Чернозимье Александр Зимовец
        Черные сны #03
        Тьма накрывает королевство, и ее наступление куда более стремительно, чем кто-либо мог ожидать. Всесокрушающая армия нежити опустошила целую провинцию и вот-вот сделает то же со всей страной.
        Среди тяжелого отчаяния, охватившего всех вокруг, мне предстоит встретить человека, который подарит людям надежду. Вот только эта встреча будет неприятной.
        Когда-нибудь те, кому посчастливится пережить эту пору, назовут ее Чернозимьем. Это будет время стали и пороха, время героизма и отчаяния, холода и смерти.
        Приходит час последней битвы, в которой решится судьба мира - и не только этого.
        Чернозимье
        Пролог
        Звезды над рекою гаснут,
        Тает сон моей судьбы.
        Я не знаю, был ли счастлив,
        Да и я ли это был.
        
        Фернандо Пессоа.
        
        ПРОЛОГ
        Я падал. Падал с такой огромной высоты, что городские стены Карнары - высочайшие в Монланде - казались отсюда игрушечным замком, сделанным из кубиков «Лего». Ветер отчаянно свистел в ушах, вертя мое тело во все стороны, словно мальчишка - беспомощного жука. Внизу суетилась огромная масса людей - живых и мертвых - с высоты представлявшихся двумя стаями копошащихся муравьев, почти неотличимых друг от друга.
        Я знал, что сделал все правильно. Ничего лучше я сделать не мог. Но достиг ли я цели? Победил ли я или просто плюнул в лицо врагу перед смертью? Мне не суждено это узнать. Пусть это узнают другие - и делают с этим знанием что захотят.
        Земля приближалась стремительно и неумолимо. Сколько раз я, всю жизнь боявшийся высоты, видел подобную картину в кошмарных снах! И всегда за секунду до того, как встретиться с земной твердью, я просыпался, дрожащий от избытка адреналина и счастливый от того, что это был лишь сон.
        Я знал, что в этот раз так не будет. В этот раз мне предстояло встретиться с землей.
        Глава 1
        Пол тронного зала был вымощен плитами гербовых цветов Карнары - черного и белого - и отполирован шарканьем множества ног, отчего походил на шахматную доску. Я сделал по нему всего несколько шагов и едва не поскользнулся. Смотреть под ноги было нельзя - необходимо было не сводить глаз с лика Его Величества, короля Карнары.
        На мою шею непривычно давила серебряная цепь с тяжелым медальоном, украшенным россыпью мелких сапфиров - знак отличия егермейстера, который Сергею пожаловал давным-давно старый маркграф, но с которым Сергея видели лишь изредка, и обычно, почему-то, не на людях. Теперь же мне пришлось этот медальон надеть - для солидности.
        Восседавший на слишком высоком для него троне десятилетний мальчишка, с трудом держащий осанку под тяжестью серебряного венца - хоть тот специально для него бы сделан облегченным - смотрел на меня с таким же любопытством, как я на него.
        По правую руку от трона стоял регент, герцог Волькенбергский, мужчина лет сорока с клиновидной бородкой и глубоко посаженными черными глазами, одетый в камзол и плащ, расшитые серебром по черному полю. В отличие от короля, глаза которого сияли непосредственным детским любопытством, лицо герцога походило на деревянную маску, вроде тех, что жители окрестностей Кира достают из сундуков во время осеннего карнавала.
        Вдоль стен зала толпились пестро разряженные придворные - несколько десятков высших сановников королевства. Позади всех, у самых дверей скромно примостилась моя так называемая свита - Олег в пять лет не надеванном нарядном камзоле, Тим с кинжалом в купленных недавно богатых ножнах, Вика в монашеском облачении - ей пришлось принять сан, чтобы в Карнаре не было вопросов к ее амулетам.
        - Склонитесь перед мудрейшим владыкой! - громко произнес где-то сбоку от нас, у самой стены ала церемониймейстер в тяжелой меховой накидке.
        Остановившись посреди зала, я сделал глубокий поклон и опустился на одно колено, и то же самое сделал стоявший от меня по левую руку орденский нунций - худой, как жердь, бритый мужчина в черном камзоле, с лицом, обезображенным косым шрамом. Он был кем-то вроде постоянно представителя Ордена при дворе, и именно он в последние три дня натаскивал меня по части придворного этикета, а также передавал пожелания Капитула.
        - Что имеет сказать нам наш верный вассал, нунций Ордена Мученика Иеремии? - отчеканил мальчишка неестественным голосом, словно читал невидимую бегущую строку.
        - Ваше величество, - произнес нунций, наклонив голову еще сильнее, - Капитул Ордена склоняется перед вашей мудростью и справедливостью, посылая вам заверения в своем глубочайшем почтении. Имею сообщить вам, что в настоящее время положение Ордена упрочилось за счет заключения нового договора с покорным его воле вассалом - городом Крюстером. Город признал верховенство воли Ордена, а вместе с тем - всеблагую власть Вашего Величества, за что получил милостивые пожалования и пребывает в полном спокойствии.
        Нунций откровенно выдавал желаемое за действительное: на самом-то деле Крюстер остался независимым, а юрисдикцию Ордена и короля признавал лишь номинально. И если уж не королю, то регенту это точно было небезызвестно, однако он не стал прерывать нунция, благосклонно слушая дальше.
        - Также имею вам сообщить, что другой верный вассал Ордена, егермейстерство Кернадальское, также пребывает ныне в порядке после отражения атаки богомерзкой нежити из Чернолесья. Однако же, в ходе означенного нападения его высокоинородие егермейстер Сергей погиб, и ныне его преемником является егермейстер Руман, титул которого мы всеподданнейше просим утвердить.
        Его величество едва заметно кивнул, не проронив ни слова.
        - Ваше Величество, позвольте представить вам Румана из Брукмера, верного вассала Ордена Мученика Иеремии, Егермейстера Кернадала, - проговорил он хриплым, каркающим голосом, эхом разлетевшимся под сводами зала.
        - Приветствую вас, - холодно произнес мальчик. - Мы пожелали видеть вас, чтобы выразить признательность за защиту северных рубежей. А также изложить ваше мнение о… как это… - он на секунду обратил взор к регенту, словно ожидая подсказки, а затем, прочитав по его губам какое-то слово, продолжил, - о затруднениях в Кирхаймской марке.
        - Мое мнение заключается в том, что… затруднения в Кирхаймской марке являются обстоятельством крайней важности, - начал я. - Чернолесские егеря, которых я представляю, окажут Короне всю возможную помощь том, чтобы их преодолеть. Я обещаю, что мы в полном составе встанем на защиту страны и, если понадобится, отдадим жизнь, но не пропустим нежить дальше. Но одни мы не справимся. Необходима мобилизация всех наличных сил королевства для борьбы с нежитью. Необходима также помощь других стран: Каруинского герцогства, Ансо, Тарсина, даже стран Запроливья. Это невиданная ранее угроза, которая грозит гибелью всем, и перед лицом которой не должно быть вражды между людьми.
        Воцарилось секундное молчание, во время которого юный король сперва сохранял каменное выражение лица, а затем слегка повернул голову в сторону герцога, словно вновь ожидая команды. Но герцог, казалось, сам замешкался.
        - Это правда, что ты можешь обращаться в крылатого тигра? - спросил вдруг Его Величество.
        Я изо всех сил постарался сдержать улыбку. Ксай я попросил остаться в Кернадале, но слухи о ее триумфальном появлении там, конечно, дошли уже и до столицы: слишком много людей видело эту сцену своими глазами.
        Впрочем, в кривом зеркале этих слухов история исказилась до неузнаваемости. Так многие считали, что в дракона оюращался я сам, а в других историях дракон (чуждый здешней мифологии) превратился в крылатого тигра. Тигров в Монланде тоже никто не видел, зато они жили в Сунланде и часто украшали тамошние гербы. Крылатый же тигр был любимым транспортом палатинских сказочных героев.
        - Нет, Ваше Величество - ответил я. - Но мой друг может… нечто подобное.
        - И он может защитить нас? - спросил король, не обращая внимание на раздраженный жест регента.
        - Боюсь, что нет, - ответил я. - Перед нами очень мощная сила. Всем людям нужно объединиться в борьбе с ней.
        - То есть, вы предлагаете начать войну? - произнес регент. - Войну, где герцог Каруинский по какой-то неведомой причине встанет со мной плечом к плечу? А вам не кажется, что, прежде чем делать подобные предложения, неплохо было бы заручиться его согласием?
        - Война уже началась, - ответил я. - Нежить не будет присылать послов, предъявлять ультиматумы и заключать перемирия. Захватив Кирхайм, она двинется дальше на юг, уничтожая и разоряя страну до тех пор, пока не поглотит ее целиком. Мы все уже воюем, хотим мы того или нет. И герцог Каруинский, я надеюсь, тоже это поймет. Главное, чтобы не было слишком поздно. Я нижайше просил бы Его Величество сделать первый шаг и выступить примирителем и объединителем владык Монланада. Боюсь, что без этого чернолесские егеря не смогут обеспечить защиту даже Карнары.
        - Ваша нижайшая просьба удивительно смахивает на ультиматум, - проговорил герцог, глаза которого немного сузились, пристально уставившись на меня. - Но Его Величество прощает вам вашу дерзость из уважения к проявленной вами доблести в бою и обещает рассмотреть возможность дипломатических шагов к примирению с врагами Короны. Однако это потребует обсуждения с советниками в ближайшие две недели.
        - Но мое дозволение на проживание в Карнаре истекает через два дня, и я надеялся…
        - Вопросы войны и мира не решаются в ходе приемов, - твердо отрезал герцог. - Такие вопросы решает Малый совет.
        Я знал это, но ждал, что он хотя бы благосклонно отнесется ко мне. Со стороны герцога было странно пренебрегать какой бы то ни было помощью. Из Кирхайма с каждым днем приходили все более зловещие вести. Город, кажется, пока еще держался, но уже из последних сил. Окрестности его были наводнены нежитью. Огромный поток беженцев - голодных, оборванных, насмерть перепуганных - растекался от него во все стороны, наводняя страну волнами страха и отчаяния. В предместьях Карнары то и дело вспыхивали бунты. Лица обывателей хранили на себе печать напряженного ожидания. В тавернах шептались о том, что армия нежити вот-вот доберется уже и сюда. А раз так, то надо брать все, что плохо лежит, да бежать куда подальше.
        На месте регента я бы сейчас в ноги поклонился любому, кто хотя бы предложил бы разумный план действий. Но регент, очевидно, был не из тех, кто кланяется в ноги. Помощь он готов был принять только от того, кто смиренно попросит об этом.
        - Боюсь, у всех нас сейчас нет времени на формальности, - произнес я, чувствуя, как орденский нунций слева от меня нервно дернул ногой.
        - И что же конкретно вы имеете предложить Короне? - осведомился регент, но что-то в его голосе заставило меня подумать, что ответ не слишком-то его интересует.
        Я начал перечислять все те меры, которые не раз уже за эти дни обсуждал и с ребятами из Кернадала, и с крюстерцами, и с людьми из Ордена. Разведывательная операция по установлению численности противника. Запрос помощи, которую реально было бы получить от окрестных государей, кои тоже, несомненно напуганы вторжением из Чернолесья. Наступление на Кирхайм с трех разных сторон. Точечные рейды отрядов егерей. Установление местонахождения Ника и удар в этом направлении основными силами.
        Но дойти до последнего пункта я не успел, заметив, что герцог на самом-то деле почти не слушает меня, да и Его Величество тоже заскучал.
        - Мы обсудим ваше предложение и сообщим свое решение, - произнес король, явно следуя беззвучной подсказке регента, и прервав меня буквально на полуслове.
        Сразу же вслед за этим регент подал едва заметный знак о том, что аудиенция окончена, а нунций сделал глубокий поклон, и я, последовав его примеру, стал отходить назад, не сводя глаз с трона и стараясь при этом не споткнуться обо что-нибудь. У стен послышалось шарканье и тихий шепот расходящихся придворных, и я начал чувствовать, что моя дипломатическая миссия терпит крах.
        

* * *
        Ретирада заняла минуты две, после чего мы с нунцием оказались в просторной приемной, наполненной гулом голосов, словно растревоженный улей. На нас с моим спутником многочисленные придворные посматривали с опаской, заговорить с нами никто не пытался.
        - Мой друг, вы все испортили, - произнес со вздохом нунций. - Я же говорил вам: не нужно на них давить, это неприемлемо и оскорбительно для чести. Нужно было попытаться вложить в них эту мысль как-то стороной, исподволь. Впрочем, на Его Величество вы, кажется, произвели впечатление. Обычно он ничего не говорит без команды регента, а тут эта история с крылатым тигром… Да, слухи доходят даже до него, и на вашем месте я бы пользовался этими слухами.
        - И что же мне делать теперь? - спросил я.
        - Ждать, - нунций развел руками. - Мы можем выправить вам разрешение на то, чтобы задержаться в Карнаре подольше.
        - Но мне необходимо вернуться в Кернадал, - почти в отчаянии произнес я. - Дорогу туда засыплет снегом, а без меня там может начаться новое сражение.
        - Боюсь, мой друг, вам предстоит решить, где разворачивается более важное сражение: здесь или там.
        На эту сентенцию я ничего не успел ответить, поскольку ко мне подошел пожилой, очень полный человек в камзоле с черно-белым регентским гербом.
        - Его Светлость изволит видеть вас в кабинете, пройдемте, - произнес он вполголоса, взяв меня за локоть короткими толстыми пальцами.
        Я вопросительно уставился на нунция. Тот кивнул, давая понять, что хоть он и слегка удивлен, но здесь такое в порядке вещей.
        Войдя в неприметную, бесшумно открывшуюся дверь, я проследовал за моим одышливым спутником сперва вверх по винтовой лестнице, затем по полутемному коридору. Миновав несколько постов королевских гвардейцев, мы очутились возле массивной двери с серебряными накладками, и мой визави, отвесив короткий поклон, пропустил меня внутрь, сам оставшись в коридоре.
        Кабинет, в котором я оказался был невелик и темноват - окон было два, но оба - узкие, похожие на бойницы. Стены были увешаны гобеленами, изображавшими сельские виды, а напротив двери разместился портрет Его Величества - с неестественно задумчивым и серьезным для ребенка лицом.
        Под портретом за широким столом, беспорядочно заваленным пергаментными листами, разместился Его Светлость. Расстегнувший несколько крючков на камзоле и закинувший ногу на ногу, он держал в руках серебряный, инкрустированный камнями кубок - очевидно, с вином. Второй, чуть победнее украшенный, стоял на столе, видимо, для меня.
        Когда я вошел, регент указал мне жестом на поставленное чуть поодаль от стола жесткое кресло и предложил вина. Я вежливо поклонился и присел напротив.
        - Я пригласил вас сюда, потому что план действий лучше обсуждать наедине, - пояснил он. - Не всем при дворе можно доверять, да и Его Величество… лучше не беспокоить некоторыми вопросами.
        - Вы изволили сообщить мне сегодня, что такие вопросы решает Малый совет, - произнес я.
        - Малый совет - это я, - герцог усмехнулся. - Говорите мне то, что хотели бы донести до Малого совета. Не сомневайтесь, что мое решение станет его решением.
        - Хорошо, - я кивнул, собираясь с мыслями. - Тогда вот то, что я хотел бы донести до вас. Нападения нежити на Кирхайм и Кернадал - это не какие-то местные неприятности, от которых можно отмахнуться и заняться более важными государственными делами. Это наступление тьмы, и если не остановить его, то эта тьма в самом скором времени - в считанные месяцы - поглотит весь континент до самого Ансо. И Карнару тоже. Это не преувеличение, не страшилка, а факт - нас всех просто разорвут на куски. Вскоре здесь не останется ни единого живого человека - кроме хозяина этой тьмы и его спутников.
        Я произнес этот монолог на одном дыхании, стараясь не сглаживать углы. Мне показалось, что герцог недооценивает серьезность ситуации, и больше всего на свете мне хотелось, чтобы его, наконец, проняло.
        - Вы говорите, что за этим стоят люди? - произнес он с крайним интересом в голосе. - Вы в этом уверены?
        Я секунду помедлил, так как не ожидал этого вопроса. Меня удивило, что из всего сказанного мной, герцог обратил особое внимание именно на это.
        - Да, люди, - ответил я.
        - И вы видели их? Говорили с ними?
        Я кивнул, судорожно соображая, куда он клонит.
        - Это весьма ценные сведения, - регент поставил кубок на стол, сложил руки на коленях и пристально уставился на меня. - Чего же эти люди добиваются?
        - Я уже имел честь сообщить вашей светлости, что эти люди добиваются полного уничтожения людей на материке, и не остановятся, пока не добьются этого… или пока не будут побеждены, - ответил я.
        Губы регента вновь тронула улыбка.
        - Вы очень молоды, Руман, - произнес он, откинувшись в кресле. - Я верю, что вы говорите искренне. Вот только поверьте моему опыту: люди никогда ничего подобного не хотят. Все люди хотят одного: власти. А какая может быть власть, если всех уничтожить?
        - По-вашему, не может быть, чтобы этого хотел безумец? - спросил я.
        - Безумцы пускают слюни в луже своей мочи, - брезгливо поморщился герцог. - Или бегают по деревне с топором, вытаращив глаза. Иной из них, быть может, и хотел бы погубить весь мир, но не сможет. Силу может обрести только тот, у кого есть разум. А, тот у кого есть разум, понимает разумные доводы.
        Я почувствовал, как вдоль позвоночника пробежал холодок.
        - Уверяю вас, - проговорил я. - Тот, о ком мы говорим, ваших доводов не поймет. Вернее, поймет, но не примет. Вы для него лишь препятствие на пути к цели. Он считает, что все вы… как бы это объяснить… нечто вроде иллюзии…
        - Вы поразительно хорошо осведомлены о его мотивах, - герцог ухмыльнулся. - Скажите честно: это ведь один из вас, да? Вы, кто бы вы ни были, сами породили это?
        - Мы… не несем ответственности за это, - ответил я, стараясь не опускать глаза. - Все мы оказались здесь не по своей воле.
        - Я впервые общаюсь с одним из вас лично, - ответил регент. - До этого мне доводилось лишь вести переписку с вашим предшественником, и, откровенно говоря, меня уже тогда раздражала манера ваших собратьев говорить загадками. Почему нельзя просто ответить на вопрос: кто вы, откуда взялись и чего хотите?
        - Проще всего ответить на последний вопрос, - сказал я. - Мы бы хотели вернуться домой.
        - Вот и вернулись бы! - самообладание вдруг оставило герцога. Он побагровел и стукнул кулаком по столу с такой силой, что тяжелый кубок подпрыгнул, и мелкие брызги вина упали на стол. - Зачем вы явились на нашу голову? Кто вас, черт возьми, вообще просил?
        - Я бы тоже предпочел здесь не появляться, - ответил я. - И все мы. Нас никто не просил, это произошло помимо нашей воли.
        - Ладно, это все метафизика, которая меня в данный момент не интересует, - произнес герцог, сделав большой глоток и поставив кубок на стол. - Просто расскажите мне побольше об этом предводителе нежити. Мне интересно понять его мотивы, чтобы знать, как себя вести.
        - При всем моем почтении, я боюсь, что вы не до конца осознаете степень опасности, - начал я. - То, с чем вы столкнулись, это не просто враждебная армия, с вождем которой можно договориться. Это абсолютное зло, стремящееся к уничтожению.
        - Вы сами себе противоречите, господин егермейстер, - проговорил регент с каким-то странным удовольствием в голосе, словно смакуя победу в споре. - Только что вы говорили, что это всего лишь человек, а теперь уже - абсолютное зло. Разве может человек быть абсолютным злом?
        Я раскрыл рот и тут же закрыл его, обдумывая, какой ответ на этот вопрос считать правильным. Еще относительно недавно я сказал бы, что не может.
        - Видите ли, Руман, - произнес герцог, не дождавшись моего ответа. - Я давно живу на свете, и хорошо осведомлен о том, что абсолютное зло бывает только в сказках. Конечно, Церковь учит нас, что некогда мир терзали восемь демонов, и только великие Мученики, каждый в свой черед, смогли ценой своих жизней избавить нас от них, но всю эту история я лично воспринимаю, как метафору. Понимаете? Только в выдуманных историях люди делятся на героев и злодеев. А в жизни историю всякого человека можно рассказать так, что он будет злодеем. Или героем. В зависимости от того, кто и как расскажет. Вот взять, к примеру, вас…
        Он отставил кубок в сторону, сложил руки на груди и пристально посмотрел на меня.
        - Да-да, вас, - произнес регент, словно смакуя эту мысль. - О вас уже рассказывают истории - много историй. В одних вы разбойник с руками по локоть в крови, убивший законного правителя Брукмера, устроивший бунт в Крюстере, якшавшийся с чернолесской нечистью. В других вы - герой, голыми руками поднявший целый корабль и лично остановивший наступление нечисти на Брукмер верхом на крылатом тигре. В каждой из этих историй что-то правда, что-то - ложь. И я не верю ни одной из них, потому что знаю, что героев и злодеев не существует. А существуют лишь люди со своими интересами.
        - А если чьи-то интересы полностью противоположны вашим? - спросил я.
        - В таком случае, я предпочел бы узнать об этом из первых рук, - спокойно ответил он. - И дальше действовать, имея твердые основания.
        На несколько секунд воцарилась тишина, нарушаемая лишь каплями дождя, которые ветер с моря бросал в дворцовые окна. Зима в южной Карнаре была еще мягче, чем в окрестностях Чернолесья - почти совершенно бесснежной.
        - Вот что я предлагаю вам, Руман, - произнес герцог. - И сразу учтите, что подобные предложения я никогда не делаю дважды. Я желаю, чтобы вы вступили посредником между мной и тем человеком - или кто он там? - который стоит за армией нежити. Вы отправитесь к нему с дипломатической миссией. Если эта миссия будет успешной, вы получите графский титул и соответствующие владения в моем домене. Все сословные ограничения, налагаемые на чернолесских егерей, будут отменены для вас, а также для всех егерей, на которых вы укажете, даже если вы укажете на всех. Итак, ваше слово?
        - Простите, Ваша Светлость, но я вынужден отказаться, - ответил я. - - Отправиться в Кирхайм я могу только в одном качестве: будучи в рядах армии, идущей его освобождать.
        - О какой армии вы говорите? - герцог вновь побагровел, и его пальцы сжали массивную ножку кубка с такой силой, что, казалось, вот-вот согнут ее. - Как я могу отправлять армию в пасть демону, не имея ни разведки, ни хоть каких-то внятных сведений? А если эта мерзость сожрет всю армию, что я буду делать? Я должен довериться вам? Но вы весьма наивны, если думаете, что я могу довериться вам столь безгранично в вопросе жизни и смерти! А предположим, что армия даже победит, но при этом почти вся поляжет. Кто будет защищать меня от вторжения из Каруина или Тарсина? Вы со своим крылатым тигром, или кто он там на самом деле? Какие гарантии вы можете мне дать?
        - Тот, о ком вы говорите, точно не даст вам никаких гарантий.
        - Я хочу услышать об этом от него, - твердо заявил герцог. - Мне нужен посредник на переговорах, и, либо вы им будете, либо… не смею вас более задерживать.
        Я поднялся из кресла, делая над собой усилие, чтобы не плеснуть остатками вина герцогу в лицо.
        - Сожалею, что не могу быть вам полезным, - ответил я как можно более вежливым тоном.
        - Ничего, - произнес регент. - Вероятно, помощь Короне в этом важнейшем деле сможет оказать кто-нибудь другой. Что касается вас… не думайте, что ваша позиция в этом вопросе будет Короной забыта. Можете идти.
        Я был настолько шокирован таким поворотом беседы, что даже не сразу осознал, что мне указали на дверь, и потому простоял возле стола на несколько секунд дольше, чем следовало бы, чтобы сохранить лицо.
        Глава 2
        На третий день нашего обратного пути начался мелкий, противный снегопад, смешанный с дождем. Ветер задувал снежную мокреть под капюшоны плащей, пробирая до самых костей, но пережидать стихию где-нибудь в деревне не хотелось - нужно было поспеть в Кернадал до того, как дороги наглухо заметет.
        Настроение было хуже некуда. Если в Карнару я ехал с почетным эскортом, как гость Его Величества, то назад возвращался лишь в компании «свиты» - даже орденские сочли за благо нас не сопровождать.
        Трактир, где мы остановились на ночлег в тот вечер, был маленьким и темным, домишка почти врос в землю и так покосился набок, что, казалось, тесовая крыша вот-вот съедет с него на землю. В отличие от редких постоялых дворов на Чернолесском тракте, он не был обнесен частоколом: здесь не привыкли опасаться нежити.
        Хозяин, неопрятный трясущийся старик, встретил нас неприязненно, и в первое мгновение мне даже показалось, что в приюте он нам откажет. Делать этого он, однако, не стал, а нехотя посторонился, пропуская нас в плохо натопленную темную комнатушку с парой кривых покосившихся столов и скрипучими лавками.
        - Нам бы пивца, отец, - сказал Олег, усевшись возле самой стены и сладко потянувшись, хрустнув суставами.
        - Нетуть пива, - произнес хозяин словно сквозь зубы и шмыгнул носом. - - Яблоневка только, старая, да на поесть - каша. Не закупал ничего. Не ездит уж никто об эту пору. Вас-то на кой змей принесло, простите Мученики - под зиму да на север ехать.
        Мне отчего-то стало его жалко. Видимо, готовился тут зимовать - один, в глуши, не видя проезжающих неделями. Приятного мало - а уж мы со своими метками, вооруженные и болтающие между собой на непонятном языке должны были казаться ему чем-то вроде Всадников Апокалипсиса. К егерям в этих местах не привыкли.
        - Ну, давай свою яблоневку, - добродушно махнул рукой Олег. Тим в это время задумчиво ковырял кинжалом столешницу, параллельно изучая что-то в своей менюшке. Хозяин косился на него со смесью страха и отвращения - похоже, боялся, как бы странный гость его не сглазил. Вика молчала, закутавшись в вынутый из тюка плед, привалившись к стенке и, кажется, уже задремав.
        - И что теперь будем делать? - спросил Тим, протяжно зевнув и прикрыв менюшку жестом.
        За последние дни я успел возненавидеть этот вопрос, который теперь приходилось слышать постоянно от разных людей. Что делать? А я-то откуда знаю!
        - Зимовать будем, - ответил я. - Авось, доберемся до Кернадала, пока дорогу окончательно не заметет. Будем бить нежить, если снова подойдет к крепости. Нужно набрать экспы к весне.
        - Говорят, нежити там меньше теперь, - задумчиво произнес Тим, отложив кинжал на край стола. - На севере вся.
        - Если так, то и нам надо подаваться на север, - ответил я. - Оставим в Кернадале только совсем новичков, выйдем еще зимой, по снегу. Разобьемся на группы…
        Я достал из кожаного футляра карту и стал водить по ней гусиным пером, показывая, с какой стороны будет подбираться к Кирхайму каждая группа, где остановится, что будет разведывать, какие пути ее отхода к месту сбора - деревеньке Вальдорф на Чернолесском тракте.
        Откровенно говоря, операцию эту я придумывал буквально на ходу - только чтобы продемонстрировать ребятам, что план у меня вообще есть.
        На то, чтобы придумать что-то получше, у меня была масса времени - ряды долгих холодных ночей и тусклых зимних дней в Кернадале.
        - Все это, конечно, отлично - рейды, разведка - но на кой хрен это все нужно? - спросил Тим, подняв на меня глаза от истыканной кинжалом столешницы. - Армии у нас нет и не будет. Одни мы Ника не победим.
        - Лучше держать глаза открытыми, - пояснил я. - Армии сегодня нет, завтра - будет. Не забыл, что к нам должны приплыть тарсинцы? Но чем мы им поможем, если не знаем, где враг и сколько его?
        - Да это все так вилами на воде писано, - протянул Тим. Ксай, рассказавшей про грядущий поход северного герцога, он не доверял и побаивался ее. Как и почти все в Кернадале. - Нет, прав был Сергей, царствие ему небесное. Уходить надо. И не только из Кернадала - а за море, в Графту или еще дальше.
        - Никуда мы не уйдем, - отрезал я. - Некуда нам. От себя не уйдешь. Ник хочет уничтожить всех здесь, и сам он не остановится. Только с нашей помощью.
        - Нда, ситуация… - проговорил Тим, положив кинжал на ребро ладони и глядя на то, как он легонько покачивается, балансируя. - Мало было проблем, так еще и это.
        - Прорвемся, - ответил я. - Их самих-то не так много. Значит, если вывести из строя хотя бы двоих-троих, уже часть армии останется без контроля - станет легче. А там, глядишь, и до главного доберемся.
        - А, кстати, сколько их? - спросила, словно очнувшись ото сна, Вика. - Ты ведь о них никогда толком не рассказывал.
        - Я видел десяток всего, - сказал я, припоминая свою жизнь в Урде. - Может быть, всего их больше. Но вряд ли намного. И не факт, что все могут нежитью управлять. Даже скорее нет.
        Олег, который до этой минуты безучастно прихлебывал из кружки дешевое пойло с запахом подгнивших яблок, вдруг подобрался, и в его глазах блеснул интерес.
        - Слушай, я давно еще хотел тебя спросить. Скажи, ты когда был там, в Урде, - начал он шепотом, наклонившись ко мне. - Ты не видел там кого-то, кто мог быть похож…?
        Я изо всех сил старался глядеть Олегу прямо в глаза и не отводить взгляд. Между нами стояла разбитая плошка, в которой чадил сальный огарок. Из-за этого лицо Олега казалось красным, а глаза - подернутыми дымкой.
        Конечно, я все понял еще когда мы встретились с Олегом осенью. А должен был понять и раньше, еще в Урде. Он ведь и в самом деле похож на Олега - - Андрей, парень, попавший в Чернолесье одним из первых. Тот, кого первым встретил Ник. Тот, кому было в ту пору всего двенадцать.
        Я не слышал больше ни об одном егере, который бы попал в Чернолесье в таком возрасте. Еще бы - Грановскому было затруднительно привлекать к тестированию детей. Но вот если ребенок пришел вместе с отцом…
        - Нет, - сказал я. - Мне кажется, что нет. Они все появились здесь позже тебя - кроме Ника, конечно.
        Мои пальцы сами собой сжали столешницу, и я сделал усилие, чтобы не скривить лицо. Мне не хотелось, чтобы Олег знал. Ни к чему это. Никому от этого не будет лучше, и ему - в первую очередь. Как он будет драться с ними, если узнает, что на их стороне его сын?
        Я начал лихорадочно соображать, на какую бы тему аккуратно перевести разговор, но меня избавили от этой необходимости. Сперва в моей голове послышался громкий, ритмичный стук метронома - тот самый, что я некогда слышал в Чернолесье в свою первую ночь здесь. Я тут же вскочил с лавки, Олег и ребята повскакивали тоже - они услышали звук не хуже меня, и отлично знали, что он не предвещает ничего хорошего.
        Следовало готовиться к нападению, но времени на это у нас не было, так как уже в следующую секунду скрипучая дверь трактира слетела с петель, глухо ударившись о земляной пол. То, что появилось на пороге, я сперва принял в темноте за воина в тяжелых доспехах. До тех пор, пока оно не запрокинуло назад голову - почти лишенный плоти череп - и не издало свистящий вой, настолько громкий, что мне стало страшно за свои барабанные перепонки. Энциклопедия нежити, в которую я недавно вложил уже четвертый перк, сконфуженно молчала - существо это не было простым порождением Чернолесья.
        На секунду я был парализован, однако затем оцепенение спало, и я схватился за крикет, выпалив твари прямо в грудь. Коморку заволокло дымом, но крик не прекратился, а лишь сменил тональность на еще более высокую и отвратительную, а сверху, из-под крыши раздался противный писк, хлопанье крыльев и щелканье челюстей. Одновременно с этим из-за спины орущей твари в трактир с ревом ворвались два или три существа, отдаленно похожих на собак с оскаленными костяными мордами. Вот эти в энциклопедии были - баргесты, гончие смерти. Крайне опасны в стае. Проворны и имеют хорошо развитый коллективный интеллект. Чрезвычайно активны на холоде, но уязвимы к огню.
        Старик, глухо вскрикнув, бросился в подпол. Вика закрыла уши ладонями, разинув рот в безмолвном крике. Тим размахнулся, метнув кинжал навскидку м выхватил из-за пояса два других.
        Олег схватился за свою алебарду, попытавшись нанести удар, но лезвие врезалось в низкую потолочную балку, выбив из нее щепки и наглухо застряв. Он изо всех сил дернул ее назад, отчего балка с треском просела вниз, но этой секунды одной из тварей оказалось достаточно.
        С громким шипением выползшее из прорехи в крыше существо, похожее на черного кузнечика, впилось Олегу в горло, сдавив его черными осиными челюстями. Кровь брызнула во все стороны, покрыв стены вишневыми брызгами. Я тут же рубанул тварь крикетом, рассекая почти надвое, и она повалилась на пол, оставив Олега оседать на лавку с разорванным горлом.
        Отчаянно вскрикнула Вика. Оправившись от шока, она бросилась Олегу на помощь - у меня же времени не было. Тим яростно отбивался от наседавшей со всех сторон воющей и стрекочущей нежити, уже от правив обратно в загробный мир не меньше трех насекомоподобных существ. Одна из четвероногих тварей вцепилась ему в ногу, и он, шипя от боли, старался покрепче приложить ее об угол.
        Я бросился ему на помощь, изо всех сил долбанув существо носком сапога в область хребта - туда, где скрывался энергетический центр, заменяющий этим тварям мозг. Баргест разжал челюсти и прянул в сторону, но тут же бросился уже на меня, и мне пришлось отбиваться древком крикета, которое он прикусил до щепок. Лишь после этого я сумел всадить ему в хребет свое огненное лезвие на всю длину, отчего баргест рухнул на пол, лишь разок конвульсивно дернувшись.
        Тим в это время, размахивая кинжалами, оттеснял в сторону выхода двух других псов. Те, словно настоящие собаки, сперва прижались к ногам существа в дверях, а затем, будто повинуясь его приказу, атаковали снова - резко и отчаянно.
        Выбросив вперед кинжал, Тим с хрустом всадил его подгнившие ребра по самую рукоять, а затем стал резать тварь вторым кинжалом, стараясь добраться до хребта. Я в это время ударом сапога отбросил ее собрата назад к дверям, приготовившись в следующий раз рубануть крикетом как следует.
        Но в это время костяной монстр в дверях вновь испустил надрывный вой, от которого меня пробрала дрожь, а руки стали ватными и едва не выронили оружие. Воспользовавшись заминкой, чудовищный пес ринулся в атаку снова, а со стороны крыши послышался новый шелест тонких крыльев и стрекотание, не предвещавшее ничего хорошего.
        В этот момент Вика, до этого не участвовавшая в схватке, издала яростный крик, сорвав с запястья кожаный браслет с вышитым узором. Секунду спустя темную залу трактира озарила яркая вспышка, а в руках у Вики очутилось нечто, похожее на огненную плеть, которую она выбросила с сторону атакующего пса. Тот не успел издать ни звука, мгновенно обратившись в кучу обгорелых костей. Следующая плеть ударила вверх, где из прорехи в крыше выбиралось черное насекомое. Переднюю половину существа будто слизнуло огнем в один миг, а остатки безжизненно рухнули на пол. Та же судьба постигла его собрата.
        После этого плеть погасла, а Вика, плача от боли осела на лавку. В свете последней вспышки я успел заметить, что ее запястье покрылось волдырями, словно от сильно ожога.
        Существо в дверях как раз перестало вопить и сделало шаг внутрь трактира, и я смог его рассмотреть. Похоже, виденного мною когда-то в лесу возле Кернадала усиленного скелета жители Урда смогли усовершенствовать еще сильнее. Монстр весь состоял из бугрящихся костяных наростов - на вид чрезвычайно прочных. Пуля из крикета, попав ему в грудь, сделала вмятину с расходящимися от нее трещинами, но большого ущерба не нанесла.
        В эту-то вмятину я и врезал, размахнувшись так, что едва не вывихнул руку. Лезвие глубоко увязло в кости, сухо треснувшей, словно дерево. Существо покачнулось, а затем выбросило вперед костлявую руку, пытаясь схватить меня за горло.
        Остановив его руку своей и увернувшись от противно щелкнувших зубов, я вырвал топор из его груди и попытался нанести новый удар, но теперь уже тварь сама схватила меня за руку, больно сжав запястье костяными пальцами.
        Пустые глазницы существа уставились в мои глаза. На секунду в них что-то сверкнуло, метроном в голове заработал быстрее, наращивая громкость, а существо разинуло безгубый рот для нового крика. Я же воспользовался заминкой, чтобы вызвать красную сеточку телекинеза и захватить ею тонкую, состоящую почти из одного хребта шею твари. Отчаянное усилие, от которого перед моими глазами поплыли фиолетовые круги - и хребет твари треснул пополам, а секунду спустя мертвец осыпался на пол безжизненной грудой костей и плоти, а я бросился наружу.
        На улице ветер бросил мне в лицо пригоршню мокрого снега, и я на секунду приостановился, соображая, куда бежать. Чутье на нежить не относилось к числу моих прокачанных навыков, да и тот, кого мне предстояло найти в обступившем трактир лесу, нежитью вовсе не был. Это был человек, егерь, такой же, как я. И он был совсем недалеко - полноценно управлять тварями с большого расстояния не вышло бы. Это не то же самое, что гнать огромную волну мертвых на Кернадал - тут более тонкая работа.
        Сжав пальцы, я вызвал лезвие - синее с красным языком пламени посредине - и стал водить им из стороны в сторону. Где ты? Кто бы ты ни был, я должен тебя почувствовать сейчас. Ты пришел за моей жизнью - ну, так попробуй возьми ее.
        С этой мыслью я вышел прямо на дорогу - туда, где меня лучше всего было бы видно из леса. Я был почти уверен, что некромант, где бы он ни был, сейчас меня видит. И мучительно думает - стоит ли обнаруживать себя.
        Его послали покончить со мной. Он натравил на меня свою нежить, но не преуспел. И вот теперь выпал отличный шанс - вот только повезет ли ему?
        Попасть в мишень в темноте, среди валящего с неба мокрого снега, тоже не самая простая задача.
        Ну же, попробуй, рискни.
        Слева от меня, в кустах орешника, грохнул выстрел. Пуля с противным воем пронеслась в считанных сантиметрах от моего затылка. Что ж, попытка была неплоха.
        Резко, с места, я рванулся в сторону куста, вокруг которого расплывалось облачко порохового дыма. Шелест листьев подсказал мне, куда побежал сидевший там человек - вверх по склону небольшого холма, в сторону от дороги.
        Я бросился следом, моля всех восьмерых Мучеников о том, чтобы не переломать себе ноги в ночном лесу. Человек в черном плаще, бежавший впереди меня, не уступал мне ни в скорости, ни в ловкости. Он уверенно перемахивал через поваленные деревья, легко взлетел по склону вверх и пару раз едва не скрылся из виду, растворившись во тьме.
        Но я не отставал. Способности егеря позволяли мне неплохо видеть во тьме, а торопливые шаги на хвойной подстилке было слышно хорошо. О, если бы у меня оставался еще заряд в крикете - со своими способностями, я наверняка мог бы всадить пулю в эту мразь, даже на бегу и в темноте. Но увы - стрелять было не из чего.
        Земля здесь промокла от дождей, а зимним морозом ее еще не схватило, да, наверное, и не схватит в здешних теплых местах. Пару раз я едва не шлепнулся в грязь, на чем моя погоня, вероятно, и закончилась бы. Но в последний момент мне удавалось удержать равновесие, схватившись за ветку.
        Листья хлестали мне по лицу, вдобавок дождь еще усилился, а я стал чувствовать, что задыхаюсь, и мне стало ясно, что еще немного, и я, все-таки потеряю противника из вида. Он как раз достиг широкой поляны, бросившись бежать к другому ее краю, я же осознал, что, дав ему добежать до чернеющей полосы леса, упущу его навсегда. Остановившись, я вновь вызвал телекинетическую сетку, постаравшись сконцентрировать ее на сапоге врага. В лесу, когда фигура противника то и дело скрывалась за деревьями, мне бы это ни за что не удалось, но на открытой местности у меня появился шанс.
        Я попытался захватить ногу сеткой, но она лишь рассыпалась беспорядочной паутиной красных линий. Еще одна попытка - и снова неудача. Черная фигура уже почти добралась до противоположной кромки леса, а я провожая ее взглядом, полным бессильной ярости, решил попробовать в последний раз - на следующую попытку времени не осталось.
        Красные линии появились перед моими глазами, и я попытался ухватиться ими за каблук сапога, который мне отсюда было уже плоховато видно, но вместо этого они, моргнув, окутали сеткой плащ беглеца. Собрав всю свою силу в кулак, я отчаянно дернул плащ на себя, и человек, не добежав нескольких шагов до спасительных зарослей, опрокинулся на спину, глухо вскрикнув и взметнув грязные брызги.
        Конечно же, он тут же оперся о землю и стал подниматься на ноги, но секундной заминки мне хватило. Рванувшись вперед, я в несколько отчаянных прыжков преодолел расстояние между нами, и ухватил его за ворот плаща, готовясь прижать лезвие крикета к горлу.
        Лишь на секунду я успел увидеть его лицо - знакомое, конечно же. Я догадывался, кто это будет, хотя и надеялся, что это будет кто-то из новых, кого не так жалко будет пытать при необходимости.
        Но нет, передо мной было бледное от страха и испачканное осенней грязью лицо Андрея. Что-то во мне надорвалось при виде его - я сразу же подумал об Олеге, который, возможно, прямо в эту секунду умирал в грязном трактире от укуса твари, насланной его собственным сыном. Знает ли Андрей, кто был там со мной? Скорее всего, нет.
        Но сказать об этом посланцу Ника я не успел. Едва показавшись мне, лицо Андрея превратилось в отвратительную маску смерти - стало стремительно разлагаться, чтобы через считанные секунды превратиться в оскалившийся череп.
        Он ушел от меня тем же способом, что и в прошлый раз - там, в Клугстере. Вот только на сей раз я знал, что он все еще жив.
        

* * *
        Когда я вернулся в трактир, то застал там Вику, отчаянно рвущую на части дрожащими пальцами амулет - явно уже не первый - в попытках помочь задыхающемуся на столе Олегу с клокочущей раной в горле. За ее спиной стоял бледный Тим, коморка была вся завалена телами нежити, а хозяин таращил из подпола безумные глаз, схватившись за голову и нашептывая молитвы.
        Едва я вошел, Вика повернулась ко мне и уставилась так, словно ждала от меня помощи.
        - Я ничего… не могу… не получается, - прошептала она.
        Взглянув на израненное тело Олега, которые ребята до моего прихода пытались наскоро перевязать, но без особого успеха, я сразу понял, что дело очень плохо.
        Я подошел к столу, легонько отстранив Вику, и взглянул на Олега. Кажется, он был в сознании, и при моем появлении даже потянулся ко мне, силясь что-то сказать, но, конечно, не смог.
        Никакими медицинскими или магическими навыками я не обладал, и меня буквально разрывало изнутри от мысли, что человек, спасший меня когда-то в глубине Чернолесья - напуганного, сходящего с ума - сейчас умирает, а я ничем не могу ему помочь.
        Я напрягся, призвав красную сеточку телекинеза. Нельзя ли так что-то сделать? Захватить ткани и сосуды на одном краю раны, притянуть к другому?
        Попытка была отчаянной, но ничего другого в запасе у меня не было. Быстро-быстро я стал водить взглядом по ране, стараясь принять в захват то один ее край, то другой. Ничего не выходило - сетка мигала перед глазами, показывая, что дурацкий интерфейс не понимает, чего я от него хочу. Наконец, захват как будто активировался, причем на обоих краях раны разом, но едва я попробовал потянуть их друг к другу, сеточка тут же замигала снова, и я едва не саданул кулаком по столу от злости.
        Олег испустил протяжный стон. Его подбородок сделал несколько судорожных движений, словно он силился что-то проглотить, после чего по телу пробежало дрожь, а затем оно обмякло и застыло.
        Глухо заплакала за моей спиной Вика. Тим саданул грязным кинжалом в стену и выругался.
        Я вновь взглянул на безжизненное уже лицо Олега, думая о том, догадался ли он, кто именно его убил. Вряд ли. Но если вдруг да, то насколько ужаснее ему было умирать, зная это. Больше десятка лет искать потерянного сына и найти его вот так. Мне стало ужасно, до дрожи в ногах жаль этого крепкого мужика, прожившего здесь такую странную жизнь.
        И в этот момент я увидел, как где-то у нижнего края рана возникло белое свечение, а затем прямо из тела Олега появилась опалесцирующая сфера размером с шарик для пинг-понга. Вокруг нее подрагивали и крутились остатки распавшейся красной сетки.
        - Ребят, вы тоже это видите? - уточнил я.
        - Что? - спросила Вика за моей спиной. - Что видим?
        - Вот этот свет белый… - неуверенно произнес я.
        Тим обошел стол и внимательно взглянул на меня.
        - Ром, тебе бы это… как-нибудь отвлечься, что ли… - произнес он дрогнувшим голосом. - Пойдем на улице постоим - все равно ведь спать никто уже не будет. Нет здесь никакого света.
        Я осторожно протянул пальцы к сфере, зависшей в нескольких сантиметрах от тела и слегка покачивающейся в воздухе, словно светлячок, трепещущий крыльями. Она двинулась навстречу моей руке и секунду спустя соприкоснулась с ней, легонько кольнув при этом, словно ударив слабеньким электрическим разрядом. А затем исчезла в моей ладони.
        Глава 3
        Когда из-за поворота лесной дороги показались заснеженные башни Кернадала, мне на секунду показалось, что я приехал куда-то не туда. Не в полуразрушенную лесную крепость, приют нескольких десятков изгоев, а в средних размеров город, да еще и в период ярмарки.
        Лесная поляна была запружена возами, изрыта колесами и конскими копытами. Отовсюду слышалось лошадиное ржание, стук топоров, ругань и смех. Со всех сторон замок окружили неопрятные палатки и свежеотрытые землянки. Тут и там курился дым от многочисленных костров, а земля вокруг крепости превратилось в сплошное месиво из грязи, снега, золы и нечистот.
        Едва протиснувшись между двумя телегами и оказавшись на грязной улице этого странного посада, я наткнулся на Матвея - парня, который некогда помогал Сергею по хозяйству после отъезда Ланы. Его я оставил в замке за старшего, когда уезжал ко двору, поручив хоть немного отремонтировать стену. Но застать по приезду такое я никак не ожидал.
        Матвей - высокий парень лет двадцати пяти, выбритый налысо - о чем-то спорил охрипшим голосом с молодым рыжеволосым детиной, одетым, как городской подмастерье.
        - О, Рома! - воскликнул он, увидев меня, с явным облегчением, поспешил мне навстречу, прихрамывая на правую ногу, и заговорил громче, чем нужно. - Ты это… классно, что приехал! Тут жесть, что творится!
        В общем-то, я уже и так догадался.
        - Кто это? - спросил я, указывая на толпу вокруг. - Откуда они все здесь?
        - Беженцы, - ответил Матвей. - С севера. Услышали про битву и решили, что здесь сейчас безопаснее всего.
        - Очень опрометчиво с их стороны…
        - Так я им всю дорогу это твержу! - заводился Матвей. - Сперва-то они понемногу приезжали, по одной семье. Мы думали: чего бы не приютить людей? Ну, пускали, конечно, в крепость. А потом началось! По двадцать, по тридцать человек в день приезжает, и с каждым днем все больше. Слухи-то далеко разносятся! Пробовал их заворачивать - так они ни в какую! Хотим, говорят, присягнуть его высокоинородию, чтоб он нас защитил. Ты это… смотри, сейчас как узнают, что ты приехал, тут такое начнется! Среди них уже такие легенды ходят, что ты чуть ли не новый Мученик!
        - Для этого, вроде бы, нужно сначала погибнуть.
        - Так-то оно так, да разве их вразумишь! Говорят: хотим быть подле нашего защитника. Ничем не проймешь. Убеждали и что опасно здесь, и что провизии нет - ни в какую. Один раз мертвецы из леса вылезли. Обычные, неуправляемые. Целую семью переубивали, двух детей разорвали на куски - так даже это их не убедило. Говорят, защитит нас егермейстер, как приедет.
        - И как, тяжело здесь? - спросил я.
        - Ну, а сам как думаешь? - мрачно усмехнулся Матвей. - Поначалу-то их в крепость пускали, размещали внутри. Потом пришлось всех за стену заворачивать. Они бунтуют - жить негде, на дворе холодно, у некоторых дети… Позавчера толпой ломились в ворота - чуть до стрельбы не дошло. Только тем и утихомирил, что со дня на день егермейстер приедет.
        - Вот приедет барин, барин нас рассудит, - проговорил я себе под нос.
        - Типа того, - кивнул Матвей. - За каждый мешок зерна - драка. Некоторые охотятся ходят - так после этого дележка хорошо если поножовщиной не кончается. Бардак, в общем.
        - Ты бы их организовал как-нибудь, что ли, - сказал я. - Ну, чтоб работой какой занялись на постоянной основе, раз уж они тут.
        - Да я пробовал, - Матвей поскреб небритую щеку. - Да на них ведь где сядешь, там и слезешь. Одну башню, вон, восстановили - и то считай своими силами. Вторая до сих пор в руинах. Стены кое-как залатали, но держатся они на соплях, весной перекладывать придется. А этих попробуешь к чему привлечь - отговариваются тем, что пусть им это егермейстер скажет. Последнюю неделю я только и ждал, что ты приедешь и поговоришь с ними.
        - И что ты хочешь, чтобы я им сказал? - уточнил я.
        - Ну, а что тут еще скажешь? - пожал плечами Матвей. - То же, что я каждый день говорю - только поубедительнее. Ты это… скажи, что здесь опасно, и что мы их защитить не сможем. И еды тоже нет. И в любую минуту может толпа нежити нагрянуть. Что им нужно идти в Брукмер или куда-нибудь еще дальше. В Крюстер, я не знаю. В Карнару. В Ансо. К черту на рога - лишь бы отсюда подальше.
        Я поднял глаза к низким серым облакам, нависшим над Чернолесьем и готовым в любой момент просыпаться новым зарядом снега. Посмотрел, как пар от моего дыхания медленно поднимается вверх.
        - Ладно, давай соберем народ, - сказал я. - Я пока подумаю, что лучше сказать.
        

* * *
        Толпа собралась на площади перед воротами, которую перед этим расчистили от возов и мусора. Несколько сотен людей - многие в оборванной, не по-зимнему легкой одежде - сгрудились напротив надвратной башни, взволнованно гудя, словно потревоженный улей.
        Я подошел к обшарпанному зубцу крепостной стены и остановился, разглядывая этих людей, смотревших на меня с надеждой, но и с некоторым недоверием. Кажется, они ожидали увидеть кого-то постарше меня, и теперь испытали разочарование: и это-то и есть тот самый егермейстер?
        Но я успокоил себя тем, что для этих людей, выросших в средневековом мире, социальное положение человека намного важнее, чем его возраст. В конце концов, все они именовали своим мудрейшим повелителем мальчишку, от горшка два вершка, и не видели в этом ничего странного. Я же для них, хоть и мелкий, но, все же, лорд - пусть и никак не свыкнусь до сих пор с этой мыслью. А значит, имею право смотреть на них сверху вниз, в том числе и буквально - с крепостной стены.
        - Тихо! - гаркнул своим хриплым голосом Матвей, а затем закашлялся, прижав ладонь к горлу. - Его высоко… инородие… гх… говорить будет!
        - Приветствую вас, - произнес я в наступившей тишине. - Меня зовут Руман из Брукмера, я егермейстер Кернадала.
        Последние остатки разговоров стихли, и я увидел, как сотни глаз уставились на меня с любопытством и напряженным ожиданием. Некоторые старались привстать на цыпочки, чтобы рассмотреть человека, о котором столько слышали. Где-то в заднем ряду отец подсадил мальчишку лет шести на плечо.
        Взглянув на это озеро из человеческих голов, я отчетливо осознал, что не могу их подвести и разочаровать. Что я теперь в ответе не только за десятки егерей, но и за этих людей тоже. Эта мысль на секунду заставила меня сгорбиться, словно я взвалил на плечи тяжелый мешок.
        - Мне сказали, - продолжил я, - что многие из вас пришли в это место в надежде на защиту. И с этой минуты все вы находитесь под защитой егермейстера.
        Мне показалось, что Матвей за моей спиной едва не подавился. По толпе пробежал взволнованный шепот. Подумалось, что вот-вот раздадутся радостные крики, из-за которых я не смогу договорить.
        - Но эта защита не дается просто так, - проговорил я скороговоркой. - С этой минуты каждый, кто хочет иметь защиту, должен трудиться.
        - Вот этот человек, - я указал на стоявшего слева от меня Морионе, - сегодня отберет мужчин для охраны замка. Господин Матвей, которого вы все хорошо знаете, отберет из оставшихся тех, кто будет ухаживать за крепостью и лагерем. Из остальных, включая женщин, госпожа Гульда выберет тех, кто поможет ей со стряпней и уборкой, а также охотников и сборщиков хвороста. Все будут работать и вносить свой вклад. За все это я обещаю еду - насколько ее хватит - и безопасность - доколе есть те, кто держит в руках меч. Это все, что я сегодня могу вам пообещать.
        - А дети? - раздался в толпе озабоченный женский голос. - Дети-то как?
        - Дети с сегодняшнего дня живут все в крепости, - объявил я. - Госпожа Гульда выберет тех, кто будет за ними следить. Им я выделю помещения в дальней башне, включая свой кабинет и спальню. Их тоже будут кормить, пока есть еда. Кто постарше - привлечем к работам.
        - А точно защитите? - послышалось откуда-то сзади. - На вас вся наша надежда! У нас теперь ни домов, ничего!
        - Клянусь! - ответил я. - Девиз Кернадала - не бросать доверившихся.
        Откровенно говоря, девиз я придумал только что.
        

* * *
        Вид у Матвея был кислый.
        - Зря ты их так обнадежил, - он покачал головой, разгребая снег носком сапога. - Лучше бы было их куда-нибудь сплавить.
        - Куда? - спросил я. - Дороги замело, идти им некуда.
        Матвей раздраженно пожал плечами.
        - Я все понимаю, - ответил он. - Но мы ведь тоже не обязаны всех спасать. Мы же не святые угодники, в самом-то деле?
        - В общем-то да, - ответил я. - Но, боюсь, нам придется побыть тут за них какое-то время.
        - Ну, окей, - ответил он. - Тогда с тебя план, как накормить кучу народу пятью хлебами. В идеале еще бы научиться превращать воду в грушевку, а то у нас как раз кончается. Ладно, я пошел набирать себе помощников, а то западную стену надо бы укрепить, да и частокол вокруг всего этого вертепа не помешает. Прямо завтра с утра и начнем.
        Едва он удалился, скептически покачивая головой, ко мне приблизился наблюдавший за нашим разговором Морионе.
        - Ты отлично все придумать и сказать, - похвалил он, хлопнув меня по плечу. - Теперь дела идти… словно масло, да? Теперь только нужно хотя бы несколько деревень… это… взять в захват, да?
        - Каких деревень, ты о чем, капитан? - спросил я.
        - Один замок - нельзя, - Морионе покачал головой. - Еды нет - голод, все разбегутся. А вот деревни бесхозные подмять - и отлично. Сейчас война - бесхозных много.
        Пару секунд я обдумывал предложение.
        - Нет, захватывать деревни мы не будем, - ответил я, но без особенной уверенности. Ревизия припасов Кернадала привела меня в уныние - было совершенно очевидно, что еды хватит недели на три - и то если отчаянно ее экономить. А потом? По кернадальской дороге мы прошли едва-едва: завалы снега доходили кое-где Джипу до брюха. Даже если мы достанем где-то зерно и скот, как их доставить сюда до весны?
        Вопросы падали на меня один за другим, придавливая к земле. Я спускался по холодной винтовой лестнице, чувствуя, что меня будто затягивает какой-то водоворот.
        Но едва открыл скрипучую дверь и вышел на крепостной двор, как столкнулся внизу с Матвеем, который, оказывается, никуда не ушел, а, дожидаясь меня, переминался с ноги на ногу возле крепостных ворот.
        - Я это… еще о чем хотел попросить, - начал он. - Ты с Ксай бы еще поговорил, что она вообще думает. Ты как уехал - она почти не выходит на свет божий. Восстановила лабораторию, которую тогда нежить разгромила, и теперь сидит там почти безвылазно. Кто ее знает, о чем думает?
        - Так сам бы поговорил, - сказал я, пожав плечами. - Она не кусается. Ну, почти.
        - Ты знаешь, я на нее как взгляну, так мне как-то не по себе становится, - ответил Матвей, передернув плечами. - Все-таки, она была там в Урде, с теми… и кто ее знает…
        - Ксай - мой друг, - ответил я. - Я кого угодно скорее заподозрю в работе на Ника, чем ее.
        - Да я и не говорю, что она непременно на Ника работает, - Матвей отвел глаза. - Но ты оставил меня тут за главного, и я хотел держать все под контролем. А какой тут контроль, когда не знаешь, что человек выкинет завтра? По ночам у нее там свечение какое-то. Один раз такой дым повалил, что я думал - пожар. А на днях она вообще драконом обратилась и куда-то улетела - народ два дня только об этом и говорил, стариков чуть кондратий не хватил и вообще едва бунта не было.
        Матвея можно было понять. Раненный еще в самом начале сражения за Кернадал, он провел большую его часть, запертым в погребе, и о случившемся дальше знал только из рассказов. История появления Ксай в виде лазурного дракона была настолько фантастической, что он, кажется, не особенно в нее поверил.
        

* * *
        Когда я поднялся на верхний этаж башни, которую когда-то занимала Степина лаборатория, то обнаружил дверь комнаты открытой. Ксай сидела прямо на подоконнике в легкой куртке, и я даже поежился - никакого стекла здесь не было, она сидела на самом ветру. Впрочем, вспоминая ее в Урде, я подумал о том, что ей, наверное, не привыкать.
        При моем появлении Ксай улыбнулась и хлопнула ладонью по подоконнику рядом с собой. Я уселся рядом с ней на холодный камень.
        - Привет, - сказала она, поправив синюю прядь волос. - Здорово, что ты вернулся. Как в Карнаре? Король нам поможет?
        Я покачал головой.
        - Плохо все, - сказал я. - Рассчитывать надо только на себя. Зима будет тяжелой. Весна, наверное, еще тяжелее. Если мы до нее доживем.
        Ксай легонько дотронулась до моего плеча.
        - Ничего, - ответила она. - Судя по тому, что я видела в Тарсине, помощь придет. Нам совсем немного нужно продержаться.
        Мне почему-то стало неловко от ее прикосновения.
        - Ну, а ты как тут? - решил я сменить тему.
        - Так себе, - ответила Ксай. - Вроде бы, все нормально относятся, но как-то стороной обходят. Сам понимаешь, кто я для них.
        - Ты прости, мне, наверное, следовало взять тебя с собой, но…
        - Да я понимаю, - ответила она, принужденно улыбнувшись. - Там бы меня, чего доброго, еще на костре сожгли, если бы смогли, конечно. А если бы не смогли… В общем, тебе эти приключения не нужны в любом случае.
        - Что делала здесь?
        - Работала, - Ксай кивнула в сторону комнаты, пол и стены которой были изрисованы сложными геометрическими фигурами, а в центре расположился стол с разложенными на нем разноцветными камнями и кожаными ремешками. - Здесь, конечно, все немного примитивнее, чем в Урде, но тоже много интересного. Тот парень, что раньше тут экспериментировал, неплохо разбирается в магии. Жаль, большая часть его работы погибла во время боя.
        - Ты не жалеешь о том, что мы сделали? - спросил я. - Там, в пирамиде?
        Ксай помотала головой.
        - Знаешь, я никогда не говорил с тобой об этом после случившегося, - начал я. - Но я иногда и сам начинаю сомневаться. Мы ведь могли вернуться домой. Наверное. Это все закончилось бы.
        Ксай внимательно взглянула на меня.
        - Я тоже часто думаю об этом, - сказала она. - Ты ведь понимаешь, что едва оказавшись здесь, я встретила Ника, и…
        Она на секунду замолчала, нервно сглотнув.
        - Я понимаю, - сказал я, кивнув. Я в самом деле хорошо понимал, что она имеет в виду. План спасения был таким ясным, а человек, его предложивший - таким обаятельным. Разве можно было предположить, что во всем этом есть какой-то подвох?
        - Он ведь до сих пор верит в то, что он прав, - тихо сказала Ксай. - А мы для него - просто одураченные иллюзией предатели.
        Она замолчала на секунду, а потом добавила: «Особенно, я».
        - Неважно, что думает он, - твердо произнес я. - Мы видели то, что видели. И приняли решение. Даже если это была иллюзия… лучше в иллюзии остаться человеком, чем разрушить ее и стать скотом.
        - Ты правда так думаешь? - Ксай взглянула на меня, задумавшись на секунду. - Знаешь, мне было важно узнать, что ты считаешь именно так. А домой… мы еще вернемся. Знаешь, от кого я об этом знаю?
        Я помотал головой.
        - От одной нашей общей знакомой, - Ксай улыбнулась, чуть наклонив голову набок. - Она показала мне одно из своих видений, и я почувствовала, что оно настоящее.
        - Расскажи. Кого ты там видела? - спросил я, вздрогнув.
        - Тебя, - ответила Ксай. - Ты стоял спиной ко мне возле какой-то двери, или ворот. Точно не помню, все как в тумане.
        - Такая же дверь, как там, в пирамиде? - спросил я. Мое сердце дрогнуло при одной мысли, что придется вернуться туда или оказаться в похожем месте.
        Ксай легонько передернула плечами - не то от холода, не то от воспоминания.
        - Нет, совсем другая, - ответила она. - Там… как тебе сказать… обстановка совсем непохожая. И тепло было, солнечно. Ты стоял перед дверью и то протягивал к ней руку, то снова отстранял - и так несколько раз. Словно боялся, что она тебя укусит. А я смотрела тебе в спину - кажется, ты не знал, что я здесь.
        - И что сие означает? - спросил я.
        Она пожала плечами.
        - Это как-то связано с победой над Ником? Ради этого придется открыть еще какую-то дверь?
        Ксай вздохнула.
        - Если бы я знала… - тихо проговорила она.
        

* * *
        Матвей предложил мне ночевать в комнате Сергея которую до сих пор держали нетронутой, но я твердо решил что она пойдет детям. Пообещав такое, не сдержать слово было нельзя.
        Каменные коморки, в одной из которых я когда-то жил вместе со Степой, и которых в ту пору в крепости было больше, чем нужно, сейчас были забиты до отказа: егерями, солдатами, прислугой. Так что себе я отвел небольшой, пропахший пылью и птичьей жизнедеятельностью холодный чердак надвратной башни, большую часть которого занимал подъемный механизм с ржавой цепью.
        Ребята помогли притащить туда короткую лавку и пару кресел, занявших почти все место, застелили их какими-то тюфяками, а одеяло заменил теплый плащ. Сквозь крохотное окошко было видно обрывок серого неба и россыпь костров внизу.
        Растянувшись на своем шатком ложе, я сложил пальцы прямоугольником, вызвав меню управления характеристиками, и стал рассматривать, к чему я пришел за эти три годы.
        В общем-то, я не был самым прокачанным егерем в Кернадале, даже сейчас, после гибели Сергея, Равиля и Олега.
        Восемьдесят шесть очков, вложенных в стрельбу из огнестрела, благодаря которым я, целясь из крикета или мушкета, видел перед глазами целую россыпь сияющих точек, обозначающих поправки на ветер, на скорость, на дальность.
        Семьдесят очков, потраченных на владение топором, давали плюс к выносливости, скорости удара и широте поля зрения, а также каким-то малопонятным образом облегчали пробивание брони. Без них меня давно сожрали бы болотные жупелы.
        Три набранных дипломатических умения, позволивших мне, не тратя лишнего времени, изучить карнарский придворный этикет, научиться лучше читать по лицам здешних обитателей.
        Несколько полезных второстепенных умений - например, позволявших правильно вырезать трофеи и опознавать монстров.
        В общем-то, в этом плане, я был обычным средненьким егерем тринадцатого уровня. Особняком стоял только телекинез, тоже вписанный в перечень моих умений, но красным цветом. Как будто кто-то расписался в моем меню кровью.
        И тут я заметил в правом нижнем углу меню какой-то кружок, которого раньше не было. Это было неожиданно: до этого момента я ни разу не видел изменений в интерфейсе менюшки. Неужели, она может обновляться? Это было бы очень странно.
        Поколебавшись несколько секунд, я протянул палец и нажал на странный кружок. Он немедленно вызвал новый раздел меню, доселе мной невиданный. Здесь было всего две строки. Первая - видимо, заголовок - гласила: «Собранные образы». На второй значилось «Образ 1, Олег», а рядом мерцала уменьшенная копия той самой сферы, что я видел в ночь смерти Олега. Я нажал на вторую строчку. Секунду ничего не происходило. Но потом…
        Я снова был в трактире, где завершился бой нежитью. Вот только я не стоял возле стола - я лежал на нем, хрипя разорванным горлом и сходя с ума: от дикой боли, от бессмысленного завершения глупой жизни, от собственного бессилия.
        Это было невыносимо - ощущать, как мои друзья - молодые ребята - силятся мне помочь, и видеть беспомощную жалость в их глазах. А еще пришла мысль о сыне - где он сейчас? Кольнуло в сердце какое-то странное чувство, что он сейчас очень близко - или был только что. Чувство переросло в железобетонную уверенность. Откуда оно взялось? Просто предсмертное видение, или прозрение, которое даруется человеку, когда он уже ничего не в силах изменить?
        Я посмотрел в глаза Ромы, склонившегося надо мной. Мне хотелось сказать ему: «А ведь ты, парень, соврал мне! Соврал ради моего же блага, наверное, а все-таки, соврал. Даже не знаю, прощаю ли я тебя. Скорее, нет, а впрочем…». Но вместо этой фразы из моего орла вырвался лишь сиплый клекот, и дальше никаких осмысленных размышлений не было - только боль, мельтешение красных пятен перед глазами и бесконечная усталость в холодеющих руках…
        Очнулся я на полу, трясущийся, со стиснутыми кулаками. Что это было? «Образ 1»… Неужто странная сфера - это некий сгусток предсмертных впечатлений Олега? Но зачем они мне? И как я сумел их заполучить? За годы, проведенные в Чернолесье, я ни от кого никогда не слышал о том, что бы от егерей после смерти оставались такие сферы.
        Тяжело дыша, я ощупал пальцами свое лицо. Мне было важно убедится в том, что я - это все еще я. Снова вызвав меню, я стал всматриваться в сферу, лучащуюся каким-то холодным, хирургическим светом.
        После странного погружения в предсмертные минуты Олега я почувствовал, как в мою голову помимо воли начинают просачиваться и другие его воспоминания - об одиноком блуждании по окрестностям Чернолесья, о службе в баронской дружине. О том, как они встретились с Сергеем и вместе восстанавливали почти заросший лесом Кернадал, о безуспешных поисках сына…
        Я вдруг вспомнил свою первую встречу с Олегом, и как я гадал, человек ли он или просто NPC, созданный Грановским, чтобы ввести меня в базовые концепты игры. После того, что я только что пережил, сомневаться уже не приходилось - рядом со мной все это время был настоящий человек - глубоко несчастный и одинокий.
        Глава 4
        Нелегкая судьба чернолесского егеря давно приучила меня засыпать, где придется: в лесу на голой земле, на грубо отесанной лавке в трактире, на утоптанном полу крестьянской избы. В этом смысле кровать, составленная из двух кресел в тесной кернадальской гостиной, была далеко не худшим ложем в моей жизни. Вот только сон совсем не шел ко мне в эту ночь.
        Я ворочался, пытаясь устроиться получше. То заворачивался в плащ, то вновь раскрывался. Вставал выпить грязноватой холодной воды из стоявшей тут же бочки. Наконец, уселся на лавку и стал смотреть в узкое окошко на разбросанные по крепостному двору костры и дальше - туда, где черное небо смыкалось с таким же черным лесом.
        У меня никак не шла из головы белая сфера, полученная от Олега. Можно ли сказать, что это душа? Если так, то от обладания подобной… вещью у меня мурашки по коже. Я не должен таким владеть, я должен как-то отпустить ее. Но как? В моем меню такой кнопки не было.
        Ничего не придумав на этот счет, я решил поразмышлять лучше о насущных проблемах. Нужна была ревизия кернадальских закромов, чтобы понять, насколько еще хватит еды и прочих припасов. Нужно было решить, на какие работы первым делом направлять людей. Укрепить стену? Или, может быть, сперва настроить хотя бы самых примитивных домов, чтобы люди не ютились кучей на крепостном дворе? Тут ведь уже и до эпидемии недалеко.
        Но, с другой стороны, если люди расселятся подальше от замковых стен, то как их там защищать? Нежить ведь никуда не делась. Многие люди, вероятно, и не захотят перебираться из укрепленного и защищенного замка к ней в зубы. И как тогда? Выгонять силой?
        Я понял, что не знаю ответов на все эти вопросы и что с удовольствием предпочел бы не решать их вовсе, свалив на кого-нибудь другого. Но никого другого нет: Матвей не особенно справился тут без меня, да его, кажется, не слишком-то слушаются. Надо брать дело в свои руки.
        Я поднялся с лавки, взял в руки лежавший на кресле вместе с моей одеждой тяжелый медальон егермейстера и, машинально надев его на шею, стал рассматривать тускло мерцавшие синие камни. Что ж, не знаю, как там Шапка Мономаха, но эта штука явно была тяжеловата для меня. Однако больше ее носить некому. А раз так, придется нести до конца.
        - Не спится? - спросил вдруг за моей спиной голос, от которого я сперва подпрыгнул на месте, а затем быстро потянулся к лежавшему возле ножки кресла крикету.
        - Зря ты так, - отреагировал голос на мой бросок. - Я просто поговорить.
        Я повернулся. Перед моими глазами был Анатолий Грановский в черной монашеской рясе и потертом темном плаще. Казалось, он немного поседел с момента нашей встречи.
        - Я поддерживал связь с Сергеем при помощи этой штуки, - произнес он, кивнув на цепь на моей шее. - Теперь ты принял его наследство, и общение со мной - его часть.
        Мне, все-таки, очень хотелось схватить крикет и рубануть им лицо Грановского с его отрешенным выражением, хотя я понимал, что передо мной лишь призрак, голограмма, или что он там. Никакого вреда я ему не причиню, и, вероятно, лишь насмешу.
        - И что же ты хочешь мне сказать? - спросил я, усаживаясь в кресло. - Ты садись, кстати.
        - Да я постою, - призрак улыбнулся, поиграв полами плаща. - Как там было… «гражданин судья, он не может сесть!».
        Он усмехнулся как-то криво, сделал шаг ко мне и сложил руки на груди.
        - И каково тебе в новом статусе? - спросил он, словно подслушал мои недавние мысли.
        - Ничего, - ответил я. - Жить можно. Надеюсь, ты явился сюда не для того, чтобы подкалывать меня? В таком случае, лучше исчезни, а штуку эту я отдам в переплавку.
        - Нет, - голос Грановского был спокойным, насмешки в нем не было. - Не для этого. Сергею я помогал - насколько мог. И тебе тоже могу помочь кое-чем, если ты не против.
        - В таком случае, я слушаю, - ответил я, скрестив пальцы на груди и положив ногу на ногу.
        - А ты изменился, - проговорил Грановский. - Стал совсем взрослым. Как говорится, «слышу речь не мальчика, но мужа».
        - Благодарю, - ответил я. - Обстоятельства поспособствовали. Так что ты хотел мне сказать?
        - Сказать я хочу вот что… - Грановский слегка нахмурился, видимо, формулируя вопрос в голове. - Ты был в Урде и ты вырвался оттуда, несмотря на то, что с тамошними обитателями у тебя явно не заладилось. Как тебе это удалось?
        - А это важно? - спросил я. Мне вдруг показалось очень приятным то, что в этом мире есть нечто, что я знаю, а Грановский - нет.
        - Это, вероятно, самое важное, что вообще следует сейчас обсуждать, - серьезно произнес он. - Давай даже так. Ты можешь мне всю историю не рассказывать, просто ответь на вопрос: тебе кто-то помог? Ты встретил в Урде кого-то достаточно могущественного для этого?
        Поколебавшись секунду, я кивнул.
        - Это были Странники, да? Кто-то из них?
        Мои глаза встретились с его. Я кивнул снова.
        - Значит, они тебя не проигнорировали, - Грановский удовлетворенно кивнул. - Ты должен найти их снова. Знаешь хотя бы примерно, где искать?
        - Допустим, - я коротко кивнул. - Но зачем?
        - Потому что только на них вся надежда теперь, - Грановский медленно покачал головой. - Все окончательно вышло из-под контроля, и если не остановить Ника, то скоро здесь будет только выжженная земля и орды нежити. Я… совсем не на это рассчитывал, когда ввязывался в эту историю.
        - Какого черта! - взорвался я. - Ты же что-то вроде здешнего бога, или Мученика, или кто ты там! Почему ты не можешь просто это все остановить? Он же убивает людей - и еще убьет. Он один страшнее, чем все Чернолесье.
        - Я не Мученик, и тем более не Бог, - мне показалось, или Грановский вздохнул? - Сам же знаешь - чтобы стать Мучеником, нужно сперва умереть. А богом стать и вовсе невозможно. Я не смогу спасти ситуацию сам, и даже не смогу связаться со Странниками. Я пробовал - еще когда жил здесь. У меня не получится. Нужен кто-то, с кем они станут говорить. Кто-то такой же, как они.
        - Кто они вообще такие?
        - Люди из вашего мира, нашедшие путь сюда в своих снах задолго до твоего рождения… и до моего. Они приходят сюда и наблюдают, обычно не вмешиваясь. Но когда по-настоящему нужно… знаешь, я сильно подозреваю, что все восемь Мучеников - это на самом деле были они. Среди них всегда находился кто-то готовый пожертвовать собой, чтобы этот мир не поглотило зло. И не перекинулось на ваш.
        - Они настолько могущественны? - уточнил я. - Если это так, почему в нашем мире никто о них не знает?
        - Некоторых из них знают и в вашем мире, - сказал Грановский. - Понимаешь, Странники веками проникали в этот мир… и, вероятно, не только в этот. Они приносили отсюда идеи, концепции, знания… Уверен, что немало книг, фильмов и прочих произведений в вашем мире имеет в своей основе нечто, вынесенное из других миров. И, соответственно, многие творцы - это те, кто связан с другими мирами. Так было веками. Давным-давно они были шаманами, пророками, жрецами. Потом стали говорить о своих странствиях в более метафорической форме, превратившись в разного рода творческих людей. Так или иначе, в этом мире они обладают более ощутимыми силами.
        - И что же теперь? Я должен их найти и убедить помочь? С чего вдруг они меня послушают?
        - Тебя - послушают, - уверенно заявил Грановский. - Таких, как ты, я не просто так отмечал синим камнем. Ты - один из них. Тот, кто может путешествовать между мирами и еще многое другое. Полагаю, помочь тебе будет для них делом чести.
        - А почему было не сказать мне об этом с самого начала? - спросил я, сжав кулаки.
        - А зачем? - произнес Грановский, пожав плечами.
        Я сжал зубы, но ничего не ответил.
        - Но я с самого начала вставил в твой интерфейс небольшую надстройку, рассчитанную на работу с их силами, - продолжил Грановский. - Ты ведь уже разобрался, верно?
        - Ты имеешь в виду вот это? - спросил я, открыв свое меню и найдя там новую вкладку с воспоминаниями Олега.
        - К сожалению я твое меню не вижу, - Грановский развел руками. - Но думаю, ты и сам понял, о чем идет речь. То, в чем Странники черпают свою силу. То, в чем черпает ее и наш общий знакомый Ник. Смерть. И то, что остается после смерти.
        - Это что, душа? - задал я вопрос, не дававший мне покоя.
        - Я бы так не сказал, - ответил Грановский. - В своем интерфейсе я назвал это образом. Это не душа. Это… как бы это лучше выразить… своего рода, фотография души. Ее статическое состояние, запечатленное в определенный момент. Но тем не менее, это очень серьезная штука. Знаешь ли ты, что именно такие образы, пройдя через мясорубку междумирья, превращаются в нежить, с которой ты сражаешься?
        - Серьезно? - спросил я, взглянув на мерцавшую в моем меню белую сферу по-новому. Значит, вот, как выглядят мои враги? До того, как они станут врагами.
        - Да, - сказал Грановский тихо. - Кстати, если ты осторожно потянешь за нее, то сможешь взять в руки. Попробуй.
        С некоторым недоверием я протянул пальцы к сфере и попытался взять ее. Я ждал, что она окажется бесплотной, как и само меню, и пальцы пройдут сквозь нее, однако она без труда отделилась от призрачного пергамента и оказалась в моих руках - гладкая, сияющая и чуть теплая.
        - Если у тебя будет их несколько, можно будет выделить и взять их все разом, проведя пальцем вот так, - сказал Грановский, и сделал в воздухе движение пальцем вниз.
        - Зачем это? - спросил я. - Что мне с ними делать?
        - Боюсь, тут из меня не лучший учитель, - Грановский пожал плечами. - Найди Странников - они объяснят тебе лучше. Но на всякий случай, если ты захочешь передать образ кому-то другому - просто брось в его сторону. Это тоже предусмотрено моим интерфейсом.
        Я взвесил сферу в руке, вглядевшись в ее матовую белизну. Странный снаряд. Едва ли он пригодится мне в качестве оружия. Да и как-то кощунственно это - бросаться последними воспоминаниями живых людей.
        - У тебя мало времени, - произнес призрак. - Ситуация на континенте деградирует очень быстро. Не исключено, что к лету здесь не останется никого живого. Отсидеться в крепости не выйдет.
        - Я и не собираюсь отсиживаться! - ответил я. - Но у меня есть обязательства. Не перед тобой - тебе я ничего не должен.
        - А я и не прошу ничего для себя, - спокойно ответил Грановский. - Я-то сейчас в безопасности - в отличие от тебя и всех прочих, кто сейчас живет на Монланде. Подумай о них.
        - Я думал о них прямо сейчас, - ответил я. - И у меня есть более насущные дела, чем гоняться за какими-то неведомыми шаманами. Но твой совет я принял к сведению. Ты сказал - я услышал.
        Грановский покачал головой.
        - Ты слишком вошел в роль, - сказал он. - Когда ты вернешься - если вернешься - тебе, должно быть, будет тяжело из нее выходить.
        - Думаю, это не будет такой уж большой проблемой, - усмехнулся я. - Как-нибудь справлюсь.
        - Что ж, увидимся, - Грановский невесело улыбнулся и растворился во тьме.
        
        

* * *
        Но хотя после ухода призрака мне и удалось, наконец, уснуть, проснулся я раньше, чем хотелось бы, от громкого стука в дверь.
        - Кто там? - спросил я, потирая наморщенный лоб и глядя одним глазом в окошко, за которым ночная тьма только-только начала сменяться тусклыми зимними сумерками.
        - Ты прости, твое высокоинородие, - раздался за дверью хриплый голос Матвея. - Тут какой-то отряд к нам нагрянул. Во главе мужик - из наших, из егерей. Одноглазый: ни дать, ни взять - пират. Говорит, он с тобой знаком, а из наших-то его не знает никто. Я его во двор-то пускать поопасался - кто его знает, что за люди. У всех ружья, кирасы, на лошадях все. А мужик этот так разорался - матерится, на чем свет стоит. Причем, по-русски. Ты это… поговорил бы с ним, пока он там весь посад не разнес.
        Зевая и застегивая на ходу куртку, я затопал вниз по узкой лестнице вслед за несущим факел Матвеем, стараясь сообразить чугунной головой, кого это еще могло принести в Кернадал на мою голову. Еще и одноглазый? Таких я, вроде бы, не знаю.
        За воротной решеткой в самом деле ждал колоритный кондотьер в черной куртке с мушкетерской перевязью, в хищном шлеме с гребнем и с черной повязкой на глазу. Увидев меня он сорвал шляпу, взмахнув ей над головой.
        - О, дон Руман Московский! - воскликнул он. - А мне сказали, егермейстер сейчас выйдет. Где Сергей-то?
        И тут я понял, кто передо мной.
        - Макс! - крикнул я, бросившись ему навстречу и сам стал крутить заржавленный механизм подъемной решетки. Он в это время соскочил с лошади, и минуту спустя мы крепко обнялись.
        - Нет больше Сергея, - сказал я, когда он разжал объятья. - Я теперь егермейстер. Ты что, не слышал, что тут было?
        - Да мне там как-то было не до того, - Макс покачал головой и сплюнул на землю. - Когда эти мрази явились, я по северным городкам кочевал. Их первыми вырезали. Что там творилось - ты не представляешь. В иных местах кровь в канавах текла вместо воды - и это не фигура речи. Я сам видел.
        - Пойдем, расскажешь, - сказал я. - Чего на холоде торчать! А что за люди с тобой.
        - «Черные драгуны», - с гордостью произнес Макс. - Это мы так назвались. Лучший боевой отряд по во всей Кирхаймской марке. Лучший - потому что с некоторых пор, похоже, единственный.
        Он мрачно усмехнулся. Я отдал распоряжение, чтобы его людям нашли какой-нибудь кров, а лошадей накормили, после чего мы с Максом поднялись в мою комнатушку, усевшись на жесткую лавку и прихлебывая из захваченных по дороге кружек жидковатую грушевку.
        - Мне-то самому повезло в самом начале, - продолжил Макс рассказ, начатый еще на лестнице. - Деревню, где я заночевал, всего лишь краешком задело сперва - мертвяки стали то по одному, то по двое из леса переть. Ну, я мужиков собрал, частокол сбили, костры стали жечь, вилами эту нечисть колоть. Пару недель отбивались, ни один человек не погиб. А потом беженцы стали приходить, из других деревень и городов. Тут-то и стало ясно: началось.
        Мужики, с которыми я к тому времени уже несколько дней бок о бок воевал, в один голос стали меня просить, чтобы я им сказал, что дальше делать. Как-то так само собой вышло, что выбираться мы стали вместе, и что я стал главным.
        Оружие мы в баронском замке нашли, который мертвяки начисто вырезали. Стали помогать окрестным деревням, защищать беженцев, охранять дороги, на гнезда нежити нападать. Много народу погибло, конечно, но на их место становились новые - из тех, у кого семья погибла, или у кого и не было ее.
        Форма у баронских дружинников была черная, мы ее себе забрали и стали вроде как драгунами. Других войск в марке не осталось - если не считать тех, кто Кирхайм оборонял. Но они людям помочь ничем не могли, а мы - помогали. Про нас даже начали легенды ходить.
        Потом еще солдаты из пикинерского полка к нам прибились, потом еще кое-кто. В общем, к началу зимы под моим началом уже две роты были.
        Сначала-то мы хотели в Кирхайм прорваться и за стенами отсидеться, но потом поняли, что обложен он намертво. Даже если и прорвешься - это будет капкан. И тогда стали, наоборот, прорываться через занятые нежитью земли на юг. Ну, ты видел во дворе, что от двух рот осталось.
        Я покачал головой. Насколько я успел заметить, с Максом в Кернадал явилось десятка три всадников. У одного не было руки. Двоим на вид было никак не больше четырнадцати лет.
        - А сюда чего приехали? - спросил я. - Нет, ты не подумай, что я тебя видеть не рад, но…
        - Да забей! - махнул рукой Макс. - Все я понимаю. А сюда мы приехали потому, что защищать в Кирхаймской марке больше некого. Живые люди там остались разве только в самом Кирхайме, да и то… А все окрестности - одна сплошная пустошь. Кто успел - ушел. Кто не успел - тот опоздал. Такие дела.
        Мы помолчали некоторое время. Макс, должно быть, вспоминал всех, кто пошел за ним, но нашел лишь гибель. Мне тоже было кого вспомнить.
        - А мы, кстати, одного некроманта убили - сказал он вдруг. - Представляешь, девчонка совсем, лет пятнадцати. И одежда на ней была - как будто она только что из нашего мира. Пуховик яркий, джинсы. Очень это меня тогда поразило. Мужики-то не поняли, для них это просто странный наряд - и все. А вот мне не по себе стало.
        - Скорее всего, я ее знал, - вставил я реплику, проглотив ком в горле.
        - Ого! - взгляд единственного глаза Макса уперся в меня. - Ну-ка, давай, рассказывай. Чувствую, у тебя история будет не хуже моей.
        И я стал рассказывать ему все то, что случилось со мной с того момента, как он, я и Лана разъехались в разные стороны на Чернолесском тракте. Рассказ затянулся - заканчивал я его, когда над черными верхушками сосен уже забрезжил тусклый зимний рассвет.
        - Да, дела, - проговорил Макс. - Вот, значит, что это все было. Эх, Лана-Лана, эльфийская принцесса, что же ты натворила. Вот уж от кого я меньше всех такого ожидал.
        Макс отошел к узкому окошку и уставился на перечеркнутые дымом костров серые сумерки снаружи.
        - Ладно, что сделано, того не воротишь, - проговорил я, положив ладонь Максу на плечо. - Надо двигаться вперед.
        - И куда же именно мы двигаемся? - спросил Макс, повернувшись ко мне. - Давай, командуй, раз уж ты теперь главный.
        - Терпеть не могу это слово - «главный», - ответил я. - Нехорошие у меня с ним ассоциации.
        - Как знаешь, - Макс ухмыльнулся и достал из футляра за спиной грамму, начав на ней наигрывать какой-то сложный мотив. - Так или иначе мы в твоем распоряжении.
        - Оставайтесь, - сказал я. - Только пусть твои головорезы теперь под командование Морионе поступают. Он как раз с завтрашнего дня начинает создавать в Кернадале армию.
        - Посмотрим, - Макс задумчиво хмыкнул. - Не уверен, что они кому-то, кроме меня, готовы подчиняться.
        
        

* * *
        Довольно быстро стало ясно, что появление Макса с его отрядом только ухудшило ситуацию. Привычные к виду крови, вооруженные Максовы бойцы начали притеснять беженцев и отбирать у них еду, а также то и дело лезли в драку с бойцами Морионе, которых он только-только начал тренировать.
        Как и опасался Макс, вступать в ополчение замка они наотрез отказывались, и лишь когда Макс на них зычно наорал - согласились, но все равно по любому вопросу бегали к нему, а на Морионе огрызались.
        Мне невозможно было спокойно пройти по крепостному двору, чтобы кто-нибудь из новых насельников замка не бросился мне в ноги с челобитной на бесчинствующих Максовых башибузуков - считая себя главными защитниками замка, они ели за троих, подворовывали, не давали прохода женщинам и не торопились тянуть строевую лямку. Обстановка в Кернадале, и без того нервная, накалилась еще сильнее.
        Это и стало первым вопросом на повестке дня небольшого совета, который я собрал в расчищенной для этой цели гостиной неделю спустя.
        Помимо меня за столом сидел угрюмый и кислый Морионе, усталый Матвей с кругами под глазами, виновато-озлобленный Макс, смущенная Вика, принявшая на себя должность главного лекаря в крепости, и несколько отрешенная, как обычно, Ксай.
        - Макс, долго это еще будет продолжаться? - начал я, не тратя время на вступление. - Твои люди будут когда-нибудь вести себя по-человечески или нет? Даже кернадальскому гостеприимству есть пределы.
        - А чего ты хочешь? - огрызнулся он. - Люди на нервах, люди семьи потеряли. Люди за месяц крови столько видели… У кого угодно мозги раком встанут. Ты, вон, хоть на меня посмотри.
        Посмотреть, в самом деле, было на что. Из былого весельчака и балагура Макс превратился в угрюмого циника. Удивительного в этом было мало, если держать в уме, к примеру, рассказанную им как-то после третьей кружки историю о том, как он потерял глаз, пытаясь спасти крестьянскую девочку из лап гигантского паука. И не спас.
        - Я все понимаю, - спокойно произнес я. - Но так больше нельзя. Ты должен что-то с ними сделать, пока они не разнесли Кернадал по кирпичу.
        - Я попробую, - мрачно буркнул Макс. - Но люди на взводе. На них и так все вокруг с самого начала волками зыркают - вроде как, лишние рты пожаловали, еды на всех не хватит.
        - Кстати, сколько у нас осталось еды? - обратился я к Матвею.
        - Если выдавать, как сейчас, то хватит недели на две, - ответил он. - Если урезать пайку до блокадных норм и понадеяться на хорошую охоту, можно протянуть месяц. Больше - не гарантирую.
        - То есть, до весны мы без помощи не дотянем? - уточнил я.
        - Какое там, - Матвей махнул рукой. - Даже и с помощью… мне трудно представить, что должно случиться… Разве что Мученики явят чудо, и прямо среди зимы на поляне заколосится рожь. Или забьет фонтан из куриного бульона. Вот такого масштаба должна быть помощь.
        - А если эвакуировать людей? - спросил я неуверенно.
        - Трудновато будет их эвакуировать, когда они не хотят, - Матвей вздохнул. - Ты, кстати, сам их обнадежил. Теперь надо как-то со всем этим жить.
        - Понятно, - я кивнул. - Сколько у нас есть времени до того, как начнется бунт, как думаешь?
        - Примерно столько, сколько есть еды, - ответил Матвей. - Плюс еще немного, если господин капитан ручается за своих бойцов.
        Морионе раздраженно укусил длинный ус.
        - Поручиться не мочь, - произнес он со своим характерным акцентом. - Солдат совсем без военный наука. Крестьянин. Только есть и спать. Дисциплина - нет. Разбегутся, как только что. Только за своих ручаться, но их девять человек всего есть теперь.
        Я кивнул ему. В самом деле, что он мог сделать? За неделю превратить перепуганных крестьян в армию? Да и настоящая-то армия разбежится без еды очень быстро.
        - Больных все больше, - тихонько вставила реплику Вика. - А если люди не смогут есть досыта - может начаться эпидемия. Я удивляюсь, что ее до сих пор-то нет при здешней… хм… обстановке. Наверное, у людей крепкий иммунитет. Но надолго его не хватит.
        - Короче, я отправлюсь в Брукмер, - сказал я. - Я, черт возьми, спас их всех, и они не должны мне отказать. Пусть дают еще еды - где хотят пусть возьмут. Если же с Ордена совсем уж нечего взять - поеду в Крюстер. Честно говоря, я думал об этом еще когда в Карнару ехал, но теперь придется поторопиться.
        - Меня-то с собой возьмешь? - спросил Макс.
        - Конечно, поехали, - ответил я. - День-другой только на сборы - и вперед. Только уж бери тогда с собой всю свою вшивую команду. Будешь у нас почетным эскортом, а Орден их как-нибудь прокормит.
        - Это дело есть! - кивнул повеселевший Морионе. У него явно упала с плеч гора.
        - Так мы подольше продержимся, - согласился Матвей. - Но до весны, все равно, не дотянем. Да и новые люди прибывают. Так что вы там это… поактивнее как-нибудь. Без новых поставок нам крышка. Недели через две я перехожу на сокращенный рацион, а это значит начнутся брожения.
        - Решено, - кивнул я. - Держись тут любой ценой, Матвей. Капитан, я на вас тоже очень рассчитываю. Да помогут нам всем Мученики.
        Глава 5
        На первый взгляд Крюстер совершенно не изменился с осени, когда я был в нем в последний раз. В порту царила суета: матросы закатывали на трапы бочки и носили здоровенные тюки с брукмерскими тканями, хлопали на ветру паруса, покрикивали торговцы рыбой и молюсками.
        На центральной площади кипел шумный торг. Перед тем, как зайти на аудиенцию к Бажану, я прогулялся там, съев на ходу знаменитый крюстерский соленый крендель и полюбовавшись на только что привезенные из Графты шелка.
        Но что-то, все-таки, неуловимо поменялось. Даже в окрестностях ратушной площади несколько богатых домов стояли пустыми: хозяева их, спешно распродав все имущество в городе по бросовой цене отправились в Запроливье. Караулы удвоились - даже по сравнению с прежним временем, когда шла война с Орденом. Мушкетеры и алебардисты в алых мундирах облепили городскую стену, словно красные муравьи - мертвую гусеницу.
        Город жил напряженным ожиданием. Пару раз стража отгоняла нежить от самых стен картечными залпами. В трактирах только и разговоров было, что о том, скоро ли мертвяки осадят город так же, как Кирхайм. Обыватели всерьез обсуждали, кто на каком корабле поплывет на юг или в Запроливье, если вдруг что. В портовом городе почти у всякого был знакомый капитан или хотя бы боцман, который обещал пустить бедолагу на борт в крайнем случае.
        Я жил здесь уже вторую неделю. Неповоротливая бюрократическая машина вольного города затянула мое прошение в свои жерновая и не торопилась выдавать из своих недр какой-то внятный ответ.
        В глазах всех сановников, с кем мне довелось общаться я видел одно и то же сложно­-лицемерное выражение. Никому из них не хотелось огорчать прославленного воина, который еще может быть полезен. Но и обнадеживать не хотелось тоже. Лучше потянуть время, покормить завтраками и убаюкать заверениями в своем почтении к егерям.
        Сегодня я явился в кабинет Бажана - небольшую комнатку на верхнем ярусе ратуши, обставленную старенькой мебелью красного дерева - чтобы узнать, наконец, какую помощь сможет оказать нам вольный город Крюстер.
        Бажан встретил меня приветливо: усадил в мягкое кресло с бархатной обивкой, велел писарю принести нам по кружке горячей грушевки с медом, расспросил о делах в Кернадале и окрестностях - до сих пор мы так и не успели с ним обстоятельно поговорить, встречаясь лишь урывками между его многочисленными заседаниями и разъездами.
        Но в его суетливом гостеприимстве мне виделось что-то неискреннее и извиняющееся, так что я сразу приготовился к худшему.
        - Вы говорили на Конференции о моем деле? - спросил я, когда все темы необязательной вежливой болтовни иссякли. - Что вообще обсуждали вчера?
        - На вчерашнем заседании Конференции Двенадцати Негоциантов - из которых, кстати, в городе остались только девять - господин бургомистр пошутил, что кто последний будет уплывать, должен будет заминировать порт и сжечь корабли, какие еще останутся, - проговорил он с кривой усмешкой. - Все посмеялись, но как-то этак, знаешь… невесело.
        Я неохотно улыбнулся в ответ. Мне хотелось, чтобы Бажан перешел, наконец, уже к делу.
        - В общем, меня просили тебе передать, что просьба твоя невыполнима в текущей ситуации, - сказал он, не глядя мне в глаза. - Запасов в городе мало, и одни Мученики знают, когда мы сможем их пополнить. Сейчас сезон штормов, корабли лишний раз не выходят. А те, что выходят - не спешат возвращаться. Весной же… не знаю я, что будет весной. Не знаю, не знаю… не знаю!
        Изборожденное морщинами лицо Бажана смялось, словно скомканный лист бумаги. Он потер лоб пальцами и покачал головой.
        - Попросил бы ты у Ордена получше, - произнес он уже тише. - У них должно быть, под ними деревень много. К тому же, ты ведь ихний вассал, а не Крюстерский.
        - Я пробовал, - ответил я тихо. - На Орден где сядешь, там и слезешь. Не зря в народе говорят: проси у мертвого монаха - у живого не допросишься. В Ордене, конечно, не настоящие монахи, но в этом отношении - вполне натуральные.
        Это была правда: в Брукмере я провел две недели, мотаясь между орденским подворьем, ратушей и дворцом. Степа все время разводил руками с виноватым видом, давая понять, что он в Ордене человек маленький и ничего не решает. Я на него не обижался: хорошо знал, что он бы обязательно помог, если б мог.
        В общем, пришлось не солоно хлебавши ехать в Крюстер, считая по дороге, на сколько дней еще хватит еды в крепости. Выходило паршиво: даже с учетом того, что часть ртов уехала вместе с нами, и при том, что Матвей наверняка уже резко ограничил пайку, голод в крепости грозил начаться уже на следующей неделе. А до весны еще полтора месяца. Да и весна сама по себе никого не спасет - урожая еще нужно дождаться.
        - В общем, их последнее слово - три подводы с овсом, две с рожью, - проговорил Бажан. - Я еще могу от своих щедрот накинуть бочонков десять соленой рыбы. И пива, пожалуй, бочонков пять. Больше никак - мне тут солдат кормить надо. Не приведи Мученики, бунт случится. Веришь ли, нет ли, но я чуть не каждую ночь в холодном поту просыпаюсь - снится, что алебардщики дом окружили и сейчас меня вешать будут.
        - До весны этого не хватит, - я покачал головой. - К весне будет голод.
        - Нам бы еще дожить всем до весны, - вздохнул Бажан. - А то думаем, что есть будем, а может быть, к тому времени есть будет некому.
        Несколько секунд мы молчали.
        - Ты слышал что-нибудь о том, что сейчас в Кирхайме? - спросил он. - Держится еще город или нет?
        - По последним сведениям, совсем недавно еще держался, - ответил я, вспоминая рассказы Макса.
        - Дайте-то им там Мученики сил, - Бажан покачал головой. - Знаешь, я раньше-то такой себе верующий был, иной раз в храм-то годами не захаживал. А сейчас каждую ночь перед сном молиться стал - честное слово. Такие времена, что без веры - только в разве что в море кинуться. Особенно часто к Луциану обращаюсь. Кто, если не он, пошлет нам избавление?
        Я вздрогнул и отвел глаза. Мне совершенно не хотелось говорить старику, что со столь почитаемым им Луцианом я лично беседовал не далее, как пару недель назад. И что возлагать надежды на его заступничество - весьма опрометчиво. Не знаю, как остальные Мученики, а этот нам точно помочь не в силах. Не говоря уже о том, что именно он - пусть и косвенно - виновен в происходящем.
        - Я так понимаю, что на военную помощь Крюстера мы рассчитывать тоже не сможем? - уточнил я.
        - И-и, какое там! - Бажан даже рукой махнул. - Об этом лучше и не заикайся. Войска за стены нос высунуть боятся. Если объявить им, что они идут на север помогать хоть егерям, хоть кому - просто поднимется бунт, и все. Каждый офицер высматривает себе место в каюте, а каждый солдат - в трюме. Только и разговоров, что об этом.
        - Плохо дело, - проговорил я.
        Бажан ответил мне раздраженно-грустным взглядом, как бы говорившим: «Чего уж там хорошего!».
        - Безнадега какая-то, - прибавил я, обращаясь скорее к самому себе, чем к Бажану.
        - Иначе и не скажешь, - министр обороны Крюстера со вздохом кивнул. - - Одна только надежда осталась у всего города, да и то такая слабая, что, можно сказать, ее и нет.
        - Это вы о чем? - встрепенулся я.
        - Да так, - Бажан отмахнулся, и его морщинистое лицо болезненно скривилось. - Даже и говорить об этом не хочу, чтобы не сглазить. Авось, вдруг и в самом деле… Нет, нет, не хочу. Вы сами-то что намерены делать? Неужто одни будете с этой мерзостью воевать?
        - Да, - твердо ответил я. - Этому кто-то должен положить конец. И похоже, что никто, кроме нас, этого делать не собирается. Значит, это будем мы.
        Бажан скептически покачал головой.
        - Звучит, конечно, благородно, - произнес он. - Но не очень умно. Судите сами: кому вы поможете, если просто бесславно погибнете?
        - А что бы вы сделали на моем месте? - спросил я.
        - Тяжелый вопрос, - покачал головой Бажан. - Я ведь толком не знаю ни возможностей ваших, ни целей. С тобой-то мы который уж год знаемся, а все равно у тебя тайна на тайне.
        Я развел руками, давая понять, что тайны в самом деле есть, причем, некоторые из них - тайны и для меня самого.
        - В общем, думаю, что на твоем месте я бы рванул за помощью куда-нибудь в Вольные города, а оттуда, быть может, еще дальше, - продолжил он. - Ты ведь там не бывал?
        - Не довелось, - ответил я, покачав головой. - А какую я там помощь могу найти? Наемников? Так у меня золота - не сказать, чтоб мешки. Чем я им платить-то буду?
        - Да почему наемников? - спросил Бажан. - Там ведь есть, вот вроде ваших тоже. Можно было бы попробовать у них счастья поискать.
        - Никогда не слышал, - сказал я. - Разве что какие-то смутные слухи.
        - Говорят, что за Вольными землями, в Аратской пустыне есть такое же, как здесь, Чернолесье, - сказал Бажан. - То есть, называют его, конечно, иначе, хотя бы уже потому, что никакого леса там нет, а есть только пески до горизонта. Но даже они какого-то неестественного цвета, а твари там водятся еще, может быть, и похуже здешних. И там на этих тварей тоже охотятся какие-то таинственные люди. Пустынными лисами они себя, кажется, называют. И тоже крепость у них есть, где-то среди песков. Вот бы кого вам найти-то.
        - Все это было бы хорошо, будь я один, - ответил я. - Но у меня на руках ребята и беженцы. Некогда мне по пустыням шляться. Нужно драться здесь и сейчас с тем, что есть.
        - Дело твое, - вздохнул Бажан. - Но я не знаю, кто еще поможет. В Ансо сплавать? Чего-чего, а еды у них много, могут всю вашу крепость хоть год кормить без всякого убытка для себя. Вот только это тоже далековато. Не сильно ближе, чем та пустыня. А воинов они не дадут - у самих мало.
        - Все думают только о том, чтоб самим остаться в выигрыше, - проговорил я. - А это такого рода игра, в которую эдак можно всем вместе проиграть, если каждый из своего угла смотреть будет.
        - Так-то оно так, - кивнул Бажан. - Да это ведь в человеческой природе - сперва о себе думать. Вот Мученики - те своей жизни ради всего мира не пожалели, но на то они и Мученики, в их честь храмы строят. А мы, простые, грешные люди, эдак не можем. Нам бы все где-нибудь какую-никакую пользу для себя углядеть, и чтоб кто-нибудь вместо нас умер сегодня, а мы - чтоб завтра. На борьбу со злом мы с радостью пойдем, но только если будем твердо верить, что добро сильнее и непременно победит. А когда нет такой уверенности, то тут уж каждый о себе сам будет промышлять, к какому берегу пристать. А то и вовсе не пристанет ни к какому - так, между островками как-нибудь проскочит.
        - А зло всегда этим пользуется, - прибавил я. - Ему такие, между берегами лавирующие, всегда на руку.
        - Что ж, все так, - развел руками Бажан. - Нас и церковь тому же учит, что нужно к праведному берегу причалить и лодку от себя оттолкнуть, да только не все и не всегда по писанному делается, что уж там.
        Откуда-то со стороны моря донесся звук пушечного выстрела, затем еще один. Бажан застыл и прислушался, вскинувшись, словно охотничья собака.
        - Ого, неужто уже? - произнес он себе под нос. - А я-то и не верил, надо же!
        С этими словами он поднялся из-за стола и сделал мне знак идти с ним.
        - Что такое? - спросил я, когда мы спускались по лестнице. - Куда мы идем?
        - В порт, - ответил Бажан. Его морщинистые руки тряслись от волнения. - Кажется, получили мы от Мучеников отсрочку. Глядишь, поживем еще. Прибыла подмога.
        Народ на улицах выглядел взволнованным, но не испуганным: тут и там горожане, собравшись группами по несколько человек, что-то обсуждали, а большая часть быстрым шагом двигалась по широкой улице вниз, в сторону порта.
        - Слышали, слышали? - шелестела толпа. Казалось, какая-то весть передавалась в ней, словно огонь, перескакивающий с одной ветки на другую.
        Бажан, выскочив на мостовую, присоединился к общему шествию, на удивление быстро переставляя свои тонкие ноги в цветных кюлотах.
        - Вон они, видишь? - бросил он мне, указывая куда-то вдаль, когда панорама порта, наконец, открылась перед нами.
        Я взглянул и почувствовал, как мое сердце встрепенулось, взволнованно ударившись о клетку ребер. В гавань входил крупный парусный корабль - такого я еще ни разу не видел даже в Крюстере. Настоящая громада.
        Наверное, испанские галеоны и линейные корабли XVIII века в нашей реальности были еще больше, но среди мелких каравелл и коггов эта громадина выглядела впечатляюще - словно слон в табуне лошадей. А вдали виднелись еще корабли поменьше, целый флот.
        На мачте развевался зеленый флаг со вставшим на задние лапы соболем, и я понял, что не ошибся. То, чего с надеждой и некоторой опаской ждали в Крюстере с конца лета, наконец, свершилось. Не помешала даже штормовая погода, царившая в море в эти месяцы. Его светлость, герцог Тарсина, прибыл в Крюстер. И, видимо, прибыл с немалым войском.
        В толпе я встретил Ксай, которая весело помахала мне.
        - Видал? - воскликнула она радостно, когда я поравнялся в ней в человеческом море. - Такая махина, да? Меня она еще там, на севере поразила. Я видела, как они готовились к отплытию. Величественное было зрелище.
        - Она… там? - спросил я, жадно пытаясь рассмотреть людей на палубе флагмана, которые отсюда пока еще казались плохо различимыми букашками.
        - Конечно, там, - ответила Ксай. Она прекрасно поняла, о ком я говорю. - - Неужто ты думаешь, что она осталась бы в Тарсине, когда такое происходит?
        Корабль, между тем, с тяжелой грацией динозавра подошел к дальнему причалу и спустил трап. Сперва по нему сбежали несколько матросов, затем сошел в парадном строю отряд гвардейцев в зеленых мундирах и сияющих шлемах. И только после этого на трапе появились они.
        Сначала я увидел только одну фигуру - высокого человека с ослепительной гривой светлых волос, одетого в черный камзол и тяжелый плащ с горностаевой оторочкой. Ему было лет тридцать пять, и держался он с удивительным достоинством - вокруг него словно сияла аура силы.
        При виде человека на палубе толпа вокруг меня заволновалась. «Вон он, вон он, герцог-то», - послышалось со всех сторон. «Ишь, красивый-то какой!» - зашептала стоявшая прямо передо мной тетка с красными мускулистыми руками прачки. - «Как есть, прынец сказочный! То-то видать, он нас всех спасет, больше некому! Ох вы, Мученики великие, не иначе вы нам послали его на спасение наше!». И она стала размашистыми жестами творить очистительные знаки, поминая всех восьмерых небесных заступников.
        А затем я увидел вторую фигуру и окаменел. Это была она: длинные рыжие волосы, которые она и не думала убирать в тугую прическу по примеру карнарских дам, взвились, подхваченные порывом ветра. Длинное белое платье спускалось к ее ногами, оставляя неприкрытым лишь острые носки сапожек - кажется, тоже белых. Сверху же был накинут белоснежный меховой плащ. Она поравнялась с герцогом и встала с ним рядом, гордо подняв голову. С трапа они стали сходить вместе, а на середине пути герцог взял ее за руку.
        Это была очень красивая сцена. Не знаю, было ли так задумано или вышло само собой. Яркое солнце - нечастый гость на здешнем зимнем небе - выглянуло и заиграло лучами на золотом шитье плащей, на лезвиях алебард, на развевающихся знаменах. Толпа пришла в неистовство - отовсюду слышались радостные возгласы, обрывки молитв и восхищенная ругань.
        Но меня больше всего поразила не красота происходящего, а нечто другое. То, как они держались вместе… Для двух лидеров, которых связывает лишь общее дело, они выглядели… слишком близкими, что ли. Наверняка в ликующей толпе вокруг меня нашлось бы много людей, кто не подумал, что перед ними муж и жена. А кто, собственно, сказал мне, что это не так? Я ведь ровным счетом ничего не знаю о том, откуда Кира там взялась, и что с ней происходило все это время. Я ждал, что встретившись после стольких лет разлуки, мы бросимся друг к другу в объятья… но не слишком ли это было наивно?
        Я повернулся к Ксай, спокойно наблюдавшей за тем, как блистательная пара, уже спустившись с трапа, шествовала по набережной в сопровождении бородатых сановников в меховых плащах.
        - Ты, кстати, знаешь, что у нее с этим герцогом? - спросил я, стараясь, чтобы вопрос выглядел как можно более праздным и беззаботным.
        Ксай повернулась ко мне, слегка приподняв бровь.
        - Понятия не имею, - ответила она. - Когда я там была, Кира только время от времени появлялась в монастыре в виде призрака. Так что ни о каких плотских отношениях с ней речи быть не могло, если ты об этом. А уж что было потом… Но с герцогом я говорила - и мне показалось, что он по-серьезному влюблен в нее. Ну, знаешь, весь этот рыцарский культ прекрасной дамы - что-то такое слышалось в его словах. И, в общем-то, его можно понять. Когда к тебе является дух из загробного мира и пророчествует, у кого хочешь башню сорвет, а тут это еще и красивая девушка…
        Я прикусил губу, чувствуя, как сами собой сжимаются кулаки, а на щеках выступает предательский румянец. Я уже ощущал тяжелую неприязнь к этому герцогу, хотя, казалось бы, ничего плохого он мне не сделал, а его появление в Крюстере могло сильно облегчить ситуацию - в том числе, и для меня.
        - Я тебя понимаю, - произнесла Ксай тихо. - Я не знала подробностей, но ты ведь все еще любишь ее, верно?
        Замешкавшись на секунду, я кивнул, проглотив ком в горле.
        - Впрочем, может быть, у них ничего такого и нет, - задумчиво произнесла она - явно без всякой уверенности. - Может быть, она у них что-то вроде Жанны Д’Арк, дева-пророчица, с которой отношения могут быть только платонические. Я бы, наверное, как-то так себя поставила на ее месте, если бы не хотела… ну, вот этого всего.
        Я отвернулся, стараясь не смотреть ни на Ксай, ни в сторону процессии, которая уже миновала набережную, удаляясь по широкой улице, в сторону бургомистерского дома, где им предстояло разместиться.
        Меня вдруг стали раздражать радостные крики и возбужденный шепот, окружавшие меня. Хотелось выбраться скорее из этого стада радостных придурков, вернуться в комнату в мансарде, которую сдавал мне престарелый тучный аптекарь, уставиться в угол крыши, сходившийся прямо над моей кроватью, и ни о чем не думать. И главное, не думать о том, что я теперь егермейстер, у которого есть обязанности перед подданными, и которому нельзя просто так хандрить. Которому, так или иначе, придется разговаривать с этим герцогом, а чего доброго и заискивать перед ним, чтобы мои люди не голодали, и чтобы мне было с кем вместе воевать против орды мертвецов.
        Ах, с каким удовольствием я бы сейчас послал ко всем чертям и это егермейстерство, и серебряную цепь, и Грановского, и Ника, и спасение мира!
        Я стал протискиваться сквозь людскую массу, то и дело грубо расталкивая почтенных горожан локтями - они, впрочем, тоже не оставались в долгу. Толпа стала и сама постепенно рассасываться: кто-то последовал за процессией дальше по улице, другие же остались в гавани, обмениваясь впечатлениями, хватая друг друга за руки и захлебываясь от эмоций. Некоторые сразу стали разбредаться по близлежащим кабакам, которые сегодня явно получат двойную выручку.
        Мрачная депрессия последних дней уступила в людях место радостной эйфории. Мне же было вдвойне тяжело из-за того, что я не мог разделить с ними это чувство.
        - Эй, пан благородный, чего мрачный такой! - воскликнул, схватив меня за плечо какой-то усатый детина в куртке с серебряной перевязью и алой рубахе под ней - пикинерский офицер, с которым я познакомился в трактире пару дней назад, но сейчас не мог вспомнить его имени. - Пойдем к старому Кабану, на улицу башмачников! Мне так угостить кого-то хочется - дай хоть тебя угощу, а то чего ты такой кислый, словно грушевка прогорклая!
        Я попытался с силой вырваться из объятий этого Портоса, и даже поискал глазами Ксай, словно она могла бы мне в этом помочь, но толпа оттеснила ее.
        - Ладно, пойдем, твое благородие, - ответил я, смирившись со вздохом. - И то дело, напиться мне не помешает.
        - Конечно, не помешает, никому не помешает! - заговорил офицер возбужденно. - Повод-то есть, и какой повод! Спасители пожаловали! Как сладко звучит-то, сам послушай: спасители!
        Это слово, в самом деле, было у всех на устах. Город, уставший от страха и отчаяния, нашел, во что ему верить. Точнее - в кого.
        Я твердо решил, что сегодня напьюсь в лоскуты, и дальше гори оно все синим конем. Отчего-то в моей голове всплыл тот вечер, когда я, тогда еще никакой не егермейстер, а просто студент и видеоблогер, услышал про возможность затестить новую игру от студии «Норска». Тогда мне тоже хотелось напиться - по похожему поводу. И тогда я впервые увидел это лицо, обрамленное рыжими волосами. То самое, которое вновь увидел сегодня.
        Мне захотелось вернуться в ту ночь. Вернуться, чтобы удалить телефон Михи Шилова и никогда по нему не звонить.
        Глава 6
        Почетный зал ратуши Крюстера был украшен очень помпезно и очень поспешно. Дорогие гобелены, спешно свезенные изо всех богатых домов города, не гармонировали друг с другом. Сосновые ветви, которыми украсили верхний ярус, были закреплены из рук вон плохо и местами попадали на пол.
        Во главе огромного стола в форме буквы «П» сидел его светлость Рихард III, герцог Тарсинский, по правую руку от него - Кира, а по левую - крюстерский бургомистр, тучный господин в алом камзоле с младенчески розовыми щеками и сверкающими перстнями на пальцах. Дальше расположились, отсортированные по богатству и важности отцы города, а также офицеры-наемники, капитаны судов и торговцы средней руки. Я сидел ближе к краю, между двумя офицерами в алых мундирах, налегавшими грушевку, которую они черпали из внушительного бочонка деревянными кружками. Сам я к этой сивухе не прикасался - о вчерашнем загуле с пикинерскими офицерами мне до сих пор напоминали отголоски головной боли и круги под глазами. А вот мой давешний собутыльник сидел напротив меня, румяный и довольный, уписывая истекающую жиром поросячью ногу.
        Стол ломился от закусок: дощатых кадок с соленьями, полопавшихся сочных колбас, дымящихся блюд с жареными молюсками, лоснящихся от политого на них масла кренделей. На это изобилие мне, прибывшему в Крюстер за едой для живущего теперь впроголодь Кернадала, было больно смотреть.
        Есть мне не хотелось еще и по другой причине: я сидел, как на иголках, и все время смотрел туда, где сидящая во главе стола Кира любезно общалась то с герцогом, то с сидевшим по другую руку от нее крюстерским архиепископом. Несколько раз наши взгляды встречались, но лишь на секунду: Кира принужденно улыбалась мне, а затем отводила глаза.
        Поговорить с ней во время съезда гостей я не смог, и сейчас с колотящимся сердцем ждал момента, когда такая возможность мне представится.
        Это было невыносимое ощущение. Когда-то я думал, что, едва встретив ее, уже не смогу отпустить от себя. И вот я был с Кирой в одном зале, но между нами словно пролегла невидимая стена. Как в тот день, о котором мне так мучительно было вспоминать.
        Сперва собравшиеся отдали дань первой перемене блюд: жареным поросятам и запеченным в грушах уткам, затем пошли тосты. Первый из них произнес господин бургомистр: он рассыпался в приветствиях дорогому гостю, а достоинства его превозносил минут пять в самых цветистых выражениях. Не забыл он и «прекраснейшую спутницу» герцога, назвав ее образцом немеркнущей красоты и тонкого ума. К концу речи мне начало казаться, что городской голова вот-вот лопнет, и из него польется сахарный сироп.
        Когда все собрание с облегчением осушило кружки, а усатый офицер слева от меня яростно вгрызся в утиную ножку, забрызгав все вокруг соком, слово взял герцог. Глубоким низким голосом он сперва поблагодарил бургомистра на добром слове, затем стал говорить о том, как признателен вольному городу за гостеприимство, и, наконец, перешел к главному.
        Он прибыл в Крюстер вместе с армией, чтобы помочь всем странам Монланда избавиться от страшной, небывалой беды. Еще перед отплытием он и его солдаты принесли клятву: не возвращаться домой до тех пор, пока нежить, терзающая эти земли, не будет уничтожена. И он верит в то, что помощь Вестницы Рассвета поможет ему исполнить высокое предназначение.
        При последних словах он сделал легкий кивок в сторону Киры, и та ответила ему сияющей улыбкой. Зал при этом разразился рукоплесканиями и радостными криками, к которым даже я едва не присоединился. Я понимал, что так всех вдохновило. От герцога исходила аура уверенности и спокойной силы. Глядя на этого человека, почти невозможно было не верить в то, что его намерения благородны, и что он добьется своего.
        Дождавшись, когда овации смолкнут, его светлость продолжил. Он говорил о том, что ждет помощи от каждого, кто может ее оказать. Долг всех живых - встать плечом к плечу против надвигающейся смерти. Нужно забыть о мелочных интересах и амбициях, о сиюминутных склоках и сварах. Все претензии друг к другу можно будет разобрать, когда гроза минует.
        Меня поразило то, как смысл его речи был похож на то, что я совсем недавно говорил в карнарском тронном зале. Вот только герцог нашел себе гораздо более благодарную аудиторию: собравшиеся ловили каждое его слово, и то в одном, то в другом углу залы раздавались восторженные выкрики. Горожане Крюстера явно лучше осознавали надвигающуюся на них опасность. А может быть, герцог просто говорил убедительнее, чем я?
        Закончил он на том, что победа непременно будет за силами живых. По-иному не может быть, ведь до сего дня силы зла всякий раз отступали, побежденные Мучениками. На сей раз будет то же - таково предсказание Вестницы Рассвета, уже однажды победившей порождение тьмы ценой своей жизни, а затем воскресшей из мертвых, чтобы вести живых за собой к победе.
        Здесь овации стали просто оглушительными. Может быть, герцог хотел сказать что-то еще, но из-за рева подогретой вином толпы ничего расслышать было невозможно. Люди подбрасывали вверх шапки, роняя их в жирный соус, и кидались друг другу на шеи. Подпивший офицер, сидевший слева от меня, бросился на радостях обниматься со мной, норовя ухватить мою руку жирными от свинины пальцами, но я уклонился, уступив эту честь его сослуживцу справа, чей камзол и так уже был безнадежно испорчен пятнами от соуса.
        Наконец, тосты закончились, еда перестала лезть в горло даже самым отчаянным чревоугодникам, и бургомистр, дирижировавший этим обжорным оркестром, подал знак, что можно встать и вообще вести себя посвободнее.
        Задвигались массивные стулья, гости стали кучковаться вдоль стен, гул множества голосов стал громче.
        Я тоже поспешил встать из-за стола и стал постепенно продвигаться сквозь плотную толпу к почетным местам. Мне не хотелось, чтобы кто-то заметил мою спешку, и потому то и дело я задерживался возле той или иной компании, кивал шапочно знакомым офицерам и купцам, перекинулся парой слов с Бажаном и его прибывшим недавно из университета сыном, обсудил последние новости с орденским нунцием.
        Больше всего в эти минуты я боялся того, что Кира куда-нибудь денется - например, уйдет в свои покои, сославшись на нездоровье. Толпа заслоняла ее от меня, и лишь время от времени я видел где-то впереди вынырнувшую из людского моря вспышку рыжих волос и белое платье.
        В какой-то момент я потерял ее из виду, и остановился, вертя головой на месте, точно собака, упустившая след.
        - О, а вы здесь, - раздался вдруг у меня за спиной бархатистый мужской голос. - А я как раз хотел идти в другой конец залы, искать вас. Смотри, Ки, это ведь о нем ты мне говорила?
        Я обернулся. Герцог и Кира стояли прямо у меня за спиной, причем его ладонь легонько сжимала ее пальцы.
        - Вы… искали меня? - спросил я удивленно.
        - Конечно же, - он серьезно кивнул. - Ки столько о вас рассказывала, да и я навел кое-какие справки уже здесь. Вы интереснейшая личность, и я чертовски рад, что вы оказались в городе сейчас.
        - Вам нужно от меня что-то конкретное? - сухо спросил я. Мне стало неприятно от того, что он назвал Киру уменьшительным именем, словно они… впрочем, какое мне дело?
        - Разумеется, не пустая болтовня, - герцог тоже перешел на деловой тон. - Вы нужны мне, чтобы обучить моих людей воевать с нежитью. Кто же сможет это сделать лучше, чем чернолесские егеря? Идеально было бы, если бы каждый мой солдат стал таким же, как вы.
        - Боюсь, совсем таким же стать невозможно, - ответил я. - Вы ведь, наверное, в курсе, что мы… как бы это сказать…
        - Иные, да? - подсказал герцог. - Да, благодаря Ки я это хорошо понимаю. Вероятно, не все свои умения вы сумеете передать. Но хотя бы что-то? Вы можете хотя бы рассказать о враге, с которым моим воинам предстоит столкнуться. Не скрою: многие очень боятся. Рекрутский набор был… весьма трудным. Было бы очень полезно, если бы солдаты хотя бы увидели своими глазами человека, побеждавшего нежить. Вы могли бы стать нашим знаменем, Руман.
        - Меня затруднительно будет повесить на флагшток, - ответил я с улыбкой. - У меня свои цели. И хотя я всей душой за то, чтобы драться с нежитью, сейчас я больше озабочен тем, чтобы накормить своих подданных.
        - Забота о подданных - благороднейшая цель, - герцог кивнул. - Я полагаю, мы сможем помочь вам. Мой флот доставил запас провизии, которого армии должно хватить до осени. Но мы ведь сможем пополнять его и раньше, если все пойдет удачно. Значит, можем и поделиться с союзниками.
        - Если все пойдет удачно? - переспросил я. - А если нет?
        Герцог улыбнулся.
        - Я верю в свою звезду, - ответил он. - Мученики не просто так собрали нас вместе - они помогут нам всем победить. Не может все быть напрасно. Правда ведь, Ки?
        Кира, к которой он обратил взор, коротко кивнула, и я заметил, как она сжала его руку.
        - Так что же, вы поможете нам? - спросил герцог слегка настороженно. Он явно почувствовал, что мне не нравится происходящее, но не вполне осознавал, в чем подвох.
        Я открыл, было, рот, чтобы сказать, что у меня нет другого выхода, но меня опередила Кира.
        - Просто дай нам поговорить немного, Ри, - негромко сказала она, и от звука ее голоса я, почему-то вздрогнул.
        - Ладно, я оставлю вас ненадолго, - произнес герцог. - Мне нужно кое-что обсудить с господином Бажаном и бургомистром. А вам, должно быть, есть о чем поговорить и без меня.
        Когда мы остались одни, лицо Киры сразу стало немного виноватым. В моей голове носились десятки вопросов, но я задал самый глупый из них.
        - Это действительно ты? - спросил я.
        Кира улыбнулась уголками рта.
        - Ну, конечно, я это я, - ответила она.
        - И каково это? - спросил я, завороженно глядя на нее. Мне отчаянно хотелось протянуть руку, коснуться ее пальцев, убедиться, что передо мной не призрак. Но я понимал, что это не лучшая идея.
        - Каково это - быть мертвой? - переспросила она. - Не знаю. Не уверена, что в самом деле умерла. Это было… что-то другое. Как будто смотришь кино: смотреть можно, участвовать - нет. И такое странное чувство, будто время нелинейно, и по нему можно скользить в любую сторону. Мне трудно это описать. Я не раз пыталась, но не могу.
        - Ты разговаривала со мной тогда? - спросил я. - Когда я был в пирамиде?
        - В какой пирамиде? - переспросила Кира. - Я много раз пыталась говорить с тобой. С тобой - чаще, чем с кем-либо. Но ты никогда не слышал. Только один раз, как будто… да и то я не уверена. Меня никто не слышал, и только один раз меня услышал он.
        - Герцог? - уточнил я.
        Кира кивнула.
        - Это было удивительное чувство - что есть кто-то, с кем я могу говорить.
        - Почему он смог услышать тебя?
        - Я не знаю, - Кира пожала плечами. - Хотя могу предположить. У него в ту пору умерла жена. Они были вместе совсем недолго, но он очень сильно ее любил. Он был раздавлен, угнетен. Он много молился - хотел услышать ее голос. Хотел узнать, почему Мученики послали ему такое тяжкое испытание. Может быть, именно поэтому… Знаешь, он как будто настроился на нужную волну, чтобы услышать меня.
        - А я, значит, был не на нужной волне? - я почувствовал, как в сердце что-то кольнуло.
        - Не вини себя, - Кира легонько коснулась пальцами тыльной стороны моей ладони, и я вздрогнул. - Ты в тот момент ушел в себя. Люди по-разному переносят… такое. Но так или иначе, я тогда не достучалась до тебя.
        - И как же ты… смогла вернуться?
        - Мне помог он, - спокойно ответила Кира. - Там… должны были совпасть разные сложные условия. Я чувствовала это, смогла объяснить ему, и он устроил их в монастыре. Поставил там статую, приказал начертить на полу нужные знаки, учредил ежевечерние бдения. Сам почти не спал и все время молился. Нужна была сильная магия, и когда он понял, что сил местных священников недостаточно, то пригласил заклинателей из Моны. Это, кстати, страшное кощунство по церковным понятиям. Кое-кто стал поговаривать что герцог сошел с ума. Но все они затихли, когда в монастыре впервые явилась я - сперва в бесплотном виде.
        Первое время он считал, что я - это реинкарнация древней Мученицы, но мне не хотелось его обманывать. Я объяснила, кто я такая, но к тому времени о моих появлениях стало известно по всему герцогству. В монастырь стекались паломники, там устраивались молебны.
        Это был какой-то религиозный экстаз. Вера всех этих людей… я ощущала ее, как теплые волны, которые накатывают на меня, придают мне сил, делают меня… более живой, наверное? И в какой-то момент я почувствовала, как исчезаю там, где была. А потом воплотилась прямо посреди монастыря. Абсолютно голая, кстати. Первое, что почувствовала - холодное прикосновение камня к ступням. Не представляешь, насколько это было приятно… Потом, конечно, стыдно стало: все же смотрят, повалились на колени, руки протягивают. А потом подошел Ри и укрыл меня своим плащом. И знаешь, я как-то сразу почувствовала, что теперь все будет хорошо.
        Она рассказывала обо всем этом, вроде бы, почти бесстрастно, но чувствовал, как ее голос слегка дрожит, будто туго натянутая струна. Нет, все это далось ей совсем нелегко.
        - А дальше? - я глядел на нее завороженно. - Зачем вы затеяли весь этот поход?
        - Я чувствовала, что тебе нужна помощь. И не тебе одному, а всем. А потом еще появилась эта девушка… если честно, она немного пугает меня. Уж на что я странная, но она еще страннее.
        - Все мы немного странные, - ответил я. - Наверное, поэтому все так.
        Я слегка ухмыльнулся, осознав, что повторил недавние слова Ксай.
        - Так или иначе, от нее я узнала подробности, - сказала Кира. - И поняла, что надо спешить. Впрочем, Ри и так рвался в этот поход. Ему ужасно хочется спасти мир.
        - Звучит немного глупо, - ответил я. - Тоже мне, Бэтмен.
        - Что же глупого? - удивилась Кира. - Разве не это предназначение мужчины - спасать мир?
        - Не уверен, что у меня есть предназначение, - ответил я.
        - А он - уверен, - спокойно произнесла Кира.
        Ее лицо не изменило доброжелательного выражения, но я почувствовал себя так, словно мне залепили пощечину.
        - Здесь ему мало кто будет рад, - сказал я. - Нельзя просто взять и спасти мир. Крюстерцы, конечно, счастливы ухватиться за любую соломинку, но регент не допустит, чтобы его королевство спасал какой-то пришелец. Это будет война, причем не с нежитью, а с людьми.
        - Ри надеется, что с ними удастся договориться, - произнесла она.
        - Я тоже надеялся, - сказал я с легким вызовом в голосе. - А он, я думаю, просто не понимает, куда влез.
        - Послушай, Рома, - начала она. - Я все прекрасно вижу. Тебе очень неприятно, что я вернулась… не одна. Ты, должно быть, совсем не так это себе представлял.
        Я опустил глаза и ничего не ответил.
        - Но пойми, - продолжила Кира, - есть вещи, намного более важные, чем ты и я. Ты знаешь, что у меня есть дар. И я знаю - не думаю, а знаю!.. - что эта экспедиция спасет нас всех. Мы сможем покончить с Ником и его нежитью, вернуть мир на Монланд… ну, насколько здесь вообще бывает мир. И, может быть, даже сможем вернуться домой. И именно Ри сделает это возможным.
        - Когда-то ты говорила, что это сделаю я, - тихо сказал я, подняв на нее глаза.
        - Когда-то… - Кира на секунду запнулась. - Но, Рома, я и не отрицаю, что без тебя нам не справиться! Это все очень сложно, а то, что я вижу… оно словно в тумане, и я…
        - Позвольте минутку внимания! - прервал нас зычный голос бургомистра, раздавшийся с галереи. - Дамы и господа, позвольте вам сообщить о том, что нами с его светлостью достигнута договоренность. Через несколько дней армия вольного города Крюстера присоединяется к святому освободительному походу, возглавляемому его светлостью и Вестницей Рассвета! Сегодня в храмах города начнут служить молебны за солдат святого воинства, ополчившегося против тьмы! Ура!
        - Ура-а! - громыхнул весь зал. Люди срывали с себя шапки и бросали вверх. Почтенные сановники бросились обнимать друг друга, словно футболисты после выигранного матча.
        - Только скажи мне, что ты не отказываешься, - Кира повысила голос, стараясь перекричать толпу. - Только одно слово. Это очень важно, без тебя ничего не выйдет.
        - Я не отказываюсь, - ответил я. - Мне деваться некуда.
        Кира улыбнулась, и ее улыбка показалась мне немного виноватой. Затем она наклонилась и быстро поцеловала меня в щеку, после чего растворилась в толпе.
        

* * *
        Пивной погреб неподалеку от ратушной площади кишел возбужденным народом. Никто из них, в отличие от меня, не был в ратуше, но вести оттуда уже разлетелись по всему городу со такой скоростью, словно здесь работал Интернет.
        Все говорили о грядущем походе против нежити. Все возлагали на поход самые радужные надежды. Всем не терпелось.
        Город, еще вчера погруженный в апатию и безнадегу, разом преобразился, плечи горожан расправились, глаза загорелись, голоса стали громче. За соседним столом тучный купец с сальными губами хвалился, что отдал две трети своих повозок на нужды похода без обязательств по возврату. Лицо его при этом так светилось радостью, словно он нажил неслыханный барыш.
        Макс, сидевший напротив меня, тоже выглядел радостным и возбужденным. Ксай, наоборот, была совершенно спокойной и отрешенной.
        - Он поможет нашим в Кернадале? - спросил Макс, перебирая чуть дрожащими руками струны граммы.
        - Поможет, - ответил я. - Но мы отправимся с ним. Егеря нужны его армии - как разведчики и учителя.
        - Что ж, это можно, - Макс кивнул. - А ополчение из Кернадала ты тоже туда приведешь?
        Я покачал головой.
        - Ополчение еще не готово, - сказал я. - Сейчас это просто горстка напуганных крестьян и горожан. Хорошо если к весне Морионе сделает из них что-то, похожее на армию - тогда они смогут прийти к нам на помощь. Но пока рассчитываем только на егерей и твоих людей. Они ведь смогут обучать новобранцев?
        - Смогут - особенно если их назначат офицерами, - Макс кивнул.
        - Только тут есть один деликатный момент, - проговорил я. - Вообще-то, формально то, что этот герцог делает, это вторжение в карнарские земли. Фактически, война с Карнарой. Регент может закрыть на это глаза - а может и не закрыть. И скорее всего, не закроет. Мне он показался человеком, который не будет спокойно смотреть на то, как его волочат за шиворот. Даже если его таким образом спасают из горящего дома.
        - И что же, по-твоему, будет? - спросил Макс.
        - Известно, что будет - война, - мрачно вставила реплику Ксай.
        Я кивнул.
        - Так вот я это все к чему, - продолжил я. - Твои ребята - пока еще подданные карнарского короля, и вступление в армию герцога для них - государственная измена. Если потом кто-то из них попадет в руки королевских приставов… в общем, спасение мира от нежити едва ли сойдет за оправдание.
        - Повесят, - мрачно проговорил Макс.
        - О том, чтобы повесили, придется еще умолять, - добавил я. - К нам, кстати, это тоже относится. Поэтому я лично присягать герцогу не буду.
        - Только по этой причине? - уточнила Ксай.
        Я ответил ей мрачным взглядом, но она только с ироничным прищуром наклонила голову.
        - Но если он нам поможет, мы должны что-то дать ему взамен, - Макс поспешил вернуть дискуссию в прежнее русло.
        - Мы и дадим, - ответил я. - Будем для него проводниками и инструкторами. А вот наниматься ли к нему на постоянную службу - это пусть каждый решает сам. Сегодня, когда все расходились, он пригласил меня зайти через пару дней, обсудить детали. Я так ему и заявлю, что обучать людей мы готовы, воевать с нежитью - тоже, а вот сражаться ли на его стороне против живых людей - это пусть каждый решает сам.
        - Лично я - буду и против людей сражаться, - решительно заявил Макс. - И мои ребята - тоже. Что нам этот регент в Карнаре? Чем он нам помог, когда мы в амбаре отбивались от лезущих изо всех щелей скорпидов? Нет, регента нам любить не за что и верность ему хранить незачем. А ты что думаешь?
        - Я бы хотел держаться от этой свары подальше, насколько возможно, - ответил я, болтая в воздухе пустой кружкой. - Но, боюсь, не получится.
        - От меня что-нибудь потребуется? - уточнила Ксай.
        - Просто будь рядом, - сказал я. - С тобой спокойнее.
        Она кивнула со своей обычной ироничной улыбкой, чуть приподняв кружку.
        - Подумай пока, как распределить твоих людей по полкам, - сказал я Максу, сдув пену с очередной кружки кисловатого пива. - И куда сам подашься. Я, наверное, в авангард. Но мне там кто-нибудь из твоих тоже понадобится - в качестве проводника. И надо отправить весточку в Кернадал - пусть готовятся принимать обоз с едой. Надеюсь, он приедет не на пепелище.
        Макс едва заметно усмехнулся, давая понять, что однозначно расценивает мое замечание, как шутку. Я же опасался этого почти всерьез.
        Глава 7
        - Вон они, справа! - раздался где-то за моей спиной отчаянный крик, и я тут же обернулся. Неширокий луг, отделявший дорогу от кромки леса, в самом деле пересекали несколько мертвяков в обрывках одежды, двигаясь в сторону колонны.
        - За телеги! - скомандовал я, развернув Джипа и ринувшись назад.
        Солдаты отреагировали быстро и правильно. Формально передовой отряд, подчинялся хорунжему герцогской гвардии - бородатому коренастому мужику в шапке с бобровой оторочкой. Но за время пути все уже привыкли, что мои команды лучше исполнять, да и сам хорунжий этому не сопротивлялся, а только дублировал мои команды, чтобы совсем уж не растерять авторитет.
        Отряд, который я начал обучать еще в Крюстере, хорошо знал свой маневр. Бойцы в пару минут распрягли телеги, спрятали за ними быков и залегли с ружьями.
        Тварей было немного. Это точно было не нападение Ника - просто несколько неприкаянных мертвых, почуявших живую кровь и вылезших из укрытия. Ничего страшного - за две недели, которые наш отряд двигался во главе армии вдоль Чернолесского тракта, такое случалось уже несколько раз.
        - Бамг! - оглушительно рявкнул тяжелый мушкет, и где-то ближе к хвосту отряда поднялось облако дыма.
        - Отставить! - рявкнул я. У кого-то, видимо, не выдержали нервы. - Не стрелять! Подпустить поближе!
        Несколько секунд мушкеты и правда молчали, а темные силуэты в это время медленно ковыляли к шеренге повозок. Как вдруг за их спинами показались другие, приближавшиеся куда быстрее.
        Мощные твари, передвигающиеся на четырех лапах. Издалека они напоминали медведей, преследующих добычу. Вскоре было видно не меньше десятка таких существ, выходивших на нас широким фронтом.
        Достав крикет, я прицелился. Мой уровень стрельбы уже позволял приближать отдаленные предметы, словно взглянув на них в оптический прицел. Я взглянул на одну из них поближе, и меня едва не передернуло.
        Уродливая асимметричная конструкция, сросшаяся из фрагментов человеческих тел. Уменьшенная копия могильника - и куда более быстрая.
        «Баркеры» - услужливо подсказала энциклопедия. Нежить восьмого уровня. Удивительно высокая для такого сложения скорость. Способность к групповой охоте. Зачатки тактики. Крайне опасны для одиночного охотника.
        К счастью, я теперь не одиночный охотник.
        - Разобрать цели! - скомандовал я. - Огонь по команде!
        Темная шеренга неумолимо приближалась, поравнявшись с разрозненными мертвяками, а затем и опередив их. И что-то еще было такое за их спинами. Что-то, что я не успел разглядеть - словно сгустившийся над снежным полем туман или взвившаяся над сугробами поземка.
        - Огонь! - крикнул я, когда твари подошли совсем близко.
        Треск выстрелов прокатился вдоль линии возов, окутав ее плотным черным дымом. Та из тварей, что была ближе всего ко мне, остановилась, словно натолкнулась на невидимую стену, так что я видел оскаленную пасть, в которой вместо зубов торчали обломанные желтые кости
        Существо взревело, встав на дыбы. То же самое сделала другая тварь, чуть поодаль. Солдаты, спрятавшиеся за возом, бросились лихорадочно перезаряжать мушкеты, не всегда попадая шомполом в дуло - руки отчаянно тряслись.
        Я разрядил свой крикет последним. Его пуля, хоть и была меньше тяжелых мушкетных, но пришлась прямо в шейный центр, где сосредоточилась темная энергия, питающая тварь. Дернувшись, существо повалилось на землю, разваливаясь на составные части.
        Но другие все еще сохраняли способность двигаться. Больше половины из них ринулись в нашу сторону с удвоенной скоростью. Некоторые теряли на бегу отваливающиеся куски плоти, но продолжали отчаянно нестись на нас.
        - Огонь по готовности! - заорал я, уже понимая, что почти никто выстрелить снова уже не успеет. Сам я перезаряжал крикет с почти недостижимой для местных скоростью, но и то понимал, что едва ли успею.
        У меня было всего несколько секунд, прежде чем волна гниющей плоти достигла бы нашего расположения.
        Быстрые отточенные движения. Руки управляются не головой, а спинным мозгом, в который Грановский заложил свою программу. Пуля, забитая шомполом встает на свое место, и я вижу, что слева от меня одна из раненных тварей разбежалась и прыгнула на повозку.
        Навстречу ей устремились острия пик и лезвия алебард. Грузно упавшее на воз существо расшвыривало их, стараясь добраться до вожделенного мяса - дрожавшего от страха и отбивавшегося из последних сил, отчаянно вопя и выкрикивая ругательства.
        Воздух вокруг пропитался дымом, бранью и испуганным ржанием лошадей. Одна из них отчаянным рывком разорвала поводья и бросилась в сторону заснеженного поля прочь от страшного леса. Другие с криком метались, сдвигая возы и грозя затоптать солдат.
        То тут, то там раздавались редкие выстрелы - кто-то из стрелков успел перезарядить оружие. Пули врывались в мертвую плоть, но поразить такую тварь было непросто. Краем глаза я увидел, что с двумя или тремя солдаты справились, превратив их в груды разорванных останков. Я рванулся влево и разрядил крикет в тварь, что уже почти разметала полувзвод пикинеров. Баркер издал глухой всхлип и повалился на землю кучей утративших между собой связь костей. Я хотел броситься к следующему, огреть его крикетом по хребту возле шеи, но тут увидел, как ко мне бесшумно приближается это…
        Это было то самое, что я едва заметил в самом начале боя. Сгусток тумана - слишком густой и слишком целенаправленно движущийся, чтобы быть просто природным явлением. В последний момент я успел рассмотреть, как из тумана проступает человеческое лицо - худое и молочно-белое, с застывшим на нем выражением холодной ненависти, а затем туман сгустился вокруг меня, и я почувствовал чудовищный мороз.
        Все тело пронзил парализующий холод, словно меня выгнали в сорокаградусный дубак на улицу голым и окатили водой. В первую секунду я пытался ухватить ртом воздух, которого вдруг тоже не стало. Только туман, густой и плотный, словно молочное желе.
        «Зимний призрак», - подсказала мне энциклопедия.
        Нежить одиннадцатого уровня. Неуязвим для физического урона.
        Спасибо большое, очень обнадеживающе!
        Я заметался, пытаясь найти выход из сгустившейся белой мглы, но его не было. Куда бы я ни двинулся, везде было точно такое же плотное белое ничто.
        Туман сжимал меня, словно удав жертву. То и дело перед моими глазами всплывало лицо - на этот раз приобретшее насмешливое выражение. В голове возникали обрывочные образы и фразы: «Бороться бессмысленно!», «Есть только тьма и покой!», «Никто не оценил тебя здесь, пора уйти совсем!». Я пытался гнать их из головы, но с ужасом ощущал все явственнее их правоту. Я действительно никому не нужен здесь. У этого мира есть другой спаситель - герцог, а мне можно отдохнуть, уснуть в белой тьме.
        Руки слабели, все тело покидали силы, словно высосанные холодной пустотой. Шевелить ими становилось все тяжелее, да и смысл телодвижений ускользал от моего сознания, почти угасшего.
        Все было зря. Мне стоило погибнуть в башне Луциана. Или во время битвы за Кернадал. Теперь я бы уже точно знал, что ждет меня за гранью.
        Может быть, давно уже оказался бы дома. Впрочем, ничего не стоит исправить ошибку теперь. Я закрыл глаза и приготовился к тому, что сейчас все закончится.
        Грохот выстрела, раздавшегося совсем рядом, вывел меня из оцепенения. Там, за пределами, очерченными белым туманом, все еще шел бой, и гибли люди, командование над которыми я принял.
        Я вдруг отчетливо понял, что не могу их бросить. Не могу дезертировать в небытие. Я должен досмотреть это кино до конца и убедиться, что конец будет хорошим. Собрав последние остатки воли, я сжал левую руку, призвав лезвие.
        Сейчас оно показалось мне кошмарно горячим - я едва не вспыхнул от жара, который обдал сперва руку, а затем все мое тело.
        Туман вокруг лезвия вспенился, словно мгновенно вскипевшая вода. Оно прорезало в самом воздухе полосу, сквозь которую я увидел заснеженное поле и солдат, отчаянно тычущих пиками в повалившегося на землю баркера. Я дернул рукой сильнее, расширяя надрез.
        Лицо, выступавшее из тумана, исказилось гримасой боли и отчаяния, рот раскрылся в немом крике. Белый туман стал распадаться на клочья и таять в воздухе. Еще секунда, и я осознал, что лежу на холодном снегу в стороне от дороги, рядом со мной лежит в алой луже тело мушкетера с оторванной рукой, а вдалеке, на правом фланге все еще кипит бой.
        Я схватился за край подводы и приподнялся. Ко мне со всех ног бежал хорунжий в кирасе, испачканной кровью - скорее всего, чужой.
        - Вы там как, ваш высокоинородь! - крикнул он, запыхавшись. - Вас вдруг туман окутал - я думал, магия егерьская какая.
        - Все… в порядке, - ответил я, растирая посиневшие руки. - Буду жить. Наши как?
        Хорунжий зло сплюнул на землю.
        - Марека убили, Гальбу Черного, Винса с Миком, раненных человек с десять, - проговорил он. - Но отбились.
        Я снова взглянул туда, где еще несколько секунд назад слышались звуки боя. Последний баркер рухнул черной бесформенной кучей, а вокруг него собрались солдаты, опершиеся на пики и дымящиеся ружья. Один, кажется, решил закрепить победу, помочившись на то, что осталось от противника.
        И в тот момент, когда, казалось, можно уже было расслабиться, где-то слева, далеко за поворотом тракта, грохнул пушечный выстрел, а затем послышалась трескотня мушкетов. Хорунжий повернул голову и вопросительно взглянул на меня. Что там, дальше по дороге? Уж точно наших впереди нет.
        - Тим! - крикнул я, и парень подбежал ко мне, все еще разгоряченный недавним сражением. - Бери коня, езжай вперед. Надо понять, что там. Только ради всех Мучеников - осторожно. Ни в коем случае на глаза не попадись.
        Тим козырнул и бросился к своей лошади, привязанной к одной из обозных телег, и минуту спустя уже скрылся из виду. За него я особенно не волновался: навык скрытности, прокачанный трижды, позволял ему передвигаться с фантастической бесшумностью, а в глазах нежелательных наблюдателей превращал его - хоть и ненадолго - в расплывчатое пятно, слившееся с фоном. Не хуже зимнего призрака.
        В ожидании я сел на скрипучую подводу и стал давно доведенными до автоматизма движениями заряжать крикет. Солдаты вокруг тоже расслабились: кто-то закурил, другие собрались группами и стали вполголоса травить байки. Хорунжий достал из-за пазухи помятую металлическую фляжку и сделал большой жадный глоток, выдохнул, крякнул и протянул мне.
        Я тоже отпил, но самую малость. Дешевое пойло напоминало вкусом текилу, только щедро сдобренную сивухой, запах которой попытались забить чем-то остро пахнущим - вроде тмина - но так и не сумели отбить до конца.
        - Хороша, - соврал я, протягивая фляжку назад хорунжему.
        - И кто ж это там палит? - спросил он, сделав еще один глоток и убрав свой самогон обратно за пазуху.
        - Да уж можно долго не гадать, - ответил я. - Королевские войска прибыли спросить, какого хрена мы шляемся по землям его величества и за проход не платим.
        - Стало быть, битва будет, - одобрительно произнес хорунжий, сплюнув в снег. - Это дело хорошее. Это правильно.
        - Может, и не будет, - ответил я. - Герцог не затем в Крюстер приплыл, чтобы с живыми людьми драться. Глядишь, договорятся как-нибудь.
        - Эт вряд ли, - протянул хорунжий. - Как есть, драться будем, ваш высокоинородь. И победим, конечно. С нашим-то орлом и не победить.
        Он достал из кармана серебряную монету и продемонстрировал профиль герцога, изображенный на аверсе, словно я без этого не понял, какого орла он имел в виду. Я в очередной раз подивился тому, до какой степени все они очарованы этим Рихардом. Нет ничего удивительного в том, что и Кира…
        Последнюю мысль я, впрочем, предпочел не додумывать до конца.
        Вернувшийся вскоре Тим полностью подтвердил мою догадку. Впереди по дороге стоял крупный отряд: навскидку - тысяч пять, из которых тысяча - конница. Знамена королевские и орденские.
        Они заняли старую почти полностью разрушенную крепость на холме, который огибал тракт - судя по карте, она называлась Люр. Укрепили вал, отрыли заново ров, перегородили дорогу баррикадами, разослали разъезды и явно готовились встать тут насмерть. Сейчас крепость напоминала растревоженный улей: там явно тоже слышали нашу пальбу и поняли, что мы рядом. Возможно, их разведчики уже следили за нами из кустов.
        - Скачи в ставку, - сказал я ему. - Герцога нужно известить. Ну, теперь начнется.
        

* * *
        Делегация, выехавшая на переговоры с командиром встретившейся нам армии, была блистательной. Впереди ехал герцог на роскошном белом жеребце, сопровождали его пятеро воевод в золоченых кирасах со знаменами своих полков. За ними следовала свита из хорунжих, я же ехал чуть поодаль, рядом с командиром крюстерского полка.
        В полумиле от крепости нас остановил конный разъезд в орденских цветах, командир которого, узнав, что нам нужно, поскакал в крепость, вокруг которой все уже суетились, явно готовясь к обороне.
        Минут двадцать спустя к нам подъехал на кауром жеребце высокий худой человек с густой бородой, в шлеме с высоким гребнем и плохо начищенной кирасе. Свита у него тоже была сильно менее блистательная, чем у герцога: несколько таких же заросших мужчин в капитанских мундирах.
        - Командор Хорн, - коротко представился он хриплым голосом. - С кем имею честь?
        Я взглянул на командующего внимательнее. Ну, так и есть! Лейтенант Хорн, с которым мы три года назад непродолжительное время обороняли Клугстеский монастырь, конечно, сильно изменился и сделал неплохую карьеру, но узнать его было можно.
        Краем уха я слышал, что после той памятной истории он заявил, что в Чернолесье больше ни ногой, и выхлопотал у маркграфа перевод в другой полк - на запад, где в ту пору вот-вот грозила разразиться война с Каруином. Решение оказалось весьма удачным. Во-первых, оно спасло Хорна от той мясорубки, в которую превратилось маркграфство после гибели Ульмера, а во-вторых, в тяжелых пограничных боях бравый и исполнительный лейтенант смог быстро пробиться в старшие офицеры.
        И вот теперь его, отрастившего бороду по моде среди карнарского офицерства, отправили на подмогу Ордену, фактически, на генеральскую должность. Занятная у нас с ним вышла встреча, ничего не скажешь.
        - Перед вами его светлость, герцог Тарсинский, - церемонно произнес один из герцогских воевод.
        - День добрый, ваша светлость, - хмуро произнес Хорн. - Имею честь сообщить, что ваша армия движется по землям Карнарского королевства, и что если вы сию же минуту не развернете ее в противоположном направлении и не покинете пределы королевства через ближайший порт, его величество будет рассматривать это, как объявление войны со всеми вытекающими последствиями.
        - Как вы понимаете, я об этом вполне осведомлен, - спокойно ответил герцог.
        - Тогда я думаю, что вам лучше поторопиться, - произнес Хорн. - А то весной, говорят, ветра не благоприятствуют путешествию на север.
        - А я в свою очередь думаю, - сохраняя такое же спокойствие возразил герцог, - что вам лучше перестать валять дурака и присоединить свой отряд к моей армии, чтобы вместе спасти вашу страну от гибели. Как вам такое предложение, командор?
        - Такое предложение я расцениваю, как оскорбление, - произнес Хорн, словно выплюнул. - И готов простить его вашей светлости только в знак приязни по случаю знакомства. Так или иначе, я стою здесь, и буду препятствовать вашему продвижению на север.
        - А вы хоть знаете, что там? - герцог кивнул в ту сторону, где тракт огибал крепостной вал и скрывался в подлеске. - Что на севере? Держится ли еще Кирхайм?
        - Это не мое дело, - сухо ответил командор. - Я туда разведку не направлял. Мое задание - удерживать этот пункт, и я его удержу.
        - Хорошо, - герцог кивнул. - Но вам что, в самом деле, не интересно, что там происходит? Не явится ли, к примеру, оттуда завтра орда нежити, чтобы сожрать вас вместе с вашей армией? Согласитесь, подобное обстоятельство сильно изменило бы вашу диспозицию. Приказ приказом, но, возможно, пора нам уже действовать сообща, спасая тех, кого еще можно спасти.
        - Действовать с вами сообща я не намерен, - отчеканил командор. - Во всяком случае, если речь не идет о действительно чрезвычайных обстоятельствах. Пока я их не вижу.
        - Так разуйте глаза! - рявкнул герцог. - Четвертый по величине город королевства осажден толпой мертвецов. - Три других уже пали, целая марка опустошена. Не сегодня - завтра орда двинется на юг, сметая все на своем пути. А вы тут мнете сиськи и толкуете про какого-то короля! Вы хотите подохнуть вместе с королем или победить без него?
        - При всем уважении, ваша светлость, то, что вы мне предлагаете - это, мать ее, государственная измена, и мне не пристало даже обсуждать подобное, - произнес командор.
        - Но вы же, все-таки, обсуждаете, - герцог развел руками. - Значит, давайте говорить конструктивно. Нежить можно победить только сообща. Только союз всех живых способен на это.
        - Вы это его величеству скажите, - мрачно процедил Хорн. - И его светлости регенту. А я заключать никакие союзы не уполномочен.
        - Но ведь здесь нет короля! - герцог развел руками. - А вы есть. И вы отлично видите, что творится вокруг. Неужели вам не хочется все это остановить?
        - У меня есть четкий приказ, - отчеканил командор. - Ни один подданный Тарсина дальше этого перекрестка не пойдет. Ну, или пойдет, перешагнув мой труп. Это последнее слово. Никаких переговоров по этому вопросу быть не может.
        - Подданный Тарсина, вы говорите? - уточнил герцог. - А подданный Ордена может?
        - Разумеется, подданный Ордена имеет право перемещаться по орденским землям, - произнес командор слегка растерянно. Он не понимал, куда его светлость клонит. А вот я уже понял.
        - Здесь со мной его высокоинородие, Руман из Брукмера, - сказал герцог, кивнув в мою сторону. - Ему я доверяю, но и Орден не имеет оснований не верить своему вассалу. Если вы позволите, он отправится со своими людьми дальше по дороге и вернется со сведениями о том, что там происходит. Мы с вами подождем его здесь, а затем будем принимать решения.
        - Ну, здорово, Руман из Брукмера, - с мрачной усмешкой произнес Хорн, когда я вышел чуть вперед, встав по левую руку от герцога. - Давненько не видались. Ты, значит, теперь, вот на чьей стороне?
        - Вы знакомы? - удивленно переспросил герцог.
        - Да уж, имели честь, - произнес Хорн.
        - Чернолесские егеря всегда были на своей стороне, - ответил я. - Своей присяги я не нарушал, оружия против королевских подданных не обращал.
        Я сделал над собой усилие, чтобы проглотить слово «пока».
        Командор в ответ коротко кивнул. По его лицу трудно было понять, насколько устроил его мой ответ. Несколько секунд он беззвучно шевелил спрятанными в густой бороде губами, взвешивая аргументы в голове.
        - Ладно, - произнес он. - Его высокоинородие может следовать дальше. Но только с ним должно быть не более двадцати человек, исключительно подданных Ордена.
        - И вы согласитесь с теми выводами, которые он сделает по итогам своей разведки? - уточнил его светлость.
        - Я его выслушаю, - коротко ответил командор. - А выводы… это уж вы мне позвольте самостоятельно - выводы делать.
        Герцог удовлетворенно кивнул.
        - Руман, - произнес он, повернувшись ко мне. - Выступайте сегодня же. Я очень на вас рассчитываю. От вашей миссии сейчас зависит… все.
        У меня сжались кулаки от его тона. Мне ужасно захотелось осадить герцога, ответив, что я, вообще-то, не его подчиненный. И вот так вот походя отдавать приказы он может своим воеводам, но не мне.
        Однако я проглотил свою реплику, осознав, что сейчас не время и не место для выяснения отношений. Тем более, что он прав - ехать в самом деле нужно, и кому же еще, как не мне? В итоге я лишь коротко кивнул.
        - Только я б на вашем месте, ваша светлость, - произнес Хорн, - на этого молодца не слишком бы рассчитывал. Где он появляется, там всегда какая-то срань, я извиняюсь, творится.
        - То же самое многие говорят обо мне, - ответил герцог с улыбкой. - Кого вы возьмете с собой, Руман?
        - Максима и Ксай - как егеря, они подданные Ордена. А кроме того - людей из отряда Черных драгун. Все они, будучи жителями Кирхаймского маркграфства, тоже имеют право перемещаться по его землям.
        - А еще - меня, - сказала вдруг молчавшая доселе Кира.
        Я вздрогнул, услышав ее голос. Герцог, кажется, тоже.
        - Ты… вы уверены? - спросил он, обратившись к ней.
        - Вполне, - ответила Кира. - Я могу предсказать появление нежити, если повезет. И боюсь, что без этого судьба разведчиков в окрестностях Кирхайма будет печальна.
        - Боюсь, ваша спутница поехать не может, - твердо сказал Хорн. - Она ведь ваша подданная, так?
        - Она - чернолесский егерь, - ответил я. - По королевскому эдикту, всякий, кто может продемонстрировать огненное лезвие, является подданным егермейстера, а значит - и орденским.
        Кира кивнула и отвела в сторону рукав платья, после чего из ее запястья вырвалось призрачное лезвие - золотисто-желтое.
        Хорн пожал плечами.
        - Что ж, тогда вы тоже можете проезжать, - равнодушно произнес он.
        По лицу герцога пробежала какая-то тень. Я почувствовал, что ему очень не хочется отпускать Киру, и, возможно, не только из страха за ее безопасность. Но возражать он не стал - должно быть, не хотел показывать окружающим, что что-то идет не по его плану.
        А еще я почувствовал, что мне очень приятно то, что все идет не по его плану. Но, конечно, не стал этого демонстрировать.
        Глава 8
        Оказавшись в землях Кирхаймской марки, мы съехали с тракта и направились левее, к берегам озера Кир. Местность эту я знал превосходно, так как прожил здесь два года. Но сейчас здешние места, и без того не самые уютные, производили совсем мрачное впечатление.
        Половина деревень была оставлена жителями. В других теплилась жизнь, но какая-то мышиная: осторожная и затаившаяся. Жители опасливо выглядывали из окон, на улицу выходили, в основном, мужчины, да и те старались не выпускать из рук вилы и топоры.
        Наш вооруженный отряд, впрочем, вызывал у крестьян воодушевление. Стараясь не высовываться из окон, они начинали взволнованно расспрашивать, кто мы такие, куда едем и скоро ли сюда прибудет армия. Хоть какая-нибудь.
        Отвечать приходилось уклончиво. Разблаговестить всей округе о нашей разведывательной миссии было бы неосмотрительно.
        Кира почти все время ехала впереди, сохраняя выражение лица сомнамбулы. То и дело она воздевала руку перед собой, словно ощупывая путь. От ее вида всем было слегка не по себе, и мы невольно понижали голос в ее присутствии, хотя было непонятно, насколько она может нас слышать. Сама она нам не говорила почти ничего - только если нужно было куда-то свернуть.
        - Ты от самого Крюстера все молчишь, - сказала Ксай, когда мы с ней чуть поотстали от Киры и ехавших рядом с ней на всякий случай двоих драгунов. - Поначалу я не лезла - у тебя было много забот с отрядом. Но теперь…
        Я взглянул на нее смущенно. Мне не очень-то хотелось обсуждать то, что происходит, ведь я и сам еще не решил, как к этому относиться.
        - Как ты думаешь, он и в самом деле спасет всех? - спросил я.
        - Герцог-то? - Ксай усмехнулась. - По-моему, он самовлюбленный мудак. У меня… есть некоторый опыт.
        - Ты серьезно? - я уставился на нее с некоторым удивлением. - Я смотрю, все люди им очарованы.
        - Ну, это-то неудивительно, - сказала Ксай и вздохнула. - Так оно обычно и бывает.
        - По-моему, ты это зря, - вмешался в разговор Макс. - Может быть, он и слегка того… любит покрасоваться… но он настоящий лидер, такой, какой нужен сейчас, когда кругом разброд. Что бы мы все делали, если б он сюда не явился?
        Ксай взглянула на Макса, раздраженно приподняв бровь.
        - Как-то жили бы, - сказала она, пожав плечами. - Лично мне для этого не нужен настоящий лидер.
        - А людям нужен! - настаивал Макс. - Я это понял, когда нас там, на севере, мертвецы в деревне осадили. Люди, здоровенные мужики, знаешь какими сделались? Как щенята, которые к ногам жмутся. Они любого, кто даст им надежду, готовы были на руках носить. Больно смотреть было.
        - А ты, конечно, и рад был вылезти на сцену и начать им надежду внушать, - язвительно ответила Ксай. - Приятно же, когда у тебя есть щенята.
        - Нихрена не приятно! - огрызнулся Макс. - Мне в хрен не уперлось во все это лезть! Я бы с удовольствием дальше по деревням ходил и на грамме играл. Но они ж все знали, что я егерь. Все на меня так смотрели… Поневоле пришлось что-то решать. А когда уже влезешь в это, то потом чем дальше в лес, тем злее дятлы.
        - Вот в этом и разница, - наставительно произнесла Ксай. - Что тебе неприятно крутить людьми, а ему - приятно.
        Макс пожал плечами.
        - Мне все равно, приятно ему или нет, - ответил он, явно не убежденный доводами Ксай. - Лишь бы он вытащил страну из этой жопы. А потом пусть хоть королем становится, хоть кем. Даже если король из него будет плохой, то нынешний мальчишка уж точно не лучше.
        - В общем, я не об этом хотела спросить-то, - произнесла Ксай тише, когда Макса отвлек разговором один из его людей. - Ты как вообще перенес… все это?
        - Да я… нормально, - ответил я. - Я, в общем, не то чтоб на что-то рассчитывал, просто неожиданно это как-то вышло. В любом случае, неважно, что я там чувствую. У нас тут война.
        - А по-моему, только это и важно, - сказала она, взглянув на меня. - И исход войны зависит от этого тоже. От того, что мы все чувствуем друг к другу. На раздоре между нами легко сыграет… сам понимаешь, кто.
        - Воландеморт? - переспросил я с усмешкой.
        Она тоже улыбнулась, но невесело.
        - Вот поэтому и неважно, что я там чувствую, - сказал я. - Не время устраивать брачные поединки лосей. Всякий, кто против Ника, наш друг. А с… остальным разберемся когда-нибудь потом. Да и нечего тут разбираться: Кира свой выбор сделала, и я, в общем, понимаю, почему он именно такой.
        - А я не понимаю, - Ксай пожала плечами. - По-моему, ты лучше.
        Я только смущенно улыбнулся в ответ.
        

* * *
        В одной из деревень нам навстречу вышел староста - рослый мужик, который когда-то, должно быть, был первым силачом в окрестностях, а сейчас немного обрюзг и поседел, но, наверняка, все еще мог согнуть в руке подкову. Узнав, что мы направляемся в сторону Кирхайма, он только покачал головой.
        - Вы бы, господа, лучше в Кирхайм-то не подавались, - произнес он низким голосом. - Ни к чему это. Нет там уже никого, одни мертвяки и пакость всякая.
        - У нас приказ, - коротко ответил я. - Мы должны узнать точно.
        - Ну, коли, приказ… - протянул он, шмыгнув носом. - Ежели приказ, оно, конечно… В общем, езжайте вдоль берега прямо, до места, где в озеро речка Желтовка впадает. Не пропустите, там еще мост каменный, старых еще времен. А за мостом вы лучше правее возьмите. А то на берегу - там места нехорошие. Они, конечно, теперь везде нехорошие, но там…
        Детина замялся, подбирая слова.
        - И что там такое? - спросил я. - Нежити, что ли там много?
        За время своих двухлетних скитаний по прибрежным деревням и городкам я никак не мог вспомнить какого-то особенно гиблого места в окрестностях озера.
        - Не, там другое, - староста махнул рукой. - Там, вроде не нежить, а люди иной раз пропадают, да и всякое другое тоже творится. «Туманная заводь» там, корчма. На вид старая, да только еще не так давно ее там не было, и никто не видал, как ее строили. И столько про нее всего рассказывают…
        Вот, к примеру, шурин мой, с другого берега, о прошлом годе подрядился за три марки одного господина туда на лодке доставить. Взял марку в задаток, сел на весла, догребли, причалили. Пока шурин с лодкой возился, господин внутрь зашел. Ну, тот подождал его, конечно - не выходит. Пошел уж сам внутрь, спрашивает трактирщика: где господин, что только что заходил?
        А тот в ответ: нет тут никакого господина. Шурин в крик, конечно! Как, дескать, так: он мне две кроны за переезд не додал! Так трактирщик, как ни в чем не бывало, вынимает две кроны и ему сует: езжай, дескать, отсюда да не болтай лишнего. Вот как! И таких историй про тамошние места много ходит.
        - Какие-нибудь шпионские дела… - проговорил я рассеянно. Едва он упомянул «Туманную заводь», в моей голове словно вспыхнула красная лампочка. Я взглянул на Ксай, и увидел, что она тоже насторожилась.
        - Может быть… - протянул детина с сомнением в голосе. - А по-моему, и что-нибудь похуже. Ну, ее совсем, чего туда ехать, коли другие дороги есть?
        Поблагодарив старосту за совет, мы отправились дальше, миновав еще несколько деревень, пока не добрались, в самом деле, до солидного каменного моста имперской постройки, некогда, похоже, украшенного статуями, от которых ныне остались только обломанные ноги.
        - Сворачиваем? - спросила Кира, указывая на дорогу уходящую вправо. Я на секунду задумался.
        - Знаешь что… подождите-ка вы меня здесь, на перекрестке, - сказал я. - А дальше по дороге отправьте разъезд. Я же пока съезжу в эту «Туманную заводь». Кажется, мне там кое с кем нужно поговорить.
        - Уверен? - переспросила Кира. - Нам нельзя задерживаться.
        - Уверен, - я кивнул. - Ксай, поедешь со мной? Тебе ведь он тоже про эту корчму говорил.
        Ксай кивнула.
        

* * *
        Трактир расположился возле небольшой пристани с парой вытащенных на берег лодок, присыпанных снежными саванами. Здесь пахло сыростью и вяленой рыбой, а ко входу вела тропинка, давно заметенная снегом, без единого человеческого следа на ней - лишь в одном месте ее перечеркивала дорожка следов какого-то мелкого животного, вроде зайца. Дым из трубы тоже не шел. Казалось, трактир был заброшен, и даже не на зиму, а уже давно.
        При мысли об этом я почувствовал в сердце укол разочарования. Грановский единственную надежду возлагал на то, что я найду Странников, и вот, казалось, я их нашел. Но не только ли для того, чтобы постучаться в дверь и узнать, что никого нет дома?
        Мы с Максом и Ксай спешились чуть поодаль, и к самому трактиру подошли почти что крадучись и держа оружие наготове. Предосторожность, однако, была, похоже, излишней: изба выглядела пустой, несколько забранных тусклым пузырем окон смотрели на мир подслеповато и равнодушно.
        Джипа я оставил Максу, а сам медленно приблизился к дверям, сделав над собой усилие и убрав, все-таки, крикет за пояс. Ни к чему это - сразу с оружием вваливаться.
        Ксай двинулась за мной следом, но я поднял руку, сделав ей знак остановиться. Изнутри послышался скрип половиц - кажется, кто-то там, все-таки, был. Я осторожно заглянул в тусклое окошко, но никого за ним не разглядел. Затем легонько потянул на себя дверь, и та предательски скрипнула.
        - Ну, заходи, что ли, - раздался изнутри мужской голос. - Чего на пороге мнешься?
        Я заглянул внутрь и обнаружил за дверью весьма уютную залу с несколькими столами, украшенную венками из засохших кленовых листьев - кажется, оставшихся здесь с осеннего праздника. Между ними висели связки сушеной рыбы и пучки полыни вперемешку с горицветом, сообщая помещению специфический аромат. К моему удивлению, здесь было довольно тепло, хоть очаг не горел.
        Посреди залы стоял, сложив руки на груди, крепкий мужчина лет за пятьдесят, почти совсем седой, с пышными усами и обвисшими бульдожьими щеками. На нем был кожаный фартук, а под ним - серая холщовая рубаха с вышивкой. На поясе у здешнего хозяина висел внушительных размеров тесак - вроде бы, для рубки капусты, но кто знает…
        Сперва мне показалось, что никаких посетителей в трактире нет, но затем я заметил в дальнем углу сидит какой-то молодой парень с темными волосами и аристократически бледным лицом. Одет он тоже был, как подобает местному аристократу - в меховой плащ и цветастый камзол. На меня при моем появлении он не обратил ни малейшего внимания, даже не поднял глаза от огромной кружки пива, которую держал в руках. Я, со своей стороны, решил тоже к нему не адресоваться.
        - Добрый день, - произнес я, обращаясь к трактирщику. - Я пришел сюда, потому что мне сказал об этом месте один человек. Странник.
        Трактирщик спокойно кивнул.
        - Это понятно, - ответил он. - Сами по себе сюда обычно не приходят. Не такое место.
        При этих словах я почувствовал, как правая ладонь, давно не напоминавшая о себе, снова заболела, как обожженная.
        - И рекомендации у тебя при себе, - он удовлетворенно кивнул. - Ты от Виктора, значит, да? Что с ним? О нем давно не слышно, а дела вокруг сам видишь, какие творятся.
        - А вы не знаете? - уточнил я.
        - Нет, - ответил он. - Я, знаешь ли, в известном смысле, домосед, а новости до меня доходят от случая к случаю. Да ты садись - в ногах правды нет.
        Сам он сел за один из столов на массивную лавку, и я последовал его примеру, расположившись напротив. И стал рассказывать о том, что произошло в пирамиде. На середине рассказа в залу бесшумно зашла Ксай, присев на скрипучий подоконник. Трактирщик ей лишь коротко кивнул.
        - Да, пропал Виктор, - вздохнул он, когда я закончил свою историю на том, как оказался возле разбитой «Вестницы». - Говорил я ему: не лезь ты к этим уродам, они с огнем играют. Ничем хорошим вся эта дрянь у них не кончится. Погибнут сами - и тебя погубят. Впрочем, ладно. Чего уж теперь…
        Несколько секунд мы помолчали, причем мой собеседник все это время поигрывал в руках добытым из-за пояса тесаком.
        - Меня Руман зовут, - представился я. - А вас?
        - Да какая разница? - спросил в ответ, пожав плечами. - Имена красивы, но бесполезны. Ну, допустим, я Андерс. Ты чего пришел-то? Просто так сюда не являются.
        - А вы тоже… ну… Странник? - спросил я.
        - Все мы в этом мире странники, - вздохнул Андерс.
        - Тот человек… Виктор… он говорил, что его имя написано в «Туманной заводи» на стене, - произнес я. - Я хочу знать его полное имя. Мне нужно найти его, если я когда-нибудь вернусь домой.
        Андерс покачал головой.
        - Написано-то оно написано… - протянул он. - Но не совсем так, как ты себе это представляешь. Собственно, вот эта стена, подойди.
        Никакого текста на дощатой стене действительно не было - только нарисованная углем карта полушарий. Земных. Я осторожно прикоснулся к ней кончиками пальцев, и тут же отдернул, прижав к бедру и чуть не вскрикнув от боли. Ощущение было такое, будто по ладони с силой провели теркой, однако никаких следов на ней не осталось.
        - Ну, вот и все, - Андерс кивнул. - Он дал тебе половинку ключа, а теперь у тебя есть вторая, и ее у тебя никто не отнимет, даже твой этот Луциан. Если ты пришел только за этим, то можешь идти.
        - Подождите, - я почувствовал, что мне нужно собраться с мыслями. - Но у меня было еще столько вопросов…
        - Задавай, - кивнул Андерс. - Времени у меня полно. У тебя, я думаю, меньше, так что в твоих интересах не затягивать.
        - Скажите хоть вы мне, - начал я. - Это, все-таки, симуляция или нет? Хоть кто-то, черт возьми, может мне на этот вопрос точно ответить?
        - Давай так, - начал Андерс со вздохом. - Ты хочешь, чтобы я дал тебе ответ, иллюзорен ли мир вокруг тебя. Но что тебе даст мой ответ? Он ведь тоже может быть частью иллюзии. А если так, то неважно, что я тебе скажу.
        - А что важно?
        - Хороший вопрос, - Андерс одобрительно кивнул. - Ты там у себя в университете философию учил? Вот смотри: что угодно вокруг тебя может быть иллюзией, даже вот я, к примеру. А есть что-то, что точно реально? Подумай.
        Я стал припоминать. Весенняя аудитория. Скучная лекция, от которой хочется упасть лбом на парту и уснуть. Почему я это все помню, а имена родителей уже забыл?
        - Иллюзией не могу быть только я сам, - ответил я. - Я мыслю - следовательно, существую. Так?
        - Молодец, - важно кивнул Андерс. - А следовательно, что? Ты уже понял ответ на свой вопрос?
        - Важно то, что внутри меня, - произнес я. - Как я ко всему этому отношусь и какой выбор делаю.
        - Во-от! - Андерс поднял палец вверх. - Важно то, ощущаешь ли ты сам себя человеком, или нет. Рано или поздно ты вернешься отсюда домой. Но сможешь ли ты потом смотреть на себя в зеркало - это от тебя сейчас зависит.
        - А я вернусь? - спросил я, почувствовав, как сердце пропустило удар.
        - Ну, или не вернешься, - Андерс пожал плечами. - Какая разница?
        Мы снова замолчали. Он вернулся к стойке и стал сосредоточенно рубить капусту. Ксай наблюдала за ним, как завороженная.
        - Я, вообще, не за философией сюда пришел, - сказал я, собравшись с мыслями. - А за помощью. Я слышал, что Странники всегда помогали, когда была совсем полная задница. Сейчас именно она. Самое время.
        - И ты хочешь, чтобы я всех спас? - Андерс поднял на меня глаза. - Или кто?
        - А вы можете?
        Он снова вздохнул.
        - Нет, не могу, - сказал он.
        - Почему?
        - Ты же слышал тут все эти истории про Мучеников, которые усмирили демонов, - сказал он.
        - Да, - ответил я, кивнув. - И я слышал также, что все они на самом деле были Странниками.
        - Не все, - Андерс покачал головой. - Но почти. Местным почти невозможно справиться самим с той гадостью, что лезет из других миров. Этот мир очень хрупкий, сюда вечно что-то сваливается, и не поймешь, где вылезет в следующий раз. Ты ведь знаешь, что он намного больше нашего?
        - Разве? - спросил я удивленно. Места, в которых мне удалось побывать, все вместе могли бы уместиться в не самой большой земной стране, вроде Германии. Конечно, я знал, что здесь есть еще по меньшей мере один континент, но на о каких-то колоссальных расстояниях не слышал.
        - Здесь не меньше пятидесяти материков размером примерно с Африку каждый, - сказал Андерс. - Это из тех, что я знаю. А я знаю здесь не все. Тут огромное количество стран, империй, городов. Чего тут только не было… Неудивительно, что многие из наших, насмотревшись на здешний калейдоскоп, начинали что-то из здешней истории переносить в наш мир.
        - Допустим, - ответил я, стараясь переварить эту новость, - но какое отношение это имеет к тому, о чем я сказал?
        - Нас мало, - вздохнул Андерс. - Я вот торчу здесь, и хорошо, если раз в несколько месяцев ко мне заглянет кто-то из наших. А ведь нужно еще, чтобы этот кто-то согласился рисковать здесь своей жизнью, а это тоже далеко не всякий готов делать. Многие из наших рассматривают походы в этот мир просто как веселое хобби, а не как тяжелое служение. Вот и Виктор, к примеру, тут, в основном, путешествовал. Впрочем, его можно понять.
        - Что вы имеете в виду? - спросил я. - Он мне почти ничего не рассказал о себе.
        - Я слышал, в нашем мире он инвалид, - вздохнул Андерс. - Он почти не ходил сюда, пока все у него в жизни было хорошо. А потом попал в автокатастрофу, жена погибла, у него ноги отказали. Сидел целыми днями один дома, делать нечего, только сюда ходить. А теперь еще и без этого мира остался… мда, ситуация.
        Он снова тяжело вздохнул и стал собирать нарубленную капусту в миску.
        - А если его найти там, в нашем мире? - спросил я. - Он сможет как-то сюда вернуться?
        - Вряд ли, - покачал головой Андерс. - Разве что научить других Странников.
        - Ну, ладно, решил я вернуться к более насущному вопросу. - А вы? Вы сами пойдете со мной?
        - Я не могу, - ответил Андерс и развел руками. - Ты слышал про Мученика Фотия?
        - Да, - ответил я, начиная понимать.
        История Мученика Фотия считавшегося покровителем монахов-затворников, и в то же время - всех странствующих и путешествующих - была одной из самых мрачных историй из всего местного легендариума - и так-то не очень веселого. И это несмотря на то, что он, в отличие от всех прочих Мучеников, в общем-то, вопреки местной поговорке, не умер.
        Демон, которого он победил, был каким-то неприкаянным созданием, бродившим по Монланду и другим землям, сея вокруг себя зло, вражду и горе. Что-то вроде вампира, если я правильно помню. Фотий, простой трактирщик, но в то же время праведник-аскет, обладавший большой духовной силой, заманил злобную сущность в свою харчевню, накормил, уложил спать, а сам запечатал трактир навечно, остановив в нем время и оставшись в нем вместе со своим гостем навсегда. Если верить легендам, они пребывали в своем временном коконе уже не менее восьмисот лет.
        Я посмотрел на Андерса по-новому. Вероятно, мой взгляд был слишком выразителен.
        - Все так, - Андрес взглянул на меня с немного ироничной улыбкой и развел руками. - Так что, извини, там я тебе не помощник. Ты уж, как-нибудь сам.
        - А как же вы… в нашем-то мире? - проговорил я.
        - Сплю, - коротко ответил Андерс. - А как усну - снова сюда возвращаюсь. На много лет, иногда на десятилетия. Просто живу здесь, и не знаю, когда снова проснусь в нашем мире на один день. Всегда этого жду очень, стараюсь там побольше сделать, прежде чем снова обратно… Наши тут стараются навещать меня, чтоб с ума не сошел. Заходят время от времени, всякие новости рассказывают. Вот Виктор хотел зайти, но теперь, видимо, никогда уже мы с ним не встретимся.
        - А этот?.. - кивнул я в сторону фигуры с кружкой за столиком.
        - Он самый, - Андерс кивнул. - Сидит тут, болезный. Раньше посетителей задирал, а теперь надоело, за столько-то лет. Сидит, пиво пьет. Что ему сделается? Пиво не кончается, платить за него не надо, печени ничего не грозит.
        Я покачал головой. Молодой - на вид - посетитель на секунду поднял на меня абсолютно черные глаза, обжигающий взгляд которых мне едва удалось выдержать. А затем вновь равнодушно уставился в кружку.
        - И что же, вы мне ничем не поможете? - спросила Ксай, до того молчавшая.
        - Да вы сами себе поможете, ребят, - вздохнул Андерс. - Не было еще такого, чтобы рядом во время вторжения демонов не оказался кто-то подходящий. Вот теперь, выходит, вы оказались. Я знаете, тут за эту бесконечную жизнь в некотором смысле уверовал. Не то чтоб в какого-то конкретного Бога, а просто в то, что все всегда делается к лучшему. Может быть, само собой, а может - и кто-то разумный так все устроил. Тут не поймешь.
        - Мне бы вашу уверенность, - проговорил я.
        Андерс равнодушно пожал плечами.
        - У меня еще один вопрос, - сказал я, открыв меню и вызвав белую сферу, полученную от Олега. - Что это такое?
        - А почему ты думаешь, что я знаю? - спокойно переспросил Андерс.
        - Хотя бы потому, что вы совершенно не удивились, когда я вам ее показал.
        - Да я давно ничему не удивляюсь, - невесело усмехнулся он.
        Я вытянул руку вперед, поднеся сферу близко его лицу, но Андерс скривился, отшатнувшись, словно в руках у меня было отвратительное насекомое.
        Я недоуменно взглянул на белый шарик, искрившийся в моей руке.
        - Я, знаешь ли, эти штуки не люблю, - пояснил Андерс, снова приняв равнодушный вид, но поглядывая на меня с легкой опаской. - Очень неприятно. Попадет в тебя такая - и так их всех жалко… Откуда она у тебя, кстати? Тебя там, в Урде научили их вынимать?
        Я неопределенно покачал головой, давая понять, что все не совсем так. Хотел пояснить, но в этот момент в дверь осторожно заглянул взволнованный Макс.
        - Эй, благородный дон, у тебя тут все в порядке? - спросил он, не удостоив Андерса даже взглядом.
        - Да, Макс, все ок, - ответил я. - Мы уж скоро пойдем. Ты присаживайся, знакомься, это Андерс.
        Макс вытаращился на меня с явным недоверием. Я, в свою очередь, перевел взгляд на Андерса.
        - Меня не все видят, - спокойно прокомментировал он. - Только Странники и те, с кем я хочу поговорить.
        - А я к какой категории отношусь?
        - А сам ты как думаешь? - он взглянул на меня со значением. - Эту штуку ты не смог бы получить, или хотя бы увидеть, если бы не был одним из нас. Добро пожаловать в клуб.
        - Мне говорили, но я не вполне поверил, - ответил я, перекатывая шарик между пальцами. - Значит, я могу в любой момент попасть домой?
        - Тут боюсь тебя огорчить, - сказал Андерс. - Из нашего мира ты был вырван очень грубо. Ты потерял свое место в нем, и не сможешь так просто его найти.
        - А если я здесь умру? - спросил я. Сердце при этом вопрос предательски дрогнуло. Каждый егерь втайне надеется, что смерть вернет его домой. Эта мысль придает сил, не дает совсем расклеиться и погрузиться в депрессию. Это что-то вроде того, как истинно верующие люди воспринимают перспективу загробной жизни.
        Андерс покачал головой.
        - Боюсь, само по себе это не вернет тебя назад, - ответил он. - С тобой может случиться что-то вроде того, что было с твоей знакомой. Зависнешь где-то посредине, и не факт, что сможешь вернуться хотя бы сюда. А уж домой… нет, скорее всего, не выйдет. Если только…
        - Что? - спросил я, навострив уши.
        - Какой-нибудь мощный всплеск, который все перебаламутит, - произнес он задумчиво. - Но нет, лучше бы такого не было. Ты ведь знаешь, как вся эта нежить попала сюда? Как возникло Чернолесье?
        - Мне говорили - это из-за множества смертей в нашем мире, - ответил я, вспомнив встречу с Грановским в башне. - Вторая мировая, лагеря смерти…
        - Ага, - подтвердил Андерс. - И ты понимаешь, какой самый простой способ попасть обратно? Организовать здесь нечто подобное. И кажется, это и собирается сделать твой друг… ну или недруг… или тот, кто им управляет. Понимаешь, да? Он устроит здесь гекатомбу, убьет и замучает многие тысячи людей - и прорвет завесу. И у нас, в нашем мире будет свое Чернолесье. Возможно, прямо в Москве. Даже скорее всего, с учетом того, откуда географически вы все сюда попали.
        Я вздрогнул.
        - Это действительно возможно? - спросил я.
        Андерс кивнул.
        - А править этим Чернолесьем будет та сущность, что сидит сейчас в пирамиде, - прибавил он. - Теперь ты понимаешь, с какими ставками идет игра?
        - Понимаю, - кивнул я.
        - Во-от, - Андерс вздохнул. - А даже если и не будет там Чернолесья, даже если не сможет эта тварь целиком вылезти - все равно, какая-нибудь дрянь начнется. Эпидемия какая-нибудь. Или война, не знаю.
        Я смотрел на него, не в силах пошевелиться.
        - Друг твой уже ждет, - произнес Андрес с грустью, кивнув в сторону Макса, таращившегося на меня, словно на психа. - Тебе еще все ему объяснять, а время к вечеру. Если у тебя нет больше вопросов…
        Я покачал головой.
        - Может быть, и есть, - ответил я. - Но, пожалуй, на них я найду ответы сам.
        - Очень правильный подход, - одобрил Андерс. - Ну, будь здоров. Глядишь, когда-нибудь еще свидимся. И ты, красавица, тоже бывай. Ты вообще везучая. Я, вот, всегда хотел уметь летать.
        Он по-доброму усмехнулся, и Ксай ответила ему неуверенной улыбкой.
        До самого перекрестка мы с ней не сказали почти ни слова, несмотря на настойчивые расспросы Макса, которого распирало от любопытства.
        Глава 9
        После того, как мы миновали «Туманную заводь», потянулись земли уже почти совершенно заброшенные. Людей мы здесь встретили лишь однажды: семья оборванных беженцев с совершенно безумными глазами повалилась нам в ноги, умоляя спасти от этого ужаса и взять с собой. Я попросил одного из людей Макса сопроводить их на юг, к ближайшему городу.
        То тут, то там в канавах виднелись мертвые тела. Некоторые из этих людей, видимо, умерли в пути от голода, болезней и усталости, но у других виднелись страшные рваные раны, которые едва ли могло оставить человеческое оружие. Здесь уже орудовала нежить, и нужно было держать ухо востро.
        На ночлег мы остановились прямо в лесу, в сторону от дороги, в ложбине между холмами. Огонь здесь разжигать было уже нельзя, так что люди, за исключением дозорных, просто сгрудились на поляне, переговариваясь вполголоса и устраиваясь на расстеленных на земле плащах.
        Макс отправился проверять караулы. Ксай почти мгновенно уснула, завернувшись в теплый плащ и привалившись к стволу дерева. Мы остались рядом с Кирой, которая сидела на кожаном тюке, сложив пальцы замок, и то и дело сомнамбулически закатывая глаза: не то тоже проваливалась в сон, не то пребывала мысленно где-то далеко отсюда.
        - Все в порядке? - спросил я ее. - Никого поблизости?
        - Кажется, нет… - неуверенно проговорила она, не открывая глаз. - Что-то словно клубится на самом краю поля зрения, что-то темное. Но я не могу рассмотреть. Вроде бы, можно не опасаться.
        Мы помолчали еще несколько минут. Всхрапывали в темноте лошади, то и дело вздыхал и чесался кто-нибудь из Максовых людей. Наконец, Кира открыла глаза и устала потерла лоб тонкими пальцами.
        - Почему Ксай скрывает, что может обращаться в дракона? - спросила она. - То, что среди нас есть такой человек, могло бы сильно воодушевить войска.
        - Лучше не воодушевлять их таким образом, - ответил я. - Мы с Ксай это обсуждали. Видишь ли, ее способности могут быть блокированы Ником. Как и мои. Мы не сможем рассчитывать на это в главной битве. И если солдаты будут верить в то, что их спасет дракон, а он при этом не появится…
        - Да, пожалуй, ты прав, - протянула Кира. - Вера - очень сильная штука. Но очень хрупкая.
        Снова повисло молчание.
        - Знаешь, Рома, мне очень жаль, что все так вышло, - сказала вдруг Кира шепотом, протянув руку и накрыв мои пальцы своими, отчего я вздрогнул. - Все, наверное, могло быть иначе, а мы были бы вместе.
        - Все было бы иначе, не появись кто-то получше меня? - спросил я.
        - Не говори так, - ответила Кира. Ее голос мгновенно утратил мягкость. - - Тебя не возвращали с того света, и ты не знаешь, что это такое. И ты не видел перед собой человека, который точно будет спасителем для тебя и для всех. Так, чтобы ты знал об этом заранее.
        - Не видел, - ответил я, вздохнув. - По-моему, вообще приятнее жить, когда не знаешь точно, что будет.
        - Ты не представляешь, насколько, - Кира вздохнула.
        Мы снова замолчали.
        - Иди ко мне, - сказала она вдруг негромко, чуть приоткрыв полы мехового плаща. - Ты ведь хотел бы узнать, как все могло бы быть при других обстоятельствах. И… я тоже хотела бы.
        Я сглотнул, почувствовав дрожь в руках.
        - Давай лучше спать, - произнес я с трудом, каким-то не своим, словно охрипшим голосом. - Я не виню тебя, если тебе есть до этого дело. Просто когда-то мне показалось, что тебе нужен именно я. Нужен также сильно, как ты нужна мне. А потом оказалось, что тебе нужен был спаситель, и теперь это его светлость, а когда-то был я, а до меня еще какой-то Антон, сгинувший на Чернолесском тракте…
        - Все не так, - твердо ответила Кира, вспыхнув и плотно закутавшись в плащ. - Ну, или просто намного сложнее.
        Я пожал плечами. Я буквально кожей почувствовал исходящую от нее ауру смущения и разочарования. Больше она в этот вечер не сказала ни слова.
        

* * *
        В центре небольшой деревушки, расположившейся на перекрестке дорог, нам повстречалась одетая в холстинную рубашонку девочка лет семи. Ксай спешилась и попробовала подозвать ребенка и поговорить с ним, но девочка ничего ей не отвечала, только пятилась назад и таращила испуганно огромные синие глаза.
        - Ты откуда? Где твои родители? - пыталась Ксай завязать хоть какой-то разговор. Однако та лишь мотала головой, то и дело отбегая от нас. А затем и вовсе бросилась бежать по дороге к одному из домов с забитыми досками окнами, но наполовину выломанной дверью, после чего ловко юркнула в небольшое окошко - кажется, обитатели дома уже какое-то время пользовались этим проходом, чтобы не открывать лишний раз дверь.
        Мы двинулись за девочкой следом - здесь могли быть еще выжившие, нуждающиеся в помощи. Но едва мы подошли поближе, стало ясно, что помогать тут, кроме нее, некому.
        За домом стояла повозка, нагруженная до половины дешевым скарбом: мешки, ржавые инструменты, грубый холст. Похоже, жители дома собирались бежать на юг - да так и не собрались. То, что от них осталось, было разбросано по всему двору и выглядело просто чудовищно. И этот запах, пропитавший все вокруг…
        Кира прижала к лицу платок и отвернулась, сделав несколько шагов назад. Ксай держалась спокойнее, но тоже побледнела.
        Девочка высунулась наполовину из своего убежища и уставилась на нас.
        - Ты отсюда? - спросил ее Макс. - Это были твои родные?
        Девочка помотала головой.
        - А где они тогда? Откуда ты?
        Все еще ничего не говоря, девочка выпорхнула из дыры в стене и, сделав нам приглашающий жест, бросилась бегом дальше по дороге, которая взбиралась на крутой холм. Бежала она удивительно быстро. Кажется, даже слишком быстро - не будь у меня Джипа я, наверное, и не угнался бы за ней. Я успел подумать, что именно это умение, должно быть, и спасало ее до сих пор.
        Взобравшись на вершину холма, девочка остановилась, обратив взор куда-то по ту его сторона, и я, догнав ее, тоже остановил своего скакуна, сразу поняв, где ее семья. За холмом вдали уже виднелся Кирхайм.
        Зрелище было по-своему завораживающее. Вероятно, еще пару дней назад город полыхал, но сейчас все, что могло гореть, уже выгорело, и над городскими стенами висело густое облако черного дыма, слишком плотное и тяжелое, чтобы ветер мог быстро развеять его.
        В стенах тут и там виднелись проломы и трещины, кое-где залатанные свежей кладкой. Чувствовалось, что город сопротивлялся долго и отчаянно. Но сопротивление это было сломлено.
        За крепостными стенами виднелся высокий шпиль - кажется, когда-то это был знаменитый Кирхаймский собор Мученика Игнатия. Не знаю, чем он стал теперь, но устремленная в небеса каменная игла светилась зеленоватым опалесцирующим светом, и по ней то и дело пробегали световые волны. Мне сразу вспомнилась пирамида Урда - кажется, здесь хотели возвести нечто подобное.
        Войск на крепостной стене не было. То и дело на ней появлялся движущийся силуэт, но ничего человеческого в нем не было - чаще всего это были баргесты или другая мелкая нежить.
        А еще были головы. Ими был увенчан каждый из мелких зубцов крепостной стены. Мужские, женские, детские. Я отвел глаза, проглотив ком в горле. Мне не хотелось даже думать о том, что здесь творилось, и что это сделали такие же люди из моего мира, как я. Обыкновенные, в чем-то даже неплохие - с которыми я спокойно общался и делил хлеб.
        Что же Ник сделал со всеми вами? Или Ник тут ни при чем, а просто каждый из нас способен превратиться в монстра, если поверит в то, что так нужно и правильно?
        Я помотал головой и отвел взгляд.
        - Уходим, - тихо сказал я ребятам, тоже бледным и обескураженным. - Нечего здесь больше делать. Нужно сообщить остальным, пока не поздно.
        - Собственно, уже поздно, - раздался голос за моей спиной, и я обернулся, выхватив из-за пояса крикет.
        Напротив нас, ближе к подножию холма стоял Андрей - на сей раз не в черном плаще, а в плотной кожаной куртке из XXI века и джинсах.
        За спиной Андрея из черных деревенских домов постепенно выползали мертвяки самых разных форм, многие из которых не отзывались ничем знакомым в моей прокачанной «Энциклопедией» памяти. Не прошло минуты, как они запрудили собой всю деревеньку и начали охватывать полукольцом холм. Мы похватали оружие, приготовившись занять оборону. Отступать было некуда - не к Кирхайму же, кишащему нежитью еще сильнее.
        К ногам Андрея жалась та самая девочка, что привела нас сюда, прямо в ловушку, и успела сбежать вниз, пока мы разглядывали город. Андрей щелкнул пальцами, и она тут же осела на землю, словно марионетка, отпущенная кукловодом. Тоже нежить. Видимо, новая модель. Разработчики Урда не стоят на месте.
        - Ребята, я, собственно, поговорить, - произнес Андрей, сложив руки на груди.
        - Я тебя разорву на куски, - прошипела Ксай. - Не о чем нам говорить.
        - Нет, не разорвешь, - спокойно ответил Андрей. - Твои способности блокированы. Способности Ромы - тоже.
        - А я тебя и голыми руками разорвать могу, - лицо Ксай стало красным от ненависти. - Зачем вы убили этих людей?
        - Ты не хуже меня знаешь, что это не люди, - произнес Андрей бесстрастно. - Ты и сама убивала болванок. Не будем устраивать все эти драмы, ребят. Вы запутались, но можно все исправить.
        - Именно поэтому месяц назад ты хотел меня убить? - уточнил я.
        - Честно скажу, мне это было неприятно, - Андрей пожал плечами. - Но дело есть дело. Ник знает, как вывести нас отсюда. Нет ничего важнее этого.
        - Ник притащим вместе с собой в наш мир ту гадость, что сидит в пирамиде, - сказал я. - Ты ее не видел, а вот мы - видели. Наш мир точно не заслужил, чтобы в нем резвилось такое.
        Андрей вздохнул, словно усталый психиатр, беседующий с душевнобольным.
        - Слушай, Ром, я все понимаю, - произнес он. - Вы увидели там какую-то хрень. Не знаю, что внушило вам то место. Возможно, там есть какой-то защитный механизм, отпугивающий забредших слишком далеко. Он наслал на вас какую-то иллюзию. Вы поверили в то, что все происходит взаправду, и какой-то демон может вылезти оттуда и пожрать наш мир. Но это же все хрень, Рома! Очнись, мир один! Никакой демон не может вылезти в него из игры, созданной Грановским. Вот сам Грановский - это самый натуральный демон, но победить его мы можем, только уничтожив его творение. Знаешь, как мы все были расстроены, когда вы с Ксай… исчезли? Реально, ребят, возвращайтесь назад. Там осталось-то совсем чуть-чуть!
        - Чего именно ты и твой хозяин от нас хотите? - спросил я.
        - Я еще при нашей первой встрече тебе говорил, - Андрей вздохнул, - что хозяина у меня нет. Что касается Ника, то его просьба проста. Он хочет, чтобы вы вернулись в Урд и доделали то, что начали.
        - А если нет?
        - Если нет - вы умрете. Прямо сейчас.
        Толпа мертвецов, заполонившая деревню подошла к нам поближе на пару шагов, сжав кольцо. Люди Макса затравленно вертели дулами мушкетов, не зная, куда стрелять.
        Я чуть попятился назад.
        - Ника здесь нет, - раздался в моей голове голос Ксай. - Я бы почувствовала. Но способности Андрей в самом деле как-то блокирует. Возможно, Ник открыл у него такой перк.
        Над головой девочки я заметил какое-то мельтешение, словно клубящийся туман или стайка мотыльков. Только через пару мгновений до меня дошло, что это на самом деле: такая же белая сфера, что я забрал у Олега, только почти истаявшая до полной невидимости. Именно она управляла ребенком - уже мертвым.
        Я протянул руку в ее сторону, но сфера не отреагировала. Тогда я поймал ее в перекрестье красной сетки, и только тогда она оторвалась от головы девочки, поплыв медленно в мою сторону. Тело ребенка дернулось, словно его ударили током, а затем снова безжизненно осело. Андрей бросил в его сторону удивленный взгляд.
        Белая сфера, тем временем, достигла меня и втекла в мою руку, обдав ее на секунду легким дуновением теплого ветра. И тогда я смог увидеть. Что стало с девочкой.
        Честно говоря, лучше бы я этого не видел. Она была еще жива, когда они сделали с ней то, что сделали. Это был Илья - правая рука Ника и главный разработчик в его команде.
        Сперва он надрезал кожу отчаянно кричащей девочки то в одном месте, то в другом, затем погружал в надрезы какие-то черные штыри, вызывавшие такую дикую боль, словно они были раскаленными, хотя сам Илья спокойно держал их голыми руками.
        Я слышал ее крики в своей голове, сам чувствовал выворачивающую наизнанку боль. Слышал, как она умоляла их прекратить это, перестать, заклинала их всеми восемью Мучениками, а на последних этапах - просто хрипела и дергалась, точно робот со сбившейся программой.
        То же, что происходило дальше, плохо поддается описанию - кажется, он стал непосредственно работать с ее «кодом», что напрочь исказило ее восприятие действительности, а отдаваемые некромантом команды она начала воспринимать, как собственные мысли. При этом не переставая испытывать душераздирающую боль, но не имея возможности даже кричать самостоятельно.
        Я раскрыл глаза, возвращаясь к реальности, в которой прошло не более секунды. Меня шатало, голова кружилось, а к горлу подступала тошнота.
        - Дай нам пройти, - сказал я Андрею. - Говорить нам, похоже, не о чем, а все, что нужно, мы уже знаем. Мы уходим, и вопрос только в том, не через твой ли труп.
        - Это звучит очень самонадеянно, - Андрей нехорошо улыбнулся. - - Переступить через мой труп будет не так просто.
        - Я это делал уже дважды, - ответил я, пожав плечами и взявшись за рукоятку крикета.
        Атака тварей была стремительной и страшной. Люди Макса едва успели вскинуть мушкеты, как десятки крылатых тварей бросились на них, стремясь растерзать на куски. В ужасе заржали и забились лошади. Без команды загрохотали мушкеты.
        Вершина холма на секунду окуталась черным облаком, быстро разорванным набежавшим ветром. Вместе с ветром налетели ревущие горгульи.
        Здесь на холме укрытий не было, как не было и времени занять хоть какой-то боевой порядок. Битва мгновенно превратилась в хаотичную мешанину, где почти невозможно было понять, кто кого чем бьет и кто кого молит о помощи.
        Рубанув крикетом одну из черных клокочущих тварей, я метнулся сквозь дымной облако туда, где Кира с трудом отгоняла другую своим единственным оружием - золотистым призрачным лезвием. Тварь обманным маневром заставила Киру отвести клинок в сторону и уже приготовилась впиться ей в плечо, когда оказавшаяся рядом Ксай огрела ее ударом тяжелого посоха с навершием в виде драконьей головы. От удара часть ленточек, которыми посох был оплетен, разорвалась, и на их месте за искрились белые молнии. Пучок таких же молний сорвался с навершия, хищно впившись в тело горгульи, отчего та дернулась и осела на землю безжизненным комом.
        Ксай с воинственным криком выставила посох вперед, следующая бросившаяся на нее горгулья была буквально изжарена электрическими разрядами, а в ту, что попыталась наскочить сбоку, я разрядил крикет.
        Снизу, тем временем, уже поднималась к вершине темная волна шагающей, ползущей и скачущей нежити. Драгуны выхватили кто меч, кто топор, и сгрудились на самой вершине нестройным подобием каре. Я понял, что ничем хорошим это не кончится.
        Масса нежити, ползущая снизу, была слишком большой. В прошлый раз, когда мы встретились с Андреем, он, очевидно, был вынужден таиться, потому не мог таскать с собой подобную армию. Сейчас же он был фактически у себя дома, и скрываться ему было не от кого.
        Я взглянул в его лицо, и не увидел в нем ничего, кроме легкого разочарования. Вероятно, Ник сказал ему, что в идеале мы нужны живыми и согласными сотрудничать. Идеального результата добиться не удалось. Что ж…
        Почему-то именно сейчас мне бросилось в глаза то, насколько его лицо похоже на лицо его отца. То же слегка отстраненное выражение, те же словно подернутые туманом блеклые глаза. Неудивительно, что даже посторонние люди, видевшие обоих, замечали сходство. А я вот поначалу-то не заметил.
        Но размышлять о фамильном сходстве было некогда - первая волна мертвецов уже бежала в нашу сторону, шипя от ярости и распространяя отвратительный запах тлена.
        Макс издал воинственны клич, призывая драгунов к бою. Те не подвели: первые приблизившиеся твари, тут же рухнули на землю, перерубленные мечами, а один отчаянно задергался, насаженный на кавалерийскую пику.
        Однако это была лишь малая часть. Уже следующая шеренга оказалась гуще и яростнее. Мертвецы бросались на людей отчаянно и с чудовищным проворством. Я едва успевал реагировать на возникающие то тут, то там желтые зубы, отросшие загнутые когти, смертоносные жала. А уж как успевали давать от пор драгуны, чьи рефлексы не были прокачаны егерскими навыками, я и вовсе понять не мог.
        Впрочем, успевали не все. Справа от меня огромный мохнатый паучище размером никак не меньше столешницы в кернадальской гостиной, прыгнул с места метра на три вперед, вцепившись всеми лапами в одного из солдат и стиснув ему горло раздвоенными хелицерами.
        Макс попытался оторвать его, но ему пришлось отбиваться от бросившихся на него сразу троих мертвецов. Я стал пробиваться к нему, но на меня наседали со всех сторон. Оказавшийся рядом со мной, красный и вспотевший сержант рубил палашом направо и налево, вот-вот готовый упасть, погребенным под массой наседающей мертвой плоти.
        Ксай, отчаянно размахивавшая посохом, начертила им вокруг себя что-то вроде круга, сплетенного из белых молний. Не меньше десятка мертвых тварей, включая огромного баркера, наскакивали на нее, и тут же с шипением отшатывались, или падали наземь, ужаленные трескучими грозовыми разрядами. За спиной Ксай стояла Кира. Бледная, как смерть, она выставила перед собой сияющее лезвие, время от времени делая им выпад и защищая Ксай с флангов.
        Еще один драгун с отчаянным криком повалился на землю, и тут же скрылся под массой набросившихся на него кровожадных тварей.
        Одновременно с этим я заметил, как яркость молний Ксай стала иссякать, а поредевшие драгуны дрогнули и стали пятиться назад. Но отходить было некуда: черная волна тварей уже обошла холм с двух сторон и вот-вот готова была замкнуть кольцо за нашими спинами.
        На секунду я вынырнул из горячки боя и словно взглянул в совершенно бесстрастное лицо Андрея. И тут меня окончательно обуяла ярость. Он ведь даже и не знал, скорее всего, кого убил там, в занесенном снегом трактире.
        Просто пошел себе спокойно дальше, не думая обо всех загубленных им жизнях. Те головы на крепостной стене… не он ли лично насаживал их на колья?
        Не вполне соображая, что делаю, я вызвал перед собой раздел меню с образами, а затем быстрым движением вырвал из него сферу, принадлежавшую Олегу. Секунду он переливалась в моей руке, теплая и пульсирующая, словно маленькая живая звезда, а затем я размахнулся и со всей силы бросил ее, целясь в Андрея.
        Тот заметил мой бросок и инстинктивно закрылся посохом, вызвав между нами мерцающий барьер. Должно быть, он решил, что я изучил какое-то атакующее заклинание. Но белая сфера прошла сквозь барьер, даже не замедлив движения, и мгновение спустя исчезла в груди Андрея. Секунду ничего не происходило. Он просто смотрел перед собой несколько испуганно, а управляемая им орда нежити все также неумолимо перла вверх по склону.
        А затем ряды нежити, которым оставалось дойти до напружинившихся солдат не больше пяти шагов, дрогнули и остановились. Андрей побледнел, беззвучно шевеля губами, а затем повалился на колени, дрожа и выпустив из рук посох.
        Мертвецы, еще секунду назад хищно скалившие рты, застыли, словно выключенные автоматы. Несколько из них осели на землю, распластавшись на ней пустыми мешками.
        - Что это было? Что ты сделал? - тихо спросила меня Кира.
        - Долго объяснять, - ответил я также шепотом.
        - Что делать? - поинтересовался Макс. - Этих-то рубить?
        - Перезаряжайтесь пока, - ответил я, и сам стал дрожащими руками засыпать порох в дуло крикета, так что едва ли не половину просыпал на землю.
        - Это неправда! - заорал вдруг Андрей. - Как ты это сделал? Что это было?
        - Это правда! - крикнул я в ответ. - А вот тебе еще!
        С этими словами я запустил в него второй сферой из моей невеликой коллекции - той, что я только что позаимствовал у девочки - и она тоже достигла цели.
        - Видишь? - проорал я. - Это настоящие люди! Такие же, как твой отец. А ты убил, и его, и их!
        Андрей повалился навзничь в смерзшуюся комьями грязь. Войско мертвых стало ошалело разбредаться в разные стороны. Некоторые из них направлялись в сторону нашего каре, и тогда кто-нибудь из драгун ссаживал их из мушкета. Вскоре в рядах нежити образовалась брешь, через которую наш отряд без труда мог бы пройти. Ребята начали седлать коней, а я взобрался на Джипа.
        Мы не стали дожидаться того, чем завершится экзистенциальный кризис Андрея. Когда я проскакал мимо него, он все еще лежал на дороге, уткнувшись лицом в мерзлую землю.
        Я мог бы убить его, но не стал. Возможно, это было жестоко с моей стороны.
        Глава 10
        Не доехав пару миль до ворот Люрской крепости, мы разделились. Кира, сопровождаемая Ксай и небольшим эскортом из Черных драгун направилась к герцогу, чтобы он подготовился к грядущим переговорам. Мы же с Максом и остальным его отрядом свернули к крепости, и уже скоро столкнулись с орденским патрулем, сопроводившим нас в Люр.
        На крепостном дворе нам встретился дежурный лейтенант, совсем молодой парень с мягкими, едва наметившимися усиками. Лицо его показалось мне смутно знакомым - кажется, он был из прежних мушкетеров Хорна, которых я видел в Клугстере.
        - Ваше инородие, разрешите сопроводить вас к его превосходительству, - произнес он скороговоркой.
        - Высокоинородие, - поправил я.
        - Виноват, - лейтенант вытянулся в струнку, словно его огрели по спине палкой. Чувствовалась, что дисциплина у Хорна была поставлена высоко.
        - Сопровождай, - вальяжно произнес стоявший за моим правым плечом Макс.
        - Виноват, велено сопроводить только их высокоинородие, - протараторил лейтенант. - И соблаговолите разоружиться. Иностранным парламентерам с оружием не полагается.
        - Какие, к черту, иностранные парламентеры? - вспылил Макс. - Мы королевские подданные, чернолесские егеря, и оружие имеем право носить свободно.
        - Виноват… мне приказано так, - пролепетал парень. - Э… как представители герцога… вы приравниваетесь… одним словом, с оружием впускать не велено.
        Я пожал плечами и протянул Максу крикет.
        - Ждите тут, - сказал я. - Много времени, чтоб все рассказать, мне не нужно. Потом вместе поедем… в другой лагерь. Кое-что еще обмозговать будет нужно.
        Суетливый, не знающий, куда девать руки, лейтенант с болтающейся на груди перевязью не по размеру провел меня внутрь одной из полуобвалившихся крепостных башен. За нами следовало трое молчаливых мушкетеров, составлявших нечто вроде почетного эскорта.
        Кабинет командующего орденской армией разместился на втором ярусе - третий рухнул бесформенной горой камня, наверное, еще при позапрошлом короле. Кабинет, как и следовало ожидать, вышел весьма спартанским: сбитый из грубых досок стол с бумагами, походная койка и стойка с доспехами.
        - Ну, здорово, твое высокоинородие, - произнес бородатый командующий, поднявшись из-за стола. - Ты извини, при прошлой встрече поболтать не довелось. Помнишь меня?
        - Такое забудешь, - ответил я, улыбнувшись. - Вы ж меня там едва не расстреляли.
        - Было дело, - командор усмехнулся в густую бороду. - Что ж, давай, рассказывай, как обещал. Что с Кирхаймом?
        - Все плохо, - ответил я. - Кирхайм пал. У нас очень мало времени, прежде, чем нежить двинется сюда и дальше на юг. Необходимо объединиться с армией Тарсина.
        Я ожидал, что эта новость произведет на Хорна хоть какой-нибудь эффект: испугает, приведет в волнение, заставит выйти из себя. Но, к моему удивлению, он остался совершенно спокоен, и только коротко кивнул, словно это была самая обыкновенная новость, и ничего другого он услышать не ожидал.
        - Значит, ты за то, чтобы ему сдаться? - сказал он, покачав головой.
        - Причем тут «сдаться»? - меня удивила такая постановка вопроса. - Говорю еще раз: Кирхайм уничтожен, там нет никого живого на мили вокруг. То же самое не сегодня - завтра будет с Брукмером.
        - Не будет, - уверенно сказал Хорн.
        - Почему? - удивленно спросил я.
        - Не далее, как этой ночью я получил личное послание от его светлости, герцога Волькенбергского, - произнес он каким-то странным тоном, будто через силу. - Там сказано, что только что между ним и… гм… армией, осаждающей Кирхайм, достигнуто соглашение о перемирии.
        - Чего? - переспросил я, вспомнив усаженную человеческими головами стену Кирхайма. Перемирие? Ник заключил его с теми, кого считает «болванками», стоящими на его пути к возвращению домой? Почему-то я в это не верю.
        - А еще там сказано, что враг, которому меня отправили противостоять, обязательно будет стараться… как там это слово, такое мудреное… дезинформировать меня, вот, - медленно проговорил командор. - Будет стараться внушить мне, что Кирхайм уничтожен, что в королевстве хаос, и что он, враг, наша последняя надежда, а примкнуть к нему - не измена. И еще кое-что есть. Персонально насчет тебя.
        - Что же? - спросил я, заранее догадываясь, что ничего хорошего обо мне регент написать не мог.
        - Сказано, что ты, вероятнее всего, уже изменил присяге и вступил с противником в сговор, - проговорил Хорн. - И, если честно, я не особенно в это верил, но тут являешься ты и заявляешь именно то, о чем меня предупреждал его светлость. Совпадение? Не думаю.
        - И что же вы думаете делать, командор? - спросил я, сделав при этом шаг к окну - вроде бы просто так, без особенного намерения. Но этот маневр позволил мне оценить высоту, на которой я находился. Высота, к сожалению, была приличная. Сигануть в окно было бы плохой идеей. Ксай на моем месте, наверное, могла бы улететь, но я не она.
        - А мне тут думать не надо, за меня уже подумали, - ответил Хорн, и тоже сделал пару шагов в сторону окна, явно намереваясь броситься мне наперерез, если что. - В случае, если у меня будут основания заподозрить тебя в измене, мне приказано арестовать тебя и всех, кто будет при тебе, а после отправить в Карнару в цепях для проведения следствия. И сейчас вопрос только в одном: сдашься ли ты по-хорошему или…
        Пальцы командора, затянутые в кожаную перчатку, сжались в кулак, давая понять, какова будет альтернатива. Мушкетеры за моей спиной сделали шаг вперед, ожидая, видимо, приказа схватить меня.
        - У герцога войск втрое больше, - спокойно ответил я, обдумывая, какие у меня есть сейчас варианты. Вызвать лезвие и пойти в рукопашную? Если у кого-то из них найдется пистолет, идея не самая лучшая. Да и фехтовать моим призрачным кинжалом не выйдет.
        - Этим ты меня не испугаешь, - спокойно ответил Хорн. - На Каруинской границе соотношение сил бывало и похуже. Зубы обломает твой герцог. Все, давай, сдавайся, и я обещаю тебе, что поедешь почетным пленником, без всяких цепей. А я за тебя перед его светлостью поручусь, что ты храбро сражался и заслуживаешь снисхождения, что бы ты там не натворил. Считаю до трех. Уже два.
        Повисла пауза. Вполне достаточная для того, чтобы сказать «три». Я уже решил, что сдаваться не буду, и что первому из солдат, кто сделает еще один шаг в мою сторону, прилетит в горло лезвие, а дальше - как пойдет. Рефлексы егеря позволяли мне надеяться, что, как минимум, с двумя провинциальными увальнями и мальчишкой я разберусь, а Хорн, авось, не успеет за это время выпалить в меня из пистолета, который он пока еще не достал. Значит, шансы есть.
        Вот только как потом бежать из крепости с гарнизоном в несколько тысяч человек? Однажды я провернул такой трюк, но тогда на моей стороне был фактор внезапности и огромная фора по времени. Сейчас такого не будет. Стоит кому-то из противников выпалить из пистолета, как поднимется тревога, и в подозрительного незнакомца будут сначала стрелять, а потом спрашивать фамилию и звание.
        Хорн уже напружинился, приготовившись отдать приказ своим людям, когда выстрел и в самом деле раздался. Вот только не в кабинете, а где-то за окном. За ним последовали громкие крики и еще несколько выстрелов, сопровождаемых топотом сапог по плацу.
        - Какого черта? - проревел командор, бросившись к окну и вцепившись пальцами в каменный парапет. Я на всякий случай остался на месте, стараясь не делать резких движений.
        Несколько секунд спустя за моей спиной послышался грохот подкованных сапог по лестнице, а вслед за тем в кабинет влетел запыхавшийся мушкетер в не застегнутом мундире.
        - Ваше высокопревосходительство! - выпалил он. - В Кирском полку бунт! Артиллерийская команда тоже примкнула! Требуют вас! Говорят, что Кирхайм пал, а его величество ничего сделать не может. Требуют перейти на сторону герцога!
        Хорн метнул в мою сторону взгляд, которым можно было бы прожечь стену насквозь.
        - Я им устрою герцога! - рявкнул он. - Собрать пикинеров и драгун! Где предатели?
        - В западном бастионе.
        - Оцепить бастион! Всех капитанов срочно ко мне! Готовиться к штурму.
        Мушкетер козырнул и пулей вылетел из дверей. Хорн сжал пальцами рукоятку лежавшего на столе пистолета и мрачно уставился на меня.
        - Вот, значит, какие вы игры ведете, да? - спросил он. - Надо было догадаться и стрелять вас сразу, а не разговоры разговаривать.
        - Кирский полк, очевидно, набран на севере, - спокойно ответил я, не спуская в то же время глаз с пистолета и готовясь в любую секунду прыгнуть в сторону. - Эти люди из тех же мест, что и «Черные драгуны». Наверняка они сейчас поболтали со своими земляками, уяснили ситуацию и сделали выводы. Сделали их быстрее вас.
        - Этот номер у вас не пройдет, - прошипел Хорн. - Мои люди разоружат кирцев, ворота и башни контролируют не они. Даже если ваш герцог сейчас пойдет на штурм, ему не поздоровится, и один изменнический бастион ему не поможет. А ты арестован, и твои люди - тоже.
        - Мои люди, полагаю, уже в Западном бастионе, - ответил я, пожав плечами.
        - Значит, ты пойдешь со мной и прикажешь им сложить оружие, - произнес Хорн с нажимом. - А если нет, мы тебя расстреляем прямо на плацу, чтобы они видели, что бывает за измену. Только прежде пусть явятся офицеры, надо блокировать бастион основательно.
        С этими словами он взвел курок пистолета и поднял его со стола, но на меня, пока что, не направлял.
        Прошло несколько минут - ничего не происходило. За окном то и дело слышались одиночные выстрелы и громкие крики, несколько раз звонко звякнула сталь, словно кто-то вступил в рукопашную, но ненадолго.
        На лице Хорна играли желваки. Он нервно барабанил пальцами по столу, а его правое веко то и дело принималось подергиваться. Не выпуская из рук пистолета, левой рукой он смял какой-то лежавший на столе исписанный лист и стал его мять, а смяв в комок, начал отрывать от него мелкие кусочки.
        Лист уже наполовину превратился в подстилку для хомяка, когда на лестнице вновь послышались торопливые шаги. Тот же самый мушкетер, вбежав в комнату, тут же ухватился за дверной косяк, повиснув на нем и тяжело дыша.
        - Ну? - бросил ему Хорн. - Где капитаны? Тебя за чем посылали, мерзавец?
        - Вино… ват… - прохрипел солдат. - Никак… явиться не могут… бунт кругом… усмиряют… никакой, значит… покорности…
        - Чего? - взревел командор. - Я им сейчас устрою такую покорность! Каждый, кто не может свое подразделение в узде держать, будет у меня до самой отставки обозом командовать, капусту возить! Чтобы через минуту были все у меня, вши ансуйские! Понял? Бегом!
        - Ваше высоко… благородие, - промямлил солдат. - За минуту никак невозможно… у меня это… две ж ноги всего…
        - Сейчас одна будет, и та из жопы будет торчать! - вскрикнул Хорн, замахнувшись пистолетом. - Бегом, я сказал!
        Вслед за этим солдата словно ветром вынесло из комнаты, а командор принялся мерить ее шагами из угла в угол.
        - Ублюдки, - цедил он про себя сквозь зубы. - Зла не хватает.
        - Ваше высокопревосходительство, - дрожащим голосом проговорил один из мушкетеров за моей спиной, - арестованного-то, может быть, того? В камеру пока что?
        - Не трогай, - прорычал Хорн. - Хрен его знает, что сейчас в подземелье - того гляди, не доведете. Пусть пока тут будет, под присмотром.
        Он выглянул в окно, постучав пальцами по каменному парапету и скривившись, словно увидел там нечто донельзя отвратительное.
        - Смирно! - проорал он из окна, очевидно, увидев какой-то непорядок на плацу. - Какого хрена, что за разговоры? Быстро в казарму, то не в наряде! Кого тут через минуту увижу, будет сортиры чистить до возвращения в Брукмер!
        Он отошел от окна, снова смерив комнату длинными шагами. Минута тянулась за минутой. Никто не приходил. Я переминался с ноги на ногу, держа пальцы сжатыми в кулак, готовый в любой момент призвать огненное лезвие.
        Наконец, послышался новый стук сапог по каменному полу - на сей раз, многочисленных.
        Вслед за этим в кабинет вошли несколько человек в офицерских мундирах. Большинство из них выглядело растерянными, а сопровождавшие их рядовые мушкетеры и пикинеры, напротив, держались более решительно.
        - А, капитаны, - произнес командор. - А нижние чины зачем?
        - Ваше высокопревосходительство, - произнес один из вошедших, глядя куда-то в сторону, - Мы пришли сообщить, что к настоящему времени почти весь гарнизон… как бы это лучше выразиться…
        - Изменил присяге, да? - мрачно произнес Хорн.
        - Я бы сказал несколько иначе, - ответил капитан, оглянувшись на стоявшего рядом с ним пикинера. - Гарнизон выразил желание примкнуть к освободительному походу его светлости, герцога Тарсинского. Боюсь, в текущей ситуации мы не можем оказать такое воздействие на солдат, которое побудило бы их отказаться от этого намерения и сражаться с герцогскими войсками, буде они атакуют. У многих людей были родственники в Кирхайме и окрестностях. Все спрашивают, почему его величество ничего не сделал. Я пытался… мы все пытались привести части к повиновению, но…
        Капитан развел руками. Хорн сжал побледневшими пальцами столешницу, а затем отшвырнул пистолет и тяжело опустился на стул.
        - Переиграл ты меня, парень, - произнес он, на секунду подняв на меня глаза.
        - Это ваш регент сам себя переиграл, - ответил я. Мне было даже жаль служаку Хорна. - Когда власть ничего не делает, чтоб погасить пожар, люди всегда найдут более расторопного пожарного. Полагаю, я уже не арестован?
        - Полагаю, теперь арестован я, - ответил Хорн. Капитан не стал ничего ему на это возражать.
        

* * *
        - …и никакая нежить не устоит перед нами! - раздался за окном кабинета голос герцога. Вот уже минут десять он говорил перед своими новыми бойцами речь хорошо поставленным командирским голосом, перекрикивая вой зимнего ветра. Я даже позавидовал его способностям, вспомнив, как сам чуть не сорвал голос, выступая перед куда меньшей аудиторией в Кернадале. Надо бы посмотреть, нет ли в моем меню перка «Луженая глотка», или чего-то подобного. В мире, где мегафоны и усилители изобретут еще не скоро, это, без всяких шуток, важное умение для лидера.
        В кабинете Хорна сидели мы с Кирой: я на его потрепанном столе, Кира в своем меховом плаще - на парапете узкого окна.
        - Я видела, что все будет именно так, - произнесла она.
        - То есть, ты… в общем-то использовала меня, - ответил я. - Меня ведь Хорн вполне мог успеть расстрелять.
        - А меня могла растерзать нежить возле Кирхайма, - ответила она, пожав плечами. - Не нужно делать вид, что ты один рискуешь жизнью. И потом… нет, я знала, что он тебя не расстреляет. Что ты не умрешь так.
        - Может быть, ты знаешь, и как я умру?
        - Может быть, и знаю, - Кира улыбнулась уголками рта.
        Почему-то от этой улыбки холодок пробежал по моей коже. Нет, черт возьми, пожалуй, я бы не хотел знать.
        - Я просто говорю то, что видела, - спокойно прибавила Кира. - Я видела, что Ник падет. Все, во что он верил, превратится в прах. Перед смертью он убедится в том, что жестоко ошибался. И среди тех, кто победит его, будет Ри. И я.
        - А я?
        - Ты тоже сыграешь некую важную роль, - сказала она. - Без тебя Ри не справится. Прости, это все, что я знаю.
        - Ну, это немало, - сказал я. - И это очень обнадеживает.
        - За это меня и держат, - на этот раз Кира улыбнулась чуть шире. - За то, что я обнадеживаю.
        Вскоре вслед за этим на лестнице послышались шаги, и в дверях появился сам герцог в сопровождении свиты, среди которой находилось теперь и несколько бывших хорновых капитанов, а также - Макс, ныне поручик, командующий кавалерийским отрядом, костяк которого составили бывшие «Черные драгуны».
        - Все идет как нельзя лучше, - провозгласил он, усевшись за стол командора, в то время как офицеры разместились перед ним полукругом. - - Основная королевская армия сейчас еще не собрана, так что теперь у нас достаточно сил, чтобы идти на Карнару.
        Я с трудом удержался от того, чтобы задать вопрос. Но один из полковых командиров Тарсина, все же его задал.
        - На Карнару, ваша светлость? - деликатно поинтересовался он. - Но ведь, основной целью похода является Кирхайм, и предполагался поход против нежити.
        «А не против людей», - добавил бы я на его месте, но он этого делать благоразумно не стал.
        - Безусловно, - ответил Рихард твердо. - Однако мы не можем оставлять в тылу армию, которая может в любой момент ударить в спину. Новость о том, что случилось сегодня, дойдет до Карнары быстро и перепугает там всех до смерти. Регент пойдет на что угодно, лишь бы от нас избавиться.
        - Не лучше ли отправить к карнарскому двору посольство? - деликатно поинтересовался самый пожилой из офицеров, сухопарый, седовласый и бритый в отличие от остальных. Чем-то он походил на Суворова, каким его обычно изображают на портретах.
        - Нет, - твердо ответил герцог. - Они ухватятся за переговоры, как за предлог, чтобы потянуться время и собрать армию. Мы должны контролировать ситуацию, контролировать всю страну, чтобы развернуть свои силы против нежити.
        «Ну, понятно» - вздохнул я про себя. Мне, все-таки, пришлось влезть в разборки между двумя людскими государствами, и это в самый неудачный для таких дел момент. Но больше всего меня укололо то, насколько завороженно на него смотрела Кира - точно наблюдала явление божества.
        Мне сразу вспомнилась наша ночь в лесу под Кирхаймом. Может быть, стоило тогда повести себя иначе, чтобы сейчас наслаждаться зрелищем невидимых рогов над его сияющим шлемом? Нет, пожалуй, это было бы слишком мелко.
        - Вы что-то хотите сказать, ваше высокоинородие? - обратился герцог ко мне. Очевидно, вся гамма моих чувств слишком явственно проступила у меня на лице.
        - Я полагаю, что регент едва ли выступит против вас до того, как станет ясен исход вашего противостояния с нежитью, - сказал я.
        - Вы хотите сказать, «нашего противостояния»? - произнес его светлость с нажимом. - Или вы не планируете принимать в нем участие?
        - Разумеется, нашего, - согласился я равнодушно. - Так или иначе, ударить нам в тыл он не решится. Не раньше, чем мы покончим с Ником.
        - А после победы над нежитью я с ним столкнуться тоже не хочу, - ответил герцог. - Чтобы он разбил мою поредевшую армию и присвоил себе мою победу? Этого не будет. Мое решение твердое, сначала - регент, затем - нежить. Обсуждать мы будем только детали.
        Детали обсуждали до вечера, но я в этом участия почти не принимал.
        

* * *
        Вечером того же дня я отправлял в Кернадал обоз с герцогскими припасами, во главе которого ехал Тим. Выглядел парень слегка насупленным: сперва его не взяли на вылазку в Кирхайм, а теперь и вовсе нарядили сопровождать телеги с рожью в то время, пока остальные будут добывать себе славу и экспу. Я парня понимал, потому хотел попрощаться с ним как можно более тепло, чтоб не обижался.
        - Ну, чего, все готово у вас - спросил я, глядя, как Тим, не особенно торопясь проверяет упряжь своего скакуна.
        - Угу, - проговорил он, затягивая подпругу и демонстративно не глядя на меня. - Пересчитал. Все, как договорились.
        - Ну, с богом тогда, - сказал я. - Или с Мучениками, или с кем там еще. Ты смотри, там нежить сейчас может баловать, так что аккуратнее.
        - Угу, - повторил Тим, вздохнув. Он не хуже меня знал, что нежити на дороге в Кернадал сейчас почти не стало - вся ушла у северу.
        - Еще у меня есть большая просьба, - произнес я доверительно.
        - Чего? - Тим повернулся ко мне с недовольным видом.
        - Проведите там с Викой перепись населения, - сказал я. - А то Матвею, небось, некогда, а дело нужное - пора наводить в нашем маленьком городе порядок.
        - С Викой? - переспросил Тим. Я не сомневался, что именно эту часть моего приказа он сочтет наиболее интересной. Я давно заметил, что Вика ему нравится, но первого шага он до сих пор не сделал - так, может быть, хоть теперь сподобится.
        - Угу, - сказал я запросто. - Так и передай, что я поручил вам обоим. А потом поможете Матвею с распределением.
        - Ну, ладно, - Тим кивнул, заметно просияв. - А может быть, нам потом того? Армию Морионе сюда на подмогу привести?
        - Успеется, - ответил я. - Вот пойдет его светлость на Ника походом - тогда и вас вызовем. Как раз весна начнется, снег сойдет хоть немного. Как раз и Морионе к тому времени своих бойцов подтянет. Не волнуйся - самое интересное без тебя не начнется.
        - Служу Кернадалу! - Тим улыбнулся, приложив два пальца к козырьку несуществующей фуражки - вместо нее на голове у него была теплая шапка, вроде тех, что носили тарсинские офицеры.
        - Благодарю за службу, - весело ответил я. - Не задерживайся там, а то народ уже оголодал, поди.
        «Главное, чтобы по приезду он не нашел там обгорелые стены крепости и повешенных на ее воротах Матвея и Морионе,» - подумалось мне, когда Тим на своем скакуне уехал вперед, а колонная тяжелых повозок медленно двинулась за ним следом, оставляя глубокие следы в рыхлом грязном снегу.
        Но вслух я этого говорить, конечно, не стал.
        Глава 11
        Было раннее зимнее утро. Армия герцога растянулась длиннющей колонной вдоль заледенелой дороги, и показавшееся впервые за много дней солнце играло задорными бликами на лезвиях алебард и наконечниках пик.
        Похолодало, и я слегка ежился под массивными доспехами, к которым еще не успел привыкнуть. Доспехи были герцогским подарком, который принесли в мой шатер - а у меня теперь был свой шатер в армейском лагере - сразу после выступления из Люрской крепости.
        Кираса сияла, начищенная до блеска. Верх бедер прикрывали спускающиеся с нее щитки, а шею - бармица, свисавшая с добротного шлема.
        Ради доспехов мне пришлось вложить завалявшееся очко характеристик в силу, но даже после этого я не чувствовал себя в своей тарелке, и порой напоминал себе космонавта в скафандре на планете с повышенной силой тяжести. Оставалось надеяться, что со временем я привыкну. И что у меня будет время на то, чтобы привыкнуть.
        Джип тоже был не в восторге от того, что его ноша стала тяжелее. Он то и дело шумно фыркал, и, кажется, даже вздыхал, намекая на то, что он не рыцарский конь, и если я вздумаю надеть доспехи и на него, то он просто ляжет на землю и откажется идти.
        Формально я был все еще приписан к авангарду, но в здешних землях встречи с нежитью можно было не опасаться, потому его светлость просил меня больше времени проводить в ставке, чтобы я при необходимости был под рукой. Думаю, ему просто важно было получить в моем лице союзника, очаровав грандиозностью планов.
        В этот день Кире нездоровилось, и она, обычно сопровождавшая герцога верхом, пересела в богато украшенную повозку. Мы же с его светлостью ехали чуть впереди, сопровождаемые воеводами из его свиты.
        - Когда-то это была имперская дорога, - сказал герцог, указав на покосившийся древний верстовой столб, покрытый серо-зеленым мхом. - Вы ведь знаете, что когда-то весь Монланд был под властью одной империи?
        Я кивнул. Старая империя сохранилась больше в легендах, да еще кое-где напоминали о ней не до конца заросшие бурьяном дороги из массивных каменных плит, тянущиеся через весь материк, а также развалины мостов и крепостей. На пике могущества она включала в себя не только Монланд, но и многие города Сунланда. Нынешние палатинские доминусы считали себя наследниками ее императоров, но их страна - богатая и обширная - была лишь бледной тенью былой империи.
        - А что с ней стало, вы знаете? - продолжил Рихард.
        - Ее уничтожило Чернолесье, - ответил я неуверенно.
        - Не совсем так, - ответил герцог. - Империя давно дышала на ладан. Ее погубили раздоры, алчность, предательство. К тому времени, когда возникло Чернолесье, от нее уже отделился Каруин и почти все заморские владения, а Ансо подчинялся Карнаре лишь номинально. Чернолесье нанесло лишь последний удар.
        - И что вы хотите этим сказать? - уточнил я.
        - Что, уничтожив Чернолесье, избавившись от этого вашего Ника, захватившего власть над ним, мы положим начало возрождению империи.
        - Значит, таков ваш план? - уточнил я. - А борьба с нежитью это только…
        - Неизбежное начало! - закончил герцог. - И это не просто мой план - это страстное желание каждого человека в этой измученной стране! Взгляните вокруг непредвзято, и вы увидите: крестьяне изнывают от нападений нежити, от баронского гнета, от непомерных налогов. Торговцы несут убытки из-за нарушенных путей и многочисленных таможен. Ремесла в городах хиреют, потому что при нарушенной торговле товары некуда сбывать. Армия деморализуется из-за бесконечных мелких войн, которые ничем не заканчиваются. Империя положит всему этому конец, приведет страну к Золотому веку!
        Он замолчал на секунду, разглядев, должно быть, скептическое выражение на моем лице.
        - Я понимаю, - вздохнул герцог. - Я понимаю, даже больше, чем вы думаете, Руман. У вас есть причины относиться ко мне предвзято, и в ваших глазах я, должно быть, выгляжу этаким одержимым гордыней прожектером. Что ж, возможно, в какой-то мере так и есть. Но моя вера в собственное предназначение развилась не на пустом месте. И кроме того, разве не такими были все, кому суждено было достичь величия?
        - Возможно, - кивнул я. - Вот только не все, кто хотел, его достигли.
        - Вы знаете, солдата за такие слова я велел бы высечь перед строем, - спокойно произнес он. - Не за оскорбление в мой адрес - это я, как раз, переношу спокойно - а за сомнение в грядущей победе. Это последнее дело для воина. А кроме того - еще и кощунство, ведь наша победа предсказана Вестницей Рассвета.
        Я с улыбкой развел руками, демонстрируя шутливое сожаление о том, что меня ему высечь не удастся.
        - Кстати, что у вас было с Ки? - спросил он вдруг, вперив в меня тяжелый взгляд.
        - Да, собственно, ничего, - ответил я, опешив немного. Хотел было прибавить что-то вроде «так, целовались пару раз», но вовремя осознал, насколько жалко это прозвучит.
        - В самом деле? - недоверчиво произнес он. - Видите ли, Руман, Ки предстоит стать императрицей в этой грядущей империи, матерью наследника ее престола. Было бы крайне… неудобно, если бы выяснилось, что на ее репутации есть какие-то пятна.
        - Эм… нет, никаких, - проговорил я. - Во всяком случае, мне о таковых неизвестно.
        - Я верю, - герцог кивнул, но искренней его уверенность мне не показалась. - Так вот, я начал про то, что вера в грядущее величие зародилась во мне неспроста. Хотите, я расскажу, откуда она?
        - Я весь - внимание, - произнес я, стараясь сохранять великосветский тон. На самом деле, этот разговор начинал меня тяготить. Но сказать его светлости, что я ему не исповедник, было бы слишком бестактно.
        - Я начну с самого начала, - произнес герцог, вальяжно устроившись в седле. Отчего-то мне подумалось, что эту речь он давно приберегал для подходящего случая и, возможно, даже репетировал. - Я с раннего детства знал, что буду герцогом. И что больше никем стать не смогу. Это всегда тяготило меня.
        Многие бы сказали, что я бесился с жиру, и что они с огромным удовольствием поменялись бы со мной местами. Однако посмотрите на это с моей точки зрения.
        Едва я слез с деревянной лошадки, как мне ежедневно начали внушать, что мой долг - готовиться править страной. Сидеть часами на скучных приемах и заседаниях малого совета, тщательно держать осанку, а также поскорее жениться и обеспечить страну наследником.
        Я видел, как нес свое бремя мой отец. На людях это был образец монарха, каменная статуя, а не человек. Каждое слово, срывавшееся с его губ, было веским и точным, осанка безукоризненной, взгляд пронзительным и строгим.
        Но стоило ему остаться наедине с семьей, он становился на целую пядь ниже, а движения делались ленивыми и расслабленными, словно он безумно устал тащить на себе какую-то невидимую тяжесть. Я знал, что эта тяжесть - власть, и с ужасом ждал того дня, когда она ляжет на мои плечи.
        А еще мне ужасно не хотелось жениться. Ни одна кандидатка мне не нравилась. Любая из аристократок Тарсина смотрела на меня, и видела только корону и мешок с деньгами. Это настолько явно читалось на их лицах, что даже в пятнадцать лет я, неопытный юнец, прекрасно это видел и испытывал жуткое отвращение. Горничные моей матери казались мне куда более честными и женственными.
        Герцог усмехнулся, и его взгляд потеплел от приятного воспоминания, но он тут же вернулся к каменному выражению лица, словно спохватившись.
        - Наконец, уже унаследовав корону, - продолжил он, - я сам понял, что пора, и выбрал себе жену среди дочерей палатинских аристократов из-за моря. Моя Зоя была хороша собой, прекрасно образована, с ней было приятно, и, наверное, я даже ее любил. Но после свадьбы на меня сразу напала тоска. И я знаю, отчего она меня одолела: я вдруг понял, что теперь - все. Все интересное в жизни случилось. У меня теперь есть корона, есть жена, но больше ничего мне не достигнуть, и всю оставшуюся жизнь я буду вариться в мелких интригах придворных, в торговле с двумя-тремя заморскими портами, в постоянном выклянчивании денег армией, которая ни с кем не воюет, и монастырями, где давно не верят в Мучеников.
        Это был тупик, понимаете, Руман? Понимаете, каково это, в тридцать без малого лет знать всю свою дальнейшую жизнь, вплоть до грядущей кончины в окружении родственников, ничуть не соболезнующих и готовых передраться из-за наследства?
        - И что же было дальше? - спросил я. Мне польстила его откровенность - чувствовалось, что его светлость далеко не с каждым вот так разговаривает по душам. Я подумал, что, должно быть, стал вторым человеком, которому он все это рассказывает - после Киры, конечно же.
        - А дальше жизнь продемонстрировала мне, насколько сильно я заблуждался, - сказал он. - Сперва Зоя тяжело заболела и очень быстро угасла. Я срочно выписал лучшего лекаря из Синтифа, но он не успел приплыть - она умерла у меня на руках. Затем, когда я молился со слезами мрачного отчаяния на глазах, мне впервые явилась Ки. Вы, Руман, наверное, один из немногих, кто может понять, насколько это было… потрясающе.
        Я вздрогнул, вспомнив ту почти уже стершуюся из памяти ночь, когда я впервые увидел лицо Киры, стоя на пороге Артемова дома и разгоняя сгустившиеся в голове алкогольные пары. И как потом встретил ее, блуждая по темным коридорам между мирами. Да, «потрясающе» - это, быть может, даже недостаточно сильное слово.
        Кира была для меня путеводным маяком весь первый год моего пребывания в Чернолесье, и как мне было не понять герцога, в жизни которого она сыграла такую же роль?
        - Вижу, вы в самом деле понимаете, - продолжил герцог, кивнув. - Она предсказала грядущее наводнение, и я успел вовремя приказать возвести дамбу. Раскрыла заговор моего конюшего, у которого после были найдены изобличающие его письма. Но главное, она была настолько красивой и настолько… неземной, что ли? И я понял, что такое ангельское создание не могло явиться к простому смертному.
        Вседержитель и все его Мученики для чего-то избрали меня - для чего-то великого. И когда с юга, из карнарских земель стали приходить тревожные слухи, я стал догадываться, к чему именно призван. И Ки подтвердила мои догадки. Освободить страну от зла, которое кроется в Чернолесье… а затем и от много другого зла. Не это ли самое достойное призвание? И как мне было не поверить, что оно именно мое?
        - Да, это немудрено, - кивнул я. - Я, вот, тоже поверил…
        Его светлость бросил на меня такой взгляд, словно я сказал чудовищную бестактность.
        Дальше мы ехали молча, и минут двадцать спустя я не выдержал этого молчания, коротко извинился и сказал, что мне нужно проведать вверенное мне подразделение, после чего ускакал вперед.
        

* * *
        Наступление Тарсинской армии развивалось триумфально. Несколько мелких городков открыли его светлости ворота, встречая его, как освободителя. В каждом из них он говорил прочувствованную речь перед притихшей толпой, глядевшей на него с обожанием.
        Речь была почти везде одна и та же, но поскольку слушатели менялись, это было неважно. Я же чувствовал себя частью обслуги рок-звезды, гастролирующей с новым альбомом.
        Суть выступления его светлости сводилась к тому, что настает новая эра, в которой добрым людям не нужно будет бояться ни ходячих мертвецов, ни баронского произвола, ни вороватых наместников, ни бесчестных купцов.
        Грядет царство порядка и закона, и кто хочет его наступления, тот пусть присоединяется к нему.
        Желающих везде находилось с избытком. Ополченцы, часто вооруженные одними лишь вилами и ножами, десятками вставали под герцогские знамена. Вскоре из них составился целый полк, и подумывали об организации второго.
        Запасы у армии были солидные, и оттого герцогские фуражиры не сильно беспокоили окрестные деревни, если и реквизируя что-то, то не подчистую.
        Это еще больше расположило людей к его светлости.
        Брукмер армия оставила по левую руку, двинувшись на юг другой дорогой. Хотя значительная часть орденской армии теперь шагала по дороге вместе с пикинерами герцога, и гарнизон города был не так уж велик, но мощные стены позволяли ему держаться длительное время. А герцог торопился.
        Там, на юге, лежала Карнара. По доходившим оттуда слухам, регент спешно стягивал к ней войска, но все разом высвободить не мог: кто-то должен был охранять границу с Каруином, на которой установился нервный и шаткий мир. Вдоль северной границы с теперь уже почти вымершей Кирхаймской маркой также стояли заслоны, выставленные против вторжения нежити. Впрочем, кажется, они уже почти не существовали - дезертирство там было повальным. Несколько человек оттуда пополнило и герцогскую армию.
        Я время от времени выезжал к авангарду, чтобы убедиться, что люди не забыли то, чему я их учил - говорил с офицерами, смотрел за их занятиями с солдатами. Вечера обычно проводил в ставке, беседуя с Ксай и Максом, а иногда - с воеводами герцога, которые, впрочем, относились ко мне без особенной теплоты - как к странному чужаку, которому герцог отчего-то придает слишком много значения.
        Так продолжалось чуть больше недели, пока моя военная карьера в тарсинской армии не сделала своеобразный поворот.
        

* * *
        
        В тот вечер я уже готовился упасть на походную койку и уснуть, жалея только об отсутствии ванны, когда в мой шатер запыхавшийся вестовой с сообщением о том, что мое присутствие срочно требуется в ставке. Вздохнув об откладывающейся встречей с жесткой волосяной подушкой, я нацепил обратно отстегнутую, было, перевязь и направился в сторону самого большого в лагере шатра с герцогским гербом.
        Герцог, которого в последние дни я видел обычно радостно-­возбужденным, сейчас выглядел очень мрачным. Сидевшая рядом с ним Кира нервно кусала губу. Перед их креслами почтительно вытянулся в струнку молодой офицер - судя по грязной одежде, только что прискакавший в ставку. Посредине шатра стояла жаровня с принесенными из ближайшего костра углями, распространявшая приятное тепло.
        - Орден, все-таки, выступил, - произнес герцог, не тратя время на приветствия, и протянул мне какую-то свернутую в рулон бумагу. - Их армия вышла из Брукмера и заняла Рустдорф, прямо у нас за спиной.
        - Но это же хорошо? - неуверенно уточнил я. - Не отсиделись за стенами Брукмера, а сами идут нам навстречу. Их ведь там немного. Наверное, впятеро меньше, чем нас.
        - Было бы хорошо, - кисло кивнул его светлость. - Вот только одновременно из Карнары вышла королевская армия. И как еще так подгадали-то, а? В общем, нас планируют взять в клещи где-нибудь вот здесь.
        Он ткнул стеком в карту - туда, где дорога на Карнару шла среди заснеженных полей.
        - Неудачное место для круговой обороны, - заключил его светлость. - Кроме того, они захватили крепостную артиллерию. У них будет в ней преимущество. И в коннице тоже.
        Я спокойно ждал, что он скажет дальше. Спросит моего совета? Но стратег из меня так себе. Герцогские воеводы, даром что доселе ни с кем не воевавшие, в этом отношении были бы полезнее.
        - Можно развернуться и пойти орденским навстречу, - сказал я, когда почувствовал, что молчание затягивается. - Навалиться на них где-нибудь вот здесь.
        Я ткнул пальцем в небольшой городок, расположенный посреди долины.
        - Боюсь, этого от нас и ждут, - герцог покачал головой. - Они займут город, укрепятся там, потреплют нас, пока мы будем пытаться взять его с наскока. А потом подойдет королевская армия и заткнет бутылочное горлышко пробкой.
        На этот раз я не стал нарушать тишину.
        - Кто-то должен задержать Орден до тех пор, пока я не разберусь с королевской армией, - негромко произнес он.
        - Кто-то, в смысле я? - спросил я.
        Он едва заметно кивнул.
        - Я не могу приказывать, - сказал он таким тоном, словно это давалось ему большим трудом. - Во-первых, потому что формально вы мне не подчиняетесь, Руман. Во-вторых, потому что задание это такого рода, что выйти может всякое. Но каждый из полков мне жизненно необходим в предстоящей битве, а в заслон я могу отправить только небольшой, но боеспособный отряд. То есть, Максима с его драгунами и вас с теми солдатами, которых вы отберете в авангардном полку, что вы вели. Вы наверняка знаете там способных бойцов.
        Я, конечно, знал, и мысленно уже наметил, кого бы можно было взять с собой, хоть это и вызвало бы недовольство хорунжего. Вот только и само задание, и то, как его светлость старательно отводил глаза, давая мне его, мне решительно не нравились.
        - Я бы хотел кое-что прояснить, - медленно произнес я. Его светлость молча кивнул офицеру, давая понять, что его присутствие больше не требуется. Тот вышел из шатра, напоследок взглянув на меня удивленно: кажется, он не привык видеть, чтобы его обожаемому монарху кто-то перечил.
        - Я присоединился к вашей армии, ваша светлость, по двум причинам, - продолжил я. - Главная заключалась в том, что вы прибыли уничтожить нежить. Второстепенная - в том, что вы помогли Кернадалу и собравшимся там беженцам в трудную минуту. Но теперь я вижу, что война с нежитью отодвигается все дальше в неопределенное будущее, а за помощь с провизией я наверняка уже рассчитался с лихвой.
        Глаза герцога сузились, превратились в щелки, слишком похожие на бойницы.
        - Именно поэтому я не приказываю, - проговорил он медленно. - А прошу. Да, мы увязли в войне с неглавным противником, и для вас, егерей, это может выглядеть, как нечто неважное, но поймите вы, Руман, мы сейчас сражаемся с тем же врагом, который терзает землю Кирхайма. Со злом, с косностью, с властолюбием. Со всем тем, что многие годы опустошало здешние земли не хуже нежити.
        Я внимательно посмотрел на него, а потом - на Киру. И поразился тому, насколько одинаковое выражение было на их лицах. Затем Кира взглянула на герцога и легонько кивнула ему, указав на лежавшие на столе бумаги.
        Герцог кивнул ей в ответ.
        - Я бы не хотел, чтобы это повлияло на ваше решение, но вот что докладывает мой брукмерский агент, - сказал он и вынул из неопрятной взлохмаченной пачки смятый листок, исписанный торопливым корявым почерком с парой клякс.
        Я взял листок из его рук и пробежал глазами.
        
        Прошу извинения, за что не мог сообщить раньше, но город блокирован орденской стражей, и на всех воротах людей тщательно обыскивают. Если это письмо попадет к вам, значит, меня не подвел резервный связной, которого я берег на черный день. Ибо день сей настал.
        Неделю назад в Брукмере произошел переворот. Великий магистр арестован, половина Капитула - в пыточных подвалах под Красной башней.
        Командор Штюрмер, захвативший власть, начал жесточайшую чистку в рядах. Все, кто хотя бы заподозрен в связях с Тарсином и его союзниками, объявлены еретиками. Сожжены на костре несколько церковных магов, сегодня сжигали брата Стефана, это было ужасное зрелище.
        Город готовится к выступлению армии - предположительно она попытается блокировать вас с севера, чтобы действовать совместно с основными силами короля. Надеюсь, в суматохе выступления мне удастся улизнуть - быть вам полезным здесь я все равно не смогу, так как от всей канцелярской работы отстранен, и слава всем Восьмерым, что еще не арестован.
        
        Остаюсь искренне верный вашей светлости В. К.
        
        Послание дрогнуло в моих руках.
        - Брат Стефан, это же?.. - переспросил я.
        - Да, - кивнула молчавшая доселе Кира. - Они сожгли его. Сейчас там подымается волна ненависти к егерям. Проповедуется, что все егеря - предатели, служат нежити, продались Тарсину. Эти люди уничтожат нас.
        - Если мы не уничтожим их, да? - переспросил я. - Вот так теперь встал вопрос?
        Никто мне не ответил. Мои руки все еще тряслись, а к горлу подступала тошнота от одной мысли, что пришлось пережить Степе. Хочется, верить, что это вернуло его домой. Эта мысль всегда успокаивала нас, когда кто-то из егерей погибал, вот только не есть ли это просто разновидность веры в загробный мир? Вот Кира, к примеру, так домой и не вернулась.
        - Ладно, так какие же детали задания? - спросил я.
        - Занять городок Митцен, вот здесь, - указал герцог на карту с явным облегчением. - Сейчас там совсем маленький гарнизон - в основном, из бывших королевских ополченцев. Если к нему подойдет орденская армия, он сразу откроет ворота, так же, как открыл их нам. Ваша задача - предотвратить это и удержать город хотя бы неделю, пока я не разберусь с королевской армией. Или пока она сама не убежит от меня куда-нибудь на юг, оставив мне Карнару. Когда что-то из этого случится, я тут же отправлю два полка вам на выручку - этого более чем хватит, чтобы справиться с теми ошметками, что остались от орденской армии, тем более что они к тому времени будут полностью деморализованы. Итак, ваше слово?
        - Я сделаю это, - произнес я. - Но только при условии, что вы дадите мне сейчас слово чести, что по взятии Карнары начнете готовить поход на север, против нежити.
        - Разумеется, у вас есть мое слово, - ответил герцог с достоинством. - Мне и не останется ничего другого. По последним данным, нежить пересекла границы марки и движется на юг, вы не слышали? Весь западный берег озера Кир уже охвачен паникой, люди бегут на юг, наши разъезды то и дело натыкаются на новых и новых беженцев. Даже если бы я хотел уклониться от этого боя, то не смог бы. А я не хочу уклоняться. Обещаю вам, очень скоро настанет время, когда мы встретим врага плечом к плечу, если только…
        Он сморщился и махнул рукой, сделав вид, что просто устыдился излишнего пафоса. А на самом деле просто проглотив очевидное продолжение «если только останемся живы». Или скорее даже «если только вы останетесь живы».
        - В таком случае, я прямо сейчас отправляюсь набирать людей, и на рассвете мы выступаем, - произнес я, поправив кирасу, показавшуюся мне сейчас тяжелее, чем обычно.
        - Я очень надеюсь, что ты вернешься, - произнесла вдруг Кира, отчего-то дрогнувшим голосом. Я попытался поймать ее взгляд, но она опустила глаза и не смотрела на меня.
        И тут мне стало все понятно. Почему-то сразу подумалось, что до моего прихода у них был очень тяжелый разговор с герцогом. Что она не хотела, чтобы на это задание отправили именно меня, но потом подчинилась его воле.
        Ну, разумеется, это же типичная суицидальная миссия. Оттянуть на себя превосходящие силы и дожидаться подмоги. А подмога потом - нет, нет, конечно же не то, что она не придет совсем, но просто немножко замешкается! Превратности войны, зимние дороги, нападения вражеских партизан. Всякое может случиться. Никто не будет виноват, но популярный и излишне строптивый союзник - который, вот, и теперь едва не отказался лезть черту в зубы! - исчезнет, а его дезориентированные люди перейдут по наследству к единственному воину света. Дело обычное.
        А еще мне отчего-то пришла в голову мысль. Вот когда-то у Брукмерского маркграфа тоже была такая же вещая провидица, которую правитель держал возле себя, и, может быть, даже любил. А потом пожаловал к нему егерь с синим камнем по имени Антон - и, видимо, маркграф увидел с его стороны какую-то угрозу своему положению, обеспеченному провидицей. И послал он егеря на такую же вот суицидальную миссию, где тот и сгинул без вести, убитый разбойниками-иеремитами, и неизвестно, не маркграфом ли подосланными. И остался от него один лишь браслет, попавший впоследствии к другому егерю с синим камнем - такому же, впрочем, дураку, угодившему в ту же ловушку.
        Но и маркграф, в общем-то, тоже плохо кончил. Мне ли не знать.
        Я коротко поклонился и вышел из прогретого жаровней шатра в стылую ночь, освещенную кострами обширного лагеря.
        Глава 12
        Городок Митцен был, в самом деле, совсем небольшой и какой-то словно прижатый к земле, низенький. Возможно, так казалось, из-за того что стоял он в живописной долине, окруженной с обеих сторон покатыми склонами.
        Место было стратегически важным - запирало проход через долину наглухо, а обходной путь занял бы у орденской армии несколько дней.
        В город мы въехали верхом - пехотинцев из передового полка пришлось тоже посадить на коней, хоть некоторые из них едва знали, с какой стороны у лошади голова, и ехали с трудом, уцепившись за скакунов всеми конечностями. Едва миновав ворота, кавалькада тут же направилась к низенькой белокаменной ратуше, из которой как раз выкатился колобком низкорослый толстый ополченский капитан с грандиозными усищами. Я его смутно помнил - еще совсем недавно он торжественно вручал герцогу ключи от города.
        - К вашим услугам, к вашим услугам, господа, - подобострастно пробасил он. - Капитан Барриан. Какие-то приказания от его светлости?
        - Да, - коротко ответил я. - Приказано готовить город к обороне от орденской армии. С этого момента город на осадном положении.
        Капитан раскрыл рот, и как будто даже немного уменьшился, словно сдувшийся воздушный шарик.
        - Но ведь… армия… а как же мы будем?.. - проговорил он, уставившись на меня.
        - Вы - не будете, - ответил я. - По приказу его светлости я принимаю командование гарнизоном. Артиллерия имеется?
        - Имеется, как же, - проговорил капитан. - На северных воротах картечница, «Трескотуха». Да на южных такая же - «Барса». Только из «Барсы», почитая уж лет десять не стреляли, так что и не знаю, в каком она состоянии.
        - Проверим, - кивнул я. - Макс, пусть твои люди для надежности у пушек подежурят. Из них кто-нибудь с орудиями обращаться умеет?
        Макс помотал головой.
        - Откуда в заднице алмазы? - бросил он. - Если бы мы какую пушку нашли и против нежити приспособили - может, чему и научились бы. А так… Ну, так-то я могу себе артиллерийский навык качнуть, у меня в него и так десять очков вложено - еще с тех пор, как я в Кернадале на стене дежурил.
        - Сколько человек налицо? - обратился я вновь к капитану.
        - Сто восемнадцать, - ответил он. - Это считая с больными и отсутствующими. А так - Сто одиннадцать.
        - Как так? - переспросил я. - В городе же был гарнизон в двести пятьдесят стражников.
        - Так ведь половина с герцогской армией ушла, - развел руками Барриан. - Он как речь-то ту свою сказал, так у ребят этак глаза загорелись, побежали в его полки записываться. Я ж не мог удержать - да и запрещено было препятствовать-то. А из оставшихся кое-кто сбежал по-тихому: должно быть, к Ордену подались. За всеми тоже не уследишь, особенно, ежели человек никому не сказался.
        - Ясно, - прибавил я себе под нос. - Двести человек, стало быть, если считать с нашими. Против тысяч трех орденских.
        - А что, неужто ж вся армия орденская сюда идет? - снова запричитал капитан. - Да они же нас в блин здесь раскатают, вот как Мученики святы. Может, нам это самое? Сдадимся если, какая… эта самая… амунистия полагается?
        Я взглянул на него с жалостью. Действительно, попал человек, как кур во щи. Однако для проявления гуманизма время было неподходящее.
        - Никакой нам, твое благородие, амнистии не будет, - проговорил я, старясь, чтобы это прозвучало как можно тверже. - Ты по их понятиям буквально на днях государственную измену совершил. Они таких теперь на кострах жгут, не слыхал?
        При мысли о костре я сам поморщился, но капитана этакая перспектива повергла в такой ужас, что мне стало страшно, как бы он не грохнулся в обморок прямо при подчиненных, что было бы крайне не к месту.
        - Не бойся, твое благородие, - приободрил я его, хлопнув ладонью по плотно обтянутому мундиром толстому плечу. - Мы этот город отстоим, и получим от его светлости награду. Я его лично попрошу, чтобы тебе баронство пожаловал. Только смотри, чтоб из гарнизона никто не сбежал, и все были налицо. Построй их прямо тут, на площади.
        Тут капитан немного приободрился, расправив свои тараканьи усы. Коротко кивнув, он покатился обратно в пристроенную к ратуше кордегардию, разыскивать сержантов - всех четверых - и строить свое воинство.
        Макс, глядя на его суетливую походку, покачал головой. Среди моих солдат тоже кое-кто посмеивался.
        - Надо обследовать укрепления, - сказал я Максу, глядя на то, как перепуганный сержант выскочил из кордегардии - разыскивать своего коллегу, дежурящего на стене и вместе с ним собирать стражников, включая мирно спящих по домам. - Узнать, есть крепостные ружья помощнее, а то две пушки - это ни о чем.
        - Ты всерьез намерен обороняться? - уточнил Макс. - Так-то мы все еще можем сняться с места и уйти в Кернадал. Там нас никто не осудит.
        Я вспомнил о разговоре с Ксай, который состоялся у нас с ней сразу перед моим отъездом. Она предлагала поехать со мной, но я попросил ее этого не делать, изо всех сил убеждая, что дело почти безопасное, и она нужнее для меня здесь - чтобы наблюдать за тем, что происходит в штабе и вообще в армии. Больше-то никого из моих людей здесь не оставалось - Киру было бы наивно считать моим агентом.
        Ксай в ответ на мои аргументы только скептически приподнимала бровь и настаивала на том, что ей лучше быть рядом, в качестве последнего резерва на случай, если оборона пойдет не по плану. Но я был непреклонен.
        Я хорошо понимал, чем может обернуться появление дракона на городской стене на глазах у стольких людей. Орденская армия, конечно, может быть, и разбежится после такого, но то, что я после этого навсегда стану в глазах всей страны опасным чернокнижником - в этом можно не сомневаться. И не я один, а, пожалуй, и все егеря. Опять же, что будет после этого с самой Ксай? Ей после такого придется ходить и оглядываться, почище, чем Кире. А я вдруг почувствовал, что ее судьба меня очень волнует.
        Одним словом, сколько бы она ни настаивала, в Митцен я ее с собой не взял, и она, кажется, не на шутку обиделась. Сейчас я об этом жалел - с Ксай было как-то спокойнее, но дело было уже сделано. И я знал, почему я ее не взял. Я действительно планировал обороняться. Плевать, что там задумал герцог, но я этот чертов город удержу, а потом еще посмотрю ему в глаза.
        Так я Максу и ответил.
        

* * *
        Армия Ордена подошла на закате следующего дня. Сперва на дороге появился конный разъезд - несколько десятков всадников в кожаных нагрудниках. К воротам - наглухо закрытым, конечно же - подскакал на гнедом жеребце молодой офицер с жидкими усишками, в доспехах и с щеголеватым плюмажем на шлеме.
        - Именем его величества, приказываю открыть ворота и впустить войска! - выкрикну он уверенно и повелительно. Похоже, сопротивления никто не ждал.
        - Именем его светлости герцога Тарсинского, сообщаю вам, что город ворота не откроет и предлагаю вступить в переговоры, - ответил я с высоты надвратной башни. Посреди всех перипетий этого долгого дня я нашел время для того, чтобы хорошенько начистить кирасу и даже натереть сапоги, так что выглядел сейчас не менее представительно, чем орденский хлыщ.
        Он, в свою очередь, уставился на меня с таким выражением, словно с ним заговорил его конь, да еще и заговорил, против ожиданий, крайне непочтительно.
        - Вы это бросьте! - рявкнул он, но голос при этом предательски дрогнул. Он, кажется, осознал, что он тут сейчас один на открытом месте, как вошь на сковороде, а из бойниц на него смотрят дула вражеских мушкетов. Не самое приятное ощущение. - Какие еще переговоры! Вы либо открываете ворота, либо это государственная измена!
        - Измену совершает Орден, - ответил я. - Когда завязывает междоусобную свару в ту пору, когда следует сплотиться против нежити! Вы знаете, что мертвые уже вошли во внутренние земли? Чего доброго, через пару недель тут окажутся. Кто с ними будет воевать, ваша армия, три тысячи человек? Да вы же разбежитесь все, и вас сожрут по одному!
        Лицо парня, кажется, побледнело, явив собой разительный контраст с алым плюмажем. Он погарцевал на лошади, видимо, обдумывая, что сказать.
        - Это измена! - выкрикнул он, очевидно, ничего более оригинального не придумав. - Я считаю до десяти, а потом пеняйте на себя! Раз!
        - Будем считать, что уже десять, - крикнул я. - Давай, скачи к своим. Пусть или парламентеров присылают, или начинают штурм. Нечего тут рассусоливать.
        Тот кивнул и в самом деле понесся назад, после чего вся кавалькада скрылась в ближайшем лесочке. Ненадолго - через полчаса на дороге уже показалась темная гусеница пехоты, которая начала перестраиваться в шеренгу, группируясь, отделенная от нас широким лугом. Вслед за ней появилась другая, третья, а вскоре показались несколько пушек, выстроенных в ровненький ряд. Я наблюдал за всем этим со стены в подзорную трубу, подаренную некогда тяжело раненным капитаном Дрикером по случаю благополучного возвращения в Крюстер.
        Кажется, дальнейших переговоров никто решил не вести - сразу перешли к делу. Жаль - я рассчитывал потянуть время, оно работало на меня. Очевидно, вражеский командир это тоже хорошо понял и решил покончить с нами побыстрее, чтобы не потерять темп и вовремя сжать кольцо вокруг герцогской армии.
        Мой расчет был прост. Если мы отобьем первый штурм, армия встанет под стенами и начнет осаду. Будет лупить из пушек в надежде пробить брешь в стене. Пушки у нее слабосильные, полевые, а стены в Митцене добротные.
        С наскока такие не разнесешь - придется попотеть. И пока они будут потеть, герцогская армия сойдется в битве с королевской, и авось, как-нибудь, Кириными молитвами, одержит победу. После этого, хочется верить, сюда, все же пришлют подмогу.
        Проблема была в том, что в последнем пункте были серьезные сомнения. По крайней мере, в том, что с его выполнением герцог будет торопиться. А коль скоро так, держаться придется долго.
        Невеселые мысли мгновенно разогнала рявкнувшая за лугом пушка, а секунду спустя стена, о которую я опирался, дрогнула от ударившего в нее ядра.
        - Это еще небольшое, - со знанием дела прокомментировал Макс. - У меня среди ребят один бывший каменщик есть - он стену осмотрел хорошенько. Говорит, не пробьют, хотя голову в заклад не даст. Разве что осадную артиллерию подтянут…
        - Разведка герцогу докладывала, что осадных пушек у них нет, - ответил я. - Но они им не понадобятся. Они сейчас просто на штурм пойдут, а стрельнули так, больше для острастки. Давай с ребятами на исходную.
        Словно подтверждая мои слова, шеренги пехоты за лугом дрогнули, и первая из них, рассыпалась, двинувшись в нашу сторону. Первые ряды несли лестницы, наскоро сбитые из досок, выломанных, должно быть, из посадских домов. Ни вала, ни рва вокруг городской стены не было - это были уже внутренние карнарские земли, где серьезных войн не знали довольно давно, а потому фортификации внимания не уделяли. Орденский командующий мог быть уверен, что штурм будет легким.
        Когда подошли достаточно близко, я дал команду, и со стены грянул нестройный залп. Большая часть пуль ушла в молоко, но несколько фигур в первых рядах пошатнулись, завалившись в снег. Один уронил длинную лестницу, о которую запнулись двое его товарищей.
        Я на секунду прикрыл глаза и постарался не думать о том, что сейчас будет с точки зрения того, что передо мной живые люди, но это далось не без труда. Некстати вспомнилось, что цель Ника - убить как можно больше людей, а коль скоро так - я сейчас буду ему в этом помогать.
        Но эти люди не оставили мне выбора. Они сами воюют на стороне Ника - пусть и не знают об этом. Они сожгли Степу, хотя он не причинил им никакого зла.
        В прежние времена меня могла бы успокоить мысль о том, что все это понарошку и передо мной не люди. Но сейчас я гнал ее от себя. Это - люди. Но я все равно буду драться с ними за то, во что верю.
        Со стены грянул новый залп, и на этот раз я присовокупил к нему выстрел из своего крикета. Теперь выстрелы мощных крепостных мушкетов проредили шеренгу врагов сильнее, и я заметил, как их ряды дрогнули, однако ситуацию спас офицер, отчаянно рыкнувший и скомандовавший: «Бегом!».
        Солдаты с яростными криками рванулись вперед к стенам, до которых оставалось совсем недалеко. Задние ряды начали палить из аркебуз, и одна из пуль ударилась о зубец стены прямо рядом со мной, выбив фонтан каменного крошева, отчего я втянул голову в плечи. И тут со стороны надвратной башни отчаянно гавкнула пушка, осыпав вражеский строй ревущей картечью.
        Железный град оставил в шеренге наступающих широкую просеку до самого заднего ряда, однако и после этого они не утратили решимости и вскоре уже были под стенами.
        Глухо стукнули о стену первые лестницы. Мои бойцы, тем временем, лихорадочно перезаряжали мушкеты, надеясь успеть, дать еще третий залп. Я же уже управился с зарядом и был готов.
        Первая голова в шлеме с перекошенным от ярости лицом появилась между зубцами крепостной стены как раз напротив меня, и я тут же разрядил крикет прямо в лицо. Облако дыма милосердно скрыло от меня, то, во что мой выстрел превратил вражескую голову. Еще несколько секунд - и откуда слева послышались крики и лязг стали, а правее меня несколько успевших перезарядиться солдат жахнули из мушкетов по толпе внизу.
        Не прошло и минуты, как на стене уже кипел беспорядочный кровавый бой. Атакующие, навалившись всей массой, пытались выдавить нас со стены, но солдаты Барриана встретили их на удивление дружно и отчаянно. Никто не думал сдаваться.
        Мои бойцы из авангарда тоже лихо орудовали алебардами, не давая атакующим закрепиться на стене. Я носился по стене то в одну сторону, то в другую, отдавая короткие команды и то и дело врубаясь в самую гущу схватки, молотя крикетом.
        Вражеская сабля скользнула по моей кирасе, выбив сноп искр. В другом месте толчок прикладом аркебузы в лицо едва не оставил меня без зубов, расквасив губы и нос. На груди осталась вмятина от ударившего в кирасу острия пики.
        Очередной отчаянный рывок нападающих - и они уже овладели участком стены, постепенно оттесняя драгунов Макса моих солдат и меня вместе с ними - к надвратной башне. Противник хорошо понимал, что потерять ее будет для нас катастрофой. Если они смогут открыть ворота для конницы, да еще и хлестнут из картечницы по отбивающимся на другом конце стены солдатам Барриана…
        Каждый шаг назад приближал нас к этому моменту. В моей голове сами собой вспыхивали воспоминания о почти таком же сражении за Кернадал. Тогда против нас были мертвецы, а сейчас - люди, но так ли уж велика разница, когда и те, и другие жаждут разорвать тебя на куски?
        А вражеские солдаты, шедшие в бой с перекошенными от ярости лицами, определенно этого жаждали. Не знаю уж, как командиры настраивали их на бой - должно быть, объявили нас исчадиями ада, порождениями Чернолесья. Так или иначе, на лицах этих людей читалось желание не оставить в Митцене никого живого.
        Когда до башни оставалось уже не более десятка шагов, я отчаянно выкрикнул, чтобы там поднимали флаг. Того, как он взвился над каменными зубцами, я уже не видел, снова оказавшись в центре сражения, и думая лишь о том, чтобы вот этот занесенный палаш не прилетел мне в горло и не отрубил руку. Но флаг сделал свое дело - в отдалении послышался стук копыт по городской мостовой.
        Это были драгуны Макса, доселе стоявшие под седлом в центре города.
        К тому моменту, как они подскакали к стене, противник уже овладел одной из лестниц, и несколько его солдат сбегали по ней вниз, однако выстрелы из пистолетов уложили их наповал. Затем драгуны спешились, вынули из-за спин аркебузы и жахнули залпом по плотному строю вражеских солдат, оседлавших стену.
        Ряды противника дрогнули. Орденцы в первых рядах начали то и дело оглядываться назад, не понимая, что произошло, и откуда новые залпы, если все обороняющиеся перешли в рукопашную. И без того уступавшие мне в скорости рефлексов, отвлеченные враги становились легкой добычей, и в следующую минуту крикет забрал не меньше десятка жизней.
        Драгуны же тем временем заняли лестницу и врубились в дезориентированную массу орденцев, рассекая ее пополам. Противник попятился. То один, то другой солдат прыгали с невысокой стены и бросались с криками назад, к своему лагерю.
        Минута - и бегство стало массовым. Превратившееся в толпу воинство, отчаянно вопя, ругаясь на чем свет стоит, толкая друг друга и рассыпая своим же товарищам удары саблями плашмя, бросилось наутек.
        Вынырнув из кровавой горячки боя, я глянул со стены вниз. Последняя шеренга атакующих не шла на нас - она отходила в сторону лагеря, изредка огрызаясь одиночными аркебузными выстрелами. Я перевел дыхание, вытерев со лба грязным рукавом пот, перемешанный с кровью.
        На стене в одном месте еще кипел бой - черные драгуны наседали на троих орденских солдат, прижатых к зубцу и отчаянно отбивавшихся палашами. Но вскоре один из них бросил оружие, и другие двое последовали за ним, подняв вверх руки. Штурм подошел к концу.
        Стена вокруг меня напоминала чудовищную мясницкую лавку людоеда.
        Запах крови и мяса смешивался с кислым пороховым дымом, заполняя все вокруг. Тела убитых лежали тут и там, словно брошенные куклы, а под стеной и вовсе образовали небольшую гору. Я почувствовал как подступает к горлу тошнота вместе со смертельной усталостью.
        Не меньше полусотни людей Барриана и еще пара десятков моих тоже лежали здесь, вперемешку с трупами врагов. С ужасом я думал о том, как буду отбивать новый приступ. Вся надежда была лишь на то, что вражеский командующий тоже сочтет свои потери слишком большими и проявит осторожность.
        

* * *
        Пару дней ничего и в самом деле не происходило. Орденские взяли город в кольцо, выжгли часть посадов, выставили посты на дороге и для вида постреляли из пушек по стенам то здесь, то там без особого результата. Все это время мы были заняты тем, чтобы стащить тела в одно место и хоть как-то похоронить, в чем нам помогали бледные и трясущиеся жители города.
        Голод нам не грозил - провизии было достаточно. К каждому из тел, прежде чем предать его земле, я подошел, попытавшись достать из него образ при помощи телекинеза. Со многими это не удалось - не знаю, почему.
        Но тем не менее, к концу дня в моем меню было не меньше полусотни строчек, обозначавших исчезнувшие в моей ладони белые сферы.
        Это была тяжелая ноша. Смерть каждого из этих людей мне пришлось пережить самому - их боль, ярость, чудовищный страх. Уже после десятой сферы у меня тряслись руки и подгибались ноги, я отчаянно не хотел включать красную сетку, но заставил себя это сделать.
        У большинства из них остались дети, престарелые родители, ожидающие их из похода жены. Всякий, кто убивает людей на войне, знает это, но знает лишь теоретически, из общих соображений. Я же теперь знал это точно, вплоть до того, как зовут жену того или другого из орденских солдат, и какими словами она прощалась с ним в Брукмере. Я слишком много знал теперь.
        Я чувствовал, что все это для чего-то мне нужно. Парадоксальным образом это знание не сделало меня более слабым, не заставило опустить руки и пасть на колени, вымаливая у Вселенной прощение за совершенные убийства. С каждым образом в меня словно проникала ответственность за судьбу этого мира. Я должен был сделать все, чтобы эти люди погибли не зря.
        

* * *
        На рассвете третьего дня со стороны вражеского лагеря раздался оглушительный рев, а затем обращенная к нему стена содрогнулась так сильно, что, казалось, она сейчас осыплется вниз.
        - Что это? - спросил я, отдыхавший под стеной после бессонной ночи. - Макс, что там творится?
        - Подвезли какую-то здоровенную бомбарду, - ответил он. - Похоже, неправ твой герцог оказался. Есть у них кое-что против стены.
        Обливаясь потом под тяжестью кирасы, я взобрался на стену и осторожно выглянул из-за зубца. На другой стороне луга в самом деле была установлена на деревянный лафет толстенная бомбарда, раза в два шире тех пушек, что палили по стене раньше. Сейчас вокруг нее, словно муравьи вокруг поверженной гусеницы, суетилась орудийная прислуга, устанавливая жерло для нового выстрела, которого стоило ждать уже скоро.
        На стене виднелась огромная звездчатая вмятина, от которой в разные стороны подозрительно змеились трещины, а несколько камней выпали со своих мест и осыпались вниз, туда, где под стеной еще гнили тела орденских солдат. Было ясно - несколько выстрелов этой махины, удачно пришедшие рядом, и стена начнет понемногу разрушаться. А имея пролом в стене, мы город ни за что не удержим с такими-то силами.
        - Что будем делать? - спросил я Макса, спустившись со стены и усевшись на установленный возле шатра стол.
        - Если бы было побольше людей, можно было бы сделать вылазку, - задумчиво проговорил он. - Лошади есть, доскакали бы быстро, разломали им лафет, подожгли порох.
        - Если бы у бабушки был хер, то это был бы дедушка, - отрезал я. - Что делать в нашей ситуации?
        - Молиться, - огрызнулся Макс. - Молиться всем восьмерым Мученикам, что эта хрень не разломает нам стену до того, как подойдет подкрепление.
        - Так себе идея, - ответил я. - Оно подойдет еще не скоро.
        Мысль о том, что оно может вообще не подойти, я решил не озвучивать.
        За следующий час бомбарда успела сделать только два выстрела. Одно огромное ядро перелетело через стену и разломало крыльцо в доме местного башмачника. Другое лишь немного задело стену, сковырнув один из зубцов. Кучность стрельбы у гигантского орудия явно была так себе.
        Однако было ясно, что рано или поздно очередное ядро ударит точно в стену, а за ним еще одно и еще. И сколько та стена выдержит?
        Этим вопросом явно задавался не я один. Вскоре я заметил, что ко мне движется целая депутация, состоявшая из мэра городка - бледного пухлощекого старика - а также поджарого сутулого священника в залатанной рясе и капитана Барриана.
        - Мы это… сказать хотели, ваше высокоинородие, - начал мэр, смущаясь и не глядя на меня. - Они ведь стену-то так, пожалуй, пробьют.
        Я кивнул, ожидая, какой вывод он из этого сделает.
        - Пробьют, и как есть нас всех тут переубивают, - продолжил он. - А у меня, например, семья. Жена, сыну пятнадцатый год, я его хотел в Карнаре пристроить, а тут такое. Дочке моей - двенадцать. С ней-то что будет, как они в город войдут, а?
        Я отвел глаза. Что я мог ему ответить?
        - За что нам это все, а ваше высокоинородие? - продолжал мэр. - Мы тут жили себе, никого не трогали. Пришел этот ваш герцог, пообещал от нежити защитить. Это дело хорошее. Это мы согласны. А теперь, что же? Никакая не нежить, а орденские сюда войдут, и нас, как изменников… Это что же такое? А дети, как же? Они чем виноваты?
        - Я буду защищать город с оружием в руках, - тихо проговорил я, не глядя на него. - Покуда я жив. Это я могу пообещать.
        - Это, конечно, хорошо, - кивнул мэр. - За это мы вас благодарим. Но с пушкой-то этой проклятой что же делать? Ведь разнесут они стену-то.
        Словно услышав его слова, бомбарда жахнула снова, и на этот раз стена вновь содрогнулась, да так, что, казалось, вот-вот развалится. Однако этого не произошло, но уже с внутренней стороны я увидел побежавшую трещину.
        Делегаты рефлекторно присели и вжали головы в плечи, а затем вновь подняли на меня глаза, полные ужаса.
        Я огляделся и заметил, что такими же глазами на меня смотрят и солдаты, сменившиеся с дежурства на стене, и даже Макс. Нужно было что-то сделать.
        Я вновь поднялся на стену, чувствую, как каменная лестница, расшатанная последним попаданием, слегка крошится под моими ногами.
        Достав подзорную трубу, я стал внимательно рассматривать позиции орденцев.
        Гигантское жерло бомбарды смотрело, казалось, прямо на меня, словно огромный черный глаз. Еще минут пятнадцать хлопотливой беготни прислуги - и она извергнет новую порцию огня и смерти. Не будет ли она последней?
        На небольшом отдалении гарцевал в нетерпении, позвякивая кольчугой, небольшой отряд орденской кавалерии, готовый в любой момент сорваться в галоп и рвануться к бреши, чтобы раздавить любое сопротивление. С другой стороны готовилась идти на новый штурм пехота, подняв острия пик.
        Шеренги ее выглядели более жидкими, чем в прошлый раз, но числом они все еще превосходили нас в разы.
        Я всмотрелся в черную бездну орудийного ствола, машинально вызвав красную сеточку телекинеза. А что если сбить прицел? Орудие тяжелое, но немножко крутануть его на несколько градусов я смогу даже отсюда - пусть даже ценой адской головной боли.
        Вот только что делать потом? Это же всего лишь один промах, а потом они просто перезарядят пушку, поправят прицел и лупанут снова. Каждый раз сбивать - после нескольких попыток я упаду без сознания, а они продолжат стрелять, как ни в чем не бывало.
        Установив бомбарду и утрамбовав пороховой заряд, орудийная прислуга стала заряжать в нее тяжеленное ядро. С низким скрежетом оно вкатилось внутрь, так что все орудие содрогнулось.
        А что если?.. Звучит, конечно, как бред. Что-то в духе барона Мюнхгаузена. Но ведь мне хватит всего лишь секунды, или даже меньше. Или не хватит?
        Я сосредоточенно всмотрелся в самый центр черного жерла, расположив красную сеточку точно по центру. Время как будто замедлилось, и рука артиллериста, потянувшегося к запалу с зажженным фитилем, двигалась словно в замедленной съемке. Возможно это или нет? Если и да, то расплата будет страшной. Но об этом сейчас лучше не думать.
        Фитиль коснулся запала. Я сосредоточился до предела. Ствол бомбарды дрогнул с утробным уханьем. А затем разлетелся на куски, превратившись в облако черного дыма с яркой пламенной сердцевиной.
        Я этого, впрочем, не увидел, так как закрыл глаза от нестерпимой головной боли и медленно съехал на камни стены, уперевшись лбом в холодную шершавую кладку. Череп буквально разрывало на куски не хуже, чем только что - бомбарду. Подзорная труба упала рядом со мной на камни.
        Загрохотали по лестнице сапоги - это мне на выручку понесся Макс, решивший, что меня ранило очередным выстрелом. Но, взобравшись на стену, он, кажется, забыл обо мне, уставившись на то, что происходило за лугом. Я тоже раскрыл глаза и приподнял голову, чтобы взглянуть, хотя каждое движение причиняло адскую боль.
        Облако дыма начинало рассеиваться, и на его месте проступали очертания пушки, развороченной, словно огромный раскрывшийся стручок.
        Лафет треснул пополам, а возле него лежали, раскинув руки, несколько тел артиллеристов.
        - Как ты это? - спросил Макс ошалело.
        - Ядро… - произнес я, поморщившись и сплюнув алую слюну. - Если задержать его в стволе… Хотя бы на секунду… меньше секунды…
        Я снова закрыл глаза. Свет казался чудовищно ярким, выжигающим мозг изнутри. Звуки криков, едва доносившиеся сюда с той стороны луга, бились о череп, словно чугунные шары.
        - Я пойду отдохну, - сказал я, с трудом поднимаясь на ноги и держась за шершавые камни стены. - Что-то мне как-то не очень.
        После этого голова моя закружилась, я стек по стене обратно вниз, закрыл глаза и провалился в божественную темноту.
        Глава 13
        Несколько часов спустя меня разбудила канонада, происходившая частично за стеной, частично у меня в голове. Разжимать веки отчаянно не хотелось. Перед закрытыми глазами мелькали алые пятна, а каждый выстрел за стеной отзывался маленьким взрывом в моем мозгу.
        - Что там? - спросил я, не открывая глаз. Каким-то образом я чувствовав что рядом кто-то есть.
        - Хотят расширить брешь, - ответил голос Макса. - Все-таки, расшатали же они стену своей бомбардой. Теперь думают, что полевыми пушками смогут окончательно развалить.
        - И как? - спросил я. - Развалят?
        - Похоже на то, - ответил Макс и сплюнул. - Трещины пошли серьезные. Плохи дела. Ты-то сам как? Встать сможешь?
        - Наверное. Сколько наших еще осталось? - я попытался открыть глаза, но тут же закрыл их снова, поморщившись от света, показавшегося излишне ярким.
        - Около сотни, - ответил Макс. - Это те, кто может хоть как-то держать оружие. Включая легко раненных. Кроме них еще пришли несколько десятков местных, городских с вилами и охотничьими ружьями. Говорят, хотят тоже на стены встать - очень уж их твой трюк с бомбардой впечатлил. Говорят, хотят под знамена нового Мученика встать - это они про тебя.
        - Рановато они, - ответил я, стараясь, все же разлепить глаза и морщась от закатного света. - Я, вроде, не умер еще. Хотя близок к тому.
        - Ну, это дело наживное, - усмехнулся Макс. - Так или иначе, хотят они с нами драться. Хотя какие это бойцы - разбегутся же, когда начнется.
        - Может, и не разбегутся, - сказал я неуверенно. - Люди за свой город сражаются. Его же грабить будут, если возьмут. Кому захочется?
        - Нет, разбегутся, - мрачно настаивал Макс. - Да и неважно это. Даже с ними нас не хватит. Одно дело держать стену, другое - когда они пойдут сквозь брешь.
        - Может быть, не пробьют еще, - ответил я. Словно в ответ на мое замечание очередное ядро врезалось в стену, углубив трещину.
        Здоровенный отломок стены рухнул на землю с громким стуком, подняв пыль. Макс сплюнул и отошел куда-то в сторону.
        Я приподнялся и сел, потирая лоб. До сих пор я лежал под стеной одного из городских домов на соломенном тюфяке, притащенном, должно быть, кем-то из сердобольных жителей. Небольшая группка женщин стояла чуть поодаль, взволнованно переговариваясь и поглядывая на стену. Мужчины с мрачным видом собирали баррикаду из мебели и деревянных кольев. В воздухе чувствовалось тяжелое предчувствие неизбежного.
        Я с трудом поднялся на ноги, держась за стенку. Солнце уже заходило приближались сумерки. Чувствовалось, что драться придется ночью. Плохо дело - могут обойти с другой стороны там, где стена не защищена. Нужно будет расставить дозорных. Нужны будут факелы. Нужно проверить, чтобы у всех был запас пороха.
        - Кому это все надо? - спросил меня какой-то унылый внутренний голос. - У тех численное преимущество десять к одному, должно быть, если не больше. Падет стена, и минут через двадцать мы все будем мертвы - ну, те, кто не сдастся в плен. Те, кто сдастся, впрочем, тоже вряд ли проживут долго. Так к чему все это?
        Я помотал головой, отгоняя наваждение, а вместе с ним - пульсирующую боль. Мне нужно было сосредоточиться. Времени - в обрез.
        - Макс, как думаешь, есть смысл твоим ребятам снова в резерв отправиться? - спросил я.
        Макс покачал головой в ответ.
        - Второй раз этот трюк не сработает, - ответил он. - Лучше, чтобы здесь было побольше народу. Мы встанем вместе с остальными. Ребята сейчас кольев нарежут - настоящих пик в здешнем арсенале не хватило.
        - Ну, добро, - ответил я, подошел к притащенному для строительства баррикады резному, явно недешевому стволу и, опершись на него одной рукой, стал заряжать на второй не слишком уверенно заряжать крикет. - Тогда готовьтесь. У нас хорошо, если часа три еще.
        - Боюсь, что меньше, - сказал Макс. - Ты сам-то как? В строю стоять сможешь?
        - Не смогу стоять - буду драться лежа, - сказал я. - Что теперь остается?
        

* * *
        Когда участок стены рухнул, оставив после себя облако кирпичного крошева, мы уже были готовы. Рыхлый строй пикинеров встал между двумя полуразрушенными амбарами, примыкавшими к стене. Здесь были все: и остатки солдат из авангарда, и стражники Барриана, и простые бюргеры с вилами и заточенными кольями. Лишь на стене осталось несколько стрелков с крепостными ружьями и картечницей.
        Серые зимние сумерки уже сменились стылой темной ночью. На небо наползли тучи, и из них посыпался густыми хлопьями снег. В такую погоду, наверное, хорошо умирать - часу не пройдет, как тебя уже засыплет, будто и не бывало.
        Барриан стоял в первом ряду, сжимая в дрожащих пухлых руках ржавую алебарду. Бледные лица освещались неровным светом факелов. Все напряженно ждали.
        Со стороны заснеженного луга послышалось гиканье и конский топот.
        Звук нарастал все сильнее с каждой секундой. Бросать в пролом конницу было рискованно - лошади могли по спотыкаться и разбить ноги о кирпич, но вражеский командир, очевидно, решил, что терять ему нечего. Не один Ник относился к людям, как к юнитам в компьютерной игре. Здешние люди тоже отлично это умели.
        На стене рявкнула пушка, а вслед за ней послышалось буханье ружей, озарившее стену вспышками света. Со стороны луга послышался стук и отчаянный крик раненных людей и лошадей. Всадники падали, увлекая на землю соседей, другие спотыкались об обломки стены. Там, должно быть, творился настоящий ад.
        И тем не менее, их атака не захлебнулась. Слишком многое было поставлено на карту, и те, кому удалось не попасть под наш обстрел, несколько секунд спустя ворвались в пролом, разметала хлипкую баррикаду и навалилась на наш строй.
        Ударили пики. Взметнулись и опустились алебарды. Поднялись мечи и топоры. Черная масса, пахнущая окисленным железом, конским потом и яростью, вклинилась в нашу шеренгу, добравшись почти до последних секунд. Рубя, топча копытами, ругаясь, крича, умирая, их клин, все же, продвигался вперед, норовя рассечь нас надвое.
        Мы набросились на них со всех сторон. Сам я разрядил крикет, попав одному из всадников в кирасу, но лишь по касательной, так что он удержался в седле. Послышались одиночные выстрелы с разных сторон, я видел, как одного из противников буквально вынесло из седла тяжелой мушкетной пулей.
        Кавалеристы, однако, тоже огрызались пистолетными выстрелами. Весь коридор затянуло едким дымом, в котором даже свет факелов давал видимость лишь шага на два, а дальше лишь метались во мгле темные фигуры. Пикинеры встали на смерть, но уже одна лишь последняя шеренга удерживала конных от того, чтобы вырваться на простор и начать теснить нас со всех сторон.
        А со стороны луга на помощь им уже бежала с отчаянным криком пехота.
        Ружья на стене снова грохнули, на секунду озарив кровавую сечу внизу, но эти выстрелы, большая часть которых наверняка ушла в молоко, не могли.
        Орденские полки двигались к нам бегом. Командующий наверняка бросил на нас все силы. Несколько сотен тренированных солдат против едва сотни смертельно уставших людей, большая часть которых еще недавно не знала, с какой стороны у меча рукоять.
        В какой-то момент я оторвался от своих, забежав вперед, и на меня из дымной кислой мглы выскочил спешившийся всадник в помятой кирасе, без шлема и с палашом наголо. Глаза его были совершенно безумными. Это был уже не человек, это было что-то вроде чернолесской нежити, умеющей только убивать, и не задающейся вопросом, зачем ей это нужно. С громким ревом он бросился на меня, норовя разрубить палашом надвое, несмотря на мою кирасу.
        Я увернулся от мощного удара, пропустив врага вперед и попытавшись ударить его крикетом в голову. Тот, однако, оказался тоже не промах - вовремя наклонился, поднырнув под мою руку, и едва не воткнув мне свое оружие под кирасу.
        Завязался поединок, в котором мне приходилось тяжелее, так как для фехтования крикет предназначен не был, а другого оружия я не имел.
        Приходилось уворачиваться, финтить, искать брешь в обороне врага, одновременно следя за тем, чтобы никто из верховых не рубанул меня сверху и не затоптал конем.
        Наконец, изловчившись, я поймал замешкавшегося врага в ловушку, и мой крикет вонзился кровожадным лезвием прямо в его шею. Кровь брызнула, словно вино из прорванного бурдюка, а я перешагнул через рухнувшее тело и бросился к своим.
        Бой превратился в кровавый кошмар, где все вокруг от стены до стены было залито кровью - человеческой и лошадиной. Порой было трудно разглядеть, кто и кого режет. Несколько лошадей, оставшихся без седоков, в ужасе метались в узком коридоре, усиливая хаос, и без того невообразимый.
        В какой-то момент казалось, что наш строй прорван окончательно, и вот-вот начнется полное истребление. Однако потом ряды всадников дрогнули - их оказалось слишком мало, чтобы смять нас и задавить.
        Один за другим они начали впадать в панику и пытаться вырваться из западни, в которую превратился коридор. Нескольким это удалось, и они с криком унеслись назад в пролом, готовые смять наступающие ряды пехоты. Прочие стали добычей пик и алебард.
        Но нам это далось слишком дорогой ценой. К тому моменту, когда последний из всадников исчез в проломе, на ногах оставалось едва ли человек сорок, жиденькая кучка людей, залитых своей и чужой кровью, едва стоящих на ногах.
        Барриан лежал на земле с головой, раскроенной конским копытом. Макс, стоял рядом со мной с перекошенным от ярости лицом, стирая кровь, заливавшую его единственный глаз. Последние оставшиеся в живых готовились к решающей схватке. Судя по шагам и крикам снаружи, у нас оставалось не больше минуты. Видимо, на то, чтобы попрощаться друг с другом.
        И вдруг мы услышали, как на другой стороне луга глухо грохнула пушка, а за ней - другая. Сперва этот звук поразил меня своей неуместностью.
        Зачем они стреляют? Хотят сделать пролом еще шире? Но чего ради? Ведь здесь и так вполне достаточно места, чтобы войти и перерезать нас.
        А затем со стороны стены, уже ближе, послышался воющий свист, а вслед за ним - крики ужаса и отчаянная брань. Я узнал звук - это хлестнула по пехоте картечь. Но это была не наша пушка, которую еще не успели перезарядить. Это точно были орденские пушки.
        Что они делают? Что вообще происходит?
        Неясные силуэты во тьме впереди заметались, сломав строй. Кто-то бросился назад, часть рассыпалась по лугу, другие побежали вперед, к стенам, чтобы хотя бы укрыться от следующего залпа. Мы с Максом недоуменно переглянулись. И тут я заметил, что все, кто еще стоял на ногах, смотрят на меня с недоумением и суеверным страхом.
        - Это снова ты как-то сделал? - задал Макс вопрос, вертевшийся, видимо, у всех на устах.
        - Нет, ты чего? - я помотал головой. - Каким образом?
        - А каким ты бомбарду взорвал? - спросил Макс. - Тут чему угодно теперь не удивишься.
        Ответить ему я не успел, потому что в проломе возникло несколько людских силуэтов. Мы приготовились встретить их остриями пик, но те не торопились идти в атаку. Потерявшие строй и ошалевшие, они ждали, пока подойдет больше людей, разбежавшихся по лугу.
        Постепенно их и в самом деле становилось все больше, но пока еще подавляющего преимущества на их стороне не было. Я спешно перезарядил крикет, готовясь выпалить, когда они подойдут ближе. Макс натянул тетиву арбалета. Драгун в окровавленном разорванном мундире рядом со мной, чертыхаясь, загонял шомпол в дуло пистолета.
        И тут со стороны луга послышался топот марширующего в плотном строю отряда. Враги приободрились, некоторые из них бросились назад, чтобы провести в темноте подмогу прямо к пролому. Мы стояли, не шелохнувшись.
        Из-за стены грянули сперва одиночные выстрелы, а затем залп.
        Несколько из стоявших в проломе солдат повалились на землю, другие отпрянули в нашу сторону, заметались, а затем стали один за другим бросать оружие и поднимать руки вверх. Они сжались в нестройную толпу, словно стадо овец, ошалело глядя на нас.
        Вскоре в проломе показался первый ряд наступающего строя. Это не были орденские солдаты - хуже вооруженные, в кожаных бригантинах, они шли не очень уверенно держа строй. Зато у них было знамя, и едва я разглядел его в мелькающем свете факелов, то едва не прослезился: белый щит на синем поле. Придуманное Сергеем знамя Кернадала.
        

* * *
        Пленные сидели посреди небольшой площади перед ратушей, с руками, связанными за спиной. Один из кернадальских солдат деловито снимал с них шлемы и кирасы - они больше пригодятся нашим.
        Мы с Ксай и Морионе стояли чуть поодаль. Капитан был весьма доволен.
        - Артиллерия! - проговорил он, воздев палец к небу. - Огромное дело! Вы тут видал, что пара бах-бах сделать можно! Настоящая победа! Превосходно!
        Я хлопнул его по плечу, сжав его сильно ладонью.
        - Вы появились чертовски вовремя! - произнес я.
        - А кто молодец? - спросила сияющая от гордости Ксай. - Все я! Я же сразу поняла, что добром это дело не кончится, и придется вас тут спасать. Но раздраконить их ты мне запретил, хотя это было бы проще и быстрее. Вот я и рванула в Кернадал, едва ты из ставки уехал. В драконьем облике, естественно.
        Я взглянул на нее с легким укором.
        - Не волнуйся, никто не видел, - ответила она на немой вопрос. - Я в лес сперва пошла, а оттуда уж взлетела. Хорошо, что капитан сумел быстро к походу подготовиться, а то опоздали бы.
        Я взял ее за руку и сжал легонько, не зная, как выразить свою признательность. Ксай чуть смущенно улыбнулась.
        - Ну, а уж захватить пушки и начать палить по наступающим - это идея капитана, - добавила она. - Мы тут несколько часов в засаде просидели, выжидая момента. Вылезли бы раньше, они бы нас разбили, маловато нас, все-таки.
        - Что же, капитан, выходит, в Кернадале теперь есть армия? - спросил я Морионе.
        - Так есть, - важно кивнул капитан. - Не очень великий, но вполне надежный. Вот и в бою имел быть.
        - Что ж, тогда вам и быть ее главнокомандующим, - сказал я. - Меня тут обещали графом Кернадальским пожаловать, пойдете графской гвардией командовать?
        - Буду иметь почитать за честь, - серьезно произнес Морионе.
        Несколько минут мы наблюдали за тем, как грузятся припасы на подводы, которые Морионе привел с собой. Мэр настоял, чтобы мы взяли с собой еды из его закромов, потому что Морионе в спешке из Кернадала увез не слишком много. Я расчувствовался и оставил мэру денег из тех, что остались от последней проданной партии кернадальских редкостей. Мэр отбивался изо всех сил, но я настоял - им еще стену теперь отстраивать.
        Наконец, двинулись в путь - я ехал вместе с Ксай и Морионе во главе своей новой, практически уже графской армии. Замыкал шествие Макс, драгунский отряд которого, истощившись, было, до предела, теперь пополнился десятком митценских бюргеров.
        - А что теперь на юге? - спросил я. - Победил ли герцог королевскую армию?
        - Кто ж знает? - пожала плечами Ксай. - В любом случае, нужно отправляться туда. Может быть, успеем поучаствовать.
        - Меньше всего я хотел бы во всем этом участвовать, - ответил я. - Нежить уже идет на юг, берега озера вот-вот опустеют, скоро она, может быть, будет уже возле Брукмера. А мы чем заняты? Убиваем людей, губим в междоусобице солдат, которые могли бы сражаться с Ником. Все это какое-то безумие. Ник, должно быть, потирает руки.
        Я заметил, как при упоминании о Нике Ксай помрачнела, и остановился.
        - Только бы они в самом деле совершить договор, - нарушил тишину Морионе. - Две армии - не одна. Выстоять проще.
        - Трудно поспорить, - я с улыбкой кивнул. - Вот только для этого одному из двух герцогов придется пойти на уступки. И что-то я не уверен, что хоть один из них к этому готов.
        

* * *
        На четвертый день пути на юг мы встретили расположившийся на привал мушкетерский полк, отправленный нам на выручку. Командир полка, молодой воевода из Тарсинской высшей знати, принял нас с почетом. Он весь кипел жаждой деятельности: казалось, даже просто сидеть на лавке ему было тяжело, отчего он постоянно то притопывал ногами, то хлопал себя по бедрам, до вертел пальцами серебряные застежки своей куртки с соболиным воротником.
        - Ну-с, стало быть, орденская армия разбита? - спросил он, когда мы расположились вокруг походной жаровни посреди его небольшого шатра из плотного сукна. - Это же прекрасно, прекрасно! Все идет, как нельзя лучше.
        - Что же, вы теперь повернете обратно на юг? - спросил я.
        - Никак нет, - ответил воевода, пододвинувшись поближе к жаровне. - Мы идем на Брукмер. Оборонять его теперь почти некому, так что больших проблем с ним не предвидится. Скоро вся марка присягнет его светлости. Никакого Ордена Василиска больше не будет. Хватит, наигрались в монахов, безбожники. Настают новые времена. Пусть покаются в незаконном принятии священного сана. Кто не покается - на костер пойдет.
        Я равнодушно пожал плечами. Ни малейшей жалости к орденской верхушке, сплошь состоявшей из разбойников и убийц, у меня не было. Хотя и промелькнула на секунду мысль о том, что воевода явно гуманист ничуть не больший, чем они.
        - Что же в его светлость? - спросил я. - Если вас он отослал - стало быть, регентская армия уже разбита?
        Воевода пренебрежительно махнул рукой, давая понять, что речь идет о чем-то совершенно несущественном.
        - Пока нет, - ответил он, - но это дело времени. Полагаю, впрочем, что никакой битвы не будет, а они просто сдадутся.
        - Где же они теперь? - спросил я. - Засели в Карнаре?
        - Нет, отступили, - ответил воевода. - Карнара плохо приспособлена для обороны большим гарнизоном. Город большой, а крепость маленькая, хоть и с высокими стенами. Да и старая. Регент, видимо, решил сохранить свободу маневра, и отошел куда-то на северо-запад.
        - На северо-запад? - удивился я. - Прямо в сторону Кирхайма?
        - До Кирхайма ему, конечно, не дойти, - сказал воевода. - По слухам, встал он лагерем в трех переходах от столицы, в окрестностях Фарвиллы. По тем же слухам, главная забота сержантов в его армии - ежеминутно следить за тем, чтобы солдаты не разбежались. Офицеры же не менее бдительно следят за тем, чтобы не разбежались сержанты. В общем, боевой дух в армии царит невероятно высокий, и нам, конечно, будет очень тяжело их разбить.
        Воевода рассмеялся своей шутке и потянулся к почтительно протянутой денщиком украшенной орнаментом глиняной кружке с горячей грушевкой.
        - Что же Карнара? - спросил я. - Выходит, регент оставил ее без защиты?
        - О, я полагаю, Карнара теперь вполне защищена! - снова усмехнулся воевода. - Тарсинские медвежьи латники защитят ее и никому не дадут в обиду. Думаю, они уже сейчас обживают городскую цитадель, потому что герцогская армия должна была прибыть к стенам не позднее вчерашнего.
        - И им сразу откроют ворота? - спросил я с недоверием.
        - А то куда же им деваться? - ответил воевода беззаботно. - Правитель сбежал, гарнизона нет. Можно, конечно, самим взять вилы и обороняться, но чего ради? Защищать человека, который их бросил? Думаю, охотников мало найдется. Так, что, полагаю, с его светлостью вы встретитесь уже в карнарском королевском дворце. Даже завидую вам немного.
        - Отчего же? - осведомился я.
        - Ну, как же! - оживился воевода. - Вы будете среди тех, кто увидит первые шаги его светлости… да чего уж там, можно сказать - его величества в качестве повелителя Карнары. Это ведь значит - навечно попасть на страницы будущих хроник. И потом, наверняка там сейчас прольется поток милостей на тех, кто будет рядом. Я, конечно, не сомневаюсь в справедливости его величества и уверен, что и таких, как я, он тоже не забудет. Но, все-таки, быть рядом с монархом в день его триумфа - это всегда и очень приятно, и небезвыгодно. А вы еще и привезете ему весть о своей победе. Нет, вам точно можно позавидовать.
        Он сделал большой глоток из кружки, смачно чмокнул губами и откинулся на спинку стула.
        - И все-таки, вы так рассуждаете, словно победа уже одержана, - сказал я, сдувая остро пахнущую пряностями пену со своей кружки - поскромнее воеводиной, без украшений.
        - Ах, оставьте, - ответил воевода. - Говоря откровенно, я больше всего боялся именно того, что придется драться с орденской армией - хорошо обученной, с серьезной артиллерией. Тут какая-нибудь дурацкая случайность - и все могло пойти не по плану. Но когда они все перешли на нашу сторону, стало ясно, что главная сила в стране теперь - это мы. Дальше просто нужно не зевать. А уж его величество не зевнет, это будьте спокойны.
        У меня было свое мнение по поводу того, кто сейчас главная сила в стране, но высказывать его воеводе я не стал. Просто допил пенную грушевку, пожелал ему доброй ночи, проверил перед сном Джипа, потрепав по мохнатой шерсти между роками, и отправился на боковую. Меня ждали еще дня два пути до столицы.
        Глава 14
        Над воротами Карнары вился зеленый тарсинский флаг, а охраняли их мушкетеры из герцогского авангарда. В остальном город, казалось, почти не изменился с тех времен, как я его оставил, да ведь и было-то это не больше пары месяцев назад.
        Рынок, втрое больше крюстерского, все так же бурлил. В гавани стояли крутобокие ансуйские каравеллы и вытянутые галеасы из Моны. Народу на улицах, правда, было поменьше, и горожане с опаской посматривали на герцогских гвардейцев в зеленых мундирах, стоило им появиться в поле зрения. Особенного страха, впрочем, не было: герцогская армия вошла в город без боя, и никаких бесчинств не последовало.
        А вот телег и фургонов на улицах, напротив, было сильно больше обычного. Сновали туда-сюда армейские обозники, часть жителей от греха подальше выбирались из города, другие - напротив, торопились извлечь выгоду из нового положения.
        По запруженным улицам пробираться к дворцу пришлось долго, даже несмотря на то, что воинство свое я оставил в лагере возле ворот, и двинулся налегке, верхом на Джипе. Местные смотрели на моего скакуна равнодушно - в отличие от Брукмера, здесь ездовые бараны из Запроливья встречались нередко. Я даже встретил по дороге повозку, в которую было запрещено двое таких же, только светлой масти.
        Мое появление у дворцовых ворот вызвало суету, граничившую с паникой. Такое впечатление, что никаких инструкций насчет того, принимать ли меня или нет, придворный штат не имел. Наконец, дворцовый камердинер - низкорослый тарсинец в меховой шапке - с почтительным поклоном предложил сопроводить меня во внутренние покои.
        Герцог принял меня в том же самом кабинете, где еще совсем недавно я разговаривал с регентом. Я даже испытал дежа вю: когда я вошел, он сидел за столом в той же позе и точно так же держал кубок с вином - может быть, даже тот же самый кубок.
        - Здравствуйте, Руман, - произнес он, встав из-за стола и протянув мне руку - знак, которого далеко не каждый мог удостоиться от высшего аристократа. - Мне уже доложили о вашей блестящей победе. Что же, поздравляю. С этой минуты можете считать себя графом Кернадальским. Официальный указ об этом выйдет чуть позже, когда будет взят под контроль Брукмер.
        - Благодарю за честь, - ответил я, и присел в кресло, повинуясь вальяжному жесту его светлости.
        - Я смотрю, Карнара покорилась без всякого сопротивления.
        - Было небольшое, - герцог усмехнулся, и в его усмешке мне послышалось что-то нервное. Он, все-таки, не ожидал, что придется снова со мной беседовать. - Стража два часа отказывалась открыть ворота, пока комендант бегал во дворец и дожидался приказа от оставленного там камергера, а тот заперся в своих покоях и ничего не отвечал. Кончилось тем, что рядовой алебардщик открыл ворота сам. Он теперь лейтенант.
        - Почему регент не оставил даже небольшого гарнизона в замке? - спросил я. - Он мог бы долго держаться, стены здесь что надо.
        - Побоялся, - ответил герцог. - Он понимает, что его королевство разваливается. Оставь он здесь отряд, на следующий день этот отряд присягнул бы мне. Уверен он может быть только в верности тех, кто от него на расстоянии выстрела.
        - Но почему он отступил именно к Фарвилле? - спросил я. - Логично было бы отойти куда-нибудь на юг.
        - Черт его знает, - герцог потер пальцами лоб. По его виду чувствовалось, что он давно не спал. - Так или иначе, это большая ошибка. Теперь он между молотом и наковальней. С севера от него нежить, с юга - мы. При этом мы явно привлекательнее если не с точки зрения самого герцога, то уж точно с точки зрения его солдат. Достаточно лишь немножко поднажать, и будет как с Хорном. Регента просто свяжут и принесут сюда, как поросенка с яблоком во рту.
        - А что же вы сами планируете? - поинтересовался я. - Карнара теперь ваша…
        - После победы над нежитью будет грандиозный праздник, - сказал герцог. - На нем будет объявлено о принятии мною - по просьбе большой делегации ото всех провинций страны, конечно же - титула императора Карнарского. После этого, вероятно, можно ждать войны с Каруинским герцогством, которое такого титула никогда за мной не признает. Но к этой войне я готов. Войска, закаленные в войне с нежитью, не сможет остановить какой-то там Каруин.
        Ансуйскому Совету я пообещаю, что их республика останется независимой, если признает мои права на остальной Монланд. Вряд ли они станут мне союзниками, но хотя бы не будут мешать с Каруином. А там, когда-нибудь, и их время придет - нужно будет только найти подходящий повод.
        Однако все это дело далекого будущего. Прежде чем стать Мучеником, нужно умереть, а чтобы стать императором, нужно избавить Карнару от угрозы со стороны нежити. Сейчас я провожу экстренный набор в Карнаре и окрестностях. И знаете: идут весьма охотно.
        - В самом деле? - поинтересовался я.
        - Я даже сам не ожидал! - воскликнул его светлость. - Вся страна преображается на глазах. Люди жаждут покончить со злом. Люди устали, напуганы, их мир рушится на глазах. Им нужен кто-то, кто возьмет их за руку и скажет: «Не бойся, я знаю, как все исправить, как спасти тебя». Вчера я принимал делегацию местной знати: бароны, графы, маркизы - все, кроме нескольких человек, командующих полками у регента и ушедших вместе с ним. У всех на лицах такое же выражение - это лица потерянных детей. Все только и спрашивают: что теперь будет? И знают, что спрашивать надо у меня.
        - И что же, все присягнули вам?
        - Все до единого! - ответил герцог. - По сути, капитуляция регента теперь - просто формальность. Ему негде больше набирать солдат на место тех, кто начнет разбегаться. А они начнут со дня на день, если только еще не начали. В сущности, мне можно даже не идти к Фарвилле - все случится само собой. Но я, все равно, пойду.
        - Почему же? - мне стало интересно.
        - Потому что важен красивый жест, - наставительно произнес герцог. - В хрониках, которые напишут о моем правлении в будущем, будет очень скучно смотреться глава о том, как корона сама свалилась мне в руки. Корону нужно самому возлагать себе на голову - так она потом крепче держится.
        Он замолчал и взглянул на меня со значением, приняв такую позу, словно не отлитая пока еще императорская корона была уже у него на голове.
        - Кстати, у меня к вам небольшая просьба, граф, если вы не против, - произнес герцог вальяжно.
        - К вашим услугам, - ответил я, подделываясь под его тон, со всем возможным спокойствием, хотя и услышал тревожный звоночек где-то в голове. Я хорошо помнил, чем обернулась предыдущая просьба его светлости.
        - Мне потребуется как можно больше людей в этом походе, - сказал герцог, - а я еще и отправил один полк в Брукмер, а другой - прикрывать границу с Каруином. Так что я хочу вывести из города всех, включая гвардию. Не могли бы вы оставить здесь для обеспечения порядка своих людей? Они, должно быть, очень устали и для похода, все равно, не годятся. Кроме вас останутся две роты господина Бажана.
        - Моим людям, в самом деле, лучше остаться в городе, - сказал я. - Им не мешало бы отдохнуть и подлечиться - у меня много раненных, но через несколько дней часть из них сможет встать в строй.
        - Разумеется, у них есть немного времени на отдых, - герцог кивнул. - Мы ведь выступаем не завтра. У вас ведь есть, кому поручить командование ими?
        - Я полагал, вы предлагаете мне самому остаться и командовать ими, - ответил я.
        - О, нет, вас бы я просил отправиться со мной, - сказал его светлость. - Есть опасность, что мы столкнемся с нежитью, и нужно быть готовыми.
        - Но вы ведь готовы, - я взглянул на него слегка недоуменно. - Мы постарались обучить людей, насколько смогли, а пара егерей, все равно, погоды не сделает.
        Откровенно говоря, мне хотелось увильнуть от почетной миссии - маячить в свите его светлости, пока он будет принимать от регента меч и корону. Что бы там ни говорил воевода, придворная карьера меня не особенно привлекала, а при мысли, что придется наблюдать за всеми почестями, которые начнут воздавать герцогу, у меня начинало дергаться лицо.
        Было и еще одно соображение: не ловушка ли все это? Вдали от Макса и остальных со мной будет проще разделаться.
        А что, интересно, Кира? Отправить меня на опасное задание - это одно, но прямое мое убийство она вряд ли простит герцогу. Или простит? Неужто он настолько ее очаровал?
        - Вы нужны мне в ставке, - твердо заявил его сиятельство. - Если что-то пойдет не так, мне нужно на кого-то рассчитывать.
        - Но у вас есть… - начал я и осекся.
        - Ки, хотите вы сказать? - уточнил его светлость. - Да, с ней мне намного спокойнее, но она сама не раз говорила, что ее способности ограничены. Есть вещи, которые она не может предвидеть. К примеру, она не раз говорила о моей победе - нашей с вами победе - но никогда не могла припомнить никаких подробностей. Кстати, это еще одна из причин, по которым я хотел бы, чтобы вы были рядом. Мы одержим победу вместе. Так предначертано.
        - Что же, раз предначертано… кто я такой, чтобы спорить с предназначением? - ответил я. - Но со мной поедет Ксай.
        - Как будет угодно, - его светлость развел руками. - Полагаю, для леди у нас найдется экипаж.
        

* * *
        На третий день пути на северо-запад зажиточные деревни, окруженные спящими под снегом полями, сменились лесистыми холмами - здесь начинались предгорья того хребта, что служил границей с герцогством Каруинским. Селения здесь тоже были, но встречались заметно реже - небольшие поселки лесорубов и охотников, населенные бородатыми хмурыми мужчинами и тихими, боязливыми женщинами. Встав лагерем и переночевав возле одного из таких селений, мы выступили в поход затемно, но к полудню не встретили больше человеческого жилья.
        Место это было обозначено на карте, как Тихий Лог - длинная лесистая долина, протянувшаяся почти до самой Фарвиллы, крупного города на Каруинском тракте. Где-то здесь должна была остановиться королевская армия.
        Погода была приятная. Тучи, что висели над нами всю дорогу, теперь расступились, и на заснеженных верхушках елей играли яркие лучи солнца, совсем уже не по-зимнему теплого.
        Длинная зеленая гусеница пехоты растянулась по узкой дороге, петлявшей среди деревьев, на милю - не меньше. Ставка - небольшая группа верховых, собравшихся вокруг герцога - находилась в центре этой колонны.
        - Уже совсем весна, - сказал я Кире, ехавшей с отрешенным видом рядом со мной. В своем белом меховом плаще она сама казалась присыпанной снегом.
        - В самом деле, - сказала она, словно очнувшись ото сна. - Это хорошо. Почему-то я больше всего боялась, что мы не переживем эту зиму. Кажется, что весной ничего плохого случиться не может.
        Она повернулась ко мне и растерянно улыбнулась, но я заметил, как ее губы дрогнули. Кажется, ей было страшно, но она старалась это скрыть.
        Я хотел сказать ей что-то ободряющее, но не успел - навстречу нам со стороны авангарда отчаянным галопом несся вестовой. Осадив коня, немного не доехав до нас с Кирой, он доложил о чем-то одному из воевод. Слов я отсюда не слышал, но выглядел парень взволнованно.
        Воевода, тут же осадил коня, чтобы поравняться с герцогом. Я, напротив, с той же целью заставил Джипа чуть прибавить шагу.
        - … целый разъезд, - донеслись до меня слова воеводы, сказанные вполголоса, взволнованно. - Ни один не вернулся, двадцать пять человек.
        Его светлость сжал поводья, на его лице дернулась мышца, но он не произнес ни слова.
        - Я считаю, нужно разворачиваться прямо здесь, - прибавил воевода. - Сейчас. Любое продвижение дальше - опасно.
        - Разворачивать здесь боевой порядок? - спросил герцог. - Но это безумие. Армия регента не будет действовать в лесу. Их основные силы - стрелки и кавалерия. Они, несомненно, ждут нас дальше.
        Я знал, о чем он говорит, на последнем привале мы подробно обсуждали диспозицию грядущего сражения. То есть, все были уверены, что до сражения дело не дойдет, но на всякий случай, конечно, план был составлен.
        Учитывая состав регентской армии, концентрировать ее в лесу не было никакого смысла. Но впереди, примерно в паре миль отсюда, находилась довольно обширная пустошь. Это было единственное место в этих краях, где можно было развернуть крупную армию, и ни у герцога, ни у его воевод не было сомнений, что регент обустроил позицию именно там.
        Оставалось только добраться до пустоши и развернуть полки напротив регентских, а затем постараться вступить в переговоры. Если же переговоры не будут удачными, продолжить разговор другими средствами.
        Так это выглядело вчера вечером, но теперь стало тревожно. Целый кавалерийский отряд где-то исчез бесследно? Допустим, с доведенного до отчаяния герцога Волькенбергского и его задерганных воинов сталось бы перебить встреченных разведчиков, не вступая в переговоры. Но чтобы разом всех? Чтобы ни один не прискакал назад и не рассказал о столкновении?
        И почему командир не выслал вестового, когда запахло жареным? Может быть, они попали в засаду и не успели ничего предпринять? Но ведь и выстрелов никто не слышал. У меня по спине пробежал холодок. Мне это очень не нравилось.
        - А что вы думаете, Руман? - герцог вдруг обернулся ко мне.
        - В военной стратегии я плохо разбираюсь, - ответил я. - Но я сомневаюсь, что разъезд уничтожен регулярной армией. Боюсь, что есть смысл прямо сейчас готовиться к бою. Как можно быстрее. Времени на поиск удобной позиции нет.
        Секунду герцог недоверчиво смотрел на меня в упор. Кажется, он хотел высказать какое-то скептическое замечание. Уголки его губ опустились, словно он съел что-то кислое.
        И тут Кира громко вскрикнула, схватившись за голову.
        - Нет, только не это! - прокричала она, прижавшись к холке лошади. - Нет, я не хочу! Не так, нет!
        Она затряслась крупной дрожью, словно в эпилептическом припадке, норовя свалиться с лошади, которая заволновалась и начала нервно переступать ногами. Один из воевод придержал лошадь под уздцы и попытался бережно удержать Киру от падения, глядя на нее со смесью ужаса и любопытства во взгляде. Герцог бросился к ней.
        - Ки, что случилось? - спросил он. - Ты что-то видела? Что?
        Бледная, без единой кровинки на лице, она на секунду подняла на него глаза, а затем снова надрывно закричала.
        - Мы умрем! - вскрикнула она. - Мы все умрем! Он идет сюда! Регент!
        - Успокойся, Ки! - жестко сказал герцог, сжав ее плечо. - Не нам бояться регента. Перестань, ты переутомилась! Эй, кто-нибудь, уведите Вестницу в повозку и приставьте охра…
        Договорить он не успел. Впереди по дороге послышались выстрелы. Не слаженный залп развернутого строя, а хаотичная пальба перепуганных людей.
        - Все к войскам! - скомандовал герцог. - Все в боевой порядок согласно диспозиции.
        Я рванулся вперед, к авангарду. Диспозиция предписывала мне быть именно там, и я испытал укол совести, осознав, что отряд, вероятно, попал в ловушку, а я мог бы если не предотвратить это, то хотя бы оказать людям помощь, принять бой вместе с ними.
        Но добраться до передовых позиций оказалось не так-то просто. Длинная гусеница походного порядка начала свое превращение в бабочку, состоящую из плотных шеренг и каре, причем делал это неожиданно и в крайне неудобной местности.
        Воздух гудел от криков и ругани, солдаты не знали, куда им бежать, натыкались на деревья и друг на друга. Вязкая масса из людей, лошадей и волов запрудила дорогу и ее окрестности намертво, обогнуть ее можно было только через лес по широкой дуге. Причем, она еще и расширялась в обе стороны, словно вышедшая из берегов река, что делало задачу продраться сквозь нее еще более сложной.
        Джип ревел, натыкаясь на людей и лошадей, те обзывали меня ослом, один даже замахнулся на меня саблей, но увидев направленный в него ствол крикета, одумался. В конце концов, мне удалось прорваться вперед, почти к самому передовому полку, и тут я увидел, что происходит.
        Среди соснового редколесья и смятого кустарника кипел ожесточенный бой. Противник наседал на авангард герцогской армии с двух сторон, и сперва я решил, что это пикинеры регента. Потом подумал, что ошибся. И только приглядевшись, осознал, что был, все-таки, прав.
        То, что атаковало передовой мушкетерский полк, действительно было когда-то солдатами герцогской армии. На них даже сохранились шлемы и кирасы, а под ними - черные с белым мундиры, большей частью разорванные и продырявленные. В руках у атакующих были пики и мечи, а в одном месте я разглядел офицера с дымящемся пистолетом в руке.
        Вот только это были уже не люди. Серая кожа, кое-где лопнувшая и свисающая лоскутами. Безгубые рты. Обнажившиеся в отвратительном подобии улыбки. Неподвижные остекленевшие глаза. Это были мертвецы, целый мертвый полк. А в промежутках между редкими соснами было видно, что за ним идет еще один, и еще - в правильном, на удивление, строю.
        Мертвые пикинеры, мертвые мушкетеры. Пожалуй, стоило ожидать и появления мертвой кавалерии верхом на мертвых лошадях.
        Я рванулся вперед, срубив на скаку голову одного из мертвых солдат, тяжело бухнувшую шлемом о мерзлую землю. Несколько других повернулись ко мне, ощетинившись пиками. Пришлось бросаться в сторону, уходя от смертоносных наконечников. А тем временем кольцо вокруг передового полка замкнулось. В одного из мертвых солдат я разрядил крикет, разнеся на куски оскаленный череп, другого сбил грудью и затоптал Джип, но тающему на глазах авангарду это никак не могло помочь. Капля в море.
        В месте с мертвецами-солдатами в одном строю шли лишенные одежды трупы, восставшие из безымянных могил, а также совсем лишенные плоти скелеты. Мелкие борлинги шныряли под их ногами, впиваясь игольчатыми зубами в ноги обороняющихся, сбивая их на землю, набрасываясь отчаянной стаей. А сверху, с крон деревьев, то и дело спрыгивали отвратительные паукообразные твари, норовя впиться человеку в лицо или шею. Одна, промахнувшись мимо меня, попыталась впиться в холку Джипа, но я раздробил отвратительную голову ударом лезвия.
        А позади меня, тем временем, уже тоже слышалась пальба. Я оглянулся и увидел, как на выстроенных в рыхлую шеренгу мушкетеров пикирует с неба стая огромных черных горгулий. Я поскакал туда - там я еще мог хоть чем-то помочь. С отчаянным криком я рубанул одну из тварей, уже готовую разорвать горло поваленному на землю солдату, и крикет с хрустом врезался в ее хребет. «+240 ХР» - всплыла перед моими глазами знакомая неоновая надпись. «Levelup!».
        Чертовски, сука, вовремя!
        Я рубил крикетом направо и налево, носясь вокруг вопящей от ужаса, готовой в любой момент разбежаться шеренги. То и дело одна или даже несколько горгулий отвлекались на меня, давая передышку солдатам. Те отбивались от тварей прикладами, кололи кинжалами, то мертвых тварей было слишком много, и дрались они отчаянно. Обученные мной и Максом солдаты знали, где у горгулий слабые места, но поди вспомни об этом, когда на тебя со всех сторону наседает черное облако зубастых воющих исчадий. Да и попади еще по этим местам.
        Не прошло и десяти минут, как в тылу шеренги раздался первый отчаянный вопль: «Назад!». Затем его подхватили еще несколько голосов - хриплых, полных ужаса и боли. Один за другим несколько человек из последнего ряда бросились бежать, затем еще, еще… Полк превратился в орущую хаотичную массу людей, не думающих ни о чем, кроме спасения своей жизни. Горгульи выхватывали из этой толпы то одного, то другого человека, прижимали к земле, перегрызали шею, клокоча в хлещущей крови. Люди выли от ужаса и бежали, бежали, бежали…
        Когда сразу десяток тварей отвлекся от этого избиения и бросился за мной, я не придумал ничего лучше, как пришпорить Джипа и ринуться назад, туда, где еще должны были оставаться несколько боеспособных полков, и где была герцогская ставка. Джип испуганно заблеял, чувствуя отвратительный запах нежити вокруг. Он рванулся вперед, лавируя между деревьями.
        Я трясся в седле и думал о том, что шансы, возможно, еще нет. Если только армия атакована не со всех сторон. Если можно отойти немного, перегруппироваться, поставить в удачной позиции артиллерию. Шанс должен быть. Нужно посоветоваться с Кирой. Она впала в истерику, когда перед ней открылось будущее, невиданное раньше. Огромные жертвы, ужас, хаос. Может быть, даже смерть кого-то из нас.
        Но она точно так же видела, что мы победим Ника. Это такая же правда, такое же будущее, что бы там новое ей ни открылось. Она должна знать, что нам делать, чтобы вырваться из ловушки и спасти тех, кого еще можно спасти. Нужно только доскакать туда, помочь ей и герцогу вернуть ситуацию под контроль.
        Все произошло мгновенно. Блеснул металл. Пахнуло разложением и смертью. Я не успел никак отреагировать, и просто вылетел из седла, шлепнувшись через пару метров в куст лещины, хлестнувший меня по лицу тонкой веткой. Секунда-другая ушла у меня на то, чтобы выбраться из зарослей и убедиться в том, что я ничего себе не сломал - похоже, исключительно благодаря прокачанной егерской ловкости. А затем я увидел.
        Джип лежал в луже крови и все еще дергал задними ногами. Нависший над ним мертвец, позвякивая кольчугой, одинаковыми механическими движениями вырывал из груди моего скакуна глубоко вошедшую и застрявшую в ребрах алебарду.
        Он не успел это сделать. Заорав на весь от боли и ярости, я бросился вперед и одним ударом проломил ему височную кость, взяв чуть ниже края шлема, а затем, когда труп рухнул на землю, добавил еще и еще, пока голова не отделилось от туловища, вздрогнувшего несколько раз и затихшего. «+150 ХР» - равнодушно известил меня интерфейс Грановского. Мне захотелось изо всех сил ударить неоновые буквы кулаком.
        Я сел в снег и обнял увенчанную завитыми рогами крупную голову, которую Джип, собрав последние силы, положил мне на колени, а затем тихо проблеял что-то и затих.
        Где-то вокруг меня по всему лесу гибли, крича от ужаса, тысячи людей.
        Время от времени я слышал в отдалении их крики или топот бегущих по ломкому насту ног. Я ничего не делал. Наверное, я еще мог попытаться кого-то спасти, но силы полностью оставили меня. Мне вдруг расхотелось быть чьим-то спасителем, раз уж с этой миссией не смог справиться ни герцог, ни… Кира. А я вот, даже эту зверюшку, и то не смог защитить.
        Я просто сидел и смотрел, как свет вокруг потихоньку меркнет, и на лес опускаются тяжелые зимние сумерки. Если кто-то живой еще остался в этом лесу, ночь, скорее всего станет для него последней. Как и для меня.
        Мне почему-то вспомнилась моя первая ночь в Чернолесье, когда я, ничего не понимающий, до смерти напуганный, отчаянно звал на помощь, отбиваясь головешкой от трех мертвецов. Я был сейчас так же одинок и потерян, как тогда, только гораздо сильнее устал и отчаялся.
        Тогда на мои крики пришел Олег и спас меня. Сейчас Олега больше нет. Никто не придет.
        Глава 15
        Когда я поднялся с заснеженной земли, отпустив, наконец, давно бездыханного Джипа, уже почти совсем стемнело. Меня вывел из ступора хруст снега под ногами, раздавшийся совсем недалеко, прямо за продавленным мной при падении кустарником.
        Я вскочил на ноги - и очень вовремя. В просвете между деревьями я увидел, как в мою сторону движутся, слегка покачиваясь на ходу, словно пьяные, трое бывших солдат короля.
        Апатия спала с меня мгновенно. Пусть все кончено, но отдавать свою жизнь просто так я не собирался. Эти твари заплатят мне и за Джипа, и за… все…
        Два прыжка по хрусткому снегу и крикет обрушивается на шею высокого тощего мертвеца, едва успевшего поднять наконечник копья. Он падает, древко копья сухо ударяется о древесный корень. Его спутник замахивается на меня палашом, угрожающе звякнув кольчугой, но я подныриваю под его рукой и бью крикетом в незащищенный затылок.
        Третий, усатый здоровяк в желтом мундире, разряжает мушкет, и я чувствую удар, согнувшись, словно получил кулаком в незащищенный живот.
        Пуля чиркает по кирасе, оставив черную отметину, а я роняю крикет в снег от неожиданности. Мертвец с отчаянным воплем бросается на меня, но я успеваю вызвать голубое лезвие, и на противоходе оно вонзается ему глубоко в глазницу. Он падает, выронив пистолет из уже дважды мертвой руки. Я перевожу дыхание.
        Вокруг снова был только темный, мертвый лес. Это не Чернолесье, но разницы теперь нет совсем никакой. Скоро весь Монланд станет одним сплошным Чернолесьем.
        Я медленно двинулся вниз по склону холма. Идти мне было некуда, но это не значит, что не нужно никуда идти. Сидеть и ждать, пока на меня наткнется кучка мертвецов побольше, с которой я уже не справлюсь, явно было бы не лучшим решением. А может быть, как раз именно это и было бы?
        В конце концов, ничто не мешает мне зарядить крикет и застрелиться.
        Я брел по лесу, не разбирая дороги. Внутренний компас подсказывал мне, что я иду в направлении Ставки. Точнее, того места, где она была днем. Ничего, однако, не указывало на то, что это в самом деле так, и что Ставка все еще там.
        То и дело я натыкался на тела, лежавшие на земле: где-то поодиночке, где-то целыми грудами. Над каждым встречным я склонялся, пытаясь достать его образ и забрать себе.
        Я не знал точно, для чего я это делаю. Во мне теплилась надежда, что, забрав образ себе, я помешаю Нику использовать тело этого несчастного. Но у меня не было никакой уверенности, что это так. Да, к тому же, Ник ведь сможет достать все эти штуки из меня, когда, рано или поздно, найдет меня, замерзшего и обессиленного, посреди ночного леса и убьет. Или не сможет?
        Каждая следующая сфера обдавала мне волной боли и отчаяния. Лики смерти были похожи в своей отталкивающей безысходности, но в то же время каждый был уникален. Десять человеческих жизней, двадцать, тридцать… Со стороны я, должно быть, походил на сумасшедшего грибника, отправившегося на прогулку в зимний лес. А нашедшего там не грибы, а полный лес мертвецов.
        И Андрей доставал из воды пескарей, а Спаситель - погибших людей…
        Вот только я - не Спаситель. Я ничего не могу дать этим людям, от которых ничего не осталось, кроме сгустка боли и страха смерти. Могу только вобрать их боль в себя. Могу стать тем, кто хранит в себе память о них.
        С каждой душой, нашедшей приют в моей менюшке, я чувствовал, как немного меняюсь сам. Это трудно было описать словами. Так, наверное, чувствуют себя люди с раздвоением личности. Я был собой, но я в то же время был немного пикинером Гульдом, у которого в большом торговом селе под Тарсином осталась жена и четверо детей, и которому старший сын, десятилетний мальчишка, на прощание с комичной серьезностью пообещал беречь их в отсутствие отца. А тот усмехнулся и потрепал сынишку по соломенным волосам.
        Я был одновременно и молодым стражником из Митцена, примкнувшим к армии герцога в надежде на славу, а нашедший лишь когти и жвала насекомоподобной твари, разорвавшей ему сперва бедро, а затем и горло.
        Я был всеми ими: дворянами и простолюдинами, тарсинцами и карнарцами, молодыми и старыми, простодушными и циниками. И я умирал вместе с ними - десятки, если не сотни раз. Как я не сошел с ума? И точно ли не сошел?
        Эта ночь была очень долгой. Я брел и брел вперед, порой утопая по колено в снегу, перебираясь через поваленные деревья, и останавливаясь лишь для того, чтобы забрать себе еще чью-то жизнь. В какой-то момент я даже забыл, куда и зачем вообще иду. Процесс поглотил меня полностью, и я начал считать, что никакой другой цели у меня нет.
        Выйдя на небольшую полянку, весь снег на которой был вытоптан конскими копытами, я остановился.
        Несколько часов назад здесь кипел отчаянный бой. И закончился он тем же, чем заканчивается любая война. Победой мертвецов. Они всегда одолевают живых - ведь их число с каждой битвой только растет.
        Посреди груды мертвых людей и лошадей блеснул в лунном свете краешек золоченой кирасы. Я подошел поближе. Так и есть - герцог. А рядом с ним… ну, да - рядом с ним была Кира в набухшем и почерневшем от крови плаще лежала Кира. Ее тело было исполосовано чудовищными ранами, но лицо сохранилось в неприкосновенности, и, казалось, даже сохранило свой обычный цвет - бледный.
        - Вот она, твоя победа и твое спасение, - подумал я, склонившись над ней. - Каково это, умирать во второй раз? Страшнее, чем в первый?
        Я сам поморщился от своей мысли - во внутреннем голосе мне послышалось что-то, напоминающее злорадство. Я прогнал его от себя - Кира хотела, как лучше. Она не могла предвидеть то, что случиться. Звучит странно: Вестница Рассвета, знаменитая пророчица, дар которой вдохновлял тысячи людей идти в бой - «не могла предвидеть». И все-таки, это так.
        Я протянул руку и вызвал телекинетическую сетку, попытавшись достать образ Киры. Я изо всех сил надеялся, что мне это не удастся, и даже едва не отдернул руку, когда над ее головой заклубилась белая нечеткая сфера. Но я забрал себе и ее.
        Дрожащими руками я открыл меню и нашел образ Киры среди десятков собранных мной. И открыл его.
        Я знал, что не буду смотреть все. Я уже научился это контролировать. Но мне важно было увидеть одну вещь. Это было еще мучительнее, чем со всеми, чьими образами я завладел раньше.
        И я увидел то, что хотел. В самый последний момент, истекая кровью и теряя сознание от невыносимой боли, Кира, все же, знала, что не ошиблась. Что это будет победа, пусть и совсем не такая, на какую она надеялась. Эта ее вера согрела меня, словно пламя костра, невесть откуда взявшегося посреди мертвого, занесенного снегом, леса. Вот только я не мог разделить ее уверенность. Что бы ни открылось Кире в предсмертный час, теперь уже все погибло, и надежды нет. Мог ли я их спасти, если бы действовал иначе? Не знаю - да и чего теперь гадать…
        Я бережно вернул образ Киры на место и протянул руку к телу герцога. Его образ оказался расцвечен алыми искрами, словно запечатлел его ярость. Отчаяние, злость смертельное разочарование.
        В отличие от Киры, он в последние минуты жизни не верил ни в какую грядущую победу, а в загробную жизнь не верил и раньше. Для него это был конец - тем более ужасный, что смерть настигла его накануне триумфа, который вот-вот должен был случиться. Его мир рушился у него на глазах, погребая его под обломками. В последние секунды он был даже немного рад, что всей стране суждено погибнуть вместе с ним.
        Неприглядная мысль, но я не стал осуждать его светлость за нее. Наверное, множество пережитых чужих жизней - и, главное, смертей - сделали меня снисходительным. Я бережно подхватил его образ, и он исчез в моей ладони, а я стал осматривать по сторонам в поисках кого-то еще, кого можно было бы взять с собой, пусть даже в виде одной лишь сферы из сгустившися воспоминаний.
        Я хотел протянуть руку к телу лежавшего рядом воеводы с грудью, перечеркнутой крест-накрест следами чудовищных когтей, но, услышав за спиной скрип снега, резко вскочил и оглянулся, отчего менюшка распалась и исчезла.
        На краю поляны стояла Ксай, зябко придерживая воротник кожаной куртки.
        - Ты жива… - тихо проговорил я. Откуда-то пришла мысль о том, что все это время в глубине души я отчаянно боялся найти Ксай, точно так же лежащую на снегу.
        - Жива, - она кивнула. - Меня трудно убить, особенно… в моем втором облике. Я обратилась. Чего было скрывать, если все, кто видел, погибли?
        Я пожал плечами. Да уж, теперь скрывать нечего.
        - Из армии никто не уцелел? - спросил я. Глупый вопрос, если уж герцог мертв…
        - Если только горстка людей из арьергарда, - ответила Ксай. - Сейчас те, кто был верхом, галопом несутся в Карнару. Завтра или послезавтра они будут там, в городе начнется паника.
        - Начнется, - равнодушно кивнул я.
        - Мы можем предотвратить это, - сказала Ксай, но уверенности в ее голосе не слышалось.
        - Как? - спросил я. - Да и зачем? Оборонять город некому, вся армия погибла. Ник его возьмет и убьет всех. Пусть лучше бегут, в самом деле.
        - Эй! - Ксай подскочила ко мне, схватила за ворот и сильно встряхнула. - Мы остались одни, слышишь? Там ребята, они еще ничего не знают. Подумай о них! Мы должны что-то сделать!
        Я постарался взять себя в руки. Она права. От ответственности за егерей меня никто не освобождал. Макс, Тим, Вика, Матвей, все прочие. Кто позаботится о них, если не я? Но ведь и я тоже не знаю, что делать. Бежать за море к этим непонятным пустынным егерям? Да полно, существуют ли они вообще!
        - Лети туда, - твердо сказал я. - Предупреди их. У них есть еще пара дней, пусть готовят артиллерию, пусть откроют королевские арсеналы, вооружат людей, займут цитадель.
        - Я не полечу без тебя, - ответила Ксай.
        - А как? - спросил я.
        - У тебя ведь есть навык по управлению экзотическими животными? - спросила она.
        Я кивнул.
        - Вложи туда еще одно очко, - сказала она слегка смущенно. - Тогда сможешь удержаться у меня на спине. Вот только не вздумай мной управлять. И не вздумай называть меня экзотическим животным!
        Все напряжение этого дня словно выстрелило во мне. Я повалился в снег, истерически хохоча. Ксай смотрела на меня смущенно и с некоторым укором в глазах. Я буквально задыхался от смеха, сжимая руками комки снега, слезившиеся так же, как мои глаза. Только минут через пять меня отпустило, и я смог подняться с земли, вытерев мокрые ладони о брюки.
        - В порядке? - спросила Ксай. - Прокачивай навык, у нас мало времени.
        

* * *
        В своем драконьем облике Ксай была не меньше купеческого когга, и на спину мне пришлось карабкаться по крупным чешуйкам, стараясь их не повредить. Благодаря новому навыку, вызвавшему у меня знакомое приятное головокружение, я знал, куда лучше ставить ногу, так что забраться удалось быстро.
        - Ты там норм? - раздался в моей голове ее голос, когда я устроился между лопатками, ухватившись за зубец небольшого гребня, выделявшегося более темным, сапфировым цветом на фоне лазурного тела.
        - Вроде, да, - ответил я. - Держусь.
        - Держись крепче, - ответил Ксай и переступила ногами.
        Сделав несколько шагов, словно примериваясь, она взмахнула крыльями, отчего я невольно вцепился в гребень изо всех сил.
        Холодный ветер, поднятый крыльями, ударил меня в лицо. Разбежавшись совсем немного и сделав несколько плавных взмахов крыльями, Ксай легко оторвалась от земли, и я отчего-то подумал, что это противоречит всем законам аэродинамики. Ну, и что с того? А превращение человека в огромного дракона и обратно противоречит закону сохранения массы. Подумаешь, дело большое.
        Пальцы еще плотнее уцепились за гребень, оказавшийся теплым и похожим наощупь на резину. Взмах крыльев, еще один. Мы уже летели, и пушистая верхушка сосны проплыла мимо меня, едва не задетая драконьим крылом.
        - Ты как там? - мысленно спросила Ксай с участием.
        - Ничего, - ответил я.
        - Ты весь дрожишь, - констатировала она. - Я чувствую.
        - Высоты боюсь, - неохотно подтвердил я. - Умом понимаю, что при новом перке вряд ли свалюсь, но… от страха перк не помогает.
        Несколько секунд Ксай молчала, поднимаясь все выше. Я закрыл глаза.
        - Смотри, там, внизу! - ее голос звучал в моей голове озабоченно и немного испуганно.
        Мне пришлось открыть глаза и взглянуть вниз. Голова тут же закружилась, и сперва я ничего не разглядел в черно-белой мешанине покрытых снегом древесных верхушек. И лишь приглядевшись, понял, о чем она говорит.
        На фоне леса вырисовывались мелкие черные силуэты, движущиеся выше древесных крон и поднимающиеся к нам.
        - Горгульи, - произнес я. Моя правая рука потянулась к крикету за поясом, в то время как левая вцепилась в гребень так, что побелели костяшки пальцев.
        - Они, - ответила Ксай. - Учти, если я буду с ними драться в полную силу, ты свалишься вниз, и никакой перк тебе не поможет.
        - А может, не догонят? - спросил я с легкой надеждой.
        - Догонят, - голос Ксай звучал в моей голове категорично. - У тебя оружие заряжено?
        - Заряжено, - ответил я. - Да заряд - то один.
        - Значит, береги его.
        Черные силуэты внизу стали крупнее, и я уже мог различить взмахи крыльев.
        - Держись крепче, - сказала Ксай и стала снижаться им навстречу.
        Встречный поток воздуха загудел в ушах, и я вцепился в гребень, норовивший выскользнуть из моих рук. Мне сразу вспомнились американские горки, на которые меня затащили родители когда-то в детстве. Никогда их не любил.
        Спикировав с высоты на не успевших приготовиться к атаке горгулий, Ксай схватила одну из них зубами, и те сразу потеряли строй, замельтешив вокруг нас. Одна из тварей бросилась на меня, но отлетела назад, остановленная пулей из крикета, и, кувыркаясь в воздухе, повалилась вниз. За ней последовала ее спутница, выпущенная Ксай.
        Остальные твари - штук восемь, не меньше - перестроились и попытались напасть на Ксай со всех сторон, но та нырнула еще ниже, так что верхушка одного из деревьев хлестнула меня по ноге, а затем взмыла вверх, схватив еще одну тварь. Другая горгулья, замешкавшись, угодила под удар моего крикета, остальные атаковали Ксай, и та, пытаясь уйти от них, начала метаться из стороны в сторону, норовя сбросить меня.
        На спину Ксай прямо передо мной спикировало одно из существ, раскрыв пасть с двумя рядами острых зубов, и я с ужасом и отвращением осознал, что узнаю его.
        Его светлость, герцог Волькенбергский смотрел на меня белыми глазами, лишенными зрачков. Его лицо, искаженное маской смерти и разложения, все еще было узнаваемо, а на голове виднелся круг из костяных наростов, напоминающих корону.
        Вот, значит, какую корону вы получили и чем заплатили за это, ваша светлость. Когда власть стала утекать от вас, как вода сквозь пальцы, вы бросились к единственному, кто мог вам помочь удержать ее в своих руках. Даже если эти руки обзаведутся дюймовыми когтями и скрючатся в смертной судороге.
        Существо, когда-то бывшее регентом, издало яростное шипение и попыталось полоснуть меня когтями по лицу.
        По очереди мы бросались друг на друга, стараясь дотянуться, и напоминая, должно быть, со стороны старинную игрушку «Мужик и медведь». Во время одного из таких бросков я на секунду потерял равновесие, покачнувшись в своем импровизированном седле.
        Противник мой, должно быть, решил, что это отличный момент, чтобы закончить всю эту возню. Оттолкнувшись ногами, превратившимися в черные когтистые лапы, он бросился вперед. Я услышал, как Ксай отчаянно вскрикнула - в моей голове.
        Будь мои боевые навыки прокачаны хоть чуть-чуть меньше, на этом, вероятно, все и завершилось бы. Но я успел вернуть себе устойчивую позицию, отклонился чуть влево и встретил бывшего регента ударом крикета, проломившим ему грудину. Он неожиданности и, возможно, боли, если только он мог ее испытывать, противник отчаянно вскрикнул и стал соскальзывать со спины Ксай вбок, норовя упасть. Я отчаянным рывком попытался высвободить из его груди оружие, но оно застряло намертво, и продержи я его в руках еще секунду, полетел бы вниз вслед за герцогом.
        Мне было просто физически больно отпускать крикет, но ничего не оставалось. Я разжал пальцы, и искаженное тело регента полетело вниз, кувыркаясь в воздухе и увлекая топор за собой. Я прижался к спине Ксай и закусил губу. Горгулий вокруг больше не было - путь был свободен.
        

* * *
        Наше прибытие в Карнару выглядело эпично и обещало войти в легенды, если только будет кому их сложить. Огромный дракон сперва пролетел над северными воротами города на глазах у заполонивших улицы горожан, а затем описал полукруг над цитаделью и мягко опустился в ее дворе.
        На улицах началось столпотворение, на колокольнях поднялся трезвон, в порту кто-то бахнул из пушки - не по нам, просто в воздух.
        Навстречу нам почти сразу же выбежал Морионе, а также явившийся к нему по какому-то хозяйственному вопросу Макс. Они замерли на некотором отдалении, завороженно глядя на то, как Ксай приникает к земле, а я торопливо спускаюсь на мощеный брусчаткой плац. После этого крепость озарила голубая вспышка, и Ксай вновь предстала в человеческом облике, а у меня промелькнула глупая мысль о том, откуда на ней взялась одежда, и куда она девалась, пока Ксай была драконом.
        - Дай, угадаю, - произнес командир «Черных драгун», приблизившись к нам и прищурив единственный глаз. - Все плохо?
        - Если очень вкратце, то да, - ответил я.
        - Но у тебя есть план? - осведомился он, и я почувствовал, как его голос дрогнул.
        - В общих чертах, - сказал я, постаравшись, чтобы слова прозвучали как можно более уверенно. Пока мы летели сюда, я и в самом деле успел придумать кое-что, что могло бы нас… нет не спасти - дать хотя бы призрачную надежду на спасение. Но назвать это планом было нелегко.
        - Пойдем, расскажешь, - Макс успокоенно кивнул. - О таких вещах лучше за закрытыми дверями говорить. У нас тут, кстати, тоже есть для тебя сюрприз.
        - Погоди, первым делом, заприте ворота, - начал я. - И внешние, и в цитадели. Никого не впускать, никого не выпускать. У нас, вероятно, несколько часов прежде, чем начнется паника. Капитан, всю стражу нужно поднять, и бойцов Бажана тоже, все должны быть в полной готовности.
        - Есть, - Морионе серьезно кивнул. - Сейчас сержант извещу. Вы пока проходить с господин Макс. Там в самом деле есть сюрприз.
        С Максом мы двинулись вверх по широкой винтовой лестнице в одной из башен цитадели.
        - Тяжело здесь? - спросил я.
        - Не так тяжело, как непонятно, - ответил Макс. - Не знаешь, куда бежать и за что хвататься. Обстановка в городе пипец какая нервная. Жители то там, то тут собираются, толкутся, спорят, дерутся. Каждый день во дворец идет какая-нибудь делегация: то от гильдии торговцем шелком, то от башмачников, то от каменщиков. Все хотят знать, что происходит, и как дальше жить. Герцогский сенешаль, которого он на хозяйстве оставил, старый дурак. «Не могу знать, вот вернется его светлость, он все как следует разберет».
        Макс скривился, продемонстрировав глупое лицо сенешаля и его трясущуюся походку.
        - Одним словом, и здешние люди, и мы все только и ждем, что когда вернется герцог и наведет какой-то порядок, - заключил он. - Если этого не произойдет, вспыхнет бунт, и мои люди ничего с ним не сделают, а чего доброго, и присоединятся.
        - Он не вернется, - ответил я негромко.
        - Даже так? - Макс присвистнул. - Тогда, боюсь, нам надо убираться отсюда. Когда начнется - город превратится в ловушку.
        - Боюсь, убираться нам уже некогда, - сказал я. - Да и некуда. Кернадал будет еще худшей ловушкой, когда падет весь юг. Надо драться здесь и сейчас.
        - О-хо-хо, - Макс покачал головой. - Ну, давай, выкатывай свой план.
        Мы преодолели лестницу и поднялись в небольшую комнату, увешанную гобеленами с изображенными на них сражениями. Массивная дверь красного дерева вела из нее в просторный зал с высокими стрельчатыми окнами и обширным круглым столом посередине. В проемах между окнами висели военные знамена.
        За столом, сгорбившись, сидел человек в черном плаще, похожий на монаха. При нашем появлении он поспешно встал со стула, открыл лицо и опустил глаза. Передо мной стоял Андрей.
        - А вот и обещанный сюрприз, - сказал Макс негромко. - Он явился сюда два дня назад, обратился к первому встречному стражнику и сказал, что хочет с тобой поговорить по важному делу. Узнав, что тебя нет в городе, попросил встречи со мной. Сказал, что хочет быть за нас, но я, разумеется, нихрена ему не поверил. Сперва хотел в темницу отправить, но потом решил, что из темницы он один хрен сбежать сможет, и лучше просто понаблюдать. Ничего худого он за это время не сделал, нежить не призывал. Сидит в башне, ждет тебя, почти ничего не говорит.
        Я внимательно взглянул на Андрея, все еще избегавшего моего взгляда. И неожиданно понял, что именно он и есть - то, чего не хватало моему плану.
        Глава 16
        За круглым столом сидели все, от кого зависел успех этого безумного предприятия. Морионе положил на рядом с собой шлем и задумчиво крутил длинный ус. Матеус Бажан рядом с ним задумчиво кряхтел, пытаясь устроиться в жестком кресле. Макс то и дело зыркал единственным глазом в сторону Андрея, сложившего руки на столе в позе примерного ученика. Матвей накручивал на палец прядь не слишком чистых волос. Рядом с ним Тим и Вика сидели в обнимку, прижавшись друг к другу. Ксай вертела в руках амулет, сплетенный из кожаных ремешков с желтым камнем в центре, похожим на янтарь.
        Я излагал свой план. Я давно не чувствовал себя настолько уверенным в правильности того, что делаю - возможно, вообще никогда. Каждый кирпичик был на своем месте.
        Когда я закончил в зале повисла тяжелая, гулкая тишина.
        - Ты это… уверен, что нет других вариантов? - спросил меня Макс.
        - Уверен, - я кивнул, опустившись в кресло. - Он обязательно должен быть у меня в прямой видимости, иначе ничего не выйдет и все зря. Я не знаю, как еще этого можно добиться с гарантией.
        - И ты готов? - снова спросил он.
        - Я готов, - сказал я твердо. - У меня только вопрос, готова ли Ксай. Если нет, план придется сильно корректировать.
        - Я готова, - тихо сказала она, подняв на меня глаза. - С этим всем нужно покончить.
        - Я могу полететь вместо тебя, - сказал вдруг Андрей. - Я больше всех виноват в том, что происходит. Ну, из присутствующих. Значит, мне логично было бы это сделать.
        - Ты не сможешь, - сказал я. - Это должен быть человек с синим камнем.
        - Значит, это могу быть я, - все так же тихо сказала Ксай. - Сама. Тебе не нужно.
        Я покачал головой.
        - Не факт, что у тебя получится в твоем драконьем облике, - сказал я. - Мы не можем рисковать. Один должен лететь, а другой…
        Я замолчал, сглотнув.
        - Что до тебя, - ответил я, обращаясь к Андрею, - то у тебя тоже будет дело. Ты ведь можешь перехватить у них контроль над мертвыми, верно?
        - Могу, - Андрей кивнул. - Я знаю некоторые фишки, которые они не знают. Я опытнее любого из них, даже Ильи. Но не Ника. Когда он вступит в дело, то просто блокирует мои способности, и все.
        - Но ты же почувствуешь это? - спросил я. - Сможешь понять, откуда исходит сила?
        Он подумал секунду и кивнул.
        - Это все, что мне нужно, - твердо сказал я.
        В опустившейся тишине было слышно, как Бажан поерзал в кресле и откашлялся.
        - Риск уж больно большой, - проговорил он, покачав головой. - Я не очень-то понимаю в этих ваших егерских делах, но так или иначе это… черт возьми, если это все в самом деле выйдет, и если ты… Это достойно нового Мученика!
        - Погодите об Мученик! - скривился Морионе. - Чтобы стать Мученик, надо умереть! А чтобы рассказать об Мученик, надо выжить! Хоть кто-то из нас чтоб выжил!
        Все понимающе переглянулись.
        - А у тебя есть уверенность, что это сработает? - осторожно спросил Матвей. - Ну, вот, допустим, все пойдет по твоему плану. Ты все сделаешь, и… На этом все закончится? А если нет?
        - Никакой уверенности. - ответил я. - И никаких гарантий. Если у кого-то есть более рабочий план, я с удовольствием выслушаю.
        Над столом вновь повисло тяжелое молчание.
        - Что ж, видимо, можно считать, что все проголосовали «за», - резюмировал я. - Тогда дальше технические вопросы. Господин Бажан, вы ручаетесь за ваших мушкетеров? Они будут стоять до конца? Это очень важно. Если паника охватит гарнизон, все может оказаться впустую…
        - Да кто ж заранее такое знает, - Бажан покачал головой. - Пока каждый голову смерти в пасть не сунет - не узнаешь, кого паника охватит, а кого нет. Ребята были в бою, мертвяков тоже видали. Сразу не разбегутся, конечно, но в такой ситуации… ни за что ручаться нельзя.
        - Ладно, - сказал я, кивнув ему. - Матвей, сколько людей мы сможем разместить в Цитадели?
        - Тысяч пять можно, наверное, - сказал он, подняв глаза к потолку. - Это если набить их, как в автобус. Так или иначе, в городе народу сильно больше.
        - По-хорошему, нам следовало бы организовать эвакуацию, - проговорил я. - Но я не знаю, как это сделать. Кораблей в порту мало, и брать людей их не обяжешь. Да и времени нет. Ник будет здесь через несколько часов.
        - Если просто объявить, что сюда идет нежить, начнется паника, - вставил Макс. - Лучше как-нибудь… без этого.
        - Мы не можем это скрыть от людей, - ответил я. - И паника все равно начнется. Будет только хуже.
        Макс в ответ пожал плечами - мол, делай, как знаешь.
        - Тогда нужно отдать распоряжение страже, - сказал я, повернувшись к Морионе. - Пусть бьют в набат, пусть оповестят людей в каждом околотке.
        - Порядок совсем не будет, - кисло протянул капитан. - Бегать начнут, драться. Вал не удержать.
        - Удерживать вал и не нужно, - отрезал я. - Только цитадель. Остальные… пусть спасаются сами.
        - Так можно, - Морионе кивнул и встал из-за стола. - Я пойду - время дорогое.
        - Идите, - сказал я и, поднявшись из-за стола и протянув ему руку. - - Сделайте все, что можно.
        - И ты тоже, - сказал он, сильно стиснув мою ладонь. - Все, что можно.
        Морионе прогрохотал подкованными сапогами по плитам пола и скрылся за дверью. Я снова оглядел людей за столом.
        В глазах Вики стояли слезы. Тим крепко прижимал ее к себе и одновременно смотрел на меня так, словно я был гранитным памятником самому себе на центральной площади города - восторженно и снизу вверх. Остальные сидели, как на иголках, и только Ксай, казалось, не было до происходящего никакого дела. Она сидела, положив ногу на ногу с какой-то ускользающей полуулыбкой, и только бледность лица выдавала то, что ей тоже не по себе.
        - Ладно, - сказал я, уперевшись руками в столешницу. - Давайте все вместе сделаем все, что сможем.
        

* * *
        Под утро поднялся неистовый ветер. Здесь, на площадке замковой башни, вознесшейся высокой над городом, от этого было особенно неуютно - казалось, порыв ветра вот-вот сдует меня, унесет и бросит вниз, на ковер рыжих черепичных крыш. Я усмехнулся про себя. В моем положении глупо было бы этого бояться.
        Серые предрассветные сумерки внизу были прорезаны огнями. Толпы людей собирались то здесь, то там. В нескольких концах города озверевшая толпа разграбила и сожгла трактиры и - зачем-то - лавку мясника, и оттуда сейчас поднимались в небо столбы черного дыма. Дымились и сожженные дома по разным предместьям.
        Новость о гибели герцогской армии произвела в городе эффект разорвавшейся бомбы. К ночи стража уже и не думала о том, чтобы контролировать предместья или хотя бы внешний городской вал, все силы были стянуты к цитадели. Подступы к замку перегородили баррикадами, на стены выкатили заряженные пушки, а за зубцами засели стрелки с крепостными ружьями. Ворота не закрывали - через них отчаянным потоком лились люди.
        Сначала их пытались пускать размещать хоть в каком-то порядке, но потом бросили, и теперь толпа просто валила в крепость, подобно селевому потоку, и растекалась по крепостному двору. Двор наполнился гомоном, плачем детей, стонами тех, кто пострадал в давке. Все очевиднее становилось, что всех желающих крепость просто не вместит.
        Мы пробовали перенаправить часть людского потока в порт, но оказалось, что большая часть кораблей уже подняли паруса и отчалили в Сунланд. Те же, что вовремя этого не сделали, обезумевшие люди брали штурмом, то и дело падая в воду с трапов и канатов.
        - Сколько времени продержится цитадель? - спросил я Макса.
        - Трудно сказать, - он пожал плечами. - Смотря сколько их будет, и как густо пойдут. Я летающих боюсь больше всего - от пеших-то стены и артиллерия хорошо защитят. А эти, если их много будет…
        - Я тоже этого боюсь, - тихо проговорил я. Слишком большая плотность летающих тварей могла не только сломить оборону крепости, но и сорвать весь план целиком. И тогда… Я предпочел не думать о том, что будет тогда.
        - Вон они! - раздался вдруг возбужденный крик Морионе, смотревшего в подзорную трубу из-за зубца стены. - Черт побери, да их много!
        Я подошел и взглянул туда, куда он указывал, вытянув руку и кожаной перчатке. И сразу понял: то, что Морионе употребил слово «много», можно списать на его плохое владение карнарским языком.
        Мертвых было не просто много. Это была чудовищная, орда, заполонившая подступы к городу. Черно-серый поток надвигался на Карнару вдоль двух дорог, с севера и с запада, выплескиваясь из-за холмов на горизонте, и конца-края ему было не видно.
        Все это медленно и неумолимо двигалось в сторону городского вала. А из-за горизонта, тем временем, появился алый краешек восходящего солнца. Я подумал о том, что это, вероятно, последний рассвет, который я вижу, и от этого стало нестерпимо тоскливо.
        - Ты можешь остановить их? - спросил я Андрея, что, не отрываясь, глядел на ползущую с холмов нежить, закутавшись в тонкий плащ.
        - Не сейчас, - сказал он. - Пусть подойдут поближе. Связи с управляющими растянутся, я попробую.
        - Кто их направляет сейчас?
        - Илья, скорее всего. И кто-то еще - возможно, Аня или Денис. В любом случае, я смогу перебить их воздействие. Надо только сосредоточиться.
        - Ладно, не буду мешать, - я отошел и облокотился на парапет между зубцами стены.
        Внизу, в городе, поднялись крики. Новость о том, что нежить уже здесь, привела в движение даже тех, кто раньше не успел осознать ужас происходящего.
        По мере того, как первые из тварей приближались к крепостному валу, поток людей у ворот цитадели все нарастал. Крепостной двор переполнился людьми, и я приказал закрыть ворота, что удалось с огромным трудом из-за напиравшей толпы. Со стены было больно смотреть на отчаянные попытки людей прорваться внутрь между закрывающимися створками. Я надеялся, что даже тех, кто остался с той стороны, еще можно спасти. Если же нет… то, скорее всего, тем, кто внутри, не спастись тоже.
        Черная волна перехлестнула через городской вал, растекаясь по кривым внешним улицам, запруживая перекрестки, врываясь в дома, сметая изгороди. Уже было видно, как летающие упыри и горгульи разбивали окна домов, ныряли в печные трубы, вырывались из них. Огромные могильники рушили стены, крушили даже мостовые. Тому, кто наслал эту армию, не нужен был не город, ни его жители. Только смерть и разрушение.
        - Ты готов? - тихо спросила Ксай, взяв меня за руку.
        Я коротко кивнул, сжав ее пальцы. Ладонь была холодной - может быть, просто из-за пронизывающего ветра, гулявшего над городом.
        Я хотел сказать ей что-то ободряющее, но тут она легонько тряхнула мою ладонь, указывая в сторону города.
        - Смотри! - проговорила Ксай тихо.
        Ряды наступающей нежити дрогнули и остановились, словно натолкнувшись на невидимую стену. Задние ряды стали даже откатываться обратно к городскому валу и за него, но медленно, словно нехотя. Передние же просто встали, как вкопанные.
        Люди, тем временем, бежали от цитадели вниз по изогнутым улицам, вопя от ужаса и давя друг друга. В порт, к южным воротам, к кафедральному собору - куда угодно, лишь бы не стать добычей надвигающейся тучи. Несколько человек остановились посреди мостовой и стали смотреть на невиданное зрелище, как завороженные, словно сами не в силах были двигаться.
        Я перевел взгляд на Андрея. Он стоял у парапета, его сжатые в кулаки ладони побелели от напряжения. На лбу, несмотря на холодную погоду, выступили капли пота. Он был не здесь - он прямо сейчас вел ожесточенный бой - против себя и своего прошлого.
        - Я долго не удержу… его… - прохрипел Андрей. Его лицо было бледным, он повалился на колени, обхватив руками зубец стены. - Они сейчас пойдут… на нас…
        - Где он? - я подскочил к нему, схватив за ворот плаща. - Ты чувствуешь?
        Андрей помотал головой.
        - Он… словно везде… - пробормотал он. - Он стал очень силен… еще сильнее, чем раньше… он говорит со мной, говорит, чтобы я вернулся… это невыносимо…
        - Андрей, сосредоточься, - я несильно стряхнул его. - Где он?
        - Я пытаюсь, - Андрей поморщился, словно я воткнул в его руку иголку. - Очень тяжело… Я иногда вижу его, но словно в тумане, он блокирует…
        - Что там? Что вокруг него?
        - Какая-то деревня… кажется, он сидит на крыше дома… рядом река… колесо… это водяная мельница! И оттуда с высоты видно стены, хотя и вдалеке.
        Он хотел сказать что-то еще, но вдруг застонал и упал на каменный пол, схватившись за голову. На его губах появилась пена. Я попытался поднять его, встряхнуть, но Андрей никак не реагировал, и мне пришлось отдать его на попечение подбежавшего сержанта стражи.
        Нежить, тем временем, словно двинулась в нашу сторону, заполоняя улицы уже на подступах к замковому холму.
        - Мы видели такое, пролетали? - спросил я, повернувшись к Ксай.
        - Кажется, да, - она неуверенно кивнула. - Водяная мельница была вон там, в излучине реки.
        - Тогда вперед! - сказала я. - Других вводных у нас не будет.
        Секунду она глядела в мои глаза, а затем сделала несколько шагов назад, чтобы не задеть никого при превращении.
        - Подожди! - сказал я и сделал шаг навстречу Ксай. Она недоуменно поглядела на меня. Я же преодолел разделявшее нас расстояние, а затем наклонился и поцеловал ее в губы. Поцелуй был совсем коротким, не дольше секунды, но я почувствовал, как она ответила мне, а затем отстранилась и взглянула на меня немного удивленно. Я не стал ничего говорить, только сделал несколько шагов назад, и секунду спустя на ее месте уже был дракон с отливающей лазурью чешуей.
        А еще через минуту мы взмыли в воздух, сделав широкий круг над башней и устремившись на северо-запад.
        Я обернулся и взглянул вниз. Там внизу черная волна нежити, уже не сдерживаемая приказом Андрея, докатилась до стен цитадели и ударилась о нее, словно прибой о скалу. С дисциплинированностью, невиданной ни в одной человеческой армии, они принялись строить осадные сооружения прямо из своих дел. Огромные могильники выстроились у стены, на их спины взбирались твари поменьше. Туча квакенов и горгулий, тем временем, облепила зубцы стены, норовя согнать с нее защитников.
        Те, впрочем, не запаниковали. Слаженный залп мушкетов проредил черную стаю, а когда она пошла в атаку, в дело вступили топоры, сабли, алебарды, замелькали даже колья лопаты, принесенные простыми горожанами.
        Несколько пушек одна за другой грохнули на стене, выкашивая картечью наступающие ряды. Несколько могильников возле стены разорвало на куски, но на их место уже карабкались новые твари, норовя выстроиться в живую лестницу. Было ясно, что надо спешить.
        Ксай пронеслась над предместьями, затопленными потоком нежити, и только глядя с высоты я осознал, какая колоссальная армия пришла по наши души. И насколько наивно было и со стороны герцога, и с моей надеяться на то, что пара десятков тысяч воинов, обычных смертных людей, сумеют устоять перед этим потоком. Это был настоящий конец света, без малейшего преувеличения.
        Грязно-серая волна простиралась почти до горизонта. То и дело в ней, словно боевые слоны, вздымались громады могильников, и еще каких-то гигантских бесформенных чудищ, которым даже в Энциклопедии не было названия. Где-то у самой земли суетились, напротив, очень мелкие твари, которых, кажется, то и дело давили, но основной массе не было до этого дела. Воздух за нашими спинами гудел от крыльев горгулий и гигантских инсектоидов. Ксай поднялась выше, чтобы эти твари нас не достали.
        Едва мы оторвались от земли я, отчаянно вцепившись в Ксай ногами, открыл меню и стал одну за другой доставать из него белые сферы. Невесомые, они лежали на моей ладони, вложенные одна в другую, словно матрешки. Десятки, сотни белых огоньков. Сотни людей.
        Я совершенно не был уверен в том, что то, что я задумал, сработает и спасет ситуацию. Но и ничего другого предложить тоже не мог. У меня будет всего один шанс, и я должен был хотя бы попытаться.
        - Рома, он говорит со мной, - сказала вдруг Ксай. - Я его слышу.
        - Кто, Ник? Что он говорит?
        - Он… он говорит, что любит меня… что мы вместе вернемся домой… что все будет хорошо… что осталось совсем немного…
        - Ты же понимаешь, что…
        - Да, - голос Ксай звучал твердо. - Я знаю, кто он, и я ни за что не сверну. Но… я же все помню… Господи, Рома, он действительно близок к своей цели, даже если не осознает ее.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Помнишь, Андерс говорил о том, что множество смертей пробьет барьер и создаст новое Чернолесье уже в нашем мире? Мы сейчас буквально на волосок от этого. Я буквально чувствую, само пространство вибрирует вокруг. Это ужасно. Еще несколько тысяч убитых в Карнаре, и этот нарыв лопнет.
        Мои пальцы сжались, горло перехватил спазм. Я бы убил его немедленно, если бы мог. Но я не мог, и то, что я собирался сделать, не было убийством. Хотя, пожалуй, умирать не столь мучительно. К этому относишься проще, когда пережил смерть сотни раз.
        Мы поднялись еще выше, и я увидел на горизонте изогнутую ленту реки. Уже близко. Там, где река изгибалась, она полукольцом охватывала небольшую деревню. Если присмотреться, можно было разглядеть беспорядочную россыпь домишек, за ними - мельницу. Еще немного, и я увижу.
        - Рома, он снова говорит, - сообщила Ксай. - Он говорит, что дальше нам лететь нельзя. Если мы подойдем ближе, он говорит, что будет вынужден…
        Я посмотрел на белые сферы, мерцавшие на моей ладони. Вложенные друг в друга, они то и дело расходились в разные стороны, превращаясь в подобие невиданного цветка. Жизни… сотни жизней…
        По телу пробежала дрожь, и я словно своими глазами увидел, как сейчас такие же люди один за другими погибают внизу, в Карнаре.
        Прачка, не успевшая добежать до цитадели, падает, настигнутая двумя баркерами, и те отрывают куски ее плоти, заливая кровью мостовую.
        Мушкетер на стене, ужаленный зудящей тварью размером с кошку, ревет от боли, прижавшись к каменному парапету. Матеус Бажан в залитом кровью мундире зажимает ладонями рану в животе. Тим закрывает собой Вику, потерявшую сознание, вложив всю силу в магию. Прижатый к стене Макс отчаянно отбивается от наседающих баркеров.
        Что это было? Не передались ли мне способности Киры вместе с ее образом? Я тряхнул головой, а затем бросил все образы вперед, в сторону деревни.
        Ничего не произошло. Я все еще не видел цель броска.
        - Нам нужно подлететь ближе, - сказал я. - Без этого никак.
        - Но он…
        - Я знаю, что он сделает, - отрезал я. Догадаться, в самом деле, было нетрудно. Ник, будучи рядом, мог контролировать те способности, которые он нам дал. Когда-то он без труда заблокировал мою способность к телекинезу, и точно так же он может лишить Ксай ее драконьей формы. Если это произойдет, она превратится в человека, и мы оба просто упадем вниз.
        Но мне нужно было быть ближе. Еще хотя бы немножко ближе.
        Среди утреннего тумана проступила покатая крыша мельницы, и стало видно массивное колесо. И где-то там, на дощатом скате, маячила небольшая черная точка - человек. Я сосредоточил все свое внимание на этой точке и снова выбросил руку вперед. Ничего. Сферы остались со мной, словно приклеенные к моей ладони.
        - Рома! - раздался в моей голове возглас Ксай. - Он не на шутку испуган. Он…
        Договорить она не успела. Раздался звук, похожий на звон порванной струны, и опора под моими ногами исчезла. Перед глазами мгновенно оказалось серое небо, затем - окрашенная алым полоска на востоке, потом покрытая снегом с проталинами земля, потом - снова небо. Поток встречного воздуха ударил мне в лицо и закружил, перемешав верх с низом.
        На секунду перед глазами появилась Ксай в полощущемся на ветру плаще и тут же пропала. А затем возникла все та же мельница, которая была сейчас ближе ко мне. Совсем чуть-чуть. И на крыше все так же виднелась черная точка, лишь слегка увеличившаяся в размерах.
        Сконцентрироваться на ней было уже невозможно, и я просто махнул рукой, куда-то в ее сторону, ни на что уже не надеясь. И с удивлением увидел, как белые сферы сорвались с моей ладони и, превратившись в небольшое клубящееся облако, устремились в сторону мельницы.
        Я падал. Падал с такой огромной высоты, что городские стены Карнары - высочайшие в Монланде - казались отсюда игрушечным замком, сделанным из кубиков «Лего». Ветер отчаянно свистел в ушах, вертя мое тело во все стороны, словно мальчишка - беспомощного жука. Внизу суетилась огромная масса людей - живых и мертвых - с высоты представлявшихся двумя стаями копошащихся муравьев, почти неотличимых друг от друга.
        Я знал, что сделал все правильно. Ничего лучше я сделать не мог. Но достиг ли я цели? Победил ли я или просто плюнул в лицо врагу перед смертью? Мне не суждено это узнать. Пусть это узнают другие - и делают с этим знанием что захотят.
        Земля приближалась стремительно и неумолимо. Сколько раз я, всю жизнь боявшийся высоты, видел подобную картину в кошмарных снах! И всегда за секунду до того, как встретиться с земной твердью, я просыпался, дрожащий от избытка адреналина и счастливый от того, что это был лишь сон.
        Я знал, что в этот раз так не будет. В этот раз мне предстояло встретиться с землей.
        Время сжалось, словно пружина. Перед глазами одна за другой мелькали картины, словно кадры фильма, пущенного на перемотке.
        Нежить, прорвавшаяся на стены и захлестывающая цитадель.
        Черный разрыв в небе, втягивающий в себя все новые и новые образы гибнущих под небом людей. Взгляд хищных, недобрых глаз из этого провала. Кривая улыбка Мефодия Исаевича. Дрожь самой ткани мира, о которой говорила Ксай, и которую я теперь чувствовал всем телом. Ткань прорвана, и зло течет сквозь нее.Я чувствую, все те смерти, что оно принесет. Мор, брань, глад… Всего этого уже не избежать.
        Белые сферы, несущиеся над разоренной деревней, и врывающиеся в тело человека на крыше, безуспешно пытающегося увернуться. Его бледное лицо и раскрытые от ужаса глаза. Пальцы, царапающие в беспамятстве собственное горло. Замершая, словно в нерешительности, мертвая армия. Твари секунду водят головами из стороны в сторону, а затем набрасываются друг на друга, жаля и разрывая на куски.
        Заснеженное поле внизу, несущееся мне навстречу. Приближающийся с огромной скоростью валун, поросший мхом. Мои ладони, выставленные вперед в смешной попытке защититься от неизбежного.
        Удар.
        Ничто.
        Глава 17
        Первым, что я почувствовал, была боль в ладонях. Кожа на них покрылась кровоточащими ссадинами, и, сжав ладони в кулаки я почувствовал противный хруст облепившей их мелкой крошки.
        Я лежал лицом вниз на твердом холодном полу. Откуда-то слева пробивался тусклый дневной свет, но глазам было больно, и попытка их открыть только ухудшила ситуацию.
        - Эй, ты в порядке? - услышал я женский голос где-то сверху. - Ты можешь встать?
        Знакомый голос. Где-то я его уже слышал, но очень давно.
        Поморщившись, я оперся на саднящие ладони и приподнялся немного. Серые стены вокруг. Бетонная коробка. На полу бурые кругляшки кровавых пятен и что-то еще. Какая-то вещь, мелкая и вполне обыкновенная, но которой я давным-давно не видел. Ах, да - беспроводной наушник, выпавший, очевидно, из моего уха.
        Я привстал на колени и взглянул на себя. На мне были рубашка и брюки, все в мелкой серой пыли, в которой я лежал. Откуда они на мне? Точно такие же, грязные и изорванные, я выбросил когда-то в Брукмере, когда купил себе одежду на деньги, полученные за хребет могильника.
        На глаза что-то неприятно давило, словно и в них забилась вездесущая пыль. Я машинально поднес грязный палец к глазу и понял, что его прикрывает мягкая контактная линза. Черт, так я, все-таки?..
        - Ну, вот, - в голосе девушки, стоявшей слева от меня, послышалось облегчение. - А я уж испугалась, что ты головой ударился и сознание потерял.
        Я повернул голову и посмотрел на нее. Пухлое лицо, короткая стрижка, пирсинг в губе. Секунда ушла у меня на то, чтобы вспомнить нашу прошлую встречу. Настя, помощница Грановского.
        - Какого хрена! - крикнул я, бросившись к ней. Мне хотелось ее ударить со всей силы. Тварь! Запихнуть живого человека в такое…
        Настя отчаянно пискнула и отпрянула назад. Настигнуть ее я не смог - чьи-то сильные пальцы схватили меня сзади и умело скрутили мне руки за спиной. Людей там было не меньше двоих, и действовали они профессионально и решительно. Я рванулся изо всех сил, но вырваться из каменного захвата не смог, а пару секунд спустя почувствовал, как прямо сквозь одежду в мою руку втыкается иголка. Еще несколько секунд - и все мои мышцы словно превратились в вату, стены вокруг пришли в движение, словно грани кубика Рубика, а потом тьма поглотила меня снова.
        

* * *
        Когда я вновь открыл глаза, то увидел склонившееся надо мной озабоченное лицо Грановского. Судя по обстановке, я находился в его кабинете - том самом, в котором мы беседовали с ним три с лишним года назад. И даже полулежал в том же самом мягком кресле.
        - С тобой все в порядке? - спросил он. - Ты можешь говорить?
        - Могу, - выдавил я из себя, предпочтя не отвечать на первый вопрос.
        У меня все плыло перед глазами, и я не до конца понимал, на каком я свете и что происходит. Неужели, падение на камень вернуло меня назад домой? И это стало возможно благодаря разрыву в небе?
        Или… это, все-таки, и правда была игра? Но если так… значит, Ник был… прав? Все это время?
        - Прежде всего я хотел бы извиниться, - спокойно сказал Грановский, откашлявшись. - За вот это вот.
        Он кивнул куда-то за мою спину, очевидно, имея в виду связанные руки.
        - В жопу свои извинения засунь, - проговорил я, прощупывая, не удастся ли как-то избавиться от пут. Но пришлось признать - зафиксировали меня на совесть.
        - Я хорошо понимаю, - продолжил он, - что это вообще-то незаконно. Но у меня нет другого выхода. После тестирования у людей отмечались приступы… ну, да ты сам видишь, в каком ты состоянии. Что бы ты сделал, будь ты сейчас развязан?
        - Башку бы тебе разнес, - сказал я.
        - Вот видишь, - Грановский покачал головой.
        Пару секунд мы просто смотрели друг на друга.
        - Кстати, какое сегодня число? - спросил он словно между делом.
        - Секунду… - я постарался сосредоточиться. Я знал, что этим вопросом проверяют на психическую адекватность. А еще я хорошо помнил, что за все время в Чернолесье, ни разу не смог вспомнить, какое число было в тот день… в этот день… сегодня…
        - Сегодня второе июля две тысячи девятнадцатого года, - произнес я, стараясь, чтобы прозвучало как можно увереннее.
        Грановский удовлетворенно кивнул.
        - Давай договоримся так, - сказал он, взяв кресло на колесиках и выкатив его из-за стола, так, что оно встало прямо напротив меня. - Сперва я тебе все объясню, а также выслушаю тебя. Мы поговорим. Обсудим то, что случилось. Обещаю, что отнесусь к твоему опыту со всей возможной серьезностью. Потом, когда я буду убежден, что ты пришел в норму, я тебя развяжу. Обещаю. Дальше - делай, что хочешь. Можешь меня бить. Можешь прямо от меня пойти в полицию или в прокуратуру. Лады?
        Подумав секунду, я кивнул. Предложение выглядело честным, вот только мне отчего-то не верилось, что Грановский сдержит слово. А с другой стороны, что еще он может сделать? Убьет меня и спустит труп в канализацию? Поместит в частную тюрьму в Пакистане? В такое развитие событий тоже не верилось.
        Больше всего меня сейчас интересовало другое. Кто передо мной: гейм-дизайнер Анатолий Грановский или монах-маг Луциан? От ответа на этот вопрос очень сильно зависело то, как мне следовало бы себя вести.
        - Хорошо, тогда, если ты не против, расскажи мне, что ты видел, - он опустился в кресло на колесиках и положил ногу на ногу. - Сколько времени ты там провел? По субъективным ощущениям?
        - Три с половиной года, - ответил я.
        Грановский посмотрел на меня так, будто из моей грудной клетки только что вылезла гигантская мертвая муха.
        - Ты шутишь, я надеюсь? - переспросил он.
        - Нет, - ответил я. - Я прожил там три с половиной года. Охотился на нежить. Воевал. Путешествовал.
        - Господи Иисусе, - проговорил Грановский. - Такого никогда не было. У Хичкока есть некоторая свобода в генерации сюжета… в том числе, в плане длительности… но никогда… никогда… один раз это было около месяца, но мы посчитали это крайне маловероятной аномалией. Обычно это продолжается не больше двух дней.
        Я молчал.
        - Сколько прошло времени здесь? - спросил я, сглотнув. - С тех пор, как мы в последний раз разговаривали.
        - Час где-то, - ответил Грановский, взглянув на изящные часы на руке. - Слушай, это… ужасно. Никто не должен такому подвергаться, мы пересмотрим всю концепцию… такое не должно повториться…
        - То есть, ты… вы… хотите сказать, что это все была просто игра? - медленно проговорил я. - Что этого ничего не было?
        - Ну, разумеется! - Грановский даже руками всплеснул. - Разумеется, не было!
        - Но это было, - ответил я. - Это были люди… живые люди со своими страхами, желаниями, чувствами… никакой Хичкок не может создать так много… всего!
        - Давай так, - произнес Грановский, кажется, успокоившись. - Расскажи мне все по порядку, что с тобой произошло. А я потом покажу тебе кое-что… У Хичкока есть одна настройка, специально для таких случаев… Он встраивает в сюжет некоторые элементы… названия, имена, концепции… чтобы было очевидно, что история выдуманная.
        Я нахмурился, не понимая, что он имеет в виду. А затем начал рассказывать.
        По мере моего рассказа Грановский становился все более взволнованным и даже шокированным. Пару раз он вставал из кресла и начинал расхаживать по кабинету. Иногда останавливал меня и задавал вопросы.
        - Как, ты говоришь, называлась столица? - спросил он в тот момент, когда я коснулся местной географии. - Карнара? И там еще был какой-то Каруин?
        - Да, на западе, за горами, я там никогда не был, - ответил я
        - А не было еще какого-нибудь города с названием, скажем, Осна?
        - Был Ансо, где-то на юге, - ответил я. - Но какое это…
        - Я после объясню, - сказал Грановский. - Продолжай, пожалуйста.
        Когда я дошел до встречи с самим Грановским в башне, он уставился на меня удивленно и едва не рассмеялся.
        - Нет, это… - он помотал головой с улыбкой. - Это фантастика просто! Потрясающе! Ввести в сюжет меня самого, это… Нда…
        Потом перевел взгляд и осознал, видимо, что мне совсем не весело, после чего его улыбка слегка увяла, и он продолжил слушать.
        Наверное, мой рассказ занял часа два, не меньше. Солнце за окном кабинета уже клонилось к закату. Закончив свою Одиссею, я устало прикрыл глаза, подставив лицо его лучам.
        - Нда… - проговорил Грановский, поднявшись из кресла. - Слушай, я правда не знаю, как мне выразить все… Любая помощь, которую мы только сможем тебе оказать…
        Наверное, мой взгляд весьма красноречиво отразил мое отношение к его помощи.
        - И да, я надеюсь ты не думаешь… - он наклонился ко мне, и его голос дрогнул. - Не думаешь, что все это было по-настоящему?..
        Я промолчал. Грановский уставился на меня удивленно, и что-то еще было в его глазах. Страх за меня, что я окончательно съехал с катушек? Или за себя, что он раскрыт?
        - Вы сказали, что вели запись, - сказал я.
        - Все так, - ответил он. - Но в этот раз файл с записью не сохранился. И не мудрено. Даже когда субъективное время игры составляет сутки-другие, файл получается огромный. А если…
        Он передернул плечами.
        - Слушай, ты что реально веришь, что я какой-то там волшебник из параллельного мира? - спросил он вдруг с какой-то истеричной усмешкой.
        Я молчал. Я не знал, что ему ответить. Все это действительно звучало, как бред, но я видел такое количество вещей, похожих на бред…
        - Ну, вот же, смотри, - Грановский выпрямился и прошествовал к стоявшему в углу книжному шкафу, взяв с полки какую-то небольшую книжку в затрепанном мягком переплете. Он листал ее минуту в поисках нужной страницы, а затем сунул мне под нос. - Когда ты рассказал про эту свою Карнару, я сразу вспомнил. Это же моя любимая книга - и одна из первых, на которой обучали Хичкока строить сюжеты.
        «Арканар» - прочел я слово, которое от подчеркнул ногтем. А в другом месте: «Ирукан» и «Соан».
        - Какова вероятность, что важные названия в этом твоем якобы реальном мире - анаграммы топонимов из этой книги? - спросил он тоном строгого учителя.
        - Что это за книга? - спросил я.
        Грановский вздохнул.
        - Вот и выросло поколение, - сказал он, покачав головой, а затем показал мне обложку. Стругацкие, «Трудно быть богом». - И скажи еще, что отсылок к «Ведьмаку» ты тоже не заметил, а? И к «Игре престолов»? С этой-то попсой ты наверняка знаком?
        - Ну, иногда я думал об этом, - признался я. - Но мне говорили… люди здесь черпают вдохновение из того мира…
        На лице Грановского появилась понимающая улыбка доброго психиатра, беседующего с душевнобольным. Он ни сказал ни слова, а лишь склонил голову набок: дескать, чувак, ты же сам понимаешь, насколько беспомощно это звучит.
        Его пальцы дрогнули, и книга раскрылась на другой странице, на которой мне бросилось в глаза имя «Кира» и фраза «замуж ее медлили брать, потому что рыжая, а рыжих в Арканаре не жаловали».
        Господи, неужто и это тоже выдрано из книжки? Я почувствовал себя так, словно Грановский залепил мне увесистую пощечину, от которой звенит в ушах.
        - Я понимаю, насколько реально все это могло выглядеть, - послышался сквозь звон спокойный голос Грановского. - Но этот мир просто выдуманный, от начала и до конца. Хичкок придумал его, а ты поверил. Добро пожаловать в реальный мир, Нео. Матрица поимела тебя.
        - Другие люди, - проговорил я, не узнавая собственного голоса - он стал каким-то хриплым и надломленным. - Другие, кто тестировал игру. Я хочу знать, хочу поговорить с кем-то из них.
        - Извини, но нет, - твердо сказал Грановский. - Это персональные данные, я не могу разглашать их без их согласия. А многие из них пережили в игре такое, чем вряд ли захотят с тобой поделиться. Нам приходилось не раз перенастраивать Хичкока, альфа-версия творила с людьми такое… Могу тебе только сказать, что я не знаю ни одного человека из тех, что ты описал. Кира, кажется, одна была: полненькая брюнетка лет двадцати пяти. Ничего общего…
        - Погодите, - сказал я. - Но браслет-то вот этот, с синим камнем. Разве все они получили такой же?
        - А какой еще? - удивленно спросил Грановский. Он открыл ящик стола, покопался там и извлек оттуда связку черных ремешков и бросил на стол.
        - Вот, - сказал он. - Это просто реквизит, мы их в Китае заказывали, они все одинаковые.
        На меня в самом деле смотрела пара десятков одинаковых голубоватых камешков, вставленных в резиновые браслеты.
        Я вдруг почувствовал, что растекаюсь в мягком кресле, словно медуза, выброшенная на берег. Силы будто разом покинули тело - их не осталось даже на то, чтобы сидеть прямо.
        - Ладно, - сказал я. - Я верю. Все это сон. Ничего не было. Но мне-то что теперь с этим делать?
        - Жить дальше, - ответил Грановский, пожав плечами. - Тебе там верно сказали: самое главное, как ты сам относишься к увиденному.
        - Но я же теперь не смогу жить, как раньше…
        - В этом же весь смысл, - произнес Грановский, вздохнув. - Книги, фильмы, музыка, игры… После хорошего произведения ты не можешь жить, как раньше. Меняешься. Значит, у Хичкока в этот раз вышло хорошо… слишком хорошо, я бы даже сказал.
        Я с трудом проглотил ком в горле. Мне совсем ничего не хотелось сейчас говорить.
        - Давай, развяжу, - сказал Грановский и, когда я кивнул и привстал, расстегнул ремни, стягивавшие мои руки. Я осторожно встал и размял покрасневшие запястья.
        - Ну, вот и все, - сказал он, хлопнув меня по плечу. - Ты свободен, в принципе. Тебе наш рекламщик напишет на днях - подумаете вместе, как дальше сотрудничать будем. И вот что… держи мою визитку. Звони, пиши в любое время, если что-то будет беспокоить. Если решишь, например, что тебе психолог нужен - у меня есть на примере хороший. И тебе это будет бесплатно, естественно. И еще - нам тут, скорее всего, через полгодика дополнительный сценарист понадобится…
        - И что, я подойду?
        - Знаешь, - сказал он. - Я тут заметил, что Хичкок наиболее сложные сюжеты придумывает для тех, кто сам человек творческий. А если так… значит, у тебя перспективы точно неплохие. Ладно, бывай. Настя тебя проводит… или лучше не надо?
        

* * *
        Когда я вышел из заводской проходной на свежий воздух, мир перед глазами на секунду закружился, словно в алкогольном угаре. Шум машин казался ревом неведомых чудовищ, а летний воздух казался иссушающе жарким после зимних ветров Монланда.
        Я остановился, прижавшись к кирпичной стене. Обычный московский пейзаж казался чем-то нереальным, фантастическим. Не было слышно ржания лошадей, в воздухе не было привычной вони средневекового города.
        Что со мной? Действительно ли я это пережил? События моей трехлетней одиссеи начинали стираться из памяти, и я стал задумываться, не выдумал ли я их сам, на пару с Хичкоком. В детстве со мной бывало, что я выдумывал какую-нибудь небылицу, рассказывал ее друзьям в школе, а потом сам начинал в нее верить…
        Из ступора меня вывела короткая вибрация мобильника, который я включил минуту назад. «Ну, что ты молчишь?» - высветилось на экране.
        Ах, да. Алина. Черт возьми, мне понадобилось секунд тридцать, чтобы вспомнить о ней хоть что-то, кроме имени. Я бы и его не сразу вспомнил, если бы его не было в сообщении.
        Ни секунды не раздумывая, я открыл Whatsapp, и набрал сообщение: «Да нет, ты права, я в самом деле не тот, кто тебе нужен, и дорога у меня своя. Всего тебе хорошего, найди свое счастье!», после чего нажал на «Отправить». Прежний Рома никогда бы на такое не решился. Прежнего Ромы больше не было.
        И только тут в глаза мне бросилось что-то странное - не в телефоне, а за ним, на моей ладони. Я убрал телефон в карман и взглянул на правую ладонь внимательнее.
        Вся она была в ссадинах - я машинально выставил ладони вперед, когда споткнулся - так, по крайней мере, мне сказали. Да и с моими ощущениями это полностью совпадало. Вот только теперь, после того, как я вымыл руки в туалете студии, стало заметно еще кое-что.
        Некоторые из царапин словно складывались в цифры…
        Пять, ноль, потом маленькая царапинка, похожая на запятую, а за ней еще несколько цифр. Потом ниже: четыре, пять, и снова запятая, и снова еще один ряд…
        Я помотал головой. Что это? Я все-таки схожу с ума? Говорят, такое бывает, и даже слово какое-то есть для поиска тайных посланий в хаотических природных рисунках.
        Я снова взглянул на ладонь. Цифры никуда не исчезли. Я решил, что подумаю о том, что это может значить, позже. Мне хотелось сохранить остатки рассудка.
        

* * *
        Ночью я ворочался с боку на бок часа два, пока не осознал окончательно, что уснуть мне не светит. Кровать была словно чужая, комната - незнакомая, а стоило мне закрыть глаза, как перед ними всплывали то бессмысленные глаза огромного черного насекомого, то несущийся навстречу камень посреди заснеженного поля, то робкая улыбка Киры…
        Я лег на спину, с отвращением ощущая под собой влажную смятую простыню. Я чувствовал себя солдатом, вернувшимся с фронта и не знающим, что делать в мирной жизни. Когда-то я читал про такое в книгах, но никогда не думал, что буду испытывать нечто подобное сам.
        Вот только мне было в чем-то даже хуже, чем тем солдатам: я никому не мог даже рассказать о случившемся, чтобы не загреметь в дурдом. В этом мире я снова студент-оболтус на шее у родителей. Думать об этом было странно - словно я попал в тело чужого мне человека.
        Я поднялся с кровати и вышел на кухню, включив свет и налив в стакан из фильтра прохладной воды. Отчего-то мне показалось, что она горчит - даже на вкус все было иным в этом мире, ставшим мне чужим.
        Минут пятнадцать я стоял у окна в одних трусах, глядя на ночные огни за окном и прихлебывая воду, глоток за глотком, словно смакуя. За этим занятием застала меня мама.
        - Ты чего не спишь? - спросила она, встав в дверях, взволнованная, в старом розовом халате и мягких уютных шлепанцах.
        - Да так, - ответил я. - Не спится что-то.
        Она взглянула на меня подозрительно.
        - Ты ничего сказать не хочешь? - осторожно проговорила она.
        - Нет, мам, все нормально, - ответил я, выдавив из себя с трудом беззаботную улыбку и стараясь не демонстрировать исцарапанные ладони.
        Мама озабоченно покачала головой. Интересно, о чем она сейчас думает? Наверное, подозревает, что я подсел на наркоту, и раздумывает, не стоит ли тащить меня к врачам прямо сейчас. Ну, еще бы: на днях пришел домой среди ночи на рогах, а сегодня и вовсе явился весь грязный, в разорванной рубашке, ничего толком не объяснив.
        - Мам, мне надо будет уехать на пару дней, - сказал я вдруг неожиданно для самого себя.
        На самом деле, я был совсем не уверен, что мне действительно это надо. Еще в метро я не удержался и погуглил, что могут значить цифры на моей руке. Ну, конечно же: широта и долгота. Если предположить, что широта - северная, а долгота - восточная, то указывали они на небольшой городок в Волгоградской области, а если все цифры я разобрал правильно - то даже на конкретный дом в частном секторе. «Виктор живет где-то на юге». При мысли об этом у меня затряслись руки. Может ли это все оказаться настоящим?
        Я чувствовал себя словно в невесомости. Как будто я не могу понять, где верх, а где низ, оттого, что они постоянно меняются местами. Я запретил себе думать об этом - и все равно, весь остаток дня об этом думал.
        Каждая попытка собрать голыми руками разваливающийся мир вызывала тошноту и головокружение. Живя в мире Чернолесья, я был уверен, что если когда-нибудь вернусь домой, то хотя бы обрету твердую почву под ногами. Но этого не случилось - я все еще не знал, где сон, а где явь. И сейчас, стоя посреди кухни, окончательно осознал, что есть лишь один способ узнать правду. Хотя бы попытаться узнать.
        - Куда ты собрался? - взволнованно спросила мама.
        - Да мы с ребятами на фестиваль блогерский собрались, - ответил я, стараясь, чтобы это звучало как можно более беззаботно. - Лето же. В Волгоград съездим. На «Родину-Мать» посмотрим. Никогда там не был.
        Фестиваль в эти дни действительно был, я специально погуглил - какой-то местечковый и совершенно неинтересный, но не все ли равно, если родители ничего в этом не понимают? До самого Волгограда я и не собирался доезжать, мне предстояло сойти с поезда на пару станций раньше.
        - И когда едешь? - голос мамы звучал недоверчиво, но, кажется, мое поведение не выходило слишком далеко за рамки привычного. Черт возьми, после трех с лишним лет вдали от родных я не всегда мог даже понять, что покажется им странным!
        - На следующей неделе, во вторник, - ответил я. Это был ближайший день, на который я смог купить билет через приложение. На верхнюю боковую полку в плацкарте - да и плевать. Я должен знать.
        Эпилог
        День был жарким и безветренным. Над недавно заасфальтированной дорогой клубилось тягучее марево. В траве стрекотал кузнечик, где-то вдалеке слышался детский смех и грохотал разбитой подвеской старый грузовик. Я перешел через дорогу по горячему черному асфальту и остановился в тени высокого тополя, у самого входа.
        Обычная зеленая калитка, а в щель между ней и забором виднеется заросший снытью участок. Ухаживать за ним, должно быть, некому. А вот дом - добротный, кирпичный, не слишком старый.
        Возле калитки примостилась черная клавиша домофона. Не было ничего проще, чем нажать ее - наверняка здешний хозяин сможет меня впустить дистанционно.
        Вот только что я ему скажу? «Здравствуйте, мы с вами виделись в другом мире, куда меня отправил безумный маг, чтобы защищать тамошних обитателей от нежити?». Такое себе начало для знакомства.
        Может быть, просто сказать, что я Роман, и мы с ним уже общались, а дальше он сам поймет? А вдруг не поймет или сделает вид, что не понял? А если вообще нет здесь никакого Виктора, и все это бред, а мне надо лечиться?
        Я тысячу раз прокручивал в голове этот диалог, пока трясся в плацкарте, вертел все возможные фразы и так, и эдак, но так ничего толком и не придумал. Но теперь не время было рефлексировать - нужно было действовать, раз уж приехал. Что-нибудь придумаю в процессе.
        Я протянул руку и положил палец на клавишу домофона. На секунду в моей голове промелькнула мысль, что тот Рома, каким я был еще неделю назад - или три с половиной года! - долго колебался бы, прежде, чем нажать кнопку, и, может, даже не решился бы вовсе из страха оказаться в глупом положении. Мне же теперь ничего не страшно.
        Но вдавить нагретую солнцем черную кнопку я так и не успел - за спиной послышались торопливые шаги, а секунду спустя мое сердце сжалось, когда знакомый запыхавшийся голос произнес:
        - Привет! А я уже третий день жду, когда же ты приедешь. Не хотела идти к нему без тебя.