Эквиполь инженера Шилина Дмитрий Витальевич Калюжный
        #
        Дмитрий Калюжный
        Эквиполь инженера Шилина
        С благодарностью Александру Гарбузу и Сергею Валянскому
        Опытный образец
        Глава первая

1.
        Первым номером программы в это утро оказалась встреча с бывшей женой. Вернее, не совсем бывшей, а пока ещё законной, которая, впрочем, сама себя за таковую давно уже не считала. А началось утро с телефонного звонка, который прозвучал, когда Борис, он же Боб Шилин собирался двинуть на работу, в Институт космических проблем.
        Это была она, Анастасия, тридцатилетняя специалистка «по восточным делам». То она переводчик с китайского, то редактор, то чей-то референт: её лживость не знала границ; Боб давно бросил попытки выяснить, где и чем она занимается.
        - Куда подевался? - прогнусавила она своим томно-визгливым голоском. - Все выходные тебе названиваю!
        Бориса немедленно начало трясти. Он её ненавидел. Знал, что это недостойное чувство, старался относиться к ситуации с юмором, и - ненавидел. Просто в глазах темнело, когда он её слышал.
        - Чего тебе? - спросил он, стараясь быть максимально спокойным.
        - Надо поговорить! Я сейчас к тебе приеду.
        - Не надо, я занят.
        - Я уже выхожу. Сбегай, возьми круассанов.
        - Поговорить можно и по телефону, - всё ещё пытаясь сдерживать себя, сказал Боб, но она бросила трубку.
        Он заходил кругами. «Господи, за что мне это?». Анастасия уже два года жила у Анатолия, который представлялся всем Толяном. «Это у них, шоферов, корпоративное, - подумал Шилин: - Вован, Толян… Санёк, Мишаня… Уроды». А её Толян звал Анечкой. А когда он сам, Боб, в минуты нежности звал её Насенькой, была ужасно недовольной.
        Этот мордатый Толян был вхож в компанию её подруги Виолетты, которая откликалась на кличку Ветка. Боб даже думал, что он с той Веткой «любовь крутит». А он крутил с его женой, только звал её Анечкой. Бывало, Боб скажет в застолье: «Моя Настя то-то и то-то», сказала там, или сделала, а Толян в ответ - вроде как о своей:
«Моя Анечка то-то». И никто в компании, конечно, не понимал, что говорят об одной и той же… Хотя, скорее, все всё знали и веселились от души, особенно Настька, только он, идиот рогатый, не понимал.
        А потом она к Толяну переехала, и все дела.

…У неё был свой ключ, и Боб не сразу заметил, что уже не один в квартире. Обернулся, услышав презрительное:
        - А пыльно-то, захламлено… Шилин, о чём ты думаешь? У квартиры совершенно непрезентабельный вид!
        И она деловито прошлась по комнате, осматриваясь, будто оценщик, даже не взглянув на Боба. Приподняла двумя пальцами покрывало на диване, изобразила брезгливость своим накрашенным ротиком; прошагала в кухню, чем-то там загремела, воскликнула:
        - Вот она, эта кастрюля! Я её забираю.
        - Какого чёрта тебе надо?! - закричал Боб. - Чего ты тут роешься?!
        Из прихожей выдвинулась туша Толяна. На лице его сияла совершенно искренняя улыбка радости, руки раскинуты - он, похоже, собирался обниматься с мужем своей сожительницы. Этот бывший таксист, а ныне владелец автосервиса, рассматривал весь мир как подарок лично ему, но иногда снисходил ко всяким прочим людишкам, позволяя им чувствовать себя приобщёнными. Боб Шилин с ним водку пил, женщину делил - значит, они теперь дружки-приятели навеки. В правой руке он сжимал какой-то длинный предмет, с виду - бутылка вина, завёрнутая в обрывок газеты, сплошь покрытый иероглифами.
        С кухни вышла Настёна, помахивая кастрюлей. Боб увернулся от объятий Толяна и завопил срывающимся голосом:
        - Поставь посуду на место! Ты и так в прошлый раз все вилки унесла!
        По-прежнему избегая глядеть на него, жена сообщила в пространство обиженным тоном:
        - Он даже не помнит, что это я покупала!
        - Дмитрич, не пыли по пустякам! - заржал Толян. - Неси стаканы, обмоем встречу!
        - Да пошли вы все вон!
        - Очень интересно! - театрально выламываясь, сказала жена. - Толь, ты представляешь? Его месяцами невозможно застать, а когда к нему приехали по серьёзному делу, он кричит «пошли вон». Как ты думаешь, на суде ему это зачтётся?
        - Да уж ты, Дмитрич, и впрямь, - со всех сторон совал свою улыбку Толян. - Ты давай, не доводи до суда. Оно тебе надо?..
        - Чего мне не надо, так это вас обоих, - максимально искренне ответил Боб прямо в эту нечеловеческую улыбку, и с острой тоской понял, что зря он не женился на Оле Прохоровой, а женился на этой кукле.
        Ему некстати вспомнилась школа, последний класс. Как он увлекался физикой и химией, а ещё делал авиамодели, гонял на мотоцикле… А вот литературу признавал не всякую. Чепуха, вроде стонов народников, «деревни Терпигорова, Неурожайки тож», его совсем не увлекала. Или ненужные подробности чужой жизни, типа: «Душе настало просветленье, и вот опять явилась ты». И унесла последнюю кастрюлю.
        С Олей Прохоровой получилось нехорошо. Он с ней уже вовсю дружил, даже был у неё дома и познакомился с отцом, дядей Витей. И вдруг такой случай. Пришёл на урок химии, а там два оболтуса, Дениска Завгородний и Серёга Чесноков, говорят ему: мы поспорили на бутылку водки, что ты не сможешь выпить мензурку соляной кислоты. - Я? Не смогу выпить? - тресь, и выпил. И чего-то стало жечь внутри. Тогда Боб, не будь дурак, схватил кусочек натрия, который там валялся в чашке Петри, откусил, прожевал и проглотил. И тут звонок на урок. Он и сел на своё место. Сидел он, естественно, за одной партой с Оленькой Прохоровой.
        А в глубинах тощего тогда тельца началась химическая реакция с выделением водорода, который попёр вверх, куда ж ему ещё-то. Он же лёгкий, как незнамо что. И вот, стал-быть, сидит Боб Шилин рядом со своею любовью и с тихим рычанием травит в её сторону горючий газ. И она ему сказала… Неважно, что. Очень обидное. Он хотел объяснить, и даже открыл пасть, но вместо слов выдал ей на одной ревущей ноте ещё кубометр газа. И она решила, что он над нею издевается, и совсем не любит.
        Уже потом, когда на большой перемене запивали это дело водкой, он сообразил, какого свалял дурака. Выпил кислоту, и бутылку поставил Серёга. А не стал бы пить, бутылку поставил бы Денис. Н-да, промахнулся… Ведь главное, это результат! С тех пор Боб навсегда запомнил, что как бы хорошо ни был обдуман эксперимент, прежде, чем его начинать, надо остановиться и ещё раз подумать…
        Чего она там орёт, эта Настёна?
        - …Квартира приобретена в браке, и при разводе должна быть разделена поровну, но я не соглашусь, чтобы ты её продавал, пообещав мне потом половину денег отдать, потому что ты меня обманешь. А надо разделить лицевой счёт и оформить свидетельства собственности, и продавать от двух собственников в разные ячейки, а если ты против, то только через суд. Но если ты желаешь через суд, то издержки за твой счёт, и я буду требовать больше, чем половину, потому что ты о квартире не заботился, а я тут всё делала, и даже окна мыла…
        - А где же я буду жить? - удивился он. Имея в кармане половину цены однокомнатной квартиры, ему или в бараки переезжать, или валить из Москвы куда подальше. Но он заметил ещё одну мыслишку, которая выскакивала и тут же пряталась среди других мыслей, которыми была полна его голова: что с такими деньгами он смог бы наконец довести до конца свои эксперименты, не обращаясь за деньгами к Никодимычу, завлабу. Никодимыч удавится, а денег не даст.
        А жить можно в лаборатории…
        Нет, всё-таки придётся идти, выпрашивать финансирование. Тоска!
        Однажды он изобрёл уникальный утилизатор пластика. Чтобы его запатентовать, нужны были деньги, - маленькие, но он и столько не имел. Ходил, искал: «Кому нужен утилизатор пластика?» Пришли к нему важные дяди-американцы. Договор заключили, аванс дали, чертежи выпросили: мол, экспертизу, надо провести. И - исчезли с концами… Телефоны не отвечают, а в Штаты ведь разбираться не поедешь… Через годик сообщение в прессе: в Америке разработан уникальный способ утилизации пластика! Большой успех! И всё. А Боб на их аванс купил однокомнатную кооперативную квартиру. В которой любимая жена-востоковед, в перерывах между поездками в Китай и визитами к Толяну, оказывается, окна мыла…
        - Короче, - выдала Настёна своё любимое словцо, - давай мне ксерокопию всех страниц паспорта и копию ордера. Я сама всё оформлю, и будем подавать на раздел.
        - А у меня нет ксерокса.
        - Как нет? - удивилась она. - Что же ты так бедненько? Ну, ладно. Иди, отксерь на почте, а мы пока попьём чаю с круассанами. Ты купил мне круассанов?
        - Конечно. И начинил их пургеном.
        Она секунд пять смотрела на него, наморщив лобик, будто вспоминая о чём-то (о том, что у неё муж - физик-химик, подумал Боб), а потом сделала отмахивающий жест рукой:
        - Всё равно я не хочу круассанов.
        Ещё немного посидела с задумчивым видом, как бы прислушиваясь к себе, и резко встала:
        - Нет, это невыносимо. Вы тут, мальчики, поболтайте, а я вас ненадолго оставлю.
        Боб засмеялся. Он уже стал подзабывать об особенностях её организма: он реагировал на слова, как на реальную угрозу. Теперь Настёна забьётся в туалет и будет полчаса изживать последствия «отравления» пургеном!
        Надо было сказать ей, что начинил круассаны цианидом.
        Когда она вышла, Толян опять полез к нему со своей бутылкой.
        - Не буду я пить, - отказался Боб. - У меня сейчас важная встреча, насчёт денег.
        - Да, я тебе как раз хотел предложить насчёт денюжек, - обрадовался Толян. - У тебя же золотые руки! А мне нужен автомеханик. Вот, лично тебе буду платить полторы ставки, честно. А будет негде жить, я тебя ещё оформлю сторожем. И живи прямо в автосервисе в моём. Вот тебе и денюжки. А?!
        Он явно был собою горд. Боб отказался, но Толян тут же внёс другое предложение:
        - Нужны запчасти для иномарок, дам конкретный список. Никаких угонов, ты даже не думай. Мне один тип возил из Германии и Польши, там отличные кладбища авто. Но на той неделе его подловили пьяным за рулём, и отняли права. Берись ты! Я даже оплачу первую поездку. Ведь ты же никогда не был за границей!..
        Боб надел пиджак, взял старую холщовую сумку и вышел, хлопнув дверью. Всё равно у этих двух идиотов есть ключи от его квартиры…

2.
        Металлический шар с тусклыми боками, в которых криво отражалась рама окна, и с косо торчащим обрывком провода, висел под потолком, упёршись в угол. Боб, придя на работу и не обнаружив его на столе, было, забеспокоился, а потом увидел, и… Ну, что? Рухнул в кресло с улыбкой такой же кривой, как и торчащий из шара обрывок провода.
        Заработал, стал-быть, опытный образец, - подумал он. Во вторник не работал, а сегодня, собака, заработал. Впрочем, он и не только во вторник, он и в понедельник, и вообще никогда раньше не работал. Неделями Боб Шилин сидел и вручную менял частоты, одновременно снимая показания приборов. Потом - когда это было? в конце прошлого месяца, когда же ещё - ему это тупое сидение стало невмоготу, и он собрал автоматику. Но «шарик» всё равно лежал, как мёртвый, энергии не показывая, хотя, по собственной Бобовой теории, должен был качать её из мирового пространства в любых количествах. Задолбал совсем, тупая железяка.
        Самый-то ужас в том, что нельзя сомневаться в собственной теории. Вот если один физик идеи выдвигает, а другой их в деле проверяет, то кто-то из них может высказывать сомнения. Даже отвергать может и демонстративно дверями хлопать. А ежели ты в одном лице и теоретик, и экспериментатор, то никуда не денешься: обязан в теорию верить. Иначе надо бросить всё и опять идти в ночные сторожа, как в студенческие годы…
        Просидев накануне весь день возле монитора, и почувствовав всем своим пересохшим горлом тщету бесцельного ожидания, он решил сбегать в ларёк взять пива, дабы придать просиживанию штанов хоть какой-то смысл. И сбегал - но поскольку был уже поздний вечер, а по пути встретился приятель, Алик из отдела космической биологии, - уже и не вернулся. Ушёл, не выключив аппаратуру. И всю ночь беспризорная автоматика меняла параметры, отрабатывая заложенную в неё программу.
        А сегодня утром - нa тебе, сюрприз. Шар, наконец, проявил себя. И проявил грандиозно: исчез со стола. На мониторе высвечивалась надпись «ошибка соединения», провода были частью оборваны, а частью тянулись к потолку, где и висел теперь шарик, и на подёргивания за провода не реагировал. Как приклеило его. А когда Боб рванул посильнее и случайно выдернул из шара «энергетический блок», а если проще - батарейку, с грохотом упал в кучу бумаг на том конце стола.
        Сердце Боба рухнуло вместе с ним: как бы он чего нужного не расколотил! «Что у меня там лежит-то, под этими бумагами? - подумал Боб. - И что это вообще у меня на столе валяется, откуда взялось?» Он подхватил шар левой рукой, а правой стал поднимать бумаги, и обнаружил там данные для расчёта теплопроводности тефлоновых сковородок: «Совсем о них забыл, дьявол», - сунул руку ещё глубже в своё инженерное прошлое и взвыл, уколовшись обо что-то острое. Ага… Разбитый стакан с засохшим кофе и пепельница. Вот она, оказывается, где пряталась.
        Обдув с экспериментального образца пепел, Борис - для друзей, Боб - Дмитриевич Шилин, ведущий инженер без научных степеней, заслуженный изобретатель Федерации, задумчиво посасывая уколотый палец, стал размышлять. Батарейка больше ватта не даст никогда. А сам шар в кило массой. Но попёр, и лихо попёр! Стал-быть, он выкачал из мирового пространства не меньше киловатта. Однако!
        А во вторник-то что было? Сидел я тут, снимал показания. А о чём думал? О детях я думал. Но у меня детей нет, и не было никогда. Так? Так. Но я о них отчего-то думал, да. Я делаю монополь, магнит с одним полюсом. Что он такое? монополь этот? - элементарная частица, очень тяжёлая. Шатается незнамо где, пробивая Землю за-ради простого интереса. Нужна ловушка, но сделать её нельзя. Потому что если у монополя нулевая скорость, то неизвестно, где он. Если известно, где, то неизвестно, куда летит. А если не знать, куда летит, то невозможно уловить, где он.
        Вот как интересно он устроен.
        Поэтому я собираю ручной вариант магнитного монополя. Вроде игрушечной собачки. Если получится, думал я, можно будет черпать энергию прямо из вакуума, а точнее - из магнитного поля Земли. Об этом я вчера думал, точно! Я собирался выяснить рабочую частоту, типа, как эта моя собачка машет хвостом, чтобы определить параметры гистерезиса. И уходя вчера за пивом, я поменял ему… что я ему поменял? Кварц я ему поменял. Ага-а… И он, стал-быть, поймал свою частоту, и стал на один вложенный ватт выдавать киловатт. Пока мы там с Аликом анекдоты травили под пиво с крабовыми палочками.
        Но почему шар взлетел?!
        Боб был обескуражен полученным результатом. Его не очень волновало, что произошедшее полностью противоречит закону сохранения энергии, постулатам термодинамики и вообще большинству законов современной физики. Он предполагал, что сможет напрямую превращать энергию магнитного поля Земли в электрическую, но не ожидал, что она, энергия эта, попрёт в тысячекратных размерах, а у аппаратуры появится желание улететь куда подальше. «Слава Богу, взлетел, а не взорвался, ведь могло и бабахнуть», - обдало его холодом.
        Поток мыслей в его голове шёл сам собою, а руки уже припаивали провода к шару; на этот раз блок с батарейкой он сделал выносным. Боб надеялся, что внутри аппарата при падении ничего не оторвалось, а потому не стал его развинчивать. Ну, чтобы не спугнуть удачу. Да и нечему там, откровенно говоря, отрываться, слишком он плотно набит. Подсоединять провода к амперметру и компьютеру тоже не стал: пока не нужно. Закончив работу, утопил батарейку, дав напряжение на контакт. Одновременно он на всякий случай придерживал шар одной рукой, и не зря: образец так ощутимо даванул вверх, что Боб схватил его двумя руками, но шар всё равно тянул; Шилин попытался зацепиться за что-нибудь ногой, и опрокинул стул; ноги оторвались от пола, и тут шар остановился.
        Бросив его и снова очутившись на полу, изобретатель поднял стул, сел и уставился на дело рук своих. Шар застыл, не долетев до потолка сантиметров, так, двадцати (мелькнула мысль: «надо измерить высоту подъёма»), вниз от него - но не точно вниз, а наискось! - висели провода.

«Ну, и что теперь?» - вдруг подумал Боб. - «Кому это надо?»…
        Своё первое изобретение он сделал давным-давно, ещё будучи школьником. Это было
«вечное жало» для паяльника. Обычное жало приходилось менять раз в месяц, что для было, всё-таки, накладно. А он сделал вечную вещь, без дураков. Как же он был собою горд! Как был счастлив!.. Прямо-таки ждал, что его начнут носить на руках. А девчонки будут перешёптываться: «Тот самый Шилин, знаменитый». И сердце сладко замирало…
        Сегодня, двадцать с лишком лет спустя, имея несколько десятков патентов на изобретения и ещё около сотни изобретений без патентов, он, думая «о внедрении», не чувствовал ничего, кроме брезгливой скуки. Он, конечно, понимал, что на этот раз изобрёл действительно нечто феноменальное. Ну, и что? Боб и так знал себе цену. Беда в том, что эту цену никто не хотел платить.
        Взять хотя бы историю со «Сварком», сварочным «карандашом». Создав его, он думал: какая это нужная для ремонтников и спасателей штука. Любой человек в любых условиях - даже под водой! - получает 3800С без газовых баллонов, без громоздкого электрогенератора, вообще без ничего. И что? Никто не захотел взять в производство! Он сам со знакомыми ребятами, за свои деньги, сделал партию
«Сварков» и предложил магазинам. Так пришлось продавать втрое ниже себестоимости, лишь бы «отбить» хоть какие деньги! Без рекламы-то в наше время никуда, а на рекламу денег не было… А когда в багаже убитого чеченского диверсанта бравые вояки обнаружили связку «Сварков», его же, Боба Шилина, таскали на допросы: он, оказывается, «пособник террористов»! Мрак.
        А «Октанометр бытовой»? За него вообще чуть не убили. Хотя, казалось бы, чего такого? Пусть бы в бардачке каждой машины лежал этот небольшой приборчик. Захотел водитель проверить, к примеру, на заправке, октановое число бензина, что льют ему в бензобак, да и проверил. Нет, «нам такого не надо»… Да и тот «вечный» паяльник, если вспомнить. Кто его сейчас выпускает? Никто не выпускает. Вечные вещи не выгодны.
        С треском распахнулась дверь, и в лабораторию ворвался Алик, приятель Боба, с которым он вчера пил пиво. С детства стукнутый фильмами про Джеймса Бонда, он при знакомстве с девушками любил представляться так: «Алик. Просто Алик». Специалист космической биологией; тоже интересный предмет. Поскольку в институте не имелось ни одного объекта для изучения, он занимался, в основном, переводами из американских журналов, шустрил ещё на нескольких работах, подторговывал книгами на всяких конференциях, а в ИКП забегал, чтобы позвонить за границу или бесплатно посидеть в Интернете.
        - Слышь, Боб, там Никодимыч орёт… - прямо от дверей начал Алик, и осёкся, увидев висящий посреди комнаты шар с проводами наискось. - Это что это у тебя тут за атмосферный сперматозоид?
        - Монополь, - нехотя сказал Шилин. - По-гречески, всемагнитнейший магнит, с одним полюсом.
        - Сам висит?
        - Сам, в натуре.
        - Это, что ли, то самое, на что ты просил гранты у этих… как их…
        - То самое. И у этих просил, и у тех. И у военных, и у гражданских. Никто, Алик, не верил, а вот…
        - Получилось?
        - Кажись, получилось. И без грантов!
        - Ух ты!.. Мой тебе, Боб, дружеский совет: не показывай никому. Если отдашь нашим, ничего не получишь. Надуют, падлы. Лучше продай Эмилю Кио. Или этому, как его… Честерфилду. Денег отсыплет, не меряно.
        - Копперфилду?
        - Ну, а я о чём? Богатый парень, я тебе говорю. Хочешь, адресок узнаю в редакции
«World’s geography»? Я им звонить сейчас иду.
        - Нет, спасибо. Это опытный образец, рано продавать. А чего Никодимыч-то орёт?
        - Никодимыч?
        - Ну, начальник мой. Ты сказал, он там орёт.
        - А, да. Орёт. Как ты всё запоминаешь? У него куда-то подевались материалы по тефлоновым сковородкам, которые прислали из Малайзии. А заказчик требует результаты.

3.
        Начальником Бобова отдела был Никодимыч Сурин. У него, наверное, имелось какое-то имя, но оно было известно разве что бухгалтеру, а все звали его просто Никодимычем, но на «вы». Никодимычу было 65 лет, и он ходил с соответствующей его кандидатской степени внушительной лысиной. «Отрастил бы бороду, был бы доктором», - это он сам так шутил. Но бороду не отращивал, а докторскую не писал. Зато ездил на «Лексусе» с водителем, любил преферанс и коньяк, и иногда позволял себе хорошую сигару.
        А всё потому, что, в отличие от прочих кандидатов физ. - мат. и прочих наук, которых по сию пору немало обреталось в их институте, Никодимыч Сурин обладал потрясающим умением находить договорные коммерческие работы. «Хозрасчётные», как говорили при старом режиме. Чуть только из-за какого-нибудь угла потянет запахом денег, так и знай, что Никодимыч уже там: обольщает, уговаривает, рокочет внушительно. Был случай, он, обрабатывая потенциального заказчика, три дня играл с ним в преферанс под очень качественный коньячок. И тот, бедолага, помер. Но холодеющей рукой успел подписать договор, так что заказ Никодимыч получил. В Киеве дело было, в готеле «Славянский».
        - Чем ты занимаешься, Борис? - возопил он, увидев входящего к нему в кабинет Боба Шилина. - Заказчик из Малайзии, наш дорогой друг Самуил Семёнович вот уже месяц ждёт расчёты теплопередачи на поверхности тефлоновой сковороды! А ты забрал все материалы и вообще куда-то сгинул!
        - Я, Никодимыч, магнитным монополем занимался, - промямлил Боб. Терялся он почему-то перед всяким начальством. Не потому, что боялся, - нет, Боб Шилин сроду никого не боялся, - а потому что никак не мог понять, чем же это начальники лучше неначальников, что вот, они стали начальниками, а неначальники не стали. Была в этом какая-то тайна, разгадать которую Бобу, при всех его изобретениях, дипломах и патентах, не было дано.
        - Мёртвая тема, этот монополь, - махнул рукой Никодимыч. - Никто под неё денег не даст. Брось.
        - Но вы же сами говорили в 1984 году на конференции по кваркам, что было бы полезно для народного хозяйства поймать…
        - Слушай, не морочь мне голову, - возмутился Сурин. - Мало ли, кто, что и зачем говорил в 1984 году. Тогда всё было не так, и я знал - да и все знали, что поймать частицы с одним магнитным полюсом нельзя. Даже неизвестно, существуют они, или нет. Но забить эту тему в план работ было полезно. Тогда, мой милый, под план деньги давали!
        - Время монополя пришло! - воскликнул Боб с деланным энтузиазмом. Ему, чтобы продолжать исследования, требовалось обязательно заручиться поддержкой Никодимыча; в последнее время в их институте обсчёты по неутверждённым темам делали только за нал. А где ж его взять.
        - Конечно, - сказал Сурин, ухмыляясь, - если бы удалось поймать стаю монополей, положить в коробочку и показать клиенту, то даже могли бы дать денег… Но это мечты. Монополь поймать нельзя.
        - Я не собираюсь ловить, я собираюсь искусственно создать.
        - Пожалей своё время. Создать искусственный монополь тем более нельзя. Если долго резать магнит, всё равно останется последний атом, который обладает полноценными магнитными свойствами. В ФИАНе работал один чудак - я его знал, кстати, - он полжизни магниты пилил. Под конец на него было страшно смотреть.
        - А у меня другой принцип, Никодимыч…
        - Ты знаешь чего, ты плюнь на принцип, и давай, займись-ка сковородкой… Смотри, оставлю без зарплаты…
        - На расчёты по сковороде мне нужно полдня, - заискивающе сказал Боб, - и на оформление денёк… А вы бы мне за это, Никодимыч, устроили бы, чтобы денька два программисты поработали на меня…
        - Помню, помню я эту шутку, - обрадовался начальник. - «Наука есть способ удовлетворения личного любопытства за государственный счёт». Но нет больше того счёта, кончилось госфинансирование науки, Борис! Кто платить будет за твои левые расчёты? Я?..
        - Да у меня уже получается! - воскликнул Боб. - Мне только просчитать соотношения частоты и амплитуды.
        - Да, да, - покивал Никодимыч. - А потом соотношения магнитной проницаемости со среднемировой ценой на кофе, потом вывести новую константу, потом…
        - Что же делать?!
        - Удовлетворять любопытство за собственный счёт. Иди, обсчитывай сковородку, бездельник! Сделаешь завтра к обеду, премию дам. И, может, позвоню программистам…

4.
        Боб Шилин и без советов Никодимыча давно завёл себе дополнительный источник дохода. Правда, такой… ненадёжный.
        В начале капиталистических реформ изобрёл он способ гнать спирт из бытового газа. Чего там такого особо сложного-то? Формула газа СН4, формула воды Н2О, формула спирта - С2Н5ОН. Никакого философского камня не надо, чтобы превратить одну смесь углерода, водорода и кислорода, в другую смесь тех же атомов. Он и сваял приборчик: один шланг соединяешь с газовой трубой, второй - с водопроводным краном, с третьего весёлой струйкой бежит чистейший ректификакт. А между этими шлангами - само изобретение Боба Шилина, реактор с катализатором. Тонкость заключалась в очистке: газ-то всегда с примесями, а они почему-то не все для здоровья полезные - такая у них природная странность…
        Время, как и положено в эпоху перемен, было весёлое: цены на товары и услуги устроили соревнование, кто быстрее и выше прыгнет, - а зарплат никому не платили, - а кушать почему-то хотелось ничуть не меньше, чем при советской власти, и на работу ездить (хоть там и не платили) тоже было надо. Вот Боб и стал производить свою собственную, обеспеченную всенародной жаждой, валюту - спирт. Расплачивался ею за всё: за картошку на рынке, за поездку на такси; однажды умудрился покрыть спиртом долги по квартплате.
        Как-то понадобились ему цветы; у Киевского вокзала коммерсант-цветочник по имени Муршуд плату взял спиртом. И спросил, откуда напиток. Если, дескать, из Осетии, то не возьмёт. Боб ему и признался, что гонит сам из газа, но редко, потому что непьющий.
        Муршуд был просто потрясён.
        - Слюшай, дарагой, - сказал он. - Как ты можешь допускать, что такой хароший аппарат зря простаивает? Ты посмотри, какой плохой обстановка в стране. Безработные, вах! Бедные люди не знают, что делать. Савсэм пропадают. Вот я, очень хароший портной, торгую в Москве цветами. В Баку никто не заказывает у меня костюм. Разве это правильно, дарагой?..
        Боб согласился, что неправильно, и тоже задал вопрос.
        - А зачем тебе спирт? - спросил он. - Я слышал, Коран запрещает пить!
        - Хвала Аллаху! - со счастливой улыбкой ответил бывший портной. - Коран запрещает правоверным пить вино. Про спирт нет запрета в Коране, - и он вскинул руки, будто восхищаясь дальновидностью и милосердием Аллаха.
        В общем, слово за слово, сговорились: Боб отдаёт Муршуду свою спиртогонную установку, тот своими силами налаживает производство и сбыт, и выплачивает изобретателю часть прибыли.
        - Это у нас получится лизинг, - сказал обрадованный Боб, но его новый партнёр отчего-то обиделся, и пока Боб не объяснил ему, что такое лизинг, сделка висела просто на волоске. В конце концов, они помирились, оставили не распроданные цветы соседнему торгашу («раньше педиатром был», шепнул Муршуд Бобу), и отправились дегустировать продукт перегонки.
        Во время попойки Муршуд хвастался, какой он хороший портной («Вот, сматри, костюм на мне, ты в магазин был, такой костюм-мостюм видел, да?»); Боб чего-то плёл про космические проблемы. И надегустировались они до такой степени, что слова
«катализатор» и «вредные примеси» так ни разу и не всплыли в их разговоре. Правда, Шилин честно предупредил партнёра, что срок годности агрегата пять лет, не больше, но тот отмахнулся:
        - Нэ пугай, космонавт! У нас гаварят, гдэ пять, там и дэсять!
        И вскоре появилась у Муршуда на Рябиновой улице, среди сараев, своя фирма. Три азербайджанца гнали там газ через агрегат Боба, превращая его в спирт, ещё пятеро развозили полученный продукт по торговым точкам. Позже Муршуд выпросил у Боба ещё аппаратов, сначала два, потом ещё три; соответственно возросло количество азербайджанцев на Рябиновой улице.
        А потом Муршуд из Москвы исчез.
        Его работяги долю Боба (он к ним наведывался раз в квартал) сначала отстёгивали продуктом, а Боб сам продавал, и на это они с женой жили, - тогда она ещё не сбежала к своему Толяну. Потом стали давать деньгами, но всё какие-то смешные суммы. Он долго утешал себя тем, что так и должно быть: дело-то в стадии становления! Но сумма не только не возрастала, но и не индексировалась, несмотря на инфляцию.
        Однажды появился Муршуд, похвастался, что купил себе дом в Турции, а отдыхать летал в Индонезию; наобещал, что платежи возрастут, и выпросил ещё один аппарат. И опять исчез.
        А Боб по-прежнему в качестве платы за лизинг получал не долю от прибыли (он так никогда и не узнал, какова была на самом деле эта прибыль, хотя мог бы подсчитать), а разные мелкие суммы, хотя спирт теперь давала не одна газовая труба, а шесть! Денег от эксплуатации аппарата, увезённого Муршудом в неведомые края, он тоже не получал. И спросить: что за дела? - было не у кого. Муршуд был большой начальник, босс, и его работяги замолкали намертво, стоило Шилину поинтересоваться, как его найти. Они терпели русского недотёпу только потому, что он с их боссом был на «ты». У Боба сложилось впечатление, что они принимают его за шестёрку из какой-то «крыши».
        И вот, на днях Муршуд позвонил ему сам!
        Он говорил оскорбительным тоном. Он презрительно шипел!
        - Слюшай, дарагой, за что я тебе зарплату плачу, э?
        - Так это не зарплата, это роялти! - засмеялся Боб. Он даже обрадовался звонку партнёра; вдруг удастся решить все финансовые проблемы разом.
        - Какой-такой рояль?! - заорал в ответ Муршуд. - Мои люди сообщают, что все твои аппараты дают вонючую воду вместо спирта!
        - Пять лет прошло, милый! - изумился изобретатель. - Я же предупреждал…
        - А где был твой авторский надзор? - надрывался вчерашний друг. - Я к тэбе свой адвокат пришлю!
        - Ничего себе, - возмутился Боб. - А разве меня подпускали к аппаратам? Разве меня хоть раз о чём-то спросили? Разве у нас есть с тобой договор? Да мне последний раз дали сто рублей, совсем обалдели.
        - А твой последний аппарат, который я в Турция привёз, савсэм плохой! Отраву делает!
        - В Турцию?! Ну, ты дурак, братец. Там же газ туркменский, не такой, как в Москве. Катализатор на него и не рассчитан.
        - Не знаю я, кто такой катализатор! А что целая деревня курдов отравилась, я знаю! Я от них еле убежал, из-за тебя всё! С тебя теперь семь новых аппаратов, и ещё неустойку с тебя возьму.
        - Ну, это ты перебьёшься. С тебя неустойка, с тебя!
        - Да? А ты думаешь, я родственникам отравившихся курдов про тебя не сказал, да? Я им твой адрес дал, Боб! Курды страшные! Кровная месть! Они тебе сделают лизинг! Пожалеешь, что на свет родился! Я через неделю буду в Москве, чтоб явился…
        На этом связь прервалась.

5.
        Боб не был математиком. А любая теория лишь тогда хоть на что-то годится, если есть соответствующий математический аппарат, сиречь формулы, на основе которых изобретатель, создавая техническое устройство, сможет делать расчёты. Требовалось понять и описать суть множественности измерений, производных волновой функции, и прочую специфику. Вот почему он, едва замыслив создание мономагнитного прибора, обратился к бывшему начальнику вычислительного центра Института космических проблем Саше Стражестрахову.
        Боб с ним был в давних дружеских отношениях. Ещё на первом году работы ему, молодому специалисту, поручили делать новогоднюю стенгазету, и он, сочиняя эпиграммы на всех сотрудников, посвятил Стражестрахову такое четверостишье:
        Разор царил бы в этом мире,
        И в страхе мы б сбежали прочь,
        Но вникнув мыслью в суть цифири,
        На страже он, готов помочь.
        И сразу между начальником ВЦ Стражестраховым (который, несмотря на должность, был известен как невероятный насмешник) и молодым специалистом Шилиным установились дружеские отношения.
        Это был последний нормальный для науки год. Затем начался разор. Боб, в силу малости срока работы в нормальных условиях, оказался к этой ситуации более приспособленным, чем старые кадры. Люди с научными заслугами портили себе нервы, пытаясь вернуть прежнюю жизнь, что было совершенно невозможным, или спивались, или бросали всё и исчезали в никуда… А молодые, вроде Боба и «просто Алика», выросшие в условиях горбачёвской перестройки с её предпринимательским душком, ещё будучи студентами научились «крутиться», выживать в изменчивом мире.
        Но и кое-кто из старых научных зубров остался «на страже», просто продолжая работать. Одним из таких оказался Саша Стражестрахов, так что Боб правильно угадал его характер. Он теперь, правда, перестал быть начальником ВЦ, потому что за ненадобностью ликвидировали ВЦ вообще, а ушёл старшим математиком к баллистикам.
        На чём работали в прежнем ВЦ, нонеча даже выразить невозможно. Аббревиатуру РС/АТ произносили с придыханием; людей, понимающих, что такое «айбиэм совместимый», были считанные единицы; слово «Пентиум» вообще ещё не было известным. Уже потом, когда государство опять заинтересовалось космосом, стараниями Стражестрахова в институте стали исчезать громоздкие ЕэСки Ереванского производства, а появились элегантные персоналки и компьютерные станции САН…
        В начале эпопеи с мономагнитными шарами старый друг подсказал ему кое-что полезное, хотя Боб, поскольку сам тогда ещё не разобрался, что создаёт, не раскрыл ему всех карт. Теперь, озадачившись построением более или менее приемлемой гипотезы, объясняющей полёты его шара, Боб попытался вычислить напряжённость магнитного поля изолированного полюса, запутался, основательно «подвесил» комп и, в очередной раз позабыв про тепловой макет сковороды, опять подался к Стражестрахову. Тот радостно встретил Боба, поязвил по поводу его математической неграмотности, но помочь пообещал, отметив, правда, что в силу жёстокого контроля за финансовой дисциплиной сделать сможет немного. Затем просмотрел записи Боба, и воскликнул:
        - Ну, этого не бывает! Нет такого в природе. Ерунда, братец.
        - А ты представь, что бывает.
        - Представить? Попробую, это же не квадратный трёхчлен. Тогда…
        Он задумался. Помечая чего-то на бумаге, иронично бормотал:
        - И зачем ты взял этот оператор, он здесь не подходит… А здесь надо брать не ротор, а дивергенцию…
        Потом засунул бумаги с вычислениями в папочку и попросил времени до завтра. Дескать, дома над ними посидит. Но уже вечером позвонил и без всякой иронии спросил, откуда Боб взял начальные параметры задачи. Шилин ответил, что это чисто умозрительные выводы, приснились они ему давеча, вот и всё.
        - Ну, тогда ты не иначе, как помесь Ньютона, Эйнштейна и Дирака, и вообще гений, - буркнул математик. - Заходи с утра, потолкуем.
        Утром толковали долго. Стражестрахов вещал, что, мол, если такую штуку смастерить (хотя это невозможно, потому что так не бывает), то это переворот в энергетике, экономике, физике и новый путь развития человечества:
        - Ты посмотри, что следует из этого уравнения! Тело, обладающее такими свойствами, создаёт собственное потенциальное поле, которое, взаимодействуя с магнитными силовыми линиями, перемещается по эквипотенциальным линиям с ускорением, стремясь попасть в эквипотенциальную точку.
        - Ага… Хорошее название - «эквиполь».
        - Ты вдумайся, Боб: энергия для перемещения берётся прямо из магнитного поля! А запасы энергии в магнитном поле Земли, Солнца и Галактики колоссальны!.. Понятно, что получается чисто академическая штучка, практического значения не имеющая, но нам на это наплевать, нам теорию двигать надо. Не забудь сделать публикацию. Пора уже тебе, пора за кандидатскую садиться.
        - Обязательно, - обещал Боб, срисовывая формулы в свой блокнот.
        После того, как появилось понимание происходящего, и уверенность, что опытный образец не рванёт, как атомная бомба, Шилин погрузился в эксперименты. Самым сложным было удерживать мономагнитный шар на месте. Не желал он тихо и спокойно выдавать энергию, всё время его куда-то несло. Хаотично перемещаясь, он попутно наносил разорение в любом помещении, будь то институтская лаборатория или собственная кухня Боба. В конце концов, за несколько дней разработав приемлемую схему подачи питания, Шилин научился руководить перемещениями опытного образца. Осталось научиться выкачивать с его помощью энергию из окружающего пространства.
        Глава вторая

1.
        Капитана дорожной службы Степанова судьба не баловала. Можно сказать, издевалась над ним, как хотела. А он в ответ пытался её обыграть, и это ему иногда удавалось. Но в данный тяжёлый момент, стоя под палящим августовским солнцем на дороге районного значения с жезлом, рацией и выговором в личном деле, он соображал, что счёт не в его пользу.
        Впервые капитан Степанов понял, что судьба играет с ним в пятнашки, когда был ещё сержантом. По всем его тогдашним прикидкам, ссудила она ему стоять до конца жизни регулировщиком недалече от Университета дружбы народов, на пересечении улиц имени выдающихся исследователей: Волгина и Миклухо-Маклая. Первый исследовал историю коммунистических идей, как они там бродили по планете ещё до рождения Карла Маркса, а второй изучал дикие племена, которые бродили по островам Океании уже при жизни Маркса. Степанов, когда об этом узнал, подумал, что этим двоим, Волгину и Миклухо-Маклаю, вместе с Марксом, было бы полезно собраться где-нибудь подальше, на островах, и обсудить свою чепуху.
        И тогда-то, обнаружив, что судьба его баловать не собирается, он её впервые обыграл. Взял, да и помог незнакомой дамочке, когда у её «Мерседеса» заглох двигатель. Не формально отнёсся, а помог! И закрутилось у него с Людмилой, закружилось… Хоть она была старше него лет на двадцать. Она преподавала историю коммунистических движений в том самом Университете дружбы народов; она же и рассказала ему, на углу каких великих исследователей они встретились. А он возьми, да и спроси: откуда у тебя, училка, «Мерседес»? Иномарки тогда были в Москве редкостью… А мой муж, - сказала она ему, - полковник, командир дивизиона ГАИ, в котором ты, дурачок, служишь… И устроила так, чтобы Степанова перевели в личные водители полковника. Ну, для дополнительного пригляда за мужем.
        В общем, дальше он в рабочие часы обслуживал мужа, а в свободные - жену. Счастливое было время!
        Но разве могла судьба смириться с его счастьем? Нет, конечно.
        На Первомай дело было. Ему предстояло весь день возить своего «двоюродного» полкана, и поэтому он с его женою отпраздновал накануне. И, судя по результатам, было что-то среди закусок такое, что не понравилось его организму. Какой-то немытый фрукт подсунула ему судьба. Когда он рано-ранёхонько примчался на работу и забился в сортирчик в конце коридора, то даже и расстегнуться не успел, стучат:
«Ехать пора! Ехать! Товарищ полковник уже в машине сидят!»
        Удачно, что Москва в тот ранний час была совсем пустой, а то бы не довёз он начальство до Красной площади. Вёл машину, обливаясь пoтом, «на полусогнутых», опасаясь коснуться сиденья своею тыльной частью. А когда приехали, взмолился:
        - Товарищ полковник! Не могу больше! Разрешите отлучиться в ёлочки!
        - Какие тебе тут «ёлочки»? - рассвирепел полковник, но Степанов уже не мог соблюдать субординацию, и, приседая на ходу, со стонами кинулся к голубым елям. Оттуда на него закричали дежурные чекисты, замахали руками, чтобы бежал он в Александровский сад, и он побежал вдоль высокой кирпичной стены, украшенной надгробными досками, спрашивая у стоящих через каждые десять метров рядовых: нельзя ли здесь присесть на минуточку? - и вслед ему нёсся хохот, а ведь он был уже старший сержант! Заочник Школы милиции!.. Как он добежал до сада, а потом до грота в нём, он сам не помнил. Из этого грота уже после окончания демонстрации трудящихся его забрали санитары и отвезли на Соколиную Гору: дизентерия.
        И как же в этой банальной бытовой ситуации повела себя Людмила? А?.. Эта пожилая коза, всю свою жизнь преподававшая молодёжи историю революций - вместе со свойственной этой истории конспирологией, заметьте! - стала как бы «между прочим» ежедневно спрашивать мужа о здоровье старшего сержанта Степанова! Разумеется, муж напряг мозговую мышцу, сделал выводы и решил от Степанова избавиться. Он даже попытался пришить ему «политику». Случись это печальное событие лет на пятьдесят раньше, обвинил бы его полкан в намерении заразить вождей мирового пролетариата дизентерией. А так всего и придумал: дескать, старший сержант, воспользовавшись случаем, хотел перед самой первомайской демонстрацией обгадить место упокоения вечно живого Ленина. Чтобы лидеры КПСС, стоя на Мавзолее, встречали колонны трудящихся с перекошенными от отвращения мордами.
        Благо, руководству страны в тот момент оказался не нужен диссидент в рядах ГАИ. А если бы тогда шла какая-нибудь кампания, вроде борьбы с «оборотнями в погонах», поехал бы сержант Степанов не в степи Оренбуржья, а в леса Воркуты!.. И уже никогда бы не стал капитаном!
        Кстати, нынче именно из-за борьбы с «оборотнями» слетел он с должности старшего инспектора ГИБДД, принимавшего у чайников экзамены по вождению в одном из столичных районов. Не изжита пока ещё кампанейщина, тёмное наследие прошлого! И вот стоит теперь Степанов на третьестепенной дороге между Московской и Тульской областями. Но ничего, он опять вылезет, назло судьбе. Не раз и не два он сам возносил себя высoко, а она бросала его в бездну без труда, и он опять вытаскивал себя за волосы.

…Капитан Степанов проводил взглядом натужно воющий запылённый автобус и вздохнул. Ну, чем заняться в этой дыре деятельному человеку? Здесь машины проходят раз в час. И кто б знал, что это за допотопные рыдваны, и что за чучела в них сидят. Село, сплошное село. К примеру, много ли возьмёшь с этого вот автобуса? Два хвоста морковки и пучок лука. М-да… Надо себя срочно как-нибудь проявить, чтобы опять вознестись высoко, туда, где настоящие люди и настоящие деньги…

2.
        - Водитель, а водитель! - крикнула какая-то баба в салоне.
        Водитель, увидев на дороге лощёного капитана ГИБДД, опирающегося могучим задом на капот милицейского УАЗика, сначала презрительно плюнул в окно, и лишь затем пробасил:
        - Чего тебе? Сойти, что ли, хочешь?
        - Ой, зачем же мне сходить? Мне рано! Я спросить тя хочу, правду ли бают, что маршрут твой закроют?
        - Есть такой разговор, - нехотя ответил водитель.
        - Как закроют?! - всполошённо крикнула другая старуха. - А как же нам в Каширу ездить?
        - А не хрен вам в Каширу ездить, - бросил с заднего сиденья парень в тенниске. - Из-за таких, как вы, и закроют.
        - Как это?
        - А так! Автобус подмосковного АТП? Подмосковного. А вы бабки тульские. Вот и ездите на своих тульских автобусах.
        - Ой, молодой! А глупый!
        - При чём тут возраст? Вы ведь, бабки, тащите к нам свои тульские помидоры и укроп, и продаёте дёшево, а наш подмосковный производитель продать не может!
        - А ты сам-то, молодой, чего к нам едешь?
        - А он хочет помидоры и укроп ещё дешевле купить!
        - Ха-ха-ха!
        - Хи-хи-хи!
        - Не ваше дело, зачем я еду.
        - Ты, парень, это брось! - повернулся назад мужчина со злым грубым лицом. - Я вот ничего не продаю, я покупать приезжаю, у нас-то в деревнях в магазинах нет ничего! Мы деньги вашей Московской области даём. А с них ваш губернатор налоги получает… Понимать надо! А по тебе, что, таможню тут открыть, что ли?
        - Ваши деньги нашему губернатору не деньги, а слёзы! Он автобус отменит, больше сэкономит.
        - Да мы же за проезд платим, ирод! - взвыла первая старуха. - Пятьдесят рублёв в один конец! Мыслимое ли дело, такие цены?
        - При советской-то власти пятьдесят копеечек брали! А мы ругалися: дорого!
        - Да, подорожало в сто раз.
        - Держи карман, «в сто»! В сто тысяч. Про деноминацию забыла, что ль?
        - Чаво?
        - Три нуля, корова! В девяносто восьмом году нули сократили, чтоб народ не пужался.
        - Точно, бабы! В сто тыщ раз!
        И все ошеломлённо притихли. Боб Шилин, который под общий ор придремал, от тишины очнулся, открыл глаза.
        Автобус раскачивался и скрипел.
        Он посмотрел в окно: ехать ему оставалось минут пятнадцать. И оттуда до деревни, где жила тёща, ещё с часик пешком по грунтовке. Да, далековато у тёщи дача. Зато дом у неё отличный!.. Они с покойным тестем при советской власти жили классно. Квартира, дача, новая «Волга»… Ну, это она тогда была новая. А всё равно не уберегли «Волгу». Когда тестю совсем плохо стало, пришлось продать. Правда, остался древний «Москвич» М-401; переоформили машину на Боба, чтоб он тестя по больницам возил. Раритет! Теперь уже не ездит «москвичок», на даче у тёщи зря стоит. А он вот в такую даль автобусом прётся… Были бы деньги, купил бы «Ниву».
        Боб опять закрыл глаза. Мысли про деньги заставили вспомнить Муршуда. Боб скривился в понимающей ухмылке: он, можно сказать, предвидел, чем дело кончится. Прям-таки ожидал. Много лет назад он вывел железное правило выживания:
«рассчитывать можно только на себя». Сам не сделаешь, никто не сделает. Отдашь другому, обратно не вернётся. Мог же он по-прежнему сам гнать спиртик, сам продавать верным людям. Нет; решил сберечь время. Теперь Муршуд его спрашивает: «Я за что плачу тебе зарплату?»
        Был у Боба школьный приятель, Серёга Чесноков. После школы двинул по военной стезе. Нынче вышел в генералы. А в девяностых оказался он в комиссии по разоружению, они там занимались утилизацией советских танков. Крепчайшую броню пилили едва ли не ножовками вручную, а потом кусками возили на переплавку. Шилин, когда узнал, за голову схватился. Он тогда ещё не очень соображал, что это за
«разоружение» устроили в родной стране. И пришёл он к Чеснокову, и сказал ему:
        - Серёга, вы все сумасшедшие. Работу можно сделать быстрее и дешевле!
        Чесноков схватил его за руку, быстро поволок вон из кабинета, завёл на тёмную лестницу и, убедившись, что никого рядом нет, прошептал:
        - Ты сам сумасшедший! Говорить об этом в кабинете, спятил, что ли? Давай излагай, но тихо.
        - Да дело-то простое! Надо загонять танки в ямы, засыпать термитной смесью и поджигать. За один месяц их можно все расплавить, и я даже составлю технологию, чтобы сразу получались удобные для транспортировки слитки.
        - А ты никому об этом не говорил? - с тревогой спросил Чесноков.
        - Кроме тебя, никому.
        - Слава Богу. И не говори.
        - А почему?
        - Без обид, Боб: ты, конечно, гений, мы все это знаем, но ты дурак. Это при совке экономика должна была быть экономной, а теперь она должна быть выгодной.
        - Да о чём ты?
        - Я тебе скажу, Боб. Как своему. Чтоб ты понял, и не делал глупостей. А то мне будет тебя не хватать. Кое-кто - обойдёмся без имён, знаешь ли, - пилит на этой программе миллион в месяц.
        - Танков?!!
        - Долларов, бестолочь. И при утверждённой технологии программа продлится несколько лет. А теперь представь, что сделают мои коллеги с тобой, если ты полезешь не туда, куда надо, технологию изменят, и программа сократится до одного месяца…
        Вот интересный вопрос: за что платят зарплату генералу Чеснокову и его коллегам?
        А ещё раньше был другой случай. Шилин, тогда молодой специалист, по ночам подрабатывал карщиком. Водил электрокар на складе крупного завода. И быстро обнаружил, что в этом механизме самое «тонкое место» - электроконтакт. Прогорает быстро, менять приходится ежедневно. Из-за этого содержание каров очень дорогое. И он придумал новый контакт: во-первых, дешёвый, во-вторых - со сроком службы в год.
        Как же обрадовалось начальство! Директор выдал ему сорок рублей за рацуху[Рационализаторское предложение. В СССР оплачивалось из особых фондов.] . Бригадир поставил пузырь[Бутылка со спиртным напитком, символ уважения; одновременно и материальный стимул к труду, и моральное поощрение.] . Мастер заплатил сто рублей за левака[«Левая» работа, не учитываемая ни в каких документах.] , попросив, чтобы Боб наклепал своих контактов для всех заводских каров. И очень быстро все кары перевели на новые контакты. А примерно через месяц Боб случайно увидел наряды на замену контактов, будто всё идёт по-старому! Бригадир их якобы ежедневно меняет, мастер списывает материальные ценности, директор даёт бухгалтерии распоряжение оплатить.
        А Бобу дали, в общей сумме, сто сорок рублей и бутыль водки.
        Хотя по тем временам сто сорок - это были большие деньги. Можно было купить холодильник. Или полтора ящика водки…
        Он опять открыл глаза и посмотрел в окно автобуса: пора выходить. Встал, подхватил свой рюкзак, начал продираться к выходу. Впереди одна из бабок продолжала развлекать водителя:
        - А ты, милок, совсем, наверное, пропадёшь, когда твой маршрут закроют?
        - Это вы все пропадёте. А я по-прежнему буду пассажиров возить. Только уже на своём «Жигуле»…

3.
        Во дворе, на скамеечке у крыльца деревенского тёщиного дома что-то увлечённо обсуждали три женщины. Одна - молодушка, вторая постарше, похоже, её мать, и третья с видом окончательно заезженной жизнью домохозяйки среднего возраста. Сидели они, развернувшись лицами друг к дружке, и Боб, двигаясь к ним от калитки, подивился стилю беседы: они говорили одновременно все, беспрестанно кивая головами и вставляя «да, да, да» и «точно, точно».
        Увидев Боба, они разом замолкли. Молодушка открыла рот, а мамаша сказала:
        - Во, кто пришёл! Мужчина! Надо же!
        - Что, красавчик, бросила тебя жена? - злорадно спросила заезженная жизнью. - А ты не гуляй.
        Он решил, что это кто-то из тёщиных соседок. Никогда он не мог их запомнить. Покоробило, конечно, что тёща обсуждает с посторонними его семейные дела, да ещё их перевирая, - сроду он не «гулял!» - но уж таковы деревенские правила.
        - Люди сходятся и расходятся! - сказал он с улыбкой. - Всякое бывает…
        - А развод уже оформили, ай, нет? - с живым интересом спросила мамаша.
        - Нет ещё.
        - Ну, тогда поможет, - уверила его собеседница.
        - Вот они такие, мужики, - пробурчала заезженная жизнью домохозяйка. - Наблудуют, а потом бегут к ясновидящей бабе Тоне. «Спаси, баба Тоня, моё счастие!» Раньше надо было думать, красавчик…
        - Вы, мужчина, за нами будете, - заговорила молодушка. - Только перед нами ещё две женщины, они водички попить отошли…

«Вот это я вляпался», подумал Боб. У него из головы вылетело, что его тёща - Антонина Николаевна Перепетуя, бывший бухгалтер, на старости лет (впрочем, какая уж это старость - пятьдесят годков, тем более ей даже сорока пяти никто не даёт) переквалифицировалась в народные целительницы. Публикует в газетах объявления
«Верну мужа без греха», и ведёт приём граждан.
        Из-за угла вывернул спаниель Брут и с весёлым лаем кинулся обнимать Бобу ноги. Вот ещё! Нельзя признавать его за свою собаку. А то эти ушибленные жизнью дуры допрут, что он тут живёт, что он - без пяти минут разведённый зять самой колдуньи бабы Тони, и сбегут с воплями, что баба Тоня мошенница, которая в своей-то семье порядка навести не может, а другим помогать берётся… После такого поступка тёща ему не то что курочку жареную, пирожка с капустой не подаст…
        Но и не вставать же, в самом деле, в очередь!
        - А я не спешу, - сказал он тёщиным клиентессам. - Я попозже приду.
        И, почесав Брута за ушами, пошёл на улицу, а там свернул налево; судя по крикам
«Собачку, собачку со двора свёл!», спаниель увязался за ним. Не обращая на крики внимания, Шилин прошагал метров тридцать и вместе с Брутом зашёл к соседу Василию. Как вошли на двор, Брут полез играть с местной кошкой, а Боб выпил с Василием стаканчик самогона, а потом задами пробрался в тёщин двор и отпер хозблок, в котором жил практически каждое лето. Здесь он уже расслабился, снял пиджак и потную рубаху. Отдохнув, начал вынимать из рюкзака вещи, самые для него сегодня важные: блокноты с расчётами, ноутбук и мономагнитные шары. За два последних дня он свинтил ещё пять штук шаров, грохнув остатки денег, и теперь, с первым опытным образцом, у него их было шесть. Он собирался погонять их на больших пространствах, пока ещё не очень понимая, как их закрепить на месте, чтобы они давали энергию, а не скакали туда-сюда.
        Уже вечером пришла Антонина Николаевна: моложавая с полнотой, крашеная брюнетка. Хотя дочь её, Настёна, ушла от него к другому мужчине, тёща явно не желала расставаться с Бобом и даже требовала, чтобы он звал её по имени. А ему-то что: ну, звал. Можно было подумать, что она не прочь предложить себя в замену дочери. Но он эти подозрения гнал, находя её к нему расположению другое объяснение: она его любит за изобретательность. В самом деле, его генератор туманов, спасающий молодую яблочную завязь при весенних заморозках, был предметом зависти всех соседей, равно как и супертеплица, которая сама себя греет.
        А вот «солнечный ящик», способный зимой нагревать воздух в помещениях хоть до 80С без всяких источников питания, кроме самого солнца, имелся в домах всех соседей. Его конструкция была простой до безобразия, а материалы обходились в десятку. Боб однажды за неделю сделал этих ящиков столько, что хватило для всей деревни. И ни с кого денег не взял! Самое интересное, его бескорыстие тёща приняла на свой счёт.
        Когда стемнело, они на веранде пили чай с яблочным пирогом. Говорили о том, о сём, потом Боб глянул на газету с объявлениями, и спросил:
        - Тонь, скажи, а тебе не стрёмно людей обманывать?
        - Кого это я обманываю? - она кокетливо поиграла глазами.
        - А вот это вот: «Верну мужа без греха». Как ты его вернёшь?
        - Нет, - засмеялась она. - Там написано: «Помогу вернуть мужа без греха». Конечно, я не могу его вернуть. Возвращает сама женщина!
        - Сама? А колдовство твоё, заговоры?
        - Борька! - возмутилась тёща. - Ты же образованный человек! Какие заговоры? Если муж ушёл, значит, жена что-то не так делала. А мужчина, он такой, знаешь… Он ценит стабильность в семье. И он вернётся к привычному, если жена правильно изменит поведение. Я их учу, как себя вести. А ты - «заговоры»!
        - А что такое «без греха»?
        - О! Тут самая тонкость. Если он согрешил, и не со случайной какой-нибудь шалавой, а с такой женщиной, что нашёл себе с ней новую стабильность, то может и не вернуться. А если муж без греха - вернётся, никуда не денется!

4.
        Днём в субботу, пока тёща не позвала пить чай с пирогом, Боб мудрил в хозблоке: теоретически он уже знал, как поведёт себя его изобретение, эквиполь, при разных параметрах энергоподачи, но практического опыта не было. Ведь каждый мономагнитный шар, собака, уже при подаче на контакт одного ампера начинал сосать энергию из окружающего пространства, и ему (страшно подумать) была доступна вся энергия Вселенной. А по каким соотношениям он эту энергию берёт?.. Похоже, прав был Никодимыч: придётся рассчитывать константу. Тех расчётов, что сделал ему Стражестрахов, маловато будет!
        Первый же шар, как только Боб попытался его дополнительно «подкормить» энергией, прошиб крышу холзблока и исчез неведомо куда. «Однако, не просочиться бы в канализацию», - проговорил Боб ритуальную фразу, глядя на круглую дыру в потолке. Терять шары оченно накладно, он ведь собирает их вручную, да к тому же из деталей, сделанных на заказ. Стал-быть, придётся работать на сверхмалых токах. А пока нашёл кусок рубероида и полез на крышу. Кстати, интересно, почему он уходит именно вверх?.. Ему ведь должно быть всё равно, куда двигаться?
        В воскресенье поутру, испытывая на опушке в километре от деревни свои шарики с привязанными к ним, чтобы были видны с земли, яркими флажками, он сумел поймать момент неустойчивости. При силе тока и напряжении, не обеспечивающих ускорения больше, чем ускорение свободного падения, шар не будет подниматься, а если параметры выше, то будет подниматься не останавливаясь, и даже увеличивая скорость подъёма. На практике, едва даёшь слишком большое напряжение, образец ускоряется рывком и просто исчезает. Так он к полудню потерял ещё два шара. Экая незадача!
        Зато на сверхмалых, заранее рассчитанных по таблице Стражестрахова параметрах подачи энергии, всё тип-топ.
        Боб вносил данные опыта в таблицы, когда из редколесья, открыв рот на задранной вверх голове, вышел сосед Василий. И шёл, возведя очи к небу, шёл с разинутым ртом, пока не наткнулся прямо на Боба.
        - Вась, ты мне ноутбук потопчешь, - сказал ему Боб. Только тут Василий очнулся и опустил глаза:
        - Приветик! А я думаю, кто там змеев в небо запускает? А это, оказывается, ты!
        - Это, Вась, не змеи, а вот эти шарики. Видишь?
        Василий посмотрел, и скривился:
        - Маленькие они у тебя. Невидные. Ты бы их надул побольше.
        Боб яростно помотал головой:
        - Они и без того такие мощные, что не могу остановить. Энергетически непредсказуемы… Их бы, я думаю, поменьше надо сделать, но пока не знаю, как. Может, потом удастся…
        - Энергия! - уважительно сказал Василий. - Новый бизнес! А с виду мелкие… Ты ими что, грузы будешь таскать?
        - Слушай, а я об этом не думал.
        - А зачем же ты их сделал?
        - Ну, как… Интересно. Изучить законы природы. Они, Вась, магнитную энергию тянут из окружающей среды. Может, удастся её в электричество преобразовывать, в автомобили ставить, вместо аккумуляторов. Как думаешь?
        - Не, я не понимаю. Ежели они вверх тянут, то на кой они нужны в автомобиле? Ты летать, что ли, будешь на автомобиле? ГАИ с ума спятит. К ним лучше корзинку прицепить. Верняк дело! Вот у нас скоро автобус отменят. Организуй полёты в подвесной корзинке, озолотишься. Ты их чем надуваешь, если не секрет?..
        - Слушай! - сказал Боб, и глаза его загорелись. - А в самом деле, почему нет?
        - Чего нет? - не понял Вася.
        - Может, и впрямь? - сиял Боб. - Классная идея!
        - С тебя бутылка, - мгновенно среагировал сосед.
        Боб его и слушал, и не слышал.
        - Ага… - сказал он. - Вот, значит, как… Нет, Вась, бутылку не надо, а у тебя, я знаю, кошка есть?
        - Обижаешь, сосед! У меня кот. И такой, доложу тебе, кот, что всем котам кот. Белкой зовут. Он у меня по весне…
        - Белка?! Очень, очень кстати. А почему Белка?
        - От белой горячки.
        - Тащи его сюда.
        - А за каким…?
        - Запускать его будем.
        - Борь, ты меня извини, у тебя самого собачонка есть совсем никчемушняя. Вот её и запускай. А у меня кот по весне едва не сдох, гад, нанюхавшись моей сивухи. И представь, сам себя вылечил! Нашёл такую травку, - в один час выздоровел, как последняя сволочь. А я подглядел, теперь сам её завариваю и пью с бодуна. И чтоб я такого полезного кота на опыты отдал?..
        - А кот твой, Белка этот, он тоже заваривал, или так жрал?
        - Да ну тебя!.. - и обиженный Василий ушёл.
        А Шилин остался, ошеломлённый новой идеей. Почему нет, в самом деле?! Шар летает? Летает. Моща в нём охренительная? Вполне. Стал-быть, перспективы использовать его как транспортное средство, напрямую преобразуя генерируемую им энергию в механическую, есть? Очевидно, есть. И что забавно, масса груза значения не имеет! Важна только масса мономагнита и мощность на катушках активатора.
        Так зачем же мне придумывать, как получать из него электричество, и отчего бы не отправить в полёт Брута?
        Оттого, что псина не сможет самостоятельно приземлиться, ответил он сам себе. И скажет мне мой верный Брут: «И ты, Цезарь?»… Или на верёвке его таскать?.. Но если с земли его полётом всё равно буду руководить я сам, то почему бы и не полетать самому.
        Правда, управлять я могу только подъёмом от нуля до примерно тридцати метров, а также спуском, снижая подаваемое на контакт напряжение. Для этого достаточно маленького управляющего генератора. При маломощной батарейке риска никакого нет, а что движениями в стороны руководить нельзя, так и чёрт с ним. Для первого-то раза. Но вот как мне к нему прицепиться? «Надо было ручку к нему приварить», похихикал он.
        Сидя на траве, обдумал схему. Потом побрёл в свой хозблок. Первоначально затеял полетать «верхом на палочке», но сразу долбанулся вниз головой, и бросил эту затею. Потом решил для снижения риска использовать имеющиеся у него три шара при минимальных значениях подаваемого на каждый тока, закрепив их как-нибудь на теле…
        И уже ближе к вечеру он, раскинув руки, парил над землёю. Два шара были закреплены на запястьях, третий на левой ноге. Правая из-за этого болталась, и он клал её на левую. В ладони он сжимал маленький управляющий генератор, чтобы в нужный момент снизить напряжение и спуститься.
        Внизу от горизонта до горизонта - перелески, поля; окаймлённый ивняком серпантин реки, небольшие озёра; умилительные деревья и кустики. Воздух настолько чистый и прозрачный, что виден каждый листочек. Птички посвистывают, пролетая мимо… А это что за «буль-буль»? А это родничок! Вон он, вон! Сверкнул и исчез…
        И хотя в целом ощущения были странноватые: вроде того, что висишь на гимнастических кольцах в положении крестом, да ещё тебя слегка за них дергают - он никак не мог согнать с лица идиотскую улыбку. Не иначе, от избытка кислорода. И мысли в голову лезли какие-то идиотские. Про Винни-Пуха на воздушном шаре. Оса ему в штаны… Или это из другого мультика?.. Он опять захихикал, и тут же придавил это хихиканье: услышат же! При всей кажущейся безлюдности, народу здесь бродит немало: грибники, дачники, рыбаки… Помимо свиристения птиц, журчания воды, шелеста листьев слышались отовсюду невнятные голоса… А он летит совершенно беззвучно!
        На самом деле он, конечно, не летел, а висел в воздухе, и его несло куда-то вместе со всей атмосферой. Боб покосился наверх; там облака перемещались куда быстрее, чем он. Поёжился: он не хотел бы лететь с такой скоростью. Опять глянул вниз: а это что за раскоряченные фигуры?.. А-а, грибники в согнутом виде. Хе-хе… Старушка и… и… неизвестно кто. Ребёнок, наверное. А интересно, что они подумали бы, если бы посмотрели вверх? Он им, пожалуй, показался бы ещё более нелепым, чем они - ему!
        Позже он проверил по часам: полёт его длился только две минуты, терпеть дольше не было никаких сил.

5.
        Утром Боб укладывал вещички, собираясь в Москву. Надо съездить на Рябиновую улицу, чтобы разобраться с Муршудом, а потом забежать в институт и обсчитать всё-таки передачу тепла по толщe этих чёртовых сковородок. Деньги нужны невыносимо; за сплав, которым он экранировал свои шарики, завхоз НИИспецсплавов брал безумную цену.
        В его обиталище, хозблок, заглянула тёща.
        - Борь, ты когда теперь приедешь?
        - Точно не знаю. Может, в четверг вырвусь. И поживу здесь с недельку. Тоня, ты поверь: мне сюда тащиться ради полутора дней совсем неинтересно.
        Она замялась:
        - Я тебя попросить хочу. Привези мне Ace Combat последний. Я денег дам.
        - Привезу, чего не привезти, - вздохнул он. Её страсть ко всяким компьютерным леталкам-стрелялкам была неодолимой. - Давай уж сразу весь список. Чего ты его в руках мнёшь.
        - Ух, ты, какой глазастый, - засмеялась она, протягивая ему бумагу и перехваченную резинкой пачечку денег. - Настьку там увидишь?
        - Вряд ли.
        - Ну, тогда позвони ей. Скажи, она мать совсем забыла.
        - Да говорил уже.
        - Ещё скажи.
        - Слушай, у тебя же есть мобильный! Позвони сама.
        - Во-первых, не родительское это дело, взрослым детям о своём существовании напоминать. Во-вторых, мобильный-то есть, а киоска, чтобы купить к нему карточек, нет. Я, кстати, забыла в список-то вписать… Купи мне ещё карточек Би-лайна. Или положи на счёт сразу побольше.
        Он огляделся: не забыл ли чего? - застегнул клапаны рюкзака.
        - А ты сам почему себе мобильный не купишь? - спросила тёща. - Денег нет? Так ты скажи, я тебе подарю.
        - Спасибо, не надо. Не люблю поводков. А если серьёзно, не нужен мне лишний источник возмущений. Я же с электроникой работаю, - и он направился к двери. Антонина Николаевна посторонилась, пропуская его; напоследок оглядела помещение, и вдруг тревожно воскликнула:
        - А это что ещё за дырища в потолке?!
        - Где?
        - А вот, вот, - потыкала она пальцем.
        - Ах, это!
        Она выбежала во двор, глянула на крышу, увидела свежую заплатку:
        - Что ж ты делаешь, зятёк! Метеориты в мой дом приманиваешь?! Ты это брось, ты создавай проблемы своему институту космических проблем, а здесь веди себя тихо! Спалишь всю деревню, думаешь, люди тебе спасибо скажут?
        - Да ерунда, я же всё заделал! - Он приобнял её за плечи. - Клянусь, эксперимент был совершенно безопасный.
        - Как же! Безопасный!
        - Верняк! А людям со временем будет большая польза…
        Позже, по дороге к автобусу он сам себе удивлялся: чего это его на лозунги потянуло? «Польза людям!» Сколько он их наблюдал, люди в основном довольно-таки гнусные типы. Так и норовят любое изобретение применить к стрельбе, и мономагнитные шарики просто дадут им лишний повод популять по врагам своим. А в них сокрыта энергия всей Вселенной! Ай да польза будет людям.
        Размышлял он об этом, пока ехал в набитом под самую завязку скрипучем автобусе. Потом, пока стоял в очереди за билетами на электричку в Кашире, и даже в пылу народной забавы «захвати себе сидячее место». Только устроившись у окна вагона, Боб, щурясь от солнца, бьющего с востока, сумел выгнать из головы мысли про тяжёлую судьбу человечества, и задумался о проблемах насущных. Вчерашние эксперименты, конечно, кое-что принесли. Но - мало, мало! Теория энергообмена не прорисовывалась. Надо накапливать массив данных, надо делать расчёты, и не на жалкой персоналке, а на серьёзной машине. Или искать новый принцип управления эквиполем, то есть, опять же, формулировать теорию!
        А что до развлечений, вроде полёта… Так это, если подумать, и не полёт, а вроде прыжка с зависанием. Хотя… Ощущения-я! Но даже подобные аттракционы требуют отработки управления, а как это сделать без теории?
        И посоветоваться не с кем… Или украдут идею, или «настучат» куда не надо… Хотя, почему с кем?! А Лавр Фёдорович Гроховецкий? Он уже настолько стар, что… «Ой, как неудобно: я забыл позвонить ему на прошлые Октябрьские, то есть, в день
„примирения и согласия“, - подумал Боб… И на Рождество не позвонил…»
        Глава третья

1.

…Из подъезда офисного здания, что на улице Советской, наискось от костёла святых Симеона и Елены, вышла молодая черноволосая женщина. Она с явным удовольствием огляделась по сторонам. Да, ей нравился этот город, Минск, и созданный ею здесь
«Фонд поддержки науки и образования» тоже получился вполне успешным. Оставалось докупить технику, чтобы не только завезти в этот «Фонд», но и передать в ещё один, который она открыла в Чернигове. А самой пора навсегда попрощаться с Минском. Как это говорится по-русски, иногда надо «заметать следы». А здесь она за себя оставит надёжного человека.
        Это была сеньора Камилла Гомес, испанская меценатка.
        Никому не надо объяснять, как относятся к европейским доброхотам в Минске. Настороженно относятся. Сеньора Гомес прекрасно об этом была осведомлена, и даже одобряла. В самом деле: приедет эдакий господинчик, а потом или нашпионит, как последний гад, или организует подпольное обучение «оппозиционеров». Ха, смешно! Что же это за политическая оппозиция, если её надо обучать, чего она, оппозиция, должна требовать от законной власти, дабы понравиться западным учителям? Это же просто вражеская агентура, а не оппозиция.
        Но за нею, за сеньорой Гомес, белорусский КГБ никаких грешков не нашёл. Она в самом деле поддерживала отдельных изобретателей и даже научные институты: помогала оформлять патенты, добывала научную литературу и необходимую технику, которую без неё вряд ли бы удалось приобрести. И ничего не требовала взамен. Весь штат составляли местные уроженцы, и по их сообщениям, никакой политической пропаганды в офисе не велось. Наоборот: она однажды устроила выволочку менеджеру, который подписал один из подшефных институтов не только на два английских и одно американское научное издание, но и, по просьбе директора, на общеполитическую американскую газету. «Мы не занимаемся политикой», - втолковывала она ему.
        Разведка, проведённая в Испании и других странах, тоже не выявила на неё никакого компромата. Ни в одном западном спецведомстве такой сеньоры не обнаружилось, а из гражданских никто не мог сказать про неё худого слова. Впрочем, про неё вообще мало кто мог сказать хоть слово: у Камиллы Гомес будто бы не было биографии! Это как раз и настораживало, и КГБ Белоруссии продолжал за ней приглядывать, занося в базу данных всякие мелочи. Вроде таких: испанка понимала русский язык и не скрывала этого, а её муж Айвен (что, между прочим, значит просто Иван), дважды приезжавший погостить, - говорил только по-испански, скрывая, что понимает русскую речь. Но прокололся в такси, «подставленном» ему в аэропорту: отсчитал сумму, названную по-русски.
        Ох, и странную же парочку представляли собой Камилла и Айвен!.. Но поскольку они не делали ничего во вред государственной безопасности, постольку их никто и не трогал.
        Конечно, если бы чекисты дали себе труд поискать донну Камиллу не среди живых, а среди погибших, и проверили бы не досье сотрудников западных спецслужб, а файлы на тех, с кем эти спецслужбы ведут войну - то смогли бы обнаружить немало интересного!
        Они узнали бы, что оная сеньора не только никакая не меценатка, но даже не Гомес, и совсем не испанка. Родилась она в Латинской Америке, сменила немало имён, и входила в руководство наиболее радикальных «левых» партий нескольких стран, возглавляя террористические отряды. И… была уничтожена взрывом реактивного снаряда, да так капитально, что даже её останков на целый труп не насобирали на площади в целый квадратный километр.
        Короче, большие открытия ожидали белорусское КГБ, если бы разведчики поглубже копнули прошлое «испанской меценатки».
        Но они этого не сделали.

2.
        В Москве много разных районов: «спальные» и «зелёные»; «промзоны» и «деловые центры»; улочки злачные, переполненные казино и пивными, и переулочки мрачные… Имеется и «складская зона» столицы. Базы, гаражи, ангары, оптовая торговля, кустарный ремонт чего угодно, транспортные фирмы «куда изволите», артели грузчиков… Целый мир, о котором мало чего знают москвичи и гости столицы.
        Сюда - в загадочный лабиринт серых стен и ржавых дверей, к складам недалече от угла улицы Рябиновой и Товарного проезда, приехал Боб Шилин. Здесь находилась фирма Муршуда Газиева.
        Как всегда, в голове изобретателя помимо его прямого внимания крутились мысли на самые разные темы. А Боб лишь время от времени выхватывал то одну, то другую, вникал: на какой там стадии решение? - и опять уходил в тот слой сознания, который анализировал произошедший неделей раньше разговор с Настёной. Она опять звонила, и опять несла свою всегдашнюю ахинею. Бесила его эта ситуация.

«Надо было ей сказать, - придумывал он, - что хотя квартира приобретена в браке, но деньги на её покупку были получены до брака. Я тот аванс получил за месяц до похода с нею в ЗАГС. Так что никакой она квартиры не получит. У неё и так много чего есть, о чём я даже не знаю, и о чём она ни на каком суде по разделу имущества не скажет. А эти американцы идиоты. Если бы не кинули меня, я бы им передал технологию изготовления пластика со свойствами титана, только легче. А какого чёрта я не использовал его, когда делал свои шарики? А такого чёрта, что не на что приобрести редкоземельные… С другой стороны, я с того аванса налогов государству не платил, и если сейчас на суде признаться, то возьмут меня за хобот, и всё равно квартиру отнимут…»
        Вот почему - из-за отвлечения внимания на обдумывание всякой чепухи - не заметил Боб, что улица непривычно пустынна. Как повымело всех. Не слышно гортанных выкриков потных грузчиков и весёлого матерка водителей, не видно складских начальников в их вечно мятых брюках…
        На двери Муршудовой фирмы не было ни звонка, ни глазка, зато кривая скоба, заменявшая дверную ручку, держалась только на верхнем шурупе. Боб взялся за эту скобу и постучал в обитую железом дверь нижним её концом. Дверь тут же распахнулась, он сделал шаг вперёд, а сделать второй шаг ему уже помогли два дюжих мoлодца: подхватили с двух сторон, завернули умелые ручки за спину, обшмонали, заглянув даже в пустую холщовую сумку, а потом едва не пинком отправили дальше, в собственно офис.
        Пролетая в полугоризонтальном положении над порогом, Боб успел подумать: «Ну, Муршуд обалдел совсем, боится меня, что ли…» Но тут его подхватили мoлодцы ещё здоровее - в камуфляже! - удивился Боб, - развернули, подняли за локти и крепко всадили задом в стул, стоявший посреди комнаты. И он прямо перед собой увидел гладкую, толстую и смуглую, но в то же время очень бледную рожу компаньона: тот сидел за столом, а с двух сторон его подпирали двое плечистых с автоматами.
        При виде Боба бледность покинула лицо Муршуда, глазки его загорелись, а губы, похоже, сами собою растянулись в улыбке.
        - Вот он! - закричал он. - Он здэсь началнык! Я гаварил, он прыдёт, и он прышёл, да? Меня отпустите, его берите! Я вообще нэ мэстный! Он тут живёт, я тут нэ живу!
        В секунду все лишние мысли из головы Боба сбежали, и он принялся обдумывать самую главную: как отсюда уйти.
        Сбоку выдвинулся молодой мужчина с хищным из-за шрама, пересекающего левую бровь и нос, профилем. Он наклонился, всмотрелся в лицо Боба, потом перевёл взгляд на Муршуда и с недоверием спросил:
        - Этот?
        - Он, он, гражданын слэдоватэл, мамой клянусь.
        Следователь посмотрел на обвислый пиджак инженера, на пыльные разношенные сандалеты, на холщовую сумку, нехорошо усмехнулся, опять остро глянул на Муршуда:
        - Да ведь ты, скотина, показал на первого вошедшего!
        И неожиданно заорал:
        - Ты правду будешь говорить, обезьяна?!
        - Мамой клянусь! - взвизгнул Муршуд. - Его Боб Шилин зовут, он в касмический институт работает, он всё и прыдумал!
        И крикнул, обращаясь к Бобу:
        - Космонавт! За всё ответишь!
        Двое, что подпирали его с боков, засмеялись.
        - Да уж, космонавт, - сказал один из них. - По скафандру судя, высоко летает.
        Следователь велел им увести Муршуда в левую дверь (в склад, понял Боб), и приглашать по одному «этих чёртовых нелегалов». Из двери справа (из цеха) потянулась вереница смуглых носатых мужчин. Боб никого из них опознать бы не смог, они все для него были на одно лицо. Но и его никто не признал; пожалуй, они не сумели бы даже различить его со следователем, тем более, что глаз не поднимали, и по-русски не понимали ни бельмеса. И только последний Боба признал:
        - А-аа, я этот знаю, это кыторый кы нам прыходыл дэньги трэбоват! - прокаркал он, и добавил: - У, пыроклятый рэкетир…
        Следователь махнул на него рукой и, представившись Владимиром Степановичем, повёл с «космонавтом-рэкетиром» задушевную беседу. Кто таков, и есть ли документы, - и тут же передал его паспорт сотруднику, который добросовестно все бобовы данные оттуда выписал, - и откуда его знает Муршуд, и знает ли он сам «этого человека».
        - Видел его здесь, - пожал плечами Шилин. - Даже разговаривали как-то.
        - А зачем вы сюда ходите? Учёный, сотрудник космического института… И вдруг…
        - Спирт беру. Нам раньше выдавали, а теперь сложности. А здесь дёшево.
        - Вы, простите, на алкоголика не похожи.
        - А мне для работы надо, - с безмятежностью на челе ответил ему Боб. - Линзы в телескопах протирать.
        - Телескопы! - уважительно сказал следователь. - Только, Борис Дмитриевич, то, что они здесь производили, назвать спиртом нельзя. Как вы это объясните?
        - Неужели разбавляют?! Вот мерзавцы… А я зимой брал, хороший был продукт…

3.
        Ничего нет на свете хуже посредника. В семейных делах - спаси нас, Бог, от доброхотов, желающих помочь и примирить. В торговле и вообще в экономике посредник - самый зловредный элемент. В технике - самое ненадёжное звено. В общем, повсюду. И в то же время без передаточных механизмов не обойтись. Главное, избавиться от излишних передаточных звеньев…
        Об этом размышлял Боб Шилин, поднимаясь из метро, а потом двигаясь бодрым шагом в сторону своего родного института. Обгоняя пару - молодая женщина с сумками и девочка лет десяти-двенадцати - невольно прислушался к разговору. Девочка, неумело переставляя ноги с надетыми на них новенькими роликами, тараторила, обращаясь к устало идущей рядом маме:
        - Папа мне подарок передал, ты мне подарок купила, а теперь ты дай мне денег. Ведь я же должна сама себе чего-нибудь подарить на мой день рождения!
        Боб удивился, сделал ещё три быстрых шага, остановился и развернулся к ним. Когда, обнаружив на пути своём препятствие, остановилась и девочка, он улыбнулся ей доброю улыбкой (чтобы не напугать ребёнка), и сказал:
        - Милая девочка! В день своего рождения полагается делать подарки родной мамочке. И благодарить её, благодарить…
        - Как это? - пискнула девочка. - Ведь это мой день рождения!
        - Поздравляю! - и Боб посмотрел на мамашу.
        - Здравствуйте, - сказала та.
        - Добрый день. С новорожденной вас.
        - Нет, сегодня все подарочки мне! - ныла девочка.
        - Эгоисткой растёт наша новорожденная, - пожаловалась мать.
        - Воспитанием всё можно исправить, - дипломатично сказал Боб, чертыхаясь про себя: сам влез в чужие отношения, как посредник. Ну, куда это годится?
        - А вы Шилин Б.Д.? - спросила мамаша.
        Боб удивился:
        - А откуда вы знаете?..
        - Так ведь мы вместе работаем, - и она показала рукой на внушительное здание Института космических проблем. - Я Лида из патентной библиотеки. У нас там папки с вашими изобретениями. А живу вон там, рядом, на улице Введенского.
        - Ну да, конечно, Лида! - совершенно не помнил Боб этой Лиды. - Просто я вас против солнца не узнал.
        - А что такое Б.Д.? - спросила она.
        - Боб Дмитрич. То есть, Борис. А вы сегодня выходная?
        - Да, отпросилась. За подарками к её отцу ездили.
        - Боб, это фасоль? - спросила девочка. - А почему мамочку надо благодарить?
        - Потому что если бы не мамочка, тебя бы на свете не было.
        - Как?! - и дочь в полном изумлении повернулась к матери: - Правда, что ли?!
        - Вы извините, мне сейчас в институт надо срочно, - сказал Боб.
        - Ах, ну да, конечно…
        После неудачного визита в спиртогонную фирму Муршуда Боб всерьёз обеспокоился своими финансами. В институте ему платили бюджетных три тысячи в месяц, хватало только-только, чтобы расплатиться за квартиру, свет и телефон. Жил он в основном на доходы от парочки изобретений, да на заработки от коммерческих работ, которые ему подбрасывал от щедрот своих Никодимыч. А он благодетеля подвёл, не рассчитал ему теплопроводность сковороды. И теперь кроме суммы, выданной ему тёщей на покупки, у него денег было буквально, чтобы с голоду не сдохнуть. Ну, на недельку. Или побольше, если опять заволынить с квартплатой.
        На доработку эквиполя денег не было.
        Поэтому и бежал он сейчас в институт. Чтобы забрать сковородошные бумажки и наконец-то с ними поработать.
        И забрал он эти бумаги, и поговорил со Стражестраховым, и даже заглянул на огонёк к Алику. Алик хвастался, потрясая свежим номером «World’s geography», где была его статья о достижениях российской космической биологии. Боб ухмыльнулся:
        - У нас, физиков, тоже есть кое-какие достижения…
        - Кстати! - воскликнул Алик, порылся среди хлама на столе и протянул Шилину криво оборванный клочок бумаги. - Вот, возьми.
        - Что это?
        - Е-мэйл Копперфилда. Я же тебе обещал…
        Глава четвёртая

1.
        Юноша лет двадцати, рост метр семьдесят два, худощавый, брюнет, глаза чёрные, без особых примет, одетый, как скромный клерк, вошёл в семиэтажное здание с громадной вывеской ТВС на крыше. Название означало «Тюркиш Билдинг Консалтинг». Он здесь работал. Но если бы кому-либо пришло в голову спросить сотрудников этой крупной стамбульской холдинговой компании, что за работу выполняет у них юноша без особых примет, пожалуй, никто не смог бы ответить. Впрочем, что в этом удивительного? Компания большая, чем она только ни занимается: строительные подряды и консультирование, офисный дизайн, продажа стройматериалов и даже доставка мебели…
        Да, здешний отдел кадров в своё время оформил юношу на работу. И действительно, бухгалтерия начисляла ему зарплату, а профсоюз приглашал на собрания трудящихся. И был у него пропуск в здание, на котором одновременно присутствовали название ТВС и его фотография. А ещё на пропуске была напечатана фамилия - Ахмед Беджи, но была ли она его фамилией?.. Один Аллах знает обо всём, а людям это не дано.
        Тайна, будоражащая его, придававшая весу в собственных глазах, была в том, что прежде, чем он попал на работу в ТВС, совсем другая Организация пригласила его, направила на учёбу, а теперь следила за его безопасностью, взамен требуя всего лишь неурочной работы на благо курдского народа. И эта же Организация через подставных лиц владела контрольным пакетом акций самой ТВС. Ахмеду Беджи, юноше без особых примет, название Организации было известно - впрочем, оно было отлично известно всему миру, - и он вполне разделял её устремления. Но даже в уме своём он называл её просто: Организация. Да и зачем зря трещать языком? Не случайно сказано: занимайся порученным тебе, и будь скромным.
        В его родной деревне уклад жизни не менялся никогда. Тётка рассказывала так. Мужчина сначала был мальчиком и рос вместе с девочками, осваивая правила простой жизни, быта и гигиены. Потом он становился подростком, и его отделяли от девочек; теперь он осваивал мужские умения, учился ухаживать за скотом и работать с инструментами. Когда он становился юношей, его учили сложной жизни: как устроен мир и общество. Короче, объясняли, что слушаться надо старейшину и муллу.
        В конце процесса его опять сводили с девочками, и мужчина женился. Достаточно скоро его жена рожала новых маленьких мальчиков и девочек, и дальше с ними проделывали то же самое, что и прежде с родителями. Жена обучала мальчиков и девочек простой жизни, муж передавал сыновьям мужские умения, а потом старейшина и мулла объясняли выросшим детям правила сложной жизни. И никогда никаких неясностей.
        Тётка, качая головой и сокрушаясь о переменах, рассказывала ему всё это задолго до того, как он стал носить в кармане пропуск с именем Ахмеда Беджи. В те времена он не понимал, о каких переменах она говорит. Ему происходившее вокруг казалось нормальным. Как раз в те дни в их деревню впервые стали завозить газеты, а в доме дедушки Мустафы поставили телевизор. И тогда же у них впервые за все времена появился человек, взявшийся учить детей (в том числе девочек!) грамоте.
        Человек этот был турком, и то, что ему разрешили жить в их деревне, да ещё и кормили за его работу, само по себе было неслыханным новшеством. Разумеется, никаких методик у него не было, разделения на предметы тоже; он выкладывал им всё, что знал - а знал, по их понятиям, чудовищно много, и им было интересно.
        Курдский язык - курманджи, их учитель понимал с пятого на десятое, и кончилось тем, что они заговорили на турецком. А заодно он научил их весьма своеобразному английскому языку: Ахмеду Беджи, - то есть, когда он стал Ахмедом Беджи, пришлось довольно долго переучиваться.
        Помимо прочего, учитель преподал им элементарную арифметику и уже переходил к алгебре, а также пообещал, что научит их писать стихи - но тут приехали турецкие полицейские и увезли его неведомо куда, поскольку премудрейший педагог оказался крупным грабителем, которого несколько лет безуспешно ловили полиции всех стран Ближнего Востока. А он отсиживался в их деревне! Кто его выдал, осталось загадкой.
        Отравленный страстью к учёбе, Ахмед Беджи стал интуитивно искать себе интеллектуальных занятий. А кто ищет, тот найдёт! Нашёл и он: его находкой стал компьютер, завезённый в их глухомань «Врачами без границ» в связи с не очень сильным землетрясением, и брошенный тут по неизвестной причине. Ахмед приручил его - будь здоров, как приручил! Без посторонней помощи освоил компьютерную грамотность. А ведь никто не снимал с него обязанности осваивать ещё и мужские умения.
        Однажды через их места проезжал с вооружённым отрядом вождь курдского народа Оджалан, и разговоров хватило потом на полгода. Тогда зародилась впервые в голове Ахмеда Беджи мечта об уходе из деревни, об участии в какой-то другой, не такой тупой, как у них, жизни. Борьба за что-то! Или борьба против чего-то!
        Представления об окружающем мире он имел дичайшие. Да и могло ли быть иначе? Мулла рассказывал, что белые люди извратили учение Аллаха и их следует покарать. Учитель-турок учил, что богатые наживаются на бедных, и их надо покарать. Про Оджалана говорили, что он борется за свободу: англичане, русские, турки и иракцы не дали курдам свободы, и покарать их нужно непременно. А проверить слова ни одного из них - невозможно: мулла ссылается на Коран, исписанный арабской вязью, которой сам мулла не понимает; учитель оказался грабителем, а вождь народа Оджалан вёл себя так, будто ему до народа нет никакого дела.
        Лишь когда Организация послала его на учёбу, Ахмед немного пополнил свои знания. Там ведь учили не только хакерству и сетевому администрированию. Что-то объяснили, до чего-то дошёл своим умом. Например, ему казалось, что член такой серьёзной Организации обязан быть истово верующим (кстати, ошибся: всем было всё равно, лишь бы соблюдал обряды и не богохульствовал), и он самостоятельно приналёг на изучение Корана. Откопал в интернете несколько переводов Книги на турецкий и курманджи; попытался освоить арабский; попутно выяснил, что такое Евангелия, которые придумали белые для насмешки над Аллахом.
        Он постигал Аллаха не душой, а разумом, и через два года мог бы в богословском споре заткнуть за пояс любого, но если бы кто сказал ему, что из него получился заправский религиозный начётчик, не понял бы, о чём толк. По его представлениям, то, во что он превратился, и было настоящим мусульманином…
        Он вошёл в здание TBC и поднялся на свой этаж. Двое из ночной смены встретили юношу радостными криками. Налили кофе. Поделились французским анекдотом, почерпнутым из Сети: если муж приходит домой, он должен позвонить в дверь, чтобы любовник жены успел одеться. Посмеялись… Потом пришли остальные сотрудники дневной смены, ночные дежурные ушли. Пришедшие, в том числе Ахмед, занялся своей работой. Что это была за работа? Простому человеку объяснить невозможно, а если бы кто всё же поинтересовался, Ахмед бы ответил, что сначала протёр ветошью межсетевой экран, а потом смазал маслом дистрибутивы, чтобы не скрипели на ходу. Какая, в конце концов, разница? Всё равно кто не знает, не поймёт.
        Лишь в краткие минуты обеда он опять вернулся мыслями к тому, что произошло вчера. А произошло вот что: на его мобильный неожиданно позвонила тётка и сказала, что она уже в Стамбуле. Он просто не знал, что делать. Она звонила неделей раньше, и он ответил, что приезжать не надо. Что он сам приедет, когда сможет. Но она потащилась в такую даль, и вот, приехала. Что ему было делать?
        С одной стороны, он не был обязан скрывать, где живёт. Он не боевик, а просто системный администратор, в свободное от легальной работы время выполняющий задания Организации. Но вот что он работает на Организацию, скрывать следовало. А в его деревне все знали! Пусть не он сам разболтал об этом, а дедушка Мустафа после встречи с серьёзными людьми, ездившими по деревням в поисках кадров для Организации. Хоть они и спросили о нём мимоходом, но ведь спросили. А дедушка Мустафа ужас, какой умный…
        Поэтому Ахмед Беджи не любил, когда кто-то из односельчан приезжал к нему. Мало ли что ляпнут ненароком не там, где можно. Или назовут его при тех, кто знает его по этой жизни, старым именем. Тётка ведь не знает, что он теперь Ахмед Беджи.
        С другой стороны, тётка есть тётка. Самая близкая в роду. Только через неё он получает весточки с родины, узнаёт, кто и как. И возраст у неё, и здоровье не те, чтобы откладывать встречи «на потом»… И он поехал на вокзал, а она была там не одна, а с дядей Мамедом, и пришлось придумывать, где бы посидеть незаметно…
        И тут оказалось, что дядя Мамед теперь старейшина, потому что дедушка Мустафа умер! И ещё семеро умерли!
        Он вспомнил слова тётки: «Просьбу старших надо уважать, сынок. Помни, ты курд!». Но что за бредятину придумал дядька Мамед?! Ехать в Москву, чтобы убить там какого-то русского. Будто у него без этого мало забот. Будто он умеет убивать. Они думают, раз он член Организации, то наверняка боевик и ему всё равно куда ехать и кого убить. Какой поверхностный взгляд! Эти наивные люди ничего не понимают в политике. «Их было два негодяя, Муршуд и Ши-лин, - сказал дядя Мамед. - Одного убьёт Саид, внук Мустафы. А наша семья поклялась убить Ши-лина».

«Ши-лин? Это китаец какой-то, а не русский», - возразил ему Ахмед. А тётушка ответила, что русский или китаец, это всё равно. Он сделал ядовитую водку, и должен умереть. Ахмед возмутился: «А зачем вы пьёте водку? Раньше никто не пил, а я и теперь не пью. И жив-здоров». А тётушка шлёпнула его ладошкой по губам: «Как ты смеешь судить старших?» А дядя Мамед спросил, не забыл ли племянничек Коран. Ахмед немедленно процитировал по памяти Суру 29:4: «Неужели те, которые совершают злые деяния, полагают, что они избегнут наказания? Скверно же они судят!».
        Не стоило встречаться с тёткой. Сказал бы, что он теперь не в Стамбуле, и всё. Обманул бы её, многие годы заменявшую ему маму и папу, погибших, когда турецкая армия «зачищала» их район. Заставил бы старуху, сокрушённо качая головой, ни с чем ехать обратно через всю Турцию…
        Однако, что теперь, всё-таки, делать? Самым правильным было бы подняться на лифте на седьмой этаж ТВС, а там пешочком ещё на два лестничных пролёта выше, и тихонечко поскрестись в дверь с табличкой «Вспомогательная служба». И ожидая, пока впустят, усмехнуться карандашной приписке внизу таблички: «Уборка крыш». Только причастные к их общему делу могли бы оценить чёрный юмор этой приписки.
        А потом? Когда откроется дверь и сидящие там трое здоровяков в рабочих куртках, бросив игру в нарды, весело спросят, что ему надо и, услышав пароль, откатят в сторону стену, и он окажется в коридоре восьмого, скрытого от глаз посторонних этажа?.. Когда один из них доведёт его до кабинета Куратора?.. Когда Куратор, после вежливых вопросов о здоровье вопросительно замолкнет, ожидая объяснений?..
        Неужели рассказать, что его тётка и все его дядьки в горной деревушке знают о его работе на Организацию? И попросить, чтобы они там как-нибудь съездили в Москву и убили этого русского? Нет, так делать нельзя. Ведь это кровная месть! Только член семьи может покарать кровника.
        Придётся положиться на волю Аллаха.

2.
        Лавр Фёдорович Гроховецкий родился аккурат в тот день, когда Советы, ведомые большевиками, захватили власть в Петрограде и свергли Временное правительство. Его отец, князь Фёдор Станиславович, этого переворота не принял. Не то, что он вообще отвергал перевороты, как инструмент политики, нет. Ни Керенский, ни быстро сменявшиеся министры его правительства не были князю Фёдору симпатичны, и он сам участвовал в попытке переворота, предпринятой Л.Г. Корниловым в августе того же
1917 года. Он смирился бы даже с властью Советов. Но вот именно большевики были ему почему-то особенно противны!
        Ожидая, что также, как в августе большевики разгромили Лавра Корнилова, так теперь Корнилов возглавит разгром путча, совершённого Троцким и Лениным, князь Фёдор дал новорожденному сыну имя Лавр. Но - не сбылись надежды. Корнилов не стал победителем большевиков, а князю Фёдору не довелось стать воспитателем сына, поскольку погиб он под Екатеринодаром одновременно со своим кумиром, генералом Корниловым. Вдова с ребёнком осталась в Петрограде без средств к существованию. В конце 1919 она очень надеялась, что город освободит «дядя Коля», - генерал Юденич со своей армией, наступавший из Эстонии. Когда и эти мечты пошли прахом, она бросила город и уехала с ребёнком под Тверь, в деревню, где жил дальний родственник, князь Юрьев; он стал крёстным отцом Лаврика.
        Однако спрятаться не удалось и тут. Новая власть реквизировала дом князя под свои нужды, а беззлобного богобоязненного старика оходили палками. Он ушёл от жестокого мира и постригся в монахи Старицкого Успенского монастыря; сюда же, в библиотеку, основанную двадцатью годами раньше попечительством монастыря, устроилась работать Елена Эдуардовна. Когда пришёл черёд религии, и под грохот падающих на землю колоколов к небу потянулись клубы дыма, несущие с собою обгоревшие страницы божественных книг, она бежала вместе с четырёхлетним сыном в Москву.
        Здесь был другой мир. Здесь те же самые, казалось бы, большевики вели «поход на неграмотности»! Сельскую библиотекаршу из Старицы мигом назначили заведующей библиотекой имени многократно страдавшего от царизма товарища Достоевского, и дали ей с ребёнком комнату в том же доме на Чистых прудах, в квартире попавшей под уплотнение семьи паразита-дворянина графа Апраксина. Разумеется, о своём княжеском происхождении Гроховецкая никому не сказала ни слова, а Лавр, не по малолетству развитой, тоже помалкивал.
        Дальше он жил, как все «дети совслужащих». Учился в школе; был принят в пионеры, а потом в комсомол. Увлёкся живописью и зодчеством, на общественных началах работал в творческой группе архитектора Щусева. Вдруг - а впрочем, почему «вдруг»? так и положено молодому человеку! - начал метаться. Разом занялся историей средневековья, физикой, в которой особенно желал постичь природу времени, и физиологией, а именно экспериментальной психологией.
        Правда, на историческом факультете МГУ Лавр Гроховецкий задержался ненадолго: затеял бешеный спор с профессором Лурье, доказывая, что всю историю им преподают неправильно, что всё было не так. И это бы ладно, в те времена чем больше отринешь
«старого», тем было лучше, но вот когда молодой студент заявил, что нет никакой борьбы классов, и докатился до чистого идеализма, утверждая, что «всё едино суть», - его, конечно, отчислили.
        Зато в других науках, за два года окончив два факультета, он преуспел. В политику не лез, но ритуальные мероприятия, вроде политинформаций, посещал исправно. Репрессии 1930-х обошли его стороной, хоть и пытались ему «пришить» участие в какой-то белогвардейской группе на том только основании, что сгинувший неведомо куда чуть не двадцать лет тому назад граф Апраксин был отцом его жены, Анжелики. Но дело кончилось ничем: умел он в разговоре правильно воздействовать на людей - а следователи НКВД, как ни крути, тоже люди.
        А однажды, в 1938 году, генеральный прокурор А.Я. Вышинский лично приглашал его поучаствовать в психиатрической экспертизе одного особо изощрённого вредителя.
        В лагерь он попал уже в начале Великой Отечественной войны. Но это был не совсем лагерь, а НИИ за колючей проволокой. Кого здесь только не было! Оптики, акустики, радиофизики, даже люди таких экзотических специальностей, как ядерная физика. Между собою они не общались, каждый занимался своим делом, - секретность была абсолютная. Тем более никто не знал, чем занимается Гроховецкий: его работу курировал лично Л.П. Берия, а условия жизни учёного были просто сказочные. В их шарашке бродила «утка», будто Лавр Фёдорович на работе спит, потом записывает свои сновидения, а его тёзка Лаврентий Павлович не только внимательно эту белиберду читает, но и возит для изучения в Кремль, самому товарищу Сталину.
        Враньё, конечно, но чем они с Берией на самом деле занимались, Гроховецкий так никогда никому и не сказал.
        С начала 1950-х он читал в МГУ курс логики, а когда после разоблачения врага народа Берии логику вычеркнули из списка университетских дисциплин, уехал работать в Новосибирск. Оставаться в Москве было невозможно: коллеги относились к нему чуть ли не как к пособнику кровавого палача.
        В Москву он вернулся в 1957-м, и занимался очень широким кругом тем. В 1979-м его избрали членом Академии наук по отделению физики. Но постепенно его авторитет, в какое-то время просто громадный, начал падать. Стали поговаривать, что старик выжил из ума. Ну, в самом деле, восемьдесят лет… Восемьдесят пять… А он всё чего-то бормочет. То вдруг на заседании Академии заявил, что был лично знаком с М. . Ломоносовым. То на конференции, посвящённой 550-летию со дня рождения Леонардо да Винчи, затеял наизусть пересказывать, причём на латыни, его труд, о котором никто во всём мире никогда не слышал…
        В «жёлтых» газетах появились статьи: де, старик имеет «прямую связь с Космосом», что позволяет ему черпать громадные знания из некоего «вселенского информационного поля». А он даже не возражал, не защищал свою научную состоятельность!

…Старик Гроховецкий не был учителем Боба Шилина. Он был учителем учителей Боба Шилина. Они познакомились случайно, на открытии какой-то выставки в Политехническом музее, и с тех пор Боб иногда приезжал к нему…

3.
        До конца недели Шилин возился с тефлоновой сковородой. Он из-за этого даже отложил поездку на дачу к тёще. И к старику Гроховецкому попал только в субботу.
        Лавр Фёдорович жил на самой окраине московского пригорода, Люберец. Он очень ценил вид из окна: почти не застроенные пространства лесов и перелесков, небо от края до края. Не любил он отчего-то больших городов, считал урбанизацию вредным процессом, и сторонился людей, этим процессом испорченных.
        Дверь Шилину открыла сухая скуластая старушонка, жена учёного. Велела снять обувь и скрылась за дверью кабинета, откуда немедленно раздалось ворчание старика:
        - Ты мне какой кефир принесла? А? «Милую Милу»? Сколько раз я просил не покупать эту гадость. Бери у Верки на рынке…
        - Не было сегодня Верки.
        - Тогда не надо было никакого брать. Сама пей эту отраву…
        - Ну, и выпью, большое дело…
        Старушка уплелась на кухню, а Боб вошёл в кабинет и представился. По прошлым своим визитам он знал, что старик не всегда сразу вспоминает былых визитёров. Но на этот раз он Шилина узнал, покивал. Как всегда назвал «голубчиком». Велел садиться. Боб сел и, чтобы потрафить старому отшельнику, немного поругал городскую суету, похвалил пейзажи за окном, выразил радость, что Лавр Фёдорович хорошо здесь устроился. Тот равнодушно покосился в сторону упомянутых пейзажей, пожал острыми плечами:
        - Все как-то живут. Все привыкают. Скоротечна память людская, не способна она осознать многообразие жизни… Вам с вашего места видно насыпь, которую они там скоропалительно трамбуют?
        Боб приподнялся, глянул в окно. Действительно, вдалеке, между домом и горизонтом, среди мягкой зелени полей и тяжёлой зеленью деревьев, желтела широченная земляная насыпь, по которой сновали самосвалы и бульдозеры.
        - Бочажку с водой они видят, - бурчал старик, - и пока её обкапывают, чтобы, наверное, потом свести воду в Чёрное озеро и засыпать это место тоже. Но там есть ключик… небольшой такой ключик… даже два. И вот потом построят на этой насыпи жилой микрорайон. Дома, дороги… Десять тысяч жителей останутся в неведении, что здесь было раньше, и не подозревая, что будет потом. А ключики… эти ключики будут подтачивать дома и дороги.
        Из глаза его вытекла слеза.
        - Я стал плохо видеть, - пожаловался он. - Но пока ещё всё помню. О чём это я?
        - «Не подозревая, что будет потом», - подсказал Боб.
        - Ах, да. Вы физик, вы должны понять. Тот ускоритель, что эти умники строят в Альпах, просто преступление. Потому что не факт, что Вселенная находится в устойчивом состоянии. Нельзя быть в этом уверенным, Борис Дмитриевич. Вот они сейчас разгоняют частицы, чтобы лоб в лоб был удар. Энергии очень большие, десять в семнадцатой степени электронвольт. Для безопасности, и то относительной, нужно строить ускоритель больше солнечной системы диаметром. Если же добиться желаемого результата на локальном участке, то вдобавок можно получить результат не желательный: начнётся типичная ядерная реакция с выделением энергии, которой хватит, чтобы изменить физическое состояние всей Вселенной. Они наш нестабильный мир толкнут к переходу к другой устойчивости, где для нашей планеты может не оказаться места!
        - А вы кому-нибудь в Академии об этом говорили?
        - Голубчик! Говорил, не говорил, а толку-то! Может, и говорил. Я ведь могу понять, а влиять я не могу. Сижу и жду, что один какой-то умник двинет рычажок на лишние полмиллиметра, и вся наша реальность потоком излучения перейдёт в иной вид.
        - И что же, по вашему мнению, делать?
        - Лучше ничего не делать. Сидеть и тихо надеяться, что пронесёт…
        - Один древний китаец, Лао Цзы, говорил: «Действует бездействием мудрец», - блеснул эрудицией Боб.
        Гроховецкий кивнул:
        - Это потом придумали прозвище Лао Цзы, «Старый мудрец». И теперь верят, что в древности некий Старый мудрец придумал учение Дао дэ цзин. А на деле жизнь сама по себе, учение Дао - само по себе. Человечеству от него ни тепло, ни холодно.
        Бобу трудно было угнаться за мыслями старика. Однако он быстро нашёл аргумент в защиту человечества:
        - А китайцы-то! Они это учение в школе преподают…
        - И много оно им помогло? - усмехнулся Лавр Фёдорович. - Если ничего не делать, мир всё равно меняется, и невозможно понять, почему и в какую сторону. В человеческих языках даже нет слов для описания этого процесса. Люди слишком замкнуты на свой интерес, у них очень бедная лексика. Большинство всерьёз уверено, что есть «добро» и есть «зло», и между ними идёт «борьба»… Вот же чепуха… Причём заметьте, голубчик, только иероглифистика позволила сформулировать основы даосизма. То есть учение Дао записано не словами, а категориями. А уж как людишки перевели их в слова, дело известное. Понятно, что всё переврали. Нет, надо было быть последовательным: уж если решил действовать бездействием, так зачем составлял учение?.. Гордыня, вот оно что…
        Появилась старушка, жена Лавра Фёдоровича; её имени Боб, к стыду своему, не знал. Она толкала перед собою сервировочный столик с колёсиками, на котором стояли чайник, чашечки, стаканы и блюдечко мёда.
        - Что бы я без тебя делал, - надтреснутым ласковым голосом пробурчал старик.
        - Голодным бы сидел, - строго сказала она и вышла.
        Пока Боб разливал по чашечкам чай, Гроховецкий говорил будто бы сам себе:
        - Сначала всё было не так. То, что я изучал в юности, теперь знаю только я. Многое куда-то потерялось. И то, что получилось, огорчает меня. Особенно, что пропали некоторые очень яркие люди. Был один поэт… Его нет в этом мире. Вот, я вам прочту:
«Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, как…»
        - «Как мимолётное виденье, как гений чистой красоты», - подхватил Боб. - Пушкин Александр Сергеевич, «Анне Керн».
        - Вы знаете Пушкина?!
        - Все знают Пушкина. Его в школе изучают.
        - Да?! Какое счастье… А я думал, тут его нет. Я стал быстрее умирать, - пояснил он. - Не успеваю даже разобраться, что к чему, а уже - хлоп…
        Старик осторожно отхлебнул чаю, спросил, чем он, собственно, может быть полезен уважаемому Борису Дмитриевичу. Боб стал рассказывать про свои успехи в изготовлении эквиполя, как искусственной модели магнитного монополя. Гроховецкий слушал, кивал, впопад задавал вопросы. Боб, отвечая, не переставал удивляться, насколько старик при всей своей внешней дряхлости сохранил умственные способности. А тот, уяснив всё досконально, кратко резюмировал услышанное, вопросительно поглядывая на Шилина: дескать, правильно ли я понял? - и выдал чеканную фразу:
        - Итак, вы создали в общем магнитном поле большой компенсационный заряд. И в силу этого смогли летать.
        - Антигравитация! - осенило Боба.
        - Она, - сказал Гроховецкий, и неожиданно спросил: - А почему вы решили подняться при помощи трёх шаров?
        - Из-за удобства, - ответил Боб. - На одном шаре висеть, как на гвозде, в этом было бы мало радости. С палки, к которой приделал два шара, я свалился. Вот и полетел на трёх. Я бы даже предпочёл четыре, а то одна нога всё время соскальзывала. Но у меня осталось только три.
        - Вот как? - прищурился старый учёный. - А я хотел вас поздравить с мaстерским решением проблемы движения в стороны.
        - Как это?
        - А представьте себе табуретку. Что такое табуретка? Небольшая площадка для размещения седалищной части человеческого организма. Но она должна быть: а) на удобном для человека расстоянии от пола, и б) устойчивой. Так?
        - Так, - ответил озадаченный Боб.
        - Предположим, проблема установления удобного расстояния от пола нам ясна, и мы её решили. Как быть с устойчивостью? Если у табуретки одна ножка, она неустойчива во всех направлениях. Если мы ей приделаем две ножки, то можем упасть только в двух направлениях. А вот если ножек три, то табуретка наша устойчива на плоскости.
        - Ну, да, - сказал Боб. - Дальше можно сделать хоть сто ножек разной длины, стоять она будет на трёх самых длинных.
        - Вот именно. В магнитном поле Земли компенсаторный заряд, распределяемый между тремя шарами, позволит вам уверенно передвигаться куда угодно. Вне Земли вам, возможно, понадобится ещё один шар, чтобы получилась пирамида…
        - Как же, а у меня получалось только вверх и вниз.
        - А вы подумаете, и поймёте…
        Они занялись подробным обсуждением принципов управления, но в конце беседы старик отвлёкся, задумался, а потом озадачил Боба.
        - Эта ваша штука, мономагнит в действии, может оказаться очень опасной для человечества, - сказал он.
        - Вот тебе и на, - растерялся изобретатель. - С чего бы это?
        - С того, что вселенная и так неравновесна. Кто знает, куда толкнут её ваши полёты. Это, голубчик, надо обдумать.
        Глава пятая

1.
        По коридору быстро шёл Никодимыч со свитой прихлебателей.
        - Молодец, - отрывисто бросил он, проходя мимо Боба. - Грамотное заключение дал по сковороде. Зайди к Марине.
        Марина была девицей, выполнявшей функции теневой бухгалтерии, она выдавала зарплату в конвертах.
        Отойдя от Боба шагов на десять, Сурин обернулся и крикнул:
        - Но премии тебе не будет! За срыв сроков!
        Он сделал это, конечно, специально, чтобы все слышали и на ус мотали: Никодимыч за работу платит, но и за промашки карает.
        Бобу вспомнился вопрос Лавра Гроховецкого:
        - А кто у вас начальником?
        Боб ответил ему, что Никодимыч Сурин, а старик засмеялся:
        - А, Лёнька! Знаю его. Этот не учёный, а барыга. Зачем вы с ним работаете, голубчик? Ничего хорошего вы у него не почерпнёте…
        И тогда Боб ответил ему, что у Сурина он не работает, а зарабатывает. Конечно, чем заниматься всякой мутнёй вроде сковородок, чудо-тёрок и прочего, лучше дома сидеть. Но «белая» зарплата в институте маленькая, а «чёрная», что идёт от Сурина, большая. А главное, в институте есть возможность заниматься наукой. Пусть даже бесплатно.
        Боб задумчиво почесал щёку и отправился к Стражестрахову, думая сразу о многих вещах. О том, что Гроховецкий всё-таки гений, а маленькие заскоки его только украшают… О том, что если делать расчёты по методу, который предложил ему старик, то можно обойтись «малой кровью»: практические программы для таких действий есть. Вот и сейчас он шёл к зубру математики потому, что затеял перевести на свои цели старую программу расчёта напряжений в электросетях, она вполне подходила для его нужд.
        В целом же Шилину было ясно, что пора переходить к практике, а в городе это невозможно. И поскольку он занимался эквиполем помимо планов ИКП и никому не был обязан, а злопамятный Никодимыч уже сказал, что не даст ему новых коммерческих заданий, он решил подать заявление на отпуск.
        Пока шёл к Стражестрахову, Боб подумал и о том, что Сурин - ещё не самый плохой экземпляр. А вот был у них в главных инженерах некий Мартьянов, которого иначе, как Воффкой, никто не звал, так это был жулик из жуликов: половина госфинансирования института прямиком шла к нему в карман. Этого Воффку Боб вспомнил потому, что, как оказалось, Лида из патентной библиотеки, дочку которой он давеча пытался воспитывать прямо на улице, была бывшей второй женой Мартьянова. Теперь этот, говоря словами Лиды, «любитель галантных приключений» отправился на завоевание новых вершин, должностей и женщин, оставив институт с неоплаченными долгами, а Лиду - с дитём на руках. Благо, хоть иногда подбрасывал мелочишку на содержание собственной дочери!..

2.
        Мальчики всего мира любят играть с инструментами. Для всякого дошкольника высшее счастье - это найти папин молоток, и пока родителей нет в квартире, что-нибудь поприколачивать. Или найти пилу и чего-нибудь попилить, с восторгом наблюдая, как будто бы из ничего возникают горы красивых мягких опилочек. А некоторые особо одарённые мальчики сохраняют эту любовь до глубоких седин и широких лысин. Так, заслуженный изобретатель Российской Федерации Боб Шилин играл со своим эквиполем до полного самозабвения.
        Для начала он сделал себе эквикуртку. Откопал в старом хламе длинную робу дубового качества, с широкими рукавами, вычистил её, слегка укоротил, трудолюбиво пристрочил на груди и спинке крепкие лямки, в рукава вшил гибкие пластмассовые вкладыши, сходящиеся у лопаток «замкoм», чтобы крепить в них шары, и сделал так, чтобы нижний шар, вроде пуговицы, пристёгивал полы к спинке между ног. Единственно, управление пришлось делать самое элементарное: две высоты по вертикали и две скорости по горизонтали. Иначе растопыренных рук не хватало.
        Сложнее всего оказалось поворачивать на лету. Тяга-то идёт по вектору, на разнице потенциалов шаров. Это не то, что колёсами по дороге вертеть. Боб и задом наперёд полетал над лесом, и спиной, и боком, и вверх ногами. А когда решил потренироваться в своём хозблоке, его так об стену шмякнуло, думал, голову снесёт.
        Зато какой был кайф применить эквикуртку в деле!
        Пришла тёща, напомнила, что хлеба в доме нет, и ещё всякого нужного. Надо, стал-быть, в село идти, пять км в одну сторону.
        Он и пошёл.
        Она ему вслед крикнула: куда, дескать, в куртке в такую жарынь! А он отмахнулся, не оборачиваясь, чтоб она не увидела его радостной рожи. Он заранее предвкушал, что будет.
        Ушёл в лесок, чтоб с деревни видно не было, натянул капюшон на голову, затянулся покрепче, поднялся в воздух и взял курс на сельскую колоколенку. Ветер слёзы давит: жмурился он, едва мимо не пролетел. Однако опустился в безлюдном месте, бодро сбегал в магазин, и - обратно.
        На всё про всё пятнадцать минут. И вот он уже с равнодушным лицом выставляет продукты из сумки на стол, а теща сидит на своей табуретке и пытается сообразить:
        - Да ты ж вроде только что ушёл?
        - А я бегом сбегал.
        - В куртке? Худеешь, что ль?.. Да не может этого быть!
        - Точно тебе говорю. Ветер был попутный…
        - Ой, Борька, чего-то ты врёшь! - шасть рукой ему под куртку, хвать за майку, и как в той рекламе:
        - А майка-то сухая!!!
        Он, счастливый, захохотал в голос.
        - Что, разыграл? - допытывалась она. - Ну, признайся. С вечера, что ль, всё купил и за околицей прятал?
        - Говорю, сбегал. Вот сходи нарочно, спроси, был я там сейчас или не был. Тебе любой скажет…
        Ещё три шара он приспособил к телеге, которую выпросил у соседа Василия.
        По правде говоря, это была не Васькина телега, а ничейная, как бы общая. То есть сначала она была тёти Раина. Нет, не так. Это была телега погорельцев, которые пришли из соседней Жужельни. Потом они ушли, а телегу оставили у тёти Раи. Она её год у себя во дворе терпела, да и выставила на улицу: забирайте, кому надо. А кому её надо? Телега без лошади, что лошадь без телеги. Гарцевать, что ли, на ней по огороду?.. А Василий утащил её к себе, потому что он вообще всё к себе тащит. Натура у него такая.
        И вот Боб, взяв с собою Брута - любил Брут на досуге погонять Васькиного кота, - пошёл к Василию:
        - Отдай телегу.
        - Уважишь, отдам.
        И они пошли в беседку, и засели там на два часа. Ещё в предыдущий свой приезд Боб дал Василию баночку «очищающего порошка» собственного изобретения: как всегда, марганцовочка, уголёк активированный, но было там и ещё кое что, - так сказать, секрет фирмы - и теперь на столе стояла не гнусная сивуха, а чистейшая водочка, да к тому же «беспохмельная», содержащая в себе флавоноид сибирского кедра. И бутылочка была на загляденье, с фольгой и картинками, а стеклянная пробочка на ней с тиснением серебром. Васька подобрал её на станции, когда ездил в Москву весной.
        Короче, Боб Ваську так уважил, так уважил, что Васька не токмо что ему телегу отдал, а впрягся вместе с Бобом в ту телегу, и помог дотащить её к тёщиному дому. Оси прикипели уже к днищу, ступицы треснули, колёса практически не вертелись; волоком тащили они это гремящее угробище, с песнями и криками «Эй, ухнем!»,
«Иго-го!» и прочим шумом. Вечер уже был, бабки повыбегали, кричали что-то, за общим грохотом неслышное, кое-кто кулачками грозил, - а Боб крикнул им:
        - Бабки! Тихо! Всем с фермы доставлю навоз бес-плат-но! На вот этой вот телеге!
        А уж кто-кто, а местные бабки знали, что если Боря Шилин даже спьяну чего-то пообещал, то сделает. С навозом же в деревне была прям-таки беда. Приходилось ездить на ферму с маленькими тележками по много раз, или нанимать за пузырь тракториста, или ещё как-то исхитряться…
        Прекратили бабки ругань, облепили телегу со всех сторон, помогли Бобу с Васькой во двор к Антонине Николаевне её развернуть… Так началась эпопея с «летучей телегой», но прежде, чем телега поехала за навозом, над их деревней пролетела ведьма на метле.

3.
        Что такое инерционность мышления, Шилин отлично знал. Это когда люди бесконечно тиражируют неудобное старое, и никак не могут увидеть удобное новое. Взять, к примеру, ткани. Ткать полотно научились в ужасно древние времена! И что же люди с тканями делали? Они в них заворачивались, в лучшем случае завязывая на горле, то есть по инерции поступали так же, как их предки, которые заворачивались в звериные шкуры! Только в Средние века дотумкали, что ткани можно кроить и сшивать.
        Или взять старинные конторские столы. Письменность придумали раньше стульев, и до девятнадцатого века почти повсеместно писали исключительно стоя!
        Шпенёчки на ручных крупорушках приделывали вбок, и тысячи лет выламывали себе кисти рук, пока сообразили сделать их вверх! Носили мешочки с деньгами в руках, не догадываясь пришить их к штанам, чтобы получились карманы. Первые автомобили делали похожими на кареты. В общем, примеров сотни.
        Знал это Боб, знал, и сам же чуть не попал в ту же ловушку!
        Ещё в день первого полёта, на мысль о котором его натолкнул сосед Василий, Боб задумал летательный аппарат под условным названием «Метла». Но он так и воспринял его, как метлу, как полёт на палочке верхом! Вот ведь пенёк… Собрав модель, уселся посреди конструкции, включил генератор, и произошло то, что должно было произойти. Аппарат крутанулся, и Боб со всего маху грохнулся об пол. «Ньютоновскую физику и Евклидову геометрию ещё никто не отменял», - такой тезис вызрел в башке, когда к нему вернулась способность формулировать мысли нормальным языком. «Через две точки можно провести бесконечное число плоскостей, вот одна и приложила меня о другую».
        Теперь, вернувшись к проекту «Метла», он подумал: «Прав был старик Гроховецкий. Надо делать три точки».
        Бросив всё, заперся в своём хозблоке, открыл ноутбук и засел за расчёты: конфигурация, площадь, импульс тяги, устойчивость. Попутно придумал понятия сброса и кривизны и ввёл в расчёты соответствующие коэффициенты, чтобы обеспечить ограничения по взлёту. Если по-простому, чтоб аппарат не выкинуло в стратосферу. Холодно там, да и дышать нечем. Мелькнула мыслишка про скафандр, но погодим пока со скафандрами… Нам бы чип управления где добыть. С чипом управления, скажем, от тёщиной компьютерной игрушки, сваять автопилот - плёвое дело.
        Заранее хихикая, он пробрался в дом, в комнату тёщи. Сама «баба Тоня» проводила на веранде задушевную беседу с очередной брошенной мужем тёткой. Он прислушался: болтовни у них ещё на час минимум. А ему надо две минуты…
        Тёща его, народная семейная целительница, была фанатичным любителем компьютерных игр. Целыми вечерами, вцепившись в ручку джойстика, гоняла самолётики по экрану телевизора. Вот на её джойстик Боб и нацелился. Тихонечко открутил винтик, аккуратненько влез под крышку и отсоединил один только контактик. Всего один! Он ведь не изверг… Потом собрал всё, как было, ушёл крадучись и занялся сборкой модели «Метла-2». Через часик, когда он почти закончил сборку, прибежала тёща с воплем:
        - Борька, выручай! У меня там чегой-то игрушка не заводится!
        - Ладно, завтра.
        - Чего завтра? Почему завтра? Идём, быстро!
        - Эх, уговорила! Идём.
        Они пошли, он забрал джойстик и чип от игры, и попенял ей:
        - Видишь, я ради тебя на всё согласен. Работу бросил, чтобы игрушки твои чинить.
        - А надолго это?
        - А я не знаю. Ты займись пока обедом-то.
        Она пошла на огород, дёргать салат и редиску, а он - в свой хозблок, настраивать чип управления для полёта.
        Вскоре аппарат приобрёл такую конфигурацию: длинная палка, руль и седло от велосипеда покойного тестя, в руле два шара, в седле третий, - а сзади треугольный хвост, в котором конус генератора и блок питания. Он как раз любовался результатом, когда тёщин голос гаркнул у него над ухом:
        - А это что такое?!
        - Это летающий аппарат, - с удовлетворением сказал он. - Называется «Метла».
        - Сам придумал?
        - Сам.
        - И что, летает?
        - А чего ж ему не летать-то?
        - А-аа, - догадалась она. - Вот почему ты так быстро за хлебушком бегаешь. Теперь давай я слетаю. Только, Борь, на метлу не очень похоже. Это, скорей, балалайка у тебя получилась. Вон, возьми из вязанки хворосту-то, а я за скотчем схожу.
        Потом они вязали к хвосту хворост, а Боб объяснял:
        - Просто сидишь в седле, и ничего не делаешь. А он тебя будет над лесом кругами гонять, на автопилоте. Когда надоест, вот этот рычажок - видишь? - щёлкнешь на себя, и приземлишься вот на этом самом месте.
        - Не, зачем мне так. Я, что ли, инспектор лесоохраны, над деревьями кружить? Ты сделай такой автопилот, чтоб я к селу слетала. Очень мне хочется попа подразнить.
        С местным батюшкой у Антонины были натянутые отношения. Он не просто не одобрял её вмешательства в семейные дела прихожан, но с церковного амвона обзывал ворожеей, и всячески настраивал против неё возможных клиенток. Она пошла однажды в церковь, чтобы объяснить ему: не ворожбой она занимается, а ведёт психоаналитические беседы, - так зловредный поп её в церковь не пустил.
        - Извини, Тоня, - сказал Боб. - Я перенастраивать чип не стану. Может, потом как-нибудь. И вообще лучше особо не светиться с этими полётами.
        Он включил эквиполь, и сказал, когда метла поднялась на метровую высоту:
        - Залезай с этого чурбачка.
        - Высоко! - пожаловалась тёща.
        - Зато при посадке ноги не сломаешь, - успокоил её Боб.
        Тёща села в седло, и тут же выдала очередную претензию:
        - Неудобно, Борь! И страшно! Вдруг упаду? Ты бы хоть стремена тут приделал.
        - Крепче держись за руль, и не упадёшь. А стремена мне взять негде, извини. Не продают их в магазинах. И шпор не продают.
        Через несколько минут с криками «Ха! Ха! Хо-хо! У-ху-ху!» бывший бухгалтер Института марксизма-ленинизма, а ныне народная целительница Антонина Николаевна Перепетуя летела над деревней на метле, удаляясь в сторону леса…
        Глава шестая

1.
        Утром Боб снял шары с «Метлы», занялся телегой. Надо же было выполнять обязательства, данные спьяну односельчанкам. С телегой, собственно, было проще, чем с «Метлой». Давал знать себя наработанный опыт.
        Работяги на ферме, увидев Боба, толкающего впереди себя здоровенную старую телегу, очень развеселились. Тем более что он, упираясь в неё руками, взрёвывал, изображая крайнее напряжение сил, смахивал со лба несуществующий пот, таращил глаза и с натугой отдувался. На самом-то деле деревянная махина, снабжённая шарами эквиполя, двигалась вдоль магнитных линий сама собой, колёса вообще не касались земли, и Боб мог идти себе спокойненько. Но так ему было бы совсем не интересно!
        Кстати, отсутствие сцепки колёс с землёй порождало изрядные сложности. Встречая любую ямку, эквиполь её игнорировал, и телега беззвучно проплывала над ямкой, но с не меньшим равнодушием магнитная машина относилась к бугоркам: буде такой попадался на пути, она норовила обломать об него все колёса телеги. Ещё более сложным было преодоление спусков и подъёмов. Сначала Боб пытался выравнивать свою колымагу в соответствии с крутизной препятствия, но быстро бросил эти попытки. Он понимал, что в принципе проблема решаема, всего-то и нужно снабдить телегу лазерными средствами определения крутизны. Ну, и поставить компьютер с соответствующей программой. Но у него здесь ничего такого не было, а высчитать в уме величину импульса, который ровненько задрал бы нос по сравнению с кормой, он не мог. Один раз чуть не опрокинул телегу на себя и порадовался, что она пока не загружена тонной навоза.
        Низину с ручейком Боб просто перелетел. Сел на телегу, и неспешно поплыл над ивняком, ручейком, лугами, размышляя при этом, что щученька из сказки, не иначе, подарила Емеле эквиполь. Тот его установил на печь и ездил, изумляя почтеннейшую публику. А вот как он справлялся с неровностями земной поверхности? Вряд ли щучка имела в своей проруби компьютер… А вот ковру-самолёту никакого компьютера не надо. Привязал четыре шара к углам любого половичка, и лети, куда хочешь.
        К счастью, ферма располагалась на ровном участке. Выбравшись из низины, Боб дал на шарики одинаковый импульс высоты (два сантиметра) и нулевой импульс тяги. И стал её толкать. Дальше, изображая толкание вперёд, он все силы тратил на то, чтобы телегу сдерживать, ведь она тяжёлая, инерция у неё большая, как бы не врезалась в стену фермы! Но тут, уже под начавшийся хохот работяг, она начала тормозиться сама, застревая колёсами в холмах навоза. И встала.
        - Ну, ты Геракл! - крикнул кто-то.
        - Аполлон, блин! - добавил другой.
        - Ты ж её порожнюю еле прёшь, как полную потащишь, а?
        - Ничего, робяты! - заполошно крикнул Боб. - Как-нибудь, небось, доташшим! Грузи!
        Они с хохотом накидали ему полную телегу навоза. Даже денег не взяли, рассчитывая на дармовое зрелище. Он решил их не разочаровывать: попросил «подтолкнуть». Они без дураков упёрлись, даже втроём не смогли телегу сдвинуть, и опять стали над Бобом потешаться. Тут пришёл бригадир в сапогах и суконной шляпе, мужчина страшно сурьёзный, абсолютно без чувства юмора. Он разогнал зубоскалов по местам, а Шилину строго сказал:
        - Ты это, паря, брось. Тут тебе не цирк, а ферма. Давай, разгружайся сам, и катись отседова.
        - Да я её одним пальцем, - дурачился Боб. Работяги, спрятавшись от взора начальника, высовывали радостные свои небритые лица из-за углов и перемигивались.
        - Выпил - сиди дома, неча народ зря смешить, от дела отвлекать! - сурово прикрикнул бригадир.
        Боб зашёл спереди, прикинулся, будто пытается дёрнуть колымагу, а сам включил свой эквиполь так, чтобы телега только чуточку приподнялась. Потом обошёл её и толкнул одним пальцем.
        Телега плавно двинулась вперёд.
        Смех и голоса умолкли разом. Бригадир с тихим всхлипом сел задом в кучу навоза. Кто-то ахнул:
        - Ну, мужик, в натуре потный…
        А счастливый Боб, подталкивая телегу пальцем, зашагал прочь.

2.
        Сеньор Айвен родился в России. И оставался бы он русским, и сидел бы сиднем в своём райцентре, если бы не его страсть всегда и во всём быть первым. Даже так: быть единственным.
        Все учились в школе на троечки-четвёрочки, а он, если не мог выучить на пятёрку, предпочитал двойку, не иначе. Все на физкультуре «косили», как могли, прикидываясь больными - Иван же зашвыривал гранату так далеко, чтобы физрук её больше никогда не нашёл. Заводила он был тот ещё! Но не без склонности к эффектам. Все под руководством училки зубрили английский, а Иван вместо английского взял да и самостоятельно выучил испанский. И скрывал это до выпускного экзамена! Пришлось директрисе вызывать из области спеца по испанскому. И оказалась у Ивана одна пятёрка в аттестате: по испанскому! Только у него, единственного на весь район.
        Сыграли эти его качества свою роль, или нет, но, занявшись бизнесом и одновременно спортом, он достиг успеха и там, и там. И столкнулся с ужасным рэкетом, причём, с учётом его габаритов и спортивной подготовки, против него выкатили целую команду борцов и боксёров, предавших спорт за-ради быстрого обогащения.
        И он, в силу характера не желая поступать, как все - то есть поддаваться правилкам этой войны - свалил из России. Куда? В те края и к тем народам, чей язык он понимал. В Латинскую Америку. А там… Там он встретил Камиллу. Да-с. Такая судьба. Она была пламенной… кем, собственно, она была? революционеркой? - да, и революционеркой тоже, «кровавой террористкой» с кличкой Агата. Но она действительно была пламенной. Пассионарией, блин. Впрочем, её коммунистические взгляды совсем не помешали тому, чтобы перед свадьбой венчал их католический попик…
        Сплошным приключением стала жизнь Ивана. Каких он только имён не носил! Теперь вдруг стал Педро Давалосом, и немало злился на эту свою новую фамилию. С этою фамилией и с любимою женой оказался он в Стамбуле, городе контрастов…

3.
        Сулимa, горничная первого этажа, улыбнулась: вот и наши голубки. Роза и Педро Давалос, пара испанских молодожёнов, очаровала персонал всей гостиницы. Правда, персонала - всего несколько человек: хозяин, его жена, двое взрослых детей и три нанятые горничные. Маленькая гостиница, семейная. Никто про неё не знает, а ведь для молодожёнов ничего лучшего в Стамбуле нет! Каждый работник владеет одним или двумя иностранными языками. Лично она, Сулима, говорит по-французски. Так что сеньор и сеньора Давалос правильно выбрали гостиницу. Дон Педро говорит только по-испански? - les problemes sont absents[Нет проблем (фр.).] , он может, если пожелает, поболтать с сыном хозяина. А донна Роза, даром что испанка, отлично говорит по-английски, и всего за три дня выучила несколько турецких фраз! А вообще она такая простая, рассказывает портье и горничным всё-всё: где были, что видели. Вся нараспашку, насквозь её видно…
        Сулима проводила взглядом весёлую пару, выходящую в дверь; выглянула в окно: на улице Роза сразу уцепилась за руку мужа, чтобы не потерять в толпе своё сокровище! . Горничная вздохнула и пошла по своим делам. Её-то молодость давно в прошлом…
        А молодожёны, тесно прижавшись друг к другу, шли по улице, и такое безмятежное счастье было написано на их лицах, что каждый встречный невольно улыбался. Вдруг будто какая-то фантазия посетила их головы: они переглянулись, засмеялись, побежали и впрыгнули в уже собравшийся отправляться в путь автобус. Только очень опытный человек смог бы заметить, что, совершая эти весёлые переглядки, они проверялись, не следит ли кто за ними.
        Через час они вошли в шумное многолюдное заведение для туристов: ресторан, бары, сувенирные лавки - прошли его почти насквозь, свернули в один из самых дорогих залов, и здесь Роза Давалос, опять взяв мужа за руку, уверенно провела его к отдельному столику возле окна.
        Навстречу им встал пожилой, прекрасно одетый турок. Поклонившись им обоим, он затем галантно поцеловал руку даме и произнёс на неплохом английском:
        - Рад видеть вас снова, сеньора. Ведь мы уже встречались, хотя вы меня наверняка не помните. Я был в Триполи в марте 2004 года, когда обсуждалось, что нам делать в связи с вторжением американцев в Ирак.
        - Я тоже рада видеть вас снова, эфенди, - ответила она по-турецки. - Разве я могла вас забыть? Правда, там вы были без усов и в очках. Но зато галстук, - и она засмеялась, - галстук точно тот же самый.
        - Да, - согласился он, поражённо глядя на неё. - Галстук тот же. Неужели вы знаете турецкий язык?
        Она небрежно помахала кистью руки, и перешла на английский:
        - Так ведь я в Стамбуле уже три дня! Нахваталась верхов. Разрешите представить, эфенди: мой муж, Айвен. Я зову его Айвенго. Он такой же рыцарь и романтик.
        Разумеется, турок не был турком, и донна Роза со своим Айвеном тоже не были теми, за кого себя выдавали. Но маскировка была безупречной.
        Турок обратился к Айвену на английском:
        - Рад видеть вас в добром здравии в Стамбуле, сеньор Айвен.
        - Ес, ай ту[Да, я тоже.] , - ответил на ужасном английском сеньор, улыбаясь.
        - Ему всё равно, на турецком вы говорите или на английском, - заметила донна Роза. - Хорошо он понимает только испанский.
        И она тут же обратилась к мужу по-испански:
        - Ты понимаешь только испанский, да, милый?
        - Ес, май дарлинг[Да, моя дорогая.] , - сказал Айвен и виновато улыбнулся турку. Тот принял информацию к сведению, и дальше беседовал только с донной Розой:
        - Я очень опечалился, когда все агентства новостей сообщили, что весь ваш отряд погиб, и вы, сеньора, тоже, - грустно сказал он. - Как сейчас помню заголовки:
«Конец кровавой Агаты», «Ракетный удар по гнезду террористов». Вы не поверите, когда я читал эти статьи, я чуть не плакал.
        - Почему не поверю, я сама всплакнула, читая про эти ужасы.
        - Меня ещё поразило, но и внушило надежду, что вашего трупа - о, простите, простите! - вашего прекрасного тела никто не видел.
        - О, да! Никто не видел! - и она погладила под столом коленку мужа.
        - Но я рад, что вы живы, и подхватили, как это говорится в вашей христианской литературе, знамя… А теперь к делу.
        - Да, эфенди, к делу.
        - Ваш проект создания единого информационного антиамериканского центра обсудили и в нашей Организации, и в дружественных нам группах Востока.
        - Прошу прощения, - улыбнулась она, - следует ли спрашивать, были ли соблюдены условия секретности, предусмотренные проектом?
        - А, понимаю! Вы хотите, чтобы я похвалил проект. Скажу прямо, мы немедленно стали использовать изложенные в нём методы секретности. Сразу же. Изумительно простые и действенные методы.
        - Спасибо, эфенди, - сказала она. - В сетевом построении работы - залог безопасности наших людей. Это теоретически все знают, но не всегда применяют на практике. Я беру по одному человеку от той или иной организации. Такой человек будет подотчётен и мне, и им. Координация действий, вот что мы получим. Вдобавок я создаю по всему миру патентные бюро, чтобы отслеживать появление всех полезных нам научно-технических разработок. Мы должны стать сильнее, чем наши враги, империалисты. Я написала об этом в своём проекте. А вы - вы подобрали мне человека?..
        - Мы дадим вам одного сисадмина. Через неделю… Нет, через три-четыре дня документы для него будут готовы.
        - Через три дня я буду в Москве. Вы можете отправить его туда?
        - Конечно.
        - Кто он?
        - Он… молодой. Девятнадцать лет. Болгарин.
        - Болгарин?
        - Местный болгарин, Богумил Славков. Болгарского языка, правда, не знает, но зато знает турецкий и английский.
        - Минуточку, тогда ещё вопрос…
        - Да? - напрягся турок.
        - А нет ли у вас кого-нибудь, кто знает курдский? Для меня важен контакт с курдами.
        - Наш болгарин свободно говорит по-курдски, - сказал турок с облегчением. - А также пишет и читает. Он вообще образованный.
        - Какой интересный у вас болгарин…
        В поиске денег
        Глава седьмая

1.

«Откуда здесь столько мух?»
        Капитан Степанов ленивой походкой направился к кустам, на ходу вынул из пачки
«Мальборо» последнюю сигарету - ничего, в машине ещё пачка есть, - заглянул за кусты. Ну, конечно, свалка! «Вот же сволота», подумал он сразу про всех жителей всей российской глубинки. «Нашвыряли арбузных корок как раз туда, где я решил встать!».
        Он кинул в кучу мусора смятую пачку из-под сигарет и уже более быстрым шагом двинулся обратно к машине. Отъехать, что ли, метров на сто, ближе к мосту? Но где же там встать? Хорошие кусты есть до знака, означающего населённый пункт с ограничением скорости движения. Однако прятаться там - это просто зря смешить водителей. А после знака, практически до этой свалки, нет кустов. Вот и выбирай, где стоять: в кустах до знака останешься без денег; после знака, у всех на виду, тоже останешься без денег. Остаётся один вариант: остаться здесь, посреди мух и вонища. Зато тут можно заработать на дураках, летящих по населённому пункту с запрещённой скоростью.
        Нет: надо, чёрт возьми, как-то выбираться из этой дыры в цивилизацию, в Москву!
        Сумел же он в 1992-м обхитрить судьбу и выбраться из Таджикистана.
        Полутора годами раньше, ещё когда СССР был цел, Степанов наладил классную схему выдачи «левых» регистрационных номеров. Казалось бы, всё предусмотрел. Все были в завязке: и начальник отделения, и начальник управления. Кто ж знал, что появились уже такие крутые, которые ходят напрямую к министру? А вот нашёлся такой и на его степанову голову. И этот крутой возмутился, что приходится платить дважды, министру и Степанову. Министр, конечно, тоже хорош: мог бы хотя бы позвонить вниз по инстанциям, чтобы Степанову кто-нибудь сказал: Степанов, этот кент без мазы. Разве Степанов не понимает, разве бы он посмел обидеть министра?
        Министр обиделся, собака, и загнал Степанова аж в Точикистон. Тем более, Степанов тогда как раз развёлся со своею очередной мымрой, и она его выгнала из своей квартиры. Жить в общаге не хотелось, а в союзной тогда республике сулили дать жильё. Он и согласился, несмотря на то, что республика эта расположена незнамо где. Примерно там, где закругляется Земля. Но не прошло года, как проклятый великий могучий Советский Союз куда-то делся, и таджикские кадры ГАИ стали таджикскими навсегда! Вот это сыграла судьба со Степановым в рулетку!
        Он, конечно, потрепыхался малёк, не без этого. Подал куда надо рапорт: так, мол, и так, прошу вернуть меня на мои родные поляны. Он мечтал о местах, где если птичка и уронит тебе что-нибудь не полезное на фуражку, то этой птичкой будет хотя бы не орёл. Но его новые начальники оказались орлами куда более высокого полёта, и в ответ на его рапорт загнали Степанова служить на такую окончательную гору, дальше которой нет уже никакого дорожного движения, а живут там одни только люди с пёсьими головами.
        Степанов уж было смирился, решил - всё, проиграл судьбе вчистую. Ан нет! Понесла нелёгкая мимо его горы знатного русского демократа. Ехал он проверять, как там живётся-служится солдат?шкам бравым ребят?шкам на границе с дружественными моджахедами. А Степанову из самого Душанбе - телеграмма: обеспечьте проезд кортежа. Чтоб ни один ишак или, там, лошадка мохноногая, заметив помеху справа, не вздумала перебегать дорогу в неположенном месте.
        Но стоило Степанову прибыть к назначенному ему в качестве точки рандеву перекрёстку, как откуда ни возьмись повыскакивали дружественные моджахеды и давай валять из огнестрельного оружия направо и налево! Нужен им был, наверное, знатный русский демократ, но первым делом они почему-то отстрелили на фиг переднее колесо у степановского мотоцикла. Не понимают, дикари, что инспектор дорожного движения вроде врача, он всем нужен одинаково во избежание общего бардака на дорогах, его беречь надо!
        Степанов сразу решил, что раз специалисты его профиля здесь не требуются, то хорошо бы оказаться от этих шумных ребят подальше. Поэтому по мере сползания стрельбы в конец колонны он высмотрел себе машинку с целыми покрышками, с высотой протектора выше 1,6 мм, вскочил в неё и дал по газам.
        И ехал он, и ехал, любуясь открывающимися за каждым поворотом новыми ландшафтами, как вдруг услышал стоны на заднем сиденье. Сунулся туда, а там, частично мокрый от приключившегося с ним шока, лежит знатный демократ. И словно рыбка из мультфильма заговорил демократ человеческим голосом и посулил Степанову исполнение трёх желаний за то, что Степанов спас его, страшно нужного родной России демократа, от лютой погибели. Степанов загадал: в Москву, квартиру и должность.
        Так он в очередной раз надул судьбу-злодейку… А теперь - о, проклятая судьба! - опять попал в какую-то дыру! Хотя последнее время и здесь отчего-то оживилось дорожное движение!

2.
        Боб возвращался из Москвы. Он съездил туда на денёк, во-первых, чтобы уточнил со Стражестраховым программу управления эквиполем, во-вторых, чтобы повидался с Лидой. Может человек пойти повидаться с другим человеком просто, без задних мыслей?.. Отвёз яблок из своего сада для её дочки, Кати.
        Формально Боб был человеком женатым. Это так. Даже привезённые им яблоки выросли, если говорить формально, в саду его тёщи. Но практически он уже два года холостяковал. И за эти годы узнал о женщинах больше, чем за десять лет супружества. Поскольку женился он, скажем прямо, рановато, не успев разобраться, что к чему.
        Оказалось, брак - вроде стоячего озера, даже, правильнее, болота. Зарастает он, как болото - илом и ряской, помаленьку привычками, словечками, намёками и жестами, которые, будто ядовитыми испарениями, окутывают разум. И тонешь, тонешь, тонешь… Превращаешься в замшелую корягу. А внешняя жизнь - как стремительная река. Кинешься туда, и тебя то об один берег шмякнет, то о другой - интересно! - а женщины - вот они норовят тебя выловить и утащить в тихую заводь и обрасти там новым болотом, а потом, ясное дело, будут тебя пилить, что ты превратился в ленивую корягу. И бросят тебя, отравленного испарениями, чтобы нырнуть в бурную реку и выловить себе там новую жертву. Вот, как его бывшая жена.
        За два года холостого существования Боб понял, что в этом сумасшедшем мире найти себе даму для милых утех - не проблема. Проблема в том, как от неё избавиться после утех. А самая большая проблема, можно сказать проблемища - найти такую, от которой не хотелось бы избавляться. Пока он таких не встречал. Впрочем, и не искал. Зайдя в патентную библиотеку, передав Лиде завёрнутый в бумагу пакет с фруктами, договорившись о встрече вечером и даже уже сидя у неё дома, он и мысли не допускал, что находится в поиске. Просто почему-то хотелось её видеть и слушать… Хотелось чем-то её удивить и порадовать…
        Поздним утром, шагая просёлком от автобусной остановки к тёщиной деревне, он думал о произошедшем между ними, надеясь, что сумел её удивить и порадовать. И так задумался, что, только разгоняя перед лицом пыль от третьей подряд машины, проехавшей, ухаб за ухабом, мимо него, стал соображать: а что за праздник? Ведь сёдни вроде будень? Да он и в выходные никогда за много лет не видел на этой дороге три машины подряд! И две не видел! А машины-то непростые, навороченные!
        Мимо пропылил ещё один джип. Боб прибавил ходу.
        Следующая кавалькада из пяти, судя по столбам пыли, машин догнала его через десять минут. Первая остановилась рядом с ним, и водитель, коротко стриженный здоровяк лет сорока в чёрной майке, спросил из окна:
        - Мужик! В деревню, где живёт колдунья… как её? - И крикнул в салон: - Как её?
        - Баба Тоня! - хором ответило сразу несколько женских голосов.
        - Баба Тоня! - повторил здоровяк. - Правильно едем?
        - Правильно, - ответил Боб, а брови его при имени тёщи сами собою полезли вверх. - Только там ещё поворот будет.
        - Куда?
        - Да к деревне этой.
        - Вот балда. Куда поворот-то? Направо, налево?
        - А я тоже туда иду, - сказал Боб. - Могу показать.
        - У меня и так полная кибитка, - ответил водитель.
        - Пусть, пусть садится, - заверещали изнутри женские голоса, и задняя дверь отворилась. Боб забрался внутрь, огляделся: помимо водителя, здесь были три женщины разных возрастов. «Лендкрузер», вставший позади их машины, нетерпеливо загудел.
        - Да еду уже, еду, - раздражённо сказал здоровяк и, тронув машину, взялся рассуждать: - Врут газеты, будто на селе плохо живут. Думал, попаду в глушь, а здесь всё то же самое. На какой-то грунтовке, того гляди, крутые подрежут. Гаишник у моста, капитан, прямо как настоящий, из рук рвёт. Главное, расценки знает, зверюга!
        - А вы в той деревне живёте? - кокетливо спросила Боба та из женщин, что сидела рядом с ним.
        - Живу.
        - Постоянно?
        - Нет, в сезон.
        - А вы сами с бабой Тоней знакомы? - спросила другая, с переднего сиденья.
        - Да. Мы, можно сказать, родня.
        - Ой! - взвизгнула третья. - Правда, родня?
        - Мужик! - подал голос водитель. - Объясни ты им, дурам. Вбили себе в головы, что твоя родня на метле рассекает по небесам. Скажи ты им, что это всё сказки.
        Тут-то изобретатель и понял, что он наделал, отправив тёщу в полёт. Конечно, услышав её хохот из-под облаков, все повыскакивали на улицу. И все видели, как она летит на метле в лес и обратно, и он сам - вот что обидно, сам понаклеил к прибору веток, превратив свой эквиполь чёрт знает во что. А в их деревне половина живущих - дачники, и у каждого мобильный телефон в кармане и толпа знакомых в Москве.
        Какое счастье, что я увёз с собой мономагнитные шарики, - подумал Боб. А то Антонина Николаевна ни за что бы не удержалась, устроила бы на потеху публики авиакосмический салон деревенского разливу…
        Заметив, что женщины жадно смотрят на него в ожидании ответа, и не имея времени придумать что-нибудь в пользу тёщи, он нехотя буркнул:
        - Почему сказки? Летает. Чего ей не летать-то? Все видели.
        - Вот! Летает! Человек-то видел! - вразнобой заголосили женщины.
        - Ща высажу, - пригрозил водитель.
        - Кого это ты тута высадишь? - на повышающихся оборотах завелась та, что сидела рядом с ним. - Меня?!!
        - Да не тебя, а этого брехуна. Эй, брехун! Может, ты тоже летаешь?
        - И я летаю.
        - Вижу я, как ты летаешь! Прётся по полям, будто дохлая сороконожка. Чего пешком ходишь, летун? Лети!
        - Здесь направо, - сказал Боб.

3.
        Вскоре Шилину посчастливилось самому лицезреть «зверюгу»-гаишника, которого упомянул в разговоре подвёзший его до деревни здоровячок. Но сначала ему пришлось выдержать битву с тёщей, организовать авиашоу на метле и создать новое летающее средство.
        Антонина Николаевна, как и предположил Боб, ввиду наплыва богатых клиентов с их явственным желанием узреть чудо, действительно хотела полетать. Выражаясь политэкономическими категориями, намеревалась покрыть спрос предложением. Увидев в окно, что Боб, обойдя импровизированную автостоянку, направился в хозблок, она бросила очередную паломницу, жаждущую от провидицы немедленного счастья, и метнулась вслед за ним.
        - Борька, - задыхаясь, сказала она, затворив поплотнее дверь. - Твоя метла чегой-то не заводится!
        Глаза её горели, ноги выколачивали чечётку.
        - Тонь, ты соображаешь, что делаешь? - спросил он. - Ты же сама говорила, что занимаешься психотерапевтическими беседами. А теперь? Потакаешь суевериям?
«Избушка, избушка, встань к лесу задом»? А ещё бывший член КПСС! Разгони этих мракобесов, а чтобы быстрее разбежались, покажи им свой партбилет. Я знаю, ты его за божницей прячешь.
        - Я пятнадцать лет партвзносов не платила, - зачем-то сообщила тёща. Она определённо не могла мыслить разумно. Все его доводы: что чудеса не должны происходить часто; что надо хранить секретность; что привлечённые её полётами люди загадят окрестности деревни и никому здесь не дадут спокойно жить, разбивались об одно - её желание пролететь по небу всем на диво.
        В конце концов он, чтобы только от неё отделаться, пообещал «подумать», добавив:
        - Но ты учти, с твоей стороны стремление лично поучаствовать в чуде есть проявление греха гордыни.
        - А ты мне джойстик не отдал, я не могу в «Сегу» играть, - вот что она ответила ему на это. Совершенно точно, происходящее сильно ударило по её мыслительным способностям. Далеко не всякий человек в состоянии выдержать испытание славой!..
        Уже в дверях, перед выходом «в люди» сделав значительное лицо пророчицы, она, обернувшись к нему, важно изрекла:
        - Между прочим, Боря, великий пролетарский писатель Максим Горький говорил:
«Человек рождён для счастья, как птица для полёта», - и, раскрыв дверь хозблока, величественно ступая, направилась к дому, из окна которого выглядывала заждавшаяся клиентесса. В шумной толпе за забором послышались вскрики: «идёт, идёт», и стало тихо.
        - Так ведь птица! - крикнул ей вслед Боб. - И вообще, при чём тут Горький?.. Это же Короленко сказал! - но она не обратила на его крики внимания, а может, и не слышала, погружённая в себя и в свою мистическую тайну. Он махнул рукой и начал выкладывать из рюкзака привезённое с собой: ноутбук, шары, провода, подлокотник от самолётного кресла, компактдиски, лазерные дальномеры…
        У него и на работе, и дома, и на даче были довольно внушительные склады разного имущества научно-технического назначения. Кое-какие приборы он «позаимствовал» в своём институте, прежде всего те, что были списаны и подлежали уничтожению. Многое натаскал за прошедшие годы с различных свалок. Классная была когда-то свалка недалеко от Домодедовского аэропорта! Из того, что там валялось без присмотра, можно было собрать самолёт, и не один… А вчера друзья-приятели из ИОФАНА подарили ему лазерные штуковины, тоже из числа списанных опытных образцов.
        А требовалось ему всё это для реализации его последней задумки: создания эквиполя на базе бывшего автомобиля «Москвич» М-401.

«Москвич» этот принадлежал когда-то его тестю, известному мелиоратору и орденоносцу, но в последний год жизни, когда тесть почти уже не мог двигаться, он переписал машину на Боба. Тот и ездил на ней, насколько хватало чувства юмора у инспекторов ГАИ, проводивших техосмотры. Наконец ему сказали, чтоб он больше не появлялся, и с тех пор «Москвич» стоял на даче.
        Теперь, когда принцип управления эквиполем был ясен, а компьютерная программа позволяла мгновенно увязывать пожелания водителя с переменами в рельефе местности, Боб мог приступить к созданию первой действующей машины, и за базу он взял старенький М-401, бросив образец «Метла». Как ни крути, в машине ездить удобнее, чем верхом на палочке. Но тёща… Всё-таки пришлось ему потратить час времени, снарядить метлу в последний полёт и запустить Антонину Николаевну на забаву толпе.
        Поздним вечером - уже при свете звёзд, они задами унесли аппарат подальше от дома, на опушку, и Боб строго-настрого велел Тоне начинать хохотать и ухать не раньше, чем через пять минут полёта. И прекращать это дело за пять минут до посадки.
        - Засекут, откуда ты стартуешь, прибегут сюда, поймают и разоблачат тебя, мошенницу, - так он напутствовал летунью, беспокойно поглядывая в сторону бивака, где понаехавшие в деревню любители чертовщины жгли костры, пили водку и орали песни. Ну, она откатала номер в блеске; и над лесом, и над головами публики; дамы визжали и падали в обморок, а когда всё закончилось, Боб разобрал конструкцию, детали попрятал, а джойстик и чип вернул в тёщину игрушку «Сегу».
        И всерьёз занялся «Москвичом».
        А через три дня, когда пришла пора опробовать новый эквиполь на оперативном просторе, обнаружил, что лагерь поклонников новоявленной ведьмы опоясывает уже всю деревню в три кольца, а непосредственно вдоль их забора гуляет с песнопениями целый крестный ход во главе с попом, изгоняющим злого духа. Выбраться незамеченным из этого окружения на его необыкновенной машине было бы невозможно никак. Ведь она хоть низенько-низенько, но летит, а не едет. Заметят, наверняка заметят!..
        Обдумав ситуацию, Боб свистнул Брута и пошёл к соседу Василию.
        У соседа Василия кипел производственный процесс. Деревенские бабки носили воду, гремели, шуршали: резали яблоки, чего-то замешивали, разливали по бутылям, укупоривали и паковали в бумажные пакеты. Кот Белка валялся на столе среди яблочной кожуры пьяный в дым и не мявкнул даже при появлении Брута. Не иначе, его заставляли дегустировать пойло. А может, сам вызвался, добровольцем. Зато Василий был трезв, он сосредоточенно гнал самогон.
        Брут, убедившись, что от Белки сегодня мало толку, сбежал на двор, и туда же едва не захлебнувшийся спиртными запахами Боб позвал Василия. Тот выскочил вслед за ним и кинулся обнимать:
        - Боря, я сразу всё понял. И я тебя с твоими летучими шариками не выдам. Ты для нашей деревни сделал великое дело! Спасибо тебе! Вот это бизнес! Знаешь, сколько бабла я намолотил за одну неделю?
        - У меня проблема, - признался Боб.
        - Считай, у тебя уже нет проблемы! Сколько тебе надо?
        - Помощь мне нужна, Вась. Надо вытащить со двора и отбуксировать хотя бы до развилки мой старый «Москвич».
        - Ой, проблема! Ты посмотри, сколько здесь джипов. Там даже есть один с американскими номерами. Мы их запряжём цугом и отбуксируем тебя хоть до Красной площади, хоть в Вашингтон.
        - Не, до развилки.
        - Ща сделаем! Вот, идёт верный клиент. У него деньги кончились, а он тут торчит. Проникся, хе-хе, уверовал в нашу Антонину. - И Василий обратился к подошедшему, в котором Боб сразу узнал своего знакомого здоровячка, который подвёз его сюда несколько дней назад. - Что, брат, съездил в Москву, решил финансовый вопрос?
        - Прямо сейчас еду, зашёл взять у тебя бутылёк… Для друзей московских. Хороша у тебя беспохмельная водочка… В среду вернусь, отдам сразу весь долг. Ты не думай чего, у меня здесь остаются жена с подружками. Точно приеду и верну.
        - А я и не сомневаюсь. Тут место такое, тут обманывать нельзя, себе дороже встанет, - строго сказал Василий, подмигивая Бобу. - Познакомься: Борис, родственник бабы Тони.
        Здоровячок узнал Боба:
        - Здрасьте. Вы уж извините, что я с недоверием к вам отнёсся.
        - Ничего, - ответил Боб. - Всякое бывает.
        - Я после того, как узрел чудо, много думал. И понял, что вы просто другие люди. Вы естественные, природные. Вам не нужно этого… всего… - И он пошевелил пальцами, будто считая деньги. - Я бы тоже хотел стать таким, но, наверное, не смогу.
        - Борису помощь нужна, - сказал сосед Василий.
        - Поможем! - с готовностью отозвался здоровячок.
        - Машину дотянуть до развилки.
        - До того поворота, который я показывал, - объяснил Боб.
        - А машина не тяжёлая?
        - Машина вообще лёгкая!
        Через полчаса они уже стояли у развилки. Здоровячок отвязал трос и даже убрал его в багажник, но всё не уезжал, рассказывал Бобу, как он потрясён, и что теперь его жизнь станет совсем иной.
        - Как же так получилось, что вы тут остались без денег? - спросил его Боб.
        - А цены-то! - воскликнул тот. - Купил палатку, плитку газовую, еду. Одеяла… Барыги, сволочи, за всё берут втридорога. Вы знаете, здесь киоски появились, прямо на моих глазах. Биотуалеты… Автолавки ездят. Скупка золота, нотариус - всё, что хотите. Я прямо ждал, что кто-нибудь начнёт газету выпускать.
        - Ну, что ж, спасибо вам, - сказал Боб, мечтая, чтобы словоохотливый помощник наконец уехал. Но тот желал ещё чем-нибудь помочь:
        - А как же вы? Что вы будете тут делать? Со сломанной машиной?
        - Медитировать, - ответил Боб, - и тогда она поедет.
        - А-аа! - здоровячок вскинул руки вверх, восхищённо потряс головой и, наконец, уехал. А Боб уселся в машину, осторожно увеличил разницу потенциалов между шарами, и «Москвич» бесшумно двинулся вперёд, в сторону от села. Шилин намеревался известной ему лесной дорогой выехать на трассу через лес…
        Быстро выяснилось, что по ровному асфальту машина катится легко, только шины шуршат. До 50 -60 км/час она уверенно входила в поворот, но уже при более высокой скорости начинала вести себя странно, визжала колёсами и норовила двигаться боком. Выравнивать её удавалось с трудом, на движение руля она давала не всегда адекватный ответ. При скорости более 150 км/час машина тряслась, её мотало и казалось, что она сейчас развалиться. «Аэродинамика ни к чёрту, ну не приспособлена она к таким скоростям», - решил Борис.
        Когда же он попытался ехать, подняв машину над дорогой, то есть лететь на «нулевой высоте», возникли новые проблемы. Движение стало гораздо увереннее, но внешний вид мог вызвать подозрения. «Москвич» двигался бесшумно, и колеса не вращались. Первый же гаишник это заметит. По уму, надо бы сделать звук работающего двигателя. Но как? Может, воспроизводить его обычным магнитофоном? Или проще вернуть двигатель на место? И путаться с педалями, чёрт… Что делать с не желающими вращаться колёсами, ясности не появлялось.
        Весь день Боб тренировался, гоняя от одного поста ДПС до другого, и ухитрился ни разу не попасться на глаза инспекторам. Для управления применял не педали, а джойстик, привезённый из Москвы. Лазеры показывали ему просвет между колёсами и дорожным покрытием; он с помощью магнитных силовых линий кидал машину вперёд, достигая скорости в 150 км/час, потом выключал эквиполь и ехал по инерции, вцепившись в руль. Повороты при таком методе управления выглядели, по крайней мере, естественно. А вот поворот на подъёме, когда силой инерции было не обойтись, производил жуткое впечатление: передние колёса жили собственной жизнью, а машина двигалась влево или вправо боком. Никакая программа не спасала.
        Приближаясь к постам, Боб, убедившись, что его никто не видит, уходил вправо от шоссе, затем в лесах и полях разворачивался в полёте, быстро перелетал дорогу, вставал на другую полосу и ехал обратно. В общем, за полный день он набрался достаточного опыта, чтобы вернуться в деревню обычным путём, как все жители. Свернул с трассы в сторону села, и вот тут-то нарвался на инспектора!
        Капитан с брезгливым выражением лица, конечно, обладал намётанным взглядом. Он бы и внимания не обратил, проезжай мимо него хоть целая колонна запылённых
«Москвичей» 1956 года выпуска с надписью «В ремонт» на лобовом стекле. Ему последние два дня было не до местных нищих с их ржавым утилём: жирные москвичи шли таким косяком, что работать приходилось по-стахановски, без обеда. Но в стиле движения именно этого «Москвича» было что-то подозрительное, а потому капитан - скорее всего, даже не поняв, что конкретно тут подозрительного, - махнул жезлом в сторону обочины.
        Боб отключил эквиполь и схватился за руль. Машина, твёрдо встав всеми четырьмя на грешную землю, по инерции проехала несколько метров и встала. Мысли изобретателя метались: надо было исчезнуть с глаз капитана любым способом.
        Капитан подошёл, небрежно махнул ладонью возле уха, будто осу отгонял, представился:
        - Инспектор дорожно-патрульной службы капитан Степанов. Документики попрошу, - и отвлёкся буквально на секунду. Левой рукой он снял фуражку, а правой вытер широкую залысину. И за то время, пока рука его проходила перед глазами, «Москвич» исчез. Вот только что был, и - дуновение ветерка - нет его.
        Боб, конечно, действовал инстинктивно. Он сам удивился, обнаружив себя на высоте тридцати метров. А, обнаружив, быстро сдвинул машину на запад, чтобы оказаться для капитана незаметным на фоне заходящего Солнца. Высунул голову в окно: капитан внизу разводил руками и озирался по сторонам, а к небу от него поднимались всякие разные слова, из всего многообразия которых великий пролетарский писатель Максим Горький рискнул бы позаимствовать для своих литературных опытов разве что слово
«мать».

4.
        Джон Фрумкин, спецкорр журнала «World’s geography», прибыл в Москву всего полгода назад, но уже успел прославиться, опубликовав (почему-то не в своём журнале, а в английской газете «Mirror of the world») разоблачительную статью про матёрого русского шпиона, продававшего военные тайны Ирану. Статью немедленно перепечатали ведущие демократические газеты России, потом на неё обратили внимание в США, возник дипломатический скандал, прокуратура РФ завела уголовное дело, Штаты проявили озабоченность деятельностью академического НИИ, в котором работал шпион, НИИ пустили в приватизацию, а шпиона посадили в тюрьму.
        Мнение директора НИИ и заявления шпиона, что никаких тайн шпион Ирану не раскрывал, а просто поделился с коллегами научными выводами, сделанными им в докторской диссертации десять лет назад и опубликованными тогда же в сборнике работ Академии, ни одну газету не заинтересовали. Всем всё было ясно.
        А журналист Джон Фрумкин «проснулся знаменитым». Отныне к его мнению прислушивались властители новых свободных стран бывшего СССР, а в научных кругах, если он появлялся вдруг на какой-нибудь конференции, возникала паника. Может, он стал бы ещё более знаменитым, если бы кто прознал, что на самом деле он кадровый сотрудник Управления стратегического влияния, созданного после сентября 2001 года при Пентагоне, но Джон за славой не гнался и никому о своём истинном статусе не говорил. Он просто делал свою работу: выявлял, какие из ведущихся в России научных исследований могут представлять угрозу военным интересам США, и создавал условия, при которых сами власти были вынуждены эти исследования сворачивать.
        Ради достижения цели Джону и прочим сотрудникам Управления было позволено писать и делать всё, что угодно. Им установили только одно ограничение: запретили публиковать заведомую ложь в американских СМИ. Штаты, как жена Цезаря, должны быть вне всяких подозрений. Выдумал чего-то для пользы дела - будь добр, публикуй в любой влиятельной газете, выступай в любой телепередаче (тебе помогут), но чтобы ни газета, ни телекомпания не были связаны с Америкой…

…В один из первых дней своего пребывания в России Фрумкин беседовал с депутатом русского парламента по фамилии Упырь. Звали Упыря Сергеем Евсеичем.
        - Мы заняты укреплением национальной валюты, рубля, - важно вещал Упырь, залучив себе в собеседники не абы кого, а иностранца. - Укрепив рубль, мы снизим инфляцию, то есть рост цен. А из причин инфляции важнейшие - засилье монополий и отсутствие конкуренции, а также рост мировых цен на нефть.
        - Так, так, - отметил Фрумкин. - Значит, причина роста цен в росте цен.
        Депутат помигал, подумал, и продолжил, изредка заглядывая в бумажку, спрятанную в не до конца задвинутом верхнем ящике стола:
        - Если люди тратят деньги на покупку товаров, то цена на них растёт. Надо, чтобы они не тратили деньги на товары, а вкладывали их в банки, в акции, облигации.
        Упырь попытался по виду собеседника понять, как тот воспринял его глубокую мысль, но не понял, и решил пояснить:
        - Тогда будет развиваться экономика, а рост цен замедлится!
        - Понятно, - отреагировал Фрумкин. - Людям нужные вещи, но если их купить, то цена вырастет, и они не смогут их покупать. Поэтому они не должны покупать вещи, а должны отдать деньги в банк. Тогда рост цен на эти вещи замедлится, но люди всё равно не смогут их купить, потому что отдали деньги в банк.
        - Мистер, вы же цивилизованный человек! Банк с выгодой инвестирует полученные деньги, и люди получат больше денег и тогда смогут купить эти нужные им вещи!
        - Так, так. У людей слишком много денег, и они должны отдать их в банк, чтобы взамен получить ещё больше денег.
        - Это же естественно! - вскричал Упырь. - Иначе отечественная промышленность не сможет обеспечить товаром богатеющую страну!
        - Хотелось бы получить подтверждение, что ваша страна богатеет. Мне это важно.
        - А вы знаете, как быстро растут наши золотовалютные резервы?
        - Вот как? - удивился Фрумкин. - Страна богатеет, потому что из-за высокой цены на нефть, рост которой, как вы мне сообщили, вызывает инфляцию, увеличиваются запасы долларов?
        - Да. А разве это не так?
        - Вам виднее.
        - Позвольте! - удивился депутат. - Вы разве не из фонда «Eurasia-Future»?
        - Нет, я сам по себе. Позвонил в секретариат комитета вашей Думы по науке и технике, попросил организовать встречу с кем-либо из членов комитета. Они назвали вас.
        - Ах, простите меня за невнимательность! Мы ждали человека из фонда
«Eurasia-Future», насчёт инвестиций, а он как раз американец. Я решил, что вы и есть он!
        - Так-так…
        - Но если вы не он, то это меняет дело. Разумеется, вы правы. Зачем нам этот стабилизационный фонд, я не понимаю? Надо вкладываться в наукоёмкие отрасли, чтоб государство само выкупало патенты и торговало ими, поддерживая изобретателей. При такой политике они будут заняты делом, а не беготнёй по инстанциям и поиском средств. Это магистральный путь, на который ещё пять лет назад указал нам наш президент. Мы в Думе только об этом и говорим.
        - Тогда почему же вы только что…
        - Как почему? - удивился Упырь. - Денег же нет. А фонд «Eurasia-Future» может вложить в развитие российской науки сумасшедшие средства.
        - Ничего не понимаю, - признался Фрумкин. - Но, впрочем, я пришёл к вам с конкретным вопросом. Я ищу изобретателей, или научные группы людей, создающих принципиально новые виды техники. В Академии наук мне таких назвать не смогли, сказали, что, возможно, этим заняты независимые учёные. А вы держите под контролем всё, связанное с наукой, и могли бы…
        - Что вы, что вы! Мы держим под контролем только финансирование. В смысле, потоки… ну, что удалось пробить в бюджет. А конкретики я никакой не знаю. Правда, у меня есть помощник, он даже проводит совещания с разными изобретателями, но сегодня его нет. Он по вторникам и четвергам читает физику в Институте стали и сплавов. Зарплаты у наших помощников, знаете ли, маленькие. Денег нет.

5.
        Джон Фрумкин был трудоголиком, за это его особенно ценило начальство: помимо весьма напряжённой видимой работы журналиста, он успевал заниматься подбором верных кадров, анализировал и проверял множество сообщений прессы, помогал коллегам. А ещё он писал книгу о современной России, о чём (как он думал) не знали даже в Пентагоне.
        Сообщение о летающей на метле ведьме, появившееся в главной «жёлтой» газете Москвы, не показалось ему достойным интереса. Но он всё равно собирался ехать в Липецк, посмотреть, насколько успешно загрязняет среду градообразующее предприятие, а ехать предстояло мимо тех мест, где якобы объявилась ведьма - так почему же заодно не проверить и эту чушь? Лишняя деталь о дикости русских в его книгу…
        Джип Джона был снабжён всем необходимым для жизни и работы, от спального места и туалета до спутниковой антенны. Американский номер на машине и пачка разрешений на бланках Госдумы, Правительства РФ, Администрации российского президента и МИДа открывали ему дорогу куда угодно. Он выехал из Москвы после обеда, к вечеру нашёл деревню с ведьмой, а с появлением на небе звёзд лично наблюдал полёт женщины верхом на метле.
        И застрял в этой дыре на несколько дней.
        Это были поучительные несколько дней. Джон сильно пополнил свою книгу. Он писал, поглядывая наружу через прозрачные только с одной стороны стёкла машины:

«Наверное, нигде в мире нет такого стремления к маленькому клочку земли - „даче“, как в России. С ранней весны до поздней осени каждую пятницу из крупных и не очень городов происходит „миграция леммингов“. Электрички, автобусы, шоссе забиты
„дачниками“. Горы рассады, удобрений, дощечек, палочек и шанцевого инструмента перевозится транспортом. На „дачах“ в подавляющем большинстве отсутствует элегантность и ухоженность нормальных европейских вилл и усадеб, да и размер надела не позволяет создать полноценный ландшафтный дизайн. Но „дачники“ гордятся своими „участками“ и со страстью, сравнимой разве что со страстью к размножению, ковыряются в земле, высаживая какие-либо растения, хвастаясь друг перед другом, что они посадили, вырастили, какие сараи сколотили из кривых досок на своей
„фазенде“.
        Что же так притягивает их на эти клочки земли? Первое, что приходит в голову, это пропитание. Выращивая на своём участке картошку и другие продукты, они, кажется, всерьёз уверены, что это поможет бюджету семьи, как правило, скудному. Но элементарный подсчёт показывает, что затраты на получение урожая (стоимость семян, удобрений, оплаты проезда и т. п.) хорошо если не превышают рыночной стоимости выращенного. Другой аргумент: полученный продукт вкуснее и экологичнее покупного. Это, во-первых, спорно, а во-вторых, его всё равно не хватит на весь год, а если и хватит, где им его хранить?..»
        Но книгой Джон занимался в минуты отдыха. В основном он работал: выяснял, что тут происходит. Человек, летающий на деревянной палке (если он не американец), это уже нехорошо. Русский, летающий на деревянной палке - это совсем отвратительно.
        Джон выяснил всё, что смог. Кто тут живёт (простая деревенщина и несколько дачников). Чем занимается «баба Тоня» (элементарным психоанализом). Что за публика съехалась и встала лагерем вокруг деревни (в основном неудачливые бизнесмены с семейными проблемами). Но метлы он пощупать своими руками не смог, и ясного объяснения полёту, который видел сам, не нашёл. Хотя предположений мог сделать немало. Что эта русская tyotka на самом деле умеет летать, а все сказки о ведьмах, летавших на помеле или в ступе - никакие не сказки, а самая что ни на есть действительная действительность. Что тут замешаны инопланетяне. Что метла - это не метла, а новейшая ракета, только замаскированная под метлу. Что русским удалось освоить антигравитацию.
        Но Джон был тёртый калач. В сказки и в инопланетян он не верил, а свидетельством тому, что это не испытание новейшей ракеты или антигравитационного прибора служил сам антураж: дикая деревня и беспробудное пьянство как местных, так и приезжих. И этот же антураж наводил на самое простое объяснение, которым Джон и не замедлил поделиться со своим начальством, воспользовавшись спутниковой связью: создан и испытывается новый галлюциноген. Не случайно же буквально всем сразу по приезду навязывается самодельная водка, которую производит и отдаёт за символическую плату якобы «дачник» Василий с хитрым выражением лица типа «я что-то знаю, а вам не скажу».
        Даже он, Джон, за час до того, как ведьма полетела на метле, ради завязывания знакомства с плебсом выпил стаканчик. Правда, потом он ещё выпивал стаканчики, но ведьма больше не летала, да и женщины этого пойла чураются, а полёт ведьмы видели, но на то они и женщины… Возможно, водка - это катализатор, в придачу к которому таинственные экспериментаторы ведут обработку публики неведомыми лучами?..
        Джон в поисках транслятора неведомых лучей заглянул во все щели и во все машины. Не обнаружил ничего кроме нескольких мужчин, занятых аналогичным поиском. Сфотографировал их и отправил фото в Пентагон. Оттуда сообщили, что один из мужчин - полковник русского ФСБ, другой - «Доу», что на кодовом языке означало сотрудника израильского МОССАД, а про остальных выясняют. Ещё одного Джон узнал сам: это был знаменитый проктолог, объездивший всю планету и во всех без исключения горах и морях узревший следы деятельности древних кроманьонцев, о чём написал несколько десятков книг. Оказывается, это кроманьонцы насыпали горы и вырыли моря, соразмерив их через символическое число 666. Например, от острова Пасхи (созданного кроманьонцами) до точки выхода на поверхность моря «тантрической оси» (обнаруженной лично проктологом) было ровно 666 километров. Откуда кроманьонцы узнали про километр, придуманный только в XVIII веке, и почему они не насыпали остров Пасхи прямо на оси, проктолог умалчивал…
        Разумеется, Джон не мог не поинтересоваться единственным проживающим в доме
«ведьмы» мужчиной. Борис Шилин, от тридцати пяти до сорока лет, высокий, волосы прямые русые, с полгода не стриженные, широкий лоб с залысинами. Одет в джинсы и рубаху. Джинсы прострочили на фабрике Ливайса Страуса в год рождения самого этого Шилина, а рубаха Шилину досталась не иначе в наследство от деда. Заподозрить в нём генерального конструктора КБ новейших ракет или антигравитационных аппаратов было совершенно невозможно. В Пентагоне на него ничего нет, что и следовало ожидать. По отзывам местных жителей, «на все руки мастер» - например, на днях привёз всем обделённым вниманием власти старухам по телеге навоза.
        Никакими лучами Шилин никого не облучал, а всё время чинил древний автомобиль
«Москвич» М-401. Менял ему колёса, мудрил с электропроводкой, кое-где подкрасил. А в завершение ремонта прилепил на ветровое стекло бумажку с надписью «В ремонт» и нанял за бутылку мелкого предпринимателя Ивана Полякова, чтобы тот на своей сильно поношенной «Хонде» утащил это позорище из деревни. Вот тебе и мастер на все руки…

«Проект автомобиля „Москвич“ был украден русскими у немцев в 1945 году после того, как сильные морозы помогли им победить Германию,- писал Джон Фрумкин, когда вечером вновь взялся за свою книгу. - Тогда же они вывезли в СССР весь завод. Русские вообще не способны хоть что-то придумать сами. Все идеи, даже идею своего коммунизма, они берут на Западе, и технику предпочитают западную, причём, если она попадает им в руки, они уже с ней не расстаются. Неспособность русских отказаться от старья в пользу нового поразительна. Сегодня я наблюдал, как японская машина, даже марка которой в цивилизованном мире забыта, настолько она устарела, тащила „в ремонт“ русскую рухлядь, собранную по немецкому образцу полвека назад. Место этих машин на свалке, но русские с ними не расстанутся».
        Глава восьмая

1.
        - Ну, я рад, рад, - говорил Толян, тряся Бобу руку. Было такое впечатление, что на широком его лице, изобилующем толстыми губами, щеками и подбородками, сияет сразу несколько искренних улыбок. - Я же тебе всегда говорил, сначала надо заработать денюжек, а потом думать о всякой фигне. Денюжки - самое главное. Ты мне верь, я жизень знаю!
        - Да верю я, верю, - кривился Боб, пытаясь изобразить ответную улыбку. Деньги были нужны позарез. Один системный блок, чтобы поставить его в машину на постоянно, обойдётся долларов в триста. Не говоря о прочих необходимых тратах, общей суммой зашкаливавших за две-три тысячи. Да и хорошо бы купить корпус и шасси BMW, уж больно приметен его «Москвич».
        Разговор их происходил в зале автосервиса, принадлежащего Толяну. За последние годы москвичи накупили тысячи старых иномарок. Общее мнение было таково, что десятилетний «Мерс» куда надёжнее новой «Волги» и при этом много престижнее. Но купить даже такие «Мерсы» могли далеко не все, и на чём только народец не ездил!
        - В Москве несколько сотен дэвовских «Тиков», - напористо втолковывал Бобу Толян. - А их уже больше не выпускают! И запчастей нету! А идти на фирменный дэвовский сервис, это, брат, разориться можно! Приходят они ко мне: «Толян! Выручай!» Вот прямо сейчас два заказа на фары, на тормозные диски и на прочую фигню для «Тики». А «Сузуки»! - и Толян закатил глазки.
        - Ты можешь сказать точно, чего и сколько надо? - спросил Боб. - И сколько это будет по объёму? Я ничего крупногабаритного не потащу.
        - Есть у меня список, есть.
        - А фотографии есть? Как хоть выглядят эти машины. Я ведь, знаешь, далёк от всего от этого…
        - Найдём… Главное, у нас ездят на том, что в Польше уже выбрасывают, понял? Они там, в Польше, пересаживаются на то, что выбрасывают в Германии. И стаскивают всё нужное нам с тобой на автосвалки! Одна - очень классная. У меня один дух туда постоянно ездил и мне привозил всякие вещи. И ведь скрывал, где она, эта свалка! А однажды мы с ним классно выпили, и он, дурачок, уснул. А я его карту достал и скопировал. Как знал, что его в тюрьму посадят. Ты, Борь, смотри, не пей за рулём. Или посадят, или карту украдут.
        - Да ведь ты говорил, у него права отняли?
        - И права отняли. Представляешь?! Мало им, что в тюрьму пацана спроворили, так ещё и права у него отняли!
        - А за что?
        - Контрабанду в пьяном виде вёз. Ты на чём ехать-то собираешься?
        - Есть у меня на чём ехать…
        Боб уже несколько дней жил у Лиды. Хоть и негодяй был её бывший муж, бывший главный инженер их института Воффка Мартьянов, а всё ж таки двухкомнатную квартиру ей с дочерью оставил. Правда, при встречах всегда намекал, что это, де, несправедливо. Но съехать пока не предлагал.
        Лида бывала в Польше, и Боб подкатился к ней с расспросами: что там, да как. Она охотно рассказывала, но когда поняла, зачем это Бобу надо, испугалась.
        - Контрабанда! - сказала она умирающим голосом. - Незаконный переход границы! Ты сошёл с ума.
        - Да будет тебе! - беспечно ответил он. - Хосе, приятель Кармен, дезертировал из армии и стал контрабандистом. Так про него оперу сочинили!
        - Ну, и чем хорошим это кончилось? - спросила она, и тут они были вынуждены оставить этот разговор, потому что в комнату ворвалась её дочка, Катя. Появление в доме мужчины сильно ускорило её умственное развитие; теперь их было трое, и она могла тренироваться в науке выстраивания отношений в группе. Сегодня она постигала, как грамотно стравливать людей между собой в свою пользу, а потому вбежала с сердитым воплем:
        - Дядя Боря, мама не хочет пришить пуговицу на моей куртке! Скажите ей!
        - А ты? - усмехнулся он. - Ты хочешь пришить пуговицу на твоей куртке?
        - Как это? - оскорбилась она.
        - А так. Берёшь иголку, нитку, пуговицу и куртку и совмещаешь их всех в одной точке пространства…
        - Но, дядя Боря! Мне пуговицы всегда мама пришивает!
        - Не «всегда», а «до сих пор», Катя.
        - А я не умею…
        - А я научу…

2.

…Чёрт бы побрал эти карты! На них всё так понятно: вот кружочки, означающие города и сёла; вот названия. Но в натуре-то, когда летишь над поверхностью земли, ни кружочков, ни названий! Да к тому же Боб основной свой рывок совершал ночью. Летел на высоте тридцати метров над какими-то болотами, и твёрдо знал, что под ним - Белоруссия. А потом чего-то вдруг засомневался. Темнотища, глаз коли. Была уже граница, или нет? Сколько он уже пролетел?.. Спидометр-то автомобильный ничего здесь, в воздухе, не показывает!
        Когда посветлело, обнаружил, что уже не иначе, как пол-Польши промахнул. Надо вернуться чуть назад, но это уже следующей ночью.
        Дал круг диаметром километров в пять, срисовал в блокнотик названия сёл на дорожных табличках, - и в лесок. Встал среди густых кустов, затаился. Определился по карте: вот где я, вот где автокладбище, вот в каком направлении лететь. Скучно стало; включил тихонечко радио, достал сумку с продуктами: колбаса, яйца варёные, курочка копчёная, огурцы, помидоры - всё Лида приготовила своими заботливыми руками. Взгрустнулось…
        Пока летел, о жене думал, о Настьке. Толян много выболтал такого, о чём Боб даже не догадывался. То судиться она собиралась, чтоб квартиру его себе оставить, то просто так, без суда Боба выгнать, а замки сменить… Чтобы потом квартиру сдавать и жить на эти деньги. К ворожее ходила, змея, порчу на Боба напускала. Даже уголовников каких-то пыталась нанять, чтоб они его побили. Они, правда, её саму едва не побили.
        А Толяну было Боба по-мужски жалко.
        - Бабы сложные существа, трудно их понять, - рассуждал Толян. - Я ей говорю: ты же и так уже мужику подлянку сделала, к другому ушла. Радуйся! Нет, мало ей…
        Лес, пробиваемый насквозь солнечными лучами, был полон птичьего свиста, тяжёлого шороха листвы и веток, жужжания невидимой летучей мелочи. Но вдруг Боб уловил в этом шуме нечто новое, не очень в его ситуации приятное: звонкие детские голоса. Быстро выключил радио, присмотрелся сквозь ветки: да, несколько ребятишек с ведёрками и корзинками идут, шарят в траве перед собой палками, перекрикиваются… Грибы ищут? Что ж, удачи, главное, чтоб они его не нашли.
        Нашли! Совсем не там, куда он смотрел, а сбоку раздался крик изумления. Маленький мальчик вышел прямо на «Москвич». Остальные подняли головы, увидели застывшего перед кустами пацана и двинулись к нему, пока не собрались все вокруг схорона. Боб улыбнулся, показал им пакет кефира: дескать, не бойтесь, детишки, я просто кефир пью, привал тут у меня… Может, оно бы и обошлось, но ему пришло в голову, что хорошо бы подать голос, и он произнёс всемирное детское приветствие: «Хай!» - и кто его знает, почему - может, польские дети этого приветствия не знают, а может, звук получился слишком громкий и грубый - но они, не сговариваясь, с криками рванули обратно, да так, что треск пошёл.
        Ну, что за невезуха!
        Боб включил эквиполь, поднялся на два метра и направил машину куда подальше. Лавировать среди стволов деревьев было трудно, скоро у него занемела кисть руки, которой он ворочал джойстиком туда-сюда. Перелетев речку, нашёл заросшую густой крапивой поляну и, забившись в неё поглубже, стал сверять карту с положением солнца на небе. Потом вспомнил о мусоре: он в тех кустах, где его нашли юные следопыты, бросил куриные кости и шкурки от колбасы. Ну, ничего. Определить по куриным костям, откуда он прилетел, невозможно, тем более что курица наверняка была голландская. А колбаса - краковская, и на её колбасной шкурке надпись латиницей.
        И Боб успокоился.
        Ранним утром следующего дня он нашёл искомое кладбище автомобилей, брошенных избалованными пребыванием в ЕС поляками. Приземлился в самом дальнем закоулке, достал выданные ему Толяном фотографии и список, вытащил инструменты и принялся за работу. Многого из списка не было; кое-какие особо красивые блестяшечки брал впрок. В общем, часам к одиннадцати набил багажник и то отделение, где в его
«Москвиче» когда-то был двигатель. Карданный вал от «Киа» и молдинги разместил на крыше.
        Первых людей, занятых сходным делом, заметил, уже начав заполнять салон.
        И тут к нему подошёл настолько типичный качок, что Боб сразу понял: «смотрящий».
        - Ты откуда взялся, тютя? - закричал тот издали.
        - Я тут с утра, - ответил Боб.
        - С какого «утра»! Тут заперто было! Ты плату внёс?
        - Плату?
        - Да, да, плату, пень, - качок подошёл вплотную и постучал костяшками пальцев Бобу по лбу.
        Боб отшатнулся.
        - Я плату не вносил, я в первый раз тут.
        - В первый раз двойная.
        - Вы знаете, я не при деньгах, вот обернусь с товаром, в следующий раз подвезу.
        - Не будет у тебя следующего раза, тютя, - осклабился парень. - Без платы я не дам тебе пропуск, и ребята на трассе выкинут тебя на хрен из тачки. Где твоя тачка?
        - Там, - кивнул Боб, - в тупичке.
        - Веди.
        Они пошли к «Москвичу», причём Боб нёс полную сумку собранного барахла.
        - Как зовут? - спросил качок по дороге.
        - Борис, - ответил ему Боб. - Борис Дмитриевич.
        - Ты гляди! - поразился тот. - Я тоже Борис Дмитриевич!
        - Тёзка, значит.
        - Ага! Первый раз вижу полного тёзку! - И неожиданно остановился: - Слушай, а если ты мой полный тёзка, то с тебя, может, в тройном размере взять?
        - С меня лучше вообще не брать, - от души посоветовал Боб, открыл дверцу
«Москвича» и стал запихивать в салон принесённую сумку.
        - Это и есть твоя тачка? - вторично поразился качок.
        - Она.
        - Ты на этом приехал из России?
        - На этом.
        - Вот с этим номером, с надписью «В ремонт» и без талона техосмотра?!
        - Опять угадал.
        - И к тому же без денег?!!
        - Да. А ещё у меня нет паспорта, визы и страховки.
        - Ну, ты, тёзка, нарываешься, - посочувствовал парень. - Заводи свою железяку и дуй за мной к офису. Будем с тобой разбираться.
        Он повернулся к Бобу спиной, сунул руки в карманы и вразвалочку пошёл прочь. А когда через минуту, не услышав за спиной скрежета стартёра и завывания двигателя, опять обернулся в тот тупичок, там не было ни тёзки, ни его железяки.

3.
        Владимир Степанович Черняк, начальник отдела «Антитеррор-Москва» Генпрокуратуры РФ, был крайне раздосадован. Зная о его загруженности и даже посочувствовав, начальство - глава Управления «Антитеррор-Россия», замгенпрокурора Шарфинский, которого все подчинённые не звали иначе, как «генералом» - всё-таки велело ему раздуть «дело о ядовитой водке».
        - Дохляк дело, к тому же не наше, - доказывал Черняк. - Отдайте его в МВД, ГУБЭПу[Главное управление по борьбе с экономическими преступлениями.] . Нету там никакого терроризма, ни финансирования, ни намерения отравить. Сплошное жульничество. К тому же азербайджанцев тех давно выслали из страны…
        - Просьба президента, - объяснило начальство.
        - Ой, ой, - ответил он. - «Просьба президента»! Это, извините, из области художественного свиста. Будто президент в курсе наших дел…
        - В Администрации смотрят косо, - выдвинуло начальство новую версию. - На Кавказе что ни день кого-нибудь грохают, а в Москве тишь да гладь, уже два года никого не взрывали. Так, глядишь, и отдел распустят…
        - Пиаром заниматься, это не наше дело, - отбивался Черняк, соображая, что Шарфинский не сам до этого додумался.
        - Володя, да учти же ты политический момент! - воскликнул замгенпрокурора с нотками заискивания в голосе. Он, сугубый чиновник, побаивался этих своих подчинённых, мощных парней, надёрганных за последние годы в кадры Генпрокуратуры с бору по сосенке: из армии, ФСБ и ещё Бог знает, откуда. - Президент в выступлении перед парламентом выразил озабоченность. Нам надо подтвердить её чем-то конкретным… А кроме твоей газовой водки у нас в Москве ничего подходящего нет.
        - У «Антитеррора-Кавказ» есть, у Серёги Гришина, - защищался Черняк. - Там вообще метиловый спирт разбавляют. Я знаю…
        - А вот по кавказским делам уже выступал ГУБЭП. Зачем же нам подставляться? Нам, наоборот, надо выдать что-то своё… А с Гришиным ты посоветуйся, он как раз в Москве… Я сам ему скажу, чтоб к тебе зашёл… - Шарфинский помялся, и вдруг выдал такое, что Черняк едва не подпрыгнул: - И ещё надо с импортным корреспондентом поработать. Ввести в курс дела.
        - О, Боже! Корреспондент!.. - завопил Черняк. - На кой чёрт секретному отделу светиться перед иностранцем? Он же наверняка шпион.
        - Володя, он - мировая знаменитость. Лично генеральный прокурор просил. По рекомендации из администрации президента. Надо иностранного товарища уважить, и вообще показать товар лицом.
        - «Товар», - усмехнулся Черняк. - Самый секретный отдел прокуратуры, оказывается, товар! Знакомить с нашей работой американца - такого никогда в истории не было. Да ещё липа эта, с ядовитой водкой. Столько на неё всегда времени уходит, а дело-то! Настоящее дело в загоне.

4.
        Ещё только выходя из кабинета начальства, Черняк уже решил, кого включить в опергруппу. Лёню Бейлина и Юру Грачёва. Надёжные офицеры; на этих он мог смело положиться. Оба прошли суровую школу боёв и розыска. Всегда собранные, деловитые, оперативную задачу ловят на лету и выполняют честно. Для них интересы Родины превыше всего. Если надо сваять туфту - такую сваяют, комар устанет нос просовывать.
        Нашёл их; вызвал; скоро они уже были в его кабинете.
        - Вам дело Муршуда Газиева знакомо, - хмуро сказал он им. - Надо раздуть для прессы.
        - Владимир Степанович! - взвыл Бейлин, сразу всё поняв. - Там же никаких концов уже нет!
        - Значит, надо сделать.
        - Aзеров для процесса можно подобрать на Тишинке, - рассудительно сказал Грачёв, - я даже со сходными фамилиями найду. Но диаспора будет шуметь, а то и демонстрацию устроят. А если брать в обезьянниках, то это второй сорт. Такие отбросы, что прессе их показать нельзя.
        - А никто и не обещал, что будет легко, - отрезал Черняк.
        Распахнулась дверь, и в кабинет вальяжной походкой вошёл Сергей Гришин, начальник отдела «Антитеррор-Кавказа». Он был слегка поддат и весел.
        - А-аа, заговоры строите, герои невидимого фронта! - дурашливо крикнул он. - Привет, Володя! А я на сегодня уже всё. Отбываю к месту постоянной дислокации. Генерал велел перед отлётом к тебе зайти, - и он плотоядно оглядел стол, - сказал, тебе надо помочь с водкой. Но что-то я не вижу водки, дорогой!
        - Так это с тебя отходную, - ухмыльнулся Черняк.
        - Отлётную! С ней я справился без помощников, - Гришин плюхнулся к столу, придвинул к себе пепельницу и распорядился:
        - Рассказывай, что там у тебя за трудности.
        - У меня дохляк с палёной водкой. Взяли группу aзеров. Они гнали спирт из бытового газа.
        - Ни хрена себе! Совсем оборзели гражданские.
        - Генерал просит подверстать это дельце к антитеррору. У тебя опыт, и он сказал…
        - Откуда у меня такой опыт? Да, водочное жульё мне попадается. Но я их скидываю на экономистов. Или просто потрошу попутно. Да ты сам знаешь! Если отвлекаться на всякую дрянь, то когда заниматься делом? А? Снайперами, взрывниками, агитаторами? Где взять время ловить полевых командиров?.. Конечно, если тебе делать нечего… Нет, я не понимаю, зачем это надо.
        - Официальная версия, что президент озаботился судьбами народа. Говорит, пьёт народ безбожно, и всё норовит палёной водки стрескать, мимо государевой кассы. Надо народ попугать на конкретном примере водки, отравленной террористами.
        Гришин радостно заржал:
        - Если речь о водке, то народ ничем не испугаешь, даже ценой, ну, разве что низким градусом. Террористы? Они в террористов не верят. Если выпустить водку в 45 градусов с портретом Бени Ладена, расхватают вмиг…
        - Да, но это официальная версия. На самом деле генералу хочется выгнуть спину перед журналистом, вхожим в кремлёвские кабинеты.
        - Ну, так дай материал пресс-службе, а они раздуют.
        - Да в том-то и проблема, Серёга, что нечего давать!
        - А, так вы их уже выпотрошили и выкинули?
        - Конечно!
        Гришин опять захохотал, а все остальные приуныли.
        Правовое поле страны было чётко разделено. ГИБДД ловит нарушителей правил дорожного движения, налоговики - неплательщиков налогов, ГУБЭП - всякую экономическую шушеру, антитеррор - террористов. Если кому-то попадаются «чужие» жулики, у них просто отнимают деньги и отпускают. И это правильно. Ведь получится форменный хаос, если криминальная милиция станет заводить дела по нарушениям ПДД, антитеррор - распутывать хитросплетения теневых спекулянтов, а гаишники тормозить террористов. Как только группа Черняка выяснила, что Муршуд Газиев к террору отношения не имеет, у этого Муршуда немедленно забрали все деньги (сам отдал), и выслали к чёртовой матери на родину, а вслед за ним депортировали и всех его нелегалов.
        - Владимир Степанович, - сказал Бейлин, листая папку с делом. - В показаниях есть какой-то Шилин, якобы изобретатель. Гражданин России. Не ввести ли его в пьесу?
        - Видел я того Шилина, - скривился Черняк. - Из него террорист, как из нашего генерала оперативник.
        - Погоди, погоди, - вскинулся Гришин. - Какой такой Шилин?
        - Борис Дмитриевич, - ответил Бейлин.
        - А он, часом, не 1970 года рождения?
        - Точно.
        - А я его знаю! Б.Д. Шилин, 1970 года, проходил у меня по делу. Терроризм. Но только краешком.
        - Ну-ка, ну-ка? - заинтересовался Черняк.
        - Два года назад взяли мы тергруппу Вахи Басланова, - начал Гришин таким тоном, каким впору рассказывать эпопею, и неожиданно смутился. - Ну, не то, что взяли…
        - Короче, перебили всех, - понимающе кивнул Черняк. - Я вам просто иногда завидую белой завистью… Только не говори мне, что среди трупов был Шилин.
        - Нет, его там не было. Но в вещевых мешках каждого покойника мы обнаружили склеенные скотчем связки сварочных карандашей «Сварк». Классная вещь! Четырьмя
«Сварками», подожжёнными одновременно, можно перерезать не только танковые гусеницы, а даже лом. С дровами нет проблем: суёшь «Сварк» в кучу мокрого дерева, и мигом получишь костерок. Ещё хорошо им сигналы в горах подавать, вспышку видно за пять км. Володь, будешь в наших краях, напомни, я тебе подарю связочку. Любой, даже сейфовый замок можно выжечь на раз. А придумал эти сволочные «Сварки», выпускал их и продавал… Кто? А? Кто?
        - Шилин?
        - Шилин, точно. Ты знаешь, передо мной тысячи людей прошло. Но фамилия! Когда я в школе учился, у меня в классе был Борис Шилин. Я даже подумал, не тот ли. Но возраст не подходит. Этот Шилин моему ни в сыновья, ни в братья. Тот мой одноклассник нынче питьевой водой торгует оптом, а этот хренов изобретатель…
        - Как, питьевой водой?
        - Ну, этой… «Ква-ква минерале». В общем, я фамилию запомнил. И когда был в Москве, вызвал изобретателя, и побеседовал. И отпустил.
        - А почему?
        - Ну, как почему? Он просто изобрёл, взял патент и стал выпускать продукт. Я же говорю, краешком он промелькнул. Ведь не сажать же в тюрьму производителя топоров за то, что кто-то кого-то зарубил топором. А Шилина я дёрнул даже не из-за уникальности продукта, а из-за фамилии.
        - А в этот раз, по словам Муршуда Газиева, он изобрёл способ гнать спирт из газа, - задумчиво сказал Черняк.
        - Такие вещи случайно не происходят, - встрял Грачёв.
        - Остриё прогресса, - таинственно прошептал Бейлин. Все уставились на него, ожидая продолжения, а Бейлин, вздев глаза к небу, устроил им паузу. При всех своих достоинствах этот оперативник был склонен театральщине, что иногда огорчало Черняка… Бейлин даже пописывал стишки и пьесы. Наконец, он продолжил:
        - Изобретатель - тот, кто предлагает обществу самые новые технические решения. И террористы тут как тут! Они хватают это остриё! И мы, бойцы, офицеры, узнаём об этих новинках не из уст изобретателя, не из научно-популярных телепередач, а от террористов!
        - А мне не нравится, что в руки негодяев попадает это остриё, - прорычал Гришин. - Вы, ребята, займитесь-ка поплотнее этим изобретателем. Он москвич, вам тут ближе. Объясните, в чью пользу он, гад, изобретает. Пусть учитывает…
        - Вырвать ядовитое жало, - с пафосом произнёс Бейлин.
        Лицо оперативника Грачёва расплылось в улыбке:
        - Владимир Степанович! А ведь мы того… Провернём это дельце-то… Напугаем народ террористической водкой! И подсудимый будет! И пресса своё «мясо» получит!
        - Вот что значит мозговой штурм! - скромно сказал Лёня Бейлин…
        Глава девятая

1.
        Пассажир такси - юноша лет двадцати, рост метр семьдесят два, худощавый, брюнет, глаза чёрные, без особых примет, вынул из кармана пиджака паспорт и заглянул в него. Поднял глаза, пошевелил губами. Водитель такси не смотрел на паренька, одетого, как мелкий офисный клерк, а если б и посмотрел, то вряд ли бы догадался, что он занят запоминанием собственного имени.
        Богумил Славков.
        Теперь он уже не Ахмед Беджи. Теперь его зовут Богумил Славков.
        Аллах велик! Не понадобилось идти к Куратору, чтобы рассказать о необходимости уехать из Стамбула. Куратор сам его позвал и спросил, не согласится ли он поработать в другой стране. И предложил взять славянское имя! Он сразу подумал, что, ведь, Москва, это там, где славяне. А через два дня вместе с новым паспортом получил авиабилет до Москвы!
        Два года он жил под турецкой фамилией, и хватит. А козырять, что он курд - глупо и опасно. Полиция во всяком курде видит потенциального террориста. И это при том, что четверть населения Турции - курды! Впрочем, нет, нет. Национальность ни при чём. Их Организация действует во имя Аллаха.
        Другое дело, соблюдение интересов семьи. Тут уж, ребята, извините. Жизнь человека, это путь из лона матери к Аллаху. Если кто-то обидел твою семью, а ты отвернулся, воспарил в облака и отвечаешь: ладно, мелочи. Подумаешь, гяур Шилин отравил дедушку Мустафу. Я выше этого! То тогда ты даже не пыль на дороге под ногами родичей, а ты тогда грязь, забившаяся в трещины копыт самого никчемного ишака.
        В общем, когда Куратор спросил его согласия, чтобы документы сделали на болгарское имя, он сразу оценил эту придумку. Болгарин, и болгарин. Подумаешь, болгарин. Может, он отуреченный болгарин, не знающий родного языка. Бывает! Да и не проблема, выучить несколько болгарских слов. Так, на всякий случай. Даже можно, попросив у Аллаха прощения, освоить это их «крестное знамение». Маскировка…
        Он опять сунул руку в карман, пощупал паспорт и корочку диплома. У него теперь есть диплом, надо же! Магистр наук!
        Богумил Славков.
        Если Организации надо, чтобы он сменил имя и религию, он сделает это без сомнений, оставшись верным семье и Аллаху.
        Воистину, Аллах всеведущ и милосерден. Родичи только успели сказать ему, что в Москве живёт враг, потравивший мужчин их рода ядовитой водкой, и надо покарать врага, и вот, по воле Аллаха именно в Москву посылает его руководство Организации.
        Аллах знает, что было, есть и будет. А нам надо жить, просто придерживаясь обычаев.
        Самым лучшим знатоком обычаев был дедушка Мустафа.
        Когда Богумил Славков родился на свет (с другим именем, с настоящим) дедушка Мустафа уже был старейшиной села. Он был старейшиной, кажется, всегда. Как только Богумил вспомнил детство, ему сразу стало так жалко дедушку Мустафу, что он даже зажмурился, чтобы не заплакать.
        У них, у курдов, старейшина - это не то, что начальник у европейцев или американцев. Он открыт для всех, и он держит открытый стол! Всё, что приносят ему люди, возвращается обратно людям. Дедушка Мустафа, хоть и казался дом его полной чашей, жил, если разобраться, беднее последнего бедняка. Не было в нём этой присущей гяурам хитрости: урвать у других и припрятать для себя. Если две семьи поссорились и пришли к старейшине, чтобы он разобрал их спор, они уверены: он рассудит по совести. А всё, что они принесут ему в благодарность, они же сами и съедят. А дедушка Мустафа ещё и от себя добавит! Плов, гердоль на ароматных травах, мясные котлетки дугава… И скажет им: «Живите с миром»…
        А кто рассудит гяуров с мусульманами? Нет такого старейшины, к которому они могли бы придти, и который сказал бы им: «Живите с миром». Нет такого, кроме Аллаха. Но можно ли жить в мире с теми, кто не верит не только в Аллаха, но сомневается в собственных пророках?!

«Вот сказал Моисей своему народу: „О мой народ! Почему вы причиняете мне страдания, зная, что я послан к вам Аллахом?“ Когда же они уклонились, Аллах совратил их сердца. Аллах не ведёт прямым путём людей нечестивых».

«А вот Иисус, сын Марии сказал: „О сыны Исраила! Я послан к вам Аллахом, чтобы подтвердить правдивость того, что было в Торе до меня, и чтобы сообщить благую весть о Посланнике, который придёт после меня, имя которого будет Мухаммад“. Когда же он явился к ним с ясными знамениями, они сказали: „Это колдовство“[Сура 61:5-6.
        .»
        Тех гяуров, кто противится миру, заповеданному Аллахом, надо уничтожить, и будет мир. А тех, кто идёт путём истины, следует любить и поддерживать. Аллах знающий, милосердный. Богумил Славков совсем не удивился, что ему отныне придётся работать в команде христиан. Ведь они тоже люди Аллаха!
        Куратор сказал ему:
        - Сынок. Дальше тебе предстоит работать во славу Аллаха под руководством женщины-христианки, - и внимательно посмотрел Богумилу в глаза. Богумил незаметно улыбнулся и слегка кивнул ему: он понимал, в чём тут дело. Всему миру известно, что из мусульман только у курдов женщины равноправны с мужчинами.
        Часом раньше здесь произошла ещё одна встреча, о которой Ахмед Беджи - то есть, теперь Богумил Славков, - ничего не знал. Тогда в кабинете были ещё трое: турецкий эфенди и два араба. Они должны были принять окончательное решение.
        - Это непростая женщина, - говорил эфенди. - Она коммунистка. А её друзья были друзьями и Муамара, и Арафата, и Саддама. Но она повела собственную игру. Каким-то образом украла у ЦРУ большие деньги, по слухам, то ли сто миллионов, то ли миллиард долларов, и скрылась. Американцы до того разозлились, что стреляли по ней ракетами. И сообщили, что она погибла.
        - А теперь она появилась у нас, - сказал тот, кого Ахмед Бейджи звал Куратором.
        - Очень странная история, - хмурясь, произнёс один из арабов. - Вроде бы нет причин для сомнений. Но с ней ходит русский Иван. Он прикидывается, будто он испанец и её муж, но мы знаем, что он сотрудник русской военной разведки.
        - А мы проверяли и выяснили, что в русской разведке нет такого Ивана, - желчно пробурчал второй араб. Он явно недолюбливал первого. - И этот Айвен действительно её муж перед людьми и Аллахом.
        - Аллах велик, - хором сказали Куратор и турецкий эфенди.
        - Хвала Аллаху, Господу миров, - подхватил первый араб.
        - Мы даём ей одного нашего человека, курда, он поедет с ней по паспорту с болгарским именем, - сказал Куратор.
        Первый араб пошевелил пальцами и усмехнулся:
        - В этом какая-то хитрость, э?
        - В чём?
        - В болгарском имени.
        - Кстати, - запоздало удивился Куратор, обращаясь к турецкому эфенди, - а почему, в самом деле, вы передали мне для него паспорт с болгарским именем?
        - А у нас не было других чистых паспортов, кроме паспорта утонувшего в Чёрном море болгарина Богумила Славкова, - безмятежно ответил эфенди.
        Они принимали окончательное решение, и они приняли его…
        Теперь Куратор без лишних подробностей - ну, совершенно ни к чему молодому члену Организации знать подробности - объяснил Богумилу Славкову суть задания:
        - План, предложенный женщиной, с которой тебе предстоит работать, очень хорош. Она создаёт информационный центр в общих интересах. Чтобы объединить усилия всех, пусть у них и есть разногласия, как вести борьбу.
        Богумил обрадовался: наконец-то стало ясным, при чём тут он. Куратор понял, отчего оживилось лицо молодого человека:
        - Ты понял, мой мальчик? Но ты должен также понимать, что из-за этих разногласий мнения наших соратников в разных странах разошлись. Одни рады, что она с нами. Другие сомневаются. Тебе, сынок, придётся понять, что там происходит помимо реализации плана. Ты будешь информировать обо всём лично меня. И знай: многие организации из разных стран дали ей по одному человеку, и она уже собрала их там, где её штаб. Точного адреса, разумеется, никто не знает.
        - В Москве?
        - Вряд ли…
        - А как её зовут?
        - Она сама тебе скажет, как её надо звать.
        Не прошло недели, и вот, он едет в аэропорт, чтобы лететь в Москву, где его встретит новая начальница. А в кармане у него - паспорт в красивой кожаной обложке с кармашками. В одном из кармашков лежит листочек бумаги, который дал ему Куратор, с телефоном живущего в Москве верного Организации курда. В другом кармашке - листочек, на котором рукой дяди Мамеда написано: «Борис Шилин». И адрес с номером телефона…

2.
        На своё новое приобретение Камилла Гомес смотрела без особого восторга. Нескольких вопросов хватило, чтобы понять: молодой… глупый. Романтик революции. Ну, что глупый, не страшно - поумнеет. Что необразованный, даже хорошо: она знала, чем меньше у человека общей культуры, тем надёжнее он как технический специалист. А вот то, что романтик - плохо. Так и жди от него каких-нибудь идиотизмов ради внешнего эффекта. Хоть она и старше него лишь на несколько лет, но уже прошла тот этап, когда взрыв никчемного кафе представляется важной р-р-революционной акцией, а серьёзный анализ экономической ситуации - зряшной потерей времени.
        Но других-то нет.
        Это проблема параметра подбора кадров. Создавай она обычный, государственный или коммерческий, информационно-аналитический центр, таким параметром была бы квалификация специалистов. Играя уровнем зарплаты, она могла бы привлечь спецов любого качества. Но дело-то в том, что ей нужны только те из них, которые целью жизни видят борьбу с империализмом. А подобные сведения люди не пишут в резюме. И она тоже не может дать в газете объявление: требуются, дескать, подпольщики.
        Потому и приходится собирать специалистов с бору по сосенке, убеждая родственные группы, разбросанные по всему миру, что она всего-навсего желает быть им полезной, чтоб через её посредство они могли обмениваться информацией, кадрами, техникой… Оказывать влияние через сеть Интернет. Хотя кто-кто, а она-то знает, что создаёт мощную руководящую структуру. А они подсовывают ей вот таких Богумилов. Молодых и глупых.
        Они беседовали, сидя в машине, припаркованной возле московского аэропорта
«Шереметьево».
        - Пока будешь звать меня донна Роза, - сказала она и, показав на водителя, добавила: - А это мой муж, сеньор Айвен. По-английски он говорит плохо, но, судя по твоему английскому, вы двое друг друга поймёте.
        - Слушаюсь, госпожа донна Роза, - мгновенно отозвался юнец. - Очень приятно, сеньор Айвен.
        Тут сеньор Айвен впервые заговорил, причём на непонятном Богумилу Славкову языке.
        - Дорогая, - сказал он по-испански. - Должен тебе сказать, что наш новый друг такой же болгарин, как я мексиканец.
        Слово «болгарин» Богумил понял, и поёжился. Хоть он и согласился стать болгарином, но всё же не очень понимал, почему Куратор выбрал для него эту национальность. Ему в голову не могло придти, что у могущественной, всемирно известной Организации, которой он служил, просто не было ни одного «чистого» паспорта, кроме паспорта утонувшего болгарина Богумила Славкова.

3.

…Выкупить у неё её долю в моей квартире! Совсем Настька спятила. «Раз ты не хочешь учитывать мои интересы и сдавать нашу квартиру…» Интересно, эти идеи она сама генерирует, или Толян подсказывает? Нет, на Толяна не похоже. Он хоть и бабуин изрядный, но со своим каким-то кодексом чести, которого мне не понять никогда. А вот, сколько он мне платит за фары, щётки, фильтры и прочий железный ливер, которым я его снабжаю, тратя драгоценное время на просиживание штанов во всяких европейских кустах, он ей, конечно, сказал. И её жаба задушила: сожитель отдаёт деньги мужу, хотя, по её понятиям, оба должны отдавать ей. Как она сказала-то? «Мы дали тебе работу, и ты должен быть благодарен».
        Об этом размышлял Боб, садясь у Выхина в маршрутку, чтобы ехать к Лавру Фёдоровичу Гроховецкому в его Люберцы.
        Он позвонил старику с утра, а Гроховецкий разволновался отчего-то, просил сегодня же заехать, «если вам, голубчик, несложно». Чего сложного? Одна пересадка в метро… Боб немедленно и поехал, тем более что хотел обсудить с учёным проблему «скачков» массы при движении в магнитном поле Земли.
        К чудачествам старика Боб давно привык, но на этот раз тот превзошёл самого себя. Впустив Боба в квартиру и усадив в кресло, заскрипел:
        - Когда вы позвонили, я как раз перебирал в памяти всех, кого помню живым в этом мире, и думал о вас. Хотелось понять, не забыл ли я кого, потому вас и позвал.
        - Буду рад, если чем смогу…
        - Это очень важно. Потому что вероятностей много, а реальность одна. Если какие-то детали сейчас пропадут, то неизвестно, как в дальнейшем склеится. Понимаете, голубчик?
        - Нет.
        Лавр Фёдорович как-то увял.
        - Не обращайте внимания, - сказал он. - Я очень стар. Живу, живу… И знаю то, о чём обычные люди даже не догадываются. Для примера: слышали ли вы когда-нибудь про поэта Пушкина?
        - «Когда не в шутку занемог», - простонал Боб. Было похоже на то, что проблемы эквиполя обсуждать не придётся.
        - А, так вы его знаете?!
        - Угу, - ответил Боб, начиная скучать.
        - Тогда совсем другое дело! - обрадовался старик. - А я-то думал… - Он ясными глазами посмотрел на Боба, улыбнулся: - Ну, голубчик, можете начинать.
        - Что начинать? - не понял Боб.
        - Жалобы. Что, выкидывает коленца ваш эквиполь?
        - Н-ну, есть проблемки… При появлении Солнца и Луны масса машины возрастает и начинаются прыжки в воздухе. А с уходом Солнца и Луны масса снижается. Но есть ещё какие-то влияния, не могу понять их природу…
        - Так и должно быть, - сказал Гроховецкий. - Я тут размышлял и пришёл к выводу, что взаимодействие электромагнитных полей близких планет должны иметь интерференционное сопровождение. Отсюда и те эффекты, которые вы наблюдаете при появлении или уходе Солнца и Луны. А что до прочего, то, думаю, в магнитном поле Земли накапливаются остаточные явления от ваших перемещений. Я, кстати, не исключаю, что не только от ваших.
        - Полагаете, ещё кто-то изобрёл эквиполь? - встревожился Боб.
        - Так ведь штука-то простая, - развёл руками старик. - Естественная, сиречь природная. И «полКамилль» мне не надо. Люди, они, голубчик, так и норовят залезть в природу руками. Встречал я кое-кого… В прошлом. Тоже передвигались в, так сказать, пространстве-времени. Вот, и легко понять, что их и ваши перемещения хоть как-то, но обязаны влиять на энергетические параметры среды. Что, собственно, и показывают неустойчивости вашего прибора… И если этого не учитывать, то однажды вы, вроде как я, проснётесь в непривычном мире. Закончится и время, и пространство, и единственным мерилом реальности окажется Пушкин Александр Сергеевич.
        - Загадки мне загадываете, Лавр Фёдорович? Иди дурачите?
        - Какое уж в моём возрасте дурачество, Борис Дмитриевич! Объяснить вам затрудняюсь, но результат прост: у кого-то в один миг вся жизнь прошла, а у другого всё тянется и тянется один постылый день. Такова вселенная наша!
        - Что ли, вроде эйнштейновского парадокса, когда один остался на Земле, а второй летит к чёрту на рога со скоростью света?
        - А вы подумайте, какие чёртовы рога может показать людям мир с отменённой гравитацией, или мир, оставшийся без всякой скорости света…
        Старуха Гроховецкая прикатила им традиционную тележку с чашками-ложками, и они со стариком откушали чаю, а потом сидели, попеременно бегая по кабинету, обсуждали разные проблемы, порождаемые практикой полётов на эквиполе…

4.
        Последнее время Боб, где б он ни оказался, желал побыстрее вернуться домой. Но куда? К Лиде!
        Он уже не был юнцом, поведением которого управляют исключительно гормоны. То есть это не та ситуация, о которой его мама говорила: «стремление к слиянию половозрелых тел». Нет, в отличие от его тогдашней связи с Настькой он теперь уже не был просто «телом» (хотя не без этого); он научился ценить женщин и за другие, так сказать, качества. Лида ему доверилась и ценила его. Она была умна, скромна, умела выглядеть стильно, разбиралась в вещах, Бобу недоступных. В ботанике и кулинарии, например. Поэтому его к ней тянуло, да? Поэтому, да.
        А ещё у Лиды сохранился ключ от гаража бывшего мужа и бывшего главного инженера ИКП Воффки Мартьянова. Гараж был хорош! Громадный (на пять машин), тёплый, настолько набитый современной качественной техникой, что напоминал промышленный цех. Толяну с его жалким автосервисом и во сне бы такое не приснилось. А Боб этим великолепием пользовался без всякого зазрения совести, потому что понимал, откуда оно взялось.
        У них в здании ИКП помимо обычных рабочих этажей были ещё этажи технические, для размещения всякой аппаратуры. Они выглядели ниже других этажей из-за установленной на потолке и в полу дополнительной защиты от излучений и шумов; проёмы здесь были шире обычных дверных, чтобы без проблем заносить громоздкую технику; имелись каналы для прокладки кабелей. В 2002 году, когда государство после долгой спячки опять озаботилось космосом, заговорили о создании на первом техническом этаже мощной мастерской для творческих групп, создающих космическую аппаратуру. По всем отделам ИКП рассылались запросы о потребностях, заседала рабочая группа под руководством Воффки Мартьянова, писались какие-то протоколы, а потом оказалось, что все деньги ушли на создание проекта, а на его воплощение, собственно, ничего не осталось. Тогда этаж сдали мебельным коммерсантам под склад, чтобы с доходов поднакопить средств и построить-таки мастерскую, но официально брали за аренду столь мало, что всем стало ясно: мастерскую не построят никогда.
        Гараж бывшего главного инженера ИКП - это и была она, та мастерская, ибо построен и оборудован он был в соответствии с тем проектом! И, наверное, на те самые деньги. Только оказался он не в ведении ИКП, а в частной собственности Воффки Мартьянова. Правы либеральные экономисты, правы, собаки: в условиях рынка свободная бесконтрольная личность способна силой одной только жадности осуществить любые свои фантазии…
        Когда Боб впервые летел над тёмными болотами Белоруссии в сторону Польши на своём дребезжащем «Москвиче», он думал, не купить ли у какого-нибудь армейского «Воффки» фюзеляж истребителя. «Москвич» не выдерживает больших скоростей, того гляди, рассыплется на части. Да и любой, даже самый крепкий автомобиль на скорости, предположим, в 1000 км/час рассыплется. В нём слишком много дырок. Но тогда он бросил эту задумку. Во-первых, денег не было не то, что на истребитель, а даже на лишний жёсткий диск, во-вторых, где его хранить-то? А в этом гараже он бы мог разместить даже небольшой бомбардировщик! Всех проблем, свинтить ему крылья. Зачем эквиполю крылья?
        Тогда можно было бы облететь всю Землю…
        Одна проблема: как улетать-то отсюда, практически из центра Москвы? Машин много, одна «ненормальная», вроде его «Москвича», проскочит незаметно. А выводить из гаража самолёт… К тому же без крыльев… Это, знаете ли…
        Боб, думая о такого рода сложностях и качая головой, шёл к Лиде. Домой. Его вовсе не тянуло в ту квартиру, которую пыталась делить с ним Настька. Он взял оттуда самое необходимое, оставил соседке (на всякий случай) свой рабочий телефон, и адью. Жил теперь у Лиды.
        Боб знал: его слабое место - это нетерпимость к чужой глупости. Наткнувшись на такое, он сразу выходит из себя, теряется, становится неадекватным. И ещё ему претит, когда что-нибудь навязывают, особенно - опять же - глупость какую-нибудь.
«Ты не терпишь критики», как высокомерно говорила ему когда-то Настька. Лида совсем не такая. Умная, толерантная… «Не хочешь смотреть наши сериалы? Не смотри. Иди в свой гараж. Когда вернёшься, у нас опять будет дружная семья». Хотя… Она всё-таки женщина со всеми присущими женщинам…
        Хм-м… Главное, при ней этого не сказать.
        Однажды они, Лида с дочкой, напрягли его, когда вдруг увлеклись книжками Дэна Брауна. И стали наперебой уговаривать его тоже почитать этого самого Брауна. Такими улетающими птичьими голосами: «Ах, неужели есть ещё на свете люди, которые не читали Дэна Брауна»… Но впрямую не заставляли.
        - Дядя Боря, классная книжка, - говорила Катя, зазывно помахивая жёлто-коричневым томиком перед его носом.
        - Молодец, Катюха, - и Боб хвалил её, что она читает книги, которыми зачитываются взрослые.
        - Борь, прочти, очень интересно написано, - говорила Лида.
        - Слушай, тут что-то не так, - отвечал он. - Подумай сама: тебе, умудрённой жизнью женщине, и маленькой девочке нравятся одни и те же книги! Или девочка не по возрасту развита (а это не так), или ты впадаешь в маразм (надеюсь, что это тоже не так), или там какая-то хитрость.
        Он дожил уже до появления залысин и никогда у него не спирало дыхания в зобу и не начиналось сердцебиения оттого только, что он не читал Дэна Брауна. Теперь, наблюдая такие симптомы у тех, кто читал того Дэна, он инстинктивно берёг здоровье. А его со всей очевидностью начали загонять в болото: он обнаруживал чёртова Брауна то у себя под подушкой, то в туалете. Наконец, Лида подложила Брауна ему в сумку с провизией, когда он оправлялся в очередную «командировку» за автозапчастями, и он, пережидая день в винограднике под Неаполем, прочёл сии детективы. И был весьма ими возмущён. Неизвестно, чем бы это - в силу его болезненной реакции на глупость, обернулось бы для его новой семьи, но, к счастью, к моменту возвращения в Москву Боб уже успокоился.
        Глава десятая

1.
        Начальник отдела «Антитеррор-Москва» В.С. Черняк пребывал в сомнениях. Дело - а точнее, дельце, как он его сам называл, «об отравленной водке», начало давать сбои. Во-первых, никак не могли найти Бориса Шилина. В ИКП сообщили, что он в отпуске. По адресу прописки не живёт. С женой Анастасией то ли развёлся, то ли нет - сто лет её никто из жильцов дома не видел. Стандартный розыск через больницы и милицию ничего не дал. По этой причине разговор с американским журналистом Джоном Фрумкиным прошёл скучно, а никаких тем, - реальных, в отличие от липового дела о липовой водке, Черняк с иностранцем обсуждать не намеревался, да и не стал. Тот был раздосадован, о чём немедленно узнал генерал, и разгневался. Ну, это чепуха.
        Во-вторых, коллеги из Азербайджана сообщили, что точно так же, как Шилин, пропал Муршуд Газиев.
        По просьбе Черняка начальник самого влиятельного в их подразделении отдела
«Антитеррор-Кавказ» С.Г. Гришин даже смотался в Баку, поработал там с местными товарищами. Но только и смог подтвердить известное: из Баку Газиев выехал вроде бы в Турцию, но границу нигде не пересекал, и обратно не вернулся. Гришин в Турцию не поехал, ограничившись тем, что в рамках договорённостей по антитеррору послал запрос.
        И ему, и Черняку было ясно, что Газиев и Шилин по большому счёту никакого отношения к терроризму не имеют. Но… бывало в их практике, бывало, в самых далёких от терроризма делах вдруг вылезало такое вражье мурло, что ого-го! Из гражданских мало кто знает, что противостоянием вооружённых структур пронизан весь мир. Абсолютно любой человек может оказаться втянутым в это противостояние, не догадываясь о том…
        По Шилину нарыли какую-то чепуху: за ним числится автомобиль «Москвич» М-401, гос. номер ММК 14 -44. Техосмотра не проходил со времён царя Косаря, где находится неизвестно, а скорее всего сгнил давно в каком-нибудь овраге. В общем, с одной стороны, было бы правильным пойти к генералу и поискать с ним консенсуса: подсунуть Фрумкину другую туфту, вместо дельца об отравленной водке. С другой стороны, не привык Черняк проигрывать. Он если за что брался, то делал до упора.
        Поэтому он свои сомнения переборол. Решил: подождём, пока закончится отпуск у фигуранта. А до этого кое-что успеем. И вызвал Бейлина:
        - Лёня, займись женой Шилина. Развёлся он, или нет, а она на его площади прописана, и должна где-то работать. Найди её.

2.
        Журналист, а по совместительству агент стратегического влияния (или наоборот?) Джон Фрумкин был человеком уравновешенным. Если случались проколы, он не мучился переживаниями, а просто работал, чтобы поправить дело. Что толку заниматься самокопанием и корить себя: «Почему я не отнёсся внимательнее к Борису Шилину?» И так понятно, почему. В Америке если человек инженер, то он и похож на инженера. А у этих дикарей с виду колхозник может оказаться академиком. Разве можно в таких условиях делать логические выводы?..
        Убедившись, что из деревни Шилин уехал, Джон дал надёжному русскому пиратский CD с адресами и телефонами всей Москвы, и велел ему искать среди Шилиных адрес и телефон того единственного Бориса Дмитриевича, который работает в ИКП. А сам отправился в ИКП лично.
        О том, кто такой Шилин, Джону сообщили через три дня после его отъезда из деревни, в которой он изучал ведьму на метле. Тогда он запрашивал о нём Пентагон, и данных на этого колхозника у армейских не оказалось. Но они по установленному порядку запросили ЦРУ, откуда пришёл ответ: Шилин Б.Д., 1970 года рождения, сотрудник Института космических проблем, заслуженный изобретатель РФ.
        В былые тоталитарные времена, чтобы узнать, кто работает в том или ином «закрытом» советском институте, ребятам из ЦРУ приходилось сильно напрягаться. Внедрять кого-то в этот институт, или вербовать для выполнения этой работы человечка, или устанавливать скрытые камеры. А потом выяснять: кого это мы нафотографировали. Как зовут, где живёт… Чем дышит… Согласится ли продать Родину за грампластинку «Abby Road» группы «The Beatles» …
        Одна операция стала классической, хотя пятерых посольских выслали из СССР. Срочно требовались данные на сотрудников абсолютно секретного ядерного института. Что делать? Времени на стандартную разработку не было. Тогда к проходной послали машину с дипломатическими флажками (спецслужбы СССР не имели права такую машину задерживать), в которой сидело несколько оперативников. Они в темпе засняли всю очередь стоявших за пропусками и с визгом шин умчались прочь. В Союзе получить пропуск, чтобы пройти к собственному рабочему месту - это была длительная процедура, очереди собирались громадные. Джону Фрумкину довелось видеть фотографии из той картотеки: у всех сотрудников ядерного НИИ были вытаращенные глаза и отвисшие челюсти - а как же, узрели живых американцев!
        К концу перестройки, и особенно с началом демократизации работать стало легче. Ребята из ЦРУ запрашивали и запросто получали у русских любые данные на любых сотрудников самых наисекретнейших институтов. А то и организовывали покупку института якобы независимой коммерческой фирмой. Они, конечно, не светили одиозную аббревиатуру своей конторы, а прикидывались межправительственной комиссией по разоружению, но все всё понимали.
        В те-то годы и попал в их списки Шилин Б.Д.
        Теперь, как известно всему миру, Россию опять потянуло к тоталитаризму. Джон Фрумкин, приехав утром в Институт космических проблем, лишний раз убедился в этом, узрев у проходной изрядную толпу людей, томящихся в ожидании пропуска. Его заграничные удостоверения тётку-вахтёршу напугали до ужаса, и она включила сирену. Прибежали вооружённые мужчины, завели Джона в комнату с табличкой «Оформление пропусков» на двери. В комнате этой были намертво привинчены не только столы и стулья к полу, но и авторучки к столам. Джону устроили ему допрос.
        Он веселился от души.
        - Парни, - сказал он им, - я не шпион, я корреспондент журнала «World’s geography». Хочу побеседовать с учёными.
        - Не положено, - ответили ему.
        - А с начальством?
        - Не положено.
        - А что положено?
        Джон вспомнил, с какими трудами, даже зная русский язык (его предки были выходцами из России) и имея солидную языковую практику, научился он понимать это слово:
«положено». У них тут и бумаги на стол «положены», и еда в тарелку «положена», и встретиться с кем-нибудь, и сделать что-то - или «положено», или «не положено».
        - Без пропуска ничего не положено.
        - Но мы же вместе работаем на МКС!
        - Вот туда и обращайтесь.
        - А вы хоть знаете, что такое МКС?
        - Нам этого знать не положено.
        - Это Международная космическая станция. Её обслуживают США и Россия совместно. Я пишу об этом статью. Мне надо встретиться с руководством вашего института.
        - Пропуск вам выписан?
        - Нет.
        - Не положено.
        С тем он из ИКП и ушёл, а вечером, с присущим ему юмором занеся этот эпизод в свою книгу о России, писал:

«Русские - „нутряные колхозники“, они без колхоза жить не могут. Возможно, в их крови есть какие-то специальные эритроциты, неведомые на других широтах, которые заставляют их подчиняться коллективу всегда и везде. В сельском хозяйстве, промышленном производстве, в науке и учёбе, в социальной жизни и даже во власти русский человек не свободен: он соблюдает коллективистские законы. Даже их Сталин имел свой подручный колхоз - так называемое „узкое руководство“, входившее составной частью в большой колхоз, „широкое руководство“. При Ельцине была „Семья“ и колхоз олигархов. Теперь „питерские“ и обширный круг прочих регионалов. Вся их наука - скопище колхозов»…
        Тем же вечером Джон получил отчёт надёжного русского: просидев весь день за телефоном, тот от всего списка многочисленных Шилиных, живущих в Москве, оставил очень короткий список из тех, про кого не удалось узнать или года рождения, или места работы. И ещё три телефона не отвечали совсем.
        Джон велел ему продолжать поиск, а адреса квартир, где стояли не отвечающие на звонки телефоны, переписал в свой блокнот. И с утра поехал по этим адресам. И самый первый оказался адресом искомого Б.Д. Шилина.
        Сначала, впустую названивая в дверной звонок, Джон этого не знал. Но когда выглянувшая из соседней двери старушка сказала, что «Бориса Дмитриевича дома нет», поверил в свою удачу: отчество совпадало.
        - А как бы мне его найти? - с озабоченностью в голосе спросил он. - Мне Борис Дмитриевич очень нужен.
        - Так вы позвоните ему на работу.
        - В том-то и дело, что Борис оставил мне только домашний телефон и адрес. - Джон, зная извечную русскую недоверчивость и скрытность, начал выдумывать легенду. - Мы договаривались встретиться, когда я буду в Москве. Я приехал, а теперь…
        Но старушка оказалась вовсе не недоверчивой. Она закрыла дверь и через секунду вернулась с листком бумаги.
        - Вот его рабочий телефон, - сказала она. - В Институте космических проблем. Специально оставил на всякий случай.
        Джон достал сотовый, набрал номер, с благодарностями вернул листочек старушке и пешком пошёл вниз, ожидая ответа.
        - Слушаю вас, - ответил ему женский голос.
        - Институт космических проблем?
        - Да.
        - Мне нужен Шилин Борис Дмитриевич.
        - А он в отпуске.
        - В отпуске?! А мне он говорил, что занят срочной работой.
        - Вы имеете в виду заказ для Малайзии? Так он уже всё сделал. А вы кто?
        - Я автослесарь. Борис Дмитриевич собирался заехать ко мне насчёт ремонта машины, когда закончит срочную работу. И пропал.
        - Забыл, наверное. А вообще, у него нет машины…
        Джон отключил телефон. Малайзия?! При чём тут, чёрт возьми, Малайзия? Он, конечно, знал, что институты бывшего советского ВПК хватают заказы из-за рубежа слёту, лишь бы подзаработать немного деньжат, но трудно предположить, что Малайзия заказала России разработку летающих мётел, и работа уже сделана, а в США никто об этом не знает. Надо срочно найти Шилина. Он нищий, купить его не составит труда.
        В этот момент Фрумкин уже спустился на первый этаж. Он вытащил из портмоне свою визитную карточку корреспондента журнала «World’s geography», тоненько написал на обороте: «Уважаемый Б.Д.! Надо срочно встретиться», и бросил в почтовый ящик.
        Глава одиннадцатая

1.
        Свой первый миллион евриков Боб получил от Копперфилда, иллюзиониста. И долго потом удивлялся: сколько раз он пытался продавать свои изобретения, и всегда его обманывали. Первым, кто не обманул, оказался профессиональный обманщик, фокусник!!
        Дела-аа… Прав старик Гроховецкий, что-то в мире не так.
        Сначала-то Боб подумывал разбогатеть, участвуя в «левых» автогонках. Эта мысль возникла у него, когда однажды - как всегда, поздней ночью - пробравшись с грузом запчастей для Толяна в Москву, он недалече от Олимпийской деревни наткнулся на колонну машин с мигающими «аварийками». Они ехали туда, откуда начинались заезды на скорость, но Шилин этого не знал, ему просто стало интересно.
        Вскоре выяснилось, что «подпольные» гонки стартуют с Воробьёвых гор, от здания МГУ. Тут собралось около сотни разнообразнейших авто. Водители многих из них даже не собирались соревноваться, а приехали поглазеть на нелегальное действо или поставить сотню-другую долларов на победителя. Шилина с его свежепокрашенным древним драндулетом, к тому же гружёным запчастями, приняли за такого же зрителя, а некий разбитной молодой человек с ходу сторговал у него «торпеду» для своей
«Мазды».
        Движение гонщиков-любителей возникло несколько лет назад. Некоторые клубы проводили соревнования по согласованию с ГИБДД по специально для них выделенным шоссе, но «отмороженные» гоняли по ночным улицам города без всяких согласований и без соблюдения правил безопасности. Банда, на которую наткнулся Боб, наметила такую трассу: домчаться до мэрии на Тверской или (по желанию) до МУРа на Петровке, отметиться там у специальных контролёров, потом показаться на Васильевском спуске. И вернуться к месту старта на Воробьёвы горы. Всего около тридцати километров.
        Заправляли здесь всеми делами двое, Джокер и Туз. Кто из них кто, Шилин, правда, не сразу понял. Один (лысый с длинным носом) принимал ставки, другой (седоватый бородач в бейсболке) сортировал участников заезда по классам (1,5 и 1,6 л, 1,6-2 л, 2-3 л, свыше 3-х) и запускал. Хозяева «девяток», «восьмерок», «Вольво», «Ауди»,
«БМВ» и «Мерседесов» весело сдавали лысому деньги, а его молодой помощник собирал ставки у зрителей. Денег никто не жалел: то была плата за адреналин в крови.
        В гонки по улице Боб ввязываться не мог. На то, что у него движок не шумит, в гаме и рёве старта могут и не обратить внимания, а вот если он на трассе при скорости в
200 км/час начнёт менять направление, «поворачивая» боком вперёд, кое-кого наверняка наведёт на нехорошие мысли.
        - Братан, левого крыла для «Шкоды» нет? - прохрипел за спиной простуженный голос.
        - Крыльев у меня вообще нет.
        Отвлечённый «Шкодо»-владельцем от зрелища отъезда колонны гонщиков, отправлявшихся на поиски приключений в центр Москвы, Боб, наконец, обратил внимание на взрывы хохота, раздававшиеся с другой стороны площади. Оказалось, там по двое гонялись на четыреста метров по прямой. Ограничений по классу машин никаких, техосмотра перед стартом не предусмотрено, соревнуются кто угодно с кем угодно, только плати. Ставка с участника - сто долларов, но победителю достаётся не только сотня проигравшего, но ещё и 10 % собранного на тотализаторе.
        Хохотали там оттого, что на старт выехала красная «Тойота», а за рулём сидела всем известная личность по кличке Потрох. Никто с ним соревноваться не желал: бесполезно, просто зря выкинешь деньги. Но раз он выехал, кому-то надо было составить ему пару. Ждали наивного новичка. Перешедший сюда «разводящий», лысый с длинным носом, зазывал желающих, пересыпая свою речь столь замысловатыми поговорками, что от смеха было невозможно удержаться. Тут Боба и осенило: вот шанс заработать. Он подошёл к разводящему, постучал по плечу, привлекая внимание, и сказал:
        - Уважаемый! Я бы поучаствовал, но у меня нет ста долларов.
        - Без зелёненькой бумажки ты ненужная букашка, - ответил тот, не глядя на него.
        - У меня сто евро, - пояснил Боб.
        - Ах, евро! - изменил тон разводящий, и крикнул в сторону красной «Тойоты»: - Потрох, он хочет заплатить сто евро!
        Потрох пожал плечами.
        - Парень, это дело твоё, - перевёл его жест разводящий. - Потрох ставит доллары, ты - евро. Где твоя тачка?
        - Ща, ща. Минуточку. Вон она стоит. - И Боб рысцой помчался к своей машине.
        Увидев, как он на коротеньком тупорылом «Москвиче-401» с привязанными к верхнему багажнику запчастями выруливает на старт и встаёт рядом с модной «Тойотой», толпа начала так свистеть и кричать, что к ним кинулся народ со всей площади. А когда Боб, улыбаясь, высунулся из окна и протянул свою сотню евро разводящему, начался просто сплошной рёв. Все спешили поставить на «Тойоту». Однако после того, как неприметный проныра, подскочив к «Москвичу» Боба, прислушивался, прижав ухо к капоту, и, ничего не услышав, крикнул:
        - Бесшумно работает! Навор-рроченный, видать! - зрители начали ставить на
«Москвича» тоже. Больше всех поставил толстый, розовощёкий джентльмен в огромной лохматой шапке и с видеокамерой в руках - тысячу долларов.
        Наконец приём ставок был закончен, доля гонщиков и организаторов вычтена, с трассы разогнали заблудившихся. Седоватый бородач в бейсболке - Боб из криков понял, что он и есть Туз, самый главный здесь «авторитет» - встал сбоку от машин, подняв над головой клетчатый платок. Боб пристегнулся. Он чувствовал некоторую внутреннюю дрожь, но не от страха проигрыша, а, скорее, от уверенности в победе. Как это будет воспринято? Ведь он впервые явно, на людях противопоставил своё изобретение рядовой человеческой технике!
        Взмах флага, и…
        Два движения кистью руки, два щелчка кнопкой, и он уже на финише. Только тут сообразил: надо было так рвануть, чтобы колёса хотя бы завертелись. Но, похоже, на его колёса никто не обратил внимания. Или он интуитивно стартанул, как надо. А вот на то, что он домчался до финиша со скоростью, вдвое превышающей скорость недостижимого доселе Потроха, заметили все! И все к нему бежали, все прыгали, визжали и, когда он вылез из машины, стали хлопать его по плечам.
        - Ну, ты, старик, …, …, дал прос…ться! - орал один.
        - На пятистах километрах шёл, б.. буду, - кричал другой и совал Бобу под нос телефон с размытой от края до края дисплея фотографией «Москвича».
        - Не меньше! - в восторге хрюкал третий. - Я пёр…ть не успел!
        Взбешённый Потрох пинал свою «Тойоту» в скаты:
        - Как?! Как это может быть?!!!
        Кто-то орал:
        - Продай тачку, братан! Любые деньги!
        К Бобу подошёл Туз, протянул выигрыш в толстом конверте, с уважением пожал руку. Сказал учтиво:
        - Будем рады, если вы сочтёте возможным и впредь участвовать. Информация на нашем сайте. Веб-адрес и ваш личный пароль прямого доступа найдёте в конверте.
        Тем временем вернулись участники гонок по Москве с сообщением, что «Авгур влетел в бордюр», «Сальвадор повредил головку», а «Диста с Пирксом замели менты». Вслед за ними, под завывания сирен, появились и сами менты. Толпа забурлила и перетекла к месту финиша гонщиков, где немедленно начался крик и свара; возле Боба осталось меньше десяти человек. Один из них, пацан лет семнадцати, агрессивно спросил:
        - А почему у вас нет выхлопа?
        - У меня машина такая… - промямлил Боб, лихорадочно соображая, что бы такое правдоподобное соврать мальчишке. - Экологичная, понимаешь? У неё нет выхлопа.
        - Но почему? Какой у неё двигатель?
        - Хороший! - ответил Боб, подбавив в голос энтузиазма. - Извини, не могу подробнее, это коммерческая тайна. А вот скажи мне, почему тут гонки именно на четыреста метров?
        - Вы что, не знаете? Все знают, ха! На самом деле четыреста два метра, это четверть мили. Международный стандарт.
        - Как, разве такие штуки не только у нас устраивают?..
        Мужики засмеялись:
        - Да у нас ничего придумать не могут, что ты! Конечно, там всё круче в сто раз.
        - На самых классных гонках вступительный взнос двадцать пять тысяч евро, - вздохнул толстяк в мохнатой шапке. - Я знаю, я был…

2.
        Через три дня Боб ночью, тайком, прибыл в Швецию. «Москвича» оставил в укромном месте (ездить на таком чудовище по европейским городам было просто нельзя) и утречком отправился в Стокгольм пешком. Он намеревался за день выяснить, где тут свалки, и следующим утром совершить на них налёт. У Толяна скопилась масса заявок на запчасти к древним моделям «Вольво», поэтому Боб и выбрал Швецию.
        Первые свои проблемы, возникшие в начале карьеры контрабандиста, языковые, он уже преодолел. Проблемы были оригинального свойства: Боб отлично знал английский письменный, а вот говорить - не мог. Он, как и все советские дети, учил английский в школе, и точно так же, как и все советские дети, не выучил. Как это удавалось преподавателям - загадка.
        При царях, судя по всему, учили лучше. Все вожди большевиков знали иностранные языки, и не по одной штуке. Может быть, и в большевистской России молодая советская педагогика предложила поначалу качественные учебные программы, учась по которым дети таки научались иностранным языкам. Но составителей тех программ наверняка прислонили к стенке, обвинив в чём-нибудь контрреволюционном, вроде низкопоклонства перед Западом, а следующие составители программ, учтя их опыт, создали уникальную систему, позволявшую, несколько лет уча детей империалистическим языкам, ничему их не научать.
        Боба не научили. Он, конечно, запомнил несколько самых необходимых в жизни фраз, вроде «Ху из эпсенд тудей», «Май нейм из Боб», «Ай лив ин Москоу» и «Май маза из э тича», и всё. Песни Битлов мог при случае спеть хором с компанией друзей на языке оригинала, но о чём они там поют - это, ребята, извините. Это не для нас.
        Английский письменный он освоил уже во время перестройки, когда учился в вузе: жизнь заставила. Студенческой стипендии хватало на одну водку, три пива и плавленый сырок «Волна», а остальные двадцать девять дней месяца крутись, как хочешь. Они все и крутились. Кто-то телеграммы разносил по утрам, кто-то дворничал-уборничал, трое ребят из их группы посменно сторожили автостоянку магазина «Берёзка» в Лужниках. Лучше всех устроился Саня Абрамчев: в морге. Но туда брали только по блату.
        А он, Боб, стал переводчиком технической литературы.
        В это время к власти пришла новая популяция руководителей, дети оттепели. Они, наверное, подумали: «Чего это мы пыжимся тут ради народа без всякой с его, народа, стороны благодарности? Зачем нам самим выдумывать, как потратить нефтедоллары, какой ширпотреб закупить на Западе, зачем нам заниматься переводом инструкций и продажей всего этого барахла? Пусть народ сам себя обслуживает, а нам за нашу доброту платит налоги».
        Так и сделали.
        Толпы мешочников потащили в страну всё, что угодно: магнитофоны бытовые и куртки кожаные, портсигары и холодильники, утюги и телевизоры… И чем больше они этого всего тащили, тем быстрее закрывались отечественные заводы по производству магнитофонов, курток и утюгов, и тем больше становилось мешочников - потому что чем-то же надо заниматься человеку, которого ни с того, ни с сего кинуло родное государство? - а инструкции ко всему привезённому были отчего-то чёрт знает на каких языках, кроме русского. Сбыт стопорился оттого, что массы потенциальных покупателей изучали импортные языки в советских школах и понять, что там такое написано в этих инструкциях, не могли в принципе.
        Одна подружка, в поисках заработка осознавшая эту проблему, приспособила Боба к переводу этих инструкций, а сама потом его корявый перевод печатала на пишущей машинке «Москва» через фиолетовую копирку и продавала мешочникам. А он попервоначалу, был грех, даже английское «The» искал в словаре. Но постепенно навострился, вошёл во вкус, начал читать научно-технические журналы, выучил словарь едва не наизусть - вот только разговорной практики у него не было. Как он эти слова произносил - невозможно описать, нет таких знаков ни в каких транскрибиторах.
        Из-за этого, когда он стал летать в Европу, возникли трудности. Лучше всего его понимали в Польше, но там английский был особо не нужен, там и по-русски кое-кто кумекал. Во Франции и в Германии Боба понимало меньше половины тех, кто знал английский. А вот в Англии он выдать свой английский за английский не смог; пришлось объясняться с излишне грамотным народом посредством записочек.
        Но ко времени прилёта в Стокгольм он уже освоился в устной речи, и только некоторые шведы, услышав его вопрос: «Где здесь находятся автосвалки», перебегали на другую сторону улицы. В большинстве шведы понимающе кивали и улыбались, а один в ответ даже произнёс целую речь о том, что, как понял Боб, король хоть и король, а нарушать правила дорожного движения ему не позволено, и парламент обязательно примет по этому поводу специальный закон. А где у них автосвалки, так никто и не сказал. Не знали, наверное.
        Разменяв себе евро на кроны и неспешно дефилируя по проспекту Густава Вазы, он увидел объявление, что в городе выступает знаменитый маг и чародей Дэвид Копперфилд. И сразу вспомнил, как друг-приятель «просто Алик» советовал ему продать эквиполь Копперфилду.
        И задумался Боб о том, о сём. «Рождённый в СССР», он всё-таки чувствовал некую внутреннюю неуверенность, когда задумывался о продаже своего изобретения в обход государства.
        Что будет, если я возьму патент на свой эквиполь? - спросил он сам себя. Ко-оонечно, нефтяные компании, которым его внедрение подорвёт весь бизнес, отдадут любые деньги, чтобы эта штука исчезла. Но вместе с ней и я исчезну. Быстро и безболезненно. Хотя вряд ли безболезненно. А вдруг я его уже кому показал, надо же им это знать. И утюг мне на брюхо, утюг. Предложить его автоконцерну, тому же
«Вольво»? Эти, может, и ухватятся, но обдерут как липку. Плавали, знаем. Вспомнить хотя бы тех американцев, которым продавал утилизатор пластика… Своему родному правительству отдать? Это точно небо в клеточку. Клеточка будет позолоченная, но очень частая. А, скорее всего, автомобильная катастрофа со мною приключится, и никто никогда не спросит: «Как звали гениального изобретателя эквиполя?» Потому что тсс, большой секрет, новое российское оружие…
        Ну, и потом. Захотел я, предположим, остаться изобретателем-одиночкой, взял я, скажем, патент. За его поддержание надо платить. Если новая рецептура хлебного кваса имеет правовую охрану в течение двадцати лет, то принципиально новая конструкция двигателя или летательного аппарата только пять, а что попроще - и вообще два года. Не заплатил - всё, это уже не твоё, это уже чужое. Дальше кто угодно может производить эквиполи и торговать ими, получая прибыль, а ты иди, рыдая, прочь.
        Ведь что обидно? Какой-нибудь композиторишка песенку сваяет, и песня-то слова доброго не стоит, а попробуй, исполни, не спросив - шуму на весь мир - а как же, сиротку обидели, отняли копеечку! Да ещё государство брови нахмурит: экий ты мерзавец, нас из-за тебя в цивилизованный мир не пущают, казну на три рубля обокрал, ату его. А тут изобретение, можно сказать, мирового значения, и что ни делай с ним - или убьют, или посадят, а уж обманут обязательно. Патентный рэкет в России - давным-давно обычная практика…
        Он вспомнил забавный прикол, о котором сообщило радио «Свобода». Якобы одного нашего изобретателя-одиночку, пытавшегося запатентовать изобретённый им патрон для бесшумной стрельбы, привлекли за это к уголовной ответственности. Корреспондент удивлялся: может ли такое быть? Ну, а Боб не удивлялся. Может.
        Так почему же, стал-быть, не отдать одну эквикуртку Копперфильду? А? Не раскрывая, в чём секрет? Пусть хоть народ смешит. Тем более, последний вариант эквикуртки получился очень элегантным. «А мне средства для работы, - думал Боб. - Стребую с него миллион, даст - молодец, не даст - а мы и не хотели. Пойдём себе дальше, автосвалку искать… Куда они их позапрятали, чистюли? Может, шведы, решив избавиться от машины, едут прямо на сталеплавильный завод, сдают её в утиль, и взамен получают новую? С них станется»…
        Копперфилд, когда после концерта Боб, попавший в его апартаменты через окно 17-го этажа, немного полетал над ним, поймал его за ногу и попытался сдёрнуть вниз. Но монополь в фиксированном положении держит крепко, он вроде гвоздя, вбитого в магнитное поле. Боб сам спустился и показал, что к чему.
        - Миллион? - спокойно переспросил фокусник.
        - Миллион, - твёрдо ответил изобретатель. - Но наличными.
        - Наличных у меня нет.
        - Так сделайте. Вы же маг.
        - Я вас научу, как делать наличные, вы тоже будете магом, - засмеялся Копперфилд и протянул Бобу несколько пластиковых карточек.

…Улетая из Стокгольма, Боб составлял в уме своём список самых необходимых покупок, на сумму в пределах миллиона. И никак у него не получалось этот миллион потратить. О том, что он забыл найти автосвалку и не выполнил заказ Толяна, вспомнил, уже пролетая каскад гидроэлектростанций на реке Лулеэльвене. Дальше, до границы Швеции с Финляндией, мучился, как же теперь поступить: Толян-то ждёт! Наконец, завершив облёт Ботнического залива и выйдя на последнюю прямую к России, решил: «прости, Толян».
        Он ещё не знал, что никогда больше не увидит ни Толяна, ни своей бывшей жены…
        Не пора ли повысить скорость?..
        Глава двенадцатая

1.
        Этот самолёт Боб приметил ещё в первые свои полёты на запад. Руины, бетонная взлётная полоса, река Ипать, заросшая дорога через лес и никаких людей. И среди этой глухомани стальная стрела, вознёсшая над лесом настоящий боевой МиГ-21. Здесь был когда-то военный городок, стояла воинская часть со своей героической историей. А потом страну разрушили, историю опошлили, воинскую часть ликвидировали, а городок вместе с памятником и доской «Героический путь нашей части» (от Ельца до Вены) бросили…
        Но всю эту историю Боб Шилин узнал позже. Когда, богаче Остапа Бендера, он переселялся сюда, к памятнику, не думал ни о чём таком, а только о том, что место пустынное. Привёз с собой компьютеры и запас мономагнитных шаров, электрогенератор и рацию с выходом в Интернет, тёплую одежду и запас продовольствия. А ещё - новое удобное кресло, обтянутое прекрасной кожей и соответствующее по параметрам МиГовской кабине, приборы определения местоположения в пространстве, радарную установку, инструменты, красивые импортные циферблатики, тумблеры и ручечки, шлём для высотного полёта и много чего ещё.
        Устроился в самом целом здании из стоящих близко к памятнику и занялся расчётами: масса истребителя, линейные параметры, объём внутреннего пространства - всё имеет значение, если хочешь сделать серьёзную машину, а не «метлу» для развлечения ротозеев. В идеале на этом самолётике можно достигать скорости в 1000 км/час. Если же подняться повыше, в разреженные слои (а кто ему запретит), вдвое-втрое больше.
        Места в здании хватило на всё: и кабинет устроил, и лабораторию оборудовал. Тут же спал и еду готовил. Через два дня слетал на «Москвиче» в райцентр за хлебом; на рынке попалось хорошее мясо, взял, «дома» развёл костерок на свежем воздухе и затеял жарить шашлычок.
        Неожиданно к костру вышел гладко выбритый мужчина в летах, с вопросом:
        - Чем занимаемся на территории объекта, товарищ?
        Был он кряжист, сед и суров, голос имел звучный и низкий. Он оказался командиром авиационного полка и начальником гарнизона, - да вот только не было здесь больше ни полка, ни гарнизона. Так что и командиром, и начальником он был бывшим, что совсем не мешало ему продолжать здесь жить и чувствовать себя ответственным за
«объект». Боб не обнаружил следов его здесь присутствия потому, что последние дни бывший полковник охотился в здешних лесах, а жил в неказистом домишке, который Боб, исследуя территорию, обошёл своим вниманием.
        Итак, появился полковник и вопросил:
        - Чем занимаемся на территории объекта, товарищ?
        - Шашлык жарю, да боюсь, на одного много будет, - весело ответил ему миллионер Боб. - Присоединяйтесь.
        Полковник достал из сумки свежего зайца и флягу родниковой воды, присоединился - и начал рассказывать…
        - Когда при Горбачёве войска ПВО отдали сухопутным округам, быстро пошла деградация во всём: в снабжении, налёте часов, обеспечении. Потом началось достижение, знаешь, паритета с США, а на деле прямое разоружение страны. Они, американцы-то, из космоса смотрят, говорят: что-то много у вас боевых самолётов в войсковой части в лесу на реке Ипати. Начальство понаехало, давай орать, через слово только и слышно название-то реки… Было в технико-эксплуатационной части два трактора, теми тракторами поотрывали самолётам крылья. Растащили их в стороны от фюзеляжей, подальше, чтобы видели внимательные янки из космоса: самолёты разобраны. А начальству мало: дави самолётам хвосты! Быстрее! Пришлось вдобавок к своим в соседнем колхозе ещё трактора нанимать…
        Теперь того колхоза тоже нету, все разбежались, кто не спился и не помер. Они ведь раньше только тем и жили, что кормили нашу часть. А теперь, знаешь, технику ликвидировали, срочников забрали в область, офицеров - а их было больше четырёхсот! - сепарировали: выслуживших срок уволили вчистую, кто из молодых желал, уволили по желанию, оставшихся специалистов стали выдёргивать и куда-то отправлять, быстро так.
        Что дальше? Ждите. Дождался я приказа: обеспечить добровольцев для участия в операции по наведению конституционного порядка в Чечне. А офицеры кто с оформлением, кто без, разъехались уже почти все. Нет добровольцев.
        На подножном корме жили, с огородов. Бензина нет. Какие-то ухари срезали провода, обесточили городок, а никто и не шелохнулся. Приехали серьёзные ребята из Москвы, чтобы купить двигатели с самолётов, привезли бумагу с подписью неведомого генерала. Куда деваться-то? Хоть какие деньги. К тому же - мысль такая, знаешь, - если двигатели кому-то нужны, значит, не пропала ещё авиация. Потом уже объяснили, что им нужны были только лопатки турбины, они тугоплавкие, их задорого за границу продавали…
        Но кончились однажды и эти деньги. Пешком пошёл в райцентр, оттуда поехал в округ, а начальство говорит: ПВО давно уже от нас забрали, а вам ещё до того был отправлен приказ о ликвидации части… Как отправлен? Факсом. А куда, на деревню дедушке? Телефонная связь-то не работает, факсы не приходят. А в городке осталось пять офицеров, трое с семьями, с ними что?.. Сказали, это уже не их проблема.
        Прошло полгода, остался, знаешь, я один. Приезжают из военной прокуратуры: оказывается, нельзя было продавать двигатели. Кто бы мог подумать! Самолёты давить тракторами можно, а железки продать, чтоб было, чем личный состав кормить, нельзя. Скрутили руки, увезли, всю зиму держали в тюрьме, потом отпустили и велели ждать вызова. Извиняться никто, конечно, не извинился, но пенсию назначили. Вернулся сюда и вот, почти десять лет здесь. В ожидании вызова. Раз в месяц - за пенсией в райцентр, лес, рыбалка, огород. Козу завёл, курочек. Но главное дело, следить за порядком в городке, сохраняя то, что можно сохранить. Когда-нибудь да понадобится стране оборона, а значит, площадки для взлёта…

2.
        Полковника обрадовало сообщение Боба, что он намерен вернуть в строй один самолёт. В былые времена он, как начальник боевого подразделения, стребовал бы бумагу о праве проведения таких работ, с согласованием со стороны компетентных товарищей. Но то - в былые времена. Теперь он был частным лицом на защите интересов Родины, что позволяло обойтись без формализма, если другое частное лицо проявило намерение, как это понимал полковник, поработать во славу Родины. Тем более: где их найти, «компетентных товарищей»?
        И как старший по возрасту и званию, полковник тут же взял на себя руководство. Например, он выразил резкое неодобрение выбором объекта для модернизации, а именно МиГа с памятника:
        - Когда пришли сапоги на командование, - говорил он, - с ремонтом было покончено. А к празднику 70-летия Красной армии приказали ставить памятник, вот и взгромоздили на него этот МиГ. А куда ещё его было девать? Он же числился аварийным, и за отсутствие ремонта могли взгреть, а что нет базы для ремонта, им было наплевать. А мы, конечно, это старьё списали, предварительно сняв с него всё годное.
        Боб на эти речи возразил, что никакого другого самолёта для эксперимента полковник ему всё равно предложить не может, кроме тех, которые без крыльев и хвостов, а они уже сгнили давно. Тогда тот придумал другой аргумент:
        - Шасси у него декоративные! Как взлетать будешь?
        Боб, не вдаваясь в технические детали, объяснил, что шасси волнуют его в последнюю очередь, и что он взлетит вообще без шасси. Тогда полковник озаботился взлётной полосой.
        - А разбег-то? - спросил он. - Разбег? Бетонка, она, конечно, и есть бетонка, на века сделана, но как я ни приглядываю, а между плитами, знаешь, кое-где кустарник пробился. Придётся нам с тобою организовать субботничек и сходить его порубить…
        Боб только рукой махнул.
        Телевизора полковник не смотрел, газеты раньше покупал от случая к случаю - когда в райцентр выбирался, а последние три года и вовсе не покупал. С месяц назад нашёл в лесу газету - точнее, один разворот - забыли на биваке какие-то прохожие люди. Вот эти листы он сохранил. Там была статья о том, как в Латинской Америке Интерпол разоблачил группу русских офицеров, которые продали наркомафии подводную лодку. Эта тема полковника сильно волновала.
        - А может, они её и не продавали, эту лодку? - спрашивал он во время их неторопливых вечеров с горячим чаем. - Обвинили зря, вроде как меня в продаже двигателей.
        - Но кто-то же её продал, - резонно отвечал Боб. Он, в отличие от этого брошенного Родиной офицера, жил «в струе времени», от реальной жизни не отрывался и распродажа оружия куда ни попадя теми, кому Родина это оружие доверила, его совсем не удивляла и даже не казалась уже чем-то ужасным.
        Кстати, Боб вспомнил о бутылке вина. Её принёс Толян ещё в тот памятный день, когда явился с Настькой к нему домой качать права, и бывшая жена пыталась утащить его кастрюлю. Бутылку тогда так и не откупорили, и она валялась то тут, то там. Боб, собираясь в поездку, бросил её в коробку с продуктами.
        А вспомнил он о ней по какой-то смутной ассоциации. Бутылка была завёрнута в газету, вот почему. Только читать газету было невозможно, потому что кроме нескольких фотографий были там одни иероглифы. Сверху донизу её покрывали.
        Теперь он достал редкостное, по уверениям Толяна, вино - хотя какой из Толяна знаток вин? Смех один! - и предложил полковнику обмыть знакомство. Но тот отказался:
        - Я такое пить не стану. Только зря расстраиваться. А ты что же, по-китайски читаешь? - и показал на газету с иероглифами.
        - У меня жена была китаистка, - ответил Боб. - Зарабатывала, будь здоров. Её китайские иммигранты приглашали переводчицей, когда правоохранители пытались оттащить их в суд. Теперь у неё заработки упали. Никто никого в суд не тащит, а чтобы вручить правоохранителю дензнаки, переводчик не нужен. У них, она говорит, пароль - «Сунь Ятсен»[Сунь Ятсен (1866 -1925) - китайский политик, первый президент Китайской республики, основатель партии гоминьдан.] . Его понимают и те, и эти. Кодовое слово - «сунь».
        - Ну да, он же буржуазный был деятель, - невпопад сказал полковник.
        Из следующего своего полёта в райцентр Боб привёз ему газеты и бутылку водки. Но полковник и водку пить не стал. «Отвык я, Боря, от баловства». Газеты тоже его ничем не порадовали.
        - Плохо я понимаю, о чём тут пишут, - пожаловался он. - Что это за певицы такие? Что за актёры? Какое мне до них дело, зачем мне знать, сколько раз кто на ком женился? Пели бы хорошо, тогда да, я понимаю… В политике тоже разобраться не могу: будто про чужую страну пишут. Про хозяйство и армию вообще ничего. Раньше, знаешь, любил про спорт читать. А тут? Никого из игроков не знаю. Вот, негры почему-то в наших командах. Допинг какой-то… Совсем не интересно.
        Статейки с анализом советского прошлого поражали его упрощенчеством и глупостью.
        - Вот идиоты, - фыркнул он, прочитав критику сталинского приказа «Ни шагу назад!». - Будто миллионы людей погибли не оттого, что к нам сюда Европа пожаловала на танках и самолётах, а оттого, что Сталин запретил побег с поля боя. Будто в Штатах и в Англии дезертиров цветами и шоколадками встречали…
        Без помощи полковника Боб не смог бы снять самолёт с его пьедестала. Надо было одновременно управлять установленными на МиГ шарами и резать арматурины, которыми он был приварен к основанию. Вдвоём они справились. «Бог на нашей стороне», - сказал Боб. «Нет такой работы, которую не могли бы осилить большевики», - ответил полковник.

3.
        - Ну и мурло этот Толян! - воскликнул Лёня Бейлин, входя в кабинет В.С. Черняка. - Сдал, можно сказать, родственника и компаньона с потрохами.
        - Было что сдавать? - усмехнулся Черняк.
        - А судите сами, Владимир Степанович. Незаконное предпринимательство - это раз, и контрабанда, это два. - Бейлин протянул начальнику папку с показаниями Толяна, сожителя Анастасии Шилиной. - Оказывается, за последний месяц Шилин объездил всю Европу, отовсюду привозил запчасти к автомобилям, но никаких документов по затратам Толян не видел, и каким образом Шилин попадал за границу, не знает.
        Черняк внимательно всё прочёл, подумал, глядя в окно, затем перевёл взгляд на Бейлина:
        - Что ещё, капитан? - Черняк назвал Бейлина капитаном, потому что хоть они, став работниками прокуратуры, и числились «советниками юстиции» разных классов, по привычке обращались друг к другу по воинским званиям.
        - Границу России Шилин официально ни разу не пересекал. Я проверил. Толян говорит, Борис должен был ещё на той неделе привезти ему из Швеции запчасти для «Вольво», но не привёз и вообще не появился.
        - Запроси погранцов. Может, они его поймали уже.
        - Сделал. Нет его.
        - А вообще, фигня какая-то, Лёня. Нищий инженер. Неудачник. Жена бросила. Телескопы палёным спиртом протирает. Автомобиль «Москвич» середины пятидесятых, и тот где-то брошен. Даже дачи нет… А он нелегально разъезжает по заграницам?.. Не вяжется это всё одно с другим.
        - Дача, Владимир Степанович, есть. Дача матери Анастасии Шилиной, и «Москвич» там. Об этом вот, в показаниях жены, - и он протянул начальнику другую папочку.
        - Так он, может, сейчас на этой даче?
        - Анастасия при мне звонила матери… Сразу поругались, кстати. Та говорит, Борис уехал. И уехал на «Москвиче»! Я вот что думаю, Владимир Степанович. Может, он алиби себе делает? Что он нищий инженер, это прикрытие, а сам крутит дела по нашему ведомству?.. Нищий инженер у всех на глазах выезжает со старой дачи на драном «Москвичонке», доезжает до шикарной явки, там переодевается в преуспевающего коммерсанта, садится в чёрного бумера, документы у него другие, на фамилию, предположим, не Шилин, а Мылин, загранпаспорт, то-сё…
        - …Приклеивает усы, красит волосы и едет к Шамилю Басаеву на обед, - ядовито подхватил Черняк. - Тебе бы, Лёня, сочинять шпионские романы. У тебя получится.
        - Вы думаете? - застеснялся Бейлин. - Я участвую в литобъединении имени Дзержинского, которое при ФСБ - там руководителем известный Андрей Синельников, так он говорит…
        - Прекратить балаган! - гаркнул Черняк. - Выйдешь на пенсию, тогда и занимайся всякой мутнёй. Никаких дел «по нашему ведомству» мы пока Шилину предъявить не можем. И фантазировать не будем. У нас есть подозрения, и нам нужны факты. Вот этим и займись. Поройся-ка ты в его квартире. С разрешения жены, разумеется. И озадачь пограничников. Пусть ловят. И где, наконец, Юра Грачёв? Пошлю его к тёще на дачу.
        И тут, лёгок на помине, вбежал Грачёв с радостным лицом:
        - Владимир Степанович! Вы не поверите!
        - Чего ещё?
        - Я нашёл машину Шилина! Помните, вы мне поручали, по делу об отравленной водке?
        - Помню, помню. Лёня тоже её нашёл.
        - Нашёл?! - разочарованно протянул Грачёв.
        - Ага. Она на даче у тёщи Шилина, - подтвердил Бейлин.
        - Как, и дача есть?! А про летучий голландец легенду знаете?
        - Ещё один сочинитель, - буркнул Черняк. - Прямо не отдел по борьбе с терроризмом, а секция союза писателей. Факты давай, голландец!
        - А факты, Владимир Степанович, таковы, - отвечал нимало не обескураженный окриком Грачёв. - Инспектор ГИБДД капитан Степанов стоял на посту недалеко от села Богоявленского.
        - Это рядом с дачей тёщи, - встрял Бейлин.
        - И остановил для проверки «Москвич» М-401, гос. номер ММК 14 -44. «Москвич» встал у обочины и тут же исчез.
        - «Стелс», - зловещим голосом сказал Бейлин. - Изобретатель на острие прогресса. Машина-невидимка для террористов.
        - «Стелс» исчезает, когда движется, - возразил Грачёв. - А машина исчезла, когда остановилась.
        - Так принцип другой, - заспорил Бейлин. - «Стелс» невидим для радаров. А капитан твой смотрел глазами.
        - А чего ты тогда меня «Стелсом» путаешь!
        - Капитан Бейлин! - рыкнул Черняк.
        - Слушаю!
        - Я вам задание дал, капитан?
        - Так точно, товарищ полковник!
        - Шагом марш выполнять!
        - Есть! - и Бейлин картинно промаршировал к дверям.
        Когда он скрылся, Черняк кивнул Грачёву, и тот продолжил:
        - Степанов об этом случае начальству решил не докладывать. Дело было в августе, и как он сам потом объяснял, отнёс случившееся на жару: перегрелся, привиделось… Но в сентябре он опять увидел «Москвич» ММК 14 -44, тот приказание остановиться игнорировал, капитан пустился в погоню, а старый «Москвич» свернул в поля и ушёл по сильно пересечённой местности.
        - А на чём был капитан Степанов?
        - На УАЗе, товарищ полковник.
        - И что, не смог догнать «Москвича» на пересечённой местности? УАЗ - машина сопровождения танковых колонн. Он где угодно пройдёт. Знаю точно, сам на таком по Чечне год ездил.
        - В том-то и дело. Там оказались такие буераки в полях, что Степанов снёс передний мост своего УАЗа. А «Москвич» прошёл над этим буераком, не шелохнувшись, как по шоссе. Поэтому капитан смело проследовал за ним. И на большой скорости провалился.
        - Так что же, Юра, это был призрак «Москвича», а не сам «Москвич»? Как он это объясняет?
        - Чертовщина, говорит. В тех местах живёт ведьма, которая летает на метле. О ней в газетах было сообщение.
        - Вот нам только ведьмы не хватало…
        - Он об этом случае, и о ведьме тоже, написал рапорт. И заодно сообщил об августовском происшествии с исчезновением машины. Оправдывался, что пришлось менять передний мост УАЗа. Я сам этот рапорт не видел, он в Туле, мне по телефону зачитали. Но, Владимир Степанович, этот капитан - такой скользкий тип. Его вышибли из Московской ГИБДД за взятки. Я перетёр с его здешними коллегами, рассказал им эту историю, и они однозначно сказали, что наверняка Степанов толкнул передний мост налево, вместо него поставил чей-то ломаный, и придумал легенду, чтобы списать. Они его знают! Удивляются, что весь УАЗ не списал.
        - Такое объяснение было бы очень хорошим, если бы не один ма-аленький нюансик, - проворчал Черняк.
        - Какой нюансик?
        - Он указал точный номер машины, за которой гнался. И по странной случайности это та самая машина, которую разыскиваем мы, отдел по борьбе с терроризмом…
        - А-аа! Точно…
        - Вот что, Юра. Съезди на дачу Шилина. И ещё: выясни, что за телескопы у него на работе.
        Глава тринадцатая

1.
        Юноша лет двадцати, рост метр семьдесят два, худощавый, брюнет, глаза чёрные, без особых примет - по паспорту Богумил Славков - но как раз паспорт-то он и забыл в гостинице! - растерянно озирался по сторонам. Слишком тесно, к тому же вместо одной стены - решётка. Густота воздуха и миазмы таковы, что дышать невозможно. Нет, Аллах такого не мог создать, а только люди, забывшие Аллаха. Но почему его поместили сюда? Неужели он чем-то вызвал подозрение? И провалил всё дело? Какой стыд! Что скажет Куратор? Что теперь будет с сеньором Айвеном и донной Розой, его новой хозяйкой?
        Сначала Богумил Славков был в панике. Потом понял, что задержали его, потому что у него не оказалось с собой документов, и не более того. Правда, оставалось непонятным, почему эти люди в форме придают такое большое значение документам, а живого человека, не совершившего никакого преступления, помещают в ужасные условия - но он и тому был рад, что причина задержания столь незначительна. Но время шло, документы у него ни откуда появиться не могли, а его и не отпускали, и не предъявляли никаких обвинений. Он пытался объясниться на английском; это вызвало у человека в форме недоумение. «Ты кончай этих глупостев, азер», произнёс он на непонятном Богумилу русском языке.
        В Москве Богумил по указанию своей новой начальницы поселился в гостинице
«Космос». А где поселилась сама начальница с мужем, ему не сказали: связь только по мобильному. А он в гостинице получил неплохие апартаменты. Даже хорошие. Можно сказать, очень хорошие. То есть поселился он шикарно! Ему в таких апартаментах бывать не приходилось: и в деревне своей родной, и в Стамбуле жил скромно… Однако удержался он, не показал горничной своего удивления, изображая из себя многоопытного путешественника…
        Доизображался! Теперь сидит в кутузке и не знает, что делать…
        Вселившись в номер и предполагая, что в Москве они пробудут недолго, он сразу позвонил тому верному курду, телефон которого дал ему Куратор. Набирая номер, он как бы уговаривал кого-то (самого себя, кого же ещё тут было уговаривать), что надо сообщить Организации о благополучном прибытии в Москву. На самом деле (о чём он отлично знал) сообщать об этом было совсем не нужно. Однако для звонка, а потом и для встречи была ещё одна причина, тайная: семейное дело, кровная месть врагу.
        Ни донну Розу, ни Айвена, сколь бы не были они хороши, и вообще никого не мог Богумил просить о содействии в семейном деле. Кроме курдов. Курды поймут. Для любого курда семья - понятие святое. А ведь ему-то всего и надо, что русские деньги (с отдачей) и информация, где купить пистолет, чтобы убить Бориса Шилина. Он, правда, из пистолета стрелял один раз в жизни. Тогда в деревню приехал на недельку старший брат его приятеля, помочь семье другого брата построить дом, и у него был пистолет. Он дал каждому из мальчиков деревни один раз стрельнуть из него.
        Опыт, конечно, ничтожный. Но хоть какой. Ни ножом зарезать, ни задушить кого-нибудь Богумил бы не смог. Он, в конце концов, системный администратор, а не террорист. Был бы у Бориса Шилина компьютер, он бы с ним разобрался сурово… Но у этого проклятого торговца ядовитой водкой наверняка нет никакого компьютера…
        Когда он позвонил по телефону, номер которого дал ему Куратор, там ответил мужчина по-русски. Но они быстро разобрались, кто есть кто, посмеялись, перешли на язык курманджи. Богумил попросил о встрече, предупредив, что в его гостинице «Космос» встречаться нежелательно, а Москвы он не знает.
        - Что ты видишь в окно? - спросили у него.
        Внизу, прямо под собой он видел медную фуражку памятника какому-то местному военному, дальше - памятник взлетающей ракете, а ещё дальше целый город с памятниками и фонтанами…
        - Понятно, - усмехнулся его собеседник. - Это памятники бывшим достижениям экономики бывшей страны… А видишь ли ты круглое здание за эстакадой, возле которого толпы народа?
        - Вижу.
        - Это станция метро ВДНХ. Возле неё и встретимся через полчаса.
        Богумил не мог ждать полчаса. Он вышел сразу. Сверху-то всё кажется близко, но он, житель гор, привык, что, как бы близко что ни казалось, в итоге идти туда полдня. А то и день. Вот он и пошёл: запер номер, сунул ключ в карман, а забрать у портье паспорт, сданный на регистрацию, даже не подумал. Круглое здание оказалось близко, он стал ходить возле него туда-сюда. Подошёл один в форме, спросил о чём-то по-русски, взял за рукав, потащил. Он назвал своё имя: Богумил Славков, показал на гостиницу «Космос», что живёт он там. То ли не понимают, то ли не верят. Пытался позвонить донне Розе - отняли телефон!
        И как теперь быть?

2.

«Что происходит с моим Айвенго? - думала донна Роза, она же Камилла Гомес, она же
„Кровавая Агата“, направляясь на встречу с генералом Чесноковым. - Бродит по Москве с вытаращенными глазами… Понятно, что он русский и рад снова попасть в Россию, но ведь она предала идею пролетарской революции, разве нет?..»
        Дойдя до здания, в котором размещались офисы ОАО «Росконверсторг», она выкинула все эти мысли из головы, окончательно превратившись из донны Розы в сеньору Камиллу Гомес, меценатку. В Москву-то она приехала ради этой встречи! Не ради же того, чтобы Айвен наслаждался дикими ароматами московских пивных. Ей надо было оформить контракт на поставку техники с доставкой до Минска, где она учредила благотворительную организацию.
        Генерал Чесноков был «ужасно рад её видеть». Правда, он попытался произнести эту фразу на английском. Лучше бы обходился родным языком. По-английски у него получилось, что Камилла настолько ужасна, что он, генерал, рад это видеть. Она попросила его говорить по-русски.
        - Вы знаете русский язык! - счастье генерала просто перехлёстывало через край. - А белорусскую мову вы знаете?
        - Немного. А вы? - улыбнулась она. Он был ей абсолютно понятен, и она выбирала линию поведения с этим типом.
        - Поразительная женщина! - таял генерал. - Владеет языками, разбирается в компьютерах и занимается политикой. И красавица! И с деньгами! Вас не обижает, что я вами восхищаюсь? А то, говорят, в Европе феминизм всякий, там нельзя восхищаться красивыми женщинами.
        - Если наедине, то можно, - проворковала она. Решение, как себя вести, было принято: как простушка с кобелём. Главное, получить технику, остальное неважно. - Ведь мы наедине, господин генерал? Я тоже буду восхищаться вами, когда вы квалифицированно выполните мой заказ.
        - Ваш заказ будет выполнен очень хорошо! Мы умеем выполнять деликатные заказы. Мы вообще специализируемся на деликатных заказах. А ваших - особенно. Просите меня… Просите о чём хотите… Но должен заметить, в российской армии к офицерам обращаются со словом «товарищ». Я - товарищ генерал.
        - Вы - товарищ?! Компаньеро?
        - Да, сеньора. Я компаньеро. Какое оборудование вас интересует?
        - А я же присылала вам спецификацию. Вот она лежит перед вами. Компьютеры, брандмауэр, сетевое оборудование с полным монтажным комплектом. И мне сообщили, у вас всё это есть.
        - У нас есть всё и всегда. Об чём больше всего заботится наш президент? Об нуждах армии и народа. Поэтому у нас всё есть. А вы платите наличными? Как говорят в наших кругах, кэш?
        - А почему именно кэш? - Камилла округлила губки.
        - Ведь вы занимаетесь политикой, сеньора, и должны понимать, это самое, того-этого… - и генерал Чесноков многозначительно замолчал, шевеля пальцами.
        - Но я совсем не занимаюсь политикой, - продолжала удивляться сеньора. - С чего вы взяли?
        - Мне вы можете доверять! - страстно проговорил генерал. - Я на вашей стороне.
        - Правда? Какое счастье!
        - Да. Если нужна наша помощь для уничтожения тиранства в Белоруссии, то почему бы нет.
        - О, генерал! - Камилла ухитрилась назвать Чеснокова ни господином, ни товарищем. Какой он ей, боевой участнице антиимпериалистической революции, товарищ? - Я так сильно хочу, чтобы мы подружились. Поэтому буду абсолютно правдива с вами. Я создала в Минске небольшой частный фонд содействия науке. Мы консультируем изобретателей, а не политиков!
        - Я всё понимаю, сеньора Гомес. Внедрение демократии, это деликатное дело! Европа нам поможет!
        Камилла улыбалась. Камилла кокетничала. Камилла была само очарование. Генерал млел.
        - Когда будет скомплектован наш заказ? - спросила она, поводя головкой и сверкая зубками.
        - Завтра, - сказал Чесноков интимным голосом. - А сегодня я мог бы показать вам Москву.
        - Ах, какая жалость, что я буду лишена такого удовольствия! - сложив у красивой своей груди красивые свои ручки, воскликнула Камилла.
        - Да? Никак?
        - Да. Никак.
        - Но я могу хранить надежду увидеться с вами?
        - О, конечно, генерал! Конечно! Завтра. Я приеду со своим специалистом; он проверит технику.

3.
        Сеньор Айвен (он же Педро Давалос), муж донны Розы (она же Камилла Гомес, она же сеньора Давалос, она же «кровавая Агата»), стоял на Калужской площади и любовался чудовищной автомобильной пробкой. Человек наблюдательный, он проследил эту пробку от самого зарождения, поскольку создавали её искусственно - ради того, как он понял, чтобы по пустой полосе промчалась на громадной скорости чёрная автомашина с тёмными стёклами, без номеров, но в сопровождении ещё нескольких авто. Пробку создали настолько быстро и качественно, что можно было только восхититься: есть ещё на Руси профессионалы своего дела, есть!
        Он привычно улыбнулся блондинке, стоявшей возле него, но тут же от неё и отвернулся: не нужны ему лишние приключения. Его жизнь и без блондинок была сплошным приключением!..
        В Москву они приехали всего на три дня и поселились, ради конспирации, в каком-то клоповнике, набитом гастарбайтерами. А нового сисадмина, прилетевшего из Стамбула (вроде бы как болгарина) поселили прилично - в гостиницу «Космос» возле ВДНХ. Незачем пугать парня ужасами нелегальной жизни, тем более он никогда ни в каких акциях не участвовал и был вне всяких подозрений.
        Болгарин, ха! Как же! Иван расколол его на раз. Богумил Славков походил на болгарина даже меньше, чем Иван на испанца.
        Иван усмехнулся и двинул в сторону центра города. Проходя мимо входа на
«Октябрьскую»-кольцевую не удержался и купил очередные два слоёных пирожка. При прежней его жизни в Москве, несколько лет назад, такие пирожки ещё не были изобретены кулинарами. А жаль, он бы на них бы и тогда подсел. Он их за сегодня съел уже с килограмм. С лимоном съел, с вишней, с грибами, с яблоком, с чёрной смородиной (в Латинской-то Америке её нету, смородины!) и с творогом.
        Добив по пути через площадь пирожок с сыром, он остановился, чтобы обнюхать следующий, с маком, и обнаружил, что стоит рядом с кафе «Шоколадница». А что? Пирожок с маком хорошо пойдёт под кофе, разве нет? И потом, это у Камиллы здесь работа, а он нынче выходной. Имеет право оттянуться.
        - Двойной эспрессо.
        Он уселся за столик, сделал первый глоток кофе, вытащил из пакетика пирожок, затем, окончательно счастливый, собрался вонзить в него свои крепкие белые зубы, - и тут над его головой прозвучал суровый голос, который мужественно и с некоторой ноткой назидания произнёс:
        - В нашем кафе не принято есть еду со стороны.
        Это был громадный, как шкаф, молодой мужчина с гладким толстым лицом и уже начавшим выпирать брюхом. Вид у него был настолько решительный, что, сиди за этим столиком какой-нибудь клерк, он бы напугался до полусмерти и самолично сдал бы ему прекрасный пирожок, чтобы тот брезгливо бросил его в отходы. Но Педро Давалос, бывший сельский хулиган, бывший российский спортсмен и бизнесмен, муж и помощник пламенной революционерки, до своей гибели числившейся в списке самых опасных террористок мира, был не из тех мужчин, которые, заслышав от любого незнакомца что-то, похожее на команду, спешат эту команду исполнять. Он спокойно доделал начатое, то есть откусил и прожевал кусок пирожка с маком. Его гонитель оказался не столь терпеливым. Иван не успел ещё сделать очередной глоток кофе, а тот уже снова подал голос, всё такой же мужественный, но уже не столь решительный:
        - Если вы не прекратите нарушать, я вызову начальника охраны. Он выведет вас вон.
        - Вызывай, - легко согласился Иван, продолжая наслаждаться едой. Он краем глаза видел, что начальник и так в зале. Вычислить его было легче лёгкого: начальник стоял в тревожной стойке и смотрел в их сторону, а из-за каких-то штор и столбов подтягивались и стоились за его спиной в каре ещё с пяток крупных ребят. Наверное, чтобы по приказу командира кинуться в атаку на нарушителя порядка, то есть на него, Ивана с пирожком. Переходить в наступление им нужно было немедленно, поскольку пирожок мог в любую секунду исчезнуть, и охрана потеряла бы повод показать своё молодечество.
        И вот они подошли.
        - В нашем заведении большое количество закусок, - угрожающе сказал начальник.
        Иван кивнул и укусил пирожок:
        - Мне нравится этот, с улицы. Он вкуснее и в пятнадцать раз дешевле, чем у вас.
        - В Германии вас за такие штучки отдали бы под суд, - сообщил начальник. - За нарушение монопольного права на торговлю в точке общепита.
        - Какое счастье, что мы не в Германии, - ответил Иван.
        Начальник потоптался, сгорбился и прошептал Ивану в ухо:
        - Вы совсем не думаете о нас.
        - Не думаю, - подтвердил Иван. - А почему я должен о вас думать? - и отправил в рот последний кусок виновника стычки.
        - Если все будут приносить еду с собой, у кафе не будет денег, чтобы платить нам зарплату, - объяснил начальник охраны.
        Заверещал мобильный в кармане. Иван по звуку понял: Камилла.
        - Как твои дела, дорогая? - спросил он по-испански.
        - Айвен, я сделала контрольный звонок нашему другу-болгарину, а там отвечает полиция! Он в отделении возле метро ВДНХ. Съезди за ним, дорогой.
        Иван допил кофе, встал, посмотрел на начальника охраны кафе с высоты своего роста и с чувством сказал.
        - Хорошо вы тут устроились, ребята.
        - Каждый выживает, как может, - извиняющимся тоном сказал начальник. Иван кивнул на муху, которая лениво ползла по стойке бара:
        - Смотрите, клиент питается бесплатно. Вы его застрелите, что ли… - и вышел.

4.
        День выдался суматошный. Суббота, чего вы хотите! Уже к одиннадцати часам в кармане Вити Мумрикова, дежурного по отделению, шуршало десять сотенных. Он, вообще, любил дежурить.
        А некоторые не любят.
        А вот он любит. Его совсем не угнетают шум и запахи. Сидишь себе на собственной попе, ведёшь учёт, никакой нервотрёпки, а деньги те же, что на линии! Но есть у них один тип, которого даже деньги не интересуют: лейтенант Свиридов. Витя Мумриков таких не уважает. Садюга он, этот Свиридов. Он, когда выходит на охоту, высматривает не просто приезжего без документов, а обязательно такого, чтобы с проблеском интеллекта на лице. Который идёт и не боится. Который посмеет возразить! Вот тогда Свиридов тащит его сюда и плюх ему навешивает. Удовольствие получает. Даже если у того документы в порядке!
        А сегодня вообще притащил москвича. Совсем обалдел этот Свиридов! Ну, поддал мужик с утра, ну, носатый, ну, смотрит нагло. Так ведь москвич! И правильно сделал этот москвич, что дал Свиридову в глаз. А теперь что, в обезьяннике его держать, чтобы он Мумрикову спектакли тут устраивал?!
        И отпустить нельзя. Если отпустишь, то придётся самому отстёгивать Свиридову четыре сотни. Ну, вместо пяти, которые Свиридов получил бы с родственников пьяного, потому что 20 % - доля дежурного. Да и не четыре, а все восемь, за подбитый глаз…
        - Тихо там! - крикнул Мумриков.
        - Сво-бо-ду! Сво-бо-ду! - орал пьяный москвич.
        Два молдаванина и азер, которые сидели в клетке рядом с ним, не базарили. Тихо ждали, когда приедут родственники и выкупят их. Молдаване вообще самые спокойные клиенты. Не было случая, чтобы они устраивали здесь митинг, чтобы качали права и орали на дежурного. Азеры - те крикливые, но только если их несколько. В одиночку буром не прут. А вот если их больше одного, то они друг перед другом выпендриваются, кто самый бесстрашный. Да… Этот пока один. Но - суббота! Понатащат ещё…
        Ну, точно!
        В отделение ввалился старлей Николаев. За собою он вёл второго азера, чьё лицо выражало изумление. Впервой попался, наверное.
        - Оформляй за мной, - сказал Мумрикову старлей довольным тоном. - А я пойду в
«Космос».
        - Чего там?
        - Этот придурок показал, что у него там дружок - похоже, болгарин. А сам тупой совсем, по-русски ни бэ, ни мэ. Пойду, найду этого болгарина.
        - Что, выкуп с него возьмёшь?
        - Хе! С болгарина? Легко, и валютой!
        - Погоди, не уходи. Давай его сначала выпотрошим.
        - А, да! Вот его мобильный телефон. Приобщи.
        Они обшмонали задержанного, выгребли всё из его карманов и впихнули обалдевшее тело в клетку к тем четверым. Николаев ушёл, а два азера немедленно начали болтать. «Ну, щас начнут права качать», - с тоской подумал Мымриков.
        - Началнык, он иностранец, - сказал первый азер.
        - Вы тут все иностранцы, на хрен, - ответил Мымриков. - Молчи сиди.
        - Как, все иностранцы?! - завопил пьяный москвич. - Р-р-русского человека за говно считаете, фашисты?!
        - Щас придёт лейтенант, скажу ему, как ты обзываешься, - пригрозил Мымриков. - Он те язык-то вырвет.
        Сам он никогда не опускался до того, чтобы мараться об этих подонков.
        - Да я с тобой после этого говорить не стану! - вскричал москвич и демонстративно повернулся ко вновь приведённому азербайджанцу, который что-то растерянно объяснял тому, что попал сюда первым.
        - А вот скажи мне, друг мой, - вопросил москвич, - ибо ты мне друг, а эти мерзавцы в погонах мне не друзья. А вот скажи мне, какого лешего ты забыл в нашем городе?
        - Он нэ пханимаит пха-русску, - сказал первый азер.
        - Так переведи.
        - Я тъоже нэ пханимаит. Что такой «лэший»?
        - Который в лесу живёт.
        Два азера стали активно переговариваться, после чего первый сказал москвичу:
        - Он говорит, ничто в Москва нэ забывал. Он тут в пэрвый раз. Он говорит, что в Москва забыли Аллаха.
        - Аллах, это у вас там. У нас тут Иисус.
        - Нэт. Аллах адын и везде. Аллах послал Иисуса.
        - Ничего себе, заявочки!
        Первый азер опять заговорил со вторым на своём языке, а потом начал переводить. Но дело шло медленно, потому что - как можно перевести божественный текст на язык, которого почти не знаешь? «Пусть люди Евангелий судят согласно тому, что Аллах ниспослал в нём. Те же, которые не живут в соответствии с тем, что ниспослал им Аллах в Евангелиях - те нечестивцы». «Он разделил вас, чтобы испытать вас тем, что Он даровал вам. Состязайтесь же в добрых делах…».[Сура 5:47 -48.]
        - Каждому Аллах установил закон и путь, и вам, и нам, - коряво переводил первый азер. - И вы, и мы со смертью вернёмся к Аллаху, и Он поведает, в чём мы ошибались.
        - Эй, там! - крикнул Мымриков. - А ну, пррекратить пропаганду национальной розни! А то, щас кээк впаяю статью, п…асы!
        Они замолчали. Москвич спьяну придремал. Стала слышна тихая беседа молдаван. Говорили они по-русски, потому что один из молдаван оказался русским приднестровцем.
        - …Я самогону днём сварил, выпили с братом. И спать лёг. Вдруг ночью стучат. Я думал, брат вернулся, до дому не дошёл. Кричу ему: ложись в сарае. Опять стучат. Открываю, военный. Собирайтесь на сборы, говорит. Я взял бутыль самогона, и поехали. С нашей деревни я один. А всего с района собрали семь человек, и всё специалисты. Я, например, артиллерист. Ничего не делаем. Потом пришёл полковник с бородкой. Сказал: вы знаете, зачем вы здесь? Завтра отправят на фронт с Приднестровьем. А мы утром пошли в штаб, сказали: мы не пойдём воевать против братьев. Мы с ними в одной армии служили, одну присягу давали. И разошлись по домам…
        - А я в газете работал, - бубнил в ответ русский приднестровец. - Ездил на места боёв. Вообще, никто не хотел воевать. Когда начальников не было, парни на обеих берегах устраивали пикники, ходили друг к другу в гости. Не было зла между нами …
        - У нас один охоткой пошёл на войну. Василь Дудоглу. А чего, говорит? Раз платят. Через неделю привезли покойника…
        - А у нас фотокорреспондент погиб… Так, дуриком.
        - Е о вяцэ гря[Жизнь тяжёлая штука (молд.).] , - вздохнул молдаванин.
        - Верно, брат, - ответил русский.
        Заверещал телефон азера, который Мымрикову отдал старлей Николаев. Мымриков взял трубку, сказал лениво:
        - Аллё… Это дежурный по отделению. Какой ещё Богумил Славков? Нет у нас такого…
        - Эй, началнык! - вскричал первый азер. - Вот он, Богумил Славков. Вот он сидит, - и показал на Богумила.
        - Чего?
        - Да, да. Он из Турция прыехал. У него в гостиница паспорт!
        - Вы слушаете? - спросил Мымриков в трубку. - Оказывается, у нас он. А вы кто такая?.. Родственница? Приезжайте с документами… Ну, мне всё равно, кто приедет. Запишите адрес…
        Он отключил телефон и сказал Богумилу:
        - Так ты болгарин, что ли? А чего тогда про Аллаха прёшь?
        Богумил ничего не понял, вместо него ответил азер:
        - Какой болгарин, слюшай? Он курд!
        - Да? А как же ты его понимаешь?
        - Он пха-турецку гаварыт. Азербайджанский и турецкий адын язык.
        - Старлей придёт обратно, разберётся, что это за болгарский курд из Турции…
        Притащили двух молдавских девчонок с малярными кистями. Потом пришли азеры и выкупили своего. Богумил остался без переводчика… Молдаванин затеял с девчонками поиск свояков. Оказалось, таковые были, но их поймали без регистрации и выслали на родину, а бригада, с которой работают девчонки, осталась без плиточника и сантехника. А их-то, девчонок, не вышлют, у них уже есть московские мужья!
        И девчонки захихикали.
        Пьяный москвич то дремал, то слушал. Вдруг брякнул:
        - Абсурдная страна. Кто работает, тот преступник. Кто рабочего обирает, - и он кивнул в сторону Мымрикова, - тот власть!
        - Поговори мне, - буркнул Мымриков.
        Резко хлопнула дверь. Богумил посмотрел туда, и наконец-то лицо его посетила улыбка: в дверях стоял сеньор Айвен.
        Он вошедшего веяло такой уверенностью в себе, что дежурный по отделению невольно поёжился. Подумал: «спецназ, не иначе».
        - Ну что, ментура, дурью маемся? - спросил сеньор, подходя к столу и нависая над Мымриковым. - Открывай ворота, я забираю своего…

5.
        - …Но почему ты согласилась, дорогая? - спрашивал Иван у Камиллы поздним вечером, когда они, оставив Богумила Славкова в его номере в гостинице «Космос» и строго-настрого запретив из оного номера выходить, возвращались в свою секретную конуру.
        - Ну, если наш болгаро-курдский друг так рвётся кого-нибудь убить, зачем ему мешать.
        - Мы же договорились, что ты больше не будешь никого убивать.
        - Я и не буду. Он будет.
        - Но он собирается убить русского!
        - И что? Ты огорчён, потому что сам русский? Однако, насколько я знаю историю, русские никогда не стеснялись убивать друг друга.
        - Любовь моя, меня огорчает, что я не могу понять твою логику. После того, как тебя саму взорвали в тех горах, ты сказала, что следует избегать убийств. А теперь готова вооружить этого мальчишку, чтобы он в угоду племенным предрассудкам убил моего соотечественника, ни в чём не повинного человека.
        - Ну, во-первых, этот человек - бутлегер, отравивший ни в чём не повинных людей ядовитым алкоголем. Во-вторых, чем бы ни руководствовался компаньеро Богумил, а интересы дела прежде всего. Повязать его кровью будет полезно.
        - А, вот каковы твои планы! А меня ты не хочешь повязать?
        - Да ты и так повязан, - засмеялась она.
        Этой их перепалке предшествовал серьёзный разговор с Богумилом Славковым.
        Сначала они повели Богумила в магазин ГУМ и приодели по-европейски. Ведь и дураку понятно, что у шикарно одетого человека ни один русский милиционер не станет проверять документы, будь тот хоть азербайджанцем, хоть негром преклонных годов, так и не выучившим русского языка. Иван, правда, кипятился, говорил, что одеваться в ГУМе - просто грех, да и Богумил смущался, что его ведут в самый дорогой магазин не то что Москвы, а всего мира. Но Камилла настояла на своём.
        Только позже, когда она после славного обеда в ресторане завела с мнимым болгарином задушевную беседу, Иван понял, в чём был её замысел. После такой о нём заботы Богумил не мог скрывать, ни кто он на самом деле, ни зачем ему нужны деньги: чтобы добыть оружие и убить врага своей семьи, проклятого негодяя Бориса Шилина. И Камилла, выспросив всё досконально, согласилась ему помочь!
        Теперь, выслушав гневные тирады Ивана и посмеявшись, она сказала:
        - Айвен, ты такой наивный! Я тебя обожаю. Мы повезём Богумила по этому адресу завтра днём. Скорее всего, Шилина дома не будет, и мы спокойно отправимся к генералу Чеснокову проверять технику. Но, тем не менее, Богумил окажется повязанным с нами кровавым планом, и вообще почувствует доверие к нам.
        - Отчего же Шилина не будет дома?
        - Оттого, что он, наверное, где-то работает. Например, сегодня его дома не было. И сейчас его нет. - Увидев недоумение на лице мужа, Камилла пояснила: - Я весь день звоню на его номер телефона. И завтра буду звонить.
        - Diablo! - в сердцах выговорил Иван. Он обязан был догадаться! Ведь действительно, она, едва увидев бумажку с адресом и телефоном Шилина, достала из сумочки мобильник и всё время крутила его в руках…
        Глава четырнадцатая

1.

…Когда часами летишь над океаном, да ещё на автопилоте, а делать особенно нечего, кроме как лениво следить за мыслями в своей голове и за индикаторами на приборной доске: не засёк ли тебя чей-то радар - поневоле обрадуешься любой живой точке на глади этого океана. Тем более, Боб выбрал такую трассу, чтобы оставить за крылом населённые места, полные архипелагов, вроде Туамоту, Самоа и Кирибати, а особенно принадлежащие американцам Гавайи.
        Если же заметишь какую точку на водной глади (относительно «глади», конечно, преувеличение; тут волны от трёх до пяти метров высотой - обычное дело), то эквиполь предоставляет возможность удовлетворить любопытство каким угодно способом. Можно над интересующим тебя объектом зависнуть; можно облететь; а если вдруг окажется, что под тобою - знаменитый на весь мир Федя-мореход со своею посудиной, так отчего же не спуститься к нему в эквикуртке, да и не выпить с русским человеком кофе посередине Тихого океана! А МиГ пусть висит над вами в синем небе …
        Боб так и сделал.
        Океан был спокойным, яхту лишь слегка покачивало.
        - …А правду говорят, что ты офицер ГРУ? - спросил Боб Шилин, запивая крепчайший кофе глотком сока. И кофе, и сок были его собственные; он принёс их сверху, из своего самолёта, который сейчас висел над ними, как привязанный верёвочкой.
        - Кто говорит?! - удивился Федя-мореход.
        Лицо его, будто сделанное из дерева стамеской, да ещё обросшее бородищей, в принципе не могло выражать эмоции. Но он всё-таки был изумлён. Сначала в небе появился древний истребитель МиГ-21, помеченный буквами СССР. И это посредине Тихого океана, на исходе второго десятилетия после исчезновения СССР! Потом истребитель завис, как воздушный шар. Потом оттуда без всяких крыльев, парашюта, пропеллера на спине или чего другого понятного спустился русский мужик. И притащил сверху горячего кофе и сока. Ничего себе, денёк!
        - Все говорят, - сказал Боб. - Вообще-то у меня есть приятель, Алик. Переводами занимается, сам пишет в журналы… По его сведениям, ты воевал в Никарагуа.
        - Мало ли, где я воевал, - засмеялся Федя. - Теперь плаваю ради собственного удовольствия.
        - Да, не, я так просто, беседу поддержать, - махнул рукой Боб. - Я не против. Ясно, простой спортсмен… Плавает себе по океанам…
        - Да ты на себя посмотри! - развеселился Федя, тыкая длинным пальцем в небо. - Ты сам-то кто? А? Шпион-самоучка? Летаешь на истребителе с красными звёздами на крыльях! Хоть бы перекрасил свою фанеру…
        - Действительно, - смутился Боб. - Недоглядел… Жизнь, знаешь, такая. Ни одной мысли додумать не успеваю. И что меня раздражает, так это то, что мои изобретения никому, по большому счёту, не нужны.

2.
        В этом полёте Боб познакомился с королём Бомонзой.
        Предыдущая посадка была у него много часов назад на побережье Антарктиды, где он доел взятый в дорогу холодный шашлык с помидорами. С тех пор летел и летел. В общем, надо было срочно приземляться. Даже более, чем срочно. Правды не скроешь: кишечник, вот что отличает людей от безгрешных ангелов. Это они могут веками порхать в облаках, а людей всё-таки довольно часто тянет к земле поближе.
        И он, обнаружив островок, уронил свой МиГ на песочек, а сам побежал в кустики. Ведь на атоллах как: у берега кустарники всякие, подальше начинается лес, а ещё дальше лес темнеет и, так сказать, матереет. А вокруг лагуны опять кустарник.
        Боб решил не только провести здесь вечер, но и заночевать - что и выполнил с огромным удовольствием. А с утра занялся обследованием острова, застряв ещё почти на день, больше всего поражаясь изобилию бесхозной жратвы. Кокосы и другие какие-то плоды; черепахи, лангусты и просто гигантские двустворчатые моллюски, а в акватории и в лагуне чёртова прорва рыбы. И всюду - крикливые тропические птички, причём местные, то есть они здесь размножаются, предлагая усталому путнику яичницу на ужин…
        Ближе к вечеру он валялся на берегу, снисходительно посматривая то в одну, то в другую сторону. Он ощущал себя прям-таки Робинзоном.
        Посмотрел на север; там, в нежной голубизне, почти по линии слияния океана и неба темнело пятнышко ещё одного атолла, но уже и в эту голубизну вторгались жёлтые и оранжевые чешуйки заката, беззвучно охватившего своими многослойными цветовыми переливами всю левую часть сферы мира. Скосив глаз, Боб мог видеть эти переливы сквозь тихо шумящие медно-красные листья акалифы, но и эти волнистые листья сами уже причудливо меняли свой цвет с красного на тёмно-зелёный ввиду близкой ночи. По той же причине безумные тропические птички снизили накал своего свиста.
        Мысли в голове Боба жили, как всегда, своей собственной жизнью, а он только отлавливал то одну, то другую, и опять отпускал их в свободное плавание. Одна из них явно прилетела с запада: она была о цветовой многослойности заката и о чудовищной толще физического мира, пролегшего между глазом наблюдателя и Солнцем, - а глаз-то видит не эту толщу, а всего лишь игру цвета в верхних слоях атмосферы! И эта же мысль, уловив идею Боба о «свободном плавании», тут же нырнула в океан и обнаружила, что бескрайние просторы, видимые глазу, не составляют и доли процента от его истинных размеров и прочих параметров.
        Но в то же время в голове его шёл просчёт маршрута: решил лететь на восток. «К утреннему солнышку буду уже над Атлантикой, оттуда - вдоль меридиана 30 градусов, за Азорами взять восточнее; а так уже и Родина недалече».
        Долетевший до ноздрей аромат погашенного костерка, тонкой нитью вплетающийся во всё подавляющий могучий запах океана, напомнил Бобу о многослойности мира запахов…
        И тут он услышал шелест шагов, и обернулся: к нему приближались трое мужчин, смуглые парни в жёлтых шортах, у одного на шляпе красная ленточка, у двух других - синие. Видать, не расслышал он за шумом волн звука мотора их катера.
        Боб вскочил.
        Парни в шортах представились таможенниками и сразу кинулись к куче мусора, которую экологически подкованный Боб заранее сгрёб, собираясь перед отбытием закопать. А они устроили ревизию, и, выяснив, что он понимает по-английски, предъявили претензии: съедено три моллюска и четыре яйца. На рыбу, кокосовую скорлупу и ещё одну шкуру растительного происхождения они внимания не обратили, и документами Боба не интересовались.
        - Вам следует заплатить штраф, три тысячи двести американских долларов, - сказал тот, что с красной ленточкой.
        - Не беспокойтесь, я всё закопаю, - дипломатично улыбнулся Боб, пятясь спиной к МиГу.
        - Дело не в этом, - возразил туземец. - А в том, что не гражданам королевства Бомонза нельзя промышлять моллюсков и птицу. Остров на рекреации. Здесь вообще запрещено находиться посторонним, особенно с оружием.
        - А у меня нет оружия, - сказал Боб, и упёрся спиной в тех двоих, с синими ленточками; они загородили ему путь к бегству.
        - Так вы намерены платить штраф?
        - Я могу, но вы не предъявили своих полномочий.
        - Зачем, если на нас жёлтые шорты? - удивился туземец. - Я лейтенант, - и он потрогал красную ленточку, - а эти двое сержанты.
        - А если я надену жёлтые шорты и повяжу ленточку?
        - Вам нельзя, вы не таможенник.
        - А как вы узнали, что я здесь?
        - Дым от костра.
        На его поясе заверещал телефон спутниковой связи. Лейтенант вытащил трубку, поквакал в неё, послушал, снова поквакал. Убрал на место и сказал Бобу:
        - С вами хочет говорить король Бомонза. Садитесь в катер.
        - А далеко это?
        - К полуночи доплывём.
        Боб подумал и предложил, чтобы лейтенант летел с ним, а сержанты пусть приплывут к полуночи. Так и сделали. И хотя лёта на эквиполе оказалось только семь минут, Боб успел задать кое-какие вопросы.
        - Почему вы не спросили мои документы?
        - Нам не интересно, - ответил лейтенант.
        - Не понимаю. Задерживаете, берёте штраф, везёте к королю, и даже не интересуетесь, кто я, откуда…
        - Вы больше никогда сюда не попадёте, - объяснил лейтенант. - Нам нет смысла копить ненужную информацию. Если же вы опять нарушите закон и вторгнетесь к нам, то мы легко вас опознаем. И отвезём на остров Кунзу.
        - Зачем?
        - Там у нас живут крокодилы.
        - И что?
        - И всё.

3.
        Этот маленький архипелаг из пяти островов, двух больших и трёх крошечных, открыли только в пятидесятых годах ХХ века. Бог весть, почему не открыли раньше; достаточно оживлённая трасса ещё в XVII веке проходила менее чем в двухстах милях западнее. Но вот факт: эпоха Великих географических открытий началась и закончилась; исчезли с карты мира белые пятна; промчались две мировые войны; создалась ООН; рухнула мировая колониальная система; а островное королевство Бомонза жило в каменном веке.
        Все здешние короли от начала времён носили имя Бомонза, и нумерации королей не велось. Тут было одно лишь вечное лето с неизменной температурой воздуха + 22°С, будь то ночью или днём. Островитяне сто тысяч лет подряд помаленьку шаманили, ловили рыбку сютку, пекли в раскалённых камнях яйца вкусных крачек, да и самих крачек тоже, делали посуду из панцирей сухопутных крабов и за всё за это восхваляли короля Бомонзу. Любой день был полной копией любого другого, менялись только люди. Короче, время на островах не то, что остановилось, а вообще никогда и никуда не двигалось.
        И вот в пятидесятых острова открыли! И встали в тупик. В отличие от прошлых веков, когда, открыв новый остров, европейцы устраивали войнушку между собой, и он доставался победителю, в середине ХХ века такое решение выглядело анахронизмом. Мир уже раскололся на два лагеря под водительством двух сверхдержав, и любая войнушка грозила стать мировой. Проблему замариновали, бросив Бомонзу на обочине прогресса.
        Однако, если политики существуют, то должны же они что-то делать. Они и делали: пять лет подспудно разрабатывали варианты будущего этого архипелага.
        Американцы предложили испытать над островами атомную бомбу. Из тех соображений, что раз они ничьи, то никто и возражать не будет. А иначе Штаты построят там военную базу. Никита же Хрущёв, который как раз тогда бродил по коридорам ООН, сняв ботинок с натёртой ноги, полагал полезным в качестве модели для всего мира построить на островах коммунизм, разом проскочив стадии рабовладения, феодализма, капитализма и даже социализма. Из тех соображений, что первобытный коммунизм там уже есть, осталось отшлифовать мелкие детали. Например, отменить монархию.
        Реализация какого из этих вариантов оказалась бы для островитян страшнее, не мог сказать никто. К счастью, некий международный прощелыга неожиданно предложил совершенно новое решение: объявить архипелаг Бомонза мировым заповедником, с запретом строить и военные базы, и коммунизм. И он же представил на утверждение ООН целую кучу социальных программ для Бомонзы. От ООН всего и требовалось, поддержать их финансами.
        Дипломаты обрадовались и подписали всё, что предложил прощелыга, потому что их пугали насупленные брови представителей США и СССР: они при упоминании спорного архипелага теряли разум. Того гляди, начнут взрывать атомные бомбы не над Бомонзой, а друг над другом, и обеспечат быстрый переход в первобытный коммунизм всего человечества.
        Ещё через пять лет выяснилось, что деньги, щедро выписанные на реализацию программ, утекают из кассы ООН прямо в карманы того самого международного прощелыги, его сына и двух любовниц. А островитяне ни о чём не знают, по-прежнему шаманят, ловят сютку, жарят крачек и делают посуду из панцирей крабов. А в качестве средства обмена используют сушёных голотурий.
        В Совбезе ООН произошёл жуткий скандал. Сверхдержавы обвиняли друг друга в нечестности, двуличии, фашизме и волюнтаризме - в общем, искали повод подраться. Наконец, решили спросить мнение самих островитян. Престарелый лидер Индии Джавахарлал Неру лично доставил в Нью-Йорк короля Бомонзу. Тут обалдевшему королю объяснили, что от него зависят судьбы мира, для спасения которого требуется немедленно улучшить быт островитян и включить их в образовательные, медицинские и культурные программы, которые уже все оплачены. А взамен всего-то и надо, чтобы король поклялся не допускать создания на своих островах военных баз и развития военного производства, и запретил бы въезд в королевство военных или политических советников каких бы то ни было государств, кем бы они ни прикидывались, туристами или журналистами, гадалками или русалками. Короче, никаких посторонних в королевстве быть не должно. Только свои.
        Король был шокирован. «Это невозможно!», - сказал он. Почему?! «Мыши», - кратко ответил он. Оказывается, в незапамятные времена в племени куроку увлекались родственными браками, в итоге люди племени выродились в летучих мышей и до сих пор живут в пещерах, как вечный пример безнравственности. Поэтому традиционно женщин завозят со стороны, отдавая взамен своих или расплачиваясь жемчугом. Если он, король, подпишет такой договор с ООН, они не смогут завозить женщин и выродятся в мышей.
        - А что же делать? - растерялись дипломаты, в практике которых ничего подобного никогда не бывало.
        - Добавьте, что мои подданные могут ввозить женщин, - предложил король.
        - Но это лишает договор смысла! Женщины тоже могут быть военными советниками или физиками-ядерщиками, подосланными одной из сверхдержав, они нарушат баланс сил, и мир за свои деньги не получит ничего.
        - Тогда добавьте, что можно ввозить женщин для использования по природному назначению.
        - При вашем личном контроле, - спохватились дипломаты, памятуя, что клятву на все действия даёт сам король, а потому он и будет отвечать, если что-то произойдёт вопреки договору.
        - Хорошо, напишите так, - согласился Бомонза. Они и написали. Правда, процедура, как именно он лично должен контролировать использование женщин, осталась не прописанной.
        Сорок пять лет спустя, когда Боб Шилин предстал пред светлы очи короля, острова по-прежнему оставались абсолютно закрытыми для быстро глобализующегося мира, хотя все достижения мировой культуры были доступны островитянам. Поголовно грамотные, с высшим образованием, полученным в лучших университетах планеты, здоровые и весёлые, они занимались искусствами, философствовали, писали книги, часами торчали в Интернете, и… помаленьку шаманили, ловили рыбку сютку, пекли крачек на камнях, делали посуду из панцирей крабов, а в качестве денег использовали сушёных голотурий!

4.
        - Что это? - спросил король, с любопытством глядя на МиГ-21, стоящий посреди площадки перед его двухэтажным дворцом.
        - Это, Ваше величество, самолёт, - почтительно сказал Боб, в свою очередь с любопытством рассматривая короля. То был мужчина в возрасте от сорока до пятидесяти лет, смуглый, как все тут, с тренированным телом и умными, проницательными глазами, в белых шортах и сандалиях. Услышав ответ Боба, он засмеялся:
        - Чужеземец! Я видел, что пока твой аппарат, подобно воздушному шару, беззвучно висел над моей головой, ты осматривал окрестности. Полагаю, ты заметил вертолёт, стоящий позади моего дворца. Я сам пилотирую его. А во время учёбы в Соединённых Штатах я летал на «Сессне» и других самолётах, у меня есть международный сертификат пилота. Мне известно, что такое самолёт. Это - не самолёт. Что это?
        Боб в затруднении повертел в руках лохматый стакан из кокоса с кокосовым же пивом. Потом осторожно глянул на короля:
        - Трудно объяснить, Ваше величество.
        - А ты попробуй, чужеземец.
        Боб опять задумался. Объяснять на английском языке то, что он и на русском-то разговорном вряд ли сможет выразить, это, конечно, задачка. Сложность которой усугубляет ранг собеседника. Вертолёт он, допустим, водит, но, как известно, даже медведь способен научиться летать на вертолёте. Может, втереть ему про добрых духов, которые там… это самое… живут в машине и носят её туда-сюда? Нет. Не такой уж он дикий. В Америке учился…
        - Даже не всякий физик смог бы понять, как это работает, Ваше величество, - сказал он. - Совершенно новый принцип.
        - Я закончил Массачусетский технологический, - сообщил ему король и поощрительно кивнул, предлагая продолжать.
        - Так вы что, физик? - тупо спросил Боб.
        - В том числе. Но основное моё научное увлечение - история средневекового искусства Европы. А физика и техника, это хобби.
        Боб отставил кокосовый стакан, поднял глаза к небу и туда же вздел руки. Король опять засмеялся:
        - Ты ещё не знаешь, куда попал.
        - Знаю! В королевство, где непослушных чужеземцев кидают крокодилам.
        - Тебя напугал наш лейтенант! - воскликнул король и погрозил пальцем лейтенанту, который, сидя в отдалении, что-то отхлёбывал из стеклянной бутылочки. Лейтенант немедленно вскочил и отдал королю честь. - Не бойся, чужеземец. Ты ведь случайно к нам попал? Я очень сомневаюсь, что аппарат, летающий на основе новых принципов, послали бы сюда специально. К тому же с красными звёздами несуществующей страны. Я правильно понял, что за твоим полётом не стоит никакое государство?
        - Да, я сам по себе, Ваше величество.
        - Очень хорошо. Так как оно работает?
        Боб, подбирая слова, стал излагать магнитную подоплёку устройства мира. Не раскрывая секретов своего мономагнитного шара, описал, как он взаимодействует с магнитным полем Земли.
        - Никогда не думал, что это возможно, - удивился король Бомонза.
        - А я никогда не думал, что буду объяснять суть своего открытия настоящему королю, - ответил инженер Шилин.
        Король встал. Боб тоже начал подниматься, но Бомонза, мягко надавив на плечо, усадил его обратно, а сам начал прохаживаться по площадке. Пройдясь по ней два раза, он начал говорить:
        - Люди по-разному понимают смысл одних и тех же слов. Возьмём ваше слово king[Король (англ.).] . Для европейца оно имеет вполне конкретный смысл. Это власть - тот, кто казнит и милует, организует оборону от врага и обеспечивает денежный оборот. Этим же словом дипломаты Европы и Америки назвали того, кого сочли главным на наших островах. Но ни мой отец, король Бомонза, ни дед, ни я ничего этого не делали и не делаем! Вместо денег у нас сушёные беспозвоночные, оборот которых обеспечивается человеческим трудом, а не властью. Защищаться нам не от кого, потому что мы никому не нужны. Преступности нет, ибо человек, как совершенно справедливо заметил Жан Жак Руссо, добр по природе, и если людей мало, и всем всего хватает, то никого не надо ни казнить, ни миловать. Понятно?
        - Вполне. А кого кидают крокодилам?
        - Крокодилам?.. Ах, крокодилам! Да это просто такая фигура речи. У нас они даже не водятся… У нас вообще нет опасных хищников. Но продолжим. Итак, европейцы назвали моего отца словом king, но в понимании народа Бомонзы король Бомонза есть размышляющий о воле бога Бомонзы.[Дословно: Бомонза есть Бомонза Бомонзы.]
        Боб усмехнулся:
        - Я смотрю, у вас тут всё - и острова, и народ, и бог, а также тот, кто говорит за бога, - Бомонза.
        - Правильно! Функцией мужчин моей семьи всегда было жречество. Теперь добавились административные дела… Понимаешь?
        - Понимаю, Ваше величество.
        - Зови меня Бомонзой. «Величество», это чуждо нашей культуре. Бомонза, с одной стороны, много выше, чем king, а с другой, и вовсе не king. Мы тут не государство, мы одновременно бог, природа и народ. Все живущие здесь - одна семья. И мне бы хотелось, чтобы ты стал членом нашей семьи.
        С этими словами король сел и выжидающе уставился на Боба.
        Странное завершение его речи сбило Шилина с толку. Что за дела? Сначала его из-за несчастной яичницы и тройки не очень вкусных мидий-переростков пытаются оштрафовать на такую сумму, будто он съел живьём как минимум бенгальского тигра. Потом пугают, что его самого за так скормят крокодилам. Затем допрашивают как шпиона, читают лекцию о языческой культуре, а в итоге зовут в «члены семьи»!
        Зачем?
        Он так прямо и спросил:
        - Зачем это вам?
        И король столь же прямо ответил:
        - Бомонза сказал.
        Боб не понял, и переспросил вторично. На этот раз король-толкователь бога терпеливо объяснил, что бог Бомонза дал ясные знаки: прибудет чужеземец, нужный народу Бомонзы. И теперь, поговорив с этим чужеземцем, он, король Бомонза, убедился в этом, и приглашает чужеземца присоединиться к ним. Тогда в третий раз, почти теряя терпение, вопросил Боб: - Ну, и зачем?! - и из ответа узнал, что точное выяснение того, что, зачем и когда происходит, не только не важно, но и не нужно…
        Пришла тропическая ночь. Громадные, как плафоны в ванной, звёзды покрыли небо от края до края. И они же - точнее, их отражения - плясали в волнах, превращая весь окружающий мир в зыбкое световое колыхание, сопровождаемое резкими и громкими криками птиц и зверей, тихими и шелестящими звуками волн и леса, а также запахами - свежими и пряными, гнилостными и тяжёлыми. И глядя на этот зыбкий мир, обоняя и слушая его, Боб неожиданно для себя стал рассказывать совершенно чужому человеку, племенному королю затерянных в Тихом океане островков, шаману с дипломами нескольких университетов о своём личном конфликте с могучим российским государством. О том, как на любимой Родине никто не желает его слушать, как разочаровался он во всех и всяческих властях и начальниках.
        - Какая-то вокруг меня пустота, - вдохнул он напоённый йодом океанический воздух. - Никому я не интересен. А вы, впервые меня увидев, зовёте к себе. Почему так происходит?
        - Бомонза, - ответил король, пожав плечами…

5.
        На ночь Бобу предоставили комнату с удобной кроватью, и… со свободным выходом на площадку, где стоял его МиГ. И охраны не приставили! Он мог спокойно покинуть остров, но остался. Ему было интересно понять, чего хочет от него король-шаман. И утром он обнаружил, что утренний король - это совсем не то, что король вечерний или ночной. Для начала, пока они завтракали и пили кофе, Бомонза поведал Бобу историю взаимоотношений архипелага с миром, за несколько лет прошедших путь от полного зеро к уникальной гармонии.
        - …Подписал мой отец этот договор. С тех пор мир и Бомонза равноправны. Мы обязались не вмешиваться в дела мира, а мир, взамен, обязался заботиться о нашем благосостоянии. Они считают, что создали демилитаризованную зону, а мы…
        - Блеск! - не выдержал Боб. - Вот бы мне так устроиться, чтобы родимое государство не лезло бы в мои дела, но обеспечивало моё благосостояние.
        - …а мы знали, что бог Бомонза нарочно помрачил их разум. В своём безумии они поручились оплачивать наши затраты на образование и медицину, культурные и бытовые нужды. Но! В стремлении защитить себя от нас они дошли до крайностей, до требования запрета на въезд к нам любых представителей других государств. И этот запрет строго выполняется нами, хотя… - он махнул рукой, - …бывают разные случаи.
        - Как я, - услужливо предложил Боб пример такого случая.
        - Да, - согласился король. - И мы оказались в положении ребёнка, которому родители сказали: «Мы оплачиваем твою учёбу, а в остальном крутись, как можешь».
        Он поднялся и протянул Бобу руку, помогая встать:
        - Предлагаю немного пройтись.
        Они неспешно двинулись от берега вглубь острова; по пути Бомонза продолжал свой рассказ. Он совсем перестал быть шаманом, превратился в деловитого администратора. Он раскланивался со всеми встречными и поперечными, а при виде интересных, на его взгляд, зданий и людей прерывал разговор комментариями.
        - Редко, но к нам попадают чужие люди. Обычно в результате ошибки навигации или поломки судна. Мы их отправляем прочь, предварительно попугав крокодилами, - и он с усмешкой глянул на Боба. Попутно указал на красивое здание, очень гармонично встроенное в ландшафт:
        - Обрати внимание, чужеземец, здесь музей и библиотека. У нас довольно богатая коллекция…
        - Тут поработал знатный архитектор, - отметил Боб.
        - У нас несколько архитекторов, - кивнул Бомонза, - и все они мирового уровня. Тот, кто проектировал это здание, сейчас в отъезде, строит ратушу в Бразилии. А ещё он построил у нас школу, она вон за теми скалами, я её потом покажу. В нашей школе преподают самые лучшие, имеющие научные степени специалисты. Да. Так вот, возникли проблемы. Учёбу нам оплатят, вздумай наши люди учиться хоть в Москве, хоть в Париже. Но как попасть в Москву или Париж? Никакие пассажирские суда к нам не ходят, согласно тому же пункту договора. А чтобы завести свой флот, нужны деньги. Не сушёные голотурии, а другие деньги, понятно?
        - Естественно.
        - Для заработка мы могли бы продавать фосфориты, образовавшиеся из древних залежей птичьего гуано. Да и само гуано могли бы продавать. Этого у нас много. Но… Фирма Дюпон, при всём её могуществе, не добилась от ООН разрешения на добычу и вывоз, поскольку пришлось бы впустить к нам посторонних. А просто дать нам технику и сухогруз Дюпон не рискует, потому что контролировать нас не имеет права. Что делать? Пробавляемся мелочами. Например, все юноши, уезжающие во внешний мир, везут с собой жемчуг и раковины. У нас, между прочим, раковины - лучшие в мире для производства пуговиц…
        - На это флот не построишь, - засмеялся Боб. Он начал понимать, зачем Бомонза уговаривает его стать «членом семьи». Купить-то эквиполь он не сможет. Судя по всему, в денежном отношении Боб куда богаче, нежели король «абсолютно свободного от мира» архипелага…
        - Главная проблема, - продолжал хитрый король, - это доставка людей во внешний мир. Хотя бы до Самоа. Там уже самолёты летают. А у нас такая древняя яхта! У нас самый образованный на планете народ, и самая древняя яхта… Было бы нас хотя бы миллионов пять, мы бы своим трудом достигли полного процветания. Но, как сам видишь, на наших островах даже десяти тысячам разместиться негде…
        - А как же ваш вертолёт? - поинтересовался Боб.
        - А что вертолёт? Ему нужно горючее. Много не завезёшь, да и не на чём завозить, да и опасно у нас устраивать большое хранилище. Я его в Самоа купил, сюда еле долетел. На последних, буквально, каплях. Он для внутренних полётов, в экстренных случаях.
        Они опять вышли к океану. Боб раскинулся на песочке, а король, сидя над ним на корточках, продолжал бубнить, какая будет ему, чужеземцу, польза, если он уверует в бога Бомонзу.
        - Вы даже не спросили моего имени, - лениво попенял ему разомлевший на солнышке Боб.
        - А твоё имя нам совершенно не интересно. Какой смысл знать то, что связывает тебя с миром? Ты получишь другое имя.
        - Нет, я не понимаю, - Боб перевернулся на живот, подобрал черепашонка, излишне активно перебрасывавшего песок спереди назад, и бросил его в волны. - Вы что, собираетесь нарушить договор с Объединёнными нациями?
        - Нет, наоборот! Согласно договору, мы сохраняем свою самобытную культуру. Прямо так и написано. А в наших понятиях самое важное, это непрерывность рода. Нет ничего страшнее, если мужчина умер, а сына у него нет, и брата нет. Это просто катастрофа, потому что нарушается единство Бомонзы. В таких случаях по традиции приглашается чужеземец, который замещает не родившегося продолжателя рода. Но этот чужеземец должен попасть к нам сам. Я же говорил тебе, Бомонза дал мне знак.
        - А что, кто-то умер?
        - Да, вчера утром, и не оставил наследника.
        - Как же у вас тут всё сложно! - воскликнул Боб. - У меня, может, в Москве женщина есть. И я что же, брошу её ради того, чтобы тут не нарушилось единство Бомонзы? Я про этого Бомонзу впервые услышал вчера вечером, а Лида…
        - Нет проблем! - в свою очередь, вскричал король, чувствуя, что клиент поддаётся. - Как местный житель, ты имеешь право завезти на острова женщину. С условием, что я буду лично контролировать её использование по природному назначению.
        - Ну-у, здрасьте, толкователь бога! - возмутился Боб по-русски, и продолжил на понятном королю английском: - Женщина - моя, и никого не касается, как я её использую. Хочу - кормлю, хочу - ем.
        - Не обижайся, ничего личного, - усмехнулся Бомонза. - Просто по требованию великих держав, записанному в нашем договоре с ООН, я обязан это делать.
        - Ладно, я подумаю, - сказал Боб, встал, и отправился к своему МиГу.
        - Но обязательно вернись в течение девяти дней, - бубнил ему идущий сзади король. - И до сорока дней надо уже переехать и тут закорениться. Иначе обряд инициации не будет иметь силы.
        Закинув в кабину мешок с кокосами и прочими подарками, Боб уселся в кресло и улетел.
        Глава пятнадцатая

1.
        Лёня Бейлин был необычным оперативником. От всех прочих он отличался не результатами работы, нет - все в их отделе были, в общем, мастерами экстра-класса, в том числе и он, - а тем, что Лёня Бейлин оперативником и разведчиком не только был, но и в оперативника играл.
        Конечно, любой разведчик умеет перевоплощаться. Без этого ему просто не выжить в нашем суровом мире. Но обычно разведчик, играющий, например, журналиста, или рубаху-парня, или бизнесмена, остаётся разведчиком. А Лёня Бейлин всегда оставался Лёней Бейлиным, играющим разведчика, который перевоплощается в журналиста, бизнесмена или, было такое, министра иностранных дел.
        Объяснить это человеку, который есть только то, что он есть, невозможно. Нечего и пытаться.
        Что интересно, одновременно Лёня играл в молодого поэта и драматурга, причём Лёня-драматург время от времени перевоплощался то в режиссёра, то в актёра. И это - без всяких раздвоений личности! Просто кто-то внутри Лёни с интересом наблюдал за деятельностью всех этих персонажей: Лёни-оперативника, Лёни-поэта и прочих Лёнь. И этот «основной» кто-то иногда из чистого озорства перекрещивал свои ипостаси, и тогда оперативник вдруг начинал изъясняться с изумлёнными коллегами стихами, поэт выслеживал собратьев по литературному объединению им. Ф.Э. Дзержинского, втайне анализируя их творчество в поисках реальных фактов, подтолкнувших собратьев к написанию конкретных творений, а драматург ставил блестящие сцены задержания подозреваемых.
        Отдельною песней в творчестве «основного» Лёни Бейлина были женщины. Уж тут-то всем находилось дело! Оперативник выяснял пристрастия и желания объекта разработки, поэт предлагал тексты для общения с возлюбленной, а драматург и актёр такое выкаблучивали, что Ростан, Шекспир и прочие мастера любовной пьесы все гробы свои изломали, переворачиваясь в них от зависти не по одному разу.
        И всех своих любимых Лёня когда-нибудь бросал (нельзя же сочинять одну и ту же пьесу вечно), и все они сохранили с ним добрые отношения, оставаясь в готовности в любую минуту распахнуть ему свои двери. И только одна сумела распознать его повадки. Бывалоча, задаст ему случайная встречная простейший вопрос, например, как доехать до магазина «Обои» - и он, задумчиво прищурившись, ответит: «На 72-й троллейбус не садитесь, а езжайте-ка вы на 63-м», - и тогдашняя его пассия сразу просекала и говорила ему: «О-оо, опять хвост распушил». И несмотря на это её ужасное качество, он с ней прожил дольше, чем с любой прочей.
        Верно сказано: без женщин жить никак нельзя на свете, нет. Он всегда ценил именно ту, что рядом. Но все женщины мира представлялись ему единой природной стихией, вроде моря, в котором, если уж выпало такое счастье, нужно вдосталь понырять. Очень они его воодушевляли, будили поэтическое чувство, скажем так.
        А вот Анастасия Шилина не вызвала в душе Лёни Бейлина звона цимбал и желания понырять. Ещё в первую их встречу, до того, как Лёня-разведчик насобирал сведений о её личном способе добиваться от «полезных мужчин» нужных ей благ и решений, почувствовал он, что водица здесь мутновата. Любая женщина, конечно, существо рациональное и вполне материальное, чего бы там ни писал Лёня-поэт («Мой ангел милый, в тебе я вижу, вся нежность мира» и т. д.), - но не до такого же откровенного цинизма!
        Выдавая ему ключи от квартиры мужа, Анастасия деловито спросила:
        - А скажите, если его посадят в тюрьму, то можно ли сделать так, чтобы он лишился прав на квартиру?
        - Это, гражданочка, может решить только суд, - сухо ответил ей Лёня-оперативник, убирая связку ключей в кармашек своего кожаного портфеля.

2.
        Вернувшись в пустой военный городок и отоспавшись, Боб рассказывал, греясь рядом с полковником у костра:
        - …Лежу я голый на жарком белом песочке, надо мною пальмы лениво шевелят зелёными своими простынями, океанические волны ещё более лениво набегают на залитый солнцем берег. Король Бомонза сидит рядом на корточках и уговаривает меня остаться с ними. А я вспоминаю, как среди русской природы делал эквиполь из старого самолёта и как вы, товарищ полковник, давали мне уроки аэронавигации… А ещё я встретил посреди океана Федю-яхтсмена, который опять плывёт вокруг света, ну, вы знаете. Хотя откуда вам знать. Он огибает планету за год, я за сутки. Во как…
        Боб привёз полковнику кокосовых орехов, плодов манго и прочей экзотической жратвы, загруженной ему в самолёт от щедрот короля Бомонзы; тот откушал всего понемногу, но потом бросил и, слушая Боба, время от времени стыдил его гулким голосом, хмуря седые брови:
        - Я же просил тебя, дай полетать. Я так давно не был в небе.
        - А я, пока не изобрёл эквиполь, и вовсе не был, - возразил Боб. - Это должен был быть мой полёт, товарищ полковник. Мой. И я тогда подумал: что, если я с первого же раза облечу Землю? И облетел. И нашёл эти поразительные острова.
        - А я за те дни, что ты пропадал, извёлся больше, чем за всю свою службу. Всегда, когда улетали ребята, переживал. Но ты же даже не новичок, ты вообще не лётчик. Вдруг поломка какая, или горючки добыть не сумел.
        - Да это же не самолёт! Я же объяснял… Он только с виду МиГ. А на самом деле эквиполь. Нет в нём никакой горючки, и не нужен лётчик.
        - Эх, Борис, ты не прав. Лётчик, он всегда нужен.
        - Штурман хороший нужен.
        - Дай полетать, будь человеком!
        - А вы знаете, я кенгуру видел.
        - Кенгуру, кенгуру… И как они?
        - Скачут, собаки! Я сажал МиГ в глухом месте и в эквикуртке летел, куда хотел. Жарко везде, не то, что у нас. Надо бы сделать тропический вариант… Хотите, я вам дам в эквикуртке полетать?
        - Хочу! Но лучше на МиГе.
        - Вот вы какой! В нём же совсем другое управление, компьютеры стоят. Вы когда-нибудь видели компьютер? А? Не бортовой вычислитель, а настоящий, современный компьютер?
        - А как же! Даже играл в этого… Который ползает под землёй и всех ест. По сравнению с нашими бортовыми БЦВМ - полная чепуха. Борис, дай полетать!!!
        - Товарищ полковник, да нельзя! Ведь у вас выучка другая! У вас в голове такие привычки заложены… стереотипы по управлению летательным аппаратом другого принципа! Вы же начнёте все эти кунштюки… взлёт-посадка. Это всё равно, что извозчика посадить на место вагоновожатого в трамвай. Он же будет искать вожжи и удивляться, куда лошадь подевалась. Я, например, не возьмусь управлять настоящим МиГом. И лошадью тоже, кстати.
        - Дай полетать!
        - Ладно. Дам. На автопилоте. С трюками, товарищ полковник.
        - Что за торговля, Борис? Какие «трюки»? Это же не цирк, общее дело делаем! Страну защищаем! Вы, учёные, изобретаете, мы, военные, используем. Как же ты можешь не пустить меня за штурвал?..

3.
        После «ознакомительного» полёта на переделанном в эквиполь МиГе полковнику пришлось полежать. А потом он сказал изобретателю:
        - Ты, Борис, меня извини, но это издевательство над боевой машиной. Какого чёрта он у тебя летел крылом вперёд? Что, по-твоему, конструкторы, рассчитывавшие его аэродинамику - пеньки? Он создан так, чтобы лететь вперёд носом, а не крылом! И кресло пилота в нём соответственно расположено!
        Лётчик говорил спокойно, хотя, похоже, внутри весь клокотал.
        - А когда он повис на месте? Ты что, спятил? Я чуть не обделался, извини за подробность.
        - Да ведь я, товарищ полковник, демонстрировал вам возможности эквиполя! Можно висеть на месте хоть весь день. А можно лететь крылом вперёд. Или хвостом вперёд. Ясно, что недолго. Это неудобно, и крыло может отвалиться, хотя, в общем, эквиполь без него прекрасно обойдётся.
        - Сынок, для полёта в атмосфере нужны крыло и тяга. А тебя послушать, ни того, ни другого не надо.
        - Не надо.
        - О, дьявол!
        - Но вы только что летали.
        - Трюкачество. Цирк. Ты пойми, авиация - серьёзное дело.
        - Ну и вы поймите же, наконец! Это не самолёт. Сколько говорить-то можно? Как с вами трудно, товарищ полковник. Король Бомонза, и тот сразу понял, что это не самолёт.
        - Да как же, если самолёт! Двигатель другой, не спорю.
        - Нет, это даже не самолёт с другим двигателем, а принципиально иное средство передвижения. Летаю же я на «Москвиче», а он уж точно не самолёт… Ну, хорошо, сейчас я вас погоняю в эквикуртке на лонже. Вы поймёте, - и Боб взялся комплектовать куртку тросом.
        - Посмотрим, - с сомнением сказал полковник.
        И они посмотрели. Три часа рывков и кувырков в чистом небе прочистили мозги старого лётчика. Оказавшись опять на земле, он походил вокруг Боба, изумлённо разводя руками, а потом начал рассуждать о возможной тактике боя на эквиполе.
        - Поразительная манёвренность, - говорил он. - Просто я даже не верю. Но, ты знаешь, если идти в звене, нужна более высокая, чем обычно, степень согласованности. Ты об этом думал?
        - Нет, не думал, - ответил Боб. Он уже давно решил, что пока он жив, в небе не будет летать больше одного эквиполя одновременно.
        - А стрельба? Ты пробовал?
        - Не пробовал.
        - Надо попробовать. Я в одном подвале замуровал запас пушек и снарядов. Сейчас достанем, установим и опробуем в деле. У тебя же там магниты какие-то замысловатые. Вдруг снаряды не туда полетят. Или вовсе не полетят.
        - Полететь-то они полетят, - прикинул Боб, - но я вам честно скажу, я на свой эквиполь оружия ставить не намерен.
        - Что, как транспортника хочешь его использовать? Зря, Борис. Поверь мне, специалисту. Стыдно такую маневренную машину гонять с грузами. Только в бой его! В бой!
        - Хватит, навоевались уже.
        - Да ты, никак пацифист?!
        И они, пока готовили ужин, затеяли спор о пацифизме и вообще о войне и мире. Оказалось, расхождения у них - во взгляде на российское государство. Полковник полагал, что первейшая задача любого гражданина - защита Отечества, и государство наше родное эту задачу априори организует, а Боб ему отвечал, что государство страну активно разваливает, и ежели честный гражданин желает защитить Отечество, то должен от него, такого государства, сбежать как можно быстрее и дальше. Ну, хотя бы чтобы лично не участвовать в развале.
        - Есть у нас честные офицеры, - сурово гудел полковник, - не может быть, чтобы все скурвились, - а Боб ему в ответ на это рассказал о своём бывшем однокласснике генерале Чеснокове, основная задача которого - распилить как можно больше танков и заработать на этом как можно больше денег.
        - Надо лететь в Москву и показать там эту технику ответственным товарищам, - настаивал полковник, а Боб прочёл ему стишок про Москву: «Лучший вид на этот город, если сесть в бомбардировщик». Полковник был так поражён, что даже не сразу сообразил спросить, что это за поэт написал такую гнусность. А когда Боб рассказал ему про Иосифа Бродского, который мучился в Союзе, мучился, да и уехал в Америку, сказал:
        - Понятно, дезертир! Сбежал, а теперь оплёвывает Родину, которая его вскармливала, вспаивала…
        - В тюрьме держала, - подсказал Шилин.
        - За дело, коли сбежал…

4.
        - Радары засекают, - пожаловался Боб. - Я, конечно, как только улавливаю, что идёт атака, сразу перекидываю импульс и, собственно, для них просто исчезаю, но страшно.
        - Правильно, антизенитный манёвр, - похвалил полковник. - А кто засекает?
        - Не знаю. То ли китайцы, то ли вьетнамцы. Конечно, ракеты, наводящиеся на тепло двигателя, мне не страшны, нет у эквиполя выхлопа и тепла. А ну, как они меня по радиолучу найдут?.. Хуже всего - когда низко летишь: того и жди, что какой-нибудь дурак из ружья стрельнёт.
        Полковник ухмыльнулся:
        - Надо самолёт так пометить, чтоб не стреляли. Маскировка называется. Вот мы во время войны с Израилем летали на самолётах с египетскими опознавательными знаками: чёрно-красно белый хвост, и номера четырёхзначные арабскими цифрами.
        - В каком смысле «арабскими»? - удивился Боб. - Арабские, это которые мы сами используем: один, два, три…
        - Не знаю я, чего вы там используете, а арабские - это вахид, итнин, талята и так далее, до тиссаа. Вот такие вот, знаешь, очень красивые загогулины, - и полковник изобразил палкой по свежему снегу цифры. - У нас были жёлто-серые номера. А когда в начале той шестидневной заварушки евреи грохнули в раз едва не всю египетскую авиацию, арабы сразу стали маскировать свои самолёты. Помню, лечу и вижу: тигры! Полосатые. Самолёты так покрасили. Сразу научились и маскировать, и расставлять их не в ряд, а в разбивку, и обваловку делать. Война быстро учит.
        - Тигры, - пробурчал Боб. - А я летаю на МиГе с опознавательными знаками СССР, которого нет. С номером на борту. Федя-яхтсмен хохотал, когда увидел. А вот скажите, нашу базу по этому номеру не могут вычислить, нет?
        - Нет. Номера в каждом полку давали свои. Три боевых эскадрильи плюс одна техническая, четыре группы номеров… Я эти номера сам самолётам присваивал. Да… И твой эквиполь могу сам покрасить. У меня на складе ТЭЧ полка чешские пульверизаторы есть. Жаль, не выйдет.
        - А в чём проблема?
        - Электроэнергии нету.
        - Как нету, я же привёз генератор…
        - Точно! А серебрянку можно в райцентре купить. Слетаешь?
        - Легко… А если голубеньким?

5.
        Джон Фрумкин, «журналист на доверии», задумчиво рассматривал фото автогонок на Воробьёвых, бывших Ленинских горах, привезённые его здешним приятелем, толстячком из интеллигентов. Приятель этот диссидентом никогда не был, но даже в советские времена любил «западную жизнь», с хохотком и завистью шутил: «Красиво загнивают»; теперь же, получив возможность общаться с настоящим американским корреспондентом, был искренне счастлив. Выяснив при первой же встрече, что Джон интересуется всякими техническими новинками, он вот уже полгода с радостью сообщал ему, о чём ни попадя. Об истинном статусе Джона, как агента американского УСВ, он знать не знал, а если б узнал, рвение его наверняка возросло бы как минимум двое.
        На это раз он притащил Фрумкину видеозапись и фотографии небывало скоростного автомобиля.
        Нечего и говорить, что Джон сразу узнал «Москвича» Б.Д. Шилина, да и самого Шилина узнал. Но ничего своему информатору не сказал об этом, а поблагодарил со всею теплотой, угостил сигарой и подарил авторучку с полосатым колпачком и надписью «US air force» на скобке. Окрылённый толстячок, будто впрямь превратился в американского лётчика, нахлобучил свою лохматую шапку, включил форсаж и со всей возможной скоростью улетел добывать своему другу Джону новые сенсации.
        А друг Джон поставил диск с записью, просмотрел её несколько раз, щёлкая секундомером; погонял в замедленном режиме; потом разложил перед собой фотографии и задумался о том, о сём. Что движение «Москвича» было ненормальным: никакого разгона, просто старт-финиш. Что четыре секунды на 402 метра трассы говорят о скорости порядка 400 км/час. Что Б.Д. Шилину явно нужны деньги. Что следователь прокуратуры Черняк чего-то мудрит: генерал, начальник Черняка, ему, Джону, точно сказал, что «Антитеррор-Москва» ищет Шилина. А следователь, которому было велено с ним, Фрумкиным, сотрудничать, информацию скрыл.
        А самое главное, прослеживалась логическая линия: летающая метла, этот сверхскоростной «Москвич», а теперь ещё и самолёт с красными звёздами. О самолёте Фрумкину сообщили только сегодня: он был обнаружен над Тихим океаном на нескольких снимках, сделанных со спутников, регулярно снимающих всю поверхность планеты по мере своего над нею обращения. Без всякой дозаправки самолёт совершал, судя даже по единичным снимкам, головокружительные рывки с немыслимой скоростью на громадных просторах.
        И где ж искать базу такого краснозвёздного самолёта, кроме как в России?
        Вечером Джон позволил себе отвлечься от размышлений, и погрузился в тему, хорошо ему понятную: он писал книгу о русских.

«В поисках гонорара какой-то сценарист нащупал золотую жилу: нелегальные автогонки. В Америке был снят фильм, а потом, как заведено, множество римейков и продолжений. Сюжета как такового ни в одном из них не было, по сути, зрителю предлагали просто зажигательное зрелище. Цивилизованным людям было совершенно ясно, что это выдумки. Фильмы о гонках отличались от предыдущих столь же бессмысленных фильмов о нелегальных „боях без правил“ только тем, что вместо смоделированного на компьютерах мордобоя тут появились обработанные на тех же компьютерах рывки навороченных, аляповато раскрашенных автомобилей.
        В цивилизованных странах появилась мода на сходные гонки. Но на то они и цивилизованные страны: гонки, даже нелегальные, проводятся в Америке, Испании, Германии ради красоты, чтобы показать возможности машин, фантазию владельцев, изукрашивающих свои авто. Другое дело - Россия. Русские не в состоянии понимать, где игра, где жизнь! Они стали устраивать гонки, абсолютно точно копируя фильмы, не понимая, что достижимое в компьютерной игре не может быть повторено в жизни. Они просто и тупо убивают себя, подвергая риску жизни других. Это ужасно, но ничего не поделаешь: одно слово, русские…»
        Глава шестнадцатая

1.
        Капитан Степанов мёрз.
        Он уже и подпрыгивал (предварительно убедившись, что дорога пустынна - что нынче, в связи со снижением ажиотажа вокруг ведьмы, опять стало делом обычным), то ногами топал, то в машине сидел. И всё равно чувствовал, что ноги заледенели.
        Старость. Это старость. Как ни надеялся он, что сумет однажды окончательно облапошить судьбу и назло ей навсегда останется молодым, она его снова перехитрила. Нет в мире справедливости.
        Всего десять лет назад! Совсем недавно! Он был молодым и сильным. И при температуре воздуха плюс восемь ноги у него не мёрзли. Как это вообще может быть? Снаружи тепло, а внутри холодно. Десять лет назад ему всегда и везде было тепло. Тогда судьба находила другие способы, чтобы отравить ему жизнь.
        Как лихо он провернулся с МММ! Вложился, снял; вложился, снял. Опять вложился, через два месяца решил забирать весь вклад и строить дом на Волге: уже хватало.
        И тут вызывает его начальник управления. Сидит он там в кабинете весь в раздумьях, и спрашивает: ты куда деньги вложил, Степанов? В МММ, - отвечает Степанов. Они с начальником друг другу доверяли. Одно ж дело делали! - В МММ, - говорит Степанов, - и так там здорово катит, что вот, дом буду строить. Дом у меня есть, - раздумчиво сказал ему на это начальник, - а остальное куда? В МММ, да? Советуешь? А то говорят, афера.
        Не то, чтобы Степанов советовал. Он же всего лишь своим опытом поделился! Должна же быть у начальника своя голова?! Ну, хотя бы из простого расчёта: если есть погоны, то есть и плечи, а есть плечи - должна быть голова. Обычно такой бывает расклад.
        В один день поехали они в ту контору с бабочками, да. В один день. В одной машине, Степанов был за рулём. Приехали. Степанов все деньги снял, начальник все деньги отдал.
        В ту же неделю этот проклятый МММ лопнул.
        Дом на Волге Степанов поставил за один сезон. Майор Серёга Краюшкин, знакомый начальник допра, то есть, как они теперь называются? Служба передержки? Изолятор временного содержания? Где баклажанов маринуют, которые не заплатили за штамп в иностранном своём паспорте. Короче, майор продал ему работяг из числа задержанных нелегалов из расчёта десять тысяч рублей за рыло в сутки за строителя-специалиста, пять - за торгаша необученного. Питание за свой счёт. Они и построили.
        В результате контакта с одним и тем же МММ, произошедшим в один и тот же день, Степанов построил дом, а начальник лишился всего, что сумел накопить непосильным трудом. А отвёз начальника туда никто иной, как Степанов. Спрашивается, какое же могло быть после этого доверие у начальника к Степанову? Никакого. Он так прямо и сказал: «Ну, Степанов!..» - сказал. С нажимом сказал, с намёком даже. А у Степанова к начальнику, спрашивается, какое после таких слов могло быть доверие? А?
        В основе служебной этики лежит взаимное доверие между начальниками и подчинёнными. Без этики никакую работу нельзя делать. Особенно в правоохранительной структуре, такой, в которой всю жизнь трудился Степанов. Но мог ли он отныне быть уверенным, что не заложит его начальник, не сдаст его другой правоохранительной структуре на перевоспитание за простейшую левую справку, выписанную для страховой конторы? Уж и не говоря про более выгодные дела… Не сдаст ли начальник Степанова, чтобы баш на баш у них получился, чтобы, откупаясь от злых наветов, потерял бы и Степанов тоже всё, что накопил непосильным трудом?..
        Казалось, отыграл Степанов со своей финитой. Не просто зло сотворила ему судьбища, а зло продлённое: живи и бойся вечно.
        Но не такой он человек, Степанов, чтобы смириться! Он (как сказал какой-то поэт) человек с большой буквы. Лишь тот достоин жизни и свободы, товарищи, кто каждый день идёт за них на бой невзирая на лица. Степанов не будет робко прятать глупого начальника в утёсах в ожидании милостей от коварной судьбы. Дождёшься от неё, как же!
        И в полном соответствии со служебной этикой - нельзя ведь работать без взаимного доверия! от этого страдают интересы государственной службы! - шепнул Степанов кое-кому кое-что про своего начальника. Далеко простирает Степанов руки свои! И скоро начальник перестал быть начальником. Да и зачем ему было оставаться начальником, если он все свои сбережения уже потерял, вложившись, как последний лох, в МММ?
        Но вот ноги у Степанова тогда не мёрзли. А теперь мало того, что его загнали за сотый километр, так ещё и ноги мёрзнут! Он потопал мёрзлыми ногами и, прижав автомат к боку локтем, собрался попрыгать, но предварительно оглянулся. Вот-те нате! Прямо на него бесшумно катился пятисотый «Мерин», собираясь затормозить возле него и, наверное, зачем-то напугать. Проверка, что ли? На таких машинах разъезжает милицейское начальство, только этот был обычного серого цвета и без специальных знаков.
        Степанов принял стойку внимательного постового, который нарушителям гроза, всем прочим участникам дорожного движения доброжелательный помощник. Когда «Мерседес» остановился, он склонился к окну, кинув ладонь к козырьку фуражки:
        - Инспектор Степанов. У вас проблемы, товарищ водитель?
        - Садись в машину, Степанов.
        - Простите, товарищ водитель?
        - Капитан Грачёв, отдел «Антитеррор-Москва», - представился водитель, парень в поношенном джинсовом костюмчике.
        - А здесь Тула, - усмехнулся Степанов, отмякая. Похоже, это не проверка.
        - Поумничай мне, - рявкнул водитель. - Хочешь, рапорт составлю, что ты тут пропустил на Москву колонну террористов?
        Степанов, опять став внимательным и деловитым, полез в «Мерседес». Ещё не хватало, чтобы судьба в придачу к холодным ногам наградила его сроком за пособничество террористам. Он ей такого шанса не даст. Когда Степанов разместил немаленькое своё тело на сиденье машины, парень в гражданском приказал:
        - Давай, Степанов, рассказывай всё, что знаешь, про ведьму и про того «Москвича», гос. номер ММК 14 -44…

2.
        В отличие от поэта и театрала Лёни Бейлина, Юра Грачёв был совершенно чужд любви к красотам природы. На другой день после разговора с Черняком он, двигаясь к даче Антонины Николаевны Перепетуя, тёщи Шилина, обращал внимание не на жёлтые листья клёнов и прочую красивую чепуху, и даже не на то, что местность неухоженная. Он прикидывал, какие участки этой неухоженной местности и откуда лучше простреливаются. Какие и куда ведут дороги. Из какого материала построены дома. Идёт война - пусть не такая, как все иные войны, но война, а Грачёв был опытным и серьёзным офицером разведки.
        Юра оставил свою машину в двух километрах от деревни, на развилке дорог под присмотром капитана Степанова, а сам пошёл пешком, чтобы успеть в достаточной степени запылить ботинки и брюки и сойти за «простого парня». Представляться, кто он на самом деле, он не собирался. У него в запасе было до десятка легенд, и согласно всем им он приехал от Каширы на автобусе, а от села идёт пешком.
        Он издали определил дом ведьмы: у калитки была устроена длинная скамья под навесом, а на ней рядком сидели женщины. Мужчины же кучковались у костерков за околицей, где палаточный городок. Он прошёл мимо очереди женщин не очень медленно, но и не быстро, сдержанно улыбаясь, иногда кивая, а два раза даже вскрикнул от радости, будто с кем-то из сидящих давно и близко знаком. Когда свернул к калитке, две суровые с виду тётки несмело вякнули: «А куда?..» Он им приветливо улыбнулся, на ходу бросил: «Вы совершенно правы», - и вошёл на двор.
        Здесь оказался ещё один сторож, мелкая собачка. Порода: спаниель; масть: грязная; лай: визгливый. Нападало эта противное существо с ушами даже не на Грачёва, а на его итальянские ботинки. Он, продолжая движение, громко и ласково пожурил собачку, назвав её «дурашкой», и тут в двери появилась нестарая женщина с чёрными крашеными волосами:
        - Ты мне мешаешь, Брут! - крикнула она, и тут же переключилась на Грачёва: - В чём дело?
        - У меня дома кошечка живёт, вот пёсик и кидается, - объяснил Грачёв, улыбаясь. На самом деле кошечки у него не было, но в общении с людьми главное - чтобы они начали реагировать на твои слова, а не на тебя. Ты для них - как физический объект - непонятная угроза, а словами можно создать в глазах собеседника «другого себя», и дальше он общается с тем «другим», а ты ненавязчиво корректируешь беседу. Если бы Юра сказал иначе, например, вместо «кошечки» бросил бы пренебрежительное
«кошка», а пёсика назвал бы «этой дрянью», он создал бы у ведьмы совсем не тот образ «другого себя», который требовался… Не дожидаясь её ответа, добавил:
        - В прошлый раз, когда я тут был с Борей, ваш Брут кидался точно так же. Помните? Вы меня не узнаёте?
        - Да вроде бы Боря никого сюда никогда не привозил, - сказала она с сомнением.
        - А он и меня сюда не привозил, - засмеялся Грачёв, поднимаясь на крыльцо так, что она вынуждена была отступать, как бы приглашая его. - Наоборот, это я его тогда подвёз. Мы с ним друзья детства, жили в одном доме на Большой Черёмушкинской. Попил я у вас тут кваса, и уехал.
        Тут ведьма проявила характер:
        - Кваса у меня не бывает, - нахмурилась она. - У меня гриб.
        - Ну, значит, мы пили гриб, - легко согласился Грачёв. - Помню, было очень вкусно. У вас не осталось лишней кружечки?
        - Есть, - она сломалась и пошла в дом.
        - Вы, Антонина Николаевна, ради Бога, не удивляйтесь, что я так редко бываю, - говорил он, идя следом. - Работы много. Сами знаете, какое сейчас время. И вдруг ужасно понадобилось проконсультироваться с Борей, а нигде не могу его найти. Решил заехать… Телефона-то мобильного у него нет. А это кто на фото? Настя? Давненько я её не видел…
        - Что ж вы, друзья, бросили его? - деланно-сердито проворчала она, наливая из трёхлитровой банки гриб сквозь марлю.
        - Где ж! Наоборот, ищем. Нет его здесь?
        - Нет.
        - Где он может быть? - задумчиво протянул Грачёв. По идее, в этот момент, если ведьма знала, где находится фигурант дела о ядовитой водке, она должна была это проявить. Но не проявила. Равнодушно пожала плечами:
        - Уехал куда-то на машине. Он ведь починил её.
        - «Москвича» того? - живо заинтересовался Грачёв.
        - Его. Катается теперь. Поди, угадай, где… Он, как Настёна судом его застращала, скрытный стал. Завёл себе шалаву. А вдруг они на море поехали? Бархатный сезон! Медовый месяц! Тьфу.
        - А кого завёл? Как зовут?
        - Откуда мне знать. Редко он теперь тут бывает.
        - Может, изобрёл что секретное? Вот и скрытный. Помните, карандаш его сварочный…
«Сварк». Очень полезная вещь.
        - Да, да! А мини-реаниматор! Боря придумал. Говорил, его обязательно надо иметь в каждой автомобильной аптечке. Такой хороший реаниматор, а нигде не внедряют! Когда Екатерина с того конца чуть концы не отдала, только им и спасли.
        - Знаю, как же! Реаниматор! Я лично пытался продать в МЧС, - вдохновенно врал Грачёв. - Теперь вот метлу изобрёл…
        - Тише! - Антонина Николаевна бесшумно подбежала к двери, заглянула в комнату, где её, видимо, дожидалась клиентка, потом плотно эту дверь притворила. Заговорила быстро и тихо: - Вы зачем болтаете, чего не знаете? Ничего он не изобретал. Метла летает на чипе от игры. Как в компьютере, только по-настоящему. Но он говорить об этом не велит, потому что никто не хочет его слушать.
        - Хотят, хотят слушать! В научных кругах сильно заинтересовались. Моими стараниями, учтите! Я полностью в деле.
        - А в каких кругах заинтересовались?
        - В околокосмических, - быстро ответил Грачёв. Он, кроме Института космических проблем, никаких «кругов», связанных с Борисом Шилиным, не знал.
        - В ИКП?
        - Точно.
        Она с сомнением посмотрела на него. Спросила вдруг:
        - А как у вас в семейной жизни? Всё в порядке?
        И так она об этом спросила, что он чуть не начал делиться своими проблемами. Впрямь, ведьма! Но быстро опомнился:
        - У меня всё в порядке.
        - Ну, смотрите. А то сейчас отпущу женщину, вами займусь.
        - Ах, простите, вы же заняты! А я тут грибы распиваю! Отвлекаю. Давайте я вам оставлю номер телефона. Пусть Боря как появится, сразу позвонит.
        Он достал визитку с одним только своим именем и номером мобильного телефона, отдал ведьме, попрощался и направился к двери. Тут она догнала его и прошептала на ухо:
        - Вы там не говорите ни с кем на улице про изобретения. Народ здесь тёмный, думают чёрт знает что про меня. Не надо им лишнего знать…
        Она тоже создавала образ «другой себя».

3.
        Бодрым шагом Юра Грачёв возвращался к своей машине, но когда силуэт её мелькнул уже среди ветвей перелеска, что-то насторожило его. Юра мгновенно пригнулся, перебежал с тропы ближе к лесу и, пристроившись за берёзой, вгляделся. Точно: в его «Мерседесе», помимо капитана Степанова, сидел ещё кто-то.
        От других подразделений прокуратуры их «Антитеррор-Россия» отличался тем, что кадры сюда подбирали не по кумовству или из-за личной преданности вышестоящему прокурору. Нет; все следователи «Антитеррора» первоначально вообще не имели отношения к юстиции. Например, Юра Грачёв был военным разведчиком. И ошибся бы тот, кто, зная, что в прокуратуру Грачёва перевели из аппарата ГРУ, сделал бы вывод, что Юра - кабинетный аналитик. Ничего подобного! В аппарат ГРУ он попал после ранения, а до этого - о, до этого немало довелось ему поползать на брюхе в куда более неблагоприятных условиях, нежели окрестности патриархальной деревеньки в Тульской области!
        В общем, ему не составило труда, включив старые инстинкты, незамеченным обойти машину и подкрасться к ней сзади, да ещё так, что сидевшие в ней не засекли его даже в зеркала заднего обзора. В итоге манёвра он оказался лежащим возле машины; всех неудобств, что ветерок изредка набрасывал ему на голову пепел от сигареты неизвестного, сидящего на водительском месте. Зато всё хорошо слышно.
        - …не верил в эту чертовщину, - вещал капитан Степанов. - Но мы люди маленькие, а сюда понаехали такие тузы, что поневоле поверишь. Целый табор: миллионеры, учёные и просто бездельники. Если бы не дождь, до сих пор бы тут сидели. Но зарядили, товарищ майор, дожди. Стали они разбегаться. Зато приехала на автобусе секта этого… как его… типа, он себя господом богом объявил. Дорогу-то развезло, они проехать не смогли, бросили автобус прямо здесь, ушли туда пешком. Мне потом один поэт, он на «Ниве» с цепями оттуда вырвался, рассказывал. Эти сектанты там исполнили обряд разгона облаков. И через недельку кончились дожди! Вот и не верь после этого…
        - Ну, а ты сам-то ведьму видел? - лениво спросил очень знакомый Юре Грачёву голос, и на голову его прилетела очередная порция пепла.
        - Ведьму не видел, - ответил Степанов, - а летучий «Москвич» видел. Он, судя по номеру, принадлежит тому Шилину Б.Д., из-за которого вы сюда, товарищ майор, приехали.
        - И ты его поймать не сумел, - с усмешкой попенял ему тот же знакомый голос. «Кто же это?» - спросил себя Грачёв, лихорадочно роясь в кладовых памяти.
        - У каждого своя судьба, - уклончиво сказал Степанов. - Видать, его судьба - не быть пойманным.
        - А наша судьба - поймать, - жёстко ответил незнакомец. - На том стоим!
        Грачёв засмеялся, встал, и отряхнул колени. «На том стоим!» - любимая присказка майора Седова, Иван Иваныча. Грачёв с ним спознался во время первой чеченской компании. Тот был тогда, правда, не майором, а старлеем; случайно они оказались в одном и том же грозненском подвале, и просидели там несколько дней, поскольку весь город был в руках боевиков. А потом вместе уходили из города. Там ещё было двое, но они погибли. Потом встречались раза два в разных местах, а накануне откомандирования Грачёва в прокуратуру майор Седов нарисовался вдруг в аппарате ГРУ. И он там остался, а Грачёв ушёл. А теперь старый приятель пасётся возле деревни, где Грачёв проводит розыскные мероприятия!
        - Иван Иваныч! - крикнул он. - Снимай штаны на ночь. Я подкрался незаметно.
        - Да я тебя видел! - радостно заржал майор, вылезая из машины.
        - Ни черта ты не видел, я твоих глаз в зеркальце не заметил.
        - А это и есть высший пилотаж!
        - С твоим «пилотажем» только очки втирать начальству. Меня не обдуришь!
        Они рассмеялись, хлопая друг друга по плечам.
        Их знакомство произошло при слишком трагических обстоятельства; шуточки и подтрунивание друг над другом были, если разобраться, отголоском событий тех дней… На деле же они - Грачёв, во всяком случае - были рады повидаться, впервые за два года.
        - Вы бы, товарищи офицеры, отвезли меня на пост, - заныл Степанов. - У меня там машина брошенная.
        - Иди, погуляй пока, Степанов, - ласково обнажив зубы, сказал ему Седов. - Подыши свежим воздухом, грибов поищи. Отвезу я тебя, отвезу, но сначала мы с вот этим товарищем покалякаем маленько.
        - А твоя машина где? - спросил Грачёв.
        - В километре отсюда спрятана. Ты не найдёшь. А тебя я ещё у дома ведьмы приметил. И сразу нашёл твою машину, понял?
        - Так ведь я же не прятался! Я, в отличие от тебя, в своём праве, как сотрудник прокуратуры. А вот ты кто такой? На каком основании занимаешься розыском на гражданском объекте?
        - А-аа, во-от ты какой, вон как заговорил! Сразу видно прокурорскую крысу… Ладно, садись, пошепчемся, - и они полезли в машину.
        Оказалось, ГРУ в самом деле заинтересовалось Шилиным. Но Седов понимал, что ничего ему прокуратура не скажет, пока он первым не поделится информацией. И сделать ему это было легко, поскольку его собеседник сам немало лет состоял в славных рядах военной разведки. А это, как понимал Седов, навсегда.
        - Ты Федю из диверсионного отдела помнишь? - спросил он.
        - Конечно.
        - Он теперь на яхте плавает по морям.
        - Знаю, как же! Федя-мореход. Заходил однажды, когда я в аппарате ГРУ работал. Неплохо он устроился! Плавает, проверяет радиоактивность разных мест акватории мирового океана.
        - Да. Вот, он прислал сообщение, что некий русский по имени Борис на самолёте с непонятным движителем завис у него над головой и без всяких дополнительных приспособлений, вроде лестницы или верёвки, спустился к нему с термосом кофе. А самолёт свободно висел в атмосфере. А потом так же спокойно поднялся верх. Федя прислал фото этого неизвестного Бориса и его самолёта. Мы стали копать, выяснили, что он изобретатель. Подавал просьбу на финансирование разработки энергетической машины. Называется «магнитный монополь».
        - В смысле?
        - Да какой там смысл! Рецензент в качестве примера такого монополя привёл шаровую молнию. А на кой она нужна?
        - Ага, и его бортанули.
        - Естественно. Теперь он эту машину, похоже, сделал, и получилось у него что-то поинтереснее, чем генератор шаровых молний. И летает, нарушая законы природы. Там, где прописан, не живёт. Нашли тёщину дачу, я приехал и наблюдал. И вдруг вижу - ба, знакомые всё лица! Ты! Что, прокуратура начала следить за соблюдением законов природы? Или вас интересует суперсовременное оружие?
        - Прокуратура, она такая, - усмехнулся Грачёв. - Она всем интересуется. И за всеми следит.
        - Давай, колись.
        Степанов со своим автоматом сидел на обочине в десяти метрах от них, изображая охотника на привале. Изредка поглядывая на него (не подслушивает ли), Грачёв скупо поведал старому другу об азербайджанцах, торговавших ядовитой водкой, о Шилине, об интересе к этому делу со стороны начальства. О «Москвиче», проходящем по пересечённой местности, аки посуху. О ведьме (об этом Седов уже знал) и о том, что, по словам ведьмы, «метла летает на чипе от игры» (что Седова заинтересовало несказанно). О своём визите в Институт космических проблем, в котором, как и следовало ожидать, ни производство алкоголя, ни летающие мётлы или автомобили в тематике не значатся.
        Седов слушал его, похмыкивая, потом сказал:
        - Юра, давай договоримся. Прокуратуре этот парень, как изобретатель, не интересен. Вам лишь бы в тюрьму его посадить, из-за какой-то херни. А нам он нужен для дела. Ты понимаешь, или нет, что он изобрёл? Совершенно необходимую для обороны страны штуку.
        - Я понимаю, но я на работе. Ты не забыл?
        - Поэтому и предлагаю договориться между собой. Если доверить это начальству, генералы перегрызутся. Сам знаешь.
        - Знаю… Но я, Ваня, член следственной бригады. И от этого никуда не денешься.
        - Ты прежде всего боевой офицер. Кстати, как и твой Черняк. Давай будем держать связь. Черняку об этом разговоре расскажи, но в рапорт не включай. Работы и вам, и нам хватит.
        - У нас без Шилина всё дело посыплется. Найдите нам Муршуда Газиева, вот это будет помощь. Он где-то в Турции спрятался. Тогда мы Шилина сможем легко отдать вам.
        - Н-ну, это я прямо сейчас тебе не скажу. Но поговорю со своими. А ты чем займёшься?
        - На мой взгляд, сегодня первое дело выяснить, что у Шилина за «шалава» завелась. Наверняка у неё и живёт.
        - А мы займёмся самолётом. Надо определить, откуда взялся. Ну, ладно, - и Седов полез вон из машины Грачёва. - Ты езжай давай, а я с гаишником покалякаю. Поставлю ему, так сказать, задачу…
        - Э, нет! Я с этим говнюком уже сам сговорился. Он на нас работать будет.
        - Ну, началось! Тоже мне, дружеское сотрудничество…
        Глава семнадцатая

1.
        Откуда в среду утром у них взялась новая машина, Богумил не спрашивал. «Аллах милостивый, милосердный. Он подвергает мучениям, кого пожелает, и милует, кого пожелает, и к Нему вы будете возвращены»[Сура 29: 21.] . Как только Богумилу сообщили о необходимости покарать убийцу его родичей, Аллах тут же отправил его, Богумила, в Москву, и дал в спутники понимающих людей, сеньора Айвена и его мудрую жену. Как только им понадобилась машина, тут же появилась машина. Аллах на их стороне! Вот и всё объяснение, откуда взялась машина. Зачем же спрашивать об этом сеньора Айвена? Ведь он просто орудие в руке Аллаха…
        Когда они отправились к дому негодяя Шилина, машину вёл сеньор. А мудрая госпожа давала Богумилу последние указания.
        - Это твоё дело, Богумил, - говорила она. - Мы просто тебе помогаем, но мы заинтересованы, чтобы ты остался цел.
        - Да, госпожа.
        - Поэтому мы будем ждать тебя. Если никого нет дома, немедленно иди назад.
        - Да, госпожа.
        - Никому не показывайся, ни с кем не пытайся говорить.
        - Да, госпожа. Я буду острожен.
        - Вот этот дом, - подал голос сеньор Айвен. Богумил вышел из машины и направился к подъезду.
        Спустя некоторое время Камилла спросила:
        - Чего он там топчется? Почему не заходит?
        - Шляпа у него слишком новая, броская, - посетовал Иван.
        - Из-за шляпы не заходит?
        - Нет, из-за домофона.
        - Что? - Камилла отлично понимала политический язык русских революционеров, но русским бытовым владела всё-таки не очень хорошо. Так, слово «домофон» она не знала. Иван объяснил, что оно означает, а затем, приглядевшись, заметил, что здешний домофон, у которого топчется курд с болгарским именем в паспорте, снабжён видеокамерой! «Может, отъехать?» - спросил он. «Нет, нас не должно быть видно», - ответила она и, ещё раз позвонив по телефону Шилина, убедилась, что того нет дома. Тем временем из подъезда вышла мерзопакостного вида бабка с вёдрами, а Богумил скрылся за дверью. Против визита в их дом хорошо одетого иностранца бабка возражать не посмела.
        Потянулось ожидание. Вскоре из дома выпорхнули две девчонки со школьными ранцами. Затем из-за угла вырулила «Мазда», из неё вылез парень спортивного вида с кожаным портфелем на ремне, вытащил из кармашка портфеля ключи, выбрал тот, что от домофона, и вошёл. Через минуту-две туда же вошла женщина с ребёнком.
        - Авантюра… - проворчал Иван. - Ничего не проверили: ни жильцов, ни домофон, ни путей отхода. Совершенно неподготовленная акция. Непрофессиональная.
        - Вся наша жизнь авантюра, - ответила по-испански сеньора. - Такая же непрофессиональная, как эта акция…
        В доме глухо ухнул выстрел, затем второй, и с четвёртого этажа подъезда полетели выбитые стёкла. Сеньора махом покинула машину и рванула к дому, за нею кинулся Иван с воплями: «Закрывай лицо от видеокамеры!»; дверь распахнулась - это бежала обратно давешняя женщина с ребёнком, и «кровавая Агата», террористка, до своей гибели входившая в первую десятку самых страшных людей планеты - ворвалась в дом Боба Шилина.
        - Обещай, что не будешь убивать русских, - несмотря на то, что оружия у неё не было, прямо ей в спину выдохнул бегущий следом муж, Педро Давалос, он же Иван Сидоров. Он знал, на что способна Камилла даже без оружия.
        - Поздно уже кого-нибудь убивать, - бросила она на ходу. - Надо выручать парня, и бежать отсюда. А ты держись от меня подальше, не суйся под руку.

2.
        События на четвёртом этаже разворачивались весьма быстро.
        Сначала юноша лет двадцати, а именно Богумил Славков (рост метр семьдесят два, худощавый, брюнет, глаза чёрные, без особых примет, если не считать за таковые шикарное пальто, сияющие ботинки и прекрасную новую шляпу) подошёл к двери квартиры № 16 и нажал кнопку звонка. И не было ему ответа, и постучал он, но не открылось ему.
        Он даже растерялся. Казалось бы, столь уверенно вёл его Аллах этим путём, и для чего? Чтобы в конце не дать завершить эту миссию? Быть того не может! Но знак был совершенно явный: вот, Я привёл тебя сюда, но ты - ты не сделаешь того, ради чего шёл. Или цель Аллаха - вовсе не помощь бедному курду в отмщении за погибших родичей, а что-то другое?.. Но что?..
        Потом он позвонил ещё раз, и даже боднул дверь головой, так, что его новая шляпа съехала на затылок. И вдруг услышал, что ровный гул лифта кончился, а кабина остановилась, судя по щелчкам, прямо на этом этаже! И вот-вот оттуда кто-то выйдет!
        Богумил метнулся на лестницу за лифтовую шахту, чтобы тот, кто выйдет из лифта, не увидел его.
        Он и не увидел.
        Это был спортивного вида молодой человек с кожаной сумкой на ремне, свисающей с плеча. Незнакомец подошёл к двери Шилина, и нажал кнопку звонка! «Нет, это не Шилин», мелькнуло в голове Богумила. Иначе, зачем бы ему звонить в собственную дверь? Но тут незнакомец вынул ключи из кармана и спокойно повернул их в замке той самой двери! «Нет, это всё-таки Шилин! Думал, кто-нибудь дома, позвонил, а раз никого нет, открыл сам».
        Богумилу вспомнился французский анекдот: если муж приходит домой, он должен позвонить в дверь, чтобы любовник жены успел одеться. А вдруг это не анекдот, а правила хорошего тона? И приняты они не только у французов, но и у русских тоже?
        Тогда, значит, это Шилин. Пришёл, позвонил, а дома никого нет. И очень хорошо, что никого нет.
        Богумил, словно горный барс, неслышно выскочил из-за лифта, сунул незнакомцу пистолет под ухо и выкрикнул:
        - Are you really Boris Shilin?[Ты и впрямь Борис Шилин? (англ.).]
        Тот замер и пролопотал что-то по-русски, причём имя Шилина встретилось в его речи несколько раз, что не добавило ясности, Шилин он или нет, а убивать невинного Богумилу вовсе не хотелось. Не зная, что делать, он завёл молитву, надеясь на вразумление свыше. А коварный незнакомец, даже не обращая внимания, что тут идёт разговор с Аллахом, хитрым вывертом нырнул вниз, сшиб Богумила на пол и попытался отнять у него оружие. В этой борьбе пистолету было нечего делать, кроме как выстрелить - в конце концов, пистолеты для того и созданы, чтобы стрелять. Первый выстрел пришёлся в дверь квартиры Шилина, второй - в окно подъезда, что, разумеется, можно было счесть за твёрдую волю Аллаха, который не желал смерти незнакомца.
        Поняв это, Богумил прекратил борьбу, отдавшись на волю Всевышнего: Аллах милостивый, милосердный.
        Вскоре на лестничной площадке валялись три безвольных предмета: тело покорного Богумила, которому незнакомец закрутил руки за спину, красивая шляпа того же Богумила и кожаный портфель незнакомца. И вот в просвете между шляпой и портфелем Богумил увидел фигуру своей госпожи. Она, будто обычная жиличка этого дома, с испуганным лицом, прижимаясь спиной к стене, поднималась к ним по лестнице…

3.
        Хороший, настоящий драматург и актёр (а Лёня Бейлин именно таковым себя и считал) знает, почему книжки с пустыми приключениями любому школьнику милы, а учебники с ужасно полезными правилами, цифрами и фактами противны. Потому что приключенческое чтиво будит фантазию! А в учебнике все материалы изложены чётко и сухо, - сиди и вникай. Ску-учно…
        Поэтому события что в пьесе, что в романе нужно драматизировать, придавать им элемент игры с неизвестным концом. Сюжет не важен; главное в том, что человек, минуту назад равнодушный и скептичный, оказывается в центре страстей, которые полностью овладевают его умом, и он - о, чудо! - с трепетом ждёт, чем закончатся эти выдуманные драматургом страсти.
        В данном случае сюжетом было задержание вооружённого преступника, актёром же, а заодно и драматургом оказался сам Бейлин, и ему требовалось немедленно вовлечь в игру неожиданно появившуюся зрительницу - скорее всего, жиличку этого дома, испуганно кравшуюся вдоль лестничной стены. Это, надо сказать, высшее мастерство: вовлечь в игру человека не просто чуждого идущему действу, а человека, чей ум оцепенел от страха.
        А вот современных американских фильмов-ужастиков Лёня не любил. Ну, разве это искусство: взять нормального, уравновешенного человека, и напугать его до полусмерти, чтобы ему стало не до развития сюжета, а как бы живу остаться. Нет, вы попробуйте сделать наоборот! Но куда им. Идиоты… Он был противником страха, и сторонником неожиданных радостей, так случайно ли, что его основная работа - борьба с терроризмом?

«Вот я каков, Лёня Бейлин».
        Кстати, уж чего-чего, а примеров драматургических страстей его основная работа предоставляла с громадным переизбытком! К примеру, жена Шилина так явно выказывала жажду крови своего мужа-изобретателя (чтоб он сдох, или в тюрьму сел), что можно было заподозрить и её. Вдруг она знает, где он (или его труп), и играет пьесу о жене-простушке. А? Может такое быть?
        Получив у неё ключи от квартиры фигуранта дела о фальшивой водке, Бейлин приехал к его дому. Поднялся на четвёртый этаж, позвонил - как оно и положено благовоспитанному гражданину. Мало ли, вдруг Борис Дмитриевич дома почивают. А на телефонные звонки не реагируют. Может, у них уши заложены. Но при заложенных ушах хозяин мог не услышать и звонка в дверь! Поэтому Лёня-оперативник, не ожидая особо отклика на звонкие призывы, не медля более ни секунды, достал ключ и вставил его в скважину замка. И тут… И тут ему в шею уткнули нечто железное, и вопросили его на английском, вправду ли он Шилин! Каков поворот сюжета…
        Вот тебе и драматизация действия с неизвестным концом. Попробуй, догадайся, как лучше ответить. Если вопрошающий испытывает к этому Шилину неприязнь, и тем более если он его в лицо не знает, то лучше прикинуться кем-нибудь другим. «Чёрт, я ведь и есть другой». А если он Шилину деньги привёз? Или, может, вопрос его следует понимать в саркастическом смысле? Нет, главное в спектакле - не переигрывать.
        И тут у него совсем некстати вылетели из головы все английские слова, какие он только знал.
        - Я знаком с Шилиным, - сказал он по-русски, - но я не Шилин. Если бы вы объяснили, чего вы от Шилина хотите, нам было бы проще помочь друг другу.
        Понял его фразу этот тип за спиной, или нет, но тут же завёл волынку, то ли на фарси, то ли на близком ему языке. Ну, точно, молитву попёр! Лёне Бейлину однажды пришлось допрашивать иранца, наймита чеченских террористов. С переводчиком, разумеется. Тот тоже молился, и в этом процессе глаза его смотрели, Аллах знает куда, но только не на окружающий мир. То закатит их, то наоборот. А потом и вовсе на пол упал.
        И неужели же оперативник Бейлин упустит такой момент? Нет уж, извини-подвинься. Нырок вниз, разворот, рука за руку, бедро, разворот - что ж он так крутится, пёс?
        Неизвестный оказался увёртлив. У Лёни не было сомнений, что он его скрутит: парень явно не был спецом в рукопашном бою, но пистолета не отдавал, и даже, дурачок, сумел два раза стрельнуть! Да разве ж нормальный оперативник позволит, чтобы отнимаемое оружие было направлено в его сторону? «Куда он всадил эти две пули?», - подумал Бейлин, на ходу разворачивая дурачка и оглядываясь. «Так, в дверь и в окно. Ну, это не страшно. Пора класть».
        Он аккуратно уложил неизвестного на пол лицом вниз, поставил колено ему на крестец и, придерживая его руки, стал прикидывать, чем их связать. Его щегольской кожаный портфель, в котором, помимо необходимых материалов дела, разумеется, были наручники, валялся на лестнице, двумя ступеньками ниже. «Если наручники не идут к Магомету, придётся Магомета подтащить к наручникам», - подумал Бейлин, и в этот-то момент появилась на лестнице испуганная жиличка.
        В душе его немедленно проснулся Лёня-драматург.
        - Вы можете подумать, что это учения, - бодро сказал он ей, и успокаивающе улыбнулся. - Или что я схватил обычного квартирного вора. Но это не обычный вор! Видите, какая нерусская образина? И всё же не бойтесь, он уже в наших руках. Понимаете?
        Она кивнула ему; на лице её уже не было ни следа страха.
        - Почему в наших руках, спросите вы? - продолжал Лёня свои песни, всё больше воодушевляясь её красотой. - Потому что это вы дадите мне во-он тот портфель, что валяется у ваших прекрасных ног. В нём есть наручники, и знаете что? Хотите, я вам разрешу самой надеть их на него?
        - Нет, - ответила она совершенно спокойным, даже равнодушным каким-то голосом, наклоняясь, чтобы подобрать портфель. И не разгибаясь - когда их глаза были на одном уровне - заглянула ему прямо в душу. Лёню Бейлина как парализовало: взгляд прекрасной девы был страшнее бездонной ночи. «Жуть!» - эта мысль появилась и метнулась прочь одновременно с другой: «Какой нечуткий пошёл зритель…».
        И ни одной больше мысли не успел он завести в голове своей за тот краткий миг, которого хватило ей, чтобы, крутнувшись на одной своей красивой ноге, ударом другой, не менее красивой ноги в эту бессмысленную голову, сбить его со спины задержанного террориста.
        Последнее, что услышал Лёня Бейлин, прежде чем провалиться в бессознательность, был мужской голос:
        - Дорогая, ты же обещала не убивать русских…

4.
        Сегодня океан был спокойным. Боб Шилин и король Бомонза, прогуливаясь по берегу, могли разговаривать, даже не повышая голоса.
        - Я привёз всё необходимое, чтобы остров имел энергию. Бесплатно и безопасно.
        Боб, одетый в шорты и лёгкую рубашку, был спокоен и доброжелателен.
        - Очень хорошо, - отвечал ему король, поглядывая, как туземцы разгружают самолёт. - Энергия нам нужна. И я рад, что ты принял решение.
        - Я за эти дни придумал, как извлекать энергию из моего эквиполя. Энергия, она ведь вылетает в виде протонов. Будем преобразовать её в тепло, вот вам уже экологичная электростанция. Это, - и он пренебрежительно помахал рукой в сторону ветряков на холме, - вчерашний день. Теперь тут всё будет по другому.
        Король с нежностью посмотрел на него:
        - Бомонза, - сказал он. - Бог Бомонза всегда и всё делает к лучшему.
        - Ну, предположим, - согласился Боб. - То есть, нет, в существование какого-либо бога я всё равно не могу поверить. Но вот когда становится лучше, это я приветствую. Жизнь, она вообще должна быть без лишних сложностей. Что нужно человеку? Энергия. То есть чтобы ему было сытно и тепло. А в нашем сложном мире между человеком и энергией наплодили тучу посредников. Совершают немыслимое количество ненужных действий, производят незнамо что, и лишь получив за эту чепуху деньги, могут получить еду и тепло. Это же ужас какой-то. Вдруг денежный кризис, и начинай сначала. С моим приборчиком, конечно, всё можно исправить.
        - Я же тебе говорил, в чём суть учения Бомонзы, - сказал король, пожимая плечами. - Гармония между человеком и природой. Так и должно быть.
        - Здесь да. Но мой мир к этому не готов, хоть все и трендят про устойчивое развитие.
        - Так и брось его.
        - Приношу на блюдечке, объясню - не хотят слушать. А ежели захотят вдруг, то или законопатят меня в тюрьму, чтоб больше никому не сказал, а скорее всего, используют мой эквиполь, чёрт знает, для каких гнусных целей. Чтобы опять делать деньги, например, или чтобы людей убивать. Вам никогда не приходило в голову, что самое устойчивое развитие, и самая большая наша гармония с природой - в могиле?
        Король хохотнул. Уверил Боба:
        - Поселишься здесь, твой пессимизм как волной смоет.
        - Да… Пожалуй, что поселюсь. Домик у вас найдётся? Или я могу сам бунгало построить. Навыки есть кое-какие.
        - Найдётся для тебя домик, найдётся. Бомонза, он ничего не делает вполовину.
        Глава восемнадцатая

1.
        Возвращение с базы на дачу было трудным. Какие-то в «Москвиче» перебои с энергией. Боб понимал, что мономагнитный шар не может испортиться. А вот генератор… Генератор в «Москвиче» следует задублировать, как в МиГе. Да и в МиГе его нужно улучшить. Всю дорогу он обдумывал устройство нового двойного контура.
        А что же он обнаружил, добравшись до дачи?
        Народная целительница Антонина Николаевна Перепетуя хандрила. Если бы ей был известен современный молодёжный сленг, она бы поняла, что у неё «отходняк», вызванный резким сокращением дозы внимания, уделяемой её персоне публикой. Сегодня вокруг их деревни болталось меньше двадцати бездельников, хотя совсем недавно их было больше сотни. Она уже забыла, как в летние месяцы считала большой удачей, когда за её услугами приходило больше двух несчастных женщин в неделю.
        - Похолодало, вот и не едет никто, да и слава Богу, - объясняла она соседкам, пряча досаду. Но про себя знала, что причина «низкой явки» - в разочаровании людей: они жаждали чуда, а её зятёк-изобретатель разобрал летучую метлу, да и сам куда-то сгинул. А ведь людей обязательно нужно подогревать, подкармливая их интерес, и тогда они будут торчать в деревне даже зимой, в надежде разгадать загадку. А кто будет торчать здесь, если ничего не происходит?
        Поэтому, когда затёк прикатил наконец на своём хромом «Москвиче», народная целительница высказала ему всё, что на душе накипело.
        - Уж я бы сообразила, - добавляя в голос яду, говорила она ему, - что нельзя злоупотреблять-то… Летала бы изредка, по ночам. Кому бы от этого был вред? А так, все сбежали! Тут знаешь, чего было? Статья в газете про суеверия! Будто никто никуда не летал ни на какой метле, будто примерещилось всем. Ведь нет же доказательств. Ни фотографий, ни кино. А интервью автору этой врунливой статьи дал он, он, батюшка местный! И что я могу возразить на это, ведь ты нарочно запускал меня ночью! И не дал мне полетать вокруг церкви…
        - Тоня, - отбивался Боб. - Если бы тебя хоть раз сфотографировали или сняли на видео, то потом пригласили бы, куда не надо, и, предъявив эти снимки, стали бы задавать вопросы. И кирдык твоему чуду! А так, никто не знает, и никто не спрашивает.
        - Спрашивают, спрашивают! - ответила она ему злорадно. - Приезжал твой дружок Юра Грачёв. Оставил визитку. Говорил, очень твоими изобретениями интересуются в околокосмических сферах! В ИКП твоём.
        - Как это, Юра Грачёв? - поразился Боб. - Нет в ИКП никакого Юры Грачёва.
        - Он твоим соседом был в Черёмушках ещё.
        - Когда я жил в Черёмушках, - возразил Боб, - а это было двадцать лет назад, в пятом корпусе действительно был Грачёв. Может, даже Юра, но все его звали просто Каркиным. Но в каком дворе не было своего Грачёва?! Этих Грачёвых, как грязи. У нас даже министр обороны был Грачёв. Тот наш Каркин, с Черёмушек, увлекался штангой и был не дурак дать кому-нибудь в морду, но от науки бегал, как…
        - Странное прозвище, Каркин.
        - Это потому что Грачёв. Грачи каркают, ты знаешь?
        - Нет, не знаю. Зато знаю, что это был очень симпатичный молодой человек, любитель животных, которому известно про тебя больше, чем мне. Кстати, с Настёной моей знаком.
        - Не может быть, Тонь! Тот Каркин никак не мог знать Настёну. И сказал, что он - мой сосед с Черёмушек?..
        - Правда?.. А знаешь, если подумать… Он приехал, вроде бы, тебя искать, а ведь сам определённо знал, что тебя здесь нет. Зачем, тогда, приехал? Сказал, будто он тебя сюда когда-то привозил из Москвы, и даже пил мой квас.
        - Врёт, никто меня не привозил никогда…
        - А я квасу сроду не держала! Дует меня с квасу…

2.
        Родина, если судить по 1-му каналу ТВ, с энтузиазмом удваивала ВВП, а в Институте космических проблем, куда утречком заявился Боб, ещё и началась нешуточная борьба за трудовую дисциплину. Боб, хоть и был он теперь человеком обеспеченным, в работе ради прокорма не нуждающимся, прям-таки смущался, когда какой-нибудь жутко занятой сотрудник, пробегая мимо него по длинному коридору, случайно бросал взгляд свой на него, отпускника-бездельника.
        Боб Шилин притащился в институт исключительно для того, чтобы проверить сообщение тёщи: действительно ли в околокосмических сферах заинтересовались его монополем? И что за таинственный Юрий Грачёв рассекает по лесам и весям, прикидываясь его детским другом?.. А ещё была у него мыслишка добыть космический скафандр.
        Из всего многотысячного коллектива ИКП только три человека знали, что Боб Шилин занят магнитным монополем. Двое из этих троих - «просто Алик» и Саша Стражестрахов - не стали бы посылать на его розыски неведомого Грачёва, тем более, что Алик был биологом и ни черта в физике не соображал и, кстати, сам не советовал ему ни с кем связываться, а Стражестрахов, наоборот, слишком хорошо всё понимал. Оставался только Никодимыч Сурин. Но прежде, чем идти к оному Сурину, Боб всё же зашёл к другу Алику. И тот сразу вывалил на него мешок новостей и про ужасы нового трудового законодательства, и о шпиономании. Оказывается, учёных толпами загоняют в тюрьмы, якобы за продажу секретов иностранцам, а на самом деле, чтобы приватизировать их институты. А также о том, что опять, как в советские времена, надо оформлять допуск секретности, и прощай, загранпаспорт.
        - Коне-ечно, у меня загранпаспорта нет, и никогда не было, так что наплевать. Но надбавка-то за секретность пустяковая, вот что обидно! - кипятился Алик. - А? Верно? Раз уж мы отказываемся от заграницы, то нам должны компенсировать, я тебе говорю.
        - А вот я и без загранпаспорта как-то обхожусь, - возразил Боб.
        Алик пригляделся:
        - Боб! На тебе новый костюм?! И галстук? Неужели ты толкнул свой летучий шар Честерфилду?!
        - Копперфилду, ты имеешь в виду.
        - Ну, ты всегда знаешь, что я имею в виду. Так я прав?
        - Алик, не спрашивай. Я обещал Дэвиду, что никому не скажу.
        - И даже мне не скажешь?!
        - Не скажу.
        - Вот ты какой… А между прочим, тобой интересовались. Зуля из отдела защиты информации говорила, что тебя искал автослесарь. У тебя что, машина есть? А ещё тут шлялся парень из милиции, спрашивал, чем занимается Шилин. Ему сказали, что мы с тобой друзья, и он у меня час сидел, балбес необученный. Он почему-то думал, что мы тут телескопы спиртом протираем, - хихикнул Алик. - А я послал его в Институт Штейнберга.
        - Интересно, - усмехнулся, в свою очередь, Боб. - А вот ты мне скажи. Ты ведь занимался системами жизнедеятельности в полёте… Вот, где бы мне добыть скафандр? А лучше даже два?
        - Только на заказ, - уверенно ответил Алик. - Их же под человека подгоняют.
        - О как! И где? Ателье, что ли, есть специальные?
        - Зачем ателье? Целый НИИ в Томилине за Люберцами.

3.
        Никодимыч встретил Боба неласково. Из его «приветственного» бурчания никак не следовало, что он хоть на секунду обременяет свой мозг мыслями об охренительном изобретении инженера Шилина, и что ради этого он послал бы на дачу тёщи Шилина милиционера. Наоборот, он был недоволен, что какой-то правоохранитель приходил в институт и о Шилине расспрашивал! Высказав своё этим фактом неудовольствие, он вопросил:
        - Ты чем там занимаешься, Борис?
        - Отдыхаю, - спокойно ответил Боб, устроившись в кресле и расправив складку на новых брюках. Всё-таки свободные деньги, хоть и не в них счастье, придают человеку уверенности. - А у вас что происходит?
        - Да вот то и происходит, что мне приказано немедленно сообщить кому надо, если ты вдруг объявишься.
        - А кто приказы-то вам отдаёт? Юра Грачёв, что ли?
        Никодимыч нахмурился:
        - Тебя что, уже нашли?
        - Юра Грачёв, это мой сосед по старой квартире. Соскучился, вот и ищет меня. На дачу приезжал в среду…
        - Да это же чёрт знает что! - вскипел Никодимыч. - Это же использование служебного положения в личных целях!
        - А вы ему позвоните, и поругайте, - посоветовал Боб. - А то меня он не послушается. Хотите, телефон дам?
        - Нет уж, сам разбирайся со своими дружками.
        - Ну, как скажете…
        - А чего ты, вообще, пришёл? У тебя ещё отпуск не кончился.
        - Угу. Так просто пришёл. Соскучился.
        Сурин посмотрел на него с сомнением:
        - Что-то с тобой не так, Борис. Дружки в прокуратуре… Костюм надел… Постригся… Часы фирменные… Китайские?
        - Н-нет. Не знаю. Брал в Швейцарии.
        - На кого работаешь?
        - Отныне и всегда исключительно на себя.
        - Да?
        - Чес-слово, Никодимыч.
        - Хорошо, верю. И раз так, то… Возьму тебя на… на один классный заказ. Очень денежный. Но сначала… Какая у тебя зарплата, пять тысяч?
        - Три.
        - Так, сначала надо отработать на государство. Проконсультируешь кое-кого в подмосковном Белогорске, на заводе Птицына. Поработаешь с ними на теме «Фрамуга» по определению массивов космического мусора. И вот если справишься, и оправдаешь официальную зарплату, то я тебе дам заработать оч-чень солидные деньги. На расчётах, связанных с… ладно, скажу. Со стройматериалами нового поколения.
        Закончив эту фразу, начальник отдела откинулся в своём кресле. Губы его растянула едва заметная, вроде как снисходительная улыбка, взгляд маленьких голубых глазок переместился к потолку, а всё толстое лицо выразило мысль: «…и можете меня не благодарить».
        Накануне Боб размышлял, не купить ли ему новую машину. Такую, с багажником подольше. Тогда он мог бы закупить кое-какие полезные приборы в ИОФАНЕ, у генерала Чеснокова в ОАО «Росконверсторг» и на рынке в Зеленограде, сразу загрузить в неё и продолжить свои исследования мономагнетизма. А потому утром, собираясь в институт, взял денег с запасом. Целую барсетку. Теперь, сделав из разговоров с Аликом и Никодимычем вывод, что его ищут всерьёз, он засомневался, стоит ли вообще оставаться в России, не лучше ли побыстрее навсегда улететь на тот красивый остров, что он отыскал в Тихом океане. У него есть ещё время до назначенного королём Бомонзой срока…
        Приоткрыв барсетку, Боб незаметно для Сурина потрещал пачкой стодолларовых купюр толщиной с ногу и задумчиво сказал:
        - За три тысячи рублей очищайте-ка вы, Никодимыч, космос от мусора сами…
        Глава девятнадцатая

1.
        Эрнесто - блондин лет под сорок, в молодые годы получил прозвище «Саксофонист». Понятно, что из-за музыкальных своих пристрастий. Не то, что он так уж сильно от джаза фанател, но всё же всегда, и даже при проведении боевых операций, в ухо его был вставлен наушник, и слушал он… кто угадает?.. - правильно, биг-бэнд Диззи Гиллеспи. Он говорил, бывало, друзьям по подпольной борьбе, что и сам способен сыграть на саксе, хотя сакса у него никто не видел. Когда империалистическая свинья Билл Клинтон вылез на телеэкраны всего мира с саксофоном, Эрнесто перестал хвастаться своим умением. Глубокая обида за джаз поселилась в душе революционера!
        Родился он в Германии в мае 1970-го, и считал, что это не случайно. Как раз тогда самые достойные люди страны объединились в RAF[Rote Armee Fraktion, «Подразделение Красной Армии».] . 14 мая 1970 года Ульрика Майнхоф организовала побег Андреаса Баадера из тюрьмы, и вскоре в анархистском журнале «Агит-883» появилось первое коммюнике RAF, содержавшее призыв: «Вооружённое сопротивление началось, создавайте Подразделения Красной Армии!»
        Да-а, это были люди. Добрые, отзывчивые, пытавшиеся делом помогать другим! Они открывали библиотеки и детские приюты; а система наводняла книжный рынок порнографией, и развращала детей из тех приютов. Чтобы сломать эту систему, пришлось добрым и отзывчивым, принципиальным противникам насилия браться за оружие!
        Первые городские партизаны были в возрасте родителей Эрнесто. Их эпопея казалась ему древней историей, тем более, что Ульрику Майнхоф власти незаконно повесили в тюрьме, когда ему было шесть лет, а других вождей партизан тайно расстреляли в их камерах. Он и не знал тогда об этом. А когда подрос, узнал от родной тётки Эльзы, примкнувшей ко второй волне движения. Кроме Эльзы, в их семье никто в RAF не входил, но несмотря на это его маму и папу прессовали по полной программе, сея в его юной душе гроздья ненависти ко всяким властям.
        Ему было двенадцать лет, когда похватали и посадили в тюрьмы вождей RAF второго поколения, включая тётю Эльзу. Ему было четырнадцать, когда объединились немецкая RAF, французский «Аксьон директ», итальянские «Красные бригады», бельгийские
«Борющиеся коммунистические ячейки». Третье поколение борцов вело вооружённую борьбу против НАТО и американского империализма, отстреливая высших политических руководителей, но он не мог в этом участвовать! Тётя Эльза сидела в тюрьме, а кроме неё он не имел связи с кем либо.
        Никто, глядя со стороны, и в голову бы не взял, какие страсти и планы скрываются в этом улыбчивом и вполне благополучном мальчугане. Университет; джаз; девушки. Чего ещё? Ах, да, иностранные языки! Он их выучил пять, а лучше всего освоил испанский, язык команданте Фиделя и компаньеро Че. Услышав в апреле 1992-го заявление RAF о прекращении вооружённой борьбы в Европе, он плюнул на всё и уехал в Латинскую Америку. Там-то он и взял себе новое имя, превратившись из Герхарда в Эрнесто.
        Весть о том, что борьба в Европе всё-таки продолжается - тогда бойцы RAF взорвали новёхонькую тюрьму под Дармштадт-Вальтерштадтом, - застала его в Мексике, где он пытался воодушевить на бой вялых последователей Эмилиано Сапаты. А потом было знакомство с Агатой, акции в разных странах… На его глазах Агата из простой наивной девчушки выросла в истинную звезду международного революционного движения. И как он когда-то отринул идею индивидуального террора, так она теперь отказалась от массового террора в пользу объединения всех антиимпериалистических сил под единым руководством. И взяла его с собой, и указала цель: нашему общему делу нужны инженеры с их мощными изобретениями, с помощью которых мы возьмём империалистов за глотку.
        В общем, Эрнесто был серьёзным парнем, умным и аккуратным. И к полученному заданию: создать в Чернигове Фонд поддержки науки, - отнёсся ответственно. Окрестности Чернигова он уже знал. Пока Агата, прикидываясь испанской меценаткой Камиллой, налаживала дело в Минске, пока ездила в Турцию и другие страны, пока закупала оборудование для их Фонда в Москве, он тут облазил все леса. Трижды переходил границу с Россией, и дважды - с Белоруссией. Завёл себе друзей среди лесников, среди фермеров и даже милиционеров…

2.
        Сразу после приключений возле дома Шилина Камилла развернула бурную деятельность. Для начала она отзвонила нескольким соратникам в разных странах и вызвала в Москву компаньеро Эрнесто, чтобы он вывез закупленное ими оборудование. Эрнесто, сидючи в Чернигове в новом Фонде поддержки науки, быстро осваивал русский язык. Затем объявила, что сами они сопровождать груз не будут, а Ивану следует немедленно мчаться покупать авиабилет до Праги, где они поменяют документы; сама же с Богумилом отправилась к генералу Чеснокову проверять оборудование. Но генералу она про Прагу не сказала, а попросила вписать в транспортные накладные другого сопровождающего, потому что ей, дескать, срочно надо лететь в Испанию.
        Иван, помимо покупки билетов, смотался в общагу для нелегалов, куда они, сунув в лапу коменданта две сотни баксов, вселились раньше, назвавшись той же фамилией, под которой въехали в страну: супруги Ионеско, - забрал вещички и распрощался. Ближе к вечеру он встретил в аэропорту Эрнесто и отвёз к фонтану у Большого театра, где Камилла объяснила тому маршрут и порядок перегрузки оборудования. Сделать это надо было до границы с Белоруссией, поскольку ни в какой Минск оно не должно было попасть, а отвезти его Эрнесто должен был всё в тот же Чернигов. За это время Иван съездил с Богумилом к его гостинице и подождал, пока тот выписался.
        Уже затем они все вместе приехали в Росконверсторг, где их терпеливо дожидался генерал Чесноков. Ещё раз проверили транспортные накладные и отправили машину в путь, а генерал вызвался лично проводить Камиллу в аэропорт. «Ах, милая сеньора, можем ли мы питать надежду, что вы ещё посетите нас…», - бормотал он по пути, с сомнением поглядывая на молчаливого Ивана и принимая его за охранника. Камилла еле-еле сумела избавиться от него в аэропорту, не желая, чтобы он прошёл с ними к стойке регистрации. Вдруг бы его удивило, что билеты у них на Прагу, хотя ему сказали, что летят в Испанию! Да к тому же билеты вовсе не на имя синьоры Камиллы Гомес, а на какую-то Ионеско.
        Богумил, не имеющий реального опыта боевой деятельности, не понимал, из-за чего такая спешка. Ехать в Прагу ради смены его документов? Зачем? То есть ясно, что произошедшее на той лестничной площадке - не очень хорошо. Даже плохо. Но ведь они сбежали? Не оставили никаких улик, вроде отпечатков пальцев, а шляпа, потерянная там, совсем новая, по ней ничего нельзя определить. Да и не нравилась она ему, та шляпа. Лоб ему натирала…
        - I have not got used to hats[Не привык я к шляпам (англ.)] , - говорил он, пока они топтались в накопителе аэропорта.
        - Какой ты глупый, - сердилась Камилла.
        - Sombrero[Шляпа (исп.).] ! - смеялся её муж Иван.
        - Тот мужчина был следователем прокуратуры, - назидательным тоном продолжала сеньора, которая по возрасту годилась курду в старшие сёстры. - Они найдут, где мы её купили, проверят все гостиницы Москвы и быстро узнают, под каким именем ты там жил, а потом выяснят, что ты, гражданин Турции, отбыл в Прагу. Запросят турецкое МВД, и окажется, что никакого Богумила Славкова в Турции никогда не проживало. Поэтому Богумил Славков должен исчезнуть.
        - А почему именно в Прагу?
        - Потому что чехи с конца сороковых годов и почти до девяностых, до контрреволюционного путча, отправляли людей и оружие в помощь борцам с мировым империализмом. Мастера по изготовлению документов там остались! Им уже переслали наши фото. Они нам помогут…

3.
        Сидя в самолёте, Камилла с Иваном изучили бумаги, которые добыли из портфеля следователя прокураторы, едва не заломавшего их подопечного. Там была довольно пухлая папка - сценарий кинофильма о героических борцах с мировым терроризмом с резолюцией киностудии, что им такого не нужно. Там была газета, сложенная так, что на виду оказалась статья о летающей на метле ведьме. Там была тетрадь с отрывочными фразами, стихами и деловыми записями, которые кончались заметками под общей шапкой «Борис Шилин»: список изобретений, адрес домашний и рабочий, и вдруг - рисунок летящего над лесом автомобиля. А больше там ничего не было.
        - Вот оно! Вот он кто, это Шилин!..
        - Кто?
        - Он изобретатель…
        Они говорили по-испански, на языке, которого Богумил Славков не понимал. Но вот Камилла перешла на английский, сказав ему:
        - Наивный ты мой подпольщик, даже думать забудь хоть чем-то навредить Борису Шилину. - И с таким воодушевлением она это сказала! - Он нам нужен, и он будет наш.
        Может быть, Аллах вёл меня к Шилину не для того, чтобы я убил его? - думал про себя Богумил. - А чтобы эти люди узнали про него? Аллах милостивый, милосердный. Он знает, что делает.
        Последние деньки Вселенной
        Глава двадцатая

1.
        С тех пор, как в кабинете начальника отдела «Антитеррор-Москва» В.С. Черняка поставили пластиковые окна с тройными стеклопакетами, здесь стало тихо. А раньше было шумно. Ещё бы: перекрёсток Рождественки и Кузнецкого моста! Хотя сотрудники и до установки пластиковых окон делали для снижения шума всё, что могли. В пределах своей компетенции, разумеется.
        Скажем, уличных книготорговцев удалось разогнать, уличив их в реализации подрывной литературы. В буквальном смысле подрывной. Капитан Кулин углядел на их прилавках книгу диверсанта В. Старикова с изложением методов проведения диверсионных операций, применявшихся им, Стариковым, в 1940-х годах. Что это такое, товарищи? Это, товарищи, обучение терроризму. Несколько месяцев книготорговцев прессовали по полной программе, но успеха достигли, лишь взявшись за чиновника районной управы, ответственного за выдачу торгашам лицензий. Как только его поставили перед дилеммой: или прилавки исчезают, или исчезнет он, чиновник, как пособник террористов, - так на улице сразу стало чуть-чуть тише.
        Правда, на месте этих торгашей тут же появились продавцы хрустальной посуды. Ясно, что чиновник управы не желал, чтобы оскудевала рука дающего, чья бы то рука ни была. От этих шуму было даже больше! С ними справились, передав мэру подробную справку, сколько людей зря погибнет при теракте, если бомба будет заложена в ящик с хрусталём. Или даже в несколько ящиков.
        Но народу по перекрёстку продолжало болтаться не меряно, и этот противный народ шаркал, сопел, скрипел, ругался - в общем, шумел всеми доступными ему способами, а разогнать его не представлялось возможным. Больше всего шуму было от автомобилей, но борьба с автомобилями - в прерогативе ГИБДД. Антитеррор заниматься автомобилями не мог, это было бы расценено как нарушение межведомственной этики. Хотя и предлагал один горячий сотрудник устроить месячник тотальной проверки всех багажников на предмет перевозки взрывчатки, чтоб, собаки, перестали сюда ездить.
        А потом в кабинетах отдела поставили стеклопакеты, и стало тихо.
        За постсоветские годы в непосредственной близости случился только один настоящий теракт, когда сумасшедшая тётка пыталась взорвать приёмную ФСБ, находящуюся от прокуратуры наискось. Но произошло это при Ельцине; отдел «Антитеррор-Москва» ещё не был создан, а потому тётку схватили сами чекисты, сунули в свой изолятор, сами написали обвинительное заключение и сами отдали под суд. Собственно, они сами определили, кто тут террористка, какова степень её вины, и какую ей назначить меру наказания.
        Позже государство стало правовым, и задача определения виновных в терактах легла на прокуратуру, а именно - если говорить про Москву, - на отдел Черняка. В данный конкретный момент этот Черняк и вызванные им сотрудники, семь человек, обсуждали небывалый случай: неизвестные отметелили капитана Бейлина у дверей квартиры гражданина РФ Бориса Дмитриевича Шилина. А потому в кабинете, несмотря на стеклопакеты, было весьма шумно.
        Часом раньше из госпиталя привезли самого Бейлина. Его показания, данные им ещё в госпитале сразу после того, как он пришёл в сознание, уже были озвучены в этой аудитории, но теперь Лёню заслушали ещё раз. И он снова рассказал, как на лестничной площадке у квартиры Шилина к нему сзади подошёл юноша лет двадцати, ростом выше метра семидесяти, худощавый, брюнет, глаза чёрные, без особых примет, судя по разговору - иранец, и приставил к затылку пистолет. А потом появилась молодая незнакомка, брюнетка лет примерно двадцати - двадцати пяти, «вырубившая» оперативника напрочь, и не только уведшая с собой этого иранца, но и похитившая портфель капитана Бейлина.
        Теперь собравшиеся шумели, во-первых, потому, что никто не верил в способности Бейлина отличить фарси от курдского или, например, осетинского языков, а во-вторых, потому, что никто не верил в способности молодых незнакомок «вырубать» зубров их отдела.
        - Я говорю, таково было моё первое впечатление, - отбивался Лёня от сомнений коллег. - Как он завёл молитву, я и решил, что он иранец. Но настаивать не буду.
        - Примем за рабочую гипотезу, - сказал Черняк. - Что там с его шляпой?
        Новенькая шляпа, свалившаяся с головы террориста в ходе борьбы с Бейлиным, была их единственной материальной уликой. Один из оперативников - Никита Рогов, с пятью практикантами из Юридической академии два дня бегал по всей Москве в поисках магазина, продавшего эту шляпу. И нашёл: бутик в ГУМе.
        - В этих шляпах чёрт рога сломит, - объяснял он, весело сверкая глазами; пока только он принёс хоть какой-то результат. - Оказывается, дипломаты носят совсем не те шляпы, что международные финансисты. А крупный промышленник даже не зайдёт в бутик для артистов. Шляпы такого фасона, как наша, - и он продемонстрировал всем трофей Бейлина, - это головной убор чиновников ЕС. Да и то не всех, а самых низовых. Но цена, товарищи! Моей месячной зарплаты не хватит, чтобы…
        - Попрошу без словоблудия, - буркнул Черняк. - Продавцы опознали покупателя по фотографии?
        - Товарищ полковник, я просто хотел подчеркнуть, что вещь дорогая. А наш иранец не торговался. Насчёт фотографий. Я показывал изображения, сделанные видеокамерой домофона. Иранца опознали. Фото женщины, вошедшей в дом Шилина и напавшей на Бейлина, как вы знаете, плохие, поскольку она закрывалась рукой, и её опознали неуверенно. Во всяком случае, иранец был с женщиной. Но мнения о её роли разные. В бутике, где продали шляпу, сказали, что она русская переводчица при этом иранце. На той же линии продавец, у которого иранец купил костюм, говорит, что клиент был с женой, общались по-английски, платила жена. А вот в обувном решили, что молодая женщина - его босс, совершенно не русская, но при ней был русский якобы охранник.
        - Наверное, тот, чьи фото вообще не получились, - подал голос Юра Грачёв. - Качественно закрывался; сразу видно, профи.
        - Да и красотка не из простых, - сказал Бейлин и потёр пострадавшую от её удара голову. - Подозреваю, что она сильный экстрасенс. Одним только взглядом парализует…
        - Оправдываться-то не надо, - негромко сказал Юра Грачёв, страдая за товарища. Он понимал, что произошло: при виде красотки Лёня, что за ним, в общем, водилось, разнюнился. Бдительность потерял. Любой из них был обучен так, что мог бы с голыми руками противостоять нескольким вооружённым бойцам. Промах Бейлина с этой девицей был слишком очевиден, и Юра глянул на Черняка, ожидая, что начальник устроит Лёне разнос.
        Но тот был чем-то озабочен, и разноса устраивать не стал, а вздохнул и поднял ладонь, останавливая споры, идущие на разных концах стола.
        - Вот что, ребятки, - сказал он, и все насторожились: такой дружеский запев отнюдь не сулил им лёгкой жизни. - Вот ради чего я вас собрал. Появились некоторые новые обстоятельства, в связи с которыми всем нам придётся сильно побегать.
        И он сообщил подчинённым о результатах опознания неизвестной «красотки», мельком попавшей под объектив видеодомофона, бесстрастно снимавшего всё происходящее перед домом Бориса Шилина. Оказывается, в архивах российских спецслужб никого, похожего на неё, найти не смогли. Но вот американские коллеги…
        - Специалисты в Америке прогнали посланную нами запись через свои приборы, улучшили изображение и получили результаты, скажем прямо, обескураживающие. - Черняк вздохнул и пустил по столу веером пачку качественных фотографий бегущей женщины, закрывающей на ходу лицо ладонью, причём два снимка, на которых лицо было закрыто не полностью, дублировались с укрупнением.
        - Камера домофона снимает не очень часто, и потому снимков мало, но им, специалистам штатовским, хватило. Они однозначно утверждают, что это… - полковник сделал паузу; в кабинете воцарилась полная тишина. - Это международная террористка Агата из Латинской Америки. Стреляла в посла США в Аргентине. Взрывала генконсульство США в Боливии. Еврейский культурный центр в Перу. Едва не отправила на тот свет губернатора одной из провинций Мексики. Вообще я полагаю, об этой дамочке все вы хотя бы раз, да слышали. Вопросы?
        На многих лицах отразилось явное недоверие.
        - Конечно, слышали! - воскликнул Коля Костин. - Совсем недавно, и столь же однозначно, те же специалисты утверждали, что они взорвали Агату в каких-то горах.
        - У меня тоже вопрос, товарищ полковник, - встрял Лёня Бейлин. - Даже не вопрос, а утверждение. Я же с ней разговаривал! Я с ней говорил по-русски, и она мне отвечала. А потом, кто-то крикнул ей: не убивай, дескать, русских. По-русски крикнул. Я думаю, она русская, а никакая не латинская американка!
        - Ты, Лёня, не учитываешь маленький нюансик. Латиноамериканских террористов готовили в спецшколах нашего КГБ! Они там все свободно владеют русским языком.
        - Возраст у неё не тот, чтобы учиться в тех спецшколах, - сказал с сомнением Юра Грачёв.
        - Но скидывать этот факт со счетов нельзя, - отреагировал Черняк. - Она выросла среди террористов, владеющих русским.
        - И ведь она убита?! - настаивал Бейлин. - Разве не так, товарищ полковник?
        - Так-то оно так, - ответил ему полковник. - Погибла в горах Съерра-Мадре. Но, говоря по правде, трупов погибших никто не видел. Говорят, их и остаться не могло, после ракетного-то удара.
        - Некачественно сработали, - пробормотал кто-то.
        - У них осталось немало фото. В том числе этой оторвы, - и полковник пустил по столу ещё одну пачку снимков молодой женщины.
        - Ничего себе! - присвистнул Костин. - Смотри, как сходятся! А вот эти две вообще один в один.
        - Поэтому к одной рабочей гипотезе, - сказал Черняк, - к предположению, высказанному Бейлиным, что на него напал и потерял шляпу иранец, добавляется ещё одна гипотеза. Что этого иранца отбила у капитана террористка Агата. И что же это значит? Кто скажет?
        - Да уж понятно, - усмехнулся Никита Рогов.
        - Это значит, что Борис Шилин - пособник международных террористов, - сказал Бейлин.
        - Нет, - поморщился Черняк. - В отношении Шилина пока полная неясность. Ведь он скрывается! Он, может, как раз от этих типов прячется… А означает этот странный случай с тобою, Лёня, что имеется смычка между мусульманскими экстремистами Азии и прокоммунистическими группировками Латинской Америки. И это весьма нехорошо.
        - А русский якобы охранник? Которого видели вместе с Агатой в ГУМе? - спросил Коля Костин. - Тут связка может быть ещё более причудливая.
        - Симптомы возникновения международного террористического интернационала озаботили наших коллег из-за океана, - сообщил Черняк. - Они считают Агату очень серьёзной дамочкой, очень. Намечен визит в Москву помощника секретаря Госдепа США по Западному полушарию Роджера Норьеги.
        - Ничего себе! - присвистнул Лёня Бейлин.
        - А теперь задание всем. Немедленно пустить с этими фотографиями людей по московским гостиницам и общежитиям. Ответственный Рогов. Ты, Бейлин, мухой лети в МИД, узнай, не получали ли эти люди визы, поройся в делах. Ты один их видел живьём. Грачёв и Костин! Разошлите фото во все отделения милиции Москвы и Подмосковья. Проинструктируйте участковых. И найдите мне Шилина, наконец!!! Что за бардак, простого инженера найти не можем!.. Юра, поставь людей везде, где только возможно его появление. Напряги вахту в его институте с телескопами. Этому… гаишнику сраному… Степанову, да! Накрути хвоста как следует. Пусть бдит!

2.
        Джон Фрумкин был завален работой по самые уши. И даже выше. Но не жаловался; ему нравилось быть в курсе научно-технической мысли целой страны, хоть и приходилось корпеть над документами сутки напролёт. В последние дни из всех дел на первое место постепенно выдвинулось одно: изобретатель Борис Шилин. Ради него Джону пришлось отложить в сторону - вернее, передоверить добровольным помощникам, очень важное дело, подрыв усилий российских биотехнологов возродить свою отрасль, весьма успешно разваленную в девяностых годах предшественниками Джона. Впрочем, всё, что им тогда потребовалось сделать, это убедить правительства стран Запада субсидировать тех поставщиков биосубстанций, которые торговали с Россией. Ну, понятно, чтобы снизить цену на товар. Нищие русские смогли покупать субстанции и сильно сэкономили на своём производстве, а остальное довершила невидимая рука свободного рынка: русская биотехнология приказала долго жить.
        Времена изменились. Теперь нужны более сильные меры. Главное - человеческий фактор, edryona voshch. Кто тут затеял создание Союза биотехнологов? Ясно, кто: те, кого не сманили вовремя в Южную Корею и США. Теперь поздно. Теперь надо что? Грамотно подбирать и расставлять кадры. Чтобы нужный человечек в нужное время протащил в том Союзе биотехнологов правильную идею, а другой полезный человечек - например, в комитете по бюджету Госдумы, эту бы идею поддержал. А о чём должны быть нужные идеи? Об обучении российских кадров в США. О закупке техники в США. Об экономии средств: зачем нам, товарищи, разрабатывать то, что уже разработано в США? Тогда всего и потребуется, что при наступлении часа Х заблокировать все поставки. В два дня после нанесения удара у русских ничего, кроме бинтов и йода, не останется, чтобы спасать миллионы обожжённых, отравленных, инфицированных. И этот бесполезный народец перестанет, наконец, портить мировую атмосферу своими миазмами.
        Однако начальство требует заняться Шилиным. Значит, придётся доверить работу с Союзом биотехнологов профессору Абдрашитову. Он конечно, ради обещанной должности в корпорации Monsanto наизнанку вывернется, но он русский! Русский! Вот в чём беда! Вместо тихой вдумчивой работы с каждым учёным отдельно он обязательно начнёт создавать колхоз в колхозе, фракции и секции, конференции и прочие партсобрания, и всё испортит…
        Но делать нечего: приказ есть приказ. Надо ловить Шилина. А поймать его самому, своими руками, никак невозможно. Значит, придётся опять ехать к этому Черняку в прокуратуру. Плохо он себя ведёт. Его начальство велело ему сотрудничать с ним, с Фрумкиным, а он? Никак не идёт на контакт. В цивилизованной стране такое просто невозможно. Хорошо, что замгенпрокурора скопировал дело и передал… Да… Надо будет его как-нибудь поощрить. А может, не надо. Он-то, как раз, выполняет поручение начальства. Но жульничает. Что в деле появилась террористка Агата, смолчал. Об этом Джону сообщили из Вашингтона…

3.
        Сеньора Камилла Гомес (впрочем, теперь она пользовалась паспортом на другое имя) выпорхнула из «Рено», который был послан за нею в аэропорт, удовлетворённо огляделась и вошла в двери, предусмотрительно растворённые перед нею охранником в хорошем, совсем не строгого стиля костюме. С нею был юноша восточной внешности, рост метр семьдесят два, без особых примет.

«Чудны дела твои, Господи! - подумал охранник, провожая глазами эту парочку. - Богатая девка, а дурью мается! На кой чёрт в Чернигове патентное агентство?.. Оно ему нужно, как хохлу москаль». Охранник был русским, бывшим милиционером.
        А сеньора тем временем, имея в кильватере юношу без особых примет, процокала каблучками по каменным плитам вестибюля; улыбаясь, прошла по коридору. Заглянула в те двери, что были открыты, весело поздоровалась с сотрудниками.
        В одном из кабинетов две девушки-эксперта мучились с пожилым изобретателем. Он, похоже, был изрядно дремуч; во всяком случае, в паутину Интернета его впервые впутали именно здесь, проводя патентный поиск по его заявке. Одна из девушек, изнемогая, объясняла ему:
        - Дедушка, пятый раз вам говорю: это не ваше изобретение.
        - Моё! - гордо отвечал изобретатель.
        - Ну, чего вы спорите? Чего спорите? Этот метод приготовления сгущённого молока придумал Дмитрий Иванович Менделеев сто двадцать лет назад.
        - А мне всего семьдесят! Я к тому Иванычу никакого касательства иметь не могу.
        - А я не могу вашу патентную заявку принять.
        - А я жаловаться буду!
        - Жалуйтесь… Бумагу и ручку дать?
        - Дать…
        В другом кабинете две сотрудницы обсуждали какой-то договор.
        Это был первый этаж, открытый для всех. Но где они, эти «все»? Прав был охранник: больше трёх посетителей в неделю сюда и не забредало.
        В конце коридора первого этажа за невысокой выгородкой виднелись торс и стриженная голова второго охранника. Он был, как и первый, впустивший её в здание, из числа советских милиционеров-отставников. Никакого оружия, кроме резиновой дубинки - впрочем, бесполезно пылившейся на крючочке справа от стола, он не имел. Здесь мирный город, это вам не Москва, не Киев и даже не Париж, здесь никогда не происходит безобразий. Здесь охранники нужны - так, двери открыть…
        Впрочем, двери к лестнице, ведущей на второй этаж, он госпоже открыть бы не смог: магнитными ключами от замка этой двери владели только сотрудники-иностранцы. Но чтобы быть хоть чем-нибудь полезным, охранник этот, увидев хозяйку, вскочил, едва не щёлкая каблуками:
        - Здоровеньки булы!
        - Как дела, Николай? - покивав, с лёгким акцентом спросила она.
        - Всё спокойно, панна сеньора! - гаркнул Николай. - Происшествий нет!
        На второй этаж никогда не попадали ни посетители, ни служащие из числа местных жителей. Это никого не удивляло: все знали, там - личные апартаменты семьи Гомес, склады и компьютерный зал.
        Вот туда она и направлялась.
        Поднявшись по лестнице, Камилла дважды нажала кнопку звонка очередной двери; та открылась, и за нею обнаружился ещё один охранник, совершенно явный латинос, вооружённый автоматом «узи». Увидь его агенты украинской безпеки, они были бы неприятно удивлены. Как же так? Откуда взялось, да и зачем оно нужно - оружие, мирной меценатке? Что-то здесь неправильно…
        Поприветствовав охранника словами «Хола, компаньеро!», и выслушав ответ: «Буэнос диас, компаньера Камилла!», - она двинулась по коридору и открыла ещё одну дверь. Пройдя в неё, «мирная меценатка» и её спутник попали в зал, где трое молодых людей споро вскрывали ящики и выставляли на столы компьютерное оборудование, привезённое накануне товарищем Эрнесто из складов генерала Чеснокова. А ещё здесь уютно гудели кулеры нескольких системных блоков, мерцали экраны мониторов, и весело булькал кофейник.
        Камилла поздоровалась с каждым из троих сотрудников отдельно, с одним по-испански, с двумя по-английски. Дальнейший же разговор вёлся только на английском.
        - Познакомьтесь, товарищи, - сказала сеньора, показывая на своего спутника без особых примет. - Наш новый сисадмин, пан Йозеф Кроличек из Чехии…
        они беседовали уже пять минут, когда дверь распахнулась, и в помещение ворвался Эрнесто. По приезду Камилла звонила ему на мобильный, но он отсыпался в общежитии Чернігівського державного технологічного університету, где снимал комнату.
        - Хола, компаньера! - крикнул он. - Рад, что у тебя всё обошлось хорошо.
        - У меня всегда всё обходится хорошо, - засмеялась девушка и, взяв его под руку, увлекла в коридор. - Я тебя ждала, - сказала она.
        - Вот он я, - ответил Эрнесто.
        Она от избытка чувств хлопнула его по плечу:
        - Ты не поверишь! - ей не терпелось поделиться новостью с Эрнесто, её боевым товарищем ещё по борьбе в странах Латинской Америки. Тем более, что именно ему предстояло возглавить операцию по освобождению Шилина из лап империалистов, которые охотились на изобретателя в Москве. И звенящим шёпотом произнесла ему в ухо:
        - Я ведь нашла его, Эрнесто.
        - Кого? - не понял тот.
        - Того, ради которого мы открываем всюду патентные сервисы, - ответила она. - Изобретателя сверхоружия. Он русский. И надо срочно готовить акцию по его захвату.
        Глава двадцать первая

1.
        На свою старую, «брошенную» квартиру Шилин попал случайно. Ехал мимо - а ездил он уже два дня на пятидверной «Ниве», одолженной у Саши Стражестрахова, оставив эквипольный «Москвич» в сарае, который за смешные деньги сдал ему дедок-алкоголик возле Щербинки, - да и думает: не проверить ли почту? Проверил, ничего важного не нашёл. Зря и заезжал-то, стал-быть. Но в ворохе рекламных листовок нашёл визитку какого-то Джона Фрумкина, журналиста из «World’s geography».
        Что ещё за Джон Фрумкин? Интересненько…
        Боб поднялся на свой этаж, собираясь позвонить неведомому Джону, а там ещё интереснее: пулевая дырка в двери квартиры. Пробитая кожа (цвет Настёна выбирала сто лет назад), какие-то пятна…
        Боб оглядел и обнюхал дырку, отпер дверь. Вошёл; повесил эквикуртку на гвоздик в прихожей, прошёлся по квартире, зажигая всюду свет. Тут явно кто-то побывал. Настька с Толяном? Непохоже. Во-первых, Настька наверняка бы что-нибудь унесла, а тут просто переставлено, передвинуто. Во-вторых, стрелять - нет, не стала бы она стрелять в собственную дверь. А ежели так, то, что это ещё за хреновина с морковиной?
        Обыск?.. Налёт бандитов?.. Визит шпионов?..
        Боб даже забыл, что хотел звонить журналисту.
        И не успел он собраться с мыслями, как прозвенел нетерпеливый звонок в дверь. Боб, не раздумывая, открыл, а там - запыхавшийся, взволнованный милиционер. Глядя на Боба круглыми глазами, он быстро говорил в микрофон, закреплённый у него прямо на погоне:
        - Свет горит. Открыл дверь. Здесь он. Жду вас, - и тут же, явно нервничая, велел Бобу: - Собирайтесь, гражданин.
        - А в чём дело?
        - Не надо задавать мне вопросов.
        Боб пожал плечами. Снял с гвоздика и надел куртку. Похлопал себя по карманам, сказал, как бы извиняясь:
        - Ой, а паспорт я забыл. Подождите меня, пожалуйста.
        На деревянных ногах прошагал в комнату, распахнул окно и через секунду взмыл в быстро темнеющее московское небо.

2.
        - …Но зачем стрелять в дверь? - удивлялся Алик. - А может, просто шилом проковыряли?
        Они сидели у Алика дома, на кухне, и пили водку. Боба всё ещё трясло; оказывается, летать в городе, да ещё ночью, очень страшно и опасно: провода повсюду, какие-то углы… И холодно там. Об антенну на крыше дома с казино он едва себе все рёбра не переломал. Хотя возле казино пространство залито светом, а вот, смотри ты, на крыше тьма непролазная. Ни хрена не думает московский мэр об удобствах Карлсона без пропеллера…
        И в итоге Боб вынужден был приземлиться. Сориентировавшись, где находится, заявился он к Алику, потому что тащиться к Лиде через всю Москву с ушибленным боком и расцарапанным ухом он никак уже не мог. Алик же даже обрадовался. Он как раз взял пузырь и сидел, размышлял, с кем его раздавать. Вот такой он, Алик: в одиночку пить не может. Обязательно ему надо разделить радость выпивки хоть с кем. Тем более с Бобом, которого он страшно уважал. Ясно, Боб сказал, что он Алика тоже уважает, позвонил Лиде, что сегодня не придёт, и начались у них разговоры.
        Для начала Алик нажаловался на бывшего главного инженера ИКП, жулика Воффку Мартьянова. Тот, перед своим уходом в конкурирующую фирму, списал деньги, выделенные на создание и испытание прибора определения жизни «Вита-Марс», изобретённого Аликом. И так лихо их списал, куда-то в Америку, якобы за консультации, что теперь эти деньги ни с каким прибором не найти. Как раз нынче Алик в этом печальном факте окончательно убедился, отчего, собственно, и затеял выпивку. А Боб не счёл нужным сохранять лояльность бывшему Лидиному мужу, и тоже понёс Воффку по кочкам. Всё они ему припомнили. И липовую реконструкцию технического этажа, и интриги против Стражестрахова, и систему электронной безопасности, которую Мартьянов, гад, закупил у потенциального противника, США.
        Когда уже сбегали за второй, заговорили про Бобовы проблемы.
        - Может, шилом прокололи? - спросил Алик.
        - Шилом… Если б шилом… Я же смотрел, палец туда совал, точно, пуля. В моей двери!
        - А соседи что говорят?
        - Не знаю я, что соседи говорят. Я их не видел. Зашёл, а тут этот… Страж порядка. Людям в двери пулями стреляют, а они этих же людей в кутузку тащат. Еле сбежал.
        - А чего ты туда вообще пошёл? Ты же говорил, съехал с той квартиры из-за жены.
        - Почту я проверил, Алик. А там визитка корреспондента «World’s geography» валяется, с просьбой позвонить. Я и зашёл позвонить, как последний пенёк.
        - Корреспондент «World’s geography»? - заинтересовался Алик. - Который из них? Я же их всех знаю! Некоторых лично, а остальных по переписке.
        - А вот визитка, - и Боб вытащил из кармана визитку Джона Фрумкина. Алик рассмотрел её и сказал с недоумением:
        - Боб, что-то здесь не так. Логотип их, и общий вид тоже. Но качество! Я вот тебе покажу.
        Он достал замырзанную железную банку из-под давно забытого сорта советских конфет, приспособленную им для хранения визиток, и выудил оттуда две, с тем же логотипом, что на визитке Джона Фрумкина. Они действительно отличались качеством: цвет поярче, а бумага похуже.
        - Уже и визитки подделывают, - всхлипнул Боб. - Как жить? Какая-то сволочь стреляет мне в дверь, устраивает обыск, и ещё просит позвонить! Корреспондент… Географ…
        - Боб, надо проверить, - бухтел пьяный Алик. - «World’s geography» солидный журнал. Щ-ща позвоню главному редактору. Скока у них чичас часов?.. Нормалёк. Он на работе. Щ-ща…
        И он схватился за трубку телефона.
        - Mary, hay! I’m Alik. Simply Alik from Moscow. Call the chief, please.[Мэри, привет! Это Алик из Москвы. Дай мне шефа, будь добра (груб. англ.).]
        Потом он, вращая глазами, почёсывая себе за ухом визиткой Джона Фрумкина и пожимая плечами, задавал вопросы главному редактору. Наконец, бросил трубку и с ходу махнул рюмку водки.
        - Чего? - спросил Шилин.
        - Ща… - просипел Алик, зажевал водку шпротиной, и лишь потом сообщил: - Знает он эту фамилию. Точно знает. Но темнит. Я ему: он ваш кадр, или как? А он соплю отчего-то жуёт. На государственные интересы намекает. В общем, шпион он, твой Фрумкин, я тебе говорю.
        - С пистолетом ходит, - со значением сказал Шилин.
        - Крепко за тебя взялись, Боб. А я всё думал, кого ловят менты возле нашего ИКП? Караулы выставили…
        - А ты мне не говорил…
        - Разве? Наверное, собирался, а потом забыл. Точно. Там с нашими вахтёрами, я видел, беседовал тот парень из прокуратуры, который приходил ко мне спрашивать про тебя. Я ещё подумал, что надо тебе рассказать. А потом пришли двое из военприёмки, тоже про тебя интересовались, и я забыл.
        - Это что же получается, Алик? За мной охотятся не только шпионы, милиционеры и прокуратура, но и армия?
        - Получается так, - мотнул головой Алик.
        - А на кой бы я им сдался? Я ведь всего только и хочу, что послать их всех… Никого не трогаю…
        Алик начал разводить руками, чтобы продемонстрировать, насколько сложный вопрос задал Боб, но по пути левая рука его ухватила бутылку, и он так и не закончил разведение рук, логично решив, что если что и поможет разобраться, так это она, родимая. И налил ещё.
        Утром, продрав глаза и приведя себя в порядок, приятели поехали к старому дому Боба за «Нивой». Если там кто и караулил, то ловили Шилина, а не Алика, а про стражестраховскую машину и вовсе ничего плохого подумать не могли. Поэтому Алик без проблем забрался в неё, вывел на улицу, а уже там за руль сел Боб и подвёз Алика к институту. Когда высаживал его возле заправки напротив ИКП, Алик сказал, кивнув на две машины, песочного цвета УАЗ и серый «Мерседес», стоявшие по углам здания:
        - Хе-хе-хе… Патентоведы в штатском.

3.
        Забросив «требуху» - закупленные накануне приборы и детали, в Щербинку, где в арендованном сарае стоял его «Москвич», Боб отправился за космическим скафандром в Томилино. Проблем с заказом этого мощного средства жизнеобеспечения у него в тамошнем НИИ не возникло. Там уже привыкли к причудам богатеев. Если олигарху очень хочется, чтобы у него в прихожей, в шкафу-купе стоял скафандр, плюс ещё один для собачки, так на здоровье. Главное, пусть оплатит.
        Боб оплатил, с процентом за срочность, и теперь, постепенно набивая сарай, планировал частями отвезти всё собранное к самолёту, а дальше на тропические острова. Он для себя уже решил, что примет предложение короля. Оставалось уговорить Лиду, но для начала можно двинуть туда и без неё. Оборудовать бунгало, наладить энергоснабжение, а потом… Правда, она может не согласиться из-за Кати.
        Ещё надо было в последний раз заехать на дачу к тёще, забрать старый ноутбук и кое-какие записи, чтобы не оставлять следов. Но в свете последних событий он мог ожидать, что и там встретит засаду. Тем более, «они» там уже появлялись, ведь тёща передала ему визитку липового «друга детства» Юры Грачёва. Фальшивые друзья, фальшивые корреспонденты… Мрак. Ехать туда, или нет? Вот в чём вопрос.
        Получив скафандр, и аккуратно уложив его в «Ниву», Боб двинул в сторону Москвы. А раз уж ехать предстояло через Люберцы, то он решил заглянуть к Лавру Фёдоровичу. А поскольку он со всеми своими делами давно не был дома, то есть у Лиды, и чувствовал свою перед ней вину, то сразу начал жаловаться Гроховецкому на нехватку времени, как бы готовя сам себя к тому, что визит его будет недолгим. Но стоило учёному, в ответ на его жалобы, усмехнуться, как Боб тут же и устыдился: старику-то больше девяноста лет, вот у кого нехватка времени! Того гляди, помрёт.
        Но Лавру Георгиевичу явно было всё равно, сколько там дней или лет выделила ему судьба. Он безрассудно начал тратить остаток своей жизни на размышления о природе времени, из которых Боб понял только, что время - это порождение сознания человека. Да не абы какого, а живущего в трёхмерном пространстве. А когда человек оказывается вне этих условий, то там никакого времени нет, вот какая странность.
        - Человек в земной жизни имеет материальное тело, - медленно выговаривал слова старик. - И он общается с внешним материальным миром. Общение это распадается для него в некоторую последовательность ощущений. Какие-то из них были «раньше», другие он имеет «сейчас». Наконец, он предполагает, что и «потом» будет иметь дело с объектами материального мира. Так вот и складывается - в его лишь представлении! - некое время, как ряд последовательностей.
        - Но когда человек помрёт, - нетактично брякнул Боб, - время-то продолжится!
        - Для оставшихся на Земле, да, - кивнул Гроховецкий. - А для него, лишившегося живого материального тела - времени просто не станет. Ведь и человек на Земле вне материальных контактов, в идеальном состоянии, например, в мыслях своих времени не ощущает. Или во сне.
        - Покойник, он и есть покойник.
        - В том и проблема, Борис Дмитриевич, что сознание и у человека с живым телом, и у человека с телом мёртвым существует вне времени. Внутреннее представление о нём возникает только в контакте с материальным миром, понимаете? Со смертью тела время для духовного существа исчезает, его не остаётся даже субъективно.
        - Так это что же получается, время - функция нашей психики?
        - Нет, не функция, а иллюзия. Смерть тела освобождает психическое «я» из плена трёх измерений! А раз смены ощущений от контакта с материальными объектами не остаётся, то нет больше и ряда последовательностей, сиречь времени. А кстати, исчезает и пространство.
        - Вот оно как, - промямлил Боб, соображая, что опять старика понесло в неведомые дали. На этот раз в мистику ударился. - А как же современная физика? Она о пространстве довольно много выяснила…
        - Физика имеет дело не с пространством, а с пространством-временем, голубчик. Физики, они мыслят в понятиях человека, как существа с телом, они наблюдают материальные объекты в последовательности. И вдобавок выискивают причинно-следственные связи между объектами и событиями. А если пространство само по себе, и время само по себе, и соединяются они между собою только в нашей психике, то и подход науки должен быть иным.
        - Да, интересно, - сказал Боб, лихорадочно соображая, что возразить-то он бы мог, но надо ли? И решил переключить разговор на другую тему. - А знаете, я недавно побывал на островах, где время остановилось. У них там настолько всегда одно и то же, и настолько уже привычны причинно-следственные связи, что они времени не замечают.
        - На островах, в условиях замкнутого пространства, часто так бывает, - согласился Лавр Фёдорович.
        - Они зовут меня переселиться к ним, - сказал Боб.
        - Да? Что ж, переселяйтесь. И подумайте там о том, что я вам сейчас рассказал. Вы физик, и умеете нетривиально мыслить. Необходимо отойти от восприятия мира только через причинно-следственные связи и принять вещи в их интерактивном бытии. Покинуть мир теней, и обратиться к абсолютному пространству-времени.
        - Так они есть, или нет? Пространство это и время?
        - Есть нечто иное, что можно понять и отписать, если научиться мыслить о пространстве и о времени не в понятиях человека, как существа с материальным телом, но в понятиях, имеющих статус абстракции высшего уровня. И вы обязательно этим займётесь, если захотите понять, что вы изобрели. Эквиполь этот ваш.
        - Ну, и задачи вы мне задаёте, Лавр Фёдорович, - закручинился Боб. - Давайте-ка поподробнее…
        В общем, как и было обещано, погрузившись в идеальный мир идей, забыл Боб о времени. А когда спохватился, испросил у Гроховецкого разрешения воспользоваться телефоном, и позвонил Лиде. А то она его совсем потеряла. Сообщил, что будет в восемь часов вечера.
        Затем позвонил Стражестрахову.
        - Саша, - сказал он. - У меня к тебе два дела. Во-первых, мне скоро понадобится обсчёт параметров летающего объекта дисковидной формы, передвигающегося на тех принципах, которые мы с тобой теоретически обсуждали. И ещё мне нужна программа полётов по солнечной системе.
        - Так это всё взаправду?! - взвыл математик. - Вот почему тебя тут ловят с собаками! Я хочу это видеть!
        - Увидишь, увидишь. Всему своё время. Во-вторых, я ещё денька два поезжу, а потом оставлю твою «Ниву» у надёжного человека. Заберёшь её в Щербинке. Пиши адрес… - И Боб задиктовал адрес. - Там такой дед колоритный, тебе понравится. Денег я ему дам, платить не надо. И для тебя оставлю конверт…
        - Да брось, Боб! Какие конверты!
        - Саш, я же ездил на ней, мало ли, какой ремонт…
        Затем Шилин из чистого озорства - ну, коли попала в руки телефонная трубка, - позвонил по номеру, значившемуся на визитке Юрия Грачёва:
        - Юрий Грачёв?
        - Да, слушаю, - ответил незнакомый голос.
        - Зачем вы обманули мою тёщу? - спросил Боб, не представляясь. - Вы вовсе не мой сосед с Большой Черёмушкинской.
        - А зачем же вы повторили эту ложь своему начальнику?
        - Он вам всё-таки позвонил!
        - Конечно.
        - Вот мерзавец.
        - Нет, Борис Дмитриевич. Он честный человек, достойный гражданин. А вот вам было бы лучше заглянуть к нам и дать некоторые объяснения. Откуда взялась ведьма в окрестностях села Богоявленского? Где вы брали запчасти к старым авто? Почему вы скрыли от властей ваше изобретение? Кто вас финансирует, наконец?
        - Деньги я выиграл на автогонках.
        - Приезжайте, разберёмся с вашими гонками по пересечённой местности. Поверьте, мы вас ни в чём не подозреваем, мы хотим вам помочь. Мы обязательно поможем! Ведь вы патриот своей родины?
        - О, да! - воскликнул Боб. - Такого патриота, как я, и такую родину, как наша, ещё поискать.
        - Вот и прекрасно. Запишите адрес. Метро «Кузнецкий мост»…
        Боб, не дослушав, аккуратно повесил трубку.
        Когда прощался с Гроховецким, тот сказал ему:
        - Я подумал, и пришёл к выводу, что посредством эквиполя можно неожиданно для себя выкинуть человечество из материального мира… Конечно, это был бы интересный и поучительный эксперимент. Но вы уж поосторожнее…

4.
        Шопинг - это терапия для заезженных жизнью женщин. Типа массажа. Только массаж делает эластичными и здоровыми мышцы тела, а шопинг даёт радость женской душе. Она так специально устроена, душа ихняя, чтобы женщина стремилась чего-нибудь приобретать и в дом тащить. С радостью.
        Да, не без издержек, нечего и говорить. Когда милая дама, едва переставляя нижние конечности и вывихивая верхние, перетаскивает от колхозного рынка к дому сумищи с капустой, коровьими мослами и прочими жирами и углеводами, то такое действо трудно назвать шопингом. Но всё равно, доперев будущие отходы до кухни и рассовав их по холодильникам и шкафам, она испытывает радость. С материалистической точки зрения (если на минутку забыть про их тонкую ранимую душу) это инстинкт, на котором основана вся наша цивилизация.
        Но настоящий шопинг - это когда женщина совершает поиск и приобретение чего-то не по необходимости, а ради чистой радости. При излишке денег, разумеется. При отсутствии денег шопинг вреден, он только зря изранит её тонкую душу. В смысле, не удовлетворит инстинкта.
        Кстати, мужчины - непременный элемент процесса. Приобретя себе мужчину, женщина размещает его между холодильником и телевизором и следит, чтобы никто больше, кроме неё, им не пользовался. А сама продолжает прицениваться к другим мужчинам в поисках чистой радости. Особенно если свой благоприобретённый муж потихоньку обращается в корягу и не приносит больше излишка денег. Поэтому мужчина, который хоть что-то понимает в женщинах, не позволит себе зарастать тиной, а будет время от времени взбалтывать семейное болото. Ну, хотя бы предоставляя любимой возможность заняться шопингом.
        Боб Шилин, став миллионером, проявил себя настоящим мужчиной. Он подбросил Лиде мелочишки на развлечения, и теперь она была совершенно счастлива. Даже, одевшись и причесавшись, съездила к Воффке Мартьянову для беседы о дальнейшей учёбе дочери, а на самом деле - чтобы показать бывшему мужу, что она и без его забот пребывает в полном порядке. Правда, он на изменения в её внешнем виде не обратил никакого внимания.
        А вслед за мамочкой начала тренировать свои инстинкты дочка, и сразу выяснилось, что у неё огромный потенциал и она, без сомнений, может вырасти в истинную звезду шопинга. Пока Лида не спохватилась и не ограничила её в ресурсах, Катенька скупала прилавки целиком. «Зачем тебе гигабайтный плеер?» - спросил её как-то, в свой мимолётный заезд домой, Боб. «Ведь у тебя уже есть два, аудио и CD». «На этот больше влазит», - ответила ему умненькая девочка.
        Лида жила недалеко от института, на улице Введенского в квартире, которая числилась в собственности Мартьянова. А поскольку Воффка был человеком жадным и (из-за случавшихся запоев) непредсказуемым, неудивительно, что она задумалась о покупке новой квартиры. Боб, сам настрадавшийся из-за квартирных амбиций своей бывшей Настьки, её поддерживал. Но сегодня, застав любимую за изучением раздела
«Продажа квартир» в газете «Руки-ноги», - а для него у неё только и нашлось дежурное: «Привет-привет!» - он, под впечатлением повышенного внимания к своей персоне со стороны российских «органов», решил немедленно вбросить в её голову идею о переселении на острова Тихого океана.
        - Что в стране-то творится, - сказал он.
        - А что там? - спросила Лида, не отрываясь от газеты. Что ни говорите, а поиск новой квартиры - это шопинг высшего класса, поэтому новости про Борины какие-то дела были ей не очень интересны. Получив от него на маленькие радости сто тысяч евро и честное слово, что «это не последние», сама она из ИКП немедленно уволилась.
        - Гайки закручивают, - сообщил Боб. - В институте режим секретности, то, сё. По следу самых талантливых изобретателей пускают милиционеров с собаками. Чтобы не изобретали лишнего, стал-быть.
        - Вот сменим квартиру, - с удовлетворением сказала она, - уедем в другой район, ты и дорогу в этот ИКП забудешь. Устроишься в солидную фирму, где тебя будут ценить и дадут хорошую зарплату. И чтобы без командировок, хорошо?
        Боб за её спиной скорчил рожу: работа в какой бы то ни было фирме не привлекала его ничуть.
        - А давай переедем на тропический остров? - предложил он. - Тот, что я присмотрел в Тихом океане. Чес-слово, по сравнению с покупкой квартиры в Москве сэкономим раз в сто. И жизнь там сильно дешевле. И король у меня в корешах. И воздух чистый. Правда, от прибоя бывает шумновато, но мы что-нибудь придумаем. Стеклопакеты, например, привезём из Москвы.
        Она уронила карандашик, которым отмечала в газете подходящие варианты, и повернулась к нему:
        - Знаешь, Борь, я страшно горжусь, какой ты умный. Но иногда такую чушь несёшь - уши вянут. Или это у тебя шутки такие? А?.. Шутки, да? Тогда предупреждай заранее.
        - Эх, Лида! - он попытался сгрести её в объятия, но она увернулась. - Ничего ты не понимаешь. Улетим, и все дела. Король меня ограничил в сроках, но время ещё есть. Хотя лучше не волынить. Я туда своё кое-что необходимое уже свёз, а давай завтра вместе полетим? Посмотришь домик, прикинем, что туда отсюда взять.
        - Как у тебя всё просто, Борис! Хвать-похвать, и в один день отказаться от Москвы! Да ни за что. Я только что Катю в хорошую школу перевела. В СПА-салон записалась. Ты лучше выслушай, что я придумала. Вот, хочу купить себе цветочный магазинчик. Ты как смотришь? Это моя золотая мечта детства… А Мартьянов сказал, что и тебе поможет бизнес наладить.
        - А откуда он знает, что я с тобой?
        - Ну, мало ли. Ведь нам с тобой скрывать нечего? Правда?.. Раскрутимся, тем более, есть начальный капитал и поддержка Мартьянова. А на острова твои мы слетаем. Как-нибудь… Позагорать…
        - Он же тебя бросил!
        - Да. Но он Катеньке отец, не забывай. И поэтому… Ой! - Лида зажала рот ладошкой. - Он же просил тебе не говорить. Чтобы сюрприз был… - и добавила, посмотрев на часы: - Он придёт через полчаса. Ты же сам сказал, что будешь к восьми вечера…
        - Отлично! - с преувеличенным энтузиазмом в голосе, но с печалью в душе, сказал Боб. - Схожу, куплю бутылочку.
        Он вышел из подъезда, прокрался вдоль стены, сел в «Ниву». Сидел, думал. Сзади сквозь упаковочный пластик тускло отсвечивал безглазый лик скафандра. Через полчаса почти беззвучно подъехали три машины, оттуда повыскакивали тренированные люди и рванули в подъезд.
        Глава двадцать вторая

1.
        В этот вечер корреспондент журнала «World’s geography» Джон Фрумкин обедал в китайском ресторане с генералом Сергеем Чесноковым. Инициатором встречи был Фрумкин; с другой стороны, ресторан выбрал генерал (он в нём часто бывал), и сначала возникло некоторое недоразумение: кто будет платить; в конце концов, посмеявшись, решили платить каждый сам за себя.
        Теперь перед ними стояли тарелочки с чем-то, чего Джон не желал не только есть, а даже вникать, из чего оно сделано. Вроде маринованных змеиных хвостов и лапок лягушек в сладком соусе. Джон отлично знал, что сами-то китайцы ничего подобного не едят, и обдумывал про себя главу для своей книги, в которой намеревался написать, что русские и паука сожрут, если их убедить, что это «высший шик». Русские глупые и жадные, но ещё и наивные, обдурить их легко. Кроме того, ещё потому Джон не спешил напираться этой экзотической жратвой, что знал: в полночь в Москву прилетает помощник секретаря Госдепа США по Западному полушарию, и он намеревался быть в посольстве в момент прибытия столь важной персоны. Там, как говорят жадные русские, «накроют поляну», но на столах будет приличная американская еда, а не лягушки в соусе.
        О существовании генерала Чеснокова Фрумкин узнал буквально за три часа до встречи с ним, узнал из документов Управления «Антитеррор-Москва», которые скопировал и передал ему заместитель генпрокурора Шарфинский. В них говорилось, что, судя по записям систем наблюдения аэропорта Шереметьево, Чесноков провожал до аэропорта террористку Агату. А эта Агата каким-то образом связана с Борисом Шилиным, на розыск которого Фрумкина нацелило его начальство.
        Джон запросил Пентагон: оказалось, в начале девяностых Чесноков, в рамках программы демилитаризации России, занимался уничтожением танков. Теперь он работал в ОАО «Росконверсторг», распродавая то, что армия получала по военному контракту. Короче, он был «правильным русским». Если попросту - ему уже объяснили, что жрать пауков престижно, и он принял это знание прямо в душу.
        Организовать встречу с «правильным генералом» ему, Фрумкину, с его-то связями, было совсем не трудно. Теперь он, окинув взором убранство стола, а также оглядев лепных драконов по стенам, спросил:
        - Вам сказали, что со мной можно быть откровенным?
        - Да, конечно. И я готов, если вы не будете выбивать из меня секреты службы, - и генерал, довольный собой, опрокинул рюмочку тёмно-зелёного пойла.
        Джон махнул рукой:
        - Нет, секреты выбивать не буду. Меня всего-навсего интересует одна ваша знакомая девушка.
        - Девушка? - протянул Чесноков игривым тоном. - Во-от что интересует американских журналистов! Девушка! Да ещё моя!
        Джон принял этот тон, небрежно откинулся в кресле, и пояснил:
        - Вы третьего дня провожали в аэропорт красотку, я был просто потрясён. Давайте поговорим о ней.
        - Ага! Ага! Ох, вы, газетчики, и проныры. А, между прочим, у меня с ней контрактик. Так что, дорогой сэр, извините.
        - Да тьфу на него, на ваш с ней контрактик. Он меня совсем не интересует. Но кто она, это вы хотя бы можете сказать? Или нет? Вдруг она террористка! - И Джон сделал большие испуганные глаза.
        Генерал захохотал:
        - Вам, американцам, после сентября 2001 везде только террористы и чудятся. Мне кажется, вы переигрываете на этой теме. - Вслед за тем он со вкусом впился в змеиный хвостик и, показав Фрумкину на стол, проурчал: - Попробуйте, говорят, очень полезно для мужского здоровья.
        Фрумкин взялся за салат из капусты, ожидая, пока Чесноков закончит обсасывать косточки рептилии. Попутно отметил для себя, что в дальнем конце зала появилось несколько посетителей одного возраста и комплекции. Приглядевшись, в одном из них, самом худощавом, легко опознал сотрудника прокуратуры, а именно отдела
«Антитеррор-Москва». Фамилии его он не знал, но точно видел, когда навещал Черняка. Так-так. Похоже, его разговор с генералом будет недолгим.
        - Так кто же она?
        - Испанская меценатка, - ответил генерал. - Камилла Гомес. У неё штаб-квартира в Минске, поэтому она предпочла закупить кое-что у нас.
        - А-а, вот оно что, - кивнул Фрумкин. - Европейская штучка. Поэтому и выглядит так хорошо.
        - Отлично выглядит, - подхватил Чесноков. - Такая фря! Но холодная, зараза, как эта змеюка, - и, отодвинув от себя тарелку, начал рассуждать о типах женщин. Фрумкин слушал его вполуха, размышляя, возможно ли, чтобы Чесноков, ничего реального не зная про Камиллу, что-то знал про Шилина. Но всё же надо спросить. Тем более, генерала сейчас задержат и уволокут в прокуратуру. А тот пел соловьём:
        - …в любой женщине должна быть нежность. Изначальная, природная нежность. Без нежности баба - просто шкура с дыркой. Никакого от неё удовольствия…
        - А вам известен такой изобретатель Шилин? - торопливо перебил его Джон, заметив, что сотрудник прокуратуры, переговорив по мобильному телефону, даёт своим людям какие-то знаки.
        - Изобретатель Шилин? - удивился Чесноков. - Если Борька, то да. Знаю такого. А он тут при чём?
        - Вы его действительно знаете? - в свою очередь, удивился Фрумкин. Этого он никак не ожидал.
        - Мой одноклассник, Борька Шилин. Физика, химия - это к нему. Ха-ха! С ним был смешной случай. Поспорили мы с пацаном в классе, выпьет или нет Борька мензурку кислоты. На бутылку водки поспорили. А он взял, да и выпил. Представляете, какой дурак?!
        Рассказав об этом, генерал Чесноков тоже взял, да и выпил. Но только не кислоту и не водку, а какую-то наливку.
        - А сейчас вы с ним как… Встречаетесь? Знаете, где он? - с жадным любопытством спросил Фрумкин.
        - Заходит иногда. Дней десять назад купил электронный навига… - и генерал с подозрение посмотрел на собеседника. Но тут же внимание его перенеслось на другой объект, вернее, объекты - молодых здоровяков, окруживших столик. - А вам, козлы, чего надо?

2.
        - Кто? Кто это был?! - орал начальник отдела «Антитеррор-Москва», стуча кулаком по столу. - Какая скотина полезла на квартиру Лидии Мартьяновой раньше нас? Кто нам напортил, ведь мы же с профессором Мартьяновым всё отлично подготовили!
        Несмотря на позднее время, кабинет был полон людьми.
        - Это были какие-то вояки, товарищ полковник, - бубнил Лёня Бейлин. Он отвечал за операцию по тихому и аккуратному задержанию Шилина на квартире его сожительницы, и только что приехал оттуда. - Они же никогда не представляются, вы же знаете. Гражданка Мартьянова их не спрашивала, кто они, а мы, когда пришли, спрашивали активно, а только они нам не ответили, товарищ полковник… А задержать их не было никакой возможности, вы же сами понимаете, товарищ полковник…
        - Наверняка разведка Генштаба, - и Черняк со зловещим выражением лица повернулся к Юре Грачёву. - А? Твои дружки, Грачёв? Вот они, значит, как с нами сотрудничают?
        - ГРУ Генштаба, Владимир Степанович, спокойно ищет, откуда Шилин взял самолёт, - отозвался Грачёв. - У меня нет данных, что спецназ ГРУ готовил или проводил операцию на квартире Мартьяновой. А зато есть данные, что со вчерашнего утра Шилиным занимается ФСБ. Я прозвонил по своим знакомым, там, короче, поручили майору Савойлову. Такой тип, ни перед чем не остановится. Были с ним уже напряги.
        - А что, работники ФСБ теперь уже вправе нарушать законы?! - взревел Черняк. - Вы часом не забыли, что мы, прокуратура, орган, наблюдающий за соблюдением законов?! Рогов! Немедленно отпечатай запрос главе ФСБ, на каком основании ворвались в дом гражданки Мартьяновой! Я сейчас же иду к Шарфинскому, подписывать! И скажите мне, наконец, какая сволочь проболталась этим…
        - Да они наверняка нас подслушивают, товарищ полковник, - сказал Бейлин. - Это им, как два пальца об асфальт…
        - Бардак в стране! Проверить помещение, чёрт, чёрт…
        Таким взбешённым сотрудники видели его довольно редко.
        Незамеченный никем, в кабинет вошёл Коля Костин. Постоял, посмотрел на бушующего начальника, произнёс:
        - Владимир Степанович…
        - Что?! - Черняк покрутил головой, закатил глаза, подышал. Успокоившись, кинул Костину: - Только не говори, что и тебя опередили.
        - Нет, всё в порядке. Взял я Чеснокова. Но…
        - Что ещё за «но»?
        - Тот корреспондент иностранный, Фрумкин, о котором я докладывал… Он, когда мы подошли к ним, устроил скандал. Кричал, чтобы мы подождали полчасика. Буянил, в общем. Грозил нам наказанием. А Чесноков за это время успел вызвать подмогу. Но прибежали лохи какие-то без оружия. Пытались помешать. Так мы их всех… того… привезли.
        - И иностранца тоже?
        - Да.
        - Вот же дондон. Мало, что по кабинетам тут вынюхивает, так ещё и впереди нас проводит следствие … И ведь придётся отпустить…
        - Он консула требует. Что делать?
        - А, консула требует? Это хорошо. Значит, можно не отпускать. Раз требует, надо обеспечить ему консула. Но уж за полночь, где ж его взять. Утром, утром. А пока побеседуйте с ним. Вежливо… Рогов! Напечатал запрос в ФСБ?
        - Готово, Владимир Степанович.
        - Давай сюда, пойду к Шарфинскому.

3.
        Заместитель генерального прокурора Шарфинский в этот день, как и многие другие в прокуратуре, несмотря на поздний час, был у себя. Однако засиживаться у него Черняку не пришлось: в час ночи из администрации Президента вернулся генеральный прокурор (его-то все и ожидали), и их обоих, вместе с другими начальниками Управлений и отделов, пригласили к нему. И теперь уже сам Черняк оказался в положении отвечающего.
        Но сначала генеральный вволю покрасовался перед подчинёнными, рассказывая, сколь милостив был помощник Президента, и как он передавал слова Президента о необходимости усилить борьбу с терроризмом, а потом его на пять минут принял сам Президент, и говорил о законности и роли прокуратуры в её укреплении. «Мы на коне!
        - вещал прокурор. «Теперь нам делом, делом надо подкрепить доверие Президента!»
        Тут Шарфинский очень кстати подсунул ему запрос в ФСБ.
        - Правильно! - вскричал генеральный. - Пора поставить всех на место. За законность в стране отвечаем мы! Таково мнение Президента.
        Потом ему доложили о задержании пособника террористов генерала Чеснокова и явного шпиона Фрумкина. В том, что он знаком и с Шилиным, и с кровавой Агатой, Чесноков уже сознался. Какова роль в этой игре Джона Фрумкина, следует ещё разобраться. О задержании Фрумкина Шарфинский докладывал с трепетом: ведь это сам генеральный прокурор велел ему «дружить» с журналистом! Но оказалось, и генеральный был доволен; ему тоже Фрумкин не нравился, ему тоже «дружбу» с ним навязали.
        - Законность! - гудел он, сверкая глазками по сторонам, будто проверяя, все ли понимают, сколь грандиозен поворот, совершаемый страной при его, генерального прокурора, участии. - Закон, а не кумовство должны определять деятельность служащих, - и прокурор внушительно стукнул толстым пальцем по столу.
        После этого он, явно желая снискать лавры Цезаря, занимался сразу многим. Заслушивал Шарфинского и Черняка по делу о фальшивой водке, отлучался в комнату отдыха, чтобы выпить натуральной, а не фальшивой водки, и редактировал своё
«Обращение к народу», которое тут же готовили ему помощники. Это давало Черняку возможность отвлекаться на переговоры со своими подчинёнными, узнавать новости следствия. Доложил генеральному, что, по словам Чеснокова, кровавая террористка Агата действовала в Москве под именем Камиллы Гомес, а офис имела в Минске.
        - Подготовьте запрос в МИД, - велел разомлевший прокурор. - Мышей не ловят, пыимаишь. И белорусам надо хвоста накрутить.
        - У них своя, как бы, страна, - извиняющимся тоном пробормотал Шарфинский.
        - Терроризм проблема общая, - важно произнёс генеральный. - Что там получается у вас, а?
        Помощник начал читать проект Обращения:
        - «Коррупция в органах власти достигла такого уровня, что представляет угрозу проводимым реформам».
        - Нет, не так, - прервал его генпрокурор. - Покрепче надо, покрепче. Так примерно:
«Организованная преступность поразила сегодня практически все сферы - политическую, экономическую, социальную. Какую сферу ни возьми, везде у нас преступные формирования…» Понял?
        - Прекрасно! - воскликнул помощник. - Гениально! И такую концовку, как Вы думаете:
«Организованная преступность и коррупция в органах власти объективно подыгрывают терроризму».
        - «Мировому», добавь, терроризму.
        - А на даче Шилина пост поставили? - спросил Черняка Шарфинский.
        - Непосредственно на даче нет.
        - Почему «нет»?
        - Там гаишник Степанов с прикомандированными за дорогой смотрит, - объяснил Черняк. - Если ставить людей прямо на даче, местные жители сообщат фигуранту.
        - Если сообщат, всех задержать, - распорядился генеральный. - А где мой визажист?
        - Вы прямо сейчас будете речь записывать? - спросил помощник.
        - А чего тянуть! С утра в эфир. Президент на нас надеется!

4.
        Великий руководитель и полководец Ким Чен Ир сквозь широченное окно правительственного здания любовался расцвеченным всеми цветами радуги вечерним Пхеньяном. Заканчивался последний праздничный день. Трудовая партия Кореи отмечала годовщину своего создания, но этот партийный праздник, как всегда, вылился во всенародное гуляние! На улицах - группы людей. Разговоры, улыбки, смех! На огромном экране, установленном прямо на площади, лицо любимого вождя Ким Чен Ира.

«Империалисты называют демократией общество, где мирных людей бьют дубинками, где похищают детей, где нищета и голод! - вещает Великий вождь. - У нас же, где человек осознаёт свое человеческое достоинство, живёт в безопасности и уверен в завтрашнем дне, - говорят они, - демократии нет. И по этой причине со странами социализма можно делать, что угодно, даже бомбить их. А ведь КНДР - самая демократическая страна в мире! Люди живут свободно, достойно, в безопасности и стабильности. Они уверены в завтрашнем дне. Каждый занят любимым трудом, обеспечена старость, гарантирован труд, люди бесплатно получают квартиры, медицинское обслуживание, образование…»
        Какой-то явно пьяный мужчина кричит на всю улицу:
        - Да здравствуют наши успехи!
        Тут же появляется народный патруль: два юноши и девушка-милиционер. Девушка строго выговаривает гуляке:
        - Товарищ! В таком виде нельзя появляться на улицах. Пройдёмте с нами.
        И пьяный покорно идёт вслед за ними…
        С другого угла площади звучит песня о Полководце Ким Ир Сене: «Весь народ сплотился, цель у нас одна: Над Северной Кореей - вечная весна!»
        В кабинете Ким Чен Ира тоже работает телевизор.
        Великий вождь и полководец прислушался к собственной речи:

«Ведь это же смеху подобно: сами создали экономическую систему, нацеленную на обогащение немногих, и сами же устраивают в ООН обсуждение, как бороться с обнищанием в мире! Я дал нашим дипломатам указание дать достойный ответ этому фарисейскому собранию. Пусть скажут им так: „вы позволяете себе оскорблять корейский народ? Вы смеётесь, что уровень жизни у нас не такой высокий, как в США? . Но зато у нас нет людей, брошенных государством умирать от голода и холода. Нет нищих, бездомных, наркоманов, проституции, хулиганства, воровства и прочей грязи. А в Америке всё это есть. Это потому, что социализм никому не позволяет жиреть за счёт труда других“…»
        Ким Чен Ир усмехнулся, вспомнив анекдот, который во время их длительной железнодорожной поездки в Москву рассказал ему представитель президента России Пуликовский. Анекдот был о том, как маленький мальчик застал своих родителей во время занятия сексом, и воскликнул: «И эти люди запрещают мне ковырять в носу!»
        Он прислушался: из разных районов города, заглушённые расстоянием, доносились звуки оркестров. Неожиданно во всё небо полыхнул фейерверк, и дружный вопль восхищённых корейцев вместе с ним взлетел над городом.
        А затем грянул Главный государственный оркестр, и тысячи юношей и девушек, заполнявших огромную площадь имени Ким Ир Сена, закружились в танце.
        Глава двадцать третья

1.
        За ночь, прошедшую после его бегства из квартиры любимой, но ветреной Лиды, Боб обернулся в Щербинку, там пересел в «Москвич» и трижды слетал на базу, где стоял его самолёт. Он отвёз туда скафандр и приборы. Наконец, выбрал время и поговорить с полковником. Тот очень гордился свежеокрашенным самолётом, он теперь был весь белый в серебро, с красиво прорисованными красными обводами, со звёздами и номером Бобова «Москвича»: ММК 14 -44. Но полковник жаждал ещё как-нибудь улучшить интерьер машины. В целях вящей маскировки, понятно.
        - Как ты думаешь, Борис, какие иероглифы нарисовать на борту? - спросил он.
        - Господь с вами, товарищ полковник, - поразился Боб. - Откуда же мне знать про иероглифы?
        - Ты мне газету оставлял китайскую, - напомнил ему полковник, вытаскивая упомянутую газету из кармана. - Вот, смотри. Вот здесь самолёты стоят, и иероглифы, и вот на этом фото тоже. Видать, название авиакомпании. Что из этого срисовывать?
        - Что короче, - ответил Боб, зевая. - А лучше пусть будет просто как есть. Не люблю я, товарищ полковник, все эти штуки-дрюки, буквы, символы. Вот смотрите: я не ношу цепей, крестов и колец, на моей одежде никаких значков, на теле никаких татуировок… Каким родился, таким и помру. И самолёт бы тоже… Попроще ба…
        Боб опять зевнул. Спать хотелось смертельно. Он хотел, выспавшись, отвезти на остров очередную партию грузов, а потом ещё разок смотаться на дачу, чтобы забрать ноутбук и старые расчёты.
        И пока он спал, старый полковник нарисовал-таки иероглифы на борту!
        - Когда ты летишь совсем высоко, - объяснил он, - их всё равно не видно. А когда совсем низко, они сбивают возможного стрелка с толку. Я знаю, я воевал.
        Он помог Бобу надеть и опробовать скафандр. Свои шарики, чтобы превратить скафандр в подобие эквикуртки, Боб закрепил сам.

2.
        Первый выход за пределы атмосферы был не выше 100 -150 км. Затем Боб плавно снизился, прикидывая, как идти к острову, к точке приземления. И вдруг подумал:
«Да какого чёрта! Чего и кого мне бояться?»
        И решил подняться повыше.
        На подъём почти от земли и до высоты 400 км, с достижением орбитальной скорости при ускорении 1,5g, ему понадобилось около 25 минут.
        Земля была фантастически красива! Никакие рассказы или киносъёмка не могли бы передать этого. Где кончается атмосфера? Где начинается «безвоздушное пространство»?.. Бесконечное количество цветовых оттенков при переходе одного в другое давали ясное ощущение: Земля вовсе не затерянная песчинка во враждебном ей пустом пространстве. Она в космосе вроде дома, экоса, в который можно попасть, осилив долгую дорогу… Нет вражды между домом и дорогой, они дополняют друг друга.
        Бобу припомнилось ощущение восторга, когда он впитывал в себя многоцветье воды и воздуха на острове Бомонза - но то был разгул эмоций, а теперь его трезвый разум, преодолев и проанализировав эмоции тоже, увидел единство Вселенной: всё живое и неживое представляет собою единый организм; все твари, составляющие его, подчиняются в жизни своей одним и тем же законам, и даже чувства и духовные искания человека вибрируют в общем контексте мира в унисон с ним…
        Он смотрел на открывшуюся перед ним картину во все глаза, и вдруг заметил, что со стороны солнца появился неопознанный летающий объект. Он заметно приближался к самолёту, а когда стали видны детали, Борис понял, что это МКС, Международная космическая станция.
        Она пронеслась мимо очень быстро. Борис развернул свой самолёт, догнал её; решив рассмотреть - редкий ведь случай! - заложил лихой вираж вокруг станции. Увидел, что на одном из блоков, не спеша, копошатся два космонавта, один с флагом США на скафандре, другой - с флагом России. Борис плавно, бочком приблизился к ним. Космонавты его заметили: они замерли в нелепых позах, один - вверх ногами по относительно МиГа. Как выглядели их лица за светофильтрами шлемов, в которых отражался его самолёт, рассмотреть было нельзя, но Шилин живо себе это представил и радостно захихикал.
        Он бы ещё больше веселился, если бы мог слышать переговоры «борта» с Землёй. А разговоры были весьма примечательные. Голос русского космонавта сообщил с гробовыми интонациями: «Ребята, у нас глюки». Голос оператора с Земли попросил повторить: «Не понял, не понял, повторите».
        У американца плавно выплыла из рук деталь солнечной батареи и медленно заскользила в сторону самолёта. «Потеряет бедолага, ругать будут» - с сочувствием подумал Боб. Когда деталь приблизилась к самолету, он откинул фонарь, вылез из кабины и подхватил её. Затем, слегка расставив руки, полетел к космонавтам и вручил деталь американцу. Тот судорожно вцепился в неё и опять замер.
        По мировому эфиру, неслышимый для Шилина, проплыл вздох русского космонавта: «Это писец», и тут же, переплетаясь с ним, прозвучал вопрос оператора с Земли: «Что? Что? Повторите».
        Похлопав русского перчаткой по плечу и помахав рукой американцу, Боб вернулся к самолёту, сел, захлопнул фонарь, сделал два круга вокруг станции и резко ушел в сторону. Теперь ему надо было сориентироваться, ведь за время своей эскапады он совершил уже не менее трети витка, и куда его занесло, представлял не совсем ясно. Да и скорость была орбитальная, появилась опасность сгореть при входе в атмосферу. Он, конечно, «подвесил» самолёт в пространстве, чтобы не спеша разобраться, куда его занесло, но воздуха в баллонах оставалось не более чем на пару часов, а под ним была облачность… Борис слегка запаниковал. «Пижон», - ругал он сам себя.
        Однако всё обошлось. Минут через двадцать Борис увидел свой остров…

3.
        Работа на пункте наблюдения за космосом - рутинная. Здесь, на станции в деревне Валенки, что посредине тайги, несколько операторов принимают с пролетающего над ними МКС данные и перегоняют их в город Королёв, в Центр управления обитаемыми полётами (ЦУП). И переговоры с бортом ЦУП ведёт тоже через этот пункт, но его операторы просто обеспечивают работу техники, не участвуя в переговорах сами.
        Хотя, конечно, никто не помешает им, при желании, слушать переговоры и смотреть картинки. Правда, желания особого ни у кого нет - рутина, приелось уже. И только лейтенант космических войск Вася Дубов, любопытный молодой человек, в каждое своё дежурство находит время, чтобы посмотреть, как живут космонавты. Это, считает он, не то, что всякие телевизионные «реалити-шоу», в которых, на деле-то, никакого
«реалити» и нету, одно шоу. А здесь!.. Вот и в этот день он сидел у монитора, слушал переговоры ЦУПа с русским космонавтом, но ещё и смотрел картинку: он её уже видит, а в ЦУПе ещё нет. И что же услышал любопытный Вася Дубов? Услышал он, что у космонавтов глюки. А что Вася Дубов при этом увидел? А увидел он, как разрисованный иероглифами самолёт МиГ-21 совершает облёт станции.
        - Пацаны! - крикнул он операторам смены. - Там китайцы какие-то рассекают по космосу!
        - Дубов, не валяй дурака, - лениво отозвался один из операторов. - Что происходит на МКС, не наше дело. Пусть в ЦУПе разбираются.
        - То, что на МКС - да, но что в космосе болтается какая-то неопознанная дрянь, это наше дело, - возразил Дубов. - Кто куда, а я к командиру дежурной смены.
        Он с грохотом отодвинул деревянный стул и по деревянному же крашеному полу широкими шагами пошёл к двери.
        Командир дежурной смены, майор космических войск Сапега, Дубову тоже не поверил, и голосом товарища Сухова (очень он уважал кинофильм «Белое солнце пустыни») ехидно пробурчал:
        - Китайцы, говоришь? Сейчас посмотрим, какие это китайцы.
        Дубов забежал к нему за спину, и, загородив своей широкой спиной окно, вместе с командиром уставился на экран монитора. За окном были ухоженный дворик, антенны космического слежения, а дальше - сплошь уссурийские леса, а на мониторе, чего и следовало ожидать, изображение самолёта МиГ-21 с иероглифами на борту. Майор протёр глаза, посмотрел на Дубова:
        - Эт-та как понимать? Что это такое, я спрашиваю?
        - Самолёт, товарищ майор. С иероглифами.
        - Сам вижу, что самолёт! А вот это что? - и он потыкал в иероглифы. - Откуда?!
        - Я думаю, из Китая.
        - Бред. Не может быть. Идём к командиру части.
        Командир части, полковник космических войск Петров, был уже в курсе дела. Когда в его кабинет вошли майор с лейтенантом, не оторвался от монитора, кинул им:
        - Видели?
        - Так точно, товарищ полковник, - отозвался майор. - Перегоняем в ЦУП, и наверное, надо сообщить в Москву.
        - Это само собой, но надо бы прочесть, что там написано на борту! Ведь спросят.
        - А у нас нет переводчика с китайского, - задумался майор. - Точно, нет.
        Полковник повернулся к окну. Вид из него был другой, нежели из кабинета майора: асфальтовая дорога, а дальше - деревня. Указав на неё пальцем, полковник крикнул майору:
        - Сапега, как так, нет переводчика?! Да у нас на рынке половина торговцев - или корейцы, или китайцы! А иероглифы-то одни и те же…
        Он обернулся к Дубову:
        - Лейтенант, мухой лети на рынок, и приведи грамотного корейца. Или китайца. Только такого, который с нашим, с российским паспортом. А то охрана возбухать будет.
        - Ага. То есть, так точно! - козырнул Дубов.
        - Давай, давай. Побежал! - замахал рукою майор.
        - Думаете, корейцы, товарищ полковник? - спросил он, когда Дубов исчез за дверью.
        - Фигли думать, Сапега! О чём думать? Хотя, если корейцы, то только северные. Откуда бы у южных такой самолёт. А китайцы нет, китайцы не стали бы запускать в космос такое угробище… Да и как его можно туда запустить, я не понимаю.
        Лейтенант Дыбов, широко расставляя свои длинные ноги, пересекал рыночную площадь. Он бывал здесь, можно сказать, ежедневно. Ну, ладно: пусть он и ежедневно, но два-три раза в неделю бывал! Вот уже полтора года. И при всём своём любопытстве никогда не интересовался, кто из продавцов умет читать иероглифы! Главное, чтобы по-русски понимал, и сдачу отсчитать мог. И уж тем боле его не интересовало, кто тут имеет российский паспорт, кто китайский, а кто и никакого.
        Кидаться к ним всем по очереди, и выглядеть в их глазах дураком - этого ему не хотелось. Тем более, сколько раз он их видел, а по лицам ни одного различить бы не смог.
        И тут лейтенант увидел дворника! Этого человека в возрасте, с интеллигентным морщинистым лицом он помнил. И что важно, уж дворник-то наверняка всех тут знает!
        Дубов подошёл к нему, на всякий случай осклабился:
        - Уважаемый! Подскажи, здесь есть кто-нибудь, кто может читать иероглифы?
        - Я могу, - с достоинством ответил дворник.
        - А паспорт есть?
        - Есть. Я гражданин Российской Федерации, - и полез в карман за паспортом.
        Дубов махнул рукой:
        - Идём скорее со мной! На пять минут!
        Когда они вдвоём появились в кабинете командира части, офицеры по-прежнему тупо пялились в монитор.
        - Это здешний дворник. Фамилия Ли. Гражданин РФ.
        - Дворник? - отчего-то с подозрением спросил майор.
        - Дворник. Мусор на рынке заметаю.
        Полковник развернул монитор так, чтобы дворнику было видно, что там изображено.
        - Что это значит? - спросил он.
        Увидев на экране изображение МиГа с иероглифической надписью, дворник Ли расплылся в улыбке, потом даже засмеялся, и сказал на хорошем русском языке:
        - Эта надпись, товарищ полковник, гласит: «Великий полководец Ким Чен Ир».
        - Чего-то такого я и ожидал, - уныло сказал командир.
        Дворник вежливо выслушал его, и продолжил:
        - Тот, кто это писал, товарищ полковник, не очень грамотный. Две ошибки. И вообще в КНДР дизайн военных самолётов совсем не такой.
        Полковник, не слушая его, спросил лейтенанта:
        - Информация гражданским в ЦУП ушла?
        - Ушла, товарищ полковник.
        - А на КП Главного центра ВКС[ВКС - военно-космические силы.] ?..
        - Так вы же сказали, сначала переведём…
        - Ага… - полковник почесал нос. - Иди, отправляй, а я туда сам сейчас позвоню.
        Дубов мгновенно сорвался с места.
        Тем временем майор Сапега допрашивал дворника Ли:
        - Ты грамотный, что ли?
        - Окончил два университета: в Ташкенте и в Москве. Кандидат технических наук.
        - А ну, марш на рынок, мусор заметать!

4.
        Праздник продолжается! Подсвеченные прожекторами, в небе плывут портреты: один его собственный, а второй - отца, Ким Ир Сена. Отец… Он был великим человеком. Но даже ему не удалось объединить Корею. «И мне пока не удалось», - подумал Ким Чен Ир. Хотя сколько было попыток!
        Ничего, мы народ упорный. Добьёмся своего.
        Он отошёл от широкого окна, взял грушу, откусил. Опять глянул в окно, на разлетающиеся в ночном небе цветы фейерверков.
        Из телевизора в углу кабинета продолжала литься его же речь:

«Есть ли нам, что праздновать? Да, есть. Страна, до 1945 года считавшаяся полуфеодальной, колониальной, в 1998 запустила свой первый искусственный спутник земли Кванменсон-1, став седьмой космической державой. Наша компьютерная техника на мировом уровне качества. А могучая армия, опора нашей независимости? А полный набор бесплатных социальных благ, образование и медицина для всех? И это - в сравнительно небольшой стране, окружённой врагами, при экономической блокаде! Трудно представить, каких успехов мы могли бы добиться, будь Корея единой…»
        Загудел интерком на столе. Великий вождь нажал кнопку.
        - Товарищ Ким Чен Ир! К вам министр обороны и министр иностранных дел. Говорят, очень срочно.
        - Пусть войдут.
        У обоих вошедших в руках были одинаковые папки с документами. Вождь пригласил их к столу, выслушал очередную порцию поздравлений с праздником.
        Министр обороны передал ему пачку фотографий: самолёт МиГ на фоне планеты Земля. Иероглифы, прославляющие его, Ким Чен Ира.
        Вождь встал, походил. Спокойно спросил министра иностранных дел:
        - От США уже были какие-нибудь заявления?
        - Нет, товарищ Ким Чен Ир. В иностранной прессе тоже пока тихо. Об этом странном самолёте мы узнали первыми. Кажется, даже русский президент ещё не знает.
        Ким Чен Ир глянул на министра обороны:
        - А по данным разведки?
        Министр обороны ответил сразу, он уже обдумал ситуацию:
        - Если бы готовилась такая провокация со стороны недружественных государств, мы были бы оповещены. Ради Родины наши агенты готовы…
        - Знаю, знаю, - отмахнулся вождь. - Но кто тогда?
        - Может быть, наши сторонники?.. - предположил министр иностранных дел.
        Ким Чен Ир и министр обороны посмотрели на него, как на полоумного.
        - Не поставив нас в известность? - спросил министр обороны.
        - А может, в качестве подарка к празднику…
        - Ничего себе подарок! - возмутился вождь. - Ведь теперь американцы пришлют ноту и объявят нам очередной экономический бойкот…
        Министр иностранных дел закручинился:
        - Наверняка будут такие происки, товарищ Ким Чен Ир.
        - Вот что. Дайте опровержение. Что это провокация. Что социалистическая Корея, хоть и является космической державой, конкретный летательный аппарат не запускала в космос.
        - Слушаюсь, товарищ Ким Чен Ир, - и министр, раскрыв свою папку, достал бумаги. - Мы уже подготовили три варианта на разные случаи развития событий.
        Просмотрев варианты, Ким Чен Ир положил одну из бумаг сверху и сказал:
        - Вот это рассылайте. И добавьте, что у нас нет нужды кого-либо запугивать. Мы миролюбивая держава.
        Министр иностранных дел, забрав свои бумаги, ушёл. Дождавшись, пока за ним закроется дверь, Ким Чен Ир обратился к министру обороны:
        - На днях вы докладывали о какой-то странной оживлённости в Пентагоне.
        - Да, товарищ главнокомандующий. Они обнаружили неизвестный самолёт, который без дозаправки облетал Земной шар. У них была даже не оживлённость, а паника.
        - Так-так, это хорошо. Паника в Пентагоне - это всегда хорошо. А скажите, ведь такие самолёты у нас есть?
        - Так точно. Но их покраска и символика другие.
        Ким Чен Ир задумался, барабаня пальцами по столу. Не смея беспокоить его, министр обороны застыл. Тишину нарушали только стук пальцев вождя, и его же голос из телевизора:

«США много раз поднимали шумиху по поводу надуманной ядерной и ракетной проблемы. А теперь настаивают на сокращении обыкновенных вооружённых сил, снова обостряя обстановку. Но КНДР укрепляет свою оборонную мощь потому, что США постоянно угрожают ей! В этих условиях принятие оборонительных мер - справедливое, существенное и закономерное право суверенного государства».
        Вождь корейского народа взял пульт и выключил телевизор.
        - Вот что надо сделать, - сказал он. - Возьмите шесть таких же самолётов, перекрасьте, как покрашен этот, и пустите попарно летать вдоль нашей границы.
        Глава двадцать четвёртая

1.
        Когда Борис, вернувшись с острова, пересел в «Москвич» и долетел до дачи тёщи, то обнаружил, что Антонины Николаевны в посёлке нет. Ноутбука в хозблоке не было тоже.
        Вот тебе на! Не обошлось и тут без обыска… За что?
        Боб вышел на улицу. Вставало солнце.
        Вытирая рот рукавом и что-то на ходу прожёвывая, со своего двора выбежал сосед Василий:
        - Борь! Тут такие дела! Менты приезжали, ты понял? Про тебя допытывались. Антонину увезли. А мы в глухой несознанке, Борь!
        - Чего хотели-то?
        - Тебя хотели, чего ж ещё. Куда делся, чем занимаешься. Клянусь, никто тебя не выдал.
        На улицу повыползали немногочисленные жители, в основном старухи.
        - Днём караулят, - зашептали они. - На ночь уезжают.
        - Да почему всё это? - удивился Шилин. - На кой бы я им сдался.
        - Круто взялись! - бухтел Василий. - Разогнали всю кодлу, что собиралась тут к Антонине. Самогон мой вылили на землю.
        - Автобусы не ходят, - жаловались старухи. - На развилке засада. Ты туда не едь…
        Одна из них принесла ему кулёк с пирогом. Другая - пластиковую бутылку с водой:
        - Беги, беги…

2.
        Капитан Степанов мечтал.
        Но мечты его были не такие, как у всех. Не о жратве и хорошей жизни думал он. Жратва и хорошая жизнь у него и так бывали.
        Он мечтал, как обдурит судьбу свою.
        Все - вот дураки-то! - все до одного живут, как им сужено. Читают гороскопы с утра: э-ээ, вот оно что мне сегодня предстоит, ц-ц-ц… Никуда не денешься, значит… И только он, Степанов, умом своим постиг, что если понимать правила, то можно приговор этот объехать…
        Когда он был маленьким мальчиком… Ну, не совсем маленьким… Соображал уже, что к чему. Школу заканчивал, в общем. Тогда впервые попали ему в руки отпечатанные через фиолетовую копирку тексты с объяснениями астрологических правил и с гороскопами для разных знаков Зодиака. Это сейчас в каждом магазине такого рода книжек - тонны. А тогда Советская власть пыталась воспитать «нового человека», свободного от предрассудков, к числу которых относилась и астрология.
        Из Степанова не получилось «нового человека», но и предрассудки он отбросил сразу, поставив дело на научную основу. Проблема была в том, что его жизненный гороскоп был никуда не годен. По всем параметрам Степанов должен был проигрывать в любой ситуации. К тому же в его гороскопе был отчего-то регрессный Марс.
        Толчком к открытию стала история с Людмилой, его любовницей в молодые года, преподававшей марксистскую чепуху в Институте дружбы народов. Раскидывая однажды натальные карты своих знакомых, он обнаружил, что если имеет дело с коллективом, в котором все люди более сильного знака, чем его, или, наоборот, более слабого - но тоже все, то соответственно улучшаются показатели его собственной судьбы! Если же коллектив «смешанный», в котором есть и те, и другие, то судьба его степановская обходится с ним, со Степановым, кое-как. Иначе говоря, всякие мелочи, типа рекомендаций по цветовой гамме одежды, сфере деятельности и видов спорта, они и есть мелочи. Главное - окружение!
        Вот в этом деле, в подборе коллектива, в котором предстоит жить и работать, мелочей нет. К примеру, Людмила была в его борьбе с судьбой идеальным позитивным партнёром, а её муж, командир дивизиона ГАИ, жутким негативным конкурентом. В дальнейшем всегда так и сходилось: если Степанов сам формировал своё окружение, то он обыгрывал судьбу, а если что-то срывалось, то уж тут она на нём отыгрывалась: била его, как хотела.
        Найдя эту закономерность, Степанов немедленно развёлся со своею первой женой, на которой женился ещё при окончании института в ожидании распределения. Расчёты показали: не будет им вместе счастья. Ну, и чего тянуть? Долой негодную жену!.. Правда, с остальными жёнами у него тоже не было счастья.
        Сегодня, несмотря на сырость, холод и бессонную ночь, Степанов чувствовал себя превосходно. Надвигающийся день сулил ему неслыханную удачу. И хотя ему и двоим прикомандированным курсантам сказали, что Шилин вряд ли вообще сюда явится, Степанов ждал его. Именно сегодня! По всем расчётам, от сегодняшней встречи с Шилиным (а уж его-то натальную карту Степанов составил первым делом) судьбина Степанова должна была выкинуть некое поразительное коленце! Что-то совершенно небывалое должно было произойти со Степановым. И вряд ли плохое, потому что хуже куда уже - а непременно очень хорошее.
        Вот о чём мечтал Степанов ранним утром, запивая бутерброд молоком из пакетика - об окончательной удаче, после которой не будет у него больше неудач.
        Метрах в ста левее его машины притаился в кустах джип двоих ребят с хитрыми рожами из ФСБ; их должны сменить в девять часов утра. Дальше в лесу была ещё одна машина, но её ведомственной принадлежности и режима смен он не знал. Прикомандированных курсантов, с которыми он сегодня спал в переменку в своём УАЗе, Степанов отправил в обход территории; и ему, и им было понятно, что обход этот никому не нужен, кроме самого Степанова, чтобы съесть бутерброды в тишине и спокойствии.
        Он как раз, запрокинув голову, стряхивал в себя последние капли молока, когда прямо над ним из-за крон деревьев тихонечко выплыло ржавое днище древнего
«Москвича». Пока он, бросив на пол картонку, вылезал из машины, послышались крики курсантов от дороги, а из леса бежали и двое фээсбешников, и ещё один тип непонятной ведомственной принадлежности, но в кожаном пальто и с пистолетом.
        Степанов задрал голову, одновременно вслепую шаря в салоне рукой в поисках автомата. Машина над ним накренилась, слева высунулось лицо водителя. Он никуда не спешил, а просто озирал окрестности.
        Наконец Степанов нащупал ремень автомата, вытянул его на волю и, крикнув мужику в кожане:
        - По колёсам бей, по колёсам! - тут же сам влепил очередь в днище «Москвича».
        - Хрен ли толку стрелять по колёсам, если он летит! - заорал парень из ФСБ, пытаясь перекричать грохот стрельбы.
        - Я вертолёты вызвал! - вопил мужик в кожане. - Кончай пальбу!
        Степанов самозабвенно садил в небо очередями, несмотря на то, что машина быстро поднималась. Убить Шилина он не боялся: тому на сегодня выпадала дальняя дорога и общение с валетами из казённого дома. Не иначе, в Москву повезём соколика. Задача была простая: испортить машину так, чтобы она приземлилась.
        Попал? Не попал? Что это там такое… мелькает? Вжик, вжик, вжик - подарок, что ли, послала с неба судьба капитану Степанову?..

…Когда «Москвич» с немыслимыми виражами ушёл на юг, сопровождаемый аж тремя вертолётами, к валяющемуся на земле телу подошёл один из фээсбешников.
        - «По колёсам бей, по колёсам», - передразнил он Степанова, с отвращением глядя на кусок карданного вала, торчащий из головы мёртвого гаишника. - Так зачем же ты, дурила, стрелял в крестовину?!

3.
        Вопрос отправки вооружённых боевиков с территории Украины в Россию решился буднично, на ходу. Точнее, в кафе «Детинец», что на черниговской улице Карла Маркса. Именно там Камилла и Айвен попивали свой утренний кофе.
        - Католические храмы красивее этого, - с вызовом сказала революционерка своему мужу, глядя на Борисоглебский собор.
        - Это дело вкуса, - ответил тот, вроде бы дипломатично, но таким тоном, чтобы не осталось сомнения, в чью пользу склоняется его «вкус».
        - Ну, а католические службы точно красивее православных.
        - Это да, - нехотя согласился Иван.
        Камилла удовлетворённо кивнула.
        Тут-то в заведение и вошёл Эрнесто.
        Он прошагал к их столику, порывисто сел на деревянную скамью напротив Камиллы и, склонившись к ней, вполголоса - что было, в общем, излишне, поскольку испанского кроме них троих тут никто не понимал - сказал:
        - Мы узнали, где база Шилина! Представляешь, отсюда, из Чернигова, до неё сто километров, если по прямой. О-о-о, я, наконец, понял, почему ты выбрала этот город, на границе России, Белоруссии и Украины. Это очень удобно.
        - Сведения точные? - спросила Камилла, откидываясь на расписную полотняную подушку. - Рисковать впустую не хотелось бы.
        - Точные. Во-первых, Израиль сообщил Штатам GPS координаты базы. Во-вторых, русские ночью на закрытом военном канале упоминали имя Шилина, и тоже говорили про здешнее Полесье! А военные прямо сейчас по открытой связи уточняют у местных властей дорогу к бывшей базе на реке Ипать. У нас фора, они ещё не едут.
        - Очень хорошо. Кого берём с собой?
        - Луэллина и Максуда. И двоих из местного лесничества.
        - Ребята готовы?
        - Только ждут приказа. Едем на двух машинах.
        - Я с вами, - буркнул Айвен.
        - Согласен, - мгновенно среагировал Эрнесто.
        - Ещё чего! - отозвалась Камилла. - Как раз ты останешься здесь, дорогой… Что ж, будем надеяться на успех. Оружия берём мало, лучше, чтобы всё прошло мирно: раз Шилин прячется от агентов правительства, значит, согласится работать с нами.
        Айвен недовольно попыхтел, и выкрикнул:
        - А как вы уговорите Шилина?! Он же русский! С ним должен говорить я!
        - Эрнесто нормально говорит по-русски, и я тоже, - Агата наморщила носик.
        - Вы не понимаете русских, вот в чём беда. Язык - это ещё не всё. Ни один русский не доверится иностранцу на своей территории. Это закон природы.
        - О, Джезус! Опять ваша загадочная «душа».
        - Да, если хочешь.
        - Ничего такого я не хочу… Но, возможно, ты прав. Эрнесто, ты, я так понимаю, не возражаешь против участия Айвена?
        Эрнесто даже глаза выпучил:
        - Нечего даже думать! Конечно, с таким парнем, как Айвен, было бы надёжнее.
        - Ладно, согласна… А кого оставим на хозяйстве здесь?..
        Глава двадцать пятая

1.
        От Брянска до Сунечи летели на армейском вертолёте. Дальше, к реке Ипати, ехали на машинах. Вертолёт тоже летел туда, но по специальному режиму: велено было подниматься невысоко, держаться в воздухе не больше десяти минут, напрямую к бывшему военному городку не лететь, а зигзагами. Было учтено, что Шилин Б.Д. имеет возможность просматривать окрестности, и если заподозрит угрозу, уйдёт. Как ушёл сегодня утром от постов, выставленных у села Богоявленского.
        Военную базу, где Шилин похитил для своих непонятных целей самолёт - а, скорее всего, там его и держал, - аналитики ГРУ обнаружили почти случайно. Самолёты старые, номера сходные, информация о них вся на бумажных носителях. Пришлось пересмотреть тучу актов о списании, отсекая те машины, которые наверняка были уничтожены. И вдруг среди папок с бумагами обнаружилась старая полковая газета, а в ней - фотография памятника: на стеле установлен тот самый МиГ-21, описание которого дал Федя-мореход, видевший его в Тихом океане, и фото которого, сделанные со спутника, прислали американцы! Был установлен в 1988 году в военном городке на реке Ипати.
        В темпе сформировали команду по захвату самолёта и задержанию незаконно владеющего им Шилина Б.Д.; во главе команды поставили майора И.И. Седова; от прокуратуры командировали Юру Грачёва. И вот Юра утром, после бессонной ночи, проведённой на работе, после полёта с разведчиками, своими бывшими коллегами, на юг страны, трясётся в армейском джипе по каким-то лесным просекам, а сзади идёт ещё один такой же джип с бойцами и третий с учёными-физиками.
        Иван Иваныч Седов, как мог, взбадривал друга краеведческими россказнями:
        - Полесье… - пихая Грачёва в бок, говорил он. - Тут полешуки живут, лесовики такие. Особый народ, знаешь… Всю границу России с Украиной с Белоруссией обсели со всех сторон. В конце восьмидесятых годов того… выделиться хотели в особое государство. Гэбисты на ушах стояли.
        - Гэбисты тоже особый народ, - бурчал Грачёв. - И тоже обсели со всех сторон. И тоже… вроде особого государства были. А мы все на ушах стояли…
        Он подумал, и спросил:
        - А ты мне лучше вот что скажи, Иван… Что ты думаешь про Шилина?
        - Думаю, впустую едем. Не будет его там. В лучшем случае, самолёт захватим. И тогда пусть физики разбираются, что там этот Шилин изобрёл, - и Седов махнул головой назад, где в конце колонны ехали в армейском джипе профессор Мартьянов и кандидат наук Сурин. - Вот говорят, у нас наука в загоне, а между прочим, учёные, оказывается, занятой народ. Еле уговорили их ехать с нами.
        - Нет, что ты думаешь о Шилине, как о человеке?
        - Вражина он, этот Шилин, - ответил Седов. - Хочет слинять на Запад и жить, как
«белые люди». Наплевав на Родину.
        - О Родине у него плохое мнение, - подтвердил Грачёв. - Мы вчера ночью, пока прокурор записывал на плёнку свою бодягу о борьбе с мировым терроризмом, перетёрли с Бейлиным… А, ты же не знаешь нашего Лёню. Он драматург-самоучка. Инженер человеческих душ, так сказать. Нарисовал он мне психологический портрет Бориса Шилина: непонятый гений, оскорблённое самолюбие… Но не вражина, нет. Просто запутался человек.
        - Тщеславие, Юра. Страшная вещь. Грех гордыни, если по-церковному. Вот скажи, куда делись настоящие люди, которые не о себе, любимом, а о проблемах других думают?.. Федя-мореход после разговора с Шилиным радировал нам со своей яхты дословную фразу этого «гения»: «Меня раздражает, что мои изобретения никому не нужны». Он только о себе страдает. Признания жаждет.
        - Всё равно не понимаю. Он мне позвонил с телефона одного деда, академика. Такой, знаешь, старый хрыч, ещё Ленина видел. Его сегодня наши трясти будут… Да… И я сказал Шилину, что мы ему поможем! Но Шилин не отозвался адекватно, нет. Просто повесил трубку.
        - А может, он, того не лучше, жаждет власти над миром, - продолжал развивать свою мысль Седов. - Видел кино про инженера Гарина? Старый фильм, с Олегом Борисовым. Этот инженер изобрёл такие лучи, стал добывать золотишко, взрывать заводы и всех запугивать. А Шилин снюхался с северными кореяками, и теперь тоже начнёт всех запугивать, а для начала убил гаишника, того капитана! Хе-хе! Колоритный был капитан. Как его звали-то? Степанов?
        - Негоже, Ваня, кидаться словами, - поморщился Грачёв. - Говорю тебе, как сотрудник прокуратуры. Почему сразу «убил»? Я понял так, что там имел место несчастный случай. И мы разберёмся с этим делом. Никогда такого не было, чтобы мы, да не разобрались.
        - На том стоим! - с пафосом произнёс майор Седов свою любимую присказку. - И поверь мне, Степанова ещё наградят посмертно, как героя. Это уж так заведено. Кто сплоховал и погиб, тот герой. А кто вопреки всему выжил, так одни лишь товарищи знают, что герой - именно он. А то и никто не знает…

2.
        Владимир Степанович Черняк, прихватив с собою Лёню Бейлина, лично приехал к знаменитому некогда учёному, Лавру Фёдоровичу Гроховецкому. Старик сам открыл ему дверь, но беседовать откровенно никак не хотел. Черняк и так, и эдак пытался втолковать ему, что никто не желает Борису Шилину зла.
        - Если у вас есть связь с Борисом Дмитриевичем, дайте мне поговорить с ним, - убеждал он старика. - Мы хотим помочь ему!
        - Понимаю! - отвечал старик, глядя в одну точку. - Из ума-то ещё не выжил… Если прокуратура ищет человека, то, само собой, чтобы ему помочь.
        Лёня Бейлин, слушая их беседу, веселился, не скрываясь.
        - Как излагает, а? - восхищённо сказал он Черняку. - Наверняка в прошлом был диссидентом.
        - Удивляют меня эти новомодные словечки, - проскрипел Гроховецкий. - Во все века некоторых людей называли инакомыслящими. Мысли у них были таковы, что все прочие понять не могли.
        После чего развёл руками и повторил:
        - Не могли. Возьмём, как пример, Николая Кибальчича. Первым в истории изобрёл сей муж реактивный двигатель, задумал летательный аппарат для полётов людей. А его не токмо в тюрьму определили, но даже и повесили…
        - Дорогой мой Лавр Фёдорович! - проникновенно сказал ему на это Черняк. - У нас нет времени на ваши воспоминания.
        - Нет времени, - согласился старик, подумал и грустно добавил: - Времени - нет.
        - Ну, вот. А вы нам…
        - Если вы юрист, - не слушая его, продолжал Гроховецкий, - ведь вы юрист? По каким статьям вы могли бы осудить Шилина?
        - Я? Осудить? У меня даже в мыслях нет, - уверенно сказал Черняк, прикидывая в уме своём, что незаконное предпринимательство, производство ядовитого алкоголя, контрабанду и, само собой, уклонение от уплаты налогов он бы Шилину впаять мог. А если постараться, то и шпионаж, и пособничество террористам.
        Хлопнула входная дверь.
        - Жена ваша, наверное, пришла, - сказал Черняк.
        - Жена? - переспросил хозяин, и слеза вытекла из его глаза. - Нет, голубчик… Я одинокий. Умерла моя ангелица два года назад. Молодайка приходит, убирается тут, стирает. Нанял за какие-то деньги, а за какие, не помню.
        - Да что вы несёте? Я же всё про вас знаю. Есть у вас жена, есть.
        Лёня Бейлин встал, выглянул в коридор. Это была никакая не молодайка, а именно старуха Гроховецкая.
        - Что за шутки, Лавр Фёдорович! - попенял он старику. - Вот же она, ваша ангелица.
        Старик обрадовался:
        - Эгей, княгиня! Это ты, что ли, шуршишь? Я думал, померла. А ты жива?
        - Куда я от тебя денусь…
        - А где ж ты была?
        - Пошла по соседкам, пока ты уснул.
        Старик резво вскочил и убежал за ней на кухню. Радостно чего-то забубнил, потом послышался старушечий взвизг.
        - Зуб даю, он её за задницу щиплет, - прошептал Бейлин.
        Черняк нахмурился.
        Дед вернулся вроде даже помолодевший, сел за свой рабочий стол - и сел не расплывшимся комком, а прямо, как гвоздь.
        Черняк постучал по своим наручным часам:
        - Время, профессор, время.
        - Так вы о времени пришли спросить, голубчик? - и Гроховецкий пустил старое своё лицо морщинами. - Об этом я могу вам дать подробную консультацию. Время есть порождение сознания человека, живущего в трёхмерном пространстве. А вне этих условий никакого времени нет, вот какая странность.
        Бейлин радостно закричал:
        - Он издевается над нами, товарищ полковник! Но до чего талантливо издевается!
        - Мы с вами час уже тут сидим, - отмахнувшись от Бейлина, сказал Черняк. - Давайте, наконец, говорить о Шилине и его изобретении!
        - Так я о нём и говорю! Вы просто понять не можете.
        - Так вы мне объясните!
        - Как же я вам объясню, если вы обитаете в мире стереотипных представлений о пространстве и времени? А аппарат Шилина открывает дверь в абсолютно иной мир, где пространство и время - а кстати, и дух - едины. И ничего похожего на то, что вы себе в состоянии представить, там нету. Нету!
        Черняк посуровел.
        - Подобные изобретения, профессор, допустимо делать только под компетентным контролем. Уж кто-кто, а вы это, конечно, знаете. Ваша обязанность, как гражданина, помочь нам остановить Бориса Шилина, пока он не наломал дров.
        Гроховецкий не был с этим согласен.
        - Мне более важным кажется остановить вас, пока вы не наломали дров, - возразил он. - Ведь вы, как я понимаю, собираетесь задерживать его силой. А между прочим, некорректно обращаясь с его аппаратом, вы неожиданно для себя можете выкинуть человечество из материального мира вон…

3.
        Боб Шилин, сопя от усердия, разбирал «Москвич». Он полагал, что больше ему эта модель эквиполя не нужна, а мономагнитные шары «первого поколения» ещё могут пригодиться. Полковник, вздыхая, топтался рядом. С самого своего прилёта Борис не сказал ему и двух слов, просто попросил помочь с разгрузкой «Москвича», сразу после которой затеял его демонтаж. Тут же рядом жевала пожухлую осеннюю траву полковничья козочка; осенний ветерок шуршал в кронах деревьев. Никто из них, особенно козочка, и подумать не мог бы, что до Армагеддона осталось меньше часа.
        Полковник терпел его сопение, терпел, да и не выдержал:
        - Объясни толком, Борис, что за спешка?
        - С земли обстреливают, с воздуха преследуют, - ответил Боб. - Мы с вами эквиполь иероглифами маскировали, чтобы китайцы не приставали, а желающих поприставать, оказывается, в собственной стране пруд пруди! Я, товарищ полковник, балдею с этого зоопарка.
        Полковник посмотрел на «Москвич», который ему и так уже удалось рассмотреть в ходе разгрузки. Покивал головой, удивляясь:
        - Да, пулевые отверстия… А вроде мирное время.
        - Я ведь, самое обидное, не поверил соседкам-то своим! Они же говорили: засада, ловят тебя - а я, как пенёк, полетел проверить. Не может же такого быть, чтобы ни с того, ни с сего задействовать против меня вооружённые силы. А они затеяли стрельбу на поражение. Ну, чего ещё от них ждать, от козлов? - и добавил, покосившись на козочку, пасующуюся рядом: - Не обижайся, старуха, не про тебя речь.
        - Мее, - сказала козочка.
        - И что теперь? - спросил полковник.
        - Улетаю к Бомонзе. Навсегда.
        - Без Лиды?
        - Без… Не хочу про неё говорить. Вот кого бы я взял с собой, - оживился Боб, - так это вас и Лавра Гроховецкого. Бомонза, конечно, будет спорить, но я его уболтаю. Кстати, скафандр запасной есть. Как, летим? - и он ожидающе уставился на полковника.
        - Нет! - махнул тот рукой. - Нет. Ты человек гражданский, лети, куда хочешь. А на мне военная база.
        - Ну, смотрите, - Боб начал разворачивать скафандр, а полковник насторожился.
        - Нехорошие у меня предчувствия, Борис, - сказал он, прислушиваясь. - Или лось к нам забрёл?
        - Помогите облачиться, товарищ полковник, - попросил Боб.
        Через некоторое время они уже проверяли связь.
        - Как слышно, как слышно? - спрашивал Боб, сидя в самолёте, но пока без шлема.
        Полковник, отошедший шагов на пятьдесят, отвечал ему:
        - Слышу тебя нормально, нормально.
        В это время из-за «лабораторного корпуса», в который Боб превратил бывшую общагу младшего комсостава, выкатились две машины с украинскими номерами, и из них начали выбираться мужчины и одна девушка.
        - Кто такие? - требовательно крикнул им полковник.
        - Кто это, товарищ полковник? - спросил Боб по радиосвязи.
        - Посторонние, Борис. Будь начеку. - И снова вопросил незнакомцев: - Как вы открыли ворота?
        - Аккуратно открыли и закрыли, не повредили ничего, - добродушно ответил ему один, самый из них высокий и широкоплечий. - Мы же не бандиты какие-нибудь. У нас к вам разговор есть! Серьёзный! - и он показал корзинку, в которой виднелись батон хлеба, колбаса, зелень и горлышко бутылки.
        Остальные с интересом смотрели на изукрашенный иероглифами МиГ, оглядывались по сторонам.
        - Меня зовут сеньора Камилла Гомес, - сообщила девушка. - Я директор международного фонда развития науки.
        Полковник озвучил её сообщение в микрофон.
        Блондин лет сорока и молодой парень кавказского вида начали вытаскивать из багажника столик и раскладные шезлонги.
        - Вылезай! - весело прокричал высокий Шилину. - Ведь ты Борис Шилин? У нас деловое предложение!
        - Как, товарищ полковник? - спросил Боб по связи. - Ваше мнение?
        - Посиди там, - тихонько прошелестел полковник в микрофон. - У блондина под курткой автомат спрятан. Непростой это, похоже, фонд развития науки.
        - А может, охранник с автоматом-то? - засомневался Боб. - Нынче без охраны никуда…
        Приехавшие стали заставлять столик снедью, а широкоплечий с девушкой зашагали к самолёту. МиГ немедленно поднялся метра на два. Полковник попытался забежать впереди них, чтобы закрыть дорогу к самолёту, но они и сами остановились, потому что теперь могли переговариваться с пилотом, не особо напрягая голос.
        - Борис, мы знаем о твоём изобретении, о всех изобретениях, и поможем с внедрением! - крикнула девушка с лёгким акцентом. - А это Иван, мой муж! - и показала на широкоплечего.
        - Ты не смотри, что у нас иностранцы в основном, - сказал Бобу этот муж Иван. - У нас международный фонд, понял? Независимый. Ни одно государство не лезет в наши дела. Мы работаем, чтобы приносить пользу человечеству! Вроде Гринписа.
        Боб не ответил им, а обратился к полковнику, негромко сказав в микрофон:
        - Товарищ полковник, расспросите их, где они базируются, и как нас нашли, а я пока посмотрю над лесом. Кажется, вертолёт сюда летит, но странно летит. Вроде прячется.
        Между тем повела речь свою девица, директор фонда:
        - Самая большая угроза, которая существует в мире, это империя Соединенных Штатов, - страстно сказала она. - Это бессмысленный, слепой, тупой гигант, который не понимает мира, не понимает прав человека, не понимает ничего в человечности и культуре. Это они гоняются за тобой, Борис Шилин, чтобы уничтожить тебя. Мы - люди, понимающие, что происходит, должны объединиться и противодействовать им.
        - Я, я скажу, - громко гудел ей в ухо здоровяк Иван. - Ты непонятно говоришь.
        Боб, не отвечая им, ещё немного приподнял самолёт. Парочка замолчала, а полковник, поглядывая на блондина, который, прижав локтем автомат, спрятанный под курткой, резал колбасу, приступил к допросу.
        - А документы у вас, господа-синьёры, какие-нибудь есть?
        - А как же?! - удивился муж Иван. - Разве можно в наше время без документов! Документов у нас очень много, товарищ, сколько угодно документов. Они в машине.
        И он сделал приглашающий жест рукой, однако полковник, опять внимательно посмотрев на блондина, отрицательно покачал головой. Заметив его взгляд, сеньора директор фонда пояснила ему:
        - Это товарищ Эрнесто, у него есть разрешение на оружие. - И крикнула, обращаясь к названному товарищу:
        - Эрнесто! У тебя есть разрешение на оружие?
        - Йа, йа! - крикнул им в ответ Эрнесто. - Я иметь есть разрешений на оружие! - но вместо разрешения почему-то высунул из-под полы куртки ствол своего автомата.
        - И где его выдали, разрешение это? - продолжал допытываться полковник. - В каком городе ваш, стало быть, фонд дислоцируется?
        - О, у нас много, где фонд дислоцируется, - начала сеньора Камилла, но полковник в этот момент прислушивался к тому, что говорил ему в наушнике голос Боба, и досадливо отмахнулся от неё. А Боб сообщал, что к базе приближается колонна армейских машин в сопровождении вертолёта.
        - Товарищ полковник, - говорил Шилин. - Давайте вы быстренько заберётесь ко мне, и улетим на фиг. Не нравятся мне ни эти люди, ни те, которые сюда едут.
        - Нет, так нельзя, - ответил ему полковник, и обратился к сеньоре Камилле: - Мне кажется, вашей еды будет маловато. С минуты на минуту появятся новые гости. Вся надежда, что они тоже привезут закуску…
        - Кто? - быстро спросила она.
        - Не знаю, они едут сюда на машинах российской армии.
        - И Шилин уедет с ними?
        - Шилин сам по себе, госпожа синьёра…
        - Attention! Militarians come nearer![Внимание! Приближаются военные!] - крикнула Камилла своим соратникам. Те оставили сервировку столика и начали втискиваться в машины.
        - Улетай, Борис! - приказал полковник Шилину, и спросил Камиллу, вслед за другими своими компаньерос усевшуюся в уже заведённую машину: - Вы что, уезжаете?
        - Нет, мы будем рядом, - сказала Камилла. - Нам обязательно надо поговорить с Шилиным.
        Её муж Иван прежде, чем забраться в одну из машин, добавил, наклонившись к уху полковника (и поближе к микрофону):
        - Нам действительно нужно поговорить, Борис. Надеюсь, мы подружимся.
        Глава последняя

1.
        Начальник отдела «Антитеррор-Москва» Владимир Степанович Черняк в компании с Лёней Бейлиным просматривал бумаги, накопившиеся по делу о палёной водке. Всем в прокуратуре уже было известно, что из-за этого дела полетят многие и многие головы.
        В углу кабинета тихонько вещал телевизор:

«Вчера Госдепартамент США рассмотрел вопрос об ущемлении в Российской федерации прав журналистов и резко осудил задержание в Москве известного журналиста Джона Фрумкина. Помощник госсекретаря по Западному полушарию Джордж Норьега, находящийся в настоящее время в Москве, отметил, что для задержания Фрумкина не было никаких оснований, и вместе с тем выразил надежду, что Россия останется надёжным участником борьбы с международным терроризмом».
        - Быстро работают! - сказал Бейлин.
        Черняк оторвал взгляд от бумаг, разложенных перед ним на столе, и крикнул, чтобы было слышно за дверью:
        - Коля Костин! Зайди на минутку!
        В кабинет вошёл Коля Костин:
        - Звали, Владимир Степанович?
        - Коля, ты доставлял задержанного генерала Чеснокова и этого Фрумкина.
        - Да. Но Фрумкина отпустили, Владимир Степанович. И я сейчас видел, Чесноков уходил. Тоже отпустили?
        - Отпустили, - скривился Черняк. - Ты вот что… Напиши подробное объяснение.
        - Так я написал, тогда же.
        - Мало, Коля. Подробнее напиши. Максимально подробно.
        В теленовостях произошла смена сюжета:

«Отправлен в отставку генеральный прокурор Российской Федерации. Это неожиданное решение президента страны последовало сразу после выступления чиновника по телевидению. (Врезом шёл отрывок из выступления генпрокурора, которое тот записывал в присутствии Черняка: „Коррупция в органах власти достигла такого уровня, что представляет угрозу проводимым реформам“.) Возможно, причину громкой отставки нужно искать в словах, сказанных президентом Федерации на утреннем заседании Госсовета (врез: выступление президента: „Некоторые спецслужбы, вместо того, чтобы вести антитеррористическую работу, задерживают честных военачальников, заботящихся о благополучии страны…“).»
        Черняк показал Костину на экран:
        - Понял, для кого ты будешь писать объяснительную? Да и я тоже. Скажи всем ребятам: дружно пишем объяснительные… - и Черняк, жестом руки отпустив Костина, схватился за трубку телефона.
        Никто из них: ни он сам, ни Бейлин, ни Костин не знали, что их объяснительные уже никому не понадобятся: стоящие на Аляске высокочастотные излучатели, способные бросить свои лучи на полпланеты, чтобы они, отразившись от ионосферы и попав в нужную точку земного шара, сконцентрировались в ней и разрушили любой объект, - уже были включены и ожидали команды со спутников, сканирующих земную поверхность в поисках самолёта с иероглифами. До Армагеддона оставалось менее получаса.

«Госсекретарь США обратил внимание на сформировавшуюся террористическую ось Минск-Тегеран-Пхеньян и заявил, что Соединённые Штаты безусловно применят силу против людей и объектов, угрожающих национальной безопасности Америки»…

2.
        - Вот она, база, - удовлетворённо сказал майор Седов, когда впереди сверкнули сквозь листву своей красной звездою ворота, недавно покрашенные руками полковника, бывшего командира части. - Добрались, и пока сообщений, что самолёт этого отморозка в воздухе, не поступало. Так что тут он, тут.
        - И с вертолёта его вроде бы видели, - отозвался Юра Грачёв.
        - Товарищ майор, как ворота открывать будем? - подал голос водитель.
        - Проходи насквозь, - махнул рукой Седов. - Чего их теперь жалеть, ворота.
        От удара тяжёлой машины створки разлетелись в стороны, одна из них вообще завалилась набок, а замок, который тот же полковник тщательно смазал маслом одновременно с покраской ворот всего лишь месяц назад, будто камень из пращи, или, вернее, снаряд из миномёта, сшибая по пути пожухлые листья с деревьев, по широкой дуге полетел вверх и дальше - чёрт его знает, куда дальше. Он ещё и упасть, наверное, не успел, а через разбитые ворота на базу промчались уже все три машины группы захвата, и вертолёт просвистел над ними своими лопастями и пошёл кругами обследовать местность.
        Объехав несколько зданий, джип с офицерами свернул к плацу и вылетел на него, и с визгом шин встал там возле стола, заставленного всякой снедью, у которого, будто ожидая их, стоял старый полковник, бывший командир части.
        Юра Грачёв и майор Седов выбрались из машины.
        - Полковник Коломейцев? - спросил Седов.
        - Он самый, - отозвался отставной полковник.
        - Майор Седов, - козырнул Седов.
        - Следователь прокуратуры, советник юстиции Грачёв, - представился Юра.
        - Имеем задание встретиться и поговорить с Борисом Дмитриевичем Шилиным, - сообщил полковнику Седов, следя глазами за вертолётом, стригущим воздух над бывшей военной базой в бессильных попытках обнаружить самолёт Шилина.
        Юра Грачёв, нахмурившись, рассматривал столик с закусками. Не к месту тут был этот столик.
        - Чего это? - спросил он, но ответа не дождался. Из машины крикнули:
        - С вертушки сообщают, не видать самолёта!
        - На каком основании, товарищи? - устало произнёс полковник.
        - Утрясаем интересы, - ответил Седов, предъявляя удостоверение. - Где Шилин?
        Полковник поднёс к губам микрофон:
        - Борис, эти - из прокуратуры и генштаба, - сказал он. - Может, выйдешь?
        - Нет, - пропищал наушник. - Пусть излагают, чего им надо. Я всё слышу.
        - Борис Дмитриевич, - сказал Седов, склоняясь к микрофону. - В отношении вас была допущена несправедливость. Вы слышите меня?
        - Слышу.
        - Вашу работу не оценили по достоинству. Но мы всё это исправим. Прямо сейчас. С нами компетентная научная комиссия, мы составим все бумаги, дадим вам любые гарантии, какие вы только попросите. Родине нужно ваше изобретение.
        - Сомневаюсь.
        - В чём? Что вы нужны России? Или что с нами группа учёных?
        - Во всём. Вы не найдёте учёных, способных разобраться с моим эквиполем.
        - Ну, что вы! - возразил Седов. - Уж не настолько разрушена была в последние годы наша наука, чтобы не осталось достойных учёных. С нами люди, которых вы хорошо знаете: профессор Мартьянов и заведующий лабораторией Сурин.
        - Кто?!!
        Седов замахал рукой, подзывая названных профессоров. Воффка Мартьянов и Никодимыч Сурин выбрались из машины и двинулись в его сторону, причём Воффка шагал первым, пытаясь выпятить грудь, но в силу физических причин (с виду он был схож с кривым ржавым гвоздём, причём давно не стриженным) у него выпячивались только усы. Из ангара, сто стоял метрах в двухстах от плаца, бесшумно выдвинулся МиГ-21, изрисованный иероглифами, поднялся на уровень крыш и тихонечко двинул к плацу. Вертолёт немедленно развернулся мордой в его сторону и застыл.
        - Он здесь, товарищ майор! - закричали Седову из машины, очевидно, получив сообщение об этом от пилота вертолёта, но Седов и Грачёв, да и все остальные уже сами увидели самолёт, появившийся из-за крыш, и лицо Шилина, смотрящего на них. Наушник на голове полковника что-то пропищал.
        - Борис говорит, вы сумасшедшие, если считаете этих клоунов учёными, - перевёл его писк полковник. Мартьянов усмехнулся и помахал Шилину тощей рукой, Сурин презрительно пожал плечами. Седов среагировал мгновенно:
        - Если Шилин пожелает, мы в одно мгновение выгоним их к чёртовой матери.
        - Он не будет с вами разговаривать, - сказал полковник и отщипнул виноградину от грозди, лежащей на накрытом иностранными гостями столе. Будто подтверждая его слова, серебристый МиГ, совершив переворот через крыло, развернулся носом вверх и без единого звука свечой взмыл в небо. Вертолёт дёрнулся было за ним, но быстро сник и пошёл на посадку, а из-за леса вынырнули два звена истребителей и натужно потянули реверсивный свой след туда же, куда легко и изящно умчался Шилин.
        Грачёв, проводив его взглядом, опять посмотрел на столик.
        - Что это за еда? - спросил он у полковника. - Вы нас, что ли, ждали?
        - Нет, - качнул головой тот. - До вас приехала группа иностранцев из фонда поддержки науки. Это их еда. Синьёра какая-то у них начальницей.
        - Случайно, не Камилла Гомес? - поднял брови Грачёв.
        - Да, да. Она самая.
        - И где они?
        - Тут где-то, - повёл полковник рукой. Он держался независимо: и той, и этой группе был нужен Шилин, а обеспечить им контакт с Шилиным, кроме него, было некому.
        - Здесь группа террористов, - объяснил Грачёв Седову.
        - Вертолёт, подъём! - заорал Седов. - Подразделение, к бою!
        Полковник отщипнул ещё одну виноградину, съел её, и стал неумело чистить банан - в прошедшей жизни ему мало приходилось есть бананов, - а вокруг него, между тем, разворачивалась подготовка к самой человеческой работе, уничтожению себе подобных. Пока Мартьянов и Сурин убегали в ближайший подвал, бойцы Седова рассредоточились, залегли, стали совершенно невидимыми среди жухлой листвы; из каких-то кустов боевики кровавой Агаты - такие же невидимые - обстреляли вертолёт - а полковник стоял возле пиршественного столика и кусал банан.
        - Ложись, ложись! - прокричал ему кто-то, уже и не понять, с какой стороны.
        - Да ладно, - буркнул он в ответ. - Поем вкусного напоследок…

3.
        Когда внизу показалась небольшая одноместная яхта Феди-морехода, настроение у Боба было такое отвратительное, что он поначалу даже подумал: не прикинуться ли, будто он Федю не заметил, и не пролететь ли мимо. Но всё же решил тормознуть. Это океан, а не мегаполис - тут такие подлости как-то уж очень заметны.
        Тем более, сам Федя, заметив Бобов МиГ, замахал руками.
        И после некоторых колебаний Боб «подвесил» свой самолёт над яхтой, а сам, в скафандре, спустился на палубу и снял шлем.
        - Здорово, Федя! Не ожидал тебя тут увидеть, чуть мимо не просвистел! - и показал рукой на восток: - Ты же должен быть уже во-он там, у берегов Бразилии.
        - Боб, я плаваю по кругу, - с улыбкой во всю бородатую рожу ответил мореход.
        - Вот оно что! Ты, стал-быть, плаваешь по кругу! - дальше Боб не мог продолжать пустого трёпа, и всерьёз заговорил о том, что его волновало: - А за мной, Федя, охотятся.
        Однако Федя, налаживаясь заварить чайку, продолжил беседу шутливо:
        - Кто охотится? Бабы, что ли? Ты парень видный, чего ж… В скафандре ходишь.
        - Эх, бабы… Если бы бабы… Они-то, как раз, наоборот…
        - А мне с женой повезло, - сказал Федя.
        - Вот я и вижу, что ты держишься от неё подальше.
        - Работа такая.
        - Да я не о том, Федя… Ты знаешь, по мне уже стреляют!
        - Кто?
        - Все.
        - Да ладно.
        - Ну, почти все. Или стреляют, или хотят втянуть в какие-то авантюры. Только что, представь, обещали провести аттестацию моего изобретения, а в качестве экспертов выкатили Сурина и Мартьянова!
        - А кто они? - спросил Федя, наблюдая, как над горизонтом вспыхнули две искорки и стали стремительно приближаться к ним.
        - Один прохвост, второй мошенник, - помотал головой Боб. - Конец света…
        Над яхтой с рёвом пролетели два самолёта, которыми оказались давешние искорки, и тут же с неба на бобов МиГ упал луч лазера, а воздух вокруг эквиполя завибрировал.
        Шилин впал в лёгкую панику и засобирался: отставил стакан с чаем, схватился за шлем скафандра, встал - но больше сделать ничего не успел, даже удивиться тому, что его самолётик исчез, а вместо него в атмосфере появилась небольшая с виду воронка с зелёным ободом. Она стала расти - Шилин, а за ним и Федя, и яхта, и вода с поверхности океана, и воздух - всё, всё потянулось в неё, а воронку между тем стремительно увеличивалась - обод её исчез в бесконечности, или сам превратившись в бесконечность, и вот, эта странная воронка махом пожрала леса и горы, сёла и грады, королей и рабочих, стариков и младенцев, гениев и злодеев. Тьма накрыла всю Вселенную разом. Время кончилось. Поток излучения уволок неведомо куда прежние скопища атомов со всеми присущими им полями, чтобы из них сама собою слепилась новая Вселенная, но некому было не только достойно оценить этот поучительный энергетико-информационный опыт, но и просто заинтересованно взглянуть на происходящее…
        Пояснение для читателя
        Как известно, информация в мировом континууме никогда не пропадает. Она сохраняется в виде световой волны. Остаётся доступной даже информация о сгинувших галактиках и пропавших Вселенных. Но при крушении старых и возникновении новых миров энергия и материя претерпевают катастрофические изменения. И восстанавливать такую информацию, и излагать её приходится при помощи терминов, понятных людям нового мира. Читателю надо иметь в виду, что в данной книге представлена не история нашей Вселенной, а именно такая реконструкция. Описанное здесь происходило в предыдущей Вселенной с существами, разительно на нас не похожими, а потому описания ландшафтов и техники, общественных отношений и экономики, языка и одежды - условны; имена и внешность героев вымышлены, а их мечты, намерения и поведение не имеют абсолютного смысла.
        notes
        Примечания

1
        Рационализаторское предложение. В СССР оплачивалось из особых фондов.

2
        Бутылка со спиртным напитком, символ уважения; одновременно и материальный стимул к труду, и моральное поощрение.

3

«Левая» работа, не учитываемая ни в каких документах.

4
        Нет проблем (фр.).

5
        Да, я тоже.

6
        Да, моя дорогая.

7
        Главное управление по борьбе с экономическими преступлениями.

8
        Сура 61:5-6.

9
        Сунь Ятсен (1866 -1925) - китайский политик, первый президент Китайской республики, основатель партии гоминьдан.

10
        Сура 5:47 -48.

11
        Жизнь тяжёлая штука (молд.).

12
        Король (англ.).

13
        Дословно: Бомонза есть Бомонза Бомонзы.

14
        Сура 29: 21.

15
        Ты и впрямь Борис Шилин? (англ.).

16
        Rote Armee Fraktion, «Подразделение Красной Армии».

17
        Не привык я к шляпам (англ.)

18
        Шляпа (исп.).

19
        Мэри, привет! Это Алик из Москвы. Дай мне шефа, будь добра (груб. англ.).

20
        ВКС - военно-космические силы.

21
        Внимание! Приближаются военные!