Западная война Михаил Алексеевич Ланцов
        Хмурый Император #3 Прошло 25 лет с момента начало приключений нашего современника в прошлом. Россия добилась многого. Окрепла. Приросла многими землями. Но «западные партнеры» не могут простить ей этого благополучия. Они желают оспорить ее успех и отнять все «нажитое непосильным трудом».
        Справится ли наш герой? Устоит ли Россия в Первой Мировой войне? Новой войны… Войны, в которой основной фронт будет не на Западе, а на Востоке…
        Хмурый Император. Том 3. Западная война
        Предыстория
        Николай занимался много лет серьезным бизнесом. К сырьевой кормушке его, кормушке, не пускали, там своих всегда хватало с избытком. Поэтому приходилось крутится и добиваться своего умом да усердием, а не верностью и «видом лихим да придурковатым»[1 - Здесь идет отсылка к указу Петра I от 9 декабря 1709 года:«Подчиненный, перед лицом начальствующим, должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство».]. Сложный бизнес в области промышленности и организации производства - вот его стезя. Большие проекты. И еще большие сложности, которые кардинально усилились в 2014 году из-за нарастающего пакета санкций. Но он держался. Он крутился. И мотался по всему миру находя решения в, казалось бы, совершенно безвыходных ситуациях.
        И вот, в один «прекрасный» день его безумный забег внезапно прервался. Он погиб в теракте, вляпавшись в него в ходе одной из своих бесконечных командировок. Погиб. И тут же очнулся в теле тогда еще Цесаревича Николая Александровича за несколько секунд до крушения поезда в 1888 году, махнувшись с ним личностью не глядя. То есть, оригинальный Цесаревич погиб мгновения спустя где-то в XXI веке, а наш герой занял его «жилплощадь» - тушку.
        Вот тут-то история и повернула не туда. Дважды.
        Сначала запихнув в тело Цесаревича личность нашего современника из будущего. А потом еще и сделав его Императором, ибо Александр III погиб, в отличие от оригинальной истории.
        Попал так попал!
        Но наш герой не растерялся. Он взял быка за рога и начал не только выживать, но и обустраивать - свой новый бизнес. Ведь воспринял государство именно так.
        Никаких традиций. Никаких предрассудков. Никаких ограничений.
        Первым делом он занялся поднятием популярности Императора в народе и избавлением от дармоедов. И, прежде всего, среди Августейшей фамилии. Он не стал сильно мудрить в этом деле. Просто спровоцировал их на выступление и отправил копать судоходные каналы в вечной мерзлоте. Никого не пожалел. Ни заслуженных офицеров и политических деятелей. Ни родственников. Особенно последних. Тем более, что родственники они были только телу, но не личности…
        Раз. И вокруг престола внезапно стало пусто. Из прямых потомков Александра II по прямой мужской линии остался только он сам да брат его - Михаил. Все. Дальше шли уже боковые ветви потомков Николая I. Всех дармоедов разогнал. Одновременно с проведением безжалостной расправы над дармоедами, наш герой окружал себя молодыми, голодными и зубастыми ребятами, которые чего-то хотели в этой жизни. Как Петр I. Только в еще большей степени экзальтации. А еще он подтягивал талантов… всяких… со всей планеты. Всюду, где видел, старался привлечь. Поэтому на Волхове рос оружейный комбинат Браунинга, в Туле - оружейный завод Максима, в Нижнем Новгороде - автомобильный завод Даймлера, на Валдае - завод Цеппелина… и так далее, и тому подобное…
        Как следствие начались масштабные преобразования. Налоговая, денежная и финансовая реформы. Учреждение Парламента в формате Земского представительства. Полная переделка системы исполнения наказаний и судебная реформа.
        Да и сам Николай в глазах современников преобразился.
        Никакой робости. Никакой духовности. Никаких скреп. Только холодный разум, расчет и какая-то нечеловеческая жестокость. Он, сжав зубы, карал без жалости даже самых близких ему людей, если было за что. Даже заслуженных. Даже, казалось бы, ценных и важных. Не спускал. Но и награждал щедро. Ибо дело - прежде всего. Его дело. Его держава. Его Империя!
        Николай активно вмешивается в мировую политику заплывших от безнаказанности европейцев. Где-то хитростью, где-то ловкостью, а где-то и не совсем законными способами отжимает земли, имеющие стратегическое значение, и ресурсы. Джибути, Новая Каледония, Панама. Он сформировал Таможенный союз, внутри которого у стран-участниц были упразднены таможенные ограничения для движения товаров, капиталов и рабочей силы. И включает в этот союз Персию, Абиссинию, Сиам и Гавайи, закрепляя влияние в этих странах династическими браками. Ради чего без всякого стеснения «пустил в расход» тех родственников, что еще у него остались. Должны же они отрабатывать свое высокое положение?
        Он создал несколько ЧВК, с помощью которых сорвал Испано-Американскую войну, вынуждая США заключить мир с Мадридом. А потом сходу вмешивался в попытку Великобритании завоевать Трансвааль и Оранжевую республику. И добился победы этих лимитрофов, применив этими ЧВК дерзкую и совершенно неожиданную тактику. То есть, утопив английские тылы в крови.
        А потом началась Русско-Японская война, которую он блистательно и выиграл, умудрившись посрамить на поле боя не только Японию, но и европейские державы. Заодно и запустив дредноутную и дирижабельную гонки… Ну и «отжав» себе, сиречь России, максимум выгодны от этой войны. Ведь война - это продолжение политики другими средствами. Сама по себе она не имеет смысла, так как просто инструмент. Вот Николай и старался без всякого зазрения совести, отрезав от Китайского, Корейского и Японского пирога как можно больше. Пусть он и не прожует. Пусть. Но лучше что-то уронить, чем чего-то недобрать. Да и дерзкая уверенность, с которой он действовал, внушала страх его врагам, которые начинали думать, что чего-то не знают.
        Корея он ввел в состав Империи как вассала. Хоккайдо, Курилы и часть мелких островов Японии, а также кусок Кюсю сделал землями непосредственно России. Как и Маньжчурию, Монголию, Восточный Туркестан с Тайванем и Хайнанем. Да еще и сыновей своих младших обручил с дочерями Императора Японии и благородной девушкой дома Айсиньгьоро, дети которых должны унаследовать престол в соответствующих державах. Много? Очень много. Но никто ведь не против. После столь блистательной демонстрации силы русского оружия никто прямо сейчас не готов оспорить ТАКУЮ жадность. Ни одна страна Европы еще не успела подготовиться к серьезной войне. Тем более, на сам Император не тушевался, вводя своих врагов в страх и ужас…
        Мировая война была неизбежна. И Николай только подкинул дровишек на ее тлеющие угли. Почему? Так просто все. Если ты чему-то не можешь противостоять, то это нужно стремиться возглавить. И получить с этого максимальную выгоду. Выгоду. Именно выгоду. Ведь зачем еще воевать?
        Пролог

1914, март 26, Сочи
        Николай вдохнул свежий, но уже довольно теплый воздух. Было порядка 10 градусов по Цельсию. Свежая, сочная, зеленая травка радовала глаз. Да и вообще - чувствовал он себя отлично. Очередная рабочая поездка по стране подходила к концу и он, пользуясь случаем, решил поиграть в гольф.
        Гольф ему нравился.
        Гольф, покер и нарды. С каждым годом он ими все сильнее и сильнее увлекался. Хотя времени и было в обрез. Шахматы не любил. Играл очень неплохо, но не любил. Они для него были тесными и в какой-то мере душным. Го… ну так… под настроение. А в гольф, нарды и покер он был готов играть всегда, особенно с сильными игроками.
        А здесь, в Сочи[2 - Вопрос с малярийными комарами Император разрешил, пользуясь проверенным еще в Панаме методом (хотя хорошо известным с середины XIX века по опыту в Африке). Осушение болот, вырубка кустарников и распыление инсектицидов (ядов против насекомых) на зеленые массивы вокруг города. В Сочи, после Панамы, удалось справиться еще быстрее, проще и дешевле.], уже который год имелись, наверное, лучшие в Европе поля для гольфа. Да и не только они. Император вместо дорогого курорта развивал этот город как развлекательный центр мирового уровня. Этакий Лас-Вегас. А чтобы людям было приятно спускать во всевозможных казино свои кровные, еще в 1890-е начал строительство комплекса элитных и максимально эффектных гостиниц с шикарным видом на море и горы. Ну и всевозможные объекты, где можно отвлечься от казино и развеяться. Гольф-площадки. Горнолыжные трассы. Аквапарк. Стриптиз-клубы. Бары. Кафе. Кальянные. Рестораны. Всевозможная россыпь небольших горных отелей и санаториев. Большой ипподром, на котором постоянно проводились скачки верховых лошадей и колесниц. Первая в мире специально построенная
трасса для автомобильных гонок. И так далее. В общем - гнездо азарта и разврата, где можно было обменять свои деньги на практически любые удовольствия.
        На этот огонек еще в конце 1890-х начали слетаться мотыльки со всей России, Европы и исламских стран Средиземноморья. В нулевые же годы, особенно после успешной войны, это вообще превратилось в своего рода паломничество. Все-таки слишком много здесь было всего такого, чего в Европе еще просто не народилось.
        К 1914 году вокруг Сочи вырос целый мир. Мир, который приносил деньги. Большие деньги. ОЧЕНЬ большие деньги. И решать очень непростые вопросы в неформальной обстановке. Вот Император туда и заезжал. Инкогнито. Покер и гольф. Но так. Исключительно в качестве бонуса к рабочим поездкам.
        - Николай Александрович, как славно, что я сумел вас тут застать - произнес подходящий к нему глава Имперской разведки, одетый, как и Император, для игры в гольф.
        Император был в традиционном для себя «загуле». Правительство работало отлаженно, рутину разгребали подчиненные, а он позволял себе проводить стремительные «турне» по России, засовывая свой нос куда ни попадя. Он боялся, что ему станут скармливать дезинформацию или вообще откровенную ложь, вот и смотрел что к чему в стране. А заодно и проверки устраивал, поддерживая в тонусе жителей державы. За минувшие годы они уже привыкли, что в любой момент Император мог «вырулить» из-за угла в самом, что ни на есть, затрапезном квартале. То попьет пивка с мужиками-грузчиками, поговорив за жизнь. Само собой, не представляясь и будучи одетый по-простому. То проверит работу какого-нибудь местного чиновника. Или там обратится к врачу с обостренным «поносом миокарда». Ну и так далее. Иногда его узнавали, а иногда и нет. В любом случае, по России шли устойчивые слухи, что Император постоянно среди людей, и непрерывно пытается разобраться в их бедах и невзгодах. Что дополнительно удерживало его рейтинг на том заоблачном уровне, где он находился уже добрых пару десятилетий. Все таких люди устают, когда им правит один
человек слишком долго. Вот наш герой и прикладывал все усилия к тому, чтобы стимулировать их одобрение своего правления.
        Так вот - загулы. Император отправлялся кататься по стране, а ежели что нужно очень сильно, министры его вот так вот и ловили. Стараясь рвануть наперехват. Но обычно они не бегали. Слишком долго Николай не отсутствовал и время хватало для здравой реакции даже по острым вопросам. Если же «прискакивал» кто, то только по очень острым и горячим делам, не требующим отлагательств. Поэтому, смерив министра недовольным взглядом, Император тяжело вздохнул и произнес:
        - Рассказывай.
        - Вчера проходила закрытая встреча министров иностранных дел Германии, Австро-Венгрии, Франции и Великобритании.
        - Закрытая? Это как?
        - Неформальная встреча, без публичного объявления. Мы о ней случайно узнали. Судя по всему - она не первая.
        - И что там обсуждали? Или это выяснить не удалось?
        - Удалось. Но ограниченно.
        - Так чего ты прискакал? - Удивился Император.
        - Из того, что мои люди выяснили, можно сделать вывод, что Англия и Франция дали Германии и Австро-Венгрии гарантии невмешательства в случае их войны с нами.
        - Великобритания - понятно. Но Франция ведь наш союзник.
        - Подробностей выяснить не удалось. Пока не удалось. Только сам факт.
        Николай потер переносицу, а потом и все лицо. Новости откровенно не радовали. За последние десять лет с момент включения Испании в Таможенный союз отношения с Францией заметно охладились. Слишком уж укрепилось положение ее южного соседа. А еще был референдум в Панаме, утвердивший там монархию специфического толка - ее правителем могла быть только супруга Императора России. Этакий наследный домен, который передавался супруге действующего Императора. Панама входила в Таможенный союз и таким образом окончательно выключалась из сферы влияния Франции. Разве что акции компании оставались еще частично в руках французских акционеров, но это уже не сильно спасало общественное мнение. Не меньшее значение оказывало и укрепление российских позиций в Сиаме. Русский капитал активно вгрызался в сырьевые мощности региона, прежде всего, оловянные. И, как следствие, вытеснял оттуда французов. Ведь у России было не только финансовое, но и военно-политическое влияние. Тут и династический брак. И обучение молодежи будущей элиты Сиама в России, что влияло на их воспитание и многие поведенческие реакции, а также на
отношение их семей к российским бизнесменам. Сиам потихоньку так, вязко становился колонией России. Прежде всего, экономически. Так что Франция стремительно прокисала в своем союзническом порыве. Союз союзом, но деньги… это было слишком дорого и больно…
        Великобритания же не желала сочетаться военно-политическим союзом, так как Россия методично выдавливала ее из Персии. Пользуясь опять-таки династическим браком и интервенцией капиталов, которые Николай Александрович умел привлекать очень недурно.
        В то время как Германия и Австро-Венгрия крепко держались друг друга, готовясь, если потребуется, вести круговую борьбу против всех. Что удручало.
        Тяжело вздохнув, Николай покрутил головой, повернулся и увидел, что водитель электромобиля[3 - На заре становления автотехники паровые автомобили и электромобили представляли очень значимую долю в рынке автотехники. В отдельных случаях оставляя автомобилям с крайне ненадежными и недолговечными ранними ДВС едва ли треть рынка. И, если бы не Генри Форд со своим народным автомобилем за 300 долларов, еще неизвестно, как сложилась бы техническая история.], что привез главу Имперской разведки, проявляет излишнее любопытство к его личным вещам. В то время как его водитель отошел по нужде.
        Император взял у сопровождающего подходящую клюшку. Встал в стойку. И ударил. Но пробивая мяч не в рамках игры, а по тому излишне любопытному водителю. Довольно тяжелый резиновый шарик пролетел не слишком большое расстояние и очень удачно поразил бедолагу. Не то в шею, не то в голову.
        - Повезло, - тихо буркнул Николай Александрович. - Думал не попаду.
        - Зачем? - Удивленно спросил глава Имперской разведки.
        - Рылся в моих вещах.
        - Я разберусь.
        - Не нужно. Он свое получил. Думаю, в будущем будет осторожнее.
        - Как вам будет угодно.
        - Вы уже подкидывали французам информацию о том, что если немцы разобьют нас, то потом ударят по французам?
        - Да. Но она не вызывает у них доверия. Англичане работают от тезиса «удовлетворения». Что, дескать, немцы и австрийцы удовлетворятся победой над Россией. Им этого будет достаточно.
        - И что, французы верят в эту чушь?
        - Верят.
        - Как далеко у них все зашло?
        - Вчера они подписали какой-то протокол. Секретный. Его текст или примерное содержание выяснить пока не удалось. Но сам факт подписания чего-то вот так тайно выглядит очень подозрительно.
        - Какова готовность Германии и Австро-Венгрии к войне?
        - Перевооружение они завершили на восемьдесят и шестьдесят семь процентов. По остальному - есть разночтения. Однако в руководстве этих стран в целом высокие оценки готовности. Особенно в Австро-Венгрии, где доминирует всеобщая переоценка возможностей своих вооруженных сил.
        Император задумчиво пожевал губы, наблюдая за тем, как деморализованный водитель электромобиля пытается прийти в себя и подняться с земли. Никаких эмоций. Просто какая-то пустота… звенящая пустота.
        Союз с Францией был бы очень удобен. Если бы он, конечно, был не таким фиктивным. Война - это просто продолжение политики другими средствами. Грубо говоря, она нужна только для того, чтобы либо «отжать ресурсы», либо не дать их отжать у тебя. В грядущей войне он не видел ничего интересного для России. Никакой особенно выгоды. А вот «европейские партнеры», напротив, видели.
        - Интересно… чем они будут компенсировать немцам и австрийцам Китай? Да и вообще наши владения в Тихоокеанском регионе. Они ведь на них нацелились. Ничего по этому поводу не слышно?
        - Николай Александрович, так это очевидно же.
        - Очевидно?
        - Конечно. Если ставить вопрос в таком ключе, то с Германией и Австро-Венгрией задумали расплатиться нашими землями в Европе. До меня доходили слухи, будто бы что-то подобное обсуждается. Германии обещали Польшу и Прибалтику, Австро-Венгрии - правый берег Днепра. Тут и земли хорошие, и рядом, и населены неплохо. Так-то бред, в духе концепции лорда Пальмерстона. Но если ставить вопрос так, как вы это сделали, то звучит вполне разумно.
        - Думаешь - навалятся всей толпой?
        - Неизвестно. Лайми точно пока посидят на своем острове да понаблюдают. Поведение Франции же непредсказуемо. Слишком много демократии. Она постоянно меняет вектор своих интересов и метается из стороны в сторону.
        - Италия?
        - Скорее всего будут держаться нейтралитета, как и англичане, выжидая.
        - Ясно… - произнес Император и направился к электромобилям, удерживая клюшку наподобие биты. Ему, все же захотелось пообщаться с этим излишне любопытным водителем…
        Часть 1 - Veni[Veni - (лат.) «Пришел». Часть известного высказывания Гая Юлия Цезаря «Veni, Vidi, Vici» - «Пришел, увидел, победил.]
        Войны нельзя избежать, её можно лишь отсрочить к выгоде вашего противника
        Никколо Макиавелли
        Глава 1

1914, апрель 1, Санкт-Петербург
        Император свернул свое турне и срочно отправился в столицу. А пока ехал - думал, обсуждая с главой Имперской разведки ситуацию. И чем дальше они обсуждали, тем мрачнее все вырисовываясь. Явно сбивалась свора шакалов, чтобы отнять у него все, что «зажито непосильным трудом». А значит, что? Правильно. То, чему нельзя противиться, нужно возглавить. То, чего не получится избежать, начать самому. Первым.
        Поэтому уже 26 марта, еще в дороге, он отдал приказ к действию. Хорошо и давно подготовленному действию. Император прекрасно усвоил схему действия что австрийцев, что англичан. И нанес удар их же оружием - повстанцами, в данном случае сербскими националистами.
        Сербия к 1914 году представляла собой удивительный сгусток экзальтированного национализма, пропагандируемого на самом высоком уровне. Они словно с ума сошли, будучи одержимы идеями Великой Сербии. Поэтому всевозможных психов, всецело захваченных всякими навязчивыми идеями, в Сербии хватало. Вот разведка Российской Империи и вышла на одного такого экзальтированного психопата. Ну и готовила его потихоньку. На самом деле не на одного. Но в данном случае - не суть. Использовали то самого подходящего.

29 марта 1914 Гаврило Принцип, обвязанный шашками, подкараулил Франца Иосифа в церкви во время воскресной службы, куда он проник под видом служителя. Ряса очень помогла избежать не только обысков, но и хорошо укрыть взрывчатку. Пробрался. Выждал. И побежал вперед, стремясь дорваться до Императора Австрии[5 - Формально Франц Иосиф был Императором Австрии, королем Венгрии и прочее, прочее, прочее. Двуединая монархия или Австро-Венгрия - это название государства, мало связанное с титулом.] и прежде нанести ему удар кинжалом. Это была импровизация. И этот клинок испугал людей, заставив действовать. Его оттолкнули. Попытались скрутить. Но не успели. Гаврило нажал на взрыватель… и… На нем было пять килограмм взрывчатки, упакованной в стальные контейнеры.
        Бабах!
        И все.
        Франц Иосиф выжил, но протянул недолго. Взрывом у него очень сильно повредило ногу крупными осколками. Да и в живот один угодил, плюс по черепу «щелкнул» до трещины в кости и сильнейшего сотрясения мозга. Так или иначе, но в течение пары часов он преставился, не приходя в сознание.
        Где жил этот дикий паренек выяснилось очень быстро. Имперские разведчики помогли, отправив анонимное письмо. Австрийская полиция тут же прискакала по адресу и нашла «идеальное рабочее место террориста». Благо, что его разведчики оборудовали особенно рьяно и вдумчиво, оставляя все необходимые следы, ведущие куда следует. И, прежде всего, переписку с неизвестным, убеждающим Гаврило в том, как люди хорошо заживут, если «падет тиран». Что, дескать, Австро-Венгрия, известная как «тюрьма народов» рассыплется словно карточный домик от дуновения ветра. И славяне смогут освободится от векового плена. Освободится и воссоединиться. Ну и так далее, в том же духе. Переписка очень острая и яркая. На сербском.
        А еще там были материалы, позволяющие Гаврило действовать. Указаны лица, к которым можно обратиться для того, чтобы пробраться в храм. Как их найти. Кому заплатить. И так далее. Все они, конечно, в день покушения исчезли, утонув в Дунае. Но люди это были настоящие. Как и контакты, выводящие на высокопоставленных офицеров, стоящих при наследнике короля Сербии.
        Францу Фердинанду, новому Императору Австрии, большего и не потребовалось. Он вскипел. И выкатил Сербии совершенно немыслимый ультиматум. Такой, что по сравнению с ним даже знаменитый «Июльский ультиматум» из оригинальной истории выглядел малозначительной мелочью.
        Николай Александрович отработал оперативно.
        Почти что следом за ультиматумом он выкатил ноту протеста, дескать, «Не теряйте голову!». А уже 30 марта, не дожидаясь ответа, объявил о всеобщей мобилизации.
        - Пошла жара! - Прокомментировал Николай Александрович, когда узнал, что 1 апреля в Германии и Австро-Венгрии также объявили о начале всеобщей мобилизации.
        Расклад был интересным.
        Германия и Австро-Венгрия с одной стороны, Россия и Франция - с другой. Италия, Испания и Великобритания держали нейтралитет.
        Великобритания по причине того, что не смогла договориться с Россией в Персии. Италия из-за комплекса неразрешимых противоречий и неуверенности в победе какой-либо из сторон. А Испания… потому что ее попросил не вмешиваться сам Император. Так в телеграмме и отбил:
        - Пока рано.
        Надо отметить, что в этом варианте истории Испания образца 1914 года была совсем не такой дряхлой и ничтожной, как в оригинальном. Победа в Испано-Американской войне, вступление в Таможенный союз и реформа вооруженных сил, проведенных силами специалистов Российской Империи преобразили страну. В результате, к началу 1914 года обновленная Испания в военном плане была намного сильнее и опаснее Италии.
        Супругой Альфонсо XIII стала Цециллия Мекленбург Шверинская, получившая от Императора статус Великой княгини, седьмое место в «Великой сотни» престолонаследия России и очень богатый подарок - крупный кредит для королевства на крайне выгодных условиях. Да и саму Цилечку, Николай осыпал подарками, уделяя ей массу внимание и денег. Что сказывалось… Испания, пожалуй, была единственным настоящим союзником России. Пока Россия была сильна. Пока. Ведь ничего не было решено окончательно.
        Франция… Да, Франция была темной лошадкой. Точнее непредсказуемой обезьяной с гранатой…
        - Пошлите ноту протесту этим братцам-кроликам, - выслушав доклад о текущей обстановке, произнес Император. - Выразите там наше негодование их милитаризмом. И пригласите сесть за стол переговоров.
        - Да, Ваше Императорское величество, - чуть помедлив, кивнул министр иностранных дел.
        - Что вы так на меня смотрите? - После небольшой паузы, спросил Император у собравшихся здесь силовиков.
        - Николай Александрович, - но ведь это война.
        - Война, - кинул он, соглашаясь. - Или вы думаете, что ее можно избежать? Я не вижу ни единого шанса этого сделать. России не простили то, что она посмела иметь свои интересы. Нам не простили занятие Панамы и завершение строительства там трансатлантического канала, выгода от которого уже сейчас - колоссальна[6 - Панамский канал в этом варианте истории построили без шлюзов, за счет активного применения взрывотехники в выемке грунтов, и механизации. В результате канал проходить получилось быстрее и проще, что увеличило транзит по сравнению с реальной историей. Кроме того, непрерывно шли работы по расширению и углублению канала. На что направлялось до трети доходов от его эксплуатации. Опять-таки, с активным использованием взрывотехники и механизации.]. Нам не простили независимости Южноафриканской конфедерации и нашего бизнеса там. Мы ведь агрегируем свыше девяноста процентов всего золота и алмазов, которые там добывают, вывозя их в Россию. Да еще и у англичан с немцами «подсасываем». Это несправедливо и непростительно, по мнению любого цивилизованного человека. Так ведь? А наши оловянные карьеры и
тропические плантаций в Сиаме? А наш бизнес на Филиппинах? А наши нефтяные вышки и хлопковые плантации в Персии? А кофейные и хлопковые плантации в Эфиопии? А Китайский бизнес? А Корея? А Япония? А наш Карибский бизнес? Мы за последние четверть века настолько усилились и настолько укрепились, что это пугает многих старых игроков. И нам это не простили и не простят. Война - неизбежна. У нас постараются все это отнять. А возможно и что-то еще. Сверху. Вы понимаете? А значит, что? Правильно. Белые начинают и выигрывают[7 - В данном случае имеется в виду статистическая особенность в шахматах, по которой право первого хода, который закреплен за белыми фигурами, дает тактическое превосходство и обеспечивает от 52 до 56 % побед (в зависимости от способа подсчетов). При ожидаемом нормальном распределении 48-4-48 или 49-2-49, при которых на победы и поражения приходится по 48 -49 %, а 2 -4 % на ничью.]. Почему мы должны уступать инициативу нашим врагам?
        Совещание закончилось.
        Все ушли накрученные и взвинченные. Николай Александрович направился к себе в кабинет, поработать с бумагами. Спать не хотелось, слишком он накрутился себя.
        Ближе к полуночи дверь тихо распахнулась и вошла Клеопатра. Красивая. Все еще красивая. Возраст уже тронул ее прелестный облик, но несильно. Так, легкой поволокой прожитых лет в виде редких, едва заметных морщинок и усталого, мудрого взгляда.
        - Ты чего не спишь?
        - Работаю. А тебе чего не спится?
        - Война… - тихо произнесла она. - Это ведь страшно.
        - Это неизбежно.
        - Может быть…
        - Что?
        - Может быть лучше было их убить так же? Как этого, с клеймом на афедроне? И войны бы не вышло.
        - Малыш, есть объективные процессы, которые нельзя вот так взять и отменить. Что Вильгельм, что Франц Фердинанд заложники своего положения. В их окружении много людей желает войны. По разным причинам. Чтобы предотвратить войну мне придется уничтожить львиную доля высшего руководства этих стран и серьезно проредить крупных бизнесменов, которые все это финансируют. И я ущемил их интересы.
        - Но зачем?
        - А почему я должен уступать?
        - Ты же понимал, что это война. Зачем?
        - Война. Но выбора у меня нет. Или я, или меня. Из сложившегося клубка противоречий не получится выйти миром. Слишком много амбиций и взаимно исключающих интересов. Кто-то должен уступить и отступить. И я не хочу отступать.
        - Тщеславие? - Повела бровью Императрица.
        - Самосохранение. Проигравший будет съеден.
        - Не понимаю… - покачала она головой. - Ты говоришь очень странные вещи.
        - Экономика с каждым днем все сильнее становиться глобальной. Каждый уголок Земли становиться востребован. Где-то картошку выращивать, где-то снаряды точить. Наше общество переходит в период возрождения давно утерянной Империи. Не этих непонятных образований с пузатыми и напыщенными варварами. А настоящей Империи. В свое время Наполеон Бонапарт почти сумел. Почти. Но это неизбежно.
        - И ты хочешь побороться?
        - Хочу.
        - И тебе не жалко людей?
        - Жалко. Именно поэтому и хочу попробовать. Если у меня все получиться, то я смогу предотвратить многие войны и жертвы, каким нет числа. Настоящая Империя - это не только величие правителя, но и покой для подданных. И если смотреть дальше, заглядывая в будущее, то перед человечеством сейчас стоит важнейшая задача - объединиться и выплеснуться за пределы планеты. В любой момент с Землей может случиться какая-нибудь беда. Но если люди будут жить на многих планетах, они смогут выдержать это потрясение.
        - Грезы… грезы… - покачала она головой. - Признайся, ты просто одержим успехом. Ты заскучал после Восточной войны. Ты просто хочешь новых побед.
        - Хочу, - улыбнулся Николай Александрович.
        - А люди? Как же они? Ты ведь кладешь их жизнь на алтарь своего тщеславия.
        - Определенно, тщеславие мой самый любимый из грехов. Он так фундаментален. Себялюбие - это искусственный наркотик.
        - Ты невозможен… - покачала она головой с улыбкой.
        - В конце концов уже слишком поздно.
        - А если бы я пришла раньше и попросила тебя остановиться? Ты бы остановился?
        - Я бы обнял тебя. Нежно поцеловал. И начал эту войну. Я слишком долго к ней готовился. Больше двадцати лет.
        - Больше двадцати лет? Еще до нашей встречи?
        - Да. Еще до нашей встречи. После того крушения поезда в 1888 году я о многом задумался, взгляды на многое пересмотрел и пришел к выводу, что новая Большая война неизбежна. Называй ее войной за Римское наследство.
        - Римское? Но причем тут Италия?
        - Италия не причем. А вот Римская Империя, что простиралась от Пиренейских гор до Евфрата - очень даже причем. Прошло полтора тысячелетия. Пора собирать камни. Все эти державы, что провозглашали себя ее наследниками не стоили и капли ее истинного величия. Так. Жалкие напыщенные ничтожества. Первым, столетие назад, попытался это сделать Наполеон. Не вышло. Хотя он был близок. Теперь хочу я. Понимаешь? Хочу. Все эти двадцать пять лет хотел. И шаг за шагом готовился. Неужели ты думаешь, что я откажусь от своей мечты, когда подошел к ней так близко?
        - Так все было только ради этого?
        - Чего ты хочешь? - Нахмурился Николай. - Я иду к своей цели. Ты со мной?
        - С тобой. Но… нас ведь могу убить. Всех нас. Ты не боишься?
        - Возможно я буду банален, но мы все равно все умрем когда-нибудь. Вопрос лишь в том, что мы перед этим успеем сделать.
        Глава 2

1914, апрель 4, Бреслау
        События развивались очень бурно.
        Второго апреля правительство Германии приняла ноту протеста со стороны России, полностью ее проигнорировав. Особенно медлить Николай не стал, поэтому тем же числом приказал экстренно покинуть территорию Германии и Австро-Венгрии сотрудникам посольств, эвакуировав секретные документы. Третьего же апреля, уже послы Германии и Австро-Венгрии заявились к нему на прием и озвучили требование своих монархов - немедленно прекратить мобилизацию в России.
        - Ультиматум, который Веной был выставлен Белграду невыполним в принципе. Вы, даже не разобравшись в деле, не проведя расследования, фактически, ставите маленькую и беззащитную Сербию в безвыходное положение. Поэтому я, как их защитник, вынужден объявить вам войну.
        - Что? - Поправив пенсне, переспросил донельзя удивленный посол Германии.
        - Что именно из моих слов вы не расслышали?
        - Но… - как-то потерялся посол, который прекрасно все понимая. Однако он полагал, что именно Германия будет объявлять войну России, но никак не наоборот.
        - Прекрасно! - Вздернув подбородок, скривившись выплюнул свои слова посол Австро-Венгрии. - Наконец-то получится разрешить наши противоречия силой оружия!
        - Рад это слышать, - с мягкой, предельно искренней улыбкой ответил Император.
        Посол Австро-Венгрии вспыхнул, но промолчал. А вот посол Германии с каким-то диким, подозрительным взглядом посмотрел на правителя России. Он… он был таким уверенным, спокойным и даже в какой-то мере самодовольным. Неужели это ловушка? Неужели снова? Как в Маньчжурии?
        - Вы хотите что-то сказать? - С чуть издевательской улыбочкой поинтересовался Николай Александрович.
        - Война… - чуть помедлив, произнес посол. - Большая война. Умрут десятки тысяч…
        - Миллионы, - поправил его Император.
        - Тем более. Миллионы жизней! И вы… вы вот так просто берете и начинаете это?!
        - Предлагаете сплясать?
        - Нет… я не это имел в виду.
        - А к чему эту гримасы? Эта война неизбежна. Четверть века назад я предостерегал вас. Но меня не услышали. Сначала в 1856 году тогда еще Пруссия предала Россию, выступив на стороне англичан. А потом в 1878 году, уже Германия переняла эстафету измены. Вы - изменники и мерзавцы. Вы понимаете? Австрия - ладно. Она этим живет. Она этим прирастала. Но вы… я дал вам шанс. Но вы не захотели им воспользоваться. Эта кровь ляжет на ваши руки. Это война - ваша вина. Я лишь защищаюсь. Я ведь знаю, какие вы получили инструкции. У вас ведь уже и текст объявления войны имеется в посольстве. Не так ли? И вы просто ждете, пока Германия завершит мобилизацию, выигрывая ей время.
        - Ваше Императорское Величество… - попытался оправдаться, отошедший на несколько шагов назад посол.
        - Довольно! Сегодня в полночь я начинаю войну. Аудиенция закончена.
        Послы холодно кивнули и, развернувшись спиной к Николаю Александровичу. А журналисты, которые в обязательном порядке присутствовали на официальных встречах, нервно что-то строчили в своих блокнотах.
        Послы ушли.
        А ровно в 0 часов 01 минута 4 апреля 1914 года Император нанес свой первый удар. Удар, который он готовил еще в 1904 году, опасаясь удара мобилизованных сил германских и австрийских дивизий…
        В 1904 году Император планировал взорвать только крупные мосты на территории Германии и Австро-Венгрии. К 1914 году операция «Переправа» обрела куда большие масштабы. Война была неизбежна. Поэтому, в отличие от оригинального Николая этот не Гаагские конференции проводил, призывая всех разоружаться, а методично и сосредоточенно готовился к войне. В том числе и прорабатывая нанесения комплекса «первого удара».
        Идея была в чем?
        Вооруженные силы Германии и Австро-Венгрии по-прежнему, как и десять лет назад, состояли исключительно из призывных формирований. Часть из этих призывников проходила действительную службу. Но большинство являлись резервистами разной степени актуальности.
        Это вело к закономерным последствиям. Во главе угла стояла крайне низкая боеспособность армий этих стран ДО проведения мобилизации. И довольно низкая - в первые недели, а может быть и месяцы, после из-за слабой сплоченности и организованности свежих частей. Это у Николая имелась Имперская гвардия - профессиональные, регулярные войска постоянной готовности, не требующие никакой мобилизации. В Европе что-то подобное было пока только у Испании и то, только потому, что реформу армии ей проводили специалисты из России.
        В рамках комплекса «первого удара» решались три важнейшие задачи. Прежде всего, это немедленная атака для того, чтобы воспользоваться преимуществом наличия регулярной армии перед по своей сути племенным иррегулярным ополчением призывной армии. Чего тянуть то?
        Дальше шло ускорение собственной мобилизации, дабы опередить противника в развертывании «больших батальонов». Причем Император не стремился «штамповать дивизии». Он шел по другому пути. Он разворачивал до полного состава уже существующие части и подразделения Имперского ополчения, а остальных призывников пускал на маршевые роты, которые должны будут идти на пополнение действующих войск. Призывать в таком случае в моменте требовалось не очень много войск. Что позволяло кардинально ускорить проведение первичной мобилизации, опережая противников в оперативном развертывании. Да, и немцы, и австрийцы могли выставить больше дивизий. Но заметно позже и сильно намного хуже. Ведь одно дело поднять призывников и собрать из них «бумажные дивизии». И совсем другое дело эти самые дивизии привести в порядок, сделав боеспособными.
        Дополнительным фактором ускорения был внедренный принцип «мирного отделения» при котором призывники первой очереди знали своих звеньевых и отделенных командиров. Регулярно проводили разного рода совместные мероприятия. И, что немаловажно, имели дома полный комплект снаряжения и вооружения. То есть, являлись на сборные пункты по сути целыми относительно слаженными, снаряженными и вооруженными отделениями. Что категорически повышало скорость мобилизации и снижало логистическую нагрузку на транспортную систему при ее проведении.
        Стремясь сильнее упредить противника в оперативном развертывании войск, Николай Александрович, в рамках комплекса «первого удара», планировал максимально сорвать и затруднить проведение мобилизации немцам и австрийцам. Ведь мобилизация - это что? Правильно. Сложная организационная задача, сопряженная с логистической и административной деятельностью. Огромное количество людей требовалось вырвать из привычной жизни, хоть как-то организовать и отправить к местам прохождения будущей службы. И уже там или по пути, снарядить и вооружить. Ну зачем супостату в этом деле спешка?..
        И вот - Бреслау.
        Глухая ночь.
        Глубокий тыл.
        Город еще далек от потрясений войны и живет мирной жизнью.
        Неизвестные подъехали на двух грузовиках к военному комиссариату города, где, несмотря на поздний час, шла работа. Да и люди толпились, прибывшие еще вечером по повестке.
        Диверсанты в балаклавах повыпрыгивали из грузовиков и открыли огонь по не вооруженным призывникам, разгоняя их. А потом устроили пожар в здании, уничтожая тысячи, десятки тысяч анкет и документов. Ну, заодно, и персонал, который должен был со всем этим работать.
        Атаковывали лихо, дерзко. Работая с помощью обычных русских карабинов браунинга. Их скорострельности вполне хватало для того, чтобы решать все возникающие затруднения. Ведь призывники были без оружия, а сотрудники комиссариата в лучшем случае с пистолетами или револьверами. Поэтому не бой, а бойня… избиение. Только пару раз пришлось применить гранаты, чтобы выкурить засевших на первом этаже сотрудников комиссариата с оружием. С этажей выше никого не выкуривали. Просто контролировали окна огнем. А потом, когда подожгли здание, принимали метким огнем спасающихся.
        Не очень красиво. Но это решение позволяло категорически замедлить проводимую немцами мобилизацию.
        Полчаса.
        И вот уже сидя на грузовиках они покидают место боя, направляясь к новому объекту - железнодорожному мосту. У них с собой есть несколько саперов и достаточный запас взрывчатки, чтобы вывести мост из строя.
        Подъехали.
        Заняли оборону, чтобы никто не помешал.
        Скинул веревки «за борт». Спустились. Заложили фугасы. Выбрались. Покрутили ручку динамо-машины, накапливая заряд. И прожали рычаг.
        Бах!
        И пролет взлетел на воздух.
        Именно пролет.
        Подрывали осторожно, чтобы потом не сильно возиться с восстановлением. Ведь цель - не уничтожить мосты. Цель - сорвать немцам и австрийцам мобилизацию. Так-то они потом могут пригодиться и совсем уж рушить не нужно.
        Но вот, три пролета упало после трех взрывов. И бойцы, загрузившись в грузовики, отправляясь к следующему объекту, запланированному к уничтожению. Быстро. Спокойно. Организованно.
        И такой бардак творился по всему простору Центральных держав. Главной проблемой в этой операции был отход исполнителей. Ведь в западных районах тоже требовалось похулиганить. А как им отходить оттуда? По разрушенным мостам в центре и на востоке? Поэтому операция носила неравномерный характер. А отряды, по мере отступления на восток, сбивались в кучу и прорывались уже сообща…
        Война началась.
        Но она началась так, тогда и в такой ситуации, как пожелал того Николай Александрович. Никакого гуманизма. Никакой показной порядочности. Просто война, нацеленную на его победу, ибо победителей не судят…
        Глава 3

1914, апрель 4 -5, где-то на Восточном фронте
        Отряды ЧВК, порезвившиеся на просторах Германии и Австро-Венгрии привели к полной парализации управления войсками Центральных держав. Всего на считанные часы. Но все же. Это было достижение, достойное похвал.
        Более того, в столицах тоже удалось отметиться.
        В Берлине действовало три независимые группы. Первая напала на Генеральный штаб, организовав там пожар. Вторая - атаковала ночью Рейхстаг и, прорвавшись к куполу, подняла над ним флаг Российской Империи. Третья же, начав самой первой, отвлекала действие властей своими проказами, стягивая все внимание на себя.
        Вене повезло не меньше. Отнюдь.
        Быстро ударили. Стремительно отошли. Оставляя противника охотится на ведьм. А отходя выдвинулись к заранее намеченным логистическим узлам, которые им надлежало не уничтожить, а захватить… Потому что рано утром 4 апреля 1914 года части Имперской гвардии пришли в стремительно развивающееся наступление…
        Семен Янковский мерно покачивался на пассажирском сиденье грузовика. На коленях лежал клинок, добытый под Ляо-яном и карабин браунинга. Ему было тоскливо. Столько лет на войне. Где-то вот так, открыто. Где-то партизаня. Куба, Южная Африка, Маньчжурия, Корея, Персия… Да. Персия. Там он «завис» надолго, потому что в 1905 году, англичане организовали революцию в этой полудикой стране, опираясь на естественные противоречия.
        Правящая династия, с которой породнился Император, и с которой тесно дружил, стала в реформах опираться на этнических персов - исконное население державы, обитавшее преимущественно на юго-западе страны. И довольно компактно, занимая наиболее плодородные земли, будучи, собственно земледельцами и ремесленниками. В то время как англичане сделали ставку на этнически тюркское население востока и севера, ведущее кочевой образ жизни в плохо обжитых районах. Правящий дом Каджаров был тюркским по происхождению и племена кызылбаши не понимали, почему шах привечает чужеродных персов, а не их. Поэтому подняли восстание, легко поддавшись на увещевания англичан, тем более, что те смазывали свои слова оружием, боеприпасами и деньгами.
        Требовали эти восставшие племена ни много, ни мало, а свержение Каджаров и выбор новой династии. Просто и со вкусом. Чтобы разом и под корень срубить столь тщательно выстраиваемый Императором курс по сближению Персии и России. Ведь вся персидская молодежь, прошедшая обучение в России, оказалась на стороне Каджаров. А значит записывалась во враги революции. Да и не могли они эту самую революцию поддержать, так как она проходила под крайне реакционными лозунгами «возвращения попранных традиций» и соусом радикального исламизма. Про церковь англичане не забыли, подсыпав деньжат самым «ошпаренным» представителям местного духовенства.
        Вот и пришлось туда вводить ЧВК, чтобы оперативно поддержать союзника. Да не одно, а сразу все три штуки. Можно, конечно, и войска было ввести, чтобы сразу и жестко взять все под контроль. Но потом. Не сейчас. Потому что международная напряженность после завершения Русско-Японской войны вынуждала держать Николая Александровича свои войска в полной боевой готовности, не отвлекаясь на подобные игры. И не просто держать, а активно проводить учения и маневры, демонстрируя свою готовность драться. Персию потерять было жалко, но, если бросить ее спасать требуемые силы, точно нападут. Так что опять требовалось играть через плохие карты с большими рисками.
        Ситуация, между тем, в Персии развивалась быстро и плохо.
        Мозафереддин-шаха убили.
        Его наследника Мохаммад Али-шаха убили.
        Много кого убили. Каджаров вообще стало что-то очень мало в сжатые сроки. Очень уж постарались исламские фундаменталисты. Да и вообще резня в Персии началась знатная. Религиозные фанатики, предводительствуя в отрядах кызылбаши, совершали налеты на поселения и различные объекты, вырезая сторонников шаха. Наводя страх через террор. Не было недели, чтобы не совершалось какого-то массового убийства. Обычные, одиночные же, шли сплошным потоком. Кроме сторонников шаха, отряды революционеров совершали налеты на поселения этнических персов и вырубали там все под ноль. Скот и живность угоняли, ценное имущество увозили, а людей уничтожали, в том числе изуверскими способами. Никого не щадили, ни стариков, ни женщин, ни детей.
        Целый год ЧВК пытались работать, парируя нападения. И даже иногда успевали кого-то там перехватить. Но в основном все было в пустую. «Стратегия Иванов» закономерно не работала[8 - Идет отсылка к стратегии Ивана III - Ивана IV, выработанная по противодействие степи. Основывалась на пассивной обороне и парировании нападений. Приводила к чудовищному перерасходу ресурсов, категорически тормозило развитие страны и не давала значимого результата. Противостоит стратегии ранних Рюриковичей, которые предпочитали атаковать неповоротливые кочевья, громя тылы степняков, а не их подвижные мелкие отряды. В отличие от «стратегии Иванов» ранние Рюриковичи быстро и минимальными усилиями быстро достигали резко положительных результатов.]. Так, день за днем Персия уплывала у России из рук. И зона непосредственного контроля лояльных Санкт-Петербургу земель постоянно сужалась, вынуждая их метаться и затыкать дыры, словно пожарникам. Да и вообще, ситуация во многом начала повторять Афганистан.
        Трупы. Трупы. Трупы. Показательные расправы. Изуверства. Отрезанные головы на кольях. Выпотрошенные женщины в канавах. Дети, развешанные на ветках деревьев, как диковинные украшения. Не всегда за шею. Революционеры делали все для того, чтобы их боялись и им подчинялись. Просто из опасения за свою жизнь и жизнь своих близких. Как, впрочем, и всегда.
        Мирное население все больше забивалось по норам и не высовывалось. А сторонники революции все громче кричали «Иван иди домой!» и «Каджара на сук!» Тучи сгущались. Россия уверенно теряла Персию. А потом, вдруг, из Санкт-Петербурга ЧВК пришел приказ Императора: «Око за око. Глаз за глаз. Да сторицей».
        Защищаться, очевидно, в сложившейся ситуации было бессмысленно. У бойцов ЧВК уже психика потихоньку «протекала» из-за этой непрерывной плеяды изуродованных трупов, которые они постоянно наблюдали. Они начинали терять уверенность. Сдавать. Опускать руки. И Император взял на себя смелость принять кардинальное решение. Поэтому ЧВК, сев в грузовики, вышли на охоту, начав «нести демократию» и «наносить свободу», «причиняя права человека» в самой жесткой и решительной форме. Они просто навещали кочевья кызылбаши, явно замешанных или лояльных революции, и тупо всех вырезали. Вообще все. Вплоть до последней кошки и курицы.
        Ни брали ничего. Ни монеты, ни тряпки. Просто всех вырезали и уходили, двигаясь дальше. К следующей цели. Их, конечно, попытались заблокировать и уничтожить. Но в составе каждой ЧВК было порядка шестисот человек, которые имели очень серьезное насыщение автоматическим, скорострельным и коллективным оружием. Поэтому у кочевников просто ничего не получалось. Да и по маневренности они им уступали из-за грузовиков. Кроме того, в интересах ЧВК работал новый русский цеппелин, формально находящийся на службе у шаха. В лизинге.
        Аналогично поступали со жрецами и культовыми заведениями. Мечети, в которых призывали к чему-то противоправному, тупо сносили, а всех, кто в них был или служил, уничтожали. Никаких судов. Никаких разбирательств. Быстро. Жестко. И хладнокровно. Что было непросто. Очень уж бойцы ЧВК насмотрелись за этот год на изуверства, творимые под соусом «возрождения традиций» и «духовных скреп». Террор за террор. Око за око. Глаз за глаз. Зуб за зуб. Плюс набежавшие проценты.
        Так или иначе, но уже через пару недель такой встречной кровавой бани, революция резко начала сдавать обороты. Все «бойцы за правое дело» оттянулись на защиту своих кочевий. А еще через неделю начался исход. Племена бросали все и уходили. Бежали. Опасаясь за свою судьбу. Прежде всего к туркам и в Индию, к англичанам. Тот еще подарок, конечно. Но воспрепятствовать те попросту не могли. Пытались. Но ни у турок, ни англичан не имелось ЧВК и ловить кочевых партизан они не умели, да и не были готовы. В общем - каша там в пограничье завязалась не сильно лучше, чем в самой Персии.
        Через месяц же после начала встречного террора стало понятно - Персия устояла. Правда династия в ней сменилась. Каджары к тому моменту уже кончились. Просто кончились. Физически. Сгорели в горниле революции. За ними специально охотились, а ЧВК, бегая как угорелые и затыкая дыры, просто не всегда могли их прикрыть.
        Каджары кончились. А вот Великий князь Сергей Михайлович остался. Тот самый, что был женат на Софье Максимовне, известной в девичестве как Нур аль-Сальтани - дочери Мозафереддин шаха. У них к тому времен был уже несовершеннолетний сын и две дочери. Вот их сын и стал новым шахом при регентстве Сергея Михайловича. Причем он, его отец и мать были православными и веры своей не меняли. Учитывая то, КАК русские ЧВК расправились с революционерами, недовольных этим фактом особенно не наблюдалось. Да, все понимали, что резали за дело. Но резали, да так быстро и безжалостно, что волосы дыбом вставали. В глазах местного населения бойцы ЧВК выступили какой-то совершенно непреодолимой силой. А русский медведь к их удивлению показал зубы, превратившись из мягкого плюшевого мишки во что-то безумно опасное и страшное.
        Крутой поворот? Очень. Однако он и привел к тому, что Великобритания не смогла договориться с Россией о разделе зон влияния в Персии. Николай Александрович не собирался делиться. Если бы они попытались по-людски, может быть и он пошел им навстречу. А так? Нет. Никакой им Персии! Более того, подданным Великобритании под страхом немедленной смертной казни запретили находиться на ее территории. Вне зависимости от причин, поводов и мотивов.
        Исход племен кызылбаши ударил по популяции населения, но несильно. Они составляли слишком небольшую долю населения, занимавшей, удивительно большие площади. А это уже сказалось на внутренней миграции - этнические персы начали заселять опустевшие земли. Что продолжило укрепление престола и связей с Россией.
        Конечно, недовольные остались. И даже желающие «повторить» революционные беспредел имелись. Но Николай Александрович подсказал своим родственникам решение. И уже через полгода после завершения всех этих потрясений в Персии начали строительство судоходного канала из Индийского океана в Каспийское море. Долго. Очень долго. Но дело очень хорошее и почему бы не занять тех осужденных полезным трудом?
        В Персии, кстати, с Семеном Янковский и случился важный для него эпизод. Эпизод, который перевернул всю его жизнь.
        Завершалась очередная зачистка кочевья. Бойцы просто проходили по территории и методично добивали все, что оставалось еще живо. Все. Приказ - не оставлять ничего живого. Они и не оставляли.
        Семен подошел к девушке, сидящей у тела убитого мужчины. Обычно дело. Он уже привык. Его сердце не трогали такие сцены. Янковский уже вскинул карабин, чтобы ее добить, как девушка вскинула голову и посмотрела на него. И тут он замер.
        Она была настолько красива, насколько он только себе мог представить. Да, красота субъективна штука. Но для Семена красивее женщины не было и быть не могло.
        - Командир? - Спросил стоявший рядом боец. - Что случилось?
        И тут эта девушка что-то залопотала, на своем. Покачиваясь, словно кланяясь, и сложив руки в молящий жест. И голос этот был словно бальзам для его ушей. Он не понимал ни слова, но слушал бы ее и слушал.
        - Что она говорит? - Поинтересовался Семен у бойца своего отряда, знавшего ее язык.
        - Просто позволить ей перед смертью похоронить отца. Командир, что с вами? На вас лица нет? Чего мы тянем то?
        - Эту, не трогать. Я сейчас вернусь.
        И быстрым шагом Янковский рванул к главе и командиру ЧВК.
        - Что-то случилось? - Поинтересовался тот, когда увидел быстро приближение одного из своих офицеров, явно взбаламученного вида и с очень странным взглядом.
        - Там есть девчонка и я хочу оставить ее себе.
        - Ты с ума сошел?
        - Ты знаешь, по нашему уставу, могу.
        - Можешь. Но не будешь.
        - Буду. Вот, возьми. - Протянул Семен главе ЧВК свой меч, подаренный ему под Ляо-Яном за спасение компании. - Я хочу махнуть на нее.
        - Семен. Зачем она тебе? Серьезно. Мы положили всех, кто был ей близок. Глянулась? Задрать юбку хочешь? Так она тебе глотку перережет при первой возможности из мести. Глупо. Не надо.
        - Я себе никогда не прощу. Знаешь, я… глянул на нее и понял, что…
        В этот момент где-то совсем недалеко прозвучал выстрел и следом послышался звук опавшего тела. Где-то по тому азимуту, где оставалась та девчонка. Янковский вздрогнул и, уронив меч, выхватив на изготовку карабин, развернулся, готовясь стрелять. Но выдохнул. Девчонка все еще стояла на коленях возле трупа.
        - Семен, Семен… - тихо произнес командир отряда. - Устал ты. Мы все тут устали.
        - А что на счет девчонки? - Не оборачиваясь, тихо спросил Янковский, уже опустивший оружие и как-то весь обмякший.
        - Держи, - протянул командир ЧВК оброненный меч. - Это твое. И это обменять нельзя. Девчонку забирай. Но если она нападет на тебя или кого-то из наших ребят, я расстреляю вас обоих. Понял?
        - Понял, - излишне быстро кивнул Семен и, подхватив меч, быстрым шагом, отправился обратно.
        Дошел. Несколько секунд постоял, рассматривая ее лицо, глаза. Та с мольбой в глазах глядела на него, но не издавала ни звука.
        - Переведи ей, - кивнул он своему бойцу, - что она будет жить, если станет моей женой.
        - Командир, вы чего? - Удивились ребята. - Она же вам глотку ночью перережет!
        - Переведи!
        Парень перевел.
        Девчонка вскинулась. Глаза ее вспыхнули. И она выдала массу оскорблений, которые даже переводить не требовалось. По тональности и так было понятно все.
        - Видишь, - произнес глава ЧВК, подошедший следом. - Ничего не выйдет. Не дури. Давай, добей ее и все. Ты видел, что они творили с теми людьми. Или забыл?
        - Так не она же это делала!
        - Посмотри на нее. Она тебя ненавидит. Она тебя никогда не простит.
        Семен достал пистолет. Передернул затвор. Навел его прямо девчонке в лоб. И тихим голосом начал говорить:
        - Пожалуйста. Я хочу, чтобы ты жила. Это - единственный шанс…
        Боец же, все это время переводил. На автомате, завороженный странным поведением командира. Даже то, о чем тот переговаривался с главой ЧВК.
        Секунда. Другая. Третья.
        Они смотрели друг другу в глаза. Она с ненавистью. Он с жалостью и сожалением. Его рука задрожала, а палец начал медленно прожимать спусковой крючок. По доли миллиметра. Было больно и тошно как никогда. Дерьмовая работа. Да, они по горло в крови, но делают хорошее дело, потому что революция прольет еще больше крови. Уже пролила. Тем более, такая. Он ненавидел себя за эту работу. Своего командира. Шаха. Императора. Но больше всего ненавидел англичан, которые вооружили и снабдили деньгами эти силы. А потом еще и накрутили их. Кызылбаши были дурными и очень архаичными, но в целом управляемыми. Но не тогда, когда их свели с фундаменталистами, сумевшими, смазывая слова деньгами, объяснить, им кто виноват во всех их бедах. И что нужно всего лишь вырезать всех иностранцев, неверных и еретиков…
        - Ты поможешь мне похоронить отца? - Прошептала эта девушка, не отводя от него глаз.
        Он сразу отвел пистолет от нее и спросил главу ЧВК:
        - Сколько у нас времени?
        - Час точно есть. Ждем сведений от «Венатора»[9 - «Венатор» - название тяжелого дирижабля жесткого типа, действовавшего в интересах этой группы ЧВК.].
        - Ты понимаешь, что если попытаешься напасть на меня или на парней, нас обоих расстреляют? Я гарантирую твою жизнь своей. Понимаешь?
        - Да, - произнесла девушка. - Ты поможешь мне похоронить отца?
        - Да.
        - Будь с ней аккуратен, - тихо произнес глава ЧВК, хмуро глянув на бойца, что переводил, чтобы тот в этот раз помалкивал. - Она не в себе. Возможно ей важно только похоронить отца, а все остальное - нет. И сразу после погребения, она нападет на тебя. Будь готов.
        - А зачем? - Удивился Семен.
        - Как зачем?
        - Если даже я отобьюсь, все равно вы меня расстреляете.
        - Дурак ты Семен!
        - Поверь… я действительно иначе не могу. Никогда ничего не просил. А тут… накрыло…
        - Ладно. Понял. Действуй.
        Янковский взял с собой бойца-переводчика, и они взялся за дело. А глава ЧВК отозвал кивком головы остальную часть взвода Янковской и тихо им сказал:
        - Приглядывайте за ним. Если что, валите. Бабу валите. Семена не трогать. Он не в себе из-за нее. Чертовщина какая-то.
        - Может сразу ее? Ну, того?
        - Сначала посмотрим… посмотрим, да…
        Труп отца девицы закопали. А девушка, пока закапывали, сидела рядом и чуть покачивалась вперед-назад, лишь изредка вздрагивая от выстрелов. Но вот дело сделано. Семен глянул на нее. Пустой, отсутствующий взгляд. Посмотрел на часы. Время еще не поджимало, но требовалось собираться.
        Он подошел и осторожно тронул ее за плечо. Девушка от этого так вздрогнула, словно ее током ударила. Отшатнулась. И с ужасом на глазах обернулась.
        - Пойдем. Пора уходить. - Сказал Семен и боец перевел.
        Она покачала головой.
        - Почему?
        - Я не могу… - ответила девушка. - Сделай что должен. Прошу. Не тяни. Мне очень страшно и мне тошно от этого чувства. Прошу. Убей.
        - Ты же пообещала…
        - Нет. Я ничего не обещала. Я просто просила похоронить отца.
        Они смотрели друг другу в глаза. Молча. Она была такая завораживающе красивая. Такая чужая. Такая не его… В груди защемило. В голове все как-то поплыло, а в ушах зашумело, смазывая звуки и отсеивая их в изрядном количестве. Как-то разом исчезли слова, превратившись в белый шум.
        Семен отвернулся и медленно пошел прочь. Мутным, ничего не понимающим взглядом он увидел командира ЧВК, который отрицательно покачал головой смотря куда-то в сторону. За спиной раздался выстрел и звук опавшего тела. От чего Янковский еле устоял на ногах. И, не оборачиваясь пошел к грузовику. Боль… пустота… обида… Шаг. И нога не выдержала, он припал на правое колено и замер, переводя дух… пытаясь отдышаться, от навалившихся на него удушливых эмоций…
        Его личная жизнь не сложилась. Красавиц-мулатка, которую он привез с Кубы, загуляла от него, пока он был в Маньчжурии. Пришлось выгнать. А другой страсти он пока не встречал. До сегодняшнего момента не встречал. И лучше бы прошел мимо, потому что эта встреча выжгла ему душу. Он ярко вспыхнул и выгорел в какие-то считанные минуты… Никогда, ни к какой женщине он не испытывал такой страсти. Никогда… тем более, с первого взгляда.
        Рядом подошла пара бойцов, которые тащили какое-то тело. Подошли. И бросили тело перед ним. Он не сразу понял, кто это. Перед глазами все плыло. Но поняв, осел и на второе колено. Это была она. Зачем они притащили сюда ее труп? Чтобы сделать ему больнее? А потом тут же и добить из-за жалости? Но тут ему показалось, что тело чуть зашевелилось. Он весь как-то собрался и устремился к ней. Начал осматривать, ощупывать, выискивая рану. Наконец, он добрался до лица, залитого слезами, полного ужаса и с трясущимися губами. И, в порыве эмоция сгреб девушку в объятья, крепко прижимая к себе. Та, секундой спустя, тоже обняла его. Обняла, уткнулась в него лицом и навзрыд запричитала, бормоча чего-то. Он не понимал ни слова. Но ему было до жути приятно чувствовать ее объятия и слышать ее голос.
        - Семен, - произнес глава ЧВК, подойдя. - Мы ее припугнули. Просто выстрелили рядом. Вот она и сомлела. Будь с ней осторожнее. Понимаю, что тебя накрыло. Но… это опасно. Очень опасно.
        Однако все обошлось. Девушка явно испытывала какой-то запредельный стресс, поэтому не отцеплялась от него и всюду следовала по пятам. А дальше, как добрались до места базирования, и того больше…
        В Персии ЧВК просидели довольно долго. Просто в качестве местного пугала. Пока они были рядом с престолом покушаться на него не смел никто. А потом, примерно за год до большой войны, их вывели в Европейскую часть России, и начали готовить к участию в операции «Переправа».
        Но Семена это уже не привлекало, как раньше. Война… война… он просто устал от нее. Он скопил уже подходяще денег, чтобы больше не воевать. Тем более, что дома его ждала женщина, в которой он души не чаял. Как тогда увидел, так и пропал. И если сначала она была сломлена и испугана, то потом… видимо почувствовала его отношение и стала отзываться, принимая его чувства. В конце концов не так-то и просто оказаться в одночасье совсем одиноким человеком на свете, потеряв не только близких, но и вообще всяких родичей. А тут такое чувство. Она привязалась. Она смирилась. И приняла свою судьбу. Благо, что там и дети пошли один за другим. А чтобы не гуляла, как предыдущая, Семен маму приглядывать поставил. Да и не стала бы эта. Другая культура. Другой характер. Другие обстоятельства…
        Это была последняя война Янковского. Он просто больше не мог и не хотел. Поэтому действовал особенно осторожно. Раньше он гордился тем, что пули облетают его стороной. Теперь же старался этого не проверять. И действовал словно умудренный опытом волк, осторожно, жестко и без лишних рисков…
        Железнодорожный вокзал с разъездом они заняли легко. Просто играючи. Все-таки тут были в основном не вооруженные призывники, которые еще не успели достигнуть своих частей и получить винтовки. Разогнали их. А потом даже отбили парочку вялых контратак. Нечем супостату было их нормально производить. Вон - даже пару сотен бойцов обычным дрекольем вооружили немцы в надежде прорваться в ближний бой. Не вышло. А потом все закончилось… подошли свои. И его взвод продолжил отходить в тыл, домой. Контракт на операцию был закрыт…
        России не требовалось особенно раскачиваться в плане мобилизации для начала военных действий. Ведь у нее имелась Имперская гвардия - профессиональные, прекрасно вооруженные части постоянной готовности, находящиеся на контракте. Их не нужно было мобилизовать. Просто подняли и отправили в бой. Сходу. Без раскачки. Быстро.
        Учтя опыт Русско-Японской войны, внимание к железнодорожным войскам у Николая Александровича было очень большим. Бронированные поезда, моторизированный броневагоны, бронированные мотодрезины и железнодорожные артиллерийские системы. Вот они и пошли вперед. А вместе с ними двинулись бронедесантные поезда. Ничего такого. Просто вагоны, в которых перемещался личный состав, были обшиты 10-мм катаной марганцевой сталью, прекрасно защищающей от обычного стрелкового оружия, шрапнели и осколков. Ну и, само собой, вагоны были оборудованы бойницами для ведения огня из индивидуального оружия. То есть, представляли собой переосмысление опыта англичан в англо-бурской войне.
        Цель такого рывка была проста и очевидна. Прорываться как можно глубже на территорию противника и занимать его логистические узлы - железнодорожные станции, парализуя транспортное обеспечение. Все остальное ведь у немцев и австрийцев было на лошадках. А много ли на них увезешь? Следом, конечно, шли уже обычные составы с бойцами Имперской гвардии, которые развивали закрепленный успех. Но закрепляли, а не обеспечивали.
        Общая стратегия, которой придерживался Главный штаб Российской Империи, во многом походил на доктрину Гальдера, времен Второй Мировой войны. Только вместо панцерштрассе использовал железные дороги, а вместо танков - бронепоезда. Прорваться вперед. Отрезать. Окружить. Парализовать. Лишить связности, управления и снабжения. А потом дожимать обычной пехотой и артиллерией. Благо, что Россия начала переходить на европейскую колею еще в 1889 году и «переобуваться» при пересечении границы железнодорожным составам попросту не требовалось.
        Имперская гвардия была не очень многочисленна. Из-за чего корпуса еще до начала войны из нее сводились облегченные - по две дивизии плюс средства усиления. Армии тоже[10 - В оригинальной истории корпуса и армии в Российской Империи сводились только после начала войны. Здесь же они существовали и в мирное время, так как подготовке личного состава штаба и тылового обеспечения Император уделял огромное внимание. Введя на корпусном и армейском уровне большие штаты паровых тягачей.], с расчетом на то, что потом их можно будет укрепить передачей дивизий Имперского ополчения. Потом. По мере их развертывания. Пока же, достаточно компактные корпуса и армии были сведены в три фронта, по две армии в каждом.
        Северный фронт наступал одной своей армией по Висле, продвигаясь к Данцигу, пытаясь таким образом отрезать Восточную Пруссию от остальной Германии. Второй - шел к Кенигсбергу, стремясь как можно скорее осадить его и отрезать накопленные там запасы вооружений от мобилизуемых в Восточной Пруссии войск.
        Центральный фронт одной армией проводил наступление от Калиша и Ченстохова, пытаясь занять междуречье Варты и Одера. А другой - пытался оседлать верховья Вислы и занять Краков.
        Южный фронт, опираясь на флотилию бронекатеров на Днестре и Пруте, наступал в Галиции, стремясь осадить Перемышль и выйти к Карпатам. Как можно скорее выйти. Дабы поджать австрийцев в горах, всемерно затрудняя тем оперативное развертывание войск. Ведь в горах обороняться в той же степени легко, как и сложно из них пытаться проводить успешные наступления в предгорья. Пространства нет. Тесно. Нормально не развернешься. Поэтому выходить будешь ограниченными контингентами. То есть, станешь получать «Фермопилы» наоборот…
        Глава 4

1914, апрель 11, Балтийское море
        Попытавшись деблокировать осажденный с суши и моря Данциг, немцы вывели флот Открытого моря на оперативный простор. То есть, в Балтику. И отправили гонять русских, досаждающих их важному портовому городу. На самом деле там хватило бы и пары десятков эсминцев, но у командования Кайзермарин не было сомнений в том, что русские просто так не уйдут. Что они попытаются парировать этот выпад, позволяя своим кораблям и дальше вести разрушительный обстрел укреплений города. А там подошли очень серьезные «машинки» - тяжелые мониторы типа «Мардук». Восемь тысяч тонн водоизмещения. Двенадцать узлов хода. Две 340-мм пушки[11 - Имеются в виде орудия 340-мм/40, аналогичные тем, которые были установлены на эскадренные броненосцы типа «Петропавловск» и линкоры типа «Святогор».] в башне главного калибра с углами возвышения до семидесяти пяти градусов. Восемь 127-мм пушек, расположенных в четырех башнях вдоль бортов. Причем этот тип орудий мог также «задираться» под большими углами и использоваться для задач ПВО - прежде всего для борьбы с дирижаблями, каковых к 1914 году в Европе насчитывалось несколько сотен.
Мощная противоторпедная защита и неплохое бронирование, в том числе и горизонтальное, дающие этому типу кораблей, вкупе с небольшими размерами, отменную живучесть под огнем.
        Их было построен десять штук и все они находились под Данцигом. Из-за чего оборона города трещала по швам. Шутка ли? Двадцать 340-мм «стволов» вело обстрел пусть и размеренно, но круглосуточно. От таких ласк оборона города не то, что трещала - она фонтанировали щепками, норовя обрушиться в любой момент. И нужно было что-то срочно делать.
        Ситуация была очень опасная. На острове «Журавлиный»[12 - «Журавлиный» - новое название острова «Эзель» Моодзунского архипелага.] стояли, по оперативным данным, основные военно-морские силы русских: первый и второй Балтийские флоты[13 - Император ввел практику термин «флот», как название оперативно-тактическое соединения, а не как средство территориального дробления кораблей. Флот обычно состоял из 2 -5 эскадр и средств усиления.], плюс соединения легких сил. Поэтому адмирал Фридрих фон Ингеноль вывел в Балтику весь Флот Открытого моря. Этот десяток тяжелых мониторов выглядели слишком опасным средством поддержки приморского фланга русских войск. Их можно было и разогнать, но лучше всего - пустить ко дну. Да и встретиться лицом к лицу с хваленными русскими кораблями Фридриху не терпелось. Он был уверен - они выступят незамедлительно, узнав о появлении его в Балтийском море.
        Сил под рукой фон Ингенольда было прилично. Четыре линкора типа «Позен» первого поколения, четыре - типа «Гельголанд» второго и четыре новейших линкоров типа «Баден». Плюс шесть линейных крейсеров двух поколений[14 - Линкор типа «Позен» имел 26 тысяч тонн водоизмещения, 4х2 356-мм/40 пушек и 21 узлов скорости. Линкор типа «Гельголанд» имел 30 тысяч тонн, 6х2 356-мм/45 пушек и 21 узлов скорости. Линкор типа «Баден» имел 31 тысяч тонн водоизмещения, 4х2 381-мм/45 пушек и 21 узлов скорости. Линейный крейсер типа «Гебен» имел 28 тысяч тонн водоизмещения, 4х2 356-мм/40 пушек и 26 узлов скорости. Линейный крейсер типа «Лютцов» имел 31 тысяч тонн водоизмещения, 6х2 356-мм/45 пушек и 28 узлов скорости.]. Также его сопровождали кое-какие легкие силы в составе пяти корветов[15 - С легкой руки Императора, после успешной Русско-Японской войны в мире стала распространяться придуманная им классификация крейсеров, разве что дополненная англичанами линейными крейсерами.] и дюжины эсминцев. Очень серьезные силы. Очень. Во всяком случае, так считал сам Фридрих. В Берлине так и вообще думали, что Флот Открытого моря
может помериться силами с Гранд Флитом на равных. А уж англичане расстарались так расстарались - специальный налог ввели и всей страной отчаянно строили новые корабли. Но, как и в оригинальной истории, англичане старались делать не индивидуально сильные, а как можно более многочисленные корабли. В то время как немцы стояли на концепции индивидуального превосходства над англичанами, не увлекаясь, как в оригинальной истории, пушками «малых калибров». То есть, они, впечатленные разрушительной мощью русских 340-мм пушек, перешли сразу на 356-мм, без 280-мм и 305-мм, которые у них оставались только на эскадренных броненосцах.
        Несмотря на успех русских в Русско-Японской войне немцы не ориентировались на них, как на своих главных противников на море. Что и не удивительно. Завершив судостроительную программу для нужд Дальнего Востока, концерн, созданный Николаем Александровичем, сосредоточился на решение коммерческих задач. То есть, занялся строительством флота Испании, поставки кораблей в Грецию, Данию и Францию. Но себе корабли почти не закладывал. Нет, строил, конечно, но так. Вроде как нехотя и какие-то странные проекты. Прежде всего, он зарабатывал деньги, нарабатывал опыт и маскировал очередные сюрпризы.
        Тут надо сказать, что из-за особого внимания Николая Александровича к судостроительной отрасли, она, к 1914 году получилась поистине мощной. Кроме собственно верфей народилась целая россыпь ассоциированных предприятий, а имевшиеся, заложенные еще во времена Константина Николаевича, прошли глубокую модернизацию. Например, Обуховский завод оказался «внезапно» самым оснащенным и технологически продвинутым в мире предприятием по выпуску «big gun». Изначально, еще в 1888 году, 340-мм пушки Император заказал у французов. Потом развернул их производство у себя с французской помощью. А дальше, привлекая наиболее технически компетентных специалистов со всего мира, проводил последовательную модернизацию производства не жалея ресурсов. Плюс - «модернизацию» персонала. Прямо года с 1892-ого и проводил. Частично через фильтрацию имеющегося, частично через поиск и набор подходящих людей, ну и обучение… обучение и еще раз обучение, параллельно с насаждением трудовой дисциплины и культуры. Людей деньгами и прочими бонусами мотивировали повышать свою квалификацию и работать без нарушений технологий и дисциплины.
Как следствие, уже к 1908 году, ни один завод тяжелых артиллерийских вооружений в мире не мог похвастаться доступом к такому количеству самых современных технологий, настолько толково организованных техпроцессов и столь квалифицированному персоналу.
        Примерно также обстояли дела и на других ключевых предприятиях судостроительного концерна «РК». Со специализацией. Особенно ценным и важным для Николая Александровича стало приобретение Путиловского завода после событий 1904 года. Он, после глубокой модернизации и реорганизации, стал одним из основных предприятий страны по выпуску мощных силовых установок самого различного назначения. Основными направлениями завода стали электротехника и аммиачные паровые машины. Что и определило выбор окончательного силовых установок для новых кораблей Российского Императорского флота как турбоэлектрических.
        Использование аммиака вместо воды в качестве рабочего тела позволяло не только поднять примерно на 20 % КПД паровых котлов, но и сделать их существенно компактнее. А применение жидкого топлива позволило сделать их автоматическими, то есть, не требующих постоянного обслуживания толпами кочегаров. К этому добавились современные электростали, бесшовные стальные трубы нагревательных элементах, нагнетания топлива в котлы через форсунки потоком воздуха и теплоизоляция установок. В результате удалось в очень ограниченном объеме пространства и массы получить выдающуюся паропроизводительность. Этот пар шел на питание турбин, которые вращали электрогенераторы. А те, в свою очередь, питали мощные гребные электродвигатели.
        Не самая простая схема и, на первый взгляд, не самая лучшая. Но были нюансы. Ведь одно дело теоретический КПД, и совсем другое - реальные условия эксплуатации. А Николай Александрович никогда не стоял за идеологически верные решения, придерживаясь практически целесообразных. Единственным конкурентом турбоэлектрической схемы выступали турбозубчатые решения. Но у них на том этапе развития науки и техники была одна большая, можно даже сказать, фундаментальная проблема, выражающаяся в низкой надежности. Все-таки многочисленные шестеренки, которые вращаются и трутся на бешеных скоростях под большой нагрузкой не самое надежное решение. Поэтому турбоэлектрическая схема была в те годы по сути безальтернативным решением для агрегации больших мощностей на винтах.
        Другой фундаментальной проблемой являлся экономический ход, который жрал топлива заметно больше, чем если бы применили не турбины, а обычные поршневые паровые машины. Да, на максимальных оборотах ситуация менялась диаметрально, но полный ход был нужен очень ситуативно. Можно даже сказать, эпизодически. Что, вело к банальности - резкому сужению радиуса действия в пересчете на тонну топлива. Как только не пытались обойти эту эксплуатационную особенность в XX веке. В большинстве случае это решали совмещением турбин с другими силовыми агрегатами, хорошо работающими в экономичном режиме. Теми же поршневыми паровыми машинами или дизелями. А вот у турбоэлектрической установки с этим делом проблем не было. На корабль же устанавливалась не одна турбина чудовищных размеров. Нет. Их было заметно больше, они были заметно компактнее и включались по необходимости. Что приводило к оптимальному расходу топлива на любых скоростях, ибо турбины всегда работали в оптимальном режиме, а для электродвигателей «шевелящих» гребные винты эта проблема вообще не стояла. Так или иначе, но ставка на подобную схему привода уже
в конце 1904 года, позволила спроектировать и построить новое поколение кораблей к началу Первой Мировой войны.
        Все подобные вещи были, как и прежде, засекречены. Николай II вновь, как и во время подготовки к Русско-Японской войны, наводил туман, всецело вводя потенциальных противников в заблуждение. И это у него удалось. Тем более, что количество кораблей было построено очень небольшое, что не вызывало никаких опасений ни у Великобритании, ни у Германии, которые, как они думали, разгадали план русского Императора.
        Итак - немцы вышли в море. И устремились к Данцигу, чтобы если и не навязать Генеральное сражение, то хотя бы уничтожить русские тяжелые мониторы. Павел Оттовия фон Эссен, ставший к тому времени уже Морским министром, был вынужден отреагировать и выдвинуть для противодействия 1-ый Балтийский флот, полностью укомплектованный кораблями нового поколения[16 - В его составе было 3 линкора типа «Эрос» (45 тысяч тонн, 3х4 340-мм/55, 30 узлов), 2 фрегата типа «Перун» (16 тысяч тонн, 4х4 203-мм/55, 32 узла), 5 корветов типа «Абрек» (12 тысяч тонн, 4х4 152-мм/55, 34 узла) и 12 эсминцев типа «Новик» (2,1 тысячи тонн, 5х1 127-мм/55, 35 узлов).]. Плюс эскадренный дирижабль, закрепленный за каждым из флотов. Не узнай Эссен о выходе немцев так поздно, то отправил бы и 2-ой балтийский флот, который был укомплектован кораблями, что участвовали еще Русско-Японской войне[17 - В его составе было 4 линкора типа «Святогор» (27 тысяч тонн, 4х2 340-мм/40, 21 узел), 3 фрегата типа «Аврора» (12 тысяч тонн, 4х2 203-мм/45, 26 узлов), 6 корветов типа «Варяг» (10 тысяч тонн, 4х3 152-мм/50, 31 узел) и 4 эсминца типа «Святослав»
(1100 тонн, 4х1 127-мм/45, 31 узел).]. Но теперь он просто не успевал из-за их низкой эскадренной скорости…
        Хейхатиро Того стоял на мостике новейшего русского линкора «Эрос» и до рези в глазах всматривался в горизонт. А у него в кильватере шли систершипы его флагмана: линкоры «Амур» и «Купидон».
        Дымы.
        Вдали были дымы. И его ждало сражение. Первое, со времен Русско-Японской войны. В 1906 году его в рамках договора «О безопасности», перевели в вооруженные силы Российской Империи. Тем более, что у самой страны Восходящего солнца флота теперь не оставалось вовсе. Охрану морских границ Японии должна была осуществлять Россия.
        И он попер. Просто попер, стремительно проходя аттестации. Пока в 1913 году не получил в России звание полного адмирала, став лучшим из них и возглавив 1-ый Балтийский флот - самое современное оперативно-тактическое соединение Империи и ее ключевую ударную силу на море. Все-таки все эти командно-штабные игры немало его прокачали, да и опыт у него был огромный.
        Большое доверие. Большие надежды. И больше всего на свете Того не хотелось снова проиграть. Опять. Как тогда, в Желтом море. Тревогу не убирало даже осознание того, что в этот раз он оказался «по ту строну баррикад» и командует силами, значительно превосходящие противника по тактико-техническим характеристикам. Он все равно нервничал.
        Немецкие корабли приближались.
        На дальномерном посту, поднятом высоко над водой, было их хорошо видно. Чему способствовала и прекрасная погода. Почти что штиль. Ясное небо. Ни облачка. Ни ветерка. Воду колышет лишь легкая рябь.
        Адмирал скосился на командира корабля. Русского офицера, происходящего из Абиссинии. Чернокожий такой. Кучерявый. Рядом стоял старший офицер - бурят. Главным артиллеристом был славянин откуда-то из-под Рязани, а за механизмы отвечал немец… русский немец, предки которого еще во времена Петра Великого перебрались в Россию. В деле борьбы за живучесть распоряжался татарин. Корабельным врачом оказался одесский еврей, а главным связистом был вообще мексиканец. И так весь корабль. И так весь флот… Император собирал со всего мира самородки и таланты, стараясь дать им возможность реализоваться.
        Дико. Странно. Непривычно. Хейхатиро просто не мог к этому столпотворению народов привыкнуть. Все европейские страны энергично строили экзальтированный национализм, а тут… тут все были русскими, независимо от национальности. Особенно Того нервировал этот художник австрийского происхождения, что находился на его корабле. Он должен был во время выходов флота руководить работой команды кинооператоров-документалистов и производить зарисовки эскизов для перспективных картин. Адольф Хитлер… Хейхатиро он пугал и раздражал, но приказ Императора Того не обсуждал. Понадобился тому зачем-то этот неврастеник, значит пусть будет…
        Немцы и русские заметили друг друга почти одновременно. По дирижаблям, что выдавали их местоположение. Поэтому двигались удачно сходящимися курсами. 1-ый Балтийский флот предлагал им повоевать в линии, закладывая свой маневр? Пожалуйста. Немцы не против. Ведь они обладали радикальным численным преимуществом. Почему нет? Как же они станут отказываться своему противнику в столь самоубийственном для него предложении?
        - Сто двадцать кабельтовых, - доложили с дальномера.
        Фридрих фон Ингеноль задумчиво потер переносицу.
        - Странно.
        - Что странно, господин адмирал?
        - Они знают, сколько нас и какие характеристики у наших кораблей. Но они не отворачивают и не уходят. Почему?
        - Может им нужно хотя бы обозначить бой? - Пожав плечами произнес командир германского линкора. - Может быть они не могут уйти просто так.
        - Может быть… может быть… Кстати, вам не кажется, что они нас опережают? И довольно существенно.
        - Опережают? - Удивился его визави.
        - Так точно, - передали с дальномера. - Опережают.
        - Какова их скорость? - Напрягся адмирал.
        - Примерно порядка двадцати восьми - тридцати узлов. - Спустя некоторое время, передали с дальномера.
        - СКОЛЬКО?! - Ахнули все на мостике.
        - Уточнить! - Рявкнул фон Ингеноль.
        Но уточнение не помогло. Даже напротив, ухудшило оценку, так как дальномерщики сумели точнее посчитать угловое смещение. Русские линкоры действительно шпарили со скоростью порядка тридцати узлов. И это были не линейные крейсера, а именно линкоры. Причем, судя по всему, крупные. Заметно крупнее германского флагмана.
        - Но… но как? - Только и смог из себя выдавить командир корабля, не веря ни своим глазам, ни ушам, ни тем злодеям, что сидят на дальномере.
        - Я бы сам хотел знать, как это могло получиться… - пожевав губы, произнес адмирал.
        - Получается, что мы оказались в ситуации, в которой побывал десять лет назад сам адмирал Того. - Ахнул кто-то из офицеров на мостике.
        - Разговорчики! - Рявкнул раздраженный адмирал, которому и самому пришли в голову такие мысли.
        Того же, опережая ордер противника постоянно лавировал в коридоре из пяти кабельтовых на случай, если немцы начнут стрелять. Сам же он стремился выйти на траверз германских линейных крейсеров и пощупать их за мягкие места.
        Час спустя маневр был достигнут и началась пристрелка.
        К этому моменту немцы успели понести первые потери - дирижабль. Их эскадренный дирижабль, что сопровождал Ингеноля, попытался сблизиться с русскими кораблями и попал под достаточно жесткий зенитный огонь. Ну как зенитный? Каждый линкор типа «Эрос» нес по десять 127-мм пушек на борт в двухорудийных башнях, которые были не только хорошо механизированы, но и давали большие углы возвышения - вплоть до восьмидесяти градусов. При этом для управления универсальной артиллерией использовался свой ЦУА - по одному на борт. И вот он был адаптирован к ведению огоня не только по морским, но и по воздушным целям. Так что бедный дирижабль растерзали сразу, как только он вошел в зону поражения. Перед ним возникла натуральная стена взрывов и он, превратившись в решето от шрапнели, рухнул в море.
        Бульк и все.
        Русский же дирижабль шел выше, так как имел не только герметичную кабину, но и индивидуальные дыхательные приборы. Поэтому он находился за пределами поражения германской зенитной артиллерии для которой приспособили старые 37-мм и 47-мм морские пушки. Они просто до него не добивали.
        Началась перестрелка главным калибром.
        Каждый линкор типа «Эрос» нес по три башни - первые две линейно-возвышенно спереди, последняя - сзади. В каждой - по четыре новых 340-мм пушки с длиной ствола 55 калибров и увеличенной каморой для более мощного заряда. Башни были, как в оригинальной истории у «Дюнкерка» разделены на две изолированные секции. Каждый ствол поднимался независимо вплоть до 45 градусов. А общий залп башни осуществлялся с автоматами задержки, чтобы вырывающиеся пороховые газы не отклоняли вылетающий снаряд. Более того, общий залп производился по схеме - «через ствол»: второй - четвертый - первый - третий. Задержки были минимальные. Но они позволяли заметно снизить рассеивание. Начальная скорость снаряда в 945 м/с также заметно повышала кучность боя. Как и особая балансировка снарядов. Дорого, конечно. Но это окупилось уже через несколько минут боя. Попадания пошли один за другим. Этому также способствовал и главный ЦУА в трюме, который проводил баллистические вычисления с учетом массы факторов. И мощные дальномерные посты, куда отбирали особых специалистов с выдающейся остротой зрения при рассматривания удаленных
объектов. И дирижабль, который с 1904 года обзавелся массой полезных приспособлений. Да и сами моряки научились взаимодействовать с ним намного лучше.
        Линейные крейсера же германцев, практически реализующие мечту Фишера, оказались под страшным обстрелом, к которому были совершенно не готовы и не предназначены. Два раза в минуту тридцать шесть стволов русских линкоров выпускало по ним свои снаряды. Две-три штуки из которых попадали в цель. А иногда и четыре.
        Сквозных пробитий почти не было. Потому что русские бронебойные снаряды имели два режима работы взрывателя - обычный и повышенной чувствительности. Последний превращал их, фактически, в полубронебойные - идеальные для таких «скорлупок». Нет, конечно, германские линейные крейсера были намного лучше бронированы, чем совсем уж «голозадые» англичане. Но, дистанция была приличной, снаряды падали под большими углами и, раз за разом пробивая палубу, взрывались где-то в глубине трюма. Горизонтальная-то броня у них считай отсутствовала. Так… только для взведения взрывателя и годилась.
        Немцы, конечно, отвечали.
        Все шесть линейных крейсеров.
        Но у них не было ни такой плотности огня, ни такой точности, ни координации. Хуже того, германский авангард попытался играть от скорости. Что только ухудшило его положение из-за отрыва от линкоров Ингеноля. Так что через пятнадцать минут даже головные линкоры не могли стрелять по русским кораблям.
        Свою оплошность Райнхард Шеер понял, когда два из шести его «карасика» были вынуждены вывалиться из линии. Слишком непомерными оказались их повреждения. По русским, конечно, тоже были попадания. Но те прошли без всяких последствий из-за хорошего бронирования. Собственно, из-за акцента на бронировании Николай Александрович и не стал ставить на свои «эротические линкоры» орудия калибров 380 или более миллиметров. Осознав весь ужас складывающейся ситуации, Райнхард велел своим мателотам отворачивать и уходить под прикрытие линкоров Ингеноля.
        Сказано - сделано.
        Поймав еще несколько попаданий, линейные крейсера отвернули и отошли. А Того, «последовав за ними», поставил «палочку над Т» колонне германских линкоров. И та, избегая опасного положения, отвернула. Потом еще раз. И еще. И еще.
        В общем - Фридриху пришлось не сладко.
        До позднего вечера его корабли терзали любвеобильные линкоры русских. И с этой стороны. И с той. И вот так. И сюда. И без «резинки». «Эрос», «Амур» и «Купидон» вели себя как насильники-энтузиасты. Борцы за всеобщую любовь и безграничное размножение всех со всеми.
        Каждый малыш был водоизмещением в сорок пять тысяч тонн. Полностью сварной корпус. Мощная броневая защита встроена в силовой набор, являясь его частью. Тридцать узлов максимальной скорости. Дюжина длинных 340-мм пушек, стреляющих далеко и точно тяжелыми снарядами, начиненными торпексом[18 - Гексоген был открыт еще в конце XIX века. Император его начал производить с 1900 году, потихоньку наращивая выпуск для нужд флота и в какой-то мере армии.]. В общем - любить - не перелюбить. Флот Открытого моря оказался не готов к встрече с ТАКИМИ кораблями.
        Лишь вечером пришлось отойти.
        Того, конечно, хотелось утром продолжить. Благо, что корабли Ингенольда имели печальный вид. Но за столь выдающиеся пушки приходилось платить. Тут и боезапас, который совершенно опустел, и стволы, которые требовали замены лейнеров, живших по регламенту ровно один БК. Можно было, конечно, стрелять и дальше, но точность при этом начинала довольно быстро падать и к концу второго БК снаряды могли уже срываться с нарезов.
        Разошлись.
        Бой был окончен.
        Для русских это все закончилось легким испугом. Семнадцать моряков ранено, шесть убито и некоторые незначительные повреждения корпуса от крупных осколков германских фугасов. А вот у немцев итоге оказались печальнее. Один линейный крейсер утонул и еще три оказались изуродованы до неузнаваемости. А вместе с ними и флагманский линкор, показавший, что держать обстрел, приходящих под большими углами снарядов он просто не может. Его 30-60-мм броневые палубы не представляли никакой защиты от тяжелых русских снарядов.
        Фрегаты же, корветы и эсминцы в сражении не участвовали, выступая средством сдерживания. По сумеркам они выдвинулись вперед, но так и не сцепились. Хейхатиро не видел смысла в героической драке легких сил. Каждый из флотов свое слово уже сказал. И лишние жертвы были ни к чему. Особенно среди его подчиненных.
        А вот немцы об этой позиции ничего не знали. Поэтому всю ночь предпринимали маневры уклонения от всяких, пригрезившихся им миражей и боялись чихнуть, опасаясь привлечь внимание. Так что наутро флота Открытого моря не было. Просто не было какое-то время. Так как все корабли разметало кого куда. Фридрих фон Ингеноль был тяжело ранен. Командование принял Райнхард Шеер, но и он получил неприятное ранение. Поэтому осуществлял руководство без должного рвения и сноровки…
        Впрочем, это было уже неважно. Силы сторон разошлись со своим углам в ожидании нового раунда переговоров.
        Глава 5

1914, апрель 12, Санкт-Петербург - Берлин
        Раннее утро.
        Николай II свет Александрович стоял у большой карты мира и вдумчиво изучал значки на ней. Где какие войска стоят. Где какие стратегические заводы или фабрики расположены. Где прямо сейчас находятся лидеры стран, их министры иностранных дел или просто важные фигуранты. Ну и так далее. Обычно каждый вечер карту приводили в актуальное состояние. Но так было раньше. Теперь ее обновляли трижды в сутки, чтобы отслеживать ситуацию на фронте и в мире. Николай ужасно не хотел за разбирательством каких-то локальных задач упустить что-то глобально, что-то действительно важное. Поэтому регулярно посматривал на карту и оценивал расположение фишек всех игроков этой большой игры. Своего рода вел шахматный турнир по переписке.
        - Медленно ракеты уплывают в даль, - тихо мурлыкал себе под нос Император известную в XXI веке пародию на «Голубой вагон», изучая в это утро обстановку, - встречи с ними ты уже не жди. И хотя Америки немного жаль, у Европы это впереди…
        - Что ты там бормочешь? - Спросила Клеопатра. - Я ничего не слышу.
        - Да так, песенку одну дурацкую вспомнил.
        - Что за песенку? Я такой мотив не припомню.
        - Глупости. Не обращая внимания, - отмахнулся Император, понимая, что заболтался.
        - И все же. Это что, твое? Ты что, стихи начал писать?
        - Я?! С чего ты взяла?
        - Почему бы и нет? Пожалуйста. Прочитай. Не стесняйся.
        - Да ну, - снова отмахнулся он, вспотев.
        - Почему? Никогда бы не думала, что сочиняешь стихи. Мне правда очень интересно.
        - Это дурной стишок.
        - Но стишок. Ну хорошо. Расскажи другой. Который лучше.
        - Другой? Ну… хм… - он призадумался.
        Почему он вдруг вспомнил эту дурацкую песенку? Секунда. Другая. И его накрыло каким-то иррациональным потоком эмоций. Ему вдруг стало больно и обидно за свою страну. Ту страну, которая осталась там… в прошлой жизни. Николай никогда не относился к тем людям, что любили похрустеть колхозной или французской булкой на завалинке, причитая о том, какую страну они потеряли. Нет. Ему вдруг почему-то стало просто обидно. Словно его страна проклятая. Потрясение за потрясением. Удар за ударом. Беда за бедой. То царь дурак. То революционер не лучше. То свои постарались. То враги отличились. И так далее. Куда не плюнь - или рукав порван, или сапог в дерьме.
        Кто виноват? Что делать? Его эти вопросы давно уже не интересовали. Он прекрасно понимал, что просто так звезды легли. Роль случая и личности в истории были абсолютны по его мнению. И чем больше веса у личности, тем сильнее она влияет на историю, и тем мощнее через эту личность сказывается Господин Великий случай. Произошло то, что могло произойти. Могло. Нет, не было и не будет ничего предопределенного в развитие держав и цивилизаций. В его представлении они собирались как генетический код - случайно, набираясь из чудовищного спектра возможных вариантов и комбинаций. И связи, порой, было совершенно невозможно предсказать. Вот поел в Ухани китаец Сяолун супа из летучей мыши, а в Москвt из-за этого, спустя несколько месяцев, оштрафовали бомжа Василия за нарушение режима самоизоляции на дому. На первый взгляд бред. Но факт. И таких не очевидных вещей в мире много. Николай не считал это хорошим или плохим. Он принимал это как данность. Своего рода проявление случайности. Но при этом он старался. Все эти двадцать пять лет старался, чтобы, вопреки случайностям, столкнуть Россию с той мрачной тропинки,
по которой она бежала в той, прошлой жизни. И у него получалось. Но ему все равно… Столько боли. Столько крови. Столько проблем. Не здесь. Там… в другой жизни. Но из памяти-то это никуда не делось. Конечно, имелись страны, которые хлебнули «субстрата» побольше. Есть на планете места, по сравнению с которыми все невзгоды, обрушившиеся на ту Россию из прошлой жизни, лишь легкий бриз, заносящий аромат ближайшей выгребной ямы. Но легче от этого понимания ему не становилось.
        Еще пара мгновений. И в голову почему полезли сценки из фильма Брат 2. Странный фильм. Страшный фильм. Но такой близкий. Разум понимал, что происходящее на экране один сплошной фарс, но эмоции… они принимали все происходящее всецело и без остатка. Поэтому Николай криво улыбнулся, и с какой-то жутковатой усталостью посмотрев на побледневшую Клеопатру, начал декламировать с максимальной выразительностью:
        Я узнал, что у меня
        Есть огромная семья
        И тропинка, и лесок
        В поле каждый колосок
        Речка, небо голубое -
        Это все мое родное
        Это Родина моя,
        Всех люблю на свете я…
        Тишина.
        - Это… это так неожиданно? - Тихо произнесла Клеопатра, не понимающая состояния своего супруга. - Ты сегодня очень особенный. Я тебя даже не узнаю.
        - А и не надо. Не понравится. - Произнес Николай ровным тоном. Он не раз уже ловил себя на мысли, что его супруга не блещет проницательностью. Да, она родила ему трех здоровых сыновей: Ярослава, Святополка и Всеволода. Да, она очень тщательно следила за собой и в свои тридцать восемь лет даст фору многим юницам. Даже несмотря на три беременности. Кое-что, увы, «поплыло», но все, что она подтянуть и привести в идеальную форму, было в этой самой идеальной форме. Ее красотой и неувядающей молодостью восхищались не только в России, но и по всему миру. Он ведь не стеснялся популяризировать ее как мог. Гибкая, пластичная, изящная и удивительно соблазнительная. С годами она стала только лучше. Но вот мозг… он был у нее какой-то прямой был слишком. Нет, она далеко не дурой, однако прозорливостью похвастаться не могла. И, несмотря на годы, проведенные рядом с супругом, зачастую совершенно не понимала, что и зачем он делает. Мотивация ускользала. Видимо очень сказывалось воспитание в юности, когда ей оттачивали волю и тело, а мозг совсем не трогали и он рос у нее как дикий плющ. Поэтому, несмотря на иной
раз проступающее раздражение, Император старался идти ей навстречу и объяснять вещи, которые она не понимала. Если была такая возможность.
        - Ну почему же? - Возразила супруга. - Мне действительно хочется разобраться в тебе. Ты до такой степени полон каких-то фундаментальных противоречий, что я теряюсь.
        - Противоречий? Каких же?
        - Ой… да их масса. Например, твое отношение к революционерам. Более последовательного борца с ними нигде в мире и не сыскать. Ты за последнее десятилетие устроил им тотальный террор. Им даже не удавалось спрятаться за границей - их или убивали, или ловили и отправляли на двадцать пять лет исправительных работ без права переписки. Как глянешь, так и сразу мысли: хуже и последовательнее тебя консерватора и охранителя и быть не должно. Но на деле ведь это не так. Ты ведь сам во многом реализуешь то, за что революционеры ратуют. Россия сейчас, наверное, самая прогрессивная страна в плане социальных и экономических преобразований. Да, у нас остается монархия, причем абсолютная. Но права и возможности людей таковы, что Франция может лишь тихо завидовать. Как это в тебе уживается? Это ведь совершенно немыслимо!
        - Почему же? На мой взгляд, вполне все органично.
        - Я не понимаю. Серьезно. Не понимаю.
        - Ты никогда не задумывалась над такой расхожей фразой: «Бессмысленный и беспощадный русский бунт»? Нет? Зря. А смысл такой - русский мужик, он ведь ничего менять не хочет. Так, побузит, покипешует и домой. Собственно, в этом и кроется фундамент всей русской государственности.
        - Ты серьезно? - Удивилась Клеопатра. - Это звучит дико.
        - Больше скажу, такая же беда не только у русского мужика, но и у всякого иного. Знаешь, что будет делать раб, которого освободили? Бороться с рабством? Строить новую жизнь без рабства? Нет. Он постарается завести раба уже себе. Просто потому, что вот тут, - постучал Николай себя по голове пальцем, - у него определенный формат мышления. В его мире есть только господа, рабы и те, кто еще не знает обо всем этом. И если раб освобождается, то его естественным желанием будет стремление не разрушить порочную систему. Нет. Он будет теперь осознанно или подсознательно считать себя господином и пытаться всячески обзавестись рабами, чтобы этому статусу соответствовать. И ежели заведет, то рабовладельцем станет куда более гнусным и безжалостным, чем тот, кто лишен комплекса «раба», то есть, не должен доказывать себе и окружающим, что он другой… что он не раб… что он намного лучше…
        - И к чему это? Как это связано с революцией?
        - Напрямую. Все революционеры хотят только одного - занять место тех, кто правит. Не больше, не меньше. Где-то сознательно, где-то не осознавая того. То есть, по своей сути, жаждут денег и власти. Вот они сейчас дорвутся, займут высокие места и покажут всему миру как нужно управлять. И все.
        - И все? Но… я все равно не понимаю.
        - У людей есть неразрешимая проблема. Чтобы хорошо руководить, и чтобы хорошо прорываться к власти нужны разные качества. Вот пробился такой революционер к власти. И что? Лучше стало? Для него народ - просто расходный материал. Труха. Солома, сжигая которую он греет свои амбиции. Даже если сознательно он хочет чего-то иного, подсознание не обманешь. А потом отшумят бури революции. Уляжется муть. И глядь - вчерашний борец за права человека и светлое будущее, ведет себя намного хуже старой аристократии. Барин барином. Причем в самом карикатурном виде. И он, что клеймил монархию за эксплуатацию податного населения, уже без всякой жалости и сострадания выжимает из своих сограждан последние соки. На правое дело же! Чего это они недовольны? Он ведь ради них старается. Ну сдохнет их там сколько-то, и что? Светлое будущее совсем близко… вон же, за горизонтом. Сейчас дойдем до него, и они заживут! И хорошо заживут. На новых виллах, в новых особняках, купаясь в роскоши и разврате… как он сам вот уже сейчас…
        - Но ведь во Франции революция принесла много хорошего.
        - Революция ли? Да и, в конечном счете, к чему все скатилось? В середине XVIII века - Франция - самая сильная держава Европы. Никто не мог один на один с ней сражаться ни на суше, ни на море. Могучая промышленность. Самая сильная в мире армия. А флот? Великолепный французский флот превосходил английский без преувеличений. Англия владычица морей? Нет. Великобритания ей в те дни не была, разве что на словах. Она ей стала… позже… после падения второй Империи во Франции. Мда. Середина XVIII века… В эти дни блистательная французская культура и наука покорила всю Европу, и лишь необразованный босяк не говорил по-французски. Но прошло сто лет. И что мы видим? Францию, которая впала в совершенное ничтожество. Те крестьяне, которых обдирали чиновники короля, продолжали нищенствовать, так как их теперь обдирали чиновники «народного» и «законно избранного» правительства. Что поменялось? Что стало фундаментально лучше? Нет малыш… революционеры не делают нашу жизнь лучше. Они несут только боль и разрушение. Не потому, что их идеи дрянь. Нет. А потому, что они прикрывают ими свои реальные желания. Они просто
рвутся к власти, стремясь заплатить за свой успех любую цену, но только из чужого кармана.
        - Получается, что ты и есть настоящий революционер, - после долгой паузы в задумчивости произнесла Клеопатра, усмехнувшись.
        - Нет. Ты упустила главное. Патриотизм. Это, как известно, любовь к Родине. Но он бывает демонстративный, то есть, дежурный, показной, а бывает настоящий. Настоящий, это когда ты действительно любишь Родину и хочешь ей всего самого-самого. Чтобы у нее были лучшие дороги, трактора и города. Чтобы ее жители жили лучше всех, получая лучшее образование, медицину и так далее. Чтобы ее наука была впереди планеты всей. И все это не в декларативной форме, дескать, раз наше, родное, значит лучшее. Нет. Это как раз дежурный патриотизм. Фикция. Если ты настоящий патриот, то ты желаешь, чтобы это было по факту. И работаешь над этим в меру своих сил и возможностей. А революционеры… они просто спекулируют этими вещами, используя лозунги дежурного патриотизма для оправдания своих поступков, сильно расходящихся с их словами. Они как те освободившиеся рабы, пытаются завести себе собственных… под любым предлогом и мотивом. Нет милая. Нет. Я не революционер и быть им не могу. Для этого я слишком сильно люблю свою Родину…
        Тем временем в Берлине разворачивалось эпическое зрелище. К городу медленно подплывали «Императорские рыбки» - тяжелые дирижабли, разукрашенные акульим оскалом. А на всю округу надрываются динамики, из которых отчаянно рвется на волю музыка «Советского марша» Red Alert. Адаптивного, конечно. Но музыка, мотив и общий посыл вполне сохранялся.
        Дирижабли летели на приличной высоте. Поэтому для обеспечения музыкального сопровождения использовалось три тяжелых самолета Сикорского, на которые были установлены достаточно мощные динамики. Это были «РВ-3» - «Русские витязи» третьей модели[19 - РВ-0, РВ-1 и РВ-2 были опытными моделями, на которых с 1906 года шла отработка Сикорским решений, воплощенных в РВ-3.], построеные очень прогрессивно для своих лет, да и в плане компоновки сильно отличались от поделок Сикорского из оригинальной истории. РВ-1 представлял собой расчалочный биплан, построенный по двухбалочной схеме.
        Его корпус изготавливался полностью из дерева. Прежде всего - бальзе и, производимая из него специальная тонкая бакелитовая[20 - Бакелит был открыт в 1907 году Лео Бакеландом. Но отслеживался Николаем II еще на стадии разработки и сразу был взят в оборот, как первый промышленный полимер очень широкого назначения.] фанера. Какие-то участки самолета имели несущий набор, какие-то выклеивались по схеме «монокок». Но все поверхности обклеивались тонкой стеклотканью[21 - Технология производства стекловолокна была известна еще в 1890-е годы. Николай II еще до 1904 года удалось построить кое-какие мощности (плюс базальтового волокна, изготавливаемого аналогично). После РЯВ же производства только расширялись.] и дополнительно пропитывались бакелитовым лаком с последующей его полимеризацией и полировкой. Получалось тяжелее, чем обычная «этажерка», обтянутая тряпкой, но и радикально крепче.
        Силовые установки также были совершенно не типичными. Там стояли паровые турбины, также, что и на дирижаблях, только поменьше. Аммиачный, очень компактный автоматический паровой котел высокого давления работал на керосине. Рабочего тела - слезы, как в силовом агрегате братьев Доблер[22 - Братья Доблер смогли построить один из самых совершенных паровых двигателей в истории (в 1910-1930-е годы), выпуская на нем элитные автомобили с заоблачными показателями по динамическим, эксплуатационным показателям, и совершенно невероятному ресурсу механизмов, на фоне ничтожного моторесурса ДВС первой половины XX века. Ключевой особенность их двигателя был компактный паровой котел высокого давления с малым рабочим телом. Но он работал на воде. Такой же, только на аммиаке, будет существенно компактнее, легче и эффективнее.], поэтому конденсатор получался очень небольшой. Но главное - это тяга. Ни один поршневой двигатель в те годы не мог обеспечить ТАКУЮ тягу при такой массе, габаритах и тем более расходе топлива. Воздушные винты обоих турбин были сдвоенные, по четыре лопасти, и вращались в противоположных
направлениях. Более того - это все было не только достаточно компактно и производительно, но и прикрыто листом броневой стали, достаточной толщины, чтобы надежно защищать силовую установку от пуль основных винтовочных калибров. Ну а что? Хрупкая, нежная конструкция. Ее требовалось оберегать.
        Вот эти «РБ-3» и летели на высоте около километра и вещали из узконаправленных «звуковых пушек», представлявших собой смесь рупора и динамика, расположенного в задней части центрального фюзеляжа. Включили они проигрыш композиции, записанной на металлическую пластину по секундомеру. Но летали не рядом, из-за чего некоторое расхождение не замечалось. А так как летали они слишком быстро для местных примитивных зенитных пушек, и слишком высоко для стрелкового оружия, то, в целом были в безопасности. Тем более, что все внимание оттягивала на себя колонна небесных линкоров - пестро раскрашенных дирижаблей типа «Август».
        Конструкция цеппелина «Василевс», отличившегося в ходе Русско-Японской войны была доведена до ума. И уже по новому проекту с 1908 года их начали выпускать серийно. Это, как и раньше, были не «большие сигары», а «три колбаски» меньшего сечения, слепленные воедино и имеющие общий обтекатель. Только теперь они стали еще крупнее, а их силовые установки - еще мощнее. Обшивка выполнялась же, как и у РВ-3 выполнялась из бакелитовой фанеры, а потом армировалась стеклотканью, пропитанной полимеризованным бакелитовым лаком. Появился «термические» баллоны - секции в дирижабле, в которые выпускался отработанный горячий воздух. Что повышало возможности высотного маневра. Но главное, новые дирижабли имели герметичную кабину, позволяющую им подниматься на приличную высоту. Плюс - индивидуальные средства дыхания, необходимые на случай аварии и для обслуживания технического пространства вне кабины.
        На базе военной модели выпускались и гражданские модификации. Например, грузопассажирские. Кабина у них все также была герметичной. Однако, пассажирский салон, заменивший собой грузовой отсек военного дирижабля, нет. Поэтому предназначались они для эксплуатации на высотах до пяти километров.
        Вот только к Берлину сейчас приближались именно военные дирижабли нового поколения. То есть, высотные. Которые находились намного выше, чем могли достать многочисленные зенитные орудия тех лет. Старые 37-мм и 47-мм морские пушки, массово приспособленные под эти задачи, просто так далеко не могли закинуть снаряды…
        - Заходим на цель, - спокойно, но громко произнес штурман авиаполка. - Готовность - пять минут.
        - Есть пять минут, - по команде отозвался связист, передав приказ командира по радиосвязи на остальные дирижабли эскадры.
        Медленно потянулось время. Штурман смотрел в бомбовый прицел, внося последний правки и ждал совмещения отметок. Секунда за секундой.
        И вот, наконец, пять минут девять секунд после команды, он скомандовал первые сброс бомб.
        Первым под удар попал Берлинский вокзал.
        В отличие от морских снарядов, здесь, в бомбах для дирижаблей, Николай Александрович не стремился использовать как можно более мощное взрывчатое вещество. Ведь грузоподъемность его дирижаблей была выдающейся и можно было взять МНОГО бомб. ОЧЕНЬ МНОГО! Каждый дирижабль типа «Август» нес сто тонн эти подарков. СТО ТОНН! А таких в авиаполке - двадцать одна машина. Поэтому он приказал начинять бомбы взрывчатым веществом из смеси аммиачной селитры, тротила и алюминиевой пудры.
        И вот такие, пятисоткилограммовые стальные «чушки» вываливались из дирижаблей и устремляясь к цели. Вокзалу, где набилось какое-то безумное количество призывников и войск. Сортировочной станции, ломая и коверкая вагоны да вспахивая железнодорожные пути. К армейским складам с военным имуществам. И так далее.
        Две тысячи сто тонн бомб! Они выпали из чрева этих дирижаблей за какой-то час, учинив впечатляющие разрушения. В это утро Берлин… да и весь остальной мир впервые узнали, что это такое…
        - И как это понимать? - Едва сдерживая свою ярость, поинтересовался Вильгельм II у коменданта города. - Кто меня заверял в полной безопасности моей столицы?
        - Мы не могли знать…
        - А КТО ДОЛЖЕН БЫЛ ЗНАТЬ?! - Рявкнул Кайзер, выпучив глаза и нервно подергивая усами. - Почему я должен столько времени слушать эту кошмарную музыку? Почему эти мерзавцы устраивают бомбардировку МОЕЙ СТОЛИЦЫ в тепличных условиях? Что это? Глупость или измена?
        - Мы все учтем и все исправим?
        - МЫ?
        - Ну… - растерялся комендант, которому жутко не хотелось брать ответственность за произошедшее только на себя.
        - Арестовать, - холодно и нескрываемым презрением, процедил Кайзер.
        - Что?! - Ахнул комендант.
        - Вы мне за все ответите. За каждый расколотый кирпич. За каждую загубленную жизнь… ЗА ВСЕ! ТВАРЬ!!!
        Глава 6

1914, апрель 13, Санкт-Петербург
        - Ваше Императорское Величество, - продолжал лепетать посол Франции, - я вас уверяю, наши войска ударят сразу, как только смогут.
        - А когда они смогут?
        - Мне этого не известно, - развел руками посол. - Поймите меня правильно, подобные сведения не находятся в моей компетенции.
        - Вот как? А в чьей же?
        - Этими вопросами ведают военные.
        - И что, эти военные специалисты не называют вам сроков?
        - Увы. Они опасаются, что сроки завершения мобилизацию узнают немцы. А вы их так славно отвлекли от западной границы.
        - То есть, Франция, вместо того, чтобы выполнять свои союзнические обязательства, просто ждет удачного момента?
        - Что вы?! Нет! Конечно, нет! Мы очень ценим наш союз. Просто обстоятельства…
        Вот примерно в таком ключе они и беседовали, наверное, с полчаса - Император Николай II и посол Франции в России. Причем посол заискивающе заглядывал в глаза монарху и всячески старался показать свое расположение. Цирк, да и только. Француз ушел и его место в кабинете Императора занял глава Имперской разведки.
        - Слышал уже? - С легким раздражением поинтересовался Николай.
        - Слышал.
        - И что скажешь? Они действительно не могут?
        - Они и не спешат. Вообще не спешат. Быстро подняли несколько дивизий. Загнали их в пограничные районы с Германией, чтобы обозначить свое присутствие. И все. С остальными не спешат. Вы ведь начали войну в канун посевной.
        - Да, посевная… - усмехнулся Император.
        Он действительно начал войну в канун этого важнейшего аграрного действа. Жизненно важного. Специально начал, не затягивая. Хотя мог бы и подождать месяц - полтора.
        В Германии, Франции и Австро-Венгрии, как и в России в апреле начинать Большую войну было не желательно. Ведь призывники, которых отрывали от дел и бросали отправляли в армию были, прежде всего, крестьянами. Да-да. Несмотря на бурное развитие промышленности в Европе, основу ее призывной армии и населения все еще составляли крестьяне.
        В России тоже. Но в России был свои нюансы.
        Прежде всего система дифференцированного гражданства. Именно гражданства. Николай Александрович ввел в России в оборот такой юридический казус, как «гражданин Империи», опираясь, ретроспективно, на опыт Древнего Рима.
        Концепция была сложная и интересная, однако, в данном случае она приводила к очень важному моменту. Призыв был не обязательный. Он варьировался от того, какие права и перспективы стремился реализовать человек. Поэтому самая беднота, особенно сельская, на службу шла выборочно и, как следствие, мобилизацией особенно не затрагивалась. В отличие от состоятельных людей, которые поголовно либо проходили воинскую службу в Имперском ополчении, либо как-то ее замещали государственной или общественной. Учителями там, врачами и так далее.
        Казалось бы, какая разница? Российская Империя была сельской, аграрной страной с преимущественно нищим населением. Так, да не так. С 1889 года в России начался новый этап индустриализации[23 - Первая индустриализация России была начата Алексеем Михайловичем и в полной мере реализована его сыном Петром I Великим. В эти полвека буквально с нуля была создана вполне современная по тем годам мануфактурная промышленность, обеспечившая экономически и технически взлет в Золотой век России - XVIII век. Но дальше Петр умер и развитие пошло инерционно. Второй индустриализацией занялся Александр II Николаевич в 1860-е годы, создав современную фабричную промышленность России, начав массово строить железные дороги и прочее. Но взлет этого этапа уперся в узость внутреннего рынка - негде развернуться. Из-за чего Россия попыталась закрепиться в Китае, с целью превращения его в свою колонию, что вылилось в Русско-Японскую войну. В оригинальной истории Россия ее проиграла, что и спровоцировало, по сути, резкое обострение внутренних противоречий ее элит. И, как следствие, падение Империи. Здесь же, Россия выиграла
войну, получив Китай, Корею и Японию себе в фактически колонии, но и прогревалась по схеме Франклина Делано Рузвельта.] по «схеме Рузвельта», позволившей США в свое время выйти из Великой депрессии. Схема была проста и актуальна даже в Античности. Она заключалась в массировании государственных заказов в области инфраструктурных проектов, которые опосредованно прогревали экономику и промышленность в целом, но без перегревов и перегибов, гармонично втягивая в процесс все, вплоть до парикмахерских и баров. Так поступал Калигула в Древнем Риме, так поступали правители древних китайских царств… так поступил и Николай. Но для такого подхода требовались деньги. Много денег. Очень много. И он их нашел, задействовав весь арсенал из законных и не очень методов. Разве что «МММ» не сооружал, хотя, Имперский пенсионный фонд, организованный им по современной для XXI века схеме, был еще той финансовой пирамидой, в которой новые клиенты платили за старых, а владелец организации зарабатывал маржу. Тем более, что первые пару десятилетий такой пенсионный фонд деньги только собирал, ничего никому не выплачивая, что
позволяло их всецело вливать в долгоиграющие инфраструктурные проекты. И таких проектов Николай претворил в жизнь массу, агрегировав в своих руках просто чудовищные деньги по местным меркам. Как итог - стремительный, взрывной взлет. Русское экономическое чудо.
        Одним из итогов сего явления стал кардинальный рост городского населения, составившего не чуть более 14 % как в оригинальной истории к началу войны, а целых 28 %. Да, большинство этих городских жителей ютилось во временных бараках множества маленьких «новорожденных» городков. Но и в старых городах население сильно увеличилось. Плюс множество поселков городского типа, лишь условно относящихся к селу. Они вырастали вокруг машинно-тракторных станций и прочих технологических и промышленных объектов небольшого масштаба. И жили там не крестьяне, а по своей сути, рабочие. Так что, обученные контингенты не из собственно селян в России имелись. И очень внушительные.
        Другим очень важным моментом было то, что всех подлежащих мобилизации в России поднимать не требовалось. Ведь Император по задумке только лишь развертывал уже существующие резервные дивизии до полного штата. А остальных мобилизованных планировал использовать для пополнения действующих соединений по мере необходимости. То есть, вся стратегия войны строилась не от «больших батальонов» Наполеона, а от «метких стрелков» Вольтера[24 - Здесь идет отсылка к фразе Наполеона «Бог на стороне больших батальонов», и возращению на нее со стороны Вольтера, что «Бог на стороне не больших батальонов, а метких стрелков». Император принципиально старался избегать концепции «больших батальонов» из-за ее категорической разрушительности для экономики и социума. Тот же Наполеон оставил Францию, после своего окончательного падения, в жесточайшем экономическом кризисе и демографической яме.]. Ставка Императора была сделана на более компактные, чем у противника, но лучше управляемые, прекрасно вооруженные и снаряженные соединения. Чему способствовала и модель подготовки, и достаточно высокий уровень образования личного
состава. В армии этого, обновленного Николая II попросту не были ни одного человека, который бы ни умел читать-писать-считать. Даже самый, что ни на есть, затрапезный солдатик. А все флаг-офицеры[25 - Флаг-офицеры в обновленной России именовались генералы и адмиралы.] поголовно имели высшее образование, да не в области изящных искусств, а либо техническое, либо профильное - военное.
        Сухопутных войск Имперской гвардии к началу войны насчитывалось около трехсот тысяч. Еще порядка одного миллиона ста тысяч должно было находиться в Имперском резерве после мобилизации. Немного. Совсем немного, если сравнивать с противником в лоб, пересчитывая солдатиков по головам. Ведь Германская Империя имела армию мирного времени порядка восьмисот тысяч, плюс Австро-Венгрия еще тысяч четыреста. И это - мирного времени. При мобилизации ничто не мешало их «раздуть» до двух, трех и даже четырех миллионов, совокупно.
        На первый взгляд, Николай II встал на кривую дорожку, вооружившись провальной стратегией. Но это только на первый и очень приближенный взгляд. Потому как важно не только количество, но и качества этих солдатиков, а также их организация и тактика. Вот тут-то собака и порылась, объясняя уверенность Императора в своем успехе тотальным превосходством над противниками в качественных и организационных компонентах войск. И это преимущество базировалось на трех китах: выучке, вооружении и логистике.
        Личный состав, что Имперского резерва, что, особенно, Имперской гвардии, обладал отменной выучкой. Не только нижние чины, но и, в первую очередь, офицерский корпус. Особенно офицеры. Ведь командно-штабные игры, достаточно регулярные учения, жесткие образовательные цензы и многое другое привели к невероятному росту их профессиональных навыков, как тактического уровня, так и стратегического. Плюс определенный опыт ряда военных кампаний, проведенной Россией за последние двадцать пять лет. И если уровень штабов дивизий, корпусов и армий хоть и обгонял в этом плане немцев, но не критично, то низовая компонента из унтер- и обер-офицеров - превосходила своих «коллег по опасному бизнесу» из стана врага на голову.
        Довольно низкая численность армии позволила ее вооружить очень хорошо. По-настоящему. Без оговорок. К началу 1914 года в каждом стрелковом отделении Имперской гвардии имелось по ручному пулемету в качестве коллективного оружия, от которого все в отделении и вертелось. А на вооружении пехотного взвода все той же Имперской гвардии уже имелось 20-мм крепостное ружье, и по паре 37-мм станковых гранатометов и 60-мм минометов, да еще и стрелок - егерь - с винтовкой, оснащенной оптическим прицелом. В роте же, уже имелась батарея 90-мм минометов и взвод станковых пулеметов. Сами же рядовые стрелки пехоты были преимущественно вооружены карабином Браунинга. Да тем самым lever-action карабином с ручной перезарядкой, но он по скорострельности вполне сопоставимым с самозарядными винтовками Второй Мировой, а по эксплуатационным качествам крыл их как корова овцу.
        Красота? Еще бы. Для Первой Мировой - просто неописуемая… Тем более, что этот тренд высокого насыщения коллективным оружием сохранялся на всех уровнях - от отделения до корпуса-армии. На уровне было и прочее снаряжение войск - от сапог и подштанников до стального шлема и фляжки. Этого ведь требовалось не очень много, а значит ничто не мешало все сделать по уму, толково и качественно без всякого рода идейных извращений или экономии на спичках.
        Расход боеприпасов при таких подходах к делу был непомерно велик. По сравнению с теми же немцами. Но и это было предусмотрено, так как еще в 1888 году Император начал тренд на формирование при корпусах и армиях специальных транспортных подразделений. Их основу оставляли паровые трактора и тягачи, которые в те годы массово выпускали для нужд промышленности в США и Великобритании. Поначалу в эти подразделения входили покупные, иноземные машинки. Но со второй половины 1890-х началось замещение своими собственными, разработанными и запущенными в серию. В результате чего транспортные колонны уровня корпус-армия к началу 1914 года были полностью механизированные и могли обеспечить оперативный подвоз боеприпасов и прочего военного имущества к дивизионному уровню. А уже там начиналась немного иная «петрушка». Оттуда и с уровней ниже убрали из обозов все, кроме самого необходимого. Наверх, в корпусные и армейские обозы. Какой смысл, к примеру, возить в полках зимнюю форму летом или летнюю зимой? Ну и так далее. Что само по себе очень сильно облегчило обозы тактического звена. А дальше уже то, что осталось,
привели в порядок, введя достаточно совершенные стандартные повозки[26 - В них использовалось много металлических деталей для повышения прочности, легкости и надежности. А, например, колесо стандартного образца шло сразу оснащенное роликовым подшипником качения. Грубым и дешевым, но одно только это решение повысило удельную эффективность использования повозок за счет кардинального снижения силы трения. То есть, по сути, подняло грузоподъемность повозок.] как одноконной, так и двуконной запряжки. Также для нужд передвижения действующей армии к началу 1914 года было произведено более трех миллионов специальных армейских велосипедов, кардинально поднимающих маршевую подвижность пехоты и возможность бойцов тащить на себе куда больше боеприпасов и прочего полезного имущества. Что, в свою очередь, органично дополнялось веломобилями, мотоциклами и небольшим количеством автомобилей.
        В Имперской же гвардии, кроме всего прочего, были уже внедрены новинки - легкие колесные паровые тягачи для нужд артиллерии. Ничего особенно в них не было. Ну, почти ничего, так как силовая установка была в рамках продвигаемого Императором тренда. Стимпанковская, то есть. Поэтому у этого тягача автоматический паровой котел высокого давления работал на любом жидком топливе, что спирте, что подсолнечном масле, что бензине-керосине, что сырой нефти. Главное - форсунку подрегулировать под вязкость жидкости перед работой. А прямоточный четырехцилиндровый оппозитный поршневой двигатель двойного расширения с длинным ходом поршней дополнял эту концепцию. И, через цепную передачу, вращал небольшие, но широкие колеса с развитым протектором. Хорошая машинка, которую, к сожалению, начали выпускать только в 1912 году. Однако она уже успела полностью заменить лошадей в буксировке артиллерии дивизионного уровня и боеприпасов к ней. Что еще больше повышало подвижность войск на тактическом уровне.
        Поэтому, несмотря на кажущееся радикальное превосходство немцев и австро-венгров над русскими, это им не давало ни тактического, ни стратегического превосходства. Архаично организованные, легковооруженные, малоподвижные части и соединения были просто не способны должным образом действовать в условиях маневренно фазы войны. То есть, германцы с австрийцами оказались в ситуации, аналогичной той, в которой оказалась РККА в 1941 году. Вроде и силы есть, и танки, и пушки. А толку с этого чуть. Слишком все медленно, неуправляемо и неповоротливо, по сравнению с собранным и весьма подвижным противником.
        - Посевная… - еще раз произнес Император, улыбаясь. - Так ты говоришь, что французы не спешат с мобилизацией?
        - Не спешат, Ваше Императорское Величество.
        - Из-за посевной?
        - Есть такая вероятность.
        - А про сговор, о котором ты мне сам рассказывал, уже забыл?
        - Об этом рано судить.
        - А немцы с австрийцами оглядываются на посевную?
        - В очень небольшой степени. Они стремятся преодолеть кризис первых дней и возобновить работу призывных пунктов.
        - Сколько у наших противников сейчас войск?
        - Сложно сказать. Германия уже располагает миллионом, австрияки - чем-то порядка шестью сотнями тысяч. Примерно. Плюс-минус. Точно сейчас и они сами не скажут.
        - Немцы перебрасывают действующую армию с запада на восток?
        - Безусловно.
        - Так что же этим французским собакам надо? Сейчас бить не стоит. Да. Но почему они ждут? Почему тянут с мобилизацией? Договоренности договоренностями, но немцы подставляются. Проведи себе мобилизацию. Пусть и не полную. Пусть и, хотя бы на треть, ориентируясь больше на города. Выжди. И когда немцы окончательно завязнут в боях со мной, ударь. Рейнская область упадет им в руки как перезрелый плод, без всяких усилий. И там, если уж воевать действительно они не планируют, могут закрепиться по Рейну. Почему они медлят? Не понимаю.
        - Договор… - пожал плечами глава Имперской разведки.
        - Ну какой договор? С кем? С врагом? Чисто юридически акт об объявлении войны если и не отменяет, то приостанавливает действие всяких регулирующих договоров мирного времени.
        - А мы? Вдруг они нас бояться. Так бояться, что готовы на все. Этого же нельзя отрицать?
        - Нельзя. Но они не готовы. Если бы боялись, как ты говоришь, то выступили против нас вместе с Германией и Австро-Венгрией. Нашли бы повод. То, что они делают, называется выжиданием. Вопрос - зачем? Неужели они считают, что германцы и австрияки нас разобьют? Но они видят завязку войны. И все равно, держатся старого плана. Что-то мы упускаем из виду.
        - Упускаем, - согласился глава Имперской разведки. - Или нет? Вдруг для них важнее наше поражение? Или, если и не поражение, то критическое ослабление? Я не уверен, но, полагаю, что французы себе на уме. Они и англичан слушают, и нас, но преследуют свои интересы, не доверяя никому. Вряд ли в Париже полагают, что немцы удовлетворяться нашим разгромом. Это слишком наивно. Но, пока, на текущем этапе, им выгодно так полагать. А потом, когда мы с немцами друг друга измордуем, они «вспомнят» про наши увещевания. По уму победа Берлина и Вены им не нужна. Это автоматически порождает поистине чудовищного монстра, способного пожрать всю Европу в самые сжатые сроки. И их в том числе. Но и наш блистательный успех их тоже не интересует. Полагаю, что им нужна ИХ победа и только ИХ. И заплатить за нее должны будем мы. Поэтому они спокойно проведут посевную. Спокойно мобилизуют войска без лишней спешки. Приведут их в порядок. И будут ждать подходящего момента для атаки. Чтобы и мы еще держались, но из последних сил, и немцы уже значимой угрозы не представляли.
        - Ты думаешь? - Повел бровью Николай Александрович. Визави кивнул. И Император задумался.
        В оригинальной истории французы уже поступали не самым лучшим образом в 1939 году, давая возможность немцам уничтожить поляков в надежде на то, что дальше они рванут громить Советский Союз. Из-за чего они и начали Странную войну с немцами. Да, войну, согласно союзным обязательствам, но, на деле, не предпринимая практически ничего для оказания помощи своим союзникам - полякам. Кем-кем, а поляками пожертвовать им было нестрашно ради собственного блага. Хоть всеми поляками поголовно. Да, конечно, обычно так поступали англичане, но французы в той войне проявили себя не лучше. В конце концов, именно они, под ручку с англичанами, скормили чехов Рейху. Именно они среди прочих позволили взойти звезде безумного гения…
        В сложившейся ситуации, конечно, еще рано было говорить о чем-то подобном. В конце концов, прошло не так много времени с начала войны. Но чем черт не шутит? Император ведь и сам подобные страшилки озвучивал, но больше чтобы своих флаг-офицеров запугать, мотивируя думать, как воевать с коалицией «в одну каску». Однако вдруг эти мерзавцы действительно захотели оставить его один на один с Германией и Австро-Венгрией? Во всяком случае, на время. А потом, когда Берлин окажется давно и основательно увязшим в боях на востоке, ударить с запада. Легко вскрыть оборону и пройти до германской столицы. Чем не победа? Победа. Тем более, что завершить дело разгромом Австро-Венгрии в такой ситуации проблем не составит. Французам. Ведь перед ними будет, по сути, открытая дорога на Вену, а вместе с тем, и шанс на возрождение былого величия.
        Одна беда - престиж и репутация России вновь, как и после Крымской войну, будут растоптаны. Как и вера в ее армию, окрепшая у собственного населения и ассоциированных народов, возникшая после Русско-Японской. Снова все начнет рассыпаться и расползаться. Снова станет поднимать голову местечковый сепаратизм, почуяв реальность поддержки из-за границы. А, учитывая, что держава у Николая чем дальше, тем больше становилась крайне многонациональной, это грозило катастрофой. Фундаментальной и всеобъемлющей. По крайней мере, на текущем этапе ее существования. Хотя в будущем такая проблема должна была уйти. Должна. Да, Николай бурно и ударно плодил колонии в той или иной форме. Но связывал их с метрополией не по западноевропейскому образцу, а по византийскому. Жители таких условно «колониальных» регионов не загонялись в положение рабов или как-то сильно ущемленных людей. Напротив, Николай старался использовать этот, резко возросший объем «человеческого материала» для выявления талантливых и толковых. Для чего, среди прочего, им продвигался Таможенный союз, внутри которого устранялись любые барьеры для
передвижения товаров, услуг, рабочих рук и капиталов. И управлял он всем этим, через банальные, но не вполне очевидные механизмы - транспортно-логистические, инвестиционные и законодательные. Что приводило к значительной концентрации ресурсов в нужном для него месте - в его руках.
        Именно по этой причине в России к 1914 году было самое прогрессивное для бизнеса и простых людей законодательство. Эти же цели преследовала и налоговая политика. Налоги вытряхивались очень жестко, но были скромны и грамотно распределены по прогрессивной школе. Никакого идеализма в бизнесе. Человеку должно быть выгодно работать и зарабатывать в России. Николай не строил иллюзий и не пытался построить идеальный мир. Вместо этого он опирался на банальные человеческие качества, страсти и желания, выстраивая всю свою долгосрочную стратегию от них.
        Подобный подход стал приносить свои плоды довольно скоро. Те, кто стремились найти свое место под солнцем и заработать своими руками на свое личное, персональное светлое будущее, стекались в Россию. Те, кто держался старых традиций и раздражался от нововведений, расползался по ассоциированным территориям, в тот же Сиам, Персию и прочее. Но все они, волей-неволей даже и не осознавая этого уже работали на благо общей цели, формируя новое единое государство. Все они начали перемешиваться в культурном и этническом плане. Все они стали нанизываться на нить некоего единства, собираясь туда волею экономического интереса через культурные маркеры, тот же язык, так как ядром и точкой сборки этого новорожденного монстра выступала Россия. В это оказались вовлечены все территории Таможенного союза. Вообще все. И Испания, и Персия, и Китай, и Абиссиния, и Корея, и Япония, и Сиам, и Гавайи, и Куба с Филиппинами и так далее. Но эти процессы требовались много времени. И пока «этот суп будет вариться» Императору придется надрываться, обеспечивая «покой на кухне», чтобы ни одна зараза не утащила у него фрикадельки
из бульона. То есть, ни у кого не должно быть сомнений в военном могуществе центра и его праве на доминирование. Понимали ли этого французы с англичанами? Вряд ли. У них была традиционно иная стратегия. Однако, волей-неволей, их поступки создавали угрозу будущего возрождаемой Империи.
        Прокрутив все эти мысли в голове Николай Александрович скривился, как от зубной боли. Все было - как обычно. Все было - как всегда. Борьба за место под солнцем с преследованием всех и каждого своих и только своих интересов. И союзник в этом деле было не более чем ресурсом для достижения личного успеха. Впрочем, это не плохо… совсем неплохо. Было бы намного хуже, если бы кто-то из крупных политических игроков стремился ублажить невидимого друга, пуская ради своих навязчивых идей весь мир под откос. Жить среди мерзавцев было очень опасно, но жизнь среди идеалистов опаснее вдвойне…
        Глава 7

1914, апрель 13 -15. Восточная Пруссия
        Утро.
        Тишина.
        Туман.
        Только птички чего-то чирикали, переговариваясь о своем. Может быть о любви, а может и о славных предках - манирапторах или даже натурально целурозаврах. Кто их разберет?
        Полковник[27 - После реформы 1890-х Лейб-гвардия была приведена к общему Имперскому стандарту и теперь полком в ней командовал полковник, а не генерал-майор и уж точно не генерал-лейтенант.] Лейб-Гвардии Гусарского полка Александр Александрович Блок вышел из штабного вагончика и с нескрываемым удовольствием вдохнул свежий прохладный воздух. Начинался новый день этой войны. Это странной войны…
        О ней поговаривали давно, но никто бы и предположить не мог, что она начнется подобным образом. Немцы, сила которых считалась в скорости проведения мобилизации и прекрасных железных дорогах, просто оказались неспособны это все реализовать. В то время как русские, не обладавшие большой армией мирного времени, по оценкам всех экспертов вынуждены были бы дожидаться завершения затяжной мобилизации. То есть, не имели стратегической инициативы и эту партию при любом раскладе должны были начинать немцы. Однако… Российская Императорская армия перешла в наступление без раскачки - в первый же день войны. Теми силами, которыми обладала.
        Да как перешла!
        Лихо! Дерзко! Решительно!
        К 13 апреля Северный фронт полностью контролировал нижнее течение Вислы, отрезая по которой Восточную Пруссию и часть Западной от остальной Германии. Осадил Данциг, блокируя его минимальными силами и обстреливая канонерками. Осадил Кёнигсберг, изолировав обширные склады вооружений, расположенные в нем от мобилизованных в Пруссии резервистов.
        Войска же мирного времени, стоявшие в этом регионе, усиленные резервистами, удалось оттеснить к Висле и прижать к ней, обложив со всех сторон. Как писали газеты - «немец угодил в котел, как кур во щи»[28 - Есть трактовка данной пословицы «попал как кур в ощип», но данная пословица встречается уже в рукописных сборниках допетровского времени и в те годы бытовала только в одной форме: «как кур во щи». Кур - это старое название петуха. То есть, «попал как петух в щи», то есть, был зарезан и сварен для получения традиционного российского блюда - щей.]. И теперь, не ожидая, пока Берлин изыщет силы для деблокирования своих войск восточнее Вислы, на них начал накатывать первый отдельный корпус Лейб-гвардии, который не входил в состав ни одного из фронтов, находясь в резерве Ставки Главнокомандующего.
        В этом варианте истории немцы концентрировали основной объем своих частей мирного времени не на Западном фронте, а на Восточном. Из-за чего их и «прижалось» к Висле приличное количество.
        В самом Кёнигсберге стояло две пехотные бригады, одна кавалерийская и одна артиллерийская. Плюс, туда отступило еще столько же, образовав там довольно крепкий гарнизон, сидящий на обширных запасах боеприпасов и продовольствия. В Данциге также оказались заперты две пехотные бригады, одна кавалерийская и одна артиллерийская. Заметно пожиже, но все равно неплохо.
        В Западной Пруссии, по левому берегу Вислы, стояло девять бригад: шесть пехотных и три кавалерийских. Части второй армии Северного фронта прошли по Висле к Данцигу, практически не вступая в бои с этой группировкой. Те просто не успела адекватно отреагировать. Кое-какие бои, конечно, были. Но безуспешные, так как части 2-ой армии заняли оборону по левому берегу Вислы, подпираемые флотилией бронекатеров и речных канонерок, спустившихся из Варшавы. Из-за чего этот жиденький кордон стал непреодолимым препятствием для достаточно легко вооруженных сил Кайзера в Западной Пруссии.
        В Восточной же Пруссии в котле оказался довольно крупный кулак полевой армии. Штатно там стояло двенадцать пехотных, три кавалерийские и три артиллерийские бригады. Однако для усиления стратегически важной группировки, в первые дни войну туда успели перебросить еще восемь пехотных бригад из центральных районов Германии. Плюс поднять семь батальонов ландвера на местах и еще восемнадцать перебросить из Западной Пруссии и Померании. Таким образом в Мариенбургском котле оказалось порядка ста тридцати тысяч солдат и офицеров Кайзера.
        Огромная сила! Одна только полевая армия, прижатая к Висле, числом превосходила весь Северный фронт. Но вот беда. Стратегические мобилизационные склады, расположенные в таких крепостях как Данциг и Кёнигсберг, оказались недоступны для немцев. Связь с Германией была обрезана. Из-за чего за первые полторы недели боев войска под рукой Гинденбурга практически полностью израсходовали запасы боеприпасов. Имелись, правда, проблемы и с вооружением личного состава. В духе присказок - по одной винтовки приходилось на двух бойцов. Но это было уже не принципиально, так как патронов все равно практически не осталось…
        Александр обернулся и посмотрел на Норико, вышедшей из вагончика следом. Она была рядом. Всегда рядом. Родила ему ребенка. Скинула его на шею свекрови и за мужем обратно в армию подалась. Бегом. Где и служила при нем, достаточно успешно делая карьеру. Суховатая, подтянутая и гибкая она была по-своему красива. И смертоносна. Блок видел, как эта женщина без малейших колебаний убивала. И знал - она и его убьет, если посчитает нужным. В ее дурной, насквозь феодальной голове, были свои понятия о чести с весьма вычурными и специфическими категориями морали.
        Улыбнувшись супруге, которую откровенно побаивался, Блок отправился заниматься своими непосредственными обязанностями - командовать полком. Странные у них были отношения, но полные, страстные и насыщенные. И этот страх только добавлял ему возбуждения к своей «Прекрасной даме», которой Александр и посвящал многие из своих стихов. Попробовал бы он посвятить их кому-то еще. Так что, либо Норико, либо каким-нибудь цветочкам и прочим отвлеченным вещам.
        Лейб-гвардии Гусарский полк таковым лишь числился. В реальности лошадей в нем применяли только для передвижения, являясь по сути, драгунским полком. А учитывая степень оснащения всякими вспомогательными техническими средствами, недалек был тот день, когда от лошадей останется в полку лишь одно название. Так или иначе, но воевали бойцы полка пешком. То есть, были по своей сути, пехотой. Тяжелой пехотой.
        Блок зашел на командный пункт, поздоровался с личным составом и осведомился о текущей обстановке. Прочитал сводку авиаразведки. Глянул на часы и пошел пить кофе. Время до начала наступления было. Куда спешить?
        Супруга отправилась следом.
        Черное кофе без сахара и молока. Немного сладкого песочного печенья. Сигарета. Но ей он чуть не подавился, как, впрочем, и всегда, под тяжелым взглядом супруги, полным неприкрытого осуждения. Та выпила кофе с молоком безо всего. Блюла фигуру и старалась жрать поменьше, тем более сильно «нажористых» продуктов, таких как, по ее мнению, эти, до приторности сладкие печенья.
        Но время.
        Вернулись на полевой командный пункт.
        Полковник еще раз взглянул на часы. И, чуть помедлив, отдал приказ о начале.
        Сначала засуетились связисты. А минутой позже бойцы подразделений, также готовившихся к началу боя, перешли в движение.
        Никаких выходок в духе - в полный рост на пулеметы. Нет. Эти глупости даже во времена Русско-Японской уже не практиковали в Лейб-Гвардии. Нет. Все было не так. Совсем не так.
        Формально полк вел наступление двумя из трех своих батальонов.
        Вот бойцы стрелкового отделения короткой перебежкой проскочили полсотни метров и залегли. Их ручной пулемет тут же занял удачную позицию, выбранную еще до рывка и его «оператор» изготовился к открытию огня. А остальные солдаты - настроились прикрывать и обеспечивать работу пулеметчика.
        Вот, по отмашке командира взвода, короткой перебежкой проскочило второе отделение. И залегло. Со стороны противника это шевеление заметили. Прозвучало несколько выстрелов. В первую неделю войны немцы патронов не жалели, буквально взрываясь беспорядочной стрельбой. Сейчас - лишь обозначая ее. Все-таки дефицит боеприпасов сказывался. Тут же отработали пулеметы первого, третьего и четвертого отделений, ударив короткими очередями по замеченным стрелкам. Где-то за спиной застучал станковый пулемет, дав пару средних очередей на подавление. Тявкнул 37-мм гранатомет, отправив куда-то свою осколочную гранату.
        Тем временем второе отделение изготовилось к бою и короткой перебежкой продвинулось вперед третье. Четвертое же держалось в тылу, рядом со средствами усиления взвода.
        Так и продвигались.
        Сотня метров. Другая. Третья.
        Откуда-то из-за первой линии германских позиций ударили пушки. Явно пушки. 7,7-см не иначе[29 - Имеются в виду 7,7-см полевые пушки FK 96 или их аналоги.]. Очень похожие по звуку выстрела и размеру облачка шрапнельного разрыва.
        Все бойцы Лейб-гвардии носили легкие противоосколочные жилеты и стальные шлемы. Так что действенность шрапнели против них была слабой. Тем более обычной - с круглыми пулями. Бах. И узкий, глубокий пучок шрапнели полетел вдоль земли с неспешным снижением. Бойцы, лежавшие на пузе, просто прижались к грунту посильнее и опустили лицо, из-за чего их стальной шлем «уставился» в сторону противника. Что снижало и без того слабую действенность такой шрапнели.
        Русские артиллеристы не зевали.
        На вооружение Лейб-Гвардии Гусарского полка, как и любого иного полка Имперской гвардии имелось по батарее 87-мм легких полевых гаубиц. Считай полковых орудий. Дальности их огня явно не хватало для контрбатарейной борьбы с ординарной полевой артиллерией противника считай дивизионного уровня. Поэтому с командного пункта связались с железнодорожным дивизионом, передав запросив поддержку. И уже оттуда по квадрату отработали шрапнелью 5-дюймовые орудия.
        Не по конкретным целям. Нет. Просто по квадрату. На подавление. Буквально усеяв его маленькими стрелками «русской шрапнели». Эти стрелки обладали малой энергией и, как правило, не убивали. Но их задача и не заключалась в обязательной летальности всех и вся. Нет. Они должны были выводить из строя. Ибо каждый раненый бил по боеспособности противника сильнее, чем каждый убитый. Вот так вот - быстрым налетом обработали площадь, разогнав артиллеристов по щелям и укрытиям. А пехота тем временем продвигалась дальше.
        Первое стрелковое отделение, второе, третье… первое, второе, третье. И, наконец, как бойцы продвинулись слишком далеко, подтягивалось четвертое отделение и средства усиления взвода. А потом, когда оба наступающих пехотных взвода достигли достаточной глубины продвижения, подтягивались ротные средства усиления и резервный, третий взвод. Рядом же по фронту наступления также поступали соседние роты… и соседние батальоны.
        Никаких захлебывающихся пулеметов, выпускающих ленту за лентой. Никакой канонады навзрыд.
        Все осторожно. Аккуратно. Не подставляясь лишний раз.
        А фоном короткие очереди и редкие выстрелы из карабинов или чего-то более существенного. Изредка происходили взрывные всплески огневой активности. Застучал немецкий пулемет? И тут же по нему начали работать либо 37-мм гранатометы, либо 60-мм минометы - средства усиления роты. Они были начеку и были готовы оперативно отреагировать в любой момент на угрозу. Хотя бы кто-то из них. Если же их не хватало и пулемет оказывался прикрыт примитивным дзотом или чем-то подобным, то подключались батальонные средства усиления или даже полковые. А там имелись и 90-мм минометы, и даже 87-мм легкие гаубицы, то есть, средств для оперативной эскалации проблемы и ее решения в самые сжатые сроки хватало. С запасом.
        И вот, когда до немцев осталось около полусотни шагов, те по свисткам унтеров начали выпрыгивать из своих укрытий. И идти в атаку. В штыковую атаку. Всей своей массой. Патронов-то у них было всего ничего. Стрелять нечем. Вот и ждали, когда противник подберется поближе.
        Сюрпризом это не стало, так как применялось германской армией последние несколько дней повсеместно. И только первый раз позволило добиться хоть какого-то значимого успеха. Дальше сведения распространили по фронту, дойдя до командиров. Что позволило все подобные выходки своевременно парировать.
        Поэтому, когда полк уже почти приблизился - все силы обеспечения изготовились. Затаили дыхание. И пехота начала медленно прощупывать врага, осторожно продвигаясь вперед. Ловя тот момент, когда немцы полезут из своих траншей. Вот тут-то их и встретил шквальный огонь «из всех стволов». Стреляло все. 87-мм легкие гаубицы и 90-мм минометы закидывали свои «подарки» чуть дальше - за линию траншей, чтобы своих не задеть и выскакивающим по спине осколками бить. Остальные били в лоб. Все остальные. Даже рядовые бойцы колотили из своих карабинов Браунинга с ураганной скоростью.
        Раз.
        И шквальный порыв «смертельного ветра» смахнул «ударом доски наотмашь» вывалившую толпу немцев обратно в траншею. Чудовищная, просто запредельная для эпохи плотность огня оказалась непреодолима для живых тел. Брызги крови. Разлетающиеся фрагменты тел, отстреленные пулями или отбитые осколками. И трупы, буквально сыплющиеся вповалку, словно свежескошенная трава.
        Легкая пауза.
        Коллективное вооружение перестало стрелять. И пехота возобновила свое наступление. Только уже по-другому.
        От каждого отделения вперед ползло по паре бойцов с гранатами на изготовку. Остальные же их прикрывали, стреляя в каждого противника, что высовывал свою голову из-за бруствера.
        Вот до противника осталось примерно двадцать или даже пятнадцать шагов. Рывок кольца. Бросок гранаты. И вжатие в грунт. Всем телом. Так, словно от этого зависит твоя жизнь… ну… она от этого в известной степени и зависела…
        Взрыв.
        Еще граната.
        Еще взрыв.
        Еще.
        Еще.
        И рывок пехотных отделений, которые подорвавшись побежали вперед на пределе своих скоростных возможностей. Оставив в тылу только пулеметчиков. Вот они влетают на бруствер и начинают стрелять. Оглушенные и деморализованные от взрывов гранат немецкие солдаты просто не в состоянии сопротивляться. А опыт, полученный их коллегам в Русско-Японскую, так и остался неусвоенным. Ведь пленные остались в России… строить железные дороги и копать каналы в строительных армиях на крупные сроки в двадцать - двадцать пять лет. Рассказать о тактике и практике боевых приемов русских было просто некому. Поэтому Германия что-то смогла узнать только понаслышке. Из-за чего и не готовилась к подобным приемам.
        Добили бедолаг.
        Спрыгнули в траншеи.
        Глядь. А вот и немцы бегут контратаковать со второй линии.
        Но тут снова заработали полковые виды коллективного оружия, и атака захлебнулась, так и не дойдя до штыковой. После чего началась новая фаза боя. Обед. Точнее отдых и обед. Нельзя же постоянно находится в нервном напряжении.
        Часть бойцов вытаскивала из траншей тела убитых противников. Остальные отдыхали и приводили себя в порядок. Осматривали оружие, если надо чистя. Наполняли расстрелянные магазины патронами. Да и вообще - обихаживали как могли, восстанавливая боеспособность. А чуть погодя от полевых кухонь прибежали курьеры с термосами. С горячим питанием. Что им из-за войны желудок себе портить? Нет. Никуда это не годиться. Тем более, что нужды в том и нет никакой. Вот покушают, передохнут и можно будет где-нибудь после обеда повторить. Тем более, что раненых, которые волей-неволей все равно образуются, нужно обиходить. Своевременно обиходить, притом должным образом, а не заваливая все проходы полевых лазаретов.
        Странный немного подход, согласитесь. Он проистекал из-за качественных изменений в вооруженных силах России. Император сделал ставку не на беднейшие слои общества, а на тех, кому есть что терять. На тех, кому есть ради чего сражаться, точно также, как поступали в Античности и Средние века. Не все и не всегда, но не суть.
        Беднота на войне при всей своей дешевизне крайне ненадежна. Ради чего им сражаться? Ради чего жизнью рисковать? Ради эфемерной Родины? А что она им дала? Возможность нищенствовать? Великий дар, нечего сказать. Вот и оставалось Николаю, либо очень плотно заниматься пропагандой и промывкой мозгов толпе, либо находить механизмы привлечения в армию более мотивированных людей. Кроме того, у ведения войны бедняками был еще один очень неприятный недостаток. Это ведь куча нищих людей с оружием. И жизнь их дерьмо. Тут даже невооруженным взглядом видно, что сочетание не самое удачное. Сами-то по себе ребята они может и хорошие, но очень уж легко поддающиеся обещаниям да посулам всякого рода молочных рек и кисельных берегов.
        Очень, очень рисковая стратегия.
        Поэтому призыв в российскую армию был не тотальный, а ограниченный. Более того, любой мог отказаться от призыва. Не проблема. Ведь бонусы, которые получал мужчина после службы в армии, были выгоднее тем, у кого имелось уже хоть какое-то внятное имущество и проклевывались интересные перспективы в жизни. Бедноту же Император старался не трогать и не вырывать у них рабочие руки, которые и так были на вес золота. Сам хочет служить? Отлично. Добро пожаловать. Если по здоровью подходишь. А нет, так и суда нет. Ступай с миром. Поэтому в Имперской гвардии преимущественно плечом к плечу стояли дети квалифицированных рабочих, зажиточных крестьян, клерков, инженеров, юристов и прочее, прочее, прочее. То есть, тех семей, которым было что терять. Такой подбор контингента привел к очень сильному перекосу многих старых армейских традиций, сформированных еще в период рекрутчины. Ценность одной отдельной жизни стала намного выше, чем раньше. Даже простого солдата. А снаряжение и снабжение войск - стало вообще идеей фикс. Воровать на армейских поставках? Да тебя своих же растерзают, если узнают. Ведь у всех там
были дети, племянники, братья и так далее. Более того, состоятельные родители постоянно подкидывали деньжат в те части, в которых проходил службу их ребенок, потому что от благополучия этой части во многом зависела жизнь их чада. Император тоже старался и у него неслабо получалось улучшить быт и снаряжение солдат. Но без помощи населения ТАКОГО результата он бы не добился…
        Глава 8

1914, апрель 17, Пиллау
        Ефрейтор Дранкель поежился и поправил воротник своей шинели, скосившись на рядового Шранкеля, что стоял рядом и с наслаждением жевал галеты. Где он их только брал? И этот мерзкий, прохладный туман, буквально залезающий за шиворот, казалось, его совершенно не смущал. Вон какой бодрый и радостный. А ему, честному воину Рейхсхеер[30 - Рейхсхеер - краткое название сухопутных войск Кайзера (Reichsheer), дословно переводится как Имперская армия. Полное название Deutsches Kaiserliches Heer. Heer - это, собственно сухопутные войска.], требовалось терпеть и мучиться, ибо жрать на посту галеты было можно, а выпивать - нет.
        - Что это? - Тихо, охрипшим голосом поинтересовался Дранкель, прислушиваясь.
        - Галеты. - С удовольствием чавкая, ответил Шранкель.
        - Болван! Что это в море за звук?
        - Звук? - Переспросил ненасытный визави и замер, прислушиваясь. - И верно. Звук.
        Не говоря более не слова, они развернулись и побежали к дежурному. Тот имел наглость сидеть в тихом и уютном месте, избегая плотного общения с этим мерзким туманом.
        - Что у Вас? - Сонно потирая глаза, спросил лейтенант Шмульке, когда эта «сладкая парочка» ввалилась на командный пункт. Что они явились вместе он, в общем-то не возражал. Привык. Но явились же. Эти двое по возможности обходили начальство стороной, предпочитая кухню, а значит просто так прийти не могли. Что-то явно произошло.
        - Шумы, господин лейтенант.
        - Много, господин лейтенант.
        - С моря, господин лейтенант.
        Наперебой, явно нервничая, начали рассказывать они. Дверь осталась открытой, поэтому Карл прекрасно услышал тот звук, о котором говорили они.
        - Гарнизон к бою! - Перебив их, жестко гаркнул Шмульке, обращаясь к остальным присутствующим. - Передать в штаб о шумах. Подозрения на десант. -
        - Слушаюсь, - козырнул уже немолодой фельдфебель.
        - Исполнять! - Излишне жестко произнес лейтенант, а потом встал и быстрыми шагами отправился будить герр Майора. Ситуация явно выходила из-под контроля. Но было уже поздно… слишком поздно…
        Выйдя из плавучего дока больших десантных кораблей легкие десантные баржи устремились к берегу, неся туда бойцов морской пехоты Российской Империи. Плоскодонные, тупоносые с передней аппарелью. Они двигались, как и опытные торпедные катера в Русско-Японской на воздушной тяге, то есть, приводились в движение парой воздушных винтов, крутящихся в противоположные стороны. Из-за чего эти относительно легкие катера носились по воде очень быстро, глиссируя. И на берег выскакивали целиком, вполне уверенно ползая по песчаному пляжу.
        Грузоподъемность таких сверхлегких десантных барж была невелика. Но их задача и не заключалась в том, чтобы доставить все и сразу. Они должны были перевозить авангардные подразделения, которые бы высаживались первыми и захватывали плацдарм. А уже следом следовать баржи покрупнее, такие, которые бы уже и пушки перевозили, и прочие тяжелые виды вооружения. Но и те, впрочем, тоже теперь были на воздушной тяге, дабы пролезать по мелководью и выползать на самый берег по возможности.
        Сверхлегкие десантные баржи выскакивали на песчаный берег. Протягивали по песку. Откидывали аппарель. И тяжеловооруженные бойцы морской пехоты высыпали из нее, устремляясь вперед.
        Ручные и станковые пулеметы, 37-мм гранатометы, 60-мм минометы, 20-мм крепостные ружья, карабины Браунинга, самозарядные легкие карабины Маузера, самозарядные пистолеты Люгера, штурмовые ружья и гранаты, гранаты, гранты… целое море гранат. И даже несколько бойцов с легкими ранцевыми огнеметами выбежало. Причем вся морская пехота была в стальных шлемах и легких противоосколочных жилетах, увешанная достаточно прогрессивной разгрузкой, позволяющей тащить с собой в бой максимум боеприпасов.
        Топот.
        Стрельба. Рваная, отрывистая, эпизодическая.
        Редкие взрывы.
        Крики. Постоянные крики. На русском и немецком. Сонные укрепления Пиллау пробуждались самым решительным образом…
        Понимая, что воевать придется больше с русскими, чем с французами, в Берлине начали после Русско-Японской войны заниматься укреплением именно восточного направления. Сооружая целые крепостные системы в Кёнигсберге и подходах к нему, Данциге и прочих важных направлениях. Особенно они укрепляли Кёнигсберг, который к 1914 году в этом варианте истории мог бы вполне посоперничать с собой же образца 1944 года из оригинальных событий.
        Железобетон. Много железобетона. В самом городе мощнейший комплекс защитных сооружений. Вокруг него - сеть фортов и малых укреплений, прикрывающих их. Плюс - Пиллау. О! Эта стрелка была буквально забетонирована. Это была, наверное, самая укрепленная позиция в мире. Ничего сильнее и крепче ее нигде и не было. Да и быть не могло, ибо ни для кого в мире больше значения не имело столь незначительный клочок земли, чем для немцев здесь. Ведь Пиллау - морской ключ к Кёнигсбергу. Удержать эту косу значит не пустить к городу боевые корабли с их чудовищными орудиями.
        Город же для Германии этот был очень важен. Город королей. Место коронации очередного короля Пруссии, который правил в Рейхе, выступая Кайзером. Грубо говоря Кайзером Германии был король Пруссии. Поэтому этот город выступал идеологическим центром всей Германии. Этаким аналогом Ленинграда для большевиков. Поэтому, понимая грядущую угрозу, немцы его постарались укрепить максимально, не жалея ни железа, ни бетона, ни кирпичей. Город-крепость… или даже крепость городского типа.
        Вот бойцы рейхсхеер заперлись в небольшом доте. Мощная стальная дверь была заперта. Не войти. Но и в тылу нельзя их оставлять. Не ровен час, выйдут и спину начнут стрелять. Поэтому огнеметчик осторожно подкрался к пулеметной бойнице и, сунув туда дуло и нажал на спуск. Холостой патрон выбросил внутрь порцию горючей смеси, поджигая ее.
        Внутри раздались истошные крики и вопли.
        - С дымком! - Довольно хохотнув, отметил огнеметчик. Перезарядился и отправил еще одну порцию горючей смеси в этот небольшой дет. Неизвестно, был ли он соединен переходами с чем-то еще. Скорее всего да. Однако, бойцы не отходили, готовясь защищаться. Вот и попались…
        Тем временем саперы морской пехоты установили на двери взрывчатку с электродетонатором. Подцепили к последнему провода. Отбежали за угол. Крутанули ручку динамо-машинки и нажали ручку спуска.
        Бабах!
        Жахнул достаточно крупный заряд тротила, выламывая мощную стальную дверь.
        И сразу же вперед устремились бойцы морской пехоты со штурмовыми ружьями. Те были сделаны по аналогии с карабинами браунинга. Такие же lever-action конструкции. Такие же быстросменные коробчатые магазины. Такие же легко разбираемые для чистки и ремонта ствольные коробки и затворы. Только стволы покрупнее. Аж двенадцатого калибра. Вот с них картечью ребята и долбили в закрытом помещении. В ту степь. Просто по силуэтам.
        И вперед. Вперед. Вперед. Не давая никому очухаться.
        Кое-где возникали короткие перестрелки. Это гарнизон укреплений пытался контратаковать. Но куда им?
        По сути ведь немцы тех лет представляли только легкую пехоту. Шинель, пикхельм и винтовка или пистолет. И все. А много ли с полноразмерной винтовкой в таких условиях навоюешь? Тем более, традиционного для тех лет формата с несменяемым магазином на пять патронов, снаряжаемый из обоймы. Длинная, неповоротливая с низкой скорострельностью - такая винтовка была хороша в стрельбе на большие дистанции. Желательно лежа и по неподвижным целям. Но никак не в скоротечном бою накоротке.
        Русская морская пехота одними только своими карабинами могла своих противников просто задавливать огнем. Превосходя их по боевой скорострельности в несколько раз. Про удобство и разворотистость более компактного и удачнее сбалансированного оружия и речи не шло. Оно было просто не сопоставимо.
        А ведь там были еще и легкие карабины маузера, которые были разработаны собственно германским оружейником для нужд России… и выпускались на российском заводе этого дельца, построенном для этих целей. Этот вариант оружия представлял собой вариант самозарядного пистолета С96, которому сделали нормальный откидной приклад, цевье, переднюю ручку и быстросъемный магазин. Ну и приспособили под патрон.360 Mars[31 - 360 Mars (9х26) был разработан в конце 1890-х в Великобритании для экспериментального тяжелого пистолета Mars. По своим боевым характеристикам был сопоставим с американским.3 °Carbine, представляя собой по сути уже скорее легкий промежуточный патрон, чем тяжелый пистолетный.], сделав куда мощнее и действеннее, чем оригинальный пистолет…
        Контратаки у немцев не получались раз за разом натыкаясь на категорическое огневое превосходство. Они в таких вылазках получали словно лопатой по лицу - настолько сокрушительным был плотный огонь русской морской пехоты. Тяжелой и вооруженной до зубов.
        А спустя три часа после начала штурма Пиллау, от Кёнигсберга подошла целая пехотная бригада для парирования действия русских. То есть, говоря по-простому, пытаясь сбросить их в море.
        Но тут же, сходу буквально, столкнулись с другой стороной этой пресловутой «тяжести» морской пехоты России - насыщенность коллективным оружием. Если ручные пулеметы работали на штурме, то станковые стояли в обороне, как и 37-мм гранатометы и 60-мм минометы.
        Более того, их уже подпирали 65-мм и 92-мм десантные гаубицы, сделанные на основе горных орудий. А это было уже очень серьезно. Крайне серьезно. Потому что немцы планировали ударить как можно скорее и перебрасывали железнодорожными составами просто пехоту. Легкую. Как и всегда. Просто мужиков в шинелях с винтовками в руках. Много ли такие могут навоевать? Если против таких же, то почему нет? Вполне действенное средство. Но здесь, увы, им пришлось столкнуться с пехотой совсем другой эпохи, для которой такие вот противники просто корм… обычный корм…
        Чуть попозже, когда удалось подавить все противокорабельные батареи в основании линии укреплений, в дело вступили эсминцы и корветы. Это окончательно переломило ход боя с германской пехотной бригадой в нужную сторону. Все-таки 127-мм и 152-мм орудия - весомый аргумент в любом сухопутном споре. Тем более, примененные в таком количестве.
        Командование в Кёнигсберге попыталось усилить давление. Но безрезультатно. Ее пехотные части просто не смогли пробиться через кордон тяжелой морской пехоты, поддержанной легкими силами флота. Так, не солоно нахлебавшись, им пришлось отойти и начать спешно копать траншеи, подготавливая оборонительные позиции.
        К вечеру окончательно все закончилось и на укреплениях косы.
        Дольше всего немцы держались в центральном бункере и на артиллерийских складах. Самые хорошо укрепленные и продуманные комплексы. Их нельзя было просто взять и «продуть» огнеметом или закидать гранатами. Даже тяжелой корабельной артиллерией не вскрыть просто так из-за слишком толстых железобетонных перекрытий.
        Поэтому командование корпуса морской пехоты привлекло своих технических специалистов для решения этой задачи. И те не придумали ничего лучше, как организовать обычное выкуривание газом.
        Они притащили с кораблей баллоны с углекислым газом, который там использовался для систем пожаротушения в отсеках с автоматическими жидкостными котлами высокого давления. И начали просто его стравливать. Углекислый газ был в полтора раза тяжелее воздуха. Поэтому он стелился по земле и легко проникая в щели, затекал в бункер через вентиляционные отверстия. И там опускался вниз… все ниже и ниже… вытесняя кислород.
        Сначала задохнулись те, кто закрылся в главном подземном хранилище артиллерийских боеприпасов. А потом и те, кто защищал центральный бункер. Что позволило уже ближе к вечеру взорвать двери и начать вентиляцию помещений. Не очень красиво. Да. Но что поделать? Цель ведь была не благородство проявить, а захватить наиболее укрепленную косу в мире. И, так или иначе, но большинство защитников все равно погибло бы…
        Тем временем в Свежский пролив начали входить морские силы Российского Императорского флота. Для этих нужд из Вислы перебросили часть флотилии бронекатеров, а из-под Данцига все тяжелые мониторы. И вот они, под прикрытием эсминцев и корветов начали продвижение внутрь акватории.
        Конечно, им попытались помешать. Но силы были слишком не равны, поэтому с утра 340-мм орудия тяжелых мониторов открыли огонь по укреплениям Кёнигсберга. Что означало одно - город был обречен.
        Это там, в Данциге у русских просто не было сил для штурма, потому что армия была вынуждена прикрывать довольно широкий фронт ограниченным контингентом войск. А здесь, в Кёнигсберге, армия была всецело сосредоточена против крепости. И начало массированного обстрела укреплений носило не только психологический характер, но и военно-тактический.
        Одновременно с этим над городом стали нон-стоп барражировать дирижабли, непрерывно поливая его либо многими тоннами флешетт, либо бомб. Флешетты больше просыпались на центральную часть города, стремясь увеличить нервозность и количество жертв в личном составе. А бомбы сбрасывались на укрепления, куда мониторы или не доставали, или им было не до того. Причем не только «пятисотки» летели вниз, но и «подарки» более увесистого формата, те же «двушки» и даже «десятки». То есть, двух и десятитонные бомбы, разрушительность которых была колоссальной. Просто чудовищной. И совершенно ни с чем не сравнимой. Тем более, что их сбрасывали не по одной штуке, а сразу заходом, вываливая на позиции до сорока-пятидесяти тонн таких чушек…
        Крепость Кёнигсберга затрещала по швам, норовя развалиться без всякого штурма…
        Глава 9

1914, апрель 21, Кёнигсберг и его окрестности
        Герр майора кто-то потянул за шкирку, вытаскивая из завала. Откатил куда-то и перевалил на спину. Тот кое-как протер глаза и… заорал самым, что ни на есть истошным голосом. И было с чего. В этом сумраке бункера на него смотрели оскалившиеся белые зубы и глаза, словно зависшие в воздухе.
        - Сашка, ну тебя к черту! - Произнес его напарник. - У трех последних разрыв сердца. А скажут, скажут, что мы их тут сапогами забиваем насмерть.
        - Да чего они такие малохольные? - На неплохом русском, почти без акцента произнес негр.
        - Кто же их знает? - Пожав плечами ответил морпех из Рязани, своему сослуживцу, рожденному где-то на берегах озера Виктория.
        - Зулу? - Наконец, прооравшись, выдавил из себя герр майор.
        - Зулус, зулус, - устало вздохнув, произнес Александр и подняв за шкирку этого немецкого офицера обыскал его на наличие оружия и поволок на выход. Он уже смирился, что каждый немец почему-то считал его зулусом. Видимо, про войну англичан с зулусами слышали, а больше - нет. Как и о том, что в Африке было очень много разных народов.
        Морская пехота России. Негры.
        Чудачество?
        Нет. Просто прямое следствие политики Императора.
        Николай Александрович твердо усвоил правило «We're all living in Amerika». Да и слова Ганди он тоже помнил…
        В Абиссинии у него были династические и экономические связи, которые он всецело развивал через свой морской портал - Джибути. Железная дорога от порта Джибути до столицы Абиссинии была построена еще в 1898 году. К 1914 году она продлилась до озера Туркан и обзавелось десятком вспомогательных веток, что дало феноменальный экономический эффект для региона. Абиссиния не стала промышленным центром мира, но ее сельское хозяйство заиграло совсем другими красками. Просто за счет резкого роста транспортной доступности. Ну и денег Россия немного вложила, стимулируя выращивание кофе, сахарного тростника и хлопка, а также шерстяного овцеводства и разведения крупного рогатого скота.
        Экономика - да. Так поступали, наверное, все страны в регионах, которые считали своими колониями. Однако Император дополнил эту схему комплексом мер культурно-образовательного характера. Он развернул в Абиссинии пусть и умеренную, но сеть начальных бесплатных школ, через которые искал толковых местных ребят. И тех, кто не только теоретически мог, но и хотел, то есть, старался, тащил дальше… вывозя в Россию для обучения. Те, кто оплачивали обучение сами, могли вернуться обратно в свои земли без ограничений. А те, кто не мог, отрабатывали, служа в России. В том числе и в вооруженных, если получал военное образование.
        Таким образом он стремился сформировать русскую элиту в этих удаленных регионах. Русскую не этнически, а в плане культуры и менталитета. И учитывая фактически открытые границы в этих далеких африканских землях, то в данном процессе участвовали отнюдь не только жители Абиссинии, но и всех прилегающих регионов. Поэтому даже в том же Найроби - столице Британской Восточной Африке к 1914 году уже встречались негры с высшим образованием, бегло говорящие по-русски. Как несложно догадаться к местным властям они были настроены по меньшей мере скептически, в отличие от России, давшей им «путевку в жизнь».
        Аналогичные дела происходили и в других ассоциированных регионах. В Персии, Японии, Филиппинах, Новой Каледонии, русской Гвиане, Кубе, Панаме и даже в Испании, состояние образование которой к началу XX века совершенно просело. В России же этот подход привел к качественному и количественному росту образовательных заведений просто взрывным методам, увеличив за 1890-е и 1900-е годы количество учебных заведений в несколько раз. А местами и в несколько десятков раз, ведь и в самой России шла «борьба с безграмотностью», которую с 1888 года вел Император[32 - К 1914 году грамотность (чтение, письмо, счет) составила 94 % среди населения от 9 до 60 лет.]. Резко, фундаментально выросли тиражи учебных[33 - Стандартный базовый учебный комплект состоял из «Букваря», «Хрестоматии» для основ чтения, учебника «Русский язык», учебника «Арифметика», учебника «Основы естествознания» и подарочной книги выпускнику начальной школы - «Краткий курс истории России». Плюс тетради-прописи для освоение русского языка, которые также включались в пакет поставки. Этот комплект печатался за счет государства и бесплатно
предоставлялся каждому подданному Российской Империи, вне зависимости от возраста. Также он активно утекал за пределы России в ассоциированные регионы, выступая своеобразным инструментом влияния.] и научно-популярных книг. Появилась обширная сеть публичных библиотек, доступных для любого и каждого. Скромных. С очень небольшим количеством книг. Но она появилась…
        Александр потащил герр майора на улицу и едва не столкнулся в дверях с полковником связи - Петром Ильичом Кузьмина.
        - Господин полковник, туда пока нельзя.
        - Много еще?
        - Не могу знать.
        - Сколько вы помещений проверили? - Нахмурился Кузьмин.
        - Семь. Дальше сильно задымление пока. Проветриваем. Но ходить туда пока опасно. Может немец задохнулся, а может и без сознания лежит. Вдруг очнется и палить станет?
        - Ясно, - недовольно кивнул Петр Ильич и отправился в полевой лазарет со своими бойцами. Выполнение задания пока откладывалось. Поэтому он надумал супругу свою навестить, Изабеллу.
        Тихо прошелся, прислушиваясь к канонаде. И изредка поглядывая на два воздушных шара, откуда его бойцы корректировали огонь флота и присматривали за обстановкой. Вон, где-то высоко в небе пролетело три дирижабля в кильватерном строю. Огромных. Он-то их вблизи видел и не раз. В этой кошмарной раскраске оскалившейся небесной акулы.
        - Осторожнее господин полковник! - Окрикнул его кто-то со спины. Петр Ильич оглянулся и тут же отошел в сторону, пропуская бойцов, которые несли носилки с наспех перевязанным раненым. А следом еще. И с ним медбрат с увесистой сумкой через плечо. В каждом взводе такой был. Не медсестра, а именно медбрат - физически очень крепкий парень, способный легко таскать раненых. Медсестры они были только в тылу, пусть и ближайшем.
        Петр Ильич покачал головой, проводя взглядом этих ребят с носилками. Скосился на тихо о чем-то болтающих двух девчонок в форме. И с винтовками в руках. Да-да. В армии были девчонки. Не очень много и на специфических ролях, но и это уже его раздражало. Хотя, чья бы корова мычала?
        Наконец, дойдя до лазарета он прошел внутрь. Минул импровизированный кордон и вошел в одну из палаток.
        - Как ты? - С порога спросил он у Изабеллы, что лежала с мрачным видом на койке.
        - Глупо.
        - Но жива же.
        - Надо было так напороться?
        - Ты жива - и это главное, - с нажимом произнес Петр и Изабелла тяжело вздохнув улыбнулась.
        В конце Русско-Японской войны, опасаясь захвата этих сведений, японская сторона уничтожила всю свою документацию по агентуре в России. А вместе с тем и всех причастных. Чтобы и не болтали, ну и за дело, так как объективных разведывательных сведений они не предоставили, втянув страну в самоубийственную войну. Поэтому Дамоклов меч, что висел над головой Изабеллы пропал. Однако она не отвернулась от Петра, не ушла от него, скрывшись в закате. Нет. Она осталась. Слишком сильным потрясением для нее оказались события тех дней. Да и парень смог произвести на нее впечатление.
        Вот семья Изабеллы Петра приняла странно. Русский, да еще и из крестьян. Как их дочь опустилась до такой низости? Особенно орал ее отец, когда они пришли знакомиться. Но, получив в челюсть от Пети, заткнулся.
        - Еще раз повысите на мою жену голос, и я вам ноги переломаю, - прорычал он. - Медленно. Одну за другой. Каждую кость по очереди.
        Отец осекся, удивленный реакцией парня и только сейчас заметил две нашивки за ранение и боевые награды. Боевые, которые могли вручать только за участие в настоящих делах, а не за тыловое сидение. А ведь он был представлен именно так - как «тыловая крыса».
        - Извините, - пошевелив рукой челюсть, произнес отец Изабеллы. И улыбнулся.
        Тепла этот удар в их отношения не добавил, но, по крайней мере, его стали не то уважать, не то побаиваться. И при нем голоса не повышать. Особенно после того, как Петр заявился на один из семейных вечеров со своим другом - известным российским поэтом - Александром Блоком и его очаровательной супругой. Той самой Норико, от которой и у мужа иной раз холодок по спине пробегал. Надо ли говорить, что после такого ужина, к Кузьмина в семье Изабеллы именовали не иначе как Петр Ильич и посмотреть косо боялись, не то, что выразить свое неуважение.
        Эти две парочки познакомились случайно и совершенно дурацким образом. Под конец Русско-Японской войны. В одном из домов Кореи. Норико по какой-то причине знала часть условно-русской агентуры и, в частности, Изабеллу. Та ведь и японским языком владела, и в Японии бывала, будучи завербованной еще до войны. В конце концов, красивая девушка европейской внешности в Японии на виду, такую не спрятать. Да и племянница известного генерала - тоже фигура видная.
        Вот они и «раскорячились» в одном из особняков Кореи, наставив друг на друга свои пистолеты. Норико на Изабеллу. Петр на Норико. Александр на Петра. А Изабелла на Александра. Общение получилось сложным. Но очень ярким и запоминающимся. И вот, год спустя, они вновь пересеклись. В этот раз уже в Летнем саду Санкт-Петербурга. Блок вернулся домой, а Петр отправился к новому месту службы. Супруги же последовали за ними. Так и начали общаться, а потом и дружить. Семьями.
        Изабелла же пристроилась в Имперскую контрразведку трудиться. Имея за плечами неплохой опыт собственной работы резидентом, своих было довольно легко охотится на своих бывших коллег. Да и авантюрный характер сказывался, из-за чего она проявляла чудеса изобретательности. Вот, с войсками и выступила вперед, чтобы быть поближе к мужу. Тут то ее и подстрелили. Пуля прошла ногу на вылет, не задев ни кость, ни артерию. Повезло. Но на какое-то время она капитан Имперской контрразведки была вынуждена вот так сидеть в лазарете и бездействовать.
        - Стреляют… - тихо произнесла она, прислушиваясь. - Размеренно стреляют. На штурм еще не пошли? Просто обрабатывают выявленные цели?
        - Завтра с утра должны начать.
        - Ты уж не лезь на рожон.
        - Без тебя?
        - Без меня, - вяло улыбнувшись, ответила супруга.
        - Ты знаешь, у меня работа тихая. Под пулями бегать не нужно.
        - У меня тоже, - кивнул на ногу, возразила она.
        - Мне тут шепнули, что тот немец не зря в тебя стрелял. Ты там что-то интересное нашла.
        - Что там может быть интересного? - Отмахнулась Изабелла. - Просто перепуганный, загнанный в угол мышонок. Он стрелял потому что боялся. Просто боялся. Он не выглядел грозным защитником.
        - Я видел его труп. Обычный военный чиновник. Если этот человек осмелился стрелять, да еще в женщину, значит все было совсем не просто.
        - Пусть, - отмахнулась супруга с улыбкой. - Хочешь потешить мое самолюбие? Пожалуйста. Я не против. Ну же, рассказывай, что я там нашла? Королевские регалии Пруссии? Ничего ценнее, полагаю, в Кёнигсберге просто не было.
        - Ты зря смеешься.
        - А, оставь, - махнул она небрежно рукой.
        Так и болтали. Петр старался отвлечь ее и развеселить, отвлекая от грустных мыслей о бездействии. Он специально утаил от нее то, что штурмовые группы уже начали взламывать оборону Кёнигсберга.
        Имперская гвардия и так являлась классической тяжелой пехотой нового времени. Штурмовые же группы были тяжелыми даже по сравнению с гвардией. В них отбирали самых физически крепких, но невысоких ребят. Этаких дварфов с ломовым размахом в плечах и мощной, специально прокачанной мускулатурой. Надевали на них стальные кирасы из высоколегированной стали, шлемы из такого же материала, а потом вооружали буквально до зубов.
        Например, здесь использовались новейшие легкие штурмовые карабины - новое детище Браунинга, сделанное под заказ Императора. Этакие ППШ-41, только с рядом нюансов, изрядно усложнивших их конструкцию.
        Автоматика осталась прежней, основанной на свободном затворе. Только выстрел производился с переднего шептала, а не заднего, что кардинально поднимало точность одиночной стрельбы. Появился довольно сложных трехпозиционный переключатель, позволяющий вести огонь одиночными, «тройками» и непрерывной очередью. Темп стрельбы, как и у оригинального ППШ был высот. Он получился даже выше, чем у оригинала, за счет чего плотность очереди из такого агрегата изрядно повысилась. Использование патронов.360 Mars, приближающихся по своим характеристикам к знаменитому немецкому 7,92x33 Kurz, существенно подняло дальность и действенность боя. Конечно, не «штурмгевер» вышел, но уже далеко и не классический пистолет-пулемет. На 400 и даже 500 метров он мог вполне уверенно работать одиночными выстрелами, в режиме самозарядного карабина. А на дистанциях до 300 метров уже им можно было продуктивно оперировать как автоматическим оружием.
        Т-образный трубчатый приклад регулируемой длинны, наклонная пистолетная рукоятка, перфорированный кожух ствола, дульный тормоз-компенсатор, передняя рукоятка и большой «барабан» патронов завершали образ. Такая тяжелая «пушка». Плюс обвес, штатным из которых был специальный фонарик, облегчавший зачистку затемненных помещений. Суровая машинка. Серьезная. По тем годам уж точно. И ей была вооружена добрая половина бойцов штурмовых групп…
        Штурм велся без излишнего героизма.
        Осторожно.
        Аккуратно.
        При подавляющем огневом превосходстве, создаваемом локально. Пулеметы и 37-мм гранатометы долбили по окнам и бойницам, вынуждая противника отойти или укрыться. Под прикрытием этого огня подходили штурмовики и это становилось началом конца. Гранаты чередовались с плотным огнем из скорострельного личного оружия. Пленные были не нужны, как и лишние потери. Поэтому зачистка зданий и помещений превращались в одну сплошную череду взрывов гранат, прерываемых кратковременными всплесками перестрелок. Очень кратковременных. Обычно просто одиночным выстрелы по контуженым, раненым или убитым. На всякий случай. Для контроля. Из-за чего на фоне канонады, которую устраивали 340-мм орудия тяжелых мониторов, не только Изабелла, но и многие не замечали штурма…
        Тем временем в Санкт-Петербурге был очень непростой разговор:
        - Ваше Императорское Величество, - не унимался Ренненкампф. - Вы играете с огнем!
        - Друг мой, вы излишне переживаете.
        - Это война! Большая и серьезная война! И для победы в ней нужно использовать все возможные ресурсы!
        - Война - это продолжение политики иными средствами. Это просто инструмент для решения тех или иных экономических или хозяйственных задач. Не более.
        - Что вы такое говорите?!
        - И я не хочу, чтобы после победы от моей страны остались одни руины. Зачем мне нужна такая победа? Вам - понятно. Вы раб лампы и мыслите категориями войны. Но еще Талейран говорил, что война слишком серьезное дело, чтобы доверять ее военным. Вы слишком увлекаетесь! Вы превращаете все в войну ради войны. А это недопустимо.
        - А допустимо будет, если немцы все-таки проведут мобилизацию и раздавят нас как лягушек паровым катком?
        - Вы настолько не верите в нашу армию? Серьезно? Или вы столь высоко оцениваете германскую?
        - Я не пренебрегаю численным превосходством, Ваше Императорское Величество. Бог на стороне больших батальонов.
        - При прочих равных.
        - Что, простите?
        - Я говорю, что бог на стороне больших батальонов при прочих равных. Чтобы компенсировать недостаток численности применяют разные ухищрения от занятия выгодной позиции, до лучшего вооружения личного состава. Самым известным примером правильно занятой позиции являются триста спартанцев. Это, всего лишь легенда, но она прекрасно иллюстрирует, насколько ничтожным может оказаться даже категорическое численное превосходство, если ты грамотно используешь рельеф и свои сильные стороны. Второе же не менее ярко демонстрирует сражение у Роркс-дрифт.
        - Но там были дикари!
        - А чем дикари в том случае отличались от цивилизованных людей?
        - Всем!
        - Это не верное утверждение. И там были мужчины, и там. То есть, как минимум анатомически в своей основе они не отличались.
        - Вы же поняли меня.
        - Понял. Именно поэтому и пошутил. Битва при Ляо-Яне, где вы сами командовали тоже, я полагаю, не в счет?
        - Там же были японцы!
        - А потом, во время второй битвы у Ялу что, тоже были японцы?
        - Нет, но…
        - Что «но»? Чем цивилизованные люди отличаются от дикарей? Отличие базируется на трех китах: организация, выучка и снаряжение. Так? Так. Дай дикарям организацию, выучку и снаряжение как у цивилизованных людей, и ты их не отличишь.
        - Есть национальные различия…
        - Которые лишь слегка корректируют ситуацию, но не более. Главное же заключается в другом. Мы в плане организации, тактики, выучки и снаряжении существенно превосходим немцев и австрийцев. Бои первых дней показали это в полном объеме. И я не вижу смысла в том, чтобы в угоду миражам рушить экономику России. Или вы забыли про экономику? Пусть катиться колбаской по Малой Спасской! Ведь голод будет потом. И разруха тоже. Потом. Зато сейчас мы людей спасем немного. Так что ли? Ну а что? Люди же погибнут! Уже сейчас. А то что будет потом не важно. Даже если в десять раз все хуже - это произойдет потом. А слеза ребенка вот она, уже катится. Как же вы можете пройти мимо? Вы что, бессердечный человек?
        - Нет, - нахмурился Ренненкампф. - Я не это имел в виду.
        - А что вы имели в виду? Золотое правило разумности - не делать того, что приведет к еще большим проблемам. Не поддаваться эмоциям. Что позволено Юпитеру, не позволено быку. Но зато с них и спрос выше. Обыватель может себе позволить простые человеческие эмоции, сострадание и прочее. А тот, чьи решения определяют судьбы миллионов, такой роскошью не обладает[34 - Говорил наш герой, а сам вспоминал до чего довело излишняя сердобольность оригинального Николая II, ставившего семью и личные рефлексии выше дела.]. Он должен уметь спокойно смотреть на гибель тысяч, если понадобится, сотен тысяч, чтобы спасти миллионы. Ибо Империя - превыше всего. Империя. А не его ничтожные страсти, которым он жаждет уступить и побежать творить всякую фигню.
        - Николай Александрович, но солдаты же гибнут… Сердце кровью обливается.
        - Работа солдат и офицеров сопряжена с высоким риском для жизни. Они могут погибнуть. Риски есть всегда и немалые. И чтобы они ни в чем не нуждались им нужен тыл. Хороший тыл. Крепкий. И спокойный. Чтобы там и с продовольствием беды не было, и с порядком. Вы же хотите поднять народное ополчение в погоне за численностью войска. А это не только разрушит тыл, но и лишит Россию того военного преимущества, каковым она обладает. Пока что наши бойцы лучше всего вооружены, организованы и применяют наиболее продуктивные тактики. Это следствия использования профессиональной армии. Ненужно их сильно и быстро разбавлять мобилизованными… эти иррегулярами, которых волею судьбы оторвали от их профессии и отправили заниматься вещами, о которых они знают лишь понаслышке. Да, потери в армии есть и их нужно восполнять. Да, какие-то тыловые и второстепенные задачи не требуют столь серьезных профессионалов. Но для решение этих вопросов проводить тотальную мобилизацию не требуется. Достаточно будет и ограниченной.
        - А если вы… да и мы все в этих оценках ошибаемся? Что, если немец окажется сильнее, а наша армия не сдюжит?
        - Тогда, друг мой, придет время заключать мир, а не пытаться, надрывая задницу, превозмогать. Что, сейчас идет война на уничтожение или истребление наших людей? Нет. Это просто война. Одна из многих. И нужно иметь ясно понимание зачем и какие силами ее нужно проводить. Смысла в войне любой ценой сейчас нет и не предвидится, понимаете? Да, конечно, я могу начать тотальную мобилизацию и провозгласить войну любой ценой до победного конца. Но ради чего? Что мы такого большого должны будем получить в качестве приза, чтобы вот так надрываться?
        - Но… мда…
        - Война, Павел Карлович, - с мягкой улыбкой произнес Николай Александрович, - это просто инструмент. Как лопата. Вы можете взять лопатку и аккуратно вскопать земли под грядки, чтобы посеять на них редиску. А можете накопать бесформенных котлованов, увлекшись самим процессом копания. Нам нельзя увлекаться. Ни мне, ни вам. Думаете, что я не хочу поднять всю страну на Великую войну и втоптать Германию с Австро-Венгрией в грязь? Хочу. Также, как и вы. Но я - контролирую свои страсти. О чем и вас прошу. Вы - министр. Вы не солдат. И думать должны как министр, то есть, как руководитель, отвечающий за важный, но не единственный аспект жизни общества и государства…
        Глава 10

1914, апрель 22 -24, где-то в Западной Пруссии
        Не удалось Семену Янковскому уйти на покой. Не отпустили. Не успел выбраться из Германии, как с ЧВК новый контракт заключили.
        Едва не психанул.
        Устал.
        Просто устал от войны.
        Сказали три месяца отпуска пообещали после этой операции. А пока очень надо. Немец уж больно несвоевременно зашевелился. Не успевают взять Кёнигсберг. А пока он держится - целая армия Имперской гвардии скованна по рукам и ногам. Вот все три ЧВК да отдельный корпус Лейб-гвардии в бой и бросают. Других резервов нет. Просто нет. Поднятые по мобилизации дивизии Имперского резерва пока еще только приводили в порядок. И все, на что могла рассчитывать Имперская гвардия - это маршевые роты пополнения, исправно поступавшие в войска. А ими сыт не будешь. Да, они полностью снаряженные и более-менее готовые к бою ребята. Но их и количественно очень мало, и организационно совершенно недостаточно. Рот не дивизия и даже не полк. Тем более маршевая. Там ни офицерского штата, ни сработанности. Просто россыпь вооруженных людей. Поэтому у командования просто не было выбора. Семен же, не желая во всем этом участвовать, попытался покачать права. Но командир ему вспомнил жену. Ту самую, которую по контракту он должен был убить там на просторах Персии. А ему пошли навстречу, понимая, что надо… действительно надо. И он с
ней счастлив. Разве не должен отплатить услугой за услугу? А сейчас надо уже им. И ситуация действительно очень поганая…
        - Да что там произошло?! Что за мельтешение?!
        - По нижней Висле размазана вторая армия Северного фронта. От наших старых границ до Данцига. Его же и осаждает. Немцы, кое-как введя в оборот поврежденные мосты, уже успели сконцентрировать в Западной Пруссии крупные силы. По предварительным оценкам - до трехсот тысяч, возможно больше.
        - И зачем вам я? Ребята в обороне у реки могут долго стоят.
        - Ты уйдешь - и все, твоего подразделения нет. Сработанные ребята без хорошего командира - это просто толпа. Тело без головы. И кого бы я не поставил потребуется время. Вероятно, продолжительное. А у нас его нет. Никакого. Так что твой уход это считай четверть нашей компании в минус.
        - Понимаю, - угрюмо кивнул Янковский. - Но зачем ему, - кивнул он куда-то наверх, - мы? Имперская гвардия, особенно если ее подпереть корпусом Лейб-гвардии, легко удержит наши позиции у реки. Немец их с берега реки не сковырнет.
        - По оперативным данным немцы будут наступать в междуречье Варты и Вислы, создавая угрозу для флангов Северного и Центрального фронтов. Выйдя вот сюда, - указал командир ЧВК на карту, - они обрежут снабжение первой армии Северного фронта. А вот сюда, - снова ткнул он пальцем в бумажку, - добьются окружения Центрального. Тем более, что с юга вот так, - чиркнул он ногтем по карте, - двинутся части Австро-Венгрии. Таким образом, если немцам удастся задуманное, то они смогут окружить 2-ую армию Северного фронта и весь Центральный фронт.
        - Хреново, - чуть помолчав, наконец выдавил из себя Семен. - Этот же контракт - верная смерть. Вы думаете, что мы и отдельный корпус Лейб-гвардии сумеем их остановить? Триста тысяч? Не смешно.
        - Все три ЧВК и отдельный корпус Лейб-гвардии действует только в междуречье Варты и Вислы. Австрияков силами Центрального фронта придержат. Да и Южный фронт должен усилить давление, оттягивая часть сил на себя. Ваша задача не остановить. Ваша задача их замедлить. Выиграть время.
        - А французы? Уже считай месяц прошел как война началась. Чего они медлят?
        - Мне это не известно.
        - И все же?
        - Скажем так. Мне сказали на них не рассчитывать. Вообще. Даже не учитывать их как гипотетический фактор.
        - Ясно… - еще мрачнее произнес Янковский.
        - Семен - ты нужен нам всем. И, прежде всего, ты нужен ребятам, которых положат без тебя. В такие моменты и проверяется человек. Ты нужен здесь. Ради Арьи.
        - Ради Арьи? Это же абсурд! Ты же задумал оставить ее вдовой!
        - Я буду с вами. Как и всегда. И если умирать, то прятаться за спинами не стану. Или ты думаешь, что моя жена обрадуется тому, что окажется вдовой? Ты ведь ее хорошо знаешь. Скажи. Обрадуется?
        - Извини. Я очень устал. Иногда глупости говорю. Ты бы знал, как я устал… мне сейчас хочется только одного. Добраться до дома. Обнять жену. Да так и лежать, прижавшись к ней в тишине и покое… не думая ни о чем.
        - Три месяца отпуска. Сразу как это дело закончится. Я обещаю. Лично Император обещал вывести нас на отдых.
        - Деньги как обычно?
        - Нет. Десятка.
        - Ты серьезно?! - Удивился Семен. - Десятикратный коэффициент?
        - Да.
        - Твою мать… - тихо, почти шепотом произнес Янковский. - Нас точно там всех поубивают…
        Три ЧВК вышли вперед в качестве авангарда, а отдельный корпус Лейб-гвардии начал готовить оборонительные позиции. В чем ему немало должны были помочь несколько бригад рабочих, оснащенных паровыми экскаваторами и бульдозерами. И даже парочкой специальных канава-копательных машин, позволяющих быстро прокладывать трубы. Трубы сейчас были ни к чему, а вот траншеи возводить требовалось много и так стремительно, но счет шел не на дни или часы, а на минуты. Эти бригады были подтянуты с ближайших строительных объектов в Польше. Можно и больше подогнать, но они находились слишком далеко. А время поджимало.
        Наемникам не требовалось держаться, цепляясь за каждый клочок земли. Нет. Их задача - замедлить продвижение немцев по принципу эластичной обороны. Противник ведь наступал не на всем пространстве междуречья Варты и Вислы. Нет, разумеется. Противник двигался по дорогам, как и всякий другой. Вот тут-то его засады и встречали. Одна за другой. Огневые и только огневые засады. Никаких рукопашных схваток или перестрелок. Как правило немцы даже не видели своего противника…
        Петр спокойно и мрачно крутил педали своего велосипеда и проклинал свою судьбу. Ко всему привыкаешь. К хорошему особенно. И если когда-то он радовался возможности пусть и вот так, но вырваться из нищеты, то сейчас тяготился своего положения. А велосипеды? А что велосипеды? Их как начали использовать на Кубе во время Испано-Американской войны, так и не прекращали. И не только велосипеды, но и веломобили, которые кардинально повышали вооруженность их легких подвижных отрядов. На таких тарантасах даже по полям можно было утащить намного больше оружия и боеприпасов, чем на своем горбу. Причем быстро и тихо. Кормить не требовалось сами железки, ни сеном, ни топливом. Сами же наемники использовали компактные сухие пайки повышенной калорийности. Поэтому велосипеды были очень неплохим выбором. Тихо, быстро, удобно… но, в первую очередь, конечно, тихо.
        Двигатели внутреннего сгорания не применялись из-за шумности и ненадежности. Это в линейных войсках Имперской гвардии, наравне с масштабным применением велосипедов и паровой техники, шло внедрение и всяких там карбюраторных тарахтелок. Да и то - ограниченно. Слишком уж низкая у них была надежность и крохотный ресурс. Что-то прилично показывали только достаточно тяжелые двигатели, но их точно не было никакого смысла использовать в текущей обстановке. Император, конечно, прикладывал значительные силы, вливая выдающиеся ресурсы в это направление. Из-за чего тот же Нижегородский автомобильный завод Даймлера и Бенца был самым крупным в мире, выпуская массу техники. Но, пока, увы, только для гражданских нужд. Да и там, ограничиваясь легким и сверхлегким сектором, где современные «паровики» было не поставить. Не выходил у них пока Форд Т. Не выходил…
        Занявшись совершенствованием паровых двигателей как важного эрзац-решения откровенно временного характера, Император, а точнее группы инженеров и технологов, сведенные им в НИИ и опытные мастерские, добились поистине удивительных результатов. Сначала занявшись огнетрубными котлами среднего давления, их бысттро довели до ультимативного качества за счет «не экономии на спичках», то есть, применив легированные стали и массу перспективных решений. Да, на первый взгляд это все выглядело дороже. Но делало котлы надежнее, компактнее и производительнее, при сохранении удобства обслуживания. А потом началась эпоха аммиака, который к 1914 году заменил воду в большинстве паровых машинах Российской Империи. Новых, разумеется. А те, как несложно догадаться, стремительно вытесняли все старые, более тяжелые, крупные и менее эффективные. Конечно, «махнули, не глядя» далеко не все. Но в целом переход произошел. Аммиачные котлы компактнее, легче и существенно эффективнее. На этом, впрочем, не остановились, начав внедрять компактные автоматические котлы высокого давления на жидком топливе. Нет, угольные и дровяные
котлы среднего давления никуда не делись. Они были очень важны и полезны, выпускаясь массово. Но именно эти новые «испаритель» высокого давления с малым объемом рабочего тела, открыли для паровых машин новые горизонты. Параллельно же шло совершенствование и непосредственно двигателей, что позволило к 1914 году практически повсеместно перейти к прямоточным поршневым машинам и паровым турбинам.
        Совокупно эти меры, как и начало массового строительства паровой техники, вытеснило ДВС на обочину. Слишком уж они были ненадежны в те годы и обладали смехотворно маленьким ресурсом. Поэтому применялись только там, где можно было обыграть их компактность. По дорогам же России уже достаточно массово бегали седельные тягачи[35 - Император продолжал внедрять концепцию «стандартного контейнера» для железнодорожного, автомобильного и корабельного транспорта. Начал еще в 1890-е и продолжал с упорством барана. Что дало свои труды, аукнувшиеся радикальным ростом объемов перевозок. Ведь раньше перегружать массу товаров нужно было вручную, что требовало армий грузчиков, которые были не всегда и не везде. Из-за чего корабль мог совершать переход за неделю и три недели стоять в порту на разгрузочно-погрузочных работах. А теперь один подъемный кран на транспортном узле за восьмичасовую смену делал работу значительно большую, чем несколько сотен рабочих. Из-за чего перегрузка «автомобиль - поезд», «автомобиль - корабль» и «поезд - корабль» стали очень быстрыми.] и грузовики с паровыми двигателями. Частью - на
твердом топливе, а частью - на жидком. И последние, к слову, были крайне непривередливы, питаясь практически любыми горючими жидкостями: от сырой нефти и мазута до спирта и подсолнечного масла. Форсунки подрегулировал под вязкость и все. А ведь тот же бензин в те годы был копеечным топливом, что, к слову, в немалой степени определило успех ДВС. Почему копеечным? Так отходом он был в выгодном производстве керосина. Как и мазут. Куда их применять-то? Вот и нашлось.
        Паровая техника расцвела как никогда, породив этакий Ренессанс стимпанка, совмещающим в себе массу синкретических элементов. Взять те же паровозы. Вроде продукт эпохи. Но какими они были! Например, основной магистральный локомотив России. Огнетрубный котел среднего давления. Надежный и удобный в обслуживании. Но довольно компактный и вместо воды - аммиак. Отработанный пар, как следствие, уходил не в атмосферу, а в конденсатор. Ожидаемо. Но дальше - неожиданное. Паровая машина у него была V-образная прямоточная, шестицилиндровая с единым коленчатым валом, расположенным под котлом. То есть, довольно компактный котел размещался в развале цилиндров. Такая компоновка кроме очень высокого для классических паровых машин КПД давало еще одно преимущество - привод колес шел через карданный вал. От коленчатого вала уходили карданы к передней и центральной тележкам, а от центральной крутящий момент передавался на заднюю, тендерную. Все эти три тележки имели две пары колес. При этом передняя и задняя тележки были поворотными, что позволяло этому, в общем-то довольно длинному локомотиву, очень аккуратно
вписываться в изгибы путей, не разрушая их. Да и восемь ведущих пар колес - это было круто. Просто круто, позволяя иметь очень впечатляющий сцепной вес.
        И этот локомотив был основным паровозом Российской Империи, выпускающийся крупной серией. Что и стоимость его снижало, и ремонт с обслуживанием облегчало. И так во всем. Куча всякой паровых машин, которые из-за ряда конструктивных решений, заглянувших из будущего, на удивление крепко стояли на ногах и успешно конкурировали с другими видами двигателей.
        Да, несмотря ни на что, ДВС развивались, находясь себе определенную нишу, будучи хоть и ломкими аппаратами с крошечным ресурсом, но по-настоящему компактными. Во всяком случае в нише малых мощностей с ними новые паровые двигатели не могли конкурировать. Пока или вообще - не понятно. Сам Император терялся в оценках, так как не ожидал столь кардинального искажения технической истории из-за своей инициативы. Вкладывался в развитие ДВС, но пока не видел никаких радужных перспектив в разумные сроки.
        Намного лучше складывались дела у электродвигателей, которые оказались незаменимы в промышленном производстве. Но магистральным трендом, во всяком случае, в России были паровые двигатели. Самые разнообразные. Что оказывало свое категорическое влияние на все…
        Наемники хотели, но не могли использовать «тарахтящую» технику с ДВС, чтобы не выдавать своих маневров звуком. Паровые машины, даже самые совершенные, к сожалению, для их задач тоже пока не подходили. Слишком тяжелые и габаритные. А им иной раз приходилось перебираться по натуральным буеракам. Поэтому они использовали только велотехнику: как собственно армейские велосипеды, так и разнообразные веломобили, позволяющие им быстро перевозить оружие и боеприпасы. Да, не кавалерия и не мотопехота. Но они любой овраг могли достаточно легко форсировать, тупо перенеся свои транспортные средства на руках. Что было очень ценно в задуманной тактике.
        Вот бойцы подкатывали к перелеску.
        Пара наблюдателей ловко пробирались через это символическое препятствие из зарослей, больше скрывающий наемников от лишних глаз, чем реально защищающий. Обнаружив противника, один из них возвращался назад, докладывал командиру отряда. Если ситуация была слишком опасной, то тот подавал сигнал обычным охотничьим манком и второй наблюдатель возвращался, а весь отряд двигался дальше. Если же все было благоприятно, то к наблюдателю быстро протягивали провод и подцепляли к тому примитивные полевые телефоны. Параллельно разворачивались минометы и шло спешное составление карточки стрельбы, с расчетом направления, возвышения и заряда. Плюс подготовка минометных выстрелов.
        И вот, по сигналу наблюдателя, резкий, на пределе скорострельности, артналет. И тут же - спешная сборка. Провод телефонный скрутить. Минометы погрузить. Бойцов усадить. И ходу. Ходу. Ходу.
        Немцы, постреляв и посуетившись выдвигали отряд для проверки потенциальных позиций противника. Но находили там только пустые ящики от минометных мин, окурки, слегка притоптанную траву и несколько фекальных кучек в качестве доказательства того, что здесь кто-то был, причем совсем недавно. Ну и следы велосипедов. Особенно если грунт был влажным и проектор хорошо отпечатывался.
        - Чертовы спортсмены… - рычал в очередной раз германский фельдфебель или даже лейтенант, командующий передовым отрядом. Но ничего поделать не мог.
        Иногда пытались догнать и покарать отрядом кавалерии. Но заканчивалось это плохо. Потому что у бойцов кроме 60-мм минометов были и 37-мм гранатометы и пулеметы, в том числе и станковые. Так что, заметив погоню, от которой не удается оторваться, наемники останавливались. Разворачивались во всю свою огневую мощь. И угощали преследователей из всех стволов. Германские кавалеристы были вооружены очень слабо. Карабин, пика, сабля… у части пистолет. Да вот и все. С таким вооружением много не навоюешь против столь сильно вооруженных противников. А что-то иное за столь сжатые сроки не придумать. Банально нет материальной части. Конная артиллерия и прочие средства усиления шли только на серьезном организационном уровне - в кавалерийский полках и выше. Но с такими ребятами наемники сталкивались выборочно, когда местность позволяла.
        И ведь далеко не всегда подобные минометные обстрелы был с фронта. Нередко наемники обстреливали немцев и с флангов, а бывало, и вообще с тыла, вынуждая разворачиваться в боевые порядки и медлить, медлить, медлить. Почти непрерывно неся потери. Огромная, просто чудовищная махина накопленных Германией солдат буксовала и топталась на ровном месте. Они словно огромный медведь ревели от бессильной злобы и пытались угомонить пчел, что жалили их со всех сторон. По чуть-чуть. Слегка. Едва заметно. Но это мешало им продвигаться вперед. Из-за чего они теряли время, которое в сложившейся ситуации работало против них.
        А еще в линии непосредственного соприкосновения работали снайпера. Не егеря, что действовали непосредственно в боевых порядках пехоты. Нет. Именно снайпера. Настоящие снайпера, которых начали готовить сразу после окончания Русско-Японской войны, отбирая талантов и самородков по всей стране и не только. И вот их-то и стянули специально со всех трех фронтов и даже из резерва Ставки, бросив на прикрытие наиболее опасного направления.
        Каждый такой снайпер действовал с небольшой группой обеспечения из пяти человек. Перед ними была поставлена простая как мычание задача - уничтожение германских офицеров. Простой отсрел. Как куропаток. Казалось бы, мелочь? Однако падеж офицерского состава в наступающих войсках Рейхсхеер приобрел просто ужасающий масштаб. Из-за чего войска, и без того постоянно тормозящие из-за бесконечной череды засад, стремительно теряли управляемость и организованность.
        Снайперы, кстати, также ездили на велосипедах. Хороших таких добротных армейских велосипедах. Крепких. Основательных. Очень чем-то похожих на швейцарские армейские велосипеды тех лет, только имевшие одну очень важную особенность - планетарную трехскоростную коробку передач с одной нормальной и двумя пониженными скоростями. Все-таки дура тяжелая, да много всякого имущества тащить приходилось, что требовало снизить нагрузку на ноги бойцов. Не так быстро едут, да, но намного быстрее чем пешком и проще, чем на лошади, ибо кормить не надо и пулей не убьет…
        Часть 2 - Vidi
        Чем искушённее игра, тем искушённее соперник. Если соперник поистине хорош, то он загонит жертву в ситуацию, которой сможет управлять. И чем ближе она к реальности, тем ей легче управлять. Найди слабое место жертвы и дай ей немного того, чего ей так хочется. Отвлекай жертву, пока она корчится в объятиях собственной жадности.
        Кинофильм «Револьвер»
        Глава 1

1914, апрель 28 -29, Перемышль
        Немцы продолжали наступать в междуречье Варты и Вислы, а австрийцы - на юге Позена. Немцев «заняли делом» ЧВК и отдельный корпус Лейб-гвардии. А вот с «австрияками» вышла заминка. Центральный фронт был в известной степени раскорячен. Одна его армия наводила шорох в междуречье Варты и Одера, а вторая частью поддерживала операцию Южного фронта в Галиции, а частью блокировала австрийцев… силами всего одного корпуса. Да, Имперской гвардии. Но не Лейб-гвардии, а просто. И без авангардного подкрепления безумно кусачими ЧВК. Так себе история. Австро-Венгерская армия не выглядела слишком уж могущественной. Но ее тупо было много. И она на удивление проявляла излишнее упорство. Плюс - артиллерия. Хочешь не хочешь, а австрийцы - не японцы. Техническое оснащение на голову лучше. Да и грамотного персонала хватало.
        Недооценили в Главном штабе австрийцев. Недооценили… Потребовалось срочно отвлекать австрийцев, начиная штурм Перемышля, который был радикально слабее укреплен, чем Кёнигсберг… но он был укреплен и являлся очень мощной крепостью…
        Старший ефрейтор Джугашвили невольно вздрагивал каждый раз, как там, от подведенных железнодорожных путей били пушки. Сильно били. Крепко. Ему постоянно казалось, что не по австрийцам, а по нему. Каждый раз. Слишком уж этот обстрел действовал на нервы. И не только ему. Вон - рядом все вздрагивали. Кто-то практически сдерживал себя и эту реакцию мог заметить только внимательный взгляд наблюдателя. А кто-то не стеснялся своего страха. Отдельные же так и вообще молились. Иосиф же крепче сжимал свой ручной пулемет, словно это был то последнее бревно, благодаря которому он еще держится на плаву.
        Прошелся командир батальона, хмуро осматривая бойцов. В сопровождении ротного, что сопровождал его на своем участке. Взводный бодро козырнул, несмотря на слегка дрожащие колени, и попытался доложиться, держась лихо, но комбат отмахнулся. Он смотрел на солдат. Шел и вглядывался в лица. Молча.
        Иосиф едва заметно улыбнулся. В усы.
        Прошло еще минут пятнадцать. И все затихло. Ни выстрелов. Ни разрывов. Так тихо, что в ушах зазвенело.
        И тут же «заголосили» свистки унтеров, поднимая бойцов в атаку.
        - Вперед! Пошли! Пошли!
        И они пошли.
        Молча.
        Тихо.
        Сначала одно отделение перебегает и падает на землю. Потом второе. Третье. Четвертое. И снова первое, начиная цикл заново.
        Никто не стреляет.
        В воздухе пыль, оседающая после разрывов.
        И вот, когда до крепостных укреплений уже осталось метров сто двадцать, по ним открыли огонь. Плотный огонь. Из станковых пулеметов.
        От русских позиций отозвались крепостные ружья и гранатометы. Но они явно запаздывали. Да, пулеметы «загасили», заставив замолчать. Но то тут, то там начинало лавинообразное нарастание стрельбы из индивидуального оружия.
        Прижали.
        Не подойти, не отойти.
        Иосиф, стиснув зубы вжимался в землю, проклиная тот день, когда «сел за баранку этого пылесоса». Это все Като[36 - Екатерина Сванидзе в этой реальности не умерла в 1907 году от тифа. Да и сам Джугашвили в целом держался осторожнее. Ему «повезло». Император приглядывал за этим необычным грузином и постарался направить его работу в конструктивное русло. Поэтому помог тому организовать Имперский профсоюз рабочих под его личным патронажем, который занимался независимым аудитом условий труда на местах. Вот, на каком-то этапе Джугашвили пришлось идти в Имперское ополчение, чтобы обрести статус Имперского гражданства. А потом и в Имперскую гвардию нижним чином, дабы выбрать ценз государственной службы и вернуться к своим профсоюзным делам уже в новом ключе. Нижним чином, чтобы быстрее и проще.]. Это она его подбила. Он ведь не хотел. Было страшно, аж жуть. Пули, казалось, пролетали так быстро, что еще чуть-чуть и погладят. Но он держался.
        Подключилась русская артиллерия.
        Минута и сплошная стена разрывов вновь накрыла австрийские укрепления. Иосиф в этот момент едва сдержался от естественной физиологической реакции. Одно дело, когда тяжелые фугасы взрываются в дали, а другое дело - в полтораста метрах. Особенно после всего этого нервного напряжения. Но выдержал. Закусив губу до боли, но выдержал.
        Артналет прекратился также внезапно как начался. И от русских позиций зазвучали рожки, играющие наступление. Рядом же оживились бойцы. Вот первое отделение по приказу командира взвода, пошло вперед… и попало под длинную пулеметную очередь, которая его почти полностью выкосила.
        А потом еще.
        Австро-венгры не собирались отходить. Они переждали обстрел на местах и включились в бой сразу, как только взрывы прекратились. Да и пулеметы оказались не уничтожены, а подавлены… да и то - так…
        Джугашвили осторожно выглянул из-за неровности грунта, скрывающего его от прямого прострела. Сразу бросились в глаза отдельные цели - станковые пулеметы. Отсюда их было хорошо видно. И мелькающие головы обычных солдат. Он осторожно подтянул к себе свой ручной пулемет. Выставил его и, прицелившись, всадил весь магазин в замеченное им пулеметное гнездо. Да, пулемет прикрыт щитком. Но ствол в водяном кожухе. А значит его можно повредить. Да и пробиваемость 8-мм пули на такой дистанции была неплоха. Можно было расковырять щиток.
        И тут же ему пришлось нырять обратно, за укрытие. Потому что по нему, казалось, начали стрелять все австро-венгры в мире. Сразу. Из-за чего земля перед его естественным укрытием буквально вскипела от пуль. Пулемет пришлось оставить как есть. Просто резко откатываясь назад. И эту железку тут же накрыло пулями. Тут повредило, там… в общем приводя в негодность.
        Он оглянулся.
        Второй номер лежал рядом и смотрел в небо пустыми глазами. Поймал пулю лбом. Рядом, в этой канаве находилось еще пятеро бойцов отделение в крайне нервном виде. Живые. Но ни командира, ни еще пары оставшихся солдат он не наблюдал.
        Отрефлексировать и толком обдумать ничего не получилось. Начался новый артналет. А с позиций зазвучали уже звуки отступления.
        Тряханув головой Иосиф, на правах старшего в этой канаве, прохрипел:
        - Как закончат стрелять - бегом. К своим. Пригнувшись. Поняли?
        - Поняли, - нестройным хором ответили бойцы.
        - Полсотни шагов и падаем. Ясно?
        - Ясно.
        - И ждем нового обстрела, под которым и отходим…
        Все поняли. Послушались. И побежали, как и условились. Сразу, как выстрелы и разрывы прекратились. И Иосиф вскочил, побежав вперед. Но тут заметил офицера какого-то краем глаза. Тот пытался встать, но явно не мог это сделать, имея рану ноги. Поэтому рванув к нему, он подхватил его руку, закинул себе на плечо и рывком поставил на ноги. В таком виде они и похромали в сторону русских позиций. А как зазвучали австрийские пулеметы, упали на землю и залегли, в надежде, что их не зацепит. Специально упали так, словно их подстрелили. Обвалились кулями. Это Иосиф предложил сразу, надеясь, что так они не привлекут к себе особого внимания.
        Чуть позже начался новый артобстрел. И Джугашвили с командиром соседнего взвода кое-как доковылял до своих. Разве что в самом конце его зацепило пулей в руку. Но он устоял и офицера не уронил…
        Его «обслужили» прямо в траншее. Слегка зацепило. Не страшно. Обработали рану, обеззаразили, и перевязали. Позволили закурить…
        Но не успел он дух перевести, как прибежал этот «неврастеник» со своими людьми. Снимать начал. Вопросы задавать. Они с ним и раньше пересекались, когда тот освещал работу профсоюзов и наиболее вопиющие нарушения работодателей. Но Джугашвили думал, что этот кадр где-то на севере. Однако - нет. Видимо, как зайчик скачет по театрам боевых действий. Не любил он его. Не любил. Почему? Кто знает. Но испытывал легкое не то омерзение, не то раздражение.
        - Иосиф, вы вынесли на себе раненого командира с поля боя. Вы совершили подвиг! Что вы чувствуете?
        - Рука болит.
        - И все?
        - Еще недурно было бы обеда отведать.
        - Но как же так? Вас на поле боя коснулась благодать Святого Георгия. Ведь совершили подвиг совершенно точно достойный креста или даже ордена. И ничего не чувствуете восторженного?
        - Полагаю, что Святой Георгий - это зрелый муж, а не восторженный юнец. Это была сложная и страшная атака. Явно неудачная. Когда мы отходили, я увидел раненого боевого товарища, который не мог сам идти. Офицер он или солдат мне было не важно. Я просто помог ему добраться до своих. И так поступил бы любой на моем месте. А сейчас вы меня извините, но я хотел бы сходить к полевой кухне, покушать горячего, получить свои пятьдесят грамм и поспать. Очень рука болит. Ранение нестрашное, сквозное, но болит оно от этого не меньше…
        С этими словами Иосиф встал и чуть пошатываясь отправился к полевой кухни. А «неврастеник» начал, чуть закусив кончик языка, писать о мистической компоненте подвига. Ему невероятно понравилось то, что сказал этот грузин. Это только убедило Адольфа в сверхъестественной природе таких поступков. Ведь гордость - грех. А значит, что? Настоящий герой не должен бегать и на каждом углу кричать о своих подвигах. Да и удивительное внутреннее спокойствие, которое всеми силами демонстрировал Иосиф, ему тоже пришлось по душе. Он прямо влюбился в этот образ, который они вместе только что сочинили…
        А на утро следующего дня штурм закончился. Просто закончился. Как и осада.
        Не имея ни малейшего желания стачивать свои войска в бесконечных штурмах, Его Императорское величество распорядился применить «малышей». Большие бомбы массой по двадцать тонн каждая. Их было изготовлено очень немного. Но все равно их все загрузили в дирижабли что, базировались возле Варшавы, и отправили в Перемышль, добрав оставшуюся грузоподъемность бомбами помельче.
        Часов в десять утра 29 апреля в небе, рядом с крепостью появилась небесная эскадра этих, разукрашенных под чудовищные акулы, воздушных судов. Они шли кильватером. Высоко. Но их размеры позволял их недурно разглядеть даже невооруженным взглядом.
        Все солдаты на русских позициях побросали, если могли, свои дела и уставились на это чудо. Когда еще им удастся посмотреть на столько военных дирижаблей одновременно? А операторы Адольфа крутили ручки кинокамер, снимая их подлет.
        Зрители собрались.
        И шоу началось сразу, как только головной мателот подошел к крепости. От него отделился какой-то крупный предмет и полетел вниз. Секунда. Другая. Третья… Двадцатая… Двадцать пятая… Полторы минуты… две… две тридцать…
        И взрыв.
        Нет. ВЗРЫВ!!!
        Он потряс всех присутствующих. Это было что-то невероятное. Казалось, что вся крепость разлетится в пыль от такой мощи. А следом еще, еще и еще. Эти чудовищные взрывы следовали один за другом, обильно сдабриваясь своими друзьями поменьше - от бомб в пятьсот и тысячу килограмм, которые просто терялись на фоне этих титанов. Они выглядели мелкими, едва различимыми пуками.
        Флот дирижаблей прошел. Заложил правильный разворот. И начал уходить обратно - к Варшаве. Но на него никто не смотрел теперь. Все смотрели на крепость. А точнее на ее руины.
        Но долго рассиживаться людям не дали.
        Раздались свистки унтеров, и Имперская гвардия опять перешла в наступление. В бой пошел и Иосиф. Как легко раненый он сам был в праве решать - оставаться в тылу или все-таки идти в бой. Пулемет выдали новый. И тащить его было очень непросто. Но он, стиснув зубы, все равно шел вперед. Тем более, что, учтя опыт вчерашней атаки, никто не медлил. Имперская гвардия просто рвалась, старясь как можно скорее достигнуть укреплений… того, что от них осталось.
        Но это было излишним.
        Люди в крепости оказались либо убиты, либо ранены, либо контужены. Без исключений. Поэтому никто внятного сопротивления оказать не мог.
        Это все выглядело страшно. Очень страшно.
        Адольф, который со своей группой операторов в этот раз также побежал в атаку, ходил с бледным видом. И все шептал о каком-то гневе богов.
        Камни были расколоты. Здания лежали разваленные. Чудовищных размеров дымящиеся воронки. И люди… он никто не видел людей в таком состоянии. У кого были полные ужаса, ничего не видящие глаза. А у кого-то пустые, лишенные всякой осмысленности. Какие-то австрийские солдаты сидели и как-то дергались в своем ритме, словно заевший механизм. Кто-то так и вообще - сидел и пускал слюни с самым что ни на есть блаженным видом. Были и те, кто пережил бомбардировку нормально. Ну… относительно нормально. И даже пытался сопротивляться. Что непросто даже с легкой контузией. Однако наибольшее впечатление на Адольфа произвели именно эти - психологически сломанные люди. И он снимал их снимал… невольно пропитываясь тем чувством ужаса, который они испытали…
        Крепость Перемышль пала.
        В самом прямом смысле слова пала. Потому что после ТАКОЙ бомбардировки ее нужно было отстраивать едва ли не с нуля. Но главное другое - целая армия Южного фронта, что сдерживалась этим укреплением, освободилась. И смогла пройти вперед, создав угрозу фланговому удару и даже тыловому охвату австро-венгерским войскам, ведущим наступление в Позене. Что вынудило тех остановиться. Развернуться. И попытаться что-то предпринять в этой крайне неприятной обстановке. Слишком неожиданно быстрым оказалось падение столь мощной крепости. В Вене рассчитывали, что она сможет продержаться как минимум месяц, а то и больше. Они ведь тоже вкладывались в ее укрепление, как немцы в Кёнигсберг. В существенно меньшей степени. Но так и «королевский город» считался вовсе неприступным, а Перемышль - одной из самых сильных крепостей Европы… ну и, как следствие, и всего мира…
        Глава 2

1914, май 2, Санкт-Петербург
        Раннее-раннее утро. Или скорее ночь, чуть за полночь.
        Николай не спал.
        Он расхаживал по своему кабинету, время от времени останавливаясь и рассматривая карту мира с множеством значков. Французы, очевидно, решила его кинуть. Прошел месяц с начала войны, а они продолжали кормить завтраками.
        Условия договора были просты.
        В случае начала войны Франции или России с Германией или Австро-Венгрией, союзник обязан выставить не позднее месяца такие-то войска. Французы выставили. Ровно столько, сколько было оговорено. На германской границе. И даже ее перешли, обозначив свое присутствие. Но на этом все. Просто все. Никаких боевых действий они не вели. Поэтому Германия и Австро-Венгрия всей своей мощью навалилась на Россию.
        Свинство? Несправедливость?
        Нет. Просто политика.
        Никому из европейских игроков не была нужна сильная Россия. А она стала слишком сильной последнее время. Это пугало и настораживало. Впрочем, если положить руку на сердце, то никому в этом мире не был нужен кто-либо сильный, кроме них самих. Все остальное - просто риторика лицемеров или ситуативные решения.
        Николай вышагивал и думал.
        Италия выбирала. Турция выбирала. Испания хотела бы поучаствовать, изначально, но теперь вряд ли просто так вступит. Осторожничать будет. Великобритания? О да - этот монстр тоже выбирал за кого и как вступить. По своей сути никакой внятной армии у Туманного Альбиона не было. Но, и это важно, у нее имелись чудовищные по размеру колонии с огромным населением. И что-что, а поднять толпы туземцев, кое как их вооружить и отправить воевать они могли. Хуже того, они могли воспользоваться ситуацией и начать «решать вопросы» у Персов или Абиссинцев. Ведь Россия прямо сейчас их не сможет защитить. Англичане в этой войне были главными выгодоприобретателями. Пока. Имелись еще и США, но после поражения в Испано-Американской войне они сидели очень тихо. И боялись связываться с европейскими армиями. Просто боялись. Урок на Кубе и Филиппинах оказался для них очень болезненным и унизительным.
        Дипломаты Императора делали все возможное, чтобы предотвратить вступление в войну Турции и Италии. Но результат был не очень хорошим. И та, и другая сторона преследовали свои цели и ждали, когда война качнется в сторону победителя.
        Падение Перемышля стало очень громким событием. В считанные дни фотографии дымящихся руин на месте некогда грозной крепости облетели весь мир. И породили панику. Ведь что мешало русским так проутюжит, например, столицу своих неприятелей? Газеты просто ревели о «небесной угрозе» и «варварских методах ведения войны». Дескать, «русский медведь» разбушевался. В том числе и во Франции.
        Николай вышагивал и думал.
        Его мысли лихорадочно крутились в голове, балансируя на грани паники.
        Он не хотел проводить тотальную мобилизацию. Да, она позволила бы в сжатые сроки поставить под ружье несколько миллионов относительно неплохо подготовленных человек. Да, она позволит достаточно уверенно разгромить и Германию, и Австро-Венгрию, показав остальному миру ТАКИЕ клыки, что многие на годы задумаются о том, нужно ли с Россией связываться. Но тогда экономика страны просто рухнет в пропасть. Все, что он столько лет так старательно делал, окажется уничтожено, сгорев в пожаре войны.
        Мировой войны.
        Да и народ может сломаться.
        При этом ни Россия, ни ее народ от такой победы не выигрывали ничего. Вообще ничего. Ну, если свести дебет с кредитом и посмотреть на общий итог, который получался бы чудовищным минусом. И при формальной победе это было бы поражением. Страшным поражением.
        Его, конечно, можно компенсировать. Можно. Но нужно ли? Ведь русским войскам придется оккупировать земли противника и самым отчаянным образом их ограбить. Все, что можно будет унести - вынести. От излишков продовольствия до редких, ценных зданий, которые нужно будет разобрать, перевезти и собрать на новом месте. Да и людей тоже придется забирать. Молодых и здоровых юношей и девушек вырывать забирать из региона и насильно перегонять в Россию на поселение. И на работы. Поселяя не кучно, а вперемежку с местными. Для пригляда.
        Все это можно было делать. Но нужно ли? Каковы будут последствия таких поступков? Геополитические последствия.
        Душно. Слишком душно. Николай расстегнул воротник. Не помогло. Распахнул окно. Вдохнул свежий ночной воздух, чуть освеженный недавним дождиком. Стало полегче.
        Закрыв окно и занавески на карте, Император вышел в коридор, взял небольшое охранение и пошел гулять. Пешком. Ночью. По пустынному Санкт-Петербургу, который спал.
        Тихо дошел до Спаса на крови, что у Екатерининского канала и остановился напротив церкви. Прямо у набережной, облокотившись на парапет. Вода была черна и непроглядна. Словно там текла натурально живая нефть. Вязко. Тягуче. Он знал примерную глубину канала, но сейчас ему казалось, что он бездонный. Просто бездонный. И какой-то нереальный. Мистический.
        Где-то сбоку послышался звук подъезжающего автомобиля. Нормального автомобиля с достаточно мощным ДВС, гулко урчащего на низких оборотах. Где-то совсем близко. Хлопнула дверь. Раздались шаги, вылезшего на брусчатку человека в явно подкованных сапогах.
        Николай обернулся на источник звука, но там было пусто. Просто пусто. Фонари освещали набережную хорошо и полностью. Вон - прямо до Невского проспекта. И на ней не было не то что автомобиля, но и даже человека. Кроме пары бойцов охранения, распределившиеся по периметру.
        Безлюдно.
        Хлопнула дверь храма.
        Император удивленно вскинул бровь. Дверь должна быть закрыта на замок. Но никого рядом не было. И главное - бойцы охранения, как будто ничего этого не чувствовали.
        - Допился что ли? - Тихо сам себе прошептал Николай. Помотал головой, отгоняя наваждение, и снова сосредоточился на своих мыслях.
        Что делать?
        Он мог выиграть, поставив на кон все. Но он не хотел так играть. Не хотел свершено. Отчаянно.
        Николай потер лицо руками и вздрогнул.
        Опять хлопнула дверь храма.
        Он развернулся и побледнел. От храма какой-то незнакомый мужчина в генеральском мундире тащил труп в дождевике. Достаточно молодой мужчина.
        У парапета тот остановился. Огляделся. И тоже замер, прищуриваясь вглядываясь в Николая. Так, словно он его или не видел, или едва различал. Достаточно молодой. Слишком молодой для генеральского мундира. На шее Святой Георгий. Да и вообще - иконостас впечатляющий. Сразу видно - боевой офицер. В принципе - форма и награды Российской Империи, но, приглядевшись, Николай увидел массу отличий и нюансов.
        Этот незнакомец держал в руках кинжал, поэтому Император невольно извлек пистолет и наставил его на визави. Но тишина. Тот помотал головой, с явным облегчением выдохнул. И, вспоров живот трупу, выкинул его вместе с дождевиком в канал. Утяжелив того парой камней. Заметный всплеск, но охрана Император даже ухом не повела.
        Одернув форму этот, отмороженно выглядящий незнакомец, вернулся в храм. Император, не убирая пистолета, последовал за ним. Подошел. Протянул руку к кольцу. Потянул и… дверь открылась. Он был уверен, что храм закрывают. Но он был открыт.
        Николай вошел и осмотрелся.
        Догорали свечи. Тлели лампадки. Было душно и очень сально. Но внутри никого не было.
        Император прошелся по довольно небольшому пространству храма, гулко шагая в этой тишине. Заглянул в алтарь. И, взяв там бутылку церковного кагора, сел на ступеньках. Ему было очень не по себе. Впервые в жизни его посещали галлюцинации. Видимо переутомился.
        Хлебнул из горла.
        - Дрянь… - сморщился Николай. Это приторно сладкое вино слишком отчетливо отдавало спиртом.
        Тряхнул головой. И замер.
        Перед ним был небольшой постамент с красиво украшенным гробом и толпа каких-то призрачных людей. Кого-то он даже узнал. Где-то едва различимым эхом звучит молебен. Едва-едва. Таким шепотом. И тут крышка гробы отлетает, чуть не придавив какую-то престарелую даму самого унылого вида. И из гроба выбрался тот самый молодой генерал. Выбрался. Прошелся в алтарь. Прихватил оттуда бутылку кагора. Сделал несколько глотков.
        - Ну и пойло… - воскликнул этот отмороженный молодчик и отбросил бутылку на пол, расколотив вдребезги.
        Завязался краткий диалог. А потом этот мужчина запел песню «Норманны» от Княzz:
        - Причалим ли мы к чужим берегам? Иль сгинем в пучине на радость врагам?..
        Хлопнула дверь храма и видение исчезло, словно его сдуло порывом ветром. Последним развеялась эта наглая харя молодого генерала, которого выряди в доспехи подходящие, сошел бы за натурального викинга. Его лицо с не то усмешкой, не то с улыбкой растаяло словно улыбка Чеширского кота. Николай проводил взглядом остатки миража и обратил внимание туда, где гулким перестуком приближались явно женские ножки.
        - Милый, что случилось? - Спросила Клеопатра. - Я испугалась. Мне сказали, что ты пошел гулять. Среди ночи. Почти без охраны. И… я в растерянности. Ты пьешь? Но зачем? Тем более эту гадость.
        - Действительно, - отбросив початую бутылку церковного кагора, произнес Император. - Нужно обязать все храмы Имперского значения держать хорошее вино. Чтобы не позорить ни меня, ни веру. Чуть отвернешься - и все, снова на спичках экономят.
        - Что случилось? Мне страшно. Ты такой странный.
        - Я?
        - Да и тут мне очень не по себе. Пахнет жженым мясом и потом. Даже ладан не перебивает. Что происходит?
        - Путь до той звезды, что светит в небе ярче остальных, смертью нам грозит, но дело того стоит! Один - Бог войны - услышит в небе звон клинков стальных! Буря, лютый шторм нас только раззадорят! У! У-у-у! У-у-у! У-у-у! Норманны! У! У-у-у! У-у-у! У-у-у! Норманны!
        - Тебе плохо? - Со смесью ужаса и участия в глазах произнесла супруга. - Что ты такое говоришь?
        - Ты знаешь. Мне кажется я слишком увлекся. Все хочу сделать правильно, выверено, умно. Выиграть разумно, малыми силами. Сберечь каждую жизнь, каждую копейку. Я, кажется, забыл изначальный смысл слова «Император».
        - Ничего подобного! Твоя взвешенность многими очень высоко цениться. Люди любят тебя за то, что ты решаешь их проблемы.
        - А кто решит мои? - Слишком резко и жестко произнес он, вставая.
        Клеопатра промолчала, чуть побледнев. Она НИКОГДА не видела супруга таким. Он казалась диким… каким-то безумным… его взгляд пугал… его вид пугал… от чего она сделала несколько шагов назад. Неуверенно, но сделала.
        - Ты же знаешь, что про меня болтают. Что не Император, а наседка, клушка, что все квохчет вокруг своих цыпляток. Я о них беспокоюсь, а они - наседка. Дрянь… - Процедил он, вкладывая в каждый звук столько эмоций… столько страсти… - Меня называют хитрым византийцем, а сами погрязли в интригах как дворняга в блохах. Врут. Врут. Хитрят. Предают. Твари! А в газетах что пишут? О кровожадном русском медведе, который разевает свою пасть на Европу. И поливают помоями… непрерывно поливают помоями… Как же мне это все надоело! Вот тут уже, - провел он ладонью по горлу.
        - Милый?
        - Они хотят увидеть кровожадного русского медведя? Увидят. Хотят иметь дело с хитрым византийцем? Не вопрос. Они все получат. Все. Что заказывали. Все они… все… и эти, и эти… - Прорычал Николай и, быстрым шагом направился к выходу. Супруга отшатнулась. В глазах Императора пылали какие-то совершенно жуткие… чудовищные эмоции… страсти… а он него самого стало даже как-то иначе пахнуть… или не от него? Клеопатра даже чихнула от этих навязчивых запахов жженого мяса, дешевого сладкого вина и гари, подмешанных в ладан.
        Через час по всей Российской Империи была объявлена полная, тотальная мобилизация. Всех и каждого, кто обязан службой поднимали. Также начинали вербовку по союзным странам, начав наемных охочих в добровольческие батальоны. А в Мадрид ушла короткая телеграмма:

«Будьте готовы. Николай»
        - Ваше Императорское Вели… чество… - произнес Великий князь Михаил Николаевич, когда утром зашел по вызову к Императору. Он его не узнавал. ТАКОЙ взгляд.
        - Через три дня я выезжаю в войска.
        - Но… Ваше Императорское Величество, вы же не полководец.
        - Там хватает полководцев. Боюсь, что мы все забыли, что Император - это, прежде всего, главнокомандующий. И я действительно не полководец. Поэтому не вмешиваюсь в работу ни Главного штаба, ни Ставки. Но я - Император. И я должен быть с солдатами.
        - Вас могут убить!
        - Не переживайте. В штыковые я солдат водить не стану. Но и сидеть здесь, в глубоком тылу, когда решается судьба планеты, больше не намерен.
        - Я… я понимаю… - не хотя произнес старый мужчина, всем своим видом давая понять, что не разделяет и не принимает такого решения…
        Глава 3

1914, май 6, Берлин
        - Что происходит? - Вильгельм II ворвался на заседание Генерального штаба в самом раздраженном виде.
        - Ваше…
        - Молчать! - Рявкнул он. Прошел вперед, взял левой рукой за грудки начальника Генерального штаба и притянул к себе. - Вы клялись мне, что русские не будут проводить полную мобилизацию. Что сведения из верных источников! Что Николай хочет играть, как и в Русско-Японскую! Малой кровью. Красиво. Правильно. ЧТО ПРОИЗОШЛО?!
        - Не могу знать, - нервно сглотнув, ответил его собеседник. - Наша разведка докладывает, что он сам не свой вот уже которые сутки.
        - Почему?
        - Никто не знает. Он словно обезумел. Ему пугаются даже приближенные.
        - Вы же понимаете, что просто так ничего не бывает?
        - Вы позволите?
        - Ну попробуйте, - отпуская мундир и отступая на шаг назад, произнес Вильгельм.
        - Вот это - вчерашняя шведская газета.
        - Император Николаус дал интервью шведскому журналисту. В нем он объясняет свой поступок.
        - И что в нем?
        - Я не смею…
        - Говори уж, раз начал.
        Начальник Генерального штаба Германии взял лист с машинописным переводом. Нервно чихнул. И начал читать:

«Я устал. Я годами работал над тем, чтобы преодолеть идеологические противоречия России с остальной Европой. Но эти чванливые свиньи продолжали показывать свою варварскую природу, свое отвратительное воспитание. Я вел хорошую войну, то есть, старался соблюдать законы и обычаи войны. Что здесь, в Европе, что там, в Маньчжурии, где бедной Японией просто воспользовались европейские игроки. Эти светские гуманисты, несущие на себе «бремя белого человека», самым циничным образом отправили на убой сотни тысяч человек, чтобы выгадать себе немного денег. На голод же и мучения тем самым они обрекли миллионы людей. Зато как говорили! Лицемерные мрази! Когда же дошло до войны, то оказалось, что их хваленая армия не стоит и выеденного яйца. И что же? Вместо того, чтобы сделать выводы, провести работу над ошибками и устранить недостатки, они принялись поливать помоями и победителей, и побежденных. Они навыдумывали себе каких-то сказок и живут в них, напрочь игнорируя реальность. И то, что адмирал Того, природный японец, разбил Германский флот, славный отличной выучкой, тому самый что ни на есть верный пример и
доказательство. А как они его поносили! Как оскорбляли! На деле же что вышло? Что они сами - обычные обезьяны, только что слезшие с елок да осин. Тупые и невоспитанные варвары. Врущие… врущие… врущие… непрерывно врущие… Как они меня уже достали! Просто достали. Я устал за эти десятилетия выслушивать потоки лжи о России. Я устал за эти десятилетия терпеть с их стороны постоянное пренебрежение. Словно они соль земли. Сами дикари-дикарями, только что в дорогих костюмах, а туда же. Я хотел вести эту войну правильно. По законам и обычаям. Как в старые-добрые времена. Но что я слышу? В Вене и Берлине призывают не церемониться с русскими военнопленными, называя их неполноценными людьми… скотами. А Франция - молчит. Хотя нет. Во Франции тоже много чего пишут того, что заставляет усомниться в их союзных намерениях. Впрочем, это уже не важно. В Вене и Берлине говорят о «кровожадном русском медведе»? Хорошо. Они его увидят. Все что заказывали. Все увидят. Я просто устал видеть этот гнилой оскал мерзавца, который распускает о тебе, твоей державе и твоем народе всякие скабрезные мерзости. Не понимают по-хорошему?
Не вопрос. Объясним на понятном для них языке…»
        Начальник Генерального штаба дочитал и осторожно положил листок на стол. И взглянул на Кайзера.
        - Что Франция? - Сухо спросил он.
        - Продолжают осторожную мобилизацию. Приводят в порядок свежие полки, которых каждый день становится все больше. Подтягивают к нашим границам.
        - Что в Галиции?
        - Провал.
        - Полный?
        - После взятия Перемышля русские вышли к верховью Вислы и ударили во фланг наступающих австрийских войск. Те начали отступление. Давление с юга на русских в Позене прекратилось и те смогли перебросить часть сил на поддержку отдельного Лейб-гвардии корпуса. Пал Кёнигсберг. Это также освободило войска. Целую армию. Она уже прибыли в Западную Пруссию. Наступление захлебывается. Пока мы предпринимаем попытки взломать оборону отдельного Лейб-гвардии корпуса, но ничего не выходит. Сейчас же его уже начали подпирать более существенные силы, да и первые полки Имперского резерва, насколько нам известно, уже прибыли.
        - Мы сумеем удержать Западную Пруссию?
        - Пока об этом рано говорить. Сейчас она за нами. Но у русских уже входят в строй бригады и дивизии Имперского резерва. А потом, через месяц-другой пойдет большой поток мобилизованных. С Австро-Венгрией фронт стабилизировался по Карпатам. Русские их брать не пытаются, а австрийцы вылезти оттуда не могут. Горы мешают оперативному развертыванию из-за чего их войска перемалывают по частям. Мы считаем, что русские нанесут основной удар по нам. Позен пока удерживается Центральным фронтом, что создает угрозу для наших войск в Западной Пруссии.
        Вильгельм тихо прошел по залу и сел в дальнем углу. У окна. Уставившись куда-то туда… за пределы этого помещения. Он был бледен и как-то отрешен от мира.
        - С вами все в порядке? Вам плохо?
        - Плохо? Ну уж тоже не хорошо! - Прорычал вновь разозлившийся Кайзер. - Это ведь что получается? Из-за этих мерзавцев-писарчуков он взбесился?
        - Но…
        - Что, но?
        - Клеменс.
        - Слушаю, - щелкнул каблуками зашедший с Кайзером министр внутренних дел. Вильгельм планировал устроить разнос Генеральному штабу, но… передумал.
        - Подготовьте приказ. Всех журналистов, что писали про русских гадости, призывать, вне зависимости от заступничества и состояния здоровья, и отправлять на фронт. К русским. Прямо на передовую. Редакторов или еще каких сочувствующих - туда же. Пускай объясняются с русскими сами, как смогут. Выживут - молодцы. Нет. Так туда им и дорога.
        - Общество не поймет, - осторожно произнес министр.
        - Чего оно не поймет? Своей болтовней эти люди вынудили Николая начать плохую войну[37 - В европейской традиции было разделение на «хорошую» войну и «плохую» (der boese Krieg). В «хорошей» старались соблюдать лицо, правила и обычаи войн. «Плохую» вели с особой жестокостью. Типичным примером «плохой» войны является составная часть Второй Мировой - Великая Отечественная.]. Вы понимаете, что это значит? Опубликуйте в газетах общую ситуацию на фронтах, обращение Николауса и поясните, что эти борзописцы спровоцировали его на объявление плохой войны. И что им либо нужно будет объясняться с родственниками солдат, уничтоженных русскими, либо идти на фронт и кровью искупать свой длинный язык.
        - Как вам будет угодно, - кивнул министр, поиграв желваками. Ему было крайне неприятно выполнять такое поручение.
        - Что? Недовольны?
        - Моя работа - служить вам.
        - Мы проиграли Клеменс. Судя по всему, мы проиграли. Хельмут, - обратился Император к начальнику Генерального штаба, - вы, я полагаю, не считаете возможным удержать Западную Пруссию?
        - Это будет сложно. Все зависит от действия русских. Потеря не неизбежна, но вероятна.
        - А какие планы в случае, если удержать не удастся?
        - Отойти за Одер и закрепиться.
        - Отойти и закрепиться? - Переспросил Вильгельм.
        - Да. Одер - крупная река. Если на ее левом берегу возвести полевые укрепления мы сможем получить значимое преимущество. К тому же отход за Одер откроет для русских коридор в междуречье Одера и Вислы, ведущий в Богемию и Моравию.
        - Там же стоит сильная армия австрийцев.
        - Вот пусть и займутся ими.
        - А мы?
        - А мы будем готовиться к компании на Западном фронте. Нет. - Покачал головой Мольтке Младший, увидев невысказанный вопрос на лице Кайзера. - Не к наступлению. К битве за Рейнскую область и стабилизацию обороны по Рейну, так же, как и по Одеру. Если мы на этих позициях продержимся достаточно долго и измотаем наших противников, то мир можно будет заключить мягкий.
        - А если русские войска вынудят сдаться Австро-Венгрию? Мы ведь не одни воюем. Если они прорвутся в Богемию? Это же угроза и для наших войск за Одером и для Вены.
        Хельмут промолчал с каменным лицом.
        - Ясно, - мрачно произнес Вильгельм.
        - Сражение за Западную Пруссию еще не проиграна, - тихо произнес начальник Генерального штаба. - Мы ожидаем ударов русских от устья Вислы и Варты. С приоритетом наступления от Вислы. Это для них выгоднее, так как они могут активно использовать свои мониторы и канонерские лодки. Но мы уже сейчас сосредоточили там достаточно значительные силы и интенсивно окапываемся. Кроме того, мы сумели продумать тактику противодействия русскому наступлению. Сражение за Западную Пруссию может стать очень кровопролитным и у нас есть шансы его выиграть. А победа в таком сражении - ключ к Позену. Ключ к спасению Австрии.
        - И каковы шансы? - Изрядно посветлев лицом, поинтересовался Кайзер.
        - Выше среднего. Не могу сказать, сможем ли мы после этого провести наступление против Центрального фронта русских, но удержаться имеем все шансы. Хотя гарантировать этого не стал бы. У русских могут быть сюрпризы.
        - Хорошо. Работайте. - Произнес Вильгельм и, встав, быстрым шагом покинул зал, где проводил плановое совещание Генеральный штаб. За ним ушел и министр иностранных дел, и прочие члены свиты…
        Тем временем в Санкт-Петербурге разворачивалось не менее любопытное действо. Николай отравился. Чем и когда - не ясно. Но его со 2 мая несло. Он далеко от уборной отойти не мог.
        - Да как же так?! - Раздраженно восклицал он, смотря на очередные предписания врача. Но тот лишь разводил руками.
        Впрочем, много позже он узнал, что это веселье ему устроило ближнее окружение, не желавшее, чтобы Император отправлялся в войска. И, прежде всего, супруга. Слова на Николая в таком состоянии не действовали, вот они и решились на крайние меры, опасаясь, что Император в таком настроении духа начнет совать свою голову куда попало. Может и войска в контратаку повести.
        Но это будет потом. Спустя годы. Сейчас же он недоумевал и пытался понять, от чего его так выворачивает. Пытался ограничить все, потенциально опасные продукты, однако легче не становилось. Пил «укрепляющие отвары», но… они-то и способствовали «облегчению» частому и жидкому. В пределах разумного. Однако это «сортирное» сидение и непрерывное давление ближайшего окружения привели к тому, что Николай передумал ехать на фронт. Мало ли с ним там такая напасть приключиться? Это ведь позор какой! Да даже тут - узнают - засмеют. Дескать, монарх обосрался от мыслей о фронте.
        Да и с тотальной мобилизацией все вышло сильно мягче. Его желание поставить «под ружье» всех и каждого в течение пары дней трансформировалось в куда более разумный вариант. Экономика должна была работать. Хотя бы в усеченном формате. Хотя бы ключевые производства. Поэтому тотальность мобилизации оказалась не такой уж и тотальной. Да и не нужно было столько войск на фронте. Для них не имелось никаких организационно-штатных структур и командного состава. С нуля разворачивать было можно. Но это месяцы… долгие месяцы. Так или иначе, но размах мобилизации был существенно сокращен. Не отменен. Нет. Просто при формально тотальности она была растянута по времени на достаточно большой срок. Из-за чего и овцы выходили сыты, и волки целы, и пастуху вечная память.
        Лукаво? Ну а что поделать. С каждым может случиться. Ренненкампф получил свой сверхштатный объем мобилизованных для тыловых гарнизонов и нормальный поток пополнения. А страна сохранила Императора и экономику. Не полностью и не всю, но это было существенно лучше изначального желания Николая поставить «в ружье» всех и каждого, и отправить в бой, благо, что мобилизационные склады имели двенадцать миллионов карабинов Браунинга резерва, что позволяло теоретически подобные психи реализовать…
        Глава 4

1914, май 8, Вильгельмсхафен
        Фридрих фон Ингеноль завтракал. Пил кофе с мягкими булочками. И читал свежую газету. Он пережил генеральное морское сражение и умудрился даже сохранить свой пост. Просто потому что анализ битвы показал техническую невозможность победить. Слишком подавляющим выходило превосходство русских кораблей.
        Свежая газета… да… Фридрих был поражен. «Плохая война» было плохим делом. И, положа руку на сердце, он понимал русского Императора. Все эти журналисты только горланить были горазды. Ведь там, в бою, «дикие восточные варвары» выглядели совсем не так, как в карикатурном кривом зеркале газет.
        Хуже того - это было уже не первый раз. Тогда, во время Русско-Японской войны, все сложилось также. Россия построила корабли, над которыми все смеялись. А потом взяла да удивила окружающих. Внезапно выяснилось, что лучшие английские броненосцы просто ничего не стоят перед линкорами «диких варваров». Бывает. Но разве кто-то сделал выводы из этой ситуации? Нет. Никто. Ну как? Какие-то выводы конечно последовали. Например, побежали строить кораблики в какой-то мере повторяющие новые русские. Самих же авторов продолжали смешивать с дерьмом. Наступила новая война. И что? Да тоже самое. Опять немногочисленные русские корабли оказались в выигрышной позиции. И Фридрих был готовить биться о заклад - это не конец.
        Журналистам же и политикам это обстоятельство никак не мешало разевать рот и нести чушь. Любые самооправдания. Любые «стрелки», переводящие ответственность на кого угодно. Поговаривали даже, что русские приносят жертвы древним богам моря и те даруют им победу… Чушь? Но неокрепшие умы в нее верили.
        А сухопутная кампания? Кто-нибудь учел нюансы гибели японской армии и экспедиционного корпуса европейских держав? Нет. Просто взяли и объявили корпус не слаженным, а японцев еще банальнее - обезьянами. Вот и все. Удобно? До крайности. Выводы? Минимальные. Фридрих толком не знал, что поменялось в тактике «сапогов», но пулеметов стали заказывать больше. И вроде бы все. В остальном доктрина применения сухопутных войск не поменялась. Даже, насколько он знал, опыт боев с русскими не учитывали, отмахнувшись от него. В какой-то мере фон Ингеноль мог объяснить это тем, что все участники экспедиционного корпуса оказались либо убиты, либо взяты в плен и до сих пор строили железные дороги где-то на Дальнем Востоке. В любом случае итог этой политики был на лицо. Потеря Кёнигсберга и Перемышля. Разгром и капитуляция германской армии в Восточной Пруссии. Потеря Позена, Восточной Пруссии и Галиции. Тяжелые бои в Западной Пруссии и предгорьях Галиции. Поражение Австро-Венгерской армии в верховьях Одера и Вислы. Все выглядело очень мрачно. А все почему? Потому что Император получался прав. Кругом прав. Во всем.
Вместо выводов и работы над ошибками, они все занимались самооправданием и поливанием помоями русских. И, надо сказать, он тоже этим занимался. И продолжал бы так себя вести и думать, если бы ему мозги не вправило во время того сражения, где его едва не убило.
        - Господин адмирал, - спешно зашел встревоженный адъютант.
        - Что-то случилось?
        - К городу идет флотилия русских дирижаблей.
        Фридрих поиграл желваками и помолчал, немного, обдумывая эту новость. Учитывая обстоятельства высотных полетов новых русских дирижаблей сейчас спешно пытались изготовить новые зенитные орудия на основе морских трехдюймовок. Но просто не успевали. Никто и подумать не мог, что дирижабли станут летать на такой высоте. А для обычных высот вполне хватало 37-мм и 47-мм старых морских пушек, поставленных на новые лафеты. Особенно 37-мм, которые были совсем никуда не годны. Теперь же они и тут опростоволосились. Вроде бы и были они… а толку никакого. Снаряды их так высоко не залетали.
        - Как далеко?
        - Полчаса ходу.
        Экипажей на борту кораблей почти не было. Только минимум. В основном там были рабочие. А значит за указанное время поднять моряков, загнать на корабли, развести там пары и дать ход для активного маневрирования они просто не успевали.
        - Моряков и мирное население в укрытия.
        - А как же отражение налета?
        - Чем вы его отражать будете?! Молитвой?! - Рявкнул Фридрих. - Людей в укрытия! Сохраним моряков - сохраним флот!
        - Слушаюсь! - Козырнул чуть раскрасневшийся адъютант. И пулей вылетел, постаравшись как можно скорее довести приказ до офицеров.
        Сам же фон Ингеноль остался завтракать, наслаждаясь видом на гавань и флот. Было больно и обидно. В какой-то мере стыдно. В то же время Фридрих прекрасно понимал банальные вещи. Он что-то может сделать по отражению налета и спасению флота? Нет. Просто не успевает. Поэтому не переживал. Хотя и чувствовал себя крайне погано. Точно, мрачно и крайне мерзко. Все-таки это был его флот… его корабли, которыми ему надлежало командовать…. Наверное, поэтому он и остался тут, в кафе у большого окна, чтобы уйти под воду вместе со своим флотом…
        Руки немного потряхивало. Был страшно. Он уже видел то, что стало с Перемышлем. Пытался убеждать себя в том, что там была особая ситуация. Да и отношения русских с австрийцами последние десятилетия являлись эталоном напряженности. Вон - Кёнигсберг то взяли штурмом. Обычным штурмом. А не превратили предварительно в груду битых кирпичей. Без разрушений не обошлось. Но не таких! Впрочем, эти самоутешения помогали мало.
        Очень скоро началась беготня - люди прятались в подвалах домов. Либо, если кто мог, старались покинуть город. И уж точно держались подальше от порта. Ни у кого не было никаких сомнений - русские пришли добивать Кайзермарин. Бомбы будут кидать с большой высоты. Что-то попадает. Что-то не попадает. Но в любом случае - рядом лучше не находиться.
        Кофе едва успело кончится, как над городом заскользили крупные тени. Фридрих достал часы, отщелкнул крышку и хмыкнул. Прошло двадцать восемь минут с момента доклада ему о подходе противника. Точно оценили скорость хода. Молодцы. Закрыв часы, он убрал их в кармашек жилетки и вернулся к чтению. Газета была неинтересной. Однако ничем большим он себя занять не мог. Иначе не выдержал бы, не усидел бы.
        Наконец раздался первый заунывный вой бомбы. Вот еще… еще… еще… Казалось все вокруг затопил этот вой. Все-таки с высоты в семь километров лететь не пару секунд.
        И взрывы. Взрывы. Взрывы.
        Они начали вставать одной сплошной стеной там, в порту. Из окна помещения, в котором Фридрих завтракал был хороший вид на порт. Ему нравилось наблюдать за кораблями отсюда. Нравилось. Сейчас же, он отложил газету и смотрел с каким-то отрешенным видом, как с неба падала одна бомба за другой, поднимая тугие фонтаны воды. Иногда они попадали в корабль. Но палубы были тонкими. Поэтому эти безусловно фугасные бомбы легко их пробивали и взрывались где-то внутри. Он даже поймал себя на мысли, что любуется этой бомбежкой, в которой, как он отметил, была своя прелесть… кошмарная… чудовищная… хтоническая и до крайности извращенная прелесть…
        Чуть приглядевшись фон Ингеноль обратил внимание на удивительно удачные попадания прямо под борт кораблям со стороны бухты. Вон еще. Еще. И еще. Причем и последствия таких попаданий сказались незамедлительно.
        В его голове промелькнула мысль: «Торпеды?» Но он ее отбросил. Откуда здесь было взяться торпедам? Подводные лодки? Да, подводные лодки после Русско-Японской войны потихоньку строили. Но какие? В отличие от оригинальной истории их увидели, как развитие средств береговой и портовой обороны. Очень уж впечатлил штурм русских кораблей японской военно-морской базы в Сасебо. Поэтому строили их достаточно компактными, легкими и с небольшой дальностью хода. Но и эта их роль была признана второстепенной, факультативной. Ведь в обороне порта больше внимания уделяли надводным силам, в том числе и торпедным катерам, так славно себя зарекомендовавших. Из-за чего и в Германии, и в Великобритании, и во Франции разработка и строительство подводных лодок носило скорее опытный характер. Все усилия были сосредоточены на развитие и строительстве надводных кораблей нового поколения. Подводные лодки же оставались своеобразными уродцами и экспериментальными поделками. Поэтому Фридрих и подумать не мог о том, что кроме дирижаблей в нападении присутствуют и они.
        А вот в России этому направлению внимание уделили. И даже построили десяток «корабликов». Сначала одну опытную. Потом вторую. Потом третью. А потом, пустив опытные на слом, заложили десяток серийных. В обстановке полной секретности, разумеется. А если где-то они и всплывали, то исключительно как специализированные суда для освоения Арктики. Ведь над Северным Морским путем в России очень плотно и вдумчиво работали.
        Так Северная железная дорога от Архангельска не только протянулась до устья Оби, но и пошла дальше, практически уже достигнув Енисея. Это не только позволяло потихоньку вводить в промышленный оборот эти земли, но и ставить морские станция вдоль побережья. Станции, снабжение которых было не зависимо от ледовой обстановки и погоды на море.
        Эта дорога была очень непроста. Поэтому основной объем тяжелых работ на ее возведении проводили отряды заключенных. Прежде всего, расчистку территории и «правку ландшафта» лопатами. А дальше уже вступали в дело более квалифицированные рабочие бригады, оснащенные самой передовой техникой. Вечная мерзлота много где создавала проблемы. Поэтому был применен достаточно дорогой, но вполне эффективный подход. Паровые трактора с бурами сверлили «лунки». А потом туда устанавливали небольшие стальные сваи, обмазанные битумом и заполненные керосином. Наглухо закрытые, разумеется[38 - В данном случае описывается одна из перспективных технологий 70-х. Циркуляция керосина обеспечивала промораживание грунта вокруг сваи зимой, благодаря чему достигалась стабильность всей конструкции в целом. За лето оттаять она не успевала из-за заглубления свай, а за зиму весь оттаявший грунт вокруг свай промораживался в полном объеме.]. Сверху же на эту опору укладывали своего рода «ленточный фундамент» под рельсы, формируя его из специального железобетона. Его не только армировали стальным прутком, но и базальтовой фиброй, что
примешивали к смеси. Благодаря чему получалось достаточно стойкое и надежное основание для железнодорожного пути. Дорогое. Непростое. Но эти заказы прогревали экономику страны уже больше десяти лет. Да и технологии немало двигали. Не говоря уже о том, что строительство этой железнодорожной магистрали позволяло вводить в оборот северные земли Российской Империи с их огромными сырьевыми запасами. И разворачивать инфраструктуру для создания продуктивного, безопасного и относительно дешевого Северного морского пути.
        Этот особый интерес к Северу у Императора не был секретом ни для кого в мире. С ним было связано строительство достаточно мощного ледокольного флота. И много чего иного. Фактически этот акцент сформировал целый мир специализированной техники и технологий. Поэтому создание подводных научно-исследовательских судов не вызвало никаких подозрений. Тем более, что их качества и свойства были засекречены в лучших традициях обновленного Николая.
        И вот - подводные лодки.
        Десять достаточно крупных «подводных научно-исследовательских кораблей» вышли на позиции заранее. Самым малым ходом, буквально притираясь ко дну. За пару часов до налета. Где и залегли. А минут за пять до контрольного времени всплыли на перископную глубину и приготовились. Все восемь носовых торпедных аппаратов каждой подводной лодки были заряжены. А рядом, в соседнем отсеке, уже находились запасные торпеды для перезарядки и повторного залпа.
        Дирижабли появились над городом. И подводные лодки начали отправлять первые свои торпеды. Дистанция смехотворная. Они подошли почти в упор. Поэтому промахнуться было невозможно. Разве что сама торпеда не сработает. Но этот вопрос контролировался. Выстрел. Контроль в перископ. Новый выстрел по этой же цели, если ничего не вышло. Если удачное попадание, то идем дальше.
        В качестве целей были выбраны крупные корабли. По задумке командования - в каждый из таких кораблей требовалось влепить по как минимум одной торпеде. Чтобы наверняка ограничить возможность применения. Топить не обязательно. Нет. Это и невозможно в сложившихся условиях. Тем более, что все одно - поднимут и отремонтируют. Но это уже будет потом. Сильно потом. Сейчас же расстреляв все свои торпеды из носовых аппаратов, подводники их спешно перезаряжали и пытались отстреляться еще раз. Для чего на подводных лодках предусматривались откидные направляющие с установленными в них торпедами. Благодаря чему скорость перезарядки получалась впечатляющей. Убрал стопор. Откинул направляющую. Закатил торпеду в аппарат. И готово. И так - два раза, потому что на каждую пусковую было по две направляющие с запасом торпед. Из-за чего к тому моменту, как последнюю «рыбку» подводная лодка выпускала из восьмого аппарата - первый был уже готов. Не спешили. Да. То верно. Ведь дирижабли отвлекали на себя все внимание немцев. Там ведь были небольшие бомбы. По пятьсот килограмм, которых на каждый такой «Августин» влезало
почти две сотни штук. Много. Очень много. Но с высоты семь километров ими поражать такие небольшие цели было крайне сложно. Однако шуму они делали немало. Вон - то в порту, то в гавани постоянные взрывы от них.
        Но вот - конец.
        Подводные лодки расстреляв свои торпеды, последовательно разворачивались и уходили. Самым малым ходом. А чтобы не столкнуться под водой применяли низкочастотные вибраторы, позволяющие акустикам прекрасно слышать - кто где.
        Отбомбились и дирижабли. Развернувшись в своем красивом величии над дымящимся городом, и ушедшие куда-то на восток.
        Фридрих же продолжал сидеть за столом и наблюдать. Каким-то чудом ни одной бомбы рядом с зданием, в котором он находился, не упало. Это немного вгоняло в тоску. Его. Официант же, оставшийся при нем, стоял бледнее полотенца и нервно улыбался. Наверное, радовался.
        - Еще кофе, пожалуйста. - Наконец произнес адмирал. - С сахаром и сливками.
        - Сей момент.
        - И позовите там кого-нибудь, адъютанта или кто из дежурных остался.
        Ему повезло. Он выжил в этом налете. Хотя, конечно, сложно оценивать - повезло или нет. По головке его за этот налет не погладят. Впрочем, наказать тоже не должны. Поэтому, дождавшись появления своих людей, адмирал допил кофе и отправился инспектировать порт и флот, точнее то, что от них осталось. Нужно все осмотреть своими глазами. И садиться за написание самого подробного рапорта наверх. Не только и не столько описание произошедшего. Нет. Меры и решение, направленные на предотвращение подобного.
        Фон Ингеноль пока сидел и пил кофе под этими взрывами пришел к одному очень важному выводу. Что нужно готовиться не к «прошедшей войне» или к парированию того, что есть у потенциального противника, а к перспективным видам вооружения. Ведь русские дважды сумели удивить. Сначала в Русско-Японской войне, теперь тут. И оба раза дело было в том, что их противники просто не имели никаких внятных средств противодействия. Им просто нечем было драться. Эту войну они, очевидно, проиграли. Но это не значит, что им не нужно готовиться к новой…
        Глава 5

1914, май 11, окрестности Кёнигсберга
        Кёнигсберг пал.
        И почти сразу за этим событием, в него перевели оперативную базу Балтийского флота. Ну и ударный костяк из трех новых и четырех старых линкоров. Само собой - с корветами, фрегатами, эсминцами и массой кораблей обеспечения.
        Налет на Вильгельмсхафен стал шоком для всех. И для Германии, и для Кайзера и… особенно для Великобритании. В недавно отгремевшем морском сражении русские смогли нанести немцам поражение. И даже утопить что-то. Но это было в пределах разумного и ожиданий. Даже во время Русско-Японской войны, когда оказалась пущена на дно масса кораблей первого ранга, это произошло в общем-то нормальным, привычным способом. А тут…
        Германский флот не был способен в ближайшие недели и даже месяцы выйти в море и за что-то там побороться. Он был побежден. С военной точки зрения этот налет не имел никакого особенного смысла. А вот с политической - имел. Император Николай давал эффектную пощечину Германии, демонстративно ее унижая. Но это то, что было на поверхности. Однако «попа заболела» не только в Берлине, но и в Лондоне, так как этот налет показал - Россия в состоянии уничтожить Гранд Флит, даже не вступая с ним в бой.
        Кошмар? О да!
        Особенно после позора «Японской кампании» в которой британские моряки проявили себя крайне неудачно, это выглядело натуральным Апокалипсисом. В одночасье оказалось, что Туманный Альбион - это не неприступная крепость, защищенная от всего мира достаточно широкой водной преградой и мощным флотом, а… просто большой остров. Слабый и предельно уязвимый. В любой момент могли прилететь русские дирижабли и что столицу вогнать бомбами в каменный век, что Королевский флот уничтожить. Ну или как-то еще поглумиться. А ведь был еще и русский флот с его тремя «линкорами любви», с которыми в британском адмиралтействе просто не понимали, что делать… И одна Кхалиси знает сколько еще иных сюрпризов имелось у Санкт-Петербурга.
        Впрочем, если Великобритания просто замерла с бледным лицом и начала лихорадочно соображать, то Германия была просто вынуждена отреагировать. Причем быстро и жестко, стараясь сохранить лицо после такой оплеухи.
        Впечатленные успешным применением цепеллина в Русско-Японскую войну, немцы «наклепали» сто девяносто два дирижабля жесткой конструкции. Не таких исполинов, как в России. Совсем не таких. Но тоже очень внушительно. Одна беда - они летали на обычных высотах, то есть, до трех-четырех километров. Из-за чего оказались крайне уязвимы для средств противовоздушной обороны. В результате, потеряв в первые дни войны семнадцать дирижаблей от огня русских полевых зениток, немцы приостановили их использование. И начали думать, что с ними делать дальше. Все-таки - мощь. И денег вложено немало. А толку?
        Теперь же Кайзер приказал собрать их все в один кулак и идти на Кёнигсберг - топить русский флот. Ведь если у восточного соседа получилось, то и у немцев все сложится. Да, что-то будет потеряно. И, возможно, заметно. Однако спустить такой выпад без ответа просто не было никакой возможности. Пусть с кровью. Пусть с надрывом. Но требовалось нанести ответный удар…
        Петр Николаевич Нестеров вел свой полк в бой.
        Поступили сведения с границы - движется армада германских дирижаблей. Их требовалось перехватить. Сбить или вынудить развернуться - не суть. Главное - они не должны были дойти до Кёнигсберга и, особенно, до его порта.
        Полк - самолетов-истребителей. Специальной постройки самолетов, проектирование которых началось задолго до войны.
        Если в тяжелых бомбардировщиках России были применены паровые турбины с автоматическими аммиачными котлами на жидком топливе, то легкие фронтовые истребители получили двигатели внутреннего сгорания. Ресурс у такого мотора был небольшой - всего часов тридцать-сорок. Но он был легким, что было крайне важно. Причем выбор был сделан в пользу однорядных «звезд» воздушного охлаждения, что еще сильнее увеличивал это преимущество.
        Эти самолеты сразу проектировались как истребители, поэтому и компоновались соответственно. Под стать технологиям и доступным техническим решениям. Перед конструкторами и Императором была поставлена очень непростая задача. Особенно перед монархом, который знал хотя бы в общих чертах тенденции в самолетостроении. И, поначалу он хотел пойти обычным путем. То есть, «заказать» истребитель обычной компоновки - биплан с тянущим винтом и одним или двумя пулеметами, стреляющими через синхронизатор. А последний, к слову, тоже нужно было разработать и, как он помнил, это было совсем непросто. Сам он устройство этого узла не знал и даже не представлял. Плюс балансировка. Плюс аэродинамика. И так далее. Вот что-что, а о том, как сильно влияет аэродинамика на скорость самолета Николай знал отлично. Особенно при недостатке мощных двигателей. Поэтому он остановился на биплане с толкающим винтом и правильным с аэродинамической точки зрения носовым обтекателем, куда и было установлено вооружение. И не абы какое, а целая батарея из четырех облегченных станковых пулеметов с ленточным питанием.
        Корпус изготавливался практически полностью из бальзы, за исключением сварной фермы двух хвостовых балок, выполненных из тонких стальных бесшовных труб. И никакой перкали или какой еще тканевой обшивки. Фюзеляж выклеивался из тонких листов шпона, а потом красился и лакировался. Крылья представляли собой силой каркас из дерева с обшивкой из тонких листов бальзовой фанеры. При этом самолет был одноместный, не имел никакого бронирования и оборудовался наклонным лобовым обтекателем кабины для дополнительного повышения аэродинамики.
        В итоге аппарат пусть и имел взлет с куда большего пробега, чем его потенциальные конкуренты, но в воздухе развивал целых сто семьдесят два километра в час и обладал ультимативным лобовым вооружением. Вот эти машинки, в составе истребительного полка, приданного в качестве усиления Северному фронту, и встретил германские дирижабли западнее Кёнигсберга.
        Полковник лично вел своих бойцов в бой.
        Каждый истребитель был в паре из ведущего и ведомого. Две пары составляли звено. Три звена - эскадрилью. Три эскадрильи - полк. Плюс штабное звено. Четыре десятка машин по полному штату.
        Перед ним - сплошная стена германских дирижаблей. А их вооружили. Не так, чтобы хорошо, но по несколько пулеметов нес каждый из них. Правда, вооружили в самый последний момент, из-за чего довольно бестолково. Но не суть.
        Шли лоб в лоб.
        Дистанция тысяча. Примерно.
        Петр Николаевич зажимает гашетку и четыре курсовых пулемета выплевывают короткую очередь трассирующих пуль. Этакий раскаленный плевок. Легкая оболочка германского цепеллина легко пробивается и спустя какие-то мгновения он вспыхивает стремительно разрастающимся огненным шаром. Водород горит прекрасно.
        Еще короткая очередь. Еще.
        Рядом начинают отрывисто поругиваться пулеметы других истребителей полка. Коротенько так. Буквально по два-три выстрела с каждого ствола. Этого хватало.
        Полк прошел как ураган смерти.
        А внизу под ними творился какой-то ад. Пылающие дирижабли резко теряли высоту. Пожар перекидывался на соседние баллоны с газом, быстро перебирался дальше. Потом еще… еще… еще… В общем - к земле германский дирижабль приближался с весьма приличной скоростью. А потом от буквально испарялся во взрыве той бомбовой нагрузки, которую нес.
        Бум! И все!
        И нет ни дирижабля, ни его экипажа.
        Полк истребителей пролетел сквозь строй германских дирижаблей, потеряв только три самолета. Все-таки те, поняв, что началось, начали палить из пулеметов как обезумившие. Хотя с такой дистанции по столь юрким и быстрым целям попасть особенно не могли. Да и к баллистике непривыкшие они. Не говоря уже о том, что трассирующих пуль у них не было из-за чего корректировать свой огонь им было очень сложно. Да, учитывая, что самолет представлял из себя совершенную фанерку, ничем не защищенную, любое попадание могло быть фатально. Особенно в пилота. Но ты пойди - попади еще.
        Истребители пролетели.
        Командирский самолет покачал крыльями, давая сигнал к перестроению. И ведомый поменялся с ведущим местами. Просто потому, что у него имелся полный боезапас. И снова в бой. Только теперь не общей массой, а отдельными звеньями. Ведь строй германских дирижаблей, пусть и условный, рассеялся. Все небесные великаны бросились в разные стороны. Вот и пришлось догонять. Впрочем, это ожидалось. Это планировалось. Поэтому все занялись своим делом…
        Потсдам. Вечером того же дня.
        Кайзер в немом молчании стоял у окна своей резиденции и смотрел на чистое небо. Голубое-голубое. Ни облачка. Даже птицы, казалось, не летают совсем. Во всяком случае, в поле зрения не было ни одной. За ним, у двери стоял мрачный и какой-то потерянный адъютант с небольшим листком телеграммы. За ним - спешно вызванные министры.
        - Прочтите еще раз, - тихо, на пределе слышимости, произнес Вильгельм II.
        - Дирижабли уничтожены все. Семь сбито при пересечении линии фронта. Остальные расстреляли русские самолеты. Потеряно пять самолетов.
        - Это точная информация?
        Адъютант даже как-то растерялся от такого вопроса. Что на него отвечать? Нашелся полковник, который в Генеральном штабе отвечал за разведку.
        - Сбитых над прифронтовыми позициями мы сами видели. Действительно - семь. Судьба остальных не известна. Наши люди в Кёнигсберге подтвердили - налета на город не было.
        - То есть, что-то остановило дирижабли? - С некоторой надеждой в голосе спросил Кайзер.
        - Боюсь, что смерть, - тихо ответил начальник разведки. - Бой шел вдали, но в прямой видимости города. Пылающие огарки, то и дело осыпающиеся на землю, многие видели. Да и последующие взрывы, слышали в Кёнигсберге. Русские использовали весь полк специальных пулеметных самолетов[39 - Первые годы ПМВ истребители не называли истребителями, именуя просто «пулеметный самолет» или «самолет с пулеметом». В России термин «истребитель» уже введен Императором, в Европе еще нет.]. Войска в Западной Пруссии и Позене прикрываются таким же. Из-за чего наши самолеты там практически не могут летать. Они очень сильно вооружены и быстры. Мы пока ничего не можем им противопоставить. Мы специально провели дирижабли так, чтобы они избежали контакта с их самолетами в Позене. И не знали, что под Кёнигсбергом стоит их столько.
        - А что вы знали?! - С раздражением воскликнул Кайзер.
        - Летные данные этих самолетов были неизвестны. Мы смогли узнать, какие двигатели туда ставят и общее устройство. На основе этих данных наши конструктора пришли к выводу об очень скромных летных качествах. Но на деле все оказалось не так. Они предполагают, что русские применили существенно более мощный двигатель. Сейчас мы над этим работаем.
        - Понятно… - холодно произнес Вильгельм. - А что, так сложно было оценить количество русских самолетов и где они базируются?
        - Предприятие, на котором производят эти самолеты, является режимным, закрытым объектом. Перегонка осуществляется и днем, и ночью. Мы даже приблизительно не можем сказать, сколько этих пулеметных самолетов изготовлено. Там нужен свой человек, но с внедрением не складывается. Про размещение в Восточной Пруссии - тоже не очевидно. Нам было известно, что там размещались русские тяжелые самолеты, вроде тех, что летали над Берлином. Видимо вместе с ними и пулеметные самолеты стояли. Так как они располагались в тылу позиций и в операциях на линии фронта не участвовали, то… - произнес начальник разведки и замолчал.
        - А полеты? Разве они ничего не давали?
        - Дирижабли надежно сбивали, а самолетов у нас очень мало и все они совершено загружены в прифронтовой линии. Только с их помощью удалось оттеснить этих наемников за линию фронта.
        - Наемники… - тихо, сквозь зубы прошипел Вильгельм, вспоминая, как орал на своих подчиненных, приказывать использовать все возможные ресурсы, чтобы этих мерзавцев или уничтожить, или хотя бы оттеснить.
        - Да и наши самолеты сбивают не только в воздушных боях, - продолжил начальник разведки. - У русских на удивление много средств противовоздушной обороны. Они не стали использовать старые малокалиберные морские пушки. Они на их основе разработали новые, с длинными стволами и увеличенной зарядной каморой. И теперь эти узлы противовоздушной обороны постоянно мигрируют. Мы раз за разом натыкаемся на засады. Мы делаем все возможное, но…
        - Понятно, - мрачно процедил Кайзер и скосился на стол, где у него лежал доклад Фридриха фон Ингеноль об ошибках в подготовке к войне. - И что вы предлагаете делать сейчас?
        - Как проверить слова русских?
        - Судя по всему им нет смысла врать. Нет, я о другом говорю. Очевидно, что наша разведка не справляется со своей работой. Если бы мы знали о размещение полка русских пулеметных самолетов в Восточной Пруссии, то вряд ли бы совершили попытку налета дирижаблей. Это страшное поражение - целиком и полностью лежит на разведке. Какие меры собираетесь предпринять, чтобы в дальнейшем подобных ошибок не было.
        Начальник разведки завис, обдумывая ответ.
        - Ладно. Ступайте. Через три дня жду вас с докладом. Все ступайте и думайте. Мне надоело, что мы постоянно проигрываем. Думайте. Все думайте…
        Кайзер был психологически раздавлен. Он хотел орать и карать, разя громом и молнией провинившихся подчиненных. Но эта новость, вслед за полным разгромом флота, совершенно его опустошила в эмоциональном плане. Даже, чтобы покричать. У него просто не было сил. Поэтому, когда вызванные чиновники ушли, он безвольной тряпочкой стек на пол. Прислонился к стенке спиной. И беззвучно заплакал, возводя глаза к небесам. За что ему все это? За что? Чем он прогневил Всевышнего, что он так карает его? Удар за ударом. Поражение за поражением. Унижение за унижением.
        Правитель Германского Рейха прокручивал в голове события с первого дня войны и скрежетал зубами. Чтобы они не начали делать - все шло не так. За чтобы не брались - ничего не получалось. Даже, в, казалось бы, беспроигрышной ситуации. Особенно ему было больной и обидно за промахи разведки. Сколько раз ему докладывали всякую чушь с умным видом? Сколько раз называли русских варварами и дикарями, используя эти эпитеты в качестве доказательств? И он - слушал их… и принимал их доводы… Словно помешательство какое-то.
        Последнее время он листал старые учебники истории и видел - в былые времена Россия тоже удивляла. Ни в одной стране мира не был полководцев, которые всегда побеждали. Ни в одной, кроме России. А там их аж целые две штуки нашлось: Ушаков и Суворов. Да, бывали и позорные страницы в ее истории, но случались и удивительные успехи. Особенно в 18 веке. Еще за полвека до того ее все били. А тут раз - и одна из сильнейших армий Европы! Шведов бьет, турок бьет, пруссаков бьет… Потом новый период позора в 19 веке. И вот - вновь пошли успехи. Нет бы к ним присмотреться… нет бы подумать… Император правильно говорил, они навыдумывали себе каких-то сказок, и жили в этом коконе самолюбования… обидно… больно… стыдно… И что делать дальше, не понятно. Война ведь проиграна. В этом Вильгельм уже не сомневался…
        Глава 6

1914, май 14, Москва
        Вечерело.
        Император стоял у окна Путевого дворца и задумчиво смотрел на цветущую черемуху. Пахло одуряюще. Казалось, что этот поток благоухания просто сорвет ему голову. Не так чтобы очень вкусно или приятно, просто насыщенно. Завтра его ждал важный день, о котором он как-то за всей этой возней с войной забыл.
        Религия.
        Опиум для народа.
        Один из важнейших аспектов жизни людей.
        И с ней нужно было что-то делать.
        Да, конечно, его личная позиция в этом вопросе была очень близка к тому, что считал Бог-Император из франшизы Warhammer 40000. Он тоже думал, что люди станут по-настоящему свободы, когда последний камень последнего храма упадет на могилу последнего священника. Но, в то же самое время, Николай понимал, насколько нереальна и идеалистична эта позиция.
        Почему религия так популярна? Любая. Будь то вера в Зевса или поклонение Светлому будущему? Потому что человек по своей природе - ленивая задница. Религия дает простые ответы на сложные вопросы. Не верные. Но простые, легкоусвояемые и взаимосвязанные в единую картину мира. То есть, позволяет объяснить все или почти все вокруг самым простым для человека способом. Да, когда люди еще прыгали по елкам и пребывали в совершенно дикости, религия стала откровением, позволившим им выйти на организационно более высокий, сложный уровень. Но ложка дорога к обеду. Первобытные времена канули в прошлое. Появилась наука, которая позволила взглянуть на мир точнее, глубже, правдивее, казалось бы, однако наука требует слишком большого количества усилий. Слишком все сложно. Слишком все долго. И чем сильнее развивалась наука, тем больше нужно было напрягаться для познания мира. Религия же так и оставалась на уровне примитивного мифа.
        Контраст? Ото же!
        А главное - большинству людей в жизни просто не требуется действительно адекватное восприятие реальности и окружающего мира. Дом - работа - дом - работа. И так из года в год. Причем работа монотонная и не требующая каких-то особенно широких и глубоких познаний о мире. В большинстве своем достаточно дисциплины и исполнительности, замешанной на хорошем знание своего небольшого участка. Причем без теории. Простое погружение в мелочи и рабочие нюансы, нужные именно здесь. Зачем им что-то большее? Оно им разве денег приносит? Нет. Лучше жить помогает? Нет. Вот и не напрягаются попусту, выбирая облегченную и упрощенную версию, пусть и в корне кривую. Этакое краткое изложение «Войны и мира», которое нужно прочитать к уроку. Книга скучная. Книга не интересная. Книга не приносит никакой пользы. И совершать над собой какие-либо значимые усилия ученики не хотят. Да и зачем? Им ведь нужно просто ответить преподавателю на типовые вопросы, чтобы потом забыть это все как страшный сон. Поэтому, будучи хоть и ленивыми, но вполне разумными задницами, они выбирают путь минимальных усилий.
        Николай нередко ловил себя на мыслях о том, что даже по-настоящему выйдя в космос и начав заселять другие звездные системы люди продолжать молиться духам кубрика или каком-нибудь очередному богу термоядерного реактора. Ну или чему-нибудь подобному. И Бог-Император из франшизы Warhammer 40000 прекрасно это показал. Как только он уничтожил все основные культы Империи люди стали молиться… ему. Без религии, в представлении Николая Александровича, никак не обойтись, ее невозможно изжить или победить. Никак. Вообще никак. В широких массах во всяком случае. Такова природа человека. А значит, что? Если чего-то нельзя избежать, это нужно стремиться возглавить.
        Главной проблемой Российской Империи в этом плане было то, что религий получалось чего-то очень много. И придерживаться старой стратегии, опираясь только на одну из конфессий, было чревато проблемами. Да, православных насчитывалось сильно больше половины Империи. Но это было до того, как Николай Александрович начал «свою игру». Сейчас же Россия в той или иной форме была представлена практически везде. Африка, Азия, Америка…. И ее населяли православные, католики, протестанты, древневосточные христиане, иудаисты, суниты, шииты, синтоисты, конфуцианцы, буддисты, индуисты, различные местные верования вроде тотемизма или еще одна Кхалиси знает кто. Короче - каждой твари по паре. И православие в новой Империи уже было не столь доминирующим, как раньше. Да чего уж там - даже пятидесяти процентов не имело. Чего стоил один только Китай! А ведь он по итогу Русско-Японской войны был частично включен в состав России, а частично превращен в сателлита-колонию и рабочие руки из него активно перетекали в Россию.
        Конечно, можно было взять яйца в кулак и начать вводить на всем пространстве державы одну религию. Как в былые времена бывало не раз. Но это ни разу ничем хорошим не заканчивалось. В лучшем случае порождая продолжительные и весьма кровавые неурядицы. А они Империи были сейчас ой как не нужны. Да, религию можно было огнем и мечом утвердить единую, но какой ценой? Природный хомяк давил обновленного Николая Александровича всей тяжестью своих щек. Он никак не желал расставаться с таким количеством ресурсов ради каких-то там «невидимых друзей» и прочих форматов навязчивых идей и «коллективных галлюцинаций».
        После довольно долгих размышлений Николай пришел к выводу, что нужно перенимать передовой опыт прошлого. В частности - Римской Империи. Не Византии, нет. А еще древней Империи, где деструктивные политико-экономические обстоятельства не вынудили принимать христианство. Империи, а не Республики, потому что это, все-таки, было два разных мира.
        Священный Синод в России был упразднен еще в начале 1890-х годов, одновременно с возрождением Патриаршества. Да какого! Возвращение в лоно Константинопольского патриархата с переносом резиденции последнего в Москву. Новый грандиозный храм на Воробьевых горах. Кремль, перестроенный под новый Ватикан… Однако, в разгар этой войны, наконец-то, удалось завершить долгие и очень непростые переговоры. И собрать Вселенский собор. Причем не христианский. Нет. В нем были представители всех более-менее оформленных религий Империи и ассоциированных государств. Даже Папа Римский и то прислал своего легата, представлять интересы католиков. Вот на этот Собор Император и прибыл.
        Николай хотел упорядочить и хоть как-то регламентировать то фактическое многобожие, что сложилось на территории Империи. И всецело ограничить развитие религиозного экстремизма. Отныне в Российской Империи были разрешены без ограничений любые религии, но при условии, что они входят в постоянно действующий Духовный совет, а также безусловно поддерживают центральную власть. То есть, поклоняться они могут кому угодно и чему угодно. Хоть макаронному монстру. Главное, чтобы во главе угла была поставлена Империя и Император. А все вопросы межконфессионального толка решались исключительно в рамках постоянно действующего Совета. Все конфессии, входящие в этот орган, председательствовали по очереди. А те, что имели более дюжины процентов от населения, обретали право вето. Всех тех же, кто выступал против этой инициативы ждала мрачная судьба. Им предлагалось в течение трех месяцев покинуть территорию Империи. В противном случае их ждала конфискация имущества и пожизненный срок в строительных армиях. Что самих проповедников-сепаратистов, что их сторонников. Никаких казней. Цезарь банально забирал цезарево и
оставлял их наедине с их богом за пределом своих владений.
        Слишком грубо и жестоко?
        Может быть.
        Однако Николай был в курсе того, как много в обществе регулярно возникает всякого рода религиозных сект и какое чудовищно разрушительное воздействие на людей они оказывают. Что скопцы, что толстовцы, что ваххабиты, что еще кто. Вот и взялся за наведения порядка в этом царстве, давая бардаку и сепаратизму бой. Много конфессий и богов? Пусть. Главное, чтобы плоскость взаимодействия их была конструктивной и ни одна из религий не выступала оппонентом Империи и Императора.
        Эта сложная и непростая задача прорабатывалась с конца XIX века, после обретения России колоний и обретения ассоциированных держав, таких как Персия, Абиссиния и Сиам. Долгие, многолетние переговоры. Торг. Споры. Снова спор. И новые споры. И лишь военные успехи Российской Империи в апреле 1914 года поставили окончательную точку. Вот и уступили духовные лидеры уговорам, поняв, что, завершив войну, Император продолжить давить. С уже новой позиции, куда менее конструктивной…
        В дверь постучались.
        Секретарь сообщил, что пришел папский легат.
        Николай Александрович тяжело вздохнул и велел приглашать. Очередной гость. Они, казалось, все желали пообщаться перед строго формальной «вечеринкой», на которой будут подписаны официальные бумаги.
        - Ваше Императорское Величество, - с почтением произнес он и поклонился.
        - Вы тоже пришли просить? - Устало поинтересовался Николай.
        - Нет, что вы, нет, - чрезмерно наиграно ответил легат.
        - И что же вас привело ко мне в столь поздний час? Мне казалось, что мы все уже обсудили в рабочем порядке и остались лишь формальности.
        - Его Святейшество уполномочил с вами обсудить один вопрос, если позволите.
        - Что за вопрос?
        - Двадцать лет назад, приглашая Патриарха Константинополя в Москву, вы позиционировали себя как истинно православный монарх. Десять лет назад, совершив венчание на царство по византийскому обряду, вы только это подчеркнули. Все было понятно. Все было ясно. Вы придерживались очень веротерпимой позиции по отношению к католикам, но без всяких оговорок выставляли себя монархом православным. Сейчас же… Его Святейшество в некотором замешательстве. Вы ведь пригласили его лично участвовать в Соборе…
        - И он не приехал, - перебил легата Император. - Все Патриархи древней Пентархии прибыли, кроме него.
        - Он опасается быть неправильно понятым в Германии и Австро-Венгрии.
        - А почему он не боится быть неправильно понятым мною? Тем более, что Германия и Австро-Венгрия проиграли.
        - Мне кажется, что вы спешите с выводами. Да, Германия потерпела серию поражений и потеряла часть территорий. Да, Германия потеряла флот морской и небесный. Но она все еще сражается. И ее дела не выглядят так уж плохо.
        - Да-да, конечно. Особенно после измены Франции. Тоже католиков, к слову. Не их ли на самом деле опасается Папа?
        - Измены? - Наиграно удивился легат.
        - Ой, оставьте, - махнул рукой Император. - Мы здесь беседуем приватно и можем говорить прямо. Франция - предала условия союзного договора. Впрочем, Россия на это и не рассчитывала. Поведение Франции что в 1888 -1889 годах, что во время Русско-Японской войны были слишком показательны, чтобы кто-либо в здравом уме мог ей доверять. Демократия слишком продажна и ветрена. Боюсь, что в 1793 году французы отрубили собственную голову и теперь вместо нее там кочан капусты.
        - Республика - их выбор.
        - Права и свободы одного человека заканчиваются там, где начинаются права и свободы другого человека. Это их выбор. Но ровно до того момента, как он пересекается с моим. И мне было бы все равно каким именно образом они кидаются головой в навоз, если бы мне с ними не пришлось вести дела. И я расстроен. СИЛЬНО расстроен.
        - К сожалению Святой Престол не может повлиять на французов.
        - И нашим, и вашим всем спляшем? - Усмехнулся Николай Александрович. - Боюсь, что выбирать сторону Святому Престолу все же придется.
        - Сторону? Святой Престол, без всякого сомнения, давно и прочно выбрал сторону Всевышнего, верно служа ему.
        - Что не мешало ему вмешиваться в дела европейских держав, не так ли?
        - Духовные дела.
        - И политические, и экономические. А местами и провоцировать кровопролитные войны. Вас не смущает, что в основе чудовищных по своим злодеяниям Религиозных войн в Европе лежат дела Святого Престола?
        - Это все в прошлом.
        - Серьезно? Тогда почему Рим не осуждает поступок Франции сейчас?
        - Я не готов этот вопрос обсуждать сейчас, - осторожно отметил легат.
        - Друг мой, а что вы готовы обсуждать? Вы выполняете задания французской разведки или, все же, придерживаетесь интересов Святого Престола? Хотя это не так уж и важно. В России много католиков. А будет еще больше. И мне важно, чтобы с религиозной точки зрения у них все было хорошо.
        - Это Святой Престол и смущает. Это невероятно приятно, но… вы всячески показывали, что являетесь православным государем.
        - Христианским.
        - Что христианским?
        - Я показывал, что являюсь христианским государем, для которого все эти распри мужиков в рясах, - с некоторым пренебрежением выделил этот эпитет Николай, - ни имеют никакой ценности.
        - Вы хотите унии? - Оживился легат, проигнорировав выпад.
        - Я хочу Империю. Настоящую Империю, а не все эти варварские поделки диких вождей.
        - Я не вполне понимаю вас.
        - А я вас. Что вы подразумеваете под словом уния? Признание руководящей роли Папы православными? Но ведь Исидоровы декреталии подделка. Причем грубая. И это давно известно. На основании чего будет постулироваться его превосходство? Или католики готовы признать превосходство Вселенского Патриарха? Судя по вашему лицу, я рискну предположить, что нет. Тогда что же? Что вы подразумеваете под унией?
        - Католиков больше… - несколько неуверенно произнес легат.
        - Это поправимое дело. В восточных патриархиях Пентархии тоже было много верующих. И денег было много. Но ровно до того момента, как исламские халифы не начали свои завоевания. За несколько десятилетий ситуация изменилась кардинально. И, стоявшая в запустении и разорении из-за варварских набегов германцев, Римская патриархия оказалась самой могущественной. Что мешает случится аналогичному несчастью с ней?
        - Вы… - начал было говорить легат, но замолчал, недовольно поджав губы.
        - Я бы мог сказать, что угрожаю. Но нет. Не вижу в этом никакого смысла. Просто констатирую факт - неисповедимы пути Всевышнего. Святой Престол за историю своего существования не раз и не два делал всякие мерзости, а потому может быть наказан также, как восточные патриархаты… которые слишком увлеклись черти чем. В свое время. Сейчас же прибывают в ничтожестве, так ничего и не осознав.
        - Я передам ваши слова, - после долгой паузы, произнес легат.
        - Передайте. А еще вот это, - достав из кармана золотую монету, Император кинул ее легату и тот, на удивление ловко поймал ее. Николай постоянно с собой таскал такие безделушки, обожая тискать золотой в руках во время размышлений. И, пользуясь положением, предпочитал использовать действительно редкие и ценные монеты. И то, что именно сегодня у него в кармане оказался золотой Октавиана Августа - чистая случайность. Но раз оказался, почему на ней не сыграть?
        - Что это? Это ведь монета Древнего Рима.
        - Империи.
        - И что это значит?
        - Время собирать камни, друг мой, настало. И у каждого камня пока еще есть выбор, куда ему ложиться. Кто-то станет основой стены, кто-то крыши, а из каких-то камней выложат сток клоаки.
        Легат помолчал, остро глядя на Императора.
        - Не хотите ничего спросить?
        - Боюсь, что этот разговор зашел слишком далеко… намного дальше моих компетенций.
        - Тогда пригласите Папу. Уверен, его компетенции будет достаточно. Или вы служите не ему?
        - Я… - попытался было оправдаться легат, но был остановлен жестом Императора.
        - Если вы передадите наш разговор кому-нибудь во Франции или, тем более, Великобритании - вам отрежут голову, - мягко улыбнувшись, произнес Николай. - Я не пугаю и не угрожаю. Просто констатирую. Святой Престол не нуждается в тех людях, которые служат местечковым интересам.
        - Это не вам решать! - Вскинул легат.
        - Если я могу приказать вам отрезать голову и это исполнять, то почему не мне? - Максимально вежливым тоном осведомился Император. - У меня есть власть и я могу ее применить. Вы считаете, что этого недостаточно? Ну? Что же вы молчите?
        - Меня будут спрашивать… - тихо произнес побледневший легат.
        - Безусловно. И молчание будет выглядеть глупо. Скажите, что я сильно нервничал и злился насчет позиции Франции. Это близко к правде и ожидаемо. Относительно моего желания пообщаться приватно с Папой говорить не нужно. И вообще - дела церкви мы не обсуждали. Эмоции. Одни лишь эмоции.
        - Только Францию?
        - Да. Вспоминал их поведение с 80-х годов, костеря на чем свет стоит. Начиная с убийства моей невесты и заканчивая совершенно свинским поведением в этой войне. Говорил о том, что союзу конец. Россия достаточно сильна, чтобы не нуждаться в таких союзниках, а проблемы Франции теперь только ее проблемы. Весь наш разговор строился вокруг этого вопроса. Мы ведь его немного касались, не так ли?
        - Касались.
        - Вот об этом и говорите.
        - Я могу идти?
        - Можете. Вы можете ходить, говорить… но главное - помнить, кому вы служите и зачем.
        - Я никогда не забываю этого!
        - Но не стесняетесь служить и другим. Деньги не пахнут. Понимаю.
        Легат покрутил в руке золотой Октавиана Августа. Молча. Рассматривая его. Он прочитал надписи и в принципе понял, чья эта монета. Явно этого на монете не было написано, но профиль был узнаваемый.
        - Вы ведь не думаете, что у вас получится? - Наконец, после долгого раздумья, спросил легат.
        - А разве Святой Престол не хочет этого? Не маленький итальянец Джакомо, а Патриарх Рима. Да. Не быстро. Не сразу. Но почему нет? Разве Святой Престол настолько измельчал, что стал прибежищем для всего лишь итальянца? Разве он утратил свои былые амбиции?
        - Амбиции? Вы готовы принять католичество?
        - Я готов принять христианство. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю.
        - Понимаю, и не разделяю вашего оптимизма.
        - В 1888 году я принял Россию в весьма запущенном состоянии. Армия была одной из худших в Европе. Флот - едва ли не туземным. Экономика такова, что ни современных станков, ни современных, технически сложных изделий произвести в ней было нельзя. Разве что штучно и за огромную цену. Россия зарабатывала на вывозимом лесе, зерна, нефти и прочего подобного товара. Население же едва на шестую часть умело читать. Читать, писать и считать - лишь каждый десятый. Квалифицированных специалистов практически не было. Наука - в загоне. Образование на всех уровнях - миниатюрно и проблемно. Экономика откровенно колониальна. А все окружение престола воровало… отчаянно, самозабвенно и безудержно. Про искусство и прочее не было и речи. Даже если что-то где-то появлялось, оно либо сразу утекало за пределы России, ибо здесь было не нужно, либо имело характер самый, что ни на есть мрачный и упаднический. Одна сплошная проблема, а не страна. Куда не ткни - или рукав порван, или сапог в дерьме. Прошло двадцать шесть лет. Двадцать пять полных лет, если быть точным. Четверть столетия. И вы видите, что получилось.
        - Согласен. Результат поистине впечатляющий! Но мы говорим о несколько разных вещах, - осторожно пояснил легат.
        - Разве? Вы знаете, как христианство стало Имперской религией? На самом деле, а не по церковному преданию.
        - Я предполагаю, что у нас могут быть сильно разные взгляды на этот вопрос. Не забывайте - я лицо духовное. Впрочем, я с удовольствием выслушаю вашу версию.
        - Вы помните про пять добрых Императоров?
        - Да. Конечно. А причем тут они?
        - Для кого они были добрые? Никогда не задумывались? Нет? Так я подскажу - для Сената. Гай Юлий Цезарь был человеком, который в очередной раз попытался собрать воедино разрываемую на куски державу. Сенаторами разрываемую, которым всегда было плевать на благополучие Империи. Им было достаточно, чтобы они жрали сладко и спали мягко. Они. О том, что на другом краю Империи все может пасть прахом им дела не было. И первые пять Императоров были добрыми для Сената, потому что держались максимально компромиссной позиции. С ним. Но не сенаторы не унимались, продолжая тянуть одеяло на себя и решать свои местечковые проблемы за счет Империи. И Императоры были вынуждены вступить с ними в борьбу, чтобы все прахом не пошло. Разве нет?
        - Это… очень необычная трактовка событий.
        - Допускаю. Однако, разве я что-то говорю не так? Если, конечно, рассматривать эти события в рамках государственного интереса.
        - Я не могу возразить вам, по существу во всяком случае. Возможно вы и ошибаетесь, но я недостаточно хорошо владею материалом. Впрочем, я все равно не понимаю, как все это связано с христианством.
        - Сенат был разрознен. Ему требовалась единая идеологическая площадка, чтобы оппонировать Императору. И этой площадкой стало христианство, которое на заре своего существования было удивительным нигилизмом по своей сути. Оно отрицало все. Оно отказывалось от всего. Даже от самой жизни. Оно оказалось той единственной религией, которая прямо оппонировала Императору и всему, что связано с Империей. Поэтому в сжатые сроки христианство как идея охватило всю аристократию державы. И противиться ему становилось с каждым годом все сложнее. Из-за чего Константину пришлось сделать ход конем - возглавить то, что было непреодолимо. Утвердить христианство государственной религией, автоматически выбивая идеологическую почву у всех оппозиционеров. Это спасло Империю. На время. Она все равно не выдержала и развалилась - слишком чудовищным был тот политико-экономический кризис, что охватил ее.
        - Вас послушать, то в развале Римской Империи выходит повинно принятие христианства.
        - Принятие? Нет. Принятие позволило продлить ее жизнь. Но вот дикое и неотесанное христианство - да, выступало одним из важнейших негативных факторов. Важнейших, но не главным. Главным был Сенат и его желание решать свои местечковые проблемы. Именно в таком ключе мне и видятся фундаментальные проблемы христианства. Вы - сенаторы и ведете себя как они.
        - Сенаторы? - Удивленно переспросил легат.
        - К сожалению Константин ввел христианство слишком поздно. Ни он, ни его наследники просто не успели привести его к удобоваримому виду. Сейчас же такой проблемы нет. И полчища германцев не терзают Империю. Они, конечно, пытаются… - улыбнулся Николай, - но у них ничего не получается. А значит мы можем спокойно и вдумчиво навести порядок и устранить старые противоречия.
        - Возможно. Но Империи нет. Той Империи.
        - Империя жива, пока жив последний ее солдат. Не так ли?
        - Я все равно не смею разделять вашего оптимизма.
        - Главное, чтобы его разделял Святой Престол.
        - Не хочу вас обнадеживать… - развел руками легат.
        - Вы считаете, что война еще не выиграна?
        - Почему же? Мы уверены, что Германия ее проиграет. Вот только будут ли плоды вашей победы столь значимыми, как вы говорите? В Европе постоянно гремят войны. Иной раз оставляя после себя целые пепелища, вместо тех или иных регионов. Но они так и остаются - всего лишь войнами…
        - Ну что же… тогда считайте, что этого разговора не было. Французам скажите то, что мы обговорили. В остальном же… давайте подождем. Ваше недоверие оправдано. Впрочем, полагаю, что вам нужно помнить старую еврейскую мудрость - то, что вчера рыбы были большие и по три шекеля, совсем не значит, что завтра они не будут маленькими и по пять.
        - Понимаю… - кивнул легат.
        - Сомневаюсь, но, допустим. Вы хотели узнать, почему я подчеркнуто хорошо отношусь к католикам, позиционируя себя как православного монарха. Вы узнали. Мне выгодно устранение раскола и слияние христианства обратно в единое целое. Пусть и в перспективе. И мне выгодно, и Империи. И я буду работать в этом направлении. И было бы очень неплохо, если бы Святой Престол вылез из коротких штанишек региональной италийской церквушки и помог мне в этом деле. Это все, что вы хотели узнать?
        - Да, Ваше Императорское Величество, - почтительно поклонился легат.
        - Ступайте. И помните о голове. Ваш язык вполне может вам ее отрезать. Но что поделать, работа такая…
        Глава 7

1914, май 22 -25, Западная Пруссия
        К середине мая Германское наступление окончательно выдохлось. Австро-венгерское сдулось еще раньше. Это не значит, что «австрияки» старались меньше и хуже немцев. Нет. Ничуть. Просто у них оказался очень неудачный и сложный театр боевых действий. Слишком быстрое падение крепости Перемышль привело к тому, что единственный коридор, по которому они могли проводить нормальное наступление оказался перекрыт русской артиллерией. С гор же пытаться выходить и атаковать своих противников сколь-либо значимыми силами было технически невозможно. Там просто негде было развернуться, то есть, провести развертывание в боевые порядки сил крупнее полка. Но много ли навоюешь полком легкой пехоты в сложившейся ситуации? А тяжелой у австрийцев, как и у немцев не имелось. Готовились ведь они к совсем другой войне.
        Немцы же «долбились лбом» в оборону русских очень упорно и методично, своевременно проводя смену наступающих частей. Несли большие потери, но продолжали давить, стремя занять стратегически выгодную позицию. Такую, чтобы Центральный фронт был вынужден отойти из междуречья Варты и Одера, опасаясь окружения. Небольшая, но победа. После чего можно было и переговоры начинать. Во всяком случае именно так и полагали в Генеральном штабе Германской Империи. Но не осилили. Буквально десятка километров не осилили до выхода на опасную для Центрального фронта отметку. Да, отдельный Лейб-гвардии корпус поддавался и отходил, следуя принципу эластичной обороны. Но поддавался не просто так. И отходил, нанося обширные потери противнику, изматывая его, и изнуряя. Тем более, что он теперь был не один, подпираясь с каждым днем всем большим количеством полков и дивизий. Сначала подходили войска, выведенные с других участков для спасения положения, а потом и части Имперского резерва. Далеко не такие славные в своей выучке, организации и вооружении, как этот корпус, но все равно - на голову превосходящие германские
мобилизационные войска.
        Фронт стабилизировался.
        Германия взяла паузу, продолжив концентрировать в Западной Пруссии свои войска. Плюс - перебрасывать сюда союзные части из Австро-Венгрии, которой объективно требовалось только держать фронт. В сложившейся ситуации она просто не могла проводить наступление. А ресурсы были. Так почему бы не задействовать их там, где это важнее?
        В Берлине полагали, что, выждав недели две-три, может быть, четыре, они продолжат наступление, накопив достаточно ресурсов в регионе. Да, русские укрепятся. Но по задумке Генерального штаба, австрийские войска постараются форсировать Варту и попытаются охватить фланг русского Центрального фронта с севера. Плюс - смогут теперь наступать на среднем течении Вислы, отвлекая на себя русских. Главное - не тянуть слишком уж долго. Потому что время работало против Германии. И они старались. Старались на пределе своих возможностей.
        Русские дирижабли, конечно, летали и много чего видели, но авиационных ударов по мостам через нижнее течение Одера почему-то не наносили. В Берлине этого не понимали, гадая. Довольно быстро они объяснили это тем, что немцам удалось поставить эрзац-зенитные установки из старых морских трехдюймовок Канэ, смонтированных на стационарных лафетах, переделанных из обычных тумбовых установок с сильно увеличенным углом возвышения. Причем много таких поставили. Буквально утыкав ими все вокруг мостов. И эти зенитки постреливали, когда дирижабли подлетали слишком близко. И явно доставали. Вот, по мнению немцев, русские и не рисковали соваться. Хотя оставалась еще ночь, но Генеральный штаб Германской Империи вполне удовлетворился этим объяснением и не морочил себе голову всякими странностями. И без того дел хватало.
        И вот 22 мая 1914 года совершенно неожиданно для германского командования русские перешли в наступление. Формально - контрнаступление. Но не суть. Началось все ранним утром там, где немцы и ожидали - в районе Данцига. Это было слишком очевидно. Вскрытие обороны возле Данцига и удар во фланг основной наступающей группировки выглядело достаточно опасно. Поэтому немцы накопали на этом направлении траншей и разнесли оборону в глубину на много километров.
        Почему немцы готовились к наступлению тут? Не секрет. Доминирующее положение Балтийского флота с его тяжелыми мониторами и эсминцами давали очень сильную и крайне маневренную огневую поддержку. При таком огневом превосходстве удержать прибрежную полосу было не реально. Поэтому они планировали ее сдать с боем, а потом парировать наступление русских фланговыми контратаками.
        Россия не подвела своего партнера по этому геополитическому спаррингу. Она атаковала там, где и ждали. И выступила от души, подключив практически все силы флота, исключая линкоры. Чтобы шуму побольше. Пехота же продвигалась на редкость осторожно. Чуть что - сразу «звонок другу» и по выявленным позициям или огневым точками прилетала «горсть» снарядов от морячков. А потом, как немного углубились, подтянулась железнодорожная артиллерия, сменившая на этом поприще своих мореходных коллег.
        Ранним утром 22 мая фронт проходит в двадцати - двадцати пяти километрах от Данцига. К исходу 24 мая - уже в восьмидесяти, а местами и в ста двадцати. Нависание над флангом германской группировки стало очень серьезным и на этот плацдарм втянулась целая армия Имперской гвардии, подкрепленная пятью дивизиями Имперского резерва. Мощный кулак.
        Однако, чем дальше, тем хуже шло продвижение.
        Сначала из работы выключились корабли, когда войска вышли из зоны действия их артиллерии. А потом внезапно выяснилось, что такой чудовищный расход боеприпасов для железнодорожных батарей - то еще испытание. Точнее не для них, а для снабжения. Произошел логистический разрыв. Снаряды-то были, но где-то там, а не у орудий. Плюс немцы начинали сопротивляться все более остервенело, стягивая к направлению удара все доступные резервы. Все, что было под рукой.
        Тут-то и наступило 26 мая…
        Через среднее и нижнее течение Одера у немцев железнодорожные мосты были только в районе Кюстрина и Штеттина. И все. В первых числах апреля их взорвали русские диверсанты. Немцы их кое-как отремонтировали. Спешно. И теперь по этим мостам эшелоны шли практически непрерывно…
        В районе часа ночи 26 мая чуть выше по течению Варты, нежели лежал город Кюстрин, к берегу подъехало несколько паровых тракторов со «караваном» прицепов. Паровые трактора ведь в отличие от своих ДВС-собратьев довольно тихие. И бойцы двух понтонных рот занялись своим делом.
        Они снимали с прицепов блоки-лодки легкого понтонного моста и, оттаскивая их к реке, собирали воедино. Никаких гвоздей. Все крепилось на болтах и гайках с «барашками». То есть, есть, без какого-либо инструмента вообще. Сначала понтоны собирались в гирлянду вдоль одного берега. Потом тот конец, что находился выше по течению, на надувных лодках заводили к другому берегу. И крепили кольями на растяжках, которые требовалось забивать. Но те были стальными, очень остро заточенными и забивались резиновыми киянками, чтобы звук по округе не разносился.
        Дальше еще проще. Готовые щиты настила приносили с прицепов и с помощью опять-таки больших болтов со все теми же «барашками», прикручивали к лодкам понтонного моста, заодно увеличивая его жесткость. А пока понтонная команда крутила-вертела на тот берег перешла передовая команда из бойцов ЧВК с бесшумным оружием в руках. Они действовали доработанными карабинами Нагана с интегрированным глушителем, примененными еще в Русско-Японскую войну. И должны были зачистить плацдарм от возможных наблюдателей.
        Утром же, с первыми лучами солнца началось веселье.
        По легкому понтонному мосту через Варту перебирались бойцы и продвигались, стремясь заблокировать город со стороны Западной Пруссии. Рядом же с уже существующим мостом разворачивали два новых, больших, позволяющих проходить по ним и паровым тракторам, и тяжелой артиллерии.
        А тем воеменем три звена тяжелых бомбардировщиков нанесли удар по мосту через Одер, отсекая Кюстрин от остальной Германии. Их паровые турбины были почти бесшумны, по сравнению с рокотом ДВС. Поэтому их подлет оказался полной неожиданностью для немцев. Они ведь вылетели еще в темноте и, ориентируясь на едва заметную в отблесках «змею» реки, заранее сумели занять позиции выше и ниже по течению Одера.
        Первые два звена заходили на цель они довольно низко - метрах на пятистах от земли, идя на предельной скорости. Вынырнули в предрассветных сумерках и буквально засыпали мелкими бомбами подходы к мосту там, где располагались зенитные средства. Прямо сплошным ковром взрывов покрыли, скидывая осколочно-фугасные бомбы массой по полсотни килограмм.
        Третье же звено несло бомбы куда существенней. Оно зашло вдоль моста и отработало по нему в полигонных условиях. Тихо. Спокойно. Размеренно. Благо, что разница между налетами составила каких-то полчаса… Раз - и буквально в одночасье железнодорожный мост через Одер пропал. А город с его госпиталями и складами оказался таким образом окружен.
        В то же время возле Штеттина проходила не менее яркая история.
        На мосты через Одер в тех краях зашли дирижабли. Прямо всем полком. И обработали их «пятисотками». Заходили они с семи километров на рассвете. Прицелиться толком не могли. Но количество бомб компенсировало проблемы с точностью. Шутка ли? Каждый из них нес по сто тонн «подарков». Заодно и фарватер в этом месте углубили. Ну и постройки, что были недалеко от мостов, снесли. Ну… так получилось.
        В этот раз зенитки ожили.
        Задолбили.
        И даже сумели сбить пару дирижаблей. Но на ситуацию в целом это никак уже не повлияло. Мосты были уничтожены. Основательно уничтожены. Фундаментально. Даже быки местами снесли. И вся огромная германская группировка войск в Западной Пруссии оказалась полностью отрезана от снабжения. Шестьсот двадцать семь тысяч солдат и офицеров перешла фактически на подножный корм! А ведь эти мосты и десяти минут не простаивали - по ним постоянно шли эшелоны, с боеприпасами, питанием и воинским имуществом для обеспечения столь крупной группировки войск.
        Да, немцы могли пробросить понтонные мосты. Только это не спасало ситуацию от слова вообще. Нужного объема паровых тракторов у них не было, а телеги железнодорожные составы компенсировать не могли. Ситуация усугублялась еще и тем, что одновременно с налетом на Штеттин, на острова Узедом и Волин, что запирали Штеттинский залив десантировалась морская пехота с самой деятельной поддержкой флота. Он ведь больше не был нужен для прикрытия операции возле Данцига…
        Глава 8

1914, май 28, Берлин
        Вильгельм уселся в кресло и мрачным взглядом обвел присутствующих. Тоже явно невеселых. Окружение в Западной Пруссии ТАКОЙ группировки войск выглядело натурально катастрофой. И если поначалу он просто хотел расстрелять всех причастных за то, что проворонили беду, то теперь остыл и просто пытался спасти положение хоть как-то.
        - Сколько у нас людей там?
        - Шестьсот двадцать семь тысяч двести девятнадцать строевых и двести девяносто тысяч сто семнадцать сотрудников тыловых подразделений. Кроме того, порядка восьмидесяти двух тысяч гражданских специалистов, привлеченных к транспортным, строительным и прочим задачам. То есть, около миллиона задействованных людей, не считая мирного населения.
        - А материальная часть? Хотя, впрочем, не важно. Это уже не важно… - тяжело вздохнув, произнес Кайзер. - Миллион человек в окружении… Миллион! Куда вы смотрели?
        - Не в окружении, - осторожно отметил глава Генерального штаба.
        - Да? А как это назвать?
        - Строго говоря русские не окружили наши войска. Да и не могут они это сделать, так как не обладают подходящей численностью. Они отрезали их от снабжения.
        - Вы их можете оттуда вывести?
        - Быстро, нет.
        - Почему?
        - Потому что через Одер на текущий момент нет мостов. Все возводимые нами понтонные переправы русские с изрядной методичностью уничтожают. Не дирижаблями. Нет. Аэропланами. Их тяжелые аэропланы тихие и удивительно разрушительные.
        - Вы не можете их снабжать. Вы не можете их отвести. Как же это называется, кроме как окружение? - Холодно поинтересовался Кайзер.
        - Но…
        - Если русские смогли окружить такую крупную группировку столь малыми силами, то зачем лукавить? Не окружение. Как будто это что-то изменит? Они воспользовались рельефом местности, прежде всего реками и горами, чтобы получить преимущество. И они его получили. У них в окружении миллион. Мой миллион! Что ВЫ планируете предпринять, чтобы вызволить МОИХ людей из той неприятности, в которую вы их сами загнали?
        - Прежде всего, необходимо обеспечить поставки продовольствия. Пока русские не предпринимают каких-либо активных боевых действий ни возле Данцига, ни южнее. Какие-то бои, причем строго оборонительные, ведутся ими лишь в районе Кюстрина. То есть, расход боеприпасов у них солдат довольно скромный. А вот с продовольствием - проблемы. Уже упомянутые тяжелые аэропланы непрерывно наносят бомбовые удары по армейским складам.
        - Они не предпринимают ничего потому что не могут или потому что у них другие планы?
        - Если верить данным нашей разведки, - начальник Генерального штаба это особенно подчеркнул, - то в Позене, Восточной Пруссии и на западе Мазовии русские сосредоточили основные свои войска. Их Южный фронт практически не получил усилений. Более того, насколько мы можем судить, там намечается ротация частей. Оборонительные позиции будут занимать войска Имперского резерва, а Имперская гвардия пойдет на усиления Северного и Центрального фронтов. Во всяком случае мы ожидаем именно такого поведения.
        - Резервы? У них есть резервы для наступления?
        - Достаточно ограничены. Русские хоть и объявили тотальную мобилизацию, но не спешат завалить нас солдатами. Если они действительно поставят под ружье всех военнообязанных, то смогут выставить на каждого нашего по полтора бойца. В сложившихся условиях - это было бы очень плохо для нас. Однако пока этого не производит. Мобилизованные крайне ограниченными контингентами поступают в учебные части, где подтягивается их уровень подготовки. И уже оттуда маршевыми ротами уходят на пополнение тех или иных уже сформированных дивизий. Ни новых дивизий, ни новых полков не разворачивается. Из-за этого в моменте ввести в бой большое количество резервов они не могут. Их просто нет и взять их не откуда. А вот поток и качество пополнения у них очень хороши. Но это другое.
        - То есть, вы считаете, что для сдерживания наших войск русские задействовали все, что у них есть?
        - Практически все. В тылу каждого фронта есть по две-три дивизии резерва, находящиеся в прямом подчинении Ставки. Плюс еще какие-то незначительные части. Для завершения окружения им нужно провести наступление. Либо от островов Штеттинского залива на юг, либо от Кюстрина на север. В обоих случаях им нужно будет совершить десантную операцию и действовать в условиях открытого поля. Каждую дивизию… каждый полк Имперской гвардии мы стараемся отслеживать, насколько это возможно. Потому что в полевых сражениях они могут удивить. Особенно части отдельного Лейб-гвардии корпуса. Имперский резерв же обладает кардинально меньшей боеспособностью. В обороне они довольно стойкие. Но наступать умеют не сильно лучше наших солдат. По нашим оценкам пока они могут выставить для завершения окружения не более трех, максимум пяти дивизий. Мы сможем их парировать, развернув в районе Шведта группировку из двух-трех корпусов. У них ведь не будет там поддержки железнодорожной или морской артиллерии. Кроме того, по паре дивизий нужно будет разместить в районе Штрелица и юго-западнее Кюстрина для нанесения фланговых ударов.
        - А что французы?
        - Пока не предпринимают никаких действий. Судя по всему, наблюдают за исходом битвы за Западную Пруссию, - встав, произнес начальник разведки.
        - Судя по всему?
        - Насколько мы смогли узнать - французы выжидают. Если мы сумеем вывести войска из этой ловушки и закрепиться на Одере, то они готовы пойти на мирные переговоры. Они хотят вернуть Эльзас и Лотарингию. В обмен - завершить войну. Если мы проиграем, то они захотят большего. Ведь сил сопротивляться у нас не будет. Скорее всего речь пойдет о всей Рейнской области. Минимум.
        - Ясно. А англичане?
        - Они переваривают бойню в Вильгельмсхафене. У них паника.
        - Сильная?
        - Очень. Парализующая. Сначала сражение при Бронгхольме, которое полностью обесценило их многочисленные линейные крейсера. А потом эта показательное избиение в Вильгельмсхафене. Мы предполагаем, русские специально для них его и провели. В Лондоне сейчас не знают за что хвататься. Мы очевидно проигрываем и по здравому смыслу англичанам было бы разумно вступиться за нас, чтобы не дать окончательно разбить и чрезмерно усилить Францию с Россией. Но они бояться русских. Видимо осознали, что их снова поставили в неловкую позу как десять лет назад в Желтом море.
        - И как же они поступят?
        - Неизвестно. Скорее всего, все сейчас решается в Западной Пруссии. Если мы спасем войска, то англичане, как и французы постараются все решить миром. Если нет - то набросятся на нас как стервятники, чтобы и себе урвать хоть немного.
        - Позиция Италии не прояснилась?
        - Тоже ждут.
        - А турки?
        - Тише воды, ниже травы. Они уже ничего не ждут. Они просто боятся своего северного соседа и прикладывают все усилия, чтобы не обострять с ним отношения.
        - Ясно… - мрачно произнес Кайзер. Перевел взгляд на начальника Генерального штаба. И спросил. - Вы вытащите моих солдат?
        - Это вполне реально.
        - Я спрашиваю не это. Вы вытащите моих солдат?
        - Да. - После долгой, очень долгой паузы ответил начальник Генерального штаба, слегка побледнев.
        - Что вам потребуется?
        - Первое. Экстренная прокладка временной железнодорожной ветки до тяжелого понтонного моста. Мостов. Там их лучше сделать два или даже три, так как составы по ним смогут проходить очень медленно. Второе. Максимальное насыщение этого района средствами противовоздушной обороны. Это жизненно необходимо. И расположить их требуется не только возле мостов, но и на подходах с радиусом в несколько километров. Чтобы русские аэропланы или дирижабли, если туда и влетали, то находились постоянно под обстрелом. На всех высотах. То есть, придется задействовать все - от пулеметов на специальных станках до тяжелых морских орудий на переделанных лафетах.
        Кайзер вопросительно взглянул на командующего уже несуществующим Кайзермарин.
        - Разумеется. Флот вам поможет всем, чем сможет. Мы выделим орудия, боеприпасы, людей.
        - Третье. - Кивнув, продолжил начальник Генерального штаба. - Необходимо сосредоточить в Западной Пруссии максимальную концентрацию аэропланов. Мы должны прекратить бомбежки складов. Кроме аэропланов туда также нужно поставить все возможное количество легких зенитных пушек и пулеметов на зенитном станке. Дирижабли обычно не используются для нанесения ударов по складам - это работа аэропланов. Мы должны так насытить все ключевые области Западной Пруссии средствами противовоздушной обороны, чтобы просто летать там было для русских крайне небезопасно.
        - Это будет сложно, - отметил командующий Кайзермарин. - Мы попробуем, но никаких результатов не гарантирую. Тем более сроков.
        - От вас намного важнее будет правильно применить торпедные катера. Мы должны попытаться выгнать русских из Штеттинского залива. Единственным способом это сделать - использовать торпедные катера самым дерзким и решительным образом. Ночные налеты. Засады. Что угодно. Главное - чтобы корабли русских боялись там находиться и не обеспечивали поддержку своей пехоте, высадившейся на островах.
        - Чем же это так важно?
        - Штеттин - единственный транспортный узел, который мы можем восстановить. Кюстрин контролируют русские. Контроль над Штеттином позволит нам в достаточно разумные сроки восстановить имеющиеся там мосты. Пусть и не полноценно. Пусть используя деревянные фермы. Но восстановить и пустить составы.
        - Хорошо, - кивнул Кайзер. - Задействуйте все, что потребуется. От успеха этой операции зависит исход не только этой войны, но и, по всей видимости, будущее Германии и… - Вильгельм скосился на молчаливо-мрачного представителя Вены, - Австро-Венгрии. Так что не подведите.
        Тот все понял правильно и сухо заметил.
        - Моя держава поможет всем, что будет в ее силах. Мы уже сосредоточили в Богемии крупные силы и постараемся в ближайшие дни предпринять давление на русские войска в Позене.
        - По узкому коридору в междуречье верховий Одера и Вислы? - Поинтересовался начальник Генерального штаба.
        - Вероятно. Подробности мне не известны.
        - Это может быть интересно. Насколько нам известно, вас остановили дивизионы железнодорожной артиллерии. Они у русских очень сильные, но не такие уж и многочисленные. Из-за чего они активно маневрируют от фронта к фронту. Именно они поддерживали на втором этапе их наступление под Данцигом. И именно они оказались переброшены экстренным маршем в Позен для поддержки десанта под Кюстрин. Предлагаю скоординировать удар. Наши войска подготовят массированное наступление на Кюстрин из Западной Пруссии, благо что пока с боеприпасами у них все нормально. А вы, несколькими часами позже, попытаетесь прорваться по коридору и отрезать русские войска в Позене от снабжения. Они не смогут быть одновременно на двух участках.
        - Я, непременно сообщу ваше предложение. Думаю, что представители нашего Генштаба свяжется с вами сегодня же…
        Так они и беседовали, продумывали меры. Тем временем в Ватикане шла не менее напряженная беседа.
        После переговоров с прибывшим из Москвы легатом Папа оказался на крайность возбужден. Бенедикт XV, известный в миру как Джакомо, маркиз делла Кьеза отчетливо наблюдал политический и духовный кризис Святого престола. После объединения Италии в 1870 году Рим утратил былое значение. Папская область была упразднена, а вместе с ней ушли в прошлое и какие-либо значимые финансовые возможности Папы. Ведь национальные католические церкви лишь формально ему подчинялись, а не всецело, как некогда. Да, какие-то деньги шли. Но скромно… очень скромно… Из-за чего с 1870 года Святой Престол и находил в непрекращающемся конфликте с королем Италии и всеми ее светскими властями. Что никак не способствовало единению страны и порядку в ней. Грубо говоря - светские власти боролись против церковных, балансируя на грани откровенного террора по отношению к слишком своевольным священникам. Папа искал опору и поддержку в этом кризисе. Но не находил ничего и уже подумывал о масштабных уступках, чтобы договориться хоть с кем-нибудь. Все-таки в этот период общество было одержимо великими идеями, мистикой и различными формами
атеизма. Классические религии ему были малоинтересны.
        Республиканское правительство Франции с 60-х годов XIX века держалось антиклерикальных позиций. Испания держалась особняком после потрясений XIX века и не сильно рвалась целоваться в десны. Правительство Австро-Венгрии, только-только отошедшее от практики Императора Иосифа по отношению к церкви, так и не сумело восстановить отношение с Римом. Собственно, за попытку восстановить свое влияние в Австрии Святой Престол и пострадал в 1870-ом, ставший в глазах революционеров изменником их идей. С Германией отношения складывались еще сложнее. В общем - куда не кинь, везде клин. Понтифик и все его окружение выглядели словно загнанные звери. А тут - такие слова… и поступки. Ведь Император действительно создал коллегию, распространившую свое действие на всю его державу. Многонациональную и многоконфессиональную. Почему ему требовалось возвращения единства христианства было также предельно ясно. Это давало абсолютное большинство при голосовании по любым вопросам. То есть, при формальной демократичности утверждался бы доминанта именно христианской веры. Папа, зная характер Императора, не сомневался ни на
секунду - будь у него во владениях большинство подданных мусульман - он бы постарался собрать в кулак исламское духовенство. Главное - полный контроль над ситуацией при формальном равенстве и демократии.
        Это был шанс!
        Да, легат что-то там лепетал о том, что русские войска хоть и сильны, но до победы им еще далеко. Но Джакомо на это было плевать. Он начал собирать коллегию кардиналов. И тут, незадолго до собрания столь уважаемых людей, пришли известия о германской трагедии в Западной Пруссии. Два легких, можно даже изящных удара, и огромная военная группировка германских войск оказалась в крайне сложном положении.
        Безусловно - немцы могли вырваться.
        Безусловно - русские все еще не победили.
        Но Папа увидел в этом успехе знамение. Словно Цезарь некогда загнал в свою ловушку в Алезии кельтов, Император окружил войска германцев. Вырвутся ли они оттуда? Джакомо не думал.
        - Вы верите ему? - С некоторым раздражением, поинтересовался один из кардиналов.
        - А он когда-нибудь обманывал?
        - Он? Этот русский?! - Удивились присутствующие.
        - Да. Он. Он хоть раз обманывал? Даже тогда, с кораблями, он просто не спешил сообщать правду, позволяя журналистам самим выдумывать их характеристики.
        - Но… - начал было говорить один из кардиналов, но осекся и задумался.
        - Вот. Он ни разу не обманывал никого публично. Ни для того, чтобы покрасоваться, ни для того, чтобы получить выгоду. Да, у него иной раз очень странные трактовки. Но… трактовки - это не ложь.
        - Вы думаете, что он уверен в своей победе и мы просто что-то не знаем?
        - Да. Как тогда, во время боев в Маньчжурии. Помните? Все ведь только и делали, что говорили о глупом русском царьке, что решил помериться силой с уважаемыми державами. И даже предлагалось выслать японцам свою, итальянскую поддержку, чтобы и наши войска оказались в числе победителей этого варвара.
        - А он не варвар?
        - А в чем он варвар? В том, что правит державой на окраине Европы? Так Филипп Македонский тоже не был исконным правителем мелкого и совершенно никчемного осколка Пелопоннеса. Что ничуть не помешало ему подчинить силой оружия всю Грецию. А его сын смог совершить невозможное - не просто победить Персию в войне, а завоевать ее. Никто до Александра и помыслить тогда не мог о таком. И эти два «варвара с окраины» сковали греков в единый народ и привели их к славе и могуществу.
        - Он не стремится выделять церкви земельные наделы.
        - Но он и не борется с ней. Много вы знаете ныне правящих монархов, что если и не с трепетом, но рациональной зрелостью относятся к церкви? Двадцать пять лет назад он ради веры был готов развязать войну. А сейчас, опасаясь потрясений в духовной жизни, участвует в церковных делах и делает все для того, чтобы христианство смогло улучшить свое положение. Но так, чтобы явного конфликта и столкновения лоб в лоб с другими религиями не было. Вы ведь понимаете, зачем ему нужно, чтобы церковь воссоединилась?
        - В рамках его державы его интересы понятны. Но какая нам с того польза в Европе… хм… остальное Европе?
        - Время собирать камни пришло.
        - Эти камни очень сильно разбросаны. Их не собрать.
        - Кто знает? Кто знает… - тихо произнес Папа, разглядывая в окно ночной Рим.
        - Вы думаете, что он сможет?
        - Двадцать пять лет назад он принял правление над пусть и большой, но самой отсталой европейской державой. У него не было ни дорог, ни денег, ни армии, ни флота, ни промышленности, а престол окружали воры. И что вы видите теперь? Кто бы мог подумать после той ничтожности, которую продемонстрировали русские солдаты в 1877 -1878 годах, что эта армия способна уверенно бить немцев? Немцев, которые в 1871 году сумели быстро и решительно разгромить самую сильную армию Европы! А перед этим победить Австрию, тоже - далеко не последнюю силу в мире. Кто бы мог подумать, что десять лет назад эти самые русские разгромят превосходящие силы англичан? И это после позора Крымской войны, в которой они предпочли затопить свои корабли, нежели дать бой, хотя бы самый декоративный, превосходящим силам англичан и французов! А деньги? Вечно пустая казна России наконец-то наполнилась монетами, избавившись от чудовищных внешних долгов. А товары? Еще двадцать пять лет назад его страна зарабатывала, вывозя зерно, лес, пеньку и прочие природные дары. Сейчас же, торгует промышленными товарами.
        - Оружием!
        - А это не промышленные товары? Идите и сделайте хорошее оружие много и дешево. А я на вас посмотрю. Русские карабины вывозятся многомиллионными партиями и продаются по всему свету. А пароходы?
        - Вы имеете в виду эти лоханки? Да ну, - махнул рукой один из кардиналов. - Вон немцы и англичане стремятся к настоящие корабли! А эти…
        - На текущий момент каждый пятый пароход, плавающий на просторах мирового океана, построен в России. Дешевые, доступные, простые, разумных размеров. Да, в них нет ничего выдающегося… кроме дешевизны и количества. Сколько их построено! Вы представляете?! Каждый пятый пароход! И это, несмотря на то, что национальные правительства пытаются противодействовать их распространению. Однако против цены не попрешь, слишком уж она выгодная. И дельцы покупают их. И будут покупать. Не говоря уже о виджаммерах… И таких примеров масса. Это разве не чудо? Он разве не совершил невозможное?
        - Так вы хотите поддержать Императора в его желании? - Хмуро спросил один из кардиналов.
        - Поддержать? Да. Но не сейчас. Он должен доказать, что действительно хочет собирать камни. Однако это не мешает нам начать готовиться. Для этого я вас и пригласил. Дело, сами понимаете, очень непростое…
        Глава 9

1914, июнь 2, Санкт-Петербург
        Вечерело.
        Где-то там, в дали, шла война и кипели страсти. Здесь же Николай Александрович проводил вечер с семьей. Он регулярно этим занимался, уделяя не только супруге, но и сыновьям очень много времени. Особенно сыновьям.
        Обновленный Император прекрасно знал, что главная беда всех Великих правителей - их дети, воспитанием которых они, как правило, не занимались. Отдавая на откуп мамкам-нянькам или позволяя расти как сорнякам. Поэтому, с 1894 года, как родился его первенец - Ярослав, он уделял своему потомству самое пристальное внимание. Сначала питание, спорт и развивающие игры. А потом и вовлечения в дела по мере возможностей.
        Ярослав сидел напротив отца и с умным видом смотрел на фигуры, разместившиеся на шахматной доске. Хоть Николай Александрович и не любил шахматы, но играл в них очень недурно и не избегал, когда приходил черед поиграть в них с сыновьями.
        И вот - старшенький. Почти что двадцать лет. Он немного нервничает, но внешне это почти не заметно. Императору, как опытному игроку в покер, подобные нюансы видны «невооруженным глазом», для обычного же человека - Ярослав невозмутим. Он начинает. Белые начинают и выигрывают. Должны выигрывать при прочих равных. Но он все равно нервничает, не уверенный в своих силах.
        За его спиной - Таисия, его невеста, известная в юности как Тошико, девятая дочь Императора Муцухито. Именно ее в 1904 году выбрали для заключения династического брака между Россией и Японией, с тем, чтобы рожденные ей дети унаследовали престол обоих стран. Были и другие кандидатуры, но Николай Александрович остановился на этой девочке из соображения подходящего возраста и характера. Она с тех пор проживала в России, получая образование и воспитание, сообразное ее будущей судьбе. Не изолированно от своих родственников. И она, и Ярослав уделяли немало внимание японской культуре и традициям. Но воспитание, все же, она имела не только европейское, но и весьма светское.
        Таисия прекрасно чувствовала это едва заметное напряжение своего будущего мужа. И выдавала свое понимание взглядом, который неосторожно бросала то на него, то на шахматную доску, то на Императора.
        В полной тишине прошло десятка полтора ходов. Пока Николай Александрович не спросил сына:
        - Ты уверен?
        - Да. - После достаточно долгой паузы произнес Ярослав.
        - Разве? Мне кажется, что ты сомневаешься. - Произнес Николай Александрович и сделал свой ход.
        - Я уверен в том, что делаю.
        - Серьезно? Тогда почему ты так долго думаешь? Тебя гложут сомнения?
        - Папа, но мне же нужно подумать!
        - Думать не только можно, но и нужно. А вот оправдываться - лишнее. Ты уже потерял душевное равновесие. А что будет если твои враги начнут тебя нарочно провоцировать и дразнить? Сохранишь ли хладнокровие? - Сказал Император и сделал свой следующий ход.
        - Но ты не враг! - Воскликнул Ярослав и сделал ход. Поспешный. Слишком поспешный, а потому необдуманный.
        - А ты не думал о том, что жертва должна поверить в то, что ты ее друг? Это расслабляет жертву. Позволяет приблизиться без лишних усилий на расстояние рывка. Не так ли? Что скажет Святополк? - Обратился Николай Александрович к своему среднему сыну, что сидел поблизости и наблюдал за игрой. Он был младше старшего на четыре года, так как Император берег свою Клеопатру и давал ее организму хорошенько оправиться от отдохнуть от родов.
        Рядом со Святополком сидела Серафима - его пятнадцатилетняя невеста, происходившая из правящего дома Империи Цин. Она также, как и Таисия воспитывалась с 1904 года в Санкт-Петербурге.
        Средний сын задумался. Серафима что-то ему шепнула на ухо. Едва заметно. Но тот отмахнулся, сосредоточенно смотря на шахматную доску. Однако, прежде чем тот что-то сказал младший сын Всеволод хохотнул и произнес:
        - Слава проиграл, отец.
        - Он не тебя спросил! - Воскликнул Святополк, уязвленный такой фразой. На что Всеволод беззаботно пожал плечами и жестом предоставил ему слово. Хотя в глазах сверкнул нехороший блеск. Этот двенадцатилетний паренек никому и ничего не прощал. Да и был не по годам умен и… мудр что ли. Конечно, он позволял себе такие выходки, привлекая внимание отца, но никогда просто так не шел на обострение, позволяя старшим братьям конкурировать между собой. Или даже стравливая их.
        Николай вкладывался в них троих равномерно, однако, результат у каждого был свой. Старший пошел в деда - крупный и сильный, но совершенно не собранный и безвольный. Все больше музыкой и живописью увлекался. Средний был собран, но интеллектуальный труд его не прельщал. Он был слишком прям и бесхитростен. Честный, открытый, трудолюбивый и… откровенно глупый. Нет, не дурак. Но оказавшись в незнакомой обстановке терялся… вот как сейчас. Ведь отец играл не с ним, и он по своему обыкновению не отслеживал ситуацию. А вот младший…
        - Продолжим? - Не дождавшись ответа от среднего сына, спросил отец у старшего. Тот кивнул, раздраженно скосился на довольно улыбающегося Севу, и сделал свой ход.
        - Ты меня специально дразнишь? Зачем?
        - Потому что, когда ты станешь Императором, тебя постоянно будут дразнить. И ты должен отчетливо осознавать это. - Произнес Николай, постучав пальцем себя по лбу. - Они тебя станут смешить лишь для того, чтобы вытащить твои золотые зубы.
        - Но кому же мне верить?
        - Никому. Порой даже себе нельзя верить, ибо человек склонен к самообману в сложной ситуации. Мне верить можно.
        - Но ты же говоришь, что никому нельзя.
        - Каламбур?
        - Бессмыслица. Я, порой, тебя не понимаю, отец.
        - Тебе кажется, что я сказал многозначительную глупость? Только честно.
        - Да. - С трудом выдавил Ярослав.
        - И ты усомнился в моих умственных способностях?
        - Да. - Уже легче произнес старший сын и сделал ход. - Шах.
        Николай улыбнулся.
        - Когда жертва начинает сомневаться, что соперник ей равен, на самом деле она сомневается в своих собственных интеллектуальных способностях. - Сказал он и сделал ход.
        Ярослав, охваченный некоторым раздражением, сделал свой ход практически не задумываясь.
        - Серьезно? - Удивился Император. - А, впрочем, какой победитель думает о поражении.
        И сделал ход.
        Ярослав свой. Снова почти не думая.
        Еще ход.
        Еще.
        Еще.
        - Правда?
        - Да!
        - Прекрасно! - Произнес Император и сделал свой ход. - Шах и мат.
        - Черт! - В сердцах воскликнул Ярослав и чуть не ударил по шахматной доске.
        - Не выражайся! - Грозно прикрикнула на него бабушка, которая присутствовала также в этом зале и с огромным интересом наблюдала за такими играми. Каждый раз, если могла, она старалась прийти. Как, впрочем, и супруга монарха - Клеопатра.
        - Чтобы победить, - произнес Николай Александрович, - я должен был скармливать тебе маленькие кусочки, заставляя поверить, что ты сам их выиграл, потому что ты умен, а я, стало быть, глуп. В каждой игре всегда есть тот, кто ведет партию, и тот, кого разводят. Чем больше жертве кажется, что она ведет игру, тем меньше она ее в действительности контролирует. Так жертва затягивает на своей шее петлю.
        - Но… это ведь не честно! Это уловка!
        - Это победа.
        - Твоя победа! Не моя! Как я научусь побеждать?
        - Чтобы поумнеть, играй с более умным противником. Или ты думаешь, что легкие победы сделают тебя лучше? Когда ты станешь Императором всем вокруг будет плевать на то, честно они тебя обманули или не очень.
        - Но… я не понимаю.
        - Ты потерял контроль над собой. Увлекся соблазном. И попался в ловушку. Твои эмоции взяли верх. Не позволили увидеть ситуации в целом.
        - Но ты дразнил меня!
        - Привыкай. Ты - будущий Император. Ты будешь всю жизнь на витрине - в фокусе всеобщего внимания. Тебя будут дразнить. Тебя будут провоцировать. Тебя будут оскорблять. Тебе будут льстить. Чего только не будут делать. Причем непрерывно. А все для того, чтобы вывести на эмоции и воспользоваться тобой для решения каких-то своих проблем. Ты понимаешь?
        - Эмоции… - мрачно произнес Ярослав. - Они… иной раз я их не в силах сдержать. Они меня просто переполняют.
        - А почему тебя охватывают эмоции, ты понимаешь? Почему Святополк разозлился понимаешь?
        - Нет, - после долгой паузы ответил старший сын.
        - Если в каждом из нас что-то такое, о чем обычно мы даже не подозреваем. То, что мы стараемся отрицать до тех самых пор, пока не будет слишком поздно. Это то, что заставляет людей по утрам подниматься с постели, не выспавшись, и идти на работу. А потом терпеть, когда их доминает занудный и, безусловно, тупой начальник. Терпеть кровь, пот и слезы. Не догадываешься, о чем я?
        - Нет.
        - Все дело в том, что нам хочется показать другим, какие мы на самом деле хорошие, красивые, щедрые, трудолюбивые, забавные и умные, - произнес Николай Александрович и, скосившись в сторону Всеволода, подмигнул ему. Тот хмыкнул и немного смутился. - Люди - это наркоманы, сидящие на игле одобрения и признания. Мы готовы на все, лишь бы нас похлопали по плечу в той или иной форме. Даже когда бунтуем или стремимся разрушить все вокруг. Мы все хотим, осознанно или подсознательно, чтобы тот маленький мальчик, что живет внутри нас, завоевал очередную медальку или с гордостью сел натирать до блеска свой любимый кубок. Это все сводит нас с ума[40 - В этой главе было в большом количестве использованы фрагменты диалогов из фильма «Револьвер» Гая Ричи, как в точной передаче, так и в адаптированной.].
        - Жутко, Ники… - покачала головой Вдовствующая Императрица Мария Федоровна.
        - Полностью с тобой согласен, мама. Жутко. Но, к сожалению, мы не более чем обезьяны, всего лишь нацепившие костюмы цивилизации. Под самым красивым павлиньим хвостом скрывается обычная куриная жопка. Такова природа человека. Ее не изменить. Она данность. А то, что нельзя преодолеть, нужно использовать.
        - А для того, чтобы что-то использовать, это нужно осознать, - произнес Всеволод.
        - Именно, - кивнул Император…
        Они еще немного посидели и разошлись. А уже перед самым сном Николай Александрович зашел в комнату к Клеопатре и устало присел в кресло у камина. Потер лицо и посмотрел на супругу с печалью.
        - Тебя что-то тревожит?
        - Наши дети.
        - Что-то случилось? - Вскинулась она.
        - Сева… ты ведь заметила?
        - Он… он сложный мальчик.
        - Он-то как раз правильный… был бы… Император. Но он младший. И это опасно. Крайне опасно.
        - Он не пойдет против своих братьев.
        - Он уже идет. Сева мог бы и промолчать, но он не упустил возможности их унизить. Очень аккуратно. Ужалил и сразу отступил, вроде бы он нечаянно и без задней мысли. Но от этого не менее болезненно. Понятно, что дети - жестоки. Однако ты видела, как на него смотрели Таисия и Серафима? Девочки все прекрасно поняли. Скорее почувствовали. А он молчали смеялся им в лицо одними глазами. И это уже не первый раз. Конфликт нарастает. Парня явно задевает то, что он младший. Острый, изворотливый ум, упорство и воля. Гремучая смерть. Если бы они не были моими детьми, то я бы не поставил на старших ни копейки.
        - Ты хочешь убрать Севу из «Великой сотни»[41 - «Великая сотня» - официальный, публичный документ, определяющий строгий порядок престолонаследия.]?
        - Нет. Я просто не знаю, что делать. Их конфликт неизбежен. Старших задевает, что «мелочь пузатая» умнее их. Из-за чего они его третируют. А он, взамен, возвращает им сторицей при любом удобном случае. И как возвращает. Я боюсь… очень боюсь, что они начнут усобицу после моей смерти. Или даже раньше.
        - Слава проиграл из-за слов Севы? Или в тот момент он действительно совершил ошибку? - После долгого молчания спросила Клеопатра.
        - Он совершил ошибку. Она была не вполне очевидна. Но… она была. И Сева ее увидел.
        - Что же делать? - Тихо прошептала Клеопатра, а по ее щеке пробежала одинокая слеза, которую она ловко смахнула. - Они же… это же…
        - Я не знаю, как лучше поступить, - не менее мрачно произнес Николай Александрович. - Но, я надеюсь, вместе, мы что-нибудь придумаем. Сейчас не паникуй. Успокойся. Еще годы. Но нужно думать. Нужно искать пути и варианты. И вдвоем нам будет легче это сделать…
        Глава 10

1914, июнь 6 -8, Восточная Померания, Потсдам
        Немцы спешили. Очень спешили с противодействием возможной десантной операции в Померании, дабы обезопасить Штеттин. Однако они не успели. Уже 29 мая, рано утром, преодолев шестисотметровый пролив между островом Узедом и материком, русские высадились в устье реки Пене. По ее правому берегу. И стремительным велопробегом достигли Анклам и его железнодорожного узла.
        Когда же не столь маневренные и подвижные соединения Кайзерхеер сумели подойти и что-то предпринять, оказалось, что на материк уже втянулось целая дивизия Имперской гвардии. Ее перебросили из-под Данцига, где, по сути, она была уже не нужна. Поэтому, поняв откуда будет проводиться наступление для завершения окружения германской группировки в Западной Германии, немцы и австрийцы начали готовиться к его отражению. Не предпринимая попыток выбить русских с плацдарма в Померании. Нет. Отнюдь. Они стали готовить для них ловушку с мощным фланговым ударом.
        Однако что-то пошло не так… снова… Просто потому что на плацдарм в Померании для усиления дивизии Имперской гвардии был переброшен первый в этом мире танковый полк…
        Строго говоря не танки[42 - В оригинальной истории для противодействия германской разведки танки были названы танками, дабы они не могли их отличить от железнодорожных цистерн, которые назывались точно так же. Здесь же Император пошел иным путем для получения привычного ему названия.], а ТАНКи, то есть, тяжелые артиллерийские наступательные конструкции. Другая этимология, порожденная через аббревиатуру, была натянута как сова на глобус только лишь для того, чтобы Николаю не ломать себе голову с непривычным для него названием.
        Создавались подобные машинки в условиях абсолютной секретности. Впрочем, на фоне огромного количества тяжелой паровой техники, которая разрабатывалась и производилась в Российской Империи к 1914 году, очередное КБ просто терялось. Да, туда были сведены одни из лучших специалистов. Ну и что? Так регулярно поступали.
        И так - танки. Какими они были? Максимально адаптированными к условиям тех лет. С «поправкой на ветер», разумеется. Так как, и технологии были более интересные, и сам Николай намного лучше местных аборигенов представлял себе, что нужно сделать. Они представляли собой сварную коробку из катанных листов марганцевой броневой стали. С боков и кормы стенки были вертикальные, нос имел долотообразные скосы - верхний - побольше, нижний - поменьше. И тупая узкая носовая плита. Причем толщина материала была везде одинакова для упрощения технологии - 15 мм. Каркаса как такового не имелось, вместо него реализовывался принцип несущего корпуса с лонжеронами и прочими узлами усиления и жесткости, вваренными изнутри.
        Ходовая - две спаренные тележки, скомпонованные по принципу «ножниц» с одной витой пружиной на каждую пару, один поддерживающий ведущий каток и переднее ведущее колесо. Мелкозвенчатая гусеница безумно напоминала гусеницу от БМП-1 всем, кто ее хоть раз видел… то есть, только Николаю Александровича. Она была выполнена из марганцевой стали и обладала очень приличным ресурсом за счет материала и правильной геометрии. Катки и гусеница имели резиновые накладки.
        В Башня была крупная, просторная, но легкая, опять-таки сварная. В качестве основного орудия в ней была установлена установка, разработанная на основе 63-мм горной гаубицы. А также спаренный с ней ручной пулемет. В целом же, по своему силуэту танк напоминал британский Mk.VI - этакая «головастая коробочка».
        Изюминкой конструкции являлась силовая установка. По каждому борту установки находилась по двухцилиндровой V-образной связке прямоточных паровых цилиндров двойного действия с длинным ходом поршня. Они питались от достаточно компактного автоматического жидкостного котла высокого давления. Очень небольшого и компактного, так как ни большая мощность, ни скорость не требовалась.
        У механика-водителя была ручка регуляции объема подачи перегретого пара, не водяного, аммиачного, который после отработки уходил в достаточно компактный конденсатор. Ведь объем рабочего тела был очень небольшой. И два рычага, как на обычных гусеничных тракторах, которым перекрывалось окно подачи пара на левый или правый блок цилиндров, что приводило к снижению тяги на нем. Гибкому и очень аккуратному, что позволяло очень мягко подруливать и выписывать довольно изящные криволинейные траектории движения. Плюс, на каждый блок цилиндров имелась своя реверс-система, включаемая двумя отдельными, независимыми ручками. Ничего хитрого - банальное переключение между двумя блоками золотников газораспределения.
        Никакой КПП. Никаких сцеплений. Никаких фрикционов. Даже карданного вала не было. Технически очень простая схема, позволяющая пусть не быстро, но легко возить все свои семь тонн веса. Пятнадцать километров в час по шоссе машина развивала вполне уверенно. А больше и не требовалось. При этом работать могла на любом жидком топливе - бензине, керосине, газойле, сырой нефти, подсолнечном масле, спирте… да на всем, что горит. Просто залил, отрегулировал форсунки в камере сгорания и поехал.
        Аммиак - штука рисковая. Однако его особенности позволяли использовать котел высокого давления с малым рабочим телом, исключающим неприятности[43 - Котлы высокого (и сверхвысокого) давления с малым рабочим телом впервые реализованы братьями Добль в 1920-ых. В любой момент времени в котле было в весовом плане всего несколько грамм рабочего тела, что делало котел безопасным (в плане взрыва). Другим следствием такой конструкции было очень быстрый прогрев и запуск всей системы, так как в испаритель попадало маленькая порция рабочего тела, она быстро испарялась и дальше перегревалась. Так, совершенно остывший котел авто братьев Добль, простоявшего ночь в холодном гараже, позволял хоть как-то ехать авто уже после 30 секунд прогрева.]. Считай этакий вариант на тему двигателя Добль, только лет на десять раньше и с рядом недоступных братьям фишек и решений. Что и не удивительно. Ведь над этим направлением силовых установок не частные энтузиасты работали, а специально организованные КБ с мощным финансированием и стимулированием, да вот уже как два десятилетия, не только ведя свой поиск, но и отрабатывая
удачные идеи из будущего, творчески их осмысляя. А Император хоть сам и не был силен, но идей из пула разного рода технологий мог накидать массу. Языков вертеть ведь не мешки ворочать. Что, впрочем, хуже не делало, позволяя категорически ускорять научно-исследовательские процессы за счет уменьшение бесплодных попыток и вариантов…
        Эти машинки были сблокированы по две в отделение. По восемь во взвод. Три таких взвода сводились в танковую роту, по три роты в батальон, а три батальона уже в полк. Никаких сложностей. Никаких необычностей или «гостинцев» из эпохи Второй Мировой. Почти все в рамках Первой Мировой, во всяком случае на уровне философии. Император был уверен - лишнего пока показывать не нужно, самому пригодится. Поэтому он решил применить танки самым банальным и подходящим для эпохи вариантом - в качестве средств поддержки пехоты в наступление.
        И применил.
        Шутка ли? Двести шестнадцать танков! И у каждого плотность огня - Ух! Считай передвижной пушечный дзот… с дополнительным ручным пулеметом, который тоже немало дел мог наделать.
        А за ними двигались пехота Имперской гвардии. Как могла. С личным составом, конечно, провели беседы. До всех офицеров и унтеров довели тактику, а те ее проговорили по несколько раз с нижними чинами. Но для них всех танки были в новинку. И взаимодействие с ними оказалось чем-то крайне диким. Даже такое примитивное. Но немцам это не помогло. Вообще. Никак.
        Танки выкатывались из-за гребня складки местности всей толпой и шли вперед малым ходом. Достаточным для того, чтобы пехота за ними поспевала. Шли и вели на ходу огонь из своих орудий и пулеметов, стремясь подавить вражеские позиции и не давать им стрелять по сопровождающей их пехоте.
        Подходили на дистанцию в полсотни метров и останавливались, пропуская пехоту вперед и поддерживая ее огнем. А та, прорываясь к траншеям, закидывала немцев гранатами и добивала плотным стрелковым огнем в упор.
        И сразу продвигались дальше.
        Саперы устанавливали заряды в стенках траншей.
        Взрывы.
        И танки один за другим перекатывали по этой канаве с пологими стенками на другую сторону. Благо, что гусеничный двигатель и паровая машина позволяли очень здорово тянуть на малом ходу. Ни один ДВС не сравниться. Так что перли они как… как танки.
        И снова в бой.
        Танки выкатывались вперед, открывая огонь из своих орудий на подавление противника, пехота пряталась за ними и шла следом, готовясь атаковать рывком следующую «полосу препятствий». Причем, само собой как-то получилось, что пехотинцы не рассеивались по фронту, а сбивались в кучи за танком, используя его как щит. Ведь идти приходилось в полный рост, чтобы успевать.
        Немецкая оборона сыпалась и крошилась, разваливаясь. Ведь у Кайзерхеер не было никаких средств противотанковой обороны. Даже патронов для винтовок с бронебойными пулями. Да, имелись 37-мм гранатометы, сделанные по аналогии с русскими образцами, но они своими снарядами ничего пробить не могли, ибо были они не бронебойными, а либо осколочными, либо шрапнельными. И их 15-мм подобной брони, особенно наклонно, уверенно держали. Имелись и пушки, как калибров в три дюйма, так и больше. Но они были совершенно не пригодны для стрельбы по малоразмерным подвижным целям. Тем более, что располагались они, учитывая опыт Русско-Японской войны, на закрытых позициях.
        Какие-то потери, конечно, происходили. То гаубичный фугас слишком близко взорвется и сорвет гусеницы или повредит катки. То крупным осколком или близким взрывом заклинивает башню. А то уничтожает машину прямым попаданием. Но, в целом, это были редкие частности. Немцы были удивлены. Немцы были шокированы. Немцы были сломлены.
        Фланговый удар? О да! Его попытались нанести.
        Только не успели.
        Наступление танкового полка, подкрепленного дивизией Имперской гвардии, сумело за день боев вскрыть и разгромить хорошо эшелонированную линию обороны глубиной в десять километров. Это 6 июня. И уже 7 июня окончательно опрокинули всякую германскую оборону на участке. А потом развернулись и в 8 июня встретились лоб в лоб во встречном сражении с теми двумя германскими дивизиями, что пытались ударить во фланг и тыл наступающим русским. Благо, что запас хода позволял такие маневры проводить.
        Конечно, уничтожены или разбиты были далеко не все части и соединения тех двух германских корпусов, что были сосредоточены против русских. Но их оборона была пробита. И они в беспорядки отходили, стараясь избежать ударов во фланг и тыл уже себе. Ведь за дивизией Имперской гвардии шли четыре дивизии Имперского резерва.
        Так или иначе, но к исходу 8 июня русская группировка в Померании разбила немцев в сражениях у Ратебура и Фридладна, после чего достигла Пренцлау. Что вынудило немцев спешно отводить свои войска из Восточной Померании для защиты Берлина до которого оставалось всего каких-то девяносто километров…
        Вечерело.
        Кайзер Вильгельм II тихо и вульгарно пил коньяк из эмалированной кружки, сидя в беседку недалеко от своего дворца в Потсдаме. Его семья спешно эвакуировалась в Баварию, в Мюнхен, дабы не рисковать. Он же решил остаться в Берлине. Ну… рядом с ним.
        Начальников Генерального штаба и разведки, что десяток дней назад кормили его обещаниями, он велел расстрелять. Сначала хотел повесить, но его отговорили. Все-таки офицеры. Но его отговаривали только от формы казни, но не от нее в принципе. Никто из высшего генералитета не сомневался - это поражение в Восточной Померании - начало конца. Тем более, что седьмого июня русские дирижабли совершили ночной налет на понтонную переправу и разбомбили ее в пух и прах. Утром, когда офицеры попытались оценить потери, оказалось, что не осталось ничего. Вообще ничего. Бомбы не только растерзали понтоны, но и немало повредили много чего на берегу.
        Торпедные катера не сумели прорваться в Штеттинский залив. Их встретили в узостях и расстреляли. Там ведь дистанции совершенно смехотворные, а эти автоматические шестиствольные 20-мм русские пушки идеально подходили для противодействия таким кораблям…
        Какой-то успех был достигнут только австрийцами в верховье Одера и Вислы. Но и то - локальный. Их действия вынудили русских перебросить туда железнодорожную артиллерию. Что позволил выбить их из Кюстрина. Однако теперь эта, потенциальная удача, которую можно было бы развернуть в стратегический успех, становилась ничем… пустыми играми…
        Вильгельм плеснул коньяка и с осоловевшими глазами повернулся на звук. Кто-то явно приближался. Медленно сфокусировав взгляд, он увидел супругу.
        - Зачем ты здесь? Почему вернулась?
        - Ты думаешь, это поможет? - Мрачно кивнула она на бутылку.
        - Предлагаешь застрелиться, чтобы не видеть позора?
        - У русских есть пословица: «За одного битого, двух небитых дают». Это поражение - боль. Но нужно жить дальше.
        - Как? Сейчас на Германию как свора шакалов набросятся все эти мерзавцы, что только и ждали момента… пока мы воевали. Боже! Какие они твари! Какая мерзость! Мы воевали, а они… мы и русские… Мне не обидно проиграть Николаю. Нет. Он показал, чего стоит. Но теперь я проиграю еще и этим шакалам. И от этого я чувствую нестерпимый позор… боль и позор… их не заглушает даже это… - махнул он рукой, опрокинув бутылку.
        - Ты думаешь, Николай с ними будет делиться?
        - А ты думаешь, что нет?
        - Вспомни его слова про Францию. Он ее ненавидит.
        - И что с того? Он и Австро-Венгрию ненавидит. Что не помешало ему действовать рационально, наступая там, где он в состоянии победить. Он ведь не лез в горы. Не штурмовал снежные перевалы. Нет. Он наступал там, где мог быстро и легко достигнуть успеха.
        - Он не Австро-Венгрию ненавидел, а Франца Иосифа… который уже давно преставился. И тех, кто его окружал.
        - И что это меняет?
        - Не теряй присутствия духа. Мы еще не проиграли.
        - Это вопрос решенный. Теперь Франция действительно вступит в войну. И нам конец.
        - На нашей западной границе почти пятьсот тысяч австро-венгерских войск. В Вене прекрасно понимают всю глубину трагедии. И отчетливо осознают, что с ними сделают, если они останутся одни.
        - Австро-венгерских… - с презрением произнес Вильгельм. - Они не устоят перед французами.
        - Это еще не поражение.
        - Почему ты так решила?
        - Вот, - произнесла она и протянула письмо, что до того прятала в рукаве. Оно не подписано, дабы не вызывать подозрений. Мало ли, к кому оно могло попасть? Но детали, освещенные в тексте, говорят однозначно о написании его Марией Федоровной, матерью русского Императора.
        - И что там? - Безучастно спросил Вильгельм, даже не попытавшись взять протянутое ему письмо.
        - Не хочешь прочесть?
        - Нет.
        - Зря. Она говорит о том, что он высоко ценит немцев за их стойкость и боевой дух… и совершенно презирает французов.
        - И что? Это и так всем известно. Но воюет-то он с нами.
        - То интервью шведской газете… оно было дано не столько для нас, сколько для англичан и французов. Немцы, конечно, увлеклись. Но не настолько. Да и вообще - в этой войне мы, конечно, понесем потери. Но не проиграем.
        - Серьезно? - Грустно усмехнулся Вильгельм. - Она так и пишет?
        - Нет, конечно. Она пишет намеками. Весьма, надо сказать, прозрачными. И очень просит, чтобы я поддержала тебя, чтобы ты не сломался, потому что, если это произойдет, Николай может передумать. - Произнесла она и силком впихнула в руку Вильгельма письмо. - Поэтому я здесь.
        После чего она взяла со стола бутылку коньяка и молча отвела ее в сторону, выливая содержимое на землю. Кайзер с пустотой в глазах посмотрел на это. Пожал плечами. Достал еще одну из ящика, стоящего рядом. Открыл и… супруга быстрым и резким движением вырвала ее и также невозмутимо вылила на землю.
        - Не забывайся! Я твой муж и Кайзер!
        - Пока что ты жалкий алкаш.
        - Что?!
        - Сейчас не время хандрить. Я никогда на тебя не давила. Всегда была покладистой и мягкой. Но сейчас, я чувствую, у тебя есть шанс… У нас всех есть шанс.
        Он скрипнул зубами и взял еще одну бутылку коньяка из ящика. Немного помедлил. После чего скрипнул зубами и вернув ее на место, протянул руку, взял скомканное им письмо со стола. Разгладил его. И запыхтев вчитался. Благо, что писала Мария Федоровна на немецком…
        Часть 3 - Vici
        Люблю измену, но не изменников.
        Гай Юлий Цезарь
        Глава 1

1914, июнь 10, Рейнская область
        Французы очень внимательно следили за ходом боев Германии и Австро-Венгрии с Россией. Можно даже сказать - пристально, потратив крайне внушительные средства для того, чтобы держать руку на пульсе. В Париже, как и предполагал Николай Александрович, не желали победы России… как, впрочем, и Германии. Их вел страх, густо замешанный на вполне рациональных рассуждениях.
        Германия была их непосредственным соседом. И она еще в 1870-ом году наглядно показала, что один на один французы с ней справиться не могут. Слишком сильно революционные процессы разрушили некогда могущественное государство, позволив ему погрязнуть в демократии, бардаке и коррупции, которые иной раз неотличимы друг от друга.
        Да, в идеальном мире демократия, сменяемость власти и прочие подобные штуки были бы полезны. Но мы живем не в идеальном мире, и люди, в основной своей массе, частенько ведут себя как ленивые задницы, одержимые предрассудками и примитивными страстями. То ведьм на кострах жгут, то вышки 5G. То Солнцу поклоняются, то Светлому будущему. В общем - в каждом поколении какие-то свои формы этого рода игрищ. Беда? Беда. Однако основная масса популяции как пребывала в условно разумном состоянии во времена неолита, так и осталась там до сих пор. Благо, что для обычной, повседневной деятельности чего-то большего как правило не требуется. Достаточно минимальных знаний, привычек и общеупотребимых социальных ритуалов. Печально? Может быть. Но других людей у нас нет и, что примечательно, никогда не будет, потому что такова природа человека. И не нужно удивляться, что на практике демократия в державном строительстве повышает лишь уровень коррупции, а эксплуатацию населения не только не снижается, но и увеличивает, порождая новые, причудливые формы.
        Вот и во Франции раз за разом происходила смена шила на мыло, сопряженная с изменением или как-минимум коррекцией политического курса. Ведь новая группировка должна была показать, что лучше прежней, даже если и не отличалась от нее никак. Что влекло за собой метания, иной раз самого полярного толка. А это никак не улучшало положение ни державы, ни населения. Да, происходил какой-то рост всеобщего благосостояния. Но он шел только за счет развития техники и технологий, хоть как-то компенсирующих организационный упадок.
        Так или иначе, но французский истеблишмент, стремясь защитить свои интересы, был заинтересован в максимальном ослаблении Германии. Своих сил для этого ему не хватало и это ясно осознавалось, поэтому они и пошли на союз с Россией. Оптимальным было бы разрушении Рейха через раскол его на сонм маленьких державок, как было всего каких-то полвека назад. Ну, или, хотя бы совершенное истощение и ограбление. Точно такое же, какому сами немцы подвергали Францию в 1870-е годы. Оптимальным. Но на практике истеблишмент был готов к разным вариантам, лишь они все вредили немцам и чем сильнее, тем лучше.
        С Россией отношения складывались у них не сильно лучше. Да, Франции был нужен союзник в сухопутной войне против Германии. Но союзник, который бы преследовал французские интересы, а не свои. А Россия за последние двадцать пять лет пугающе усилилась. И Русско-Японская война это наглядно показала. Формально - от этого фактора французам должно было быть ни жарко, ни холодно. Ведь каких-то прямых территориальных претензий между Санкт-Петербургом и Парижем не было. Ну, почти не было. А те, что имелись, можно было урегулировать. Однако все было намного сложнее и хуже.
        Экономика Российской Империи последние четверть века стремительно развивалась и менялась, проходя реструктуризацию. Особенно это явление усилилось после 1904 года, когда у Санкт-Петербурга появились фактически огромные колонии на востоке. Так-то оно и с 1892 года пошло-поехало из-за создания Таможенного союза, который фактически открыл для России рынки Персии, Абиссинии, Сиама и Гавайев. Но с взятием Китая, Корее и Японии рост российской промышленности стал просто чудовищным. Ведь у Императора были деньги для своевременных инвестиций. И он вливал ровно столько, сколько требовалось.
        Побочным следствием этого процесса стал фактический уход Франции из экономики России. Как через утерю контроля над ключевыми предприятиями, так и через категорическое снижение французского импорта, который стал просто не нужен. Хуже того - Россия активно продавала свои промышленные товары, продвигая их на мировом рынке. То есть, теснила французов не только у себя дома и в своих де факто колониях, но и действуя на территории традиционно французских экономических зон. Чему очень сильно способствовало строительство кораблей. Например, сто три винджаммера Российского торгового флота практически полностью вытеснили всех серьезных конкурентов с международного рынка дешевых грузовых перевозок всякого промышленного сырья. Прежде всего потому, что были объединены в одну компанию и обладали колоссальной гибкостью, экономической маневренностью и очень низкой удельной стоимостью работ. И это был только парусный флот. А еще имелись и пароходы. Дешевые, типовые пароходы, которые строили серийно… как транспорты типа «Либерти». А потом не только продавали всем желающим, но и сами использовали: как транспортные и
промысловые. Но не суть. Главное то, что Россия непрерывно наступала на самое важное для Франции - на ее кошелек. И вот этого ей уже простить никак не могли.
        Единственным способом побороться с этой проблемой было бы тяжелое военное истощение России. За чужой счет, так как своих сил лоб в лоб сталкиваться с «русским медведем» у французов не имелось. Из-за чего Франция и тянула до последнего, стараясь дать Германии и России как можно сильнее друг друга измотать в боях. Идеально - до начала бунтов и восстаний. А если повезет, то и смены государственных режимов на более удобные для Франции - республиканские.
        Признаться, в Париже совсем не ожидали, что русские так хорошо отыграют эту партию. Малыми силами, быстро, да еще на чужой территории. Они рассчитывали на достаточно долгую войну. Поэтому до самого конца надеялись, что немцы выкрутятся и смогут перехватить инициативу. Но не вышло. Миллионная группировка Германии оказалась в окружении в Западной Пруссии… и перспектив на ее спасения было немного. Это выглядело приговором для Германии. Но отдавать ее на разграбление России было крайне недальновидно. Поэтому французы постарались занять самую промышленно развитию часть Рейха - Рейнскую область, где они и столкнулись с германскими и австро-венгерскими корпусами.
        Французская пехота перешла в наступление. Массированное. Двумя основными колоннами. Первая двигалась на Мец и далее вдоль реки Мозель на северо-восток. Вторая - продвигалась к Страсбургу. Французы, в отличие от германцев и австро-венгров, повоевать с русскими еще не успели. И действовала в парадигме довоенного применения войск. Немцы, впрочем, мало от них в этом вопросе отличались. Ведь дивизии, стоявшие на французской границе, с русскими не сражались и боевого опыта не имели. А распространить его на остальные части и соединения немцы просто не успели, так как прошло только два месяца боев.
        Ровными колоннами, под шрапнельными разрывами, французы продвигались вперед. Потом разворачивались в цепи. И рвались в штыковую. А рядом также поступали другие пехотные полки… дивизии… И даже кавалерия. Да, кавалерия. Если в армии Рейха и Австро-Венгрии из-за невыносимо чудовищных потерь этот род войск практически прекратил свое существование, то у Франции кавалерии было еще достаточно. И она шла в атаку. В том числе и пытаясь реализовать белое оружие.
        В общем - наступали дуриком, как по меркам Восточного фронта. Но войск было много. Хуже того - им удалось добиться высокого сосредоточения войск на направлениях главного удара. Поэтому германские полки и дивизии трещали по швам и отходили. А вместе с ними и австро-венгерские, выступавшие частями второй линии в германской обороне на западе. Не сыпались. Нет. Просто отступали, оказавшись не в силах противостоять в два-три раза превосходящим силам противника. Тем более, что на этом направлении были собраны далеко не самые боеспособные части Центральных держав…
        Вечер.
        Уставший, но довольный рядовой французской армии сидел у костра и просушивал портянки. Весь день они маршировали. Где-то недалеко шли бои. Но их полк не успевал туда. Поэтому возникало ощущение, что канонада повсюду… Из-за чего настроение было хоть и приподнятое, но нервное. Его сослуживцы пребывали в таком же расположении духа. Впрочем, эта лихорадочная нервозность была не только из-за этой стрельбы.
        Война… наконец-то война…
        Для них это двухмесячное ожидание было очень мучительным. Никто не понимал, почему правительство тянет. Люди нервничали. А кое-кто по вечерам и на перекурах говаривал, что русские им этого не простят.
        - Да куда они денутся? - Раздраженно как-то воскликнул капрал, которого все эти разговоры порядком уже достали.
        - А мы куда денемся? Вот повоюют они. И сговорятся с немцами.
        - Они не посмеют!
        - Чего это? Кто их остановит?
        - Они заключили с нами союзный договор!
        - Мы тоже его заключили. И вот мы здесь, суп варим. А они - там, дерутся. Насмерть дерутся. Или в газетах врут?
        - Почему врут? Нет. - Как-то стушевался капрал.
        - Вот. Мы заключили договор. Только они его исполняют, а мы - нет.
        - Помалкивай! Не тебе это решать!
        - Я-то молчу. Что я? Обычный солдат. Верой и правдой служу Франции. Но русские разве давали присягу Франции?
        - Хватить! Прекратить разговоры! Разойтись! - Скомандовал раздраженный капрал.
        - Есть прекратить разговоры и разойтись! - Хором тогда гаркнули солдаты и разошлись, прекратив при капрале это обсуждать. Но мрачные мысли никуда не делись. И даже усилились, после того, как оппозиционные газеты Франции опубликовали интервью Николая Александровича шведскому журналисту. Семи пядей во лбу не потребовалось, чтобы на волне этого явного чувства вины провести необходимые параллели. Тут уж и офицеры зароптали. Слишком яркие и сильные эмоции испытывал монарх России, если верить словам интервью. Тем более, что эта оппозиционная монархическая газета не постеснялась и развернула в подробностях то, как французское правительство вело себя по отношению к русским. Газету попытались изъять, но получалось плохо. В общем - войска продолжали бродить нехорошие настроения, а боевой дух никак не желал подниматься… до тех пор, пока им не отдали приказ о наступлении. Это прямо всколыхнуло людей.
        - Война! Наконец-то война!
        Солдаты были счастливы. Они были окрылены ее началом. Настоящим началом, а не прежним сидением по траншеям на границе. А еще тем, что Император пока честно воевал с немцами. И что они все еще союзники…
        Глава 2

1914, июль 11, Лондон
        Король Великобритании мрачно смотрел на листочки с какими-то докладами, лежащими перед ним. Но буквы расплывались, и он никак не мог сосредоточиться на тексте и его смысле. Слишком сильным оказалось волнение.
        - Ваше Величество, - поняв в чем дело, подал голос премьер-министр Великобритании Герберт Асквит. - Германская группировка в Западной Пруссии капитулировала.
        - Но как? Не понимаю. Почему так быстро?
        - Проблемы с продовольствием. Русские методично уничтожали их склады. А новое продовольствие никто не подвозил, так как для этого не было никакой возможности.
        - И что? Они находились на территории целой провинции. Там еды им хватило бы на несколько месяцев. Почему они не стали реквизировать продовольствие у населения?
        - Они получили приказ, - произнес Эдуард Грей, министр иностранных дел.
        - Приказ?
        - Да. Им поступил приказ сложить оружие от начальника Генерального штаба.
        - Он еще жив? Помниться предыдущего за меньший проступок Кайзер велел расстрелять.
        - Тому поступила письмо от Кайзера, и он действовал на основании его. По слухам, правда, Вильгельм II говорит, что никакого письма не писал. Однако сам начальник Генерального штаба пока не арестован.
        - Это подложное письмо?
        - Вероятно. Мы подозреваем, что русские повторили прием Бейбаса I при взятии Крак-де-Шевалье[44 - В данном случае идет отсылка к ситуации, когда султан Египта Бейбас I в 1271 году отправил в Крак-де-Шевалье подложное письмо от имени графа Триполи, в котором приказывает сдаться гарнизону Крак-де-Шевалье - технически неприступной крепости крестоносцев на Ближнем Востоке.]. В условиях того бардака, в котором находится сейчас Германия, это вполне допустимо.
        - А что за письмо? Там так и говорится о том, чтобы армия просто сдалась?
        - Насколько мне известно, нет. Там автор письма в несколько нервной и запутанной форме пишет о том, что нужно спасти жителей Западной Пруссии от кошмаров войны, от голодной смерти и так далее. Учитывая тот факт, что Кайзер несколько дней пил, да и потом был в крайне нервном состоянии… мы в растерянности. Он вполне мог написать такое письмо.
        - Он не арестовал начальника Генерального штаба, - произнес Первый лорд Адмиралтейства, - это показатель.
        - Строго говоря, он пытался. Вызвал к себе. Хотел показательно покарать. Но тот показал письмо и арест не состоялся. Говорят, что Кайзер растерялся.
        - Черт с ним! - Раздраженно воскликнул король. - Что с группировкой? Она подчинилась этому приказу и сложила оружие?
        - Безусловно. Этот приказ им доставили аэропланом.
        - И он пролетел?! Да неужели?! - Удивился Георг V. - Вы же говорили о том, что русские легкие аэропланы режут своих германских визави как волки овец!
        - Активность русской авиации в этом районе последние пару дней невысокая. Они только склады бомбят тяжелыми аэропланами. Легкие же силы действуют на другом направлении. Часть из них в Померании поддерживают наступающие войска, выполняя их прикрытия и авиаразведку. Другая часть - в междуречье верховья Вислы и Одера, там они работают против войск Австро-Венгрии. Так что технических сложностей доставить приказ не было.
        - Как быстро русские высвободят свои войска? Когда они смогут вновь со всей силой навалиться на Германию?
        - От двух недель и больше. - Произнес Военный министр Дэвид Ллойд Джордж. - Я бы рассчитывал на месяц - полтора. Все-таки в Западной Пруссии миллион человек в плен сдается. Это меньше, чем количество русских войск, которые их окружают. Так что сразу большую массу им не принять. Придется работать маленькими партиями.
        - Значит французы успеют занять большую часть западной Германии?
        - Вероятно. Там не очень много сил. Кроме того, в дивизиях Австро-Венгрии началось массовое дезертирство.
        - Во всех?
        - Нет. Только в стоящих на французской границе. Они туда выводили свои самые неустойчивые и небоеспособные части. И вот - следствие.
        - Плохо… очень плохо… - мрачно произнес король. - Получается, что в ближайшие месяц - полтора русские и французы займут всю Германию.
        - Для этого им потребуется месяца два-три, - заметил военный министр. - Если все пойдет так, как идет.
        - А что может пойти не так?
        - Французы могут не справиться с германской обороной на Рейне. Все-таки эта река - крупное препятствие. Русских немцы планировали сдерживать именно на большой реке - Одере. Вряд ли угрозу французского вторжения они игнорировали. Насколько мне известно, они возводили какие-то укрепления по правому берегу Рейна.
        - И у них хватит сил?
        - Неизвестно. Одно можно сказать - до Рейна французы, безусловно, займут все. А вот за ним - вопрос. Во всяком случае, в сжатые сроки.
        - То есть, речь идет о том, кто из них займет большую часть Германии?
        - Да. Скорее всего так.
        - И что будем делать мы? - Очень тихо спросил король, обводя взглядом присутствующих. - Это ведь не соответствует нашим интересам. Это ведь катастрофа!
        - За Германию вступать в войну уже поздно. - Отметил Первый морской лорд.
        - Да и чем бы мы ей помогли? - Удивился Военный министр. - Против таких паровых катков, что на нее надвигаются мы бы не устояли.
        - И что вы предлагаете?
        - Включиться в дележ пирога, - не задумываясь ответил Ллойд Джордж. - Подключить к нему как можно больше других участников. По возможности, чтобы русским и французам досталось как можно меньше. Мы можем попробовать захватить Ганновер и Вильгельмсхафен. Если французы какое-то время протопчутся у Рейна, а они это, непременно сделают, а русские у Одера, то у нас есть месяц, может быть полтора, чтобы нанести удар и отхватить себе кусок территории.
        - А русские нас не выкинут оттуда? Французы понятно так поступать не будут. Но русские. Мне кажется Николай сейчас несколько не в себе.
        - Вы имеете в виду его интервью шведской газете? - Спросил Генри Асквит.
        - Да. Уверен, что это просто недоразумение. Он потерял контроль над собой и позволил себе слабость. Однако вы представляете, что у него внутри? Полагаю, что Николай в ярости, глухой, холодной ярости.
        - А он разве не о немцах там говорил? - Удивился Джон Фишер.
        - Вы шутите? - Расплылся в дежурной улыбке Эдуард Грей. - После этой выходки в Вильгельмсхафене только слепой может не понимать, что он имел в виду именно нас. Из-за чего лично я очень сильно опасаюсь лезть во всю эту историю.
        - Да-да, - кивнул Георг V. - Вильгельмсхафен выглядит прямым предупреждением. Никакого другого смысла в этом нет.
        - Но Николай же не может понимать, что мы просто не можем остаться в стороне? - Удивился Ллойд Джордж.
        - Я поэтому и говорю - он несколько не в себе. До меня дошли слухи, что он лишил своих старших сыновей права на престол.
        - Серьезно? - Удивился Ллойд Джордж. - Может он просто сходит с ума?
        - Не исключено, - грустно улыбнулся король.
        - Прямо вот так взял и убрать из списка престолонаследия?
        - Нет. На семейном совете он заявил, что с этого года начнется большое Имперское соревнование. Каждый из его сыновей будет зарабатывать очки, стремясь показать себя с лучшей стороны как будущий Император. Каждый год будет проводиться подведение итогов на основании которой и будут распределяться их места в порядке престолонаследия.
        - И что, старшие не смогут обойти малыша? - Удивился Джон Фишер. - Ему ведь всего двенадцать лет или около того.
        - Ум - не лучшие качества старших. Поэтому при дворе считают, что это отодвинет их от престола. Хуже того, Николай вообще обсуждал на том совете совершенно чудовищную вещь - изменение порядка наследования в Великой сотне, переводя все с принципов родства, а на основание соревнования. А это грозит отодвинуть старших сыновей еще дальше. В общем, команды, которые формировались вокруг Ярослава и Святополка крайне недовольны. Да и они сами тоже. Ярослав, говорят, на том семейном совете, не сдержался и наговорил отцу гадостей.
        - Мы не можем это использовать?
        - Сложно сказать. Остальные Романовы очень сильно оживились, ведь технически это открывает перед ними и их отпрысками довольно серьезные перспективы. Так что теперь ни Ярослав, ни Святополк не могут на них положиться и опереться. Что они им предложат? Хотя тех, кто хотел бы увидеть Ярослава на престоле, хватает. Он для многих намного удобнее, чем Николай, который слишком опасен и в любой момент может вмешаться и помешать выгодному бизнесу. И эти люди вкладывают немало средств в расположения к себе Ярослава.
        - Николай в своем репертуаре, - развел руками Эдуард Грей.
        - А что из себя представляет это соревнование? - Поинтересовался Фишер.
        - Точно мне пока не известно, - после небольшой паузы произнес король. - Источник не вполне надежен. Как я понял, соревнование будет делиться на секции. В каждой из них можно будет набрать некоторое количество баллов. Это и образование, причем по трем направлениям, и физическая подготовка, и поручения Императора, которые в обязательном порядке теперь должны выполнять члены Великой сотни. Промахи в области репутации станут сильно бить по набранным очкам. Если какое-то из направление будет заброшено или там окажется набрано слишком мало очков - пойдут штрафы. В общем - все очень запутано и напряженно.
        - Но ведь это потенциально позволяет провести на престол не собственного сына, пусть и младшего, а вообще кого-то из дальних родственников! - Воскликнул Ллойд Джордж.
        - Так и есть, - кивнул король. - И тут этот безумец предложил совершенную мерзость. Он что-то там говорил про усыновление лучших… но толком я пока не знаю.
        - Да уж… - покачал головой Ллойд Джордж, совершенно потрясенный этими словами. - Своим детям яму роет. - Ему вторили остальные, кроме Джона Фишера, который задумчиво промолчал, рассматривая какую-то точку на столе. Он был потрясен не меньше остальных этим известием. Однако по иной причине. Джон осознал то, на какую жертву оказался вынужден пойти Николай ради торжества Империи и ее успеха в дальнейшем. Ведь проблема любой монархии всегда упирается в монарха - в личность… одну личность, которая может оказаться в достаточной степени беспомощной, чтобы вогнать всю державу в ничтожество. Монарх был слабым местом монархии. Всего одним, но таким существенным. Фишер был поражен… потрясен… шокирован… но в хорошем смысле, в отличие от своих собеседников. Это не ускользнуло от их внимания, так что пришлось как-то уводить тему беседы. - И что этот хитрый византиец готовит нам? Если Вильгельмсхафен - предупреждение для нас, а мы все равно влезем, то как он может на это отреагировать? Начнет с нами войну?
        - Боитесь? - В шутливой интонации спросил Генри Асквит.
        - Да. Вы не хуже меня знаете, что его «Эроты» как кость в горле у нас. Они в состоянии догнать и уничтожить любой наш крейсер, а от любого линкора уйти. Преимущество в скорости колоссально. Это дает им тактическое и стратегическое преимущество, которое нам не чем компенсировать. То есть, если мы сейчас высадимся в Ганновере, то немцев, да, скорее всего побьем и займем какую-нибудь территорию. И французы это проглотят. А русские? Вы готовы к войне с ними? Если что, я вам прямо говорю - обеспечить снабжение наших войск в Ганновере Королевский флот не сможет. Они его не сразу, но растерзают как волки, раздергав по кускам словно стадо овец. Да и уверенности в том, что наша пехота устоит перед русской у меня нет.
        - Вы так невысоко оцениваете английских солдат? - Скривился Ллойд Джордж.
        - В Корее они уже показали себя во всей красе, сэр.
        - Как и английские моряки, сэр, - вернул шпильку военный министр.
        - Поэтому, сэр, я и не говорю, что мы сдержим русских.
        - Ваше Величество, - чуть пожевав губы, произнес Эдуард Грей, - а этот Ярослав, он ведь пока наследник? Никаких законов или постановлений, меняющих это положение дел, Николай еще не подписал?
        - Ах вот вы к чему. Пустая затея. Вы в курсе сколько было на Императора покушений? Не советую вам даже начинать. Покойный Франц-Иосиф отошел в лучший мир с тавро на афедроне. И я не хочу закончить свой жизненный путь также. Не забывайте, Николай - безжалостный и кровожадный тиран. Он не пожалел своих родственников, которых заподозрил в измене. Сгноил их на каторге, как обычных разбойников, не взирая на пол, возраст и положение.
        - В сложившейся ситуации все меры хороши… У меня есть кое-какие выходы в его ближайшем окружении.
        - Ваш предшественник был убит при невыясненных обстоятельствах. Все считают, и не безосновательно, что это стало следствием его российских проектов. Повторяю - Николай, безжалостный и кровожадный тиран. Если он узнает, что вы организовали покушение на него - вы труп, а я стану обладателем парочки весьма унизительных тавро. И это - в лучшем случае. Поэтому подобные игры - плохая идея. Очень плохая.
        - Если мы сейчас не вмешаемся, то Россия и Франция разорвут Германию. И трупом будет уже Великобритания, а не только мы.
        - Почему вы считаете, что они ее разорвут? - Повел бровью король.
        - До меня дошли слухи о том, что Император провел переговоры с представителем Святого Престола. И Папа сильно оживился.
        - И как это связано?
        - Император предложил Папе возрождать «Древнюю Империю», сказав, что «настало время собирать камни». До победы в Восточной Померании я не придавал этим словам никакого значения. Мало ли? Просто русские искали союзника на поле идеологии, чтобы надавить на французов. Однако победа в Померании показала, что Император не шутит. Все об этом говорит. И задумал он это очень давно. Вы ведь помните, что он короновался по обрядам Византии в 1904 году. Тогда это выглядело юродством… тогда, а не сейчас.
        - Не понимаю.
        - Россия позиционирует себя как Империя Востока. И, очевидно, в такой парадигме нужна Империя Запада. Кто ей выступит? Самым очевидным кандидатом является Франция, которая таким образом сможет возродить Империю Карла Великого.
        - Но Франция - республика! - Воскликнул Ллойд Джорд. - Кроме того, у нее крайне натянутые отношения с Россией.
        - О! Это поправимо. Последнее время монархические газеты Франции оживленны не на шутку. Кажется, что они решили припомнить республиканцам все их промахи. Тем более, что во Франции до сих пор все еще сильны монархические партии.
        - И кто будет монархом?
        - Да кто угодно? Во Франции им может оказаться любой популярный человек. Тем более, что дом Бонапартов очень близок к Санкт-Петербургу. Да, его ветвь, происходящая от Луи-Наполеона, на Николая сильно обижена, но остальные то нет. А там кандидатов хватает. В крайнем случае у Николая в кармане есть Бурбоны в лице лояльного к нему Альфонсо. Поле вариантов - огромное. В любом случае, если Император задумал действительно возрождать Империю Запада, то… нам конец. И немцам конец… конец всему старому миру…
        - Отдавать Германию на разграбление Франции тоже не сильно лучшая идея, - отметил Ллойд Джордж. - Эта Империя - вилами по воде писана. Одни домыслы. А тут - Франция. И получив такие ресурсы она окрепнет чрезвычайно.
        - У Франции нету флота. Серьезного, во всяком случае. И в ближайшее время не появиться. - Заметил Джон Фишер. - Да, они строили корабли, но их бардак и финансовые проблемы наложили свой отпечаток. Воруют слишком много там, где не надо.
        - Смерть Николая в сложившейся ситуации ничего не поменяет, - чуть помедлив, произнес Георг V. - Его сын даже если взойдет на престол до срока вряд ли откажется от успеха в войне.
        - Поэтому его нужно занять чем-то более интересным. Например, борьбой за престол. Мы должны прекратить это безумие. Мы слишком долго наблюдали за ростом могущества этого чудовища. Да и Францию, я уверен, мы сможем занять чем-то более интересным, чем война с Германией. В конце концов, в 1871 году у них так удачно произошла революция… так вовремя. Что мешает недовольным рабочим высказать свое пролетарское недовольство сейчас?
        - Вы ступили на тонкий лед, - тихо произнес Георг V.
        - Мы там все уже стоим. Вынужденно.
        - Вы уверенны в этом?
        - Абсолютно.
        - Все согласны? - Спросил король, обводя взглядом присутствующих, те нехотя кивали. - Ну что же… действуйте… - едва слышном прошептал он, понимая, что требуется его санкция. - И постарайтесь не ошибиться…
        Глава 3

1914, июнь 16. Санкт-Петербург
        Николай Александрович захлопнул крышку часов и задумчиво посмотрел на сидевшего рядом с ним бойца лейб-конвоя. Улыбнулся. Вроде бы нормально и по-доброму, но легкая нервозность чувствовалась. Едва различимая.
        Взял со стола чашку горького кофе без сахара и молока. Зерна слабой обжарки, чтобы больше кофеина сохранить. Отпил глоточек. И закрыл глаза прислушиваясь.
        Шаги.
        Вдали были слышны шаги.

«Неужели удалось?» - Пронеслось у него в голове. - «Сынок… сынок…»
        Николай Александрович регулярно оставался в своем кабинете поработать по вечерам. Когда дел было слишком много. В отличие от оригинала, он обязанностями монарха не манкировал, относясь к ним очень ответственно. Что все знали. И нередко искали именно там. И, что немаловажно, находили.
        Самым важным во всей этой истории была система охраны. Зимний дворец охранялся. Очень хорошо охранялся. Но по системе периметров. Все выстраивалось от массивного вторжения извне. Поэтому вход во дворец был последней и самой мощной линией обороны. Несколько других, включавших систему круглосуточно наблюдения, охватывал едва очень приличное пространство вокруг здания. Внутри же, вся внутренняя территория выступала зоной свободного перемещения. Николай Александрович не желал, чтобы его дом напоминал тюрьму с постами на каждом углу. И это оказалось главным уязвимым делом в его безопасности…
        Император и раньше знал, что его сыновей очень плотно окучивают. И чем выше старшинство, тем больше. Это было естественно и ожидаемо. Будущий правитель - лакомый кусочек. Многие хотели бы иметь на него влияние. Это касалось всех, вот буквально всех - от чиновников и бизнесменов до иностранных послов. И англичане в этом празднике жизни тоже участвовали. Однако он не ожидал что их участие будет ТАКИМ массированным. Причем не явным, а каким-то партизанским. Публичная группа тоже была, но такая… не вызывающая лишних подозрений. А вот исподволь с Ярославом работали так плотно, что это пугало и завораживало одновременно.
        Да, Николай был виноват. Кругом виноват. Это все была его вина и только его. Слишком уж он расстроился, поняв, что старшенький слабоват умом. Вот и налегал на этот аспект развития, стараясь выжать из того, что есть - максимум. А потом и средненький подтянулся с близкими проблемами. Тоска. Горе. Неудовольствие. Они застилали ему глаза и заставляли самозабвенно работать над устранением этого недостатка.
        А вот воспитание он упустил. Как-то все мимо проскочило. И вот - сам того не заметил, как старшенький уже вырос. И удивил его. Сильно и крайне неприятно удивили. Нет, конечно, при нем-то Ярослав держался молодцом. При нем и Клеопатре. А когда родителей не было рядом преображался и вытворял по-настоящему чудовищные вещи. Но все молчали. Он ведь следующий Император. Сейчас, пожалуй, промолчит, а потом что будет? Ведь припомнит, обязательно все припомнит. И, судя по тому, что он творил, лучше бы, чтобы припоминал он это кому-то другому…
        Николай Александрович так бы ничего и не узнал до самой своей смерти, если бы младшенький своей очередной вызывающей выходкой не спровоцировал разбирательство. По началу-то что? Император думал, что Всеволод растет маленьким чудовищем. Да, умным. Наконец-то умным. Но коварным, мстительным и избалованным, наслаждавшимся мучениями окружающих и даже самых близких людей. А оказалось, что нет.
        Очень скоро, после начала разбирательств, выяснилось, что этот карапуз еще неплохо держится. Да, до Николая Александровича и раньше доходили отголоски несколько предвзятого отношения старших братьев к нему. Но внимания он тому не придавал, путая причинно-следственные цепочки. Он то что думал? Правильно. То, что это Всеволод старших дразнит и те, дергаются, третируя его в ответ. Но при более близком и вдумчивом изучении вопроса, оказалось, что источником конфликта был совсем не он… парень еще очень хорошо держался, находясь под постоянными и весьма язвительными издевками старших.
        Типаж внешности Ярослава и Святополка был один - близкий по своему виду к образу Александра III. Очень такая характерная внешность. Глянешь - не ошибешься. Да и сам Николай такой обладал в какой-то мере, хоть и сильнее скорректированной влиянием матери. А вот младший имел внешность другую - достаточно резонансно отличавшуюся. Из-за чего эти мерзавцы постоянно называли его «плодом любви», что, дескать, они-то законные Романовы, а его мама нагуляла на стороне. Всеволода это бесило чудовищно. Просто невероятно. Но отличия во внешности он тоже прекрасно замечал и потому молчал. Видимо, в глубине души и сам сомневался в своем происхождении и положении, из-за чего отчаянно старался соответствовать.
        Почему так себя вели старшие? Вопрос невеликой сложности. Нашлись доброхоты, которые вбили им очень «интересные» мысли в голову. В основном они пели о том, что они - богоизбранные, золотые дети, а остальные - дерьмо, а не люди. Об остальных можно вытирать ноги и ни во что их не ставить. И за этих остальных они и младшего старались выдать. Дескать, мать излишне увлекалась одним служивым лейб-конвоя. Вот и «вылупилась» на свет божий «эта мерзость». Николай Александрович был абсолютно уверен в том, что эти наговоры не имели ни малейшего основания под собой. Они ведь жили на виду. Даже в туалет сходить так, чтобы об этом не узнало половина дворца было ровным счетом невозможно. А уж секс, не говоря уже о романе, утаить было нереально. Тем более, что их брак начался в сложных условиях, когда свежи были воспоминания о покушениях. Как на него самого, так и на его первую невесту. Поэтому она если и могла где уединяться, то в сортире. Да и то, всегда кто-то поблизости был, прислушиваясь, нормально ли все? Не нужно ли помочь? Они оба были окружены людьми так плотно, что утаить подобные игры, даже намеки, на
них было нельзя. Технически. А уж секс… даже, казалось бы, спонтанный, проводимый максимально вдали от чужих глаз, обсуждался после половиной дворца. Шепотом. Но все равно. Иногда в деталях.
        Нет… нет… это было невозможно. Тем более, что юный Всеволод своим видом сильно напоминал молодого прапрадеда - Николая I. Что прозрачно намекало на другую рекомбинацию генов. Но разве старшим братьям это что-то объясняло? Нет. Они видели в нем гадкого утенка. Они видели в нем того, кто умнее и лучше их во всяком случае в том, что так ценил их отец. Из-за чего очень легко поддавались внушению со стороны. Такое оправдание ведь решало все.
        Но это было бы полбеды.
        Да чего уж там? Сотой частью.
        Оказалось, что старших, особенно первенца, не только стравливали с младшим, но и развращали самым паскудным образом. Их приучали к тому, что им можно все. Ведь они - лучшие из лучших. И держались неплохо они только с отцом и матерью. Они играли с унижением окружающих. Наслаждаясь им. И если бы только унижением…
        Это был гнойник. Настоящий. Зрелый. Мерзкий. И на удивление огромный, так как вокруг старшего и в меньше степени среднего сына уже сформировалась тусовка, всецело разделяющая их увлечения. Страшные. Чудовищные увлечения. О которых Николай Александрович даже и не догадывался, смотря на них. Да, девочки рядом с ними крутились странноватые и излишне распущенные, но он принимал это за излишнее либидо. Однако… если бы это было только им…
        Так, прорабатывая сначала Всеволода, а потом окружение его братьев и удалось выйти на английскую агентуру. Очень хорошо замаскированную агентуру. И надо сказать это произошло крайне своевременно. Еще бы чуть-чуть и все - не успели бы.
        Николай не выдержал и нервно дернул щекой.
        Когда он все узнал, то ему не хотелось верить. Расследование ведь проводилось быстро. Но это во многом объяснялось тем, что по чудачеству его детишек и их свор у полиции и Имперской безопасности хватало материалов. Обезличенных. Но хорошо проработанных. Не всегда ведь сразу удавалось выяснить, что расследовать эту тему нельзя. Николай Александрович в тот день и час просто сидел и покачивался… просто как какой-то заведенный болванчик. У него все это не умещалось в голове. Никак. А потом… потом вдруг что-то в нем перещелкнуло, и он понял, наверное, самую важную во всей этой истории вещь…
        Он столько говорил о том, что «Империя превыше всего!», что и сам в это поверил. Не зря же говорят, что если долго кого-то называть свиньей, то он рано или поздно захрюкает. Николай слишком свыкся с этой фразой… с этой идеей… Он растворился в собственной идее и стал ее рабом. Хотя рабом ли? Большой вопрос, на самом деле, как эту ситуацию называть. Если подумать, то эта самая Империя и была его настоящим, истинным ребенком. Не было во всем мире ничего, ради чего он пожертвовал стольким. Время, силы, эмоции, ресурсы… все… он вкладывал в свое детище все… вообще ВСЕ! Даже детей своих биологических рассматривал только и исключительно в интересах благополучия своего настоящего дитя.
        А тут, когда ему рассказывали с документальными подтверждениями, о похождениях Ярослава и в какой-то мере Святополка, он вдруг понял, что его Империя может умереть. Вот так вот взять и сдохнуть по мановению руки. Да, конечно, когда-нибудь все умирает. Но не так же быстро? Просчитать сценарий, который задумали англичане оказалось несложно. Это был бы конец всего. Могущественный и вполне самодостаточный конгломерат Евроазиатской Империи раскололся бы и погряз в пучине кровавых разборок.

«Все под небесами!»
        Этот девиз Николай Александрович, под соусом наследия Цинь Ши Хуан-ди, старался внедрить на всем просторе своей Империи. Да, конечно, он знал, что в китайской традиции это высказывает звучит диковато, потому что «Под небесами» может быть только срединное царство. Но он подавал свою идею под соусом начала новых времен. Что, дескать, пришло время расширять Тэнся до новых пределов, дабы в обновленном Срединном царстве снова был покой и порядок, как некогда поступил Ин Чжэн[45 - Ин Чжэн, известный также как Цинь Ши Хуан-ди был первым Императором Китая, впервые в истории объединившим его в единое государство. Объединение стало возможным через завоевание Ин Чжэном всех своих цивилизованных соседей и подчинением их своей воле.]. И что же? Неужели тень этого могущественного человека прошлого настигнет его, поделившись судьбой? Неужели его Империя умрет вместе с ним[46 - Империя Цинь погибла через 4 года после смерти его первого монарха… но лишь для того, чтобы практически сразу возродиться под правлением новой династии, которая продержалась четыреста лет.]?
        В приемной послышался какой-то шум. Крики. Возня. Несколько ударов.
        Николай Александрович уставился куда-то в пустоту перед собой. В какую-то несуществующую точку. Он прекрасно представлял то, что происходило там, за стеной. Кто туда вошел. Как им навстречу вышли отборные бойцы лейб-конвоя, а их боевые товарищи зашли со спины заговорщикам, окружая и не давая им никаких шансов. Как проходил сценарий «беседы». Как их «вяжут» и обыскивают… И как в своей комнате плачет и молиться Клеопатра, потрясенная заговором по-своему, по-женски…
        Наконец затихли.
        Стук в дверь.
        - Ваше Императорское Величество, разрешите? - Спросил командир тех, кто руководил этим участком операции.
        - Входите, - громко произнес Николай Александрович и невольно стиснул рукоятку легкого автоматического карабина, лежавшего у него на столе. Опытная модель. Чрезвычайно опасная на такой дистанции.
        Дверь открылась, и бойцы лейб-конвоя начали вводить задержанных, жестко и довольно грубо фиксируя их. Быстро. Все помятые. Лица кое-кого с кровоподтеками - видно, что усмиряли их прикладом, без какого-либо пиетета. Ярослав, кстати, чистенький. Просто бледный, но следов сопротивления нет.

«Пожалели или сам не дергался?»
        Император встал. Подошел к первому субъекту. Девица. Развращенная и избалованная особа. Редкая тварь, упивавшаяся своей безнаказанностью. Как-никак любовница самого наследника престола. Хотя удалось вскрыть по меньшей мере два десятка жутких, просто кошмарных смертей замученных ею людей. Очень уж она любила извращенный садизм. Как только на нее вышли, сразу всплыли попавшие под сукно дела и фотографии тех изуродованных трупов… молодых девушек и юношей, смерть и боль которых доставили ей сексуальное удовольствие. Ярослав, судя по всему, в этом не участвовал, но покрывал свою любовницу и не осуждал.
        Или участвовал?
        Николай Александрович, скосился на сына и увидел на его пальце кольцо. Такое, неприглядное на первый взгляд. Когда он его впервые заметил, то поинтересовался - откуда. Тот сказал, что это был подарок любовницы. Этакое баловство. В одном из дел, что достали из-под сукна, это кольцо тоже фигурировало. Не в виде фото, нет, но с достаточно точным описанием. Оно, со слов матери одной из замученных девушек, было обручальным подарком ее дочери… и оно пропало…
        Ярослав, заметив этот взгляд отца, вздрогнул, побледнел еще пуще прежнего, и невольно отвел руку за спину, скрывая кольцо с глаз.
        - Знал? - Хрипло спросил Николай Александрович.
        Тот промолчал, выглядя совершенно оцепеневшим. Император перевел взгляд на его любовницу. О! Это был огонь! Покорность и вызов. Страх и вожделение. Красивая. Смазливая. Воплощенное желание. Она видимо истолковала этот внимательный взгляд по-своему и пошло улыбнулась, выразительно проведя языком по губам. Явно приглашая монарха поразвлечься.
        Секунда.
        Николай Александрович спокойно достал кинжал из ножен, что висели у него на поясе. И просто, без замаха, ударил им ей в живот. А потом сильным движением повел клинок вверх, до грудной клетки[47 - Николай находился в состоянии аффекта, практически едва сдерживаемой ярости, кроме того, он не был профессиональным головорезом и навыков особых не имел. Поэтому действовал в этом деле по наитию, нанося самые простые и естественные для него в сложившейся ситуации удары. Как таковой цели доставить отдельное мучение он не ставил. Просто желание убить… желание растоптать эту тварь… уничтожить ее, вкупе с определенной неопытностью в таких делах породили весьма живодерские последствия.].
        Девица раскрыла рот в беззвучном крике и начала оседать на пол. Кивок. И бойцы лейб-конвоя ее отпустили. Мгновение. Другое. И вот она уже на полу в стремительно увеличивающейся луже собственной крови и дерьма. Глаза выпучены. Рот открыт и она, словно рыба, выброшенная на берег, пытается им что-то сказать. Но не может. Видимо боль была столь сильна, что не давала ей даже кричать. Тело скрючилось, а кишки бесформенной кучей вывалились наружу, частично освободившись от содержимого. Помещение сразу же наполнилось характерным запахом парного мяса и дерьма.
        Император несколько секунд понаблюдав за ее мучениями, подошел к следующему заговорщику. Снова в голове воспоминания из тех дел и то, что, судя по всему, эти мерзавцы творили. Удар. И новое тело оседает на пол. Пока еще живое. Но ненадолго. Следующий. Еще. Еще. Еще…
        Наконец он подошел к сыну.
        Весь в крови с ног до головы. Глаза стеклянные. Пустые. Никакого выражения на лице. Просто спокойствие… словно он не испытывал никаких эмоций.
        - Отец… - проблеял Ярослав.
        Никакой реакции.
        - Отец, я нужен тебе! - Затараторил он. И начал взахлеб рассказывать о том, что его дети, рожденные дочерью Тэнно, унаследуют Японию. А ее нельзя упускать. Она очень нужна для Империи. И так далее, и тому подобное.
        Тишина. Император стоял и смотрел на своего сына как какой-то бездушный механизм. Ярослав ведь шел его убивать. И что теперь? Как с ним поступать?
        - Значит не пожалели… - тихо произнес Николай Александрович, поняв, что парень даже не попытался оказать сопротивления. Даже та девица и то получила по лицу прикладом, пусть и несильно. Значит пыталась дергаться, несмотря ни на что. А этот - нет… вот и сейчас…
        - Отец… - снова, сквозь слезы, произнес Ярослав, упав на колени. - Не убивай меня… Пожалуйста… Я не виноват… Это все они… Они… Я больше не будут… Молю! Ради мамы!
        Как в этот момент Император сумел отвернуть клинок и ударить кулаком - никто не знает. Чудо - не иначе. Но ударил он так, что выбил Ярославу несколько передних зубов, уронив на спину.
        - Увести. - Прохрипел Николай Александрович. - Попытается бежать - убить.
        - Слушаюсь, - максимально нейтрально произнес командир этой команды и кивнув парочке бойцов, отправился выполнять приказ.
        Император же повернулся. Прошел среди этих тел к своему столу. Переступил через ту девицу, которая все еще была жива и тихонько выла на каком-то едва различимом ультразвуке. Скребя руками по паркету и пытаясь собрать в себя обратно вывалившиеся кишки. Она оставалась последней живой из всех приговоренных им к казни на месте. Но ей такая участь была поделом. Еще легко отделалась, если верить результатам расследования.
        Он сел за стол.
        Отхлебнул глоток кофе. Поморщился. Раскурил сигару. Достал вечернюю газету и начал ее читать.
        Прошла минута. Другая. Пятая.
        Послышались быстрые шаги.
        В открытую дверь заглянул один из адъютантов и замер, на пороге кабинета, больше напоминавшем скотобойню. В этот момент тело девицы захрипело, выгнулось и, наконец, затихло.
        - Что там со Святополком? - Максимально ровным голосом спросил Николай Александрович.
        - Своей комнаты не покидал. Мертвецки пьян. - Перекрестившись, произнес адъютант.
        - А должен был?
        - Должен. Они, - кивнул парень на трупы, - за ним заходили.
        - Хорошо. Ступай. Хотя нет. Распорядись приготовить ванну…
        Примерно в тоже самое время было совершено покушение на президента Франции. И оно удалось… Он ведь не выступал дирижером этой провокации. А нужды в нем более не было.
        Самым интересным стало утро.
        Оказалось, что «неизвестные» разослали во все ведущие газеты Санкт-Петербурга сенсационные известия. Кому-то о том, что Николая II убил собственный наследник. Кому-то, что французы. Кому-то, что средний сын или даже младший и даже жена. В общем - всем свою версию. Но везде было только одно общее - Император мертв, его убили.
        Та еще провокация, которая, в случае его реальной смерти могла была заварить удивительно кровавую кашу. Впрочем, те люди, что все это рассылали, к утру куда-то пропали. Все-все. Имперская контрразведка действовала очень жестко, решительно и быстро, применяя методы военно-полевого допроса. Так что первые лучи солнца освещали совершенно пустой особняк английского посольства, в котором не было ни души. Задержали и вывезли на базу под Санкт-Петербургом всех, включая самого последнего истопника.
        Ярослав активно говорил, сдавая всех… вообще всех, будучи потрясенный до глубины души тем, что произошло в кабинете отца. А Имперская контрразведка и рада стараться, накрывая подпольные клубы, выходя на «поставщиков» и вскрывая и вычищая этот гнойник до самого донышка.
        В этот раз Император не проявлял показного гуманизма. В этот раз никаких трудовых лагерей. Всех… всех, кто проходил по этому делу и оказывался замешан «кололили», без оглядки на сохранение товарного вида, и убивали, сваливая в братскую могилу. В большой овраг. Включая тех чиновников и сотрудников службы безопасности, которые покрывали деятельность Ярослава и его компании. Без жалости. Без сострадания. Рядовых-то, сотрудников, понятно, не трогали, так как не они принимали решений. Но всех офицеров, что молчали, пустили под нож. Такое прощать было нельзя. А потом, когда экстренное следствие закончилось, туда, к уже затухшим трупам вывезли Ярослава и имитировали расстрел.
        Дескать, он последний.
        Велели раздеваться до гола. Поставили на край оврага и вывели комендантский взвод, который выстрелил в него холостыми патронами. Обмякшего, потерявшего сознание парня увезли приводить в чувства. А овраг с трупами засыпали бульдозером толстым слоем земли. Распорядившись наваливать сверху мусорную свалку, чтобы вонь перебивать. Ну и так… символично для тех, кто в теме…
        Самым удивительным оказалось то, что Великобритания промолчала. Она не сказала ни слова. Вообще. Ну исчезли несколько десятков ее подданных и нанятый ими персонал, в том числе и публичные лица. И что? Подумаешь? Всякое бывает.
        Совсем молчать-то, конечно, она не смогла. И, если про покушение на Николая Александровича и говорить было нечего, так как этот вопрос вообще никак не обсуждался публично ни одной из сторон. То смерть президента Франции вызвал в ней бурный отклик, вылившийся в красивую и даже в какой-то мере пафосную речь о том, что «это великая трагедия для всех нас…»
        Николай Александрович тоже промолчал.
        О чем вообще тут можно было говорить? Да, покушались. И что с того? Но виноват-то он сам. Запустил дела… запустил…
        Спустя пару недель вся семья вновь собралась за одним столом, включая Ярослава и Святополка. Средний сын сидел бледный и на удивление молчаливый. А старший… он даже глаз поднять не решался. Вежливый. Тихий. Слова не скажет, если не спросишь. Рядом сидела его будущая супруга, исподволь бросающая на вполне благожелательного Николая Александровича испуганные взгляды. Потому что лицо его дружелюбно улыбалось, а в глазах был ТАКОЙ лед… да и все окружение ее жениха куда-то исчезло. Раз. И по мановению волшебной палочки буквально за пару дней все, с кем тот рос, все, с кем он столько общался исчезли. Просто исчезли. Словно сквозь землю провалились.
        Невеста дома Айсинь Гьоро тоже обратила на это внимание. Но в Китае, в отличие от Японии, подобное было вполне в норме вещей. И особого ума ей не потребовалось, чтобы понять суть произошедшего. Поэтому, в отличие от японки и Ярослава со Святополком она посматривала на Императора с уважением. Страхом, да, но еще и с уважением…
        Глава 4

1914, июнь 22, Санкт-Петербург
        Пока в Санкт-Петербурге шла достаточно потная и кровавая чистка, вызванная попыткой государственного переворота, в армии шло все своим чередом. Император выжил. И он продолжил гнуть свою линию, не мешая генералам воевать. И те воевали.
        Получалось, правда, не очень…
        Основные силы Северного и Центрального фронтов пока еще не высвободились и сковывались миллионной армией, капитулировавшей в Западной Пруссией. Вот уж поистине, выходило как в старом анекдоте:
        - Я медведя поймал!
        - Так тащи сюда.
        - Не могу.
        - Так бросай.
        - Не пускает.
        Формально войска сдались. Формально никаких боев не шло. Формально инженерно-саперные подразделения сдавшихся германских соединений, совместно с российскими спешно восстанавливали железнодорожные пути, чтобы в Западную Пруссию поехали со стороны России эшелоны с продовольствием. Но все это было так не быстро… все так долго и мучительно. И уйти не уйдешь. И взять не возьмешь.
        А еще была довольно крупная группировка Австро-Венгрии, которая нависала над южным флангом Центрального фронта. И бои, несмотря на все усилия, там еще шли. Оборонительные. Наступать на таком узком фронте выглядело сущим безумием. Мясорубкой. Не иначе. В Вене, может быть, также думали, но все одно - пытались. Что сковывало много войск.
        Поэтому пришлось работать очень ограниченными силами, в попытках как можно скорее прорваться к Берлину. Да, письмо, отправленное супруге Вильгельма II было подлогом. Ну так, с серединки на половинку. Точнее даже не подлогом, а подстраховкой. Если удастся сходу взять Берлин, то оно будет лишним. А если нет? Мало ли, что-то пойдет не так? И оно пошло.
        Танковый полк, подкрепленный пехотной дивизией Имперской гвардии, попытался обойти германские войска с фланга. Очень уж не хотелось вновь лезть в лобовую атаку. Это ведь были, по сути, последние доступные прямо вот сейчас войска. Больше не имелось. А значит, что? Аккуратнее надо быть. Тем более, что после боев в Восточной Померании у него из двухсот шестнадцати осталось всего сто двадцать восемь машин. Да, далеко не все оказались безвозвратно потеряны. Но наступательный потенциал полка резко сдулся, что также наложило свой отпечаток. В основном это были мелкие повреждения ходовой. Однако, не суть. Потому как по факту эти машины были не на ходу и принять участия ни в чем не могли, кроме обороны. Да и там только как неподвижные огневые точки. В общем - не вариант.
        Немцы же агрессивно маневрировали. Насколько могли, опираясь на свою железнодорожную сеть. Новый глава Генерального штаба не сильно хотел следовать за своим предшественником. Поэтому старался.
        Наконец, после нескольких дней напряженных маневров, войска вышли к Эльбе, где и произошло вынужденное встречное сражение. Тяжелое и очень потное. В танковом полку осталось всего двадцать одна машина, да и пехотная дивизия очень сильно просела, потеряв до трети личного состава. Однако германские войска оказались разбиты и спасались бегством, отходя в беспорядке.
        Хорошо это или плохо?
        Николай Александрович посчитал, что обычно. Это был одним из наиболее вероятных сценариев, по которому должны были развиваться события. И готовился к нему. Да, имелся и удачный вариант. Он обойдет с фланга. Сомнет германцев минимальными усилиями. Займет Берлин. Что откроет для него очень широкое окно возможностей. Но не вышло… ну и черт с ним. Не беда.
        У него были проблемы по серьезнее.
        Медленно идя по коридору, он накручивал себя все сильнее и сильнее. Ему предстоял семейный совет. Как ему доложили, там уже собрались все, включая детей и супругу. Ждали только его. Полчаса уже ждали. А он все не решался. Его ожидала мерзкая работенка, но кто-то ее должен был сделать.
        Дверь.
        За ней тишина. Практически гробовая.
        Взгляд на дежурившего адъютанта в предбаннике у двери. Тот молча кивнул, быстрым шагом прошел к двери и распахнул ее, отступая с дороги. Николай Александрович чуть заметно улыбнулся и прошел внутрь. Туда, где, как ему казалось, в воздухе витало что-то невообразимое… что-то густое, словно кисель.
        Вошел.
        Замер.
        По помещению разнесся шелест приветствий. Люди очень тихо здоровались. Буквально на грани слышимости.
        - И вам не хворать, - громко, даже слишком громко для такого мертвого царства произнес Николай Александрович. И, нарочито чеканя шаг, чтобы он гулко разносился по всему помещению, прошел к своему креслу. Рядом с ним было пусто. Даже супруга постаралась сесть на некотором отдалении и не смотрела на него.
        - Как вам всем, я надеюсь, хорошо известно, на днях мой сынок попытался провернуть дворцовый переворот, - произнес Император, уставившись на Ярослава. - Взял в руки пистолеты и пришел со своими дружками и любовницами меня убивать. Смелый поступок. Не так ли?
        Старший сын молчал, уставившись в пол. Остальные тоже.
        - И ладно было просто власти захотел. Подумаешь? Вся мировая история красной нитью прошита такими выходками. Так нет. Этот гений умудрился пойти на поводу англичан, втягивающих с его помощью Империю в Гражданскую войну. И как повелся! О! Это песня!
        - Папа… - попытался промямлить Ярослав, но не смог.
        - Что папа? О чем ты думал?
        - Я… я… прости меня…
        - Простить? Простить - значит понять, а понять, что ты вытворял, я не в состоянии. Когда ты осознанно участвовал во всех этих зверствах и развращался, о чем ты думал? Что ты избранный? Что ты золотой мальчик? Что любое преступление тебе сойдет с рук? Он вам не хвастался? А чего так, сынок? Почему ты не поделишься с мамой, бабушкой и остальными увлекательными рассказами о том, как ты с любовницами истязали и замучивали насмерть девиц? Причем, вы, как настоящие эстеты искали девственниц и, желательно, обрученных. Почему не расскажешь, какие кровавые игрища устраивали? Как потрошили их, иной раз живьем? Как купались в их крови?
        - Ярослав!? - Строго спросила Вдовствующая Императрица Мария Федоровна. Но тот ничего не ответил. Лишь еще сильнее поник головой.
        - Ты удивлена мама? О! Представь, как я был удивлен. Наш пай мальчик оказался настоящим чудовищем. Еще интереснее стало то, под каким соусом его во все это втянули. Оказывается, поняв, что дурачок, он вместо упражнений и учебы, стал искать ленивый вариант роста над собой. На этом его и поймали английские агенты. Балбеса нашего. Познакомили с колдуном одним. Тот ему и наплел с три короба сказок всяких.
        - Колдуном? - Удивленно переспросила Мария Федоровна.
        - Колдуном, магом? Кто их этих шарлатанов разберет? Но не суть. В общем - поверил Ярослав. Сначала все было безобидно. Но потихоньку ритуалы становились все интереснее. Парня окружили девицы, погружавшие его в пучину разврата и непрерывно певшие о том, что он самый лучший, самый умный и так далее, а я просто придираюсь. Дальше ритуалы наполнились сексом. С каждым разом все более безумным и распущенным. А потом пролилась кровь. Ярослав слишком увлекся. Ему нравилось общество этих людей, которые его постоянно хвалили… и учили избегать проблем, а не решать их. Вот они и рассказали ему во время очередного гадания, что он избранный, что он рожден править всем этим миром… и нужно лишь чуть-чуть усилий, чтобы пробудить в нем великую славу и могущество.
        - Бред… - тихо произнес Великий князь Александр Михайлович.
        - Бред. Но он в него поверил. - Кивнул Император в сторону сына. - Сначала они зарезали на алтаре бродяжку. Потом еще одну. Потом его начали кормить сказками о том, что сильные колдуны сковывают его потенциал и нужно преодолеть эту порчу. И так с каждым разом ритуал становился все более безумным, а жертв все больше и больше. Секс, кровь, насилие… они затягивают. И если поначалу он робел, то постепенно вошел во вкус и начал смаковать изнасилования с последующим изуверским потрошением своих жертв. Привязанным на кресте девицам прямо во время соития вспарывали животы и начинали извлекать органы. Прямо из живых. Не прекращая соития.
        - Боже! - Ахнула Клеопатра.
        - Откуда это удалось узнать? - Нахмурившись, спросила Мария Федоровна.
        - Он ведь там был не один. Или ты думаешь, мама, что английское посольство просто так опустело? Я не стал миндальничать, столкнувшись с этим ужасом. Всех причастных хватали и, вывозя за город, под пытками выбивали все, что они знали. А потом сравнивали, выявляя истину.
        Николай Александрович произнес и криво улыбнувшись окинул взглядом своих родственничков, наслаждаясь откровенно жалким видом некоторых. И, судя по тому, как им становилось дурно прямо на глазах, они поняли - Император в курсе.
        - И где эти задержанные? - Поинтересовалась Вдовствующая Императрица.
        - Они хотели устроить гекатомбу? Я им помог. Их всех свезли к одному оврагу в глуши, где перерезали глотку. А потом этот скотомогильник завалили мусором. Обычным бытовым мусором. Что вонял не хуже, чем эти отбросы. На самом деле я хотел туда свезти всех причастных с тем, чтобы завершить чистку, - заметил Император, наслаждаясь чуть ли не паническим ужасом в глазах тех родственничков, кто в этих играх принимал участие. - Но я пока в раздумье. Может быть лучше оставшихся сжечь на костре? Как ты думаешь? Или сварить заживо в чане с маслом?
        - Ты так говоришь, сынок, - прищурившись, произнесла Мария Федоровна, - будто здесь присутствует не только вну… этот человек, - кивнула она на Ярослава, - но и другие участники этого ужаса.
        - Так и есть, - кивнул Николай Александрович. - Святополк пролил кровь только одного человека во время жертвоприношения. Не успел развернуться. Юн слишком. - Начал говорить Император и пошел дальше, перечисляя «достижения и успехи» каждого из членов монаршей фамилии, уличенных в подобных игрищах.
        И чем больше он говорил, тем сильнее дурнело его матери. Хотя она держалась. А те, кого он называл реагировал кто как. Но, после того, как Ярослав не выдержал и упал на колени, они также последовали за ним. Мария Федоровна окинула взглядом эту жутковатую картину и нервно сглотнула, подкативший к горлу липкий комок.
        - Видишь мама, чем закончилось увлечение безобидной мистикой. В самом сердце Империи завелась нечисть. Частью я ее проредил четверть века назад. Но там были обычные мерзавцы, потерявшие берега. Они попытались вернуть золотой век благословленного Александра и великолепной Екатерины, при которых высшая аристократия могла творить все, что ей заблагорассудиться. А Империя? А что Империя? Это всего лишь их личная кормушка. Проредил. Сгноил на каторжных работах. Но уроком это не стало. Наоборот. Народилось новое поколение мерзавцев, что пошли дальше и переплюнули своих предшественников. Это ведь удумать надо! Мда. И что мне с вами делать? Вы же, мерзавцы, не под меня копали. Император пришел и ушел. Всякое бывает. Вы, на усладу своей черной души, под Империю копали.
        - Это все просто невероятно… - тихо произнесла Мария Федоровна, вставая и оглядываясь… - этого просто не может быть…
        - Может мама, может. Те кружки, что вызывали духов в твою молодость, нарастили мясо и перешли к качественно более продвинутому уровню бреда. Они пытались, опираясь на наработки различных шарлатанов, что называли себя магами и колдунами, призвать ангелов и демонов, дабы обрести кто-то могущество, кто-то вечную молодость. И так далее. Но лично меня пугает не это. Лично меня пугает то, что все молчали. Словно так и надо. Ни одна сволочь ничего мне не сказала… ни ты мама, ни ты любимая.
        - Ники…
        - Что Ники?! - Рявкнул Император вставая. - Сердобольные больно? Вы ведь знали!
        - Нет… нет…
        - Но догадывались!
        - Я знала только, что он каким-то оккультным кружком увлекается. - Тихо-тихо произнесла Клеопатра. - Но что конкретно они там делают, он никогда не рассказывал.
        - Я и этого не знала, - полностью сохранив самообладание, ответила Мария Федоровна.
        - Черт! Проклятье! Два сына коту под хвост! Жеваный крот! Вы понимаете?! Если бы сразу мне сказали о том, что они не черти чем занялись, это можно было бы исправить!
        - Но это выглядело так безобидно! - Пропищала Клеопатра.
        - Безобидно было бы, если бы он учился и тренировался! А не всяким бредом занимался! Или ты не заметила, как с каждым годом он начинал все хуже себя вести? Я опросил слуг. И чем больше опрашивал, тем гаже мне становилось. Ты что, этого не видела? Нет?
        - Нет… - тихо произнесла она, повесив голову.
        - Врешь! Я знаю, что ты пыталась с ним говорить.
        - Я не понимала, что происходит. Думала, что это юность голову ему кружит. Прости… я…
        - Прости? И это все? - Тихо произнес Император и перевел взгляд на мать. Но та была хоть и бледна, но спокойна и пребывала в полном самообладании. Видимо скандал ее мобилизовал. - Выносить такой сор из избы нельзя. Если люди узнают, это будет конец репутации нашей семьи, на которую я потратил четверть века.
        Тишина.
        Николай Александрович посверлил взглядом виновников, поиграв желваками. После чего подошел к окну и залип там, наблюдая за воронами, что сидели на крыше здания Главного штаба.
        Никто не говорил ни слова.
        - Ярослав, Святополк… - наконец, после долго паузы начал перечислять тех, кто был уличен в этих мистических игрищах сатанинского толка. - Вы лишаетесь всех прав, всех наград и всего имущества. Вы исключаетесь из Великой сотни.
        - Папа! - Воскликнул Ярослав вскакивая.
        - И должны будете решить здесь и сейчас свою будущую судьбу. Я предлагаю вам выбор: либо немедленная смерть, либо пожизненное послушание в ските особо строго режима без права переписки и общения с кем-либо. Каждый будет сидеть в отдельной келье, без света, без разговоров, без переписки, без чтения, без каких-либо развлечений и потех. Но живой.
        - ПАПА! - Вскочил Святополк.
        Но Николай Александрович посмотрел на них каменным, лишенным всяких эмоций лицом. Пугающим. И решительным.
        - Прости! Прости! - Завопили они хором, сквозь слезы.
        - Остальным - последнее предупреждение. Империя превыше всего - это не пустые слова. Я готов простить любое преступление, кроме попытки по дурости или злому умыслу разрушить Империю. Это - непростительно. Никому.
        Произнес и уставился на младшего сына, который хоть и был бледен, но держался. Почти как Мария Федоровна. Причем не жался ни к кому, а просто держался.
        - Империя - превыше всего! - Повторил Николай Александрович. - Всем, кроме осужденных, покинуть помещение.
        - Ники, - тихо произнесла Мария Федоровна, смотря на сына. Она даже не пошевелилась. В то время как остальные постарались убраться из этого зала как можно быстрее. Серафима даже подхватила Клеопатру за талию и постаралась увести. Она вполне недурно держалась, даже несмотря на возраст. Подобные кошмары в Запретном городе видимо были обычным делом. И психологически она была готова к такому повороту событий.
        - Я не позволю никому судить своих родственников. И, если я вынесу кому-либо из них смертный приговор, то мне его и исполнять. Так будет справедливо. Уходи.
        - Ты уверен в том, что не ошибаешься? - Тихо спросила Мария Федоровна. - Еще не поздно проявить милосердие.
        - Ты знаешь, что они творили. Ты знаешь, что они задумали. И ты просишь милосердия?
        - Не важно, что сделали они. Важно, что сделаешь ты. Подумай, простят ли остальные?
        Николай Александрович повернулся и взглянул ей в глаза.
        - И ты тоже не простишь?
        - Этих, - едва заметно кивнул на прочих родственников, осужденных Императором, - прощу. Мне они никто. А Ярослав и Святополк - моя кровь. Каким бы дерьмом они ни были.
        - Предлагаешь тебя тоже казнить?
        - Как пожелаешь, - невозмутимо ответила Мария Федоровна, твердо, глядя сыну в глаза.
        - Они насилуют и потрошат невинных людей на усладу своему больному воображению. Они бросаются на меня с оружием. Они угрожают ввергнуть Империю в пучину хаоса. А ты предлагаешь мне их понять и простить? Ты серьезно?
        - Не простить. Наказать. Но не так сурово.
        - А как мне их наказывать? Ты видела, что они вытворяли? Видела фотографии тел тех девушек, которых они растерзали во время этих ритуалов? Это уже не люди. Это звери. Дикие, безумные животные. Я могу понять, когда убивают ради власти, наживы или из-за страха. Но этого понять не могу. Это просто какая-то психопатия. Безумство.
        Мария Федоровна промолчала, не отводя взгляда.
        - Что ты молчишь?
        - Ты хочешь остаться один? Они все от тебя отвернуться. И закончишь как Павел. Ты ведь не хочешь выносить сор из избы. Народ и не узнает о том, от чего все в Зимнем дворце так мрут. Ты и так перегнул с оврагом. Слишком много крови. Ты настолько уверен в тех, кому поручил расследовать? Ты настолько уверен в тех, кто исполнял приговор?
        - Я знаю, что дальше, свои же и раньше… меня грохнут в той роще, так будет им проще… - продекламировал Николай Александрович слова из песни Павла Пламенева.
        - Грубо. Но по сути верно. Ты уже сейчас для них крысиный король. Тебя бояться. Прояви милосердие. Не ради них. Не ради моей крови, которую ты хочешь погубить. А ради Империи, о которой ты так печешься. Ведь ты рано или поздно умрешь. И они тебе все вспомнят. Все. И постараются уничтожить все, что было тебе дорого из мести за свой страх.
        Долгая пауза.
        Николай Александрович поиграл желваками, смотря куда-то в пустоту перед собой. Эти слова услышать было больно и страшно.
        - Боль меняет сознание. Страх взрывает дыхание. Кровь в венах играет.
        Тишина.
        - Ты права. Верни тех, кто ушел.
        Мария Федоровна кивнула и вышла. А те члены августейшей фамилии, что уже успели покинуть зал, вскоре начали возвращаться обратно.
        Собрались.
        Приговоренные жались кучкой чуть в стороне и молились. Судя по их разговорам, они все решились принять смерть, нежели пожизненное заключение особо строгого режима. И теперь готовились принять свою судьбу.
        - Все вернулись? - Громко спросил Николай Александрович.
        - Все, - ответила за них Мария Федоровна.
        Император взглянул на Клеопатру. Та сидела на кресле и тихо плакала с дрожащими губами. Оно и понятно. Какой матери просто принять казнь своих детей?
        - Я посоветовался с мамой и решил, что предложенное мною наказание слишком суровое. И если я приведу его в исполнение, то ничем не буду лучше, чем эти скоты. Да и державный интерес от этого явно пострадает. Поэтому каждый из обвиненных должен сам придумать себе достойное наказание, дабы искупить свою вину перед Империей и семьей. И через неделю здесь же - выступить и обо всем сообщить. А мы подумаем - как с ними поступить. Но одно, все же, я вынужден сделать уже сейчас. С сего момента вы оба, - указал он на Ярослава и Святополка, - временно исключены из Великой сотни. Всеволод - первый наследник. В случае чего, Мария Федоровна при нем регент до совершеннолетия. Окончательное решение будет принимать совет семьи через неделю.
        Оба парня закивали. Да и все остальные. Клеопатра перешла в плащ навзрыд, уже совсем не сдерживаясь. Видимо, прорвало окончательно. А Мария Федоровна, стоявшая рядом с сыном, шепнула ему на ухо:
        - Спасибо.
        - Тебе спасибо, - также тихо ответил он. - Пойдем, нам надо поговорить. Вопрос, который ты подняла, действительно очень важный.
        После чего развернулся и, не прощаясь ни с кем, отправился на выход из помещения. Мария Федоровна, немедля и не колеблясь, последовала за ним…
        Глава 5

1914, июля 1, окрестности Лауэнбурга
        Николай Александрович подошел к берегу Эльбы и осмотрелся.
        Прямо у реки стояли его войска. С этой стороны. А с той расположились немцы. Вон какая толпа. И те, и другие, впрочем, стояли открыты, демонстративно. С оружием, но никто никуда не целился, даже напротив - все держали «стволы» подчеркнуто опущенными в землю.
        Чуть-чуть помедлив Император подошел к лодочке. Сел в нее. И несколько бойцов, мерно работая веслами, без всякой спешки и суеты повезли его к большому, крупному плоту, что зафиксировали посреди реки на якорях.
        С той стороны также поступил Вильгельм II, которые нервно курил вот уже несколько минут прямо на берегу. Прохаживаясь, словно на прогулке.
        Пристав к плоту один из бойцов вылез на него и помог выбраться Императору. Который прошел к центру и сел на небольшое плетеное кресло, поставленное там. Одно из двух, стоящих напротив друг друга, но не в оппозицию берегам, а с ориентацией на север и юг, чтобы обоих переговорщиков можно было разглядеть с любого берега. А лодка же, дождавшись, выхода на плот Вильгельма II, отчалила, как и ее германская товарка, дабы не мешать приватной беседе.
        - Доброго дня, - без всякой радости в голосе произнес Николай.
        - Доброго дня, - ответил Вильгельм, присаживаясь в кресло. - Я вижу, вы не в настроении беседовать.
        - Очень надеюсь на то, что это не помешает нам решить наши разногласия.
        - Это так вас подкосили проблемы в семье? Понимаю. - Едва сдерживая усмешку, подпустил колкость Вильгельм, давая понять, что он в курсе всего, как и, вероятно, все заинтересованные лица. Но тут же осекся от взгляда Императора, пугающего… жуткого…
        Николай сверкнул глаза, давая возможность проявиться накрывающей его ярости, и тут же взял себя в руки. Его лицо разгладилось и стало безмятежно нейтральным. Как и вообще весь вид. Спокоен. Уверен в себе. Доволен жизнью. Как клерик Тетраграмматона Джон Престон в финале своей истории. Раз - и все. Перед Вильгельмом уже совсем другой человек, с маской холодной вежливости на лице. И это разительное изменение испугало Вильгельма куда больше, чем вспыхнувшая на мгновение безумная ярость в глазах собеседника… такая сильная, что он подумал, что тот на него сейчас наброситься.
        - На свете не существует проблем, Вилли. Есть лишь ситуации.
        - Понимаю, - с трудом выдавил из себя Вильгельм. - Но это такой удар.
        - Англичане и вам объявили войну.
        - Войну? - Выгнув бровь переспросил Кайзер. - Да какая это война? Как шакалы набросились, норовя урвать и себе кусок.
        - Это не самое мерзкое, что они могли сделать, - все тем же благожелательным тоном возразил Император.
        Позавчера произошел семейный совет.
        Благодаря очень своевременным словам Марии Федоровны Николай Александрович сумел понять, в какую удивительно мерзкую, прямо-таки патовую ситуацию загнали его англичане. Поэтому он был вынужден проявить некоторую гибкость и дать этим мерзавцам чувство надежды.
        А сам… сам занялся подготовкой Августейшей фамилии, членов которой, не запятнанных в игрищах с сектантами, он поочередно приглашал к себе в кабинет и просто давал фото жертв. Тех самых растерзанных девушек и юношей. Да-да. Юношей там тоже забивали, хоть и менее изощренным способом, но от того не менее жутким.
        Первой в списке стала Мария Федоровна. Видимо у нее было не очень живое воображение и там, при устном, кратком пересказе, она не поняла всей глубины грехопадения своих внуков. А тут… первым делом ее вырвало от вида этих фотокарточек. А потом она озверела. Николай ее никогда ТАКОЙ не видел. Особенно после слов, что в финале цикла ритуалов они должны были пролить родную кровь, дабы «снять порчу». Аналогичный эффект эти фотографии произвели и на остальных. И если мужчины еще держались, то женщины… их накрывало.
        Ничего дополнительно пояснять, как правило, не требовалось.
        Просто фото.
        Их хватало.
        Поэтому, когда через неделю, ободренные и окрыленные мерзавцы стали рассказывать всякий вздор, вроде пожизненного лишения сладкого, судьи это не оценили. Именно судьи. Потому что их родственники, не замешанные в работе секты, превратились из адвокатов в судей. Сам Николай Александрович даже слова не произнес. Просто сидел в стороне и молча наблюдал, доверив судьбу этих «трупов» своим родственникам.
        Мария Федоровна правильно сказала - накажи их он сам - ему бы не простили. Второй чистки среди Романовых семья бы не стерпела. И если не сейчас, то после смерти постаралась бы отомстить. Не ему, так его делам. Пусть не сразу. Пусть не в полном объеме. Но это ничего не меняло. Поэтому он и доверил судьбу этих мерзавцев их же собственным родственникам, предварительно все подготовив. То есть, дал стае возможность загрызть этих «бешенных собак» самостоятельно. Тем самым «повязав их кровью». Всех. Причем публично. Ведь в опубликованном 30 июня манифесте было указано, что эти члены Августейшей фамилии наказаны за преступления против Империи. И наказаны они по решению семейного совета с поименным указанием тех, кто проголосовал. То есть, Николай Александрович переложил ответственность за наказание с себя на них… и так, чтобы они уже потом не отвертелись…
        Всех, причастных к этой секте, лишали прав, наград и достоинств, а также имущества движимого и недвижимо. Вплоть до несчастных трусов. Их удаляли из Великой сотни, без права на восстановление под любыми предлогами. Их лишали фамилии. Их лишали родства. От них просто отказывались и отворачивались. Также им запрещали в принципе занимать какие-либо руководящие, выборные или публичные должности. И после этого, последним штрихом, приговаривали к двадцати пяти годам исправительных работ без права переписки. Кое-кто предлагал просто убить, но семейный совет, посовещавшись, посчитал что смерть - это будет слишком просто и быстро. Даже какая-нибудь жуткая, вроде сжигания на костре или варка в масле заживо.
        Таким образом выходило, что даже если кто-то переживет четверть века каторжных работ, то на свободу он выйдет никем, ничем и без каких-либо шансов и надежд. Хотя, конечно, пережить столько лет каторги - чудо, не иначе.
        Исключения касались только Ярослава и Святополка.
        Да, приговор оставался в силе. Но откладывалось исполнение на неопределенный срок. Семейный совет посчитал, что разбрасываться людьми, чье потомство должно будет унаследовать Китай и Японию - бесхозяйственно. Поэтому их сажали под домашний арест до тех пор, пока их супруги не родят двух детей, переживших трехлетний возраст. Девицы, разумеется, жили отдельно и посещали Ярослава со Святополком только для выполнения супружеского долга по собственному разумению и желанию…
        - Понимаю, - кивнул Кайзер. - Вы будете мстить?
        - Разумеется. Не каждый день ты теряешь двух сыновей. Для этого я и пришел сюда.
        - Серьезно? Сюда? Но почему? Не понимаю.
        - Англичане бояться чрезмерного усиления России и Франции. Поэтому организовали два покушения - на меня и на президента Франции. Как вы знаете, последнее удалось. Франция обезглавлена, пусть и на очень непродолжительное время. Ведь президент, это просто выборный представитель, который мало на что влияет. Особенно в этой стране. Скоро там все встанет на круги своя. А я… я выжил. Но они меня слишком сильно сковали в политическом поле. Продолжать войну мне будет трудно с такими тылами. Не невозможно. Просто трудно. Поэтому я предлагаю ее прекратить. Но на условиях, которые устроили бы только нас с вами, ударив по этим мерзавцам и их интересам.
        - Я весь внимание, - подавшись вперед, произнес Вильгельм.
        - Вы знаете, я провозгласил Россию - Империей Востока и прямой наследницей Imperium Romanum Orientale. В этой парадигме не хватает очень важного компонента. А именно Imperium Romanum Occidentalis… то есть, Империи Запада. Что я и предлагаю исправить.
        - Но как?
        - Для начала Германия и Россия заключают сепаратный мирный договор. Без участия остальных держав. Германия отдает России все свои земли к востоку от Эльбы, сделав эту реку - границей. И отказывается от своих претензий на эти земли.
        - Вы серьезно?! - Воскликнул Вильгельм, отшатнувшись.
        - Есть альтернатива. Я продолжаю войну и разделяю с этими шакалами всю Германию на куски, прекращая ее существование как некогда Польши. Вас ведь такой вариант меньше всего устраивает. А именно он и есть тот путь, по которому идет Германия сейчас. Не идет. Нет. Бежит.
        - Но это Кёнигсберг! Это Берлин! Как?! Как я могу их вам отдать? Это же сердце Германии!
        - Не Германии. Кёнигсберг - это столица Пруссии - старинного прибалтийского государства, некогда захваченного германцами. Померания и Мекленбург - это старинные славянские государства, в некоторых из которых до сих пор правят потомки древних славянских династий. Бранденбург - это занятая в XII веке старая славянская земля с их столицей в Браниборе, названном позже немцами Бранденбургом. Ну и так далее. Как вы понимаете, чтобы завершить эту войну успехом в глазах своего народа и оправдать траты денег, людей и прочих ресурсов, я должен буду выполнить какую-нибудь крупную, значимую цель. Технически я мог бы вам оставить Восточную Пруссию, как земли не славян, а балтов. Но этот анклав в глубине территории - плохая идея для нас обоих. Поэтому я предлагаю провести границу по Эльбе и в следующие десять лет помогать жителям, желающим переселиться, это сделать. Кто-то захочет остаться в землях по левому берегу Эльфы, кто-то - по правому. Пусть люди сами решают, как им поступить.
        - Допустим. А я что с этого получу? Это ведь не сильно лучше полного раздела Германии. Если Россия отрежет такой кусок, то она фактически лишит Рейх возможности драться хоть сколь-либо долго. Мы просто не устоим перед французами и англичанами. Особенно после тех ударов, что нам нанесли вы. Да и в чем смысл? Война закончится. Германия останется изуродованным калекой, не способным ни к чему.
        - Как я уже сказал - на основе Германии будет создана Империя Запада. Вы перенесете столицу в Аахен[48 - Аахен часто служил столицей франкских королей. В 807 году Карл Великий сделал его столицей своего государства - возрожденной Империи Запада.]. И, при моей поддержке завоюете Францию. Забирая ее себе и восстанавливая таким образом Империю Запада в формате Карла Великого. Плюс-минус. Таким образом вы передадите мне славянские земли востока, а я вам помогу вернуть земли германцев на западе. Ведь франки, это германцы. Ну одичали, да и говорят теперь на каком-то непонятном языке. Подумаешь? Пожри лягушек с их и не так заквакаешь. Славяне вон, населяющие весь восток и север Германии тоже не на своем языке говорят. Они даже не в курсе, кто они. Но что это меняет? Германия забирает запад, Россия - восток. Да, вы ослабли. И я не уверен, что вы сможете забрать всю Францию целиком даже с моей поддержкой. Но и это поправимо. Всегда можно привлечь Испанию, которая не откажется откусить от Франции кусочек. После победы в Испано-американской войне и реформы вооруженных сил им нужен военный успех в Европе для
начала борьбы за утраченные колонии в Латинской Америке. Так что, в любом случае, у Франции просто не будет шансов. Да и у англичан тоже…
        Кайзер промолчал, задумчиво жуя губы.
        - Какова будет ваша поддержка?
        - Я немедленно освобождаю всех пленных. То есть, вся миллионная армия в Западной Пруссии возвращается в бой. Я начинаю поставки продовольствия, стратегического сырья и вооружений под беспроцентный кредит. Также вам будет передан в лизинг Российский Императорский флот для охраны побережья от англичан.
        - А что будет с Австро-Венгрией?
        - Карфаген должен быть разрушен, - пожав плечами, произнес Николай.
        - Но почему? Франц-Иосиф ушел.
        - Франц-Иосиф был лишь проводником антироссийской политики, которую из года в год, из столетия в столетие, вела Вена. Хуже австрийцев только англичане. И то, меня нередко терзают сомнения относительно того, кто же из них гаже. Англичане, конечно, те еще скоты, но столько боли исподтишка, сколько ее причинила нам Австрия, не смог сделать никто. Кроме того, Австро-Венгрия есть естественная помеха на пути воссоединения Империи Востока с ее историческими территориями.
        - Хотите забрать проливы?
        - Хочу.
        - Вы ненасытны.
        - А вы?
        - Я тоже, - хохотнув, произнес Вильгельм.
        - Вот видите.
        Помолчали.
        - Я могу вам чем-то помочь… в этой ситуации? - Спросил Кайзер.
        - Нет. Это моя ошибка и мне за нее отвечать. Судя по всему, мне теперь придется перестраивать всю систему безопасности, дабы избегать в дальнейшем подобных эксцессов.
        - Романовых становиться мало. Об этом много кто в Европе говорит. Вас это не пугает?
        - Нет. Не пугает. Я ведь пытаюсь возродить Империю Востока. А значит и воспринимаю ее передовой опыт в таких делах.
        - Передовой опыт? Она же погибла пять веков назад!
        - А перед этим прожила больше тысячи лет, продержавшись в период ТАКИХ ураганов и бурь, что никто иной бы не выжил. В известной степени это было связано и с определенными нюансами ее политической системы. Не самой совершенной, но достаточно устойчивой.
        - Как знаете, - пожал плечами Кайзер. - Ваша Империя - вам и решать. Но что будет, если перемрет вся ваша династия?
        - Меня это мало волнует. Мне важнее, чтобы выжила Империя. Если для этого потребуется пустить под нож всех Романовых, включая того, который перед вами, значит так тому и быть. Это вполне приемлемая жертва.
        - Ясно, - произнес Кайзер, посмотрев на своего собеседника совершенно диким взглядом…
        Глава 6

1914, июль 1, Лондон
        Король Великобритании испуганно глянул на дверь, откуда слышались приближающиеся шаги. И нервно втянул плечи. Едва заметно скрипнула створка и в помещение вошел премьер-министр.
        - Ваше Величество, - с порога произнес он, - дворец оцеплен. Мы задействовали лучшие подразделения лондонской полиции. Вы в полной безопасности. Ни одна мышь не прошмыгнет незамеченной.
        - Вы уверены?
        - Да.
        - Эдуард тоже говорил, что уверен. Выяснили, что случилось?
        - Только в общих чертах. Неизвестные проникли к нему в дом и перестреляли всю его семью с ним заодно. Пули от револьвера Уэбли, но никто не слышал звуков выстрела. В каждом трупе по одной пуле и добавлять не требовалось, что говорит о высоком мастерстве стрелявшего. Или стрелявших.
        - Столько выстрелов и никто ничего не услышал?
        - Именно. А там пристрелили даже собак, чтобы не поднимали шума.
        - Это не связано с… этим… - неопределенно повел рукой король, не желая озвучивать совершенно лишние слова при своем окружении. Здесь ведь сидели и супруга, и дети, и прочие родственники. Их всех собрали в одном месте, чтобы легче было охранять.
        - Ваше Величество, может быть…?
        - Вы думаете? - Неохотно переспросил король.
        - Да, им было бы недурно знать, что происходит.
        - И что же происходит? Почему весь дворец подняли на уши и нас всех загнали сюда? - Поинтересовалась королева с едва скрываемым раздражением.
        - Дело в том… - начал было говорить Георг V и замолчал, не зная, что сказать.
        - Дело в том, - нашелся премьер-министр, - что покойный Эдуард Грей слегка увлекся в свои игры по русскому вопросу. Через что не только сам преставился, вместе со своей супругой, слугами и многими подчиненными, но и поставил под удар вашу фамилию.
        - Так его убили русские?! - Воскликнула королева. - Почему?! Как они посмели?!
        - Дело в том, что… Эдуард Грей перешел грань дозволенного. - Нехотя и излишне тихо произнес король.
        - Что же он такое сделал?
        - Вы слышали про манифест 30 июня? - Поинтересовался премьер-министр.
        - Так это его рук дело?
        - Это последствия его усилий. Если очень кратко, то он организовал в Санкт-Петербурге кружок сатанистов, в который вовлек старшего и среднего сынов Императора и часть иных людей. В манифесте очень обтекаемо говорится о преступлениях против Империи. Просто чтобы не баламутить народ. Потому что в кружке практиковались человеческие жертвоприношения и прочие весьма мерзкие ритуалы. Эдуард планировал использовать эти сведения для шантажа будущего Императора. Он же решился совершить покушение на жизнь ныне действующего монарха России силами активистов кружка, дабы облегчить участь Германии, окончательное поражение которой не отвечало политическим интересам Великобритании.
        - Вы вот сейчас серьезно говорите? Сатанисты, человеческие жертвы, покушение. Это звучит чудовищно… и невероятно.
        - К сожалению, серьезно. Мы только вчера выяснили что именно делал мистер Грей для дестабилизации излишне усилившейся России. Он собирался руками старших братьев убить Николая Александровича, а потом вывалить подробности их приключений на обозрение всей общественности. А также провести ряд других мероприятий, направленных на разжигание в России Гражданской войны, дабы отвлечь ее от дел в Европе.
        Королева удивленно посмотрела на премьер-министра, а потом на мужа. И тот тяжело вздохнув, кивнул. А премьер-министр продолжил.
        - Манифест 30 июня - это только вершина айсберга. В нем отражены те люди, которые вообще удостоились хоть какого-то суда. Все остальные, что хоть как-то были сопричастны с кружком сатанистов, были уничтожены. Просто уничтожены. Включая весь персонал английского посольства, часть сотрудников службы безопасности Императора и так далее. Их бесхитростно приехали, забрали, вывезли куда-то и казнили. По нашим сведениям - в общей братской могиле. Членов Августейшей фамилии тоже не пощадили. Даже детей Императора не простили. Изначально, насколько нам было известно, Николай хотел казнить их лично, но потом передумал и отдал вопрос на откуп совету семьи. А те посчитали казнь слишком быстрым и легким наказанием.
        - И много там было принесено человеческих жертв? - Спросил старший сын и наследник короля.
        - Около двух сотен человек, если верить бумагам Эдуарда Грея. Большая часть из них были юными девицам, убитыми очень неприятным образом.
        - Как ты это допустил? Ты знал? - Строго спросила королева, обращаясь к супругу. - Понимаю, Россия опасна, но делать ТАКОЕ… Ты в своем уме?!
        - Я не знал. Эдуард не рассказывал ничего о том, какими именно он пользуется средствами. Но факт - сведений собирал о внутренней кухне России намного больше, чем его предшественник. Если бы я только знал…
        - И все мы сидим здесь, потому что убийцы Императора нас ищут? В нашей собственной столице? Серьезно? Что за вздор?! Все! Я ухожу!
        - Ваше Величество! - Воскликнул премьер-министр, заступая ей дорогу. - Это небезопасно. Эти убийцы за последние сутки убили в Лондоне свыше четырехсот человек, вырезав всех, кто вместе с покойным Эдуардом работал по русскому вопросу. Подожгли здание министерства, уничтожая основной корпус документов. И один Бог знает, что еще они могут сотворить.
        - Вы сказали, что дворец оцеплен. Значит нам нечего опасаться.
        - Мы не знаем, как были убиты все эти сотрудники министерства.
        - Как не знаете? Вы же нам сказали - застрелены.
        - Да, но никто выстрелов не слышал. В этом деле слишком много белых пятен. Мы не можем рисковать вами.
        - Я не могу понять, почему вы считаете, что мы под ударом?
        - Вы знаете, кто поставил тавро на афедроне Франца Иосифа? Тогда Император был моложе и в нем играли озорные нотки. Сейчас он стал намного суровее и холоднее. К тому же кроме покушения на него самого Эдуард вынудил его фактически приговорить к смертной казни старших сыновей, лишившись двух наследников из трех. Формально-то, это, конечно, не смертная казнь. Но фактически, его сыновей приговорили к долгой и мучительной гибели на каторге. Это все позволяет предположить весьма негативный сценарий.
        Королева сделала два шага назад и села.
        - Все настолько плохо?
        - Мы не знаем. Очевидно, что Император психанул. Вы ведь слышали о его встрече с Вильгельмом и чем она закончилась.
        - Как убили этих девушек? - Спросила семнадцатилетняя принцесса Мария.
        - Я не хотел бы…
        - Я ХОЧУ ЗНАТЬ! - С нажимом произнесла она.
        Премьер-министр скосился на короля. Но тот лишь опустив голову смотрел с отрешенным видом в пол. Перевел взгляд на королеву, и та кивнул.
        - Их сначала изнасиловали, а потом очень болезненным и унизительным образом умертвили.
        - Каким?
        - Я… позвольте не говорить.
        - КАКИМ?
        - Их потрошили. Живьем.
        - О Боже! - Ахнула королева.
        - Что значит потрошили? - Захлопав глазами, переспросила принцесса.
        - Им вспарывали животы и извлекали внутренние органы. Живьем. А чтобы девушки жили как можно дольше, их опаивали наркотиками, притупляющими боль. И прошу вас, не просите мне демонстрировать фотокарточки. Они ужасны. Хотя Эдуард Грей собирал и их, подготавливая доказательства. Большая часть погибла в огне, но он кое-что хранил и дома.
        Девушка побледнела… позеленела… и, не удержав завтрак, поделилась им прямо с дорогим ковром. Но никто ее не осуждал. Королева сама была не сильно лучше. А король… он хоть и сидел бледный, но даже у него уши горели от стыда.
        - Ты знал, чем этот мерзавец занимается? - Холодно спросила королева у супруга. Тот промолчал. - ТЫ ЗНАЛ?! - Рявкнула она, вставая.
        Но добиться ответа ей не удалось. Просто не успела.
        Едва заметно скрипнула дверь и в помещение вошли какие-то люди в форме полицейских. Причем двое тащили обоих бойцов охраны, что стояли недалеко от комнаты. Точнее их тела. Потому что, войдя в помещение и расслабив хватку, они позволили трупам соскользнуть с кинжалов.
        Третий быстро и ловко прикрыл двустворчатую дверь.
        А четвертый и пятый уронили на пол какие-то свертки, выступающих лишь прикрытием для оружия. Странного оружия. Этакие револьверы со слишком длинными и толстыми стволами.
        - Кто вы такие?! - Воскликнул премьер-министр.
        И получил пулю в лоб. Молча. Без каких-либо комментариев. После чего спокойно и без промедления один боец расстрелял боеприпасы в барабане своего оружия, перебив практически всех детей Георга V. Осталась только Мария и ее младший брат Джон. Второй же, тот, что тоже стоял с револьвером, тем временем был на подстраховке, готовый положить любого, кто дернется. Ведь людей в помещении хватало.
        - Выжить должен только младший сын, - безучастно посмотрев на парализованного от страха малыша, произнес тот боец, что стрелял. И, наведя свой револьвер на Марию, нажал на спусковой крючок. Боек щелкнул. Но выстрела не произошло. Патроны кончились. Чему он явно не удивился. И даже едва заметно улыбнувшись своей чудовищной шутке и, пожав плечами, добавил. - И дочь.
        - Из помещения не выходить. - Произнес второй стрелок, тот, что контролировал ситуацию. - Оно заминировано. Будете сидеть тихо - выживите.
        После чего они вышли, аккуратно прикрыв дверь. На всем про все ушло минута от силы.
        Раз и все. А по полу растекаются лужи крови из свежих трупов.
        Королева медленно, мелкими крошечными рывками, больше похожими на дрожание, повела головой по сторонам. Фиксируя, что четырех ее сыновей только что застрелили. И рухнула в обморок. За ней следом отправилась и Мария, пережившая еще больший стресс. А король медленно осел на колени и, упав на тело старшего сына, зарыдал. Младший же, Джон лишь икал, не в силах совладать с волной ужаса и страха.
        Присутствовавшие при всем этом действе родственники были просто в ступоре. Они, когда зашла пятерка странных полисменов, замерли и старались не отсвечивать. Вот и сейчас сидели, словно парализованные, пытаясь переварить услышанное и произошедшее. Ведь что, по сути, произошло? Впервые в истории кто-то взял и сурово, без лишних слов, покарал Великобританию за то, что она излишне увлеклась своими играми… И как покарал! Демонстративно. Просто зашел к ней в дом и подчеркнуто дерзко указал на то, что никто теперь не сможет быть в безопасности… и что за свои деяния можно и ответить. И принимать решение об ответственности будет не свой собственный суд или монарх, а кто-то за пределами Туманного Альбиона… Эта новость была жуткой. Кошмарно просто. Ломающей в их головах старый мир… старое мировоззрение…
        Глава 7

1914, июль 12, Берлин
        Николай Александрович тихо брел по Унтер ден Линден - одной из самых примечательных улиц Берлина. Берлина… который был уже его. По договору. Окончательно все утрясли и оформили. Но радости это не добавляло. Потому что события минувших дней, говорили - ничего еще не закончилось… все только начинается…
        Сначала подвел Вильгельм.
        Этот усатый кадр просто взял и умер. Вместе со всей своей семьей. После встречи с Императором 1 июля, он отправился в Потсдам, чтобы подготовиться к переговорам. Вильгельм был окрылен, предвкушая, как прогуляется по Парижу… своему Парижу. Однако… все закончилось печально. Та ночь была довольно прохладной, около девяти градусов. Поэтому, еще с вечера, озябнув, он распорядился протопить дворец. Вот ночью кто-то и провел диверсию - прикрыл задвижки на дымоходах и подбросил дровишек в печки и камины да печки. Эффект оказался фатальный. Вся семья Вильгельма II преставилась, угорев. Да и слуги частью погибли. А те, что выжили, разбежались, опасаясь наказания. Из-за чего установить детали произошедшего стало невозможно. Во всяком случае в сжатые сроки.
        Скандал!
        Николай лишь скрипнул зубами, понимая, что кто-то очень ловко сорвал ему переговоры. Да, оба монарха успели сделать публичные заявления после своей встречи на Эльбе. И кто-то очевидно постарался сорвать их планы. Решительно. Жестко. Быстро. До Николая этот кто-то явно не мог достать, поэтому ударил по Вильгельму. Ведь если в переговорах нет одной из сторон, то как их проводить? А время в сложившихся обстоятельствах играло против Германии и, пожалуй, России.
        - Англичане? - Раздраженно спросил Император у начальника своей разведки.
        - Мы не знаем, - развел тот руками. - Мы не занимались прикрытием Кайзера. Только отслеживали его контакты и переговоры. Сработали они достаточно чисто - не только умудрились убить, но и вывели исполнителей. Во дворце, где умер Кайзер, было свыше двухсот слуг. Большая часть из них разбежалась.
        - Мы можем выйти на заказчика?
        - Мы можем пытаться, но результата, скорее всего, не будет…
        Однако Генрих Прусский, младший брат и наследник Вильгельма II, уже 2 июля передал, что он готов обсудить вопросы перемирия, завершив начатое братом дело. Через что совершенно обломал задуманное неизвестными. Их встреча произошла уже 3 июля и прошла в куда более конструктивном ключе. Все-таки Генрих был практичным прагматиком - полной противоположностью своего старшего брата…
        Однако, едва удалось утрясти переговоры с Генрихом, произошло новое потрясение. Уже дома. Ярослав и Святополк сбежали.
        Вот так взяли и сбежали. Не средь бела дня, конечно, а под покровом ночи. Но все же. Аукнулись масштабные инвестиции в развитие и тренировку их интеллекта, проводимые Императором… и теми сектантами, что столько лет в них вкладывались. Скромные интеллектуально от природы, они обладали довольно широким кругозором. Да и заготовок различных решений у них голове хватало на разные случаи и ситуации.
        Историю в подробностях Николай Александрович не знал. Только в целом. Оказалось, что у Ярослава и Святополка еще оставались союзники из числа тех, кого не удалось выявить сразу. Они-то и устроили в Зимнем дворце пожар, отвлекая внимание. Мария Федоровна с рядом слуг отправилась вывести посаженных под домашний арест сыновей в безопасное место. Тут-то на нее и напали. Ткнули чем-то острым и бросились бежать. Слуги прыснули в стороны, не ожидая такого поведения. В суете пожара парням и удалось скрыться. Измазались в саже. Накинули на себя тряпки слуг. Подожгли их. И с дикими криками выбежав из здания, бросились к набережной и выпрыгнули в Неву. А дальше… они просто уплыли. Выгребли на стрелку Васильевского острова возле ростральных колон и бежать. Больше их никто не видел.
        Мария Федоровна осталась жива, хоть и потеряла много крови. Врачи успели спасти ее, да и парни явно не хотели бить наповал. Служба безопасности лихорадочно проводила проверку. А Николай Александрович получил новую порцию проблем. Очень большую порцию. Такую, что можно и не переварить.
        Сразу вставал в полный рост кризис отношений с Японией и Китаем. Ведь теперь Россия не могла выполнить свои обязательства согласно договору. И, по всему выходило, что если следовать букве закона и международного права, то земли, отчужденные от Китая, требовалось вернуть, так как они шли под видом приданного. Да и договоры более являлись не действительными, нуждаясь в переработке. А с кем их перерабатывать? В 1904 -1905 годах в Японии, например, был жив-здоров Император Муцухито. Однако, после его смерти в 1912 году в этой стране был введено правление регентского совета в ожидании воцарения наследника. А им, законно, мог быть только ребенок от младшей дочери Муцухито и старшего сына Николая. Но парень сдернул. И если бы он умер, то, формально, передал бы старшинство следующему и так, вплоть до третьего сына. Поэтому можно было выждать еще время и организовать тому гарем из двух и более благородных дам. Но, увы, парни просто сбежали, через что создали массу неприятностей. Не только в отношениях с Японией и Китаем, но обеспечили потенциально создание мощной несистемной оппозиции в самой России,
вплоть до создания «правительства в изгнании». Ведь наверняка найдутся желающие так или иначе их поддержать.
        Но и это было еще не все! Как поговаривают в популярных ток-шоу. Оказалось, что его супруга, Клеопатра, известная в прошлом, как Клеопатра де Мерод, на днях совершила неописуемую глупость. Она написала отречение от престола[49 - В 1904 году Николай Александрович короновался по византийскому обряду и короновал Клеопатру как свою соправителя.] и приняла монашеский постриг. О чем мужа и извещала письмом, в котором она просила прощение за все… и, прежде всего за то, что не справилась с воспитанием детей.
        - ДУРА! - Взревел Император, узнав эту новость.
        Но было уже поздно. Он не мог бросить переговоры в Берлине и спешно вернуться в Санкт-Петербург наводить порядок. Просто не мог. А Клеопатра, прекрасно понимая, что, вернувшись, Николай может все ее публичные акты аннулировать, сдернула в Египет, поступив монашкой в один из православных монастырей Александрийского патриархата.
        И ладно бы ее статус соправителя. Черт с ним. Беда была больше связана с Панамой, в которой по продавленной там конституции монархом должна быть супруга Императора России. А тут раз - и все. Междуцарствие. А значит критический кризис власти, грозящий упустить из рук России этот геополитически важный межокеанский канал. А он был уже введен в строй и полностью функционировал. Причем, в отличие от оригинальной истории, был безшлюзовым, что категорически облегчало и ускоряло прохождение судов. Все-таки активное использование взрывотехники для выемки грунта и механизация земляных работ позволила очень многого добиться.
        Эти же приемы обеспечили России введение в эксплуатацию глубоководных Беломор-Балтийского и Волго-Донского каналов и Балто-Волжского судоходного пути, позволяющих пусть и не быстро, и не круглый год, но проводить между Балтийским, Белым, Черным и Каспийским морями корабли размером вплоть до перспективных линкоров. Разгруженных и на подведенных баржах, уменьшающих осадку, да на буксире, но проводить, что решало извечную беду России с ее дроблением флота на изолированные осколки.
        Впрочем, не суть. Речь-то шла о Панаме, которая вот таким нехитрым образом утекала из рук Николая. А это не только деньги, но и контроль за одним из двух фундаментальных логистических узлов в мире. Там ведь, кроме канала строились склады, терминалы и прочее, прочее, прочее, превращая этот клочок земли в важнейших торгово-транспортный узел на планете.
        Удар шел за ударом. Один дурнее другого.
        Гибель склонной к эпатажу, но максимально предсказуемой «истерички» - Вильгельма лишала Россию шанса тихую жизнь после раздела Европы. Вилли еще много лет купался бы в лучах славы и наслаждался успехом. Генрих был не таким. Прагматик, да еще с родственными связями в Лондоне. Это боль… это большая боль. Но игнорировать его Николай не мог. Потому что мир с ним давал если не уверенность в долгом мире, то гарантию хотя бы лет десяти передышки. Обновленная Германия ведь тоже должна была подготовиться к войне. К новой, по настоящему Большой войны за мировую гегемонию.
        Бегство Ярослава и Святополка только укрепляли уверенность Николая в том, что эта война неизбежна. Они всплывут. Обязательно всплывут. И потребуют себе корону, опираясь на Генриха, который, безусловно, будет заинтересован в максимальном ослаблении слишком опасного соседа. Кроме того, их бегство ставило под вопрос законность контроля России над Японией и Китаем. Да, удержать их удастся, наверное. Но какой ценой?
        Уход в монастырь, то есть, по сути, бегство Клеопатры, выбивало почву из-под ног России в Панаме. Да и ее отречение сильно било по престижу Августейшей фамилии и без того, расшатанному последними событиями. Тем более, что кое-кто из ее членов, также посчитал разумным покинуть пределы Империи… вместе с Клеопатрой. Что только подливало масла в огонь будущего грандиозного кризиса власти, способного дойти вплоть до Гражданской войны. Ведь в новой России хватало внутренних конфликтов и противоречий. И религиозных, и политических, и национальных. Местные, территориальные элитки были недовольны излишней централизацией. Национальный вопрос, несмотря на все усилия, был все еще актуален. Особенно сейчас, после включения в состав Империи практически всех польских земель и приличной части германских. Проблем межнациональных будет вагон и маленькая тележка. Как и религиозных, особенно религиозных, потому что, кроме православия и католичества, существовала целая прорва других религий с куда меньшей степенью консолидации и централизации. А значит, даже оформленный центр их, по сути, не контролировал, и на местах
могло твориться одна Кхалиси знает что.
        Да, все эти проблемы можно было бы преодолеть, будь августейшая фамилия монолитом, выступавшим единым фронтом. И достаточно легко преодолеть. Однако… что-то пошло не так. Николай Александрович не был гением. Он не мог одновременно заниматься всем и сразу. Просто не мог. Особенно при таком масштабе работ. И тут либо бегать - курировать экономику с передовыми разработками, либо сидеть наседкой с детьми. Да, он уделял достаточно много времени детям, сосредоточившись на самом слабом их аспекте - интеллектуальном развитии. Однако постоянно он с ними находиться не мог, так как Империя не могла подождать, пока он там наиграется в папашу. Слишком много было неотложных дел, требующих его личного влияния в качестве локомотива, перемалывающего противоречия. Из-за чего вся тяжесть их воспитания все равно оставалась на матери, которая, очевидно, не справилась. Так-то да, не справился он, как руководитель. Не доглядел, не досмотрел, не сумел предупредить кризис. Но что это меняло?
        Николай Александрович обессиленно рухнул на скамейку и пустым взглядом уставился на брусчатку перед собой. Ему было тошно. Ему было больно. Ему было обидно. Казалось, будто бы он преодолевает сопротивление всех людей вокруг. Будто бы только ему одному надо было объединить все евразийское пространство, прекратив там бесконечные мелкие войны и обеспечить условия для бурного и продуктивного экономического роста. И ладно бы какие-то элиты на местах могли иметь психологию мелких лавочников и мыслить категориями своей деревни. Но ведь на самом верху все было тоже самое.
        Хуже того, оказалось, что прогнила за эту четверть века не только его фамилия, которую он уже один раз почистил в 1889 году. Оказалось, что заплыли жиром и потеряли бдительность многие структуры. В том числе и связанные с безопасностью. И если по тем направлениям, которых касалось пристальное внимание Императора, они работали еще неплохо. То в остальных аспектах совершенно потеряли бдительность и адекватность.
        Ну разгонит он их. Накрутит хвосты. И что дальше? Снова лет на сколько-то? И не факт, что надолго. Так как в этот раз люди начнут лениться умнее. Сразу и не заметишь. Да и «читальные избы» в сложившейся ситуации начинали у него вызывать подозрения. Они пока собирали информацию и агрегировали ее, выдавая массу полезных сведений. Но точных ли? Не врут ли? Не ленятся ли? И не только они. Волна подозрения и недоверия накрыли Императора с головой. Не ко всем на свете. Нет. К своим. К тем, кто окружал его. Пожалуй, он только матери доверял, Марии Федоровне, да и то, только потому, что в ее интересах было играть за него, а не против. Или нет? Слишком уж ее поведение сильно вызывало вопросы. Да и предавала она его уже один раз, тогда, на заре его правления, когда против Императора выступила Великокняжеская фронда.
        Николай Александрович потер виски.
        Взлет Империи умудрился плавно перетечь в ее кризис. Да, пока его еще никто не наблюдал кроме него самого. Но он уже был. И был связан прежде всего с тем, что в свое время, он опирался на так называемые «ленивые решения», что испокон веков терзали Россию. Например, «Не трогай то, что работает». Звучит красиво. Но беда в том, что, когда это что-то перестало работать, трогать уже поздно. Оно ведь сломалось. Оно обвалилось. И нужно в аварийном, авральном режиме, надрывая задницу устранять беду. Глупая стратегия чуть более чем полностью, но очень популярная. Более того, ей многие гордятся и ставят в пример как образец прагматизма и здравого смысла. Или вот, к примеру, извечное стремление к «секвестированию» расходов там, где нельзя пустить пыль в глаза начальству. В результате чего «макияж» в делах выходит толковым, и кажется, что все по уму. А как заглянешь «под капот», так сердце щемит… Но ведь туда обычно никто и не заглядывает, ведь «не трогай то, что работает…»
        И тут от размышлений Императора отвлек некий шум. Он словно очнулся из забытья.
        Один из бойцов внешнего периметра охраны пререкался с миниатюрной дамочкой весьма приятной наружности. Хрупкая, изящная, красивая, но удивительно решительная. Она хотела пройти тут, а ее пытались развернуть, отправив на другую сторону бульвара. Особенно контрастировала она с бойцом внешнего периметра - крепким парнем, которого она, казалось, совершенно не опасалась. Это так заинтересовало Николая Александровича, что он встал со скамейки и подошел к этой скандалистке.
        - Добрый день фроляйн, - произнес он тусклым и каким-то бесцветным голосом. - В чем проблема?
        - Я хочу здесь пройти!
        - Что мешает вам сейчас пройти вон там, - махнул он рукой на другую сторону дороги, - а здесь пройти попозже, например, вечером?
        - Потому что вы не в праве мне этого запрещать!
        - Вы так думаете?
        - Да! Вы такой же прохожий, как и я. И то, что на вас работают эти морды, - махнула она своей хрупкой рукой, чуть не задев ей лицо одного из сотрудников службы безопасности, - не делает вас лучше меня!
        - Как вас зовут?
        - Марта. Я Марта Бетенфельд.
        - А как меня зовут?
        - Какая мне разница? Вы тот, кто мешает мне пройти!
        Николай Александрович улыбнулся. Достал из кармана золотой империал и, крутанув его пальцами, кинул девице. Та на удивление ловко поймала монету, с подозрением уставившись на Николая.
        - Посмотрите.
        - На что? Я знаю, что это золотой империал русских.
        - Российской Империи.
        - И что это меняет?
        - Посмотрите на него внимательнее.
        Она пожала плечами и посмотрела на монету. Новенькую и совсем не обтертую. Словно только что со станка. С одной стороны, был герб Империи, который она прекрасно знала. С другой, портрет этого кровавого тирана, который… девушка медленно подняла глаза и уставилась на Николая. Потом подняла монету и сравнила.
        - Похож, но нет. Вы слишком лысый и старый.
        Вместо злости или оправданий, Николай Александрович засмеялся… нет, заржал. Как конь. Эта дерзкая девчонка его порадовала, повеселила.
        - Вам смешно? - Удивилась она. - Почему?
        - Ваше Императорское Величество, - подчеркнуто торжественно произнес адъютант, подошедший следом. - Марта Бетенфельд, также известна как Марта Ришар. Это самая известная проститутка Франции. Скандальная баба. Говорят, она работала в «общественных банях» на улице Годо-де-Моруа - самом мерзком и ничтожном месте в Париже.
        Женщина сверкнула глазами, но промолчала. Причем сверкнула так, что, если бы взглядом могли убивать, то бедного адъютанта просто бы разорвало в межзвездную пыль.
        - Так вы француженка? - С легким удивлением спросил Император, никак не выдавая своего отвращения или раздражения. - Что вы делаете в Берлине?
        - Мой супруг погиб. А я… я вернулась на родину предков.
        - Супруг?
        - Да, - кивнула она. - Анри Ришар. Его убили в первый день наступления французской армии. И я решила уехать на родину предков. Через Швейцарию это было сделать несложно.
        - Мне кажется, что вы врете, - мягко улыбнувшись, произнес Император. - Вы шпион, не так ли? Работаете на французскую разведку?
        Женщина дернулась было, но оказалось, что ее уже обступили бойцы внешнего периметра охраны. Не все. Контур безопасности сохранялся. Но для того, чтобы эту малявку заблокировать их было достаточно.
        - Не переживайте, - продолжая улыбаться, произнес Николай Александрович, - я не выдам вас Генриху и его людям. Я вас использую иначе.
        - Я - не проститутка! - Гордо вскинув голову, заявила она.
        - Вы состоите в национальном реестре проституток Франции, - предельно вежливо произнес адъютант. - Более того, работали проституткой в борделях Нанси и Парижа. Вы, наверное, самая известная шлюха Европы. О вас все знают.
        - Я не шлюха! - Со все тем же вызовом воскликнула она. - Я авиатор!
        - Авиатор? - Удивился Николай Александрович.
        - Ее муж купил ей аэроплан для баловства.
        В этот момент Император даже чуть напрягся, потому что эта девица еще чуть-чуть и бросилась бы на адъютанта. Убить вряд ли бы убила, но морду лица она бы ему расцарапала почти наверняка.
        - Полегче, - осадил его Николай Александрович. А потом, повернувшись к этой особе, произнес, - Марта, у вас есть время?
        - Нет! - Вскинув подбородок, гордо произнесла она.
        - Ну если у вас нет времени, то вам и нельзя его потерять. Логично? Как там поется в песне? Если у вас нету тети, то вам ее и не потерять.
        - Что вы хотите? - Холодно поинтересовалась эта женщина, помрачнев на глазах.
        - Я хочу пригласить вас в кафе. Выпить чашечку кофе. Скушать пирожное. И пообщаться. Вы, признаться, меня очень заинтересовали.
        - Ваше Императорское Величество, - воскликнул адъютант. - Но она же шлюха! Что скажут журналисты?
        - И что? Шлюха не человек?
        - Но…
        - Марта, что скажете?
        Та с нескрываемым презрением посмотрела на адъютанта и мило улыбнувшись Императору, назвала самый дорогой и респектабельный ресторан Берлина.
        - Почему нет? - Пожав плечами, ответил Николай Александрович. - Признаться, никогда там не было. Отличный повод побывать.
        - Будьте осторожны, - не унимался адъютант. - Говорят, что она болеет «французской» болезнью. Заразилась ей еще подростком, когда работала шлюхой в солдатском борделе.
        - Сифилисом? Серьезно? - Уточнил Император, проигнорировав пояснения. Эта мерзкая зараза была не тем, с чем он хотел бы познакомиться.
        - Я вылечилась. Давно вылечилась.
        - Вздор! - Воскликнул адъютант. - Не прикасайтесь к ней, Ваше Императорское Величество. Это опасно! Прошу вас! Давайте ее прогоним?
        Император несколько секунд поколебался, всматриваясь в ее лицо. Но видел лишь раздражение, обиду и уязвленную гордость. Поэтому он сделал шаг вперед и, чуть наклонившись, шепнул ей на ушко:
        - Я вам верю.
        - Вы верите больной сифилисом шлюхе, к тому же работающую на французскую разведку? - Наигранно, передразнивая по голосу и интонации адъютанта, произнесла она. - Это глупо. Давайте меня прогоним?
        - Разумный довод, - кивнул он. - Но мне сейчас нужно отвлечься, и я не вижу смысла не потешить свое любопытство таким образом. Да и нервы иногда нужно щекотать вызовами.
        Она взглянула на испепеляющего ее взглядом адъютанта, потом на Императора и мягким, томным голосом произнесла:
        - Тогда этот с нами не идет. Он меня бесит.
        - Этот идет со мной.
        - Тогда не иду я! - Заявила она и уперла руки в боки.
        - Вы удивительно дерзкая особа. - Произнес Николай Александрович, шагнул вперед и, схватив ее, поднял на руки. - Не идете, так не идете. Ваш выбор. Но присутствовать будете.
        Нести было недалеко. До машины. В которую он Марту и сгрузил. Дал необходимые распоряжения и сел рядом. У его спутницы по красивому лицу медленно потекли слезы.
        - А вот это - лишнее, - произнес он и осторожно утер их платочком.
        - Что вы себе позволяете?!
        - Я угощаю даму кофе. Вы против?
        - Против.
        - Тогда вы будете пить чай.
        - Вы чудовище… - покачав головой, произнесла она.
        - Возможно. Но только не для вас. Марта. Вам ничего не угрожает. Я просто хочу поговорить.
        - Кого вы обманываете? - Горько усмехнулась она.
        - Вы слышали, чтобы я хоть раз, хоть кого-то обманул?
        Она промолчала, поджав губы.
        - Тем более, на что я могу претендовать? Такой лысый и старый.
        - Я сказала лишнее.
        - Вы сказали, что думали.
        - О чем вы хотите поговорить? - Постаралась сменить тему Марта.
        - Мне интересна ваша история. Я хочу, чтобы вы рассказали о своей жизни. Сожалею, что сорвал вам вашу разведывательную деятельность, но в ней больше нет никакого смысла.
        - Я не шпион!
        - Разумеется. Вы разведчик. Шпион - это разведчик врага. А вы работаете не на своего врага, и не занимаетесь шпионажем в его интересах. Поэтому вы разведчик. Для себя, во всяком случае.
        - Какой вздор! Какое безумие! Вы - старый безумец! - Воскликнула она и нахохлившись замолчала. Так и молчала всю дорого, изредка кидая испепеляющие взгляды на Императора. Приехали они, к ее полнейшему удивлению, действительно к тому ресторану, который она назвала.
        - Прошу, - произнес Николай Александрович, протягивая ей руку.
        - Вы, все-таки, безумен. - Намного тише и с совсем другими интонациями произнесла она.
        - Мы все в какой-то мере безумны, - пожав плечами произнес Император и лучезарно улыбнулся…
        Утром следующего дня Николай поморщился от солнечных лучей, что ударили ему в глаза. Проснулся. Но вставать не хотелось. Голова немного гудела от выпитого накануне.
        Он открыл глаза. У окна стояла обнаженная Марта. Она, как будто ждала этого момента, чтобы потянуться, демонстрируя свою фигуру… всю себя… такую стройную, такую красивую, такую притягательную…
        Их беседа накануне затянулась.
        После того, как Николай Александрович привез ее в названный ресторан и угостил тем, что она пожелала, Марту попустило. И разговор пошел интереснее. Дальше они немного выпили. Потом еще. Еще. И сами не заметили, как пошли в номера.
        Николай чувствовал легкую нервозность. Он поверил ей и теперь мог быть обладателем целого букета венерических заболеваний. И эта мысль пульсирующими ударами долбилась в его голове, вызывая раздражение и злость на самого себя. Но другая часть его сознания была довольна. В сложившейся обстановке именно это безумие ему требовалось, чтобы отвлечься от той печали, что грозила погрести Императора под ворохом проблем.
        - Все-таки Петр Великий был прав.
        - Петр Великий? Кто это? - Спросила Марта, легко повернувшись на одним носках и упругой, игривой походкой направившись к постели.
        - Основатель Российской Империи.
        - И в чем он был прав?
        - В том, что взял себе в жены бывшую шлюху. В этом что-то есть.
        - Ты совсем спятил, - покачала она головой и упала рядом с ним на шелковое одеяло. - Старый, спятивший мужчина.
        - Но ты сама меня сюда потащила, не так ли?
        - А какой с меня спрос? Всем известно, что я лишена здравомыслия. Я человек - безумие. Я и не должна совершать благоразумные поступки. Но это я, а не ты.
        - Мне давно в жизни стало недоставать этой толики безумия. - Улыбнулся Николай. - Все стало слишком скучно и размеренно.
        - Но зачем впадать в крайности?
        - Возраст у меня такой.
        - А у меня?
        - А ты и без возраста веселая девчонка… К тому же мне срочно нужна супруга, которая позволит разрешить назревающий Панамский кризис. Почему не ты?
        - Я шлюха. Пусть и бывшая.
        - Тем лучше. Лучшего способа уязвить все эти благородные морды и не найти. Я очень долго не понимал Калигулу. Думал, что он был просто кровожадным, распущенным психом. Но потом проявил больший интерес к его персоне и с удивлением узнал, что, на самом деле, он был очень толковым Императором. Одна беда - он проиграл и аристократы, которых он притеснял в интересах народа постарались замазать его память дерьмом. В его правление шла борьба с хищениями и коррупцией, строились новые дороги и акведуки, наконец-то наполнилась казна из-за того, что, несмотря на поверье, он оказался не такой уж и распущенный товарищ. Во всяком случае, не хуже своих предшественников и преемников. Но больше всего меня впечатлил конь, которого он ввел в Сенат и сделал консулом. О! Это было просто потрясающе!
        - Чем же?
        - Сенаторы-аристократы разрывали Империю на куски своими местечковыми интересами. И не хотели ничего ни видеть, ни слышать. Вот он и показал, что они для Империи ценность имеют меньшую, чем хороший боевой конь. Указал им на их место. Заодно заняв позицию второго консула своим конем. Жаль… как жаль, что он не справился. История бы могла пойти совсем иначе…
        - Так я для тебя конь, которого ты собираешься ввести в Сенат?
        - Ты? Нет. Ты намного лучше. Ты мне нужна для того, чтобы показать - вся эта старая аристократия ничего не стоит. Страшные, тупые ублюдки, выродившиеся из-за близкородственных браков. Ты шлюха. В глазах общества - женщина, находящаяся на самой низкой ступени социума. Но даже ты - во стократ лучше их всех.
        - А ты? Ты ведь тоже аристократ.
        - Ну извини малыш. Со мной тебе придется смириться. Я хоть и презираю эту всю старую аристократию… эти все уродливые, тупые и заносчивые морды, но не стремлюсь избавить этот мир от своего присутствия.
        - Лицемер! - Фыркнула Марта.
        - У всех свои недостатки… - пожав плечами произнес Николай, откинувшись на спину. А девица, чуть помедлив, прижалась к нему своим обнаженным телом…
        Через три часа они обручились в берлинском кафедральном соборе при минимальном количестве гостей. Буквально на бегу. Купив по пути какие-то подходящие по размеру кольца в ювелирном магазине, находившимся на пути к храму.
        Глава 8

1914, июль 15, Санкт-Петербург
        - Ты рехнулся! - Пылая безумным взором, заорала Мария Федоровна, когда Николай Александрович вошел к ней в зал под ручку с Мартой. - А ты, - указала она на нее, - вышла! И чтобы духу твоего здесь не было!
        - Вы не Император, - побледнев и подобравшись произнесла Марта.
        - Мама, ты в себе?
        - Это же я хотела спросить у тебя? Ты что творишь?
        - Я творю?
        - Да, ты! Как ты посмел притащить эту дрянь к нам во дворец?
        - Скажи мне мама, а кто отвечал за воспитание моих сыновей?
        - Твоя супруга. И я говорила, что это плохая идея!
        - А кто занимался воспитанием моей супруги?
        - ЧТО?! ТЫ ОБВИНЯЕШЬ МЕНЯ?!
        - Сядь.
        - Не указывай мне!
        - СЯДЬ! - Рявкнул он и резко шагнул вперед из-за чего Мария Федоровна отшатнулась и села в кресло, из которого поднялась.
        - Мама. То, что произошло - это кошмар. Это коллапс. Это катастрофа. Ты разве этого не понимаешь?
        - Ты сам к этому шел. И сынок, пусть она выйдет.
        - Нет.
        - Она шлюха! Ты понимаешь?
        - Что это меняет?
        - Это меняет все!
        - Мама. Вот скажи, добрые и светлые аристократы, за которых ты так радеешь, разве не оказались замешаны в том жутком дерьме с сектантами? И ладно бы просто аристократы, а твои внуки. Нет?
        - Сектантами? - Удивилась Марта, которая была не в курсе.
        - Да. - Кивнул Николай. - Так вот, мама. Разве они поступали хорошо? Разве моя бывшая супруга не упустила этот вопрос их воспитания? Шутка ли? Она на полном серьезе считала, что раз они дети Императора, то им позволено творить все, что им заблагорассудиться. Разве ты не упустила вопрос воспитания Клеопатры?
        - Это не то.
        - Это то, мама. То самое.
        - Я не могу и не хочу видеть ее рядом с тобой. Если ты не отменишь помолвку, я уеду. Куда угодно. Да хоть в тот же монастырь, что и Клеопатра. Или к своим родственникам в Лондон.
        - Ты так не поступишь.
        - Ну ты же посмел плюнуть мне в душу этой выходкой, - махнула она рукой в сторону Марты.
        - А ты мне посмела плюнуть в душу выходкой с Клеопатрой и сыновьями. А еще вспомни, ты меня уже однажды сдавал бунтовщикам. Тебе не кажется, что мой поступок не идет ни в какое сравнение с тем, что себе позволяешь ты? Клеопатра, когда я ее привел в дом, был юна и полна надежд. Что сделала ты? Ты разве воспитала из нее Императрицу? Ты сделала из нее безвольную, запуганную клушу, потакающую тебе и своим сыновьям. Да всем вокруг. А когда она осознала, что натворила, то просто сбежала от проблем. Спрятала голову в песок.
        - А эта будет лучше? - Скривилась Мария Федоровна, уязвленная словами сына.
        - Эта хотя бы тебе не подчиняется. Я ее сразу предупредил, что моя жена будет подчиняться только мне.
        - Сынок… это безумие… от тебя все отвернуться…
        - Из-за тебя, мама. Я доверился тебе, надеялся, что ты сможешь прикрыть этот крайне важный участок работ. Что ты сможешь не упустить воспитание Клеопатры и детей. А что в итоге? Ты пыталась их сломать под себя. Чтобы она пресмыкались перед твоей волей. Только Император - я. А ты это забыла. И что теперь? Обвиняешь меня. Ты серьезно? Она шлюха. Но она хотя бы честно делала свою работы. А ты? А остальные члены Августейшей фамилии?
        - Не ставь меня рядом с ней! - Прошипела Мария Федоровна.
        - Присаживайся, - произнес Николай Александрович Марте, кивая на кресло, что стояло рядом с Марией Федоровне.
        - Не смей! - Рявкнула Вдовствующая Императрица на эту девицу. От чего та аж вздрогнула. Но, чуть помедлив, улыбнулась и, пройдя эффектной изящной походкой шлепнулась в кресло и с удовольствием вытянула ноги.
        - Она подчиняется только мне, мама. Я здесь Император. Я. Не ты. И меня все это достало.
        - Ты не один живешь, - холодно процедила Вдовствующая Императрица.
        - Не один. Ты права. И я ошибся, когда послушал тебя. Мне нужно было виновных казнить в тот же день. На месте. А потом передушить всех, кто против. Но ты проявила мудрость, вынудив меня совершить глупость. И что теперь? Династический кризис. Всеволод еще подросток. И других детей у меня нет. Остальной дом практически разбит. Александровичи вымерли, как и прочие ветви. Кое-что осталось только от Константиновичей и Михайловичей. Но там нет никого, кого готовили бы к престолу. Умри я сейчас - и все. Дело всей моей жизни рухнет как колосс на глиняных ногах.
        - Ты сам резал династию!
        - Я резал предателей и изменников, которых воспитали вы с папой и дед. Распустили. Дали вкусить власти, денег и крови. Эта чертова опухоль, как казалось, поразила всю Империю.
        - Что ты несешь?!
        - Правду, мама. Правду. Скажи, мерзкая штука?
        - И что ты будешь делать с этой опухолью?
        - Вырезать. Без жалости и сожаления. И, судя по всему, без анестезии.
        - Ну вырежешь ты всех, и кто останется? Ты блажишь!
        - А что предлагаешь ты?
        - Прекратить весь этот балаган и стать благопристойным правителем. Понимаю, что тебя прельщают лавры Петра Великого и Ивана Грозного с их склонностью к юродству. Но это, - кивнула она на Марту, - перебор.
        - А когда британский королевский двор санкционировал создание секты сатанистов у меня под боком, это был не перебор? Когда моих детей втягивали в это кровавое зрелище, это был не перебор? Когда ты закрывала глаза на все происходящее, это был не перебор?
        - Что ты хочешь от меня? - Устало произнесла Мария Федоровна.
        - Чтобы ты признала ее и не смела обижать и, тем более, унижать.
        - Это невозможно.
        - Предлагаю сделку. Ты делаешь так, как я хочу, а я не отправляю по следам Ярослава и Святополка спецназ. Это ведь ты все устроила.
        Мария Федоровна вскинулась.
        - Что? Удивлена? Я изучил медицинский отчет и докладные записки моей контрразведки. Ранение совершенно безопасное. Ничему не угрожающее. Для человека с твоим характером - что пощечина, ни о чем. Да и никто кроме тебя не мог организовать все это дело. И потом, я хорошо запомнил твои слова в тот день. Про то, что все остальные для тебя - никто. А они… родная кровь, которой можно простить все. Ты ведь спасала их от гибели. Ты спасала их от заслуженного наказания. Да и Клеопатру явно ты же подбила на отречение и бегство. Не отрицай. Это слишком очевидно. Ей духу бы не хватило самой такое сделать.
        - Секта сатанистов? Убийства? Измены? - С наигранным восторгом произнесла Марта. - А я наивно думала, что это у меня жизнь - огонь.
        - Из огня да в полымя, малыш.
        - Тогда хватит.
        - Что хватит?
        - Твоя мать услышала то, что ты ей сказал. Давить и требовать решения от нее нет смысла. Ей нужно все обдумать. Кроме того, даже если они сейчас со всем согласиться, то что это даст? Если она делала все то, что ты говоришь, то разве она не продолжит играть против тебя и дальше?
        - Тварь! - Прошипела взбешенная Вдовствующая Императрица.
        - Змея! - С милой улыбочкой вернула колкость Марта.
        - Мой сын образумиться, и ты очень сильно поплатишься за свои слова.
        - Образумиться в чем? В том, что Вы решили заменить его более управляемым внуком? И, судя по всему, этот размен Вы пытались сделать уже не в первой. Ведь так? Вас ведь бесит то, что он вам не подчиняется. Признайтесь? Моего отца, к примеру, бесило то, что я ни во что его не ставила и отказывалась ему подчиняться. Он меня бил и оскорблял. Но добился этим только того, что при случае я сбежала. Меня вернула полиция. И он меня наказал. Ой как наказал. Бил страшно. Я неделю ходить толком не могла. Ну и что? Это что-то изменило? Я просто сбежала от него вновь. Моя жизнь сложилась погано. Но я - не подчинилась. Я - не уступила. И я горжусь этим.
        - Малолетняя дура! Нашла чем гордиться!
        - Ваш сын любит говорить - по делам их узнаете, по плодам. И вот я тут. А родилась в бедной семье. И мой удел был от восхода до заката надрываться на фабрике за нищенскую зарплату. Приходить домой, к вечно пьяному мужу, недовольному своей судьбой. Который бы бил и обижал меня словами, а потом сдох бы лет в сорок, оставив в наследство только долги и целый выводок детишек, которых нужно кормить… и которых не ждет ничего хорошего в этой жизни.
        - И чтобы это избежать, ты пошла работать шлюхой? - Съязвила Мария Федоровна.
        - Пошла? Нет. Меня продали. Человек, которого я полюбила, и продал. Предав и обманув в лучших чувствах. Вас когда-нибудь продавали в бордель?
        Мария Федоровна нахмурилась и промолчала.
        - Нет? О, это незабываемое зрелище! Вас раздевают и выставляют на обозрение «покупателей», которые обсуждают, осматривают, суют всюду свои пальцы, «пробуют товар». А ведь я была еще подростком. Всего лишь подростком. И этот мерзавец знал, что делает, когда меня им продавал. Как позже я узнала, он это делал не впервой. Поэтому я прекрасно понимаю вашего сына. Вы ведь его предали и, фактически, «продали в бордель». Ради чего? Вы уже старая? А все за власть цепляетесь. Смешно. Грустно и смешно.
        - Не тебе меня осуждать!
        - Почему? - Улыбнулась Марта. - Если это все станет достоянием общественности, то вас осуждать будет каждый портовый пьяница. А, поверьте, это намного хуже, чем шлюха. Мы, по крайней мере, в канавах не валяемся без сознания от перепоя. И мозги все не вымываем дешевым пойлом.
        - Пойдем малыш. А ты, мам, действительно - подумай. Я устал от твоих выходок. Ты предала меня дважды. Нет. Уже трижды. А это уже система. Я не знаю, как мне доверять тебе впредь.
        Они вышли и молча пошли по коридору. Прямо на небольшое, камерное заседание остатков семейного совета, куда Марию Федоровну не пригласили.
        Император вошел в зал. Следом - Марта. И сразу на ней скрестились взгляды всех присутствующих. Очень холодные или откровенно злые. Преимущественно во всяком случае.
        - Зачем ты привел сюда эту сифилитичку! - С нескрываемым раздражением спросил Петр Николаевич.
        - Это наветы! Я проверил лично. Нет никакого сифилиса. - Произнес с невозмутимым видом Император, а Марта пошло улыбнулась, чтобы посильнее позлить присутствующих.
        - Я ухожу! - Произнес Петр Николаевич, вскакивая.
        - СИДЕТЬ! - Рявкнул Император, осаживая своего дядю. - Если ты выйдешь отсюда, то отправишься на исправительные работы. Пожизненно. Это ясно?
        - Ваше Императорское Величество, - процедил он. - На основании чего? Вы ведь чтите законы.
        - На основании измены.
        - Но я не изменял!
        - Серьезно? А мне кажется, что изменял. Сядь. Пришло время решать очень важные вопросы. И пока мы их не решим, никто отсюда не выйдет.
        - Она точно должна присутствовать? - Осторожно спросил Александр Михайлович.
        - Да. Как будущая Императрица.
        - Вы серьезно? Это все похоже на какую-то безумную шутку… излишне затянувшуюся.
        - Да нет. На шутку похоже то, что мы творили. Вы понимаете, что произошло? - Произнес Император и обрушился с жестокой критикой на своих родственников. Вдумчиво и со вкусом промывая кости.
        Всеволод сидел тут же и молча слушал, лишь изредка и с любопытством посматривая на Марту. Ему уже успели сказать, что эта женщина - самая известная шлюха Франции. И он пытался понять, зачем его отец так поступил. Он внимательно слушал то, что тот говорил, вгоняя в краску то одного, то другого члена Августейшей фамилии. Не трогал и не касался только его… Всеволода. Рассказал, что это бабушка подстроила бегство старших братьев. И что он очень сильно пожалел, что послушал ее тогда и не привел приговор в исполнении на месте.
        Но эта женщина…
        Обида? Нет. Всеволод не был обижен. Бегство матери он тоже, как и отец, не понял. Почему он так быстро хочет жениться тоже не вызывало у него вопросов. Панама - важнейший геополитический узел. Его ценность едва ли не выше, чем у Суэцкого канала. И терять его было нельзя никак. Но почему шлюха? Причем такая известная. Почему не первая попавшаяся прохожая? Тут был какой-то подтекст. Какой-то смысл. Какая-то затея. Поэтому он и смотрел на Марту с любопытством, а не злостью или раздражением. Очередной ребус… очередная загадка…
        Закончился этот семейный совет глубоко за полночь. Скорее под утро. Ближе к десяти вечера к нему присоединилась и Мария Федоровна, просто испепелявшая взглядом совершенно невозмутимую Марту. Но кроме взгляда ни словом, ни жестом не смевшая ее более оскорблять.
        - Мы виновны все. И я, и вы. И, если действовать по справедливости, нас всех нужно казнить. Ну, разве что кроме детей, которые просто не успели измараться. Но, как вы понимаете, это глупо.
        - И что ты предлагаешь? - Тихо спросила Мария Федоровна.
        - Ты возвращаешь Ярослава и Святополка. - Она от этих слов вскинулась. - А ты, ты и ты, - указал он на сыновей покойного Михаила Николаевича, - едете в турне по Японии и Китаю. Ваша задача - провести переговоры и нащупать тех, с кем можно договариваться. Тех, кто обладает там реальной властью. Мы явно упустили это направление, понадеявшись на авось.
        - Я… - попыталась возразить Мария Федоровна.
        - Ты, мама, возвращаешь моих сыновей и прекращаешь заниматься всей этой фигней. Они виновны. Они будут наказаны. Но они нужны. И страдания одного - ничто по сравнению со страданиями многих. Даже если это твой внук. Даже если это ты сама. У тебя есть три дня. Иначе я начинаю их искать сам. И тогда те люди, что служили тебе и помогали тебе, умрут. Под пытками. На твоих глазах. А Ярослав и Святополк все равно вернуться. Это всего лишь вопрос времени. Все заготовки, которые они могут применить, мне известны. Им не выкрутиться. Им не убежать. Есть еще вопросы?
        - Клеопатра. Я могу ее вернуть. - Тихо произнесла Мария Федоровна.
        - Не нужно. Я сделал свой выбор.
        - Пожалуйста. Сынок… Молю!
        - Это мой выбор. Эта женщина молода и в целом здорова. И она в должной степени самоуверенна, чтобы не быть тобой подмятой. Ведь я не хочу, чтобы ты и ее загнала под каблук, как по обыкновению своему пытаешься поступить со всеми, кто меня окружает.
        - Ты ее тоже коронуешь?
        - Возможно. Но сына я короную совершенно точно. Как младшего соправителя. Выбор сделан и ему нужно погружаться в государственные дела. Ярослав и Святополк сами сделали все, для того, чтобы новым Императором стал он. - После чего он повернулся к сыну и строго на него посмотрел.
        - Я понимаю, отец. И постараюсь тебя не подвести.
        - Хорошо. Потому что нам предстоят очень большие и сложные дела. Не знаю, доживу я или нет, но Россию ждет новая война. Куда как страшнее той, что только что отгремела. И к ней нужно готовиться. Нам всем нужно готовиться. И не болтать! - Рявкнул он. - Хватит уже! Вы либо служите Империи, либо просто биологический мусор! Право рождения - это просто право. Только в ваших руках - реализовывать его или нет.
        Он обвел их хмурым взглядом.
        - Это последний шанс для всех нас. Потому что, если мы не справимся, наша династия потеряет власть и ее сменит другая. Вы понимаете? Мы все и так сделали достаточно для самоуничтожения. Теперь нужно попытаться выжить.
        Александр Михайлович скосился на Марту, откровенно уставшую от столь долгих дебатов. Но она держалась. И старалась сохранять маску самодовольной скотины.
        Разговор закончился.
        Император отправился пить чай и что-то обсуждать со все еще раздраженным Петром Николаевичем, а Марта вышла на балкон… на свежий воздух. Там то к ней и подошел Александр Михайлович.
        - Вы действительно не больны? - Спросил он, подходя со спины.
        - Нет, если это имеет хоть какое-то значение, - ответила она, потирая виски. - Голова просто раскалывается. Что же у вас за семейка такая? Ники называл ее довольно странно.
        - Ники? Вы называете его так?
        - Он просил.
        - А как он нашу семью назвал?
        - Он сказал, что пойдет меня знакомить с семейкой Адамс. Но это ведь не ваша фамилия. С его слов это была шутка. Что-то вроде «безумной семьи» из какой-то книги.
        - Безумной? Возможно.
        - Вы ненавидите меня? Хотя… глупый вопрос. Конечно, ненавидите.
        - Ваша предшественница жила полтора десятилетия в изоляции. Никто из правящих домов Европы не желал иметь с ней никаких дел. Боюсь, что вам будет сложнее. Намного сложнее. Может лучше уехать и самой отказаться от всего этого?
        - Вот еще! Поверьте, в солдатском борделе намного хуже.
        - Хуже?
        - Представьте себе, что вам необходимо ежедневно обслужить полсотни мужчин. И все ведут себя с вами как с животным. Бьют, хамят, грубят, унижают. И так изо дня в день. Сами понимаете, по доброй воле туда никто не идет. Кто на такое согласиться? Поэтому девушек ловят и продают туда насильно. Как в рабство. Или вы думали, что мы все там такие распутные шалавы, одержимые похотью? Думали, оно нам в радость? Большинство не выдерживает и нескольких лет. С ума сходит. Или умирает от венерических заболеваний. Выживают и выдерживают это единицы. Это ужасно… это настоящий ад на земле… Лучше на какие-нибудь каменоломни или галеры, чем туда. Хотя кто-то по глупости может думать иное. И главное - оттуда очень сложно сбежать. А если и удается, то тебя уже записали в реестр проституток и никакой приличной работой вам скорее всего не удастся заняться. Вы прокляты. Вы унижены. Вы втоптаны в грязь.
        - Извините, - тихо произнес Александр Михайлович.
        - За что? Не вы меня туда продали.
        Произнесла Марта и, повернувшись, посмотрела на него пустым взглядом. Мысли ее были где-то далеко… где-то в воспоминаниях.
        - А кто?
        - Что?
        - Кто вас туда продал?
        - Зачем вам? Хотите поворошить мое грязное белье?
        - Разве вам не хотелось бы с ним вновь увидеться?
        Марта внимательно посмотрела на Александра Михайловича и после очень долгой паузы назвала ему не только имя, но и вообще все, что знала об этом человеке. Ее визави все это тщательно записал в блокнот и откланялся.
        - Он тебе хамил? - Спросил Ники, чуть погодя входя на балкон.
        - Мне кажется ты их напугал до колик… до ужаса…
        - Так и было задумано.
        - Наша сделка выполнена?
        - Да. Сделка выполнена. Но тебе придется задержаться. Я уже отправил телеграмму патриарху Александрии с обещанием оторвать ему голову, если он не вернет мне Клеопатру. Полагаю, что она в настоящий момент уже едет обратно. На том же дирижабле, на котором убежала. Но я хотел бы, чтобы вы встретились.
        - Жестоко.
        - Да, но это полезно. Они совсем распустились.
        - Ты выполнил то, что пообещал?
        - Разумеется. Сегодня мне телеграфировали, что тебя исключили из всех картотек французской полиции. Вообще из всех. Там, где не удалось договориться, неизвестные сожгли отделения. Голова того человека, что продал тебе в бордель уже едет сюда. В корзинке со льдом. Желаешь на нее взглянуть?
        - Нет. Я верю тебе на слово.
        - Не нужно.
        - Если ты позволишь, я хотела бы уехать раньше возвращения твоей супруги. Ей и так досталось. Не делай ей больнее.
        - Куда ты поедешь?
        - Туда, где ты меня никогда не найдешь. Я ведь теперь слишком много знаю. Я не дура… я прекрасно понимаю, что знать такие подробности - смертельно опасно. Или… ты убьешь меня сразу? Так ведь проще. Ведь кто я такая? Обычный отработанный материал. Простая шлюха…
        - Я предлагаю тебе работать на меня.
        - Я могу отказаться?
        - После того, что ты наговорила матери? Плохая идея. Она тебя точно найдет и поверь - твоя судьба в борделе покажется тебя счастливым временем. Она умеет мстить.
        - Я так и знала, что этим все кончится… - процедила Марта. - Кем я буду работать? Пугалом для родных? Что, дескать, ты в любой момент можешь взять меня в жены?
        - Да, но формально - личным помощником. Ты действительно видела слишком много. Поэтому должна быть у меня на виду, чтобы тебя тихонько не придушили. А секс? Посмотрим. Тем более, что, полагаю, что нам обоим теперь нужно лечиться. Минутная слабость - плохой советчик в жизни. Хорошо, что передо мной не стоит задач в зачатии наследника. Их у меня осталось мало, но пока еще имеются.
        - Я здорова. Я не запускала болезнь[50 - Марта Ришар - реальный исторический персонаж. Родилась 15 августа 1889 года в Нанси (Лотарингия). В 1904 году первый раз сбегает из дома, но ее возвращает полиция. 1905 году второй раз сбегает из дома, после чего ее продает в солдатский бордель ее возлюбленный. Там, в 16 лет она заражается сифилисом и бежит в Париж, где вылечивается от него. Работая шлюхой в «общественных банях», встречает среди клиентов своего первого мужа - Анри Ришара - состоятельного парижанина. Переезжает к нему в дорогой особняк. Увлекается авиацией. Становится 6-ой француженкой, получившей лицензию пилота и муж дарит ей самолет. В 1913 году терпит аварию и три недели лежит в коме, но придя в себя, увлечение не бросает. Ее муж Анри погибает под Верденом, после чего Марта идет служить во французскую разведку, где, отличившись, стала героем войны. В 1926 года вышла замуж второй раз, теперь за англичанина - Томаса Кромптона и некоторое время жила в Великобритании. В годы Второй Мировой войны Марта была одним из лидеров французского Сопротивления и, будучи разоблаченной и схваченной,
чудом избежала казни из-за окончания войны - ее просто не успели казнить. В 1946 году проталкивает во Франции закон, закрывающий бордели, в которых нещадно эксплуатировали женщин как рабынь. Умерла в 1982 году на 93-ем году жизни.]. К тому же мы предохранялись.
        - Доверяй, но проверяй.
        Глава 9

1914, июль 15, Аахен
        Вечерело. Генрих спокойно работал с документами, которых стало удивительно много последнее время. Став Кайзером, он погрузился в работу с головой, стараясь как можно лучше принять дела у своего предшественника. Пока Кайзером. Он уже получил телеграмму от Папы Римского, в которой тот выражал свое полное согласие на коронацию Генриха Императором Запада. Оставалось дело за малым - завоевать Францию. И придумать, что он скормит Святому престолу в благодарность.
        Тихо скрипнула дверь и в кабинет зашла его супруга - Ирэн. Прошла и безвольным мешочком опустилось в кресло рядом со столом мужа.
        - Это какое-то безумие…
        - Что-то случилось?
        - Что-то? Ты разве не в курсе, что творит этот безумец?
        - О ком ты говоришь?
        - Об этом Императоре! О Николае!
        - Милая, - отложив документы, произнес Генрих. - Никогда, слышишь, никогда даже мысли такой не допускай. Николай не безумен. Он довольно злой. Это верно. Но он упорядочен, дисциплинирован и предельно разумен. Конечно, Николай лишен всяких моральных и нравственных ограничений, однако, будучи злодеем законопослушным, он старается преступать законы и неписанные обычаи только тогда, когда не может добиться своих целей по правилам. Да и вообще - все эти его выходки, как правило, просто игра, отвлекающая внимание, либо провокация. Он всегда все делает с каким-то умыслом. Даже если тебе кажется, что вот теперь он точно спятил, это значит только то, что, теперь-то ты, как и все, попался на его крючок.
        - Ты сам-то веришь в то, что говоришь? - Покачав головой, спросила супруга.
        - Конечно. Иначе бы я этого не говорил.
        - Хорошо. Как ты тогда объяснишь, что он женился на шлюхе?! На сифилитичке!
        - Во-первых, не женился, а обручился. Причем по весьма спорному обычаю. Она католичка, он православный, а обручение произошло в евангелистской церкви. Во-вторых, она не болеет сифилисом, давно от него излечившись. И это общеизвестно. В-третьих, она не шлюха вот уже много лет как. Детали важны.
        - И что они меняют?
        - Как правило они меняю все. Но пока я не могу объяснить, зачем Николай все это устроил. Но, поверь, скоро мы все узнаем.
        - Ты думаешь?
        - Уверен. Так было всегда. Николай мастер провокаций и сложного, нелинейного планирования. Я очень пристально за ним наблюдаю с тех самых пор, как узнал о подготовке к войне. Мне нужно было понять, что ожидать от русских. И, если поначалу я думал также, как и ты, то постепенно мнение мое менялось.
        - И что же его изменяло?
        - Детали. Если их собрать в одну единую мозаику, то многое предстает совсем не тем, чем кажется. Вспомни ту попытку устроить дворцовый переворот на второй год его правления. Если не вглядываться, то покажется, будто бы Николай по неосторожности наломал дров. Молодой. Зеленый.
        - А это не так?
        - О нет! Как мне удалось выяснить, Император в те годы в России был очень сильно ограничен властью Великих князей, по сути являясь их заложником. Поэтому Николай и утроил всю эту комбинацию, которая включала в себя массу компонентов - от специально сорванной коронации до подготовки лично преданных головорезов. И когда он оказался готов, то просто взмахнул палочкой и все эти родственнички побежали его свергать. А они их принял на пулемет в узком коридоре. Хуже того, после этого разгрома, общество ему рукоплескало, потому что он сумел все грамотно подготовить и выставить злодеями бунтовщиков. В то время как Николай I, действуя на вполне законных основаниях, оказался кровавым тираном и душителем свобод в близкой ситуации.
        - Вот как? Хм. А как тогда объяснить эту Варфоломеевскую ночь в Лондоне?
        - День.
        - Что день?
        - Это была не ночь, а день. И масштаб жертв не сопоставим.
        - Но это же кровавое безумие!
        - Тебя задевает это событие только то, что он убил твоих родственников. Но если отбросить в сторону личную трагедию, то и крови пролилось немного, и никакого безумия не было. Просто показательная акция устрашения. Ты ведь в курсе, что Георг устроил в России?
        - Организовали какой-то там кружок в России. И что, из-за этого…
        - КРУЖОК?! - Изумился Генрих. - Вообще-то там практиковались человеческие жертвоприношения.
        - Так русских же, - безучастно пожала плечами Ирэн. - Кто их считает?
        Муж на нее очень серьезно посмотрел, а потом холодно произнес:
        - В сложившихся условиях безопаснее было бы убивать англичан.
        - Что?! - Вскинувшись, произнесла она.
        - Ты не злись. Сама подумай. Николай еще очень деликатно действует. Вспомни ситуацию с Францем Иосифом.
        - Как такое можно забыть? Этот мерзавец поставил ему тавро на задницу.
        - Строго говоря не «этот мерзавец», а его люди. Но не суть. Ты знаешь, почему «этот мерзавец» так поступил?
        - Это имеет значение? Тавро! На задницу монарха! Это никак и ничем нельзя оправдать.
        - Вообще-то Франц Иосиф организовал несколько покушений на Николая и занимался открытой поддержкой бунтовщиков в его землях, давая им приют у себя и деньги с оружием. И эта «выходка» с тавро - очень показательна. Если бы Николай убил в ответ - ничего бы хорошего не вышло. А так, он дал понять, что его люди могут достать кого угодно, где угодно и сделать с ним что угодно… что ему угодно. Францу Иосифу этого хватило, чтобы прекратить вести свои игры в России, а твои родственникам.
        - А почему ничего бы хорошего не вышло из смерти? - Удивилась Ирэн. - Если бы Франц Иосиф умер, то проблема решилась. Это он хотел зла Николаю.
        - О нет! Проблемы бы только начались, породив общеевропейскую войну за Австрийское наследство. Потому что в тех условиях Австро-Венгрия раскололась как минимум на два государства. Как минимум. И спровоцировала бы целую россыпь далеко идущих военных конфликтов. Прямо на границе России, что Николаю было не выгодно. Ему пришлось бы воевать, а его армия была пока не готова.
        - А министра иностранных дел Великобритании зачем он тогда убил? В 1904-ом.
        - Затем же. Это тоже была демонстрация с массой символизма. Министр был застрелен в сортире, что само по себе весьма унизительно. И не где-нибудь, а в самом центре Лондона, в одном из самых значимых зданий Великобритании. Подтекст тот же самый - Император в праве решать кому и где умереть. И он может исполнить свой приговор. И никто не уйдет от его приговора. Но твои родственники этого не поняли. Они не только не прекратили, но и увеличили градус бреда.
        - Бреда?!
        - Именно. Вот они-то как раз словно с ума сошли. Это удумать еще нужно - секту сатанистов создать. Да еще с человеческими жертвоприношениями, в которые вовлекли членов семьи Императора, включая его старших сыновей. Они дураки? Они зачем это вообще затеяли? Для будущего шантажа? Они идиоты? Они хоть понимали, что с ними сделали бы эти развращенные ими же чудовища, если бы они пришли к власти? Николай никогда не убивает просто так. Он рационален и практичен. Эти же уже привыкли наслаждаться чужой смертью и болью. Нужно быть кретином, чтобы таким чудовищам дать власть, тем более в столь могущественной стране. Получится ее ввергнуть в пучину Гражданской войны - хорошо. А если нет? Это же кошмар! Идиоты! Вот уж настоящие безумцы! Из-за глупости твоих родственников этот мир мог по-настоящему утонуть в крови. И Николай это отчетливо понимает.
        - Если все так плохо, - нахмурившись, произнесла Ирэн, - то почему он не убил Георга, который все это разрешил? Тот отнял у него многих родственников, которых Николаю пришлось приговорить к мучительной смерти. Вот и приговорил бы Георга, а вместе с ним и семью его для устрашения остальных.
        - А зачем Императору убивать их всех? Что бы это дало Николаю? Если бы он вырезал всю королевскую семью во главе с Георгом V, то перед Великобританией встал бы в полный рост династический кризис. Да, у Эдуарда VII есть еще три дочери, и формально наследники имеются. Но их положение очень неустойчиво. Первая состоит в морганатическом браке, вторая - вообще не замужем, третья - королева Норвегии. Но за ними за всеми нет никаких значимых сил. А ведь есть еще и братья Эдуарда VII, с куда большим влиянием и весом. Так что гибель короля и его детей вела бы, вполне вероятно, к затяжному политическому кризису, рискующему вылиться в полномасштабную Гражданскую войну в духе противостояния Алой и Белой розы из двух и более сторон. Только сейчас Великобритания - это не огрызок острова Британия. Сейчас это огромная Империя, раскинувшаяся на все материки мира. И такая Гражданская война породит массу беспорядков и проблем буквально у всех. А ему Николаю это нужно? Очень вряд ли. А торговля? А международный транспорт? Ты знаешь, сколько он зарабатывает на англичанах и на их колониях? Ему бардак и хаос у них - что
удар по собственному кошельку. Тем более затяжной.
        - То есть, ты считаешь, что эта кровь - демонстрация? Простая демонстрация силы?
        - Ну не простая. Но в целом - да. Николай постарался довести даже до самых тупых голов, что он может сурово покарать тех, кто гадит ему исподтишка. Тем более так мерзко. Именно по этой причине он демонстративно казнил всех, причастных к организации секты в России. А нежелание ввергать Великобританию в хаос заставило его оставить живым Георга. Плюс месть, в ходе которой люди Императору оставили Георгу одного наследника.
        - А дочь?
        - Ты же понимаешь, что эта соплячка не имеет веса. А его младший сын болен, и тоже не сможет быть полноценным королем. То есть, выходит, что он оставил ему две половинки целого наследников. Видишь? Безумия нет. Есть расчет. Всегда. Во всем.
        - И эту шлюха, по твоему мнению, тоже расчет?
        - Да. Безусловно. Он поставил на шахматную доску новую, не предусмотренную правилами фигуру. Она всех раздражает, и никто не знает, чего от нее ждать. Никто не знает ни ее статуса, ни ее возможностей, ни даже того как она ходит. Никто, кроме Николая. Кроме того, к ней прилипло все внимание окружающих. А это - опасно. Это значит, что он может где-то делать что-то тихо и спокойно, не опасаясь быть раскрытым раньше времени. Вариантов - масса. Однозначно только то, что он опять что-то задумал.
        - А Вильгельм? Его он тоже убил?
        - Поверь, он многое бы отдал за то, чтобы узнать, кто убил нашего Вильгельма. Особенно с его старшим сыном. Они ему были нужны.
        - Нужны? Они? Бред… милый, мне кажется, ты переутомился. Этот напыщенный петух был нужен столь продуманному, как говоришь, человеку? Что за вздор! Зачем?
        - Чтобы на многие десятилетия прекратить войны в Европе. Вильгельму хватило бы и того, что Николай предлагал. И дальше он бы просто купался в славе. Его старший сын такой же.
        - А ты?
        - А я достаточно умен, чтобы понять - он скармливает мне Францию, чтобы не дать набрать силу ни мне, ни Франции. Чтобы выиграть время. Он видимо не вполне уверен в своих силах завоевать в сжатые сроки Европу. Его чудо-оружие - танковый полк, за два напряженных боя потерял большую часть своих машин. Да, он добился успеха. Но все. Его больше нет. А значит палочкой-выручалочкой он работать не может. Хотя, видимо, на него и была сделана ставка, как на «Эроты» на море. Кроме того, его очень больно ударили англичане, ослабив его позиции в Китае и Японии. Статус этих стран теперь висит на волоске, как и его права на владение ими. Да, он их удержит. Но теперь ему точно не до войны. Поэтому он и делает хорошую мину при плохой игре. Не будь этих двух промахов, он был просто и бесхитростно завоевал сначала Германию, а потом и остальные страны Европы.
        - Слава Богу! - Искренне воскликнула Ирэн и размашисто перекрестила, скосившись на небо.
        - Зря ты радуешься. Он отступил, но он вернется. Он еще не так стар и может попытаться дожать Европу, чтобы получить в свои руки Империю, которая будет объединять всю Евразию и, вероятно, Африку.
        - Обалдеть! И ты говоришь, что он не безумен? Как вообще кто-то разумный может желать такого?
        - Чего-то подобного желали Александр Македонский и Чингисхан. И уж что-что, а безумием они не страдали. Просто очень амбициозные.
        - Мы справимся?
        - Шансы есть, - чуть подумав, произнес супруг и взял в руки, отложенные ранее бумаги. - Шансы есть. Но нам нужно будет очень хорошо поработать. Всем нам.
        Ирэн задумчиво посмотрела куда-то перед собой. Покивала. И пожелав супругу спокойной ночи, направилась к выходу из комнаты. Лишь у дверей она остановилась и, обернувшись, тихо спросила:
        - И каково это?
        - Что именно? - Вопросительно выгнул бровь Генрих.
        - Ты Николаем так восторгаешься. Ты им словно одержим. Он для тебя кумир. И тут такая внезапная и нелепая смерть брата с семьей. Было бы наивно предполагать, что после той кровавой бани, что Николай устроил англичанам, это сделали они.
        - Расследование показало…
        - Расследование показало только то, что удобно всем, - перебила мужа Ирэн. - Каково это? Что ты чувствуешь, убив брата и всю его семью?
        - Я чувствую скорбь и боль утраты, как и должно чувствовать хорошему брату, потерявшему столько родственников по вине коварных врагов. Как и ты.
        - Понятно, - кивнула она и молча, не прощаясь, вышла.
        Глава 10

1914, июль 25, Санкт-Петербург
        Ситуация в мире стремительно менялась. Буквально каждый день.
        Сначала Италия и Великобритания вступили в войну на стороне, казалось бы, побеждающей коалиции из России и Франции. Точнее Франции, так как переговоры велись именно с ней о присоединении к альянсу, подчеркивая, что она главная в нем, а не Россия. По крайней мере, номинально.
        Потом, когда новые страны-участницы объявили о начале войны и что-то там начали, из войны вышел Санкт-Петербург, заключив с Германией сепаратный мир. Но только с Германией. С Австро-Венгрией война продолжалась, однако, номинально. Николаю Александровичу был нужен мир из-за нарастающего кризиса на востоке, поэтому он охотно начал нащупывать способы для переговоров с Веной. И это не скрылось от глаза всех окружающих.
        Баланс сил изменился? Да. И очень сильно.
        И тут в войну вступила Испания… на стороне Германии. Германии, а не коалиции Центральных держав. То есть, будучи союзником Аахена, Мадрид оставался нейтрален Вене. Сложная ситуация. Но вполне обычная для европейской политики, которая и не такие финты ушами видала.
        Но только ситуация успела уложить в головах европейских обывателей, как случился новый поворот. Да еще какой! В Австро-Венгрии произошел дворцовый переворот…
        Франц Фердинанд, возглавивший весной 1914 года Двуединую монархию после смерти Франца Иосифа, не желал спешить заключать с Россией мира. Зачем? Он вполне справедливо полагал, что Санкт-Петербургу продолжать военные действия больше невыгодно. Поэтому он хотел просто тянуть время, удерживая оборону в горных районах на востоке. Там ведь ожидалось затишье. Удобный для Вены рельеф местности останавливал русского монарха от наступления, который слишком берег своих солдат. Император же Австро-Венгрии планировал тянуть время и ждать пока Николай сподобиться к переговорам на выходных для Вены условиях. А сам тем временем сосредоточившись на спокойной и планомерной войне с Италией в надежде вернуть кое-какие области на севере этой макаронной страны.
        Конечно, можно было бы и самому пойти навстречу России. Но Франц Фердинанд считал, что в сложившемся раскладе это не в его интересах. По его мнению, России был нужен мир. Ей, не ему. А значит, можно было в идеале все свести даже к довоенным границам.
        Беда была в том, что не все в его окружении так считали. И, прежде всего его тезка - Франц Конрад фон Хётцендорф. Старый соратник этого монарха еще с 1898 года. Так вот - этот генерал оценил ситуацию совсем иначе. Он был прекрасно осведомлен о германском опыте столкновения с танковым полком. И не тешил себя иллюзиями относительно возможности долго и без проблем сдерживать русских на восточных границах. Конрад фон Хётцендорф, будучи лидером «армейской тусовки» убедил и себя, и других генералов в том, что продолжать войну с Россией смертельно опасно. По крайней мере, сейчас. По его мнению, восстановившись и отремонтировавшись, русские могут ударить танковым полком в верховья междуречья Вислы и Одера. Прорвать австро-венгерский фронт. И, введя в прорыв части Имперской гвардии, выйти к Вене в течение трех-четырех суток. И парировать это удар будет нечем. Основной ударный кулак будет действовать сильно западнее, а заслоны в Богемии и на Карпатах не успеют ничего предпринять. Технически стоящие в Чехии и Моравии войска могли бы нанести мощный фланговый удар, но это вряд ли будет возможно из-за того, что
русские, безусловно, задействуют на направлении главного удара и флотилию бронекатеров, и довольно мощную железнодорожную артиллерию, и авиацию.
        В общем - паники он навел знатно. Причем, не безосновательно. Однако Франца Фердинанда убедить не удалось. Тот отмахивался от этой угрозы, ссылаясь на то, что остановить русские танки несложно. И немцы уже показали, как это делать. И что это все вздор. И умер… просто умер… причем скоропостижно. То ли маслиной подавился, то ли собственным мнением.
        И сразу же началось настоящее веселье.
        Его наследник - двенадцатилетний Максимилиан взошел на престол Австро-Венгрии. Формально. По букве закона. С регентством, осуществляемым его матерью - Софией Хотек. Однако в Венгрии отказались признавать парня. Ведь Франц Фердинанд сам в свое время поклялся, что его дети не станут наследниками. Да, взойдя на престол, он, под давление австрийской аристократии, пошел на уступки. Но то - австрийского. С венграми он договориться не успел. Да и чехами. Просто не успел. Слишком рано умер.
        Как итог - страна раскололась, зависнув в междуцарствии. Не только на Австрию и Венгрию, а намного круче. В считанные дни появилось по меньшей мере три десятка различных политических партий и блоков, каждая из которых стояли за что-то свое. Кто-то хотел сохранить целостность страны. Кто-то поделить ее по тому или иному принципу. Вот Франц Конрад фон Хётцендорф, заключил перемирие и прискакал в Санкт-Петербург, решать назревающий кризис. Ему был нужен мир. Мир любой ценой, чтобы сосредоточиться на внутренних проблемах стремительно рассыпающейся державы.
        - Друг мой, - улыбнулся Николай, - зачем мне с вами заключать мир? Что это мне даст?
        - А что вы хотите?
        - Галицию, Лодомерию и вашу Буковину.
        - Это приемлемо, - кивнул Франц.
        - Это еще не все. Это минимум, после которого нам вообще можно о чем-то разговаривать. Главный момент в другом. С Австро-Венгрией я подписывать мирного договора не буду. Не хочу. Слишком много она принесла зла России. Немотивированного. Зачастую действуя исподволь, тайком. Сколько было организовано покушений на монархов России в ее пределах? Сколько создано проблем в пограничных регионах? А польский вопрос? А украинский вопрос? А удары в спину России во время совместной борьбы с османами? Просто ради того, чтобы мы не могли воспользоваться плодами своих победу. Поэтому - Карфаген должен быть разрушен. Даже если мне придется своими войсками штурмовать ваши горные массивы. Чего я не хочу. Да и вы, полагаю, тоже. Поэтому, я думаю, мы сможем договориться.
        - Возможно, - кивнул Франц. - Но вот беда, я уполномочен вести с вами переговоры только от имени Австро-Венгрии. Все мои верительные грамоты подписаны регентом Двуединой монархии. А значит все, о чем мы договоримся в ином ключе, не будет иметь законной силы.
        - Насколько велики ваши полномочия?
        - Я вправе заключать с вами любой мир, кроме полной капитуляции.
        - Неплохо, очень неплохо, - покивал Николай Александрович и задумался.
        - Но только от лица Австро-Венгрии, - сразу же дополнил визави.
        - Я уже понял. Давайте поступим следующим образом. Я готов заключить мир с Австро-Венгрией, приняв от нее земли Галиции, Лодомерии и Буковины. Немедленно. Но при условии, что в течение месяца после подписания мирного соглашения Австро-Венгрия выполнит ряд моих условий. Целиком. Без исключений.
        - Я этого гарантировать не могу.
        - Если они выполнены не будут, то через месяц наше соглашение станет не действительным и война продолжиться. У меня как раз будет время подготовиться и отремонтировать танки.
        - Я понял вас, - кивнул Франц, немного помрачнев. - Что именно вы хотите, чтобы сделала Австро-Венгрия?
        - Дочь покойного Франца Фердинанда, София, принимает корону Чехии и Моравии, принимая под свою руку земли словаков и украинцев, что ныне лежат под венграми. После чего она обручается с моим сыном - Всеволодом. Сохраняя за собой эти титулы и передавая право на эти земли своим наследникам. Максимилиан принимает титул короля Австрии, забирая оставшиеся владения австрийской короны. Его брат Эрнст принимает титул короля Венгрии. Ну и наконец, проводится конференция, на которой Австро-Венгрия признается распущенной.
        - Это будет очень сложно сделать. Сами понимаете.
        - Я со своей стороны гарантирую их права на престол силой оружия, если потребуется. И независимость новых государств в течение первых пяти лет их существования. Дальше уже сами, но уж что-что, а никто из крупных игроков вас под шумок не проглотит.
        - Очень хорошо. Но… вы просите выдвигаете излишне радикальные требования.
        - Карфаген должен быть разрушен. В отличие от Рима - я готов к намного более спокойной и гуманной форме «разрушения». Для меня важнее сама идея разрушения Австро-Венгрии, чем фактическое уничтожение всех, отличившихся на подпольной борьбе со мной. Слишком много крови. Не хочу. Хотя у меня и имеются поименные списки. Однако, если вы не выполните моих требований, я буду вынужден возобновить военные действия и вести их до конца… со всеми вытекающими последствиями. Благо, что, завершив кампанию против Германии, я могу сосредоточить против вас все свои силы, включая переброшенные с Кавказа бригады горных стрелков.
        Франц внимательно посмотрел на Императора и кивнул, принимая его слова. О чем можно было еще тут разговаривать? Ему, фактически, выдвигался ультиматум. Причем, хуже было то, что он специально давал время «на подумать и все уладить». А это в сложившейся ситуации гарантировало только одно - ослабление единства внутри рассыпающейся по швам державы. И, даже если ультиматум не будет исполнен, каждый день перемирия играл на руку России, а не Австро-Венгрии…
        Эпилог
        ЭПИЛОГ

1914, декабрь 26, Санкт-Петербург
        Заканчивался тихий зимний вечер. Рождество только-только отпраздновали. А оно в этом году собрало вместе практически все остатки августейшей фамилии. Впервые за несколько лет. Император, получив сильный удар по этому направлению, решил более не передоверять столь важную работу. Мама его подвела, увлекшись борьбой за собственную власть. Супруга не справилась, не устояв перед давлением свекрови. И вот - он расхлебывает последствия своей доверчивости. Хотя, казалось бы, как можно было все так упустить? Но удалось…
        Николай Александрович играл с сыном в го. Со Всеволодом. Молча. Он был очень уставшим, а сын делал мало ошибок. Надо сказать, что они с ним редко играли. Тем более публично. И еще реже заканчивали партии, стараясь оставлять их открытыми, дабы не было ни победителя, ни проигравшего. Держа в уме то, какой травле подвергали младшего сына старшие, он старался как-то смягчить боль от этой психологической травмы. Конкурировать им было не нужно. Совсем не нужно. Да и вообще - он старался работать с ним в другом аспекте - таскал с собой на различные дела, давая «пощупать» власть своими руками и посмотреть на то дерьмо, с которым приходится ежедневно сталкиваться. И все, что Всеволод не понимал, рассказывал. А выяснять это было просто - достаточно было после того или иного действия попросить объяснить парня что он увидел, услышал и понял. После чего скорректировать оценку, указав на упущенные детали…
        Невдалеке на диване сидели София, Серафима и Таисия. Они довольно живо обсуждали что-то. Николай особо не слушал, лишь отслеживал общую тональность разговора. Если быть совсем точным, то беседу вели Таисия и Серафима, а София просто теребила локон волос и слушала. Она еще слишком плохо понимала по-русски. Из-за чего чувствовала себя некомфортно, вынуждая Всеволода или Клеопатру постоянно быть с ней, благо, что они недурно говорили по-немецки.
        Австриячка из дома Габсбургов. Формально - ужас-ужас. Ведь в этом доме практиковали близкородственные браки, из-за чего старые его ветви и вымерли уже. Причем испанские Габсбурги заканчивали особенно ужасно. В данном конкретном случае таких проблем не было. Прежде всего, она относилась к побочной, Лотарингской ветви Габсбургов, в которой подобные игры не практиковали. Ну и главное, Софья не имела никаких признаков вырождения. И по внешности приятна, и со здоровьем все нормально.
        Более того, Николай Александрович слышал в прошлой жизни о ее братьях, которых после захвата Гитлером Австрии арестовало гестапо и посадило в Дахау из-за их политической позиции. Там-то они и просидели до конца войны. Из чего можно было сделать вывод о том, что и со здоровьем, и с совестью у них все в порядке. Вряд ли у их сестры дела обстояли иначе. Поэтому Император и выписал своему Всеволоду такую принцессу…
        Николай перевел взгляд на Клеопатру. Та сидела в окружении жен Великих князей Михайловичей и о чем-то с ними ворковала. Статус соправителя ей Император возвращать не стал. Слишком слаба и легко внушаема. Однако это не помешало ей забеременеть. Да, возраст уже близок к предельному, но она все равно решилась.
        С Михайловичами было вообще все интересно.
        Через Зинаиду, дочь покойного Менелика II, Сергей Михайлович стал в 1913 гожу правителем Абиссинии. Алексей Михайлович, через свою супругу, Софью, дочь шаха Мозафереддина, оказался шахом Персии. А Виктория дала Михаилу Михайловичу положение короля Гавайев. У одного только Сандро не вышло утвердиться в Сиаме. А проводить силовое решение Император не стал - и так все шло хорошо, без формализации власти. Кроме того, Сандро со своей Василисой, оказался с головой погружен в Восточный кризис…
        После того, как Муцухито умер, Императорский дом Японии эмигрировал из страны, не желая быть «просто знатью» в «завоеванной варварами стране». Николай пытался им предложить особый статус, но они отказались. Ну отказались и отказались. Чтобы сохранить лицо он выкупил у них недвижимое имущество и помог с переездом. Введя на территории Японии временную администрацию. Временную, пока Ярослав и Таисия не родят им нового Императора.
        Однако после того как Ярослава лишили всех прав в Японии начались беспорядки. Людям не хотелось видеть своим монархом сына обесчещенного человека. По их понятиям Ярослав, чтобы спасти положение, Ярослав должен был сделать сепуку. Но это быо невозможно в силу его характера. Из-за чего резко стало расти недовольство. Которое довольно скоро породило беспорядки, а те, в свою очередь, стремительно переросли в открытый стихийный бунт, который пришлось подавлять войсками в августе-сентябре. И принимать решительные меры.
        Возвращать права Ярославу было уже поздно. К этому времени просочилось в информационное поле то, за что он был наказан. Да и психика у парня, как показали беседы с ним, поплыла. Слишком много крови… слишком сильным оказалось развращение… Он испортился необратимо. Поэтому его пришлось убирать с игровой доски. Срочно. Опасаясь проблем уже в России. Он был отправлен на четверть века на исправительные работы, на строительство северной железной дороги, что тянулась вдоль океана. Но уже через месяц погиб - убили при попытке к бегству. Да как погиб! Убив трех охранников и покалечив еще двух. Ушел громко. Но никто в столице этого шума не услышал, так как «без права переписки» - это особое положение. Ни встреч, ни передач, ни переписки. Родных запрещалось уведомлять даже о том, что осужденный умер до истечения срока приговора. Так что Клеопатра просто плакала, переживая за судьбу сына, но не более. Надеясь, что спустя несколько лет удастся уломать Николая его амнистировать.
        Что же до Японии, то Император поступил следующим образом.
        На ее территорию вводились войска на постоянной основе во главе с Николаем Михайловичем, которому даровался титул сэйи-тайсёгун. Таисия удочерялась Императором и отдавалась в жены новому сёгуну. Императором же становился сам Николай.
        Недовольных этим событием в Японии хватило. Так что сёгуну работы по умиротворению региона предстояло много. А чтобы ему легче жилось, Николай Александрович решил мобилизовать все самурайские дома, в том числе и обнищавшие, на службу Империи. Да с интересными льготами в обычной жизни, многие из которых отменили в эпоху Мэйдзи. Например, им было даровано право носить в присутственных местах мечи. Как прежде. Этот шаг открывало большое окно возможностей по умиротворению региона, так как самураи столетиями до того служили не Императору, а дайме или сёгуну и, в сущности, не сильно-то и стояли за власть Тэнно. Для них важнее были их традиции, чем божественная власть Императора.
        Так или иначе, но в Японии все кое-как удалось стабилизировать. И даже наметилась определенная перспектива в масштабе всей Империи, грозя подарить «особых юнитов», откровенно ошпаренных на всю голову. А вот с Китаем ситуация развивалась по негативному сценарию. Вводная причина была та же. Китайцам не понравилась идея того, что ими будет править сын обесчещенного человека. Только вот правящий дом, в отличие от Японии, покидать страну не решил. Он ушел в подполье и к ноябрю породил целых пять «законных Императоров», что обосновались в южных регионах.
        России также пришлось ввести войска. И тоже пытаться нащупать военное сословие для опоры. Но вот беда - в Китае «из хорошего железа не делают гвоздей, и хороший человек не идет в армию». То есть, как-такового внятного и уважаемого окружающими военного сословия там попросту не имелось. И иметься не могло.
        Ввод войск - это тоже вопрос спорный. И дорогой. Вечно на нем не протянешь. Поэтому Император лихорадочно искал выход из ситуации. Дошло до того, что он занялся реабилитацией Святополка. Тот убил во время ритуала всего одну девушку, поэтому сильно поплыть головой не должен был. Поэтому было произведен пересмотр дела и «установлено», что он соучаствовал, а не убивал. Мерзко? Очень. Ведь фактически его отмазывали от справедливого наказания. Но он был очень нужен, чтобы замирить Китай. Да и сам парень, почувствовал шанс, надежду, начал стараться. Отчаянно стараться, делая все, чтобы реабилитироваться и оправдаться. Тем более, что в дворцовом перевороте он не рискнул принять участия, а должен был согласно их уговору.
        Но это годы… это долгие годы работы… и какого-то простого решения там не было. Николай Александрович прямо радовался тому, насколько своевременно он закончил войну…
        А вот Марта уехала. Как угроза со стороны Марии Федоровны минула, так и уехала. Сразу. Взяла кофр с деньгами и растворилась в закате, отправившись в джунгли Латинской Америки устраивать новую жизнь. Сказала один адрес, а поехала по-другому. Впрочем, 15 августа, на ее день рождения Император все равно прислал ей открытку с поздравлениями. Да, он немного сожалел об этой утрате. Ему нравилась эта бойкая дама. И его устраивало ее положение - личного секретаря по сексуальным делам. Его. Но нее. Марта не рискнула связываться с этой «семейкой Адамс» на постоянной основе. Слишком много крови и прочей мерзости. Слишком высоки шансы «проснуться» утром с кинжалом в сердце или ядом в желудке…. А она хотела жить. И жить как можно лучше, слаще и дольше. Поэтому, убедив Николай выплатить ей «выходное пособие», она попыталась «скрыться в лесах Амазонки…»
        В Европе все шло своим чередом.
        Франция капитулировала и была разделена между Германией и Испанией. Они ее просто растерзали. Испания забрала себе Окситанию, а Германия - все остальное. Причем немцы перенесли свою столицу в Париж. Так было дешевле. Потому что в этом городе имелась вся необходимая инфраструктура для размещения правительственных учреждений, в отличие от Аахена, который требовалось отстраивать фактически с нуля. Для практичного Генриха это было слишком неразумно. Колонии также разделили по-братски. Алжир, Тунис, Марокко, Французский Индокитай и французские острова отходили Испании, остальное - Империи Запада, как отныне именовали Германию.
        Италия тоже пострадала.
        Австро-Венгрия приняла ультиматум Императора и развалилась на три королевства. При этом так получилось, что в руках Австрии оказались самые значимые и боеспособные вооруженные силы. Вот ими она и навалилась на итальянцев с востока… Что стало совершенно неожиданно для Рима, который посчитал Австро-Венгрию вышедшей из войны. В результате весь север Италии оказался захвачен австрийскими войсками и отошел по итогам мирных переговоров к Вене.
        Колонии у Италии тоже утекли. И тоже Австрии, которая очень сильно укрепила этим свое положение.
        Оставалась еще Великобритания. Но, после того как испанские войска взяли Гибралтар, они поспешили заключить мир, потому что воевать в сложившихся условиях было попросту невозможно. Ведь русский флот, находившийся в лизинге у немцев, вынуждал англичан концентрировать в Гранд Флите почти все свои силы, оголяя Средиземноморье. А это грозило катастрофой. Начни германо-испанские войска наступление в Северной Африке… и все… их останавливать было бы нечем. Тем более, что и османы зашевелились, облизываясь на совсем недавно потерянный ими Египет. Вот англичане мира и запросили. И Генрих его охотно заключил. Ему тоже не было резона сейчас бодаться с англичанами. Ведь, если слишком много откусить, можно и подавиться…
        Война завершилась. Война, но не борьба, ознаменовав собой всего лишь завершение очередного раунда.
        Эта Мировая война была не такой, как в оригинальной истории. Она даже не успела выплеснуться толком за пределы Европы. И продлилась вместо долгих четырех лет всего полгода, а для России и того меньше. Но мир перекроила она куда сильнее, чем та ее товарка из привычной нам истории. Россия выиграла. Но Россия не смогла добиться ни гегемонии, ни покоя в долгосрочном горизонте. Новая война была неизбежна. Вопрос был только во времени… Однако одно было ясно уже сейчас. Кто бы в ней не победил, мир уже никогда не будет прежним…
        notes
        Примечания

1
        Здесь идет отсылка к указу Петра I от 9 декабря 1709 года:

«Подчиненный, перед лицом начальствующим, должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство».

2
        Вопрос с малярийными комарами Император разрешил, пользуясь проверенным еще в Панаме методом (хотя хорошо известным с середины XIX века по опыту в Африке). Осушение болот, вырубка кустарников и распыление инсектицидов (ядов против насекомых) на зеленые массивы вокруг города. В Сочи, после Панамы, удалось справиться еще быстрее, проще и дешевле.

3
        На заре становления автотехники паровые автомобили и электромобили представляли очень значимую долю в рынке автотехники. В отдельных случаях оставляя автомобилям с крайне ненадежными и недолговечными ранними ДВС едва ли треть рынка. И, если бы не Генри Форд со своим народным автомобилем за 300 долларов, еще неизвестно, как сложилась бы техническая история.

4
        Veni - (лат.) «Пришел». Часть известного высказывания Гая Юлия Цезаря «Veni, Vidi, Vici» - «Пришел, увидел, победил.

5
        Формально Франц Иосиф был Императором Австрии, королем Венгрии и прочее, прочее, прочее. Двуединая монархия или Австро-Венгрия - это название государства, мало связанное с титулом.

6
        Панамский канал в этом варианте истории построили без шлюзов, за счет активного применения взрывотехники в выемке грунтов, и механизации. В результате канал проходить получилось быстрее и проще, что увеличило транзит по сравнению с реальной историей. Кроме того, непрерывно шли работы по расширению и углублению канала. На что направлялось до трети доходов от его эксплуатации. Опять-таки, с активным использованием взрывотехники и механизации.

7
        В данном случае имеется в виду статистическая особенность в шахматах, по которой право первого хода, который закреплен за белыми фигурами, дает тактическое превосходство и обеспечивает от 52 до 56 % побед (в зависимости от способа подсчетов). При ожидаемом нормальном распределении 48-4-48 или 49-2-49, при которых на победы и поражения приходится по 48 -49 %, а 2 -4 % на ничью.

8
        Идет отсылка к стратегии Ивана III - Ивана IV, выработанная по противодействие степи. Основывалась на пассивной обороне и парировании нападений. Приводила к чудовищному перерасходу ресурсов, категорически тормозило развитие страны и не давала значимого результата. Противостоит стратегии ранних Рюриковичей, которые предпочитали атаковать неповоротливые кочевья, громя тылы степняков, а не их подвижные мелкие отряды. В отличие от «стратегии Иванов» ранние Рюриковичи быстро и минимальными усилиями быстро достигали резко положительных результатов.

9

«Венатор» - название тяжелого дирижабля жесткого типа, действовавшего в интересах этой группы ЧВК.

10
        В оригинальной истории корпуса и армии в Российской Империи сводились только после начала войны. Здесь же они существовали и в мирное время, так как подготовке личного состава штаба и тылового обеспечения Император уделял огромное внимание. Введя на корпусном и армейском уровне большие штаты паровых тягачей.

11
        Имеются в виде орудия 340-мм/40, аналогичные тем, которые были установлены на эскадренные броненосцы типа «Петропавловск» и линкоры типа «Святогор».

12

«Журавлиный» - новое название острова «Эзель» Моодзунского архипелага.

13
        Император ввел практику термин «флот», как название оперативно-тактическое соединения, а не как средство территориального дробления кораблей. Флот обычно состоял из 2 -5 эскадр и средств усиления.

14
        Линкор типа «Позен» имел 26 тысяч тонн водоизмещения, 4х2 356-мм/40 пушек и 21 узлов скорости. Линкор типа «Гельголанд» имел 30 тысяч тонн, 6х2 356-мм/45 пушек и 21 узлов скорости. Линкор типа «Баден» имел 31 тысяч тонн водоизмещения, 4х2 381-мм/45 пушек и 21 узлов скорости. Линейный крейсер типа «Гебен» имел 28 тысяч тонн водоизмещения, 4х2 356-мм/40 пушек и 26 узлов скорости. Линейный крейсер типа «Лютцов» имел 31 тысяч тонн водоизмещения, 6х2 356-мм/45 пушек и 28 узлов скорости.

15
        С легкой руки Императора, после успешной Русско-Японской войны в мире стала распространяться придуманная им классификация крейсеров, разве что дополненная англичанами линейными крейсерами.

16
        В его составе было 3 линкора типа «Эрос» (45 тысяч тонн, 3х4 340-мм/55, 30 узлов), 2 фрегата типа «Перун» (16 тысяч тонн, 4х4 203-мм/55, 32 узла), 5 корветов типа «Абрек» (12 тысяч тонн, 4х4 152-мм/55, 34 узла) и 12 эсминцев типа «Новик» (2,1 тысячи тонн, 5х1 127-мм/55, 35 узлов).

17
        В его составе было 4 линкора типа «Святогор» (27 тысяч тонн, 4х2 340-мм/40, 21 узел), 3 фрегата типа «Аврора» (12 тысяч тонн, 4х2 203-мм/45, 26 узлов), 6 корветов типа «Варяг» (10 тысяч тонн, 4х3 152-мм/50, 31 узел) и 4 эсминца типа «Святослав» (1100 тонн, 4х1 127-мм/45, 31 узел).

18
        Гексоген был открыт еще в конце XIX века. Император его начал производить с 1900 году, потихоньку наращивая выпуск для нужд флота и в какой-то мере армии.

19
        РВ-0, РВ-1 и РВ-2 были опытными моделями, на которых с 1906 года шла отработка Сикорским решений, воплощенных в РВ-3.

20
        Бакелит был открыт в 1907 году Лео Бакеландом. Но отслеживался Николаем II еще на стадии разработки и сразу был взят в оборот, как первый промышленный полимер очень широкого назначения.

21
        Технология производства стекловолокна была известна еще в 1890-е годы. Николай II еще до 1904 года удалось построить кое-какие мощности (плюс базальтового волокна, изготавливаемого аналогично). После РЯВ же производства только расширялись.

22
        Братья Доблер смогли построить один из самых совершенных паровых двигателей в истории (в 1910-1930-е годы), выпуская на нем элитные автомобили с заоблачными показателями по динамическим, эксплуатационным показателям, и совершенно невероятному ресурсу механизмов, на фоне ничтожного моторесурса ДВС первой половины XX века. Ключевой особенность их двигателя был компактный паровой котел высокого давления с малым рабочим телом. Но он работал на воде. Такой же, только на аммиаке, будет существенно компактнее, легче и эффективнее.

23
        Первая индустриализация России была начата Алексеем Михайловичем и в полной мере реализована его сыном Петром I Великим. В эти полвека буквально с нуля была создана вполне современная по тем годам мануфактурная промышленность, обеспечившая экономически и технически взлет в Золотой век России - XVIII век. Но дальше Петр умер и развитие пошло инерционно. Второй индустриализацией занялся Александр II Николаевич в 1860-е годы, создав современную фабричную промышленность России, начав массово строить железные дороги и прочее. Но взлет этого этапа уперся в узость внутреннего рынка - негде развернуться. Из-за чего Россия попыталась закрепиться в Китае, с целью превращения его в свою колонию, что вылилось в Русско-Японскую войну. В оригинальной истории Россия ее проиграла, что и спровоцировало, по сути, резкое обострение внутренних противоречий ее элит. И, как следствие, падение Империи. Здесь же, Россия выиграла войну, получив Китай, Корею и Японию себе в фактически колонии, но и прогревалась по схеме Франклина Делано Рузвельта.

24
        Здесь идет отсылка к фразе Наполеона «Бог на стороне больших батальонов», и возращению на нее со стороны Вольтера, что «Бог на стороне не больших батальонов, а метких стрелков». Император принципиально старался избегать концепции «больших батальонов» из-за ее категорической разрушительности для экономики и социума. Тот же Наполеон оставил Францию, после своего окончательного падения, в жесточайшем экономическом кризисе и демографической яме.

25
        Флаг-офицеры в обновленной России именовались генералы и адмиралы.

26
        В них использовалось много металлических деталей для повышения прочности, легкости и надежности. А, например, колесо стандартного образца шло сразу оснащенное роликовым подшипником качения. Грубым и дешевым, но одно только это решение повысило удельную эффективность использования повозок за счет кардинального снижения силы трения. То есть, по сути, подняло грузоподъемность повозок.

27
        После реформы 1890-х Лейб-гвардия была приведена к общему Имперскому стандарту и теперь полком в ней командовал полковник, а не генерал-майор и уж точно не генерал-лейтенант.

28
        Есть трактовка данной пословицы «попал как кур в ощип», но данная пословица встречается уже в рукописных сборниках допетровского времени и в те годы бытовала только в одной форме: «как кур во щи». Кур - это старое название петуха. То есть, «попал как петух в щи», то есть, был зарезан и сварен для получения традиционного российского блюда - щей.

29
        Имеются в виду 7,7-см полевые пушки FK 96 или их аналоги.

30
        Рейхсхеер - краткое название сухопутных войск Кайзера (Reichsheer), дословно переводится как Имперская армия. Полное название Deutsches Kaiserliches Heer. Heer - это, собственно сухопутные войска.

31

360 Mars (9х26) был разработан в конце 1890-х в Великобритании для экспериментального тяжелого пистолета Mars. По своим боевым характеристикам был сопоставим с американским.3 °Carbine, представляя собой по сути уже скорее легкий промежуточный патрон, чем тяжелый пистолетный.

32
        К 1914 году грамотность (чтение, письмо, счет) составила 94 % среди населения от 9 до 60 лет.

33
        Стандартный базовый учебный комплект состоял из «Букваря», «Хрестоматии» для основ чтения, учебника «Русский язык», учебника «Арифметика», учебника «Основы естествознания» и подарочной книги выпускнику начальной школы - «Краткий курс истории России». Плюс тетради-прописи для освоение русского языка, которые также включались в пакет поставки. Этот комплект печатался за счет государства и бесплатно предоставлялся каждому подданному Российской Империи, вне зависимости от возраста. Также он активно утекал за пределы России в ассоциированные регионы, выступая своеобразным инструментом влияния.

34
        Говорил наш герой, а сам вспоминал до чего довело излишняя сердобольность оригинального Николая II, ставившего семью и личные рефлексии выше дела.

35
        Император продолжал внедрять концепцию «стандартного контейнера» для железнодорожного, автомобильного и корабельного транспорта. Начал еще в 1890-е и продолжал с упорством барана. Что дало свои труды, аукнувшиеся радикальным ростом объемов перевозок. Ведь раньше перегружать массу товаров нужно было вручную, что требовало армий грузчиков, которые были не всегда и не везде. Из-за чего корабль мог совершать переход за неделю и три недели стоять в порту на разгрузочно-погрузочных работах. А теперь один подъемный кран на транспортном узле за восьмичасовую смену делал работу значительно большую, чем несколько сотен рабочих. Из-за чего перегрузка «автомобиль - поезд», «автомобиль - корабль» и «поезд - корабль» стали очень быстрыми.

36
        Екатерина Сванидзе в этой реальности не умерла в 1907 году от тифа. Да и сам Джугашвили в целом держался осторожнее. Ему «повезло». Император приглядывал за этим необычным грузином и постарался направить его работу в конструктивное русло. Поэтому помог тому организовать Имперский профсоюз рабочих под его личным патронажем, который занимался независимым аудитом условий труда на местах. Вот, на каком-то этапе Джугашвили пришлось идти в Имперское ополчение, чтобы обрести статус Имперского гражданства. А потом и в Имперскую гвардию нижним чином, дабы выбрать ценз государственной службы и вернуться к своим профсоюзным делам уже в новом ключе. Нижним чином, чтобы быстрее и проще.

37
        В европейской традиции было разделение на «хорошую» войну и «плохую» (der boese Krieg). В «хорошей» старались соблюдать лицо, правила и обычаи войн. «Плохую» вели с особой жестокостью. Типичным примером «плохой» войны является составная часть Второй Мировой - Великая Отечественная.

38
        В данном случае описывается одна из перспективных технологий 70-х. Циркуляция керосина обеспечивала промораживание грунта вокруг сваи зимой, благодаря чему достигалась стабильность всей конструкции в целом. За лето оттаять она не успевала из-за заглубления свай, а за зиму весь оттаявший грунт вокруг свай промораживался в полном объеме.

39
        Первые годы ПМВ истребители не называли истребителями, именуя просто «пулеметный самолет» или «самолет с пулеметом». В России термин «истребитель» уже введен Императором, в Европе еще нет.

40
        В этой главе было в большом количестве использованы фрагменты диалогов из фильма «Револьвер» Гая Ричи, как в точной передаче, так и в адаптированной.

41

«Великая сотня» - официальный, публичный документ, определяющий строгий порядок престолонаследия.

42
        В оригинальной истории для противодействия германской разведки танки были названы танками, дабы они не могли их отличить от железнодорожных цистерн, которые назывались точно так же. Здесь же Император пошел иным путем для получения привычного ему названия.

43
        Котлы высокого (и сверхвысокого) давления с малым рабочим телом впервые реализованы братьями Добль в 1920-ых. В любой момент времени в котле было в весовом плане всего несколько грамм рабочего тела, что делало котел безопасным (в плане взрыва). Другим следствием такой конструкции было очень быстрый прогрев и запуск всей системы, так как в испаритель попадало маленькая порция рабочего тела, она быстро испарялась и дальше перегревалась. Так, совершенно остывший котел авто братьев Добль, простоявшего ночь в холодном гараже, позволял хоть как-то ехать авто уже после 30 секунд прогрева.

44
        В данном случае идет отсылка к ситуации, когда султан Египта Бейбас I в 1271 году отправил в Крак-де-Шевалье подложное письмо от имени графа Триполи, в котором приказывает сдаться гарнизону Крак-де-Шевалье - технически неприступной крепости крестоносцев на Ближнем Востоке.

45
        Ин Чжэн, известный также как Цинь Ши Хуан-ди был первым Императором Китая, впервые в истории объединившим его в единое государство. Объединение стало возможным через завоевание Ин Чжэном всех своих цивилизованных соседей и подчинением их своей воле.

46
        Империя Цинь погибла через 4 года после смерти его первого монарха… но лишь для того, чтобы практически сразу возродиться под правлением новой династии, которая продержалась четыреста лет.

47
        Николай находился в состоянии аффекта, практически едва сдерживаемой ярости, кроме того, он не был профессиональным головорезом и навыков особых не имел. Поэтому действовал в этом деле по наитию, нанося самые простые и естественные для него в сложившейся ситуации удары. Как таковой цели доставить отдельное мучение он не ставил. Просто желание убить… желание растоптать эту тварь… уничтожить ее, вкупе с определенной неопытностью в таких делах породили весьма живодерские последствия.

48
        Аахен часто служил столицей франкских королей. В 807 году Карл Великий сделал его столицей своего государства - возрожденной Империи Запада.

49
        В 1904 году Николай Александрович короновался по византийскому обряду и короновал Клеопатру как свою соправителя.

50
        Марта Ришар - реальный исторический персонаж. Родилась 15 августа 1889 года в Нанси (Лотарингия). В 1904 году первый раз сбегает из дома, но ее возвращает полиция. 1905 году второй раз сбегает из дома, после чего ее продает в солдатский бордель ее возлюбленный. Там, в 16 лет она заражается сифилисом и бежит в Париж, где вылечивается от него. Работая шлюхой в «общественных банях», встречает среди клиентов своего первого мужа - Анри Ришара - состоятельного парижанина. Переезжает к нему в дорогой особняк. Увлекается авиацией. Становится 6-ой француженкой, получившей лицензию пилота и муж дарит ей самолет. В 1913 году терпит аварию и три недели лежит в коме, но придя в себя, увлечение не бросает. Ее муж Анри погибает под Верденом, после чего Марта идет служить во французскую разведку, где, отличившись, стала героем войны. В 1926 года вышла замуж второй раз, теперь за англичанина - Томаса Кромптона и некоторое время жила в Великобритании. В годы Второй Мировой войны Марта была одним из лидеров французского Сопротивления и, будучи разоблаченной и схваченной, чудом избежала казни из-за окончания войны -
ее просто не успели казнить. В 1946 году проталкивает во Франции закон, закрывающий бордели, в которых нещадно эксплуатировали женщин как рабынь. Умерла в 1982 году на 93-ем году жизни.