливать. Одно плохо - левая рука совсем никуда. Кость не перебита, но крови столько ушло, что поспать бы в самый раз. Да и нож угодил, в подреберье режет. Майка такая, что хоть выжимай.
        Через полчаса супостаты предложили Витьке десять тысяч долларов, лишь бы он, сука, ушел. Обещали не трогать. Но если он останется!.. Чеченцы показали ему живого сержанта Ватникова. Вот черт!.. Когда взяли?.. Ах, да, рукопашная…
        - Товарищ лейтенант, они сказали, что голову мне отрежут, если вы не уйдете. А если уйдете, отпустят!
        Ватников плакал, хотя и ни о чем не просил. Велели - передал.
        Витька завалился на спину, кулак до крови закусил, завыл глухо, протяжно. Потом он целую минуту смотрел, как Ватникову отрезали голову. Его поставили так, чтобы русский офицер видел, как он заботится о своих людях, а тот, кто резал, хоронился за скальным выступом.
        Витька закричал:
        - Не могу я уйти, Ватников, не могу, дорогой! Умри мужиком!..
        Ватников так и сделал, не выдавил ни слова о пощаде. Так, всхлипнул что-то.
        Чеченцы потом швырнули его голову в сторону лейтенанта. Она глухо стукнулась, покатилась мячом, застыла в десяти метрах. Витька смотрел на нее и видел сухую былинку, застрявшую в русой брови.
        Он дотянулся до рации.
        Сашка знал, что Витька попал. Пушкарь не находил себе места. В голове каша дурацкая. То Кристина улыбающаяся видится, то кружки алюминиевые, те самые, из которых они с лейтенантом в последний раз пили. Кружки - Кристина, Кристина - кружки!.. Полгода - и свадьба. Если выберет…
        - Коростылев!
        Сашка обернулся на досадливый крик полковника, подбежал.
        - Тебя, черт задери!..
        Он накинул наушники на голову, а в них:
        - Братишка, слышишь меня?..
        «Витька!» - хотел он заорать, но срезал крик и прошептал:
        - Слышу.
        - Братишка, они рядом. Ста метров нет. Накрой меня вместе с ними, я сориентирую.
        - Нет. Держись, наши идут!
        - Ни хрена!.. А если и идут, то не найдут. Квадрат «Рысь», по «улитке» три.
        - Нет!
        Полковник, взял Сашку за плечо.
        - Их там две сотни, лейтенант. - Потом последовал резкий приказ: - Принять координаты!..
        - Нет.
        - Что ты сказал?
        - Я сказал «нет», - уперся Сашка. Прощай, карьера.
        - Ты слышал приказ, лейтенант! Две сотни ублюдков сейчас войдут в Алхазурово! Принять координаты и к батарее! Немедленно!
        В наушниках что-то прошелестело.
        Сашка прижал их к голове и услышал:
        - Саня, я плачу от боли. Больно мне, братишка. Как же мне показаться им в слезах? Прикинь, они через меня пойдут, а я тут лежу и реву. Не дай опозориться, перепаши тут все вместе со мной, Саня. Не позволяй им пройти по мне. Письма, если сможешь, верни оба. Прощай.
        - Прощай.
        Сашка стиснул зубы, качаясь, встал, вышел перед батареей и заорал приказ, полоша солдат.
        Все привычно закрыли уши, когда ревел «Град». Людей слепило, звуком сбивало с ног. И когда последний, сто двадцатый снаряд ушел, стало тихо, как в раю.
        Полковник положил руку на Сашкино плечо и сжал его, так больно сжал, словно свое что-то давил. Сашка кивнул ему. Перед его глазами стоял Витька, командир взвода внутренних войск.
        Он кивнул еще раз, спустился с пригорка в ущелье. Скоро там абрикосы зацветут. Сашка дотянулся рукой до ветки, потрогал почку, улыбнулся - липкая. Через неделю распустятся. Ни разу не видел, но говорят - красиво.
        Он застегнул все пуговицы, двумя пальцами дернул подворотничок, подумал «эх, беда, несвеж», оправил китель. Потом Сашка одним движением вынул «стечкина» из кобуры, вставил ствол в рот и нажал на спуск.
        - Уходи, Маслов!..
        - А как же ты, командир?
        - Хватит базарить!.. - прикрикнул Стольников. - Дал слово - держи! - Он расстрелял остаток магазина, отстегнул его, ненужный, и отшвырнул в сторону. - С божьей помощью уйду!
        Наступление подразделения Ибрагимова и правда приостановилось. Им нужно было унести раненых, которых оказалось много, и перегруппироваться. Саша знал, что такое случится, и рассчитывал отправить Маслова по утесу вниз именно в этот момент.
        Но остановка штурма не означала прекращения перестрелки. Плотность огня оставалась прежней. Теперь, как и раньше, приходилось выжидать, чтобы прицелиться и выстрелить. Пуля, что свистит, - не твоя. Но, высунувшись из-за валуна, можно было получить и свою, персональную.
        - Я буду ждать внизу, командир!
        - Да! - рявкнул Стольников, привстал и почти в упор прошил рослого «грузина».
        От неожиданности Саша чуть задержал палец на спусковом крючке, и человек Ибрагимова принял на себя длинную очередь. Уже светлело, и майор хорошо видел, как прямо перед ним взметнулись в воздух клочки одежды «грузина». Кровь ударила Саше в лицо.
        - Маслов, через минуту тебя не должно быть здесь!
        Стольников схватил убитого за руку и рывком заволок за валун. Винтовка, жилет с магазинами… Как кстати! Патронов к его М16 оставалось не больше шестидесяти.
        Над головой майора раздался пересвист нескольких пуль. Словно пропели, заигравшись поутру, зарянки.
        Звук тугих ударов за спиной заставил Стольникова похолодеть.
        Он знал, что случилось, развернулся и прокричал:
        - Масло!..
        Игорь Маслов, боец разведвзвода Стольникова, сползал спиной по огромному валуну на самом краю обрыва. За ним на сером валуне оставалась широкая красная полоса.
        - Масло!..
        С винтовкой в руках Саша бросился к нему, упал на колени, обхватил ладонями голову бойца.
        - Ты знаешь, как называют детенышей носорога?.. - прошептал Игорь.
        - Нет, не знаю. - Стольников чувствовал, как удушье перехватывает его горло.
        - Ученые до сих пор не придумали, как называть маленьких носорожиков. Вот в чем дело. - Из его рта показалась кровь и тонкой струйкой скользнула к подбородку. - Поэтому… поэтому…
        - Молчи, молчи… - бессмысленно бормотал Стольников. - Я вытащу тебя отсюда.
        - Поэтому их называют детенышами носорогов. Такое дело…
        Глаза Маслова застыли, лицо его словно окаменело.
        - Масло?.. - тихо позвал Саша.
        Стольников уложил голову бойца на землю, поднял автоматическую винтовку и пошел к валуну, за которым держал оборону. Он в упор расстрелял магазин, отбросил его, пристегнул последний и выпустил все патроны в наседавших врагов. Эта очередь повалила еще троих.
        Потом майор отбросил оружие и прокричал в лес, начинающий светлеть:
        - Запомните, твари!.. Каждый из вас ответит передо мной! Поименно!.. Сколько бы вас здесь ни было! Вы слышите меня?! Я не уйду из Другой Чечни, пока на моем ноже не сдохнет последний из вас. В «Мираже» и здесь!.. Запомните мои слова!
        Схватив М16 и жилет убитого им человека, Саша бросился к восточному склону.
        - Что он сказал? - поморщился подполковник Ибрагимов, руководивший штурмом и находящийся в сотне метров от вершины.
        - Кажется, он хочет предложить какие-то условия, - предположил командир роты, стоявший рядом.
        - Никаких условий! - Ибрагимов побелел, его усики пошевелились. - Группа Стольникова должна быть уничтожена на этой высоте. Когда я поднимусь, семь голов должны лежать передо мной и смотреть на меня мертвыми глазами! Ты все понял?!
        - Так точно!
        - Тогда я даю тебе десять минут!
        Через указанное время люди подполковника Ибрагимова взошли на высоту. Они обнаружили там только одного мертвого разведчика и десяток пустых консервных банок, очень похожих на те, что находились в кузовах «КамАЗов».
        - Где лейтенант Акимов? - спросил Ибрагимов, глядя на мертвого Маслова.
        - Его нигде нет.
        - Сфотографировать труп. Снять отпечатки пальцев. Забрать личные вещи. Где Стольников?
        - Его преследует третий взвод по восточному склону.
        Ибрагимов отдал приказ спуститься, занять места в «КамАЗах» и окружить высоту с востока, а потом первым пошел вниз.
        - Сволочь!.. - процедил он, и не было понятно, кому адресованы эти слова.
        Глава 11
        Понимая, что малейшая остановка грозит смертью, майор бежал по крутому восточному склону. Иногда земля уходила из-под ног, он боялся, что полетит кубарем и потеряет ориентацию. Восточный склон был перекрыт, но все-таки здесь находилось меньше людей Ибрагимова, чем на остальных двух направлениях. «Грузины» осадили этот район только для того, чтобы воспрепятствовать отходу разведгруппы и удержать ее на прежнем месте.
        Один - не семеро. В этот рассветный час, когда пятна на разной форме не отличаются, ему давался шанс, упускать который Стольников не собирался. Главное сделано, группа сошла с высоты. Он не знал, что с ней, удалось ли разведчикам спуститься и отойти, но сделал все, что только мог.
        У Саши с собой была рация. Он несколько раз перед броском пытался связаться с Жулиным, у которого имелась точно такая же трофейная «Моторола», но словно кто-то перерезал ножницами невидимые провода в воздухе. Майор так и не смог поговорить с прапорщиком.
        Стольникову было неизвестно, что Ибрагимов получил информацию о захвате разведчиками части его оружия и снаряжения. Он тут же велел дезактивировать все переговорные устройства, имевшиеся в распоряжении подразделения, оказавшегося под ударом ракет. Тот контакт Акимова со Жданом посредством резервной станции оказался последним. Связь была отключена при помощи тех же чипов, которые находились не только в оружии, но и в рациях. Теперь здесь, в районе высоты, связь была только у Ибрагимова.
        Стольников подумал, что делать с «Моторолой», и решил, что лишний груз ему не нужен, даже если всего лишь двести пятьдесят граммов. Он выкинул станцию, переложил винтовочные магазины в свой жилет и бросился с высоты.
        Первая встреча с людьми Ибрагимова произошла в пятидесяти метрах от вершины. Не жалея патронов, Стольников расстрелял магазин, свернул в сторону, краем глаза заметил, что положил двух противников, и перезарядил оружие.
        Скользя между деревьями, он стрелял, едва только на пути возникала чья-то тень. Своих тут быть не могло.
        Бойцы Ибрагимова появлялись из темноты, как пантеры, совершенно неожиданно. Стольников услышал за спиной тяжелое дыхание и топот ног, ускорился и в этот момент почувствовал ногой странное препятствие. Словно носок ботинка зацепился за стебель пшеницы, лежащий поперек дороги.
        - Мама дорогая, растяжка! - заорал Саша, нырнул рыбкой и заскользил по траве, закрыв затылок руками.
        Взрыв оглушил его. Он слышал, как над ним коротко и остервенело просвистели осколки. Тут же раздался разноголосый вопль. Это кричали преследователи майора. Сработала еще одна растяжка из тех, что были установлены разведчиками.
        Саша вскочил и бросился вперед. Над его головой свистели пули, однажды рукав куртки рвануло в сторону.
        - Рядом, но мимо! - выдохнул он, торопясь.
        Долгий бег вниз по склону сбивает координацию движений. Работают другие группы мышц, нарушается дыхание.
        Слева появился боец Ибрагимова. Саша нырнул за дерево, перекрученное в основании и разошедшееся в кроне. Пули срезали над его головой целую охапку веток. Одна из них больно ударила Стольникова в глаз.
        «Черт!.. Этого еще не хватало!» - подумал Саша, жалея, что сучок угодил не в левый глаз, а в правый. О прицельной стрельбе теперь не могло идти и речи, хотя с ней и до этого не складывалось. Стольников просто бежал и стрелял почти наугад. Правую ногу тяжелил пистолет. Он мог в любой момент выдернуть «Гюрзу» и открыть огонь, но пока сжимал в руках М16. В лесу она была незаменима.
        Через минуту майор понял, что деваться некуда. Стремительный спуск давал ему преимущество в скорости, но лишал маневренности. Выскочив на небольшую поляну в «зеленке», он, сам того не желая, оказался идеальной мишенью. Сил у него хватило только на то, чтобы упасть и покатиться вниз, не давая стрелять по себе прицельно.
        Подминая высокую траву, Стольников несколько раз перекувыркнулся через голову и потерял ориентиры. Поднимаясь на ноги, он уже плохо понимал, где юг, где север. Перед ним стояли двое гренадеров из подразделения Ибрагимова. Видимо, они не собирались брать его в плен.
        Винтовка при падении отлетела в сторону. Стольников даже предположить не мог, по какую руку от него и на каком расстоянии она находится.
        Выстрелить первым ему не удалось. Он снова упал, откатился и появился из-за дерева с «Гюрзой» в руке лишь тогда, когда прозвучала вторая очередь. Пистолет пару раз дернулся в его ладони, и он заскочил за тощий ствол дикой яблони.
        Эта остановка могла стоить ему жизни даже не потому, что перед ним оказались двое вооруженных бойцов Ждана. Саша боялся другого. Его могли окружить у подножия. Теперь спасение зависело только от того, сумеет ли он спуститься с высоты быстрее людей Ибрагимова.
        Его появления из-за дерева ожидал только один «грузин». Второй корчился на земле, держась обеими руками за грудь.
        - Так я попал, что ли?! - прокричал Саша, нажал на спуск еще два раза и снова исчез за деревом.
        Ответом ему был вскрик и грязное ругательство на чеченском. Майор не сумел бы спросить по-чеченски, который час, но ему было известно, как звучит на этом языке определение, в приличном обществе заменяемое термином «гомосексуалист».
        - Ты знаешь, как зовут детеныша носорога? - спросил майор и приставил пистолет к голове боевика, поджавшего ноги и раненного в живот.
        - Н-нет!.. Помоги мне!..
        - Обязательно. - Стольников стиснул зубы и нажал на спуск.
        Он летел вдоль каменной гряды, между склоном, поросшим деревьями, и крутым обрывом.
        «Сколько я пробежал? - подумал Саша. - Километр, два?»
        Деревья мешали выбрать ориентиры, но Саша знал, что двигаться ему нужно только вниз. Майор вдруг почувствовал, что им овладевает отчаяние. Ведь понятно же, что там, куда он спешит, у подножия, его уже ждут.
        Правый рукав его куртки был пропитан кровью. Стольников понимал, что это просто очередная царапина, что на нем в этом смысле уже пробы ставить негде. Так было, есть и, вполне возможно, будет дальше. По его руке текла кровь, ему приходилось постоянно отирать ладонь о брюки, перекладывая «Гюрзу» в другую. Ныл глаз, в который угодила ветка. Потрепанный, с пистолетом в руке, Стольников мчался навстречу неизвестности.
        - Главное, что они ушли, - просипел он, поняв вдруг, что все отдал бы за глоток воды.
        Но что он имел? Ничего. Даже воспоминания о девушке - единственное богатство, хранившееся при нем! - отодвинулись на задний план. Майор Стольников был беднее лейтенанта Стольникова, у которого в кармане всегда водились деньги.
        Он сжимал пистолет, вспоминая, сколько раз выстрелил. Магазин оказался опустошен наполовину, и нужно было выбрать правильный момент, чтобы перезарядить оружие. Майор понимал, что рано или поздно его настигнут. Все равно придется стрелять в упор. Поэтому он не отвечал на выстрелы, сохранял патроны на тот случай, когда придется бить сразу в нескольких врагов, стоящих прямо перед ним.
        Саша уже почти добежал до середины гряды, когда увидел, что наперерез ему мчатся несколько людей Ибрагимова. Расстояние еще не позволяло им открыть прицельную стрельбу. Наверное, только поэтому Стольников пока и оставался жив. Ведь он увидел людей в грузинской форме после того, как они заметили его.
        Сзади майора настигали трое, а справа был отвесный обрыв. Кажется, где-то там, на сотню метров пониже, звенела перекатами речка. Он снова почувствовал жажду.
        Скорее всего, никто не руководил операцией по его захвату. Все шло спонтанно, по обстоятельствам. Несмотря на это, кольцо сжималось.
        Стольников мог отделаться от преследователей в любой момент. Стоило только перескочить через камни и прыгнуть вниз. Несколько секунд свободного полета, жестокий удар, минута агонии, и вот его уже встречает некто в белых одеждах с ключами на поясе. «Ну, здравствуй, раб Божий Стольников. Прелюбодействовал? Обжирался от пуза? Гордыню тешил?» Новопреставленный на все вопросы дает положительные ответы и оказывается в пекле!..
        - Так какая тогда разница, мать их?! - проскрежетал Саша, поднимая руку.
        Выстрел раздробил челюсть одному из людей Ибрагимова, приблизившихся к беглецу. Рана не смертельная, но теперь этот боец будет думать только о своей челюсти и ни в коем случае не о Стольникове. Ладно, разве только в том смысле, чтобы тот не выстрелил еще раз.
        За спиной майора одна за другой ломались сухие ветки. Дождавшись, когда преследователь приблизился на расстояние нескольких шагов, майор резко развернулся и вскинул руку.
        Выстрел прогрохотал и тут же утонул в резких звуках ответной пальбы. Молодой солдат из третьего взвода вскрикнул так, словно был удивлен наличием у Стольникова оружия. Его тело поймало девятимиллиметровую пулю и откинулось назад. Ноги же, напротив, вырвались вперед и беспомощно притопнули. Парня понесло на каменную груду.
        Тело солдата перевалилось через груду валунов, доходящую до пояса, и рухнуло в пропасть. Он даже не попробовал удержаться, ухватиться руками. Инерция несла его вперед.
        Смерть пришла к боевику мгновенно, пуля пробила его сердце. Уже мертвый, он перевалился через камни и, как тряпичная кукла, полетел вниз.
        - Четыре! - выкрикнул Стольников, напоминая себе, сколько патронов осталось.
        Он бросил взгляд туда, куда собирался бежать, и увидел за людьми Ибрагимова ложбину. Солнце уже взошло. Его лучи пробились сквозь листву и стволы деревьев. Здоровый глаз Стольникова теперь стал видеть так же плохо, как и поврежденный. Он бежал на солнце, выбравшееся из-за горной гряды.
        Едва тлеющая надежда на спасение мгновенно вспыхнула, и Саша бросился прямо на людей в грузинской форме.
        Те уже брали оружие на изготовку, но он, как и тогда, в тюрьме, бежал, держа пистолет перед собой, нажимал на спуск и отсчитывал момент, когда ему придется встретиться с ними:
        - Три! Два! Крайний!..
        Есть привычки, от которых нельзя избавиться. Саша всегда знал, сколько сигарет в его пачке. Информация, безусловно, ненужная, но автопилот сильнее.
        Выстрелы, грохотавшие на восточном склоне, сыграли роль манка. Все «грузины», находившиеся неподалеку, бросились туда, невольно перекрывая маршрут движения Стольникова. Они не стреляли только потому, что где-то в «зеленке» находились свои. Бить в этом направлении было бы глупостью. Офицеры отдавали приказы, сержанты дублировали их для личного состава, но Стольников ничего этого не слышал. Все его существо было сконцентрировано на решении только одной проблемы. Надо прорваться сквозь многорядное кольцо окружения быстрее, чем оно сожмется до критического радиуса.
        Саша выбросил пустой магазин, загнал в рукоятку еще один, последний, и спустил затвор, загоняя патрон в ствол. Он вынужден был тут же вскинуть руку. Щурясь от солнечных лучей, майор стрелял почти наугад, но расстояние исключало промах. «Грузины», которые стояли перед ним, медлили с выстрелами, потому что за спиной Стольникова мчались, почти тесня друг друга, их товарищи.
        Майор пальнул трижды и ни разу не промазал. Бойцы Ибрагимова видели, что после каждого выстрела неизвестного монстра кто-то из них непременно падал, и отступили в глубь леса. Кольцо разжималось, как пружина.
        Гряда закончилась. Теперь справа был обрыв, уходящий вниз без искусственного парапета, а слева - «зеленка». Из-за камня размером с человеческий рост выскочил «грузин». Саша успел заметить, как перед его глазами блеснуло что-то, похожее на большого чебака, вытянутого из воды. Между ними не было и метра. Только это не позволило солдату Ибрагимова поднять руку и вспороть майору живот. Но и тот не смог вскинуть пистолет и прошить противника пулей.
        Стольников выбросил вперед левую руку и почувствовал, как пальцы, разведенные веером, мгновенно испачкались чем-то липким и густым. С разбитыми глазными яблоками, пятясь и отчаянно крича, солдат шагал назад, выронив нож.
        - Херово воюешь, салага! - рявкнул Стольников, выдергивая «кольт» из-за пояса изувеченного «грузина».
        Он вскинул руку и нажал на спуск. Пуля пробила бойцу лоб, разломала затылок, и тот замертво повалился на траву. Еще некоторое время солдат скользил вниз, как по снегу, а потом уткнулся головой в камень и замер.
        Стольников швырнул в сторону разряженный пистолет и на бегу передернул затвор «кольта». Велико было искушение поднять винтовку врага, но Саша знал, что это займет несколько секунд, которые после окажутся решающими.
        Из-за укрытия появился коренастый чеченец с кривым носом. Он не сомневался в том, что разведчик не собирается углубляться в «зеленку», а намерен и дальше двигаться по краю обрыва.
        В том, что это чеченец, майор не сомневался. Он слишком много времени пробыл на Северном Кавказе и с первого мимолетного взгляда мог угадать ингуша, осетина или кабардинца.
        - Стоять!.. - скомандовал боец Ибрагимова, к немалому удивлению Стольникова.
        Майор поднял глаза и рассмотрел свернутый в давних схватках нос.
        «Слева били», - понял Саша, не стреляя, поднырнул под руку противника и сильно ударил справа.
        Раздался смачный хруст. Когда боец падал, было хорошо видно, что его нос теперь свернут влево. Стольников перепрыгнул через противника, опустил пистолет и нажал на спуск.
        Слева на поляну выскочили двое. Даже не поворачивая голову в их сторону, Саша свернул к обрыву, выбросил руку, и «кольт» трижды дернулся в ней.
        Солдат лет двадцати прогнулся под пулей всем телом. Он хватал руками ветви, ломал их и заваливался под дерево. Второй несколько раз скакнул, как кенгуру, упал и, дико крича, схватился за простреленную ногу.
        В этот момент выстрел из леса нашел свою цель. Саша узнал «Винторез» по характерному, едва слышному хлопку. Пуля, выпущенная именно из этой винтовки, насквозь пробила плечо майора. Не задев кости, она разорвала плоть и выбила из выходного отверстия короткую струйку крови.
        Это было второе ранение руки за последнюю четверть часа. Глядя на ручей, льющийся между пальцев, Стольников пошевелил ими и поморщился от боли. Ранение не смертельное, но сейчас, во время бегства, когда зашкаливает пульс и артериальное давление, можно потерять всю кровь.
        Он сжал рану пальцами и вскрикнул от боли. Мышца послушно собралась. Входное и выходное отверстия находились друг против друга. Майор едва не потерял сознание и сейчас пытался хоть как-то отвлечься, не допустить обморока.
        - Сволочь!.. - сжав зубы так, что они скрипнули, прокричал Стольников, встал боком и дважды выстрелил.
        Ему полегчало. Туман отступил, фиолетовые круги перед глазами рассеялись.
        Но Стольников оказался на краю пропасти в прямом и переносном смысле. Теперь за его спиной своих для людей в грузинской форме уже не было. Раздался грохот выстрелов, и Саша повалился на землю, чтобы пули не сбили его с уступа. Он старался угодить между корнями дерева и краем обрыва. Так оно и вышло.
        Пули не могли пробить насквозь дерево и камни. Они с визгом рикошетили от гранита и пролетали рядом со Стольниковым. Каждая из них могла угодить в цель.
        Поняв маневр разведчика, его противники, находившиеся в «зеленке», ускорились, а те, что на время отступили, появились из укрытий. Обе группы открыли огонь по майору, прячущемуся в каменном кармане.
        Саша изредка выбрасывал руку, отвечал им и тут же снова прижимался к земле. Наконец-то появилась возможность перетянуть раны. Он вынул из кармана индивидуальный пакет, зубами разорвал его, достал бинт, туго перетянул плечо и предплечье и сразу ощутил неудобство.
        «Пройдет, - подумал майор. - Как только повязка пропитается кровью, все наладится».
        Он снова считал вслух патроны. Когда их осталось в «кольте» пять, Стольников решил так: с последним выстрелом он прыгнет вниз и попробует руками и ногами зацепиться за выступы в скале. Под ним есть площадка шириной в полметра, длиной в метр. Кривая, с наклоном, но все-таки площадка. Другой нет.
        Это был последний патрон в магазине его пистолета. Затвор отскочил назад и замер в этом инвалидном положении, демонстрируя полную недееспособность. Но сам выстрел был точен.
        Пуля, вылетевшая из ствола «кольта», ударила в лоб бойца и вышибла из его затылка пригоршню костей и густую липкую жижу. Теперь, когда разгоряченные погоней мозги стекали по спине солдата, продолжающего стоять, Стольников отшвырнул пистолет, ставший уже ненужным.
        Он был уверен в том, что не выйдет из этого укрытия живым. Впервые в жизни в нем шевельнулась мысль о полной безысходности.
        Ему теперь оставалось прыгнуть с такой высоты, что парашют, если бы он у майора был, запросто успел бы раскрыться. Оттягивать этот момент Стольникову резона не было. Через минуту перед ним образуется кольцо из полусотни людей в грузинской форме.
        Враги, которые приближались к нему, уже не торопились. Исход для них был очевиден и однозначен. Саша откатился назад, мгновение лежал без движения, а потом перевернулся на бок и свалился с уступа. Ошеломленные люди Ибрагимова еще некоторое время стояли, не веря своим глазам, а потом подошли к обрыву, тесня друг друга.
        Несмотря на боль, Саша едва не рассмеялся. Ему еще ни разу не приходилось бывать в таком глупом положении. Он лежал на площадке, прижавшись к ней животом, а ноги его висели над бездной.
        Полет длился не больше секунды. Окажись эта площадка нежданной, из него выбило бы дух. Он задохнулся бы, а после свалился бы кулем вниз, пытаясь наполнить воздухом легкие. Но Стольников заранее знал, что с ним случится. Напрягшись и выставив перед собой руки, он мягко и упруго рухнул на камень, выступающий из скалы.
        «Надолго ли я продлил себе жизнь? - пронеслось в его голове. - На минуту?»
        Все происходящее казалось ему нереальным. Все органы чувств за исключением слуха у него словно отключились. Но Саша уловил только те звуки, которые казались ему важными: клацанье затвора и тяжелое дыхание человека, наводящего ствол на цель.
        В потрясенной голове спасительным маяком высвечивалась только одна мысль: ему нужно срочно оказаться в безопасном месте. Но кто не мечтает об этом за секунду до смерти?..
        Подняв голову, майор с изумлением увидел слева от себя отверстие, зиявшее в отвесной стене. Саша назвал бы его входом в пещеру, когда бы оно не было таким узким, не шире форточки.
        Майор поднял голову. Над ним стоял, держа его в прицеле М16, кто-то из офицеров Ибрагимова.
        - Это конец, Стольников, - тихо и уверенно произнес он. - Поднимите руки, чтобы я их видел!
        Майор так и сделал, показывая, что не вооружен.
        - Теперь вам протянут руку, а вы будьте добры за нее ухватиться. Умирать еще не время. К вам есть несколько вопросов.
        Саша стоял на краю площадки и смотрел вниз. Он заметил еще несколько выступов, совсем маленьких, похожих на балкончики. Стольников понял, что еще одно падение с высоты собственного роста - и из него вылетит дух. Он выключится и свалится в пропасть. Да и какой смысл прыгать, когда в полуметре от твоей головы замер ствол винтовки?
        Он еще раз посмотрел на отверстие в стене. Темнота мешала как следует оценить его глубину. Так вот ринешься туда в надежде на спасение и голову об камень разобьешь.
        - Дай руку! - свирепо рявкнул кто-то сверху.
        Майор поднял голову.
        Вместе со слухом в отказ пошло и зрение. Сейчас он уже не видел ничего, кроме оскалившегося в замахе, внезапно появившегося перед ним «грузина» со знаками различия лейтенанта.
        Стольников загнал в кулак весь остаток сил и ударом снизу сокрушил небритую челюсть. Офицер Ибрагимова, не ожидавший такого своеобразного развития событий, хрюкнул. С его затылка слетела пятнистая кепка.
        - Умирать еще не время! - прохрипел Саша, резко присел, качнулся в сторону и забросил свое тело в узкую щель.
        Он полз до тех пор, пока не перестал слышать и видеть. Майор поднял руку, не нащупал потолка, сначала поднялся на четвереньки, а после и вовсе выпрямился.
        Он вынул из кармана зажигалку и чиркнул колесиком. Золотая «Зиппо», выигранная у Жулина, осветила свод пещеры.
        Стольников осмотрелся и не поверил своим глазам. Он стоял еще долго, потом пришел в себя и закрыл огонек крышкой.
        - Этого не может быть, - прошептал Саша, сел, привалился спиной к стене и вдруг почувствовал, что силы оставили его.
        Глаза майора закрылись, и он провалился в беспамятство.
        Глава 12
        Жулин спускался последним и слышал выстрелы. Стольников и Маслов вступили в бой. Значит, Ибрагимов решил не дожидаться, когда взойдет солнце.
        До камней и всяких обломков, которыми был усеян берег стремительной речушки, оставалось несколько метров. Прыгать Жулину не хотелось. Камни разного размера громоздились под ним в полном беспорядке, словно высыпались из кузова самосвала. Прыжок мог закончиться вывихом или, что хуже, переломом. Поэтому, несмотря на лимит времени, прапорщик последние три метра спускался так осторожно, словно двигался по карнизу небоскреба. Лишь когда стало ясно, что прыжок безопасен, он оттолкнулся от стены.
        Бойцы, как и следовало ожидать, заняли позиции вдоль берега.
        - Уходим! - Сняв со спины «Вал», Жулин торопливой рысью побежал к реке.
        - А они? - подал голос Ермолович.
        - Командир что-нибудь придумает, - заверил его прапорщик. - Не хватало еще, чтобы нас здесь накрыли.
        Вода была холодная, обжигала кожу и напоминала о том, что где-то есть и другая жизнь. Никто из разведчиков не помнил, когда в последний раз имел возможность шагать по воде. Кто-то черпал ее рукой, кто-то, наклонившись, пил прямо из потока. Вода заливала им уши, плескалась за воротник. За последние две недели с разведчиками не случалось ничего, что было бы приятнее этого.
        Перейдя реку, прапорщик окликнул Акимова:
        - Лейтенант, у тебя ведь были карты местности, да? Я хочу спросить, не знаешь ли ты, что за этим ущельем?
        Акимов покачал головой и ответил:
        - Я даже не знал, что здесь есть ущелье.
        - Понятно, - усмехнулся Жулин. - Мясо.
        - В каком смысле?
        - В том, что вас на убой отправляли, а вы даже не знали, куда именно!
        - Не потому ли я сейчас среди своих, прапорщик? - озлобился Акимов.
        - Потому-потому… - Жулин показал на довольно крутой склон ущелья, густо поросший держи-деревом и соснами. - Нам одна дорога - туда.
        - А как же майор с солдатом?
        - Мы оставим здесь знак.
        - Как можно это сделать?
        Прапорщик устало посмотрел на него и осведомился:
        - Лейтенант, ты в Чечне недавно, да? Не нужно так волноваться, а то пропадет аппетит.
        - Он, кажется, уже никогда не пропадет, - угрюмо бросил подошедший Мамаев. - Ты не беспокойся, мы все сделаем. И Стольников, когда сюда придет, знак заметит и поймет. Олег, ты прав. Нужно идти на возвышенность. Скоро здесь появятся люди Ждана. На «КамАЗах» объедут высоту, и десант направится в ущелье. А если еще и с запада обойдут, то мы окажемся в западне.
        Баскаков срубил лопаткой тонкое деревцо, повернул его комлем в сторону зеленого склона и бросил на землю.
        - Вот и вся информация. Когда Стольников тут появится, он все поймет.
        Как только группа вошла в лес, на берегу появилось около десятка людей в форме грузинской армии. Следом за ними, на дистанции чуть больше ста метров, из-за утеса показались еще около тридцати.
        Они не видели разведчиков на берегу и не были свидетелями их разговора. Но «грузины» заметили, как спина Мамаева, шедшего в арьергарде, мелькнула на солнце и утонула в лесу. Только ветка качнулась, словно попрощалась.
        Но люди Ибрагимова не собирались прощаться с разведчиками. Напротив, они жаждали встречи с ними. Отделение третьего взвода направилось следом за людьми Стольникова. Второй взвод дождался, когда авангард войдет в заросли, разделился надвое и вскоре тоже исчез в лесу.
        Семеро разведчиков, разобравшись в цепь, стремительно поднимались по крутому склону. Этот лес сильно отличался от «зеленки» той высоты, которую им пришлось оставить. На смену яблоням и абрикосам пришли сосны и держи-дерево. Встречая заросли, бойцы чертыхались и изменяли маршрут. Движение сквозь такой «терновый венец», воспетый в библейских сюжетах, не доставляло никакого удовольствия. Чтобы не уклоняться от маршрута, бойцы иногда были вынуждены идти рядом с держи-деревом, и тогда то и дело слышался легкий треск. Это разведчики сдирали колючки с рукавов курток.
        Сосны стояли, закрывая небо. В лесу было прохладно и пахло хвоей. Фляги, наполненные в речке, тяжелили пояса. Жулин знал, что теперь вода не скоро встретится на их пути. Его товарищи тоже не сомневались в этом. Они то и дело стирали пот с лиц, но прикладываться к флягам не спешили. Придет час, как бывало не раз, и вода понадобится в первую очередь. Сейчас нужно было как можно скорее исчезнуть, потеряться, стать невидимыми для подполковника Ибрагимова. Оставшись за командира, Жулин вел людей туда, куда направился бы и Стольников - на вершину. Они уже находились на высоте не менее полутора тысяч метров и должны были подняться еще на триста.
        Жулин шагал первым. Девушка появилась из-за куста держи-дерева, когда он его прошел. Следующим на ее пути оказался Мамаев. Она взмахнула рукой, отскочила назад и присела, как кошка.
        - Вот черт!.. - Отскочив в сторону, Мамаев провел рукой по груди.
        Лезвие ножа распороло ткань разгрузочного жилета и скользнуло по магазинам с патронами, не задев его тела.
        - Ты кто такая?!
        Разведчики остановились и на мгновение впали в ступор. Только Жулин развернулся на крик Мамаева, бросился к девушке и сбил ее с ног. Все произошло в считаные секунды.
        Девушка завизжала и вцепилась зубами в руку прапорщика.
        - Сдурела?! Откуда она?
        Нож, перехваченный левой рукой, взметнулся над прапорщиком.
        Жулин схватил незнакомку за локоть и придавил к земле. Только тогда бойцы пришли в себя. Окажись на месте этой особы кто-то из людей Ибрагимова, и прапорщик был бы уже мертв. Но это оказалась девушка. Здесь, в Другой Чечне. Если бы сейчас в лесу появился, к примеру, президент США, то разведчики удивились бы ничуть не больше.
        Баскаков помог Жулину, и они вдвоем скрутили дикарку. Только сейчас, когда она сидела, ее удалось как следует рассмотреть. Ей было около двадцати-двадцати двух лет. Темные волосы, собранные под серый платок, туго обтягивающий голову. Длинное, до пят, платье на тон светлее платка, на ногах - мягкие тапочки.
        - Это кто такое? - выдавил вполголоса Баскаков, присаживаясь перед девушкой. - И нож какой странный! - Он поднял клинок за лезвие и хорошенько рассмотрел его.
        - Чем это он странен? - спросил Ермолович, ковыряясь в своей сумке. - Обычный чеченский нож.
        - Вот этим он и странен.
        Акимов взял это оружие и стал разглядывать его. А Жулин присел перед девушкой и принял от санинструктора ампулу с йодом и клочок ваты.
        - Как тебя зовут? Откуда ты? - Сломив головку ампулы, прапорщик пропитал ватку йодом и стал замазывать царапину на предплечье. - Эй, ты меня слышишь?
        - Придется взять ее с собой, - решил Акимов. - Нам не до викторин.
        - Он прав, - согласился Ключников. - Одно только непонятно. Откуда здесь взялась чеченка?
        - Почему ты решил, что она чеченка?
        - Одета как чеченка.
        - Может, ингушка, - не сдавался Мамаев. - Или кабардинка.
        - Как тебя зовут? - повысил голос Жулин.
        Устремив в сторону разведчиков затравленный взгляд, упрямица ссутулилась и сидела молча.
        Прапорщик зашел ей за спину вынул из ножен свой нож. Девушка обернулась, увидела это и закричала что-то на непонятном языке.
        - Похоже, она и вправду чеченка, - признал Мамаев.
        Жулин наклонился, несмотря на яростное сопротивление девушки, перерезал веревку на ее запястьях и заявил:
        - Иди отсюда, дура!
        Прапорщик швырнул на землю обрывки пут, сунул нож в ножны, поднял «Вал» и направился в сторону вершины.
        Через несколько шагов он остановился, обернулся и сказал:
        - Чего встали? Откуда-то она пришла, так? Значит, туда и уйдет.
        Не сводя удивленных глаз с девушки, бойцы молча последовали за ним.
        Только Акимов сбавил шаг, остановился рядом с дикаркой, сидящей на земле, и по-чеченски спросил, говорит ли она по-русски.
        Та кивнула.
        - Почему же не отвечаешь?
        Девушка уже успокоилась, но по-прежнему не доверяла чужим людям с оружием и промолчала.
        - Мы не сделаем тебе ничего дурного. Просто хотим знать, что нас ждет впереди. Поняла?
        Услышав разговор, разведчики остановились. Отойти далеко они не успели, поэтому слышали все, о чем шла речь.
        Девушка кивнула и поднялась.
        - Нас преследуют плохие люди. Тебе нужно уходить. Поняла? Если не желаешь идти с нами, отправляйся куда хочешь. Но здесь не оставайся. Поняла?
        Она кивнула.
        - Как тебя зовут?
        Девушка посмотрела на разведчиков и тихо произнесла:
        - Айшат.
        - А меня - Акимов. - Лейтенант протянул ей нож рукояткой вперед. - Где ты живешь?
        - Здесь, - тихо произнесла она, и разведчикам сразу стало ясно, что по-русски девушка говорит неуверенно. - Рядом.
        - А чего это она никак не успокоится? - спросил Жулин, уложив руки на «Вал», висящий на груди.
        - Вы ее пугаете, - объяснил Акимов.
        - Ну конечно! А ты для нее как корвалол!
        Гена хотел было взять ее за локоть, но она стремительно отскочила, и глаза ее снова наполнились тревогой.
        - Ладно-ладно, - согласился лейтенант. - Я не собирался ничего делать. Скажи, куда мы сейчас идем?
        - Какой умный вопрос! - отметил Ключников.
        - Вы идти в гору, - произнесла Айшат.
        - Я так и думал, - усмехнувшись, сказал Ключников. - А что, это правильный ответ.
        - Туда нельзя, - добавила она и замахала рукой. - Там Мертвый Город.
        - Надо же! - Жулин сплюнул на землю. - А ты-то куда сейчас пойдешь?
        - Я идти домой. Село.
        - Туда нам тоже нельзя, да?
        Она замотала головой.
        «Откуда здесь может взяться село? - подумал прапорщик. - Это же бред. Чеченское село в Другой Чечне, которая знала только потомков русских солдат Черданского полка!»
        Поразмыслив, он буркнул почти неслышно:
        - Но в первую очередь, конечно, надо бы узнать, что это за город, да еще и мертвый.
        - Хорошо, ступай, - сказал Акимов. - И передай своим, что скоро могут прийти плохие люди. У них форма такая же, как у меня. Поняла? И вот здесь написаны слова на неизвестном вам языке. - Он показал пальцем на свой правый нагрудный карман. - Как у меня. Бойтесь этих людей. Все поняла?
        Айшат кивнула и спросила:
        - Значит, ты плохой?
        Ключников хохотнул.
        - Нет, я переоделся. - Лейтенант покосился на бойца. - А теперь нам пора, до свидания!
        Акимов быстрым шагом направился к разведчикам и спросил Жулина:
        - Может, нам стоило зайти в то село?
        Группа цепью поднималась по прежнему маршруту.
        - Неизвестно, что это за село и какова эта девчонка. Поднимут шум, а нам только этого не хватало.
        - Но жрать-то что-то надо.
        Прапорщик посмотрел на Ключникова и заявил:
        - Как бы нас там самих не сожрали! А о каком это городе она говорила?
        Вопрос не нашел ответа. Через сотню шагов в лесу послышался сдавленный крик.
        - Кажется, это там, где мы оставили девчонку? - бросил Мамаев.
        - Нет, западнее!
        - Так она туда и шла, говорила, что в село отправится!
        - Они идут за нами! - выдохнул Жулин. - Ключников, за мной! Баскаков, веди людей дальше!
        Группа разделилась. Прапорщик с Ключниковым, стараясь ступать мягко, быстро утонули в зарослях. Немного уязвленный Акимов бросился вслед за группой, уходящей наверх.
        Как и предполагал Жулин, люди Ибрагимова обнаружили девушку западнее того места, где разведчики с ней расстались. На этот раз появление незнакомых людей она заметила слишком поздно. Кто-то сбил ее с ног и навалился всем телом. Девушка смогла лишь закричать.
        - Заткнись, сучка!.. - услышала она над собой и почувствовала, как кто-то крепкой ладонью зажал ей рот.
        - Нам продолжать преследование? - услышала она.
        - Нет, сначала нужно расспросить эту красотку, что она видела и слышала! Я вообще не понимаю, откуда здесь взялась чеченка!
        - А она не могла путешествовать с ними?
        - И выйти из окружения, спустившись по скале?!
        Девушку усадили под дерево, по-прежнему зажимая рот рукой.
        - Ты видишь это? - Мужчина, присевший перед ней, показал ей длинный с сияющим острием нож. - Если ты попробуешь открыть рот, то эта штука войдет тебе в грудь и выскочит между лопаток. Все поняла?
        Она кивнула.
        Человек, угрожавший ей, убрал ладонь, и она рассмотрела мужчин, окруживших ее. Выглядели они как те самые люди, от встречи с которыми просил ее воздерживаться молодой парень. Форма у них была такая же, как у него, но вот манеры резко отличались.
        - Как тебя зовут?
        - Айшат.
        - Ты видела в лесу вооруженных людей?
        - Да.
        - Куда они пошли? - Один из больших людей, на фуражке которого был виден непонятный значок, присел перед ней.
        Он был небрит, над верхней губой темнели тонкие усики, глаза тусклые. Айшат не любила таких мужчин. Мать говорила, что это напрасно рожденные люди.
        - Они здесь.
        - Где здесь? - встревожился мужчина, а люди, прибывшие с ним, которых было около десяти, встрепенулись и стали рассматривать лес.
        Айшат выпрямила руку и показала на них.
        - Не понял, - сказал мужчина, который завязал с ней разговор.
        - Вы здесь. Я вас вижу.
        Ни слова не говоря, мужчина чуть выждал и вдруг с размаху ударил Айшат по лицу.
        - Ты думаешь, я с тобой шучу? Где твой дом?!
        Закрыв ладонью разбитый нос, девушка смотрела мимо них молодой волчицей и молчала.
        - Красин!.. - не сводя глаз с девушки, позвал мужчина. - Передай командиру третьего взвода. Цель поиска - обжитое место. Здесь должна быть деревня или что-то похожее на нее. Они могли уйти туда. Оставь с девчонкой двоих и следуй на вершину. Туда же направится и второй взвод. Я иду с третьим. Выполнять!.. - Он повернулся к Айшат. - Сейчас мои люди войдут в твою деревню. У тебя есть мама, папа?
        Она кивнула.
        - Так вот, мои люди их повесят. Их вина заключается в том, что они родили глупую дочь. А потом я сожгу все, что горит в твоей деревне. Но у тебя есть шанс исправить дело. Ты мне скажешь, куда пошли вооруженные люди. Не заметить их ты не могла. Ну?..
        Всю жизнь мать учила ее тому, что нужно уметь отличать добро от зла и всегда, чего бы тебе это ни стоило, быть на стороне добра. Что скажет мать, когда узнает, что ее дочь выдала людей, которые обошлись с ней по-хорошему? Еще она подумала, что же будет, если этот человек с усиками, как у Даги, живущего в ее селе, и впрямь убьет ее родителей. Еще никогда Айшат не решала задачу, похожую на эту.
        - Все понятно, - стиснув зубы, сказал мужчина с усиками. - Вы трое останьтесь тут и разговорите эту дуру. Через час здесь будет рота майора Смышляева. - С этими словами он поднялся и поспешил за солдатами, которые уходили в направлении села.
        - Ну что, крошка, порезвимся? - Один из мужчин, оставшихся при ней, опустился на колени, криво усмехнулся и взялся за ее грудь.
        Она тут же впилась зубами в эту руку, но сильный удар повалил ее на землю. Айшат почувствовала на себе торопливые руки, услышала, как рвется ткань ее платья.
        И вдруг раздался голос:
        - Тихо, мальчики.
        Глава 13
        Жулин вышел из-за сосны с «Валом» наперевес, мягко, как кошка.
        Девушка вскинула голову и без подготовительных всхлипываний заревела в голос. Кажется, она ждала этого появления.
        - Ты кто такой, мать твою?.. - сквозь зубы изумленно процедил негодяй, который рвал на ней платье.
        - Местный лесничий. - Не опуская автомата, прапорщик сделал шаг вперед. - Пришел выяснить, как живут здесь дикие собаки динго.
        Человек Ждана разжал руки, девушка вырвалась и отскочила от него.
        - Больше не делай таких резких движений, - предупредил его прапорщик и качнул «Валом». - У меня эпилепсия. Страшно представить, что я могу натворить во время приступа.
        Айшат запахнула на себе платье и забежала за спину Жулина.
        Она лихорадочно двигала руками, несколько раз толкнула прапорщика локтем, но нашла в себе силы заговорить, даже завизжать на весь лес:
        - Грязные люди! Отрежь им головы!
        - Я знаю эту девочку, она настоящий ангел, - сказал Жулин, на мгновение оторвался от прицела и посмотрел на свое предплечье, поцарапанное ножом. - Не представляю, что нужно сделать, чтобы она попросила отрезать вам головы.
        - Наверное, данные молодые люди не имеют представления о правилах общения с женщинами, - объяснил Ключников, выходя с «Валом» из-за деревьев.
        «Грузины» только сейчас заметили его, хотя он пришел сюда вместе с прапорщиком.
        - Почему на ней разорвано платье для коктейлей, фраера?
        И вдруг один из людей Ждана сорвался с места. Он правильно рассчитал, что после своей издевательской фразы Ключников окажется расслабленным, прошмыгнул мимо Жулина и нырнул в кусты.
        Прапорщик не поверил своим глазам. Человек весом не менее ста килограммов двигался, как десятилетний мальчишка!..
        - Держи этих двоих! - крикнул Жулин Ключникову и врезался в лес, торопясь за беглецом.
        - Сесть! - прохрипел Ключников, за спину которого после исчезновения прапорщика переместилась девушка. - На меня смотреть!
        Мужчины послушно сели. При этом один из них почему-то завалился на бок, будто нечаянно.
        Ключников почувствовал опасность быстрее, чем она появилась. Выбросив назад руку, он толкнул девушку в грудь. Она машинально схватилась за живот и повалилась на спину.
        Ключников пальнул первым. Шум выстрела тут же потонул в звуках леса.
        Человек в грузинской форме упал на спину, выпустил винтовку, до которой успел дотянуться, и тут же снова сел. Он посмотрел на Ключникова, на свою грудь, закрытую разгрузочным жилетом, и дрожащими руками взялся за замок-«молнию». Он расстегивал его так долго, что разведчик, не сводивший с него ствола «Вала», стал испытывать непреодолимое желание нажать на спуск во второй раз.
        Наконец половинки жилета отвалились в сторону. По белой майке расползалось яркое пятно. Оно блестело, словно помазанное маслом, и чернело на глазах.
        - Какого черта?.. - бессильно прошептал «грузин», глядя на Ключникова так, словно от ответа на этот вопрос зависело его будущее.
        Но у него уже не было будущего. Перебив артерию, пуля вышла из тела со спины. Легкие бойца заливала освобожденная кровь. Наконец она поднялась и заполнила рот. Зубы мужчины стали красными, и через мгновение цвет его глаз утратил блеск. Кровь хлынула изо рта уже мертвого человека. Он расслабился и мягко завалился назад.
        Второй «грузин», побелевший лицом, за все это время ни разу не шевельнулся. Он с открытым ртом смотрел на убийцу своего сослуживца.
        Девушка закрыла лицо ладошками и закричала страшно, пронзительно.
        Услышав выстрел и этот крик, Жулин на мгновение замедлил бег, но тут же уверил себя в том, что Ключ свое дело знает. Прапорщик попробовал ускориться, хотя и без особого успеха. Он и раньше не отличался хорошими легкоатлетическими данными, а теперь, когда голод и усталость вымотали и смяли его, был совсем плох.
        Первые три минуты Жулин видел спину убегавшего «грузина». Скорость была высока, и беглец даже не смел вынуть из кобуры пистолет. Он чувствовал свое превосходство и пытался выжать из него максимум. Одна-единственная секунда, потраченная не на бег, могла сожрать все его преимущество.
        Вскоре Жулин потерял противника из виду и теперь выбирал направление только по растревоженным верхушкам зарослей. Потом и эти приметы перестали подсказывать ему путь.
        «Как далеко я удалился от Ключникова? - думал он, остановившись и переводя дух. - Километр? Полтора?..»
        Тяжелый гулкий выстрел, раздавшийся метрах в ста слева, заставил его сжаться и броситься в сторону. Уже там, улегшись на живот и лихорадочно стирая пот, разъедающий глаза, он выбросил перед собой «Вал» и придавил щекой приклад.
        Жулин не понимал, куда ушла пуля. Стреляли-то в него. Куда же еще? Тут ведь больше никого нет. Но он не услышал ни стона летящей пули, ни ее удара о ствол дерева.
        Прошла секунда после выстрела, и грянул второй.
        Сначала на землю упал пистолет. Тяжелый «кольт» посбивал листья с веток над головой Жулина и шлепнулся в метре от него.
        Ему не хватило времени осмыслить это. Прямо над собой он услышал тяжелый хруст и откатился в сторону.
        Сначала упали сучки, украшенные листвой. Потом - магазин от винтовки М16. Только после этого на землю, поднимая пыль и брызгая кровью, упало тело.
        Дыша неровно и глубоко, Жулин смотрел, как умирает человек, которого он догонял. Суча ногами и в агонии роя землю каблуками натовских ботинок, «грузин» хрипел, его пальцы судорожно сжимались в кулаки. Он в последний раз дернул головой, оскалился и сладко потянулся перед уходом.
        Жулин посмотрел наверх. Там, где белел переломанный сук, на коре дерева виднелись полосы от подошв ботинок. Чуть выше ствол был окрашен черными пятнами крови. Человек, убежавший от него, забрался на дерево, чтобы устроить засаду. Наверное, он торопился вернуться назад и помочь своим спутникам.
        Опершись на приклад автомата, Жулин поднялся, посмотрел по сторонам и подошел к телу. Никаких шансов. Одна пуля вошла бойцу в горло, вторая - между бровей. Или наоборот. Кто теперь установит истину? Да и нужна ли она?
        Он обернулся машинально, без видимых на то причин. В ста-ста пятидесяти шагах восточнее качнулись верхушки кустов.
        - Стало быть, там ты и сидел, - прошептал прапорщик. - Снайпер!..
        Сказать, что он ничего не понял, значило не сказать ничего. В группе Стольникова не было никого, кто имел бы на вооружении снайперскую винтовку. У Айдарова был бесшумный «Винторез». Такие же встречались и у людей Ждана. Но выстрелы были сделаны из СВД. Олег мог поклясться в этом.
        Тихий хлопок «Вала» превратил крик депушки в непрерывную сирену. Вонь сгоревшего пороха и пуля, выбившая из ствола сосны кусок коры, ввели живого бойца в ступор. Он никак не мог сосредоточиться, оценить обстановку, не знал, как уцепиться за рассудительность.
        - Куда ваши ушли?! - Ключников навел автомат на его голову.
        - На запад… на запад! Часть на запад, а остальные - наверх!
        - А что на западе?
        - Село, кажется! Я не знаю, Ибрагимов повел! Не стреляй!
        - Молодец, - сухо похвалил его Ключников, опустил и тут же поднял ствол автомата. - Сколько вас, салага?!
        - Сорок! Сорок было! Они разделились…
        - Еще раз молодец.
        Ключников отвернулся, посмотрел на девушку, увидел ее лицо и сразу понял, что происходит неладное. Она молчала, но уже готова была снова завопить.
        Разведчик навалился на нее, выбросил назад ствол и нажал на спуск. «Вал» дергался в его сильной руке. Он убрал палец с крючка только тогда, когда в магазине закончились патроны. Ключников оглянулся и увидел, что «грузин» сидит, завалившись всем телом в куст держи-дерева.
        Из всех выпущенных пуль в него попали только три. Две окрасили разгрузочный жилет в темный цвет, а третья разбила височную кость. Теперь из раны, как из зажатого пальцем школьного фонтанчика, вырывалась наружу кровь. В руке он сжимал рукоятку «кольта».
        Ключников закинул за спину автомат, поднял винтовку, погрузил магазины в свободные карманы жилета. Второй, тот, за кем погнался Жулин, винтовки не имел. Он-то, по-видимому, и был главным. Собирая оружие и припасы, Ключников услышал эхо выстрела, следом раздался еще один. Это бил не пистолет.
        - Что за ерунда, - выдавил он, глядя на девушку. - Кто это здесь из «драгунова» хлещет?.. - Ключников протянул девушке руку, помог подняться и осведомился: - Ты можешь быстро бегать?
        - Я умею…
        - Тогда побежали, милая. Нам нужно помочь товарищу и успеть в твое село раньше этих гусаров.
        Вскоре на сосне над двумя трупами появился зеленый дятел. Он для порядка пару раз стукнул носом и покрутил головой. С другой стороны к сосне прилип дятел черный, словно заброшенный туда крепкой рукой. Будто соревнуясь, кто первым доберется до сердцевины дерева, они принялись долбить кору, как отбойные молотки.
        Лес успокоился и выветрил из себя запах сгоревшего пороха.
        Жулин знал, что Ключников последует за ним. Он оставлял бойца при девушке только для того, чтобы тот допросил людей Ждана. Поэтому прапорщик укрылся в неглубокой ложбине, терпеливо ждал и время от времени посматривал туда, откуда донеслись два выстрела, спасших его жизнь. Снайпер ничем не выдавал себя, но Жулин и не рассчитывал на то, что они сейчас познакомятся. Он никак не мог понять, почему неизвестный стрелок убил беглеца, а не преследователя.
        Но прапорщика беспокоило не только это. Где сейчас Стольников, Маслов и вообще вся группа - вот главный вопрос. Что это за село, о котором говорила девушка? Никто, даже Зубов не упоминал о каких-то селениях, имеющихся в Другой Чечне. Здесь были и до поры здравствовали только Южный Стан и «Мираж». С давних времен тут проживали только офицеры и солдаты роты Черданского полка. Даже мысль о том, что в этих местах есть населенные пункты, не считая упомянутых, казалась Жулину абсурдной и дикой.
        «Еще город какой-то мертвый», - мысленно добавил прапорщик.
        Вскоре раздался звук шагов. Прислушавшись, Жулин понял, что бегут двое, причем вместе. Это не погоня.
        Он выглянул, увидел Ключникова и коротко свистнул. Боец встрепенулся, вскинул автомат, но заметил прапорщика и успокоился.
        - Нужно бежать в село, Олег! Люди Ибрагимова туда уже идут.
        - Нам к своим надо, а не в село! - возразил Жулин.
        - Они убьют людей! - прокричала Айшат, показывая куда-то рукой.
        - Милая, это давно уже не вызывает у меня возмущения! - огрызнулся прапорщик. - Ключ, я не знаю, где теперь командир и все наши! А ты талдычишь, пойдем в деревню!
        - В село. Она живет в селе. Тебе лучше послушать, что Айшат говорит.
        Жулин наклонился, с иронической усмешкой посмотрел в лицо девушки и спросил:
        - Они сказали, что пойдут в село, девочка?
        - Да. А еще он говорил, что через час придет майор Смышляев.
        - Один?
        - Нет. С ротом.
        - С ротом?
        - Боже мой, Олег, не тупи! Девочка утверждает, что Ибрагимов приказал трем солдатам оставаться с ней и ждать роту майора Смышляева!
        - Откуда она знает Ибрагимова? - От скопища проблем в голове Жулин, казалось, потерял всякую способность мыслить рационально.
        - Да ниоткуда!.. Она его описала. Высокий, с тонкими усиками, командовал в лесу. Они направились, как она считает, в деревню. А десятка два его людей пошли следом за нашими. Тебе не кажется, что нам лучше встретиться с неполным взводом Ибрагимова и с ним самим, чем устроить перестрелку в лесу, на которую явится и этот подполковник, и рота майора Смышляева, дышло ему в рот?
        Жулин подумал. Если удастся прикончить Ибрагимова, погоня ослабнет, это ясно. Останутся две роты, одна из них неполная, под управлением двух офицеров, между которыми нет четкого взаимодействия. Они, конечно же, не посвящены в предысторию, так что Ждан не может им доверять выполнение деликатных вопросов. Просто кинет в бой все свои силы. Рота этого майора Смышляева, кажется, последний его резерв. Наверняка есть инженерный взвод и еще какие-то люди, занимающиеся материальным обеспечением. Но это тыловики, не имеющие представления о ведении боя в горной местности. Не воины, как говорят горцы.
        - Хорошо. Айшат, веди нас к селу. Только попробуй вывести нас к такому месту, чтобы деревня с высоты была хорошо видна.
        Лицо девушки осветилось улыбкой, хотя ее подбородок покрывала кровь.
        Жулин вынул из кармана обрывок бинта, протянул ей и услышал:
        - Я знаю самую короткую дорогу! Овраг!
        - Овраг? Нет, девочка, так не годится.
        Идти по дну оврага разведчика не заставит даже приказ. Впрочем, такие идиотские распоряжения никогда и не отдаются.
        - Олег, нас все равно не ждут, давай попробуем? - предложил Ключников.
        - Два раза быстро, - проговорила девушка.
        - Что? - не понял Жулин и посмотрел на Айшат.
        - Она сказала, что так будет в два раза быстрее, - растолковал Ключников. - Ты что, не знаешь чеченский?
        Они пробежали по лесу еще около двухсот метров.
        - Десять минут мы быть дома!
        - Не переводи, Ключников, я понял, - буркнул прапорщик.
        Остатки группы Стольникова поднимались в гору, и через полчаса стало ясно, что идти дальше в таком темпе невозможно. Задыхающийся Баскаков велел остановиться и приказал Айдарову вести наблюдение. Остальные тут же занялись спешной чисткой оружия. Все слышали выстрелы, прозвучавшие ниже. Их было два, и бойцы, переговариваясь, обсуждали этот дуплет. Было ясно, что стреляли из снайперской винтовки Драгунова, но непонятно было, откуда она могла взяться в этом лесу. В конце концов разведчики сошлись на том, что ею был вооружен кто-то из отряда Ибрагимова.
        - Попусту палить никто не будет, - расстегивая воротник куртки и отваливаясь на спину, пробормотал Акимов. - Значит, Ибрагимов подвел подразделение к тому месту, где мы расстались.
        - Сколько вообще войск в НИИ? - разозлился Мамаев. - Откуда они прибывают, мать их?!
        - Когда нас зажали на высоте, у Ибрагимова была рота с небольшим. В резерве остались только люди майора Смышляева. Но я их здесь не видел.
        - Долго, что ли, подвезти их на «КамАЗах»? - Баскаков усмехнулся, стирая нагар с внутренней части ствольной коробки. - Три часа до высоты, час на ее объезд, и вот они. Вполне возможно, что пока мы там, на вершине, консервы вскрывали, три машины уже пылили по дороге.
        Метрах в пятидесяти ниже раздался короткий свист.
        - Это Айдаров!
        Вскоре появился и сам снайпер.
        - Идут. Около взвода.
        Бойцы поспешно защелкали затворами.
        - Занять оборону, - рявкнул Баскаков скорее для порядка, чем по необходимости.
        Каждый и так знал, что ему делать. Разобрав винтовки, разведчики разбежались и залегли. Длина их рубежа обороны составляла около пятидесяти метров.
        Еще минут пять в лесу раздавалась перекличка зарянок и стрекотали кузнечики. Вскоре с верхушки сосны, стоявшей в сотне шагов ниже, снялась слепая сова и беззвучно улетела прочь.
        Акимов понял - минута, не больше.
        Мамаев первым увидел людей в грузинской форме. Разобравшись в цепь, люди Ждана перебирали ногами. Да, примерно взвод. На левом фланге Баскаков заметил офицера. Он был чуть старше остальных и вооружен по-другому. Пластиковая светлокоричневая штурмовая винтовка ХМ8 смотрелась игрушечной в его руках.
        - Татарин!..
        Айдаров догадался бы и без подсказки. Взяв лейтенанта в оптический прицел «Винтореза», он выжидал. Офицер то исчезал за деревьями, то появлялся. Складки местности и растительность - все было на его стороне. Но когда до противника оставалось не более пятидесяти шагов, Айдаров понял - его выход!..
        Солнце появилось из-за соседней вершины и ударило ему в глаза. Лейтенант увидел блик оптического прицела быстрее, чем снайпер нажал на спуск.
        Крики и выстрелы мгновенно заполнили лес. Над соснами взмыли сотни перепуганных птиц, но их крик тут же потонул в грохоте выстрелов.
        Айдаров перекатился в сторону, подполз к корню сосны в два обхвата и снова глянул в прицел. Лейтенанта не было видно, словно он испарился в начале боя. Татарин поднял голову, стал искать его глазами и сразу сообразил, что это бессмысленно. Лейтенант правильно понял блик оптики и теперь головы не поднимет.
        Снайпер чертыхнулся и поймал в решетку прицела одного из его подчиненных. «Винторез» дернулся. С головы «грузина» слетела кепка. Айдаров не знал, жив он или же пуля всего лишь лишила его головного убора. Он тут же нашел следующую цель и нажал на спуск.
        Теперь было хорошо видно, как девятимиллиметровая пуля угодила в голову человека Ибрагимова. Айдаров поймал себя на мысли, что все это очень похоже на удар во время боксерского поединка, только здесь, в лесу, после попадания летели брызги не пота, а крови.
        Акимов лежал на животе, переползал из стороны в сторону и бил из автоматической винтовки короткими очередями. Пули рвали кору с сосен, отсекали ветки и уходили к подножию высоты. За первую свою очередь он мог ответить. Одна из его пуль угодила в «грузина». Тот нелепо взмахнул руками и повалился. На него рухнула М16, словно специально подброшенная перед этим.
        Баскаков понимал, что долго им не продержаться. Четверо - не семеро. Удерживать наступление взвода хорошо обученных бойцов разведчикам не под силу. Нужно было уносить ноги. Ситуация осложнялась тем, что отходить наверх гораздо труднее, чем наступать туда же.
        Если разведчики поднимались, то сразу оказывались неповоротливой мишенью. Около сотни метров группа пятилась, пока не добралась до глубокого оврага, края которого поросли орешником. Некоторое время здесь можно было держаться. Людям Ибрагимова тоже приходилось вставать, чтобы передвигаться. Но им достаточно было оторвать тело от земли и рывком рвануть вперед.
        Преимущества имел только Айдаров. Он знал, что «грузины» перемещаются группами, брал в прицел упавшего солдата и дожидался, когда тот встанет. Едва враг появлялся, снайпер валил его.
        Все это время он не прекращал охоту на офицера, который проявлял чудеса изобретательности. Лейтенант догадался, что на него открыто сафари не самым худшим из стрелков. Он играл с Айдаровым, словно ребячась. Офицер поднимал на ветке кепи, дожидался попадания, быстро перебегал и падал до того, как снайпер снова брал его в прицел. Он делал вид, что подскакивает, но тут же снова опускался в траву. Когда мимо него, свистя, пролетала пуля, выпущенная из «Винтореза», лейтенант перескакивал на другое место.
        - Да что за змей!.. - шипел Татарин, качая головой и протирая глаза.
        Чтобы успокоиться, он брал в прицел рядового «грузина» и нажимал на спуск. Убитый человек Ибрагимова тыкался головой в землю. Айдаров немного успокаивался и начинал охоту сначала.
        И вдруг атака захлебнулась. Прекратив стрельбу, «грузины» неожиданно начали отход с выгодных позиций.
        - Баскаков, они пятятся, что ли? - прокричал в горячке боя Мамаев.
        Сержант не был новичком. Он имел за спиной более полусотни боевых выходов и был уверен в том, что это отступление - всего лишь выполнение приказа. Наступать в таких случаях не прекращают. После передышки произойдет что-то, что может перечеркнуть все надежды разведчиков либо дать им шанс вытащить ногу из капкана. Баскаков не сомневался в том, что они угодили в западню.
        «Как не хватает сейчас Стольникова», - подумал он, прижимаясь лбом к траве, и негромко приказал:
        - Айдаров, на левый фланг, Мамаев - на правый.
        Расстояние между бойцами было такое, что его слова слышали все.
        - Мы с лейтенантом в центре заляжем. - Баскаков перевернулся на бок, посмотрел на Акимова и спросил: - Ты уже бывал в таких историях?
        - Несколько раз.
        - И что сейчас может придумать командир этого взвода?
        - Не знаю.
        - А говоришь, бывал, - усмехнулся Баскаков.
        - Он впервые вступил в бой с хорошо обученным спецподразделением. Я бы тоже сейчас не знал, что надо делать.
        - А ты думаешь, он растерялся?
        - Я думаю, что если мы здесь останемся, то вскоре будем драться не со взводом, а с ротой.
        - Лейтенант дал приказ остановить наступление, чтобы дождаться своих?
        - Считаю, что он получил такое распоряжение. Рота майора Смышляева уже на подходе.
        Баскаков сунул в зубы сигарету, чиркнул колесиком зажигалки, затянулся пару раз и протянул сигарету Акимову. Тот не курил, но два раза приложился, кашлянул и вернул.
        «Дерьмо!.. - подумал Гена. - Но сейчас не тот случай, чтобы отказываться от подарка».
        - Кто вас обучал тактике боя в горах?
        - Ибрагимов. Хотя по штату он должен другим заниматься. Ну, еще Смышляев учил.
        - Понятно, - процедил сержант, выпуская дым из ноздрей. - Хорошо учили?
        - Не мне судить.
        - Понятно.
        - Баскаков, что делать будем? - крикнул Мамаев.
        - А мы сейчас лейтенанта спросим. Его опытные люди натаскивали.
        - Я бы на твоем месте повел группу по дну оврага до самого конца и вышел бы за спину этому взводу, - заявил Гена.
        - Понятно, - снова заключил Баскаков. - Внимание! Сейчас мы спускаемся в овраг и продвигаемся двести метров на запад. После этого выходим и идем вверх, пока не свалимся. Приказ понятен?
        - Кажется, я о другом говорил, - отведя глаза, заметил Акимов.
        - Я понял, о чем ты говорил, именно это и хотел услышать. Людям вроде Ибрагимова не свойственно менять привычки. Особенно когда они касаются боя, а ты, лейтенант, по-прежнему жив. Никто не будет ломать то, что работает. Поэтому Ибрагимов приказал своим оттянуться, чтобы ты привел нас в тыл этому взводу. Тот повернется на сто восемьдесят градусов и замрет. Рота Смышляева погонит нас на них. Гейм овер.
        - Ты хочешь сказать, что я пытался заманить вас в ловушку?.. - Акимов побагровел так, что пятнышки на скулах, которые до этого были розовыми, стали белыми.
        - Нет, лейтенант. Просто Ибрагимов знает, что ты сейчас будешь делать.
        - Откуда он может знать?
        - Он сам тебя этому научил. Ибрагимов думает, что группой сейчас, в отсутствие Стольникова, руководишь ты. Все, спустились в овраг!..
        Группа ползла, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания, достигла неровного дна и бегом бросилась на запад.
        Глава 14
        - Я все думаю о тех ракетах, - чуть заикаясь от неровного бега, сказал Жулин.
        - А что ты о них думаешь? - буркнул Ключников.
        Девушка бежала впереди, разведчики следовали за нею. Айшат была на удивление подвижна и легка. Жулин и подумать не мог, что этот марш-бросок во главе с девчонкой доставит ему столько хлопот. Он бегал неохотно и только тогда, когда требовали обстоятельства. Сейчас был как раз тот случай. Еще четверть часа назад ему казалось, что идти до цели из-за этой девчонки они будут долго. Сейчас же выходило, что он и Ключников едва поспевали за Айшат, проявлявшей чудеса прыгучести. Она похожа была на серну, скачущую из стороны в сторону.
        - Послушай, дорогая! Дяди уже большие, им трудно так рысачить! - закричал прапорщик. - Мне сорок лет, красавица, а ты меня заставляешь прыгать, как зайца!..
        - Скоро! - даже не запыхавшись, крикнула она. - Совсем тут!
        - Надо же! То десять минут, то четверть часа, теперь «совсем тут». Меня пригласили на пляж, но забыли сказать, что отель находится в сорока километрах от берега теплого моря!
        - Да хватит тебе бухтеть! - буркнул Ключ, тоже не испытывающий комфорта при скоростном передвижении. - Разве она виновата? Что ты там о ракетах говорил?
        - О каких ракетах?
        - Ну, об «Искандерах», я полагаю! Или ты о космических ракетах думал?
        - Об «Искандерах», конечно. Как считаешь, какой у них рабочий потолок?
        - Слышал о десяти километрах.
        - Вот именно. Так откуда, по-твоему, били ракетой по нашей высоте? Она же не вертикально взлетает, а потом падает? Ей нужно разогнаться, подняться хотя бы на три километра! Какое расстояние она должна покрыть за это время?
        - Я что, ракетчик? - облизывая соленые губы, бросил Ключников.
        - Да километров сто! До тоннеля от того места, где по нам первый раз ударили, было около шестидесяти.
        - И что это значит?
        - Это значит, что пусковая установка находится минимум в пятидесяти километрах от тоннеля!
        - «Мираж»? - Ключников сбавил скорость и посмотрел на прапорщика.
        - Вряд ли. Ждан не доверит отморозкам тактические ракеты. А так получается, что они в полном его распоряжении. В «Мираже» - мясо на убой. Это скотинка. А ракеты - штука умная. Их интеллектуалы должны обслуживать. Где-то есть установка. Но где?..
        - Ты куда это метнулась, красавица?! - переполошился Ключников, видя, как Айшат, которая только что была перед ним, вдруг исчезла.
        - Обрыв! - донеслось откуда-то снизу. - Осторожно падать!
        - Твою бога душу мать!.. - успел только выкрикнуть Жулин, и земная твердь под его ногами исчезла.
        Он больно ударился копчиком о край обрыва, перевернулся через голову и без остановок понесся вниз, раскидывая руки и ноги.
        В это же мгновение упал и Ключников, но, в отличие от прапорщика, сумел удержаться и сохранить равновесие. Он мчался на заднице по сочной траве так же эффектно, как прыгун на лыжах летит к краю стола отталкивания. Герой уже понял, что это не один овраг, а целый каскад. Он обогнал Жулина, летящего вниз, как развинченный манекен, и ухнул незнамо куда. Ключников успел только заметить, как впереди него несется Айшат, подобрав подол разорванного платья.
        Справа он увидел огромную кучу земли, не покрытой растительностью. Она словно была кем-то снесена сюда или сброшена лопатами с кузова автомобиля. Отогнав от себя эту глупую мысль, прапорщик сосредоточился на спуске. Вернее сказать, попытался это сделать. Ведь теперь от него ничего не зависело.
        Прямо перед ним росло дерево, сухое, тонкое и ровное, как колос пшеницы. Оно стремительно приближалось.
        - Нет… нет… нет!.. - прокричал он, понимая, что сейчас врежется в это дерево грудью, поймает его между ног.
        Тонкий ствол хрястнул под ударом ста килограммов мышц, летящих под уклон, и разлетелся на несколько частей. Ключников получил такой сильный удар в пах, что на мгновение ослеп и потерял сознание.
        Когда он открыл глаза, то увидел, что продолжал спускаться. Между ног его гигантским фаллосом торчал обломок дерева-вредителя.
        Ключников выругался от всей души, скатился на равнину, перевернулся на живот и завопил:
        - Жулин! Жулин!.. У тебя нет льда за пазухой?!
        Мимо него, грохоча и перевертываясь, пролетел прапорщик, повинуясь инерции, крутанулся еще трижды, вскочил на ноги и тут же упал.
        - Я убью эту дуру! - вскричал он, пытаясь сориентироваться в пространстве и времени. - Какие ракеты?! «Искандер» - это елочная хлопушка! Я даже не испугался! Где мой автомат?
        - Последний раз меня так отделали в школе. - Ключников шевелил челюстями, как рыба, выброшенная штормом на берег. - Я надеюсь, наша красавица убежала и потерялась?
        - Вон она! Скачет обратно!
        Поднявшись, разведчики проверили, не забиты ли землей стволы «Валов».
        - Я жвачку потерял, - огорчился Ключников. - Только распечатал!.. И еще врезался в миллион кубометров какой-то спрессованной земли. Словно год назад крот размером с девятиэтажку вырыл там нору!
        - Ты тоже это заметил?
        - Нельзя стоять! - Айшат, подбежавшая к ним, замахала руками. - Нужно вперед!
        - Там есть еще овраги? - Жулин показал рукой перед собой.
        - Нет! Сто раз пройти и конец!
        - Что она говорит? - простонал Ключников, не имея сил распрямиться.
        - Я думал, это ты у нас знаток чеченского. Кажется, речь идет о ста шагах.
        - Там еще что-то говорилось о конце…
        - Не о твоем, расслабься.
        - Хороший совет. Значит, сто шагов. Это замечательно. Потому что больше я и не пройду.
        Впереди была равнина, на которой стоял сосновый бор. Ее фланги охраняли холмы, поросшие кустарником.
        - Красота-то какая, глянь, Ключников!
        - Як твоим созерцаниям чуть позже присоединюсь, хорошо?.. А откуда там дым? Айшат! Что это? - Боец указал на облако, появившееся над лесом.
        Сначала оно казалось просто игрой света. Испарения, поднимающиеся над бором, смешались с солнечным светом и потемнели. Но потом сизая дымка загустела, над верхушками сосен вдруг резко поднялся клуб черного дыма. Следом еще один, чуть правее предыдущего. Через несколько секунд дым растянулся покрывалом над всем бором, точно вписываясь между холмов.
        - Село… - прошептала Айшат. - Мама! - Она, уже не заботясь о платье, припустила по траве к бору.
        - Кажется, мы опоздали, Ключ, - заметил Жулин, быстро перебирая ногами. - Ибрагимов вошел в деревню.
        - Но зачем ему жечь ее?
        - А как ты сам думаешь, Ключ? - Прапорщик внимательно посмотрел на приятеля. - Потому что они считают это возможным, думают, что так им велит их вера, призывающая к священной войне.
        - Что будем делать?
        - Нужно бежать за девчонкой. Мы здесь, как два гриба посреди лужайки.
        Деревья стремительно приближались. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это не бор в чистом виде, а смешанный лес с преобладанием сосен. Березы и осины здесь были, но чувствовали себя не очень комфортно.
        Тут и пахло по-другому. Не было той свежести, что окутывала бойцов всякий раз, когда они входили в лес Другой Чечни. Потянув носом, Жулин понял причину. Гарь уже успела дотянуться до леса и распространиться в нем.
        - Далеко ли идет лес, Айшат? - крикнул в спину девушке Ключников.
        Она бежала и думала, казалось, только о своем, но все-таки нашла силы ответить:
        - Скоро, сто раз идти!
        - Где-то я это уже слышал. Местный школьный учитель, по-видимому, не очень силен в математике!
        - Он, кажется, и в географии не особо разбирается.
        - Зато скажи спасибо тутошнему преподавателю русского языка.
        Деревья неожиданно поредели, словно навстречу разведчикам двигалась бригада лесорубов. Еще минуту назад они ступали среди зарослей медуницы, затянутых тенями, и вдруг показалось солнце. Трава посветлела и заиграла красками.
        Жулин выбежал из леса, схватил Айшат за плечи и повалил на землю. Ключников не видел перед собой ничего страшного, но понимал, чем может быть вызвано такое поведение прапорщика, поэтому повалился сам.
        - Ма!.. - прокричала Айшат и осеклась.
        Она почувствовала на своем лице сильную руку. Как в тот раз. Только вот ненависти теперь уже не было.
        Самое обычное горное селение растянулось метров на триста. Ключников и Жулин видели такие сотни раз, только вот не в Другой Чечне. К невысокому минарету с одной стороны прилип домик имама, с другой - мечеть. Поодаль стояла хлипкая церквушка, похожая на те, что строили раскольники. Без креста. Да и вообще, церквушка ли? Между ними теснились дома с изгородями и загонами для скотины.
        Соломенные крыши пылали, горела мечеть, занимались строения общего пользования. Во дворах и по улицам деловито ходили люди в грузинской военной форме. Они забрасывали на крыши и в окна сигнальные файеры. У выезда из села, облокотившись на покосившуюся изгородь, стоял подполковник Ибрагимов.
        Странно, но здешних жителей не было видно. Жулин отчетливо слышал глухие крики, мольбы и визг, но не замечал ни одного гражданского.
        Ибрагимов поднес рацию к уху, что-то выслушал и ответил. После этого он закрутил над головой рукой, сигналя сбор.
        Послушно семеня, около двадцати бойцов заторопились к командиру. На ходу разбираясь, они выстроились в две колонны и трусцой направились в сторону леса.
        - Лежи, не вставай, - шепотом уговаривал Жулин Айшат.
        Девушка рвалась всем телом и рыдала в его ладонь. Он чувствовал ее горячее дыхание, кажется, даже понимал чеченские слова, которые она беззвучно кричала ему в руку.
        Вдвоем они не устояли бы и четверти часа. Результат был известен заранее, даже если разведчики смогли бы воспользоваться фактором неожиданности и уложить с десяток людей в грузинской форме. Их все равно зажали бы в кольцо, вдавили в бор и похоронили бы там.
        Взвод, которым командовал лично подполковник Ибрагимов, вошел в лес в семидесяти шагах от разведчиков, вжавшихся в землю.
        Вскоре стало ясно, что угроза миновала, банда ушла. Жулин вскочил и что было сил побежал к глухому, без окон, сараю, бугрящемуся пламенем. Кажется, это был общий загон для скота, может, хранилище зерна или картофеля.
        Едва разведчики вбежали в деревню, как картина трагедии предстала перед их глазами в полной мере. На улицах и во дворах домов лежали трупы, много, десятка полтора. Мечась от одного к другому, Айшат пыталась отыскать знакомые лица и одежду.
        Ключников выбивал прикладом «Вала» бревно, которым были подперты ворота сарая, и громко высказывался:
        - Сволочи!.. Зачем же так, не по-людски?!
        Наконец ему удалось откинуть бревно.
        Разведчик схватился за одну из тяжелых створок и обжег руки. На помощь ему пришел Жулин. Внутри сарая раздавались вопли, переполненные болью.
        Они распахнули ворота. В лица разведчикам ударил тяжелый, густой дым. Пятясь и отмахиваясь, они пытались разглядеть, что происходит внутри. Но никто и не собирался делать из этого тайну. Как только в одной из стен сарая образовалось светлое пятно, в него бросились, давя друг друга, люди.
        Кто-то выбегал, объятый пламенем. Его тушили, закрывая своими телами, те, кто был невредим. Люди выбегали и тут же шарахались в сторону от двух вооруженных чужаков в пятнистой военной форме.
        Через минуту сарай вроде бы опустел, но мужчина в рясе и с опаленной бородой прокричал:
        - Там еще есть люди!
        Жулин бросился внутрь, закрывая голову от потолочных балок, готовых рухнуть.
        Кто-то шевелился в углу. Он схватил этого человека и поволок к выходу. Прапорщик видел, как Ключников ворвался в сарай и вытащил женщину. Ноги ее волочились по дощатому полу. Она безразлично и уныло бормотала что-то на чеченском.
        Через минуту балки рухнули, в раскаленный воздух взвились мириады искр. Но треск на этом не прекратился. Стены жарко пылали, и вскоре бревенчатый сруб рассыпался.
        Люди отошли подальше. Каждый смотрел не на сарай, а на свой горящий дом. Кто-то кричал на русском, кто-то на чеченском, сыпались проклятия, раздавался оглушительный плач.
        - Я как будто и не уезжал из девяносто шестого года, - пробормотал прапорщик, перевязывая обожженную руку.
        - Девяносто шестой я не захватил, - размазывая сажу по мокрому лицу, сказал Ключников.
        - Хорошо, что не захватил. - Жулин поднял перед собой ведро, принесенное из колодца, снабженного журавлем, и напился. - Сейчас все как тогда. Только не припомню, чтобы чеченцев сжигали вместе с русскими.
        Он спиной почувствовал чье-то приближение и обернулся. К ним шла Айшат, одной рукой обнимая мать, а другой отца. Прапорщик машинально отметил, что отец у нее русский, а мать кавказских кровей. Здесь это было, вероятно, в порядке вещей. Жулин уже отметил про себя, что половина жителей села - русские. Причем непременно с бородами.
        Что-то готово было натолкнуть его на соображения по этому поводу, но в этот момент заговорил отец девушки:
        - Вы спасли сначала нашу дочь, а потом и ее родителей. Чем мы можем вас отблагодарить?
        - У вас нет жевательной резинки? - спросил Ключников.
        Родители Айшат посмотрели на него с огорчением. Они отдали бы все, что у них осталось, но этот странный русский выбрал то, о чем эти люди не имели ни малейшего представления.
        - Пустое, - вмешался Жулин. - Но если вы все-таки испытываете желание преподнести нам подарок, то расскажите, что здесь произошло.
        Люди Ибрагимова вошли в село, и местные жители онемели от изумления. До этого момента они не видели военных в таком одеянии и со столь странным оружием. Сельчане хотели приветствовать незнакомцев, но вместо дружественных речей люди в «одежде, как лес» открыли стрельбу по всем, кто находился в этот момент на улице. Все произошло в одну минуту, никто не успел даже забежать в дом за оружием.
        - А у вас есть оружие? - полюбопытствовал прапорщик.
        - Есть.
        - Покажете?
        - Почему нет?
        Чужаки разошлись по селу, началась паника. Незваные гости стали выводить людей из домов и сгонять их на площадь, расположенную между мечетью и церковью. Некоторые мужчины все-таки успели вынести оружие и сделать несколько выстрелов, но неизвестные тут же их убили. Жители сообразили, что сопротивление означает смерть, и повиновались.
        Мать Айшат заплакала. Постепенно вокруг Жулина и родителей девушки образовалась толпа. Вскоре здесь собрались все, кто остался в живых.
        Из плотной толпы вышел пожилой священник в обгоревшей рясе, положил руку на голову матери Айшат и продолжил рассказ:
        - Они согнали нас на площадь и окружили. Старший из них велел выдать людей в военной форме. - Он бросил взгляд на Жулина и Ключникова и сказал: - Теперь я понимаю, о ком шла речь. Но тогда мы не знали, что от нас требуют. Чтобы наладить разговор, старший убил двух наших мужчин. Теперь их дома полны скорби. В ту минуту все мы были оглушены и смяты. Имам вышел вперед и сказал, что прибывшие прогневали Аллаха. Их ждет неминуемая кара. Тогда старший подошел к нему и заявил…
        - Что? - спросил Ключников, заметив, как священник запнулся.
        - Он сказал, что имам, который живет под одной крышей с неверными, не служитель пророка, а продажная шкура. Аллах не слышит слов этого имама, презирает его и считает своим врагом.
        - Классический ваххабитский приемчик, - заметил Жулин.
        - И что случилось после?
        - Старший поднял пистолет и выстрелил в голову имаму. Потом его люди обыскали каждый дом. Они ничего не нашли, и мы с облегчением вздохнули. У нас появилась надежда, что теперь, когда наша невиновность стала очевидна, незнакомцы уйдут. Но вместо этого они загнали нас в овощехранилище… - священник замолчал.
        - Я назову вам имя человека, который привел сюда убийц. - Жулин достал из кармана сигареты, закурил и заметил, что этот его поступок вызывал немало удивления среди присутствующих. - Его зовут подполковник Ибрагимов. Запомните это. А теперь я хочу задать несколько вопросов, а вы пообещаете ответить на них честно.
        - Вряд ли кто-то посчитает возможным отказать вам в такой просьбе, - согласился священник.
        - Я беседовал с этим человеком. - Жулин указал на отца Айшат. - Он сказал мне, что появление незнакомцев вызвало изумление у многих из вас. А почему не у всех?
        - А вы, оказывается, внимательно меня слушали, - произнес отец девушки.
        Он был коренаст, голубоглаз и светловолос. Его борода была ухожена, но огонь изувечил ее. Черные от сажи губы мужчины были влажны. Вероятно, он только что напился воды. На левой щеке у него был едва заметный шрам.
        - Мне казалось, что вы заняты другим, смотрите в сторону и не слышите то, что я говорю. Многие - это те, кто жил в нашем селе испокон веков. Но здесь есть люди, бежавшие из поселка, который назывался…
        - Южный Стан, - закончил за него Ключников.
        - Верно. Мы ушли оттуда семь лет назад и набрели на это село. Нас приняли.
        - Откуда у вас инвентарь, оружие, вещи?
        - Люди, которые сегодня убивали нас, в течение последних семи лет доставляли жителям Южного Стана все необходимое. Но в поселке происходили странные события, груз никто не трогал. Я и некоторые другие наши жители знали, что военные бросают перед поселком вещи, бесценные для нас. Мы приходили и забирали их. Семь лет - достаточный срок, чтобы приучить к хорошему людей, ни разу не видевших даже лопаты. Точно так же одиннадцать лет назад вы удивили нас, жителей Крепости…
        Жулин резко поднял глаза.
        - Что вы сказали?
        - Я помню вас. Вы - прапорщик Жулин.
        Ключников от удивления присел на поваленную изгородь.
        - Тогда вы помогли нам избавиться от Магомеда Кровавого.
        - Кто вы? - выдавил прапорщик.
        - Вспомните ночь у костра. Вы со своим командиром, его фамилия Стольников, рассказывали нам о другом мире. Тогда это казалось нам сказкой, потом стало ясно, что другой мир и правда есть. Стольников спросил, кто мы, и получил ответ. Вы помните?
        Память услужливо вернула Жулина в события одиннадцатилетней давности. Он вспомнил тот разговор у костра.
        - Расскажите о себе, - попросил тридцатитрехлетний капитан Стольников.
        - В ночь с девятнадцатого на двадцатое мая тысяча восемьсот двадцать пятого года рота Черданского пехотного полка вышла из крепости Грозная и двинулась на юг, в район Ведено, - начал свой рассказ атаман Трофим, предатель, подельник полевого командира Алхоева. - Девяносто пять солдат, три унтер-офицера и три офицера во главе с командиром - штабс-капитаном Постниковым…
        - Спасибо, атаман. - Стольников сделал ударение на последнем слове.
        - За что? - не понял Трофим.
        - За то, что начали не с исхода евреев из Египта.
        Трофим спокойно, совершенно расслабленно посмотрел сквозь капитана и заявил:
        - Вам стоит слушать меня, не перебивая. Наберитесь терпения, господин офицер.
        Стольников промолчал, дал понять, что согласен, но при этом посмотрел на часы, намекнув, что время, отведенное Алхоеву, пошло, уже начало свой отсчет.
        - Полковник Лекунов, командир Черданского полка, приказал сжечь селение Кайзехи близ Ведено. Говорят, что это распоряжение ему отдал сам Алексей Петрович Ермолов. Причиной тому стало убийство горцами троих солдат полка. Рота в пешем порядке выдвинулась к селению. По дороге штабс-капитаном Постниковым была обнаружена пещера. Решив, что это тоннель, который сократит им путь, он ввел туда роту. Через десять минут, когда путь назад был уже отрезан, штабс-капитан понял свою ошибку. Попытка вернуться ни к чему не привела. Коридоры подземного лабиринта были извилисты и многочисленны. Я повторяю ваш рассказ, господин офицер, не находите?..
        - И что было дальше? - спросил Стольников.
        - Рота продолжила путь и заблудилась под землей. Через восемь часов людьми овладело отчаяние. Двое солдат сошли с ума. Штабс-капитан уже почти смирился с неизбежным, но вскоре был обнаружен водоем, сияющий голубым светом. Командир догадался, что это единственный путь наружу, и велел людям нырять в тоннель. Этот приказ был выполнен. Еще трое солдат захлебнулись и были похоронены у водопада. На том самом месте, где нами была пленена часть вашей группы.
        - Я не заметил могил.
        - Сто семьдесят пять лет прошло, господин капитан.
        - Хорошо, - согласился Стольников. - Я вас понял, но спрашивал, кто вы.
        - Мы - потомки тех солдат и офицеров роты Черданского полка, которые остались здесь навсегда и не смогли найти дорогу обратно. Моим предком был штабс-капитан Постников, а его - унтер-офицер Жулин. - Трофим указал на старца, сидящего рядом с ним.
        - Жулин?.. - раздался голос прапорщика.
        Его лицо, освещенное факелом, было бледно, почти прозрачно.
        - Да, я Жулин, - подтвердил семидесятилетний старик. - Почему вы спросили, молодой человек?
        - Мой предок Георгий Жулин погиб во время Чеченской кампании. Да, в двадцать пятом году позапрошлого столетия, - пробормотал Олег. - Он носил звание унтера…
        - Однофамилец, - Баскаков хлопнул Олега по плечу. - Я состоял в школьном поисковом отряде и решил узнать что-нибудь про деда. Нашел в Казани двадцать восемь подходящих Баскаковых. Все они оказались сержантами и имели медаль «За отвагу». Остынь!..
        Все встало перед Жулиным так, словно случилось вчера. Вот чем он мучился, ища ответ на вопрос, откуда в горах Другой Чечни может оказаться никому не известное село!
        - А вы кто?
        - Я племянник этого старика Жулина. Вы помните? - Отец Айшат заглянул в глаза прапорщику.
        - Подожди!.. - Ключников дико посмотрел на Жулина. - Олег, вы с этим человеком… родственники, что ли?
        Айшат медленно переводила взгляд с отца на прапорщика, и ей наконец-то все стало все ясно.
        - Он… - она показала на прапорщика.
        - Да, - ответил отец.
        - Невероятно, - ошеломленно бросил Ключников. - Тебе второй раз везет на родню в Другой Чечне. Это хорошая примета. Главное, чтобы здесь не обнаружилась твоя теща.
        - Я хочу знать, кто из вас имеет снайперскую винтовку Драгунова.
        Наступила тишина. По тому, как словоохотливый отец Айшат и его мать поддержали затянувшуюся паузу, прапорщик понял, что стрелок находится здесь.
        - Я просто хочу сказать ему спасибо. Он спас мне жизнь.
        Кто-то громко заговорил по-чеченски, но разведчики не поняли ни одного слова. Из толпы, раздвигая плечами людей, стоящих впереди, вышел мужчина с крючковатым носом, лет тридцати на вид. Короткая щетина доходила почти до самых черных глаз, на висках виднелась седина. Она очень контрастировала с черными как смоль волосами. На Кавказе мужчины седеют рано. Надбровные дуги были выдвинуты вперед. Вид этого джигита вызывал желание поискать нож в складках его одежды. В Москве у него проверяли бы документы каждые десять минут. По нему можно было изучать теорию Ломброзо. Если бы Жулин встретил такого красавца в «зеленке», пусть даже безоружного, то не раздумывая нажал бы на спуск.
        «Очаровашка!» - подумал Ключников.
        - Почему ты стрелял не в меня, а в него, беглеца?
        Кавказец перевел тревожный взгляд на мать Айшат.
        - Язид не знает русского языка, - пояснила та и перевела вопрос на чеченский.
        Лицо кавказца обмякло, и он бросил несколько фраз.
        - Язид говорит, что видел, как вы спасли честь Айшат. - Она повернулась к джигиту и стала быстро и громко что-то говорить на чеченском.
        Язид ей отвечал, она опять принималась за свое. Жулину показалось, что их диалог может длиться целую вечность.
        - Стоп-стоп! - Он поставил ладони буквой «Т». - Перерыв. Пусть он скажет, что делал в том лесу!
        Мать Айшат перевела вопрос и раздраженный ответ Язида:
        - В общем, понимаете, в чем дело… Он хочет стать женихом Айшат и поэтому следует за ней повсюду.
        «Впервые мою жизнь спасла любовь», - подумал прапорщик, вслух же с досадой сказал:
        - А не пора ли им стать мужем и женой, чтобы девочка не бродила по лесу с ножом в руке, а мальчик не гулял за ней со снайперской винтовкой?
        - Айшат не хочет, - пояснил отец девушки.
        - Почему? - на правах родственника спросил Жулин.
        Выглядело это вполне забавно.
        - Она считает его некрасивым.
        - Неужели? - не выдержал Ключников.
        - Где он взял винтовку? - не унимался прапорщик.
        Язид долго молчал, а потом произнес длинную тираду.
        - Год назад его хотел убить в лесу человек в форме, - сказала мать девушки. - Они сцепились. При том злом человеке были винтовка, патроны и много странных вещей.
        - Каких странных вещей?
        - Кое-что мы сохранили! - сказал кто-то в толпе, и Жулин нашел глазами мужчину лет пятидесяти на вид, тщедушного, с впалой грудью и выпуклым лбом.
        Прапорщик вдруг обратил внимание, как десятки гневных глаз устремились в сторону недоумка, подавшего голос. Кто-то даже резко прикрикнул, словно протестуя против такой поспешности в решениях.
        - Покажите эти вещи! - резко приказал Жулин.
        Священник без креста обернулся и довольно раздраженно велел принести требуемое. Олег лишь теперь обратил внимание, что служитель культа одет не по православным и не по католическим канонам. Увидев мечеть, прапорщик предположил, что здесь есть имам. Потом он заметил здание, похожее на христианский храм, и решил, что так оно и есть. Поэтому он и счел священника православным. Но теперь различия были очевидны. Этот человек, судя по его облачению, мог возносить молитвы кому угодно, но только не Христу.
        Из толпы тем временем выскочил тот самый тщедушный говорун и куда-то побежал. Жулин встал так, чтобы все окрестности хорошо просматривались.
        Деревня догорала. Уцелели лишь несколько домов. Ясно было, что жителям села после похорон своих родных придется отстраивать все сызнова.
        - А какое еще оружие у вас есть?
        Отец Айшат решил проявить инициативу, вышел вперед и проговорил:
        - После вашего ухода одиннадцать лет назад в лесах еще некоторое время встречались люди Алхоева. Те, кто бежал. Кто-то вступал с нами в бой и погибал, кто-то сдавался и даже некоторое время жил в селе. Ну и, конечно… Вы сами понимаете. После боя тут много чего осталось. Так что оружие есть, хотя и мало.
        - Теперь вы должны быть внимательны. Если негодяи, спалившие ваше село, пришли один раз, то ждите гостей снова.
        - Мы понимаем.
        Разговорчивый мужчина вернулся с большим альпинистским рюкзаком. Жулин расстегнул его и вывалил содержимое на землю.
        - Действительно странно, - пробормотал он, присаживаясь.
        - Не столько странно, сколько интересно, - добавил Ключников.
        Перед разведчиками, сваленные в кучу, лежали предметы, без которых невозможно обойтись геологу или альпинисту: карта, свернутая вчетверо и уложенная в пластиковый прозрачный пакет, несколько мотков прочной капроновой веревки и репшнуров, скальные крючья, зажимы для веревок, карабины, молоток и блокнот, исписанный шариковой ручкой.
        - А еще у этого человека была снайперская винтовка и много патронов?
        - Верно, - ответил священник.
        - Мы заберем это.
        - Вообще-то, мы хотели использовать вещи для…
        - Я сказал, мы заберем это! - отрезал Жулин. - Вы хотели сделать нам подарок, не так ли? Мы его выбрали.
        - Олег, нам пора шевелить ягодицами, - напомнил Ключников. - Мы сюда не шаферами прибыли.
        Прапорщик кивнул и развел руками.
        - Нам действительно пора. Как называется ваше село?
        - Село, - ответил священник.
        - Да, село. Как оно называется?
        - Оно называется Село.
        - Село? Замечательно. Как-нибудь, если останемся живы, мы к вам заглянем. Медовуха, танцы, кино посмотрим. А сейчас нам нужно идти выручать товарищей.
        - Что вы собираетесь делать?
        - Майор Стольников остался один, и мы не знаем, где он находится. Четверо наших друзей уходят… - Не зная, как обозначить это место, Жулин махнул в сторону вершины. - Туда. Нам нужно быть там раньше, чем их убьют.
        - Нам тоже нужно поторопиться, - заметил отец Айшат. - Наши обычаи велят оплакать умерших и похоронить их до захода солнца.
        «Все-таки исламские традиции здесь сильнее всех остальных», - заметил Жулин.
        Их фляги были заполнены водой. В разгрузочных жилетах лежала вареная баранина, завернутая в холстину, и хлеб. Прапорщик махнул рукой на прощание и быстрым шагом направился в лес, стоящий напротив села. Именно там час назад исчез неполный взвод подполковника Ибрагимова.
        - Последний вопрос! - Он на ходу обернулся. - Что это за город тут у вас? Да еще и мертвый?..
        - Нет!.. - замахал ему издали священник. - Нет!..
        - Понятно, - буркнул прапорщик, развернулся и пошел дальше рядом с Ключниковым. - Тоже не знают… Не понимаю, как эти люди могли столько лет жить в двадцати километрах от Крепости и ни разу не встретиться? Почему они только потом, когда Зубов и Ждан отстроили Южный Стан, случайно нашли друг друга?
        - Почему Алхоев, Ждан и Зубов ничего не знали об этом Селе?
        Жулин помолчал, потом счел, что нашел ответ на эти вопросы, и заявил:
        - Когда была Крепость, люди боялись выходить из нее из-за Алхоева и завода, который он построил. Им нечем было защищать себя, поэтому они не удалялись от Крепости. Что касается Алхоева, то он был больше занят набегами на Обычную Чечню. Ему не было дела до освоения новых земель. А Ждан, Зубов… Ключ, всему свой срок. Придет время, и цивилизация выстроит здесь города. Говорят, в Океании только недавно открыли неизвестную ранее породу рыб. Так те места ученые уже перелопатили вдоль и поперек, а посмотри - неизвестный вид!.. А ты говоришь - Другая Чечня. Не прошло и двенадцати лет, как мы нашли Село. Какое, кстати, прелестное название, ты не находишь?
        - И все-таки - Ждан, Зубов…
        - Ключ, им некогда изучать природу! Одному была поставлена конкретная задача Кремлем, второму - Аль-Каидой. Если Ждан достигнет своей цели, то здесь все будет изучено! Можешь не переживать. Но для освоения нужны миллионы, миллиарды! Пока эта территория не начнет отбивать вложенные средства, никто не рискнет делать долгосрочные инвестиции. Кстати, многие ли знают о Другой Чечне? А вот и лес. Надеюсь, Ибрагимов не оставил нам здесь сюрприз.
        - Интересно, как там наши? - сдавленно произнес Жулин. - И где Стольников?
        Ключников не ответил.
        Разведчики молча вошли в лес и растворились в нем.
        Глава 15
        Ибрагимов привел своих людей к тому месту, где проходил бой с разведчиками. Туда же пришла и рота майора Смышляева. Подполковник коротко расспросил взводного, люди которого окружили овраг с южной стороны, и велел всем подразделениям объединиться. Резервы НИИ были исчерпаны. Теперь Ибрагимов мог вернуться к Ждану с доказательствами гибели группы Стольникова либо остаться здесь навсегда.
        Подполковник был умным человеком. Он понимал, что Ждан - всего лишь пешка во всей этой долгой и многообещающей игре. Он станет лишним сразу, как только организует в Другой Чечне базу для проведения терактов на территории сначала России, а после и всего мира. Ибрагимов не боялся Ждана. Он его презирал и вынужден был повиноваться только потому, что так приказали его прямые начальники.
        Но странное, неоднозначное положение Ждана никоим образом не влияло на результат работы Ибрагимова здесь, в Другой Чечне. Не выполнив задачу, он потерял бы доверие не Ждана, а тех, кому повиновался безупречно и самозабвенно. Он видел смысл всей своей жизни в воцарении исламского радикального порядка во всем мире. Эта цель была поставлена Аллахом. От ее достижения нельзя отрекаться ни при каких обстоятельствах.
        Именно поэтому уничтожение группы Стольникова и самого майора было важно, даже первостепенно. Главную работу можно начать лишь тогда, когда исчезнут все, кто имел доступ к этим местам. Но пока Ибрагимов мог с уверенностью говорить о смерти только одного из бывших подчиненных генерала Зубова - рядового Маслова.
        - Где остальные? - спросил Ждан.
        - Все спустились по крутому склону, - ответил подполковник, приложив рацию к губам. - Но я настигну их. Нет проблем.
        - Где Стольников?
        - Майор пытался прорваться по восточной гряде и был зажат перед ущельем. Потом он прыгнул и оказался на площадке, примерно двумя метрами ниже.
        - И что дальше? - рассердился Ждан, не дождавшись продолжения.
        - Он рухнул со стометровой высоты.
        - Вы видели, как падало тело?
        - Нет. Он сломал челюсть одному из моих людей. Пока того оттаскивали от края, Стольников и упал.
        - Но вы же должны были видеть его тело внизу, на камнях?
        - Под отвесной скалой протекает горная река. Тело унесло.
        - Понятно, - выдавил полковник. - Стольников жив.
        - Никто не может выжить после падения с такой высоты. Это без вариантов.
        - Группа, окруженная на вершине, уходит. Никто до сих пор не видел трупа Стольникова. Мне каждые три часа звонят и спрашивают, как идут дела. А человек, которому я поручил придавить почти батальоном неполное отделение, несет потери, как при авиаударе, и говорит мне, что нет проблем!..
        - Не нужно волноваться, я сделаю дело. Чего бы это ни стоило.
        - Мне с каждой минутой это стоит все дороже и дороже! Вы хотя бы знаете, куда они направились?!
        - Они следуют к вершине высоты, расположенной за той, с которой сошли. У меня не имеется карты местности, я работаю вслепую. У них нет воды, пищи и на исходе боеприпасы. К утру я доложу вам об уничтожении группы Стольникова.
        - И предоставите доказательства смерти его самого.
        - Я вас понял, - сказал Ибрагимов, отключил рацию и процедил: - Козел!..
        После разговора он выглядел раздраженным, хотя и пытался это скрыть. Находясь в двухстах метрах ниже предполагаемого рубежа обороны разведчиков, подполковник велел проверить оружие и пополнил роту остатками взвода, зажавшего людей Стольникова на высоте. Теперь Ибрагимов имел три группы хорошо обученных бойцов. Он приказал майору Смышляеву оттянуться назад и занять оборону. Командир второго взвода должен был разместить своих людей выше. Сам же подполковник возглавил третью группу, решил переместиться восточнее и готовиться к атаке с фланга. Зная, что среди людей Стольникова находится лейтенант Акимов, Ибрагимов был уверен в том, что командует разведчиками в отсутствие майора именно он. Это значит, что Ибрагимов легко может просчитать все тактические замыслы противника.
        - Он обойдет первую линии обороны слева, - сказал он офицерам, собравшимся по его приказу. - Справа выдвинуться никак нельзя, там слишком редкий лес. Да, Акимов завяжет бой, тут же выйдет из него и попытается убраться с высоты. Здесь его должен встретить ты, Смышляев. Тебя он не ждет. Акимов уверен, что бьется с неполным взводом. Твоя задача - удержать группу на этом участке. Я в это время поднимусь и займу рубеж справа от тебя. Акимов наткнется на засаду, развернет группу и попрет на меня. Этим все закончится.
        В тот момент, когда подразделения получили приказ Ибрагимова и начали перегруппировку, четверо разведчиков уже достигли того места, на которое планировал выйти, преграждая им путь, подполковник.
        Движение в овраге всегда обещает крупные неприятности. В двухтысячном году, выдвигаясь по приказу капитана Стольникова на указанную позицию, сержант Баскаков завел отделение в овраг. Вроде все закончилось хорошо. Уже потом, вернувшись в аэропорт «Северный», где размещалась оперативная бригада внутренних войск, Стольников велел Баскакову зайти в его палатку. Сержант, довольный собственной находчивостью и удачным боем, явился туда и сразу же увидел кулак капитана.
        Резкий удар в скулу повалил огромного сержанта на дощатый пол палатки.
        Через секунду Стольников взял очумевшего Баскакова за шиворот, поднял, усадил на стул и заявил:
        - Молодец!.. Если бы не ты, то на окраине села мне пришлось бы туго. Успел вовремя. Но запомни одно, сержант: если ты во время боя, преследования или отступления еще хоть раз заведешь людей в овраг, то я откушу тебе голову. Ты меня понял?
        Баскаков тупо качнул головой, а его командир продолжил:
        - Разведчик не должен ходить в овраге. Там его ждет смерть. Когда тебе в следующий раз захочется юркнуть в такое уютное местечко, вспомни наш разговор.
        Баскаков на всю жизнь вколотил себе в голову этот случай и ни разу потом не спустил людей в овраг. Но сегодня он понимал, что командир говорил о другом. Группа четверть часа бежала по дну глубокого сырого оврага, поросшего густой травой. Скорее всего, это и не овраг был, а складка местности, образованная движением тектонических плит. Трещина в камне, морщина в застывшей лаве за многие тысячи лет была занесена землей, стала частью леса.
        Баскаков выбрался наверх, ползком преодолел около двадцати метров и осмотрелся. Если бы на расстоянии ста шагов кто-то вздохнул или потянул бы нож из ножен, то он услышал бы это. Баскаков поднял над головой руку и коротко махнул ею.
        Следом за ним из оврага, как чертики из табакерки, выскочили Акимов, Мамаев, Ермолович и Айдаров.
        - Не ломать сучья, не мять траву, - прошептал сержант. - Идти след в след.
        Группа осторожно, но быстро удалилась метров на двести от края оврага.
        - А теперь вперед, гвардия, - приказал Баскаков. - Вы видите вершину? Это наша цель! Акимов, куда попер?! Мы не выходим из «зеленки»!..
        Вершины заметно не было. Говоря о ней, Баскаков просто подразумевал наивысшую точку высоты, на склоне которой находились разведчики. Над ними виднелся только лес. Деревья стояли стеной, частоколом, их кроны иногда закрывали солнце. Тем, где росли сосны, не было держи-дерева. Зато этот цепкий кустарник забивал все промежутки между орешником или дикими яблонями. В таких уютных местах тут же раздавался треск одежды.
        С того места, где разведчики коротали минувшую ночь, вершина выглядела почти неприступной. Возвышаясь метров на триста, она давила своей громадой и обилием зелени на склонах. Зато самая ее макушка выглядела как темя мужчины лет пятидесяти, склонного к облысению.
        Баскаков не раз бывал в горах и знал, чем это чревато. Во-первых, ночью, случись им дожить до этого времени суток, там сильно похолодает. При невозможности разжечь костер это будет серьезным неудобством. Во-вторых, дыхание разведчиков сбилось уже сейчас. Бег в горах и в низине - это две большие разницы. На высоте грудь сдавливает стальной обруч. От недостатка кислорода сердце впадает в панику и начинает биться чаще. В то мгновение, когда ты останавливаешься, а оно еще продолжает стучать, как у биатлониста на стрельбище, происходит перенасыщение мозга кислородом. В глазах темнеет, ноги становятся ватными.
        Баскаков не раз был свидетелем тому, как неподготовленные бойцы в минуты остановки падали и теряли сознание. Новичков в группе не было. Лейтенант Акимов выглядел свежее всех, но тут дело, конечно, в возрасте. Да и практики у разведчиков за последние годы было немного.
        - Сбавить шаг, - приказал Баскаков, задыхаясь.
        По его подсчетам, группа находилась сейчас где-то на середине той самой высоты, которую он разглядывал ночью в бинокль. Сержант вспомнил, как он сидел, переговаривался со Стольниковым и поймал себя на ребяческой мысли: «Вот бы сейчас в одно мгновение перенестись туда. Эту высоту возьмут нахрапом, а мы - уже там».
        Сейчас желание его сбылось. Рядом уже нет Стольникова, Жулина, Ключникова и Маслова. Разведчиков осталось пятеро. Стольников всегда говорил в такие минуты: «Надо как-то жить».
        Баскаков вдруг почувствовал, как к его горлу подкатил комок. Нет, виновна была не высота. На мгновение ему вдруг показалось, что он никогда больше не увидит Стольникова, Маслова, прапорщика и Ключа. Никогда!..
        «Да что же это я их хороню? - вдруг обрезал он свои мысли так, словно рубанул по ним ножом. - Мы скоро встретимся. Все! Снова будем вместе! Нужно только потерпеть».
        Они уже давно шли шагом, сердца разведчиков работали ровно и спокойно. Но голод просто валил их с ног, от него темнело в глазах.
        - Баскаков, если мы сейчас не поедим, то идти дальше уже не сможем, - догнав сержанта, сказал Айдаров.
        - Я знаю.
        - И что мы будем делать?
        - Идти.
        Баскаков одолел еще метров триста и понял - это все, предел. Но есть-то было нечего!..
        - Нужен белок, - пробормотал серый от усталости Ермолович. - Углеводы. Все сгорело, это я тебе как доктор говорю. Жечь больше нечего. У меня есть с десяток ампул глюкозы. Но это курам на смех. Или мы поедим, или давай рыть здесь окопы. Дальше идти нельзя.
        - Окопы - это хорошо, - добавил Мамаев, опираясь на винтовку и опускаясь на землю. - «Грузинам» потом не нужно будет рыть нам могилы.
        - А тебя никто хоронить и не станет, - заметил Ермолович. - Здесь есть кого покормить свежатиной.
        Баскаков поднялся и резко проговорил:
        - Рты закрыли! Кто говорит о смерти? Я спрашиваю, какой умник до этого додумался?!
        Словно набрав воды в рот, разведчики сидели и устало смотрели в землю, прямо себе под ноги.
        - Посмел бы кто завести такой разговор при Стольникове, так уже зажимал бы разбитый нос и кровь хлебал!.. Неужто вы думаете, что я по-другому поступлю?
        Сержант был прав. Никто и не помнил, чтобы такой разговор в присутствии майора состоялся хоть раз. Он и вправду мог за такое наказать. Сейчас, наверное, это выглядело бы забавно, но Стольников непременно взгрел бы любого.
        - Не нужно спорить, - заговорил Айдаров. - Я скоро вернусь.
        - Куда это ты собрался?
        - Как ты думаешь? - Татарин обернулся и посмотрел на сержанта. - Скажи-ка, почему снайперская винтовка у меня, а не у тебя?
        - Потому что он из семьи промысловика, - тихо пробурчал Мамаев из-под дерева.
        Айдаров сделал еще три шага и исчез. Баскаков смотрел ему вслед, пытаясь понять, в каком направлении удалился снайпер, но нигде не качнулась ни единая ветка.
        На высоте пахло хвоей, воздух был прозрачен и сух. Ни ветерка.
        - Нам нельзя оставаться здесь надолго, - проговорил Акимов, сучком рисуя узоры на земле рядом с собой. - Скоро Ибрагимов поймет, что его обставили, и возьмет след.
        Баскаков промолчал. Не было смысла отвечать на вопросы, которые этого не требовали. Он попробовал представить, что в таком случае сказал бы Стольников. Он обязательно что-нибудь выдал бы на-гора. Такие фразы майор никогда не оставлял без внимания. Когда командир произносил что-то, бойцам сразу становилось ясно, что дело идет правильно. События развиваются в точном соответствии с задуманным планом. И ведь, что удивительно, все понимали: да, Стольников прав. Если бы он оказался здесь и сказал пару веских слов, то у разведчиков нашлись бы силы. Белок этот подождал бы как-нибудь вместе с углеводами. Люди смогли бы подняться еще выше и уже там, за пределами человеческих сил, обязательно нашли бы единственно верное решение.
        «Где ты, майор?» - подумал Баскаков, тоскуя даже не от бессилия, а просто от скуки по командиру.
        Его невеселые раздумья прервал снайпер.
        Айдаров появился так же неожиданно, как исчез, и заявил, едва дыша:
        - Я слышал внизу выстрелы!
        - С кем это они там воюют?
        - Может, с нашими?
        - Нам нужно спуститься! - решил Баскаков.
        - А если они устроили перестрелку сами с собой?! - вмешался Мамаев. - Мы же сами их друг с другом свели! Они долбят своих. Нам нужно рвать когти отсюда, пока «грузины» заняты слепой стрельбой!
        - Вперед! - вполголоса приказал сержант. - Мы идем дальше!..
        Саша очнулся через полчаса после того, как провалился в забытье.
        Смерть была совсем близка. Он оказывался в таких ситуациях много раз, но костлявая старуха еще никогда не подходила так близко к нему. Майор был почти уверен в том, что этот удар по лицу ухмыляющегося человека Ибрагимова станет последним, что он сделает в этой жизни.
        Он ударил. Равновесие было потеряно, ему оставалось лишь присесть и завалиться в этот узкий лаз рядом с площадкой. Майор так и сделал, но все еще думал, что на этом все и кончится. Сейчас «грузины» забросят сюда гранату или спустят на веревке солдата, который расстреляет его в упор.
        Стольников уцелел, прополз, поднялся и понял, что это не щель в скальной породе, а искусственный вход в пещеру. Кожу стало покалывать словно иголками. Сердце несколько раз провернулось в груди. Ноги ослабели и подогнулись.
        Он осмотрел пещеру, не успел как следует изумиться увиденному, выставил перед собой руку, чтобы не удариться лицом при падении, и рухнул.
        Стольников пришел в себя через тридцать минут. Стрелки на «Командирских» светились фосфором. Он помнил, что последний раз смотрел на часы уже здесь, в пещере. Тогда было пять минут шестого, сейчас - пять часов тридцать шесть минут.
        Он захотел встать, но не смог.
        Что случилось? Нервы, сердце?..
        Майор не был склонен к психическим расстройствам, да и сердце никогда его не подводило.
        Снаружи было так же тихо, как ночью в спальне, внутри же вообще царило мертвое спокойствие. Он выглянул из-за угла и увидел небольшой, ярко светящийся прямоугольник входа. Солнце окончательно выбралось из-за гор.
        Сейчас нельзя действовать, даже шевелиться. Пусть «грузины» думают, что он упал. Сверху входа не видно. Они спустятся, чтобы найти тело, не обнаружат его и посмотрят вверх. Площадка закроет лаз. Да и как им снизу смотреть? Река - узкая, сбивающая с ног полоска воды.
        - Я полежу еще полчаса, - прошептал Саша. - Я все равно ничем не смогу помочь нашим. Они ушли - и это главное. Я чуть отдохну и найду способ выбраться отсюда. Вот он - прямо передо мной.
        Майор лег на бок, положил руку под голову, и тут же появилась Ирина.
        Она подошла, положила ему руку на лицо, наклонилась, поцеловала и спросила: «Ты ведь выберешься отсюда?»
        «Конечно», - ответил он.
        «Я буду ждать тебя, что бы ни случилось с тобой дальше».
        А будет ли?..
        С закрытыми глазами, в кромешной темноте он вспомнил Гришу Артемова. Тот часто говорил о своей жене. Кажется, Лизой ее звали. Или Луизой. В общем, необычное что-то. Он взахлеб рассказывал о ней. Молодой танкист рисовал огрызком карандаша как бог и писал ей по два-три письма в день. Последний раз - из-под Грозного, двадцатого января девяносто пятого. Лиза-Луиза тоже клялась любить его, что бы ни случилось.
        Гриша закончил танковое училище. Он учился в одном классе со Стольниковым. Мальчишки бредили об офицерских погонах, а войска выбрали разные. Им суждено было встретиться в Грозном. А в следующий раз Стольников увидел Гришу Артемова спустя полгода, когда приехал домой в отпуск после ранения.
        Эх, Гриша!.. Сколько писем ты отправил из Чечни той женщине, которая обещала любить и ждать, что бы с тобой ни случилось?
        Стольников знал эту историю с начала до самого ее конца.
        Гриша лежал на кровати и вдыхал воздух, лишенный аромата ее ночного крема. Вот уже полгода ему приходилось соблюдать правило, рекомендованное не врачами, а близкими. Им незачем спать вместе. Лучше в отдельных комнатах и даже на разных этажах. Поэтому он торопливо поддержал мать Лизы, когда та словно невзначай обронила мысль о разумности сна порознь.
        - Я и сам так думаю, - сказал он, положив на колени ладони, ставшие вдруг непослушными от молчания, которым Лиза встретила слова матери. - Я и сам сегодня предложил бы это, не окажись вы находчивее меня. Конечно, я беспокою Лизу, а это неправильно.
        Девять месяцев назад чеченский танк появился перед его «Т-72» так же неожиданно, как смерть приходит к человеку, голодному до жизни. Как в кошмарном сне вылетел он из переулка в Октябрьском районе Грозного. Все сложилось бы иначе, если бы наводчик «Т-72» оказался проворнее чеченца, сидевшего в «Т-62». Но Глинский замешкался, и эти две секунды отчаяния перечеркнули жизни всего экипажа, в состав которого он входил.
        После выстрела в упор башня качнулась, крышки всех люков были сорваны. Гриша, помнил, как он растерял остатки соображения, обезумел, рычал от боли и искал дорогу наверх. Море пламени поглощало его, обжигало до треска. Он дико кричал, пытаясь ухватиться руками за раскаленные края люка.
        Он помнил землю, принявшую его. Над ним слышалась русская речь, но уже потом, через несколько часов, когда его нашли после боя, а он уже смирился со смертью.
        Прошло три месяца. Он лежал в больнице, весь стянутый бинтами, хранил в темноте образ Лизы и не имел возможности его оживить. Чеченский наводчик из армии Дудаева превратил остаток жизни Гриши в ночь, нестерпимо долгую, бесконечную, убивающую все живое вокруг. При этом слух и обоняние обостряются до предела, становятся идеальными. Так претворяется в жизнь воля Господа нашего, преисполненная сарказма.
        Он не мог видеть ничего, в том числе и приближение ночи. Человек без глаз лишен такой возможности. Гриша уставал от дня, поэтому каждый раз пытался угадывать приближение вечера. Он прислушивался к себе, старался распознать тиканье биологического хронометра и угадать, готовится ли его организм ко сну.
        Калека пытался хоть в чем-то выглядеть нормальным человеком. Тот, чувствуя приближение ночи, отправляется спать. Только нежить выходит в темноту, когда воздух города пропитывается поздней прохладой.
        Гриша хотел быть человеком, поэтому внушил самому себе, что прежде всего должен научиться определять время суток. По крупицам, по привычке. Потом он сможет наливать чай и относить его Лизе в постель, как бывало раньше.
        Возможно, Гриша даже станет лучше. Ведь когда человек становится вдруг слепым, он обретает новые способности и лишается неприятной необходимости видеть людскую подлость и ее последствия. Господь поровну поделил добродетели. Одному жену, а другому любовь к ней. Кому-то острый слух и невероятно тонкий нюх, а кому-то возможности видеть.
        Спустя год Гриша уже научился распознавать превеликое множество звуков. Он лежал на втором этаже и угадывал сорт кофе, банку которого Лиза открывала для завтрака на первом. Гриша понял, что, становясь совершеннее, он не делался желаннее. Калека не интересовал того человека, ради которого он вернулся в этот мир.
        Вдруг ему в голову пришла мысль о том, что еще в августе прошлого года он мог добраться до окна палаты и поставить судей небесной канцелярии в печальную необходимость изменить приговор, объявленный ему. Гриша тогда перестал получать письма от Лизы. Девушка знала, что бывший лейтенант, которым она когда-то была очарована, ослеп и обгорел. Лиза словно помертвела после его возвращения. Она растеряла порядок слов и мыслей, стала для него еще более незнакомой, чем была в июле девяносто первого, когда только начинала прогуливаться в парке с собачкой мимо него, сидящего перед мольбертом.
        После окончания училища он приехал домой, в отпуск и тут же занялся любимым делом - рисованием. Выйдя из училищных стен, Гриша почувствовал острую необходимость свободы и большого количества людей без погон вокруг себя. Надышаться всем этим и туда, на службу, о которой они со Стольниковым мечтали с пятого класса школы.
        - Вы славно рисуете. Ваши работы обворожительны, - сказала она, не выдержав двухнедельного молчаливого обмена взглядами на аллее.
        Пинчер ее дрожал от ужаса перед окружающим миром. Он судорожно лаял на странности, угрожающие ему. При каждом звуке, вылетающем из легких, лапки пса тряслись, как в агонии. Он разглядывал Гришу круглыми глазами, похожими на полированные пуговицы, и никак не хотел заткнуться.
        - Только я совершенно не понимаю, что на них изображено! - Она звонко расхохоталась, едва не умертвив этим пинчера.
        Гриша заметно смутился и тоже рассмеялся.
        - Абстрактная живопись слишком терпелива к чужому восприятию, - ответил он, с ужасом понимая, что хотел сказать совсем не это. - Вот видите, вам стало смешно при виде того, что я пишу, а я развеселился, увидев это. Меня зовут Григорий Артемов, если вы не возражаете.
        Она не возражала. Лиза - да, она назвала себя Лизой - смотрела на Гришку. Смешливые чертики прыгали в ее глазах, и эта добродушная пляска заставляла его улыбаться. Он видел лицо это две недели, в профиль и анфас, но до сей поры оно всегда оставалось расчетливо холодным и надменным.
        Бывали случаи, когда лейтенанту казалось, что девушка вот-вот подойдет к нему и, не скрывая неприязни, спросит резко, раздраженно: «Вы прекратите третировать меня взглядами, или мне сменить парк для прогулок?» В эти мгновения Гришу одолевала жуткая грусть. В течение нескольких дней он чувствовал, что девушка шла по аллее, и не смел поднимать на нее глаз.
        И вот все случилось. Она возникла перед ним так же неожиданно, как спустя четыре года появится чеченский танк.
        - Чем вы живете, благородный художник?
        - Чем живу? - Он вынул нож, начал затачивать карандаш и подвинулся, чтобы девушка могла сесть на стул рядом с ним.
        Гриша почувствовал тепло июля, впитавшегося в ее тело, и ответил тихо, словно был повинен в этом:
        - Разве вы до сих пор не поняли? Я продаю эти картины.
        Она наклонилась, чтобы заглянуть ему в лицо. Проклятый пинчер очертил круг между ними и мольбертом, опутал Гришу и Лизу поводком. Их лица были так близко, что дыхание девушки холодило его губы.
        - А на вырученные деньги вы покупаете мороженое?
        Он узнал чертиков. Состав их команды был прежним, да еще несколько новых подоспели на помощь.
        - Зачем мне столько мороженого? Я вообще не люблю сладкое.
        Она долго сидела рядом с ним. Он не шевелился, молил Господа о том, чтобы минута эта растянулась на час. Пинчер бегал вокруг, перетягивая их поводком то справа, то слева. Он словно обезумел от ревности. Пес метался, обнаружив рядом с собой еще один жуткий кошмар.
        Она оторвалась от его губ и прошептала:
        - Что может заставить тебя полюбить сладкое?
        «Тебе больше ничего не нужно делать для этого», - прочла Лиза на его губах, онемевших от счастья.
        - Так уж и ничего? - Она улыбнулась и посмотрела на незаконченную картину. - Хотела бы знать я, что уличный художник Григорий Артемов может приобрести на деньги, вырученные от продажи своих рисунков.
        - Дом под Москвой, «Ламборгини Диабло», что угодно.
        - И сколько тысяч картин Гриша должен нарисовать для этого? - Она расхохоталась.
        - Достаточно дописать вот эту. Иногда, если картины не покупают, я вынужден подрабатывать командиром танкового взвода.
        Шутка ей понравилась.
        Гриша Артемов и Лиза поженились в сентябре девяносто второго. Они считали свою встречу не случайной. Через три года он вернется в дом, где когда-то обосновалось его счастье, слепым, обгоревшим, похожим на мумию, немощным и жалким. Бесконечные напоминания о том, что за окном темно, станут подтверждением факта, о существовании которого Гриша знал, но верить в него не хотел. Он - урод. Ведь только урод неспособен отличить день от ночи.
        Как страшно, бесчеловечно и беспардонно теперь звучала самая обычная фраза, которая прежде вселяла в него счастье: «Милый, вставай, уже утро!» Но он не мог просить Лизу не произносить ее, особенно каждое утро, да еще и таким тоном. Ему казалось это неловким, очень похожим на какой-то вызов. Почему люди постоянно встают по утрам под эти слова и не цепенеют от ужаса?
        Среди ночи он вскакивал, и причиной тому были два видения. Они сменяли друг друга, иногда повторялись так же настырно, как осточертевшая мелодия, когда с пластинки постоянно срывается игла граммофона. Гриша видел только две картины взамен тех, которые хотел написать, вернувшись с войны. Чеченский танк - слепой Гриша видел его уже другим органом чувств, каким-то бесформенным холодом, входящим в его опустошенную душу. И Лиза, заходящаяся в сладострастном безумии в чужих объятиях. Он и ее уже не помнил, ощущал лишь красоту, волнующую художника. Взрыв, яркая вспышка, потом вечная темнота, а в мгновение, разделяющее их - влажные, яркие губы Лизы, искаженные в страсти, вызванной вовсе не его дыханием.
        Гриша страшно кричал, пытался поднять веки, вскакивал весь в поту и долго сидел, уставив пустые глазницы в стену, навсегда черную для него. После таких пробуждений много времени уходило на осознание всей глубины и бесконечности темноты, окружившей его.
        - Вы должны спать порознь, - сказала мать Лизы.
        - Да-да… - согласился Гриша.
        Жена без слов отобрала у него последнее, что он имел. Гриша остался в темноте, совершенно один. Еще несколько месяцев, проведенных в кромешной тьме, она позволяла ему любить себя. Но Гриша почувствовал ее равнодушие, если не отвращение к этому, и перестал касаться Лизы.
        Почти все время он проводил в комнате, лежа на спине, в темноте повязки разглядывал свое будущее. Или, когда дом пустел, уходил к озеру и трогал одно за другим деревья, окаймляющие тропинку, чтобы не сбиться с нее.
        Иногда, раз или два в неделю, Гриша хотел рисовать. Чтобы он не перепачкал дом и свою одежду, Лиза по настоянию матери сажала мужа на стул перед холстом и ставила перед ним несколько баночек, наполненных чистой питьевой водой. Она заставляла его запоминать, где находится красная краска, где синяя, и каждый раз ставила баночки с водой на свое место, приучая его память к порядку. Гриша сидел, макал кисть в прозрачную воду, смешивал ее на палитре с прозрачной водой из другой баночки. Его воображение и память создавали великолепную игру неповторимых цветов. Он наносил на чистый холст мазок за мазком, а потом задумчиво вытирал чистую кисть о чистую тряпку от чистой воды.
        Лодка скользила по зеркальной поверхности, от чего на ней появлялась широкая гримаса раздражения. Движение лодки вызывало у озера столь неприятные ощущения, что по его щеке пробегала судорога, скользя и перекатываясь. Оно долго еще не могло успокоиться, его плоть покрывалась барашками, нервно передергивалась у самого берега. Вставать было рано. Оно спало бы, наверное, накрытое одеялом тумана, не выходило бы из тяжелого забытья, лишенного видений, набиралось бы сил, но совсем некстати было разбужено.
        Человек, нарушивший покой озера, опустил весла в лодку и положил мокрые руки на колени. Он лег на спину, стянул с лица повязку и смотрел в небо слепым взглядом. Его рука опустилась в озеро и ощутила его прохладу.
        «Вы славно рисуете. Ваши работы обворожительны», - сказала она семь лет назад, а вчера вечером он, ступая по лестнице, уловил запах мужского одеколона. Быть может, это приходил делец, взявшийся переселить их в дом поуютнее, о визите которого два последних дня шли разговоры. Или, пока Гриша гулял у озера, опираясь на деревья, нанес визит нотариус. Как бы то ни было, Гриша вдруг начал понимать этот запах как обоснованное желание Лизы приспособиться к действительности.
        «Что может заставить тебя полюбить сладкое?» - спросила она тогда, совершенно не предполагая, что влюбляет в себя урода.
        Он вынул руки из воды и положил их на лицо. Гриша был бы недвижим, если бы не мягкие покачивания лодки, причиной чему стало проснувшееся любопытство озера.
        - Идея оставить меня одного в темной комнате дома, стонущего тишиной, ничуть не лучше добрых намерений чеченского танкиста, забравшего мое зрение, - прошептали его губы, обожженные и изувеченные.
        В этих словах не было ни обиды, ни горечи, только смирение. Но его любовь жила в нем. Гриша был спокоен, впервые за все месяцы темноты пропитан умиротворением и благодатью. Он зачерпнул воды, поднял руку и прикоснулся к небу.
        - Ты совершенно измучена, - сказала мать, зайдя в гостиную ранним утром и кладя руку на голову дочери, сидящей в предрассветном полумраке. - Лиза, ты должна принять решение. В доме для ветеранов ему будет очень уютно. Мы смогли бы создать для него там удобную обстановку.
        - Спасибо, мама, - сказала Лиза, не открывая глаз.
        - Милая!.. - обрадовалась та, поняв, что длительные переговоры с упрямицей наконец-то близятся к финалу. - Пойми сама! Он уже другой Григорий Артемов! Ему никогда не взять в руки кисть, чтобы восхитить тебя картиной. Он беспомощен в путешествиях, которые ты так любишь, даже до уборной может добраться, только касаясь стен! Единственное его развлечение отныне и навеки - это дойти до озера, разуться, махать руками и ступать по границе между водой и травой! Ты достойна лучшего. В моей дочери живет замечательная певица, и ее будущее сияет алмазными гранями!
        - Спасибо тебе, мама, за то, что открыла мне глаза, - сказала Лиза и действительно открыла их, зеленые, сияющие.
        В красном ободке воспаленных век светилось настоящее мучение.
        - Спасибо за то, что ты и беспомощность Гриши позволили мне понять, как сильно я люблю его.
        - Лиза?..
        - Ты говоришь, что ему никогда более не взять кисть в руки. Это так. Но нужна ли ему кисть, если пальцы этого человека рисуют улыбку на моем лице. Всего золота мира не хватит на то, чтобы выкупить у меня картины, которые он пишет руками на моем теле! Как могла так поступать я, любившая его! Боже мой, я буду проклята! Изувечено не его, а мое лицо! Неужели ты до сих пор не понимаешь, как я люблю Гришу?! Да и я до сегодняшней ночи не могла этого уразуметь!
        Она вскочила со стула и бросилась вверх по лестнице.
        - Куда ты?
        - Я иду вымаливать у него прощение!
        Озеро за одно утро стало старше на тридцать шесть лет. Оно покачивало у берега лодку, испуганную своим одиночеством. В небе над ним стояло солнце неправильной формы, словно нарисованное рукой ребенка, сияющее влажной акварелью.
        Это было семнадцать лет назад. Тогда Стольников выслушал плачущую Лизу и попросил показать ему озеро у дома, где они жили. Он стоял на берегу в парадной форме с тонкой красной нашивкой за ранение. Саша наклонился, бросил в воду несколько гвоздик, которые собирался подарить Гришиной жене при встрече, и ушел, не попрощавшись.
        Он часто представлял себе Ирину. В тот день, когда Стольников торопился в НИИ к Зубову, она обещала дождаться его. Заодно он вспоминал и озеро у дома одноклассника.
        Стольников закричал, распахнул глаза, вскочил и прислушался. Он по-прежнему находился в пещере. Сколько на этот раз длилось его забытье?
        Он посмотрел на «Командирские». Они показывали десять.
        - Неужели я спал четыре с половиной часа? - ужаснулся Саша, выглянул и не увидел светящегося прямоугольника, который спас его жизнь. - Что происходит?..
        На ощупь, вытянув перед собой руку, он добрался до того места, где высокий свод становился узкой расщелиной.
        Стольников стал на колени, и ему в лицо бросился свежий легкий ветерок, пахнущий травами. Через мгновение он сообразил, что находится рядом со щелью, но видит за ней не солнечный свет, а тьму.
        Он еще раз посмотрел на свои «Командирские». По всему выходило, что спал он шестнадцать с половиной часов.
        - Как так?.. - прошептал он, направляясь назад. - Почему?..
        Майор прислушался к себе и понял, что полон сил. Если бы не голод, то он без труда мог бы пробежать десять километров. Но проблема отсутствия пищи его сейчас не беспокоила. Чего-чего, а еды здесь хватало. Он вынул из кармана зажигалку, чиркнул колесиком. Когда огонь сакрально осветил интерьер огромной пещеры, майор вынул нож и направился к одной из ее стен.
        Глава 16
        Разделиться никогда не поздно. Труднее потом найти друг друга без средств связи и предварительной договоренности. Жулин был честен с собой, признавал, что никогда не раздробил бы группу и не бросился на помощь девушке, если бы имел приказ на выполнение какой-то задачи. Он не мог выбирать задания или обозначать моральные ценности кого-то одного как самые важные для всех. Это тоже была привычка, выработанная за годы войны. Но приказа не было, он стал командовать разведчиками и разделил их. Прапорщик прихватил с собой Ключникова и дал возможность Баскакову увести большую часть людей. Он понимал, что это его решение заставит Ибрагимова тоже рассредоточить силы. Какая то часть его отряда непременно должна была пуститься в погоню за ним. Прапорщик не ошибся. Так подполковник и сделал.
        Никто не мог знать заранее, что это решение прапорщика приведет к трагическим последствиям. Уводя за собой погоню, он не знал, что впереди есть Село, и тем более не догадывался, как с его жителями поступит Ибрагимов. А подполковник просто срывал свой гнев на всем, что могло иметь значение для русских разведчиков. Пылающие факелы домов и трупы на улицах прапорщик должен был видеть. Стоя посреди Села и наблюдая за тем, как его солдаты жгут солому на крышах и стреляют в людей, Ибрагимов чувствовал, что те, кого ему приказано уничтожить, находятся где-то совсем рядом. На расстоянии прямого выстрела. Они все видят, и пусть вина за разорение ляжет на них. Ибрагимов ждал нападения в любую минуту. Он даже хотел, чтобы из леса вышли остатки группы Стольникова и завязали с ним бой. Но тот, кто руководил группой сейчас, оказался мудрее.
        Жулин и Ключников двигались вперед, точно зная, что группа ушла наверх. Через полтора часа они уперлись в противника. Жулин едва успел повалиться на землю и махнул рукой зазевавшемуся Ключникову. Перед ними располагался правый фланг обороны взвода, отправленного Ибрагимовым встречать разведчиков, спускающихся с высоты.
        - Что будем делать?
        Жулин покусал губу. Был бы это блокпост, он ответил бы Ключникову моментально, не раздумывая. В два ножа можно было перерезать часовых, остальных перестрелять в упор. Но перед прапорщиком было боевое подразделение, готовое к бою. Противнику хватит минуты на то, чтобы подавить сопротивление пары разведчиков.
        - Самое забавное в том, что мы не знаем, на какое расстояние растянулось это лежбище, - пробормотал прапорщик.
        - Давай обойдем? - предложил Ключ. - Наши сюда не сунутся, они пойдут к вершине. Ты сам велел Баскакову это сделать.
        Они за четверть часа сделали петлю и углубились в лес. Ни Жулин, ни Ключников не знали, что движутся навстречу первой линии, развернутой к ним лицом. Когда они поймут, что ловушка захлопнулась, будет уже поздно. Но пока прапорщик и боец упрямо двигались вперед. До встречи со взводом, готовым столкнуть разведгруппу на подразделение, засевшее ниже, оставалось четырнадцать минут.
        При свете зажигалки Стольников с ножом в руке распихал ногами два огромных рюкзака и добрался до упаковок с консервами. Умереть от жажды майор тоже не боялся. Неподалеку стояли две упаковки воды, стянутые плотной прозрачной пленкой. Двенадцать литровых бутылок то ли минеральной, то ли просто питьевой. Неважно. Это была вода. Два ящика мясных консервов, тоже в пластике. На них высилась коробка с галетами.
        Почти урча, Стольников дрожащей рукой вспорол упаковку и выхватил банку. Зажигалка уже была в кармане, он действовал по памяти. Майор взял бутылку воды, прихватил пачку галет и направился к выходу.
        Неподалеку от рюкзаков, ближе к выходу, стояла лампа. Обычная «летучая мышь», какие есть в каждом подразделении у тумбочки дневального. Предполагается, что когда грянет ядерный взрыв и электромагнитный импульс сделает свое дело, свет погаснет. Или же враг просто перережет провода. Тогда дневальные зажгут керосин в лампах и будет светло. С тем же незамысловатым расчетом на бортах бронетранспортеров крепятся лопаты. Дескать, если БТР застрянет, его можно будет откопать.
        Все наивно и бессмысленно. Никто не объясняет солдатам, что если враг поразит электромагнитным импульсом все приборы, в том числе и осветительные, то предшествующая ему ударная волна ядерного взрыва уничтожит все живое. Некому будет подсвечивать.
        Если БТР застрянет, то откопать его сможет только экскаватор. Хотя очень сомнительно, что он сумеет добраться до того места, где сел бронетранспортер.
        Но лампа стояла. Возможно, она была полна керосином. Стольникову показалось, что стеклянная колба слегка закопчена. Раз так, то лампа уже использовалась, причем именно здесь. Больше негде. Никто не станет носить с собой масляный светильник.
        Рано или поздно небо растянется, и появятся звезды. Он сейчас плохо соображал и не мог понять, где находится луна. Но и звезд хватит, чтобы осветить вход и площадку перед ним.
        Майор прополз несколько метров и оказался у самого края пропасти.
        - Завтрак, обед или ужин? - спросил он себя, вскрывая банку. - Плевать!.. Главное в том, что мне не грозит голодная смерть. А там видно будет.
        Банка опустела так быстро, что Саша не успел сунуть в рот ни одной галеты.
        «Сейчас наверстаем», - подумал он, пятясь назад, как рак, чтобы прихватить еще одну банку.
        Завтрак на свежем воздухе вдохновил майора и наполнил силами его тело. Пока все складывалось не так уж и безнадежно. Ерунда, что под ногами около сотни метров высоты. Те два рюкзака, они не пустые…
        - Может, там складной дельтаплан? - усмехнулся Стольников, размышляя, до какой наглости человека могут довести консервы и вода.
        Сейчас он еще не понимал, не догадывался, что эти консервы сыграют столь важную роль в его жизни. Не когда-нибудь, а через мгновение. Прихвати он с собой к лазу не одну, а две банки тушенки, и все пошло бы по-другому. Но Стольников вернулся.
        Он выпрямился и вдруг почувствовал присутствие кого-то чужого. Майор не слышал дыхания, не видел ни зги, но кожа его вдруг перестала чувствовать одиночество. Это страшное ощущение беспомощности, невозможности влиять на события, привело Сашу к секундному замешательству. Его ладони вспотели, лоб покрылся испариной. В пещере кто-то был и не выдавал себя только по одной причине. Он тоже плохо видел в темноте и знал, что не один.
        Нож остался там, у входа. Но бедро тяжелила «Гюрза». Стольников опустил правую руку и осторожно расстегнул кобуру. Звук застежки показался ему лязганьем танкового трака.
        «Может, это прелюдия к такому же живому и ясному видению, главным героем которого совсем недавно был Гришка Артемов? - пронеслось в голове майора. - Не сходишь ли ты с ума, Стольников?»
        По щеке его сбегала к подбородку капля пота, а Саша стоял и думал, что делать дальше. Он не один в пещере. Это ясно. Но кто решил составить ему компанию? Даже ничего не видя, он понял, что этот кто-то находится в пяти метрах от него, у стены, напротив которой Саша спал. Майор представил, как он присаживается, снимает колбу, встряхивает лампу, чтобы керосин как следует пропитал фитиль, и чиркает зажигалкой.
        Лично он на месте того, кто находился напротив, только того бы и ждал. Нет противника столь же беспомощного, как тот, у которого зажигалка в одной руке и лампа в другой.
        Между тем стоять так до рассвета было глупо. Стольников уже давно выхватил бы «Гюрзу» и выстрелил. Ему требовалось на это полсекунды. А если перед ним сейчас стоит человек, перепуганный насмерть? Хозяин этих рюкзаков, вернувшийся, чтобы водички попить?.. Одиннадцать лет назад Стольников выстрелил бы. Чувство самосохранения превыше моральных колебаний. Но он побывал в крутых переделках, стал старше и не мог нажать на спуск только потому, что ему вдруг стало страшно.
        Майор медленно присел, поднял лампу и открутил горловину. Едко пахнуло горючим. Резервуар был полон. Саша вынул золотую зажигалку Жулина и бесшумно поднял крышку. Потом он «парашютиком» бросил лампу в угол, подальше от себя, чиркнул колесиком и швырнул туда же зажигалку. Голодный огонь мгновенно слизал языком все горючее до капли и от восторга вознесся к своду пещеры.
        Открывшаяся картина заставила Стольникова похолодеть. В какой-то момент Саша понял, что не может заставить себя вынуть из кобуры пистолет.
        Перед ним стоял потерянный. Он пригнулся и опустил длинные руки. Огромный, двухметрового роста! Не его ли Стольников видел в вольере, расположенном в Южном Стане?..
        Стараясь не слушать стук собственного сердца, майор посмотрел ему в глаза. Гигант стоял в трех шагах от него. Из пасти, словно вырезанной в башке тупым ножом, сочилась слюна. Саша видел, как по венам под тонкой кожей потерянного мчится кровь. Вероятно, тот находился в последней стадии трансформации.
        Бессмысленные глаза не блестели. Деформировав черепную коробку и взбугрив лобную кость, скулы потерянного задрались вверх, и теперь глаза грязно-желтого цвета сблизились, расположились совсем рядом. Стольников, занятый ужином, не слышал и не видел, как тот появился в пещере. Теперь вид твари, стоящей перед ним, вызвал у него потрясение.
        Они замерли. Никто не хотел начать атаку первым.
        «В пещере есть еще один выход? - лихорадочно соображал Стольников и тут же понял: - Он здесь впервые. Иначе от галет, воды и консервов ничего не осталось бы».
        Потерянный захрипел, выбросил из пасти хлопья пены и накинулся на майора.
        Саша успел увидеть зубы, криво врезанные в челюсти, прямо как у пилы, и прыгнул в сторону. Жуткие тени метнулись по стенам в свете керосина, горящего на камнях. Провернувшись на месте, потерянный бросился во второй раз. Жаркая волна зловония хлынула из его пасти и врезалась в лицо человека.
        Рвотный позыв заглох сразу, стоило только Саше понять, что происходит. Это была драка не с жителем Южного Стана, а с существом, не имеющим никакого отношения к нему, да и вообще к людям. Трансформация, к которой стремился Ждан, была завершена.
        Следующий бросок потерянного свалил Стольникова с ног. Падая, он подвернул под себя руку и услышал хруст. Большой палец оказался под поясницей, и от боли у майора потемнело в глазах.
        В ярко освещенной пещере становилось душно. Узкая щель вытягивала гарь весьма лениво, кислорода становилось все меньше.
        Стольников положил правую ладонь на колено, с силой надавил и закричал от полноты ощущений. Но сустав хрустнул, и палец встал на место.
        Саша схватился за кобуру, но она была пуста. Майор расстегнул ее минуту назад, но кто мог тогда сказать, что он зря это делал? Падение выбило «Гюрзу», и теперь непонятно было, где пистолет.
        Потерянный распахнул пасть, зарычал, напрягся и метнулся к майору. Тот, не раздумывая, ударил его ногой. Стольников уже пришел в себя. Ужас первого знакомства схлынул. Удар был сильный, но потерянный даже не шелохнулся, стремительно развернулся на месте и бросился на человека.
        Саша отскочил в сторону, и огромное существо оказалось между ним и выходом. Потерянный терял время на развороты, и этим нужно было пользоваться. В голове майора промелькнула мысль, что если он хотя бы на секунду потеряет концентрацию, то тварь тут же сомкнет на его шее свои чудовищные челюсти.
        Боль стихла, руки были послушны, хотя и разодраны в кровь. И Саша увидел шанс.
        Из кармана рюкзака торчала рукоятка ледоруба, который использовался и как скальный молоток. Им забивают страховочные крючья и дробят камни. Стольников исходил немало горных троп и хорошо умел пользоваться альпинистским снаряжением. Майор понял, что теперь все зависит от того, как быстро он сможет выхватить из застегнутого кармана рюкзака этот молоток.
        Одним движением скинув разгрузочный жилет и качая его перед собой, Стольников бросился в сторону потерянного. Это существо не способно на маневр. Оно ориентировано только на схватку, поэтому, видя атаку врага, не будет уходить в сторону. Потерянный поступит как животное. Чувствуя превосходство в весе, силе и росте, он попробует сбить врага всей своей мощью.
        Так и вышло. Не успел Стольников закончить свой ложный выпад, как потерянный оскалился и ринулся ему навстречу. Саша тут же развернулся на месте, шагнул в сторону и оказался рядом с рюкзаком.
        Потерянный рассвирепел. На брылях его взбилась густая пена, она хлопьями падала на пол, он издавал странные звуки, похожие на рык и свист одновременно. И вот человек сделал шаг назад.
        Рюкзак был рядом с его правой ногой, а за спиной - стена. Справа каменный выступ. Маневр в эту сторону невозможен. Тупик. Потерянный подобрался - так змея сворачивается в клубок! - и бросился в атаку.
        Саша не успел отскочить, потому что главным для него было швырнуть «разгрузку» в лицо твари. Это ему удалось. Но он заплатил за это. Челюсти потерянного клацнули на его груди и содрали изрядный кусок кожи. Скорее от страха, чем обдуманно, Стольников схватил рукоятку молотка, навалился на монстра и стал теснить его к центру пещеры. Рюкзак волочился следом.
        Клапан, которым был застегнут карман, с треском оторвался. Молоток оказался в руке Стольникова.
        Тварь билась и хрипела. Она обезумела от давно понравившегося ей вкуса человеческой крови. Потерянный хотел еще разочек попробовать этот деликатес, но ему мешала сама пища. Он мотнул головой, укусил наугад. На каменном выступе остались следы его зубов. Дурея от ужаса, представляя, что будет с его телом, если потерянному повезет, майор взмахнул молотком.
        Тяжелый ледоруб вошел в голову бывшего жителя Южного Стана, как колун в чурку. Потерянный осел, мотнул рукой, фыркнул.
        Саша понял, что второго шанса не будет, и стал бить его по голове, не жалея сил. В хоккее есть такое амплуа - тафгай. Этот крутой парень молотит противника на льду точно так же, молниеносно, не слишком заботясь о том, куда придется удар. Главное - добить!..
        Стены, лицо Стольникова, потерянный - все было покрыто густой кровью. Саша шагнул назад и, тяжело дыша, опустил руку. Потерянный сидел на полу, сучил ногами и хрипел. Из его раздолбанной головы со стороны левого виска била фонтаном алая кровь, распылявшаяся на выходе.
        В какой-то момент он повернулся, и майор увидел его огромные глаза. Белки сверкали от притока адреналина. Саша толкнул тварь ногой в голову.
        Потерянный лежал на боку и агонизировал. Мощные руки колотили Стольникова по ногам. Когти срывали кожу с ботинок, брючная ткань трещала, но Саша этого не замечал. Он просто стоял над поверженным врагом и вяло моргал от усталости.
        Минуту спустя, когда потерянный еще подрагивал, он вытер о куртку скользкую руку, взял молоток и наклонился. Еще замах - и в ярко освещенную стену пещеры ударились сгустки крови, похожие на слизняков.
        Он бросил молоток, схватил потерянного за ноги и поволок к выходу. Самым сложным было толкать перед собой тяжелое бездыханное тело в узком коридоре лаза. Когда монстр свалился с площадки, вдруг стало тихо.
        За спиной Стольникова догорал керосин на стене и потолке. Продышавшись, он выполз ногами вперед и первым делом завалил вход рюкзаками. Огонь на стене в темную ночь! Есть ли лучший способ обратить на себя внимание?
        Удушье Саше не грозило. Тварь как-то проникла в пещеру, и это был не лаз на стене. Значит, есть другой выход и вентиляция. Он скинул с себя куртку, ботинки и брюки. Каждая клетка тела молила о воде. На груди кровоточила неглубокая, но обширная ссадина. Если бы это был след от ножа, Стольников не стал бы себя даже перевязывать. Но тут отпечатались зубы потерянного. Саша знал последствия укуса бешеных лисиц и шакалов. Не пройдет и часа!..
        Он рвал руками рюкзаки, обнаружил в кармане одного из них сумку с красным крестом на клапане и даже вскрикнул от радости. Не может быть, чтобы хозяева этих рюкзаков отправились в предгорье Чечни с аптечкой, в которой нет рабипура. Майор нашел ампулы с порошком и водой для инъекций и быстро приготовил лекарство.
        - Нет, здесь непременно должен быть дельтаплан. - Он улыбнулся, ввел иглу в дельтовидную мышцу, пропитал кусок бинта йодом, замазал рану на груди, поморщился и тихо, но виртуозно выругался.
        Вещи вылетали из рюкзаков, как горячий попкорн. Он нашел чистую майку, носки, кроссовки и куртку с брюками. Несколько бутылок воды ушли на душ. Стольников, почти чистый и переодетый, подтащил к выходу все ненужное и швырнул в щель. Река быстро унесет следы его пребывания в пещере.
        Теперь нужно было понять, как потерянный оказался в пещере. Продукты не тронуты, рюкзаки не вскрыты. Значит, тварь вошла в пещеру только что.
        - Как же быстро вы, твари, передвигаетесь!.. - Он прикинул, какое расстояние от Южного Стана протопал тот гигант, и оказалось, что не меньше тридцати километров. - А где олешка прошел, там и чукче большая дорога, - прошептал майор, настраивая себя на новую приятную встречу.
        Появление здесь потерянного указывало на то, что такие расстояния им по силам. Раз так, незваные гости могут нанести новые визиты. Сколько их - одному богу ведомо. В вольере было не меньше тысячи. Половина погибла в перестрелках и грызне друг с другом. Кого-то подъели волки и шакалы, после того как потерянные разбежались. Словом, все равно больше одного осталось.
        Майор накинул разгрузочный жилет, пристегнул к бедру кобуру с «Гюрзой», которую отыскал в углу, и посмотрел на себя сверху вниз. Хорош! Плюс борода, отросшая за две недели. Вылитый чеченец во время обороны Грозного в девяносто пятом.
        Он поднял лампу и убедился в том, что после падения в ней осталось с пригоршню керосина. На полчаса хватит. Майор зажег ее и двинулся в угол пещеры. Вскоре там обнаружился лаз, очень похожий на щель у площадки. Держа перед собой лампу, он пополз.
        Это был не рукотворный тоннель, а просто расщелина, образованная в результате движения горной породы. Она то сужалась, то расходилась. Стольников двигался на четвереньках, а иногда и ползком. Метров через тридцать он понял, что находится у выхода, потушил лампу, выбрался наружу и осмотрелся.
        Майор находился на самой окраине леса. В десяти метрах от него деревья уступали место каменистому плато, ведущему к обрыву. Здесь почти сутки назад он едва не закончил свою жизнь.
        Выяснив, где находится, Саша вернулся в пещеру и тщательно перебрал содержимое рюкзаков. Веревки, шнуры, страховочная система, крючья, карабины… Здесь был полный комплект снаряжения альпиниста. Теплые вещи, перчатки, много как нужного ему, так и бесполезного. Особенно его заинтересовал блокнот, в переплет которого была вставлена авторучка.
        До рассвета еще оставалось какое-то время. Он поставил перед выходом коробку, на ней стопкой встроил консервные банки, водрузил на них упаковку с бутылками. От сквозняка эта архитектурная композиция не упадет. Но если кто-то потревожит ее рукой, то она с грохотом рухнет. После этого у него будет достаточно времени, чтобы позаботиться о самозащите.
        Стольников распахнул блокнот и быстро пробежался глазами по первой странице.
        Глава 17
        Очереди из трех или четырех автоматических винтовок подняли вокруг Жулина и Ключникова настоящую бурю. В воздух взмыли щепки, ветки, обломки сосновой коры. Разведчики, оглушенные неожиданным нападением, повалились на землю, и на их спины упало все, что до этого было срублено пулями. Чтобы хоть немного уйти от вражеского огня, Ключников попытался отползти в сторону, но в его уши врезался звук работающего М60. Пулеметчик будто хотел прорубить просеку в том месте, где лежали разведчики, кое-как укрывшиеся за корнями огромной сосны. М60 бил мощно и уверенно.
        - Кажется, мы попали, Ключ, - прокричал прапорщик. - По нам работают около десятка стволов!..
        Можно было заставить эту пальбу захлебнуться. Две гранаты, брошенные одновременно, вынудили бы людей Ибрагимова успокоиться хотя бы на мгновение. Но гранат не было.
        Зато они имелись у солдат в грузинской форме, оцепивших овраг. Когда разорвалась первая, Жулин почувствовал, что его словно оторвало от земли и снова положило на место. Привычного свиста осколков не было. Лишь пыль стояла над травой дымовой завесой. Вторая упала на склон и покатилась прямо на Ключникова.
        Он схватил черный цилиндрический корпус и отшвырнул в сторону. Взрыв оглушил обоих разведчиков. Жулину снова показалось, что его оторвало от земли. Барабанные перепонки заныли, голову прапорщика пронзила боль.
        - Чем они нас кроют, гады?! Я первый раз такую хрень вижу!
        - Это МК-3, Олег!
        - Господи, чем их Ждан снабжает!..
        Ручная фугасная граната МК-3 хорошо зарекомендовала себя во Вьетнаме. Солдаты армии США выкуривали ими вьетконговцев из катакомб. Мощность взрыва была почти втрое сильнее, чем у обычной осколочной гранаты. После вьетнамской войны остались склады, набитые доверху. Военное ведомство США с удовольствием распродавало устаревшее оружие в страны третьего мира. Грузия в лице Саакашвили охотно принимала эти дары и в качестве безвозмездной военной помощи НАТО. Удачно обводя вокруг пальца американских поставщиков, специалисты НИИ под руководством Ждана производили закупки оружия или просто его получение якобы для армии Грузии. Груз доставлялся через Турцию сначала в Азербайджан, а уже оттуда по железной дороге в Чечню.
        Жулин и Ключников стали одними из тех, кто на себе испытал качество этого оружия морских пехотинцев США. Оно устарело морально, но прапорщик охотнее принял бы сейчас что-нибудь из нового, не столь оглушительного.
        Если бы пороховой столбик в МК-3 горел столько же времени, как и в «Ф-1», то Ключникова разнесло бы в клочья. Разница в две секунды сказалась. Граната пролетела пять метров и разорвалась. Разведчики не получили осколков, но оба были оглушены.
        Они ожидали нападения, но не могли предположить, что оно случится так скоро и с такой мощью. Жулин ничего не знал о планах Ибрагимова. Справедливости ради нужно сказать, что и подполковник не понимал, кто угодил в расставленные им сети. Он был убежден, что эти двое русских - первые из тех, кто обогнул овраг и решил с тыла подобраться к взводу, оцепившему ложбину.
        - Как думаешь, Ибрагимов поверил, что нас не было в Селе? - спросил Ключ, открывая и закрывая рот, чтобы восстановить давление в голове.
        - Думаю, он решил, что мы дотуда не дошли, а людей спалил, чтобы не было свидетелей. Наверное, Ибрагимов охренел от изумления, когда увидел деревню!
        Стрельба стихла. Командир «грузинского» подразделения пытался оценить размер ущерба, причиненного разведчикам.
        - Попытаемся отойти?
        - Не этого ли они хотят?
        - Думаешь, там засада? Если так, то нам остается просто подняться и пойти в штыковую.
        - Нет у нас штыков, - злобно процедил Ключников. - У нас вообще ничего нет.
        - Внимание! - В ста метрах выше вдруг заработал громкоговоритель. - Бойцы подразделения Стольникова! Вы окружены, сопротивление бесполезно! Предлагаю оставить оружие, встать и поднять руки!
        Ключников хмуро посмотрел на прапорщика. Голос был слишком молодым.
        - Это не Ибрагимов.
        - И не кино, - усмехнулся Жулин. - Не волнуйся, он рядом.
        - Я знаю, что вы меня слышите! Сопротивление бесполезно!
        - Он это уже говорил, - заметил Жулин.
        - Так ты же не отвечаешь.
        - А почему я должен отвечать? Ты начинай!..
        - Я же не прапорщик. Торговаться и выменивать - это ваша забота.
        Жулин рассмеялся и заявил:
        - Морду бы тебе набить.
        - Нельзя. - Ключников перевернулся на спину и сплюнул в сторону. - Я твой друг.
        - Ответьте!.. - прозвучало сверху. - Я даю вам минуту на размышление!
        - А можно звонок другу? - крикнул, не поднимая головы, Жулин.
        - У тебя телефон есть?
        - Ты принесешь!
        - А на грудь тебе не поссать, чтоб морем пахло?
        - Ладно, - согласился Жулин. - Подходи и попробуй.
        В лесу на некоторое время воцарилась тишина.
        - Ну и чего же ты не идешь? - рявкнул прапорщик. - За пипетку боишься? Правильно.
        - С кем я разговариваю? - донеслось сверху.
        На этот раз говорил другой человек. В его голосе звучали властные нотки, не лишенные раздражения.
        - А я с кем разговариваю?
        - Подполковник Ибрагимов.
        - Привет, Ибрагимов.
        - Так с кем я разговариваю?
        - Не твое дело.
        - Если через минуту вы не подниметесь с пустыми руками, то я вспашу место, где вы лежите, огнеметами, - пообещал подполковник.
        - Ты маму свою ими пугай.
        Ибрагимов куснул ус. Он и не собирался использовать «Шмели». В густом лесу это смерти подобно в первую очередь для самого стрелка.
        - Акимов с вами?
        Жулин быстро повернулся к Ключникову и беззвучно, одним ртом повторил: «Акимов?..»
        Секунду прапорщик соображал, потом сказал:
        - Ключ, они нас приняли за группу Баскакова.
        - Выходит, наши ушли. - Разведчик растянул губы в ядовитой усмешке.
        - Вот именно! - Олег тоже развернулся на спину и рявкнул: - Эй, Ибрагимов! А ты не боишься, что я сейчас подниму своих людей, и мы ввосьмером вас на ремни порежем?
        - Я - это кто?
        - Майор Стольников!
        - Хватит ребячиться! - раздался раздраженный голос Ибрагимова. - Ввосьмером не получится. Майор Стольников убит, рядовой Маслов убит! Двое ваших - фамилии я пока не выяснил, но это временное явление - уничтожены моими людьми восточнее этой высоты! Вас осталось пятеро вместе с предателем Акимовым! Так что давайте не будем ослить! У вас десять минут!..
        Жулин и Ключников лежали и разглядывали кроны могучих сосен, сходящиеся у небосвода.
        - Саня убит, Маслов тоже. Он даже фамилию его знает. - Ключников бормотал как сомнамбула и чувствовал, как мертвеют руки, держащие «Вал».
        - Кому ты веришь? - вспылил Жулин. - Они так же убиты, как мы с тобой уничтожены восточнее этой высоты! Петух луну крутит, а ты уши развесил, как кура на насесте!
        - Ты думаешь?.. - Боец повернулся и посмотрел прапорщику в глаза.
        - Ты как ребенок, ей-богу! - жарко прокричал Олег.
        Он с показной уверенностью глядел на Ключникова и думал: «Убит ли Стольников - это бабка надвое сказала, а вот Маслов!.. Да, точно погиб».
        Ибрагимов, как и многие другие «грузины», знал Стольникова в лицо. Фамилию погибшего разведчика подполковник мог выяснить, лишь отправив Ждану в НИИ фото трупа.
        - Так что же нам делать, Олег?
        - А у нас всего два варианта. - Жулин рассмеялся. - Первый: принять предложение человека, загнавшего людей в сарай, чтобы спалить заживо. Второй: пошептать «Валами».
        Ключников слепил на лице зловещую гримасу.
        Баскаков понял, что путь наверх снова свободен, попытался вздохнуть с облегчением, но издал лишь судорожный хрип. Он не мог дышать свободно. Стольников и Маслов остались на высоте, и их судьба неизвестна. Сержант не знал, где сейчас находятся Жулин с Ключниковым, куда идут и живы ли вообще. Однако он выполнил свою задачу, вывел часть группы из окружения. Теперь оставалось одно: рваться наверх.
        Лес не становился реже. Эта высота по своим приметам резко отличалась от предыдущей. Здесь крупная, вековая растительность, держи-дерево, высокая сочная трава. Стоило Баскакову остановиться, чтобы оценить положение дел, как он тут же терял из виду своих людей. Ему приходилось догонять их. Сержант тяжело дышал и ступал на землю так крепко, словно пытался прокрутить ее под собой.
        Вероятно, сказывалась близость высоты к горной гряде. Ее пока не было видно. Баскаков не мог сказать, сколько времени займет подъем, но уже ощущал разреженность воздуха и свежесть, обычную на немалых высотах.
        Патронов хватало еще на один бой, похожий на тот, который случился только что. Баскаков решал, как быть дальше. Все это время он считал, что поставленная перед ним задача имеет локальный характер. Пройдет время, и догонит группу Жулин. Вернется Стольников. Сержант с удовольствием передаст ему командование и порадуется тому, что не зря тратил силы. Мысль о том, что офицера и прапорщика, равно как и Маслова с Ключниковым, уже нет в живых, приходила ему в голову не раз. Баскаков отмахивался от нее как от жирной навозной мухи, собравшейся сесть на аппетитный кусок и осквернить его.
        - Ермолович, у тебя в сумке пургена нет? - крикнул он санинструктору.
        - А что, заклинило, братан? - отозвался тот. - Нормальных людей в окружении понос прохватывает, а у тебя запор.
        - Это не мне, а Айдарову.
        - Татарин! - крикнул Ермолович, уже понимая, что грядет шутка. - Расслабься, поговори с нами. Может, оно само там разболтается…
        - Да не в этом дело, - объяснил Баскаков. - Что-то отстает наш промысловик. Ему бы реактивного топлива для скорости.
        - Если я не буду останавливаться, то никто из вас не узнает, когда «грузины» подойдут! Ты же, Баскаков, что делаешь? Стоишь и пыхтишь на весь лес! Какое тут наблюдение может быть? Нужно сбавить ход, продышаться, замереть, прижаться к земле, послушать!.. Ты хоть раз на барсука ходил?
        - В бар к сукам ходил, а так - нет.
        - Вот видишь. Какой из тебя следопыт? Ничего похожего! Вот, помню, ходили с отцом на ирбиса…
        - Так твой папаша браконьером был и сынка к этому пристрастил? - вмешался Ермолович.
        - Дело было еще до внесения снежного барса в Красную книгу! Ты вообще знаешь, что охота на него самая тяжелая?
        - Ну все! - проворчал Мамаев. - Попросили Татарина поговорить!..
        Внезапно лес посветлел. Еще недавно разведчикам казалось, что этому частоколу сосен, для верности затянутому кустами держи-дерева, конца и края не будет. И вдруг кто-то поработал перед ними гигантскими ножницами. Сосны разошлись, уступая дорогу солнечному свету.
        Баскаков вспомнил, что макушка высоты лысая, поэтому, на тот случай, если люди Ибрагимова сейчас рассматривали ее в цейсовскую оптику, приказал двигаться по опушке леса. Подняться наверх он решил только тогда, когда группа окажется с обратной стороны вершины.
        На это ушло полчаса. Снизу все кажется компактным. Как-то раз, приехав к сослуживцу в Алматы, Баскаков увидел горы. Ему казалось, что они стояли сразу за городом.
        Он поглядел на уходящую вдаль троллейбусную линию и спросил у первого встречного:
        - Скажите, пожалуйста, на каком троллейбусе можно доехать до гор?
        Оказалось, до них более двухсот километров. Вершины выглядели совсем крошечными, острыми. Уже потом, побывав на Медео, Баскаков понял, что на любой из них мог без труда разместиться городской микрорайон.
        Горы в Чечне не такие. Здесь ты не успеваешь заметить, как поднимаешься на высоту, где хочется остаться. Чечня никогда не славилась высотою своих хребтов, но Баскаков не раз видел здесь снег летом. Голова кружилась от сигареты. Чай имел другой, куда более насыщенный и приятный вкус.
        Поэтому сержант и не удивлялся тому, что группа потратила тридцать минут только на то, чтобы обойти вершину и оказаться с северной ее стороны. Наконец-то стало ясно, что ни человеческому глазу, ни мощной оптике не дано их видеть, и разведчики взошли на высоту.
        Они долго стояли, боясь проронить слово, позабыв о желании опуститься и перевести дух. Их ноги, которые еще минуту назад подгибались от усталости, стояли крепко и надежно. То, что предстало перед глазами людей, заслуживало долгого молчания.
        С вершины катился пологий долгий склон, поросший редким кустарником. Он уходил вниз на километр, а то и более, а затем превращался в подъем, очерчивая таким образом горную равнину.
        Впереди виднелись высокие вершины, покрытые голубоватым налетом, словно затянутые инеем. Скалистые отроги высились справа и слева от высоты, окружали ее и превращали долину в котлован немыслимых размеров. В горной гряде справа виднелись дома и еще какие-то крупные строения неизвестного предназначения, высеченные из серого камня, похожего цветом на обычный дорожный гравий. Их разделяли узкие улочки.
        Черные, пустые глаза поседевших зданий устало смотрели в долину, но не было видно ни единого живого существа. Когда-то это была просто горная гряда, ничем не примечательная, похожая на ту, что стояла километрах в пяти напротив нее. Но кому-то понадобилось высечь в ней целый город, не пользуясь ничем, кроме инструментов для работы по камню.
        - Вы видите то же, что и я?.. - прошептал зачарованный Акимов.
        - Я не знаю, что ты видишь, - тихо ответил Баскаков после долгой паузы. - А я наблюдаю городской район, в котором проживало или проживает около трех тысяч человек, никак не меньше. Лейтенант, все высечено в скале, или я ошибаюсь?
        - Есть только один способ проверить это.
        Баскаков поднес к глазам бинокль. Город придвинулся, улочки чуть разошлись, и теперь было видно, что на них могли без хлопот разъехаться два всадника.
        Почти все постройки имели одинаковые пропорции, отличались лишь мелочами. Сержант не видел ни одного жилого дома выше двух этажей, зато разглядел большое здание с колоннами, возвышающееся на городом. Несколько сторожевых башен торчали на одинаковом расстоянии друг от друга. Стена выходила из скалы, подковой огибала город, тянулась на север и там снова врастала в основание гряды. Высоту ее определить было трудно. Рядом не имелось ни единого ориентира, который мог бы подсказать точные размеры того, что видели разведчики.
        Издали огромный город был похож на грузинское село, домики которого стоят на разной высоте. Вдоль всей стены тянулся ров, о глубине которого можно было судить только приблизительно. Вероятно, когда-то он был заполнен водой. Люди, жившие за этими стенами, не забывали об обороне.
        Видеть такое в глубине Другой Чечни было удивительно, Баскаков почувствовал, как колкие мурашки пробежались по его спине. Одиннадцать лет назад он, вошедший в эту страну с другими разведчиками, встретил людей, не знакомых с цивилизацией двадцать первого века. Жители этого города тоже, конечно, не имели даже приблизительного представления о телефоне и радио. Но удивляться этому не стоило.
        Величие и размеры этого города указывали на то, что он возник в незапамятные времена. Поблизости от него не было ни одного дерева. Земля перед городом словно утратила способность поддерживать жизнь растений. Только в двух-трех километрах от стены природа рассыпала редкий кустарник. Присмотревшись, Баскаков понял, что это дикие яблони.
        - Никогда в жизни я не видел ничего подобного, - произнес кто-то.
        Баскаков не понял, чьи это слова. Видимо, не один он был подавлен и смят величием того, что увидели разведчики.
        - Наверное, так выглядел когда-то Паммуккале, который в Турции, - предположил Мамаев.
        За годы скитаний, игры в прятки с ФСБ и военной разведкой он несколько раз бывал в тех местах.
        - Но там просто городок, особенно по сравнению с этим.
        - Да, если бы Паммуккале не был разрушен землетрясениями, то он мог выглядеть так же, - отозвался Акимов.
        - Хватит болтать! - Баскаков опустил бинокль и посмотрел на лейтенанта. - Пойдем дальше или задержимся здесь до прибытия наших?
        - Ибрагимов войдет в город, - уверенно ответил Акимов.
        - А он умеет воевать там так же хорошо, как мы?
        Как бы то ни было, пришла пора позаботиться о пропитании. Его можно было добыть только на охоте. В случае удачи костер придется разводить внутри дома, чтобы не привлекать ненужного внимания. Первая вылазка Айдарова закончилась неудачей, но его вины в том не было.
        - Я обязуюсь подстрелить козу, - пообещал Татарин.
        - А я ее обдеру, - поддержал Мамаев.
        - Среди вас есть только один шашлычных дел мастер, - встрял Акимов. - Это я.
        - Тогда хватит здесь стоять, а то горные духи разозлятся.
        Группа начала спускаться с вершины. Через двадцать минут разведчики достигли равнины.
        Глава 18
        - У вас осталось девять минут! - напомнил Ибрагимов, и эхо гулко прокатилось по лесу.
        - Ты теперь каждую минуту напоминать будешь? - крикнул ему Жулин. - Ключ, соображай, соображай! Что-то не хочется умирать.
        - Я соображаю! Только ничего путного в голову не приходит!
        - Ну, во-первых, нужно избавиться от всего лишнего.
        С этими словами прапорщик стянул с себя рюкзак и вытряхнул содержимое. Веревки и альпинистское снаряжение с шумом рассыпались по траве. Олег осмотрел все это хозяйство и понял, что оно действительно лишнее. Вид предметов, унесенных из Села, не навел его ни на одну умную мысль.
        Взгляд Жулина упал на дневник. Он уселся и машинально открыл его на последней странице.
        «11.40. Спускаюсь с вершины. Впечатления от увиденного: ужасно болит голова, таблетки не помогают. В СВД осталось пять патронов. Было десять, но вечером охотился за козлом. Жарил мясо на камнях за стеной. Ночью мучили кошмары. Не смог записать ни строчки. Возвращаюсь прежним маршрутом. К 14.00 нужно успеть на встречу с Пловцовым».
        - Пловцовым?.. - повторил прапорщик, отваливаясь на спину и не сводя глаз с блокнота. - Пловцовым, Пловцовым…
        - Что ты там бормочешь? - спросил Ключников.
        - Подожди, я малость занят.
        Жулин прочел последнюю запись в блокноте:
        «13.35. Неотвязно преследует подозрение, что за мной следят. Несколько раз оборачивался, ничего не заметил. В квадрате 36-70 обнаружил нечто интересное. Под самой высокой сосной провалился ногой в яму. Яма глубокая, диаметром не более 50 см. Нужно сообщить Пловцову и потом исследовать. Голова разламывается от боли. Несколько раз сбивался с пути. Осталось спуститься к подножию».
        Это была последняя запись Жулин захлопнул блокнот, на мгновение замер, потом повернулся к товарищу и спросил:
        - Ключ, как была фамилия штурмана, с которым мы впервые оказались в Другой Чечне? Ну, ты помнишь, он управлял «вертушкой», когда мы летели к Ведено. Потом нас подбили, пришлось отступать, и Стольников ввел нас в тоннель.
        - Пловцов. А что?
        - Ничего. - Жулин покачал головой и рассмеялся. - Если это тот самый, то не один Ждан сюда вернулся.
        - Объяснить-то можешь?
        - У вас осталось семь минут! - донеслось сверху.
        - Я тебя будильником себе возьму!.. - крикнул Ключников Ибрагимову.
        Жулин поднял пластиковый пакет и вынул из него карту, которая распахнулась с легким треском. Было заметно, что ею когда-то пользовались, но она слишком долго пролежала в свернутом виде.
        - Тридцать шесть - семьдесят, - пробормотал прапорщик, водя по ней пальцем. - А ты знаешь, Ключ, до Чечни я служил в Казахстане, и моя воинская часть носила как раз этот номер. Какое совпадение. Месяц назад я увидел бы в этом повод заказать в номер бутылку виски.
        - Ты заказывал в номер виски? А я в светлое время суток боялся нос высунуть из гостиницы. А ты где пил виски? В каком городе?
        - Да, кажется, уже во всех. Ни разу не пил дома, представляешь?.. Кстати, Ключ, мы сейчас находимся как раз в квадрате тридцать шесть - семьдесят.
        - И что с того?
        - Найди мне самую высокую сосну.
        - Может, мы лучше вместе подумаем, как отсюда смыться?
        - Этим я сейчас и занимаюсь. Вот только смыться у нас не получится. Ищи сосну!
        - Да вон она, за спиной торчит, как минарет!..
        Жулин обернулся.
        В сотне метров от них, западнее засады, организованной Ибрагимовым, над верхушками деревьев высилась крона сосны, похожая на дачный домик. Ее вершина имела странную треугольную форму.
        - Нам нужно срочно оказаться рядом с этой сосной. - Прапорщик спрятал карту за пазуху, поднял «Вал».
        Ключников заметил, как оживились глаза приятеля, и осведомился:
        - Что ты задумал?..
        - У вас осталось пять минут!
        - Да заткнись ты уже!.. - срывая голос, прокричал Жулин, раздраженный тем, что его перебили. - Нам нужно оказаться у той сосны.
        - Это хороший план. Конечно, еще лучше нам оказаться бы сейчас у какой-нибудь японской сосны, но и это решение неплохое. За исключением того, что именно перед этой сосной сидит засада Ибрагимова! Там его люди!..
        - Значит, нам нужно убить их.
        - Это и есть твой план? И что нам делать потом? - Ключников хохотнул. - Спускаться и продолжать крошить людей Ибрагимова?
        - Нет. Просто убить всех, кто находится рядом с этой сосной!
        - У вас три минуты! - Голос подполковника с каждым разом становился все грубее и глуше.
        - Запомни, к сосне и ни шагу дальше! - приказал Жулин. - Вперед!
        Он сжался и припустил в восточном направлении. Ключников поторопился за ним.
        Люди, оставленные для засады, обнаружили себя раньше, чем рассчитывал прапорщик. Разведчики пробежали пятьдесят метров, когда послышался дружный залп из винтовок, свидетельствующий о том, что их маневр разгадан. Это входило в план Ибрагимова. Если разведчики пойдут напролом, их везде будет ждать плотный огонь.
        Жулин упрямо двигался к сосне. Уханье его «Вала» тонуло в общем шуме. Справа, косолапя и сдерживая бег - уклон стал круче - двигался и стрелял Ключников.
        Прапорщик вдруг увидел молодого лейтенанта со штурмовой винтовкой в руках. Ее коричневый корпус неожиданно появился из травы и тут же замер.
        Жулин моментально провел по нему очередью. «Вал» лязгнул затвором и выбросил четыре пустые гильзы.
        Еще шаг, и прапорщик увидел лейтенанта. Девятимиллиметровая пуля угодила ему под левую ключицу, разорвала мышцу и заставила офицера повалиться на землю спиной. Он скользил по ней, как на санях. Жулин бежал следом и смотрел в лицо этого лейтенанта, совсем мальчишки, побледневшее от болевого шока.
        Справа от него Ключников бил очередями, очищая перед собой путь. Пуля, выпущенная им, с громким хлопком пробила грудь дюжего «грузина». Тот от боли лишился сил. Ему хотелось стонать, но его легкие в этот момент медленно наполнялись кровью. Его не спасла бы сейчас и бригада хирургов, не помог бы никакой операционный стол.
        Жулин наконец-то нажал на спуск, и пуля разбила голову лейтенанта.
        - Зачем ты ввязался в это дело, парень? - бормотал прапорщик, неудержимо стремясь к сосне. - Ключ!..
        - Я здесь!
        - Держись, я в шаге!
        У подножия дерева-великана прапорщик сменил магазин и дождался, когда рядом усядется Ключников.
        - Здесь, под сосной, должна быть яма! Ищи!..
        - Яма?.. - глухо прокричал боец. - Это и был твой план?!
        - А ты предложил что-то получше?
        Прапорщик вскочил и в упор расстрелял двух солдат Ибрагимова, мчащихся к сосне. Пули встретили их на противоходе. Один завалился на бок и закричал, второй отлетел назад, словно наткнувшись на волейбольную сетку. Еще одного застрелил Ключников.
        Жулин как сумасшедший рыскал вокруг ствола в три обхвата и короткими очередями палил по появляющимся людям в грузинской форме. Он сожалел о том, что не мог потратить даже долю секунды на то, чтобы перевести предохранитель на одиночную стрельбу. Ему было обидно, что сейчас каждая вторая пуля уходила мимо.
        Тут-то его автомат и замолк.
        - Ключ, ко мне! - прокричал Олег, и боец догадался, что прапорщик нашел то, что искал.
        Хотя разведчик не понимал, как им в данной ситуации поможет эта яма. Они продвинулись на сотню метров восточнее того места, где лежали, но лучше им не стало ни на йоту. Вокруг них сжималось кольцо окружения. Бойцы прямо указали Ибрагимову на направление своего прорыва.
        Ключников на секунду отвлекся, решил все-таки последовать приказу, но не хотел уходить с пустым «Валом» в руках. Боевое правило номер один: есть возможность - успей перезарядить оружие.
        Он выхватил из кармашка жилета магазин, и в этот момент над кустами, словно шуты по хлопку в ладоши, появились два человека в грузинской форме. Кажется, сержант и рядовой. Ключников успел заметить на рукаве одного из них зеленые нашивки.
        Он выпустил автомат, откатился в сторону и взмахнул рукой. Нож со свистом вошел в грудь врага, который только что стоял неподвижно, а теперь уже бежал с винтовкой наперевес. Раздался сырой резкий звук. Нож удачно вошел между ребрами по самую рукоятку и ударился упором в грудь человека Ибрагимова. «Грузин» открыл рот. Его губы дрогнули, он упал на колени, обеими руками выдернул нож. Из раны с шипением вырвалась короткая струя алой крови.
        Второй «грузин» не поднял автомат и не нажал на спуск только потому, что его оглушило происшествие с сослуживцем. Ключников бросился на него с голыми руками.
        - Ключ!.. - умоляюще вскричал Жулин, уже по пояс погрузившись в яму под сосной.
        Разведчик ударил «грузина» головой в грудь, сбил его с ног и, падая сверху, нанес мощный рубящий удар ладонью. Кадык жертвы ввалился. Раздался хриплый свистящий звук. Кровь тут же булькнула на губах, а потом выплеснулась на лицо.
        - Ключ, ко мне!.. - отчаянно закричал прапорщик.
        Боец вскочил, на бегу схватил автомат и головой вперед завалился в яму, поросшую по краям высокой травой, в которой уже утонул Жулин.
        Он не работал ни руками, ни ногами, скользил по почти отвесной шахте, больно отбивая левый локоть и плечо. Так изысканно ведет себя лом, брошенный с крыши в водосточную трубу. Где-то там, впереди, валился в преисподнюю Жулин. Ключников не понимал, что могло так бить его по руке здесь, где нет ни ступеней, ни камней, и пытался максимально сосредоточиться.
        Ключников знал, что это не может длиться вечность, и у каждого отверстия есть дно. Он уже набрал приличную скорость и думал о том, как встретится головой с камнем.
        Но все случилось быстро и не так трагично, как предполагал разведчик. Пока Ключников летел, ему казалось, что он уже там, где шахтеры добывают уголь. Однако на самом деле отверстие было глубиной не более семи метров и уходило в сторону. В одну его стенку кто-то вбил изогнутые куски металлического прута, похожие на скобы и заржавевшие от времени. Но Ключников увидел их только через несколько минут. Сейчас он ввалился в какую-то пустоту, очень похожую на пещеру, кувыркнулся, перелетел через прапорщика и ударился о стену.
        - Где мы? - поинтересовался разведчик в полной темноте.
        - Моя зажигалка у Стольникова, - прохрипел прапорщик, ошеломленный падением.
        Ключников нашел в кармане свою зажигалку и чиркнул колесиком. Тусклый огонек осветил землянку правильной прямоугольной формы, в углу которой стояло что-то такое, что привлекло его внимание. Но разглядеть интерьер толком Ключников не смог. Палец разведчика обожгла металлическая декоративная накладка зажигалки, и он его убрал. Снова стало темно.
        - Жулин, теперь послушай, что я тебе скажу. Минуту назад я мог принять героическую смерть и уже не волновался насчет того, что будет потом. Пусть меня закопают или оставят на обед шакалам. А вот сейчас меня очень беспокоит один вопрос. Скажи, что мы будем делать в этой кроличьей норе, если «грузины» нас не найдут.
        - Да они и не будут нас искать, посчитают, что мы прорвались и ушли. Трава высокая, густая. Она прикрыла яму.
        - Если только в нее никто не наступит.
        - Да, как приятель Пловцова. Тогда они швырнут сюда пару-тройку гранат. Здравствуй, милый дедушка. Из нас получится неплохой гуляш.
        - Какой приятель, при чем тут дедушка? Какого Пловцова? Олег, ты в своем уме? Я тебя спрашиваю, что нам теперь делать!
        - Не ори, - устало пробормотал прапорщик. - Они еще рядом.
        Ключников услышал, как Жулин опустился на землю, шурша жилетом по стене, и сам стал приходить в себя.
        Через минуту он успокоился, обрел способность рассуждать, присел рядом с Олегом и проговорил:
        - Прости. Ты только что спас мне жизнь. Я был немного разгорячен. Это случается.
        - Да, такое бывает, - согласился Жулин, немного помолчал, а потом сказал: - Несколько часов назад меня прокатила на «чеченских горках» Айшат. Тогда я лишился репродуктивного аппарата, а теперь послушал дружка Пловцова и потерял копчик. Я весь отбит. Меня можно солить и закладывать в печь. Что там торчит в этой проклятой норе?
        Ключников подобрался к отверстию, посветил над головой и увидел крюки, вбитые в камень и дерево с одной стороны шахты.
        - Мы легко выберемся отсюда, Олег. - В голосе разведчика пела свирель. - Кто-то вколотил сюда железные скобы!
        - Теперь садись и молись, чтобы эти гады не отыскали яму и не забросали нас фугасными гранатами. Знал бы ты, до чего же мне не хочется получить хотя бы одну из них.
        Они замолчали. Жулин сидел и думал о вечном. Теперь прапорщик хорошо знал, что слышат покойники, лежащие в гробу на дне своей могилы. Правильно, ничего.
        - Ты не находишь, что теперь самое время рассказать мне о Пловцове и его приятеле? Находишь? - прервал прозекторские размышления прапорщика Ключников.
        Жулин рассказал все, что знал. На это ушло не больше минуты.
        - Если только это тот самый вертолетчик, - закончил он. - А то Пловцовых в России, знаешь, как в Бразилии Педро.
        - Интересно было бы узнать фамилию того человека, который вел дневник. Как думаешь, когда можно будет не сомневаться в том, что нас уже не найдут?
        - Я полагаю, через час. Ибрагимов не дурак. Сидеть здесь со своим войском он дольше не станет. Подполковник уже ушел бы, но ему нужно понять, в каком направлении мы прорвались, чтобы перегруппировать силы. Почти две роты разбросаны по высоте. Их нужно собрать, потом снова развести и организовать преследование.
        - Я видел в углу какие-то предметы.
        - Значит, нам есть чем заняться. - Жулин фыркнул. - Если найдешь вертолет и в нем пилота, дай знать.
        Ключников на ощупь приблизился к стене и чиркнул зажигалкой. Слабенький огонек не позволил ему ничего разглядеть, но явно куда-то тянулся. Разведчик решил повторить эксперимент, приблизился к шахте и снова чиркнул колесиком. Огонек заметался на зажигалке, а потом опять перекосился.
        Ключников понял, что здесь есть тяга. Из этого факта он сделал два вывода. Во-первых, второй выход где-то рядом. Вполне возможно, это просто щель в земле. Сосна качалась под ветром, вот ее корни и заставили грунт треснуть.
        «Во-вторых, здесь можно пользоваться открытым огнем без боязни задохнуться», - решил Ключников.
        Он разорвал перевязочный пакет, размотал бинт и накрутил на ствол автомата. Когда в его руках появился факел, он поднес огонь к стене, вызвавшей столько сомнений.
        - Жулин… - пробормотал разведчик, понял, что прапорщик его не слышит, и повторил: - Жулин!..
        Тот встал и подошел к бойцу.
        Это помещение служило чем-то вроде прихожей. В стене было прорыто аккуратное прямоугольное отверстие, укрепленное каркасом, толщиною в шпалу. Дверная коробка без створки. Рядом несколько ящиков без крышек, просто один на другом. Они грудились выше человеческого роста.
        - Будем последовательны, - растерянно произнес Жулин.
        Осмотр верхнего ящика не оправдал ожиданий. Он был пуст. Второй и последующие выглядели точно так же, как и первый. В них не было ничего, кроме воздуха. Ключников завел факел в дверной проем и шагнул туда.
        Разведчики оказались в огромном помещении. Потолок, укрепленный тесом, почерневшим от времени, множество бревенчатых колонн, подпирающих его, дощатый пол, местами истлевший и превратившийся в прах.
        Едва освещенное помещение хранило в себе какие-то таинственные вещи. Через огромный зал тянулись высокие стеллажи, уставленные глиняными горшками. Жулин взял один из них и увидел на боку сосуда витиеватую вязь иероглифов. Надписи на горшках отличались. Он попросил Ключникова посветить, заглянул в один из них и обнаружил там какую-то серую, почти окаменевшую массу. Во всех сосудах была только она.
        - Что это, Олег? - Голос Ключникова сел еще во время боя, сейчас же разведчик просто хрипел, как пропойца, проснувшийся поутру.
        - Ты меня спрашиваешь?
        - А кого же еще? Здесь только ты и я.
        Жулин направился вдоль одного из рядов. Он шел, опасаясь, что время уничтожило крепления, когда-то крепкие, и один его неверный шаг может стать причиной обрушения сперва одного, а потом и всех остальных стеллажей, стоящих параллельно. Его шаги были легкими, почти бесшумными. Они не вызывали ни малейшего колебания пола. Прапорщик надавил рукой на деревянную «стенку» с горшками. Она даже не шелохнулась.
        - Ключ, пойдем.
        Через четверть часа выяснилось, что помещение имеет размер половины футбольного поля.
        - Нам надо бы вернуться к шахте, пока горит бинт, - заметил боец.
        Так разведчики и поступили.
        - Так что это? - повторил Ключников, снимая с полки очередной горшок.
        Они уже убедились, что все эти посудины одинакового размера, но разной формы. Видимо, гончары, которые трудились над их изготовлением, обращали внимание только на габариты своих изделий. Ключников перевернул горшок вверх дном, и из широкой горловины высыпалось что-то похожее на песок. Оставшаяся часть, как и в других сосудах, затвердела, стала единым целым.
        Разведчик присел, коротким ударом расколол горшок, разворошил черепки и вдруг услышал:
        - Ты только что осквернил могилу.
        - Что? - Ключников поднял на прапорщика недоуменный взгляд.
        - В этих горшках - прах усопших, Ключ.
        Они смотрели друг на друга долго и внимательно.
        - Интересно, что это были за люди. Кто обжигал горшки и засыпал в них пепел? - наконец-то проговорил Ключников.
        - Наверное, нам многое доведется узнать. - Прапорщик хмыкнул и покусал губу. - Если останемся живы. Думаю, не зря здесь бродят люди с картами. Я уже почти не сомневаюсь в том, что тот Пловцов - это наш штурман. Не так много людей знают, как оказаться в Другой Чечне. Но кто второй?
        - Его кончил наш добрый друг из Села - Язид. Так что если Пловцов не даст о себе знать, то имя второго так и останется тайной.
        - Как давно эти горшки стоят здесь? Сто лет, триста?
        Прапорщик вдруг что-то вспомнил, выхватил факел из руки Ключникова и быстрым шагом направился в конец подземелья.
        - Ты куда?
        - Я хочу кое-что проверить!
        Жулин шел, уже точно зная, что не ошибся. Несколько минут назад он рассматривал ряды стеллажей и обратил внимание, тогда еще машинально, не делая на этом акцента, что цвет горшков и древесины изменяется по мере продвижения в глубину хранилища. В самом начале стеллажи и опоры выглядели находками для археологов. Древесина ветхая, черная, как уголь. Ткни ее пальцем, она и развалится.
        Такой она выглядела на протяжении двухтрех десятков метров, но потом удивительным образом светлела. Горшки выглядели свежее. На полках уже не было глиняной осыпи. Жулин приблизился к краю стеллажа, осветил его и с неприятным чувством обнаружил, что полки и горшки выглядят так, словно они были изготовлены не более года или двух назад.
        - Они углубляли кладбище по мере поступления новых покойников. Посмотри сюда, Ключ! Эти пять горшков! Они появились совсем недавно! На полках даже нет пыли! А у входа - сантиметровый слой!
        Ключников поднял сосуд, стоявший последним, и перевернул его. Пепел ровной тяжелой струей высыпался на пол и лег, как в песочных часах, в ровную горку. Еще секунду в воздухе висела дымка. Прапорщик осветил кувшин. На нем, как и на тысячах других, были вырезаны странные символы. Ничего подобного ни Жулин, ни Ключников не видели. Ясно, что это письменность, но на каком языке?
        - У меня другой вопрос, Олег. Если они роют, чтобы ставить новые горшки, то где земля, которую должны выносить через горловину этого кладбища?
        - Земля?.. - Жулин медленно улыбнулся. - Ты ее видел, старик.
        Ключников почувствовал, как вокруг его воротника прошелся прохладный ветерок, и пробормотал:
        - Обрыв у Села…
        - Вот именно. Они углубляют кладбище по мере надобности. Последний раз это делалось около года назад.
        - Неужели они носят землю отсюда к самому Селу?
        - Вероятно, для них в этом есть какой-то смысл. Думаю, туземцы это делают, чтобы сохранить тайну, не запалить место. Я не погрешу против истины, если скажу, что кучка праха, лежащая под нашими ногами - это и есть автор записок, спасших нам жизнь.
        Дожидаясь темноты, они сидели у входа на кладбище и молчали.
        Потом Ключников наконец-то озвучил то, о чем думали оба разведчика:
        - Я думаю, что твое обещание прибыть в Село и устроить дискотеку с медовухой несколько преждевременно и необдуманно. Мне вдруг припомнилось, с какой неохотой они отдали нам вещи убитого. Кто-то неосторожно проявил инициативу, и им не оставалось ничего другого, как предъявить нам рюкзак.
        - Я скажу больше… - Прапорщик вдруг вспомнил, что у них есть еда.
        Он вынул свертки с мясом и хлебом из карманов жилета, развернул их. Факел медленно догорал, освещая куски, вид которых заставлял разведчиков глотать слюну.
        - Я удивляюсь, как они не прикончили нас прямо там.
        Жулин взял кусок мяса и потянул в рот. Ключников замахнулся и одним ударом выбил его из руки прапорщика.
        - Ты сдурел, Ключ?!
        - Зачем им убивать нас у себя дома, если это можно сделать вот здесь?
        Прапорщик посмотрел на мясо, скомкал свертки, швырнул их в угол и пробурчал:
        - Спасибо, Ключ.
        - Не за что. Один-один.
        Друзья тихо рассмеялись.
        - Кстати, мы рассказали им, куда идем и где наша группа.
        - Надо взять эту мысль на вооружение, - согласился Ключников и нахмурился. - Как и вторую. Нет, ее я вообще на первое место поставил бы.
        - И что это за вторая мысль?
        - Если наши догадки верны, дружище Жулин, то очень скоро сюда принесут несколько десятков кувшинов. Мне не хотелось бы, чтобы эти парни из Села обнаружили нас здесь, спокойно сидящими у стены.
        - Ты думаешь, что они сразу сожгут своих и принесут суда пепел?
        - Отец Айшат говорил, что хоронят они до захода солнца. По мусульманским обычаям, стало быть. Так что пора убираться из этого склепа.
        - Что-то я не слышал, что мусульманские обычаи требуют кремации покойного.
        Ключников хмыкнул и заявил:
        - Ты в Другой Чечне, дядя. Тут все не то, чем кажется.
        Разведчики выждали еще четверть часа и убедились в том, что у входа в подземелье нет ни одной живой души. Потом они выбрались на поверхность, сверились с ориентирами и взяли курс на высоту.
        В это время Стольников еще спал. Через шесть часов в пещеру, где он проснется, проникнет потерянный, убежавший из Южного Стана. Когда рассветет, майор будет знать о Мертвом Городе все. Он положит дневник в карман своей новой куртки, запихнет в рюкзак необходимое и поторопится на высоту, которую оставят люди Ибрагимова, упустившие разведгруппу.
        «Я должен успеть», - будет твердить он, продираясь сквозь заросли держи-дерева, идя тем же маршрутом, которого придерживались Жулин и Ключников.
        Глава 19
        Оказавшись на вершине, прапорщик и Ключников на минуту остановились. Горная долина, раскинувшаяся под ними, и город, застывший в скале, вызывали у них потрясение. Но длилось оно недолго. У стен города шел бой.
        Жулин оценил обстановку и заявил:
        - Ибрагимов не хочет ждать. Ему нужно войти в город немедленно. - Он вынул из кармашка жилета бинокль и приложил его к глазам. - Их полторы сотни, Ключ. Самое время подойти к ним с тылу.
        - Как мы можем это сделать? От подножия высоты до крепостных стен тянется равнина, лысая, как бильярдный стол!
        - Я не знаю. Но там наши. Они не могут держаться на стенах вечно.
        Спорить с этим было глупо.
        Ключников поправил автомат, висящий на шее, сделал несколько шагов вниз и вдруг услышал:
        - Руки вверх! Замерли, мать вашу!..
        Этот голос, хриплый, утомленный и незнакомый, заставил их остановиться. Еще мгновение они пребывали в растерянности, а потом Жулин захохотал. Ключников стоял неподвижно и думал, не сошел ли прапорщик с ума. Жулин обернулся, бросил оружие и кинулся навстречу тому, кто их так подловил. Только теперь Ключников позволил себе рассмотреть человека, стоявшего за их спинами.
        Жулин проявил такой энтузиазм, что не рассчитал сил и повалил Стольникова на землю.
        - Я совершенно выбился из сил, господа, - сообщил Саша. - Меня не слушаются ни голова, ни ноги.
        - Какой потешный видок у тебя, командир, - смеясь, отметил Ключников.
        - Да, - согласился майор. - Слава богу, что вещи приятеля Крикунова пришлись мне впору.
        - Крикунова? - тревожно переспросил Жулин.
        Стольников молча отстранил его, вышел к спуску с вершины, огляделся и спросил:
        - Наши в городе?
        - Да. Их осадили люди Ибрагимова.
        - Нам нужно срочно вывести своих за стены.
        - Зачем? - удивился Жулин. - Не лучше ли пробраться за стену и закрепиться?
        - Ты закрепишься в аду. Давно ли они там находятся?
        - Думаю, около четырех часов.
        - Черт! Надо побыстрее вытаскивать их оттуда!
        - Или что?.. - Ключников заметно напрягся.
        - Или мы будем иметь дело уже не с друзьями, а с тем, что от них останется! У нас есть шесть часов, никак не больше.
        - Да что стряслось-то, пока тебя не было?! - вскричал Ключников, обиженный тем, что командир ничего ему не объяснял. - И где Маслов?!
        - Убили. Он умер у меня на руках. Нет больше Масла.
        - Ты его схоронил?
        - Нет, не успел. Сбросить с утеса тоже не смог.
        Стольников, вооруженный автоматической винтовкой, стал упруго спускаться с высоты. На нем колыхалась куртка, полы которой были оттянуты магазинами.
        «Сейчас этого добра в лесу хватает», - подумал Жулин, имея в виду оружие.
        - Саня!..
        - За мной! - раздалось в ответ.
        Прапорщик и Ключников поторопились за командиром.
        - Ты говорил о Крикунове, - напомнил Жулин. - Это… наш Крикунов? Крик?..
        - Думаю, да. До города около двух часов пути. Времени хватит.
        - На что?
        - На объяснение причин, которые заставляют меня торопиться!
        Минуту они бежали молча, огибая валуны и кусты держи-дерева.
        Потом Ключников не выдержал и сказал:
        - Как странно слышать здесь и сейчас фамилии, которые звучали одиннадцать лет назад.
        - Да, я тоже удивился, когда прочитал о Крикунове, - бросил майор.
        - А мы удивились, услышав о Пловцове.
        Стольников выпрямил ноги и заскользил по склону, тормозя, как горнолыжник. Все трое остановились почти одновременно. Лишь Жулин скатился чуть ниже.
        - Пловцов?.. Где вы слышали о нем?
        - Прочитали в блокноте, который забрали у жителей Села…
        - Вы были в деревне?!
        Жулин с Ключниковым переглянулись.
        - Ты знаешь о деревне?
        - Я теперь много чего знаю! Говори дальше, Ключ!
        - В блокноте, который мы забрали, были записки какого-то человека. Он торопился на встречу с неким Пловцовым. Еще карта местности. Мы подумали, что…
        - Вот почему она так интересно выглядит! - Стольников выхватил из кармана карту и развернул ее.
        Помимо привычных значков на ней были нарисованы пересекающиеся прямые линии с непонятными обозначениями.
        - Ее размечал летчик, скажу точнее: штурман! Пловцов! Черт меня побери! Он и Крик нарушили наш уговор и вернулись в Другую Чечню!
        На ходу сворачивая карту, он снова торопился вниз. Жулин и Ключников, явно ошеломленные, с трудом поспевали за ним.
        - Они вернулись и начали разведку местности! Внесли через лабиринт оружие, снаряжение и пищу. - Это уже было похоже на последовательный рассказ.
        Разведчики бежали рядом, почти касаясь друг друга плечами. Стольников имел возможность говорить так, чтобы подчиненные слышали его. - Я думаю, у них ушло на это не меньше недели. На банках указан завод-изготовитель. Это в Нальчике. Такие же консервы поставляются в боевые части, расположенные в Чечне. Они запаслись провиантом и, вместо того чтобы исчезнуть, вернулись!
        - Судя по кувшину, в котором содержится прах Крикунова, произошло это недавно, - сказал Жулин. - Год-два назад. Выходит, что Крик и Пловцов имели постоянную связь все эти годы.
        - Какого черта им здесь было нужно? - не выдержал Ключников.
        Равнина приближалась, постройки постепенно поднимались, яблони в предгорье чуть увеличились, но было понятно, что до стены еще не менее двух часов пешего хода.
        - Здесь всем кому-то что-то нужно! - пробормотал Саша. - Одним подавай спокойные условия для обустройства тюрьмы вроде Гуантанамо, другим - базу для международного терроризма, третьим…
        - Да! - перебил Жулин. - Что было нужно Пловцову и Крику?
        - Вечная жизнь.
        - Что?.. - Прапорщик нахмурил лоб, предполагая, что ослышался.
        - Вечная жизнь как гарантия столь же долгого финансового могущества!
        Еще несколько минут они спускались молча, вздымая клубы пыли. Стольников вернулся. А это значило, что его правила опять в силе. Если майор что-то сказал и не счел нужным объяснять суть, значит, переспрашивать бесполезно. Он сам растолкует, когда увидит в этом смысл.
        Стольников созрел через четверть часа. Город, казавшийся снизу конструктором для малышей, теперь увеличился до размеров, позволяющих судить о величии людей, живших здесь.
        - Ждан не напрасно прилип к этому месту, - заговорил, наконец, Саша. - Его предательство нельзя оценивать с позиций библейского Иуды. В своем пребывании здесь он видит куда больший смысл, чем просто помощь международному терроризму. Слишком примитивно и глупо все выглядит, когда так думаешь. Зачем ему предавать, если он и без того имеет все, что только хочет? Он не скитался, как мы, его не мучила бессонница. Из лейтенанта за одиннадцать лет он превратился в полковника, второго человека в Чечне по линии УИН. О нем знают в Кремле, он авторитетный чиновник в республике! Ему не смеет перечить даже местный президент. Но не это прилепило задницу нашего Ждана к креслу и заставило изменить самому себе. Он точно знает, что находится в Другой Чечне, именно за этим и отправился! Тамплиеры искали Святой Грааль по всему свету, а наш Ждан с тем же рвением вынюхивает что-то в Другой Чечне! Я думаю, что Пловцов и Крикунов - не самодеятельная компания, а группа, выполняющая часть плана!
        - О чем ты говоришь? - пробормотал прапорщик, удерживая «Вал», прыгающий на груди. - Саня, ты не ослаб ли за время одиночного плавания?
        Стольников молча работал ногами. Он видел цель, знал, что будет делать. Этим командир сейчас и отличался от своих подчиненных.
        - Ты упомянул о каком-то кувшине и прахе Крикунова. Что это значит?
        - Когда ты остался на вершине, я увел группу, и мы случайно наткнулись на девчонку, жительницу Села. На нее напали «грузины». Потом мы разделились. Я отправил Баскакова вести группу на высоту, а сам остался с Ключниковым и с девчонкой. Она вывела нас к Селу.
        - Как жители вели себя по отношению к вам?
        - Вроде миролюбиво, но мне показалось, что их что-то сдерживало, не давало раскрыть истинные чувства.
        - Странно, что они вас не прикончили! - вскричал майор. - Какого черта вы поперлись в деревню?!
        - Ибрагимов повел туда своих людей и сжег это Село! Мы едва успели открыть сарай, в котором он хотел спалить жителей!
        - Только это и спасло вас от скоропостижной смерти, путешественники хреновы! Останься вы на ночь, и их благодарность очень скоро приняла бы странные формы! Но вы, видимо, смотались быстро, не дав им опомниться!
        - Так и было! Но о чем ты говоришь? - Прапорщик с досады плюнул себе под ноги.
        - Я поясню! Но сначала ты расскажи про кувшин с прахом!
        Жулин рассказывал, Ключников добавлял, заполнял повествование деталями. Когда сага была окончена, они уже сошли на равнину. Теперь Мертвый Город словно парил над ними и казался настолько огромным, что вызывал смешанные чувства. Воображение людей поражал тот объем времени, которое потребовалось, чтобы высечь его в скале. Но таинственность этого места была пугающей, отталкивающей.
        - Крематорий под землей, - задумчиво процедил майор, дослушав подчиненных до конца. - А теперь ответь, Жулин, но прежде напряги память! Ты хорошо помнишь, как выглядел человек, с которым ты сидел у костра одиннадцать лет назад?
        - Теперь да. Я вспомнил его, когда разговор в Селе зашел о тебе.
        - Я задам вопрос чуть по-другому. Хорошо ли ты помнишь, как он выглядел одиннадцать лет назад?
        - Ну, разумеется, я вспомнил, когда он о тебе заговорил!
        Они уже бежали по равнине. Майор выбирал направление, чтобы через час, когда стены окажутся почти рядом, Ибрагимов не смог обнаружить появления разведчиков.
        - Черт возьми!.. - услышал Ключников голос Жулина и просто не смог не обернуться.
        Уж слишком изумленным и подавленным был этот голос.
        - Что, Олег, ты наконец-то понял что-то такое, чего не уразумел сразу? - надавил Стольников.
        - Да о чем вы толкуете? Я никак врубиться не могу! - рявкнул Ключ.
        - Он… не изменился, - проговорил Олег. - Ты это хочешь сказать, командир?
        Несколько секунд они бежали молча, только потом Стольников бросил:
        - Именно это.
        Выстрелы слышались уже отчетливо. Пару раз Стольников заметил, как на стенах домов вспыхивали и расползались пламенем жирные оранжевые шарики. Это взрывались заряды огнеметов, перелетавшие через городскую стену.
        - Не пора ли объясниться, Саша? - сказав это, Жулин забросил автомат за спину.
        Бойцы устали и еле передвигали ноги.
        - Я объясню, когда мы окажемся рядом со своими. У меня нет никакого желания повторять информацию, которая превращает рассказчика в шизофреника для всех, кто его услышит. Лучше сосредоточимся на работе. Она состоит из двух частей: снять осаду и вывести наших за стены.
        - Поскольку вторая часть не представляет никакой сложности, сосредоточимся-ка мы на первой! - усмехнулся Ключников.
        - Ты не совсем прав, старик. Первая часть куда проще.
        Жулин осторожно посмотрел на майора и предложил:
        - Наверное, нам пора вмешаться в эту перестрелку. Еще метров триста, и мы почувствуем свист пуль над головой.
        Едва он успел договорить, Стольников обрушил руки на его плечи и заставил повалиться на землю. Тут же, следуя давней надежной привычке, кулем упал Ключников.
        - Что происходит? - пробормотал майор, поднимая голову.
        - Это и я хотел узнать, черт возьми!.. - морщась от неудачного падения, выкрикнул прапорщик.
        Жители Села открыли огонь по подразделению подполковника Ибрагимова, появившись из-за скалистого основания восточного крыла стены. Их было более ста, с вполне современными автоматами и пулеметами, большинство из которых составляли американские винтовки М16 и российские «калашниковы». Они атаковали «грузинскую» роту с правого фланга. Умело передвигаясь по местности и сжимая дрогнувшие порядки неприятеля, селяне били почти в упор, не жалели патронов, которые были у них, видимо, в достаточном количестве.
        Огонь с городских стен затих. Стольников был уверен в том, что его разведчики, засевшие там, наблюдали за происходящим в молчаливом изумлении.
        Жулин вскинул бинокль, глянул в него и заявил:
        - Я видел многих из них в Селе!.. Ключ, там и отец Айшат!
        Стольников тоже вооружился биноклем. Он видел, как люди Ибрагимова сбились в беспомощное стадо и устремились по равнине прочь от Мертвого Города. Уже не встречая отпора, жители Села преследовали их и расстреливали почти в упор. Уставших и раненых противников они добивали в голову, хладнокровно прицеливаясь сверху вниз.
        - А эти ребята умеют воевать, - тихо заметил Стольников.
        - И пленных казнить тоже, - заявил Жулин и вдруг вздрогнул. - Саня, ты видишь это?
        Да, Стольников видел. Бой еще продолжался. Жители Села гнали по равнине остатки роты Смышляева. С каждой минутой людей в грузинской форме становилось все меньше. Пятеро или шестеро селян, знакомых Жулину и Ключникову, вели назад, к священнику и дюжине воинов, оставшихся с ним, подполковника Ибрагимова.
        - Кто этот, в длинных одеждах? - резко спросил майор.
        - Местный священник, - ответил Олег. - Хотя я не знаю, какому именно богу он служит. В Селе этот тип выступал от имени всех жителей.
        - Значит, он там главный. Интересно, что сейчас будет происходить?
        Жулин перевел бинокль туда, где заканчивался бой.
        Преследование было закончено. Жители Села плотным кольцом окружили последних противников. Пленных было примерно полтора десятка. Они держали руки над головой и в своей пятнистой зеленой форме выглядели как деревца-бонсай, растущие во дворе японского сегуна.
        Вероятно, прозвучала какая-то команда, потому что жители вскинули оружие быстро и одновременно. Автоматический огонь длился долго. Кто-то из селян даже перезарядил оружие и опустошил второй магазин. Жулин слышал выстрелы с небольшим опозданием. Они звучали тихо, как клекот швейной машинки у соседки, живущей этажом выше…
        «Грузины» были разбиты. Оглядывая в бинокль поле боя, прапорщик видел, как люди из деревни ходили и добивали всех, кто подавал хоть какие-то признаки жизни.
        - Интересно, что они собираются делать с Ибрагимовым? - услышал Жулин голос майора и повернулся вправо.
        А там происходили странные события. Подполковник Ибрагимов стоял перед священником на коленях и бросал ему в лицо какие-то резкие выражения. Слов не было слышно, но по тому, как искажалось лицо человека Аль-Каиды, прапорщик понял, что тот не молил о пощаде и не каялся в грехах.
        Невдалеке в это время шли странные приготовления. Около двух десятков мужчин приносили с равнины валежник и складывали его под яблоней. Вскоре к ее стволу был привязан подполковник Ибрагимов.
        - Теперь, думаю, понятно, что они собираются с ним делать, - пробормотал прапорщик.
        - Дай посмотреть! - Ключников отнял у него бинокль.
        Священник говорил с подполковником еще минуту или немногим более того. Потом Стольников увидел, как Ибрагимов дернул головой. Пленник будто бы бросил плевок в сторону собеседника. Сразу после этого священник решительно махнул рукой и отошел в сторону. Какой-то мужчина подсел к куче хвороста. Через мгновение показался дымок, а после и языки пламени.
        Разведчики, находящиеся на стене и в долине, затаив дыхание смотрели, как пылает гигантским факелом яблоня и извивается подполковник Ибрагимов, объятый пламенем.
        Когда все кончилось, священник снова махнул рукой, и жители села исчезли с равнины так же неожиданно, как появились.
        - Они не тронули наших, - прошептал Ключников. - Значит, и раньше не имели намерений убить нас.
        - Имели! - процедил Стольников, пряча бинокль и ложась на спину, чтобы отдохнуть. - Они прикончили бы сейчас наших, но не хотят входить в Мертвый Город. Можете не сомневаться, эти самые селяне предпримут все, чтобы убить нас всех до единого. Если мы сможем уйти отсюда, то они приготовят нам самую горячую встречу.
        - Почему?
        - Потому что они скорее умрут, чем позволят унести с собой информацию, которой теперь владею и я. Эти люди не выдали ее в наше первое появление, одиннадцать лет назад. Молчали после, когда часть из них была переселена в Южный Стан. Ничего не скажут и сейчас, освоившись в Селе. Это те, кто бежал от федеральной власти, развернувшей здесь строительство поселка Южный Стан. Теперь понятно, зачем Ждану понадобилось превращать обитателей Стана в потерянных. Так уничтожаются носители ценнейшей информации. Вы говорите, что Крикунова тот селянин подрезал год или два назад, верно?
        - Пожалуй, так, - согласился прапорщик.
        - Приблизительно в это же время были сделаны инъекции всему населению Южного Стана. Получается, что Ждан уже отправил Пловцова и Крика в Другую Чечню и стал убирать свидетелей.
        - Так что же искали здесь Крик и штурман?
        Стольников поднялся и посмотрел на городскую стену. Ничто не выдавало присутствия там его людей.
        - То, благодаря чему двухсотлетние люди выглядят сорокалетними. Заодно и последних из них. Тех, кто после разгрома Крепости отказался поселиться в Южном Стане.
        - Двухсотлетние люди?.. - прошептал Ключников, сморщившись от сарказма.
        - Жулин! - Стольников улыбнулся. - Я повторю вопрос. Как ты думаешь, постарел ли за одиннадцать лет тот мужик, которого ты видел. Отец… как ее ты назвал?
        - Айшат. Нет, он ничем не изменился.
        - Как странно, правда? Все мы изменились, а тот мужик - нет. Как и его односельчане. А все потому, дорогой, что это и есть солдаты роты Черданского полка армии генерала Ермолова, бесследно исчезнувшие в мае тысяча восемьсот двадцать пятого года.
        - Но я же своими глазами видел кладбище у Крепости одиннадцать лет назад!
        - А ты и эксгумацией занимался, чтобы удостовериться в наличии там покойников?
        - Но старики седобородые! - вскричал Жулин. - Их я видел своими глазами! Они откуда там появились? Или у генерала Ермолова служили столетние старцы?!
        - Это те, кто приходил в Другую Чечню старцами! Вспомни, сколько людей вошли сюда помимо нас! Тот геолог, радист - вспомни! Но кто в каком возрасте здесь появился, тот в таком и остался.
        - Рассказывай! - заорал в ярости Жулин. - Говори прямо сейчас все, что знаешь!..
        - Думаю, ты слышал мое решение на этот счет.
        - Значит, ты думаешь, что пока мы здесь торчим, небесная канцелярия теряет нас из виду? - Ключников снисходительно рассмеялся.
        - Думаю, Господь вообще не догадывается о существовании Другой Чечни. - Майор поднялся и закинул винтовку за спину. - Сначала мы соединимся со своими и выведем их из Мертвого Города. Теперь я уверен в том, что селяне уже покинули равнину.
        Акимов, Баскаков, Мамаев, Ермолович и Айдаров были выведены из Мертвого Города в беспомощном состоянии. Они не могли передвигаться самостоятельно, бредили, вразнобой твердили лишь о том, что осталось всего по два магазина на брата, и обращались к Стольникову так, словно и не разлучались. Было очевидно, что рассудок этих бедняг поврежден. Их поднимали, но они тут же садились на землю и просили не трогать. Мол, ужасно болит голова. Все пятеро давили виски руками и рассказывали истории о своих знакомых, погибших в Чечне. Эти повествования носили детальный характер и напоминали радиоспектакль с одним чтецом во всех ролях. Слушая их, Стольников вспоминал свой сон, главным героем которого был Гришка Артемов.
        Пострадавших разведчиков пришлось выводить партиями. Чтобы они не разбрелись, Стольников и Жулин поднимали одного и вели к центральным воротам, расположенным между двумя сторожевыми башнями. Там бедолаг передавали Ключникову, который только тем и занимался, что усаживал друзей, то и дело поднимавшихся и стремящихся уйти в глубь города.
        Через час этой странной и нелегкой работы майор почувствовал давящую боль в висках. В какой-то момент Саше показалось, что на него пикирует сова. Он пригнулся, закрываясь рукой, и в этот момент почувствовал хлопок крыльев и движение воздуха, шевельнувшее его волосы. Стольников выпрямился, поднял голову, но не увидел никакой совы.
        - Жулин, нам нужно побыстрее убираться отсюда!
        Прапорщик считал так же. Он только что видел рядового Исаева, прятавшегося за углом какого-то дома. Того разорвало в клочья прямое попадание мины в мае девяносто девятого. Солдат стоял, опершись плечом на угол здания, и жестом просил у прапорщика спички.
        Когда они вышли через главные ворота и побрели по равнине на юг, воздух над Мертвым Городом уже сгущался. Резко запахло травой, замолчали сверчки, утихло пение зарянок. На Другую Чечню опускался вечер.
        Разводить костер было опасно. Кто бы ни вышел на них сейчас - потерянные, заплутавшие люди Ибрагимова или жители Села, - эта встреча для изнеможенных разведчиков могла оказаться последней.
        Стольников чувствовал, что не в силах идти, не говоря уже о том, чтобы прицельно стрелять или командовать. Полчаса, проведенные в Мертвом Городе, потрепали его мужество и высосали почти до дна силы тех, кто держал там оборону. Но майор в первую очередь беспокоился не за силы своих людей, а за их разум. Уже видно было, что бойцы не узнавали друг друга и сидели у костра, словно погруженные в кому.
        Стольников приблизился к Ермоловичу и положил руку ему на плечо. Санинструктор завалился на спину и потерял сознание.
        - Не трогай их, Саша, - пробормотал Жулин, выливая себе на голову воду из фляжки. - Пусть они выспятся. - Он помолчал, глядя на капли, падающие с его носа, потом поднял воспаленные глаза на майора и спросил: - Что случилось в городе?..
        Стольников вытянул из кармана блокнот и заговорил:
        - Я думаю, это записи штурмана Пловцова. Он побывал в Мертвом Городе и называет его именно так.
        - Как и жители Села.
        - Пловцов бывал за его стенами дважды. Он описывает свое состояние как сумасшествие. Ответ на твой вопрос знают люди, которые только что прикончили банду Ибрагимова и торжественно сожгли ее руководителя. Мне известно еще кое-что. Пловцов и Крикунов искали в Другой Чечне какой-то Источник.
        - Источник?
        - Да. Так они его называли. И еще мне кажется, что организатором этой экспедиции являлся Ждан.
        - Саша, я хочу спать.
        - Я посторожу. Падай.
        Голова прапорщика коснулась земли, и он тут же уснул. Стольников вынул из кармана плоскую фляжку, прихваченную в пещере вместе с другими вещами, и сделал несколько глотков. Коньяк обжег его горло и слился по пищеводу теплой волной. Он отхлебнул еще раз.
        До утра далеко. Саша открыл блокнот на первой странице и снова принялся читать, водя глазами по неровным строчкам, написанным рукой штурмана. Он читал до тех пор, пока не пришла темнота. Она поглотила и Стольникова, и людей его группы.
        Тюрьма «Мираж», Село, Мертвый Город, Источник тоже были накрыты покрывалом мрака, но не исчезли. Все это жило своей жизнью, связанное воедино каким-то принципом, неизвестным майору.
        Стольников ждал рассвета.