Три плюс одна Петр Ингвин
        Встретились однажды русский, белорус, чеченец и еврей. Каждый - убежденный националист. Ситуацию портило то, что среди них оказалась девушка. Они отдыхали на озере около секретного института, где ждали приезда Президента, а дождались… В общем, дождались. Фантастический роман о разных взглядах на мир и о том, как важно смотреть в одну сторону.
        Петр Ингвин
        Три плюс одна
        Наука - обмен одних незнаний на другие.
        Байрон
        Предисловие
        Все современные герои, события и факты в романе - вымышленные.
        Все исторические герои, события и факты в романе - подлинные.
        Глава 1
        Чертовщина из «ящика»
        Три плюс одна. Вычесть лишних, должно равняться двум. К общему сожалению, уравнение на выходе давало четыре унылые единицы, что для каждого равнялось нулю. Странная математика, но другой не было, отношения трудно поддаются расчетам.
        Грабли в руках Ника скребли землю, будто сдирали кожу. Личность воображаемого недруга тайны не составляла, у всей тройки - Ника, Мирона и Аскера - это был один человек. И он был рядом.
        - Естудэ-э-эй… - разносилось над опушкой, и лес отвечал глухим эхом, - оу май траблз симд со фа-а-ар эвэ-эй…
        Забравшийся на пригорок Толик копировал оригинального исполнителя: волосы развевались, подобранная с земли ветка изображала гитару. Причем, правая рука держала «гриф», а левая стегала по воображаемым струнам - мерзавец-перфекционист учел даже то, что Маккартни - левша. За это Ник ненавидел его еще больше. Не сэра Пола, естественно.
        Одного с Ником среднего роста, Толик абсолютно не походил на него в остальном: у Ника волосы были темные и короткие, у всеобщего университетского любимчика - светлые, длинные, иногда схваченные сзади в хвост, а сейчас отданные на волю ветра. Толик умел подать себя. В меру накачанный красавчик с проблесками интеллекта, столь же редкими, сколь, надо быть честным, незаурядными. Обидно, что острота ума направлялась исключительно на удовольствия - убойные шуточки влекли девчонок, как запах шашлыка - бродячих псин. Ни за что не понять, как умная рассудительная Луиза могла запасть на такого.
        Наташа Ростова обожглась на Курагине и досталась Пьеру. Это хоть как-то утешало. Хорошо смеется, как известно, последний.
        Не утешало. Очень не хотелось быть в очереди последним, но на вопрос, что лучше - стать для Луизы никем или последним, ответ имелся, он был единственный и хоть как-то примирял с реальностью. Не можешь ничего сделать - жди, как говорят китайские мудрецы, и мимо проплывет труп врага. Ник не считал Толика врагом. Скорее, не по праву удачливым соперником. Не по праву - поскольку личной заслуги в богатых родителях, статной фигуре и смазливой физиономии не усматривалось. С другой стороны, Луиза тоже не виновата в том, что желанна не менее мороженого в жару, и поговорить с ней умному человеку - одно удовольствие. Но то - Луиза, а то - слащаво-приторный «мажор», только слепой не увидит разницы. Ник удержал вздох - нельзя показывать чувства окружающим, это смешно и глупо. Достаточно скосить взор на Мирона: нервные движения не соответствовали комплекции, желваки на сосредоточенном полноватом лице елозили, как мыши под ковриком, щеки покрылись пятнами. Да, смешно и глупо. Возникала зависть к Аскеру: как умудряется делать вид, что ему все равно? Это у горцев в крови, что ли?
        Плотная фигура Мирона размашисто двигалась с косой в руках в нескольких шагах впереди, в полете косого острия кроме двойной энергии проявилась злость - чувствовалось, кто представляется на месте стебельков.
        - Опять выпендривается, - покосившись на Толика, процедил Мирон едва слышно.
        - Когда на тебя столько девчонок смотрит, и ты бы выпендривался, - также негромко выдал работавший рядом с Ником Аскер.
        Ник осторожно обернулся: вдруг Луиза услышит? Нет, возившая граблями метрах в пяти позади, она вместе с другими девушками отвлеклась на «певца».
        - Что ты хочешь сказать? - Мирон остановился, его чуть изогнутые внутрь ноги заняли позицию, словно готовились к драке, а коса угрожающе приподнялась. - Они всегда смотрят, но я, в отличие от некоторых, не выпендриваюсь.
        С толстыми бедрами и покатыми плечами Мирон нисколько не походил на бойца. Продолжение пикировки вызовет разве что снисходительные ухмылки со стороны, и Ник поднял руку:
        - Предлагаю вычеркнуть глагол «выпендриваться» из лексикона, сегодня он исчерпал лимит.
        Занудством от таких разговоров пахло только для посторонних. Луиза оценила бы остроту, но ее взгляд и мысли приковал лицедействующий выпендрежник. Руки Луизы сложились на торце граблей, взор затуманился, сознание унеслось в мечты.
        Обидно до чертиков, а ничего не поделать. Ник переглянулся с приятелями, взгляды опустились, работа закипела с удвоенной силой.
        Запах скошенной травы сносил голову, глаза слепило - солнце в сентябре словно оправдывалось за лето. Зелень местами пожухла, но кланяться осени отказывалась категорически. Под обжигающими лучами поля превратились в фантастический пейзаж, дуга асфальтовой улыбки заставляла лес довольно щуриться, природа будто бы обнимала, наставительно целуя в макушку и благословляя на непредставимые в бетонных коробках безрассудства. Окружающее напоминало декорации фильма про любовь, где все так, как обожают девчонки: в центре кадра - романтический герой в ореоле славы, вокруг - обожающие почитатели и претенденты на долю внимания, мир сверкает, зрители - в ауте. Картинка долго не сотрется из памяти, вызывая нужные ассоциации. Почему у Толика это выходило естественно, а сотвори подобное Ник или кто-то из приятелей - позора не оберешься?
        - Оу е-эстудэ-эй кам са-адднли-и… - зычно неслось над головами.
        Парни хмурились, девчонки млели. Единственная взрослая в рассаднике наивности и тестостерона - Вера Потаповна - глядела на Толика с нежностью: видимо, напоминал кого-то из далекой юности. Упреков, что работа стоит, не последовало, вместо этого Вера Потаповна с удовольствием слушала певца, обмахиваясь списком присутствующих. Галочки проставлены, отсутствующих ждет наказание, а присутствующих - автобус, готовый отвезти обратно в город. Спасавшийся от жары водитель спал внутри. Вольности студентов, уставших от добровольно-принудительного превращения из обезьяны в человека, возражений больше не вызывали: выделенный участок убран и обихожен, остались последние штрихи.
        Фаня, старшая сестра Луизы и однокурсница Толика, взялась подпевать:
        - Нау ай нид э плэйс ту хайд эвэй…
        Сорванная колючка выступила в роли микрофона.
        Ник косо глянул на «бэк-вокалистку». До Луизы Фаине - как раку до золотой медали на олимпиаде по свисту. Старшая сестра в чем-то напоминала младшую: похожие волосы ниже плеч, средний рост, влекущие обводы… Но: лицо - более вытянутое, цвет волос не русый, а темный, и, главное, голос… Не милое сердцу грассирование, а нечто грудное, обволакивающее, в чем тонешь без спасательного круга любви к другой. Даже не считая лезущих в глаза достоинств по части, противоположной интеллекту, одним лишь голосом Фаня могла заполучить любого. Могла бы, но не пользовалась колдовской возможностью, за которую другие полжизни отдадут. Она встала чуть позади Толика: дескать, ни на что не претендую, к царским лаврам не примазываюсь, просто побуду рядом, пока место не занято. Как давно понял Ник, сестер сразила одна беда, Фане тоже нравился Толик. Не мог не нравиться, если с упорством, которое граничило с мазохизмом, Фаня ежеминутно оказывалась рядом.
        В отличие от Луизы ее сестра умело скрывала болезнь. Выдавала за дружбу. То ли склад характера, то ли возраст и опыт научили, а чувства прорывались только во взглядах, когда они испепеляли очередную конкурентку. Статус одной из приближенных Фаню устраивал - на большее рассчитывать нельзя, меньшего не хотелось.
        Таких, как Фаня, вокруг университетского лидера вилось с десяток. Кто-то вылетал, кто-то добавлялся. Фаворитками, как правило, становились первокурсницы или девушки со стороны. После быстрой отставки они, как правило, оставались в сфере доступности кумира, подхваченные его друзьями. Такая судьба Фане не грозила: о притягательном для Толика эффекте новизны речи не шло, приходилось рассчитывать на что-то другое. Способ нашелся. За счастье быть рядом Фаня боролась в роли наперсницы и всепонимающей подруги, которую без проблем для достоинства можно попросить о самом невероятном… и она поможет.
        Приятной во всех отношениях сестру своего идеала Ник не считал, все лучшие качества перечеркивало брезгливое неприятие ее выбора.
        Продолжая надеяться или просто доказывая, что чего-то стоит, Фаня работала на уборке в одном купальнике. На внешность ей жаловаться не приходилось, мужскими стоп-сигналами она обзавелась еще в младших классах и с тех пор бравировала к месту и не очень, когда считала, что этот аргумент перевесит прочие. Случай, видимо, настал. Соперницы большей частью были в обвислых «трениках» и майках с пятнами пота, кто-то поздновато подвернул запачканные джинсы, а Фаня - вот она, в сказочных подробностях, со всеми созревшими и маявшимися от бесхозности выпуклостями. Грабли с перчатками остались в траве, Фаня чувственно выгнулась, добавляя харизме главного исполнителя живенького антуража. Неизвестно, было ли у них что-то, на отношениях это не сказывалось. Толик с Фаней казались просто приятелями - такими же, как троица поклонников Луизы с предметом поклонения.
        - Смотрите! - Мирон застыл на месте, большие выпуклые глаза моргнули, палец указал в поле.
        Ник с Аскером резко обернулись: среди трав виднелось движение.
        - Ветер, - сказал Ник.
        Интуиция пнула, намекая, что это не так. Но если не так, то как? Трава в поле расходилась и вновь смыкалась, будто шел человек. Но человека не было.
        Прочую студенческую братию занимал кривлявшийся Толик, лица глядели в другую сторону.
        - Зверь бежит, - сгребая последнюю копну, авторитетно заявил Аскер.
        Версия Нику понравилась, иначе пришлось бы усомниться в рассудке.
        - Какой зверь? - Мирона объяснение не устроило. - Там не выше колена. Видишь хотя бы спину?
        - Лиса. Или кошка. - Аскер пожал плечами, непонятное явление его больше не интересовало.
        - Для кошек мы далековато от жилья.
        - Может, она из «ящика»?
        «Почтовым ящиком» или просто «ящиком» по перешедшей от родителей привычке звался закрытый объект, в далекие советские времена иного адреса не имевший. Закрытый-то закрытый и секретный, но как студентам из близлежащего городка не знать, что находится внутри, если хотя бы один родитель в каждой семье работал в «ящике»? Расположенный за городом секретный объект двигал вперед науку, лаборатория сидела на лаборатории в прямом смысле - этажи, как утверждали слухи, уходили далеко вглубь. Часть исследований имела стратегический характер, отсюда меры безопасности: объект окружали два периметра, один в другом, радиусом по нескольку километров. Внешний забор - обычная сетка-рабица с воротами на единственной дороге. Заросшая лесами зона между внешним забором и внутренним периметром не принадлежала «ящику», ее огородили для уменьшения количества праздно шатающихся и чтобы посторонний транспорт не достигал основной линии охраны. У ворот на соединяющей с городом трассе, где сейчас трудились снятые с занятий студенты, скучал дежурный. Днем он проверял пропуска, на ночь ворота запирались на замок.
        Для внешней зоны посчитали достаточным расставить надписи «Охраняемая территория, вход воспрещен». В одном месте ограду прерывало озеро с незамысловатым названием Нижнее, местные пользовались этой особенностью и отправлялись за забор вплавь или на резиновых лодках по грибы, на рыбалку и просто за приключениями - в глубине зоны имелось еще одно озеро, Верхнее, с немыслимой красоты окрестностями, песчаным пляжем и пещерами в лесу. Молодежь обожала там отыхать, паломничество не прерывалось весь теплый сезон. Военные на творимое безобразие смотрели сквозь пальцы. Главное, чтобы никто не покушался на второй периметр - с высоким забором под током, контрольно-следовой полосой, инфракрасными камерами и прочими тепловизорами. Туда и не совались, и что происходит на последних километрах перед лабораториями, никто не знал. А кто знал, давал подписку категории «Особой важности», что круче всяких «Секретно» и «Совершенно секретно» как двойная полоса на дороге: и с одной обгонять нельзя, а с двумя - ну вообще нельзя.
        Недавно в «ящике» что-то произошло. Нет, не беда типа «катастрофа», как сразу приходит в голову, когда рассказывают о секретных объектах. Наоборот. Местные ученые совершили некое открытие, прорывное и чуть ли не эпохальное. Большего сказать никто не мог, причастные загадочно улыбались, а в город, о котором забыли все, кроме жителей (да и последние, чего греха таить, иногда махали на все рукой), собрался приехать Президент. Именно так, с большой буквы - не глава какой-то фирмы или госкорпорации, а тот единственный, что с красной кнопкой в чемоданчике. Городские власти всполошились, на уши поставили всех, кто хоть как-то от них зависел.
        Ник с приятелями очень даже зависели, потому вместе с прочей студенческой братией оказались на уборке трассы за городом, где вскоре проедет глава государства.
        - Если это кошка, то с подозрительно широким шагом. - Мирон стоял на своем. - О-очень большая кошка.
        - Кошки умеют прыгать, - оскалился Аскер во все тридцать два крупных зуба.
        - Почему не видно прыжков? - не сдавался Мирон. - И странные у нее прыжки получаются - зигзагом влево-вправо, как шаги у человека, только без человека.
        Он выразил вслух мысли Ника. Выходит, интуиция права, не привиделось.
        - Наверное, это пьяная кошка. - От пробежавшего по спине холодка Ника понесло в юмор.
        - Хочешь сказать - ее шатает? - Мирон с сомнением прикусил губу.
        Аскер перенял шутливый тон Ника:
        - Если кошка двигается с секретного объекта, то, чтобы не быть подстреленной, она должна, как минимум, уметь ползать по-пластунски.
        Ник поддержал:
        - Кошка с секретного объекта может выглядеть как змея и передвигаться соответственно. Откуда ты знаешь, во что там превращают кошек?
        Далекое движение прекратилось так же внезапно, как началось.
        Участок дороги, порученный университету, уже лоснился бритыми обочинами, чернели в ожидании грузовика мешки с мусором, образуя похожие на ежевику-мутанта пузатые горки. Сквозь эти горки и свежие копны к спрятанным в лесу госсекретам пробирался асфальтовый змей автотрассы, его голова заглядывала в дебри за хлипкой оградой первого периметра, а хвост терялся в далеком отсюда городе. Полчаса езды - или три часа хода пешком - и можно оказаться дома, за любимым компьютером или на диване с книжкой в руке.
        Вместо родных стен глаза видели довольного жизнью соперника, а уши слышали с этой минуты ненавистное:
        - Оу аай билии-ив ин е-эстудэ-э-эй…
        Большинство студентов и, что намного обиднее, студенток продолжало глазеть на фиглярство местного заводилы. Мирон вновь орудовал косой с усердием палача: остаткам травы головы сносило по самые щиколотки.
        - Побил бы, да зубы жалко? - съехидничал Аскер.
        Ник покачал головой: нехорошо насмехаться над товарищем, особенно так плоско, затерто и по поводу, по которому тот не сегодня-завтра посмеется над тобой. Для Аскера, низенького и щуплого, это было актуально.
        - Я мог бы ответить разными способами, как логично-непечатными, так и сугубо иррациональными, - сдержанно выдал Мирон, - но предпочту закрыть тему ключевым вопросом математики: не все ли равно?
        Ник с облегчением выдохнул: миру мир.
        Работа возобновилась.
        Бензиновую технику - газонокосилки и триммеры - организаторы студентам не доверили, инструмент бесплатной рабочей силы составляли грабли, косы и метлы. С косой умели управляться четыре старшекурсника, которые по соседству сейчас тоже изображали маятники, и Мирон - каждое лето у него проходило в деревушке на границе с Литвой, где родственники учили жить с природой в ладах. Ник, Аскер и Луиза довольствовались граблями. Их четверка работала отдельно, по приезду на участок все привычно разбились на группки: мажоры, умники, индивидуалы и балбесы.
        Ник с Мироном, Аскером и Луизой составляли категорию умников. Из чужих уст звучало обидно, но смысл радовал. К примеру, оказаться балбесом не хотелось просто из-за названия. Индивидуалов в постоянном броуновском движении сбивало в кучки и быстро разносило, они держались нейтрально, существовали неинтересно, а если в их среде вспыхивали звезды, везунчиков втягивало гравитацией прочих группировок.
        Мажоры у прочих вызывали завистливое презрение с упором на прилагательное. Кому не захочется нестись по жизни с ветерком, разбрасываться купюрами и собирать падающие к ногам приятные нежданчики - совершенно незаслуженные, но бесконечные? В круг избранных вели два пути. Первый измерялся деньгами и родительскими возможностями, второй - особыми личными качествами, которые требовались сообществу на данный момент. С исчезновением у новичка денег или потерей интереса к нему дверь в самопровозглашенную элиту закрывалась. Мажорная тусовка не ограничивалась учебной группой или курсом, она включала весь университет, а вне стен альма-матер расширялась многократно за счет таких же из других заведений и временно вовлеченных. К тем, кто не свой, мажоры относились высокомерно, считали лохами и нищебродами.
        Ник, с мамой-учителем и папой-врачом из детской поликлиники, как типичный представитель лохов-нищебродов обходил бы заносчивую компанию за километр, но нечто неподвластное воле держало Луизу на опасном расстоянии к их лидеру. Словно планету около светила - кружило по эллипсовидной орбите, то приближая, то отталкивая, но не отпуская в свободный полет. Планетарным спутникам не оставалось ничего другого, как следовать природе с покорностью обреченных: аналогично ходить вокруг, ворчать сквозь зубы и на все соглашаться.
        Едва закончилось пение, со стороны «балбесов» послышалось:
        - Слыхали про макаку во фруктовом отделе? В ящиках с бананами жуки и пауки из теплых стран и раньше приезжали, но чтобы целая обезьяна…
        - Причем, живая!
        - У меня папа в том супермаркете охранником работает, он рассказал, что ее сразу забрали в «ящик».
        - Лучше бы в зоопарк отдали. Бедная обезьянка.
        - Где ты у нас зоопарк видела?
        - Потому и нет зоопарка, что каждую животину сразу в лабораторию везут.
        Разговор велся громко, слышали все. Луиза обернулась к поклонникам-приятелям, глаза ожили лукавством, на любителей слухов указал мах головы: «Чем бы дитя не тешилось…»
        Солнце и так сильно светило, но будто вышло вторично. О том, что он улыбается, Ник почувствовал, когда заболели скулы. Мирон покраснел, Аскер кивнул. Дескать, нашли, о чем говорить, одно слово - балбесы.
        Вокруг «умников» студенты уже бросали орудия труда и растягивались на травке, подставляя тушки солнышку: работа сделана, на большее не подписывались. Кроме Фани еще две девушки из той же тусовки с удовольствием продемонстрировали свои купальники. Точнее, себя в купальниках. Парни, кто не стеснительный, давно щеголяли голым торсом. Тот же Толик. Правда, рубаху он не снял, только расстегнул, чтобы скромные мышцы оттенялись поджарым прессом. Над подобной красотой хилому Нику работать и работать, а полноватому Мирону, к примеру, даже не мечтать. У Аскера, в отличие от приятелей, на животе даже кубики виднелись, но миниатюрность общего сложения сводила эффект на нет - девушкам нравились масштабы. Чтобы не нарываться на шутки про микроскоп, Аскер кутался в черную с белыми полосками спортивную куртку. Мирон скрывал телеса под похожей «спортивкой», только обширной и, как все у него, бело-красной - намек на геральдические цвета милого его сердцу Великого Княжества Литовского, о котором все уши прожужжал.
        Ник гордо нес костюм черно-желто-белых тонов. Покупая в свое время, сначала он выбрал бело-сине-красный с двуглавым орлом, но имперские цвета сразили наповал, рука сама потянулась за деньгами.
        Из их четверки только Луиза пришла не в спортивной форме, как требовали организаторы уборки, а в джинсах и футболке, как большинство девчонок. Так же поступили некоторые парни, особенно из мажоров. И только Толик, если вернуть лимитированный глагол, выпендрился: прибыл как на свадьбу, в лаковых штиблетах, джинсах и белой рубашке. Собственно, он и не утруждался в работе, продолжая чувствовать себя как на свадьбе. Толик мог вообще не ехать, с него все как с гуся вода, но так уж совпало: золотая молодежь собралась за город, и вдруг явился повод пофорсить и первокурсниц поклеить - вне родных стен сдерживающие факторы у женской половины странным образом таяли и превращались в желе.
        - Сдаем инструмент! - громыхнул натренированный в аудиториях голос Веры Потаповны.
        Задача, во-первых, выполнена, во-вторых, в срок, в-третьих, без потерь, и понятно, что больше всего преподавательница, поставленная отвечать за работы, боялась травм или недосчитаться личного состава. Теперь страхи в прошлом, светят солнце и премия, жизнь прекрасна.
        - Собираемся!
        Развалюха, которая, судя по виду, пережила ровесников-мамонтов, а ныне умело притворялась автобусом, превратилась в электромагнит. Словно рассыпанная металлическая стружка, все живое в округе зашевелилось, сориентировалось на центр притяжения и потянулось на место зова, по пути слипаясь в комки побольше. Из ничего возникли толкотня и очередь. Вера Потаповна суетливо распоряжалась, в журнале делались пометки, когда очередной студент закидывал инвентарь в глубину салона.
        - Какая картинка! - Толик, проходя мимо, не удержался, чтобы не отпустить колкость в сторону «умников». - Смерть с косой и ангелы с граблями.
        Рядом в голос заржал Борька по прозвищу Бизончик. Прозвище соответствовало внешности: блестящие на солнце бритые «антресоли» прямо переходили в плечи, морда - кирпичом, вместо шеи - сплошная мышца. Майка с широким вырезом, татуировка-дракон, золотая цепь, квадрат подбородка - все работало на имидж крутого парня, с которым лучше не связываться.
        - Ангелы с граблями! - с гоготом повторял он, пытаясь сдержать конвульсии, от которых тряслись пузыри мышц.
        Невысокий рост компенсировался у него обхватом двустворчатого шкафа, а устрашающий вид - глуповатостью лица: Бизончик никогда не имел своего мнения, во всем полагаясь на приятеля - любимчика девочек и преподавателей, не понимавших, как же столь интеллигентный и высокодуховный Толик может дружить с субъектом, чье нахождение в университете держится исключительно на недоразумении и ежегодных конвертах от папы. Телячий взгляд Борьки не выдавал мыслей, а если они каким-то образом появлялись, место мыслей занимала смена эмоций - ими Борька-Бизончик реагировал на внешние раздражители. Если Толик пошутил - нужно смеяться, если кому-то пригрозил - надо «наехать» и гнобить до последнего, жизнь проста и понятна, а все сложности - для недалеких умников вроде Ника с командой. Поэтому Ник его сторонился - во всех случаях, когда это зависело от собственного решения. Сейчас остаться в стороне не получалось, но можно было проигнорировать.
        Кроме Ника то же с успехом проделали Мирон, Аскер и поджавшая губы Луиза.
        На уборку трассы Толик приехал не вместе со всеми, а на собственной машине. Размерами красный внедорожник догонял автобус. Бизончика цвет машины нервировал (бык - он всегда бык, даже если человек), другие мажоры в своей массе предпочитали не яркость, а говоривший о статусе казенный траур по детству, но Толик выбрал то, что нравится девушкам. Кенгурятник спереди, лестничка сзади, ступеньки и прочий обвес делали из красного мастодонта нечто вроде центра Помпиду с трубами по кругу. Впрочем, кроме мажоров, которые бывали в том центре или хотя бы неподалеку, и умников, знавших о нем просто потому, что узнавать новое было самым приятным в жизни, остальным сравнение ни о чем не говорило.
        Пока одни студенты ждали очереди на размещение или грузились, а третьи уже наслаждались витавшими в автобусе солярочными миазмами, компания мажоров и им сочувствующих в количестве трех парней и четырех девушек двинулась к собственному транспорту. Толик застыл на полушаге, отчего вся компания встала, врезаясь друг в друга, и головы завертелись в поисках причины.
        - Фаня, сестренку не пригласишь? - Облизываться глазами невозможно, но Толик сумел.
        Фаня, продолжавшая разгуливать в трех тканевых треугольничках, фыркнула и как бы в сотый раз повторила:
        - Говорила уже, она такое не любит.
        - Люди меняются. - Толик с намеком поднял бровь. - И не надо решать за других.
        Обернувшаяся Фаня почти явственно проскрежетала зубами: Луиза ждала предложения, как собачка косточку, и самое отвратительное, что это видели все. Старшая сестра процедила младшей:
        - Поедешь с нами на шашлыки?
        - В принципе… - Луиза в меру умения пригасила ликование, - ничего серьезного на вечер я не планировала…
        А еженедельные посиделки у Ника, когда за чаем они вчетвером болтают обо всем, что для того же Толика - ребус, а для Бизончика - китайская грамота?! Три взгляда кратко обменялись всем, что думают по этому поводу.
        Компания мажоров разразилась девичьими возгласами:
        - Анатоль, ты забыл про дам, а нам тоже нужны кавалеры.
        - Эти, что ли? - Толик с усмешкой кивнул на Ника, Мирона и Аскера.
        - Можешь предложить других?
        - Ладно. Если хотят, пусть тоже едут.
        Из методично газовавшего, чтобы не заглохнуть, автобуса выглянула Вера Потаповна:
        - Ребята, вас ждать?
        Она повисла в дверях, как перезревший помидор, оставалось ткнуть вилкой. В роли виртуальной вилки, если не чего-то хуже, выступил Толик.
        - Обещаю к началу занятий всех привезти обратно. Жаль, Вера Потаповна, что не можете поехать с нами. - Он словесно резал и надкусывал наколотое, голос оплетал искренностью, а в глазах сквозила ирония, которую с расстояния от автобуса, к сожалению, видно не было. - Мне кажется, у вас многому можно научиться не только в формате академических знаний. Представляете: палатки, костерок, песни под гитару, в котелке булькает ушица, от запаха сводит челюсти… В этом деле, Вера Потаповна, опыта у вас несравнимо больше. Почему вы никогда не отдыхаете с нами? Понимаю, что работа, ответственность, нужно сдать инструмент… но когда-нибудь вы же сумеете выбраться вместе с боготворящими вас великовозрастными обормотами?
        Улыбка расплавила бы сталь, а преподавательница не дотягивала даже до полиэтилена. Ее просто испарило. Толик умел выжимать из людей нужные ответы. Еще бы: красавчик, умничка, отличник, да еще подлиза… Потому всеобщий любимчик. Понятно, что «всеобщий» имело отношение только к недалеким созданиям вроде доверчивых преподавателей и девушек, принимавших личину за сущность, кое-кто видел пройдоху насквозь, но поделиться мог только с двумя такими же.
        На лице преподавательницы читалось: «Да я бы хоть сейчас, но сам же сказал: работа, ответственность, нужно сдать инструмент…» Вслух раздалось другое:
        - Сегодня только пятница.
        - Я и говорю - все будет в лучшем виде, до воскресенья мы вернемся, можете на меня положиться.
        - Одну минуту! - Луиза махнула рукой, чтобы автобус не уезжал. - Я на всякий случай маме позвоню, а то вдруг с вами ехать понадобится.
        Девушки из мажорок скривились, снисходительные взгляды показали Толику, на кого он собрался променять старых подружек.
        Пока в телефоне шел гудок вызова, было слышно, как Фаня внушает Луизе:
        - Ты понимаешь, зачем тебя пригласили?
        - Да.
        - Ну, я предупредила. - В трубке ответили, и Фаня, отходя, посоветовала: - Отпрашивайся как я, на все выходные, чтобы не беспокоились.
        - А как с ночевками?
        - Будет костер, а если пойдет дождь - есть палатки.
        Ника с приятелями напрямую никто не спросил, поедут ли они.
        Они поехали.
        Глава 2
        Последний риск
        По одному, из разных мест, методом кнута и пряника их собрали как в заокеанских боевиках суперкоманду для особой миссии. Это тешило самолюбие и страшило. При взгляде на тех, с кем идти на дело, энтузиазма в душе не возникало. Спину должен прикрывать тот, кому веришь, а верить этим…
        Другие так же думают о нем. Смешно.
        - Филимон! - окликнул его Игрек, оставшись с двумя рюкзаками и подавая тот, что поменьше. - Твое.
        Филимон шагнул вперед, и тяжесть, сравнимая с двухпудовой гирей, оттянула руки.
        Местом встречи назначили опушку, где собирались грибники и уходившие к озерам рыболовы. Кроны еще сияли, редкие просветы слепили прямыми лучами, но солнце упрямо валилось на оставшийся за поворотом город.
        К лесу каждый прибыл самостоятельно. С собой, как предупредили, - ни сотовых, ни другой электроники. Пять широкоплечих фигур в кроссовках, застиранных штанах и майках походили на отдыхающих - обычные работяги, в конце рабочей недели выбравшиеся на природу. Но окажись здесь посторонний, глаз резало бы отсутствие удочек, ведер и лукошек. И взгляды - серьезные, хмурые, много видавшие - с приятным времяпровождением вязались, как слабительное со снотворным.
        Перед пятеркой псевдоотдыхающих дергались просевшие и постреливавшие хриплым выхлопом Жигули с мешком картошки на верхнем багажнике. За рулем невозмутимо восседал дедок самой мирной наружности - белым веником торчала вперед куцая борода, в морщинах прятались радостные от случайного заработка глаза, промасленная спецовка выдавала любителя лично ковыряться в потрохах механической лошадки.
        Выбор попутки радовал. Игрек, старший в пятерке, в ветровке и заляпанных джинсах выглядел непутевым сынком дедули-водителя, но тот, получив деньги, уехал, оставив «сынка» с «друзьями».
        Те, кто получил снаряжение первыми, ковырялись в содержимом, Филимон пошарил внутри своего. Сверху, для удобства выхватывания, холодил подвинувшую ладонь ТТ с дополнительной обоймой, ниже, среди одежды в расцветке охотничьего камуфляжа, берцев, спальника, сухого пайка, рации и прочего, притаилась Ксюха с тремя запасными рожками.
        Солидно. Ксюха, она же окурок, сучка, обрубок - АКС-74У, «Калашников складной укороченный». Целик перекидной, как на ППШ прадедовских времен, из-за короткого хода поршня рожок при стрельбе за пару секунд улетает, точности на расстоянии - никакой, зато в условиях ближнего боя - лучше любого пулемета. Отличная вещь. Под курткой прячется, в дипломат помещается, а в выданном туристском рюкзаке вовсе потерялась. Печально известный террорист Бин Ладен на фото и видео красовался с таким же, именно российского производства. Лучшей рекламы не придумать. И не нужна реклама Ксюхе. Филимон в свое время побегал с ней по горам и долам, пока Лизку - жену - не встретил. И за ним нехило побегали с такими же, Ксюха - самый распространенный автомат в МВД.
        Повезло. Ни пуля не догнала, ни люди. А Лизка спасла, согрев любовью, и подарила смысл жизни. Сейчас у них с Филимоном подрастала дочь.
        Новая измена жене с железной любовницей не смущала. Лизка поймет. Предложенные заказчиком условия, устроили сразу. Если не нарываться, жизни ничто не угрожало, а шкурой каждый из пятерки рисковал и за сумму на много нулей меньшую. Каждый понимал, что жизнь в плане заработка катилась под откос. Рэкет в смысле дойки предпринимателей отцвел и давно скопытился, отбор недвижимости у пенсионеров, алкоголиков и слабых духом коммерсов под ласкающим ухо солидным словом «рейдерство» тоже склеил ласты. И еще одно модное словечко себя не оправдало: стоило войти во вкус, как за коллекторство взялись одновременно правозащитники, прокуратура и, главное, контора, инициалы которой всуе вслух не произносились.
        Из приятелей на свободе остались считанные единицы. Гоп-стопом безопасно не проживешь, а семьи кормить надо. Их и собрали таких - вояк и бывших беспредельщиков, женатых и неустроенных, которым было, что терять. Огромный аванс, переданный семье, сомнений поубавил, а окончательно их развеяла встреча со «смотрящим за областью». «Черная масть» заверила: за них, живших не по воровскому закону, а по понятиям, признавая только право сильного, замолвили словечко. Видимо, нужные люди получили знаменитое «предложение, от которого нельзя отказаться». Воры выдвинули условия: на этот раз каждому из пятерки принципиально игнорировавших «воровской общак» следует хорошо поделиться, и тюрьма, если кто-то загремит, покажется санаторием.
        А в случае успеха или после выхода из тюрьмы о деньгах можно вообще не думать. Рискнуть стоило.
        - Кому отлить, делайте сейчас. - Игрек отвернулся к обочине, вжикнула расстегиваемая застежка-молния на брюках. - Дальше движемся без остановок.
        К математике Игрек имел отношение не больше, чем Ксюха к прекрасному полу. Игрек, он же Грек, он же Гога - некогда командир отделения, затем бугор в братве, когда былые навыки помогли в новом деле. И Филимон, вообще-то, - от фамилии Филимонов, а имя с отчеством упоминались только в паспорте да в уголовных делах. Филимон, Танк, Серый, Монгол, Игрек - именно эти ставшие именами прозвища гремели и еще недавно наводили страх, и других не требовалось. Сейчас былая слава померкла, братву раскидало, и, вновь встретившись, к откровенности никто не стремился и после кратких приветствий к расспросам о житье-бытье не перешел.
        Когда все заправились, Игрек проинструктировал:
        - Переоденемся на месте. - Он взвалил рюкзак на плечи, остальные последовали примеру. - Начальная задача - скрытно выйти к точке инструктажа и ждать сигнала.
        Филимон не хуже остальных знал окрестности.
        - Идем к Нижнему озеру? - сообразил он.
        Игрек неодобрительно покосился на него и промолчал.
        Глава 3
        Поручики и падежи
        Семиместный внедорожник всех желающих не вместил. Предложение забрать оставшихся вторым рейсом компания дружно отвергла, и теперь рычащий агрегат рассекал травы как танк-попаданец возомнивших о себе рыцарей Средневековья. Позади параллельными штабелями складывались трупы павших, впереди в водах озера блестело солнце победы. Висевшие на подножках Рита и Оленька истошно горланили, их несусветными эмоциями всю воду мира можно было обратить в вино, а затем, для прикола, обратно, причем избытков хватило бы на превращение Арктики в тропики. На крыше, держась за дуги верхнего багажника, восторженно визжала Фаня. Когда машину подбрасывало на кочках, раздавался смазанный стук, визг на краткий миг прекращался, затем его прорывало с новой силой, и каждый раз добавлялись новые интонации. Бизончик что-то орал с лестницы поперек пятой двери и на ходу пытался взобраться наверх к Фане. Юра, третий из парней-мажоров, которого иначе как Юрец не называли, миловался на третьем ряду сидений с рыжеволосой Анфисой. Ник, Мирон и Аскер подпирали друг друга плечами в среднем ряду. Толик рулил. Луиза удостоилась места
справа от водителя.
        Ехали на Нижнее озеро. В отличие от упомянутого красивого, с пляжами и пещерами, но расположенного на запретной территории Верхнего, Нижнее раскинуло мелкие воды неподалеку. Близился закат, скоро похолодает, и разобраться с шашлыками хотелось до темноты.
        Толик повернулся к Луизе:
        - Почему сестра не хотела тебя брать?
        - Считает, что у нас разные интересы.
        - Она не права?
        Ник, Мирон и Аскер на втором ряду окаменели - даже слепой видел, что интерес у сестер один.
        - Не знаю.
        Луиза говорила тихо, смотрела при этом вперед. Чувствовалось, что откровенности мешают посторонние. Обиднее всего Нику было включать в эту категориюсебя.
        С некоторых пор Луиза Иваневич заменила для него все. Русые волосы ниже плеч, средний рост, ничем не примечательное телосложение… В ней не было ничего такого, что ценят «Толики». Не шаблонная красавица, Луиза понравилась тем, что слушала и понимала, о чем говорят. Искренняя, смелая перед преподавателями в отстаивании истины (как ее понимала) и своей точки зрения, оттого и сблизилась она с тремя любителями работать извилинами. Участвуя в дискуссиях и диспутах, Луиза, внешне серая мышка, сгруппировала вокруг себя интеллектуальный кружок. Ум плюс природная естественность - лучший шарм. Доброта и милая картавость обезоруживали, а конфузливость в моменты, когда говорят об интимном, добивала. Очарования добавляли очки, без которых Луиза не узнавала людей из-за близорукости, но даже когда смотрела как бы сквозь человека, взгляд разил наповал. Ее фамилия, на зависть Мирону, больше походила на белорусскую (или, как немедля поправил бы погрязший в собственных тараканах приятель, на беларускую). Если покопаться в энном количестве поколений, родственники нашлись бы и на западе, но их хватало без того, и не
только в России. Оба родителя Луизы работали в «ящике» с неудобоваримой аббревиатурой в названии. Анна Моисеевна сейчас отдыхала после смены, а Семен Викторович улетел с отчетом в Москву.
        Единственным недостатком Луизы, кроме нездорового влечения к смазливому лицемеру, Ник считал мнительность. Заслышав смех, Луиза легко решит, что смеются над ней, и переубедить невозможно. Если назвать причину смеха - не поверит, подумает, что выкручиваются. Молчание она принимала за осуждение.
        Чтобы не смущать Луизу, Ник завел отвлекающий разговор с клевавшим носом Аскером, явно не выспавшимся.
        - Чем ночью занимался?
        - Земляки приехали. Разве поспишь, когда десять человек в двух комнатах…
        Мирон толкнул его в бок:
        - О существовании гостиниц твои сородичи не подозревают?
        - А мне, например, - Аскер смерил его высокомерным взглядом, - непонятно, почему я должен платить за гостиницу, если приехал в город, где можно остановиться у своих.
        - А если ты не один?
        «Не один». Каждый в этот момент представил одно и то же. Три пары глаз синхронно сошлись впереди на дужке очков в русых волосах за подголовником.
        - Если «не один» - другое дело, - отчеканил Аскер. - А они на работу.
        Мирон хмыкнул:
        - Городской рынок переполнен, даже один новый торговец - конкурент остальным, а тут…
        - Вроде бы в охрану, - сообщил Аскер. - Парни молодые, боевые. Говорят, получили задаток.
        Тема исчерпалась, и на время ничего не было слышно, кроме шушуканья с последнего ряда. Доносившийся оттуда шепот иногда разбавлялся слюнявым причмокиванием. Анфиса и Юрец впередисидящих не стеснялись, лозунг «брать от жизни все» в этой компании ставился выше прочих.
        Толик периодически косился на соседку - то на лицо, то на ноги, то куда-то посередине. На очередной яме машину качнуло, на пару секунд салон страшно накренился влево. Снаружи донесся визг, внутри все повалились друг на друга - пристегиваться в чистом поле никому не пришло в голову. Луиза с детским вскриком приникла к Толику.
        Всего на миг. Когда она отпрянула, руки вцепились в рукоять над головой, а на щеках расплылось красное море. Отнюдь не в географическом смысле.
        Болтавшиеся с боков машины Рита и Оленька едва удержались на подножках.
        - Еще одна такая тренировка, и мы научимся летать!
        - А я уже, - прилетело с крыши.
        Об истинности заявления сообщил предварявший его удар мягкого о твердое - настолько жесткий, что тряхнуло всех.
        Толик улыбнулся, машина пошла ровнее. Теперь водитель тоже смотрел исключительно на дорогу, но в салонном зеркале отображались глаза - масляные, глумливо-задумчивые.
        - Водить умеешь? - спросил он, похлопав ладонями по рулю.
        - Нет. - Луиза глядела только вперед.
        - Научить? Ничего сложного. Смотри, коробка - автомат, поэтому всего две педали … Чего улыбаешься?
        - Ничего.
        - Нечестно смеяться над ближним и не объяснять причину. Правило хорошего тона.
        Луиза смилостивилась:
        - Из-за педали. Случай из детства вспомнился. Я не находила проверочного слова, написала через «и». Фаня нашла сразу. «Педаль? - переспросила она. - Через „е“, от слова „пендель“».
        - Ау, сестренка, - донеслось с крыши, - тебя с собой взяли не семейные тайны разбалтывать.
        - А ты уши не грей! - Толик повысил голос. - Не тебе рассказывают.
        - Разве это тайна? - одновременно удивилась Луиза.
        - Это комплимент, - вставил Юрец. Оказывается, он тоже слушал, хотя занимался Анфисой.
        Удар пятки в крышу призвал к вниманию:
        - Коля, ты здесь самый рассудительный, скажи, в каком свете выставляет меня эта история?
        Ник вздрогнул. Ответить правдой, что малограмотной самодуршей, нельзя. Фаня - человек злопамятный, тайны хранит, пока выгодно. Когда момент наступал, она больно била, знакомя посторонних с чужими скелетами в шкафу. По этому поводу у Ника было, что вспомнить. То есть, что хотелось забыть. Давным-давно, в младших классах, мальчишки в школе сказали, что одна девчонка из тех, что постарше, за денежку дает себя потрогать.
        «Показать ее? - спросили его. - Только если тоже пойдешь».
        «А вы ходили?»
        «А то! Не сдрейфишь?»
        Взять «на слабо» в начальных классах можно любого, иммунитет вырабатывается позднее.
        «А то!» - «рисанулся» Ник перед приятелями. И обратного пути, как потом ни тянул он время, не было.
        На ушах можно было жарить колбасу, когда выслеженный объект на время оказался один, и дрожащие руки протянули озвученную знакомыми пацанами сумму - карманные деньги за месяц и несколько сэкономленных завтраков. Колени тряслись. То, что творилось на лице, не описать прилично, а уж как бесновалось внутри…
        Девушка - а как иначе назвать девчонку на несколько лет старше? - оказалась темноволосой, грудастой, умевшей мгновенно перетекать из смешливости в агрессивную серьезность. Пышность форм придавала особый шарм, он убаюкивал взгляд на пухлых обводах, еще не определившихся: толстеть дальше, подождать или вовсе завязать с этим делом. Широко расставленные глаза, острый подбородок, чувственный рот - это отметилось позже, вскользь, поскольку главным было и оставалось созревшее искушавшее тело.
        Всего миг в глазах девицы сквозило недоумение, затем горячие смятые купюры исчезли в ее ладони. Сквозь туман в мозгах донеслось:
        - После уроков за гаражами.
        Гаражи примыкали к школе со стороны спортплощадки, слухи о них бродили чудовищные. За гаражами дрались, там курили и выпивали, там могли угостить чем-то пожестче, что потом покупалось там же. Некоторые гаражные ворота выступали досками объявлений: написанные струей из баллончика номера телефонов помогали школьникам менять деньги на возможности. Бывало, в лабиринт железобетонных коробок опасливо шмыгали или, наоборот, с гордостью удалялись парочки, чтобы вдоволь нацеловаться. А если верить хвастливым россказням, то не для этого. Впрочем, сколько Ник ни ходил мимо, кроме поцелуев ничего не видел.
        Также в гаражах встречались прелюбопытнейшие типажи: валялись в лужах в дупель пьяные, собирали бутылки косматые бомжи, мочились интеллигентного вида прохожие. Однажды завелся маньяк, выскакивавший перед девчонками в распахнутом плаще. Его отвадили крепкие ребята-старшеклассники. Жизнь за гаражами кипела.
        Ник едва дождался. В сопровождении одноклассников предмет первых в жизни договорных отношений с хохотом вылетел из школьных дверей, по дороге пообщался со знакомыми, затем ненавязчиво избавился от толпы приятелей и подружек, и…
        Первыми в закоулки куража и опасности вошли какие-то курильщики. Выражение «конец всему» на лице Ника вызвало у старшеклассницы усмешку, она даже не притормозила, краткий мах головы приказал ему следовать позади.
        Будто в шпионский роман окунули. Столь сладкого ужаса организм еще не испытывал. Каждый шаг давался усилием воли, спина взмокла и, поочередно, то горбилась, то распрямлялась - в зависимости от синусоиды мыслей, кидавших в непредставимые в налаженной жизни крайности.
        Так дошли до ближайшей двенадцатиэтажки. Девушка набрала код на подъезде, дверь за ней осталась незакрытой, и превратившийся в бесплотный дух Ник просочился вслед.
        Девушка ждала за лифтами в глубине коридора, у квартир, где не горела лампочка. Ник видел только застывший в ожидании силуэт. Когда вдруг ставшие чужими ноги приблизили к олицетворению взрослости и запрета, превратившуюся в плеть руку Ника подняло волей свыше и приложило к ткани на прохладной выпуклости.
        В глазах опустился занавес. В ладони билась настоящая жизнь - та самая, о которой трубит интернет и хихикают одноклассники.
        Входная дверь распахнулась, Ник резко отдернул руку. Весело размахивая сумкой с учебниками, в подъезд влетела девчонка, одногодка Ника из параллельного класса. Белая блузка, юбочка, русые волосы, очки на носу…
        Присутствие посторонних девчонка ощутила только промчавшись мимо. Она обернулась, и будто солнце пробилось сквозь тучи. Или вправду стало светлее? Тогда в первый раз Ник заметил эту похожую на природное явление странность, необъяснимую логикой.
        - Фаня, тебя ждать? - Девчонка остановилась посреди лестничной площадки.
        - Разогревай. Мама с папой не обещали?
        - Задержатся, как обычно.
        Девчонка унеслась, сверкая голыми коленками. В лицо пахнуло свежестью, каблучки простучали по ступенькам, на втором этаже зазвенели ключи, скрипнуло, затем хлопнуло. В наступившей тишине Фаня схватила и сжала осчастливленную руку до боли:
        - Кто рассказал?
        Необъяснимое сияние погасло, по мозгам врезало реальностью.
        - Макс и Гришка, - не смог соврать Ник.
        «Ох, влетит им теперь…»
        Фаня вдруг улыбнулась:
        - Гаденыши, ведь предупреждала… Ладно, мне как раз деньги нужны. - Смешливость смыло, взгляд посерьезнел. - Растреплешь - шкуру спущу.
        На тот момент Фаня значительно превосходила Ника массой, ростом и силой. Нависая, она казалась грозной, страшной в возможном гневе, и желание попасть под горячую руку отсутствовало напрочь. Но жжение в руке, узнавшей сладость…
        Фаня будто почувствовала.
        - Как звать?
        - Ник. Николай. Коля.
        - Все, Коля, покедова. - Фаня соорудила на одной стороне лица кривоватую улыбку. - А захочешь, скажем, научиться целоваться - знаешь, где меня найти.
        Ее губы сошлись в воздушном поцелуе, а руки пихнули Ника к двери на улицу.
        Через несколько лет в университете Ник опять увидел Фаню - постройневшую и еще более похорошевшую. Но теперь его интересовала другая сестра. И помнит ли не обделенная мужским вниманием Фаня робкого малолетку?
        Все это пролетело в голове мгновенно, и Ник сосредоточился на том, что спрашивали.
        - Фаня, показать высший класс в остроумии может не каждый, и рассказ об этом факте…
        - Обожаю, когда хвалят честно и бескорыстно, - донеслось сверху. - Думала, у нас Толян главный по части лизнуть в ушко, а теперь, значицца, конкуренция. Буду следить за успехами. И если нужно на ком-то тренироваться, Коля, не стесняйся, всегда к твоим услугам.
        - В каком смысле? - хохотнула Оленька, висевшая на трубчатой подножке со стороны Аскера.
        Оленька, простоватая подружка Бизончика, не строила из себя даму высшего света и не была ею. Здесь она присутствовала из-за дружка, ее все устраивало, и Оленька устраивала всех.
        - Да, поясни, народу интересно, - присоединилась Рита, раскачивавшаяся за стеклом прямо перед лицом Ника, когда он пытался смотреть вбок. Отчего он и зарекся туда смотреть.
        Внешне, да и не только внешне, Рита была противоположностью Оленьки. При одинаковом росте, там, где у той - пышное, у этой - тощее, у той - светлое, у этой - темное. Одна - святая простота и божий одуванчик, созданный для радости, вторая - это про Риту - высокомерная язва. Контраст присутствовал как в волосах - кудряво-золотистых с той стороны и прямых, цвета воронова крыла, с этой - так и выборе тона купальников: розовый против темно-зеленого. Разглядывать мелкое наполнение темно-зеленого у Ника желания не возникло бы даже не из-за опасения получить в ответ ядовитую отповедь.
        А если подумать… Чтобы так мозолить глаза, нужно постараться. Именно Рита жаловалась Толику на нехватку кавалеров, когда он пригласил в компанию постороннюю. У Оленьки был Борька-Бизончик, а у Анфисы, в тот момент поддержавшей Риту, что-то наклевывалось с Юрцом. Выходило, что одному из трех приятелей Луизы придется выдержать натиск оставшейся не у дел мажорки.
        Ник разделял присутствующих на собственно мажоров в лице Толика, Юрца, Бизончика, Анфисы и Риты, и на примкнувших к ним Фаню и Оленьку, которых обозначил термином «сочувствующие». Себя с приятелями он классифицировал как «случайных попутчиков». Луиза осталась вне градаций.
        Машина притормозила.
        - Обломчик, - сообщил Толик. При переключении коробки передач на «паркинг» он коснулся бедра соседки. Луиза сделала вид, что не заметила.
        Ник тоже, хотя внутри вскипело. Мирон и Аскер, к счастью, не видели. Во всяком случае, их лица не дрогнули.
        Вдали, на желанном месте у воды, гудели натянутой тканью три легких палатки. Дымился костер, рядом возились четыре фигуры в охотничье-рыболовной амуниции. На рыбаков отдыхавшие не походили. На веселящуюся молодежь тоже.
        Донесся запах шашлыка.
        - Опередили, - вздохнула Оленька, припечатавшись к стеклу пышным бюстом.
        - Одни мужчины? - вопросительно донеслось с крыши.
        Бизончик взобрался, наконец, на верхний багажник и подтвердил:
        - Ага, только парни. А девки где?
        - Ты хотел сказать «девушки», - наставительно поправила Рита.
        Кажется, от приятеля Толика она не в восторге. Но терпит. Сменить круг общения на другой, более приятный, значило понизить себя в статусе, на это никто из мажоров не пойдет ни при каких условиях.
        - Тогда не «девушки», - съехидствовал Юрец, - а «женщины», которые сейчас, возможно, занимаются своим женским делом в палатках.
        - Женским делом у них почему-то мужики занимаются. - Выставленный между головами Ника и Мирона наманикюренный палец Анфисы указал на фигуры, «колдовавшие» с продуктами.
        - Жарить мясо - мужское дело, - ответил Юрец, - а то, что я имел в виду…
        - Поручик, молчать! - вклинился Толик.
        Фигуры у костра одна за другой настороженно выпрямлялись. Из палаток высунули головы еще двое. Ни в силуэтах, ни в позах, ни в одежде ничего женского по-прежнему не замечалось. Мальчишник у них, что ли, на природе замышляется, или под видом рыбалки мужички устроили большую пьянку?
        Машин у конкурентов не было, значит, как обычные «безлошадники» или обладатели низких легковушек без полного привода, с немалым скарбом шли пешком от ближайшего асфальта. Если не лень таскать тяжести в такую даль, то, похоже, расположились надолго.
        Внедорожник вновь рыкнул и развернулся. С этой стороны не отгороженный сеткой берег обрамляло убранное поле, двигаться по нему было легко. По широкой дуге Толик объехал чужой лагерь.
        С места, выбранного как запасной вариант, соседи виднелись размытой картинкой на горизонте. Присевшее на лес солнце, прежде чем залечь окончательно, высветило впереди чудесный пляж. Что сразу всем понравилось - свободный. Вода искрилась, трава зеленела, песок блестел - что еще нужно для отдыха? Настроение снова поднялось, и только Мирон буркнул:
        - Ни кустика, ни деревца.
        - Дрова не понадобятся, все с собой, - заверил Толик.
        - Я не о том, - вздохнул Мирон, но развивать мысль не стал.
        Машина лихо вывернула и затихла у самого края, где травянистая часть переходила в низкую песчаную. Соскочивший с крыши Бизончик принялся за готовку, в компании он оказался главным по шашлыкам. Из багажника появились мясо, мангал, угли, какие-то баулы и пакеты. Оленька бросилась на подмогу. Рита задумчиво оглядывала окрестности, Ник, Мирон и Аскер тоже остановились, не зная, за что взяться. Юрец с Анфисой еще выходили - процесс доставания высокой девицы с третьего ряда вылился в целое представление. Через проем, созданный сложенным сиденьем во втором ряду, субтильный Юрец перемахнул не глядя, а для скрюченной коленями к подбородку девушки даже добраться до выхода оказалось проблемой. Ноги затекли, Анфиса ворочалась, слишком обтягивающие джинсы опасно потрескивали. На уборке она, в отличие от подруг, не разделась до купальника, и вместе с Луизой составляла внешне скромную часть женской компании - помимо джинсов тело прикрывала аляповатая блузка. Слово «внешне» Ник добавил, учтя несмолкавшие поцелуйчики в течение всего пути и состояние блузки на момент явления народу. Удивительно, как Анфиса при
своих габаритах ютилась «на Камчатке». Наверное, сработал оставшийся от походов в кино синдром заднего ряда, когда уединение важнее удобств.
        Луиза чуть замешкалась, не спеша выходить, Толик спросил:
        - Ты хотела научиться водить. Поехали?
        Неправильная формулировка, мысленно поправил Ник. Не она хотела научиться, а он хотел. Даже не обязательно добавлять «научить». А «водить» в этом ряду вовсе теряло смысл, играя роль видного каждому предлога.
        Луиза не видела. Не хотела видеть. Та самая умнейшая всепонимающая Луиза, которая на занятиях переглядывалась с Ником, если хотелось посмеяться или указать на забавную ситуацию, с Аскером - когда дело касалось разжигания межнациональной дружбы, с Мироном - в случае, если сказали нечто не для средних умов, и что до конца могут понять лишь двое. Последнее бесило, но часто оказывалось правдой, потому стало обидно-обыденным, с чем приходилось мириться.
        Теперь все это казалось мелким и незначительным. Пришло время не мириться, а смириться, другого выхода Ник не видел.
        - С удовольствием. - Щеки Луизы зарделись, существование приятелей стерлось из памяти.
        Все просто: с глаз долой - из сердца вон, а глаза глядели на другого.
        - Прошу. - Левая дверца распахнулась, и протянутая рука Толика галантно помогла забраться внутрь.
        Луиза разместилась на месте водителя, поправила очки, за которыми горели глаза. Толик сел справа.
        - Именительный, родительный, дательный… Или еще: винительный, творительный, предложный, - зачем-то перечислила Рита, гладя вслед рванувшей вдоль берега машине. - Если вдуматься и представить в виде историй, должно быть наоборот.
        Ник, Мирон и Аскер одновременно отвернулись.
        Глава 4
        Шашлыки, русалки, невидимки
        Перед поездкой каждый из них позвонил домой одновременно с Луизой. Пришлось долго объясняться - родители не понимали, почему сыновья решили ехать с людьми, которых ежедневно чихвостили на все лады.
        Сейчас на правах гостей они втроем бродили по берегу, на них не обращали внимания. Непонятно, зачем их пригласили. Непонятно, зачем они поехали. Вообще ничего не понятно. Вопрос «зачем?» обретает смысл при включении логики, а она потерялась. Остается на все отвечать «потому что» и для закрепления успеха любое возражение добивать категоричным «тем более». После такого любая заглянувшая на огонек логика устало выдохнет и с покорностью отвернется к стенке.
        Последние лучи сотворили с озером чудо. Ник морщился, глаза болели, как от электросварки, стоило обернуться к воде. Мир воссиял и заискрился. Только зачем эта красота, если та, о которой мечтаешь, - с другим.
        Юрец с Анфисой, держась за руки, ушли - так далеко, что не видно. Фаня и Рита отправились селфиться на фоне воды, они изображали русалок и периодически менялись аппаратами с просьбой сделать особенный кадр. Усевшись в воду у берега, то одна, то другая закидывали руку за голову, лица выставлялись в профиль, плечи разводились, как мосты в Питере, только не с практичной или другой благородной целью, а исключительно чтобы покрасоваться. Иногда обе оглядывались на гулявшую в недосягаемости троицу «умников», чьи взоры искали на горизонте сгинувший в неизвестности внедорожник. Девушкам, видимо, требовалась помощь в запечатлении краткосрочной красоты на века, но крикнуть и позвать пока мешало высокое самомнение.
        Бизончик с Оленькой насаживали мясо на шампуры. Оленька осталась единственным светлым пятном в компании, которую покинуло истинное солнце. Пухлощекая, со вздернутой пипкой носа, смешливыми глазами и пышной шевелюрой, она не выдавала заумных перлов, не строила из себя королеву мира и никогда не унывала. Из-за покатых плеч, широких бедер и отнюдь не спортивной талии фигура напоминала овал. Девушку Бизончик выбрал себе под стать. Обычно люди его типа - семейство быкообразных - предпочитают противоположность, то есть нечто эфемерное, тончайше-полупрозрачное и - непременно - с увесистыми вторичными. За исключением последнего пункта правило в отношении новой подруги дало сбой. То ли жизненное наблюдение оказалось неправо, то ли Бизончик насытился ребрышками и потянуло на филе и рульку … В общем, они с Оленькой чудесно ужились. На данном этапе. Дальше жизнь покажет.
        Только прогорели угли, как раздались хлюпающие шаги - для экономии времени соседи из другого лагеря пришли по мелководью.
        - Здравствуйте, уважаемые, - раздалось издали.
        Напряглись все: голос был с акцентом, и вид гостей доверия не внушил. Пришедшие оказались «гражданами кавказской национальности», как пишут в средствах массовой информации. Все трое одеты в штаны и куртки камуфляжной расцветки, ноги босые - для удобства, ведь шли по воде. Штанины и рукава закатаны.
        - И вам не хворать. - Бизончик покосился на разделочный нож и шампуры, но, поднявшись, оставил руки свободными.
        Его тоскливый взор пробежался по округе - видимо, в машине имелось что-то более подходящее для защиты и нападения, но оно осталось далеко. Оленька, чьи перетянутые розовым роскошества сладко и дерзко выпячивались, спряталась за него; правда, от пожирания взглядами это не уберегло и лишь немного снизило накал.
        Ник, Мирон и Аскер оказались дальше всех, они там и остановились.
        Фаня и Рита, только что принимавшие вызывающие позы в купальниках, присели в прибрежной воде, где их застало появление чужаков.
        Гости подошли ближе. Внимание к девушкам было почти осязаемым, взгляды напоминали щупальца, а читаемыми в глазах желаниями можно было долбить асфальт.
        - Шариф, - представился тот, что здоровался.
        Громилой не назвать, но что-то в движениях намекнуло, что даже Бизончику придется туго, если дойдет до неприятностей. Подозрительный взгляд вспыхивал искрами готовой вырваться вспыльчивости, поджатые губы утопали в черной бородке. Колючесть напоминавшего взведенную пружину тела сводила на нет показную доброжелательность.
        - Эмин, Ибрашка, - указал он спутников.
        Эмин, прямой и тощий, словно состоял из одних конечностей, в отличие от смуглого земляка он был белокожим, выбритым до синевы, а оттопыренные уши придавали облику некую забавность. Забавность разбивалась о жесткий, если не сказать жестокий, взгляд, с которым лопоухий взирал на студентов.
        Эмин и Шариф выглядели лет на двадцать пять-тридцать. Третий, плечистый юнец с демонстративным бесстрашием в глазах, возрастом походил на старшеклассника. Приземистый, не выше Аскера - самого мелкого из присутствующих - он изо всех сил старался доказать взрослость, загорелое лицо бравировало темной щетиной, а принятая поза говорила о желании подраться. Вот вам и «Здравствуйте».
        Шариф обратился к Бизончику, определив здесь как главного.
        - У нас уже готово, - короткая густая борода качнулась в направлении брызжущего жиром мангала, откуда исходил дурманящий аромат, - пальчики оближете, вы такого шашлыка никогда не пробовали. Приглашаем всех к нам.
        Рита склонилась вроде бы к ушку Фани, но с громкостью по каким-то причинам решила не заморачиваться:
        - А я боялась, что кавалеров не хватит. Этих можно было с собой не тащить.
        «Эти» почувствовали себя неуютно. Желанием Ника было развернуться и топать домой. Остановили неоднозначность ситуации и приятели, которые делать этого не собирались. Особенно напрягся Аскер - пришедшие оказались ему знакомы. Впрочем, у выходцев с Кавказа даже незнакомые земляки в первую очередь - земляки, эта традиция, бесившая Ника и в то же время вызывавшая зависть, одновременно была средством выживания и способом добиваться невозможного.
        - Салам алейкум. - Аскер двинулся к воде, не дожидаясь ответа Бизончика - тот тянул время, шепчась о чем-то с выглядывавшей из-за его спины Оленькой.
        - Ва алейкум салам.
        Шариф, Эмин и Ибрашка вышли на берег, чтобы приятель не мочил ноги. Аскер поздоровался с каждым за руку. Некоторое время велся неразборчивый разговор. Шариф кивнул на Ника, Аскер отрицательно мотнул головой.
        - Приняли за своего, - тихо сказал Мирон.
        Единственного черноволосого в четверке «умников» (четверке - включая, естественно, Луизу, без нее не было бы и тройки), Ника периодически принимали за южанина. Насколько он знал, таких кровей в роду не водилось. Николай Иванович Иванов - даже не считая отчества, фамилия говорила о происхождении больше любых слов. Хотя…
        Мирон тоже был Иванов - по написанию. Ударение на второй слог досталось, по его утверждению, от родственников-болгар. Ник допускал, что Мирон это придумал, имея особый взгляд на историю. А Луиза была Иваневич, по отцу тоже русская. В общем, национальности - дело темное, едва копнешь - засыплет. Как говорил классик, поскреби русского - найдешь татарина. Аналогично можно сказать про всех. Не будь перемешивания, человечество бы давно выродилось. Но проблема существовала, и национальная мозоль периодически кровоточила. На том и строилась дружба ИванОва, ИвАнова, Иваневич и Магомедова (это такой северокавказский Иванов), что в национальном вопросе они никогда не переходили на личности.
        Поняв, что с распростертыми объятиями здесь не примут, и в чужой лагерь в ночь компания не пойдет, земляки Аскера по-братски попрощались с ним, а остальным сообщили:
        - Мы не в обиде, понимаем, хотите одни побыть. Хорошо вам отдохнуть. Будет скучно - приходите.
        Подмигнув «русалкам», гости ушли по мелководью.
        Аскер рассказал:
        - С Шарифом еще пять человек, их наняли куда-то в охрану, завтра должны приступить. Работа, говорят, может быть опасной, поэтому в последний день решили расслабиться. Видят, тут девчонки… Но все в порядке, проблем не будет.
        Озерную муть облизывали подступающие сумерки, потянуло прохладой.
        - Где их носит? - Фаня вышла на берег, взгляд рыскнул по округе, а руки обхватили зябко передернувшееся мокрое тело. Особенно досаждал купальник, где с алых треугольников текло по коже, вызывая волны пупырышек. Переодеться в сухое на местности, где с одной стороны озеро, а с другой ровное поле, было негде.
        - Коля, - ее глаза нашли Ника, - поставьте с ребятами палатки.
        Бизончик, занятый переворачиванием шампуров, оскалился:
        - Думаешь, сумеют?
        - Разберемся, - буркнул Аскер.
        Пока они разбирались, Рита и Фаня склонились над огрызавшимся на капающий жир мангалом, откуда веяло теплом.
        Палаток оказалось три - две маленькие и семейная на несколько человек. Маленькие сами превратились в хлипкие пирамидки, стоило достать их из круглых упаковок - каркасы состояли из пружинящих трубок. При сборке большой понадобилась смекалка. Здесь каркас собирался из коротких планок, они вставлялись друг в друга и создавали сложные арочные конструкции. Место под палатки определил Мирон - на площадке, что возвышалась над остальным берегом на пару десятков сантиметров. Вроде бы мелочь…
        - От дождя, - пояснил Мирон.
        Рита уважительно кивнула и, прихватив кроссовки и белый спортивный костюм с загогулиной дорогого бренда, на карачках вползла в первую же поставленную палатку. Тонкие стенки зашатались от возни внутри. Фаня с таким же белым и на посторонний взгляд ничем, кроме трилистника вместо загогулины, не отличавшимся костюмом шагнула к другой палатке. На полпути она в задумчивости остановилась и попросила, прислушиваясь к чему-то:
        - Коля, вытри мне, пожалуйста, спину и везде, где мокро.
        Бизончик хрюкнул от застрявшего в горле смешка. Оленька ткнула его локтем, Фаня с укором покачала головой.
        Ник стоически принял протянутый носовой платок - других тряпок, кроме одежды и брезентовых упаковок от палаток, в лагере не было. Фаня повернулась спиной, Ник поднял руку… и теперь уже все услышали дерганный взвывающий шум - от неумения водителя газовать. Кидавшийся грязью стальной жук рос на глазах, зигзагообразная траектория сначала выглядела смешно. Когда она выровнялась, сидевшие на корточках Бизончик с Оленькой вскочили на ноги, выглянувшая Рита не выдержала:
        - Ослепли, что ли?!
        Красный внедорожник летел прямо на лагерь. Ник испытал нечто вроде экстаза самоубийцы, когда роковой порез сделан, и ничего не изменишь - через миг тебя сметут и раздавят, все кончено. А глаза вдруг замечают красоту картины - алый ореол светила, и как оно медленно тонет за забором далекого леса, и битву фиолетовых облаков с сиреневыми, и окрашенную в траур почву в позолоте упавших колосьев…
        И неотвратимую, несущуюся навстречу смерть-любовь, растоптавшую веру-надежду и забиравшую в покой-бесконечность.
        Сволочное подсознание нарисовало тот же вид, как станет выглядеть через миг: с глухим чавком соударение живого и неживого, ошметки мозгов на лакированном капоте, разбросанные по земле свастики тел, у которых опорожнились оставшиеся без контроля кишечники…
        Не зря сказано: во многой мудрости - много печали. Кое-каких подробностей лучше было не знать.
        В последний момент водительница вырулила вбок, и управляемые нежными ручками три тонны железа ухнули в воду. Часть вещей на берегу накрыло волной, шашлычнику с подругой тоже досталось. Обрызгало и палатку, где с визгом скрылась Рита. Метрах в двадцати от берега буксующие задние колеса зарылись в ил, на глубине примерно по колено машина завязла, презрительно фыркнула на прощание и заглохла. Ниже уровня воды оказались не только подножки, но и часть дверей, если открыть - затопит по самые сиденья. Не будь вседорожный монстр создан для преодоления водных преград, внутри уже плескалось бы море.
        С легким жужжанием стекла опустились, Толик оценил ситуацию и принялся разуваться. Водительница еще не отошла от поездки - от эмоций не могла пошевелиться, только бурно дышала.
        Толик закатал штанины, как недавние гости, затем наполовину вылез в боковое окно, руками ухватился за рейлинг на крыше и вытянул тело целиком. Рубашка от соприкосновения с внешней стороной дверцы перестала быть белой, хозяина это не волновало. Ступив в воду, он обошел машину. Из открытой им пятой двери, до которой вода не доставала, посыпался вал пластиковых бутылок объемом от полутора литров и больше. Два последних ряда кресел на этот раз оказались сложены, спинки создавали ровную поверхность, а весь объем салона, кроме передних сидений, заполнял странный груз, с которым поступили тем же не менее странным образом - просто вывалили в озеро. Водительницу и инструктора привезеный груз, казалось, больше не интересовал. Пустые емкости расплылись по поверхности, остатки скинула наружу пробиравшаяся с переднего сиденья Луиза.
        - Это что? Это зачем? - сгорала от любопытства Оленька.
        - Всему свое время. - Толик встал посреди воды в позу взывающего к небесам жреца и провозгласил, указав лицом на застрявший внедорожник: - Объявляю эту территорию суверенной! Отныне здесь не действуют государственные и прочие попирающие права личности законы. Здесь будет водружен флаг содружества независимых личностей и поставлен монумент свободе. Отныне это остров свободы!
        Из проема на него изумленно глядела Луиза. Он повернулся к ней:
        - Прыгай, отнесу.
        Ее руки оплели его шею. Перехватив Луизу за талию и под колени, Толик двинулся с приятной ношей к берегу.
        Фаня поняла, что момент упущен, и не она теперь главный ньюсмейкер - профессионала возомнившей о себе самоучке не перещеголять. Платок у глядевшего в другую сторону Ника был отобран, и несостоявшийся объект помощи нырнул в свободную палатку.
        А Ник следил за безмолвным обменом репликами: Юрец поднятием бровей изобразил что-то вроде «ну как?», Толик в ответ поджал губы: «никак».
        Не успело в груди заныть от счастья, как в ответ на ухмылку приятеля последовало уверенное прищуривание - мол, подожди, это только начало.
        Стало неприятно. Отведя взгляд, Ник замер, и, возможно, у него открылся рот, потому что от такого должен был открыться: у окруженного водой внедорожника осторожно продавился капот, будто кто-то наступил или сел на него - мягко, аккуратно, чтобы прогнувшееся железо не издало ухающего звука.
        Галлюцинация? Иного объяснения не существует. Двигатель не мог притянуть стальной лист изнутри.
        Толик нес Луизу к мангалу. Если над водой она чувствовала себя замечательно, то, миновав песок и оказавшись над травой, застеснялась, начала изворачиваться, и ее опустили на землю.
        Луиза принялась оправлять задравшуюся одежду, над серой футболкой розовела тонкая шея, биением прожилок на которой так любил любоваться Ник в минуты, когда сидели бок о бок за каким-нибудь занятием. Счастливые были времена.
        Он вновь обернулся на внедорожник. В воде, посреди мелко волнующейся глади озера около капота появилась выемка. Похоже на водоворот, но без завихрений и с отвесными стенками. Рядом медленно образовалась вторая, тоже ровная и глубокая. Словно две неровных трубы вертикально воткнули в воду. И - как недавно через траву в районе трассы, но теперь среди плавающих емкостей - обязанные принадлежать чьим-то ногам пустоты по дуге двинулись вокруг шумящего лагеря.
        - Ми… - Ник хотел позвать Мирона, стоявшего рядом, но Толик вдруг рявкнул:
        - К шашлыкам! Кто последний - с того поцелуй!
        Все сорвались с места - как маленькие, не раздумывая. Толик придерживал за руку спотыкавшуюся Луизу, за ними помчались Аскер и Мирон. Побежал и Ник. Последними из палаток выскочили переодевшиеся Рита и Фаня. Фаня еще не обулась и, бросившись с кроссовками в руках, наступила на камешек или корень. Она охнула, присела на миг и, в результате, последней доковыляла до сгрудившейся вокруг мангала компании. Толик усмехнулся:
        - Разыграем кандидатуру или сама выберешь?
        Он не мог не знать о ее чувствах. Видимо, Фаня посмотрела на него как-то особенно, или еще что-то, но, уловив в выражении ее лица нечто для себя опасное или сейчас неприемлемое, Толик взял решение на себя:
        - Даю сто зеленых рублей, если поцелуешь Коляна!
        Так иногда звали Ника. Каждый называл на свой манер и в разное время по-разному. Нику было все равно, а сердце замирало, и душа млела, только когда Луиза нежно говорила «Иваник». От совмещения имени и фамилии. Такое бывало редко, но когда бывало…
        - Сто пятьдесят, если Аскера! - перебил ставку Бизончик.
        - Столько же на Мирона! - присовокупила Рита.
        Ухмыльнувшаяся Фаня направилась к Нику:
        - Деньги не главное.
        - Но не помешают? - хохотнул Бизончик.
        - А то!
        Противно чувствовать себя объектом сделки, но обнявшие руки, прильнувшая плоть и жадные губы погасили сопротивление.
        Это оказалось больше чем приятно.
        «Хватит, Луиза смотрит», - вспыхнуло в мозгу.
        «Луиза теперь с Толиком, - ответило что-то дремуче-пещерное, выглядывая из недр подсознания. - Ты ревнуешь ее? Пусть и она ревнует».
        Все же влажная спайка губ разорвалась - нехотя, исключительно силой воли, которая изо всех сил боролась с толкавшей друг к другу неправильной гравитацией.
        - В свое время ты не отважился, - шепнула Фаня так, чтобы никто не слышал, - а теперь другие платят за то, что я тебя целую.
        Ника обдало жаром: она все помнит.
        - Мы с тобой в одной ситуации, - снова раздалось в ухе. - Мне нужен он, тебе нужна она. Нужно держаться вместе.
        - Хватит шептаться, за это не доплачивают! - Риту возмутило, что член их элитной команды так привечает случайно прибившегося нищеброда.
        Правда, ее собственные действия заставляли задуматься: а не банальная ли ревность говорит в девушке? Они с Фаней здесь единственные без кавалеров, и три неказистых середнячка - хлипкий-высокий, низкий-полненький и откровенно маленький - вполне годились на роль объектов временного интереса. Поговорка про рака на безрыбье существовала неспроста.
        Толик в это время шептал что-то на ушко Луизе. Обернувшись на него, Фаня на миг прикусила губу: он даже не смотрел на свершившееся, ему не было дела. Тогда Фаня сделала шаг вбок и по очереди поцеловала двух других.
        А Ник то и дело косился на воду. Нечто непонятное, напомнившее классического человека-невидимку, больше не появлялось. Если допустить существование невидимки, то внедорожник привез его из района уборки территории - а откуда еще взяться такому количеству пластиковой тары, для чего-то собранной Толиком? Нечто… брр, лучше в живом варианте - некто дождался, пока Толик с Луизой набьют салон пустыми емкостями из мешков вдоль трассы, взобрался на крышу и так же, как Фаня до этого, приехал сюда. Здесь под шумок этот некто незамеченным вышел на берег… и все. В непаханом поле ноги отпечатков не оставляют, почва слишком твердая. Была бы собака…
        Рассказать друзьям? Глупо. Они видели шаги в траве и не поверили глазам. Тем более не поверят словам.
        И рядом Луиза. Если слушок на одну из тем, над которыми прежде смеялись, дойдет до нее… Где доказательства, что не почудилось? Следы на воде?
        На воде - нет, но на песке…
        - Коля, ты куда? - бросила Фаня, только что смачно облобызавшая Мирона и теперь только что оторвавшаяся от низенького Аскера - для него ей даже пришлось склониться.
        Ник отмахнулся. Он добежал до воды в районе, где гипотетический некто должен был выйти.
        Все истоптано, везде следы - и голых ног, которые могли принадлежать фотографировавшимся Фане и Рите, и обуви - в том числе тех, кто отдыхал или рыбачил здесь незадолго до приезда компании. Много свежих следов, но ни одного, что навел бы на мысли о чем-то странном. Если проверить подошвы всех, кто подходил к воде, можно вычислить посторонние.
        И что? Какими глазами на Ника посмотрит Луиза?
        Вообще, что он собирался найти? След динозавра, сказочной нечисти или космического пришельца? Если отбросить мистику и фантастику, остается одно. Привиделось. Либо, как оказывается всегда, случились природные явления: водовороты, газовые пузыри или что-то другое, наукой еще не изученное.
        Подошли Мирон и Аскер.
        - Что-нибудь неправильное в этих следах видите? - Ник указал на песок.
        - Нет. А что?
        Ник развел руками и побрел обратно.
        Глава 5
        Террористы и украденные шашлыки
        Первая партия мяса подходила к готовности. Есть холодное ради кого-то в этой среде было не принято, про Юрца с Анфисой вопрос даже не подняли. Все окружили причину слюноотделения, Ник с друзьями тоже подошли.
        Луиза все же удивилась, что загулявшей парочки долго нет - не случилось ли чего? Ник тоже настороженно поглядывал по сторонам. Знай Юрец о настроениях в соседнем лагере и странном событии в этом, он бы так далеко не «угулял».
        - Не переживай, - Толик приобнял Луизу за плечи, - это нормально.
        - Даже более чем нормально, - уточнила Рита. - Будь у меня нормальный кавалер, я бы сейчас тоже «гуляла», а не холестерином накачивалась.
        Ее странный взгляд создавал впечатление, что она не смотрит на того, с кем разговаривает. Это не косоглазие и не близорукость, как у Луизы, которая действительно не узнавала людей без очков и смотрела сквозь. Рита просто смотрела мимо, а когда взоры с собеседником случайно пересекались, никакого отклика не происходило. Словно с пустотой общаешься.
        Оказалось, что так не всегда. В глазах Риты вспыхнула мысль, и ее взор, только что проползший по Нику, скакнул вбок и немного вниз на стоявшего справа Аскера. Выразив неудовольствие тем, что пришлось опуститься, он перенесся влево, где пробежался по мясистым губам и выпуклым глазам Мирона, тоже невысокого, но не столь маленького, как Аскер. Задумчивый взгляд справа налево оценил широту плеч, вызванную не спортом, а полнотой, и поставил окончательный крест, скользнув сверху вниз от короткого белого «ежика» до серых от пыли кроссовок.
        Затем Рита вновь уставилась на Ника - прямо и бесцеремонно. Теперь она его бесцеремонно клеила. Из свободных присутствующих Ник единственный соответствовал ее запросам, то есть при равных прочих условиях наиболее привлекал внешне. Рост не ущемлял достоинства возможной партнерши, легкая сутулость и узкая грудь прикрывались спортивной курткой, а стройность, как толерантно именовал Ник свою худобу, по сравнению с Ритиной выглядела даже мужественной. Не выделявшееся красотой лицо и короткая стрижка, которая даже до ранга прически не доросла, роли уже не играли, выбор был сделан. Теперь Ник - кандидат в бойфренды. Хотя бы на выходные. Точнее, именно на выходные, в обычное время особа вроде Риты его снова в упор не увидит.
        Вместо радости, что в кои-то веки понравился девчонке, Ник почувствовал себя неуютно. Пока у него есть Луиза, другие не нужны.
        Стоп. Какое «пока»? Какое «у него»? Какое «есть»?! У него пока есть только мечты, настолько же далекие от реальности, как килька от акулы. То, за прикосновение к чему не жалко полжизни, обнимала рука Толика. Не лучше ли закрутить с Ритой, показав, что тоже не лыком шит?
        Вот-вот. Шит. Произнести мягко, с растягиванием, и перевести с английского. Самое оно. Луизе нужен другой, в этом она видит счастье. Можно ли мечтать о ее несчастье ради своего счастья?
        В голове всплыла песенка из древнего фильма, так поразившая, что с детства засела намертво: «А если случится, что друг влюблен, а я на его пути - уйду с дороги, таков закон, третий должен уйти». Песня рвала душу, очень хотелось поступить так же - по-дружески и очень по-мужски. На деле - не получалось. Наоборот, вместе с товарищами по несчастью Ник продолжал надеяться на чудо. Чудеса случаются (как и некстати упомянутое англоязычное «шит»), и кто сказал, что однажды невероятное не произойдет? Но к чуду нужно быть готовым, для этого Золушка должна прийти на бал, а будущий маркиз Карабас завести кота. Если Ник примет заигрывания Риты, то в момент, когда нежданное чудо случится, он может оказаться не у дел и остаться с такими Ритами. Это история даже не про синицу и журавля, а про воду и уксус для умирающего от жажды.
        Еще факт в доказательство, что чудеса существуют - неведомый невидимка. Или притворившееся им природное явление - в собственном рассудке сомневаться не хотелось. Если невидимка - не обман зрения, то приключения только начинаются. Ник вновь вспомнил про Анфису и Юрца.
        - Позвонить загулявшим? - предложил он.
        - Лучше сообщение послать, что самое вкусное доедаем, - улыбнулась Фаня. - Прибегут как миленькие.
        - Не приведи Господи так оголодать. - Рита все больше чувствовала в Фане конкурентку. Все привыкли, что та - приложение к компании в качестве тени Толика, и внимание к Нику не прошло незамеченным. А поцелуй с шептанием заставил перейти к действиям.
        Ник стоял между Мироном и Аскером. Рита обошла приятелей, ее хрупкая фигурка оттеснила Мирона от Ника, и плечи всех троих сомкнулись в новой конфигурации. Ник почувствовал, как об его ногу потерлось соседнее бедро.
        Итак, Рита думает, что Фаня имеет на него планы, поэтому приняла меры. Знала бы она, что симпатией даже не пахнет. «Мы с тобой в одной ситуации», - сказала ему Фаня. У них общая цель. И все. Пока Толик не взялся за ее родную сестру, Фаня не выходила из тени. Что-то изменилось. И связано это не с Ником.
        - Ник прав, при таком соседстве все может случиться. Я позвоню. - Фаня пошла за телефоном.
        Толик заинтересовался обмолвкой про соседство, и Оленька рассказала о визите гостей. Аскеру вновь пришлось объяснять, что земляки против них ничего не имеют, хотели пригласить к общему столу, а на отказ не обиделись.
        - У наших все нормально, просили не беспокоить, - сообщила вернувшаяся Фаня. - А теперь вопрос на смекалку: когда выгружались, кто-нибудь подумал, куда здесь в туалет ходить?
        Голая поверхность вокруг, где не было ни кустиков, ни деревьев, поубавила общего оптимизма, лица погрустнели.
        Мирон проворчал:
        - Я об этом говорил. Меня никто не слушал.
        Толик взмахнул гривой, чтобы растрепанные волосы ровнее легли по плечам:
        - Умеете же из ничего создать проблему.
        Зависть - отвратительное качество. Ник стоял напротив, и глаза мозолили расположенные рядом с Луизой широкие плечи, рельефный пресс и обольстительная улыбка. Не мачо типикус бруталус, перед которыми у женщин отнимаются ноги и рассудок, не плюшевый обаяшка, каких они любят затискать до смерти или не могут переспорить и вынужденно на все соглашаются. Толик был другим. Чисто иконописный агнец божий, явившийся наставить заблудшее стадо на путь истинный. Волнистые светлые пряди обрамляли лицо, взор сиял безмятежностью, полноту картины завершала испачканная рубаха, расстегнутая и в новой ипостаси напоминавшая хитон. Или как называлась холщовая накидка на апостолах и прочих библейских персонажах?
        Короче, не Толик, а спаситель человечества.
        - Пока все здесь, у мангала, отхожим местом назначается сектор за большой палаткой. - Жестом бронзового вождя пролетариата спаситель указал направление.
        Оленька надула губки:
        - Мне не нравится слово «пока».
        - Через час-два проблема рассосется сама собой. - С улыбкой вселенской мудрости Толик обвел грешную землю взмахом сеятеля.
        Гора пакетов, пирамиды палаток на заднем плане, свинцовая рябь озера, у берега пестрившая плавающим пластиком - все неуклонно хмурилось, становилось блекло-серым, размытым и, если не выйдет луна, грозило скоро исчезнуть во тьме. Только подмигивание углей веселило, а шипящее причмокивание над ними влекло взгляды и напоминало, что кусать и глотать среди обязанностей головы иногда важнее прочих. Толкавшаяся локтями компания вдыхала дым, сводивший горло, аромат разносился такой, что терпеть дальше стало невозможно.
        - Ничего, что мясо - свинина? - раздававший шкворчавшие шампуры Бизончик с ухмылкой глянул на Аскера. - Что по этому поводу говорит твоя совесть?
        - А тебе твоя что сейчас говорит? - не отвел взгляда Аскер. - Вообще, она у тебя есть, если позволяет задавать такие вопросы?
        Аскер не любил, когда задевали даже по мелочам, не говоря о большем. Это бзик всех выходцев с Кавказа. К Аскеру, при его чрезвычайно несолидной внешности, даже прозвища не липли. Впрочем, имя само по себе звучало прозвищем. Переводится - «воин», «солдат». Разовые клички, типа «шпендик», «клоп» и тому подобные, отскакивали, как от стены на хлипком фундаменте - никто не настаивал, поскольку не хотел оказаться раздавленным. Это было странно, учитывая, что рост Аскера - метр с кепкой. Образно, конечно. Самый маленький в компании. Его телосложение напоминало богатыря наоборот. И взгляд не горел присущей сородичам пусть даже дутой уверенностью или специально тренируемой на страх врагам кровожадностью. Голос - звонкий, мальчишеский, несмотря на прилагаемые усилия. Фальшивая сиплость, как и хрипотца, приводили лишь к смеху. А смеяться над Аскером не стоило - он выходил из себя, и чем все закончится в таком случае, не знал никто.
        До этого не доводили. С одной стороны, Нику было завидно, а с другой… Не хочется всю жизнь провести на вулкане, выискивая обиды там, где их нет. На учебу и прочее (а это и есть жизнь) времени не останется. У Аскера так и вышло: успеваемость хромала на обе ноги, еще и горбилась. А затевать свару с человеком склада Бизончика в ситуации, когда достаточно отшутиться…
        Ник искал возможность свести стычку к шутке, но, как назло, на ум ничего не приходило. Разрядить обстановку попробовала Фаня:
        - Свинина - это хотя бы натурпродукт, с ней ясно, что она добывается из свиньи, как баранина - из барана, конина - из коня. Я бы больше волновалась по поводу говядины.
        Да уж, остроумие - не ее конек. Бизончик и Аскер продолжали сверлить друг друга взглядами. Мирон отмалчивался. В таких случаях он всегда отмалчивался. Вот отхлынет разговор от опасного рубежа, и речь самого умного умника найдет включающий рубильник и польется соловьем.
        Заговорила Луиза:
        - Любое мясо - это необходимые человеческому организму белки, а запреты вызваны религиозными предписаниями. «И сказал Бог: вот, Я дал вам всякую траву, сеющую семя, и всякое дерево, у которого плод, сеющий семя - вам сие будет в пищу». Желудочно-кишечный тракт человека - как у травоядного, а не плотоядного. Человек предназначался для существования в раю. А религии появились, когда на Земле что-то случилось. К примеру, астероид упал. Какая произошла катастрофа - версий много, то есть точно никто не знает, зато последствия известны: «Еще мясо было в их зубах, еще не были съедены птицы, как возгорелся на них гнев Громовержца и поразил их великим мором…» Понятие Бога пришло после пережитого страха. Первое время Его повсеместно ассоциировали с Солнцем. Версия о катастрофе, которая на долгое время закрыла наше светило, очень логична. Растительная пища исчезла или оскудела, а то, что приходилось есть, вызывало болезни и мучительную смерть. Тогда и появились инструкции в виде Священных Писаний. Их не требовалось понимать, их в тот момент нужно было выполнять, чтобы выжить. Запреты на поедание свиньи,
тушканчика, зайца, совы, чайки…
        - Всех пернатых хищников и падальщиков, - в паузе, вызванной набиранием воздуха, вставил вышедший из ступора Мирон, - крота, мышей, ящериц - всем семейством…
        Луиза кивнула ему и продолжила:
        - Среди этих запретов сказано: «Все, на что упадет что-нибудь от трупа их, нечисто будет»…
        Бизончик нетерпеливо помахивал шашлыком и уже жалел, что поднял тему.
        - Хватит портить аппетит, - озвучила Фаня мнение большинства.
        Но Луизу было не остановить.
        - «Если что-нибудь от трупа их упадет на семя, которое сеют, то оно чисто», «Если же когда вода налита на семя, упадет на него что-нибудь от трупа их, то оно нечисто для вас», «Если же упадет в какой-нибудь сосуд, то находящееся в нем будет нечисто, а самый сосуд разбейте» - что это, если не советы врача неграмотному населению?
        - Есть и другой вариант, тоже из эзотерики, - вновь подключился Мирон. - Употреблять свинину виделось чем-то сродни каннибализму, потому что свинья - ближайший родственник человека. Легенды утверждают, что древние знали об этом больше нас.
        - Что за чушь про родство? - Бизончик с тревогой оглядел насаженные куски мяса.
        - Мирон имеет в виду давно доказанный факт, что ДНК человека намного ближе к свинье, чем к обезьянам, - пояснила Луиза.
        - И что бы там ни утверждала теория Дарвина, наука наблюдает обратную эволюцию - инволюцию. - Ник, наконец, понял, как привести разговор к шутке. - Отсюда следует, что все было с точностью до наоборот: не человек произошел от обезьяны, а обезьяна от человека - с промежуточной стадией «человек ленивый».
        - А сам человек произошел от свиньи? - улыбнулась Фаня.
        - Человек мог вообще ни от кого не происходить, - сообщил Мирон. - Человек - единственное на планете существо, которое не является частью ни одной пищевой цепочки. Все живое живет по другим законам. Когда в Китае боролись с воробьями - вредителями полей, как тогда считали, то расплодили жуков, которые сожрали урожай. Для восстановления равновесия пришлось за валюту массово завозить импортных птичек. А человека откуда не убери, природа только вздохнет с облегчением.
        - Вижу единственное объяснение, - сказал Толик. - Человек - болезнетворный вирус, он поступает как любой нормальный вирус: перекраивает здоровый организм планеты под свои нужды, пока тот не сдохнет. И пока природа не уничтожена полностью, предлагаю воспользоваться ее плодами.
        Он вгрызся в пахнущее дымом горячее мясо, и дискуссия заглохла. Все ожесточенно жевали.
        Насытившись главным блюдом, народ вспомнил и о других продуктах. И напитках. В частично подмоченных пакетах нашлись хлеб, огурцы, помидоры… Толик запретил трогать лишь упаковки с чипсами, консервы и сладости, продукты долговременного хранения - это на завтра и послезавтра. На алкоголь особенно не налегали, сказывалось соседство лагеря, где, наверняка, с тоской поглядывали через озеро отдыхающие кавказцы.
        Пока жарилась вторая партия, решили собрать плававшую тару. Ее назначение оставалось тайной. Луиза, наверное, знала ответ, но молчала. Прозрачные и коричневые емкости окружили брошенный в воде внедорожник, как на августовском поле бахча будку сторожа. Сейчас они медленно расплывались в стороны.
        Лезть в воду оказалось проблемой - купальники были только у троих, а плавки, кажется, вообще никто не брал. Ник не думал, что окажется на озере, и тело под спортивками облегали полосатые «боксеры» с ширинкой. На роль пляжного костюма они никак не годились. У приятелей, скорее всего, было так же.
        - В чем загвоздка? - Бизончик взялся за ремень и стал его расстегивать. - Или кто-то чересчур стеснительный?
        Луиза вспыхнула, Толик тут же покачал головой:
        - Борис, ты не прав. Восток - дело тонкое, как говорил классик. Делаем так: у кого купальники, те собирают дальнее, а остальные, насколько позволят подобранные штаны, тащат с мелководья.
        Рита и Фаня со вздохом полезли в палатки, чтобы вновь облачиться в мокрое, а Оленька, единственная, кто оставался в купальнике, первой ринулась на покорение иной стихии. Она с шумом плюхнулась в воду, и берег окатило волной не меньшей, чем когда в озеро на скорости въехал внедорожник.
        - На воздухе холоднее, чем здесь! - провозгласила с фырканьем вынырнувшая первопроходчица. - За день прогрелось. Ура-а-а!
        Девушки доставали тару с «глубины», где воды было от колен до пояса - до большей плыть и плыть… точнее, идти и идти. Разувшиеся парни ловили добычу у берега и откидывали дальше, а Луиза, оставленная Толиком снаружи, собирала в кучу. Толик командовал.
        - Машину как-то вызволять надо, - сказала Луиза виновато. - Ее же, наверное, теперь только тягачом вытащишь…
        Толик беззаботно улыбнулся:
        - Блокировки включу, сама выползет. Она в таких дебрях бывала - подготовленные джипы от зависти соляркой захлебнутся. В документах сказано, что брод до метра не страшен, а в реальности у меня вообще не машина, а почти подводная лодка. А завтра будет еще кое-чем.
        По окончании работ вернувшийся к мангалу Бизончик взбеленился:
        - Кто подходил к шашлыкам?!
        Сжатые кулаки и выпятившийся подбородок хорошего не предвещали.
        Вопрос был глупым, каждый точно знал, что никто. Толик руководил, остальные таскали, все были на виду.
        - Не хватает двух шампуров, - объяснил вспышку Бизончик.
        Толик равнодушно пожал плечами:
        - Обсчитался, наверное.
        Оленька, которая лично помогала насаживать мясо, обидчиво поджала губки, а Фаня предположила:
        - Может, какие-нибудь животные утащили? Полевые. В полях же кто-то живет.
        - Мыши или кроты? - скривился Бизончик. - А также ящерицы, чайки, падальщики… кто там еще в библейской компании? Да, зайцы, тушканчики… Или это совы унесли?
        - Или собаки, - сказала Фаня.
        - Какие собаки? - Толик обвел руками пустоту вокруг.
        - Бродячие, - упорствовала Фаня. - А что? Я хоть какую-то версию выдвинула. Можете предложить другую?
        Ник мог, но промолчал. События ему не нравились, количество разных «привиделось» росло слишком быстро. И понятно, что историю с двуногим невидимкой в этой компании озвучивать не стоило. Просто нужно быть осмотрительнее и чаще глядеть по сторонам. Люди постоянно говорят о сверхъестественном, а оно в конце оказывается шуткой природы… или человека. Через минуту выяснится, что те же пропавшие шампуры с мясом придуманы или ловко припрятаны ради розыгрыша.
        С шашлыками - ладно, но Ник не сомневался, что видел гуляющие отверстия в воде.
        Бред. Какая-нибудь больная рыба проплыла. Невидимками, если поразмыслить, могут быть только пришельцы, а они, раз уж сумели сюда добраться, по определению превосходят землян технически. Путешествие пешком через поле или на крыше попутки - не их профиль. Как и кража нескольких кусков мяса. Если последнее не «прикол» Бизончика, то Фаня права, кроме собак это сделать некому.
        - Ой, а вы про вернувшуюся собаку слыхали? Это у моей соседки, - затараторила Оленька. Она только что вышла из воды, с купальника текло ручьями, и девушка бездумно помогала ладонями, выжимая ткань мощными надавливаниями. - Потерялась год назад, объявления по всему городу висели, нашедшему награду обещали. За деньгами никто не пришел. Думали, машина сбила или дог-хантеры отравили… Но прошел год, и собака во время обеда очутилась прямо в квартире. Соседку чуть инфаркт не хватил.
        Компания вновь окружила мангал, Оленька единственная из всех хоть как-то двигалась и, естественно, собрала все взгляды.
        - С обезьяной из супермаркета, должно быть, та же история. - Фаня перетянула внимание на себя. - Была в одном месте, оказалась в другом.
        - Это как? - не поняла Оленька.
        - Обезьяна хотела бананов, - стала объяснять Фаня. - А где у нас бананы? Правильно, в ближайшем магазине.
        - Намекаешь на телепортацию? - Толик насмешливо приподнял левую бровь. - Из «ящика»?
        - Не вижу других причин приезда Президента.
        - Веришь в телепортацию?
        - В науку, - поправила Фаня.
        Ник с ехидством переглянулся с приятелями: сплетни здесь называли наукой. Вроде бы мажоры, а на самом деле - балбесы балбесами. Интересовались бы исследованиями, читали отчеты, доклады, - знали бы, что до телепортации живых организмов еще как солнца на воздушном шаре. Даже если представить невероятное, то перемещение в любом случае состоится в точку, которую укажут приборы в конструкции телепорта, а не желание телепортируемого.
        Умники между собой обсуждали другое. На том однажды и сошлись, хотя кардинально различались во взглядах на очень многое. Различия казались непримиримыми. Например, на мировую историю каждый имел собственную точку зрения, которую отстаивал до потери пульса. Точка зрения определялась национальностью. Ник был русским, Мирон - белорусом… нет, беларусом, как не преминул бы поправить, чтобы тут же опровергнуть и собственное определение, заменив милым его сердцу термином «литвин». Луиза считалась русской, хотя по женской линии имела еврейские корни, что для этого народа важнее записанного в документах. Ей повезло больше, чем известному политику девяностых-двухтысячных, у которого, по собственному выражению, мама русская, а папа юрист. Луиза была своей для всех, для одних, как у них заведено, по маме, для остальных - по отцу, как принято у большинства народов. Русые волосы, светлая кожа и чуткий маленький носик не давали шовинистам бросаться определениями, и только женские имена в семье намекали на нечто несвойственное славянам.
        В их маленькой команде «умников» Ник был чернявым, Луиза - светлой. Мирон - почти белым… А вот Аскеру природа подложила свинью, как и Нику, но намного большую. Хотя бы потому, что свинья - чеченцу, что само по себе свинство. Впрочем, считаясь чеченцем по отцу, Аскер носил в себе чуть не весь генофонд человечества. Светлый, чуть рыжеватый, мелкий и юркий - обычный парнишка, который, пока не заговорит, ничем не напоминал горца. Так же выглядели его родители и большинство братьев-сестер всех возрастов - с некоторых пор Ник потерял им счет, к родным Аскера примешивались приехавшие пожить двоюродные, троюродные и так далее, до седьмой воды на киселе. Ника не удивило бы, если некоторые окажутся затесавшимися проходимцами или попавшими в семью по ошибке.
        Аскер никогда не видел отца - еще до рождения сына тот, выручая земляков, погиб в драке. Мама-кумычка вновь вышла замуж, новый папа - татарин, дедушки и бабушки в национальностях тоже не повторялись, при этом все были из городской интеллигенции, то есть горцем Аскер назывался исключительно по географии отцовских кровей. Исконный городской житель, он прекрасно говорил по-русски, но с некоторых пор изображал акцент: Аскеру казалось, что так грознее. Выглядеть воином превратилось в манию, уронить достоинство стало главной фобией… а выражение лица, как у наивного кутенка, и мелкая конституция всячески этому мешали.
        Тема телепортации иссякла, и Толик перевел внимание на Аскера, чье лицо слишком выразительно отреагировало на псевдоумные дискуссии мажоров:
        - Твои друзья из соседнего лагеря - террористы?
        Ник весь подобрался и сделал шаг, чтобы оказаться на пути, если дальнейшее приятель посчитает задевающим честь. Луиза так же встала со стороны Толика - автоматически, не раздумывая. Хуже не придумать. Она защищала Толика от Аскера!
        У Аскера заиграли желваки, но он остался на месте, и голос прозвучал спокойно, почти равнодушно:
        - Они мусульмане, как и я, но если ты вдруг не в курсе, религию в большинстве случаев люди сами не выбирают, вместе с национальностью она достается по месту рождения или проживания. Ты, скорее всего, крещеный, пусть и не носишь крестика. Это же не оттого, что сам выбрал православие, сравнив с другими верами? Будучи крещеным, ты не соблюдаешь положенных ритуалов, и к религии, скорее всего, относишься как большинство - в глубине души допуская, что есть кто-то или что-то, чего мы не понимаем, но не зацикливаемся на этом, пока жареный петух не клюнет.
        Фаня попыталась перевести разговор в шутливое русло:
        - Правоверные считают, что православные ошибаются, а православные - что ошибаются правоверные. Только коммунисты молодцы, они говорят, что правы те и другие.
        - Сейчас и коммунисты в храмы ходят не меньше верующих, - возразила не уловившая иронии Оленька.
        Она усердно и весьма успешно сражалась со впитавшейся в купальник влагой, и подмерзавшие Фаня и Рита по ее примеру занялись тем же. Из сдавленных богатств Фани потекло, как из выжатой тряпки, у Риты же ничего не получилось, зеленая ткань лишь четче прорисовала содержимое там, куда давили ладони. К пупырышкам на коже добавились два нагло торчащих больших на купальнике. Щупанье девушками себя в разных местах вроде бы отвлекло внимание парней от разговора, но не всех. Сбить накал не удалось.
        - Я задал другой вопрос, - упорствовал Толик, - конкретный.
        - К этому и веду, - чувствовалось, что и Аскер на взводе, но он держал себя в руках, - ты озвучил штамп, который создали средства массовой информации: если большинство террористов - мусульмане, значит, большинство мусульман - террористы. Это все равно, что если фашисты были немцами, то все немцы - фашисты. Или еще конкретнее: Гитлер - фашист, значит все фашисты - Гитлеры. Логика явно где-то поскользнулась. В телефонных справочниках тридцатых годов полно Гитлеров, и знак равенства между словами Гитлер и фашист заставил множество людей менять фамилию из-за одного урода, который вообще оказался Шикльгрубером. Не надо отождествлять частное с общим. Льды Антарктики тают не от того, что кто-то забыл выключить утюг. - Аскер помолчал, чтобы сказанное улеглось в головах. - Террор - самое страшное, что есть на свете. Мусульмане никогда не поднимут руку на других мусульман, иначе это не настоящие мусульмане. А террористы не щадят никого, в том числе своих братьев, по принципу известного папского представителя заявляя: «Убивайте всех, Господь узнает своих».
        Мирон собирался что-то возразить, но не решился. Скорее всего, хотел сказать, что фраза вырвана из контекста и переврана, на самом деле легат Арнольд Амальрих писал Иннокентию III: «Наши слуги и другие люди подлого звания крикнули „К оружию!“ и, прежде чем мы успели вмешаться, предали мечу двадцать тысяч человек без разбора на катаров и католиков с криками „Убивайте всех“. Молюсь, чтобы Господ узнал своих…» Всем известную редакцию сказанного в оборот пустил Цезарь Хейстербахский только в четырнадцатом веке. Ник это знал, но для остальных верной была другая версия фразы, и Аскер сыграл на этом.
        - А джихад, когда убивают всех неверных - это нормально? - вставила Рита.
        Все уставились на Аскера. Казалось, его загнали в логическую ловушку.
        - В Коране сказано, - ответил он, - «Сражайтесь, ради Аллаха, с теми, кто сражается против вас, но первыми не нападайте. Поистине, Аллах не любит тех, кто первыми свершает нападение». И насчет убийств: «Предписали Мы сынам Исраила: „Кто убьет живую душу не в ответ на убийство или смуту на Земле, тот словно убил всех людей разом“». Джихад можно понимать по-разному, но нужно понимать правильно. Настоящий джихад - война не с людьми, а с собственными пороками. Когда мусульманин, который живет среди неверных, ведет себя так, что они восхищаются и хотят подражать - это джихад. Знаете, как Чечня приняла ислам? Войска халифата пришли насаждать ислам силой оружия, но были разгромлены. Навязываемое чеченцы принять не захотели. Перевернул жизнь людей Ноя всего один человек.
        - Людей Ноя? - Оленька удивленно открыла рот.
        На миг она забыла руки на груди, которую все еще тискала, избавляясь от воды. Бизончик, стоявший рядом, бесцеремонно помог ей своими пятернями в деле отжима. Со стороны помощь выглядела совсем не помощью, но Оленька благодарно улыбнулась, а приятельницам достался насмешливый взгляд: «А вам так помочь некому!»
        Ник очень надеялся, что внимание и разговор перетечет на девчонок или на что угодно другое, только бы уйти от опасной черты. Не получалось. Начатая тема большинству казалась любопытной.
        Ник удовлетворил интерес:
        - Нохчи - люди Ноя, это самоназвание чеченцев.
        - Один поселившийся в горах праведник сделал то, что не сумели сделать армии халифа, - продолжал Аскер. - Он сделал это примером собственной жизни. И выяснилось, что ислам проповедует те же главные ценности, что и заветы Ноя, по которым жил народ, и, глядя на праведника, люди один за другим принимали ислам. Вот как выглядит истинный джихад.
        - Твои бы слова да террористам в уши… - вздохнула Фаня.
        - Сказки для маленьких, - одновременно заявил Толик. - Чужой поступок никогда не заставит принять новую религию.
        Ник возразил:
        - Всего один пример: поступок Христа, принявшего смерть за чужие грехи, заставил многих бросить все и жертвовать жизнью ради новой религии. Можно верить в реальность этого поступка, можно не верить, но за века он перевернул сознание миллиардов людей.
        Мирон хотел что-то добавить, но Аскер вдруг хмыкнул и улыбнулся.
        - Хочешь, - обратился он к Толику, - докажу, что ты тоже мусульманин?
        Все опешили. Толик рассмеялся:
        - Попробуй.
        - Главный вопрос: веришь, что существует нечто, чего ты не понимаешь - Бог, единственный и всемогущий?
        - Я не верующий в общепринятом смысле, но, поскольку крещеный и библию читал, скажу так: допускаю существование Бога как одно из объяснений возникновения Вселенной. Эта версия не на первом месте, но право на существование она имеет не меньшее, чем остальные.
        - То есть, ты все же веришь в это?
        - На перечисленных условиях.
        - Да или нет?
        - Хорошо, верю.
        - В таком случае, ты должен согласиться, что обязаны существовать некие проводники высшей воли.
        Толик с улыбкой кивнул. Аскер с подобной же улыбкой продолжил:
        - Если что - это мы говорим про ангелов, хотя ты можешь называть как угодно, любыми удобными тебе громоздкими научными конструкциями. Далее. Веришь, что к людям приходили Божьи посланники?
        - Если - как уже говорилось, на тех же условиях - Он есть, то придется поверить. Кто-то же принес на землю всякие заветы.
        - Это как раз к следующему вопросу: веришь, что людям свыше давались инструкции?
        - Ну и?
        - Тогда последнее: веришь, что однажды каждый ответит за то, что сделал в жизни?
        - Почему нет? В сочетании с предыдущим все логично.
        - Это пять столпов веры. Ты мусульманин.
        Толик глупо улыбался. Осознание приходило постепенно.
        - Ерунда, - наконец, сказал он. - Вы ходите в мечеть, делаете всякие намазы и что там у вас еще положено…
        - Все правильно. Того, что ты сказал, когда отвечал на вопросы, мало, чтобы стать хорошим мусульманином. Кроме веры, что богов не может быть несколько, а божьих посланников нельзя признавать выборочно, нужны молитва, пост, милосердие и хадж. Хадж, к примеру, из общего числа мусульман совершают единицы, поэтому сказанного тобой для начала достаточно. Ты очень плохой мусульманин, просто никудышный. Но мусульманин.
        Наверное, впервые в жизни Толика поставили в тупик. Ответа, чтобы переубедить, у него не нашлось, и он отшутился:
        - Не ломай мне мозг, пугаешь тараканов.
        На помощь пришла Луиза:
        - Процитирую первое послание к Коринфянам апостола Павла: «Ибо, хотя и есть так называемые боги, или на небе, или на земле - так как есть много богов и господ много - но у нас один Бог Отец». Спорить не о чем, если Бог есть - он на всех один, и неважно, кто из нас к какой конфессии себя относит.
        - В таком случае религиозные войны - аналог войнушки фанатов разных кинофраншиз, которые спорят, чей супергерой круче. - Фаня вновь решила вытащить народ из серьезности. - Хотите загадку? Сын плотника, рожден без зачатия, ходил по воде, боролся со злом… Вопрос: он не ученый, не поэт, но покорил весь белый свет, его повсюду узнают, скажите, как его зовут?
        Бизончик с кривлянием запел:
        - Бу! Папапара-па-па. Ра! Парапарара-па-па…
        - Перестань, пожалуйста, - попросила Луиза. - Это не смешно.
        Тот собрался чем-то ответить, но Толик вновь обратился к Аскеру, и остальные притихли.
        - Ты долго высказывал свое мнение, развел философию, а на мой вопрос не ответил. Повторю еще раз: твои друзья - террористы?
        Атмосфера снова сгустилась. Аскер медленно произнес:
        - Если появился интерес, должны быть причины. Обоснуешь вопрос?
        - Легко. Складываю факты, и прелюбопытнейшая картинка вырисовывается. Факт первый. Твои сородичи приехали в город ради конкретной работы, которая связана с чем-то опасным, как ты говорил в машине по дороге сюда. Прости, сидя спереди не услышать было невозможно, а говорил ты громко, значит - для всех. Факт второй. Мы встречаем их у озера, отдыхающих перед этой работой. То есть, работа намечается завтра и где-то поблизости. Факт третий. Отсюда через поле или по той стороне озера лесом можно дойти до трассы, которая связывает город с секретным объектом. И факт четвертый, последний - завтра по этой трассе поедет тот, для кого мы дорогу в порядок приводили.
        Окружающие посмотрели на Аскера такими глазами, что он занервничал.
        - Шариф с приятелями - не террористы. Фанатиков в их компании нет. Это точно.
        - Ты не можешь знать, что в голове у каждого, - сказал Толик.
        - В отличие от вас, - ответил Аскер, - у нас - коллективная ответственность. Отвечаем не только за себя. Если на преступление такого рода кто-то решится, пострадают все родственники.
        - Будь это правдой, террористов бы не существовало, - заметила Рита.
        - На такое идут или поехавшие крышей одиночки, или спаянные клятвой и опасностью члены тайных организаций. С Шарифом таких нет, я знаю всех.
        Отлипнув от Оленьки, Бизончик потянулся к вещам:
        - Позвоню папе, он найдет, что делать с этой информацией.
        Ник слышал, что папа Бизончика работает где-то в «органах». Негромкое бубнение в трубку закончилось объяснением для всех:
        - Говорит, спасибо за предупреждение, но перед визитом высших лиц государства необходимые меры принимаются в превентивном порядке, и все под контролем.
        Ник верил Аскеру, и все же после звонка на душе стало легче.
        В качестве спальных мест для палаток выступили не туристские коврики или подстилки, а надувные матрасы. Не плавательные, а самые простые, из тонкой клеенки, синие, пахнущие резиной. Рассчитанных на двоих, если спать с удобством, или на троих, если потесниться, таких матрасов оказалось четыре, на дополнительные персоны собиравшийся на отдых хозяин не рассчитывал. Пока матрасы надували двумя ножными насосами, в сгустившейся тьме проявились Юрец и Анфиса. Они подсели к мангалу, где дозревала над углями вторая партия мяса. Юрец выглядел довольным, Анфиса наоборот.
        Невероятная парочка. Он - тщедушный, невысокий, с узкими, забавно вздернутыми плечами, будто их с детства заставляли расправлять, а Юрец, думая, что всех обманывает, просто приподнимал. В растоптанных кроссовках, джинсах и джинсовой же рубашке навыпуск он напоминал бы бомжеватого ханурика около рюмочной, если не догадываться, какова цена именно таких кроссовок, джинсов и рубашки.
        Анфиса была другой. Чувственная, грозная, зеленоглазо-рыжеволосая, что в напичканных штампами сознаниях вызывало ассоциации с ведьмами. Высокая и широкобедрая, с невероятным пожирающим взглядом, иногда плотоядным до дрожи в коленях… В общем, все карты на руках, чтобы пользоваться успехом. Но Анфиса отталкивала претендентов отрицательной энергетикой. Проще говоря, ее боялись. Никакой мистики, только предельно рациональный инстинкт самосохранения. Навязчивость плюс доминирование - не самое желанное женское сочетание в глазах мужского пола. Особенно при полном отсутствии комплексов у носительницы этих качеств.
        Юрец, как и Толик, предпочитал раскручивать на «чай, кофе, потанцуем» наивных первокурсниц. Анфиса как раз была первокурсницей, но из той же среды мажоров. Она привыкла получать все, что захочет, а хотела, как правило, лучшее или самое дорогое. Сначала, согласно этому принципу, она получила Толика, их видели вместе несколько дней. Разочарование, видимо, пришло быстро: лидера мажоров не привлекали те, кто рядом, он напоминал волка с вечно голодным блеском в глазах, который рыщет в поисках добычи, даже если сыт. Анфисе же требовался кто-то управляемый, но яркий и чтобы соответствовал статусу. В кругу мажоров такого долго не находилось. Индивидуалы - мало того, что нищие по ее понятиям, так еще поголовно проблемные. А к балбесам душа не лежала - партнер обязан блистать хоть чем-то, «чтоб перед родственниками и друзьями не стыдно было». Периодически Анфиса поглядывала на умников: пусть неказистые и бедные, зато непритязательные, а ум в качестве выдающейся черты, которую можно подать как изюминку, признавали даже недруги. И по складу характера устраивали, так как привыкли подчиняться обстоятельствам -
если логика подскажет, что те сильнее. Представив себя таким обстоятельством, Анфиса пару раз строила глазки Нику - самому высокому в троице. Ход мыслей у нее был тот же, что у Риты: Мирон не устраивал ростом и полнотой, Аскер - еще большей миниатюрностью, рядом с примеривавшейся к нему девушкой он выглядел ребенком.
        Ник заигрывания игнорировал, у него была Луиза. Не у него, опять же, но это не имело значения. Она была, и этого достаточно.
        Девушки вновь переоделись - опять за исключением Оленьки. От вечерней промозглости ее защищали близость углей и жар периодически обнимавшего парня. Рита и Фаня до горла застегнули молнии спортивных курток, а влажные трупики их купальников украсили вершины палаток. Оставленные сушиться «осьминоги»-дистрофики спускали нити щупалец до застегнутых наглухо окошек, один краснел от мыслей, какие объемы довелось обнимать, второй зеленел от зависти. Оба истекали слюной по недавним ощущениям, тоненькие ручейки бежали к подножию клеенчатых конструкций. Ника этот вид смущал. У него не было сестер и, тем более, не было девушки, которая могла бы вот так вольно выставлять на виду нижнее белье. Купальники, несомненно, относились к разряду интимных принадлежностей, а то, что некоторые считают их верхней одеждой - извращение. Такое нормально в Африке, где климат заставляет ходить почти в чем мать родила. Когда снег лежит по полгода, а в формально «теплое» время года люди часто не снимают свитеров и курток, обнаженное тело выглядит ненормально. «Обнаженное» сказано именно про купальник, он не одежда, а фикция.
Адамов фиговый листок. Но в отличие от первопредка, у нас в стране в отношении погоды далеко не райский сад.
        Ник поймал себя на мысли, что иногда думает как ханжа. И посторонние, насколько он в курсе, считали его таким. Но не менять же себя в угоду толпе, толпа не всегда права, а флаг, как известно, развевается, только если идти против ветра. И если докапываться до сути, толпа неправа всегда, это главное правило бизнеса, на котором построены все сделанные с нуля состояния. А слово «ханжа» - всего лишь ярлык, которым лицемеры давят тех, кто лучше их. Быть ханжой - значит, требовать от других соблюдать условия, которые ханжа не соблюдал сам. Ник, с отрицательным отношением к обнажению, за комфортные для внутреннего спокойствия рамки не выходил и - второй гвоздь в крышку гроба чужого мнения - от других этого не требовал. Отсюда вывод, что он не ханжа. К сожалению, теоретические доказательства разбивались о реальность, и его продолжали считать ханжой. Ну и ладно. Главное - кто ты внутри, а не кем тебя обзывают злопыхатели.
        Вторую партию мяса быстро постигла участь первой, мнения о дальнейшем времяпровождении разделились. Юрца и приглашенных умников клонило в сон, и они не понимали - зачем насиловать себя, если впереди еще два дня приключений? Бизончик настаивал на продолжении банкета:
        - Спать нужно дома, мы приехали отдыхать!
        Оленька вынужденно поддерживала своего парня, хотя и водила по присутствующим осоловелым взором. Остальные девушки помалкивали, и все глядели на Толика. Тот посмотрел на Луизу.
        Стемнело окончательно. Луна вышла и оказалась куцым надкусанным блином. В безоблачном небе зажглись звезды. От темноты, усталости и прохладного ветерка Луиза зябко поежилась и зевнула. Толик в мгновение ока сориентировался:
        - Кто спать - добро пожаловать в палатки, если кому уединиться - остров свободы в вашем распоряжении, а мы перед сном еще немножко погуляем. Пошли?
        Он протянул руку Луизе, она руку приняла, но уйти в ночь парочка не успела, на пути встал Юрец:
        - Давайте с ночлегом разберемся. Остров здесь никому не нужен, нам и на земле неплохо - в отличие от воды она однажды всем будет пухом, и хорошо, если бы в плане удобства, тогда матрасы бы не понадобились. Палаток у нас три. Допустим, одна - для главного по мясу.
        Ник не понял: это констатация шашлычного искусства Бизончика или (для тех, у кого хватит мозгов сообразить) намек на массу и быковатость приятеля с его полненькой подружкой. Глаза говорившего сказали, что он человек понимающий больше того, что мелет языком. Скорее всего, первый из смыслов предназначался для самого Бизончика, остальное - для восхищения тонкостью ума оратора более продвинутой аудиторией.
        - А вторая из двухместных… - Юрец посмотрел на Толика.
        Луиза, как ни мечтала остаться наедине с обретенным «счастьем», непроизвольно сделала шаг назад. Тело ответило за нее.
        Это заметили все. Безмолвно, одними взглядами, договорившись о чем-то с Толиком, Юрец закончил:
        - Вторая будет наша.
        Он шагнул к ближайшей из маленьких палаток и на ходу с вопросом в глазах оглянулся на подружку. Анфиса заколебалась. Не сразу она пошла за удивленно замедлившимся Юрцом. Во время прогулки у них явно что-то не заладилось. Парень сдвинул брови, его взгляд указал сначала на Толика, затем на машину.
        Ситуация заставила Анфису последовать за кавалером, особого смысла в котором ей уже не виделось.
        - Спокойной ночи. - Всем видом она продемонстрировала, что поступает так исключительно ради общего блага.
        Ник тихо радовался происходящему. Но оно было странным. Такие, как Толик, не останавливаются на полпути.
        - Спокойной? - Обхватив за широкую талию, Бизончик поволок Оленьку в отведенные хоромы. - Не дождетесь!
        Не считая собравшихся погулять, снаружи остались Ник, Мирон, Аскер и Фаня с Ритой. На всех осталась большая палатка, рассчитанная на семью из нескольких человек и два матраса. Матрасы производитель считал двухместными. Любопытно, куда денутся Толик с Луизой, когда вернутся. Втиснуться к остальным можно, но захотят ли? Не об этом ли переглядывались два мажора-ловеласа?
        В палатке Бизончика и Оленьки послышалась тихая ругань - раздеваться вдвоем при их габаритах оказалось сложно, хлипкое жилище едва не завалилось на бок. Затем оттуда нежно донеслось:
        - Боренька, повесь.
        Боренька, Оленька… Вот откуда у их сюсюканья ноги растут. Впрочем, уменьшительно-ласковым Бизончиком быковатого кабана прозвали раньше, значит, это уже хроническое.
        Бизончик показался из проема уже без майки и, размещая на крыше мокрые тряпочки подруги, кивнул Толику на полуутопленный колесный агрегат:
        - Танки под водой ездят, но их там не хранят.
        Толик повернулся к Луизе:
        - Закрепим навыки? Жди здесь.
        Прошлепав по воде до задней дверцы машины, он присел на уходивший вглубь ровный пол сложенных сидений, отряхнул ноги, втянул их, и дверца за ним закрылась. Через миг двигатель всхрапнул, колеса одновременно провернулись… Внедорожник, медленно гребя всеми «лапами», буксуя, но не сдаваясь, подтвердил свое название. Красное чудище - пыльное, грязное и побуревшее в темноте почти до черноты - залило песок волнами и, вслед за тем, недовольным бегемотом выбралось на берег. Толик перелез на пассажирское место. Луиза, даже не обернувшись, радостно вскочила по подножке в открытую дверь.
        Глядя на застывших в ступоре умников, Рита едко обронила:
        - Все идет как надо, только мимо?
        Перед заселением каждый удалился на минутку в темноту. По возвращении душевное равновесие подверглось испытанию: Бизончик выполнил обещание, они с подругой наполнили ночь жизнью, о тишине и спокойствии оставалось мечтать. Под живописно представляемый аккомпанемент Фаня, Рита, Аскер и Мирон втянулись в жерло брезентовой пирамиды. Ник остался снаружи.
        - Мне надо, - туманно пояснил он удивленно выглянувшей Рите, не договорив, что именно.
        Он просто остался. Уснуть в таком состоянии невозможно, а нервы не железные. Еще пара язвительных замечаний Риты, и он не выдержит.
        - Понятно. - Рита кисло улыбнулась. - Рулон лежит в пакете с хлебом. Ибо, как известно, не хлебом единым…
        Застежка входа вжикнула, закрытая изнутри - плотно, чтоб ни один комарик не проник. В районе «ящика» это было излишним, комаров здесь не водилось. То ли сказались особенности сухой и пустой местности, где лес сосредоточился исключительно вокруг охраняемого объекта, то ли действовала обработка Нижнего и Верхнего озер специальной химией, которая убивала личинок. Потому и любили горожане отдыхать на этих озерах.
        Не спалось не только из-за нервов.
        Луиза.
        Невидимка.
        Две нарывающие занозы в мозгу. Мысли о Луизе вызывали боль, и Ник сосредоточился на невидимке. Нужно рассмотреть все версии. Если это не глюк и не случайное проявление природных сил - то что? Или - сам вопрос вызывал дрожь - кто?
        Два шампура с мясом уволок чужак, или это шутка своих? Если невидимка существует, то, может быть, его как привезли, так и увезли с собой, когда машина уехала? Потому он больше не проявляется. Но он, собственно, и не проявлялся иначе, как похожими на мистику визуальными эффектами. Страсть чуждого человеческой логике создания к жареному мясу мозг отринул - не надо связывать зеленое с горячим, а мокрое с длинным, это непродуктивно.
        Ник пошел вдоль берега. Недалеко, чтобы услышать, если что-то произойдет. И чтоб его услышали, если невидимка окажется реальностью, причем реальностью неадекватной, с иной инопланетной логикой. Либо агрессивным чудовищем. Когда чего-то не понимаешь, нужно предполагать худшее и быть готовым.
        Второй причиной, почему Ник не удалялся от лагеря - не хотелось пропустить возвращение внедорожника. На горизонте иногда мелькал свет фар, но вновь исчезал. Или Нику казалось, и воображение принимало желаемое за действительное.
        Из темноты он видел, как вылезали из палатки и крутили головой сначала Фаня, затем Рита. Точнее, когда Фаня, оказавшись снаружи, повглядывалась во тьму и пошла за палатки, появилась Рита, она долго смотрела по сторонам и нырнула обратно.
        После похожего на лосиный рев трубного гласа Бизончик угомонился, аналогично утихли взвизгивания и вопли, в которых поставило точку счастливое всхлипывание. Тишину ночи больше ничто не нарушало.
        Фани долго не было. Ника это обеспокоило - невидимка не выходил из головы. Пришлось выйти в поле, но фигурка в белой спортивке благополучно появилась в противоположной стороне. Если Фаня сделала такой круг - может, искала Ника? Или тоже переживала за отсутствовавших Толика и Луизу, причем за обе половины этой - вот же, никогда не думал, что скажет такое - пары. Фане еще хуже, чем Нику. Сложились такие условия, в которых она никого не может ненавидеть, ее доля - любить обоих.
        Едва Фаня скрылась в большой палатке, из ближней маленькой выбралась Анфиса. Обуваться она не стала, только джинсы подтянула. Под накинутой на плечи расстегнутой блузкой сверкнуло белизной - майка и белье определенно отсутствовали. Несколько шагов в противоположную лагерю бездну черноты - и Анфиса едва не споткнулась, когда во тьме проявился Ник.
        - Напугал. Хорошо, что это ты. Проводи, а то мало ли.
        Теперь Анфиса смотрела вниз, явно жалея, что не надела обувь. Здесь земля была рыхлой, ноги проваливались и увязали. Ник сопровождал сбоку на небольшом расстоянии, в мыслях крутилось упомянутое «мало ли».
        - Тоже что-то видела? - не вытерпел он.
        - Ты о чем?
        Значит, не видела.
        - Что-то привиделось, и не пойму - в реальности или показалось. Ничего такого не заметила?
        - Какого?
        - Непонятного.
        - Из непонятного здесь только ты.
        Комплимент? Ник замолчал. И Анфиса больше не проронила ни слова, только периодически косилась на него, словно чего-то ждала.
        Одни в ночи. Звезды подхихикивали и с намеком подмигивали. Тьма подзуживала, настраивала на чувственность, заставляя ощутить себя единственными людьми на планете. Пустота небес утягивала мысли в невозможное и непроизвольно будила запретные желания. А старавшийся растянуться миг прямым текстом вопил, что больше не повторится. Романтическая атмосфера бодрила кровь и звала к приключениям. Нику показалось, что Анфиса рассчитывала именно на это. Да он и сам рад бы… если бы не Луиза.
        Они отошли достаточно, чтобы не быть заметными из палаток. Анфиса остановилась, спокойно расстегнула джинсы и стянула до колен вместе с трусиками. Здесь романтика и закончилась. Успевая заметить, как Анфиса присаживается на корточки, Ник отшатнулся.
        - Было у падишаха два прорицателя, - донеслось сзади, - один объявил: «Повелитель, все близкие тебе люди умрут». Прорицателя казнили. Второй сказал: «Владыка, ты переживешь всех близких». Его наградили. - Фоном рассказу служило легкое журчание. - Ты слишком хмурый, Ник. Слишком серьезный. Будь проще.
        Ник передернул плечами.
        - Я пойду.
        - Подожди. - Анфиса повозилась с одеждой и появилась рядом уже в приличном виде. - Мне плохо. Я чувствую, что тебе тоже плохо. Обоим не спится. Давай погуляем. - Кивок указал на береговую линию, откуда только что пришел Ник.
        Отрешенно и почти безвольно он зашагал рядом. Нужно уйти, но в палатке компания не лучше, там ждали новые вопросы и проблемы. Анфиса правильно сказала: им обоим плохо. Этим и зацепила.
        - В чем смысл жизни? - огорошил его тихий голос Анфисы.
        Вот оно, проклятие умников - сыплются глобальные вопросы, обращенные как к последней инстанции. А когда начнешь отвечать, в ответ лишь посмеются или унизят. О смысле жизни Ник мог философствовать бесконечно, но, к сожалению, нынешняя собеседница - не тот человек, с кем приятно дискутировать о великом и вечном, а также о непознаваемом. Просто невозможно. И ненужно.
        Он ответил просто:
        - Родить детей, а дальше с этим вопросом пусть мучаются они. Священные писания о том и говорят: и сотворил Бог человека по образу Своему, мужчину и женщину, и благословил их, и сказал им: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами и зверями морскими, и над птицами небесными, и над всяким скотом, и над всею землею, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле. И увидел Бог все, что Он создал, хорошо весьма. - Ник выждал небольшую паузу. - Наполняйте землю, и обладайте ею - вот и весь завет. И весь смысл.
        - То есть, кроме «плодитесь и размножайтесь» ничего другого человеку в обязанность не вменили? - Анфиса еще больше замедлила шаг, который при желании обогнала бы черепаха.
        Ник помрачнел. Вспомнился ровный пол сложенных сидений внедорожника. «Плодитесь и размножайтесь». Ничего больше. Почему же забравшаяся в сердце зубная боль не дает дышать?
        Он не ответил и ускорился. Не хотелось, чтобы спутница увидела позорный блеск в глазах. Совсем не тот блеск, который должен быть у мужчины.
        Анфиса нагнала его и взяла под руку. Поняла и сочувствует? Скорее, задумалась о чем-то своем. Говорила ведь, что ей тоже плохо.
        Они шли, подстроив шаг друг под друга, бедро касалось бедра, лица глядели вперед. Озеро прочертила лунная дорожка, трава под ногами приглашающе расступалась и что-то нашептывала. Все располагало, чтобы наслаждаться моментом.
        Анфиса заговорила:
        - В детстве я как-то попросила родителей рассказать мне про религию. Зря. Из долгих объяснений запомнилось лишь одно, поразившее до глубины души: за безупречную праведность Марию наградили беременностью. Мне это очень не понравилось, и я изо всех сил старалась не попасть в похожую ситуацию. - Она остановилась, а перехватившая локоть Ника рука заставила замереть и его. - Резинка есть?
        Ник запнулся.
        - Н-нет.
        - У меня с собой кончились, а в палатку к этому идти не хочу. - «К этому» Анфиса выделила брезгливо-презрительно, будто речь о мокрице. - Возьми у друзей.
        - Нет. - Ник высвободился.
        - А как же «плодитесь и размножайтесь?» - В ночи вкрадчивый голос Анфисы втекал в мозг минуя уши, оплетал и обездвиживал. - Сам же сказал, что ничего другого человеку не заповедано.
        Сопротивляться было трудно, но надо.
        - Это обязанность искренне верующего.
        - А ты, наверное, что-то вроде Толика, если судить по его разговору с Аскером: не веришь, но в качестве гипотетической возможности допускаешь? - Дождавшись кивка, Анфиса улыбнулась: - Если допускаешь, и однажды это окажется правдой - с тебя спросят за отлынивание.
        Она победно выпрямилась. Для нее все звучало логично, но Ник видел брешь в рассуждениях. Он ударил в слабое место:
        - Готова исполнить заповеданное здесь и сейчас?
        К его удивлению, Анфиса приняла вызов.
        - А ты?
        Ник не ожидал. Или она не до конца поняла смысл?
        - В исконном библейском смысле? Если это дело принципа - я готов.
        С минуту два взгляда сверлили друг друга. До Анфисы, наконец, дошло.
        «Плодитесь и размножайтесь».
        - Дети - это здорово, - улыбнулась она, - но сначала, думаю, надо потренироваться.
        - Юрец для этого больше не подходит?
        - Мы поругались. Точнее, я поругалась. Знаешь, из-за чего? Скачу себе в светлое будущее, а эта довольная обезьяна сложила руки за голову и с ухмылочкой рассуждает: с новенькой ему перепадет уже сегодня или «придется ждать до завтра». - Анфиса осеклась. - Прости, не подумала.
        Хорошо, что тьма скрыла, как Ник побледнел. Он считал, что о душевной драме догадывалась только Фаня - она была в такой же ситуации и почувствовала родственную душу. Оказалось, его симпатия на лбу написана.
        - Ведь Луиза тебе нравится?
        Ник выдавил:
        - Мы просто друзья.
        - Видел бы свои глаза, когда на нее смотришь. Даже когда о ней говоришь.
        - Как же получается, что Юрец тоже рассчитывает на Луизу?
        Выталкивалось это предложение, да еще с дорогим именем, сложно и больно. Анфиса с дружеским участием прижалась к Нику:
        - У них с Толиком нечто вроде пакта. Когда попадается что-то интересное, один помогает создать ситуации, второй скидывает ему отработанный материал. Юрец не против секонд-хэнда, сам по себе он - убогое ничтожество, даже заняться спортом себя заставить не может. Без Толика и денег он никто, лишь языком болтает.
        Деньги и подвешенный язык - это немало, Ник не мог похвастаться ни тем, ни другим. Как и любовью к спорту. Если выбирать между спортом и знаниями, выбор очевиден, потому и сделан. Выбор спорта тоже перед глазами, храпит неподалеку в отдельной палатке. Правда, в отличие от любителей знаний, он почти никогда не храпит в одиночку. Утешало, что мышцы - на время, а знания - навсегда. Ну, «навсегда» - громко сказано, маразм и склероз никто не отменял. Зато у любителей спорта - возрастная дряблость перекачанных мышц. Один-один.
        - Ты тоже прошла через условия их пакта? - грубо спросил он.
        Анфиса чуть отстранилась, в голосе прозвучали гордые нотки:
        - Это я раскрутила Толика, а не наоборот. Но Толик - козел.
        С последним Ник не спорил.
        - Он коллекционер, - все же добавил он, - его интересует только новое.
        - Он игрок, - поправила Анфиса. - Гоняется исключительно за недоступным.
        Они стояли впритирку, обоим стало ясно: нужно или разойтись, или что-то сделать. Исчерпанная тема, уходя, уронила настроение ниже первоначального. Ник оглянулся на палатки, темневшие вдали. Пожалуй, пора возвращаться.
        - Искупаемся? - Анфиса указала на озерную рябь.
        - У меня нет плавок.
        - У меня тоже.
        - Не хочу.
        - А еще спрашивал, не видела ли я чего непонятного. Все могу понять, только не тебя. Это у тебя из-за Луизы? Будешь ждать очереди? Я была о тебе лучшего мнения.
        Она скинула блузку, под которой действительно ничего не оказалось, бедра и ноги избавились от тесноты джинсов, затем горку одежды украсил последний элемент, ажурный и полупрозрачный.
        Ник не успел уйти - во тьме что-то хлюпнуло.
        Он замер. Посторонние звуки забивались брызжущими плюхами ног Анфисы - она бежала по мелководью в желании быстрее добраться до настоящей воды. Когда уровень поднялся выше колен, задирать ступни стало проблематично и попросту некрасиво, для знающей себе цену особы женского пола это хуже расстрела. В ее исполнении купание продолжало идею соблазнения, в лунном блеске озера терялись многие подробности, но добавлялись природное очарование и некая нереальность происходящего. Анфиса чувствовала, что на нее смотрят, и остановить ее самовлюбленную игру могли только пуля в сердце или живая мышь перед глазами.
        В воде с мышами туго. Оставалось надеяться на пулю.
        Взбаламученная гладь прорвалась под обрушившейся массой, после выныривания разнеслись фырканье и захлебывавшиеся звуки, которые обрывались на середине, затем вновь полетели брызги…
        - Анфиса! - позвал Ник.
        - Созрел? Иди сюда!
        Матово светившаяся чаровница подпрыгнула в воде, и зовущее движение рук словно обняло мир.
        - Посмотри направо.
        Теперь не нужно было прислушиваться - знакомой дорогой сюда опять шли соседи. На этот раз делегацию возглавлял лопоухий Эмин, его сопровождали трое небритых черноволосых парней, у каждого в руках были пакеты и бутылки.
        - Извиняемся, мы на минутку и с подарками. От нашего стола - вашему столу.
        Приблизившийся Эмин говорил с Ником, а лицо, как и лица сородичей, не отрывалось от озерной наяды. Она распласталась вдоль дна, чтобы торчала только голова, но белые шары в воде, в которых будто включили подсветку, от берега просматривались замечательно.
        Чувствовалось, как гости напряжены. Будто в насмешку Анфиса поднялась во весь рост и, чуть наклоняясь в разные стороны, стала отжимать и поправлять спутавшиеся волосы. Игры вышли на новый уровень.
        - Спасибо, у нас своего хватает, - сказал Ник.
        Гости вспомнили о его существовании.
        - У нас лишнее, возьмите, нам столько с собой не забрать, - ответили ему, глядя не на него.
        - Ник, я пошла спать. - Красиво поднимая ноги, Анфиса продефилировала к берегу.
        - Красавица не хочет составить компанию молодым людям, которые умеют быть благодарными?
        Вопрос предназначался Анфисе. Ответ прозвучал сокращенно от предложенного:
        - Спасибо, красавица не хочет.
        На берегу Анфиса подобрала с земли одежду и направилась к своей палатке. Все время, пока она, красиво двигая бедрами, шла, а затем влезала в клеенчатый проем, стояла мертвая тишина. Когда «спектакль» закончился, Эмин похлопал Ника по плечу:
        - Повезло тебе, друг.
        Еще раз с тоской оглядев лагерь, осиротевший после ухода искусительницы, гости удалились.
        Ник перенес дары к остальным продуктам. Из большой палатки в очередной раз выглянула темная голова. Обнаружив Ника в лагере, Рита вдела ноги в кроссовки и подошла.
        - Что за голоса - там, только что? - Ее палец, украшенный массивным кольцом, указал на берег.
        - Дед Мороз ошибся временем года и принес подарки.
        Рита задумчиво встала перед Ником - худая, смуглая… скорее излишне загорелая, поскольку загар создавался и поддерживался искусственно. Сейчас Рита напоминала креолку. Или туземную принцессу, увешанную драгоценными побрякушками. Выражение лица сообщало: посмей обидеть или не послушаться - придет царственный папаша и прикажет зажарить виновника на костре. Черные волосы просто спускались на плечи, но, судя по часто кидаемым на нее завистливым взглядам приятельниц, эта простота стоила неизмеримых здравым смыслом средств и времени. Впалая грудь и костлявые конечности секс-бомбу из Риты не делали, но всем, что могли дать деньги, она пользовалась в полном объеме. Золотые серьги, цепочки на шее и на запястье, три кольца с камушками, которые в силу параллельности существования Ник опознать не мог, вместе с эффектом от соляриев, массажей, косметических процедур и прочего делали из Риты дорогую куклу, купленную богатенькими родителями исключительно из-за цены: если в магазине столько за нее запросили, может, она действительно представляет из себя что-то, чего сразу не видно?
        Время шло, а никто ничего в Рите не обнаружил. Парня у нее не было, вернее, они так часто менялись, что не запоминались лица, не говоря об именах. Клевавшие на деньги разочаровывались: чтобы присоседиться к рогу изобилия, следовало отработать право на доступ. Учитывая итог, оно, видимо, того не стоило.
        - Прогуляемся? - По примеру только что ушедшей Анфисы, Рита кивнула на уходившую во тьму береговую линию.
        - Из меня плохой собеседник, тебе лучше найти другого.
        Считая себя королевой, Рита не могла понять, что «подданным» плевать на ее благосклонность.
        - Почему ты думаешь, что мне нужен именно собеседник?
        - Для иных развлечений найдутся лучшие варианты.
        - Мозги не видно, зато хорошо видно, когда их не хватает, а у тебя их столько, что даже видно. А мозг, как говорила одна весьма любимая мужчинами актриса, «это мой второй любимый орган».
        - Уже поздно. - Нику надоели игры. - Я не в настроении, хочу спать, и резинки у меня нет.
        Глубокие глаза Риты помутнели.
        - До этой минуты я была о тебе лучшего мнения.
        Нервным шагом худенькая фигура удалилась обратно в палатку. Ник снова остался один.
        Вдали показался прыгающий свет. Приближаясь, он сначала разделился надвое, затем исчез: не желая будить спящих, водитель выключил фары. К лагерю машина подползла едва слышно и заняла позицию, чтобы вид на нее перегораживала палатка Бизончика.
        Как ни старались прибывшие сделать это тихо, на звук вылезла Фаня и отправилась поговорить с сестренкой. Главный вопрос - где разместятся Толик и Луиза - до сих оставался подвешенным.
        На обратном пути Фаня заметила Ника.
        - Они останутся спать в машине, - сказала она то, что волновало обоих.
        Ник без сил опустился на корточки. Фаня так же присела рядом. Боль каждого не нуждалась в объяснениях, ничего не надо было говорить, оба все понимали. Его любимая - с другим, ее любимый - с другой. Общая боль связывает сильней общей радости.
        Ник вдруг понял, что оставаться один сейчас не может. Идти в палатку к Рите и новым проблемам? Увольте.
        - Погуляем? - Он показал Фане на подсвеченный месяцем берег, куда только что отказался идти с Ритой.
        Но он был там с Анфисой, потому что она сказала: «Мне плохо, тебе тоже плохо», и это сблизило.
        Фаня молча поднялась и взяла его под руку. Они брели вдаль, словно дети, которые потерялись в бесконечности мироздания. Фаня прижималась все сильнее, шаги подстроились, ноги теперь двигались синхронно.
        - Коля, за шашлыками обсуждали тему рая на Земле, который кончился неким катаклизмом, и что человек - вирус. Как думаешь, что будет в будущем: возвращение в рай, или у планеты сработает иммунитет?
        - Если человек - вирус, то он же одновременно лекарство. Он сам себя уничтожает в количествах, которые не снятся антибиотикам.
        - Значит, рай? Ну, если человечество все сделает правильно?
        - Чтобы что-то правильно сделать, сначала нужно научиться правильно думать, и по правильным желаниям принимать правильные решения.
        Ник поморщился: ну и формулировочка выродилась. Но Фаня мысль уловила и даже сделала вывод.
        - Достаточно, чтобы все думали правильно, это и был бы рай.
        - Скажу больше и короче: достаточно, чтобы все думали.
        Оба снова замолкли.
        Они шли по линии разграничения песка и травы. Во время сильного ветра сюда доходили волны, а сейчас сухой песок поскрипывал под ногами, озерная гладь поблескивала и подмигивала. Тишина пыталась дарить покой, которого жаждали души.
        Ник взялся за вторую из волновавших его тем, чтобы на время забыть о первой.
        - Ничего странного вокруг не заметила?
        - Для меня в этом мире все странно. Странно, что я еще не свихнулась.
        - Я видел невидимку, - честно сказал Ник.
        Фаня ничуть не удивилась.
        - Луиза только что про такое рассказала. Но они не видели, а почувствовали. Луиза была за рулем. Ехали через поле. Вдруг - сильный удар, вопль, и тишина. Толик дернул ручник, машина встала. Огляделись - в свете фар пусто, по бокам тоже. Толик обошел машину, посветил телефоном, заглянул под днище. Ничего. Но не зря остановились - нашлись пропавшие шампуры. Просто валялись в поле.
        - С мясом? - не удержался Ник.
        Собаки мясо съедят сразу, а пришелец из другого мира, внеземного или параллельного…
        Неизвестно, зачем ему мясо. Но кража шампуров оказалась не шуткой, значит, возможны варианты.
        Фаня отрицательно мотнула головой:
        - Пустые. Когда Луиза вновь тронулась, машину тряхнуло, будто через кочку переехала. Естественно, в голову пришло, что через кого-то. Но поле, говорит, было ровным. Толик переключил коробку передач так, чтобы включилась камера заднего вида, но сзади не оказалось ничего, кроме пустоты. В общем, сплошная мистика. А что видел ты?
        Ник вкратце рассказал. Фаня кивнула, ни вопросов, ни удивления не последовало. Словно и не слушала. Может, и правда, не слушала, думая о своем, потому что раздалось:
        - Коля, о чем ты мечтаешь?
        Со времен первой встречи Фаня звала его Колей, как родители. Он не возражал. Было время, когда современное и казавшееся весомым «Ник» нравилось больше и заставляло представляться только так. Сейчас теплое родное «Коля», пришедшее из детства, грело и будто гладило по голове, при этом грудной голос Фани пробирал до мурашек по коже. Обволакивающий тембр, сейчас вовсе не направленный на достижение женских целей, все равно мешал сосредоточиться. Даже в страдании Фаня оставалась истинной женщиной, бессмысленно источая флюиды искушения в пустоту и покоряя то, что не требовалось. Ни ей, ни ему.
        Задумавшись о прозвучавшем вопросе, Ник не придумал ничего, что выразило бы чувства. Он сказал просто:
        - Как все. Мечтаю о простом человеческом счастье.
        - И о любви?
        Напоминание всколыхнуло боль.
        - Как думаешь, мечты сбываются? - не дождавшись ответа, добила Фаня.
        - Хочешь узнать, верю ли я в чудо? Да. Иначе зачем это все? - Свободной рукой Ник обвел притихший мир.
        - Ты, Мирон и Аскер - вы трое мечтаете об одной. Если бы мечты сбывались - разве ваша мечта имеет шанс осуществиться?
        Ник резко развернулся.
        - Пойдем обратно.
        Рука Фани вновь зацепилась за его локоть, но недавняя теплота исчезла. Теперь каждый думал о своем.
        Шли молча. Чем ближе оказывался лагерь, тем труднее взгляд сосредотачивался на чем-то другом, кроме блестевшего силуэта машины. Ноги сами вели к ней, а не к палаткам. Фаня сделала вид, что не замечает, куда ведет Ник. Впрочем, ответа, кто вел, а кто велся, не существовало, в их паре оба были лицами заинтересованными.
        - Кажется, Бердяев сказал, что ожидание чуда есть одна из слабостей русского народа, - пустился Ник в рассуждения в тщетной попытке отвлечься. - Я типичный русский. Это ответ на твой вопрос. Неважно, что нечто невозможно. Я русский. Пусть немцы руководствуются логикой, евреи - расчетами, а я буду верить и ждать. Кстати, что расчетливая еврейская кровь в тебе говорит по поводу твоего предмета обожания?
        Фаня вздрогнула.
        - Ты о Толике?
        - Разве твоя мечта более осуществима, чем нелогичная моя?
        - Смотря что подразумевать под мечтой.
        - Быть вместе, - сказал Ник.
        - Мы и так вместе. Не хмыкай, моя мечта быть рядом сбылась, я - рядом.
        - Не в том смысле.
        - Но рядом, - упрямо повторила Фаня. - Я вместе с ним радуюсь, когда ему хорошо, и помогаю, когда у него проблемы. Я намного счастливей тебя - тебе плохо в обоих таких случаях. Ты не помог бы Луизе остаться наедине с другим, как бы ей этого ни хотелось. Ты делаешь то, чего хочешь сам. Когда мечты разбиваются о реальность, тебе больно. По сравнению с тобой я могу считать себя счастливым человеком.
        Оба снизили голос до шепота, ноги старались ступать неслышнее.
        - Не понимаю, - признался Ник. - Это не любовь, этому даже нет названия.
        Фаня укоризненно покачала головой:
        - Это и есть любовь.
        Ночь давила безмерностью, сверху скалилась ущербная луна, в палатках посапывали спящие. Кроме сопения, трепыхания палаточной ткани и стука в сердце все четче слышался скрип - чуть различимый, но его источник не оставлял сомнений.
        Пальцы спутницы затвердели и превратились в когти. Ник едва высвободился. Фаня не заметила. Она смотрела вперед.
        Мутное пятно внедорожника размеренно колыхалось, запотевшие с внутренней стороны стекла превратились в непроницаемый занавес. Изнутри одно из стекол украшало нарисованное пальцем сердечко.
        У Ника перехватило дыхание и кольнуло в груди. Оба остановились. Ноги отказались идти дальше.
        Фаня осторожно потянула Ника обратно. Он не сопротивлялся. Не оглядываясь, они зашагали в ночь.
        - О чем ты думаешь? - глухо втекло прямо в ухо.
        Ник ответил не сразу. В висках стучало: «Плодитесь и размножайтесь». И все? Это - высшая заповедь?!
        Не все. Еще - «око за око, зуб за зуб». Но дальше - «Если ударили по левой щеке, подставь правую».
        Нельзя зуб за зуб. Но еще больше не хотелось подставлять правую.
        - Думаю о чувстве, которое нельзя пускать в свою жизнь, - тихо сказал Ник.
        - Я тоже думаю о мести.
        - Только что ты говорила другое.
        - Я была не права. - Голос Фани отвердел. - Я люблю его не меньше, чем ты ее. Но он сейчас «любит» ее. Я не хочу с этим мириться.
        Она рывком остановила Ника и повернула к себе. Как куклу. Потому что мысли, желания, мечты - все исчезло.
        Он не ответил на ищущие касания. Просто стоял. Взгляд, направленный сквозь активизировавшуюся Фаню, тупо смотрел вдаль.
        Вжикнула молния спортивной куртки, белые крылья разлетелись в стороны:
        - Если незаслуженно обидели - заслужи.
        Чужие руки положили ладони Ника на то, о чем мечталось совсем не в этом исполнении. Но это…
        Сейчас это было важнее. Потому что было. Потому что здесь и сейчас. Густое, спелое, жадное…
        Жар холодной мякоти ударил по мозгам. «Здесь и сейчас» - девиз Толиков. Луиза сейчас с Толиком. Почему? Потому что он лучше Ника почти во всем.
        «Почти». Сказано ради самоуспокоения. Это тупое и неаргументированное внушение себе, что все вокруг плохие, а он один хороший.
        «Чем же я лучше? Если пойду на поводу - буду таким же. Но я не он».
        Руки отдернулись. Ник опустил голову.
        - Прости. Не хочу, чтобы потом мне было плохо, оттого, что сейчас будет хорошо. Мы оба ничего не докажем ни себе, ни им. Но нам с этим жить.
        Прошло немало времени, прежде чем в ответ донеслось устало-задумчивое:
        - Знаешь, а в тебе тоже что-то есть. - Фаня застегнулась и на миг оглянулась на скрытую в темноте машину. - Настоящее. Только оно боится само себя.
        - Пойдем спать? - Ник указал подбородком на палатки.
        - Да.
        Четыре ноги делали вид, что слушаются хозяев, хотя двигались по собственному усмотрению. Открывая палатку, Ник вспомнил, что не удосужился узнать, как договорились с размещением. Спрашивать было поздно. Он пропустил Фаню вперед, надеясь, что, как обычно, все устроится само собой.
        Фаня легла на свободный матрас, на другом Рита спала между Мироном и Аскером - она обнимала первого, второй похрапывал сзади, забросив на нее руку и ногу.
        - Ночью прохладно, а одеял нет, - шепнула Фаня застывшему на пороге Нику. - Рита сказала, что джентльмены, если они джентльмены, обязаны не дать дамам погибнуть от холода. Ты меня не бросишь в беде?
        Ник аккуратно пристроился у нее за спиной.
        - Спасибо, - сказала Фаня.
        - Ты меня тоже греешь, так что взаимно.
        - Не за это. Сам знаешь за что.
        Ник промолчал. На входе в палатку он уже корил себя за «слабость», сейчас живое тело в руках сулило быстрое счастье, колени упирались в широкие бедра, в районе паха елозило нечто мягкое и ненасытное.
        «Спасибо» все расставило по местам. Ник - не Толик. Точка.
        Глава 6
        Купальники, плот и амбалы
        Утро началось с того, что девчонки искали купальники. Вечером их оставили сушиться на палатках. От ругани покраснели бы грузчики, особенно доставалось парням - подозрения в первую очередь падали на них.
        - Если сейчас же не вернете… - несся угрожающий голос Риты из-за палаток.
        - Серьезно, отдавайте, пока мы добрые, - вторила Фаня, бродившая где-то рядом с Ритой, - или включу злопамятность на максимум, а фантазию выставлю на половину. Кто меня знает, поймет, что это больше, чем вынесет вменяемая особь, если имеет интерес остаться вменяемой.
        Оленька чуть не плакала:
        - Пошутили, и хватит. Ну, пожалуйста!
        Она, видимо, основательно вложилась в эту деталь туалета и теперь в трансе поджаривалась на внутреннем огне.
        - Может, ветром унесло? - успокаивал Бизончик.
        - Смотрели везде, всю округу обошли!
        - Тогда соседи утащили.
        Нику показалось, что Бизончик в курсе, что произошло, или допускает некую возможность, влезать в которую не жаждет. Если так, то в деле однозначно замешан Толик.
        Ник поглядел на соседей. Мирон спросонья тер глаза, Аскер разминался - крутимый ногами «велосипед» едва не сносил полог палатки.
        - Соседи нас по дружбе едой завалили, - донесся голос Анфисы.
        - Наверное, не просто так, - отозвался Бизончик. - С чего вдруг такой страстью к нам воспылали?
        - Не к вам, а к нам, - отбрила Фаня.
        - Или чтобы туда, куда им надо, налегке идти, - деловито дополнила Рита.
        - А по пути чужое прихватили, - не успокоился Бизончик, - в качестве компенсации. Чтобы, тысызыть, было, что вспомнить.
        Всех заткнула Анфиса:
        - Соседям будет, что вспомнить. За подарки я с ними расплатилась.
        Над лагерем повисла тишина.
        - Каждый думает в меру собственной распущенности. - Анфиса хмыкнула. - А я лишь обменяла панем на цирцензес.
        - Чего? - не поняла Оленька.
        - Хлеб на зрелища, - пояснила Рита. - Хлеб и зрелища были единственными требованиями римского плебса.
        - Господа патриции и патрицианки, а может, с купальниками - как с шампурами? - предположил Юрец.
        Ухмылявшийся тон позволил думать именно на него, но что с него взять? Пока не сознается, взятки гладки. Даже если купальники найдутся в его вещах, он скажет - подбросили. Скользкий тип, и связываться - себе дороже.
        - Шампуры нашлись в поле, - рассказала Фаня.
        - Вот и ответ, где искать, - закрыл вопрос Юрец.
        Или утащил невидимка, которого сбила Луиза. Ник не исключал и такое. Тогда искать купальники нужно следующим образом: разбить поле на квадраты и детально прочесать каждый. Хотелось подбить народ на эту авантюру, вдруг получится еще раз наткнуться на невидимку? Если что-то видят или ощущают несколько человек, вероятность глюка снижается. Но - перекрывается знанием, что в мире много непонятного. Сколько не ищи ответы на необъяснимое, все упрется в древнее «Я знаю, что ничего не знаю».
        Новые мысли вызывали мороз на коже, доказательство существования невидимки - первая ступень больших событий. Логика говорит, что невидимка, если он существует, то вряд ли единственный в своем роде. Где один, там и другие. От такого знания на душе становилось неуютно. Вот почему ученые отрицают летающие тарелки, а историки - факты, не влезавшие в принятую канву. Со стороны похоже на ребенка с измазанным в шоколаде лицом, который упорно твердит, что не лазил в шкаф за конфетами. Ученые вмиг перестанут быть учеными. Признание одного факта допустит существование остальных, это столкнет лавину, которая погребет под собой все научное сообщество.
        Итог неутешителен. Нужно либо сомневаться в собственном рассудке и не верить глазам, либо признать наличие иного мира, который вмешивается в дела нашего. И неважно, инопланетяне это окажутся, параллельная человечеству цивилизация или известная по сказкам нечисть. Кстати, как ни хотелось верить во что-то высшее, пропажу шашлыков и купальников объясняла только версия про нечистую силу. Фольклорная нечисть, как известно, любила пошалить.
        Отбрасываем глупую версию «привиделось», и что остается? Существование чего-то, о чем науке неизвестно либо она старательно эти сведения замалчивает. Чтобы не засмеяли и не приняли за двинувшегося крышей, Ник боялся рассказать об увиденном даже лучшим друзьям, от которых не зависел ни карьерой, ни зарплатой - что же говорить про ученых, когда им на стол попадают факты, которые не укладываются в принятую логику?
        Получается, что даже найденный около озера и представленный миру невидимка будет официально отрицаться, а нашедших его объявят фальсификаторами или умалишенными. И так до тех пор, пока неизученные сущности не натворят чего-то ахового по типу того, что показывает Голливуд.
        Но ведь не натворили? Неизвестно, сколько поколений они живут рядом с людьми, никак не проявляя себя. Время идет, а ничего страшного не происходит. Пусть невидимка - представитель иной цивилизации, с которой человечество никак не пересекалось. Однозначно, что он не один. И никто о них ничего не знает?! Отсюда ответ всем тревогам: привидевшееся - скорее всего выдумка мозга или разовое явление природы. А в случае принятия самой невероятной гипотезы угрозу несут не невидимки человечеству, а наоборот. Как и произошло с конкретным представителем, решившим, что в поле, где сельскохозяйственная техника не появится до весны, люди его не достанут.
        Судя по всему, опасаться нечего. Надо только не расслабляться и хорошенько смотреть по сторонам.
        Ник потянулся и вылез наружу. Образовавшийся под утро туман рассеивался, лагерь в голом поле выглядел тускло и неряшливо. От воды несло холодом, вчерашнее купание Анфисы воспринималось вымыслом из той же серии невероятностей, что и невидимое нечто, бродившее по округе и катавшееся на верхнем багажнике машины.
        Внедорожника не было. Толик с Луизой укатили под утро - звук взрыкнувшего мотора и удалившееся шуршание шин на мгновение разбудило всю компанию. Каждый приоткрыл глаза и вновь закрыл, равнодушно или бессильно.
        Купальники не нашлись. Завтрак прошел скомкано, доедали вчерашнее мясо, закусывали помидорами. Запивать пришлось колой. Анфиса заикнулась о чае-кофе, но для этого нужно разогреть воду, потребуется костер, а для него, в свою очередь, необходимы дрова. Вчера использовали подчистую, не осталось даже углей.
        Анфиса села так, чтобы Юрец был на противоположной стороне от разложенных на пакетах продуктов. Выходит, они так и не поладили. Она куталась в наглухо застегнутую блузку, он старательно отворачивался, чтобы не пересекаться взглядом даже случайно.
        Оставшаяся без купальника Оленька форсила в белой майке бой-френда, доходившей до середины бедра - с утра выяснилось, что ее собственная одежда, с начала поездки засунутая в один из пакетов, насквозь промокла, когда машина окатила поклажу водой. Бизончик накачанным торсом гордился, утренней прохлады не боялся, и временно верхняя часть его одежды заменила Оленьке платье. На девушке рассчитанная на могучие плечи майка-«алкоголичка» смотрелась пикантно, в проемы постоянно что-то выглядывало. Да и ткань не скрывала чувственных свидетельств, которые выпирали более чем провокационно. Ни Бизончика, ни саму Оленьку это не смущало.
        Ник тоже старался не краснеть, когда что-то ненужное било по глазам. Так же уводили взоры Мирон и Аскер. Бизончик криво посмеивался. Создалось ощущение, что аттракцион устроен намеренно, чтобы расшевелить скромников-умников и подвигнуть на что-то. Если эта мысль оправданна, то она странная и бессмысленная. У них была Луиза. Остальным тоже не удивишь, интернет имелся у каждого.
        Туман исчез полностью, и стало видно, что соседний лагерь исчез - не было ни палаток, ни костра. Голый берег. Все с облегчением вздохнули.
        Ника не покидали мысли о Луизе. Хотелось спросить, знает ли кто-нибудь, когда она и Толик вернутся.
        Глупо. Уйти домой? Еще глупее. Пешком это займет несколько часов, а там все равно сидеть, тупо глядя в стену, и представлять, что здесь происходит.
        В курсе происходящего оказался Бизончик. Когда все позавтракали и последующее брожение за палатки закончилось, он сообщил:
        - Толик сказал, что мелкота и пустота надоели, поэтому поедем на Верхнее.
        - «Поедем»? - Фанин палец выразительно покрутил у виска.
        Ночевка в одежде сказалась на ее белом костюме не лучшим образом. На самой Фане тоже, но внешняя помятость и естественность, не замаскированная утренним стоянием у зеркала с тюбиками и пузырьками, не мешали ей чувствовать себя великолепно. Или, если Ник правильно понимал, делать такой вид. Осанка с подачей груди как на подносе, блеск в глазах и волосы, скрепленные в дерзкие хвостики по бокам, создавали ощущение, что ей море по колено, а на душе не пасется стайка испуганных скунсов.
        - Не поедем, а поплывем, - поправила она. - Или он пропуск раздобудет?
        Бизончик пожал плечами:
        - Мое дело передать, а понимайте как хотите.
        Брода на озере не было - рыбаки давно все промерили. До середины мелко, а дальше только вплавь. И разрешение на въезд - дело неслыханное, забор ставили именно от постороннего транспорта. Какой бы вес в городе ни имели родители Толика, а пропусков за периметр без дела не давалось никому, слишком много федеральных ведомств и инстанций имели здесь свои параллельные интересы. Тогда что - плыть? Без плавок и купальников? Не вариант. Остается один путь - домой из развеселой компашки.
        Бизончик продолжил:
        - Нам оставлен фронт работ. - «Фронт работ», выражение не из собственного лексикона, он выделил особо, оно явно понравилось. - Собрать палатки и начать строить плот. Полуторки и пятилитровки нужно скреплять в жесткие конструкции, которые потом свяжем и обобьем досками.
        - Досками? - Ник выразительно указал на окружавшую лагерь пустоту.
        - Будут, - заверил Бизончик.
        - А чем скреплять?
        - Показываю.
        Держа прозрачную бутылку в левой руке, правой Бизончик вонзил в нее нож у горлышка и принялся прокручивать с отступом в несколько миллиметров. Пластик нарезался тонкой спиралью. Полученной нитью - неровной, но очень прочной - вполне можно соединять емкости, только узлы вязать трудновато.
        - Есть еще один нож. - Держа за лезвие, Бизончик броском с проворотом воткнул второй нож в землю перед собой. - Остальные будут связывать.
        Нож схватил сидевший ближе всех Юрец. Наверное, Бизончик специально так бросил.
        - У меня свой. - Аскер снял сзади с пояса спортивных штанов маленький складной ножик, державшийся там с помощью защелки и, прикрытый курткой, обычно невидный окружающим.
        Работа закипела. Девчонки стали выбирать одинаковые по размеру емкости и вязать подаваемыми лентами, а Ник с Мироном взялись за разборку палаток. Большая разобралась легко, на этот раз проблему создали маленькие. Всей имевшейся смекалки едва хватило для упаковки упругих трехмерных конструкций в двухмерные так, чтобы ничего не сломать. Пространственное мышление подсказало решение, и, к большому неудовольствию Бизончика, уже державшего на языке что-то язвительное, все получилось: большие окружности, в которые палатки превратились на первом этапе, свернули восьмеркой, затем верх соединили с низом, и пирамидальные конструкции в два движения стали небольшими сложенными пружинками. От раскрытия теперь их удерживал надетый чехол. Ник восхитился: просто и гениально. Вот бы так же со строительством жилья что-то придумали.
        Через пару часов взгляды среагировали на далекое движение. Обрисовавшийся на горизонте внедорожник едва просматривался под гроздьями новых емкостей. Первый слой верхнего багажника занимали длинные доски - Толик успел съездить в магазин или договорился на какой-нибудь стройке. От вчерашней грязи на бортах не осталось следа - машина побывала и в мойке. Яркая и обвешанная пустой тарой, она напоминала продавца воздушных шариков, одетого в кепку с козырьком. Роль козырька исполняли доски, выдававшиеся вперед над лобовым стеклом метра на полтора.
        Кстати. Если емкости наполнить гелием… нет, не потянет, лучше водородом, - их можно не только тащить над собой на привязи, но и переправить воздушным путем через озеро что-то или кого-то. Ник улыбнулся. А еще так можно улететь отсюда, чтобы больше никогда не видеть Толика.
        Но тогда Ник не увидит и Луизу.
        Машина медленно прокатилась вокруг лагеря и замерла у береговой черты. Народ поднялся на разгрузку. Доски большей частью оказались тонкие и длинные, не забыты были молоток и коробка гвоздей. Бутылки и емкости, ради которых, Ник не сомневался, перелопатили десятки мусорных мешков и баков, находились не только снаружи, но и внутри машины. В салоне также обнаружился моток синтетического жгута - теперь дело увязывания тары между собой пойдет быстрее.
        На Толике были джинсы и ковбойская клетчатая рубаха навыпуск, ноги - в охотничьих коричневых ботах. Когда переоделся? Вывод напрашивался единственный: они с Луизой ездили к нему домой. Поэтому отсутствовали долго. Об остальном можно только догадываться.
        Если б не обстоятельства, на Луизу было бы приятно смотреть. Рост будто стал выше, подбородок вздернут, плечи расправлены. Взгляд под очками, вчера постоянно смущенный, сегодня горел вызовом. Не стесняясь, Луиза принимала объятия Толика и сама с удовольствием касалась его при любой возможности. Пока ее парень, как уже смело можно назвать Толика, оставлял инструкции Бизончику и Юрцу, она прошла к Нику и приятелям, после укладки палаток подключившихся к общему делу.
        - Привет, - раздалось нежно. - Простите, что не предупредила, все получилось так спонтанно.
        - Ничего, мы понимаем. - Мирон старательно не встречался с ней взглядом.
        А Луиза искала их взглядов.
        - Мальчики, мы же друзья?
        - Для нас ничего не изменилось, - за всех ответил Ник.
        Как же хотелось, чтоб так и было. Но он врал. Изменилось многое и сильно. Теперь они не «три плюс одна» с возможностью выделения счастливой пары, а нечто непонятное. Возможно, что общим уравнением им больше не быть.
        - Спасибо, Иваник. Мир. Аскер. Вы самые лучшие.
        Раздавшийся сзади зов утянул ее обратно к машине. С сияющим лицом Луиза впрыгнула на место пассажира, и красный монстр вновь упылил в сторону трассы.
        - Умники, - обратился Юрец сразу ко всем троим оставшимся из этой категории, - что-то скучно тут у нас. Расскажите что-нибудь умное. Вот вам строчка из библии: «Я есть альфа и омега»… Чего это Бог посреди нормальных слов по-гречески заговорил? Если потому что наша церковь - Византийская, в смысле греческая, то библию вообще переводить не следовало. Сделали бы как у католиков, которые молятся на латыни, поскольку Бог, как они думают, другого языка не понимает.
        - Они так не думают, - сказал Мирон и умолк.
        - А называть церковь греческой по меньшей мере неправильно, в России она давно русская, причем слово «русский» я употребляю здесь в собирательном смысле, по аналогии с не так давно появившимся «россиянином», - сказал Аскер. - А в архиерейской присяге еще при Иване Грозном оставалось обещание «не принимать греков ни на метрополичью, ни на архиерейские кафедры», и вычеркнули это лишь при Годунове. Это вам повод для размышления - что откуда и почему.
        - Где ты это вычитал? - не поверила Рита.
        Общими усилиями будущий плот рос в размерах, но ничего путного пока не напоминал. Тройка умников даже в работе оказалась в оппозиции мажорам - вязали емкости с другой стороны и с остальной компанией контактировали только взглядами и разговором.
        - Хочешь в чем-то разобраться, - сказал Аскер, - ищи первоисточники. Вот вам другой повод задуматься: откуда на многих церковных крестах полумесяц? Или: что значит: «аминь»? Считается, что от греческого «воистину». Но то же слово есть у мусульман и даже у буддистов. Тоже из греческого взяли? Можете продолжать думать так, а по-тюркски «аминь» с древности - «защищен, нахожусь в безопасности». И никто не может объяснить, почему часть архивов Московской патриархии написана арабской вязью. А как вам такое: в конце девятнадцатого века церковь публично заявила об отречении Аллаха от православия, на эту тему выпустили массу просветительской литературы. Если что-то сделано - значит было зачем? И, к примеру, именно в тюркской языковой традиции добавление к слову буквы «и» значило «следуй за». Ясно, почему первоначальное Исус превратилось в Иисус?
        - А вот повод подумать в другом направлении, - заговорил Мирон, пока собеседники на противоположном краю осознавали сказанное. - Главные слова в христианстве - вера, крест и другие - не греческие, а латинские. Слово «церковь» созвучно латинскому «круг верующих», а не греческому «экклесия», а ведь даже во Франции принято производное греческого! Далее: по-гречески - иерей, по-русски - поп, от Римского папы.
        - Или наоборот, - втиснул Ник.
        У него на этот счет было собственное мнение, навеянное именно чтением первоисточников, но говорить о нем в деталях не стоило. Зачем, библейским выражением, «метать бисер перед свиньями», то есть доказывать правоту тем, кому на нее плевать? Истина - не лекарство от скуки. Она вообще не лекарство, ее смысл лежит в другой плоскости.
        Мирон поглядел на Ника, пожал плечами и продолжил:
        - Пост у греков - нестейя, а у русских - созвучно с латинским и его производными в других западных языках. Вера - латинская «истина», а не греческая докса. Алтарь - от латинского «алтариум», а не от греческого «бомос». Ладан - вещество для церковного каждения - это старославянское аданум от латинского же аданум, а у греков - либанос. Язычник раньше назывался поганин, опять же от латинского, а не от греческого «этникос». Вино, которое используется для причащения, оно тоже от латинского «винум» и никак не походит на греческое «ойнос». На какую мысль это наводит?
        Сидевший на корточках Аскер покачал головой:
        - Говоришь - латинские? Не все. Многие слова, которые все считают латинскими - например, упомянутое «аминь», а также «ересь», «католичество», «орден» многие другие - исконно тюркские.
        Назревал новый бессмысленный спор о недоказуемом, где каждый доказывал свою версию со своей колокольни с собственным накопленным багажом аргументов. У Ника тоже было, что сказать, но на тему религий он предпочитал молчать. Любая версия имеет право на существование, у него тоже была собственная, которую он считал единственно правильной. Всегда найдутся факты, подтверждающие ту или другую. Даже так: найдутся факты, которые подтверждают ВСЕ версии.
        Ник считал себя православным - по рождению, как Аскер - мусульманином. Мирон симпатизировал униатам и католикам. И что? Зачем докапываться друг до друга и выискивать то, что разъединяет?
        - Вернемся к альфе и омеге, - очень своевременно предложила Рита, усевшаяся передохнуть на блок из шестнадцати скрученных воедино пятилитровок.
        Ник поглядел на нее с благодарностью.
        - По древней легенде, алфавит греки переняли от дракона, заморского царя, - сказал он. - Альфа, бета, гамма, дельта… и далее до упомянутой омеги. По-гречески это ничего не значит.
        - А с тюркского, - Аскер воодушевился, оседлав любимого конька, - легко переводится. Альфа, бета, гамма, дельта… Подправим бессмыслицу, и получим: алп бити гамаг делте - «Священное писание божественного героя излагай без изъятий»…
        Встряла Фаня, по примеру Риты присев на такой же блок емкостей:
        - У евреев звучит очень созвучно - алеф, бет, гимель, далет… Бог создал мир десятью речениями, и буквы считаются проявлением Его сущности.
        Народ заволновался. Как же легко возбудить толпу, показав, какие все разные. В любой дискуссии Мирон всегда потянет одеяло на запад, Аскер - на восток, остальные еще куда-нибудь, пока не порвут или не подерутся. Ник сдвинул тему в сторону, которая интересовала большинство присутствующих:
        - У русских тоже была азбука, в которой каждая буква несла смысл и переводилась. Аз буки веди глагол добро живите зело земля иже како люди мыслете… Смысловой перевод в одном из толкований такой: «Я буквы ведаю, это достояние. Трудитесь усердно на земле, как подобает разумным людям, постигайте мироздание. Несите слово убежденно, знание - дар божий. Дерзайте, вникайте, чтобы сущего свет постичь».
        Бизончик тупо моргнул и посмотрел на Ника, словно только увидел.
        - Правда, что ли?
        Его эмоции в более изысканном виде озвучила Анфиса:
        - Вот азбучные истины в прямом и переносном смысле!
        Для работы она закатала джинсы до колен, рукава - выше локтей, а расстегнутый верх блузки по-прежнему демонстрировал, что лишнего хозяйка носить не любит. Видимо, в отместку за ночь, проведенную не так, как ей хотелось, Анфиса, когда наклонялась, делала это исключительно в сторону Ника. И сейчас тоже, показательно накручивая синтетический шнур на очередное пластиковое горлышко.
        - Еще раз, как там в конце? - переспросила она.
        - Знание - дар божий. - Ник перевел взгляд на то, что делали собственные руки - на молоток и гвоздь, надолго зависшие над доской без действия. - Дерзайте, вникайте, чтобы сущего свет постичь.
        - Это вам не ветхозаветное «плодитесь и размножайтесь». - Анфиса выпрямилась и до хруста в суставах потянулась - после долгого наклона ее жизнелюбивое тело требовало свободы и раздолья. - Получается, азбука, если говорить о морали, круче библии!
        Ее рыжая шевелюра многозначительно качнулась.
        - Их нельзя сравнивать, - тихо и твердо произнес Ник.
        Его не услышали, сознание у большинства еще переваривало новые факты.
        - Азбуку отменили, - сказала Оленька, крутившаяся сейчас возле Бизончика, а до того бегавшая к Нику и обратно, когда кому-то из них требовался молоток. - А что означает новое слово «букварь»?
        Никто не ответил, поскольку головы одновременно повернулись на шум: внедорожник возвращался.
        Подрулив к месту строительства, Толик с Луизой вывалили новую партию тары и подключились к общей работе. Луиза светилась, щеки розовели, глаза сияли счастьем. С прежними приятелями не было произнесено ни слова.
        Возможно, что к лучшему.
        Отдельные блоки плота соединялись у кромки воды, его вид постепенно обретал завершенность. Несколько досок накрыли конструкцию, скрепляя продольно и поперечно, остальные усилили ее изнутри и по краям. Окончательная сборка прошла в воде. С боков к готовому монстру под легкомысленным названием «плот» приделали дополнительные вязанки бутылок против крена - центр тяжести машины, когда въедет сверху, окажется высоко, а похожие опыты с переправой, как сказал интернет, заканчивались плачевно именно по этой причине.
        - Четыре самых толстых осталось, - Бизончик указал на доски, которые Толик почему-то игнорировал, - их лучше проложить сверху.
        - Это трап, - объяснил Толик. - Надо сбить их попарно для надежности.
        В машину закидали собранные палатки и пакеты. Осталось главное - заехать на плавающий плот. Сделать это близко к берегу - под весом машины конструкция сядет на грунт, а чтобы отойти дальше, всем, кто будет помогать процессу - то есть, ставить трап и создавать противовес - нужно быть в воде. А купальников кое у кого нет. Как и плавок у тех, кто присоединился к поездке позже. Насчет нравов, принятых в компании, стало уже понятно, вынужденное обнажение здесь большей частью воспримут как веселое приключение. Ник покосился на Луизу. Неужели тоже?..
        Луиза видела проблему, ее взгляд умолял Толика что-то придумать.
        - Корабль пора спускать на воду, а матросы не в форме. - Толик жестом остановил Бизончика, который как раз собрался предложить что-то простое и незатейливое. - Люди здесь собрались разные, у каждого свои тараканы в голове, поэтому поступим так. Первыми в воду лезут девчонки, они отплывают, мы в это время ждем за машиной.
        Ник видел еще два решения: не ехать на Верхнее и, второе, плыть в одежде, а потом высушить ее. Первый вариант не устраивал остальных, а последний приведет к еще большей головоломке на прежнюю тему, когда дело дойдет до сушки.
        - Считаю до десяти, и мы идем! - Толик дал парням отмашку следовать за ним и начал медленный громкий отсчет: - Один…
        Сзади сразу послышались шум и возня.
        Когда мужская часть собралась за стальной преградой, Толик сказал:
        - Раздеваемся здесь, вещи можно сразу кидать в машину.
        В открытую им дверцу второго ряда ввалился Юрец, сложил руки биноклем и бесцеремонно приник к стеклу напротив.
        Аскер толкнул его торчавшие наружу ноги:
        - Мы ушли, чтобы не смотреть.
        - Вы - может быть. - В поисках поддержки Юрец оглянулся на Бизончика, а тот, в ожидании, на Толика.
        Толик пробежал взглядом по Нику и Мирону - вступятся ли, если Бизончик проучит мелкого задиру?
        Что-то увиденное в глазах - нет, не желание вмешаться, а, скорее, страх перед встречей силы с готовой идти до конца непреклонностью - заставило пнуть вновь сосредоточившегося на девушках Юрца:
        - Уверяю, ничего значимого или принципиально нового не увидишь.
        У Толика все шло хорошо, лишние проблемы ему не требовались. Он сдвинул брови, и Юрец нехотя вылез из машины.
        Когда остальные побросали все искусственное на сиденья и теперь прикрывались руками или бесстыдно бравировали, Мирон еще раздумывал.
        - Я плавать не умею, - наконец, сообщил он.
        Толик на миг сжал губы.
        - Даже держась за плот?
        - Так, наверное, смогу.
        - Большего не требуется.
        Мирон вылез из последней детали одежды.
        Юрец едва сдержал какую-то колкость, осекшись под взглядом «командира». С озера донесся визг: самые отчаянные бросились в воду целиком, а остальные, видимо, входили постепенно.
        Толик повысил голос:
        - Девять, десять, мы идем!
        Девушки огибали плот с двух сторон. Луиза плыла, оставив сверху только голову, остальные не заморачивались - просто шествовали по дну, их с усилием продвигавшиеся тела поеживались, обхватывали себя руками и терли то плечи, то грудь. Вода у всех, кроме высокой Анфисы, уже скрыла бедра, и рыжеволосая ведьмочка, собравшая взгляды, как магнит железные гайки, внезапно обернулась и с улыбкой помахала ладонью. Толик погрозил ей пальцем, Юрец просто ухмыльнулся в ответ.
        Береговую линию устилали предметы одежды, сложить и убрать которые девушки просто не успели.
        - Доски для трапа захватите, - бросил Толик. - Я отнесу вещи в машину и подъеду.
        Он побрел по берегу, со спокойной основательностью собирая тряпочки в охапку.
        Ник снова завидовал. Чтобы так ходить на виду у всех, нужно быть красивым или очень уверенным в себе. А за право коснуться некоторых вещей Луизы, которые Толик небрежно сунул в общую кучу, можно было отдать любой палец на выбор.
        С тяжелой сдвоенной доской, прикрывавшей уровень ниже пояса и с другого конца поддерживаемой Мироном, Ник вошел в воду.
        Плот отогнали чуть дальше. К плавучей конструкции прибили трап. Толик распорядился с берега:
        - Нужен противовес - при наезде на ближний конец дальний подняться не должен, иначе машина опрокинется! Юрец, Аскер, из вас балласт фиговый, встаньте спереди по бокам, будете корректировать въезд. Остальным - вцепиться в дальний край и не отпускать, что бы ни случилось. Выезжаю!
        Ник и Мирон двинулись вдоль плота к девушкам, которые уже сидели в воде вдоль задней завершающей доски. Крайними по другую сторону за бортик взялись Бизончик с Оленькой. Ник с Мироном схватились за плот у ближнего к себе угла. Глаза искали Луизу, но она пряталась между Фаней и Анфисой. Соседкой Ника оказалась Рита.
        Ночной разговор оставил осадок. Ник шепнул:
        - Прости, если нагрубил, ночью я был в плохом настроении.
        Загорелое лицо между плававших черных прядей обернулось, Ника окинул взгляд - сначала недовольный и пренебрежительный, затем в нем что-то поменялось.
        - Снова я оказалась не в то время не в том месте? - Помедлив, Рита отодвинулась, пропуская его ближе к середине. - Проходи, если не понимаешь, насколько смешно выглядишь. Сам себе приговор подпишешь.
        Ник не отказался. Теперь между ним и Луизой осталась только Фаня.
        Пластиковые емкости терлись друг о друга, раздавался страшный скрип, это действовало на нервы. Или нервы без того достигли предела. Близость Луизы волновала, а ее нагота жгла и высушивала, будто вокруг была не вода, а знойная пустыня. Отсутствие одежды на других девушках воспринималось просто фактом, этот факт не возбуждал, не будоражил, а только досаждал. Он отвлекал мысли на непредставимую прежде ситуацию и на себя в ней, выставленного как на витрине, причем в самом непрезентабельном виде. Чувствовалось, как полыхают щеки, худая фигура стеснялась сама себя, плечи горбились. Белая плоскость груди Ника с точками сосков, размерами больше напоминавших родинки, выглядела по-детски и заставляла коситься через плот на шикарные стальные наплывы Бизончика. Ниже пояса тело сковал холод, его последствия вкупе с комичностью остального вида могли вызывать только смех. Ходячее недоразумение во всей красе. Юрец нашел бы, как облечь мысль в самые обидные слова. Счастье, что рябь от движений мешала разглядеть скрытое в прозрачной толще, а Юрец был далеко.
        Фаня даже не глянула на Ника, хотя цель его продвижения поняла сразу. По примеру Риты она подалась назад, но с другой стороны одновременно шарахнулась от плота Луиза - чтобы не оказаться без преграды между собой и тем, кого считала просто другом. То, что могло открыться, друзьям не предназначалось.
        Фаня едва заметно развела руками и придвинулась обратно.
        - Соседями будем. - Она вновь взялась за доску, при этом ее локоть специально задел Ника, вынужденного пристроиться на новом месте. - Как спалось? Какие сны снились?
        Ночью они много ворочались и, надо признаться, в борьбе с холодом достаточно плотно обнимались… но это происходило по уважительным причинам - как бы во сне и ради здоровья. Ничего серьезнее они себе не позволили, хотя сигналы периодически поступали от обоих. Сейчас Ник с благодарностью глядел на Фаню - не дала упасть в собственных глазах. Предательство, оправданное тем, что предаваемый не в курсе, хуже прямого, потому что находит себе оправдания. А произошедшее ночью между Луизой и Толиком пилило сердце тупой ножовкой и тоже казалось предательством. Рассудок пытался достучаться до души, почему-то чувствовавшей себя оплеванной: «Это жизнь Луизы и ее выбор. При чем здесь ты?!»
        Как и остальные, Ник подогнул ноги и присел по горлышко, теперь над водой ровным рядком буйков возвышались только головы.
        - Чудесные сны, - сообщил он, не глядя в сторону Луизы. Никуда не глядя. Устранившись из этой реальности.
        - Мне тоже. - Фаня через Ника покосилась на Риту, которая столь же невинно провела ночь в компании сразу двух кавалеров.
        С другой стороны Анфиса о чем-то беспечно болтала с Бизончиком и Оленькой, но разговоры смолкли, когда внедорожник, гоня перед собой небольшую волну, пополз по воде к трапу. Глубина увеличивалась, уже скрылся бампер, еще немного, и, казалось, рычащую махину засосет в ил. Тогда ничего не спасет, кроме мощного трактора и длинного стального троса.
        - Левее! - корректировал Аскер. - Еще чуть-чуть. Нормально.
        Толик поддал газа. Колеса резко въехали на уходившие под воду доски… и словно рыбак подсек клюнувшую рыбу: всю цепочку «балласта» выдернуло из воды, парни и девушки вознеслись вместе с задравшимся краем плота, будто всех одновременно подняло краном.
        - А-аа!!! Стой!!! - С визгом и воплями «балласт» отцеплял руки и сыпался вниз. - То-оли-и-ииик!!!
        Толик резко сдал назад. Начавшая вставать на дыбы конструкция рухнула обратно. Прямо на головы. Всех накрыло, сбило в кучу, перевернуло и разбросало под водой. Если бы плот был из бревен… Можно сказать, повезло. Выбраться удалось легко, мешали только бьющие в лицо ноги тех, кто выплывал спереди.
        Глаза увидели небо, и Ник с шумом втянул воздух.
        - Цел?
        Придя в себя, он понял, что Фаня трясет его за плечо. Но мысли в этот миг были не о себе. Луиза! Где?!
        Неразбериха вокруг быстро превращалась в узнаваемые образы: рядом волновалась за него похожая на мокрую курицу Фаня, чуть дальше Оленька со счастливым визгом висела на Бизончике, с другой стороны Рита искала царапины на вставшей в полный рост Анфисе. Голова живой и невредимой Луизы рыскала взглядом по сторонам где-то за ними. Очки Луиза оставила с вещами на берегу и теперь близоруко щурилась.
        Не было только Мирона.
        - Он плавать не умеет! - Ник вновь нырнул под плот.
        Открытые глаза ничего не увидели во взбаламученном иле, а руки ничего не нащупали. Ник долго шарил в пределах досягаемости, затем выбрался, чтобы набрать воздуха. Погружаться вновь не пришлось - перед глазами Рита и Анфиса уже возвращали к жизни вытащенного из-под воды Мирона, которого с обхватом под руки придерживала Фаня. Она почти взвалила себе на грудь низкого, но увесистого увальня, и спасало лишь то, что основная часть груза оставалась в стихии пониженной гравитации. Луиза, не зная, чем помочь, держалась чуть в стороне. Толку от суеты трех девушек не наблюдалось.
        - На берег его! - Ник в два мощных гребка пробился к ним. - Нужно сделать искусственное дыхание!
        В этот миг Мирон всхлипнул, отхаркнул воду и задышал.
        - Оглушило. - Он скривился и потер короткий ежик волос на макушке. - Теперь шишка бу…
        Слова застряли - Мирон обнаружил, что прилип спиной к спасавшей его Фане.
        Она убедилась, что он стоит на ногах самостоятельно, и с едкой усмешкой отодвинулась:
        - Пожалуйста.
        - Спасибо, - потупился спасенный и указал на чуть не убившую его конструкцию: - Плот длинный, для противовеса не хватило совсем чуть-чуть. Нужно часть страховочных емкостей с боков отцепить, наполнить водой и привязать сзади. Когда машина въедет, воду из них можно будет вылить и все привязать обратно.
        - Отлично. Делайте! - начальственно одобрил Толик из открытого окна внедорожника.
        Стальной бегемот для безопасности и будущего разгона попятился на меньшую глубину.
        Первым на нечто постороннее среагировал Аскер - он замер на мелководье в позе готового к прыжку вратаря. По его примеру Ник обернулся к берегу. В суматохе никто не заметил, как на место бывшего лагеря вышли пять фигур с рюкзаками, судя по одежде - рыболовы или грибники. Не часто увидишь вместе так подходивших друг другу людей. Пятеро громил или, как еще называют этот тип человека могучего - искусственного подвида человека разумного - амбалов, глядели на происходящее с ухмылками, но от выражения глаз брала оторопь. Хотелось вытянуться в струнку, как в школе перед директором, а если, как в детстве, отправят в угол, покорно принять наказание, даже если ни в чем не виноват. Ник оглянулся на девчонок, мгновенно погрузившихся в воду не то что по шею, а по самый нос. Анфиса - тоже, что показательно. Даже ее пробрало.
        Остались стоять только настороженно глядевшие на прибывших Аскер и Бизончик. И Ник. Не от храбрости, которой он никогда не отличался. Просто забыл, что есть ноги.
        Глава 7
        Группа Игрека, переправа и снова невидимка
        Возню на озере заметили издалека. Поднятая командиром рука остановила движение, взоры шагавшей через поле пятерки сошлись на машине. Новое обстоятельство меняло планы.
        - Думаешь о том же, о чем я? - шепнул Филимон Игреку. - Их одиннадцать: водитель за рулем и по пять парней и девок в воде. Оружия не видно. - Он быстро огляделся. - Горизонт чист.
        - Погоди. Есть плюсы и минусы, плюсов пока больше, но только пока.
        Игрек - некогда сержант Игорь Греков, затем «бригадир» - не самый сильный, не самый быстрый, не самый точный в стрельбе из всей команды, но никто другой не мог представить себя на его месте. Знания, помноженные на умения, плюс не раз спасавшая жизни звериная интуиция - больше никто не похвастается таким рабочим набором. Кто хотел выжить - был реалистом. Рваться в командиры просто так, чтобы получить пулю от врага или в затылок? Увольте.
        - Собственные колеса за периметром - весомый козырь, противник на такое не рассчитывает, - донесся гортанный бас замыкавшего правый фланг Танка.
        Его голос звучал грозно, имя соответствовало. Вахтанг. Как передергивание затвора. Вахт-танг. И фамилия, словно выстрел в горах - сухой, четкий, с гулким эхом: Читадзе. «Чита - это птичка. Птичкин по-вашему», - пояснял Танк желающим. Звучало смешно, но никто не смеялся. Самый здоровый и неулыбчивый в команде, суровый Вахтанг «Птичкин» в первый же день службы превратился в Танка: «Вах, танк!» - пошутил сослуживец и остался без переднего зуба. Хотя обижаться Вахтангу не следовало, с его сложением и выдающимся носом прозвище выглядело логично. Просто он не понимал юмора. Обычно грузины - люди веселые, но Танк выделялся из общей массы, как реальный танк в колонне грузовиков. И не улыбался не потому, что не любил или не хотел, а попросту не умел. В команде Игрека он оказался самым здоровым, несмотря на то, что прочие тоже дохляками не были. Тот же Монгол, высказавшийся следом, ростом и в плечах почти догнал Танка.
        - Надо брать.
        Рослый, богатырского сложения, Монгол казался ниже Танка, но именно, что казался. У Танка башня сидела прямо на броне, без люфта, а Монгол это сочленение, в просторечии именуемое шеей, имел и успешно пользовался. Резко обернуться для него проблемы не составляло, а для противника оказывалось неожиданностью. Монголом Монгол, конечно, не был. Он был тувинцем. По документам вроде бы Монгуш. Впрочем, кто и когда последний раз видел его документы? Даже забылось, имя это или фамилия, для всех он остался Монголом. Взгляда узких глаз было не разобрать уже с пары метров, но выражение лица ничего приятного собеседникам не сулило. И оно почти никогда не менялось. Обветренные щеки в шрамах добавляли жуткого колорита.
        Впрочем, шрамами в разных местах мог похвастать каждый, они были такой же неотъемлемой частью профессии, как осанка и накачанные мышцы. Прически тоже разнообразием не блистали, лишь Монгол выделялся из серии коротких ежиков: бритая турель блестела и резко вертелась в пику неповоротливой башне Танка.
        - Какие получим возможности? - задумчиво произнес Игрек. - Быстрое перемещение на место действия. Эффект неожиданности. Возможность прорыва, если понадобится. Скоростной отход предполагался на транспорте противника, а на собственном - это нам невероятный плюс, о котором мечтать не могли.
        Каждой клеточкой ощутилось, как у всей команды поднимается настроение.
        - А минусы? - напомнил Филимон.
        - Неизвестно состояние транспорта и количество топлива, - процедил Танк.
        - Шум, - с недовольством добавил Монгол, понимая, что веселье, скорее всего, откладывается.
        - Отсутствие скрытности при передвижении, - обобщил Филимон.
        - Нынешние владельцы, - с усмешкой присовокупил Серый очередной минус.
        - И преждевременное внимание к нам, - подытожил Игрек. - Это главное.
        Филимон пожал плечами:
        - Легко решается отсрочкой изъятия.
        - Значит, поможем? - Монгол кивнул на внедорожник, который только что едва не опрокинул плот.
        Яркий цвет машины достаточно заляпать грязью, и получится многоцелевой вездеход с удобным внешним обвесом. Просто подарок: подножки, лесенка, решетчатый верхний багажник… Идеально для любых целей.
        Парень за рулем спокойно наблюдал, как чуть не покалеченная им компания ищет пострадавших и приводит друг друга в чувство. Один из двух на переднем плане - тщедушный и костлявый, за нескромными играми которого наблюдали вечером из бинокля - тоже таращился на девок за плотом. Второй, мелкий и мускулистый, упирался в дно и яростно тащил плот на себя, чтобы у тех, кого накрыло, шансы выбраться возросли.
        Филимон перехватил обмен взглядов Танка и Монгола.
        - Эх, и молодежь нонче пошла, - изобразив старика, Монгол подпустил в голос язвительной хрипотцы, - ни стыда, ни совести.
        Иронизировал. Того, на что сейчас смотрели, в былые годы хватало. Пока не остепенились, едва не каждая гулянка заканчивалась голым купанием в речке или в бассейне при сауне. Поводы собраться и покуролесить каждый раз менялись, не менялся только мотив: снова живы остались, урррра-а-а!.. Купанием, естественно, дело не ограничивалось.
        Происходившее перед глазами напоминало знакомые забавы, но не совсем. Оно подкупало невероятной, невиданной прежде искренностью. Даже отсюда заметно, как одни нравятся другим, как кто-то стесняется, а кто-то старательно рисуется. И женский пол здесь явно не за деньги, что было необычно.
        - А девочки-то в самом соку, - вновь, как и вечером, отметил Серый.
        Серый - мало того, что Сергей, так еще Серов, кем еще могли прозвать? Пятно ожога, спускавшееся с щеки на шею, испортило ему внешность и - через этот факт - характер. Бугристый, в красных прожилках, сломанный нос и мясистые губы тоже не добавляли красоты. Супругу Серого это не волновало, а сам он, некогда любимец женского пола, не смог смириться с потерей интереса к нему молоденьких прелестниц.
        - Считаете, кроме машины нам ничего не нужно? - На губах Серого играла давно забытая сально-зловещая улыбочка, словно он принял на грудь и ищет приключений. Взгляд оставался тяжелым, ноздри вздулись.
        - Сначала дело, - отрезал Игрек.
        По сигналу они одновременно двинулись к берегу.
        Конечно, можно изъять транспорт сейчас, обошлось бы без единого выстрела. Но зачем? Чтобы самим тащить его на ту сторону и подставляться возможным свидетелям, как выгодоприобретатели ситуации?
        Их заметили в последний момент. Головы только что резвившейся молодежи напомнили рыбу после рыбалки с динамитом, осталось только добить опасное и собрать съедобное. Серый прав, некоторые рыбки весьма аппетитны - происшествие с задравшимся плотом показало их во всей красе.
        Филимон внимательнее вгляделся в лица трех парней, которые остались на ногах.
        - Одного знаю, - сказал он. - Здоровяк около толстой девки. Борис. Отзывается на Бизончика.
        Игрек тихо поинтересовался:
        - Кто он? Чей?
        - Так, никто, сам по себе. Чувак, который думает, что крутым делают мышцы и папаша в погонах с большими звездами. Отец - полезный человечек на случай неприятностей, но прямого выхода нет. Сынок - оболтус, веса не имеет.
        - Проблемы будут? - Игрек показал взглядом на Бизончика, затем на машину.
        - С нашей перестраховкой - не думаю.
        В безветренной тишине донесся восхищенный возглас Бизончика, направленный парню в машине:
        - Знаете, кто это?! Одно время под ними весь город ходил!
        - А как на твои знакомства смотрит папа-прокурор? - осведомился от трапа хлипкий парниша - вечерний «аниматор», развлекший команду перед сном.
        - Положительно, - ответил ему здоровяк. - Никто не знает, когда какая помощь пригодится.
        Игрек весело переглянулся с Филимоном.
        Вчера решили, что появляться в расчетной точке раньше времени не стоит. Опасно. С другой стороны, опоздать - подписать себе приговор, поэтому остановились в шаговой доступности - в лесополосе, которая разделяла два поля. Ночевали в спальных мешках, оружие спрятали и замаскировали - чтобы в случае чего и достать легко, и оказаться к нему непричастным, если авантюра накроется медным тазом. Размещение с подачи Серого прошло нескучно - по очереди глазели в бинокль на игрища опознанного сейчас субтильного студента с лакомой рыжей подружкой. Ушедшая в поля парочка считала, что скрылась с чужих глаз, потому не стеснялась. По натуре хиляк оказался «спортсменом», а физиологически - спринтером: после короткого «забега» потерял к партнерше интерес - очередной балл в таблицу вписан, пора искать другие соревнования. Подружка сколько с ним ни возилась, никакой реакции не добилась, на том спектакль закончился.
        Ночью Филимон с Игреком ходили к озеру на разведку. Тишину ничего не нарушало, темнота позволяла передвигаться в полный рост, тепловизор показывал все живое, будь оно на виду или в палатке.
        С правой стороны берега стоял палаточный лагерь кавказцев - шесть человек возрастом где-то от семнадцати до тридцати лет, без женского пола. Нервное соседство. Обычно встреча таких компаний с «не так посмотревшими» не обходится без приключений. В чью пользу закончится возможное противостояние, сомнений не возникало, Филимон отлично представлял возможности своей команды, но лишнего внимания привлекать нельзя, и лучше пройти стороной.
        Кавказцы наелись шашлыков и большей частью спали, лишь двое у костра обсуждали что-то на своем языке. Близко подходить было незачем, Филимон с Игреком прикинули варианты противостояния и двинулись вдоль берега влево.
        Там отдыхали студенты. Транспорта на тот момент у молодежи не было, внедорожник подъехал позже, когда невзрачный парнишка уже разрулил ситуацию с пришедшими из соседнего лагеря гостями. С точки, откуда Филимон с Игреком наблюдали, слов было не разобрать, потому результат удивил. Игрек даже просигналил не вмешиваться: в любое другое время - пожалуйста, а сейчас - работа. Уже знакомая рыжая бестия, в полях поразившая фантазией и ненасытностью, продолжала в том же духе: сначала она соблазняла дылдастого недотепу, затем переключилась на новоприбывших. Иначе как провокацией ее нагое купание и последующее дефиле не назвать, это был откровенный вызов. Но горцы лишь пассивно проводили ее взглядами. Еще и гостинцы оставили. Видимо, тоже в ближайшее время не планировали встреч с представителями внутренних органов.
        Через несколько сот метров за лагерем студентов далеко в воде начинался сетчатый забор, уходивший затем по суше вдаль вокруг объекта. Рыбаков и прочих отдыхающих в этом секторе не было, значит переправляться надо здесь, чтобы оружие до нужного времени никому не попалось на глаза даже случайно.
        Когда собрались уходить, Игрек указал Филимону на другую сторону озера. В противоположном лагере началось движение. Пришлось снова идти смотреть, чтобы утром не нарваться на неприятности.
        Кавказцы снимались с места. Вещи и палатки были собраны и упакованы, и на рассвете компания со всем скарбом уплыла через озеро за периметр. Игрек покачал головой: у кавказцев имелась какая-то цель, явно не рыбалка. Это возможные проблемы.
        По возвращении в лесополосу дежуривший Танк кивнул, что все нормально. Остаток ночи прошел без происшествий. Утром Игрек впервые объяснил предстоящую задачу не общими словами, как до сих пор, а с подробностями.
        - Цель - ворота второго периметра. - Игрек вынул спрятанный за поясом тяжелый нож, такой же имелся у каждого, а у Филимона, умелого метателя, даже два. Острие начертило на земле схему контрольно-пропускного пункта. - Задача - открыть ворота, охрану выпроводить за внешний периметр, показать противнику, что территория под контролем, и тихо уйти. Средствами наблюдения внутренний периметр нафарширован, как двортерьер блохами, неузнанными не останемся, лица можно не скрывать. Желательно обойтись без жертв.
        Монгол, чистивший пальцем зубы, сплюнул и бросил с ухмылкой:
        - Штурм - без жертв?!
        Принесшие рюкзаки Танк и Серый развели руками: есть, мол, такое слово - надо. Надо - сделаем. Во всяком случае - постараемся.
        Игрек продолжал:
        - Обычно там один часовой, в особых случаях - двое. Нас не ждут. В плохую погоду бывают обходы контрольно-следовой полосы, сейчас обходятся средствами внешнего обнаружения.
        Серый поинтересовался:
        - Жандармы?
        Так в армии называли «конторских», в ответ слыша столь же брезгливое «сапоги». Сапоги с портянками канули в прошлое, а название осталось - как и нелюбовь двух госорганизаций к конкурентам в плане боеспособности. После того, как судьба закинула Филимона с приятелями на другую сторону закона, нелюбовь переросла в ненависть.
        - Обычные срочники, - сообщил Игрек. - Под пули лезть не должны. Надо сразу обрисовать им будущее: никого не тронем, пусть уходят с оружием, но без патронов.
        - Кто заказчик? - хмуро осведомился Танк.
        Игрек покачал головой: неуместный вопрос. Вместо него ответил Серый:
        - Меньше знаешь - дольше будешь.
        - В точку, - кивнул Игрек. - Между прочим, я тоже не знаю. Человек, который пришел от заказчика, не назвался, но результат переговоров с черной мастью говорит о его уровне и возможностях.
        - А нас после всего - не «того»? - Монгол качнул головой вбок, к земле.
        Вопрос грыз каждого, и повисла тишина.
        - Выплачен несусветный аванс, на кону репутация заказчика. Потратить столько сил на то, чтобы потом нас отмазать, привлечь серьезных людей - и после этого завалить? - Игрек, видимо, сам долго думал на эту тему. - И зачем убирать того, кто ничего не знает? Думаю, что как бы события ни повернулись, мы подстрахованы со всех сторон. Главное, повторяю, обойтись минимальными жертвами.
        Именно Игрек вел переговоры, а затем собрал группу. Филимону, конечно, хотелось узнать, что произойдет с объектом дальше, когда их команда выполнит задачу, но проще немного подождать. И совесть беспокоить не будет.
        Игрек продолжил:
        - Сегодня мы обеспечиваем себе старость. Если получится уйти - уходим, небольшой запас времени должен остаться. Но в любом случае нас вычислят, потому особенно не рискуем, при серьезной опасности сдаемся и рассказываем все, как на духу. Мы исполнители, заказчик неизвестен, к нам никаких претензий. В сотый раз напоминаю: главное - без жертв. Или с минимальными. Нет результата - не будет оплаты. Будут жертвы - время, когда воспользуемся этой оплатой, отодвинется. Все ясно? Выдвигаемся.
        Так они оказались у озера в момент, когда студенты загоняли машину на плот.
        Приехать сюда на внедорожнике и переправить его через озеро самим даже в голову никому не пришло, машина привлекла бы к группе внимание. Но помочь посторонним, а потом… Короче, другое дело. И сделать его нужно как можно быстрее.
        Как упомянул Игрек, скрываться теперь смысла не было. Задним числом контора работает «на ура», через водителей, знакомых, камеры на дорогах, телефоны, ту же черную масть, что в обмен на спокойствие с удовольствием сдает чужаков - способов выйти на исполнителей много. Даже заказчик сдать может - бывает, что его находят раньше. Доказательную базу под него подогнать трудно, оттого посадки всегда начинаются с исполнителей, но Филимон знал - в жизни бывает всякое. Следующий день станет судьбоносным. Кто сбежит после акции - молодец как профи, но побег повредит будущему. Сотрудничество со следствием уменьшит срок, деньги помогут нанять лучших адвокатов, а в крытке примут как родных. Главное, чтобы задача на тот момент была выполнена.
        Следивший за молодежью Игрек шепнул:
        - Филимон, знакомый - твой, бери их на себя.
        Танк с Монголом расступились, Филимон шагнул вперед.
        - Здорово, Бизончик! - Он помахал рукой. - Собираетесь на ту сторону? Нам тоже туда. Поможем.
        Расчет оказался точным - студенты не успели отреагировать, и пока они переглядывались, скинутые до плавок одежда и обувь уже упаковывались в рюкзаки, с которыми команда направилась к машине.
        Девчонки понимали, что прозрачная вода почти не препятствует оценке их прелестей, потому немного отплыли. Филимон отметил смуглую худышку и давешнюю рыжую - как и некоторые из парней они отходили спиной, не отводя лиц от накачанных тел «помощников».
        Рюкзаки через заднюю дверь разместились в салоне, и Филимон направился к водителю:
        - Подвинься, парниша, у меня опыта больше.
        Высокий красавчик - крепкий, мускулистый, с забранными в хвост длинными волосами - покорно перелез на место пассажира. Абсолютно голый, он чувствовал себя неуютно. Оценив, как профессионально Филимон управляется с техникой, парень бросил:
        - Помогу снаружи, дополнительный балласт не помешает.
        Филимон нисколько не возражал, когда тот вылез из машины в воду и зашагал к своим.
        Игрек с Танком взялись за левый край плота, Монгол с Серым - за правый. Студентам оставили всю дальнюю оконечность.
        - Беритесь! - прикрикнул на них Игрек.
        Повторять не потребовалось. Молодежь сбилась в плотную шеренгу и повисла на крайней доске.
        Направляемая с боков машина спокойно вползла на центр качнувшегося и погрузившегося под ее тяжестью плота. Если бы под днищем сделали что-то вроде горизонтальной решетки и оставили пустоту для колес, чтобы на плаву они вращались, тянуть бы не понадобилось. Но получилось то, что получилось, и недавний балласт освоил профессию бурлаков, а на глубине превратился в буксиры. Девушкам разрешили уплыть вперед, но вручили моток жгута, чтобы тянули, когда ноги нащупают дно на той стороне. Остальные толкали на плаву. Впрочем, не все. Один - полненький пучеглазик - просто висел, вцепившись, как утопающий в спасательный круг. Другой - длинноволосик, владелец машины - нервно плавал вокруг и часто вскрикивал, когда неустойчивый плот кренился.
        Все закончилось благополучно. Конструкцию развернули трапом вперед, и внедорожник без проблем съехал сразу на берег - как по мосту, прибрежная глубина позволила. Правда, сначала пришлось уминать заросли, эта сторона заросла ими почти полностью. Сверху нависали раскидистые березы, дно и берег были каменистыми. Пляжей на этой стороне не было, отсюда у любого перебравшегося путь лежал дальше, на Верхнее озеро. Дорог тоже не было, только тропинки. Для полноприводника это не проблема, вездеход сделает дорогу там, где ее не предвиделось - лес впереди просматривался не слишком густой, а скальные выступы с пещерами начнутся только вблизи Верхнего.
        Филимон бросил взгляд на Игрека:
        «Сейчас?»
        Тот стукнул себя тыльной стороне ладони, словно показал на часы:
        «Рано».
        Они попрощались со студентами и посоветовали притопить плот - наполнить часть емкостей водой, чтобы чужие не утащили, если на глаза попадется. Ведь еще обратно плыть, не так ли? Идею дружно поддержали и тут же приступили к воплощению.
        Две девчонки по-прежнему боялись приблизиться и плавали в отдалении в ожидании, пока посторонние удалятся. Три других - светленькая пышка и отмеченные ранее темненькая с рыжей - нормально чувствовали себя как среди своих парней, так и под чужими взглядами. При затоплении плота пышка с худышкой в основном держали открученные крышки с емкостей, а рыжая чувственно наваливалась сверху - в очередной раз работала балластом. То, что роскошный реверс балласта наблюдали все присутствующие, красотку не волновало. Возможно, что даже вдохновляло.
        Полненькую, как понял Филимон, их пятерка не интересовала, а стесняться девушка перестала из-за восхищенного отношения и доверия к ним Бизончика. Две другие, судя по поведению, с удовольствием продолжили бы знакомство. Рыжая изо всех сил демонстрировала неоспоримые достоинства, взгляд темненькой худышки намекал, что отсутствие пышности в нужных местах никак не влияет на удовольствие, если подойти к делу умеючи. Что-то подсказывало, что втюхиваемые в прямых намеках умения - реальность, а не понт для развода на деньги. Здесь не город вечера пятницы, когда любительницы продинамить ищут приключений.
        Первоначальный испуг девиц испарился из-за дружелюбия и даже некой галантности - несмотря на скользкость ситуации, на девичьи прелести никто чересчур откровенно не пялился, знакомиться не лез, с собой не приглашал. Хотя мог бы. В общем, расставание прошло неохотно, Серый еще с полчаса ворчал, что времени хватило бы на все.
        Они отошли достаточно, чтобы исчезнуть из видимости, здесь решили перекусить и переодеться. Плавкам нужно было просушиться, а одежду «грибников» следовало закопать на случай, если при отходе планы по какой-то причине поменяются. Несколько деревьев посреди полянки служили прекрасным прикрытием, окрестности хорошо просматривались - неслышно не подойдешь, если ты не зверь или птица.
        Серый никак не успокаивался, его мысли занимали студентки. Особенно рыжая. Он цокал от восхищения и причмокивал, на лице не помещалась мечтательная улыбка:
        - Вы видели ее губы?..
        - Она так рекламировала товар, что мы видели все, причем неоднократно. - Филимон с удовольствием прокрутил перед глазами незабываемый ролик. Слепящие лучи, блеск озерной ряби, и во всем этом среди прячущих свою гордость обнаженных прелестниц - бесхвостая русалка, озерная нимфа, бравировавшая всем, чем одарила природа. На придавливаемом плоту она походила на лягушку, которая вылезла на кувшинку погреться и половить зазевавшихся комариков. Ничто не осталось скрытым, каждая важная деталь был выпячена, каждая мелкая подробность подчеркнута.
        Серый мечтательно закатил глаза:
        - Когда перед тобой такие губы…
        - …в голове всего три мысли, - цинично влез Монгол. - И только одна про улыбку.
        Серый покосился на Игрека:
        - Может, вернемся ненадолго? Еще целый день впереди.
        - Ненадолго не надо, - покачал башней Танк.
        - Подъем, - скомандовал Игрек.
        Все разом поднялись и взвалили рюкзаки за плечи.
        Игрека вдруг будто подкосило, он рухнул туда, где только что сидел:
        - Филин, слева!
        Когда счет шел на доли секунды, Филимон превращался в Филина, Фильку, Лимона, Фильма, Вальмона и даже Бальмонта. Едва ситуация устаканивалась, длинный трехсложный позывной возвращался в полном объеме.
        Краткая команда Игрека ударила выплеском адреналина. Она еще звучала, когда перекатывание через правое плечо уже произошло, а в указанном месте торчавший из травы пистолет Филимона искал цель.
        Одновременно залегла вся пятерка. Опасности, на которую среагировал Игрек, никто не видел. А смотрели в оба, иначе не бывает. Ложная тревога?
        «Слушайте», - просигналил Игрек.
        В обычных звуках леса - шуме крон, далеких птичьих голосах и поскрипывании веток - ничего нового не обнаружилось.
        Нет, разово проявилось что-то еще - резкое, заставившее замереть. Сдавленный детский вопль? Завывание ветра? Скулеж?
        Игрек показал Филимону: «Посмотри».
        Выдвижение ползком в сторону звуков ничего не дало: в низкой траве спрятаться почти невозможно - никому, кроме, к примеру, мыши. А мышь не издаст таких звуков. Филимон начал приподниматься.
        - Рррр! - раздалось в десятке метров.
        Палец едва не нажал на спуск - рычание, похожее на собачье, исходило из ниоткуда, пустое пространство до стоявших в тридцати метрах деревьев просматривалось идеально.
        - Собака? - одними губами спросил Игрек.
        - Не вижу, - так же ответил Филимон. - Похоже, что собака. В ямке или в норе.
        Все пятеро лежали в траве, каждый слышал собаку, и никто ее не видел. Нужен тепловизор. Для этого надо лезть в рюкзак. Филимон поступил проще. Глаза закрылись, ладонь нащупала рукоять ножа на лямке рюкзака. Когда чуть слышный рык раздался вновь, клинок вылетел на звук.
        Отработанное до автоматизма движение получилось и на этот раз. Лес вздрогнул от воя. Жуткий агонизирующий вой перетек в скулеж и унесся в сторону деревьев, где и сгинул. И по-прежнему никто ничего не видел, только трава от ветерка пошевелилась.
        Сделав несколько шагов, Филимон пошарил в том месте, куда метал нож. Ни ямки, ни норы в траве не было. Происходящее напоминало галлюцинацию, обманывали либо глаза, либо уши.
        Рядом склонился Игрек:
        - Попал?
        - Похоже, - задумчиво сообщил Филимон. - Ножа нет.
        - Крови тоже нет, - сказал осмотревший поляну Монгол.
        От деревьев то же самое подтвердил Серый.
        Все пятеро проверили каждый квадратный сантиметр поляны. Не было ни крови, ни ножа. Танк пробасил:
        - В шкуре застряло?
        - Ты видишь другое объяснение? - Филимон заметил, что нервно стучит пальцами по пустым ножнам, и сжал руку в кулак.
        Не верилось, что в траве можно прошмыгнуть настолько незаметно. Глаза говорили обратное. А интуиция не соглашалась.
        Танк пожал плечами.
        - В том и дело, что не вижу. Ни объяснений, ни собаки.
        - Ненавижу собак, - объявил Серый. - Ладно бы, если овчарка или, скажем, тибетский мастиф… А видели когда-нибудь мопса? Мелкий уродец, от которого никакой пользы, только гадит везде и всегда некстати на дороге оказывается.
        - Тогда это был мопс, - подытожил Игрек. - Пошли.
        Глава 8
        Служебный роман, кофе и гуманоид
        По единственной дороге на объект ходил автобус для сотрудников. Он курсировал в город и обратно каждый час, даже когда возить, казалось бы, некого. Правила есть правила, а если за их соблюдением следят военные, то любое повторяемое действие со временем возводится в ранг священного ритуала. За нарушение можно остаться если не без головы, то без должности. Вот автобус и ходил. А дежурный проверял пропуска на воротах, в обход которых, как знал весь город, не иссякал поток любителей отдохнуть. Каждый делал свое дело, одни не мешали другим, все были довольны. Наверное, в этом и счастье - не мешать другим чувствовать себя счастливыми.
        Солдат осмотрел автобус, лица въезжающих на охраняемую территорию проверили на соответствие фотографиям в документах, и шлагбаум первого периметра открылся.
        Кроме водителя в салоне сидели двое: Кастусь и его напарник Глеб - крупный и неразговорчивый, тоже в форме охранника.
        - Марат, не могу больше, - окликнул Кастусь водителя. - Съел что-то не то. Останови на минутку, до места не дотерплю.
        Марат, широколицый веселый татарин, месяц за месяцем возивший одних и тех же пассажиров, давно знал всех настолько, что мог поговорить с каждым о любом из их родственников, поэтому просьбу уважил. Автобус замер у ближайших кустов.
        - Давай быстро, а то проблемы будут.
        Кастусь бросился к открывшейся дверце:
        - Я бы с удовольствием, но не от меня зависит.
        - А от кого же? - хохотнул Марат.
        Вскоре Кастусь вернулся, и автобус рванул с места, будто участвовал в гонках.
        - Сколько кило сбросил? - задорно осведомился Марат. - И так-то на доходягу похож. Следи за здоровьем, Костя, а то на кого мы нашу науку оставим? На Глеба? Посмотри на него, он же охранять может только съестное!
        - Я бы сказал, что, наоборот, съестное Глебу лучше не доверять.
        Глеб привычно пробурчал в ответ что-то невразумительное. Шутки насчет его неохватного телосложения давно приелись.
        Вскоре впереди показался второй периметр - оборудованный датчиками и камерами мощный забор с колючей проволокой и контрольно-следовой полосой за ним. Второй пропускной пункт напоминал первый не больше, чем сверхзвуковой истребитель походил на биплан девятнадцатого века. Складывалось ощущение, что времени между их проектированием прошло столько же.
        - Что-то случилось? - поинтересовался солдат в бронежилете и с Калашниковым наизготовку. - Почему останавливались?
        Кастусь вылез вперед и ответил за Марата:
        - Простите, у меня живот прихватило, водитель смилостивился, остановил между периметрами.
        Солдаты тоже люди, объяснение устроило. К тому же, дорога просматривалась на мониторе, и уже понятную ситуацию лишь выслушали из первых уст. Не в первый раз такое, не в последний.
        Решетчатые ворота, покрытые сверху «колючкой», отворились, один часовой следил за происходящим с проходной за бетонными блоками, другой проверял технику, для чего пришлось покинуть автобус. На проходной последовала еще одна проверка документов, каждого записали и разрешили ехать дальше.
        У главного здания института автобус остановился.
        - Вы там это, - Марат кивнул на здание и покрутил пальцем в воздухе, - не дайте им планету взорвать, ага? А то у меня еще ипотека не выплачена.
        - Сделаем все, чтобы тебя не подставить.
        Кастусь и Глеб подошли к запертой двери, сразу три камеры повернулись к ним с разных сторон, и после удостоверения дежурным, что прибыли именно сменщики, замки щелкнули.
        В операторской, пока Глеб расписывался в журналах и сверял данные, Кастусь проверил пульт и махнул рукой сменяемому: «Дела приняты, идите».
        Все камеры и датчики на территории исследовательского института сходились сюда, в операторскую. Кастусь нажал кнопку, отпиравшую входную дверь, и через минуту автобус с прежней сменой упылил вдаль.
        - Где запасная рация? - Глеб поискал на полке, где сваливали все, что могло однажды понадобиться, хотя никогда никому не требовалось.
        - В прошлый раз я внизу оставил, - Кастусь развел руками, - понимаешь…
        - Понимаю, - с ухмылкой перебил Глеб. - И все же рация должна быть в операторской, а не у твоей зазнобы.
        - Пойду на обход, принесу.
        - Может, я схожу? - попытался пошутить напарник на тему, которая возникала каждый раз, когда дежурства Кастуся и Валерии совпадали. - Противоположности притягиваются, и я должен быть в ее вкусе больше, чем ты.
        - Не нарывайся. Как я понимаю, в твоем вкусе только жиры и калории, а у нее нет ни того, ни другого.
        Чтобы выглядеть приятным собеседником, Кастусь прикладывал неимоверные усилия. Хорошо, что шутки изо дня в день повторялись, и отвечать можно не задумываясь. Он опустился в кресло на колесиках перед пультом. Руки подрагивали. Это плохо. Смена только начиналась, а организм уже на пределе.
        Соседнее кресло простонало и даже чем-то хрустнуло под усевшимся Глебом.
        - Ты все же провентилируй вопрос, что она думает о больших и чистых чувствах и мужчинах.
        Найти едкий ответ Касусь не успел, зазвонил внутренний телефон.
        - Кастусь? - раздался женский голос. - Ты скоро?
        - Иду. - Кастусь положил трубку и бросил Глебу: - Я на обход.
        - Ну-ну. Только не забудь, что пока ты «обходишь», кто-то за тебя здесь вовсю батрачит.
        - Ну-ну, - тем же ироничным тоном ответил Кастусь. - Только не увлекайся, батрак, и записей, пожалуйста, не делай.
        - За кого ты меня принимаешь?! Во-первых, я не такой человек, чтобы подглядывать, а во-вторых, вы всегда из-под камер в мертвую зону или в секретку уходите. Разве тебе можно в секретку?
        - Только в сопровождении и под наблюдением прекрасной спутницы.
        - Прекрасной? Ну-ну. Честно говоря, она совсем не в моем вкусе. Женщина, чтобы нравиться мужчинам, должна хоть немного отличаться от швабры.
        - Потому у тебя нет женщины, а только швабры.
        Привычная пикировка перешла дозволенные границы, но Кастусь даже обрадовался. Раздражение должно показать, что ему не любезностей, а хочется быстрее уйти.
        Глеб явно обиделся.
        - Знаешь, а я сам поинтересуюсь о ее вкусах. - Он достал свою рацию. - На каком она канале? Поверь, есть немалый шанс, что Лера предпочтет настоящего мужчину в операторской, пока некто, - Глеб ухмыльнулся, глядя на Кастуся, и повторил: - пока некто будет бродить по коридорам и подсобкам и представлять, что бочка может сделать со шваброй, если оставить их наедине. Поверь, у этого некты даже фантазии не хватит.
        - Это для меня она Лера, а для тебя - Валерия Валерьевна, усек?
        Вспыливший Кастусь оборвал себя.
        Все же не выдержал. И когда? В решающий день.
        Сотовую связь глушили, поэтому на объекте и окружающей территории общались по проводному телефону или по средневолновым рациям. Напарник думает, что запасная рация у Леры. Пусть думает. Главное, нельзя дать ему проверить.
        - Впрочем, сегодня я добрый, - Кастусь убрал из голоса истерические нотки и сделал тон медовым, - если некто будет себя хорошо вести, ему принесут кое-что по его вкусу.
        - Вот это другой разговор, - перестал дуться Глеб, достал пакет чипсов и уставился на заполненную мониторами стену.
        Обход был глупой обязанностью, совершенно ненужной при возможностях современной техники. Некоторые охранники игнорировали сохранившийся с прошлого века обязательный «ритуал», а для Кастуся он был самой приятной частью ночной смены.
        Лифт доставил его на минус третий этаж, дверь лаборатории распахнулась изнутри.
        - Наконец-то. - Лера наскоро прильнула на миг и потащила за собой в центральное помещение. - У нас праздник, отмечаем завтрашний триумф.
        - А почему не завтра? - спросил Кастусь.
        Лера посмурнела.
        - После демонстрации успехов Президенту Митю могут забрать.
        - А кто такой Митя?
        Лера зажала рот рукой и погрозила пальцем:
        - Если что, я ничего не говорила. Это по работе. Но если его заберут в Москву или еще куда-нибудь, нам просто нечем будет заниматься, без Мити мы ничто.
        Лера (для всех прочих - Валерия Валерьевна) красотой не отличалась, соблазна в ней было не больше, чем в упомянутой Глебом швабре. Здоровенная прямая жердь в жутких роговых очках, жидкие волосы собраны в куцый пучок, голос - скрипучий и жутко начальственный. Причем, начальственный всегда - даже в моменты, когда Кастусь уединялся с ней в подсобке. И вела она себя соответствующе. Возможно, сказывался возраст - Лера была довольно-таки старше. Или в ней говорило высокомерное отношение к работе Кастуся, которую Лера считала тупой и бессмысленной. Или просто не умела по-другому.
        Не будь необходимости, он никогда не глянул бы на такую - Глеб прав - швабру, скандальную и заносчивую. Но необходимость была.
        В маленьком городке нет тайн. Слухи доходили со стороны, а в автобусе и на работе часто говорили при Кастусе, считая чем-то вроде мебели. Действительно, охранник есть охранник, а вот был бы семи пятен… или чего у них там? - семи пятниц во лбу, тогда, возможно, придержали бы кое-что при себе. К тому же, что скрывать от охранника, который сам охраняет их секреты от посторонних?
        Кастусь слышал обрывки разговоров. «Уменьшается в размерах». «Перенес в магазин». «Президент - завтра или послезавтра». «А если не получится, если опять сбой? А он все меньше и меньше…» «Живого человека - в город! Ура!»
        Лера втянула ведомого под руку Кастуся в полупустое светлое помещение - центральный зал лаборатории. По правилам даже сюда ему, нештатному сотруднику, вход был заказан, это часть здания считалась секретной. К счастью, личные отношения открывали многие двери.
        Но не ту, что вела дальше, туда можно попасть, только набрав специальный код. Кастусь в число избранных не входил. За внешне непримечательной стеклянной дверью располагались клетки, и в одной из них сейчас кто-то жил. В операторской дежурный следил за этой частью помещения на отдельном экране, но объектив нельзя было повернуть, и монитор показывал только вид сверху - периодически кто-то выходил из неконтролируемой камерой мертвой зоны и чем-то кормил тех, кто обитал в клетках. Единственная видеокамера со слабым разрешением стояла на всякий случай, чтобы из клеток никто не сбежал и не напал на персонал - так руководство объяснило задачу на инструктаже. На время экспериментов камеру отключали, и кого выводили из клеток и приводили обратно, оставалось неизвестным. Кастусь отметил одно: в последние дни число заточенных там жильцов быстро сокращалось, пока не остался единственный. Этого последнего ни разу никуда не выводили.
        Получается, что он и есть тот самый Митя, без которого работы института зайдут в тупик. Неведомое существо, скрываемое от чужих глаз. Которое кормят три раза в день в одно и то же время. И зачем-то содержат в крепкой стальной клетке. Воображение рисовало самые невероятные картинки. Что умело это существо? «Перенес в магазин» - это, наверняка, про нашумевший случай с макакой. «Живого человека - в город» - о случившемся знали только сотрудники лаборатории и, краем уха, охрана. Кстати, сразу после этого пошли слухи о приезде Президента. В целом насчет умений плененного или созданного здесь существа картинка сложилась.
        А происхождение умельца успешно перемещать живые организмы в пространстве вновь пускало фантазию в пляс. Генно-модифицированный монстр? Инопланетянин? Пришелец из параллельного мира или другого времени? Пойманный демон, за право освободиться возивший на себе через другое измерение? И главное: что могло значить «Уменьшается в размерах»?
        Стекло двери, разделявшей лабораторию на просто секретную и секретную по-настоящему, лишь казалось стеклом, такой материал только крупнокалиберный пулемет пробьет, и то не факт. И где-то там, еще дальше, за следующей дверью, прятались разгадки - записи наблюдений и история экспериментов.
        Кастусь со вздохом отвел взгляд от двери в неизвестное и поздоровался:
        - Доброго дня, Павел Алексеевич.
        - Здравствуйте, Константин Александрович.
        Весновский руководил лабораторией и практически жил в ней. Не было дня, когда его щуплая горбившаяся фигурка не мозолила бы глаза, а шамкающий голос не показывал демонстративной раздражительностью, как «рады» видеть чужака в лаборатории. Высокий лоб Павла Алексеевича постоянно морщился в думах о неизведанном, близко посаженные глаза глядели подозрительно и всегда исподлобья, как на преступника, крторый почему-то еще не за решеткой. Заглядывавшего сюда во время обходов Кастуся просто терпели - из сострадания к Валерии Валерьевне, которая никак не могла найти себе нормального мужика. Сам Павел Алексеевич супруги не имел, работа заменяла ему все.
        На столе, где обычно лежали прикрытые от посторонних (а конкретно - от его, Кастуся) глаз документы, сейчас красовалась горка конфет, тарелка с печеньем и вазочка с фруктами. Движением неумелого фокусника Лера достала из-под стола бутылку шампанского:
        - Отметим?
        - Я не пью. - Павел Алексеевич взял со стола леденец и временно удовольствовался им, строго глядя на Кастуся.
        - А я на работе, - сказал Кастусь.
        - И что теперь? - Лера соорудила над очками галочку из густых бровей. - Всухомятку?
        - Подождете пять минут? - Кастусь схватил со стола горсть конфет и бросился к двери. - Это Глебу, чтобы тоже отпраздновал, а я сейчас приготовлю кофе. У меня и сливки есть. Пять минут!
        Кофе-машину установили пару месяцев назад, с тех пор бодрящий запах по нескольку раз в день разносился по всему зданию, и в операторскую за хорошим кофе целые делегации ходить повадились. Охрана охотно делилась дарами судьбы, но предпочитала бартер. Глеб брал сладостями, а Кастусь через любовь к кофе сошелся с неприступной Валерией Валерьевной.
        - Как и обещал, тебе гостинцы. - Кастусь вывалил конфеты прямо на пульт.
        На столике у стены зажужжал включенный агрегат, по операторской поплыл одуряющий аромат. Кастусь оглянулся - Глеб, машинально разворачивая фантик, смотрел в другую сторону, на экраны. Кастусь достал из кармана пакетик и всыпал содержимое поровну в три из четырех чашек.
        - Держи, - подал он одну из таких чашек Глебу.
        Тот, не глядя, отхлебнул и даже не почувствовал, что кофе обжигающе горячий. Его глаза уставились на монитор - не мигая, так, что стало жутко.
        Глеб безотрывно смотрел на экран с забором внутреннего периметра, где никого не было. Только колючка в одном месте шевелилась. Как от ветра. Но почему только в одном месте?
        Кастусь посмотрел ниже и похолодел. Контрольно-следовую полосу с внутренней стороны ограждения пересекали следы.
        Глеб включил изображение в инфракрасном диапазоне.
        На сером фоне над решеткой забора возникла размытая фигурка гуманоида. Зацепившееся за колючую проволоку похожее на человека существо дернулось, спрыгнуло на другую сторону и исчезло в лесу.
        Глава 9
        - «Правда или желание»
        - Отношения с предварительными условиями - это мерзко. Мне стыдно, что я согласилась. - Застывшие в полуулыбке губы Оленьки задрожали. - А сердцу не прикажешь.
        Она вскочила, отчего чуть не опрокинула удивленного партнера, и побежала к воде.
        Компания, сидевшая вокруг костра, переглянулась. Ник смотрел на Луизу. Она на Толика. Толик молчал.
        Луиза не выдержала:
        - Надо пойти успокоить.
        - Слышишь? - Фаня строго глянула на Бизончика.
        - Сама успокоится. - Он отвел взгляд.
        Они сидели в пещере, к небу взвивались искры, глаза пощипывало от густого дыма - на дрова шло все подряд, ходить по лесу в поисках сухостоя большинство не захотело. Хорошо, что из проема дым поднимало к потолку и выдувало в один из верхних коридоров - именно за эту особенность пещеру ценили те, кто здесь уже останавливался. Стены и потолки покрывала копоть, она была даже на камнях, где расположилась уставшая после размещения компания. Впрочем, все давно поняли - после такого отдыха придется отмываться и стираться с ног до головы, а от машины, когда доставят домой, бежать до двери так, чтобы никто их не увидел.
        Бизончик громко сообщил:
        - А мне стыдно, что моя девушка устроила сцену на людях. Следующий.
        Он передал бутылку сидевшей сбоку Рите.
        Она не приняла эстафеты:
        - Это мнение, а не рассказ про событие из жизни. От тебя ждут изложения собственного поступка, которого ты стыдишься.
        - Или объяснения того, о котором сказала Оленька, - встряла Фаня. - Что там за условия, и почему она так реагирует?
        Бизончик сплюнул сквозь зубы в костер. Было видно, что объяснять ему не хотелось, и все же он выбрал объяснение вместо рассказа о чем-то другом:
        - Потому что сердцу очень даже прикажешь, и у нее это чудесно получается. Главное условие - я не мешаю ей быть рядом с тем или с теми, с кем хочет, она не мешает мне быть с теми, с кем и когда хочу я. Все честно.
        Ник вздрогнул. «Не мешаю быть рядом с тем…» И здесь Толик?! Второе, которое «с теми», намекало на стремление влиться в компанию самоназначенной элиты, но первым прозвучало четкое «с тем» - в единственном числе.
        - А другие условия? - не унималась Фаня.
        - Она делает то, что я говорю, иначе отправится восвояси.
        - Абсолютно все делает, что ни скажешь?
        Бизончик пожал плечами:
        - Смотрите. Оленька! Напоминаю: договор никто не отменял. Попрыгай на одной ножке, трижды прокукарекай и возвращайся к нам.
        После переправы через Нижнее все вновь оделись, только обувь кучей свалили в машину и там оставили - на природе босиком было проще и приятнее. За день земля прогрелась, даже камни были теплыми. Толик запачкавшуюся рубашку надевать не стал, кроме него голым торсом продолжал бравировать Бизончик - Оленька все еще ходила в его майке. Сейчас Оленька подпрыгивала и кукарекала, светлые волосы и грудь при каждом прыжке чувственно взлетали и на миг замирали в точке невесомости. Также пыталась подлететь и майка, но Оленька придерживала ее руками. Ник поймал себя на мысли, что хочет заснять видео, рука машинально потянулась в карман… но телефон, как и вся электроника остальных, остался в машине. Толик не хотел, чтобы отдых компании кто-то запечатлел в невыгодном свете.
        - Моя умница. - Бизончик протянул руки в сторону подружки. - Иди сюда, погрею свою лапушку.
        Они обнялись, прижались, пошли приторные поцелуйчики. Будто и не было нервной вспышки, и окружающие теперь не посвящены в тайну их отношений.
        Сооружение плота, переправа, затопление плота и поиск подходящего места заняли весь световой день. Сейчас солнце быстро пряталось за верхушки леса, последние лучи превратили озеро в расплавленное серебро, а дневная жара постепенно прощалась с окрестностями до завтра.
        Верхнее озеро формой напоминало амебу - этакая голубая клякса с потеками во все стороны. Летом берега были усеяны отдыхающими, каждый заливчик становился общим пляжем, забитым народом, как Черноморское побережье в сезон. С началом осени сюда добирались только рыбаки и редкие компании, сбежавшие из города предельно весело провести время. Количество заливчиков позволяло не пересекаться и не мешать друг другу, тогда вступало в силу неписанное правило: если свободен хотя бы один, никто не сунется к соседям.
        Несколько рукавов имели пологие берега, там хорошо купаться и загорать, но Толик объехал их - целенаправленно продирался формально непроезжими буераками на давно присмотренное место. Нужный ему длинный заливчик круто заворачивал в лес, машина доехала только до скалы, с другой стороны которой находился вход в пещеру. Дальше не пускали несколько крупных сосен, и пару десятков метров к прилегавшей к скале площадке, достаточной, чтобы сыграть в волейбол, шли пешком. Посторонних здесь, к счастью, не оказалось, а главное, что не было недавних суровых попутчиков. Все парни облегченно выдохнули - как бы ни храбрились и не скрывали чувства, а страшновато было соседствовать с людьми, с которыми даже Толику и Бизончику, при всех их талантах и силе, не совладать.
        Заросшая травой площадка выполняла здесь роль собственного дворика при пещере и пляже - сзади и слева ее окружали деревья, впереди по камням можно было спуститься к воде, а справа на два человеческих роста возвышалась округлая скала, ради которой приехали именно сюда. Огромное жерло пещеры зияло на высоте примерно в полтора метра, оно смотрело на озеро. К воде спуск вел по камням, которые выполняли роль ступенек.
        Первый зал пещеры, самый большой, представлял собой просто глубокую выемку в скале, естественная вентиляция позволяла без проблем жечь костры. Дальше пещера разделялась на уходившие вниз коридоры и зальчики, там было темно и немного сыро, обычно туда никто не совался.
        На новом месте долго обустраивались, собирали и носили в пещеру дрова, разводили костер. Палатки, естественно, не ставили - зачем, если приехали в готовое жилье? Резиновые матрасы надули и втащили вглубь пещеры. Вопрос Мирона, как на четырех двухместных матрасах разместятся одиннадцать человек, большинство проигнорировало, а Фаня отмахнулась - дескать, не впервой, не забивай голову.
        Размещением командовал Толик, работали в основном умники, а Юрец, Бизончик и девушки ушли вроде бы за дровами, но постоянно на что-то отвлекались или просто исчезали надолго. Мирон тихо заметил:
        - По мнению Эдисона, большинство людей упускают свой шанс, поскольку тот одет в рабочий комбинезон и выглядит как труд. Перед нами наглядный пример.
        После размещения, заготовки дров и быстрого перекуса все устали, и как-то без особого обсуждения получилось, что в качестве развлечения выбрали «правду или желание» - если кто-то не ответит на неловкий личный вопрос, в качестве наказания должен исполнить желание собравшихся. Фантазию развеселой компании даже проверять не хотелось, все предпочитали ответить. Темой выбрали самый постыдный поступок в жизни каждого. Говорить следовало по очереди, первого определили раскруткой пустой бутылки. Остановившееся горлышко указало на Оленьку, которая сидела в обнимку с Бизончиком. Далее на камнях по кругу расположились Рита, Мирон, Фаня, Ник, Аскер, Юрец, Толик, Луиза и Анфиса. Истории о постыдном поступке начинали с нескольких глотков вина из новой бутылки, она же служила эстафетной палочкой.
        Сейчас бутылку держала в руках Рита. Она ненадолго задумалась.
        - Мне стыдно, - ее прищуренный взгляд устремился к потолку, - что оказалась недостойной человека, которого считала недостойным меня. Стыдно и обидно. Прошу у него прощения и обещаю, что больше такого не повторится.
        Лица удивленно поворачивались от Юрца к другим, Рита наслаждалась эффектом.
        - Сейчас придумала? - Юрец прищурился. - Что-то на тебя не похоже.
        Анфиса вскинула брови:
        - А в чем поступок-то?
        - Я соблазняла, зная, что его сердце занято. - Рита встала и пошла вдоль сидящих. На каждого из парней по очереди обрушивался шквал общего любопытства, но Рита шествовала дальше. Бизончик, Мирон, Аскер, Юрец, Толик… Когда круг почти замкнулся, она остановилась позади Ника. - Прости.
        Он вздрогнул от внезапного объятия. Шею обвило прохладой, к спине приникла мягкая плоть, а лба коснулись склонившиеся сверху влажные губы.
        - Простишь?
        Он опустил лицо.
        - Да я, в общем-то, не…
        Горло перехватило. Такое - при Луизе?! Рита совсем не понимает тонкости ситуации? А если понимает и делает специально… Тогда это не раскаяние, а умная месть. Ник никогда не заговаривал о своих чувствах. Как и друзья. Эта тема была табу. Луиза не выделяла никого из трех приятелей, и никому не хотелось портить дружбу прямым отказом. А теперь тщательно хранимое на сердце вывалили на всеобщее обозрение.
        С гордым видом победителя Рита вернулась на место. Следующим сидел Мирон.
        Получив бутыль, он задумался надолго.
        Полноватый, ниже роста среднего, пусть не такой маленький, как Аскер, с толстыми губами и большими круглыми глазами Мирон напоминал попавшего на берег карасика. Одно время его даже прозвали Карасиком, но кличка сошла на нет по простой причине - большинству Мирон был неинтересен, а ехидничать без повода охоту отбивала возможность использования в будущем в качестве ходячего справочника.
        Отношениям с девушками мешали маниакальная робость и множество фобий: боязнь воды от неумения плавать, боязнь закрытых помещений и боязнь высоты - видимо, от нежелания уметь летать, пусть даже душой. Мирон хоть и был мечтателем, но мечтателем-реалистом, на недостижимое не замахивался. Его умом восторгались преподаватели, учеба шла отлично, познаниям и памяти позавидовал бы хороший компьютер. Если требовалась справка, а рыться в поисковиках не хотелось - это к нему. Соответственно, девушек Мирон не привлекал ничем кроме ума, а последнее по-настоящему оценила только Луиза. И только в качестве друга.
        Она иногда звала его Мир. В пику ей Ник и Аскер не поддерживали, из какой-то детской ревности.
        Светлый, если не сказать белый, Мирон поддерживал на голове короткий ежик, как у солдат, чтобы не торчало над захватившими пальцами. Заядлые драчуны носят такое, чтобы нельзя было схватить, но Мирону нравилось. Внутри он тоже, наверное, видел себя бывалым уличным бойцом. А на деле… Лучше не вспоминать. Как-то после учебы они шли втроем - Ник с Мироном по бокам, Луиза держала их под руки, разговаривали об истории. По закону Мэрфи, как ныне модно именовать известный в народе закон подлости, на пути из подворотни образовалось два представителя животного мира, весьма близких внешне к гомо сапиенсу, но по степени развития относящихся к классу «быдло голимое».
        - Какая задница, - воодушевленно заявило одно быдло другому.
        Ясно, что возглас относился к Луизе. Ник шел с другого края, но видел, как побледнел и напрягся Мирон - губы поджались, взор нырнул куда-то под обувь. Луиза делала вид, что ничего не происходит.
        Им перегородили дорогу.
        Мимо спокойно шли люди, все видели происходящее, но никто не вмешался. Неприятности не нужны никому.
        Ник выдал домашнюю заготовку:
        - Спасибо, конечно, но зря, я не такой.
        Это потребовало напряжения всех сил.
        - Я не о тебе, чудило, - упало в ответ.
        Луиза пожала локоть Ника - она поняла юмор. Другое дело, что ситуация к смеху не располагала. Если быдло поймет, кем его обозвали…
        Самый высокий и внушительный из их троицы, Ник просто не знал, что делать против двух наглых лбов, а Мирон по-прежнему молчал и, судя по всему, просто выключился из реальности. Перешел в другую, собственную. «Я в домике» - и хоть кол на голове теши. Неизвестно, что случилось бы дальше, не догони их в тот момент Аскер.
        - Я что-то пропустил?
        - Тебя не спросили. - Представители негомосапиенса презрительно окинули взглядами вмешавшегося недомерка.
        - Именно, - согласился Аскер. - Спрашивайте.
        «Ай, Моська, знать, она сильна, коль лает на слона». Классика. Неприятности, как только что было замечено, не нужны никому. Быдло покачало головами и гордо удалилось, по пути громко сообщая друг другу, как измельчал народ, с которым вынуждены ходить красавицы, и что вместо этого нашли бы себе нормальных парней, тем более, что их лучшие образцы в ту минуту как раз проходят мимо.
        Мирон не любил неприятностей больше всех. И сейчас, у костра, он рассказал именно тот случай.
        - А моем присутствии оскорбили девушку, а я ничего не сделал. До сих пор не могу себе этого простить.
        Юрец вдруг спросил:
        - Мирон, я что-то не понял, ты белорус или литовец? А то я слышал что-то такое…
        - Я литвин, - не поднимая глаз, ответил Мирон.
        - Почему тогда не Миронис? - заинтересовалась Рита. - Или Миронас? Как по-вашему будет правильней?
        Мирон нервно задышал полной грудью, глаза продолжали глядеть в землю.
        - Я литвин.
        Задели больную тему.
        - Какая разница? - Юрец искренне не понимал. - Это другая нация?
        - Литвин и литовец - это как лебедушка и лебедка, общего столько же. Белорус - территориальный аналог и почти синоним литвина. Нынешние литовцы к Великому Княжеству Литовскому имеют минимальное отношение. Полное название ВэКаэЛ - Великое Княжество Литовское, Русское и Жемойтское. Жемойтия - нынешняя Прибалтика - указывалась как отдельная область жмудинов и аукштайтов. Белорусы соответственно, и есть литвины, а русинами назывались нынешние украинцы.
        - У-у, политика, - Юрец отвернулся, - не надо, у меня и так от миллиона мнений голова пухнет. Как ни включишь телевизор, там каждый умник что-то свое втирает, причем верит в то, что говорит!
        - Это не политика, - поправил Мирон, - это история.
        - История - всегда политика, - весьма трезво заметил Толик, - это неотъемлемая часть политики.
        Рита вдруг вспомнила:
        - Так вот почему у Пушкина Литва - славяне! «Зачем анафемой грозите вы России, что возмутило вас? Волнения Литвы? Оставьте: это спор славян между собою, вопрос, которого не разрешите вы. Уже давно между собою враждуют эти племена; не раз клонилась под грозою то их, то наша сторона…»
        Она умолкла, но Мирон подхватил:
        - «Кто устоит в неравном споре, кичливый лях иль верный рос? Славянские ль ручьи сольются в русском море? Оно ль иссякнет? Вот вопрос». Вы заметили, что у Пушкина враждуют между собой именно лях и рос, то есть поляк и русский?
        Рита насмешливо проинформировала умника, забывшего всем известные истины:
        - С конца шестнадцатого века Польша и Россия воевали постоянно.
        - А где это происходило? - Мирон впервые за долгое время поднял взор.
        - На границе между державами, которая постоянно сдвигалась из-за войн между собой, - чуть высокомерно объявила Рита.
        Для нее все было просто и понятно. Но не для Мирона.
        - Расскажу случай, - сказал он. - Еще маленьким родители брали меня в автобусный тур по Европе - шесть стран за восемь дней. Чтобы тур получился дешевым, ночевки в гостиницах происходили в лучшем случае через раз. Погуляв по очередному городу, мы грузились в автобус и просыпались утром в другой стране. Однажды, осмотрев Амстердам, утром мы просыпаемся под Парижем. Кто-то удивляется: «Надо же, сколько проехали! А во сколько миновали голландско-французскую границу?»
        Мирон умолк.
        Даже Ник не сразу понял мысль приятеля. Остальные уныло переглянулись, большинство скучало.
        - Там же нет границы, - с апломбом бросила Анфиса. - В Евросоюзе вообще нет границ.
        - Границы есть - они выглядят как обычные дорожные указатели, - пояснил Толик.
        Ник молчал: пусть утонут поглубже.
        Луиза смутилась - за Толика, который только что сел в лужу вместе со всеми:
        - Мирон имеет в виду, что голландско-французская граница называется Бельгией.
        Вот, удовлетворенно улыбнулся Ник, это целая страна, которую собравшиеся просто не заметили.
        - И в ней, кстати, находится столица Евросоюза, - напомнил он.
        Мирон продолжил свою мысль:
        - Польша и Россия никогда не граничили друг с другом, «кичливый лях и верный рос» дрались между собой на землях, которые прежде назывались Великим Княжеством Литовским. На известной карте Олафа Магнуса «Санта Марина», где в левой части нарисованы морские чудища, нынешняя Беларусь называется Литвой, а нынешняя Литва - Самогитией. Кстати, в полном титуле российского императора нет никаких белорусов, есть Великий князь Литовский, князь Самогитский, Белостокский, Витебский, Полотский, Мстиславский…
        - Давайте вернемся к игре, - заскучала Анфиса.
        Юрец тоже пожалел, что поднял тему, в которой мажоры скопом выглядели полными неучами. Видно, хотел, как всегда, подколоть и посмеяться над ответом или самим рассказчиком, а тут…
        - Кто следующий? - перебил он Мирона на середине мысли. - Фаня!
        Бутылка перешла к Фане.
        - Помните разговоры про телепортацию? - Она отхлебнула из горлышка и продолжила: - Про собаку и обезьяну не врали, так и было. Луизка, ты ничего не рассказывала?
        Звать Луизу так грубовато-фамильярно смела только старшая сестра, иначе включались режимы презрения или полного игнорирования, и в любом случае ответа позвавшие не дождались бы. Впрочем, его не прозвучало и сейчас. Луиза просто не поняла, о чем речь. Досужие слухи проходили мимо ее ушей, для глупых россказней вокруг хватало балбесов и им подобных.
        Фаня покачала головой с веселыми хвостиками по бокам:
        - Значит, ты не обратила внимания. А жаль, стоило обратить. Это неделю назад было. Родители остались в «ящике» на ночь, у них новое направление одобрили, а для увлеченных работой это круче алкогольной зависимости. В общем, «понедельник начинается в субботу». Мы с Луизкой уже легли, засыпаем, вдруг - вскрик за дверью. Выскакиваем из своих комнат, а посреди гостиной стоит мама в белом халате. Глаза - ошалелые, в руках - электронный прибор, на груди - бейджик или электронный пропуск, не знаю, как у них называется квадратик с личными данными, который на шею на веревочке вешают. «Э-э… была машина в город, и я решила заглянуть, - сказала мама. - У вас все нормально?» Луизка говорит: «У нас - да». Мы обе видели, что мама не в себе. Я спросила: «Как ты вошла?» На ночь мы запираем входную дверь на засов, в отсутствие родителей это была моя обязанность. Мама через силу улыбнулась: «Наверное, вы забыли закрыть». «Наверное» - сказала я. Луизка ушла спать, мама позвонила куда-то насчет машины, чтобы снова отвезли на работу, и о ночном случае все забыли. Кроме меня. Потому что твердо помню - засов я задвинула.
Относитесь к этому как хотите, можете не верить, но мне стыдно, что я побоялась рассказать хоть кому-нибудь.
        - Почему? - не поняла Оленька.
        Фаня покосилась на нее:
        - Не хотела прослыть идиоткой.
        - Хочешь сказать, что твоя мама телепортнулась из «ящика» домой? - серьезно спросил Толик.
        - Причем, не по собственному желанию, - подтвердила Фаня.
        - Как ты это объяснишь?
        - Если бы могла, рассказывала бы сейчас умным дядям в белых халатах.
        - В палате с мягкими стенами? - хохотнул Юрец.
        Фаня кивнула:
        - Вот-вот, потому и молчала.
        Рита состроила недовольную мордочку:
        - Интересно, но не в тему. Это как серийному маньяку покаяться на исповеди в том, что он в пост пельмешками баловался.
        Фаня встала в позу:
        - А я больше ничего не стыжусь.
        - А если я кое-что расскажу? - не унялась Рита.
        - А если я кое о ком тоже кое-что расскажу? - вспылила Фаня.
        Назревало худшее, что могло произойти в отдыхающей компании - женская ссора. В расчете на небывалые откровения Юрец потирал руки. Луиза нервно сжалась, Толик крепче обнял ее.
        До этой минуты Ник не знал, что говорить, когда подойдет очередь. Изваливать душу этим людям не хотелось, но без рассказа не отпустят. И вдруг озарило. Вот же оно, самое гадкое, что отравляло существование. Именно для такого случая. Сейчас или никогда. Но если никогда - с этим придется жить дальше. Значит, сейчас. Он вырвал бутылку у Фани из рук, быстро пригубил и начал:
        - Стыжусь, что однажды купил женщину.
        - Ты?! - Бизончик уронил челюсть.
        Юрец поддержал:
        - Ну-ка, ну-ка. Народ жаждет подробностей.
        Ник посмотрел на Луизу. В ее взгляде под очками читалось обычное любопытство, не больше. Еще - немного неприязни. Может, зря он это затеял? Хотел смыть с души позорное пятно, но, кажется, еще больше запачкался. И все же он рассказал:
        - В младших классах я заплатил одной красивой девочке за то, что дотронулся до нее. Многие годы это не дает мне покоя, и, надеюсь, теперь, когда выговорился, смогу успокоиться. Ничего постыднее в жизни я не совершал.
        - Один раз дотронулся?! - Бизончик захохотал. - Стыдно не потрогать девчонку, а не наоборот! Ерунда, не засчитывается, давай что-то серьезное!
        - А по-моему, это очень романтичное признание, - сказала Рита. - Настоящее. А ты сам? - Вопрос предназначался Бизончику. - Съехал с темы, воспользовавшись женским любопытством.
        - Да, я такой. - Он ухмыльнулся. - И подобную романтику могу тебе устроить хоть сейчас.
        Толик пресек новую склоку:
        - Очередь Аскера. Ник, передай бутылку.
        Глава 10
        - Выборы вождя и три правила племени
        Аскер долго не думал.
        - Стыдно, что сижу здесь с вами и слушаю то, что для моих ушей не предназначено. И мне странно, что остальным не стыдно.
        У Бизончика, его постоянного оппонента, глаза налились кровью, как у настоящего быка:
        - Сдается мне, наш гость хочет нас обидеть?
        Ник никак не ждал от недалекой груды мышц столь изысканной фразы. Похоже, Бизончик ввернул фразу из какого-то фильма. Впрочем, более правдоподобным виделось, что он процитировал того же Толика - из того, что тот говорил при нем кому-то другому.
        - Мы же говорим правду? - Аскер поглядел на Толика - именно оттуда придет решение, быть драке или нет. - Не хотите, могу соврать. Но тогда мне будет стыдно, что вру всем присутствующим, насколько мне здорово сидеть здесь и слушать чужие секреты.
        Неприкаянность во взгляде маленького неказистого Аскера, легкая зажатость, словно оказался на чужом месте или в чужой семье, где все, кроме него, знают, как вести себя и что говорить… Все исчезало, когда он настропалял себя на действия, которых от парня с Кавказа требовала традиция. Выражение лица, сообщавшее, что неприятностей он, в общем-то, не хочет, намекало: «Ребята, давайте не будем. Но если будем, то давайте».
        Толик высвободил удерживаемую Луизой руку и трижды хлопнул в ладоши:
        - Красиво выкрутился, браво. Если бы за такое присуждали награды, я дал бы гран-при.
        Ник заметил, как Луиза благодарно прижалась к Толику. Да, Толик сейчас как бы молодец, не дал в очередной раз докопаться до Аскера. А в чем тут подвиг? Любой не даст случиться беспричинному мордобитию, случись у него есть такая возможность. Если бы зачинщиком был Аскер, Ник тоже сделал бы все от себя зависящее.
        Луиза же считала Толика героем. Ник вздохнул. Ну почему этому никчемному ловеласу так везет? И почему такие умные девушки, как Луиза, не понимают разницы между быть и казаться? Наверное, потому что у таких, как Ник, не получается ни быть, ни даже казаться. Ник поджал губы и вздохнул еще раз.
        Юрец надолго присосался к горлышку бутылки, и только когда там осталось на несколько глотков, с улыбкой сообщил:
        - Стыдно признаться, но с купальниками - моя шутка.
        Сегодня это было, пожалуй, самое крутое признание. Девчонки взвились с мест, на рассказчика обрушился град ударов и проклятий.
        - Тихо, гражданки мадмуазели, я же говорю - шутка! Закопал на берегу, на обратном пути заберем.
        - Урод, - констатировала вернувшаяся на место Рита.
        - Зачем? - голос Оленьки дрожал, из глаз вновь покатились слезы. - А вдруг кто-то найдет?
        - Да кому нужны чужие тряпки? - Юрец бросил мимолетный взгляд на Толика - идея «шутки» явно пришла оттуда.
        Толик нежно обнимался с Луизой, обоим не было дела до разборок, которые их не касались, Юрцу пришлось выкручиваться самому:
        - У нас давно сложились свои правила, но сейчас пришли новенькие, и некоторым из них следовало быстрее преодолеть комплексы. Я направил общие мысли в нужную сторону. Не люблю ограничивать себя в чем-то, когда можно не ограничивать. И было бы из-за кого.
        Пока не вылетело нечто еще более обидное, Толик отобрал у него бутылку.
        - Хватит, уже перебрал, а веселье только начинается. Итак, самое постыдное в моей жизни. - Он выдержал театральную паузу. Глаза старались сохранить серьезность, но внутри бесились чертики. - Заранее прошу простить, если кого-то заденет. Хотя, возможно, я не открою тайны. В разное время у меня случилось кое-что со всеми присутствующими здесь девушками.
        Ник похолодел. Значит… Он, конечно, видел все своими глазами и слышал своими ушами, но сознание упрямо твердило, что могло показаться и на самом деле ничего не было…
        Было. Напрямую посмотреть на Луизу не хватило сил.
        - Стыжусь и очень сожалею, - поставил Толик логическую точку.
        Ага, сожалеет он. Масляные глазки говорили о другом. Он гордился. Хотел, чтобы завидовали. И ему завидовали. А девушки одновременно опустили глаза или отвернулись. Никто ничего не сказал и не спросил.
        Следующей сидела Луиза. Она приняла протянутую бутылку.
        - Я тоже очень стыжусь, но не сожалею. - Ее щеки горели, глаза глядели прямо и в то же время ни на кого конкретно. - Это лучшее, что было в моей жизни.
        Ник наблюдал за ней боковым зрением. Посмотреть в лицо так и не посмел.
        Девчонки хмыкнули, Юрец с Бизончиком обменялись хитрыми взглядами.
        Анфиса, оставшаяся в очереди последней, поднялась и с удовольствием потянулась, расправив руки и красиво прогнувшись:
        - А мне стыдно, что тратим время на ерунду, когда рядом природа, к которой мы так долго добирались. Все за мной!
        На ходу скидывая блузку, она помчалась по камням к озеру.
        - Не рассказала о поступке! - завопил Юрец. - Нарушение правил! Наказание!
        - Наказание! - радостно поддержал Бизончик.
        Оба кинулись за Анфисой.
        У самой кромки воды она отбросила снятую блузку на камни и взялась за джинсы. Сзади неслись парни, и поняв, что не успевает, Анфиса побежала вбок, на травяной «дворик». По пути она несколько раз оглядывалась, звала оставшуюся в пещере компанию за собой и грозила преследователям кулаком. По мере того, как дистанция сокращалась, жест беглянки сменился на однопальцевый, это лишь раззадорило бежавших за ней парней.
        Как Анфиса ни старалась вызвать сочувствие и перетянуть на свою сторону хоть кого-нибудь, всем было ясно: ей нужно совсем не сочувствие. Она снова рисовалась, все поступки и ужимки твердили об одном: глядите, какая я красивая и сладкая, восторгайтесь мной, желайте меня! Рыжая грива развевалась, налитые груди подпрыгивали, обтянутые джинсами ягодицы исполняли зажигательный парный танец и, кажется, жалели, что чем-то обтянуты, каждый шаг показывал, насколько сильно им хотелось на волю.
        Вид из пещеры выходил большей частью на озеро, и концовка погони могла остаться «за кадром». Поднявшийся Толик вышел на край, откуда хорошо просматривалась вся площадка рядом с пещерой. Приглашающий жест собрал всех около него. Первыми подошли девушки, им не терпелось узнать, чем все кончится, затем Луиза - она прислонилась к спине Толика и обняла его. Ник с приятелями встали позади Луизы - как верный караул, который никогда не бросит ни в беде, ни в радости. Луиза не оценила, она смотрела вперед.
        Ее счастье вызывало у Ника почти физическую боль. В такие минуты, как сейчас, чужая радость ощущалась большей бедой, чем возможное горе. Когда все плохо, помощь оценивается по достоинству: спасти тонущую из воды, вынести из пожара… Так ведь не горит, не тонет. У нее все отлично. И никакого простора для фантазии тому, кто жаждет помочь. Из фантазий место осталось только совсем глупым и несбыточным. Да и для них, собственно, уже не осталось.
        «Это лучшее, что было в моей жизни». Что тут скажешь?
        Вспомнился разговор с Фаней. «Моя мечта быть рядом сбылась, я - рядом, - сказала она. - Вместе с ним радуюсь, когда ему хорошо, и помогаю, когда у него проблемы. Я намного счастливей тебя - тебе плохо в обоих таких случаях. Ты не помог бы любимой остаться наедине с другим, как бы ей этого ни хотелось. Ты делаешь то, чего хочешь сам. Когда мечты разбиваются об реальность, и тебе больно. По сравнению с тобой я могу считать себя счастливой». А в ответ на непонимание Ника Фаня подытожила свою речь: «Это и есть любовь».
        Разумом понять можно. А сердце болит. Как Фане удается радоваться за любимого, когда он с другой? Ник видел - удается плохо. Но удается.
        Нужно учиться. У Ника с Фаней, как она сказала, одна цель. «Толик» - это диагноз, Луиза скоро наскучит вечному искателю свежатинки, и отношения в компании умников вернутся в прежнее русло.
        А русло уж куда-нибудь выведет.
        Анфису догнали быстро. Юрец схватил с одной стороны, Бизончик с другой, два тела повисли на девушке и повалили на траву. Церемониться с ней не собирались. Юрец крепко насел сверху и старался соединить обхватившие Анфису руки в замок, Бизончик то же самое пытался проделать с ногами. Беглянка защищалась яростно. Она царапалась, вопила и кусалась. Вырывалась и убегала. Не помогало. Ее ловили, дружно наваливались и вновь опрокидывали. Но она не сдавалась.
        Толик повернулся к Нику, Мирону и Аскеру:
        - Парни, - он кивнул на место битвы, - помогите.
        Никто даже не шевельнулся.
        - Ну мальчики, - протянула Луиза просительно.
        - Это же часть игры, - добавил Толик. - Мы приехали отдыхать. Это тоже отдых.
        - И что же от нас требуется? - уточнил Мирон.
        - Помочь в поимке нарушительницы. Анфиса, умница, почувствовала, что становится скучно, и вот, пожалуйста, развлечения начались.
        Помогло только участие Луизы в этой просьбе. Первым по камням вниз проскакал Аскер, за ним более осторожно спустились Ник и Мирон.
        Когда они втроем оказались внизу Толик крикнул:
        - Бизончик! - Он бросил в траву брелок с ключами. - Тащи шпагат!
        Теперь Анфису удерживали вчетвером. Ник и Аскер держали по одной руке, Мирон пытался обернуть собой ноги, Юрец крутился где-то в районе бесновавшейся середины. Борьба девушки была обречена, но Анфиса по-прежнему не сдавалась. Ее давили, мяли и грозили сломать. Она брыкалась, пинала коленями и лягалась. Мирону повезло, что у него короткие волосы, а Юрцу досталось, и он с воплем отскочил, держась за едва не вырванные вихры. В этот момент Анфиса едва не высвободилась, она даже успела подняться на четвереньки, но вновь подключившийся Юрец толчком отправил ее обратно в траву. Вместе с балластом трех тел Анфиса перекатилась на спину, и Ника чуть не задавило, он даже на миг ослабил хватку. Освободившейся рукой Анфиса попыталась сорвать с себя Аскера. Юрец запрыгнул ей на живот, Ник вновь перехватил руку, а Мирону удалось, наконец, прижать своей массой ноги Анфисы к земле и, едва не повредив, обездвижить.
        Из-за деревьев показался Бизончик с мотком шпагата.
        - Сдаюсь, - объявила Анфиса. - Что собираетесь со мной делать? Чье желание я должна исполнить?
        - Вид наказания будет принят позже, - сообщил прибывший в девичьей свите Толик. - Сейчас нарушительницу нужно привязать к дереву, а мы пока займемся следующим пунктом программы.
        Когда Анфису поднимали, она вновь попыталась сбежать. Удерживаемую в девять рук нарушительницу понесли к ближайшему дереву. В девять, поскольку Бизончик в одной руке нес шпагат.
        - Лицом к нам? - спросил Юрец у Толика, когда Анфису поставили на ноги около толстой осины.
        - Зачем? - поинтересовался Толик, и нарушительницу тут же плюхнули грудью об ствол.
        Бег Бизончика вокруг дерева напоминал скачку лошадей по арене цирка - без остановки, бурно дыша, с резвой монотонной скоростью. Ник, Мирон, Аскер и Юрец едва успевали уклоняться от опутывавшей Анфису синтетической нити, затем Юрец встал по другую сторону дерева, и моток просто передавали друг другу через каждые пол-оборота. Затягивали не туго, Анфиса приняла игру и больше не вырывалась. Выражение на гордо вкинутом лице интересовалось: «И что же дальше?» Ник с друзьями оказались не у дел и отошли в сторону.
        - Отдыхая здесь в прошлый раз, мы создали собственное племя, - вспомнила Рита.
        Толик посмотрел на Юрца и махнул головой в лес:
        - Неси. Помнишь, где зарыли?
        - А то!
        К этому времени Анфису перетянули широкой нитью от шеи до лодыжек. В джинсах и с голой спиной она напоминала рекламный плакат - такое сочетание почему-то очень нравится фотохудожникам и дизайнерам. Неясно, как сочетание открытого верха и синих штанов поднимает продажи конкретных торговых марок, но смотрелось здорово. К тому же, Нику не встречались виды полуобнаженных красоток, привязанных к дереву. В этом оказался свой шарм. Злой, дикий, но шарм. Ни в одном сне Нику не приснилось бы то, что он видел наяву. Осталось догадаться, что с этим видом натворит больная фантазия Толика. И чем, в таком случае, сегодняшний день закончится, если вспомнить, с чего он начался.
        Лучше не вспоминать.
        Из леса Юрец вернулся с округлым камнем и полуметровой палкой, на один конец которой был насажен козлиный череп, под мышкой торчала затянутая в полиэтилен деревянная загогулина. Все это он протянул Толику.
        - Никто не тронул, все на месте.
        - Клади на землю. - Толик поднял руки, почти отеческим движением собирая всех вокруг себя. - Кому доверим жезл вождя на этот раз?
        Глупый вопрос. Даже если умники высказались бы против, остальные знали, за кого голосовать. Тем более, что Луиза теперь в стане противника.
        Бизончик первым задрал руку вверх:
        - За Толика!
        Естественно, остальные поддержали. Луиза тоже подняла ладонь и так посмотрела на приятелей… В общем, они тоже подняли.
        - Ура, все как в прошлый раз! - Бизончик не скрывал радости.
        Мажоры были довольны, для них продолжалась прежняя игра. Новички в лице умников правил еще не знали, но Ник, например, положился на здравый смысл Толика - в чем-чем, а в умении просчитывать ситуации лидеру мажоров не откажешь. Пока Луиза рядом, он будет играть только в игры, на которые согласится она. Пусть Толик сволочь, но он порядочная сволочь.
        Кхм. Именно.
        - Единогласно, - подытожил Юрец.
        - А я? - донеся голос Анфисы.
        Привязанная лицом к дереву, она не видела происходившего.
        - Один голос ничего не решает, - заявил Юрец. - А почему ты против?
        - Я не против, просто не люблю, когда про меня забывают.
        - Про тебя не забыли, - сказал Толик. - Ты идешь следующим пунктом программы.
        Любопытно, когда это он составил программу. Скорее всего, сочиняет на ходу. Что же, у него получается. Потому и лидер. Ника, к примеру, никто в вожди не выдвигает, а если выдвинут, тут же задвинут обратно. Чтобы верховодить, не мозги нужны, а…
        Неизвестно, что нужно. Некая харизма. Что это такое, наука не знает, только догадывается и строит предположения. У Толика харизма однозначно имелась, у Ника - нет. У Бизончика была харя и множество «измов» - шовинизм, дебилизм… Ник навскидку мог выдать еще сотню присущих недалекому качку «научных» определений, как реальных, так и подразумевающихся обидных. В общем, больше ни в ком в собравшейся компании харизмой не пахло. Юрец не тянул из-за слабоволия и противной скользкости по отношению к окружающим, Мирон окаменел бы при первой трудности, а Аскер в любой компании чувствовал себя не в своей тарелке - он мог ценой жизни поддерживать того, кому симпатизирует, но сам на местечковый трон не полез бы. Среди девчонок тоже не было такой, кого стали бы слушать остальные. Луиза, например, могла бы стать начальницей умников, если бы согласилась. Но она за равноправные отношения. К тому же, мажоры ее власть не примут. Вот и получается, что противный хмырь Толик - единственный кандидат, который устраивал всех. И который хоть что-то мог. Обидно, досадно, но ладно. История полна аналогий и доказывает, что
крепкая власть не самого лучшего правителя все же лучше, чем безвластие и хаос.
        Солнце полностью скрылось за лесом, поляну обступили сумерки. Ник с тоской посмотрел на костер, зря горевший в пещере. Скоро прогорит, и всех снова отправят за дровами, но уже по темноте.
        Давать советы новоизбранному вождю он не осмелился. В конце концов, деревьев вокруг много, сухостоя никто не требует, далеко ходить не придется.
        Юрец поднял с земли корявую палку с черепом и опустился перед Толиком на одно колено.
        - Жезл вождя твой. - Палка была протянута как рыцарский меч. - Правь нами во имя добра и света!
        - Урраа! - раздалось нестройно и совсем не хором.
        Повторять не потребовалось, казацких ритуалов Толик не придерживался - скорее всего, боялся, что второй и, тем более, в третий раз не предложат. Он величаво принял жезл и, как волшебной палочкой, сотворил им в воздухе обнимавшую мир дугу - как бы взял планету под свое крыло. Другой рукой он поднял булыжник… и только сейчас Ник понял, что тот символизировал вместе с палкой.
        - Булыжник и палка, - торжественно заговорил Толик, - это не только оружие голытьбы. В древности они сделали человека тем, кто он есть ныне - владыкой природы. С появлением государств прежние символы превратились в скипетр и державу. Вернем им былые смысл и величие! Правитель должен быть правителем!
        Толик с апломбом выпрямился в позе государя-императора, принимающего военный парад, и все поклонились ему. Ужасно, но Ник с Мироном тоже кивнули, только Аскер удержался от общего помешательства и с удивлением глядел на «поехавших крышей» друзей: «Вы серьезно? Тогда что же будет дальше?»
        - Если мы теперь племя, - поинтересовалась Луиза, - то как оно называется?
        - Оно называется Племя, - провозгласил Толик с пафосом истинного владыки. - С большой буквы! Великое и непобедимое! Отдельное государство, на чьей земле не действуют другие законы.
        Луиза пожала плечами. Ей явно что-то пришло в голову.
        - У тебя есть название? - догадался Ник.
        - Говори, - скомандовал Толик, уже вошедший в роль вершителя судеб.
        - Предлагаю наше племя, то есть государство, назвать «Анатолия». С древнегреческого переводится как восток, рассвет, восход солнца.
        - Государство Анатолия! - загоготал Бизончик. - Что? Анатолия! Чье? Тоже Анатолия!
        - Принимается! - одобрили девушки.
        Юрец зачем-то побежал в пещеру, Толик вновь заговорил:
        - В племени должны беспрекословно исполняться принятые законы. Человек должен жить в мире с другими людьми, для этого нужно быть верной и надежной частью общества, в котором находишься. Общество требует, чтобы нарушителей карали. У нас имеется нарушитель. - Жестом инквизитора на ведьму, которую требуется сжечь, Толик указал рогатым жезлом на привязанную к дереву Анфису. - Как мы поступим с тем, кто плюет на мнение товарищей?
        - Повесим! - выкрикнул из пещеры Юрец.
        На него обернулись, но не увидели - он что-то делал внутри зала, где догорал костер.
        - А что такого? - поддержал приятеля Бизончик. - В былые времена вообще четвертовали, голову рубили или на кол сажали. Впрочем, если последнее, то я тоже «за».
        - Еще мнения будут? - Толик медленно обвел взглядом каждого.
        - Дать ремня! - предложила Рита.
        - Все по очереди! - расширил Бизончик.
        - Поддерживаю, - присоединилась Оленька.
        - Простить, - тихо донеслось от Луизы.
        Толик покачал головой:
        - Каждый поступок и, тем паче, проступок должен иметь последствия. Безнаказанность порождает вседозволенность.
        Кто бы говорил. Ник едва удержался от горькой усмешки. Лицемер будет учить нравственности?
        Толик будто почувствовал осуждение.
        - Ник, а ты как считаешь?
        Ник вздрогнул. Он не ожидал, что к нему обратятся, а теперь общее внимание сосредоточилось на нем.
        - Ты согласен, что нарушитель обязательно должен быть наказан? - продолжал Толик.
        Сказать правду? Не поймут. Даже не услышат, так как думают по-другому. Еще и обидятся, причем все, от Толика до Луизы.
        - Наказание должно соответствовать проступку, - начал выкручиваться Ник. - Анфиса уже пострадала. Думаю, она достаточно наказана, и теперь ее можно простить.
        Вроде бы получилось. Ободряющие взгляды Мирона и Аскера подтвердили, что направление угадано верное, друзья ответили бы так же. Толик был другого мнения:
        - Посмотри на нее - она похожа на человека, который раскаялся?
        - Я раскаялась! - тут же принеслось от Анфисы.
        Толик весомо покачал жезлом:
        - Раскаяние - еще не искупление. Как у вождя, у меня больше задач и обязанностей, чем у простого члена племени. Племя должно быть сплоченным. Совместное наказание преступника лучше всего спаивает разношерстную толпу в команду. Наказывая другого за проступок против общества, каждый понимает, что происходит и, главное, почему это происходит. Как понимает и то, что любой из нас мог оказаться на месте наказываемого. Но теперь не окажется. Потому что будет связан воспоминанием, в котором все вместе объединились против отступника.
        В итальянской мафии это называлось омерта - круговая порука и ответственность каждого перед другими. Омерта поддерживалась не совестью, а страхом. Ничего долгого на страхе не построишь. Ник не выдержал:
        - Существует более эффективный метод для превращения «разношерстной толпу в команду». Лучше всех других способов сплачивает участие в убийстве.
        - Ник! - с укором воскликнула Луиза.
        - Ник!!! - завопила Анфиса. - Они же больные на голову, они могут послушать! Думай, что говоришь!
        Толик поднял открытую ладонь:
        - Племя - не преступная группа. Сплочение должно приносить не угрызения совести, а радость и удовольствие.
        - Радость доставлена, - отчитался Юрец.
        В одной руке он принес пакет с остатками еды, во второй держал раскуренную трубку. Ник узнал по форме - это именно ее, завернутую в пластик, выкопали вместе с жезлом.
        Толик затянулся первым и выдохнул. Пакет пока остался невостребованным.
        - Друзья! - гулко разнеслось над головами. - Сейчас мой помощник объявит законы Племени. Прошу запомнить и следовать им, если не хотите оказаться в ситуации отверженного. - Жезл указующе качнулся в сторону привязанной Анфисы. - Кто-то правила знает, но большинство не в курсе. Луиза, Анфиса, Оленька, Ник, Мирон, Аскер, слушайте внимательно!
        В новичках - не только умники. Это хорошо. Не так страшно попасть в глупое положение, если чего-то не знаешь или забыл.
        Юрец громко продекламировал:
        - Правило первое: вождь всегда прав.
        Ну, этому приколу сто лет в обед. Со вторым правилом все ясно, это даже не правило, а закрепление пройденного материала. Ника нервировало то, что может последовать дальше.
        - Правило второе: если вождь неправ, смотри правило первое.
        Так, надо собраться, сделать лицо попроще…
        - Правило третье: больше никаких правил.
        Глава 11
        Группа Игрека, подготовка, драка с чертом
        Весь световой день ушел на осмотр местности между периметрами и составление плана. Пришлось притворяться грибниками, заглядывать под каждый куст и шарахаться от высокого забора с колючкой, будто наткнулись на него нечаянно. Оружие до поры до времени осталось в специально устроенном тайнике. Беспокойства по поводу посторонних охрана не проявила, никто с той стороны не вышел.
        Когда солнце осталось только в верхушках крон, Игрек отправил Филимона за транспортом.
        - Тебя знают, и ты бываешь очень убедителен.
        Студенты заняли пещеру в одном из кривых заливчиков Верхнего, это обнаружилось еще днем.
        Серый поглядел на часы:
        - Еще несколько часов. Почему не пойти всем вместе и не развлечься напоследок?
        - Нашумим. Нельзя привлекать внимания.
        - Сделаем тихо, не впервой, - не сдавался Серый.
        - Все предусмотреть нельзя. Например, вмешаются южане или на шум приедет охрана, и все пойдет прахом.
        Кавказцев, которые вчера стояли лагерем на Нижнем, они заметили в лесу между периметрами по другую сторону от Верхнего озера. Видимо, тех тоже для чего-то наняли. Страховать? Но ворота расположены с другой стороны, и по темноте бесшумно и незаметно такое расстояние не одолеть. Что-то не сходится. Версия номер два: кавказцы - это группа зачистки, ей поручено убрать тех, кто сделает главную работу. Тоже нелогично, и по той же причине. В темноте с группой Игрека справится разве что спецназ, то есть шум при попытке зачистки поднимется несусветный. Значит, у ребят с юга другая задача. И даже, возможно, другой заказчик. Главное, не пересечься с ними раньше положенного, а там пусть делают, что хотят. Лес большой, места всем хватит.
        Под ногами шелестела трава, пахло хвоей, над головой поскрипывали ветви. В местах, где лес расступался, иногда встречались дикие яблони. Плоды вызывали оскомину одним видом, но, проходя мимо очередного низкого деревца, Филимон машинально сорвал заведомую кислятину и громко хрумкнул.
        Зубы сразу свело. Филимон выплюнул невыносимую гадость и запустил надкусанным яблоком в лес…
        И в тот же миг рухнул за ближайшие кусты. В руке сам собой появился готовый к стрельбе ТТ, направленный в сторону опасности, но Филимон отправил его назад под одежду. Шуметь нельзя. Достаточно ножа.
        Метрах в пяти за деревом, куда улетело яблоко, кто-то прятался.
        Филимон не видел противника, но сам факт скрытого наблюдения говорил, что появилась проблема, и ее нужно решить, причем срочно.
        - Чего надо? - грубо выкрикнул Филимон.
        Противник молчал.
        Не получилось застать Филимона врасплох, и чужак затаился, выжидая новой возможности? Глупо. Он уже обнаружен.
        Агрессии не заметно. Вообще ничего не заметно.
        Разойтись миром теперь не выйдет - Филимон по глупости показал оружие, а между периметрами это явный признак опасных намерений. Интересно, противник один или поблизости есть еще?
        Тишина и интуиция подсказали, что больше никого нет. А донесшийся запах…
        Филимон понял все. Телом выстрелило, как пружиной, в сторону дерева, несколько метров были преодолены в три прыжка, рука с ножом поднялась…
        Нападения противник не ожидал. И вообще, как оказалось, брошенное яблоко интересовало чужака больше человека, игравшего с ним в непонятые игры. Противником было животное, едкий запах говорил об этом лучше вида… поскольку никакого вида не было. За деревом было пусто!
        Но запах оставался. И яблоко вдруг покатилось, а из ниоткуда донесся краткий удивленно-опасливый взвизг.
        На звук полетел нож. Филимон прыгнул следом. В руках оказался кто-то мохнатый, двуногий, очень сильный.
        Визг перешел в душераздирающий рев. Обхваченная руками косматая пустота лягнула коленом, по щеке царапнуло чем-то острым…
        Невидимый зверь вырвался и побежал, а Филимон без сил опустился на траву. Нож валялся рядом - видимо, в броске попал не острием или прошел по касательной. Вполне допустимо, если не видишь, куда кидаешь. Впрочем, все к лучшему, а то и второй нож ушел бы.
        В голове стоял туман. Поверить в то, что случилось, не получалось. Как же поверят другие, если им рассказать? Скажут, взбодрился чем-то до глюков. Перед акцией? Глупость полнейшая. Но другого логичного объяснения нет.
        Придется молчать. И смотреть в оба. И просчитывать даже самые невозможные варианты.
        Кто же это был? Явно не собака. Пришла мысль, которую страшно было додумывать. Аналогия тому, что недавно билось в руках, есть. Так чертей в кино изображают, но, в отличие от придуманных, реальный был невидимым. Одно другого не лучше. Может, и вправду глюк? Рядом секретный институт, который неизвестно чем занимается. Мало ли, какие оттуда миазмы выходят. Вот и надышался.
        Но щека от царапин побаливала, и от удара ныло в паху. Глюк, если это глюк, получился очень убедительным.
        Глава 12
        Боги, танцы, помидоры
        Юрец принял у Толика трубку, сделал затяжку и передал дальше по кругу. Луиза, вдохнувшая дым после Фани, закашлялась. Запах был противным, и когда очередь дошла до Ника, вдыхать он не стал, но и не отказался напрямую - Луиза же не отвергла эту часть посвящения в члены племени. Ник просто поднес тлевшую трубку к губам и через миг передал дальше. Мирон с Аскером поступили также. Вдруг по ушам ударило, будто дым все же попал в мозг: за деревьями, где осталась машина, загрохотало, застучало и принялось мелодично подвывать - это вездесущий Юрец успел сбегать и во всю мощь запустить музыку через колонки в специально открытых дверцах. Лесную тишину порвало в клочья. Бизончик стал дергаться в рваном танце, окружавшие его три девушки подхватили, «дворик» перед пещерой превратился в танцпол. Бизончик неистовствовал. Его энергией можно было вскипятить и выпарить озеро. Кстати, было бы очень удобно, чтобы на обратном пути не пользоваться опасным плотом. Пресс и огромные плечи Бизончика ходили ходуном, ноги выбивали ритм… точнее, вбивали, будто хотели достучаться до Америки, и после каждого удара в земле
оставалась ямка. Рядом медленно, как в трансе, качалась и водила раскинутыми руками Оленька. Ее переполняла чувственность, каждое колыхание грудью, чуть прикрытой маечкой, звало к приключениям, каждое движение бедра рождало в груди огонь и сводило живот. Когда руки поднимались, вместе с ними взлетала майка, но танцовщицу это не волновало. Она т-а-н-ц-е-в-а-л-а. Для нее настал тот случай, что описывается фразой «И пусть весь мир подождет». Потому что плевать на мир. Если он хочет, пусть не ждет, а идет куда-нибудь, например, на фиг. Все равно. Поскольку нет ничего главнее танца - когда человек отдается ему весь, до дна… и даже немного больше.
        Рита и Фаня, как и Бизончик, тоже отрывались вовсю: то, что творили руки, ноги, головы и поясницы, не поддавалось не только описанию, но и разумному объяснению. Рядом извивался вернувшийся Юрец. Толик вновь затянулся из трубки и понес ее Анфисе.
        Луиза на миг осталась одна. Очнется? Ник попытался поймать ее взгляд.
        Она едва оглянулась на них, недавно единственных своих приятелей, и подключилась к танцу. Кажется, ей было хорошо.
        Ну и ладно. Ник тоже стал пританцовывать. Девиз сегодняшнего дня - получать удовольствие от жизни. Луизе хорошо. Хорошо? Хорошо! Вот и хорошо. Осталось как-то сделать, чтобы ему тоже стало хорошо.
        Увы, от того, что Луиза сейчас почти счастлива, лучше на душе не становилось.
        Рядом начал грузно притоптывать Мирон. Секундой позже Аскер бросился в круг танцующих, где произвел маленький фурор: его темпераментная квазилезгинка прекрасно вписалась в бешеный ритм музыки, и на время он стал центром внимания. Затем из центра его сместил Юрец - на удивление хлипкий и немного нескладный парень оказался предельно гибким, он виртуозно выделывал коленями коронные па Элвиса Пресли и один в один копировал лунную походку Майкла Джексона. Ретро-стиль, положенный на современные ритмы, удался на славу, но танцор быстро выдохся, и его снова сменил Аскер.
        Мирон изображал робота - тоже нашел лучшее применение своим талантам, которые на танцевальном поприще отсутствовали полностью. Но сейчас не требовалось уметь, каждый танцевал не телом, а душой. Невозмутимые отрешенные лица придавали зрелищу нотку безумия.
        Ник ничем не уступал остальным. Он тоже страшно изгибался, грозя в какой-то момент не учесть возможности организма и переломиться, и почти неуправляемо раскидывал конечностями, как осьминог на сковородке. И ему вдруг стало хорошо. Вопреки логике. Назло рассудку. Хо-ро-шо!
        Одни веселились, потому что им действительно весело, другие - за компанию. Ник был из последних. Пусть все идет как идет. Жизнь не кончилась, она продолжается. Мало того, она прекрасна!
        Толик подхватил Луизу за руку и потащил вокруг дерева с Анфисой, приглашая остальных присоединяться к змейке. Вскоре круг замкнулся, и змейка превратилась в хоровод вокруг дерева. Ник оказался рядом с Луизой. Само получилось? Ну, если чего-то хочешь… В моменты, когда хоровод двигался, их руки встречались. Привязанная к стволу Анфиса только добавляла картинке сюрреализма.
        «Как туземцы вокруг жертвы», - припомнилось из виденного в кино.
        В мозгах колотил бешеный ритм, сердце выпрыгивало. А ведь и вправду - здорово! Как же хорошо просто двигаться, ни о чем не думать, обо всем забыть… Может, это и есть счастье?
        - Анфиса, - прокричал Толик «преступнице», с завистью глядевшей на веселившийся хоровод и уже, наверное, сто раз проклявшей глупое бунтарство, - тебе как будет удобнее: запачкаться или сохранить одежду чистой?
        - Это самый идиотский вопрос из всех, которые я слышала в своей жизни, - объявила та. - А сам как думаешь?
        - Ясно. Нет проблем. Юрец, Бизончик, подготовьте мишень.
        Вывалившись из круга, оба парня бросились к Анфисе. Остальные не прерывали танца, исчезновение двух бойцов только подстегнуло армию, которая сразу будто бы пошла в атаку. Ник бесновался вместе со всеми. Глаза косились на то, что делали Юрец и Бизончик, а мозги, из последних сил пытавшиеся сохранить трезвость, требовали не видеть. Да, не «не смотреть», а именно не видеть. Только двигаться. В общем ритме. В едином порыве. Стать частью чего-то большего.
        Прикусывая от усердия губы, Юрец и Бизончик освободили Анфису от веревок, начиная от пояса и ниже, и стянули с нее джинсы. Остались только ажурные трусики. Тонкие, с кружевами, полупрозрачные. Не одежда, а одно название. Но… Синхронное движение с двух сторон - и они тоже упали на землю. Анфиса по очереди приподняла ноги, помогая собрать вещи, и Юрец испарился с ними, будто ветром сдуло. Будто и не было. А может, и вправду не было?
        Все танцевали, словно ничего не изменилось. Бизончик вернулся в круг. Толик вновь повел ритмично дергающийся хоровод вокруг дерева.
        С одной стороны Ник видел прилегающее щекой к дереву лицо Анфисы - пронзительно завидующее, жаждущее влиться в общую радость. С обратной стороны открывалось безобразное в своем искушении зрелище - чувственное, прекрасное и возбуждающее. Вспомнилось начало прошедшей ночи. Как Ник мог отказаться от этого - вот от этого вот, шикарного, плывшего в руки и не требовавшего никаких усилий? Просившего просто взять то, что плохо лежит? И тогда оно лежало бы хорошо. А сейчас оно стояло, открытое всем взорам. Доступное всем. И одновременно никому. И особенно ему, Нику, упустившему шанс.
        А может, он все же был прав?
        А может, он дурак на всю голову?
        А может, ну их к чертям, все мысли от первой до последней? Танец! Движения! Ритм!
        Сквозь грохот пробилось:
        - За мной! - Толик собрал всех метрах в пяти от дерева с «преступницей». - Темнеет, больше ждать нельзя.
        Он указал жезлом на пакет. Бизончик поднял и раскрыл его.
        - Берите.
        Внутри склизкой кучкой лежали мятые помидоры, чей противный вид оставил их в сохранности при поедании шашлыков.
        - На позицию! - провозгласил Толик. - Внимание!..
        Как же хотелось проигнорировать приказ и сделать по-своему… Как именно? Неизвестно. И никогда не станет известно, потому что вместе со всеми Ник взял чуть протекший помидор и встал наизготовку. Рядом близоруко целилась в жертву Луиза - для сохранности она еще днем оставила очки в машине.
        Безумие какое-то. Ник представить не мог, что будет участвовать в чем-то подобном. Но участвовал. Перед глазами во всей красе белела мишень, как без затей и экивоков назвал ее Толик. Потемневшие в сумерках рыжие пряди спускались на лопатки, ниже обвитая шпагатом ровная спинка сужалась к талии, а затем бурно расширялась и выдавалась вперед двумя обширными полушариями. Роскошный вид смущал и будоражил. Присутствие Луизы требовало отвести взгляд. Раньше Ник так и поступил бы. Но не сейчас. Анфиса загадочным образом перешла из разряда противоположного пола в ранг неодушевленных предметов. Мишень. И все. Вместе с Луизой Ник целился в самую середину, куда стыд не позволил бы так откровенно пялиться, если бы не поставленная всем задача. Какой же пройдоха и молодец этот Толик. Он сделал невозможное - примирил Ника с непредставимым. То, что было нельзя - потому что протестовала совесть - оказалось можно. Всего-то нужно было стать как все.
        - Пли! - скомандовал Толик.
        На мишень обрушился красный град. Чмокнуло, чвакнуло, потекло. Ник попал! В самую серединку, как и метился!
        А ведь была мысль промазать. Перед ним - живой человек, каждое попадание для которого - боль или, как минимум, неприятные ощущения. К тому же, это унизительно - быть закиданным помидорами.
        - Проступок искуплен! - объявил Толик. - Теперь мы все равны. Освободите жертву!
        Анфисой вновь занялись Юрец и Бизончик. Последний, доставая нож, соорудил кровожадную гримасу, будто собрался резать совсем не веревки.
        - Друзья! - перекрикивая музыку, обратился Толик к своему племени и воздел деревянный жезл. - Оставьте в прошлом былые заботы и мучавшие вас проблемы! Отбросьте склоки и недовольство, нет больше ни прошлых обид, ни национальностей, начинаем жизнь с чистого листа. Отрешитесь от всего, что навязывали преподаватели, родственники и государство. Мы скидываем оковы условностей и на всю жизнь до самого понедельника плюем на слово долг! Мы никому ничего не должны! Отныне мы свободны душой и телом, и нет ничего, что заставило бы нас вернуться в уготованные обществом рамки. Пределы возможного определяем мы! А пределов нет и быть не может, они - фикция, навязанная государством, чтобы люди не мечтали о невозможном. Забудьте прежнюю жизнь! Забудьте свои имена! Здесь каждый будет другим человеком - истинным, ничем и никем не ограниченным! Анфиса!
        Освобожденная от пут девушка приблизилась. Спина и прочие задние красоты пестрели слизью с желтыми пятнышками и длинными потеками. Но стоило тылу оказаться вне поля зрения…
        Торчащие вперед пупырчатые пятаки звали взгляд, а затем он тонул в ущелье под ухоженным газончиком. Широкие бедра заставляли глаза и мысли разбегаться, и чтобы собрать их и отправить в выбранном мозгом направлении, требовались неимоверные усилия. Тело - одежда души. Эта одежда Анфисы была местами грязной, но упоительно привлекательной.
        - Анфиса! - Толик на миг коснулся жезлом головы девушки. - Это имя больше не прозвучит в новой жизни и не напомнит о темных годах, когда ты влачила жалкое существование рабыни общества. Тебя заставляли следовать правилам и законам, тебя во всем ограничивали, тебе не давали раскрыться во всю ширь твоей необъятной души. Теперь ты свободна. Каким именем хочешь, чтобы тебя называли в новой жизни?
        - А каким можно? Из какой области выбирать?
        - Наше государство называется Анатолия, - влезла Рита. - Слово греческое. Пусть все имена будут греческие.
        - Попандопуло! - тут же предложил Юрец.
        - Давайте возьмем что-нибудь древнее и красивое, например, из мифов, - подсказала Луиза. - Весь божественный Олимп к нашим услугам.
        - Хочу быть Афродитой, - смиренно сообщила Анфиса.
        Сейчас начнется, подумал Ник. И началось.
        - А почему именно ты будешь Афродитой? - возмутилась Рита. - Я тоже хочу быть богиней любви и красоты.
        Толик улыбнулся:
        - Правильно, назначить самой красивой не имею права даже я, иначе навеки обижу остальных. Жду еще вариантов.
        - Пусть будет Афина, - предложила Рита. - Очень достойное имя. Богиня мудрости и войны.
        - Бесподобное сочетание, - подавился смешком Юрец.
        - Или Геката - богиня магии и колдовства, - добавила Рита, непонятным взглядом прожигая непробиваемо-раскрепощенную соперницу.
        Или, например, Лисса - божество безумия, подумал Ник. И промолчал.
        - Артемида, - предложил Аскер. - Богиня охоты.
        - Хочу! - сразу отреагировала Анфиса. - Охота - это моя третья особенность после любви и красоты.
        Мирон схватил Ника за руку:
        - Смотри!
        Остатки помидоров под деревом шевелились. Один за другим несколько смятых ошметков поднялись в воздух и исчезли. И все прекратилось.
        - Видел?
        - Значит, не только у меня в этой поездке галлюцинации, - облегченно выдохнул Ник.
        Музыка продолжала грохотать, а интерес компании сосредоточился на вожде и нарекаемой новым именем, до двух отвернувшихся новичков никому не было дела.
        - Я трубку не курил, - шепнул Мирон.
        - Я тоже.
        Помидоры больше не проявляли самостоятельность, и Ник опять перевел взор туда, где застряли почти все остальные взгляды, как мужские, так и некоторые женские. Со стороны женской половины объективностью не пахло, одни девушки разглядывали скептически и придирчиво, будто искали недостатки, на которые при случае обязательно укажут, а случая подождут такого, чтобы самим оказаться в выигрышном положении. Другие кисло косились с некоторым осуждением - не от избытка моральных качеств, а досадливо, как на выскочку, которая первой додумалась до того, что для привлечения внимания могли бы сделать и сами. Только Луиза тактично отвернулась, чтобы не видеть ни Анфисы, ни того, куда направлен взор ее парня. А парни просто глазели, нагло и едва не облизываясь или, вроде Ника, деликатно, как на загадку природы или произведение искусства. Анфиса и была ими - загадкой и произведением. Можно сказать, шедевром, на ней природа не отдыхала, она старалась, как отличник на экзамене. Вышло изысканно и очень волнующе. Только с ростом перебор получился, но удивительная пропорциональность скрывала этот единственный, не
считая характера, недостаток.
        - Что будем делать? - влетело в ухо.
        - Вид, что ничего не было.
        Мирон возмутился:
        - Но ведь было, ты же видел!
        - Оно уже давно происходит. Для людей, как я понял, это неопасно. Небольшая безобидная чертовщинка. То на машине покатается, то шашлыки сопрет, то, вот, с помидорами поиграет. Потом разберемся, когда одни останемся.
        Мирон отстал от него. Видимо, чтобы все детально обдумать.
        - А Толик тогда - Великий Зевс! - громко объявил Юрец.
        Никто не возразил. Ник тоже. Как говорится, хоть горшком назови… Вот-вот, лучше горшком. Но если народу хочется, пусть будет Зевсом.
        - Юрец - Одиссей, - ответно выдал Толик.
        Юрец поджал губы:
        - Одиссей не бог.
        - Зато самый хитрый. Всех богов вокруг пальца обвел.
        Такая формулировка Юрцу понравилась, и он согласился.
        Новонареченная Артемида, до сего дня носившая имя Анфисы, направилась к воде.
        - Аскер! - позвал Толик. - Как представитель солнечного юга, отныне ты будешь зваться Нот - бог южного ветра! - Макушки Аскера коснулся протянутый вперед козлиный череп. - Нот! Ты был великолепен в танце, это требует поощрения. Лучшему танцору вечера назначается… помыть Артемиду! Что-то слишком длинное у нее имя. Артемида отныне будет просто Арти. Нот, видишь - Арти ждет помощи.
        Анфиса, то есть Арти, обернулась, но выражения на лице уже было не разобрать. На расстоянии нескольких метров черты и детали размывались, люди превращались в безликие силуэты. Темнота постепенно замещала реальность неясными иллюзиями, лес превратился в черную стену, в которой ярким праздником горели лампочки в салоне машины - так и не погасшие из-за открытых дверей.
        Аскер бросил быстрый взгляд на Луизу. Ее в этот момент, как и все последнее время, больше интересовал Толик. Аскер молча раздвинул оказавшихся на пути Фаню и Мирона и пошел к озеру.
        - Бизончик - это однозначно Геракл, - нарек Толик приятеля.
        Возражений не последовало.
        - Оленька будет Деметрой, богиней плодородия.
        А вот это было обидно. Намек поняли все. Выпиравшая пышность Оленьки-Деметрии просто напрашивалась на подобное сравнение, но высказать такое вслух, тыкая носом в ее проблему…
        Бизончик стиснул никак не отреагировавшую подружку:
        - Моя Демочка!
        Она смирилась. Толик быстро объявил следующего:
        - Мирон будет Бахусом.
        Опять чисто по внешности. Что-то вождя «заносит». Неприятная тенденция.
        - Он из римского пантеона, - мрачно уведомил Мирон.
        - И что? Ну, ладно - Вакх, просто в таком виде сложнее произнести.
        - Можно проще, - подсказала Рита. - Дионис - это он же. Бог виноделия, вдохновения и религиозного экстаза.
        - Я не пью, - сообщил Мирон.
        - И что? Ладно, тогда будешь Морфей - бог сна.
        - У нас есть бог южного ветра, - вмешалась Луиза. - Пусть будет Зефир. Это бог западного ветра.
        - Спасибо, - сказал Мирон.
        - Рита… - Толик задумался. - Кто там остался из нормальных? Помню Немезиду, это богиня возмездия, но ее второе название - Мегера. Гера - богиня семьи, но к Рите это отношения не имеет.
        - Гера-Мегера, - встрял Юрец. - В связке звучит отлично.
        Фаня, до которой очередь еще не дошла, шумно вмешалась:
        - Давайте отложим переименование, я уже запуталась, кто есть кто.
        - Честно говоря, я тоже, - согласилась Рита.
        Или ей не хотелось оказаться кем-то хуже, чем Мегерой.
        - Хорошо, - не стал спорить Толик. - Тогда - танцы! Белый танец! Медляк в студию!
        Юрец побежал к машине. Луиза приникла к Толику - будто боялась, что его заберут. Бизончик продолжал тискать сдобные пухлости подружки. Ник оглянулся на берег. Комичности ситуации, на что, видимо, надеялся Толик, Анфиса и Аскер, который ей, как говорится, «в пупок дышал», не допустили, они перевели ее в эротичность. С закатанными по колено штанами Аскер вошел в воду и теперь зачерпывал ладонями и отмывал девушку, стоявшую перед ним на четвереньках. Анфиса, предугадывая и предвкушая каждое намерение помощника, то выпячивала, то прогибала спинку, дело шло быстро.
        - Естудэ-э-эй… - разнеслась ненавистная со вчерашнего дня мелодия, - оу май траблз симд со фа-а-ар эвэ-эй…
        До плеча дотронулись. Рядом с Ником стояла Фаня. Рита, тоже оказавшаяся в одном шаге, гордо вскинула подбородок и прошла к Мирону.
        Шею оплело мягкой прохладой, Ник обнял ответно. Начались медленные движения.
        - Ну ни фига себе, - вернувшийся Юрец обнаружил, что ему пары не досталось, - вот и делай людям добрые дела.
        Фаня прижалась сильнее и заговорила в ухо:
        - Вчера твой друг так лихо развел Толика на тему религии, но если бы спрашивали меня, я бы в некоторые логические ловушки не попала, там же все белыми нитками шито.
        - По-своему Аскер был прав.
        Фаня отстранилась на один миг, только чтобы взглянуть в глаза:
        - Тебя он тоже убедил, что ты мусульманин?
        - Я православный. Ни в чем другом меня убедить невозможно.
        - Ты веришь в Бога? - Фаня, с самого начала прижимавшаяся не меньше, чем это делали соседствующие Толик и Луиза, вновь забыла о желании не уступать в чувственных удовольствиях. - И это мне говоришь ты - умный парень двадцать первого века, знакомый с наукой не понаслышке, и перед которым открыт весь интернет?!
        Ник улыбнулся - почти так же, как Аскер перед убийственными доводами в пользу мусульманства Толика.
        - Хочешь, докажу, что Бог есть?
        - Попробуй. Если сумеешь, я сейчас же прилюдно покаюсь во всех грехах и уйду в монастырь.
        - В монастырь не уходят, это бегство от прежних проблем, чтобы утонуть в новых. В монастырь приходят. И каяться не надо, здесь не те люди, кто поймет. Теперь по делу. В каждом человеке есть что-то гаденькое, в одних больше, в других меньше.
        - А кто-то из этого целиком состоит, - со смешком вбросила Фаня.
        - А кто-то наоборот - со стороны выглядит святым, а внутри корит себя за малейшую неправильную мысль, которую вызвали обстоятельства. А ведь кроме мысли в нем нет ничего греховного. В общем, неважно, в ком чего сколько, мы не о количестве говорим, а о самом факте. Назовем эту обитающую в каждом человеческую пакость «под-Я», чтобы отгородить от главного «Я», которое и есть мы все.
        В бок толкнули - по кругу пошла новая бутылка, и теперь каждый, хлебнув, передавал другому. Фаня сделала несколько глотков, а Ник только пригубил - чтобы претензий не возникло. В компании, где пьют, непьющего считают врагом народа. Конечно, хотелось проявить волю и объявить, что алкоголь ему неинтересен, что лишь отвлекает от настоящей жизни… но здесь жизнью считали другое, и Ник мимикрировал под обстоятельства.
        - И что? - подтолкнула Фаня грудью и бедрами - требовала вернуться к теме.
        - Я только что доказал тебе существование дьявола. Все плохое, что есть в каждом, вместе и есть дьявол. А все хорошее, высшее, жертвенное и человеколюбивое, что присутствует в каждом в еще большем количестве, некое «над-Я», это и есть Бог. Он не на небесах, он в каждом из нас.
        Фаня размышляла недолго.
        - В логике не откажешь, но это общие слова. При чем тут твое конкретное православие? Хочешь сказать, что католики, протестанты, мусульмане, иудеи или, к примеру, буддисты, не попадут в рай… если он есть?
        - Как сказал один человек, я не знаю, спасутся ли католики и протестанты, я знаю, что без православия я не спасусь. Здесь не головой думать надо, а включать сердце. Дальше - как оно подскажет. А Бог милосерден, хороших людей других религий он будет судить по совести.
        - В любую секунду жду, что рассмеешься и скажешь, что разыграл. Ты же не веришь во все это по-настоящему?
        - К сожалению, да, не верю.
        Фаня счастливо расслабилась в руках Ника, а он добавил:
        - Но допускаю. Однажды у меня остановилось сердце после болевого шока, врачи довольно быстро вернули к жизни, но в минуты кратковременной «смерти» я кое-что увидел.
        - Мало ли что привидится.
        - Привидеться может то, что знаешь, или о чем догадываешься. Либо, например, что-то из кино или компьютерных игр. В любом случае - только то, что можешь представить. Я видел то, что даже описать невозможно, в языке нет таких слов. Теперь понимаю слова апостола Павла: «Не видел такого глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его». Врачи возвращали меня в жизнь, а я сопротивлялся и хотел обратно в тот мир, где все по-другому. Но меня зачем-то вернули. Сейчас имею в виду не врачей. Думаю, мне как бы намекнули, что двигаюсь в правильном направлении, но еще не все сделал в этой жизни.
        - Заинтриговал. Продолжай.
        - Хочешь, чтобы рассказал, что именно привиделось? А как? Ты не поймешь. Это можно только прочувствовать.
        - Начал - продолжай, - угрожающим тоном произнесла Фаня, - иначе живьем съем.
        Не поймет, подумал Ник. Но рассказать стоило.
        По телевизору кто-то говорил про коридоры, в которых летела покинувшая тело душа, а Ник сразу оказался в ином пространстве, где выглядели и чувствовали по-другому.
        - Представь мир без ориентиров вроде верха и низа, в нем - бестелесную себя, а вокруг - некие сущности, миллионы, миллиарды неописуемых сущностей. И все они любят тебя.
        - В каком смысле?!
        - В истинном. Бог есть любовь. Бог в каждом из нас.
        Рядом кружила новая парочка - Анфиса и Аскер вернулись. Теперь обоим было плевать, как они смотрятся со стороны. Лицо Аскера утонуло в чувственной роскоши, обнимающие руки впились в то, что подарил случай, сведя самую высокую и самого низкого. Нику, чтобы положить ладони на особо сочную часть партнерши, пришлось бы их опустить - на что он никогда в жизни не решился бы. У Аскера это получилось естественно, выглядело органично и ни капельки не пошло. По сравнению, например, с Бизончиком. Тот задрал на подружке майку и мял ее округлости со всей молодецкой удалью, подхлестываемой куражом и алкоголем. Оленька только хихикала и вертела выпуклым тылом, чтобы приятелю было удобней. Именно это смотрелось пошло, а не отмытая Анфиса, которая одежду просто игнорировала. Ей было хорошо и так. Аскеру, как можно догадаться, в этот момент тоже было хорошо. Его лица никто не видел, оно спряталось в уютной естественной подушке, и только торчавшее ухо могло бы выдать состояние - оно наверняка горело… Но спасала сгустившаяся темнота.
        Фаню танцевавшая рядом обнаженная подруга не интересовала.
        - Для меня смысл религий сводится к лозунгу «Вы будете гореть в аду, вас будет пытать дьявол, но бог любит вас», - продолжала она ту же тему. - Если бог милосерден, почему допускает ужасы, которые творятся в мире, к примеру, - войны и болезни?
        - Ужасы творим мы сами. Если люди воюют, каждый из них считает себя правым и молится за победу.
        - Бог должен помочь тому, кто воюет за правду.
        - Глупости, - отрезал Ник. - Бог против войн. А с болезнями я сам не сразу понял, в чем фишка. Представь: человек молится, чтобы излечиться, и близкие за него молятся… а он, как только встанет на ноги, сразу начнет творить гадости. Скажи, хороший отец даст ребенку нож для того, чтобы тот себя зарезал? Вот и получается, что посылая боль, нас спасают от чего-то намного худшего.
        - Под худшим ты подразумеваешь ад? Но само понятие ада - нонсенс. Где здесь милосердие? Как всепрощающий добрый бог мог создать чудовищное место, где его созданий будут вечно мучить? И как можно верить ему и в него после этого?
        - Бог не создавал ад, он просто подвинулся и оставил людям место, где Бога нет. Не хотите идти к свету - живите так, как хотите. Ад люди устраивают себе сами. Поверь, мир не только необычнее, чем мы думаем, он непредставимей, чем мы можем придумать.
        - Повторю недавний вопрос: ты действительно веришь в это?!
        - А сейчас, - разнесся зычный голос Толика, - все вместе быстро снимаем все, что надето сверху до пояса!
        Фаня подчинилась команде одной из первых. От горла до штанов вжикнула застежка-молния, и белая спортивная курточка, под которой все было тоже белое, но живое, отправилась в полет во тьму.
        - А ты чего? - обиделась Фаня на заминку Ника.
        Она дождалась, когда его снятая куртка тоже сгинет в небытие, и помогла стянуть футболку, затем его шея вновь попала в плен опутавших рук. Тела встретились. Но как бы ни было ошеломительно случившиеся безумие для его организма, мысли находились в другом месте. По соседству. Там пальцы Толика копались за поясом Луизы, она подалась чуть назад и подняла руки, помогая освобождать себя от оков условности. Было видно, что Луиза не хотела этого - вот так, у всех на виду… но ведь так было надо, и она не сопротивлялась. Снятая через голову футболка была отброшена. Заправским движением Толик справился с застежкой лифчика всего одной рукой и отправил его вслед за футболкой.
        Объяснение тому, что Луиза поступила как все, лишь одно - Толик. А также скрывшая мир темнота, вино и общий настрой на «веселье». Луиза поддалась. Или ее сломали обстоятельства. Но сейчас ангельское создание, не терпевшее даже шуток «ниже пояса», шло на поводу у толпы. Это было невыносимо. Ник не мог оторвать взгляда от двух силуэтов, прижавшихся обнаженной плотью, тершихся друг о друга и наслаждавшихся друг другом. Вопреки всему мгновенно отрешившихся от всех и забывших, что в мире существует еще кто-то.
        Ник следил во все глаза и мучился от вида блаженства Луизы с другим. Но зачем мучиться? Ад люди устраивают себе сами. Если Луизе, чувствовавшей себя превосходно, можно жить полной жизнью, почему Ник, Мирон и Аскер, ее прежние поклонники, должны ограничивать себя в удовольствиях? Ей ни горячо и ни холодно от того, что они страдают. Ее не волнуют их чувства. Значит, можно себя не сдерживать.
        Ник резко притянул к себе Фаню, она даже на миг сбилась с ритма, но все поняла и распласталась по нему с гораздо большими удобством и удовольствием.
        Только сейчас Ник обратил внимание на Оленьку. По требованию вождя она сняла майку. А купальник остался закопанным где-то на берегу Нижнего озера. А мокрая одежда так и лежала в каком-то пакете, брошенная в машину перед форсированием водной преграды. Равная теперь Анфисе, Оленька горделиво подавала пышную стать как кремовый торт - сладкий до приторности и большой, которого, если понадобится, хватит на всех. А рыжая каланча пусть завидует, что по части эпатажной эффектности у нее появилась соперница за мужское внимание.
        Невысокая Рита растворилась в еще более невысоком Мироне. Она что-то говорила ему на ухо. Мирон смотрел на Луизу. Хрупкое тельце больно кололо его остриями сосков, иначе невозможно объяснить состроенную на лице страдальческую гримасу. Вернее, Ник прекрасно понимал подноготную внутренней боли, но для остальных Мирон кривился как бы из-за того, что где-то что-то болело. Дескать, пусть думают, что болит тело, а не душа.
        Впрочем… кого он хотел обмануть?
        Юрец бледной тенью бродил вокруг и обреченно взирал на танцующих.
        - А правда, что у Толика и Юрца нечто вроде пакта? - спросил Ник. - Один помогает создавать ситуации, второй делится добычей.
        - Они хорошо спелись, - кивнула Фаня. И через миг, что-то надумав, добавила: - Думаешь, только Юрец помогает ему с такими ситуациями?
        Луиза, плотно уткнувшаяся грудью в своего «героя», положила голову на его грудь и закрыла безмятежно-счастливые глаза. В жарком объятии с ее сестрой Ник пытался забыться, но стало только хуже.
        - По-моему, при внешности и возможностях Толика ему не нужны пятые колеса в телеге.
        - Ты словно только что на свет родился. - Фаня усмехнулась и - Ник вздрогнул - погладила его по ягодице. Впрочем, на них косился Толик, и стало ясно: Фаня играет на публику. - У Толика каждый пляшет под его дудку. Как-нибудь попроси, и я расскажу, сколько наивных дурочек пополнили его список с моей помощью. Ему не хочется напрягаться, все должно прийти в руки само. - Почувствовав, что Ник холодно отстраняется, Фаня резко притянула его обратно. - Я не сволочь и не сводница, просто делаю для любимого человека все, что могу. А тебе это тоже выгодно - Толик ничего не может без помощников. Когда нужно приложить собственные усилия, ему становится неинтересно.
        - Но зачем это тебе? - не выдержал Ник.
        - Кому все дается легко, люди отвыкают добиваться чего-то сами. И когда от Толика, когда он разучится принимать решения и потеряет ореол «красавчика, который может все», однажды отвернутся его приятели-прихлебатели, он увидит, кто его единственный настоящий друг.
        Блаженны верующие. Фраза содержала другой смысл, но и здесь сгодится, как сарказм. Главное, не произнести вслух, чтобы в очередной раз не задеть. Человека, который ради призрачной цели не пожалел сестру, ирония не проймет. Только оскорбит. А Нику нужно оставаться с Фаней друзьями - у них одна цель, как бы ни были противоположны их позиции в моральных вопросах.
        Глава 13
        Танцы-обжиманцы, вор и бандит
        - Переход! - провозгласил Толик и отстранился от партнерши.
        Ник с Фаней как раз оказались рядом. Возможно, Толик подгадал специально и нарочно поставил всех в затруднительное и щекотливое положение. Теория хаоса работает не только в геополитике, в отношениях тоже можно добиваться целей обострением чужих конфликтов.
        Ник заметил, как дернулась Луиза. Сначала она даже не поняла, что происходит, но Толик уже подхватил оставленную Бизончиком Оленьку, а тот ринулся отбирать у Аскера Анфису.
        Луиза застыла. Несмотря на окутавшую тьму, оказавшийся вблизи Ник видел, как менялись ее чувства. Шок. Испуг. На лице разлилось желание что-то исправить, вернуться в прошлое, исчезнуть, надев сказочную шапку-невидимку… А потом пришла покорность. Толик, «надежда и опора» Луизы, - рядом, и пусть именно он устроил эту кутерьму, но ему все это зачем-то нужно. Он - ее парень, она должна поддерживать его во всем.
        - Оу е-эстудэ-эй кам са-адднли-и… - плыл над поляной красивый голос.
        Толик рассчитал хитро. Если Луиза подойдет к Нику - человеку, с которым делилась самым сокровенным, но не воспринимала в качестве мужчины - то готова и к следующему шагу. Какому? Ник мог выдать сотню гадких фантазий на эту тему, но точный ответ знал только Толик.
        Луиза колебалась. Скрещенные руки прикрывали грудь. Это портило Толику задуманную картину.
        - Поторапливайтесь, господа и дамы, - прикрикнул он из объятий Оленьки. - Напомню правила, их всего три, забыть невозможно. Вождь всегда прав; если вождь неправ, смотри правило первое; и больше никаких правил. А то, что нарушителей мы не любим, все уже видели.
        Ник тоже стоял в ступоре. Первого шага он сделать не мог, и в результате Луизу подхватил соскучившийся в одиночестве Юрец: руки легли на ее талию выше джинсов, но прижимать партнершу к себе он не стал, повел на расстоянии, чтобы не касаться телами. Это и понравилось Луизе, и заставило чуть сжаться - теперь ее грудь могли увидеть соседи.
        К Нику прильнула Рита.
        - В младших классах бьете красивых девочек учебниками по голове, а потом удивляетесь, что мы такие дуры. - Она повисла на нем, тоненькая, невысокая и почти невесомая после Фани. - Не смеши людей. Луизе сейчас хуже, чем тебе, потому что она ничего не понимает.
        - А что она должна понимать?
        - Что она всего лишь член команды, частичка племени своего кумира. Ему нужна не она, а все племя вместе. Когда она поймет это, ей полегчает, и больше не будет глупых заминок. А ты держи себя в руках, вида глупее я в жизни не видела. И веди, если ты мужчина - ты, возможно, не заметил, но мы уже танцуем!
        Ник отвернулся от Луизы и повел.
        Фаня выбрала мелкого, но более боевого Аскера - его соло в быстром танце и смелость в медленном не остались незамеченными. Теперь скучать и делать выводы остался Мирон.
        - Если думаешь, что рассказом о постыдном поступке я тебя подставила, то своим поведением ты еще больше себя подставил, и никакой тайны я не выдала.
        Острая грудь Риты елозила у Ника по животу, движения намекали на чувственность, но каких-либо чувств к партнерше Ник не испытывал. То есть, испытывал, конечно, но не чувства, а зов инстинкта. К чувствам это имело мало отношения.
        - Мне все равно, - ответил он.
        Глаза вновь устремились на Луизу. В следующем туре он сразу шагнет к ней и пригласит. Он обязан это сделать. Нужно рассказать про пакт с Юрцом и сводничество Фани. Про невидимку. И про свои поруганные чувства…
        Нет, о последнем он никогда не скажет вслух. Она должна сама догадаться. Если, конечно, Ник хоть что-то для нее значит.
        Казавшиеся единой шевелившейся конструкцией Толик и Оленька вдруг расцепились и с двух сторон мощно прижали Луизу и Юрца друг к другу.
        - Не позорьте мою седую голову! - Толик мотнул длинной гривой и вернулся к Оленьке, кокетливо колыхавшей пышными красотами. - Мы не в детском лагере.
        Луиза опустила лицо. Все девушки ходили с голой грудью, две - полностью нагими, а Луиза стеснялась - и собственного обнажения и, тем более, нескромных касаний. За это Ник боготворил ее. Не пойди она первой на поводу поставленных условий, и он бы тоже сейчас не прижимал к себе полуголую девицу. И вообще все было бы по-другому.
        Если бы да кабы…
        Юрец нагнулся что-то сказать Луизе …
        Она отшатнулась. Оказывается, говорить Юрец вовсе не собирался, он пытался поцеловать. Луиза вырвалась.
        - Переход! - быстро объявил Толик.
        С поклоном, как истинный джентльмен, он пригласил Анфису. Юрец ангажировал отлепившуюся от Ника Риту. Бизончик направился к Луизе.
        - Давай позже, - окликнул его Толик, - на это блюдо у нас много желающих. Ник, твоя очередь!
        Вот так, оказывается, Луиза - блюдо, и это даже не скрывается. Интересно, она поняла правильно или снова пропустила мимо ушей - ведь любимый парень по определению не мог иметь в виду ничего плохого.
        Ник готовил себя бороться за танец с Луизой, но вновь замялся и, как думал, упустил шанс. Теперь просто опешил.
        Бизончик подхватил Фаню. Оленька сама выбрала Аскера. Интересно, это тоже из-за показанной ранее активности, или, как принято у девушек, она не стала брать то, от чего другие отказались? Или просто не захотела, чтобы два полных человека танцевали вместе - картинка могла вызвать насмешки, а для девушек в мире нет ничего хуже. Бизончик тоже крупный, но у него - мышцы и талия, и рядом с ним сочные красоты Оленьки олицетворяли женственность. А в паре с Мироном - увы. Умноженная на ноль роскошная восьмерка тоже обращалась в ноль.
        Как же все сложно. А девушки о таком думают постоянно, и чтобы понимать их, нужно просчитывать самые невозможные варианты. А Ник очень хотел понимать девушек. Особенно одну. Ту, которая не понимала его.
        Осторожно, будто боялся сломать, он обнял Луизу. Ее руки легли ему на плечи - сначала осторожно, пальчиками, и только потом, словно убедившись в безопасности, окружили шею.
        О чем он только ни передумал, представляя возможный танец с Луизой. Сейчас из головы вылетело все.
        Они начали необходимую чувственную раскачку. Из стороны в сторону, переступая с легким проворотом. Двигались как сомнамбулы, практически не осознавая, что делают.
        Вокруг все давно обжимались, Толик при этом поглаживал ложбинку между ягодиц своей высокой партнерши, она отвечала страстной игрой мышц. Фаня восторгов по поводу партнера не испытывала, в шкале тех, кто ей симпатичен, как по личным качествам, так и по интеллекту, Бизончик плелся в самом хвосте. Но выбора не было, и она отстраненно танцевала с тем, кого послала судьба. А Бизончик этим цинично пользовался: ладони забрались под пояс ее спортивных штанов и, судя по удовольствию, которое разлилось по его лицу, проводили там время активно и разнообразно.
        Для Риты Юрец явно был пройденным этапом, и новая встреча страстью не отличалась - не искрила, но и не тлела забытыми головешками. Оба приехали отдыхать, потому пользовались предоставленной возможностью получить от жизни как можно больше. На фоне хлипко-тоненькой Риты тщедушный Юрец казался едва ли не богатырем. Он опутал ее, будто ястребиными крыльями, прижал, а встречный отклик подвиг его на большее: небольшая возня в районе пояса, затем резкое движение вниз…
        Рита отшвырнула в сторону снятые с его помощью спортивные штаны. Под удрученным свесом животика открылся выступ редко поросшего треугольника, сверху, над резкими ребрами, горделиво топорщились остроносые выпуклости, и весь вид девушки сообщал: «Вот я какая вся из себя замечательная, цените и наслаждайтесь!» Она вновь прилипла к партнеру, схватившему ее с еще большим рвением, его пальцы-когти впились в ее мелкую мякоть, но там даже вминаться было особо нечему. Миниатюрные ягодицы начали с руками партнера игру в кошки-мышки - кто кого поймает и съест. Игра напоминала поддавки. Один постоянно ловил и съедал, второй получал от этого удовольствие.
        Вокруг происходило то же самое. Остановку «скромность» компания давно проехала, а Ник не успел спрыгнуть с поезда. Как быть теперь? Зачем ехать туда, куда не хочешь?
        И все же смысл ехать был. В таком поезде с Луизой может что-нибудь случиться. Нельзя оставлять ее одну.
        Она так не думает. Но она сейчас вообще не думает. Это не повод бросать ее в тихом омуте, откуда массово полезли черти.
        Аскер постоянно оборачивался на Луизу и пока еще держался в своей паре на «пионерском» расстоянии, хотя Оленька не понимала его отстраненности. Мимика, на столь небольшом расстоянии заметная даже в темноте, выражала обиду.
        Луиза на выкрутасы Риты никак не отреагировала, по Аскеру и Оленьке она лишь скользнула взглядом и вновь сосредоточилась на Толике. Ник увидел, к чему привело ее равнодушие - Аскер тут же притянул к себе партнершу, и танец перешел в новую фазу, в которой комплексам места не было.
        У Толика с Анфисой их тем более не наблюдалось. Партнерша терлась животом о выпиравшую застежку ремня (или не застежку?) Толика, а его колено вело какую-то игру среди ее бедер.
        Ника обожгло прикосновением: Луиза провела грудью по его коже, чуть не вспенившейся от невыносимости впечатлений. Медленно. Мощно. Медово.
        - Нравится?
        В ее улыбке чувствовалась горечь.
        - Не делай, чего не хочешь. Прижиматься не обязательно. Если потребуют наказания, скажу, что это я настоял.
        - Какой же ты хороший, Иваник…
        «Но, увы, не Толик», - перевел мозг с девичьего. Сказанное радовало, а от подразумевавшегося хотелось лезть на стенку.
        Луиза вздохнула, и ее голова опустилась на плечо Ника. Спайка двух тел осталась неразорванной. Еще вчера за такой танец Ник отдал бы половину органов. Если честно, то и сейчас отдал бы. Обе половины.
        - Аай билии-ив ин е-эстудэ-э-эй…
        Голос из колонок накрывал пленительной пеленой, вбирал в себя и растворял в музыке до жуткой сладкой дрожи. В объятиях Ника, томно раскачиваясь, плыла сама нежность, и он, чуть склонившись, уплывал вместе с ней - единым целым, невероятным организмом в четыре ноги и одно туловище. Через поцелуй кож Луиза слышала рваную пульсацию уносящегося в никуда сердца Ника, а его просто-таки выворачивало наизнанку от ощущений. Синхронные движения выбивали из расплющенных мозгов остатки мыслей и заполняли только эмоциями, чувствами и опасными желаниями.
        - Уважаемые дамы! - вклинился голос Толика в украденное у судьбы счастье. - Некоторые из вас все еще слишком тепло одеты для нашей жаркой компании. Требую немедленно привести внешний вид в порядок.
        Бизончик в ту же секунду содрал с Фани спортивные штаны - ее последний оплот приличий. Невозмутимая, как петербуржец под дождем, она отнеслась к этому предельно равнодушно, их танец продолжился.
        Луиза окаменела. Из девушек наполовину одетой осталась только она.
        Вспомнилась притча, что веник невозможно сломать целиком, зато очень легко, если ломать по веточке. Толик занимался именно этим. Сколько веточек осталось? Какие будут следующими?
        - Не надо! - взмолился Ник горячим шепотом. - Давай уйдем!
        Лучше бы молчал. Какой-то миг назад глаза Луизы, расширившиеся от безумия происходящего, искали ответа… Но Ник был не тем, кого она хотела слушать. Недавние приятели отныне казались ей балластом, который мешает счастью, они как бы тащили ее в тусклое прошлое. Она хотела в будущее. Задуматься о том, какое оно, это будущее, в измененном любовью состоянии у нее не получалось, место мыслей прочно заняли мечты.
        Луиза выбрала быть с Толиком. Его правила - ее правила.
        - Кавалеры помогают дамам! - разнеслось уточнение к прежней команде.
        Никогда и ни за что на свете Луиза не разделась бы при людях сама. Но когда голые все, каким-то неведомым кульбитом логики оставаться одетой стало неприлично.
        - Ну? - Луиза расстегнула пояс и застыла перед Ником с опущенными по бокам руками. - Не слышал, что сказали?
        Она хотела быть раздетой. Если это не сделает Ник, то обязательно сделает кто-то другой. Или она сама.
        - Ты кавалер или как? - еще более обидно бросила Луиза.
        Зря она с ним так. Он не «или как». Он тоже в поезде, что несется в неизвестность. Скорее всего - в пропасть. Трезвый ум мог бы просчитать варианты и выдать задуманную машинистом точку назначения, но организмом повелевали эмоции. Ник практически сполз вниз по Луизе, челкой скользнув по ложбинке между аккуратных грудей и гладкому животу, и одновременным рывком с двух сторон опустил ее джинсы на землю. Остались только белые трусики.
        Обнимавший обнаженную Анфису Толик укоризненно покачал головой. Со всех сторон на Луизу одновременно обернулись все - и любопытные парни, и полностью нагие девушки. Она оказалась в центре внимания. Сейчас это было худшим из всего, что могло случиться.
        А еще Луиза стала нарушительницей правил.
        - Ну же! - ее голос дрожал. - Если ты друг - сделай это, я… не смогу сама. Просто не смогу.
        И она заплакала.
        «К черту правила и их нарушение! Бежать немедля! Без оглядки! Чтобы не видеть этих бесстыжих тел и ухмыляющихся рож!»
        Вместо этого Ник движением порхнувших по девичьим бедрам рук освободил Луизу от последних ограничивающих рамок. Пределы допустимого давно остались позади. Третье правило - больше никаких правил.
        Луиза вышла из оставленной в траве одежды, ногой отправила ее в полет за границу танцев - чтобы не наступили.
        - Мало ли что эволюция, приговаривал мастодонт, топча неандертальцев, - к чему-то насмешливо выдала Рита старую шутку, которую все, кому не лень, выдают за новую.
        Танцы продолжились. Ник с Луизой двигались, как роботы. Из тел словно вытрясли душу. Души болели, а тела танцевали - щекой к щеке, животом по животу, бедром между бедер. Слезы высохли, и Луиза затихла в объятиях Ника.
        - Зачем? - не смог он не спросить.
        - «Если собираетесь кого-нибудь полюбить, научитесь сначала прощать», - процитировала кого-то Луиза.
        - Естудэ-ээй… - Музыка иссякла, будто заблудилась во тьме.
        Осталось только тяжелое возбужденное дыхание со всех сторон. Ник и Луиза отпрянули друг от друга и, смутившись, потупили взгляды. Луиза прикрылась руками.
        - Переход! - прозвучало перед тем, как музыка вновь зазвучала.
        С началом новой песни Луизу все же отобрал Бизончик. На этот раз его не остановили. Юрец дорвался до лакомых яств Оленьки. Толик позвал Фаню. Мирон еще раньше ушел под дерево исследовать остатки помидоров, и тогда Аскер пригласил Риту - с Анфисой он уже танцевал.
        В паре с Анфисой оказался Ник. Он еще не отошел от танца с Луизой, и с удовольствием пропустил бы. Лучше бы Мирон не отходил.
        - Ну что, несчастный страдалец, не пора ли встряхнуть твое болото, которое ты называешь настроением?
        Девичьи руки бешено обвили шею, прохладное тело вжалось и растеклось по Нику, словно погружая в себя. Оба были высокими, и с Ником Анфиса чувствовала себя комфортней, чем с любым другим, кроме Толика.
        Да, кроме Толика. С Толиком любая сразу ощущала себя счастливой. А с Ником…
        А что с Ником не так? И - второй вопрос: почему никто не видит, что с Толиком вообще все не так, как кажется? Это колдовство? Гипноз?
        - Ты понял, почему в предыдущем туре Толик не пустил Бизончика и назначил тебя? - спросила на ухо Анфиса. Ник угрюмо молчал, и она продолжила: - Нельзя было оставлять Луизе выбор. Она и раньше из вас троих никого не выбрала, а сейчас могла взбрыкнуть и чего-нибудь учудить. Толик в таких делах собаку съел, потому и вождь.
        - А почему меня первым?
        Одного с Ником роста, Анфиса умудрилась посмотреть на него свысока:
        - Аскер из вас самый боевой, он мог пойти на принцип и заставить Луизу отстоять ее право быть не такой, как все. Мирон - размазня, мог не рискнуть даже прижаться в танце, или его потом пришлось бы откачивать. Кстати, команда на раздевание раздалась именно при тебе, чтобы ты, наш общепризнанный ханжа, возмутился, а она поступила наперекор. Чего у Толика не отнять - его умения вывернуть любую ситуацию к своей пользе. Мирон мог промолчать из трусости и, тем более, не сумел бы на глазах у всех стянуть трусы с объекта поклонения, а Аскер, который ей в попу дышит…
        - В пупок, - нервно поправил Ник. - Про очень низеньких при сравнении с высокими говорят «дышит в пупок».
        - Да пусть дышит куда хочет. Кстати, о том, куда можно дышать. Хватит миндальничать.
        Анфиса резко сбросила руки Ника себе ниже пояса.
        Ощущения покоробили и взбудоражили. Совсем недавно эту плоть тискали и трепали множество других рук. И все же спелый вкус, переданный осязанием, ударил по мозгам. Взбрыкнули давно проснувшиеся древние инстинкты. Голосу разума грозили неповиновением и требовали заткнуться.
        Луизе хорошо в этой компании с их развлечениями, тогда с какой стати Ник обязан доказывать ей, что ему от всего этого плохо? Он никому ничего не докажет, а многое в жизни упустит. Аскер пришел к такому выводу раньше, и то, что он творил с объемными прелестями Оленьки, почти не отличалось от происходившего в других парах.
        Ник посмотрел вбок и сначала подумал, что в темноте обознался. Луиза обнималась с Бизончиком. Почти так же, как рядом Толик с ее сестрой. Прямо на глазах Ника дорогой сердцу человек таял в руках быковатого качка, большие пятерни поглаживали выпирающие острия лопаток, гуляли по тонкой спинке, спускались на талию… Склонив голову на плечо партнера, Луиза безропотно принимала ласки. Ника в предыдущем танце она все же стеснялась, а недалекого Бизончика с единственной извилиной, в которой жила единственная мысль, сейчас проявляемая во всей красе - нет. Совершенно. Похоже, Луизе было все равно. Она закрыла глаза и прижалась к ополоумевше-довольному кавалеру еще теснее, чем недавно к Нику. За ее спиной Бизончик выставил вверх большой палец танцующему рядом Толику. Луиза, естественно, этого не видела.
        Бизончик опустил ладони ниже ее талии. Она вздрогнула… и расслабилась. Танец продолжился. Для того, чтобы быть с Толиком, нужно принимать его правила. Луиза приняла. Бизончик или кто-то другой - какая теперь разница? Партнер потерял свое имя, свое лицо, свою личность, стал просто частью мира, в котором живет и которым правит любимый Луизой человек. Чужие руки мяли ее поддающиеся напору и ситуации округлости - как нечто само собой разумеющееся, без чего нельзя. Что предписано правилами. Чего теперь не может быть по-другому, потому что нужно именно так.
        Хочешь не хочешь, а мысли вернулись от Луизы к той, которую обнимал. Грудь прижималась к груди, живот к животу, а в руках…
        Несмотря на объем, плоть у Анфисы была тугая, почти жесткая, ягодицы играли с пальцами Ника мышцами, как кот с мышью, будто не он овладел ими, а наоборот. Они требовали внимания. Требовали действий. Требовали сочувствия и молили о чувственных играх. В общем, много и безостановочно требовали. «На абордаж!» - кричало все тело Анфисы.
        Даже ничего не надо делать, просто пойти на поводу…
        И ад перестанет жечь, он просто станет местом, где нет Бога.
        Или?..
        В памяти всплыл анекдот: «Выпьем? - Не хочу. - Ты что, пьешь только когда хочешь? Ты прямо как животное!» Если позволять себе все, что требует организм - в чем будет отличие от животных… или от того же Толика?
        Обрушилась невозможная тишина. Будто уши заложило. Как после выстрела.
        В освещенном салоне машины кто-то возится. Девушки взвизгнули, пары рассыпались. Бизончик, а за ним Аскер бросились к машине. Толик, Юрец и Ник встали в ряд, закрывая собой девушек, спрятавшихся за ними, как ворота за футбольной стенкой. Луиза потянулась к брошенной одежде.
        - Нет, - сказал заметивший Толик.
        - Мне холодно.
        - Позже у костра согреемся.
        - Вождь всегда прав, - незамедлительно напомнил Юрец.
        Плечом к плечу к Нику встал и Мирон.
        - Зря ты отошел, - шепнул Ник. - Мог меня сменить.
        - Не зря.
        - Что-то нашел?!
        - Нет, просто мне все надоело. Хочу уйти.
        - Я тоже. А как доберемся домой среди ночи? В любом случае придется ждать утра, а там звонить и попросить кого-то из знакомых или даже родителей, или вызывать такси.
        - А сначала переплывать Нижнее. Меня удерживает только это.
        Точно, Мирон плавать не умеет. А Ника все еще удерживала Луиза. Если с ней случится что-то совсем нехорошее, он себе не простит.
        Но мысль об уходе тоже не покидала голову. И вскоре эта мысль, несомненно, пересилит остальное. Луиза сделала выбор, и вся троица парней-умников здесь лишняя.
        - Идите сюда, - позвал Бизончик.
        Все приблизились. Он указал на разгром в машине:
        - Разбросали и сбежали.
        - Кто? - Юрец задумчиво перевел взор на Аскера: - Его друзья?
        - А может быть, твои? - намекнул Аскер на компанию, что помогла с переправой.
        - Хватит, - прервал Толик. - Интересно, что искали.
        Вещи были перевернуты и валялись как попало. Толик начал осмотр. Рядом с ним в поисках своих вещей и телефонов толпились остальные, все лезли вперед, отпихивая друг друга. Ситуация выглядела дико: среди одетых до пояса парней толкались обнаженные девушки, собственный вид их ничуть не смущал. Ник вздрагивал от каждого прикосновения и боялся увидеть Луизу. В машине продолжали гореть верхние лампочки салона, и нагота, с которой кое-как смирились в темноте, здесь выглядела вызывающей. Фаня, Рита, Оленька… Со стороны открытой двери багажника - Анфиса. Луизы не было. Она осталась ждать в темноте, когда закончится столпотворение. Ник проверил: ее очки и прочие вещи никуда не делись.
        - Ничего не пропало, - констатировал Толик. - А у вас?
        - Тоже.
        - Луиза, твои вещи на месте, - сообщил Ник.
        - Спасибо, - поблагодарила она.
        - Кто это был и почему ничего не взял? И зачем выключил музыку? - посыпались вопросы от девушек. - Если б не выключил, мы бы ничего не заметили.
        Парни благоразумно молчали. Ответов не было ни у кого.
        - Может, уедем? - Луиза не побоялась выразить то, что говорили лица всех девушек. И не только девушек. - Здесь становится опасно.
        Бизончик поиграл мускулами:
        - Он нас видел и понял, что не справится. Больше не вернется. А вернется, - Бизончик повысил голос, чтобы расслышали далеко, - мало ему не покажется. В крайнем случае, найдем парней, которые нам с переправой помогали, они кого угодно научат манерам.
        Все ждали, что скажет Толик. И он сказал:
        - Какой-то мелкий воришка. Понял, что с нами лучше не связываться, и ничего не взял. Или бомж. Только продукты интересовали. А насчет музыки… По-моему, он не выключал ее специально, просто задел выпиравшую кнопку, когда возился внутри. Нужно оставить еды около машины, пусть человек покушает, - он повысил голос так же, как только что Бизончик, - а отдыхать нам больше не мешает.
        - Ой! - вскрикнула Луиза.
        Она бросилась к Толику и спряталась за него - спиной к освещенной машине, лицом к лесу:
        - Кто-то идет!
        Теперь хруст веток под ногами услышали все. Из темноты проявилась знакомая по переправе фигура - крепкая, в охотничьем костюме.
        Филимон повернулся к Толику:
        - Друг, дай машину на пару часиков - перевезем вещи и вернем в целости и сохранности.
        Первый раз Ник увидел Толика напуганным.
        - Страховка только на меня…
        - Мы же из леса не уедем, а здесь гаишников нет.
        - Давайте я сам вам перевезу, что нужно.
        - Зачем беспокоиться? - Тон Филимона к возражениям не располагал. - Вы приехали отдыхать - вот и отдыхайте. - Он глянул в сторону пещеры, откуда тянуло дымком и где виднелись всполохи догоравшего костра. - Устроились солидно, значит, до утра назад не поедете, верно? Дай ключики, а утром машинка будет стоять на месте как новенькая, даже помоем ее в качестве компенсации.
        Было видно, как Толику не хочется соглашаться, но вся его фантазия вдруг иссякла. Брелок с ключом перешел в руки Филимона.
        - Мы никуда не денемся, и нас все знают. Бизончик тоже подтвердит, что мы люди слова. Так, Бизончик?
        Тот кивнул. Ник внутренне усмехнулся: перед таким, как Филимон, едва ли не любой кивнет, даже если в этот момент обвиняют в убийстве. Встретились те самые «быть» и «казаться». Перед большей силой с Бизончика слетела вся крутость, а с Толика - его «непререкаемое» лидерство. Филимон показал, кто есть кто и чего стоит. Луиза нервничала, она переживала за Толика. А Ник радовался. Пусть.
        - Одну минуту! - Ник бросился вперед. - Я обувь возьму.
        - Мы тоже, - нагнали его Мирон и Аскер.
        - Мои очки, пожалуйста, захвати, - попросила Луиза.
        Теперь она не знала, от кого прятаться - от одного чужака или от всех своих. У других девушек такой проблемы не существовало, они чувствовали себя рыбами в воде.
        Кроме обуви Мирон и, вслед за ним, Аскер забрали свои телефоны. Все правильно, если ситуация допечет, и придется уйти…
        Ник тоже взял телефон, а также очки и две пары кроссовок - свои и Луизы.
        - Мало ли что, - сказал он ей. - К утру обязательно холодно будет, пригодятся.
        Глава 14
        Ночь, студенты и никаких правил
        Костер догорел, и когда в пещеру принесли вещи, Толик, как и предвидел Ник, отправил всех собирать дрова.
        - Девушек одних не отпускать! - распорядился глава государства имени самого себя. - И предупреждаю насчет одежды: кто дотронется до вещей, привяжем к дереву на всю ночь!
        - А как же голодный бомж, который там бродит? - напомнила Фаня.
        - Вот-вот, - в отсветах тлеющих углей улыбка Толика вышла предельно зловещей. - Голодный. Подумайте об этом.
        И он сгинул во тьме вместе с Фаней. Она своего добилась - ненадолго вернула внимание смысла жизни.
        Наверное, именно нагота не позволила Луизе пойти с кем-то из старых приятелей. Недавно они неплохо поладили в танце с Бизончиком и, видимо, поэтому она не отвела его предложенную руку. Юрец и Рита тоже ушли вместе - с Анфисой тот уже наигрался, а из оставшихся кавалеров для Риты более подходящего не нашлось. В общем, сложилась новая парочка, а надолго ли - покажет время. Анфиса сама двинулась к высокому Нику, Оленька из оставшихся полного и маленького выбрала маленького.
        - Я, наверное, домой пойду, - сказал вновь проигнорированный дамским вниманием Мирон. - Отдыхайте, встретимся на занятиях.
        Он шагнул во тьму.
        - Подожди, - одновременно остановили его Ник и Аскер.
        Аскер развел руками перед аппетитной спутницей: прости, дескать, но дружба важнее.
        - Скоро вместе пойдем, - сказал Ник и повернулся к Анфисе и Оленьке: - Идите в пещеру, мы сами принесем дров.
        - Дров? - Анфиса покачала головой, как учительница, которой попались тупые ученики. - Мирон, пошли с нами, будем собирать дрова втроем.
        - Отпусти! То-олик!
        Аскер первым бросился на голос. Сзади ломились сквозь ночной лес Ник и Мирон.
        Кричала Луиза.
        Бизончик, потиравший щеку, стоял в стороне, Луиза повисла на Толике, который успел появиться около нее раньше.
        - Он… - Луиза заметила, что вокруг собрались все, и умолкла.
        - Пойдем.
        Толик утащил ее куда-то за скалу.
        Позади Ника появилась Фаня, плеча коснулась ее рука:
        - Надо поговорить.
        - У него уже есть собеседница, - из-за деревьев показался высокий силуэт. - В очередь, пожалуйста.
        Фаня махнула головой Нику в сторону скалы, куда ушли Луиза и Толик. Дело касалось их.
        - Анфиса, прости, - сказал Ник, - я тоже как раз очень хотел поговорить именно с Фаней. А ты без компании не останешься, кавалеров сегодня перебор.
        В это время Оленька подбежала к Бизончику. Аскер остановил Анфису, шагнувшую к нему и Мирону:
        - Хочешь собирать дрова втроем? Нам помощь не требуется, можешь помочь им.
        Указание на Бизончика с Оленькой взбесило Анфису:
        - Вы что - гомики?
        Оставив их выяснять отношения, Фаня потянула Ника в темноту, ближе к скале.
        - Что ты хоте…
        - Тсс! - Ее ладонь заткнула ему рот.
        Место, которое выбрала Фаня, отличалось особой акустикой - здесь отчетливо слышалось, что говорят неподалеку за камнем.
        - Ты жаловалась на холод, Боря всего лишь хотел согреть тебя, - рокотал ровный голос Толика.
        - Он хотел меня…
        - Ты здесь самая обворожительная и соблазнительная, - перебил Толик Луизу. - Тебя все хотят.
        - Ты не понимаешь. Я терпела то, что он лапал меня в танце, потому что ты в это время лапал мою сестру. А он, видимо, решил, что теперь ему можно все. Он даже не постеснялся, что ты рядом!
        - Он и не должен меня стесняться. Он мой друг. И Юрец мой друг. А ты, как моя подруга, не должна стесняться их. По-моему, ничего сложного. Что-то горло пересохло, пойдем в пещеру, откроем еще бутылочку.
        - Не хочу больше пить.
        - Чего еще не хочешь? - голос Толика обрел жесткость.
        - Я хочу быть с тобой!
        Толик помолчал несколько мгновений.
        - Если хочешь, чтобы мы всегда были вместе, прими два условия. Не говорю, что иначе откажусь от тебя, ты же понимаешь - это невозможно. Я слишком долго искал тебя, не зная, что лелеемая в грезах виртуальная «ты» - это именно ты. Но пойми, мы встретились, когда жизнь у меня уже сложилась, и чтобы войти в нее так, чтоб ничего не сломать, нужно видеть, что мешает идти вперед. Тогда путь будет далеким и счастливым. Просто скажи «да» двум маленьким правилам, и все будет хорошо.
        Видимо, Луиза как-то пожелала подробностей, после короткой паузы Толик снова заговорил:
        - Правило первое. Не возражать. Никогда. Если что-то кажется неправильным или неприемлемым - оно только кажется. Я не позволю случиться вещам, о которых один из нас может пожалеть. Каждое мое слово обдумано, каждый поступок имеет смысл, даже если ты смысла не видишь или он кажется тебе неправильным. Любым возражением или недоверием ты меня унижаешь, а возражая в присутствии других - унижаешь намеренно. Как бы я к тебе ни относился, такое - хуже прилюдной пощечины, это плевок в душу. Смириться и простить я не смогу. Ты понимаешь меня? Согласна со сказанным?
        - Это будет трудно. Я привыкла жить своим умом и сама отвечать за поступки.
        - Потому что рядом не было настоящего мужчины. Если между людьми нет доверия, между ними нет ничего. Итак?
        - Да.
        - Хорошо. Второе правило - выкинуть из головы мещанские комплексы. На дворе двадцать первый век, и любой, кто живет мерками вчерашнего дня, остается в прошлом. Мы, люди будущего, должны вести себя соответственно. Пойми, правила племени появились не просто так. Мы обжигались и совершали ошибки. Теперь все в прошлом. Мы с друзьями создали свой логичный и приятный каждому маленький мир внутри большого. У нас все общее. Скажи: если у тебя появилось красивое платье, а подруга попросит дать на вечерок - откажешь? Согласен, плохое сравнение. Тогда так: ты в походе, у тебя полная фляга воды, а друг умирает от жажды.
        - У него есть своя фляга! - не выдержала Луиза.
        - Пусть не вода, а дорогое вино - изысканное, благоухающее, от которого переворачивает жизнь. Не дашь даже попробовать? И если купишь шикарную машину, которой нет больше ни у кого - не дашь прокатиться?
        - Пусть покупает свою! К тому же, у него уже есть своя!
        - Такую, - голос Толика наполнился гипнотизирующими обольстительными нотками, - больше никто не купит, она единственная в своем роде. Неповторимая. Я собираюсь на ней ездить долго-долго, и оттого, что друг оценит красоту и мощь моей машины, я буду только счастлив - это же моя машина, а не его. Он только проедется разок, а я - владелец. От того, как потом он будет смотреть на меня и глотать слюнки от зависти, я получу удовольствие, сравнимое… только с обладанием таким сокровищем.
        Рука Фани скользнула по животу Ника глубоко за пояс.
        - Подыграй, иначе нам крышка, - втек в его ухо горячий шепот.
        Фаня увлекла Ника за собой вниз, опустилась спиной в траву и опрокинула его на себя.
        Бизончик, видимо, вел Оленьку к пещере, но что-то заметил, и теперь две узнаваемых фигуры подглядывали из тьмы. Ник перевел взор на распростершуюся под ним Фаню. Ее круглое лицо напоминало матовую луну, просительно выглядывавшую из отражения в луже, оно умоляло разбить притворявшееся правдой изображение на осколки, требовало превратить себя в брызги, жаждало рассеяться во взнузданном мире, погоняемом мужскими желаниями, где их отзывчиво привечали женские. Ник представить не мог, что разумное создание, совсем недавно строившее некие планы и разговаривавшее с ним нормальным тоном, может выглядеть т а к. В один миг настолько перевоплотиться из трезвомыслящей девушки в живой синоним вожделения, как он думал, невозможно, но…
        - Ник… - страстно простонала Фаня.
        Ее глаза закатились и закрылись, безобразничавшая рука вынырнула и вместе с обвившей второй перевела ошарашенного «отжимавшегося спортсмена» в положение «вниз», но не к губам, а ниже, грудью к гладкому прохладному животу, а лицом в плен объемной вязкой упругости, что опутала щеки и погрузила в себя вместе с остатком испарившихся мыслей.
        Неподалеку Толик убалтывал сопротивлявшуюся Луизу на невозможное, а с Ником невозможное уже случилось. Он ловил лицом тугие волны, задыхаясь в них от странного счастья. Словно тонул. Но хотел тонуть. Щеки, погруженные в мякоть, бездумно ворочались, голова раскачивалась в гипнозе блаженства…
        Фаня вдруг «заметила» подсматривающих и оттолкнула Ника:
        - Ой, мы тут не одни.
        Оба вскочили. Ник не сразу понял, чего в нем осталось больше - облегчения, что неподотчетное разуму и отвергаемое им все же закончилось, или очень нового для него чувства потери чего-то ненужного, но до дрожи в коленях желанного.
        - Пардон, - ухмыльнулся Бизончик. - Зайца не видели?
        Не снизойдя до ответа, Фаня гордо потащила Ника за руку в другую сторону.
        Вновь тьма, вновь шаги в никуда и мутные размытые силуэты деревьев, казавшиеся краем земли, за которым - абсолютное ничто, вакуум, бездонный космос, куда можно падать бесконечно. Перед глазами мелькали девичьи ноги и не ноги, рука держала руку, а щеки жгло сиротливой прохладой обиды на то, что все нежданно хорошее всегда столь же нежданно кончается. Нахлынуло опустошение, сравнимое разве что с вечером после сдачи экзамена, к которому готовился много дней. Сегодняшний экзамен прекратился, едва начавшись. Наверное, это лучшее из всего, что могло случиться плохого. Так считал разум. Инстинкты были не согласны. Сквозь сомкнутые верхушки деревьев просачивался молочный свет, делавший спутницу похожей на ожившего мертвеца… но какого же притягательного, черти ее подерите. На расстоянии вытянутой руки выпуклые голубоватые округлости при каждом шаге пережевывали пространство и прилипший к ним взгляд в труху, словно жернова, делавшие из чужих желаний муку, которой и кормились. Мысли сбивались в стайки и улетали в теплые края, где самба, мамба и прочая каррамба. «Жить нужно в кайф» - всплыл в пустом уме девиз
чужой жизни. Нужно? Скажем так: можно. А то, что нужно, каждый определяет для себя сам.
        Ник заговорил, когда отошли достаточно далеко.
        - Я не понял: какого зайца?
        - Присказка из телевизора, у Бизончика других шуток не бывает, - отмахнулась Фаня. Она вновь стала серьезной, а недавней искушающей горячки след простыл. - Теперь запоминай. Сейчас найдем нашу парочку, ты хватай Луизку и веди подальше, чтобы Толик это увидел и поверил, что вы далеко. - Сомнения Ника в выполнимости плана были столь очевидны, что Фаня прошипела: - Засунь свои комплексы в свой долбанный ананус и хоть в лепешку разбейся, а сделай. Если то, что тут творится, затянется, одними обидами не кончится, а нам только трагедий не хватало. Я знаю его и знаю ее, поэтому знаю, что говорю. Пару минут вешай Луизке любую лапшу, а затем приводи на место, где мы их слушали. Помнишь где это? Заблудиться невозможно, просто пройти вдоль скалы до острого угла. И ни за что не выдавай, что это моя затея, тогда она подумает, что разыгрывают, или просто не поверит.
        - Что мы там должны делать? Имею в виду - у скалы.
        - То же, что делали мы с тобой. - Фаня не удержалась и чуть презрительно хмыкнула. - Слушать, а потом смотреть! Повторяю - я знаю его и знаю ее. Твое дело привести Луизку куда сказано, и каждый из нас останется с тем, что ему дорого.
        Фаня вновь стала продираться к месту, которое недавно покинули.
        Ник ничего не понимал. Ясно одно: Фаня знает, что делать, и все берет на себя.
        Ночной лес, дружелюбный и гостеприимный днем, сейчас навевал жуть. Колыхавшиеся тени пугали, молоденькие сосенки во мраке казались крестами на могилах, с небес к ним спускались ветки-руки, они же щупальца, они же лапы неведомых созданий, оживающих только ночью. В другое время, то есть в другой жизни, под которой теперь подразумевалось все, что произошло до вчера, Ник ни за что не пошел бы в лес ночью. Ночь как время действия была для него понятием отвлеченным, почти сакральным и предельно параллельным. Ночь предназначалась для сна добропорядочной части человечества и тайных делишек тех, кто в первую категорию не укладывался. Ночь как время человеческих игр олицетворяла грех и соблазн. Сейчас Ник очутился в эпицентре ночной жизни, и часть этой жизни отвращала, а другая вызывала жгучее любопытство естествоиспытателя, попавшего в чуждую, но очень интересную среду. Как у землянина на другой планете. Или наоборот - если инопланетянином считать его. Все зависело от точки зрения. То, что он ощутил с Фаней во время ее «отвлекающего маневра», как с ней же много лет назад, вновь вывернуло душу наизнанку и
заставило сомневаться в истинности принципов, по которым жил до сих пор. Именно новые эмоции показались настоящей жизнью, и даже больше - ее смыслом. Может, окружающие правы, и все не так, как он думал, и на самом деле он - отъявленный ханжа, обвинявший других в том, что недоступно самому? Что-то вроде «зелен виноград» у Крылова и Лафонтена. Овидий сказал: «Целомудренна та, которую никто не пожелал». Прав ли Овидий? Говорят, его сослали из Рима за несоответствие воспеваемых идеалов любви официальной политике. Вроде бы, похвальное качество - противопоставлять ростки будущего косности замшелой системы… но кто знает, какие в те времена были нравы и какая политика? Не отправил бы Ник Овидия на виселицу вместо ссылки, если бы сам был тогдашним императором?
        Хорошо, что мозги заняты, сейчас нет ничего лучше, чем отвлечься. Иначе приходится видеть и чувствовать. Абсолютно голая девушка тащила Ника за собой, он безропотно подчинялся, перед глазами ходили ходуном невероятные жернова, а их жующая ухмылка заставляла сердце гнать кровь не в привычное русло. Если существуют ангелы и демоны, то Фаня была сейчас ими обоими. Живая и мертвая вода в одном флаконе. Овеществленное сумасшествие.
        И все же ночная жизнь - не для Ника. Пусть сегодняшний день останется в памяти чем-то вроде купания в океане или восхождения на горную вершину. Для общего развития - спасибо, все увидел собственными глазами, будет что вспомнить. Но жить в океане или на каменном пике - увольте, это как-то ненормально. Впрочем, «ненормально» - сугубо личное мнение, которое Ник никому не навязывал. Кому нравится - пожалуйста, тоните в океанах и падайте с вершин, ощущения, он уверен, останутся незабываемые.
        Фаня резко остановилась и вгляделась во мрак.
        Толик и Луиза никуда не делись, но теперь они целовались. Фаня показала рукой, чтобы Ник молчал и не шевелился.
        - Я должна быть уверена, что ты только мой, - делилась Луиза в промежутке между громким причмокиванием. - Иначе я не смогу. То, что происходит вокруг, выбивает меня из колеи. Я перестаю верить, что все так, как ты говоришь.
        - Я только твой, иначе быть не может. Кто променяет розу на кактус?
        - Из некоторых кактусов делают текилу, - звонко рассмеялась Луиза. - Ты же любитель остренького и жгучего?
        - Текила нравится любителям кислого и соленого, а я предпочитаю сладкое и свежее.
        - Они должны быть где-то здесь, - громко сказала Фаня и хрустнула веткой под ногами. - Наверное, вон там, туда мы обычно ходим, когда нужно побыть с кем-то наедине.
        Она вытащила Ника за руку на видное место. Лунного света хватало, чтобы в общих чертах разглядеть, где что находится, но Толик с Луизой затаились в надежде, что их не заметят.
        Фаня пошла прямо к ним.
        - Толик, можно тебя ненадолго? Мы не закончили разговор о благодарности.
        - Давай потом?
        Фаня настояла:
        - Начатое нужно заканчивать сразу, потом может быть поздно. Луиза, Ник проводит тебя.
        Луизе не хотелось идти с Ником, но и оставаться стало неловко. Любимый человек и сестра хотели поговорить. Луиза уважала чужие желания.
        - Дрова уже собрали? - спросила она у Ника.
        - Нет.
        - Пойдем, поможем.
        Ник считал шаги. Десять. Двадцать. Тридцать. Наверное, достаточно. Здесь их от скалы не видно и не слышно, а дальше можно по-настоящему заблудиться. Или нарваться на кого-то из своих. Или, что еще хуже, на чужих.
        Ник остановил Луизу между трех крупных берез. Здесь ей было комфортно - темнота скрывала все, кроме едва различимого силуэта. Ник прокашлялся.
        - Нам тоже надо поговорить.
        - Надо ли? - Голос Луизы вмиг стал отстраненным и напряженным.
        - Мы хотим уйти.
        Показалось, что Луиза облегченно выдохнула. Видимо, ждала другой темы, более неприятной.
        - Мне кажется, вам лучше было сразу остаться в городе, - тихо сказала она. - А теперь… Машины, чтобы отвезти, нет, в темноте вы будете долго плутать по лесу и переломаете ноги, Мирон не умеет плавать… Вам придется ждать утра. Здесь хотя бы есть костер и матрасы.
        - Здесь плохая атмосфера. Лучше мы подождем на озере.
        - Тогда идите к трассе или к одним из ворот, там с утра начнет ходить автобус, а ночью иногда бывают попутки.
        Ник не знал, как перейти к главному. Как теперь увести Луизу назад? Она сразу почувствует подвох.
        Придумать что-то действенное так и не получилось.
        - У меня к тебе просьба, - вытолкнул он из сведенного горла. - Пройдем назад к скале.
        - Зачем?
        Вопрос, на который у Ника не было ответа. Фаня приказала ее не упоминать.
        - Увидишь. Прошу, не спрашивай «что» ты увидишь, просто пойдем.
        - Ты же знаешь, я не люблю сюрпризов.
        - Да.
        Ник тоже не любил. Их никто не любит, потому что на один хороший сюрприз, как правило, приходится с десяток плохих. К тому же, сюрприз ожидал и его самого, он не представлял, что их с Луизой ждет на «подслушивательном» месте, Фаня ничего толком не объяснила.
        Луиза двинулась за ним, такой порядок устраивал обоих, и разговаривать было не надо.
        Сюрпризом оказались доносившиеся из-за скалы ритмичные женские вскрики с придыханием.
        - Не надо. - Луиза схватила Ника за руку, когда он шагнул, чтобы посмотреть. - Там не хотят, чтобы их видели…
        - Тсс!
        Раздался голос Фани:
        - А Луизка лучше?
        - Никогда не задавай вопроса о сравнениях. - Толик говорил с напряжением, будто в этот момент ворочал тяжести. - Для меня нет лучших или худших, я люблю вас всех, просто иногда кого-то чуть больше, ты же знаешь. А если очень уж интересно, завтра расспросишь Юрца и Бизончика.
        - Сволочь. Она все же моя сестра.
        - Но моя благодарность того стоит, согласись?
        Луиза отпрянула.
        - Я ухожу с вами.
        Глядя строго перед собой, она шагнула в лес.
        Ник сделал за ней пару шагов.
        - Луиза!
        - Что?
        - Пещера в другой стороне.
        - Я же сказала - мы уходим вместе. Здесь мне больше нечего делать.
        Ник понял, насколько она сейчас далека от реальности.
        - Луиза, тебе надо одеться.
        Глава 15
        Салют, многовариантность и не салют
        Ждать - удовольствие не их приятных. Так говорят. Странно видеть в одном ряду «ждать» и «удовольствие». Неужели есть те, кому нравится? Особый род мазохистов? Обитающих в очередях бабулек не берем, они таким образом пробел социального общения восполняют. От тупого ожидания, когда некому пожаловаться на жизнь, у них тоже настроение портится. А у молодежи от бессмысленного утекания минут нервы лопаются, как струны у Паганини, и остается одна - злая, грозящая неприятностями. Главное - не задеть. А уж когда минуты превращаются в часы…
        Окружающая тишина бесила. Подпирая спиной дерево, Ник разглядывал носки кроссовок, у соседней березы в такой же позе застыл Мирон. Аскер сидел на траве у обочины, куртку он заботливо расстелил рядом, туда с благодарностью опустилась Луиза. Говорить не хотелось. Все думали о своем, а предмет большинства дум вздыхал и глядел в землю. Последние события нагадили в душу каждому. Мечталось оказаться дома, смыть воспоминания и забыться в тепле и уюте.
        Когда уходили, их видела Анфиса. Она громко напомнила про «кто дотронется до одежды, привяжем к дереву на всю ночь», но Луиза сухо бросила:
        - Мы в ваши игры больше не играем.
        Ее телефон остался в уехавшей машине. Луиза махнула рукой: потом отдадут. Пусть даже выбросят. В тот момент она отдала бы все, чтобы оказаться как можно дальше.
        Как только ушли из пещеры, Аскер достал свой телефон:
        - Попрошу кого-нибудь из знакомых, чтобы забрали.
        Нажатия и несколько сопутствующих ругательств ничего дали - аппарат показывал время, работал фонариком, считал, записывал, фотографировал… только не звонил. В то же время у дерева Мирон потряс своим смартфоном, словно тряска могла заставить его работать:
        - Чертовщина какая-то. Нет связи.
        Телефон Ника тоже стыдливо самоустранился от прямых обязанностей, даже перестраховка не помогла: обе сим-карты разных операторов уведомили, что сеть отсутствует. Экраны не показывали даже надпись «Только SOS». Магнитная буря, что ли, или что там еще на мобильную связь действует?
        - Может, к приезду президента заглушили? - предположил Аскер.
        Мирон вспомнил:
        - В институте стоит глушилка, мне дядя рассказывал.
        - А мне мама, - подтвердила Луиза. - Поэтому на работу ей мы только на городской номер звонили.
        Когда пробирались через лес, было слышно, как неподалеку, за внутренним периметром, запускали салют. В исследовательском институте все же добились прорыва и теперь бурно отмечали. К сожалению, фантастические цветы в небе не дала увидеть плотная листва. Луиза пожаловалась:
        - И почему сегодня мама не работает в ночь? Мы бы позвонили, и она бы чем-нибудь помогла…
        - У меня дядя сегодня в ночь работает, - сообщил Мирон. - Но я не знаю номера его телефона.
        - Он в какой лаборатории? - спросила Луиза.
        Мирон стушевался.
        - Он не в лаборатории.
        До дороги, которая соединяла ворота первого и второго периметров, они добрались, когда забрезжил рассвет. Глаза теперь видели, куда наступали ноги, а лица старательно не глядели друг на друга - события ночи сразу вгоняли в краску.
        Показавшийся между деревьев асфальт обрадовал. Все бессильно опустились на обочине.
        Время шло, ничего не менялось. Трасса, что соединяла город и исследовательский институт, оставалась пустынной.
        - Почему так долго нет автобусов? - Луиза в очередной раз оглянулась на лес, где с обеих сторон прятался асфальтовый зигзаг.
        Наступило начало рабочего дня, но на дороге царило странное затишье. Ни автобусов, ни машин.
        - Должны ходить каждый час, - напомнил Аскер известное каждому.
        Мирон просто пожал плечами.
        Ник предложил:
        - Пойдем к «ящику», на проходной узнаем.
        Унылая команда поплелась по направлению к внутреннему блок-посту, куда еще не ступала нога ни одного из них.
        Никто их не обгонял и не попадался навстречу. Мир словно вымер.
        - Так бывает перед проездом важной персоны, - вспомнил Ник. - Дорогу очищают от посторонних.
        - Тогда все логично, - успокоился Аскер.
        Подобранной веткой он стал сшибать верхушки трав.
        Логично-то логично, подумалось Нику, но не все. Кроме трассы проверяют и прилегающие территории, кто-то должен был осмотреть лес между периметрами, но вокруг - тишина и пустота. Возможно, их, четырех усталых безоружных студентов, чьи личности легко установить, давно обнаружили, но не посчитали угрозой и оставили в покое.
        Луиза испуганно моргнула:
        - Нас не примут за покусителей?
        - А есть такое слово? - с тоской пошутил Ник.
        Мирон устал и проголодался, ему было все равно.
        - Пусть хоть за кого примут, - сказал он, - только бы забрали отсюда.
        Лишь бы первым их заметил не снайпер. Вслух Ник произнес другое:
        - В лесу можно поискать что-то съестное.
        Аскеру идея понравилась, последний раз они ели вчера днем, а вечер и ночка выдались бурными. Мирон промолчал, он ждал ответа Луизы.
        - Лучше быстрее дойти до людей, - сказала она.
        Все ускорили шаг.
        - Тихо! - Аскер застыл на месте.
        Все прислушались. Ничего. Только лесные птички радовались восходу.
        - Не слышали? Шаги.
        - Нет.
        Ник и Мирон переглянулись.
        - Вы еще не в курсе про невидимку? - спросил Ник.
        Луиза вздрогнула.
        - Вчера ночью мы с То… я сбила кого-то на машине. Поле при этом было пустым.
        - На уборке трассы мы видели, как кто-то невидимый шел через поле, - продолжил Ник. - У озера я видел его еще раз, он спустился с машины в воду и тихо вышел на берег. Потом он или кто-то такой же украл шашлыки, и его сбила Луиза - именно его, ведь шампуры нашлись неподалеку. И совсем недавно, когда танцевали, кто-то трогал ошметки помидоров, которыми мы кидали в Анфису.
        - Или эти помидоры ожили.
        От выданной Мироном версии у Ника по плечам пробежала дрожь, Луиза побелела.
        - И еще кто-то разворошил вещи в машине, - добавил к сказанному Аскер. - Все видели освещенный пустой салон, где кто-то хозяйничал, но никто не видел убегавшего. Версия про бомжа - ерунда, его, во-первых, увидели бы, а во-вторых, он взял бы что-нибудь ценное. Даже если бомжа интересовали только продукты, он не стал бы разбрасывать тряпки и обувь, а схватил консервы и сбежал с ними. Но все консервы остались на месте.
        Луза поочередно обвела каждого взглядом, в котором читался страх.
        - Это и есть «научное открытие», ради которого пригласили президента? - А когда все пожали плечами, она добавила: - Как думаете, наши невидимки - люди или нет?
        - Если не люди - то кто? - усугубил Мирон.
        Лучше бы молчал.
        Луиза завершила худшим, что можно вообразить:
        - Они ищут еду…. А мы можем быть их пищей?
        Ответа не было.
        Ворота ведущего в институт контрольно-пропускного пункта оказались помяты и открыты настежь. И ни единой души вокруг.
        Ник почувствовал, как покрывается мурашками с ног до головы. Что-то опасное разлилось в воздухе. Непонятное уму, оно било по нервам и требовало бежать без оглядки.
        - Пойдем внутрь? - спросил Аскер вопреки тому, о чем мечтали организмы.
        Мирон даже отклонился назад. Луиза обвела взглядом парней:
        - Кто-нибудь понимает, что происходит?
        - Что-то случилось, - сказал Ник.
        Глаза видели сломанный пустой блок-пост, но не верили.
        - Гениально. - Луиза кисло улыбнулась.
        - Ник прав, - встал на его защиту Аскер. - Что-то произошло, что - неизвестно, но явно нехорошее. Вперед идти нельзя - мы не знаем, с чем можем встретиться. Если в «ящике», к примеру, что-то взорвалось, там находиться опасно. Из-за этой опасности людей с ворот могли снять и вывести за пределы зоны поражения. Насчет ворот - почему не открыли, а сломали - вопрос не ко мне.
        - Похоже на безоглядное бегство, - предположил Ник.
        - Или это могли вырваться невидимки, которых создали в лабораториях, - вновь зря не промолчал Мирон.
        Луиза уже дрожала. А Мирон будто не видел или не понимал, что накручивать не стоит.
        - Или их не создали, а только удерживали внутри, - добавил он. - Это могут быть пришельцы из параллельного мира или инопланетяне.
        - Пошлите отсюда, - Луиза потянула всех обратно. - Аскер прав, людей могли срочно вывести за пределы зоны поражения, а мы, получается, находимся внутри этой зоны. Нужно вернуться в город по трассе, доберемся часа за четыре, расскажем, что видели.
        - Смотрите. - Аскер пнул что-то в траве, и на обочину вылетел рыжий стальной цилиндрик.
        - А там еще, - заметил Ник. - И еще. Это гильзы от автомата Калашникова.
        Аскер поднял и понюхал одну из гильз.
        - Свежая. Мне кажется, ночью был совсем не салют.
        Грохот слышал каждый, но красочного шоу в небе из-за деревьев никто не видел. Теперь ясно, что никакого шоу не было, был только грохот, и он не был салютом.
        - Если тут такое… то в городе уже знают, - рассудил Ник.
        - На обратном пути кого-нибудь обязательно встретим, - сказал Мирон, - сюда уже должны ехать.
        Словно второе дыхание открылось.
        - Жаль, связи нет. - Мирон пнул придорожную травинку. - Сегодня смена дяди Кастуся, он точно должен быть в курсе случившегося.
        - Ты так и не сказал, где и кем он работает, - напомнил Ник.
        Мирон опустил глаза.
        - Вахтером на входе в главное здание.
        Мирону неловко, что его родственник - не научный гений, как мама Луизы? Открытия гениев создаются работой сотен незаметных людей вроде вахтеров и даже уборщиц. Ник не думал, что для Мирона так важно чужое мнение о его дяде.
        Вспомнилось, что про дядю Мирон рассказывал и раньше, а однажды Ник видел его: слегка небритый мужчина среднего роста и возраста, ничем не примечательный, почти не запоминающийся. Мирон гордился его знаниями в истории - в том виде, как тот ее понимал. Общаясь с Мироном, который в каждой знаменитой личности и каждом событии прошлого видел западные корни, и Аскером, который в том же самом находил восточный след, и имея собственное мнение, что не надо искать кошку в комнате, где ее нет, Ник свыкся с мыслью, что история многовариантна. Нет непоколебимых истин, есть некоторые знания, которые можно объяснить несколькими способами, но ученые упорно выбирают один-единственный взгляд и навязывают его всем. Отсюда недоверие к историкам и поиск собственных непогрешимых теорий.
        Аскер, к примеру, уверен, что монголо-татары владели всей Великой Тартарией, что простиралась на средневековых картах от Тихого океана до Северного Ледовитого, а на запад местами до Атлантического. В пользу его версии существует множество фактов. От Якутии до Атлантики говорят на тюркских наречиях, даже в Тунисе и Марокко есть селения с тюркской речью. Есть народы, которые сменили язык, но их традиции и древние обряды говорят за себя. Сербы, хорваты, болгары, украинцы, значительная часть русских, французов, немцев, англичан - стоит почитать сравнение их прежних обычаев, чтобы задуматься о возможности невозможного. Базовая лексика россиян в сфере одежды, бытовой утвари и торговли почти вся тюркская - деньги, товар, книга, хозяин, товарищ, штаны, сапог, башмак, тулуп, чулок, халат, каблук, кадык, очаг, стакан, подушка, туман, кирпич, чугун, таз, утюг… список может занять не одну страницу. А взять названия. У Аскера есть альтернативные официальным свидетельства, что Пензой теперь называется древний Кипензай, Бурунинеж стал Воронежем, Биринчи - Брянском. Исландия, если выводить из тюркских корней,
переводится не Ледяная, а Горячая земля (вот и гейзеры всплыли), а нифлунгами у древних тюрок назывались богатыри, служившие дракону.
        Почти половина святых Московской церкви - бывшие мурзы Орды, перешедшие на службу к Москве. Не зря на старых крестах соседствуют христианский и мусульманский символы. Контраргумент Ника - что полумесяц был одним из символов Константинополя, откуда и пришел на Русь - Аскером в расчет не принимался, так как с самим Царьградом тоже не все оказалось чисто. Взять хотя бы монеты, на которых султан Сулейман на обороте назывался римским императором Октавианом. А второй символ Константинополя - двуглавый орел? В России он появился на печати русского государства при Иване Третьем - на рубеже пятнадцатого и шестнадцатого веков. На монетах он ставился еще за тридцать лет до того, что связывается с женитьбой царя на византийской принцессе Софье Палеолог. Но за полтора века до указанной женитьбы двуглавый орел уже развевал крылья на джучидских монетах Джанибек-хана, имевших хождение и на Руси. Точно ли орел пришел на Русь из далекой Византии (которой под таким названием даже не существовало, поскольку это придуманное позже «биз антик» - «вторая древняя» Римская империя), а не из Золотой орды, одним из зулусов
которой тогда являлось Московское государство?
        Сохранились записи, как римский папа Иннокентий Четвертый отправлял на Восток монаха-францисканца Плана Карпини с письмом «к царю и народу тартарскому». Ответ хана Гуюка и сейчас лежит в Ватикане. Гуюк потребовал «от папы и христианских государей Запада изъявления покорности… обрушился с упреками на христианских властителей, которые имели дерзость оказать сопротивление монголам, и поставил под сомнение право папы говорить от имени Бога». Послы хана Гуюка, посланные к Людовику Девятому в середине тринадцатого века, тоже оказались христианами. В записях Рашид-ад-дина говорится, что при Гуюке «христианство было сильнее ислама». Ханской канцелярией заведовали христиане Кадак и Чинкай, причем первый был атабеком при Гуюке, который «всегда допускал учение священников и христиан». Просто удивительный ислам. И приходит кощунственная мысль, что в то время православные и правоверные еще не разделились.
        Кстати, в семнадцатом веке Крым посетил турецкий путешественник Эвлия Челеби, вот как он описывает Успенский монастырь в Салачике: «Имеются там пять храмов, при которых пять минаретов, построенных в старом стиле». В монастыре действительно пять храмов, но Челеби описывает мечети с минаретами, а мечетей там как не было, так и нет. Выходит, для турка были родными именно православные храмы - «мечети в старом стиле». И еще один гвоздь в ту же крышку историкам. Кто бывал в Топкапы - главном дворце Османской империи до середины девятнадцатого века, резиденции турецкого султана в Стамбуле - видел в нем (во дворце султанов - ревностных мусульман, заместителей Аллаха на Земле!) православную церковь святой Ирины, а мечети в султанском дворце как не было, так и нет. Комментарии, как говорится, излишни.
        В «Скифской истории» Лызлова, написанной в конце семнадцатого века, читаем: «Хан Крымский Ачи-Гирей, воююще против супостат своих, просил помощи от пресвятой богородицы в Успенском монастыре, обещающе знаменитое приношение и честь образу ее воздати». Еще раз: кто? Крымский хан. Где? В православном Успенском монастыре.
        Почти вся атрибутика православного храма - тюркоязычная. Айконе (практически на всех европейских языках звучит похоже) в переводе с тюркского - говори истинно, открой душу. Алтарь, аминь, кадило, клир, колокол, монастырь, нимб, орарь, камилавка, клобук, кукуль… Опять список, который можно продолжать бесконечно. Кстати, в девятьсот шестьдесят седьмом году Папа Иоанн Восьмой запретил привлечение в учрежденное Пражское епископство священников из русского и болгарского народа. Это за два десятка лет до крещения Киева, когда там христианством не пахло. О ком же тогда речь? Или вот еще. В конце своего «Хождения» Афанасий Никитин пишет благодарственную молитву: «Во имя Аллаха Милостивого и Милосердного и Исуса Духа Божия. Аллах велик…» В подлиннике: «Бисмилля рахман рахим Иса Рух Уалло. Аллах акбар. Аллах керим». Это не православие. И не ислам. Это что-то общее православоверное, где без одного нет другого.
        А на монетах Василия Третьего, при котором в Москве заново отстроен Архангельский собор («мечеть в старом стиле»?), находятся надписи: «Великого Князя Василия Дм» и далее по-арабски: «Ла илляхи ла илляху Мухаммаддун расуллю лляхи». Нет Бога кроме Аллаха, и Магомед пророк Его. Ничего себе фактик, ага?
        Это не разовое явление, татарские и арабские надписи чеканились на оборотной стороне многих старорусских монет с Георгием Победоносцем и столь любимой Мироном «Погоней» - скачущим латником с поднятым мечом. Также на русских монетах размещались, как пишут исследователи, «нечитаемые надписи, похожие на арабские». Историки на полном серьезе говорят: завоеванная страна подражала завоевателям. А уважаемые ученые не пробовали представить описанную ситуацию в реальности? Вот царь или Великий князь позвал мастера по монетным делам и говорит: «А изобрази-ка, голубчик, какую-нибудь заковыристую дурь вроде этой, чтобы завоеватели умилились и нас не трогали». Реально? Историки считают, что да.
        При царе Алексее в Москве крестили до двадцати тысяч человек в день, эту цифру Макарию выдал Никон. Но в стране, которая уже много веков как христианская, такой цифры быть просто не могло. А летописи говорят: в крещение загоняли солдаты, а в подарок от царя крещеные получали лоскут ткани на рубаху или монету. Крещение люди воспринимали как царскую блажь. И это, вспомним еще раз, в государстве, принявшем христианство еще в десятом веке!
        А в Суздальской летописи читаем: «В лето шесть тысяч восемьсот тринадцатое (это тысяча триста третий год по-нашему) преставиша Кутлубуг…» Преставиться, то есть предстать перед Господом, может только христианин-единоверец, смерть остальных описывали другими терминами.
        Или вот еще. Мусульмане преданы анафеме Византийской церковью в тысяча сто восемьдесят восьмом году. Простой вопрос: а как считали шестьсот с лишним лет до того?
        Мирон же с пеной у рта доказывал, что монголо-татарское иго пришло с запада. Кто такие басурмане, которых не любили на Руси? Bestauermann по-немецки - сборщик податей. Вы бы таких любили? Ордынские ханы давали русским князьям ярлык на княженье. Но! Jahrlicke - это вассальное обязательство, jahrlich - почетное звание, а jahrlish - годичное ленное обязательство. И фразу из Суздальской летописи «преставиша Кутлубуг» Мирон с ехидной улыбкой объяснял: «А если, к примеру, как и с басурманами, это был какой-то христианин Катльбург, имя которого приблизили к удобному для местного уха звучанию? Стал же английский посол тринадцатого века Джером (то есть, Иеремия) Горсей в русских хрониках Еремеем Ульяновым. Ульяновым - потому что папа у него был Вильям». И ездить за ярлыком в Каракорум, находившийся где-то в районе Байкала, князям наверняка было несподручно. За это время власть в родном княжестве могла сто раз поменяться, а само княжество исчезнуть с карты. Явно ездили куда-то поближе.
        И почему, спрашивал Мирон, на Руси приняты латинские названия месяцев, причем отсчет начинается по римской традиции - с марта, то есть сентябрь в переводе с латинского - седьмой, октябрь - восьмой, ноябрь - девятый, декабрь - десятый? На Руси, как нам говорят, до Петра Великого Новый год отмечали по-Византийски, первого сентября. А многие церковные летописцы Руси этого правила не знали и упорно считали годы с марта. Чтобы убедиться, достаточно внимательно почитать рукописи.
        И откуда на православных крестах надпись по-латыни INRI? Не оттуда же, откуда сами основополагающие для религии слова церковь, вера, крест, поп и другие? Загадка.
        Сам Ник придерживался мнения, что не приходили никакие татаро-монголы ни с востока, ни с запада. Вообще не было никаких татаро-монголов. Было государство, где население говорило на двух языках. Иначе почему татаро-монголы освободили православное духовенство от податей и просили молиться за победы хана? Почему Чингисхан и Батый в описаниях имеют образ европейцев? Почему пришедшие за добычей татары несколько месяцев брали штурмом маленький нищий Козельск, но не тронули богатейшие Смоленск и Новгород? Само название «монголо-татары» - это что? Кто знает такой народ? Наверное, это что-то вроде арабо-израильтян или японо-китайцев. Народ-то был немаленький, он чуть ли не весь тогдашний мир покорил. И куда делся?
        Монеты на Руси, считал Ник, были не двуименными, а двуязычными, на монете печаталось имя одного правителя на разных языках. Все знают принесшего на Русь христианство князя Владимира под его языческим именем, а ведь он был крещен именем Василий. Поэтому, если на монетах Дмитрия Донского по-арабски продублировано «Султан Тохтамыш хан», возможно, стоит над этим фактом немного задуматься и поискать связь. И Дмитрии, кстати, встречаются даже среди татар. В тысяча триста шестьдесят втором году Ольгерд одержал победу над тремя татарскими князьями: Кутлубугом, Хадонибеем и Димитрием. Вот такие татаро-монголы.
        В альбоме «Государственная оружейная палата» есть фотография доспеха, в конце семнадцатого века изготовленного русским мастером Григорием Вяткиным для царя Алексея Михайловича. Надписей на них помещено много, причем они, в насмешку над нынешними историками, все арабские. Наносник шлема работы русского оружейника, старавшегося для русского государя, поразит любого: «Нет Бога кроме Аллаха, и Магомет пророк Его». По низу шлема размещен стих из второй суры Корана.
        Сабли Минина и Пожарского тоже были с арабскими надписями. Можно, конечно же, подобно историкам, представить, что хорошее оружие в то время было привозным. Но если состыковать одни факты с другими - может, все не так, как кажется товарищам ученым, и на Руси тоже умели делать сабли, если тот же Григорий Вяткин был признан «одним из лучших оружейников второй половины столетия».
        А вот, к примеру, шашка, жалованная царем Михаилом Федоровичем. На ней опять арабская вязь, которая гласит: «Бирахмети иляги тааля нахнул мелик эль азым хан ве эмир кебир Михаил Федорович мамалике кюль велаята Урус», что значит «Мы, Божьей всемогущей милостью государь верховный, царь и владетель великий, Михаил Федорович, обладатель всея державы русской». Главное здесь, что в титуле русского царя для иностранцев присутствует слово «хан». Так царь он или хан? Или все же то и другое?
        В Троице-Сергиевой лавре находится митра - головной убор православного епископа. Надпись гласит: «Митра, 1626, вклад князей Мстиславских». Над золотым крестом на красном драгоценном камне под определенным углом видна арабская надпись. На головном уборе православного священника!
        И еще факт для любителей читать древние тексты и что-то понимать в них. До тысяча семисотого года храм Василия Блаженного назывался просто Иерусалим. Представим разговор того времени: «Откуда идешь, добрый человек? - Из Новгорода. - А куда путь держишь? - В Иерусалим». Сейчас любой историк уверенно начертит на глобусе маршрут. А какой из Новгородов и какой Иерусалим имели в виду тогда?
        Луиза тоже вносила свою лепту в копилку версий. У нее везде и все придумали евреи, и веских доказательств тоже был вагон и маленькая тележка. Взять, например, основной для языка глагол «есть» в понятии быть, существовать. По-древнееврейски будет «йес», по-древнегречески «естин», по-латински «est», по-итальянски «е», по-французски «est», по-немецки «ist», по-английски «is». Прийти в язык слово могло откуда угодно, даже не прийти, а уйти, как утверждал бы Ник с позиции теории о властвовавшей меж трех океанов славяно-тюркской православно-правоверной империи. Но почему в пятнадцатом веке в Португалии книги печатались только на еврейском языке? Почему Колумб, отправляясь, как он думал, в Индию, брал с собой переводчика с еврейского? И кажущиеся исконно русскими «впотьмах», «второпях» - кальки с древнееврейского. Или, опять же, наоборот, кому как больше нравится. «Горе горевать», «не видать ему» - таких конструкций тоже нигде, кроме наших двух языков, не найдется. Вати-каан по-еврейски - Дворец Первосвященника. По-тюркски он же - Сарай-Бату. В греческих и многих других летописях «В» часто переходило в
«Б» и наоборот, и так закреплялось в языке. Говорим же мы Вифлеем, Византия, хотя для большинства иностранцев это Бетлехем и Бизантия. Вот и вопрос, предельно ненаучный, но все же, для развития ума: кто же нападал на Русь, если в те времена между словами Бату-хан и Ватикан не было различий, а писались и читались они одинаково?
        Что-то нечисто в нашей истории.
        Проще всего было спорить с Луизой. Простой вопрос выводил ее из себя, хотя остальных пробивал на смех: почему евреи считают себя евреистее остальных, если все мы произошли от Адама? И аргументов в пользу того, что Адам был тюрком, у Аскера нашлось бы гораздо больше, чем у Луизы насчет стандартной версии. Когда Аскер начинал цитировать исследователя Мурада Аджи, хотелось закрыть уши. И пусть часть доводов вызывала улыбку, зато другая била под дых, поскольку крыть было нечем.
        Карл Маркс писал: «То, что мы считаем историей - всего лишь сказки, рассказанные победителями». Лучше не скажешь. Для тех, кто сидел на тронах, история была игрушкой, развлечением, а для народов империй - источником морали и назидания (религий, выполнявших ту же роль, на территориях империй было много, и нужно было сводить все к общему знаменателю). Для новых царьков, которые растащили великие империи на куски, создание собственных историй стало делом выживания и придания себе легитимности. Нации, которые мы знаем сейчас, создавались несколько веков назад, ранее их не существовало, до тех пор были народы. Нациям для обоснования территориальных претензий понадобилась история, и чем древнее, тем лучше. Итого: история - продажная девка политики. Например, по политическим причинам Китаю понадобились в древности многовековые войны с гуннами, а России - монголо-татарское иго. А Западу - глупая криворукая Русь.
        Пример. Радзивилловская летопись, главный документ, рассказывающий «откуда есть пошла земля русская», пронумерована и латинскими буквами, и арабскими цифрами, и церковно-славянскими буквами-цифрами - титлами, причем каждая из нумераций не замечает, что листы в рукописи перепутаны: после двести тридцать шестого листа должны идти те, которые с двести тридцать девятого по двести сорок третий, затем двести тридцать седьмой и восьмой, затем двести сорок четвертый и далее уже нормально. Получается, что нумерации сделаны после того, как летопись была переплетена, и, скорее всего, в разное время - латынь и арабские буквы в старину для этого не использовали. По филиграням - водяным знакам - переплет датируется восемнадцатым веком. То есть, тоже никак не древними временами, а началом немецкого засилья в переписывании русской истории и торжества норманнской теории. Листы у рукописи парные, сложены в тетради, и вся рукопись состоит из тридцати двух тетрадей. Если приглядеться к более древним церковно-славянским цифрам, то бросится в глаза, что номера листов с десятого по двенадцатый кем-то исправлены -
увеличены на единицу. Это хорошо видно на двенадцатом листе. «AI» двумя черточками переделано в «BI», то есть вместо «двенадцать» изначально было «одиннадцать». Десятку сделали из девятки-«фиты», подтерев у нее один бок, что тоже можно разглядеть - остались следы пересекавшей ее горизонтальной черты. Настоящий двенадцатый лист был кем-то вырван. Это заметно по смыслу: на предыдущем листе предложение не закончено, а следующий лист начинается с киноварной красной буквы. Историки пишут, что киноварная буква нового предложения вписана по ошибке. А почему не предположить более логичную версию - намеренный подлог? Или раньше все были святыми, аки ангелы? Если принять версию подлога, то кому-то нужно было не только убрать один чем-то не устраивающий лист, но и вставить другой, который сейчас находится в летописи под номером девять. Даже при обычном перелистывании этот лист бросается в глаза, его углы изодраны, и он явно отдельный, а не часть разворота, как все остальные. А теперь - маленькая сенсация, которая объясняет, ради чего была такая большая прелюдия. Написано на вставленном листе ни много ни мало о
призвании варягов на Русь, с которого идет вся норманнская теория государственности России.
        Увы, это не сенсация, об этом еще в конце двадцатого века исследование опубликовали. Оно оказалось никому не нужно. Кстати, далее в этом исследовании есть еще более интересный факт. К углу лишнего листа приклеена записка, почерк на которой датируют восемнадцатым-девятнадцатым веками. Там сказано: «Перед сим недостает целого листа», хотя предыдущий лист заканчивается точкой, а новый начат киноварной буквой. В этом «найденный потом» - да-да, найден и введен в древнюю летопись! - листе показана связь русской истории с общемировой, которая принята сейчас. Вот по этим двум листам мы и учим историю.
        А что в том же плане происходило в других странах? Поджо Браччолини, которому во Флоренции воздвигли памятник, безостановочно «находил» древние тексты, сохранившиеся строго лишь в копиях. Именно он подарил миру Квинтиллиана, Марцелла, Аскония Педиана, Проба, Флакка, Петрония и Кальпурния. Почему он находил их с такой невероятной периодичностью, словно (и как же такое кощунство в голову пришло) писал их сам или нанял кого-то? А кто бы не писал, если Медичи (крупнейшие олигархи того времени) и другие богатые роды за бешеные деньги скупали подчистую все копии «находок», сколько ни «найди». И еще просили. Историки того времени («историки» - так и хочется заключить в кавычки) руководствовались лозунгами современников: Миккиавелли «Цель оправдывает средства» и Лютера «Кто не с нами, тот против нас». Скалигер, создатель современной хронологии, был придворным историком Бурбонов, ему оплачивали доказательства права Бурбонов на трон и уменьшение роли прежней династии Валуа, мировая история стала лишь необходимым фоном. Иначе как объяснить, что на известных древнеримских мозаиках изображены кукуруза и
ананас, привезенные в Старый Свет лишь в эпоху географических открытий? И почему в истории нет больше ни одного кочевого народа, который собрался завоевывать мир и для этого быстро освоил самую сложную технику того времени, а заодно научился штурмовать города? Это, напомню, сказано про кочевников, живших натуральным хозяйством и излишеств, которые позволяли бы мечтать о неизвестной технике, морях и завоеваниях, не имевших.
        С сегодняшней точки зрения Екатерина, планировавшая сделать Константинополь столицей России, выглядит завоевательницей, раскатавшей губу на чужое. А если вспомнить историю? Что есть современная Турция? С одной стороны - греческие города, с другой - Великая Армения. Многие даже не знают, что нынешняя Армения - Малая, небольшой осколок прежней. Все это вместе взятое - Византия, православная Римская империя. Оттого Москва (которая третий Рим, а четвертому не бывать) в соответствии с верой рассматривала православные земли едиными и после передачи знамени от павшего Царьграда собирала под одну руку. А турки-османы, надо напомнить, - пришлый народ, захвативший исконно христианские земли. Если судить не сегодняшними мерками, то логика у Екатерины была прямая и непробиваемая. Тогда мерили не нациями, госграниц не существовало. Рим собирал католиков, Москва - православных, Стамбул - мусульман. Еще факт об усмешке истории: Стамбул (турецкое «Истанбул», столица Блистательной Порты) с турецкого не переводится, а у греков Истанпол - Новгород (вспомним еще раз недавно придуманный разговор: «Откуда идешь, добрый
человек? - Из Новгорода. - А куда путь держишь? - В Иерусалим»). Это просто для размышления, что откуда в этом мире, и нужно ли с этим бороться. Потому как стоит только начать вскрывать затянувшиеся раны…
        Историки и правительства правы, что не дают хода многим фактам. От некоторых фактов просто мороз по коже и желание резать соседей под корень, чтобы не выросли новые завоеватели. Жуть.
        Ник это понимал. К той же мысли постепенно пришли, несмотря на разницу взглядов, Луиза, Мирон и Аскер. Каждый остался при своем прошлом, но все понимали, что будущего у людей, которые убивают друг друга за грехи прошлого, нет. К тому же, большинство тех грехов часто надуманны или нагло придуманы теми, кому выгодна такая война. Вопрос «Кому выгодно?» не потерял актуальности со времен римского права, с этого вопроса надо начинать любой спор о криминале или политике.
        Апостол Павел первым заявил, что «нет ни эллина, ни иудея», ранее до столь революционной мысли просто не созрели. Со временем одни народы исчезли, другие появились, и по большому счету не важно, кем кто является по рождению, важно другое - на благо какой страны он действует. Те же Германия и Италия еще в девятнадцатом веке не были государствами в нашем понимании. Потомок переселенца в Америку становился американцем, в Германию - немцем, в Россию - русским. Даже если гордишься именно своими корнями, со стороны тебя видят не представителем конкретной национальности, а гражданином государства. Из России - значит, россиянин. Но иностранцы такого слова не знают, они используют слово «русский». Сами русские еще пару веков назад это название тоже не употребляли, большинство просто не знало его. Были москвичи, новгородцы, рязанцы… Слово «русский» уже тогда означало россиянина в широком смысле, как теперь для иностранцев.
        В отношении возможного будущего, если смотреть глобально, Ник видел себя человеком земного шара. Обязательно придет время, когда не будет ни американцев, ни русских, ни китайцев. Только единое человечество. Так будет. Когда-то. Но.
        Не оставляло чувство несправедливости того, что происходит сейчас. Вокруг. Когда сильный давит слабого, чтобы жил по указке. Когда историки и некоторые религиозные деятели пляшут под дудку политиков. Противопоставить этому можно было только совесть.
        Кто-то сказал: «Там, где для глупца - тупик, для мудреца - лабиринт». Хорошо сказал. Правильно. И когда Ника и его приятелей-умников спрашивали:
        - Вы против официальной истории?
        Они отвечали:
        - Мы за многовариантную историю. Которая выслушивает всех и не подстрекает людей убивать друг друга.
        Реальность вытащила его из мыслей о постороннем.
        - Пить хочется, - как бы невзначай поделился Аскер.
        - И есть, - сообщил Мирон.
        Чувствовалось, что есть и Аскеру хотелось, но в присутствии Луизы он предпочел смягчить начальную формулировку.
        Ник тоже хотел то и другое, но держался.
        - Мы подходим к посту, - сказала устало передвигавшая ноги Луиза. - Попросим воды. Не откажут же?
        - Вообще-то, для них мы нарушители, - задумчиво протянул Мирон. - Мы не имеем права находиться между периметрами.
        - И что с нами сделают? - Сейчас Ник был готов на все. - Арестуют?
        Аскер повеселел:
        - Пусть арестовывают, тогда точно отвезут в город и накормят. Или хотя бы родителям позвонят, а те подсуетятся. В городе, наверное, сейчас шум поднимается - то, что случилось в «ящике», многим планы поломало. Например, тем, кто должен был на работу приехать и почему-то не приехал.
        Трасса вновь плавно повернула. По бокам лес постепенно отступал от обочины, словно раструбом открывая виды все дальше и дальше. Наконец, осталось меньше километра по прямому участку. Вдали показались ворота. И люди за ними. Много людей - в форме и с оружием.
        Дорога перед воротами, с другой стороны которых находились военные, оказалась перекопана или взорвана, или там прошла трещина размером с грузовик и ее засыпали песком. По бокам бывшей проезжей части валялись куски асфальта.
        Ник машинально ускорился. На лицах друзей расплывались улыбки облегчения. Все кончилось. Сейчас их заберут и отправят домой. Еще немного…
        Раздались выстрелы.
        Стреляли в них.
        Едва над головами просвистело, улыбки стерлись. Ник рухнул, закрывая руками голову, рядом Мирон продолжал хлопать глазами. Аскер схватил замершую в ужасе Луизу поперек талии и вместе с ней свалился в траву на обочине.
        - С дороги! - завопил он Нику и Мирону. - Прячьтесь!
        Как только они покинули дорожное полотно, выстрелы прекратились.
        - Уходим в лес! - прошипел Аскер.
        Он собрался тащить Луизу едва ли ни на себе, но ее шок прошел, она высвободилась.
        - Дальше я сама. Раненых нет?
        Лежа в траве, они осмотрели друг друга. Повезло, ни одна пуля ни в кого не попала.
        Уползти за деревья оказалось делом нетрудным. Военные видели их передвижение и тому, что посторонние удаляются от охраняемой границы, не препятствовали. Похоже, стрельба на поражение не была их целью, их миссия заключалась в том, чтобы никого не выпускать наружу.
        - Что за ерунда, почему выезд перекрыт? - шептал вспотевший от непривычных усилий Мирон. - Может, на президентский кортеж кто-то покушался?
        - Скажи еще, как Толик, что это мои земляки постарались, - буркнул Аскер.
        - Зато стало понятно, почему не ходит автобус, - переключил Ник приятелей на другую тему. - Видели там песок вместо асфальта? И контрольно-следовая полоса вдоль всего периметра по внешней стороне. Раньше ее не было.
        Скрытые мощным заслоном деревьев, они поднялись в полный рост. Их никто не преследовал, про них будто забыли. Как говорится, с глаз долой - из сердца вон. Для военных такое поведение было странным, если не сказать удивительным.
        - Вооруженное оцепление - это защита от вырвавшегося на свободу «открытия»? - подытожила общие мысли Луиза. - А вообще-то мы везунчики. - Впервые за последнее время она улыбнулась. - Столько выстрелов, и ни одного попадания.
        - Стреляли поверх голов, - объяснил Аскер. - Нас просто отогнали. О чем это говорит? Тех, кто остался внутри, убивать не собираются.
        Луиза воодушевилась и раскрутила мысль дальше:
        - Значит, происшествие, которое случилось в «ящике», опасно и грозит… нет, может грозить окружающим временными неприятностями. Временными! Будь здесь радиационное или биологическое заражение, заслон был бы другим, любое живое существо несло бы угрозу, а вояк снаружи одели бы во что-то противохимическое. Этого нет. Выходит, то, что нас не пускают наружу - перестраховка. Кто-то сейчас работает над решением, после этого нас выпустят.
        Рассуждение приятное, но тяжести с души не сняло. Людей, которые остались внутри, внешний мир не выпускает - значит, боится.
        - А вдруг любой, кто остался внутри забора, постепенно превращается в невидимку?.. - В глазах Луизы мелькнул страх.
        - Или в лешего, - подхватил Ник. - А женщины - в кикимор. Чего уж, накидывайте еще варианты.
        Его поддержал Аскер:
        - Могу предложить зомби и вампиров. Чем не сбежавшие жертвы научных экспериментов?
        - Веришь в существование зомби и вампиров? - спросил долго думавший о чем-то Мирон.
        - Не верил, - сказал Аскер. - Раньше. Теперь сомневаюсь во всем.
        - Даже в том, что вначале были тюрки?
        Удар, что называется, не в бровь, а в глаз. Аскер усмехнулся и сменил тему:
        - Нам нужны вода и еда. И место для размещения, желательно безопасное - пока не узнаем, что здесь творится.
        - Пусть те, кто сейчас решает проблему с «ящиком» заберут нас до того, как окочуримся, встретимся с невидимками или превратимся зомби, и я согласен остаться в неведении, что же здесь случилось, - проговорил Мирон.
        - Есть словосочетание «в блаженном неведении», это ближе, - подсказал Ник. - Останешься в нем, пока у будущих детей по две головы не вырастет или какие-нибудь крылья и рога. Тогда за ответы отдашь любые деньги.
        - Давайте поговорим о чем-то другом, - попросила Луиза.
        Аскер развел руками:
        - Я же сказал: нужно питание и надежное укрытие. Подождем, пока все утрясется. Как только утрясется, сюда придут искать оставшихся людей.
        - Искать - для чего? - уточнил Мирон. - Могут прийти не для спасения, а чтобы зачистить территорию. Вот именно такие, про которых говорила Луиза - в костюмах химзащиты и с огнеметами от всякой нечисти вроде нас - не знаю, в кого мы к тому времени превратимся.
        Любую тему Мирон поворачивал так, что жить не хотелось. Луиза умоляюще глянула на Ника: скажи что-нибудь позитивное, найди выход!
        - А если попробовать вернуться через Нижнее озеро? - предложил он. - Я так понял, что военные боятся чего-то вроде невидимок, которых мы встречали, оттого и песок по кругу. Через воду невидимки незамеченными не переплывут.
        - Я тоже не переплыву, - напомнил Мирон.
        - Реанимируем плот, - тут же решил Ник его проблему.
        Луиза помотала головой:
        - Взять плот - лишить остальных возможности вернуться.
        - Там емкостей много, с большим запасом, - настаивал Ник, - мы вполне можем отвязать несколько бутылок, на четверых надо немного.
        - А если начнут стрелять по нам прямо в озере? - предположил Мирон. - Куда прятаться? И все это хорошо, если дело именно в невидимках. А если нет?
        - Невидимок мы встречали не только внутри периметра, - сказала Луиза. - Давайте не будем гадать и сойдемся на том, что мы ничего не знаем. Кроме переправы через Нижнее у нас есть другие варианты?
        У Ника их больше не было, у Мирона были только сомнения во всем, и они читались на лице. Заговорил Аскер:
        - Переправляться через озеро опасно, мы не знаем, как военные отреагируют на наше появление. Самое логичное - вернуться к остальным. Папаши-мамаши мажоров своих чад в обиду не дадут, все инстанции на уши поднимут и любыми правдами-неправдами пришлют за детками какой-нибудь транспорт в сопровождении зондеркоманды спасателей.
        - И там моя сестра, - напомнила Луиза.
        Она явно уже определилась, куда идти.
        - И еда, - подтвердил Мирон.
        - А воды - целое озеро, - завершил Ник.
        Глава 16
        Кустики и отмена стеснения
        - Мальчики налево, девочки направо.
        Сделанное таким голосом, будто вымучивалось минимум с полгода, распоряжение Аскера оказалась как нельзя кстати - об этом давно просили организмы.
        Луиза благодарно кивнула и отошла за деревья.
        - Не опасно отпускать ее одну? - спросил Ник, поливая молодую березку.
        - Опасно, - согласился пристроившийся по соседству Аскер. - Но кто ей об этом скажет? Я не рискну.
        Повернувшийся к ним спиной Мирон промолчал.
        На душе по-прежнему было неспокойно, и Ник не выдержал.
        - Все же надо что-то придумать. Если хотите, я сам заведу разговор эту тему, но вы должны поддержать.
        - Что же мы предложим в качестве альтернативы? - кисло осведомился Аскер.
        - А-ааа! - взорвал тишину вопль Луизы.
        Из-за деревьев она опрометью бросилась в их сторону, однако ноги запутались в приспущенных джинсах, и Луиза рухнула на землю ничком, уже в траве натягивая одежду на место.
        Ник, Мирон и Аскер помчались к ней такие же, с расстегнутыми штанами, поправляя их на ходу. Мирон встал над Луизой, Аскер забежал за нее и принял боксерскую стойку с поднятыми на уровень подбородка кулаками. Ник с другой стороны отгородил Луизу собой от неведомой опасности.
        Никого не было.
        - Что случилось? - Аскер продолжал глядеть по сторонам.
        Ник вместе со всеми тревожно всматривался в окружающий мир. Там, где ветвей достигал гулявший над лесом ветерок, они легко шевелились, и это было единственным движением во всей округе. Единственным звуком было бурное дыхание вслушивавшихся в тишину. Спрятаться было негде: три березы и раскидистая ель оставляли достаточно места для обзора, ближайшие кусты остались позади, сквозь сомкнутые кроны пробивались солнечные лучи, освещая пробивавшуюся сквозь прошлогоднюю листву жухлую травку. Пахло легкой затхлостью, грибами и едким потом. Последнее после приключений двух дней было неудивительно. Ник решил, что предложит помыться, как только озеро окажется рядом - гримаса, с которой Луиза окидывала взором свои руки или оглядывала волосы, когда в очередной раз забирала их в хвост, говорила сама за себя. Мыться можно по очереди, это проблемы не составит.
        Мирон помог Луизе сесть на земле, подал чудом не разбившиеся очки, она их нервно нацепила и тут же обхватила себя руками, спрятав лицо в прижатых к груди коленях. Плечи дрожали.
        - Он дотронулся до меня.
        - Невидимка?!
        - Я не видела, кто это был. Он подошел сзади, и я почувствовала…
        Луизу согнуло в беззвучном плаче. Мирон попробовал утешить ее поглаживанием по голове, но Луиза схватила его руку, как предложенную, чтобы встать, и вскочила:
        - Пойдемте отсюда быстрее. Мне страшно.
        Аскер не опускал сжатых кулаков:
        - Мы не слышали убегающих шагов. Он где-то здесь. Притаился.
        - Мы ничего не слышали и не видели, - присовокупил Мирон. - Значит, это, во-первых, невидимка, и, во-вторых, он рядом.
        Луиза уцепилась за него, как за соломинку. Конечно, с тем, что было с Ником в танце, не сравнить, но там прижатие тел произошло по обязанности, а здесь от души. Это было обидно, и Ник чуть скривился: надо было самому остаться около Луизы, и она сейчас обнимала бы его. Мирон оказался рядом по недоразумению, больше от трусости, чем от желания защитить.
        Господи, что за мысли?! Рядом неведомая опасность, а в голову лезет…
        Аскер осторожно двинулся вперед. Впереди свисала к земле длинная ветка, Аскер отломил ее и теперь, прежде чем сделать шаг, сначала хлестал перед собой пустоту.
        Ник, Луиза и Мирон наблюдали. Аскер расширял поле действия. Одно соседнее дерево, второе, тре…
        Нечеловеческий визг ударил по ушам. Аскер выронил ветку, но заставил себя прыгнуть вперед. Ник и остальные увидели невообразимое: Аскера, обхватившего что-то невидимое, тащило вдаль, затем он вскрикнул, схватившись за голову, и остался лежать на земле.
        Хруст под бегущими невидимыми ногами удалился и скрылся в глубине леса. Невидимка так спешил, что по дороге напоролся на одно из деревьев, и вновь раздался душераздирающий визг. Вскоре все стихло.
        Вернулся потиравший ушибленный лоб Аскер.
        - Вы не поверите…
        - Поверим, - быстро сказала Луиза.
        - Он похож на человекообразного медведя. Скорее, на медвежонка. Мохнатый везде, как собака, но явно не четвероногий.
        - Ребята, - сказала Луиза. - Давайте больше не расставаться ни на минуту.
        У Ника в груди разлилось тепло. Сразу две хороших новости. Первая немного тревожна: теперь известно, что невидимка опасен, но - и это главное - втроем его можно прогнать или даже одолеть. И теперь Луиза всегда будет с ними, что бы ни случилось.
        - А как же… - Мирон замялся.
        - Он говорит про кустики, - перевел Аскер.
        По щекам Луизы откуда-то с шеи поползли пунцовые пятна. Она нервно сглотнула.
        - Ребята, - ее глаза, спрятанные за очками, смотрели вниз и одновременно метались из стороны в сторону, - мы столько пережили вместе… Пожалуйста, больше не бросайте меня одну, никогда-никогда.
        - Не бросим, - за всех решительно ответил Ник.
        Вышло похабненько, если вспомнить о вырванном из контекста подглядывательном аспекте. Ник имел в виду совсем не то, что можно было подумать. Правильно ли его поняла Луиза?
        Кажется, да. Это хорошо. А вот с пафосом явный перегиб. Вообще, зачем было отвечать?! Ответа не требовалось, он подразумевался обстоятельствами. Сколько раз Ник говорил себе: сначала думать, потом говорить. Или молчать, ведь предварительные размышления, как правило, приводят именно к этой рекомендации. Теперь Луиза решит, что он озабоченный или зазнался без всякого к тому основания. С невидимкой, вообще-то, дрался Аскер, а Ник только подстраховывал. От слова «страх».
        Они двинулись по лесу дальше. Луиза теперь все время держалась так, чтобы находиться посередине между ними тремя.
        - Не представляете, как я перетрусил, - вдруг поделился эмоциями Аскер.
        Услышать такое от горца дорогого стоит, это не просто доверие, это нечто намного большее.
        - Представляем, - вытолкнул сквозь зубы Мирон.
        И это тоже было из области запредельного. Для общепризнанного труса признаться в трусости - невероятная смелость. Кажется, Мирон быстро менялся в лучшую сторону. Только бы не обогнал. Ник тоже сказал про себя «Представляем», но оставил внутри, для признаний в трусости он еще не созрел.
        Наверное, это и есть трусость. Что отличало Ника от Толика, сумевшего разжечь в Луизе женщину? Умение в нужное время найти нужное слово и ввернуть его в нужное место? Несомненно, но это не главное. Смазливая физиономия и красивая фигура? Тоже да, и тоже второстепенно. То и другое - сопутствующие качества, которые помогли основному. Толик цеплял девушек тем, что всегда был готов на Поступок. И пусть поступки были не всегда положительными, а часто безумными, приторными или предельно гадкими, но они были. Ник ничем подобным похвастать не мог, он главным в человеке считал ум. Умный человек и так поймет, что есть что, и кто есть кто. Так думал Ник. И ошибался. Луизу дурой никто не назовет, но она судила не по словам и намерениям, а по поступкам.
        Еще Толика, как и всю категорию «Толиков», отличала завидная наглость, на которую Ник был неспособен физиологически. Нужно ли здесь соответствовать? Вряд ли. Нахрапистость берет города, но удерживают их ум и воля. Не зря захватывали новые территории сильные и коварные правители, а к процветанию приводили мудрые. И скромные в запросах.
        Большинство шахматистов или, скажем, математиков, особенно молодых, не выглядят бойцами. Это не потому, что они трусы, просто в отличие от остальных просчитывают ситуации на несколько ходов вперед. Но со стороны, к сожалению, они кажутся трусливыми и неспособными на Поступок. А если посмотреть на проблему с другого ракурса: что делает поступок Поступком с большой буквы? Где та разделительная линия, что трогает женские сердца и притягивает взгляды? Разве Ник не совершил бы ради Луизы все, что потребуется, и не отдал бы жизнь, если бы требовалось самопожертвование?
        Возможно. Это покажет жизнь. А пока нужно остановиться в глупом самооправдании и посмотреть правде в глаза. Как говорится, если думаешь, что внутренне красив, патологоанатом разуверит.
        От голода сводило желудок, к горлу поступали противные спазмы. Пока еще все крепились.
        Блеснувшая впереди голубая гладь заставила забыть обо всем - все четверо наперегонки ринулись к спасительной воде.
        Ник, как, впрочем, и остальные, впервые пил прямо из озера, зачерпывая ладонью с прибрежного камня. Ощущения были новые, непередаваемые. Как же мало нужно человеку для счастья.
        После питья организмы чувствовали себя по-другому. Чистая вода - лучший энергетик. Словно второе дыхание открылось. Усталость смыло, и голод немного утих. До еды оставалось немного - теперь, с озером на виду, заблудиться невозможно, пещеру случайно не миновать.
        Берег заливчика был полностью каменистым, неподалеку прямо на берегу росла единственная березка, за ней в одну сторону начинался густой тростник, в другую - непроходимые нагромождения скальных обломков. Для входа в воду пришлось бы пройти по скользким камням на дне, но через пару метров даже отсюда просматривалось песчаное дно. В общем - чудесный пляжик для неприхотливых.
        - Не хотите помыться? - вспомнил Ник о еще одной проблеме.
        Все отвели взоры. Конечно, опять представили, что потребуется раздеваться в присутствии друг друга, да еще днем. Ник вновь почувствовал себя кретином, у которого только одно на уме.
        - К вечеру опять похолодает, - поспешно продолжил он, - нужно помыться сейчас, пока жарко, тогда быстро высохнем. Невидимок в воде сразу видно, а воду они, по-моему, не любят. Зачем им соваться туда, где их видно? А мы, чтобы не смущать друг друга, можем мыться по очереди.
        - А сохнуть? - тихо вымолвил Мирон.
        Ник прикусил губу. Об этом не подумал. А еще считал себя умным.
        Все еще глядя под ноги, заговорила Луиза:
        - Ребята, мне очень стыдно за то, что я сейчас скажу, но это нужно сказать. Мы все вместе оказались в сложной опасной ситуации. У нас одни и те же проблемы, которые мы сами себе создаем и постоянно усугубляем. Предлагаю на время забыть, что мы разного пола, и перестать стесняться друг друга. Повторяю: на время. Это просто мнение, которое не обязательно поддерживать, мне самой оно кажется диким и запредельным. Я с удовольствием приму мнение большинства, если со мной не согласятся.
        Она умолкла. Покосившись на Луизу, Ник увидел, что щеки у нее снова красные и с каждой секундой продолжают наливаться темным цветом, просто-таки буреют.
        Все молчали. Предложение было действительно диким в своей неожиданности. Ник понимал, что, предлагая казавшееся невозможным, Луиза в первую очередь решала собственные проблемы. Единственной девушке среди парней ей было некомфортно во всем, где затрагивалась интимная сфера. Если они и дальше хотят выживать вместе, решение предложено оптимальное - с точки зрения рационального мышления. Но только с этой точки. Потому что представить, что Луизе хочется мелко отомстить им, не позволяла совесть. Ведь она раздевалась перед ними в компании Толика, каждый из них видел ее голой. А они «красовались» перед ней лишь в озере, и то мельком. Предложи нечто подобное Рита, Анфиса или даже Фаня, Ник склонялся бы к их мотиву желания справедливости - «око за око, зуб за зуб». Иначе говоря, детское «меня видели - я тоже хочу увидеть». Впрочем, у девушек из мажорок и проблемы такой не возникло бы, они к наготе относились с равнодушием древних греков. Обнажиться при посторонних для любой из них было признаком силы, а не слабости. Именно этим Луиза выгодно от них отличалась.
        Вот именно. И стоило только представить, что она вновь обнажится, но уже конкретно для…
        Об этом мечтали все, и не хотел никто. Хотя бы потому, что не могли положиться на адекватность своих организмов.
        Ника озарило: то, что вынужденно предложила Луиза - невероятный Поступок с ее стороны, вызванный колебаниями, сомнениями, долгими спорами с собственной натурой и уверением этой натуры, что сказанное необходимо. Равнозначного решения не существовало. Луиза пересилила себя, поставила в неловкое положение ради них, своих друзей, потому что они такого ей не предложат. Даже если подумают на эту тему и придут к аналогичному выводу.
        Сказать «да» в таком случае тоже было Поступком. А подумать, к чему может привести взаимное обнажение, и поужасаться от возможных неприятностей можно и потом.
        Ник открыл рот, но Аскер опередил:
        - Это лучший выход в наших условиях. Поддерживаю.
        - А смеяться не будете? - совсем по-детски выдал Мирон.
        Хотелось рассмеяться именно от его слов, но каждый переборол себя. Четыре взора синхронно рухнули в бездонное никуда - решение было принято.
        Глава 17
        Генерал, американцы и мистика
        Оперативное совещание объединенного штаба МО и МВД по кризисным ситуациям
        Штаб кризисного центра расположился недалеко от ворот перед вторым периметром. Палаточно-контейнерный городок вырос за считанные минуты, даже в уборочную страду поля не видели такого количества людей и техники. Чадили грузовики роты снабжения. Сновали курьерские вездеходы. У многоосных бронетранспортеров курили в ожидании приказа мотострелки. В серых броневиках с решетками дежурили гвардейцы. Не терявший времени спецназ тренировался возле тройки вертолетов, накрывшихся лопастями, словно потрепанными остовами зонтов. Что-то искали в эфире покрытые странными антеннами КАМАЗы - с кем-то связывались или, наоборот, ненужной связи не допускали. Дымили полевые кухни. Дальний край поля занимал полк инженерных войск, только что вернувшийся с сооружения временной полосы отчуждения вдоль внешнего периметра. Гусеничные машины напоминали скорпионов, сейчас они спрятали экскаваторные жала и устало опустили на землю бульдозерные клешни. Неподалеку разминались и весело переговаривались экипажи.
        В штабной машине, накрытой тентом из камуфляжной сетки, заслушивался доклад, говорил капитан госбезопасности - подтянутый служака средних лет, курировавший ситуацию с первых минут.
        - На данный момент к нам поступают звонки от родственников оставшихся на объекте сотрудников. Их отсутствие и невозможность дозвониться воспринимается родными и близкими с пониманием, причину сами звонившие связывают с секретностью из-за возможного визита президента. Во избежание паники мы поддерживаем эту версию.
        - Журналисты очень беспокоят? - осведомился только что прибывший из областного центра генерал, назначенный ответственным и теперь принимавший дела сразу у нескольких параллельно работавших ведомств.
        - Пресса пока не в курсе. Обычно события такого уровня сопровождаются шумихой, но сейчас средства массовой информации молчат. Отсюда вывод, что противник заблаговременно никого не уведомлял и свои действия с прессой не согласовывал. Значит, возможен некий торг, и условия по ходу дела могут меняться. То есть, на данном этапе противник не заинтересован в обнародовании своих действий, пока наша реакция не подскажет ему, как себя вести. Это может говорить как об отчаянной выходке любителей, так и о профессионализме, если на каждое возможное развитие событий имеется проработанный план. В разработке контрмер мы исходим в основном из второго варианта. Произошедшее по всем признакам подпадает под определение теракта, в связи с чем произведен соответствующий комплекс мероприятий. Объект полностью изолирован, с внешней стороны под предлогом учений выставлено оцепление, небо закрыто. Ввиду особого режима секретности на территории исследовательского центра постоянно работала аппаратура глушения сотового сигнала, со своей стороны мы также перекрыли все возможности дальней связи, на объекте осталась только
внутренняя телефонная связь. Для внешней использовались два телефонных кабеля, общий нами отключен от городской сети и взят под контроль, а правительственный с ночи не действует - в последнем сообщении сотрудник отдела секретной связи информировал о ситуации категории А, после чего он, согласно инструкции, уничтожил шифры и оборудование. На данный момент террористы могут дозвониться только сюда.
        Капитан указал на телефонный аппарат цвета слоновой кости, подобно древней пирамиде возвышавшийся на столике рядом с ноутбуком и бумагами. Выше над столом борт украшала детальная карта местности.
        В напичканной электроникой машине было не повернуться, отдельные вертевшиеся стулья полагались только оператору связи, которого отправили погулять на время совещания, и командующему, остальные присутствующие ютились на двух узких скамьях у входа. Сдававший дела капитан-докладчик расположился на стуле оператора, кроме него внутри присутствовали генерал, сразу занявший место командующего, полковник, два подполковника и майор. Трое последних вошли только что.
        - Для новоприбывших обрисуйте ситуацию еще раз, - попросил генерал. - С самого начала.
        Капитан перевел дух.
        - Ситуация однозначно квалифицируется как террористический захват. Из исследовательского центра НИИ ВТОУ МО «Светлячок», по нашей классификации - А-сто четырнадцать, в два часа ночи одновременно поступили сообщения о вооруженном нападении и нескольких покушениях на нападение на внутренний периметр с нескольких направлений. В два ноль одну с городского номера указанного центра в городское отделение службы безопасности поступил звонок от неназвавшегося, в котором сообщалось о захвате. На данный момент голос не идентифицирован, работы в этом направлении ведутся. Нам было сообщено, что здание заблокировано изнутри, персонал взят в заложники. Выдвинуты первые условия. В случае штурма или обхода по неизвестным террористам путям, если таковые найдутся, либо газовой атаке предмет исследований будет использован по прямому назначению или ликвидирован. В требованиях также содержится немедленное извещение президента о произошедшем, поскольку о последствиях необдуманных шагов кроме захваченных сотрудников полной информацией обладает только он. Любое несогласованное пересечение внешнего периметра пешком, на
транспорте или по воздуху приведет к возможным жертвам, которых террористы, по их словам, хотели бы избежать, и непоправимым последствиям в плане, о котором, как опять же они утверждали, в достаточной мере осведомлен президент.
        - Эти угрозы, насчет чего-то, известного только сотрудникам института и главе государства, имеют под собой основание?
        - Так точно. Работы, которые велись на объекте, имели стратегическое значение. В последние дни совершено прорывное открытие, результат которого собирались демонстрировать руководству страны.
        - Если бы террористы подождали день-другой, последствия для государства могли быть совсем другими. Что-то заставило их действовать на опережение.
        - Это, как нам кажется, говорит о том, что целью был не президент. Цель захвата - объект исследований. В таком случае спешка вызвана возможностью скорого усиления охраны из-за прибытия первого лица государства.
        Генерал вынул из кармана носовой платок и покрутил в руках, то поднимая, чтобы протереть вспотевший лоб, то вновь опуская.
        - Как происходил захват?
        - Действовало три группы, целью первой был блок-пост, вторая отвлекала внимание, третья захватила главное здание института. События происходили следующим образом. Первая группа из пяти вооруженных автоматическим оружием человек на автомобиле осуществила прорыв внутреннего периметра в районе въездных ворот. Работали профессионалы. Возможно, бывшие сотрудники спецподразделений. Из расположения охраны к воротам направили группу быстрого реагирования, а здания и помещения исследовательского центра были перекрыты от внешнего доступа. Внутрь посторонние не прошли. Вторая группа, судя по данным визуального контроля, насчитывала шесть человек. Группа разделилась на две и отвлекала внимание с разных направлений, никак не угрожая напрямую. Состав группы установлен, это наспех набранная команда из приехавших на заработки южан. Своими действиями эти шесть человек выманили большую часть охраны и дали возможность третьей группе заблокировать входы в главное здание и осуществить захват объекта изнутри. После этого террористы потребовали вывести оставшихся на территории захваченного объекта военных и сотрудников
охраны за внешний периметр. Сотрудник секретной связи вышел со всеми, утечки не произошло. Через некоторое время первая группа пыталась прорваться из закрытой зоны. На тот момент оцепление только выставлялось, возможностей первой группы мы уже представляли, и, чтобы не дать уйти, я распорядился стрелять на поражение. В брошенном автомобиле обнаружены три трупа, личности убитых сейчас устанавливаются, по их связям определим оставшихся на территории.
        - Что известно о третьей группе, сколько их, и, главное, кто это?
        - Работаем над этим, товарищ генерал. Записи с внешних средств наблюдения свидетельствуют, что до начала описываемых событий никто за второй периметр не проникал, на территории и в помещениях посторонних не было. Отсюда вывод: третья группа, основная, состоит из сотрудников исследовательского центра. Сейчас определяется возможный круг участников, выявляем связи, интересы, возможности.
        - Капитан, доложите, что известно по сотрудникам.
        - На момент захвата большинство сотрудников находились в городе с семьями. У руководителя центра Якова Давидовича Зальцмана, когда его известили о произошедшем, случился инфаркт. Зальцман доставлен в первую городскую больницу, состояние критическое. Врачи утверждают, что в ближайшее время допрос произвести невозможно. Заместителем Зальцмана является Павел Алексеевич Весновский, он дежурил ночью в лаборатории на минус третьем этаже и, если не причастен к захвату, сейчас должен находиться в главном здании среди заложников.
        - Насколько знаю, именно Весновский должен был демонстрировать президенту совершенное на объекте открытие?
        - Так точно. Яков Давидович осуществлял общее руководство, а конкретной научной работой по интересующему направлению занимались Павел Алексеевич и сотрудники лаборатории - Анна Моисеевна Иваневич и Валерия Валерьевна Ковригина. Последняя, как и руководитель исследований, на данный момент находится на захваченном объекте.
        - Что известно про исследования? Можете говорить, здесь у всех высший допуск, нам вместе решать задачу.
        - Товарищ генерал, информации минимум, нам сообщили только то, что необходимо для принятия мер. После извещения президента пришел приказ выполнить уже полученные требования и перекрыть возможность связи террористов с внешним миром. Из администрации президента сообщили, что он не отменяет визит и прибудет позже, поскольку может потребоваться его личное присутствие для участия в переговорах. Дополнительные вопросы, связанные с исследованиями, можно будет задать ему лично. Пока же известно следующее. Общее направление института - изучение гравитации. Достижения, которые собирались демонстрировать, связаны с телепортацией, то есть мгновенным перемещением живых объектов в другие точки пространства.
        - А неживых?
        - Сообщаю дословно из отчета по опросу сотрудников объекта, других данных у меня нет.
        - И что же, бомбу в кабинет вероятного противника, когда он соберется нажать красную кнопку, доставить уже можно? - улыбнулся генерал.
        Капитан не поддержал шутливого тона.
        - Сейчас допрашиваем Анну Моисеевну Иваневич, но она не говорит всего, что ей известно, ждет приезда президента. Прочие сотрудники института, которые находятся вне объекта, полной информацией не владеют.
        - Ладно, тоже подождем, в этом плане жареный петух еще не клюется. Что еще расскажете любопытного?
        Капитан выдержал театральную паузу и отчеканил:
        - Появились косвенные сведения, что заявленные в опытах гравитация и телепортация - дезинформация для иностранных спецслужб. Прошу ознакомиться. - Он развернулся к компьютеру, несколько щелчков по клавиатуре вывели на экран изображение с камеры наблюдения, цифра внизу показывала вчерашнюю дату и точное время с секундами.
        На экране ничего не происходило. Только ветерок прошелся по траве. Затем у вглядывавшихся офицеров начали отвисать челюсти, а генерал машинально промакнул лоб носовым платком: на прочерченном параллельными линиями песке контрольно-следовой полосы возникла цепочка вмятин, словно кто-то шел от здания института к забору. Забор шатнулся, затрясся, и все прекратилось.
        - Что это было?
        - Посмотрите то же самое, снятое камерой тепловизора.
        На сером фоне возник яркий размытый силуэт. Невысокое существо, похожее на сгорбленного карлика, нерешительно прошло в одну сторону, затем в другую. Уткнулось в решетку забора. Пощупало ее, полезло вверх, там зацепилось за колючую проволоку, подергалось и через несколько секунд исчезло на другой стороне.
        Генерал долго раздумывал, прежде чем спросить:
        - Это был человек?
        Секретность, в которой проводились исследования, вызвала похожие мысли у каждого. Всем довелось видеть фильмы про упавшие летающие тарелки и захваченных инопланетян. Получалось, что фильмы не врали?
        - Устанавливаем, товарищ генерал. Полученная информация заставила принять меры. Вдоль внешнего периметра оборудована широкая контрольно-следовая полоса, а также установлены сельскохозяйственные поливалки. Наготове имеются устройства низких дымовых завес, они будут использоваться в безветренную погоду и в случае острой необходимости. Принятые меры не допускают проникновение невидимок за границу закрытой зоны, в этом случае невидимки, кем бы они ни были, будут задержаны и обезврежены. Либо, если ситуация выйдет из-под контроля, ликвидированы. Также до личного состава доведено, как поступать с обычными людьми, которые могут прорываться изнутри. Открывать огонь на поражение пока запрещено, отдан приказ стрелять под ноги или поверх голов каждому, кто приблизится к периметру. До появления новых данных о том, что происходит внутри, взаимодействия живых существ из зоны с внешним миром допускать нельзя, изменить приказ может только Верховный главнокомандующий.
        Снаружи постучали, стоявший у дверей майор принял донесение.
        - Товарищ генерал, разрешите? - обратился он, когда дверь снова закрылась.
        - Да, майор, слушаю.
        - Поступили данные, кто находился на объекте на момент захвата. Это уже упоминавшиеся Весновский Павел Алексеевич и Ковригина Валерия Валерьевна, а также двое охранников - Константин Александрович ФедорОвич и Глеб Вадимович Горохов. Часть перечисленных - это и есть третья группа. Их сообщники из первой и второй групп остались снаружи. Также поступил предварительный анализ мотивов вероятных участников захвата. Отмечается, что в первую очередь их действия могут быть продиктованы национализмом.
        - На первом месте всегда стоит корысть, а национализм - удобное прикрытие организаторов, которые заварили кашу в собственных целях. - Генерал снова протер пот со лба носовым платком. - По ситуации добавлю еще кое-что, вам пока неизвестное. Ночью был принудительно посажен следовавший к объекту вертолет, на борту оказался посол Соединенных Штатов Америки. Быть сбитым над режимным объектом он не пожелал, но на земле выдал море эмоций. Нашему государству заявлен решительный протест ввиду сокрытия информации, которая имеет значение для всего человечества. Официальный ответ посол вскоре получит по линии министерства иностранных дел, а мы ограничились напоминанием факта, что, будучи высшим представителем своей страны на территории другого государства, он пытался незаконно проникнуть в закрытый район, что является грубейшим нарушением всех международных норм. Если бы дело, как утверждал посол, касалось всего человечества, достаточно было поднять шумиху в прессе, а полная тишина означает, что представитель иностранной державы собирался в обход официальный путей завладеть этой гипотетически существующей
информацией в пользу собственного государства. Сейчас он находится неподалеку отсюда - на границе оцепленного района со стороны города, дожидается результата переговоров с нашим правительством в подъехавшей машине посольства. Вот вкратце вся ситуация на данный момент.
        Снаружи вновь постучали. Майор принял сообщение.
        - Что там? - недовольно бросил генерал.
        Любая новость становилась новой головной болью, время хороших новостей наступит нескоро. Если наступит.
        - Повторный звонок от городского прокурора, - отрапортовал майор. - До этого прокурор передал информацию, которая позволила в короткий срок идентифицировать тех, кто отвлекал внимание службы безопасности объекта во время штурма ворот. Сейчас он сообщил, что за периметром находится его сын в составе группы отдыхающих студентов. Четверо из этой группы были замечены утром перед воротами, их отогнали стрельбой поверх голов. Еще один пытался переправиться вплавь через озеро, его тоже принудили к возвращению на закрытую территорию. Автомобиль, на котором участники первой группы пытались прорваться сквозь оцепление, принадлежит сыну местного депутата, тоже студенту университета из указанной группы.
        Генерал сложил руки на животе и побарабанил пальцами.
        - Еще студентов-мажоров нам не хватало. Они как-то замешаны в происходящем?
        - Работаем, товарищ генерал. Скоро узнаем.
        Глава 18
        - Мечты, страхи и дикари
        Залив с пещерой, откуда ушли ночью, должен быть где-то рядом. Вдоль воды пройти не получалось, часть берега заросла высоким тростником, еще часть состояла из грязи и напоминала болото. Пришлось делать круг через лес. По пути они видели громилу, который брал напрокат машину. Ник сторонился и недолюбливал людей, подобных этому экземпляру, у которых лобная часть мозга срослась с затылочной, а голова росла прямо из шеи, в которой, в свою очередь, мышц было больше, чем во всем теле Ника. Но физическое превосходство за ними он признавал безоговорочно. Вроде бы каждому свое, каждый на своем месте, люди всякие нужны, люди всякие важны. И несомненно, что громила в не меньшей степени презирал вымахавшего в высоту, но щуплого тщедушного Ника. Им бы не пересекаться, и каждый был бы счастлив в собственной зоне комфорта. К сожалению, окружающий мир плевал на выстроенные людьми зоны и постоянно сталкивал несовместимые противоположности. А в столкновениях Ник проигрывал еще до схватки, до которой доводить просто не хотелось. Превосходство силы над слабостью было очевидно с первого взгляда, а для доказательства
независимому жюри, что противник круглый дурак, умному нужно хотя бы дать возможность заговорить. Но и тогда правда выявлялась не сразу, дурака большинство начинало считать забавным или оригинальным, а умного - много возомнившем о себе занудой. Часто приходила мысль: а вдруг они правы? Отношение к Нику Мирона и Аскера, признававших за ним качество и остроту ума, успокаивало, и Луиза столько времени чувствовала себя с ним как рыба в воде.
        Но одной воды рыбе оказалось недостаточно. Захотелось червячка на крючке, и для отношений Луиза выбрала не Ника, не Аскера и даже не Мирона, еще более продвинутого в области интеллекта, а Толика. Это пошатнуло понимание основ мироздания, прежняя картинка мира дала трещину. Давно известно: хочешь изменить мир - начни с себя. Ник хотел изменить мир. Он очень хотел менять его вместе с Луизой, но чтобы Луиза увидела в Нике попутчика по жизни, требовалось меняться самому. Вывод неутешителен: недалекие окружающие, над чьим мнением о премудром себе он прежде насмехался, оказались правы. Да, он много возомнивший о себе зануда, в котором нет ни капли мужественности. Мужественность - это совсем не дурная отвага в глазах и, тем более, не крутой вид, как у наблюдавшегося поблизости громилы. Мужественность - умение брать судьбу за горло и сворачивать это горло, если того требуют обстоятельства. Вот что делает мужчину мужчиной. В троице умников эту мудрость понял, как видно, только Аскер, но не смог донести до друзей. Теперь понял и Ник. Можно быть сильным, даже будучи физически слабым. От мужчин ждут мужских
поступков. Все просто: нужно поступать как мужчина, и женщины увидят в тебе мужчину. Мужчина - не спасатель, как представлялось в наивных мечтах про «вынести из пожара или достать из воды». Когда женщина тонет, ей все равно, кто вытащит ее из пучины. А настоящий мужчина должен не дать женщине начать тонуть. Должен быть рядом. Научить плавать. Одним своим видом внушать уверенность, что, находясь с ним, она никогда не утонет. Вот это и есть настоящий мужчина, а не качок или по самый скальп набитый знаниями яйцеголовый очкарик. Эти две разновидности - края длинной шкалы, внутри которой рождается настоящий мужчина.
        Теперь нужно переварить снизошедшее откровение и сделать его частью жизни. Руководствоваться им в поступках. Все просто.
        Просто? Ну-ну.
        Громила помахал им рукой. Четырех его друзей поблизости вроде бы не было, но вся компания бандитской наружности, скорее всего, расположилась именно здесь: на костре жарилась рыба, одуряющий запах еды скрутил желудки, и потребовались неимоверные усилия, чтобы погасить мысли напроситься на обед. Связываться с такими людьми не хотелось, и тем более не было желания стать им чем-то обязанными. Ник, Луиза, Мирон и Аскер ответно кивнули и как можно быстрее скрылись в лесу.
        Соразмерно приближению пещеры падало настроение. Мирон напомнил:
        - Толик сказал: «Кто дотронется до одежды, привяжем к дереву на всю ночь…»
        - Все, что было раньше, нужно забыть, - отрезала Луиза. - Мы расскажем, что случилось, и они поймут, что теперь мы все в одной лодке.
        - Считаешь, они будут достаточно адекватны, чтобы понять? Помнишь, сколько и чего они приняли в начале ночи? А ночь была длинная.
        - Боишься? - прямо в глаза, без обиняков, спросила его Луиза.
        Мирон потупился.
        - Опасаюсь. Нужно предусмотреть все.
        - И все же другого пути нет, - не сдавалась Луиза, - теперь нам всем надо держаться вместе. Я пойду вперед и поговорю. Да, пойду одна, - остановила она возмутившегося Аскера. - Меня, как и сестру, они приняли в свой круг, а вы для них остались чужими. Меня там послушают, а вам будут возражать просто из принципа, лишь потому, что это вы. Я расскажу, что случилось в «ящике» и вокруг, и тогда вместе будем искать выход. У них еды тоже немного, а если ожидание затянется, это станет общей проблемой. Нужно будет что-то придумывать.
        К нужному месту вышли через полчаса. Узнаваемый заливчик круто изгибался и заворачивал влево, и скала, в которой находилась пещера, уже проглядывала сквозь редевший лес.
        Когда уходили, машину Толику еще не вернули. Сейчас машины тоже не было.
        - Ждите здесь, - сказала Луиза.
        Ник, Мирон и Аскер затаились в кустах под деревьями, откуда неплохо просматривалась скала. Далековато, чтобы слышать происходящее внутри, зато безопасно - из пещеры их не увидят. Это немного успокаивало.
        Луиза вышла на площадку перед пещерой.
        - Смотрите, кто пришел! - раздался едкий возглас Риты. - Мисс Брезгливость соскучилась по еде?
        Рита спустилась к озеру с пустой бутылкой в руке и не прекратила набирать воду, даже когда Луиза прошла мимо. Из пещеры выглянули и встали, сложив руки на груди, Юрец и Бизончик. Из-за их плеч показались Фаня, Анфиса и Оленька.
        Если не знать, кто находился в пещере и кто есть кто по комплекции, Ник их не узнал бы. За прошедший день люди двадцать первого века окончательно превратились в племя. В волосах торчали перья и вплетенные листья. На запястьях, локтях, бедрах, коленях, лодыжках и животах висели всевозможные веревки, ремни, тряпочки с бахромой, браслетики-фенечки из синтетического жгута. Шеи опутывали по нескольку ожерелий, за неимением зубов дракона или хотя бы клыков тигра сделанные из щепок и каких-то растений. По примеру настоящих дикарей, тела и лица были раскрашены золой, с головы до ног каждого и каждую покрывали круги, полосы, змейки, всевозможные узоры… Обязательная часть раскраски у всех представляла собой отпечатки ладоней, у парней - маленьких, у девушек - больших. Это рассказало о еще одном прошедшем развлечении. Одежду мужского пола составляли набедренные повязки из обрывков ковбойской рубахи Толика - треугольные или квадратные куски ткани, свисавшие спереди с поясков. Женский пол довольствовался природной красотой, подправленной надетыми и нарисованными украшениями.
        - Где Толик? - громко спросила Луиза.
        - Вождь племени примет нарушительницу законов племени у себя во дворце. - Набравшая воду Рита склонилась в язвительном поклоне.
        Юрец и Бизончик расступились, и Луиза исчезла внутри. Рита оглянулась по сторонам, никого не заметила и тоже ушла к своим.
        Примерно с минуту ничего не происходило. Разговоров, которые велись внутри, слышно не было, затянувшееся ожидание напрягало.
        - Не нравится мне это, - прошептал Ник.
        Его нога выбивала по камню нервную дробь. Рядом также не находили себе места Аскер и Мирон.
        - Зря мы ее послушали, нужно было идти вместе, - сказал Аскер.
        - За остальными! - донесся издалека громкий голос Толика. - Они где-то рядом!
        Племя в полном составе вывалило из пещеры. Луизы среди них не было.
        Мирон развернулся и побежал первым. Ник бросился следом, и только через несколько шагов Аскер перехватил его за руку:
        - Там Луиза! Их трое, нас тоже. Мы справимся!
        Они остановились. Вдвоем. Мирон исчез за деревьями.
        С воплями и индейским улюлюканьем племя ринулось в лес. Всем составом - и парни, и девушки. Всех веселила новая забава. Охота за нарушителями! Юрец смешно задирал ноги и крутил над головой брючным ремнем, как пращой. Бизончик, не выбирая дороги, мрачно ломился сквозь березовый молодняк. Девушки кривлялись и изображали танец вышедших на тропу войны папуасов, которых местный колдун отправил за головами врагов. В кино папуаски обычно прикрыты спереди половинками кокосов или какими-нибудь пальмовыми листьями, у аборигенок Анатолии ничего подобного не наблюдалось, все натурально торчало и подпрыгивало. Особенно доставалось Оленьке. Неуемную и порывистую, ее болтало и мотало в стороны, отправляя вслед за летящими по собственному усмотрению частями тела, а некоторые прыжки силой гравитации могли унести ввысь целиком или что-нибудь оторвать. Анфисе и Фане в этом плане было тоже непросто, но их синусоидальная активность хотя бы не грозила членовредительством. Размножаться делением их организмы не собирались, и особо выдающиеся части только красиво бежали вприпрыжку вместе с хозяйками. Рита о подобных
проблемах даже не догадывалась, она размахивала подобранной палкой как копьем, задорно улюлюкала и больше напоминала подростка, впервые допущенного взрослыми до Большой Охоты. Толик, как истинный командир, важно шествовал позади и краткими командами координировал облаву.
        Ника с Аскером заметила Фаня. Наткнувшись на них, таких неприлично одетых по сравнению с ее окружением, она инстинктивно прикрылась ладонями, но тут же вскинула подбородок и опустила руки.
        - Идиоты, бегите! - зашипела она на них.
        - Нет.
        - Как хотите. Они здесь!
        Разбежавшееся по сторонам племя окружило нарушителей. Теперь Ник рассмотрел всех подробно. У девушек в узорах из сажи преобладала растительно-энтомологическая тема, по животам, плечам и ногам порхали бабочки и вились стебельки, на которых в самых неожиданных местах, иногда очень нескромно обыгранных, распускались фантастические цветы. Несколько отпечатков мужской пятерни украшали каждую дикарку, и первую мысль Ника о пошловатых играх сменила другая, более вероятная: наверное, прошло что-то вроде обряда посвящения в племя или принесения клятвы на верность с последующим всеобщим братанием. Парней кроме отпечатков девичьих ладоней покрывали строгие орнаменты и поперечные полосы - так обычно показывают в кино боевую раскраску индейцев. В налобные повязки были заправлены вороньи перья, сами волосы частично заплетены, из них торчали растения и нарезанные из чьей-то одежды тряпичные ленточки. С рук, ног и поясов свисали веревочки с бахромой из травинок, ниточек и таких же ленточек. Рисункам на лицах позавидовали бы зомби и исполнители из давно забытой в плане музыки, но внешне незабываемой группы        Анфиса горделиво выставила вперед похожую на луковки куполов грудь, припечатанную летучей мышью двух пятерней. Ей нравилось то, что здесь происходило, нравились свой вид и своя роль во всем этом. Не так давно ее наказали, теперь она мечтала о реванше. Ее перехваченный Ником взгляд ничего хорошего не предвещал. Сейчас Анфиса была истинной дикаркой. Если вождь прикажет надеть голову врага на копье - Анфиса готова. Не меньшим боевым настроем отличалась и Рита. Ее раскрашенный живот изображал шахматное поле. Или шашечное - смотря во что играли. У других девушек у каждой в разных местах среди рисунков встречался узор из нескольких концентрических кругов, у Фани на правой груди, у Оленьки на животе. У Анфисы, еще когда она бежала в сторону, такое же виднелось сзади. Узор? Вряд ли. Ник назвал бы этот рисунок мишенью. Раскраска все больше и больше выдавала занятия племени, пока Ник с друзьями отсутствовал.
        Внушительнее всех выглядел Толик. Сажевый рисунок на нем изображал нечто глазасто-клыкастое и зловещее, щепки на ожерелье были доработаны ножом и реально напоминали чьи-то огромные зубы. Браслетики и перевязи с бахромой ему, видимо, плели всем племенем, или он сохранил украшения с прошлого раза. В раскрашенной в кельтском стиле левой руке он держал жезл с козлиным черепом, но главным было то, что из правой на Ника и Аскера глядело дуло пистолета. На поясе у Толика, справа от лоскута, выполнявшего роль фигового листочка, висела кобура. Наверное, Толик хранил пистолет с вещами и до поры до времени никому не показывал. Впрочем, Бизончик знал про оружие, не зря на Нижнем озере он с тоской косился на машину, когда неожиданно появились кавказцы. Возможно, знали и другие. А в отношении Ника и Аскера сюрприз удался.
        - Не дергайтесь, - с издевательской растяжкой произнес Толик, - у меня плохое настроение и много патронов.
        Ствол на миг дернулся в сторону. Громыхнуло. Из ближайшего дерева брызнуло щепками.
        - Это намек, что я не шучу. - Толик по-ковбойски лихо сдул вившийся из пистолета сизый дымок.
        Огнестрел или травмат? На вид и по воздействию на древесную кору Ник определить не мог, просто не разбирался. И, собственно, какая разница, если на небольшом расстоянии смертельно то и другое?
        Раздался глухой стук, и Аскер рухнул на подкосившихся ногах. Позади него с дубиной в руках улыбался Бизончик. Когда дубина взлетела в замахе второй раз, Ник поднял руки.
        - Сдаюсь.
        «А как же недавние доводы, как должен поступать настоящий мужчина, которым так хочешь быть?!» - содрогнулось что-то в душе.
        «Таким я хочу быть для единственного человека на свете - для Луизы, - ответил сердцу голос разума. - А она далеко и этого позора не видит».
        «Но ты-то согласен, что это позор? А любви достоин только тот мужчина, который всегда поступает как нужно, видят его или нет».
        Ответить на это было нечего.
        Аскера, пока тот не пришел в себя, раздели и связали, причем старались делать это одновременно. Руки завели за спину, запястья стянули веревкой из синтетического жгута, еще одной обмотали ноги. Так же поступили с Ником. Он не сопротивлялся. Пусть играют в свои игры. Луиза, видимо, не сумела или не успела объяснить положение, в которое попали все вместе. Но скоро они поймут: вместе попали - вместе и выбираться. Надо лишь как можно быстрее донести мысль о том, что творится в большом мире, и тогда игры маленького станут глупыми и ненужными.
        Оставив Ника и Аскера связанными под присмотром Риты, племя устроило охоту на Мирона. Облава прошла успешно, Ник даже не успел придумать, о чем заговорить с язвительной мажоркой. Надо было сказать многое, но услышать должны все. Вид Риты, глядевший на них с Аскером презрительно и высокомерно, к доверительной беседе не располагал.
        Пойманную жертву пригнали пинками довольно быстро - Мирон, как оказалось, все же вернулся, чтобы помочь, или просто понял, что идти некуда.
        Его тоже раздели и связали. Веревки на ногах временно ослабили, оставив ход примерно в полметра - следовало доставить пленников к месту назначения, а тащить их на себе никто, естественно, не собирался. С видом триумфаторов племя двинулось к пещере - с семенящей добычей в середине, понукая и радостно гикая. Одежду тоже прихватили, это весьма порадовало - после освобождения Ник не хотел бы остаться голым, когда другие оденутся. А они оденутся. Теперь, когда все снова вместе, достаточно поговорить о сломанных воротах КПП, об окружении военными и о гуляющем поблизости невидимке, и веселости у веселой компании поубавится.
        Луиза находилась в пещере, одного быстрого взора хватило, чтобы убедиться, что она в таком же виде и положении, как и новые пленники. Ник сразу отвел глаза. Пусть между ними был договор, что стеснение временно отменяется, но чрезвычайность обстоятельств не делает отсутствие стыда и такта чем-то нормальным и приемлемым. То, что участникам племени казалось забавой, для четверки умников было позором. Проще было провалиться сквозь землю, чем сносить насмешливое разглядывание.
        Ник, Луиза, Мирон и Аскер неосознанно сбились в кучу, как бы противопоставляя себя остальным. Касания тел неожиданно возымело эффект, противоположный ожидаемому. Вместо мнительного стеснения душу всколыхнула невероятная уверенность друг в друге. Друг не бросит. Что бы ни произошло, друг всегда останется другом. С этой минуты друг сделает для друга все, что в его силах, и даже больше.
        Это было непредставимо. Четыре обнаженных тела рядом - как герои перед казнью. Расстрел, повешение, отрубание головы - все что угодно, хоть четвертование, героев можно убить, но нельзя сломать. Ситуация, призванная растоптать в грязи и унизить, внезапно придала храбрости. Откуда-то появились силы. Чувствовать плечо друга оказалось высшим чувством, которое когда-либо испытывал Ник, возникло нечто вроде эйфории, все показалось неважным - кроме смерти. И Ник вдруг ощутил, что пойдет на смерть, если это спасет друзей. Отныне жизнь сама по себе не имела значения. Жизнь нужна, чтобы те, кого любишь, были счастливы. Черт возьми, Фаня изначально была права, но она поняла истину слишком избирательно. «Возлюби ближнего своего» - совсем не про того, в кого влюблен.
        Если бы сейчас спросили, готов ли Ник взойти на крест, чтобы друзей отпустили, он бы не раздумывал. А если в обмен отпустят только одного? И не Луизу, а, скажем, Мирона или Аскера?
        Непременно. Не было ничего лучше, чем пожертвовать собой ради спасения другого. Варианты даже не рассматривались, все было очевидно.
        Как же все просто. Ник окончательно понял, что значит быть настоящим мужчиной. Мужчина не допустит, чтобы при нем творилась несправедливость. Иначе он не мужчина.
        Жаль, что прозрение пришло, когда он ничего не может сделать. Возникает вопрос: останется ли Ник в прежнем мнении, когда путы снимут? Рискнет ли всем, включая жизнь, чтобы спасти друга?
        Неизвестно. Время покажет. Но Ник очень-очень постарается не забыть это чувство истинной мужественности, посетившее его впервые в жизни. И так некстати. Ну, ничего, подождем, его время придет.
        Всех четверых пинками сдвинули вперед и остановили перед большим камнем, внешне напоминавшим трон. Рядом исходил искрами и дымил от влажных дров костер, Толик в вальяжной позе расположился на камне-троне, с боков Фаня и Оленька принялись обмахивать вождя ветками, изображавшими опахала. Анфиса встала за его спиной и прислонилась грудью, Рита села на пол в ногах и обняла собой одну волосатую коленку. Девушки своим видом как бы сообщали, что Толик не просто избранный лидер группы, а настоящий король-солнце, который одаривает верных и карает отступников. Их он одарил, настало время карать.
        Ника, Луизу, Мирона и Аскера силой опустили на колени и нагнули лицом вниз. Аскер дернулся, но в связанном виде не подерешься, и его поставили в такую же позу вопреки воле. Вперед теперь приходилось глядеть исподлобья, как провинившиеся дети на отца.
        Бизончик и Юрец перекрыли выход. Толик заговорил - медленно, специально растягивая слова:
        - Ночью мы погнались за вами, но ошиблись направлением - вы поступили хитро, не пойдя назад к Нижнему. Можете считать себя счастливчиками, потому что кары, которые предлагались для вас под утро, выходили за пределы здравого смысла. Сегодня мы будем милосердны и справедливы. Вы искупите вину и вновь вольетесь в нашу дружную семью. Племя обид не держит.
        - В «ящике» что-то случилось… - перебил Ник, а его, в свою очередь, перебила Луиза:
        - Я говорила, они не понимают.
        - Когда говорит вождь, другие должны молчать. - Толик дал отмашку одному из тех, кто был сзади Ника.
        Спину обожгло болью. Второй хлесткий удар пришелся по спине Луизы. Насколько возможно, Ник вывернул голову и скосил глаза назад: Юрец с ухмылкой поигрывал брючным ремнем.
        - Спасибо, - кивнул ему Толик. - Надеюсь, каждый сделает из прецедента правильные выводы. Я остановился на том, что из-за вас нам пришлось проделать пешком долгий путь к Нижнему озеру. К тому времени рассвело, и мы увидели, что на другом берегу скопилась техника, а военные с непонятной целью развили бурную деятельность. Я поплыл узнать, в чем дело. Выстрелами поверх головы мне дали понять, что этого делать не нужно. Я подумал: если это не учения, то в «ящике» что-то пошло не так, и тогда нам всем полная кастрюля, накрытая медным тазом. То, что происходило на берегу, на учения не походило - на учениях по гражданским не стреляют. Итог прост и беспощаден: мы оказались в зараженной зоне, в зоне отчуждения. Для тех, кто снаружи, нас больше не существует, нас списали. И когда эта мысль дошла до каждого, - он обвел взором свою команду и величественно взмахнул жезлом, - мы решили, что последние дни или даже часы своей жизни нужно прожить с удовольствием. Согласитесь, какая разница, что о вас позже подумают другие, если сначала пристрелят?
        - А если не пристрелят? - возразил Ник. - Тогда будет чувство, что лучше бы пристрелили.
        Толик кивнул Юрцу, и спину Ника взрезал новый удар.
        - Никто не знает, что будет потом, - продолжил Толик. - Мы живем сейчас. Живем один раз. И в данную минуту, если быть честным, уже не живем, а доживаем. Итак. - Поднятием жезла он призвал всех к особому вниманию. - Какие меры, кроме ограничения в пище, применим к нарушителям за самовольный уход без разрешения вождя?
        - Ребята ни при чем, это я их увела, - объявила Луиза.
        Вскинутой рукой Толик остановил замахнувшегося Юрца:
        - Подожди! Вопрос требует отдельного разбирательства и показательного наказания. Мало того, что злостно проигнорировано правило молчать, когда говорит вождь. Нам еще и врут в глаза. Анфиса, расскажи, что слышала.
        Размалеванная под туземку рыжеволосая красотка отлипла от него и расправила плечи.
        - Разговоры про уход у них начались давно, еще когда в машину кто-то забрался. - Красивая грудь Анфисы с некоторой злостью глядела вперед, будто мстила за отказ «собирать дрова». Анфиса, видимо, не прощала отказов. Она закатила глаза, напрягая память: - Ник с Мироном говорили, что им все надоело, и останавливало их только то, что среди ночи домой не добраться. Потом, намного позже, они обсуждали это с Луизой - в лесу, когда собирали дрова. - Вот, все же вылезли эти дрова. Анфиса оказалась обидчивой, злопамятной и с очень хорошим слухом. - Сначала она уходить не собиралась, говорила, что им лучше было сразу остаться дома, и переживала, что они переломают себе ноги, когда будут плутать по лесу в темноте. А этот, - палец Анфисы взвился на Ника, - сказал, что здесь плохая атмосфера, и лучше они пойдут на озеро.
        - Из-за этого мы и взяли ложный след, - сказал Толик, когда Анфиса умолкла и вернулась в прежнее положение спинки его каменного трона. - Луиза, ты хотела выгородить других, а попалась сама, твоя ложь очевидна и требует наказания - такого, чтобы соответствовало тяжести содеянного. Для начала, пока мы придумываем основное наказание, за неоднократные разговоры без разрешения нарушительница приговаривается к отцовскому воспитанию каждым членом племени. Подведите нарушительницу к жертвенному камню.
        Юрец с Бизончиком подхватили Луизу под руки и практически поднесли к стоявшей рядом округлой глыбе, которая немного походила на трон вождя, но превосходила по размерам. Этакий кривой футбольный мяч для мамонтов. Или окаменевшее яйцо динозавров, слегка покрошившееся с одного боку. Луизу положили животом на верхушку «яйца», связанные за спиной руки освободили и тут же вновь стянули внизу глыбы, и теперь жертва приближавшегося «воспитания» как бы обнимала камень. Чтобы у нее не получилось подняться, веревки рук и ног связали между собой.
        Вид, которого добивался Толик, шокировал. Ник то тянул лицо вверх, то опускал. Он не мог смотреть и не мог не смотреть. Происходившее выходило за все рамки. А ведь это только начало, если вспомнить слова Толика.
        Надо что-то делать. Что? Если бы знать.
        Царственным жестом Толик отправил помощников на место.
        - Отцовское воспитание - это больно, но эффективно. Оно не забывается. Каждый из нас хочет добра нашей соратнице, которая ступила на ложный путь отрицания общих ценностей. Отбившуюся от стада и его законов заблудшую овцу требуется вразумить и вернуть в племя здоровым адекватным человеком. Кто начнет?
        - Вождь - отец племени, - преданно выдал Бизончик. - Начать отцовское воспитание должен вождь.
        Толик поморщился:
        - Предпочитаю не начинать, а кончать. Я буду последним, мне есть, что сказать при этом. Начать должен кто-то из тех, для кого наша общая позиция все еще неочевидна и даже, возможно, сомнительна. Воспитание в стиле «ататапапопи» воспитывает всех: и того, кого наказывают, и того, кто воспитывает. Например, мне кажется, что Фаня может пожалеть сестру и не усердствовать, а это скажется на понимании наказуемой степени своей вины. Может показаться, что вина незначительна, если незначительно наказание за нее. Это приведет к рецидиву, а мы должны воспитать достойных сынов и дочерей племени, которые различают добро и зло. Выступить против установленных в племени правил - зло. Получить или дать заслуженное наказание - добро. Ну, хватит общих слов, имеющий уши да услышит. Начнем с приятелей нарушительницы. Аскер, наш доблестный южный ветер, готов ли ты наказать нашу общую подругу за своенравие, непослушание и неуважение к старшим?
        Аскер плюнул Толику под ноги - как можно дальше вперед, хотя знал, что не достанет.
        - За отказ от участия тоже будет наказание, - известил Толик. - Ник, а ты готов?
        - Да.
        Банальный «гром среди ясного неба» был бы лишь преддверием той бездны невероятности, которая поразила собравшихся. В пещере воцарилась могильная тишина. Только костер потрескивал. Каждый щелчок казался выстрелом и грозил взрывом взбурливших эмоций. После плевка Аскера «да» Ника воспринималось плевком в душу и бесхребетно-покорным рабским прыжком в бассейн, полный общих плевков.
        Ник не поднимал лица. Смесь презрения и гадливости жгла кожу, хотя он даже не видел сошедшихся на себе взглядов. Он их чувствовал. К такому, как он, сам он ощущал бы то же самое.
        - Отлично, - удивленно порадовался Толик. - Кажется, голод и неуверенность в завтрашнем дне вернули глупое дитя в лоно семьи. Надеюсь, из Ника выйдет отличный законопослушный член племени. - Он подал знак, и Нику сначала ослабили путы ног, чтобы он мог семенить, затем развязали руки. Приглашающим жестом Толик указал на обнимавшую камень Луизу. - Прошу. Нужен ремень, или тебе удобнее рукой? Предупреждаю: эффект от воспитания ладонью должен быть не меньше, чем ремнем. Чье воспитание будет признано несостоятельным, позже сам займет место на жертвенном камне.
        Ник сделал несколько мелких шагов вперед. Из него будто стержень вытащили, и вместо человека по пещере сейчас передвигался жидкий студень - бесформенный, безобразный, беспринципный. Мозги тоже превратились в желе. Ноги не повиновались. Ладони вспотели.
        Тело Луизы белело на холодном камне, ее кожа покрылась мурашками. Луиза не могла видеть Ника, но слышала его шаркающее передвижение. Что она думала про него? Представим обратное. Если бы Ник лежал на ее месте в преддверии наказания, после которого потерявшие человеческое достоинство существа успокоятся, он бы хотел, чтобы Луиза сделала то, что от нее требуют. Этим она спасла бы себя, а он как-нибудь потерпел бы, у него просто не было бы другого выхода. Если нужно сделать себе плохо, чтобы всем стало хорошо - пусть так и будет. Думала ли Луиза так же или проклинала его согласие и восхищалась Аскером, который сразу и очень красноречиво выразил свое отношение к бесстыдной затее и тем, кто ее устроил?
        А как поступил бы Мирон? Ник не мог на него оглянуться, чтобы узнать, что тот думает. Неважно, что думает Мирон. Важно, что думают все.
        До белого пятна, в которое превратилась для распотрошенного сознания оцепеневшая Луиза, оставалось всего два метра.
        Столько же до рассевшегося на троне Толика.
        Ник прыгнул.
        Глава 19
        Поступок, раздача девушек и снова поступок
        Прыжка не ожидал никто. Ник - божий одуванчик, который только языком иногда может, причем не всем понятно, что именно. Чтобы он пошел поперек общего мнения и решился на насилие? Многие отдали бы руку в уверенности, что такого не может быть никогда.
        Оказалось, что может.
        Риту снесло, Анфису откинуло, Ник с Толиком повалились на пол.
        Бизончик бросился на помощь, но вдруг остановился в той же паре метров, откуда Ник совершил непредставимое. Луиза крутила головой, она хотела видеть, что приходит. Но не могла.
        Ник вскочил, сжимая в руке добычу. В голове дул ветер. Слова вылетели сами:
        - Никому не двигаться. - Ник быстро переводил дуло пистолета с Толика на Бизончика. Остальные двигаться и не собирались.
        Толик с земли махнул Бизончику рукой:
        - Вернись на место. - Тон был спокойным и до неприличия невозмутимым. Будто драгоценная жизнь не находилась в чужих руках. - Все под контролем.
        Под контролем?! Сердце Ника грозило взорваться. Пульс превратился в неразличимую трель. После отхода Бизончика Ник оставил под прицелом одного лишь Толика, но тот будто не замечал - поднялся, отряхнулся и поглядел, не пострадал ли кто-то из девушек. Они не пострадали.
        - Наш большой мальчик стал совсем большим, - философски произнес Толик. Он повернулся к Нику и сделал шаг вперед. - Думаешь, крутым человека делает оружие? Мне тебя жаль.
        Толик медленно пошел на него.
        - Не подходи! - Ник попятился к Луизе и остановился, только стукнувшись об нее задом.
        - А то что? Выстрелишь?
        Толик остановился, когда грудь надавила на наставленный ствол. Поза оставалась расслабленной, в глазах бесились веселые искорки. Было похоже, что ситуация доставляет ему удовольствие.
        - И что теперь будешь делать?
        Нужно рассказать о том, что снаружи… О невидимке… О…
        Все слова смыло, голова оставалась пустой и одновременно тяжелой. Ник забыл все, что хотел сказать. И только кровь стучала в висках.
        Выстрелить в человека он не мог.
        Толик поднял руку и вырвал пистолет.
        План рухнул. Заставить Толика прекратить игры и поговорить не получилось. Ник опустил руки.
        Все кончено.
        - Это игрушка для больших дядей, маленьким брать не положено. - Толик снял пистолет с предохранителя и уже с другим, жестким и озлобленным лицом наставил на Ника. - Понимаешь? Думаю, что да. - Ствол в руке Толика опустился ниже и уперся Нику в бедро. - Это резинострел, довольно маломощный. Оружие защиты от дураков. Я сейчас нажму на спусковой крючок, и маленькая резиночка, которая по задумке изобретателей никому не должна принести непоправимого вреда, оставит в твоем мясе маленькую дырочку. Я получу удовольствие, что наказал дурака, а ты получишь урок, отметина о котором останется на всю жизнь. Кстати, я придумал тебе наказание - такое, к которому ты не готов. Оттуда, - Толик указал на уходящий вглубь пещеры узкий ход, - с достаточного расстояния ты из этого резинострела будешь наказывать нашу мадмуазель Недотрогу, которая, вообще-то, уже два дня как не имеет права носить это гордое имя. Разброс будет большим, но то, что попадет, по эффекту не сравнится с самым лучшим ремнем. И шкурку с такой дистанции сильно не попортит.
        Голова снова работала. Ник дал себе слово: если пистолет еще раз окажется в руках, без раздумий нажать на спуск - в Толика. Хотя бы в ногу. Но нажать.
        И никто никогда не заставит Ника стрелять в Луизу или ударить ее.
        Толик заметил в его глазах работу мысли.
        - Но я сегодня добрый. - Он усмехнулся, убрал пистолет в кобуру и повернулся ко всем. - Предлагаю внести выходку нерадивого члена племени в перечень ожидающих наказания и вернуться к неоконченному делу.
        Направленная назад рука Толика указала на связанную Луизу.
        Оставшись без оружия, Ник неожиданно почувствовал себя свободнее. Он больше не строил планов и ничего не просчитывал. Он просто схватил выставленную в его сторону руку Толика и начал ее заламывать.
        На этот раз Бизончик вмешался, не дожидаясь разрешения. Несколько ударов в лицо и по почкам отправили Ника в нокаут, а когда он очнулся, его, связанного, волокли к прежнему месту.
        - Продолжим. - Вернувшийся на трон Толик постарался придать тону былую безмятежность. - Кто хочет повоспитывать нарушительницу по-настоящему? Фаня, ты как?
        Фаня отвернулась. Она не шла против Толика, и весь ее вид показывал, что в любом случае она остается частью системы: все пойдут, и она пойдет. Но никак не первой. И, тем более, не после того, что устроил Ник.
        Толик продолжил:
        - Кстати, мы так и не придумали основное наказание. Выслушаем всех по очереди. Юрец, есть предложения?
        - Отдай ее мне на всю ночь, и она забудет, как нарушать правила.
        - Ой, тоже мне наказание, - фыркнула Анфиса. - И кто бы говорил.
        - А чего это тебе одному? - одновременно выдал Бизончик. И вдруг захрипел.
        Фаня с непроизвольным визгом бросилась за Толика. Туда же, как волной, смыло и остальных девушек, они сгрудились за камнем, на котором сидел вождь, и с опаской выглядывали из-за его спины. Толик поднялся. Одна рука потянулась к недавно отправившемуся на пояс пистолету, но на полпути передумала и опустилась.
        Ник извернулся и покосился назад, на вход в пещеру, куда глядели все.
        Дубина и ремень упали на пол - на шеи Бизончика и Юрца давили ножи тех, кто неожиданно появился сзади. Постепенно новыми силуэтами заполнился весь вход в пещеру.
        Новоприбывшими оказались земляки Аскера в полном составе - в прежнем полуотдыхающе-полуохотничьем стиле одежды. По сравнению с членами племени они казались инопланетянами в скафандрах.
        - Не думали такое увидеть, - вышедший вперед Шариф пару секунд разглядывал Луизу на жертвенном камне, затем его взгляд прошелся по каждому из членов племени и в конце остановился на Нике и его приятелях. - Мы шли в гости, а попали… - Внезапное узнавание бросило Шарифа к связанному земляку: - Аскер!
        На помощь также пришел Ибрашка, самый младший из их компании. Аскера прикрыли, развязали, подали одежду.
        - Брат, что происходит?
        - Кое-кто вообразил себя вождем племени и требует исполнения придуманных им же правил. Сейчас ему не понравилось, что мы ушли без разрешения. Меня поймали только вот этим, - Аскер кивнул на дубину.
        Чувствовалось, как ему хочется врезать Бизончику, но Аскер сдержался. Воспользоваться тем, что сила на его стороне, Аскер считал низким поступком.
        - Каких правил? - поинтересовался у него Шариф.
        - Вождь всегда прав, и больше никаких правил.
        Шариф на миг задумался, и на лице расцвела улыбка:
        - Отлично. Мы хотим влиться в ваше племя. Работу мы закончили и как раз собирались развлечься.
        Аскер уже впрыгнул в свой спортивный костюм, в руке блеснул раскрытый складной нож. Толик и Бизончик побледнели. Впрочем, Аскера они не интересовали. Он перерезал на Луизе веревки и прикрывал ее собой, пока она одевалась. Потом они вдвоем освободили Ника и Мирона.
        - Племя - это хорошо, - продолжал в это время Шариф. - Вождем в мирное время бывает самый старший, то есть самый мудрый - поскольку дожил до своих лет. Среди всех, кто здесь есть, это я. Но навязываться я не хочу, к тому же времена сейчас совсем не мирные. Вы знаете, что происходит снаружи?
        - А вы? - с надеждой спросил Аскер.
        - Немного. Нас наняли погулять возле внутреннего периметра, чтобы позлить охрану, и ни в коем случае не нарываться на неприятности. Это уже не тайна, скрывать нет смысла. Мы справились, но уйти не получилось - внешний периметр перекрыт. Как мы думаем, наш заказчик учудил что-то такое, чего в секретном институте делать не полагается, и ему потребовалось отвлечь внимание, пока он исправляет ошибку. Или он хотел вынести что-то с объекта, или за тем, что он хотел вынести, должны были приехать покупатели… неважно. Сделать незаметно у него не получилось, теперь мы обложены со всех сторон. Закона, по большому счету, мы не нарушали, и остается просто развлекаться, ожидая, когда враждующие стороны все между собой утрясут. Теперь мы с вами в одном положении, и получается, что мы и вы - одно племя. Вернемся к теме вождей. В трудные времена главным становится не самый мудрый, а самый сильный. Иди сюда, бывший вождь. Давай, как в древние времена, решим наш спор поединком. Победителю подчинятся все, и старые члены племени, и новые. «Вождь всегда прав, и больше никаких правил». Чудесные правила.
        Все посмотрели на Толика. Он нервно покосился на стоявшего с ножом у шеи Бизончика.
        - Я сражусь за своего вождя, - прохрипел тот.
        - Нет, вождем в военное время, как уже сказано, должен стать самый сильный. Я бросил вызов прежнему вождю. Если за право возглавить племя хочет сразиться кто-то еще - пожалуйста, но только с победителем первого поединка.
        Толик еще минуту колебался и высокомерно бросил жезл к ногам Шарифа:
        - Сила на вашей стороне. Мы ничего не можем противопоставить.
        - Ты не прав. - Шариф не поднял рогатого символа власти. - И ты плохо слушал. Я сказал: один на один. Больше никто не вмешается. Все признают вождем победившего и будут подчиняться ему беспрекословно. Отпустите.
        Не глядя назад, Шариф махнул кистью, и Юрца с Бизончиком освободили.
        Бизончик покосился на дубинку, но против шестерых противников он был единственный боец, остальные предпочитали категорию мудрецов и вмешиваться не собирались. Бизончик реально оценил свои шансы и с места не двинулся. С этой минуты он тоже перешел в разряд зрителей.
        - Никто никому не угрожает, все будет честно, - сказал Шариф. - Мы ждем, решение за тобой.
        - Я не буду драться. - Толик пытался объявить это надменно.
        Правду увидели все: он боялся драться. Не умел или привык полагаться в этом на Бизончика - в делегировании того, что не нравится, Толику не было равных.
        Шариф пожал плечами и поднял жезл.
        - Власть сменилась. Прошу членов племени сесть вокруг костра и послушать, что скажет новый вождь.
        Толик и вся мажорная компания переместились на одну сторону - ближе к уводившим вглубь пещеры узким темным тоннелям. Ник, Луиза, Мирон и Аскер сдвинулись к остававшейся свободной глухой стене. Выход перекрывали кавказцы. Для Аскера из трех сложившихся группировок своими были две, и он занял место посередине, как бы объединив их собой.
        Шариф заметил бросаемые на выход взгляды. Он махнул головой в сторону, и проем освободили.
        - Выход открыт. А как наказывать тех, кто уходит без разрешения, я видел.
        - Это была только часть будущего наказания, которое еще обдумывали, - объяснил Аскер.
        - Приму к сведению. - Шариф с удобством разместился на каменном троне. Ему явно нравилась игра в правителя. Похоже, в своей компании он был таким же Толиком, умевшим подбирать нужные слова и заставлять других безоговорочно слушаться. - Первое, что хочу сказать - беспредела, который творил прежний вождь, при мне не повторится. Вождь, конечно, всегда прав, но он вождь только пока племя видит в нем защиту и опору. Несправедливые и сумасбродные вожди долго не живут. Если вождь зарвался, он теряет власть - что мы только что увидели своими глазами. Даю слово, что все виновные в творившихся при прежней власти безобразиях будут справедливо наказаны.
        Мажоры нервничали, но молчали. К открытому выходу никто не шел. В центре пещеры догорал костер, до которого никому не было дела - каждый думал только о себе.
        - Как понимаю, - продолжал Шариф, - в насилии над членами племени замешаны трое. Какое-то время им придется почувствовать себя в шкуре тех, кого они несправедливо наказывали. Поверьте, побыть связанным, когда другие свободны - обидно, но совсем не страшно. Можно сказать, всем повезло, что мы не пришли позже, иначе фантазия прежнего вождя и готовых на все исполнителей привела бы к таким же ответным мерам - о чем потом сожалели бы все. Как я уже сказал, мы против насилия. Дайте им веревки. - Шариф кивнул на Толика и его приятелей. - Пусть свяжут друг друга сами. Руки и ноги. Не обязательно сильно, но узлы должны быть крепкими. Потом обсудим другой вопрос, он касается всех.
        Шариф подождал немного, пока Толик, Юрец и Бизончик примеривали недавние путы умников, и позвал троих из своей команды:
        - Посмотрите, что, где и сколько.
        Троица скрылась в темных переходах, подсвечивая путь телефонами. Из новоприбывших остались только Шариф на каменном троне, лопоухий Эмин и молоденький Ибрашка. Двое последних больше глазели на девушек, чем обращали внимания еще на что-то. У Ибрашки даже челюсть периодически отвисала, и он, заметив это, со стуком возвращал ее обратно. Но долго изображать грозное равнодушие у него не получалось, чувственное зрелище заставляло сознание расплываться, и челюсть снова ехала вниз.
        Бизончик что-то шепнул Толику, косясь на оставшихся троих противников. Всего троих. Юрец несогласно мотал головой - позорное положение при продуктах устраивало его больше, чем неизвестность, но Толика, потерявшего лицо при стольких свидетелях, уже не устраивало. Требовалось доказать свое лидерство, иначе завтра никого не будет волновать его мнение. Он смахнул с рук веревки, которые пыталась приладить ему Фаня, и вынул пистолет.
        - Мы уходим. Можете оставаться, делайте что хотите. Но мы уходим.
        Бизончик и Юрец так же сбросили еще не завязанные путы и шагнули вперед вместе.
        На губах Шарифа нарисовалась такая же усмешка, как у Толика, когда он глядел на травматик в руках Ника, не знавшего про предохранитель. Но сказать Шариф ничего не успел. Ибрашка вытащил сзади из-за пояса прикрытый камуфляжной курткой пистолет - судя по реакции Шарифа, который мгновенно забыл про Толика, настоящий.
        - Это что такое?! - заорал Шариф на Ибрашку.
        Напустив во взгляд достаточное признание вины, тот все же пожал плечами:
        - Да, заказчик сказал, что оружие брать нельзя, но есть такое слово «вдруг». Вдруг случится что-то, где без этого никак? Поставить под удар всех и собственную жизнь только потому, что кто-то сказал прийти без оружия? Понадобится - выброшу или закопаю, если нужно - отвечу за то, что не послушал. Но лучше живым повиниться, чем послушным умереть.
        - Ты ставил под удар всех, ты это понимаешь?
        - Я выручил всех. Я взял оружие как раз для такого случая, как сейчас. А могло случиться и что-то похуже.
        - Не понимаешь, - вздохнул Шариф.
        Эмин шагнул к Толику и протянул руку:
        - Отдай.
        Тот покачал головой:
        - Мы уходим.
        Но время было потеряно. Ситуация «три мажора против трех кавказцев при трех нейтральных умниках, которые могли принять разумность ухода и поддержать» изменилась в худшую сторону: из глубин пещеры показались трое ушедших, они тащили убранные подальше остатки продуктов. Оценив положение, они положили все на пол и достали ножи.
        Девушки, только что шагнувшие за Толиком, машинально отступили обратно к стене. Но не все. Рядом с ним осталась Фаня. Луиза устроила ей целую пантомиму, чтобы не нарывалась, но той было все равно.
        Эмин спокойно пошел на ствол Толика и отобрал его с такой же легкостью, как сам Толик недавно отбирал у Ника. Резинострел Эмин отдал Шарифу, затем с той же небрежностью вырвал оружие у Ибрашки.
        - Это последний довод, им просто так не размахивают. Достал - стреляй. Или не доставай.
        Тот опустил голову.
        - Связать, - приказал Шариф.
        С Толиком и Юрцом пятеро кавказцев справились быстро. Бизончик дернулся, но его успокоили так же, как он Ника - ударами в лицо и по почкам. История повторялась. О том, что будет дальше, оставалось только догадываться. Ничего хорошего эти догадки не сулили.
        - Как понимаю, - сказал Шариф, - сейчас произошли такие же неповиновение и попытка ухода, за которые были наказаны другие члены племени. Жаль, что так вышло, а мне так хотелось быть добрым. Мы пришли как друзья, но видим, что без грубых телодвижений не обойдется. - Шариф обернулся к Аскеру: - Той штуке они давали название?
        Он указал на круглую глыбу, где лежала Луиза, когда они пришли.
        - Жертвенный камень, - сказал Аскер.
        - Логично. Что же, за неповиновение, иначе говоря - за нарушение фактически единственного правила племени, что вождь всегда прав, смещенный вождь приговаривается… - Шариф остановился. - Как он называл то, что должны были сделать с девушкой?
        - Отцовским воспитанием, - подсказал Аскер.
        - Вот к этому самому и приговаривается. - Шариф, как и все, услышал со стороны мажоров почти незаметный, если бы не массовость, вздох облегчения, и добавил: - Для начала.
        Ник снова подумал: история повторяется. Толик так же тянул время и придумывал, что бы еще учудить такого, чтобы ужасное и на первый взгляд непозволительное казалось детской игрой по сравнению с тем, что ожидает дальше. И так, ступенька за ступенькой, люди переступали бы через принципы - каждый раз считая, что это уж как-нибудь стерпеть можно, ведь худшее впереди.
        Толика вывели к камню.
        - Вношу дополнительное условие. - Шариф повернулся к Толику: - Покажи на кого-нибудь из своих друзей, и вместо тебя наказание достанется ему.
        Кавказцы, все как один, усмехнулись. Для мужчины, если он мужчина, прозвучавшее предложение равно оскорблению. Сейчас выяснится, насколько мужчиной считает себя бывший вождь.
        У Толика заметался взгляд. Внутренняя борьба читалась по гримасам на лице. И все же Толик принял единственное достойное решение:
        - Я друзей не подставляю.
        Фаня шагнула вперед.
        - Я хочу принять наказание вместо него!
        Не давая никому опомниться, она прошла к камню и легла на него, свесив руки.
        Сцена «К нам приехал ревизор», дубль два. Как при недавнем согласии Ника бить Луизу, все оцепенели. Правда, намерения Ника сначала вызвали отторжение своей нелогичностью, а жертвенность Фани вызвала уважение с первой же секунды. Даже Шариф на время замер, не находя слов. Или просто любовался открывшимся видом. Чтобы вот такое, да само - такое не часто увидишь. Собственно, вообще не увидишь в нормальной жизни.
        - А если замещение нарушителя на жертвенном камне будет стоить тройного наказания? - поинтересовался он.
        - Я согласна, - ответила Фаня.
        Шариф покачал головой.
        - К сожалению - отказ. Заместителя должен был назвать он.
        Услышав условие, Фаня с надеждой обернулась к Толику:
        - Ну?! Назови!
        Толик молчал.
        И хорошо, что молчал. Ник не простил бы ему. А остальные разочаровались бы в лидере, который подставляет вместо себя влюбленную дурочку.
        - Толик!!! - умоляюще выкрикнула Фаня.
        Он смотрел в пол и молчал.
        - Молодец. - Шариф махнул кистью, чтобы Толика отвели на место. - За то, что остался мужчиной, первая часть наказания снимается. А девушка тем более молодец. Встань. Как зовут?
        - Фаня.
        Она поднялась и инстинктивно прикрылась руками. В племени, где большую часть теперь составляли одетые, нагота перестала быть естественной. Прежние игры ушли в прошлое.
        - Фаня, хочешь одеться? - спросил Шариф.
        Она мельком оглянулась на уведенного к своим Толика и кивнула.
        - Хорошо, можешь это сделать. Иди. Теперь вернемся к вопросу о питании. - Шариф встал и осмотрел оставшиеся запасы пищи. - На Нижнем озере мы оставляли вам гостинцы и, собственно, шли сюда в порядке алаверды, надеялись на ответное гостеприимство. Но сейчас мы все - одно племя, отныне у нас все общее. А продуктов оказалось маловато. Придется экономить. Скажу больше - многим придется зарабатывать себе пищу. Неизвестно, сколько времени придется жить в окруженной зоне, а продуктов у нас, напоминаю, очень мало.
        Зарабатывать? Пауза, которую специально выдержал Шариф, погрузила в скорбные размышления. Ник не представлял, чем сможет заработать. Для выживания на природе его знания не годятся, а больше он ничего не умел. Ни рыбу ловить, даже если бы имелись удочки, ни грибы собирать. Вне города и без интернета Ник оказался полным нулем. Мужчина? Одна видимость, да и та хромала. Ни еды добыть, ни близких защитить - ни-че-го. Отрабатывать еду он сможет только тупым физическим трудом.
        Мысли у мажоров, судя по лицам, текли в том же направлении. И выводы получились такие же.
        Шариф насладился эффектом и вновь заговорил:
        - Это позже, сначала решим еще одну проблему. Пусть она пока не проблема, но вскоре будет, и чтобы не допустить бардака, я, как вождь, должен думать заранее. Сначала вопрос. Как я понял, в племени царят свободные нравы. Ничего не путаю? - Он повернулся к Аскеру.
        - Могу процитировать дословно, у меня каждое слово их манифеста как ножом вырезалось. - Аскер скривился, будто у него в эту секунду зуб вырвали. - «Нет больше ни прошлых обид, ни национальностей, начинаем жизнь с чистого листа. Мы скидываем оковы условностей и на всю жизнь до самого понедельника плюем на слово долг, отныне мы свободны душой и телом, и нет ничего, что заставило бы нас вернуться в уготованные обществом рамки. Пределы возможного определяем мы, а пределов нет и быть не может».
        - Примерно так я и думал, - довольно кивнул Шариф. - Отсюда и «вождь всегда прав, и больше никаких правил». Теперь слушайте и не говорите, что не слышали. Постановляю. Прекрасные дамы не должны скучать в одиночестве, это неправильно. Мне кажется, со старыми приятелями дамы уже наигрались, теперь им хочется новизны и уверенности в завтрашнем дне. Предлагаю каждой выбрать из новых членов племени того, кто с этой минуты будет о ней заботиться, кормить и защищать от неприятностей.
        Ибрашка поднял руку, как в школе:
        - Нас больше, чем девушек.
        Он уже все просчитал, вывод напрашивался неутешительный: пять девушек на шестерых кавказцев не делятся, одному в любом случае останется кусать локти. Как самый младший, Ибрашка догадывался, кому это предстоит.
        Шариф проблемы в этом не усмотрел:
        - Выбравшая последней покажет, что ей все равно с кем быть. Тем самым она выберет свободу - от конкретных обязательств перед кем-то одним. Мы провозгласим ее королевой, и она станет достоянием всего племени.
        Речь только-только закончилась, Ник еще вникал в сказанное, а Анфиса уже шагала к Шарифу. У девушек, видимо, мозг работает по-другому, и они быстрее понимают, чего от них требуют обстоятельства.
        Шариф улыбнулся и похлопал себя по колену. Статная красавица откинула рыжие волосы, колыхнула грудью и присела, куда пригласили. Шею нового вождя обвили белые руки.
        Рита на миг опередила Оленьку и выбрала лопоухого Эмина. Забавность внешнего вида компенсировалась в нем завидной смесью жесткости и мудрости, и среди шестерки он был вторым по значимости после Шарифа. Такой не даст девушке погибнуть с голода, даже если остальные возразят с оружием в руках. С точки зрения Ника, Рита сделала хороший выбор.
        Эмин с тоской оглядел ее плоскую подростковую фигуру, бросил печальный взгляд на не успевшую шагнуть в нему спелую пышку и смирился с судьбой. В конце концов, что-то лучше, чем ничего.
        Оленька заметалась, но щеки вдруг расползлись в улыбке - мысль, которая ей пришла, вскоре показалась гениальной не только ей. Оленька чувственно продефилировала к Шарифу и расположила сочную мякоть на его втором колене.
        Фаня одновременно указала рукой на Толика:
        - Выбираю его.
        Решение удивило и в то же время не удивило. Шариф уважительно кивнул:
        - Достойные решение, но прекрасная дама плохо слушала условия. Конечно, я не тиран и разрешил бы выбирать не только из новых членов племени, но, к нашему общему сожалению, прежние приятели оказались злостными нарушителями и награды не заслуживают. Вынужден отказать. - Затем он шлепнул Оленьку по пухлой ягодице, сгоняя с места: - И вам, моя красавица, придется сделать повторный выбор. Вождь только тогда настоящий вождь, когда он справедлив. Кушать двойную порцию, когда кто-то из твоих братьев голодает, несправедливо.
        Оленьку не обидело сравнение с едой.
        - Тогда - он! - Она вскочила и перебежала к самому высокому из пока еще безымянной троицы.
        - А она почему молчит? - палец Ибрашки указывал на Луизу.
        Ник похолодел. Рядом окаменел Аскер. Схватился за едва не остановившееся сердце Мирон. Разве Луиза тоже должна?..
        - Обворожительная красавица, которую от позорного наказания спасло только наше появление, наверное, еще не пришла в себя. - Шариф поглядел на Аскера и развел руками: народ не простит исключений, а вождь, как уже неоднократно напоминалось, должен быть справедлив, иначе он не вождь. - Советую поторопиться с выбором, хотя две королевы - это всегда лучше, чем одна, возражать никто не станет.
        - Тогда пусть молчат! - одобрительно загудели все, кто остался невыбранным.
        Аскер бурно задышал, кулаки сжались.
        - Луиза - моя девушка, - вытолкнул он через силу. - Она не будет выбирать.
        Стоп-кадр, дубль три. Как лучи софитов на суперзвезде, взгляды сошлись на герое момента.
        - Удивил, - признался Шариф. - Если это правда, и ты не шутишь…
        - А Луиза в курсе, что она девушка Аскера? - прилетело от Толика.
        Это он зря. О том, что происходило, догадывался каждый, но сказать об этом вслух… Некоторое уважение к Толику, возникшее после его отказа принимать жертву Фани, рассеялось.
        Намерения Толика были понятны до прозрачности: поссорить кавказцев между собой. Для этого нет ничего лучше, чем замешать в деле женщину. Пока еще кто-нибудь не сказал лишнего, Шариф распорядился:
        - Луиза, если ты девушка Аскера, иди к нему. Неволить у нас никто не будет.
        Луиза придвинулась к Аскеру и взяла за руку.
        - Он мой парень, - сказала она. - Самый лучший парень на свете.
        Это было больно. Ник сжал зубы. Он понимал, что Аскер поступил правильно, это был лучший выход, практически единственный. Кроме Аскера никто не спас бы Луизу от уготованной участи.
        Один сладкий пирожок уплыл, и масляные, почти облизывавшиеся взгляды кавказцев сосредоточились на Фане.
        Ник сделал шаг вперед.
        - Это моя девушка.
        Его рука указывала на Фаню.
        Дурдом, дубль четыре. То, чего не может быть, снова произошло.
        - Аскер, я надеюсь, твой друг шутит? - Шариф сузил глаза. - Шутка не удалась.
        - Он не шутит, - серьезно сказал Аскер, сжимавший в кулаке ладонь Луизы. - Это его девушка.
        - Почему же она вешалась на другого?
        - Посмотрите на этого другого, - сказал Аскер. - Она его жалела.
        Все машинально поглядели на Толика. Удивительно, но высокий красавец с шикарной фигурой действительно выглядел жалко. От того, что он усиленно пытался продемонстрировать обратное, получалось только хуже. Зарвавшийся трус и подлец, заносчивый себялюбивый неудачник. Главное слово - неудачник. А женщины, как известно, любят жалеть.
        И все же каждый понимал, что Ник солгал, и Фаня не его девушка. Так же, как понимали, что Луиза не девушка Аскера.
        На впалых щеках Шарифа заиграли желваки. Ник мог прочитать его мысли без всякой телепатии: отдать Фаню - обидеть своих. Не отдать - перевести Аскера с его друзьями, сейчас нейтральных, в разряд противников. Конечно, своим поступком Ник подставил Аскера, стравив с земляками, но Аскер должен понять, почему он это сделал.
        - Выбирать можно только из новых членов племени, - напомнил Ибрашка и довольно улыбнулся.
        Напряжение в глазах Шарифа схлынуло. Проблема решилась просто: Ник неправ, его требование не укладывается в условия.
        Кавказцы повеселели.
        Но до этого они отдали Луизу Аскеру, а он тоже не новый член племени.
        Но он земляк. Это непробиваемый и непререкаемый аргумент. А Ник не земляк.
        Но Ник друг Аскера.
        Взгляд Шарифа вновь превратился в сверло, которым он делал в теле Ника дырку за дыркой.
        - Если новый вождь считает себя справедливым, - произнес Ник, - то должен помнить свои слова, что разрешил бы выбирать не только из новых членов племени, но прежние приятели оказались злостными нарушителями. Я не отношусь к злостным нарушителям, поэтому надеюсь, что вождь сдержит собственное слово.
        - Пусть идет, - Шариф махнул Фане в сторону Ника. - Но только если сама хочет.
        Выбора у Фани не было. Стать «достоянием племени» она не желала, и через миг ее рука оказалась в руке Ника.
        Естественно, кавказцам ситуация не понравилась. Эмин, у которого вообще-то была Рита, вслух выразил общее мнение:
        - Мы остались без королевы.
        - Раз так получилось, королевой станет предыдущая. - Шариф кивнул на Оленьку и уже обнимавшего ее опешившего земляка. - Вождь обязан держать слово.
        Теперь три группировки разделились не на противников и нейтральных, а только на противников. На Аскера земляки глядели как на предателя.
        И все чувствовали себя неуютно. То, чего добивался и не смог добиться Толик, случилось само собой.
        Шариф подозвал Аскера к себе.
        - Нужно разделиться. Ты будешь в своей группе старшим, ставлю задачу - найти еду. Нужно без потерь продержаться до времени, когда границу откроют. Если найдете людей - не говорите про нас. Узнайте, есть ли у них еда. Если немного, оставайтесь с ними. Много - сообщите нам. С собой возьмите палатку, матрас и еду на сегодня. Больше ничего дать не могу - посмотри, сколько нас теперь. Понадобится помощь - зовите. Идите, а мы тут пока разберемся с оставшимися проблемами и научим кое-кого хорошим манерам.
        Глава 20
        Клин клином и нож в собаке
        Первое, что сделала Луиза, когда они впятером оказались в лесу - влепила сестре смачную пощечину.
        Фаня не ответила. Никак. Держась за щеку, она просто смотрела Луизе в глаза. Противостояние взглядов длилось с минуту, затем сестры бросились друг другу в объятия и разрыдались.
        - Я рада, что ты все поняла правильно, - тихо сказала Фаня.
        До Ника только сейчас дошло, что это из-за Толика. А его мысли еще не покинули пещеру. В крови бурлил адреналин, мозги вновь и вновь прокручивали последние события.
        - Я не могла поверить, - сквозь всхлипы прорывалось у Луизы. - Одним поступком ты разрушила мой мир.
        - Это был не твой мир, - возразила Фаня. - Тебя пустили на минутку под красивую вывеску, а за ней пряталась уродливая коммуналка.
        Теперь Ник, Мирон и Аскер изо всех сил делали вид, что дематериализовались - в выяснении отношений между сестрами они были лишними, но возможные угрозы вроде невидимок или новых людей с неизвестными намерениями требовали держаться вместе. Фаня эти опасности, как оказалось, всерьез не воспринимала, после примирения с сестрой она махнула рукой вперед: идите, мол, а я тут в кустики схожу. Луиза отрицательно покачала пальцем у нее перед носом:
        - Только под присмотром.
        Фаню детально посвятили в последние события. Поход «в кустики» с этого момента упростился, теперь одна девушка приглядывала за другой, и Ник с приятелями вздохнули свободно - чувствовать себя неловко, даже если это вызвано суровой необходимостью, не любил никто.
        В какой-то миг Луиза будто помнилась и поцеловала Аскера в щеку:
        - Спасибо.
        Тот смутился:
        - На моем месте любой бы…
        - Не любой, - перебила Луиза. Затем она подошла к Нику и так же поцеловала его:
        - Это было круто. Спасибо.
        В другую его щеку мгновенно прилетел поцелуй от Фани:
        - И от меня. Я не верила, что у тебя получится. Честно говоря, до сих пор не верю.
        Палатку - самораскладывавшуюся двухместную, поскольку большую на себе просто не утащили бы - нес за плечами Аскер, пакет со сложенным надувным матрасом и ножным насосом - Ник. Мирону достались продукты, и он первым не выдержал:
        - Давайте поедим.
        Весь отпущенный группе паек составляли банка консервированных ананасов, неизвестно кем взятая к шашлыкам, и пачка чипсов. После голодных суток их съели на одном дыхании и теперь облизывались, вновь и вновь вызывая во рту вкус еды.
        - Нужно найти ребят, которые взяли машину, - сказала Фаня.
        - Они брали вечером и всего на пару часов, - напомнил Мирон. - Не вернули?
        Фаня помотала головой.
        - После этого хочешь им верить? - осведомился Аскер.
        Зачем Фане понадобились в помощь крутые парни, поняли все.
        Аскер нахмурился, но промолчал.
        Вот и в их компании наступил раскол. По-своему Аскер и Фаня правы оба. Ник ни для кого не хотел проблем, как не хотел и принимать чью-то сторону.
        - Нужна еда, - напомнил он.
        - Нужна, - кивнула Фаня. - А там, - она махнула головой назад, - наши друзья и подруги в опасности. Что важнее?
        Ник поправил:
        - Твои друзья и подруги.
        Аскер бросил на него благодарный взгляд. Видимо, сам хотел сказать, но посчитал нетактичным - опасностью для своих друзей Фаня считала его земляков.
        - Проголосуем? - спросил Аскер.
        Это был удар под дых, результат предсказуем: спасать Толика от кавказцев кроме Фани согласится одна Луиза, и это в лучшем случае, у остальных еще не прошли отметины на спинах, ногах и запястьях от оказанного «гостеприимства».
        - Если боитесь, я пойду одна, - объявила Фаня.
        Вот так, надавила на мужскую мозоль. Но не понимает, что парни не боятся, а не хотят. По принципиальным соображениям. Идейного отрицателя взять «на слабо» не получится.
        Ник попытался воззвать к разуму:
        - Может получиться хуже.
        - Слова труса. Все проигранные войны начинались с этой мысли.
        - Фаня, - вмешалась Луиза, - будь он трусом, сейчас тебя короновали бы в общественное достояние.
        По телу прокатилась теплая волна, и Ник закрыл глаза от счастья. Такие слова от Луизы стоили всего, что было, и всего, что будет.
        Он все же сместил акцент со своей скромной персоны в сторону практического смысла:
        - Мы не знаем, кто они такие, те крутые помощники. Бизончик намекал, что бывшие бандиты.
        - Бывшие! - выцепила Фаня то, что было выгодно ей.
        Луиза предположила:
        - А если одни бандиты договорятся с другими?
        Аскер открыл было рот для возражения, но передумал и снова закрыл. Луиза не хотела его обидеть, она понимала, что его земляки - не бандиты, и говорила для Фани.
        - Если, если… - проворчала Фаня.
        Вариант с объединением ей, видимо, в голову не приходил.
        - Ник прав, - продолжала Луиза, - может получиться хуже.
        Фаня заметила, что сестра теперь ссылается на мнение Ника, как на высшую инстанцию, и выпалила:
        - А ты знаешь, что Ник меня покупал?
        Дубль пять.
        Повисшая тишина пованивала. Некоторые думают, что переход на личности - козырь в проигрываемом споре. Среди умников такое не прошло. Даже Мирон, до сих пор молчавший, отшагнул в сторону от Фани. Правда, он продолжил молчать. Но теперь достаточно красноречиво.
        Это общее впечатление от сказанного. А конкретное…
        Луизу будто помоями с балкона окатили. Она сжалась, опустила лицо.
        - Луиза, прости, - Фаня попыталась взять ее руку, но та отдернула. - Ник! - Фаня просительно обернулась к Нику. - Извини, случайно вырвалось. Ты же сам рассказывал, только не сказал, что это была я.
        - Это про тот случай в детстве? - переспросила Луиза.
        - А про что же?
        Ника шатнуло. Он понял, о чем подумала Луиза.
        - Смотрите!
        Все проследили за взглядом Аскера. В траве лежала мертвая собака - небольшая, вислоухая. Обычная дворняга, каких пруд пруди. Из груди торчала рукоять ножа.
        Фаню передернуло:
        - Живодеры.
        Аскер перевернул ногой труп животного, вытащил нож и покрутил в руках тяжелый зловещий клинок.
        - Нож очень хороший, - сказал он, ощупывая ребристый пластик рукояти, - должен стоить немало. Странно, что его не забрали.
        - А если им убили больную собаку? - предположил Мирон, - потому и не тронули.
        Луиза и Ник машинально отступили от Аскера.
        - Не верю, что на поиски больной собаки пошли с одним-единственным ножом, - ответил тот. - Против больной собаки использовали бы пулю или сеть, в крайнем случае - обездвиживающую ампулу. И труп должны были забрать с собой или закопать. - Протерев нож травой, Аскер вставил его сзади за пояс штанов, для чего пришлось крепче связать спереди узел стягивавшего шнурка. - Здесь что-то другое.
        Свой складной ножик Аскер снял с пояса и отдал Нику:
        - Держи. Надеюсь, не пригодится.
        От такого напутствия Мирон нервно огляделся по сторонам.
        Фаня вернулась к прежней теме.
        - Я не отступлюсь, - тихо произнесла она. - Я никому не позволю издеваться над моими друзьями. Будете вы со мной или нет, я все равно пойду искать этих бывших.
        Луиза посмотрела ни Ника, Мирона и Аскера. Они отвели глаза.
        - Ребята, - ее голос был тихим и, казалось, целиком состоял из мольбы, - Фаню нельзя отпускать одну. Давайте, хотя бы проводим ее. Пусть поговорит. Может быть, они и не согласятся.
        - И у них может быть еда, - вбросил Мирон. - В прошлый раз они жарили рыбу.
        Фаня удивленно моргнула:
        - Вы что же, видели их и знаете, куда идти?!
        Глава 21
        Рыба, «рыбки» и гранаты
        Их подставили. Или планы заказчика пошли прахом. Группа выполнила все, что поручено: ворота на КПП пробили внедорожником, и охрана объекта при штурме, как планировалось, особо не пострадала - все были обезврежены и выпровожены за второй периметр живыми и практически невредимыми. То есть, условия акции, на которую подписывались, выполнены, дети голодными не останутся.
        При прорыве ворот потеряли Серого. Джип - не бронетранспортер, автоматная очередь прошила его насквозь. Серый успел выпрыгнуть, но пули догнали. Пусть земля ему будет пухом. Зато вдова и дети бедствовать не будут, хоть какой-то толк от его насыщенной, но абсолютно никчемной жизни.
        А самим уйти, как хотели, не удалось. Заперев внешние ворота, Игрек распорядился сделать небольшой круг, и с телом Серого на дырявом от пуль внедорожнике группа двинулась на хлипкий забор внешнего периметра прямо в поле. Терять время на переправу через озеро не было смысла, намного проще разогнаться и снести кенгурятником проволочную сетку, как незадолго до того разбили и опрокинули створки более серьезных ворот.
        Но, как оказалось, в поле уже высадились автоматчики, шквальным огнем с дальнего расстояния они навсегда успокоили удивившегося такой оперативности Игрека, а затем Монгола, так до конца и не поверившего в гибель командира. Игрек, Монгол и Серый остались там, у забора, в изрешеченном автомобиле, а Филимон с Танком чудом ушли, прихватив из запасов Игрека патроны и парочку гранат. На всякий случай. С этого момента будущее выглядело чуточку туманным.
        Танку только ногу насквозь прострелили, у Филимона вообще серьезных ран не было, обошлось царапинами. Везение? Возможно. Если сравнить с убитыми, то просто счастье. Но когда все только затевалось, Филимон представлял счастье по-другому.
        Он рассказал Танку про невидимку. Приятель только хмыкнул. Не поверил. Теперь Филимон и сам не верил. Возможно, именно невидимку заказчик пытался как-то вывезти с объекта, пока группа Игрека устраивала ночное шоу. А невидимка удрал. Он же, в конце концов, невидимка, ему проще. Эта теория объясняла все - и неудачу с отходом, и неожиданно быстрое реагирование военных. Задачей военных, скорее всего, было не выпустить невидимку. Первым делом снаружи принялись за устройство внешней контрольно-следовой полосы. Значит, мысль про невидимку верная. Получается, Игрек с Монголом полегли зря - прорываться было не нужно и абсолютно бессмысленно: в тех, кто не пытается выйти за ограждение, снаружи не стреляли. Можно было спокойно дождаться ареста, затем отсидеть положенное, как ВИП-клиенты, и дожить остаток дней в кругу довольной любящей семьи.
        Накладочка, однако, вышла. Зато теперь Филимон знал, что делать дальше. Ничего.
        После перевязки раненый Танк с помощью Филимона дохромал до ближайшего заливчика Верхнего озера, где временно и обосновались. Некоторое время Танку лучше было не двигаться. Филимон занялся готовкой.
        Готовка - сильно сказано. Жарка на костре. Впрочем, любое приведение несъедобного в съедобное называют готовкой, поэтому пусть будет так.
        С первой минуты, как дошли до озера и оклемались, озаботила проблема еды. Где найти пищу, когда вокруг ни жилья, ни зверья, ни магазинов? Поймать невидимку и попробовать, каков он на вкус? После того, что с ним сделали в исследовательском институте?! Лучше дождевыми червями перебиться, это надежнее.
        В озере была рыба, много рыбы: ради нее сюда отправлялись из города косяки подвинутых на рыбалке. Филимон к таким не относился даже теоретически, он не понимал удовольствия в течение многих часов тупо глазеть на поплавок, а затем радоваться мелкой рыбешке, ради добычи которой потрачена уйма времени, не сделано много полезного или приятного, а денег на амуницию и дорогу к месту рыбалки ушло столько, что проще было на год вперед затариться рыбой в магазине. Но Филимон умел выживать, и добыть рыбу входило в это понятие. Проще всего глушить, однако привлекать внимание к себе и раненому Танку не хотелось, и гранаты остались в рюкзаках. На удилища пошли подходящие ветки, крючками стали булавка и найденные птичьи косточки, доработанные ножом. Поплавки - сухие щепки. Вместо лески пришлось использовать лямку одного из рюкзаков, распущенную на нити и натертую травой, чтобы не отпугивать рыбу запахом.
        Улов не баловал, но Верхнее озеро не зря славилось изобилием, и несколько рыбешек длиной в ладонь уже жарились на костре, нанизанные на тонкие ветки. С удовольствием впитывая запах еды каждой клеточкой, Филимон продолжал начатый разговор:
        - Что скажешь по поводу моего невидимого друга?
        - Недавний мопс мог быть из той же серии, - флегматично произнес Танк.
        Точно, собака-невидимка. Или не собака? На принадлежность к псовым намекали скулеж и весьма похожий вой, но никто не знает, что там было на самом деле. Может, за деревом сидела такая же тварь?
        А если здесь что-то из серии про нечисть, в которую прежде не верилось? В Бога некоторые люди тоже не верят, пока однажды не встретятся, после чего убедить их в обратном невозможно. У Филимона Лизка такая. Через кровь и пот с ним прошла, а в какой-то момент как с дуба рухнула: во всем стала видеть Божью руку. «А как же то, что мы с тобой бедны, как церковная мышь?» - спрашивал Филимон, когда настали трудные времена. Ответ на вопросы, на которые у Лизки приемлемого ответа не было, звучал всегда одинаково: «Пути Господни неисповедимы». Для Филимона эта фраза звучала скорее как «За происходящее администрация ответственности не несет». То есть, что бы ни творилось вокруг, администрация в курсе, она все знала заранее, она сама все это и затеяла. Но так надо, потому что надо. Почему? Все равно, мол, не поймете. Или поймете потом. Филимон воспринимал как-то так.
        А если посмотреть по-другому… Кто знает, вдруг «каждому по делам его» - не просто слова? Он долго спорил с Лизкой насчет ада, куда, по ее мнению, попадут недостойные рая. Мнение жены в корне отличалось от по-детски наивного представления Филимона о геенне огненной как о месте, где черти в течение вечности жгут бестелесных грешников на сковородках. «Ты жертва средств массовой информации, - заявила Лизка. - Если сто человек сто раз повторят одно и то же, окружающие поверят, что все так и есть. Нужно слушать не тех, кто говорит со зла или от незнания, а тех, кто знает. Или просто слушай свое сердце».
        «Что тебе говорит твое?» - поинтересовался Филимон.
        «Бог дал нам свободу воли, мы можем идти к Нему или жить как хотим».
        «Лучше тогда верить в Деда Мороза. За отказ от веры в новогодние чудеса тот не станет веки вечные жарить тебя в адском пламени».
        Это было сказано при ребенке. Зря. Лизка пришла в бешенство и чуть не запустила в Филимона домашним аналогом адского инструмента:
        «Не говори так при дочке! Она все понимает буквально!..»
        «А что? Библию ей читать? Хорошо. Только сначала прорекламирую. Внимание! Две тысячи лет в первых строчках продаж! Массовые убийства! Расизм! Рабство! Насилие! Содомия! Инцест! Покупайте самый продаваемый бестселлер всех времен и народов!»
        Лизка побледнела, но, как учительница, не удержалась, чтобы не поправить:
        «Бестселлер - это и есть самый продаваемый».
        «И главное слово здесь - продаваемый, - продолжил добивать ее Филимон. - Если религии существуют, это кому-то выгодно. Грех - воображаемая болезнь, которую придумали, чтобы продавать воображаемое лекарство. Когда люди маются „Если нет Бога - в чем тогда смысл жизни?“ для меня это звучит как „Если нет хозяина - чьим же рабом мне быть?“ И ответь, пожалуйста, раз уж ты все знаешь: если люди произошли от Адама и Евы, откуда взялись расы?»
        «Сначала ты скажи: если эволюция - не выдумка ученых, почему до сих пор существуют обезьяны?»
        Несмотря на приводимые Филимоном доводы, которые сокрушили бы любого здравомыслящего человека, Лизка не сдавалась, и последнее слово всегда оставалось за ней. Ад она обрисовала так: «Не хочешь идти к Богу? Думаешь, в раю скучно, и хочешь чего-то другого? Твое право. И, по желанию таких, как ты, вот вам место, где Бога нет. Единственное такое место, где Его законы не действуют. И что бы кто-то ни говорил, там правит не дьявол, он только присматривает. Адом ад делают сами люди».
        В раю скучно, это правда. Но скучно потому, что представляются облака, на которых, как арестанты на прогулке, под присмотром ангелов строгими рядками сидят праведники и хором поют Аллилуйю. А если все не так? Каждый представляет то, что может представить, не больше.
        Днем они с Танком заметили на озере движение. Вскоре Филимон обнаружил неподалеку купающихся студентов в количестве трех категорически не боевых особей мужского пола и одной достаточно симпатичной женской. Первой мыслью было прошерстить ребят насчет еды. Эта мысль сразу отпала. Компания, с которой переправлялись, скорее всего, разделилась, сейчас студентов было всего четверо. После того, как они разделись и полезли купаться, Филимон рассчитывал на зрелище вроде тех, что бывали у него с друзьями, когда чудили на природе…но вышло все ничем не примечательно и предельно тускло. Парни отвернулись, в воду залезла девушка, затем отвернулась она. Купание прошло без игр, и Филимон искренне не понимал, зачем вместе лезть в воду, если не куролесить там на всю катушку.
        Еды у студентов не было. Собственно, у них не было ничего, ради чего Филимону стоило бы поднимать задницу и куда-то ее тащить. Даже девчонка особого желания не вызывала - серьезная до противности, грудь небольшая, тыл ровный, походка и жесты без присущих женскому полу ужимок. При нагибании, которое у женщин в присутствии мужчин выливается в целый спектакль, эротики наблюдалось не больше, чем у опускавшегося шлагбаума. Как сказал бы герой фильма, которым бесконечно восхищались родители: поведение безупречное, характер нордический. Строгость поведения не сочеталась с самим фактом купания голышом с тремя парнями. Все же, какой-то бесенок у девчонки в мозгу сидит, иначе даже под угрозой расстрела не разделась бы при тех, с кем спать не собирается. Или все-таки собирается? На вид - ханжа ханжой, Филимон знал таких внешне принципиальных, строивших из себя недотрог. Они делились на два типа: тех, которые хотят, но боятся и просто ждут походящего момента или нужного человека, и истинных недотрог, которым проще умереть, чем дать подержать себя за ягодицу. Выяснять, к какому типу относится суровая
купальщица, желания не возникло, пусть с ней ее парни мучаются. Была бы с ними рыжая… Или тощенькая… Или пухленькая. Кажется, была еще одна, но та вообще не запомнилась, хотя в плане фигуры природа ее, вроде бы, не обидела. Вот ради рыжей Филимон бросил бы все, она того стоила. Кстати, это мысль, попозже надо обдумать ее детальнее. Никто не знает, сколько времени придется сидеть за охраняемым забором. Был бы Танк в порядке, оба знали бы, куда направиться в первую очередь. Впрочем, все еще впереди.
        Парни и девушка вымылись и вылезли на берег сушиться. Расположились они так, будто не знакомы: девушка - спиной к ним и лицом к озеру, остальные так же лицом к лесу. Будто несли вахту и от чего-то защищали.
        Озарило: они тоже встречали косматого невидимку?! Резонное предположение. И если у Филимона при встрече с непонятным были с собой пистолет и ножи, то из всей четверки только мелкий парнишка мог похвастаться перочинным ножичком. Маловато против неведомой чертовщины. Зато их четверо, а это лучше оружия: если кто-то нападет, всегда есть, кому прикрыть спину. Филимон без раздумий отдал бы всю груду лишавших жизни предметов за друга, которому можно было бы полностью доверять. К сожалению, такой на белом свете был один, и это был не Танк, а сам Филимон. Оттого доверять приходилось только клинку и пуле.
        Обсохшие купальщики оделись и направились в лес в сторону пещеры, где расположилась остальная компания. Они прошли мимо Филимона, но то ли дым от костра, то ли запах еды, то ли еще что-то привлекло внимание, но его заметили. Да он, собственно, и не прятался, теперь это не нужно.
        Подойти студентики не решились. Он помахал им рукой вроде бы приветственно, но с таким видом, чтобы не вздумали подходить. Поживиться с них нечем, угощать тоже нечем, самим едва хватит, чтобы временно перебиться, а для светских бесед сейчас не то настроение.
        Прошло около часа, больше никто не тревожил. Танк немного оклемался, он даже ходить пробовал. Простреленная нога заставляла стискивать зубы, но бывало и не такое, вскоре танцевать будет. Пока же приятеля пробило на разговоры:
        - Представь, что умер, лежишь в гробу, а на твои похороны пришли друзья и близкие. Что они скажут? Какие слова хочешь услышать?
        Филимон покачал головой:
        - По-моему, ты не о том думаешь.
        - И все же.
        - Тогда пусть молчат. А вообще, хотелось бы уйти красиво. Чтобы завидовали.
        - А мне вообще не хочется уходить, - задумчиво протянул Танк.
        - Никто не заставляет.
        - У меня долг был большой, когда я на эту акцию подписался. Из-за меня семья пострадала, у жены нервный срыв был, когда дети пропали. Теперь все улажено, долг выплачен, их отпустили. Если не вернусь, они получат еще и будут вспоминать меня добрым словом. А если вернусь - как я им в глаза посмотрю?
        Танк вскинул руку в призыве к вниманию. У него невероятный слух, замерший в непонимании Филимон только через минуту услышал, что где-то неподалеку через лес ломятся несколько человек.
        Когда они приблизились, он, спрятавшийся зеленью, некоторое время наблюдал. Знакомые лица. Та же четверка, но теперь в расширенном составе - парни разжились еще одной спутницей. Боевая девица с отличной фигурой и волосами, стянутыми по бокам в два веселых хвостика, прокладывала путь как бульдозер, остальные тяжело тащились сзади. Тоже купаться? Почему же сюда, у них там воды на всех не хватает? Или берег не поделили?
        Интуиция подсказала, что студенты идут не к воде, их путь целенаправленно лежал к стоянке Филимона и Танка. Похоже на делегацию. Возможно, хотят спросить, почему не вернули машину. Или поняли, что отныне все, кто оказался внутри забора, заложники одной ситуации, и надо бы всем держаться вместе. Хорошо бы завязать знакомство покрепче и напроситься в гости. У студентов осталась еда. А еще там есть рыжая и не она одна. Подкрепившийся организм и тоска ожидания требовали предпринять что-нибудь по этому поводу. Никогда не забыть, какими глазами рыжая и темненькая смотрели на широкие плечи и мускулистые фигуры каждого из команды. Девчонкам было все равно, кто именно за ними ухлестнет, лишь бы сделали первый шаг. Время пришло. Чтобы скрасить ожидание ареста, лучшей компании, чем горячие студентки, не придумать.
        И у студентов осталась еда, еще раз напомнил он себе. По поводу нормального питания единственная дельная мысль до сих пор была о походе к зданию «ящика». Хотя ни Филимон, ни Танк ни разу не были внутри секретного института, но десятки сотрудников работали там сутками напролет, значит в здании должны быть столовая с запасами и холодильниками, да и лабораторных мышек-собачек должны чем-то кормить… а сейчас, честно говоря, любой собаче-кошачий корм пошел бы на ура. А из крупы, которая для мышей, можно сварить кашу.
        На этот раз ни дым, ни запах не выдавали расположения, и студенты шумно прошагали мимо.
        Филимон вопросительно глянул на Танка. Тот кивнул.
        - Доброго дня хорошей компании. - Филимон вырос за спинами прошедших, будто проявившийся невидимка. - Вы за колесами? А где сам хозяин тарантаса? Надо бы извиниться, потому что машинка э-э… Короче, у нее аккумулятор сдох. Вы слишком долго музычкой баловались, вот он и подкачал в тот момент, когда мы хотели ее помыть и обратно доставить.
        - Мы как раз по поводу хозяина машины пришли, - сказала девушка с серьезными глазами и задорно собранными в два хвостика волосами.
        Она побаивалась Филимона и Танка, но скрыть натуры не могла - истинная женщина в ней, как говорится, перла из ушей. Точнее, отовсюду. Одетая в спортивный костюм, в лучшие времена называвшийся белым, фигуристая девица владела всем арсеналом недоступных подружке ужимок, которые демонстрировала оптом и в розницу. Взгляд постоянно менял выражение и наполнение, в каждый следующий миг он становился то умоляющим, то гордо-независимым, то предельно томным и покорным. Обволакивающий голос утягивал в тишину омута, в котором, без сомнений, популяция чертей превышала все мыслимые пределы. Скорее всего, девица, как все женщины, играла в привычную игру, чтобы под соусом намеков на возможность великого дара получить что-то от мужского пола или подвигнуть на что-то.
        А пусть даже и так. Если цели охотника и добычи совпадают - почему нет?
        - Нужна помощь, - говорила девушка, пока Филимон и Танк ее бесцеремонно разглядывали. - У нас непрошенные гости, и все наши, кроме нас, стали заложниками.
        - Ребята южных кровей? - догадался Филимон. Насколько он знал, никого другого между периметрами сейчас не было. - Пришли за едой?
        Вторая девушка потупила взор:
        - Не только.
        Эта вторая - очкастая блондиночка в джинсах и замызганной серой футболке, грудь под которой скрывал лифчик - в своей подчеркнутой несексуальности в лучшем случае годилась как бесплатное приложение к остальным. Проблем от таких обычно больше, чем удовольствия. А вот у первой девушки приоткрытая горловина спортивной куртки намекала, что другие детали туалета под верхней одеждой отсутствуют. Подтверждали догадку и два острия, выпиравшие на костюме из самых выпуклых мест грудной клетки. На холод в солнечный день жаловаться не приходилось, тогда вставал вопрос: это от страха или возбуждения? В принципе, Филимона устраивали обе причины. И носительница причин, намеренно демонстрировавшая их следствия, устраивала не меньше, чем рыженькая, темненькая и пухленькая, к которым эта грудасто-соскастая собиралась его отвести. Кажется, жизнь налаживалась.
        - Сколько их? - Филимон оглянулся на Танка.
        Тот в очередной раз кивнул.
        - Шестеро, - ответило им будущее приключение.
        - Оружие?
        - Один пистолет, один травматик и ножи.
        Филимон с Танком поднялись. Танк старался сильно не наступать на перевязанную ногу.
        Студенты шарахнулись от подхваченных из травы автоматов.
        - Я с вами не пойду, - выдал самый мелкий парнишка.
        - И мы, - поддержали его двое других, высокий-худой и низенький-полный.
        Рядом с обвешанными оружием Филимоном и Танком студенты касались группой ребятишек, которые позвали старших братьев проучить зарвавшихся дворовых хулиганов. Собственно, так и было, если представить ситуацию со стороны.
        - Фаня, может, мы сами как-нибудь, - девушка, не так давно раскованно купавшаяся с отказавшейся выручать товарищей троицей, потянула первую за рукав.
        - Веди. - Филимон подтолкнул Фаню вперед, чтобы тоже не передумала. - Люди должны помогать друг другу, особенно когда дело серьезное. А у вас, как понимаю, уже не серьезно, а просто ахово. А вы оставайтесь здесь. - Он пристально оглядел каждого из парней и блондинку, будто пригвоздил к месту. Меньше людей, больше еды каждому. Все просто. Но когда люди в ступоре, они не видят очевидного. А когда поймут, будет поздно. - Ждите Фаню с добрыми вестями. А что за имя такое, кстати? Как полностью?
        - Фаина. - Заботившаяся о хозяине машины девушка помрачнела.
        Ага, задумалась о скорых событиях. Правильно, думать нужно всегда, причем заранее.
        - Фа Ина фаинА, фаинафаИна файнанА… - напел Филимон, и девушка скривилась от незатейливой мелодии, которая, как видно, сопровождала ее с пеленок. А то и с зачатия.
        - Может, я тоже останусь? - пробормотала Фаня.
        С расширившимися зрачками она наблюдала, как Танк перезаряжал «Калашникова» и проверял магазин у «Тульского-Токарева».
        - А кто нам путь покажет? - Филимон еще раз подтолкнул ее вперед. - Пошли. Друзья в опасности, а вы время теряете.
        О том, что расположение студентов в пещере ему известно, говорить не стоило. Лишняя девочка при себе никогда не лишняя. И информация, которой она владеет. И если что, на руках будет заложница.
        - Красавица, помоги, - позвал Танк, едва они оказались в лесу втроем.
        Фане ничего не оставалось, как обнять его за талию и подставить плечи как опору под тяжелую руку. Естественно, ни автомата, ни рюкзака Танк помощнице не отдал, и хотя нога у него действительно простреливала болью при каждом шаге, Филимон видел, что Танк просто пользовался ситуацией. Можно назвать это прелюдией.
        В принципе, ничего не стоило в любой миг завалить спутницу, но что это даст, кроме усталости перед интересной работой? В том, что оплата помощи будет на уровне, сомневаться не приходилось, ради такого можно и потерпеть.
        Дошли примерно за полчаса. На месте, прежде чем выйти из леса, осмотрелись. Повезло - в пещере никто не подумал об охране. Отсветы на стенах каменного жерла рассказали, что внутри горит костер, но что там происходит, видно не было. Главное, что снаружи нет наблюдателя, ничего лучше вообразить невозможно. Филимон вытолкнул Фаню вперед:
        - Зайдешь, остановись на входе. Если для нас там безопасно, входи внутрь и как-нибудь отвлеки, мы войдем следом. Если опасно, сожми кулаки, и мы еще что-нибудь придумаем. Иди.
        Посланная вперед почти пинком, Фаня перешла на степенный шаг и вскоре поднялась ко входу в пещеру, где вызвала гул изумления. Девушка потопталась на входе, сделала шаг вперед и вновь остановилась. Кулаки не сжались.
        Филимон и Танк с автоматами наперевес неслышно выросли у нее за спиной:
        - Добрый день.
        Картина маслом: «Не ждали». Любо-дорого посмотреть. Филимон обожал такие моменты, когда противник не в курсе, что уже проиграл.
        Кавказцев в пещере было двое, они поднялись с камней, один вскинул восьмизарядный короткоствольный травмат малой мощности, другой достал нож. От входа их отделял костер, около него три девушки готовили что-то из консервов, точнее, разогревали и раскладывали по порциям. Вид, в котором застали красавиц, порадовал: всю их одежду составляли украшения вроде перьев, веревочек и всевозможных висюлек, а кожу покрывала раскраска. Возникновение на пороге нежданных гостей заставило прелестниц испуганно вскочить… но бежать было некуда. Потом произошло узнавание. На лицах отразилось нечто двойственное: радость при виде спасителей и ужас от направленного оружия.
        Не теряя из виду противников, Филимон с удовольствием разглядывал рыжую. Но вид ее, каким бы бесстыже-притягательным ни был, - это одно, а отношение к событиям - совсем другое. На шею спасителям она, как и другие, бросаться не собиралась и вообще, похоже, не была уверена, требуется ли ей такое спасение. Возможно, нервы после ухода Фани успокоились, первый шок от перехода в чью-то собственность прошел, и за прошедшее время здесь все каким-то образом утряслось. Рыжая устало посмотрела на Филимона и отвернулась. Темненькая худышка глядела вопросительно: если вы, дескать, за нами, то у нас не настолько все плохо, чтобы угрожать таким страшным оружием. И только полненькая вроде бы неподдельно обрадовалась.
        В углу лежали три связанных парня. Их связали абы как, только руки и ноги, возможность двигаться сохранялась. Но они не двигались. Видимо, повиновались приказу, за неисполнение которого следовала кара. Кожу парней покрывала дикарская роспись, но отметин от побоев ни у кого не заметно. Сдались без боя. Вот всегда так: у подобных чмошников - самые сладкие девочки. Несправедливо.
        Сейчас справедливость будет восстановлена. Пришли настоящие парни.
        Фаня бросилась к статному длинноволосику, владельцу разбитой машины, и стала его развязывать. Ага, предпочтение понятно. Но это ненадолго. Сегодня здесь каждая узнает, что такое мужчины с большой буквы.
        А количество кавказцев не соответствовало заявленному. Где остальные?
        - Здесь все, или внутри еще кто-то прячется? - Танк взмахом подбородка указал в темные переходы.
        - Там еще один, а двое куда-то ушли и сказали, что надолго, - с готовностью доложила полненькая.
        Филимон задержал на ней взгляд. Боится, но радуется. Кажется, перспективы того, что случилось бы без постороннего вмешательства, пугали ее больше происходящего. Груди и ляжки покрывали оттиски чьей-то растопыренной пятерни, на пупке красовалась нарисованная мишень, пятна из сажи на носу, вокруг глаз и около рта делали лицо похожей на череп, хотя на скелет солнечная пышка никак не походила. Она подбежала к связанным и первым делом взялась за путы понуро опустившего голову Бизончика.
        Бизончику, как самому здоровому из компании, единственному было стыдно находиться в таком виде. Он прятал глаза от Филимона и Танка и пытался показать, как больно его связали. Ага, так и поверили, щщаз.
        Филимон отметил, что третьего парня ни одна девушка развязать не пожелала, это чуть позже сделал освобожденный Бизончик, по дружбе.
        У всех студентов кожа оставалась чистой в том смысле, что без синяков и других признаков насилия. Возможно, что-то скрыла раскраска, но непохоже. Капитуляция явно произошла от слома воли, а не тел.
        Из левого каменного зева появился чернявый лопоухий субъект с пистолетом в руке. «Макаров», однако, а не резинострельная пукалка, как у другого. Если Фаня права, и стволов больше нет, то двое ушли безоружными. Это хорошо.
        - Кто здесь главный? - громко осведомился Танк.
        Один из кавказцев, который с пистолетом, начал:
        - Шариф ушел…
        - Я спрашиваю - кто з д е с ь главный? - жестко перебил Танк.
        Развязанный Фаней парень вскочил:
        - Я здесь главный.
        Он шагнул к лопоухому, чтобы отобрать пистолет.
        Короткая очередь из «Калашникова» Танка отбросила длинноволосика на камни. Грудь превратилась в месиво, походившее на лунную поверхность, как ее показывали по телевизору: черно-серо-белый фон и кратеры. Здесь вулканы были действующими, из них прыскало бурой лавой. Парень дернулся и затих навсегда.
        Филимон поморщился:
        - Зачем?
        - Чтобы поняли. - Танк сплюнул сквозь зубы. - Главные здесь мы.
        «Макаров» в руке лопоухого подрагивал, но швыряться свинцом не спешил - когда стреляют не в тебя, спешить не надо, всегда есть шанс, что противники перебьют друг друга сами.
        Фаня взвыла. С подхваченным с земли булыжником она кинулась на Танка:
        - Убийца!..
        Не только добежать, а даже бросить не успела. Вторая очередь отправила ее в компанию к мертвому дружку.
        Все застыли в ступоре. Даже Филимон. Не так он представлял себе намечавшееся веселое приключение. А надо было уметь слушать. Танку терять нечего, он сам говорил. Какие-то долги. Семейные неурядицы. Танк возвращаться не собирался. А Филимон собирался, его ждут. И как же исправлять положение? Класть всех, а потом подложить автоматы трупам кавказцев?
        Танк стискивал зубы - нога болела, дорога к пещере далась нелегко. Не отводя ствола от противника, он скинул с плеча рюкзак.
        Прогрохотал выстрел. Филимон почувствовал, что заваливается набок. Боль пришла позже.
        «Кто?! - не давала покоя мысль, пока он палил по противнику бесконечной очередью. - Как смогли подобраться? Почему Филимон не слышал, как подкрались, и как он очутился на линии огня, хотя сделал все, чтобы быть вне досягаемости с любой точки, откуда бы ни стреляли снаружи? Наверное, кто-то прятался внутри. Выходит, сдобная пышка, с которой уже не познакомиться ближе, соврала. Или не знала?»
        - Никогда не любил ТТ, - донеслось от упавшего Танка, в которого зарядили пару раз из «Макарова» и травмата, пока ответная очередь не уложила обоих стрелков.
        ТТ?! И Филимон понял. То, что может случиться, говорит народная мудрость, обязательно случится. У ТТ нет предохранителя, оружие может сработать при падении или ударе. Пистолет в упавшем на каменный пол рюкзаке Танка выстрелил сам.
        Филимон ждал от судьбы всего, но не подлости. Через живот будто тянули колючую проволоку, под боком увеличивалась лужа. Обидно. От пули друга. В самом расцвете лет, когда все страшное, казалось, уже позади. Сидели бы сейчас на берегу, ели рыбку…
        Притащившая их сюда виновница валялась рядом, ее искромсанные прелести уже никогда и никому не доставят удовольствия. На спине алыми розами цвели кратеры с рваными краями от прошивших навылет пуль. Две ошибки сегодня сделала Фаня: позвала на помощь, а затем напала на тех, кто пришел помочь. Так не поступают. Помощников надо благодарить, а не с камнями на них бросаться. То, что ее дружок оказался придурком, никого не извиняет.
        За камнями прятались оставшиеся в живых. У них ножи, дубина, камни. И подобрать с полу пистолет ничего не стоит - поднять свои автоматы ни Филимон, ни Танк уже не в состоянии.
        Филимон перевел взгляд на Танка. Тот доставал гранату.
        Верно, осталось только это, ничто другое не поможет. Филимон вытащил свою. Помирать, так с музыкой. Оба улыбнулись друг другу и одновременно вырвали чеки.
        Темненькая худышка первой вышла из ступора и метнулась вон из пещеры.
        - Ты спрашивал, что хочу услышать, когда будут хоронить. Больше всего хочу, чтобы когда заплаканная Лизка подойдет к гробу, она вскрикнула: «Смотрите, он открыл глаза!»
        - Красиво придумал. Жаль, не получится. - Танк откинул голову и уставился в нависавший каменный потолок.
        Перед глазами Филимона стояли Лизка и дочка. Ради них он пошел на дело. Ради них? Нет, это отговорка, на самом деле - ради денег. А зачем? Он больше не увидит тех, кого любил, а им никакие деньги не заменят мужа и отца. А может, никто и не даст никаких денег. Кто теперь проверит?
        Отпущенные механизмами гранат четыре секунды истекли.
        Глава 22
        От похорон до похорон и охотники за привидениями
        Есть выражение: сложиться, как карточный домик. Ник не мог представить, что воочию увидит такое отнюдь не с картами. В пещере прогрохотало, и простоявшая тысячи, если не миллионы лет, скала, внутри которой были люди, пошла трещинами и обвалилась внутрь себя. В последний миг перед взрывом из пещеры пыталась выскочить Рита. Будь у нее еще доля секунды, она бы успела уйти с линии взрывной волны, но в спину ударило, когда девушка наступила на край проема и только занесла ногу для следующего шага. Риту кинуло вперед и вниз - на береговые камни, где совсем недавно она набирала воду. Шмякнуло, как половую тряпку на кафель. Упавшая Рита больше не шевелилась.
        Скала и пещера перестали существовать. Как в один миг перестали существовать все, кто остался внутри. На месте многометровой скалы громоздился невысокий каменный завал из огромных глыб.
        Луиза и Мирон застыли в шоке.
        На этот раз Ник первым пришел в себя, его бросило вперед, к бывшей пещере. Рядом ожил Аскер и побежал следом.
        Рита лежала на камнях сломанным спичечным человечком, руки и ноги казались неестественно вывернутыми. Глаза были закрыты. Ник приподнял девушку, Аскер приложил ухо к ее груди.
        - Дышит.
        - Луиза! - позвал Ник.
        Луиза не сводила остекленевшего взгляда с места, где навечно остались сестра и все остальные. Зов вернул ее в реальность, она будто очнулась. Не раздеваясь, Ник и Луиза вошли в воду по колено. Ник придерживал хрупкое тело Риты ладонями на поверхности воды, Луиза снимала впившиеся в кожу дикарские повязки вместе с золотыми украшениями, которые пока убирала в карман. Затем она долго смывала с Риты грязь и рисунки из сажи. Только тогда получилось сделать осмотр. Повреждений оказалось много. Часть кровоточила, другая наливалась под кожей злой синевой. У Риты были явные переломы рук и ног, а от удара головой она до сих пор не пришла в себя. В покрытой глубокими порезами спине могли быть мелкие осколки. Точнее скажет только врач. Криков от боли не было лишь потому, что Рита оставалась без чувств.
        Ник осторожно поднял ее и вынес на берег.
        Аскер ходил сверху по развалинам пещеры, иногда брался за неподъемные валуны и через несколько секунд чудовищного напряжения, во время которого у него вздувались вены на висках и наливались кровью глаза, бессильно опускал руки. Чтобы растащить такие глыбы, нужны экскаваторы и бульдозеры. Вчетвером не сдвинуть даже один осколок, а над погребенными их десятки и сотни.
        Именно погребенными. Внутри не могло остаться живых, это понимали все.
        Рита все еще лежала без сознания. Ник накрыл ее своей курткой.
        Луиза зажимала рот ладонью. Остановившийся взгляд был пустым и сухим. Но вот его заволокло влажным блеском, а плечи содрогнулись.
        Да, пусть лучше плачет. Ник подошел и участливо обнял ее - как близкий человек, чтобы утешить и показать, что друзья рядом, что они ее не бросят и сделают все, чтобы помочь и пережить горе. Луиза прижалась к нему и разрыдалась в полный голос.

* * *
        Минут за двадцать до взрыва, когда Фаня еще вела бандитов в пещеру, Аскер опустил в траву палатку, которую выдали их группе кавказцы, и проговорил, ни на кого не глядя:
        - Вы со мной?
        «Куда» можно было не спрашивать. На помощь. Кому? Как получится. Ник бросил свою ношу рядом. Мирон и Луиза одновременно предложили:
        - Сделаем небольшой круг, чтобы нас не заметили.
        К пещере они вышли в тот миг, когда прогрохотал сдвоенный взрыв и она сложилась. Теперь нужно было уходить. Чтобы не видеть братской могилы. Чтобы забыться хоть на миг. И постараться развидеть, как треснувшая каменная громада спрессовывала живых людей.
        Самое страшное, что не скала виновата. Она простояла бы еще миллионы лет.
        Нужно как можно быстрее уходить отсюда, и Ник знал куда. Он с сочувствием пожал окаменевшей Луизе плечи, отошел от нее, взял Риту под спину и колени и приподнял. И сразу же опустил обратно. Так не пойдет, это нехорошо. Его куртка оказалась коротковата, накрывала она только сверху. Ник стянул с себя футболку. Более длинной одежды ни у кого не было. Луиза вытерла слезы и помогла одеть Риту. На невысокой тонкой фигурке длинная футболка превратилась в платьишко, оно почти достигало колен.
        - Нужен врач, - объявил Ник в тягостно повисшую тишину. - К военным идти нельзя, снова обстреляют. Пойдем в здание института. Если там кто-то остался, среди них может быть врач. И в любом случае должны быть аптечка и связь с внешним миром через стационарные телефоны.
        Ему безотчетно подчинились. Когда людям плохо, им нужен кто-то, кто знает, что делать, и тогда за ним пойдут все. Сейчас таким человеком оказался Ник.
        С Ритой на руках он шагал в сторону разгромленного КПП. Руки и ноги Риты безвольно болтались, ее голову Ник аккуратно придерживал плечом.
        - Помочь? - предложил Аскер, когда вошли в лес, и под ногами то и дело возникали невидимые под ношей коряги и ямы.
        Ник отрицательно мотнул головой. Аскер все же добавил:
        - Когда устанешь - скажи, я сменю.
        - Мы сменим, - глухо поправил Мирон.
        Он начал приходить в себя и тоже хотел быть полезным хоть в чем-то.
        - Стоять! - раздалось далеко сзади.
        Все застыли на месте. Кроме Ника. Он продолжал механически переставлять ноги. Сознание отключилось. Тело в его руках оцепенело, и Ник не останавливался, боясь поверить в то, что подсказал разум. Возможно, он подчинился бы приказу, но ноги не слушались, они жили собственной жизнью.
        - Стоять, вам сказали! - прилетело повторно, и громыхнул выстрел.
        Мирон вскрикнул и схватился за руку. Выше запястья расползалось красное пятно.
        Сзади, со стороны бывшей пещеры, быстро приближались Шариф и Ибрашка. В руках у них были автоматы и за плечом каждого еще по одному.
        - Вы что натворили, уроды?! - Шариф сверкнул глазами. - Аскер?! Ты с ними?! Там были наши братья!
        - Это не мы, - сказал Аскер.
        - И там осталась моя сестра, - тихо добавила Луиза.
        Она оторвала от низа своей майки лоскут шириной в ладонь и стала заматывать рану Мирона.
        - Мы думали, это вы устроили. - Шариф быстро остыл. - Увидели, что всех взорвали, и кто-то убегает в лес… Ибрашка, зачем стрелял? Видел же, что они без оружия.
        - Я же под ноги, - пожал тот плечами.
        В выстреле он совсем не раскаивался. Скорее, жалел, что не насмерть.
        - Под ноги? - Шариф показал на валуны, на которых и между которыми вырос сосново-березовый лес. - Камни! Рикошет! Думать надо! - Затем он обратился ко всем: - Что произошло?
        Аскер мотнул подбородком в сторону ушедшего вперед Ника:
        - Могла бы рассказать Рита, но сейчас она без сознания.
        - Она уже ничего не расскажет. - Ник, наконец, нашел силы опустить застывшее тело на землю.
        Аскер склонился и долго слушал сердце.
        Когда он молча поднялся, слова не требовались.
        - Кто? - глухо спросил Шариф.
        - Когда мы переправлялись, видели пятерых бандитов, которые притворялись рыболовами. Двое из них с автоматами вошли в пещеру. Через минуту все взорвалось.
        - Двое? - переспросил Шариф. - А где остальные?
        Аскер неопределенно пожал плечами и поджал губы.
        - Найдем, - пообещал Шариф.
        Ник вновь поднял Риту.
        - Куда? - спросила Луиза.
        - Похоронить.
        Неподалеку виднелась поросшая травой впадина. Ник положил Риту рядом и снял с пояса складной нож. Острие с ожесточением взгрызлось в землю. Сбоку присел Аскер и начал углублять яму своим ножом. Шариф бросил на землю оружие и тоже взялся помогать. Последним подключился Ибрашка, причем автомат за плечом он оставил, а второй, который отложил, держал под рукой в пределах досягаемости. Шариф взглядом похвалил его.
        Мирон баюкал поврежденную руку, Луиза стояла рядом с ним.
        - Глядите по сторонам, - приказал им Шариф. - Незваных гостей нужно заметить вовремя.
        - Откуда у вас оружие? - спросил Аскер.
        - Это целая история, - бросил Шариф, не отрываясь от дела. - Если в двух словах, то - спасибо заказчику, с его подачи нашли около здания института. Он просил не использовать, в крайнем случае стрелять по ногам.
        - Вы его видели - заказчика?
        - Он рассказал, что случилось? - одновременно вскинулся Ник.
        Шариф покачал головой:
        - Не видели. Он вызвал нас к зданию центра. Когда мы пришли, все, что нужно, лежало у входа, а оружие мы нашли неподалеку. Охрана оставила, когда уходила.
        - Как он вас вызвал? - перебил Ник. - Телефоны не работают, их глушат. Связи нет.
        Шариф достал и показал рацию вроде полицейской, что действуют по принципу «вопрос - ответ»:
        - Связь есть. Это рация для коротких дистанций, она работает в другом диапазоне. Заказчик не хотел, чтобы о способе связаться с ним было известно заранее, и рацию нам положили в оговоренное место, около трассы между периметрами. По ней нас услышат, когда что-нибудь передадим, но не ответят, пока не понадобимся или не произойдет что-то серьезное. Серьезное произошло, и мы понадобились. Заказчик вызвал нас к зданию, сказал кое-что забрать. Что в это время творилось в пещере, вы знаете. Четверо наших остались следить за порядком, к заказчику пошли мы с Ибрашкой. Около здания лежали электрошокер и бутылки.
        - Бутылки? - удивился Аскер.
        - Не торопись, сейчас все будет понятно. Сначала скажу о заказе и заказчике, чтобы вы были в курсе. Он хотел что-то вынести с территории, мы должны были отвлечь на себя охрану, а он перебросил бы через забор какой-то предмет. Дальше нам предлагалось связаться с ним и узнать, получилось у него или нет. Если получилось и никто ничего не заметил, мы должны были отдать это людям, которые встретили бы снаружи, за это нам заплатили бы еще. Но план заказчика не сработал, у них внутри что-то случилось, и тогда нам предложили то, о чем сейчас речь. Из здания сегодня сбежали два подопытных существа, которых создали или изучали в этой лаборатории. Они невидимы, похожи на людей и, если захотят, могут притворяться людьми. В них нет ничего сверхъестественного, из необычного только невидимость. Пока мы их не поймаем, за периметр никого не выпустят. Теперь наша судьба зависит от нас.
        - Два? - Луиза задумчиво куснула губу. - Одного мы сбили на машине в поле. Еще одного видели в лесу около трассы…
        - На машине - это значит давно? - понял Шариф. - Тогда это не те, заказчик сказал «двое сбежали только что».
        - С тем, которого мы видели в лесу - уже трое, - суммировал Мирон. - А со сбитым получается четверо. Сколько же их было всего?
        - А сколько еще осталось? - вбросил Аскер.
        Ник не принимал участия в разговоре. Он копал. Два-три удара ножом - выгрести ладонями. Раз за разом. Тупо и монотонно.
        Почему случилось то, что случилось?! Одни люди убили других людей и погибли сами. Неважно, заслуживал ли кто-нибудь из них смерти. Если вспомнить тех двух уголовников с автоматами - вполне заслуживали. Но судить не ему. Страшно другое: из-за одних, готовых на убийство, погибли многие. Но другие - за что?!
        Вид вокруг соответствовал тому, что творилось на душе. Природа словно чувствовала и подстраивалась. Солнечные лучи погасли, листья больше не зеленели, лес стал серым и мрачным. Медленно и верно наступали сумерки.
        - Чтобы поймать невидимок, для начала их нужно найти, - продолжал Шариф. - Нам дали бутылки с распыляющими насадками, которыми растения опрыскивают. Водяная взвесь выявит невидимку, как бы он ни таился.
        - Невидимки опасны? - спросил Аскер.
        - Нам сказали, что нет, - сообщил Шариф, - но до рукопашной лучше не доводить. Бить шокером, а если убегает - стрелять по ногам, потом бить по голове, вставлять кляп, вязать и тащить к дверям здания.
        Невидимки, судя по всему, людей боятся и сами не нападают. Теперь, с оружием в руках, справиться с ними будет легко. Было бы больше людей, чтобы прочесать лес в один проход…
        Поручено найти двух последних. А как быть с предыдущими? Получается, что заказчик о них не знает? Весело. Как же быть уверенными, что кордон снимут, когда будут предъявлены два невидимых трупа? А если предъявить больше - откроют ли ворота или, наоборот, закроют наглухо, если поймут, что неизвестно, какое количество невидимого противника находится внутри?
        - Невидимки умеют лазать по деревьям? - спросил Ник.
        Шариф погрустнел.
        - Возможно.
        Все поглядели в окружающий лес. Тысячи деревьев. Сколько времени пройдет, пока невидимки будут найдены? Каждый понял, что поймать их настолько малыми силами нереально. Стоит прочесать один квадрат, и когда уйдешь к следующему, невидимки будут хихикать вслед с «очищенной» территории. Или с любого дерева, на которое трудно взобраться. А взбираться, как стало понятно, нужно на все до единого.
        - Это сложно, - подтвердил Шариф общие мысли, - но возможно. А главное, что мы должны это сделать, потому что кроме нас не сделает никто. Это наш единственный шанс вернуться в Большой мир.
        Ник спросил:
        - Заказчик оплатит вам поимку невидимок?
        Шарифу вопрос не понравился, но он ответил:
        - Да.
        - Сразу по выполнении или после, когда все закончится? - уточнил Ник.
        - После, - совсем помрачнел Шариф. - Я понимаю, что шансы заработать невелики, но дело не в заработке. Это единственная возможность выйти отсюда.
        - Давайте, если поймаем, сдадим не ему, а военным на выходе, - предложил Аскер.
        - Пристрелят, если приблизимся, - напомнил Мирон.
        Ножи уже стучали о твердое - ниже полуметра земля кончилась, острия уперлись в камни. Здесь вся местность стояла на скальных породах.
        - Наверное, достаточно. - Аскер поднялся на ноги и отряхнул руки.
        Для настоящей могилы мало, но сейчас нужно, чтобы в ближайшее время до тела не добрались люди и нелюди, видимые и невидимые.
        Футболка Ника оставалась на Рите. Когда события этих дней будут расследовать, могилу наверняка вскроют, и у следователей возникнут вопросы. Пусть. Рука не поднималась снять с мертвой девушки единственную одежду. Теперь это ее одежда. Навсегда.
        Луиза вновь надела на шею и запястья Риты золотые цепочки, а на пальцы - кольца с камушками. Вставила в ее уши серьги. Недавняя дикарка обрела привычный вид насмехавшейся над жизнью цивилизованной дамы. Но больше не прозвучит едких комментариев о ком-то или о чем-то. И Рита уже не повзрослеет. Не встретит свою половинку. Не родит детей. Ее падежи остановились на именительном.
        В восемь рук Риту аккуратно опустили вниз. Краем зрения Ник заметил, как Ибрашка намекающим движением глаз указал Шарифу на золотые украшения, а тот в ответ почти раздавил его уничтожающим взглядом.
        Могилу засыпали землей, сверху возвели курганчик из камней.
        - Что у вас говорят в таких случаях? - спросил Шариф.
        Все почему-то обернулись к Нику. Он развел руками:
        - Не знаю.
        - Пусть ей больше никогда не будет плохо, - вдруг сказала Луиза.
        - Аминь, - добавил Мирон.
        Ник промолчал. В глазах щипало.
        Фаня. Анфиса. Оленька. Бизончик. Юрец. Толик. Рита. Лица - живые, улыбающиеся - плыли перед внутренним взором. Разве можно поверить, что их больше нет?!
        Но их нет.
        Аскер потянул его за руку:
        - Пошли.
        Они пошли. Шариф и Ибрашка отдали им с Аскером по одному автомату.
        - Обращаться умеете?
        Ник молча повесил оружие на плечо. Мысли были далеко.
        На всякий случай Шариф объяснил, как перезаряжать, снимать с предохранителя и переключать с одиночных выстрелов на очередь. Карманы Шарифа оттягивали два запасных магазина, у Ибрашки был еще один. Аскер сразу направил ствол автомата в лес.
        Нику было все равно. Если на них сейчас нападут - он, конечно, что-то предпримет. Не раньше. После стольких смертей он не мог заставить себя думать о новых убийствах.
        - Куда идем? - спросил Мирон.
        Луиза держала его под руку и вела, как раненого. Прострелены только мягкие ткани выше запястья, а кости, судя по всему, не задеты, но Мирон не возражал, чтобы Луиза продолжала о нем заботиться. А ей нашлось дело. Ник вздохнул, но решил, что лучше пусть она заботится, чем переживает. Если замкнется в себе, будет хуже.
        - Сначала заберем прыскалки, - объявил Шариф. - Мы бросили их, когда погнались за вами. Потом надо поесть и решить насчет ночлега. Темнеет.
        Без всяких выборов и прочих издержек демократии он сразу стал лидером, и с этим никто не спорил. Командовать должен тот, кто знает, что делать, и может повести за собой других. Кроме Шарифа на эту роль не годился никто.
        Новый командир быстро и шумно шагал в обратную сторону, под ногами хрустела листва. Шариф не боялся невидимок, но опасался оставшейся тройки бандитов - автомат безостановочно танцевал в руках, ствол скакал по окрестностям, палец лежал на спусковом крючке. Ибрашка изо всех сил подражал, но получалось корявенько. Ростом не выше Аскера и при том самый юный в компании, явный старшеклассник, никак не старше, он старался выглядеть круто, хмурил лоб и напускал во взгляд показной вспыльчивости и желания подраться. Но возраст проявлялся во всем: временами от наивного удивления совсем по-детски открывался рот, глаза забывали, что нужно быть жесткими и подозрительными, а вечно поджатые губы Ибрашка периодически прикусывал от усердия, когда сосредотачивался на каком-то деле. В камуфляжной охотничье-рыболовной одежде он больше походил на скаута в летнем лагере, чем на воина.
        Вещи, брошенные Шарифом и Ибрашкой, никем не тронутые дожидались в кустах неподалеку от превращенной в братскую могилу пещеры. Четыре полуторалитровых пластиковых бутылки с прикрученными вместо крышек распылителями и объемистый рюкзак. Из-под дерева, где привязывали Анфису, Шариф подобрал и скрутил в шнуры остатки синтетического жгута - чтобы стреноживать невидимок. Готовые веревки он подвесил на поясе, шокер держал в левой руке, в правой - рукоять направленного вперед автомата, висевшего на ремне через плечо. Ник оставил выданное ему оружие болтаться поперек груди и взял в руки бутыль. Будет больше проку. Вторую бутылку взяла Луиза, две оставшиеся - Ибрашка и Аскер. Оба оставили автоматы справа на боку, чтобы в нужный момент были под рукой.
        Мирон попросил надеть ему на спину рюкзак. Тот оказался тяжелым не только с виду. Округлые формы выдавали, что внутри лежат несколько сменных полных бутылок - чтобы не отлучаться на бесконечное пополнение в озере. В целом компания стала похожа на охотников за привидениями в облегченной версии.
        - Наши вещи и палатки перед уходом мы принесли в пещеру, - сказал Шариф. - Теперь у нас только то, что на себе. Ваша палатка где?
        - За ней нужно сходить. - Аскер махнул рукой вдоль озера. - Недалеко, к соседнему заливу.
        - Нужно успеть, пока не стемнело.
        На видневшиеся вдали остатки пещеры старались не смотреть.
        Наступавший вечер заставил торопиться. Сам собой образовался порядок передвижения. Готовый ко всему Шариф шел первым по центру, слева от него вперед и чуть в сторону посылал облачка мокрого тумана напряженный Ибрашка, справа так же прокладывал дорогу Ник. Луиза и Аскер расширяли район зачистки, а в середине получившегося клина шел Мирон с рюкзаком.
        По пути никто не повстречался, ни видимый, ни невидимый. Палатка и матрас с насосом оказались на месте. Солнце садилось за горизонт, но Шариф скомандовал двигаться дальше - здесь место привала взорвавшихся бандитов, а трое их дружков еще где-то ходят.
        - Те двое были ранены, - сказала Луиза. - Других могли застрелить, если они пробивались через охрану.
        - Или они уехали на машине, - предположил Аскер.
        - Надеяться надо на лучшее, но готовиться к худшему, - тихо проговорил Мирон.
        - Здесь их место, оставаться нельзя, - кивнул Шариф. - Мы пойдем дальше в лес, остановиться нужно там, где нас не увидят.
        - Периодически придется ходить за водой, - обрисовал Мирон будущую проблему.
        Шариф снова кивнул:
        - Но на открытом месте нас расстреляют издалека. Это если виновными в гибели товарищей назначат нас. Не знаю, что произошло в пещере, но у нас взрывчатки с собой не было, и нам очевидно, кто виноват, а те трое могут считать по-другому. Мы должны быть готовыми ко всему.
        Подходящее место нашлось, когда совсем стемнело. Здесь лес расступался из-за торчавших из земли остатков скалы, одна ее часть заворачивала каменным полукругом и с внешней стороны была неприступна, а напротив нее высился огромный валун, как звезда у рогов полумесяца. Внутри спокойно поместится палатка, и с площадки выводило два узких выхода, которые легко контролировать.
        - Не забывайте смотреть вокруг, - напомнил Шариф.
        Он взял у Мирона рюкзак, где кроме бутылок с водой оказались по банке тушенки и сгущенки, а также чипсы, печенье, конфеты, яблоки и бананы.
        - Презент от заказчика, и еще немного нашли на оставленном посту. На сегодня хватит.
        Ибрашка поднял одну из банок, прочитал большие надписи и вернул на место:
        - Говядина. Разогреть?
        - Костер нельзя, привлечем внимание. - Шариф вскрыл ножом первую банку. - Эй, Луиза, да? Займись, подели на шестерых. Остальные меняйтесь на входах.
        Тарелками для тушенки послужили сорванные неподалеку кленовые листья. Жирное мясо ели холодным, и сводивший желудок запах все равно разносился на весь лес. Или так казалось из-за голода. Нестерпимо желанно пахли даже конфеты и печенье, у которых прежде Ник не предполагал сильного запаха, а невидимые флюиды фруктов заставляли гортань безостановочно сглатывать слюну. Ник едва дождался раздачи.
        После еды они с Мироном ножным насосом надули матрас, затем Ник самостоятельно поставил палатку. Назрел вопрос, как спать, то есть кому с кем и когда. Вопрос животрепещущий. После бессонной ночи все валились с ног, но присутствие Луизы смешивало карты.
        Производители заявляли палатку и матрас как двуспальные, но на деле там легко размещались трое. Сначала шли разговоры о попарной ночевке, но парни решили не ставить Луизу в неловкое положение. Они хором объявили, что пусть она спит одна. Луиза отказалась. Напирая на очевидный факт, что все бесконечно устали, она сказала, что не сможет спать, зная, что остальные ждут очереди. Для полноценной охраны палатки требовались три человека: перекрывать два входа и сменять того, кто отлучается - к примеру, чтобы долить воды в бутыль с распылителем. Спать решили по трое. Аскер примкнул к землякам. Первую смену кавказцы уступили даме. То есть, даме и Нику с раненым Мироном.
        Луизе позволили разместиться первой. Чтобы никого не обидеть и не заставлять приятелей соревноваться друг с другом в ненужной галантности, она легла в середину. Это как с купанием: ситуация вновь заставила - на время! - забыть, что они разного пола, и перестать стесняться друг друга.
        Легли практически впритирку. Луиза развернулась к затихшему лицом к стенке Мирону:
        - Болит?
        Тот помедлил с ответом.
        - Не то слово, - наконец, раздалось с его стороны едва слышно.
        - Надо обработать рану, чтобы не было заражения. Завтра найдем медикаменты. В машине была аптечка.
        - Сказали, что сел аккумулятор, но могли соврать, - бросил Ник.
        - А если нет?
        Чтобы друг другу не мешать, лучшим способом была «поза ложек», но Ник не мог заставить себя притиснуться к Луизе со спины. Для этого потребовалось бы обнять или, как минимум, чем-то прижаться. Не испытывай он к ней никаких чувств, все было бы проще простого. Но он испытывал. И теперь чувства испытывали на прочность его.
        - Те трое могли прорваться на машине через оцепление и уехать. - Ник продолжал лежать на спине, глядя в сходившиеся в одну точку четыре угла палатки.
        Четыре разных угла внизу - одна вершина. В этом есть нечто глубокое, такое, что выше глупых эгоистических чувств. Но Ник лежал внизу, где углы не соприкасались, и правдой жизни было подножие пирамиды, вершину которой видел только он.
        Но даже вершина показывала ему вечное уравнение «три плюс одна». И все же, если на миг забыть о трагедии, такое уравнение лучше недавнего «три минус одна». Плюс всегда лучше минуса. Ну, с «всегда» явный логический перебор, но в большинстве случаев - да, потому что олицетворяет все положительное, а минус - отрицательное.
        - А если нет? - не сдавалась Луиза. - Если машина где-то здесь, внутри ограждения?
        - Лекарства и связь с внешним миром есть в здании института, - напомнил Ник об очевидном. - Нужно поговорить с заказчиком.
        - Шариф сказал, что заказчик ответит на вызов в единственном случае - когда поймаем невидимок.
        - Ты веришь в это? - откликнулся Мирон. - Не говорю, что Шариф нам соврал, ему вроде бы незачем. Но заказчик мог сказать то, что ему выгодно, а не то, что случилось на самом деле. - Мирон умолк. Некоторое время он ворочался, пристраивая перевязанную руку поудобнее, и, наконец, лег на спину. - Вам туда идти опасно. Вы подставите себя. Я пойду один.
        - Вместе пришли сюда, вместе и выйдем, - отрезал Ник. - Если бы ранен был я - ты отправил бы меня одного непонятно к кому, особенно, если там опасно?
        Согласие Луизы с его словами выразилось в том, что она чуть подалась спиной назад и на миг прижалась к нему. Он продолжил с гораздо большим воодушевлением:
        - Луиза уже ходила одна в пещеру, и чем это кончилось? Теперь мы везде будем вместе. Даже если весь мир будет против нас.
        Его бока коснулось еще одно согласие. Намного эмоциональнее первого.
        - Давайте спать, - объявил Мирон после небольшой паузы. - У меня глаза слипаются. Завтра решим, что делать.
        - Мы уже решили, - сказал Ник.
        - Спокойной ночи, мальчики.
        Луиза начала разворачиваться, и для ее удобства Ник повернулся на бок, спиной к ней. Он не сразу поверил, когда ее рука обняла его. Но это произошло. Без объяснений и без лишнего стеснения, просто и обыденно. Почти по-матерински. Или, наоборот, словно дочка пришла к папе и прижалась, потому что без папы мир вокруг слишком страшный.
        На душе стало легко и спокойно. Словно дома оказался. И все в прошлом.
        И снова: три плюс одна. Будто ничего не произошло. А произошло немало. Луиза обрела и потеряла любовь, пережила счастье и трагедию. Прежняя любовь сначала предала, потом погибла, то же произошло с сестрой. Теперь, кроме родителей, у Луизы никого не осталось. Только друзья, которые, к счастью, оказались настоящими друзьями. Кажется, она это, наконец, оценила. Тогда встает вопрос: она обняла Ника как друга или…
        Лучше не думать об этом.
        Двухдневная усталость могла свалить бегемота, неподалеку она вмиг утихомирила его визуального сородича Мирона, не говоря про более мелкую публику. Но несмотря на ноющие мышцы, голова продолжала гудеть, мысли угрюмо ползали и больно кусали. Никакая физическая боль не сравнится с той, которая пилит душу. Бессонница - это не беда, беда - если не знаешь, ради чего вставать. Обидно, когда твои мечты сбываются у других. Но теперь вновь появился шанс.
        Луиза. Недостижимый смысл жизни. Куда бы Ник ни шел, он шел к ней. Жаль, что она этого не ценила. Или просто не замечала? Разве может девушка не заметить, что нравится парню, который рядом?
        Разумеется, она знала. Но Ник - такой, как сейчас - не мог стать для нее всем.
        А Толик смог. Мысли вновь вернулись к размышлениям, почему Толик добился своего, а Ник не сумел. Ник умнее, с этим вряд ли кто-то поспорит. Но ум - понятие относительное. В лесу лесник по-любому умнее самого классного программиста или физика-теоретика. На рыбалке любой деревенский мальчишка умнее столичного олигарха, наивно считающего, что знает о жизни все. То есть, ум - не тот фактор, которым можно оперировать для сравнения с другим человеком. Все зависит от обстоятельств. Ник превосходил Толика суммой знаний, но именно Толик лучше применял то, что знал.
        Что еще было у осчастливленного конкурента, чего нет у Ника? Подвешенный язык и спортивная фигура. Пройдем по каждому пункту отдельно. Первое достигается тренировкой. До сих пор Ник большую часть времени разговаривал только с друзьями, которые знали его особенности и принимали таким, какой есть. Остальные считали его скучным. Какой отсюда вывод? Неимение желаемого означает отсутствие целеустремленности. Значит, нужно заняться собой и научиться быть приятным собеседником. Чаще общаться, на первых порах - с незнакомыми людьми, чтобы не бояться сморозить глупость. Заговаривать на улице, спрашивать о какой-нибудь ерунде и поддерживать разговор, то есть тренироваться, тренироваться и еще раз тренироваться. Записывать себя на диктофон и слушать огрехи дикции. Для этого больше читать вслух, особенно поэзию. Не бояться напевать в компании. Записаться на какие-нибудь ораторские или актерские курсы. Все решаемо.
        Со спортом еще проще. Не ждать Нового года и даже понедельника, а взять и сделать несколько отжиманий. А затем приседаний. Взять за правило: не меньше ста отжиманий и столько же приседаний в день. Не за один подход, естественно, а в сумме. Сто раз по одному, пятьдесят раз по два или двадцать раз по пять - на это уйдет совсем немного времени и сил, зато войдет в привычку. Организм подскажет, когда увеличить дневную норму. Когда основные мышцы привыкнут к нагрузке, пойти в тренажерный зал. Несколько лет занятий превращают и дрыща, и толстяка в красавца с обложки. Разве обретение счастья не стоит нескольких лет труда?
        Было стыдно за мысли о личном, когда вокруг смерть. Луизе в любом случае не до Ника. Вот и хорошо, он подождет. Будет ждать, сколько нужно, и все это время он будет работать над собой. Арнольд Шварценеггер был хиляком, а позже на десятилетия стал завистью миллионов. Таких примеров тысячи. Значит, получится и у Ника. Силы воли хватит. Точнее, хватит воли, а силенок поднакопим.
        Наверное, он отключился. Разбудил шум снаружи. Крик Шарифа:
        - Вот он!
        Треск шокера. Топот бегущего с другой стороны Аскера.
        - А-ааа!!! - вопль Ибрашки.
        Оглушающий грохот автомата.
        Ника подбросило. Выскакивая из палатки, он увидел, как Ибрашка с воем выпускает куда-то всю обойму до последнего патрона.
        Невидимка повалил Шарифа, но большего сделать не смог - тридцать пуль Ибрашки навсегда успокоили обоих. О том, что невидимка здесь и тоже мертв, говорила неестественно висевшая в воздухе рука Шарифа, которой тот вцепился в противника.
        Рядом с Ником появились Луиза и Мирон.
        - Прыскайте воду! - распорядился Аскер. - Этот невидимка убит, но второй - нет, он может быть рядом.
        Ник первым схватился за распылитель. Один за другим три частично пересекавшиеся облачка окутали окрестности дымчатой пеленой.
        Ибрашка сидел на земле и раскачивался с закрытыми глазами, губы шевелились. Видимо, казнил себя или молился. Безумными глазами он посмотрел на Аскера, который оттащил убитого Шарифа ближе к палатке.
        - Я не хотел.
        - Ты испугался за себя.
        - Я не хотел, - глухо повторил Ибрашка. - Я думал, что вот это, - его рука дернулась в направлении невидимки, - сейчас порвет всех нас. Я стрелял только в него. Я даже не видел Шарифа…
        С ножом в руке Аскер вернулся к невидимке, ощупал второй рукой и послушал сердце.
        - Мертв. Кто-то человекоподобный, но не человек. Я вляпался в его кровь, она липкая, но тоже невидимая. Он весь в шерсти. Хотите посмотреть? То есть, потрогать.
        Луиза и Мирон отшатнулись. Ник шагнул вперед.
        - Я хочу.
        Аскер принял у него распылитель.
        Ник присел рядом с невидимым трупом. Ладонь ощутила грязный слипшийся мех. Длинные руки. Более короткие, по сравнению с руками, ноги. Рост - не менее полутора метров. Лицо (морда?) вытянуто вперед, как у животного, уши большие и расположены на черепе выше привычного, глаза близко посажены.
        - Мохнатый гуманоид. Похоже на обезьяну.
        Несмотря на то, что невидимка мертв, его связали и оставили около большого валуна. В пронизанном лунным светом мраке вид висевших в воздухе веревок вызывал ощущение нереальности.
        Аскер с виновато подключившимся Ибрашкой копали могилу.
        - Луиза, далеко не отходи, - взял на себя командование Ник. - Мирон, перекрой второй выход.
        Так и стояли, поливая водой темноту, пока Аскер и Ибрашка хоронили Шарифа. Ник прыскал из бутылки левой рукой, а правая сжимала рукоять висевшего стволом вперед оружия, чью мощь он недавно увидел воочию. Теперь Ник был готов убивать. Если кто-то бросится, он выстрелит, без вариантов. К тому же, это будет не убийство, а самозащита. И наплевать на приставку «само» - сейчас Ник защищал Луизу и друзей. Кто к нам с мечом придет… пусть не с мечом, а с когтями. Невидимость - страшное оружие. В ответ на нападение Ник сделает все, чтобы спасти близких людей. Даже ценой жизни.
        Какое странное, ранее не испытанное чувство. Когда знаешь, за что умереть, умирать, оказывается, не так страшно.
        Аскер сказал над могилой что-то по-своему или по-арабски. Ник не стал уточнять, он тоже бросил горсть земли по обычаю своего народа, как дань памяти усопшему. О мертвых - или хорошо, или ничего. Можно сказать, что Шариф был отличным человеком. Он был справедливым. Даже Бог несправедлив, он карает праведников за гордыню, выраженную в чувстве превосходства над грешниками, и в то же дарует рай раскаявшимся преступникам. Но пути Господни неисповедимы, а человеческие дела понятны и все на виду. Шариф был не лучшим человеком в мире, но по большому счету он был хорошим человеком. Пусть земля ему будет пухом. Аминь.
        Глава 23
        Литвины, профессор и император мира
        Кастусь глядел, как дрожит вода в стакане. Время шло. Теперь все зависело от корыстолюбивых помощников.
        Мониторы давно показывали одно и то же. С тех пор, как исчез Весновский, ничего не менялось. Снаружи здания и в Большом мире, о котором столько мечтал, жизнь продолжалась, а здесь, внутри здания…
        Иногда приходилось встряхивать головой и даже бить себя по щекам, чтобы победить раз за разом накатывавшее малодушие. А страх сковывал так, что хоть сейчас бросайся сдаваться и каяться во всем свершенном и только задуманном. Когда все начиналось, идея казалась правильной, у нее не было альтернатив. Сейчас мысли были другие. Вопрос Весновского выбил из колеи, прежние доводы вдруг показались несущественными, мотивы - пустыми. Перед тем как исчезнуть, Павел Алексеевич поднял глаза на камеру в лаборатории:
        - Почему ты это сделал, Костя?
        Вопрос был риторическим, Весновский не знал, слышат его в тот миг или нет.
        - Странно, что вы не видите этих причин, - пробормотал Кастусь.
        И в очередной раз поморщился. Не нравилось, когда называли по-русски. Он был беларусом. Именно так - через «а», что соответствовало нормам беларуского языка. И что должно бы, как он твердо считал, отражаться и в других государственных языках. Японцев же, к примеру, как-то заставили писать «Джорджия» вместо принятого у них «Грузия». Но ничего не поделаешь, если по документам он Константин Федорович - не Фёдорович, а Федорович, с ударением на вторую «о» - то хоть удавись, а для большинства ближних в просторечии будет Костей, Котом, Костяном… кем угодно, только не тем, кем ему нравилось, так как было единственно верным.
        И черт с ними всеми. Они даже не в курсе, как он их про себя называет. Можно считать, что счет в матче Кастусь против всех - один-один.
        Против всех он оказался из-за «науки» истории, как ее подают в разных странах. Потому что историки лгут. Все. Нагло и беспардонно. Польские - в пользу Польши, российские - в пользу России, литовские - в пользу…
        Литвы? Господи, какая глупость. Придуманная страна с чужой историей и украденным названием. Существовало Великое Княжество Литовское - ВКЛ, это общеизвестный факт, с которым ничего не сделать. ВКЛ включало в себя территорию нынешней Беларуси, Литву (Жемойтию), часть Польши (а после подписания Унии - всю) и еще кое-что от соседей по кусочкам. В период ВКЛ жители нынешней Летувы около полутора веков в Литве вовсе не состояли. Их неоднократно отдавали тевтонам Витовт, Миндовг и другие правители. Даже в залог отдавали. И это, позвольте спросить, коренная нация? Где здесь иго литовцев над белорусами?
        Жемойтов до большевистской революции называли исключительно жмудинами, а с тысяча девятьсот восемнадцатого года они вдруг стали литовцами, сменив самоназвание на чужое - звучное и исторически весомое. Между прочим, сами они назвались Летува. Для славян это труднопроизносимо, славяне все равно скажут «Литва».
        Лев Гумилев в теории этногенеза написал, что люди объединяются по принципу комплементарности - неосознанной симпатии к одним и антипатии к другим. То есть, по религиозным, расовым, культурным мотивам. Но тысячелетнее соседство ятвягов и кривичей с жемойтами и аукштайтами не привело к смешиванию или родству.
        После создания независимой Литвы почти сто процентов названий принудительно изменили. А в Беларуси они сохранились. Разве не доказательство, что нынешние литовцы не были хозяевами ни в исторической Литве, ни в подчиненной литвинам собственной земле? Даже имена литвинских князей теперь меняют, вопреки летописям. Ольгерд превратился в Ольгердаса, Миндовг в Миндаугаса, Войшелк в Войшелкаса, Гедимин - в Гедиминаса… Взять того же Радзивилла, он литвин, но разве литовец? Он же не Радзивилутас, и получается, что однозначно не жемойт, а беларус. Все исторические документы, как сговорившись, твердят: жители Литвы называли себя жмудинами и аукштайтами! Летописная Литва - центр и запад Беларуси, от той территории у нынешней Литвы только Вильня, подаренная Сталиным, а их язык назывался аукштайтским.
        Перепись войска ВКЛ говорит, что девяносто пять процентов - шляхта из литвинов-беларусов, а жемойты с аукштайтами присутствуют только среди солдат - около трех процентов. И ни одного офицера. Странно, что никто об этом не задумывается. В Статутах ВКЛ - Великого княжества Литовского, Русского и Жемойтского - перечисляются населяющие его народы. Основа - литвины, где почти у всех окончание фамилий на «-ич», а второстепенными, то есть ущемленными в правах народами названы русины, аукштайты и жемойты («литовцы»!), евреи и цыгане. И никаких белорусов. Население древней Беларуси называли гутами или гепидами - где-то с четвертого по восьмой век. Лиетувисы до сих пор беларусов зовут гутами. С восьмого по тринадцатый - ятвяги и кривичи, затем литвины, и только затем беларусы. Название Белая Русь имеется в титулах Ивана Третьего, Василия Третьего, Ивана Четвертого, Бориса Годунова и первых Романовых. После Петра Первого оно не упоминается, а у Николая Второго присутствует в виде «Великий князь Литовский» для центральной и западной Беларуси и «князь Витебский» для восточной. И «князь Самогитский» - для
нынешней Литвы.
        Свой единственный национальный символ - Погоню (других в истории не было) - беларусы отдали жемойтам. А до тысяча девятьсот восемнадцатого года жемойтское княжество называлось Жмудь, или Самогитией по-латыни, а на гербе изображался «локис» - черный медведь.
        Взять, к примеру, фамилии. Они всегда образуются по нормам государственного языка. Самогиты-жемойты не имели своей письменности и, соответственно, следовали нормам языка власти. Их «-ис» - это приближенное к местности «-ич». Фактически - латинское «-с». У мазуров оно звучало как «-ш». Отвечало на вопрос «чей». «Ский», начинающийся с «эс» - из той же серии. У поляков и чехов, например, Дубов - это сделанный из дуба, а Дубовский - дворянин, владеющий поместьем Дубово. В латыни и многих других притяжательная форма звучит как «ис» («из»), у беларусов, мазуров, сербов и лужицких сорбов - «ич» (а в немецком - «иц», самый известный пример - Штирлиц). Вот интересно: римлянами и германцами летувисы тоже владели?
        В нынешней Литве кроме известных из древних хроник имен собственных поменяли и древние названия городов и местностей. Подумать только: в последние годы изменены почти сто процентов прежних топонимов! Они у «народа-победителя» почему-то были не свои, а соседские. Им самим не странно, почему бы это? Нет, не странно. И Вильно сделали Вильнюсом, Ковно - Каунасом, Бержаны - Бярженаем, Велену - Вялуоной, Высокий Двор - Аукштадварисом, Медники - Мядининкаем и далее по списку. Повторюсь: изменены почти сто процентов прежних топонимов! Смысл в большинстве случаев потерялся. «В» в конце ввелось при русских царях. Изначально большинство названий служили ответом на вопрос «чей?», и если следовать логике, Ковно должно было стать Каунисом, а Вильнюс - Вильнисом, чтобы ответить на этот вопрос. Вместо прилагательного, несущего смысл, приняли существительные. Сравнить, допустим, с коренным Паневежисом. А в Беларуси за небольшим исключением все старинные топонимы сохранены. Так кто же кем владел?
        В тысяча девятьсот девятнадцатом году тогдашнее правительство «пошло навстречу» обретшим независимость летувисам, когда они потребовали вернуть их стране все старинные литовские летописи. «Почему нет?» - сказал кто-то достаточно разбиравшийся в истории, и было принято постановление вернуть все документы на литовском языке. В том и была издевка, понятная лишь посвященным. Вполне логично, что не нашлось н-и о-д-н-о-г-о такого документа!
        Еще один о многом говорящий факт, почерпнутый из летописей Великого Княжества Литовского: все двадцать два канцлера в ее истории были литвинами-беларусами. А где же литовцы?
        Саксонский граф Альберт Медведь в описаниях Жемойтии двенадцатого века приводит звериные шкуры в качестве одежды и каменные топоры в качестве оружия. Городов нет в принципе, жители обитают в лесных чащах в землянках. Граф сообщает Римскому Папе, что обращение жемойтов в христианство невозможно, поскольку они разбегаются по лесам.
        А вспомнить создание Речи Посполитой, как до сих пор горделиво именуют свою землю поляки. Вообще-то не они присоединили Литву, а литвины с тысяча четыреста первого года на протяжении почти ста семидесяти лет делали попытку за попыткой, уговаривая поляков вступить в Унию. Удалось это лишь с одиннадцатой попытки - в тысяча пятьсот шестьдесят девятом.
        Это - факты. А теперь почитаем учебники истории в каждой отдельно взятой стране. И после этого история - наука?!
        Только племянник Мирон понимал Кастуся. Но окружение плохо влияло на племянника, он стал забывать свои корни, дружить с теми, кем некогда помыкали или с кем воевали его предки. Именно позиция слабого, в которой в последнее время в спорах оказывался Кастусь, подтолкнула его к нужному решению. Былого не вернешь, но сейчас один литвин - гражданин великого государства, которого нет, которого не знают и не помнят в мире, но которое Кастусь носит в своем сердце - может изменить мир.
        Даже поставить всю планету на колени. Но он так не сделает.
        «А почему?» - вспискивал в глубине души пакостливый голосок.
        «Потому что я против насилия», - гордо отвечал Кастусь.
        И вздыхал. Поскольку врал самому себе. На самом деле каждая клеточка в нем требовала стать неуловимым грозным владыкой мира, чтобы перекроить его по собственному разумению. Но одна пуля или ловушка поставят конец карьере новоявленного императора мира, и императором с чудо-возможностями станет кто-то другой. Этому другому на древнюю Литву будет плевать с высокой колокольни, он вообще может оказаться летувисом. Без команды единомышленников такие дела не делаются, а где взять этих единомышленников, если даже на родного племянника, которого долгое время воспитывали в нужном духе, нельзя положиться полностью?
        Пришлось довериться заокеанским друзьям. Никакие они, конечно, не друзья, но партнеры. У них одна цель с Кастусем - не дать кому-то стать настолько сильным, чтобы диктовать миру свою волю. Кастусь связался с американцами и объяснил ситуацию. Его роль в грядущих событиях выглядела здорово. Человек, который спас Землю. Возможно, ему дадут Нобелевскую премию мира. Или его именем назовут еще одну премию, новую, которая по значимости превзойдет Нобелевскую. Почему нет? Отдавая секрет динамита одновременно в руки разных государств, Нобель рисковал только материальным положением, да и положение это, надо сказать, своими действиями лишь поправил. А Кастусь рискует жизнью и свободой. Несравнимая разница.
        После рассказа о том, что происходит в исследовательском институте, партнеры некоторое время действовали самостоятельно. Через третьи руки они нашли нужных людей, которые за деньги были готовы на все. Они же полностью спонсировали операцию. Кастусь и не предполагал, как дорого стоят услуги наемников. К счастью, настоящих бойцов потребовалось немного, для отвлечения внимания наружной охраны хватило хулиганов с рынка.
        Приезд президента ломал планы. Если предмет исследований заберут в Москву, Кастусь окажется лишним в цепочке закрутившихся событий. Ждать было нельзя.
        Сначала Глеб потрепал нервы с запасной рацией. Кастусь периодически забирал ее домой, будто забыл выложить. Ценности для проверяющих она не представляла, обычная рация, которую, как они думали, он нес, к примеру, чтобы починить. Но стоило оставить ее между периметрами, как у Глеба сработало некое шестое чувство, и она срочно потребовалась. Это было первым неприятным звоночком. Затем в самый неподходящий момент Глеб обнаружил пересекавшего внутренний периметр гуманоида-невидимку. До момента, когда подействует «кофе», не хватило совсем чуть-чуть. Пришлось бить Глеба сзади по голове - у того рука уже тянулась к тревожной кнопке, а если здание наводнят солдаты, план пойдет прахом.
        Перед тем как уйти с тремя чашками кофе вниз, Кастусь отключил внутреннюю телефонную связь - возможности операторской, рассчитанные на чрезвычайные случаи, это позволяли. Также он крепко привязал Глеба к стулу. К тому времени, когда напарник очнется от удара, он должен спать, но лучше перестраховаться.
        Теперь все нужно делать быстро. Снаружи в операторскую не звонят практически никогда, но если звонок все же раздастся, и никто не ответит…
        Лучше про это не думать.
        Остановившись перед лабораторией, Кастусь изобразил лучезарную улыбку.
        - Кофе прибыл!
        Дверь открылась - изнутри Лера приложила к датчику свой нагрудный бейджик. Нужно не забыть про этот бейджик, чтобы позже не пришлось ломать двери.
        - Какой аромат! - Лера потянулась к изображавшей поднос разделочной дощечке, на которой в операторской обычно готовили бутерброды.
        Только чудом она не ухватила единственную чашку, для нее никак не предназначенную. Кастусь отодвинул поднос:
        - Подожди, давай все вместе сядем за стол и отметим как полагается - с тостом по поводу открытия…
        Лера отмахнулась, дотянулась до крайней чаши и с блаженством на лице отхлебнула. Добавка ни вкуса, ни запаха не имела, и удовольствия от напитка ничего не омрачило.
        Кастусь удивленно обвел взглядом помещение, в котором больше никого не было.
        - Где Павел Алексеевич?
        - Сейчас придет.
        Профессор Весновский нашелся быстро, за стеклом внутренней двери он кормил существо в клетке, скрытое от камер и взглядов снаружи.
        Главный вопрос, мучавший последние несколько минут, снялся сам собой - сбежал не Митя.
        Весновский далеко, а кофе скоро начнет действовать. Видимо, пора действовать и Кастусю. Для начала - хотя бы узнать, откуда взялся гуманоид-невидимка. Мысли, возникшие после его обнаружения, ничего хорошего не предвещали. Можно было сесть в гигантскую лужу перед партнерами. Получалось, что подопытные обезьяны не только в город улетали, а еще из здания невидимыми наружу выбирались. И как же одно связано с другим?
        - Лера, прости за любопытство, но вопрос не просто так, он по моей работе. У вас действительно открыто перемещение в пространстве, или вы научились придавать объектам эффект невидимости, а затем доставляете их в другое место, чтобы выдать за телепортацию? Не бойся, я никому не расскажу вашу тайну. - Испуг и возмущение на лице Леры заставили объясниться. - Монитор тепловизора показал, как невидимое существо перелезло ограду и скрылось в лесу. Обычная камера его не засекла.
        - Павел Алексеевич! - Лера бросилась к прозрачной двери, хотела набрать код, но в последний миг вспомнила о присутствии постороннего, и вбитые в голову правила взяли верх. Она просто постучала ладонью по бронестеклу. - Павел Алексеевич, Макар нашелся! Он переместился за стены и стал полностью невидимым! Костя говорит, его видно только в инфракрасном свете!
        Кастусь в очередной раз обиделся на «Костю» - сколько раз просил Леру не называть его так.
        Весновский за дверью поднял голову и долгую минуту раздумывал о чем-то.
        - Если наверху случилось ЧП, - профессор обращался именно к нему, к Кастусю, - охрана должна подать сигнал тревоги и принять меры к поимке сбежавшего из лаборатории существа. Отсюда вопрос: почему в такую минуту вы здесь?
        В течение следующих двух часов Весновский так и не вышел, наоборот, он ушел дальше, за следующую дверь. Там, среди главных секретов института, находился еще один телефон. Кастусь знал, что сейчас телефон не работает, сам же отключал связь, и все равно нервничал. Весновский долго что-то делал в глубинах лаборатории, затем нервно ходил туда-сюда по внутреннему помещению вплоть до клеток в «мертвой зоне» и обратно. Снова уходил и вновь возвращался. Каждый раз появлялся недовольным. То, что он делал, у него не получалось. Хотел переместиться? Скорее всего. Значит, все не так просто, если не получается даже у того, кто знает о вопросе больше всех. Кастусь догадывался, что многие эксперименты закончились плачевно, и некоторые подопытные бесследно исчезли. Похоже, вместо перемещения вдаль кто-то или что-то стало делать перемещаемых невидимыми и выбрасывать куда-то неподалеку. Сам Кастусь без крайней надобности не решился бы на перемещение, даже если знать, как это делается. К тому же, судя по подслушанным обрывкам разговоров, что-то у них здесь уменьшалось. До сих пор на эту тему в голову ничего не
приходило, но теперь…
        Некий подопытный (скорее всего - обезьяна, если вспомнить очертания и походку гуманоида) стал невидимкой и переместился за стены. Выходит, уменьшалось расстояние телепортации. А если допустить, что оно уменьшалось именно за счет появления нового эффекта - невидимости?
        Что будет, если профессор станет невидимым, не хотелось даже думать. Кастусь пытался взломать дверь с кодовым замком - ту, что вела вглубь, даже несколько раз стрелял в нее из табельного пистолета. От пуль на стали и бронестекле остались только точки-вмятинки. Такое только взрывать. Но Кастусь не был специалистом-взрывником. Не имея опыта, вместе с дверью он легко уничтожит все здание. И тогда - зачем все?
        Лера и Глеб так и не проснулись. Средство, которое дали партнеры, оказалось слишком действенным. Или Кастусь переборщил с дозой. Зная, что второго шанса не будет, он вывалил в чашки весь переданный ему порошок. Такого страшного финала не хотелось, но горевать поздно, теперь нужно думать, что делать дальше.
        После того, как все попытки попасть к Весновскому провалились, Кастусь снял с трупа Леры ключ-бейджик и ушел в операторскую. Час «икс» настал, пришло время действовать. Глядя на экранах на отвлечение внешней охраны в дальнюю часть периметра и взятие КПП, он объявил о захвате лаборатории и потребовал прекратить сопротивление, иначе открытие института, о котором должно быть хорошо известно президенту, будет использовано или уничтожено.
        Угроза подействовала. Сложившая оружие охрана и находившиеся в помещениях вне лабораторного корпуса нескольких сотрудников ушли за пределы внешнего периметра, наемники скрылись, и время словно остановилось.
        Но оно шло. Прошло больше суток, а ничего не менялось. Партнеры к нему не пробились, значит, их перехватили по пути, и теперь они ведут переговоры на уровне правительств. Эффекта от работы дипломатов, судя по всему, пока нет. Чтобы дело сдвинулось, нужны действия Кастуся, угрожающие открытию, а ему, чтобы предъявить что-то, нужно это что-то найти или хотя бы знать о нем достаточно, чтобы блефовать. Из-за Весновского сложилась патовая ситуация, которая продлится неизвестное время.
        Последний раз, когда профессор вновь появился на экране, он бросил взгляд в глядевшую сверху камеру и горько поинтересовался:
        - Почему ты это сделал, Костя?
        Потом он зачем-то отпер клетку, из которой вывалилось человекоподобное существо - полный аналог невидимки на мониторе. Все домыслы и фантазии оказались ерундой, существо было обычной обезьяной, только на этот раз видимой.
        И вдруг Весновский и обезьяна исчезли.
        Кастусь еще раз просмотрел фрагмент записи последней минуты. Вот профессор отпирает клетку, вот направляется к открытой двери вглубь лаборатории… Обезьяна, очумело оглядевшись, коряво шагает за ним…
        В следующий миг экраны показывали пустоту - на месте осталось все, кроме профессора и обезьяны.
        Все же обезьяна как-то замешана. Это не она перемещает в пространстве, как Кастусю казалось раньше, когда он считал ее инопланетянином или неведомым монстром. Но без нее Весновский не сумел переместиться.
        А теперь исчезли оба.
        Больше ничего не изменилось. Встает вопрос: они телепортировались или просто стали невидимыми?
        Кастусь спустился в лабораторию и долго вглядывался в стеклянное окошко двери, за которой произошло исчезновение. Не в каком-то мудреном аппарате, а прямо посреди помещения, часть которого даже камера видела. Жаль, что камера не показывает в инфракрасном свете. Впрочем, минута шла за минутой, а нигде ни одна вещь не шевелилась, не меняла местоположения и не исчезала. Сомнения отпали - Весновский с обезьяной телепортировались, их больше не было в лаборатории.
        Знания профессора ушли вместе с ним. Но остались его работы. Пока лаборатория под контролем, можно считать себя на коне.
        Кастусь остался в здании один. Первым делом он включил внутреннюю телефонную связь - связываться с внешним миром опять стало можно из любого места. Это может пригодиться.
        А если у Весновского все получилось по его желанию, и он переместился в город и теперь все расскажет?
        У этого тоже есть свой плюс. Там поймут, что Кастусь не отступится, а его настоящих возможностей они не знают. Но Весновский, скорее всего, просто окажется за стенкой, как та обезьяна, что исчезла во время последних экспериментов. Там его можно будет найти. Старик не убежит от взрослого человека в хорошей спортивной форме, а обнаружить невидимку можно с помощью приборов тепловидения или даже без всякой техники - просто поливая перед собой пространство водой из разбрызгивателя.
        Следующим делом Кастуся стало организовать оставшихся внутри периметра «друзей» на поиски двух невидимок. Пришлось наплести, что после поимки проблема исчезнет, и военные снимут оцепление. Кастусь вынес за порог здания все найденные по подсобкам распылители воды, бутылки, а также немного еды.
        Хорошо бы, чтоб Весновского и Митю поймали. Непонятно, каким боком обезьяна способствует телепортации, но Кастусь своими глазами видел, что без нее у профессора ничего не получалось.
        Подведем итоги. Что известно на этот момент? Нечто или некто (или нечто с помощью обезьяноподобного некто) умеет перемещать в пространстве и делать невидимым, причем за счет второго эффекта резко уменьшился первый. Как он (или оно) это делает? Как им управлять? Весновского сейчас ищут, но если он переместился за периметры и теперь вне досягаемости - тогда остается ждать, что решат переговоры правительств. Ту информацию, которая была, Кастусь давно передал, а новой без Весновского не получить.
        Но как же трудно сидеть без дела, зная, какую кашу заварил. Скоро мир будет другим. Каким? И какими словами в будущем будут вспоминать Кастуся Федоровича - спасителя, пожертвовавшего всем ради человечества? Окружающий мир кажется простым, но он сложен, многообразен и категорически нелогичен. Великие истины, у которых просто не может быть иного толкования, другим людям кажутся несусветной чушью. Кастусь спорил даже с отцом - обычным сельским работником, который под старость переехал к дочери в Россию. Родная деревня находилась неподалеку от города Глубокое, где стояла полуразрушенная стела - напоминание, что именно в Литве (не в нынешней, а в той, в которой жили литвины) была принята вторая после США конституция - конституция Речи Посполитой. Но кто об этом помнит, кто рассказывает детям, чтобы гордились, и внукам, чтобы вновь возродили былое величие?
        - И чем предлагаешь гордиться? - не понимал отец. - Конституцией или демократией? В греческих демократиях каждый третий был рабом, а женщины и дети считались таковыми. Нынешние демократии ничем не лучше, только фиговый листок у них побольше, от пяток и до макушки. Гордиться конституцией? А она что же - спасла от чего-то или дала кому-то свободу? Та же американская конституция принималась, когда рабство было нормальным явлением, и его даже не упомянули, настолько оно было нормальным и естественным. А женщины не были гражданами, поэтому их тоже не упомянули. Конституции принимаются теми, кто захватил власть, и пишутся под себя, чтобы власть удержать. Не вижу здесь ни одного повода для гордости.
        Грандиозные успехи и победы прошлого отца тоже никак не трогали.
        - Гордиться великим прошлым? - каждый раз распалялся он, едва Кастусь заговаривал о Великом Княжестве Литовском. - Гордиться тем, что мы - потомки тех самых белорусов-литвинов, чье происхождение никем не признается, поскольку государство с названием Литва спокойно живет по соседству? Если это единственный повод для гордости…
        - Но ты гордишься этим же - великим прошлым, только чужого народа.
        - Своего!!! - кричал отец, словно Кастусь отбирал у него последнее. - Наш отказ от мечты отцов, от достижений и подвигов нашего… да, Нашего Великого Народа - это успех врага, которому категорически не нужно наше величие. У нас украли прошлое, теперь крадут остатки будущего. Постой, не криви рожу, знаю все, что скажешь, миллион раз слышал по радио от тех, кто предпочитает любить родину из-за границы и за деньги. Но ведь это же мы запускали первый спутник и первыми полетели в космос! Это мы победили французов, немцев, турков, шведов и еще кучу других великих народов и племен, кто приходил на нашу землю! Повторяю - Нашу! Всю! Намного большую, чем та, о которой ты грезишь в самых смелых мечтах. Это мы создали самую великую и огромную страну в истории человечества. Это мы - все вместе - создали атомные станции и ракеты. Это нас еще вчера боялся и уважал весь мир - в зависимости от того, враг он или друг. Где это сейчас? Почему мы отказались быть великим народом и приняли на себя участь обиженных? Кто украл у нас нашу историю и наши победы? Ты хочешь независимой великой Литвы в пределах Великого
Княжества Литовского? Ее не будет. Не будет тех территорий, как в ее лучшие годы, не будет величия. Будет только независимость. А кому эта завоеванная ценой многих жизней ценность - независимость - будет служить? Местным политикам и олигархам. Они и будут процветать, а независимый от прежнего величия народ будет беднеть, гибнуть и залезать в долги. А потом одна часть народа будет резать и жечь другую, потому что неправильно поняла дарованную независимость. Или еще за что-то. Когда все плохо - всегда требуются враги народа, которых можно во всем обвинить. И врагов будут находить в народе до тех пор, пока будет оставаться народ. А потом не останется никого, потому что все, как окажется, полегли в борьбе за величие. И у твоей земли появятся новые хозяева. Тебе нужно это? - А в конце споров на тему истории отец всегда читал нотацию: - В древности, говорят, существовал золотой век. Так что же теперь - всем повыбрасывать штаны и переселиться в пещеры?
        Эх, если бы здесь был хотя бы Мирон - единственная родная душа в этом городе, на кого можно положиться…
        Глава 24
        Профессор, артефакт и сбыча мечт
        Шариф предупреждал: «Они невидимы, похожи на людей и, если захотят, могут притворяться людьми». И когда из-за скалы послышалось «Люди! Ау-уу!» - Ник вздрогнул и едва не выронил бутылку. Голос доносился издалека, но он приближался. Человек или невидимка? На спасателей не похоже, кричит, скорее всего, одиночка. Еще один турист, так же некстати оказавшийся за бортом Большого мира? Голос слабый, чуть запинающийся, похож на старческий. Скорее всего, это налюбовавшийся на поплавок рыболов, который наконец-то собрался домой и тоже не смог туда попасть. Или…
        Ник сделал шаг вперед и прыснул водой в сторону, откуда шел звук. Никого. Но хозяин голоса еще не подошел настолько близко. И трава впереди не приминалась, а невидимки материальны. На всякий случай Ник попятился и спрятался за камнем. Бутыль осталась наготове, носик распылителя глядел вперед. Пальцы второй руки впились в рукоять «Калашникова».
        С противоположной стороны палатки замерли Мирон с навешенным на плечо здоровой руки автоматом и Луиза с разбрызгивателем. Второй выход с «пятачка», где располагалась палатка, они охраняли в паре - Луиза отказалась от оружия, она знала, что при всем желании не выстрелит в живое существо, кем бы оно ни было.
        Под утро они заставили Аскера и Ибрашку хоть немного поспать. Те отказывались, говорили, что в таких условиях уснуть невозможно… но усталость мгновенно взяла свое. Из палатки уже с час доносилось равномерное посапывание.
        Очертания деревьев, четкие вблизи, при удалении расползались и перемешивались с мраком, становились с ними чем-то единым и почти живым. Луна пряталась за высокие кроны, молочный свет просачивался сквозь них скудно, но этого хватало - врасплох не застать.
        - Есть здесь кто-нибудь? - раздалось из ниоткуда совсем близко, и около ближайшего дерева зашевелилась трава. - Я слышал выстрелы… а-а!
        Цепочка приближавшихся следов прервалась, и впереди нее образовался один огромный след, будто туда наступил тролль ростом с высокое дерево.
        - А-а-а-а-а! - завопил сзади вылезший из палатки Ибрашка, и его автомат выдал очередь в пустоту над образовавшейся в траве обширной вмятиной.
        Аскер, выскочивший следом, ударил снизу по его оружию, отчего последние пули ушли в небо.
        - Тебе Шарифа мало? Прекрати!
        - Ты видел?! Он превратился в кого-то большого и собирался прыгнуть! - Ибрашка пытался вновь направить ствол вперед, но Аскер перехватил его рукой.
        - Он просто упал! Это человек! - Аскер обратился в пустоту, откуда донесся сдавленный стон: - Вы живы? Кто вы?
        - Не стреляйте! Я человек, просто невидим. В меня попали. Я ранен. Не могу встать.
        Ник выкрикнул:
        - Вы сотрудник института?
        - Да, моя фамилия Весновский. А вы?
        Встрепенулась Луиза:
        - Павел Алексеевич, я Луиза Иваневич, моя мама работает с вами.
        - Иваневич?! Как хорошо, что я тебя встретил. Нужно передать маме… Луиза, а где мы находимся?
        - Между периметрами. Как вы здесь оказались? И что случилось в институте?
        - Подойдите, мне трудно говорить.
        Ник заколебался, но Луиза уже проскочила мимо, и пришлось присоединиться. Все, что он знал или придумал себе о невидимках прежде, разрушилось, это оказались не чуждые человеку сущности и не его (или их) создания. Сейчас перед ним был человек, а в прошлый раз - подопытная обезьяна вроде той, что каким-то образом оказалась в магазине. Магазинная, как говорят, была мелкой мартышкой, а последняя и та, с которой встречались в лесу (если это не одна и та же) - вроде крупного шимпанзе или орангутанга. Или, возможно, горилла. Обезьяны оказались одним из направлений, в которых Ник не мог похвастаться полнотой знаний.
        Аскер с Ибрашкой охраняли по бокам с автоматами в руках, а Мирон, так и стоявший с открытым ртом, вдруг вспомнил, что у него в руке бутылка, и стал прыскать вокруг.
        - У меня сильное кровотечение. - Голос Павла Алексеевича сорвался от спазма, дальше был слышен только долгий стон.
        - Я перевяжу. - Луиза стала отрывать от короткого низа футболки еще одну полосу. - Можете подсказать, где?
        - Живот и спина. Удивляюсь, что еще жив. Луиза, я долго не протяну, запоминай, что нужно передать. Институт захватил охранник Константин Александрович Федорович.
        Мирон побелел:
        - Он не мог…
        - Кто это? - спросил Павел Алексеевич.
        - Племянник Федоровича, - объяснила Луиза.
        - К сожалению, я видел своими глазами. В то время я еще видел, а сейчас ослеп. Потому и оступился, когда шел сюда - не видел, куда наступаю. Об эффекте слепоты нужно сообщить обязательно, это очень важно. Но по порядку. После захвата здания я пытался активировать Митю, но алгоритм его работы на тот момент был по-прежнему непонятен.
        - Митю? - переспросил Ник. - Это кто?
        - У нас так ласково называли исследуемый метеорит, по созвучию.
        На этот раз не удержался Аскер:
        - Это который недавно упал на Урале?
        - На Урале, но отнюдь не недавно. Известной истории Мити хватило бы на несколько остросюжетных кинофильмов, а за возможность узнать неизвестную половина персонала, не задумываясь, отдала бы один глаз. Этнографические экспедиции, которые исследовали тот регион, неоднократно сообщали о загадочной зоне, куда боялись ходить местные жители. Место имело магический ореол и считалось запретным, там происходили страшные и непонятные вещи. Бесследно исчезали, переносились за тридевять земель или превращались в кого-то люди, появлялись огромные животные и невидимая нечисть. По поверьям, так продолжалось веками. В восемнадцатом веке в старательно обходимой людьми местности поселился святой отшельник. Он творил чудеса, исцелял от неизлечимых болезней и даже воскрешал мертвых. Народ шел к нему со всего Урала. Потом святой исчез. Одна легенда гласит, что он вознесся на небеса, другая - что обратился в камень и помогал людям даже после смерти. После того, как странные явления на этом месте возобновились, бывшее святое место на долгое время вновь стало пристанищем нечистой силы - так утверждают местные легенды.
Год назад местный проводник повел туда археологов, они рассчитывали найти остатки древнего языческого капища. Находку сделали во время раскопок. Найденный артефакт имел ярко выраженное космическое происхождение, позже к тому же склонился, хотя и не подтвердил доподлинно, всесторонний анализ. Находку передали нам, потому что в момент перевозки огромный тяжелый шар вдруг повис в воздухе, и транспортировать его стало можно как воздушный шарик. Сейчас я понимаю, что произошло. Грузчики… Нет, надо рассказывать по порядку. Митю передали нам, в институт гравитации. Во время экспериментов Митя вел себя нелогично. Закономерность нашлась, но она работала не всегда. Единственная тенденция, возможно, необратимая, заставляла нас торопиться: исследуемый объект постепенно уменьшался в размерах, и близилось время, когда он совсем исчезнет.
        С антигравитацией объекта мы все еще не разобрались, но обнаруженное воздействие на живые организмы повергло в шок. Находившиеся неподалеку метеорита живые существа мгновенно перемещались в другие места вне прямой видимости, причем без малейшего для себя ущерба!
        Среди ночи переместилась в город в свою квартиру находившаяся на дежурстве Анна Моисеевна. Больше на тот момент в лаборатории никого не было. Поднять шум, что из закрытого помещения пропал один из главных сотрудников, не успели, Анна Моисеевна позвонила из дома и все рассказала.
        Начались эксперименты. Мышь, которую оставили в клетке около Мити, перенеслась в отсек с кормом. Чуть позже вторая в тех же условиях просто исчезла. На тот момент мы решили, что она могла переместиться в точку пространства, что уже занята чем-то другим. Скажем, в стену или за стену лаборатории. За стену не в переносном смысле, как «на улицу», а в прямом. Лаборатория находится на минус третьем этаже. Понятно, что найти эту мышь не представлялось возможным.
        У нас на территории жили две приблудившиеся собаки, их считали бездомными и подкармливали. По очереди их взяли для экспериментов. Эффект получился такой же. Первая собака попала в город к прежним хозяевам, вторая исчезла бесследно.
        Как и полагается, о ходе работ мы докладывали по инстанции. В верхах информация вызвала фурор, нам дали полный карт-бланш и завезли обезьян, чтобы не подставлять под удар сотрудников. Чуть позже доставили человека, готового рискнуть собой за вознаграждение и не имевшего претензий, если что-то пойдет не так. Родственников и имущества у похожего на бомжа джентльмена не было, зато он имел много судимостей и согласием на участие в эксперименте избавлялся еще от одной.
        Работы начались. Про макаку, должно быть, слышали все, ее обнаружили среди бананов в ближайшем супермаркете. Зафиксированное камерой время появления совпадает с исчезновением в лаборатории. То есть, что произошло? Обезьяна из подземной лаборатории перенеслась в ближайшее местонахождение тропических фруктов.
        Идем далее. Гриша, самец шимпанзе. Передвинутый вместе с клеткой ближе к расположению артефакта, он оказался в соседнем помещении, где сотрудники пили кофе. Гриша накинулся на булочки с повидлом, чей запах, видимо, спровоцировал перемещение.
        Сообщения о последних перемещениях заинтересовали высшее руководство страны, и институт известили о визите первого лица государства.
        Следующие эксперименты показали, что телепортация работает исправно, но мы никак не могли понять, куда и почему отправляется подопытный. Алгоритм срабатывания оставался неизвестным. И никаких зацепок.
        Сначала долго ничего не получалось, но вскоре еще одна обезьяна каким-то образом попала в находившуюся на втором этаже здания столовую, о которой, как можно понять, изначально не имела ни малейшего представления. Валерия Валерьевна, наша сотрудница, слишком близко подошла к двери с Митей, и через минуту вернулась с первого этажа - ее перенесло к двери операторской, где сидели охранники. Теперь я понимаю, что произошло, а тогда посчитал совпадением.
        Два следующих эксперимента закончились трагически. Макар, еще один шимпанзе, пропал бесследно, затем также исчез наш добровольный помощник, доставленный полицией из следственного изолятора.
        При проведении опытов никаких выплесков или поглощения энергий, излучений и других внешних факторов выявлено не было. И все же, кое-что происходило: после каждого эксперимента, а иногда и вовсе без причины, Митя продолжал скачкообразно уменьшаться в размерах. Никакие перегородки, помещение в вакуум и запирание в бронированные и экранированные сейфы не спасали. В какой-то момент очередная часть метеорита неведомым образом испарялась в никуда. Однажды Митя уменьшился в присутствии посторонних, при этом никаких действий не произвел. Так мы тогда подумали. Но находившийся с инспекцией представитель курирующей организации получил новое звание, причем он «перепрыгнул» сразу через два, чего практически не бывает, для этого нужно совершить что-то неслыханное для страны и мира. Могу ошибаться, и он действительно сделал что-то эпохальное и мне неизвестное, но сейчас я подозреваю другое.
        Опыты доказали возможность перемещения, но это была только часть огромной правды. Теперь я уверен, что исследовавшийся объект - не телепортатор, как мы думали до сих пор и как докладывали президенту… и как считает захватчик лаборатории. Митя - это, так сказать, сбыватель мечт. Исполнитель желаний. Он воплощает в жизнь нечто глубинное, о чем просит душа. Мышка нашла корм, собака вернулась к хозяевам, макака отправилась к ближайшей россыпи бананов, Анна Моисеевна - к любимым дочкам, за которых волновалась на работе. Я, а до того вторая собака, шимпанзе и добровольный участник эксперимента просто хотели сбежать, при этом исчезнуть из лаборатории так, чтобы нас не увидели. Желание сбылось. Именно главное на тот момент желание. А оно, как теперь понимаю, может быть любым.
        Для примера - еще несколько дошедших до меня фактов. Водитель вездехода, который доставил Митю к железнодорожной станции, бросил пить и вернулся к жене. Археологам дали немыслимую премию. Проводник, местный житель, скончался от неизвестной болезни. Мне кажется, он сам считал, что заслуживает кары за то, что привел ученых в запретное место. Грузчики от всей души хотели, чтобы тяжеленная штуковина ничего не весила.
        Кстати, пропавшую мышь я обнаружил в лаборатории перед тем, как самому оттуда исчезнуть. Как мне представляется, мышь никуда не перемещалась, она тоже стала невидимой. Оставшись без еды, она сдохла. Ее появление я видел собственными глазами. Думаю, через какое-то время после смерти - не раньше чем через сутки - невидимка теряет обретенное качество. Кости, волосы, зубы и ногти проявляются первыми. Жуткое зрелище.
        - Недавно мы были у Нижнего озера, - сказала Луиза, когда Павел Алекссевич вновь застонал, и повествование прервалось, - там мы видели кого-то в поле и сбили его на машине.
        Она в деталях рассказала все, что произошло с ней, а Ник и Мирон дополнили рассказ своими наблюдениями.
        - Похоже, это наш доброволец, - объяснил Весновский. - Во время эксперимента он мечтал незаметно исчезнуть за пределы охраняемой территории. Как городской житель он знал, где находится второй периметр, и артефакт перенес его за эту границу. Там он обнаружил, что ничего не видит, пошел на звуки, но приближаться к людям, видимо, побоялся. Когда Луиза с другом собирали бутылки из мешков на обочине, он наткнулся на стоявшую машину и залез на нее - думал, что отвезут в город. Вместо этого оказался на озере, откуда сбежал в поле. Голод заставил его дождаться, когда голоса отдалились - это было в то время, когда вы собирали плававшие бутылки - и украсть жарившееся мясо, которое он нашел по запаху. Затем, не ориентируясь в поле, он куда-то шел или просто спал, но, к примеру, вскочил, когда услышал приближение автомобиля. Естественно, что вы ничего не видели и наехали на него. А обезьяны, которые вам встречались - это Макар, сбежавший чуть раньше, и Гриша, исчезнувший из лаборатории вместе со мной. Их главным желанием, как и моим, когда я догадался о захвате лаборатории, было незаметно убраться за стены
оказавшего ловушкой здания. Так мы оказались на территории - невидимые, слепые и, со временем, очень голодные. Макар и Гриша шли не к вам, они шли на запах еды.
        - Почему все, кто стал невидимым, ослепли? - спросил Мирон.
        - Могу только предполагать. Когда сетчатка глаза становится прозрачной, с этого момента она не поглощает цвета, потому что нет реакции на свет. Если хрусталик не виден, то он не искривляет лучей, потому не будет изображения на сетчатке глаза. Я вижу только белый цвет, ведь сетчатка в прозрачной голове открыта со всех сторон.
        Догадка Весновского показалась Нику логичной и все объясняющей. Впервые пришло в голову: как видели окружающее известные невидимки из книг и кинофильмов? Чем?
        Еще один вопрос не давал покоя, и Ник спросил:
        - Как же работает метеорит? Нужно просто просить что-то?
        - Если бы. - В полном страдания голосе Павла Алексеевича пробилась горькая усмешка. - О чем бы человек ни просилвслух или про себя, это не срабатывает. Я испробовал все, когда пытался сбежать из заблокированной лаборатории. Слов Митя не слышит, он улавливает нечто глубинное - то, что лежит на душе. И не всегда. Мои эгоистичные желания Митя не исполнял, но стоило отпереть клетку и пригласить Гришу составить мне компанию, как все получилось. Шимпанзе тоже хотел незаметно для окружающих исчезнуть из ужасного места, где против своей воли оказался, и наши главные желания совпали. Возможно, вместе они достигли рубежа срабатывания, после которого Митя считает, что такое желание исполнить нужно. Или он видит далеко вперед, и потому кое-что допускает, а остальное игнорирует.
        - Вы говорите о Мите как о живом, - заметил Аскер.
        - Я говорю о нем как о нечто большем, чем просто живое.
        - По-вашему, - спросил Мирон, - Митя - некий аналог бога?
        - Нет. Он искусственный. Хотя, возможно, в каком-то смысле разумный. Как компьютер. В него заложена программа, которую он исправно исполняет многие века и даже, возможно, тысячелетия.
        - Вряд ли тысячелетия, - заметил Мирон. - Он уменьшается от работы и давно бы исчез.
        - Во-первых, мы не знаем его первоначальных размеров, - ответил Весновский. - Во-вторых, запчасть, которая стирается за время эксплуатации, меняют на новую, и механизм работает дальше.
        - Но кто же ее создал? - встрепенулась Луиза. - И, главное, зачем?!
        Павел Алексеевич ответил не сразу.
        - Начну со второго вопроса. Читали «Пикник на обочине»? То, что лесному зверью кажется чудесным, может оказаться мусором, который оставили в лесу туристы. Как волк или заяц объяснит существование полиэтиленового пакета или консервной банки? Теперь о создателях артефакта. Основных версий, кто это мог быть, четыре: Бог, пришельцы, а также прежняя или параллельная цивилизации. Но как бы создатели Мити ни назывались, в любом случае это некие высшие силы, над которыми человек не властен и с которыми не должен ссориться, если хочет жить на Земле. И не использовать их достижения или дары во вред человечеству. Нужно сообщить Анне Моисеевне, что мы были неправы. Митя отправлял к мечте, поэтому его приняли за телепортатор, чьи возможности на тот момент мы просто не могли определить. Сейчас он сильно уменьшился, но его мощности хватит еще на несколько желаний. Кем или чем бы Митя ни был, он не должен попасть в преступные руки.
        - Мы должны пойти к моему дяде, - Мирон оглянулся на Ника и других, - и поговорить с ним.
        - И остановить его, - поправил Ник.
        - Он отравил девушку, которую любил, хотел отравить меня и что-то сделал со своим напарником. - Павел Алексеевич вздохнул. - Вы готовы встать на пути человека, который способен на убийство ради идеи?
        - Меня он не убьет, - уверил Мирон.
        - Нас много, - добавил Аскер. - Мы справимся.
        - Мы возьмем вас с собой, - объявила Луиза Весновскому. - Если Митя исполняет желания, то он поднимет вас на ноги.
        - Меня нельзя шевелить, от болевого шока я скончаюсь раньше, чем от потери крови. Оставьте меня. Не дайте Константину исполнить свою мечту, о чем бы он ни мечтал. Мечта, за которую убивают, не стоит воплощения. Любой хитростью пробейтесь в лабораторию. Константин пытался ее открыть, и рано или поздно у него получится, не существует стен и дверей, которые нельзя сломать. Когда окажетесь внутри здания, спускайтесь на лифте или по лестнице на минус третий этаж. Вход на этаж откроет карточка-бейджик. Луиза, сними ее осторожно с моей шеи и возьми с собой. Для доступа во внутренние помещения лаборатории нужно знать код. Мы делаем это поочередно, последний раз перед уходом его устанавливала Анна Моисеевна. Она всегда выбирала кодом дни рождения дочек, то одной, то другой. За время совместной работы эти даты среди ночи мог отчеканить любой из имевших допуск сотрудников. Сегодня день старшей. Луиза, ты поняла? Вас много, вы разные, в вашем присутствии Митя просто не сработает. Или сделает что-то, что устроит всех: накормит или отправит по домам. Если Константин своего не добьется, я буду считать, что
прожил жизнь не зря. Идите. Благослови вас Бог.
        Мирона сказанное последним, казалось, удивило больше, чем все предыдущее.
        - Вы - ученый - верите в Бога?
        - Сейчас я верю в вас.
        Глава 25
        Спасители мира и глобальные игры
        С тяжелым сердцем они оставили Весновского и двинулись сквозь лес.
        - Что будем делать? - спросила Луиза.
        - Спасать мир, - хмыкнул Ибрашка.
        - Думаю, мне нужно поговорить с дядей. - Мирон покосился на рацию, что висела у Ибрашки на поясном ремне вместе с запасными магазинами к автомату.
        Тот посмотрел на Аскера и протянул ее Мирону.
        - Надеюсь, ты понимаешь, что произошло и что надо делать, - сказал Аскер.
        - Понимаю. - Мирон опустил глаза. - Как ей пользоваться?
        Ибрашка ткнул пальцем:
        - Дави сюда и разговаривай.
        Мирон поднес рацию к уху:
        - Говорит Мирон Иванов. Оба невидимки мертвы, а я ранен в руку. Требуется срочная помощь.
        Примерно с полминуты было слышно только шипение.
        - Мирон?! - гаркнуло вдруг срезом высоких тонов. - Срочно иди к главному зданию. Как ты здесь оказался?! Прием.
        - Гулял. Скоро будем.
        - Будем? Кто с тобой? Ты заложник?
        - Со мной друзья.
        - Желательно, чтобы ты пришел один. Невидимки точно мертвы? Оба?
        - Оба, мы их ощупали, один похож на человека, второй - на обезьяну. В каждом по магазину патронов из «Калашникова».
        - Пуль, - машинально поправил голос из рации. - Запомни место, где остались невидимки, это может пригодиться. Приходи, жду. Отбой.
        Мирон опустил рацию.
        - Вы знаете, куда идти? - заторопил Ибрашка. - В прошлый раз, когда мы ходили с Шарифом, я не запомнил дорогу.
        При упоминании Шарифа он скис и умолк.
        Палатку бросили, вряд ли она еще понадобится. Рацию вновь повесил себе на пояс Ибрашка - видимо, чтобы выглядеть круче. Вместе с ним Ник и Аскер тоже держали автоматы наготове, не хотелось беззащитными напороться на бандитов. Мирон и Луиза периодически прыскали в стороны из распылителей - больше по привычке, чем из необходимости. На всякий случай. Ник одобрял. Но автомату он сейчас доверял больше. Когда знаешь, куда идешь и зачем, откуда-то берутся силы, о которых не подозревал. В том числе сила воли. Вчерашний размазня, который глядел на мир свысока и при этом страшно завидовал всем, кто чего-то достиг, увидел в себе что-то новое. Для зависти и гордыни не осталось места. У него появилось мужское дело. Даже два: посильно решить проблему мирового значения и защитить девушку, которую любит. Сейчас одно противоречило другому - в здании исследовательского центра их встретят далеко не пряниками. Но без Луизы ничего не сделать, да она и не согласится ждать на улице, пока остальные будут что-то предпринимать. Что? Если бы знать. Вся надежда на Мирона. Как Аскер был посредником между умниками и
кавказцами, так Мирон должен был сгладить изначальное противостояние и найти точку соприкосновения с захватчиком здания. Или хотя бы не допустить трагедии. Никому не ведомо, что творится у Мирона в голове, он вполне мог поддержать дядю, если встречные доводы покажутся убедительными. Поэтому Ник был рад, что рядом шли Аскер и Ибрашка. Отличный противовес. А Ник останется в золотой середине. Вместе с Луизой. Что может быть лучше?
        И еще. Если потребуется отпирать дверь лаборатории, то день рождения Фани знала только Луиза. Вот если бы Анна Моисеевна установила дату рождения младшей дочери, дверь открыл бы любой, кроме Ибрашки.
        Хорошо бы разработать какой-то план. Ник был уверен, что об этом думал каждый. И все молчали. О результатах раздумий можно было не спрашивать.
        Ориентироваться в лесу не умел никто, поэтому сделали как в прошлый раз: тупо шагали в предполагаемую сторону, пока не уткнулись в высокий забор с колючей проволокой и контрольно-следовой полосой с другой стороны. Внутренний периметр. Ибрашка хотел перелезть, но Аскер указал на перевязанную руку Мирона. Двинулись вдоль забора вправо - шоссе проходило где-то в той стороне.
        Рассвет позволил двигаться быстрее, но больше ничем не помог. Мутная промозглость утра заставляла ежиться, прохлада и сырость пробирали до косточек. Луиза изо всех сил старалась не показать парням, как ей зябко. Ник хотел отдать свою спортивную куртку, чтобы укрыть остатки ее футболки, которая сейчас больше напоминала топик, но знак его внимания Луиза не примет - собственная футболка Ника осталась на Рите. Куртку Луизе отдал Аскер. Рукава оказались коротковаты, зато остальное село как влитое. Мирон тоже хотел отдать свою куртку, у него размер все же больше, чем у Аскера, но для этого пришлось бы тревожить больную руку, и Луиза пресекла попытку в зародыше.
        Оставленный солдатами КПП прошли примерно через час, еще минут двадцать добирались до лабораторного корпуса. Двухэтажное здание выглядело как общежитие какого-нибудь завода и ничем не напоминало сверхсекретный объект государственной важности. Впрочем, что Ник собирался увидеть? Крепость, обставленную пушками, локаторами и ракетами? Невзрачная бетонная коробка глазела двумя рядами прикрытыми решетками окон, стекла первого этажа были закрашены, второго - занавешены. С облупившихся серых стен местами осыпалась штукатурка. Когда подходили, на высившемся у дороги столбе освещения ожила видеокамера и проводила компанию к железным дверям. Из двух створок рабочей была одна, об этом говорили следы у входа и единственная ручка. Аскер потянул за ручку, ничего не произошло - дверь осталась закрытой.
        - Скажи, что мы пришли, - попросила Луиза Мирона.
        - Внутри прекрасно видно, что мы пришли, - Аскер кивнул на камеры, уставившиеся на них, как бабульки у подъезда на молодую соседку.
        Справа от двери на стене висел блок видеозвонка. Аскер нажал кнопку вызова. Ответ раздался сразу:
        - Положите оружие на землю.
        Ник, Аскер и Ибрашка нехотя опустили автоматы под ноги. Конечно, они предполагали, что с оружием их не пустят, но без него стало неуютно.
        Замок щелкнул. Аскер распахнул тяжелую створку двери.
        - Стоять. - Из темного коридора глядел ствол пистолета. - Отойди к остальным. Никому не двигаться. Мирон, войди и закрой за собой дверь.
        - Один? - Мирон остался на месте.
        - Естественно.
        - Это мои друзья. Мы голодные.
        - Друзья? - со снисходительной насмешкой донеслось из коридора. - И те тоже?
        Ствол пистолета качнулся чуть вправо, на Аскера и Ибрашку.
        Мирон на миг поджал губы.
        - Я не делю людей на тех и этих.
        - Как знаешь. Вообще-то, и я не делю, но только тех, кто разделяет мою точку зрения или хотя бы может понять, что другие точки зрения, вроде моей, существуют. Встать на чужую позицию и принять, что другие могут думать не так, как ты, для многих непосильное дело.
        - Вот именно, - ухватился за мысль Мирон. - Почему в том же самом ты отказываешь другим, почему не хочешь понять их? У каждого из них есть своя точка зрения, и обоснована она не хуже твоей.
        - Кажется, ты боишься своих «друзей». А-а, понял, ты перед девчонкой рисуешься. Запомни: свои убеждения нужно отстаивать всегда, что бы ни случилось. Только так можно вернуть утраченную славу своего народа.
        Ник почувствовал плечо прижавшейся к нему Луизы.
        - Дядя Кастусь, ты захватил институт? - прямо спросил Мирон. - Зачем?
        После короткой паузы раздалось:
        - Войди и поговорим.
        - Поговорим здесь.
        - Здесь не место для разговоров.
        - Место, - с несвойственным ему упрямством заявил Мирон. - Открытие, которое совершили в этом институте, изменит мир. Ты хочешь изменить мир сам, в одиночку? Хочешь владеть Вселенной, стать богом-императором? А ты уверен, что справишься?
        - Вспомни, кто ты на самом деле, Мирон. Сейчас ты живешь в другой стране, но у твоего народа собственная великая история.
        Нехорошее предчувствие укололо Ника. Дядя Мирона давил на больную мозоль. Именно о великой истории литвинов-беларусов постоянно твердил Мирон в любых спорах, всегда тянул одеяло истории на себя, и переубедить его было невозможно. Мирон принимал многовариантность истории, но истинной, назло остальным фактам, считал только свою версию.
        И вдруг…
        - Да, у моей малой родины великое прошлое, но сейчас я часть большого народа, который победил фашизм и покорил космос, - заговорил Мирон. - Этот народ непобедим только пока все нации, которые его составляют, хотят одного - чтобы никто не отнял их родную землю. Я не отказываюсь от корней, но я хочу в великое будущее, пусть даже как составная часть чего-то большего, а не в великое прошлое. Великое прошлое было у многих наций. Но. Нынешние итальянцы - далеко не римляне времен Империи. Греки - не эллины. Турки - не Блистательная Порта при султане Сулеймане. У литвинов было великое прошлое, но оно кануло в Лету. Все вокруг с пеной у рта доказывают, чья нация круче, играют словами, чтобы возвысить своих, а это - к слову о чужих точках зрения - унижает других. Странно, но именно сейчас я понял одну истину. Глупо гордиться великими предками. Если сегодня дела твоего народа плохи - значит, потомки профукали достижения великих предков и недостойны их. Но это не значит, что ничего не надо делать. Надо, и еще как. Жизнь надо прожить так, чтобы наши потомки гордились великими предками в нашем лице.
        - Тебе хорошо промыли мозги. Выходит, теперь ты с ними - вечными рабами и косорукими алкашами?
        - Говоря «они», ты плюешь в зеркало. Народы веками жили своим умом, и чтобы понять, у кого получалось хорошо, а у кого плохо, достаточно посмотреть на глобус. Криворукие пьяницы? Еще раз посмотри на глобус. А теперь посмотри на тех, кто «освободился от кровавых тиранов» и от всего, что связывало с «ними». Прости, но эти «борцы за свободу и независимость» кладут жизни за свободу от кого? Я так понимаю, что за свободу воровать, врать и стравливать, чтобы воровать дальше. Все, что было построено нашими предками, ими разграблено и присвоено. А ведь рядом был наглядный пример. Россия - имею в виду не русских, как нацию, а Большую Россию - прошла этот путь в девяностые. Как можно что-то созидать и строить, расковыривая себе болячки и во всем обвиняя соседей? Представь: что будет, если свои болячки начнет расковыривать Россия? Не русские, а россияне в целом, все вместе? Аляска и запад Америки вплоть до Калифорнии принадлежали России, и срок аренды за Аляску - да-да, она не продана, а сдана в аренду на девяносто девять лет - истек совсем недавно. Но Россия молчит. До того, как стать американским
протекторатом, Гавайи целый год жили под российским флагом. Россия на них претендует? Напомню про закон того времени: когда открывалась новая земля, она доставалась государству, чьи представители ее открыли. Огромная Гренландия, например, принадлежит маленькой Дании, Австралия до обретения независимости - очень странной, надо сказать, поскольку до сих пор сохранена власть английской королевы с военной присягой именно ей, а не родной стране - принадлежала Великобритании. Почему же открытая Россией Антарктида не принадлежит первооткрывательнице? А теперь скажи: если объединение народов, победившее Наполеона и Гитлера, расковыряет эти несправедливости великого прошлого, что сможет противопоставить мир?
        - Говоришь прямо как дед-пенсионер, но спасибо за удачный пример. России необходимо что-то противопоставить, поэтому я сделал то, что сделал. Давай поговорим без свидетелей. Как бы ты меня ни убеждал, впустить могу только тебя. Потом, если хочешь, можешь вынести друзьям еду, но в здание они не войдут.
        - Зачем же без свидетелей? Давай говорить тут, чтобы все слышали, - не сдавался Мирон.
        - Хорошо, пусть все услышат, в некотором роде это даже лучше. Открытие такого масштаба, как сделанное здесь в институте, изменит баланс сил в пользу одной страны. Получив преимущество, она распорядится им во вред другим странам. Этого допустить нельзя. Когда Хайрем Максим изобрел свой пулемет, он ужаснулся: войны из поединков профессионалов превращались в нещадное истребление, человечеству грозила гибель. Изобретатель понял, что обладание таким оружием сделает кого-то непобедимым, а это попахивало вседозволенностью. Максим добился, чтобы его оружие производили сразу во многих странах. Далее. Нобель тоже сделал так, чтобы его динамит попал ко всем, кто захочет, это сохранило мировой паритет.
        Ник мог добавить, что Максим и Нобель неплохо обогатились, когда продавали патенты направо и налево, но встревать с такого рода поправками было не время.
        - Создатели атомной бомбы тоже знали, что нельзя оставлять свое детище в одних руках, - неслось продолжение, - иначе мир погибнет. Я не причастен к изобретению телепортации и не знаю, что или кто перемещает людей в другое место, но мне понятны последствия. Шпионы, диверсанты и войска одного государства станут неуязвимы. Наступит крах прежнего мира. Станет возможным перебросить вооруженный спецназ в штаб управления чужими ракетами или в кабинет главы государства-противника. Я взял на себя смелость отдать открытие на благо всех стран. Скоро сюда прибудут представители американского посольства, они вывезут документацию и записи опытов с закрытой территории на машине или вертолете с экстерриториальностью и передадут в Организацию Объединенных Наций. Только все государства вместе могут решить, как поступить с открывшейся возможностью. Перемещаться должны уметь все или никто. Это моя позиция, за нее я рискую свободой и жизнью. Розенбергов, которые передали секрет атомной бомбы, казнили. Я тоже готов, что меня, как минимум, обольют грязью и, как максимум, постараются ликвидировать, но люди мира запомнят
меня, а потомки скажут спасибо. Теперь входи, иначе не поможешь ни себе, ни друзьям. У меня нет времени с тобой болтать. Решай. Считаю до трех. Раз. Два.
        - Мы говорили с профессором Весновским.
        На этот раз вызванная заявлением Мирона пауза длилась долго.
        - Где он? - наконец, донеслось из здания.
        - Умер. Из-за тебя. Но он рассказал нам об открытии больше, чем знаешь ты.
        - Что он рассказал? - раздалось жестко.
        Луиза коснулась боком Мирона - намекала, что делиться знаниями в такой ситуации не стоит. Он понял.
        - Дядя Кастусь, мы можем войти?
        Ник порадовался. «Кто владеет информацией, тот владеет миром».
        - Весновский сказал код от лаборатории?
        Вопрос дал понять, что лаборатория все еще закрыта. Мирон помялся, ожидая, что кто-то из приятелей подскажет, что делать. Луиза отвела глаза. Ник сжал зубы. Код выдавать нельзя, и нельзя дать понять, что он известен - тогда его можно получить силой. Например, пытками. Никто не знает, до какой низости дойдет дядя Мирона ради желаемого.
        - Не знаете, как скрыть, что код вам известен? Молчание сказало за вас. Входи, Мирон, и хватит разговоров.
        - Я не знаю кода, - признался Мирон.
        - А кто знает?
        Мирон машинально оглянулся на Луизу. Сразу раздалось:
        - Пусть она тоже войдет.
        Луиза испуганно спряталась на Ника и Аскера.
        - Я не пойду без них.
        - Я сказал - войди. Считаю до трех. Раз.
        - Она не пойдет. - Мирон шагнул вперед, перекрывая Луизу собой.
        - Отойди. Два.
        - Без нас она не пойдет. - Ник и Аскер тоже придвинулись к Мирону и встали с ним плечом к плечу.
        - Три. Терпение лопнуло. Последний раз говорю: Мирон, отойди.
        - Нет.
        - Жаль. Ты не оставил мне выбора. Прости, но на кону судьба мира.
        Прогрохотало. Мирон сложился пополам. Одновременно рядом протрещала очередь - оставленный без внимания Ибрашка подхватил автомат и теперь поливал свинцом темные глубины здания.
        Как только оружие выплюнуло последнюю пулю, Аскер с ножом бросился в коридор.
        Ник с Луизой склонились над Мироном.
        Его глаза растерянно глядели в небо. Сердце не билось.
        Глава 26
        Пушкин, мечты и поступки
        Заказчик был мертв, но теперь это не имело значения. Что такое деньги? Чтобы увидеть радугу, нужно пережить дождь. А лучшая радуга - после бури, которую устроишь сам. И тогда…
        Свершилось то, чего не ожидал. Аллах дал ему шанс. Друг из интернета говорил: такой шанс дается каждому, главное - не пройти мимо.
        Неверные даже не понимают, в какой грязи живут. Они говорят, что у них демократия. Как бы власть народа. Умма - мусульманское сообщество - вот истинная власть народа. Единственное право дерьмократии, которое неприкосновенно - право на грех. Потому что оно основополагающее. Никто его не тронет и не покусится на него, нельзя трогать фундамент, на котором стоит здание. Наоборот - демократия расширяет фундамент, делает его все больше и больше. Телки, что ходят по улицам голыми снизу до ж…ы и сверху до лобка - пройденный этап, все привыкли и считают это нормальным. Пидоры? К ним тоже привыкли. Дайте время - признают и всеобщую бисексуальность как норму общежития, и секс вместо рукопожатия, и инцест, как любовь к родственникам. Сказал же пророк Иса: «Возлюби ближнего». Демократы приняли к действию.
        Всем остальным, чем гордятся демократы, в их государствах не пахнет. Ни равными возможностями, ни правами и свободами человека. Но любимое народом право на грех дается у них не всем, а только «законопослушным». То есть - кому? Тем, кто не имеет других принципов. Кто не принимает других идей. Кто послушно мечтает больше покупать и больше трахаться как можно большими способами. Фишка в том, что свободен ты только в выполнении спущенного сверху плана. Остановился и задумался - получи дубинкой по ребрам. Если в полном духе со свободой слова, о которой тебе горланят день и ночь, ты заявил о своем несогласии покупать и трахаться как цели своего существования - добро пожаловать на нары. И уже не Единый определяет понятия Добра и Зла - их устанавливает система, которая пасет тебя на своем пастбище.
        Попробуй по их же пропагандируемому плюрализму мнений иметь другие убеждения - и в глазах окружающих ты становишься экстремистом. Для таких есть уголовная статья в «законе». В законе, который Система написала для себя, чтобы выживать и шириться, захватывая соседние пастбища с новыми баранами.
        Винтики Системы постоянно жалуются, что несогласные быть винтиками их унижают. Их самих и их женщин. Женщин?! Порядочная женщина не поведет себя как шалава. Все просто. Если выглядишь и ведешь себя как шалава - значит, ты и есть шалава. Значит, с тобой нужно поступать соответствующе, именно как с шалавой. Жизнь учит с младенчества: если тебя унижают - ты сам дал такое право. Не захочешь - унижать не будут. Потому что будут уважать или бояться. Вот и вся арифметика.
        В этой науке Ибрашка подкован. Бой со всем миром, который предстоит, будет трудным. Ничего. Сражение выигрывает тот, кто твердо решил его выиграть.
        Ибрашка сменил магазин в автомате. Длинный парень оставил оружие снаружи, Аскер свой «Калаш» все еще носил за плечом. Они хотели похоронить толстого, но передумали. Тело занесли в коридор и временно оставили на полу, рядом с изрешеченным пулями заказчиком. Ибрашка прислонился спиной к стене ведущего к лифту и лестнице коридора и исподлобья разглядывал очкастую телку - единственную женщину в их компании. Она суетилась и пыталась помочь всем, а в результате только мешала. В пещере Аскер выдал ее за свою девушку, но он соврал. Эта телка, которую даже не хотелось называть светлым словом «девушка», в последнее время липла к длинному прямо в присутствии Аскера, да и с толстым нянькалась как с родным братом, если не сильнее, и спала с обоими - на одной постели в одной палатке. Разве нужно что-то еще, чтобы понять о ней все? Другие телки в компании, которую завалило в пещере, были еще более бесстыжими. Но их больше не было. А эта была. Ибрашка вспомнил ее белый зад, когда она лежала привязанной на камне. Шикарный зад. Тогда Аскер ее спас, а она теперь с этими… точнее с этим, с долговязым дылдой, потому
что толстый сдох. Ладно, убит. Напоследок хотя бы вспомнил, что рожден мужчиной, и ушел достойно, защищая женщину. Опять же: какую женщину? Стоило ли отдавать жизнь за такую?
        От разглядывания торчавшего под остатками футболки голого пупка телки отвлек длинный - покончив с перетаскиванием трупов, он поспешил в открытую дверь операторской, где рядом с еще одним трупом, привязанным к стулу, среди приборов и мониторов виднелся дисковый телефон с трубкой.
        - Стоять! - Ибрашка направил на длинного перезаряженный «Калашников».
        Тот застыл на месте. И телка тоже. Глаза - как тарелки.
        - Ибрашка, ты чего? - Аскер еще ничего не понял, его автомат оставался за плечом, а нож - за поясом. - Надо срочно звонить в город, рассказать, что случилось. Оцепление снимут, и мы сможем выйти.
        - Никаких звонков. Пошли смотреть, где они прячут свой исполнитель желаний.
        Аскер покачал головой:
        - Это не наше дело. Нужно звонить, и нас заберут отсюда.
        - Наше, Аскер. Не их, - Ибрашка мотнул стволом, указывая на длинного и очкастую, - а наше с тобой. Или ты не со мной?
        До Аскера, кажется, стало доходить.
        - Не дури, - он сказал это спокойно и доброжелательно, как врачи говорят с душевнобольными. - Опусти автомат.
        - Так понимаю, что ты не со мной. - Ибрашка перевел ствол на Аскера. - Жаль. Для непонятливых разжевываю: здание захвачено, любое движение приведет к стрельбе на поражение. Повторять не буду. Аскер, брось автомат на пол, а то я нервничаю.
        Оставить его без ножа Ибрашка не решился. У мужчины должно быть оружие. Аскер слишком погряз в играх демократической Системы, чтобы понять важность момента. Аскер был своим по рождению, но не по духу. Значит, мог стать врагом. Нож на расстоянии нескольких метров - не помеха, пуля быстрее. К тому же, Аскер - далеко не мастер броска. И не станет он кидать нож в брата-мусульманина.
        Длинный и телка машинально шагнули друг к другу, он - чтобы защитить, она - под защиту того, кому доверяла. Не к Аскеру. Однажды Шариф сказал Ибрашке: «Они не любят нас за желание казаться сильными там, где это не требуется, а мы их - за нежелание быть сильными всегда, а не только когда припрет». Длинный был из таких на двести процентов. И толстяк, как оказалось, тоже. При опасности в них просыпалось что-то настоящее, и это было опасно. Теперь длинного тоже надо принимать в расчет.
        Аскер снял автомат с плеча и положил на пол.
        - Чего ты хочешь? - спросил он.
        - На это у меня целых два ответа, маленький и большой. Сначала маленький: хочу попасть в лабораторию, про которую рассказывал невидимый старик, и найти исполнитель желаний. Второй ответ - большой. Чтобы ислам победил.
        - Была такая шутка: большевики хотели, чтобы не было богатых, и победили, а надо было хотеть, чтобы не было бедных. - Аскер печально улыбнулся. - Ислам может победить двумя способами: все примут ислам, или все умрут, и останутся только те, кто принял ислам.
        - Если неверные не примут ислам, они должны умереть, меня устраивает то и другое.
        - А меня - нет. Вспомни историю Ноя. Человечество погибло в потопе, остался только праведник. Сейчас ты берешь на себя роль потопа. Это круто для самомнения. Но почему именно ты решаешь за Всевышнего? Если бы Он хотел всех убить, то был бы огонь или новый потоп. Ты хочешь того же - чтобы на всей земле в конце концов осталась горстка праведников. Но разве после Ноя, когда человечество размножилось, все забыли про грехи и стали праведниками? Может, именно потому Аллах послал Пророка, да благословит его Аллах и приветствует, а не новый потоп?
        - Сказано: убивайте их, где найдете, сражайтесь с ними до тех пор, пока не исчезнет смута и останется лишь вера в Аллаха.
        - Во второй суре сказано не совсем так. «Сражайтесь ради Аллаха с теми, что сражаются против вас, но первыми не нападайте. Поистине, Аллах не любит тех, что первыми совершают нападение». «Убивайте их, где найдете, изгоните оттуда, откуда они вас изгнали, ведь смута язычества хуже убиения». «Сражайтесь с ними до тех пор, пока не исчезнет смута язычества и останется лишь вера в Аллаха. А если откажутся они от язычества, то не покушайтесь на них, кроме тех, которые совершают преступления». Это сказано в отношении язычников.
        - А они, по-твоему, кто? - Ибрашка качнул стволом на приятелей Аскера.
        - Люди Писания. Тоже единобожники.
        - Не мусульмане.
        - В шестьсот пятнадцатом году Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует, посылал людей в Абиссинию к восточным христианам как к единоверцам, с просьбой «помочь правоверным обрести благочестие». А в суре пятой, аят восемьдесят второй, сказано: «Ближе всего к дружбе с мусульманами те, что говорят: „Мы христиане“, ибо среди них священники и монахи, и они не возгордились в ослеплении».
        - Друг из интернета говорил не так. Они верят в троицу - значит, они многобожники, гяуры. Им нет места на земле.
        - Ты ставишь чьи-то слова выше Корана?
        - В Коране сказано, что у Аллаха нет сына, и ни с кем не разделяет Он царства.
        - Это не отменяет слов про людей Писания как единобожников.
        - А почему ты их защищаешь? Тебе нравится эта телка? Так возьми ее! Или ты на их стороне во всем? Кто защищает неверных - не мусульманин. Ты должен жить ради великой цели, а не ради сисек и задницы понравившейся давалки. - Здесь Аскер проскрежетал зубами, но сдержался. Ибрашка закончил: - И не ради тех, кого почему-то считаешь друзьями. Ты хорошо знаешь, кто твои настоящие друзья и братья.
        - Хочешь, чтобы все приняли ислам? - спокойным тоном произнес Аскер, хотя Ибрашка видел, какие бури в нем бушевали. - Нет проблем. Проживи жизнь так, чтобы иноверцы тобой восхищались и хотели на тебя походить. Если для их детей ты будешь примером, они, когда вырастут, станут мусульманами. Но если ты будешь унижать их родителей и убивать, они, когда вырастут, станут убивать мусульман. Как по-твоему, какой путь правильнее? По северной Африке ислам распространился быстро и практически мирно, поскольку города сами открывали ворота перед мусульманскими войсками. Не из-за резкого массового уверования, а потому что жить по новым правилам было лучше.
        - И что же? Предлагаешь ничего не делать?
        - Не войной нужно достигать желаемого. Убьешь врага - со временем родится новый, злее и могущественнее. На любую силу всегда находится другая, которая бьет сильнее. Врага нужно делать другом, как бы сложно это ни было. Вот это истинный джихад. Именно это путь, достойный воина Аллаха.
        - Русские никогда не примут ислам, если их не заставить.
        - Русских никогда не заставить сделать что-то вопреки их воле. Как и чеченцев. Но вспомни, что и чеченцы стали мусульманами не так давно, как многим кажется. «Творцу молитесь; он могучий: \ Он правит ветром; в знойный день \ На небо насылает тучи; \ Дает земле древесну сень. \ Он милосерд: он Магомету \ Открыл сияющий Коран, \ Да притечем и мы ко свету, \ И да падет с очей туман».
        - Это Коран?
        Аскер усмехнулся:
        - Это Пушкин. «Не я ль в день жажды напоил \ Тебя пустынными водами? \ Не я ль язык твой одарил \ Могучей властью над умами? \ Мужайся ж, презирай обман, \ Стезею правды бодро следуй, \ Люби сирот, и мой Коран \ Дрожащей твари проповедуй». Когда-то у нас с русскими были общие корни, и вернуться к ним - не проблема, если выбрать правильный путь.
        - Общие корни?! - Ибрашке хотелось расхохотаться в лицо размечтавшемуся умнику.
        - Учи историю и учись читать между строк. Посмотри рисунки и гравюры очевидцев времен Ивана Грозного - русские в то время носили чалму. На одежде Бориса Годунова изображены шестиконечные звезды и полумесяцы. Это в тысяча пятьсот восемьдесят девятом году! Через три четверти века после Годунова Степан Разин по-прежнему щеголял в чалме, и для всех это было нормально. Мы все - люди, все ходим под Всевышним, только называем Его по-разному. Все пророки несли одну и ту же религию - единобожие. В Средние века ислам в Европе называли Египетской ересью, потому что различия в те времена были минимальны. А в русском языке сохранились не только тюркские, но и арабские корни, и это говорит, что общая страница в нашей истории была много больше той, которую можно вообразить. Вот чисто русское выражение - вверх тормашками. Кроме «тормошить» в языке у него родственников нет, а по-арабски это «и полетел летением того, что ударено копьем», то есть «полетел, будто его копьем ударили». Откуда арабские выражения в народной памяти страны, вроде бы никогда не знавшей ислама? Или вот: «выдрать как Сидорову козу». Сидор тут
ни при чем, садар каза - это решение судьи, приговор. Смысл поговорки - выдрать без снисхождения по решению судьи. Кыш - от «каша», «прогонять». Ъабида - быть покоренным. Даже «хи: иди на: хийа» - по-арабски «отойди в сторону». А что ты знаешь более русское, чем это? И откуда в русских сказках молочные реки - образ рая из Корана? И, наконец, откуда на изображениях войска князя Святослава на его знаменах взялось слово «Дин» арабской вязью - «Вера»?
        - А для обозначения городского начальства они, между прочим, взяли американское слово «мэрия», а не тычущее правдой в глаза арабское «блядиййя», - не сдержал смешка Ибрашка, но тут же опять посерьезнел. - И все равно для русских мы чужие. Под русскими я подразумеваю их всех, - он кивнул на Ника и Луизу. - Они никогда не встанут под наши знамена. Мы даже выглядим по-разному, что бы ты там ни плел про общие корни.
        - Думаешь, славян устроил еврей Иисус, а араб не устроит? Оба семиты, на вид не отличишь. Для России и всего мусульманского мира принятие русскими ислама будет спасением. Исламская Россия стала бы в десятки раз мощнее бывшего СССР, приказы компартии люди исполняли из-под палки, а заветы Мухаммада, да благословит его Аллах и приветствует, находят отклик в сердце. Мы с тобой мусульмане, но мы часть русского мира. Все, что есть у русских в понятии россиян - оно и наше с тобой тоже. У нас огромные природные богатства, исключительное стратегическое положение, а еще у нас мозги в голове, а не там, где они у зажравшегося развращенного обывателя с Запада. Вместе мы сломим всех, а если начнем воевать друг с другом, кто-то со стороны быстро поможет такой драке, а потом добьет нас всех. Что нужно России, чтобы стать великой? Получить масштабные инвестиции на развитие, уничтожить преступность, покончить с пьянством, искоренить наркоманию и снова заставить западный мир нас уважать или хотя бы бояться. Что может в одночасье решить все эти задачи? Принятие ислама! В мусульманских странах практически отсутствуют
пьянство и преступность. Как бы русские женщины сейчас ни восхваляли (на словах!) феминистическую свободу, а каждая замужняя с удовольствием проголосует за запрет спиртного, даже если в первое время не примет других постулатов ислама. Это будет только первым шагом. А те, которые любят «погулять», с удовольствием воспользуются мута. Что там дальше, инвестиции? Пожалуйста! Основная часть всех денег мира находится не в Америке, а у мусульман. Точнее, деньги все равно лежат в Америке, но лишь до тех пор, пока нет другого партнера для вложений. А в военном плане мусульманская Россия встала бы во главе половины мира, и всякие НАТО тогда сдохнут от зависти. Ядерное оружие, ракетные и космические технологии, одна из мощнейших армий - причем самая непобедимая… Мы могли бы построить мир, который не приснится помешанным на убийстве фанатикам. Ислам проникнет в сердца, как проник в твое, если джихадом будет не убийство, а пример, как надо жить. И тогда вокруг тебя произойдут чудеса.
        - Но наши братья воюют…
        - А мне вообще непонятно, за что они воюют. За свободу веры? В чем она заключается? В их праве молиться и жить, как они считают нужным? Такое право у них никто не отнимал. Если за их право «доходчиво» донести мне, как именно мне надо молиться - извините, я не хочу, что бы чья то свобода строилась за счет моей. Мои отношения со Всевышним никого не касаются, поэтому я категорически против, я вообще не люблю посредников. Когда человек борется не за свое право как таковое, а за право решать за других, кому и как жить, тогда он воюет не за ислам. Тогда он воюет за власть.
        Ибрашка на миг засомневался. Но только на миг.
        - А друг из интернета говорит…
        - Про таких, как твой «друг», - перебил Аскер, - в хадисе Посланника Аллаха, да благословит его Аллах и приветствует, говорится: «Наступят в моей общине разногласие и раскол, а затем появятся люди, которые будут произносить красивые слова, но совершать неблаговидные поступки. Они будут читать Коран, однако он не пройдет ниже их глоток. Они вылетят из религии, подобно стреле, вылетающей из пробитой мишени, и не вернутся. Они наихудшие из творений, и блага рая тому, кто будет их убивать, или кого убьют они. Они будут призывать к Книге Аллаха, тогда как сами не будут иметь к ней отношения. И тот, кто будет их убивать, будет ближе к Аллаху, чем они».
        - Так убей меня и попади в рай! - Ибрашка на миг отставил автомат в сторону.
        - Астагфируллах, я никого не хочу убивать. - Аскер не сдвинулся с места и даже не поднял руки. - Если ты за ислам - читай то, что написано в Коране, а не верь тем, кто пишет тебе в интернете, и тем более не домысливай сам. «Сражайся за Господне дело \ Лишь с тем, кто борется с тобой, \ Дозволенного грань не преступай».
        - Тоже Пушкин?
        - На этот раз Коран.
        Ибрашка задумался на миг, но усмехнулся и вновь наставил оружие на Аскера:
        - Это говоришь не ты, это через тебя меня смущает шайтан. Всевышний не станет защищать неверных. Отойди или убью!
        - Убьешь брата по вере?
        - Убью защитника тех, кого надо убивать! Ты или с ними, или со мной. Выбирай. На кону твоя вечная жизнь.
        - Напомню: «Кто убьет живую душу не в ответ на убийство или смуту на Земле, тот словно убил всех людей разом». Если твоя вера призывает к убийствам, это неправильная вера. Тогда это не моя вера. И если твоя вера позволяет тебе убивать - начни с себя.
        Истинный шайтан. Кто еще так может вывернуть смысл святых слов?! Ибрашка положил палец на спусковой крючок:
        - Только что ты отрекся от истинной веры, и ты мне больше не брат.
        - Пусть рассудит Аллах. «Если будете вы убиты ради Аллаха или ради него умрете, то ведь прощение от Аллаха и милость его лучше, чем все накопленное достояние». Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного. Хвала Аллаху, Господу миров….
        Ибрашка забылся всего на мгновение. Это Иблис говорит святые слова устами Аскера. Тот, кто защищает неверных от правоверных - не правоверный.
        А на кону - не жизнь одного человека, как может показаться. На кону судьба мира - того нового мира, который Ибрашка подарит истинно верующим.
        - Это искушение. Я должен делать то, что могу. А сейчас я могу многое. - Он нажал на спусковой крючок и продолжил сквозь грохот начатое Аскером: - «Веди нас прямым путем. Путем тех, кому ниспослал Ты милость Свою, кто не познал гнева Твоего и не впал в заблуждение…»
        Аскер словно танцевал у стены, бросаемый на нее пулями и смешно дергавшийся. Когда выстрелы прекратились, он сполз по ней на пол. Стена над ним осталась раскрошившейся и красной.
        Длинный закрыл собой девушку.
        - Идите вперед. - Ибрашка мотнул стволом автомата в направлении лестницы. Лифту он не доверял.
        Жаль Аскера. Сам виноват, в битве Добра и Зла встал не на ту сторону. Аллах простит. А может, и наградит дополнительно за бдительность и усердие. Аллах велик.
        Длинный помогал девушке идти, стараясь держаться между ней и оружием. Ибрашка держал их на мушке и подгонял словесно, чтобы не сокращать расстояние.
        - Шевели ластами, нир ял х: ун, - пожелал он длинному скорого поноса.
        Тот его не понимал, реагировал только на интонацию. Но реагировал правильно, скорость передвижения выросла.
        А еще к акценту придираются, гяуры. Ибрашка на двух языках свободно говорил и огромное количество схожих языков понимал, а эти свой выучить толком не могут. А над чужим акцентом смеются.
        - Ас хья суна! - пообещал Ибрашка использовать длинного как женщину, забавляясь его непониманием.
        Угрозу он, конечно, не исполнит. Для развлечений здесь есть кое-кто получше.
        Стали спускаться. В коридоре первого этажа стены зеленели темной военной краской, а на лестнице оказались белыми, как в больнице. Стоял невыносимый запах пустоты. Именно так - пустоты, нереальной, бездонной, космической. Словно ворота рая открылись, и через белые облака ступеньки ведут… но почему же тогда вниз?
        Давило ощущение нависшей сверху многометровой толщи. Если здание сложится, как та пещера от взрыва, здесь, в бетонных хитросплетениях, могут остаться пустоты, есть шанс спастись. Только зачем? К напоминавшим атомный бункер подземельям строительная техника будет пробиваться не один месяц. Лучше уж сразу железобетонной плитой по башке.
        Не о том думает. Впереди ждет исполнитель желаний. Нужно готовиться, чтобы душа была чистой, а мысли безгрешными. Бисмилляхи рахмани рахим…
        Безгрешными? А как, если в нескольких метрах впереди маячат доступные женские прелести и не дают сосредоточиться на высоком? Когда длинного не станет, очкастая будет целиком во власти Ибрашки. Ей больше не сбежать, как тогда, в пещере. Исполнителю желаний придется подождать с великими делами, пока без его помощи исполнятся более неотложные. Метеорит - дар Аллаха, прямой намек на Каабу, куда уже тысячу четыреста лет пять раз в день обращаются взоры миллиарда мусульман, и на него, на Ибрашку. Он сразу понял, что все неспроста. Друг из интернета так и говорил: Аллах каждому дарует шанс, главное - разглядеть его и не упустить. И вот оно произошло - то, чего не может быть, потому что не может быть никогда. Во что невозможно поверить. И никто ничего не понял. Даже Аскер. И за что он прослыл умником?
        Исполнитель желаний. Гяуры назвали его Митей. Глупцы. Это же еще один аль-Хаджар аль-Эсвад, близнец камня прощения, посланного Аллахом Адаму после его раскаяния. Тот первый камень ангел Джабраил принес пророку Ибрагиму, восстановившему святилище, разрушенное всемирным потопом. Все знают, что при постройке Каабы Ибрагим стоял на камне, который парил над землей. Ничего не напоминает?
        На этот раз Аллах выбрал Ибрашку. Теперь все вспомнят, что полным именем Ибрашку тоже зовут Ибрагим. История повторяется. Мир, который построит Ибрашка, будет настолько же непохож на прежний, как мир до Пророка, салляллаху аляйхи васаллям, на нынешний. Одним порывом чистой души Ибрашка сделает для мира больше сотен тысяч праведников. Аскер в чем-то был прав. Не нужны убийства. Зачем в кровавом джихаде гибнуть миллионам шахидов, если, как какому-нибудь главе ядерной державы, одному Избранному достаточно «нажать красную кнопку». Аллах в милости своей дал такую возможность именно ему. Друг из интернета проклянет, если Ибрашка эту возможность не использует.
        Старик сказал «минус третий этаж». Входы в минус первый и минус второй оказались заперты наглухо, рядом с дверями виднелись датчики для оборудованных чипами нагрудных карточек. Позже можно войти и осмотреться. Вдруг что-нибудь пригодится или просто приглянется?
        Достигли минус третьего. Массивная дверь больше подошла бы бункеру, чем научной лаборатории. Очкастая подняла карточку к датчику, и с мягким щелчком, напоминавшим хлопок двери Гелендвагена - еще одной мечты Ибрашки - вход в лабораторию открылся.
        В углу светлого помещения со столами и запертыми шкафчиками лежал труп женщины. Больше ничего интересного здесь не было, задерживаться не стоило. Ибрашка кивнул на дверь со стеклянным окошком, за которым виднелись клетки и, вдали, еще одна дверь - открытая, словно в ожидании хозяина.
        Хозяин пришел.
        - Открывай, - распорядился Ибрашка.
        Длинный мельтешил перед глазами, не давая увидеть, какой код набирает очкастая. Лучше было сразу выгнать его из здания. Не подумал. Теперь снова придется пачкать стены.
        Впрочем, код больше не понадобится, наступает время открытых дверей.
        Раздался новый щелчок замка, и в груди потеплело, а по голове будто бы ветер прошелся. До великого события остались считанные минуты.
        Длинный вдруг развернулся к Ибрашке, загораживая собой девушку и проход:
        - Луиза, беги. Прости за все. Прощай. - Он поднял лицо к далекому отсюда невидимому небу и размашисто перекрестился: - «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя…»
        Очкастая юркнула за дверь. Ибрашка нажал на спусковой крючок, но было поздно: пули дырявили только закрывавшего путь парня и захлопнувшуюся бронированную дверь.
        Глава 28
        Объединенный штаб МО и МВД по кризисным ситуациям
        Дежурный принял и зачитал сообщение:
        - Труп, обнаруженный нами в поле при размещении, опознали. Рогов Прохор Петрович, местный житель, шестьдесят два года, безработный, без определенного места жительства. Неоднократно привлекался к административной и уголовной ответственности, судим за воровство, хулиганство и причинение легких телесных повреждений. Холост. Родственников не имеет. Любой заработок тратил на алкоголь. При последнем задержании за мелкую кражу подписал с исследовательским центром А-сто четырнадцать контракт на добровольное участие в закрытом эксперименте. По данным, полученным от сотрудников, в результате эксперимента пропал бесследно. Причиной смерти Рогова экспертиза назвала наезд автомобиля.
        Генерал откинулся на стуле. События развивались с немыслимой скоростью, он не успевал реагировать. Стареет. Уходить на пенсию не хочется, но, видимо, пора, еще одного аврала он не переживет. Новая информация поступала ежесекундно, планы менялись внезапно и постоянно. Труп безработного добавил еще одну песчинку к горе непонятного. Не лучшим образом обстояло и с тем, что понятно. Террорист Федорович под угрозой применения или уничтожения объекта исследований потребовал пропустить за оцепление американцев. О том, что делать дальше, сейчас болела голова у президента - уровень принятия решений был явно не генеральский, и требования передали в Кремль. Но если бы генерала спросили…
        С каждым надо говорить на языке, который тот понимает. В Советском Союзе терроризма не было, поскольку с террористами не шли на переговоры. Их истребляли на месте, а потом сажали сочувствующих друзей и родственников. Пока будет торг, будет и терроризм, только ставки будут расти.
        Пришло новое донесение: средства внешнего контроля зафиксировали, что ко входу в исследовательский центр с закрытой территории проследовало несколько человек с огнестрельным оружием. Захвативший объект террорист собирался впустить их внутрь, но произошла перестрелка, как минимум один из новоприбывших убит. Оставшиеся в живых вошли в здание. Входная дверь вновь закрыта, что происходит за стенами - неизвестно.
        Генерал почесал щетину на подбородке. Надо бы побриться. Командир - отец солдатам, и каков командир, такова армия. И поспать бы не мешало, чтобы не стать похожим на невидимку вроде тех, которые за окруженным периметром шастают. Оставшиеся снаружи сотрудники А-сто четырнадцатого ничего дельного по их поводу не сообщили. Даже не понимают, о чем речь, требуют доказательств либо категорически отвергают саму возможность существования неведомых гуманоидов. Даже Яков Давидович Зальцман, руководитель центра, когда его аккуратно расспросили в больнице, отмахнулся и заявил, что такое невозможно в принципе. А если по каким-либо ему неизвестным причинам возможно, то его институт к этому отношения не имеет.
        - Только что поступил звонок из лаборатории, - вновь ожил дежурный. - Звонит Луиза Иваневич, дочь сотрудницы лаборатории Весновского, сейчас она находится в лаборатории. Константин Федорович убит, здание захвачено неадекватным шестнадцатилетним последователем радикального ислама. Теперь главное.
        - А до сих пор было скучное предисловие? - буркнул генерал.
        Вышколенный дежурный пропустил реплику мимо ушей.
        - Луиза Иваневич, студентка из группы, о которой говорил городской прокурор, сообщает, что в лаборатории находится некий артефакт, от которого зависит будущее мира.
        «Как в кино», - поморщился генерал. Наверняка, под впечатлением от чего-то немыслимого (скажем, от тех же невидимок) юная особа преувеличила увиденное или вовсе приняла одно за другое. Впрочем… Тот, кто обеспечивал охрану создателям атомной бомбы, тоже не представлял масштаба происходившего рядом. А если девчонка права?
        - Допустить попадания артефакта в руки террориста нельзя, - четко рапортовал дежурный, - может случиться непоправимое, и Луиза Иваневич требует как можно скорее уничтожить здание института вместе с подземными лабораториями. Она повторяет, что на счету каждая секунда, иначе существующее мироустройство изменится на такое, каким его захочет видеть террорист. Артефакт обладает такой способностью.
        Гораздо больше, чем существование сказочной волшебной палочки, генерала поразило другое.
        - Девушка вызывает огонь на себя?
        - Так точно, товарищ генерал. Сейчас она еще на проводе, просит соединить ее с мамой. Хочет рассказать, что произошло, и попрощаться. До того, как попасть в здание исследовательского центра, Луиза Иваневич встретила тяжелораненого заведующего лабораторией Весновского, и у нее есть информация, которую тот требовал срочно передать Анне Моисеевне.
        Генерал вскочил.
        - Соединить. Включить громкую связь. Одновременно известить Кремль и отправить на авиабазу подтверждение ситуации категории «А». Напомните, что цель находится на минус третьем этаже, необходимо снаряжение вылетающего борта противобункерными БетАБами. Также запросить разрешение на использование вакуумного боеприпаса АВБПМ, так как на территории появилось нечто неизвестное, что не должно остаться в живых… если оно живое. А если неживое - тем более. Как только Анна Иваневич подтвердит, что говорит именно с дочерью, объявить эвакуацию и дать приказ на уничтожение. Исполнять.
        Глава 28
        Снова вместе и бомба
        Странный розовый мир. Или не розовый, просто надо как-то назвать. Здесь не было цвета, только сияние. Не было верха и низа. Ник ощутил себя в центре множества… лиц? сущностей? душ? Мириады этих существ, одним из которых был он сам, смотрели на него. Нет, смотреть они не могли, глаз и даже форм у них не было. Ощущали. Они радовались ему. Приветствовали его. Любили его. Так уже было однажды, когда у него ненадолго останавливалось сердце.
        И вот он снова здесь. Где? Не важно. Смыслы и определения не требовались, здесь не было ни слов, ни каких-то конкретных мыслей. Только разлитое в воздухе (в воздухе?! ха-ха!) овеществленное счастье. Все любили Ника. Он любил всех. Любовь струилась, текла и сверкала. Наполняла и пенилась. Облизывала и проникала. Так не бывает. Но было. С ним. Сейчас.
        Впрочем, какое «сейчас» там, где нет ни пространства, ни времени? Всегда. Везде. Вот правильный ответ.
        «Не видел такого глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку…»
        Словно за шкирку потянули. Видение померкло, сменилось белым коридором, который быстро темнел.
        Ника тащило назад. Он упирался изо всех сил - ментально, поскольку физического тела не имел. Он не хотел назад. Очень хотелось обратно в сияние и общую любовь, не разделявшуюся на частности.
        Опять обман-дурман и наваждение - как утверждала Фаня? Иллюзорный вброс умирающего сознания? Может быть. Когда сознание утрачивает контроль над подсознанием, оно выдает весьма любопытные картинки. Ник увидел то, что хотел.
        Глупости. Он этого не хотел. Оно настигло его само, и в тот первый раз, и сейчас. И так же, как в прошлый раз, оно оказалось неохватным и безмерным, чудесным и бесконечным.
        «Каждый получит по вере его». Но разве Ник верил в жизнь после смерти? Нет, только допускал. Вот и получил, то, что допускал. Это нельзя считать фактом. Скорее, галлюцинацией. Воплощением желаемого. Но как желать того, что представить невозможно? Неувязочка.
        Что-то происходило с ним. Что-то новое. Неправильное. Он сопротивлялся. Телом.
        Тело! У него снова было тело.
        - Ник!!! - вопль отчаяния достиг ушей.
        Луиза?!
        - Луиза!
        - Ник!
        Он открыл глаза. Его обнимала Луиза - заплаканная, милая, родная. Рядом, посреди не имевшей окон комнаты, висел - Ник сразу догадался - Митя: комок темного цвета, переливающийся разными оттенками и чуточку мерцающий. Совсем маленький. Внешне он напоминал округлый булыжник или неровное пушечное ядро мелкого калибра.
        - Это он меня?.. - вопрос Ника остался незаконченным.
        Вернул? Оживил? Воскресил?
        Рыдавшая в его объятиях Луиза кивнула, слов у нее сейчас не было. Наверное, она до сих пор не верила, что невозможное произошло. Ник тоже не поверил бы, если услышать от других.
        Вспомнился рассказ Павла Алексеевича: «Бесследно исчезали, переносились за тридевять земель или превращались в кого-то люди, появлялись огромные животные и невидимая нечисть». С переносом, исчезновением и невидимой нечистью уже сталкивались, превращения и огромные животные тоже вполне объяснимы: захотел, скажем, гулявший рядом с Митей зайчик стать таким, чтобы пожевать свежие листочки с кроны дерева… Дальше каждый сам способен представить, что могло произойти с зайчиком, как он мог вырасти или в кого превратиться. И что именно рассказали бы потом случайные очевидцы.
        Но Весновский говорил еще кое-что. «Святой отшельник творил чудеса, исцелял от неизлечимых болезней и даже воскрешал мертвых».
        Воскрешал!
        Единственной мыслью, единственным настоящим желанием Луизы стал Ник, и он вернулся оттуда, откуда не возвращаются.
        Истерзанная многочисленными разрывами грудь чувствовала себя замечательно. Ник подозревал, что на коже от прошивших пуль даже следа не осталось. Потом он посмотрит, а сейчас есть более важное дело. Он оторвал от себя Луизу, и оба, понимая друг друга без слов, уставились на Митю.
        Рядом, как в фантастическом кинофильме, вывалились из подпространства Аскер и Мирон. Просто возникли из ниоткуда.
        - Жив? - не поверил Аскер, который своими глазами видел смерть Мирона и как его тяжелый окровавленный труп переносили в здание.
        О том, что его собственное тело недавно походило на дуршлаг, Аскер то ли не догадывался, то ли предпочел не вспоминать.
        - Если не надеялись - я обижусь. - Мирон поглядел на Митю. - Работает?
        - Еще как.
        Они обнялись - все вчетвером, без глупого стеснения, больше не деля себя на единицы, поодиночке оказавшиеся бессмысленными и бессильными в мире, полном угроз. Как тогда, в пещере, во время общей опасности, сейчас они были единым организмом. «Три плюс одна» стали твердой четверкой, которая оказалась сильнее любых других цифр, хоть двузначных, хоть бесконечных. Они это чувствовали.
        Все вместе они вновь посмотрели на съежившийся, ставший совсем маленьким исполнитель желаний.
        Ничего не происходило. Сломалось? Кончилась внутренняя батарейка?
        Ник думал о Луизе. А Луиза могла думать о сестре. Аскер - много о чем. В том числе о Луизе - о том, что могло бы у них быть, если Митя действительно всесилен. Или о росте, который неплохо бы увеличить, чтобы из жизни исчезло множество проблем. Или о родичах и земляках вроде Ибрашки, не теми способами решавших собственные проблемы. Или об этих проблемах, чтобы решить их раз и навсегда. А мысли Мирона Ник не представлял при всем желании. Впрочем, первое, о чем подумает Мирон, будет про Луизу, это понятно, он за нее жизнь отдал. Но если о ней одновременно думают трое из четверых, результата не будет.
        Или будет?! Соберись они здесь без Луизы - получил бы каждый по отдельной?
        А если одну на всех? Нет, спасибо. К тому же, это чисто гипотетическая версия, такого не будет, потому что их здесь четверо, а Луиза сама о себе мечтать не будет.
        - Почему он уменьшился?! - Луиза побледнела.
        Висевший в воздухе темный комок в один миг стал вполовину меньше.
        - Видимо, уменьшается как при выполнении, так и невыполнении, - задумчиво вымолвил Мирон. - Если энергия расходуется не столько на исполнение желаний, сколько на их выявление, и желания при этом различаются…
        - А когда ты возвращала нас, - перебил Ник, - он тоже каждый раз половинился?
        - Нет, каждый раз примерно на один и тот же объем, - припомнила Луиза, - но при большем размере это не было так заметно. Еще одно уменьшение станет последним, Митя просто исчезнет.
        Воцарилась тишина.
        Одно желание - максимум. Последнее. Главное.
        Неужели они такие разные?! Разве нет ничего, что желали бы все одновременно?
        Из-за двери донесся размеренный стук, словно там орудовали кувалдой.
        - Это Ибрашка, он ломает стену. - Луиза на миг оглянулась туда и стала сбивчиво рассказывать: - Вы трое погибли, чтобы спасти меня. Я нашла Митю. Долго формулировала желание, но мысли разбегались, ничего не получалось. Тогда я позвонила домой, но попала на военных. Ибрашка расстреливал дверь из всего оружия, которое нашел в здании. Сейчас он взялся за стену. Если он войдет… - Луиза уткнула лицо в плечо Ника. - Простите меня. Я попросила военных разбомбить «ящик», чтобы исполнитель желаний не попал к тем, кто распорядится им в ущерб другим.
        То, как Луиза прильнула к Нику, сказало о случившемся больше любых слов. Три плюс одна стало двойкой внутри четверки. Аскер и Мирон кивнули и улыбнулись - больше не будет тайного соперничества и неловких ситуаций, отныне все ясно и понятно. И да будет так. Луиза сделала выбор. Такой выбор Аскер и Мирон одобрили, об этом сказали их глаза.
        Стены и потолок содрогнулись. Военные поверили Луизе.
        Эпилог
        До боли знакомые обои в цветную полоску. Постер с любимым исполнителем. Настенная полка, покосившаяся под тяжестью книг. Заваленный всякой всячиной стол с компьютером.
        Ник был дома. Будто ничего не случилось.
        События трех последних дней не могли быть сном!
        Или могли? Взгляд прыгнул сначала на часы, затем на календарь, сдвинутый заботливой рукой мамы. Дата и время показывали середину очередного понедельника. Родители на работе. А Ник дома, стоит посреди своей комнаты в замызганном спортивном костюме…
        События пятницы и выходных были правдой!
        Когда мир треснул и сокрушился, сердце без спросу захотело в обитель покоя - домой. В момент, когда тебя взрывают, этого непроизвольно захочет каждый. И это значит…
        Ник схватился за телефон. Быстрый набор. Гудки. Голос:
        - Ник?!
        - Луиза!..
        Он вдруг понял, что перестает видеть. Мир поплыл оплавленными потеками и исчез в сумасшедшем сиянии округлых завихрений. На руку упала капля. Еще одна.
        Ник не стеснялся плакать. Это были слезы счастья.
        Послесловие автора
        А может быть, чтобы мечты сбывались, не нужны никакие Мити? Достаточно всем вместе желать одно и то же, и чудо случится. А вдруг? Никто же не пробовал.
        Петр Ингвин, 2016 - 2018