Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Ланцов Михаил / Александр : " №01 Десантник На Престоле " - читать онлайн

Сохранить .
Десантник на престоле. Михаил Ланцов
        Александр #1
«У Великой России только два друга - армия и флот!» А еще - «попаданец» из будущего, завладевший сознанием великого князя Александра Александровича задолго до того, как, став императором Александром III, тот изречет свой знаменитый афоризм.Каково 35-летнему десантнику, ветерану Чеченской войны, в теле августейшего подростка? Как уберечь будущего Царя-Миротворца от англо-французских шпионов и преуспеть в «игре на мировой шахматной доске», проведя его в ферзи? Как заслужить любовь дочери Пушкина и право провозгласить: «Пока Русский Царь ловит рыбу, Европа может подождать!»? Да очень просто - рыбу будем не удить, а глушить, и не в гатчинских прудах, а на Миссисипи. Заодно поучаствуем во главе бригады
«Русские Медведи» в американской Гражданской войне - разумеется, на стороне южан, - опробуем на деле новейшие винтовки и митральезы, накостыляем чертовым янки и не допустим объединения Штатов, удавив американский Рейх в зародыше. Русский Медведь ощиплет Белоголового Орлана! Русский солдат омоет сапоги в Гудзоне. Десантник из XXI века сменит голубой берет на Корону Российской Империи. ИЗ БУДУЩЕГО - В БОЙ! Никто, кроме нас!
        Михаил Ланцов
        Десантник на престоле.
        Из будущего - в бой. Никто, кроме нас!
        Наш современник не с самой простой судьбой попадает в тело малолетнего Александра
3 и начинает строить свой мир
        Пролог
        Чистое, яркое, голубое небо. Тонкие ветви деревьев выглядят как трещинки небосвода. Асфальт, покрытый чуть притоптанным слоем снега. Сухой и чистый, чуть морозный воздух. Берег замерзшего пруда. Мужчина, одетый в темно-серое драповое приталенное полупальто, напоминавшее военную форму, сидел, откинувшись на спинку деревянной лавочки. Его глаза были закрыты, а слегка беспокойное дыхание вырывалось слабыми струйками пара. Он был невысокого роста, худощав, но очень жилист. Его ноги, обутые в летние армейские бутсы, казалось, совершенно не чувствовали холода, а возле правой руки, на лавке, покоилась черная полированная трость с никелированной рукояткой в виде шара. Александр был полностью погружен в свои мысли, и лишь где-то на краю сознания улавливал шаги редких прохожих, которые шаркали по обледенелому асфальту где-то вдалеке. Эта идиллия продолжалось бы целую вечность, но близкий звук притормозившего автомобиля вынудил его открыть глаза и обратить внимание на источник шума. Метрах в ста пятидесяти, за небольшой декоративной оградой парка, притормозил вызывающего вида кроваво-красный BMW X5.
Практически сразу, с переднего сиденья выскочил крепкий мужичок в опрятной, но несколько старомодной одежде, и услужливо открыл заднюю дверь. Чуть склонившись в легком поклоне. Из двери вышел пышущий жизнью человек совершенно лоснящегося вида, в черном приталенном расстегнутом полупальто из драпа, брюках в тон верху, но в еле заметную вертикальную полоску и изящных замшевых ботинках. На его шею был накинут белый шарф, а на руках матерчатые перчатки в тон шарфу. Головной убор отсутствовал, а потому была видна густая копна черных, как смоль волос, чуть волнуемая легким ветерком. Черты лица этого человека были настолько неуловимы, что не получилось бы при всем желании не только их описать, но даже и просто сфокусировать на них свое внимание. Медленной и расслабленной походкой этот мужчина подошел к Александру, встал напротив и, чуть кивнув, обратился:
        - Доброго дня. Не позволите присесть с вами?
        - Пожалуйста, - Александр слегка поежился и поправил воротник пальто, а незнакомец сел рядом, откинувшись на спинку лавки, и продолжил.
        - Знаете, Саша, а ведь я к вам по делу. Не удивляйтесь. Да, я знаю, как вас зовут. Мало того, знаю о вас все, включая ваши сокровенные мечты и желания.
        - Кто вы?
        - Мое имя вам ничего не скажет, если вы о нем. - Александр повернулся и спокойным, холодным и внимательным взглядом посмотрел на незнакомца в упор, пытаясь встретиться с ним глазами. Первая мысль после таких слов завертелась вокруг того маленького бизнеса, что давал ему относительно безбедно жить.
        - Что вам от меня нужно?
        - Люблю такой подход. - Незнакомец улыбнулся. Нет, Александр этого не видел, он почувствовал. - Сразу к делу. Я хочу вам предложить поучаствовать в одной небольшой авантюре.
        - Я ни в чем не хочу участвовать, тем более в авантюрах. - Сказал как можно более жестким и безапелляционным тоном Саша.
        - Не делайте поспешных выводов. Мое предложение из тех, от которых не отказываются. Ой, ну не делайте вы такое лицо. Оно интересно, прежде всего, вам самому.
        - Да неужели? - Саша скривился.
        - Безусловно. Я же говорю, что знаю о вас все, а значит понимаю, что вам нужно.
        - Все? Что-то сомнительно.
        - Александр Петрович, вы родились 1 апреля 1974 года. Ваши родители Петр Алексеевич и Мария Ивановна погибли в 1977 году в автокатастрофе, после чего вас определили в детский дом для детей, потерявших родителей. Вы были драчуном и непоседой от природы, а потому постоянно оказывались зачинщиком в разнообразных потасовках и проделках сверстников. В возрасте 14 лет стали практически неформальным лидером детского дома.
        - Продолжайте, я вас внимательно слушаю. - Александр слегка улыбнулся, мысленно прокручивая способы получения личного дела из архива детского дома и то, каким из них воспользовался незнакомец.
        - В школьной учебе вы не имели особенного прилежания, так как вам было откровенно скучно изучать совершенно бесполезные, на ваш взгляд, предметы. Но очень любили читать популярные журналы о науке и техники вроде Юный техник и Техники молодежи, где предпочитали обзорные статьи о науке и технике, а также экскурсы в историю развития техники такие как, например "Морская коллекция". Все подобные журналы, что имелись в вашем детском доме, вы затерли буквально до дыр. В возрасте тринадцати лет увлеклись было радиотехникой, но, не имея системных и глубоких знаний, а также способа их получения, быстро остыли, ограничившись несколькими примитивными поделками. Ну и прочим баловством вроде импровизированного "шокера" из обычного конденсатора. Увы, возможностей для самореализации в этой сфере детский дом вам не давал, то есть не было ни измерительных приборов, ни инструментов, ни элементарной базы. В итоге, к концу десятого класса у вас получилось в полной мере "общее образование" - вы знали много обо всем, но только по вершкам, то есть основные тенденции и ключевые детали. Помимо прочего, с десяти лет вы
активно занимались спортом - бег, лыжи и тяжелая атлетика, в простонародье называемая "качалкой", которые позволили вам укрепить свое тело и здоровье, а также развить недюжинную физическую силу и выносливость. Из-за чего после окончания школы вас призвали в воздушно-десантные войска весенним призывом 1992 года. - Незнакомец вновь сделал паузу и вопросительно посмотрел на Александра.
        - Я вас слушаю с большим увлечением, обожаю, когда кто-то "вещает" обо мне.
        - В армии вас через полгода определили на шестимесячные сержантские курсы, после окончания которых, вы вернулись в часть уже в звании младшего сержанта на должность командира отделения. Спустя полгода вас повысили до сержанта и назначили заместителем командира взвода. В сентябре 1993 года, будучи уже старшим сержантом, вы остались на сверхсрочную службу и были направлены на десятимесячные курсы прапорщиков, которые вы блестяще завершив в июле 1994, вернувшись в часть в качестве уже командира взвода. В апреле 1995, по личному рапорту вас переводят в Чечню. - Незнакомец запнулся, смотря куда-то вдаль и чуть кивая головой, но вскоре продолжил. - На войне вы буквально с первых дней оказываетесь в жарких местах, где получаете свой первый орден Мужества. В августе того же года, во время контрудара на захваченный Аргун выносите раненного бойца под огнем противника, чем спасаете ему жизнь, получаете медаль "За отвагу". Потом был тяжелый бой за Гудермес, где ваша рота из-за неудачного стечения обстоятельств оказывается один на один со значительно превосходящими силами противника. И когда на пятой минуте
боя выбивают всех старших по званию, вы берете командование ротой на себя и быстро организуете эффективную оборону, которая смогла продержаться несколько часов до подхода бронетехники и подкрепления. За тот бой вас наградили вторым орденом Мужества и повысили до старшего прапорщика. Ваша военная удача кончилась в марте 1996 года, когда в ходе одной из контратак, ведя свой взвод, подорвались на мине и потеряли обе ступни, в связи с чем, вас демобилизовали с протезами и инвалидностью 2-ой группы. - Лицо Александра стало серым и грустным, он смотрел прямо перед собой, ибо нахлынувшие воспоминания делали ему больно. - В Москве вас ждала небольшая однокомнатная квартира у станции метро Проспект Вернадского, доставшаяся вам по наследству от родителей и весьма скромная пенсия инвалида. Именно там, за бутылкой водки вы решили не сдаваться и возвращаться "в строй", заодно и бросили пить. Своего рода протест против всего мира из класса "Не дождетесь!" Уже в сентябре
1996 года вы смогли устроиться в Государственную публичную историческую библиотеку на должность библиотекаря. Само собой, у вас не было никакого профильного образования, но там, из-за крохотных зарплат остро не хватало сотрудников и на эту мелочь закрыли глаза. Но вам этого было мало, а потому с декабря того же года активно готовитесь к поступлению в вуз.
        - ФСБ сейчас ведет такие подробные архивы на всех более-менее активных людей?
        - Ну что вы, я не из ФСБ, моя организация куда солиднее.
        - В самом деле? - Александр поднял бровь. - Хотя, впрочем, это не имеет никакого значения, продолжайте.
        - Хм. А вы уперты.
        - Безусловно. Вы же рассказываете мою биографию и мне она интересна. Когда еще такие увлекательные байки послушаешь? - Незнакомец улыбнулся, потянулся и продолжил.
        - В качестве вуза вы себе выбрали Институт международных экономических отношений, точнее его заочное отделение и специальность финансового менеджмента. Причем вас совершенно не смутила ни платность обучения, ни сложность поступления. Будучи от природы человеком не только деятельным, но и упрямым вы смогли совершенно довести их до белого каления и уступить вашему напору, а потому 1 сентября начали обучение, с огромным трудом оплатив первый семестр. Ради чего вам пришлось перейти буквально на хлеб и воду. В ходе учебы, понимая свое бедственное положение, вы стали искать способы приработка и быстро их нашли. Люди на вашем потоке были ленивые и по большей степени состоятельные, поэтому за определенное, вознаграждение, вы начали писать для них рефераты. Скучная и довольно неинтересная работа. Однако вы обратили ее не только в неплохой заработок, но и в средство самообразования, расширения кругозора. Уже к концу 1997-1998 учебного года вы стали своеобразным "ангелом-спасителем" для всего факультета менеджмента и смогли получить прибытка в двадцать раз больше, чем пенсию по инвалидности и зарплату в
библиотеке за тоже время. В июне девяноста восьмого года покупаете себе свой первый компьютер и начинаете его интенсивно осваивать. Он очень сильно помогает вам в вашем импровизированном, нелегальном бизнесе. В декабре докупаете сканер и принтер, а также начинаете потихоньку менять мебель в квартире, ибо у вас "в кубышке" были накоплены все необходимые средства для завершения обучения. Тогда же знакомитесь в библиотеке с Леной - небольшой, изящной девушкой с выразительными черными глазами и живым, подвижным лицом. Она вам напоминала маленькую мышку. Буквально через пару свиданий ваш роман с этой студенткой истфака МГУ дело переходит в так сказать горизонтальную плоскость. - При упоминании Елены Александр вздохнул и погрустнел еще больше. - Весной 1999 года вы переходите с рефератов на курсовые, что еще больше увеличивает доходность мероприятия. Летом 2000 года - делаете евроремонт в своей однокомнатной квартире. А в январе 2001 начинается очередная серьезная веха вашей жизни - бизнес.
        - Вы, как я понимаю, по его душу пришли?
        - Нет, меня не волнуют ваши деньги.
        - Вот как?
        - Меня вообще деньги не волнуют.
        - Вы их так не любите? Вы считаете, что деньги это зло? - Александр усмехнулся.
        - Почему же? Я уважаю любую религию, какой бы рабской она ни была. Не будем лукавить, единственная современная универсальная религия - это деньги, а совсем не христианство или ислам, у нее есть апостолы-миллионеры, а большая часть людей ежемесячно причащается кусочком божественной плоти - зарплатой. При этом разные валюты - это конфессии, которые никак не поделят один единственный, но большой и вкусный пирог..
        - Да уж… пожалуй, вы правы. - Саша задумчиво покачал головой, ему не хотелось даже смеяться. - Но давайте вернемся к моей биографии.
        - Конечно. В январе 2001 года вы увольняетесь из библиотеки и организуете свой первый нормальный бизнес - небольшой интернет-магазин, который занимался продажей книг с доставкой почтой или курьером по Москве. У вас получилось что-то вроде небольшого, скромного, семейного бизнеса, так как поначалу вы работали на пару с Еленой. Именно в этот период вы стали воспринимать ее не только как объект, удовлетворяющий ваши сексуальные потребности, своего рода самку человека, а как нечто больше. Много общения вне постели вас сближало все больше, дошло до того, что она смогла увлечь вас историей и ее любимой эпохой. Летом следующего года вы блестяще защищаете диплом финансового менеджера, что влечет за собой переход от курсовых к дипломам, которые требуя не сильно больше усилий, давали куда более значительные барыши, примерно по 80-100 тысяч рублей за каждый. А ваш характер не терпел пустоты и бездолья, поэтому вы занимали все свое свободное время полезным трудом. Пользуясь тем, что вы нигде не учитесь, ваша подруга начинает тянуть вас к себе, на истфак МГУ, но поначалу неуспешно, так как, ссылаясь на плохое
знание истории, договариваетесь с ней о том, что пока она вас не подтянет, вы никуда не будет поступать. В феврале 2003 года вы делаете Елене предложение, та соглашается, и вы играете свадьбу, хотя и весьма скромно, так как ваша подруга тоже сирота и родственников у вас очень немного. Весной того же года производственная необходимость вынуждает вас начать серьезно изучать английский язык - из-за особенностей ведения вами финансов вам требуется совершенно свободное владение языком, а потому вы записываетесь на курсы МИДа. В январе следующего 2004 года вы расширяете свой бизнес и открываете официальный офис. Теперь на вас работает уже десяток человек, а вас ежемесячный доход превышает 300 тысяч рублей. А дальше случается чудо - не смотря на ваше сопротивление, Лена умудряется вас уломать, и вы поступаете на заочное отделение факультета мировой истории МГУ. В ноябре 2005 года у вас начинаются серьезные проблемы с органами внутренних дел - ряд кадров пытается подмять ваш бизнес под себя. В марте 2006, когда вас окончательно обложили, и деваться вам было просто некуда, вы решаетесь на отчаянный шаг: взяв
огромный производственный кредит, и тратите его на закупку товара с откатом, после чего объявляете о банкротстве фирмы и "отбашляв" умудряетесь продвинуть сюжет о злобных "оборотнях в погонах" в одной из телепередач. Имущество компании уходит "с молотка", а банкиры сталкиваются с сотрудниками правоохранительных органов. Вам, конечно, угрожают, обещают порвать как тузик грелку, но в итоге, к осени все успокаивается, а ваше состояние, хранящееся на левых счетах, по итогам составляет
12,5 млн. рублей. Не много, но вполне терпимо для нормальной жизни, либо нового "стартапа".
        - А откуда вы узнали про точную сумму на счетах? Они же хранились анонимно. - Незнакомец лишь улыбнулся и продолжил.
        - В начале 2007 года вы начинаете свой новый бизнес - в новом районе Москвы, одном из так называемых "замкадий", организуете сеть маленьких магазинчиков шаговой доступности. Там продавались и наиболее ходовые товары самого разного профиля - от хлеба до презервативов и клея. В будущем вы хотели развернуть, на базе своих магазинов, целую инфраструктуру по обеспечению бытовых потребностей жителей этих, совершенно не обустроенных районов. Например, поставить в каждом из них точку доступа WiFi, объединив их в единую сеть с дешевым интернетом. Ну и прочее. Все шло просто замечательно, однако в декабре 2008 года появляются ваши старые знакомые из внутренних дел. Снова начались разборки. Вас стали запугивать. В конце концов, при попытке запугать исполнитель-наркоман заигрывается и в угаре убивает вашу беременную жену, вспоров ей живот ножом и бросив истекать кровью в подворотне. Прокуратура мило улыбалась и разводила руками, так как исполнитель был "нечаянно" застрелен при задержании. У вас началась сильнейшая депрессия и усилилось и без того не слабое состояние перманентной мизантропии. В итоге, спустя
месяц вы спешно продаете бизнес и затихаете, начиная готовиться к мести, а летом - приступаете к делу. Закупленное предварительно вооружение было вывезено через подставных лиц с Кавказа, причем все было сделано очень тихо и аккуратно. Так что в итоге, 19 сентября прибив последнего - семнадцатого человека, причастного к гибели вашей жены и ребенка вы успокаиваетесь. Вся милиция на ушах, но на вас даже не падают подозрения, так как вы, внешне не проявляя никакой активности, делаете вид убитого горем вдовца. Получилось практически как в фильме "Законопослушный гражданин", исключая концовку. Летом прошлого года вы блестяще заканчиваете истфак, и вас приглашают в аспирантуру. Вы соглашаетесь и теперь состоите на кафедре отечественной истории, где занимаетесь разработкой вопросов научно-технического прогресса и общего экономического развития Российской империи во второй половине XIX века. - Незнакомец улыбнулся. - Ваше текущее состояние составляет 21 миллион рублей. Ваши любимые исторически фигуры Петр Великий, Отто Бисмарк и Иосиф Джугашвили. Ваши любимые киногерои капитан Джек Воробей из "Пиратов
Карибского моря", Шерлок Холмс в исполнении Василия Ливанова и лейтенант-коммандер Том Додж из "Убрать перископ"…
        - Хватит! - рявкнул Александр. - Замечательная работа разведки, но не более того, - по побагровевшему лицу, прищуренным глазам и колючему, холодному взгляду было видно - Александр на грани взрыва.
        - Вам рассказать, как в возрасте шестнадцати лет вы страстно желали свою воспитательницу - двадцатилетнюю студентку-практикантку педагогического института Аню? И вы бы выли на Луну, если бы не подвернулась удачная возможность… - незнакомец улыбнулся, - задержавшись после урока, вы закрыли дверь в кабинет, заклинив ее отверткой, после подошли к ней, зажали и овладели прямо на учительском столе… хм… выплеснув в нее всю накопившуюся страсть. Вы в тот день были так нетерпеливы, что порвали ей трусики… беленькие, в черный горошек.
        - Что?! - Александр вскочил. - Откуда вы это знаете? - Незнакомец улыбнулся и продолжил:
        - Фактически вы взяли ее силой, правда, она не особо и сопротивлялась, так как вы ей тоже нравились, но разница в возрасте и воспитание не позволяло ей открыться. А так все складывалось, как в известном анекдоте про монашку: "и вдоволь и без греха". У вас закрутился роман, в ходе которого вы демонстрировали весьма солидное либидо. А спустя полгода Анна внезапно пропала. И вы до сих пор ломаете себе голову о том, что же с ней случилось. Так вот - она забеременела от вас и, как узнала об этом - рассказала родителям, желая посоветоваться. Но те ее буквально заклевали и застыдили из-за внебрачной беременности. Обзывали похотливой шлюхой и грозили отречься. Она не вынесла позора и повесилась. Когда мать нашла еще теплое тело дочери, висящее в петле, закрепленной на отцовском турнике в коридоре, ее хватил инфаркт, и спустя несколько минут она скончалась рядом с дочерью. А отец - кадровый военный, не вынеся горя, что на него свалилось, застрелился из именного пистолета. - Александр шлепнулся обратно на лавку и рассеяно уставился в пустоту перед собой.
        - Повторяю - я знаю о вас все. Абсолютно все. Если желаете, я могу рассказать любые, даже сокровенные тайны, которые вы когда-либо имели. Но нужно ли?
        - Кто вы?
        - Я же говорил, мое имя…
        - Мне плевать на ваше имя. Кто вы?
        - На этот вопрос я также не могу вам ответить. Вы просто не поймете меня. Это за пределами понимания вашего сознания.
        - Что вы этим хотите сказать? - Александр еще больше набычился и, прищурив глаза, пристально посмотрел на собеседника, буквально прожигая того ледяным взглядом.
        - Я хочу сказать, что вы - человек. - Гость в черном пальто повернулся, впервые за всю беседу встретился с Александром взглядом и мило улыбнулся. Его глаза были лишены зрачков и казались совершенно бездонными. - Ну что, продолжим беседу? Или вы желаете подраться?
        - Продолжим. Что вы хотите мне предложить?
        - Начну издалека. Весь мир, который вас окружает - это всего лишь один из бесконечных вариантов многомерного бесконечного пространства, в котором мы все играем свои роли. И я хочу предложить вам новую роль.
        - Роль? Я похож на актера? - Александр был удивлен необычностью предложения, так как ожидал всего чего угодно, кроме подобного, - хотя…. Что за роль? - Интерес начал захватывать мужчину в сером пальто и его раздражение стремительно испарялось. - Вы же страдали от душевной боли, видя сгнивающее заживо Отечество. Я дам возможность это поправить. Само собой, не волшебной палочкой или каким-то другим клиническим способом, а вашими собственными руками. То есть, определив вас в роль одного из вершителей судеб - правителя социокультурного образования "Россия". Абсолютно любого на ваш выбор. Хотите оказаться на месте Владимира Мономаха? Отлично. Желаете помахать кепкой с броневика в 1917 году? Нет проблем.
        - А вам это зачем? - Насторожился Александр.
        - Какая вам разница? Разве вас не прельщает эта возможность сама по себе?
        - И все же, ответьте.
        - Не все ответы приятны.
        - Я как-нибудь сам разберусь с этим. Вы не получите моего согласия, пока я не пойму подноготной этой авантюры.
        - Хм. Все достаточно просто. Считайте, что это маневры. Учения. Эксперимент. Очень солидные силы поспорили на тему роли личности в истории. Ведь вы же понимаете, что один человек, каким бы он ни был, изменить эпоху не в силах. Ну, так вот, после долгих споров мы решили это проверить.
        - А почему я?
        - Совершенно случайный выбор. Считайте, что вам просто повезло. Или не повезло. Это как посмотреть. Не напрягайтесь вы так. Нет тут никакого подвоха. Если вы согласитесь, то будете вынуждены следующую массу лет работать как проклятый. Не всем людям это по душе. Почти все население этой сборки вариантов, как, впрочем, и других, вне зависимости от эпохи, хочет получать по потребностям, а отдавать взамен по возможностям. Правда, потребности у них всегда несоизмеримо больше возможностей.
        - То есть меня выбрали не случайно?
        - Эм…
        - Не ломайтесь, говорите как есть. Вы же пытаетесь меня заинтриговать, противопоставляя остальным.
        - Верно. - Незнакомец улыбнулся. - Мы вас выбрали не случайно. Вы нам подходите по характеру и знаниям.
        - А если я откажусь?
        - Вы просто забудете наш разговор, немного продремлете на этой лавочке, размышляя о бренности бытия, после чего проснетесь и пойдете домой. А мы выберем другого участника.
        - Какими будут правила игры?
        - Никакими. Вы просто продолжите жить в новом мире и в новом теле с выбранного вами временного отрезка. Как умрете, так игра и закончится.
        - Я смогу взять с собой что-нибудь из этого мира и времени?
        - Только свое сознание и свою память. Все, что вы знаете и помните на данный момент - останется с вами.
        - Вы садист.
        - В самом деле?
        - Вы ведь понимаете, что неподготовленный человек, попадая в иной пространственно-временной континуум, погибает с вероятностью 99 %. Причем одна из самых важных причин этой неприятности - отсутствие социальной и культурной интегрированности в общество. То есть человек вдруг становится чужим. Это нечестный эксперимент, я тупо сдохну, причем быстро. А при самом лучшем раскладе буду изолирован в какой-нибудь психбольнице.
        - А что вы хотите? - Незнакомец лукаво улыбался. - Почувствовать себя земным воплощением бога?
        - Было бы неплохо. - Александр улыбнулся. - Но, как я понимаю, вы мне предлагаете не это.
        - Совершенно верно.
        - Но, вы, как разумный че… эм… просто разумный, а потому понимаете, что, в варианте "как есть", мне это не интересно. Меня, конечно, тут ничего не держит, кроме горестных воспоминаний, но я же не сумасшедший и голову в петлю совать не намерен.
        - Хорошо. Ваше замечание резонно. Давайте поторгуемся. Чтобы вы хотели получить?
        - Мое желание зависит от ваших возможностей.
        - О! У вас отменный аппетит.
        - Я могу подумать и все взвесить?
        - Конечно. Взвешивайте. Вам хватит пяти минут?
        - Вы серьезно?
        - Абсолютно. - Незнакомец посмотрел прямо в глаза Александру, и у того по телу пошла волна легких покалываний. - Или вы сомневаетесь?
        - Хорошо. - Александр выдержал паузу. Потянул немного подбородок вперед, как штабс-капитан Овечкин из кинофильма "Корона Российской империи". - Мне нужны две вещи. Первое - память реципиента. Причем так, будто это мой личный опыт, но без замещения того, что есть на данный момент. Это возможно?
        - Вполне.
        - Второе. Не знаю, по каким критериям вы меня выбирали, но, делая вывод из своих прошедших авантюр, я считаю, что мне остро не хватало интуиции и харизмы.
        - Харизмы? Интуиции? - Незнакомец улыбнулся.
        - Да. Но, как и в первом случае, она не должна повредить моему образу характеру, мыслей и памяти.
        - Это все?
        - Да.
        - Ну что же. Память реципиента я вам сохраню в полном объеме, ваше замечание полностью резонно. Она станет будто бы продолжением вашей. Причем всю, то есть и факты, и эмоции, и движения, и привычки. А вот со второй просьбой, не обессудьте, ничего не выйдет. Это нарушение условий эксперимента, так как вы были выбраны не из-за того, что обладаете, или будете обладать божественной интуицией и харизмой. С тем же успехом мы смогли бы провести эксперимент на каком-нибудь герое в духе древнегреческой традиции. Вы же должны остаться человеком. Пусть уникальным, но человеком. Так что, по второй просьбе ответ - нет. Вы, как я понимаю, согласны. Хотите еще что-нибудь попросить? - Александр задумался, но спустя минуту повернулся к незнакомцу, встретился взглядом с его жутковатыми глазами и твердо ответил:
        - Нет. Меня устраивают условия.
        - Хорошо. Назовите человека и время.
        - Александр Александрович Романов, второй сын императора Александра Николаевича, 2 марта 1855 года.
        - Отлично. Прощайте. - С этими словами незнакомец встал и не спеша пошел в сторону машины. С каждым его шагом Александра смаривало все сильнее, а картинка становилась все более размытой пока он, спустя всего несколько секунд потеряв из вида собеседника, не провалился в теплую и уютную теплоту забытья.
        Глава 1
        Первые шаги
        (2 марта 1855 - 19 сентября 1856)
        Тишина и покой, окружающие Александра, казалось, длились вечность. Но вдруг легкая струйка холодного воздуха скользнула по плечу, вызывая желание поежиться, потом еще одна, и уже спустя какие-то мгновения довольно мерзкая прохлада полностью покрывала тело, отзываясь в коже гаденьким покалыванием. А откуда-то издали доносились голоса, искаженные настолько, что сливались в нечленораздельное мычание. Потихоньку возвращалось ощущение собственного тела, которое выглядело так, будто бы его совершенно все отлежали, а буквально каждая мышца была под завязку наполнена легкими покалываниями и болью, расходящейся по телу теплыми, живительными волнами. Вместе с тем с каждым мгновением повышалась четкость звуков, которые окружали его, да и вообще - всех ощущений. Теперь он уже различал сдавленный плач нескольких женщин и какие-то иные голоса, ведущие смешанную беседу, лишенную, по сути, всякого смысла. Александр чуть приоткрыл глаза и увидел небольшую толпу людей с очень перепуганными и серьезными лицами в разномастных одеждах, как гражданского, так и религиозного толка. Часть из них ему была смутно знакома. В
небольшом отдалении рыдали три женщины, причем две явно фальшивили, больше выделываясь, так как явно присматривали за тем, чтобы их подопечная не упала или как еще себе не навредила, нежели переживая с ней какую-то утрату или муку. Приглядевшись, он опознал в той, что натурально страдает, свою маму… эта мысль так резанула по сознанию, что ему стало не по себе, до жути, до странного тянущего чувства в груди. Он ведь не помнил свою мать совершенно, а тут - точно и ясно осознавал факт того, что вон та смутно знакомая женщина его биологическая мать, которая его любит.
        Потихоньку он стал осматриваться, одними лишь чуть приоткрытыми глазами. Сквозь окна из толстого и довольно мутного стекла нестройными лучами пробивался слабенький свет с улицы, а потому в помещении был густой полумрак, волнуемый лишь немногочисленными свечами в массивных подсвечниках с энергично пляшущими огоньками. Довольно быстро положение пассивного наблюдателя Александру надоело, потому он полностью открыл глаза и стал осматриваться не таясь. Прошло несколько минут. Все сосредоточено занимались своими делами, не обращая никакого внимания на внимательно их рассматривающее тело подростка. Постель была очень мягкой, теплой и уютной. А потому Саша решил не отвлекать этих людей от, безусловно, важного и нужного дела, и, повернувшись на бок, пригрелся и задремал. Через какое-то время он услышал легкий, испуганный вскрик, после которого в комнате наступила блаженная тишина. Шевелиться не хотелось, но где-то на краю сознания проскакивала мысль, что все присутствующие внимательно наблюдают за ним. Поэтому, чуть поборовшись со слабостью и дремотой, снова повернулся на спину, потянулся, сладко зевнув, и
сказал: "Доброе утро", потирая кулачками глаза.
        Вокруг десятилетнего мальчика сразу завертелась суета, и спустя какие-то пять минут в комнате было совершенно не протолкнуться. Александр чуть отстраненно, смотрел по сторонам, пытаясь вспомнить лица хотя бы кого-нибудь из присутствующих. Большая часть окружающих была знакома, но воспринималась как легкое d #233;j #224; vu. Вроде бы где-то видел, а вроде и нет, но как зовут, чем занимается, какой голос и прочие детали назвать вполне был в состоянии. Даже какие-то курьезы, связанные с теми или иными персонажами стали вспоминаться. Однако от копания в свежей памяти пришлось отвлечься - в комнату ворвался высокого роста мужчина с лихо закрученными усами. Приглядевшись, Саша непроизвольно улыбнулся. У него пронеслась мысль в духе: "Как мило, такое узнаваемое лицо", в то время как вошедший Александр Николаевич (свежеиспеченный император Александр II) подумал о том, что сын его рад видеть. В общем, смешной эпизод - все остались при своем мнении, будучи довольны.
        Отец подошел к нему, взял за плечи, посмотрел в глаза и крепко прижал к себе. На его утомленном лице выступили слезы, и минуту спустя, повернувшись к замершему залу, он возвестил: "Господь милостив! Он облегчил наше горе и вернул нам сына!" После чего, взяв Сашу за руку, Александр Николаевич вышел с ним в коридор, к людям. А за ними выдвинулась вся эта слегка гомонящая толпа. Помещение, в котором нашего переселенца держали, находилось на втором этаже Зимнего дворца, недалеко от Большой дворовой церкви. Причина, по которой Александр оказался в том месте, ему были непонятны. Да и вообще, он расслабился и "потек по течению", доверившись руке отца.
        Коридоры, по которым они шли, были полностью забиты прислугой и различными придворными, которые излучали всем своим видом или удивление, или восторг. Однако, вот, шагов через сто они встретили трех человек с совершенно бледными лицами. От них шел уверенный и едкий аромат страха. Нет, они не сходили в штаны, но флюиды ужаса витали вокруг них как навозные мухи возле сельского туалета. Перед ними император остановился, и в воздухе повисло напряженное молчание. Саша пригляделся и узнал среди этих людей скандально известного ему, в том числе и из книг, Мартина Вильгельма Мандта и, желая проявить вежливость, без какой-либо задней мысли, чуть кивнул ему, поздоровался и спросил о самочувствии. Получилось красиво. Откуда же Александру было знать, что это именно он заявил, будто второй сын новоиспеченного императора лежит при смерти, и никакой надежды более нет? Зато вот все остальные были в курсе, а потому по народу прошла волна легкого ропота. Но прекратилась она практически также быстро, как и началась. Император передал руку сына матери и попросил следовать далее. А сам остался стоять напротив Мартина.
Позже Александр узнал, что разговор у них получился не простой, даже слегка болезненный, для лейб-медика конечно.
        Остаток дня получился вполне ожидаемый: тщательнейший осмотр лейб-медиками, отдых и ужин с семьей. Причем, стоит отметить, что заключение врачей о состоянии здоровья получилось довольно удобным для нашего переселенца - кроме некоторой рассеянности, которая, впрочем, пропадала сразу после обращения внимания на предмет обсуждения, Александр ничем необычным не отличался от здорового и, вполне дееспособного подростка своих лет. Впрочем, рассеянность врачи списали на переживание от смерти дедушки.
        Вечером, незадолго до отхода ко сну Мария Александровна зашла к сыну, чтобы немного пообщаться наедине:
        - Сашенька, как твое самочувствие? Ты нас всех так перепугал!
        - А что случилось? - Александр казался слегка заинтересованным.
        - Ты разве ничего не помнишь? - Удивленно-вопросительный взгляд подростка вызвал некоторую заминку, после которой она продолжила. - Когда умер дедушка, ты был сам не свой и ходил чуть живой. Совсем бледный. А сегодня утром тебя не смогли добудиться. Ты лежал как будто бы без сознания. Мартин сказал, что надежды нет, и ты медленно умираешь.
        - Умираю? - Александр сделал сильно удивленное лицо. - Да я просто спал. Разве странно спать? А когда проснулся, то удивился тому, где я и отчего рядом так много людей. Они все занимались своими делами и на меня не обращали никакого внимания.
        - Спал? - Мария была несколько удивлена.
        - Да. - Саша кивнул головой. - Как будто лег с вечера спать и проснулся, но только не утром, а несколько позже.
        - Но тебя совсем не могли разбудить.
        - Значит, я спал крепко. - Сказал Саша и сделал серьезное лицо.
        - А что тебе снилось?
        - Странный сон. - Александр откинулся на спинку дивана и уставился в потолок, лихорадочно пытаясь придумать что-нибудь. Спустя минуту Саша очнулся и стал рассказывать историю о том, как он летал во сне, а под ним проплывали поля и прочее. Описывал всякие деревья, траву, озера и прочее. В целом вполне позитивный сон получился, с точки зрения мистики. Разговор был достаточно незамысловатый, и Александру было легко корчить из себя мальчика, который пытался хмуриться и строить из себя взрослого. Этакий деловитый пупс. Чуть позже к ним присоединились Владимир с Алексеем, что превратило разговор вообще в умилительный бред, на который Мария Александровна лишь снисходительно покачивала головой. В общем, все закончилось хорошо, по крайней мере, для Саши, который хоть и с шероховатостями, но прижился. После разговора, когда легли спать, у нашего "Штирлица" появилось время в тишине и покое обдумать все произошедшее. Скорее даже поверить в то, что это действительно произошло, пощипать себя и прочее.
        Потихоньку наступили будни. Пятого марта Мария Александровна распорядилась возобновить занятия с мадам Стрипицыной. Собственные знания великого князя были довольно скромные, так как его регулярное обучение началось только два года назад, а потому Александру было относительно легко и вольготно в плане освоения учебной программы. Даже более того - нужно было себя постоянно и полностью контролировать, дабы не продемонстрировать более высокий уровень знаний, чем тот, что у него должен быть. Основной тактикой в этом плане Саша выбрал подход, при котором он выдавал ровно столько, сколько просит мадам - ни больше, ни меньше. Это было нужно для того, чтобы не смущать отца, который, не желая плодить конкуренцию для цесаревича, давал для своих остальных детей весьма скромное образование. Однако такой подход применялся только для кабинетных занятий. В военных же, особенно на плацу, Александр решил полностью выкладываться и выдавать максимум из того, что допустимо показывать, дабы демонстрировать свой интерес и рвение. Причем интерес должен потихоньку увеличиваться, как и рвение, а не внезапно возникать. По
большому счету единственными сложными предметами в плане освоения для Саши стали языки и танцы с музыкой. Дело в том, что Александр свободно владел только английским, да и то деловым его вариантом начала 21 века, а все остальное лежало на плечах скудной памяти реципиента, который просто не успел ничего серьезно изучить. Особенно воротило его от французского языка, в котором не было совершенно никакого порядка - сплошной благозвучный хаос. С танцами и музыкой была другая проблема - Александру с трудом получалось все это воспринимать всерьез. Он был человеком совершенного иного воспитания, а потому смотрел на подобные вещи как на лишенные практического смысла излишества. Однако подчинялся и занимался прилежно, ибо хотел заработать максимальный кредит доверия у отца, которому наставники регулярно докладывали о ходе обучения их детей.
        Одновременно с этими фоновыми телодвижениями Александр принялся за сколачивание своего рода "банды" из тех подростков, что его окружали. Увы, задача эта была весьма и весьма сложная, так как дети, что окружали Сашу в играх и общении были весьма беззаботные и не имели каких-либо страстных амбиций или прочего. На первых порах получилось зацепить только младшего брата - Владимира, причем почвой общих интересов стал спорт. Зацепка возникла совершенно случайно, во время рассказа наставницы о битве при Марафоне. Слово за слово, и Александр заметил, как Владимир заинтересовался бегом, да и вообще Олимпийскими играми. Запомнил этот факт и стал его разрабатывать. В итоге 17 июня удалось начать ежедневные пробежки возле дворца. Но Саша не желал останавливаться на этом и двигался дальше. Уже сентябрь он встретил в полноценных занятиях атлетикой (как, со ссылкой на античность, называл эти занятия Александр) с уклоном на упражнения по развитию мышечной массы и выносливости. Правда, без фанатизма, дабы не повредить здоровью. Родителям все эти изыски объяснялись возрождением древнего наследия античных героев и
олимпийских игр, да и вообще все подавалось именно через увлечение военным делом и античностью. Что-то вроде новой игры.
        Но если Владимир увлеченный рассказами брата и играл, то Саша занимался целенаправленными тренировками. В августе к занятиям атлетикой присоединился и Николай Адленберг, который был на год старше Александра. В сентябре удалось уговорить Марию Александровну и получить новую игрушку - оборудованный зал для тренировок. Ничего подобного в те времена еще не существовало, а потому все изготавливать по эскизам Саши. Тут был и отдельно стоящий турник, и огромная шведская стенка, и параллельные брусья, и бревно, и гимназический конь, и опорные кольца, и ряд горизонтально установленных шестов, и канаты, висящие от потолка до пола, и куча других интересных вещей. Так, например, совершенно необычным явлением стали наборные гантели с винтовым креплением блинов. Большая часть всех этих снарядов лежала на поверхности, однако, собрать воедино их никто не решался.
        Зал был выделен довольно обширный, а потому стеснений у ребят не вызывал. Занятия шли далеко не на пределе возможностей, поэтому кроме пользы ничего не приносили и заинтересовали императора, который время от времени посещал зал для упражнений, где ребята тренировались. Само собой помимо силовых было много легкоатлетических практик, а также разнообразных растяжек, призванных увеличить гибкость. Особенно разительный это дало эффект в укреплении здоровья - за всю зиму никто из трех участников этого спортивного клуба так и не заболел простудой. Да собственно даже и не чихнул, хотя особенно не кутались и проводили много времени на улице. И это - без отрыва от программы обычного обучения, так как упражнения заменяли подросткам игры.
        Веселые вечера в спортивном зале, упражнения на свежем воздухе, прилежные занятия в учебных кабинетах, а также рвение и успех на плацу сделали свое дело. Даже два дела. С одной стороны - родители оценили новое увлечение Александра и не препятствовали ему, а с другой стороны, Саша стал замечать намного более пристальное внимание к своей персоне. Как будто за ним наблюдали. Поначалу даже не замечать, а чувствовать. Это ощущение его встревожило, а потому он стал приглядываться к тем людям, которые его окружают, оглядываться на поворотах и вытворяя прочие дилетантские мелочи. Впрочем, ничего более существенного у него и не получилось бы, так как его объемы знаний в разведывательной и контрразведывательной работе ограничивался фильмами о шпионах и остросюжетными приключенческими романами. Иными словами - детский садик, но очень бдительный. Это продолжалось довольно долго, однако в день своего рожденья, 26 февраля, Александр решил это все прекратить, а заодно и обсудить пару вопросов с отцом, для чего, подгадав, когда тот разместился вечером на отдых в своем кабинете, вдали от шума и гама, и заглянул к
нему. На дверях никого не было, а потому Саша вошел без каких-либо препятствий, хотя и постучался из вежливости. Его отец сидел в довольно просторном кресле, откинув голову на спинку, и пребывал в полудреме.
        - Пап #225;, я хочу с тобой поговорить.
        - Да, Саша, проходи, садись. Отчего ты покинул гостей? Сегодня твой праздник.
        - Меня тревожит одна странная вещь. - Саша нахмурил лоб и вопросительно посмотрел на отца.
        - Какая же?
        - Некоторое время назад я стал замечать, что за мной ходят люди, буквально по пятам, а как только я обращаю на них внимание, они сразу отворачиваются и делают вид, будто чем-то заняты. Меня это тревожит. Я не понимаю, что им от меня надо.
        - И кто же эти люди? - Лицо императора сделалось слегка удивленным. После этого вопроса Саша достал из кармана листок бумаги, на котором был выписан с комментариями весь перечень тех людей, странное поведение которых он для себя отмечал, и передал его отцу. Александр Николаевич пробежался по листку, время от времени удивленно приподнимая бровь и хмыкая. После прочтения он сложил его, убрал в карман и продолжил: - Хорошо. Тебя беспокоило только это?
        - Да. Но я хотел попросить об одном одолжении. - Саша слегка потупился, а император оживился.
        - Это как-то связано с твоим увлечением гимнастикой?
        - Атлетикой, ваше Величество.
        - Хорошо, атлетикой. - Император улыбнулся.
        - У меня есть еще кое-какие задумки, но мне для них нужно больше ребят, мы втроем не справимся. - Александр Николаевич хотел что-то сказать, но Саша его опередил. - И еще я хотел бы, чтобы Никса занимался с нами. Он такой бледненький.
        - Никса… хм… - отец усмехнулся. - Нет, Никса с вами заниматься не сможет, у него слишком много занятий в классах. Он и так от них сильно устает, боюсь, он не выдержит еще и ваши игры. А ребят для занятий атлетикой я тебе приглашу. Сколько их тебе нужно?
        - Надобно, чтобы получилось двенадцать человек, то есть еще девять.
        - Хорошо. Так и поступим.
        Утром следующего дня в том же кабинете император принимал товарища министра внутренних дел Левшина Алексея Ираклиевича.
        - Входите, присаживайтесь, - император указал на кресло возле стола, - я вас с нетерпением жду.
        - Ваше Величество, ваш вызов был для меня неожиданностью. Что-то случилось?
        - Да. Вас это заинтересует. - Александр Николаевич пододвинул Левшину темно-зеленую папку, в которой лежал один исписанный листок. Алексей Ираклиевич внимательно и обстоятельно прочитал листок и поднял глаза на императора:
        - Ничего не понимаю.
        - Вы в курсе, кто эти люди?
        - Конечно, это мои люди, которые занимались слежкой за великим князем, как вы и просили. Но не все. Тут еще ряд сотрудников британской и французской миссий, а также ряд лиц из дворцовых слуг.
        - Верно. Посмотрите на почерк, он вам не знаком? - Алексей Ираклиевич стал внимательно всматриваться в листок, хмуря лоб, и лишь через пару минут удивленно поднял глаза на императора и спросил:
        - Это почерк великого князя Александра?
        - Именно. Вчера он приходил ко мне и передал вот этот листок, жалуясь, что вы его пугаете. В списке перечислены все ваши люди?
        - Да, полностью.
        - Вас это не удивляет?
        - Да. Но это допустимо. Люди-то они неопытные в этом деле. Не привлекать же, в самом деле, для наблюдения сотрудников третьего отделения? Думаю, это вызовет лишние вопросы. А вот остальные фигуранты меня очень смущают.
        - Меня тоже. Сколько вам нужно времени, чтобы прояснить ситуацию?
        - Неделя.
        - Хорошо, через неделю жду вас на доклад по данному вопросу.
        Александр Николаевич немного затянул выполнение своего обещания сыну, потому как хотел разобраться в сложившейся обстановке. Стремительно взрослеющий сын и внимание к нему со стороны британской и французской миссий были по отдельности не очень важны, но вместе пугали. Основная причина, из-за которой император решил проследить за сыном, была неуверенность в том, что тот действует самостоятельно, а потому он искал, кто же за ним стоит, ибо поверить в то, что все "кренделя" последнего года делает Саша лично, ему было очень сложно. Запрошенная неделя проходила для императора в режиме очень высокого психологическом напряжении, но вот, наконец, подошел день и час, и Левшин явился на доклад. Сразу приступили к делу - Алексей передал папку с отчетом в руки Александра Николаевича, а сам присел в кресло, что стояло рядом со столом. Минут пятнадцать в кабинете стояла тишина, прерываемая лишь легким шелестом бумаг. Закончив чтение, он закрыл папку и, откинувшись на спинку кресла, задумался.
        - Алексей Ираклиевич, и какой вывод вы можете сделать из всего этого? - Император кивнул на папку. - Какая-то чертовщина.
        - Ваше Величество. Ситуация действительно странная. Давайте по порядку. Мои люди, что наблюдали за великим князем по вашей просьбе, были опрошены и единогласно заявляют, что Александр действует самостоятельно. Им кажется, что он стремительно взрослеет. Уже сейчас я могу точно сказать, что ваш сын лет на десять старше своего возраста. И это не предел. Самостоятельные шаги, причем, хорошо продуманные, ясность мысли, четкость поступков и никаких лишних движений. Мало этого, никто из моих людей не подозревал, что выдал себя, что говорит о выдержке, аккуратности и высокой внимательности к деталям.
        - Это необычно. Как вы думаете, это связано с тем странным событием в день смерти моего отца?
        - Безусловно. Я думаю, что мы имеем дело с ситуацией, аналогичной той, когда от страха или боли люди седеют, трезвеют или стареют. Александр сильно переживал болезнь и смерть Николая Павловича. Видимо, обстоятельства так сложились, что это чувство было многократно усилено. Очень опасная вещь. Я посоветовался с нашими лейб-медиками, они говорят, что такие потрясения очень вредны для здоровья. Но не в нашем случае. Да и вообще, я не могу сказать, что результат плох.
        - Согласен. Вы думаете, Саша так и будет ускоренно взрослеть?
        - Не думаю. Если, конечно, с ним не случатся какие-либо аналогично тяжелые потрясения.
        - Хорошо. С этим все ясно. Что с британской и французской миссиями?
        - Точно установлено, что они держат великого князя под практически круглосуточным наблюдением. Ради чего - неизвестно. Вероятнее всего, в этих миссиях тоже заметили изменения в Александре и решили пока присмотреться к нему как к потенциальному союзнику при дворе. Пока говорить о таких делах рано, но им, как я мыслю, нужна хорошая наживка, чтобы поймать эту рыбку на свой крючок. Причем следует отметить деталь - эти службы конкурируют.
        - А почему Александр? Зачем он им нужен? Он же не наследник престола и, скорее всего, выберет карьеру военного, если судить по его интересам.
        - Этого нам неизвестно. Игра многоходовая. Многие фигуранты нам неизвестны. Я не исключаю возможности причастности ряда солидных персон из вашего двора к этому делу.
        - Вы можете назвать фамилии?
        - Нет.
        - Почему вы пришли к такому выводу?
        - Уровень осведомленности британской и французской миссий поразительный, по крайней мере, всплыло много таких деталей, которые люди со стороны знать не могли. Ничего секретного, однако, наводит на мысли.
        - Займитесь этим вопросом. Я хочу знать, чего именно эти шакалы хотят от моего сына. Но подберите для слежки более компетентных людей, этих даже ребенок смог вычислить.
        - Будет исполнено, Ваше императорское Величество. - Алексей Ираклиевич встал с кресла и, слегка поклонившись, собрался уходить, однако император продолжил:
        - И вот еще что. Займитесь подбором подростков для занятий атлетикой вместе с Александром, нужно еще девять человек. Здоровьем покрепче да из хороших родов, преданных трону. У Саши новая задумка, мне не терпится с ней ознакомиться. Он меня заинтриговал. За пару дней справитесь?
        - Конечно.
        - Хорошо, через пару дней жду вас вместе со списком кандидатов.

25 марта 1856 года Александр, наконец, смог собрать группу из 12 человек для занятий атлетикой (как он называл спорт вообще). Это были ребята в возрасте от десяти до двенадцати лет, вполне здоровые на вид и по родителям своим относились либо к свите императора, либо просто приближенных ко двору дворянских семей. Все было прекрасно за исключением одной детали - это были младшие или средние дети, и этим подчеркивалось само положение Александра - он не цесаревич, а потому старших сыновей для забав ему не выделят.
        По итогам неполного года занятий в атлетическом зале ввел одежду для упражнений, подходящего для подобного дела вида. Это были свободные шорты до середины бедра (что-то вроде боксерских шорт конца 40-х - начала 50-х годов XX века, их Саша назвал - атлетические шорты), футболки с коротким рукавом (которые назвали атлетками) и легкие ботинки из мягкой кожи с плотной шнуровкой и высоким голенищем. Весь комплект назывался атлетическим костюмом. Эти элементы гардероба были новы, то есть просто так их купить было нельзя, поэтому пришлось потратить около месяца на работу с портным, Александр смог получить точно то, что желал. Почти каждый день приходилось мерить и давать комментарии по доработке образцов. Однако после завершения этого мучения получилась довольно удобная для занятий форма, материал которой был импортный хлопчатобумажный трикотаж и мягкая кожа. Шорты же поддерживались на нужном месте не резинкой, а плетеным шнурком, который выполнял функцию ремня.
        Так как ткань, шедшая на выделку этой униформы, была хороша, но быстро изнашивалась при интенсивных занятиях, портной очень быстро набил руку и отработал ее изготовление. Поэтому, все девять новичков, поступивших в его распоряжение, уже щеголяли в новенькой форме. Великий князь оглядел их с головы до ног, рассматривая безупречную работу портного и собираясь с мыслями, и, в конце концов, начал:
        - Господа. Мы выбраны Провидением для нужного и благородного дела. - Саша обвел всех присутствующих цепким, жестким и холодным взглядом. - Наша Родина, потерпев сокрушительное поражение от грозного врага, унижена и оскорблена до крайности. Наша армия разбита. Наступили тяжелые времена для нашего Отечества. В древности наиболее крепкие духом воины объединялись в рыцарские ордена, дабы отстоять с оружием в руках свою веру и свою правоту. Правда, со временем они обросли жиром и умерли, потеряв свою изначальную цель и ценность. - Александр выдержал паузу и закрыл глаза на несколько секунд, а после продолжил: - Я собрал вас всех здесь для того, чтобы мы стали ядром и основой нового рыцарского ордена, православного ордена, целью которого станет защита нашего родного Отечества от врагов. - Саша выдержал паузу и снова обвел тем же жестким взглядом ребят, глаза которых уже горели от услышанных слов восторгом. - Но мы малы и слабы, и нашу затею никто не воспримет всерьез. Чтобы нас признали, как то должно, мы можем пойти только одним путем - стать лучшими воинами на земле. А это очень и очень тяжелый труд,
который займет у нас много лет жизни. Вы готовы к этому? - Александр снова выдержал паузу и закрыл глаза, слушая, как ребята чуть ли не визжат от восторга. Да, глупостью было это все придумывать, но иного в голову и не пришло. Ему нужна была команда, которая из воздуха не возьмется - ее нужно было собирать. А для этого нужно общее дело. Да, они еще дети. И это замечательно. Ибо только потому и повелись на всю эту глупость с орденом. Взрослый человек с трезвым мышлением наверняка бы заинтересовался вопросами, на которые Александр не мог ничего ответить, вроде того, какая им выгода от всего этого дела. А эти ребята рады одной только идее стать теми, о ком они читали в романтических книжках о давно ушедших временах. Конечно, он нагло обманывает их, и никакого апокрифического рыцарства он создавать не желает, но… у каждого свои мечты. Вздохнув, Саша продолжил: - Вижу, господа, вы готовы приступить к этому тяжелому труду. А потому у нас с вами есть две задачи. Первая - показать нас достойными той цели, что мы ставим перед собой, а не просто вздорными юнцами. Поэтому надобно будет со всем прилежанием
учиться, дабы родители и учителя с наставниками были нами довольны. Вторая - укрепить свое тело и свой дух настолько, насколько это будет возможно. В этом зале и не только… - Александр обвел холодным взглядом ребят, которых просто распирало от чувств. - Ну что? Мы сделаем это? - Ответом был весьма жизнеутверждающий крик "Да!", который вырвался хором из 11 подростковых глоток. "Удачный разговор", - подумал Саша и начал тренировку. Время действительно было подобрано прекраснейшим образом, так как 18 марта подписан мирный договор и закончилась война России с коалицией европейских держав. Для всех, кто радел о благополучии Отечества, пришедшая вчера депеша стала трагедией и личным горем. А дети приближенных ко двору дворян были молоды и еще не испорчены политикой, своего рода "чистыми душами", и оттого переживали особенно остро эту трагедию, этот стыд, эту боль, которые даже спустя полтора столетия вызывали чувство раздражение и обиды у любого, кто считает себя сыном России.
        Основной упор в занятиях в зале делался на работу с брусьями и турником для развития верхнего пояса мышц, а также на легкие аэробные упражнения для растяжки связок и укрепления сердца. Увы, состояние новичков было весьма плачевным - сказывалось острая нехватка регулярных физических нагрузок в той системе воспитания и образования, которая доминировала в высшем обществе. Ведь ребята даже побегать вдоволь не могли, ибо для детей солидных родителей такое поведение было "невместно". А тут они отрывались на полную катушку. Александр в целом неплохо справлялся с управлением этим фактически взводом подростков, который не только занимался физическими упражнениями совместно, но и с 23 апреля стали вместе заниматься в классах языком и прочими предметами. Необычный для того времени ход, но Саша смог уговорить маму, хоть и не сразу. Этот шаг пошел на пользу и сильнее сплотил группу.
        В свободное время, которого было, к слову, весьма немного, Александр работал над уставом ордена, продумывая детали и согласуя их с наставниками, которые, впрочем, отнеслись к идее весьма благосклонно. Даже отец, и тот, узнав о подобной затее, лишь улыбнулся, резюмируя фразой о том, что дети играют в правильные игры. Потихоньку теплело, а потом ребром встал вопрос о занятиях на свежем воздухе. Помимо бега нужна была какая-либо развивающая аэробная игра, которая бы отвлекала от методичных и весьма рутинных занятий. Учитывая, что основной упор в тренировках делался на развитие верхнего пояса мышц, Саша решил остановить свой выбор на волейболе, которого пока в мире еще нигде не было даже в проекте. Правила, он хорошо помнил современные, так как будучи в детском доме не раз играл в эту игру, а технологически никаких проблем для внедрения игры не было. То есть не требовалось создавать какого-то особого снаряжения. Поэтому, на первый план вышла проблема, которую в обычных условиях бы и не заметили. А именно проблема названия. Называть старым именем очень не хотелось, так как англицизмов Александр хотел
по возможности избегать. После нескольких дней размышлений он остановился на аббревиатуре КИРМ (Командная Игра в Ручной Мяч). Название было совершенно необычно для того времени, но, по его мнению намного лучше англицизма или латинизма.
        Другой проблемой летних занятий на улице стало создание второго костюма, чтобы осуществлять марш броски и прочие элементы уличной тренировки. Для этих целей была нужна относительно удобная, но при этом весьма опрятная одежда. Учитывая проблемы с материалами, у Александра был только один путь - заимствовать по памяти одну из повседневных армейских униформ из середины XX века, когда еще использовались обычные ткани, но уже думали об удобстве форменной одежды. За основу комплекта была взята хорошо известная и достаточно распространенная гимнастическая рубаха, получившая, как и в далеком будущем, название "гимнастерка". Ее шили из хлопчатобумажной ткани цвета хаки (серо-зелено-желтый). Она имела стоячий, мягкий воротник, застегивающийся на две маленькие форменные пуговицы. Само собой, с подворотничком. Карманы прорезные, с прикрывающими клапанами. То есть на выходе получилась вполне типичная советская гимнастерка конца Великой Отечественной войны. Брюки были заимствованы из той же эпохи, дабы сочетаться с рубахой, и являли собой, по покрою, обычные армейские бриджи образца 1935 года, только в цвет
гимнастерки и без лампасов. Назывались они, как вы уже догадались - гимнастическими брюками. Завершала этот костюм (гимнастический) обувь - короткие сапоги до середины голени из мягкой, хромовой кожи с набойками. Александр хотел попробовать заказать обычные армейские бутсы более позднего периода, однако, весьма быстро отказался от этой идеи из-за технологических и эксплуатационных проблем. Как-никак в его время марш броски по 50-100 км пешком не самое распространенное явление, а потому сапоги были уже не столь актуальны.
        Девятого июня того же года, закончив работу над уставом ордена посвященного архистратигу Михаилу, Александр смог договориться с матерью о предварительном, семейном рассмотрении его задумки. Ведь вся эта игра в орден была чистой воды шалостью, с точки зрения родителей. А вот ребята восприняли ее прекрасно, да что там говорить - они просто загорелись этой идеей. Нужно было развивать инициативу, а потому Саша был настроен добиться, хотя бы полуофициального, признания ордена. И вот, вечером девятого июня, во время общих семейных посиделок за чаем, Александр обратился к отцу с просьбой ознакомиться с проектом написанного им устава. В общем, все улыбались, умилялись, и даже слегка пожурили Сашу, дескать, какой деловой мальчик, но, в конце концов, император, все же, согласился изучить проект и дать заключение по нему. Собственно, только на словах, и отложил устав сразу "в долгий ящик". Но, не одобрив официально, ему и не запретили заниматься вопросами ордена. Поняв это, Александр решил работать дальше над положительным разрешением этой непростой задачи, так как ему казалось, хоть и ошибочно, что его
проверяют на устойчивость намерения. Проявит ли он упорство в достижении своей цели или он просто маленький шаловливый ребенок.
        Покопавшись в памяти, Саша вспомнил об очень интересном персонаже - московском митрополите Филарете, который мог быть весьма полезен в этом деле. Поэтому, сразу после беседы с отцом пришлось сесть за проект письма к владыке. Но работа не клеилась, так как совершенно не хватало информации об этом человеке. Лишь через неделю, "расколов" маму, он смог получить достаточно ясное представление о характере и личности этого, весьма необычного человека. Открыто у него поддержку Александр сразу решил не просить, а налегать в письме на фактор неумеренности во всем, что окружает его при дворе и то, что он совершенно не понимает, как это связывается с заявляемой искренней верой. В общем, цеплял старичка за больное место. Работа над письмом шла очень медленно и тяжело. В сущности, было три проблемы.
        Первая заключалась в том, чтобы соблюсти возрастной ценз, то есть писать так, как может подросток, а не взрослый человек.
        Вторая проблема проявлялась в том, что письмо не должно было быть направлено явно против родителей и их окружения, так как в случае прочтения оными, проблем могло стать явно больше. Поэтому приходилось прикидываться наивным дурачком и мучить старичка вопросами и советами о том, как разрешить эту странную ситуацию.
        В-третьих, Филарета нужно было зацепить, то есть заинтересовать персоной великого князя, чтобы он вступил с ним в переписку и установил контакт. Это было, наверное, самым сложным, так как после конфликта в Синоде тот "имел большой зуб" на правящий дом и, понимая слабость своей позиции, замкнулся в смирении, полностью погрузившись в работу вверенной ему московского паствы.
        Ну и по мелочи "брыкаясь" на тему попыток перевода Святого писания с церковнославянского языка на русский. Вот на этой-то теме, Саша, как позже выяснилось, его и зацепил. Узнав о мечте старика, он корпел около пары дней, пока переводил первую главу Евангелия от Иоанна. В общем-то, там объем текста весьма скромный, но церковнославянский язык Александр плохо знал, что до вселения, что после. Нет, конечно, озвучить текст он мог вполне достойно, но вот осмыслить было затруднительно. Да и со стилем пришлось поработать, дабы получился связанный текст "по-русски", а не в виде жесткого каламбура с огромным количеством заимствованных слов-калек из церковнославянского языка. Вот этот самый листок с переводом Саша приложил к письму, с просьбой подкорректировать и поправить, дескать, он загорелся идеей митрополита, и теперь ему не терпится посмотреть, что же там получится.
        Как и следовало ожидать, Мария Александровна заинтересовалась письмом сына к митрополиту, а потому прочитала его предварительно сама, немного поохала, поахала, поулыбалась, но разрешила переслать адресату. Так завязалась переписка великого князя Александра Александровича с наиболее серьезной и самостоятельной фигурой в Русской православной церкви митрополитом Московским Филаретом.
        Все дела шли не спеша и вроде бы успешно, если не считать тех деталей, что были сокрыты от Александра в силу острой ограниченности поступающего информационного потока. Спортивная и учебная подготовка вверенных ему "для забавы" ребят, включая собственного младшего брата Владимира, шла очень хорошо, так как все как один проявляли рвение и желание достигнуть успеха в этом необычном начинании (стать рыцарями-основателями военно-духовного ордена). Особенно хорошо учеба пошла, когда Саша стал сообща разбирать сложные для ребят задания и сложные вопросы по математике или естественной истории, дабы улучшить понимания предмета. Однако не все было так безоблачно.
        Тихим вечером в конце июля в кабинете Александра Николаевича проходил небольшой совет в составе самого императора, уже известного нам Левшина Алексея Ираклиевича, министра внутренних дел Ланского Сергея Степановича и начальника 3-его отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии - Долгорукова Василия Андреевича.
        - Итак, господа, мы можем начинать. Сергей Степанович, прошу вас. - Ланской тяжело вздохнул, немного попыхтел и начал:
        - Как нам всем известно, в феврале сего года великий князь Александр Александрович обратился к Его Величеству с просьбой избавить его от навязчивой слежки. В числе прочих им были перечислены люди, связанные с теми или иными организациями, идущими в русле интересов Британской и Французской корон. Связь эта установлена и подтверждена. Однако поначалу нам было совершенно неясно, ради чего вся эта игра затеялась, так как Великий князь не наследник престола и никак не связан с политическими группировками при дворе. Нездоровый интерес к персоне Александра Александровича и поведение самого Великого князя, который за последние полтора-два года продемонстрировал нам ряд очень интересных качеств и талантов, заставили нас начать небольшую игру. Василий Андреевич, прошу вас.
        - Как вы понимаете, Ваше Величество, для этой игры было задействовано третье отделение, ибо завербованные Алексеем Ираклиевичем люди провалились. Если уж их смог заметить ребенок, то для британской агентуры это было, по всей видимости, еще проще. В ходе последующего за февральским обращением полугода мы развернули плотную сеть наружного наблюдения за деятельностью Великого князя. Одновременно с этим нам приходилось противодействовать все укрепляющейся агентурной сети, имеющей, преимущественно, британские корни. Как позже выяснилось, именно наше вмешательство и стало причиной повышения активности наших гостей с Туманного Альбиона. Изначально, те десять человек, которых поставили присматривать за Великим князем, появились из-за слухов о повышения активности и самостоятельности вашего сына. - Долгоруков сделал паузу, собираясь с мыслями. - В общем, так получилось, что мы, сами не ведая того, разыграли очень интересную дипломатическую карту. Не секрет, что цесаревич Николай Александрович англофил. По крайней мере, испытывает к этой стране теплые чувства. Так вот. Смысл интриги, которую мы ненароком
закрутили, сводится к тому, что британцы и французы сочли ситуацию с великим князем Александром за тайную подготовку его к восшествию на престол. А он для них совершенно не известен, ведь он не столь публичен как Цесаревич. Да и явных пристрастий к Британии не проявлял. Как, впрочем, и к другим иностранным державам. Попытка наблюдений с целью изучить возможного наследника Российской империи натолкнулось на наше все усиливающееся противодействие. Что только укрепляло в них уверенность в своей правоте. Не далее чем две недели назад в Риге была перехвачена депеша, отосланная в Лондон под видом обычной коммерческой переписки и лишь случайно нами выявленная. Мы ее скопировали, а оригинал переслали адресату. Смысл содержания упомянутой бумажки сводился к тому, что Александр - это без сомнения наследник империи, однако получить доступ к нему и внести свою лепту в воспитание у них пока не получается. - Василий Андреевич замолчал, лишь кивнул, подтверждая завершения своего выступления, а император задумался.
        - Действительно, интересная карта. Сергей Степанович, как вы думаете, что даст нам ее розыгрыш?
        - При умелой работе мы сможем выявить агентурные сети этих государств в нашем Отечестве. Алексей Ираклиевич подготовил кое-какие измышления для подобного хода событий.
        - Даже так? Извольте.
        - Великий князь Александр проявляет особый интерес к военному делу и гимнастике или, как он ее называет, атлетике. Даже свою, весьма небезынтересную практику придумал. Думаю, нам следует создать особый кадетский корпус, в который поместить всю его компанию. Сам же корпус разместить подальше от Санкт-Петербурга, например в Москве. И поручить его какому-нибудь старому боевому генералу, который иностранцев не очень любит. Да и митрополит Московский Филарет, с которым у Александра идет оживленная переписка поспособствует, так как его агентурная сеть, развернутая через приходы позволяет на порядок лучше нашей контролировать территорию. Любой незнакомец будет на учете. Москва в этом плане очень подходящий город.
        - Но не будет ли это выглядеть как опала или ссылка?
        - Отнюдь. Великий князь, насколько я знаю, разработал помощью наставников проект некоего рыцарского ордена, а Москва - это первопрестольный город, в котором венчаются на царство императоры Всероссийские. Так сказать - духовный центр России. Если утвердить Синодом этот орден и вывести Александра с его первыми рыцарями в Москву, для духовного и военного воспитания, то это воспримут как своего рода причуду, но не более того.
        - Я не люблю Москву и не хочу своего сына отправлять в эту деревню. Да и с Никсой возникнет недоразумение, так как Александр должен быть его опорой в делах, а для этого надобно, чтобы они были ближе друг к другу. - Император выдержал небольшую паузу. - Сергей Степанович, вы считаете это разумная мысль?
        - Вполне. Тем более что это временная мера. Подобный поворот событий позволит нам составить перечень людей, которые выражают интересы Великобритании и Франции при нашем дворе, а также вскрыть часть агентурной сети, которая без сомнения обширна. Василий Андреевич, как вы думаете, мы справимся?
        - Если в Москве, да дать возможность кадетскому корпусу обособиться территориально, то более чем. Я осматривал атлетический зал Александра и видел занятия в нем - очень любопытное дело. Да что там говорить - посмотрите, как за этот год-полтора подтянулись ребята. Они стали крепче и живее. Думаю, стоит предложить Великому князю развиваться в этом ключе и дальше. Тем более что оно идет не в ущерб учебе и фронтовой подготовке, в которой, к слову, вся дюжина наших молодых рыцарей показывает отменные результаты.
        - А кого вы видите на должность руководителя этого особого кадетского корпуса?
        - Вы его хорошо знаете. Старый боевой генерал, сподвижник Суворова и покоритель Кавказа, старая зубная боль всего офицерского корпуса, который доживает свои последние годы.
        - Ермолов? Вы шутите! Он и не согласится. Сошлется на слабое здоровье. Да и зачем такой человек нужен на таком посту? - Император был поражен предложением и встревожен.
        - Как раз такой и нужен. Только он или подобный ему старый боевой конь сможет выправить дела так, что мы получим не просто большую интригу, а просто помазанное медом место для иностранных шпионов. Помимо этого - он стар, а учитывая его характер это большой плюс - не будет нужды его убирать с этой должности и создавать скандала. Он сам уйдет через некоторое время.
        - Не нравится мне все это, господа, очень не нравится. - Император откинулся на спинку кресла и задумался, разглядывая потолок. Ланской, Левшин и Долгоруков сидели в молчаливом напряжении и ждали когда Его Величество примет решение. Минуты две спустя Александр Николаевич подался вперед и, посмотрев в упор на Алексея Ираклиевича, спросил: - А что сам Александр? Вы думаете, он справится? И как, по вашему мнению, должен быть организован этот особый кадетский корпус, дабы один из его учеников занимался развитием его учебной и дисциплинарной программы.
        - Думаю, справится. С дюжиной ребят он отлично управляется - строгая дисциплина и очень прилежная учеба на протяжении последних нескольких месяцев стали нормой. Они, по всей видимости, очень серьезно отнеслись к идее вашего сына. А про организацию я не готов пока ответить, нужно подумать, но уверен это реально, так как у нас есть очень интересный шаг с рыцарским орденом, который может стать прекрасным формальным предлогом для интересных решений.
        - Хорошо. А как быть с Никсой?
        - Ваше Величество, его следует назначить шефом этого корпуса и отправлять в регулярные визиты. А то и инспекции.
        - Сергей Степанович, вы уверенны в успехе мероприятия?
        - Полностью.
        - Хорошо. Тогда так и поступим. Алексей Ираклиевич, вы, как автор идеи будете лично курировать эту работу. - Император задумчиво посмотрел куда-то в пустоту и чуть заметно покивал головой. - Да, господа, надеюсь, что мы не ошиблись в этой, чистой воды авантюре.

7 августа 1856 года, в ходе рабочей беседы министра иностранных дел Российской Империи (Александра Михайловича Горчакова) с послом Великобритании 1-ым графом Вудхауза Джоном Кимберли, была сделана оговорка о создании некоего общества Красной Звезды. Посол, впрочем, внешне интереса совершенно не высказал, но по данным агентуры третьего отделения развел бурную деятельность по выяснению подоплеки этого дела. Усилиями Василия Андреевича Долгорукова вокруг этого дела была создана атмосфера тайности, а информация, которая просачивалась в руки Кимберли, тщательным образом фильтровалась. Легенда заключалась в том, что Его Императорское Величество Александр II одобрил желание великого князя Александра Александровича, которое выражалось в намерении создания особого общества под названием Братство Красной Звезды. Собственно и все, дальше просачивались только отдельные фрагменты устава, которые должны были интриговать посла.
        И в самом деле - организация выходила очень интересной. Имея с формальной стороны вид рыцарского братства средневековых образцов, по факту организация представляла собой полноценный прототип массовой политической партии. Конечно, Александр был дилетантом в вопросах партийного строительства, но определенные знания у него были. Да и как их могло не быть у человека, выросшего в Советском Союзе и пережившего лихие 90-е годы XX века? Мало того, он отлично понимал, что любой крупный политик, начиная свою игру, должен иметь команду преданных сподвижников, то есть - некую группу своих людей. Конечно, можно привлекать уже сложившихся и опытных игроков политической арены, но доверять им до конца будет весьма сложно, так как формально они уже один раз отступили от своих убеждений и позиций. А как гласит народная мудрость, "предавший раз, предаст снова". То есть, какую бы проверку они ни прошли, полного доверия им более не будет никогда.
        Подобное ограничение требовало создание организации, которая бы аккумулировала и воспитывала нужных Александру в будущем "своих людей". Своего рода кузница кадрового резерва. В связи с подобным раскладом возникает резонный вопрос - почему Саша решил создавать эту самую "кузницу" под прикрытием романтических потуг в духе рыцарского ордена? Ответ предельно очевиден - Александру Александровичу всего 11 лет. Ему и так, исключительно по чудесному стечению обстоятельств, от него не зависящих, позволили поиграть в рыцарей. Да и то - с большим скрипом. А вот создание же открыто политической партии ребенком было бы совершенно невероятным событием как сейчас, так и тогда. Поэтому-то Александр и решил слукавить.
        Дело в том, что массовых партий на 1856 год в мире не существовало. Вместо них имели место только кадровые, которые опирались на политически значимые фигуры, то есть, представляли собой своего рода небольшие, можно даже сказать камерные клубы. Финансировались они либо из государственных бюджетов тех или иных стран, либо крупными частными финансовыми структурами. То есть являли собой классические плутократические институты лоббирования интересов, как правило, крупного бизнеса. Неудивительно, что подобный подход довел "до ручки" могущественные империи Европы к началу XX века.
        Итак, Александром задумана массовая политическая партия, замаскированная под некий романтический образ традиционного рыцарского ордена, само собой, исключительно внешне: в названиях и публичных атрибутах, из числа которых особенно следует отметить эмблему ордена, выраженную в виде пятилучевой звезды красного цвета. По сути, мы имеем обычную звездочку красноармейца, только без серпа с молотом и с красивым мистическим (и религиозным) обоснованием. Почему пятилучевая красная звезда? Ну не звезду Давида же ему вводить в качестве символа организации, призванной в будущем стать одной из структур, нацеленных на укрепление российской государственности. Да и личные предпочтения Александра сказались, так как выросший и воспитанный в Советском союзе он сознательно и подсознательно ассоциировал почти все хорошее и светлое с тем временем и той страной, которая позже стала стремительно распиливаться в угаре капиталистической вакханалии. Ведь мало кто из тех, кто помнил, что было до 1991 года, не разочаровался в том, что стало после него.
        Однако для такого необычного символа нужно было обоснование и, с помощью наставников, которые намного лучше Александра разбирались в мистике, он нашел его. Получилось что-то вроде символа живого и полного сил человека, устремленного к высоким духовным идеалам. Не очень однозначная трактовка, но императора вполне устроила, ибо и звучала красиво и британцев наверняка бы заинтриговала.
        Глава 2
        Москва
        (10 августа 1856 - 26 февраля 1857)
        Железная дорога совершенно расстроила Александра, так как он ожидал от вагонов первого класса несколько большего комфорта, но, видимо его надежды забыли сделать поправку на время. Железнодорожный вагон образца 1856 года являл собой совершенно убогую конструкцию. Двухосная бытовка с подрессоренными колесными парами по типу кареты, только чуть жестче, не давала особой мягкости хода, а потому, в купе с весьма хлипкой конструкцией самой коробки вагона, вызывала постоянные страхи и опасения даже на тех, весьма скромных скоростях, что развивал состав. Душераздирающие скрипы на поворотах, постоянные крены, избыточно активно покачивание, сидячие места, отвратительная вентиляция, которая представлена собственно только сквозняками - очень сильно портили настроение от путешествия. Вся дорога заняла чуть более суток. И не столько из-за невысокой по современным меркам скорости движения, сколько из-за длительных остановок, в первую очередь технического характера. Основная проблема заключалась в том, что на третьем часу пути с локомотивом начались неприятные происшествия, потребовавшие, в конечном счете, его
замены. Все эти проблемы, совмещенные с эксплуатационными особенностями железнодорожного сообщения России того времени и совершенно неудобной материальной частью, не приспособленной для долгих переездов, сделали саму поездку очень изматывающей. Помимо всего прочего на подъезде к Москве испортилась погода - вначале стало пасмурно, а за час до прибытия заморосил мерзкий, мелкий дождик. На Николаевском вокзале Москвы их ждала совершенная скисшая от погоды процессия, которая, впрочем, несколько оживилась с прибытием поезда, предвкушая, видимо, скорую возможность разойтись по домам и погреться. Александра сразу же отправили в Николаевский дворец кремля, дабы он смог принять ванну и поспать, так как провел больше суток на ногах, а Алексей Ираклиевич, прибывший с ним в качестве куратора всей операции, отправился в дом губернатора Москвы (Закревского Арсения Андреевича), дабы обсудить в деталях предстоящее мероприятие.
        Крепкий, здоровый сон - что еще нужно для счастья? Не знаю как вы, а Александр в тот день посчитал именно так, а потому даже к ужину вставать не стал. Дело в том, что он и раньше не любил поезда, но тот ужас, который ему пришлось испытать в этом сарае на колесах, был непередаваем. Конечно, по уровню комфорта это не походило на вагон московского метрополитена, куда в час пик нужно входить с разбега, а потом около часа полтора ехать куда-нибудь на другой конец города в подвешенном состоянии. В этом плане было все намного лучше - ты сидишь в довольно удобном кресле и пытаешься уснуть. Правда, в это время весь шикарно отделанный сарайчик вокруг тебя гаденько скрипит, норовя развалиться, и совершенно безбожно вибрирует. Это очень сильно напрягает нервы и не дает расслабиться. Особенно тяжело было Александру, так как его тело находилось в очень специфическом диссонансе: разум взрослого, физиология ребенка. Правда, стоит отметить, что гормональный фон за последние полтора года сильно изменился. Конечно, до полноценного баланса тела с сознанием было далеко, но прогрессия ощущалась очень сильно. Физические
упражнения, вкупе с сильно прогрессирующим гормональным фоном, сильно продвинули тело великого князя. В свои одиннадцать лет Александр выглядел как крепкий пятнадцатилетний подросток. Даже эрекция появилась, чего в первые месяцы после вселения он не замечал. Да реагировать особо было не на кого - вокруг великих князей усилиями Марии Александровны создавалась обстановка благопристойности в ее крайних формах. То есть молодых девушек, даже в одежде без декольте можно было видеть только издалека и мимолетом. Поэтому эффект от молодой, красивой служанки лет восемнадцати в довольно интригующем платье, что дремала на стуле в коридоре, возле покоев Александра, был очень необычен и приятен. Мягко говоря, великий князь слегка перевозбудился и пришлось брать себя в руки. Верно, ее поставили временно, присмотреть за Сашей пока его слуги отдыхали. Но пускаться во все тяжкие и пытаться проверить работоспособность своего "агрегата" Александр пока не желал, так как в случае, если это дойдет до родителей, проблем возникнет много. Поэтому он отвернулся от сочного бюста, который эротично подчеркивался корсетом,
задумался о каких-то наукоемких глупостях и, поняв, что его отпустило, покашлял, привлекая внимание спящей служанки. В общем, благодаря ее деятельности уже через полчаса он стоял на парадном крыльце Николаевского дворца, с довольной мордой лица и в аккуратно одетом гимнастическом костюме.
        Перед Александром лежал Московский Кремль середины XIX века. Незадолго до переноса сознания он посещал это место с целью погулять по Соборной площади и посмотреть на экспозицию Оружейной палаты. Вчера, когда его засыпающего везли в карете, Саша даже не обращал внимания на окружающую обстановку, но теперь великий князь стоял и с легкой восторженностью осматривал различные постройки, сопоставляя их с тем, что он видел раньше. Постояв некоторое время, Александр пошел лазить по Кремлю. Взыграло любопытство. Служилый и церковный люд, что находился на территории, его еще не знал, а потому косился на необычного подростка в несколько непривычной форме. Однако опрятность одежды и уверенность поведения помогали ему не привлекать особого внимания - его принимали за ребенка кого-то из солидных персон, прибывших вчера из Санкт-Петербурга. Как это ни странно, но с великим князем его никто не ассоциировал. Долго ли, коротко ли, но дошел Александр до Троицкой башни и выглянул наружу. Выглядело все весьма и весьма скромно. И если внутри самого Кремля изменений было хоть много, но они как-то вписывались в ансамбль
и не сильно диссонировали с воспоминаниями, то снаружи его ждал совершенно иной город. Да, он уже привык несколько к архитектурным изыскам своего нового времени, но Москва оставалась в голове в образе все той же огромной столицы. То, что просматривалось со стороны Троицкой башни Кремля, напоминало провинциальный городок, хоть и очень масштабный, но никак не могучий мегаполис, к которому привык Александр в своей прошлой жизни. Мысли о прошлом нахлынули бурной волной и принесли печаль. Он прислонился спиной к каменной кладке и задумался, смотря куда-то вдаль. Со стороны это выглядело очень необычно. Подросток со странным взглядом и суровым лицом был необычен настолько, что минут через пять такой медитации к нему подошел один из слуг лет двадцати, суетившихся с раннего утра на хозяйственных делах.
        - Ваше благородие, вам плохо?
        - Что? - Александр вывалился из ностальгических воспоминаний и пытался собраться с мыслями, недоумевая от того, что делает перед ним этот странный ряженый.
        - Вам нехорошо? А то побледнели очень.
        - Нет. Со мной все хорошо. Задумался. А кто ты такой?
        - Я? Прохор, ваше благородие. Я тут служу у его превосходительства Арсения Андреевича. Слуга значит я.
        - Хорошо. - Александр уже вернулся обратно на землю и заинтересовался собеседником. - Тебя не ждут срочные дела? Ты сейчас свободен? - Слуга замялся, думая, что ответить. - Ты не переживай. Я только приехал из Санкт-Петербурга и хотел расспросить тебя о жизни в Москве.
        - Ваше благородие, так я же дремуч в барских делах. Что я могу рассказать?
        - Темнишь ты чего-то. - Сказал Александр и слегка улыбнулся. В этот момент он услышал, как Прохора кто-то издалека окликает, махая рукой. Спустя минуты полторы подошел, одетый сходным образом человек лет сорока с густыми, нахмуренными бровями.
        - Ты что же это творишь?! - Незнакомец сходу взял Прохора за грудки. - Ты понимаешь, что ежели Чурбан-паша прознает, нам всем достанется?
        - Да успокойся ты Аким, что ты взъерепенился?
        - Ты к Глашке ходил? Что глаза отводишь? О чем ты думал? Стервец! - Тут Арсений осекся и, посмотрев настороженным взглядом на Александра, спросил у Прохора: - Это, кто?
        - Да барин молодой, смотрю, стоит бледный у стены, подумал, что дурно ему стало. - Александр чуть улыбнулся и встрял в разговор:
        - Что у вас произошло? Отчего человек в столь солидном возрасте может так яриться?
        - Да… это… - Аким сильно сбавил пыл, так как подросток обладал поразительно твердым взглядом, да еще и говорил как взрослый. Было, отчего смутиться. К счастью это продолжалось не долго. Спустя минуту, со стороны Николаевского дворца раздался какой-то топот. Там бежали два сотрудника третьего отделения одетые по форме. Как позже выяснилось, проснувшийся Левшин решил проведать великого князя и обнаружил, что тот в одиночестве отправился гулять в неизвестном направлении. Шум и гам получились весьма знатный. Из вверенных ему сотрудников были сформулированы патрули, один из которых и заметил Александра в компании каких-то слуг, причем, судя по всему дерущихся. Бежали они шустро.
        - Ваше императорское высочество, вас разыскивают. Алексей Ираклиевич совершенно перепуган вашей неожиданной прогулкой. Пожалуйте с нами во дворец. - Александр хмыкнул, качнул головой, но пошел. А когда эта своеобразная процессия отошла шагов на сто, Прохор все еще удерживаемый ручищами Акима задумчиво проговорил:
        - Вот тебе и ваше благородие. И ведь не поправил. Что теперь будет? Ты еще и Арсения Андреевича Чурбан-пашой назвал.
        - Дааа… дела. Боюсь, порка теперь грозит не только тебе. Вот угораздило же нас.
        Впрочем, этот эпизод потонул в массе активнейшего оживления, что творился вокруг готовящейся коронации отца Саши - Александра Николаевича. Ничего толком великий князь запомнить не смог, так как сидел во дворце безвылазно, облизываясь на горничных и занимаясь атлетикой. Однако в сам важный день торжества 26 августа произошел интересный инцидент. Дело в том, что стоявший во время коронации с "державой" уже не молодой Михаил Дмитриевич Горчаков внезапно потерял сознание и упал. Александр же, не имея ни малейшего благоговения перед происходящим действом, откровенно скучал, а потому отреагировал мгновенно. Даже скорее на одних только рефлексах, чем хоть сколь-либо осознанно он сделал рывок вперед. Что-то переклинило в голове у Саши настолько, что он заученным еще с "учебки" движением ушел в перекат, желая поймать падающую регалию. Горчаков упал, Александр схватил державу. За какие-то пару секунд великий князь в этом перекате сумел преодолеть шагов семь-восемь. В такой позе он и замер, странно рассматривая массивный, шарообразный предмет, который чуть было, не упал на пол. Секунд через десять гробовой
тишины великий князь, наконец, понял, что вокруг все замерли, повернулся к отцу, встал и протянул ему регалию.
        - Пап #225;, мне показалась, что упав, она расколется словно стеклянная, - а из-под волос на лоб ему выступила небольшая струйка крови. Видимо во время переката он задел что-то и рассек себе кожу на голове. Император, молча и вежливо принял державу и обратил свой взор на лежащего без чувств Горчакова. Потом обошел спокойным взглядом всех присутствующих и улыбнулся.
        - При таких руках ей и стеклянной быть не грешно, - после чего продолжили процедуру коронации. А представители британского королевского двора, присутствующие в качестве гостей, многозначительно переглянулись. Впрочем, при дворе решили это странное происшествие не обсуждать, от греха подальше, уж больно оно выглядело неоднозначным и странным.
        Когда коронационные торжества завершились, дворец притих и великий князь, наконец, смог начать вести себя относительно свободно. Целый месяц был потрачен на непонятно что. Разве что с занятиями атлетикой никто не мешал, так как было не до него. Однако было то, что Александра сильно беспокоило, так что, девятнадцатого сентября великий князь смог застать Левшина в одиночестве и попробовать поговорить:
        - Алексей Ираклиевич, что происходит? - Александр тихо подошел со спины и Левшин от неожиданности вздрогнул, резко обернулся и удивленно посмотрел на великого князя.
        - Александр, тебя что-то беспокоит?
        - Да, беспокоит. Зачем вся эта армия жандармов вокруг меня? Отчего они не уехали с отцом? Рассказывайте.
        - Что же тут необычного? Это все для твоей безопасности. Его императорское Величество очень переживает, и я стараюсь делать все от меня зависящее для честного исполнения своего долга.
        - Вы не понимаете. Я чувствую себя наживкой в какой-то большой игре. Вашей игре. И мне это не нравится. Я не люблю, когда мною вертят. Алексей Ираклиевич, не темните, скажите как есть. Чем я меньше знаю, тем больше переживаю. Вы хотите, чтобы я вам все сорвал? - От такой фразы Левшин практически потерял дар речи. Помолчав минуту, собираясь с мыслями, он попробовал реабилитироваться.
        - Александр, откуда такие странные мысли? Тебя никто не использует. Мы прибыли для охраны тебя и твоего предприятия. Тебе кто-то сказал что непотребное?
        - Значит, не скажете. - С этими словами Саша развернулся и твердой походкой пошел к двери. А в голове пронеслись мысли: "Теперь ясно, чего это отец так раздобрился и ввязался в странную авантюру с рыцарским братством. Ну да ладно, эта новость, конечно, скверная, но нужно будет получить и с нее выгоду. Они хотят ловлю на живца? Они ее получат. Главное, чтоб не подавились". Последующие часы напряжение не спадало. Александр посматривал на сотрудников третьего отделения волчонком и обдумывал свои шаги и пределы своих возможностей. После обеда прибыл митрополит и несколько оживил обстановку, но видя, что она продолжает накаляться, настоял на немедленном выезде на выбранную им площадку под особый кадетский корпус.
        Незадолго до приезда великого князя московский митрополит Филарет, после консультаций с Закревским, решил, что наилучшим образом соответствует поставленным задачам, поставленным перед ним императором только Ходынское поле, которое, впрочем, занимали хозяйства московских извозчиков. Раньше времени их выселять не спешили, так как это решение нужно было согласовать с Левшиным, да и мнение малолетнего Александра, который уже проявил себя мальчиком довольно деятельным и не лишенным трезвого разума, тоже было важно. Ведь ему там было строить какие-то свои поделки, так одобряемые Алексеем Ираклиевичем и лично Его величеством. Именно на Ходынку вся делегация и поехала, ибо пробежавшая черная кошка между Александром и Левшиным грозила перерасти в события совершенно непредсказуемого характера. Да, Александр был еще только мальчиком, но от него многое зависело в этой авантюре, а потому он легко мог все порушить одним лишь своим неадекватным поведением. Или, как вариант, отказом во всем этом участвовать. В ходе пути, совмещая прыжки на ухабах с общением, Филарет смог выяснить весьма впечатлившую его
информацию о раскрытии Александром плана, пусть и не в деталях, так что теперь использование его "втемную" становится очень сложным, если вообще возможным. В ходе поездки великий князь, хоть и злился на то, что дал так легко себя обмануть, но посматривал по сторонам, пытаясь отвлечься и приметить знакомые места. К сожалению, этого практически не происходило. Его родной город за полтора столетия изменился колоссально и вообще не походил на себя образца начала XXI века. Больше всего он напоминал Зарайск в том виде, в котором застал его Александр в 2007 году, посещая музей одного из самых удивительных офицеров времен Великой Отечественной войны дважды героя Советского Союза Виктора Леонова. Так вот, городок был практически не искорежен временем, и если не считать нескольких зданий, построенных в XX веке, вполне отражал уровень городской архитектуры московских двориков середины XIX века. Три этажа были редкостью и группировались ближе к центру. Много деревянных домиков с отгороженными дворами. Белье, сохнущее на веревках прямо во дворе, дымки от печей, поднимающиеся то там, то тут, а также прочие, не
укладывающиеся в голове Александра детали, совершенно выбивались из рушащегося на глазах образа второй столицы. Да, он еще не посещал другие крупные города своего нового времени, но если так выглядит "первопрестольная", то какой же ужас творится в остальных местах?
        Ужас? Разве пасторальные виды не должны умиротворять человека, а большая близость с природой его успокаивать? Возможно, но, по всей видимости, не всех. Александр родился и вырос в гудящих как трансформаторная будка джунглях из бетона, стекла и металла, а потому подобная обстановка казалась ему неестественной и чуждой. Если конкретизировать, то, в принципе, неудовольствие великого князя и, по совместительству, гостя из нашего времени, можно свести только к двум аспектам: технологическому уровню и динамики жизни. Пойдем по порядку. Итак, технологический уровень. С точки зрения человека, который жил полной жизнь жизнью в мегаполисе начала XXI века, его не было. Точнее он был, но совершенно смехотворный - "хуже захудалой деревушки". Конечно, технологии находились на подобном уровне, а то и ниже, в середине XIX веке, по всей планете, но это Александра не сильно успокаивало. Ему остро не хватало мобильных телефонов, компьютеров, интернета, скоростного транспорта, асфальтовых дорог, нормальной сантехники и прочего, прочего, прочего. И если проживание в Санкт-Петербурге, он больше воспринимал как большой
дебош в музее, то тут, в Москве, он оказался просто на гране паники. Только здесь и сейчас великий князь смог понять, что он на самом деле очень далеко в прошлом и что всего того, к чему он привык, в его жизни быстрее всего больше не будет. Вторая беда, которая его угнетала, заключалась в ритме жизни. Все протекало невыносимо медленно. Это вызывало у него психологический диссонанс с реальностью. Для него как для человека, привыкшего жить и работать в суровом напряжении и спешке, подобная неторопливость и общая расслабленность вызывало зудящее желание начать давать подзатыльники и орать "Шире шаг!". Даже там, в той жизни, он умудрялся быстро ковылять на протезах, раздражаясь от медленно ползущих "пьяных чебурашек", которые прогулочным шагом еле плелись по дороге, мешая его ритму движения. Но там и тогда их всегда можно было обойти. А тут таким был весь народ. Вообще весь. Причем, по всей видимости, по всему миру. "Да уж. Только отсюда и поймешь, какой титанический труд пришлось проделать большевикам по переводу этой спящей местности на промышленные и деловые рельсы. Только здесь и начинаешь
по-настоящему ценить и уважать их успехи. Это не смешные либералы-болтуны, которые максимум на что способны, так это разглагольствовать о каких-либо умозрительных фикциях и ругаться. Здесь работы непочатый край. Да такой работы, что пупок развязаться может. А поди ж ты - сделали". Мысли бурлили в голове великого князя могучими потоками, зля и напрягая его молодое тело. Ему предстояло большая работа - подобно большевикам, которых так нежно "обожали" либералы, поднять с практически абсолютного нуля могучую промышленность его Отечества. От таких мыслей депрессия только усиливалась, а он сам сжимался и представлял себя небольшой озлобленной блошкой, которая вознамерилась повернуть естественный ход событий. Да, шансов у него было мало, но уступить и просто плыть по течению он не мог, совесть не позволила бы.
        Особый кадетский корпус, посвященный архистратигу и, по совместительству архангелу Михаилу, решили строить на Ходынском поле, которое, впрочем, в полном объеме отходило к его территории. Название корпуса, предложенное Филаретом, было продиктовано не только определенными культурно-религиозными традициями, но и наличием весьма древнего Архангельского собора в Кремле, с которым можно было связать наиболее торжественные действия данного учебного заведения. Впрочем, длительная тирада митрополита была лишней, так как всех заинтересованных лиц вопрос о том, кому посвящать и в честь кого называть кадетский корпус, совершенно не волновал. Их больше интересовала территория, на которой все разместится, и, собственно по поводу нее и спорили. В конце концов, остановились на Ходынском поле, как наиболее удобном в географическом плане, так и наименее проблемном в плане разворачивания комплекса. Единственным затруднением были извозчики, для которых эта самая территория являлась одним из источников кормов для лошадей. Но критичной подобную проблему называть было нельзя, тем более что поле им не принадлежало.
Первым шагом, обозначенным Левшиным прямо при осмотре поля, стало создание так называемого "периметра". Конечно, Алексей Ираклиевич не знал подобного слова, да и в практику такие поступки не вошли, но где-то на уровне подсознания такой шаг показался ему единственно верным. Впрочем, не только ему, так как весь совет, в который входили помимо него еще Закревский и Филарет, признали важность и нужность данного действия, дабы упростить охранные мероприятия. Собственно сам периметр был представлен обычной каменной стеной с прогулочной дорожкой с внутренней ее стороны. А дальше заморосил мелкий, прохладный дождик и вся кавалькада решила продолжить обсуждение в Николаевском дворце, благо, что Арсений Андреевич загодя обеспокоился подробной картой поля.
        Добравшись в половине пятого до Кремля и отужинав, уже упомянутая триада из Левшина, Закревского и Филарета уединилась, дабы обсудить ряд вопросов, связанных с организационными и проектными делами, касающихся особого кадетского корпуса. Александра само собой не пригласили - зачем нужен подросток, когда думают солидные мужи? Но, в ходе обсуждения митрополит поднял вопрос об утреннем прецеденте, дабы решить, как быть дальше. После двух часов напряженного спора, в ходе которого пару раз чуть не дошло до рукоприкладства, решили, что Александра нужно привлекать к делам организации и развития корпуса. Они посчитали, что подобный шаг позволит потешить самолюбие и амбиции великого князя, а также отвлечь его от шпионских игр, максимально вовлекая его в большую игру другого плана. Само собой, не отпуская в свободное плавание, но давая определенную свободу. В связи с чем, Филарет решил лично пригласить Александра на совет, а заодно и поговорить, прощупывая степень его раздражения от утреннего прецедента. Это было нужно, чтобы аккуратнее выстроить дискуссию после прибытия на совет этого во всех отношениях
необычного мальчика. Без четверти семь он зашел в обширный кабинет, который великий князь временно использовал в качестве атлетического зала и застал там весьма необычную для его взгляда картинку. Дабы утолить все усиливающееся напряжение Александр решил устроить тренировку, но не только для себя, а для всего отряда. Вот за синхронным отжиманием с очень узким упором (для прокачки трицепсов и дельтовидных мышц) он и застал всех новоявленных рыцарей. При этом, эти двенадцать подростков хором, речитативом в ритм жимам, читали стихотворение: "Я - узнал - что у - меня - есть - огромная - семья - и тропинка - и лесок - в поле - каждый - колосок - речка - небо - голубое - это все - мое - родное - это - Родина - моя - всех - люблю - на свете - я!". Учитывая, что подобных упражнений митрополит никогда в своей жизни не видел, да и не слышал ни о чем подобном, то был серьезно впечатлен. Так и стоял у двери, пока это упражнение не закончилось, и Александр не поднял ребят и не перешел к легким аэробным упражнениям, дабы вывести избыток молочной кислоты из мышц.
        Первые минуты совета с молодым великим князем проходили весьма необычно. Солидные люди надували щеки как могли, пытаясь произвести эффект необычайной важности совершенно пустяковых вопросов, которые они договорились обсуждать при Александре. И действительно - если бы на месте нашего "вселенца" был оригинальный Александр Александрович Романов, то эффект был бы поразительный. Но им не повезло. Надували щеки они перед весьма опытным и достаточно ушлым кадром, который прошел и огонь, и воды, и медные трубы, да в такой обстановке, что им и не снилось. Никто не умаляет достоинств наших предков, просто уровень напряженности, который в те времена вызывал психические срывы и переутомления в наши дни совершенно обычен. Так вот, постоял Александр минут с десять, внимательно слушая их умилительный бред, и вспоминая, как что-то аналогично бессмысленное ему лепетали там, в 1995 году, перед первым боем, но под конец не выдержал:
        - Господа, вы случаем не захворали? - Великий князь выдержал паузу, смотря, как осеклись окружающие его "надутые индюки" - Я надеюсь, что это не так и вы попросту решили разыграть для маленького мальчика небольшую театральную миниатюру. Я не хочу допускать мысли о том, будто вы искренне надеетесь на то, что я завизжу от радости и захлопаю в ладоши, от чувства собственной важности, слушая всю эту ничего не значащую чепуху, которую вы мелете с таким солидным видом. - Вновь сделав паузу Александр, обвел злющим взглядом эту троицу, лица которых очень явственно говорили о только что тщательно разжеванных и проглоченных фекалиях. - Так что, господа, если вы хотите делать со мной дела, я надеюсь, в будущем, таких розыгрышей не будет, ибо я их очень не люблю. Давайте проясним. Вы здесь, для того, чтобы используя меня и мое предприятие в качестве наживки, дабы максимально потрепать шпионскую сеть, по всей видимости, Великобритании. Это ваша задача. Я здесь для того, чтобы развернуть особый кадетский корпус как опорное учебное заведение Братства. Вы можете рассчитывать на мою поддержку в ваших делах. Но! -
подросток поднял указательный палец вверх, выдерживая небольшую паузу. - Только в той мере, в какой я могу рассчитывать на вашу помощь в реализации моей задачи. Вопросы есть? - Александр снова обвел троицу с совершенно шокированными лицами максимально суровым взглядом, который могла скорчить его молодая физиономия, и ждал их реакции. Этим горе-манипуляторам нужно было время, чтобы понять произошедший конфуз и осознать, как им действовать дальше. Первым пришел в себя митрополит.
        - Ваше императорское высочество, вы нас не так поняли…
        - В чем я вас не так понял? - Александр продолжая хмуриться, упер руки в боки и посмотрел в глаза Филарету. Игра в "гляделки" получилась милейшей. Отвернуться было нельзя ни при каких обстоятельствах, как и выиграть. Время замедлилось, а в районе спины стала чувствоваться какая-то пустота, тянущая за собой все тело в желании отступить и уступить. Неизвестно чем бы все это закончилось, если бы Алексей Ираклиевич не прервал эту затянувшуюся паузу, войдя между обоими "насупившимися баранами" разрывая зрительный контакт и вступая в дискуссию.
        - Господа, давайте не будем накалять обстановку. Мы действительно думали, что вы, ваше императорское высочество, не понимаете всех обстоятельств и тонкостей нашего дела. Но мы всего лишь люди, и нам всем свойственно время от времени ошибаться. Надеюсь, вы не в обиде на нас за это?
        Сказать, что Левшин, Закревский и Филарет были шокированы произошедшим событием - ничего не сказать. Пока Александр вел разговор преимущественно с Арсением Андреевичем, Алексей Ираклиевич обдумывал произошедший инцидент. "Какой, однако, необычный ребенок. Если не считать двух эпизодов, списанных на хорошую наблюдательность, то он был вполне обычным мальчиком, укладывающийся в свой возраст. Конечно, очень замкнутым парнем, проявлявшим устойчивое, сильное рвение к учебе и к реализации своих дел, но это лишь похвально. Однако сегодня он раскрыл себя с совершенно новой стороны. Впервые он потерял самообладание и взорвался. Да как! В обычной обстановке они с Арсением только бы улыбнулись, смотря как ребенок куражится, но в той ярости, которая выплеснулась из Александра и ощущалась буквально кожей, было что-то пугающее. Эти мощные, тяжелые эмоции, которые, как будто поднялись с самого дна и рвались наружу, сдерживаемые лишь усилием воли. И самое ужасное было в том, что великий князь, по всей видимости, все понимал. Каждый шаг, который совершался, в том числе для пускания ему пыли в глаза. Стыдно и
страшно". Совет дальше шел очень вяло, так как все его участники чувствовали себя "не в своей тарелке" после произошедшего. Видя это, Александр попросил время на обдумывания своих предложений по особому кадетскому корпусу и удалился с копией карты Ходынского поля.
        На следующий день, по раннему утру, Левшин поехал к митрополиту дабы обсудить весьма непростую обстановку с великим князем. Алексею Ираклиевичу повезло - он поймал митрополита, выезжавшего на бричке в сторону Кремля. Тому, как выяснилось, также не терпелось пообщаться. В общем, минут через двадцать после встречи, они уже завтракали в резиденции митрополита. На повестки дня было три вопроса. Во-первых, тот ли это Александр и не подменили ли его случаем? Во-вторых, если не подменили, то отчего он себя так странно ведет, не бес ли в него вселился? В-третьих, что им всем делать теперь? Завтрак затянулся до обеда, к которому подтянулся Арсений Андреевич. Вечером, окончательно решили, что подмена исключена, так как великий князь был все время на виду и, кроме постепенно появлявшихся странностей, вел себя вполне нормально. Поэтому остановились на неком стороннем вмешательстве: или божественном, или дьявольском. Люди они были неискушенные в таком вопросе, а потому решили простым путем и скопировать церковную часть посвящения в рыцари у католиков, благо, что она совершенно не противоречия православным
традициям. Поэтому Александру решили предложить публичное благословение московского митрополита, но перед этим он должен совершить определенный ритуал, который заключался во всенощном бдении с молитвой возле алтаря, переходящее утром в службу, которая перетекала в исповедь и последующее причастие. И только по исполнении подобных действий митрополит мог публично благословить его с товарищами на ратные подвиги во славу Отечества, беря, таким образом, братство созданное Александром, под покровительство РПЦ. Не очень красиво, да и Синод не факт, что одобрит, но зато замечательный повод проверить факт вселения беса в великого князя, да без лишних подозрений. Так что Его Величество простит митрополиту такую самодеятельность, ибо и проверил душевное здоровье сына, и подозрений не навел никаких. А то ведь потом, ежели приглашать из Киевской лавры специалистов по изгнанию вселившихся бесов, то можно поставить под удар всю императорскую фамилию, а оно было не только смертельно опасно, но и совершенно лишним. Для ритуала выбрали Архангельский собор Кремля. А что делать дальше покажет результат проверки.
        В это время Александр, пользуясь определенным затишьем, решил выяснить торговую и финансовую обстановку в Москве, то есть - на что он может рассчитывать при проектировании комплекса учебной военной базы, то есть особого кадетского корпуса. Для этой цели был остро необходим какой-либо опытный человек, хорошо сведущий в вопросах "товаров и цен". И именно такого Александр застал в приемной Арсения Андреевича, уехавшего без предупреждения куда-то ближе к обеду и оставившего в ожидании посетителей, пришедших к нему на прием по разным вопросам. По рекомендации секретаря Закревского великому князю представили известного московского текстильного фабриканта и торговца Солдатенкова Козьму Терентьевича, с которым Александр и уединился. Разговор получился, в принципе достаточно познавательный для "вселенца", так как этот фабрикант не только бизнесом занимался, но и меценатством, а потому неплохо разбирался в искусстве и его текущих тенденциях. Точнее сказать, разговор был несколько неоднородным и состоял из двух частей. В первой, которая длилась не более часа, Александр задавал конкретные вопросы о
поставщиках строительных материалов, их ассортименте, ценах, возможных объемах и сроках поставок, известных строительных артелях и прочих чисто деловых вещах. Большую часть подобных сведений он записывал в небольшую тетрадь, дабы не забыть. Вторая же часть разговора началась после того, как в разговоре было упомянуто издательство, открытое Солдатенковым в текущем 1856 году. В помещение оного Козьма предварительно проводил, в том числе и ремонт, и на этом примере объяснял сроки и цены отделочных работ. Александра же в примере больше заинтересовало издательство, на чем и был сделан акцент. Всплыло несколько фамилий из школьного курса литературы. Знаний Александра о том же Виссарионе Белинском, в силу весьма прохладного отношения к литературе в школьные годы, было немного, но их хватило для того, чтобы разговор стал развиваться в совершенно новом ключе. Солдатенков был удивлен и поражен этим удивительным подростком, который в столь юном возрасте имеет такой широкий круг интересов. Особенный переход случился, когда Александр откопал в своей памяти воспоминания из университетского курса философии о
диалектике Гегеля. Тут-то Козьму Терентьевича и понесло. Великий князь лишь изредка задавал наводящие вопросы и слушал, слушал, слушал, в то время как фабрикант, прибывавший в уже зрелом возрасте, с азартом мальчишки рассказывал о своем увлечение литературой и живописью. Он, то вскакивал и начал вышагивать по комнате, размахивая руками, то буквально падал на диван и с отрешенным видом продолжал рассказ почти шепотом. Александру остро не хватало гуманитарного кругозора для полноценного участия в такой беседе, но оно и не требовалось, так как Козьме Терентьевичу хотелось просто выговориться. Ничего супротив Его Величества или местных чиновников он не говорил, так как был не дурак и понимал, кто его слушатель. Однако вот уже несколько месяцев мог беседовать на подобные темы только с письмами, а тут такой подарок. В общем, им пришлось прерваться только потому, что Александру прибыл курьер от секретаря Закревского, сообщающего, как то и было договорено, о возвращении Арсения Андреевича.
        Новость о желании загладить свою непомерную вспыльчивость и гордыню, неприличную сану священнослужителя и в лучших традициях христианства благословить дело великого князя на ратные подвиги, принес Александру утром следующего дня лично митрополит. Разговор вышел недолгим. Великий князь искренне поблагодарил митрополита за его поддержку, но после того, как узнал о необходимой процедуре с всенощным бдением, скис, хоть и не показывая этого внешне, даже напротив, и довольно быстро откланялся, желая рассказать об этой прекрасной новости ребятам. Он еще вчера вечером серьезно призадумался о том, что он творит и что на грани фола. А сегодня ему вообще чуть дурно не стало, когда ему показалось, будто он не с митрополитом московским Филаретом разговаривает, а с весьма довольным собой Леонидом Броневым, выступающем в роли группенфюрера СС при соответствующем костюме. Он аж холодным потом покрылся от радости встречи. Но, к счастью, подобных наваждений больше не было. Так что весь разговор с митрополитом где-то на краю сознания звучал до боли знакомый голос Копеляна: "В этот день Штирлиц как никогда был близок
к провалу". И так по кругу, как заевшая пластинка в граммофоне. Естественно, дабы не вызывать подозрений он обрадовал ребят желанием митрополита, а после, ближе к обеду, отправился лично осматривать Архангельский собор, который до того еще ни разу не посещал. Александр сразу понял, что этот хитроумный старичок что-то задумал, по всей видимости, проверить одержимость бесами его Александра. То есть, пробует вставлять палки в колеса. Поэтому нужно было пресечь все эти вредные и деструктивные шевеления сразу и навсегда. В соборе не было ни души. Да и кому нужно было туда ходить, кроме слуг для уборки? Большой склеп с древними костьми, в котором уже давно даже службу не вели. Точнее вели, но лишь изредка - по большим праздникам. Так что, войдя внутрь, Александр оказался в тускло освещенном помещении совершенно один. Колеблющееся пламя от немногочисленных толстых свечей, зажженных рано утром, создавал причудливые тени по всему зданию, а свет от немногочисленных узких окон лишь слегка рассеивали полумрак. Иными словами - сонно-мистическое царство, перед которым Александр, как искренне неверующий человек, не
испытывал ни малейшего трепета. Именно здесь ему и предстоит совершить чудо. Подстроить, конечно. Однако для сторонних наблюдателей это не должно быть понятно. После некоторых раздумий великий князь пришел к выводу о том, что этим чудом должен стать относительно сфокусированный луч света, который осветит его на рассвете. Прилепить зеркальце в нужном месте было небольшим трудом, но, во-первых, его могли обнаружить до или после "чуда", а во-вторых, его не только могли, но и обнаружили бы непременно. Так что простая геометрическая задачка по пусканию солнечного зайчика серьезно осложнилась.
        После пары часов лазанья по территории собора Александр обратил внимание на то, что толстенные стекла в рамах не только слегка мутноваты, но и весьма грязны как снаружи, так и изнутри. Иными словами, если их правильно протереть в нужных местах, можно получить жиденький и несколько рассеянный, но луч света, идущий от стекла под определенным углом. Дальше все было делом техники - замеры "на глазок", расчеты углов и подготовка меток, чтобы в последний вечер провернуть подобную операцию. В общем, рассеянность лучей играла даже на руку великому князю, так как по его расчетам позволяла подсветить не какое-то малое пятно, а приличный фрагмент пола перед алтарем. Как раз то место, которое было обозначено митрополитом для всенощного бдения. Дело в том, что Александр предложил оформить сей процесс благословения на бумаге, потомкам на память и последующим членам братства в качестве инструкции. И митрополит отказаться от подобного дела не мог, равно как и Александр от самого ритуала. А в ходе записывания пришлось вполне четко и конкретно регламентировать весь ритуал, дабы путаницы не возникало. Опять же по
настоянию Александра, дотошность которого в этом деле несколько раздражала Филарета. Откладывать задуманную митрополитом процедуру не стали, так что уже 26 сентября, в субботу, после обеда Александр сделал задуманное и подготовил собор к чуду. Само собой - тайно. А вечером того же дня все представление торжественно и началось. Причем всенощное бдение членов братства проходило при службе, проводимой лично митрополитом при шести помощниках. Он лично хотел проконтролировать поведение великого князя и убедиться в его чистоте перед Богом. Помимо указанных людей в соборе находилось десятка два всякого рода слуг и служек. В общем - получилось вполне людно. К счастью никаких крупных праздников на эту ночь не приходилось, потому и особых проблем в это не было. Так что, когда с первыми лучами солнца в церковном полумраке весьма ярко подсветилось то самое место, на котором стоял Александр, Филарет чуть не подавился собственным языком, будучи удивленным, испуганным и вдохновленным одновременно. Этот ступор длился минут пять, причем у всех присутствующих, включая остальных членов Братства. Получилось даже лучше,
чем на то рассчитывал великий князь. Он сделал так, что от каждого окна в нужную сторону шло много малых и узких лучей, которые через 2-3 метра смешивались из-за рассеивания их стеклом, а потому с некоторого удаления казалось, что светятся окна целиком. Так что прошло все в лучшем виде. После завершения всех процедур в соборе Александр обратился к митрополиту с просьбой привести собор в надлежащее состояние, дабы Братство в нем могло молиться, то есть отдраить в нем все, включая жутко грязные стекла, которые лишь после Божественного вмешательства смогли пропустить толику света. Филарет грозно глянул на служек, которым было поручено следить за чистотой в этом храме, а те, в ответ, еле дрожащими от испуга голосами, запричитали о том, что все будет исполнено в лучшем виде и уже сегодня. После чего, митрополит с видом "лихим и придурковатым", от полученного шока, двинулся в сопровождение великого князя Александра с остальными членами братства, к Николаевскому дворцу, завтракать.
        Уже вечером того же дня вся Москва знала о случившемся чуде, которое стало ключевой темой для досужих разговоров на ближайшее время. В связи с чем, митрополит, как, впрочем, и Закревский с Левшиным, оказались своего рода заложниками подобного обстоятельства, ибо народная молва договорилась до ангелов, спустившихся с небес, дабы благословить великого князя с товарищами на ратные дела. Глупость, конечно, но опровергать ее было совершенно не в интересах, как православной церкви, так и императорской фамилии. Даже более того, если бы кто-либо из свидетелей попробовал это сделать, то имел бы весьма неприятные последствия. С другой стороны, митрополит, как человек хоть и весьма умный, но, все же, воспитанный в православном обществе, был более чем озадачен случившимся. С одной стороны это могла быть чистой воды случайность, но уж больно она оказалась вовремя. В общем, после некоторых раздумий, Филарет принял решение не искушать судьбу, тем более, что было очень похоже на то, что Александр действительно находиться под какой-то опекой божественных сил, явно обозначивших свое присутствие. Сделав
соответствующие выводы и поделившись оными с Левшиным и Закревским, Филарет успокоился, надеясь на то, что дела вошли в спокойное русло и потрясения закончились. И очень даже зря, так как Александр, поняв, что товарищи наживку заглотили, решил делать следующий ход и развивать успех, как говориться "не отходя от кассы". Задумка была проста и нетривиальна. Великому князю нужно было продвинуть свое виденье учебной базы, но знать целую массу деталей и фактов он мог по определению, так что проект в обычной его форме (то есть бизнес-план) был исключен. Однако, успешно проведенная операция "Чудо" позволила ссылаться на то, что он видел во сне то, что нужно строить и изобразить все это в эскизах и набросках с пояснениями. Чем он и занялся. А 8 октября 1856 года, то есть спустя две недели после приезда в Москву, по инициативе великого князя был вновь собран совет, на котором Александр предоставил свои пожелания касательно особого кадетского корпуса. Собственно совета толком и не было, так как собравшиеся внимательно изучали целую папку эскизов, в которых полторы недели великий князь выражал свои мысли.
Получилось весьма и весьма неплохо - даже невооруженным глазом было видно, что при некотором обобщении эта папка представляет собой весьма план поэтапного развертывания мощной армейской учебной базы. Учитывая, что ни Левшин, ни Закревский, ни Филарет ничего подобного не видели, то они, разгребая папку, все больше и больше поражались и не только проекту, но и происходящему вообще. А ближе к концу совета Алексей Ираклиевич был уже полностью убежден в том, что именно этот необычный мальчик виновник того, что вообще вся эта каша заварилась. То есть у Александра шла своя игра и весьма успешная.
        Но вернемся к проекту. Согласно мыслям, изложенным на бумаге, особый кадетский корпус может быть запущен в функционирование в минимальном режиме уже через два месяца, то есть до наступления Нового года, а полное развертывание должно было завершиться летом 1861 года. В проекте были учтены самые разные детали, которые являлись как обыденными для существующего периода истории, так и новаторскими, а местами и вовсе - революционными. После полноценного ввода в эксплуатацию учебный комплекс должен получить четыре однотипных трехэтажных казармы для полного интерната учащихся числом до 1200 человек, то есть по 300 на корпус. В каждой казарме было по два десятка душевых кабин, умывальников и туалетов. Туалеты, само собой, были далеки от современного нам состояния, и располагались в качестве небольшой пристройки, над выгребной ямой, прилегающей прямо к зданию. Помимо этого, был предусмотрен пятый особнячок, где имелось 80 довольно просторных однокомнатных квартир для служебного пользования и еще столько же для размещения гостей. Учебных корпусов было четыре, в которых имелось шесть больших лекционных,
восемь десятков малых и два десятка особых аудиторий, а также два малых танцевальных зала, три музыкальных класса и большой актовый зал. В общем, весьма и весьма обширные площади, позволяющие обучать до двух тысяч человек в одну смену. Кроме этого имелась отдельная столовая и не меньшая баня, небольшая мастерская для ремонта стрелкового оружия и снаряжения патронов, конюшни, склады, а также весьма обширный спортивный комплекс. Последний включал в себя закрытый, отапливаемый бассейн с подогревом воды, стрельбище, пеший и конный плацы, несколько разнотипных полос препятствия, атлетический зал и площадку, игровой зал и площадку (для игры в кирм), беговые дорожки и многое прочее. В общей сложности на территории учебной базы планировалось возвести более шести десятков различных крупных объектов, а также, полторы тысячи таких мелочей, как фонари уличного освещения, скамейки, урны и прочее. Короче, весьма масштабное дело, в планировки которого, просматривался явный запас на дальнейшее развитие. Спустя три часа, Александр, ссылаясь на важные и неотложные дела, оставил своих фактически опекунов и отбыл на
запланированную тренировку. Те же, в свою очередь отбыли, спустя час в резиденцию митрополита, разослав предварительно более десятка гонцов. Не считая некоторых разногласий, Левшин, как самый старший в чине между Филаретом и Закревский постановил проект реализовывать, ибо он хоть и необычен, но очень любопытен. До прибытия в феврале следующего года Его Величества, все равно много не получиться реализовать, а дальше будет видно, тем более, что по предварительным подсчетам, до указанного отчетного момента общий расход на развертывания особого кадетского корпуса для великого князя легко укладывалось в десять тысяч рублей, что было вполне допустимо.

15 декабря 1856 года произошло торжественное открытие особого кадетского корпуса, на которое прибыл великий князь Николай Николаевич, брат Его императорского величества Александра II Николаевича. Событие получилось не очень пышное, но получилось, хотя Саша по этому поводу очень сильно переживал, не до конца веря в то, что все хоть как-то сдвинулось с мертвой точки. Тут стоит отметить, что Николай Николаевич не только имел военно-инженерное образование, но и был весьма увлечен военным делом, а потому, заинтересовался проектом военно-учебной базы, то есть Особого императорского кадетского корпуса, посвященного архистратигу Михаилу. Да и беседа с Александром его заинтриговала, даже, несмотря на то, что Саша пытался прикидываться максимально натуральным шлангом. Не получилось. Николай Николаевич был настолько поражен столь разительными и решительными переменами в великом князе, что даже отметил того же дня в своем дневнике особую, не по годам, разумность Александра Александровича, который интриговал его свежим и очень любопытным взглядом на многие вопросы. К счастью начальство, направленное проведать
авантюрное мероприятие самим императором, гостило недолго, и Новый год встречать в Москве не решилось, а потому отбыло не задерживаясь. В первых числах января до Александра, наконец, дошла мысль о том, что через полтора месяца прибудет император лично (ну и цесаревича притащит) и его нужно будет удивлять и поражать в хорошем смысле слова. Ведь как иначе получить те 150 тысяч рублей, которые были необходимы на строительство и оборудование учебной базы? Идея оказалась, как ни странно, самая банальная. Александр случайно вспомнил о том, как в конце позапрошлого года носились с гербом, и его вдруг осенила мысль о геральдическом трио (герб, гимн, флаг), которое на текущий момент был неполным. Существовавший флаг Бернгард Васильевич Кёне вывел из придуманного им же и утвержденного в том же 1856 году личного герба рода Романовых. Также со слов Николая Николаевича Александр узнал о том, что был утвержден герб Российской империи, работы все того же Кене. И, если это именно то, о чем подумал Саша, то получилось у Бернгарда Васильевича на редкость перегруженным и с весьма странным смыслом. Например, герб был так
устроен, что символически обозначал в качестве столицы Москву, хотя таковой являлся Санкт-Петербург. В общем, работать еще над этой поделкой нужно было изрядно, но не к спеху, так как в условно съедобной форме можно было и творчество Кене проглотить. А вот с гимном была полная беда. Да, конечно, была замечательная песенка "Боже, Царя храни!", утвержденная в 1834 году в качестве государственного гимна Российской Империи дедушкой Александра императором Николаем Павловичем, но положа руку на сердце, на гимн она вообще не тянула. Ну не может нормальный гимн звучать как какая-то заунывная молитва с изрядными нотками скуления. Да, Александр не был искусствоведом, но уж больно слух ему резало то заунывное пение, которое тут по недоразумению почитали за гимн великого и могущественного государства. Хотя, в свете таких песен как "Молитвы русских" или "Сколь славен наш Господь в Сионе" выглядел вполне уместно и актуально, особенно для Саши, у которого еще не остыла память ощущений от прослушивания правильного гимна в исполнении правильного хора (Александрова). В общем, пометавшись пару дней, великий князь
Александр Александрович решил, что пусть он и совершенно убогий стихоплет, но сильно испортить гимн СССР не сможет при всем желании. Правда с музыкальным сопровождением была беда - он еще практически не умел играть, хоть и занимался усердно. Решение проблемы пришло довольно просто - его осенило на уроках музицирования, где они с остальными кадетами учились играть на фортепьяно. Дело в том, что саму композицию Александр помнил отлично и не мог лишь ее изобразить, но кто сказал, что изображать ее должен он сам? Вот так, мучая своего уже немолодого преподавателя музыки Карла Генриховича, он шаг за шагом "сочинил" и записывал в нотах сам все музыкальное сопровождение к гимну, проводя по 3-4 часа ежедневно в этом весьма заунывном занятии. Зато уже 17 января 1856 года ноты для фортепьяно были закончены и Александр, 23 числа того же месяца, решил опробовать свою, сильно переделанную версию гимна СССР, под аккомпанемент Карла Генриховича перед Филаретом, Закревским и Левшиным. Причем, как и с учебной базой, Саша сослался на сон, в котором слышал эту музыку и отрывки песни в исполнении мощного мужского хора,
которые доносились откуда-то издалека как порывы ветра.
        Россия - великая наша держава,
        Могучий народ под рукою Царя
        Имперская сила, богатство и слава -
        Твои вечно будут сиять, как заря!
        Припев:
        Славься Отечество, Русь православная -
        Истинной Веры надежный оплот!
        Царская воля, соборность державная
        Нас от победы к победе ведет!
        Сквозь грозные тучи, войну и невзгоды
        Лишь Вера смогла нам весь путь озарить,
        На правое дело поднять все народы,
        На труд и на подвиги нас вдохновить!
        В великих победах во славу России
        Мы видим грядущее нашей страны,
        И славному знамени вечной Отчизны
        Мы будем всегда беззаветно верны!
        Песня получилась, конечно, далека от совершенства, но все одно поразила слушателей. Не писали в те времена таких песен, а потому гостинец из эпохи великих войн гудел, отдавая легким рокотом могучих энергий неимоверного напряжения сил, и произвел сногсшибательное впечатление на камерных слушателей. Даже с учетом исполнения голосом ребенка. Особенно на Филарета, так как Александр объяснил, как это должно звучать в итоге, перед тем как начал исполнение. Как оказалось, митрополит обладал довольно живым воображением в плане музыкальных инсценировок, так что представить мощный мужской хор, поющий гудящим басом под оркестровый аккомпанемент, представил себе предельно ясно и очень отчетливо. Так что оставшиеся до визита императорской четы время кадеты проводили в строевой подготовке, чтении, письме, счете и песнопении. Для пущего эффекта митрополит отрядил даже два десятка монахов, поющих в хорах во время служб, дабы выправить общую тональность исполнения песни подростковыми голосами. Да еще подговорил Арсения Андреевича, который оперативно подыскал старых солдат-ветеранов, списанных со службы по
старости, которые умели хорошо играть на музыкальных инструментах, организовав тем самым сводный оркестр из двух десятков человек. Так что работа кипела. В общем, когда 23 февраля 1857 года прибыл Его Императорское Величество Александр II Николаевич с августейшей супругой Марией Александровной и цесаревичем Николаем Александровичем их ждал весьма необычный, хоть и сыроватый, сюрприз. С императорской четой также прибыл великий князь Николай Николаевич, который заинтересовался задумкой Александра с разворачиванием учебной базы и всячески стимулировал продвижение этого проекта во время личных бесед с братом.
        Встреча императорского поезда на Николаевском вокзале оказалась довольно утомительным и напыщенно пафосным мероприятием. Практически вся верхушка Москвы стремилась выразить свои верноподданнические чувства и любовь к Российскому самодержцу, что издали, напоминало известную карикатуру с курсами топ менеджеров, где тех обучали высшему пилотажу по лизанию задницы. Саше все эти высокопарные речи казали жутким лицемерием, но приходилось поступать как хорошо известные пингвины из мультфильма Мадагаскар: "улыбаемся и машем". С вокзала сразу поехали в Николаевский дворец Московского Кремля, где отобедали и стали отдыхать. С утра же,
24 февраля, вся делегация отправилась смотреть кадетский корпус. После исполнения песни приятно пораженный император провел импровизированный смотр и, оставшись довольным, отправился осматривать строительные площадки. На территории корпуса не было ни единого целого здания - все либо строилось, либо проектировалось, так что занятия пока проходили в классах непосредственно в Кремле. На улице стоял двадцати градусный мороз, поэтому особенно лазить по стройке Александр Николаевич не стал и, удовлетворившись тем, что "работа ведется", отправился отогреваться в Николаевский дворец. Там, по прибытии, был собран рабочий совет в числе Николая Николаевича, Левшина, Закревского и Филарета, который стал объяснять проект всей учебной базы, в то время как великого князя Александра оставили с цесаревичем и матерью, дабы они смогли наконец пообщаться в покое и тишине. Все, как говориться, шло по плану, кроме приватного общения со старшим братом и мамой. Казус заключался в том, что цесаревич воспринимал Сашу как старшего и вел себя как верный песик, который чуть ли ему в рот не заглядывал. Это очень не нравилось Марии
Александровне, но поделать ничего не получалось. Ее второй сын за последние два года сильно возмужал и повзрослел. То тринадцатилетние, на которое они все прибыли, было лишь условным, так как по виду Саша уже вполне походил на 15-16 летнего, а по разуму и более того, самым безжалостным образом опережая своего старшего брата. Это пугало императрицу и радовало мать, но виду Мария Александровна не подавала, решив, что "поживем - увидим", тем более, что пока ее сыновья замечательно ладили.
        А дальше началась дикая суета и возня, когда завершение кучи больших и малых, просто срочных и совершенно неотложных дел по подготовке к празднованию тезоименитства великого князя Александра Александровича, незаметно перешло в сами торжества. В общем, много пафоса и глупости, которыми всегда полнятся публичные мероприятия. Поздравления практически всего бомонда Москвы, а также всей свиты императора, вручение преимущественно бесполезных, но весьма дорогих подарков и прочие "танцы с бубнами". Однако самым интересным событием для стремительно взрослеющего Александра, стал бал. Танцевал он, конечно, еще не очень, да и особого интереса к тому не питал, но на праздник слетелось множество симпатичных дам, часть из которых, к тому же, имела весьма откровенные декольте и увлеченно порхая по дворцу, довольно активно флиртовала выискивая самые разнообразные выгоды. Бедный Александр имел ускоренное развитие, а потому выглядя на все 15-16 лет имел гормональный уровень того же возраста. Да, сознание взрослого, умудренного опытом человека, сдерживало совершенно дикие, стихийные порывы сексуального характера, но
пара танцев с молодыми, стройными и упругими девушками практически сорвали ему крышу. Так что, четко осознавая, что достиг предела самоконтроля, Саша поспешил удалиться на балкон, в сторону от шумной толчеи, дабы остыть. Ситуация была осложнена еще и тем, что его степень сексуального желания находилась в столь острой форме, что эрекция наступала буквально от пары прикосновений к даже не очень симпатичным дамам. Что было замечено и привлекало излишнее внимание, да пересуды. Вот так и стоял Саша, любуясь красивым звездным небом, благо, к вечеру погода стала заметно мягче, а потому ему не грозило немедленно заболеть простудой от переохлаждения. Через четверть часа дверь на балкон тихонько приоткрылась, Александр обернулся и увидел отца, то есть императора Александра Николаевича.
        - Саша, отчего ты покинул гостей? Ты чем-то опечален?
        - Нет, отец. Отчего мне печалиться? Праздник получился очень хороший, да и ваш приезд меня обрадовал. Но в этой зале творится что-то невозможное. Там столько соблазнительных дам, что у меня голова идет кругом. Ты сам представь - только приобнимешь за талию какую-нибудь красавицу и все - я уже возбужден, причем настолько, что не то что танцевать, а даже ходить становится жутко неудобно в лосинах, которые почему-то любезная мама порекомендовала мне одеть на бал. А эти любознательные особы столь беззастенчиво разглядывают мои штаны и хихикают, обсуждая какие-то, по всей видимости, пошлые детали, что я теряюсь. Отец, все это просто невыносимо. - Александр говорил искренне. Он понимал, чем чреваты сексуальные отношения при дворе для неженатого великого князя, и каким боком они ему могут вылезти, а потому честно признался отцу в своем конфузе. Впрочем, тот лишь улыбался и посмеивался в усы. - Вот и ты смеешься. А мне что делать? Они ведь так откровенно себя ведут. Буквально манят. И ведь поддайся, я уверен, не постесняются меня увлечь в тихое, уютное местечко. А увлекаться страшно - неизвестно каковы их
намерения. Я, конечно, красив, но не настолько, чтобы вскружить голову столь большому числу дам. Значит, они чего-то хотят от моего происхождения.
        - Прав был Алексей Ираклиевич, ты очень быстро повзрослел и уже научился делать правильные выводы в таких щекотливых вопросах. Хоть такое и необычно слышать от двенадцатилетнего мальчика, которого и вопросы подобные не должны особо волновать. Но советовать тебе я тут ничего не будут - думай сам, однако, делая что-то, помни о том, кто ты. Постарайся в тех любовных похождения, которые тебя в ближайшее время закружат, не потерять голову.
        - Ты что-то знаешь? - Саша был несколько удивлен ответом отца.
        - Только слепой не видел, какими глазами на тебя смотрели несколько известных своей любвеобильностью дам. Боюсь, что тебя будут осаждать по всем правилам военной науки. - Император улыбнулся и положил руку на плечо сыну. - Дамы хоть и старше, но любовь к молодости в них сильна. Что, впрочем, не так плохо для тебя. И буря ощущений поуляжется, и перетерпишь до свадьбы под присмотром опытных дам.
        - А как же митрополит? Он же мне плешку проест от макушки до самых пяток, если узнает.
        - Я его предупрежу и все объясню.
        - Кстати, ты говорил про свадьбу. Мне кого-то уже сосватали?
        - По договору, заключенному твоим дедом в 1852 году ты должен будешь жениться на Елене, дочери королевы Виктории и принца Альберта.
        - Насколько я слышал, в том договоре есть маленькая оплошность - его не подписала Пруссия. То есть он не имеет силы, и мы вольны поступать так, как желаем сами.
        - Ты видел портрет Елены, и она тебе не понравилась? Или ты не желаешь связывать свою жизнь с ней по какой-то другой причине?
        - Тебе, наверное, уже передали, что весь проект учебной базы мне приснился во сне. Ведь так?
        - Все верно. И о событии, произошедшем в Архангельском соборе, я тоже осведомлен. Тебе был еще какой-то вещий сон?
        - Отец, - Александр повернулся лицом к императору и твердо посмотрел тому в глаза, - с того дня, когда митрополит меня благословил, мне каждую ночь снятся сны. Если хотя бы сотая их часть окажется правдой, то нас ждут тяжелые времена. Очень тяжелые. - Александр посмотрел куда-то в небо, на звезды, и, выждав небольшую паузу, продолжил. - Что же касается Елены, то тут есть несколько спорных моментов. Во-первых, она очень любвеобильна. Через два - три года эта девушка будет вовлечена в скандал с прислугой из-за своих непомерных природных желаний любить и быть любимой. Она, как и я развивается быстрее своего возраста. Иными словами, девушка начнет бурную любовную интрижку с каким-нибудь библиотекарем. Если все пойдет так, как пойдет, то подобного поворота событий не предотвратить. Бедняжку нужно вытаскивать из ее развращенного окружения. Возможно ли Елену, как мою невесту, пригласить жить в Санкт-Петербург или Москву, дабы она смогла привыкнуть к тому месту, где пройдет вся ее взрослая жизнь и завезти подружек? Мы же не хотим, чтобы дочь столь могущественной королевы чувствовала себя здесь одиноко? Да
и в плане любовных похождений пусть лучше мной раньше срока увлекается, чем не пойми кем.
        - Разумное предложение. Я обговорю с сэром Кимберли этот вопрос, обозначив наши опасения и твой интерес к невесте, которой желаешь стать прежде свадьбы добрым другом. Но, как тебя понимать? Ты только что говорил о своем нежелании венчаться с Еленой.
        - Да. Это так. Правда, боюсь, вариантов у нас немного. Это всего лишь сны, но они меня тревожат.
        - Рассказывай, пока твои сны были очень любопытны.
        - Великобритания нам не друг, а напротив - враг. Как только наши интересы пересекутся, она незамедлительно наплюет на наше родство. Выгода от моего венчания с Еленой для России только одна. Через несколько лет в Североамериканских соединенных штатах начнется гражданская война. Все их государство развалится на север и юг. Если мы не поддержим юг, то север победит, и тогда обновленные Соединенные штаты Америки, станут мощным государством, которое в весьма недалеком будущем создаст нашему Отечеству огромные проблемы, по сравнению с которым все британские пакости покажутся малой шалостью. Великобритания будет также заинтересована в отделении юга. Так вот, единственный плюс от моего брака с Еленой будет заключаться в возможности выступить единым фронтом с Великобританией и нанести поражение северянам. Это не только спасет от захвата наши владения в Северной Америке, но и сгубит на корню могущественного противника. Во всем остальном пользы от моей свадьбы с дочерью королевы Виктории не будет никакой.
        - Александр, твои слова странны. Однако Николай Николаевич в восторге от твоих идей по доработке кадетского корпуса, почерпнутых из снов. Да и вообще, пока твои сны были весьма и весьма любопытны. Поживем - увидим, но я запомню твои слова.
        - Николаю Николаевичу понравилась моя задумка?
        - Конечно, он мне все уши ей прожужжал, - император улыбнулся. - Да и мне она пришлась по душе. Так что средства на ее создание и содержание найдутся в полном объеме. Пусть это будет моим подарком на твой день рождения. Решить вопрос с обмундированием и учебным вооружением в самые малые сроки я попрошу Арсения Андреевича.
        - Отец, а можно с формой и оружием я сам попробую разобраться?
        - Тебе это так важно? - Император вновь улыбнулся по-доброму в усы.
        - Конечно. У меня масса мыслей касательно этих двух вопросов. Ты ведь не против того, чтобы мы на корпус закупали самое разнообразное стрелковое оружие для изучения и освоения передовых мыслей в военном деле?
        - Хорошо. Мне даже самому интересно, что у тебя получится. Впрочем, мы застоялись на свежем воздухе, пойдем в зал, а то наше бегство от прекрасных дам вызовет их разочарование. Видишь, вон и Наталья Сергеевна с подругами переместилась поближе к балкону. - С этими словами император решительно шагнул к двери, ведущей на балкон, открыл дверь и вопросительно взглянул на сына.
        Глава 3
        Кадетский корпус
        (26 февраля 1857 - 1 октября 1857)
        Торжества закончились 2 марта 1857 года, да и то, в связи с тем, что Его Императорское величество отбывал в Санкт-Петербург вместе со всей свитой, императрицей и цесаревичем. Еще на вокзале, продолжая махать ручкой отъезжающему поезду, Александр обратился к Левшину:
        - Алексей Аркадьевич, отец мне обещал полное финансирование учебной базы, а также вольность по обмундированию и закупке учебного вооружения. Он вас об этом проинформировал?
        - Безусловно. У вас есть какие-то распоряжения?
        - Да, конечно. Мы тут практически полгода, а мне еще не представлен будущий комендант моего кадетского корпуса. Это возможно исправить?
        - Алексей Петрович уже давно всячески отпрашивается от подобной чести, ссылаясь на плохое самочувствие. Я уже думаю, что нам стоит поискать кого-то моложе и деятельнее.
        - Ну что же, думаю, у нас не отвалятся ноги, если мы сами навестим старого ветерана. Как вы считаете? - Левшин несколько удивленно посмотрел на Сашу, но быстро взял себя в руки:
        - Безусловно, это решит проблему его плохого самочувствия.
        - Вот и отлично. Отправимся к нему в гости прямо с вокзала.
        Небольшой церемониал на вокзале закончился довольно быстро и уже через четверть часа Александр в легкой бричке, вместе с Левшиным ехал к месту проживания Алексея Петровича Ермолова. По информации, которую предварительно собрал великий князь, этот старый генерал был весьма необычным человеком. Рожденный в 1777 году и воевавший еще с Суворовым, он имел весьма мощный характер, который не позволял ему ладить с начальством. Ну не умел он "вылизывать задницы", а ведь, как известно, это одна из наиболее ценных добродетелей в рядах высшего руководства. Как говориться, у кого язык трудолюбивее, тех и уважают. Но как военный специалист он был весьма и весьма мощным товарищем, который сохранял самообладание перед лицом любого врага и готов был идти, не оглядываясь, до конца. А как он наводил порядок на Кавказе любо дорого смотреть. Стремительно и мощно. Даже ломовые вливания британского оружия и денег не сильно помогали в поддержания беспорядков и антироссийских выступлений. Правда сейчас он уже стар и обижен на императоров Российских, но именно за этим к нему Саша и ехал. Ему надобно было, чтобы старый лев
не умирал, тихо протухая в своем вольере, а вышел на люди и последние дни своей жизни прожил, вдыхая полной грудью, и не скитаясь по углам.
        Встреча оказалась весьма прохладной, сам Алексей Петрович не спеша вышел на крыльцо и, морщась от необходимости принимать, кого бы то ни было, пригласил "дорогих гостей" внутрь. Убранство его жилища было простым и незамысловатым. Никаких излишеств. Все просто, надежно и по делу. Это явно не нравилось Левшину, который привык к жизни вблизи от праздности и пышности, но впечатлило Александра. Внутри небольшой залы, Ермолов, совершенно игнорируя этикет, уселся в большое кресло и уставился на вошедшую парочку незваных гостей. Алексей Ираклиевич со слегка кислой мордой лица от такого теплого приема, стал рассказывать о том, что Ермолову надлежит сделать по распоряжению Его Императорского величества. А великий князь отошел в сторону и рассматривал небольшую коллекцию холодного оружия, привезенную Алексеем Петровичем откуда-то с востока, вероятно с Кавказа. Впрочем, долго эта бесполезная волокита с уговорами и отповедями длиться не могла. Александр подошел к, совершенно раздосадованному таким пренебрежительным положением, Левшину, и попросил его оставить их для разговора с глаза на глаз. Выждав секунд
пятнадцать - двадцать, прежде Алексей Ираклиевич выйдет во двор к бричке, дабы отдышаться и спустить накопившийся пар, он повернулся Ермолову. Лицо оного было полно лениво пренебрежения и даже легкой усмешки. А потом великий князь повернулся к окну, сделал несколько шагов и взорвался.
        - Ты! - Александр буквально взревел, вкладывая в этот возглас всю ярость, которую только мог из себя выдавить. Алексей Петрович, совершенно не ожидая подобной выходки, привстал, и несколько взбодрился. - Трус! - Вновь выкрикнул с не меньшим эмоциональным наполнением великий князь, указывая на Ермолова рукой. От таких слов старый, дряхлый мужчина преобразился. Лицо стало суровым, глаза прищурились, а сам он как-то весь подтянулся и ожил. Будто лет десять сбросил. - Как ты смеешь отступать перед лицом врага!? - Негодованию Александра не было предела. Впрочем, Ермолов уже закипал и был не на меньшем взводе.
        - Что!? - Алексей Петрович не выдержал и также взревел, не выдержав провокации, оную ему устроил великий князь.
        - То! Меня бессовестно обманули! - Великий князь изо всех сил ударил кулаком по столу, так, что чуть не отбил себе руку, но получилось эффектно. - Я хочу видеть генерала Ермолова! Кто мне подсунул этого трусливого старика? - От таких слов Алексей Петрович, задыхаясь от ярости, с придыханием заорал:
        - Щенок! Что ты себе позволяешь!? - На крики вбежал Левшин, но войдя в комнату, поймал на себе два разъяренных взгляда, привлеченных новым шумом, от оных ему стало совершенно страшно, и поспешно ретировавшись, остался под дверью подслушивать разговор, не привлекая более их внимание.
        - Сядь! - Александр продолжал рычать на Ермолова. - Сядь и подумай о том, что ты творишь. Боевой генерал. Герой Бородинского сражения. Гроза Кавказа. А в старости стал трусом. - Проговорил великий князь с легким пренебрежением. - Тебе же немного осталось. Как ты в глаза Александру Васильевичу там, - Саша поднял руку и указал пальцем наверх, - смотреть станешь? Что скажешь? Оправдываться начнешь о том что, дескать, в старости перед чиновничеством совсем сконфузился. Как оставил помыслы о делах благих, лелея жалость к себе любимому? - Ермолов, насупившись и пыхтя, плюхнулся обратно в кресло. Его рассеянный взгляд блуждал по полу. Александр повернулся к нему спиной и, отойдя к небольшому окну, молчал, рассматривая мутные разводы, оставшиеся после многих дождей на стекле. Через несколько минут молчания он развернулся, взял небольшой табурет, поставил его перед стариком и сев продолжил. - Ты знаешь о том, что Восточную войну мы проиграли по всем статьям. Понимаешь в чем причина? - Ермолов молча поднял тяжелый взгляд и уставился прямо в глаза Александра. - Молчишь? А ведь ты все понимаешь. Солдаты, кои
даже стрелять толком не умеют, офицеры, которые только числятся в армии и прожигают свою жизнь по балам, пивным да игорным заведениям. И это если не вдаваться в пошлые подробности. - Саша стал вышагивать по кабинету, стараясь произносить свои слова медленно, четко и ясно выговаривая, в такт шагам. - Все прогнило к чертовой матери, а ты от дела бегаешь и ломаешься как какая-то девка на выданье. Ты думаешь, это было легко - получить возможность для постройки новейшей военной учебной базы, где наших воинов смогут научить чему-то дельному, и полезному кроме маршировок, танцулек да попоек? Полосы препятствий, новые учебные корпуса с залами для практических занятий, атлетические снаряды для укрепления тела, стрелковый полигон для изучения нового оружия и много чего прочего для пущего развития армии нового строя. Ты что, хочешь подвести свое Отечество, в котором лишь единицы способны в нынешнюю тяжелую минуту встать на его защиту не для корысти личной, а ради дела общего? И ты среди них. Ну! Что молчишь? - Александр повернулся на каблуках и вновь посмотрел пыхтящему Ермолову в глаза, и тот, немного помолчав,
с тяжелым вздохом ответил:
        - Но я действительно очень слаб и боюсь, что умру со дня на день. Как мне такому сражаться?
        - Да пусть у тебя даже ног с руками не было, то зубами надлежало бы вгрызаться. Поймите, Алексей Петрович, этот затяжной бой будет у вас последним. И только от вас зависит то, как вы его примете. Тихо помирая на диване, или сражаясь с врагами Отечество до последнего вздоха. Вы нужны мне. Нет, не мне. России. Если вы хотите, чтобы наша Родина выжила, чтобы не слегла под ударами врага, вы должны собраться с силами и вступить в этот бой. Примите должность и начинайте действовать, зная о том, что отступать более некуда.
        - Враги… да неужто кругом одни враги?
        - У России, Алексей Петрович во все времена было только два верных друга и союзника - ее армия и ее флот. Все остальные же только и алчут, что-либо выгодное от нее получить или как-либо ее попользовать ради своих интересов. После разгрома в Восточной войне наше Отечество стоит на пороге полнейшего развала и опустошения. Война закончилась, но то было всего лишь малой битвой. Вся наша Родина в огне огромного пожара иной войны, которая идет не пулей да штыком, а в гражданских делах. Мы терпим сокрушительные поражения на всех театрах боевых действий - от простой сельской семьи, которая с каждым годом нищает и голодает все больше, до заводов и фабрик, которые складываются под давлением врага как карточные домики. Транспортные коммуникации совершенно не развиты. Армия не обучена и не вооружена, а если и вооружена, то чем попало, и к тому даже огневого припаса нет вдоволь. Алексей Петрович, у нас сейчас разруха страшнее, чем видел Петр Алексеевич, всходя на престол. - Ермолов хмыкнул и уже с легкой усмешкой спросил:
        - Лихо ты говоришь не то что для ребенка, но и для взрослого. И как далеко ты готов пойти? Дело-то не шуточное. Вон меня как потрепали твои друзья царедворцы. Мыслю, и тебя не пожалеют. - Александр не спеша прошелся по комнате, подошел к стене, где висело восточное оружие, щелкнул ногтем по клинку одной из сабель, обернулся:
        - Вопрос не в том, дорогой Алексей Петрович, как далеко я пойду, а в том, насколько крепка моя вера и любовь к Отечеству, чтобы пойти так далеко, сколь будет нужно. - Спокойный, твердый и жесткий взгляд подростка встретился с таким же взглядом Ермолова. В наступившей тишине они минут пять молча смотрели друг другу в глаза, от чего Александр чуть сознания не потерял, но удержался. После несколько затянувшейся пауза Алексей Петрович встал, подошел уже куда более твердой, нежели раньше, походкой к великому князю и сказал:
        - Ну что ж, тогда я иду с тобой. До самого конца. - После чего протянул великому князю руку. м- Делай, что должен и будь, что будет. - Подтвердил его слова Александр, и они крепко, до хруста его молодых костей, пожали руки, но Саша даже не поморщился, хоть ему и было нестерпимо больно от такого стального рукопожатия. Левшин же, что стоял за дверью, был совершенно ошарашен услышанным разговором. Он, конечно, кивал, слушая митрополита о том, что Саша не совсем обычный мальчик, и скорее всего на нем лежит божественное благословение, но такого он совсем не ожидал. Ведь этот двенадцатилетний подросток буквально раздавил своим напором старого боевого генерала, подавив и подчинив себе. Да и говорил такие слова, причем таким голосом, что мурашки по коже от подобного бегали у самого Алексея Ираклиевича.
        Первым из кабинета вышел Ермолов, посмотрел на сидящего возле двери Левшина, молча взял у того из рук предписание и выдвинулся во двор, на свежий воздух. За ним, пошатываясь, появился Александр, растирая сильно помятую руку. Он как мешок рухнул рядом с Алексеем Ираклиевичем на лавку, откинулся спиной к стенке, закрыл глаза и спросил:
        - Как вам разговор? Ну же, не притворяйтесь, я знаю, что вы подслушивали.
        - Знаете, ваше императорское высочество, я все больше убеждаюсь в том, что не зря жители туманного Альбиона так вами интересуются. Не боитесь?
        - Чего?
        - Сегодня вы смогли уговорить Ермолова вступить в наши дела. Зная его характер можно уверенно сказать, что этот старик сможет многое сделать. Вы растормошили его молодость, его обиды. Кто следующий?
        - Не знаю. Можете кого-то порекомендовать?
        - Александр. - Левшин развернулся. - Будьте аккуратнее. Если подобные слова дойдут до определенных ушей, вы сможете скоропостижно тяжело заболеть или скончаться. Да, вы не по годам умны, но не забывайте о собственной безопасности.
        - Думаете, кто-то поднимет руку на великого князя?
        - Не думаю, а знаю. Объявят сумасшедшим и под домашний арест посадят до самой старости, а то и в монастырь. Помыслы у вас хорошие, но помнить надо, что не у всех такие. Постарайтесь остерегаться непроверенных людей
        - Неужели так все плохо?
        - Вы даже не можете себе представить. Что же касается рекомендаций, то по возвращению в Николаевский дворец, я предложу вам одну книгу. Ее автор еще жив, хоть и не молод, и если вас заинтересуют его мысли, то я приложу все усилия для его перевода в корпус.
        - А кто это? Где он сейчас служит?
        - Сначала прочтите книгу и обдумайте его предложения. Далеко не все его воспринимают всерьез, но, похоже на то, что вас он должен заинтересовать. А теперь пойдемте. - Левшин встал. - Нам надобно проводить Алексея Петровича в Николаевский дворец и ознакомить с обстоятельствами нашего предприятия более серьезно и детально.
        Ермолов развернулся. Он практически полностью оттер от инспекционных дел на строительстве учебного комплекса Закревского и сновал буквально повсюду на своей крытой двуколке, горюя только о том, что возраст уже не тот, а потому верхом не в силах. К ужасу рабочих и подряженных артелей этот вдруг оживший старик был "везде и всегда". Благодаря его пристальному вниманию к строительным работам те серьезно ускорились без заметного ухудшения в качестве. Дисциплина, здравый ум и личная мотивация они всегда на пользу шли в подобных делах. Впрочем, кроме организационно-дисциплинарных вопросов, полностью поглотивших его, он никуда не влезал. Банально не хватало времени и сил - вечером он проваливался в глубокий, спокойный сон практически сразу, как голова касалась подушки, в то время как раньше мучился бессонницей. Впрочем, все это не шло во вред. Такая бурная деятельность очень благодатно отразилась на его здоровье. Собственно для стариков это весьма характерная черта, чем больше сидя дома они киснут, тем больше прилипает к ним болячек, и быстрее они превращаются в совершенных развалин. Эта деталь очень
заметна и у наших, современных пенсионеров, которые, если не займут себя каким делом после выхода на пенсию, то очень быстро вянут и умирают. Но мы отвлеклись. Стройка идет ударными темпами, которым позавидовал бы даже товарищ Стаханов, кадеты увлечены как умственными упражнениями в классах, так и физическими в зале и на улице, Левшин с Филаретом относительно успешно ловят шпионов, оные потихоньку прибывают преимущественно из столицы и прочая, прочая, прочая. В общем, на первый взгляд наступила тихая и спокойная трудовая идиллия - все занимаются своим делом. Лишь у Александра было все "не слава богу", впрочем, как обычно. Помимо довольно насыщенной деятельности по трем основным направлениям, к которым он был привлечен (учеба, тренировка и работа над учебной программой кадетского корпуса), Саша нашел себе два новых занятия, из-за которых практически забыл такое замечательное словосочетание - "свободное время". А также стал осваивать работу в дороге, для чего завел себе солидный блокнот в чехле из толстой кожи с небольшим замочком, ключ от которого он всегда носил с собой.
        Но вернемся к делам, которые так увлекли Александра. Первым делом стало искусство - он увлеченно посещал кружок Козьмы Солдатенкова, где регулярно собирались художники, скульпторы, мыслители, поэты и литераторы, а также интересующиеся этими вопросами люди самого разного толка. Саша ставил перед собой вполне конкретную задачу - нужно найти и установить доброжелательный контакт с максимальным количеством этой зловредной братии. А также сделать заметки по наиболее одаренным и сговорчивым "творцам", дабы в последствие использовать их в своих делах. К слову сказать, визиты Его Императорского высочества сделали кружок безумно популярным. Даже более того, Козьме Терентьевичу пришлось срочно решать вопросы с размещением гостей. Так что, помимо собственно творцов очередных "нетленок", Александр уже к концу марта стал замечать в гостях у Солдатенкова самых разнообразных дворян и "дельцов", безусловно, всем сердцем ценящих искусство и полностью разделяющих страсть Александра Александровича к этому изящному делу. Впрочем, нет худа без добра. Эта толпа проходимцев всех сортов играла на руку работникам
творческих профессий, так как стала их финансировать, покупая что-то из их работ или просто делая подарки, подавшись массово в меценаты, дабы продемонстрировать свое восхищение глубиной и одухотворенностью авторов самых разных мастей и пошибов. В общем, очередной цирк класса шапито, объединивший проходимцев всех мастей под одной крышей. Видимо именно так искусствоведы и проталкивали жуткие, совершенно бездарные произведения в свет, лживо называя их откровениями, дабы продемонстрировать свой культурный уровень. Только Остапа Бендера с его известной шуткой о творческих буднях не хватало: "Киса, скажите мне, как художник художнику, вы рисовать умеете?" Так и зажили. Жаль, что Александру нельзя было прекращать этой вакханалии и лишь лукаво улыбаться, уделяя, впрочем, внимание наиболее адекватным. Хуже всего приходилось Козьме Терентьевичу, у которого иногда от всего этого бедлама голова кругом шла. Но он держался, ибо отлично понимал, что эта стая шакалов будет, сопутствовать бедному Александру всю его жизнь. И поделать с этим ничего нельзя. По началу, он даже стал раздражаться, но после приватного
разговора с великим князем, без свидетелей, в котором ему объяснили определенные детали происходящего, смирился. Тем более, что помимо талантливых деятелей искусства и не менее одаренных "повышенной проходимостью" бездарностей, его дом стал посещать практически весь региональный бомонд дворянского и промышленного толка, с которым стало легче находить общий язык в коммерческих вопросах.
        Вторым его серьезным делом Александра стал практически перманентный мозговой штурм, с целью вспомнить все, что только можно по самым разнообразным предметам быта и вооружения. Все что он помнил или мог помнить. Начиная от канцелярских кнопок и заканчивая всевозможными решениями в области организации хозяйства, афер и прочего. Он записывал все, что приходило в голову касательно самых разнообразных деталей, даже самых глупых и нереальных, а потом, выспавшись и отдохнув, занимался их обобщением. Это даже стало своего рода правилом - каждое утро, после зарядки, моциона и завтрака великий князь проводил не меньше часа "за своим дневником", обдумывая прошедшие за прошедший день дела. Это дело даже встретило всеобщее одобрение. Но от того работа не облегчилась, так как великий князь, в свою прошлую жизнь многим вещам не придавал особого значения. Таким простым и обыденным, буквально существовавшим вечно. А это оказалось совсем не так. И теперь, работая все свободное время со своей памятью, извлекая из нее разрозненные крохи ценнейших знаний, Александр чувствовал себя кем-то вроде Штирлица, что
лихорадочно вспоминал, сидя в подземелье Гестапо, подробности давно минувшего дня. Впрочем, все было не так плохо - защита кандидатской диссертации по военно-промышленному развитию Российской Империи второй половины XIX века давала о себе знать, так как количество статей обзорного толка, прочитанных им в свое время, было разительно и охватывало самые разные области науки и техники. Причем не только указанного периода. Однако при всей своей красоте такой подход давал свои недостатки. Да, Александр отлично помнил, как и из чего был сделан тот же баллистит или кордит, но он его никогда не делал и не представлял себе, как устроить его массовое производство. Он просто никогда с этим не сталкивался. Та же ситуация была и с тротилом, пенициллином, двигателем внутреннего сгорания, самолетом, пулеметов, магазинных винтовок и прочих, весьма многочисленных и жизненно важных для государства вещей. То есть, на деле он имел всего лишь большой задел для обширной исследовательской работы, а не готовые технологии по большинству "воспоминаний". Впрочем, некоторые из них можно было реализовать довольно просто, за счет
чего начать привлекать средства для других проектов. Обычные канцелярские скрепки, кнопки, перочинные замки с замками разного толка и прочие мелочи, вроде как безобидные. Промышленность России была еще слишком слаба, так что на некоторые "изобретения" придется регистрировать патенты и осуществлять лицензирование производства. По крайней мере, по началу. Так как на первом этапе Отечественная промышленность не могла производить даже канцелярские скрепки в промышленном количестве.
        Помимо всего прочего, усилиями Левшина нарисовался Александр Иванович Астафьев, с его первым томом "О современном военном искусстве" 1856 года выпуска, который Алексей Ираклиевич торжественно вручил со словами: "вот моя рекомендация". "А ведь про этого человека в начале XXI века практически и не говорили. Так, изредка, мимолетом, дескать, был такой чудак, глупости всякие писал. Кто-то считал его гением, кто-то дураком. Впрочем, все как обычно". Так что, Александр решил не тянуть кота за разные места и сразу по завершении чтения отправил Александру Ивановичу письмо, в котором восхищался его идеями в военном деле и давал ряд комментариев носящих характер, как критических замечаний, так и дополнений, дабы взбудоражить и заинтересовать Астафьева. Его нужно было вытаскивать не столько силой, то есть прямым распоряжением Левшина, сколько интересом.
        Время идет неумолимо и стремительно. И чем больше человек погружается в свои дела, чем больше увлекается деталями, тем быстрее вокруг протекают события. Своего рода локальный эффект специальной теории относительности. Александр даже обернуться не успел, как зима сменилась довольно приятной весной, а та, в свою очередь едва не уступила место лету. Такой оборот дел оказался для него столь внезапным и неожиданным, что не раз проскакивали серьезные мысли о мистике. С головой погрузившись в дела, он совершенно не помнил, как снег сменился сначала грязью, а потом зеленой травкой, на деревьях набухали почки и распускались листочки, как отцвели сады и как кадеты перешли с зимней на летнюю форму одежды. Вот так, незаметно к нему на двор пришел май. Такой теплый и солнечный. Помимо недоумения от странного течения времени, Саша ощущал и приятные моменты. Дело в том, что месяцы работы в очень плотном графике сделали свое благое дело - Александр на какое-то время стал забываться, вновь чувствуя себя дома, начиная мучительно искать мобильный телефон, дабы обсудить какой-либо вопрос или компьютер, чтобы порыться
в свалке интернета. Пару раз даже заговаривался, правда, не критично, а потому никто не придавал этому значение, списывая на усталость. И это не удивительно, так как тот ритм, в котором работал Александр, вызывал у всех его приближенных изумление и настороженность. Тут было не принято так работать. Даже Ермолов обеспокоился этим вопросом и не раз рекомендовал Саше больше отдыхать. Но все эти "благие советы" шли мимо высочайших ушей.
        И вот, в размеренном ритме случился сбой. Двенадцатого мая 1857 года был запущен комплекс учебной базы. В сокращенном варианте, конечно, представляя собой поначалу всего одно жилое, два учебных (для лекций и практических занятий) и с десяток технологических зданий, но это было уже что-то. Сразу же весь кадетский корпус перевели из Николаевского дворца на место его постоянного базирования, а Саша занялся обустройством лабораторного комплекса в уже отстроенных небольших зданиях, что стояли в самой глухой части базы. "Лабораторный комплекс" - это громко сказано. По большей части, эти добротные сараюшки только предстояло обживать и оснащать, но первый шаг был сделан. Тем более что ни в Европе, ни в Америке такой концентрации опытно-экспериментальных работ еще никто даже не пробовал сосредотачивать. Да и вообще подобную работу еще не привыкли как-либо организовывать и упорядочивать, поэтому каждый ученый вел исследования в индивидуальном порядке, лишь, изредка объединяясь со своими коллегами. Тут же Саша закладывал основу для серьезной коллективной научно-исследовательской деятельности, которую в
будущем планировал развернуть в несколько научно-исследовательских институтов. Так как начинать приходилось практически с самого нуля, то Александр решил сделать ставку на два ключевых направления. Во-первых, это химия. Она была выбрана хотя бы потому, что опытно-экспериментальная работа в этой области уже была на примитивном, но все же, уровне, а потому имелось кое-какое оборудование и реактивы. Ну и "послезнания" хоть и скромные, но были. Вторым направлением стала электротехника или, как ее тут называли - гальваника. В этом деле знаний у Александра было намного больше, чем в химии, так как он в молодости увлекался радиотехникой, на любительском уровне, конечно, но все же. Знание устройства вакуумных ламп (того же диода и триода), генераторов переменного тока, ртутных когереров, электролитических техник и многого иного позволяли организовать буквально революцию в этой области знаний, быстро продвинув ее на 60-70 лет вперед. Все упиралось только в сложность создания элементной базы. Чего только стоил механический вакуумный насос, которого еще не было. Конечно, Александр видел в свое время в интернете
несколько анимированных картинок с механикой его работы, но одно дело видеть красивую картинку, а другое дело - изготовить рабочий образец. Причем забавно еще было то, что развитие электротехники, по крайней мере, на начальном этапе, остро упиралось в развитие химии. Да и, по большей степени, эти направления были тесно связаны. Так что работы предстояло много, знания Александра были туманными и нуждались в обширной экспериментальной работе, а главное - не было специалистов. Не Александру же лично стоять за каждым лабораторным столом? Ну, поначалу так и будет - ему действительно придется строить из себя некое многорукое божество. А дальше понадобятся увлеченные люди - его люди, которые бы не только смогли наладить работу, но и были достойны доверия. Сложно. Никто не спорит. А что делать? Никто и не говорил, что будет легко.
        Ютясь во временных деревянных помещениях учебного комплекса, вместе с остальными кадетами, пока возводили нормальные кирпичные постройки, Александр решал очень важную задачу - укреплял отношения со своими будущими подчиненными. Ведь ничто так не сближает, как совместное решение самых разнообразных трудностей и тягот. Базовую учебную программу утвердили еще на новый год, однако, учителей, а тем более толковых, не хватало. Ведь в текущей обстановке были нужны не такие, какие просто вобьют программу, а такие, что смогут заинтересовать предметом, побудить на собственный поиск. Увы, и с экспериментальной работой дело также не шло на лад, так как Александр был не химик, ну то есть совсем. Однако после знакомства с неким Иваном Васильевичем Авдеевым, с которым его свел Солдатенков на одной из встреч, дело пошло на лад. Этот сотрудник Московской пробирной палаты хоть и не обладал особой одаренностью, но вот с технологическим мышлением проблем не имел. Поэтому, немного поломавшись, согласился помочь великому князю наладить в кадетском корпусе нормальную лабораторию. А дальше попросту втянулся, проводя в
ней все свободное время. Впрочем, Арсений Андреевич организовал Авдееву столько свободного времени, сколько тому требовалось, то есть уже с июля он в Московской пробирной палате только числился. Правда, стоит отметить, что все поступавшие на службу в Императорский кадетский корпус давали расписку о неразглашении любой информации, каковую они узнают на его территории. Само собой подобный ход был формальностью, ибо обычная бумажка не защитит ни от чего, зато для британской разведки подобное обстоятельство оказалось хорошей наживкой. Она активизировала еще больше свою деятельность и за май-июнь потеряла больше двух десятков своих агентов при наблюдении или попытке внедрения. Впрочем, Авдеев все понял и без каких-либо частных внушений, так как "общечеловеком" не был, хотя и тяготился невозможностью опубликовать заметки о некоторых весьма любопытных результатах, достигнутых в довольно сжатые сроки. Толковый технолог и человек знающий, в каком направлении двигаться и что должно получиться отлично дополняли друг друга. Впрочем, это было бы совершенно бесполезно, если б Александр не посещал занятия по
естественной истории в разных группах, не беседовал с преподавателями и не выискивал заинтересованных кадетов. Так что, к концу июня 1857 года вокруг химической лаборатории, уже активно шевелившейся, организовался небольшой кружок энтузиастов числом в восемь человек. Безмерно мало, но уже что-то. В общем, как сильно позже говаривал один известный проходимец "лед тронулся, господа присяжные заседатели".

19 июня того же года, взяв отпуск в Николаевской академии к великому князю прибывает Александр Иванович Астафьев. Причина приезда очень проста. То письмо, что в начале марта великий князь ему отправил, практически не заинтересовало лучшего военного теоретика XIX века, а потому он ответил очень аккуратно и вежливо, о том, что ему лестно слышать похвалу от столь благородного человека, понаписав туда прочей ничего не значащей чуши и воды. Мало ли чем страдает этот странный подросток, втянутый в какую-то большую игру, о которой болтает буквально весь Санкт-Петербург. Однако следующее письмо ввергло его в ступор. Александр не поленился, не только внимательно изучил первый том его монографии "О современном военном искусстве" от 1856 года, но и смог провести довольно емкий анализ работы с весьма любопытными выводами и дополнениями. Так что Астафьев, после того как в середине мая получил пухлый брикет письма из тридцати пяти листов писчей бумаги, исписанных твердым, аккуратным почерком, оказался по меньшей мере озадачен. Самое удивительное для него было то, что многие мысли, которые отмечал великий князь,
крутились в голове и у самого Александра Ивановича, однако, он их только обдумывал, работая над вторым и заключительным томом своей монографии "О современном военном искусстве". В общем, заинтриговался он основательно и стал готовиться к отъезду, желая, если не в великом князе, так в ком-либо из его наставников найти единомышленника. Ведь для Александра Ивановича обстановка была весьма удручающей, ибо его изыскания не вызывали интереса ни генерального штаба, ни большинства военных. Можно сказать, что Астафьев находился в своеобразной интеллектуальной изоляции, которая совершенно угнетающе действовала на его здоровье и работоспособность. А тут такая неожиданность. Вот уж истинно - никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Так что, добравшись поездом до Москвы и поселившись в скромной гостинице, Александр Иванович незамедлительно отправился искать аудиенции великого князя. Впрочем, томить его Александр не стал и максимально быстро организовал встречу, так как ему самому было интересно посмотреть на человека, который смог опередить ход военной мысли как минимум на полвека, а то и больше.
        - Александр Иванович, добрый день, рад вас видеть, проходите, присаживайтесь.
        - Я тоже, ваше императорское высочество. Признаюсь, в своем письме вы меня заинтриговали.
        - Я старался, - Александр улыбнулся, - не буду скромничать, мы тут с Алексеем Петровичем пытаемся воспитать и обучить офицеров так сказать нового строя.
        - Что, вот так совсем нового? А как же быть с вековыми традициями русской армии? - Александр Иванович по-доброму улыбался, смотря на этого подростка, что, вероятно совершенно увлекся игрой в солдатики.
        - Думаю, всему свое место и свое время. Атакующие колонны Александра Васильевича Суворова была оптимальны для тех обстоятельств, в которых он воевал. Вспомните отзывы о недавно завершившейся Восточной войне. Принятые в 1853 году на вооружение британской пехоты винтовки системы Энфилд смогли создать очень серьезные проблемы для наших солдат, за счет точности и дальности боя. И какой вывод сделали офицеры? Правильно. Они решили просто использовать оружие без изменения тактики.
        - Ваше императорское высочество думает, что офицеры генеральных штабов всей Европы дураки? - Астафьев мило улыбался, его стал даже забавлять этот разговор.
        - Мне сложно об это судить. Ведь что они решили делать? Правильно, просто увеличить дальность стрельбы, чтобы раньше накрывать противника стрелковым огнем. С тем же успехом они могли яйцами забивать гвозди. Боюсь даже представить то, сколько яиц придется разбить, чтобы голову посетило озарение взять в руки молоток.
        - И какая же тактика применения, по вашему мнению, разумнее колон?
        - Рассыпной строй.
        - Это не ново. Егеря им пользуются уже довольно давно. Но как солдаты будут в таком построении отражать атаку кавалерии? Да что там кавалерии - даже обычной пехоты, что пойдет на них в штурмовой колонне в атаку.
        - Огнем.
        - Вот как? Думаете Энфилды, на которые вы указывали, смогут в рассыпном строю дать достаточное могущество огня, чтобы отразить лихую кавалерийскую атаку?
        - Нет, конечно, не смогут. Так как они устаревшей системы, которая только открывала новую веху в военной технике. Будущее за винтовками, заряжаемыми с казны унитарными металлическими патронами. На первых порах, а дальше без сомнения пойдут магазинные конструкции.
        - Кто вам об этом сказал?
        - Вот они. - С этими словами Александр достал из ящика стола два револьвера - тренировочный, системы Флобера под унитарный металлический патрон и боевой, компании Кольт, модели 1855 года. - Посмотрите, что вы видите перед собой?
        - Игрушечный и боевой револьверы.
        - Все верно, но вы не видите главного. Вот, посмотрите, - Александр взял Кольт в руки и, открыв защелку ствола, снял барабан. - После того, как вы сделали пять быстрых выстрелов, вам необходимо перезаряжать барабан. Снаряжать порохом, пыжом, пулей, еще одним пыжом, а потом, напоследок, и капсюлем каждую камору. Это долго. Традиционный недостаток всех подобных конструкций. Будь то органы XVII века или боевые револьверы наших дней. Однако мир не стоит на месте, - сказал Александр и, открыв защелку револьвера Флобера, вытряхнул на стол унитарные металлические патроны. - Перед вами новый шаг в развитии военной мысли - цельнометаллический унитарный патрон, который позволяет перезаряжать револьвер весьма быстро. Я пробовал из него стрелять, за пару минут выходит около 20-25 прицельных выстрелов. Это очень много. И вся беда этих игрушечных патронов в том, что они слабы. Однако, в прошлом году, месье Бернингер решил эту проблему и создал боевые патроны на основе этой развлекательной шалости. - Александр Иванович взял один из нескольких боевых патронов, которые великий князь выложил на стол из ящика.
        - Любопытно. Признаюсь, я вижу этот патрон впервые. Смешно то, что решение добавить в игрушечный патрон пороху, укрепив предварительно гильзу, теперь кажется столь простым и очевидным, что непонятно, как до него раньше не додумались. Очень любопытно.
        - Вы правы, Александр Иванович, но в этом и есть изюминка настоящего гения - разглядеть простое и очевидное решение, там, где остальные ничего не видят. Ведь все гениальное, как известно, совершенно просто. Но мы отвлеклись. Уже целый год существует унитарный металлический патрон, который позволил бы серьезно ускорить скорострельность револьверов и повысить удобство их использования. Однако я наводил справки - мало кто вообще заинтересовался этим изобретением. Есть замечательная компания Sharps, которая делает отменные винтовки с заряжанием бумажным патроном и огнепроводной лентой, но у нее даже в проектах нет ничего под вот такой патрон. Хотя они бы там подошли прекрасно. Помимо всего прочего, я совершенно уверен в том, что данный патрон не последняя "ласточка" новой войны. Вот. - Александр достал из ящика стола еще один образец стрелкового оружия, - магазинный пистолет "Вулкан" от компании Smith-et-Wesson, модель 1854 года. Как вы видите, барабана у него нет, а все патроны размещаются в трубке под стволом. После выстрела, отодвигается вниз и вперед вот эта скоба, и далее возвращается назад. Вот
и все - ваш пистолет снова заряжен и может стрелять. Единственная неоспоримая беда этой конструкции - неудобство и время заряжания, но ее легко решить, если воспользоваться унитарными металлическими патронами и сделать вот тут, подпружиненную шторку, для оперативного снаряжения магазина патронами. Мне сложно загадывать, но, думаю, уже через несколько лет такое оружие окажется в продаже, так как эти доработки столь естественны, что будет странно их не сделать. - Александр Иванович просто как завороженный смотрел на этот необычный пистолет, о котором только слышал, причем довольно пренебрежительные отзывы. Смотрел и слушал этого мальчика, который двумя штрихами превращал гадкого утенка в прекрасного лебедя. После, он поднял глаза на Александра и спросил:
        - Ваше императорское высочество, вы меня очень приятно удивили. Мы коснулись лишь одной детали, связанной с современным военным искусством и тут столько неожиданностей. Скажите, кто ваш наставник в военном деле? Я бы очень хотел с ним пообщаться. - Астафьев был поражен простыми, но в тоже время необычными вещами, которые перед ним продемонстрировал этот мальчик, но отказывался верить в то, что это его собственные мысли.
        - Вы, Александр Иванович.
        - Что? - Удивление стало еще сильнее. Он практически потерялся.
        - В начале этого года, слушая мои сарказмы в адрес современной армии, Александр Ираклиевич Левшин порекомендовал мне прочесть ваш труд "О современном военном искусстве", который позволил очень серьезно расширить мои знания в военном деле и привести их в некое подобие порядка. А любопытные детали, которые я вам продемонстрировал, есть следствие того, что с разрешения отца, я второй месяц занимаюсь закупкой самых разнообразных поделок для стрельбы с рук, и изучаю их как могу. А вскоре будет завершен полигон, так что получится узнать не только их конструктивные особенности, но и реальную боевую эффективность.
        - Но… я в растерянности.
        - Вы ехали сюда с надеждой встретить умудренного опытом человека, которого приставили к строптивому подростку, дабы наставлять на путь истинный? Единомышленника, с которым будет о чем поговорить, что обсудить, касательно военного дела?
        - Да, именно так.
        - Александр Иванович, я не поленился спровоцировать ваш приезд и личную беседу только ради одной и очень простой цели - чтобы вы стали мои наставником в области военной теории. А единомышленника, пусть и не умудренного опытом и весьма малых лет, но все же вы уже встретили в этой поездке. - Александр мило улыбнулся и чуть поклонился. - Но я вас не тороплю. Обдумайте все и, взвесив свое решение, дайте ответ. Сколько вам нужно времени? - Астафьев потерянным взглядом посмотрел на великого князя, скользнул по аккуратно разложенным на столе оружию и патронам и около минуты тупо смотрел в пустоту. А потом будто что-то случилось. Полковник Астафьев Александр Иванович слегка вздрогнул, собрался и, подняв на Александра уже совершенно твердый взгляд, сказал:
        - Я согласен, ваше императорское высочество. Когда приступать?
        - Как будете готовы. Пойдёмте, я распоряжусь о выделение для вас в Николаевском дворце жилья и прочих мелочах. А позже Левшин все устроит с вашим переводом.
        Сразу после ряда распоряжений, касающихся Астафьева, Александр отправился в гости к Левшину. Первый вопрос, интересующий великого князя, был достаточно прост - Саша попросил оформить все необходимые бумаги, дабы Александр Иванович стал наставником официально, с соответствующим довольствием. Впрочем, как выяснилось, Левшин был практически уверен в подобном развитии событий, а потому для данного дела все было готово и ему оставалось только выслать телеграмму в Санкт-Петербург. К счастью, между Москвой и столицей было проложено это чудо техники и активно использовалось вот уже как пять лет, так что эта проблема должна была разрешиться в течение нескольких дней. Поэтому перешли ко второму вопросу, куда более важному, ради которого великий князь притащил с собой целую папку всевозможной "макулатуры". Начнем издалека. После знаменательной ругани с Ермоловым, из-за которой тот согласился возглавить кадетский корпус, Александр стал прощупывать почву касательно преобразования кадетского корпуса в военно-инженерное училище. Само собой - "особое", "императорское" и, без сомнения посвященное Михаилу
Архангелу. Эта, теоретически не сложная задача двигалась достаточно медленно, до тех пор, пока не решилась одна из ключевых деталей. Дело в том, что императору изначально не очень нравилась идея "игры в солдатики", так как он боялся, что впечатлительный мальчик решит создавать лейб-кампанию, дабы искать счастья в захвате власти. А подобные игры заканчивались традиционно кровью, чего Александр Николаевич хотел избежать. Однако поведение Саши, отраженное в обширной переписке императора с окружавшими великого князя людьми, позволило ему избавиться от подобной навязчивой мысли и успокоиться. Особенно за благонравие и радение во славу Отечества с самых малых ногтей ратовал митрополит Филарет, который после небольшого светового шоу, учиненного Сашей, не только еще больше укрепил свое влияние в Москве, но и смог восстановить кое-какие прежде потерянные рычаги в Синоде. То есть - был ему искренне благодарен за небольшую клоунаду. Самое забавное заключалось в том, что Филарету было все равно, реально ли это был знак Господа, или просто "так получилось", но обстоятельства были крайне благоприятны для него и его
деятельный характер готов был согласиться с совершенно любой формулировкой того события. Поэтому, уже в первых числах июня 1857 года Александр получил принципиальное согласие на проект училища, но с одним условием - оно сможет начать действовать не ранее достижения великим князем 14 лет, то есть весны 1859 года. Но это были сущие мелочи, и Саша решил выжимать все возможное из нынешнего благоприятного обстоятельства.
        Училище структурно представляло собой необычное образование совмещающие в себе функции, как кадетского корпуса, так и непосредственно военного училища с полным циклом обучения 8 лет. Помимо такого странного для того времени совмещения начального и среднего образования имелась одна занятная особенность - потоки. Первый поток назывался офицерским и предполагал штат из ста человек на курс, соответственно, весь поток должен был насчитывать восемьсот человек. Сюда набирали только детей дворянского происхождения после предварительного отбора по физическим и умственным качествам. Выпускники получали военный чин двенадцатого класса. То есть, ничего сильно необычного тут не было. А вот второй поток удивлял. Он назывался унтер-офицерским и предполагал штатно четыреста человек на курс. Как нетрудно догадаться, все восемь курсов давали три тысячи двести человек. А вместе с офицерским потоком общая численность учащихся равнялась четырем тысячам человек. Для середины XIX века это было просто колоссально, даже с учетом того, что от пятой части до половины планировалось отчислять в ходе обучения за нарушение
дисциплины или неуспеваемость. Но это были еще не все сюрпризы. На обучение в унтер-офицерский поток предполагалось набирать подростков из крестьянских и рабочих семей. Впрочем, ограничений на прием не было, то есть, любой желающий мог попробовать поступить, пройдя, само собой, очень жесткий отбор. В принципе, против унтер-офицерского учебного заведения самого по себе никто не возражал, но вот следующие два нюанса вызвали, мягко говоря, очень бурное обсуждение. Во-первых, учебные программы потоков во многом пересекались, в частности, офицеры проходили практику управления вверенным подразделением, которое комплектовали из учащихся второго потока. И тем и другим была нужна практика. На первых порах, в линейных войсках ее проводить было нельзя в целях секретности, поэтому приходилось изощряться подобным образом. Во-вторых, внутри училища вводилась динамическая система оценки успехов учащихся по отчетным периодам. Это позволяло развернуть достаточно толковый фильтр по отбору качественного личного состава, так как любой учащийся по ходу обучения мог быть переведен в другой поток (в качестве награды или
наказания) или исключен. Эти два нюанса вызвали самые ожесточенные дискуссии, тем более, что Левшин очень быстро собрал комиссию из некоторого числа опытных строевых офицеров и преподавателей. А так как почти все члены комиссии были дворянами, то такая "поруха чести дворянской", которую задумал великий князь, многим не нравилась. К счастью в числе членов комиссии были и боевые офицеры, которые успели повоевать, а потому нотки здравого смысла, поначалу слабые, потихоньку набирали силу, укрепляя позицию Александра. Хотя это не мешало ругаться до хрипоты, а местами даже за оружие хвататься, правда, до крайностей, благодаря Левшину, не дошло. В конце концов, Ермолов, наблюдавший за всей этой "возней пьяных мышей" преимущественно молча, высказался в пользу идеи Александра, после чего покинул этот дискуссионный клуб, дабы не тратить время зря. Это был такой козырь, который крыть стало некому и нечем, ибо Алексей Петрович слыл очень опытным и весьма толковым боевым генералом. Поэтому, обсуждения быстро сместились в область деталей, а уже третьего июля 1857 года получилось отправить весьма объемный пакет в
Санкт-Петербург с обширной сопроводительной запиской, за подписью всех членов комиссии, для рассмотрения лично Его императорским величеством.
        Отдельно стоит сказать о том, что Александр выстраивал модель обучения таким образом, чтобы она отражала его естественную привычку, которая осталась еще с детских, детдомовских лет. Именно поэтому все образование в его будущем училище носило характер полного интерната со строгой дисциплиной или, как в это время говорили, пансиона. Он просто не представлял, как можно в иных условиях чему-то толково обучить в столь юном и шаловливом возрасте. Само собой не 365 дней в году за забором. Распорядок был спланирован так, что на выходные дни и праздники все учащиеся могли либо ехать к родственникам, либо получать увольнение в город и карманные деньги. Впрочем, если желали, могли в училище оставаться. Зато с утра понедельника по вечер пятницы был строгий и достаточно жесткий режим, который следовало неукоснительно соблюдать. Само собой, питание, одежда, средства гигиены и учебные материалы шли за счет учебного заведения, однако, после его окончания они были обязаны отслужить на государственной службе десять лет, причем, без каких-либо исключений. Единственная вольность, которая в этом вопросе давалась,
заключалась в выборе воинскую службу нести или гражданскую.

4 июля 1857 года произошла первая серьезная неприятность, которая, случись она раньше, смогла бы очень серьезно испортить положительное решение комиссии по проекту училища. Впрочем, даже так получился грандиозный скандал общемосковского характера. Дело в том, что ранним утром вышеуказанного числа взорвалась химическая лаборатория. Да так, что ее разобрало на запчасти и разметало по округе. В результате взрыва погиб один из участников кружка Авдеева. Остатки его тела пришлось в самом буквальном смысле отскабливать от обломков и собирать в мешочек, чтобы было что хоронить. Соответственно, личность устанавливали методом исключения - выясняя, кто из участников кружка есть в наличии. После чего последовал довольно серьезный разбор полетов, ибо взрыв получился весьма не шуточный. Настолько, что по прямому распоряжению Левшина о характере происшествия было запрещено распространяться, дабы уменьшить утечку информации. Дальше началась бурная работа по поискам и изучению обрывков документации, а также опрос свидетелей. Такой подход позволил в недельный срок собрать довольно целостную, хоть и неприглядную
картинку происшествия. Оказывается, Иван Васильевич смог синтезировать баллистит в незначительных количествах и, придя от него в восторг, решил изготовить некоторый запас для более обширных испытаний. Поэтому в химической лаборатории хранилось не только свыше двадцати килограмм этого замечательного пороха, но и не меньше десяти килограмм нитроглицерина. У Саши волосы на попе зашевелились от мысли, что он работал в помещении, где просто так, в стеклянных банках, лежало десять килограмм этого чуда. Судя по всему, Илья, один из самых увлеченных учеников Авдеева, вновь не спал всю ночь, обдумывая что-то, а потому из-за рассеянности, вызванной усталостью, тупо задел чем-то емкость с нитроглицерином. "Это они еще очень скромно отделались" - подумал Александр, вспоминая истории о взрывах нитроглицериновых заводов в Австро-Венгерской империи. Так что, пользуясь впечатлением от происшествия, на территории учебной базы практически без недовольств и противодействия был введен весьма жесткий регламент лабораторных работ. Так, например, вводился своего рода режим работы лабораторий с ежедневно дежурящим
администратором из числа сотрудников. Каждый день он должен быть новым, между дежурства не должно было меньше трех суток. Уставшего вида, болезненным или не выспавшимся сотрудникам вход в лаборатории был строго запрещен. Время непрерывной работы устанавливалось не больше четырех часов, после которой должен следовать обязательный отдых не менее часа. Вводилась форменная одежда. Так все сотрудники лаборатории получали халаты и шапочки из плотной хлопчатобумажной ткани, оные требовалось носить неукоснительно и со всем прилежанием. Иными словами, пойманный лаборант с расстегнутым халатом мог быть отстранен от работ на какое-то время, а то и окончательно. Для проведения опытов в обязательном порядке использовались плотные, облегающие перчатки из крепкой шелковой ткани, пропитанной каучуком - своего рода прототип резиновых перчаток. В дополнение хотелось еще очки сделать нормальные и маску класса респиратора, но пока это оказалось только перспективным оборудованием. Изменения коснулись и чисто бюрократических деталей. Если раньше рекомендовалось вести журнал опытов, то теперь это стало строгой обязанностью
лаборантов. Мало того, каждый вечер журнал сдавался на ночное резервирование в архив, где копировался в дубликат. Там же располагалось его постоянное место хранения. Кстати, архив учебного комплекса именно с химической лаборатории и начался. Помимо этих вопросов общего характера, совместно с Авдеевым были составлены довольно подробные разделы регламента, касающиеся проведения опытов и прикладных эксплуатационных моментов. Например, хранить в лаборатории взрывчатые вещества массой более десяти грамм запрещалось. Александр решил раз и навсегда разделить опытное производство и лабораторию. Так как реактивов требовалось достаточно много, в том числе и взрывчатого характера, то для их постоянного складирования были заложены полуподвальные помещения, разнесенные по территории, с примитивной трубной вытяжкой. И так далее. В общем, разгулялся Александр на славу, так как ему очень не хотелось получать в будущем подобных "летунов".
        Но все хорошо, что хорошо кончается. После похорон безвременно покинувшего грешную землю лаборанта Ильи и введения регламента лабораторных работ Иван Васильевич Авдеев вплотную занялся продумыванием более совершенного переоборудования своей новой рабочей резиденции, которую активно достраивали. Опыт, полученный за столь бурные месяцы, и целый ряд новых веществ, синтезированных по наброскам и намекам великого князя, заставили серьезно пересмотреть его взгляды на множество организационных и материально-технических моментов, также повлекли за собой новые расходы, в первую очередь на новое лабораторное оборудование из Франции и Германии. Да и не только. В общем, Авдеев не только нашел для себя массу занятий, но и весь свой кружок подключил, который, к слову, прирос после взрыва еще на пять человек. Уж больно подростков впечатлила мощь взрывчатки, которым разнесло сарай вдребезги. Впрочем, желающих было много больше - почти половина кадетов хотели заняться химией, но Иван Васильевич отказался принимать всех, мотивируя это тем, что просто не потянет такой коллектив на первых порах. Позже, когда эти
лаборанты заматереют и им можно будет доверить неофитов, безусловно, возьмет, а пока придется подождать.
        Александр же, тем временем, в тесном контакте с Ермоловым и Астафьевым занимался на полигоне изучением огромного спектра стрелкового оружия, которое было скуплено агентами Алексея Ираклиевича. Впрочем, полигон был готов еще 6 июля, но трагедия не позволила начать раньше 15 числа. Кадеты все свободное время наблюдали за этой стрельбой как за каким-то волшебством. Какой же мальчишка не любит оружие? А тут его было много, очень много. И все настоящее. Так что ребята косились "масляными" глазами на все это буйство оружейной мысли. По большому счету Левшин смог собрать в кратчайшие сроки более трехсот разнообразных винтовок, пистолетов и револьверов, произведенных по всей Европе и в США с 1820 по нынешний год. Само собой, включая как опытные образцы, так и мало популярные, но весьма интересные. Впрочем, каким-образом агенты Алексея Ираклиевича добывали это многообразие "стволов" Александра резко перестало интересовать после того, как ему на глаза попалась прусская пехотная винтовка системы Дрейзе модели 1849 года, которая, насколько знал великий князь, не поступала в свободную продажу и вообще
хранилась от посторонних весьма тщательно. Это говорило о высокой предприимчивости агентов Левшина или того, кем Алексей Ираклиевич воспользовался для решения этой задачи, что следовало учесть и запомнить. После недельной стрельбы был оформлен заказ для закупки на кадетский корпус тысячи карабинов Sharps модели 1851 года, калибра.36 и трехсот револьверов Colt модели 1855, калибра.28. Само собой, со всем необходимым имуществом для эксплуатации. По мнению Ермолова такого количества было вполне достаточно на первое время для интенсивного обучения стрельбе. Стоит пояснить, что подобный выбор был мотивирован тем, что, с одной стороны подобное оружие позволяло подросткам обучаться целевой стрельбе, имея достаточно мягкую отдачу, с другой стороны, было одним из лучших образцов боевого стрелкового оружия своего времени. Помимо этого, Александр отчетливо понимал, что его армию нужно будет вооружать стрелковым вооружением под унитарный патрон, а потому нуждался в образцах, от которых можно будет отталкиваться. Конечно, очень хотелось сразу начать изготавливать магазинные винтовки в духе знаменитой отечественной
"трехлинейки" и немецкой к98, но здравый смысл не позволял идти на такой шаг. Даже магазинные поделки в духе легендарных "Винчестеров", и то, было нельзя использовать. Вся проблема заключалась в том, что промышленность России была неспособна изготовить не то что в нужном объеме, а просто начать выделывать хотя бы малыми сериями подобное оружие, не говоря уже о просто титанических потребностях в боеприпасах, которые бы сразу встали в полный рост. Конечно, при грамотном продумывании шагов можно было достаточно быстро изготовить и магазинные винтовки в нужном объеме, размещая заказы на их запчасти через разных подрядчиков и подставных лиц на целом спектре конкурирующих оружейных фирм Европы. Но это не решало проблему отсутствия патронного производства и ремонтных мощностей. Поэтому, Александр решил пойти другим путем.
        Так как за спиной у Александра имелся немалый опыт предпринимательства, а также высшее экономическое образование в довольно серьезном учебном заведении начала XXI века, то самым очевидным "другим путем" для Саши стало соответственно создание коммерческой структуры. Тем более что под рукой имелся замечательный консультант для изучения местной промышленной и торговой специфики - Козьма Терентьевич Солдатенков, с которым у великого князя были теплые, практически доверительные отношения. Деньги, увы, придется брать в долг у московских финансовых структур, так как папа, скорее всего, их не даст, да и просить, если честно, ему было стыдно. Это обстоятельство требовало не только тщательным образом рассчитать бизнес-план предстоящей авантюры, но и организовать грамотную презентацию своего товара для того, чтобы товарищи посчитали оный перспективным. То есть нужно было представить на суд московских "денежных мешков" главного инженера будущего оружейного завода и винтовку в полностью завершенном виде, дабы они смогли не только послушать "сказки о белом бычке", но и опробовать товар самолично. Эпоха сложных,
интерактивных презентаций и агрессивной рекламы была еще настолько далека, что мало кто из нынешних современников Александра понимал важную деталь - возможность опробовать качественный товар в деле своими руками сильно повышает желание его приобрести. Сейчас подобным подходом часто пользуются на обычных продуктовых рынках, выкладывая на витрину "для щупанья" отборный товар, вызывающий желание приобрести товар, а накладывая в пакетик из ящиков тот, что нужно продать - как правило, помятый, битый и совершенно неказистый. Само собой, сразу засовывая его в темный пакетик с милой улыбкой на лице. Эту совершенно обыденную и повсеместную деталь розничной торговли можно было красиво вывернуть, пустив на увлечение потенциальных инвесторов. Таких ходов, очевидных для любого предпринимателя начала XXI века, но совершенно непривычных тут, у Александра было много. Так что он был полностью уверен в успехе первичного привлечения инвестиций, причем, не таких уж и больших - всего около 150-200 тысяч рублей. Да и что делать дальше было совершенно ясно. Нюансов была масса и все любопытные. Например, Саша планировал
организовать при заводе юридическое управление, которое будет не только патентовать все необходимые изобретения в Европе и США, но и вести активную судебную практику, направленную на подавление конкурентов, через защиту авторских прав. Еще и зарабатывая на этом. То есть заниматься совершенно непривычным для этого времени "патентным троллингом".
        Итак, оружейный бизнес. Ключевым вопросом в этом, как впрочем, и в другом производстве является выбор управляющего, главного технического специалиста и создание товара, с которым будет осуществлен выход на рынок. Можно было брать и формальных персонажей, но тогда всю работу пришлось бы делать самому Александру, что исключалось. Он отводил себе роль внесистемного руководителя, то есть, был тем, кто первоначально организует, контролирует и направляет, не вмешиваясь сильно во внутренние дела. В противном случае Саша не смог бы никогда выйти на серьезный уровень, хотя бы той же корпорации, объединяющей несколько производств, не говоря уже про масштаб государства. В общем, задумался великий князь плотно и вспомнил один интересный эпизод. Сразу после окончания в США Гражданской войны туда отбудет некий Александр Павлович Горлов с товарищем для изучения опыта боевых действий. Итог подобной поездки оказался весьма любопытным - взяв за основу винтовку Хайрема Бердана, Александр Павлович ее доработал и под названием Бердан № 2 ее приняли на вооружение в 1870 году в Российской империи. Это и был автор той
самой, знаменитой "берданки". Если обобщить все сведения по Горлову, то можно сказать, что товарищ был технологом-оружейником от природы, что Александру и требовалось. Справка Левшина подтвердила воспоминания великого князя - на лето 1857 года данный человек в возрасте двадцати восьми лет служил в чине гвардейского поручика при техническом комитете Главного артиллерийского управления. Так что кандидат в ключевые технические специалисты был найден, оставалось только придумать для него аппетитную наживку и заманивать, щекоча амбиции и суля поле для самореализации. Самой перспективной насадкой на крючок в этой виртуальной рыбалке была винтовка, которая бы поразила Александра Павловича и зацепила за живое. То есть, изготавливать хотя бы опытную партию придется самостоятельно. Вопрос с управляющим было решено отложить на потом и присмотреться к работе Горлова, так как не исключено, что он и сам бы справился с одним небольшим заводиком. Чай не дурак и хоть не большой, но офицерский чин имеет, причем натуральный, выслуженный. В связи с этим обстоятельством великому князю пришлось сесть за изучение имевшихся
в распоряжение образцов, а также бумажных материалов по всевозможным разработкам и патентам в области стрелкового оружия, которые ему заботливо предоставил Левшин. Увы, но пока Александр был весьма предсказуем для такого зубра, как Алексей Ираклиевич, который лишь несколько раз оказался не в состоянии его просчитать и то, по причине различия менталитетов. Впрочем, это даже шло на пользу делу. Двадцать восьмого июля пришла небольшая партия салонных пистолетов под патрон Поте. Это крайне обрадовало Сашу, так как он был убежден в необходимости использовать патрон кольцевого воспламенения, думая о том, что ничего центрального боя еще не придумали. Однако он ошибался, как и большинство наших современников. Оказывается, в 1855 году некий Климент Поте запатентовал и наладил производство картонных патронов с металлическим дном, в которое вворачивался капсюль центрального боя. Этот факт позволил серьезно ускорить дело "изобретательства", и, в итоге, уже 30 июля был готов весьма подробный чертеж нового патрона. Для своего времени он был довольно прогрессивен - цельнотянутая латунная гильза цилиндрической формы
с выступающей без пояса закраиной, капсюля центрального боя, заряда дымного пороха, сальника и пули остроконечной формы из чистого свинца в обертке из осаленной бумаги. Масса пули 18,5 грамм, пороха - 4,25, суммарная патрона - 32. По местной классификации патрон получил маркировку.374-80. В общем, все ясно, просто и без особых изысков, поэтому уже 1 августа 1857 году был подписан Левшиным опытный заказ на пять тысяч патронов, который, со всей секретностью и предосторожностью подрядили выполнять Тульский оружейный завод.
        Вопрос с основой любого оружия был относительно решен, поэтому наступила очередь винтовки. После внимательного изучения конструкции карабина Sharps модели 1851 года было решено оставить его в покое, так как механизм, предназначенный для бумажного патрона под отдельную огнепроводную ленту, делал невозможным использование унитарных патронов центрального боя. То есть, стояла задача соорудить "на коленке" новый затвор "с нуля". Саше очень хотелось не мудрить и сделать простой продольно-скользящий затвор, но так поступить было невозможно, дабы не подтолкнуть европейских конструкторов в перспективном направлении. Так что приходилось вспоминать, тем более, что XIX век славился обилием разнообразных схем. Сложности добавляло еще то, что оружие должно было стать базой не столько военного оружия, сколько гражданского, причем не простого, а популярного. Поначалу работа над прототипом винтовки шла очень плохо. Даже несколько дней так называемого "мозгового штурма", когда записывались в блокнот любые мысли и зарисовки, что рождались в мозгу не дали никаких существенных сдвигов. Александр прекрасно помнил
устройство знаменитых магазинок Мосина и Маузера и более современного оружия, а вот вся масса вариаций моделей второй половины XIX века у него проплывала где-то на границе сознания в смутных силуэтах. И ведь помнил же. Изучал. А как понадобилось - будто обухом все выбило из головы. На пятый день проблема решилась из-а весьма необычной подсказки, которую он на автомате выхватил рассеянным взглядом из окружающей среды. Кадеты, играя в свободное время, подперли дверь бревнышком, запирая незадачливого собрата в помещении. "Ну что тут такого? Подумаешь?" - подумало бы большинство и правильно сделало, а Сашу осенило. Он вспомнил статьи о прекрасных охотничьих однозарядных винтовках компании Remington, которые были запатентованы в 1864 году и выпускались больше полувека по всему мире, так как славились своей простотой, дешевизной, надежностью и стойкостью к тяжелым условиям эксплуатации (загрязнению и температурным перепадам). Да и чему там ломаться? В ранних моделях было всего три крупные подвижные детали на массивных шпильках и три пружины, две из которых плоские. В общем, конструкция из разряда - проще не
придумаешь. Но мало того, что она была очень популярна у охотников, ее принимали на вооружение в целом ряде стран мира в 60-70 годы. Например, в Русско-Турецкую войну 1877-1878 годов именно эта винтовка стояла на вооружении кадровых частей турецкой армии и отлично себя зарекомендовала, как надежное оружие. Само собой, она там была не в одиночестве, но солдаты ее нахваливали. Простота, надежность, дешевизна - вот "три кита", стоя на которых нужно захватывать рынок, так что выбор был безальтернативный. В связи с чем, следующие две недели Александр провозился с эскизами, расчетами, чертежами и полноразмерной моделью затвора из дерева. А завершив свои танцы с бубнами, пригласил по "наводке" Левшина достаточного известного московского оружейника, владельца собственной небольшой конторы, которая занималась выделкой охотничьего оружия на заказ - Сергея Николаевича Медведева. Особой беседы не получилось, так как этот, уже не молодой человек ушел с головой в кипу бумаг и модельку, что показал ему Саша. Пришлось даже терпеливо ждать около получаса, пока Медведев вынырнет обратно из мира грез. Собственно
оружейника так заинтересовала конструкция, что он бы просто не пережил, если ее бы заказали кому-то другому. Так и ушел, глубоким вечером 19 августа 1857 года Сергей Николаевич из Николаевского дворца московского Кремля с блестящими глазами и заказом на опытную партию из десяти винтовок. Само собой - сроки были очень сжатые, плата очень хорошей, а опека со стороны третьего отделения - полной. Посему Александр смог занять более важным делом. Приближался осенний набор кадетов, а как таковой формы у учебного заведения так и не появилось - ходили в какой-том штатной амуниции, которую выдал Арсений Андреевич (весьма не удобной, к слову).
        Вот вы думаете - опять какими-то глупостями и мелочами занимается Александр, то патронами, теперь вот униформой для кадетов. Да, конечно, это совсем не глобальный вопрос. Но он и не такой пустяшный, как могло бы показаться на первый взгляд. Ведь униформа принимается единым комплексом с целью обеспечить не только комфортное и эффективное несение службы, но соблюсти определенные эстетические нюансы (то есть, быть удобной и красивой). Сколько раз вы, проходя по улице, видели неопрятных сотрудников внутренних войск? Мало кто задумывался над тем, что доверие и уважение к человеку с оружием кроется и в том, как он выглядит, во что он одет и как двигается. Ведь по одежке не только встречают. Зачастую достаточно одного взгляда на одежду человека бывает для того, чтобы понять, насколько он организован, дисциплинирован и ответственен. А униформа, которую просто физически нельзя носить опрятно, вроде той, что в наше время использует полиция, совершенно решительным образом подрывает уважение к тому, на кого она надета. Эту маленькую деталь мало кто замечается, однако, задумайтесь на ней, когда будете в
очередной раз кривиться от совершенно шалопайского внешнего вида того или иного служивого. Но мы отвлеклись. В комплекс вошло четыре формы: повседневная и парадная на лето и на зиму. Летняя повседневная форма строилась на основе активно используемого кадетами комплекта для гимнастики. То есть гимнастерка со стоячим воротником и прорезными карманами на клапанах, армейские бриджи советского образца (от 1935) без лампасов, широкий поясной ремень с квадратной гербовой пряжкой и хромовые сапоги до колен. В качестве головного убора использовалось кепи из плотной хлопчатобумажной ткани в цвет униформы. Получался такой своеобразный образец военной униформы эпохи Великой отечественной войны. Ключевое отличие (кроме кепи) заключалось только в качестве подгонки - каждый комплект индивидуально подгонялся портным, дабы отменно сидеть на кадете. Повседневная летняя форма была выполнена цвета хаки (серо-зелено-желтого) с коричневым ремнем и черными сапогами. Для парадного летнего комплекта гимнастерка была заменена на двубортный закрытый китель со стоячим воротником и двумя практически вертикальными рядами пуговиц.
На бриджах появились лампасы, а кепи было заменено на аккуратную фуражку с тульей в цвет мундира. Цветовая гамма также сильно изменилась. Основным стал темно-лазурный цвет у тонкого сукна, из которого шилась униформа. Оттенялся он гербовыми пуговицами из латуни, парадным ремнем и обточкой обшлага с воротником золотым цветом. Помимо этого околыш фуражки и лампасы были сочного малинового цвета. Неизменными остались лишь черные хромовые сапоги. Зимняя повседневная форма была представлена все тем же летним комплектом, поверх которого надевалась длинная двубортная закрытая шинель из сукна серого цвета со стоячим воротником, защищающим от ветра шею. Ну и аккуратная зимняя шапка по типу обычной ушанки в цвет шинели. Обувь была представлена все теми же хромовыми сапогами, только в комплект с ними шли суконные, а не льняные портянки. Да, не очень красиво, зато не обморозятся. Парадная выделывалась, как и в летней, особо. Бриджи изготавливались из толстой шерстяной ткани, а шинель была укорочена до колен. Темно-лазурный цвет, как и в летней форме, стал основным. В него были выкрашены шинель, бриджи и шапка.
Оттенялся он так же - латунными пуговицами, золотым шитьем и малиновыми лампасами. Обувь осталась неизменной - хромовые сапоги с суконными портянками. По большому счету эта форма стала обкаткой той униформы в, так сказать, тестовом режиме. На Рождество в Кремле Александр собирался устроить бал, куда вывести своих кадетов, вот и посмотрим на реакцию окружающих.

10 сентября произошло необычное событие. Со времен бала в честь своего последнего дня рождения, Александр совершенно забыл про договоренности об устройстве своего семейного счастья. Поэтому, письмо от Елены (дочери королевы Виктории) было для него совершенной неожиданностью. Как пояснил Левшин, император смог очень деликатно обсудить вопрос бракосочетания Саши со второй дочерью английской королевы, обозначив опасения и интересы, что нашло отклик. В частности, Викторией были услышана настороженность российского двора в отношении излишней любвеобильности дочки, что повлекло небольшое внутрисемейное разбирательство. Несколько человек из дворцовой обслуги были отправлены в отставку, включая любвеобильного библиотекаря-педофила. Помимо этого, начался разбор полетов, который касался утечки этой, довольно интимной информации, за пределы владений королевских владений Великобритании. Да так, что королева "ни сном, ни духом", а в Санкт-Петербурге уже в курсе событий. Впрочем, предложение пораньше свести не по годам активных молодых нашел отклик и Елену стали готовить для ознакомительного путешествия в Россию.
Девушка, само собой, была полна причудливых грез и ожиданий, а потому, в силу своего деятельного характера, не утерпела и написала письмо своему будущему мужу, приложив к нему свою фотографию. Несколько смело для эпохи, но Елена не отличалась особым пиететом к традициям.
        Чтение письма не вызвало у Александра затруднений, так как английским языком он владел весьма на уровне, однако, необходимость писать ответ, поставила его в тупик. Изящные слова к столь юной особе, которую даже ни разу в жизни не щупал, были совершенно чужды его сознанию. В голову приходили только совершенно вздорные эротические фантазии, но Александр их отметал, так как писать такое девочке, было несколько смело даже для его времени. А тут, она просто напросто может его не понять, даже будучи не по годам сексуально активной. Дело осложнялось еще и тем, что подобные литературные труды являются интимными лишь формально, ибо перед попаданием к адресату без сомнения тщательно изучаются секретными службами, как отсылающей стороны, так и принимающей. Их разве что не публиковали в официальных газетах. Александр так долго тянул с ответом, что вызвал заинтересованность своего монаршего отца, который прислал телеграмму к Левшину, прося его помочь решить этот вопрос.
        После недолгой беседы, Алексей Ираклиевич помог Александру составить аккуратное письмо с небольшой игривой составляющей и присоветовал, помимо дагеротипа, который, без сомнения, придется делать, отправить юной принцессе еще и подарок. Для чего они направились в Оружейную палату, в которой хранились различные старинные и курьезные вещи, собираемые там с начала восемнадцатого века. По большому счету, требовалось небольшая безделушка, но, заодно, Александр возжелал, заодно осмотреть и все остальное. Все-таки в прошлой жизни ему так и не удалось попасть в этот музей, а тут такая уникальная возможность. И не по выставочному залу походить, а покопаться в куда более интересных запасниках. После двух часов увлекательного действа по изучению этой самой коллекции великий князь пришел в глубокое уныние, а удивление Левшина не знало границ. Он просто не понимал что происходит, ибо еще никогда ни один человек с большим пренебрежением не смотрел на эти потрясающие золотые блюда и усыпанные драгоценными камнями чаши.
        - Александр, отчего вы так приуныли? Вам нездоровиться?
        - Алексей Ираклиевич, это все ужасно. Я никогда в своей жизни не видел ничего более вульгарного и безвкусного. Просто какая-то варварская вычурность. Да, это наше наследие, но мне от него тошно. Посмотрите на это огромное, кривое блюдо с четырьмя булыжниками, которые на него прикреплены. Или вот эта сабля - драгоценные камни так выступают на рукояти, что ее даже в руку взять сложно, не то, чтобы рубить. А как вам эта золотая инкрустация? Кто додумался ее делать на том самом месте клинка, что надобно точить? Я понимаю, что все это стоит огромных денег, но… это совершенно лишено гармонии, изящества и… естественности. У меня такое чувство, что эти подарки ценны скорее своим материалом, чем красотой и эстетизмом. Какой-то парад драгоценных уродцев.
        - Таковы были традиции. Царское достоинство требовало ценных подарков.
        - Замечательно. Осталось только сделать ночные горшки из золота, украсив их огромные аметистами или бирюзой, чтобы случайно не уронить царского достоинства. Ах да - горшки должны быть непременно на колесиках, чтобы их можно было вылепить крупнее и массивнее.
        - Вы зря злорадствуете.
        - Отчего же? Возможно, я еще слишком молод, но мне кажется, что царское достоинство не в дорогих подарках, а в делах. Вспомните, каким был по описаниям Петр Алексеевич? Наверное, самый великий представитель моей фамилии. Разве он бегал за всем этим? - Саша обвел рукой вокруг себя. - Он, нисколько не стесняясь, простой одежду и незамысловатого обихода, делал то, что он должен был делать для укрепления и процветания государства нашего. И ни грубые бахилы, ни обычная, деревянная трубка не могли уронить его царского достоинства. Да что это за фраза то такая? Как его вообще можно уронить? Царское достоинство что, такое зыбкое и шаткое, что любая мелочь в состоянии его обрушить?
        - Хм… ваше императорское высочество, давайте оставим разговор о царском достоинстве на потом и продолжим осмотр. Я не готов обсуждать с вами этот вопрос, он вне моей компетенции.
        - Хорошо. Вы правы. Мы отвлеклись от дела, ради которого сюда пришли.
        Лишь к вечеру, загоняв сотрудников оружейной палаты до седьмого пота, Александр остановил свой взгляд на небольшой серебряной брошке, выполненной в виде аккуратного бутона розы в корзинке из листьев с десятком крохотных бриллиантов, изображающих капельки росы. Тонкая чеканка конца восемнадцатого века. Никакой вычурности, никаких больших драгоценных камней и брусков золота. Как раз то, что было нужно. Хотя Алексей Ираклиевич только плечами пожал - вкусы великого князя он не разделял. Первого октября 1857 года добротно упакованная бандероль с письмом, дагеротипом Александра Александровича в парадном мундире кадетского корпуса и та самая брошка, которую Саша отчистил зубным порошком и мягкой ветошью.
        Глава 4
        "Кукрыниксы"
        (1 октября 1857 - 8 марта 1858)
        В октябре начались дожди и Александру стало очень скучно. Все шло своим чередом: учебный комплекс кадетского корпуса разворачивался, работы по выделки опытной партии винтовок и патронов шли полным ходом, учебный процесс шел в режиме "дедлайн", вовлекая в новый ритм новичков, набранных в сентябре. В этот раз конкурс был серьезным - порядка трех десятков человек на место. Дело в том, что убедившись в жизнеспособности учреждения, а также в реальности обучения своих отпрысков в одном кадетском корпусе с великими князьями, потянулось дворянство из самых разных мест. Приезжали даже из Киева и Екатеринбурга. На руку популярности учебного заведения сказались и легенды, порожденные событиями в соборе архангела Михаила. Так что, конкурс позволил Александру устраивать многоступенчатый отбор, фильтруя сначала по физическим данным, а потом по умственным и выбирая действительно толковых кадетов. Чего только не было в те дни. И попытки взяток, и увертки с целью дискредитировать того или иного кандидата и многое другое. Однако, из трех тысяч приехавших была зачислена строго согласно штату сотня лучших. Ради чего
пришлось даже проводить дополнительный отбор из тех парней, что прошли основной. После пошла новая возня - курс разбили на десять команд, и целую неделю мучились с целью выявить командира, заодно проводя ряд мероприятий, нацеленных на формирование команды из этих десяток. Таким образом, получилось два курса по сто человек, которые назвали ротами, разбитых на двадцать взводов, или групп. Правда, нумерация была несколько необычной. Рота имела обычный порядковый номер, который никогда не повторялся. Это было что-то вроде уникального названия учебного курса.
        Александр числился командиром первого взвода, первой роты, поставив вместо себя управлять первой ротой брата Владимира. Это было сделано не только для того, что бы он получил больше опыта, но и для высвобождения времени для личных дел самого Саши. А дела планировались довольно любопытные. Он уже давно присматривался к несколько непривычной для него культуре московского лубка, который в изобильном разнообразии был продаваем на рынках первопрестольной. Важной особенность являлось то, что народом это направление творчества традиционно ценилось, а так называемый бомонд его почему-то игнорировал, считая чем-то не серьезным. Да, конечно, лубок, как правило, создавали не профессиональные художники. Даже более того, многие из авторов даже рисовать не умели, что, как метко в свое время отметил Остап Бендер, никогда не останавливало творческих людей от марания кистями бумаги. И хорошо если кистями. Так вот, задумка Александра была проста и незамысловата. Он твердо помнил, что комиксы появились в конце XIX века и были безумно популярны в Европе и США. Мало этого, он хорошо помнил, что комиксы можно отлично
использовать в качестве инструмента пропаганды вплоть до появления кинематографа массовой доступности. То есть, на ближайшие полвека, а то и на век - альтернативы им не будет. Поэтому нужно было не ждать у моря погоды, а брать, как говорится быка за рога и пробовать организовать управляемый творческий коллектив.
        Многие читатели подумают, что такое комикс? Так смешной журнальчик с примитивными картинками. Но это на первый взгляд. Популярность лубка, который, по своей сути комикс, в средние века и новое время была очень высокой по всей Европе и не только. А в самом конце XIX века именно комиксы стали наиболее мощным инструментом воздействия на массы в руках Уильяма Херста и Джозефа Пулицера - родоначальников так называемой "желтой прессы", ориентированной на наиболее широкие круги читателей. В то же время сам комикс преображает и становиться мощным инструментом идеологической пропаганды в широких массах подрастающего поколения. Его золотой век длился всю первую половину XX века, пока массово доступный кинематограф не смог перехватить у него пальму первенства в этом плане. С помощью грамотно сделанных комиксов можно было воспитать совершенно новое поколение, имеющие нужные убеждения и правильные ассоциации. Ведь, согласитесь, страна, почитающая "Иванов-дураков", которые сидят на печи и творят чудеса "по щучьему велению" не совсем адекватно оценит деловой, практичный подход, связанный с личной инициативой, а
не каким-то волшебством. Сказки должны быть правильные, как и легенды. Вы все, уважаемые читатели, сталкивались с легендой о том, что русский народ - самый пьющий в мире. Но ведь это не так, что показало недавно исследование ООН. Даже англичане и те пьют намного больше в пересчете на так называемый чистый алкоголь. Мало того, такой подход формирует негативный настрой наших сограждан против самих себя, формируя уничижительное отношение ко всему родному и отечественному. Дескать, алкаши, что с них взять? И это только одна легенда. Поэтому, чтобы получить качественный скачок во всех сферах экономики, науки и культуры нужно было начать с этих самых образов, которые с детства формируются в сознании очередного поколения. А это можно сделать только посредством массовой грамотной пропаганды, инструментом которой в тех условиях и выступал комикс, как довольно перспективное и передовое технологическое решение.
        Козьме Терентьевичу идея Саши пришлась по душе, правда, понадобилось довольно много времени, чтобы оному ее описать и осознать. Впрочем, в ходе этих самых дискуссий присутствовали и другие посетители дома промышленника Солдатенкова, что собирались там пообщаться с ценителями живописи и литературы, а если повезет, то и с авторами. Это дало свой результат - кто-то из вившихся вокруг Козьмы Терентьевича и великого князя людей списался с Алексеем Михайловичем Жемчуговым, который в то время жил в Санкт-Петербурге и все еще участвовал, правда, без особого энтузиазма, в проекте графа Алексея Толстого "Козьма Прутков". Жемчугов написал письмо великому князю, в котором поведал о своем живейшем интересе к его любопытному начинанию. Оно было и не удивительно, так как на службе дела у Алексея Михайлович не клеились, и назревал серьезный конфликт, а потому он всерьез подумывал о новом занятии для себя. А тут такая удача! Новое, интересное и необычное дело, грозящее получить в будущем серьезный размах и глубину. Ясное дело, что Саша не стал ждать у моря погоды и в первом же своем ответном письме пригласил
Алексея Михайловича оставить опостылевшую службу и приехать в Москву, чтобы принять максимально возможное участие в этом благом и любопытном начинании. Как ни странно все получилось, и Жемчугов пообещал к Рождеству прибыть для поселения в Москве. Впрочем, в поступках Александра была не малая доля цинизма. Сам по себе Алексей Михайлович, ему, конечно, был нужен, но еще важнее сказывалось удобное обстоятельство хороших отношений Жемчугова, практически дружба, с графом Алексеем Толстым, который, как Саш помнил, был весьма солидной фигурой в литературном бомонде России того времени. Впрочем, влияние у дома Толстых как у дворянского гнезда тоже было не малое, а потому привлечение их расположения не на словах, а на деле, оказывалось весьма перспективным предприятием, в том числе и для упрочнения позиций самого Александра. Как ни крути, а короля играет свита. Он, конечно, старается вырастить себе новое окружение с правильными взглядами и качествами, но брезговать имеющими влияние и здравый разум людьми было бы весьма не благоразумно. Единственной бедой, которая на первых порах становилась все более
навязчивой и тревожащей, стало то, что не получалось подыскать подходящего художника для оформления комиксов.
        В первых числах декабря Александр занялся так называемым анализом обстановки. Что удалось сделать за текущий год, а что нет. За этим увлекательным занятием застал его митрополит Филарет, который последние полгода практически не выходил из тени.
        - Ваше императорское высочество, вы позволите?
        - Конечно, владыко, входите, присаживайтесь.
        - Я вас не потревожил? Вижу, что вы работаете с дневником.
        - Отнюдь, вы очень вовремя, мне как раз пора передохнуть и немного отвлечься от этих скучных бумажек. К тому же, вы давно не заходили ко мне, я уже стал беспокоиться и собирался вас проведать. Думал, что вы захворали.
        - Благодарствую за заботу, но милостью Божьей я пока жив и здоров. Скриплю помаленьку.
        - Владыко, не будем ходить кругами, судя по вашему настороженному и обеспокоенному лицу, вы зашли с важным вопросом. Не стесняйтесь.
        - Ваше императорское высочество, вы проницательны. Впрочем, действительно, давайте к делу. Меня как представителя церкви беспокоит ваше увлечение лубком. Не раз Русская Православная Церковь его осуждала, а временами вообще запрещала к продаже и изготовлению, так как неоднократно их авторы высмеивали не только государя или его верных слуг, но и Бога нашего вседержителя.
        - Да, меня такое положение дел тоже не устраивает. Именно поэтому я и хочу возглавить то, чему нельзя противостоять, и повести его в нужное русло. Сейчас я собираю серьезный коллектив из литераторов и художников, которые разработают небольшой перечень героев - внешний вид, характер, слабости, интересы. И будут на их основе сочинять увлекательные и поучительные сюжеты, в преимущественно зарисованном виде, дабы даже неграмотный человек мог понять их смысл. Разве в этом есть что-то плохое? И потом, я же не говорил, что церковь должна стоять в стороне. Наоборот, я буду рад, если Русская Православная Церковь примет в этом полезном начинании живейшее участие.
        - Каким же образом?
        - Помните, мы с вами в письмах обсуждали перевод Святого Писания на нормальный русский язык? И это есть очень важное дело. Но я вам предлагаю другое - давайте начнем потихоньку превращать текст Евангелие в вереницу сюжетов в картинках, чтобы даже не грамотные могли понять эти тексты. Задача не простая, но если мы сможем ее решить и начать распространять эти брошюры достаточно массово, то достигнем еще большего результата, нежели от простого перевода священных текстов на русский язык. А это даст возможность через церкви бесплатно распространять эти брошюры, дабы подросткам можно было посмотреть на увлекательные сюжеты, красивые картинки и иначе увидеть церковь. А дикие народы, лишенные истинной веры? Ведь когда ты видишь глазами, это воспринимается куда лучше, чем когда ты слышишь ушами.
        - Необычная затея. Вы не думаете, что Синод будет противодействовать?
        - Будет, без сомнения. Если мы это тайком будем делать. А ежели изготовим один номер подобного журнала и отошлем его августейшее одобрение Его Императорским Величеством, то затея наша имеет все шансы на успех. Главное сделать ее нужно качественно и нарисовать отменно. По крайней мере, мы можем попробовать. Как вы считаете?
        - Да, идея крайне необычная и ее действительно стоит попробовать. - Филарет замялся. - Но я к вам заходил не только для этого. Я списался с Василием Борисовичем, духовником вашего батюшки и расспросил его о вас. Уж больно необычный вы человек. Наша переписка меня поразила. Два года назад у вас случился приступ какой-то странной болезни, которая, к счастью, быстро отступила, а вы стали после нее стремительно меняться. Вы не могли бы мне поведать о ней?
        - Владыко, что вас беспокоит? Отчего?
        - Не ведаю я того, просто червяк какой-то точит меня изнутри. Никак не могу свыкнуться с тем, что такой молодой человек действует и думает, подобно взрослому мужу.
        - Да, это необычно. Впрочем, такие странности уже встречались. Не будем далеко ходить за примерами, наш добрый друг Алексей Петрович в свои четырнадцать лет оказался при действующей армии и вел себя совсем не как дите. - Александр выдержал небольшую паузу и, видя, что Филарет не удовлетворен таким ответом продолжил. - Не переживайте, владыко. Я такой, какой есть. Видимо от переживаний за дедушку я был слишком сильно потрясен, настолько, что стал стремительно взрослеть. В конце концов, это совсем не плохо. Растет надежная опора для моего отца и брата, когда он взойдет на престол.
        - Да, это не плохо. Но подобные странности меня удручают.
        - Нас много что удручает, не берите в голову. Лучше давайте обсудим тот журнал, что я вам предложил, для издания Евангелие в картинках. Дело оно от многих тревог отвлекает, ибо они все - суть пустое.
        В конце декабря 1857 года от августейшего отца Саши пришло довольно резкое письмо, в котором он осуждал его желание изложить святое писание в лубке и просил быть более сдержанным в своих идеях. Впрочем, комический рисованный журнал, который задумал Александр, отец не запрещал, даже поддерживал и поощрял сие начинание, обещая денег на издательство, ибо был поклонником альбомов швейцарца Родольфа Тепфера. Подобное обстоятельство расстроило только Александра, так как Филарет и сам не сильно горел желанием, делая подобные альбомы, вульгаризировать сакральное учение. Однако природное упрямство и желание добиваться своего не дали великому князю просто отмахнуться от подобной затеи из-за столь неожиданной преграды. Общий план был прост - работая над комиксами, потихоньку создавать альбом с изложением Евангелия. Само собой, тайно. А после завершения работы над ним представить лично на заверение отцу в приватной беседе, так как, по всей видимости, тот находился под большим влиянием замшелых консерваторов, которые только того и желали, чтобы как можно тише и спокойнее дожить свой век. Впрочем, это было
нормально. Такой резкий ход, как и следовало предположить, не имел никаких шансов на стремительный успех "с наскока" и требовал длительной подготовки.
        За пару дней до Рождества прибыл Алексей Михайлович Жемчугов, а вместе с ним и целый ворох корреспонденции. Тут были и письма от родственников, от невесты, от ряда других господ, заинтересовавшихся последнее время общением с молодым Александром. Помимо этого салон Солдатенкова пришел в полную непригодность из-за праздников, а кадеты, в основной своей массе, отбыли к родителям на праздники. Иными словами наступила глухая зимняя пора, когда грели лишь беседы с умными сподвижниками, которыми потихоньку великий князь обрастал. Торжественные службы в церкви и праздничные гуляния великого князя не вдохновляли, так как были чужды ему, а потому он тоскливо ждал, когда все снова зашевелится и заработает, отойдя от рождественского запала.
        Пятнадцатого января нового 1858 года с ревизией прибыл великий князь Николай Николаевич, брат императора. Весь кадетский корпус его встречал построением на Николаевском вокзале. Зимняя парадная форма темно-лазурного цвета смотрелась на фоне заснеженного двора очень нарядно, выигрышно контрастируя с белым снегом и черными силуэтами зданий. Так что первое впечатление произвести удалось. Поэтому поехали смотреть классы. В прошлом году Николай Николаевич уже был со смотром, но перед ним тогда было лишь пустое поле. Теперь же он въехал в военно-учебную часть с нормальным контрольно-пропускным пунктом и прочими атрибутами здорового положения дел. Осматривалось все - от туалетов в жилых корпусах, до землянок, где складировали реагенты лабораторий. И хотя гальваническая была практически пустой, ибо не было найдено для нее нормального руководителя, то в химической лаборатории было самое лучшее оснащение в Российской империи. И это впечатляло. Заинтересовавшись ее работой, Николай Николаевич изучил и регламент, и особенности работы, и даже введенную штатно униформу, удовлетворяясь порядком дел и
дисциплиной. Дальше настало дело самого вкусного - он пришел на стрелковый полигон, где уже шли интенсивные упражнения по стрельбе из карабинов Шарпса. Впрочем, это было последнее место в запланированной ревизии, а потому, настрелявшись из отменного оружия, он решил закруглиться и перейти к торжественной части ревизии, то есть к банкету и балу в Николаевском дворце по случаю его приезда в Москву.
        Снова бал и снова Александр не знал, куда себя деть. Хитросплетение красивых платьев, лукавых улыбок, стянутых корсетами талий и налитых грудей, все это буквально выводило великого князя из себя, вызывая острое желание секса. Его физическому телу было неполные тринадцать лет, выглядело оно куда старше, да и с гормонами все было нормально, поэтому сексуальное желание было зашкаливающее, особенно в пучине подобных провокаций. Помимо прочего, Александр был крепкого и статного вида, и молодые дамы буквально вились вокруг, оказывая ему знаки внимания и делая прозрачные намеки, вынуждая быть вежливым. Было всего только одиннадцать часов, как он не выдержал и ушел на балкон, отдышаться и остыть. Эти агрессивно сексуальные смотрины друг на друга казались ему издевательством, насмешкой в духе старой шутки по локоть. Пойди он на поводу у одной из этих девиц, окажи он ей просто чуть больше внимания, чем положено по этикету и с него не слезут. Пока же он старался прикидываться безразличным к женскому обществу, дабы хоть как-то держаться. Впрочем, на длинном балконе он был не один. На морозный воздух вышел
остывать еще один человек, доведенный этим баллом до дикого раздражения. Это была Наталья Александровна Пушкина, которая прибыла на праздничный вечер с мужем, но тот довел ее до крайней степени кипения своим поведением.
        Буквально ворвавшегося на балкон Александра было сложно не заметить, но дама выдержала паузу, давая великому князю отдышаться. Впрочем, спустя минуту он и сам ее заметил, а потому, она, сделав шаг из тени, вежливо улыбнулась:
        - Что, ваше императорское высочество, вас тоже утомил этот балл?
        - Да. Какая-то вакханалия. Голова уже кругом идет.
        - В самом деле? - Она сделала небольшой глоток из бокала с шампанским.
        - Да. Мне в какие-то моменты даже кажется, что целая плеяда дам на нашем балу считает своим долгом продемонстрировать мне свои прелести самым нечаянным образом. Бывает наклонится какая-нибудь особа, да так, что ее грудь буквально волшебством каким-то удерживается от того, чтобы вывалиться из платья. Они что, не думая такие вещи вытворяют?
        - О, вы просто не успели оценить их рвение. Вы только намекните, они и ни такие поклоны отвесят, обнажив куда более любопытные места.
        - Да, высший свет у нас, мягко говоря, не тяжелого поведения.
        - Как, как? - Наталья Александровна сдавлено хихикнула.
        - Есть дамы легкого поведения, в обиходе именуемые блудницами. Но говорить так нехорошо, ибо просто и обыденно. Нужно что-нибудь более шутливое для оценки их стараний. Получается игра слов. Если у дамы поведение легкое, значит оно не тяжелое. Заодно подобный эпитет и для мужчин подходит.
        - Прелестно.
        - А что вы делаете на морозном воздухе?
        - Вы не поверите, но я здесь по той же самой причине, что и вы.
        - В самом деле?
        - Да, только эти дамы, у вас, как вы говорите, не тяжелого поведения, увлеченно флиртовали с вами, без вашего согласия, а у меня - с моим мужем. И заметьте, он был совсем непротив подобных игр. Даже не смотря на то, что рядом стояла я. Совершенно бесстыжая натура! Более того, я практически уверена в том, что мы покинем этот бал не вместе.
        - Вы думаете, он вам изменит сегодня?
        - Не знаю, мне уже все равно. Он редко упускает возможности мне досадить.
        - Отчего же?
        - Я не могу этого понять. Ему нравится моя красота и, вместе с тем, она вызывает в нем ярость, бешенство, обиду. Ума не приложу, в чем причина подобной противоречивости.
        - Как в чем? Я слышал, что его отец вел не очень приятные дела против вашего, за что, в итоге, был осуждаем общественностью.
        - И что с того?
        - О, мадам, вы зря такой деталью пренебрегаете. Над ним же постоянно шутят на службе, что, дескать, не получилось отцу прославиться арестами, так сын теперь прославится в любви к тому же роду. Это же известная шутка, которая доходила даже до моих ушей, хотя я не любитель светских сарказмов.
        - Ваше императорское высочество, а сколько вам лет? Простите меня за мою невежливость, но девичья память и шампанское совершенно беспощадны.
        - А сколько вы дадите?
        - Не знаю. На вид вам лет восемнадцать, но я слышала, что вы весьма юны. Однако говорите вы совсем не как мальчик.
        - Вы правы, возраст, это моя беда. Можете считать, что я родился взрослым.
        - Интересно, - Наталья Александровна допила шампанское из бокала, поставила его на парапет балкона и, подойдя буквально вплотную к великому князю, взяла его за талию, заглянула в глаза и томным голосом спросила. - Александр, а у вас уже были женщины?
        - Наталья Александровна! - С притворным возмущением сказал Александр, взял ее левой рукой за талию, прижал к себе, а правой опустился ниже, на упругую попу.
        - Александр Александрович! - С таким же наигранным возмущением сказала Наталья Александровна и лукаво улыбнулась.
        - Не провоцируйте меня, ваша красота и мой огонь могут начудить. Пойдемте в зал и устроим какую-нибудь затею, а то эти постные лица с многозначительными взглядами меня уже немного раздражают.
        - Как вам будет угодно, - с томным придыханием сказала Наталья Александровна и потянулась его поцеловать, но слегка хмурый взгляд Александра ее остановил. Она, чуть приоткрыв чувственно рот, посмотрела ему прямо в глаза и, выждав минуту, потянулась снова, в этот раз, уже не встречая сопротивления. После недолго, но довольно чувственного поцелуя она чуть отстранилась, довольно улыбаясь, и сказала: - Вы правы, ваше императорское высочество, будем сегодня благоразумны. Тем более что в зале так много свидетелей.
        Он открыл ей дверь в залу и пропустил ее вперед. Выйти с балкона аккуратно не получилось, так как момент их совместного возвращения, по какой-то странной случайности увидели почти все присутствующие. Бал к тому времени шел довольно вяло, можно даже сказать - сонно, так как большая часть присутствующих занималась злоупотреблением алкоголя, сплетнями и грубоватым флиртом. Поэтому, подобная ситуация вызвала сдавленные смешки и перешептывания, которые сразу вогнали Наталью Александровну в смущенное состояние, так что выкручиваться пришлось не менее удивленному Александру. Помедлив несколько секунд, собираясь с мыслями, он сделал несколько решительных шагов вперед и обратился к собравшимся:
        - Господа! Ну что же вы заставляете скучать дам? Они же от подобных забав уже на морозы бегают.
        - В самом деле? - Николай Николаевич казалось, дежурил невдалеке от балкона, а потому вынырнул откуда-то с боку с хитрым выражением на лице. - Разве прекрасный бал не развлекает благородных дам?
        - Ну что вы, Николай Николаевич, разве же мы англичане какие, чтобы радоваться столь постным увлечениям. Надобно, какую импровизацию устроить. К черту регламент!
        - Александр, что за выражения?! - Николай Николаевич попытался одернуть своего племянника.
        - Дядя, мне самому противно за свои слова, но это невыносимо! Где веселье? Где разнообразие? Эти пиликанья давно ушедших времен меня в тоску вгоняют, да и не только меня.
        - Ваше императорское высочество, так предложите забаву. Мы поддержим. - Вмешался Левшин с лукавой улыбкой. - У вас есть какое-нибудь предложение?
        - Хорошо. Извольте. К ним, конечно, нужно готовиться. Хотя. Вот. Давайте устроим какую-нибудь игру, в которой тот, кто проиграет, исполняет песню, задуманную победителем. Мы не все хорошо умеем петь, так что будут веселые курьезы. Пожалуй, они куда приятнее, чем эти скучные танцы. Впрочем, в точности загадывать песню не стоит, довольно будет только мотива.
        - Да, господа, давайте немного поиграем. - Заинтересовалась предложением Александра Наталья Александровна и активно включилась в агитацию. Народ поначалу попробовал отлынивать, но горячительные напитки и неотразимость Натальи Сергеевны, сделали свое дело. Особенно после того, как ей уступил Николай Николаевич. Поэтому, уже спустя каких-то десять минут был образован своего рода круг вроде салона, в котором начались сплошные потехи, ибо, как и говорил Александр, петь умели далеко не все, да и слов знали немного. Такой подход дал свой эффект - народ от души стал веселиться, переплетая шутки, смех и попытки пения. А учитывая, что круг вместе с дамами насчитывал не боле сотни человек, то получалось весьма камерно и живо. Практически как в небольшом, домашнем салоне. Впрочем, Александр тщательно лавируя, избегал исполнения песен, что не осталось без внимания.
        - Александр, ну что же вы хитрите? - Наталья Александровна лукаво подмигнула, - предложили замечательную игру, а сами ее избегаете? Спойте нам что-нибудь. Мы просим вас.
        - Наталья Сергеевна, будьте милосердны. Я же совсем не умею петь.
        - Ничего не хочу слышать. Вы предложили - вам и участвовать. Так ведь господа? - Весь зал разразился гулом одобрения слов Натальи Сергеевны. - Просим, ваше императорское высочество, спойте нам.
        - Но какую песню вам исполнить?
        - Вы так увлечены военными вопросами, так увлеченно постигаете азы военной науки, спойте нам что-нибудь про войну. - Михаил Дубельт, муж Натальи Сергеевны, решил вставить свои "пять копеек" и выбрал наиболее слабую сторону в песенном репертуаре Александра. На его взгляд само собой.
        - О войне? Хм… - Александр задумался. Он за последние три года из-за регулярных упражнений вполне терпимо научился играть на рояле, от этого и нужно было плясать. Из военных песен, которые бы можно было спеть в варианте "как есть", да еще и аккомпанемент исполнить ничего особого не приходило в голову.
        - Ну же, Александр, не томите нас!
        - Просим!
        - Просим! - Раздавалось со всех сторон. А Левшин с хитрым видом наблюдал за тем, как великий князь выкрутиться из этой ситуации.
        - Знаете господа, недавно я услышал дивную песню, написанную по мотивам романа Александра Дюма "Три мушкетера". Ее я вам и попробую исполнить. Но я исполнительно плохой, так что не обессудьте.
        - Не переживайте вы так, ваше императорское высочество. Садитесь за рояль, я помогу вам. - Сказала Наталья Сергеевна и очень ласково улыбнулась. Они сели парой за клавиши рояля. Александр начал подстраиваться, под легкие смешки и шуточки, что доносились до его ушей из аудитории. Наталья очень легко уловила мелодию и быстро включилась.
        - Господа, представьте, небольшую полянку, недалеко от бастиона Сен-Жермен, мушкетеры, отдыхающие перед боем и после казни Миледи Винтер.
        Приятно вспомнить в час заката любовь, забытую когда-то.
        Полезно вспомнить в час рассвета слова забытого поэта:
        Щедра к нам грешникам земля, а небеса полны угрозы.
        И что-то там еще траля-ля-ля… перед грозой так пахнут розы

        Старая добрая песня Юрия Ряшенцева на музыку Максима Дунаевского оказалась очень хороша. Даже убогое ее исполнение человеком без нормального слуха и голосом в тональности баритона, близкого к басу, не смогли ее сильно испортить. Но стоит отметить, что Наталья очень помогла, легко подхватив простую и незамысловатую мелодию. Впрочем, и сам Александр старался, представляя кадры замечательной советской экранизации этого романа, где Боярский, Смехов, Смирнитский и Старыгин в различных красивых ракурсах гарцевали в костюмах мушкетеров. В общем, получилось очень даже неплохо. Никто не ожидал ничего подобного.
        - Александр, а кто автор этой замечательной песни? - Подал первым голос Николай Николаевич.
        - О, если бы я знал. Господа, боюсь, мы этого никогда не узнаем. Я, признаюсь, ее подслушал во время одной из прогулок по Москве.
        - Не скромничайте, Саша, - Наталья Сергеевна лукаво улыбнулась.
        - Я не понимаю вас, - Александр, смущенно покраснел.
        - Признайтесь, это вы сочинили эту песню.
        - О, ну что вы, как можно. Я же даже исполнить ее толком не смог. Какое там сочинил. - Попытался оправдаться Александр, но зал стал просить еще, что-нибудь из музыкальных поделок великого князя, заявив, что эта песня не в счет. Саше было жутко стыдно за свое наглые кражи чужого творчества. Но окружающие воспринимали его стыд за природную скромность, а потому вариантов у него не оставалось и он начал настраиваться на следующую композицию. Настройка шла долго, но аудитория спокойно ждала начала, так как великий князь их смог удивить. Да и мелодия, которую он поспешно пытался освоить на рояле вместе с Натальей Александровной, тоже была нова и необычна. И вот, спустя минут десять Александр на пару мгновений остановился в переборах и, слегка кивнув Наталье, начал играть и петь. В этот раз была замечательная песня Владимира Высоцкого "Баллада о борьбе".
        Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
        Средь военных трофеев и мирных костров
        Жили книжные дети, не знавшие битв,
        Изнывая от мелких своих катастроф.
        Детям вечно досаден их возраст и быт, -
        И дрались мы до ссадин, до смертных обид.
        Но одежды латали нам матери в срок,
        Мы же книги глотали, пьянея от строк.

        Как не трудно догадаться, Александра не выпускали из-за рояля еще часа два, пока весь репертуар, что можно было без переделок спеть, у него не закончился. И он был вынужден завершить свое выступление. Да, он произвел совершенно неизгладимое впечатление на публику, которая была поражена до глубины души. А вот на его душе было погано от того, что, как ни крутись, всем этим песням припишут его авторство. А он ведь даже их не переделывал. Исполнял как есть. Конечно, Александр никогда не страдал особым пиететом к авторским правам, считая их издержкой буржуазной спекуляции, но все равно было нехорошо. Видимо из-за того, что он лично очень положительно относился к этим замечательным авторам и считал зазорным причинять им вред. Пусть даже и настолько умозрительный. Впрочем, его муки не остались незамеченными. Он стоял у колонны и смотрел в окно, на яркую Луну, мимо которой плыли легкие клочья перистых облаков и настолько углубился в свои мысли, что не заметил, как к нему подошла Наталья Александровна и аккуратно обняла.
        - Саша, что вас тревожит?
        - А? О, Наталья Сергеевна, я не заметил, как вы подошли.
        - Конечно, вы были так погружены в свои мысли. На вашем лице печаль. Отчего? Вы же имели большой успех в своих песнях.
        - Не мои они. От того и неприятно. А ведь теперь будет досада - приклеится на них мое авторство.
        - А чьи же?
        - Я не могу сказать. Я их просто слышал.
        - Знаете, Саша, ваша скромность похвальна, но не нужно с ней особенно усердствовать. Тем более, что песни замечательные, какая разница кто автор? Вы первым их исполнили в высшем свете. Это как пустить хорошую шутку. Неважно кто автор, важно кто ее смог правильно преподнести и дать ей хождение среди других людей. Саша, хватит хандрить. Пойдемте. Ну же.
        - Куда? Что вы задумали?
        - Пойдемте в кабинет. Запишем слова песен и хотя бы примерно ноты. Негоже, чтобы пропали. Ведь кроме вас их почти никто не запомнил. - Саше стало немного нехорошо, от слишком влажного взгляда Натальи Сергеевны, но он был так увлечен своими мыслями, что не придал этой детали должного значения и последовал за ней в кабинет. Впрочем, на этот действие мало кто обратил внимание, так как время шло уже ближе к утру и все без исключения дворяне, что присутствовали на данном приеме, либо дремали по различным комнаткам, разморенные усталостью и алкоголем, либо скатились в открытую попойку под веселые застольные песни. Собственно ни те, ни другие уже не видели всего, что происходило на периферии залы. Впрочем, была и иная группа участников приема, в которую по определенным стечением обстоятельств попал и великий князь. Наталья Сергеевна все же не устояла от желания первой соблазнить Александра и подошла к делу основательно. Саше же к концу бала не было особого желания сопротивляться, ибо приятный голос, замечательный шарм и прекрасная, стройная, миниатюрная фигурка, которую не смогли испортить роды, Натальи
Сергеевны были неотразимы. Так что гормоны в Александре просто бурлили, но он смог найти в себе силы не броситься на эту красивую женщину сразу, как закрутилась любовная игра в кабинете, а держаться некоторое время, распаляя ее желание ласками и доводя исступления.
        Наступило утро, закончился бал, разъехались гости. Муж Натальи Александровны, как она и предполагала, под утро куда-то пропал и явился, по заверениям слуг, только после обеда, а потому, их с Александром небольшая тайна так и осталась таковой. Впрочем, изучение музыки и песен они продолжили. Правда, не часто, и очень аккуратно, за что, впрочем, Алексей Ираклиевич не раз высказывал его высочеству свои опасения и переживания. Но опека его подопечных помогала избегать огласки этого небольшого любовного приключения.
        Однако, Наталья Александровна и сама не давала поводов для подозрения - довольно бойко втянулась в дела того творческого коллектива, что создавался великим князем. По большому счету толку от нее было мало, скорее даже напротив - эта дама постоянно создавала проблемы. Но тут нужно заметить немаловажную деталь - у нее имелись обширные знакомства, в том числе и в среде творческих людей. Поэтому, Александр решил воспользоваться этим шансом и, как следствие, уже 22 января, она, поругавшись с мужем, имевшим иные планы, отъехала в Санкт-Петербург для "большой рыбалки" в Императорской Академии художеств. Там ей предстояло найти молодого, перспективного мастера жанрового рисунка, который не был обласкан вниманием, но обладал "твердой рукой" и покладистым характером.
        Это было очень важно. Великий князь на полном серьезе опасался, что Наталья Александровна начнет совершать глупости на почве их романа, а потому стремился каким-либо образом ее отправить куда-нибудь подальше. Само собой - с полезным и очень ценным поручением. Тем более что скоро должна была приехать его британская принцесса. А потому, вспыльчивая и взбалмошная Наташа, в сложившейся ситуации могла совершенно спокойно устроить серьезный международный скандал.
        После отъезда Наташи все несколько успокоилось, и Саша смог вернуться к серьезной работе по созданию грамотного образа первого в мире комикса. За основу был взят крестьянин Макар и его злоключения, основой которых стали наиболее вопиющие сюжеты, взятые из старых подшивок газет. По большому счету общий лейтмотив первого комикса очень сильно в своей стилистике перекликался с современным нам мультипликационным сериалом "Бизнес по-русски". Так вот, Макар представлялся как предприимчивый, решительный и деловой человек с хорошим, искрометным юмором и емкими оценками происходящего. Своего рода получалось некое перерождение хорошо знакомого Козьмы Пруткова. Само собой, его выставляли не пьющим и не курящим, дабы не порождать в дальнейшем ненужных ассоциаций.

12 февраля вернулась Наталья Александровна. Вместе с ней приехал Александр Иванович Морозов, молодой, подающий надежды художник. Впрочем, не имевших никаких серьезных наград. Наташе получилось его увлечь новым направлением, тем более что он жаждал признания.
        Появление нормального художника в команде сделало свое дело, и комикс стал стремительно обретать тот вид, который хотел Александр. Самой большой проблемой стало объяснение стиля, в котором нужно будет отображать сюжеты. Да и самому Александру Ивановичу подобное оказалось совсем новым и не привычным. Как-никак в те времена в основной своей массе люди стремились к реалистическому искусству, по возможности, фотографического качества. А тут - своего рода примитивизм, смешанный с экспрессионизмом. Но психологический порог был преодолен и к началу марта "бета версия" нового журнала была закончена.

12 марта 1858 года великий князь в сопровождении митрополита Филарета прибывает в Санкт-Петербург с рабочей поездкой - утверждение первого номера комиксов лично у императора. Александр Николаевич не хотел принимать участие в подобном "детском садике", но личная просьба сына сделала свое дело. Тем более что Никса также просил, ибо видел новый журнал вперед и остался доволен.
        Для императора поделка его сына была шоком, причем глубоким. Довольно жесткое, но озорное сатирическое произведение не смогло бы найти свой путь к жизни, если бы оно не исходило от родного сына правителя империи.
        - Саша, зачем тебе это?
        - Как зачем?
        - Это же острая сатира, как она поможет укреплению нашего государства?
        - Да - это сатира. Именно она и должна помочь. Нежелание выглядеть смешными очень помогает людям, после прочтения подобных вещей, делать разумные вещи. Мы не можем победить многие болезни нашего общества. У нас для этого не хватает ресурсов. Поэтому мы должны призвать на помощь само общество. Включить самозащиту и отторжение противных самому его существу разнообразных поступков.
        - И как же?
        - Очень просто. Ты берешь вишенку и начинаешь ее кушать. Чтобы понять какую ее часть нужно выплюнуть, надобно ее определить. То есть - найти способ указать на инородное тело. Так и тут - мы указываем на косточку - оную надобно выплюнуть.
        - Не боишься, что выплюнут тебя?
        - Боюсь, но если не пробовать, то никогда не узнать, получится или нет то, что ты задумал. Нужно придумать как укреплять общество, которое последнее время потихоньку загнивает. Я не хочу моему Отечеству участи Франции, где чуть ли не каждое десятилетие происходит какая-нибудь буча или революция. Оно нам надо?
        - Хорошо. Выпускай свой журнал. - С этими словами Александр Николаевич поставил свой автограф на журнале и отписался, что с ним ознакомлен лично и желает оный издавать.
        По возвращению 15 марта 1858 года Александра из Санкт-Петербурга был дан торжественный прием в Николаевском дворце по поводу успешного утверждения этого необычного начинания. Туда были приглашены самые разные люди, в том числе и не благородного сословия. По большому счету великий князь решил сделать своего рода презентацию продукта - показать и рассказать о нем. То есть, дать старт довольно агрессивной рекламной кампании по продвижению журнала на рынок. Правда при подготовке этого действа пришлось очень основательно помучить память, дабы вспомнить все успешные презентации и попробовать сделать из них смесь. Переживаний была масса, так как реакция отца несколько разочаровала. Впрочем, зря. Удалось все хорошо.
        - Ваше императорское высочество, прием прошел отменно, что вы намерены делать дальше? - Левшин зашел в одну из комнат, где на удобном и весьма красивом диване сидел Александр и что-то черкал в своем блокнотике.
        - А, Алексей Ираклиевич, проходите, садись. Что делать-то вполне очевидно - начинать тиражировать журнал. Я вот как раз думаю, как сделать его максимально дешевым.
        - Зачем?
        - Мы должны им охватить максимальное количество человек. Чем больше - тем лучше. Большая цена не будет способствовать этому. Очень хорошо, что получилось Александра Ивановича уговорить рисовать в небольшом количестве цветов и крупными мазками, дабы упростить типографские штампы.
        - И что вам это даст? Цветная печать все равно получается довольно дорогой из-за сложности, дороговизны и капризности оборудования.
        - Алексей Ираклиевич, все намного проще. Я собираюсь поставить четыре обычных станка, каждый из которых станет печатать своим цветом. Просто запускать один и тот же лист в них нужно будет по очереди. Вот и все.
        Вновь наступившие рабочие будни и повышенная сексуальная активность Натальи Александровны вынудила Сашу снова придумывать ей занятие. В этот раз она направилась с письмом от Алексея Михайловича Жемчугова и первым номером журнала "Искра" (как была названа первая серия комиксов) в гости к Алексею Константиновичу Толстому, дабы привлечь его к работе в проекте.
        После ее отъезда 8 мая великому князю удалось вздохнуть с облегчением. Да, горячий секс радовал, но возможность огласки вызывали в Александре очень сильное чувство опасения. Практически паранойю. Вот что значит один раз подумать не той головой и дать волю слабостям и сиюминутным желаниям. Впрочем, способ завершить столь стихийно возникший роман Саша смог выдумать. Ответ ему подсказала память об одной истории, слышанной еще в прошлой жизни. Там Наталья Александровна развелась со своим первым мужем и уехала к какому-то европейскому принцу. Собственно, это великий князь и решил ускорить - сделать ее представителем в Европе. Куда он ее и собирался отправить сразу по возвращению, дабы она там изучила конъюнктуру и перспективу продаж его новой продукции. Уж больно обижать эту приятную во всех отношениях даму Саше не хотелось, вот и вертелся с разными непрямыми схемами.
        Глава 5
        Елена
        (8 марта 1858 - 9 июля 1858 года)
        Отъезд Натальи Александровны практически совпал с новостью о том, что в Санкт-Петербург приезжает, дабы погостить, его невеста Елена Августа Виктория, дочь британской королевы Виктории. Само собой, Александру надлежало ее встретить при полном параде в столице. Для чего требовалось прибыть туда незамедлительно во главе сводного отряда кадетов. Поэтому Владимир Александрович, младший брат Саши, оставался в кадетском корпусе за главного, а сам великий князь и второй сын императора Всероссийского отбывал во главе отряда из двадцати наиболее смышленых и видных кадетов в Санкт-Петербург. Увы, как бы ему ни хотелось привезти Лену в Москву, отец в своем письме дал вполне четкие и однозначные инструкции, которые не позволяли их трактовать как-либо иначе. Так что придется Александру какое-то время вести светский образ жизни и тратить ценнейшее время на пустяки и вздор.

11 мая поезд прибывает на Московский вокзал и начинается совершенно невменяемая круговерть. Особенно тошны Саше были занятия с опытной британской дамой, которая посвящала его в тонкости правильного общения с благородными особами в ее стране, дабы не конфузить девушку, что и без того окажется в довольно непривычной и нервной обстановке.
        Вся эта скучная и унылая деятельность закончилась лишь тогда, когда утром 18 мая девушка с сопровождающей ее делегацией сошла по трапу в Санкт-Петербурге. Пафосный официоз длился еще три дня, когда юную особу водили с визитами вежливости по влиятельным домам столицы. А Александр, само собой, должен был ее сопровождать, неустанно беседовать и развлекать в меру собственных сил. Иными словами корчить из себя гида и клоуна в одном флаконе. А учитывая, что Лена не обладала какими-то исключительными данными и только лишь внешне выглядела несколько старше своих лет, то у Саши впечатление о ней складывалось, чем дальше, тем хуже. Особенно после того, как она стала с ним грубовато заигрывать. В те дни внешне добрый и ласковый взгляд великого князя застилался самыми дикими картинами кровавой расправы, едва падал на эту юную прелестницу. К концу третьего дня Лена его уже совершенно бесила, а общение с ней напоминало пытку, которую он должен был выдержать. Но самым плохим обстоятельством стало то, что в этот день на горизонте объявилась Наталья Александровна с весьма хитрым взглядом.
        Как и ожидал великий князь - эта горячая особа не смогла пройти мимо такого события, тем более что она оказалась в Санкт-Петербурге по причине приезда туда Алексея Толстого. Ожидать-то ожидал, но все равно выходка Натальи оказалась совершенно необычной. Эта творческая личность после представления молодой принцессе сумела найти к ней подход и "по-дружески" рассказать несколько интересных подробностей о ее будущем женихе. Само собой, имевших весьма призрачное отношение к реальности. Самым печальным из подобных советов стал тот, в котором говорилось о любви Александра к умным женщинам. Расчет был сделан правильный, а потому эта юная особа, за неимением опыта, интерпретировала подобное качество превратно, то есть, стала грузить Сашу беседами "о том, как космические корабли бороздят просторы Большого театра". Как вы сами понимаете, секс с мозгом редкий мужчина оценит, особенно такого склада характера, как у Александра, но необходимость быть вежливым и тактичным с юной принцессой возвела в совершенно нестерпимую форму садизма данное обстоятельство.
        - Ваше императорское высочество, вам нравится ваша невеста? - Наталья Александровна лукаво и самодовольно улыбалась, сидя в кресле.
        - Ты садистка! Как тебе не стыдно так над честными людьми издеваться?
        - Не понравилось? - ее голос стал несколько жестче и холоднее.
        - Кому понравится такое?
        - Теперь вы меня понимаете.
        - Объяснись.
        - Соблазнили и бросили? И что мне теперь делать?
        - Наташа, что ты такое говоришь!?
        - Что вы слышали. Конечно, я старая и некрасивая. А тут у вас молоденькая перспектива под рукой нарисовалась.
        - Это политический брак. Разве ты не понимаешь? Да и потом, ты замужняя дама.
        - И что это меняет? Думаете, мне не больно на все это смотреть? Тем более когда вы, ваше императорское высочество, каждый раз прерываетесь. Боитесь завести бастарда? Кто вас только научил? Или я у вас не первая?
        - А ты представь, какой скандал будет?
        - И что?
        - И то! Отец пытается согласовать отмену крепостного права. Все идет наперекосяк. Дворяне недовольны перспективой потери своих рабов и ищут любой повод, чтобы выплеснуть свое негодование. Они растерзают нас обоих. И твой муж, кстати, будет в числе первых, кто бросится тебя же рвать зубами. Что задумалась?
        - Я в таком ключе не думала.
        - А зря. Я понимаю, что этот Дубельт тебе осточертел до последней крайности, но нельзя делать резких движений в такой обстановке. Если хочешь, я организую тебе удобный повод с ним не жить и избегать побоев.
        - Каким же образом?
        - Я слышал, у тебя есть хорошие друзья из аристократов Нассау?
        - Вы правы.
        - Так вот. Покрутишься для начала в России в качестве моего доверенного лица. Поможешь мне собрать команду для массового изготовления комиксов. Это отвлечет тебя от мужа и дома. А потом, как мы осилим англоязычную или франкоязычную версию комикса, то уедешь к своим друзьям в качестве моего представителя. Будешь продвигать комиксы там. Это и деньги, и легальный повод посылать мужа подальше.
        - А дети?
        - Что дети? Напомни, когда ты последний раз с ними нянчилась?
        - Как вы смеете?
        - Что смею? Не строй из себя дурочку. Твои дети на воспитании всевозможных нянечек. Ты еще слишком молода душой, чтобы стать им нормальной матерью. Да, им нужна твоя забота. Но тогда тебе придется оставаться с мужем. А я уверен - ты не выдержишь его долго. Еще несколько лет и ты либо наложишь на себя руки, либо сбежишь от него.
        - Саша, - на ее лице выступили слезы, - ты даже не представляешь как мне с ним плохо. Я стараюсь, но…
        - Но вы слишком разные. Ваши ценности и ориентиры в жизни не совпадают. Я наводил справки - ваше окружение считает, что вы в тягость друг другу.
        - Что же я буду делать? Как меня примет общество?
        - Как доверенное лицо великого князя, который доверяет ей выступать своим представителем.
        - Но…
        - Не хочу слышать никаких возражений. Ты согласна?
        - У меня есть выбор?
        - Нет, - сказал Александр, улыбнулся и обнял Наталью Александровну.
        Дальше стало легче. Во-первых, закончились торжественные приемы в честь дочери британской королевы, и жизнь перешла в относительно спокойное русло, а во-вторых, Наталья более не делала проказ, дабы отомстить за свою уязвленную женскую гордость. Как следствие подобного стечения обстоятельств, Александр смог больше времени проводить с Еленой в более тихой и уютной обстановке. Мало этого, уже через несколько дней, с позволения отца, увлек юную особу в Царское село, где в окружении прекрасной весенней природы стал очень вкрадчиво влиять на неё в наиболее подходящем, с его точки зрения, направлении. Заодно и для себя небольшой задел создавая, так сказать, на будущее. В частности, памятуя о том, что уже к пятнадцати годам эта девушка станет весьма пухлой от обильного питания и нездорового образа жизни, он потихоньку внушал ей эстетику древней Эллады с их любовью к красивому, здоровому телу. Само собой, совмещая слова с аккуратными вольностями в общении. Девушка жутко стеснялась, но в ней кипел огонь любопытства, а потому она лишь краснела от "неосторожных" прикосновений своего жениха.
        А прикасаться там было к чему. Елена в свои 12 лет имела, по всей видимости, гормональные проблемы, которые приводили к ускоренному половому созреванию. То есть при росте около полутора метров и массе тела порядка сорока пяти килограмм она имела грудь второго размера и явно очерченную талию с довольно округлыми бедрами. Впрочем, Александр понимая, что нужно давать более прозрачные авансы, уже к концу первой недели в Царском селе стал практиковать вечерние прогулки по романтическим местам со страстными поцелуями. В общем-то, мелочь, обычный легкий флирт, но принцесса, по всей видимости, никогда и ни с кем не целовалась, да и вообще, с мужчинами имела ограниченное общение, а потому была в полном восторге от происходящего.
        Вот такими прогулками, внушениями полезных для Саши психологических установок и легким флиртом в виде поцелуев и слегка распущенных рук великий князь и занимался целый месяц. Это очень сильно отразилось на самой Лене. Во-первых, она стала более свободна и раскована в общении со своим женихом. Во-вторых, в ней появилась уверенность в себе, не характерная для столь юного возраста. А в-третьих, сформировалась правильная картинка в плане питания, гимнастики и прочих аспектов, доступных для здорового образа жизни. В общем, Саше получилось сделать все возможное для того, чтобы обезопасить себя от той неряшливой и весьма упитанной особы, которой в естественной среде должна была стать Лена через три-четыре года.
        Что же касается характера, то о нем можно было сказать только одно - девушка имела совершенно неуемную и взбалмошную натуру, впрочем, весьма добрую и незлобивая. Из-за чего, отчасти, поначалу с ней было очень сложно, так как черный юмор и циничные шутки, которые в естественном состоянии являлись нормальными для Саши, ею воспринимались с трудом и не всегда. Ну и образование. Оно накладывало очень сильный отпечаток. Великий князь чувствовал себя рядом с ней в роли учителя, который наставляют молоденькую ученицу. Собственно, по большому счету, так оно и было. Но ощущения подобного толка Александра не радовали. А все попытки представить свою семейную жизнь с этой девушкой в дальнейшем натыкались на то, что далее страстного и горячего секса уйти не получалось. Уж больно молода и дурна была Елена.

24 июня 1858 года великий князь Александр Александрович вернулся вместе с принцессой Еленой Августой Викторией из Царского села и принял активное участие в целой плеяде встреч и званых вечеров, посвященных ее отъезду. Везде они являлись "под ручку" и вели себя как вполне законная пара. Впрочем, прощальные приемы шли намного дольше, чем те, которыми ее встречали. Лишь 2 июля Александр с огромным удовольствием усадил девушку на корабль, предвкушая возвращение в Москву к давно неконтролируемым им делам. Но незадолго до отъезда с ним возжелал приватно побеседовать император.
        - Пап #225;, вы звали меня? - Саша вошел в один из кабинетов, где на кушетке сидел император и перечитывал какие-то листки, исписанные довольно корявым почерком.
        - Да, присаживайся. У меня к тебе серьезный разговор по поводу Елены.
        - Что-то не так? Лена вроде бы выглядела довольной.
        - Довольной? Да она просто без ума от тебя. Даже истерику закатила в день отъезда - не хотела уезжать.
        - Ого!
        - Именно. Что ты с ней делал?
        - Немного пофлиртовал: поцелуи, объятья, приятные слова, немного внимания. Ничего особенного.
        - Вы не…? - император слегка закашлялся и вопросительно посмотрел на Сашу.
        - Нет.
        - Это хорошо, а то после Натальи тебя могло потянуть на приключения.
        - И давно о моих с ней отношениях известно? - Император усмехнулся:
        - С первого дня.
        - Левшин?
        - Да. Тебя это беспокоит?
        - Нет. Все нормально. Мне было любопытно, где я допустил ошибку. Я же хотел выдержать наши с ней отношения в тайне, чтобы никто не знал и не мог создать для нашей фамилии проблем.
        - Разумно. И хочу тебя обрадовать - действительно никто посторонний о твоих любовных похождениях не знал, только самые доверенные люди Левшина и я.
        - Даже мама?
        - Конечно.
        - Хорошо. Но… Елена. Я так понимаю, ты хотел поговорить со мной не только об ее истерике?
        - Да. Обстановка сложная. Партия сторонников Британии, безусловно, поддерживают это дипломатическое начинание, однако существуют и другие. Мы проиграли войну, в которой понесли поражение от Великобритании. Не все дворяне, да и далеко не вся общественность понимает наше желание заключить с Туманным Альбионом династический брак. Со стороны это выглядит так, будто Елена стала условием заключения мира.
        - Это естественно. Мне самому не по себе. Но разве у нас есть варианты?
        - Да, вариантов немного, - Александр Николаевич несколько задумался и отложил листки с бумагой в папку, что лежала рядом.
        - Дания?
        - Точно так. Младшая дочь Кристиана.
        - Какое-то неинтересное предложение. Без огонька. А если попробовать увести у сына Виктории Александру?
        - Нет. Даже не думай. Это породит грандиозный скандал с Великобританией.
        - И что? Если я возьму в жены Тиру, то будет похоже на то, что мы подбираем крошки после чужого обеда. Это еще более унизительно, чем брать в жены Елену. Только не будет давать ровным счетом никаких преимуществ в дипломатическом ключе, так как Никса и без того женится на Дагмаре. Зачем складывать все яйца в одну корзину?
        - Ты желаешь скандала?
        - Он будет в любом случае. К чему бояться неизбежного?
        - То есть ты считаешь, что с Еленой брак выгоднее?
        - Конечно. Он на несколько лет даст относительно доброжелательное отношение Великобритании в том случае, если мы не будем влезать в ее интересы. Этим можно будет воспользоваться. А если найти способ действовать с ними заодно, то даже получить неплохую выгоду. Если же мы откажемся от старых договоренностей и оставим Викторию без жениха, то старая добрая Англия приложит все усилия к тому, чтобы вставить нам не то что палки, а целые оглобли в колеса во всех наших делах.
        - А народ?
        - Нужно приглашать Елену жить в Россию и стараться сделать ее своей, чтобы эту английскую девочку стали таковой принимать. Свободная русская речь и какой-нибудь громкий, положительный поступок, оный будет подан через газеты как проявление истинно русской души. Ну и так далее. И потом, мы же всегда можем придумать сказку.
        - Сказочник… все-то у тебя легко получается, - император потер лоб, - ладно, пускай остается Елена. Надеюсь, ее влюбленность в тебя позволит ею нормально манипулировать.
        - Но она нужна мне в Москве, где влияние в ненужном ключе настроенного общества будет сведено к нулю.
        - Так в Москве наоборот хуже, там больше простых людей в твоем окружении.
        - В том-то и дело. А вредное влияние не от простых людей, а от англичан и англофилов. В большой деревне мы ее живо на наш фасон перекроим.
        - В смысле?
        - В самом обыкновенном. Что есть наш нынешний двор? Подражание иным: либо французскому, либо английскому, либо австрийскому двору. Что нам надо? Чтобы девочка стала русской. Потому ее и надобно поместить в среду, где обитают русские нравы и взгляды, а никак не западноевропейские.
        - Ты хочешь вырастить из нее простушку или крестьянку?
        - Я хочу вырастить из нее такую женщину, которая не будет пытаться влиять на мужа по ночам в пользу заграничных родственников. Ее дом и Родина должны оказаться здесь, для чего ей надобно начать воспринимать себя как неотъемлемую часть нашего могущественного государства. А не как вынужденную заложницу политических интересов, которая рожает детей местным варварам только ради выгоды ее стране.
        - Однако! - Александр Николаевич был искренне удивлен Сашей. Он встал, взял его за плечи и продолжил: - Ты меня удивляешь, сынок. Впрочем, я попробую ее пригласить на постоянной основе к нам. Хотя Виктория будет сопротивляться подобному шагу, ссылаясь на то, что Елена не завершила своего образования.
        В Москву великий князь прибыл лишь 9 июля 1858 года, так как Наталья Александровна смогла ему организовать приятную во всех отношениях встречу с Алексеем Толстым, которая, впрочем, носила глубоко прикладной характер. Во-первых, Алексей, очень живо отреагировал на то начинание, что стал развивать Александр, а во-вторых, решил организовать в Санкт-Петербурге аналог презентации, посчитав, что это очень разумный ход. Помимо этого, в имперской столице в те годы имел место своего рода бум юмористических и сатирических изданий самого разного масштаба, а потому, понимая необходимость создания серьезного коллектива, граф вызвался поискать подходящих кандидатов из числа карикатуристов, журналистов и литераторов. По большому счету журналисты были не нужны, но идея выхода на мировой рынок требовала более серьезной проработки. Нужен был профильный юмор, выраженный в понятных сюжетах и образах для жителей западноевропейских стран. А это как раз область деятельность журналистов "международников", как их сейчас называют. В общем, на одного талантливого и одаренного человека стало больше в пропагандистском проекте
"Искра".
        На Николаевском вокзале Александр получил свежее письмо от Елены, которое она отправила в день отъезда. Листки были исписаны довольно крупными буквами с обширными вольностями в графике, а строки плясали, то есть, она сильно нервничала, когда писала. Местами были следы от слез. Да и само содержание получалось совершенно неожиданным для этикета того времени, особенно если учитывать, что корреспонденция подобного уровня проходит через службы безопасности. Страсть, эмоции, желания, бушующая сексуальность - все это переплеталось на этих строчках в крепкий и основательно смешанный клубок. Елена не хотела уезжать. Это было очевидно. Она была влюблена в Александра настолько, что творила совершенно непотребные поступки, кои с большим трудом удавалось скрыть от широкой публики. Великий князь явно перестарался. У этой молодой девушки с нарушенным гормональным фоном откровенно сорвало крышу. Впрочем, это понимал не только Саша. Левшин, вручивший ему это письмо, подождал окончания чтения и сказал:
        - Ваше императорское высочество, вы разбудили этот вулкан. Мой коллега от британского королевского дома, когда передавал мне письмо, был весьма озадачен данным обстоятельством.
        - По поводу Елены?
        - По поводу ее поведения. Он боится, что девочка начнет бросаться на мужчин и нечаянно опозорит весь королевский двор своим распутным поведением. В Англии не любят столь страстные натуры.
        - В конце концов, у нее есть я. Если переживают, пусть отсылают ко мне. Я ее жених, и, думаю, никто сильно не станет возражать, если я попробую утолить ее страсть традиционными способами. Мы, конечно, юны, но если выхода иного более нет, то подобный подход будет в самый раз.
        - Это разумно, но тогда Виктория потеряет над ней контроль. Она боится этого.
        - Тогда ждем, пока Лена не набросится на какого-нибудь библиотекаря или гувернера. Британский королевский дом хочет подобного позора?
        - Легкий шантаж? Это любопытно. Как скоро вы будете отвечать на это письмо?
        - Позже. Я не представляю, что ей можно сейчас ответить. Она в настоящее время несколько ненормальна.
        - Несколько? - Левшин улыбнулся
        - Давайте будем вежливы, Алексей Ираклиевич.
        - Как изволите.
        Глава 6
        Винтовка
        (9 июля 1858 года - 15 февраля 1859 года)
        Наконец все относительно успокоилось и Александр смог вернуться к насущным делам в кадетском корпусе, где его уже давно ждали. Александр Павлович Горлов при содействии московского промышленника Сергея Николаевича Медведева полностью завершил дела, связанные с изготовлением опытной серии винтовок и боеприпасов к ней. Мало того - отбраковал пять из десяти изготовленных образцов и смог добиться их оперативной доработки до приемлемого качества. А после завершения всех производственных перипетий приступил к стрелковым испытаниям нового оружия. Винтовка вышла весьма сырая, но очень перспективная, по крайней мере, так о ней отзывался сам Горлов, после чего внес больше семидесяти поправок в конструкцию.
        Но даже в сыром виде винтовка поражала всех участников испытаний, выдавая по десять-одиннадцать прицельных выстрелов в минуту, удивляющих своей кучностью и точностью. Впрочем, критерии надежности и технологичности еще предстояло отработать, так как оружие конструктивно было ново и непривычно. Фактически каждую деталь изготавливали вручную, что неправильно. Однако по этому вопросу Александр не переживал, ибо, взяв за основу одну из самых надежных винтовок XIX века, заряжаемых с казны, и вручив в руки наиболее успешного военного технолога и управляющего того же периода, сложно получить результат сильно хуже того, что был в оригинале.
        Наибольшей проблемой оказалось то, что Александр Павлович, консультируясь с военными специалистами того времени, стал продвигать неудачную, на взгляд великого князя, линию весьма архаичной военной мысли в отношении пехотного боя. Пафосный оборот, за которым кроется элементарное желание Саши избежать превращения отменной винтовки в "стреляющее копье", которым удобнее колоть, чем стрелять. Причем такое горячее, что умудренные опытом офицеры, привлеченные Горловым для консультации, отчаявшись ему что-то доказать, плюнули и опустили руки, дескать, "пускай императорский сынок потешиться". Правда, тут нужно отметить, что Ермолов по какой-то чудесной случайности оказался на стороне Александра, ибо обладая богатым именно боевым опытом, давно уже полагал штыковые атаки весьма неудачным решением. Особенно после Кавказского театра боевых действий, где он не раз становился свидетелем решающего успеха в бою за счет превосходства в стрелковом бое. Но этот старик особо не лез в вопросы конструирования нового оружия, а потому, Саша, хоть и опирался на его монументальный авторитет, но продолжал сражаться с
атавизмами давно ушедших эпох практически в гордом одиночестве. И довольно успешно, надо сказать. Поэтому советники, привлеченные Горловым для консультаций по перспективному оружию, задействовали свой последний и решающий козырь - Левшина Алексея Ираклиевича, который был единственным человеком в Москве, что мог серьезно повлиять на великого князя, будучи фактически его "нянькой".
        - Ваше императорское высочество, я не понимаю вас, - Левшин был глубоко озадачен. - Многие опытные военные специалисты, прошедшие большую школу жизни, сходятся на том мнении, будто вы желаете превратить прекрасную, перспективную боевую винтовку, которая сможет обеспечить нам серьезное преимущество перед всеми текущими противниками, в обычный охотничий штуцер.
        - Ваше недоумение, Алексей Ираклиевич, вполне понятно и объяснимо, если изволите, я все объясню.
        - Да, я весь во внимании, мне хотелось бы понять причину столь необычного решения. Вы же понимаете, что эта ваша поделка очень заинтересовала ГАУ в качестве перспективного образца для перевооружения нашей армии. Александр Павлович, придя в восторг от вашей задумки, сумел найти способ достучаться до самых высоких чинов. Так что теперь ваша винтовка под пристальным вниманием и на особом ведении.
        - Я отлично понимаю серьезность ситуации. Впрочем, давайте зайдем издалека, чтобы вам было понятнее. Вспомните, когда в прошлом году, еще до начала проектирования новой винтовки Арсений Андреевич принимал бывшего проездом в Москве Алексея Абрамовича Якимаха. Так вот - это офицер принимал участие в Восточной войне на Таврическом театре боевых действий, где отличился. Я с ним в тот день много беседовал. Скорее даже слушал - он рассказывал о том, как русские войска воевали с англичанами и французами. В основе своей его повествования сводились либо к сценам личных переживаний, либо к совершенно обыденным делам. Думаю, вы и сами о них не раз слышали. Например, о том, что британские войска имели серьезное преимущество над русскими, которое заключалось в серьезном превосходстве их стрелкового вооружения. Это позволило совершенно слабым в плане духа и подготовки английским солдатам выступать наравне с русскими. А то и превосходить их. Ведь всем известно, что британцы на суше сражаются в той же степени плохо, сколь хорошо воюют на море. Так же, ни для кого не является секретом то, что винтовка Enfield с
дульным заряжанием образца 1853 года, стреляет существенно дальше и точнее, чем наше современное пехотное оружие, многое из которого сохранилось в строевых частях со времен Отечественной войны.
        - Вы правы, это действительно ни для кого не секрет.
        - Как из этой детали следует вывод?
        - Нужно вводить оружие, которое бы стреляло не хуже английского.
        - Разумно, но это первый шаг, а дальше?
        - Что дальше? - Левшин удивленно посмотрел на Сашу.
        - Алексей Ираклиевич, вот на этом пункте, большая часть офицеров, с которыми вы советовались, и останавливается. Она самым элементарным образом не видит ситуацию в развитии и рассматривает ее в текущем, так сказать сиюминутном ключе. - Левшин откровенно улыбнулся и посмотрел на Сашу как мальчика, решившего поучить старших жизни. - Итак, первый слой проблемы. - Александр демонстративно встал и прошелся по комнате, выдерживая паузу. - Все ведущие европейские державы сделали из Восточной войны совершенно правильный и однозначный вывод, который заключается в необходимости увеличения дальности стрельбы. Чем это обусловлено? - Александр вопросительно посмотрел на Левшина, который пожал плечами с легкой улыбкой на лице. - Это обусловлено ситуацией огневого контакта, то есть временем и интенсивностью обстрела противника до рукопашной схватки с ним. Иными словами, чем дольше и интенсивнее будет обстрел, тем большие потери понесет противник. С этим вы согласны?
        - Безусловно.
        - К подобным выводам пришли практически все серьезные специалисты в Европе. В них нет ничего удивительного. Этот ход мыслей породит вполне предсказуемую линию модернизации оружия. Во-первых, его начнут совершенствовать в плане дальности стрельбы. Во-вторых, начнут улучшать конструкцию, с целью повысит скорострельность, что породит магазинные винтовки или иные механизмы. Вы, к примеру, слышали о картечницах? Вот что-то в этом духе, только легче, скорострельней и подвижней. Как совокупность этих двух направлений, в итоге, начнется уменьшение калибра, дабы увеличить носимый боеприпас, расход которого очень сильно возрастет.
        - Допустим, все будет так, как вы говорите. Очень правдоподобная картина у вас выходит. Но ведь остается рукопашная схватка.
        - Алексей Ираклиевич, не забегайте вперед. До рукопашной схватки еще очень далеко.
        - Как изволите. - Левшин пожал плечами, все еще улыбаясь.
        - Все те вещи, что я говорил, очевидны и лежат на поверхности. Думаю, многое из сказанного мной вы уже слышали. - Вопросительно взглянув на Левшина и дождавшись его кивка, Александр продолжил. - Однако у всего этого есть продолжение. Вы не задумывались, к чему приведет рост губительности винтовочного огня? Представьте себе пехотный батальон, в колонне, которая идет на приступ редута. Представили? Что будет, если с дистанции в тысячу шагов по ней откроет огонь, допустим, сотня винтовок со скорострельностью десять выстрелов в минуту? Как быстро преодолеет батальон эту тысячу шагов? Какие потери он понесет, преодолевая этот участок? Задумались? Так вот. Его потери посчитать не сложно - он будет уничтожен. Проверка достигается простейшими расчетами. Тысячу шагов, даже бегом батальон будет преодолевать минут пять. То есть, по нему выпустят около пяти тысяч пуль. Такая плотность огня просто сметет триста-четыреста человек в плотном построении. Хотя в реальности батальон обратиться в бегство намного раньше, как правило, для этого нужно поразить от 15 до 30 процентов личного состава, что произойдет очень
быстро, буквально в первую минут обстрела.
        - Действительно, - Левшин несколько потерялся, улыбка на его лица была чуть заметной, а по глазам хорошо читалась активная мыслительная деятельность.
        - Так вот. Модель ситуации, которую я описал, порождает второй слой, который пока никто из наших советчиков не трогал. Какие следствия можно из него сделать?
        - Даже не знаю, - Левшин недоуменно пожал плечами.
        - Во-первых, повышение скорострельности и дальнобойности пехотного оружия будет приводить к изменению тактики и полевых приемов. Например, начнет повсеместно вводиться рассыпной строй, который сложнее поражать из винтовок, нежели плотные толпы. Вспомните, как раньше использовали застрельщиков и егерей? Только теперь им предстоит выполнять не роль застрельщиков, а исключительно в таком стиле и везти бой. Или не рассыпной строй, а вообще передвижение от укрытия к укрытию ползком или короткими перебежками. Как случается во время перестрелок между иррегулярными частями где-нибудь на Кавказе. Во-вторых, становится совершенно очевидно, что залповый огонь уйдет в прошлое как дурной сон, уступив место беглому прицельному. Это, в свою очередь серьезно повысит требования к индивидуальной подготовке личного состава пехотных баталий. Вы же понимаете, что от трех до пяти выстрелов в год на обучение стрелка это смешно. Солдаты даже заряжать оружие толком научиться не в состоянии при такой насыщенной практике, не говоря уже об умении прицельно стрелять. Все армии в Европе ждут очень серьезные преобразования.
Думаю, что поначалу даже пользуясь отменным оружием, они будут продолжать ходить в тех же самых дедовских колоннах, которыми так восхищаются многоопытные офицеры. Не все традиции достойны того, чтобы их сохраняли. И эти хождения продлятся ровно до тех пор, пока все апологеты безвозвратно устаревших традиций банально не останутся на полях сражений в виде трупов. Эти выводы понятны?
        - Да. Если честно я не задумывался об этом. - Левшин сидел с кислым лицом и, морща лоб, потирал его.
        - Слоев, на самом деле, очень много. Впрочем, нам достаточно уже второго уровня осознания для того, чтобы сделать вывод - стрелковый огонь станет ключевой фазой пехотного боя. Не драки на брустверах редута со штыками наперевес, а плотный винтовочный огонь. Оттого и оружие пехотинца надобно совершенствовать в том направлении, которое позволяет точнее и легче пускать пули во врага. Да, рукопашный бой никуда не исчезнет, но станет случаться сильно реже и не столь массово, для чего все же следует предусмотреть штык, но не во вред основной функции боевой винтовки, которая не должна становиться "стреляющим копьем".
        - Любопытные у вас размышления. Кто вас на них натолкнул?
        - У меня много толковых учителей, они все старались. Я лишь собрал воедино их слова и обобщил. Впрочем, это не столь важно. Вы удовлетворены моим выводом?
        - Более чем. Жаль, что я не присутствовал на обсуждениях.
        - Действительно. У нас там было много сторонников тех, кто с криками "Ура!" порывался броситься животом на губительный винтовочный огонь. Видимо сказывается гвардейское прошлое.
        - В каком смысле?
        - Да в самом прямом. На плац-параде маршировать в сверкающем мундире ума много не надо. А как такие офицеры воюют, показала Таврида. Не все, но многие вышли совершенно не годными к настоящим, а не карточным боям.
        - Вы столь не высокого мнения о гвардейских чинах? Это же элита русской армии!
        - Есть мнение, дорогой Алексей Ираклиевич, - Александр решил немного поиграть "вождя народов", - что элита русской армии брала Баязет и Карс, била англичан на Дальнем Востоке и турок на Балканах, а не терпела позорное поражение на Черной речке и уж тем более не торговала военным провиантом с противником под Севастополем.
        - Александр, ваше императорское высочество, давайте не будем делать поспешных выводов? Мы не владеем полным пониманием происходящего в те дни в Тавриде.
        - "По делам их узнаете", вам не знакома эта фраза? - Саша знаменитую улыбку Иосифа Виссарионовича с хитрым прищуром, - впрочем, даже закрывая глаза на подобные нюансы нашей нынешней армии, можно сказать с уверенностью о том, что генералы вновь стали готовиться к прошедшей войне. Иначе бы этого разговора не состоялось.
        - Мир не идеален и никогда таковым не станет. Смиритесь с тем, что в нем вам придется жить.
        - Действительно. Не будем более говорить о печальных вещах, - Саша махнул рукой и размашисто уселся на диван, практически рухнув туда. - Александр Павлович вам уже рассказывал о проблемах заказа второй партии винтовок?
        Беседа шла еще довольно долго. Алексей Ираклиевич не шутил и не блефовал - главное артиллерийское управление (ГАУ) действительно очень заинтересовалось оружейными разработками, которые велись в Москве под опекой великого князя и, как говорится, "держало руку на пульсе". Нужно заметить, что в те времена именно ГАУ определяло очень многие вопросы касательно вооружения армии. Не только артиллерийские и стрелковые, но даже те, что касались холодного оружия. Фактически на откуп артиллеристам были отданы все вопросы вооружения сухопутных армий, а также значительный спектр вопросов по оснащению береговых позиций и кораблей вооружением и техническими средствами по очень простой причине - эти ребята в те времена были одними из самых образованных и технически подкованных специалистов в армии. Военно-инженерная школа только развивалась и не играла серьезной роли. А в пехоте и кавалерии господствовал дух Жомини, в самой худшей его форме. Совмещаясь с совершенно отвратительным уровнем образования командного состава, особенно в области технических или, как в то время говорили, реальных дисциплин. Звучит
несколько забавно в контексте современных значений, но с практической точки зрения техническое образование было действительно реальное, так как боевым офицерам изучение латыни, французского и танцев выходило как кобыле пятая нога. Но подобные выводы возможны лишь сейчас, когда наш мир стал достаточно циничным и прагматичным, для осознания подобных вещей, ибо тогда все это считалось нормальным и правильным. Офицеру того времени надлежало отменно изъяснятся на французском языке и прекрасно вальсировать, дабы иметь успех в карьере. Каковы же у него реальные знания редко кого интересовало, создавая в армии совершенно пагубную обстановку с массивом неадекватного командного состава. Мало того, реальное образование считалось признаком неблагонадежности и склонности к бунтарству. Не всегда, но, как правило. Из-за чего и развивалось очень медленно и весьма не качественно. Отечественная военно-инженерная школа рожалась в совершенно невыносимых мучениях, и сильно болела в младенчестве, норовя умереть в любой момент.
        Александр и Левшин провели массу времени в проговаривании деталей, связанных с новым оружием. Саша долго и основательно рассказывал этому высокопоставленному чиновнику министерства внутренних дел о нюансах и деталях, замеченных им в вопросах военного дела. Теперь уже Левшин слушал совсем иначе - внимательно и очень сосредоточено, только что не конспектировал. Нет, он, конечно, не считал, что великий князь гениальный военный аналитик, но очень наблюдательный молодой человек с хорошей памятью. Алексей Ираклиевич даже провел небольшое расследование, дабы выявить тех, чьи мысли Саша пересказывал, но ничего толком найти не смог. О чем и доложил императору в своем очередном отчете, комментируя исключительную внимательность и наблюдательность Александра, которые тот проявил, выслушивая рассказы о недавних боях. При этом важным фактором выступало доверие опытнейшего боевого генерала Ермолова, который был полностью согласен с выводами Саши, хоть и не лез в споры.
        Вся эта болтовня и шпионские игры, конечно, любопытны, но работы по модернизации и отладки винтовки продолжались. Основной проблемой, которую никак не удавалось решить, стала затрудненная экстракция стреляной гильзы. Эта беда особенно досаждала во время больших серий выстрелов. Гильзу просто заклинивало в патроннике и приходило прибегать к услугам шомпола, чтобы поправить конфуз. И это было бы полбеды. Но Саша, не имел профильного инженерного образования, а Александр Павлович, не был знаком с подобными процессами в силу их не исследованности. То есть, они просто не понимали, что делать. Стали "в слепую" экспериментировать. Преимущественно с затвором и экстрактором, пытаясь довести их до ума. Но месяц работы ушел буквально в пустоту - воз оставался на его старом месте и обрастал мхом. Точнее не так - затвор вылизали "до зеркального блеска", однако, решить проблему с клином стреляной гильзы в патроннике не смогли.
        Лишь в конце сентября Александр, задумчиво вертя в руке винтовочный патрон своей конструкции, "вдруг" почувствовал, что в этой гильзе что-то не то. Какой-то непривычной оказывалась ее форма для памяти. А потому Саша сел рисовать автоматные патроны и где-то на десятом эскизе понял ту ошибку, из-за которой их постигала неудача за неудачей. Нормальные гильзы даже на, казалось бы, прямых участках имели конусность - местами легкую, местами не очень. То есть после выстрела ее саму выталкивало назад из-за того, что ее тело немного распирало, а экстрактор был нужен больше для случаев механического заеданий и патронных браков. Поняв причину проблемы, великий князь незамедлительно пообщался с Горловым. Через неделю все было готово. Отстреляли. Проблема больше не появлялась. Поэтому третью партию опытных винтовок заказали с новыми размерами патронников, причем не простых, а с полированной поверхностью, что также повышало качество и надежность экстракции.
        Второй по очереди, но не менее важной задачей, стало желание Александра добиться сборки и разборки оружия без инструментов для того, чтобы солдаты в полевых условиях могли его спокойно чистить и обслуживать. И, как следствие такого подхода, взаимозаменяемости всех деталей. Формально, Саша хотел добиться того, чтобы десять винтовок можно было разобрать, перемешать и снова собрать в такое же количество действующих винтовок. Это совершенно необычное требование для эпохи выглядело диковато, но Левшин вовремя влез и заткнул рты разошедшимся советчикам. Длительная беседа о военных делах не прошла даром. Конечно, на Тульском оружейном заводе смогли еще в 1837 смогли добиться взаимозаменяемости деталей в замках некоторых образцов, но вплоть до конца XIX века это явление носило эпизодический и не массовый характер. Это было обусловлено низкой механизацией труда и серьезно устаревшим станочным парком, что создавало довольно серьезные проблемы для освоения передового опыта потокового и массового производства. Как ни крути, а при сборке оружия все еще продолжали подгонять "напильником" детали, имеющие
довольно широкие допуски.
        Эта "глупость малолетнего самодура" повлекла за собой целую плеяду неудачных попыток модифицировать конструкцию ствольной коробки, которая в оригинале собиралась на болтах. Огромное количество потраченных нервов и "неоправданного, прямо-таки бараньего упрямства" Александра не позволяло ни Горлову, ни Медведеву, ни остальным отступить от намеченной цели. От великого князя взвыли все, так как Сашина энергия и своеобразный перфекционизм, который многие воспринимали за подростковую вздорность, сказывался на здоровье и нервах окружающих самым пагубным образом. Однако оно того стоило. 9 декабря 1858 года, спустя тринадцать месяцев после начала разработки, великий князь Александр Александрович смог получить именно ту винтовку, которую хотел.
        Масса финального опытного образца 9,5-мм однозарядной винтовки составила четыре килограмма. Общая длина со сложенным штыком один метр тридцать сантиметров. Откидной трехгранный (с долами) игольчатый штык на пружинной защелке и со ствольной втулкой был практически "слизан" со штыка конструкции Семина, что применялся в 7,62-мм советских карабинах образца 1944 года. Вышел он, правда, меньшей длины, выступая перед дульным срезом всего на тридцать сантиметров, но, это было намного лучше (по мнению Саши), чем огромный клинок, который почитали за пользу цеплять на винтовки в те времена. Например, штык знаменитой "берданки" выдавался вперед на полметра, увеличивая длину оружия настолько, что пользоваться им в тех же траншеях становилось совершенно неудобно.
        В отличие от оригинальной модели фирмы Remington 1864 года, эта винтовка имела крепкое цевье на всем протяжении ствола для удобства хвата, прицеливания и рукопашного боя, дабы повысить прочность конструкции. Даже штык и тот крепился к цевью, а не к стволу, как это было принято в то время. Подобное решение, конечно, вызвало споры, но необходимость сохранять максимальные показатели стрелковой эффективности оружия, в итоге, после опытов, показала преимущество именно такого способа крепления. Спорить, конечно, продолжали, но делать стали все равно так, как посчитал нужным Александр. Наличие цевья позволило убирать штык в нишу, дабы он не мешал. Что повлекло за собой необходимость сместить шомпольный пенал чуть в сторону. Ну, и в качестве нюанса, описывающего конструкцию, стоит уточнить, что принадлежности для чистки разместили в прикладе, но таким образом, что они не мешали применять его для ударов в рукопашном бою, повторяя, в сущности, конструктивное решение знаменитого карабина СКС-45.
        Как и планировалось - неполная разборка винтовки, необходимая для ее обслуживания в полевых условиях делалась без инструмента вовсе, а полная - всего лишь одной отверткой. Взаимозаменяемость деталей, легкое обслуживание и ремонт, хороший баланс, позволяющий быстро прицеливаться навскидку, отменная кучность при скорострельности до десяти выстрелов в минуту при мягкой отдаче - все это в сумме создавало эффект довольно надежного оружия. Александр получил то, что хотел. Но расслабляться было рано, ибо теперь встал новый вопрос - об организации производства, причем не только оружия, но и боеприпасов. Архисложный вопрос! Так как для его решения не было никаких условий и возможностей.
        В чем заключалась сложность относительно массового или просто массового производства разработанного Александром оружия? По большому счету она делилась на три основных сектора: технологический, кадровый и информационный.
        Технологический сектор в свою очередь делился на три основных подпункта. Во-первых, не было материалов, то есть сталей нужного качества, во-вторых, не было оборудования для металлообработки с нужным качеством и допусками, а в-третьих, не было отлаженной практики поточного производства, то есть любая относительно массовая выделка предметов становилась довольно проблематичной. Таким образом, для налаживания выпуска разработанных винтовок необходимо было найти источник качественной стали с нужными свойствами, которые на 1858 год не делали в Российской империи. Потом найти нормальные инструменты и станки, то есть опять, быстрее всего, придется их заказывать в Великобритании, причем через подставные лица и везти околицами. И наконец, придумывать, а точнее пытаться изнасиловать свою память Александру и вспомнить нюансы конвейерного производства. То есть прорабатывать сектор нужно будет совершенно с нуля. Это, конечно, звучит смешно, но, к примеру, до модернизации в ходе Милютинской реформы 70-х годов XIX века Тульский оружейный завод (ТОЗ) был одним из самых отсталых в Европе, выживая в основном только
на личном мастерстве и смекалке его рабочих. Каким образом они умудрялись что-то делать на изношенном и весьма примитивном оборудовании, остается только гадать.
        Кадровая проблема заключалась в том, что квалифицированных рабочих и грамотных инженеров в связи с явно выражено негативным отношением государственной власти Российской империи к техническому образованию, было мало. Кроме того, значительное количество инженеров имело иностранное происхождение, что самым печальным образом сказывалось на работе предприятий. Само собой за редкими исключениями. Конечно, на заводах Российской империи встречались и довольно квалифицированные рабочие, и серьезные инженеры, но их было немного. Александр решил поступить достаточно просто - договориться через Левшина и пригласить на будущее производство именно наиболее квалифицированных специалистов со всей России, сделав что-то вроде "сборной" команды. На местах они все равно не играют существенной роли в производстве низкокачественной и стремительно устаревающей продукции, а тут будут к месту. То есть поступить в этом плане в стиле советского военно-промышленного комплекса, куда приглашались на хорошие зарплаты работать лучшие отечественные специалисты для производства передовой продукции. Конечно, это не отменяет острую
нужду в реальных гимназиях, но важный вопрос, связанный со сроками будет относительно внятно решен. Нельзя объять необъятное, то есть, как говорил Александр Васильевич Суворов надобно быть в наиболее важном направлении сильнее противника, который превосходит тебя в целом. Своего рода концентрация сил для прорыва. В долгосрочной перспективе это опасное решение, но на первое время даст неплохие результаты и, что самое важное, позволит подготовить другие, более основательные и серьезные шаги, исключив какие-либо лихорадочные метания.
        Оставался информационный сектор проблемы. Самый опасный и сложный. Что представляла собой новая винтовка? По большому счету это был решительный прорыв в области оружейного дела, который опережал свое время лет на десять. Конечно, в разработке Александра не было ничего принципиально нового, кроме небольшого перечня технологических ноу-хау, но все равно, именно такая компоновка и сочетание уже известных вещей никогда прежде не встречались. Какое последствие это влекло за собой? Самое что ни на есть простое - его попытаются использовать другие предприниматели и государственные департаменты иных держав. А учитывая серьезное экономическое отставание Российской империи от ее ближайших конкурентов (Англии, Франции, Пруссии), то можно совершенно точно утверждать, что они смогут довольно легко обскакать наше Отечество в оружейных вопросах. Ведь главное не придумать какую-нибудь классную вещь, главное - реализовать. Выдумать можно что угодно, но реальную пользу можно получить только от материального воплощения задуманного. Какой из этого следует вывод? Правильно, нужно не допустить ухода технологий в руки
конкурентов, мало того, организовать "утечки" дезинформации, которые бы сильно навредили, выглядя правдоподобно. Впрочем, ответ на вопрос "как это сделать?" уже дала Российская действительность времен холодной войны, когда и создавались так называемые режимные предприятия военно-промышленного комплекса. Именно такой Александр строить и задумал. Конечно, полностью обезопасить разработки будет нельзя, но пытаться разобраться с готовым изделием и получить в руки все технологические карты и чертежи - это очень разные вещи.
        Решать эту проблему нужно было комплексно, поэтому 12 января 1859 года Александр собрал в Николаевском дворце импровизированное рабочее совещание по вопросам строительства новой оружейной фабрики в Москве. Присутствовали Левшин, Закревский, Горлов, Медведев, Филарет и Солдатенков, как доверенный представитель из числа московских промышленников. Обсуждали место размещения и особенности нового предприятия. Александр, как и в случае с кадетским корпусом, набросал массу эскизов общего характера, не вдаваясь в подробности. Требования к размещению фабрики получились довольно простые, во-первых, это расположение на берегу реки, а во-вторых, возможность подведения железнодорожной ветки. Так как железная дорога в Москве в 1858 году была только одна - Николаевская, то это четко указывало на возможность размещения производства исключительно на левом берегу Москвы-реки. Ведь ради такого дела строить железнодорожный мост через весьма не узкую речку было довольно проблематично. А проект и так не простой, так что лишний "геморрой" никому не был нужен. После непродолжительного обсуждения Закревский предложил
задействовать под производственные площади деревню Шелепиха, что находится к югу от кадетского корпуса прямо на берегу Москвы-реки. Она носила характер дач, а потому особых проблем с освобождением земли не имелось. Тем более что народ можно было выселять постепенно. Дальше шло еще много малополезных разговоров о том, как и что там обустроить, впрочем, ни на чем и не условились. Слишком не ясна была картина ситуации. Поэтому решили отложить утверждение генерального плана фабрики на некоторое время, занявшись выселением местных жителей и поиском артелей для строительства.
        Вопрос с выделкой качественных сталей находился в подвешенном состоянии. На 1859 год существовало только два промышленных способа: пудлингование и бессемеровский процесс. Причем последний только недавно стал вводиться в промышленную практику, и был чувствителен к качеству руды. А пудлингование являлось весьма устаревшим методом, который не давал ни качества стали (существенно хуже бессемеровской), ни производительности. Итак, у Александра, который в свое время очень внимательно изучал военное, экономическое и технологическое развитие XIX века, было два серьезных вопроса, на которые он должен был дать ответ. Во-первых, выбрать передовой способ производства стали из числа еще не внедренных в промышленность технологий, а во-вторых, придумать, как его преподнести окружению. Ведь он сам не только к металлургии не имел никакого отношения, но и не мог ее быстро изучить. Выдавать снова за озарение было бы подозрительно. Так что проблема вырисовывалась очень серьезная. Не закупать же сталь в Великобритании, в самом деле? Тем более, что качественную они и не продадут, так как самим остро нужна.
        Чтобы хоть как-то скрыть или маскировать "выдумывание" технологии выделки стали, Александр через Солдатенкова объявил о конкурсе на лучшую технологию. В считанные дни это известие разошлось по всей Москве, и уже через неделю великий князь получил первую корреспонденцию. Дальше - больше. К концу второй недели Саша имел в наличии полсотни весьма пухлых писем с довольно обширным перечнем разнообразных идей, преимущественно бредовых. Самым интересным стало письмо 2 февраля от Николая Ивановича Путилова, в котором тот сообщал, что некий Павел Матвеевич Обухов в 1857 году получил патент (или привилегию, как их тут называли) на массовое производство качественной тигельной стали. Оба этих персонажа очень сильно заинтересовали Сашу, так как он легко вспомнил об их неоценимом вкладе в развитие отечественной металлургии и оружейного производства. Даже странно, что он первым о них не вспомнил. Самым отрадным во всей этой ситуации стало то, что Путилов с прошлого года находился в отставке и бездельничал, то есть легко откликнулся на предложение великого князя приехать. Этот расклад позволял немного схитрить.
Саша решил приватно пообщаться с будущим мэтром металлургии, имевшим чутье на толковые идеи и преподнести ему правильный принцип работы переделочной печи в виде заметок осмысленных после изучения им писем и предложений, присланных по конкурсу.
        Оставалось выбрать способ производства. В его памяти всплывали три основных метода из числа неизвестных в настоящее время. Во-первых, это мартеновский процесс, который будет изобретен только через шесть лет (в 1864 году), который позволял устроить успешную переработку стального и железного лома. Во-вторых, это томасовские переделочные печи, которые отличались от бессемеровских футеровкой и известковой присадкой. Впрочем, они будут открыты еще не скоро, лишь в 1879 году начнутся первые опытные плавки по этой технологии. Но у этой технологии был существенный минус - качество выдаваемой стали было не очень высоким из-за ощутимого содержания в ней азота и фосфора. То есть мартеновские печи давали продукт лучшего качества, при аналогичном качестве руды. В-третьих, Саша помнил про кислородный конвертор, который, мало чем отличался от бессемеровского или томасовского способа переделки, но вместо воздуха продувал через чугунный расплав разогретый кислород. Это позволяло не только быстрее проводить переделку, но и "выжигать" все вредные примеси, такие как фосфор, азот, серу и прочее, превращая их в шлак. У
этого способа был на текущий момент один небольшой, но очень существенный недостаток - крайняя сложность промышленного выделения кислорода. А его там было нужно много - около 50-60 кубических метров на тонну чугуна. В общем, пока его чисто технологически было нельзя применить. Поэтому, взвесив все за и против, Александр решил остановиться на мартеновских печах, тем более что их и так скоро изобретут в Европе. То есть можно будет немного заработать, если вовремя все нужные технологии запатентовать в соответствующих странах.
        Путилов прибыл в Москву 15 февраля и незамедлительно явился к великому князю. По большому счету, он и сам не очень понимал зачем, но природное любопытство не позволило ему медлить. Саша принимал его приватно, без посторонних глаз в одном из кабинетов Николаевского дворца. Тридцативосьмилетний лысеющий мужчина в аккуратном костюме, безупречно подогнанном по фигуре, и слегка всклокоченной бородой, войдя, несколько опешил при "первом контакте", будучи поражен не соответствием великого князя своим годам. Да и вообще, довольно необычной и выразительной внешности. Александр, впрочем, уже привык к тому, что люди, его не знающие, сильно удивлялись и переспрашивали его возраст. Через одиннадцать дней великому князю должно было "стукнуть" всего четырнадцать лет, однако, внешность он имел подходящую для всех восемнадцать, а то и девятнадцать. При этом фигура была весьма крепкой (за счет регулярной физической нагрузки), образ которой дополнял взгляд, вообще выбивающийся из любых возможных предположений. Лицо Саша держал всегда хоть и ровно, но с небольшим наклоном вперед, как бы слегка "исподлобья". Учитывая
это положение головы, легкий прищур, формировавший несколько чуть заметных морщинок в уголках светло-голубых глаз, получался взгляд совершенно пугающий, напоминая своим видом какого-то дикого хищника, который внимательно рассматривает свою жертву перед тем, как броситься на нее и растерзать. Особенно необычно это было для не привыкшего собеседника, который в нашем случае практически "выпал в осадок" от этого молодого "бульдожки" (это прозвище за Александром закрепилось и тут, только в силу хваткость и упорства, а не медлительности в делах и мыслях).
        - Николай Иванович, проходите, садитесь. Вы замерли, будто увидели что-то совершенно необычное. Вас до такой степени что-то поразило?
        - Да, ваше императорское Высочество. Вы не похожи на подростка.
        - Вас пугает это обстоятельство?
        - Да. Ибо говорите вы тоже не как подросток.
        - Тем лучше, значит, мы сразу можем перейти к делу.
        - Как изволите, - Николай Иванович подозрительно посмотрел настороженным взглядом на Александра и присел на указанное ему место.
        - Я наслышан о вас, как о человеке, способном решать совершенно неразрешимые задачи в сжатые сроки. Производственного характера, разумеется. И не смотрите на меня так. И я, и вся прогрессивная часть нашего Отечества запомнили, как в 1854 году вы смогли в кратчайшие сроки организовать производство винтовых канонерских лодок для обороны Санкт-Петербурга. Никто кроме вас ничего подобного сделать бы не смог.
        - Мне лестно подобное слышать. Но вы меня заинтриговали. О каком деле вы хотели поговорить? - Александр встал, обошел вокруг стола и откинул крышку деревянного пенала, где лежал один из финальных образцов винтовки, которые после завершения испытания стали изготавливать малыми партиями по пять-десять штук в мастерской Медведева. Внимательно оценив состояние оружия, Александр сдал задним ходом пару шагов и жестом пригласил Николая Ивановича посмотреть на то, что располагалось внутри невзрачного деревянного пенала. Тот подошел, и его глаза загорелись азартом, а Саша, пользуясь этим, стал комментировать свойства и качества этого нового устройства…
        - Так вот, Николай Иванович, я пригласил вас по тому, что для производства этого оружия нам надобна качественная сталь и мне хотелось бы, чтобы вы занялись вопросом ее выделки. Помимо прочего, я хотел с вами посоветоваться. Вы же написали мне, узнав о конкурсе. Так вот, к сожалению, никто из участников не смог добиться решительного успеха, но некоторые интересные мысли, как мне показалось, там были озвучены. Я их вот тут набросал и попытался обобщить. Мне хотелось бы, чтобы вы с ними ознакомились и дали свое заключение, - с этими словами Александр слегка пододвинул к Путилову пухлую красную папку с завязками, в которой лежало все, что Саша смог вспомнить по мартеновскому процессу выделки стали. А также целый перечень интересных фактов по связанным вопросам, например, о ферросплавах для легирования. Николай Иванович взял папку, развязался ее и открыл. Полистал бумажки, исписанные аккуратным и весьма твердым почерком великого князя, и спросил:
        - Какого рода вам нужно заключение?
        - Возможно ли это? И если да, то будет ли оно работать и насколько выгодно такого рода приспособление использовать для переделки чугуна в железо и переплавки лома. То есть я хочу услышать оценку с точки зрения делового и хваткого заводчика, коим вы, без сомнения, являетесь.
        - А если я дам отрицательное заключение?
        - Мы продолжим конкурс и будем его проводить до тех пор, пока не сможем добиться результата. Ведь, в сущности, нужен только он.
        - Чем вас не устраивает способ Павла Матвеевича?
        - Мне кажется, что там нельзя использовать так называемое легирование, о котором вы прочтете в этой папке. Весьма интересное наблюдение, которое, правда, нужно проверять. В прочем, думаю, вам не стоит напоминать, что все содержимое, находящееся внутри этой папки есть государственная тайна, попадание которой в руки наших противников будет иметь крайне губительные последствия? - Саша слегка улыбнулся, отчего у Путилова мурашки по спине забегали. Слишком много было недосказанного в этой улыбке.
        - Конечно. Но мне нужно будет посоветоваться. Кому можно показать содержимое?
        - Павлу Матвеевичу, только постарайтесь не переписываться. Лучше езжайте к нему и попробуйте проверить все, что получится. Вы, как я понимаю, сейчас достаточно свободны? То есть я не отвлекаю вас от более важных дел?
        - Вы верно понимаете.
        - Сколько вам нужно времени?
        - Я дам вам свой подробный отчет по истечении трех месяцев.
        - Вы нуждаетесь в средствах для выполнения этой работы?
        - Кхм… - Путилов запнулся.
        - Хорошо, - Саша многозначительно улыбнулся, - здесь пять тысяч рублей, - сказал он, достав из ящика стола аккуратно увязанную пачку банкнот. - Если вам потребуется еще, отпишитесь о расходах и укажите, сколько и для чего вам надобно. Впрочем, думаю, этих денег для изучения вопроса должно хватить. Вопросы есть?
        - Никак нет.
        - Хорошо, приступайте.
        Глава 7
        Училище
        (15 февраля 1859 года - 15 февраля 1860)
        Проводив Путилова, Александр приступил к другим, не менее важным делам. Самым приятным из оных стал день рождения его новой "тушки". Дело в том, что главным подарком к этому празднику становилось преобразование кадетского корпуса в военно-инженерное училище с кадетским корпусом при нем. Не слабо. Но у мальчиков из состоятельных семей традиционно были куда более впечатляющие как запросы, так и игрушки. А Саша был вторым сыном одного из самых богатых людей мира, по крайней мере, входящего в первую десятку точно, что накладывало свой оттенок. Александр Николаевич вполне мог себе позволить подарить сыну двести-триста тысяч на постройку небольшого заводика, где тот смог бы играть и развиваться и выстроить для него училище, пусть даже и весьма значительное. Тем более что Саша тяготился к тем областям знаний, которые не могли его сделать, по мнению Александра II конкурентом для старшего брата в политике и на троне, а потому, полностью поощрялись. В конце концов, хороший заводчик в императорской семье был совсем не лишним. Не очень красиво с точки зрения традиционной морали, так как благородные люди еще
со времен Карла Великого и Ярослава Мудрого старались избегать подобных занятий, считая их уделом мещанством. Впрочем, новое время принесло новые веяния. Теперь все правящие дома Европы старались поучаствовать в том или ином коммерческом мероприятии, желая привлечь к своим рукам как можно больше выгоды. Конечно, остались еще ортодоксальные аристократы, но они стремительно вымирали, уступая место новой, так сказать прогрессивной волне. И император, здраво рассудив, решил, что не плохо бы было и себе получить такого же "благородного заводчика". Поэтому, странные, на первый взгляд шаги, были не формой послабления для детских капризов Саши, как кому-то могло показаться, а попытка игры на перспективу. Весьма денежную перспективу.
        Но мы отвлеклись. 20 февраля 1859 в Москву прибыл император Александр II с сопровождающими. Делегация вопреки ожиданиям оказалась весьма скромной - только доверенные люди и часть государственного совета. Смотр кадетского корпуса начался, как Саша и предполагал, с новой винтовки, образцов которой заготовили уже два десятка штук, дабы иметь возможность не только потихоньку начинать освоение нового оружия кадетами, но и дать проверяющим вдоволь наиграться с первоклассной игрушкой. Патронов, конечно, было немного, но на "пострелять" хватило с лихвой. Сам император с большим удовольствием сделал серию выстрелов и остановился лишь потому, что стал поддаваться азарту, что негоже делать на глазах у высокопоставленных верноподданных. Уж больно хорошей получилась винтовка: и легкая, и точная, да еще и отдача мягкая. Но, как ни хотелось ему поиграть еще с этой "радостью", нужно было останавливаться. Поэтому Александр Николаевич скрепя сердце отложил новое оружие, решив продолжить смотр, который вел его брат, уже не раз посещавший корпус. Впрочем, самого великого князя Николая Николаевича особенно
заинтересовала химическая лаборатория, к оной был привлечен интерес и Сашиного отца, не имевшего, впрочем, к подобным вещам никакого любопытства. Императору поначалу было очень скучно смотреть на банки с реактивами и слушать вещи, в которых он ровным счетом ничего не понимал, а потому он порывался уйти. Но не вышло, так как его сын, поняв обстановку, смог найти подход к решению сложившегося обстоятельства.
        Саша продемонстрировал сиятельной комиссии новые взрывчатые вещества, полученные в лабораторных условиях. В частности кордит, пироксилин и тротил. Первое Александр определил как топливо для ракет, что в то время имели относительную популярность, второе для метательных зарядов огнестрельного оружия, а третье в качестве универсального взрывчатого вещества для разрывных зарядов. Много говорили, тыкая пальцами в пробирки и пытаясь объяснить на пальцах. Но император смог проникнуться лишь тогда, когда на полигоне ему показали взрыв одного килограмма тротила. Впечатлило. Он ровным счетом ничего не понял, но то, как рвануло, его поразило до крайности. Настолько, что он искренне заинтересовался разработками. Стал увлеченно расспрашивать и пытаться понять то, что ему говорят. Само собой с поправкой на то, что у него не было вообще никаких представлений о химии. Пользуясь удобным случаем, Саша поплакался о том, что гальваническая лаборатория совершенно не развивается, так как нет специалистов для ее работы. Не говоря уже о медицинской, о которой он может только мечтать. Беда заключалась в том, что все
серьезные специалисты либо заняты на ответственных государственных постах, либо при академии. Успешно так поплакался. А главное вовремя. Александр Николаевич, видя очевидные успехи сына, достигнутые в столь короткий срок, пообещал прислать специалистов.
        В общем, делегация ходила и смотрела практически всю неделю. Все здания облазили, на всех занятиях побывали. Была изучена буквально каждая щель и шероховатость, благо, что народа было много, а потому работа шла довольно энергично. Такая тщательная и масштабная проверка всегда приводит к массе замечаний и недочетов, которые были и в нашем случае, однако, в целом император остался доволен работой сына и тех людей, которых он привлек к своему "прожекту". Поэтому утром 26 февраля, в его день рождения он подписал сразу два очень важных для Александра документа. Во-первых, указ о преобразовании особого кадетского корпуса посвященного Архистратигу Михаилу в Императорское военно-инженерное училище с кадетским корпусом при нем. Во-вторых, была изучена и получила одобрительную подпись предварительная смета оружейной фабрики, которая, впрочем, никакого особого названия не получила, да и вообще была окружена максимальным количеством секретности.
        Потом устроили уже традиционный прием в Николаевском дворце, на который были приглашены, в том числе и отличники боевой и учебной подготовки кадетского корпуса, одетые в идеально подогнанную парадную форму. Многие из них оказалось из небогатых семей (что не удивительно) и на такие приемы попасть не могли бы иначе никакими способами. Зачем это было нужно Саше? Очень просто - он хотел потихоньку вводить в "свет" тех ребят, кого считал перспективными. Они не должны были стать "снегом на голову" для придворного бомонда. Впрочем, гостей хватало и без кадетов, так как деятельность Александра уже смогла привлечь к себе определенного рода людей, желавших легкой поживы. Дело в том, что вокруг великого князя потихоньку начинали крутиться совсем не маленькие деньги. Пусть еще не в столь значительном масштабе, как вокруг иных великих князей, но перспективы были очень аппетитными. Как-никак, по всем признакам, в его руки должно было в будущем попасть оружейное производство - одно из самых выгодных в мире, выгоднее которого, только торговля "воздухом" (игра на бирже и прочие спекуляции) и наркотическими
средствами. Поэтому с каждым днем вокруг небольшого двора Саши начинало кружиться все и больше разных непонятных личностей, создававших массу головной боли Левшину, работа которого серьезно усложнились. Тут стоит уточнить, что да, действительно, в вопросах разработки новой винтовки хранили секретность, однако эти работы, проводимые в Москве, были хорошо известны всем заинтересованным лицам. Без подробностей, само собой. Как ни крути, а уровень работы служб государственной безопасности в то время был очень плох. Недаром полвека спустя в Русско-Японскую войну наш противник располагал полной исчерпывающей информацией по всем интересующим его вопросам. Так что Саше придется опираться на единственно успешный отечественный опыт советского периода, столь нелюбимого либералами.
        На прием прибыла и Наталья Александровна. Александр ее, конечно, приглашал и ожидал, но эта встреча стала скорее проблемой, чем радостью. Дело в том, что столь горячая женщина хоть и отличалась умом, но иногда совершенно забывалась и начинала флиртовать с Сашей на глазах у представителей британской короны, оные, также прибыли вместе императором в Москву, дабы поздравить жениха дочери своей королевы с днем рождения. По крайней мере, официально. А так их уже раз десять за пару дней встречали в самых интересных местах возле кадетского корпуса, либо замечали за беседами с персоналом учебной части. Их искреннему любопытству не было предела. Но люди Филарета и Алексея Ираклиевича справились отменно, в первую очередь за счет привлечения уличной детворы (по рекомендации Саши), которая за весьма скромное вознаграждение с удовольствием занималась слежкой. В итоге оказались выявлены многое конспиративные квартиры и несколько агентов глубокого залегания, один из которых, как это ни странно, работал на территории кадетского корпуса, правда, истопником, но это уже не важно. Была отслежена если не вся, то почти
вся британская агентурная сеть, которая разворачивалась последние полтора года в Москве посредством огромных усилий, потерь личного состава и денег. Поначалу Левшин в духе того времени решил всех выявленных шпионов "брать в оборот" и арестовывать, но Саша отсоветовал ему, предложив держать их "под колпаком" и умышленно дезинформировать. Заодно выходя на курьеров и прочих представителей агентурной сети, выявляя все ее звенья. Мало ли кто-то еще остался.
        Но вернемся к нашей горячей дочери Александра Сергеевича. Наталья не удержалась от соблазна, и, улучшив момент, все же нашла способ для интимной встречи с Александром. Как-никак с мужем она уже фактически не жила, а организм требовал любви и ласки. Так что проверенный, молодой и весьма симпатичный партнер под боком не смог бы остаться без самого пристального внимания с ее стороны. Саша юлил до последнего, но, в конце концов, и сам понял, что это не повредит, а потому пошел навстречу женской любвеобильности. Точнее серию встреч, в ходе которых у любовников была буквально феерия изголодавшихся организмов. К счастью, дальше Левшина эта деталь личной жизни Александра не ушла. У всех есть свои слабости, главное, чтобы они шли не во вред делу, поэтому Алексей Ираклиевич Саше даже замечаний не делал.

5 марта 1859 года император со свитой отбыл в Санкт-Петербург, оставив в Москве целый ворох дел по устройству оружейного производства и новой учебной части. Начались тяжелые трудовые будни.
        Начал Саша решать этот вопрос с совершенно традиционной стороны. Училище, дабы отделиться формально от кадетского корпуса, который теперь числился при нем, получило свою расцветку парадной формы, которая, впрочем, оставалась того же фасона. В этот раз великий князь решил пренебречь удобствами чистки и эксплуатации в угоду "дизайнерским решениям" и сделать основным цветом в парадной форме черный. Конечно, он перекликался с военно-морской формой, но современной для читателей, а не для того времени. Александр, изучая этот вопрос, с удивлением узнал о том, что в 1859 году черной форменной одежды для военных моряков на русском флоте не было. То есть вообще. Основным цветом этого рода войск в Российском императорском флоте еще с XVIII века оставался зеленый в разных его оттенках, который утвердился еще со времен Петра Великого. Причем не только утвердился, но и потихоньку вытеснил синий и красный, которые уже ко времени правления Павла I полностью исчезли из флотского обихода. Поэтому Саша имел своеобразный карт-бланш в вопросах создания красивой и эффектной военной формы. Так что основным цветом стал
черным, а латунные посеребренные пуговицы и белый кожаный ремень стали очень красивым дополнением к общему виду. Конечно, в будущем нужно будет поработать над стилем парадной формы, "вылизав" ее, однако уже сейчас вид ученика училища получался очень эффектным. Да и наработками Карла Дибича и Вальтера Хека не грех воспользоваться. Как ни крути, а у Саши все еще были свежи очень яркие образы хорошо знакомого читателям советского кинофильма "Семнадцать мгновений весны", в котором главный герой щеголял в весьма эффектной и элегантной черной форме. И ему в том возрасте было по большому счету плевать, кто ее носит, запомнилось лишь то, что она была красивой, неся в себе неповторимый шарм и аристократизм.
        Впрочем, ничего особенного в тех днях, кроме новой расцветки форменной одежды, не было. Но все изменилось, когда в конце марта прибыл с поездом академик Борис Семенович Якоби. Причем приехал по поручению Его императорского Величества, который пригласил этого вполне заслуженного, человека обучать своего второго сына электротехнике. Как ни крути, но в землях Российской империи он был лучшим, мало того, относительно свободным - не вел никаких серьезных исследований, занимаясь довольно рутинной "текучкой" педагогического процесса. Само собой, у Александра знаний было заметно больше, чем мог бы дать этот человек, однако присутствие Якоби позволяло наконец-то серьезно заняться вопросами гальванической лаборатории. Мало этого, учитывая интерес Якоби к электродвигателям, Саша сразу для себя сделал заметку о том, что этого ученого нужно подводить к созданию первой электростанции переменного тока в мире, достаточной, впрочем, для экспериментальных производственных плавок и гальванических опытов, а также для бытовых нужд училища.
        В долгих вечерних разговорах с Борисом Семеновичем Саша пытался имитировать линию определенного прогресса в вопросах электротехники. Как-никак, преподавание в режиме "один на один" на порядки лучше, чем занятия в классах. Само собой, Якоби согласился читать лекции и проводить практические занятия в училище с первого сентября, но пока ограничивался только вопросами устройства лаборатории, опытами, подготовкой лаборантов и индивидуальными занятиями с великим князем. На его памяти он оказался совершенно уникальным человеком - единственным отпрыском из плеяды владетельных домов, который вместо экономики и политики изучает физику, химию, электротехнику и прочие прикладные дисциплины. Борис Семенович это искренне не понимал - зачем Саше все это. Впрочем, подобная загадка не мешала тому воодушевлению, которое охватывало его с каждым днем, ибо его ученик не только все схватывал на лету, но и активно дискутировал, местами даже внося вполне разумные поправки в сложившуюся традицию. Мало того, этот подъем душевных сил усиливался еще и тем, что у Саши, по мнению Якоби, оказалось какое-то природное чутье к
электротехническим исследованиям, в которых он очень быстро прогрессировал. Эта оценка получалась совершенно комичной с позиции самого Александра, который почитал себя полным профаном в вышеупомянутых вопросах. Впрочем, память достаточно образованного человека рубежа XX-XXI веков с широким кругозором хранила довольно много полезной информации, которая в нашей повседневной жизни воспринималась как сама собой разумеющаяся обыденность, а в середине XIX оказывалась буквально откровением. За какие-то месяцы гальваническая лаборатория обросла массой самых разнообразных приборов и приспособлений, многие из которых были самодельными.
        Такая тесная и плодотворная работа учителя и ученика, в совокупности с отсутствием обещанного отцом специалиста для организации медицинской лаборатории, побудили Бориса Семеновича, обычно очень сдержанного в рекомендациях, поведать Саше о тяжелой судьбе Николая Ивановича Пирогова. Тот как раз в эти время являлся попечителем Киевского учебного округа, где безрезультатно бился над реорганизацией учебного процесса. Впрочем, на предыдущем посту в Одесском учебном округе он продержался не долго - выжили из-за того, что Николай Иванович попытался поставить "на крыло" совершенно раскисшую и не дееспособную учебную деятельность на подведомственной ему территории. Но чиновники оказывались выше здравого смысла. Сам Борис Семенович с Николаем Ивановичем не переписывался, но был в курсе его деятельности и очень переживал за одного из самых талантливых медиков Российской империи. Александр отреагировал совершенно предсказуемо. Во-первых, обложил мысленно себя матом за то, что эта фамилия совершенно вылетела у него из головы. А во-вторых, написал письмо отцу, где просил приставить к нему в качестве учителя
Николая Ивановича, о котором он был наслышан как о крайне одаренном враче. Память Саше подсказывала, что Пирогова держат так далеко от столицы неспроста - за этими "репрессиями" стоят довольно прозрачные интриги недоброжелателей. Поэтому обращался напрямую, указывая в письме все те заслуги, которые к тому времени числились за известным врачом. Саша понимал, что отказывать сыну Александр Николаевич в такой мелочи не станет.
        Долго ли, коротко ли, но 28 мая 1859 года пришло письмо от отца с обещанием помочь в этом вопросе. Ну и служебная записка на имя Левшина с заданием разобраться со случившейся загвоздкой. В общем, Алексей Ираклиевич несколько не ожидал такого хода, настолько, что даже слегка расстроился, заявив, что с такой мелочью они и сами могли бы разобраться. Да и не подводил он его еще ни разу. Что было чистой правдой. Из чего Саша сделал вполне закономерный вывод - слушать Якоби и отголоски своих воспоминаний в политических вопросах не стоит, так как дурного насоветуют. То есть - своей головой надо думать, по ситуации. Повинившись Левшину, что наслушался дурных голов, которые переживали за выдающегося ученого, узнал много нового о характере этого человека, весьма непокладистом, от которого, по большому счету, все проблемы у него и шли. Так что, очень аккуратно пришлось Саше "посыпать голову пеплом" и признавать, что поступил, не проверив информацию, что в его положение было крайней не взвешено. Но урок получил хороший.
        Не успели улечься проблемы с Якоби и Пироговым, которому уже отписали явиться в Москву, как прибыл Путилов и Обухов в лучшем жанре "двух из ларца, одинаковых с лица". Сказать, что они пребывали в приподнято-восторженном состоянии, значит - ничего не сказать. У них получилось выплавить в тиглях ряд стальных сплавов, которые вспомнил Саша, и результаты их серьезно поразили. А эксперименты с мартеновской печью вообще убили наповал. Получалось, что одним махом Россия получала самую передовую технологию выделки стали в мире, причем довольно простую.
        - Алексей Ираклиевич, что вы от меня хотите?
        - Я хочу знать тех, с кем вы советуетесь. Ваш отец не на шутку обеспокоен.
        - Я понимаю.
        - Нет, вы не понимаете. Я, нет, мы все просто в глубоком недоумении - откуда вы берете все эти новшества? Я опрашивал Медведева, он говорит, что вы знали, что нужно делать, но не знали как. Откуда? Якоби вообще готов на вас молиться - вы, по его мнению, указали на очень перспективное научное направление в электротехнике. Авдеев также подтверждает, будто вы знали, что должно получиться. Вы не экспериментировали и не искали - вы знали. Твердо. Убежденно. Но знать никак не могли, так как этими вопросами никогда не занимались. Да и малы вы еще для столь поразительных открытий. А теперь еще одиозного Пирогова пригласили. Что вы задумали изобрести или открыть с его помощью? Или если не вы, то кто? У вас есть советчики?
        - Это допрос?
        - Что вы, ваше императорское высочество, конечно нет.
        - Тогда я могу вам не отвечать?
        - Ну что вы, Ваше императорское Высочество, - Левшин был предельно вкрадчив, - у вас просто нет других вариантов. Вы обязаны мне ответить, причем, правдоподобно. Ваш отец всерьез обеспокоен. Слишком быстрое взросление, как телом, так и умом, а также поразительные успехи в науках. С одной стороны это хорошо, но с другой - это в высшей степени странно. Мало этого, до десяти лет за вами этого не наблюдали. Что мы должны думать?
        - Кто мы? Алексей Ираклиевич, я вас не понимаю. Вы так говорите, будто обвиняете меня в чем-то.
        - Александр, последней каплей наших подозрений стал инцидент с Путиловым и Обуховым. Я внимательно изучил письма, которые вам приходили по конкурсу, но не смог найти там даже десятой части того, что вы передали этим, безусловно, талантливым людям. Но это было бы полбеды, однако, что Николай Иванович, что Павел Матвеевич в один голос говорят, что материалы, предоставленные вами, работают. И это очень важно. Его Императорское Величество обеспокоен. Ряд влиятельных групп при дворе открыто заявляют, что в возрасте десяти лет вас подменили. Кое-кто поговаривал, что вы одержимы, однако, чудо, что вы явили в храме Михаила Архангела при свидетельстве митрополита, сняло с вас подобные подозрения. По крайней мере, они перешли в категорию слухов.
        - Не слишком ли много подозрения? - Александр сохранял на лице легкое недоумение, граничившее с раздражением, впрочем, действительно нараставшим. Вместо ответа Алексей Ираклиевич достал из внутреннего кармана письмо и передал его Саше - лист гербовой бумаги, исписанный хорошо знакомыми мелкими буквами с резко выступающими вертикальными частями. Это было письмо, собственноручно написанное отцом Саши - императором Александром Николаевичем. Его содержание удручало. Великий князь дважды перечитал текст, после чего не спеша подошел к креслу и с задумчивым видом сел в него. Император просил Левшина выяснить причину столь разительных изменений в Саше. Он должен был как-то реагировать на все нарастающие бурление британской партии при дворе. Впрочем, французская и германская партии, также проявляли повышенный интерес к Саше и делам, которыми он занимается.
        - Александр, вы понимаете всю тяжесть обстоятельств?
        - Конечно. - Саша кивнул и вновь замолчал с задумчивым видом. Он был на грани паники, хотя внешне это сказать было нельзя. Как говорится - допрыгался, дятел. Ну, что же - пора зайти с козыря, пусть и слегка крапленого. Но сначала - выдержать паузу, как там у классика: "чем больше артист, тем больше пауза". Несколько минут прошли в напряженном молчании. Наконец, почувствовав, что собеседник, уже всерьез обеспокоенный происходящим, собирается нарушить тишину, Саша поднял на него тяжелый усталый взгляд, который даже представить было невозможно у подростка: - Алексей Ираклиевич. Вопросы, поднятые в этом письме, требуют немедленного и полного ответа. Но передать его я могу лишь самому императору, без посредников, - и вновь сделав паузу, продолжил. - Не обижайтесь, дело не в отсутствии доверия к Вам. Есть тайны, которые правитель должен узнать прежде любого из подданных. Пожалуйста, передайте его величеству мою просьбу о личной аудиенции.
        Как и следовало ожидать, уже на третий день после достопамятного разговора Александр был уже в Санкт-Петербурге в кабинете своего родителя.
        - Проходи, садись, - император указал Саше на мягкий диван, стоящий не далеко от писчего стола, а сам, пока великий князь усаживался, встал из своего кресла, обошел стол и сел на его краешек. - Алексей Ираклиевич говорит, что ты прибыл по поводу беспокоящего меня вопроса?
        - Да, - Александр был полон задумчивости. - Но я не очень понимаю природу вашего волнения. Ведь все идет хорошо.
        - Не все. Понимаешь, при дворе стали активно спекулировать тем, что твое поведение не укладывается в рамки нормального недоросля. Эти твои новшества всерьез пугают некоторых особ при дворе?
        - Чем же? Тем, что наше Отечество за их счет может усилиться?
        - Хм, - Александр II усмехнулся, - и этим тоже.
        - А что я могу с этим поделать? - Саша недоуменно развел руками.
        - Саша, ты же понимаешь, что все вот так оставить не получится? - Александр II вопросительно поднял бровь, но видя совершенно искреннее недоумение на лице великого князя, вздохнул и продолжил:
        - Понимаешь, я должен ясно понимать, откуда растут ноги у всех тех новшеств, что вокруг тебя плодятся как грибы. Да и ты сам стремительно меняешься. Это пугает. - Саша задумчиво замолчал, уставившись в какую-то точку на книжной полке. Конечно, пока он ехал в столицу, выигрывая время, он смог продумать всю легенду до мельчайших подробностей, но все равно, так бессовестно врать ему было несколько неловко. Не привык он еще к политическим играм. Основная линия легенды у него очень тонко перекликалась с известным ходом Макса Отто фон Штирлица, который "помог перекатить коляску и перенести какие-то вещи, возможно, чемодан". Впрочем, пауза, в ходе которой Саша собирался с мыслями, затянулась, а потому отец кашлянул, привлекая его внимания, и спросил: - Ты в порядке?
        - Да, но я не очень хотел бы начинать этот разговор. Понимаешь, у всех есть свои тайны, а то, что знают двое, как известно, знает и свинья. Я боюсь рассказывать детали, которые повлекут за собой не только мою гибель, но и серьезные проблемы для нашего Отечества. - Александр Николаевич как-то весь собрался и напрягся.
        - Ты считаешь, что я буду болтать?
        - Конечно. Скажешь маме по секрету, та еще кому-нибудь, так же по секрету. А потом выясниться, что об этом весь Санкт-Петербург знает. - Император задумался, внимательно рассматривая своего сына секунд двадцать, после чего, хмыкнув, сказал:
        - Я даю тебе слово. Этот разговор останется только между нами. - Саша одобрительно кивнул и вновь задумчиво замолчал. Выждав где-то с минуту и уже буквально кожей чувствуя, что император готов нарушить тишину, он поднял свой взгляд и твердо посмотрел в глаза императору:
        - Отец, я умер седьмого ноября одна тысяча восемьсот семьдесят восьмого года. - Сказал Саша совершено спокойным тоном и вновь сделал паузу, внимательно наблюдая за императором.
        - Что?!
        - Я умер седьмого ноября одна тысяча восемьсот семьдесят восьмого года в Ливадии, после нескольких осколочных ранений полученных в битве под Пловдивом в январе того же года.
        - Саша, ты себя хорошо чувствуешь? Позвать за лейб-медиком? - Александр Николаевич слегка встревожился, подумав, что с его сыном случилось что-то не хорошее. Книжек там начитался. Но Саша встал, подошел к нему, и прямо, уверенно посмотрев в глаза совершенно спокойным, твердым голосом сказал:
        - Пап #225;, вы же хотите узнать обстоятельства происходящих событий?
        - Д… да… - Император прибывал в растерянности, ибо просто не знал, как себя везти и что думать. Слишком неожиданным, оказалось для него, услышать подобные заявления. Согласитесь, не каждый день вам в подобном признаются. И пока император пытался собраться с мыслями, великий князь вернулся на диван, дабы легкая дрожь в ногах и руках не выдавали в нем крайнего волнения. Усевшись, он принял максимально нейтральную позу, можно даже сказать расслабленную позу, и продолжил.
        - Все достаточно просто и сложно одновременно. - Саша старался говорить не спеша, буквально взвешивая и смакуя каждое слово. - Я - это действительно Я, но есть нюанс. Я уже прожил свою жизнь один раз. Что-то успел, что-то нет. Но это все не столь важно, так как в самом конце, когда я уже был без осознания происходящего вокруг меня, а жизнь стремительно уходила из израненного и раздираемого мучениями тела, мне сделали предложение, от которого я не смог отказаться. - Саша снова выдержал паузу, улыбнулся и уже с легкой улыбкой сказал: - Мне предложили прожить свою жизнь заново и…
        - Кто?
        - Я не задавал этот вопрос. Согласись, он не для тех обстоятельств. От Бога ли оно исходило или от Дьявола мне тогда доподлинно было неизвестно, а времени на метания совершенно не оставалось. Не могу сказать, что это не важно, но, как говорят, утопающий за любую соломинку готов ухватиться. Впрочем, событие в храме Михаила Архангела, дало вполне однозначный ответ на этот вопрос. - Саша продолжал смотреть в глаза императору, выражая всем своим видом полное спокойствие и уверенность в сказанных словах. Наступила тишина, которая, впрочем, продлилась секунд двадцать, после Александр Николаевич взбаламучено забегал по кабинету пытаясь собраться с мыслями.
        - Но как это возможно?
        - Увы, пап, подробности данного обстоятельства мне недоступны. Последнее, что я помню, это какой-то мираж и легкий вопросительный шепот на грани сознания. А потом я потерял сознание, и пришел в себя в первое утро своего десятилетия. Первые дни мне даже казалось, что все те годы мне приснились - столь нечетки и обрывочны были воспоминания. Но постепенно, туман начал рассеиваться и, словно горные пики, стали проступать самые яркие моменты моей прошлой жизни. Да, горные пики, именно так. Очень похоже. Знаешь, я не раз видел подобное по утрам там - в семьдесят седьмом, там, в горах Болгарии. Это только один эпизод из множества, которые мне тогда поначалу снились. После таких снов я стал задумываться, проверять некоторые вещи, впрочем, глядя на сверстников, я совершенно не ощущал себя ребенком. Через недели две я пришел к выводу, что все это действительно было. А потом, где-то месяц спустя, меня стали посещать ужасные сны, буквально кошмары. Далеко не каждую ночь они приходили, и еще реже я их запоминал, но постепенно приходило понимание того, что это картины будущего. Какие-то фрагменты мозаики.
Подсказки и предостережение от того, что нас может ожидать через пятьдесят-сто лет. - Александр Николаевич задумчиво хмурился и теребил лоб, впрочем, Саша, сделав краткую паузу, продолжил. - Теперь ты понимаешь, почему я не стал рассказывать это даже Левшину? Я боюсь, что мои слова могут попасть в уши к нашим врагам. И тогда я проживу не больше месяца. В лучшем случае. В худшем меня попробуют похитить и долго пытать, дабы выудить все, что я только могу сказать о грядущих днях.
        Саша беззастенчиво и нагло врал, заливаясь соловьем и совершенно не краснея, тем более что проверить сказанное им император не сможет в принципе. Да и вообще никто не сможет. Но что ему оставалось делать? Говорить правду? А зачем? Ведь это сразу станет концом всей его эпопеи в роли будущего императора. Печальным, надо заметить, концом. Поэтому он крутился, как мог. Впрочем, дело облегчало то, что Александр Николаевич и сам ожидал какой-то мистики в духе спиритуализма, что в те времена стал очень модной новой тенденцией в высшем свете. А потому ложь Саши легла на благодатную почву, и, в целом, император довольно адекватно воспринял эту информацию.
        Саша не стал рассуждать о вариативности времени через такие понятия, как "точка бифуркации" и "эффект бабочки" - человеку середины девятнадцатого века это показалось бы простым сотрясанием воздуха. Тем более что того, прежнего варианта истории, для отца не существовало - он остался где-то в воспоминаниях и рассказах самого Александра. Саша поступил иначе и стал опираться в своих доводах на мистический аспект, который, как уже говорилось выше, был ультрамодным новым течением в среде европейской аристократии. В общем, объяснялись они довольно долго, однако результативно. Поэтому, хоть и с великим трудом, но у Саши получилось убедить императора в правдивости своих слов. Или, по крайней мере, великому князю так показалось. Впрочем, те незначительные знания в области психологии общения, которыми он обладал, давали вполне однозначно понять, что либо Александр Николаевич не воспринимал то, что говорил Саша как ложь, либо являлся кандидатом в "народного артиста Российской империи" по секции театральной игры.
        - Пап #225; ты же понимаешь, что такое нельзя рассказывать широкой публике?
        - Такое вообще никому нельзя рассказывать, - император все еще прибывал в задумчивом состоянии.
        - Поэтому я и молчал.
        - Я все понимаю.
        - Ты думаешь о том, как все это преподнести двору? - император заинтересованно посмотрел на сына.
        - У тебя есть идея?
        - Так она же лежит на поверхности. Тут явное вмешательство божественных сил, которые проявились в храме Михаила Архангела. Вот и скажем, что на мне божье благословение, от того и чудеса творятся. А Филарет подтвердит. Прелесть этого варианта в том, что мы не будем врать. Не стоит без острой нужды к этому прибегать.
        - Хм… я думаю, стоит поразмыслить над этой идеей.
        - Только ради Бога, не обсуждай детали нашего разговора ни с кем более. Я очень опасаюсь того, что что-то попадет к англичанам или французам.
        - Я же дал слово! - Александр Николаевич возмутился, немного привстав в кресле.
        - Извини пап #225;, я просто очень переживаю.
        Глубоким вечером Саша вышел от отца уставший и совершенно замученный, но довольный. Он не только, вроде не прогорел, но и умудрился придумать относительно "съедобную" легенду для общества. По крайней мере, о том, что все удалось, говорил факт не взятия под стражу прямо во дворце, либо в поезде. Все было по-старому. Конечно, где-то на краю сознания была легкая тревога, но Александр старался ее подавить, полностью подчинив своей воле, так как от того, насколько уверенно он выглядит, зависело очень многое.
        На вокзале в Москве его тихо и без помпы встречал Алексей Ираклиевич, так как его поездка в Санкт-Петербург была практически тайной. Он смотрел на него заинтересованным взглядом сороки, которая увидела блестящую вещицу. Впрочем, когда они ехали в карете, он не выдержал и спросил:
        - Так это правда?
        - Что именно?
        - Что на вас лежит божественная благодать, - Левшин спокойно и внимательно смотрел в слегка недоумевающие глаза Александра. Впрочем, тот лишь слегка поднял брови в легком удивлении, несколько раз негодующе качнул головой и вздохнул.
        - Вы верно смерти моей хотите. Я так понимаю, вся Москва уже в курсе этой новости?
        - Ваше императорское высочество! Как можно?!
        - Что, и Московская губерния с прилегающими землями тоже? Вы главное ко мне ходоков не пускайте. А то ведь теперь калечные, да увечные пойдут. Им все равно, какая благодать, а что мне с ними делать прикажите? - Александр улыбнулся, выдержав небольшую паузу с серьезным лицом, глядя на то, как Левшин начинает сдавленно хихикать.
        - Как можно? Мы умеем хранить тайны. Только доверенным людям-с!
        - О Боже! Главное теперь до Николаевского дворца доехать раньше, чем эта новость доедет до Лондона.
        - Она уже там.
        - В самом деле?
        - Его императорское Величество специально проболтался шепотом в присутствии английского дипломата. Боюсь, что голубь быстрее, чем поезд.
        - Факт.
        После завершения этой стихийно возникшей эпопеи со шпионскими играми Александр сосредоточился на решении двух вопросов. Во-первых, нужно продолжать ударными темпами развивать училище и заводик, во-вторых, надо начать думать о собственной службе безопасности. Находиться под колпаком у Левшина было крайне дискомфортно. Тем более что при всей своей надежности этот человек мог в любой момент поступить так же, как и значительная часть местных аристократов - уехать за границу лет на несколько. Что и кому он там разболтает, остается только гадать. Ведь предел человеческой прочности измеряется только временем и деньгами, которые нужны для того, чтобы его сломить. Железных людей не бывает. Поэтому всегда должны быть специально обученные мастера "ледорубов" и виртуозы "апоплексических табакерок", готовые в любой момент вмешаться в неправильно развивающийся сценарий событий. Впрочем, давайте по порядку.
        Итак, училище. 25 июня 1859 года прибыл Николай Иванович Пирогов. Надо признаться, что он был совершенно смущен и выбит из колеи предложением выступить в роли наставника по медицине великого князя. Николай Иванович даже предположить не мог, что кто-то из членов августейшей семьи решит прослушать хотя бы общий обзорный курс, а тут один из детей Александра II изъявляет желание обучаться медицине, ради чего даже просит себе наставника. Невиданное дело! Надо заметить, что в Европе того времени подобные поступки были не приняты. Впрочем, Николай Иванович был наслышан об этом необычном великом князе, но верить на слово ему не хотелось, он желал увидеть все своими глазами.
        Саша хорошо принял несколько затравленного мэтра медицины и четко обрисовал круг задач. Основной проблемой этой встречи стала необходимость импровизировать в совершенно незнакомой области знаний. Но, как говориться, хорошая импровизация та, которая готовится заранее. Поэтому Саша за несколько дней до приезда корпел с микроскопом над разными образцами. По большому счету, это было нужно для того, чтобы просто понять пределы возможности современного исследовательского инструментария для проецирования на него тех элементарных медицинских знаний, которыми Александр располагал с прошлой жизни. Никакого профильного образования у него, конечно, не было. Он просто где-то что-то слышал, где-то что-то читал или что-то видел, впрочем, как и каждый из нас. Но так как общий уровень развития медицины сейчас и тогда разительно отличались, то это "кое-что" сейчас становилось "ого!" в прошлом. Главное, порыться в своей памяти и наскрести "по сусекам" полезные воспоминания.
        По итогам этой блиц-проверки Александр пришел к выводам, что открыть что-то в микробиологии при имеющемся уровне технического оснащения и подходе к делу можно было только случайно. Поэтому Саша решил импровизировать и сочинил для Николая Ивановича красивую легенду о том, как он, увлекшись прикладными вопросами недавно прошедшей войны, наткнулся на отчеты по медицине. Стал экспериментировать, так как масштабы потерь от ран и болезней его искренне поразили. И так далее. В общем, получилось вполне правдоподобно описать предысторию и изложить гипотезу о болезнетворных бактериях как источнике инфекционных заражений, а также природу этих недугов. Само собой, в общих чертах и без какой бы то ни было медицинской терминологии, но Пирогов все понял и заинтересовался, так как гипотеза, высказанная великим князем, тесно перекликалась с некоторыми, его собственными наработками в области гигиены.
        Вторым значимым событием в жизни вновь образованного училища, стала закладка первой в мире электростанции. Для этого цели удалось заказать в Великобритании довольно качественную паросиловую установку для речного парохода мощностью в пятьсот лошадиных сил. Не бог весть что, но для начала отлично сгодится. Тем более что работать она могла даже на торфе, которого в окрестностях Москвы было в избытке. Впрочем, ключевым "ноу-хау" стало создание генератора трехфазного переменного тока. Поначалу Александр не хотел с ним связываться, так как опасался определенных проблем во взаимопонимании с Якоби, но тот отнесся к правильно поставленным вопросам с интересом, провел несколько экспериментов и очень воодушевился получившимся результатом. То есть у великого князя получилось практически полностью "повесить" факт изобретения нужного ему новшества на другого человека, чему он был безмерно рад. Само собой, поддержав Бориса Семеновича с его очень прогрессивной идеей, Александр помогал в меру своих сил ему ее разрабатывать. Поэтому уже в августе 1859 года тот был полностью убежден в том, что генератор
электрического тока на первой электростанции должен быть переменным. Чем и занимался. Единственной проблемой стало то, что критически не хватало достаточно чистой меди. Ее буквально по крупицам получали в лабораторных условиях, что серьезно замедляло работу.
        Три серьезные лаборатории (химическая, гальваническая, медицинская), собственная опытная электростанция, стрельбище и бассейн - вот только краткий перечень того, чем было оснащено училище. Таким набором в то время не мог похвастаться ни один технический университет в мире, а тут какое-то училище, пусть и военное. Но Александру этого было мало, и он не собирался останавливаться на достигнутом результате. В планах долгосрочного развития училища было еще, по меньшей мере, десятка два очень любопытных объектов, включая лаборатории и опытные мастерские. И не только они.
        Впрочем, помимо училища шло весьма динамичное развитие и оружейной фабрики. Точнее ее проекта, так как этот объект находился на стадии проектирования и постройки. Путилов хотел работать в присущей ему манере "пятилетку за три дня", но Александр решил поступить несколько иначе. На дворе не было Великой Отечественной войны, а потому необходимость военно-полевых методов в данном случае не очень оправдывалась. Великий князь хотел подойти к вопросу очень обстоятельно, так как создавалось первое в мире режимное предприятие повышенной секретности.
        По генеральному плану на территории завода планировалось построить девять производственных цехов: переделочный, тигельный, литейный, прокатно-штамповочный, ствольный, механический, деревообработки, патронный и инструментальный. Каждый цех представлял собой единый корпус из глиняного кирпича под одной крышей на массивной бетонированной площадке фундамента. Само собой, эти цеха планировались не изолированно, и вокруг них шло полным ходом развертывание инфраструктуры. Грамотно спланированная железнодорожная сеть позволяла довольно легко перемещать между цехами вагонетки с тяжелыми грузами даже вручную. Мощеные пешеходные дорожки и технологические бетонированные площадки делали вполне нормальным проведение работ во время сильных дождей. Ну и сопутствующие здания, такие как правление, приемно-ревизионный корпус, заводская столовая, медицинский пункт, склады и прочее. Причем, не забывая даже самых малых деталей. Особым образом стоит отметить санузлы, которые были в достатке. Этот вопрос был чем-то вроде больного места у великого князя - он везде, где планировали работать его люди, ставил в достатке
санузлы. Видимо сказывалась прошлая жизнь с ее вечной московской проблемой сходить в туалет, находясь на прогулке или по делам в городе. Причем этот недостаток города был столь масштабен и вопиющ, что стал, наравне с дико дорогими гостиницами одной из основных проблем Москвы в глобальном масштабе. Что не только серьезно сдерживало туризм, но и основательно портило жизнь ее собственным жителям. Но мы отвлеклись. Вернемся к оружейной фабрике.
        Одной из отличительных черт организации стало то, что в каждом цехе планировалось поставить, по меньшей мере, одну паровую машину для тех или иных нужд, да и вообще, оснащать это предприятие самым лучшем, что существовало в мире в части металлообработки и механизации. Это пожелание должна была осуществить небольшая авантюра, которую Александр предложил Алексею Ираклиевичу. Смысл ее был прост. В достославный город Атланту приезжает некий мистер Сильвер, Джон Сильвер. К счастью, Стивенсон еще не написал свой "Остров сокровищ", поэтому Джон вызывал своим именем правильные ассоциации только у Александра. Так вот, этот никому не известный моряк, который сколотил определенное состояние в далеком Китае, как он сам заявляет - честной торговлей, покрутившись, изъявляет желание организовать оружейный заводик. Ибо в ходе нагнетания противоречий между северными и южными штатами спрос на эти смертоносные поделки был очень велик, а практически все производство располагалось на севере страны. В южных штатах были очень сильны интересы разных промышленных держав, в том числе Великобритании, поэтому,
предприимчивому мужчине с определенной суммой наличности без особых проблем продадут все необходимое оборудование. Впрочем, как ни сложно догадаться, со складов одного из небольших городов штата Джорджия, эти станки поедут дальше по совершенно другому адресу. Само собой - не сразу. А на складе, заполненном старым хламом и ломом, устроят диверсию, в ходе которой они, вместе со всем имуществом сгорят. Бедный Джон Сильвер будет очень сильно переживать, но за оружейное дело больше не возьмется, тем более, что деньги его подойдут к концу. Я думаю, вполне очевидно, что в роли подставного лица с колоритным именем знаменитого пирата выступит русский агент. Само собой - тайно. Станки, конечно, получались сильно дорогими, но вариантов других не было. России Великобритания такое оборудование бы не поставила, даже паросиловую установку для речного парохода и то продали с очень большими трудностями, да и втридорога. А без станков делать на новой фабрике будет нечего. Неизвестно, конечно, выгорит, это дело или нет (слишком оно было необычно для отечественной тайной внешнеполитической деятельности), но попробовать
было просто необходимо.
        Ну и напоследок стоит заметить немного нюансов по вопросам безопасности. Вся территория Московской оружейной фабрики обносилась тщательно охраняемым периметром. Само собой с организацией очень придирчивого контрольно-пропускного режима. Мало того, Александр решил пойти дальше - для всех постоянных сотрудников заводился персональный пропуск, в котором указывались его личные данные, кое-что из биометрии, отличительные приметы и фотокарточка. Последнее было весьма не дешево, но оно того стоило, резко повышая качество контрольно-пропускного режима. Также фигурировали временные пропуска, но они без сопровождающего с постоянным пропуском были не действительны. На территорию проносить личные вещи было нельзя, как и выносить. Все необходимое выдавалось на фабрике. Кормили там же, бесплатно. Поэтому, все сотрудники проходили налегке - в одной только одежде. Ну и так далее - Александр пытался поднять уровень безопасности на такой уровень, чтобы на предприятии можно бы было совершенно спокойно заниматься любыми разработками. По крайней мере, великий князь к этому стремился.
        Очнулся Александр от той круговерти, в которую его вовлекли все эти дела, лишь ранним утром 7 ноября 1859 года, присутствуя на ночном бдении юных кандидатов в орден "Красной звезды", куда тщательно отбирали только наиболее толковых учеников Московского императорского военно-инженерного училища. Лично он и отбирал. Не со всеми, правда, складывались хорошие, доверительные отношения. Впрочем, это было не столь важно. Только здесь и сейчас великого князя осенило, что это и есть как раз та самая зацепка, которая позволит ему развернуть собственную службу безопасности. Выйти из-под колпака наблюдения, быстрее всего, не получится, но максимально его нейтрализовать можно попробовать. Алексей Ираклиевич, конечно, оберегал Сашу от иностранных разведок довольно успешно, однако, великий князь после последнего прецедента ему не доверял. Слишком очевидно были проставлены акценты. Это был не его человек. Впрочем, Левшин все отлично понимал и не старался излишне сблизиться с Александром. Как ни крути, но мало кому может понравиться постоянная и очень пристальная слежка за собственной персоной. Конечно, хватка у
Алексея Ираклиевича в делах тайных операций определенно была, но до сотрудников КГБ времен Андропова ему было как до Луны пешком, что серьезно обнадеживало и придавало уверенности в успехе мероприятия.
        Созданный два года назад как несколько пафосная организация - заготовка, православный рыцарский орден вновь всплыл как объект пристального внимания великого князя. Саша собственноручно, как глава ордена, вручил неофитам символы - персональные, номерные значки в виде пятиконечной звезды из серебра, инкрустированной тонкими пластинками темно-красного рубина. Эти значки были совсем маленькие - не больше двенадцати миллиметров в поперечнике, для крепления в петлицу. По началу Александр хотел выделить особыми знаками первых двенадцать человек, но решил, что и номеров хватит. Теперь, когда в рядах этого ордена числилось уже двадцать три человека, нужно было с ним что-то делать. Он, конечно, мог расти и дальше в неупорядоченном виде, но тогда вскоре превратился бы в одну из многих в Европе почетную привилегированную корпорацию, членство в которой жаловалось тем или иным монархом как государственная награда с навешиванием красивой побрякушки.
        Так что, последние дни и месяцы 1859 года Александр провел, уйдя с головой в организационные дела ордена. Помимо устава нужно было продумать и развернуть его структуру. Причем не лично, а вырабатывая совместно с остальными членами ордена. Саше требовалось их участие не потому, что он не мог бы сам все это оформить, а потому, что не желал никакой фиктивности в подобных делах. Поэтому каждый пункт внутренних нормативных документов тщательно обсасывался и продумывался, выстраиваясь в кирпичики единой мозаики весьма жесткой, по своему устройству, политической организации. Основное внимание уделялось двухсторонней связи, то есть, продумывался механизм, когда с самого низа можно было бы донести полезную информацию до самого верха. Ну и, как вы уже догадались, служба собственной безопасности, как отдельная и очень важная задача. Через эту службу Александр и хотел получить определенные рычаги влияния на свой "колпак". По большому счету эта большая и напряженная работа всех членов ордена завершилась своеобразным съездом, который не только утвердил устав, некогда написанный Александром и завизированный
императором, но и, по сути, означал, что орден начал свою работу, развернувшись как организация. По итогам этого первого съезда был составлен подробнейший отчет, включавший в себя не только все разработанные нормативные акты и полный перечень участников, но и комментарии по всем спорным вопросам. Александр был в прошлой жизни от всего этого очень далек, так что все получалось не лучшим образом. Но, как говорил известный авантюрист и проходимец: "Лед тронулся, господа присяжные заседатели".
        Глава 8
        "Если завтра война…"
        (15 февраля 1860 года - начало 1861)
        Пятнадцатого февраля 1860 года, император пригласил Александра со свитой из десятка отличников училища в Санкт-Петербург, так как решил в этот раз не посещать так сильно его раздражавшую Москву из-за дня рождения Саши. Великий князь должен был впервые после начала московской авантюры предстать перед ликом Санкт-Петербургского "света". При этом Саша должен был решить сложнейшую задачу. С одной стороны, он должен не затмить старшего брата, а с другой стороны - показать себя эффектно. Все эти светские игры Александру были совершенно не свойственны, тем более в свете того, что он как-то привык в Москве быть если не главным, то очень близким к этому.
        Спасло положение Саши только прибытие в столицу его будущей невесты. Это позволило уделить "свету" куда меньше внимания, чем предполагалось, оправдывая свое отсутствие вполне разумными причинами. Впрочем, второй акцент был сделан в общение со старшим братом, ибо Сашу мучили странные предчувствия. Император действительно наблюдал за тем, как Саша общается с Никсой, хоть и незаметно (как он считал, когда косился из самых странных положений). Но братья быстро нашли общий язык по той простой причине, что изголодавшийся по общению со сверстниками Никса был готов говорить часами. Как ни крути, а воспитание наследника было довольно основательным, так что особого свободного времени у него не оставалось из-за напряженного графика. То есть Саше оставалось его только слушать и местами задавать правильные вопросы, провоцирующие новую волну "словесного поноса". Со стороны это выглядело довольно умилительно. Уж слишком восторженными казались братья во время таких бесед. Так вот и получалось то с Никсой, то с Еленой, а то и с ними обоими проводить почти все свободное время.
        Время до дня рождения пролетело очень быстро из-за весьма расслабленного времяпрепровождения. Впрочем, ничего особенно удивительного за эти дни не прошло. Разве что Елена несколько похорошела, так как соблюдала рекомендации и просьбы Саши довольно тщательно, а потому тискать ее за разные места стало ощутимо приятнее. Так и встретили торжественный день приема в честь пятнадцатилетия великого князя Александра Александровича. Пафос, танцы, болтовня. Собственно, ничего особенного интересного там не было. Только в отличие от предыдущих приемов, рядом была практически повсеместно Елена, которая по-русски практически не разговаривала, а потому великому князю приходилось много переводить, испытывая на себе томный взгляд девушки. Она была без ума от него. Возможно из-за гормонов, которые искали выход, возможно из-за поведения самого Саши, совершенно без стеснений заигрывавшего с девушкой, но это и не столь важно. Единственные мысли, посещавшие его в недолгие минуты покоя и спокойствия, когда он был предоставлен сам себе, были о том, как бесполезно он тратит свое время.
        Попытка поговорить с отцом о предстоящей гражданской войне в США оказалась неудачной. Император согласился с доводами о том, что она все-таки будет, но совершенно не понял, зачем Александр хочет в нее ввязываться. По крайней мере, лично. Основным контрдоводом стало то, что выступая на стороне южных штатов, он опозорит весь Императорский дом поддержкой рабства. И ничто не сможет его оправдать. Да и не понятно Александру Николаевичу было, зачем Саша жаждет свою голову в пекло засовывать. Ведь там очень легко погибнуть. В сложившихся обстоятельствах это было очень неудобно для Отечества. В общем, разговор не получился. Единственное, что у Александра получилось - это убедить отца сформировать учебный полк при училище, для отработки нововведений. Так его и назвали - Московский учебный военно-инженерный полк. С комплектацией учениками училища и добровольцами по конкурсу из числа солдат, отслуживших пять и более лет. Это, конечно, было совсем не то, что Александр хотел, но вариантов у него не оставалось - пойти открыто против воли императора он не мог, да и не нужно это было, ибо мог вполне реально
заклеймить и себя и свою фамилию связью с рабовладельцами. Наверное, это был первый случай за последние пять лет, когда Александр пожалел, что имеет столь высокое социальное положение, которое буквально связывало его по рукам и ногам.
        Всю дорогу в Москву Саша напряженно думал. Нужно было спровоцировать США, чтобы они создали прецедент для Casus Belle. И только в Москве, слушая отчет Натальи Александровны о делах в Санкт-Петербурге в области сплетен и слухов, Сашу посетило озарение. Вот же он, человек, который "спасет отца российской демократии".
        - Наталья, я хочу вас попросить об одном одолжении, которое должно остаться между нами.
        - Вы хотите попробовать что-то новое? - Наташа лукаво и томно улыбнулась.
        - Всему свое время, - Александр был сама серьезность. - Дело в том, что вы единственный человек, которому я могу довериться в одном довольно щекотливом деле.
        - О!
        - Да. Но ответьте, могу ли я на вас положиться?
        - Конечно. Саша, вы меня интригуете.
        - Мне нужно, чтобы вы поехали в США как мой официальный представитель и занялись изучением конъюнктуры для сбыта комиксов.
        - И все? - Наталья Александровна оказалась несколько разочарована.
        - Это официальное прикрытие, легенда, которую, впрочем, вам тоже нужно отработать. На самом деле, вам будет надобно заниматься там совсем иными делами. Я даже не знаю, справитесь ли вы?
        - Не томите, рассказывайте.
        - Необходимо скомпрометировать одного человека и создать ряд нелицеприятных прецедентов. Сможете ли вы такое сделать?
        - Любопытно. Я не знаю, но попробовать можно.
        - Хорошо.
        Дальше у великого князя с этой бойкой дамой была очень длительная беседа, в ходе которой Александр рассказал, как скомпрометировать Авраама Линкольна в глазах американской общественности, и выставить его человеком, который в угоду личной выгоды подрывает отношения с важным стратегическим союзником. Тут стоить пояснить - Российская империя в 1860 году выступала всячески в пользу поддержки Соединенных Штатов. Своего рода нежная безответная любовь. Что-то было в этой стране, что манило умы отечественного руководства уже в те годы. Мало этого, стоит отметить, что именно участие Российской Империи помогло удержать Великобританию от вступления в войну на стороне южных штатов. Как вы понимаете, усиление этой североамериканской державы Туманному Альбиону было очень невыгодно. Впрочем, в пику определенной недальновидности, мы пытались вредить ежеминутными каверзами своему традиционному врагу. Но Александр-то понимал, что держава, которую пересоберет Авраам Линкольн, в будущем станет ключевым противником Отечества во всем мире, переняв эстафету от дряхлеющей Великобритании. Поэтому, великий князь решил не
стесняться в средствах и применить все приемы черного пиара, которые только смог вспомнить.
        После часового монолога Александра Наталья хмыкнув, подала голос:
        - Саша, я вынуждена вам отказать.
        - Почему?
        - Потому что я не смогу все это сделать. Я же обычная женщина и совсем не похожа на Миледи из романа Александра Дюма.
        - Вы лучше.
        - Не льстите мне. Я отлично понимаю пределы своих возможностей. Согласившись вам помогать в этом деле, я быстрее всего окажусь в очень неприятной ситуации, которая будет мне грозить, в том числе и летальным исходом. Вы не подумайте, я не из-за страха вам отказываю.
        - Да… я понимаю. Действительно, у меня от желания поучаствовать в той войне уже совсем сознание мутнеет.
        - В чем причина подобного навязчивого желания?
        - Если мы сейчас упустим возможность, то позже уже не сможем вмешаться в дела этой державы.
        - Зачем она вам? Далекая страна, буквально на другом конце планеты. Что она вам такое сделала?
        - Сделает.
        - Простите?
        - Эта страна в будущем станет врагом отечества похлеще Великобритании. А отсутствие сильных противников на суше и отделенность огромным океаном от наиболее влиятельных европейских держав избавят ее от многих проблем. В свою очередь это позволит ей намного быстрее развиваться.
        - Откуда вам это известно?
        - У меня свои источники. Наталья. Это совершенно точно. Если мы сейчас упустим шанс, потом будет уже поздно.
        - Хорошо, я что-нибудь попробую придумать. Главное не совершайте необдуманных поступков. А то вы разгорячились так, что хоть пироги на вас пеки.
        Наталья Александровна вновь отбыла по делам в Санкт-Петербург, а вокруг Александра завертелась круговерть организационных вопросов.
        Первым делом в поле между Московской оружейной фабрикой и Московским императорским военно-инженерным училищем начали энергичнейшим образом возводить полковые казармы, а также всю необходимую инфраструктуру, которую, на взгляд Александра, стоило там развернуть. Впрочем, казармы и столовую строили в первую очередь. Задача это была не очень сложная, поэтому, после завершения проектной работы, великий князь смог передать дела полностью Закревскому. А сам принялся за другие дела, в частности, начал заседания комиссии, которой предстояло отобрать желающих для зачисления в новый полк. Это действо оказалось весьма актуально, так как добровольцы отозвались довольно быстро, и их было много, очень много. Подобное положение дел объяснялось тем, что об Александре уже ходили самые разнообразные слухи, преимущественно положительного характера, из которых простые солдаты и унтера сделали для себя вывод, что стоит попробовать. Поэтому у великого князя появилась возможность очень придирчиво отбирать тех, кто к нему поступал. Шли, само собой, как и планировалось, преимущественно нижние чины, так как офицеры в
основной своей массе имели совсем другие интересы и ориентиры.
        Отбирали по трем критериям. Во-первых, это физические показатели и здоровье. Причем массогабаритные параметры должны были укладываться в средние показатели, то есть сильно высоких бойцов или очень низких старались не брать. Это был своего рода небольшой "таракан" самого Саши. Он, видите ли, хотел, чтобы полк получился максимально однородным по своему внешнему виду. Во-вторых, смотрели на умственные способности. Даже если человек был не образован, ему задавали задачки на смекалку и наблюдали за тем, как тот размышлял. В-третьих, важным критерием выступила категория решительности. Умные и здоровые увальни Александру были совершенно ни к чему. Особняком стоял особый параметр порядочности - всех, прошедших отбор по основным показателям пропускали через сито третьего отделения канцелярии Его императорского Величества, изучая, что за люди эти кандидаты. И только после всей процедуры доброволец становился кандидатом на зачисление в полк. Кандидатом по той причине, что лишь 30 июня, по завершению конкурса, будут приниматься окончательные решения. Конкурс в целом был очень неплохим - по два с лишним
десятка человек на место. Видимо "сарафанное радио" делало свое дело очень исправно. Что радовало, так как позволяло набрать хорошо обученных ефрейторов.
        Основной причиной, почему в формирующуюся учебную часть потянулись нижние чины, стали условия, в которых будет проходить служба. Во-первых, в новой учебной части вводился запрет на телесные наказания. Во-вторых, нормальное централизованное питание избавляло нижние чины от бесконечной возни по добыванию и приготовлению пищи. Что порождало массу проблем. То есть людей привлекали совершенно обыденные и довольно приземленные вещи, которые облегчали им жизнь. Впрочем, эти же условия оказывали негативное действие на офицеров, которым казались совершенно не интересными. То есть, по конкурсу преимущественно происходило заполнение позиций нижних чинов, в то время как офицерские и унтер-офицерские должности оставались для выпускников училища.
        Параллельно с конкурсом шла разработка структуры нового полка, который создавался по отмашке императора с "чистого листа". Александру буквально пришлось воевать за каждый пункт, так как далеко не все его идеи воспринимались правильно офицерами, привлеченными для консультации в этом деле. Впрочем, как и в делах с винтовкой, у великого князя оказался под боком ресурс, который отлично приводил в чувства слишком упорных в своих заблуждениях офицеров. Да, Левшин это делал очень деликатно, но офицеры все равно обижались, что их мнение не учли. Но что поделать, всем мил не будешь, тем более в подобных вопросах.
        Получилась следующая схема. Ядром полка стали три пехотных батальона, в каждом из которых имелось по три пехотные роты. В качестве усиления имелась восьми орудийная артиллерийская батарея и пулеметная рота. Также имелась рота тылового обеспечения, и различные узкопрофильные взводы. А именно инженерно-саперный, медико-санитарный, разведывательный, коменданский, связи и оркестр. Довольно внушительное формирование.
        Отличительной особенностью нового штатного расписания стало введение новой организации роты. Теперь она делилась на три взвода, которые, в свою очередь, делились на три отделения, ну а те - на три звена по три человека. Впрочем, ничего принципиально необычного в организации учебного полка не было. С современной точки зрения. Особой критике подвергались эти самые звенья, так как современные Александру офицеры просто не понимали, зачем такие малые подразделения нужны. Но в положение можно было войти так как они все еще мыслили категориями войны 1812 года, когда стреляли редко, недалеко и совсем не метко из дульнозарядных гладкоствольных ружей. То есть казнозарядные винтовки под унитарный металлический патрон для них ничего не меняли. Видимо пройдет не одно десятилетие, прежде чем офицеры старой закалки поймут и примут более современные тактические решения.
        Также перед Александром стояла непростая задача - обучить и снарядить всю эту массу людей. Форму полку утвердили такую же что и в училище, дабы облегчить ее пошив. Тем более что весь личный состав формально и так проходил как учащиеся. Вооружения пока не было никакого, так как фабрика еще не наладила выпуск винтовок. Впрочем, винтовки были лишь малой головной болью, практически устраненной, помимо них были и другие не менее важные вопросы об артиллерии и митральезах.
        Вводить гладкоствольные артиллерийские орудия на вооружение полка было бессмысленно, а разрабатывать новые нарезные системы, заряжаемые с казны, в рамках имеющихся сроков и ресурсов казалось полной утопией. Подобное положение совершенно не радовало, причем настолько, что Александр оказался буквально на грани безвыходной ситуации. Впрочем, положение спасла случайность. Оказывается весной
1860 года полным ходом шло испытание 4-фунтовой бронзовой нарезной полевой пушки, которую вот-вот должны были принять на вооружение. Эту очень важную новость ему сообщил в своем письме Обухов, который к тому времени отбыл к себе в Златоуст дальше заниматься вопросом производства артиллерийской стали. Понимая, что это лучшее из возможного, Александр эти пушки и заказал. Нужно же было на чем-то практиковаться его артиллеристам. Эта система хоть и не блистала выдающимися показателями, но позволяла обучать расчеты скоординированной прицельной стрельбе. Ведь перед батареями теперь Александром ставилась задача не только точно стрелять, но и стрелять скоординировано. Дело в том, что в то время существовала практика самостоятельного наведения на цель своего орудия каждым наводчиком, причем индивидуально и независимо. Это приводило к рассеиванию огня и снижению и без того не высокой точности. Саша же желал видеть настоящие батареи, в которых командир в полной мере управляет огнем всех орудий, а не просто отбывает номер. Для 1860 года подобный подход был серьезным, требующим, как это ни странно, правильно
обученных командиров батарей.
        А вот вопрос с механическими пулеметами (так Саша назвал митральезы не залповой стрельбы) оказался куда острее и сложнее. Они были нужны, но на рынке их практически не было. По большому счету, существовала только одна система - митральеза Монтиньи, принята весной того же 1860 года на вооружение французской армии. Да и та была настолько засекречена, что о ней Александр только по памяти и знал. При этом митральеза Монтиньи обладала столь убогой конструкцией, что Саша даже не мог рассматривать ее всерьез. Поэтому оставался только один путь - создавать эрзац пулемет "с нуля" своими силами. Вот как раз для этой цели Горлов и был нужен. Почему именно митральеза, а не, скажем, нормальный пулемет? Ответ на этот вопрос предельно прост. Во-первых, потому, что для стабильной работы автоматики пулемета нужны патроны с большим импульсом, чего с дымным порохом не добиться. Во-вторых, в современных Александру технических условиях изготовить пулемет получалось не в пример сложнее и дороже, чем митральезу из-за значительно более высоких требований к качеству материала и точности обработки. Так как в противном
случае, оружие будет часто заедать. Увы, не пришло еще время для настоящих пулеметов.
        Многоствольную систему Александру не хотелось вводить по причине того, что она не ему нравилась своей громоздкостью и избыточной сложностью. Нужно было что-то очень простое и предельно надежное. В общем, не мудрствуя лукаво, он решил остановиться на схеме в духе одноствольной митральезы Гарднера конца 70-х годов XIX века. Само собой, в сильно доработанном виде. По большому счету, Александр помнил лишь приблизительно устройство этого оружия, поэтому часть деталей, в частности приемник патронов с матерчатой ленты "слизал" с хорошо ему знакомого пулемета Браунинга времен Первой Мировой Войны. Помимо этого, памятуя об особенностях эксплуатации, Александр решил снабдить митральезу противопульным щитком, для защиты расчета. В итоге, у великого князя получилась конструкция по своему внешнему виду сильно напоминавшая легкую немецкую пушку 37-мм Pak 35/36, только на полтора центнера легче, без обрезиненных колес и с единой нераздвижной станиной, которая, по совместительству выступала в роли посадочного места для стрелка. Чтобы не попой в грязь садится. По первоначальному плану Александр хотел помещать
ствол в кожух с водой, но в ходе работ над проектом отказался от этой мысли, так как интенсивность стрельбы получалось небольшой. То есть обычного утолщения ствола было бы вполне достаточно. Питание этого механического пулемета осуществлялось из брезентовой ленты, рассчитанной на 250 патронов. Ее укладывали в жестяные коробки, в которых и переносили. Чтобы избежать перекосов в приемнике, этот своеобразный ленточный магазин подвешивался под стволом на жестком креплении. Ну вот, в общих чертах, и все. 3 мая 1860 года начали изготавливать первый опытный образец механического пулемета (как его Александр назвал) для испытаний.

19 мая 1860 года произошел неожиданный казус в русско-американских отношениях. Скандально известный сенатор Джон Паркер Хелл, еще по "резолюции Касса" в рамках которой, он призывал судить русского царя за подавление революции 1848 года в Венгрии и ссылку декабристов, устроил новую клоунаду. По его инициативе был произведен арест русского торгового судна в порту Балтимора, куда оно прибыло после отгрузки товара в Новом Орлеане. Капитану и всему экипажу были предъявлены обвинения в контрабанде оружия, которое незаконно ввозилось на территорию Северо-Американских соединенных Штатов. Причем с ходу началась создаваться шумиха, имевшая, по всей видимости, одну единственную цель - создать предвыборную истерию вокруг республиканской партии, к которой сенатор и относился. Мало того, с его подачи снова зазвучала довольно популярная в северных штатах риторика в духе "резолюции Касса" о том, что русского царя нужно судить. Сколько Александр не тормошил свою память, но ничего подобного вспомнить не смог. Видимо в той истории, которую он знал, подобное дело замяли, либо как-то смогли избежать, а тут его предали
огласке.
        Неизвестно, правда ли там имела место контрабанда или нет, но Александра это уже не волновало - он отреагировал молниеносно, написав очень резкую обличительную статью в адрес американского общества. Негоже терпеть, когда твое доброе имя поливают помоями. По большому счету статья была сведена к пяти тезисам. Во-первых, тезис о традиционном гуманизме и человеколюбии американского общества, который был раскрыт через массовую бойню индейцев, что устроили бандиты, бежавшие от виселицы в Европе. Во-вторых, тезис о природной благодарности американского общества, раскрывавшийся через прецеденты принятия помощи от местных аборигенов во время голода. Само собой, когда угроза миновала, спасителей традиционно уничтожали исключительно из благих намерений. В-третьих, важным примером добрососедских отношений стало противостояние с Мексикой, у которой США отняли половину территории, особенно после того, как там отменили рабство и туда побежали чернокожие рабы со всех американских штатов. Лучшего соседа, как говорится, не найти. В-четвертых, тезис о честности и верности слову этого замечательного общества и
народа, раскрывался через многочисленные нарушения американцами договоров с индейцами, которые они сами и инициировали. В-пятых, тезис о концепции двойных стандартов, который Александр показал через забавные моменты, связанные с рабством в свободной демократической стране, которая осуждает куда более либеральное крепостное право в России. Как говорится, в своем глазу бревна не замечают, а у других соринки осуждают. Само собой приводились многочисленные факты и описывались прецеденты, из-за чего статья получилась яркая, насыщенная и очень эффектная. Великий князь даже не ожидал, что нечто подобное у него могло получиться.
        Теперь ее нужно было опубликовать. Как и где? Да, Александр Николаевич прочитав статью, оказался несколько недоволен, так как она усугубляла и без того неприятный международный скандал. Впрочем, ответить на выходку Джона Паркера было необходимо, тем более что тот уже не раз выступал против России. Поэтому поступили так, как предложил Саша - статью, после аккуратной стилистической правки, дабы сгладить откровенно острые углы и перевести полностью в поле злободневной сатиры, отправили в редакцию газеты "Санкт-Петербургские Ведомости". Само собой с визой императора, удостоверяющей в том, что он ознакомлен и не возражает против ее издания. Имя автора было скрыто за псевдонимом некоего никому не известного поручика Ржевского.
        Эффект от статьи получился феерический, особенно в трех странах: собственно Российской Империи, Великобритании и США. Впрочем, в последней стране статья легла на очень благодатную почву, только усилив и без того острые противоречия между Севером и Югом, к которому с каждым днем все более тяготели практически все индейские племена западного побережья.
        Следующим шагом Александра стал выпуск тематического издания комикса, в котором все указанные выше тезисы обыгрывались через сатирические зарисовки. В свете чего следует учесть, что комикс к лету 1860 года был довольно популярным и коммерчески успешным ежеквартальным изданием с тиражом десять тысяч экземпляров на русском языке и три тысячи на английском. В конце концов, в сентябре 1860 года сам Джон Паркер Хелл в интервью газете "Нью-Йорк Таймс" заявил, что инициализация ареста этого корабля стала самой большой ошибкой, которую он когда-либо совершал. Впрочем, русско-американские отношения были уже очень сильно подорваны. Особенно с отечественной стороны, где последовали значительные возмущения со стороны граждан, следящих за политическими вопросами, действиями американских властей в целом ряде вопросов. Даже студенты и те забурлили.
        Выдержки из комикса:
        "Переселенцев в Новый Свет холодной зимой от голодной смерти спасают индейцы, безвозмездно поделившиеся с голодающими соседями своими припасами. Среди переданного им продовольствия были большие, толстые и очень вкусные птицы, прозванные в последствие индейками".
        "Племена, столь неосмотрительно пригревшие соседей, всего десять лет спустя вымирают от оспы, которая содержалась в специально подаренных им зараженных одеялах".
        "В память о тех событиях, нынешние американцы каждый год на День Благодарения зверски убивают и съедают миллионы идеек. Упаси вас Господь делать для этих людей что-нибудь хорошее".
        Великобритания подобные веяния поддерживала всемерно. Расчет Туманного Альбиона был прост - нельзя было допускать, чтобы отношения России и США вновь стабилизировались и нормализовались. Ведь подобное обстоятельство серьезно помешало бы Великобритании отстоять свои интересы в стремительно нарастающем конфликте внутри их бывшей колонии. Однако в землях Туманного Альбиона так и не поняли причину столь сильного и не характерного возмущения Российской Империи. Не поняли, но и значения особого не придали, допустив, что это просто эмоции, которые не раз сказывались на внешней политике столь непонятной и не предсказуемой для них страны.
        В свете нагнетания международной обстановки, которая теперь поддерживалась всеми силами английской дипломатии, поход Александра в САСШ стал куда более реален, нежели раньше. Вопросы рабства отошли на второе место, уступив свое место обостренной национальной гордости. Но дальше вызывающей риторики пока не заходило. Все ждали результатов президентских выборов в САСШ, которые по прогнозам должны были положить начало расколу страны.
        Но вернемся к материальной части полка. 7 июля 1860 был изготовлен первый механический пулемет. Испытания показали очень неплохой результат - матерчатая лента на 250 патронов расстреливалась за пятьдесят секунд, после чего уходило еще около двадцати секунд на установку новой. В принципе, для 1860 года очень неплохо. По огневой эффективности, механический пулемет был сопоставим с ротой стрелков из английских винтовок Энфилд. Впрочем, испытания выявили ряд недостатков, как в механике, так и в управлении огнем. Хотя, нужно признаться, вторая поделка "конструкторского бюро им. Саши" вышла не в пример лучше первой. Видимо сказался опыт. Восемнадцатого июля в мастерскую Медведева были отправлены чертежи доработанной модели вместе с хозяином производства. А Горлов с Александром взялись за проектирование револьвера.
        Ничего особенно сложного делать не планировалось. Шестизарядный барабан под унитарный патрон центрального боя с закраиной.374-40, который представлял собой укороченную версию винтовочного. Конструктивно новая поделка представляла собой револьвер одинарного действия с переломной рамкой. А по своему виду он напоминал Colt Army 1860 года (который, по существу и был взят за прототип), за тем исключением, что был серьезно скорострельнее и проще в перезарядке. В общем, совершенно обычная конструкция для того времени, исключая заряжание.
        Опытную партию из десяти револьверов разместили на Тульском оружейном заводе, впрочем, понимая, что их там будут делать практически вручную, говорить о партии в три сотни нет никакой возможности. По крайней мере, собственными силами Тульского завода.
        Прочим необычным снаряжением, которым должны были выгодно отличаться бойцы этого полка во время американского похода, стали глубокие стальные шлемы и малые пехотные лопатки, которые по штату были положены всем нижним чинам и унтер-офицерам. Впрочем, формально их в учебном полку не вводили и соображений конспирации. Тут стоит отметить, что вводимые Александром стальные шлемы сильно подрастеряли парадность. По крайней мере, по сравнению с моделью образца 1844 года, в которой русские солдаты сражались на редутах Севастополя. Они стали куда более просты и технологичны в производстве, а также серьезно прибавили в защитных свойствах. Это выражалось в том, что новые шлемы не пробивались револьверной пулей и отлично держали сабельный удар. А это очень серьезно снижало процент ранений в бою в целом. Говоря же про малую пехотную лопатку, то тут сложно было придумать что-то необычное. Александр тупо скопировал по памяти хорошо знакомую МПЛ-50, с которой хорошо познакомился во время своей службы в прошлом. Такие знакомства, как говориться, не забываются.
        Впрочем, на фоне всех этих револьверов, касок и винтовок особенно ярко выделялась походная кухня. Как это ни странно, но подобное явление еще не посетило русскую армию, поэтому ее требовалось создавать практически с нуля, то есть по памяти, благо Александр отлично представлял себе устройство полевой кухни времен начала XX века. На полковое обеспечение предполагалось выделить двенадцать подобных конструкций, каждая из которых была рассчитана примерно на три сотни человек.
        Но это были только наиболее яркие моменты, так как иных мелочей оказалась масса. В связи с чем, Александр практически забросил занятия в училище, заменив его практическими делами организационного характера. На что не мог не отреагировать император, а потому 15 августа 1860 года вызвал его к себе на беседу.
        - Саша, что происходит? Ты все бросил и занимаешься подготовкой этого полка так, будто он завтра должен идти в бой. Все еще надеешься поехать в САСШ воевать?
        - Да. - Александр смотрел императору прямо в глаза, спокойно, уверенно, не мигающим взглядом. - Мы не можем упустить этот шанс, тем более что в текущей обстановке, наше выступление на стороне южных штатов никто не осудит.
        - Ты хочешь, чтобы мы объявили САСШ войну?
        - Нет. Из России поедут добровольцы. Империя будет соблюдать вооруженный нейтралитет. В то время как ее верноподданные, движимые исключительно желанием восстановить справедливость, выедут в качестве добровольцев, чтобы участвовать в боевых действиях на стороне повстанцев, что также пытаются освободиться от нечестивого режима. Само собой, природная сметливость позволит по пути в Новый Свет этим добровольцам самоорганизоваться.
        - Допустим, - император улыбнулся, - но зачем твое личное участие во всем этом деле?
        - Никто кроме меня не знает, как правильно использовать этот полк нового строя и его боевые возможности. Эта экспедиция решает сразу несколько проблем. Впрочем, наиболее важных из них только две. Первая - мы помогаем повстанцам, которые в ближайшее время поднимут бунт, и максимально ослабляем САСШ. Наше выступление будет не одиноко - Великобритания без сомнения, видя нашу поддержку, выступит флотом и заблокирует северные штаты. Воевать они не полезут, но даже этого будет достаточно. Если все пойдет так, как нам нужно, мы сможем добиться признания южных штатов независимым государством, чем раздробим нашего противника на две части, оставив промышленный север без дешевого южного сырья. Это первая задача. Вторая тесно связана с необходимостью сломить устоявшиеся стереотипы в головах нашего генералитета. Армия будет сопротивляться нововведениям до тех пор, пока их эффективность не будет доказана в деле, то есть - в бою.
        - Саша, но ты нужен империи здесь. Как же нам с этим быть?
        - Никак. Пап #225;, пойми, никто кроме меня с этой задачей не справится. Я, безусловно, рискую, но мы должны попробовать, потому что это наш единственный шанс. Его нельзя терять. - Александр весь разговор продолжал смотреть прямо в глаза императора спокойным, решительным взглядом и ждал ответа. Впрочем, отец не спешил. Он прошелся по рабочему кабинету с задумчивым видом, подошел к бару, налил себе треть фужера вина, и уселся на диван.
        - Александр, ты так уверен в успехе мероприятия?
        - Да.
        - Ты думаешь одного полка, хватит, чтобы решить исход той войны, о которой ты говоришь?
        - Думаю, хватит. В САСШ сейчас около пятнадцати тысяч кадровых военных, которые рассредоточены по удаленным фортам на границе с западными индейскими землями. В случае поднятия бунта, что южные штаты, что северные будут обладать только наспех собранным и совершенно не обученным ополчением. Которое, само собой, будет вооружено далеко не самым лучшим оружием. На первых порах ополченцы обеих сторон достанут даже дедовские кремневые ружья, из которых стреляли еще во время Войны за независимость. Ценность нашего полка будет соразмерна двум-трем полновесным дивизиям этих ополченцев, а то и больше. Особенно в свете новейшего вооружения.
        - Каковы масштабы формирования этих ополчений?
        - Если все пойдет так, как должно идти, то есть без нашего вмешательства, мы получим к 1864 году более миллиона солдат у северных штатов. Но это если тянуть. На первых порах там будут совершенно иные масштабы боев. Ситуация складывается такая, что если мы вмешаемся незамедлительно, то сможем изменить обстановку в свою пользу.
        - Хорошо, я понял тебя.
        - И каково решение по данному вопросу?
        - Прежде я хочу проконсультироваться с нашими "английскими друзьями", - император сделал небольшую паузу и продолжил. - Знаешь, если бы не твоя настойчивость и убежденность в том, что это, несомненно, нужно сделать, то я бы завернул эту поездку. Слишком уж она авантюрна по своей природе.
        - Но ты, все же, даешь согласие.
        - Да. - Александр Николаевич улыбнулся, - я все понимаю и хочу посмотреть, что у тебя получится. Ты меня, признаться, заинтриговал.
        Уезжал в Москву Александр в приподнятом настроении - у него получилось сделать то, что казалось невозможным делом. Император согласился, хотя ему все эти цели войны были неинтересны. Он заинтриговался в первую очередь тем, как Александр поведет себя в самостоятельном плавании. Очевидно, что великий князь "бил копытом" и рвался вперед, но допускать до серьезных дел в империи его было рано. Да и вообще, императору хотелось посмотреть на то, какого результата Саша сможет добиться в этой совершенно сумасшедшей авантюре.
        Нужно сказать, что дела в Российской империи были несколько хуже, чем в известной нам истории. Великие реформы, которые задумал Александр Николаевич, буксовали всеми доступными способами. Возьмем земельную. В отличие от известных нам обстоятельств, ее подготовка шла очень плохо. В первую очередь из-за того, что ряд наиболее энергичных ее деятелей оказались на других постах. Например, Левшин Алексей Ираклиевич, который к ней в этой истории даже пальцем не прикасался. Поэтому неудача шла за неудачей. А тут еще в феврале 1859 года скоропостижно скончался от нервного перенапряжения Яков Иванович Ростовцев - главный двигатель этой реформы и все буквально встало. Традиционно принято считать, что ключевую роль в вопросе земельной реформы сыграл Николай Алексеевич Милютин, но это не совсем так. Он был идеологом и теоретиком, который нуждался в людях, способных претворять его идеи в жизнь. У него самого просто не хватало энергии и характера для подобных дел. Поэтому земельная реформа оказалась в состоянии совершенной сырости и разлаженности. Причем конца-края этому делу было не видно.
        Александр Николаевич это понимал и нуждался в упорных, энергичных и решительных людях на службе империи, которые в состоянии проводить модернизацию государства российского. И тут в качестве интересного кандидата на сцену вышел его собственный сын - Саша. Император оказался впечатлен той энергией и упорством, с которой он готовил новый полк к боям. Его напор и хватка могли бы дать фору челюстям английского бульдога. Но самое главное - у Саши получалось то, что он делал. С проблемами, не с первого раза, но получалось. Воинская часть, которая изначально, по отзывам военного министра Сухозанета, должна была быть пригодна только для маскарада, решительно преображалась буквально на глазах. По крайней мере, так ему докладывал Левшин, который опирался на авторитет Ермолова. Очень серьезный военный авторитет в те годы. Александр Николаевич был заинтригован настолько, что решил рискнуть и разрешить сыну участвовать в этой крайне рисковой авантюре. Тем более что его "бульдожка" от своего не отступит и если не сегодня, так завтра найдет повод или придумает причину для того, чтобы сделать то, что считает
нужным. Поэтому началась интенсивная подготовка к экспедиции.
        Слова словами, но нужно было аккуратно обставить дела с русскими добровольцами. В конце концов, Александр принял решение остановиться на хорошо знакомой ему схеме. По крайней мере, он о ней неоднократно слышал и читал в своей прошлой жизни - в сентябре он учреждает "Общество добровольной помощи Конфедерации Штатов Америки". Именно оно должно было формально заниматься поиском, подготовкой и снаряжением "добровольцев". Помимо уже обозначенных риторических аспектов в недовольстве поведением правительства северных штатов, со стороны общества стали звучать слова о защите русских земель в Северной Америке, которым, дескать, угрожают ненасытные "янки". Хотя, вероятно, это было уже избыточным, так как у выступления добровольцев и без того получалось достаточно поводов.
        Довольно быстро стало очевидно, что уже засвеченную форму учебного полка использовать во время похода было нельзя, впрочем, как и любую другую униформу русской армии. Александру пришлось импровизировать на ходу. Ничего особенного придумывать он не стал. Сначала переделал гимнастерку в обычный китель очень близкого фасона из той же ткани. За исключением, накладных грудных карманов, которые выполнялись в качестве своеобразных газырей под двенадцать винтовочных патронов. Ввел в качестве головного убора фуражку немецкого покроя (с опускающимися полями), на которую можно было спокойно надевать стальной пехотный шлем. Кстати сказать, пилотку солдаты сразу же прозвали "пирожком" вместо трехэтажного официального названия. Третьим изменением стало введение совершенно обычной плащ-палатки РККА, которую хорошо читатели знаю по кинофильмам о Великой Отечественной войне. Никакой парадной формы для добровольцев Александр вводить не стал, остановившись только на полевой летнего и зимнего образца. Вся форма выполнялась из хлопчатобумажной и шерстяной материи. И окрашивалась, для отличия от училища и учебного
полка, в хорошо известный германский серо-полевой цвет или, как его еще называли, фельдграу. Того самого оттенка, который в 1935 году установили за стандарт Третьего Рейха. Как ни крути - а один из самых успешных защитных цветовых сочетаний, выступающим вполне реальным конкурентом для хаки.
        Двенадцатого сентября 1860 года фабрика смогла выпустить первую винтовку. Александр решил это отпраздновать и после окончания рабочих смен накрыл во дворе большую поляну. Он понимал, что народ может расслабиться, но пропустить такое знаменательное событие было совершенно нельзя. Эту первую винтовку завода решили не использовать, а положить на вечное хранение и выбить на ней серийный номер -
000.000.000.
        - Саша, зря ты это затеял, - Левшин был недоволен. - Только все заработало, а ты уже людей распускаешь. И так у них условия волшебные, никто не работает за такие деньги и в таком комфорте.
        - Алексей Ираклиевич, все правильно. Это не только наш успех, но и их. Они должны почувствовать, что это место не барщина, это место их дом. Это совсем другой подход к работе. Мне нужно, чтобы эти люди радели за свою работу, за те товары, что они делают, за то место где они работают. Все это для них не должно стать золотой клеткой.
        - Александр, я вас не понимаю.
        - Алексей Ираклиевич, со временем поймете. Когда увидите, во что это превратиться лет через десять.
        Народ и вправду несколько расслабился, но после обращения к ним великого князя, уже на следующий день собрался, и смог к первому ноября выйти на проектную мощность в пятьдесят винтовок каждые сутки. Больше пока не получалось чисто технологически, сказывалось несовершенство станков. То есть увеличить выпуск винтовок, можно было бы, только установив дублирующий цех. Впрочем, на данном этапе это было совершенно лишним, ибо полк до начала экспедиции получалось полностью снарядить.
        Из-за общей перегруженности ряда цехов фабрики с остальным оружием решили поступить следующим образом. Заказ на револьверы разместить на Тульском оружейном заводе, но стволы поставлять с фабрики, благо, что они делались на том же оборудовании, что и винтовочные, но с большим выходом. С механическими пулеметами из положения вышли аналогичным способом, только высылая стволы в мастерскую Медведева. Эти меры позволяли выпустить все необходимое оборудование в срок. Что же касается пехотных шлемов и малых пехотных лопаток, то их изготавливали, как и фляги и прочее сопутствующее снаряжение в цехе штамповки, который был относительно мало задействован в процессе производства винтовок. И потому частично простаивал.
        Второй стороной этой интенсивной подготовки стал юридический аспект. Александр совсем не собирался потерять все идеи и разработки во время экспедиции. Поэтому сразу после разговора с отцом, в котором тот дал добро на поход, великий князь напряг Левшина вопросом поиска юристов или стряпчих, как их тогда называли. Да не простых, а толковых. Которые уже в октябре целой бригадой отбыли в Европу и США. Перед ними стояла простейшая, но довольно масштабная задача - взять патенты на целую массу разнообразных новшеств и изобретений. Наглый ход, но стоящий того.
        - Алексей Ираклиевич, вы думаете, эта затея с массовым привлечением стряпчих для сбора привилегий оправдана?
        - Ваше Императорское Величество, я никогда не сталкивался с подобной практикой, но мне кажется, в ней есть здравый смысл. По замыслу Александра все новшества, которые он придумал, станут доступны в Европе только через покупку… эм… лицензии. Да, совершенно точно, лицензии. То есть права на использования этого новшества.
        - И что, в Европе к этому отнесутся нормально?
        - Боюсь, у них не будет выбора. Александр намерен судиться с каждым, кто попробует его обойти. Все стряпчие, представляющие его интересы, находятся не только на довольствии, но и получат процент с каждого успешного иска, выигранного в суде, а также с каждой удачной продажи лицензии. Боюсь, что они носом будут землю рыть, так как проценты в абсолютном выражении будут очень солидными.
        - Вам не кажется этот подход излишне мещанским?
        - Времена сейчас такие. Тем более, великий князь выступает как частное лицо.
        - Как частное лицо благородного дома.
        - Ваше Императорское Величество, давайте посмотрим на то, как Европа отреагирует. Пока стряпчие докладывают в своих записках, что все идет спокойно. Нигде им особенного препятствия не чинят.
        - Не нравится мне все это. В нем иногда замашки заводчика вылезают. Не доведет его до добра столь тесное общение с московским купечеством. Ну же, Алексей Ираклиевич, не кривитесь, я знаю, что вы к ним тоже испытываете симпатию. Но по мне так это сущая безделица.
        - Очень доходная безделица. А у нас бюджет, насколько я могу судить, не изобилует.
        - Алексей Ираклиевич, не лезьте не в свое дело!
        - Как вам будет угодно, Ваше Императорское Величество, - Левшин вежливо склонил голову и аккуратно вышел из кабинета.
        Дела так кипели, что даже Рождество и то, проскочило незаметно. Лишь 6 февраля
1861 года, через два дня после провозглашения Конфедерации, Александр остановился и осмотрелся.
        Полк был полностью укомплектован, снаряжен и относительно неплохо обучен, кроме медико-санитарного взвода, который пришлось на ходу перекраивать и уменьшать в размерах. Однако это компенсировалось тем, что в каждом отделение один из ефрейторов был натаскан оказывать первую медицинскую помощь, и имел при себе подсумок с бинтами.
        Впрочем, общая подготовка была настолько скомкана, что Саша не знал, за что хвататься. Ему казалось, что эту часть нужно еще готовить и готовить. Но тянуть и пытаться дальше привести ее к некоему идеальному состоянию, было нельзя - поджимало время. Можно было не успеть и пропустить момент, когда в той гражданской войне, что вот-вот разгорится в США, можно будет что-то решительно сделать в пользу Конфедерации.
        Глава 9
        "И на руинах Вашингтона…"
        (начало 1861 года - 15 декабря 1861 года)
        В конце января 1861 года Александр собрал всех бойцов своего учебного полка и выступил перед ними с речью. Ему никогда не приходилось вот так, чуть ли ни "с броневика" выступать, но он попробовал.
        - Здорово братцы! Всем нам предстоит большой и долгий поход. Своего рода проверка боем всего, чем вы отличаетесь от обычных частей. Оружие, подготовка, снаряжение и прочее. Мы идем впереди всей русской армии для того, чтобы выяснить, пригодны ли эти новшества для нее или нет. Этот поход будет в боевых условиях. Возможно, кто-то из нас погибнет. Может быть - я. Может быть - весь полк. И если кто-то считает, что оно того не стоит, пока еще не поздно отказаться и покинуть наши ряды. Потому как я не принуждаю вас рисковать своими жизнями, вы должны добровольно на это согласиться и пойти за мной. Кто желает отказаться от подобной опасности, попрошу выйти из строя, - Александр сделал паузу и оглядел бойцов полка, но ребята даже не дрогнули. Никто не вышел из строя ни сразу, ни минуту спустя. - Хорошо. Значит, идем вместе. Это будет далекая страна, в которой разгорается война между двумя ее частями: севером и югом. Основа конфликта заключается в том, что северные заводчики, сговорившись, скупают хлеб и хлопок юга за копейки, а необходимые им товары продают втридорога. Многие простые южане из-за этого
страдают. Частенько голодают. Но северяне пытаются выжать из них еще больше. - Александр снова выдержал паузу. - Но не это главное. Главное - зачем мы выступаем. По окончанию этого похода каждого из вас опросят ваши непосредственные командиры, чтобы представить мне отчет об оружии, форме и прочих деталях вашего снаряжения. Я хочу знать все ваши наблюдения. Где и какие недостатки или недочеты вы замечали. Что понравилось. Что не понравилось. Вместе нам предстоит сделать своего рода работу над ошибками и довести воинское снаряжение русской армии, которые мы с вами проверяем, до отменного состояния. Это понятно?
        - Так точно! - раздалось гулким хором.
        - Помимо снаряжения, есть еще одна вещь, которую я хотел бы, чтобы мы проверили в походе. Это новая песня….
        Этой песней стало "Прощание Славянки", которую Саша вспоминал последние месяцы. С музыкальной композицией было все просто - многократно слышанная мелодия, после получения хотя бы сносного музыкального образования, может быть воспроизведена по памяти. Хотя далеко и не сразу. А вот с текстом пришлось повозиться заметно дольше. В итоге, после длительных мучений получилось восстановить что-то похожее на популярную с девяносто первого года редакцию Мингалева. Само собой не в чистом виде, а в слегка искаженном, так как память великого князя была далеко не абсолютной. Впрочем, солдатам полка песня понравилась. Она цепляла. Уж больно хороша она была даже в этой переделке.

7 февраля 1861 года Александр отбыл в Санкт-Петербург для консультаций. Там его ждали представители КША и Великобритании. Ему, как формальному командиру экспедиции предстояло согласовать свои действия с союзниками в предстоящей кампании. Но так как выдвигаться в поход немедленно было нельзя из-за скованного льдами Балтийского моря, то ближайшие полтора месяца ему пришлось провести в ожидании и крайне увлекательной пустой болтовне. Впрочем, столь ранний приезд оказался вполне оправдан, так как переброску самого полками вместе с имуществом из Москвы в Санкт-Петербург было осуществить не так просто, как казалось бы. Дело в том, что Николаевская железная дорога просто не обладала необходимыми ресурсами, так как к указанному году была все еще очень плохо развитой структурой. Личный состав приходилось перевозить в пассажирских вагонах, а имущество в товарных. Но постоянные поломки и сбои в графиках превратили обычную рутину в красочную феерию. Уровень выучки служащих этой дороги был таков, что Саша порывался предложить расстрелять каждого десятого, чтобы остальные, наконец, взялись за ум. Видимо император
предполагал подобные казусы, а потому прозорливо начал переброску заранее. Так что, когда 19 марта Балтийское море пропустило к Кронштадту английскую эскадру, полк был уже полностью сосредоточен в столице империи, вместе с имуществом и готов к погрузке на корабли. К чему, незамедлительно и приступили.
        Впрочем, помимо согласования действий с союзниками, Александр Николаевич приставил к Саше наставника и военного советника, в роли которого выступил Сергей Семенович Урусов. Он был одним из наиболее выдающихся офицеров недавно отгремевшей Восточной войны (как в Европе называли Крымскую), которого незадолго до этого "ушли" в отставку за один неприятный инцидент в его части связанный со слишком резким поступком в отношении вышестоящего руководства. Впрочем, в текущих обстоятельствах это было не важно. Со стороны это выглядело так, будто Урусов и стал командиром при формальном главенстве Александра. Что более чем хорошо сказывалось на политическом контексте ситуации, так как устраняло лишние вопросы и невнятные суждения за "рюмкой чая", которые могла бы породить ситуация отсутствия такой солидной фигуры за плечами хоть и великого, но весьма юного князя.
        Как Александр и предполагал, Великобритания ограничилась выделением эскадры для блокады восточного побережья САСШ и обеспечения свободной торговли с КША. Давая возможность Конфедератам выжить за счет импорта наиболее важных им промышленных товаров. Это оказалось возможным за счет признания буквально с первых дней Конфедерации как самостоятельного, независимого государства. И, как следствие, сдача ей в аренду сводной эскадры. То есть, англичане умудрились обойтись без объявления войны. Впрочем, Российская Империя не сильно отстала от Туманного Альбиона в вопросе признания КША независимым государством, что ставило правительство САСШ в очень сложное положение. Да и в вопросах оказания военной помощи поступила весьма сходным образом, избежав формального повода для объявления ей войны.

27 марта произошел кратковременный заход эскадры в Лондон без увольнительных на берег. В ходе этой задержки Саша был представлен королеве Виктории. Если говорить кратко, то он ожидал большего. Мама его невесты на него совершенно не произвела сильного впечатление - обычная женщина в годах с хорошим воспитанием. Впрочем, визит вежливости не затянулся, и эскадра в тот же день двинулась дальше в путь. Чтобы, превозмогая не очень хорошую погоду, лишь 19 апреля достигнуть города Чарльстон, что располагался на побережье штата Южная Каролина.
        Надо сказать, что путешествие не прошло без эксцессов. Особенно отличились те ветераны, что в Крымской войне участвовали. За тот месяц, что британские корабли транспортировали русских солдат к берегам Северной Америки, произошло около двадцати драк и стычек. А так как наши орлы регулярно били англичан в рукопашных свалках, то это вызывало неудовольствие британских офицеров. Гордость оно им, видите ли, задевало. Поэтому Александру всю дорогу приходилось метаться между кораблями и пытаться урегулировать конфликты. Все-таки сложно вчерашним врагам уживаться вместе. Особенно в такой тесноте. Хорошо хоть кулаками махали, и хватало ума на ножи не переходить.
        - Ваше императорское высочество, поведение ваших людей нетерпимо!
        - Наших людей, сэр, наших.
        - Наших?
        - Да сэр Уэсли, наших людей. Что мои, что ваши "орлы" одинаково отличаются дисциплинарными нарушениями. Я думаю, вы понимаете из-за чего?
        - Я вас не понимаю.
        - Наши страны не так давно воевали и у простых людей еще остались нехорошие мысли. У них, в силу воспитания просто нет выдержки для того, чтобы держать эти мысли при себе. Что возьмешь с простого матроса или солдата? Кто-нибудь скажет какую-нибудь глупость, а другой не поймет, от того и конфликты. А ребята они простые, горячие.
        - Но мои люди практически не знают русского языка!
        - А знаете, сэр, это хорошая идея!
        - Что вы имеете в виду? - сэр Уэсли удивился такому резкому переходу.
        - Давайте зачинщиков драк сажать попарно в кубрик. И не выпускать, пока они не научат друг друга сотне слов на своем языке. Так и вам будет польза, и нам. Плыть нам еще долго, а тут может на этой почве и сработаются.
        - Не думаю, что от этого будет польза.
        - И все-таки, давайте попробуем. Потому как сажать на воду и гнилые сухари, я считаю не самое разумное решение в отношении, как экипажа боевого корабля, так и солдат экспедиционного корпуса. А наказывать только одну сторону, и вовсе опасно.
        - Чем же?
        - Вы представляете, что такое русский бунт?
        - Нет.
        - Русский бунт, сэр, носит природу бессмысленной и беспощадной стихии, которая вырвавшись на свободу, сокрушает все, с чем соприкасается. Именно по этой причине мой отец прикладывает все усилия к тому, что в нашей стране не было революций. Просто из любви к своим европейским родственникам. - Уэсли еще больше удивился.
        - При чем здесь европейские родственники?
        - Ну как же? Вы разве не понимаете, что сначала русские у себя камня на камне не оставят, а потом пойдут "помогать" соседям? У нас же все так - шлея под хвост попадает, и ничем не остановишь. Так что, сэр, лучше быть аккуратней с такими играми. Солдаты мне верны. Однако вопросы справедливости для них очень важны. Давайте лучше поступим так, как я вам предложил. Ну и, конечно, я хотел бы видеть поменьше заблудившихся матросов у наших ящиков с оружием. Понятное дело, что им любопытно. Но оружие носит секретный, экспериментальный характер. И мои люди проинструктированы на этот счет.
        - Хорошо, ваше императорское высочество, я прослежу за ними, - сэр Уэсли был очень не доволен разговором, но выводы сделал правильные, от чего его бледноватое лицо стало еще кислее.
        Впрочем, были и другие инциденты, из-за которых Александру было стыдно за своих людей. Особенно смущала морская болезнь, которая поразила добрую треть команды. В этом тотализаторе "зеленых мордашек" особенно отличился Миша Скобелев, который как курсант военно-инженерного училища, был взят офицером в сводный учебный полк. Морская болезнь так его измотала, что в порту его попросту выносили на руках. Однако приступы тошноты были сущей мелочью по сравнению с тем, что его подопечные вытворяли. Он выговаривал британскому офицеру за излишнее любопытство его людей, а его собственные солдаты вели себя натурально как любопытные макаки и везде совали свой нос, что было даже не бедой, а катастрофой. Ребятам, видите ли, заняться было нечем. Ну и на корабле они были первый раз. Так, с горем пополам, они и плыли весь этот месяц - две команды заклятых врагов, которые по странному стечению обстоятельств были вынуждены действовать вместе.
        Не успел полк выгрузиться в порту и помахать отбывающим британским кораблям неприличными жестами на прощание, как его сразу взяли в оборот представители правительства Конфедерации. По заранее составленной договоренности весь личный состав полка выступал как добровольцы с соответствующим оформлением, обеспечением и оплатой. Конфедерация без колебаний согласилось на эти условия, а так же на ряд других "эксплуатационных" нюансов, включающих, например, своевременное обеспечение продовольствием. Южане даже согласились на тройную выплату жалованья, супротив обычного. Впрочем, в тех условиях, это было нормально, так как конфедератам были жизненно необходимы эти кадровые солдаты с прекрасным вооружением, чтобы банально выжить. Даже юридический нюанс, связанный с гражданством русских "добровольцев" и тот был решен к моменту прибытия Александра в Чарльстон.
        Необходимым условием маскировки под добровольческую структуру стала полная интеграция в военную машину южан. Но тут возникли определенные затруднения. Дело в том, что полк в Конфедерации в то время составлял примерно от пятисот до шестисот человек, а у Александра имелось более полутора тысяч, что ни лезло, ни в какие рамки. Так что, как ни была дурная военная традиция КША, но великому князю, скрепя сердце, пришлось пойти на переформирование, в ходе которого на исторической арене Северной Америки появилась бригада конфедератов "Стальные медведи" (brigade "Steel bears") во главе с бригадным генералом принцем Александром. Подобное название, хоть и не обычное для русской части, было вполне в стиле американских воинских частей. Непонятно, как бы к этому отнеслись в России и Европе, но тут Александру выбирать особенно не приходилось из-за необходимости в мимикрии под воинскую структуру южан. Само собой, все звания и знаки отличия вводились такими, какими они были в Конфедерации, то есть всякие там капралы и сержанты, оных в русской императорской армии не наблюдалось. Причем не просто изменялись
названия, но и, формально, получалось повышение, что несколько шокировало молодых офицеров. Эти неоперившиеся юнцы еще недавно радовались поразительно звучащим для них штабс-капитанам, поручикам и прапорщикам, до которых им на практике нужно было бы служить и служить, а теперь, многие из них получили буквально по какому-то волшебству, звания полковников и майоров. Впрочем, великий князь из-за этого сильно переживал. Он боялся, чтобы у ребят не началась "звездная болезнь" или "головокружение от успехов".
        Но так как ничего поделать с текущими Саша не мог, то "отпустил" ситуацию и занялся насущными вопросами. В итоге, уже на третий день своего пребывания в Южной Каролине, он выступил с тремя обращением к президенту Дэвису. В первом Александр предлагал ввести боевое знамя Конфедерации, знаменитый "Южный крест", которые еще не существовал в природе. Обоснование было таким же как и у его оригинального автора - дескать, в дыму сражений солдаты могут путать флаги США и КША, что может приводить к опасным недоразумениям. Во втором обращении, великий князь, ссылаясь на то, что большая часть армии Конфедерации снаряжается на первых порах конфискованными с федеральных складов синими мундирами северян, то нужны какие-то заметные отличительные знаки. В частности, Саша предложил использовать шейные платки и нарукавные повязки красного цвета. По крайней мере, до тех пора, пока Конфедерация не решит проблему с изготовлением собственной формы. В третьем, рекомендовал ввести систему боевых наград, например, медали. И даже сделал пару эскизов.
        Все его предложения были благосклонно приняты. Мало этого, его бригада, в качестве поощрения, получила первое в армии Конфедерации знамя нового образца. Впрочем, нарукавные повязки и шейные платки русской бригаде надевать не пришлось, так как ее форма очень хорошо контрастировала с той, которую использовали северяне. То есть проблем с идентификацией во время боя появиться не должно.

12 мая полк, после длительных бюрократических "танцев с бубнами", был, наконец, полностью преобразован в бригаду и интегрирован в конфедеративную военную структуру. И уже на следующий день Саше было предписано выдвигаться на север, к местечку Рок-Хилл, что расположен на границе штата. Марш по довольно пустынной дороге был уныл и скучен. Лишь изредка встречались одинокие фермы или небольшие, города, в стиле тех "картонных" декораций, которые великий князь видел в фильмах про "дикий запад". Само собой, с нюансами, но незначительными. Так что те несколько дней, что бригада шла к обозначенному населенному пункту, прошли очень спокойно. Впрочем, в месте временной дислокации их тоже никто не тревожил, а потому можно было немного передохнуть, привыкая к новому климату, да и просто непривычному положению вещей. Однако такая идиллия длилась не долго. Уже двадцать третьего числа того же месяца из столицы Южной Каролины телеграфировали новое предписание.
        Теперь бригаде предстояло совершить еще более значительный пеший переход примерно на триста миль и встать лагерем у новой столицы Конфедерации, города Ричмонда. И бригада незамедлительно выступила. Весь путь проходил по шоссе с гравийным покрытием, что сильно упрощало перемещение обоза и артиллерии, которая могла двигаться не отставая от стандартной скорости пехотного марша, принятого в Европе того времени. Сейчас горожанам с их повальной гипотонии и общей расслабленностью он может показаться очень быстрым и изнуряющим, но для тех времен, когда иных вариантов перемещения, кроме как пешком для большей части населения планеты не было, положение дел было несколько иным. Да и люди собранней были, находясь в более сложных условиях выживания. Впрочем, мы отвлеклись. В течение тех двух недель, что бригада шла в заданном направлении, ей удалось пройти по улицам таких крупных городов как Шарлотт, Гринсборо и Дарем. И в каждом крупном городе людям Александра приходилось проходить с песней и бодрым строем, не смотря на усталость. Да не просто так, а с песней. Народ, конечно, слов "Прощания славянки" не
понимал, но музыка и бодрый, решительный вид подтянутых солдат в отлично подогнанной по фигуре форме, оказывал свое действие. И ничего что форма была в дорожной пыли. Это даже добавляло своеобразного шарма. Важно было то, что она отлично сидела и смотрелась даже в таком виде. Поэтому везде их встречали тепло. Жителям этих городов вид солдат русской бригады внушал оптимизм и уважение. Что, в свою очередь отражалось на ребятах, боевой дух которых повышался день ото дня.
        Тут стоит отметить необычный ход для русской армии того времени. Еще находясь в Санкт-Петербурге, Александр решил так сказать, увековечить свой поход в памяти потомков. Поэтому буквально весь февраль великий князь совершенно сбивался с ног, желая подобрать себе военного корреспондента и полевого фотографа. Проблема заключалась только в том, что никто из именитых журналистов не желал рисковать своей "шкурой" отправляясь в столь рискованное путешествие. Теплое место под собственной попой им довольно резонно казалось куда интереснее, чем радужные перспективы. Собственно Александр не настаивал, ибо ему был нужен доброволец, а этот подход совершенно отсеивал почти всех, кто ему встречался. Ровно до тех пор, пока случай не свел великого князя с Иваном Яковлевичем Красницским - деятельным мужчиной "лет тридцати", который в одном лице прекрасно сочетал качества, как фотографа, так и корреспондента. Он как раз находился в состоянии так сказать "творческого поиска" и с радостью отозвался на столь необычно предложение, которое позволяло ему посмотреть мир и завести интересные знакомства. Тем более, что
помимо всего прочего, эта поездка была весьма доходна - Саша положил ему очень солидную оплату в размере ста пятидесяти рублей серебром каждый месяц, не считая общего с бойцами столования и содержания.
        Для Ивана Яковлевича этот марш-бросок оказался совершенным праздником. Новые, необычные пейзажи, совершенно не привычные глазу жителя центральной России, новые люди, негры, индейцы, которые изредка встречались на улицах. Он не стеснялся и буквально творил - количество фотографий по тем временам просто зашкаливало. Тем более что все расходные материалы можно легко было купить на месте, причем ощутимо дешевле, чем в Санкт-Петербурге. Доходило до того, что Александру приходилось временами заставлять Красницкого садиться писать, так как тот совершенно забывал про обязанности корреспондента в угоду фотографии. Но это было скорее эпизодически, когда он слишком увлекался. Солдаты поначалу несколько дичились такого к себе внимания, однако, позже привыкли, так как беззлобный нрав и природное любопытство, пронизывали совершенно всю натуру Ивана Яковлевича, что позволяло ему располагать людей к себе, особенно в приватных беседах.
        Жителям же, уже привыкшим к развитой периодической печати и дешевым газетам, присутствие репортера очень помогало воспринимать столь необычные войска. Они начинали чувствовать что-то родное во всем происходящем и потому быстро успокаивались, тем более что в армию САСШ до начала гражданской войны традиционно шли плохо знающие английский язык эмигранты. Иван Яковлевич вот так, с бригадой, с удовольствием и прошел бы через все САСШ, но, увы, все когда-нибудь заканчивается. Так и вверенное Александру подразделение шестого июня, в конце концов, достигла Ричмонда, и стало лагерем в его северо-западном пригороде. Наступило относительное затишье.
        Никаких новых предписаний Саше не поступало, поэтому он сосредоточился на довольно непривычном для них аспекте боевой подготовки - окапывании. В течение тех дней, что бригада "отдыхала" в пригороде столицы Конфедерации, все свободное время от сна, еды и гигиены она тренировалась копать траншеи, сооружать пулеметные гнезда, артиллерийские окопы, дзоты и прочее. Поэтому, когда первого июля 1861 года в расположения русской бригады прибыл вестовой с депешей, согласно которой ей надлежало немедленно выступать к городу Манассас на соединение с Потомакской армией генерала Борегара, солдаты вздохнули с облегчением. С очень сильным облегчением.
        В этот раз для переброски единственной действительно боеспособной части была активно задействована железная дорога, благодаря чему уже третьего июля вся бригада в полном составе оказалась полностью сосредоточена к югу от указанного города. Соответственно, Александр с Сергеем Семеновичем и отрядом эскорта прибыл в расположение штаба армии. Провел краткие предварительные консультации и занялся рекогносцировкой. Дело в том, что из разговора с Пьером стало ясно, что он сильно переживает, так как не в полной мере понимает происходящую обстановку. Собственно поэтому на предложение провести рекогносцировку он и отреагировал очень положительно, даже выделил полк кавалерии для прикрытия. Американский кавалерийский полк… человек в триста, с которыми Саша и Сергей Семенович лазили по всем окрестностям, изучая их и составляя примерную карту, особенно щепетильно отмечая броды, которых, кстати, обнаружилось не в пример больше, чем предполагали в ставке армии. В конце концов, Александр, который совершенно не помнил сценария этого сражения, решил играть "от бедра" и остановил свой выбор на холме Метьюз, как
наиболее удобной стратегической позиции.
        В тот вечер состоялся краткий военный совет, который согласился с доводами Александра, и подтвердил ему эту позицию.
        - С холма я смогу контролировать артиллерией практически весь левый фланг армии. В том числе и каменный мост.
        - Но ведь он удален на милю или около того.
        - У меня восемь нарезных пушек, которые стреляют на примерно полторы-две мили.
        - Прекрасно.
        - Помимо этого, винтовки моих бойцов позволят очень серьезно осложнить обходные маневры противника, так как бьют на милю.
        - А прямая атака на холм?
        - Самоубийство. Мои винтовки дают по восемь-десять выстрелов в минуту. А пулеметы по двести пятьдесят. Наступающие на холм части будут вынуждены идти против шквального огня. Не думаю, что они готовы к такому.
        - Хорошо. Я поддерживаю ваше предложение. Кто-нибудь возражает? - Пьер оглядел всех присутствующих, но старшие офицеры армии лишь молчаливо кивали, сталкиваясь с его взглядом. - Отлично. Если нет возражений, то занимайте холм.
        Эта новая позиция совершенно вогнала в тоску солдат бригады, так как великий князь развернул на ней очень масштабную игру в "кротов". Поэтому, когда утром двадцать первого июля со стороны церквушки Садли показались федеральные войска, их ждал очень неприятный сюрприз.
        А там было чему удивиться. За те шестнадцать суток, что люди великого князя осваивали холм, он превратился практически в кусок ожившей истории, которую вырвали из совсем другой эпохи. Солдаты в пехотных шлемах и форме серо-земляного цвета сновали по позициям, которые отлично бы сгодились и в середине XX века. Грамотно организованная круговая линия траншей, ходов, пулеметных дзотов и блиндажей позволяла не только вольготно обустроиться бригаде, но и прекрасно поместить все имущество, полевой госпиталь и землянки для отдыха. А на вершине холма на качественно изготовленном флагштоке, что стоял в центре комплекса артиллерийских окопов, развевался фланг Конфедерации. Даже уборные и те Александр удосужился нормально организовать, чтобы, в случае необходимости, солдаты смогли спокойно справлять свои физиологические нужды и при длительной осаде. Это не считая того, что бойцы бригады расчистили всю местность перед холмом от кустарника и леса, предотвратив любые шансы незаметного подхода противника.
        И вот на эту военно-техническую идиллию со стороны владений Садли вышло нечто вроде бесформенной толпы в помятых, слегка засаленных синих мундирах. Эти ребята хоть и несли в руках дульнозарядные винтовки Спрингфилда образца 1855 года, но все равно больше напоминали богомольцев, чем армию. То здесь, то там мелькали офицеры на конях, которые безуспешно пытались хоть как-то управиться с этой необузданной стихией совершенно распущенных чудаков, которые носили звание солдат лишь благодаря какому-то чудовищному недоразумению. Саша, глядя на это, даже улыбнулся какой-то странной, таинственной улыбкой "Эко как иногда история выкручивает!" Впрочем, Сергей Семенович сделал свои выводы из этой улыбки, посчитав, что великий князь радуется легкой победе, так как "эти бродяги" по мнению Урусова, выиграть могли только чудом или Божьим попущением.
        На холм Метьюз наступала первая дивизия бригадного генерала Даниэля Тайлера - самое крупное воинское соединение в этой армии северян, которое насчитывало без малого тринадцать тысяч человек. Но тут стоит оговориться - наступали они лишь в понимании ополчения середины девятнадцатого века. И это не имело совершенно ничего общего с мощными, энергичными атаками того же Суворова, и уж тем более им было далеко до легендарных эпизодов в которых русская морская пехота наводила ужас на немцев в дни Великой Отечественной войны. Северяне вели себя как какие-то чудные существа. Почти блаженные. В большинстве случаев атака представляла собой мерное, ритмичное выдвижение развернутой, густой цепи, которая пройдя шагов тридцать-сорок под огнем неприятеля, разворачивалась и со всех ног начинала убегать. Действо, которое происходило у подножья холма, было похоже даже не на бой, а что-то вроде тира.
        Артиллерия весь бой даже не отвлекалась на клоунов, которые пытались вести прямую атаку на холм, и поддерживала бригаду Эванса, что обороняла каменный мост. К концу дня, правда, там от моста почти ничего не осталось, но третья дивизия северян Сэмюэля Хельтцельмана оказалась остановлена и отброшена. Александр на это особо обратил внимание, сделав пометку в своем дневнике, так как бригаду можно было существенно быстрее отбросить, нанеся более солидные потери, если бы артиллерия была чуть более современной - хотя бы просто казнозарядной. Да и 87-мм пороховой фугас был очень слабоват и вопиюще требовал перехода на более интересные начинки.
        За весь бой на участке обороны бригадного генерала принца Александра был только один острый момент, когда Уильям Шерман, лично возглавив 13-ый полк, прошел западнее каменного моста по крестьянскому броду и попытался зайти в тыл к Славянской бригаде. Он, вероятно, мог добиться успеха, но Саша, понимая опасность таких моментов, заведомо подготовился к круговой обороне. Поэтому, подпустив поближе федеральный полк, Миша Скобелев метров с шестисот расстрелял его, командуя отрядом из трехсот стрелков при двух пулеметах. За пару минут обстрела от полка северян в пятьсот бойцов осталось меньше сотни. Да и тех чуть позже хорошо накрыла залпом артиллерия, когда, отступая, они попробовали перейти реку Булл-Ран по тому же броду, которым пользовались чтобы переправиться на эту сторону полчаса назад. Сложно сказать, сколько из них выжило, но вряд ли там получилось сильно больше двух-трех десятков человек. К счастью Уильям такого позора наблюдать не мог, ибо на первой минуте был убит, получив два попадания в грудь. Возглавлять атаки пехоты верхом на коне не самая разумная идея, на что Александр не преминул
обратить внимание Урусова. Да и вообще всех офицеров, которые были при нем у флагштока и наблюдали за действом в бинокли.
        Вечером, когда на позиции бригады прибыло командование Северовирджинской армии (в которую к тому времени уже преобразовали Потомакскую) в лице генералов Борегара и Джонсона, то на них было страшно посмотреть. У них было что-то вроде когнитивного диссонанса. Эта парочка совершенно не могла понять, что же здесь вообще произошло. Дело заключалось вот в чем. К концу дня раненных северян уже почти не осталось, так как никто их не вытаскивал с простреливаемых позиций, а потому они благополучно умирали от потери крови, пополняя число погибших. Так вот. На восточных позициях армии, где южане воевали "по старинке" по предварительным подсчетам погибло около двухсот сорока солдат противника, не считая примерно пятисот раненых, которые выживали из-за менее губительного огня конфедератов. И такой расклад считался очень даже солидным успехом. Однако в окрестностях холма Метьюз лежало две тысячи сто сорок восемь трупов. И это число казалось что Джонсону, что Борегару совершенно необъяснимым.
        Секрет Александра был прост и базировался на двух деталях, связанных с тактикой и оружием противника. В дивизии Даниэля Тайлера все бойцы были вооружены единообразно - дульнозарядными винтовками системы Спрингфилда образца 1855, которые тяжелую пулю.522 калибра пускали примерно на семьсот-восемьсот метров. Но это была предельная дальность стрельбы с жутким рассеиванием. Сразу по прибытию на позиции, великий князь проконсультировался касательно того, как принято в американской армии использовать подобное оружие (которое предположительно было у всех северян), и с удивлением обнаружил, что, как правило, раньше, чем с четырехсот метров из него стараются не стрелять. Соответственно, имея абсолютное преимущество в дальности, точности и плотности стрельбы его бойцы начинали стрелять примерно с километра. Поэтому, зачастую, противник просто не успевал выйти на дистанцию открытия огня. Что было очень печально. Для северян. Настолько печально, что единственный раненый боец в бригаде Александра имел легкое сотрясение мозга, от попадания в пехотный шлем тяжелой пули на излете. Иных пострадавших солдат во
вверенной ему части не было. А единственной серьезной неприятностью, помимо слегка ошалевшего от сотрясения солдата, стал дикий расход боеприпасов - только винтовочных патронов ушло около ста тысяч, не говоря уже о снарядах к пушкам, которых осталось не более трех десятков на "ствол".
        И надо сказать, что это еще не все - Иван Яковлевич фотографировал весь день, увлекшись съемкой столь колоритных батальных сцен. Даже удались два совершенно потрясающих кадра - панорамы боя. С той техникой, какая была в его распоряжение, подобные фотографии были чем-то на грани фантастики и очень порадовали Сашу.
        Тем же вечером, пока солдаты еще копали большие братские могилы для погибших противников, произошел короткий военный совет, на котором утвердили дальнейший план действий, а именно преследование отступающего и деморализованного противника, и наступление на Вашингтон. Пьер и Джонсон оказались так впечатлены успехом боя, что решили пренебречь распоряжением президента Дэвиса и на плечах отступающих федералов ворваться в их столицу. Дело в том, что Джефферсон Дэвис отказался выслать необходимые, на взгляд Джонсона, двадцать тысяч солдат, для поддержки наступления на столицу Федерации. Но впечатления от успеха и, особенно, от страшных потерь, которые понесли северяне, в руководстве армии возобладали над осторожностью, и генералы решили рискнуть. Уж больно много давала победа в этой импровизации.
        Преследовать и беспокоить отступающие войска федералов, не давая им остановиться, и навести в своих рядах порядок, было поручено четырем кавалерийским полкам. Бригада же великого князя, как самая организованная, выступила в качестве авангарда основных сил армии. Поэтому, уже утром ей надлежало сниматься с позиций и выдвигаться маршем, в направление Вашингтона. В качестве боевого охранения ей временно придавали кавалерийский полк Джеба Стюарта, который успел прекрасно себя зарекомендовать в этой роли. Подобное положение дел позволило бойцам Александра совершенно спокойно и без эксцессов прибыть двадцать шестого июля к предместью столицы САСШ - города Вашингтона.
        Именно на этом переходе великий князь впервые столкнулся с североамериканской прессой, которая ему была знакома только по прошлой жизни. Саше в руки попала ежедневная газета "New York Herald" за 22 июля, в которой была статья о битве при Булл-Ране.
        "… американские войска героически сражались с превосходящими силами противника, держа напряженную оборону на холме Метьюз, который штурмовал корпус принца Александра, стремившийся воспользоваться серьезным численным преимуществом своих наемных солдат славянского происхождения, чтобы окружить и принудить к сдаче гарнизон. Лишь благодаря самоотверженному героизму и прекрасным боевым навыкам добровольцев под предводительством полковника Шермана наши войска смогли удерживать холм до самого вечера, когда из-за общего стратегического отступления армии на хорошо подготовленные оборонительные позиции им пришлось покинуть прекрасно обжитый и ставший уже буквально родным холм…"
        Александр перечитывал этот листок раз за разом, пытаясь понять, не сон ли это. Но нет, действительно, "New York Herald" безбожно врала в угоду политической конъюнктуре и, видимо, желая всячески приподнять патриотические настроения в среде обывателей. Невольно скривившись, он убрал эту газету к себе в архив, на память. "Нужно будет этой бумажкой позже воспользоваться и высмеяться этих комедиантов", не зря же он таскал с собой военного корреспондента с фотоаппаратом.
        Конечно, кавалерийский полк осуществлял оперативную рекогносцировку и разведку, но великий князь решил не страдать болезнью "великих полководцев" и не ходить маршевыми колоннами мирного времени по вражеской территории. То есть, впервые за время пребывания в Северной Америке развернул бригаду в нормальное маршевое построение с дозорами, походными заставами и прочими прелестями, грамотного подхода к делу. Поначалу было несколько непривычно управляться с такой толпой, как ему самому, так и его офицерам, поэтому двигаться получалось очень медленно. Впрочем, второй день марша позволил развить, куда большую скорость, чем первый. А люди потихоньку привыкали к необычному, но вполне разумному новшеству.
        Вашингтон, впрочем, их ждал. Авраам Линкольн, сразу как узнал о поражении и угрозе для столицы, самым решительным образом занялся подготовкой города к обороне. По наиболее важным направлениям строились баррикады, разворачивалась новая армия из остатков разбитых частей и добровольцев. Однако до взрыва мостов через реку Потомак дело не дошло. Да и вообще - их толком никто и не охранял. А те небольшие отряды, что встретились, на двух ближайших к Вашингтону мостах, были отогнаны беглым огнем с недосягаемой дистанции для их оружия. Причем на южном берегу реки безраздельно господствовала кавалерия южан и федеральных войск вообще не было. Это привело к тому, что все солдаты противника, находившиеся вне города, стремительно туда отступили и укрылись за баррикадами. Никаких попыток воздействовать на переправляющиеся войска с помощью кораблей также не предпринималось.
        Все складывалось как нельзя лучше для дальнейшего наступления, однако, Александр решил не рисковать и отправил на рекогносцировку приданный отряд кавалерии. Он вернулся очень быстро, так как попал под плотный огонь на нескольких въездах в столицу. Стрельба северян хоть и носила хаотический характер, но привела к потерям - пятьдесят три кавалериста были убито или ранено. Судя по обстановке, которую описал Стюарт, в городе, по всей видимости, находилась дивизия или даже две противника общим числом в несколько тысяч человек. Радужное известие. Поэтому, Саша решил подождать подхода основных сил, так как не желал единолично штурмовать баррикады и участвовать в непредсказуемых и хаотичных уличных боях. Вопреки традициям XIX века он не желал терять своих людей, вне зависимости от их происхождения, столь бессмысленным и бездарным способом. По большому счету Саша их вообще не желал терять. А наступать дальше, оставив город забитый противником в тылу, было бы редким безрассудством, так как "авангард Северовирджинской армии" слишком далеко оторвался от основных сил. Вся эта диспозиция привела к тому, что
Саша решил просто и незамысловато занять оборонительную позицию в пригороде Вашингтона Джорджтауне, оставив за собой контроль двух мостов через реку Потомак и отличную артиллерийскую позицию для обстрела прилегающей акватории.
        Тихое и спокойное ожидание длилось не долго, так как недоедавшие уже несколько дней из-за перебоев в снабжении и отсутствия "запасливого хомяка" в обозе кавалеристы, порывались начать грабить, чтобы просто насытиться. Пришлось на первых порах отсыпать продовольствия приданому полку из бригадных запасов и начать как-то решать эту проблему. Александр отвечал за этих "скакунов", а приобретать весьма сомнительную славу мародера из-за действий своих подчиненных ему совсем не хотелось. После того, как люди Джеба нормально покушали, их отправили на фуражировку по окрестностям, где вменили в обязанность скупать продовольствие за нормальную цену. Как ни сложно догадаться, имея хоть небольшое представление об американском менталитете, местные с удовольствием продавали продукты питания своим врагам. Получалось не очень много, но бригаде хватало, даже с запасом. И более того - местные дельцы, поняв, что дело пахнет прибылью, стали пригонять фургоны с продовольствием прямо к заставам русских.
        С подходом основных сил армии эти интендантские дела отошли на второй план, и началась активная подготовка к штурму. Джонсон считал, что осаждать только время терять. Впрочем, Александр вместо ожидаемого предписания о наступлении на город во время планирования общего штурма получил несколько неожиданное предписание, согласно которому его бригаде надлежало обойти Вашингтон с запада и заблокировать дорогу на Балтимор, которая представлялась Джонсону самым опасным направлением для отступления федеральной армии. По ней же могли подходить подкрепления. Великий князь, поначалу, хотел было взбрыкнуть, так как жаждал войти в Вашингтон в составе армии победителей, но здравый смысл и Сергей Семенович очень быстро привели его в чувство. Поэтому, двадцать девятого июля его бригада, усиленная все тем же полком Стюарта, уже находилась в трех милях к северо-востоку от Вашингтона и интенсивно окапывалась.
        На самом деле это окапывание имело вид целого комплекса мероприятий, которые были связаны не только с фортификационными работами. Перед великим князем стояла задача - не только подготовить ловушку отступающим войскам противника, но и заманить их в нее. Поэтому, воспользовавшись захваченной телеграфной станцией на Балтиморской железной дороге, Александр телеграфировал в Вашингтон:
        "Вас окружают. Отряды кавалерии повстанцев видели недалеко от Балтимора. В целях затруднения их наступательных действий, в настоящее время мы приводим в негодность все дороги, которые ведут на северо-восток страны. Включая железную дорогу. Телеграфные станции мы сожжем или взорвем, чтобы противник не смог ими воспользоваться. Если обстоятельства сложатся так, что вам придется отступать, то уходите по дороге на Бладенбург.
        Командир Велингтонских ополченцев Томас Сойер"
        Аналогичную телеграмму Александр отправил в Балтимор, только представившись полковником Сойером. После чего поджег телеграфную станцию и начал реализовывать свой план. Для диверсий на транспортных коммуникациях противника Саша выделил полк Миши Скобелева. В тот же день был взорван мост через залив, огибающий с востока столицу. Перекопаны во многих местах траншеями все относительно нормальные дороги, идущие на север и северо-восток от Вашингтона. В том числе старое Бладенбургское шоссе. На следующий день не избежала внимания и Балтиморская железная дорога. Ее полотно в трех местах было разобрано, а насыпь развалена, чтобы затруднить починку.
        Но все это безобразие не мешало основной работе - подготовке засады. Место для нее Александр выбрал в том месте, где новое Бладенбургское шоссе ближе всего подходило к железнодорожной насыпи - в полумиле к северу от фермы Кларка Миллера. Само собой, ферму предварительно спалили дотла, а ее владельцев посадили в фургоны, выдали сто долларов (огромные по тем временам деньги) и отправили на поселение в Чикаго. Пообещав в случае, если они будут молчать и быстро удаляться от этих мест, никогда больше не искать встреч с ними. Миллер, к счастью, оказался очень сообразительным мужчиной и никаких проблем создавать не стал. Впрочем, его примеру последовал и сосед Билл Кальверт. В итоге, участок дороги стал пустынным, по крайней мере, на пару миль в сторону Вашингтона.
        Для непосредственного расположения бойцов Саша выбрал место, где с одной стороны железнодорожная насыпь очень сильно увеличивалась из-за особенностей рельефа, превращаясь в высокий земляной вал, а с другой - к шоссе подходил лес. Помимо этого, радовала сама дорога - именно в этом месте заканчивался спуск и начинался подъем. Место выходило очень интересным, так как со стороны леса весь участок был как на ладони и отлично простреливался. С флангов участка, протяженностью в милю, располагалось по три пулеметных дзота, которые должны были выступать запирающими силами, не дающими противнику отступить. А вся протяженность леса между ними занималась длинной пехотной траншеей с удобными стрелковыми позициями, и тремя пулеметными гнездами, которые стояли на равном удалении друг от друга. Всю эту линию получилось расположить в трехстах шагах от шоссе и отлично замаскировать. А на дистанции в семьсот шагов - расположить артиллерийскую батарею, впрочем, тоже замаскированную.
        Двенадцатого августа, когда все уже было готово, и бригада отдыхала, к ней пожаловали желанные гости. Измученные двухнедельными городскими боями солдаты северян шли широкой толпой по дороге, и по обочинам, расходясь своеобразными волнами от нее на пятнадцать-двадцать метров. Впрочем, без всякого боевого охранения, разведки и авангарда. Шли - это еще громко сказано. Он брели, еле поднимая ног. Центральную часть шоссе занимали фургоны и какие-то важные люди верхом на лошадях, а вокруг них, как овцы вокруг пастухов, жались солдатики. Причем как такового растягивания, характерно для подобного состояния духа, практически не было. Все наоборот старались идти кучнее, видимо опасаясь кавалерии южан.
        После того, как они, естественно, не заметив замаскированных позиций противника, втянулись в заранее размеченную зону обстрела, Александр отдал приказ об открытии огня. Полторы тысячи винтовок, девять пулеметов и восемь пушек заработали разом и на пределе своих скоростных возможностей. Получился своего рода все сметающий свинцовый шквал. Около пятнадцати тысяч пуль каждую минуту обрушивались на солдат противника, стремительнейшим образом их уничтожая. В их рядах сразу началась паника, метания и давка. Причем паника сыграла с ними злую шутку - она не дала ребятам трезво оценить обстановку и залечь. Вместо этого они напротив, вели себя как укушенные и "мельтешили" с дикими криками. Лишь на третьей минуте остатки отступающих войск северян ринулись к железнодорожной насыпи, желая спастись за ней. Впрочем, именно там они и погибли, так как взобраться на высокий земляной вал под плотным стрелковым огнем - крайняя степень безрассудства. Они пытались карабкаться по крутой насыпи, а с дистанции в семьсот-восемьсот метров по ним вели плотный обстрел. Те, кто забрался повыше, получаю свою пулю, скатывался
вниз, сбивая к подножию своих коллег по несчастью. Там последние северяне и собрались. Впрочем, по этому валу из тел у подножия насыпи еще секунд тридцать велась стрельба. На всякий случай.
        Когда беглая стрельба, наконец, утихла, Александр немедленно отправил вестовых, чтобы ему доложили о потерях. Их не было. Даже раненых не было. А там где еще несколько минут назад шли солдаты противника, лежало поле трупов, хотя нет, скорее кровавая каша, растекшаяся жирным, слегка смазанным пятном. Впрочем, Джебу Стюарту это было еще не ясно, а потому он вскочил в седло и повел своих кавалеристов к месту гибели отряда противника. Что его туда повлекло сложно сказать, но зря он это сделал. Очень зря. Его люди оказались не готовы к зрелищу, что предстало перед их глазами. Убитые и бьющиеся в агонии тела, куски мяса, оторванные конечности, кровь, мозги, содержимое кишечника, стоны и крики ужаса раненых, ползающих в этой каше и сладковатый аромат парного мяса, смешанного с запахами фекалий и крови, от одной только смеси которых, с непривычки, может желудок вывернуть. В общем, там было все самое эффектное, что можно встретить на войне, только в одном флаконе и значительном количестве.
        Многим людям Стюарта стало плохо, и они стали терять сознание, падая прямо в эту самую кашу. Впрочем, не всем. Однако проблем это добавило. Им под стать оказались и слушатели училища, впервые оказавшиеся на войне. Да что они, даже старые, закаленные ветераны, многие из которых побывали на Крымской войне, и те находились на грани нервного срыва. По большому счету, после окончания этой бойни, часть бригады в унисон молилась и блевала. То есть, была частично деморализована. За исключением ветеранов и Александра. Однако же и опытный, навоевавшийся Урусов, глядя на результат успешной засады, стоял с задумчиво-печальным видом.
        Саше же, в ключе произошедших событий, вспомнилась фраза, которую старший прапорщик, говорил своим бойцам в "учебке" в одном известном фильме, о том, что они могут писаться, какаться, звать маму, но боевую задачу выполнять, несмотря ни на что. Так и тут получилось. Впрочем, если говорить честно, бригада оказалась психологически не готова к "новой войне". И если при Булл-Ране вся эта бойня носила более растянутый по времени и пространству характер, и не так сильно давила на неокрепшую психику, то на дороге в Балтимор люди не выдержали и "потекли".
        - Вот, Сергей Семенович, - обратился Александр к Урусову через несколько минут после окончания дела, - перед вами война будущего. Как вы видите, она готова принимать жертвы в любом количестве и качестве. А смерть в бою, теперь еще менее овеяна красотой и изяществом. Авраам Линкольн совершил ошибку и не послал вперед себя разведку и боевое охранение, поэтому закономерно попал в засаду. Новая война наказывает за любые ошибки исключительно смертью.
        - Это ужасно… и очень печально. Глава государства погибает столь бесславным образом.
        - Безусловно, это не делает им чести. Но если мы не хотим, чтобы с нашими солдатами поступали также, то должны стремительно идти вперед. Нет, скорее даже бежать. И опережать всех в своем развитии, а не жить одними традициями, которые привели нас к трагедиям в Тавриде. Вы же там были. По-вашему, хорошо ли был обучен и снаряжен русский солдат? Молчите? Правильно. Из рук вон плохо. По большому счету он мало чем отличался от того солдата, что в Отечественную войну сражался при Бородино. Прошло полвека, а наша армия как будто забыла, что нужно развиваться. Впрочем, словами это не исправить. Нужны дела. Как там говорится в старой русской пословице: "На Бога надейся, а сам не плошай?" Так ведь?
        - Я, право, не знаю, - Урусов задумчиво рассматривал поле трупов. - Неизвестно, нужны ли эти дела.
        - Сергей Семенович, по вашему мнению, лучше чтобы вот так нас стреляли?
        - Я не это имел в виду. Хотя… знаете, вы, наверное, правы.
        - И нам с вами, Сергей Семенович, нужно смириться с этой кровавой кашей, которая отныне будет всегда сопутствовать войне, и не предаваться унынию. - Александр улыбнулся. - Впрочем, от нас с вами сегодня потребуется еще много дел. Пойдемте, сейчас мы особенно нужны солдатам.
        Иван Яковлевич оказался под стать неофитам и с большим трудом смог сделать фотографии места гибели американских солдат, так как его сильно мутило. Ну не мог этот гражданский человек справиться с природными позывами. Лишь несколько глотков крепкого дистиллята позволили привести его в чувство, да и то, весьма относительно, потому как, выполнив свой долг и сделав несколько снимков, он напился до полной потери сознания. А потом еще неделю не мог нормально спать, крича во сне.
        Впрочем, довольно быстро люди стали отходить. Точнее их стали приводить в чувство те ветераны, что побывали на Крымской войне и к таким вещам были привыкшие. Самым главным стимулятором, который вернул людей к жизни, стал алкоголь - примерно по двести грамм крепкого дистиллята на человека. Но чисто этот проверенный временем метод применить не удалось. Люди Джеба, с этой порции в чувство приведены не были, а потом, "вдруг", опьянели до такой степени, что еле ползали. Пришлось их на свежем воздухе укладывать отсыпаться, да еще людей приставлять, чтобы следили за тем, чтобы эти "трупики" на спину не переворачивались и не портили статистику боя весьма курьезными потерями.
        Так что, уже спустя час после завершения этой операции, бригада относительно ожила и деловито зашевелилась. Предстояло большая работа по сбору трофеев и скорейшему погребению погибших. Великий князь не желал отправить своих союзников в тот же нокаут, что и "богатырей" Стюарта. Да и порыться в фургонах было совсем не лишним. Там без сомнения вывозилось что-то очень важное и ценное.
        Полк на копание могилы, полк на сбор трофеев, полк на боевое охранение. Впрочем, последнее оказалось лишним, так как за исключением местных жителей, приезжавших помародерствовать за несколько миль к месту предполагаемого боя, никто к позициям Александра не подходил более в тот день. Поначалу Саша хотел по простому "закопать" явившихся предпринимателей, но решил, что кто-то должен породить страшные байки о грозных русских воинах, которые не знают поражения и так далее (пусть сами страшилки выдумывают). Поэтому, этих дельцов проводили по самой густой каше убитых, роняя их туда несколько раз, давая нюхнуть запахов реальной войны, и отправляли домой, обещая, встретив еще раз, связать и закопать живьем вместе с погибшими. Это работало идеально и больше бизнесменов из тех мест не приходило.
        Приятным сюрпризом, который порадовал Александра, стали девятьсот карабинов Шарпса, которые имелись в частях этого ополчения. Конечно, они варьировались по калибрам и моделям, но, все же, были сильно лучше Спрингфилдов, которые покупались интендантской службой Конфедерации по довольно скромной цене. Да-да. Именно покупались. Трофеи не шли правительству бесплатно. Что безмерно радовало. Так что, даже с учетом потерь на закупке продовольствия, бригада умудрялась выходить в ощутимый плюс по общему балансу содержания. Даже с учетом стоимости боеприпасов.
        Особую ценность представляли фургоны, в которых находились документы, наиболее важное имущество остатков Вашингтонской дивизии и личный архив Авраама Линкольна, содержащий очень интересный пакет бумаг, дающих представление о многих политических диспозициях и делах в САСШ. Этот архив не должен был попадать в руки русского великого князя, но он попал, и это сделало ситуацию очень опасной. Никто из известных финансистов севера не желал делать достоянием гласности свои неформальные дела, особенно те, за которые им грозила виселица. С такими документами лучше по походам не бегать, поэтому, Саша принимает решение выйти в резерв армии Конфедератов и спокойно разобраться с добытыми бумагами. Тем более что ему в такой просьбе отказать не смогут. Помимо массы очень ценных документов, Александр получил чью-то кассу в размере пятидесяти тысяч долларов серебром. Предположить ее принадлежность было очень сложно, так как прилагавшийся пакет тетрадок учета выплат, не позволяли сделать никаких выводов.
        Утром следующего дня прибыл первый корпус Северовирджинской армии под командованием Пьера Борегара, которому Александр и доложил о том, что боеприпасы в его войсках практически закончились и ему необходимо встать лагерем, дабы дождаться поставки из Санкт-Петербурга. Для француза подобная новость была очень не приятна, но он, хоть и выразил свое неудовольствие, но противиться желанию Александра на время выйти в резерв не стал. Тем более что именно благодаря людям Саши был взят Вашингтон и убит Линкольн. Да и побаивался он великого князя немного. Так что, пофыркав, Пьер удалился, а Саша продолжил заниматься своими делами в ожидании прибытия своего главного командира - генерала Джонсона. Он прибыл лишь на третий день.
        - Александр, Пьер просто в ярости. Что здесь случилось?
        - Да ничего особенного. Я просто ему сказал, что у нас заканчиваются патроны. У нас же экспериментальное оружие, расход патронов рассчитали недостаточно точно, а имеющиеся заряды нам не подходят.
        - А он говорит, что вы не хотите воевать.
        - Сэр, вы желаете, чтобы мы бессмысленно погибли в штыковых атаках? Для артиллерии у нас боеприпасов нет вообще. Для винтовок - максимум на один вялотекущий бой. К револьверам еще меньше. Так и получается, что у нас остаются только штыки. Я не знаю, что там себе навыдумывал месье Борегар, но обстоятельства совсем не радужны. Или, может быть, он желает нашей смерти?
        - Аккуратнее, Александр, у Пьера большое влияние в армии, не старайтесь сделать его своим врагом. Думаю, он просто вспылил и выкинул свой коронный драматический жест. Он любит их. Такой уж он человек, хоть и хорош как офицер. Впрочем, я вас понял. Чтобы не было вопросов, я выпишу вам предписание остаться в тылу до прибытия транспорта с боеприпасами. Я так понимаю, вы уже думали, чем намереваетесь заняться?
        - Да. Вы же планируете наступать дальше на Балтимор, Филадельфию и Нью-Йорк?
        - Верно.
        - Так вот. Кто-то должен остаться в Вашингтоне и прикрыть ее на случай маневра федералов. Думаю, если я займу Капитолий и превращу его в форт, мы все выиграем. Тем более что раньше чем через пару месяц транспорта мне не дождаться, так как мы послали за ним только после Булл-Рана, когда оценили реальный расход.
        - Хорошо.
        Впрочем, относительно боеприпасов Александр не сильно лукавил. За битву при ферме Миллс, бригада израсходовала еще одну треть своих первоначальных запасов. То есть в ее обозе оставалось около ста двадцати тысяч патронов. Так что Саша был прав не только в плане безопасности, но и с точки зрения здравого смысла. Наступать с таким расходом патронов и столь незначительными их запасами было практически самоубийственно. Но тут был нюанс. У Александра имелись ящики с капсюлями и более
80 % стреляных гильз, которые он намеревался снарядить заново. Лишние сто пятьдесят-сто шестьдесят тысяч патронов в текущей обстановке совсем бы не помешали.
        Семнадцатого августа, завершив все дела на месте боя и переехав в Капитолий Александр, спокойно сел подводить итоги последних нескольких месяцев.
        Федеральной армии САСШ было нанесено решительное поражение в нескольких боях, которое привело полному провалу северян на восточном фронте, гибели их президента и потери столицы. Однако они продолжили борьбу, что говорило о том, что не Линкольн был их реальным руководителем. Путем несложных логических построений, местоположение центра управления полетами определилось как Нью-Йорк. Именно туда генерал Джонсон и будет вести наступление. У него, как и у президента Дэвиса никаких сомнений по этому вопросу не было. Впрочем, на западе страны, армии федералов и конфедератов еще даже не начинали боев, а потому положение было неопределенным. Как и на всей войне в целом. Взятие формальной столицы и ликвидация не менее формального лидера САСШ, казалось бы, даже и не заметили. Это наводило на определенные мысли.
        По бригаде все было намного лучше. Безвозвратных потерь не было. Единственный раненый боец полностью оправился. А небоевые потери, носящие довольно массовый характер в подобных походах, оказались несущественными и легко излечимыми. Этот успех упирался в очень серьезное отношение к питанию, гигиене и отдыху. Ни одного солдата, даже в качестве наказания не заставляли везти патрульно-постовую службу, то есть, не спать нормально две ночи к ряду. Сюда же шло еще и свежая одежда, которую весьма регулярно стирали и дезинфицировали. В общем, службы обеспечения некогда полка, а ныне бригады, работали превосходно. В первую очередь из-за личного контроля великого князя, который, к примеру, питался из общих котлов полевой кухни, сам факт чего очень серьезно подтягивал и дисциплинировал интендантские службы. Наблюдавший за всем этим Урусов даже отмечал у себя в дневнике необычайную щепетильность Александра в этих вопросах, которая давала прекрасный результат. Видя человеческое, уважительное отношение солдаты с каждым днем все больше и больше проникались к великому князю уважением и доверием, так как понимали,
что он заботиться и ценит их, не желая терять, что было не характерным явлением для армий XIX века.
        Впрочем, на этом хорошие новости заканчивались. К бригаде приписывались три пехотных полка, сформированные в Южной Каролине и две батареи по восемь двенадцатифунтовых гладкоствольных полевых пушек "Наполеон". Эти усиления, правда, не давали права присвоить соединению статуса дивизии, слишком небольшой она получалось. Что было бы совсем лишним - итак уже шуму наделали. Однако сам бригадный генерал принц Александр не избежал повышения звания до генерал-майора. Своего рода поощрение, не имевшее, впрочем, никакого положительного содержания, кроме лишней головной боли и возни с целым стадом необученных ополченцев, с которым Саша, по большому счету, просто не понимал что делать. Не обучать же, в самом деле? Хотя, видимо, Дэвис желал именно этого, так как зачислил их 4-ым, 5-ый и 6-ым полками в бригаду, аналогично было с артиллерией. Хотя чему Саша мог научить на этих убогих гладкоствольных пушках, он не представлял. Поэтому, не стесняясь, написал письмо президенту, в котором изложил мысль о том, что обучать стрелять из устаревшего оружия не может, ибо не представляет как им можно пользоваться. Саша от
души поюродствовал, говоря о том, что он готов обучать рекрутов, но все упирается только в материальную часть. Однако формально дал свое согласие. Поэтому Джефферсон отреагировал мгновенно - в тот же день пришла телеграмма с просьбой прислать перечень военного имущества, необходимого Александру.
        Великого князя такой расклад заинтересовал, и он решил пойти дальше в своей авантюрной импровизации. А потому сделал заказ на двадцать четыре двадцатифунтовых полевых пушек Армстронга образца 1860 года. Нарезные, железные, заряжаемые с казны пушки калибром 95-мм и длинной ствола в 84 дюйма делали эти полевые орудия лучшими в мире из тех, которые можно было достать. Их было очень сложно приобрести, так как Великобритания выпускала их ограниченными сериями, но великий князь решил покапризничать. Помимо этого шел заказ еще на целую партию винтовок и карабинов Шарпса модели 1859 года, калибром 0.52 дюйма, причем с запасом - по три и две тысячи соответственно. Само собой Александр не постеснялся в боеприпасах, особенно артиллерийских, запасах продовольствия и под самый финиш заказал наборы формы для всех сил усиления в том же фасоне и расцветке, что и в бригаде. Влетало это в очень большую копеечку. Но, как ни странно, но уже девятнадцатого августа пришла телеграмма: "Все обеспечим. С орудиями будет заминка, но в течение сорока-пятидесяти суток поставим". Саша даже несколько растерялся. Он ведь просто
хотел пошутить, заказывая самое лучшее и понимая, что его достать почти невозможно, тем более быстро. А тут вон оно как происходит…
        Поэтому, Саша развил бурные строительные работы по укреплению своей ставки в Вашингтоне, теперь уже без шуток осознавая, что руководство Конфедерации в него верит и возлагает особые надежды. Начать работы по созданию форта великий князь решил с парка, окружающего Капитолий. Его вырубили, а землю выровняли таким образом, чтобы убрать все укрытия и сделать получившееся поле прекрасно простреливаемым.
        Дальше строительные работы завертелись вокруг самого здания. В первую очередь укрепляли стены, особенно первого и второго этажа, для чего использовали имеющийся в городе цемент и железные прутья. Цемент заливали в дощатые опалубки по периметру здания, доводя толщину стен до очень солидной величины. Таким же образом укрепляли перекрытия между этажами, только дополнительно добавляя мощные кирпичные колонны, которые должны были поддерживать армированные стяжки. Работы шли быстро и тормозились только наличным цементом да песком, которые подвозили местные предприниматели даже из занятых северянами городов.
        Кроме непосредственного укрепления стен шло сооружение стрелковых позиций, пулеметных гнезд и артиллерийских амбразур. Оба первые этажа теперь занимали казармы на три тысячи человек, столовая и кухня. Лазарет, колодцы, многочисленные склады и прочее располагалось в подвалах. Там даже баня и прачечная предусматривалась. Правда, пришлось несколько помучиться с вентиляцией, которую сделали на основе разности давлений, просто выведя вытяжную трубу повыше. Весь третий этаж теперь занимался атлетическим залом, где можно было размяться после длительного нахождения в тесных помещениях казармы. А на самой крыше разместились наблюдательные пункты. Все, конечно, располагалось очень плотно, но оно того стоило. Особенно пришлось потесниться солдатам в казармах. Такая теснота, впрочем, привела к необходимости вводить очень жесткий режим с регулярным проветриванием и влажной уборкой.
        Как вы видите, объем работ был диким, а плотность построек - очень высокой. Поэтому все две тысячи восемьсот человек получили увлекательнейшее занятие на все время не занятое сном и едой. Особенно тяжело пришлось южанам, которые просто оказались не готовы психологически к таким нагрузкам. Но Александр постоянно смешивал наряды, что очень помогало делу - ребята втягивались, глядя на своих русских коллег по несчастью.
        Все шло относительно тихо до тех пор, пока в конце августа не начались покушения. К счастью они все носили очень дилетантский характер и простая осторожность, вкупе с элементарным везением позволяли великому князю избегать этих "подарков судьбы". Мало того, каждый раз получалось задержать исполнителя и военно-полевыми методами допроса оперативно выйти на его непосредственного нанимателя и начать раскручивать того. Но итог всегда был один и тот же - третий-четвертый персонаж в цепочки оказывался трупом до того, как к нему добирались новоявленные контрразведчики. Слишком грубо работали и привлекали к себе внимание. Это очень сильно раздражало Александра и заставляло напрягать его свои мозги в попытках вспомнить все, что могло бы бойцам пригодиться. А после проводить "дискуссионные клубы", где рассказывать свои соображения. Тем более что все разведчики в бригаде по совместительству оказались еще и службой собственной безопасности ордена "Красной звезды". Это давало свои результаты, и служба очень быстро прогрессировала, но, пока безрезультатно.
        Решение проблемы, как это обычно и бывает, принес случай. Во время одного из посещений великим князем города по каким-то коммерческим вопросам, Василий Рогов, лейтенант бригадной разведки, ведущий наблюдение за Александром под видом гражданского, заметил своего конкурента - что имел совершенно неприметный вид, но уж сильно заинтересованно посматривал на подъезд дома, куда полчаса назад зашел Саша. А потом, он последовал за ним, после того, как тот вышел. Василий подал знак трем другим наблюдающим, и они аккуратно стали этого любопытного "везти". Дальше - больше. К концу третьих суток круглосуточной слежки получилось выявить целую агентурную сеть. Как и в Москве, особую роль в этом деле сыграли уличные дети, на которых, как правило, никто не обращает внимание. Но не только. Разведчики Саши стали работать с куда более интересным контингентом - бомжами, через которых получилось выйти на различные преступные элементы. В общем, долго ли, коротко ли, но три покушения и десять суток времени, привели к тому, что на стол великого князя легла папка с перечнем всех выявленных участников вражеской агентурной
сети, их способов связи и конспиративных квартир. Необходимо было переходить к активной стадии операции "Буря в стакане".
        Для чего люди Александра в Джоджтауне покупают десяток довольно ветхих домов, единственным достоинством которых являлся внутренний двор, куда можно было въехать на фургоне, и просторный подвал. Их самым энергичным образом приводят в порядок. А именно возводят высокий, красивый забор из досок, чтобы соседи не подсматривали, и осуществляют звукоизоляцию подвала. Причем очень просто. За счет того, что он был просторный, в нем делаются относительно тонкие бетонные стяжки, которые прокладываются деревянными решетками с пустотами. Семь таких слоев позволяли глушить даже револьверный выстрел. Параллельно с этими приготовлениями шла разработка выявленных агентов - продумывался порядок захвата и алиби, которое бы обеспечило им относительно спокойное отсутствие в глазах подельников.
        Двенадцатого сентября 1861 года началась третья фаза операции "Буря в стакане". Люди в неприметных одеждах на совершенно обычном крытом фургоне подъезжали к обозначенным домам и спустя полчаса куда-то уезжали. Тихо и спокойно. В городе все было также аккуратно. Выявленных агентов противника брали самыми изощренными способами. Например, напоив в баре, и помогая, в глазах окружающих, добраться поплывшему собутыльнику до дома. Или вежливой просьбой закурить в темном переулке с револьвером в руке и милейшей улыбкой на губах. В общем, ребята проявляли не дюжую смекалку и находчивость.
        Доставленных персонажей приводили в чувство, после чего прямо говорили о том, что они "попали". Так как заранее было известно, какой примерно характер у человека, то легенды варьировали. Разведчики представлялись агентами самого широкого спектра организаций - от мормонов и китайской разведки до агентов ее величества королевы Виктории. После того, как разработка товарищей заканчивалась, их всех, кроме самых интересных, ждала довольно печальная участь. Пуля из револьвера в затылок, грубый мешок с камнем и дно реки Потомак, куда их отправляли ночью с той стороны мосты, которая была в это время хуже всего освещена Луной. Тихо, технично и аккуратно.
        Само собой, разработка шла не только на словах. Их проверяли. Адреса, фамилии, явки. Соответственно, квартиры и тайники также не уходили от пристального внимания бригадной разведки. Изымались интересные бумаги, позволяющие "взять за жабры" многих дельцов мелкого пошиба, особенно бизнесменов. Так уж сложилось, что бизнес и криминал идут традиционно очень плотно рука об руку. Поэтому каждому дельцу есть чего опасаться. Так и тут. Вашингтон в этом плане был чем-то вроде регионального центра, в котором сосредотачивались оперативные архивы не только по округу Колумбия, но и по нескольким прилегающим штатам. Ну и, конечно, деньги. Куда же без них? В тайниках отлавливаемых агентов имелись довольно внушительные суммы, предназначенные для тайных операций. В первую очередь, безусловно, взяток. К моменту завершения акции объем конфискованных средств составил триста пятьдесят тысяч долларов САСШ серебром. Были, правда, и какие-то банкноты, но с наступлением войны они очень быстро обесценились, и, зачастую, за них не продавали даже хлеб.
        Двадцать восьмого сентября операция "Буря в стакане" подошла к концу, в связи с гибелью, при попытке к бегству, последнего выявленного члена агентурной сети противника. Сработали не очень чисто, и, со слов одного из задержанных, информация о проблемах ушла в метрополию, но для первого раза очень неплохо. Были и ошибки, вроде гибели "объектов" при задержании. Но в целом все проходило гладко. Да и опыт бесценный. Сеть оказалась британской, правда, далеко не лучшего качества. Как ни крути - глухая периферия. Жалко только, что информация об успехах деятельности разведки великого князя ушла в Лондон, а он так надеялся попробовать склонить кого-нибудь из оставленных "в коллекцию" персонажей к двойной игре. Значит, не судьба. Покушения закончились, и на том спасибо.
        После завершения операции притихли не только иностранные агенты, но и вообще горожане, так как вашингтонские газеты пугали обывателей страшилками о серийном маньяке-убийце, который целиком поедает своих жертв. А это сказалось не только на общественном порядке, но и на городской преступности - она как будто массово вышла в отпуск. Поэтому, когда седьмого октября прибыла небольшая русская военно-транспортная эскадра из Санкт-Петербурга, Вашингтон являл собой образцовый город. Спокойствие, порядок, тишина и чистые, аккуратно ухоженные улицы.
        Тут стоит сделать небольшое отступление о пленных, про которых выше почти ничего не говорилось. Александр старался выстраивать бои таким образом, чтобы максимально сократить количество пленных, так как не только не желал с ними возиться, но и соглашался с местными традициями относительно данного действа. Дело в том, что в XIX веке, как и ранее, в XVIII, сдача в плен без боя и ранения в европейских армиях считалось очень большим позором. После такого поступка офицер почитался в своей среде за труса и становился изгоем. Поэтому с пленными традиционно вообще старались не возиться, давая шанс противнику бежать. Если, конечно, не было возможности его уничтожить. На территории Северной Америки европейских традиций, безусловно, не было, и в плен сдавались солдаты большими массами. Но солдаты великого князя, будучи ветеранами, имели то европейское понимание в подобном вопросе. Поэтому они совершенно поддерживали Александра в его откровенном нежелании брать пленных.
        Впрочем, повозиться с ними Саше пришлось. Генерал Джонсон всучил ему раненых северян, которые остались после битвы за Вашингтон, так как вместе с основным табуном пленных отогнать на юг их было нельзя. Да еще в битве при ферме Миллс набралось небольшое количество случайно выживших федералов. Так и оказалось у него "под рукой" их без малого три сотни. Первоначально их насчитывалось сильно больше, но личному составу медицинского взвода нужно было практиковаться. Поняв, что на них будут учиться лечить русские врачи, северяне стали ударными темпами выздоравливать. Видимо им очень хотелось жить. Поэтому в середине сентября эти счастливчики были разбиты на отряды по десять человек, одеты в яркую желтую одежду и выведены на улицы - наводить там порядок. То есть подметать, убирать мусор, собирать листву и так далее. У этих отрядов, помимо очень яркой одежды, сильно затрудняющей бегство, были две отличительные черты. Во-первых, в каждом отряде был хотя бы один федерал, переживший ферму Миллс, что невероятно угнетающе действовало на остальных. Он ведь делился своими впечатлениями. Поэтому актов непослушания
и попыток убежать они не совершали, ведя себя как послушные овечки. Во-вторых, над каждым отрядом стояло три негра, вооруженные саблями и Спрингфилдами: капрал и два рядовых, которые для этих целей выделил Джонсон по просьбе Александра. Да, вы не ошиблись. Негры действительно служили в армии Конфедерации, так как служба в армии грозила им свободой. Ведь саму войну никто в то время не воспринимал как борьбу за освобождение рабов. Кроме, разве что, наиболее восторженных идеалистов и политиков, которые понимали тонкость моменты и выгоды от правильной игры в борца за справедливость. Поэтому, негры, отдавая себе отчет и не строя иллюзий, служили в армии Конфедерации до конца, и в немалом числе. В связи с чем указанное "обстоятельство" из негров-надсмотрщиков, да еще в рабовладельческом штате, выглядело невероятно унизительно. Мэриленд, как ни крути, все еще таковым оставался. Александр пошел на этот шаг вполне осознанно, так как, отпустив через несколько месяцев такой психологической обработки людей по домам, он получит взрыв негодования войной по всем САСШ. Мало кто из северян пожелает пережить что-то
подобное, ну или встретить в бою русскую бригаду. Но мы отвлеклись.
        Итак, эскадра. Ее флагманом являлся фрегат "Олег", оный сопровождали четыре клипера: "Разбойник", "Стрелок", "Джигит" и "наездник". Само собой, все они были парусно-винтовыми, то есть имели помимо парусного вооружения еще и паровую машину с гребным винтом. Но это детали, главное - эскадра привезла давно желанный груз. Одних только винтовочных патронов было около миллиона, да снарядов для 87-мм пушек порядка тысячи. И это не говоря про другое военное имущество - комплекты униформы, фляги, портянки, медикаменты, консервы и прочее, прочее, прочее. Также Алексей Ираклиевич не забыл и про оружие - выслал три тысячи винтовок, семьсот револьверов и три пулемета. Так что основные проблемы снабжения бригады были на время решены. А учитывая, что правительство Конфедерации смогло своевременно решить все поставленные перед ним задачи и поставить в расположение бригады все запрашиваемое имущество, то получалось своего рода изобилие. Впрочем, великий князь отлично понимал, что все это отрывалось буквально от сердца и выражалось в недопоставках на другие участки фронта. Но ничто не может длиться вечно -
пятнадцатого октября русская эскадра отбыла домой, и Саша вновь погрузился в тяжелые и монотонные трудовые будни.
        Такая тишина и трудовой покой длились ровно до третьего ноября, когда в Вашингтон пришла печальная новость - при попытке штурмовать Филадельфию погиб генерал Пьер Борегар, а генерал Джонсон ранен. Никто из их офицеров взять командование армией не успел, так что, утомленная длительными боями с превосходящими силами, она стала либо разбегаться, либо самовольно отступать. Генерал-майору принцу Александру пришлось принимать экстренные меры и ставить на мостах усиленные наряды, чтобы не допустить ухода более-менее дееспособных частей на южный берег Потомака. Вместе с тем, пришлось прекратить строительные работы в форте Капитолий и приступить к сооружению баррикад на улицах. Жители, привыкшие за последние два месяца к тишине и порядку, ворчали и были очень раздражены начавшейся активной деятельностью. Но никто не решился выступить против Саши. Даже пришло восемь небольших отрядов волонтеров, которые желали помочь на строительстве баррикад. Так что, кроме некоторого возбуждения и ворчания, город никак не отреагировал на надвигающуюся угрозу штурма и осады.
        Для того чтобы предотвратить голод среди гражданского населения, Александр собрал городскую администрацию и занялся проведением целого комплекса мер. В первую очередь введением карточек и созданием городских складов, на пополнение которых внес целых десять тысяч долларов сам великий князь. Люди оценили и добавили. К счастью, из-за серьезных проблем, создаваемых британской эскадрой на восточном побережье, американский флот был заперт на своих базах и не представлял угрозы. Но, на всякий случай, требовалось подготовиться к худшему. Также в центре города в ряде общественных домов стали разворачивать госпитали, а пленных северян отпустили по домам.
        Четвертого ноября, Александр отправил в Ричмонд телеграмму:
        "Город к обороне готов. Ставлю на мостах заставы для того, чтобы остановить отступающие войска Северовирджинской армии. Всех, кого смогу задержать, буду привлекать к обороне. При приближении неприятеля мосты взорву, оставив только один, идущий в направление Александрии. В силу обстоятельств, принимаю командование всеми войсками Конфедерации к северу от реки Потомак на себя. Прошу обеспечить нам снабжение продовольствием водным путем.
        Генерал-майор принц Александр".
        В тот же день пришла телеграмма от Дэвиса:
        "Вас понял. Одобряю. Действуйте.
        Президент Дэвис".
        В ходе операций "Шумовка" получилось остановить двенадцать пехотных полков, которые, как это ни странно, в полном порядке отступали к Ричмонду. Этот шаг пополнил гарнизон города на пять тысяч триста двадцать три ополченца. Чуть позже в Вашингтон прибыл сильно потрепанный кавалерийский полк Стюарта с остатками полка индейцев чероки во главе со Стендом Уэйти. Суммарно это дало еще четыреста двадцать пять человек. Кавалеристов, правда. Но какая, к черту, разница, к какому роду войск относится ополченец, ибо они нигде не умеют воевать. Артиллерии, к сожалению, не было, так как отступающие части ее бросили, поэтому приходилось обходиться своей.
        Из этих ополченцев великий князь сформировал три пехотные бригады по четыре полка и единый кавалерийский полк. Последнему действу Стюарт, конечно, возмущался, не желая объединять своих людей с "цветными" в одну часть. Однако его люди, в целом, это восприняли нормально, так как полк Уэйти проявил себя в боях с федералами превосходно. Но Джеб "упирался рогом" до последнего. То есть до момента, как Александр предложил вооружить его новый полк своими револьверами. Конечно, если тот согласится на индейцев, да не обособленно в составе полка, а полноценно вперемежку с остальными. От такого предложения Стюарт отказаться не смог, да и личный состав полка ему бы такое не простил. Но больше всего были признательны чероки, которые молчаливо сделали свои оценки Александра как "хорошего бледнолицего брата".
        Идея с вооружением кавалеристов нормальными револьверами тут же была подхвачена и развернута Бибиковым Женей, командиром третьего пехотного полка. Он решил пойти дальше и перевооружить 2-ю, 3-ю и 4-ю пехотные бригады винтовками и карабинами системы Шарпс модели 1859 года, взамен винтовок Энфильда, которые стояли на вооружении южан. И более того, 4-му, 5-му и 6-му полку бригады "Стальные медведи" выдать русские винтовки. Александр немного поломался, так как не хотел давать свое оружие в чужие руки, но довольно быстро уступил доводам здравого смысла. Обстоятельства складывались так, что воевать ему приходилось куда большей толпой, чем он изначально предполагал, а воевать толпой плохо вооруженных людей ему хотелось меньше всего. Основной трудностью подобного мероприятия стало то, что солдаты с новым оружием были незнакомы, а потому из ядра бригады пришлось выделять инструкторов и организовывать экспресс-курсы по пользованию новыми винтовками и карабинами. Александру даже лично пришлось поучаствовать в этом мероприятии, прочтя краткую лекцию по тактике использования нового оружия перед офицерами
южноамериканского ополчения.
        Общая нехватка артиллерии привела к тому, что великому князю пришлось импровизировать. Для начала он сосредоточил всю имевшуюся в наличии нарезную артиллерию в полк, в составе которого получилось четыре батареи, а на вооружении оказалось двадцать четыре 95-мм и восемь 87-мм нарезных орудий. Главным артиллеристом стал Миша Ореус - слушатель Московского Императорского военно-инженерного училища, зачисленный в свое время в учебный полк в качестве командира батареи. Конечно, относительно обученного личного состава было только на четверть орудий, но других вменяемых вариантов не было. Дело в том, что Александру пришлось все свободное время заниматься с новыми командирами расчетов и батарей, обучая их простейшим вещам. Дней было наперечет, но это было сильно лучше, чем вообще ничего. Ведь приданные Дэвисом батареи обладали потрясающе колоритным составом, большая часть которого даже считать не умела, не говоря уже о таких запредельных уровнях как баллистика, о которой большая часть новоявленных артиллеристов даже не слышала ничего.
        Но все это мелочи, так как удалось договориться с Тадеушем Лоу - пионером воздухоплавания, который, вместе со своими соратниками, смог организовать круглосуточное воздушное наблюдение и корректировку огня. Схема была простейшая. Воздушный шар с наблюдателем поднимался на высоту примерно ста пятидесяти метров. На месте он удерживался обычным канатом, а связь с ним осуществлялась через телеграф, так как в корзине, помимо наблюдателя с биноклем, располагался небольшой телеграфный аппаратик. С каждого воздушного шара телеграфная линия шла сразу в помещение штаба. Куда, помимо всего прочего, подходили аналогичные линии от пехотных бригад ополченцев, батарей и пулеметных дзотов, оперативно сооруженных для прикрытия наиболее опасных направлений. Увы, нормально коммутировать было незачем, так как штаб выступал как своеобразный "центр управления полетами". Первоначально Саше казалось, что будут значительные задержки, но проведенный опыт показал, что максимальная задержка составляет около одной-двух минут. Получилось, впрочем, неплохо, так как можно было не только оперативно управлять огнем артиллерии,
имеющей радиус обстрела до трех километров и способной прикрывать все позиции южан, но и получать актуальный объем сведений о реальном положении дел на позициях.
        Пятнадцатого ноября 1861 года корпус генерала Макдауэла подошел к городу и стал проводить рекогносцировку, готовясь к общему штурму. По данным разведки, его численность колебалась от тридцати до сорока тысяч. Ирвинг был не уверен в успехе дела и старался не делать резких движений. Он уже один раз поспешил под Булл-Раном. Тогда лишь помощь друзей помогла ему избежать военного трибунала. Поэтому генерал начал общий, массированный штурм города лишь восемнадцатого числа, да и то не по собственной воле, а под давлением руководства. Макдауэл вообще не желал иметь дел с бригадой принца Александра, предвидя последствия. Однако других вариантов у него не было.
        Незадолго до этого события.
        - Ваше императорское Высочество, к вам прибыл какой-то журналист, - отвлек от дел великого князя Леонид Соболев, его молодой начальник штаба.
        - В самом деле? Что ему от меня нужно? Какая газета?
        - Газета New York Tribune.
        - Любопытно. Ладно. Зови.
        - Доброго дня, сэр. Меня зовут Тэйлор, Бейярд Тейлор.
        - Очень приятно. Александр, великий князь Российской Империи. Как я понимаю, вы представляете газету New York Tribune? Если честно, я очень недоволен работой ваших коллег из New York Herald.
        - Что же они такого сделали?
        - Врут много, бегая за сенсациями. Причем врут нагло. Вы с ними, случайно, не конкурируете?
        - Немного.
        - Это хорошо. Тогда нам есть о чем поговорить. Прошу вас. У нас большая коллекция фотографий, думаю, вы не откажитесь на нее взглянуть. - С этими словами Александр пригласил журналиста в форт, где они расположились в кабинете великого князя.
        - И все же, Ваше императорское Высочество, вы меня заинтриговали. Что такого сделали в газете в New York Herald, что вы так крепко на них обиделись?
        - Они болтуны, которые гоняются за сенсациями. Вот, извольте, - Александр извлек из небольшого секретера специально сохраненную газету. - Я ее нашел, когда наступал на Вашингтон. Видимо ее обронили солдаты Союза, когда в спешке отступали.
        - Да, я читал этот номер. Что конкретно вас смущает?
        - Вот это. - Александр выложил на стол толстую папку с фотографиями того боя. - Дело в том, что бригада "Стальные медведи" заняла указанный холм за более чем две недели до начала сражения. Вот, обратите внимание, вот тут и тут хорошо видно, как мои люди сооружают укрепления. А вот так холм выглядел накануне сражения. Кстати говоря, вот и упомянутый Шерман. Его тут плохо видно, так он уже лежит в траве, ибо погиб на первой минуте боя.
        - Как на первой минуте?
        - Он попытался обойти каменный мост с запада и выйти со своим полком нам в тыл и проявил беспечность, недооценив солдат противника. И если бы только сам погиб. Как вы видите, там лежит практически весь его полк. А вот панорама позиций после боя. Обратите внимание на количество трупов и их расположение. Ни один солдат Союза не смог приблизиться к холму даже на триста шагов. Но тут не стоит забывать, что позиции бригады "Стальные медведи" оказались на пути дивизии, имевшей численность порядка тринадцати тысяч человек!
        - Это уму непостижимо!
        - Теперь вы понимаете, почему я расстроен?
        - Более чем. Будьте уверены, мы осветим этот постыдный случай откровенной и губительной лжи в нашей газете. Из-за таких вот статей мы и несем поражение за поражением.
        - Хорошо. Но вы пришли не за этим, ведь так?
        - Да. Я хотел бы узнать, как умер президент Линкольн.
        - Глупо, - Саша сделал паузу и улыбнулся. - Понимаете, та ситуация была необычайно глупа и не серьезна. Понимая, что части северян будут отступать на Балтимор, мы заранее к этому подготовились. Обычная засада на дороге.
        - Засада?
        - Да. Мы выкопали траншею в лесу, шагах в трехстах от дороги и засели там. Отряд под предводительством президента вел себя совершенно невменяемо. Как будто эти люди были чем-то больны, на всю голову. Ни боевого охранения, ни разведки. Да ровным счетом ничего. Они шли плотно сбившимся табором вокруг фургонов. Я подобной глупости и беспечности не встречал даже в книжках.
        - А вы открыли огонь по ним сразу?
        - Нет. Мы подождали пока они все войдут в зону поражения и выслали переговорщика, который предложил им сдаться. Ответом стала беспорядочная стрельба. Парень чудом выжил просто потому, что догадался упасть на землю и перекатиться за дерево.
        - Странно.
        - Ничего странного. В фургонах было много важной документации. Линкольн, видимо, опасался, что она попадет к нам в руки.
        - Ясно. И вот вы открыли огонь. Ходят слухи, что вы расстреливали тех, кто пытался сдаться.
        - Глупости. Их могут выдумывать лишь те, кто не представляет реальных обстоятельств боя. Огневая мощь бригады - около пятнадцати тысяч винтовочных пуль в минуту. Представили себе?
        - Не очень, но понимаю, что это прилично.
        - Более чем прилично. Бой шел чуть больше трех минут и завершился лишь потому, что стрелять стало не по кому. Там не было желающих сдаться, их просто не успело появиться. Там была просто паника, беспорядочная стрельба, крики. Были даже такие, кто, выхватив саблю, и обезумев, бросался на своих товарищей. Никто даже не пытался сдаваться. А прекратить огонь, поняв, что эта колонна уже не противник, было просто невозможно. Слишком быстротечен бой.
        - Три минуты… - Тэйлор потрясенно качал головой.
        - Мы потом, после боя пытались спасти раненых, но наши возможности не безграничны. Всего один медико-санитарный взвод в три десятка человек не может оказать оперативную помощь сотням. В общем, печальный бой. И если бы не безалаберность вкупе с беспечностью, которую проявил Линкольн, то, вероятно, эти ребята смогли бы живыми вернуть к своим семьям. Мы сделали все возможное для того, чтобы спасти им жизнь, но, увы, все оказалось тщетно. Союзу вообще с командованием не повезло, по крайней мере, на Восточном театре военных действий.
        - Да, действительно печальная история. Но я рад, что мне посчастливилось ее услышать. Она очень поучительна. Авраам Линкольн был обычным юристом, который волею случая стал командовать войсками. Я думаю, трагедия была неизбежна.
        - Если бы за его плечами была хоть небольшая военная служба, желательно в какой-нибудь европейской армии, то, думаю, все обошлось бы даже с учетом его профессии.
        - А почему в европейской?
        - Регулярные армии, которые часто сталкиваются в боях с серьезными противниками, имеют на порядки более серьезные и адекватные традиции и выучку, чем эпизодически собираемое ополчение. Боюсь, что одной полноценной европейской дивизии хватит, чтобы легко перемолоть все силы Союза и Конфедерации. Даже таких традиционно слабых в военном плане стран как Итальянское королевство и Австрийская империя. Вам не с кем воевать. У вас нет практики. Оттого и офицеры у вас слабы, а солдаты не стойки. Да и с выучкой на всех уровнях имеются огромные проблемы.
        - Любопытно. А вы, Ваше императорское Высочество, какое образование имеете?
        - Я слушатель военно-инженерного училища.
        - Вы его не закончили?
        - Нет, отпросился добровольцем на войну на втором году обучения.
        - Поразительно.
        - Именно. Это очень хорошо показывает тот уровень, который дает ваш Вест-Пойнт. Впрочем, мы зашли не туда. Давайте вернемся к тому бою. Что именно вы еще хотите узнать? Фотографии я боюсь предлагать, так как не каждый человек готов это видеть.
        - Я, все же, хотел бы взглянуть.
        Разговор продолжался еще три часа, за которые Бейярд Тейлор набирался впечатлениями. Александр даже подарил ему для публикации десяток фотографий, чтобы убедить редактора в своей правоте и подготовить парочку литографических штампов. Получилось шикарно. Как позже выяснилось, редакция журнала New York Tribune готовила огромную статью довольно долго, ожидая исхода штурма Вашингтона. Нужно же было расставить правильные акценты. А когда стало все ясно, выпустила, с литографиями, заняв почти весь номер. Эффект был как от разорвавшейся бомбы. Острая критика правительства и руководства армии, шокирующие подробности двух битв и общий обзор всего положения на Восточном театре военных действий. Реакция получилась, самая что ни на есть, разрушительная. Начались брожения и даже кое-где митинги. В общем, тыл противника закипел.
        Эпилог

15 декабря 1861 года.
        - Ваше императорское высочество, - капрал Василий Шматко встал от телеграфного аппарата и обратился с докладом, - прибыли парламентеры от федералов. - Любопытно. Ну что же, давайте пообщаемся. Передайте, чтобы их разоружили и доставили сюда. Все ясно? - Так точно.
        Спустя полчаса Александр вошел в небольшую комнату отдыха на третьем этаже, рядом со штабным залом. Там его уже ждало несколько человек, в том числе и некто с цепким взглядом в гражданской одежде.
        - Здравствуйте господа, - они все встали, приветствуя принца Александра, - с чем пожаловали?
        - Мы хотели бы предложить капитуляцию.
        - И на каких условиях вы хотите сдаться?
        - Мы? - мужчина в гражданской одежде удивленно поднял бровь. - Мы хотели предложить сдаться вам.
        - Напомните мне, пожалуйста, свое имя.
        - Генри Блайз.
        - И в какой роли вы прибыли на переговоры?
        - Я доверенное лицо Корнелиуса Вандербилта.
        - Любопытно.
        - Ваше императорское Высочество, - встрял бригадный генерал, - мистер Вандербилт назначен Конгрессом наблюдателем при армии генерала Макдауэла.
        - Даже так? Это еще более любопытно. Сэр, - Саша обратился к бригадному генералу, который представлял армию северян, - вы, как я понимаю, представляете армию Макдауэла?
        - Так точно, сэр.
        - Как давно мистер Корнелиус находится при армии?
        - Второй день, сэр.
        - Кто его вводил в курс дел?
        - Лично генерал, сэр.
        - Отлично. - Александр повернулся к Генри Блайзу. - А вы, как я понимаю, прибыли вместе с мистером Вандербилтом?
        - Да.
        - Могу я узнать, что вы знаете о реальном положении дел?
        - Простите, я вас не понимаю.
        - Хорошо. Я вам поясню. С начала осады города генерал Макдауэл предпринял три попытки общего штурма. Все они были отбиты с большими потерями для федеральных войск. Они потеряли около сотни артиллерийских орудий, до тысячи убитыми и около шести тысяч ранеными. Учитывая массовое дезертирство, за месяц осады ваш корпус, господа, сократился вдвое. Если так пойдет и дальше, то где-то в районе Рождества я смогу предпринять наступление без единого выстрела. Я все верно излагаю? - Александр вопросительно кивнул бригадному генералу северян Эдвину Самнеру. Тот лишь смущенно потупил взор. - Сэр, я не слышу ответа.
        - Все верно, сэр, - Генри удивленно посмотрел на Самнера, но промолчал, поджав губы.
        - Итак. Положение ваших войск печально, мало того, оно ухудшается с каждым днем. У нас, как вы видели - все замечательно. Есть, конечно, потери, но незначительные. За месяц боев мы потеряли сто двадцать семь человек убитыми и восемьсот двенадцать ранеными. При этом, бригада "Стальные медведи" так ни разу в бой и не вступила, находясь в резерве. То есть не было создано ни одного острого момента. Поэтому мы можем в любое время по своему усмотрению атаковать и опрокинуть корпус Макдауэла.
        - Что же вас останавливало?
        - Желание поговорить. Я, знаете ли, очень ценю своих людей и хочу свести их гибель к минимуму. Я ждал вас, господа. Если мы договоримся, то сможем серьезно облегчить жизнь друг другу. У вас свободных резервов нет. А так как западная армия скованна корпусом генерала Джонсона, то и взять их негде.
        - Я понимаю, к чему вы клоните, - Генри задумался на несколько секунд. - Ну что же, господа, - Блайз обратился к остальным членам делегации, - нам, видимо, пора. Прошу меня извинить, Ваше императорское Высочество, но я не обладаю полномочиями для обсуждения вашего предложения.
        - Нет, так нет. - Александр улыбнулся. - Значит, продолжим разговор в Нью-Йорке.
        - Блайз вежливо кивнул и двинулся на выход. А за ним и остальные офицеры делегации.
        В комнате штаба он остановился и задумался. Медленно обводя ее взглядом. За месяц активных боевых действий штаб корпуса разросся до пятидесяти трех человек. Но эффект был не столько от количества, сколько от качества их работы. Два десятка телеграфных аппаратов, на которых сидели операторы и "мельтешили". Помимо них - аналитики, делопроизводители, курьеры. А на стене висела огромная карта, занавешенная материей от глаз "дорогих" гостей. Все это создавало эффект насыщенной и организованной жизни. Что-то вроде слаженного механизма, который, деловито шевелясь, не замирал ни на секунду. Он никогда ничего подобного не видел, но лишь сейчас обратил на это внимание. Ведь он шел с твердой уверенностью в остром желании этого русского аристократа капитулировать перед доблестными войсками Союза. В памяти Блайза всплывали образы корпуса Макдауэла, с навязчивым ощущением полнейшего бардака и разлада. Та армия, которая засела в Вашингтоне отличалась от "стада баранов" Ирвинга как небо и земля. "А ведь Александр не блефует" - Генри "подвис" и задумался. Лишь спустя минуту его вырвал из клубка собственных мыслей
окрик Эдвина:
        - Мистер Генри, вы в порядке?
        - Да. Вполне. - Он повернулся на каблуках и уставился прямо в глаза Александру. - Я передам ваше предложение мистеру Вандербилту. Мы должны будем все проверить, так как вопрос носит очень серьезный характер. Если дела обстоят именно так, как вы сказали, то, моему нанимателю будет, о чем с вами поговорить. Но на это нужно немного времени. Вы дадите нам неделю?
        - Дам. Я рад, что мы услышали друг друга.
        - Я тоже.

25 декабря в том же зале.
        - Я рад вас видеть, мистер Вандербилт, не думал, что вы придете лично.
        - Взаимно. Если честно, то меня распирало от желания взглянуть на ваш штаб и, особенно, на вашу большую карту. Если позволите, конечно.
        - Отчего бы не взглянуть. - Александр жестом пригласил Корнелиуса войти в зал штаба и кивнул дежурному офицеру на карту. Вандербилт смотрел на нее как завороженный. Перед ним была не просто подробная карта местности, а серьезный рабочий инструмент, который он никогда в своей жизни не видел. Вся территория была разделена на пронумерованные квадраты. Расположение войск как своих, так и противника отмечалось маленькими булавками с цветными фигурными головками, которые отражали тип отмечаемого объекта. Но самым поразительным для него стало то, что русские знали численность и дислокацию корпуса Макдауэла лучше, чем он сам - с точностью до роты.
        - Вам нравится?
        - Да. Признаться, я поражен. Очень интересный ход.
        - И очень удобный. Булавки позволяют в реальном времени менять диспозиции войск согласно донесениям разведки, что позволяет отслеживать оперативное состояние театра военных действий.
        - Этот прием в ходу у русских?
        - Теперь да. Я его придумал для удобства управления корпусом. Это для меня было непривычно и поначалу весьма сложно. Вот и приходилось выкручиваться. - Корнелиус заинтересованно посмотрел на Александра и хмыкнул.
        - Мы проверили сказанное вами. Ситуация по корпусу наших войск действительно очень печальна. Макдауэл уже взят под стражу и его ждет трибунал. Он нас с самого начала вводил в заблуждение лживыми докладами. Собственно из-за этого я и прибыл в расположение войск. С его слов вы должны сдаться со дня на день… вот уже три недели. Теперь он будет очень строго наказан. Врать Конгрессу в такой обстановке, это уму непостижимо!
        - И в чем будет заключаться его наказание? Его повысят? - Александр улыбнулся.
        - Я понимаю ваш сарказм. После того как он проявил себя при Булл-Ране, его пролоббировали на эту должность совершенно бездумно. Но в нынешнем раскладе, он своими действиями и своей ложью привел Союз фактически к поражению. Не думаю, что его теперь что-то сможет спасти. Я даже не исключаю расстрела. По крайней мере, я буду на этом настаивать.
        - Разумно. В противном случае, он со своими деловыми навыками и друзьями сможет вам создать еще массу проблем. Кстати, по поводу проблем. Как оцениваете позицию Великобритании в нашем общем вопросе?
        - Очень плохо. Давайте к делу, что вы хотели предложить? Естественно, единолично я ваши предложения принять не смогу, но донести до Конгресса осилю.
        - Конгресса? - Александр удивленно приподнял бровь.
        - Конгресса, - улыбнулся Вандербилт.
        - Хорошо. Давайте присядем. Кофе? Чая?
        - Кофе.
        В ходе этой беседы Саша предложил свой вариант послевоенного урегулирования. Собственно никаких особых условий мирного договора не было. Все разговоры крутились вокруг контрибуции, которую должна была получить КША в качестве компенсации нападения на нее САСШ и территориального состава новых государств. С необходимостью контрибуции пришли к соглашению очень быстро, так как все упиралось в простую вещь - САСШ держало свои войска на территории признанного Россией и Великобританией государства, которые на требования удалиться не реагировали. Этого вполне хватило. Да и с суммой довольно легко определились, по итогам войны САСШ должны были в течение десяти лет выплатить КША триста миллионов довоенных долларов серебром. А вот с территориальным вопросом возникла масса противоречий. Александр был плохим торговцем, но все же пытался. Дело в том, что Вашингтон находился всецело в руках Конфедерации и Союз его очень хотел вернуть. По крайней мере, Вандербилт говорил о критической важности этого города в плане идеологии. Но что взамен? Ведь Союз не имел никаких захватов в землях южан. То есть должен был
предложить или денег, или своей земли. После долгих споров остановились на следующем варианте. Густонаселенные штаты Миссури и Западная Вирджиния, а также город Вашингтон, которым по факту владели южане, отходят северянам. Зато в качестве компенсации Конфедерации получала два малонаселенных штата: Канзас и Калифорния, а также ряд территорий, формально не имевших закрепления. А именно Невада, Юта, Колорадо, Нью-Мексико и Аризона. Само собой, не просто так, по решению сената, а только по итогам проведения на указанных землях референдумов. А Сенаты обоих стран лишь подтверждали и признавали результаты этих голосований. Как вы понимаете, уже тогда всем более-менее серьезным игрокам на политическом поле было совершенно очевидно, что голосование, это просто способ создания красивой иллюзии причастности народа к власти. В тот же вечер была составлена заготовка мирного договора, копии которых выслали особыми курьерами президенту КША Дэвису и исполняющему обязанности президента САСШ Гамлену.
        А дальше начались так называемые раунды. Бывший корпус Макдауэла отступил в Филадельфию на приведение в порядок, а в Балтиморе собрались практически все ключевые фигуры Севера и Юга. Включая Александра, который выступал в качестве своего рода арбитра на этих переговорах вместе со своей бригадой. Длительные согласования, впрочем, не сильно изменив сам мирный договор, привели к целому ряду других, очень интересных моментов. Остановимся на двух, наиболее важных, из них.
        Так как южане и северяне спали и видели, чтобы индейцы исчезли с их земель. Александр предложил им очень удобный вариант, само собой, предварительно согласовав его с отцом по телеграфной связи. Смысл заключался в том, что все желающие индейцы могут переселиться на русский Дальний Восток, приняв соответственно имперскую присягу и став гражданами России. Все транспортные расходы и "подъемные" средства ложились на плечи САСШ и КША. А так как эти суммы были на порядки ниже, нежели потребует затяжная война на истребление с "цветными", которая велась длительное время, то они с радостью пошли на это. Ключевым пунктом в этом деле стали именно подъемные средства, так как в противном случае индейцам на Дальнем Востоке грозила голодная смерть. Честно говоря, туземцев Северной Америки, впрочем, никто особенно не спрашивал - хотят или не хотят они ехать через океан. Но вопрос их убеждения Александр возложил всецело на своих американских компаньонов, желая выступить в роли спасителя и благодетеля. Впрочем, Стенд Уэйти, будучи довольно авторитетным чероки, заявил, что желающих добровольно уехать подальше от этой
травли будет довольно много. К тому времени почти все "краснокожие" уже вполне четко осознавали, что мирно ужиться с переселенцами из Европы не получиться.
        Вторым ключевым вопросом стала небольшая торгово-политическая афера. Александр придумал схему, спасающую большую часть торгового флота САСШ от уничтожения. Великобритания стремилась к тому, чтобы потопить как можно больше торговых судов северян, а потому ее эскадра зверствовала в Атлантике. А так как до подписания мирного договора было еще, по меньшей мере полгода, из-за необходимости провести правильный референдум в Калифорнии, то нужно было как-то спасать положение. Поэтому Саша предложил просто продать эти корабли южанам через посредническую фирму, формально русскую, которую он учредит. Сама необходимость такой посреднической фирмы была не очень важна, но все понимали, что великому князю нужно заплатить, и пошли на его предложение. Тем более что корабли действительно нужно было срочно спасать. За посреднические операции компания "Рога и копыта" получила свой фиксированный 1 % от продажной стоимости судов. Довольно незначительный процент, но кораблей было много, и они не были дешевыми, поэтому набежало вполне прилично. Впрочем, отсутствие необходимых наличных средств на юге Александр тоже
придумал, как решить. Была выпущена партия государственных облигаций, обеспеченных долговыми обязательствами севера. Эти бумаги выдавались в виде дешевого целевого кредита всем желающим приобрести торговое судно северян.
        Соответственно, подобных предложений было много. В том числе и по мелочи, однако, самым важным стало то, что Александр смог завести очень нужные и важные знакомства с наиболее влиятельными людьми, как Союза, так и Конфедерации. Естественно, с далеко идущими последствиями.
        - Сэр, я только что получил свежее донесение от нашего агента в Балтиморе.
        - Что-нибудь интересное?
        - Да сэр. Это катастрофа, сэр!
        - Говорите яснее.
        - Мы ведь предполагали ранее, что руководителем экспедиции был этот офицер Урусов?
        - Да, верно, никто иной им быть и не может.
        - Сэр, мы сильно ошибались. Это звучит дико, но реальным руководителем экспедиции был сам великий князь. Мало этого, это именно он организовал ликвидацию наших агентов в Вашингтоне. Впрочем, и в Балтиморе из-за его активной деятельности мы потеряли очень многих.
        - Эдвин, вы в своем уме? Этому мальчишке всего семнадцать лет!
        - Этот мальчишка, сэр, произвел такое впечатление на мистера Корнелиуса Вандербилта, что тот ему доверился в целом ряде вопросов. Нам совершенно достоверно известно, что юноша совсем не так прост, как нам хотелось бы думать. Это чертовщина какая-то! Он умудрился не только вывести из-под удара нашей эскадры торговый флот Союза, но и заработать на этом солидные деньги. По предварительным данным, его карман пополнился на один процент с каждого проданного корабля. Это огромные деньги! Но на Уолл-стрит на это никак не реагируют. Сэр, мне кажется, мы упустили что-то очень важное.
        - Эдвин, вы уверены в своем агенте?
        - Да сэр.
        - Перепроверьте все с особой тщательностью, я не хочу расстраивать нашу королеву неоправданной гибелью ее будущего зятя.
        - Конечно сэр, но мне нужны люди, опытные люди. Вы же видели мои доклады, эти дилетанты, что находятся в моем подчинении в САСШ и КША, очень быстро гибнут.
        - Хорошо. Я откомандирую несколько агентов из Европы.
        Справочные материалы
        Авдеев Иван Васильевич - 1818 - 10.04.1865
        Специалист по неорганической химии. В 1836 закончил Институт корпуса горных инженеров. Работал на Урале. В 1842 году установил точный состав ряда соединений и минералов бериллия. С 1856 году служил в Московской пробирной палате. Классный химик-технолог.
        Горлов Александр Павлович - 1828 - 1905
        Военный агент, который фактически разработал отечественную винтовку "Бердан?2" на основе оружия Хайрема Бердана. Отличный технолог оружейного дела. Внес множество конкретных улучшений и дополнений к целому спектру разнообразных военных устройств стрелкового и артиллерийского толка.
        Ермолов Алексей Петрович - 1777 - 13.04.1861
        Ермолов Алексей Петрович в конце 50-х годов
        Один из самых эффективных боевых генералов русской армии. Отличался кипучей энергией, буйными нравом, решительностью и жесткостью. Не имел пиетета перед высоким начальством. Железной рукой наводя порядок на Кавказе добился прекращения долгой Кавказской войны просто устранив физически причины ее протекания.
        Закревский Арсений Андреевич - 1786 - 23.01.1865
        В указанный период генерал-губернатор Москвы, прозванный за свои солдафонские замашки "Чурбан-пашой". Никаким особым умом не обладал, но слыл исполнителем, способным безукоризненно выполнять приказы. Очень любил свою дочь Лиду, ради нее готов был на очень многое.
        Левшин Алексей Ираклиевич - 1798 - 1879
        Крупный государственный деятель период начальной фазы реформ Александра 2. В указанный товарищ занимает пост товарища (заместителя) министра внутренних дел Российской империи. Отличается живым умом и любознательностью. Выдержан, тактичен.
        Елена Саксен-Кобург-Готская - 25 мая 1846 - 9 июня 1923
        Елена принцесса Британская, 1859 год
        Дочь английской королевы Виктории и принца Альберта, представитель Саксен-Кобург-Готской ветви Гановерской ветви рода Вельфов. В отличие от двух своих сестер и брата не унаследовала от матери гемофилию и порфирию и вообще отличалась отменным здоровьем и жизненными силами. Активно участвовала в общественной жизни и смогла сделать очень много на этом поприще. Деятельный характер, решительность и открытость всему новому сказались и на сексуальной сфере - она уже в 15 лет смогла вляпаться в некрасивую историю с библиотекарем, с которым около года вела активную половую жизнь. Из-за этого инцидента произошел разрыв ее помолвки с вторым сыном императора Александра 2 - Александром Александровичем, будущим императором Александром 3.
        Филарет, митрополит московский - 1782 - 1867
        Василий Михайлович Дроздов - крупный общественный деятель середины XIX века в Российской империи. В указанный период занимает должность московского митрополита, в связи с полным расстройством отношений с Синодом. Был вспыльчив и взбалмошен, что не раз служило ему дурную службу. Подобный недостаток компенсировался острым, живым умом и развитой интуицией.
        Патрон.374-80 образца 1857 года
        Патрон.374-80 обр. 1857
        Общая длина патрона - 95,0 мм;
        Длина гильзы - 80,0 мм;
        Наибольший диаметр пули (калибр) - 9,5 мм (.374 дюйма, 3,74 линии);
        Диаметр цилиндрической гильзы - 10,0 мм;
        Диаметр закраины - 12,0 мм;
        Масса патрона - 32 грамма;
        Масса заряда дымного пороха - 4,5 грамма;
        Масса остроконечной пули - 22,8 грамма;
        This file was created
        with BookDesigner program
        [email protected]

05.03.2012

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к