Сохранить .
Ливонская партия Михаил Алексеевич Ланцов
        Иван Московский #3
        Очнувшись после смерти в теле юного Ивана Молодого, сына Ивана III, Иван Громов сразу начал бороться за свою жизнь и будущее. А когда отец прежде срока умер, возглавил молодое королевство Русь, приняв этот титул, как законный наследник Даниила Галицкого.
        На дворе 1477 год. Но Русь уже не та, что прежде. В жены Иоанн взял неаполитанку, начав торговлю с Западом в обход Ганзы. Вляпался в сложнейший религиозный кризис. Начал реформы. И создав небольшую, но регулярную армию сумел подчинить Северо-Восток Руси, привести к вассальной зависимости степь, и выиграть тяжелую войну с Польско-Литовским союзом.
        Однако религиозный кризис продолжает нарастать, как и проблемы. Ведь враги теперь рассматривают Иоанна куда серьезнее и готовятся поквитаться за обиды. Справится ли король Руси? Удержит ли свои новые обширные владения, когда его начнут бить со всех сторон, пытаясь разорвать в клочья?
        Предыстория
        Прожив большую и сложную жизнь, наш современник погиб в аварии. Однако, вместо того, чтобы уйти в небытие, он пришел в себя в теле юного подростка. На дворе медленно протекал 1467 год, а этот подросток оказался Иваном прозванный Молодым, чтобы отличать его от отца, который позже стал известен как Иван 3, а в те годы скромно именовался Государем и Великим князь Московским.
        Вляпавшись в историю в прямом и переносном смысле, наш герой не стал дергаться и попусту не рефлексировать. Он осторожно осмотрелся и начал решительно действовать, борясь за свое место под солнцем, на которое явно покушались.
        Первым делом он уничтожил тех, кто отравил его мать - Марию Тверскую. Ведь эти люди явно замышляли и его со света сжить, чтобы освободить место наследника Великого князя. Однако эта выходка нашего героя немедленно спровоцировала религиозный кризис весьма значительного масштаба. Ведь за исполнителями стояли церковные иерархи, что вели свою игру, в которой Ване не было места.
        Параллельно Иоанн взялся за дела хозяйственные, но осторожно. Из новинок, опережающих эпоху, у него только стеарин да костяной фарфор. Остальное уже известно, но не тут и не тем, и не так. Во всяком случае бумага из лыка по самаркандскому методу, тигельные печи индийские, спирт и прочее - все это давно существует на планете, но известно далеко не везде и не всем. Иоанн не сильно опережал эпоху, опираясь на максимально простые и доступные даже для кустарного производства технологии. Пока…
        Несмотря на все надежды Иоанна, отсидеться в тылу, занимаясь хозяйственными делами и зарабатыванием денег, у него не вышло. Отец начал его привлекать ко всему, что связано с войной. Поэтому наш герой оказался вынужден заниматься созданием пусть небольшой, но регулярной армии, организованной на принципах войск Нового времени. Пикинеры, аркебузиры, легкие полевые орудия - очень действенная связка для тех лет. Вот их он и создал. А потом приняв над ними командование и отправился бить супостатов: польско-литовские войска, новгородские и татарские.
        Но события развивались слишком быстро. Религиозный кризис, который спровоцировал Иоанн, привел к гибели отца. И гость из нашего времени оказался вынужден возглавить страну, включившись в борьбу за титул короля Руси. Он ведь оспорил его у Казимира IV, заявляя, что шляхта польская или литовская не вправе распоряжаться титулом русским[1]. Да и приведение Дикого поля к вассальной зависимости - то еще испытание. А ведь его требовалось не номинально подчинить, а по-настоящему возглавить да так, чтобы они признали Иоанна своим лидером. Степь ценит и уважает только силу и ее требовалось продемонстрировать, что он и сделал. В итоге не только занял Казань с Астраханью, но и организовал три вассальных ханства, а также герцогство Боспорское, также вассальное Москве.
        Производство, война, реформы… все это шло с огромным скрипом. Ведь людей, умеющих читать-писать, у него в державе было раз два и обчелся. Но он упорно двигался вперед, управляя всей этой химерой государства в ручном режиме. Рисковая стратегия, но другая ему была пока недоступна.
        Параллельно Иоанн вел очень активную дипломатическую деятельность, установив контакты с Генуей, Миланом и Неаполем. А также пытался подружиться с Бургундией, которой в те годы принадлежат Нидерланды. Следствием всех этих перипетий стало то, что его супругой стала Элеонора Неаполитанская - дочь короля Неаполя. Также началась нерегулярная, но интересная «заморская» торговля, из-за чего в руки Иоанна потекли деньги. Большие деньги.
        А в 1476 году битвой под Вильно удалось завершить спор Иоанна и Казимира за титул короля Руси. Ягеллон уступил его, отдав в довесок к нему еще и земли Витебского, Полоцкого, Смоленского и Торопецкого княжеств, а также вассалитет над Ливонией - восточной часть Тевтонского рыцарского ордена.
        После этой победы под Вильно, слава Иоанна стала греметь по всей округи - от Кастилии до Ак-Коюнлу. Ведь он разбил там швейцарцев - лучшую пехоту тех лет, не говоря уже про татар, осман и литовцев с поляками, битых ранее. Новый «Александр Македонский» не иначе…
        Но такая слава - это палка о двух концах. Особенно если ты отдавил многим уважаемым людям мозоли, а у тебя в стране семимильными шагами прогрессирует религиозный и административный кризис. И устроения особого нет. Один сплошной бардак и хаос, среди которых поблескивают маленькие островки порядка, да и те - на «ручном приводе».
        Новые территории и новое международное положение породили новые сложные проблемы перед страной. А у той лишь фасад сменился, за которым как было дремучее архаичное нутро, так и осталось. Как голодали крестьяне, так и голодают. Как имелся монарх, что лихорадочно метался в попытках все это исправить, как и остался. А время утекало. А соседи и собственные подданные бросали все новые и новые вызовы, на которые нужно достойно отвечать… причем быстро… желательно вчера…
        Ставки повысились.
        И эта партия в покер продолжилась.
        И чтобы хотя бы удержать свои успехи нашему герою скоро нужно будет переходить на уровень крепкого такого, матерого гипноденсера.
        [1] Казимир III Пяст получил право на титул короля Руси через завоевание наследников Даниила Галицкого, что обрел этот титул из рук Папы Римского. Но у Казимира III не было сыновей и, как следствие, прямых наследников. Поэтому польская и литовская шляхта выбирала себе нового правителя, при условии его брака с дочерью Казимира III. Что не давало наследникам Казимира III юридических прав на титул король Руси, так как русская шляхта его не выбирала своим правителем.
        Пролог
        1477 год, 11 января, Константинополь
        Султан Мехмед II, прозванный за миролюбие Завоевателем, напряженно вслушивался в отдаленный шум, напоминающий чем-то рокот прибоя. И нервничал… нервничал… нервничал…
        Там, в отдалении, за несколькими дверьми, шел Поместный собор Константинопольского Патриархата, официально собранный для того, чтобы осудить Иоанна Московского за его гонения на православных священников. А на самом деле Мануил пытался провернуть предложенную им султану схему «возвращения в Москву» лояльных Константинополю православных клириков.
        Дверь осторожно распахнулась и в нее вошел тихий, неприметных человек в чалме и обычных для обитателей дворца одеждах. Не слишком богатых, доступных лишь элите, но и не бедных, дабы со слугами не спушали.
        - Что там? - заметив его, спросил султан.
        - Они с ума сошли… - покачал головой этот мужчина.
        - С ума сошли?
        - Мануил им рассказал о том знамении, что ему явилось в Москве.
        - Что за знамение?
        - Нищий какой-то схватил Мануила за полу одежды и, не зная греческого, произнес на нем: «Люди в красном изгонят османов из Города!»
        - Люди в красном?
        - Мануил считает, что это воины Иоанна Московского. Они ведь носят красный цвет.
        - Красный цвет носят многие, - возразил визирь, что сидел на мягкой подушке недалеко от султана. - Но даже если и идет речь об Иоанне и его людях, то какой город имел в виду этот нищий? Времена, когда так называли город Константина, прошли. Кроме того, после знамения Иоанн ведь взял и Смоленск, и Полоцк, и много иных городов. Так что, знамение можно считать исполнившимся.
        - Этот нищий действительно не знал греческого? - подавшись вперед, спросил уважаемый законник и знаток Корана, что также присутствовал тут.
        - Мануил утверждает, что да.
        - У него есть доказательства? - вновь спросил этот законник.
        - Битва при Вильно охватила умы многих. И им не нужны доказательства. - заметил визирь. - Ведь я прав?
        - Правы, - кивнул неприметный человек.
        - Знамение и знамение, - пожал руками Мехмед. - И что в нем такого? Эти болваны подобные слова говорят с самого моего завоевания Константинополя. Это их грезы. Это их мечты. Иоанн отказался от Зои Палеолог и вообще заявил, что не желает иметь с Палеологами ничего общего. Поэтому не полезет ко мне воевать. Во всяком случае за Константинополь.
        - Мануил убеждает Поместный собор, что если преподнести ему венец, провозгласив его наследником, то это сподобит Иоанна отправиться в Крестовый поход.
        - Иоанна в Крестовый поход? - переспросил с улыбкой Мехмед. Он уже несколько лет наблюдал за этим человеком и прекрасно знал, что высокие духовные идеалы тому чужды. Особенной набожности за ним не наблюдал никто. - Но зачем?
        - Ради того, чтобы сесть править в Константинополе.
        - Вздор, - покачал головой Мехмед. - А свою страну он на кого оставит? Она далеко. Те же люди, что отправлялись в Крестовый поход, оставляли дела на своей родине, доверяя их своим близким. У Иоанна есть только дядя, что ныне сидит в Крыму, и отношения между ними натянутые. Да малолетний сын, который еще к сиське тянется.
        Султан, как и визирь, были в курсе задуманного Патриархом дела. Поэтому воспринимали все эти острые слова спокойно. Остальные же, включая законника, несколько напряглись. Тем более, что наблюдатель раз за разом вываливал на них все новые и новые слова, пугающего толка. Ведь Османская Империя в 1477 году хоть и была исламской, но лишь условно. Она к этому году занимала только центральную и западную часть Анатолии да юг Балканского полуострова. То есть, земли, которые в те годы были населены христианами. И, в отличие от Сирии и Египта, завоеванных мусульманами в далеком VII веке, не имели крупного и значимого магометанского населения[1]. Иными словами - мусульмане были в Великой Порте лишь гостями в своей стране, просто прослойкой правящей элиты и небольшой массой вооруженных мужчин. А потому держались они здесь весьма условно, прекрасно осознавая свои «птичьи права». Оттого с Патриархом и иными иерархами султан был вынужден очень осторожно работать. И ТАКИЕ слова, что по словам наблюдателя, звучали на Соборе были смертельно опасны для власти Мехмеда в представлении любого здравомыслящего человека.
        Наконец, устав от «никак не унимавшегося паникера» султан согласился пройти в специальную нишу, чтобы послушать и посмотреть на ход Поместного Собора. И какового же оказалось его удивление, когда он заметил на нем представителей духовенства Александрии, Антиохии и Иерусалима. Как они тут оказались? Собор-то поместный и с этими епархиями в весьма сложных обстоятельствах. Ведь они ходили под египетскими мамлюками, с которыми султан враждовал.
        Но и это еще не все.
        Сам Собор совсем не походил на то, что предлагал ему провести Мануил. Эти все смиренные люди, что обычно перед султаном честно пресмыкались, ныне кипели. И призывали к таким вещам, что у Мехмеда волосы становились дыбом, а по спине медленно текли капли холодного пота, пробираясь между мурашек.
        Десять минут наблюдений. И он не выдержал:
        - Разогнать! - рявкнул он. - А этого мерзавца мне доставить! Живьем!
        Но Мануил был готов к этому.
        Поэтому благоразумно заимел вооруженную охрану, которая ничем себя не выдавала, будучи обряжена в представителей духовенства. Поэтому, когда в помещение, где шел Собор, ворвались янычары, им дали серьезный отпор. Полилась кровь. А иерархи очень оперативно эвакуировались, избежав захвата и уничтожения. Хуже того, не прошло и часа как Константинополь, население которого было все еще в значительной массе христианское[2], вскипел. И толпы верующих вышли на улицу.
        После завоевания города в 1453 году христианам было разрешено оставаться жить в столице, но с запретом ездить на лошадях, носить оружие и проходить военную службу. Но Патриарх обошел это ограничение. Под «соусом» паломников и зевак он с помощью своих сторонников не только привел в город около десяти тысяч христиан, включая воинов, но и завез оружие. Поэтому, когда полыхнуло, «внезапно», у восставших оказалось оружие и они бросились громить исламские кварталы. Там ведь селилось много богатых людей, а также ремесленники и было что грабить.
        Все так бурно закипело, стремительно нагнетаясь, что Мехмеду даже пришлось бежать из города, опасаясь быть растерзанным возмущенной толпой. Понятно, что вскоре к городу подошла армия и он смирился перед султаном под обещание не преследовать бунтовщиков. И султаны был вынужден выполнить свое слово, опасаясь начала масштабного восстания христиан к которому он был совсем не готов. Ведь, как ему донесли, основные массы бунтовщиков уже ушли из города, разорив и вырезав перед этим практически все дома магометан. А значит восстания с их помощью могут начаться в самые сжатые сроки и в Вифинии, и во Фракии, и вообще - всюду.
        Мануил также покинул столицу, вывезя из нее все, что планировал. Ведь сбежавший в панике Мехмед бросил практически все, включая сокровищницу и гарем. Чем Патриарх и воспользовался.
        Так, например, он сумел вызволить из гарема Алексию[3], племянницу последнего Императора Трапезунда. Дама эта, рожденная в 1443 году, попала в гарем в 1463 году, но к 1476 году она не только не приняла ислама, но и ни разу не имела интима с султаном. Тот ведь ее взял в жены больше для статуса, чтобы символически обозначить свои права на Трапезунд не только по праву завоевания. Памятуя опыт с Анной, двоюродной сестрой Алексии, что чуть не убила султана при попытке взять ее силой, Мехмед не лез к Алексии даже несмотря на то, что ту считали одной из самых красивых женщин эпохи.
        Мануил помог ей бежать по вполне понятным причинам. Она ведь являлась по сути последним живым представителем Великих Комнинов. А эти ребята стояли по уважению и почету никак не ниже Палеологов в византийском обществе. Свергнутая династия Василевсов, что держалась дольше всех, против османской угрозы. Так что даже не вступая ни с кем в брак Алексия выглядела знатной головной болью для Мехмеда. Просто одним фактом своего существования на свободе.
        Кроме того, Мануил сумел со своими людьми «обчистить» сокровищницу султана, вывезя из нее «под шумок» массу всяких интересных вещей. Так, например, он забрал фрагмент черепа апостола Петра, руку св. Иоанна Предтечи, жезл Моисея, меч царя Давида и многое другое. Не забыл Мануил и инсигнии Византии, причем не только новые, но и старые. Вроде двух эмалированных щитов, по легенде восходящих к помазанию на престол Василия II из Македонской династии.
        Драгоценностей собственно византийских там было мало, так как совсем старые разграбили еще латиняне, а те, что посвежее распродали Палеологи в последние десятилетия своего правления. Потому что им все время были нужны деньги. А вот османских камушков и жемчугов во дворце хватало. Как и монет разных, ведь в Топкапы находилось казначейство и казна. Вот Мануил со своими ребятами и обчистили ее до последнего акче. Не с пустыми же руками ехать к королю Руси.
        Книги, опять же, прихватили. Как те, что интересовали Иоанна, так и те, что Патриарх посчитал ценными и важными. Причем не только для христиан, но и мусульман.
        - Мерзавец! - Орал взбешенный Мехмед, когда узнал о произошедшем.
        Но было уже поздно.
        Мануил отработал грамотно и оперативно. Ибо готовился. Быстро прошелся по дворцам и всем ключевым храмам, забирая нужные и важные вещи. Зарезал своих старых врагов из числа тех, кто не успели сбежать. После чего погрузившись на несколько ждущих его кораблей, ушел в Черное море, а оттуда в Днепр и далее на север. Причем, без всякого стеснения поднял красный флаг с восставшим золотым львом, дабы обезопасить себя от домогательств окружающих. Иоанна боялись и уважали, поэтому его кораблям не было никакого притеснения.
        Но главное - несмотря на попытку разогнать Поместный собор со стороны Мехмеда, Мануил успел достигнуть главного - письменного оформления его решения. А решение там было таким, что у султана аж зуба от злобы сводило. Не об этом он договаривался с Мануилом, не об этом…
        Опираясь на риторику Иоанна, Патриарх объяснил гибель Византии через грехопадение правящих династий. И спасение, то есть, возрождение ее из небытия, как некогда после «латинского плена», считал возможным. Но не абы как, а «выучив уроки», то есть, не плодя беззаконие. Поэтому дом Ангелов был признан «воровским домом». Потому как они свергли законных правителей - Комнинов, и привели в Константинополь захватчиков-латинян.
        С Палеологами обошлись не лучше.
        Их провозгласили «проклятым змеиным домом», который своим ядом и интригами сгубил все христианские державы Востока. То есть, Мануил, вслед за Иоанном, обвинил Палеологов в Падении и государств крестоносцев, и Восточной Римской Империи с ее осколками. А также признал права Андрея Палеолога, что числился с 1463 года титулярным Василевсом, ничтожными, как и всех прочих Палеологов. Включая Мехмеда II, который с 1453 года пытался добиться признания себя их наследниками и законным правителем Восточной Римской Империи.
        Комнинов же провозгласили последней законной династией. А Иоанна, как единственного мужчину, в жилах которого текла кровь старшей ветви Комнинов - главой дома. И, как следствие, наследным Василевсом.
        Очень опасное решение для Мехмеда. Особенно в связи с тем, что султан Египта, как только это узнал, немедленно приказал своим Патриархам[4] собрать свои Поместные соборы и подтвердить решение коллег из Константинополя. Чтобы еще сильнее дискредитировать Мехмеда в глазах его подданных и окружающих христианских держав…
        [1] На самом деле в XV веке христианское население имелось в значительном количестве и в Сирии с Египтом, но несравненно в меньше числе, чем в Малой Азии и Балканах.
        [2] По переписи 1477 года в Константинополе постоянно проживало 9486 мусульманских семей, 3743 греко-православных, 1647 еврейских, 434 армянских и так далее. Совокупно - около 16 тысяч семей. В 1453 году в городе было 40 тысяч семей, на более чем 95 % христианских, но после завоевания город резали-грабили три дня, и не все пережили эти грабежи…
        [3] Турецким источникам известна Алексис Хатун (наложница Алексия) из Великих Комнинов. Многим иным нет. Скорее всего Алексис была дочерью Александра, брата Давида (последний Император Трапезунда), и Марии Гаттилузио (дочь Доменико, правителя Лесбоса). Историк Мишель Куршанкис считает (а, вслед за ним и прочие), что у Александра был сын - Алексиос, которого обласкал Мехмед, сделав своим пажом. Это очень странно, так как всех мужчин из дома Великих Комнинов Мехмед казнил, кроме совсем юных (3-летнего Иоанна Давидовича он подарил правителю Ак-Коюнлу). Дополнительной странности придает 20-летний возраст, совершенно негодный для пажа, каковым должен быть недоросль. С чего бы султану делать исключение для 20-летнего парня? При этому Куршанкис пишет о том, что Мехмед взял мать Алексиоса, Марию, в наложницы, называя самой красивой женщиной в мире. Что также крайне странно, так как Марии в те годы было 45 -50 лет и красота ее, скорее всего, уже увяла. Автор считает, что Мишель напутал и Мехмеда завел себе наложницу Алексис (??????), а не паж Алексиос (???????), что объясняет приближение этого ребенка
Александра Комнина Мехмедом к себе.
        [4] В 1477 году Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский патриархаты находились в руках султана Египта и служили тому верой и правдой.
        Часть 1 - Банка с пауками
        Простить, мама, значит понять. А понять, что я Шниперсон, я не в состоянии! Пробки перегорают!
        Василий Кроликов, к/ф «Ширли-Мырли»
        Глава 1
        1477, 15 января, Москва
        Семен сын Безухова вышел из казармы и, поскрипывая свежим снежком, направился к кремлю. Прогулка недолгая, но приятная, ибо снег и бодрящий морозец немало поднимали настроение.
        - Эй! Куда прешь?! - Окрикнули его на воротах.
        - В класс учебный.
        - Служивый?
        Семен вместо ответа отвернул тулуп, продемонстрировав форменный красный полукафтан с нашим на него золотым львом, что скрывался под ним.
        - А чего пехом? - Пошутили стражники, стараясь задеть этого юного паренька.
        - Хочу.
        - Ну раз хочешь, так иди, - хмыкнул недовольный стражник, которому не удалось вызвать на «пособачится» его визави. Отчего интерес к нему резку стал увядать. Скучно ему стоять тут, вот и развивается как может.
        Семен же, старательно игнорируя скисшую морду лица этого персонажа, молча направился за провожающим. В кремле находиться случайным людям было запрещено, поэтому вот таких гостей обязательно провожали.
        Быстро подошли к царскому терему. А там Семена приняли, сверяясь со списками…
        Парню повезло.
        Когда весной 1475 года в Москве была открыта начальная школа, он сразу туда и попал. Там учили ровно трем вещам: чтению, письму и счету. Чтению понятно, всякому на русском языке. Письму по новым правилам, установленным для секретариата короля. А счету всего четырем основным арифметическим действиям[1], но сразу с арабскими цифрами да по десятичной системе. Плюс ко всему заучивали таблицу умножения 10 на 10. В общем - ничего сложного. Но отбор такой, что только смышленых брали, таких, чтобы за год освоили программу, не имея никакой подготовки. Король лично отбирал. И Семен смог попасть. И отучиться. И экзамены выпускные сдать, которые также Иоанн свет Иоаннович принимал, контролируя качество выпускников.
        Это ему аукнулось. Он ведь служил уже в его армии, обычным аркебузиром. Начинал еще на Шелони. Вот по совокупности его в младшие командиры и подняли, приставив к орудию - 3-фунтовому фальконету.
        Успех? Для вчерашнего крестьянина - невероятный.
        А после кампании 1476 года его, среди прочих выпускников первого года направили во 2-ой класс начальной школы. Там преподавали более продвинутую математику, основы физики и основы химии. Самые азы. Базис из базисов. И параллельно Семен посещал артиллерийский класс, также основанный в 1476 году. Занятия и там, и там вел лично Государь с помощниками. Иногда сам вещал, иногда наблюдал за будущими преподавателями, корректируя их или дополняя.
        Вот туда-то Семен сын Безухов и направлялся.
        Вошел в сени. Снял тулуп. Обстучал валенки[2]. Снял их, поставив на решетку, чтобы они просохли. Надел выделенные ему тапочки. Положил шапку на специальную полку и прошел в учебный класс.
        У входа небольшая групка[3], весело потрескивающая углями, что недурно отсекала уличную прохладу. У стен на цепных подвесках восемь спиртовых ламп с широким плоским фитилем.
        Между ними четыре ряда по две двойные парты, вроде поделки Короткова, что развивал идею Эрисмана. То есть, это бы ли те самые классические парты с наклонной поверхностью, сблокированные с лавочкой. На каждой стояла керамическая чернильница-непроливайка с тушью, прикрытая откидной крышечкой, коробочек с мелом для присыпки и металлическое перо на деревянной палочке для письма. Всего этого за пределами королевской администрации и окружения Иоанна Семен не видел. Хотя уже успел поглазеть на быт уважаемых людей. И не то, что не видел - даже не слышал. Поэтому особо гордился, своей сопричастностью к чему-то передовому.
        На стене висел большой такой деревянный щит, густо закрашенный черной краской. У его основания на небольшой полочке лежали кусочки мела и тряпки. А еще указка.
        Никаких учебников не было. Не успел король их сделал, так что работал по кое-как состряпанным конспектам. Рассказывая о том, почему перегревается пушка при выстреле, почему происходит откат, как летит снаряд и так далее. В предельно простом и доходчивом научно-популярном ключе. Однако про формулы не забывал и пусть в предельно ограниченном формате, но их давал.
        А слушатели сидели и со всем радением записывали уже свои конспекты. Бумагу для этого им выдавали, как и специальные подставки со стеариновыми свечами, дабы больше света. После каждой темы - беседа. Аудитория маленькая и предельно заинтересованная в обучение. Все вчерашние крестьяне да посадские из бедных. Для них - эти знания - калитка в большое будущее. Поэтому старались от души и вдумывались в то, что им преподаватель августейший вещал.
        Особенного огонька добавляет тот момент, что они понимали - если не здесь, то нигде более этой науки не обретут. Во всяком случае на Москве того им никто рассказать не мог. Да и по слухам в Новгороде тоже, как и на Киеве. Поэтому, для этих людей, что еще пару лет назад даже букв не различали, подобная учеба выглядела чем-то сродни божественному откровению.
        Да, она была предельно однобокой и упрощенной. Да, в норме тех лет ее и учебой то назвать было нельзя, ибо ни Святого писания, ни греческого, ни латыни, ни прочих гуманитарных фундаментов классического образования им не преподавали. Однако Иоанну не требовались творцы или универсалы широкого профиля. Ему требовались нормальные прикладные специалисты, как административного, так и военного толка. Поэтому плевать он хотел на всякие местные нормы. Тем более, что как-такового мощного церковного аппарата на Руси не было в те годы. Еще толком сложиться не успел, а то что было в 1471 -1472 годах разгромили, оставив жалки обрывки. Как и образованной интеллигенции, косной в своих классовых предрассудках, также не наблюдалось. Если, конечно, не считать едва несколько сотен человек на всю Русь, что умели читать-писать сносно. А значит возражать было некому…
        Ну вот и конец занятий.
        Большие песочные часы отмерили час. И король, попрощавшись со всеми, покинул класс, напомнив всем потушить свечи. Чтобы зря не горели. Их ведь зажигали тут только во время урока, чтобы писать легче.
        Король ушел. И молодые артиллеристы, собрав свои записи в специальные папки из толстой кожи, засобирались кто куда. Семен тоже. Он вышел в сени. Переобулся в валенки. Накинул тулуп с шапкой. И, выбравшись на свежий морозный воздух, глубоко и блаженной вдохнул. В классе было душновато. Его проветривали. Но не очень часто, иначе тепло убегало. А дров на отопление улицы не напасешься.
        - Ну что, ты куда сейчас? - хлопнув Семена по плечу, спросил его друг - Кирьян сын Зайцев. Тот на кулеврине стоял и был из посадских мелких ремесленников. В обычной жизни - даже бы и не общались, а тут - сдружились. Еще по первому классу. - Пошли в кабак?
        - Нет. Мне к отцу надо зайти.
        - К отцу? Зайти? Ой шутник! - воскликнул Кирьян. Он ведь прекрасно знал, откуда парень родом.
        - Он вчера с сестрой приехал. У большого Афони на постое.
        - С сестрой? - оживился Кирьян. - А давай я с тобой.
        - Ты смотри у меня, - шутливо погрозил Семен. - Не шали. Девка она молодая, дурная.
        - А чего тогда в Москву отец ее взял?
        - Обещался. Как матушка умерла, так не может устоять перед ее просьбами. Жалеет.
        - Совсем-совсем?
        - Не дури, - серьезно произнес Семен. - Я знаю твою любовь до бабьей ласки.
        - Слово даю - ничего дурного от меня сестрица твоя не увидит. Мне же любопытно.
        - Ну коли любопытно пошли, - после несколько затянувшейся паузы, ответил сын Безухов. И оправив тулуп с шапкой, пошел вперед. А Кирьян за ним.
        Не молча, само собой, пошли.
        Поначалу-то Кирьян пытался про сестру расспрашивать, но очень быстро разговор скатился к их страсти - к артиллерии. И к тому, что новые знания вызывали в их умах только новые вопросы. А почему так? А отчего этак? И вопросам этим не было числа. Время Государя было строго регламентировано. Он не мог часами напролет уделять своим ученикам. Поэтому многие вопросы зависали в воздухе. Вот ребята и решили их обсудить, да покумекать - может что получится сообразить.
        Но не все коту масленица.
        Едва они отошли от кремля шагов на двести, как услышали какую-то возню в переулке. Заглянули туда и немало удивились.
        - Ефим, ты?! - Воскликнул Семен, узнав знакомого купца.
        Тот подавленно кивнул, продолжая прикрывать сына-недоросля от обступивших их удальцов с дубинками в руках.
        - Что этим от тебя надобно? Кто вы такие?!
        - Катись мил человек. Катись, - холодно, с шипящими нотками произнес один из этих удальцов. Его лицо перечеркивал шрам. Один глаз подергивало бельмо. Да и вообще вид он имел удивительно матерый и опасный.
        Вместо ответа Семен потянулся за эспадой, что ему полагалась как пусть и младшему, но командиру. Король специально ввел боевую шпагу, что в эти времена именовали эспадой, как отличительный признак командного состава.
        Так вот. Выхватил Семен свою эспаду. И повел ей из стороны в сторону, демонстрируя, так сказать. Его клинок испанской работы с развитым эфесом выглядел до крайности хищно.
        Боевая шпага - это ведь не тростиночка из советских фильмов про мушкетеров. Это меч. Узкий, длинный меч, клинок которого годился и для того, чтобы рубить, и для того, чтобы колоть. Понятно, с акцентом на укол, однако, если супостата рубануть таким оружием, то мало не покажется. А развитый эфес прикрывал кисть, улучшая управляемость оружия.
        Ясно дело, что Семен этой шпагой почти что управляться и не мог. Он упражнялся помаленьку, но не более того. Все же не пушка. Статусное оружие. Но все одно - опасное, от вида которого бандитская братия явно напряглась. Там хочешь не хочешь, а демонстрация такого «шампура» вызовет нужные эмоции.
        Рядом раздался звук второго извлекаемого клинка. Это Кирьян решал поддержать Семена.
        Они приняли стойку, какой их обучали. И, заведя левую руку за спину, пошли вперед. Молча. Медленно. Осторожно. Сохраняя голову и держась плеча друг друга.
        Разбойнички отреагировали очень здраво и сразу в драку не кинулись. Они стали окружать Семена с Кирьяном, поигрывая дубинками. Очень примитивным на первый взгляд, но весьма опасным оружием. У парочки даже имелись простенькие кистени на веревочке. А кистенем по башке раз приложить - и все - можно отпевать, если там шлема нет или хотя бы какой крепкой и толстой меховой шапке для смягчения удара.
        Осторожно сблизились.
        Медленно сошлись. И оказалось, что Кирьян с Семеном прикрыли Ефима с сыном, что прижались к стене безоружными. А эти работники ножа и топора окружили их.
        - И что дальше? - хрипло спросил их тот самый одноглазый, что был явно их главным.
        - Что вам от Ефима нужно?
        - Деньги, вестимо. Что еще от купчишки нужно честным людям? - произнес он и заскрежетал очень неприятным смехом.
        - Ясно, - кивнул Семен, глянув на развороченный воз саней, стоящий невдалеке. Его видно обыскивали, но желаемого так и не нашли.
        - СТРАЖА! - что есть мочи заорал Кирьян. Отчего все вздрогнули, особенно разбойнички.
        - Затки пасть! … - процедил главарь.
        - СТРАЖА! - нарочито улыбнувшись, вновь проорал Кирьян. - НА ПОМОЩЬ!
        На что разбойнички, повинуясь приказу своего предводителя пошли вперед. Но лезть на обнаженные эспады им совсем не хотелось. Очень уж опасно выглядели их клинки, время от времени ныряющие вперед в выпадах. Всем им было совершенно очевидно - нарвешься на такой - и все - пронзит насквозь, ни одежда не поможет, ни кожа.
        Секунд пятнадцать пляски.
        Наконец один разбойничек попытался достать Семена своей дубиной, но тот оперативно отреагировал и ткнул эспадой, пронзив противнику живот. Отчего бедолага в высокой тональности завыл и, схватившись за рану обоими руками, упал на снег. Начав перебирать ногами.
        - СТРАЖА! - вновь заорал Кирьян.
        - НА ПОМОЩЬ! - поддержал его Семен.
        «Танец» затягивался. Судьба раненого, что выл, истекая кровью на снегу, всех разбойников заставила сильно задуматься. А еще они стали озираться, потому что там, с улицы стал доноситься какой-то шум.
        - Что вы мнетесь?! - Наконец взревел главарь. - Добивайте эту падаль и уходим! Они нас в лицо знают. В живых их оставим - сдадут. И в Москву нам больше хода не будет.
        Ноль эффекта. Никто даже не дернулся. Они, видимо с воинами еще не имели дела. Не столько по мастерству, сколько по духу. Что Семен, что Кирьян улыбались, а глаза их горели нехорошим блеском, в котором просматривался азарт. Они ведь оба тогда на Шелони стояли с Иоанном, ожидая атаки конницы. С тех пор страх из них и выбило, оставив только азарт. Хотя тогда чуть штаны не обделали, очень уж страшились первого боя. До отчаяния. А тут… ЭТО не литовская или новгородская конница, и уж тем более не латные всадники имперцев или итальянцев. ЭТО не швейцарцы или фламандцы. В их глазах ЭТО было простым отрепьем, перед которым у ребят не было даже отголоска страха после всех тех битв, что они прошли.
        Атаман, видя, что никакого эффект от его слов нет, отломил сосульку, и метнул ее в лицо Семена. Чтобы отвлечь того перед атакой. Но тот присел и крупный кусок льда очень неприятно ударил Кирьяна в плечо. Осушив ему левую руку.
        И тут атака.
        Но у разбойничков ничего не вышло. Семен присев, как почувствовав, что будет атака. И не просто присел, а сделав при этом выпад. Через что насадил атамана на свой шомпол. Пробив тому в живот.
        Тут же от вернулся назад, выдернув клинок. И сразу же атаковал ударом наотмашь, рубанув по шее того супостата, что пытался достать Кирьяна сбоку. Раз. И тот выронив дубинку, схватился за шею, откуда фонтанировала кровь из рассеченной сонной артерии.
        Кирьян и сам не сплоховал. Обычный короткий тычок. И еще один разбойничек упал с пронзенным бедром. Там ведь не шило. Там пусть и узкий, но меч, отчего рана выходило довольно широкой. Однако из-за хорошо прокованного граненого наконечника «тыкал» этот меч замечательно.
        И тут с улицы в переулок влетел десяток всадников. Городская стража. Государь уделял внимание безопасности столичных жителей, поэтому уж что-что, а патрулирование улиц Москвы организовал.
        - ВСЕМ СТОЯТЬ! - рявкнул десятник. - Что здесь происходит?
        - Эти на нас напали, - прохрипел атаман, - пытались отнять сани, которые мы с торжища везли.
        - Врет! - воскликнул Семен. И распахнул тулуп, под которым находился полукафтан в королевских цветах, а на шее аккуратно покоилась медаль Мужества. - Я и Кирьян Зайцев командиры артиллерии. Вступились за купца Ефима, которого эти ухари грабили.
        - Грабили бы, прирезали и телегу угнали, - процедил атаман.
        - Господин десятник, - подался вперед купец. - Истинно говорит Семен сын Безухов. Грабили меня эти молодчики. А не убили сразу потому что денег в санях не нашли. И пытали - куда я их дел.
        Несколько секунд десятник думал. После чего, холодно и жестко произнес, обращаясь к разбойникам:
        - Сложить оружие!
        - Господин десятник! - Прохрипел раненый атаман. - Упустишь же разбойников.
        - Вот сейчас пройдем к дежурному и разберемся.
        - Бей… - процедил атаман и попытался достать откуда-то выхваченным ножом близь стоящей лошади по ноге. Но не успел. Семен ткнул его шею эспадой.
        И завертелось.
        Но ненадолго. Потому что против десятка конной городской стражи в доспехах и с палашами да двух офицеров с эспадами, эти разбойнички ничего не смогли сделать. Слишком быстро их перебили…
        - Бывай Ефим, - хлопнув на прощанье старому знакомому по плечу, произнес Семен. Пожал руку десятнику. И отправился дальше - куда и планировал. Кирьян же, несмотря на рану последовал за ним. Рука правда, левая висела плетью. Но раз собрался идти знакомиться с сестрой друга-приятеля, то из-за такой мелочи не стоит отступать.
        Десятник же недовольно поморщился, глядя на эту банду, что лежала на снегу. Уже не первый раз такое. И, как ему кажется, их становится все больше. Отчего-то разбойнички стали промышлять вот так - группами. И где? В самой Москве. Приходят под видом разнорабочих, да вот так и шалят, зажимая купчишек по углам. Иной раз в дом какой лезут. Причем, что любопытно, они все из довольно удаленных городов. Даже не из московской провинции. Он уже докладывался об этой неприятности. Но ничего сделано не было. То ли недонесли выше, то ли королю нет дела. Впрочем, учитывая занятость Иоанна свет Ивановича, что как белка в колесе мечется, десятник был склонен к мнению «недонесения». А значит, что? Правильно. Нужно искать способ сообщить о том королю. Вряд ли он обрадуется, но такое беспокойство в столице - ничего хорошего не сулит. Никому не сулит. А ну как на послов нападут? Или еще на кого? Ведь вон уже, даже на носителей эспад бросаются. Совсем обнаглели…
        [1] Основные арифметические действия - это сложение, вычитание, умножение и деление.
        [2] В рамках решения вопросов по снаряжению своих войск Иоанн поручил войлочных дел мастерам освоить выпуск обуви для зимы - сваляной из войлока. На которые надевали калоши их пропитанной маслом толстой кожи.
        [3] В данном случае имеется в виде небольшая отопительная печь, типа голландской. Петр в конце XVII века начал ставить «голландские печи» не потому, что они были модными, а потому что на Руси в то время вообще печей для топления «по белому» не имелось. А Иоанн их ввел в эксплуатацию. Во всяком случае ограниченно.
        Глава 2
        1477, 12 февраля, Москва
        Бернхард фон дер Борх въехал в столицу королевства Русь с крайне кислым выражением лица. Москва была все еще деревянным городом. Причем очень рыхлым, раскинувшись на большой территории целыми островками. Формально их к самой столице не относили, называя селами или отдельными посадами, но фактически все ей считали.
        Иоанн прикладывал немало усилий к тому, чтобы город потихоньку становился каменным. Но люди сами так строиться не хотели, ибо дорого и кирпича али иного строительного материала острая нехватка. А за свой счет он перестраивать город пока не спешил. Из-за чего и разносил деревянную застройку такими вот островками, окружая их земляными валами. С мыслями о том, что ежели супостат какой ворвется - особо ему не разгуляться.
        Для ландмейстера же все это выглядело весьма дико. На контрасте как с его родной Вестфалией, так и с Ливонией. Там ведь каменного строительства было много и выглядело это все зело богато. А тут… село какое-то. Да, большое. Да, даже «на выпуклый глаз» очень богатое. Да, с белокаменной крепостью, которая прекрасно просматривалась издали. Но все равно - село. И ему было тошно от одной мысли, что теперь он должен подчиняться владельцу этих мест.
        Тошно, но страшно. Ибо рассказы очевидцев о битве при Вильно его пугали немало. И то, как бесславно сложила свою голову имперское рыцарство, пошедшее в наем, тоже. И гибель крупного войска швейцарцев, которых он хоть и презирал, ибо козопасы, но уважал за ярость и упорство.
        Странное сочетание чувств.
        Впрочем, кое-что Бернхарда радовало. Это дороги.
        Если там, за пределами московской провинции их считай, что и не было. Просто направления, едва обустроенные. То здесь все интересно. Да, это были грунтовые дороги, но нормально устроенные на насыпях, да с мостами через реки с оврагами. Отчего продвижение резко упростилось, ускорилось, да и вообще - стало комфортнее. Ведь вдоль больших дорог, по которым ливонское посольство и двигалось, в пределах московской провинции стояли трактиры - небольшие гостиницы с «точками общепита» при них. Что позволяло теперь размещаться делегации на ночлег с большим удобством. Частью в теплых помещениях, а частью пусть и на улице, но в пределах огороженного пространства, что немало защищало от пронизывающего до костей февральского «бриза». Ну и столоваться проще, пусть и за звонкую монету.
        Здесь же, в непосредственной округе Москвы и в ее пределах, ситуация стала еще лучше, потому что дороги шли с твердым покрытием из простой щебенки трамбованной, кое-где просматривавшейся, оголившись при оттепелях. Да и убирали дороги тут, активно используя. Не так, чтобы совсем от снега очищали, но никаких завалов не имелось. Так - небольшой слой плотного, хорошо укатанного и утоптанного снега. Не более.
        Добрались.
        Разместились в крупном трактире, что стоял у въезда в город. В старый город - тот самый посад, который в 1471 -1472 годах пытались разорить поляки с литовцами. Его Иоанн окружил высоким земляным валом, организовав просторные проездные ворота со стражей, прикрытые парными полубастионами. Так что теперь уже так просто не наскочишь и не пошалишь. Да, вне всяких укреплений тоже стояли какие-то постройки. И много. Но ничего ценного. Во всяком случае все более-менее ценные производственные объекты и важные склады укрывались как минимум валами…
        Ждать аудиенции пришлось недолго.
        Уже на второй день по приезду Иоанн их принял в гриднице. Там Бернхард вновь покривился, но уже меньше. Ибо старался своей кислой мордой лица не портить еще даже не начавшиеся переговоры.
        Поздоровались.
        Кратенько так. На полчаса. Что короля безумно бесило, но он пока эту ритуалы не отменял, ибо они были общепринятыми.
        - Признаешь ли ты решение Виленского мира?
        - Не в моей власти его опровергать, - уклончиво ответил Бернхард.
        - И ты готов принести мне вассальную клятву?
        - Я верный служитель нашей святой католической церкви и не принадлежу сам себе.
        - То есть, ты отказываешься?
        - Я этого не говорил. Но…
        - Что?
        - Представляя часть католического ордена я не имею права приносить вассальную клятву никому кроме католика. Да и, до решения Папы, я не имею прав вообще ее никому приносить. Ведь я ландмейстер ордена, а не его гроссмейстер.
        - Я, правом короля, могу даровать тебе титул герцога. Наследный титул. И преобразовать Ливонию в светскую землю.
        - Боюсь, что я не могу самолично решать такой вопрос. Без благословления Святого престола я не в праве отдавать эти земли в руки светских властителей.
        - Я тебя правильно понимаю, что если бы я был католиком, ты принес мне вассальную клятву?
        - Это бы упростило многое. Но, не все. К моему большому сожалению, - с излишней наигранностью сообщил Бенрхард. - Тевтонский орден подчиняется Святому престолу, а не светским властям. И то, что ты и Казимир уговорились разделить его - ваше дело. Пока на то не будет разрешения Папы… - развел он руками.
        Так и беседовали.
        По кругу. Иоанн то с одной стороны подходил к вопросу, то с другой. Однако ландмейстер не отрицая и не отказываясь просто указывал на то, что не в праве решать такие вопросы. И непрерывно ссылался на своего сюзерена, сидящего в Пруссии, и Папу. Так что, итогом разговора стал банальная отправка людей в Рим, на консультации со Святым престолом.
        Король попытался договориться с Бернхардом о делах торговых и транспортных. Особенно его интересовала Рига, через которую товары было намного удобнее вывозить, чем через Новгород. До Полоцка ведь путь поближе будет. Да и пороги на Неве и Волхове, да сложная навигация в Ладоге, славной своими штормами, радости не прибавляла. Однако и тут ландмейстер придерживался своей позиции - я не я и лошадь не моя. Дескать, Рига ему не подчиняется, что было правдой. Но он мог во многом посодействовать… мог, но не хотел, находя «сто-пятьсот» отмазок и оправданий со ссылкой на обычаи, права, и прочие глупости.
        Аудиенция длилась часа два, оставив выжатыми как лимон обоих. И оба оказались опустошены и не удовлетворены, ожидая от встречи иного.
        Выйдя на улицу Бернхард сел на подведенного ему коня и направил того шагом в ворота кремля. Ему хотелось напиться. А еще ему стало страшно. Впервые в своей жизни.
        Он вдруг понял, что его орден обречен.
        Теперь обречен.
        Наверное.
        Может быть.
        Никаких оснований внешний для таких выводов не было, но ландмейстеру показалось, что их всех уже приговорили. Он был упрям и имел на это все основания. Но иметь право и реализовывать право - две большие разницы. Он прекрасно знал легенду о суасонской чаше… и ему показалось, что он сейчас оказался тем самым дурачком, что посмел ее разрубить.
        Смысл легенды был прост и не затейлив.
        В конце V века Хлодвиг I одержал победу в битве при Суассоне. И при разделе добычи попросил оставить красивую чашу ему сверх той, что положена ему по жребию. Но вспыльчивый и гордый солдат разрубил чашу, заявив, что король не получит из добычи ничего сверху положенного. Тогда Хлодвиг промолчал. Однако спустя год на смотре войска подошел к тому самому воину и швырнул на землю его топор, заявив, что никто свое оружие не держит в таком плохом состоянии. А когда воин нагнулся за топором, Хлодвиг снес ему голову, заявив, что так же тот поступил с чашей при Суассоне.
        Вот Бернхард и вспомнил о той истории, выезжая со двора. Слишком уж многообещающий был взгляд у Иоанна. Да и чувство какой-то неправильности не оставляло ландмейстера.
        Выехав за пределы кремля, он остановился и огляделся.
        - Село… большое село, - сам себе под нос произнес он.
        Только земляные стены смущали его. Их было слишком много. Да и в самом кремле все дорожки были мощены камнем. Очищенным от снега. Кроме того, в самом кремле шло активное строительство, замерзшее на время зимы.
        После победы при Вильно в 1476 году Казимир обязался не только пропускать всех, желающих прибыть в Москву на службу, но и гарантировал их безопасность. Поэтому несколько сотен человек пешим маршрутом пробралось к Иоанну. А по осени в Новгород прибыл караван, снаряженный герцогом Милана и королем Неаполя. Два десятка крупных кораблей, на которых прибыло еще специалисты разного профиля, включая архитекторов. Вот они и занялись благоустройством кремля. Зачали строительство действительно большого храма, дворца королевского да арсенала. Кое-какие наметки уже начались и в плане перестройки укреплений самого кремля.
        Понятное дело, что за осень они толком ничего не успели. Но уже начали. Так, среди прочего, итальянцы из Венеции, прибывшие в сентябре на Москву, начали ставить кирпичный завод. У Иоанна тоже такой был, но сильно меньше и не для строительных, а хозяйственных нужд и небольшой. А тут - вот занялись основательно. И ведь по слухам, что удалось собрать в дороге, еще три таких больших завода оказались заложены в Коломне, Кашире и в Серпухове. А в нижнем течение Москвы-реки, рядом со старыми каменоломнями, где добывали известняк еще для белокаменного кремля, заложили четвертый заводик. Тоже кирпичный, только для римского кирпича, который формовали[1] из гашеной извести, смешанной с песком с последующей выдержкой под навесами[2]. Каменоломни работать не прекращали, только теперь их отбраковка шла на отжиг и переработку в известь, которой стало требоваться очень много. Отчего рентабельность работ резко подскочила.
        Таким образом, если сложить все элементы мозаики воедино, выходило, что Москва в самое ближайшее время преобразится. Потому что Бернхард попросту не видел, куда может пригодится столько кирпичей. Ну крепость - да, это дело емкое, однако, не четыре же крупных завода. А еще тот заводик с непонятным ему римским кирпичом? Если они все в полную силу заработают, то это сколько же кирпичей ежегодно станут давать?
        Ландмейстер потряс головой.
        Он представил себе Москву, вот ту, в которой он теперь находился, только не деревянную, а каменную. Точнее кирпичную. С крышами, крытыми черепицей. Богато? Да, черт побери! Очень богато. Но главное он только в этот миг осознал масштаб города. Ибо Рига была по сравнению с Москвой - мышкой перед слоном. Красивой, ухоженной, каменной, но, мышкой. И ведь столица Руси не была торговым городом. Нет. Она представляли собой мощнейший ремесленный центр, который производил много всего. И доспехи, и оружие, и свечи, и ткани… всяко-всяко.
        Поежившись не столько от холода, сколько от ужаса, вызванного осознанием масштабов той трагедии, в которую с разбега угодила Ливония, Бернхард двинулся дальше. К таверне, где он со своими людьми остановился. Король порекомендовал ему не уезжать, пока Папа не ответит. Пришлось согласиться, сговорившись лишь о том, чтобы отправить в Ригу своих людей, дабы предупредили о задержке. Но хотелось ему это меньше всего. Все его нутро вопило о том, что нужно быстрее бежать домой, да к войне готовиться. А в ее скорой перспективе ландмейстер был абсолютно убежден. Теперь был. Прекрасно понимая, что Иоанн от своего не отступит и что ему действительно нужна Рига. Даже не сам город с его населением, а просто Западная Двина с портом в устье…
        [1] Формовали под ручными прессами, позволяющими очень неплохо уплотнять заготовку.
        [2] Такого рода кирпич практиковался в строительстве во времена Римской Империи, впоследствии вышел из оборота. При восстановлении кирпичного строительства в раннее Новое время интерес строителей был сосредоточен на керамическом кирпиче. И о римском кирпиче никто слыхом не слыхивал. Даже начало производства «роман-цемент» как реконструкция древнеримской строительной технологии - это XVIII век.
        Глава 3
        1477, 27 февраль, Москва
        Москва. Кремль. Гридница.
        Иоанн вошел в это помещение, что изначально предназначалось для совместных с ближней дружиной возлияний, и едва заметно усмехнулся. Уже давно гридницу по назначению не использовали. Либо прием посланников всяких вели, либо как площадку для заседаний и совещаний использовали. Из-за чего в нее то заносили, то выносили лавки со столами. Само собой, разборные. Иначе не натаскаешься, да и как их складировать в таком количестве?
        Сейчас был черед совещания. Поэтому в центре гридницы стояли столы, собранные буквой «П» и покрытые плотным зеленым сукном. Иоанн прошел и сел на стул у торца этой конструкции, поставленного так, чтобы за спиной короля просматривался его трон. А еще два красных полотнища с восставшими в оппозицию[1] золотыми львами, что спускались с потолка по обе стороны от этого официального седалища.
        Трон не представлял собой ничего особенного или интересного. Просто небольшой подиум с тремя ступеньками на котором стоял дубовый стул с высокой спинкой. Без украшений. Простой, крепкий, массивный. У Иоанна просто не дошли руки нормально обеспечить себе символы власти, да и мастеров-резчиков с ювелирами подходящего уровня у него попросту не имелось. Пока во всяком случае.
        Так вот. Вошел. Сел.
        Следом уселся на лавки Большой совет[2], вставший при его появлении в гриднице. Раз в месяц приходилось его собирать, да проговаривать текущее положение дел. Король хотел и почаще, но сам по себе совет долго длился и требовал большого отвлечения сил. Поэтому рабочие моменты более узкого характера приходилось решать в частном порядке. Впрочем, даже раз в месяц такие сборища выглядели изрядным нововведением и прогрессом…
        В конце лета 1476 года Иоанн занялся новым этапом реформ. Прежде всего - утверждение приказов. Этаких министерств в миниатюре, в которых трудилось всего-ничего работников. Не потому, что они такие умницы и гении, а потому что образованные люди были наперечет. Острейший дефицит!
        Челобитный приказ ведал обращениями к королю - челобитными, вполне себе официальным инструментом, доступным даже для крестьян. Главное - написать по форме, да уплатить пошлину для регистрации челобитной. Понятное дело, что все такие обращения Иоанн лично не рассматривал, но секретарь делал из них ежемесячную бюллетень с перечнем и характером обращений.
        Посольский приказ занимался делами иностранными. Заодно этим ребятам требовалось собрать со всей Руси и упорядочить акты, связанные с международными соглашениями. Причем не просто свежими, а вообще - аж с древних времен. Изыскивая документы не только в пределах державы, но и за ее пределами. Кроме того, посольский приказ ведал и внутренними делами, отвечая за отношения короля с вассалами.
        Поместный приказ занимался учетом землевладений. Именно в его интересах Иоанн начал большую перепись, требуя от собственников предоставить документы, то есть, грамоты или выписки из каких-то актов, доказывающих их право на владение землей. В перспективе король планировал утвердить регулярный выход писцовых книг с описью земельных держаний по королевству. Дабы отслеживать ситуацию. Но это в очень далекой перспективе, так как для этого требовалось развернуть полноценное министерство с, как минимум, полусотней более-менее грамотных только писцов, понимающих, что они там вообще черкают.
        Разрядный приказ ведал делами армии и ее подготовки, снабжения да вооружения, а также королевским арсеналом, в котором хранились «мобилизационные запасы». Внутри он делился на конный, пеший, артиллерийский и хозяйственный столы.
        Разбойный приказ заведовал делами, связанными с поддержанием порядка. Он был важен, но пока еще крайне слаб. Очень уж специфические функции на нем лежали и специалистов такого толка остро не хватало. Также на него были возложена борьба с пожарами и прочими неприятностями. Понятное дело, что само собой напрашивалось разделение на, как минимум, три приказа, которые бы ведали разведкой, полицейскими делами и борьбой со всякого рода чрезвычайными ситуациями. Но… людей пока и на один подобный приказ едва-едва удалось наскрести, причем далеко не выдающихся.
        Казенный приказ управлял делами собственно казны и королевских имуществ. То есть, этакое министерство двора и министерство финансов в одном лице. В будущем, конечно, его бы нужно было разделить, но пока у Иоанна просто не хватало грамотных людей даже для одного экономического ведомства.
        Ну и в качестве вишенке на торте - печатный приказ, который заверял подлинность грамот, наказов, указов и так далее, как в рамках внутренних административных задач, так и по запросу частных лиц. Также он мог за «денежку малую» предоставлять частным лицам выписки из разного рода внутренней документации. Например, отчет из записей поместного приказа о совокупном землевладении того или иного лица.
        Вместе с приказами Иоанн утвердил Королевский совет, в который входили главы приказов, губернаторы, выборные от городов да сословий и владетельные аристократы от графского достоинства и выше. Он должен был собираться раз в год для обсуждения ситуации в стране. Не законодательства, а именно обсуждения ситуации в целом. Просто поговорить. Этакая обратная связь с людьми на местах. Чтобы у короля прежде всего было ясное понимание происходящего. И если где что «заболит» или начнет «отваливаться» - это можно было бы заметить без особых задержек и промедлений.
        Также раз в год не позднее чем за месяц до сбора, и не ранее чем за два, все участники Королевского совета должны были предоставить в королевский секретариат годовой отчет. Владетельные аристократы - по сокращенной форме, а все остальные - развернуто. Где сколько народу живет: по городам да по селам, да в каком числе. Как этот народ живет. Какой торг. Какое производство. Какая торговля. Беды где какие случались: пожары там, наводнения, эпидемии или еще что. И так далее. Эту новинку король только утвердил в 1476 году, дав отсрочку для отчетов в два года, чтобы на местах подготовились.
        В связи с чудовищным дефицитом образованных людей, вопросы образования стояли очень остро. Поэтому осенью 1476 года в Москве начало действовать уже четыре 1-ых классов начальной школы и один 2-ой класс, а также артиллерийский класс. И шла активная подготовка запуска новых. На подходе был лекарский, аптекарский и судейский классы… Но даже этих учреждений не хватало. И работа в этом направлении предстояла категорически сложная, большая и крайне насыщенная.
        - Ну что братцы-кролики, начнем? - Спросил, потерев уставшее лицо Иоанн, и открыл свою папку.
        Повестка дня уже который месяц была одной и той же.
        Прежде всего перед королевством стоял вопрос дорог. Реки - это, конечно, хорошо. Но текут они далеко не везде и не всегда так, как нужно. Поэтому требовалось строить тракты для обеспечения военной досягаемости и экономической связанности регионов.
        В приоритете было строительство по меньшей меря пяти базовых королевских трактов: Москва - Смоленск - Витебск с выходом на Днепр и Западную Двину; Москва - Тверь - Новгород с выходом на Волхов и далее к Неве; Москва - Ростов - Ярославль с выходом на Волгу и далее к Северной Двине; Москва - Владимир - Нижний Новгород с выходом на слияние Волги и Оки; Москва - Калуга - Тула - Елец с выходом на Дон. По мнению Иоанна, эти пять дорог должны были решить основные логистические задачи. В том числе и в распутицу. Особенно в плане защиты на западном и северо-западном направлении, а также быстрой переброски войск на юг. Да, ее можно было осуществить по рекам, но к Днепру и Дону еще подойти надо.
        Итак, дороги. Они были категорически нужны. Но как их строить?
        Пока только вольнонаемными артелями, каковых, увы, было немного из-за низкой эффективности сельского хозяйства. Просто очень мало свободных рабочих рук. И эти самые руки требовались не только в дорожном строительстве. Да, дорожные артели имелись и трудились. Но на каждом направлении по одной-две, не больше. И были немногочисленны из-за чего работы шли ни шатко, ни валко.
        Кроме того, столкновение с укреплениями Вильно заставило короля задуматься о создании мощной осадной артиллерии. Хотя бы штучно. Речь, понятное дело, шла не о бомбардах, популярных в те годы, а о 40-48-фунтовых длинноствольных серпентинах для пролома стен в сочетании с мортирами. Причем последние без производства гранат были бесполезны, что автоматически поднимало вопрос о чугунном литье. Которого пока еще не было. Да, им занимались, но… выполнять работу не значит ее выполнить.
        Третьим весьма немаловажным вопросом было перевооружение гусар каким-нибудь огнестрельным оружием вместо луков. Анализ битвы при Вильно показал крайне низкую боевую эффективность луков в современной войне. Да, на психику они все также давили, но урона от них - слезы, особенно по мало-мальски укрытой доспехами пехоте или коннице.
        Но фитильные «стволы» кавалерии не дашь. А других замков у Иоанна не имелось. Из-за чего требовалось их как можно скорее «выдумать». Строго говоря, в 1477 году нигде в мире никто не знал ничего кроме фитильной инициации выстрела. Что ни коим образом не оправдывало короля и не позволяло закрыть глаза на проблему низкой эффективности конных лучников.
        Звучали даже предложения сделать их конными арбалетчиками. Но толку от этого Иоанн не видел. Ибо стреляли арбалеты редко и недостаточно продуктивно. Мощных-то всадникам не выдашь.
        Конечно, можно было и луки оставить, сохранить все как есть. Но эффективность их стрелкового боя получалась чрезвычайно слабой. Против татар еще куда ни шло, ибо те имели очень слабое прикрытие доспехами. Но с татарами король ныне не воевал. Основной противник находился на западе. И пользы от этих луков оказывалось не больше, чем от баяна в стойле у козы.
        В общем - боль и печаль.
        В очередной раз поднимался вопрос хозяйствования в степи, что было жизненно важно для ханов. Ведь набеговая экономика стала невозможна. Да, Иоанн ее частично канализировал, направив на Литву, Польшу и юго-восточное направление. Но как-то компенсировать прекращение грабежей Руси ему требовалось. Ведь Литва с Польшей крепко оборонялись от таких набегов, а грабить нищую степь на юго-востоке дело бестолковое по определению.
        Король раз за разом предлагал разводить в степи тонкорунных овец - мериносов. Всем это очень нравилось. Но была проблема. Этих овец требовалось еще как-то добыть, закупив в Бургундии. А товар это стратегический и переговоры с купцами из Фландрии шли пока безрезультатно. Из-за чего его предложение продолжало оставаться благим пожеланием на тему, как жить хорошо и богато. Но делать-то что-то все равно требовалось. Поэтому, в качестве временной меры, Иоанн предложил организовать регулярную пограничную службу степных дружин с выплатой им жалование от короля. Для чего их требовалось свести в роты и упорядочив переписать.
        Ну и, наконец, те же самые ханы подняли вопрос о выплатах за полон. Ведь татары в 1476 году выводили из Великого княжества Литовского население - крестьян и посадских, угоняя их в Поволжье. И заселяли их от Минас Итиля в устье Волги до Юрьева-Камского на слиянии Волги с Камой. Где эти вынужденные переселенцы и пытались как-то обжиться.
        Король положил за каждого доведенного туда человека в здравии по два «волка[3]», а за больного - один. Вне зависимости от пола и возраста. За увечного же не давали вообще ничего. Из-за чего татары угоняли на Волгу только молодых за здоровых и старались вести их осторожно. Но положил он эти монеты на словах, а на деле, как дошло дело платить, отправил на Волгу учетчиков, которые начали вести перепись населения. И уже по факту наличия переселенцев платил татарам. С ледоставом процесс этот переписи приостановился, что вызвало немало возмущения у вассалов…
        - Перемрут же людишки! - Возмущался Тимур-хан. - От бескормицы и морозов. И вои мои волков не получат.
        - А вы их что, без скарба и припасов гнали? Я ведь как постановил?
        - Все одно - зима в степи - не для этих неженок. Перемрут с непривычки.
        - И что ты хочешь от меня?
        - Заплати по заявленному.
        - Как я тебе могу заплатить за несчитанный и не принятый товар? Вон, под Юрьевом-Камским твои ухари заявили, что пригнали тысячу двести семнадцать человек. А сколько их там оказалось? Семьсот одиннадцать. Куда остальные делись?
        - Передохли.
        - А отчего они передохли? Август же был. Конец. И рыба ловилась, и какие-никакие, а запасы имелись.
        - Почем мне знать? - Развел руками Тимур-хан.
        - Так может твои люди тебя обманули и привели туда меньше полона?
        - А если учетчики твои врут?
        - Им какой в том резон? - Усмехнулся король. - Им наоборот надо завышать число полонян сверх меры, да разницу себе в карман класть. Занижать им выгоды нет. А твоим завышать - сплошная польза.
        Тимур-хан нахмурился.
        - И такие расхождение повсеместно. Что вызывает у меня вопрос - это ты меня дуришь или твои воины решили выставить тебя дураком передо мной?
        Тишина. Все три хана молчали.
        - Не хочешь ничего сказать?
        - Пусть учетчики твои и далее перепись ведут. - Тихо произнес Тимур-хан. - Коли кто подохнет, то, стало быть такова судьба.
        - Ты заявил, что твои ухари увели на Волгу семьдесят три тысячи двести пятнадцать человек. Да еще восемьдесят девять тысяч пятьсот девять привели твои племянники. Учетчики показывают, что слова ваши расходятся с делом в средним на две пятых. Я готов вам прямо сейчас выплатить всю сумму, но только из расчета за три пятых названного вами количества. И закрыть в этот раз глаза на эту проказу, приняв во внимание то, что твои люди просто не умеют считать. Людей считать, не деньги. С деньгами у них все в порядке. Такое решение вас устроит?
        - Вполне, - охотно согласились все три хана.
        - Три пятых от названного вами количества это девяносто семь тысяч шестьсот тридцать четыре человека, - прочитал по бумажке Иоанн. - Из них тридцать семь тысяч двести семь - здоровых. Что дает нам шесть тысяч семьсот сорок два рубля и один волк сверху[4]. Так? - уточнил король у казначея.
        - Все верно, - кивнул глава казначейского приказа. - Из них тысяча двести рублей и семнадцать волков уже выданы.
        - Вот разницу им и возмести.
        - Слушаюсь…
        Сумма в общем-то небольшая на фоне тех средств, которые король сумел захватить во время последней военной кампании. Но татары во время того набега неплохо пограбили. Да и фактор обмана играл немаловажную роль. Раз спустишь - потом только так вести себя и станут. Понятное дело, что даже такая сумма для них - немало, приходясь примерно по рублю на каждого участвовавшего в набеге татарина.
        Но ведь не все занимались выводов людей на восток. Хорошо если тысяча, группами по двадцать-тридцать человек. Из-за чего на каждого участника такой ловли выходило уже рублей по шесть-семь. Куда как лучше. Ведь чистая прибыль одного крестьянина, что пашет на земле доброй-угожей порядка рубля в год. И, имея пятнадцать таких трудяг, поместный дворянин спустя век мог выезжать конно, бронно и оружно. Причем с двумя конями. Да, выжимал при этом помещик из крестьян все соки. Но выезжал же. А тут степной дружинник. Для него эти шесть-семь рублей и за пару лет не собрать. Поэтому в целом он должен был остаться доволен. Если, конечно, хан не зажмет слишком уж большую сумму себе. Но ведь на Москве бывают не только ханы, но и чины поменьше встречаются. Поэтому король задумал о этой выплате заявить публично. Чтобы расположить простых степных дружинников к себе в случае чего. Он-то им денег выдал, он-то молодец…
        [1] Восставшими в оппозицию - то есть, друг против друга.
        [2] Состоял из глав приказов, плюс приглашенных по случаю других участников.
        [3] С 1475 года в Москве чеканится три монеты: векша, куна и волк. Векша - 0,8 грамм из серебра 250-ой пробы стоимостью в ? новгородской деньги. Куна - 1,6 грамм из серебра 500-ой пробы стоимостью в 1 новгородскую деньгу. Волк - 5,33 грамма из серебра 750-ой пробы стоимостью в 5 новгородских денег. На аверсе символ-значок монеты, над ним полукругом шло название монеты, а снизу надпись «кор. Русь». На реверсе равносторонний крест у которого в нижних четвертях парные цифры года чеканки. По краю монет шел бортик для защиты от обрезания.
        [4] За здорового - 2 волка, за больного - 1 волк. 37 207 здоровых дают 74 414 волка, 60427 больных - столько же волков. Итого 134 841 волка, что равно 674 205 новгородских денег или 6 742,05 счетных рублей.
        Глава 4
        1477, 5 апреля, Москва
        Пока еще крестьянин Устин сын Первушин подходил к Москве с каким-то особенным трепетом в душе. Он наслушался баек на тульском торжище, куда ходил с отцом. А потом взял, да и сбежал, чтобы записаться в королевское войско.
        Его семья жила очень бедно. Да, крестьяне они свободные, но землицы мало. А он ко всему прочему еще и младший сын, которого в семье считали едва ли не приживалой и лишним ртом. Все, кроме отца. Мать то померла уже пару лет как, а братишки с сестрицами особой доброй не отличались. Поэтому он, улучив момент, и сбежал. Отец-то не пускал, а то бы открыто ушел.
        Битва при Вильно в 1476 году в какой-то мере потрепало королевское войско, особенно пикинеров, что приняли на себе колонны швейцарцев и фламандцев. Однако в целом эти потери оказались ничтожны на фоне продолжения развертывания современной армии по служилым городам. Ведь король распустил городовые полки и прочие старые формирования, ставя вместо них на местах войска Нового строя.
        Понятно, что оголтелого наращивания численности уже не шло. Но все одно - вербовка добровольцев не останавливалась и двигалась своим чередом. Под контракт с дачей присяги, разумеется, а не просто внаем. Королю пока что удавалось на волне своих успехов обходиться притоком людей на доброй воле, не прибегая ко всякого рода хитростям и, тем более, рекрутским наборам…
        И вот - Москва.
        Устин стоял на Воробьевых горах и завороженно смотрел на нее. Столица! И она была огромной! Во всяком случае в его крестьянском понимании.
        Сколько он так стоял - не ясно. Но не меньше получаса совершенно точно. Очень уж сильные его переполняли эмоции от увиденного. Однако ничто не может длится вечно. Поэтому вздохнув. Помяв немного шапку, перед тем как ее нахлобучить обратно на голову, Устин пошел вперед - к реке, через которую был переброшен понтонный мост.
        Так-то Иоанн строил уже нормальный. Но строил, не значит построил. Работа над ним пока велась, а людям переходить с одного берега Москвы-реки на другой требовалось уже вчера. Поэтому он в пределах Москвы держал три понтонных моста, которые на ночь размыкались, пропуская накопившиеся кораблики и лодки.
        Устин не знал - платный по мосту проход или нет. И не сильно по тому поводу волновался. Платить-то за проход он не собирался. Нет, не потому что жадный. А потому что у него банально не имелось лишних средств для этого.
        Однако обошлось. Он прошел по мосту без всяких проблем. Оказалось, что платным являлся проезд только для торгового люда, да и то - только того, что товар вез. Простым же пешеходам ход по мосту был предоставлен безо всяких ограничений. Но по узким проходам, что шли по самому краю с обоих сторон. Так что зевакам, желающим бесплатно перебраться, приходилось ждать своей очереди. Всадники же да телеги шли по центру, где было организованное движения, да с разметкой две полосы. Чтобы, значит, телеги, идущие туда, не мешали телегам, идущим оттуда.
        Устин прошел по мосту и сразу направился к большой московской крепости. Ведь там, со слов прохожих, находился вербовочный стол.
        Идти было недалеко. Подошел к воротам, да залюбовался. Вон какая стена. Да, из земли. Но большая - что ух! Такую не перелезть, не пробить ничем. И стража у ворот стоит, поблескивая металлической чешуей, что просматривалась под красными накидками с золотым восставшим львом.
        Красота.
        Львы были на этих накидках такие невероятные, что Устин «завис», «открыв варежку». Отчего чуть пинка не получил от прохожего. Он вроде бы попытался вдарить, проезжая на коне, чтобы парень отошел в сторону. Но Первушин сын словно бы почувствовал угрозу и легко от нее увернулся. У него такое было - чуйка. Хоть он и молод, а все одно - много раз она ему в жизни помогала. Столько всадников обогнало, а этот - первый попытался ударить. И парень как почувствовал. Отскочил. Из-за чего его несостоявшийся обидчик, глупо взмахнув руками и упал с коня прямо в дорожную пыль. А Устин, не дожидаясь разборок, скрылся во дворах города.
        Вошел сын Первушин в Москву. Точнее сказать прошмыгнул. Однако едва он оказался на улицах города и немного там поблуждал, как услышал пение какое-то странное. Оглянулся. И ахнул. К воротам, тем что к Смоленску вели, шествовал крестный ход какой-то.
        Впереди красиво одетый мужчина с крестом. И почему-то босиком. За ним всякие. Но ни одного конного. Даже у кого «копытная» животинка была - все под уздцы ее вели.
        Устин отшатнулся, отойдя в прилегающий к дороге переулок. Но недалеко. Чтобы видеть все это действо. Чай в Туле таких шествий не встретишь. Крестным ходом то ходят. Чего же не ходить-то? По праздникам и не такой толпой. Да и вон какой крест богатый и разряженный носитель. Явственно - человек не простой какой. И с ним тоже не посоха чумазая идет. Шелка да парча в изобилии. Меха. Оружие дорогое.
        Так он и стоял да смотрел, пока крестный ход приблизился да проходить мимо начал. Мелькая людишками. Поначалу богатых, а далее поплоше. Да с подводами какими, груженными непонятно чем.
        - Мил человек, - осторожно дернув мужичка, что поплоше был одет в проходящей процессии. - А чего это? Праздник разве?
        - А что? А может и в самом деле праздник. - Улыбнулся тот.
        - А…
        - Патриарх то! - Назидательно поднял человек палец. - Из самого Царьграда идет! Сказывают, что от басурман сбежал, что помором хотели божьих людей извести. Вот - на поклон к нашему королю идет.
        - На поклон? - Удивился Устин. - А чего?
        - Как чего? Али ты не знаешь, чего пять али семь годиков назад по землям и весям нашим попов резали?
        - Да я мал еще был, - пожал плечами Устин. - На торжище с отцом не ходил, а он помалкивал.
        - А… дурья башка! - Усмехнувшись произнес этот человек, взъерошив сыну Первуши волосы. - В размолвке Патриарх с королем нашим. Предыдущий сказывают, сморить Иоанна свет Иоанновича хотел. А матушку ее сгубил. Отравил. И отца извел.
        - Как же это?! - Ахнул Устин. - Патриарх же! Навет небось?
        - Если бы… - покачал головой этот человек. - Вынудил того, как сказывают, Государь басурманский. А тот слаб духом вышел, вот и поддался искушению. Оттого мы уже вон сколько лет не по-христиански живем. Даже король наш и то - супружницу свои не по старому обычаю в жены взял. Она то папистка, а он ее в христианство крестить не велел. Так обвенчались.
        - А что, так можно было?
        - Ну раз сам Государь так поступил, то можно. Хотя злые языки сказывают, будто бы это не по-христиански и что живет он с ней во блуде, а не в законном браке.
        - Ох… да брось! Как же так? - Ошалел Устин.
        - Вот так… - пожал плечами этот незнакомец. Хлопнул сына Первуши по плечу и вернулся обратно в процессию.
        А Устин так и остался стоять, да глазами хлопать. Как и зеваки, что рядом с ним прибились, послушать разговор. Всем же было интересно.
        - Да… дела… - произнес какой-то дед, почесав затылок, отчего колпак его войлочный съехал на лоб.
        - Неисповедимы дела твои Господи! - искренне воскликнул Устин и от всей души перекрестился. А вместе с тем и остальные. После чего, недолго думая паренек влился в процессию. Все интереснее, чем вот так стоять на обочине…
        Иоанн узнал о том, что в пределы его владений вошел Патриарх уже давно. Сразу как тот до Смоленска добрался, так и узнал - голубем сообщили. Но принять решение не успел. Днем позже прилетел следующий голубь, сообщающий, что Патриарх пошел крестным ходом на Москву.
        Разгонять его стало сразу как-то неудобно. Люди бы не поняли. Тем более, что истосковались они по священникам, каковых после опустошения 1471 -1472 годов мало осталось на Руси. Православных. Да и католические пока просачивались очень вяло. Откуда им было взяться-то? С Ливонским орденом Иоанн не на ножах, но ресурсы его крайне ограничены, да и ближайшие к нему земли Псковские да Новгородские традиционно находились в весьма натянутых отношениях с «дойчами». То есть, туда на проповедь не пойдешь. Не потому что католик, а потому что ливонец. Поколотят. И это еще хорошо, если просто поколотят. Торг торгуется - и ладно. Да и по тому торгу обид набежало немало взаимных, особенно за последнее вреся. А Литва была в основной массе еще православной. Только кое-какие земли в коренных провинциях считались католическими, но такими католики, что не пересказать. На взгляд короля они скорее походили на язычников с надетыми крестиками. Причем крестиками, что сидели на них крайне неловко. Как собака на заборе. Польша же была далеко и ее пасторам было чем заняться в Литве. На юге имелась Молдавия. Так тоже
православная. А больше кто?
        Да, католические священники имелись на Руси. Но в Москве. И числом едва ли в два десятка. Они обслуживали дипломатические миссии и спутников супруги короля - Элеоноры. Да и ей самой требовался духовник. Но дальше Москвы они не уходили.
        А тут - целая толпа «мужиков в рясе». Крест подняли. Да и идут так.
        И что Иоанну с ними делать?
        Так-то понятно, хотелось спустить татар, чтобы порубили их в капусту. Но за что? Формально-то никакого вреда конкретно эти священники не сотворили. А нервное напряжение от старых выходок уже не имелось. Люди как-то уже подзабыли. Может быть и нет, но накала страстей уже не наблюдалось и раздражение у многих заменялось любопытством…
        Подошла процессия к самому кремлю. Остановилась. И начала псалмы петь.
        - Полчаса уже поют, - мрачно констатировал Иоанн, глянув на песочные часы. - Чего они хотят?
        - Так выйди к ним. Спроси. - осторожно предложил митрополит.
        Иоанн остро взглянул на него. И ежу было понятно - сговорился собака. Не мог Мануил решиться на такую авантюру, не подготовившись здесь и играючи лишь «от бедра». Ведь крестный ход встретили и снабдили провиантом. Да и в самом Смоленске все ладно прошло. С какой радости этих ходоков вообще кто-то пропустил к Москве?
        Король немного пожевал губы, испытывая острое желание извлечь свою эспаду из ножен, с которой он не расставался, и снести Фоефилу голову. Это было бы сложно. Все же не тесак. Но ей Богу - он бы постарался. Хотя там даже разок по шее хватит - до позвоночника рассадит.
        Видимо Феофил что-то такое во взгляде Иоанна почувствовал, поэтому опустился на колени и тихо-тихо прошептал:
        - Прости Государь. Но эта вражда стала затягиваться. Я не мог иначе поступить.
        - Не мог или не хотел?
        - Ты и сам эти слухи слышишь. Народ ропщет. Ты ведь ни к папежной вере не переходишь, ни христианства не держишься. Нельзя так.
        - Я сам знаю, что можно, а что нельзя, - предельно холодно произнес Иоанн.
        - Посланцы иноземные шепчутся. Бояре болтают. Крестьяне ропщут. Нет в том порядка. Опасно так дальше жить. Поговаривать злые языки стали, что де Антихрист ты. И всем рот не заткнуть.
        - Они бы еще Спасителем меня назвали, - раздраженно фыркнул Иоанн. - Его вторым пришествием. Дикари.
        - И называют. Ты же воскрес на третий день.
        - Рассказывай, - раздраженно прорычал король, отмахнувшись от этого бреда.
        - Что, Государь?
        - Все рассказывай. Что задумали?
        - Только лишь помириться…
        - Лжешь собака! - все-таки выхватив эспаду прорычал Иоанн. - За дурака меня держишь!? Мануил восстание в Константинополе организовал. Разгром там страшный учинил. Что, просто так? Просто чтобы помириться? Сам-то веришь в этот бред!?
        - Государь…
        - Правду говори, пес! Правду! Что удумали!?
        Спустя полчаса мрачный и раздраженный король Руси выехал из ворот навстречу крестному ходу с богатой свитой сопровождения. Подле него сидел на коне Феофил с хорошим таким бланшем на поллица. Не удержался Иоанн. Приложился. Но митрополит светился как новенькая монетка и ничуть не стеснялся своего «украшения».
        Вперед вышел Патриарх Мануил, ведя на цепи Дионисия - бывшего Патриарха, при котором и Иоанна пытались извести, и мать его с отцом сгубили. Причем Дионисий не упирался. Он смиренно брел, понурив голову. А как речь зашла, так и повинился, что недосмотрел за проказами. Недосмотрел, но не отдавал приказы. Они с Мануилом в один голос заявили, что все это проказы Виссариона Никейского, ныне покойного, что крайне удобно.
        А дальше пошли подношения. Такие подношения, от которых Иоанн даже дар речи потерял, не веря в то, что видит их. Как, впрочем, и остальные.
        Они положили перед конем короля саккос и лорум Константина XI[1], последнего Василевса, а также его меч и прочие многие личные вещи. В том числе и доспех, что Мехмед сохранил себе на память. Потом возложили поверх стемму и пурпурные котурны Юстиниана Великого. Скипетр, два церемониальных меча, два копья ритуальных и два щита эмалированных, что приписывались ими Константину VII Багрянородному.
        Когда закончились собственно инсигнии и прочие ценные вещи Василевсов, начались всякого рода духовные артефакты. Например, жезл Моисея, меч царя Давида, рука Иоанна Предтечи, фрагмент животворящего креста и так далее.
        Вся толпа, что стояла на площади и наблюдала за происходящим, уже минут через десять опустилась на колени и крестилась. И спутники Иоанна многие также поступили. Для них, для людей, которые на полном серьезе верили в Бога, не то, чтобы прикоснуться, а даже увидеть столь сокровенные вещи - уже чудо.
        А потом, после церковных артефактов невероятной для верующих ценности, пришел черед обычного бабла. Мануил прекрасно понимал, что нужно умаслить не только толпу, ради которой все эти реликвии он и нес с собой, но и короля, а он был весьма и весьма прагматичным человеком. Поэтому перед Иоанном Патриарх выставил четыре сундука с самоцветами да жемчугами, да ювелирными изделиями всякими, которые похитил во дворце Мехмеда и кое-каких крупных храмах. А потом еще дюжину сундуков с монетой. Простой и бесхитростной монетой. По большей части, конечно, серебряной акче[2], но имелось и золото - целый сундучок султани[3] - монеты, полного аналога флоринов. И сундучки, надо сказать, получились очень немаленькие. Каждый несли на специальных носилках по восемь мужчин, принимая их с подвод. Иначе не поднять.
        Ну и книги Мануил не забыл.
        Он отдал распоряжение и вперед вывели два десятка подвод, заполненные книгами.
        - Здесь мудрость многих веков Римской Империи! - торжественно он возвести. - Девять сотен и семь десятков книги, и еще три сверху! Все самое лучше, что удалось спасти из древнего города Константина, после разграбления его неверными! И две сотни семнадцать книг на языках арабском да персидском. Что есть мудрость, накопленная в песках.
        Иоанн смотрел на эти подводы и не верил своим глазам. Золото, самоцветы с жемчугами, мощи и духовные артефакты невероятного славы, инсигнии… все это меркло перед подводами, что привез Мануил. Ему хотелось все бросить и побежать к книгам. И сесть их разбирать, смотреть… Но он сдержался.
        Тем временем Мануил извлек из позолоченного чехла большой пергамент. Развернул его. И начал читать. Это было решение Поместного Собора Константинопольского Патриархата. Итог его заседания, из-за которого Мехмед и решил их разогнать.
        Вдумчиво Мануил читал. Громко.
        А рядом стоящий русский, десять лет как ушедший на Афон, переводил. Предложение озвучивал Мануил на греческом. Предложение - этот священник, но только уже по-русски. Он же переводил все слова Патриарха и ранее, ибо глотку имел луженую и грудную клетку мощную, отчего голос его зычно разносился над округой.
        Под финиш, на сладкое, осталось признание Комнинов - последним законным и честным домом, что правили Римской Империей. И Иоанна его главой, ибо в нем текла кровь не просто Великих Комнинов из Трапезунда, а еще тех - августейших. Как и кровь еще более древней и не менее честной да славной Македонской династии. Через что следовало банальность - Иоанн свет Иоаннович оказывался «единственным законным наследником Римского престола[4]». О чем Патриарх не забыл упомянуть. А потом перешел к перечислению тех людей, что под решением Поместного собора подписались. Хороший такой список. И подписи внизу. И печати привешены свинцовые. Все честь по чести.
        - Твою мать… - тихо прошептал Иоанн себе под нос, ощущая, как у него кудряшки на заднице шевелятся. - Это же надо так вляпаться…
        А перед ним, насколько хватало обзора, стояли на коленях люди. Все. И Патриарх, и его спутники, и обитатели Москвы, и гости.
        [1] В некоторых исторических исследованиях он числится не Константином XI, а Константином XII. При этом Константином XI в них считается Константин Ласкарис, провозглашенный византийским императором 13 апреля 1204 года, бежавший в тот же день из Константинополя ввиду его захвата крестоносцами и никогда фактически не правивший Византией.
        [2] Акче - серебряная монета Османской Империи. Начала чеканиться в 1327 году. К 1477 году имела вот уже более столетия стабильный вес 1,15 грамм.
        [3] Султани - первая золотая монета Османской Империи. Начала чеканиться в 1454 году в ознаменование взятия Константинополю. Вес 3,43-3,51 грамм, лигатура 1/6.
        [4] Самоназвание Византии на латыни: Imperium Romanum Orientale (Восточная Римская Империя). По-гречески еще проще - ???????? ???????, то есть, Василея Ромайон или Империя Римлян без указания на восточность.
        Глава 5
        1477, 21 мая, Москва
        Раннее утро - самый лучший сон. Особенно в те моменты, когда тебе нужно вставать и идти куда-то. Вот и Устин сын Первушин, что таки добился записи в роту аркебузиров, сладко спал в казарме после тяжелого дня тренировки. Все-таки первые месяцы - самые тяжелые, особенно для неподготовленных к подобным нагрузкам.
        - РОТА ПОДЪЕМ! - Проорал чей-то мерзкий голос и Устин нервно хлопая глазами сел.
        Ротная казарма была незамысловата. Считай длинный дом в старой германской терминологии. А так - полуземлянка. Крытая, впрочем, доброй крышей с теплыми стенами, в которой ровными рядами стояли двухъярусные нары торцом к проходу. Сразу на всю роту, которая насчитывала только две с половиной сотни лиц строевого состава. А между нарами шкафчики для личных вещей. Плюс с торца каждой такой двухъярусной «лежанки» был оборудован «обвес», чтобы форму и воинское снаряжение расположить. И обувь поставить, и костюм повесить, и оружие прислонить. И перед отбоем каждый боец стоял возле своего обмундирования, демонстрируя проходящему капитану исправность и годность оного. Учитывая дельное освещение осмотреть все это барахлишко не составляло труда, и в случае каких-либо «косяков» вся рота ждала бедолагу, что исправлял свои недочеты. После отбоя, конечно, часть освещения гасили. Но в обычное время вся казарма довольно неплохо освещалась от больших подвесных ламп, что работали на древесном спирте. Это позволяло и форму починить, и оружие почистить и так далее. Не дневное освещение, конечно, но вполне приемлемое -
всяко лучше лучины или свечи.
        Этот тип ламп стал довольно распространен в королевских учреждениях в связи с тем, что уже который год Иоанн не закупал древесный уголь для своих нужд, а делал сам. В специальных печах, отгоняя параллельно древесный спирт и деготь в значительном количестве. Хорошие такие, кованные железные печи позволяли получать кардинально больше всякого добра. Одного угля в трое, а то и четверо по сравнению с выжиганием его в кучах, отчего тот получался радикально дешевле. И дегтя, которого теперь стало девать некуда, ибо массовый побочный продукт. И древесного спирта, оный ранее и не выделялся никак. А теперь вот - бочками стоит.
        Оттого и лампы спиртовые пришлось мастерить людям Иоанна, кардинально решая вопрос с освещением. За основу он взял принцип Аргандовой лампы. Грубо говоря трубка вокруг которой находился фитиль. От огня разогретый воздух поднимался вверх и создавал зону разряжения в которую подтягивался воздух. А откуда? Сам фитиль был окружен металлическим кольцом, наверх воздух убегал, так что оставалось только из трубки, что давал тягу через нее. И она была тем сильнее, чем энергичнее горело топливо на фитиле, а топливо с увеличением притока воздуха горело все лучше и лучше, достигая в довольно сжатые сроки своих технических пределов.
        Из-за чего обычные аргандовы лампы, работающие на масле, давали света в 10 -12 раз больше обычной свечи, хотя тот же самый фитиль на том же самом масле светил хуже такой же свечки. Здесь использовалось не масло, а древесный спирт, светимость которого так себе, мягко говоря. Поэтому в поток пламени на металлическом держателе ставился кусок оксида кальция. Он довольно быстро раскалялся, начиная светится белым светом, а также окрашивал пламя в желтый цвет. Совокупно это заметно повышая качество освещения такой лампой.
        Учитывая дешевизну и доступность древесного спирта стоимость такого освещения была весьма и весьма доступной, а качество более чем приемлемым. Вот король и применял эти лампы в массовом порядке. Во всяком случае в своих учреждениях. Все лучше, чем свечи жечь «без намордника».
        Так вот - вскочил Устин, немного глазами похлопал, да едва увернулся от затрещины капрала[1]. Не привык еще парень по первому крику подрываться и одеваться, готовясь выступать. А тут - вон оно как. Однако сообразил. Спрыгнул со своей лежанки, быстро ее застелил и начал спешно облачаться.
        Первым делом натянул галифе, которые тут назывались просто - портки. Потом портянки. Далее кожаные ботинки, с крепкой подошвой, подбитой «шипастыми» гвоздями, да на каблуке с подковкой. Да с достаточно высокими берцами[2], поднимающимися на ладонь выше косточки. А поверх пристроил обмотки, благо, что все эти вещи его уже надрессировали правильно надевать.
        Следом он накинул на себя рубаху нижнюю да полукафтан, подшитый снаружи чешуей[3]. Застегнул его, затянув «разговоры» - горизонтальные кожаные ремешки, идущие по переднему разрезу кафтана через каждые три пальца. Отчего кафтан с чешуей смыкался без щелей и даже немного, на пару пальцев, шел внахлест. А поверх всего этого парень надел гербовую накидку - сюрко[4], только покороче - вровень с кафтаном.
        Дальше Устин приладил на себя боевой пояс с патронташем[5] и подвешенным к нему клинком да кинжалом. Накинул «плечики» Y-образной портупеи, что удерживала пояс. Надел легкий и компактный штурмовой ранец из кожи с жесткой спинкой, где находился дополнительный запас боеприпасов, моток резервного фитиля, огниво с кресалом, индивидуальные перевязочные средства и кое-какие личные вещи, например, деньги. Перекинул через плечо холщовый подсумок для «стреляных» газырей из патронташа. Закрепил на ремне плоскую круглую деревянную фляжку,[6] в тряпичном чехле, в котором у каждого бойца дополнительно хранились его личные ложка и вилка[7]. Нахлобучил шлем-капу. Затянул подбородочный ремень. Попрыгал, проверяя, что все нормально надето и закреплено. Взял свою аркебузу. Положил ее на плечо. И встал по стойке смирно, давай понять, что он готов выступать.
        Парень закончил последним, отчего на него были устремлены взгляды всех вокруг. Капитан в гробовой тишине подошел к Устину. Осмотрел его. Хмыкнул. Опять Устин. Он уже стал привыкать. Впрочем, возможно тому нравится получать дополнительную нагрузку. Ведь тот, кто завершает подъем последним получает дополнительные подходы на тренировке. На брусьях. На отжимании. И так далее.
        Капитан с минуту разглядывал Устина, выискивая недочеты. Но парень все сделал правильно. Пусть и медленно, но правильно. Поэтому он кивнул и рявкнул:
        - СТРОЙСЬ!
        И бойцы организованно развернулись, сделав поворот через плечо, и гуськом побежали на улицу, чтобы построится на ротном плацу. А уже минут через пять, получив «боевую задачу», отправились на очередной марш-бросок. То есть, построившись в колонну по четыре, роты вышла на уже готовый московский тракт и трусцой двинулась по реперным точкам.
        - Я служу своему королю[8]! - Выдал на речитативе капитан.
        - Я служу своему королю! - Хором рявкнула вся рота.
        И так далее, на американский манер выдавали бойцы речитативом не то песню, не то слишком длинную кричалку. И бежали трусцой в полной выкладке, то есть, полноценной маршевой загрузкой.
        Иоанн не надевал на них по обычаям позднего Нового времени запасы провианта и прочего имущества, выводя его в обоз. У каждой роты был свой обоз, помещающийся на стандартных фургонах, и походная кухня, поставленная на четырехколесную подводу. Колеса стандартные, достаточно большого диаметра, но тонкие с кованным ободком. Каждое надевалось на кованный штырь, вбиваемый в деревянный блок оси. У каждого бронзовая втулка, да с дегтярной смазкой. Что резко повышало грузоподъемность повозки на той же самой дохлой лошаденки.
        В таком виде рота и вышла на кавалькаду богато одетых и снаряженных всадников.
        - РОТА СТОЙ! - зычно рявкнул командир.
        Команду тут же продублировали сержанты и колонна остановилась.
        - Кто такие? - спросил вышедший вперед командир роты у явно русского сопровождающего этих иноземцев.
        - Послы из Фландрии.
        - Послы? - окинул капитан задумчивым видом этих всадников.
        - Послы.
        - Из Фландрии? Это что денег дала королю Польскому на войну с нами?
        - Да, - неуверенно произнес сопровождающий. - Мириться приехали.
        - Ну если мириться, ладно, - чуть подумав, произнес капитан. После чего обернулся к роте и крикнул: - Рота! Прижаться к правой стороне!
        Все пришло в движение и, протянувшись вперед метров на пятнадцать-двадцать, ротная колонна заняла правую половину дороги.
        - НА-ЛЕ-ВО! НА-ПЛЕ-ЧО!
        Делегация из Фландрии спокойно из без эксцессов проехала по своей половине дороги. Лишь осторожно поедая глазами этих бойцов.
        - Кто это? - Тихо спросил глава делегации у сопровождающего.
        - Аркебузиры короля.
        - А что они тут делали?
        - Упражнялись. Их учат быстро передвигаться на большие расстояния. Это обычное дело. Раз в седмицу каждая рота аркебузир или пикинеров, что не задействована по службе, обязана совершать малый марш-бросок. А раз в месяц - большой - на два дня со стоянием лагерем полевым весь третий день.
        - Ясно, - потрясенно произнес глава посольства. Он был знаком с военной службой во Фландрии, которая гордилась своей пехотой. Но ТАКОГО у них не было. Вон в каком порядке все. Как слажено действуют и управляются. Не войско, а механизм часовой или еще какая механическая хитрость. Да и упражняться так часто и регулярно пехоту во Фландрии не заставишь. А какое снаряжение? Одно к одному.
        Остальные члены посольства молча приняли эти сведения. В немалой степени объяснившие поражение их наемников в 1476 году под Вильно.
        Остаток дороги до Москвы они проделали быстро и без неожиданностей. И уже на следующий день были приняты.
        Общая идея их требований была проста. Дескать, Иоанн получил земли, в которых им выделили концессии, и они хотели бы вступить в свои права.
        - Вам эти концессии кто выдавал?
        - Казимир, король Польши и Великий князь Литовский.
        - А на каких основаниях?
        - Для погашения своих долгов.
        - Вот! Казимир выдал. Казимир деньги в долг брал. А пришли вы ко мне. Почему?
        - Так земля та в твоих руках. И земли ты забрал «как есть», а значит право концессий сохраняется.
        - Так я у вас деньги в долг не брал. Не так ли?
        - Но…
        - Что «но»!? - Внезапно рявкнул Иоанн, вставая с трона. - Вы дали деньги на войну против меня! - Начал повышать голос он, едва не переходя на крик. - Дали. И теперь имеете наглость что-то требовать с меня!? Совсем приличие потеряли!? Хотите, чтобы я велел вас казнить!?
        - Мы послы! - Взвился глава делегации и дворяне.
        - Только это вас и спасает, - примирительно ответил Иоанн, садясь обратно на свой трон. - Но наглость ваша невероятна. Это надо догадаться - прийти с такими требованиями ко мне!
        - У нас есть заключения законников, которые, исходя из подписанного договора… - продолжил глава делегации.
        - Скажи, ты дурак? - С жалостью в голосе спросил Иоанн.
        - Что!?
        - Вы вложили деньги в войну против меня. Вы проиграли. Горе побежденным.
        - Но законник.
        - Ваш законник дурак. Можете запихнуть его заключение ему в задницу. Ибо законов он не знает. Ясно?
        - Ясно, - нахмурились представители делегации. - Тогда торговля…
        - Вот о торговли мы как раз можем поговорить. - перебил их король. - Вы можете компенсировать свои убытки, вложенные в войну против меня, если начнете со мной сотрудничать. Мои враги - несут убытки. Мои друзья - могу получать хорошие прибыли. Так что, я очень надеюсь, что вы будете взвешивать свои дальнейшие слова.
        - У короля есть флот? - осторожно спросил глава делегации, тонко намекая на толстые обстоятельства.
        - Всего десять лет назад у короля не было ни армии, ни денег, ни королевства. А сейчас, как вы видите, все это в наличии. И даже в избытке. Вы готовы рискнуть, поставив на то, что у короля в следующие десять лет не появится флота? Кажется, делать ставки против меня вы уже пробовали. Не так ли? Хотите еще раз попробовать? Сколько денег в этот раз потеряете? Ибо сказано - за все в нашей жизни нужно платить.
        - Кем сказано?
        - Мной…
        Представители Фландрии задумались. Довод прозвучал довольно убедительно. Их изначальная линия переговоров, в которой они планировали шантажировать Иоанна через торговлю, полностью рассыпалась. Они хотели «нагнуть» короля также, как совсем недавно ставили «в позу» Карла Смелого, всецело зависящего от налогов, взымаемых во Фландрии. Но что-то пошло не так. И Иоанн сходу стал сам наезжать на них…
        А потом он сделал им два предложения. Первое - стать северным морским крылом для Персидской торговли и предоставить Иоанну специалистов для строительства флота на Каспии. Второе - организовать Степную компанию - новое акционерное предприятие, суть которого была проста.
        Из Фландрии должны завозится тонкорунные овцы - мериносы для разведения подданными ханов Белой, Синей и Черной орд. На землях же Иоанна специалисты из Фландрии в удобных для производства местах поставят предприятия по выделки сукна и прочих тканей. Которые потом можно продавать в землях королевствах и вывозить, как на юг через Каспий, так и на запад через Балтику.
        Выгода заключалась в том, что в Дикой степи можно пасти ОГРОМНОЕ количество овец и делать это кардинально дешевле, чем в Нидерландах и даже в Англии, откуда во Фландрию уже сейчас импортировалась шерсть. Производство же в королевстве Русь также выходило существенно дешевле из-за более низких зарплат и кардинально меньших издержек. Ведь на Руси имелись и реки в избытке для постановки массы водяных колес, и земли свободные.
        Так что прибыли ребята из Фландрии могли получать и не сидя в шаговой доступности от шумных да вонючих суконных цехов. Акция ведь дает право на долю в деле и, как следствие, на долю в прибылях.
        Пока Иоанн говорил про Персидскую торговлю делегаты не проявляли никакого интереса. А вот когда заикнулся про шерсть заметил, как глазки у них загорелись. Особенно после того, когда обрисовал им площади под выпас, что может выделить. Там ведь легко помещалось две-три Англии. Причем не забитой вездесущими крестьянами и городами из-за которых пастбищ там выходит едва ли не треть. Нет. Тут две-три Англии целиком, полностью выделенные под пастбища. И множество работников, которые испокон веков специализировались на выпасе…

* * *
        - Он с ума сошел? - Тихо спросил Сикст IV кардинала, что вернулся из Москвы. О том, что учудил Патриарх Папа узнал уже через неделю. И успел переварить это. Но тут выходка уже от Иоанна от которой хоть стой, хоть падай…
        - Что-то не так?
        - Ты знаешь, что он просил мне передать?
        - Конечно, - кивнул кардинал. - Это копии расспросов, которые учиняли полоняникам, что возвращались на Русь за последние полвека. Выборка из тех, что оказывался в пленении в землях христианских.
        - И все?
        - Это все, что мне известно. Королевскую печать я не смел вскрывать.
        - В сопроводительном письме Иоанн поименно перечислил работорговцев-католиков, которые торговали христианами. И потребовал отлучить их от церкви.
        - Оу… - только и выдавил их себя кардинал. Он-то был в курсе, что Святой Престол от работорговцев получал «небольшие» пожертвования, дабы не проявлять к ним интереса. А дела там тяжкие крутились. И если еще полвека назад христиан из Восточной Европы именовали белыми татарами для отвода глаз, то ныне просто называли русскими[9]. И отлучать от церкви тех, кто несет тебе золотые яички… ну, по меньшей мере не уместно. - Вы знаете…
        - ЧТО? - перебив его воскликнул Папа, подавшись вперед.
        - Когда я уже уезжал, уже в Смоленске меня нагнали слухи о том, что Иоанн издал новый указ по королевству.
        - Причем здесь его указ!?
        - О! Он очень даже причем. По слухам, он постановил, что любой христианин, что купит, продаст или будет пользоваться рабом, исповедующим любое христианство, повинен смерти.
        - Ох… - выдохнул Сикст IV.
        - Иоанн потребовал в течение года привести в землях его королевства все к этому порядку. Рабов там немного[10]. Так что особой беды в том нет. Там нет, но этот его поступок. Мда. Он видимо слишком близко к сердцу принял провозглашение его Василевсом…
        - Чертов Мануил! - прошипел Сикст. - Точно этот мерзавец ему на ушко нашептал эту мерзость. Скотина!
        [1] Рота аркебузиров состояла из 5 взводов по 50 человек строевых, а те, в свою очередь, делились на 5 десятков. Во главе каждого десятка стоял капрал. Во главе взвода - сержант. Во главе роты - капитан, который имел двух строевых помощников-заместителей - поручиков и помощника по хозяйству - старшину.
        [2] Берцы - детали обуви, закрывающие голеностопный сустав и нижнюю часть голени.
        [3] Чешуя шла по корпусу от шеи до середины бедра, плюс по рукавам до локтя.
        [4] Сюрко - длинный и просторный плащ-нарамник, похожий по покрою на пончо. Обычно был длиной до колена, имел разрезы в передней и задней части, и не имел рукавов. На нем изображался герб владельца.
        [5] Поясной патронташ состоял из газырей, размещенных в четырех кожаных подсумках в два ряда, закрепленных на поясе спереди.
        [6] В данном случае имеется в виду фляга татарского типа, вроде баклаги. Комплектовалась деревянным же стаканчиком, который в походном положении притягивался к фляге кожаным ремешком.
        [7] Иоанн ввел вилки в своем окружении - сразу трезубые. И регулярно проверял не только их наличие, но и использование.
        [8] Иоанн задействовал в адаптивном переложении песенку из цельнометаллической оболочки.
        [9] Так и было в оригинальной истории. Причем под термином «русины», то есть, «русские», именовали всех выходцев из Восточной Европы от Польши до восточных окраин Руси.
        [10] Классическими рабами на Руси к XV веку являлись холопы.
        Глава 6
        1477, 12 июня, Москва
        Активная переговорная деятельность в Москве никак не могла закончиться. Одно событие тянуло за собой другие - реакции, в том числе международные. А те, в свою очередь, порождали свои цепочки реакций.
        Поместный собор в Константинополе провозгласил Иоанна главой дома Комнинов, осудил Ангелов с Палеологов, лишив их «честности», что сделало Иоанна свет Иоанновича титулярным Василевсом Римской Империи. Но это ни в коей мере не умаляло и не отменяло его титул и статус короля Руси. Нет. Эта выходка делала Иоанна формальным правителем Восточной Римской Империи, известной также как Византия, а потенциально и всей Европы. Но не вместо Руси, а вместе с Русью. То есть, ставило в положение личной унии примерно также, как и Казимира IV, который правил и королевством Польским, и Великим княжеством Литовским - двумя в целом независимыми государствами.
        Интересным моментом был и «порядковый номер» нового Василевса. Несмотря на поражение династий Палеологов с Ангелами в «честности», иерархи не коснулись актов правления. То есть, Поместный собор осудил династию, лишив ее прав на престолонаследие, но не стал низвергать тех, кто по факту правил Византией почти три столетия - с 1185 по 1453 года. Поэтому Иоанн стал не III, а IX.
        Но то не суть.
        Главное то, что этот шаг фактически вынуждал нашего героя вновь обращаться к православию, отходя от католичества. И Папа не мог не отреагировать на это. Посему 12 июля 1477 года в Москву вошла достаточно серьезная и представительная делегация Святого престола во главе с нунцием - официальным послом. Причем делегация эта вышла из Рима задолго до получения Сикстом IV послания Иоанна «о рабах». Поэтому они никак в этом плане не пересекались. Да и вопросы это были несоизмеримых величин.
        Самым интересным оказалось, что нунцием оказался кардинал Родриго Борджиа. И когда Иоанн услышал имя, то едва сдержался от того, чтобы приказать без промедлений удавить этого гада, о котором он был наслышан еще в прошлой жизни. Может быть это и не тот Борджиа, но…
        - Ваше Величество, - вкрадчиво произнес кардинал на латыни во время приватной встречи «без галстуков», которую проводили в сокращенном и неформальном формате, - к моему огромному сожалению, но ландмейстер католического ордена не может дать вассальную клятву православному монарху.
        - Вы опять меня не слышите, - терпеливо возразил король, также на латыни, которой хорошо владел. - Речь идет о том, чтобы ландмейстер христианского ордена дал вассальную клятву христианскому монарху. Ведь и он, и я веруем во Христа. Не так ли?
        - Так, - кивнул Родриго, - но есть нюансы…
        - Как я и говорил, - вклинился в разговор Бернхард фон дер Борх, чем вызвал взгляд полный неудовольствия со стороны кардинала.
        - А что мешает Бернхарду принять титул герцога и трансформировать Ливонию в герцогство? В светское государство? Ведь функции ордена по крещению язычников в этих краях уже выполнены. Зачем он тут? Орден и так уже светское государство, которое лишь по привычке кривляется.
        - Почему же сразу кривляется? - в какой-то мере даже обиделся ландмейстер, которому такие слова пришлись не по душе.
        - А что вы делаете? Сколько язычников вы обратили в христианскую веру за последние полвека? Вот! Ни одного. Сколько за минувшее столетие вы предприняли походов в Святую землю, чтобы освободить Гроб Господень? И тут ни одного? А чем же вы занимаетесь? Ведете хозяйственную деятельность, подавляете крестьянские восстания и воюете с соседями за их землю. С христианскими соседями, прошу отметить. Как с католическими христианами, так и православными. То у Польши хотите что-то «отжать», то у Новгорода, то у Литвы, то у Пскова. Вы как орден изжили себя чуть более чем полностью. И превратились в, по своей сути, пародию на тамплиеров.
        - Но… - хотел было возразить ландмейстер, но осекся, не найдя слов.
        - Русь, в отличие от вас, последний век только и делает, что ведет войны с магометанами. И, подчинив их земли, планомерно занимается обращением их в христиан.
        - В православных, - поправил Родриго короля.
        - В христиан, - с нажимом повторил Иоанн. - В Иисуса веруют? Веруют. Крест носят? Носят. Так что же вам, собакам, не хватает?
        - Ваше Величество! - воскликнул Борджиа, которому это сравнение очень не понравилось.
        - А что не так? Я в чем-то ошибся? Так поправь меня.
        - Ваше Величество, - взяв себя в руки произнес кардинал, - Святой Престол готов порекомендовать Бенрхарду дать вам вассальную клятву, если вы убедите Патриарха признать решение Ферраро-Флорентийского собора. А потом утвердите это решение на территории Руси.
        - Ты издеваешься? - с усмешкой спросил Иоанн.
        - Конечно, нет!
        - Ферраро-Флорентийский собор - это просто был настолько бестолково и непрофессионально он организован, что ссылать на него стыдно.
        - Так, вы отрицаете его решение!? - с нарастающим раздражением спросил Борджиа.
        - Я отрицаю наличие элементарного здравого смысла у к счастью покойного Евгения IV, который, судя по всему, дальше Италии не видит и видеть не хочет. Дилетант и бездарь на Святом Престоле - это проклятие для всех христиан.
        - А что конкретно вам не нравится? - вместо закипающего нунция спросил Бернхард.
        - Сама идея Ферраро-Флорентийского собора благостна. Это факт. Преодолеть раскол христианства необходимо. Но как это попытались сделать? Стыдно сказать. Я вообще не понимаю, на что рассчитывал Святой престол, затевая это дело. Его цель заключалась в том, что дискредитировать объединение христиан? Или что? Судя по всего - именно в этом. Иначе как объяснить тот факт, что Евгений IV начал Собор с того, что прямо и публично нарушил свои обязательства как принимающая сторона и организатор. Что он обещал? Правильно. Денежное довольствие делегатов, дабы они не думали о хлебе насущном во время дебатов. А что сделал? Обманул их. Уже этого достаточно, чтобы в глазах любого честного человека Ферраро-Флорентийский собор признать воровским.
        - Позвольте! - воскликнул Родриго, возмущенный такой оценкой.
        - Сидеть! - рявкнул Иоанн, усаживая попытавшегося было встать Борджиа обратно в кресло. - Итак. Евгений IV поступил как первостатейный мерзавец, нарушив свои обязательства перед делегатами. Что само по себе ставит крест на Ферраро-Флорентийском соборе, лишая его правомерности. Признать его - несмываемый позор. Даже не потому, что он плох, а потому как он был проведен. Одного этого достаточно для того, чтобы выбросить тело Евгения IV из его могилы и публично осудить, как раскольника, мерзавца и пособника дьявола на земле. Но, допустим, что он не пошел бы на поводу дьявольского искушения и удержался бы от соблазна сообщить всем вокруг, какое он дерьмо. Чтобы с собором в остальном было не так тогда? Да все. Увы. Видимо у Евгения IV вместо головы был просто гнилая репа, ибо за что не возьмись в этом соборе - все сделано без толку и разумения. Словно он и не Папа, а какой-то чумазый селянин, которому поручили руководить тем в чем он ничего не разумеет.
        - Выбирайте выражения! - прошипел Борджия, красный как рак и раздраженный до крайности.
        - Ваше Величество, а что конкретно он сделал не так? Кроме того, что «все». - вновь спросил ландмейстер, стараясь предотвратить кризис, в который Родриго готов был уже низвергнуть переговоры.
        - Если отбросить эмоции, то он просто зашел не с той стороны и пошел не туда. Он начал строить крышу, не возведя фундамента. При этом строителям завязал глаза и вперемежку с кирпичами да черепицей навалил репы, свеклы, грабель и прочего непригодного к строительству крыши имущества. Вспомните - орос подписывали без ознакомления практически все участники. Их вынудили к этому совершенно воровским способом. Но это нормально. В этом весь Евгений IV - вор и мерзавец. А сами вопросы, поднятые на Соборе? В сущности, они были глубоко второстепенные и мало относились к насущным делам, которые требовалось обсудить и решить. Поэтому Ферраро-Флорентийская уния не была признана православными. И у нее нет будущего и никогда не было. Суть-то в чем. На текущий момент большинство православных находятся в руках магометан. А тем их воссоединение с католиками не только не нужно, но и опасно. Поэтому предельно глупо пытаться это делать в лоб. Это невозможно технически.
        - Вы считаете, что вопрос о филиокве второстепенным? - Выгнул бровь Родриго Борджия.
        - Да, я считаю, что это наследие ариан можно было бы обсудить и позже. Вы ведь не хуже меня знаете, что концепция филиокве была введен Карлом Великим как компромиссное решение для примирения христиан никейского обряда и ариан, каковых в Испании и Франции было в те годы изрядно. Нет? Не знали? Серьезно?
        - Кто вам эти глупости сказал? - Раздраженно фыркнул Борджиа.
        - Тот же, кто рассказал и показал тексты, без всякого сомнения подтверждающий факт грубого и примитивного подлога Исидоровых декреталий. Точнее их правильно было бы назвать Лже-исидоровы. Сделаны они были, судя по языку и ошибкам, при дворе Карла Великого и подарены Папе. Учитывая грубость подделки вряд ли в Риме это не поняли. Но мне - все равно. Я не хочу давать ходу этим сведениям, на основании которых Рим претендует на первенство в христианском мире. Ибо мне нужно, чтобы христиане примирились, а не передрались. Поэтому, я очень вас прошу, прекратите маяться дурью и строить из себя муху на стекле.
        Борджиа промолчал, сверля Иоанна глазами. Слова, которые он произнес были до крайности неприятны.
        - Вы можете доказать подложность декреталий? - Хмуро спросил Патриарх Мануил.
        - Без всякого сомнения. Это может сделать всякий, кто обратится к церковным архивам и поднимет старые тексты. Большая часть декреталий была попросту выдумана и написана весьма корявым латинским языком, характерным захваченной варварами римской провинции. Те люди, что занимались подлогом, явно знали латинский язык намного хуже первых Пап Римских, для которых он был родным. Просто. Грубо. Примитивно. Но мы сейчас собрались пообщаться не об этом.
        - А о чем?
        - Ливонское ландмейстерство не может дать мне вассальную клятву из-за раскола. Хорошо. Допустим. В этом случае у меня два пути. Первый - силой оружия вынудить эту землю мне подчиниться по праву сюзерена. Второй - прекратить раскол.
        - Принять Ферраро-Флорентийскую унию? - Ядовито улыбнулся Борджия.
        - Вы дурак, Родриго? Я вам только что объяснил, что ни один человек, у которого есть совесть ее не примет. А вы за старое?
        - Тогда что? - Спросил Мануил.
        - Объединение церкви невозможно в лоб. В первую очередь из-за того, что большая часть православных до сих пор находится под властью магометан. И те это не допустят. Поэтому объединение должно разбить на этапы. Первый. Снятие взаимного отлучения и примирения. Примирения, а не унии. Взаимное примирение и начало духовного сотрудничества. Папу должно начать поминать при богослужении в православных церквях, а патриархов православных - при богослужении в католических храмах. То есть, первый шаг должен быть маленьким и осторожным. Однако без него второй не сделать. Также нужно сразу же провозгласить законность браков между любимы христианами, вне зависимости от их направления. То есть, восстановить торжество принципа единокрещения, записанного в Никейском символе веры. После чего собрать комиссию для унификации святых, дабы утвердить единые святцы. И так далее, и тому подобное. И только потом, спустя какое-то время, может быть полвека, может быть век можно будет начать говорить о следующих этапах взаимной интеграции. Но осторожно. Вы, идиоты, столько веков поливали друг друга дерьмом, что теперь просто
так не примириться. Даже перед лицом общей угрозы, каковой без всякого сомнения является ислам. И дело это не единого Собора, а века, может быть двух веков и, по меньшей мере, трех-четырех больших Соборов. Чтобы преодолеть тот завал из сломанных копий нам всем нужно будет очень плотно потрудиться и плоды этих трудов увидят, хорошо если наши внуки.
        Помолчали, переваривая слова Иоанна.
        - Кто вам сказал про Исидоровы декреталии? - спросил Родриго, которого этот вопрос явно интересовал больше.
        - Вы не о том думаете, - холодно произнес Иоанн. - Или вы считаете, что это единственный секрет Святого Престола, которым я владею? О нет. Их хватает. И многие из них лучше бы никому не говорить. Но суть в том, что я не стремлюсь к вражде с Римом.
        - Это заметно…
        Поговорили еще. Но все в пустую. Борджиа теперь почти и не участвовал в обсуждении, погрузившись в свои мысли. А остальные в римской делегации не смели лезть вперед «поперек батьки». На том и прекратили пустопорожнюю болтовню. Часа же через три после завершения этих переговоров из Москвы уехал Бернхард фон дер Борх со своими людьми. Ему стало ясно, что Иоанн ни унию, ни католичество принимать не станет. А значит будет война и к ней нужно готовиться. Причем основательно готовиться.
        Там-то он и пересекся с Семеном сыном Безухова. Тот командуя батареей фальконетов с приданным ему взводами аркебузиров да пикинеров совершал маневр в рамках плановых учений. Ему требовалось предпринять стремительный марш-бросок, выйти на назначенную ему позицию в отведенное время, укрепиться там и подготовиться к отражению нападения противника.
        Ландмейстер был до крайности раздражен и недоволен итогами переговоров. Война с Москвой - это последнее к чему он стремился. Поэтому на нервах даже не заметил, как едва не влетел в хорошо организованную походную колонну.
        - К бою! - Кто-то рявкнул на-русском совсем рядом.
        И закрутилось.
        Пикинеры бросили свои пики и похватали бердыши - мощные такие двуручные топоры с хорошо оформленным колющим концом. Отчего они ничем не уступали классическим старым швейцарским алебардам. Даже превосходили их, ибо против лошадей выглядели много опаснее.
        Аркебузиры бегом укрылись за них и стали заряжать свои аркебузы, разжигая фитили от двух закрытых походных ламп, что несли с собой на марше. Минуты не прошло, как они сумели изготовиться к бою. А полсотни аркебуз, да почти в упор, это аргумент даже для латных доспехов.
        Артиллеристы же, отвернув на обочину, быстрым рывком вышли на позиции, разделившись на две тройки. Перекрывая своими жерлами дорогу, отсекая для неприятеля пути отступления. Причем не только выехали и встали правильно, но и успели за ту же минуту зарядиться, загнав в ствол заряды с крупной картечью. Проткнули картузы да подсыпали затравочного пороха.
        Раз. И отряд полностью изготовился к бою. Отчего ландмейстер опешил. У него, конечно, были воины в сопровождении. Но связываться с этими пехотинцами он не имел ни малейшего желания. Тем более что даже с первого взгляда ему становилось понятно - исход боя, ежели он начнется, вряд ли сложится в его пользу.
        - Спокойно! - Воскликнул он по-русски. - Что здесь происходит?
        - По какому праву вы попытались атаковать нас? - Холодно процедил Семен Безухов.
        - Атаковал? Что за вздор! Я просто ехал по дороге!
        - И просто хотели стоптать моих людей? - Все также холодно, процедил Семен.
        - Я… - начал было говорить ландмейстер, но осекся. Бердыши, направленные в сторону его небольшого отряда, равно как и дула аркебуз выглядели чрезвычайно недружелюбно. А орудия чуть в стороне вообще угнетали. - Я приношу вам свои извинения. Я и мои люди не хотели причинить вам вреда. Мы просто спешим. Дела.
        Семен помолчал немного. Осматривая взглядом этих людей, после чего кивнул каким-то своим мыслям и ответил:
        - Хорошо. Проходите. Но впредь смотрите, куда прете. - произнес он и жестом руки предлагая катиться куда подальше. Чем ландмейстер с его окружением и воспользовались…
        - Почему вы этому быдло позволили с собой так разговаривать? - Наконец спросил один из аристократов, сопровождавших Бернхарда, когда они отъехали на добрую лигу. - Мы послы и находимся под защитой короля.
        - До тех пор, пока сами не атакуем его людей, - тихо ответил фон дер Борх.
        - Да кто поверит словам этого быдла?
        - А что, ты думаешь после этого боя будут другие слова? - Нервно хохотнул другой аристократ. - Я был под Вильно. И я не сильно рвусь на тот свет, сталкиваясь лоб в лоб с русской пехотой.
        - Судя по всему, придется, - тихо произнес ландмейстер и несколько человек, которые хотели было уже подшутить над этим боязливым аристократом, заткнулись.
        - Что? Но почему?
        - Папа не нашел способа примирить нас. Он запретил мне давать Иоанну вассальную клятву пока тот православный. Король же не отступит. Ему нужна Рига и Двина. А значит он выступит войной на нас, дабы усмирять своих беспокойных вассалов.
        Глава 7
        1477, 15 июня, Москва
        Переговоры зашли в тупик. И обострение в религиозном кризисе достигло следующей стадии. Причем король Руси в этой «собачьей свалке» теперь чуток сместился в сторону православия, что немало разозлило Рим. Слишком ревностно там к этому отнеслись.
        Казалось бы, почему Иоанн «лез в бочку»? Зачем обострял? Во всяком случае, так могло бы показаться со стороны. Однако его реакция была не более чем защитой.
        Суть-то в чем?
        В 1469 году Иоанн начал свою вендетту с целью покарать убийц матери, из-за чего вступил в клинч с православием. И даже смог свалить его верхушку на Руси. А в 1472 году сделал первый шаг навстречу Риму. И что? Рим как-то успел реализовать это преимущество? Нет.
        Да, он прислал парню документы, подтверждающие юридическую правомерность его притязаний на титул «король Руси» и даже простенькую корону. Да, Рим обеспечил Иоанна с отцом католическими невестами. И да, Святой Престол заинтересовался Персидской торговлей, начав агитировать за ее становление всех вокруг. Но вяло. Ибо Иоанна не знали и ему не доверяли.
        И на этом - все.
        Потому что главную проблему Иоанна - острый недостаток священников «в полях» Рим не только не решил, но и даже не пытался. То есть, вел себя тем же способом, каковой практиковал уже больше двухсот лет. В католичество-то пытался перетянуть, но практически безвозмездно. Из-за чего успех ему в этом деле сопутствовал только там и тогда, где получалось убеждать огнем и мечом.
        Но мы отвлеклись. Что получилось в итоге? Ничего особенного. Обычный очередной тупик. Причем общая логика его получалась на удивление мерзкой.
        Сначала православный Патриархат попытался избавиться от Иоанна и его матери, пытаясь пристроить Зою Палеолог на Московском престоле. Не вышло. Молодой лев показал зубки и потерявший бдительность клир на Руси оказался забит в изрядном числе.
        Лев обиделся и попытался прибиться к Святому престолу. Но тот далее общего одобрения ничего не предпринимал для приручения этого молодого, но уже свирепого хищника.
        Выждав время и более трезво оценив ситуацию, православный Патриархат Константинополя сделал новый шаг, решив играть ва-банк. Уж больно лев вырастал опасным и свирепым. Настолько, что на горизонте в их грезах замаячило возрождение Византии, которое они жаждали без всяких оговорок. Да, перебежали на сторону магометан, когда стало жарко. Да, верно им служили. Но без всякого удовольствия. А тут появился кто-то, кто выглядел сильнее Мехмеда. Существенно сильнее. И этот кто-то мог не только освободить Константинополь, но и был православным. Пока еще был. Пусть и номинально.
        Этот шаг ва-банк вынудил Иоанна отклониться в сторону православия. Что вызвало рост раздражения в Риме. Ведь тот вел себя как капризная и избалованная девка. На себя одеяло тянул, а взамен - ничего. Обычное дело. Как и реакция Рима на это раздражение. Он попытался наехать и фактически лишить Иоанна одного из самых ценных его трофеев минувшей войны - Ливонии. Не в личном владении, понятно, а в вассалитете. Но сути это не меняло, ибо порт Рига выглядел в глазах короля Руси намного более интересным, нежели Новгород. Но фактический ультиматум, вынуждающий ради принятия Ливонии либо принять католичество, либо Ферраро-Флорентийскую унию, заставил Иоанна вновь показать зубки, пригрозив Риму компроматом и сделав встречное, компромиссное предложение.
        Почему он не мог принять католичество? Потому что у него не было в достатке католических священников на Руси. А городское население являлось православным[1]. Из-за чего такой поступок ставил короля в оппозицию со своими подданными, провоцирую многочисленные бунты. С унией все выглядело еще хуже, ибо она загоняла Иоанна в положение «свой среди чужих, чужой среди своих». То есть, из православного мира он уже отторгался, а в католический еще не включался. И священников, каковых был острейший дефицит, это ему не добавляло.
        Нунций же, следуя в рамках местечковой политики, характерной для Святого престола последних столетий, не видел и не понимал всего курьеза сложившейся ситуации[2]. И того тупика, в который он сам, вместе со своим патроном загоняли короля не видел и видеть не хотел. А потому продолжал действовать в рамках своего скудного разумения…
        - Она нас поддержит? - Тихо спросил Родриго у духовника королевы.
        - Я не знаю, - покачал тот головой. - А прямо спросить опасаюсь.
        - Она хочет, чтобы ее сын вырос честным католиком?
        - Без всякого сомнения.
        - Ну вот и хорошо. Значит она на нашей стороне.
        - Ваша Светлость, я бы не делал поспешных выводов. Элеонора женщина умная, но не кровожадная. И ни в коем случае не желает смерти своему супругу.
        - Но, если он умрет, она ведь поддержит нового короля - трехлетнего Владимира. Она сможет стать регентом при нем?
        - По местным обычаям она не сможет стать регентом. Скорее им станет дядя нынешнего короля - Андрей Васильевич, герцог Боспорский. А он - православный. И общения с нами не одобрял изначально.
        - Вздор! У деда нынешнего короля - Василия Васильевича регентом по малолетству была его мать - Софья Витовтовна, княжна литовская. И поговаривают - справлялась она отлично.
        - Элеонора не Софья.
        - Это очевидно. Имена у них отличные.
        - Дело не только в именах. Элеонора слишком мягкая, а Софья дама была лихая. Когда татары подошли к Москве, эта литовская княжна уже будучи старушкой, возглавила оборону города и развила кипучую деятельность немало в том преуспев. Она до самого своего конца была крайне активна. И Иоанн, поговаривают, в нее уродился. Во всяком случае о том бают те, кто ее знал лично. На месте не сидела - до всего ей было дело. Не баба, а муж в юбке. Элеонора не такая.
        - Мы ей поможем. Не так ли? - Повел бровью Родриго.
        - Мы?
        - Ты как духовник не оставишь чадо свое, оказавшееся в сложной жизненной ситуации. А я, как посланник Святого престало поддержу юного католика - короля Владимира, дабы он по малолетству не потерял престол.
        - Я даже не знаю, - покачал головой духовник. - Надо бы с татарами поговорить.
        - А чего говорить с ними? Они тут при чем?
        - Это самые сильные и влиятельные вассалы короля. Опасные и кровожадные степные волки. Иоанна они боятся и уважают, считая его самым зубастым в степи - львом среди волков. Но обычное право наследования для них - пустые слова. Они могут и не принять власть над собой со стороны трехлетнего ребенка.
        - И что? Усмирим. У Иоанна хорошая армия. Она их раздавит.
        - Иоанн не просто так пошел с ними на мировую. Воевать со степью - опасно. Да, она может быть слабее тебя. Но ты своей армией не сумеешь затыкать все дыры в обороне. А степняки станут терзать королевство своими набегами. Сюда побежал - они там напали, туда бросился - они тут нарисовались. Это плохая война. Элеонора сказывала, что сам Иоанн не боится такой войны, хвалясь тем, что знает, как их быстро победить. Но в этом нет ничего удивительного. Он немало одарен Всевышним в делах военных и ныне нет армии, что способна его победить. Люди сказывают, что там, где он - там победа. Но это он одарен. А мы? А его полководцы? Они ведь простые люди.
        - Ты сгущаешь краски, - отмахнулся Родриго.
        - А ты забываешь о том, что в Крыму сидит дядя короля - Андрей Васильевич Боспорский. У него есть своя армия, призванная защищать этот полуостров от османов. И он уважаем в степи. Если Иоанн погибнет, и мы попытаемся захватить власть, то без всякого сомнения разгорится война за престол. Причем, возможно, закончится она очень быстро. Потому как королевские полки перейдут на сторону Андрея Васильевича. Он ведь женат на дочери Тимур-хана, принявшей православие. У них есть дети. И малолетний Владимир может просто не пережить всей это свистопляски. А даже если и переживет, что Андрей Васильевич имеет все шансы встать у престола на десять-пятнадцать лет в качестве регента при сыне Иоанна. А нас он скорее всего вышвырнет из Руси.
        - Повторяю - ты сгущаешь краски. Полки будут верны сыну Иоанна, особенно если сказать, что Андрей Васильевич собирается его убить. Они ведь в Иоанна верят, словно в идолище какое-то.
        - Да… - вздохнув, произнес духовник. - И меня это пугает.
        - Тебя должно пугать то, что мы можем упустить возможность обратить в истинную веру целое королевство. Вот что главное!
        Духовник с легким скепсисом посмотрел на Родриго, но промолчал. Слова красивые, но на деле их смысл сводился к тому, что Борджиа жаждал лично прославиться, чтобы претендовать на папскую тиару. Шутка ли? Взял и перевел в католичество такую огромную державу. Это ведь сколько денег десятиной станет поступать в Рим? Очевидно, что конкурентов у кардинала после этого просто не останется. А тех, с кем он проворачивал это дельце, он не забудет. А значит, что? Правильно. Духовника, пусть и при королевской особе, сосланного на край света, может ждать взлет заоблачно высокий. Как минимум в кардиналы. А там как кривая вывезет. Поэтому, прекрасно понимая мотивы Родриго, духовник шел ему навстречу, став в задуманном деле вернейшим его союзником. О том же, что в случае успеха он труп - духовник королевы даже и не задумывался. Он был слишком слабо знаком с Борджиа и не понимал, что ему свидетели ТАКОГО преступления совсем ни к чему…
        Десятник городской стражи Евдоким стоял за углом и слушал этот разговор, бледнея с каждой минутой. Он знал латынь. Плохо, но знал. Поэтому через пень-колоду, но мог разобрать, о чем эти двое разговаривают. Именно поэтому король и направил его присматривать за нунцием. Других людей, знающих латынь в городской страже, у него не имелось.
        Евдоким после того эпизода с разбойничками, что прижали купчишку, вновь состряпал донесение. И оно вновь не получило никакого отклика сверху. Поэтому через своих новых знакомых артиллеристов - Семена да Кирьяна постарался выйти на короля. А ну как заговор какой? И ребята сумели, улучшив момент, сказать вечно спешащему Иоанну о деле. Пусть и не таком важном деле, но опасном. Тот очень адекватно оценил эти слова и тем же вечером вызвал Евдокима на поговорить.
        Проблема оказалась банальна.
        Московская провинция стремительно богатела и крепла, наполняясь живительными соками из-за растущего порядка, устроения и лошадиных порций инвестиций. Поэтому в нее со всей округи лезли разбойнички. Причем не по одному, а целыми артелями - ватажками.
        Король прекрасно знал об этой проблеме. Но решить ее не мог. Тупо не хватало людей. Ведь абы кого подобными заботами не займешь. Тут и образование должно иметься, и склад ума характерный. Да, городская стража потихоньку увеличивалась. Появлялись следователи да прочий персонал. Но дело двигалось очень вяло. Из-за чего король и активизировал полевые учения своих бойцов, дабы те чаще по дорогам шастали. Это в немалой степени пугало разбойничков, вынуждая осторожничать. И были даже случаи уничтожения королевскими войсками целых банд - крупных ватаг. В общем - ничего нового Евдоким тогда не сказал королю. Но сумел привлечь его внимание к себе. И когда выдался момент, тот не забыл деятельного и ответственного десятника городовой стражи. Тем более, что тот обладал уникальным для местных навыком - знал мало-мальски латынь и продолжал потихоньку ее учить.
        Послушал - да и побежал Евдоким докладывать. Благо, что, выполняя это поручение, он имел прямой доступ к королю.
        - Ты уверен? - хмуро спросил Иоанн.
        - Да, Государь. Обсуждали твою смерть и то, как державу твою устроить после нее. Сказывали, что Андрей Васильевич может попытаться власть захватить, замучив сына твоего. Сказывали будто бы ханы взбунтуются против короля малолетнего…
        - С кем разговаривал кардинал? - перебил Евдокима король.
        - Увы, мне он не знаком. Да и в капюшоне он был - лица не видно. Но разве это важно? Кардинал ведь убийство твое задумал. Брать его нужно.
        - Это очень важно, - тихо произнес Иоанн. - Он сам ничего делать не станет. Он воспользуется исполнителями, а потом от них избавиться. Это же очевидно. Иначе бы попытался отравить меня при личной встрече. Но он так не поступил. Жить хочет. Значит нужно выяснить, кто его человек в моем окружении.
        - Я не очень хорошо различал их речь. И язык латинский, и приглушена она была. Да и не сразу ее слушать начал…
        - Продолжай следить за кардиналом. Мне нужно знать, кто его люди в моем окружении. Узнаешь это - поймешь, кто убийца.
        - Так…
        - Кардинал, - перебил его Иоанн, - не убийца. Он - заказчик убийства. Провокатор и подстрекатель. Понятно?
        - Да, Государь.
        - Все, ступай, - кивнул он. - Действуй-злодействуй.
        Евдоким как-то понуро опустил голову и развернулся к двери. Не так он себе представлял реакцию на свои сведения. Может быть, как панику? Может быть, как какое-то оживление? Но уж точно не как вот такое спокойствие…
        - И еще, - произнес король.
        Евдоким обернулся.
        - Держи, - сказал он и кинул тому мешочек с чем-то увесистым. - Здесь двести волков[3]. Половина - тебе за службу, половина - на дело. Постарайся привлечь для наблюдения разных людей. Каждую неделю будешь мне отчитываться. Если еще деньги потребуются - не стесняйся. И главное - помни - от успеха в этом деле зависит и твоя судьба. Справишься - выделю тебе отдельный приказ. Понял меня?
        - Как не понять? - Ошалело произнес Евдоким. - Рад стараться! Я оправдаю твое доверие Государь.
        - Хорошо. А теперь ступай. Очень много дел.
        [1] Сельское население в 1477 году было в основном своей массе языческим, причем в весьма незамутненной форме. Еще в XII -XIII веках под Москвой практиковались классические языческие захоронения курганного типа, что говорило о языческом компоненте даже в княжеском войске. Ибо в курганах простых людей не погребали. Это было связано с тем, что священников едва хватало на города, а сельский клир только-только начинал формироваться. В оригинальной истории христианство на село шагнуло только с развитием поместной службы и более-менее укрепилось только веке в XVII, не раньше. Причем мощный пласт языческих компонентов в неадаптированном христианством виде сохранялся на селе даже в XIX веке.
        [2] Рим к XV веку превратился практически в региональный поместный центр христианства в Италии и дальше ее интересов часто носа не совал. Но амбиции сохранил старые, что среди прочего спровоцировало раскол католичества и реформацию…
        [3] Один волк - это эквивалент 5 новгородских денег (5,33 грамм серебра 750-ой пробы). 20 волков равны рублю. 200 волков это 10 рублей, то есть, 1,065 кг серебра 750-ой пробы.
        Глава 8
        1477, 2 июля, Москва
        - Доброе утра. Как твое самочувствие? - Спросил Иоанн, заходя в комнату, где лежал хворающий Мануил - Патриарх Константинополя. Тот умудрился подхватить какую-то кишечную инфекцию, оттого его трудоспособность оказалась слегка ограничена, а ароматность повышена. Ватерклозетов-то не было еще. Да, не «боевой понос», но в горшок он ходил часто, отчего в помещении попахивало… да чего уж там? Пованивало.
        - Слава Богу, лучше.
        - Это хорошо, - произнес король, кивнул сопровождающему, дабы тот отошел от двери, а потом прикрыл ее. - Я хотел с тобой поговорить о католиках.
        - А что о них говорить?
        - Ты ведь прекрасно понимаешь, что я стою на перепутье. И не только я, но и вся Русь.
        - На перепутье?
        - Ты совершил рискованный шаг. Понятно, теперь тебе дороги назад нет. Ни тебе, ни тем, кто пошел за тобой. Ты сделал ставку на меня. Но ставку сделал ты, а не я. И я пока не могу решить, куда мне примкнуть - к католикам, али к православным.
        - А чего тут решать? Ты ведь крещен православным. Неужто решишься веру свое предать? Понятно, что обижен был и справедливо обижен. Но ныне все в прошлом.
        - Не все… к сожалению, не все… - произнес Иоанн и как-то устало сел на небольшой стул у стены. - У меня как не было, так и нет священников. А нужда в них огромная. Я о той проблеме Папе писал, но он оказался глух к моей просьбе. Ты же, сбежав от Мехмеда, привел с собой очень небольшое количество клира. Да и то по-русски считай они не говорят. А без священников и хорошо организованной, дисциплинированной церкви - на местах будет беда. Кто в лес, кто по дрова пойдет. Через что распри не только духовные, но и светские начнутся. А там и войны Гражданские, да прочие усобицы.
        - Много ли тебе нужно священников?
        - Много ли? Я пока могу тебе сказать только по Московской провинции. Остальные еще толком не упорядочены. Но можно прикинуть количество церквей, исходя из населения городов. И понять, сколько священников туда потребуется. Плюс села. Но там вообще ужас. Зияющая черная дыра. Когда крестили Русь? Почитай, что шесть веков тому назад. А еще пару веков назад под Москвой, не таясь, дружинников по языческому обряду погребали. В курганах. И это - княжьи люди, горожане. Простые же селяне до сих пор язычники в самом своем чистом и незамутненном виде. Они еже ли какие церковные ритуалы и соблюдают, то делают это только лишь для того, чтобы от них отстали. Вот тут, - тронул Иоанн сердце, - и тут, - коснулся он лба, - у них совсем иные убеждения. Поэтому священников нужно много. И все они должны не только добро говорить по-русски, но и риторикой владеть искусно, и в душу уметь заглянуть каждому. И таких - тысячи и тысячи надобны.
        - Сложные ты ставишь задачи… - пожевав губами, произнес Мануил.
        - Сложные. Но их нужно решать. Либо православным, либо католикам. Именно поэтому я и говорю, что стою на перепутье. И в этом в немалой степени и ваша вина.
        - Моя!? - Неподдельно удивился Мануил.
        - Не твоя, а ваша. Греков. Когда Русь крестили? Шесть веков назад. Много ли ты видишь в ее пределах семинарий? Или хотя бы приходских школ? Ни одной нет. Почему так? Чем вообще занимался Патриархат на территории Руси? Шесть веков бил баклуши и бездельничал, только выкачивал десятину свою? Ты только вдумайся - четыре века спустя, после крещения, возле одного из крупных городов Руси погребают уважаемых людей по языческому обряду. Я еще понимаю - в глубинке. Но нет, в крупном городе в самом сердце Руси. О чем это говорит? О том, что Патриархат надлежащим образом не выполнял свою работу. Он был озабочен только вопросами, что вертелись вокруг Константинополя. Вокруг же ничего не видел и видеть не хотел. Как итог - гибель Империи. Столица, друг мой, это просто голова. Если не следить за делами в провинции - все пойдет прахом. Ибо провинции - суть тело, без которого голова не живет.
        - Я понимаю тебя, - нехотя, после довольно долгой паузы ответил Мануил.
        - Понимаешь ли? Или просто соглашаешься из вежливости? Впрочем, это не важно. Сколько тебе нужно времени, чтобы ответить на мой вопрос?
        - Какой? О том, почему Патриархат не открывал школы да семинарии на Руси?
        - Нет. Это дело прошлое и ныне меня не волнует. Обосрались и обосрались. Примем сие обстоятельство как прискорбный факт. Ныне мне важнее понять - сколько и каких учителей ты сможешь мне предоставить. И как быстро. Я хочу развернуть в каждом крупном городе минимум по три первых класса начальной школы и по одному второму. Плюс в Москве поставить большую семинарию для священников, которую должен заканчивать любой священник ДО рукоположения. А еще я желал бы увидеть возрождение Пандидактериона[1]. И обязать священников, перед обретением сана епископа или там игумена, проходить полное обучение в нем. Но сам Пандидактерион возрождать не по поганому образцу Палеологов, а по древнему, изначальному подобию. Дабы там не только богословие с риторикой изучали, но и науки, годные в миру. Чтобы он готовил архитекторов, механиков, врачей и прочих крайне нужных и важных людей.
        - На великое дело замахиваешься, - покачал головой Мануил. - У меня нет такого количества ученых мужей. И взять мне их неоткуда.
        - Уверен, что ты сможешь их найти. Потому что если их не найдешь ты, то их сможет мне прислать Папа.
        - Ты говоришь скверные слова. Негоже разменивать благодать Божью на ученых мужей.
        - Я правитель. А потому перед Всевышним отвечаю за то, чтобы мои подданные жили в благополучии. Поэтому для меня важнее ученые мужи, чем Божья благодать. То может и грех. Но за него я стану отвечать лично перед Всевышним. Спасение души правителя зависит не от того, как он лично молится, кается или благостно ведет себя. Нет. Он не простой человек. Его спасение зависит от того, сможет ли он оправдать доверие Всевышнего, что вручил ему многих людей в подданство. И только от этого.
        - И кто же тебе это сказал? - Поморщился Мануил.
        - Он, - ответил Иоанн и поднял глаза к потолку. - Когда по малолетству я стоял на пороге его чертогов, тогда и услышал слова его. Ты ведь знаешь, я надеюсь, историю о том, что я вроде как воскрес. То глупости. Смерть меня так и не забрала. Однако я успел побывать там, за чертой, и многое увидеть, услышать и осознать. Оттого и изменился до неузнаваемости. Сложно верить тому, кто знает.
        - Это могло быть искушение дьявольское.
        - Могло. Но звучит это утверждение здраво. И опровергнуть никак не выходит. А значит с каждого спрашивается по тому, что дано ему. С простого селянина малый спрос. А с короля - огромный. С Патриарха, кстати, тоже. Он там еще больше, чем с короля. Ни с кого так сурово Всевышний не спрашивает, как с клира. И если какой-то грех у простого человека даже и не заметят, то со священника вытрясут все.
        - Если бы ты побывал ТАМ, то без всяких сомнений, держался бы православия.
        - Побывав ТАМ я без всяких сомнений держусь христианства. Ибо конфликт Патриарха с Папой - есть греховодство первостатейное, что обрекло и тех, кто его развязал на вечные адские муки, и тех, кто его поддерживает.
        - Ты говоришь ересь! - Воскликнул Мануил.
        - А ты отбрось эмоции-то Отбрось. И подумай. Что ныне случилось с Патриархатом твоим, и какие потрясения сыплются на Святой престол. Это ли не кара небесная? В самой ее яркой и незамутненной форме.
        - Ты же сам сказал, что Исидоровы декреталии - подлог.
        - Подлог, - кивнул Иоанн. - Но я и не говорил, что безумие охватило только православных. Весь этот раскол - происки Лукавого. Не больше - не меньше. Ибо раскол ослабил христианский мир перед лицом истинной угрозы - магометан. Или магометане не воспользовались моментом? Как по мне, то распри среди христиан помогли магометанам и при первом Халифате, и позже. Даже нынешние османы и то - крепко стоят на плечах вчерашних римлян, которые ради своих мелких, местечковых целей перебежали на сторону неприятеля. Или я не прав?
        - Прав, - очень мрачно вздохнув, ответил Патриарх.
        - Поэтому преодоление раскола дело архиважно и архинужное. Разумное преодоление, а не этот бред с Ферраро-Флорентийским собором. Но то ладно. Дело иное. А ныне я говорю про обучение священников и вообще образование.
        - Сын мой, дело, что ты задумал, доброе и светлое. Но у меня просто нет людей, чтобы помочь тебе. Не потому, что я не хочу. Нет. Если уж на то пошло, то я и сам готов один день на три, отбрасывая седьмой день, отроков учить да священников наставлять. Но людей, чтобы пригласить их сюда да к делу приставить у меня нет в нужном числе. Со мной их прибыло мало, а иных среди греков, болгар да армян верстать Мехмед не даст. - тонко намекнул Мануил на необходимость освобождение Византии.
        - А среди сирийцев, иудеев и египтян? Они ведь под рукой султана мамлюков находятся. Оттого Мехмед им запретить ехать ко мне не может.
        - Отчего же не может? Очень даже может. Через какие земли они поедут? Мехмеда. И он их без всякого сомнения не пустит к тебе. Так что, я бы и рад помочь, но многого сделать не могу.
        - Я не прошу всего сразу. Мне важно, чтобы дело пошло. Там ведь ТАКОЙ чудовищный объем работ, что и не пересказать. Например, нам нужно в каждый приход положить по комплекту книг, состоящий как минимум из Евангелия, Апостола, Малой Псалтири, Часослова, Месяцеслова, Каноника, Семиднева и Апракоса. И их нужно все не только издать огромным тиражом в десять тысяч экземпляров, но и перед этим тщательно выверить в плане переводов. Ибо сам понимаешь, ранее их переводили как придется. И ошибок набралось видимо-невидимо. Например, слово «??????[2]» в русских текстах почему-то переведено как «раб», хотя смысл этого термина совсем иной. Ведь настоящий раб по-гречески это «????[3]», а «??????» - это некая форма зависимого человека, который может быть и рабом, и слугой, и младшим членом в роду.
        - Сын мой, давай не будем трогать такие вещи, - осторожно произнес Мануил.
        - А давай будем, - с нажимом произнес Иоанн. - Чтобы должно воевать с магометанами нужно не только оружия держаться, но и слова. Или Иисус наш Христос бегал по Израилю и всех кистенем по бестолковке окучивал? Насколько я знаю - нет. И нам нужно не забывать о том, что ключом к душе является слово, а не топор палача. И чтобы отбить население у имамов нам придется очень постараться. Помнишь, что я не так давно освободил всяких рабов православных на своей земле? Ты думаешь это простая блажь? Нет. Я хочу продумать несколько стратегий для массового крещения обратно. Пока придумал только одну - принятие христианства как способа выйти из зависимого состояния. И ко мне уже крестьяне из Литвы да Ливонии с Чухонью[4] сами пошли, как прознали. Жиденькими ручейками. Ведь на моей земле крепостные, то есть, считай полу-рабы, становятся свободными. Понимаешь?
        - Понимаю, - ответил Мануил. - Но и ты пойми - твои правила не распространяются на владения Мехмеда. И если ты говоришь, что принявший православие не может быть рабом, то ему и его верным слугам - плевать. Они как держали их в рабстве, так и будут держать.
        - Верно. Но это - сейчас. А если я объявлю Крестовый поход и вторгнусь в его земли? Как на это отреагируют местные православные? Поддержат меня или его, если я буду нести им свободу, а он нет?
        - Ну…
        - Вот именно, - назидательно поднял палец Иоанн. - Нужно очень тщательно продумать стратегию и политическую программу этой войны. Мы должны выглядеть в глазах местного населения настолько же выигрышно, как в свое время смотрелись магометане, вторгшиеся в пределы Римской Империи. Они ведь победили не столько силой, сколько словом. И налогами, что поначалу не выглядели слишком угнетающими. Это потом уже Аббасиды начали душить сирийцев, египтян да иудеев всяких налогами. Понимаешь? Если мы хотим освободить земли Римской Империи, если мы хотим вызволить Гроб Господень и Новый Рим, то должны очень хорошо все продумать. Чтобы одним мощным ударом сокрушить этот «колосс на глиняных ногах», который ныне стоит только из-за того, что среди врагов его нет действительно сильных держав, способных ударить по нему не растопыренными пальцами феодальных дружин, а мощным имперским кулаком. Все нужно продумать и очень тщательно подготовиться. Для этого и требуется развернуть на Руси образование как светское, так и духовное. И тексты вычитать перед массовой, что очень важной, печатью книг. И богословские слова
придумать такие, чтобы за душу цепляли. Я ведь могу пойти походом и отбить град Константина. Это вполне решаемая задача в пределах двух-трех лет. Но дальше то, что? Город ведь нужно удерживать. Да и кроме него нам еще Иерусалим надобно из плена вызволять, а с ним и Антиохию, и Александрию. Дело большое и великое. Для которого надобно преодолеть великую массу трудностей. Например, в пустынной Тавриде начать строить флот и готовить моряков, чтобы ничуть не уступали османским или египетским. А как корабли строить, если в моей державе не сыскать в достатке людей, чтобы просто читать умели? Это же абсурд. Безумие! Нынешние корабли - это не лодки из говна и палок, как в былые времена. Нынешние корабли - это тяжелейшее испытание для всей страны, за которым стоят многие и многие ремесла и тысячи специалистов по всей державе. Кто канаты крутит, кто паруса шьет и так далее…
        - Все это верно, - кивнул Маниул, - но…
        - Но либо это делаешь ты, либо я иду к Папе.
        - Боюсь, что у Папы тоже не будет столько людей.
        - Повторюсь - главное не столько привлекать людей, сколько стараться. Даже огромного слона можно съесть, если резать его маленькими кусочками. И мы вместе справимся. Мы. И еще. Я тебя пугаю Папой. Уверен, что это крайне неприятно. Тем более, что это не пустые угрозы. Но видит Бог, я хотел бы, чтобы мне не пришлось их выполнять. Поэтому, постарайся не подвести меня.
        - Постараюсь, - после долгой паузы тихо произнес Мануил. - Мне нужно подумать. Неделю, может быть больше. Посоветоваться со своими людьми. После чего я дам тебе ответ, сколько и в какие сроки мы сможем предоставить тебе людей.
        - Отлично, - кивнул Иоанн, вставая. - Поправляйся, друг мой. Поправляйся.
        С этими словами и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Мануил же остался лежать в крайне задумчивом состоянии. Это был уже далеко не первый их разговор, как приватный, так и в некоем узком кругу. И, надо сказать, положение Патриарха они укрепляли. Раз за разом. По чуть-чуть. Но укрепляли.
        Прежде всего потому, что тот сумел донести до Иоанна понимание государственного устройства Византии. Да, несовершенного. Но на фоне феодальных государств округи - весьма прогрессивного. Тут и строгий иерархический аппарат со множеством образованных чиновников. Тут и социальный лифт, который позволял человеку взлететь от пахаря до самых высот[5]. И так далее, и тому подобное. Да, в военном деле в Византии последние лет 800 -900 ее истории была одна сплошная беда с редкими проблесками удачи. Да, имели место непрерывные дворцовые перевороты и восстания генералов. Но именно что государственное устройство у Византии было настолько прогрессивно, что могло на равных посоревноваться со многими прогрессивными державами из 19 века. Из-за чего она и держалась столько лет, сотрясаемая непрерывной чредой бунтов, восстаний, переворотов и избиваемая врагами, напирающими на нее со всех сторон.
        Мануил не просто нахваливал свое болото, как типичный кулик. Нет. Он просто рассказывал и объяснял, что к чему и почему. Как преодолевалась та или иная проблема. Что делали в той ситуации, что в этой.
        Целую лекцию посвятил Патриарх падению Константинополю. Он был знаком со многими очевидцами и, зная про интерес Иоанна, сумел восстановить ход событий едва ли не по часам. Кто, где, когда, чего и как делал. Персоналии. Численность войск. Вооружение. Обстановка в городе и так далее. Интереснее того было еще и то, то в свите Мануила присутствовал сын Джованни Джустиниани, генуэзца, что командовал обороной города. И это мужчина в те дни был всюду с отцом. Отчего много всего видел и много всего запомнил. Так вот, после того как Иоанн сложил «картину маслом» у себя в голове, эта оборона больше не казалось ему чем-то глупым и бестолковым. Эпизоды, близкие к фарсу случались. Куда без них? Но в целом, Константин XI Палеолог, будучи практически без войск и с пустой казной, сумел очень достойно продержаться. Да и вообще - если бы не трагичная случайность с Джованни, то город устоял бы. И помощь, идущая от Папы, успела бы.
        Иными словами, Мануил всеми правда и неправдами склонял достаточно разумного и рационального Иоанна «на сторону тьмы», рассказывая, что туда «печеньки» эшелонами завозят. Понятное дело, что имелись проколы и ошибки, в том числе серьезные. Но… И Иоанн в какой-то мере велся. Потому что прогрессивных фишек в Византии хватало. И проблемы ее во многом заключались в неудачной законодательной базе с чудовищными пробелами да упорными попытками внедрить феодальные схемы военного дела в рамках классической административной монархии. Причем монархии такого уровня организации, к которому европейский державы сумели приблизиться только в период абсолютизма развитого Нового времени. То есть, к XVIII -XIX векам. А местами и только лишь в XX…
        [1] Пандидактерион - первый университет в мире. Основан в 855 -856 годах Вардой, дядей Василевса Михаила III. Известна также как Мангавская высшая школа. Первым его ректором был Лев Математик. Первоначально в ней велась подготовка чиновников, дипломатов и военачальников. Тогда там преподавалась грамматика, риторика, философия, арифметика, геометрия, музыка, астрономия и прочее. При Палеологах (1261 -1453) превратилась в семинарию, отбросив светские науки и ведя обучение только богословию, да смежным дисциплинам. Ликвидирована в 1453 году.
        [2] ?????? - гр. «дулос» - многозначительный термин, обозначающий так или иначе зависимого человека. Одним из его значений является «раб», но там есть много смыслов от «раба» до «слуги», «работника» и «младшего члена рода».
        [3] ???? - гр. «дмос» - раб.
        [4] Чухонью в те годы называли на Руси земли финнов.
        [5] О том, что эти высоты позволяли простому человеку при случае стать Василевсом Мануил умалчивал. Иоанн и так это знал, но они не акцентировали внимание на этом вопросе.
        Глава 9
        1477, 2 сентября, Москва
        Иоанн слез со своего коня и подошел к сараю, в котором складировали готовые стволы для новых аркебуз. Их нового поколения.
        К этому моменту он уже сумел обеспечить свою армию старыми аркебузами и даже решил проблемы с созданием аварийных запасов. Так что теперь он мог заниматься перевооружением, производя более совершенные варианты этого оружия.
        Старые аркебузы были именно что аркебузами. То есть, длинноствольным оружием умеренного калибра, что отправляло пулю не очень далеко и не так сильно, как хотелось бы. Но, применив хороший металл и прогрессивную технологию, Иоанну сумел добиться низкой массы изделия и приемлемого качества. Существенно обойдя в этом вопросе европейских и восточных производителей.
        Теперь же он решил, что настал черед так называемых фузей, то есть, аркебуз с длинными как у мушкета стволами, но не при таком «ломовом» калибре.
        Производительность их выделки резко упала. Ведь ствол теперь требовалось отковать заметно длиннее. А чтобы он не провисал и не сильно вибрировал - пришлось делать его граненым.
        Канал ствола, как и прежде, проходили плоским сверлом, калибруя и выравнивая. А потом еще и полировали. Благо, что он был сквозным и заглушался казенником с винтовым соединением. Материалом для него все также служило самое мягкое и пластичное железо из доступного. Запуск пудлинговальных печей позволил получать такое сырье в довольно значительных количествах, качественно выжигая и примеси, и углерод из «свинского железа», то есть, чугуна. Причем выжигая предельно - практически до состояния железа. А потом еще и переплавляя полученный результат в тиглях для пущей однородности. Из-за чего процесс навивки ствола и его поковки шел намного проще, легче и быстрее, а брака получалось меньше. Даже несмотря на увеличившуюся длину ствола.
        После выполнения кузнечной и механической обработки канал ствола забивался порошком хорошего древесного угля, закупоривался глиняными пробками, и прогревался несколько часов в горне. Что приводило к насыщению поверхностного слоя канала ствола углеродом. В общем-то само по себе не очень полезное дело. Но теперь ствол можно было закалить, получив гладкий и твердый канал ствола - считай скорлупу в окружении толстой вязкой оболочки.
        Так или иначе, но на новые аркебузы шло заметно больше трудозатрат. В среднем - вдвое, а то и втрое. Однако результат получался просто превосходным. Длинный ствол с калибром в полдюйма позволял теперь относительно прицельно отправлять пули на сто пятьдесят и даже более метров. Само собой - не по одиночным целям, а по скоплению противника, особенно конного. Да и то - лишь применив пули, отливаемые с малым зазором, что требовало регулярной чистки оружия и внимательного за ним ухода. Однако - это был прорыв, серьезно повышающий эффективность обстрела.
        И вот такие вот «длинные» аркебузы, снабженные все тем же фитильным замком, начали выпускать мастерские Иоанна всего месяц назад. Само собой, по мере выпуска, не накапливая в складах, а отправляя сразу в войска для перевооружения в первую очередь полковых рот стрелков. То есть, полевой армии.
        Другим их новшеством был штык.
        Обычный для Нового времени штык Т-образного сечения. Пружинное крепление не удалось наладить быстро. Поэтому Иоанн ограничился тем, что штык надевался трубкой на ствол, поворачивался, упираясь в массивную мушку, и фиксировался в этом положении обычным «барашком».
        Осмотрев выборочно два десятка новых стволов и опробовав взятое на удачу готовое оружие, король остался доволен. Да, это не винтовка. Но по сравнению со старыми аркебузами, даже его выпуска - заметный прорыв. После чего в приподнятом настроении отправился на Воробьевы горы. Туда, где велись работы по возведению домны.
        Ему требовалось все больше и больше железа, которые не могли обеспечить тигельные плавки. Поэтому успешные опыты с пудлингованием позволили королю заняться домнами. А в них что главное? Правильно. Тяга. Интенсивность дутья в домнах играла фундаментальное значение. Как и его подогрев хотя бы до 100 -150 градусов. Но строить огромную дуру с гигантской трубой он не очень хотел. Не потому что не было кирпича - нет. Просто боялся, что она завалиться под собственным весом. Да и как ее обслуживать? В домны же загружают шихту сверху.
        Поэтому он решил воспользоваться естественным рельефом, который был на Воробьевых горах. Там ведь крутые холмы с резким понижением склонов, практически обрывами, идущими к Москве-реке. Вот король там проект свой и разместил. Прокопал канавку от берегового среза до холма. И построил домну с высотой несколько десятков метров[1], прислонив ее под небольшим наклоном к массиву холма.
        На Москве-реке поставил водяные колеса нижнего боя. От них запитал примитивные поршневые компрессоры.
        В качестве цилиндра выступала крепкая деревянная колода, отделанная изнутри тонким слоем листовой меди и схваченная несколькими железными обручами снаружи. В нее входил деревянный поршень, также обитый листовой медью. И приводилось это все в движение примитивным кривошипно-шатунным механизмом, также выполненным из дерева с отдельными металлическими элементами. Получился натуральный «колхоз», но НАМНОГО лучше клиновидных мехов. Во всяком случае одно водяное колесо могло тягать только один такой цилиндр, который обеспечивал довольно суровое дутье во много раз лучшее, чем с клиновидными мехами. Подогрев же обеспечивался за счет прохождения воздуха по каменным каналам, идущим вокруг основного тела домны. То есть, никакой дополнительной печки и никаких дополнительных расходов тепла.
        При всей прелести этой задумки и ее продуманности пока еще эта дура не заработала. Увы. Никак не успевали, срывая срок за сроком.
        Там ведь не только домну требовалось построить и дать ей хорошенько высохнуть. Но и смежную инфраструктуру организовать. Снизу, у реки, нужно было придумать, как забирать и разливать чугун. Да и пудлинговые печи Иоанн решил поставить там же - «не отходя от кассы», как говорится. Не наверху, а снизу, обеспечивая тягу за счет длинных труб, которые тянулись наверх по склону этакими колбасками.
        Кроме того, для домны требовалось завезти сырья. Много сырья. Это ведь не тигельная плавка. Домна жрет уголь, руду и известь в поистине промышленных масштабах. Быстро и отчаянно. Поэтому наверху продолжали строится просторные полуземлянки, в которые методично свозили руду со всей Руси. Что было непросто и не быстро.
        Посмотрел Иоанн.
        Послушал очередные объяснения, почему не получится сделать все в срок. Послушал, как приглашенные немцы ругались на качество руды. Повздыхал вместе с ними. И поехал на верх - на вершину Воробьевых гор, дабы оценить фактические запасы руды и угля, что там удалось накопить. А когда выехал на вершину Воробьевых гор, то замер, мрачно уставившись на плод своих трудов. На Москву. Она дымила и парила. Не хватало для полного счастья только башни Саурона в центре этой «красоты». Экология и красота просто игнорировались. Все шло на откуп получения как можно более быстрого результата.
        Вокруг столицы были раскиданы, на первый взгляд бессистемно, укрепленные посады. А за горизонт уходило пять крупных дорожных насыпей с трамбованной щебенкой поверх. Плюс какие-то домики да склады, разбросанные всюду и стоящие вне стен. И дымы. Несмотря на лето, казалось, они были всюду. Ветряные мельницы, каковых в обозрении имелось несколько десятков. Многочисленные водяные колеса. Каскад плотин на Яузе-реке. И прочее, прочее, прочее. На Москве-реке по меньшей мере два десятка каких-то лодочек, спешащих по своим делам. А на дорогах люде пешие, всадники и подводы. Много. В целом - вид больше напоминал какой-то промышленный район, чем столицу.
        Король с некоторым раздражением потер лицо.
        - За все нужно платить, - прошептал он сам себе, впервые лицезрев всю эту панораму и ужаснувшись.
        Он совсем забыл за своей рациональностью о представительских функциях. И о том, какое впечатление на окружающих производит его город. Неудивительно что дела не ладились на дипломатическом поле. Ведь что видели дипломаты? Огромное село, дыру, что коптила дымами, «красуясь» земляными стенами, а не столицу крупнейшего в Европе королевства. Не то, что Краков, но и даже Вильно выглядели много богаче, лучше и ухоженнее. А тут… духота, мрачность и какая-то сальность… грязь что ли. Вот какие ассоциации наводил этот вид. Дело не спасало даже то, что в Москве ныне мылись лучше и больше, чем в остальном мире.
        Общий эффект - он оказывался крайне угнетающий… И с этим нужно было что-то делать… Срочно делать. Хоть что-то, спасая положение. Потому что иначе он будет с боями прорываться через любые, даже самые незначительные препоны. И каждый его успех будет провоцировать все возрастающее сопротивление окружающего мира. В нем ведь испокон веков встречали и провожали по одежке. А «серые мышки» может быть и ценились, но уж точно не уважались. Оттого монархи и стремились к блеску да роскоши. Это была не прихоть. Увы. Это была жизненная необходимость, которая наравне с физической силой являлась альфой и омегой дипломатии как внешней, так и внутренней…

* * *
        В это же самое время в Экс-ан-Прованс к Рене Доброму графу Прованса и бывшему герцогу Анжуйском прибыл Джан Батиста делла Вольпе, известный также, как Иван Фрязин, трудившийся уже который год личным доверенным человеком короля Руси Иоанна.
        - Что привело тебя ко мне? - Устало спросил Рене. - Я знаю кому ты служишь и не хочу влезать в его дела.
        - Ваша Светлость, - произнес Джан Батиста, обращаясь к графу, как к герцогу. - Меня к тебе привели лишь деньги.
        - В самом деле? Твой хозяин перестал тебе платить?
        - О нет, ты меня не так понял. Меня привели деньги, которые мой хозяин хочет заплатить тебе.
        - Что?! Не интересует.
        - Но ты даже не выслушал…
        - А что ты можешь мне сказать дельного? Я стар. И я хочу спокойно дожить свою жизнь.
        - Но у тебя есть дети.
        - Вот именно. Есть. И я не хочу, чтобы их кто-нибудь вырезал.
        - Ты ведь хочешь, чтобы у них не было хорошо?
        - Ты угрожаешь мне!? - рявкнул бывший герцог вставая.
        - Рене, дай мне сказать и вот увидишь - я не предложу тебе ничего, что вызовет твое раздражение. Всего одно предложение. И поверь - оно тебя заинтересует, ничуть не умалив ни твоей чести с благородством, ни чести и благородства твоих детей.
        - Говори, - нехотя произнес Рене и сел на место. - Но говори быстро.
        - Твои дети, увы, не могут стать твоими наследниками, ибо выжили лишь девочки. Но есть способ передать им толику наследства, обеспечив им если не безбедную жизнь, то верный источник дохода. Ты ведь хотел бы, чтобы твои девочки чувствовали себя более уверенно, когда тебя не станет?
        - Допустим, - чуть подался вперед Рене. - И о чем речь?
        - Мой руа готов дать тебе часть своих акций Персидской торговли. Она уже начала приносить прибыль, так как товары из Каспия по ней потекли в Балтику. Пока маленькую, потому что дело только пошло. Но дальше будет больше и лучше. Та торговля ничем не беднее, чем венецианская былых времен. Это стабильный доход, словно с крупных имений. Только крестьяне не разбегутся, и враги их не смогут разграбить или отнять. И ты сможешь эти акции завещать или даже просто подарить своим дочерям, дабы укрепить их положение.
        - А что взамен?
        - Иоанн просит тебя уступить ему твои права на престол Константинополя, Иерусалима и Неаполя. Ты ведь все одно ими не пользуешься, и завещать никому не сможешь.
        - Почему же? После моей смерти их получит мой руа.
        - Который отнял у тебя герцогство Анжу прежде срока, хотя ты и так завещал ему его? И тем самым лишив тебя доходов и положения, унизив? Ты действительно хочешь сделать ему такой подарок?
        - Ты понимаешь, что я могу сдать тебя Луи и остаток своих дней ты проведешь в его подвалах? Весьма невеселых дней. Ибо слова, что ты говоришь - есть не что иное, как измена.
        - Разве милостью Божьей Император Константинополя и руа Иерусалима не в праве распоряжаться своим наследством?
        Рене скрипнул зубами и откинулся на спинку трона, уязвленный в самое больное место. А Джан Батиста делла Вольпе же изобразил на своем лице самый что ни на есть удивленный вид. Можно даже сказать - потрясенный…
        [1] Воробьевы горы нависают над Москвой-рекой на 70 -80 м.
        Глава 10
        1477, 2 октября, Москва
        Король Руси Иоанн свет Иоаннович сидел в своем кабинете за достаточно легким столом резного дерева. Ему не очень была по душе массивная мебель. Поэтому и ограничился такой вот поделкой, которую, впрочем, назвать воздушной, увы, не выходило. Он представлял собой самый что ни на есть обычный прямоугольный писчий стол, покрытый плотным, тонким темно-зеленым сукном. Учитывая, что надавливать на приспособления для писания почти не требовалось - очень хорошее решение.
        Справа и слева под столешницей у стола стояли врезные колонки с выдвижными ящичками. Достаточно легкие. А спереди - небольшой барьер с мелкими ящичками для рабочей мелочевки и парапетом, на котором довольно жестко крепилась ацетиленовая лампа.
        Одна из немногих первых. Только-только начали производить.
        Металлический бачок с карбидом. Над ним второй - с водой. Латунный вентиль для регулировки интенсивности выделения ацетилена. Ну и сама горелка, вынесенная вверх на условно гибкой латунной трубке в окружении металлического полусферического зеркала.
        Иоанн читал. Вычитывал рукописный макет первого букваря, который готовился к выпуску огромным тиражом в двадцать тысяч экземпляров. Смотрел что к чему. Читал сопроводительные заметки людей, уже посмотревших букварь.
        И тут в приемной раздался какой-то шум. Возня. Упало пара каких-то тяжелых предметов.
        Это очень нетипичные звуки. И они напрягли короля. Никто не смеет так себя вести в приемной правителя Руси.
        Он недолго думая достал свои эспаду с дагой и положил их на стол перед собой. Так, чтобы от двери их было не видно.
        Спустя минуту ожидания дверь едва заметно скрипнула и в кабинет начали входить люди. Причем эти люди были явно обескуражены тем, что король не спит. Ведь для всех окружающих он отдыхал.
        Их вел духовник Элеоноры.
        - Что тебе здесь нужно? - холодно поинтересовался Иоанн.
        - Государь, мы принесли тебе микстуру. - неуверенным голосом произнес тот. - Говорят, что тебя отравили и мы хотим тебя спасти.
        - Ты принес мне яд? - ошалел король, прикручивая вентиль подачи воды в карбидную лампу и, тем самым прекращая реакцию. - Ты? Мне?
        - Пей! - Рявкнул один из сопровождающих кардинала Борджиа, что также присутствовал здесь. - И тогда твой щенок выживет!
        С этими словами он взял у духовника пузырек и шагнул вперед.
        Но Иоанн повел себя совсем не так, как ожидали убийцы. Он, взявшись руками за эфесы эспады с дагой, резко встал. Достаточно резко, чтобы стол, за которым он сидел, полетел вперед.
        А следом, ни медля ни секунды, он просто и бесхитростно ткнул этого поверенного кардинала в грудь эспадой. Раз. И она у него вышла промеж лопаток.
        Шаг в сторону. Обход стола.
        И новый выпад. В этот раз уже в духовника.
        Тот попытался увернуться, из-за чего эспада вместо того, чтобы просто проткнуть горло, рассадила ему левую часть шеи. И из рассаженной сонной артерии струя крови ударила прямо в лицо стоящему рядом с ним убийце.
        Все произошло так быстро, что заговорщики не успели даже отреагировать. Секунды три, может четыре - максимум. Король словно взорвался бурей движений, решительно атаковав их.
        Они отпрянули и потянулись за своим оружием. Но, прежде чем успели выхватить его, на пол упало еще пара убийц. Формируя своего рода барьер между королем и нападающими.
        - СТРАЖА! - Заорал Иоанн на пределе своих децибел, едва не сорвавшись на визг. И, подхватив с ближайшей полки пресс-папье, швырнул его в окно. Отчего то растворилось, а стекла с жалобным звоном полетели вниз.
        Убийцы поняв, что их задумка провалилась, бросились на выход. Иоанн попытался их преследовать из-за чего получил удар эспадой в ногу. Неопасное ранение внешней стороны бедра. Но бегать в ближайшее время он вряд ли сможет.
        Хуже того, убегая нападающие начали кричать, что во дворце убийцы, на помощь и все такое. Сами же в поднятой ими шумихе дали деру, постаравшись вырваться из смертельной ловушки…

* * *
        Карл де Валуа, известный также как Карл Смелый герцог Бургундский, Брабантский и прочее, прочее, прочее вошел в кабинет, где его ожидал Великий бастард Бургундии Антуан. Они с ним уже примирились после так называемого Виленского кризиса и вновь было не разлей вода. Особенно после того, как Генеральные штаты Нидерландов сняли свои претензии по долговым обязательствам к Карлу и вновь стали платить тому налоги. Во многом благодаря просто титаническим усилиям Антуана и супруги герцога - Маргарет, с которой он также примирился.
        - Это они? - с порога спросил Карл Смелый, кивнул на несколько бойцов, стоящих в зале. - Ты о них мне говорил?
        - Да, брат, - произнес Антуан. После чего кивнул де Сегюру дескать начинай.
        - Это пикинер, - торжественной продекламировал Жан, указав рукой в сторону первого бойца. - Самый что ни на есть обычный пикинер Иоанна. У него довольно слабый доспех из чешуи, нашитой на эту одежду. По защитным свойствам такая защита защищает от стрел и клинков. Пики, при хорошем ударе с замаха, пробивает сию чешую, эспадой ее тоже при определенной сноровке можно поразить. Конная пика тем более, как и хороший арбалет или аркебуза. Но в целом - доспех этот очень дешевый и довольно легкий, защищая от большинства вероятных ранений. По мнению самого руа де Рюс, он соответствует так любимому им правилу - «20/80», то есть, 20 процентов усилий дают 80 процентов результата. Оставшиеся 20 процентов результата потребуют 80 процентов усилий, чего он старается избегать, как совершенно лишнего.
        - Это шутка? - Удивился Карл.
        - Нет, сир. Руа де Рюс держится этой установки. Не всегда, но довольно часто. И как мне сказывали, она ни разу его не подводила.
        - А это что за карнавальная маска у него на лице? - Поинтересовалась Маргарита Йоркская.
        - Это защита шеи. В сочетании с широкополым шлемом и щитом они дают очень доброе прикрытие лица и шеи - самых уязвимых мест пикинера. Ну ка, дружочек, - обратился он к пикинеру, - встань в боевую стойку. Высокую.
        Тот молча кивнул и замер, перехватив пику горизонтально на уровне лица. При этом его круглый щит на плечевом подвесе занял такое положение, что прикрывал слева-спереди. То есть, делал бесполезными атаки пик с этого ракурса. А шлем, чуть наклоненный вперед, своим широким краем по силуэту недурно смыкался с личиной. Отчего во фронт у пикинера был уязвима лишь узкая полоска с глазами. Да и ту парень мог легко перекрыть, чуть наклонившись вперед.
        - Славно, - констатировал Карл, обойдя пикинера со всех сторон. - А что у него за плечами?
        - Второе оружие - бердыш. А ну ка, дружок, перехвати бердыш.
        И боец послушался.
        Уронил пику, что со слегка дребезжащим звуком упала на мраморный пол. Следом на спину переехал, откинутый туда щит. Сам же боец снял со спинного подвеса бердыш и схватил его в нижней стойке. То есть, наставил лезвие этого двуручного оружия воображаемому противнику на уровне лица, удерживая его снизу-вверх, да таким хватом, чтобы легко можно было уколоть, в том числе и далеко, сделав подшаг.
        Карл вновь оказался доволен.
        После чего Антуан скомандовал и пикинер уронил свой бердыш. И перехватив щит со спины, достал из ножен клинок. После чего встал во вполне типичную европейскую стойку.
        - Иоанн не выделяет отдельно мечников или алебардистов. И те, и другие по опыту его сражений нужны не очень часто. Поэтому довооружив пикинеров можно добиться вот такого интересного результата.
        - Что - у него все пикинеры еще и фехтовать умеют?
        - К счастью нет. Но вот такие вот ребята в свалке боя вполне эффективны и без навыков фехтования, особенно с бердышом.
        - А это кто? - указал Карл на второго пикинера, который, в отличие от первого был упакован в полулаты.
        - Тяжелый пикинер.
        - Он их ставит в первый ряд?
        - Он их сводит в отдельные роты. Чтобы вся рота была целиком в полулатах. Но таких доспехов у него мало. Своих мастеров нет. Поэтому он вынужден ограничиваться только трофеями. Впрочем, на пикинеров он их не сильно выделяет, предпочитая отдавать уланам.
        - Кому?
        - Своей коннице, что практикует копейный бой. Но о ней потом. Всадники, сир, нас ждут во дворе. Мы к ним перейдем после завершения осмотра этих ребят.
        - Ясно, - кивнул Карл. - Это, я полагаю, его знаменитый аркебузир?
        - Все верно. Как ты видишь - у него очень похожее на пикинера снаряжение. На обычного пикинера. Только нет щита и личины. Это сделано с целью унификации защитного снаряжения и вооружения. Клинок у них также одинаковый. Кроме того, аркебузиры, что садятся в гарнизоны, получают дополнительно бердыши. В походах, конечно, они обходятся без них.
        - И вот эта пехота побила швисов? - с явным разочарованием в голосе спросил Карл Смелый.
        - В пух и пах разбила, сир.
        - Но как же так? У них же даже доспехов добрых нет.
        - Они били швисов огненным боем, - заметил де Сегюр. - А доспехов на них достаточно. У швисов добрые доспехи тоже далеко не везде. Ежели первые ряд сковырнуть, там уже всякого хватает. А тут - у каждого снаряжение единого образца. Это, как оказалось, сильно дешевле и проще сделать.
        - Вздор! - воскликнул раздраженный Карл. - Как заставить этих обалдуев покупать то, что ты считаешь нужным?
        - Иоанн не так поступает. Он им выдает из казны то, что считает нужным. А капралы и сержанты следят за тем, чтобы у каждого бойца снаряжение было не только исправным, но и верным предписаниям руа.
        Карл замер, задумавшись. Жан де Сегюр тем временем продолжил:
        - Так оказалось не только проще, но и дешевле. Король организовал свое собственное производство доспехов и платит лишь за материалы и работу мастеров. Никаких наценок и никаких посредников…
        - А где ты все это достал? - После долгой паузы спросил Карл Смелый.
        - Купил у Иоанна, - заявил Жан. - Он мне и цены озвучил, по которым готов поставлять это военное снаряжение. У него ведь все изготовляется в казенных мастерских. От обуви, что по лекалам размерным делается, до клинков. Из-за чего он себе создал как он сам говорит - мобилизационные запасы. То есть, даже если его теперь разбить, совершенно вырубив полевое войско, а все посады пожечь да вырезать, лишив его этих ремесленных цехов, он может достать из арсеналов все необходимое и, поставив в строй вчерашних крестьян за два-три года восстановиться. А может и быстрее.
        - Все необходимое? - Удивилась Маргарет.
        - Все. В мобилизационных запасах руа де Рюс хранится не только оружие и доспехи, но и одежда, вплоть до портянок и исподнего, а также обувь. Поэтому, узнав о моем интересе, он предложил мне все вам показать и сообщить, что он готов это снаряжение поставлять. Например, для организации новых ордонансовых рот пикинеров и аркебузиров прекрасно себя зарекомендовавших в битве под Вильно.
        - А его не смущает, что я могу своих пикинеров одеть в полулаты? - Скривился Карл.
        - Нисколько. Ведь весь комплект снаряжения его обычного пикинера с пикой, клинком и бердышом стоит дешевле полулат. И это - не стоимость производства, а стоимость продажи с учетом доставки. Кроме того, комплекты стандартны и легко ремонтируются в походе. Намного легче, проще и дешевле, чем латы.
        - Но он сам старается применять латы, не так ли? - заметил Антуан.
        - Ими укомплектован только первый московский пехотный полк. Да и тот - в рамках опыта. Он не уверен, что они нужны пехоте. Кроме того, он более не просит себе мастеров доспешного дела. Сам справился и результат его удовлетворил.
        - Насколько они дешевле? - поинтересовался Карл.
        - Примерно на четверть.
        - Ты знаешь службу его пикинеров да аркебузиров?
        - Нет, сир. Но я могу нанять инструкторов. Я переговорил с ветеранами, которые хотели бы пойти на покой. И…
        Карл жестом перебил его. И подошел в тишине к бойцу, что был снаряжен в комплект стандартного пикинера. Начав вдумчиво изучать все. Вот буквально все - до исподнего. И обувь, и обмотки, и штурмовой ранец. А вопросы, которыми он сыпал, находили едва ли треть ответов. Жан де Сегюр просто не знал, что ответить своему сюзерену.
        Наконец, устав, герцог спросил у де Сегюра:
        - И сколько он сможет поставить вот этого? И в какие сроки?
        - Руа де Рюс готов поставлять по пять тысяч стандартных комплектов в течение трех лет. - а потом, поняв, что его слова прозвучали неоднозначно, добавил. - Каждый год по пять тысяч комплектов. Итого за три года - пятнадцать тысяч.
        - Почему в течение трех лет? Потом все?
        - Нет, конечно нет. Просто таков ориентир. В любом случае он заинтересован в том, чтобы продавать излишек этих комплектов, обеспечивая своих мастеров работой. Если не вам, сир, то кому-то еще.
        - Ясно… - с некоторым раздражением в голосе ответил Карл, прекрасно поняв, на кого намекает де Сегюр, вслед за Иоаннов. Не понимал он другого - какого беса этот Жан так старается? Он ведь не служит Иоанну. Или уже служит?..

* * *
        - С кем имею честь говорить? - выйдя на первый этаж спросил Андрей Фомич Палеолог.
        - Джан Батиста делла Вольпе.
        - Проваливай! - Рявкнул возмущенный Палеолог. - Я знаю, на кого ты работаешь!
        - Но ты не знаешь, зачем я пришел.
        - И знать не желаю!
        - Значит меня обманули… - пожал плечами Джан. - Мне сказали, что тебе нужны деньги. Но раз нет, значит нет.
        - Кто сказал? - Напрягся Андрей.
        - Папа. Он сказал, что ты на днях вновь к нему заходили и просили денег. Вот он-то и направил меня к тебе.
        - Он!? Но зачем!?
        - Чтобы дать тебе денег.
        - ЧТО!?
        - У моего сюзерена нет злых мыслей в отношении тебя.
        - Как ты смеешь мне врать!?
        - Ни ты и ни твоя сестра не были причастны к убийству матери Иоанна и покушениям на него. Вас просто хотели использовать, как и его самого.
        - И поэтому он назвал нас «погаными старьевщиками»? - Скривился Андрей.
        - Он был вынужден защищаться. Но ныне он не держит на вас зла.
        - Вот как? Еще одна ложь?
        - Какое это имеет значение? Сейчас он готов дать тебе много денег.
        - Просто так?
        - Почти. Взамен он просит сущую безделицу, которой ты все одно не пользуешься.
        - В самом деле? И что же это?
        - Твои права на престол.
        - ЧТО!? ВОН! ПОШЕЛ ВОН! Я ТЕБЯ… - проревел Палеолог.
        - Миллион флоринов, - невозмутимо произнес Джан, перебив этот поток эмоций.
        - Сколько? - удивленно переспросил Андрей.
        - Миллион флоринов. Мой сюзерен может как дать тебе эти деньги звонкой монетой, так и предоставить акции Персидской компании на эту сумму, что позволит тебе получать с нее прибыль до конца своих дней. А если пожелаешь - выделит тебе в кормление землю.
        - Миллион флоринов… - тихо произнес Палеолог, пытаясь переварить эту слова. - Миллион флоринов… - еще раз тихо прошептал Андрей Фомич и сел на ступеньку, пораженный суммой…
        Ему действительно были нужны деньги. Особенно такие вот - неподотчетные никому. Поэтому он принял предложение короля Руси и продал ему все свои права на престолы Константинополя, Трапезунда, Сербии и Мореи за двести тысяч флоринов наличными и восемьсот тысяч флоринов акциями Персидской компании. Все оформили чин по чину. В присутствии уважаемых людей, заверивших сделку и факт передачи платежа.
        А неделю спустя в доме, который арендовал Андрей произошел пожар. Простой и банальный пожар, который, впрочем, никого не удивил. Ведь этот Палеолог вел разгульный образ жизни, много пил, любил женщин и вообще весело проводил время. Из-за чего регулярно оказывался без средств к существованию, даже несмотря на то, что имел множество спонсоров.
        И, как несложно догадаться, во время этого своевременного пожара сгорели бумаги, подтверждающие факт передачи Андрею акций Персидской компании на восемьсот тысяч флоринов. Да и вообще дом обчистили знатно. Джан сумел сообщить нужным людям, что жили «интересным» промыслом в Риме о том, где деньги лежат. И о том, что лучше бы устроить пожар, в котором сгорят все бумаги, в благодарность за наводку…
        А тремя неделями ранее разбойники напали на Рене Доброго, который направлялся к своей старшей дочери в Нанси. Простая засада на горной дороге. Поваленное дерево и отряд арбалетчиков в засаде сделали свое дело, перещелкав этих «путешественников» как куропаток[1].
        Трагично? Без всякого сомнения. Однако бумаги на владение акциями Персидской компании, переданные графу Прованса, также пропали. А он сам погиб вместе со своими людьми.
        Беспокойное время. Беспокойные дела.
        Иоанн ведь не собирался на самом деле платить за приобретение этих фиктивных титулов. Ему требовалось просто избавиться от гипотетических конкурентов и сосредоточить в своих руках все права на правление в землях поздней Византии и государств Крестоносцев. Ну и обкатать отряд спецназа требовалось перед большим делом. Не зря же он его столько лет готовил. Пора было выходить им на оперативный простор.
        [1] Отряд диверсантов был небольшой - всего полторы дюжины бойцов. Поэтому в засаде они имели по 4 заряженных тяжелых арбалета, взводимых кранекином. Что позволило им в течение восьми секунд выдать 72 чрезвычайно убойных выстрела (не мушкет, конечно, но все же). А потом уже спуститься и добить выживших. Рене был в хороших доспехах и арбалетные болты его не взяли. Он просто свалился с коня. Поэтому его добили, приласкав двуручными люцернскими молотами в несколько рук. А потом забрали все ценное, имитировав ограбление, и ушли. Причем «проконтролировав» даже тех, кто вроде бы был уже убит ударом стилета в глаз. От греха подальше. Такое поведение было не типично для обычных грабителей, но рисковать Джан Батиста не хотел, как этот отряд спецназа. Первый в мире.
        Часть 2 - Дипломатия кувалды
        Глава 1
        1478, 21 апреля, Нарва
        Даниил Холмский выехал еще зимой в Псков[1], где, ближе к Рождеству, стала готовиться военная операция.
        Сразу после покушения все и завертелось.
        Нападающие тогда не ушли. Их охрана положила прямо во дворце. Всех. Сначала заблокировала до выяснения. А потом, когда те попытались прорываться, тупо переколола как куропаток.
        Иоанн, конечно, был этим крайне недоволен. Компания ведь знатная подобралась. Кое-какие бояре и представители латинского духовенства под предводительством духовника супруги. Тот еще коктейль. И было бы очень недурно их всех поспрашивать. Да с пристрастием. Да запихнув при том им в задницу молотковый паяльник раскаленный. Но, увы… свидетелей не осталось. А сам Родриго Борджиа не только не попытался бежать, но и прискакал во дворец и чуть ли не на коленях умолял простить его за то, что недоглядел за своими людьми.
        Странный поступок.
        В любом случае, резать посольство было нельзя. Так грубо нарушать нормы международного права Иоанн не желал. Не потому что не мог. Нет. А потому что ему все одно со Святым Престолом еще дела везти. И с католиками. Так что рубить с плеча он не хотел. Тем более, что до конца не знал, кто конкретно заказал этот переворот. И совершенно не обязательно это Папа. Может быть королевская семья Кастилии и Арагона, которые задумали провернуть какую-то комбинацию со своим незаконнорожденным родственником из Неаполя. Или сам Луи французский. Или еще кто. Вариантов было много, начиная от каких-то сепаратистов при Святом престоле и заканчивая Императором Священной Римской Империи. Поэтому в этом вопросе прежде требовалось разобраться и не пороть горячку.
        Поэтому вся миссия Борджиа была собрана и отправлена из Руси куда подальше с самым наибольшим ускорением из возможных. Чуть ли не бегом. С обещанием на кол посадить тех, кто решит задержаться. И всем людям, что в ней числились, было строго настрого запрещено впредь пересекать границу Руси под страхом немедленной смертной казни. Для чего была составлена бюллетень в которую включался не только поименный список участников посольства, но и на каждого давался устный портрет в мельчайших деталях.
        С Элеонорой Иоанн также имел серьезный разговор. Да, она божилась и клялась, что ни сном, ни духом, относительно заговора. Однако король ей не верил. Пытать ее не стал, как и отдавать в руки палачей для допросов. Но отношения их охладились донельзя. Настолько, что он отстранил ее от воспитания детей и разрешил видеть их исключительно в его присутствии.
        Сыну уже было три года, поэтому в грудном вскармливании он не нуждался. А время он и так больше проводил с кормилицей да воспитателями. Дочь же и того старше. Да, ей бы не помешало общение с матерью, но Иоанн более не доверял Элеоноре посадив ту под домашний арест со строгим контролем всей переписки и общения.
        Свою систему безопасности он тоже пересмотрел.
        Нападающие ведь убили секретаря и двух ветеранов, что дежурили в приемной. Просто толпой набились и в нужный момент ринулись на них с кинжалами. Те просто ничего не успели сделать.
        Поэтому было введено ограничение - в покои короля могут пройти группы не более пяти человек. При этом в приемной теперь дежурило не два, а четыре ветерана и не в удобной, красивой одежде, а в латах. Благо, что трофейное снаряжение кое-какое имелось.
        Не очень крутые последствия, особенно в плане безопасности. Но принимать более суровые меры Иоанн не имел возможности. Страна ведь до сих пор управлялась им в ручном режиме из-за чего к нему ежедневно валили толпы людей по самым разным вопросам. Как чиновников, так и просто уважаемые персоналии. И пока он не вырастит нормальный аппарат чиновников - это неискоренимо.
        Так что как-то так.
        Итак - Нарва.
        Даниил Холмский начал готовиться к походу сразу после экстрадиции посольства Святого Престола. Цель, которую перед ним ставил Иоанн, была простой. Нужно было убедить Ливонию в серьезности намерений Руси и в ее возможности добиться своего силой. Папа - это, конечно, молодец. Но Папа далеко, а Иоанн близко и у него ВОТ такие кулаки.
        Поэтому Даниилу требовалось взять Нарву - небольшую, но вполне приличную каменную крепость, каковых в Ливонии имелось изрядно. Ведь на что рассчитывал ландмейстер? На то, что Иоанн во время своего Литовского похода 1476 года не брал каменные крепости. А значит - не мог. Иначе бы он под Вильно так долго не стоял и к подходу Казимира столицу его Литовскую уже взял бы и разграбил.
        И в этой логике был смысл. Потому что у Иоанна в 1476 году не было подходящей артиллерии. Не было. Тогда. А теперь она появилась.
        Нормальное длинноствольное ломовое орудие люди короля отлить пока не сумели[2]. Зато справились с изготовлением бомбард[3]. Обычных для эпохи бомбард. Из бронзы и вполне приличного качества.
        При весе в двадцать тонн она стреляла каменным ядром в двести килограмм. В принципе - перетяжеленная. При такой массе можно было сделать снаряд больше килограмм на сто. Но Иоанн решил сделать ставку на более толстые стенки, чтобы оружие жило как можно дольше.
        К Нарве эта «бабаха» прибыла не по обычаям эпохи - с целым табуном лошадей, да толпой обслуги, а на канонерской лодке. Специально построенном крепком струге, на которой ее водрузили, ориентировав прямо по курсе.
        Наведение по вертикали осуществлялось креном струга посредством специальных гирь, которые тупо переносили вручную. А по горизонтали - разворотом этого кораблика. Учитывая, что стрелять требовалось не «белки в глаз», а по огромным мишеням вроде крепостей - вполне годное решение. Для заряжания же применялась специальная лебедка с кран-балкой, позволяющая не руками нянчится с тяжеленым ядром. Из-за чего, в сочетании с картузами раздельного заряжания, перезарядка бомбарды происходила довольно быстро. По тем временам так и вообще - мгновенно. Потому как оно могло стрелять каждые пятнадцать минут.
        Ядра Иоанн повелел не вытесывать из известняка, а отливать из смеси песка и извести, которые в специальной форме уплотняли трамбовкой и вибрацией. А потом им давали схватиться и укрепиться. На выходе через три месяца получалось по прочности что-то в духе кирпича. Тесанные ядра выходили без всякого сомнения крепче. Но эти в целом выдерживали выстрел, благо, что он давил изначально на деревянный пыж. И, благодаря общей массе, выступали весьма разрушительным аргументом для каменных стен. Прежде всего потому, что могли довольно легко разрушиться, передавая при этом всю свою кинетическую энергию на стену. Отчего кладка, даже не пробитая, начинала расшатываться намного лучше, чем от слишком твердых ядер, что могли стену либо пробить без общего разрушения кладки, либо срикошетить…
        Ивангорода еще не было. Его Иван III в оригинальной истории должен был основать лишь в 1492 году. Но тут данный правитель уже к 1478 году был мертв, а его сын держался совсем иных целей. Поэтому Нарва стояла одиноко на левом берегу одноименной реки.
        Даниил всю свою рать посадил на лодки да струги, а потому сумел от Пскова спуститься сразу как вода очистилась ото льда. Однако для защитников Нарвы это не стало сюрпризом. Шпионов хватало. Поэтому они готовились, запасаясь продовольствием и военными припасами.
        Что из себя представляла Нарва в 1478 году?
        Классический небольшой средневековый город совершенно европейского типа. В его сердце стоял каменный замок, построенный в 1345 -1346 годах. Высокие тонкие стены прекрасно подходили для защиты от обычных механических метательных машин и штурмующей по приставным лестницам пехоты. Но вот для противодействия артиллерии стены совсем не годились. Да и на них ее не поставишь - уж очень узкие боевые площадки. То есть, отстреливаться толком защитникам было не из чего. Только гаковницы, аркебузы да прочая «мелочь», которая далее двухсот-трехсот метров попросту не стреляла. Даже «в ту степь».
        А вокруг замка - посад. Совершенно, кстати, беззащитный, потому что внешнюю стену начали строить в оригинальной истории только в самом конце XV века, завершив в начале XVI. То есть, домики стояли открыто, обступая высокие стены замка со всех сторон.
        Даниил совершал эту «вылазку» с небольшим отрядом. Из-за чего в Ливонии никто в серьез этот поход не воспринимал. Ландмейстер посчитал, что Иоанн хочет припугнуть его. Не более. Но на то и был расчет короля. Поэтому он и отправил туда всего один пехотный полк. А с ними роту королевских мушкетеров и две батареи фальконетов в качестве усиления. Ну и бомбарду «Ласточку» на канонерской лодке.
        Появление русских войск не вызвало никакой паники среди горожан. Они загодя знали о выступлении Даниила, поэтому либо укрылись в замке, либо покинули посад, удалившись в иные края. Причем сам посад оказался тщательно очищен от всех ценных предметов. То есть, грабить там было нечего.
        Холмского же это никак не смутило. Он спокойно высадился. Поставил укрепленный лагерь на левом берегу Нарвы и отдал приказ канонерской лодке начинать обстрел.
        Бомбарда на ней была установлена таким образом, что, подтопив корму струга, могла задираться на сорок пять градусов. Это позволяло ей стрелять на шестьсот сорок семь метров. Примерно. При полном заряде.
        Стены замка находились довольно высоко над водой. Поэтому канонерская лодка, подойдя на две сотни метров, этот маневр и совершила. «Присела на попку». А потом…
        БАБАХ!
        Гулким эхом грохот пролетел над рекой, окутав воду перед канонерской лодкой клубами порохового дыма. И предавая ей немало ускорения, отталкивая назад. А огромное каменное ядро, вылетев из ствола, с брызгами каменной крошки попало в стену южного флигеля. И не просто так, а проломив там немалую дырку. Жаль, что слишком высоко над землей. Но и это было достаточно веско, чтобы в замке все такой гостинец заметили и резко засуетились.
        Иметь дело с ТАКИМИ аргументами они не хотели и не были готовы. И когда канонерская лодка, перезарядившись, вновь стала подгребать ближе, открыли огонь из всего, чего могли. Из-за чего река буквально вскипела от фонтанов и фонтанчиков. В основном с недолетом или сильным недолетом. Но хватало и тех «подарков» что падали с накрытием, и даже тех, что попадали. Однако это никак не остановило канонерскую лодку и она, прицелившись, жахнула вновь. И опять в южный флигель. Только уже ниже и правее. Отчего рухнула целая секция стены, расшатанная предыдущим попаданием.
        Пролом готов! На все про все - четверть часа - совершенно невероятное время по тем временам.
        Следующие восемь выстрелов «Ласточки» обрушились на центральную часть южной стены, образовав там тоже пролом. Только пошире. И только после этого бомбарда замолчала.
        - Пошли! - скомандовал Холмский и пехотный полк ринулся на приступ.
        Но ничего не вышло.
        Южная стена стояла на очень крутом склоне. Из-за чего пехота полка не сумела быстро его преодолеть. Не помогли даже штурмовые лестницы, которые они привезли из Пскова.
        Защитники, как увидели приступ, так и полезли на стены да в проход. И ну палить из всего, что у них есть. Болезненным шквалом ударили эти гаковницы да аркебузы с тюфяками, положив добрые две сотни пикинеров. Те с бердышами наперевес ломились в пролом, впереди всего полка.
        От этой неудачи Холмский аж побледнел, а на его выступил холодный пот. Напортачить очень не хотелось. Все-таки это его первая серьезная самостоятельная военная операция. А тут - две сотни легло. Да, не всех насмерть. Да, часть удастся поднять, но…
        Поэтому он продолжил обстрел из «Ласточки» этих укреплений, находясь своей пехотой на дистанции рывка. Чтобы защитники были вынуждены оставаться на стенах.
        А также подкатил поближе фальконеты. И начал долбить «со всех стволов», стараясь как можно сильнее потрепать защитников.
        Ближе к вечеру, имитировав еще с дюжину штурмов, он решился поставить окончательную точку в этом сражении. Южной стены практически не существовало. Бомбарда ее в значительной степени обрушила. Во всяком в центре и на востоке.
        Защитники же, изможденные этим обстрелом и нервозными демонстрациями штурмов, едва не валились с ног. Своим-то Даниил давал отдыхать. И даже накормил горячим обедом. Да и потери у гарнизона Нарвы были очень существенные. Бомбарда и фальконеты давали о себе знать, уверенно перестреливая ту артиллерию, что была в городе.
        И вот - в районе семи вечера - начался новый штурм.
        В этот раз вперед пошли аркебузиры. И, выйдя на дистанцию действительного огня, начали обстрел. А все оставшиеся пикинеры, сведенные в штурмовую колонну, под прикрытием этого обстрела, пошли вперед. Когда же до стены пикинерам оставалось меньше десяти шагов, аркебузиры сделали последний залп, примкнули штыки, и ринулись в атаку.
        Через четверть часа вся крепость, кроме башни Германа, была взята. Уставшие и немало напуганные большими потерями, бойцы пехотного полка не брали пленных. Просто били и кололи, уничтожая всех на своем пути.
        Башню же вскрыли довольно лихо. Выкатили на прямую наводку фальконет. Бахнули в окованные ворота несколько раз, выбив их с петель к чертовой бабушки. А потом накидали на первый этаж сырых веток и подожгли их. Огня как такового не получилось. А вот дыма было СТОЛЬКО, что защитники башни просто выпрыгивали из окон.
        Штурмовать такой донжон Даниил не имел ни малейшего желания. После полученных потерь. А умыться кровью пришлось бы в боях на лестницах с закованными в латы рыцарями да бойцами с мощными арбалетами, а то и аркебузами. Туда ведь отступил комендант крепости и его лучшие, самые преданные бойцы.
        - Мда… - хмуро произнес Холмский.
        Он переступил через труп какого-то человека и выглянул в окошко. Вид из башни Германа открывался довольно мрачный. Приличной части стены на юге попросту больше не было. Кое-где стена на севере красовалась пробоинами. Во дворе куча трупов, которые обдирали и выносили трофейные команды из числа нестроевых. Хорошо хоть пожаров удалось избежать.
        Крепость была взята. Да. Но далеко не с такой ювелирной точностью, с какой они планировали во время совета в Москве. Да и потери, достигшие трехсот человек убитыми и ранеными - это очень серьезно. Намного больше, чем сам Даниил думал. Хотя за тем столом он был наибольшим скептиком.
        А ведь теперь этот город нужно было как-то защищать…
        [1] После провозглашения Иоанна Василевском в 1477 году Псков добровольно вошел в состав королевства Русь, чем выторговал себе особое положение, оказавшись вне королевского домена.
        [2] Стенки мощных орудий должны выдерживать большое давление при усиленном заряде. А мастера Иоанна смогли более-менее разобраться только с относительно легкими орудиями, дабы уменьшить количество трещин.
        [3] Ставка на бомбарды была сделана из-за того, что у них была очень низкая удельная нагрузка в стволе. То есть, орудие это было малотребовательно к качеству литья и микротрещинам, образующимся при остывании металла.
        Глава 2
        1478 год, 3 мая, Москва
        - Ну что, допрыгались? - мрачно произнес Иоанн, входя в гридницу.
        Все присутствующие промолчали. Меж тем король продолжил:
        - Война на два фронта. Твою мать! Этого нам еще не хватало.
        - Мы может разобраться с Ливонией и после взяться за осман, - осторожно произнес митрополит.
        - Очень своевременное предложение, - ехидно заметил король. - А как на него отреагируют мои степные вассалы? В степи уважают только силу и ничего кроме силы. И если султан покажет, что сильнее он, то они переметнутся на его сторону. А с Молдавией что за это время случится? Мы только-только начали с ней торговлю, продавая им железо и железные изделия в обмен на продовольствие. После войны же, если мы сейчас не вступимся за нее, про эту торговлю можно будет забыть. А с Тавридой как сложатся дела? А ведь Таврида - это ключ к господству на Понте. Ну и много крайне дешевой соли, в которой у нашего государства особо острая нужда.
        - Ты сгущаешь краски, - произнес митрополит, крайне неуверенным тоном.
        - Я? Отнюдь. Потому что, в том случае, если мы не дадим решительного отпора османам, то потеряем покой в наших центральных землях. Потеряем нижнее и среднее Поволжье. Крым. И нашего единственного союзника - Молдавию, которая без всякого сомнения окажется покорена и совершенно разорена османами.
        - Я согласен с Василевсом, - произнес Патриарх Мануил, который подчеркнуто обращался к Иоанну только так. - Но хочу его слова дополнить. Он не сказал про международный престиж. Иоанн провозглашен Василевсом Римской Империи Поместным собором Константинопольского патриархата, что подтвердили Поместные соборы Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского патриархатов. Кроме того, он выкупил права на Константинополь у Рене, графа Прованса, который выступал наследником Латинской Империи Востока. И получил права у Андрея Палеолога, который был наследником Православной Империи Востока. Таким образом в руках Иоанна все возможные права на престол Константинополя. Это - прямой вызов султану. И он не может его игнорировать. И если ему не дать отпор сейчас, то всему миру станет ясно, что Иоанн - всего лишь титулярный Василевс, как и многие до него. Что не в его власти освободить Восток. Что он не Великий правитель христианского Востока, что взошел над этой землей как Сириус, в ответ на наши молитвы …
        - Так может так и поступить? - спросил казначей. - Война с османами - дорогое удовольствие. Зачем она нам? К чему нам лезть в те земли? Нам что, здесь своих проблем не хватает? Не лучше ли с османами дружиться?
        - Разве может дружить лев с тигром, деля молодого ягненка? - усмехнувшись спросил Мануил.
        - А разве нет? Один есть свою половину, второй - свою.
        - А если оба хотят всего ягненка? - спросил со смешком кто-то.
        - Интересы Руси входят в противоречие с интересами османов, - спокойно начал вещать Мануил. - Они как кошка с собакой. Султан спит и видит степи под своей рукой. И толпы рабов, которые кочевники ведут на продажу. Русских рабов. А он с того греет руки станет. Это правоверных в рабство продавать нельзя, а православных и католиков можно. И это очень доходное дело для того, кто его контролирует. А Иоанн лишил его этого источника огромных доходов. И договориться им по этому вопросу не выйдет. Вы ведь не хотите, чтобы с Руси постоянно угонялись тысячи, а то и десятки тысяч рабов? Вот. Идем дальше. Персидская торговля. Это тоже огромный убыток и непримиримая точка спора. Кроме того, Иоанн стал первым христианским правителем, который начал активно и материально поддерживать Молдавию. Как это расценить? Только как вызов господству османов на Балканах. Отчего местные христиане уже ропщут, в жажде освобождения. А Молдавию Руси бросать не выгодно - сто много дешевого продовольствия, которые вам очень нужны. Куда не поверни - одни острые углы.
        - Сидели бы тихо и не высовывались… - тихо пробурчал казначей скорее себе под нос, но все услышали. Впрочем, он уже прекрасно понял свою неправоту.
        Иоанн не возражал на слова Мануила. Тот был кругом прав. Русь росла и развивалась. И волей не волей ей приходилось конкурировать с другими державами региона за жизненное пространство, торговые пути и интересные рынки.
        Ливония после решительного штурма Нарвы, взятой нарочито шумно, пребывала в шоке и ужасе. Оказалось, что у Иоанна есть чем ломать ее каменные стены. И как это «что-то» парировать ландмейстер не понимал. Ресурсов же для того, чтобы вести наступательную войну против Москвы у них не было. Во всяком случае своих.
        Ганза, один из городов которой Иоанн вот так дерзко забрал, тоже немало напряглась. Там думали, что крепкие каменные стены и наемники позволят им отсидеться.
        Эта сладкая парочка, этот Лёлик и Болик в лице Ганзы и Ливонии пока находилось в шоке, а значит нужно было давить без всякого промедления. Чтобы не опомнились. Но для этого в Ливонию пришлось бы ввести основные полевые силы Иоанна. Но чем тогда прикрывать юг?
        Ведь Мехмед нанес удар сразу по трем направлениям. Он высадил крупный экспедиционный корпус в Крыму, загнав Андрея Васильевича в Керчь… то есть, Боспор, который он эти годы отстраивал, используя камни Кафы. Кроме того, султан отправил крупное войско во главе с Менгли Гераем к Минас-Итилю в низовье Волги. А сам с главными силами вторгся в Молдавию, рассчитывая ее подчинить своей власти.
        Султан мог себе такие игры позволить. У него было очень много разного рода иррегуляров и ополченцев. Из-за чего по каждому из направлений имел крупные контингенты. Достаточно крупные, чтобы испугать любого. Даже Иоанн, когда понял, что задумал Мехмед, покрылся испариной и холодным потом.
        В сущности, думать-то особо и нечего было. Требовалось немедленно собирать все возможные силы в кулак и идти ломать лицо неприятелю. На юге, разумеется. Потому что поражение на этом направлении грозило куда большими проблемами, чем на севере.
        Но Иоанн жутко не хотел упускать момент в Ливонии. Вон как все хорошо пошло. Да, потери больше ожидаемых, но в целом - терпимо. Просто в будущем нужно быть аккуратнее. Тем более, что Даниил уже нащупал рабочую стратегию штурма. Кроме того, он опасался вторжения крупных отрядов наемников с севера. А Ганза это могла организовать в считанные месяцы. Из-за чего король мог оказаться в раскоряченном состоянии. Как быстро удастся решить вопрос на юге было решительно непонятно. Год, два, три… может и больше кампания затянется…
        Особняком стоял вопрос с Польшей и Литвой, аристократия которых самым пристальным образом наблюдали за происходящим. Казимир, понятно, не дергался. Он был лично завязан на Иоанна и в случае разлада с ним попадал на несовместимые с жизнью «бабки» долговых обязательств. Но кроме Казимира в Польше и Литве хватало людей. Ведь в Польше с Литвой «Родословец Руси» также распространялся, как и по всей остальной Европе. И это многим умы теребило. Кто-то жаждал реванша и, без всякого сомнения, готовился поучаствовать в частной военной кампании против Руси. Чтобы если не земли отжать, то пограбить хотя бы. Кто-то боялся с Иоанном связываться. А кто-то начал посматривать в его сторону. Все-таки в его жилах текла кровь Витовта Великого и Пржемысловичей. Да и от Мунсё, Хорфагенов, Годвинсонов, Мономахов и Комнинов так просто не отмахнешься. Не говоря уже о том, что Рюрикович, являющиеся прямой мужской ветвью Скьёльдунгов на 1478 год получались самой древней непрерывно правящей династией Европы. Так что в вопросах родовой чести и аспектах местничества, весьма популярного в Литве и Польше тех лет, никто с ними не
мог сравниться. Даже Янгеллоны, считавшиеся молокососами и выскочками по сравнению с этим древним родом. А тут еще и военный успех, идущий одной сплошной чередой.
        Так что Литва и Польша Иоанна не сильно заботила. Их разрывали внутренние противоречия. Многократно усилившиеся после поражения под Вильно и потери Смоленска, Полоцка, Витебска и Торопца. Многие умы искали объяснение этому, непонятному для обычных феодальных мозгов, явлению. И находили ответы только в связке из Божьего благоволения и древней крови. А почему раньше все было на востоке Руси плохо? Так за грехи тяжкие карал Всевышний. Вот. Отмолили. И дело на лад пошло.
        Впрочем, Иоанн не тешил себя иллюзиями. Он прекрасно понимал, что это неустойчивое Польско-Литовское равновесие продлится только до начала вторжения с севера отрядов наемников в сочетании с проблемами на юге. Вот тогда ему сразу все припомнят. И решат поучаствовать в этом веселье в полной мере…
        Так или иначе, но к концу этого совещания Иоанн принял решение - оставить в Полоцке и Нарве по пехотному полку. Остальными же силами выступать на юг. Само собой, привлекая и татар для участия в этой кампании. Но осторожно. И не делая на них ставку как на какие-то значимые полевые силы. Нет. Их роль заключалась совсем в ином…
        Завершив это экстренное совещание и отдав все необходимые приказы, Иоанн вышел на крыльцо гридницы.
        Уже был вечер. Однако весь кремль был охвачен строительной лихорадкой. Как только погода позволила по весне, так и ринулись строить. Приготовив к тому времени все необходимое.
        Четыре кирпичных заводика выпускали уже с год как красный керамический кирпич, а также черепицу. Еще два заводика трудились, обслуживая каменоломни в низовьях Москвы-реки и на Оке, выпуская из отходов добычи известковых блоков, римские кирпичи, прессованные из смеси гашеной извести с речным песком. А также саму известь для самых разных нужд. Плюс сами каменоломни старались, выпуская типовых размеров строительные блоки.
        И это не считая того, что Иоанн заказал в 1477 году у своих итальянских контрагентов Людовико Моро из Милана и Фердинанд из Неаполя поставки Караррского мрамора для облицовочных работ. А также античных статуй.
        Кроме того, король договорился о том, что Людовик пришлет мастеров для организации на берегах Ладоги добычи гранита. И тот прислал, закрывая грехи шаловливого брата. В том же 1477 году в Неву вошел караван из трех кораблей, которые сразу получили лоцмана и направились к уже разведанным месторождениям. Туда, куда Новгородцы весь год свозили припасы и где строили укрепленное поселение, прокладывали дорогу до причала, возводили его и прочими способами подготавливали все для работ. Включая переправку охочего люда, что готов был за верную еду и небольшую плату трудиться на каменоломнях на добровольных началах. А таковых в королевстве хватало. Особенно в тех провинциях королевского домена, что были удалены от Москвы.
        Иными словами, весной 1478 года в распоряжении нескольких итальянских архитекторов, находилось масса строительного материала, двести семнадцать опытных строителей из европейских артелей, набранных, прежде всего в Италии, и около двух тысяч разнорабочих из числа местного населения. Плюс тягловые лошади. Тележки. Носилки. И прочее, прочее, прочее. Даже несколько деревянных кранов с поворотными стрелами и лебедками соорудили, поставив на салазки.
        И работа закипела. Тем более, что план работ и дорожная карта по их проведению к 1 апреля 1478 года была полностью завершена и утверждена. Чтобы архитекторы друг другу не мешали и в каждый момент времени были в полной мере заняты, избегая простоя рабочих рук.
        Новую каменную крепость строили, чуть отступив от старых белокаменных стен. Но не честно ставили каменную фортификацию, а с уловкой. Внешние стены в четыре кирпича каждая - как скорлупа. А между ними набивали влажную смесь речного песка с гашеной известью.
        На вид - толстенная кирпичная стена, имевшая в основании добрые двадцать метров. На деле - нечто радикально более дешевое и простое в возведении. Из-за чего стены ставили удивительно быстро. Прямо реактивно, как по меркам тех лет.
        Вместо башен ставились мощные бастионы через каждые двести метров. По той же технологии. Внешняя кирпичная скорлупа. Внутри же все забито известково-песчаной смесью. Понятное дело, что с перспективой облицовки ладожским гранитом, который по весне только-только начал подходить. Как ни крути, а гранитная стена выглядит дико богаче и представительнее, чем кирпичная.
        При это Белокаменный кремль Иоанн решил не сносить, а реконструировать, используя как второй контур укреплений, возвышающийся над первым. С проходом между ними.
        Король решил трансформировать старый кремль по типу классической готической крепости с высоченными стенами. Причина проста - защита внутренней территории крепости от ветров, которые тут бывали совершенно скотские. Ну и в плане обороны какое-никакое, а подспорье. Особенно если у неприятеля не будет нормальных орудий.
        Но это - потом.
        А сейчас - ударное возведение новой поистине мощной современной крепости бастионного типа. Условно бастионного, конечно, так как классическую «звезду» поставить он не мог - все-таки геометрия кремля - суть треугольник. Из-за чего приходилось выкручиваться, комбинируя все, что он сам знал и слышал, с тем, что знали и слышали итальянские архитекторы. Плюс немного импровизировать и выдумывать. Так, несмотря на бастионный тип новых укреплений кремля, перед воротами, каковых стало сильно меньше, ставили мощные барбаканы - укрепленные форпосты, подходы к которым прекрасно простреливались со стен и ближайших бастионов.
        В общем - мощь.
        Параллельно, внутри кремля, также велись строительные работы. Аристотель Фьораванти занимался возведением нового большого кафедрального собора, вместо старого Успенского, который поставил в XIV веке еще Иван Калита.
        В качестве творческого ориентира Иоанн набросал итальянцу эскизы в духе Казанского собора Оренбурга, выполненного в неовизантийском стиле в конце XIX века. В той степени, в какой он понял и запомнил его образ с фото, виденным некогда. Аристотелю же надлежало эту концепцию развить. Но, при этом, общая высота нового кафедрального собора Москвы никак не должна была быть меньше семидесяти метров. А лучше - больше.
        Причем в качестве материалов Иоанн предложил Фьораванти применить принцип переменной плотности строительного материала. И нижнюю часть собора построить из полновесного клинкерного кирпича, а сверху - из пустотелых керамических блоков. С последующей облицовкой мрамором, разумеется. Но главное - нагрузить стены так, чтобы они под собственным весом не сложились. Да фундамент достойный возвести. Плюс принцип армирования применить порекомендовал, что применялись в XX и XXI веках при укрепления старых строений.
        А рядом с новым храмом строился и новый дворец. Под стать новых амбиций правителя Москвы. И опять-таки - в нововизантийском стиле. И, в перспективе, рядом с ним должно было полностью перестроить Архангельский собор, дабы превратить их в династический некрополь с большим заглублением при хорошей гидроизоляции. Но это уже строительства кафедрального собора. Очень уж он был нужен.
        Плюс фоном шли работы по сооружению канализации и водопровода[1]. Вон и мощную водонапорную башню ставили в одном из ближайших к Москве-реке углов крепости. С ветряной мельницей на ней, дабы воду сама качала.
        Иными словами, московский кремль в этот момент времени представлял собой большую стройку. Один сплошной хаос и суету. Да. Это все нужно было делать. Но жить в условиях стройки - такое себе удовольствие. Поэтому король с величайшим удовольствием готов был оттуда сбежать. Куда угодно. Даже на войну. Прихватив с собой сына. Лет ему, конечно, было еще мало. Но почему нет?
        [1] Для канализации прокладывали небольшие подземные ходы с арочными сводами, чтобы можно было их в случае чего чистить. Туда же предполагалось сливать дождевую воду, которой нечистоты и планировалось смывать. Для водопровода планировали применить керамические трубы.
        Глава 3
        1478, 1 -2 июля, устье Днепра
        Иоанн действовал быстро и решительно. Он уже на следующий день после принятия решения начал выдвигать полки на Смоленск, чем немало напугал Казимира. Поэтому Великий князь Литовский всецело содействовал накоплению у Смоленска любых водоплавающих средств. Лишь бы побыстрее протолкнуть Иоанна на юг.
        Важным подспорьем было и то, что король Руси превратил Смоленск в передовой свой форпост на западе. Из-за чего имел в нем приличный военный склад с провиантом и боевыми припасами. Поэтому войска шли налегке.
        Строго говоря, все полевые войска, которые он стягивал для участия в османском походе, двигались налегке, опираясь на созданную за 1474 -1477 годы систему военных складов. Обозы у них имелись. Да. Но сильно облегченные из-за того, что лошади тащили полупустые фургоны. Отчего полки и отдельные роты стягивались стремительно.
        Кавалерия тоже подходила к Смоленску, но, когда король выступил в поход вдоль реки, на плавательные средства не грузилась, а двигалась параллельно. Обоз ее находился на лодках да корабликах, взятых в наем у литовцев. Там же, по реке перемещался и личный состав в основной своей массе. По берегу же перегоняли только конский состав без седоков, да осуществляли охранение на марше. Там же, в этих табунах, находились и обозные лошади остальных войск.
        Причина такого решения была достаточно проста и сложна одновременно.
        Лошадь - это не мотоцикл. Это живое существо с ограниченными показателями выносливости и силы. И это только в наивных фильмах на ней можно верном проскакать галопом десятки километров. На деле боевые кони линейных пород выдерживали такие скачки под седлом не более трех-четырех километров. Рысью - больше, но не сильно. Беда лишь в том, что после такой нагрузки «копытный дружок» был загнанным и едва ли к чему годился. Поэтому в XIX веке выработали определенные правила для долгий конных переходов, при которых конь был пригоден к бою без вот таких вот перегибов. То есть, в любой момент такого марша можно было скомандовать атаку, и всадники ломанулись бы вперед галопом.
        Как же это достигалось? Умеренной нагрузкой. Час верхом, но шагом. Час - под уздцы. И каждые три дня - дневка для отдыха. При этом кормление овсом было обязательно, дабы конь оставался в тонусе[1]. Из-за чего стратегическая маршевая маневренность конницы оказывалась очень скромной, не превышая, а иной раз и уступая хорошей пехоте. Ведь отряд идет со скоростью самого медленного участника, а им выступает обоз, который традиционно не двигался быстрее, чем шагом. Причем необходимость в перевозке огромного количества фуража - овса - делало такие обозы у больших конных формирований поистине огромными. И в ту же Гражданскую войну, в начале XX века, конные армии по сути могли маневрировать только вдоль железнодорожных путей, привязанные к составам с фуражом.
        «О двуконь», конечно, можно всю дорогу провести в седле, пересаживаясь с одного седла на другое. С тремя конями еще проще. Так как часть походной нагрузки можно перенести на вьючную лошадь и «копытные друзья» меньше уставали. Но, в любом случае, ни о каких забегах на многие десятки километров в день несколько суток подряд речи не шло.
        Понятное дело, что лошадь, особенно подготовленная, как и человек, способны к форсированному маршу. Обычно он осуществляется на рысях. Но далее 60 -70 км в сутки он все одно не уходит. Да и потом лошадям требовалось отдыхать, чтобы не было падежа. Хотя и после первого форсированного марша можно части поголовья недосчитаться.
        Конечно, как в любом деле встречаются и исключения. И даже отдельные подвиги. Особенно когда ради них не жалко было коней. Но у Иоанна не тот случай. Хорошего конского состава в избытке у него не имелось. Поэтому конями он дорожил.
        И тут возникал вопрос - как быть?
        Лодки спускаются по реке намного быстрее всадника. И конные роты без всякого сомнения отстали бы. Причем безнадежно. А с ними и лошади пехотных обозов. Отказаться от кавалерии в предстоящем деле было нельзя. Да и конский состав обозов все одно как-то нужно перегонять. Поэтому Иоанн решил перегонять их налегке. То есть, без всадников, седел и прочей нагрузки. В табуне. А тех, кто за ними станет присматривать, пересаживали с одного «волосатого мопеда» на другой с достаточно большой частотой. Чтобы те не успевали серьезно устать.
        В какой-то мере рисковая стратегия.
        Однако она позволяла перегонять лошадей со скоростью порядка сорока километров в день. Само собой, с подкормкой овсов. Потому что при таком темпе движения они все-равно немало утомлялись. И эти темпы перегонки в среднем вдвое превышали рекомендуемые[2]. Но, в целом, такой подход серьезно ускорил продвижения войска и позволил к 1 июля добраться до устья Днепра. Это ведь лошади шли по сорок километров в день, нередко срезая путь, а речная флотилия за это же время отмахивала по пятьдесят, а то и шестьдесят километров по извилистому руслу реки.
        Подошел, значит, Иоанн с войском к устью Днепра. Но радости ему это не принесло. Потому что там его ждал османский флот. Понятное дело, что сбор и выступление такой армии не было секретом ни для кого. И, наверное, вся Европа наблюдала за тем, чем же закончится противостояние северного льва и южного тигра. Вот османы и отреагировали.
        - Приплыли… - озадаченно произнес Иоанн, констатируя ситуацию в прямом и переносном смысле.
        Османский боевой флот образца 1478 года представлял собой скопище преимущественно парусно-гребных судов. Весь он тут был или нет - не ясно. Однако Иоанн насчитал тридцать семь галер вполне классического облика и шестьдесят три фрусты - малые галеры, которые впоследствии станут называть скампавеями. Очень и очень прилично. По данным грека, что прибыл с Мануилом, здесь был собран в кулак почти что весь флот султана. Исключая большие корабли, которые были неудобны для сражения в дельте Днепра из-за приличного шанса налететь на мель.
        Врал он или нет - в текущей ситуации было не важно. Ибо эта масса кораблей для правителя Руси выступала непреодолимым препятствием. Хорошо хоть флот короля подошел к устью Днепра вечером, и паша султана не решился атаковать Иоанна сразу. А мог. И тогда бы весь поход мог бы здесь и закончиться.
        Османские галеры и фрусты были набиты людьми как бочки селедкой. Из-за чего имели локальный численный перевес над корабликами и лодками Иоанна, которые были мельче. Так что, сойдясь в абордажную свалку, люди короля будут находится постоянно в меньшинстве, даже если совокупно численно их будет больше. Даже если подойдут к галере с двух сторон, что само по себе не так-то и просто. Поэтому вступать в бой Иоанну сейчас было решительно нельзя.
        Утром же, когда паша попытался наверстать упущенное, оказалось уже слишком поздно. Иоанн снял с кораблей артиллерию и расположил ее на левом берегу. Османы попытались сунуться. Но восемнадцать 3-фунтовых стволов пусть и были малы калибром, однако напугали их изрядно. Вон как задолбили! В минуту по три, а то и четыре выстрела делая. Из-за чего у передовых галер и фруст поднялся целый рой фонтанов. А одну полноценную галеру удалось даже утопить. И еще одну галеру да три фруста вынудили выброситься на правый берег из-за многочисленных повреждений в целом весьма хрупкого корпуса.
        Так что, османские корабли отвернули. И сложилась патовая ситуация. Русские не могли вылезти из Днепра. А корабли султана - влезть в реку. Не туда и не сюда. В принципе, было бы терпимо, если бы это стояние не играло на пользу Мехмеда. Ведь для Иоанна любое промедление было чревато усугублением проблем…

* * *
        Евдоким стоял в своем кабинете и смотрел на большую черную доску, заполненную надписям, стрелками и прочими значками. И думал.
        После покушения на короля он полагал, что тот накажет его или вообще вернет в городскую стражу. Однако все оказалось совсем не так. Иоанн пригласил его к себе и долго, вдумчиво расспрашивал о том, что да как тот делал и какие выводы он получил. А потом начались их регулярные беседы, в которых они мозговали да прикидывали то, как лучше устроить контрразведку…
        И вот теперь он стоял перед этой доской и думал. На ней было схематично изображено все, что он сумел раздобыть и разузнать о покушении. Все люди и факты, а также связи между ними и мотивации. Благо, что доска была во всю стену и хоть и с трудом, но вмещала в себя эти материалы.
        Понятное дело, что сам Евдоким предлагал королю схватить Родриго и под пытками выбить признание. Почему нет? Пытки кому угодно язык могут развязать. А правильно проведенные, так еще и гарантировать верность сообщенных слов. Но Иоанн отказал ему в этой малости. По причине того, что его мучал вопрос: почему эта попытка была реализована так глупо?
        Даже убей они короля, то что дальше? Верные ему люди не отомстили бы за такой поступок? Тут нужно было дебилом, чтобы поверить в это. Армия бы просто растерзала любого, кто покусился на их любимого, без всяких оговорок, короля. Это ведь вчерашние крестьяне, статус которых из-за Иоанна поднялся до небес. А значит, что? Правильно. Все произошедшее могло быть примитивной подставой, направленной на дискредитацию католиков. Тем более, что Родриго был мастером отравлений, а не вот таких вот переворотов с клинком в руке. Этот тип бунтов характерен скорее для Византии… точнее Римской Империи, где практиковался еще с тех времен, когда самой Империи не было и в помине. Во всяком случае, именно так сказал Евдокиму Иоанн, а не верить своему королю у главы контрразведки не было никаких причин.
        Эти размышления и заставили короля не пороть горячку и не делать поспешных выводов. Тем более, что наблюдение за Родриго не дало никаких особенных выводов. Он встречался, общался, консультировался, но все как-то не о том и не с теми. А его контакты с тем же духовником Элеоноры не выходили за рамки приличия. Тем более, что они почти всегда общались в присутствии третьих лиц.
        И само нападение оказалось совершенно неожиданным. Даже несмотря на то, что Иоанн продолжая развивать наблюдение за городом, укреплял сеть наружного наблюдения. Теперь в Москве у него имелись не только профессиональные нищие на паперти, слушающие и смотрящие за тем, что вокруг болтают, но и детишки, веселыми стайками «летающие» по улочкам. А городовые после каждого патруля отчитывались о том, что и где видели необычного. Даже первые профессиональные «видуны» завелись. Которые выступали как бригадиры для нищих да детей.
        А в приказе Евдокима целую избу поставили, чтобы там сидели внимательные к деталям головастые самородки, да обдумывали все полученные сведения. Этакий эрзац аналитический отдел. После чего Евдоким уже королю о выводах докладывал и получал санкции на более решительные действия, опираясь в них на городскую стражу или, если потребуется, войска.
        Так вот - сейчас Евдоким стоял и думал, рассматривая эту схему. И понимал, что окончательно запутался. Он не мог понять главного - кто провернул попытку переворота.
        Родриго был без всякого сомнения заинтересован. Но… наблюдения не показывали его причастности. То есть, он хотел, недовольный слишком жесткой позицией короля, но не мог. Во всяком случае, рабочих контактов с участниками не прослеживалось. Да, среди них был один из доверенных лиц Борджиа. Но он даже жил отдельно - у неаполитанцев.
        Тогда кто? Патриарх? За ним слежку установили только после покушения. И ничего не могли о том сказать. Он мог. Только зачем ему? Ему «кровь из носа» как нужен был именно Иоанн, а не его ребенок, чтобы освободить Константинополь. Он этой идеей едва ли не бредил. Чуть ли не каждое совещание или публичное выступление заканчивал словами о том, что град Константина нужно вызволять из плена.
        Неаполитанцы? А им это зачем. Они и так «на коне». Торговля, после воцарения в Милане Людовико Моро, пошла на лад. И по паре караванов каждый год проводят. Деньги на них льются рекой. Положение при дворе Иоанна просто блистательное. Ну убьют они его. И что с того? Что это им даст? Настолько значимого, чтобы они рискнули всем. Ведь в случае весьма вероятного провала, они могли потерять все. Вообще все, включая жизни. Вставшая на дыбы армия легко бы приняла сторону Андрея Васильевича и растерзала итальянцев походя. Как лев ягненка.
        К какой партии не подойди - везде шла какая-то нестыковка.
        Требовалось как-то получить более «интимные» сведения. А брать и колоть уважаемых людей было нельзя. Во всяком случае, пока он не получит верных доказательств их причастности.
        Голова пухла и гудела.
        Евдоким мысленно проклял себя за свое рвение. В который раз. Полез куда его не просят. И вот - сидит, не зная с какого конца за дело взяться. Ему остро не хватало знаний и опыта. Не по Сеньке шапка выходила. Но король в него верил. И ему жутко не хотелось его разочаровывать.
        Поэтому он протер лицо и в очередной раз уставился на схему, нарисованную мелом на доске, пытаясь выявить взаимосвязи. И проверяя ее на точность. Не упустил ли он чего важного? Выгоды какой. Или связей родственных, али любовных. Антипатии природной. Или еще каких нюансов. Но раз за разом тупил.
        - Поспать тебе надо Евдоким, - хлопнул начальника по плечу, его ближайший помощник и друг, что перешел с ним из городской стражи.
        - Поможет?
        - Кто его знает? Но в таком виде ты уже и буквы туго различаешь. Да и вообще - нужно отвлечься. Просто выкинуть все это из головы. А потом, вроде как позабыв, вновь глянуть. Может за что глаз и зацепиться?
        - Отвлечься говоришь?
        - Сходи к Патриарху. Ты ведь обещал как-то старика попарить в королевской бане[3]. Вот. Уважь его кости. Поработай веничком. Он ныне близок к королю. Всяко худо от такого дела не станет…
        [1] Можно и травой ограничиваться, но тогда кони становились вялыми, быстро утомляемыми и мало пригодными для боя. Такой подход был возможен только в ситуации с ездящей пехотой, которая не практикует конного боя, а использует конский состав исключительно для передвижения.
        [2] Скорость перегона табуна в среднем не должна превышать 16 -20 км в день. При преодолении территорий с плохими пастбищами и недостатком водопоя скорость можно увеличить до 35 -40 км в день. Но при этом нужно ожидать, что часть животных скорее всего заболеет и ее придется забить, чтобы не тормозить табун.
        [3] Классическая баня на Руси появилась достаточно поздно. Есть упоминания о банях на Руси века с V -VI. Но тогда это были небольшие землянки, которые топили по-черному. И там попариться в привычном смысле слова было попросту невозможно. Скорее прокоптиться, что активно использовалось для асептической обработки кожи и волос, так как дым и жар немало способствовали борьбе с паразитами. В XV -XVI веке начинают применятся срубы для бань. Но они все еще топились по-черному. Поставленная Иоанном королевская общественная баня топилась уже по белому, то есть, дым отводился в печные трубы. И представляла собой вполне современный тип, который сложился на Руси в оригинальной истории только к XIX веку.
        Глава 4
        1478 год, 19 -20 июля, к северу от руин Салачика
        Поняв, что через османский флот не пробиться и на артиллерию его не выманить, Иоанн решил действовать иначе. Он выгрузил с плавсредств людей и обозное хозяйство. Привел все в порядок. И выдвинулся в Крым на «одиннадцатом маршруте», то есть, своим ходом.
        Опыт маршевых переходов к этому времени у его людей накопился большой. И личный состав натренировался правильно «чапать», и командиры с умом подчиненных водить. Поэтому нормированный марш у него шел со скоростью примерно 4 км/ч по восемь часов чистого хода, само собой с обеденным часовым перерывом и восемью передышками в четверть часа, во время которых шла перемотка портянок, сухой стороной вниз. Из-за чего в день его бойцы проходили по этой степи примерно тридцать два километра. А каждый четвертый день - дневка полноценного отдыха.
        При этом и люди, и лошади получали усиленное, калорийное питание, чтобы быть в тонусе. А офицеры и унтера самым внимательным образом смотрели за состоянием здоровья бойцов и конского состава. Проверяя, например, туже обувь и ноги у подчиненных каждое утро, обед и вечер.
        Опыты, проведенные королем, показали, что было бы недурно переобуть всю армию в сапоги. Ибо связка из портянок с короткими сапогами до середины голени да крепкой, подбитой подошвой делала всякие выкрутасы с любого рода ботинками на марше как бык овцу. В такой обуви и нога в сухости, и голеностоп лучше держится. Но, увы, пока этот вопрос не удалось решить. Поэтому его пикинеры, аркебузиры и артиллеристы, вкупе с нестроевыми, продолжали рассекать в ботинках с достаточно высокими берцами на шнуровке. Где-то на ладонь выше костяшки. Не армейские бутсы, конечно, но портянки уже применять с ними было можно, и обмотки. И уж разумеется не сапоги, с которыми в этом деле, без всякого сомнения, ничего не сравниться.
        Однако, несмотря на ворчание короля, по сравнению с пехотной обувью иных стран, эти ботинки выглядели космосом. Особенно их подошва. Крепкая. С каблуком, подбитым полукруглой подковкой, товарка которой красовалась на носке, защищая его от сбивания. Причем передняя подковка была по переднему краю отогнута вверх, прикрывая не только подошву, но и часть носка. Кроме того, в передней трети подошвы были вбиты гвозди с коническими четырехгранными шляпками, выполняющими функции шипов протектора. Из-за чего проходимость пехоты резко взлетала в небеса. Да и вообще, что пикинеры, что аркебузиры крепко стояли на ногах в прямом смысле этого слова. Просто так не подвинешь. В остальном мире ничего такого не было от слова вообще. Когда-то, еще в Древнем Риме употреблялись также подбитые боевые сандалии (калиги) с той же целью. Но те времена безнадежно ушли. И такая обувь была всем вокруг в новинку. Личному составу же она нравилась. Крепкая, ладная, нормально сшитая по лекалам. Отчего идущая не только по фиксированным размерам, что упрощало снабжение войск, но и сразу парами, то есть, с разделением на левую и
правую «туфлю». А не как раньше, когда обувь делалась мягкой и общего вида с тем, чтобы потом разносив, подогнать ее под конкретную ногу. Обмять, так сказать.
        Немало помогало и очень недурно организованное обозное хозяйство. Которому, как и обуви, король уделял с каждым годом все возрастающее внимание.
        Стандартный армейский фургон был достаточно жестким и легким, имея в своей конструкции немало металлических узлов. Особенно выделялись колеса, которые надевались на кованные полуоси, вбитые в бруски мостов. Сами же колеса представляли собой довольно легкую, но прочную конструкцию с точеными спицами, гнутым трехчастным ободом, охваченным кованой полосой. Главным же ноу-хау колес были кованные железные трубки подшипников скольжения со смазкой из дегтя. Из-за чего фургон катился радикально легче, чем обычная телега тех лет, снижая утомляемость лошадей и повышая проходимость обоза. Кстати, довольно большой диаметр колеса упрощал в случае чего вытягивания повозки силами личного состава. Длинные, прочные спицы позволяли легко схватится за них и толкать, выдергивая фургон из грязи или иной неприятности.
        Не меньшим подспорьем оказались и подковы. В XV веке на Руси они употреблялись совсем маленькие - либо на переднюю четверть, либо на половину. Да и то - не всегда и не везде. Масса лошадей по степной традиции вообще без подков щеголяла. Ну а что? В степи кузнеца иной раз днем с огнем не сыщешь, а лошадей много. Поэтому чего голову морочить? Повредила копыто? Значит это уже не транспорт, а еда. Да, понятно, в степи встречались и дорогие лошади, но эта практика распространялась и на них. Так что, находясь под сильным влиянием степи Русь мало практиковала подковы, имевшие самое ограниченное хождение, да еще и в архаичных формах. Мода на нормальные подковы заехала на Русь из Ливонии в XVI веке, но развитие получилось только, по сути, при Петре Великом.
        Иоанн же свет Иоаннович, как глянул на то, что творится в этом вопросе, так и ошалел. Поэтому всем лошадям, что состояли на королевской службе, в обязательном порядке стали ставить подковы. Да не местную архаику, а нормальные. Благо, что король облик классической подковы прекрасно себе представлял[1].
        Не все его новаторскую идею оценили и одобрили. Далеко не все. Ведь жили же как-то раньше и ничего. Однако он настоял. И результат превзошел все ожидания. Конский состав начал радикально меньше получать травмы копыт. Особенно идя под нагрузкой. Дошло до того, что для обозных лошадей стали ставить даже замкнутые подковы, еще больше повысившие «выживание» «лапок» этих копытных созданий.
        Вот и выходило, что нормально подкованные лошади с грамотным обозным парком и отсутствием лишнего барахла позволили избежать значимых потерь на переходе от устья Днепра до Перекопа. Там армия простояла три дня, в ожидании оперативных разведывательных сведений. Заодно и отдыхая. И пошла дальше, в сторону старой столицы Крымского ханства. И вечером 19 июля передовые разъезды смогли обнаружить лагерь осман.
        Османы стояли своим обычным лагерем. Собрали из повозок вагенбург и разместились внутри.
        День клонился к закату и начинать сражение было уже поздно. Поэтому Иоанн и не стал этого делать. Но неприятелю отдыхать тоже не дал. Для чего он, дождавшись уже сумерек, выдвинул батарею фальконетов поближе к лагерю неприятеля, и дал по нему залп. После чего быстро свернулся и ушел. Само собой, прикрывая артиллерию кавалерией. На случай, если османы контратакуют.
        Зачем это было сделано? А чтобы спалось неприятелю лучше. Вроде урон небольшой. Но… прошлая битва при Салачике завершилась ведь именно ночной атакой. А значит, что? Правильно. Неприятель всю ночь будет ее ожидать. И утро встретить не выспавшимся и утомленным. В отличие от людей короля…
        Утро.
        Легкий туман.
        Армия королевства Русь была уже развернута. В центре встали полки пехоты, перед ними батареи, а в тылу кавалерия, дабы единым кулаком можно было выплеснуться на любой фланг.
        Османы же решили остаться в вагенбурге. Конницы у них почти не имелось, так как это войско шло осаждать и брать Перекопскую крепость. Конница же экспедиционного корпуса отошла на восток, чтобы блокировать войска герцога Боспорского на одноименном полуострове.
        Постояли немного.
        Паша, командующий этим войском, даже не дергался. Куда ему лезть в чистое поле против Иоанна? О том, что у того, наверное, самая сильная полевая армия в мире и так все вокруг знали. А тут еще вон - во всей красе стоит: с многочисленной полевой артиллерией, что покрыла себя великолепной славой при Вильно, и кавалерией. Тоже, кстати, весьма мощной и прославленной. Поэтому он рассчитывал на какой-то успех только от обороны. Благо, что стрелков из лука у него хватало, как и легкой артиллерии, способной умыть кровью штурмующих.
        Иоанн же, поняв замысел противника, лишь пожал плечами и просто скомандовать выдвижение. Мерное и аккуратное, с сохранением боевого построения. При этом орудия тащили на плечевых оттяжках, что фальконеты, что кулеврины. А вот легкие бомбарды перемещали конные упряжки. Этот новый тип артиллерии представляли собой знаменитые «единороги» Шувалова. То есть, слегка удлиненные гаубицы с довольно тонкими стенками ствола. Из-за чего они были существенно легче аналогичного по калибру фальконета или кулеврины, даже исполненного с той же длиной ствола.
        Шувалов погнался в свое время за химерой универсального орудия и получил, как и полагается в таких делах, ни к чему толком не годное универсальное гуано. Ядрами такие орудия стреляли очень скверно. Им не хватало ни длинны ствола для должного разнога, ни мощи порохового заряда из-за слишком тонких стенок. А те ведь надлежало пускать с наибольшей начальной скоростью по максимально настильной траектории, чтобы они шли вскачь, при ударе о землю.
        Картечью единороги били тоже погано. Нет. Стреляли, конечно. Но из-за короткого ствола и слабого заряда - недалеко. Если аналогичные им по калибру батарейные пушки, каковым примерно соответствовали кулеврины Иоанна, били тяжелой вязаной картечью на полторы сотни метров, а упакованной в жестяную банку, то и на все двести. То единороги разили ей едва на сто. Тяжелой. Мелкой - еще ближе.
        Хорошо выходило стрелять только гранатами - полыми чугунными шарами, начиненными порохом. Но поражающее действие этих снарядов было слабым. Осколки разлетались недалеко. Из-за чего для верного поражения противника требовалось прямое попадание. А точностью единороги не отличались. Издержки короткого ствола и гладкоствольной конструкции.
        Вот и выходило - что для полевого боя это совершенно бестолковое орудие. Из-за чего после завершения Наполеоновских войск его убрали из расписания полевых ордеров, заменив разного рода пушками. Причем окончательно убрали, начав этот процесс еще раньше. И оставив только в парках осадных, крепостных да корабельных.
        Зачем же Иоанн ввел это орудие у себя? Ради чего? Так ради того единственного преимущества, каковым оно обладало. Легкости на удельный калибр. Ведь восьмифунтовая бомбарда весила как трехфунтовых фальконет, а картечи могла выкинуть куда как больше. За раз. Да, недалеко. Но это было самое то, чтобы подъехать, жахнуть и свалить. Вот король и ввел восьмифунтовые единороги под наименованием «бомбарда легкая, полевая» для созданной им конной артиллерии. И сразу три батареи.
        Так что здесь и сейчас армия Иоанна была представлена десятью пехотными полками, четырьмя ротами улан, восемью ротами гусар, батареей кулеврин, тремя конными батареями легких бомбард и тремя батареями фальконетов[2]. По меркам 1478 года - очень представительно. Конечно, сорок два орудия на тринадцать с половиной тысяч строевых - это много. На первый взгляд, современника из XXI века. Однако вполне в норме тех лет. Тот же Карл Смелый мог выставить на примерно такое же количество войск до двухсот «стволов». Поэтому иностранные наблюдатели, что присутствовали при армии короля, этому парку не удивлялись.
        Сколько было османов король не знал. Он мог их численность только себе представлять. Примерно. Тысяч десять, может быть пятнадцать пехоты…
        Итак, продвижение. Оно шло очень медленно, аккуратно и как-то демонстративно. Играла музыка. Пехотинцы мерно вышагивали, выдерживая равнение. Конница в целом, тоже держась строя, следуя за пехотой.
        И вот - двести метров.
        Тишина. Батарея кулеврин заняла цент позиций. Две батареи фальконетов встали справа, еще одна - слева. Легкие бомбарды встали зеркально - две батареи слева, одна - справа.
        - Артиллеристам огонь по готовности, - тихо произнес Иоанн и махнул рукой.
        Сигнальщики тут же продублировали его приказ флажками и звуком. И тут засуетились артиллеристы.
        Первыми ударили фальконеты. Что вполне ожидаемо. Восемнадцать чугунных[3] ядер улетели в вагенбург, легко пробивая борта повозок и взрывая землю за ними. Следом ухнули кулеврины. Эти уже ухнули так ухнули. Их восьмикилограммовые гостинцы, попадая в повозку, разносили ее вдребезги. А следом, когда уже почти перезарядили фальконеты, отработали легкие бомбарды.
        БАБАХ!
        Гулко рявкнула одна из них. Замерев с вывороченным, вздувшимся бронзовым стволом с хорошо обозначенной трещиной. Да на разломанном лафете. Это граната внутри ствола взорвалась. Расчет промахнулся с длиной фитиля… за что и поплатились, погибнув или получив ранения в практически полном составе.
        А вот остальные сработали как надо. Эти для стрельбы по полевым пехотным позициям чугунные гранаты мало годились. А вот вагенбург крушить - самое то. Он большой. По нему не промахнешься. А еще панику они классно сеяли взрывами внутри защищенного периметра.
        И вновь ударили фальконеты, прошивая своими небольшими легкими ядрами повозки. А потом и кулеврины…
        В общем - «понеслось говно по трубам».
        Иоанн же даже не пытался атаковать неприятеля пехотой или кавалерией. Он просто его расстреливал из орудий самым беззастенчивым образом. Банально смешивая с грязью.
        Минута обстрела.
        Вторая.
        Третья.
        Личный состав уже поливал уксусом стволы орудий, чтобы охладить. Но это не помогало. Все-равно перегрелись. И пришлось волей-неволей прекращать обстрел.
        Сначала заглохли бомбарды, как обладатели самых тонкостенных стволов. Потом фальконеты. И, наконец, кулеврины.
        Тишина.
        Над полем неслись клубы порохового дыма, из-за которого толком и не разглядеть, что там у османов твориться. Русская пехота стояла совершенно неподвижно, впечатленная этим адским представлением. А кавалеристы боролись с лошадьми, каковым этот грохот совсем пришелся не по душе. Медики же пытались оказать помощь двум расчетам легких бомбард, которые тяжело пострадали из-за неаккуратного использования гранат. Уже двум. Жалко. Но урок остальным хороший.
        Когда дым развеялся перед королем и ее армией предстала жутковатая картина. Ядра, ударяясь в повозки, не просто их пробивали, но и разбивали, раскидывая широкими веерами щепу и обломки. А те, в свою очередь, становили вторичными снарядами, поражая людей. То есть, происходило тоже самое дело, что и на кораблях. В которых именно щепа, выбиваемая из бортов ядрами, убивает и ранит наибольшее количество личного состава.
        Но не щепой единой.
        Сами чугунные шарики тоже дел натворили, влетая в скученную массу людей. А уж какой тарарам учудили гранаты - не пересказать. Обозные лошади, которых османы укрыли внутри вагенбурга, взбесили от близких взрывов. Они ведь были к ним непривычны. И давай метаться. Лягаться. И вообще вести себя непотребно. Из-за чего бедного люда оказалось подавлено едва ли не больше, чем легло от действия артиллерии.
        Но главным достижением стало то, что центральная передняя часть вагенбурга исчезла. Там зияла пустота и обломки, вперемежку с телами людей.
        - Кулеврины вперед. На дистанцию ста шагов. - скомандовал король.
        И люди пришли в движение. Вновь зацепили ремни и потащили кулеврины вперед. И не только их. Так как Иоанн это командой не ограничился.
        Конная артиллерия перевела свои легкие бомбарды в походное положение и, сопровождаемая ротами гусар, отправилась объезжать лагерь осман. Дабы встать на пути их отхода и, если надо, приголубить бегущих картечью.
        Вслед же за кулевринами вперед продвинулись и фальконеты с пехотой и остальной конницей. На все те же сто шагов. Чтобы, в случае контратаки остановить неприятеля.
        И вот - готово.
        Все вышли на свои позиции и замерли, наблюдая какой-то адский ад в пределах османского вагенбурга. Панику. Бесящихся коней, где-то и бьющихся в агонии на земле. Мечущихся людей. Мертвых, лежащих вповалку. Фрагменты тел. Раненых, что копошились на земле и орали.
        - Кулеврины. Дальней картечью. Бей по готовности.
        - Па! - рявкнул командир одного из орудий, успевшего зарядиться первым. И его «ствол» отправил в сторону осман восемь килограммов крупной картечи. Которая словно смертельный порыв ветра швырнул на землю какое-то количество людей.
        - Па! - выкрикнул соседний с ним командир орудия.
        И еще одна кулеврина отправила увесистую пригоршню тяжелой дальней картечи в открытый зев вагенбурга. Прямо в эту мечущуюся толпу.
        Потом еще. Еще. Еще.
        Наконец люди не выдержали. И побежали.
        У любого предела прочности есть конец. И у осман он был довольно быстро выбран. Все-таки они не ожидали попасть в такую мясорубку, в которой от них ничего ровным счетом не зависело. Ядра и картечь терзали их плоть, отправляя к праотцам, а они никак не могли этому противостоять. И даже в ответ не выстрелишь - враг далеко.
        Понятно, что на позиции конной артиллерии беглецы не бросились. Как и в атаку на Иоанна. Армия османов прыснула влево и вправо. Стремясь как можно скорее убежать подальше и скрыться среди холмов.
        - Ваш выход, - кивнул король командирам кавалерийских рот. Что уланских, что гусарских. - И передайте на дальние позиции, пусть гусары делают свое дело.
        И они сделали.
        Выхватив клинки, они кинулись рассеянной лавой на бегущую рассеянную толпу неприятеля и стали рубить. И уланы тоже. Пики их покачивались за спиной, мелькая флажками у наконечников. А в руках сверкали клинки, то и дело обрушиваясь на спину, плечи и головы беглецов.
        Три тысячи шестьсот всадников навалились и принялись методично уничтожать осман. Пленные Иоанну были без надобности. Поэтому они делали свое дело без оглядки на то, кто там бежал: паша или простой азап - ополченец из вчерашних крестьян. Никого не щадили. Никого не берегли.
        Пехота же, выдвинув вперед аркебузиров, начала приближаться к вагенбургу. В любой очаг сопротивления тут же улетал залп взвода[4], или более. А пикинеры, идущие следом, добивали раненых, лежащих на земле. Да и вообще контроли даже тех, кто вроде бы был уже убит. От греха подальше. Кое-кто в этом лагере пытался отстреливаться и что-то там изображать. И даже иногда умудрялся выбить одного, двух или даже трех бойцов короля. Но, в целом, это уже ни на что не влияло. Шло простое избиение побежденных. Бойня…
        - Доложить о потерях. Выдели трофейные команды. Отправить разъезды согласно расписанию. - скомандовал Иоанн, когда все, наконец-то закончилось. И гусары с уланами стали возвращаться с дальних холмов, завершив вырубать неприятеля. Кто-то может и ушел. Как без этого? Но глянув окрест казалось, будто бы армия осман оказалась уничтожена полностью. Не без потерь. К сожалению. Если бы эти две чертовы легкие бомбарды не взорвались, да при штурме вагенбурга отдельные отчаянные головы не отстреливались, было бы совсем все хорошо. Но нет. Не удалось победить в сухую…
        [1] Ранние подковы такого типа появились на Руси только в XVI веке, но в своей нормальной форме утвердились только к концу XVII века.
        [2] 10000 строевых пехотинцев (5000 пикинеров, 5000 аркебузиров), 1200 улан (конные пикинеры), 2400 гусар (конные лучники), 6 20-фунтовых кулеврин (длинноствольных пушек), 18 8-фунтовых легких бомбард (длинных гаубиц), 18 3-фунтовых фальконетов (длинноствольных пушек). Всех гусар Иоанн с собой не брал, так как особенного толку от них в правильном бою не предвиделось.
        [3] Иоанн наконец-то сумел наладить хоть какое-то чугунное литье. Пусть и очень ограниченное по объему.
        [4] Взвод аркебузиров - это 50 стрелков.
        Глава 5
        1478 год, 25 июля, окрестности Судака
        Иоанн поднимался по крутому склону внешней Генуэзской крепости. А за ним семенили его подчиненные, что тащили оборудование для задуманного им дела.
        - Ваше Величество, - воскликнул Леонардо да Винчи, - отсюда открывается прекрасный вид!
        Король улыбнулся. Как-то по-отечески.
        Он все-таки сумел «выписать» себе этого гения и теперь тот служил при его дворе. Да, прибыл он особой славы не имея. Но живой, пытливый ум его Иоанн сумел занять полезным делом. Да и увлечь, чего уж там? Их беседы интриговали Леонардо невероятно. Впрочем, не одним Леонардо единым. Король самым тщательным образом расспрашивал торговцев из Фландрии, Милана и Неаполя о художниках, скульпторах, архитекторах и прочих одаренных людях. И цеплялся за имена, которые мог вспомнить, или об описания, которые выглядели достойно.
        Так что, кроме Леонардо да Винчи, имевшего в Москве не только сытную службу, но и свою лабораторию, содержащуюся на средства короля, удалось много кого выцепить на взлете. Например, Иеронима Босха, который в это время только-только начинал свою карьеру… Совокупно же в 1478 году в Москве уже трудилась добрая дюжина одних только художников, которые создавали новую школу живописи - Московского реализма. Ради чего в 1477 года даже Анатомический театр открыли и занялись изучением анатомии, совместно с приглашенными скульпторами и медиками. Без особого отрыва от работ, которых те имели в изрядном количестве.
        - Да, друг мой, вид прекрасный, - согласился Иоанн. - Видишь, - указал он на османский флот внизу, в бухте. - Сколько до них? Долетят твои малышки?
        - Как будто долетят, - задумчиво произнес Леонардо, нахмурив лоб. - Но нужно посчитать.
        - А давай вместе. Заодно сверим результат и, если он разойдется, попытаемся свериться. Чтобы точнее вышло.
        - С радостью мой король! - посветлел лицом де Винчи, которого невероятно радовала эта тяга монарха Руси к науке и всему умному. А также то, что он не просто стремился приобщиться к знаниям, но и сам знал просто невероятно. Это ведь он подсказал Леонардо то, как можно посчитать расстояние до объекта, опираясь на его наблюдаемую величину. И тот с добрый месяц бегал по полю, отсчитывая шаги и фиксирую как наблюдаемый рост человека менялся в зависимости от удаления, составляя полезные в прикладном использовании таблицы…
        Судак… Сугдея… Сурож… Солдайя… Сидагиос… и многое, многое иное. И все это - новая столица генуэзских владений в Крыму после 1475 года.
        В том году османы высадились в Кафе, отчего та немного пострадала. А местная генуэзская крепость была взята и частично разрушена. Потом туда пришел Андрей Васильевич и сначала ее штурмовал тяжелой пехотой, утопив в крови, а потом оборонял. В результате население этого, некогда самого крупного города Крыма, едва не закончилось.
        Но злоключения Кафы на этом не прекратились. Андрей Васильевич, следуя приказу своего короля, засел в Керчи, переименованной в Боспор. И начал ее отстраивать. Но людей для каменоломен у него не было. Поэтому он самым беззастенчивым образом разбирал укрепления Кафы и вообще всякие каменные ее дома. Вывозил этот камень в Керчь и пускал в дело.
        Из-за чего к 1478 году в Боспоре была уже небольшая, но очень основательная крепость, построенная на английский лад. Этакий замок из Средней Англии. Ибо попались Андрею советчики из числа валлийских лучников, что послужили в таких местах ни один год. И даже начал строить второй контур стен так называемого нижнего замка для защиты будущих горожан. Но не успел - началась война. Что, впрочем, вынудило осман искать другое место для высадки, ибо Кафа в 1478 году пребывала фактически в руинах, не имела запасов, населения и любых иных возможностей принять и заселить такое войско.
        И этим местом стал Судак, который в 1475 году так и не коснулась война. Из-за чего ни крепость местная генуэзская, ни ее гарнизон не пострадали. И король, пробыв на поле боя у руин Салачика сутки, и собрав трофеи, отправился именно сюда. Найдя здесь «картину маслом» самого феерического толпа.
        Сверху - на замковой горе - совершенно неприступный для османских войск, стояла генуэзская крепость с горсткой защитников. Снизу - укрепленный стеной город и целый флот в бухте за ним. Тот самый, что караулил Иоанн в устье Днепра. А флот - это серьезно. В те годы ведь вели морские бои все еще абордажами. И такое количество боевых кораблей несли без всякого сомнения не меньше пяти, может быть шести или даже семи тысяч бойцов. Хорошее усиление для гарнизона.
        Изящность момента заключалась в том, что османы не могли взять крепость генуэзцев и осаждали ее. Что, учитывая запасы, могло длится едва ли не годами. Генуэзцы же, доминируя над городом и бухтой ничего не могли сделать османам, так как не имели для того средств.
        И тут подошел король со своей армией.
        Османы, понятное дело, тут же свернули свою осаду генуэзцев, отойдя за стены. Но ситуации это не меняло.
        Внизу - в городе - у османов имелся гарнизон тысяч в десять, может и в двадцать. Точно сказать нельзя. Причем прикрытый добротными каменными стенами, для взлома которых у короля не имелось средств. А со стороны моря стоял настоящий флот, что мог обеспечивать устойчивость города в осаде десятилетиями.
        - Твою мать… - только и выжал из себя Иоанн, когда осознал, в какую историю влип. - Решил по-быстрому крымский вопрос…
        Хорошо хоть Леонардо с его игрушками в самый последний момент взял с собой. А то бы вообще - ничем хорошим этот поход не закончился, разбившись о первую серьезную крепость…
        Завершив свои расчеты да Винчи сверился с результатами короля. Они немного поспорили. Пересчитали все. И оказалось, что итальянец не допустил ошибок, а вот Иоанн слегка промахнулся, решив «округлить» и оценить все «на выпуклый глаз».
        Смеркалось.
        - Ну что, готов?
        - Готов, - с какой-то лихорадкой в глазах произнес Леонардо.
        И люди, выделенные ему в помощь, по взмаху руки, начали извлекать самодельные примитивные ракеты из специальных сундуков. Обитых изнутри промасленным войлоком, чтобы влага в них не проникала.
        Ракета - громко сказано.
        Это была деревянная струганая трубка, склеенная из двух половинок. На хвостовок надето сопло из жести. Внутри обычный трамбованный черный порох. Для стабилизации применялись жесткие стабилизаторы. Боевая же часть - тонкая фарфоровая скорлупа, заполненная древесным спиртом.
        Общая идея какая?
        Улетит такая ракета. Упадет. Разобьется боевая часть. Прольется спирт. И вспыхнет либо от еще горящего двигателя, либо от тления древесного корпуса. Так что ракеты эти небольшие выходили исключительно зажигательными и площадными. Ибо летели они довольно далеко, существенно превосходя в этом деле гладкоствольную артиллерию. Но неточно. Лучше, чем ракета Конгрива, но ненамного.
        Но Иоанн с Леонардо это компенсировали с помощью залповых пусковых установок - этаких аналогов корейской хвачки. Четыре ряда по десять ракет.
        Перед заряжанием ракеты готовили. Осторожно доставали из сундука, и снимая восковую пломбу с сопла, ставили туда фитиль, на три пальца выступающий за срез. После чего заряжали в пусковую установку.
        Из-за чего все эти сопла оказывались на расстоянии пальца от специальной полки, куда фитили и укладывались. А зарядив линию, присыпались порохом, формирующим дорожку, и закрывались крышкой, защищающей от ветра. И так все четыре ряда.
        Несмотря на все предосторожности и даже какую-то деликатность, заряжание происходило быстро из-за умеренного размера ракет. Те спокойно мог нянчить один человек. Иоанн ведь не пытался добиться максимального поражающего эффекта от каждой такой игрушки. Нет. Они же летели «куда-то туда». Поэтому он старался добиться максимальной массовости их применения. Чтобы как можно плотнее накрыть площадь. Поэтому каждая отдельная ракета несла довольно скромную боевую часть и была весьма легкой. Но благодаря более удачной геометрии, летела куда как дальше ракеты Конгрива аналогичных параметров.
        И вот - готово.
        Четыре ряда ракет заряжено в первой пусковой установке. Слуги Леонардо начинают заряжать вторую. Сам же де Винче начинает наводить эту западную версию хвачки.
        Чуть подвинул. Поднял смоченный слюной палец, определяя ветер. Еще ногой стукнул немного разворачивая. Немного подумал. Пристукнул клин подъемного механизма, снизив возвышение. Вышел на стену. Понаблюдал с минуту. Вернулся. Еще раз пристукнул клин, уменьшая возвышение.
        После чего протянул руку и взял у слуги пальник с тлеющим фитилем. Кивнул. Тот открыл окна запальных полок. И Леонардо лично запалил их последовательно. Первую, вторую, третью и самую нижнюю - четвертую.
        И деру.
        А то вдруг какая беда случиться?
        Но не в кусты, а на стену, чтобы понаблюдать за полетом его детищ. Чуть в стороне от пускового коридора. Там, на стенах, кстати, собрались, наверное, все обитатели крепости, плюс многие представители союзной русской армии. Прежде всего артиллеристы, которым наблюдать за такими опытами было важно с профессиональной точки зрения. А также иностранные «зеваки», никогда прежде не видевшие ничего подобного. Иоанн ведь не допускал их даже до испытаний, держа эту пусковую установку в секрете.
        И вот - пошло.
        Первая ракета зашипела и сорвавшись с места начала разгоняться. И стремительно набирая скорость выскальзывать из соты кованных, железных направляющих, устремляясь на волю. Вторая. Третья. Четвертая.
        Летели они красиво.
        Этакие огромные языки свечи, что спешили куда-то по своим делам. На османском флоте в этом время почти не было личного состава. Гребцы находились в бараках на берегу. Отдыхали. А бойцы десанта располагались ближе к стенам, дабы, в случае чего, отразить штурм Иоанна, за котором числились ночные нападения.
        Пусковая отстрелялась, отправив за минуту сорок ракет. Те пролетели около километра и накрыли флот, стоящий на якорях. Но не самым удачным образом. Ветер их немного отнес к берегу из-за чего, накрытие оказалось частичным.
        Пять минут.
        И оказалась заряжена вторая пусковая. А слуги бросились заряжать первую. Леонардо же ввел коррективы в наведение и вновь подпалив все четыре запальные полки, побежал на стену - наблюдать за этим зрелищем…
        Попадания этих маленьких ракет в корабли в ночи прекрасно наблюдалось. Вот удлиненный язычок пламени влетал в деревянную конструкцию. И вспышка! Такая, синеватая, полупрозрачная. Но все одно - хорошо заметная в ночи. Разбитая боевая часть выплескивала древесный спирт, который тут же вспыхивал от раскаленной струи работающего двигателя. Спирта было немного, но для насквозь просмоленных древесины, канатов и парусов этого хватало. Где-то, конечно, такое возгорание удавалось потушить. Но в основном личного состава для подобных целей просто не хватало.
        - Еще! - вопила толпа.
        - Еще, - благосклонно кивал Иоанн.
        И Леонардо отправлял в османский флот очередные сорок малых ракет. Из них всего несколько попадали в цель. Но… попадали. Что вело не только к пожарам, но и срыву с якорей. Где-то личные составы рубили якорные канаты, чтобы попытаться вывести горящую галеру или фрусту из плотного ордера. Где-то канаты перегорали. Однако уже через час османский флот начал хаотично дрейфовать в прибойных волнах. Отчего все его пылающие корабли выступали как брандеры, ускоряя и усиливая этот пожар.
        А когда целей на воде не осталось, король велел перенести обстрел на город. Куда остатки ракет и расстреляли, спровоцировав там совершенно чудовищный пожар огромной площади, раздуваемый свежим бризом…
        Ужасное зрелище! Просто ужасное!
        В свое время в 1807 году англичане проделали такое же дело примерно теми же средствами с датчанами. Применив ракеты Конгрива они не только сожгли скученный и не ожидающий нападения датский флот, но и спалили сам город - Копенгаген. В этот раз что-то подобное произошло на триста с гаком лет раньше. И совсем в иных политических условиях. Но зрелищем оказалось ничуть не менее ужасным и невероятным…
        Глава 6
        1478 год, 29 июля, Минас-Итиль
        Раннее утро.
        Только-только отошел туман.
        А полковник Алексей Кулаков уже стоял на стене своей крепости. Именно своей. Он здесь был всем, выступая самым старшим на многие версты окрест. С достаточно широкими полномочиями.
        После того, как войска Менгли Герая вырезали населения Хаджи-Тархана, Иоанн наделил коменданта крепости большими полномочиями. Он теперь там и крепостью заведовал, и местным войском командовал, и кое-какие дипломатические задачи выполнял, и над всей округой был начальник, и за таможней присматривал. В общем - царь и Бог в одном отдельном глухом углу.
        И этот подход принес свои плоды.
        Да, конечно, комендант мог воровать. И, без всякого сомнения, это делал. Но конкретные прикладные задачи, сроки и ресурсы, выделяемые ему, мотивировали его прикладывать усилия и к державным вопросам. Особенно в той их части, которые были связаны с укреплением его резиденции. Ведь Минас-Итиль находился под непрерывной угрозой нападения.
        Старый редут, возведенный войсками сразу после захвата Хаджи-Тархана, стал своего рода ядром укреплений. А перед ним был возведена пятилучевая «звезда» бастионной крепости. Земляная, разумеется. Основание этой пятилучевой звезды прилегало к прямоугольному редуту цитадели. И в этом месте располагались ворота - южные и северные. Аккурат между редутом и бастионами, из-за чего простреливались превосходно. И любой, кто туда сунулся бы, оказывался в огневом мешке перекрестного стрелково-артиллерийского обстрела.
        Понятное дело, что не землей одной обходились. Поэтому в Минас-Итиль все эти годы с момента ее возведения, продолжали поступать и кирпичи, и древесина. Что позволило не только серьезно укрепить цитадель, но и оборудовать бруствер с бойницами в остальной крепости.
        Кирпичи поступали римские, как более пригодные для долговременного строительства в южных краях. Вот из них, опираясь на старые известковые блоки, бойцы под руководством итальянского архитектора и трудились.
        Гарнизон Минас-Итиля также увеличился. Ныне он состоял из четырех рот аркебузиров и сотни гусар, осуществляющих патрульно-постовую службу в округе.
        А как усилилась артиллерия? О!
        Теперь тут кроме батареи фальконетов на редуте имелось пять полубатарей легких бомбард на «звезде» и батарея аспидов, которыми можно было маневрировать: то ставя на редут для перекрытия речного фарватера, то выдвигая на «лучи» «звезды», для ведения контрбатарейной борьбы.
        Аспидами король назвал легкие 3-фунтовые кулеврины с очень длинными стволами и заряжанием с казны. По своей сути это была попытка повторить знаменитые «Три аспида» из батареи первого русского царя. Но царства не было и не предвиделось. И образца не имелось. Поэтому мастера короля работали, ориентируясь на техническое задание заказчика и собственное разумение.
        Вот и вышло нечто более впечатляющее, чем «Три аспида». Да, ствол во все те же сто калибров. Но теперь уже под ядра в три фунта, из-за чего орудие в целом вышло длиннее и тяжелее. А чтобы ствол не провисал и не слишком сильно вибрировал, король велел делать его рифленым - с ребрами жесткости. Так его и отливали. Что получилось отнюдь не каждый раз, тратя от десяти до двадцати попыток на каждого такого аспида.
        Стрельбу из него вели, кстати, так называемыми обливными ядрами. То есть, чугунными шарами, которые были покрыты тонким слоем мягкого свинца. Что позволяло им очень плотно прилегать к каналу ствола. Хорошо калиброванного и геометрически выверенного.
        Казенная часть аспидов представляла собой классическую П-образную рамку с прорезью, куда вставлялась сменная «кружка» с зарядом и запиралась клином.
        «Кружка» - просто бронзовая зарядная камора с П-образной ручкой, из-за чего она и напоминала большую кружку. Для орудия с большим калибром - плохое решение, так как масса каморы слишком значимой получается, особенно заряженной, и оперировать ей не удобно - тяжело. А вот для таких - сойдет. Тем более, что этих камор на каждое орудие полагалось по пять штук, что позволяло при необходимости развивать очень приличную скорострельность для таких длинноствольных орудий.
        Так вот - шесть аспидов на специальных крепостных лафетах могли заниматься свои позиции в цитадели, перекрывая фарватер[1], или на «лучах» нижней крепости, занимаясь противодействием артиллерии неприятеля. Ничем кроме ядер они не стреляли. Так что получалось очень узкоспециализированное орудие.
        В дополнение ко всему на вооружение крепости находилось три десятка пищалей - тех самых длинноствольных мортирок бронзовых калибром в один фунт, стрельба из которых осуществлялась с переносной треноги. Они использовались для усиления огня при обороне укреплений, ибо ими можно было очень быстро, легко и просто маневрировать. Так же их употребляли на ушкуях, которые строили стандартных размеров[2] и применяли досмотровыми командами таможни.
        Вот эти вот ушкуи и имели по четыре посадочных гнезда для установки пищалей: пару на носу, пару на корме. Что давало ему впечатляющую для лодки огневую мощь. Ведь пищали эти могли метров на двадцать-тридцать выплевывать целый фунт картечи. На полсотни метров - ядро, способное с такой дистанции пробить борт любым местным корабликам и лодкам. А с 1477 года в номенклатуру их выстрелов пошли и легкие чугунные гранаты, весьма слабого действия, но иной раз крайне полезные. Учитывая же небольшую длину ствола, да готовые картузы с выстрелами, палить эти пищали могли довольно часто. Пока не перегреются. Но, в случае чего - пять-шесть выстрелов подряд вполне держали.
        В качестве легкого десантного средства эти ушкуи тоже вполне годились, так как вмещали кроме гребцов до двадцати бойцов десанта. А пищали легко снимались и могли использоваться на берегу с треногами.
        Но мы отвлеклись.
        Главное - крепость Минас-Итиль весны 1478 года была уже не тем маленьким редутом, что встретил Менгли Герай в декабре 1475 года. Она и размерами раздалась, и артиллерию имела представительную, и защищалась доброй тысячей аркебузиров. Хуже того, в крепости уже стояла сотня легкой конницы для вылазок и рекогносцировки, а также имелся какой-никакой, а флот. Пусть состоящий всего из шести ушкуев, но это намного лучше, чем ничего. Что открывало перед защитниками крепости возможности речных маневров и вылазок.
        Менгли Герай в этот раз привел с собой не толпу легкой конницы, а множество азапов - крестьян-ополченцев с разного рода холодным оружием. Ну и артиллерию притащил, выделенную ему Мехмедом с целью занять Минас-Итиль и укрепиться там. Серьезную артиллерию: дюжину ординарных, полновесных кулеврин, три дюжины «бастардов» или легких кулеврин. А также четыре тяжелые серпантины, калибром в целый картаун[3]. Что-то бронзовое, что-то железное. Не суть. Главное, что этой артиллерии должно было хватить, по мнению султана, на взятие любой крепости в тех краях.
        Но дело сразу не заладилось.
        Эти орудия очень слабо действовали своими ядрами на земляные укрепления нижней крепости. Снаряды тупо вязли в земле, практически не причиняя стенам никакого вреда.
        А тем временем аспиды, переведенные в нижнюю крепость, делали свое дело. И разбивали одно орудие осман за другим. Начав с серпентин, которые представляли для защитников наибольшую опасность…
        Бум!
        Вновь ударил аспид, отправляя свое обливное ядро в сторону неприятеля.
        И вновь мимо. И вновь взлетает вверх земля, выбитая ядром рядом с вражеским орудием. Убивая при том кого-то из прислуги. Но, в целом, не повредив кулеврину.
        Алексей Кулаков поморщился.
        «Пятый выстрел с утра. И все в пустоту» - пронеслось у него в голове с раздражением…
        Перегревшись, аспид замолчал. И его расчет, воспользовавшись моментом, занялся чисткой и наведением марафета. Сам ствол банить, а дульце, в которое вставляли зарядную камору - чистить. Да и их самих тоже требовалось привести в порядок.
        Тяжело вздохнув, полковник велел подавать завтрак бойцам.
        Покушали.
        Понаблюдали за тем, как неприятель совершал намаз.
        И тут началось!
        Все эти азапы с вкраплениями янычар похватали штурмовые лестницы[4] да побежали к крепости. Сразу пытаясь ее атаковать со всех сторон.
        - К бою! - проорал Алексей Кулаков.
        Секунд пять спустя зазвонил колокол на часовенке, где постоянно находились наблюдатели. Личный состав знал, что такой нервный «стук» колокола означается. Поэтому сломя голову бросились на свои боевые посты. И вовремя.
        Бах! Бах!
        Били легкие бомбарды, выкашивая картечью лезущих вперед азапов.
        Бум! Бум!
        Вторили им пищали, которые также пошли в дело.
        Когда с двадцати метров в толпу людей влетает крупная картечь - радости мало. От такой ласки и головы лопаются как спелые тыквы, и конечности дробит да терзает, а иной раз и отрывает.
        Аркебузиры же, не сильно высовываясь, просто метали в ров, по скоплениям неприятеля, малые чугунные гранаты. Но не те, что были в боекомплекте для пищалей. Нет. Иоанн, как только получил чугунное литье, наладил выпуск и ручных гранат в ограниченном тираже. Чугунный стаканчик с крупными рифлеными насечками. Он затыкался тугой деревянной пробкой и инициировался фитилем. Получалось что-то в духе гранаты Betty, что употреблялась в начале Первой Мировой войны, только заметно слабее. На черном порохе далеко ведь не уедешь. Однако здесь и сейчас эти «ивановки» работали отлично. Взрывались через раз, но те, что взрывались в этом скопления народа, наносили очень прилично вреда.
        Неприятель же лез и лез.
        Глаза дикие.
        Почти стеклянные.
        Но вот, легкие бомбарды и пищали перегрелись. Настал критический момент. Нападающие ведь не откатились. Поэтому полковник скомандовал палить из аркебуз с бастионов, вместо орудийной стрельбы. А заодно кидать в ров подожженные гранаты легких бомбард.
        Но, несмотря на все усилия, кое-где на стену янычары с азапами все-таки вылезли. Но только для того, чтобы остаться там в одиночестве и накапливаться. Ведь все спуски с довольно высокой отвесной стенки куртины находился у бастионов. С такой высоты просто так не спрыгнешь. А к бастионам откатились аркебузиры и вели огонь из своих «стволов». Тоже, кстати, опасно разогревшихся.
        Вжих. Вжих. Фьют.
        Засвистели стрелы.
        Эта сотня гусар подъехала к прорыву. И начала опустошать свои колчаны, расстреливая метров с двадцати воинов султана, не имевших практически никаких доспехов в основной массе.
        Впрочем, они продолжали прибывать.
        Бах! Бах!
        Вновь ударили, наконец-то охлажденные легкие бомбарды. Их крупная картечь вновь ударила по головам нападающих, что продолжали лезть вверх. Отчего там, наверху, уже собралась целая толпа. И, накопившись, они полезли вперед - на бастионы.
        Но не тут-то было.
        Аркебузиры уже перетащили туда пищали и встретили эти густые толпы янычар с азапами ядрами в упор. Первые выстрелы полетели буквально с десяти метров. Отчего в узком фронте нападающих образовались целые кровавые просеки.
        Туда же следом полетели и «ивановки» - эти цилиндрические ручные гранаты. Также немало вредящие. Ну и со стволов аркебузных стреляли. Чего уж там? Весьма так продуктивно стреляли.
        Наконец легкие бомбарды отсекли прущих наверх нападающих и те побежали. Что прекратило приток новых войск на куртину. Перегревшиеся стволы аркебуз более не позволяли стрелять, как и пищалей. Поэтому аркебузиры, все уже перевооруженные новыми длинноствольными «фузеями», примкнули штыки и пошли вперед. Плотной такой атакующей колонной. Плечо к плечу. Сверкая граненными иголками штыков.
        В них, конечно, летели стрелы. Но доспехи в немалой степени спасали. Тем более, что у янычар и азапов, взобравшихся на куртину, было стрел не так много, как им хотелось бы. Да еще и стрельба из лука в давке тот еще квест. Из-за чего обстрел велся очень вяло и слабо…
        Эти штыковые атаки и поставили жирную точку в штурме. Оказавшись полной неожиданностью для янычар и азапов. Те как-то не привыкли к тому, чтобы стрелковая пехота лезла в рукопашную. И была в ней так опасна.
        - Доложить о потерях, - хрипло произнес Алексей Кулаков, который лишь чудом не сорвался с высокой стены цитадели туда - в битву на нижней крепости. Но командовать-то кто-то должен. Поэтому он сидел тут, чтобы видеть всю картину боя. И отдавал приказы, которые сигнальщики с помощью флажков и звуковых сигналов передавали на места. Принимая оттуда рефлексии - ответные флажные сигналы, для которых имелись специальные флажки. Поднял его. И командир уже знает, что происходит. Будут его команду выполнять или нет.
        Штурм был лютый!
        Трижды легкие бомбарды перегревались.
        - Что с ними не так? - удивился Алексей, стоя на втором бастионе нижней крепости и рассматривая сухой ров, буквально заваленный телами. - Почему они были такими напористыми?
        - Никогда не видел, чтобы глаза у людей были такими стеклянными. - сказал один из командиров.
        - Стеклянными? - переспросил полковник.
        - Они словно обезумили. - согласился с первым командиром второй. - Страха нет. Желания жить - тоже. Просто прут вперед и все.
        Помолчали. Полковник не знал, что сказать, переваривая услышанное. А подчиненные его помалкивали. Им сейчас было не до разговоров.
        - Опоили их чем-то, - произнес в этой тишине крепостной священник. - Ей богу - опоили.
        - Да перегара от них вроде не было.
        - Да нет. Травками какими-то…
        Менгли Герай же смотрел на поражение своей армии мертвыми глазами. Приставленные к нему люди султана более не простили ему поражения. Это ведь он обещал Мехмеду победу, если тот вновь даст армию, но уже пехоту с артиллерией. И что? Дал. Где победа? Нет. И этот штурм опять же он предложил. Как и опоить бойцов, чтобы те увереннее лезли на стены. И что? Помогло это? Нет. Поэтому Менгли Гераю тупо отрезали голову, насадили ее на копье и воткнули у его шатра, лицом к крепости, дабы он смотрел на плоды дел своих. Остальных же его родичей, что также присутствовали в войске, умертвили иначе. Просто заколов кинжалами, следуя приказу султана, который подозревал этих ребят в измене и службе Иоанну. Дескать, они выманивают его войска под убой…
        [1] Крепость стояла на пересечении улиц Гагарина и Геологов. Русло Волги там около 700 метров. Таким «карамультуком» оно простреливалось насквозь. Эти аспиды могли прицельно бить на полтора километра, а вообще отправляли ядро еще дальше. В диапазоне же 700 метров же отличались выдающейся по меркам тех лет точностью. Пробивного действия их 3-фунтового обливного ядра, разогнанного стволом в 100 калибров с минимальным прорывом газов, вполне хватало для пробития на такой дистанции любого существующего в те годы корабля. Даже испанского большого нави.
        [2] Стандартный ушкуй имел длину 14 м, ширину 2,5 м, высоту борта - около 1 м, осадку - около 0,6 м. Вместимость до 30 человек.
        [3] К концу XV века ординарная кулеврина имела калибр порядка 20 фунтов при длине ствола около 25 калибров. «Бастард» или легкая кулеврина стреляла ядром в 8 фунтов при длине ствола 25 -30 калибров. Серпентина была более тяжелым аналогом кулеврины. Картаун - это 48 фунтов.
        [4] Штурмовые лестницы они привезли с собой.
        Глава 7
        1478 года, 5 сентябрь, Сучавы
        Иоанн стоял на носу передового корабля и всматривался в туман. Густой как молоко…
        У Судака все закончилось просто и быстро.
        Ракеты, выпущенные из хвачки, учинили в городе немалый и быстро развивающийся пожар. Понятно, горели не стены, сложенные из ракушечника, самана или еще какого негорючего материала, и не черепичные крыше немногочисленных богатых домов. А вот крыши бедноты и обычных жителей, выложенные соломой поверх жердей, полыхали дай боже, раздуваясь свежим бризом и прыгая с дома на дом. Солома была немного сыровата снизу, поэтому дыма от нее пошло СТОЛЬКО, что промеж домов слово реки молочные полились. И народ дал деру из города. Кто в чем. Прямо в ворота. А тут и гусары с уланами подоспели, которые эту бегущую толпу стали «принимать» да «обслуживать». Там, правда, были не только янычары да азапы, но и местные жители. Но вчерашние татары, пошедшие в гусары, да дружинники, служившие в уланах, никого не расспрашивали особо. Просто «катались» на своих «волосатых мопедах» среди этих бегущих людей и рубили… рубили… рубили…
        Пожар прогорел достаточно быстро. Оставив после себя немало задохнувшихся людей на улицах города и целое поле, заваленное телами беглецов. А в воде дымились остовы кораблей, прибитых волной к берегу, а потому толком не затонувших.
        Комендант генуэзской крепости, видевший весь этот ужас своими глазами, был бледен как беленое полотно… как свежий снег. Но никаких комментариев не отпускал. Иоанн же, попрощался с ним, собрал трофеи и отправился обратно - к Перекопу, куда должен был подойти от нижнего течения Днепра речной флот, с вестью к которому сразу же послали вестовых налегке и «о три конь».
        Но выдвинулся к Перекопу Иоанн только с пехотой и артиллерией. Конница и обоз остались в Крыму дожимать с Андреем Васильевичем конницу османов. Ей-то теперь деваться было некуда. Флот «тю-тю». И когда новый нарисуется - не ясно. Связи с Константинополем нет. А без пехотной поддержки и баз снабжения перспективы у этих ребят были весьма и весьма сумрачные. Но все равно - они еще оставались живы и их требовалось добить, освобождая Тавриду.
        Союзные ханы отправились прикрывать Волгу. То есть, там под Минас-Итилем, должны сами разобраться. А Иоанн выдвинулся в Молдавию, где было горячее всего. Все-таки основное войско султана вторглось именно туда.
        Подошли к землям Стефана и тут узнали, что дело совсем дрянь. Мехмед разбил князя Молдавии в полевом сражении и теперь осадил в Сучаве. Так что пришлось королю идти вдоль побережья к Дунаю. Входить в него. Далее в Сирет и оттуда уже в реку Сучаву, одноименную столице. Гребным ходом приходилось идти, но благо, гребцов свежих хватало, ибо на это дело король подрядил практически весь личный состав. Чтобы темп держать. Вот и шли бодро, хоть и вверх по течению. Иногда сталкиваясь с османскими фуражирами да разъездами. Но они даже не пытались вступать в бой - разбегались. И это немного пугало. Иоанну постоянно казалось, что его заманивают в ловушку. Что не может все так хорошо и легко идти. Однако он продолжал идти вперед, пытаясь успеть ДО падения столицы. Потому что потом будет уже поздно. Завоевывать и удерживать этот регион он не желал. Оно ему было попросту не нужно… да и Крыма с головой хватало…
        - Государь, - тронул Иоанна за руку стоящий рядом командир.
        Король вздрогнул и встряхнул головой, выныривая из мыслей, в которые погрузился.
        - Смотри Государь, - произнес еще раз тот командир. - Кажись турки.
        Кораблики русской речной эскадры, нанятой в Литве, выгребали из тумана прямо на османов, которые встали лагерем у реки. Вот по ее обе стороны. Ибо войско просто огромное.
        Иоанн застыл.
        Он не ожидал, что все получиться вот так… и что армии встретятся лоб в лоб чуть ли не случайно.
        Секунда. Вторая. Третья.
        Король встретился взглядом с один из сонных азапов, что умывался у реки и теперь с каким-то подозрением смотрел на эти ручные кораблики и крупные лодка. Идут спокойно. Шума не поднимают. Так чего же орать? Но… что это за плавсредства?
        Ветра не было, поэтому знамя короля висело тряпкой. А личный состав, укрытый за бортами толком и не наблюдался. Да и туман немало смазывал картинку. Из-за чего османы, заметившие эскадру, хоть и напрягались, не понимая, кто это плывет, но не дергались.
        - Сигнал к атаке, - тихо произнес король.
        - Звуковой?
        - И звуком, и флажками, и ракету пускай.
        - Есть общий сигнал к атаке! - козырнул связист, стоящий рядом, и убежал передавать приказы.
        Минуты через полторы в небо с шипением унеслась небольшая ракета. И там взорвалась. Что прекрасно заметили на всех кораблях да лодках. Вместе с тем зазвучали звуки «сигнала к атаке» и… спустя уже несколько секунд после старта этой «движухи» загрохотали первые выстрелы.
        На головном корабле, на том самом, где сидел король, располагались королевские мушкетеры. Не всей ротой. Но добрая половина их туда влезла. И вот эти удальцы и ударили из своих «игрушек» по неприятелю. Следом посыпались и другие выстрелы. Заухали пищали, отправляя куда-то в даль легкие чугунные гранаты. Что начали взрываться в глубине лагеря.
        - Греби к берегу! Греби! - рявкнул Иоанн.
        Командир корабля его послушал. И через минуту головной корабль, сминая густую и сочную прибрежную растительность зашаркал по грунту. Благо, что струг этот был хоть и большой, но плоскодонный, а потому небольшой осадкой и смог подойти к самому берегу, облегчая выгрузку десанта.
        Артиллеристы тут же зашевелились и начали укладывать сходни. А потом, сразу как им это удалось, по ним начали выкатывать фальконеты. Минуты не прошло, с того момента как головной корабль привалился к берегу, а первое 3-фунтовое орудие оказалось на берегу. И уже заряжалось. В то время как мушкетеры продолжали долбить из своих «стволов», наводя шороху. С такой небольшой дистанции пуля из мушкета действовала как «подача» из крупнокалиберного пулемета. Головы брызгами разлетались вдребезги, а руки и ноги «отстегивались», словно так всегда и было.
        Бах!
        Жахнул первый фальконет тяжелой картечью.
        Бах!
        Ударил его собрат. Отправляя смертоносные свои гостинцы на удачу.
        Бах!
        Начал перекличку еще один фальконет, что сгрузили с другого корабля.
        А в лагере осман стремительно нарастала паника.
        Люди просто не ожидали нападения. Еще вечером они чувствовали себя королями. Загнали местного правителя в угол и теперь выкуривали его, собираясь растерзать. А у того после поражения в генеральном сражении сил практически не оставалось. Поэтому османы расслабились. Какие-то заслоны вокруг крепости выставили, да и все. Атаки же извне они совершенно не ожидали. Да, Мехмед получил известие о том, что в устье Днепра был замечен Иоанн. Но там и заперт. С тех пор новых сведений не поступало. А продвижение русских войск по реке шли слишком быстро, чтобы вестовые успели сообщить о том султану. Поэтому он чувствовал себя в полной безопасности. Как и его люди.
        И тут такая напасть!
        Мехмед подскочил на своей походной постели и чуть с нее не свалился, когда услышал первые раскаты залпов. Поначалу ему показалось, что это Стефан решил прорываться из крепости. Но звуки доносились с другой стороны лагеря. А потом начали жахать орудия. События там развивались явно быстро. И тут он услышал незнакомую музыку, явно не сулящую ему ничего хорошего. Эти ритмичные звуки барабанов. Эти флейты…
        Он выскочил из своей палатки едва одетый. Не успел он еще облачиться, отходя ото сна. И увидел метрах в двухстах от себя атакующую колонну русской пехоты. Ту самую, про которую ему столько говорили. В красных сюрко с восставшими золотыми львами. Все в этих дурацких шлемах, напоминающих огромную панамку с широкими полями. И в руках у каждого - длинная аркебуза со сверкающей иглой штыка. Барабанщики, флейтисты и знаменосец находились рядом. Вместе с командиром. И все они были упакованы в полулаты: кирасу, короткую юбку, наплечники, наручи и ожерелье. Как, впрочем, и остальные бойцы. На султана шла рота аркебузиров Первого московского полка. И выглядело это жутковато.
        Эта колонна шла через бушующее море паники, которое охватило османский лагерь, словно раскаленный нож сквозь масло. Спокойно. Решительно. Казалось, что ничто не могло ее остановить. И направлялась она прямиком к шатру султана. Заметив это, перед правителем выбежали телохранители, прикрывая Мехмеда своими телами.
        Сто метров.
        - Первая шеренга - на колено! Первая и вторая шеренги - Па!
        И фронт атакующей колонны окутался дымами. А многие из телохранителей султана опали на земли. Его и самого не пропустила пуля, зацепив в правое плечо.
        - Вперед! - снова гаркнул командир роты.
        И эта колонна двинулась дальше, неумолимо приближаясь.
        Уххх!
        Мимо пролетело ядро, ударив в шатер султана и пробив в его ткани дырку. Заодно разрушив там что-то из походной мебели.
        Сорок метров.
        Атакующая колонна уже совсем близко. И Мехмед не выдержал, он ринулся к ближайшему коню. Противостоять ЭТОЙ силе прямо вот здесь и сейчас он не мог. Ни он, ни его телохранители, которых, без всякого сомнения сомнут.
        - Стой! - рявкнул командир роты. - В шеренгу повзводно! Становись!
        И рота, все эти двести пятьдесят человек, развернулись. Буквально за двадцать пять - тридцать секунд. Мехмед за это время едва успел добежать до лошади.
        - Пятый взвод - товсь! Первые четыре - на колено! Пятый - Па! Четвертый взвод - товсь! Четвертый - Па! Третий взвод…
        И так пять раз. Ну, почти. Потому что те, кто дали первый сдвоенный залп фронтом колонны не успели перезарядиться. Но это было не так уж и важно. Ибо телохранители султана легли практически все. Лошадь Мехмеда также упала. Да и он сам, упав и неудачно подвернув ногу, попрыгал наутек, баюкая раненую руку.
        Уххх!
        Просвистело новое ядро, пробив шатер султана.
        Уххх!
        Пролетело еще одно.
        Уххх!
        И шатер рухнул, так как какое-то из них подломило опорный столб или вовсе его перебило. А вместе с упавшим шатром началось массовое бегство. Ибо шатер султана в лагере - это символ его власти. И если он пал, то значит все пропало…
        Впрочем, бегство не произошло одномоментно. Так что русская пехота еще около часа бродила по лагерю разгоняя осман.
        Очень хотелось броситься в погоню за Мехмедом. Но, увы, конницы у Иоанна с собой не имелось. А жаль. Очень жаль. Впрочем, не только самого султана хотелось добить, но и вообще выпустить татар… то есть гусар с сабельками, да порубить бегущих. Чем больше, тем лучше. Тут ведь в лагере тысяча, может полторы слегло. Что капля в море, по сравнению с той армией, что прибыла сюда.
        Одно радовало - лагерь, а стало быть и обоз, они бросили. Значит с запасами провизии у них будут провизии. Тем более, что, продвигаясь вдоль реки, османы уже разорили все поселения. То есть, пропитания им там грабежами не раздобыть.
        Кроме того, многие бежали как есть. Не у всех беглецов было оружие. Так что нестроевые потери у этой бегущей армии должны получиться очень серьезные. Даже без преследования ее. Скорее всего она, буквально за несколько дней рассосется, разбредясь по всей округе в поисках пропитания. И грабя местное население.
        Беда.
        Но мелкие банды, а она рассыплется именно на них, ибо так проще прокормиться, особой угрозы не представляли для местных. Ведь армия султана состояла преимущественно из азапов, то есть, крестьян - ополченцев. Которые воинами были только на словах. Ни оружия доброго, ни доспехов, ни навыков даже «при параде», а не как тут - в одних подштанниках. И обычные селяне эти банды пусть и не легко, но на вилы поднимут, в ситуации, когда нужно будет выбирать - тебе жить и твоей семье или вот этим…
        Иоанн же грустно бродил на месте шатра султана и перебирал бумажки. Ему бы радоваться. Победа. Славная. Да еще вот - взял походную казну султана. Отжав «все, что нажито непосильным трудом». А ведь в январе 1477 года Патриарх уже обнес Мехмеда, забрав его казну. И не походную, а главную. И король прекрасно представлял какие трудности преодолевал султан, чтобы собрать такие крупные контингенты войск и снабдить их деньгами.
        Тут-то оно понятно - самая крупная казна находилась. А ведь еще одну, поменьше, он взял в Судаке. И, без всякого сомнения, третья находилась под стенами Минас-Итиля. Плюс, возможно, у флота была своя, отдельная казна. Но там, увы, точно сказать ничего невозможно - погорели кораблики, да потонули в основной массе. А на тех, что к берегу прибило, ничего такого не обнаружили.
        Как Мехмед выколачивал эти деньги Иоанн думать не хотел. Это его дело. Потому что в его руки попало серебряных акче на два с гаком миллиона флоринов. А ведь это только монетой и в походной казне. А сколько ушло на снаряжение войска? На его марш? Султан явно пытался воспользоваться моментом и поставить жирный крест на Молдавии, пока Иоанн занял. И поставил бы…
        А ведь кроме армейского имущества, в виде сундуков с монетой, королю досталось и личное. Включая оружие, индивидуальные накопления, украшения и так далее. Совокупно - золотое дно. Но Иоанна это все одно не радовало. Султана-то упустил.
        - И чего ты переживаешь? - спросил иеромонах Феофан, с которым король по случаю разговорился, навестив лазарет. - Ну упустил ты его. И бес с ним. Так даже лучше.
        - А чем? - повел бровью Иоанн.
        - Так побежит в Царьград и станет снова деньжищи тягать с народишка. Да не как обычно, а истошно топая ножками. Армия-то его вся фьюить - улетела. И денежки - тю-тю. А ты вон-он - уже на берегах Дуная. До стольного града его - рукой подать. А ежели он еще узнать, что войска его в Таврии полегли все и флот сгорел, то мню - в бесовской лихорадке станет метаться.
        - И что мне с того?
        - С кого он деньги-то браться станет? С народишка. А османы-то воевали ромейцев, обещая им добрую жизнь и малые налоги. Даже с джизьей их выходило заметно меньше, чем и под ромейцами, и под латинянами. А теперь что? Обманул, выходит их султан? Налоги-то - вон какие!
        - Вряд ли они серьезное восстание поднимут, - покачал головой Иоанн.
        - Они и так их регулярно поднимают. А тут какой повод! Тем более, что в Царьграде после событий прошлого года магометан почти и не живет. Мехмед постарался их привлечь туда, но они не едут, многие. Та резня отпугивает. Ведь султан их не защитил. И даже не покарал виновных.
        - Хм… - задумался король и пнул ногой ночной горшок султана. Чистый, кстати. Он, видимо, так им ночью и не успел воспользоваться.
        Подумал несколько минут. А потом улыбнулся. Да… слова иеромонаха имели смысл. Во всяком случае на год у него точно будет передышка на юге. А значит, что? Правильно. Получиться порешать дела в Ливонии…
        Глава 8
        1478 года, 5 сентябрь, Сучавы
        Стефан проснулся с первыми выстрелами. Сон его по понятным причинам был нервный последние дни. Поэтому, звуки боя подняли его лучше всякой иной побудки. Тем более, что спал он, в ожидании штурма, чутко и не снимая доспехов.
        Все его люди, что также отдыхали, тоже вскочили. Из-за чего во внутреннем дворе крепости образовалась толчея и беспорядок. Когда же князь, наконец, пробился к стене и понял, что происходит, то обомлел. Там - внизу, в лагере османов, шел бой.
        - Русские! - восторженно воскликнул кто-то. - Вон! Золотой лев на крови!
        Стефан пригляделся. Так и есть. Хотя, сказать точно, что там за животное было сложно. Просто что-то золотое красовалось на красных сюрко воинов. Да и по логике, ежели рассуждать, никто более сюда и не мог прийти. Поэтому он срочно начал готовить своих людей к встречной вылазке, дабы поддержать нападение. Но не успел. Все развивалось слишком быстро. Рухнул шатер Мехмеда. И османы побежали, перепуганные утренним вторжением.
        Так или иначе, но он и его люди выбрались из крепости, когда король Руси, уже занимался хозяйственными делами. Лазареты там навещал, да следил, чтобы трупы убирали, дабы кое-как всюду не валялись.
        - Я рад тебя приветствовать в своей державе! - радостно произнес Стефан.
        - И я рад тебя видеть, - мягко улыбнувшись, ответил Иоанн. - Думал, что не успею. Беспокойный у тебя сосед.
        - Беспокойный, - охотно кивнул Стефан. И пригласил короля позавтракать вместе. Чем Бог послал.
        Иоанна это немного напрягло. Он еще в прошлой жизни как-то заехал в гости к своему другу-приятелю в Молдавию. Так ту неделю и не просыхал. То в подвальчике у его отца сидел, то по незнакомым людям ходил, здоровался… и принимал стаканчик-другой-третий. Вся поездка как в тумане. Всю поездку он отпивался вином, отъедал мочеными арбузами, овечьей брынзой, свежими овощами да каким-то желе, похожего на студень, которое, как говорили, делали из вина. Так что желание позавтракать «чем Бог послал» из уст молдавского аристократа всколыхнуло те воспоминание, а также то состояние здоровья, что ждало нашего героя после недельного запоя…
        Впрочем, не отказался. Хоть в лице и изменился…
        К счастью, ожидания короля не оправдались. Винного студня на стол не поставили. И помидоров не нашли. Их еще из Нового света не привезли. Да и моченых арбузов не употребляли в те годы в силу того, что подходящих сортов этой ягоды в XV веке еще не имелось. А вот сухого вина, самой разной брынзы и овощей вывалили вагон и маленькую тележку. И разговор начался по сути только после того, как было выпито минимум по литру на лицо.
        - И как дальше жить будешь? - икнув, произнес Иоанн.
        - Черт его знает? - вяло произнес Стефан. - Сил сопротивляться этому мерзавцу у меня нет. Сам видишь какой толпой идет.
        - Ну… - протянул король, - в ближайшие два-три года он к тебе не ездюк… ездун… ездец… тьфу ты прости Господи. Сюда он, короче, черта с два сунется в ближайшие годы.
        - Это отрадно слышать, но потом-то он все одно придет. И не только он…
        - О чем ты?
        - О Матьяше Корвине… да и о Казимире.
        - А что там с Казимиром? Он же вроде сидит ниже травы, тише воды… ик…
        - Чего стоишь? - удивленно спросил Стефан чашнику. - Наливай! Видишь кубки опустели!
        - Ох… - только выдал Иоанн, который не был ни любителем, ни ценителем пьянства. Да и сухое виное ему не так чтобы и по душе приходилось. Он бы лучше меда или сладкого вина какого.
        - Так он стервец покушается не только на мои земли, но и наследников моих норовит с трона подвинуть. Чтобы своих ставленников сюда посадить.
        - А Матьяш?
        - Да тоже самое. Все они хотят прибрать мое княжество себе к рукам.
        - Слушай. А я знаю, что делать.
        - Дать тебе клятву вассальную? - помрачнев спросил Стефан. - Думал о том. Торговлишка у нас добрая. Да и ты один лишь пришел ко мне на помощь. Сам пришел. Даже звать не пришлось. Но клятва…
        - К черту клятву… ик… - отмахнулся Иоанн. - Давай заключим союз. Если на тебя кто нападает, то я прихожу тебе на помощь. Если на меня, то ты идешь с подмогой.
        - Много ли от меня помощи будет?
        - Всякое в жизни бывает, - веско заметил король, поведя осоловелым взглядом. - Так вот. Окромя этого мы заключаем с тобой и о торговле договоренности. Твои купцы ко мне могут ходить без ограничений и платежей пустых, а мои к тебе. Только за товар таможню платить, но малую - в пятую часть от полной сотни. И торговать на местах по обычаям местным, равно как и местные купцы.
        - То интересно… - кивнул Стефан. - Но зачем оно?
        - Чтобы торговлишку множить. Ежели сборы малые будут, то купцы охотнее товары повезут. С того на таможне и ты, и я более получим, ежели брать сразу много с меньшего числа товара. А мне в моих краях и зерно твое, и вино, и сушеные фрукты-ягоды ой как нужны. Тебе же мои товары сгодятся. Ну и общую палату мер да весов надо утвердить, чтобы путаницы в торговле не было.
        - Добрая мысль, - согласился князь.
        - Но это еще не все. Теперь мы подошли к главному. К наследованию. В том союзе нашем предлагаю предусмотреть право законного наследия. Дабы ежели кто полезет и умыслом каким или злодейством попытается отцовского наследства лишить детей твоих али моих, а то и нас самих, то выступать общими силами.
        - А разве военные союз то не обеспечит?
        - А разве военный союз защитит от бунта бояр или иной мерзости? Вот! Оттого и говорю. Я с момента подписания союзного договора стану обеспечить твои права на престол и законное наследие твоими детьми. Да с бунтами, случись они помогу расправиться. А ты мне и моим отпрыскам в том помощником станешь.
        Стефан задумался.
        Молча выпил кубок вина. Который тут же наполнили заново. И спросил:
        - Зачем тебе это?
        - Не хочу, чтобы османы лезли с Балкан. А ты и твои дети, ежели крепко и спокойно тут стоять будете, то обеспечишь покой севера.
        - А сам?
        - Что сам?
        - Так Василевс ты ныне. Неужто не жаждешь занять Царьград? Свою законную столицу.
        - Не сейчас. Мне с Ливонией дела надобно уладить. И на Балтике утвердиться. Корабли научиться строить. Флотом обзавестись. И уже потом о возвращении Константинополя христианам думать.
        - А если так случиться, что бунт они великий поднимут? Бросишь их на растерзание, али вступишься?
        - Я не хочу быть заложником своих слов в политике. Сам понимаешь - раз на раз не приходится. Да и как мне такой державой править? Ну вот серьезно. Мне от одного ее конца до другого придется на коне да лодке более месяца двигаться. Доехал я до Константинополя, а даны на Новгород напали. Пока я узнаю, пока туда доберусь, жители уже новый город на месте сожженного поставят.
        - Много слухов ходит…
        - Слухов?
        - Что ты послан нам небесами для защиты веры нашей, попранной Палеологами. Проповедники ходят по городам и селам во Фракии, Молдавии, Валахии и прочих землях, да твердят о том. О пророчестве, что дескать, красные люди вернут Константинополь христианам и сбросят иго иноверцев.
        - Ох уж эти пророчества, - покачал головой Иоанн.
        - Слушай, а что случилось с твоей супругой? Говорят, что ты не живешь с ней.
        - Я добиваюсь от Папы признания развода с ней. Патриарх его уже одобрил.
        - Развода?
        - На меня покушение было. Цель его не до конца ясна, но она там явно замешана. Пыткам ее не подвергаю. Все-таки мать моих детей. Но жить с ней более не желаю, как и давать ей шанс на новую попытку.
        - Так может ты мою дочь в жены возьмешь.
        - О том рано говорить. Да и приданное я хочу взять под новый брак. А с тебя много брать не стоит. Тебе нужно здесь крепко стоять на ногах. Кроме того, у нас и без этого союз будет верный и взаимно выгодный. То излишне.
        - Не хочешь значит? - Помрачнел Стефан.
        - Нет в том резона. Хочу или нет - дело десятое. Я монарх. А монарх себе не принадлежит. Его жизнь и судьба - суть жизнь и судьба его державы. И он их должен блюсти. Посему сюда я и пришел тебе на помощь. Для Руси выгодно, чтобы ты тут крепко стоял. Но брак, к нашей общей пользе, излишен. Это как добавлять масло в масло, сытнее от того каша не станет.
        - И какую ты выгоду хочешь получить? Денег? Их у тебя уже куры не клюют. Земли? Так какие?
        - Не знаю я пока. Я сейчас рассматриваю в качестве кандидатур даже влиятельные семьи, способные предоставить мне в распоряжение свой флот и своих моряков. А флот мне ой как нужен. Без него мне ни на Балтике крепко не встать, ни здесь, на Понте. Так что я бы скорее взял в жены флот, чем землю…
        Так они и беседовали медленно, но уверенно накачиваясь красным сухим вином. Пока их не разнесли по палаткам. Но перед этим условились, что Иоанн возьмет с собой в Москву сына Стефана для обучения того ратному делу. Та еще история, конечно. Но пьяный король на нее согласился.

* * *
        - Ваше величество? - поклонился советник, входя к Людовику XI.
        - Ты заставил меня ждать.
        - Прошу простить мой больные ноги.
        - В следующий раз я велю их наказать, - произнес Луи с самым строгим выражением лица. Его же настоящее отношение выдавали только глаза, которые смеялись.
        - Да, сир. Конечно, сир.
        - Удалось выяснить, что задумал Карл? Этот мерзавец последнее время не такой уж и смелый, не правда ли?
        - После того, как вы растоптали его репутацию? - осторожно улыбнулся советник. - Он теперь вынужден очень взвешенно поступать.
        - И это замечательно, - растянул Луи свои тонкие губы в ехидной улыбке. - Так что там?
        - Его супруга все-таки родила ему ребенка. Вторую дочь.
        - О том мне известно, - кивнул Луи.
        - И они сейчас из-за этого готовят посольство на Русь.
        - Из-за этого? Странно. Поясни.
        - Они хотят сосватать Анну - младшую дочь Карла - за сына Иоанна, отдав ей в приданное графство Зеландия.
        - Что?! - ахнул Луи и задумался.
        Для короля Руси это было бы очень выгодным приобретением. Прежде всего из-за того, что открывало для него рабочие контакты с Нидерландами. Там и корабли можно будет строить, и торговою интересную вести.
        Это, с одной стороны. А с другой - рискованный шаг. Ведь Иоанн прямой потомок по мужской линии Рюрика - варварского короля Фризии. То есть, в отличие от Валуа или Габсбургов, природный наследник и монарх этих земель. Что опасно. Очень опасно. Он же может пожелать большего и, что самое страшное, Нидерланды могут его в этом поддержать.
        - Говорят Фридрих III очень сильно напуган.
        - А он-то чего переживает?
        - Его сын был в битве при Вильно и впечатлен Иоанном, называя его Александром Македонским наших дней. Да и швейцарцы с фламандцами, выкупленные из плена, плодят байки о суровых русских. Так что появление русских рот в Нидерландах, Лотарингии и Бургундии может, по его мнению, изменить весь баланс сил. Он боится, что Иоанн начнет очень сильно влиять на европейскую политику.
        - Как будто сейчас он на нее не влияет, - усмехнулся Луи. - Только о нем и разговоров. Вот, в Милане даже правителя свергли из-за него. Еще это послание Папы.
        - Что за послание? - удивился советник.
        - Где он осуждает торговлю христиан христианами.
        - А… то пустое, - отмахнулся визави короля. - Всем плевать.
        - А я бы очень насторожился, если бы сам торговал христианами. Ведь за этим посланием, как мне шепнули, стоит сам Иоанн. Он и у себя из рабства всех христиан освободил. И пытался убедить Папу отлучить от церкви всех торговцев, торгующих христианами. Но тот не согласился, ограничившись осуждением.
        - Это неожиданно… - крайне удивился советник.
        - Только не болтай. Да. За этими благими пожеланиями Папы стоит Иоанн. И это не спроста. В Италии и Франции хватает дельцов, что торгует христианами. В том числе и русскими. И это ему, очевидно, не нравится.
        - Иоанн далеко. Вряд ли его неудовольствие может иметь фатальные последствия.
        - А вот я бы не стал так думать. Полагаешь, Иоанн не понимает, что он далеко? И вот просто так решил выставить себя дураком, который просто грозит кулачком и топает ножкой? Ой сомневаюсь. Так что король Руси уже крепко вошел в европейскую политику. Хотя, я не знаю, как правильно его стоило бы именовать. Может быть Император Римской Империи?
        - Фридриха этот титул должен без всякого сомнения злить, - усмехнулся советник. - Выглядит все так, что он бросает ему вызов.
        - Ты только это заметил? - усмехнулся Луи. - Я даже слышал слова о незаконности провозглашения Священной Римской Империи. Что, дескать, Империй может быть только две: Западная и Восточная. Восточная со столицей в Константинополе. Западная - в Риме. А что это за художества у Фридриха под рукой? И ты знаешь, мне эта позиция очень нравится. Что может быть лучше, чем перессорить всех внутри этого колосса на глиняных ногах. А там глядишь - и сам развалиться.
        - А ему с того какая прибыль?
        - Вот на это ты мне и должен дать ответ, - хмыкнул Луи. - Сам терзаюсь сомнениями и не понимаю. И да, нужно придумать, чтобы наш робкий Карл своих планов не реализовал.
        - Я слышал, но это только слухи, что Иоанн разводиться со своей супругой. Так что это приобретает пикантный оборот. Ему и дочь надо уже смотреть куда пристраивать, и сыну жену подбирать, и самому второй раз жениться.
        - Это ОЧЕНЬ интересно… - подался вперед Луи. - А почему?
        - На него было совершено покушение. Думаю, что это связано как-то с этим событием. Во всяком случае духовник королевы пропал. Скорее всего в застенках преставился, под пытками.
        - Проясни этот вопрос. Понял? Я хочу точно знать и как можно скорее. И что руа де Рюс интересует в новой супруге. Это хороший шанс и упускать его нельзя.
        - Сир, но у вас же нет незамужних дочерей.
        - Это тебя не должно волновать, - с металлом в голове прошипел Луи. - И да. Я хочу знать в деталях как происходит поход Иоанна на юг. Ты понял меня?
        - Да, сир. Конечно, понял. Все сделаю.
        - Все, ступай, дай мне подумать, - махнул рукой Людовик XI и отвернулся к окну. За которым плыли облака. Вот на них руа де Франсе и уставился, погрузившись в свои мысли. Советник же, пятясь, вышел из кабинета, промокнул со лба пот и нервно выпил поднесенный кубок с водой. А потом быстрым шагом отправился по делам. Поручения не терпели отлагательств…
        Глава 9
        1478 года, 22 сентября, Рим
        Папа Римский Сикст IV сидел и пристально смотрел на своих гостей. Напряженных без всякого сомнения. Эти кардиналы были собраны им для «пообщаться» по одному поводу, но… ситуация с этим чертовым Иоанном постоянно менялась.
        - Все вы все уже знаете, что Иоанн Московский начал войну с Ливонским ландмейстерством Тевтонского ордена, за отказ принести вассальную присягу. - произнес Понтифик, медленно обводя взглядом присутствующих. - И взял крепость Нарву. Каменную крепость, которую в ордене почитали крепкой. Одним днем взял.
        - Крепостей в ландмейстерстве много. И не везде можно бомбарду на лодке подвести, - заметил польский кардинал, который, без всякого сомнения, об этом вопросе был лучше всех информирован.
        - Так, - кивнул Папа. - Но война в Ливонии приостановилась. На земли короля напал султан. И тот был вынужден идти на юг.
        - Султан выступил лично! - Заметил германский кардинал, представлявший интересы Императора Священной Римской Империи. - Так что есть надежда, что этот московит там свернет себе шею.
        - К сожалению, друг мой, - заметил поляк, - твои пожелания запоздали. Всевышний уже иначе распорядился его головой.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Он имеет в виду тот факт, - произнес Сикст IV, - что Иоанн со своим войском вошел в Таврию. Разгромил полевое войско осман, вырубив его под чистую. Достиг Сугдеи. Сжег там огненными стрелами османский флот и занял город, перебив османский гарнизон. Захватив казну Таврического войска осман. После чего, оставив свою конницу чистить полуостров от остатков неприятеля, сел на лодки и отправился в Молдавию. Стремительным рывком достиг Сучавы - столицы князя Стефана, осажденной Мехмедом. И разгромил султана, имевшего войско многократно превосходящее его по числу, захватив казну и обоз. Сам же Мехмед был вынужден спасаться бегством, раненным.
        - Ох! - слитно выдохнули все присутствующие, кроме польского кардинала, который и так это уже знал, но помалкивал, планируя с выгодой для себя использовать столь ценные сведения. Поэтому он нахмурился. Но более никак свое неудовольствие не выразил.
        - Кроме того, - продолжал Понтифик, - войско османов, посланное захватить Минас-Итиль - город в устье Волги, уничтожено. Сначала оно истощилось в осаде и бесплодном штурме. Говорят, очень кровавом штурме. Там все рвы были завалены трупами нападающих. А потом верный союзник и вассал Иоанна, Тимур-хан с племянниками, ударили по отступающим войскам своей конницей. И, как поговаривают, вырубили ее под чистую, захватив походную казну.
        В помещении повисла звенящая тишина.
        - Таким образом, - веско произнес Папа, - Иоанн сумел буквально в течении пары месяцев полностью разгромить три большие армии султана и его флот. Причем флот и две из трех армий оказались уничтожены полностью. А третья армия рассеялась и пробирается домой лесами, лишенная припасов и оружия. Так что ее также можно считать уничтоженной полностью.
        - Матерь Божья! - тихо прошептал имперский кардинал и истово перекрестился.
        - Как ты понимаешь, у Всевышнего совсем другие планы на Иоанна Московского, нежели ты желал бы. И не нам перечить проведению.
        - Но… но что же делать? - как-то вяло произнес он. - Если теперь король Руси обратит свой взор вновь к Ливонии, то ей не устоять.
        - Ей так и так не устоять, - усмехнулся поляк. - Я был при Вильно. Северный лев крайне опасен. Но он не нападает если его не провоцировать. Поговаривают, что он с удовольствием бы строил дороги, торговал, да управлял селянами. Но обстоятельства складываются таким образом, что он вынужден воевать.
        - Да что ты говоришь! - взвился имперец. - От этого «строителя дорог» в Европе уже скоро не продохнуть станет!
        - А что тебе не нравится? - недовольно прорычал один из итальянских кардиналов, что представлял интересы Милана и Генуи.
        - А что мне должно нравится? Это быдло сует своей нос куда не следует! Сидел бы в своем медвежьем углу! Куда он лезет?
        - «Это быдло», как ты выразился, - заметил французский кардинал, - более родовит, чем Валуа. Не говоря уже о Габсбургах, которые по сравнению с древностью его крови - простые выскочки.
        - Это он так говорит! - раскраснелся имперец.
        - Это говорю я! - жестко и холодно произнес Папа, перебивая спор. - Или ты думаешь, что его родословная осталась без внимания? Мои законники проверили каждую ее букву. И пришли к выводу, что она не выдумка. Конечно, частью, за давности лет и беспокойностью событий, ее проверить нет никакой возможности. Но частью. В основном же все сходится, насколько это вообще может сходиться в таких вещах.
        - Но этого не может быть!
        - Иоанн по прямой мужской линии восходит к Хрёрику Фризландскому из данских конунгов дома Скьёльдунг. Мои законники считают, что дом Скьёльдунг выделился около тысячи лет назад. И с тех пор его представители где-то правили. Ныне, это САМЫЙ древний владетельный дом Европы, не пресекавшийся по мужской линии. Но то - владетельный, а правящий вот уже как шесть веков. И опять-таки, не пресекаясь и не переходя по женским линиям. Всевышний им явно благоволит. Их кровь - самая сильная и благословленная во всей Европе. Так что твои слова про «быдло» - откровенная чушь.
        Имперский кардинал скрипнул зубами, но промолчал. Что он на это мог возразить? Если уж Папа гарантировал правдивость родословной Иоанна, то… оставалось лишь сообщить эту прискорбную новость своему Императору.
        - И что мы будем делать? - наконец спросил английский кардинал. - Мы ведь здесь собрались не для того, чтобы послушать эти, без всякого сомнения, интересные новости. Дорога-то не дальняя.
        - Кстати, а где Борджиа? - поинтересовался другой имперский кардинал.
        - Он мною арестован, - равнодушно ответил Сикст IV.
        - Арестован?! Но за что?!
        - Он попытался совершить переворот в Москве и убить Иоанна. У него это не получилось. И посольство мое было выдворено из Руси.
        - Ох!
        - О Боже!
        - Но арестовывать-то зачем его?
        - Если бы он преуспел в своем начинании и посадил на престол Руси сына Иоанна и Элеоноры, хоть и малолетнего, но доброго католика, то его бы следовало наградить. - равнодушно произнес Понтифик. - Но он не преуспел. И из-за своей промашки очень сильно пошатнул влияние матери церкви на Руси.
        - Но мы-то тут зачем? - вновь задал свой вопрос англичанин. - Судить Александра, что ли?
        - Главной задачей Александра было либо склонить Иоанна к принятию католичества, либо унии, - продолжил Папа, не обращая внимания на этот вопрос. - Но он не справился ни с тем, ни с другим. И на то имелись очень веские причины, которые Иоанн и назвал.
        - Какие? Что помешало ему принять католичество? - поинтересовался французский кардинал.
        - Население. Оно на Руси православное. И принять католичество означало вступить в войну с собственным населением. Поэтому он готов это сделать, но только в том случае, если духовенство в нашем лице сумеет перекрестить большую часть русских. Увещевая словом и примером. Ибо любое насилие в той напряженной ситуации чревато.
        - Это отговорки! - воскликнул имперский кардинал.
        - Это разумные доводы, - отмахнулся Понтифик. - Кроме Родриго там было много иных людей. И если Борджиа даже не пытался понять ситуацию, а просто давил, то остальные слушали и думали. И расспрашивали местных жителей. Что вскрыло один очень неприятный момент. Решение Иоанна венчаться браком с Элеонорой без перекрещивания привело к тому, что его собственные подданные считают ныне их семью блудом, а детей незаконными. Они бы иначе относились, если бы Элеонора приняла православие. Принятие же католичества Иоанном большинство местных считали предательством или того хуже. То есть, приняв католичество король оказался бы в изоляции, лишенный всякой опоры.
        - С ним бы был Бог!
        Папа ничего не ответил, лишь посмотрев на этого крикуна как на идиота.
        - А что не так с унией? - поинтересовался французский кардинал.
        - С ней «не так» все. Евгений IV, очевидно, спешил, из-за чего и провалил это дело. - произнес Сикст IV, и перешел к тезисам Иоанна, в которых он критиковал Ферраро-Флорентийский собор и объяснял, почему православные никогда его не примут.
        А кардиналы сидели, слушали и думали.
        - … таким образом, - подвел итог Понтифик, - для православных такой вариант не приемлем. Да, кто-то из них, конечно, пойдет на унию и в таком формате. Но основная масса - нет. Не потому, что не хочет, а потому что это попросту невозможно.
        - Это очень печально, - заметил польский кардинал, у которого в соседней Литве имелась целая толпа православных.
        - Иоанн тоже так считает. Но он предлагает не отчаиваться. И сделал встречное предложение. Уния на текущий момент невозможна. Магометане, которые контролируют все четыре православных патриархата, просто не позволят ее провести. Под каким бы соусом ее не проводили. Ибо для них это крайне опасно. Поэтому он считает, что нужно не унию продвигать, а идти по иному пути. Например, снять взаимную анафему. Начать поминать глав всех патриархий во время службы во всех церквях. Привести в порядок святцы, приведя святых к общему канону. Провести поместные соборы, признающие приоритет единокрещения, дабы не было нужды перекрещивать православных в католиков и наоборот. На тех же соборах признать законность браков между христианами, безотносительно исповедуемого обряда. Это и подобные им шаги не станут выглядеть пугающе для магометан. Унии ведь нет. Формально.
        - А на деле эти шаги просто прекратят раскол? - уточнил английский кардинал.
        - Именно, - кивнул Папа.
        - Но это ведь не то, что нам нужно, - осторожно заметил испанский кардинал, получивший это место после низложения Борджиа.
        - Отнюдь, - улыбнулся Сикст IV. - Кто выиграет от такого примирения? По мнению Иоанна - самый сильный христианский центр, каковым является Рим. То есть, де юро - это не уния, а де факто…
        - Иоанн набрал слишком много силы и влияния, - тихо произнес имперский кардинал. - Если он сумеет еще и прекратить христианский раскол, то он станет слишком опасен. Для всех нас.
        - Иоанн не вечный, - улыбнулся испанский кардинал.
        - Он молод.
        - Но умирают и молодые.
        - Я бы предостерег вас от таких мыслей, - с ехидной улыбкой заметил польский кардинал. - Наш общий друг Борджиа уже попытался прервать его жизненный путь. А до того митрополит Московский и всея Руси Филипп. Да и кроме них многие пытались. И все - без толку. Иоанн словно заговоренный. Ни яд его не берет, ни стрела. Вон - в Твери по нему люди с колокольни из арбалетов били. Почти в упор. Так болты полетели куда угодно, только не в него.
        - И что же тогда делать? - тяжело вздохнув спросил имперский кардинал. - Он ведь уже очень опасен. А что будет дальше? Он действительно юн. И вряд ли остановиться на достигнутом. Еще буквально десять лет назад он был наследником герцогства на восточной окраине Европы. А что теперь? Захватил многих своих соседей. Утвердил за собой титул короля Руси. Разгромил в пух и прах Польшу с Литвой. Побил фламандцев со швейцарцами. Подчинил Дикое поле. Разогнал ссаными тряпками османов. И я напоминаю - он юн. А от такого военного успеха и у зрелого мужа голова кругом пойдет. Бог его знает, что он там себе возомнит… или уже возомнил.
        - Ты, друг мой, забыл о том, что он ныне Василевс. То есть, Император Восточной Римской Империи.
        - О да… - покачал головой имперский кардинал. - Я просто боюсь, чтобы этот юнец ничего не учудил. С него станется - пойдет войной дальше. Кто на очереди? Ливония? Она обречена. А дальше?
        - Успокойся! - Повысил голос Понтифик, заметив, что этот товарищ начинает увлекаться. - Иоанн вполне разумный человек. Не нужно нам тут рисовать из него демона. Я лично состою с ним в переписке. Мои люди с ним общались, и наблюдали за делами. Поэтому хватит!
        - Но…
        - Я сказал, хватит! Иоанн крайне полезен матери церкви. Я понимаю твои опасения. Но, как ты видишь, наш польский друг вполне держит себя в руках. А ему бы стоило переживать побольше твоего.
        - А чего мне переживать? Казимир политический труп. Он ныне сидит на престоле только потому, что так хочет Иоанн. И никто из политических противников Казимира не смеет королю Руси перечить. Ибо сила он непреодолима. И пока Казимир жив - в Польше и Литве будет тихо. Иоанну там не нужны беспорядки. И меня это вполне устраивает. И я приложу все усилия к тому, чтобы это положение дел сохранялось.
        - А когда Казимир умрет? Что тогда?
        - Кто знает? - пожал плечами польский кардинал. - Если Иоанну будет нужно, то сын Казимира унаследует власть отца. Если - нет, то оставшись один на один с «наследством папаши» он будет растерзан магнатами. Ведь фламандские и ломбардские заемщики потребуют возвращение долгов отца. Это как пить дать. ТАКИЕ деньги Ягеллонам так просто не простят. И дальше начнется драка за корону. Литва уже сейчас склоняется в сторону Иоанна. Он ведь праправнук Витовта Великого. И это многое значит. Прорусская партия там сейчас сильна как никогда. Именно она помогала королю со сбором речного флота. А Польша? Бог его знает? Но явно будет все не просто.
        - Вот! - назидательно поднял палец вверх имперский кардинал. - Будет непросто.
        - Уймись! - Топнул ногой Папа.
        - Меня он пугает!
        - Мать церковь найдет ему занятие к всеобщему благу.
        - Но какое?
        - Святой Престол пойдет ему навстречу в деле примирения католиков и православных. Но при условии, что он, как самый славный воин христианского мира, возьмет на себя обязанности провозгласить и провести Крестовый поход, дабы вызволить из плена древние центры христианства.
        - Константинополь, Антиохию, Иерусалим и Александрию?
        - Именно.
        - Но это невероятно! С этим никто не справиться!
        - Вы же сами не знали, куда он обратит свою страсть. Так чего вас смущает? Просто направьте эту ярость в нужное русло.
        - Иоанн откажется.
        - Он, вообще-то, титулярный Император Восточной Римской Империи и король Иерусалима. И этот Крестовый поход будет направлен на освобождение его собственных земель.
        - Но… но… вдруг он преуспеет? Это же кошмар!
        - А в чем кошмар? - холодно усмехнулся Сикст IV. - Управлять ТАКОЙ державой просто не реально. Она развалиться сразу после его смерти. Или дети его поделят, как некогда внуки Карла Великого растерзали его великое детище. Или соседи отберут. В любом случае, Иоанн сделает главное - станет страшнейшим в истории испытанием для магометан. Если же Кастилия с Арагоном продолжат свое давление на них со своей стороны, - кивнул он представителям Иберийского полуострова, - то мы имеем все шансы вернуть старые христианские земли. Разве кто-то из присутствующих считает, что это поганый замысел? Вы скажите. Сейчас скажите. И мы вместе подумаем, как взнуздать и направить в нужное нам русло этого юного Александра Македонского, пока он нам всю Европу по кирпичикам не разнес.
        - Чего я и боюсь!
        - Зачем ему идти воевать в Европу? - удивился кардинал из Нидерландов.
        - Ему? Не зачем. - Вполне авторитетно произнес Понтифик. - Но Иоанна, без всякого сомнения, уже сейчас пытаются втянуть в сложные политические комбинации. Не удивлюсь, если лет через пять, его войска будут воевать где-нибудь в Нормандии или Лотарингии. Из-за чего я и придерживаю решение о разводе. Сначала нужно понять, чем оно грозит и как все это компенсировать.
        - А что делать с Ливонией? - спросил польский кардинал. - Весной следующего года король выступит всеми силами туда и сравняет ее с землей.
        - А что с ней делать? Иоанн прав. Тевтонский орден исчерпал себя. Он уже давно не выполняет возложенных на него обязанностей. Поэтому орден нужно распустить, а земли преобразовать в герцогства Пруссия и Ливонию. Всех же братьев, что пожелают, перевести в иные ордена. К тем же госпитальерам отправить на Родос.
        - Может быть поступить лучше? - спросил французский кардинал.
        - Лучше? - нервно дернул щекой Сикст IV.
        - Иоанн, без всякого сомнения, Ливонию завоюет. Это факт. Поэтому глупо этому противиться. Но, если мы хотим направить короля Руси в Крестовый поход, то орден очень пригодился бы ему.
        - Орден? Но зачем?
        - Нужно выделить из Тевтонского ордена Ливонский и подчинить через вассальную клятву его Иоанну. А сам этот орден использовать для того, чтобы вербовать добровольцев для Крестового похода по всей Европе. И переправлять их на Русь. То есть, найти для него занятие и оправдать тем его существование.
        - Ну… - задумался Понтифик.
        - Он же православный! - заявил имперский кардинал. - Как католический орден может подчиняться православному?
        - Если Святой Престол проведет предложенный Иоанном Поместный собор и утвердит его идеи, то почему нет? - заметил французский кардинал.
        - Ну что же… - пожевав губы, произнес Папа. - Осталось дело за малым - уговорить Иоанна. Кто к нему поедет?
        Глава 10
        1478 год, 3 октября, Нарва
        Устин сын Первуши стоял на крепостной стене и наблюдал за неприятелем. Они уже месяц как подошли и обложили город осадой. Их полк, правда, к этому времени успел не только обнести Нарву крепким и высоким земляным валом с предшествующим ему глубоким рвом, но и кое-как отремонтировать обрушенный при штурме участок каменной стены. Поэтому в целом защитники Нарвы чувствовали себя сухо и спокойно. Во всяком случае, пытались убедить друг друга в этом постоянными разговорами…
        Руководство ордена смогло договориться с Ганзой и получила от нее и деньги на проведение этой операции, и наемников, и даже артиллерию. Приехало целых две бомбарды из Любека да четыре большие серпентины в картаун[1] каждая. И прочих «стволов» хватало. Войско Ливонское подошло к Нарве при ста двадцати четырех орудиях самого разного калибра и типа. Да при семи тысячах войска пешего. Большей частью тяжелая пехота германская, но имелись и английские лучники, и итальянские арбалетчики, и аркебузиры, набранные в нижних германских землях. Конница тоже было. Но мало и в основном орденская, представленная едва пятью сотнями всадников.
        В городе же Нарве стоял лишь полк пехотный, тот самый, что штурмовал ее и понес изрядные потери. Отчего бойцов семьсот только-только насчитывал, с учетом небольшого пополнения и выздоровления раненых. А также имелось две батареи фальконетов и три десятка пищалей.
        Скудно? Не густо, прямо скажем. Из-за чего гарнизон этого городка действовал очень осторожно. И очень наделся на то, что войска ордена постоят, да уйдут куда-нибудь. Либо им удастся продержаться до подхода полевой армии. Благо, что из семисот бойцов, пять сотен являлись аркебузирами. А это внушало определенные грезы на благополучный исход осады.
        Обстрел крепости велся по обычаям тех лет - крайне вяло.
        Зарядные картузы ведь никто из местных не применял. Из-за чего требовалось после каждого выстрела тщательно банить канал ствола, чтобы погасить всякие тлеющие останки. Потом отмерить с помощью совочков и мерных емкостей заряд пороха. Засыпать его в ствол. Пропихнуть до казенной части и там утрамбовать. Ну, насколько это при таком заряжании вообще возможно. Дальше забить пыж. Потом ядро. Насыпать затравочного пороха в запальное отверстие. Навестись. И выстрелить.
        В принципе - не долго. На словах. Но на деле получалось, что бомбарды стреляли хорошо если раз в пару часов. А кулеврины и серпентины раз в двадцать - тридцать минут. И это было еще хорошо. Более-менее со скорострельностью как-то шли дела только у совсем малых орудий да гаковниц, но и там - чаще чем раз в три-пять минут все одно не получалось.
        Впрочем, у ручного огнестрельного оружия в те годы тоже со скорострельностью все было очень плохо по тем же причинам. Знаменитая берендейка - это саксонское изобретение конца XVI века. По сути - просто небольшие деревянные пеналы с плотной крышечкой, которые содержали отмеренный запас пороха ровно на один выстрел. Их вывешивали на кожаном ремне, перекидываемом через плечо. И это было прорывом. С этими берендейками скорострельность и мушкетеров, и аркебузиров резко пошла в гору, достигнув более-менее стабильных двух выстрелов в минуту. А у отдельных гениев так и вообще - до трех. Ранее же… слезы были ранее. В минуту разок удастся пальнуть - уже счастье, причем великое. Это из аркебузы, а с мушкета и того дольше.
        Ситуация усугублялась еще и боеприпасами. То есть, тем, чем стреляли.
        В плане ручного стрелкового оружия все было просто - классических пулилеек в XV веке еще не имелось. Поэтому извращались как могли. Кто-то капал раскаленным свинцом в воду, в надежде получить «шарик» плюс-минус подходящих размеров и геометрии[2]. Кто-то рубил пруток свинца на куски и пытался его оковывать. И так далее, и тому подобное. Из-за чего пуля летела куда-то туда. Причем активно применялся разного рода паллиатив вроде глиняных пуль[3].
        По орудиям ситуация интереснее.
        Применялись свинцовые, железные и каменные ядра. Не чугунные, а именно железные, которые получали поковкой. Чугунного литья до XVI века не то, что на Руси, но и вообще в Европе практически не употребляли. А даже где и использовали, то ограниченно из-за очень низкого качества чугуна, получаемого в штукофенах - наиболее прогрессивных печах для восстановления руды для Европы тех лет. Да и мало там этого чугуна выходила - едва с десять процентов. А блауофены начали строить только во второй половине XV века и распространение их шло ОЧЕНЬ неспешно, ибо не знали, что делать и как поступать с возросшим объемом получаемого чугуна.
        Вот в XVI веке, в рамках решения этой «чугунной» проблемы и начали его отливать, разработав для того подходящую технологию. Сначала, понятно, в горнах расплавляли, а с первой трети XVIII века в первых вагранках[4]. Впрочем, к этим годам это не относиться. С чугуном еще не знали, что делать, да и мало его было. Так что ядра ковали из железа.
        Свинцовые ядра применяли только для длинноствольной малокалиберной артиллерии. Железные - для кулеврин и серпентин, то есть, длинноствольной среднекалиберной. А каменные шли во все остальные «стволы». Причем все эти снаряды получались очень приблизительной геометрии, требуя изрядных зазоров на стволе. Отчего выходило не только редко стрелять да слабо, но и опять-таки - в ту степь.
        Это Иоанн применил в своем огнестрельном оружии массу технических и организационных решений из более поздних эпох. Из-за чего его «стволы» и легче получались, и стреляли дальше при схожих параметрах, и точнее, и чаще. Существенно чаще!
        Но сюда, под Нарву, пришла не артиллерия короля Руси. Здесь ныне стояла вполне обычная для третей трети XV века европейская артиллерия. И она больше шумела, чем вредила. Тем более, что ее огонь был направлен на разрушение массивного земляного вала. Весьма и весьма затруднительной задачи для нее.
        Вот Устин сын Первуши и наблюдал за этим копошением неприятеля. Которую седмицу долбят из всех стволов. Редко и неточно. Пару раз попали в, с трудом отремонтированную, каменную стену за валом. Едва не обрушили ее вновь. Но обошлось. И удалось ее после поправить. Валу же, казалось, было плевать. Он охотно впитывал в себя ядра любого калибра, совершенно не шатаясь…
        Устин потянулся. Зевнул. И хотел было уже уйти со стены, ибо ничего нового с нее увидеть не удалось. Как от лагеря неприятеля потянулись люди. Много людей. И все с лестницами да фашинами.
        - Приступ! - истошно заорал сын Первуши. - На приступ пошли!
        И все в крепости пришло в движение.
        Аркебузиры бросились на каменную стену и взяли свои «стволы» наизготовку. Эту стену восстанавливали не просто так. Ведь вал специально сооружали на таком удалении, чтобы стрелки могли со стен вести обстрел штурмующих через головы своих защитников.
        Вот эти стрелки и открыли огонь. Не очень часто по нашим меркам - всего по два выстрела в минуту да во все пятьсот стволов. Что по местным меркам выглядело - настоящим стрелковым шквалом. Укрытые от ответного огня ща зубцами. Кое-где эти укрытия уже сбили огнем кулеврин да серпентин, но в целом их хватало. А какие-то из них даже успели отстроить заново к крайнему неудовольствию неприятеля. Тем более что фальконеты, которые применяли крайней осторожно, не позволяли подводить основную массу артиллерии слишком близко. И обстрел неприятеля получался весьма и весьма неточный.
        Точность стрелкового огня защитников тоже оставляла желать лучшего. Все-таки на семьдесят - сто метров, пусть и по толпе - но рассеянной приходилось бить из гладкоствольных «агрегатов». Пуля летела, конечно, не в ту степь, но разброс двадцать на двадцать дюймов на такой дистанции давала. Из-за чего промахов получалось немало.
        Но, тысяча выстрелов в минуту!
        Кое-где кираса держала такие попадания. Но в целом, с каждого залпа падало от пятидесяти до ста противников. А иной раз и больше. Однако наемники ордена сумели закидать ров вашинами и полезли наверх - на вал. Зря они это сделали. Потому что защитники держали свои фальконеты укрытыми от огня за валом. Выкатывая их по сходням только для выстрела. И вот эти самые фальконеты под косым углом к валам и ударили картечью, выкашивая тех удальцов, которые сумели забраться наверх.
        Сходней не было - их убрали. Так что нападающим приходилось прыгать с высоты нескольких метров. Опасно. Можно ногу сломать или шею свернуть. И ради чего? Чтобы встретиться лоб в лоб с остатками пикинеров, что взяли в руки бердыши и ждали их со всем возможным нетерпением?
        А сверху, с каменной стены, продолжали вести стрельбу пять сотен аркебузиров. Благо, что у каждого газырей в патронташе было по три десятка. Плюс нестроевые подносили запасные, уже снаряженные и подготовленные к бою…
        Штурм захлебнулся минут через десять.
        Наемники ордена оставили во рве и на валу около тысячи человек убитыми и ранеными. Что, по сути, в той ситуации означало одно и тоже.
        Откатились.
        И вернулись к планомерной осаде. Благо, что они еще не знали о том, что Иоанн разгромил Мехмеда на юге. А потому чувствовали себя сухо и комфортно. Да, крепость оказалась не по зубам им, ежели ее штурмовать. Но они перекрыли реку выше и ниже по течению. На правом берегу поставили заставу. И теперь, удерживая Нарву в полной блокаде, решили брали ее измором.…
        Устин вытер рукавом лоб, который за это непродолжительное время покрылся обильной испариной. И усмехнулся. Нервно. Он в своей голове все еще оставался обычным крестьянином, который искал приключений на свою пятую точку. Вот. Нашел. И ему было не по себе этих приключений. Когда придет король - не ясно. Осада же вон какая. Не пройти не проехать. И сколько она продлится? Хватит ли припасов? Комендант говорит, что всего в достатке. Но то ведь могут быть просто слова? В общем, сыну Первуши на нервы это сидение давило нешуточно…

* * *
        - Нам нужно их опередить! - воскликнул Максимилиан, обращаясь к отцу - Императору Священной Римской Империи.
        - Ты бредишь!
        - Отец! Это наш шанс!
        - Шанс чего? Опростоволосится?
        - Иоанн пытается развестись. И Папа скоро даст ему согласие. Если мы выдадим за него Кунигунду[5], то это позволит утвердить наш союз.
        - Это невозможно!
        - Но почему?! Иоанн ныне имеет все права на корону Восходной Империи[6]. Мы можем заключить с ним союз через брак и добиться признания нашей державы Закатной Империей. Это укрепит наше положение. И не позволит воспользоваться ситуацией ни Луи, ни Карлу. Их нужно упредить! Во что бы то ни стало упредить!
        - А с какой стати ему брать в жены мою дочь?
        - Приданное.
        - Ты думаешь, что Иоанну нужны деньги? - усмехнулся Фридрих III. - По моим сведениям у него в казне лежит несколько миллионов флоринов. Просто на черный день. И он, поговаривают, взял еще богатые трофеи у османов.
        - Приданное бывает разное.
        - Земля?
        - Отец. Дай мне полномочия, и я лично поеду с ним договариваться. Я с ним знаком. Успел пообщаться в плену. И уверен, что смогу с ним договориться.
        - Что ты ему предложишь? - намного более холодным тоном спросил отец. - Ты ведь понимаешь, что просто так он твою сестру в жены не возьмет.
        - Отец, надо с ним разговаривать и смотреть, к чему он склонен, - уклончиво ответил Максимилиан. - Ему без всякого сомнения нужны союзники. Крепкие и сильные союзники. И он совершенно точно не захочет влезать в войну во Франции или Лотарингии. Поэтому мы - очень неплохой вариант. К тому же Кунигунда примет православие.
        - Никогда!
        - Ты хочешь, чтобы полки Иоанна вступили в Лотарингию? А ведь если Карл с ним договориться, так и будет.
        - С ним может договориться Луи. Это тоже решит наши проблемы.
        - У Луи, увы, нет подходящих дочерей. Все замужем. Ничего достойного он ему предложить не сможет. У Карла самые сильные шансы. И нам нужно сделать все возможное, чтобы этому воспрепятствовать.
        - Говорят, хотя это пока слухи, что будто бы пошли шепотки о разводе его дочери Жанны с герцогом Орлеанским. Они ведь до сих пор не консумировали брак и вообще - живут как кошка с собакой.
        - Это все сказки. Луи этот союз очень нужен.
        - У Казимира тоже есть дочь[7], - чуть пожевав губы, произнес Фридрих. - У нее тоже есть шансы стать новой королевой. И Казимир ради укрепления мира с Иоанном пойдет на многое. Это нас тоже устроит.
        - Возможно, - чуть помедлив, кивнул Максимилиан. - Но не в той мере, в которой укрепит союз двух Римских Империй. Восходной и Закатной.
        - Ты слишком оптимистично настроен.
        - Мы не можем дать Иоанну много земли в приданое. Но нам есть, что ему предложить.
        - Это ты так думаешь.
        - Отец! Дай мне шанс!
        - Шанс опозориться? - удивленно переспросил Фридрих. - Ты ведь понимаешь, что отказ Иоанна ляжет позором на твою сестру и на нас с тобой.
        - Позором? Отчего же?
        - Какой-то варвав с восточной окраины Европы…
        - Отец! - перебил его Максимилиан.
        - Что?! - Недовольно и раздраженно спросил тот.
        - Вообще-то Иоанн - король Руси, Император Восточной Римской Империи и представитель самого древнего и родовитого дома Европы. Даже Вельфы и Капетинги с ним не сравнятся. Отказ не навлечет на нас и тени позора.
        - Вздор! Ты даже не представляешь, как все вокруг станут судачить. Будто бы этот… нами брезгует. Через что начнут кормить слухи, будто мы - выскочки, а наша Империя суть - самоуправство бесправное.
        - Вот это я и хочу изменить! - воскликнул, аж привстав Максимилиан. - Если мне получиться договориться с Иоанном, то он признает наше положение. Что положит конец этим нелепым слухам.
        - А если нет?
        - Мы никогда не узнаем, если не попробуем.
        - Если ты поедешь к нему и не преуспеешь, то мы потеряем лицо.
        - А если я туда не поеду и со своей миссией справится Карл, то мы потеряем все. Тем более, что швейцарцы, как мне сообщили, на войну с ним больше не пойдут. ТАКИХ потерь не стоят платимые им деньги. Только представь, что будет, если Иоанн подпишет свадебный договор за своего сына с младшей дочерью Карла, а сам возьмет в жены Ядвигу? Они смогут атаковать нас с двух сторон! А там ведь еще и татары, союзные королю Руси подключатся. А это - ужас! Они разоряют провинции, оставляя после себя одни пепелища.
        - Согласен, - кивнул Фридрих. - Но что ты ему предложишь? Во всяком случае пока ты говоришь слишком обтекаемо.
        - Я предложу ему нашу поддержку в вопросах Ганзы и Папы, - чуть помедлив, произнес сын. - У Иоанна какие-то дела с Папой. Я слышал, что он отказался от унии и предложил свои условия воссоединения церквей. Если мы выступим плечом к плечу в этом вопросе, то сможем вынудить Папу принять то, что желает король Руси. Во всяком случае, в основном. А Ганза? Там даже воевать не потребуется. Достаточно прозрачно этим купчишкам намекнуть, что ты обеспечишь беспрепятственный проход войск Иоанна к их городам…
        [1] Картаун - это 48 фунтов. Но, так как фунт колебался в довольно широком пределе, от 0,327 кг в Древнем Риме до 0,56 кг в Австрии, то и картаун был очень приблизительным мерилом.
        [2] По данным раскопок в Тушинском лагере на рубеже XVI -XVII веков на Руси преимущественно литьем в воду делали пищальные пули. Во всяком случае все найденные образцы там получены именно так.
        [3] Данные археологии на Тридцатилетнюю войну (1618 -1648) дают факт применения глиняных пуль в качестве дешевых, аварийных вариантов. Причем не так уж и редко.
        [4] Первая вагранка была построена в 1720 году французским ученым Рене-Антуаном Фершо де Реомюр.
        [5] Кунигунда Австрийская (16 марта 1465 - 6 августа 1520). В 1478 году ей 13 лет. Мало, но в те годы 15 лет считался возрастом совершеннолетия.
        [6] Восходной Империей называли, среди прочего, в те годы Восточную Римскую Империю или Византию.
        [7] Речь идет о Ядвиге (1457 -1502), которая в 1475 году не вышла замуж за Георга, сына и наследника Людвига IV Богатого герцога Ландсхут-Баварского. Причина проста - пустая казна. Казимиру просто нечего было дать в приданое, из-за чего сватовство провалилось.
        Часть 3 - Клыки миролюбия
        В больнице вижу тебя, красавица… В инвалидной коляске вижу… С травмами разной степени тяжести…
        Земфира Алмазова, к/ф «Ширли-Мырли»
        Глава 1
        1479 год, 1 апреля, Прага
        Солидно одетый мужчина, мерно покачиваясь в седле, приближался к представительному особняку. Прекрасное весеннее утро. Задорно хлюпала грязь на каменной мостовой, нанесенная телегами и прохожими. Из-за нее цокота копыт почти не было слышно и казалось, что под ногами коня не городская улочка, а какая-то загородная тропинка.
        Ну вот и ворота.
        Спутник уважаемого человека выехал в перед и, не слезая с коня, «с ноги» постучал в них. Он сполна пользовался привилегиями своего положения. Это простолюдину такое непростительно, а ему можно. А то бы пришлось спрыгивать в эту грязь и месить ее своими весьма недешевыми сапогами из мягкой, тонкой кожи.
        Скрипнула петля окошка.
        Испуганно-настороженное лицо какого-то слуги выглянуло оттуда. Огляделось. Чуть просунулось. Осмотрелось по сторонам, дабы оценить - нет ли кого еще на улице. После чего также молча слуга скрылся, закрыв окошко. И куда-то ушел. Во всяком случае его шаркающие шаги были хорошо слышны из-за ворот.
        Ждать пришлось недолго.
        Уже минут через пять с ворот сняли запорный брус и растворив их, впустили всю процессию внутрь.
        Здесь было чисто, в отличие от улицы. И слуги вон - стояли чуть в стороне, дабы прибраться за конями, занесшими с собой уличную грязь. Да и самих «четвероногих» обиходить.
        - Вас ждут, - лаконично произнес богато одетый человек от двери. Он специально не называл имен и избегал лишней болтовни. Гости тоже. Поэтому, спрыгнув на землю и отдав своих коней слугам, они проследовали во внутренние покои.
        Прошли по коридору.
        Вышли в просторный, сводчатый зал. И направились к камину, где их уже ждали. Окна были плотно закрыты на ставни, а внутри горели свечи.
        - Я рад, что вы пришли, - произнес хозяин особняка.
        - Слова вашего человека были очень интригующими. Мы не могли отказать себе в удовольствии полюбопытствовать.
        - Так в чем же суть дела?
        - Суть в том, что ко мне вчера приходил Джан Батиста делла Вольпе. Который, как вы все прекрасно знаете, представляет интересы короля Иоанна.
        - Он снова предлагал нашей общине все бросить и переселиться на Русь? - с насмешкой спросил один из гостей.
        - Нет. Иоанн сделал нам предложение лишь однажды. Если мы не хотим, то он и не настаивает. Он ведь полагал, что мы тут испытываем притеснения.
        - Да-да, конечно, - перебил его другой гость.
        - Впрочем, не важно. - согласился хозяин особняка. - Делла Вольпе сообщил мне, что король начал переговоры с Папой о примирении церквей.
        - Об унии? Он хочет ее принять?
        - Нет. Не об унии, а об примирении. Чтобы католическая церковь провела поместный собор и утвердила ряд решений, прекращающих бы раскол. Если вы желаете, я могу эти тезисы озвучить. Но суть не в этом. Главное - подача тезисов такова, что если католики их примут, а вслед за ними и ортодоксы, то перед нами возникает шанс.
        - Шанс чего?
        - Утвердить свое положение. Легализоваться и получить признание. Иоанн ведь симпатизирует нам, считая, что с Яном Гусом поступили несправедливо. Как и с теми, кто поддержал его учение.
        - Вы говорите очень уклончиво.
        - Тезисы составлены таким образом, что мы, проведя свой Поместный собор, также сможем поучаствовать в этом признании. Идея Иоанна очень проста. Он хочет перед лицом страшной угрозы, что нависает над Европой, воссоединить христиан, прекратив их распри.
        - Боюсь, что это не так-то и просто.
        - Так и за дело взялся не абы кто, а сам Иоанн, - назидательно подняв палец вверх, произнес глава особняка. - Вы не хуже меня знаете, какие слухи о нем ходят. Будто бы для него нет ничего невозможного.
        - Зачем ему это?
        - Поговаривают, что Иоанн планирует большой крестовый поход для освобождения старых христианских земель. И для этого хочет призвать себе на помощь всех, кто верит в Христа.
        - Ох уж эти Крестовые походы…
        - А что вам не нравится?
        - Вам известны Крестовые походы, которые последние пару веков удавались? Они все так или иначе провалились. А в битвах при Никополе[1] и Варне[2] так и вообще закончились трагедией для христианского воинства. И это, не говоря о том, что эти походы проводили и против нас… с тем же успехом.
        - А что ты скажешь на военные успехи Иоанна против османов?
        - Случайность.
        - Случайность? Наголову их разбить в двух кампаниях это случайность?
        - Конечно. Первая кампания, это что? Бои в степи. Там на стороне Иоанна действовали местные. Что и определило, без всякого сомнения, исход. А вторая? Это в чистом виде череда случайностей. Я, признаться, не представляю, как вообще одному человеку могло так повезти. Но это не более чем слепое везение.
        - А причем тут везение? - спросил до сели молчавший гость. - Мой сын был в составе делегации Фридриха при войске короля. И он все видел своими глазами.
        - И что же он такого видел? - язвительно спросил скептик.
        - А то, что войско Иоанна очень дисциплинировано и вооружено прекрасным огнестрельным оружием. Оно стреляет чаще, дальше и точнее, чем мы все привыкли. Так, аркебузиры короля ведут вполне действенный огонь на сто шагов, давая по два, а то и по три выстрела в минуту. Артиллеристы - и того лучше. Его легкие орудия - фальконеты - стреляют до четырех раз в минуту, выбрасывая во врага просто ураган картечи на те же сто шагов. Кулеврины же его еще дальше разят картечью.
        - Это байки! - воскликнул скептик.
        - Эти байки он видел своими глазами. И этими байками Иоанн уже который год бьет всех своих врагов - на севере и на юге. Он разгромил огромную швейцарскую армию именно пушками. Просто их перестреляв. От него ушел едва каждый двадцатый. Понимаешь? Каждый двадцатый. Остальных он положил в землю. Это тоже байки? А перед этим он перемолол конницу Литвы с Польшей. Побил итальянских наемников - кондотьеров, что выступили с крупным конным отрядом на поддержку швейцарцев. А имперских рыцарей, что пошли в том войске, почти полностью истребил. Это тоже байки? Или это опять случайность?
        - А разве нет?
        - Это - не случайность, - твердо произнес мужчина. - Иоанн обладает поистине непобедимой ныне армией. И пока османы не придумают, как ей противостоять - они будут надежно биты. А на сей момент, насколько я знаю, ни у кого нет мыслей на счет того, как войско короля парировать. Максимум - повторить. Да и то - никто толком не знает, как она внутри устроена и почему его орудия с аркебузами так хороши. Казимир боится просто смотреть на восток, дыша через раз. Карл Смелый уже начал закупать у Иоанна пехотное снаряжение и пытается повторять его роты. Луи Паук - тоже. Это тоже случайность?
        Скептик промолчал. Нахмурился, но промолчал. Ему крайне неприятно все это было слышать, но возразить по существу он не имел возможности.
        - Тогда зачем Иоанну европейские воины, если он сам может разбить осман? - спросил другой гость.
        - Да! - тут же оживился скептик.
        - Разбить и занять земли очень разные вещи, - произнес хозяин особняка. - В каждом городке должен оставаться гарнизон. А малые отряды, что прикрывают второстепенные направления? Поговаривают, что армия крестоносцев, пока шла от Антиохии до Иерусалима уменьшилась вдове или даже сильнее. А у Иоанна большие планы. Он собирается разбить османов, возродив Римскую Империю. И двинутся дальше, возвращая христианские земли в Сирии, Иудеи и Египте.
        - Это он сказал?
        - Так мне сказал хорошо тебе известный друг, имеющий связи в Риме. Или ты думаешь, я оставил бы слова делла Вольпе без внимания? Джан Батист предложил довольно странную вещь, и я стал его проверять. Сам-то он ничего про крестовый поход не говорил. И даже не намекал. Но это он. А в Риме, когда я попытался прощупать почву для этого дела, дали понять, что в принципе - не против. Но только при участии нас в Великом Крестовом походе, который сейчас подготавливается.
        - То есть, Иоанн может быть и не знать того, что он собирается в Великий Крестовый поход?
        - Может и так, - кивнул хозяин особняка. - Но ведь если вся Европа будет считать, что он собирается и к нему начнут стекаться стайки крестоносцев, ему их придется куда-то девать. Тем более, что у Иоанна есть масса поводов для этого выступления. Он ведь Император Восточной Римской Империи и король Иерусалима, а также деспот Мореи и Император Трапезунда. И эти титулы за ним признали не только все патриархи ортодоксов, но и Папа. И других претендентов на эти владения нет.
        - А разве королем Иерусалима его тоже признали на востоке?
        - Признали. Патриархи Константинополя, Антиохии, Иерусалима и Александрии прислали Папе письма, в которых признавали законность наследия Иоанном этого титула.
        - Странно, что мамлюки никак не отреагировали. Одно дело раздавать титулы на территории врага, и совсем другое - на своей территории.
        - Они этот титул не давали Иоанну, а просто признали законность уступки прав. Впрочем, это не суть. Главное - то, что король Руси имеет абсолютные права на земли Восточной Римской Империи в христианском мире. И массу сторонников там.
        - Массу?
        - Патриарх Константинополя старается. Уже шутят, что от Москвы до Константинополя ходит целый неф[3] Мануила, предназначенный для перевозки писем. Да и другие патриархи стараются, отрабатывая приказы своего египетского повелителя с определенной лукавостью. Без всякого сомнения они стараются всячески прославить позорность власти султана османов и превознести добродетели Иоанна. Но, и это крайне важно, делают это так, что популярность короля Руси растет и в землях мамлюков. Да и Папа по своим каналам старается. Там все иерархи прикладывают все возможные усилия. Во всяком случае, мне так говорили разные сведущие в том люди. Насколько я понимаю, если Иоанн вступит в земли осман или мамлюков, то его обеспечат и проводниками, и самой радушной поддержкой на местах.
        - При Никополе османы разгромили крестоносцев, потому что те не знали, сколько перед ними неприятеля, - заметил скептик.
        - Судя по тому, какую подготовку начали иерархи, Иоанн будет знать численность своих врагов с точностью до слуги или кошки. - усмехнулся хозяин особняка.
        - Ну, допустим. И зачем нам участвовать во всем это? Ради признания наших прав молиться по своим обычаям?
        - А этого мало?
        - Мы и сейчас это можем делать.
        - Пока на престоле Богемии не оказался ревнитель католической веры. Ныне мы повторить опыт полувековой давности не сумеем. Нас просто расстреляют из орудий в наших вагенбургах. Да и вообще - силы уже не те. Так что мы сидим тут на птичьих правах. Пнут - вылетим.
        - Ой ли?
        - А ты думаешь, что устоим? Вот сядет на престол Богемии Габсбург. Да не обычный, а особо ретивый в вопросах веры. И все. Кровь вновь польется. И много. Наша кровь и кровь наших близких. А тут мы получим права. Кроме того, Крестовый поход - это всегда большие возможности.
        - И большие риски.
        - Вспомните, - продолжил хозяин особняка, проигнорировав ремарку скептика, - сколько людей обрели целые состояния после Первого Крестового похода? Сколько из них озолотилось?
        - Те времена давно прошли.
        - Не скажи. В руках Иоанна доселе непобедимая армия. А магометане разрознены и имеют проблемы с многочисленным христианским населением. И мы, на волне этого Великого крестового похода, может не только получить гарантии безопасности, но и приобрести значительные владения в Римской Империи. Ведь их станет раздавать Иоанн, что благоволит нам.
        - Если будет раздавать, - снова заметил скептик…

* * *
        Устин сын Первуши с радостью смотрел на то, как ливонские войска сворачиваются и «отчаливают». Да шустро.
        А все почему?
        Потому что на правом берегу Нарвы появилась рота гусар. Которая действовала очень дерзко и решительно. Все-таки три сотни конных татар - это не так мало. Тем более, королевских, а не выставленных союзными ханами. И выполняющих роль авангарда, о чем сами и сообщили, крикнул в рупор через реку.
        И не просто гусар, а снаряженных по новой моде.
        На каждом была стеганый кафтан с пришитой на него ламеллярной чешуей. Того самого образца, что шла до середины бедра и до локтя. На голове шлем - шишак. То есть, полусферическая тулья, трехчастных ламинарный назатыльник, приклепанные науши, козырек и скользящий наносник с фиксацией винтом-барашком. Причем наносник этот имел с одной стороны лопатообразное расширение. Сам же шлем оснащался с подвеской парашют, дабы не носить стеганные подшлемники, и фиксировался Y-образным подбородочным ремнем.
        Вооружены они были саблей на поясе[4], легкой укороченной пикой, что болталась на плечевой лямке и ножном ремне[5] и огнестрельным оружием. У седла с правой стороны у них был приторочен мушкетон[6]. Причем, мушкетон с ударно-кремневым замком. Иоанн все-таки решился на его использования.
        Нормальный сразу сделать не получилось. Но совместить крышку полки с кресалом совместили[7]. Что позволяло всадникам просто выхватывать мушкетоны и стрелять без лишних манипуляций. Надежность срабатывания пока было не очень, так что осечка происходила каждые пять-семь выстрелов. Но за неимением гербовой обходились чем придется.
        А с левой стороны седла эти гусары несли по тяжелому пистолету в духе тех, что носили рейтары. И опять же с ударно-кремневым замком. Лука же и стрел у них более не имелось.
        Так удалось перевооружить только три роты гусар. Вот они-то и составляли легкие силы королевской армии, отправленной снимать осаду с Нарвы.
        Основные же силы были представлены тремя полками пехоты, двумя ротами улан, двумя батареями фальконетов и двумя батареями конной артиллерии - легких бомбард. Что в принципе, по числу строевых, примерно совпадало с оставшимся количеству строевых у ливонцев после неудачного штурма и долгой осады. Ведь их не избежал и приснопамятный «боевой понос» из-за отвратительного уровня гигиены. Так что ландмейстер не стал даже пытаться вступать в бой. Парировать сопоставимую по числу армию, считающуюся лучшей в мире, ему просто было не чем. Как разъезды ливонцев заприметили походный ордер русских, так и свернулись. Причем в темпе, побросав тяжелую артиллерию.
        Устин, как и остальные защитники, высыпали на стены каменной крепости и вал. Кричали. Возбужденно махали руками. Кидали вверх свои головные уборы, что носились помимо шлемов. И обнимались.
        Столько месяцев осады!
        Их психика была на грани. Они уже практически отчаялись. Да, запасов хватало. Но это сидение немало угнетало. Ведь, несмотря на «боевой понос» и серьезные потери при штурме, у противника еще оставалось достаточно сил, дабы верно запечатывать Нарву. А по весне, как просохнет, они полагали, к ливонцам подойдет подкрепление.
        Но обошлось.
        Король отправил Даниила Холмского на север сразу, как смог. Еще по снегу. Чтобы дорога была сухой. Лед едва-едва вскрылся, а от Пскова уже вышли войска королевские. На суше-то снег еще лежал, а даже та невеликая слякоть, что пока расползалась, особой опасности не несла. Ведь земля промерзшая и ей требовалось несколько недель, чтобы прогреться и превратиться в непроходимую для армии кашу. Ту самую, в которую подошедшее войско Руси и выгнало ливонцев. Чтобы, так сказать, ощутили всю прелесть своего положения.
        Без боя. Без угроз.
        Просто подошли и обозначили свое присутствие. Этого оказалось достаточно, чтобы спугнуть неприятеля, который, казалось бы, уже обжился под стенами Нарвы.
        Даниил нес защитникам не только освобождение от осадного сидения, но и целую россыпь наград. Король постарался поощрить эту самоотверженность и стойкость в осадном сидении, поэтому выплатил защитникам крупную денежную премию и поголовно наградил всех медалями Мужества да Почета IV степени. Тех же, кто отличился, награждали КУДА интереснее.
        Устин сын Первуши был счастлив.
        Он светился словно начищенный золотой, чуть ли не сверкая. На его шее висела медаль Мужества III степени, выданная по совокупности заслуг. На пальце был надет золотой перстень. А душу грело двадцать рублей премии, что выдали ему в нагрузку к удвоенному жалованию за все месяцы осады. Предоставив также полугодовой отпуск, дабы он смог навестить родные края и пообщаться с близкими.
        После такого тяжелого испытания Иоанн решил дать потрепанному полку возможность передохнуть. А потом, доукомплектовав новобранцами, оставить в тылу. На время…
        [1] Битва при Никополе (1396) - ключевое сражение Крестового похода, в ходе которого силы крестоносцев были наголову разгромлены османами. Крестоносцы выехали из Священной Римской Империи, королевств Англия, Арагон, Богемия, Венгрия, Кастилия и Леон, Наварра, Польша, Португалия, Франция, Хорватия и Шотландия, царства Видинского, герцогства Бургундия, княжества Валахия, графства Савойского, республик Венецианской и Генуэзской, орденов Тевтонского и госпитальеров. Но совокупная их численность была невелика - от каждой твари по паре.
        [2] Битва при Варне (1444) - ключевое сражение Крестового похода, в ходе которого силы крестоносцев были наголову разгромлены османами. Крестоносцы выехали из Польши и Венгрии, и было их даже больше, чем при Никополе в 1396 году.
        [3] Неф - южно-европейское торговое и военно-транспортное судно, характерное для Средиземноморского бассейна X -XVI веков. Водоизмещение 200 -600 тонн, длина 20 -32 м, ширина 6-12 м, осадка 2 -3,7 м. Большие нефы XV -XVI века вмещали до 800-1000 человек. Особенно крупные нефы, строились для обеспечения Крестовых походов. Они могли вмещать до 1500 человек или 1200 тонн груза, а общая площадь парусов составляла до 770 -800 м2.
        [4] Кавалерийская сабля была утверждена единого образца и потихоньку вводилась среди гусар. Имела малый изгиб, достаточно тяжелую елмань с выходом на острие ромбовидного сечения. А эфес имел латунное перекрестье, переходящее со стороны лезвия в стандартную сабельную скобу, фиксирующуюся на яблоке.
        [5] Такой способ «перевозки» копья/пики у кавалерии возник только в XVIII веке, когда появилась мода на легкую с копьями. До того копья не оснащали ни лямками, ни петлями для удобства перевозки верхом. Их просто удерживали в руке.
        [6] Мушкетон - вид короткоствольных ружей большого калибра, стреляющие картечью (то есть, дробовик). Употреблялся на флоте (штурмовое оружие при абордаже) и в кавалерии (можно стрелять на скаку почти не целясь). У данного образа калибр был в дюйм (порядка 25 мм), вес картечи в пять лотов (около 60 грамм), а длина ствола три фута (около 90 см).
        [7] У Иоанна получился кремневый замок Средиземноморского типа (микелет). В оригинальной истории такие замки широко использовались в Испанской и Османской империях, а также на Кавказе (кубанский, черкесский и закавказский тип).
        Глава 2
        1479 год, 12 апреля, где-то на Западной Двине
        Даниил Холмский выступил с тремя полками к Нарве, Иоанн же, возглавив остальные силы пехоты да артиллерии, пошел на Полоцк. Вышел раньше и без кавалерии. Что позволило ему пройти еще по снегу до Смоленска и далее до Полоцка до начала распутицы.
        В Полоцке переждать вскрытие реки. И уже по ней отправиться на встречу новых приключений - в Ливонию.
        Благо, что еще с осени 1477 года в Смоленске и Полоцке старались - готовили речной флот. К кампании 1478 года, понятно, не успели. А вот к 1479 году уже справились. Иоанн ведь не требовал от них линкоров или авианосцев. И даже галеоны ему не были ни к чему. Пока, во всяком случае.
        Опыт военных операций на Оке и Волге позволил королю сформулировать свои ожидания от речного флота. Поэтому, подключившись лично, он за зиму с 1477 на 1478 год сумел не только сделать детальный чертеж, но и построить модель по нему. После чего скорректировать данные и уточнить геометрию и размеры. А потом размножить чертежи этого струга. Хуже того, обучил три десятка выборных плотников читать эти «бумажки» и использовать. Хотя это было и не просто, так как совершенно дико и не привычно для них.
        Однако, уже по весне 1478 года во многих городах западных земель Руси, включая и Полоцк со Смоленском, и Тверь и прочее, включая даже несколько артелей в Москве, занялись изготовлением деталей будущего флота. Самые крупные и тяжелые делали на месте - в Смоленске и Полоцке. Остальные в других краях - чем легче, тем дальше. А далее их свозили и собирали из них новые транспортно-десантные боевые кораблики для речного флота.
        Сорок метров в длину, десять в ширину. Носовая оконечности сводилась не узкий форштевень, а в фальшь-аппарель с хорошим завалом вперед. Такой плоский нос в сочетании с низкой осадкой позволял буквально вылезать на берег, даже в заболоченных местах или на песчаных пляжах. В будущем король планировал там сделать настоящую откидную аппарель, но пока не придумал способов надежного уплотнения. Да и не хотел, если честно.
        Такой десантный бот, а Иоанн назвал эти кораблики именно так, строился на очень крепком наборе с металлическим крепежом. И во множестве усиленный уголками да распорками. Плюс обшивка толстыми досками в стык, с дополнительной утяжкой их между собой скобами. В результате это «водоплавающее средство» легко держало отдачу легкой артиллерии - то есть фальконетов и даже легких бомбард, что, хоть и калибром обладали не таким и малым, но заряд пороха применяли скромный.
        Никаких пушечных портов. Нет. Обычные вертлюжные установки, которые можно было ставить по тем разным точкам крепления. По паре позиций на носу и на корме да по шесть с каждого борта. Столько орудий, конечно, никто на них не ставил. Однако по парочке - вполне имелось и их, при необходимости, переставляли куда надо.
        Кроме того, на корме десантные боты имели большую и просторную надстройку, достаточно высокую для того, чтобы с нее могли работать стрелки поверх голов артиллеристов. А транцевая корма позволяла надежно выдерживать эту увеличенную нагрузку на оконечность. Там же, кстати, стоял и штурвал для привода большого руля направления. Весьма и весьма перспективная вещь. Ведь первый штурвал появился в оригинальной истории только в 1595 году, когда со стапеля города Хорн сошел первый флейт.
        Ничего хитрого он из себя не представлял. Просто рулевое колесо и два каната, намотанные на вал колеса, что приводили в движение рулевое перо через рычаг и бронзовые блоки. Может быть и избыточная штука на речном кораблике, однако, Иоанн отрабатывал на них в том числе и решения для морского, а то и океанского флота.
        По зиме, все построенные в Смоленске корабли, перетащили в Западную Двину и накопили у Полоцка. Туда же подошли войска и, оснастив эту речную флотилию орудиями, выступили по чистой воде в Ливонию. К немалому, надо сказать, удивлению ландмейстерства. Ведь литовцы в этой кампании участвовать не стали. Чай не османов воевать Русь пошла. А своего речного флота на Днепре и Западной Двине у Иоанна не имелось.
        А тут раз - и появился.
        Не очень большой, но весьма ладный.
        Да еще с довольно интересным парусным вооружением, состоящим из двух подъемных мачт с бермудами - треугольными парусами. Что позволяло пусть и не получать высокую скорость при попутном ветре, но ходить под парусами при далеко не самых удачных ветрах. То есть, почти всегда. И это - по рекам. Да и обслуживались они минимальным количеством людей. Экипажа в два-три человека вполне хватало. Сам Иоанн не был моряком, но о таких замечательных парусах был немало наслышан. Вот и повторил как мог. А еще имелись большие весла галерного типа, то есть, такие, которыми бы гребло разом не один человек, а трое. Но это ладно…
        И вот - Западная Двина.
        Иоанн стоял на носу своего бота и с нетерпением наблюдал за неприятелем. Тевтонский орден, поддержанный Ганзой, собрал для защиты Риги огромный флот. В том числе и москитный. И эта армада «комаров», забитая наемниками, сейчас и накатывала на русские боты.
        Выглядело жутковато.
        Казалось, будто вся река покрылась людьми и лодками. Откуда они столько взяли? Вопрос. Вряд ли ведь делали. Явно свезли. Вон - даже пару небольших галер откуда-то приволокли.
        - Государь, - осторожно тронул Иоанна за плечо командир корабля. - Тебе бы отойти.
        Наш герой недовольно поморщился, но согласился. И отошел с носовой части бота на кормовую надстройку. Туда, где толпились стрелки.
        Мастерские королевства трудились достаточно исправно весь 1478 год, пока Иоанн бегал по дальним пределам и гонял османов. Поэтому сумели изготовить тысячу мушкетов. Это сверху к тем пяти сотням, что были в войсках и трем сотням, накопленным в арсенале. В начале 1479 года они также старательно работали. Поэтому король изыскал возможность для действия с кораблей выдать аркебузирам две тысячи мушкетов - тяжелых таких «дур», которые били едва ли не дюймовой круглой пулей из ствола длинной в шестьдесят пять калибров на весьма приличную дистанцию. Да еще и точно. Но, главное - далеко и сильно.
        Имелись и аркебузы. Исключительно в качестве резервного оружия или для полевого боя. Потому что оставшиеся без мушкетов аркебузиры получили мушкетоны. Сиречь дробовики для боя накоротке. Да, без ударно-кремневого замка, а с простым фитильным. Ну и что? Главное, что, сойдясь с неприятелем на абордажную дистанцию, они могли обильно его приголубить картечью.
        Тишина.
        Только уключины скрипят, да весла мерно водную гладь волнуют, поднимая немного брызгов. Да глухой звук барабана, задающего темп гребле. Но это все уже давно превратилось для окружающих в «шум леса» или какой еще окружающей среды. Отчего не воспринималось должно и казалось им, что вокруг тишина. Настоящая, звенящая.
        Дистанция сто метров. Примерно.
        - Бей! - громко и отчетливо произнес король.
        И почти сразу стрелки, подошедшие к переднему парапету кормовой надстройки, ударили из мушкетов. Секундой позже - разрядились легкие бомбарды, отправляя жестяные банки с крупной картечью вдаль. Этот вариант картечи хоть и был самым дорогим, но позволял выжать максимум дальности[1]. Поэтому король решил применить именно его.
        Несколькими мгновениями спустя отреагировали соседние боты. Также окутавшись дымами.
        А с кораблей и лодок неприятеля посыпались люди. Кто под ноги товарищам, кто в воду. Не помогали даже доспехи, которые оказались совершенно не готовы к такому испытанию. Даже латы.
        Стрелки у переднего парапета кормовой надстройки дали залп и отошли назад, уступая место второй линии. А сами принялись заряжаться.
        Грянул залп. Потом еще. Потом еще.
        Очень помогало то, что имелся ветерок, который оперативно сносил пороховой дым в сторону. Из-за чего мушкетеры и временно вооруженные мушкетами аркебузиры развили удивительную скорострельность. Каждые пять секунд - новый залп.
        Ровно столько требовалось людям, чтобы спокойно, без спешки перехватить оружие и отойти от парапета, уступая место следующим. А тем выйти на позицию и изготовиться к стрельбе.
        Ба-ба-ба-бах!
        Ба-ба-ба-бах!
        Ба-ба-ба-бах!
        То тут, то там раздавались залпы мушкетов. Страшные, губительные залпы. Против которых неприятеля мало что защищало. А ведь там сидела германская наемная тяжелая пехота. Вся сплошь в бригантинах да полулатах. Да еще укрывшись за бортами. Но пуля с ТАКОГО «карамультука» била страшно.
        Впрочем, легкие бомбарды, которые в спокойном режиме постреливали крупной, тяжелой дальней картечью, тоже не выглядели агнцами божьими. Ибо каждая такая «подруга» била на этой дистанции ничуть не слабее мушкета, мягко говоря. Считай в неприятеля улетала пригоршня мелких ядер, которые крошили борта и людей, иной раз и пару бедолаг за раз.
        А когда боты сходились с плавсредствами неприятеля или проплывали мимо них, в ход шли мушкетоны. Достаточно высокие борта кораблей Иоанна позволяли зачищать живую силу даже не проводя абордажных вылазок. Хватало несколько десятков выстрелов из мушкетонов, чтобы даже крупный речной кораблик опустел. Его ведь и без того знатно обработали. А если чего-то не получалось или кто-то занимал крепкую оборонительную позицию, то подключались мушкеты. С двадцати-тридцати метров ТАКУЮ пулю не держал никакой щит.
        Если же выходило так, что ганзейский кораблик имел более высокие борта, то за них летели - «ивановки» - чугунные гранаты. И высаживался десант, если сопротивление не прекращалось. Но обычно гранат вполне хватало. Даже если кто-то там и оставался жив-здоров после этого «шоу», он уже больше не отсвечивал, прикидываясь ветошью…
        Дым. Грохот. Свист пуль. Вопли. Стоны. Всплески речной воды, вздымаемой веслами.
        Иоанн же стоял как статуй в этом урагане. На его переднем крае. И с каким-то отстраненным видом наблюдал. Вокруг гибли люди. Сотнями. А то и тысячами. Но ему было все равно. Он вообще почему-то не воспринимал происходящее как бой.
        Просто игра. Какая-то смертельно опасная игра…
        Этакий Tower Defense или Plans vs Zombies какой-то. Вон, от мушкетной пули голова незадачливого наемника разлетелась мелкими брызгами. Словно взорвалась. Но король не смог ужаснуться или вообще хоть как-то отрефлексировать. Он просто принял это как данность. Словно это не человек погиб весьма специфичным образом, а бабочка села на цветок или собачка опрыснула придорожные кустики.
        Огонька добавляло еще и то, что в его полный латный доспех изредка прилетали стрелы или болты. Он ведь стоит на виду, весь из себя красивый, привлекая немалое внимание на фоне подчиненных. Разве что забрало своего арме опустил, чтобы в лицо случайно ничего не залетело. Долетали даже аркебузные пули. Но тщетно. Оставив лишь легкие вмятины, они просто отскочили. Слишком далеко стрелки находились и слишком слабо били их «стволы».
        Это был не бой. Это была бойня. Практически расстрел. Намного хуже, чем тогда - на Оке. Там у неприятеля имелся хоть какой-то шанс нанести серьезные потери. А тут? Какой шанс у ганзейских наемников был здесь?
        Мушкеты били сокрушительно с запредельной для местных дистанции. А еще точно и довольно часто. Орудия - тоже. Им даже ответить толком не получалось. Как-то с этой задачей справлялись только самые везучие храбрецы. Почему храбрецы? Так ведь им, что вести ответный огонь, приходилось оказываться под весьма жестким обстрелом.
        Полчаса.
        И флот русских ботом прошел встречным курсом москитный флот Ганзы. Как раскаленный нож сквозь масло. И стрельба уже практически прекратилась. Иоанн же на это почти не обращал внимания. Он с головой ушел в разрешение дилеммы. Ведь бросать ТАКИЕ трофеи глупо, наверное. Но и медлить не стоило. Во всяком случае терять стратегическую инициативу ему очень не хотелось. Хотя, с другой стороны, орден и так ее не в состоянии теперь перехватить. Нечем перехватывать. Наверное, не чем…
        - Кажется я сошел с ума… - как-то глухо и тихо произнес Иоанн, рассматривая кровавое крошево в проплывающей мимо него лодочке. Ее удачно накрыли дальней картечью из легкой бомбарды метров с двадцати. Из-за чего практически не защищенные ничем бойцы из задних линий оказались буквально расчленены. - Какая досада…
        [1] Существует, в принципе, три основные вида картечи: насыпная, вязанная и в банке. Первую просто засыпают в картуз или так, навалом, в ствол. Она имеет наименьшую дальность из-за наибольшего рассеивания поражающих элементов. Вязанная картечь привязывается к поддону с центральным стрежнем, как правило, металлическому. Что повышает кучность ее осыпи, дальность и вообще - энергетические характеристики. Но самая лучшая - это картечь, упакованная в жестяную банку. Такая может давать вдвое большую дальность на теми же картечинами на том же заряде, что и насыпная. Жестяные банки появились только в XIX веке после Наполеоновских войн, вязанная же в XVIII веке. Густав II Адольф же применял в своих знаменитых батальонных пушках в XVII веке насыпную картечью, просто помещенную в один сдвоенный картуз с зарядом.
        Глава 3
        1479 год, 2 мая, окрестности Риги
        Рига встретила русских неприветливо.
        Опыт потери и последующей безуспешной осады Нарвы заставил защитников обнести город мощным земляным валом. Чтобы артиллерия не могла его так быстро и легко ломать, как тонкие каменные стены старой крепости.
        Разгром речного флота Ливонии делал невозможным перехват кораблей Руси, ходящих по Западной Двине. А стремление защитить Ригу, от нападения, о котором все только и говорили в Смоленске да Полоцке, привело к тому, что с малых крепостей забрали практически всю артиллерию. И, несмотря на наличие занятых ливонцами укреплений, сделать они ничего не могли для предотвращения прохождения русского речного флота.
        Поэтому Иоанн прошел сразу к Риге, дабы не отвлекаться. И осадил ее. А для решения проблем с малыми укреплениями по пути следования выделил пехотный полк с двумя канонерскими лодками, вооруженными бомбардами. Вроде той, что действовала-злодействовала под Нарвой. Только их теперь было уже две штуки. Плюс какое-то количество легкой артиллерии. Во всяком случае для неспешного взятия того же Динабурга и Кокенгаузена их вполне должно хватить.
        Ригу, понятное дело, так просто было не взять. Поэтому Иоанн осадил ее по всем правилам Вобана. Осторожно и грамотно. Начав взламывать вал с помощью легких бомбард и их чугунных гранаты. Эти «подружки» неплохо «впитывались» грунтовым массивом вала и взрывались там, выворачивая приличные воронки. Ну, по местным меркам приличные.
        Сам же он был мыслями далеко отсюда…
        Опять поход… опять война… как же она его достала…
        В это время королевский домен Руси был разделен уже на тринадцать провинций[1]. Но только одна - головная - Москва была к 1479 году более-менее приведена в порядок и устроена.
        Семьдесят процентов сельскохозяйственных угодий были сведены в колхозы. И не просто так, а с трансформацией бытовавшего здесь трехполья в кардинально более продуктивную четырехпольную систему Норфолкского толка. При которой земли под паром не имелось. Просто шло чередование культур. Горох или клевер сменялись озимой пшеницей, а та свеклой, репой или капустой, в конце же сажалась яровая пшеница, овес либо ячмень. И по новой. В итоге урожайность в колхозах, которые сумели обернуться один полный раз, достигла удивительного уровня. Сам-пять, сам-семь по пшенице. Хотя раньше было много хуже. Более того, общая площадь посевных площадей оказалось увеличена, а совокупный объем урожая вырос просто невероятно за счет гороха, свеклы, репы и капусты. Настолько, что Московская провинция уже вполне кормила себя и обеспечивала продовольствием все стоящие в ней войска. С заметным запасом. Достаточным для того, чтобы в провинции начали развивать фермы стойлового животноводства: птицефермы там, свинофермы, козлятники… Но главное - высвободились люди для других дел. Например, стало возможно на регулярной основе
строить дороги и проводить иные проекты, требующие высокой концентрации рабочих рук.
        Дороги - это кровеносные сосуды державы. Без них она чуть ли не мертва. Да, в какой-то мере их могут заменить реки. Но реки - это своего рода артерии - этакие магистральные сосуды. Они очень важны, но попросту не позволяют вводить в оборот обширные площади. На одних реках далеко не уедешь. Вот Иоанн и строил дороги. И к сему моменту уже вывел все пять основных шоссе за пределы московской провинции. Они потянулись дальше. А в ней самой активно возводил простые грунтовки из насыпей трамбованного грунта с водоотводными канавами. Не шоссе, которые он покрывал трамбованной щебенкой. Но даже такие дороги давали огромный экономический эффект.
        К 1479 году по степени экономической активности, вовлеченности земель и людей в разного рода бизнес-проекты и прочим хозяйственным коэффициентам московская провинция оказалась лучше самых развитых владений в Европе. Даже несмотря на климат. Просто за счет более эффективной организации труда, прогрессивной агротехники и дорог, без которых все это гасилось бы самым решительным образом.
        Другим важнейшим прорывом стало образование.
        Иоанн просто изнывал первые годы правления из-за нехватки не то, что образованных людей, а хотя бы даже тех, кто умел бы читать, писать и считать. Сейчас же, к началу 1479 года в его распоряжении в Москве было десять школ первого класса, три - второго и пять специальных курсов: артиллерийские, командирские, медицинские, бухгалтерские и секретарские. Все классы и курсы - годовые. Плюс Патриарх открыл семинарию для священников и готовился с 1480 года открыть еще полсотни школ первого класса в Москве и других городах столичной провинции. Совместно с королем. А еще шла подготовка для восстановления работы Пандидактериона - первого ВУЗа в мире, открытого некогда в Константинополе.
        И это было просто невероятным прогрессом! Еще десять лет назад на Руси не имелось ни одного учебного заведения. От слова вообще. А тут - вот - целая россыпь. Что позволило Иоанну, среди прочего, создать первый в мире НИИ. Смешно, конечно, называть ЭТО таким громким словом. Ведь в нем трудились сплошь «академии» с одним или край двумя классами образования. Однако… это все же был НИИ, пусть и в весьма примитивном и искаженном виде. По сути - большой амбар с бассейном, в котором тестировали геометрию будущих кораблей.
        В Европе пока еще не имелось ни галеонов, ни флейтов, ни прочих прогрессивных «лоханок», которые можно было бы просто взять и скопировать. Хуже того, никто из правителей не спешил поделить с Иоанном мастерами-корабелами. Даже те, кто слыл вроде как союзником. Ведь в те годы кораблестроение уже стало своего рода хай-теком и передовым фронтом научно-технического прогресса. Наравне с артиллерией. Только дороже. Существенно дороже.
        Вот король и посадил едва обученных хоть чему-то людей стругать корпуса корабликов и проверять их в бассейне. А полученные там замеры - фиксировать. Для чего их невеликого образования вполне хватало.
        Сам же он с головой утонул во втором НИИ. Где самолично, вместе с небольшим количеством помощников, работал над созданием паровой машины.
        Огромные просторы Руси были очень плохо связаны между собой. Да, в какой-то мере помогали реки. Но по рекам не так-то и просто возить грузы. Особенно вверх по течению. Требовались буксиры, пусть и маломощные. Без них нормальных объемов перевозок не получить. А по дорогам Иоанн хотел запустить «автопоезда», то есть небольшие колесные паровые тягачи с гирляндами прицепов. И для всего этого требовалась паровая машина. Небольшая. Пусть слабая, в десять-двадцать лошадей, но небольшая и надежная. Чем он и занимался. И к весне 1479 года в том НИИ уже стоял на стапели небольшой цилиндрический огнетрубный котел. Грубо говоря большая кастрюля, «прикрытая» крышкой и заваленная на бок. А вдоль ее длинны были установлены трубы, пронизывающие котел насквозь. По ним должны проходить продукты сгорания, разогревая воду.
        Никаких средств для сварки стали у короля не было. Клепать он не хотел и не мог, так как клепальщиков опытных также не имелось. Поэтому он ваял котел медным, собирая сваркой. Благо, что температуры горения ацетилена в воздухе для этого металла вполне хватало.
        Да, даже десяти атмосфер в таком котле не получить. Но ему столько и требовалось. Ему хватило бы и двух-трех. Которые медный котел легко держал. Во всяком случае - во время опытных замеров. Собственно, эти замеры и были последним, что он проделал перед отбытием с войском в Полоцк. Отчего немало раздражался и вообще мыслями был там, в амбаре, рядом со своим паровым детищем. Дорогим, но таким перспективным…
        - Государь, - в который раз произнес вошедший в палатку дежурный офицер.
        - А? - оторвался от бумаг Иоанн.
        - Государь, вы просили напомнить о совещании.
        - М-м-м… - с раздражением промычал король, но дежурному офицеру ничего не сказал.
        Он уже сто-пятьсот раз пожалел о том, что возглавил войско в этом походе. Зачем он тут? Конечно, армией командовал не Даниил Холмский, немало отличившийся во всех предыдущих кампаниях, но он тут и не нужен был.
        Военно-техническое и организационное преимущество у войска Руси было уже таким, что присутствие короля в войске не являлось насущной необходимостью. Во всяком случае в такого рода операциях.
        Какие сюрпризы мог преподнести орден? Никаких. А Ганза? Да тоже самое. А там, в Москве, Иоанна ждали дела. И супруга, с которой он пока еще не решил, что делать.
        Под пытку он ее не отдавал. Да это и не потребовалось. Просто поставил условие, что лишит детей всех прав, если Элеонора не расскажет все как на духу. Ну она и «раскололась». И рассказала такую грязь…
        Все оказалось очень просто.
        Папский легат - Родриго Борджиа, нашел способ обмениваться письмами с королевой, не светившись при этом.
        Их задумка была проста и изящна. Иоанн должен был принять яд. А вину официально возложили бы на Андрея Васильевича. Королева же стала бы регентом при малолетнем монархе - Владимире Иоанновиче.
        Почему все сорвалось? Из-за исполнителей.
        Высокий уровень секретности, который установил сам Родриго, привел к тому, что планы спутались. А исполнители просто превратно поняли слова и приказы.
        Как короля должны были отправить?
        Вином, которое, дескать, поступило в подарок от Андрея Васильевича. Вполне себе нормальный способ. Иоанн вина пил мало, поэтому во вкусах не сильно разбирался. И, применив терпкий сухой сорт, можно было надежно перебить привкус яда.
        А как сделали?
        Королева, когда узнала, то чуть сама в петлю не полезла, опасаясь разоблачения. Да и потом отрицала все, пока ей не поставили ультиматум.
        Понятное дело, что Иоанн показание Элеоноры записал, а потом долго и вдумчиво проверял. Применяя, в том числе и пытки для тех людей, на которых она указала. И перекрестный метод дознания, совмещенный с методами физического и психического насилия, а также скрупулезного сравнения показаний дал твердый и крепкий результат. Виновна.
        Почему наш герой вообще поставил своей жене такой ультиматум? Так аналитический отдел пришел в тупик. И Иоанн с тезисами да доводами ребят согласился. По всему выходило, что ни одна партия при дворе, что могла подготовить и совершить покушение, не имела твердых мотивов это сделать. А те, что желали и хотели, не могли. Поэтому, методом исключения Иоанн остановился на супруге, как на единственном человеке, который и мог, и имел мотивы. Да, технически она входила в неаполитанскую партию, которой свержение Иоанна было не нужно. Но, технически, не значит фактически. Потому что королева - фигура сама по себе с достаточно широким диапазоном возможностей для маневра.
        Король ведь привлекал ее к управлению государством. Ограниченно, но привлекал. Все-таки по тем меркам Элеонора имела весьма приличное образование. И ей нравилось. Более-того, она справлялась с теми поручениями, которые муж ей давал. В том числе и довольно сложными. Что вовлекало ее в дела все глубже и глубже.
        Вместе с тем росло и недовольство, которое дама испытывала. Для нее, как и для окружающих, их брак представлялся блудом. Редкая неделя обходилась без попытки склонить короля к принятию католичеству. Или, если не его, то хотя бы их детей, которых Иоанн окрестил в православие к ее чрезвычайному раздражению. Что, впрочем, не мешало того же Родриго, воспринимать и Владимира, и Софью католиками. Ведь воспитывала их Элеонора, из-за чего православными они росли лишь номинально.
        Королева хотела править.
        Сама.
        Вот как Иоанн принял закон о престолонаследии, по которому женщины смогли занимать трон Руси на законном основании, так и захотела. Муж же Элеонору завораживал и раздражал одновременно.
        С одной стороны, ей очень нравились его хозяйственные успехи. Быть женой человека, у которого всегда есть деньги приятно. Много денег. Намного больше, чем у ее отца некогда. Да и самолюбие дамы грели военные успехи Иоанна.
        С другой стороны, ребром стояли вопросы религии и сословий. Король ведь привлекал массу простых людей. Он мог запросто побеседовать с крестьянином или обсуждать какую-то деталь с мастеровым. Из-за чего свита его «обыдлела», по мнению королевы. Ей было противно находиться в этой среде. А он, казалось, не слышал ее слов. Что раздражало особенно. Разве ему сложно было избавить супругу от всего этого отребья, что постоянно болталось по кремлю? Хочет с ним якшаться? Да пожалуйста. Только в конюшне или на скотном дворе, где им и место. А то ведь не просто в кремль, но и во дворец тащит.
        И на фоне этих противоречий крепла уверенность Элеоноры в том, что она сможет править сама, опираясь на окружение мужа. Покойного мужа. Проблему Андрея Васильевича она осознавала отчетливо. Поэтому хотела подставить, выставить в глазах полков виновником отравления. То есть, это самое окружение мужа на него и натравить. Заодно включив Тавриду в королевский домен.
        Но не сложилось.
        С духовником она не могла говорить откровенно, опасаясь того, что их подслушивают. Ведь муженек последнее время начал переживать за свою жизнь и развел массу шпионов да соглядатаев. А намеки духовник не понял в должной мере правильно. Вот и подвел ее.
        Глупо получилось.
        Понятно, что заговорщики хотели действовать, не так грубо, как вышло. Но все с самого начала пошло наперекосяк. Из-за чего пришлось импровизировать весьма вульгарным способом…
        Иоанн понимал супругу.
        Иоанн принимал мотивы супруги.
        Но он не был готов ее простить. Потому что женщина, решившая убить мужа ради собственной власти и выгоды не вызывала в его душе ни толики доверия.
        Но как с ней поступить?
        Развод - это позор.
        Вот если бы она была бесплодна - куда ни шло. А так - позор. Причем нескрываемый, особенно когда вскроется причина. А она вскроется, такое шило в мешке не утаить. Из-за чего отношение с Неаполитанским королевством испортятся кардинально. А это - важная компонента его внешней торговли и бизнеса в целом. Он уже провел несколько раундов переговоров с отцом Элеоноры по этому прискорбному случаю, и они пока ни к чему не привели.
        Казнить ее?
        Было бы вполне разумно. Ведь проступок она совершила достойный такой кары. Но это не только обострит отношение с Неаполитанским королевством, но и с детьми. Ведь им-то наверняка будут постоянно «присаживаться на уши» всякого рода недоброжелатели, рассказывая, как их кровожадный отец мать извел ради политической выгоды или клочка земли.
        Сослать в монастырь?
        Так Элеонора католичка, а на Руси католических монастырей не имелось. Выпускать же ее за пределы государства - политически близорукий поступок. Элеонора показала себя очень активной и амбициозной особой. А значит, не успокоиться. И этот прыщ, так некстати вскочивший на заднице, будет нервировать Иоанна до самой его смерти.
        Вот она и сидела под домашним арестом, ожидая своей судьбы. Комфортно сидела. Читать могла. И переписку вести, пусть и с предварительной цензурой. И с детьми встречаться в присутствии отца. И гостей принимать, также в присутствии короля или доверенных людей.
        А Иоанн ломал голову над тем, что же с ней делать.
        Классическая проблема.
        Если брать в супруги серую мышку, то есть шанс закрепить ее характер у детей. К чему это приводит всем наглядно продемонстрировал Николай II. Да и не только он. Ибо мужчины Гольштейн-Готторп-Романовых[2] на протяжении всего XIX века в основной массе не отличались умом и сообразительностью. Даже на среднем уровне. Их не спасало даже элитное образование и особые условия для развития, каковых не было ни у кого в России.
        Если же делать ставку на женщин активных, умных, хитрых и деятельных, то всегда можно оказаться вот в такой ситуации, в какой оказался король. И это - еще неплохо. Мог и «табакеркой по башке получить». Только отвлекся. Только перестал держать руку на пульсе. И все. Чуть не «скопытился». Да и просчитывать мотивацию супруги не так-то просто. Ведь мужчина и женщина, как правило, думают по-разному…
        Извечная дилемма.
        Впрочем, не менее древняя, чем проблема подбора свиты. В России как традиционно повелось? Набирают верных, а спрашивают, как с умных. Откуда и бардак доходящий до абсурда. Иоанн в той жизни был тесно связан с крупным бизнесом и прекрасно знал, как формировались реальные сметы. По уму, чтобы оценить сколько на самом деле потребуется денег для того или иного бизнес-процесса, связанного с государством, требовалось к каждому сметному рублю доложить еще один - этот украдут, а потом еще пять - эти про… по бесхозяйственности.
        Если же набирать умных, то… возникает та же проблема, что и с Элеонорой всплывает. Нужно держать руку на пульсе, чтобы в один прекрасный момент не «проснуться мертвым…»
        Вечерело.
        Иоанн мрачный и несколько рассеянный вышел из своего шатра и направился на регулярное совещание. По установленному им самим правилам каждый день делался отчет о ходе осадных работ. Для чего завели специальный большой шатер, где сделали схематичный макет Риги с ближайшими окрестностями. И отмечали проход траншей, подвод орудий, разрушения вала, размещение войск со складами и разного рода важные детали. Так, чтобы ничего не упустить.
        Ничего принципиально важного там не говорили. И король там был без надобности. Но порядок есть порядок. Да и с командирами вести рабочие беседы требовалось, чтобы развиваться самому и им помогать двигаться вперед. Все-таки Рига, экстренно укрепленная Ганзой и орденом, представляла собой одну из самых мощных крепостей мира в эти годы. Высокие каменные стены. Могучий вал. Масса самой разнообразной артиллерии. Крупный гарнизон. И на этом уроке можно было многому научиться, обретя бесценный опыт. Ведь идеи Вобана знал только один Иоанн, да и то - по верхам. И теперь их требовалось как-то донести его подчиненным. Да не на словах, а на конкретном прикладном примере… на их личном опыте…
        [1] Изначально на десять. Но, после включения Смоленская, Полоцка и земель по Волге, провинций стало больше.
        [2] С 1762 года на престол России взошел Петр III, который являлся по рождению Карлом Петером Ульрихом герцогом Гольштейн-Готторпским. Во всяком случае, по отцу. Мать же его была дочерью Петра I Великого Анной. То есть, строго говоря, Романовым по традиционному праву он не был, как и все его потомки. Причем, что любопытно, юридический вопрос об именовании династии так и не был урегулирован. Петр III этого сделать не успел, а Екатерина II не стала привлекать внимания к этой щекотливой теме, как и последующие правители. И в том же «Малом энциклопедическом словаре» Брокгауза и Ефрона (1907 -1909 годов) в статье «Романовы» указано, что он угас в мужском колене 1730 году со смертью Петра II Алексеевича. Со смертью его тети - Императрицы Елизаветы Петровны в 1762 году этот род угас окончательно.
        Глава 4
        1479 год, 3 мая, Венеция
        Улица.
        Уважаемый мужчина в богатой одежде медленно ехал, покачиваясь в седле. Он чувствовал себя хозяином жизни. Тем, в чьих руках было сотни, если не тысячи судеб других людей. И это было не образное выражение. Ведь он торговал рабами. Прямо вот тут и торговал. Открыто. В Венеции. У него было восемь кораблей, которые ходили в Константинополь, закупая там товар и привозя его сюда, чтобв он торговал этими людьми на Рива-дельи-Скьявони.
        Скьявони…
        Вообще-то это слово обозначало славян. Но Византия, а потом и Османская Империя настолько активно ими торговали, что словно это в том, старом итальянском языке получило второе значение. Ведь так назывались рабы. Основная их масса. Во всяком случае среди идущих в Италию преобладали именно скьявони. И это нашло отражение не только в староитальянском языке. Например, вполне современное английское слово «slave» происходит от старофранцузского sclave, а то, в свою очередь от латинского sclavus, а оно, в свою очередь, от среднегреческого ???????…
        Так или иначе, но благодаря сначала Византии, а потом и османам, слово «славянин» в Европе долго ассоциировалось со словом «раб». Что нашло свое отражение во многих аспектах. От определенной этимологии весьма неприятных слов до банального перевода Евангелие. В котором для латинян греки перевели слово «??????» как «слуга», а для славян - как «раб». Совпадение?
        Так или иначе, но Иоанн хотел поставить жирный крест на этой порочной практике. Поэтому-то он и обратился к Папе с просьбой отлучить работорговцев, торгующих христианами, от церкви. Тот отказался, ограничившись публичным осуждением сего мрачного занятия. И тогда король начал действовать сам.
        Он отправил в Венецию свой отряд диверсантов - спецназа, который уже был им обкатан при устранении Рене Доброго в 1477 году. Тогда, ребята вполне натурально изобразили грабительское нападение, вызвавшее немало шума в Европе. Дескать, совсем «швейцарские собаки» распоясались, ибо все подумали на них.
        Сейчас же те полторы дюжины бойцов, что работали тогда, были представлены более обширным «творческим коллективом» в три десятка «лиц». И работали они куда интереснее…
        Из-за ската черепичной крыши высунулся мужчина с винтовальной аркебузой. Она долго заряжалась. Но качество ствола и нарезы давали весьма приличную дальность огня и точность.
        Дистанция шагов сорок.
        Он прицелился в район груди богатого всадника, медленно от него уезжавшего, и плавно выжал спусковой крючок. Мгновение. И курок, с зажатым в нем кремнем, ударил по кресалу откидной полки, выбив немного искр, просыпавшихся вниз - на порох. Вспышка. Выстрел. И всадник, получивший тяжелую пулю в район поясницы, начал заваливаться в седле…
        Стрелок же, уже скрылся с виду, начав спешно отходить. Ему не требовалось контролировать результат своего выстрела. С этим вполне справился другой участник засады, стоящий открыто недалеко от места нападения. Так что выстрел. И сразу ходу.
        Вход во двор, откуда на крышу выбрался стрелок, был перегорожен груженой телегой с номинально сломанным колесом. Хозяину специально дали несколько монет, чтобы он тут постоял немного, возясь с ремонтом. Поэтому всадники из сопровождения работорговца не смогли вломиться во двор достаточно быстро. А когда пробились - было уже поздно.
        Стрелок быстро соскользнул с лестницы. Пробежал по двору. И вошел внутрь дома, имеющего сквозной проход - на соседнюю улицу. Там его уже ждали «коллеги по опасному бизнесу». Да не просто так, а со сменной одеждой.
        Раз.
        И с другой стороны дома уже вышло три монаха-францисканца, один из которых тащил на спине небольшую вязанку хвороста. Оставлять весьма дорогую винтовальную аркебузу не хотелось совершенно.
        Шум - гам - тарарам шел по всему городу.
        Телохранители уважаемого работорговца пытались перехватить стрелка. Но бойцы спецназа готовились три месяца к этой операции. Изучали маршруты движения целей, их прикрытие, устраивали легкие провокации, наблюдая за реакцией. Ну и, само собой, отрабатывали пути отхода, маскировку и конспиративные квартиры, в которых они могли укрыться после дела.
        Вырезать всех работорговцев в Венеции Иоанн не считал разумным. Хотя иной раз и подумывал о том, чтобы выжечь это «дьявольское гнездо» под самый корень. Как-нибудь. Ведь город жил в немалой степени с этих доходов и вполне поддерживал столь гнилое занятие. Но для начала он решил не сильно буйствовать и ограничиться публичной казнью пяти самых уважаемых работорговцев.
        Им всем пули были отправлены в спину в районе поясницы с тем расчетом, чтобы они поразили живот. Отчего бедолаги сразу не умерли, обрекаясь на мучительную смерть от перитонита - острого и весьма болезненного воспаления. Ведь говно, которое попадало в брюшную полость из кишок, давало вполне предсказуемый финал. И лечить в те годы такие раны не умели. С этим даже в середине XX века не всегда справлялись…
        Утром же, когда ночная мгла развеялась, на воротах особняков всех подстреленных работорговцев появилась надпись на латинском языке, сделанная дегтем: «Этот человек торговал христианскими душами. Повинен смерти. Император римлян».
        К этому времени все участники покушений уже покинули город. Они еще затемно сели в лодки и тихо отплыли без шума и пыли. Благо, что их было не так уж и много…

* * *
        Тем временем в Москве в таверне шла странная беседа. Сотрудник того самого НИИ, где король возился с паровым котлом, вдумчиво напивался в компании мутного кренделя. Который, кстати, его и напаивал.
        - … столько меди… - качал тот головой. - И зачем? Просто передвижная печка?
        - Почему печка? - осоловелым взглядом переспрашивал работник НИИ.
        - Ну как? Дрова кидаешь, она и греет. Так ведь?
        - Так да не так… ик… понимаешь, дурья твоя башка, печка то не простая. Вода, ежели ее греть, паром становиться. А ежели еще сильнее греть, то сильным паром, способным предметы двигать. Но чтобы так можно раскочегарить воду, ее нужно удерживать, чтобы пар не убежал. Для того и котел закрытый делается. Крепкий котел. Государь наш измыслил огненной струей его спаивать без всякого припоя. Струя та столь горяча, что медь сама плавиться, соединяясь и выступая припоем для самой себя.
        - Ну! Брешишь! Разве так можно паять?
        - Вот те крест! Олово то, отчего так не паять? Паяют. Только там жара нужно меньше. А тут - вона как - довольно и для меди. Хотя Государь говорил - дай только срок - и железо начнем также скреплять.
        - Хорошо. Разогрели должно вы пар. И дальше-то что? Двигать предметы он будет? Шапку что ли подбрасывать?
        - Много лучше! - горделиво вскинул голову работник. - У нас в амбаре стоит выточенная из дерева модель…
        - Что?
        - Модель. Ну… ик… подобие. Государь называет ее кинематической моделью в масштабе один к пяти. Сам я не разумею смысла этих слов, но смысл задумки понимаю. На это деревянной поделке можно понять, как вся повозка самобеглая работать станет, куда котел этот поставим в будущем. И когда Государь сам подсчеты сделал, то получилось ого-го!
        - А может ага-га?
        - Нет. Именно ого-го! - настойчиво произнес работник НИИ. - Вот от Москвы до Новгорода, сколько идти?
        - Не знаю.
        - Пятьсот верст! Ну или около того. По прикидкам нашего Государя, ежели его задумка удастся, то довольно будет десятка таких повозок паровых, чтобы буквально за пару дней провозить груз из Москвы в Новгород.
        - Да ну… - отмахнулся мутный тип.
        - Государь хочет поставить на этот тракт десять таких повозок, чтобы каждый на своем участке в полсотни верст ездил. Туда-сюда. И тягать грузы.
        - Не дорого ли будет? Вон сколько меди и сил. А еще дрова тратить. Золотым груз окажется.
        - Дорого? - усмехнулся работник НИИ. - Такая повозка по хорошей дороге с десяток прицепов провезет, соединенных один за другим. С грузом в четыреста пудов совокупно. А может и больше. Вот и считай. За два дня четыреста пудов уже из Москвы в Новгород переехали. Худо поди?
        - Так - то дело доброе, - не унимался мутный тип, подливая вино работнику НИИ. - Но разве не дорогое?
        - Ик… да не… - отмахнулся паренек. - Так может и дорого. Ежели… ик… просто цену повозки считать. Но за год десяток таких паровиков груза перевозят столько, сколько тысяч пять лошадей только и справиться. Вот Государь с ними и возится. Думает о том, чтобы в походах дальних применять. Шутка ли? Такая выгода! Один к пяти сотням! Котел ведь не устает. Да, дрова. Но лошадей тоже нужно кормить. И не травой, ибо где ты ее столько напасешься в таком количестве вдоль дорог. Значит сено нужно заготавливать, да свозить им. И зерновой корм. А еще людей, что за ними ходят. Они ведь тоже не святым духом питаются.
        - Очень интересно… очень… - задумчиво произнес тип.
        - А то! Может ты к нам пойдешь?
        - А?
        - Ну… ик… Вона как интересуешься! А что? Нам люди нужны!
        - А что? Дело говоришь. А можно?
        - А почему нет? Ик… Сейчас вот соберемся и пойдем. Там с нашим старшим познакомишься. А он уж тебя с Евдокимом сведет, дабы тот поспрошал кто таков и откуда. Да ты не робей! Обычное же дело!
        - Каким Евдокимом?
        - Ну… как каким? Один у нас на Москве Евдоким что всяких злодеев ловит. Вот его Государь наш Иоанн Иоаннович и приставил за нами приглядывать. Дело то - государственное! Понимать надо! Ик…
        - Так и есть… так и есть… - покивал мутный тип. - Слушай, а давай так. Ты пока тут посиди, вино допей, а я за вещами сбегаю и сразу к Евдокиму пойдем. Заинтересовал ты меня. Ой заинтересовал.
        - Тоже можно, только… ик… вино-то тю-тю… - кивнул работник НИИ на пустой кувшин.
        - Вина моему другу! - воскликнул мутный тип, обращаясь к разносчице. И ловко выхватив откуда-то крупную монету - медведя[1], шлепнул ее на стол. - Угощаю всех!
        - О! - оживился работник НИИ. - То дело!
        И окружающие тоже зашевелились, явно обрадованные таким поворотом. Все-таки медведь - крупная монета. С нее даже нескольким мужчинам можно в пузыри упиться, ежели местное пойло хлестать, что подают всем в таверне завсегда. А так - угостить по кружечке-другой можно было всем, в зале сидел.
        - Я скоро, - шепнул этот мутный тип своему собеседнику, вскочил и нарочито пошатываясь отправился к двери.
        Владелец таверны, что стоял у барной стойки, проводил его внимательным, цепким взглядом, не выражающим никаких эмоций. Деньги-то он оставил. Мебель не ломал. Драк не зачинал. Какие могут быть вопросы?
        Дверь скрипнула.
        Мутный тип вышел в сумрак московской ночи. Тяжело вздохнул. Вытер рукавом лоб, изрядно вспотевший. Шутка ли? Чуть добровольно к самому Евдокиму не загремел.
        И тут из темноты к нему выступило четверо крепких мужчин.
        - Не шуми, - тихо произнес один из них и кровожадно улыбнувшись, прижал палец к губам.
        - Я сам деньги отдам! - прошептал этот тип, потянулся к кошельку, но не успел. Ему сноровисто заломили руку и ловко воткнули в рот кляп. Он попытался что-то промычать и начал дергаться, но тут же получил очень болезненный удар по ливеру из-за чего как-то обмяк.
        - Нажрался скотина! - громко рявкнул один из этих детин. - Тащи его братушки. Ох… жизнь моя поганка! Настасьюшка точно всю плешку за этого оболтуса проест. Какой пошляк! Разве можно так на волка напиваться?!
        - А вод представьте себе! - подражая пьяной речи, вроде как обвисшего в руках этих крепких ребят ответил кто-то из них.
        И так переругиваясь, они мутного типчика потащили в сторону от лишних глаз. Где пихнули в крытую повозку и покатили знакомиться с тем самым Евдокимом, которого он так испугался.
        Хозяин таверны, подрабатывающий на «контору», заметил странный разговор и послал паренька куда надо, дабы сообщить. От греха подальше. Явно ведь человек мутный.
        Отреагировали оперативно.
        Один сотрудник присел рядом - послушать. Другие караулили на улице, чтобы не ушел и людей не смущать.
        Да, до нормальной контрразведки было еще очень далеко. Но таких вот «клоунов» ведомство бывшего десятника городской стражи начало ловить только в путь. Благо, что те даже не пытались шифроваться или скрывать. Ибо никаких разведшкол не оканчивали за неимением оных. Иногда брали и своих, что вступали в преступных сговор со всякого рода типами. Или там заговорщик да разбойничков. Из-за чего репутация у Евдокима среди населения Москвы была мрачной. Его откровенно побаивались. И активно сотрудничали. Знали, что за укрывательством можно было и ответить. Поэтому и владельцы таверн, и настоятели храмов, и торговцы - все если и не стучали, то постукивали, просто ради того, чтобы быть на хорошем счету в этом ведомстве и про них ничего дурного не думали. А то мало ли?
        [1] С 1475 года в Москве чеканились три серебряные монеты: векша, куна и волка в 0,8 грамм 250 пробы, 1,6 грамм 500 пробы и 5,33 грамма 750 пробы, что соответствовало ?, 1 и 5 новгородским деньгам. С 1477 года начали чеканить еще три монеты: мышь, медведь и лев. Мышь была медной монетой в 1 грамм, равной 1/20 новгородской деньги. Медведь представлял собой крупную серебряную монету массой 31,36 грамм 990 пробы и был равен полусотне новгородских денег и половине рубля, а лев - золотую монету в 3,537 грамма 998 пробы - аналог флорина, выступавшего международным стандартом, примерно совпадал с медведем по стоимости. Визуально эти монеты были оформлены в том же стиле, что и векша, куна и волк.
        Глава 5
        1479 года, 21 мая, окрестности Риги
        Иоанн вышел к послам Ганзы при полном параде.
        Вчера, ближе к обеду, в устье Западной Двины вошел большой и сильный флот этой торговой корпорации. Морской. Но простор нижнего течения этой реки вполне позволял оперировать крупным кораблям тех лет.
        Семьдесят три когга самого разного размера, включая пять хольков - крупных трехмачтовых их вариантов. Очень внушительно и представительно. Любек выставил все, что смог собрать в сжатые сроки.
        Особенностью всех кораблей флота было то, что они, по своей сути, были гражданскими, совершенно не приспособленными к войне. То есть, не обладали ни стремительностью драккаров или галер, ни прочностью мановаров. Однако их размеры позволяли вместить очень крупные экипажи и абордажные команды. Достаточные для того, чтобы задавить в узости речной любого неприятеля. На что, вероятно, и был расчет.
        На каждом, даже самом малом корабле - не меньше сотни арбалетчиков. И это могло создать очень большие проблемы королю, потому что, навалившись всей толпой, они имели все шансы затоптать речных лоханки Иоанна. Ведь на их стороне и борт высокий, и масса, и возможность реализовать многочисленных стрелков.
        Цель прибытия этого флота проста - снятие осады с Риги - крупного Ганзейского города. Да, очень сильно укрепленного, но… судя по тому, как к этому моменту был разрушен земляной вал, далеко не неприступному.
        Причем флот подошел примерно одновременно с деблокирующей армией, которую Тевтонский орден и Ганза собирали в Пруссии. Спешно перебрасывая туда наемников. Да, у Иоанна была репутация, но у Ганзы - деньги. Много денег. Очень много денег. А деньги такая штука, что они, как правило, побеждают и добро, и зло, и того лесника, что идет всех разнимать оглоблей. Поэтому торговцы сумели мобилизовать довольно крупные пехотные контингенты.
        Например, из Англии приехало больше двух тысяч знаменитых лучников. Швейцарцев и фламандцев в армии не наблюдалось. Зато имелась бретонская пехота и наемники из нижней Германии. Померанцы с мекленбуржцами. Шотландцы. Шведы. Имелись также венгры, поляки и богемцы. Само собой, стояли они не единым лагерем, а тремя. Подойдя двумя корпуса с правого берега реки, довольно сильно приблизившись к внешнему валу, сооруженному Иоанном по опыту Цезаря в Алезии…
        - Рад вас приветствовать, - максимально невозмутимо произнес король.
        - И тебе здоровья, - почтенно кивнул адмирал, командующий объединенным флотом Ганзы.
        - Что вас привело ко мне в гости?
        - Осада этого города, - с едва заметной усмешкой произнес адмирал.
        - А… - отмахнулся Иоанн. - Пустое. Мне помощь в том не нужна. Сам справлюсь. Но рад, что вы решили поучаствовать.
        - Государь, - нервно улыбнулся католический епископ, присутствующий с адмиралом на этой встрече. - Мы хотели бы, чтобы ты снял осаду Риги.
        - Да, - кивнул адмирал. - Уверен, что мы сможем договориться.
        - Договориться? Но о чем? - наигранно удивился Иоанн. - Я приперся черт знает куда, потратил массу сил, времени и денег на то, чтобы просто так уйти? Вы верно шутите…
        - Государь, - вкрадчиво произнес тот епископ, - мы знаем, что тебе нужна морская торговля для продажи персидских товаров в Европе. И Ганза охотно пойдет тебе навстречу.
        - Боюсь, что Ганза столько лет занималась грабежом Новгорода, что ничего дельного предложить мне не сможет.
        - Но ты же еще не услышал предложения.
        - Ваша правда. Дерзайте.
        - Мы готовы… - начал говорить купец, прятавшийся все это время за спиной адмирала. И поведал он о том, что Ганза согласна сделать Руси только здесь и только сегодня совершенно потрясающее предложение. Этакий аттракцион невиданный щедрости. Который, на взгляд короля был ничем иным, как обычной попыткой его ободрать.
        - Нет. - коротко и лаконично произнес он.
        - Но почему?
        - Рожа треснет. По моей земли товар проходит большую часть пути. И на мне основные издержки. А прибыль основная вам. Так дело не пойдет.
        - Флот стоит денег. Его содержать - дорогое удовольствие.
        - Еще дороже содержать нахлебников, которые наживаются на тебе словно вши или клещи. Вы ведь хотите, чтобы я делал наценку не более четверти к отпускной цене. А сами сделает по своему обыкновению втрое как минимум. И как это понимать?
        - Это нужно понимать, как затраты на содержание флота.
        - Серьезно? А на мой взгляд это следует понимать, как глупость и жадность, возведенные в абсолютную прогрессию. Вы охренели, уважаемые.
        - Но у тебя, Государь, нет своего флота.
        - Вы полагаете, что я сюда притащился просто так? Воздухом свежим подышать? Вот, - махнул он рукой на Ригу, - сейчас возьму этот городишко. Обеспечу верный путь к нему из Полоцка. И займусь морским судостроением. Чем не выход?
        - Выход, - улыбнулся епископ. - А как до того торговать станешь? Или все эти годы торговлишка в простое будет? Поди захиреет.
        - Захиреет, - кивнул Иоанн. - Если другие охочие не найдут. Али вы думаете, что нас свет клином сошелся? С Иберией да Италией торговлишку вести всяко интереснее. И им наценка меньше, и мне прибыль больше. А вы? Ну… вы думайте. Как ума наберетесь, так и приходите - потолкуем.
        - Так и ты, ступай отсель, - нервно дернул щекой адмирал.
        - Не тебе мне указывать! По какому праву ты рот разеваешь?!
        - По праву сильного, - процедил адмирал. - Оглядись. Зарвался ты. Ежели я тебя отсюда доброй волей не отпущу, то тут и поляжешь. Или считаешь, что со своей горсткой людей и этими корытами на что-то способен? Я тебя раздавлю как мерзкого клопа!
        - А ты мне нравишься, - расплылся в улыбке король, хотя глаза стали очень холодные и колючие.
        - Государь! - взмолился епископ. - Прошу тебя, уйми свою гордыню! Отступись от Риги. Уверяю тебя - мы сможем договориться. Вот все успокоимся и сядем да обсудим. Не гоже кровь христианскую лить.
        - Да чего ты ему говоришь? - сплюнув произнес адмирал. - Он же схизматик! Еретик! Ему кровь христианскую лить сам Лукавый заповедовал.
        - Помолчи! - рявкнул на него епископ и хотел было уже отповедь дать, да не успел. Рука Иоанна легла ему на плечо.
        - Не надо. Не мечи бисер перед этой свиньей. - Насмешливо произнес король. - Он в силу своего скудоумия не ведает, что я стою не за православие, и не за католичество, а за единую и неделимую церковь христианскую. Но да Бог ему судья. От меня же требуется только одно - отправить его как можно скорее на этот суд.
        - Я привезу тебя в Любек в железной клетке!
        - У тебя есть три минуты, чтобы убраться на свои корабли, - оценив расстояние до шлюпок, произнес король. - После чего я велю тебя вздернуть. Голышом. Вот на том суку.
        Адмирал вспыхнул и хотел было уже устроить перепалку, но испугался исполнения обещания. И чуть ли не бегом направился к шлюпкам. Времени то ему дали в обрез. А быть повешенным для аристократа - это позор на весь его род, причем несмываемый. Тем более, голышом. Так самых ничтожных бродяг и разбойников карали. И прочих, кто от них статусом не отличался в глазах аристократии.
        Епископ тяжело вздохнул и пошел вслед за адмиралом. Как и вся свита переговорщиков. Иоанн же резко шагнул вперед. Вновь положил епископу на плечо руку и шепнул:
        - Не садись к ему на корабль.
        Тот скосился. Молча кивнул. И удалился.
        Как и остальные.
        А через четверть часа, едва шлюпка с адмиралом достигла его флагмана, король скомандовал атаку.
        Два бота, ближайшие к флагману Ганзы, пошли вперед. Тот встал чуть впереди, дабы покрасоваться. Чтобы все смогли насладиться его мощью. Из-за чего оказался в некотором отрыве от остального флота.
        Все сразу же пришло в движение.
        Корабли Ганзы начали выбирать якоря и поднимать паруса, поняв, что началось. На флагмане же якорные канаты просто обрубили, посчитав, что эта атака ботов рассчитана на внезапность. И пошли им навстречу. Адмирал был вполне уверен в себе и своих людях. Высокие борта надежно защищали его людей от пуль и картечи. А многочисленность команды и воинов позволяло чувствовать полную уверенность в исходе схватки с этими двумя ботами. Они выглядели легкой добычей.
        Боты же, выполняя приказ короля, переданный сигнальными флажками, не стали сближаться. И, когда до флагмана оставалось триста метров, отвернули к берегу, имитировав отход… бегство…
        Адмирал бросился за ним. Тем более, что основные силы русского речного флота были в паре миль и у него имелись все шансы прижать и раздавить эти «калоши» до их подхода. А дальше и свои подоспеют.
        Но тут произошло ЧП.
        Еще раньше приказа ботам, Иоанн скомандовал Кирьяну Зайцеву, что выслужился в командиры батареи кулеврин, разворачивать свои орудия и выводить их на огневую позицию. Они находились уже довольно близко к стенам. Вот оттуда, по широким траншеям на лямках бойцы их и потащили. Скрытно.
        Когда же флагман, преследуя боты, оказался в четырехстах шагах от берега, из траншеи показались они. Все шесть кулеврин.
        Бойцы пехоты, выполнявшие роль «ездовых осликов», споро их выкатили. Развернули. И поставили в рядок. А обслуга стала заряжать да наводить. Минуты не прошло с момента их появления, как грянул первый залп.
        Мимо.
        С накрытием, но мимо.
        Двадцать секунд. Перезарядились.
        Десять секунд. Скорректировали наведение.
        Залп.
        Есть! В трехмачтовый хольк попало два ядра из шести. А это немало! Ибо 20-фунтовые ядра проделывали в бортах флагмана приличные дырки. Но главное - сгенерировали целые фонтаны щепок, летевших в скученный личный состав.
        Тридцать секунд.
        Новый залп.
        И три попадания из шести.
        Пятым залпом одно из ядер задело мачту, что с грохотом обрушилась прямо на экипаж.
        Седьмым залпом удалось разбить рулевое перо, из-за чего флагман потерял управление. Оказавшись уже метрах в трехстах от берега. Циркуляция, к счастью для адмирала, началась от берега. Но скорость хода из-за рухнувшей мачты и поврежденного рангоута с такелажем, выходила довольно скромной. Едва три-четыре узла. Он скорее уже отползал, отворачивая бортом.
        Десятый залп.
        Еще одна мачта рухнула. Но в этот раз за борт. Из-за чего кораблик совершенно замер. Не считать же скорость те жалкие полузла, что выжимал этот большой когг.
        Ну как большой?
        По меркам золотого века парусного флота - лоханка. Жалкие пятьсот тонн водоизмещения. Да еще и построенный по архаичной технологии. То есть, сначала собирали корпус корабля, а потом в него вставляли элементы набора в качестве распорок. Для лодок и маленьких корабликов такая технология в какой-то мере была уместна, хоть и не давала должной прочности. В кораблях свыше ста тонн уже выглядела перетяжеленной[1] и слишком хлипкой. Ее и волна-то в шторм ломала только в путь, несмотря на толстые доски. А тут 20-фунтовые длинноствольные орудия, которые ощутимо по своему действию превосходили 18-фунтовые[2] морские пушки третей трети XVIII - начала XIX века, принятые на вооружение всеми крупными морскими державами тех лет. Их ставили валом на типовые фрегаты в то время. По массе ядра орудия эти были сопоставимы, а вот по длине ствола кулеврина явно опережала конкурента, имея двадцать пять калибров против восемнадцати с половиной. Хуже того, кулеврина обладала высверленным и калиброванным стволом по концепции Грибоваля, а эта 18-фунтовка - нет. Из-за чего на том же заряде била поделка Иоанна дальше, точнее и
сильнее. А ведь на практике и тех орудий фрегатов вполне хватало, чтобы «сломать лицо» любым торговым «калошам» и даже большего водоизмещения, чем тут.
        Ядра прошивали борта бедного холька насквозь, если влетали в боковой проекции. И падали в воду где-то за бортом. Вдали. Поднимая фонтан брызг. Если же заходили вдоль или под углом, то пробивали корабль не всегда насквозь. Иной раз и застревали в каком-то грузе.
        Что там творилось с людьми Иоанн не хотел даже и думать.
        Тишина.
        Стволы кулеврин перегрелись.
        Их спешно поливали уксусом и активно банили влажным банником. Флагманский же корабль Ганзы, немного накренившись на один борт, выглядел жалко.
        Пожара на нем не возникло. Да и с чего?
        А вот побило ядрами этот большой когг страшно. Местами борта выглядели буквально выворочены. Да и в воду он осел немного. На корму, по которой попали больше всего. Видимо от таких страшных ударов там открылось много течей.
        Два бота, повинуясь приказу короля, снова заложили циркуляцию, и направились к флагману. Основные силы ганзейского флота не успевали его прикрыть. Хотя спешили. Но были слишком далеко. Так что оба бота прошли кильватером под бортом холька со стороны берега. И, на проходе, кидали за высокие борта его «ивановки» - ручные чугунные гранаты с фитильным запалом. И те задорно хлопали там, словно китайские петарды. Прямо среди людей.
        Под финиш же, со второго бота, в сторону флагмана метнули с десяток зажженных факелов. После чего, следуя за головным мателотом, отвернули к берегу и ушли под защиту кулеврин.
        Флагман же не загорелся. Видимо людей там еще хватало живых, и они успели потушить факелы. Либо просто не повезло. Однако корабль это не спасло. Открывшиеся от обстрела течи сказывались все сильнее и сильнее. И он на глазах начал оседать в воду, чуть накреняясь. Да так ловко, что борт, обращенный к берегу и опускался в первую очередь. Там ведь повреждения были сильнее.
        И вот - когда хольк уже опасно приблизился фальшбортом к воде, норовя зачерпнуть «живительной влаги», король вновь скомандовал открытие огня. В этот раз стреляли мушкетеры. Точнее не мушкетеры, а аркебузиры, вооруженные этим тяжелым, мощным и грозным оружием. Точность их боя на триста метров была далека от идеала - пуля давала разброс почти четыре метра в поперечнике. Но этой точности вполне хватало для того, чтобы накрыть обстрелом эту цель. С убойностью же проблем не было. Они и на четыре сотни шагов человека могли уложить наповал.
        Залп. Залп. Залп.
        Прямо в эту скученную толпу людей.
        Залп. Залп…
        Когда стало уже совсем непонятно куда стрелять от порохового дыма, Иоанн прекратил обстрел. Корабль же совсем лег на воду и стремительно под нее уходил. И уже пару минут спустя торчал лишь мачтами над водой.
        - Недурно, - произнес король, наблюдая тот факт, что корабли Ганзы отворачивают. - Второй раунд переговоров, как по мне, вполне удался. А ну как дай по той толпе несколько залпов на пределе дальности. Пометь территорию. А то эти бездомные коты что-то совсем обнаглели.
        - Так точно, Государь, - козырнул Кирьян Зайцев, расплывшись в улыбке, ибо Иоанн подошел к батарее и наблюдал за этим эпизодом с нее.
        [1] Из-за особенности конструкции толщина досок несущего корпуса (клинкерная технология) возрастала нелинейно для обеспечения той же жесткости и прочности.
        [2] Русский фунт в этой сборке реальности был равен 400 грамм, то есть 20 фунтов = 8 кг. В данном случае речь идет о 18 английских фунтов (0,453 кг), то есть 8,15 кг.
        Глава 6
        1479 года, 2 -3 июня, где-то на нижнем течении Западной Двины
        После недельного стояния флота Ганзы под Ригой дело окончилось к их полному неудовольствию - город пал. Нет, конечно, прямой связи между приходом флотом и этим событием не было. Просто Иоанн сумел вскрыть мощный земляной вал с помощью гранат легких бомбард и взять этот участок укреплений. И уже оттуда начать бить по достаточно тонким каменным стенам городам, не рассчитанным на действие артиллерии.
        Хватило одного дня обстрела, чтобы горожане запросили мира.
        За это время армия ордена, предоставленная ему Ганзой, предприняла две попытки сбить русских с их позиций. Но безрезультатно. Оба раза Иоанн применял один и тот же прием.
        Сначала стрелки одного полка вели обстрел, встав на бруствер внешнего вала полевого лагеря. А потом, когда многочисленный противник все же подходил, спешно отбегали, давая возможность двум другим полкам пехоты расстреливать неприятеля, лезущего через вал. Да, бойцы ордена и наемники старались. Но быстро перелезть им не удавалось, чтобы вновь обеспечить численное преимущество и продолжить наступление.
        Это стрелки Иоанна так трудились. А пикинеры оба раза обозначали фланговые удары в момент перелома, вынуждая неприятеля отступить. Тогда, когда лезть через вал уже сил у него не было моральных, а пострелять, с опорой на него - вполне еще хотелось. Благо, что вал был невысокий. По грудь.
        Город пал.
        Иоанн же, был вынужден спешно оставить войско, отправившись в Москву, потому что оттуда пришли очень тревожные известия. Пожар. В сложившихся политических реалиях - весьма «своевременное» событие. А тут и без него справятся. Благо, что дальше действовать можно было только от обороны.
        Уходил он осторожно.
        Просто сел после обеда на один из своих ботов и с малым отрядом сопровождения отправился вверх по течению. Стараясь при этом не привлекать внимания ни людей Ганзы, ни ордена.
        Однако… в этот раз его обыграли.
        Пристав вечером к левому берегу, король не ожидал никакого подвоха. Враг оставался на правом. И здесь было в целом спокойно. Во всяком случае, по его мнению. Иоанн снял доспехи. И с тревогой сел к костру, где готовили похлебку.
        Хотелось есть. Но больше хотелось добраться уже в Москву и понять, какого черта там твориться. Ведь по словам гонца там имел место большой пожар, который охватил сразу несколько изолированных посадов. Тут и семи пядей во лбу не требовалось, чтобы понять - искусственного происхождения сия напасть.
        Хуже того было то, что там оставалась Элеонора, статус которой, несмотря ни на что, пока еще был как у полноправной королевы. Во всяком случае, афишировать факт ее ареста Иоанн не стал. И о том знали лишь высокопоставленные люди, как на Руси, так и за рубежом, а также часть дворцовых слуг. Простой же люд о том не ведал, считая, что королева хворает.
        А тут такой пожар.
        Она в этой неразберихе могла легко сбежать. И тогда и без того нестабильная ситуация вышла бы из-под контроля окончательно.
        - Государь, - тихо произнес один из аркебузиров, к костру которых по своему обыкновению он подсел. - А чего печалиться то? Пожар дело обычное. При тебе не иначе как благословение небес оберегало людей от сей напасти. Но от него совсем не убежать.
        - Сильный пожар сказывают, - несколько рассеяно сказал Иоанн, погруженный в безрадостные мысли. - А отчего так - не ведаю. Как с одного посада на другой огонь переметнется? Там же стены…
        - Знать ветер сильный, - произнес второй аркебузир. - Он иной раз мотки соломы далеко уносит. Вот, ежели горящий пучок с крыши подхватил, так и до соседнего посада донести мог.
        - Мог, - нехотя согласился король. Но сам в то не верил.
        Орден и Ганза не собирались сдавать позиции. Точнее даже не орден, что вряд ли такими делами займется, а Ганза. Купцы, они намного гибче в методах. И отравить могут, и поджог устроят, и разбойничков наймут.
        И тут, словно в подтверждение его мысли от ближайшей опушки стал доноситься свист. Такой тихий, приглушенный. Словно стрелы летят.
        - Стрелы? - спросил один из аркебузиров, привставая.
        Через что Государь и выжил. Ибо вставший аркебузир, получил пару стрел и завалившись на короля прикрыл его. Спас так сказать, невольно пожертвовав своей жизнью.
        Английские лучники, сев на коней, гнали их нещадно, стремясь не упустить бот. Тем более, что тот шел против течения и демонстративно не сильно-то и спешил. Дескать, обычным порядком двигался в Полоцк за припасами.
        Но у Ганзы в армии короля имелись свои люди. Успели навербовать. Ведь нет такой крепости, ворота которой не открыл бы ослик, груженый золотом. Тут, правда, не ослик потребовался, а простая и бесхитростная вербовка. Под вино. Благо, что найти среди воинства Иоанна тех, кто увлекается игрой в азартные игры и постоянно проигрывается, оказалось несложно. Вот они-то и сдали Ганзе тот факт, что король отчалил. Выставив заранее условленный сигнал, не привлекающий ничье внимание, но прекрасно наблюдаемый с кораблей.
        Стрелы свистели густо. А Иоанн лежал, придавленный телом своего бойца, и лихорадочно соображал. Требовалось немедленно действовать. Вот только как? Высовываться и бежать? Куда высовываться? Под стрелы?
        Но вот - обстрел утих.
        Небольшой лагерь у реки оказался буквально утыкан этими пернатыми гостинцами. До такой степени, что казалось, словно бы они там росли. Как тимофеевка или что-то вроде того.
        Иоанн осторожно оттолкнул тело аркебузира и осмотрелся.
        Выжившие бойцы также поднимались. А из темноты стали приближаться латники. Отблески костра явственно выхватывали фрагменты их «белого доспеха» из мрака.
        - К бою! - Рявкнул Иоанн, вскакивая и выхватывая свою эспаду.
        Его бойцы не подвели.
        Он уходил специально с самыми надежными. С теми, что шли с ним уже не первую кампанию. Поэтому они быстро поднялись и окружили своего короля.
        Выжили в основном те, на ком имелись доспехи, не снятые по той или иной причине. На ком-то полулаты. На ком-то ламеллярная чешуя. Не суть. Главное то, что стрелы эту преграду не брали. А били по площади. И не всем угодили в уязвимые части тела.
        - Это лишнее, - произнес, вышедший из темноты епископ. Тот самый епископ, что участвовал в недавних переговорах.
        В этот раз он был одет не в рясу, а в латы. И откинув забрало на своем армэ с улыбкой смотрел на короля.
        - Я же просил тебя Государь, смирить гордыню и оставить Ригу. А ты что же? Вот Господь тебя и покарал.
        - Значит это все ложь?
        - Что именно?
        - Пожар в Москве.
        - О нет, - улыбнувшись, произнес епископ. - Наши люди просто не успели. Мы надеялись, что пожар отвлечет тебя от Риги. И, как видишь, не прогадали. Но ты превзошел все наши ожидания. Превосходный подарок. Не так ли?
        - Подарок еще не вручен, - процедил Иоанн.
        - О, не беспокойся об этом. Сейчас наши английские друзья выйдут вперед и просто вас расстреляют из луков. Так и закончится твой жизненный путь. В бою. Как ты, полагаю, и желал. Как у твоего древнего предка - Свентослава. Из его черепа, печенеги, кажется, сделали чашу. Прекрасная традиция. Не так ли? Я преподнесу Святому престолу чашу для причастия из твоего черепа как реликвию. Это ведь поистине чудесно. Мертвая голова последнего Императора Рима… хотя, какой ты Император Рима? Случайный самозванец, волею судьбы, получивший этот громкий титул.
        Иоанн промолчал.
        Ему было безумно стыдно и обидно за то, что, зарвавшись, он так глупо попался. Слишком много побед совершенно вскружили ему голову. Он возомнил себя непобедимым.
        - За детей не бойся. Мы проследим за тем, чтобы твой сын наследовал тебе. И утвердил вечный мир с орденом и Ганзой. На наших условиях.
        - Мой дядя вмешается.
        - Твой дядя мертв. Уже месяц как мертв. - усмехнулся епископ. - А его малолетний сын вряд ли что-то сможет предпринять. Яд, друг мой, творит чудеса.
        - Почему же я об этом не знаю.
        - Мы запомнили то, как ты боролся с почтовыми голубями Смоленска и поставили своих людей с охотничьими птицами у Перекопа. В степи хватает тех, кому ты ненавистен. И купить их стоит не так уж дорого.
        Тишина.
        - Ничего не хочешь сказать? Угрожать? Или молить о пощаде? Ты попробуй. В конце концов, мы же не звери, может и согласимся.
        - Ты решил сражаться из последних сил, - тихо прошептал себе под нос Иоанн, но из-за тишины все вокруг это услышали. Он говорил не на старорусском языке, а на вполне обычном для XX -XXI века. Из-за чего речь казалась чужеродной… как будто иноземной, но более-менее понятной. Всем. Включая епископа, который свободно владел языком противника. - Смерть не повод сдаться, ее ты полюбил. Взрыв тянет разум во тьму. Не важно, как ты пал. Волю сжимая в кулак, ты сам себе сказал: Встать. Победой свой новый мир создать. С судьбой играть, чтобы жить. И знать. Что русский не побежден. Еще не рожден, кто мог бы его сломать[1]…
        - Что?! - переспросил с раздражением епископ, которого такой ответ совсем не устроил.
        - Делай - то, что должен. Будет - то, что будет. Кто-то тебя поддержит. Кто-то тебя осудит. Главное же - мир - не забудет[2].
        - Глупец! - раздраженно воскликнул епископ, которому на самом деле хотелось не столько убивать Иоанна, сколько взять в плен. Это было более выгодным во всех отношениях решением. - Всевышний тебе здесь не поможет!
        Иоанн мрачно посмотрел на него. Его разрывали эмоции. Сильные эмоции. В его сознании произошел какой-то перелом. Тот в целом добрый и рациональный человек куда-то делся, осыпавшись как пепел на ветру, обнажая зверя. Лютого, жестокого зверя. Который хотел жить… крови врага и жить. Выжить, вырваться и отомстить. Всем им отомстить.
        - Всевышний? - тихо спросил король. Ударил носком сапога в землю. Присел. Зачерпнул ее в кулак. Поднял перед собой. Вдохнул запах, закрыв глаз. После чего прорычал. - Ты верно забыл тварь, на чьей земле ты стоишь.
        А потом раскрыл глаза, пылающие яростью и громко начал декламировать быстрым речитативом чуть измененный фрагмент из песни «Князь» группы Сколот:
        Не видно неба синевы, повсюду вороньё!
        Мы не добыча! Тварь!
        Мы волки!
        Хищное зверьё!
        И, если Маре суждено забрать нас в мир иной,
        Мы встанем рядом с Праотцом
        В небесный ратный строй!
        Тишина.
        - Кар! - Раздался пронзительный звук ворона. Одного из тех, что с самого Алексина следовал за королем. К ним все уже привыкли из окружающих. Воспринимая как необычного ручного питомца.
        Епископ обомлел от неожиданности.
        А Иоанн выхватил из-за пояса пистолет с ударно-кремневым замком, вроде тех, что шли на вооружение гусар, и навскидку жахнул из него прямо в лицо этого «святоши». После чего ринулся вперед.
        А за ним и его бойцы.
        У всех защитников короля были эспады. Он сабли и палаши у пехоты не очень жаловал. Мощные же крепкие и тяжелые боевые шпаги, именуемые им эспадами, уважал. Это и дало кратковременное преимущество его людям.
        Английские лучники прыснули в стороны, опасаясь близкого общения с людьми короля. А латники? Они просто не ожидали такой дерзости от по сути поверженного противника.
        Их, понятное дело не поубивали. В таких доспехах это непросто. Но посбивали с ног, в этом рывке.
        Внезапная атака привела к тому, что королю и его людям удалось пробиться сквозь окружение. И ворваться в ночную темноту, уйдя за полосу света, отбрасываемую кострами.
        Короткая пробежка.
        Лес.
        За ними уже спешила погоня.
        - Скидывайте броню! - крикнул Иоанн. - И за мной! В реку!
        И бойцы его послушались. Благо, что даже полулаты можно было расстегнуть на ходу и скинуть с себя. Там всего один пояс, а потом через голову перекинуть.
        Плавать же умели все. Плавание являлось одним из важным компонентом подготовки старослужащих, протянувших хотя бы пару лет в строю. Так что забежав в реку, они начали энергично загребать, стараясь выйти из зоны действия лучников. Не так далеко требовалось отплыть. Всего метров на шестьдесят-семьдесят. Тем более, что темнота вон какая была.
        Преследователи, конечно, выбежали на берег и попытались в них пострелять. Но момент был упущен. Во-первых, ни черта не видно, куда и в кого бить. Темно. А во-вторых, далеко. Это спешенные рыцари сразу бросились в преследование, лучники же немного замешкались. Что и дало королю с его бойцами несколько минут форы.
        Выплыв на середину реки, они перевернулись на спину и поплыли по ее течению, стараясь как можно дальше свалить от того места, где случилось нападение. Тем более, что по течению плыть в теплой воде легко и приятно. Особенно, когда ты попал в струю.
        Выбираться на правый берег они не решились, опасаясь, что там может быть дублирующая засада. Поэтому так и плыли, сплавляясь до самого армейского лагеря.
        Доплыли не все. Далеко не все.
        Но факт хорошей подготовки дал о себе знать.
        Пришлось по пути, правда, скинуть в воду и оружие, и часть одежды, и обувь. Но… король с дюжиной защитников сумел доплыть.
        - Государь… - ахнул постовой, увидевший Иоанна, с трудом, на карачках, выбирающегося из воды. Тот посмотрел на него мутным взглядом. И обессиленный рухнул прямо в жижу на берегу. Примерно также поступили и остальные. Едва почувствовав под собой твердь, они теряли сознание от переутомления. И если бы не бойцы, своевременно их заметившие, так бы и захлебнулись на берегу…
        [1] Фрагмент песни Павла Пламенева «Русский не побеждён».
        [2] Фрагмент из рок-оперы «Орфей».
        Глава 7
        1479 года, 7 июня, окрестности Риги
        - Проклятый колдун! - в сердцах воскликнул епископ, вскочив со стула. Пуля, выпущенная из пистолета, попала в шлем и не убила его. Но обеспечила неслабое сотрясение мозга. Так что теперь он маялся от этой боли и весьма неприятных ощущений.
        - Колдун? - удивился кардинал.
        - Конечно! Он прочитал заклинание и прорвался!
        - Ты запомнил его слова?
        - Какие?
        - Заклинания? Или судишь о том по слухам?
        - Он прочитал его мне в лицо!
        - На каком языке? - подался вперед кардинал.
        - На каком-то славянском наречии. Малознакомом.
        - И о что там говорилось? Ты разобрал?
        - Не очень. О том, что я тварь, а они не добыча, а волки. И еще чего-то. А потом…
        - Так он тебя просто обматерил, - улыбнулся кардинал, откинувшись назад и отмахнувшись от этого вздора.
        - Но он прорвался! Еще и этот ворон его вездесущий.
        - И что? Ты дурак! Конечно, прорвался! Зачем ты вообще совершил эту глупость? Тебе же говорили, что в его жилах течет кровь потомка самого Вотана - древнего бога войны и мудрости. И судя по всему, побывав на пороге того света, он с предком своим и познакомился. А это бесследно не проходит. Дурак! Ты бы еще на Геракла войной пошел или Орфея.
        - Он не Геракл.
        - У всех потомков божественной крови своя сила. В роде Иоанна она дремала, из-за того, что ее сильно разбавили простые смертные. Он же, прикоснувшись к своему праотцу, пробудился. Так что…
        - Его надо уничтожить!
        - Увы… Всевышний посчитал иначе, - развел руками кардинал. - Если он укрыл Иоанна от стрел во время того обстрела и помог не только бежать, но и выплыть, то явно на его стороне. Кроме того, Святой престол что тебе рекомендовал? Пытаться договориться. А ты что устроил? Скотина. Ты зачем вообще поддержал эту кампанию? И я полностью согласен с Иоанном. Ты, тварь, даже не представляешь, как навредил христианской вере.
        - Я сказал ему, что его дядя убит. Отравлен по нашему приказу.
        - Вернется домой и узнает, что он жив, а ты его обманул. Хотя язык тебе только за это нужно вырвать. Дурак… - покачал головой этот высокопоставленный иерарх.
        - А пожар? Вдруг он все же случиться?
        - На все воля божья, - отмахнулся от его переживаний кардинал. - Сказал ли Иоанн что-то полезного? Или только обматерил, дал в морду и прорвался?
        - Он говорил стихами. И я все и не припомню… - покачал головой епископ. - Это ведь совсем непривычное мне наречие. Они сами на таком не говорят. Я едва разобрал смысл и не уверен, что правильно.
        - Хорошо, - кивнул кардинал, вставая. - И обязательно запиши все, что вспомнишь.
        С этими словами он вышел за дверь каюты. Посмотрел на мрачного воина, что стоял там словно часовой. Вздохнул. Показал жестом руки, словно отрезает шею. И тихо произнес:
        - Про соль не забудь.
        - Все сделаю в лучшем виде, - оскалился этот воин, вытаскивая из-за пояса не то тесак, не то большой нож. И нырнул в каюту, прикрывав за собой дверь.
        Оттуда донесся возглас. Глухой удар. И хриплое бульканье.
        Меньше чем через минуту дверь открылась и этот здоровенный детина, громко свистнул, позвал своего помощника. Который прибежал к нему с двумя ведерками. Одно с солью, а второе, которое побольше, с крышкой.
        Еще пара минут возни.
        И детина вышел из каюты, вынеся в руке слегка измазанное в крови крупное ведро.
        - Дело сделано.
        - И не забудьте прибраться, - кивнул кардинал на темненный зев помещения. - А это тащи за мной…
        Спустя час к берегу возле Риги. Прямо к сторожевому посту, пристала лодка, спущенная с одного из кораблей Ганзы.
        Постовые дергаться не стали. Просто сообщили по инстанции и теперь эту лодку встречали уважаемые люди с очень крепкой командой поддержки.
        - Мой господин, - произнес на ломанном русском богато одетый человек в лодке, - просит передать ваш король этот подарок. Зи траген! Шнелле! - рявкнул он на морячков и те ловко спрыгнув на берег поставили перед встречающей делегацией крупное ведро. И положили на него кожаный тубус, запечатанный какой-то печатью.
        - Что это?
        - Извинения мой господин. Он недосмотрел за свой пес.
        С этими словами этот человек махнул рукой и морячки ловко отчалили от берега и погребли прочь. В них никто не стрелял. Их никто не преследовал. Хотя хотелось. О том, что на короля совершено вероломное нападение в лагере уже знали. Однако это были переговорщики и стрелять в них - позор. Поэтому, скрепя сердце их отпустили.
        Старший офицер подошел. Поднял тубус. Осмотрел его. Протянул стоящему рядом командиру рангом пониже. Открыл крышку большого ведра, заполненного солью. Взял лежащую поверх бумажку и вздрогнул. Под ней отчетливо просматривалась макушка человеческой головы.
        Он развернул листок бумаги и криво усмехнулся.
        «Король знать кто сие есть»
        - Берите это все и пошли.
        Произнес он, аккуратно уложив бумагу обратно и прикрыв крышку…
        - Государь, там послание от торгашей принесли, - сказал вошедший в комнату самого богатого особняка Риги дежурный офицер.
        - Запихните их послание им в жопу, - раздраженно буркнул Иоанн.
        - Они уже отплыли. Офицер, что принял его, говорит - вам понравиться.
        - Понравиться?
        - Я глянул… судя по всему - так и есть.
        - Ну несите, - нехотя произнес король, который ныне желал лишь одного - крови. Из-за чего в Риге к сему моменту не осталось ни одного человека, хоть как-то относящегося к Ганзе или ордену. Город опустел. Более-менее пережили эту резню только бедняки, да и то не все.
        Вошло два бойца с большим ведром. И несколько человек с кожаным тубусом, явно содержащим письмо.
        - Что там?
        - Голова Государь.
        - Голова? Кого?
        - Тут написано, что ты ведаешь.
        - Ну так достаньте.
        Офицер кивнул бойцу. Тот снял крышку и отмахнув соль по бокам с некоторым трудом вытащил голову за уши. За волосы не схватиться - выбритая плешка тонзуры мешала.
        - Ха! - воскликнул Иоанн, увидев искаженное смертью и солью, но вполне узнаваемое лицо. - А я думал, что пристрелил эту тварь там, на берегу. Что они сказали на словах?
        - Что это извинения от их господина, который не досмотрел за своим псом.
        - Вскройте тубус. Только не тут, а на улице и в перчатках. Кожаных. Там внутри может быть яд или ядовитые насекомые. И не снимайте перчаток до тех пор, пока касаетесь этой бумаги или пергамента.
        - Слушаюсь, - кивнул офицер с тубусом и вышел.
        Вернувшись через пару минут, он произнес:
        - Государь, из тубуса ничего не высыпалось и не выпадало. Никаких насекомых. Внутри был скрученный пергамент с привешенной свинцовой печатью.
        - Что за печать?
        - Не ведаю. Никогда такой не видел. Полагаю, что церковная.
        - Вскрывай. Читай.
        Он молча ножом срезал печать, что висела на веревочках, плотно обматывающих пергамент. Развернул его. И виновато прошептал:
        - Тут по латыни. Я ее не разумею, Государь.
        - Твою мать! - Воскликнул Иоанн. Обвел взглядом всех присутствующих. Все опускали глаза, признавая свое незнание этого языка. Поэтому наш герой тяжело вздохнул. Встал, кутаясь в теплый плед, так как он до сих пор не мог отойти от слишком долгого плавания. Надел перчатки свои кожаные для фехтования. И взял у офицера письмо. Шапку с официальной частью он просмотрел наискосок, зафиксировав, впрочем, тот факт, что автор письма не забыл упомянуть о нем не только как о короле Руси, но и Императоре римлян да короле Иерусалима. Именно так «Император римлян» без уточнения, что восточных.
        « … к огромному моему сожалению, я не успел прибыть вовремя. Когда добрый наш пастор и наставник Сикст IV узнал, что задумали учинить торгаши да орденские люди, то немедленно отправил меня к ним, дабы навести порядок. Но было уже поздно. И, прибыв к флоту лишь вчера, я попросту опоздал.
        Никогда бы не подумал, что епископ Дерпта решится на столь скверный поступок. А переговоры ты вел именно с ним, ежели того не ведаешь. Я приказал его казнить без всякого промедления, пользуясь своей властью и положением.
        Флот торгашей я увожу.
        Я устрашил их гневом Святого престола и тем, что воевать они вздумали с потомком Вотана. Не знаю, что испугало их больше, но мню, теперь они станут сговорчивее.
        Деньги наемникам, что стоят в армии ордена, Ганза более тоже платить не станет. Посему скоро они разойдутся по домам. Либо перейдут на твою сторону, если ты не пожалеешь им денег. И помогут утвердить тебе свою власть в Ливонии.
        К огромному сожалению Святой Престол не может открыто приказать католическому ордену дать присягу православному монарху. Ты ведь в православную веру крещен. Но и препятствовать не станет утверждению твоей власти на этих землях силой оружия. Святой престол считает, что орден изжил себя и буллой от 1 мая сего года упраздняет его. Ибо он давно ведет светский образ жизни, лишенный всякого благочестия духовного.
        О словах епископа даже и не думай. Курьер, что сообщил тебе о великом пожаре в Москве, был его человеком. Это послание принесли специально, чтобы тебя выманить. В Москве все хорошо. И дядя твой, дай ему Бог здоровья, жив. И супруга, как ей и положено, сидит под домашним арестом, молясь и каясь за свои прегрешения.
        Папа сильно переживает по поводу вашего развода. И очень надеется на то, что ты сможешь найти способ примириться. Ему, как христианину больно смотреть на разрушение крепкой семьи и оставление детей сиротами. Тем более, что этим обстоятельством могут воспользоваться разные люди и втравить тебя, Государь, в большую войну в Европе. А это, как ему ведомо, не в твоих интересах. Сам же знаешь, как клубок противоречий ныне возник между Луи Французским, Карлом Бургундским и Фридрихом Германским. Нужно ли тебе воевать за них? Даже если они тебе посулят какую-то соблазнительную выгоду.
        Святой престол очень надеется на то, что ты, Государь, все же решишься на Великий крестовый поход и вернешь землям христианским свободу. В чем твою Восточную Испанию с великой радостью поддержат короли Западной Испании. И флот выставят, и армию.
        Также в Европе хватает монархов и владетельных аристократов, которые дали обет присоединиться к ближайшему крестовому походу. И Святой престол приложит все усилия к тому, чтобы они выполнили обещанное.
        Кроме того, Святой престол уполномочил меня сообщить, что согласен, в удовлетворение твоей просьбы, передать в Москву хранимые в Риме главу апостола Андрея Первозванного, особо почитаемого на Руси, и частицу Креста, некогда хранимые в эллинских Патрах. В связи с чем ближайшей осенью пришлет тебе посольство.
        Педро Гонсалес де Мендоса, примас Испании и архиепископ Толедо
        P.S. Моя королева, Изабелла Кастильская выражает тебе, Государь, свое восхищение за ту казнь мерзких работорговцев, что ты учинил. Тот, кто торгует христианскими душами не лучше Сатаны. И ему нет места на земле. И особо просит за родственницу своего супруга, дабы ты сжалился над ее слабостью в момент дьявольского искушения и просил, как и подобает доброму христианину. Тем более, что бывший кардинал Родриго Борджиа, виновный в том злосчастном покушении, уже предстал перед Создателем, после строго послушания на хлебе и воде. Искусный в речах, он сумел поколебать ее веру. Отчего она польстилась на греховное…»
        Иоанн бросил письмо на стол и вернулся в свое теплое, покрытое шкурами, кресло. Задумчивый и в изрядной степени сконфуженный.
        Примас - это очень серьезно.
        Это намного выше чем обычный кардинал. Считай - первый заместитель Папы в регионе с очень широкими полномочиями[1]. И такие слова…
        - Как там корабли Ганзы? - наконец спросил король.
        - Снимаются с якорей и уходят. - доложил дежурный офицер.
        Государь потер виски.
        - Хорошо. Оставьте меня. Мне нужно подумать.
        Все вышли.
        А король просто и бесхитростно завалился спать. Спешить и принимать сказанное в письме на веру он не хотел. Да и прямо сейчас важнее в его глазах выглядело не эта кампания, которую так или иначе он выиграл. Взятие Риги с Нарвой поставило жирные крест на боеспособности Ливонии. Ибо он заблокировал главные морские порты региона, поставив их под свой контроль. Дальше начиналась простая рутина. Тем более, что Полоцк тоже он контролировал, а значит и со стороны Литвы им поставок да подкреплений не могло поступать.
        Сейчас он ломал голову над тем, как наградить вырвавшихся с ним людей и родственников тех, кто погиб. Особенно того паренька, что закрыл своим телом короля от стрел.
        Списки он уже составил.
        Но что им давать? Чем награждать? Вопрос… большой вопрос. Просто выдать обычные награды было нельзя. Точнее, их надо, конечно, выдать, но ими не ограничиваться. Как их подчеркнуть?..
        Утро вечера мудренее.
        Требовалось отдыхать. Пить укрепляющие отвары и отдыхать. Чтобы самому бы выжить. Ведь тут нормальных лекарств еще не было. И, «поймав» то же воспаление легких, можно было готовиться к отходу в иной мир.
        - Великий крестовый поход… - тихо прошептал себе под нос Иоанн, засыпая. - Наркоманы чертовы… Это надо же было его так назвать?! Осталось провозгласить меня Богом-Императором и призвать повести человечество на другие планеты. - продолжил он шептать себе под нос. И замер.
        «А что? Император я или нет? Не Бог, конечно. Но может быть учредить специальный орден для личной гвардии защитников? Адептус Кустодес или что-то в этом духе? А потом еще кого. Благо, что в Вархаммере всякое фигни навыдумывали валом…»
        С этими мыслями он и заснул.
        А проснувшись ближе к полуночи, взял бумагу и начал набрасывать на ней эскизы регалий и устав будущего ордена. Попутно делая заметки из своих воспоминаний, вроде Имперских комиссаров, Адептус Сороритас и так далее…
        [1] Чуть позже Педро Гонсалеса де Мендосу станут за глаза называть Маленьким Папой за его чрезвычайное влияние в католическом мире.
        Глава 8
        1479 года, 12 августа, Москва
        - Наконец-то Москва… - с какой-то тревогой произнес король, увидев с очередного холма свою столицу.
        Армию он сдал подошедшему к Риге Даниилу Холмскому. Поручив ему громить и крошить все в Ливонии, неся местным жителям «демократию и свободу слова» в самой ее незамутненной и либеральной форме. То есть, жечь, убивать, грабить и иными способами утверждая «общечеловеческие ценности».
        В поддержку же своему славному генералу он призвал татар из «королевской стаи». Предложив им три волка за каждого здорового человека, которого они приведут из Ливонии в Тавриду. И четыре, если убедят его по пути принять православие. За чем должны были следить священники, выделенные Патриархом на местах, осуществляя и приемку людей в Крыму, и выплаты татарам. Для греков возрождение православного населения Тавриды было отрадой великой. Поэтому Маниул и его люди старались как могли. На совесть.
        Иоанн уехал из Ливонии, совершенно не думая о том, какой ад он учинил там. Как и о том, что простое население ни в чем не виновато. Ему было в общем-то на это плевать. Эмоции уже отошли и мыслил король рационально, видя в своем поступке шанс для решения разом сразу двух крайне важных вопросов.
        С одной стороны - заселение Тавриды лояльным населением. Ведь куда ему оттуда бежать? К османам? К татарам? К черкесам? Куда не подайся - всюду такие соседи, что сидеть лучше на полуострове и не дергаться. Оттого лояльность у них будет хоть и вынужденная, но вполне искренняя. А потом закрепиться через два-три поколения. С другой стороны - освобождение земли в Ливонии от местных жителей для того, чтобы туда стали массово переселяться люди с Полоцких владений, Псковских и Новгородских. Что позволило бы в самые сжатые сроки сделать эти прибалтийские владения максимально лояльными державе.
        Так что король ехал домой, а на его душе порхали бабочки. Там же, далеко на северо-западе творилась кровавая вакханалия. В которой с одной стороны Холмский с совершенно непреодолимой по силе армией крушил замки да крепости. А с другой стороны королевские татары рыскали по полям и весям в поисках людей. Которых хватали и волокли на юг. Ну и грабили. Куда же без этого?
        Наш герой не стал повторять своей ошибки и отправился в Москву с серьезным контингентом. Он взял с собой роту улан и роту гусар, причем тех самых, что вооружены огнестрельным оружием. Они позже, конечно, вернутся на театр боевых действий, но сейчас сопровождали своего правителя. А то, мало ли, какая еще тварь засаду решит учинить?
        Когда же до Москвы осталось буквально три километра, случилось небольшое ЧП. Король и его сопровождающие оказались вынуждены остановиться. Со второстепенной дороги вырулили ребята, с многочисленными подводами. И невольно заблокировали шоссе.
        Первая мысль - нападение.
        Поэтому гусары быстро распределились вокруг улан, и выхватили свои мушкетоны. А уланы взяли короля в кольцо, прикрыв собой и своими доспехами. Впрочем, Иоанн в этот раз тоже не с «голым задом» был, а красовался в своих прекрасных латах.
        Минута прошла.
        Вторая.
        Третья.
        Однако ничего не происходило. Только с второстепенной дороги продолжали выдвигаться подводы с дровами, направляясь к Москве.
        - Обжегся раз, так и на лед начинаешь дуть… - с некоторым раздражением отметил король, поняв, как смешно выглядит. Однако ордер охранный не распустил и продолжал так стоять пока подводы не выползут полностью и не удалятся вперед хотя бы на полкилометра. Чтобы у него оставался зазор по времени и пространству в случае чего.
        Можно, конечно, было бы остановить этих людей и согнать на дорогу. Но зачем? Сам процесс сгона ослабил бы защиту и привел к тому, что всадники короля завязли бы в этой толпе. Чем могли легко воспользоваться нападающие. Может быть они этого и ждали?
        Ничего необычного в это кавалькаде не было. Обычный организованная колонна фургонов «станции». Ну, чего-то типа МТС 1930-х годов, только без тракторов.
        Московская провинция королевского домена делилась на городские округа и уезды. Первые - суть города с ближайшим пригородом. Вторые - сельские структуры, собранные вокруг крупного села с россыпью мелких деревушек да хуторов вокруг. Из комбинации городских округов и уездов формировались волости. А из тех, в свою очередь, провинция.
        Так вот - в каждой волости имелось по такой станции, состоящей из конюшни и подвижного парка телег, саней, волокуш, плугов, борон и так далее. Что превращало эти станции в инструмент первичной механизации сельского хозяйства.
        Организационно то порядка семидесяти процентов пашни Московской провинции и так были сведены в колхозы. Получившие в лице этих станций инструмент механизации, высвобождающий огромное количество рабочих рук. И кардинально повышая эффективность сельского труда. Особенно в сочетании с новым циклом.
        Лошадей для станций закупали у татар.
        Мелкие и в общем-то дохлые «копытные» не обладали выдающимися качествами. Однако они были дешевыми и категорически неприхотливыми в уходе и корме. А что еще нужно на начальном этапе?
        Одна беда - подводы с ними выглядели совсем уж ничтожными. Много ли утащит мелкая, дохлая лошаденка, которая чуть крупнее пони? Поэтому штатным фургоном была двуколка с центральной оглоблей. Что породило некий стандарт для колеи в духе древнеримской - в «две лошадиные задницы».
        Фургоны и прочий «подвижный состав» изготавливали по единому королевскому заказу. Стандартного образца. Из-за чего их ремонтопригодность оказалась на высоте, ибо имелась определенная взаимозаменяемость деталей. Тех же колес, например. Король даже и не совался в это дело. Просто грамотно сформулировал техническое задание и оформил требования к приемному контролю. И все. Дальше уже сами люди разобрались, сформировав к концу лета 1479 года несколько крупных мастерских в провинции.
        Во время посевной или сбора урожая эти станции работали в интересах колхозов. То есть, пахали, сеяли, возили урожай или людей на жатву, и так далее. В остальное же время выполняли иные задачи. Например, вывозили заготовленный лес или сено, перевозили строительный материал и так далее. Без дела они не стояли.
        Вот как сейчас. Раз. И вынырнули перед королем на дорогу, груженые по самое не балуй.
        Сразу не разобрали, а потом было уже поздно. Некрасиво. Вроде бы урон чести. Но Иоанн не расстроился. Ему нравилось, что его столичная провинция цветет и пахнет без его участия. Сама. Пусть грубо и косолапо. Не важно. Главное, что потихоньку временный успех, живущий на ручном управлении и слепой удачи начал врастать корнями. Купцы распробовали нововведения своего короля. Да и народ простой ощутил прелесть от новых методов хозяйствования. Вон какой деловитый оказался. А сколько всего понастроили уже?
        Например, для орошения полей и пожарного тушения в провинции к концу лета 1479 года было устроено двести семьдесят два пруда. В них же дополнительно разводили рыбу - золотого карася. Плюс еще дюжина опытных прудов имелась, в которых возились с разведением других пород рыбы. В том числе и стерляди. Да еще одно хозяйство речное, в котором учились выращивать речных жемчужниц и искусственный жемчуг в них. Понятное дело, Иоанн не знал всех нюансов. Он слышал звон и примерно представлял себе откуда он. Поэтому ребята с этими жемчужницами просто экспериментировали, пытаясь подобрать какую-нибудь схему или технологию чуть ли не наугад, опираясь лишь на идею.
        Так же в провинции имелось девяноста семь разных ферм стойлового животноводства. В них разводили коней, коров и свиней, коз и кроликов, кур и гусей. Имелась даже одна ферма, где экспериментировали с лисицами. На мех.
        Усилиями короля и ряда энтузиастов получилось создать пять пчеловодческих хозяйств, в которых применялись рамочные ульи. Впервые в мире. Ведь во всем мире сбор меда и воска производился пока еще обычным бортничеством, либо самым ранним вариантом пчеловодства - в бортах. А тут не только держали пчел и присматривали за ними, но и применяли довольно передовые конструкции. Ничего особенно в них не было, кроме идеи. Но до нее додумались далеко не сразу. Ни одно столетие прошло. Более того - эти хозяйства возили свои ульи по полям и весям провинции, ставя их там, где шло цветение. А на зиму - свозя на специальные зимовки, защищенные от ветра и прочих неприятностей. В этих пяти хозяйствах имелось пока сто семьдесят пчелиных семей, которые дали за 1479 год порядка двадцати тонн меда и неполные пять центнеров воска. И это было невероятно круто, так как превышало возможности дикого бортничества в несколько раз.
        Люди видели, как изменилась их жизнь за последние десять лет. Они видели, что в столичной провинции голода уже десять лет как не было. И старались. Отчаянно старались двигаться в том направлении, которое указал им король. Сами лезли, не дожидаясь пинка или наставления. Оставалось теперь спроецировать это все на соседние провинции и далее на остальное государство…
        Ну вот - колонна фургонов удалилась на должную дистанцию. И Иоанн продолжил свое движение. Но сразу в кремль не поехал. Королю хотелось заглянуть в каждый посад. Проверить, не было ли там пожара? Все ли там в порядке? Спросить людей о житье-бытье. И только потом двигаться в свою резиденцию, набравшись подходящих впечатлений.
        И вот кремль.
        Наш герой замер у ворот, не решаясь их пересекать.
        Сегодня требовалось принять решение. Тяжелое решение. Мрачное решение. И ему не хотелось.
        Та буря эмоций, что захлестнула его там, на берегу Западной Двины отступила. И он ныне снова мыслил рационально, прекрасно осознавая последствия своих поступков. А также тот факт, что оставлять все как есть было нельзя. Это стало слишком опасно. Смертельно опасно.
        Чуть помедлив он двинулся дальше.
        Остановился у своего нового дворца, которые уже в целом построили и теперь занимались отделкой. Несколько минут рассматривал его, всеми фибрами души оттягивая неизбежное. И вздрогнул, когда встретился глазами с супругой, что наблюдала за ним из окна своих покоев.
        Взмахом руки он остановил архитектора.
        - Пока довольно. Вижу ты молодец. Но мне нужно отдохнуть. И уже спокойно все осмотреть, без суеты. Через пару дней подготовь мне подробный показ.
        - Да, мой король, - с удовольствием произнес итальянец, которому польстила похвала заказчика. Ведь он обещал премию сверх обычной платы, если его устроит работа.
        Тяжело вздохнув, Иоанн пошел к Элеоноре. Постоял у ее двери, тупо пялясь на нее. Выдохнул и вошел внутрь.
        Супруга сидела бледная как полотно у окна и занималась каким-то рукоделием не поднимая глаз. Он подошел шагов на пять и остановился.
        Тишина.
        Они оба не знали с чего начать разговор.
        Наконец она не выдержала первой:
        - Только об одном прошу. Не заставляй Владимира и Софью смотреть на мою казнь.
        - Думаешь, я тебя казню?
        - Ой… ну кого ты обманываешь? Я виновна. Я… не хочу даже говорить. И теперь твои враги ухватились за эту возможность. Думаешь, я не слышала о покушении, которое на тебя организовал епископ Дерпта? И о том, как ты отомстил?
        - Ты - не они.
        - Тебя уже дважды чуть не убили из-за меня.
        - В одном из покушений ты была замешана.
        - Но не участвовала. Просто закрыла глаза на их попытку. Хотя это ничуть меня не оправдывает. И я готова. Об одном прошу - чтобы дети не видели моей смерти. Они тебе не простят. Лучше дай мне яду или сам заколи эспадой. А им скажи, что умерла от чего-то обычного. Чтобы они тебя не винили.
        - Снова пытаешься манипулировать?
        - Снова пытаюсь избавить тебя от войны с собственным сыном. Он ведь осуждает тебя, считая, что ты меня запер здесь по навету.
        - И ты думаешь, что это изменится, если я велю тебя казнить тайно или убью сам?
        - А что тебе остается? Доверять мне ты больше не сможешь. А это подвешенное положение - опасно для тебя. Сначала мне было страшно. Потом я бесилась. А теперь… теперь я уже попрощалась со всем мирским и полностью готова к смерти.
        - Есть другой вариант.
        - Не дразни меня, - нахмурилась Элеонора. - Или ты хочешь мне дать надежду перед смертью, чтобы умирать было обиднее и больнее?
        - Ты однажды меня уже предала. Поэтому, ты права, доверять тебе я более не смогу. Чтобы ты ни говорила. Но и убивать тебя нет резона, если ты совершишь один поступок… - произнес Иоанн и замолчал в упор уставившись на супругу.
        - Какой же? Предлагаешь наложить на себя руки?
        - В ближайшие несколько месяцев в Москву прибудет новое посольство Святого престола. И я хочу, чтобы ты перед тем публично объявила о своем желании принять постриг. А после прибытия посольства, обратилась к нунцию или кто-то там его будет возглавлять с просьбой открыть здесь, в Москве или ее окрестностях первых католический монастырь. Дабы нести свет католичества местным заблудшим душам.
        - И все?
        - Ты сошлешься на плохое здоровье и невозможность дать мне больше наследников.
        - Но это неправда!
        - Почему же это ложь? Я с тобой больше не возлягу, так что наследников ты мне дать новых не сможешь. Так, что это правда. Самая что ни наесть, натуральная.
        - Но я не больна!
        - Ты, подруга, на всю голову хворая. Иначе бы не учудила то, что произошло. Власти захотела? Дура! Ты хоть понимаешь, что не только меня, но и наших детей чуть не сгубила? Они в глазах моих подданных - нагуляны блудом, ибо ты - католичка, а я - православный. Считай бастарды. И если есть иные законные кандидаты, то они будут иметь в их глазах больше прав, чем наши дети. Убей меня - и все. Владимир и Софья не проживут и года. А престол отойдет моему дяде - Андрею Васильевичу или кому-то из его детей. Убей их - и другие Рюриковичи на престол взойдут. От деда моего семя - только я да дядя. Но есть прадед. Если поискать - найти можно.
        - И что изменится, если ты умрешь не сейчас, а потом?
        - Владимир в силу войдет. В возраст. В опыт. Со мной ездить будет. Дела делать. Решение принимать. К нему привыкнут. Он обрастет своими людьми. Время. Ему нужно время, чтобы стать законным наследником. А ты, дура, на голову хворая, хотела его этого лишить. И положить в землю вместе со мной и тобой. Или думаешь, тебя бы пощадили?
        Тишина.
        - Что молчишь?
        - А что мне сказать?
        - Да или нет? Я озвучил тебе предложение. Ты согласна на него?
        - Ты позволишь мне в постриге видеться с детьми?
        - Только если ты сумеешь им донести те слова, что я тебе сейчас сказал и не будешь настраивать против меня. И, вероятно, моей будущей супруги.
        - Разумеется.
        - Тогда считай, что сделка заключена, - с некоторым облегчением произнес Иоанн. - Попросишь открыть аббатство бригитток.
        - Почему их?
        - Потому что это женская ветвь бенедектинцев. Мне рассказать тебе, кто это такие? - спросил король, вопросительно подняв бровь.
        Бенедектинцы были, наверное, самым полезным и прогрессивным орденом католиков. Их девиз звучал как «Ora et labore», что означало «Молись и работай». А главный упор в их деятельности делался на молитвы, интеллектуальные занятия, религиозное искусство и миссионерскую деятельность.
        До появления иезуитов именно бенедектинцы были мозгом католического мира. Да и потом не сильно им уступали. Вклад бенедектинцев в культуру и цивилизацию Западного общества поистине огромен. Из школ при аббатствах этого ордена вышли практически все выдающиеся ученые раннего и развитого Средневековья. При их аббатствах открывались госпитали, гостиницы, школы и прочее, прочее, прочее. Причем гостиницы дешевые - для всех страждущих.
        - Я прекрасно знаю, кто такие бенедектинцы, - усмехнулась Элеонора. - Но не понимаю, зачем они тебе. Это ведь миссионеры. А ты не рвешься принимать католичество.
        - Мне нужно создать в Москве большую публичную библиотеку. И я считаю, что ты, как аббатиса независимого аббатства бригитток, справишься с этой задачей.
        - Что, прости? Публичную? Но зачем?
        - Это прекрасно сочетается с ценностями ордена. А зачем? Книги - дороги. И я хочу, чтобы каждый, кто умеет читать, мог позволить себе это сделать. Согласись - благая ведь цель. И для ее выполнения потребуется очень много монотонной, рутинной работы. Прекрасный способ и не скучать от безделья, и войти в историю.
        - Странные у тебя идеи… - покачала головой Элеонора.
        - Но тебя они устраивают?
        - Более чем, - усмехнувшись, произнесла она. - Это намного лучше, чем лишиться головы или скрючившись на полу, раздирать себя глотку, мучительно умирая от яда.
        - Жить хорошо, а хорошо жить еще лучше. Но не расслабляйся. Если ты дашь мне повод, то я без всякого сожаления реализую твои влажные мечты о яде или лишении головы. Или даже превзойду их. И дети тебя второй раз не защитят…
        Глава 9
        1479 год, 22 августа, Москва
        Король стоял максимально неподвижно и позировал для Джованни Амброджо де Предис, художника, который был приглашен в Москву через короля Неаполя. Прибыл в прошлом году. И с того момента непрерывно рисовал портреты. Бытовые и разные.
        Вот теперь он и до короля добрался.
        Иоанн не хотел сразу становиться «под кисть» первого попавшегося художника. Памятуя знаменитый, но от того не менее юмористический фарс «Двенадцать стульев» он всегда держал в уме тот факт, что не каждый художник рисовать умеет[1]. Поэтому делал заказы попроще. Смотрел. Думал. Делал замечания. Потом новые заказы. Новые замечания. И только когда удовлетворился, разрешил нарисовать себя. Ну, просто потому, что опасался надеть портрет на голову художнику и напихать кисточек в известное место. Жизнь в условиях раннего Нового времени совершенно изменила нашего героя, избавив его от даже призрачных налетов толерантности и прочей чуши. А в купе с положением это привело к тому, что он перестал стеснятся своего мнения. И опасаться последствий этой… хм… свободы слова…
        Ведь что такое, по своей сути, толерантность?
        Это банальный запрет свободы совести, воли и слова.
        Этакий «адский выверт» фальшивого либерализма, при котором все люди должны иметь свободу слова, но только того, какое нужно заказчику. Если же что-то пошло не так и человек имеет мнение отличное от ожидаемого, то это враг демократии и прочее, прочее, прочее. В общем - ему нужно выключить микрофон и сломать лицо, чтобы в следующий раз думал, что болтает.
        И это - только один аспект. По сути же своей, толерантность превратилось в самую жесткую и бескомпромиссную систему[2] тоталитарного контроля не только над тем, что ты делаешь и говоришь, но и думаешь. Прямо в духе знаменитой фразы Гёте: «нет рабства безнадежнее, чем рабство тех рабов, себя что полагают свободными от оков».
        Иоанн же, оказавшись во главе страны, да еще в это славное время, имел роскошь называть мазню мазней, негров неграми, а людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией п…ми, точнее содомитами, как это было принято в те годы. И не спешил себя окружать жирными темнокожими лесбиянками и буйными трансгендерами, из страха за то, что «прогрессивная общественность» его осудит, а какое-нибудь очередное общество по защите прав животных засудит за оскорбление чувств верующих или неприятие очередного BLM[3].
        Так вот.
        Художник.
        Даже бы если он и не умел рисовать, несмотря на рекомендации, ему всегда можно было бы найти применения. Что оказалось бы затруднительным, если бы монарх психанул, увидев свой портрет «работы Малевича». Особенно учитывая особые весьма жесткие требования Иоанна к реализму и правильным пропорциям, проекции и так далее. В общем, ему требовалось не тонкая игра эмоций на щечках Мона Лизы, а крепкий академический рисунок максимально фотографического качества. Ну… насколько вообще можно требовать такой рисунок в эти годы, даже от ведущих художников Ренессанса.
        Сейчас же Джованни Амброджо де Предис рисовал его портрет. И король стоически выносил необходимость так долго ему позировать. Ибо был уверен - справится. Ну… наверное. Скорее всего. Параллельно, чтобы не думать о дурном и постоянно не бегать, заглядывать ему в мольберт, обсуждая всякого рода вопросы с Леонардо да Винчи прочно и надежно поселившегося в Москве.
        Ведь здесь он нашел самый тесный и полный отклик в лице Иоанна для своих естественнонаучных изысканий. Отчего и сам тут плотно закрепился, и бомбардировал письмами Италию, стараясь привлечь к сотрудничеству с королем Руси ученых и деятелей искусства самого разного толка.
        Сам же Леонардо невольно превратился в «главного по тарелочкам» над учеными людьми Руси. Они начали наконец-то прибывать, потихоньку нарастающим потоком, и их требовалось как-то организовывать. Поэтому Иоанн и поставил Леонардо главой возрожденного Пандедактириона. Того самого, что в 1453 году упразднил Фатих Завоеватель. И даже кое-кого из последних сотрудников подтянул. Для солидности.
        Здания ВУЗа не было. Преподавателей в нем не имелось. Студентов не наблюдалось. А ректор уже был. И гордился своим положением безмерно. Ведь учебное заведение задумывалось Иоанном естественнонаучного толка. Что в полной мере отвечало его интересам и душевным устремлениям.
        - … вопрос медицины меня тревожит больше всего, - заметил король, когда они вновь подняли эту тему. - Нынешняя темнота наших врачевателей в том, что они там лечат, меня пугает.
        - Разве все так плохо?
        - Все ужасно! На днях мне один идиот заявил, что мозг - это железа для выработки соплей[4]. Ты представляешь? Это что же получается? Обычный насморк это ни что иное, как утечка мозгов?
        - Ну… - улыбнулся Леонардо, прекрасно знавший о том, что при нанесении серьезных травм голове, человек умирает. Даже просто сильное сотрясение тяжело переносит. А потому вряд ли железа в голове предназначалась для выработки соплей.
        - С этим нужно что-то определенно делать. И черт с ним с мозгом. Даже анатомию и ту толком не ведают. У меня, допустим, болит что-то вот там. А что там? Что там может болеть? А операции как проводят? Ужас! Ни разрезать, ни зашить толком не умеют. Любой палач даст форы любому, самому именитому врачу.
        - У него обширная практика, - развел руками Ленонардо, вроде как виновато.
        - Ну так и давайте обеспечим нашим врачам практику. Как ты смотришь на то, чтобы построить для нашего Пандидактериона анатомический театр[5].
        - Что прости?
        - Анатомический театр. Я знаю, что в Европе кое-где уже начались вскрытия людей. Убежден, что это правильно. Без этих вскрытий не получиться понять внутреннего устройства человека и процессов, в нем происходящих. А потому и лечить добрым образом не удастся. Вот я и думаю, что надобно построить специальное здание, в котором по кругу пустить ярусы сидений. А в центре поставить стол, где вскрытия и производить, комментируя окружающим свои действия.
        - Это очень интересно и нужно, - охотно согласился да Винчи. - Но церковь. Боюсь, что она будет решительно против.
        - С Патриархом я уже говорил. Он согласен. За обещание пойти в Крестовый поход и вернуть христианам Константинополь он мне разрешит все, что угодно.
        - Это отрадно слышать, - улыбнулся да Винчи. - Но откуда мы будем брать трупы? По ночам выкапывать на кладбищах? Я слышал, что в моих родных землях врачи именно так и поступают.
        - У бедных семей плохо с деньгами. Поэтому я стану выделять средства на выкуп у них трупов родственников. Уверен, что желающих обменять труп на деньги хватит для этого театра. Там же, полагаю, нужно учить правильно рассекать плоть и зашивать ее. Чтобы тот, кто умеет, проводил операцию, а ученики наблюдали за ней. Как думаешь, подтянутся в Москву энтузиасты медицины, если узнают об анатомическом театре?
        - Кто знает? - пожал плечами Леонардо. - Я не хочу ничего обещать. Но, полагаю, что это их может заинтересовать. Да и для пользы дела - крайне полезное заведение.
        - Этого будет достаточно. Я не хочу никого неволить. Пандедактирион должен стать мировым центром науки и образования. А без доброй воли в этом деле совершенно никак.
        - Добрая воля ничто без денег, - улыбнулся Леонардо.
        - Кстати, насчет денег. Как твои опыты с линзами? Удалось продвинуться?
        - Полировать вроде бы получается. Но стекло выходит мутным. Слишком мутным для задуманных вами целей. Я построил несколько опытных моделей. Проверил идею переворота изображения. Все так. И да, действительно удается приблизить изображение. Но мутность… - покачал головой Леонардо.
        - Какие-нибудь прогнозы?
        - Никаких. Я сейчас начал переписку со стеклодувами из Венеции и других ведущих мастерских Европы. Хочу узнать, можно ли у них заказать действительно прозрачное стекло.
        - А с горным хрусталем опыты ставил?
        - Пока нет. Да и нет смысла в том. Он слишком дорог.
        - Пожалуй, - чуть подумав, кивнул Иоанн. - А что там с оружейными замками? Первый образец, что мы сейчас производим, обладает удивительно низкой надежностью. И нужно либо его как-то дорабатывать, либо делать что-то другое.
        - Я с учениками изготовил опытную модель по твоим наброскам Государь. Тем, где ты изобразил принцип действия терочного замка.
        - Того, где искру выбивает колесо?
        - Секция колеса, да, - кивнул Леонардо.
        Иоанн, когда пытался запустить в производство хоть какой-нибудь замок, не требующий тлеющего фитиля, набросал массу принципиальных схем. И все их сдал Леонардо, чтобы он попытался разобраться и сделал уже одно законченное решение. Король тогда устроил для себя мозговой штурм и просто накидал своему «карманному инженеру» вариантов, в том числе и весьма необычные.
        - И что там?
        - Работает он, Государь. Надежно и стабильно работает.
        - Но сложен в устройстве.
        - О нет, - улыбнулся Леонардо. - Чуть сложнее ударного. Там все тоже самое, по сути. Только плоская боевая пружина разгоняет не курок с зажатым кремнем, а терочное кресало. Единственное принципиальное усложнение - откидная крышка полки. А в остальном - все тоже самое. Только работает без осечек.
        - С пиритом?
        - Если применять для кресало хороший уклад, то и с кремнем. С ним даже лучше. Только кромку кресала нужно покрыть насечками крест-накрест с хорошими, глубокими выемками между ними. Тогда они не забиваются и все работает очень надежно.
        - А ключ?
        - Так ты разве забыл? Ты же сам и предложил вариант, при котором кресало ковалось дугой, переходящей с одной стороны в упор для взвода. Там всего четверть оборота поворот. И отдельный ключ не нужен. Просто большим пальцем прожал, отводя назад и все. А при выстреле этот упор улетает вперед до упора в полку. Отчего выступает естественным стопором для кресала, чтобы не вылетало.
        - Принеси мне опытный образец, - чуть подумав, произнес король. - И если все так, как ты говоришь, то нужно будет изготовить с десяток аркебуз да пострелять. По тысячи выстрелов дать. Посмотреть, как загрязняются.
        - Сегодня же принесу, - улыбнулся довольный Леонардо.
        А Иоанн усмехнулся про себя. Изобретатель колесцового замка, который теперь будет называться терочным, волей-неволей все одно пришел к своему детищу. Путь не к тому, а к другому. Пусть не сам, а через посредника. Даже несмотря на что поначалу занимался ударно-кремневой моделью. И это выглядело как какая-то мистика. Впрочем, король в мистику не верил и на такие совпадения лишь улыбался.
        - А теперь поговорим о новом деле. Вон там, на столе папка лежит. Возьми ее. Посмотри.
        - Что там?
        - Дельтаплан.
        - Что? - удивился Леонардо.
        - Просто посмотри. А потом уже станешь задавать вопросы.
        - Конечно, конечно, - закивал да Винчи и погрузился в листки с набросками и заметками.
        После совершенно дурацкого эпизода с засадой нашего героя не оставляли мысли о какой-нибудь разведке, позволяющей относительно надежно и быстро обозревать округу. Так о дельтаплане он и вспомнил.
        Да, его альтернативой был воздушный шар с тепловой горелкой. Никакой сложности в нем ныне не было. Потому что у него имелось и подходящее жидкое топливо, и всякого рода горелки. Но воздушный шар был громоздким и требовал много времени для подготовки перед делом.
        А дельтаплан? Его могла перевозить одна лошадь на вьюке. И в паре с другой запускать практически в любых условиях. Просто зацепили канатом и дернули галопом, поднимая дельтаплан против ветра. И все. Да и собирать/разбирать его было не в пример быстрее и проще. Не говоря уже об управляемости.
        Вот он и решил попробовать. Чем черт не шутит? Выделить Леонардо крепкую шелковую ткань. Заказать через Каспий бамбука. Ну и экспериментировать. Для чего Воробьевы горы прекрасно подходили.
        - А это будет работать? - наконец спросил Леонардо с горящими глазами.
        - Вот тебе и надлежит это проверить. Не самому, разумеется. Построй модель да какого-нибудь добровольца посади полетать. Кого не сильно жалко, если разобьется.
        - А может пойти дальше? Может сделать крылья подвижными? И махать ими?
        - Ты видел сколько мышц у птицы на груди?
        - Много.
        - Там их около семидесяти процентов от всей мышечной массы. И все они рассчитаны на полет. А мы с тобой имеем сопоставимую массу мышц только в ногах. Ибо адаптированы к ходьбе и бегу. Поэтому махать крыльями человеку можно, но это лишено смысла. Не полетит. Силенки не те.
        - Но как же легенда о Дедале и Икаре?
        - Это просто мечта. Люди ведь издревле стремились в небо или на дно морей, пытаясь забраться туда, куда им естественным образом не дойти. Даже вон - корабли какие изобрели, научившись преодолевать многие сотни и даже тысячи лиг[6]. Но корабли - это лишь реализация мечты. Изначально люди грезили совсем о другом. Если заглянуть в мифы, то они катались там по морям на колесницах, запряженных морскими конями. Или о чем-то ином, никак не связанным с кораблями[7].
        - Это грустно… - без тени лукавства вздохнул Леонардо.
        - Отчего же? У птицы сильны руки, а у человека - ноги. В обычных условиях это бы было приговором. Но не в ситуации с человеком, который выделяется из животного мира планеты своим умом. Сильны ноги? Ну так и нужно их приспособить для полета.
        - Но как?! - удивился Леонардо.
        - Воздушный винт. Ты же видел его неоднократно в лабораториях, где он применялся, чтобы накачивать или откачивать воздух. Вот его и можно использовать. Представь себе дельтаплан, в котором человек крутит ногами такой винт. Например, через педали. Смотри. Ось. На нее надета колесико. А ось с обоих сторон от нее изогнута в оппозицию. Это позволяет человеку крутить такие педали, имея возможность всегда давить одной ногой поочередно. А то колесо связано с редуктором и воздушным винтом. Стартовать такой дельтаплан будет как обычно - с рывка лошадьми. А уже в воздухе пилот станет крутить педали…
        Леонардо завис, погрузившись в мысли. Да до такой степени, что его глаза чуть заволокло чем-то. Словно бы они остекленели.
        - Эй! Эй! - Крикнул король.
        - А? Что?
        - Сначала нужно построить обычный дельтаплан. Подготовить несколько пилотов. И только потом уже переходить к следующему этапу. Ты понял меня?
        - Да. Конечно, - слишком быстро и охотно закивал Леонардо.
        - И не забывай - для державы и меня лично намного важнее завершение работ по паровому котлу. Ты ведь им, как мне казалось, увлекся. Так? И как там обстоят дела?
        - Идут потихоньку…
        - Я тебе рассказывал о том, как можно повысить интенсивность горение в топке?
        - Увеличить высоту трубы?
        - Не обязательно, - улыбнулся Иоанн. И перешел к описанию концепции сдвоенной крыльчатки, соединенной в единый агрегат. На первую поступал пар из котла, а вторая выступала в качестве воздушного насоса. Ничего хитрого. Учитывая давление и температуры вполне можно было все изготавливать из меди с пайкой жесткими припоями. Какую-то часть невеликого КПД этот воздушный нагнетатель отбирал, но резкое увеличение воздуха, поступающего в топку, компенсировало это с лихвой. Заодно позволяя уменьшить размер и снизить массу всего агрегата.
        Так или иначе, но пусть и не сразу, но отвлекшись на эту самую крыльчатку, Леонардо отошел от грез, опасно охвативших его. Иоанн уже видел эту слабость своего инженера. Он после этого на месяц легко мог выпасть из реальности. А ему это было совсем не нужно. Поэтому он продолжил его грузить и отпустил только через час. Когда увидел, что Леонардо окончательно отвлекся от той мимолетной идее-фикс, которая едва им не овладела…
        [1] Здесь идет отсылка к фразе: «Киса, я хочу тебя спросить, как художник художника, ты рисовать умеешь?»
        [2] Если быть точным, то не система, а логоэпистема - некая концепция, закрепленная через общественную и культурную память, на базе которой и выстраиваются формально не противоречащие ей системы и общественные институты. Пример других логоэпистем: «Свобода, равенство, братство» или «Вся власть советам».
        [3]BLM - Black lives matter - «черные жизни важны» - общественное движение, утверждающее исключительную важность жизней именно чернокожих людей перед жизнями всех остальных, в особенности белых. То есть, это ни что иное, как самый обыкновенный расизм, который, как известно, проявляется через уничижение или возвеличивание каких-либо качеств человека на основе его расовых признаков.
        [4] Вполне реальное утверждение, встречавшееся в трактатах некоторых средневековых медиков.
        [5] Первый в истории анатомический театр был открыт в 1490 году. Публичные же вскрытия осуществлялись с конца XIV века, не взирая на запрет.
        [6] В Древнем Риме лига это 1500 двойных шагов, то есть, примерно 2,3 км. В Средние века размер лиг начал увеличиваться. И уже в Новое время в колониальной Америке применялось 2 испанские лиги и три французские льё от 3,9 до 5,6 км. Морские лиги определялись как доли градуса земного меридиана, причем погрешность измерений вносила дополнительный разброс. Англо-американская сухопутная лига утвердилась в конце XVI века как три сухопутные мили или 4827 м, а морская была равна трем морским милям или 5556 м.
        [7] Здесь Иоанн преувеличивает, потому что мифов с тех времен, когда человечество еще не знало кораблей или хотя бы лодок, до нас не дошло. Это слишком глубокая древность.
        Глава 10
        1479 года, 12 октября, Москва
        В Москву прибыло посольство Святого Престола, а вместе с ним и король Польши Казимир с приличной свитой. Включающей, между прочим, его дочку Ядвигу. Формально она не была представлена как возможная невеста. Оно просто сопровождала отца. Но все всё поняли предельно однозначно.
        В оригинальной истории эта девушка 1457-ого года рождения еще в 1474 году вышла замуж. А тут… не сложилось.
        Там как было? Весной 1474 года Людвиг IX Богатый герцог Баварско-Ландсхутский прислал послов в Польшу. И сговорились они о том, чтобы отдать Ядвигу за сына Людвига, а также о выплате тридцати двух тысяч гульденов приданного. Но то, в оригинальной истории. А тут сговориться не смогли. Причиной было то, что Казимир лихорадочно искал ресурсы для проведения войны с Иоанном. И потребовал от Людвига выставить контингенты с обещанием выплатить ему какие-нибудь деньги в приданное только после войны. Тот вполне естественно отказался. Ввязываться в эту весьма неоднозначную авантюру герцог не захотел.
        После 1476 года и катастрофического разгрома при Вильно ситуация усугубилась еще сильнее. Казимир оказался фактическим банкротом, который должен денег всем. И внутри страны, и снаружи. Его бы давно «раскулачили» тем или иным способом. Но с востока его подпирал «Северный лев» - крайне опасный персонаж. И вот с кем, с кем, а с Иоанном свет Иоанновичем связываться не хотел никто. Особенно после кампаний 1478 и 1479 годов. Да и показательная казнь работорговцев в Венеции заставила купцов и банкиров ОЧЕНЬ сильно напрячься. Это ведь что получалось? Король Руси и титулярный Император римлян мог достать кого угодно и где угодно? Ну так себе новость. Особенно для тех, кто финансировал военные кампании против него…
        Поэтому, узнав о ближайшем разводе Иоанна с Элеонорой Казимир решил действовать самым решительным образом, укрепляя свой союз с ним. Потому как ему теперь требовались лишь годы, чтобы выкарабкаться из той финансовой ямы, в которую он упал. Просто годы покоя. И чем больше, тем лучше. Король же Руси мог их ему обеспечить.
        - Я так понимаю, она здесь не просто так? - кивнул Иоанн в сторону Ядвиги.
        - Ты все правильно понимаешь, - несколько нервно улыбнулся Казимир.
        - Я слышал, что Луи, Карл и Фридрих хотят тоже поучаствовать в этой матримониальной шахматной партии. Ты так уверен в своих силах?
        - Они не смогут дать тебе то, что я.
        - И что же это?
        - Землю.
        - Очень актуально, - чуть не расхохотался Иоанн. - Я и с той, которой владею, никак не могу разобраться. Людей толковых нет. А тут еще земли. Да и какую ты землю мне дашь? Левобережье Днепра.
        - Да. Оно и так стоит на грани того, чтобы отойти к тебе по старинному праву отъезда.
        - Те земли три года назад мои татары разорили почти до донышка. Там населения нет. Просто нет. С тем же успехом я мог тебе подарить свои владения за Уральском камнем. Ну а что? Они богаты лесом и пушниной. Камня много. Руд всяких. Одна беда - людей нет. Вообще. Там можно неделями ходить по округе и бить колотушкой в котелок, в поисках человека.
        - Но Днепр тебе важен для торговли с Молдавией и Тавридой.
        - Важен, - не стал отпираться Иоанн. - Но ведь мои корабли по нему и так плавают.
        - Чем магнаты недовольны. КРАЙНЕ недовольны. Не тобой, а мной. Мне не простили поражение при Вильно и того унизительного мира, что я заключил с тобой. Плюс долг, который все спросят если не с меня, так с моего сына. Фламандцы и ломбардцы работают с магнатами и прочей шляхтой, покупая одного за другим. Все идет к тому, что меня…
        - Я понял, - нахмурившись, произнес король.
        - Сам понимаешь, покоя это тебе не добавит. В том числе и на реке.
        - Если я ввяжусь в твои проблемы, то мне это тоже покоя не добавит.
        - Если ты возьмешь мою дочь в жены, то это сильно охладит горячие головы. Ты ведь сам говорил, что тебе нужен покой для державы. Надолго такого шага не хватит, но лишний год-другой позволить продлить мир.
        - Покой… - тихо произнес Иоанн. - Ты ведь знаешь, что мне не дают сидеть спокойно. Если бы этот придурок - ландмейстер - не полез в бочку со своими принципами, то я бы сидел в тишине и покое последние три года. Но нет. Тварь. Ни себе спокойной жизни не дал, ни окружающим.
        - Это поэтому ты там в Ливонии устроил Содом и Гоморру?
        - В том числе.
        - Ну так что?
        - Судя по всему Папа и Патриарх сговорились, - мрачно произнес Иоанн. - Они теперь уговаривают меня сообща, дабы я отправился в этот чертов крестовый поход. Дался он им?
        - О! Я с удовольствием поучаствую. У меня масса охреневшей шляхты, которую я постараюсь отправить в далекие дали. Желательно без возврата. А передохнут они там или найдут себе новые наделы мне без разницы.
        - Полагаю, что также думают многие правители Европы. Да и банды наемников, оставшиеся ныне не у дел.
        - О да! У тебя ведь какая репутация в Европе? Как у нового Александра Македонского. Непобедимого полководца. По всей Польше, Богемии и отчасти Литве ксензы только и болтают на проповедях о том, что ежели даст Бог, ты поведешь воинство христово в крестовый поход, то разгромишь всех, кто станет на твоем пути.
        - Так и болтают? - несколько раздраженно переспросил Иоанн.
        - Так и болтают.
        - Балбесы… ой балбесы… - покачал головой наш герой. - Они ведь, наверное, по всей Европе о том говорят.
        - Именно. Мои люди сказывали, что даже в Скотии и Гишпании редкая проповедь не касается тебя и крестового похода. Что после пары столетий провалов Всевышний послал воинству христову непобедимого полководца. И что если всем вместе выступить, то и славный град Константина, известный как Новый Рим, отбиться получится, и Гроб Господень, и даже Александрию - древнюю колыбель христианства.
        - И очень выгодное землевладение. Не так ли?
        - Само собой. - усмехнулся Казимир. - В Европе масса безземельных рыцарей, да немало поиздержавшихся баронов. Да и графов с герцогами хватает, которые с удовольствием бы осели в благословенных землях востока. На проповедях не стесняются и говорят о баснословных богатствах и притесняемых христианах, живущих под гнетом магометан.
        - Истинно говорю - балбесы. Ты представляешь СКОЛЬКО головорезов и искателей лучшей доли ринутся ко мне под знамя крестового похода? И что мне с ними делать?
        - Как что? Воевать. Это же какая силища!
        - В моей армии железная дисциплина. Что в пехоте, что в коннице. Заснувшего на посту бойцы своей же роты сами забивают на смерть палками. Каждый знает свое место. Отчего и в бою, и на марше у моих полков прекрасная управляемость. А с этими головорезами мне что делать? Чем их кормить? Как ими управлять? Это ведь стадо! Огромное, просто чудовищное, вооруженное до зубов стадо.
        - С прокормом я помогу. Сам понимаешь - мне это выгодно. Чем больше этих буйных головушек я сумею сплавить на юг, тем лучше. Все что будет в моих силах - все сделаю. Да и ты, я полагаю, сможешь прекрасно сжечь в горниле войны свою степную стаю. Или у тебя на нее какие-то иные виды?
        - Знал бы, как я не хочу участвовать во всей этой фантасмагории. Ну какой крестовый поход? Ну что за чушь?
        - Люди верят. В тебя верят. Ты понимаешь? Папа уже больше года через приходы всю Европу убеждает в том, что Deus vult. И именно Бог послал нам тебя. Не скажу за Францию или Кастилию, но в Польше, как мне говорят, люди свечки за твое здравие ставят. И молятся, чтобы ты уже выступил в этот поход. Ты ведь не хочешь обмануть их грезы?
        - Вообще-то мне плевать, во что они там верят.
        - Извини, не верю. Да и никто не верит. Сказывают, также, что православные иерархи по всей державе осман о грядущем освобождении и Великом крестовом походе говорят. И про пророчество о красных людях болтают. Магометане пытаются это пресекать, но осторожно, потому что волнения идут большие. Ты представляешь…
        - Представляю! - перебил его Иоанн, зло сверкнул глазами.
        - Ты не злись, - максимально мягко улыбнулся Казимир. - Иной бы гордился. На тебя смотрит весь мир!
        - Снова бежать по лезвию бритвы, словно загнанный зверь, не считая потерь, и вновь рисковать собой. - Может лучше лежать тенью забытой? На горячем песке от страстей вдалеке, где царит тишина и вечный покой? - продекламировал тихо король слова песни Кипелова «Жить вопреки», уставившись через плечо Казимира на медленно ползущие за окном облака.
        - Это не для тебя, - покачал головой его визави. - Не для твоего характера. Ты не сможешь лежать… как ты сказал? Тенью забытой?
        Иоанн вновь сверкнул глазами и продолжил декламировать.
        - Пусть пророчит мне ветер северный беду, я пройду и через это, но себе не изменю. Ветер бей сильней, раздувай огонь в крови! Дух мятежный, непокорный, дай мне знать, что впереди! Чтобы жить вопреки!
        - Ну знаешь… - покачал головой Казимир. - Не все ведь так плохо.
        - Дышит кровью рассвет, но не сыграна пьеса. Время крадет каждый мой шаг, безмолвие своё храня. Быть или нет? До конца не известно. Но я знаю одно: никому не дано дрессированным псом сделать меня.
        Король Польши промолчал, задумавшись. Не на шутку сверкающий взгляд Иоанна его немало напугал, как и произнесенные им слова. Но что ответить? Предупредить Святой престол? А то в Риме не знают, с кем связались? А если не знают, то не ему их просвещать…
        - Так что, ты скажешь на брак с моей дочерью? - спросил после, наверное, двухминутной паузы Казимир.
        - Все земли по левому берегу Днепра. Киев с округой окрест десять лиг. А также вхождение Литвы, Польши и Богемии[1] в торговый союз, что я заключил с Молдавией.
        - Согласен, - не раздумывая сходу выпалил король Польши, нервно дернув щекой.
        Собственно, предварительные переговоры на этом завершились. Оставалось лишь оформить формальную сторону вопроса. Элеонора уже совершила те публичные действия, которые обещала Иоанну. Поэтому король формально считался разведенным. Но все равно - эти предварительные консультации требовались утрясти как с представителем Святого престола, так и Патриархом. Ведь Ядвига для вступления в брак будет вынуждена принять православие. Чтобы в глазах подданных этот союз не выглядел блудом, как в ситуации с Элеонорой.
        А пока Иоанн презентовал почтенной публике адептус Кустодиос - личную гвардию короля. Их могло быть не более трех сотен. И отбирались в них самые лучшие и преданные воины. Вот на презентации он и показал первую дюжину кустодиев, упакованных в хорошие, добротные готические доспехи с армэ типа «воробьиный клюв». Золоченные. Не совсем, правда, золоченые. Металл доспехов разогревали, а потом быстро-быстро терли латунной щеткой из-за чего они становились золотистыми. Однако со стороны казалось, будто эти ребята все в золоте.
        Доспехи мало-мальски удалось подогнать из трофеев. Но специально для ордена через Бургундию таки удалось нанять настоящих мастеров доспешного дела по-настоящему европейского уровня. Да и оружейников добыть для вооружения этих самых кустодиев…
        [1] В Богемии в те годы правил сын Казимира, который там держался только за счет поддержки отца (и конкурировал за власть над Богемией с королем Венгрии). А потому во всем от него зависимый.
        Эпилог
        1479 года, 1 ноября, Москва
        - Беда Государь, - произнес вошедший в кабинет Патриарх.
        - Что случилось?
        - Несмотря на все мои усилия, султан сумел собрать Поместный собор и утвердил нового Патриарха.
        - Патриархии Александрии, Антиохии и Иерусалима его признали?
        - Нет. Как и Папа. Они все выступили с осуждением Мехмеда.
        - Тогда давай собирать в Москве Поместный собор. В чем проблема? Осудим «османский собор» и, заодно обсудим вопрос примирения с католиками. Дабы прекратился наконец раскол. А то Папа Собор провел и решения через него продавил, а мы медлим.
        - Это не так просто.
        - Если дело в деньгах…
        - Дело не в деньгах. Османы станут препятствовать прибытию иерархов в Москву. А если мы их все же соберем, то объявят Собор не законным.
        - Мы можем пригласить наблюдателей из Александрии, Антиохии и Иерусалима? Чтобы они засвидетельствовали легитимность Собора?
        - Можем, но…
        - Постарайся это сделать. Люди Папы уже тут. В том числе первый после него кардинал. Сам понимаешь - это будет первый Собор за последние очень многие годы, в котором примут участия все пять Патриархатов Пентархии. Считай не Поместный, а Вселенский. Попробуй это так обыграть. И по поводу денег не переживай. Выделю столько, сколько потребуется…
        Побеседовали.
        Мануил ушел. А Иоанн помассировал виски. И едва сдержался от того, чтобы нервно сплюнуть на пол. Он все-таки сподобился провозгласить Великий крестовый поход. Издал манифест сразу на русском, латинском и греческом. И люди Папы «ускакали» с ним в Европу. Король не сомневался - месяца не пройдет, как этот манифест зачитают с переводом и комментариями в каждом приходе католического мира. Ну, может быть, двух месяцев. Да и люди Маниула отправились в земли осман да мамлюков с копиями манифеста.
        Он прислушался.
        Вокруг была тишина. Только легкое завывание ветра за окном.
        Он взял гитару, на которой едва-едва освоил несколько аккордов. Сел поудобнее. Попробовал натяжение струн. И начал бренчать, напевая, а точнее бурча себе под нос.
        Дежурный офицер постучался.
        Не услышал ответа. И осторожно приоткрыл дверь, чтобы посмотреть, не случилось ли чего дурного. Тогда-то он и услышал очень странную песню. Да так и простоял, замерев ошалело… и слушал, слушал, слушал… до самого конца …
        И когда все старания покрываются прахом,
        И кажется: хуже уже не бывает!
        Я вспоминаю еб…чую Ваху,
        И иногда помогает.
        Друзья полагают: я что-то скрываю,
        Какой-то секрет, на душе тяжкий груз.
        Все гораздо страшнее, они же не знают:
        Я помню всех примархов наизусть..[1].
        [1] Финал из песни «40 тысяч способов подохнуть».

* * *
        Опубликовано: Цокольный этаж, на котором есть книги??:
        Ищущий да обрящет!

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к