Ударом на удар! Сталин в XXI веке Анатолий Анатольевич Логинов
        НОВЫЙ военно-фантастический боевик от автора бестселлеров «Рокировка Сталина» и «Три танкиста из будущего». Продолжение самого масштабного проекта о «попаданцах» - уже не отдельных людях, а целой стране. Из 1941 года в наши дни переносится весь Советский Союз во главе со Сталиным!
        Выстоит ли СССР во враждебном окружении? Сможет ли в кратчайшие сроки «догнать и перегнать Америку», сотворив очередное «русское чудо»? Готов ли НКВД пресечь провокации западных спецслужб, а Красная Армия - дать отпор НАТО? Станет ли Сталин униженно «прогибаться» перед «западными партнерами» по примеру нынешнего Кремля - или ответит ударом на удар?
        Анатолий Логинов
        Ударом на удар! Сталин в XXI веке
        От автора
        Перед вами - вторая часть многоавторского проекта о переносе СССР из 22 июня 1941 года в тот же день 2010 года. Наш небольшой коллектив: Логинов Анатолий, Виктор Гвор, Михаил Рагимов и Игорь Поручик при участии Александра Ерзылева и Андрея Судьбина, продолжает моделировать ситуацию. Напоминаю, перенос проходит по границам СССР от 1991 года, включая морские воды на расстояние двенадцати миль от береговой черты (на реках - по зарубежному берегу). Первая часть повествует о первых пяти днях после переноса, во второй рассматриваются события следующих четырех дней и приводится краткое описание последующих событий, как оно видится авторам.
        Еще раз приносим благодарность всем участникам форума «В Вихре Времен» amahrov. ru, принимавшим активное участие в обсуждении книги, персонально коллеге CanadianGoose за его конструктивную критику, а также Максиму Шейко, автору отличной АИ - антиутопии «Иная реальность» (издана под названием «Попаданец в СС. Марш на Восток») за разрешение использовать его главного героя в нашей книге.
        ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ВСЕ СОВПАДЕНИЯ ИМЕН, ГЕОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ И СОБЫТИЙ АБСОЛЮТНО СЛУЧАЙНЫ.
        Необязательное предисловие
        Из отчетов комиссии по проверке происшествия в 6-альфа секторе Большой Лаборатории Времени (перевод с Вейского, 25637 год Вегранской эры):
        «В результате выхода из строя по вышеуказанным причинам сингулярного фазового синхронизатора триангуляционная диссипация по в-параметру привела к созданию локального пробоя пв-континуума с взаимным переносом около шести миллионов стоунгов материи…»
        В ночь на 22 июня в 1941 и 2010 годах, по периметру, в котором сторонний наблюдатель при взгляде из космоса опознал бы границы Советского Союза 1991 года, словно выросла на несколько секунд огненная стена. Выросла и исчезла, разлетелась на части под напором ветра. И после этого мир непоправимо изменился, и изменения эти нарастали с каждым днем…
        Пролог
        Социализм был выстроен.
        Поселим в нем людей. Б. Слуцкий
        Северный Ледовитый океан. Борт РПКСН «Карелия».
        Коваленко Владимир Владимирович, капитан первого ранга, командир РПКСН
        Владимир резко проснулся, но вставать сразу не стал. Лежа он попытался сообразить, что его интуиции не понравилось. Пока ничего не чувствовалось, но от чего-то же он проснулся? Размышления прервал легкий скрежет в динамике. Владимир поднялся и прислушался.
        - Товарищ командир, обнаружен повышенный уровень шума по пеленгу… расстояние… глубина… - доложил дежурный акустик.
        - Принял, сейчас буду на ЦП.
        Плеснув на лицо воды из умывальника и проверив внешний вид в зеркале (ноблесс облидж[1 - Иск. франц. «Положение обязывает».], командир должен своим видом пропагандировать, что все идет хорошо), тихонько прикрыв дверь салона, Владимир прошел в центральный пост. (Акустическая культура на высоте! Хлопнул дверью, ты дважды преступник - ударил по ушам акустику и выдал место врагу!)
        Заметивший вошедшего командира вахтенный офицер капитан-лейтенант Коротин сделал три шага навстречу и, подтянувшись, начал привычный доклад:
        - Товарищ командир, подводная лодка находится на грунте, на боевом дежурстве в районе… реактор на… процентах мощности, акустический пост только что доложил о появлении подозрительного контакта по пеленгу… расстояние… глубина…
        - Вольно, Вячеслав Юрьевич. Опять ваша вахта, заметили? Говорите, подозрительный шум? Одиночный? - Командир двигался к своему рабочему месту, одновременно выслушивая ответы вахтенного офицера. - К бою, - объявил он на полпути, выслушав доклад Коротина.
        Стальной левиафан начал оживать. По лодке словно пронесся бесшумный вихрь. Отдыхавшие члены экипажа вскакивали с постелей и, на ходу одеваясь, заученными за время службы маршрутами устремлялись в свои отсеки. Наконец все успокоилось, теперь стоящие у своих постов люди внимательно вслушивались в тихо фонящие динамики.
        - Акустики, как классификация контакта? - Спокойный голос Владимира резко контрастировал с настороженным состоянием собравшихся на ЦП.
        - Товарищ командир, цель классифицирована как иностранная атомная подлодка. Идет максимальным малошумным ходом, недавно меняла курс. Пеленг … в настоящее время не меняется. Кажется, разыскивает нас.
        Владимир задумался. Всплывать, готовиться к бою и пуску ракет или надеяться, что рельеф и особенности выбранного для залегания места скроют лодку от обнаружения? Мучительно тянулись миллисекунды, отделяя спокойное прошлое от полного неизвестности и вполне возможной гибели будущего. И будущее это зависело от решений двух командиров - неизвестного американца и Владимира. Впрочем, как всегда, безопасность страны и ее честь зависели от решений и действий командиров и их понимания ответственности перед будущим…
        Многие вжали головы в плечи, одновременно окидывая взглядами десятки индикаторов, готовясь выполнить любой приказ. Потом сразу несколько человек развернулись к командиру, невозмутимо слушавшему очередной доклад акустиков. Напряженность на ЦП достигла такой интенсивности, что воздух, казалось, можно было резать ножом.
        - Всплывать на глубину… с дифферентом три на корму. Ход не давать. Приготовиться к пуску торпед! Готовность к постановке помех! - Долгожданная команда вырвала людей из оцепенения. Коротин, покосившись в сторону командирского кресла, перекинул тумблер включения пульта управления торпедной стрельбой.
        Огромная туша лежащей на грунте среди подводных хребтов подводной лодки слегка всколыхнулась и медленно привсплыла на десяток метров. Одновременно открылись люки аппаратов, а корпус РПКСН под воздействием придонного течения слегка развернулся вправо, почти в сторону цели. Американская подлодка продолжала двигаться прежним курсом. Очевидно, ее акустики еще не засекли звуки заполнения цистерн и открытия люков торпедных аппаратов на фоне шумов подводного течения.
        - Аппараты один, три, пять, шесть на товсь! - Владимир раздумывал меньше секунды. «Рисковать обнаружением? Пускать ракеты? Зачем, когда можно просто дать залп торпедами, и проблема просто исчезнет на время, достаточное для смены позиции. Жестоко? А их никто сюда не приглашал. Разыскиваете «русского медведя»? Будьте готовы попасть в его лапы». Еще примерно полминуты заняли запросы и доклады о готовности расчетов постановки помех к бою.
        - Залп! - Команда на пуск торпед прошла в момент, когда американская лодка начала разворот, или меняя курс, или наконец-то почуяв опасность. Но было уже поздно.
        - Первая пошла. Вторая пошла… - Быстрое перечисление выпущенных торпед еще продолжалось, а первые из них уже набрали шестидесятиузловую скорость. Американец активно маневрировал, разгоняясь в попытке уйти от настигающей его смерти. Но дистанция была слишком мала для того, чтобы подводная лодка успела набрать необходимую скорость, позволяя торпедам нагонять цель с каждой секундой. Работающие головки самонаведения двух первых торпед били по корпусу цели, словно языки колоколов по куполу, и звуки эти ударяли по нервам, как набат. Командир американской подлодки все делал абсолютно правильно, но у него в сложившейся ситуации не было никаких шансов. То, что его очередной энергичный доворот вывел лодку на встречно-пересекающиеся курсы рвущихся к его корпусу торпед, уже ничего не решало. Абсолютно ничего. Первые два взрыва раздались практически одновременно. Затем, спустя несколько мгновений, рванула еще одна торпеда. Четвертого взрыва уже не было слышно, зато акустики «Карелии» явственно слышали грохот ломающихся переборок, звуки, похожие на стон, сопровождающие выгибание набора корпуса и деталей машин
под давлением воды. Свистел вырывающийся из порванных труб пар, вытесняя оставшийся в отсеках воздух, с клокочущим треском вырывавшийся из дыр в корпусе, трещали выгибающиеся листы обшивки. Эти звуки, к облегчению слышавших, заглушали крики, если они и были, умирающих внутри погибающей лодки людей.
        - Штурман, - оторвавшись от прослушивания внутренней трансляции, спросил Владимир, - курс и дальность до ближайшей точки?
        Ответ штурмана отвлек вахтенных, с напряженными лицами слушавших трансляцию агонии американской лодки. И уже никто не обратил внимания на донесшийся далекий, заглушенный и смазанный дистанцией грохот удара корпуса о дно.
        - Подъем на глубину… курс… иметь малошумную скорость. - Очередные команды привели атомоход в движение. Оглядев присутствующих, занятых своими делами, капитан удовлетворенно кивнул и, обернувшись к стоящему рядом «особисту», заметил напряженным тоном:
        - Вот так, Олег Николаевич.
        - Да, Владимир Владимирович, еще никто не придумал способа воевать без жертв, - ответил оперуполномоченный ФСБ и оскалился в подобии улыбки. - Это им за наших. Ибо не хер…
        - Точно, - усмехнулся в ответ Коваленко. - Все свободны, товарищи. Отбой. Вячеслав Юрьевич, я - у себя.
        Ракетный подводный крейсер неторопливо двигался к очередной точке, а сидящий в салоне командир вспоминал случившееся в последние пять дней. Начавшиеся с такого же внезапного пробуждения события неслись лавиной. СССР из сорок первого года, возникший вместо стран СНГ, боевые действия в Прибалтике между РККА, польскими войсками и группой армий «Север», появившейся в мире вместе с частью Восточной Пруссии, экономический кризис в Европе из-за прекращения поставок русской нефти и газа, попытка американцев оставить у себя отряд кораблей ТОФ… Владимир еще раз криво усмехнулся. «Да, это наверняка американская подводная лодка. Искали их, чтобы потопить, как РПКСН «Зеленоград»[2 - В нашей реальности выведена из состава ВМФ в июле 2010 г.]. Правильно говорил замполит, что, пока они дежурят в море, никто не посмеет напасть на перенесенный из прошлого СССР. Сотня боеголовок, дремлющих в шахтах его крейсера, гарантирует спокойное вживание Союза в новом для него мире. Хорошо, что установили связь. И что начштаба флота тоже оказался здесь».
        Владимир взял в руки стоявшую на столике фотографию. Жена и дочка, улыбающиеся в объектив, живые и радостные. Не важно, что случилось, важно только одно - они больше никогда не встретятся. Никогда, ни при каких обстоятельствах. И надо жить с этим дальше. Жить и служить, чтобы никто не мешал жить молодым дедам и бабкам, его и ее предкам. Чтобы выжила Родина. Пусть даже для этого придется провести в автономке лишние дни.
        «Надеюсь, Воложинский и Горшков сумеют что-то придумать с базированием лодки. Тогда и вернемся на сушу. А сейчас будем терпеливо ждать…»
        Глава первая
        27.06.2010 г
        г. Лондон.
        Первушин Андрей Иванович, предприниматель
        Ну что? Все готово? «Наш ответ Чемберлену», тьфу, английскому правительству, решившему не выпускать из страны граждан бывшей Российской Федерации. Решили подгадить перемещенному СССР, а заодно и всем оставшимся туристам? Мало им «правительства Российской Федерации в изгнании», предъявившего свои права на все заграничные счета? Не на тех напали, наглы и примкнувшие к ним прочие! Может, кто-то предпримет еще что-нибудь, но и он этого так не оставит. Андрей еще раз перечитал письма, стараясь не вспоминать лица девушки за столом паспортного контроля при взгляде на его паспорт. «Чистыми руками и холодным сердцем».
        «Все, кому дорога Британия!
        Наше правительство не только не препятствует проникновению всякого сброда в нашу великую страну. Теперь оно отказывается этот сброд выпускать, когда они сами хотят уехать.
        С сегодняшнего дня не выпускают русских! Тех, кто не хочет жить в Англии, держат силой!
        Завтра не будут выпускать греков, турок и евреев!
        При этом впускают всех!
        Скоро этого отребья станет больше, чем истинных британцев, и они сметут нас!
        Мы требуем, чтобы они убирались! Они готовы уехать, но их не пускают!
        Надо срочно что-то делать!
        Британия должна принадлежать британцам!»
        Это нацистам. Их тут много. Арабы с индусами кого угодно достанут, так что пройдет с этой категорией, как по маслу. Следующее…
        «Товарищи!
        Английский и американский империализм в очередной раз пошел на вопиющее беззаконие. Угнетателям трудового народа не дает покоя появление в нашем мире первой страны победившего пролетариата. Трудящиеся всего мира, все прогрессивные силы стремятся помочь оказавшемуся в тяжелом положении Советскому Союзу. И в этот момент продажная клика Дэвида Камерона пытается вставлять палки в колеса паровозу пролетарской революции! Откликаясь на подстрекательские вопли из Вашингтона, цепные псы английских эксплуататоров насильно удерживают в стране граждан Советского Союза, желающих выехать на Родину.
        Это чудовищное преступление не должно остаться безнаказанным! Скажем нет преступным действиям консерваторов! Свободу русским братьям!
        Да здравствует социалистическая революция и коммунизм во всем мире!»
        Коммунистам, понятное дело. Черт, немного пафосно получилось. В стиле Коминтерна и тридцатых годов. Да и хрен с ними. Переделывать лень, еще на три языка переводить всю эту хренотень и править под каждую страну! Кому надо - поймет. И перепишет под себя. Следующее…
        «Всего месяц прошел с того момента, как Дэвид Камерон сформировал новое правительство. Не столь большой срок, чтобы разобраться в чаяниях нового премьера! Но уже первые принятые решения заставляют задать вопрос: «Кого мы выбрали в парламент? Кто назначен на должность премьер-министра? Чьи интересы представляют люди, руководящие Великобританией?
        Вчера был принят билль, запрещающий выезд из страны гражданам СССР. В основном это люди, не имеющие работы и денег. Кто-нибудь надеется, что они будут голодать? Зря! Рядом с голодными русскими террористы ИРА покажутся ангелами! Или правительство собирается кормить насильно удерживаемых мигрантов? Деньгам налогоплательщиков нет лучшего применения? Может, Камерон планирует обеспечить их работой, выбросив на улицу наших соотечественников?..»
        Это в тред-юнионы. И не только. Есть и еще пара адресов. Следующее послание.
        «Правительство в очередной раз показало свою звериную сущность, приняв античеловеческое решение о запрете выезда русских с территории Британии. Грубейшее нарушение права человека на свободу перемещения…»
        Правозащитникам. Не русским, конечно, английским. Такое же дерьмо, но с другим направлением удара. Ничего, и дерьмо пригодится, на удобрение пойдут!
        Перечитав все письма, Андрей засел за сообщения на форумы. Потом за переводы. Английский. Для страны пребывания. И правка для Штатов, поменять фамилии и название страны. Французский. Тоже поправить. Немецкий. Тут правки много. Они возмущаются пока чужими решениями. Если получится, то своих у них и не будет.
        Все. Языковый запас кончился. Итальянцам, полякам и прочим шведам придется писать по-английски. Но с ними позже, сначала это отправить.
        Андрей нажал «Энтер», и мина замедленного действия ушла в Интернет. И остановить ее можно, только обрушив всю мировую сеть. Да какого, к черту, замедленного! Уже сейчас кто-то копирует его посты и письма и выкладывает от своего имени и анонимных ников. Те, кто понял и поддержал его игру. Те, кто принял это за чистую монету. Какая разница, в конце концов? «Посеявший ветер пожнет бурю». Веселая злость не отпускала ни на минуту. Найдут? И что? Кто не успел - тот опоздал.
        Он работал, ежеминутно ожидая требовательного стука в дверь. Или удара. Давно рассвело, но за ним так и не пришли. Видимо, в МИ-2 тоже решили, что нет смысла, когда дело уже сделано.
        Спать Первушин лег только тогда, когда, зайдя на случайный австрийский форум, обнаружил оживленную дискуссию вокруг его постов. А потом то же самое повторилось на канадском, мексиканском и польском…
        Подмосковье, государственная дача номер ХХХ.
        Е. О. Фридлендер, научный консультант при СНК СССР, начальник спецНИИ СНК, бывший бизнесмен
        - Черт!
        Интернет страшно тормозил. Но ожидать иного от спутниковой системы и не стоило. Впрочем, уже и то, что имелось, было поистине чудом для СССР образца сорок первого. И Фима мог гордиться, что имел к этому непосредственное отношение. Недаром, оказавшись на границе Союза во время странного явления, он сделал ставку на самый фантастический вариант. И не ошибся. Его завод теперь будет смонтирован в Харькове, а сам он, после удивительно быстрой встречи «наверху», занимается интереснейшим делом - созданием, вместе с правящими кругами Союза и помощниками из неперемещенцев, структур взаимодействия предков и потомков, с помощью которых Советский Союз должен выжить в нынешнем времени. И поэтому он сейчас вместо сна сидит за экраном монитора.
        Фима оторвался от компьютера. Последние полчаса он лихорадочно лазил по Интернету, просматривая десятки страниц. Все сходилось, нарытые данные подтверждали информацию, сказанную Мишкой Душаниным по телефону. Даже не информацию, намек. Мишка в Союз пока не рвался, а потому побаивался прослушки и всевозможных обвинений. Но и не предупредить Фиму не мог, тем более против СССР ничего не имел.
        «Не коммунист, но сочувствующий, - в шутку определил отношение старого друга Фридлендер, - так это, кажется, здесь называется. Неудивительно, Дух всегда был осторожным».
        Собственно, намек - великое дело. Особенно когда знаком с человеком больше тридцати лет. Парни дружили с третьего класса…
        Фима снял трубку «кремлевки», той, которая соединяла напрямую, без коммутаторов и барышень «телефонисток». С другой стороны ответили сразу же. Хрипловатым со сна голосом:
        - Слушаю.
        - Лаврентий Павлович! Поступила информация, которую считаю необходимым довести до вашего сведения. Но лучше не по телефону, - выдал на одном дыхании Фима.
        - И вам здравствуйте, товарищ Фридлендер! - Из голоса наркома пропали последние нотки сна. - Вы таки считаете, что три часа ночи - самое подходящее время? Или в будущем люди научились не спать? - Смешинки вдруг исчезли. - Насколько серьезно?
        - Совсем несерьезно. Но может выйти боком. Сильно выйти.
        - Хорошо, машина за вами придет. Через двадцать минут будьте готовы.
        Всем известно, что в век отступления из космоса и господства китайского ширпотреба люди удивительно пунктуальны. Опаздывают не более чем на пару часов, а то и вовсе задерживаются. Ну, а если не придут на назначенную встречу, то только по очень уважительной причине, которая обязательно найдется. Или придумается. Вот в прошлом торопиться было совершенно некуда. И потому пунктуальностью даже не пахло. По этой причине автомобиль приехал именно через двадцать минут, секунда в секунду, а спустя еще полчаса Фима докладывал наркому:
        - …намечается серьезная провокация. В течение ближайших суток несколько сотен легких частных самолетов пересекут границу СССР. Кроме того, возможно пересечение государственной границы на моторных катерах. Подготовка акции выглядит как частная инициатива, но, безусловно, срежиссирована куда более серьезными людьми.
        Берия внимательно посмотрел на Фиму.
        - Откуда данные?
        - Позвонил сочувствующий товарищ из Германии. Проверить оказалось легко. Они договариваются в Интернете. Флеш-моб.
        - Открыто? Очень интересно, - нарком задумался, привычно болтая ложкой в стакане. - Ну-ка, проверьте ход моих рассуждений. Это будет не нападение. Мелкое хулиганство. Даже засылка шпионов маловероятна. Полетят исключительно малолетние оболтусы. Мы их посбиваем и подтвердим репутацию «кровавой диктатуры» и «тоталитарного режима». Шум поднимется неимоверный. И задумали это не правительства, а те, кому хочется войны или кому мы поперек горла. Так?
        - Именно, - подтвердил Фима. - Разве что могу добавить пару категорий предполагаемых организаторов.
        - Непринципиально, - поморщился Берия, - стоит ли поминать всуе каждое дерьмо? Вопрос в другом. Что делать? Сбивать нельзя. Спускать с рук тоже…
        - Лаврентий Павлович. Мне тут по дороге идейка пришла. Хулиганская, правда, но может сработать, - Ефим замолчал, собираясь с мыслями.
        - Ну? - поторопил нарком.
        - Приземляется такой самолет в какой-нибудь Голодаевке, - начал Фима, но увидев, как поморщился собеседник, поправился: - можно и в колхозе имени Первого мая, куда прилетит…
        - «Узнаю парфян кичливых по высоким клобукам». Что-то вы осмелели, товарищ Фридлендер, - перебил Берия, надев пенсне. - Не обвинить ли вас в клевете на советских колхозников? А заодно в шпионаже в пользу… ну, хотя бы тех же парфян. А заодно Карфагена и Хазарии? Тем более классовая принадлежность у вас… - он не выдержал и ухмыльнулся. - Ладно, что там в этой Голодаевке?
        - Встречают летчика хлебом-солью. И молочком парным, чтобы каравай лучше пошел. Ну и водочки, конечно, что же за «рашен гостеприимство» без «рашен водка»? А на закуску - огурчик солененький. Колорит-то какой! И опять хлебушка с молочком! Полетят-то детишки. Они всерьез собираются к вечеру домой вернуться. И потому половина, накушавшись огурцов с молоком, залезет в кабины и отправится назад. Путь неблизкий, так что припрет их в салоне, где сортиры конструкцией не предусмотрены. А обделавшийся герой - немножко не герой, и вызывает он смех, а не уважение.
        Улыбка на лице Берии появилась еще в начале Фиминой речи, а к концу нарком согнулся в приступе неконтролируемого хохота.
        - Ну, Ефим Осипович! - сквозь смех выдавливал он. - Ну ты артист! Молочка парного, говоришь?! С огурчиком соленым! Раскусят ведь!
        - Не раскусят, - тоже заулыбался Фима. - Это наши все с сочетанием «молоко-огурцы» знакомы. А Европе оно неведомо. Засланцы эти, как просрутся, на весь мир раззвонят, мол, встречали их по-царски, жаль только болячка какая-то прицепилась. А те, у кого луженый желудок окажется, будут свидетельством, что специально не травили.
        - Ладно, - справился, наконец, с собой нарком. - А со второй половиной что делать? Которая не улетит?
        - Дальше кормить. Тем же самым. А потом госпитализировать. Они возражать не будут. Как понесет на крыльях внутренних позывов по третьему разу до туалета типа «сортир деревенский», так сами в больницу запросятся. А мы начнем громко требовать международной помощи для лечения граждан Евросоюза, ибо эта болезнь нам неизвестна, а лекарства наши и знания на семьдесят лет устарели. А потому гоните, господа хорошие, медикаменты и, в первую очередь, специалистов. Ну и так далее. В итоге в придачу к демонстрации открытости и дружелюбия имеем крайнее нежелание кого-либо забираться на нашу территорию. Ни один солдат воевать не пойдет из боязни подцепить какую-нибудь дрянь.
        Берия вышел из-за стола, прошелся по кабинету и сел обратно.
        - Идея ваша мне нравится, но надо звонить Самому. Анекдот анекдотом, однако слишком велики ставки. Это не ваша колонна с грузовиками на границе, где вы решали только свою судьбу. Ну и судьбу ваших людей. Это - судьба страны…
        Черное море.
        Лиза Евсеева, гражданка Российской Федерации
        - Мам, я устала!
        - Положи весло и отдохни.
        - Но тогда мы будем плыть медленнее. Далеко еще?
        - Далеко, Дашенька. Весь день и всю ночь.
        - А мы не будем ночевать у костра, как вчера?
        - Нет. Нам надо пересечь границу. Папа будет ждать с той стороны. И надо, чтобы плохие дяди нас не поймали.
        - Да, мам, я помню. Я еще погребу.
        И мерные взмахи весел… Правым. Левым. Правым. Левым.
        Двести шесть километров. Это много или мало? В две тысячи втором на гонке в Тольятти это заняло сутки. Но тогда сзади сидел мотор по имени Егор, а я, восемнадцатилетняя неопытная девчонка, ныла:
        - Я устала!
        И он, взрослый и опытный мужчина на целый год старше, не прекращая махать веслами, отвечал:
        - Положи весло и отдохни.
        - Но тогда мы будем плыть медленнее. Далеко еще?
        - Далеко, Лизунька. Весь день и всю ночь. Если хотим за что-то побороться.
        Я тяжело вздыхала и соглашалась:
        - Ладно, я еще погребу.
        Мы победили. В это никто не верил. Почти дети, «горники», да еще смешанный экипаж. Сдохнут и отстанут. Сдохли. Но не отстали. Пришли первыми. История повторяется. Только вместо Волги - Черное море. На месте матроса - семилетняя дочь. А вместо Егора - я, та самая слабая девчонка. Повзрослевшая на восемь лет, но не ставшая намного сильнее. Я должна повторить то, что сделал тогда будущий муж. Должна, если хочу его когда-нибудь увидеть. И сейчас совершенно другие ставки. «Кое-кто уже положил на тебя глаз!» Ничего, я тоже могу положить! Что угодно и на кого угодно. И пусть у меня нет физической силы мужа, я дойду. Не за сутки, так за двое. Но дойду. У меня байдарка лучше. Быстрее. Маневреннее. Я справлюсь. Правым. Левым. Правым. Левым…
        Первый день нам везло. Погода стояла просто изумительная. Ни ветерка. Идеально ровная гладь моря не доставляла ни малейших проблем. Только руки, подрастерявшие былую сноровку, к вечеру начали немного побаливать. И то, к утру все прошло. Островок, о котором говорил Селим, нашли на удивление легко. Не было ни палатки, ни спальников, но был кусок полиэтилена и два одеяла, прихваченных из номера гостиницы. Зажигалка и консервная банка из-под ананасов вместо котелка. И еда. Что еще нужно для хорошей ночевки летом на юге?
        А утром поднялся ветер. Хорошо, что успели отойти от острова до того, как он разогнал волну. Идти стало намного труднее. Байдарка то и дело таранила очередной вал, вода прокатывалась по фартуку, обдавая и без того мокрые торсы. Солнце пряталось за тучами, и единственным способом согреться оставались весла. Правым. Левым…
        Волны становились все больше. Ближайшее будущее представлялось в цветах, максимально приближенных к черному. Я никогда не плавала по штормовому морю. На Волге не бывает штормов. Или бывают? Не суть, если и бывали, я в них не попадала. А сейчас… Подходить близко к берегу страшно: Селим предупреждал, да и самой понятно. Завертит прибрежным коловоротом, швырнет на скалы, разбирая байдарку на отдельные стрингера и размазывая по камням два хрупких человеческих тела…
        Да и нечего делать у берега. Даже отсюда видно: не подняться. А возле самой воды в шторм не менее опасно, чем в море. Впрочем, волны даже немного помогают. Ветер гонит их в нужном направлении, и оставшиеся мили тают быстрее, чем накануне. Если бы еще эти валы были чуть поменьше и не грозили ежеминутно перевернуть утлое суденышко… Но тут ничего не поделать, остается лишь работать веслами, с каждым гребком приближая развязку. Правым. Левым. Начинает накрапывать дождь. Или это брызги? Нет, дождь. Он становится все сильнее. Тугие струи стучат по капюшонам дождевиков, вода струями стекает по лицам, рукам, веслам, юбкам, громко барабанит по деке и фартуку, перехлестывает через них, и непонятно, где дождевая вода, а где морская, граница стихий размыта, кажется, будто море везде. Вверху и внизу, справа и слева, на всем свете нет ничего, кроме вздыбленных горбов волн, пенных барашков на гребнях и хлещущих струй дождя. И двух крохотных человечков, упрямо машущих тонкими тростинками над смешной маленькой скорлупкой. Правым… Левым…
        Порыв ветра резко бьет в бок, заставляя терять равновесие, байдарка кренится, подставляя дно удару волны, и я понимаю, что оверкиль неизбежен, стихии мой отталкивающий удар плашмя по воде, что слону дробина, а «эскимосский переворот» в одиночку не вытянуть, Егор бы смог, а мне тупо не хватит сил. А значит: конец. В лучшем случае придется болтаться в воде рядом с перевернутой байдаркой, хватаясь руками за «обвязку» и надеясь на спасжилеты и поддувные борта неуправляемого судна. Дура! Набитая дура! Сама вляпалась и дочь втянула! Но нет времени на самокопание. Только на крик:
        - Держись!
        Видимо, старый Селим хорошо молил Аллаха Милосердного за почти незнакомую русскую девчонку. Следующий порыв приходит с другой стороны, байдарка несколько мгновений колеблется, стоя на борту, и плюхается днищем на воду, принимая нормальное положение. Такой шанс я просто не имею права упустить! И не упускаю. Компенсирующий наклон тела, резкое движение весла, и выровнявшееся судно опять движется вперед, гонимое движением весел. Правым. Левым…
        И, словно уступая девичьему упорству, ненастье начинает отступать. Прекращается дождь. Стихает потихоньку ветер. Исчезают барашки на гребнях волн, которые становятся ниже и положе. А потом еще ниже. Выглядывает солнышко. Словно испугавшись своей смелости, прячется, но потом решается и, разогнав облака, заливает небосклон ослепительным светом. Приходит тепло. Отогреваются окоченевшие руки. Парит, просыхая, одежда. Положив весла, устраиваем себе обед. Все сухое, хорошо догадались не пожалеть полиэтилена на упаковку продуктов. С удивлением обнаруживаю, что воды в байдарку набралось совсем немного, но на всякий случай работаю ковшиком, вычерпывая имеющуюся малость. Снова закупориваемся. И продолжаем. Правым. Левым. Правым. Левым…
        К Егору. Отцу и мужу.
        Где-то в Америке.
        Клуб «Темная комната»
        Джордж в который раз старательно проверил, хорошо ли прислуга подготовила гостиную. Наконец-то мир входит в привычную колею. Традиции, леди и джентльмены, традиции, вот основа цивилизации и настоящего государства. Он посмотрел на часы - остался час, и эта гостиная снова превратится в закрытый элитный клуб. Маститые бизнесмены и известные политики, ученые и журналисты соберутся вместе в этой, в прямом смысле, темной комнате, как всегда, каждого двадцать седьмого числа и будут обсуждать самые различные вопросы. Какие - дворецкого абсолютно не интересовало. Главное, чтобы все было прилично.
        Джордж привычным движением старательно смахнул несуществующую пыль, как всегда залюбовавшись искуснейшей резьбой черных голов павианов, венчавших собой спинку старинного кресла. Все готово. Еще раз оглянувшись на часы, он зажег часть свечей в массивном бронзовом подсвечнике, стоявшем в центре стола, и задернул тяжелые бархатные шторы. Комната погрузилась в полумрак.
        Ровно в полночь по вашингтонскому времени, когда первые глотки напитков перекочевали в желудки присутствующих, приятный баритон мистера Икс как всегда начал разговор.
        - Господа, наконец-то мы собрались в обычное время. Будем надеяться, что мир наконец-то возвращается к нормальному состоянию.
        - Нормальному? - Скепсис в раздавшемся вопросе был густ, как шоколадный крем на торте.
        - Конечно, мистер ЭмСи, - вместо баритона мистера Икс ответил густой бас обладателя столь полюбившегося дворецкому кресла. - Некоторые экономические трудности и… - небольшая пауза, которую оппонент не успел прервать своим замечанием, - продолжающийся политический спектакль лишь подтверждают это. Мы все собрались здесь сегодня без всякой спешки, обычным порядком. Разве это не радует?
        - Меня больше всего радовал уже установившийся до События порядок вещей, - ответил ЭмСи. От дивана донеслось несколько несмелых одобрительных возгласов.
        - Да бросьте вы, - задавил начавшееся было сопротивление бас, - смотрите, насколько поднялся индекс Доу-Джонса. Такого оживления у нас давно не было. Мистер Ди и его коллеги получили неплохой грант на исследование возможных причин События, у мистера Кью оживление в казалось бы совершенно неперспективной программе SETI[3 - SETI (СЕТИ) (англ. Search for Extraterrestrial Intelligence) - общее название проектов и мероприятий по поиску внеземных цивилизаций и возможному вступлению с ними в контакт.], а мистер Джи наконец-то получит больше денег на свои любимые военные игрушки. Насколько я знаю, опрос показал, что новый военный бюджет будет принят практически единогласно. И только вы, мистер ЭмСи, как всегда, недовольны.
        - Чему радоваться, мистер Эй? Появлению вместо вполне вписывающейся в цивилизованные рамки Российской Федерации и нескольких десятков лимитрофов коммунистического государства во главе с одним из наиболее одиозных диктаторов? Или усилению правого германского крыла за счет присоединения анклава с двумя миллионами нацистски настроенных жителей?
        - Ну, мистер ЭмСи, вы какой-то неисправимый пессимист, - раздался откуда-то из угла голос мистера Ди.
        - Пессимист - это хорошо информированный оптимист, - возразил ЭмСи.
        - Да не волнуйтесь вы так, мистер ЭмСи. Мы информированы не хуже вас и все же не смотрим в будущее столь пессимистично. Вашему диктатору осталось дюжину, ну максимум пятнадцать лет. А там все вернется на круги своя. В девяностом тоже никто не ожидал, что коммунисты все развалят и станут капиталистами. Думаете, они сейчас так не сделают? Будет то же самое, только мы подтолкнем этот процесс, чтобы он быстрее шел. А восточно-прусский анклав нам даже выгоден - мы получаем там военную базу. Не так ли, мистер Джи?
        - Господа, мистер Джи сегодня отсутствует, - ответил мистер Икс.
        - Как? Что случилось? - раздались удивленные голоса.
        - Странно. Два раза после События, даже после инцидента с русской подлодкой он был, а сегодня не смог появиться? - желчно удивился ЭмСи.
        - Ничего страшного, просто у них пропала связь с одной из подводных лодок, - пояснил Икс, стараясь успокоить присутствующих. Его попытка неожиданно привела к противоположному результату. Все взволнованно начали обсуждать, что же могло произойти и не замешаны ли в этом русские.
        - Все может быть, - спокойно заметил Икс.
        - И вы спокойны? Кстати, не вы ли нам обещали акции по дискредитации коммунистического режима? И где они?
        - Мистер ЭмСи, а новости? Разве вы их не читаете? - под сдавленные смешки присутствующих парировал Икс.
        - Это запрет на выезд граждан бывших стран этой территории? Мало нам африканских и азиатских беженцев, так вы нам еще этих подсовываете. А еще? Неужели этот дурацкий флеш-моб с перелетом? И все?
        - Ну, мистер ЭмСи, на вас не угодишь. Да, эти две акции организованы нами. Первая имеет сразу две цели - лишить СССР наиболее важного ресурса - людей, а в случае неудачи - выслать всех сразу и выставить коммунистов исчадием зла, не впускающим своих же собственных граждан в свою страну. Думаете, дядюшка Джо обрадуется почти миллиону диссидентов, привыкших к другому образу жизни? А вторую акцию… мы просто воспользовались готовыми наработками. Готовили против Белоруссии, а тут как раз подходящий случай.
        - А что касается беженцев, - этот человек до того молчал, но сейчас говорил уверенно, словно эксперт, - то максимальная сумма на их содержание вряд ли будет больше трех-четырех миллионов. Совершенно ничего не решает в денежном смысле, но весьма полезно в пропагандистском.
        - Совершенно верно, мистер Эс! - поддержал говорившего Икс. - Кстати, как там у нас с государственным долгом?
        - Очень хорошо. Кого он сейчас интересует на фоне происходящего, - с усмешкой ответил мистер Эс. Эти слова вызвали новый виток обсуждения…
        Часы пробили шесть, дверь бесшумно распахнулась и на пороге возник Джордж.
        - Рассвет, джентльмены! - объявил он и, подождав, когда все выйдут, подошел к высокому окну и отдернул шторы, за которыми начинался новый день.
        Заседание клуба «Темная комната» закончилось.
        В отъезжающих от места встречи лимузинах перегревались от работы самые навороченные средства связи, отключаемые на время заседания, и ломали головы над поставленными внезапно задачами личные помощники…
        г. Смоленск.
        Кирилл и Иван Неустроевы
        Звонок. Длинный, противный, дребезжащий. Потом тишина. Хлопок двери в глубине квартиры, шаркающие шаги по коридору… «Ну и слышимость! - подумал Кирилл. - Как они детей-то делают? Весь подъезд, небось, будят. Так ведь делают, сам тому доказательство!» Шаги затихли с той стороны двери.
        - Хто? - И сиплое дыхание. Старик? Или с похмелья?
        - Я к Ивану Неустроеву.
        - А я не спрашивал к кому. Я спрашивал хто!
        - Правнук! Приехал навестить!
        За дверью завозились, после чего сказали:
        - Слышь ты, шутник, шел бы ты… - адрес неизвестный назвал вполне традиционный. - Нет у меня правнуков. Рано мне!
        - Ни хрена не рано, старый пердун! - разозлился Кирилл. - Про перенос временной слышал? Я твоему Сережке внуком прихожусь.
        Дверь распахнулась. Прадед, здоровенный молодой бугай, выскочил из квартиры, на ходу сбрасывая тапки:
        - А за старого пердуна можно и по сопатке!
        Кирилл посторонился, пропуская и кулак, и самого хозяина. Иван с разгону влепился в дверь напротив. Та немедленно отворилась и выскочившая на площадку старушка обрушила на обоих Неустроевых поток брани. «Фулюганы» и «пьянчуги» так и сыпались из бабушкиного рта, густо перемешанные с «недобитыми контрами», «шпиёнами» и «подрывными элементами». Но окончательно добила Кирилла фраза «террорист арабский».
        - Бабушка, а это вы откуда знаете? - спросил он.
        Старушка запнулась на полуслове, внимательно осмотрела иновременника и заявила с чекистским прищуром:
        - Я все знаю! Если фулюганить будете, милицию вызову! Бери сваго прадеда и маршируй на кухню! Тоже мне, нехристь из будущего!
        - Я не нехристь, - попытался вставить Кирилл.
        - Ну так христь, - отбрила старушка, - хрен редьки не слаще! Брысь, кому сказала!
        Иван, выглядевший, словно его окатили водой, отлип от стены и буркнул:
        - Извините, Прасковья Федосеевна, я нечаянно. - И уже Кириллу: - Пошли. Пра-а-внук.
        Шаркающие тапки заняли место на ногах. Вслед за хозяином Неустроев-младший прошествовал по длинному коридору и очутился в комнате. Обстановочка не впечатляла. Пара кроватей, шифоньер, пара тумбочек, похожих на армейские, стол да четыре табуретки. Ситцевые занавесочки на окне.
        Иван шлепнулся на табурет, упер локти в стол и уставился на правнука тяжелым взглядом:
        - Ну, и чего приперся?
        - Гостинцев тебе привез. Из Германии.
        - С какого хрена? - Оказывается, прадед за семьдесят лет не изменился. Столетний старик, которого хорошо знал Кирилл, и в молодости был таким же неприветливым грубияном, какого он помнил.
        - Захотелось! - Однако правнук умел разговаривать с предком. - Пить будешь?
        - Смотря чего.
        - Виски устроит?
        «Деликатесы» из дешевого польского супермаркета перекочевали из сумки на стол. Иван почесал в затылке, посмотрел на фигурные бутылки и красочные этикетки и махнул рукой:
        - Наливай!
        Япония, г. Вакканай.
        Тейго Ёсино, капитан, пехотная группа «Карафуто» седьмой пехотной дивизии[4 - Пехотная группа «Карафуто» - в 1941 г. расквартированные на юге Сахалина (принадлежавшем, как и Курилы, Японии) пехотные части из состава 7-й пехотной дивизии.]
        - Итак, господин лейтенант, прошу еще раз повторить, почему вы начали драку с этими… - капитан, поморщившись, пропустил рвущееся слово и внимательно посмотрел на Асагуро. Лейтенант сидел с видом человека, неожиданно обвиненного в неизвестном ему самому преступлении. Сидевший рядом с ним чиновник из канцелярии укоризненно закрыл глаза и покачал головой.
        - Но сами посудите, господин капитан, - ответил, скосив глаза в сторону чиновника, с намеком, что присутствие штатского совершенно неуместно, лейтенант, - они не только смеялись над моей формой, но один из них еще и заявил, что американцы правильно нас оккупировали! Что нам надо было не воевать с ними, а сразу сдаваться, и тогда не было бы трагедии Хиросимы. Вы же знаете, господин капитан, мои родственники… - он замолчал.
        - Это нисколько вас не оправдывает, - капитан произнес это таким тоном, что даже чиновник понял, как он повел бы себя на месте субалтерн-офицера. И это знание его отнюдь не обрадовало, судя по закаменевшему лицу. - Вы офицер императорской армии, вы должны были словами разъяснить этим… господам… всю глубину их заблуждений. А вы бросились в драку, словно кадет.
        Капитан встал с кресла, жестом показав, что остальным вставать не надо, и прошелся вдоль столика. Номер, меблированный в соответствии с гайдзинскими понятиями о комфорте, его явно раздражал. Наконец он встал прямо напротив сидящего и глядящего на него снизу вверх лейтенанта.
        - Лейтенант Асагуро, - тот вскочил, чудом не сбив стоящий напротив диванчика столик, - вы повели себя недостойным офицера образом. Выражаю вам свое неудовольствие и объявляю три дня домашнего ареста.
        Лейтенант, вытянувшись, отдал честь. Капитан ответил ему, после чего повернулся к неторопливо поднявшемуся из-за стола чиновнику.
        - Прошу сообщить господину губернатору Карафуто о моем решении и наказании виновного. - Безукоризненно вежливый тон и обращение капитана подтолкнули чиновника, и, столь же вежливо ответив, он быстро распрощался с офицерами, оставив их наедине.
        - Соображает, - иронически заметил капитан, подождав, пока дверь закроется и шаги удаляющегося клерка затихнут вдали. Повернувшись к лейтенанту, он неожиданно мягко продолжил: - А от вас я такого не ожидал. Не могли сдержаться?
        - Поймите, господин капитан…
        - Холод до сердца проник:
        На гребень жены покойной
        В спальне я наступил, -
        вместо ответа процитировал капитан и, расстегивая верхнюю пуговицу мундира, добавил:
        - Откройте бар. Там была бутылка хорошего французского коньяка…
        Через полчаса оба сидели и разговаривали, словно забыв обо всем.
        - Вы славный малый, Асагуро, но вам не хватает самурайской закалки духа и тела. Меч самурая - его душа, и он безжалостен даже к себе. И не стоит ему растрачивать себя на всяких буракумин[5 - Отверженные - исторически «нечистое» низшее сословие, ассоциируемое с грязной работой по выделке кож и другими, связанными с кровью занятиями, вроде забоя скота и т. п.], неспособных понять величие души Ямато. Нам же остается только надеяться, что мы поможем возрождению Кодо[6 - «Императорский путь» - под которым подразумевалось «единство императора и народа», «беспредельная преданность императору». Японская военщина использовала эти лозунги для пропаганды агрессивной войны.] и гибель наших близких будет отомщена. Наше появление здесь, - изрек Тейго, - знаменательное событие, которое, надеюсь, откроет пору возрождения национального духа в послевоенной Японии. С чужеземной демократией дело у нас не пойдет. Я считаю, что Страной восходящего солнца должен править император. Надо расширить его полномочия, отменить послевоенную конституцию. Я за то, чтобы у нас была армия как армия; за то, чтобы молодежь
воспитывалась в духе самурайского кодекса чести…
        - Но как мы этого добьемся, - удивленно спросил уже охмелевший лейтенант, - вы же видите, что современным японцам это чуждо.
        - Сначала выпьем еще, - собственноручно разлил остатки коньяка Тейго.
        Выпили. Сосредоточенно закусили суси, незадолго до того принесенным в номер официантом.
        - Не думаю, что вы правы, лейтенант, - мрачно-торжественно начал капитан. - Вместо того чтобы пить в сомнительных компаниях, вам стоило почитать местные газеты и посмотреть это их телевидение. Тогда бы вы знали, что последнее время множество людей недовольно сложившимся положением вещей. Недавно большая группа студентов из университета Васэда была опрошена об их отношении к военным. И значительное количество студентов выразили желание, чтобы Япония улучшала свои возможности самообороны. Нам надо лишь разъяснить, что самооборона без построения «азиатской сферы сопроцветания» - просто миф, которым их дурят. Но есть еще в Ямато настоящие патриоты! Например, председатель общества «Ассоциация интернированных» Киеси Сакакура. С их помощью можно будет начать возрождение истинного духа Ниппон.
        - Но как же… мы без разрешения командования, не учитывая мнение господина губернатора, пойдем против нынешних властей? - Недоумение на лице лейтенанта тут же сменилось испуганно-понимающим выражением лица. Он вспомнил, что капитана прислали к ним в полк на стажировку из штаба на Хоккайдо. - Позвольте, Тейго-сан, я налью в ваш бокал этого великолепного виски? - спросил он, стремясь отвлечь командира от своих предыдущих слов.
        - Хай[7 - Да, согласен (яп.).]. Мне сейчас хорошо от выпитого коньяка, но стоит мне выпить еще немного виски, может стать плохо.
        Осознав заключенный в вежливой фразе отказ, Асагуро отставил бутылку и вежливо наклонил голову.
        - Не волнуйтесь, лейтенант. Наше командование и даже сам господин губернатор готовы содействовать нам в этой благородной миссии. Думаю, и сам божественный тенно в глубине души поддержит нас, если ему доложат о наших намерениях. Не зря ками перенесли нас вместе с Карафуто и Курилами сюда, в будущее. Мы должны выполнить то, ради чего здесь появились - вернуть дух Ямато. И да поможет нам сама Аматерасу Оми-ками.
        - Да поможет, - повторил взволнованно Асагуро и неожиданно затянул песню верноподданных «Уми Юкаба»:
        - Выйди на море - трупы на волнах,
        В горы пойди - трупы в кустах,
        Все умрем за императора,
        Без раздумий примем смерть!
        Капитан поддержал его, и песня зазвучала в два голоса, заставляя услышавших ее замирать от неожиданности. Казалось, вернулись времена Тихоокеанской войны и над Японией кружат тени самураев, готовых бросить ее сыновей в новые кровавые битвы…
        Подмосковье. Аэродром «Чкаловский».
        И.В. Сталин, секретарь ЦК ВКП(б), Председатель СНК СССР
        Огромный, намного больше любого тяжелого дальнего бомбардировщика, самолет с двигателями, непривычно висящими под крылом, легко коснулся земли у самого края полосы и, плавно затормаживаясь, под взволнованный шепот зрителей прокатился по ней до конца. Авиалайнер застыл на самом обрезе «бетонки» так, что его нос завис над травой, покрывающей землю вокруг взлетно-посадочной полосы. Моторы непривычно взвыли в последний раз и затихли. Десяток бойцов отцепили от тягача необычно большой трап, собранный из труб и гофрированных пластин, посверкивающих некрашеным металлом и головками болтов. По команде техника солдаты уперлись и подкатили это громоздкое сооружение прямо к открывшемуся в фюзеляже авиалайнера на уровне второго этажа высотного дома люку.
        Выглядывающий из люка человек в униформе что-то крикнул, неслышимое на расстоянии, затем скрылся внутри. Пока в самолете собирались на выход, к хвостовой части гиганта подъехали и остановились несколько больших легковых автомобилей с крылатой фигуркой «Паккарда» на капоте, прямо над решеткой радиатора.
        Он неторопливо вышел из машины и сразу посмотрел на небо, где, ревя моторами, продолжала кружиться тройка двухвостых, похожих на летучих мышей машин. Обернулся на ходу к догоняющему Молотову, спросил:
        - Вече[8 - И.В. Сталин был в дружеских отношениях с В.М. Молотовым и часто называл его Вече, Вячик, Вяче. Тот в свою очередь был одним из немногих, называвших Сталина прилюдно партийным псевдонимом Коба.], как считаешь, «Красное Знамя» Стефановский и командир корейцев Ким Ги Ок заслужили?
        - Считаю, ты прав, Коба, - приостановившийся на мгновение Молотов поднес руку к глазам «козырьком» и посмотрел на выписывающие фигуры в воздухе самолеты. - Даже я, полный дилетант, понимаю, как трудно подготовиться к полетам с незнакомого аэродрома. Да еще сразу после перелета через половину континента. Согласен, и Стефановский, и корейский летчик свои награды заслужили, - и уже глядя на осторожно спускающихся по трапу кубинцев, добавил: - Вот и наши гости…
        Пока гости и хозяева здоровались и рассаживались по машинам, тройка «мигов» продолжала барражировать в воздухе. Проводив колонну, устремившуюся по дороге на большой скорости к Москве, два боевых истребителя и одна «спарка»[9 - Жаргонное название двухместного учебно-боевого варианта истребителя.] с ходу, без стандартной «коробочки» приземлились на том же аэродроме и зарулили на специально подготовленные стоянки.
        Неторопливо поднялся длинный фонарь учебно-боевого МиГа-29 и прямо к собравшимся поглазеть на невиданную машину авиаторам вылез, быстро соскочив со стремянки, громадный детина с бочкообразной грудью, обтянутой, несмотря на жару, странным комбинезоном. Известный всему ГЛИЦ летчик Стефановский покровительственно осмотрел присутствующих, потом сделал несколько слегка заплетающихся шагов и покровительственно похлопал по плечу высадившегося из второй кабины невысокого, крепко сбитого азиата, корейца или, возможно, китайца.
        - Ну, ты молоток, друг, - заявил он улыбающемуся летчику, - летаешь на ять!
        - Что за машина, товарищ подполковник? - спросил кто-то из толпы. - Из будущего?
        - Ну, ребята, на какой только технике мне летать ни приходилось… - он аж зажмурился от удовольствия, словно гигантский кот, наевшийся сметаны, - но это, я вам скажу, что-то! Ласточка, а не машина! Вираж - песня! Управляется - держите меня четверо! Мановением мизинца, без всяких усилий! А машина - наших корейских товарищей. Давайте я вас познакомлю, все равно ждать, пока транспортник с их технарями прилетит…
        г. Брест. Девятая погранзастава.
        Андрей Митрофанович Кижеватов, лейтенант ПВ, командир заставы
        Лейтенант пил чай. Крепко заваренный, почти черный на цвет чай из металлической кружки с нанесенной на нее непонятным способом надписью: «Лейтенанту Кижеватову от бойцов ЧОП «Фрида». Название этого самого ЧОПа лейтенанту категорически не нравилось. Впрочем, как и сама идея частных армий, практически мгновенно вырождающихся в банды. Но тут уж ничего не поделаешь, некоторые вещи надо принимать как они есть. Зато бойцов, подаривших кружку, сделанную из нержавейки, но очень легкую и, самое главное, не греющуюся, но хорошо удерживающую тепло внутри, он вспоминал постоянно. Как и их командира - Василия Нестеренко, и самого «хозяина» доморощенного «осназа» и целого завода. Почему «хозяин» в кавычках? Да ведь настоящий капиталист свое имущество никогда и ни за что задаром не отдаст. А этот, когда узнал, что вместо России будущего появился Советский Союз, не только передал стране завод, но и пробился к товарищу Сталину, чтобы изложить известные ему про будущее факты. И бойцы на заставе успели прижиться, хотя и прошло всего несколько дней. Хорошие бойцы, настоящие. Жаль, что уехали. Но у ребят своя задача.
Им в первую очередь не новобранцев на заставе натаскивать нужно. Завод охранять - намного важнее. Враг не дремлет, как бы ни хотел казаться безвредным…
        Вот и пусть частная ВОХРА стережет государственный завод. У них служба такая. А у нас, у часовых границы - своя. Мы обязаны следить, чтобы на рубежах тихо было. Хорошо, что нынешние поляки спокойнее своих предшественников. Ни «осадников», ни прочих «хацкеров». Помитинговала какая-то кучка у пограничного поста, тем дело и ограничилось. Даже не пришлось демонстрировать «станкач», выкатывая пулемет, до поры укрытый брезентом, из помещения. Да и с начальником польской погранзаставы, Томашем Кислинским, благодаря Нестеренко из будущего, неплохие отношения сложились.
        Казалось бы, все устаканилось. Немецких диверсантов выловили без остатка. Задержанные уже давно в Минске, а то и куда дальше переданы. На границе - тишь, гладь да божья благодать. Тишина, как на кладбище посреди болота. Основные нарушители - контрабандисты с обеих сторон пока в ситуации не разобрались. Старых тропок не тревожат, а новые торить опасаются. Неси службу, радуйся…
        Вот только если для чего и существует руководство и командование, так это для того, чтобы служба медом не казалась. Лейтенант отставил в сторону кружку и вытер руки о вафельное полотенце, оставленное в канцелярии заботливым старшиной. Взял лежащую в стороне телеграмму, придавленную, чтобы не унесло сквозняком, кобурой с ТТ:
        «Во взаимодействии с местным управлением ГБ НКГБ обеспечить принятие и размещение эшелонов, а также передачу польской стороне бывших военнослужащих польской армии, интернированных в СССР после освобождения Западной Белоруссии и Западной Украины…» Сроки, ответственные лица. Все как обычно в подобных документах. Но вот указание о возможности провокаций и их недопущении настораживает.
        Что там рассказывал Василий по этому поводу? Якобы мы всех этих поляков в расход вывели, применив высшую меру социальной защиты, о чем немцы во всю глотку поведали миру через два года после случившегося[10 - В книге Анатолия Сульянова «Война, которой могло не быть» (Минск: Современная школа) приводится фрагмент рапорта о действиях «Айнзатцгруппы Б» (при штабе группы армий «Центр») с августа 1941 по декабрь 1941 г.: «…выполнен приказ - очистили Смоленск и его окрестности от врагов Рейха - большевиков, евреев и польских офицеров…». Кроме того, недостоверно выглядит основной документ Катынского дела - записка Берии, выполненная с полным нарушением всех правил секретного делопроизводства. Интересующиеся могут прочитать соответствующую литературу.]. Или поведают? Должны были поведать? - с этим переносом запутаться несложно. И что самое увлекательное, Геббельс и компания завыли точь-в-точь тогда, как им поплохело на фронте. По сопатке получили и сразу могилы расстрелянных обнаружили. Очень вовремя, если не сказать громче.
        И где? В Катыни, надо же… Кижеватов был в позапрошлом году в тех местах и видел тот небольшой, редкий до прозрачности лес между дорогами. Ну да, нашли место. Они бы еще заявили, что расстрелы прямо в центре Смоленска происходили и никто ничего не видел и не слышал. Рядом с тем местом не только дороги, а еще дом отдыха НКВД и пионерский лагерь… Впрочем, это если головой думать, то понятно, что «липа» чистой воды. Но поляки в эту ерунду верят, как в божественное откровение. И ко всему, многие заинтересованы правду прикрыть. Так что провокаций можно и нужно ждать ежечасно. Все же с отъездом чоповцы могли и не спешить, их опыт весьма бы пригодился. Нынешняя война всяко отличается от перестрелок на «зеленке». Но они-то уже наверняка в Харькове. Андрей вспомнил огромные, словно вагоны поезда, машины, гоняющие со скоростью хорошего гоночного автомобиля, грустно вздохнул. И его бойцы, Нестеренко с Фридлендером, там же. Фактически в отпуске, хоть по бумагам и командировка. Заслужили ребята, спору нет. Переодетых «диверсов» из немецкого осназа вычислить и скрутить - это не фунт изюма. Но сейчас они были бы
нелишними. Вечная беда с нехваткой личного состава. А еще майор требует наряд на погранпосту своими бойцами усилить, как будто на комендатуре бездельников мало. Ту же учебную заставу распатронить можно…
        Лейтенант закусил нижнюю губу и, отложив телеграмму, начал прикидывать план мероприятий заставы. Потом, конечно, из отряда на комендатуру, а затем и на него спустят приказ. Но если многое можно сделать заранее, то отчего бы не сделать? Основная задача любого командира - думать. Причем думать до боя…
        Записывая для памяти приходящие в голову идеи, Андрей отгонял настойчиво лезущие в голову воспоминания об увиденном фильме. Там, в не случившемся будущем, и его, и бойцов ждало куда более трудное дело. Но они справились тогда, значит, справятся и сейчас. Надо только использовать весь свой опыт и переданные потомками знания. И перекрыть все ходы-выходы так, чтобы муха не пролетела, а не то что террорист с гранатометом или пулеметом. Или еще хуже - с каким-нибудь сильным ядом из придуманных в будущем. При этом надо обставить все незаметно от нахлынувших после обращения Советского правительства туристов из того самого будущего. Так что думай, лейтенант, ломай голову. Это твоя застава и твой долг.
        г. Харьков. Паровозное депо «Жовтень».
        Венька Фридлендер, ученик слесаря
        Актовый зал паровозного депо «Жовтень» был забит битком. Пришлось принести дополнительные стулья из канцелярии, приемной и комнаты профкома, и все равно чуть ли не треть пришедших вынуждена была сидеть на подоконниках или привалиться к стенам по бокам от входных дверей. Председатель профсоюзного комитета, крепко сбитый широколицый мужчина, прохаживался перед столами президиума и бросал в зал короткие рубленые фразы:
        - …Вот так должен поступать советский человек… Пример всем нам… Настоящий товарищ…
        В конце каждой фразы профсоюзный лидер вытягивал руку в сторону невысокого худенького паренька, смущенно стоящего у правого края сцены. Тот, явно не привыкший находиться в центре внимания, внимательно изучал пол у себя под ногами и прятал за спину недоотмытые от въевшегося в кожу масла руки, покрытые мозолями и заусенцами.
        - Ну, Вениамин, - закончил речь предпрофкома, - расскажи товарищам, как… - он чуть не брякнул: «дошел до жизни такой», но вовремя сообразил, что эта фраза немного не к месту, и закончил: - …как было дело.
        - Та шо? - вяло промямлил паренек. - Чи я не так шо? Я того… Степанычу же нужнее. Мине ж на баловство…
        Зал взорвался аплодисментами.

* * *
        «Украину» Венька нашел в мусорной куче. Выбросил туда велосипед отец Дрюхи Беззубого, предварительно наехав на предмет гордости сына задними колесами служебной «эмки». Наехал, скорее всего, не для наказания сына и не по его вине. Потому как иначе выпороли бы, да и все. А Беззубому даже новый велик купили. Остатки старого же Капитон Серафимыч отволок на помойку, с которой Венька притаранил к себе домой.
        Преступления в том не было ни малейшего. Выкинул - забыл. А вот трудности возникали. Дрюха был с Холодной Горы. И заветная свалка, где Венька обнаружил сокровище, располагалась там же. Сам Венька тоже жил на Горе, но Лысой. Отношения между районами были не слишком безоблачные. Еще до революции лысогорские хлопцы регулярно отправлялись к соседям с нехитрым намерением «надавать холодранцам по шапке». И столь же регулярно удостаивались ответных визитов. А раз-другой в месяц овраг, разделявший «Горы», становился ареной упорнейших боев «стенка на стенку». Само собой, хоть драки и проходили стихийно, имелся целый свод неписаных правил, нарушитель которых карался всеобщим презрением. «Крысой» такого человека называли как враги, так и друзья. Хвататься за дрын или железяки разрешалось только при явном численном преимуществе противника. Доставать нож, он же «режик», «пика», «жабокол» и «свинорез», считалось в подлянку. Туда же входили и нарушения запрета бить «ниже пояса» и тем более упавшего. Лежачего не бьют! Благодаря этому многолетняя «война» пока обходилась разбитыми носами и «фонарями» на полморды.
Серьезные травмы были редкостью, а смертельных случаев на ребячьей памяти не случалось вовсе. Легче от этого Веньке не становилось. Мелкому для своих тринадцати лет парню предстояло протащить через «вражескую» территорию тяжелую и громоздкую железяку. Протащить на горбу, потому что на самостоятельное передвижение велосипед был не способен. Венька справился. Зная каждый закоулок и все дырки в заборах обоих районов лучше большинства хлопцев округи, он умудрился пересечь Холодную Гору, обойдя места сбора вражеских «армий», и не попасться на глаза никому опасному. Малышня и девчонки не считаются! Лишь в самом конце долгого пути, уже выбираясь из оврага, шестым чувством почуял за спиной погоню. Обернулся, скрутил дулю и заливисто засвистел, призывая на помощь лысогорскую «гвардию». Тройка преследователей, оказавшись лицом к лицу с шестеркой защитников, да еще на чужой территории, благоразумно предпочла отступить, напоследок пригрозив «накрутить хвоста Венику».
        Впрочем, кто в таком возрасте придает значение подобным угрозам? Несмотря на невеликие физические кондиции, осложненные недавней болезнью, хлопец в лысогорской табели о рангах котировался достаточно высоко, обладая удивительно сильными кистями рук и владением некоторым набором «приемчиков». Вот за них - спасибо брату! А главное, в бой Венька кидался сломя голову, не чувствуя боли и не замечая полученных ударов. Так что у противника был небольшой выбор вариантов окончания драки: либо нокаут, либо позорное бегство. И второе случалось куда чаще первого. А уж угроз не боялся никто и никогда. Давно известно: кто может сделать - делает, а кто не может - угрожает! Или обещает.
        Зато теперь Венька оказался владельцем настоящего велосипеда! Правда, его еще предстояло научить ездить. Не Веньку, конечно, хлопец-то кататься умел, а велосипед. Вытянуть обода, поменять спицы, найти кучу недостающих подшипников и трубу на место сломанного пополам руля, приспособить какую-нибудь замену бесследно пропавшему седлу. Да и рама нуждалась в «небольшом» ремонте: ни одной прямой трубы в конструкции не наблюдалось. И на закусь - самое сложное: камеры и покрышки. Их никак не выправить - только купить!
        Нищей Венькина семья не была. Не голодали. Но и богатыми не назовешь. О том, чтобы оставить себе хоть копейку из крохотной зарплаты ученика слесаря, и речи быть не могло. Тем более сейчас, когда Аврик в армии. И хотя брат в каждом письме пишет, что ему ничего не нужно и что снабжение в Пограничных войсках - выше всех похвал, какая мать может не послать сыну посылку с шерстяными носками и пачку халвы, неизвестно каким ветром занесенную в магазин Потребсоюза. Нет, о зарплате речи не было, вся уходила в общий семейный котел.
        А потому Венька начал копить результаты счастливых случаев. В литровую молочную бутылку ложились и найденный на дороге гривенник, и откуп за выигранные в «ножички» биты, и результат шахматного матча с зазнайкой Йоськой. Йоська сам виноват, никто за язык не тянул! Тоже мне, Капабланка недоделанный выискался! Мало ли, кто в какой кружок ходит! Веньку брат учил играть, а Аврик все и всегда делал лучше всех! Конечно, Венька похуже брата фигуры ставит, но «великому шахматисту» Йоське хватило с запасом и горочкой сверху! А на «хрусты» предложил играть не Венька, так что все честно!
        Пока бутылка наполнялась, хлопец не терял времени даром. Раму выпрямили в депо. Пришлось сходить к Семенову, чтобы разрешил остаться после работы и воспользоваться станками. Станки общественные, а велосипед личный, со свалки притащенный. И использовать общественные станки в личных целях - подлянка хуже ножа в драке. Если самовольно, конечно. Но товарищ Семенов разрешил и даже не заставил отрабатывать дополнительную смену, хотя Венька и предлагал. Да и правки той - на час работы. Заодно и обода протянули. Степаныч помог. Оси Дрюхин отец не попортил, а шарики нашлись в каком-то агрегате непонятного назначения, обнаруженном на той же свалке Холодной Горы. Потрошил Венька загадочный механизм прямо на месте. Уволочь такую махину не представлялось возможным. Дважды пришлось прятаться за кучами мусора, пережидая визиты местных парней. Но в результате - собранные каретка и обе втулки, а также совершенно шикарная дюймовая труба для руля. Обрезок трубы пошел на подседельный штырь. Само седло хлопец выстругал из толстой доски и обтянул куском старой телогрейки. Пилил, строгал и шил Венька всю зиму. А к
майским праздникам в спортивный магазин завезли покрышки. Тщательно пересчитав содержимое банки, хлопец вздохнул, ссыпал жалобно зазвеневшие медяки обратно и помчался в магазин. Уговаривать тетю Надю отложить пару. Собрать оставалось совсем немного.
        Продавщицу он убедил. Беда пришла из депо. Придя вечером на работу, Венька узнал, что Степаныча придавило краном. Как опытнейший мастер умудрился так попасть, никто и не понял. Темы для разговоров в депо были иные. Рабочие вспоминали другие несчастные случаи, судачили про оплату больничных листков, порядок получения инвалидности, размер пенсии… Из всей суматохи и болтовни Венька понял одно: Степанычу, жившему вдвоем с дочкой Веркой, противной врединой на пару лет младше самого Веньки, придется не плохо, а очень плохо.
        Вечером хлопчик опять выгреб все сбережения, ссыпал их в верхонку и бегом, боясь передумать, бросился к дому Степаныча…
        После того прошлое воодушевление пропало. Возиться с велосипедом не бросил, но времени на «железного коня» тратил намного меньше, чем раньше, предпочитая гонять по улицам. Тем более основная работа была сделана, но без покрышек доводить мелочи смысла не имело. Можно было накопить еще раз. Венька начал, конечно, но… На следующее лето… Если повезет… Венька понятия не имел, что его поступок мимо окружающих не прошел. Дело дошло до того, что с улиц Лысой Горы и деповских курилок разговор перешел на уровень профкома и директора. И вопрос о том, как поступить, глядя на эту историю, даже поставили на повестку заседания парткома.

* * *
        Сегодняшнее собрание было для него сюрпризом. Хлопец судорожно пытался придумать, что же такое сказать. Обычно Венька за словом в карман не лез. Но обычно - это в предшествующих дракам перепалках с «холодранцами» или при получении разноса за какую-нибудь проделку. Но последнее редко: работать, учиться, активно участвовать в уличной жизни и при этом успевать хулиганить - непросто. На хулиганство Веньке просто не хватало времени. Но если случалось, всегда находил что сказать. А вот так, на трибуне, у всех на виду, когда ради Веньки собрали весь коллектив и лучшие люди депо уже добрый час только тем и занимаются, что хвалят, хвалят, хвалят… Его, Веньку, хвалят. За совершенно естественный поступок…
        - Та любой бы так зробил, - закончил хлопец, совершенно не слышный в громе рукоплесканий.
        Предпрофкома поднял руку, призывая к тишине, и произнес:
        - Скромность - одно из важнейших качеств советского человека. И все мы видим, что и в этом Веня не подкачал! - оратор сделал паузу. - Руководство депо, совместно с партийным и профсоюзным комитетами решило наградить Вениамина Фридлендера двумя покрышками к велосипеду «Украина» и тремя камерами к ним, - председатель задумался и уточнил: - Третья на случай, если порвется.
        Он жестом фокусника откуда-то (виновнику торжества показалось, что из воздуха) извлек означенное. Рабочие снова зааплодировали. Венька не верил своим глазам. И ушам тоже. На негнущихся ногах он доковылял до центра сцены и принял награду. Дальнейшее прошло мимо сознания. Мысли витали очень далеко от торжественного заседания, которое он почти не слышал. Руки сжимали два вожделенных резиновых обруча, а дома, подвешенный к стенке, ждал почти полностью собранный велосипед…
        Нью-Йорк. Район Greenwich Village.
        Ресторан «Villa Mosconi»[11 - Район Гринвич-Виллидж, популярный среди туристов и расположенный в нем итальянский семейный ресторан «Вилла Москони».]
        «Переговорщики. Да, идея старинная, известная, пожалуй, со времен первых государств с их спецслужбами и весьма здравая. Истина в том, что разведкам, а иногда и политикам официально дружественных государств очень часто требуется поговорить. Причем неофициально и напрямую, без лишних ушей и глаз. И тогда в дело вступаем мы - официальные секретные агенты, так сказать, - размышляя о постороннем, Иван готовился к предстоящей встрече, не первой, но на сегодняшний день важнейшей за все время его службы. - И надо признать, такие контакты часто намного эффективнее официальных. Если вспомнить Карибский кризис и переговоры Фомин - Скалли, то всякие сомнения отпадут…» - подойдя к двери, он задержался на несколько секунд, пытаясь обнаружить в отражении на стекле возможных наблюдателей. Дилетантство? Нет, просто разумная предосторожность, пусть и слегка наивная.
        Войдя в полутемный, с улицы зал, он остановился. Несмотря на популярность ресторана, в эти часы народу в нем было мало. «Идеальное место и время для встречи», - отметил он, тут же заметив машущего ему рукой Джона. Приветливо улыбнувшись и поздоровавшись, подошедший метрдотель проводил посетителя к столику и удалился. Тут же реализовавшийся словно из ниоткуда официант принял заказ и снова загадочным образом испарился в воздухе.
        - Как дела, мистер Айвен? - Широкая, «в тридцать два зуба», улыбка и веселый тон не могли скрыть озабоченности собеседника.
        - Просто отлично, - улыбнувшись, ответил Иван, - а как вы, мистер Джон?
        Старый, сохранившийся еще с первой встречи ритуал, когда он от смущения неожиданно представился Иваном Ивановым, а его американский контрагент в ответ - Джоном Доу.
        - Я? Да у меня вообще отлично, - почти незаметно скосив взгляд на сервирующего стол официанта, ответил собеседник с явным акцентом коренного «дикси»[12 - Южанина.]. - Я же вложился в «Exxon Mobil». А тут еще в политике очередное шоу разворачивается, правительство как наскипидаренное бегает и заседания каждый день, - и весело рассмеялся. Но едва официант отошел, как все напускное веселье слетело с Джона, как шелуха.
        - Итак, что вы можете сказать, Айвен? - отложив в сторону вилку, спросил он.
        - О встрече просили вы. Значит, я рискну предположить, что сообщить что-то хотите вы, - весело ответил Иван, отпив из бокала, - все равно в табличке будет написано, как в «Оссидентале»[13 - В ресторане «Оссиденталь» встретились во время Карибского кризиса 1962 г. американский журналист Скалли и советский резидент Фомин. Скалли передал Фомину предложения американской администрации по решению проблемы. Но в висящей в ресторане табличке утверждается, что все было наоборот, причем фамилия советского резидента не упоминается.], - но осекся, заметив серьезный взгляд собеседника.
        - Айвен, мне не до шуток. «Ястребы» давят на администрацию.
        - Хорошо. Я был… «дома» вместе с боссом. Могу заверить вас, что наше командование полностью владеет ситуацией. Связь с ракетоносцами установлена, они получили задачу адекватно отвечать на любую провокацию, - он замолчал, посмотрев на побледневшего Джона, - но можете смело гарантировать своим друзьям, что без приказа никто ничего не сделает.
        - А приказ…?
        - А приказ отдаст лично «Дядя» или лицо, имеющее соответствующие полномочия, - Иван подождал, пока Джон допьет вино и успокоится. - Так что любые попытки повторить появление боевых самолетов и прочие недоразумения… Помните, как в одном североафриканском государстве на столицу внезапно полетели бомбы? Или как еще раньше на один остров у ваших берегов внезапно вторглись иностранные войска? Вот, чтобы таких ситуаций не было, приказ и отдан.
        - Но… откуда связь и каким образом…?
        - А вот это - без комментариев, сами понимаете…
        - Тогда давайте обсудим вопрос с Прибалтикой, - несколько успокоившись, предложил Джон.
        - Могу сказать только, что мы не видим никакого предмета обсуждения. Страны Прибалтики законно, в полном соответствии с демократическими процедурами вошли в состав нашей страны. То, что они заменили современников, - это форс-мажор. И вообще, подумайте, зачем вам лишняя головная боль в виде кучки нищих окраин? Не верите? - Иван достал из кармана миниатюрную флешку и передал собеседнику. - Можете ознакомиться с истинным положением дел. Там еще не везде туалеты во дворах построены, между нами говоря…
        - Нет. Мы не можем бросить своих союзников. Передайте, что мы сделаем все для их освобождения, - Джон явно не ожидал такого подготовленного ответа оппонента и сейчас просто повторял полученные ранее инструкции.
        - Нет, мистер Доу. Они не союзники. Они могли бы ими стать через семьдесят лет, - резко перебил его Иван, - но сейчас - это совершенно другие территории. Впрочем, мы можем предложить компромисс, - он подмигнул. - Как ваши друзья посмотрят на референдум? Организованный не позднее чем через три месяца? Сразу предупреждаю, что раньше не получится из-за террористических действий засланных нацистами группировок. Передайте, что мы согласны на присутствие иностранных наблюдателей.
        - А агитация?
        - Попробуйте. Только радио, мы не разрешим привоз антисоветских листовок на нашу территорию.
        - Хорошо. Мы подумаем. Что ваши начальники думают о ситуации на Дальнем Востоке?
        - Мы согласны подписать мирный договор с Японией на условиях сохранения статус-кво. Но эти территории должны быть демилитаризованы.
        - Вы не можете диктовать суверенному государству.
        - А мы и не диктуем. Просто предлагаем ввести на этих территориях действие конституции. Девятая статья, всего лишь.
        - Ну, в этом отношении мы вас тоже поддержим, - улыбнулся Джон.
        Разговор плавно перешел на обсуждение отличий переместившихся и неперемещенцев, погоды и блюд. И наконец собеседники распрощались
        - Я передам ваши предложения. Полагаю, у нас еще будет повод пообщаться, - заметил, прощаясь, Джон.
        г. Харьков. Лысая Гора.
        Венька Фридлендер, ученик слесаря
        От депо до дома пятнадцать минут хода. Если бегом - десять. Венька пролетел за пять. На установку покрышек и накачивание камер одолженным у соседа насосом ушло еще пятнадцать. Вместе с одалживанием и возвратом. С окончания заседания не прошло и получаса, когда самый счастливый человек на Земле впервые нажал на педаль своего собственного велосипеда. Венька аккуратно проехал по Черниговскому переулку, свернул на Черкасскую, с нее на улицу Революции 1905 года, потом через Волошинский переулок проскочил до Верхнеудинской и рванул вниз, к оврагу, решив проверить, как машина пойдет в гору. Троицу с Холодной увидел уже на спуске. Дрюха Беззубый, Васька Супрун и Петька Чубатый. Все трое старше и сильнее. И не уклониться, не сбежать, пока затормозишь разогнавшийся на спуске велик, пока развернешь…
        - Свали с дороги! Зашибу!!! - заорал Венька, еще быстрее крутя педали.
        Сработало. Васька еле успел отпрыгнуть в сторону. Велосипедист пронесся мимо, продолжая наращивать скорость, в надежде проскочить до угла Черкасской и Черниговского проезда и уйти на свою территорию. Получилось, но почти. Перед самым подъемом из-за крутого поворота пришлось сбавлять скорость. И выкрутить на тягун уже не хватало ни разгона, ни сил. А преследователи были совсем близко. Венька спрыгнул с велосипеда, заливисто засвистел, созывая своих, и бросился вниз, не столько навстречу врагу, сколько к валявшейся на обочине штакетине. Один против троих, все по правилам. Деревяшка в руках будущей жертвы несколько охладила пыл врагов. Все трое остановились, переводя дыхание и злобно посматривая на лысогорца. Венька продолжал свистеть, уже безнадежно понимая, что никого из хлопцев поблизости нет. И придется отбиваться в одиночку.
        - Слышь, свистун, - начал Дрюха, - ты навищо мой велик упер? Вертай взад, где выросло!
        - Да ты шо? - картинно удивился Венька, - А може тебе еще дрючок в сраку запихать? Чи говна на лопати? То твой батька его до помойки сволок, с него и требуй.
        - Ты мне тут не это, - ощерился Беззубый, - он на Холодной лежал, значит - наш!
        - Ща! Свалка ничейная! - перешел в наступление Венька, почуявший слабость позиций Беззубого. - И от твоего драндулета там нету ни грамма! Рама, и та наперекосяк вся была, шо твоя бошка! А покрышки вообще в депо подарили!
        - Тебе? - не поверил Супрун. - Подарили?
        - А то!
        - За шо?! - выдохнул Беззубый.
        - За дело! Тебя спросить забыли! Звездуй лесом!
        Подмога пришла с неожиданной стороны.
        - Ша, Дрюха, - вмешался Чубатый, - то правда, шо он гуторит? Велик на свалку снесли?
        Петька сильно разбирался в правилах, чем заслужил уважение обитателей обоих районов.
        - Та батя по дури на свалку снес, - шмыгнул засопливевшим носом Дрюха, не решаясь врать, - я просто не успел обратно сволочь! Пришел, а этот уже упер!
        - Не гони поперед паровоза! - веско сказал Чубатый. - Шо на свалке - то ничье. Может брать. И за покрышки, я слышал, слесарюги трепались, то святое. Слышь, Веник, по велику до тебя претензий нет. Но до нас ты ходил! Выбирай, либо на троих, либо с Дрюхой стыкнешься!
        - Шо, Беззубому не терпится без зубов остаться? То ж запросто!
        Венька потому и пер буром, что прекрасно понимал безвыходность положения. Штакетина не поможет, трое есть трое. Но и один на один с Дрюхой ему не справиться. Беззубый хоть и трусоват, но аж на два года старше и намного сильнее. Впрочем, против Супруна или тем более Чубатого еще хуже будет. А пытаться отбрехаться - себя не уважать. Он отбросил штакетину:
        - Ну? Давай, раз смелый! Тащи сюда свои зубы!
        - Да я из тебя…
        Дрюха бросился вперед, но Венька, отшагнув вбок, залепил кулаком в ухо. Через секунду хлопцы катались по земле, отчаянно мутузя друг друга. Наконец Венька оказался сидящим верхом на враге, и его кулак немедленно воткнулся в лицо Дрюхи. Тот поплыл. Надо было закреплять успех, пока противник не опомнился, но… Сильная рука перехватила удар, а вторая за шиворот стащила Веньку с почти поверженного врага.
        - Шо за шум, а драки нет? - поинтересовался знакомый, но совершенно невозможный, здесь и сейчас, голос. Венька извернулся и не поверил глазам. Аврик! В форме! Но он же на границе! А рядом еще один пограничник стоит. «Еще больше Аврика! И с треугольниками в петлицах! Сержант!»
        Брат поставил хлопца на землю и повторил вопрос.
        - Так шо за повод до этого шухера?
        - Он мне зуб выбил, - проскулил Дрюха, поднимаясь и сплевывая кровь. - Даже два.
        - И шо с твоих бивней? - спросил Абрам, разглядывая пацана.
        Кроме выбитых зубов и распухшей губы, Дрюха обзавелся в «стычке» еще и «фонарями» на оба глаза. Пограничник перевел взгляд на брата. Тот выглядел получше. Синяк наличествовал лишь один. Да вяло сочилась струйка крови из вроде бы целого носа. По всем признакам, победителем был Венька.
        - Та честно ж стыкнулись, - веско сказал Чубатый, с опаской поглядывая на военных, - один на один, Веник на Беззубого. За районы. По велику мы вопросы еще раньше сняли.
        - Вот же идиоты малохольные, - процедил сержант. - Так и будут друг дружке мозги вышибать, пока немцы не придут да всех разом к стенке не поставят. Так бы и «стыкнулся» с кем, чтобы впредь неповадно было. Только на них и так живого места нет…
        - Так немцы же того, тю-тю, - удивился Петька. - По репродуктору объявляли.
        Абрам вздохнул:
        - И шо? Немцы тю-тю, так какая другая лярва вылезет. Чего хорошего нету, а врагов у нас всегда навалом. Вам, может, вместе воевать придется. А у этого, - рядовой кивнул на Дрюху, - зубы выбитые. Толком и сухарь не сгрызет. Так и помрет голодным.
        Беззубый испуганно дернулся, очевидно, представив муки голодной смерти.
        - А мы шо, против? - пробурчал Чубатый. - Всегда так было, шо Холодная с Лысой махались. Можем и без стыка решать. Если Лысые первыми не полезут.
        - Лысая, Холодная… У вас даже город один, не говоря уже о стране, - покачал головой сержант и хмуро добавил: - Всё! Разбежались на хрен, шантрапа!
        Но Венька не слышал ни аргументов сержанта, ни неуверенных оправданий хлопцев. И едва замечал боль вокруг глаза, в боку и почему-то в правой ягодице. «Аврик приехал! Аврик! В отпуск, наверное. Ему же еще служить и служить! Как здорово! Венька должен ему столько рассказать! Про депо, про велосипед, про Степаныча! И что его наградили! Сейчас!.. Аврик!»
        Когда, наконец, «холодранцы» убрались восвояси, хлопец, вцепившись, словно в детстве, в руку брата, потащил того домой, на Черниговский, от радости и не заметив, что сержант, сплюнув по поводу некоторых дурней, поднял брошенный велосипед и покатил за братьями.
        г. Москва. Здание НКВД СССР.
        Кабинет наркома внутренних дел Л.П. Берии
        - Товарищ Поликарпов, проходите, - вежливо предложил личный порученец Берии, распахнув дверь. Николай Николаевич поднялся и, столь же вежливо поблагодарив майора ГБ, прошел в кабинет. Стоявший у стола нарком немедленно сделал несколько шагов навстречу и поздоровался. Пожав протянутую руку и слегка расслабившись, кажется, сегодня о возможном аресте можно забыть, с обвиняемыми так не здороваются, Поликарпов оглядел кабинет. С удивлением обнаружил сидящего в углу с настороженным видом смутно знакомого человека южноевропейской наружности в дорогом, пошитом по фигуре, но сильно помятом костюме, словно долгое время хранившемся где-то на складе. Было заметно по взглядам, которые он бросал на свой пиджак, что мужчину это очень смущает.
        - Вы, если я не ошибаюсь, знакомы, - словно только сейчас вспомнив о сидящем, с улыбкой повернулся к сидящему нарком. - Не так ли, Роберт Людвигович? Николай Николаевич?
        «Это же Бартини, - неожиданно вспомнил Поликарпов. - Итальянский авиаконструктор, вроде бы арестованный и расстрелянный, по слухам. Жив, значит. Но явно «оттуда»: худой, да и костюмчик…»
        - А вы садитесь, пожалуйста, товарищ Поликарпов, где вам удобнее. Разговор у нас долгий будет, - добавил Берия, полуобернувшись.
        - Вы уже знаете, что наша страна перенеслась в будущее и в настоящее время находится во враждебном окружении, опередившем нас на семьдесят лет, - начал он, усевшись и дождавшись, когда Поликарпов тоже выберет себе место за столом. - Благодаря помощи наших друзей мы уже получили систематизированные сведения по многим вопросам. В том числе по войне в воздухе и развитию истребительной авиации за эти годы, - нарком покосился на лежащую на столе папку. - Нам также стало известно, что вы, Николай Николаевич, точно представляли, каким должен быть истребитель в надвигавшейся войне. Ваш, - Берия слегка запнулся и покосился на Бартини, - И-185 по своим параметрам отвечал требованиям конца войны. Той войны, от которой нас перенесло в будущее… - замолчав на несколько секунд, нарком дал возможность собеседникам обдумать сказанное. - А товарищ Бартини, - казавшийся невозмутимым южанин едва заметно вздрогнул, - известен как выдающийся, - Берия улыбнулся и снял пенсне, - конструктор и изобретатель, гений предвидения. Мы решили, что два таких выдающихся конструктора смогут помочь нам разработать планы по
модернизации предлагаемой нашими зарубежными друзьями устаревшей техники. Нам дают самолеты, отстающие от современного уровня лет на тридцать. Вам после посещения заводов наших партнеров и изучения итогов развития авиации за семьдесят лет необходимо будет проработать возможности модернизации этих машин в перспективный, способный драться на равных с самыми современными самолетами, легкий истребитель, приспособленный для наших условий. Вы согласны?
        - Для такого истребителя нужен соответствующий двигатель, материалы, - осторожно заметил Поликарпов. - И аппаратура, которую мы производить не сможем, по крайней мере, две пятилетки, а то и три.
        Бартини промолчал, кивком подтвердив согласие.
        - Это учтено, - ответил нарком, - через дружественную фирму ведутся переговоры о закупке современных турбореактивных двигателей и доступной нам гражданской аппаратуры. Разработки аналогов начаты у нас. Предварительные характеристики вы получите.
        - Кого еще я могу привлечь к этой работе? И каковы сроки? - По тону чувствовалось, что Поликарпов уже согласен взяться за столь интересную работу.
        - Привлечь? Все ваше бюро, - тут же ответил Берия, - финансирование будет выделено из специальных фондов. Пока вам дается время на изучение доступных материалов и подготовку к командировке. Сроки поездки будут определены после дополнительных переговоров. Вам сообщат.
        Дверь приоткрылась, и в нее вновь заглянул порученец.
        - Товарищ Генеральный комиссар, прибыл.
        - А вот и ваш помощник, - отметил Берия и скомандовал адъютанту. - Пригласите через три минуты. - И тут же пояснил присутствующим: - Нам удалось найти среди неперемещенцев человека, увлеченного историей авиации. Как эксперт он, пожалуй, не слишком компетентен, но у него имеется огромный объем сведений о войнах, прошедших за эти семьдесят лет. Он имеет… имел несколько опубликованных книг о действиях авиации.
        - А профессионального летчика? - тут же спросил Поликарпов.
        - Увы, пока нет. Но я думаю, на днях мы организуем вам встречу с летчиками-инструкторами дружественной страны и осмотр их авиатехники. А пока, - нарком повернулся к открывающейся двери, - знакомьтесь…
        г. Рига. Особый отдел 27-й армии.
        Сергей Громов, лейтенант. 1-й батальон 62-го стрелкового полка
        - Не жмуриться! Глаз не отводить! - Сергей, едва заметно вздохнув, вновь довернул лицо к слепящему свету лампы, стараясь не моргать и не жмуриться. Политрук удовлетворенно хмыкнул и повторил:
        - Значит, вы отказываетесь признавать, что по договоренности с красноармейцем Рошалем пытались установить связь с пронацистским националистическим подпольем?
        - Да. - Язык ворочается с трудом, неимоверно хочется пить.
        - Что «да»? Отвечайте конкретно, подследственный!
        - Мне… трудно говорить. Можно воды?
        - Чего?! А продавать однополчан немцам и предавать Родину тебе было не трудно? Обойдешься!
        - Я… не… предавал. - «Собраться, не дать этой сволочи сбить себя с толку», - мысли едва шевелятся. «Третьи… или вторые сутки непрерывных допросов? Или всего чуть больше двадцати часов?» Сергей никак не мог вспомнить, сколько же сейчас должно быть времени. Отвлекшись от чьего-то идущего откуда-то спереди, словно из самой испускающей режущий глаза яркий свет лампы, голоса, он вспоминал…
        Неожиданный обстрел лагеря утром двадцать второго. Бомбежка. Бой. Отступление оставшихся в живых и оказавшихся под его командованием бойцов. Встреча со сбитым летчиком и бой с бандой националистов, к которой пытался перебежать испугавшийся смерти и в результате сам к ней пришедший красноармеец Рошаль. Ничего, мы им показали «Литву юденфрай». Путь к своим с ранеными на руках. Идти было неимоверно трудно. Взятую в деревне повозку пришлось бросить и уходить в чащу леса. По всем дорогам, ведущим к фронту, шли и шли колонны немецкой пехоты. Пришлось соорудить импровизированные носилки и нести раненых на руках. Шли медленно, оставляя за собой хорошо заметную тропу, вытоптанную среди деревьев. А иначе не пройдешь с громоздким грузом.
        Вот по этому следу на них и вышли. Пришлось принимать бой. Первым погиб Антонюк, шедший в тыловом охранении. Он успел подстрелить кого-то из внезапно появившихся из-за деревьев нападавших, но под огнем почти тридцати стрелков выжить было нереально…
        - Молчишь, падла?! - Удар по уху, уронивший его с табуретки, был настолько неожиданным, что Сергей действовал на инстинктах, словно во время уличной драки.
        Резкий удар ногой в колено… вскочить. Быстро не получается, затекшее от неподвижности тело повинуется с трудом. Еще пропущенный удар… во рту появился сладковатый привкус крови. Зуб выбил, похоже. Ну, скотина, получай!
        Неожиданно в голове словно взорвалась граната, и Сергей потерял сознание…
        Очнулся он от льющейся на него воды. Вода текла по лицу, затекала в рот, и он стал с наслаждением глотать эти живительные капли.
        - Хватит, Сергеев! Видишь, очнулся, скотина, - знакомый голос звучал, словно гром с неба. - Вставай, сволочь, подстилка немецкая. Вставай, падла… - Набор ругательств был прост и безыскусен, автоматически отметил Громов. «Да уж, до старшины-сверхсрочника Тюкалова ему как до неба».
        - Вставай, я сказал! - политрук уже орал, и Сергей, напрягая силы, с чей-то помощью поднялся на дрожащие ноги. Голова кружилась, но боли, за исключением уха, он не чувствовал.
        - Што, хфихово себя чувствуешь? Не надо было шопротивляться органам. - Только сейчас Сергей заметил, что особист слегка шепелявит и под глазом у него расплывается весьма роскошный синяк. «Нормально я его приложил», - стараясь выглядеть равнодушным, порадовался про себя Сергей и добавил, сплевывая на пол кровавый сгусток: - Врача вызовите.
        - Врач-ша?!! - разозлился политрук, а Сергей опять слетел с табуретки от неожиданного удара сзади и ненадолго потерял сознание.
        Очнулся он от острого, бьющего в нос запаха нашатыря. Чихнул, попытался отдернуть голову и почувствовал, как в ней оживает боль. Мягкая рука придержала его за затылок, и, вдохнув еще раз обжигающе-очищающего голову воздуха, он почувствовал, как боль постепенно затихает, словно сворачиваясь в клубок где-то в районе затылка.
        - Осторожно, товарищ лейтенант, - неожиданно прозвучавший мягкий женский голос заставил его открыть глаза. А дальше они распахнулись во всю ширь уже самостоятельно. Действительно, красивая, похожая на Любовь Орлову, женщина в белом халате, пусть и накинутом поверх формы, совершенно не вписывалась в интерьер кабинета. Тем более что она очень осторожно придерживала его голову своей рукой, а сидящий за столом особист, с обмотанной белым бинтом, словно раненый Щорс, головой, смотрел на это все молча и даже без особой злости. Зато стоявший возле него сержант, коротышка с мрачным, дегенеративным лицом, нервно поглаживающий правой рукой ствольную коробку автомата, глядел так, словно только ждал разрешения передернуть затвор и выпустить в Сергея весь диск.
        - Очнулся? Ну и все, Марина Сергеевна, мы можем вас отпустить. Теперь нам с этим гражданином, - особист подчеркнул это слово интонацией, - дальше разговаривать.
        - Товарищ политрук, Павел Дмитриевич, у него же гематома на голове и сотрясение мозга, как минимум. Какие расспросы, его по всем законам в госпиталь надо, - словно не заметив ни взглядов, ни интонации, ответила военврач.
        - По закону? - опять возмутился особист. - А предавал он нашу Родину тоже по закону? Нет уж, спасибо вам за помощь, Марина Сергеевна, а дальше предоставьте НАМ разбираться. Все, идите, идите, - нетерпеливо повторил он.
        Смущенно взглянув на Сергея, женщина пожала плечами и, собрав медицинские принадлежности в сумку с большим красным крестом на боку, вышла.
        - Сергеев, ты мне объясни, ты - идиот? - словно не замечая сидящего лейтенанта, обратился к сержанту особист. - Тебе же было сказано, позвать фельдшера, а ты кого привел?
        - Так не было фельдшера, товарищ политрук. Чи я виноват, хто быв, того и позвал, - невольно приняв стойку смирно, ответил сержант и бросил на лейтенанта взгляд, полный такой злобы, что Сергей чуть снова не упал с табуретки.
        - Вот она члену военного совета все об увиденном расскажет, тогда и узнаешь, кто виноват, - злобно усмехаясь, заметил политрук и тут же вскочил, словно подброшенный неведомой силой. - Товарищ батальонный комиссар… - начал он доклад и замолчал, остановленный кем-то, невидимым Громовым. Из-за спины Сергея, неслышно ступая, вышел невысокий крепыш в форме кавалериста со знаками различия батальонного комиссара.
        - Та-ак, - протянул он, осматриваясь. - Дмитриев и Сергеев. Опять вы, суки. Неуемная парочка - баран да ярочка. Точнее - два безмозглых барана. Липуете[14 - Так называлось на жаргоне работников НКВД/НКГБ создание ложных дел, приписываемых невиновным обвиняемым. Особенно было распространено до назначения Л.П. Берии наркомом. После его назначения было оправдано, возвращено из лагерей и ссылки до трети осужденных в 1937 - 1938 гг.]? Да еще с применением мер физического воздействия? Мало мне втыков за вас перепадало? А сейчас этим делом сам ЧВС фронта заинтересовался…
        Москва. Аэродром в районе Теплый Стан.
        Юрий Колганов, бывший генеральный директор ЗАО «Просвiтництво», майор РККА
        Изящная двухмоторная машина серебристого цвета совершенно не напоминала тот биплан, на котором Юрий попал в столицу. Конечно, до современных лайнеров, которыми летал последнее время бывший гендиректор, этому самолету было далеко, но все же чувствовалось, что это - пассажирский самолет, а не на скорую руку переделанный «кукурузник».
        - Красивый, - обернувшись к сопровождающему, заметил Колганов.
        - Да, неплохой. Пассажирский, типа ПС-84. Доставит нас прямо до места, там уже посадочную площадку приготовили.
        - Рядом?
        - Не волнуйтесь, чуть в стороне и прикрытие - как аэродром для завода. Не демаскирует.
        Они взобрались по небольшой металлической лесенке внутрь. Стоящий у дверей летун в комбинезоне жестом пригласил их в глубь салона, где на смешных авиакреслах сидела дюжина человек, одетых, так же как они, в гражданские костюмы. Подниматься по наклонному голому дюралевому полу было непривычно и не слишком удобно, зато кресло оказалось намного лучше того, что он подсознательно ожидал. Никаких особых приспособлений, типа неудобных ремней через плечо или рукоятки для откидывания спинки на кресле не оказалось. Стюардесса также не появилась, зато довольно-таки громко загудели двигатели, разгоняя появившуюся было у Юрия сонливость. Разбег и взлет оказались неожиданно мягкими, практически малозаметными. Уши при наборе почему-то не закладывало, да и той изматывающей тряски на воздушных ямах, которую ждал Колганов и которая так отравила ему предыдущий полет, тоже пока не наблюдалось. Поудобнее устроившись в кресле и с завистью заметив, что его сопровождающий уже спокойно дремлет, Юрий попытался смотреть в иллюминатор. Но и за бортом ничего интересного не происходило. Где-то внизу неразличимо для глаз
медленно убегали за горизонт квадраты разноцветной земли, какие-то непонятные скопления, леса, чем-то похожие на изображения на географических картах. Облака, такие разнообразные при наблюдении с земли, отсюда казались одинаковыми, словно вывешенные на солнце для просушки пуховые перины. Посмотрев некоторое время и соскучившись от наблюдаемого однообразия и, мягко говоря, не слишком тихого гула моторов, он задумался о своей дальнейшей судьбе. Понятно, что, собираясь сюда, он подумал обо всем. Но это было там, в спокойном мире две тысячи десятого, на солнечном Кипре, в хорошем отеле.
        А теперь он пытался осмыслить свои впечатления от пребывания здесь, в мире своих предков и понять, был прав он или его оппонент. Он вспомнил молодого, самоуверенного мальчика-мажора Павла Тухочевского (почти Тухачевского, усмехнулся он невольно), вещающего на веранде отеля «Голден Бэй» в кругу русских туристов о неизбежном крушении Советского Союза вследствие нападения всего мира на слишком непохожее на него общество, и подумал, что здесь эту угрозу воспринимают не очень серьезно. Впрочем, как ему сказали в Наркомате обороны, сейчас имеется возможность дать сигнал на пуск как минимум трем подводным лодкам. Юрий припомнил, что на каждой такой лодке шестнадцать ракет с четырьмя или восемью боеголовками. Все время почему-то сбиваясь и вспоминая стоявший в его кабинете компьютер, он мысленно сосчитал, что в залпе получается от сто девяносто двух до трехсот восьмидесяти четырех ракет, скорее всего ближе к первой цифре. Если учесть, что во время Карибского кризиса у СССР было всего тридцать способных достичь США ракет, эта цифра внушала некий оптимизм. С другой стороны, и экстренность его командировки,
и замеченные им в Наркомате явные современники, и то, что работы по его линии (в его время это было двенадцатое главное управление Министерства обороны, сейчас - управление «Ноль» НКО) начинались не просто срочно - сверхсрочно, могло свидетельствовать об обратном. Тогда разговаривающие с ним чины всего лишь делали «хорошую мину при плохой игре».
        «Ничего, у Ирана этих ракет еще меньше, чем у СССР сейчас. И никто на него нападать не спешит. А если учесть, что прямую экономическую выгоду от войны с Союзом в нынешних условиях получить невозможно, то, вероятно, здешнее руководство решило эту задачу правильно», - поерзав затекшим от сидения телом, подумал он. Несмотря на все удобство кресла, долгий полет сказывался, накапливались усталость и раздражение. Утешала только возможность свободно вытянуть ноги, почти недостижимая в салонах эконом - и бизнес-классов современных самолетов. Смотреть в иллюминатор надоело, сидеть просто так - тоже, поэтому Юрий воспринял появление того же летчика (или борттехника, а может, и стюарда, в этом разбираться совершенно не хотелось), предложившего выпить на выбор коньяка, водки или боржоми, как избавление. Он взял сто грамм «Двина», памятного по посиделкам в Бресте с сержантом ГБ Лерманом. Энкавэдэшником, оказавшимся совершенно непохожим на стереотипного хмурого, вечно подозрительного и говорящего лозунгами чекиста. Скорее, это был особист Вася Попрыкин из их воинской части времен застоя, весельчак и балагур,
дружески относившийся ко всем знакомым офицерам, не дурак выпить, воспринимающий службу как неизбежное зло и не собирающийся никого закладывать без необходимости. «А хорошо мы посидели в Бресте, - подумал он, половиня рюмку. - Даже детишки, бегающие по коридору, не помешали». - Он допил коньяк, запил боржоми из стакана и вспомнил собственное обалдение от новости, что КПЗ управления НКВД используется как гостиница для семьи иновременников, которой негде переночевать.
        Коньяк неожиданно помог. Гул моторов словно ушел куда-то в подсознание, растворился и перестал раздражать слух. Потянуло в сон и, едва успев вернуть проходящему мимо стюарду бокал, Юрий вдруг безмятежно заснул. И снилась ему лейтенантская юность, первый самостоятельный наряд - патруль по гарнизону. Весна, тепло, чирикающие воробьи, лужицы на дорожках и он в патруле. Преисполненный важности молодой лейтенант в шинели с повязкой на левой руке, с приятно оттягивающей бок кобурой, в надраенных до блеска сапогах, идущий впереди двух таких же отглаженных и сияющих начищенными пуговицами и ремнями бойцов…
        г. Харьков. Дом Фридлендеров.
        Венька Фридлендер, ученик слесаря
        Брат приехал не один. Кроме сослуживца Аврика, сержанта Васи, с ним был еще и совсем взрослый мужик. Звали его Василь Сергеич. Занятный мужик: в странной пятнистой одежде, не военной (все виды формы Венька знал наизусть. Хоть среди ночи разбуди, летчика от кавалериста отличит. Даже глаз не раскрывая!), но очень удобной. А еще он называл сержанта Васю дедом.
        Венька по первости решил, что кличка такая, а Аврик Васю по имени зовет, потому что по званию младше. Но потом выяснилось, что Василь Сергеич из будущего прилетел! То есть из тех советских, что за границей были и сразу в Союз вернулись, когда произошло то, о чем товарищ Молотов по радио говорил. Не предали Родину за буржуйские цацки, как некоторые! Венька даже презрительно сплюнул на пол, когда про них подумал. Только потихоньку, чтобы мама не заметила, и сразу ногой затер.
        Но Василь Сергеич оказался не из таких. Всю жизнь в армии служил. Форма его странная военной оказалась, только из будущего. А еще Василь Сергеич сказал, что скоро такую и в Советском Союзе делать будут! Сначала самым лучшим выдадут, а потом всем!
        А Аврику с Васей - одним из первых, в том Венька ни капельки не сомневался! Они же не просто одни из лучших, они самые лучшие! Диверсантов немецких поймали! Наверняка медалями наградят. А может, и орденами! Это ж настоящий подвиг! Если Веньке за такую ерунду покрышки вручили, то за немцев орден полагается! «Знак Почета» там или даже Красная Звезда!
        Правда, бойцы считали, что наградили его правильно. Как Венька ни пытался объяснить, что ничего особенного не совершил, но с ним не согласились.
        - Понимаешь, Вениамин, - сказал Василь Сергеевич, - дело не в том, что ты деньги отдал. В этом ничего особенного нет. Буржуй тоже может денег дать, чтобы о нем хорошо думали. Денег у буржуя много, не так их и жалко. А в том дело, что ты мечту свою ради товарища не пожалел. Такое только хороший человек сделать может. И от чистого сердца. Вот другие твои товарищи это и оценили. Что правильный ты человек, настоящий. Советский!
        - Да какой я «настоящий», - махнул рукой Венька, - самый обычный! Такой же, как все!
        - Правильно, - согласился Василь Сергеич. - Так и должны быть все такими. Ты знаешь, что Степанычу не ты один деньги отдал? Многие дали. В депо подписка была. И профком выделил безвозмездную помощь. Вот твой велосипед где сейчас?
        - Хлопцам дал, - признался Венька, - пущай катаются, пока мне не нужен. У нас на районе ни у кого «Украины» нет. - И с гордостью добавил: - А у меня есть!
        - А если сломают?
        - И шо? - удивился хлопец. - Починю! Да и не сломают, я крепко зробил!
        - Вот видишь! Тебе для товарищей велосипеда не жалко. И поработать ты для них готов. А ведь пока, к сожалению, не все такие…
        - Точно! Йоська свой велик никому не дает! Жадюга!
        - Вот поэтому и надо тех, кто правильно поступает, награждать. Чтобы остальные видели и чтобы с них пример брали. А тот же Йоська задумается в следующий раз. То ли варенье съесть, то ли еще и товарищей угостить. Понимаешь?
        Венька понимал. Но все равно, геройства в своем поступке не видел. То ли дело шпионов ловить!
        Выяснилось еще, что Василь Сергеич Васю не зря дедом называл. Оказывается, дед Василь Сергеича на войне с немцами погиб. А сын остался, вырос, женился. И родился Василь Сергеич. Но теперь вся страна в будущее перенеслась, и войны не будет, потому что немцы воюют с Советским Союзом из двадцать первого века или вообще с динозаврами! А раз войны не будет, то и дед Василь Сергеича не погибнет. А это Вася и есть. Но и это еще не все! Оказывается, вместе с Василь Сергеичем приехал и Венькин внук! Правда, в Харьков приехать не смог. Сейчас каждый на своем месте нужен. Венька долго не мог понять, как это может быть: ни жены, ни сына еще нет, а внук уже есть. Зато мама все расспрашивала про правнука: и какой он, и где, и чем занимается… И плакала. Странные эти женщины. Что плакать, если войны не будет, сержант Вася не погибнет, Аврика не ранят, немцы в Харьков не придут, да еще новый родственник появился? И человек он хороший. А потом Василь Сергеич Веньке свою машину показал! Зверь - машина! Такой ни у кого нет. Даже в горкоме! Здоровая, как грузовик, блестящая, скругленная, будто самолет. Если по хорошей
дороге, больше ста километров в час ехать может! Венька хотел глянуть, как устроена, но постеснялся спросить. Сложно, наверное, своими руками не соберешь. Но это пока. А в будущем еще посмотрим!..
        Засыпал Венька долго. Слишком длинный выдался день. Работа, собрание с награждением, велосипед новый, драка, Аврик с друзьями, машина… И только когда почти уснул, вспомнил: у него же сегодня день рождения! Все забыли! Даже мама! И ничего страшного. Только лучше получилось!..
        Москва. Кабинет т. Сталина.
        И.В. Сталин, секретарь ЦК ВКП(б), Председатель СНК СССР
        «Нам важны не столько только оружие и техника, что они нам предоставят, сколько их специалисты. Военные и особенно медицинские. Одна из лучших в мире медицинских школ, даже Венесуэле в обмен на нефть врачей поставляют. Вот пусть и нам с этим помогут, особенно четвертому главному управлению. Обязательно озадачить товарищей Митерева и Смирнова[15 - Георгий Андреевич Митерев (1900 - 1977) - медик, в то время - нарком здравоохранения СССР. Ефим Иванович Смирнов (1904 - 1989) - медик, в то время - начальник Военно-санитарного управления РККА.]. Самому тоже не помешает подлечиться. Двенадцать лет, это совсем мало. Не успеешь сделать все намеченное, - он усмехнулся, вспомнив, что Лаврентий, побоявшийся сам дать эту информацию, сумел сделать это через Фридлендера. Молодой еще наш будущий нарком, к советским интригам не привыкший. Ничего, пообтешем, поможем. Да, наркомат его надо будет привлечь к медицинским вопросам обязательно. Если бы еще и проверенного медика из неперемещенцев найти. Надо бы продержаться больше, чем отпущенная дюжина. И суметь сохранить работоспособность. Иначе…» - он пару раз
затянулся, пуская горьковатый дым уголком рта. И, положив папиросу в пепельницу, горько усмехнулся в усы, вспомнив, как описывал Рауль Кастро предательские действия его преемников. Ну и что, что это произошло почти через сорок лет после его смерти. Его ошибка, он не смог справиться с этой гидрой. Люди, имис дэда, которые исподволь, капля за каплей подточили, пропили и просрали все, на что он положил жизнь! Ничего лучшего не придумали, как вернуться к дореволюционному порядку, сидеть на шее у народа и распродавать Родину оптом и в розницу. Но ошибка его, тут никуда не денешься.
        Как всегда, признание собственных ошибок вызвало откуда-то из глубин души холодную, почти неконтролируемую ярость. Усилием воли подавив ее, он несколько мгновений просто смотрел на экран вычислителя. Меняющиеся цифры секунд действовали успокаивающе, заставляли переключиться на конструктивные размышления.
        «Этот маленький остров, с незначительными запасами полезных ископаемых, некогда одна из беднейших стран мира, сумел не только противостоять США, но и выдержал предательство нашей элиты и выжил вопреки всему. Вот пример настоящего социализма, пример того, как нужно действовать. Нам русские цари оставили огромное государство до Камчатки. Мы получили в наследство это государство. И впервые мы, большевики, сплотили и укрепили эти просторы как единое, неделимое государство, не в интересах помещиков и капиталистов, а в пользу трудящихся, всех народов, составляющих это государство. Мы объединили страну таким образом, что каждая часть, которая была бы оторвана от общего, не только нанесла бы ущерб последнему, но и не могла бы существовать самостоятельно и неизбежно попала бы в чужую кабалу. Поэтому каждый, кто пытается разрушить это единство, кто стремится к отделению отдельной части и национальности, - враг, заклятый враг народов СССР. И мы будем уничтожать каждого такого врага, пусть он и был старым большевиком, мы будем уничтожать весь его род, его семью. Только так и никак иначе. Но кроме борьбы с
врагами, мы должны объяснять своим людям не только необходимость такой борьбы, но и хитрости вражеской пропаганды. И объяснять не ради галочки, объяснять так, чтобы до любого дошло, что случится с ним и его семьей, если разрушить наше государство. И объяснить, что дело не только в социализме. Надо объяснить это и тем, кто к социализму равнодушен, кто не совсем понял его преимущества, кто еще не осознал, что альтернативы социализму нет. Надо собрать и показать на примерах той же Восточной Германии, той же Румынии, той же Польши, что возврат к старым порядкам означает тотальное обнищание, означает ограбление трудящихся масс. А руководящие кадры надо держать в ежовых рукавицах. Пожалуй, стоит усилить органы контроля. И позаботиться о воспитании соответствующих кадров для этих организаций. К тому же распад Союза, случившийся в нашем мире, показал, что дело не только в социализме. Надо обязательно вспомнить и про русофобию Запада, и про желание получить наши ресурсы. Тем более что капиталисты сами много чего рассекретили за это время из своих архивов. Напомнить Абакумову и Фридлендеру, чтобы побольше таких
фактов набрали. Фридлендеру будет в самый раз. Он и при социализме пожил, и при капитализме. Продвинулся и там, и там, так что может сравнивать объективно. Как он там сказал? «Есть СССР - есть станки, нет СССР - есть бардак». Точно заметил. И необходимо развитие теории. Я уже не раз отмечал, что мы не знаем того общества, которое построили. Нужно изучение теории социализма! Все эти перепевы Маркса, Энгельса, Ленина, начетническое повторение вместо изучения и развития теории приводит только к дискредитации марксизма-ленинизма, превращению его в подобие религии. Один из самых опасных недостатков нашей партии - низкий теоретический уровень подготовки ее членов. Без теории нам смерть, и история это ясно показала…
        Звонок из Китая прозвучал почти предсказуемо, хотя и неожиданно. Среди ночи, когда большинство людей спит, но как раз тогда, когда в Китае начинается следующий день.
        - Товарищ Сталин, - Вышинский[16 - А. Я. Вышинский в это время был заместителем наркома иностранных дел СССР В.М. Молотова.] понимал, что перехватить разговор по спутниковому телефону современной аппаратуре ничего не стоит, почему и говорил практически открыто, - наши китайские товарищи выражают нам полнейшую солидарность и готовы не только передать находящиеся на консервации боевые самолеты и обучить наших летчиков, но даже принять наших специалистов.
        - Вы хорошо поработали, Андрей Януарьевич! - ответ Сталина был банален, но собеседники прекрасно понимали друг друга.
        - Но, Иосиф Виссарионович, - переходя на имя-отчество, Вышинский показал, что именно сейчас прозвучат ключевые слова, - нам ставится целый ряд условий.
        - Каких?
        - Наши китайские товарищи, - тут Вышинский слегка кашлянул, показывая, что открыто говорить он не может, - готовы работать с нами. И даже передать все технологии. Но их условия - концессии на разработки месторождений, представляющих интерес для их экономики, и непременное привлечение наших разработчиков имеющихся у них технологий к совместной работе.
        - Это кого же? - слова Сталина отдавали сарказмом.
        - Товарищ Сталин, - Вышинский говорил спокойно, но великолепная аппаратура позволяла расслышать напряженность в его голосе, - китайцы готовы поименно назвать не только их имена, но и сделанные ими разработки.
        Он достал из коробки папиросу «Герцеговина Флор» и дунул в мундштук. Задумчиво и привычно смяв ее, прикурил. Это только для внешних атрибутов и для затягивания времени на обдумывание использовалась трубка, чаще же, когда необходимо сосредоточиться, он курил папиросы. Сейчас был именно такой момент. Замнаркома терпеливо ждал ответа.
        - Андрей Януарьевич, нам от наших товарищей, таких же, как мы, марксистов, скрывать нечего. Пусть подготовят списки и наших, и своих специалистов. Полагаю, что и Новосибирск, как и Красноярск, их устроит. Мы со своей стороны создадим самые благоприятные условия.
        Вот так. Или они решили, что могут полностью диктовать свои условия? Нет уж, хотите договариваться - будем договариваться. Хотите иметь преимущества? Только взаимно. А он был прав, когда предположил, что с китайскими товарищами будет не проще, чем с поляками. По крайней мере, Молотов тоже не в восторге от начала переговоров с Сикорским. Антикоммунист, даже участвовавший в свое время в вооруженной борьбе против здешнего Советского Союза вместе с афганскими басмачами. Придется Вячику поработать в поте лица. А чтобы ему было полегче, передадим на днях польской стороне всех интернированных, сидящих в лагерях. И пропаганда, и нам кормить меньше бездельников.
        Он поднялся и подошел к окну, за которым темнела летняя ночь. Несмотря на открытую форточку, в комнате было душновато. Посмотрев в окно и пройдясь вдоль стола, он опять сел и взял очередную папку. Это были материалы по развитию авиации.
        «Что же, неплохо поработали товарищи. Единственное, что так и не решили, - вопрос транспортной связи с Кубой. Корабли - это главное, но надо предусмотреть и более быстрые способы. Самолеты, летающие на такое расстояние с приемлемой нагрузкой, мы пока выпускать не можем. Закупать или придумать какую-то альтернативу? Немецкие авиаторы решили в свое время этот вопрос с помощью дирижаблей. Может быть, действительно подумать о дирижабле? Используя имеющиеся наработки, закупленные новые материалы и информацию о гелии? С учетом рейсов «Гинденбурга» может получиться. Или подумать о летающих лодках? С дозаправкой от кораблей? Дать команду, пусть продумают варианты, - он взялся за трубку. - Нет, надо отдохнуть. Что там Госкино предлагает запустить в прокат? Поглядим, проанализируем и отдохнем заодно. «Белое солнце пустыни» выпускают в первую очередь. Его я уже смотрел. «Приключения неуловимых»? Первая серия. Интересно, как его переделали в будущем? - Он затянулся, обдумывая. - А что, посмотрим. Заодно и обдумаем, что делать…»
        Он поднял трубку и попросил соединить с наркомом внутренних дел.
        - Товарищ Берия? Не спишь еще? Есть предложение посмотреть хороший фильм. А заодно поговорить. Что? Да, материалы прихвати, - он перешел на грузинский. - Что-то меня тишина на наших границах смущает. Особенно на Юге и на Кавказе. Что? Чечня волнуется? Вот и это обсудим тоже. И украинских националистов, да. Жду.
        Глава вторая
        28.06.2010 г
        Где-то в Африке.
        Экипаж самолета Ан-12, бортовой номер ХХХХХ
        В небольшом полутемном баре было шумно, накурено и душно, несмотря на работающий под потолком огромный вентилятор и кондиционеры на окнах. Но по сравнению с жарой за стенами в помещении царила райская прохлада. Только чтобы ее почувствовать, надо было зайти с улицы, а сидящая за столиком в углу компания прописалась в баре уже давно и теперь вовсю страдала от жары.
        Антон Куделько глотнул пива, сморщился, почувствовав, что оно уже успело нагреться, и смахнул тыльной стороной ладони выступивший на лбу пот. Сидящий напротив бортинженер осовело глядел в одну точку, повторяя одно и то же незамысловатое местное ругательство.
        - Не умеет пить молодежь, - констатировал сосед, он же - второй пилот самолета Ан-12Б с гордым названием «Летающий хохол», Константин Величко. - То ли дело раньше… - и принялся рассказывать очередную байку о своих похождениях курсантских лет. Антон пропускал привычный треп мимо ушей, раздумывая о наваливавшихся на них неприятностях.
        Сначала слухам о пропаже «ридной неньки Украины» и появлении вместо нее СССР никто в экипаже, включая принявшего эту новость бортрадиста Николая Януковича, не поверил. Вспомнив о бортрадисте, Антон осмотрелся и, увидев, что тот выходит из ватерклозета, с облегчением вздохнул. Слава богу, пока ни в какую очередную историю Микола ввязаться не успел. Был у него такой талант, что ни говори. Успокоившись, Куделько опять начал вспоминать прошедшие дни. Да, вначале не поверили, потом стало не до того, старый, по заключенному еще до События договору рейс требовалось выполнить срочно. А рейс был прямо как в голливудском шпионском блокбастере. Надо было доставить десяток пассажиров и некий груз из одного «дружественного» африканского государства в другое, только недавно бывшее провинцией третьей страны. И эта третья стремилась вернуть себе «мятежную территорию». Так что полет был незабываемым - на малой высоте, следуя рельефу местности в лучах заходящего солнца, на скорости, от которой старенький транспортник скрипел всей конструкцией…
        Но слетали удачно, вернулись благополучно и тут неожиданно узнали, что представительство их фирмы «Просвiтництво» закрыто, весь персонал офиса, кроме таких же недоумевающих, как и экипаж, местных клерков и уборщиц, скрылся в неизвестном направлении. Но самое главное и обидное, смылись все эти старшие и младшие манагеры, бухгалтеры и старшие каргомастера не просто так, а со всеми деньгами филиала. Остался только офис и стоящее в нем оборудование. Впрочем, кое-кто из клерков уже успел сообразить и смыться с работы с ноутбуками, но Куделько с помощью остальных членов экипажа прекратил «кражу оборудования компании». Потом его каргомастер, он же бывший прапорщик ВВС одессит Николай Бронштейн, быстренько продал оптом все какой-то фирмочке, а заодно и перепродал аренду помещения. На полученные деньги Куделько рассчитался с местными, заплатил за заправку, техобслуживание и стоянку самолета и даже выдал кое-что своему доблестному экипажу. Только это было сутки назад, а теперь они сидели в баре и дружно пропивали выданное. Потому что никаких планов на будущее ни у кого никак не появлялось. Оставалось пить,
надеясь, что хотя бы это средство поможет придумать, как найти выход из этого безвыходного положения. Хотя тот же хитрый Мыкола-одессит и утверждал, что из любого безвыходного положения можно найти по крайней мере три выхода, но и он сейчас сосредоточенно тянул свой любимый коктейль «ром и кока-кола со льдом». Причем молча, по его же любимому выражению, «как рыба об лед». Один этот удивительный факт мог служить для любого знающего верным индикатором необычайной сложности ситуации. Действительно - куда деваться экипажу несуществующей фирмы с паспортами фактически несуществующего государства?
        Размышления командира прервал шумно усевшийся за стол «Мыкола-президент», вместе с которым к их компании присоединился неизвестный испанец, а может кубинец, с грохотом поставивший на стол еще пару бутылок - пива для Антона и настоящего кубинского рома для остальных. Посмотрев на улыбающегося радиста, Куделько решил, что тот нашел какой-то нестандартный выход из ситуации. Но говорить первым не стал, молча вылил холодного пива в сразу запотевший стакан и неторопливо сделал несколько глотков.
        - Господа летчики, - на неплохом русском начал испанец (или все-таки кубинец? Куделько всегда их путал, надо заметить, не просто так - кто-то говорил ему, что кубинцы от испанцев практически не отличаются), - я понимаю, что вы сейчас в трудном положении. Но и мы тоже. И нам срочно требуется ваша помощь, по результатам которой мы сможем помочь и вам.
        - И что вы предлагаете? - стараясь не показать заинтересованность, холодно спросил Антон…
        Черное море.
        Лиза Евсеева, гражданка Российской Федерации
        - Тихо, Дашенька, тихо, доча!
        Не говорю. Шепчу. Можно и ничего не говорить: дочка спит, положив голову на переднюю деку. Это я себя успокаиваю. Нужна тишина. Байдарка прижимается к скалам, удерживаемая моими руками. Где-то совсем рядом ходит охотник. Не вижу его. Только слышу шум мотора. Не шум. Рев. Да еще прожектор шарит по морю. Сейчас далеко. Но приближается. Уже проходил близко. Очень близко. Руки, уставшие от гребли, болят, но надо держать байду, если она высунется из-под скалы и попадет в луч прожектора… Лучше не думать о таком. Кто это? Контрабандисты? Не похоже. Скорее, пограничники. Знать бы еще, чьи. Если наши, можно и сдаться. Даже нужно. Ехать дальше на катере, не калеча больше веслами стертые в кровь ладони. Даже пластырь не помог… А если турецкие? На фиг, на фиг такое счастье! А ведь есть еще тот, кто «положил на меня глаз» и жаждет положить кое-что иное. И еще не одни, которые пока ничего не клали, но при первой же возможности… Только дай волю. Нет, кто бы ни были эти ребята, чей катер ревет в ночи раненым бизоном, нам с ними не по пути. Наша дорога ведет вперед, где через километр начинается залитая морем
пещера, второй конец которой выводит в Грузию. А Грузия сейчас - это СССР. Та страна, в которую выйдет или уже вышел Егор и в которой он будет искать нас в первую очередь. И если не найдет… Турции можно будет только посочувствовать!
        Звук начал затихать. Судя по всему, катер отошел от берега. Рискнуть? Десять минут, и туннель, где не пройдет ни одна лодка. Десять минут. Ведь пока этот подонок шляется вокруг, уходит ценное ночное время. А днем… Нет, днем лучше быть уже на той стороне. Шум мотора почти затих. Ну что, девочка, подождем еще… или?.. Отталкиваюсь от скалы, подхватываю весло и изо всех сил гребу вперед. От движения Дашунька просыпается и мгновенно включается в процесс, не сказав ни слова. Похоже, гребля прочно вошла в наш набор безусловных рефлексов. Весла мелькают в воздухе и почти бесшумно входят в воду. В неверном свете луны различим черный зев туннеля. Спасибо, Егорушка! Спасибо, любимый! За часы совместного блуждания по лесу в попытках побороть мой топографический кретинизм. За бесконечные соревнования по ориентированию, с которых вечно возвращаешься с исцарапанным лицом и ободранными руками. За ненавистные ночные дистанции. За то, что теперь, по скачанной с Интернета карте, карандашным наброскам старого Селима и Полярной звезде я способна в темноте безошибочно найти крохотный проход в сплошных разломах
прибрежных скал. Иголка в стоге сена отдыхает.
        Шум катера начинает нарастать. Он еще далеко, но с каждой минутой становится ближе, громче, страшнее… Прожектор шарит по поверхности воды, пока не добивая до нас, но это только пока. От него не укрыться, спрятаться можно только впереди, в пещере. Надо успеть, другого выхода нет! Но тот, что есть, уже близко, и с каждым движением все ближе и ближе. Выноси, «Ладога», выноси, самая скоростная байдарка в мире, выноси, родимая! Звук сзади нарастает, заполняя собой весь мир. Как заведенная машу веслом, каждым гребком бросая вперед узкое суденышко. И байда не подводит, нос ныряет в тень скалы… И в этот момент прожектор высвечивает нас, умудрившись ослепить даже из-за спины, но одновременно освещая путь. Под усиленную динамиком турецкую фразу резко табаню правым, разворачивая нос. Гребок, еще гребок, еще. Громкое тарахтение, похожее на стук дятла. И частые удары по скалам за нашей спиной и по воде там, где мы были совсем недавно. Они стреляют! По нам! Страшно! Липкий ужас наваливается, парализуя, не давая даже шевелиться, но руки продолжают движение, ставшее более естественным, чем ходьба, и испуг
вымывается осознанием: поздно. Мы ушли. Прикрыты скалой, которую не пробить из ихнего паршивого пулемета. И к которой им не подойти. Здесь слишком мелко и слишком узко. А мы уходим через пещеру имени старого Селима, уходим вперед, в Грузию, в СССР, к Егору!
        Кто же ты такой, старый Селим, прокатчик водных велосипедов из Трабзона, чисто говорящий по-русски и по-английски и знающий каждый метр побережья лучше, чем собственную ладонь? Кем ты был, пока годы не заставили тебя осесть в аляповато раскрашенном сарае на пляже отеля? Контрабандистом? Пограничником? Пиратом? Не знаю. И никогда не узнаю. Но ты спас меня, старик. Спасибо тебе. И пусть Аллах Милосердный осуществит твою самую заветную мечту…
        Турция, г. Трабзон.
        Селим Кривой Клинок, бывший контрабандист
        К зданию проката подошли пятеро. Три мордоворота в камуфляже и с автоматами. И двое в новых цивильных дорогих костюмах. Представительный мужчина лет шестидесяти и спортивный парень не старше двадцати пяти. Оба смотрелись очень неплохо, хоть габаритами и уступали собственной охране. Что, впрочем, и неудивительно.
        - Мерхаба, Селим, - произнес старший. - Давно не виделись.
        - Гюнайдын, Эртан, - ответил старик-прокатчик.
        - Ты считаешь, что день добрый, старый враг? - Эртан усмехнулся. - У меня другое мнение. И я постараюсь изменить твое. Где девка, Селим?
        Старик усмехнулся, не скрывая издевки:
        - О какой девке ты говоришь? Или ты думаешь, что в семьдесят лет я бегаю по молоденьким, подобно неоперившимся юнцам?
        - Я говорю о русской, блондинке с внешностью, достойной гарема моего сына, - Эртан кивнул на молодого, - но, увы, порченной каким-то неверным, если судить по ребенку. Она жила в этом отеле.
        - И ты считаешь, что старому Селиму больше нечего делать, как разевать рот на каждую русскую блондинку, что приехала посмотреть на храм Святой Софии и поплавать в море? Стыдно признаваться, Эртан, но годы берут свое. На ложе утех девушки редко остаются довольны стариком.
        - Знакомься, Тургут, - сказал Эртан сыну. - Это и есть Селим Кривой Клинок. В сплетении его слов с легкостью потеряется половина Турции, не то что одна блондинка. Не удивлюсь, если Россия заблудилась именно там. А зачем ты достал оттуда СССР и Усатого, Селим?
        - Вижу, ты многое помнишь, Шакал, - при упоминании своего юношеского прозвища Эртан сморщился, но промолчал, - но тогда ты должен помнить цену словам. Скажи, что ты хочешь, и получишь правдивый ответ.
        - Я хочу знать, кто предупредил русскую шлюху и помог ей бежать! - в голосе Эртана прорезались властные нотки.
        - От тебя опять сбежала баба? - удивленно вскинул брови старик. - А с чего ты решил, что ей кто-то помог? Не первая женщина предпочла лучшее общество и не последняя…
        - Хочешь меня оскорбить? Нет, Селим, так легко тебе не отделаться. Мои люди нашли твой проход в Грузию. Пещера, залитая водой. Очень остроумно.
        - Надо же, твои абреки научились думать? Сомнительно. Тогда как им это удалось?
        - Проклятая девка успела туда нырнуть. На подаренной тобой лодке. Где выход из пещеры? Ей не уйти далеко, будет отсыпаться. Она мне нужна! Теперь это долг крови!
        - Эх, Шакал, Шакал… Все шакалишь, Шакал… Скольких ты потерял?
        - Двоих, - скрипнул зубами Эртан.
        - В сражении с безоружной девчонкой и ребенком? Или они свалились за борт в шторм? Пора бы тебе образумиться, Шакал, - старик, кряхтя, поднялся с табурета, на котором просидел всю беседу.
        Дальнейшее произошло мгновенно. Не было ни выстрелов, ни блеска отточенной стали. Вороненый металл не блестит на солнце, вспугивая жертву солнечными зайчиками на острых гранях. Просто старик встал, а гости упали, не успев схватиться за оружие. Все пятеро. Старик неторопливо склонился над телом Эртана.
        - Ты многое помнил, Шакал, но, хвала Аллаху, не все. Ты забыл, что свое прозвище я получил не за кривые слова, а за вот этот клинок, - Селим нагнулся и вытащил из горла трупа нож с причудливо изогнутым лезвием. - И еще ты забыл, что меня называли также Ассасином. Мой член уже мягок, - продолжил он, вспомнив тему разговора, - но руки крепки. Тебе же Аллах не дал простейшего знания: если пришел убивать - убивай, а не упражняйся в искусстве плести словесные сети. Тем более когда не умеешь и этого.
        Старик аккуратно вытер нож о пиджак убитого и спрятал в складках одежды. Крикнул тут же материализовавшихся из воздуха «племянников», приказал убрать трупы. Парни, уже припрятавшие «калашниковы», ухватили за конечности главного. Глядя вслед уносимому Эртану, старик продолжил рассуждать вслух. Все равно некому было прислушиваться и спорить. Не считать же собеседниками четырех убитых:
        - Значит, девочка прорвалась. И шторм не остановил, и погоня поймала разве что ее бурун. Ай, молодца! Она того достойна, храни ее Аллах. Тем более я виноват перед ней. Сын Шакала не случайно заметил русскую. Но у меня был только один шанс добраться до тебя, Эртан! Слишком большую силу ты набрал. А так - примчался сам. Ты ведь еще кое-что забыл, Шакал. Ты забыл Айнур! Нехорошо, последний и самый главный из ее убийц. Тридцать пять лет назад я не смог спасти свою любовь, но теперь вернул все долги. И тебе, и Аллаху. Можно спокойно доживать предначертанный срок. Прощай, Шакал, надеюсь, Иблис с радостью примет твою душу…
        Восточная Пруссия, г. Кенигсберг.
        Ганс Нойнер, оберштурмфюрер СС, дивизия «Мертвая голова»
        «Эх, жить хорошо и жизнь хороша, - сладко потянувшись, так что захрустели косточки в приятно утомленном после ночи теле, подумал Нойнер и открыл дверь. - Хорошая женщина и хорошая выпивка - что еще нужно солдату, приехавшему с фронта, - он вспомнил атаку польских сверхтяжелых танков и погибших сослуживцев. - Даже отдых не помогает, - вздохнул он. - С другой стороны, какой может быть отдых в такой ситуации. Мы оказались в будущем, в котором победили плутократы. Обнаглевшие евреи, поляки и коварные англичане требуют выдачи «военных преступников», а Германия не может и слова сказать в нашу защиту…»
        Дверь захлопнулась за спиной, и Ганс оказался на улице, пустынной в этот ранний час. Но не совсем пустой, недалеко от общежития Трудового Фронта, в котором ночевал Нойнер, стоял автомобиль, двигатель которого работал на холостых оборотах. Ганс бросил взгляд и сбился с шага. Из окна машины на него глядел Куно Клинсманн. Осторожно осмотревшись, Нойнер неторопливым шагом, старательно принимая самый невозмутимый вид, подошел к легковушке. И тут не выдержал, оглянулся. Улица была по-прежнему пустынна, лишь вдалеке из-за угла вывернулся фургончик молочника.
        - Что? - негромко спросил Ганс, подойдя вплотную к машине.
        - Вечером в Кенигсберг прибывают первые части. Немцы и американцы, - Клинсманн отвел взгляд. - На заднем сиденье…
        Нойнер забрался на заднее сиденье. Переодевание в маленьком «кюбельвагене» во время движения, надо заметить, мало отличается от циркового номера. Но Ганс с этим справился, превратившись за время поездки к противоположной окраине города в пехотного обер-фельдфебеля.
        - Да, это не «Хорьх Адмирал», - заметил Ганс. - А что, лейтенантской формы не нашлось? - недовольно спросил он у напряженно крутящего руль Куно.
        - Решили, что нижних чинов Ге-Пе-У будет меньше проверять, - ответил Куно, притормаживая у стоящего у обочины фургончика. Из-за фургончика выскочил Кнохляйн, тоже в армейской форме, и сразу заскочил в «кюбельваген».
        - Поехали, до прибытия первых частей осталось меньше десяти часов, а нам еще с русскими договариваться, - нетерпеливо бросил он и, обернувшись к Нойнеру, спросил:
        - Удивлен, Ганс?
        - Есть немного…
        - Не стоит. В фургончике - кое-какие подарки для русских и семья одного из… - Фриц показал вверх, - сам он скрыться не пытается, слишком известен, зато помог нам. Ну и мы, в свою очередь, его семью увезем.
        - А как на это посмотрят русские? - Несмотря на попытку казаться невозмутимым, удивление Ганса не разглядел бы только слепой.
        - Для этого и везем подарки, - сухо ответил Кнохляйн, передал Нойнеру пару листов бумаги, кинул. - Почитай, твоя легенда. - И отвернулся, якобы разглядывая дорогу.
        «Волнуется, - внезапно подумал Ганс, - еще бы, узнать о своей судьбе такое».
        Да, вовремя в руки начальства попалась аппаратура из будущего. Несколько человек из их полка исчезло еще вчера, видимо, тоже получили весточку о будущей судьбе. О судьбе же своего комбата Нойнер узнал совершенно случайно, посыльный из гестапо просто перепутал и передал предназначенный для Кнохляйна пакет ему.
        «Пытки в английском лагере, повешение - врагу не пожелаешь. Цивилизованные англичане, надо же. Неужели русские большевики в этом отношении лучше? - разглядывая в окно проносящиеся восточно-прусские пейзажи, думал Ганс. - Что нас ждет?»
        Ехали спешно, но все же несколько раз останавливались, чтобы дозаправить фургончик и слегка размяться после долгого сидения в автомобилях. На одной из остановок Нойнер сумел получше рассмотреть пассажиров фургончика. Высокая, худощавая фрау, примерно одного возраста с ним, и двое детей. Мальчишка, постарше, с интересом разглядывал всех, а маленькая, лет пяти, девочка так и проходила все время, вцепившись в руку матери. Кого напоминали дети, Ганс так и не вспомнил, а в полученном им письменном инструктаже ничего об этом не говорилось. Впрочем, меньше знаешь, крепче спишь, философски решил бывший оберштурмфюрер Ганс Нойнер, а ныне обер-фельдфебель отдельного батальона при штабе группы армий Ганс Клосс.
        Первые встреченные ими посты фельджандармерии даже не останавливали небольшую колонну, удовлетворившись беглым разглядыванием издалека висевших на лобовом стекле пропусков с характерной черной полосой наискосок. Зато этот, включавший десяток вооруженных пистолетами-пулеметами унтеров и рядовых, во главе с лейтенантом, оказался более бдительным. Или сказывалось то, что прямо напротив, метрах в пятистах от будки поста, поперек дороги торчала импровизированная баррикада из пары разбитых танков типа 38(т) без башен, рядом с которыми стоял часовой в русской форме с автоматической винтовкой?
        - Ваши документы, господа, - подошедший к легковушке штабс-фельдфебель настороженно смотрел на сидящих в автомобиле, а шедшие за ним жандармы стояли грамотно, не перекрывая друг другу сектора обстрела и держа свои «Эрмы» наготове. Не говоря ни слова, Кнохляйн протянул ему командировочное предписание. Посмотрев на него, фельдфебель резво отбежал к стоящему неподалеку лейтенанту. Вернулись они уже вдвоем.
        - Так, - изучив протянутые бумаги, лейтенант удивленно посмотрел на Фрица. - Значит, вы направлены для выполнения особого задания к русским? Смело… - протянув документы, он махнул рукой стоящему у шлагбаума рядовому.
        - Езжайте, - лейтенант уже не смотрел на сидящих в машине, а штабс, подмигнув, шепнул одними губами:
        - Удачи, камрады…
        г. Лондон.
        Первушин Андрей Иванович, предприниматель
        Проснулся Андрей поздно. Даже не умываясь, включил ноутбук. Утро начинается не с «Нескафе», блин! На первом же новостном сайте в глаза бросилась огромная надпись:
        «Соединенные Штаты и Великобритания объявили геноцид русских».
        «Зашибись! До такой фразы я не додумался». - Первушин просмотрел еще несколько страниц в разных странах и довольно улыбнулся. Потом привел себя в порядок и отправился в бар на первом этаже. Есть хотелось неимоверно.
        - Эндрю! - удивился уже знакомый бармен. - Но вы же собирались улететь в Россию?
        - Угу! - пробурчал Андрей, одновременно делая заказ. - Меня не выпустили, Билл. Какое-то постановление вашего правительства.
        Бармен смотрел на него круглыми глазами:
        - Так это правда?
        - Что? - совершенно естественно удивился Первушин.
        - Смотри!
        Билл вытащил пульт и перевел мониторы в баре на новостные каналы. Замелькали уже знакомые заголовки.
        «Оголодавшие невыпущенные русские выйдут на большую дорогу».
        «Руки прочь от русских братьев!»
        «Права человека - пустой звук для британского правительства!»
        «Русские займут рабочие места британцев, а тем останется умереть от голода».
        «Нарушаются права несчастных граждан Советского Союза».
        «Дэвид Камерон сошел с ума! Великобританией правит сумасшедший!»
        «Камерон собирается кормить русских на деньги налогоплательщиков».
        «Чудовищное преступление мирового капитала».
        «Почему не выпускают русских мафиози?»
        «Железный занавес» Камерона. Кому это выгодно?»
        «Британия для британцев! Русских - в Россию!»
        Андрей некоторое время делал вид, что внимательно слушает.
        - Ну, ваша пресса, как всегда, немного утрирует, - наконец произнес он. - Грабить я никого не собираюсь.
        - А на что ты будешь жить?
        Первушин задумался.
        - Месяца на два мне денег хватит. А дальше… Либо этот маразм закончится, либо придется искать работу. Пожалуй, стоит переехать в гостиницу подешевле…
        Ему хватило выдержки с самым серьезным лицом позавтракать (скорее, пообедать), перекинуться парой фраз с портье и двумя знакомыми туристами из Бристоля и дойти до своего номера. И только там лицо бывшего морпеха исказила злорадная ухмылка.
        г. Ташкент.
        Егор Евсеев, альпинист
        - Итак, гражданин Евсеев, с какой целью вы пересекли границу Советского Союза?
        Егор посмотрел на сидевшего за столом человека. Лейтенант госбезопасности. Вроде как следователь. Вопросы второй день задает одни и те же, явно пытаясь поймать на несоответствии. Ну-ну… Влад еще в машине проинструктировал: правду, правду и только правду. Ничего, кроме правды. Иначе раньше или позже запутаешься. И при этом как можно меньше информации. Не болтать. Отвечать на вопросы, и только. «Все, что вы скажете, может быть использовано против вас».
        - Мы совершали туристский поход. По заранее утвержденному плану должны были пересечь границу Китая и Киргизии. Разрешение обоих правительств я сдал при задержании. О появлении Советского Союза не знал.
        - Да? А вот ваш подельник, - лейтенант заглянул в лежащий перед ним лист, - Алексей Кадышев, признался, что именно ваша группа организовала временной катаклизм. А дальнейшей вашей целью был шпионаж в пользу Китайской Народной Республики. Что вы на это скажете?
        «Грубо, товарищ лейтенант. Понимаю, почему ты выбрал Лешку. Он физик, как и я. Вот только если кого и невозможно расколоть, то именно его. Хоть иголки под ногти загоняй. Кроме всего прочего, у Кадышева болевой порог понижен. Максимум, чего добьешься, что озверевший Леха начнет крушить все вокруг. А при его звериной силе это очень чревато».
        - Спросите у него. Я ни о чем подобном не знал.
        - А что, простите, два физика делали в одной группе? - вкрадчиво спросил чекист.
        - По горам ходили, - ответил Егор. - Альпинисты мы.
        - Не хотите, значит, сотрудничать со следствием? - лейтенант поднял глаза от бумаг и уперся взглядом в лицо Егора. Наверное думал, что у него тяжелый взгляд.
        - Почему не хочу. Хочу. Потому и отвечаю вам честно и откровенно. Одну только правду.
        Лейтенант постучал карандашом по столу.
        - Хорошо. Тогда объясните назначение этих предметов.
        Егор пожал плечами и произнес:
        - Первым справа лежит ледовый инструмент. Жаргонное название «шакал». Разновидность ледоруба. Применяется для прохождения отвесных ледовых стен. Так же может применяться для забивания крючьев на скальных участках…
        То, что предметы не надо трогать, объяснили на первом допросе. Хорошо - до того, как он потянулся к предметам.
        - Вы утверждали, что в группе не имелось оружия. А как же этот «шакал»?
        - «Шакал» оружием не является.
        - Да? Вы же говорите - разновидность ледоруба. Правильно?
        - Правильно.
        - А чем убили Троцкого? - торжествующе произнес лейтенант. - Ледорубом! Не оружием убить нельзя!
        Логика следака Егору даже понравилась. Хотелось что-нибудь ответить. Эдакое. Насчет кости в голове. Сдержался.
        - По законам страны, в которой мы находились, данный предмет оружием не является. И насколько я помню историю, по законам СССР - тоже. Но вам видней.
        - Хорошо. Где и когда вы приобрели данный предмет?
        - В магазине «Альпиндустрия». Москва, улица Первомайская, дом 18.
        - И зачем вы врете, гражданин Евсеев? Вот у меня ответ московских товарищей. Не существует по данному адресу такого магазина!
        - Нет, так будет. Я «шакал» в апреле две тысячи девятого покупал. Тогда магазин был. И я был, - Егор не удержался от маленькой шпильки. - А вас не было!
        - В рюкзаке гражданина Репченко обнаружены препараты непонятного назначения. Как вы можете объяснить этот факт?
        - Обычная походная аптечка. Самих препаратов я не знаю. Спросите у Репченко, он врач.
        Допрос продолжался. Точно такой же, как и предыдущие четыре. Или пять. Редкостные по тупости вопросы, перемежающиеся с более-менее осмысленными, спокойные ответы. Опять вопросы, те же самые, перефразированные, новые… Опять ответы. Каждый допрос - часа четыре. Потом в камеру, а через пару часов опять на допрос.
        Следователи работали в паре. Два допроса у этого следака, еще два - у другого. Первый монотонно мотает нервы. Второй суетится, кричит, изображает крутого. Неестественно изображает, хреновый из него актер. Но вот спать, сволочи, не дают. Ждут, пока Егор от усталости начнет путаться в показаниях. Вот тут и пригодился совет Влада: в правде не запутаешься. И спасибо аксакалу, хоть немного поспать удалось после спуска. Вторые сутки идут, как их привезли сюда. Или третьи? Черт, сдыхаю… Что они нам шьют-то? Шпионаж в пользу Китая, организация временного катаклизма, покушение на кого-то с помощью альпинистского снаряжения. Что еще? Ладно, пусть сами придумывают…
        Дверь распахнулась. Без стука. Вошедший был в такой же форме. Только на кубарь больше на петлицах.
        - Здорово, торопыга, - бросил он следаку. - Это у тебя кто? Дитя гор?
        - Он, - ответил тот.
        - И что шьешь? - Подследственного вновь прибывший совершенно не стеснялся.
        - Я ничего не шью, товарищ старший лейтенант! - возмутился следак. - Явный случай шпионажа в пользу ряда империалистических и оппортунистских стран…
        - Вот только мне это нести не надо, ладно? - поморщился старлей. - Ваша группа уже всех достала. Три из четырех дел даже тройки назад заворачивают. Короче. «Приказ об иновременниках» читал? Так хрен ли же?! Забираю у тебя товарища, - он сделал упор на последнее слово. - А ты вали в канцелярию. Будете всей командой пистоны получать. Круто вы вляпались.
        Смоленская область, лагерь ОН-1.
        Поручик Збигнев Жепа
        Лагерные бараки гудели. Слишком уж много новостей и слишком мало точных данных. В объявленный, пусть и высокопоставленным чекистом, перенос в будущее верилось слабо. Фантастика какая-то. Те, кто читал в свое время английского писателя Герберта Вэллса, уверяли, что даже если путешествие во времени возможно, то только для одного человека, а не огромной территории. Кто-то доказывал, что большевики разыгрывают какую-то хитрую комбинацию, в результате которой все поляки будут расстреляны. Для американцев и англичан в этом случае будет выдана версия, что все заключенные сошли с ума и разбежались. Противники этой версии указывали, что напечатать на столь высоком типографском уровне столько журналов и специально создать выпуски новостей только для лагерей будет стоить большевикам не меньше, чем хорошо оснащенная пехотная дивизия или сеть школ в большом воеводстве. Идти на такие расходы только для того, чтобы расстрелять людей, которые и так находятся в полном их распоряжении, это полная бессмыслица. Збигнев слушал и тех и других, и, кажется, мысленно соглашался со всеми. Но молчал. Это его непривычное
молчание сильно удивляло Марека, который не раз пытался разговорить своего товарища. Но пока неудачно.
        И только вечером, после того, как русские объявили, что на следующий день начинается погрузка всех уезжающих в автомобили и перевозка к железной дороге, он наконец-то заговорил.
        - Матка Боска Ченстоховска! Я верил, что все это не пройдет даром.
        - О чем вы, пан Збигнев?
        - Я обдумывал все произошедшее. И я понял, что все это случилось не зря! Иисус Сладчайший! Наша Ржечь Посполита получила шанс вернуть все утерянное и снова стать той довоенной державой, с которой считались и которую боялись все окружающие.
        - А Германия? - удивленный до глубины души, спросил Марек.
        - А что Германия? Даже Гитлер побоялся напасть на нашу страну один. И если бы не предательский удар большевиков в спину нашего доблестного войска, то наши жолнежи прошли бы парадом по Берлину.
        Марек, помнивший несколько иное, потрясенно молчал[17 - 17 сентября 1939 г., когда советские войска вступили на территории Западной Белоруссии и Западной Украины, оккупированные в 1921 г. Польшей, ее правительство и верховное командование уже было на территории Румынии и фактически Польского государства не существовало.].
        - Пан Марек, мы, настоящая шляхта, помнящая времена истинного величия и возрождения польского народа, должны помочь нынешним полякам осознать их предназначение, о котором мы с паном директором говорили еще до войны - нести цивилизацию на Восток! Именно мы, все мы должны этим заняться…
        - Э-хм, - откашлялся Кшипшицюльский, - а с паном полковником вы уже говорили?
        - Говорил, - понурился Збигнев, - он меня не понимает. У него сейчас только одна мысль - вернуться домой. Вот вы, пан Марек, тоже, как и я, из запаса. Не кажется ли вам, что эти кадровые офицеры совершенно не хотят не то что воевать, даже просто за возрождение Отчизны побороться. Как будто и не поляки. Вспомните, сколько они денег получили от нашей Польши в мирное время, как нас заверяли, что разобьют немцев в считаные дни. Помните песню?
        Марек кивнул и напел:
        - Одетые в сталь и броню,
        Ведомые Рыдзом-Смиглы,
        Мы маршем пойдем на Рейн…
        - Вот! Зато когда пришла пора идти на Рейн и маршировать по улицам Берлина, они побежали к Варшаве. Оказывается, они лишь петь умеют, а умирать за Польшу не хотят. Только там, где мы, призванная из запаса шляхта, составляли большинство, Войско Польское сражалось со славой. Как на Вестерплятте и на Бзуре.
        - Но… - попытался возразить Марек, но был прерван взмахом руки разошедшегося Жепы.
        - Только мы, истинная соль польского народа, потомственная шляхта, должны иметь право голоса и управлять государством. Об этом мы не раз разговаривали с паном директором еще до войны, - добавил он свой неотразимый аргумент, - и я нашел подтверждение правильности наших взглядов в журналах потомков. Там совершенно правильно написано, что только небольшая часть народа состоит из интеллигентных, имеющих правильные взгляды на жизнь, самостоятельно мыслящих людей. Остальные - холопы, быдло уже по своей натуре. Они с удовольствием подчиняются любому начальству и поэтому должны слушать нас… - новые откровения Збигнева прервал вошедший подпоручик Гайос, объявивший, что обед уже готов. Сразу прекратив свою речь, Збигнев буквально побежал в столовую.
        Черное море. Побережье Грузии.
        Лиза Евсеева, гражданка Российской Федерации
        Грести… Не спать… Правым… Левым… Еще… Не спать, Елизавета Андреевна, не спать… Нельзя спать. Дашуньке можно, а тебе нельзя! Эти, которые стреляли, они могут… через границу. Сейчас нас потеряли, но могут, и будут, искать. В прибрежных оврагах, спящих… А там пусто. Мы плывем. Гребем. Немного совсем осталось. Боже, как спать хочется… И руки болят. Плечи… Терпи, Лиза, терпи… Нельзя спать. Опусти руку в воду. Она морская, соленая, прогонит сон… А-ув-ва! Как больно! Мазохистка чертова!..
        Правым… Левым… От пещеры до реки пятнадцать километров было. А там уже рядом… Сколько прошли? Три часа гребем. Должны были уже дойти. Где же эта река? Неужели пропустила? Нет, не могла. Я же не спала ни минутки! Нельзя спать. Заснешь - выбросит на берег. Или унесет обратно в Турцию. Нет, не спала… Наверное, медленнее идем. Сил нет… Надо… Не спать… Нет, теперь не засну. Руку так жжет! Бинты мокрые, солью прямо на мясо. Не заснешь. Это хорошо. Догребу. Совсем немного осталось… Главное - не уснуть. Нельзя. Никак нельзя…
        Дашуньке можно. Спи, девочка моя, спи… Ты у меня молодец, гребла всю дорогу и не заплакала ни разу. Папа будет тобой гордиться. Вот увидишь… Спи, маленькая… Нет, мама тоже не плачет. Это брызги… С весел летит… Мама не плачет… Водичка в глаза попала… И весло стало такое тяжелое… руки отнимаются… Как тогда, в Тольятти… Ничего… Ты спи, доча, мама справится… Мама обязательно справится… Тут совсем немного… Только глаза закрываются… Нельзя… руку в воду… И вторую… Не спать, Лиза, нельзя спать… Надо грести… Правым… Левым…
        Почему море поворачивает? Море не должно поворачивать. Там, наверное, бухта. Очередная бухта. Может, пристать? Вылезти на берег, поспать. Здесь уже далеко, не могут же за нами гнаться до самого Батуми. Сейчас выйдем напротив, посмотрим. Наверное, не стоит… Черт, сносит! Отлив, наверное. Грести… Грести… Правым… Левым… Правым… Левым… Еще левым… Заглянуть. Какая странная бухта. А где берег… Дашунька! Это река. Река! Мы дошли!!! Еще километр. Или два. Совсем мало…
        Куда? Ближе к берегу, но куда?! Островок? Обойти. Справа, чтобы не было видно с моря. Хотя, здесь уже не рискнут… Дальше? Еще немного. Город виден. Или это деревня? Домики какие-то маленькие… Неважно… Какая разница?.. Там Россия… То есть Грузия, но теперь это то же самое… Поворачиваем. Наискосок. Вон за те камни, там должен быть песчаный берег… Туда… Туда… Левым… Левым… Левым… Двумя…
        Берег!.. Все!.. Ой, как мокро! Черт с ними, со штанами, высохнут! Дашунька! Просыпайся, девочка!.. Мы приплыли! Слышишь, мы приплыли! Сейчас! Надо вытащить байдарку. Я знаю, что больно, доченька… Сейчас мама тебе ручки перебинтует. У нас еще есть сухой бинтик… Черт, последний! Ничего, Дашеньке хватит. Сама потерплю. Сейчас, я тебе ручки обмою, чтобы соль смыть. Потерпи…
        Ребята, не поможете разобрать байдарку?.. Спасибо!.. Вот тут надо муфту сдвинуть. И тут. И вот здесь потянуть… Вот так… Не могу сама, сил не хватает… Спасибо… Сейчас… Вот, в упаковку… Нет, это я в рюкзак уберу… Донести поможете? Спасибо! Куда?.. Не знаю… А где здесь деньги меняют?.. У меня евро… И лиры турецкие… Русских рублей совсем мало… Байдарку могу продать. Она мне больше не нужна… Кто я?.. Человек. Лиза… Какой смешной парень… И форма на нем смешная… Старомодная такая… Еще один… Есть документы… Куда? В милицию? Конечно! Наверное, мне туда… Мне надо мужа найти… Нет, много не надо… Моего мужа… Егора… На машине? Как здорово! Только вместе с дочкой!.. Дашунька, ты где? А, да, поехали… Вы это, везите, а я пока посплю, вот!
        Прибалтика. Один из портов СССР.
        Алекс Лаго, капитан трампа «El Zorro Polar»[18 - Полярная лисица (исп.).]
        В порту все так же продолжалась суматоха. Прибывающих судов стало поменьше, но они еще были. К тому же и ранее прибывшие никуда не делись. Часть, правда, уже отчаливала, но самые счастливые и самые упорные ждали своей очереди на погрузку. А кое-кто уже и дождался. Алекс с завистью проследил за тем, как небольшой, по меркам будущего, портовый кран с натугой тащит контейнер из трюма с трудом поместившегося у причала контейнеровоза. «Хорошо, что маленький, всего-то Handysize Class», - усмехнулся Лаго, представив стоящий в порту гигант Е-класса[19 - Классификация контейнеровозов по вместимости стандартных 20-футовых контейнеров. HandysizeClass - от 260 до 1000, появившийся в 2006 г., Super-Post-PanamaxClass/Е-class вмещает более 13 000 контейнеров (первое судно Е-класса - 15 500).]. Радовало то, что его судно на фоне всего этого безобразия совершенно не бросалось в глаза. А значит, никем не мог быть опознано как корабль из системы «Полупериметр»[20 - Существует такая система или нет, автору точно неизвестно. Но, по некоторым данным, у России и США есть специальные замаскированные суда, предназначенные
для передачи РПКСН сигнала на пуск ракет в случае начала ядерной войны.], предназначенный для подачи сигнала на пуск подводным лодкам в чрезвычайных обстоятельствах. Следовательно, они могли продолжать свою службу.
        Показав на проходной утомленному пограничнику документы, Алекс вышел на улицу, ведущую к центру городка. Вновь идя по улицам, он внимательно вглядывался в окружающее. Не для обнаружения слежки, пусть он и проверялся по усвоенной годами привычке, нет. Просто хотелось понять, что же за люди жили… вернее живут здесь, в этом небольшом, но важном порту. Почему сейчас они так вежливо здороваются со знакомыми и уступают дорогу военным патрулям, а тогда, в неслучившемся сейчас прошлом, по приходу немцев, убивали тех же соседей и стреляли в спину солдатам? Почему? Что заставило их переходить на сторону нацистов, воевать с властью, сидя в лесах? А позднее, после распада Союза, еще и гордиться этим, старательно подчеркивая «свою борьбу против коммунизма»? Обходя при этом то, что в СССР этим республикам шли огромные преференции, что здесь строили ранее не существовавшие предприятия, дороги и школы, что годы ненавидимой, как они уверяли, ими власти жили намного лучше тех же крестьян Нечерноземья или Сибири? Он рассматривал прохожих и ничего, кроме какого-то затаенного напряжения, а у многих и страха, не
замечал. Да и военных на улице что-то прибавилось. Как и небольших, смешных фургончиков на базе «полуторки» с надписями «Овощи» и «Мясо». По ассоциации он припомнил книгу одного знаменитого писателя с говорящей фамилией, который любил вспоминать о сотнях миллионов репрессированных в довоенном Союзе. «Помнится, у него в книгах встречалось нечто похожее. Неужели кто-то из «органов» проявил склонность к черному юмору? Хотя, «товарищ Лапиньш», если вспомнить мемуары, может, что да, то да». Словно по заказу на углу улицы, на которую он должен был выйти, стояла оклеенная разнообразными афишами и газетами тумба. Алексей неторопливо, стараясь не спугнуть остановившихся у нее аборигенов, подошел и начал читать, одновременно прислушиваясь к завязавшемуся разговору. Первое же объявление объяснило ему многое. Отпечатанное большими, прямо-таки бросающимися в глаза буквами, объявление по-русски и на местном языке оповещало, что введенное в связи с провокационными действиями германских вооруженных сил военное положение сохраняется на неопределенное время в связи с произошедшими событиями. Беседа прохожих оказалась
не менее интересной. Говорили они не по-русски, но и этот язык Лаго знал отлично.
        - … арестовали. Говорят, всех арестованных собирают за городом и там расстреливают.
        - Не знаю, как с арестованными, а сосед вчера рассказал, что его знакомого убили. Он новую власть не признавал, а двадцать второго ушел в лес. Вчера к его жене приехали чекисты, привезли цветное фото для опознания.
        - Наверное, все в доме перерыли?
        - Как ни странно, нет. Но тайник нашли. Говорит, какой-то странной штукой. Да еще сообщили, что всю семью выселяют. Как семью врага советской власти.
        - В Сибирь?
        - Нет, в какую-то Кировскую область. Это где, не знаешь?
        - Наверняка в Сибири.
        - Наверное. А самое противное, что с ними Арунас был. Тот самый, помнишь, который сначала за президента кричал, а потом быстро в большевистскую партию вступил…
        С сожалением из-за того, что не удается дослушать, Лаго фланирующей походкой прошел мимо примолкших собеседников, дошел до нужного адреса и, проверившись, вошел в подъезд.
        Поднявшись по узкой лестнице на второй этаж, он нажал кнопку звонка и прислушался. «Да, это тебе не современная дверь из пластика. Ничего не слышно».
        Дверь открылась бесшумно. На пороге стоял «товарищ Лапиньш», одетый в гражданское. Он так напоминал одного из персонажей «Семнадцати мгновений…», что, входя в комнату, Алексей невольно бросил взгляд на подоконник и, не удержавшись, рассмеялся, увидев стоящий на нем большой чугунный утюг на подставке.
        - Хорошее настроение? - ответно улыбнувшись, спросил «Лапиньш».
        - Анекдот вспомнил, - сказал Алексей, присаживаясь. - Тридцать девять утюгов стояло на подоконнике. «Явка провалена, - понял Штирлиц, он же советский разведчик Исаев: - Трех утюгов не хватает».
        Отсмеявшись, «Лапиньш» достал из лежащего на столе портфеля толстую папку с бумагами.
        - Приступим к делу, товарищ Лаго. Вам надо заполнить вот эти документы. А вот это - список книг для одноразовых шифров. Надеюсь, вы точно такие найдете?
        - Есть такие, не волнуйтесь, - ответил Лаго, бегло взглянув на список. - Именно этих издательств и этих годов. Шифр обычный?
        - Да, вот здесь инструкция. Прочтете и вернете мне.
        - Куда мы потом?
        - Сегодня вас ставят на разгрузку и погрузку. Документы уже оформлены, так что завтра повезете генеральный груз для наших представителей в Петсамо. Там получите груз для Мурманска. Ваша задача - продержаться в этом районе, по крайней мере, до конца месяца. Дополнительные условия для подачи сигнала - в этом приказе…
        Оторвавшись от заполнения бумаг, Лаго быстро просмотрел приказ и, не удержавшись, эмоционально прокомментировал:
        - Ну, ни хрена ж себе!
        - Мы вынуждены защищаться всеми доступными нам способами, - суховато ответил «Лапиньш». - Что мешает тем же американцам нанести удар по нашему руководству, например, их «невидимыми» бомбардировщиками? Или вы считаете, что мы не правы?
        - Считаю, что правы. Просто я такого не ожидал, - ответил Лаго. - С волками жить…
        - Вот именно. Приходится выть по-волчьи. Мы великолепно осознаем, что если бы не четыре оставшихся в этом мире ракетоносца, на здешних улицах уже вовсю хозяйничали бы солдаты, говорящие на английском языке. И вполне возможно, что и на китайском.
        - Понимаю и поддерживаю, - вернувшись к заполнению документов, Алексей тем не менее продолжил разговор, - иначе ни меня, ни моего судна вы бы так и не увидели.
        - Мы это оценили, - по-прежнему сухо ответил его собеседник. - Иначе не стали бы доверять родственнику репрессированного. - На несколько секунд в комнате установилась гнетущая тишина, прерванная скрипом пера по бумаге. - Мне поручено сообщить вам, что дело Бориса Лаго отправлено на пересмотр. Так как дело открыто по доносу от врага народа, то могу вас заверить, что имеется большая вероятность того, что ваш родственник будет реабилитирован.
        - Спасибо, - так же сухо, не отрываясь от писанины, ответил Алексей.
        - Не за что. Сейчас многие дела подают на пересмотр. Впрочем, вы должны знать, что так и в ВАШЕЙ реальности было. Если бы не война…
        - Да, если бы не война, - подавая заполненные бумаги, Лаго посмотрел прямо в глаза собеседника. В ответ тот лишь грустно улыбнулся.
        г. Ташкент. Республиканское НКВД.
        Юлдаш Бабаджанов, нарком внутренних дел Узбекской ССР
        В кабинете наркома внутренних дел Узбекской ССР сидели два человека. Хозяин, смуглолицый узбек тридцати пяти лет с тонкими усиками, одетый в чесучовый несколько старомодный костюм, грустно смотрел на своего русского ровесника, крепкого мужчину с волевым загорелым лицом, седыми на висках волосами в альпинистской штормовке и брюках.
        - Распустил ты своих орлов, Юлдаш, - укоризненно говорил русский, - не похоже на тебя! Возьмут, да снимут снова. А с наркома уходить, сам понимаешь…
        - А-а-а… - махнул рукой узбек. - Понимаю все. Только не Юлдаш распустил. Юлдаш с конца февраля наркомовский кабинет заселил! И то, какой нарком из меня?! Знаешь, как у нас делается? Товарищ Сталин сказал национальные кадры двигать! Правильно сказал! Тогда что узбеки делают? Да узбека главным ставят. Неважно, понимает, не понимает. Главное - узбек. А заместителем русского. Специалиста. Чтобы он все делал, а узбек в кабинете сидел! И умный вид делал.
        Едва заметный акцент вместе с необычным для русского уха построением фраз придавал речи наркома легкий колорит. И волновался узбек не в пример красочнее:
        - Что выходит? Хорошо выходит. Кадры выдвигаются, и дело есть кому делать. А что кадр - акмок тупой, кого это волнует? Он же узбек!
        - Ну, ты ж не тупой акмок! - возразил альпинист. - Я же знаю!
        - Откуда знаешь? - улыбнулся Юлдаш, вроде как успокоившись. - У меня другой случай. Мой заместитель очень хочет наверх идти. Не в Ташкенте, в Москве служить хочет. Понимаешь? По Красной площади ходить, на Лубянке в кабинете сидеть. Вот план и гонит. Уже с соседями «взаимопомощь» наладил! Если Юлдаш Бабаджанов тупой акмок - значит, работает кто? Капитан Алексеев работает. А когда неправильно случится, нарком виноват! Знаешь, сколько я его дел заворачиваю? Три из четырех! Совсем глупые дела! Знаешь, что он иновременцам твоим писал?
        - Шпионаж в пользу Китая? - предположил русский. - Самый беспроигрышный вариант.
        - Нет, Сережа, - улыбнулся Бабаджанов, - недооцениваешь ты капитана. Шпионаж, само собой, за юани и американские доллары. Но еще подготовку покушения на Генерального секретаря! Твои друзья - оппортунисты из будущего! Они задумали убить товарища Сталина ударом ледоруба в месть за Троцкого! Для этого организовали временной катаклизм и взяли с собой ледорубы особо эффективной конструкции.
        - А я по простоте душевной думал, такая форма, чтобы по льду лазить, - засмеялся Сергей.
        - Зря думал. Не проявил ты, товарищ Усольцев, пролетарской бдительности, - сказал нарком с совершенно серьезным видом. - И как тебе такая версия?
        - Бред! Что мешает его просто уволить? Или в Москве поддержка?
        - Это для тебя бред. Ты все видел и сам с иновременцами говорил! А для столицы его бред не бред. Хоть и перестарался капитан. Никогда с переносами по времени дела не имел. Обычно на его отчеты в Москве хорошо смотрят. Приговоры по стране сотнями идут! Каждое дело не проверишь. А снять… Пока Москва приказ не завизирует, я с ним могу за кошем присесть. А рапорт подам на несоответствие - сразу жалоба пойдет, мол, товарищ Бабаджанов ведет националистическую линию и зажимает русские кадры. И Курамин вспомнят, и Социал-туранскую партию, и жену - байскую дочку…
        - Погоди, Гузаль от семьи еще в двадцать втором отказалась! - воскликнул Усольцев. - Вместе же басмачей в Гурлене рубали! У нее партстажа пятнадцать лет! И награда!
        - Ай, не смеши! Награды - да, партстаж - да, а происхождение - из баев! Социально чуждое! Ты вспомни Курамин! Если бы не твоя идея сбежать в Испанию от этого батыра худосочного…
        - И что, так и будешь терпеть урода? - возмутился Сергей. - Сколько он невинных людей посадил? Выходи на Меркулова, разъясняй ситуацию! Времена нынче не ежовские! В Москве разберутся.
        - Зачем терпеть? - на губах наркома заиграла злорадная усмешка. - Алексеев большую глупость сделал. Прямой приказ товарища Берии нарушил! За который лично подпись ставил. Товарищ Берия писал: иновременников как гостей принимать, в Москву везти! А капитан товарищей из будущего у соседей забрал, в тюрьме держал, допросы невежливо вел. Вредительство это. Значит, он не чекист, а враг, прокравшийся в органы! А товарищ Бабаджанов - бдительный нарком. Врага арестовал. Пособников арестовал. Всю сеть разоблачил! Ай, хорошо получается!
        Юлдаш мечтательно причмокнул. Потом встал, прошелся по кабинету, внимательно посмотрел:
        - Но есть один нюанс, - акцент испарился из речи наркома. - Эти люди должны доехать до Москвы целыми и невредимыми. Лично до товарища Берии. Без них дело развалится, хватит капитану связей. Но выделить своих в охрану я не могу. Мало своих. Да и есть определенные сложности. А потому у меня к тебе просьба.
        - До Москвы сопроводить? Без вопросов, - кивнул Усольцев, ожидавший подобного.
        - Я вас литерным отправляю, - обрадованно продолжил нарком. - С предсовмина согласовал уже. За двое суток домчите. В поезде охрана есть, но… Люди вроде мои. А может, и Алексеева. Никому верить нельзя. Оружие есть?
        - Мой табельный.
        Бабаджанов покачал головой:
        - Мало. Выдам под твою ответственность четыре нагана. Только сам понимаешь…
        Усольцев кивнул.
        - Если что, нам всем проще застрелиться будет.
        Нарком быстро заполнил какой-то бланк и сказал:
        - Иди в оружейку. Получишь, пока документы готовят. И… удачи тебе, Сережа!
        - И тебе, Юлдаш, - ответил Усольцев. - Она тебе нужнее. Но пасаран, камарад!
        Одесский военный округ. Полевой аэродром.
        Светличный Семен Устинович, младший лейтенант. 55-й истребительный авиаполк
        Полевой аэродром «Маяки» был одной из сотен разбросанных по всей территории страны площадок, которые в мирное время служат крестьянам для выпаса скотины и заготовки сена. И только при чрезвычайных обстоятельствах на них вдруг появляются самолеты, времянки для летчиков и техников, импровизированные склады. И вот уже полк растворился, исчез со своего основного аэродрома, и противнику придется приложить немалые усилия, чтобы найти его эскадрильи на новых местах. Обычно такое действие означает одно - ожидается война. И, похоже, десять дней назад, когда пятьдесят пятый истребительный перебазировали сюда, так и было. Потом полк вообще разбросали по нескольким площадкам, а в Маяках осталась только их третья эскадрилья и часть первой. Летали при первой же появившейся возможности, готовясь ко всему. А потом было двадцать второе, и вместо ожидавшейся войны наступило что-то совершенно непонятное. Приказы из Одессы вообще ничего не объясняли. Выступление товарища Молотова, если подумать, тоже. Будущее, империалисты вокруг, опередившие нас на семьдесят лет, чудеса техники - все это как-то не осознавалось как
реальность. Даже естественная при повышенной боеготовности отмена увольнительных не так тяготила, как полная непонятность происходящего. Хотя, если признаться, увольнительные те были совершенно и ни к чему. Куда ходить с полевого аэродрома? В Бельцах еще можно найти некоторые развлечения, уцелевшие от притеснений представителей властей боярской Румынии. Кинотеатр, к примеру. Или девушки… Хотя тут допущена неточность, непростительная профессиональному авиатору! Девушки присутствовали и в поле. Черноглазые молдаванки с охотой улыбались молодому (недавно из училища!) младшему лейтенанту. И улыбки те обещали многое и при большом желании - даже без увольнительной…
        На взлетно-посадочной полосе крылом к крылу стояли самолеты дежурного звена. Пилоты расположились под тентом, сооруженным из растянутых плащ-палаток. От жары тень спасала плохо, но хоть видимость защиты создавала. Разве что гуляющий по полю легкий ветерок приносил с собой толику прохлады. Семен откинулся на спину, раскинув руки. Хорошо, однако. Жарко, правда, но к вечеру станет прохладнее. И дежурство кончится. А там девчонки подтянутся. Та, худенькая, наверняка придет. Как же ее зовут… Бьянка, вроде… Точно, Бьянка! Но это вечером. А пока изволь находиться возле самолета. Еще скажи спасибо, что не в кабине. Семен прислушался к трепу напарников. Обсуждают, каково это, кино в каждом доме и возможность говорить по переносному телефону. Тезка, Семен Овчинников вспомнил прочитанный недавно фантастический роман на украинском под названием «Чудесное око». Там мальчик следил за экспедицией в другом полушарии по телевизору, сидя дома.
        От разговора его отвлекло очередное появление стайки девчонок на противоположной стороне аэродрома. Он засмотрелся, представляя будущую встречу. Летний вечер… Летом девушки в тулупы не кутаются, платья носят. Легкие… Вот у Бьянки платьице вроде и закрытое, а ничего не скрывает…
        - Сема, атанда! - Удар локтем под ребро вернул к реальности. - Вносовцы нарушителей засекли!
        Нарушителей засек пост ВНОС в селе Костешты. Как они сумели ускользнуть от дежурного звена из Пырлицы и прочие детали, Семен узнать так и не успел. Хорошо, что довели, что скорость - около ста пятидесяти, высота - тысяча, направление - северо-восток. Лейтенант, на бегу теряя остатки сна, ввалился в кабину «мига» с красной цифрой «восемнадцать» на серебристом боку. Рядом нарисовалась чумазая физиономия Петровича. Не дожидаясь вопроса, механик кивнул, готово, мол. Светличный с натугой потянул фонарь. Глухо щелкнул замок, отрезая пилота от окружающего мира. Все! Наедине! С самолетом и небом!
        - От винта! - Плексиглас надежно глушил окружающие шумы, изъясняться приходилось исключительно жестами. Петрович козырнул. В ответ Семен поднял раскрытую ладонь.
        - Есть от винта!
        Лопасти пропеллера неохотно провернулись раз, другой и пошли, ускоряясь с каждым оборотом. Короткая перегазовка для прогрева двигателя. Разбрасывая искры, взлетает зеленая ракета. Погнали! Недолгая рулежка, разбег, и колеса отрываются от сухой молдавской земли. А следом взлетает бортовой семнадцатый, тоже младшой, Костя Миронов.
        Коробочка над аэродромом. Звено перестроилось в тройку. Капитан Овчинников впереди, Светличный справа, Миронов слева.
        Увидев нарушителя, Семен аж потряс головой. Не самолет. Автожир. Здоровый, как железнодорожный вагон. Углубляться на территорию Бессарабии руманешты, судя по всему, не собирались. Наворачивали круг за кругом над приграничной полосой, то ли фотографируя систему обороны, то ли проводя рекогносцировку, неся на борту какого-нибудь толстого генерала. Почему именно толстого, Светличный не смог бы сказать точно. Представлял так. Запал в память образ с какой-то газетной карикатуры.
        Капитан качнул плоскостями и ушел вправо. Следом пошли на сближение и ведомые. Автожир, дирижабль. Да хоть каракатица летающая! Неважно! Нарушение присутствует. А значит, обязано иметь место и пресечение.
        Румын отворачивать в сторону родного Бухареста не собирался. Развернулся навстречу советским самолетам. Прямо на месте. С кургузых крыльцев, нелепо смотрящихся на раздутой туше, сорвались продолговатые предметы, оставляющие за собой густой дымный след.
        - «Эрэсы»! - сам себе заорал лейтенант, бросая самолет вниз. Чудом не свалившись в штопор, «миг» ускользнул от дымного следа. Рискуя вывернуть шею, Семен рассмотрел, как в воздухе, там, где сошлись в одной точке советский самолет и румынская ракета, расцветает взрыв.
        Летчик снова заорал. Что-то нечленораздельное, больше похожее на рев дикого зверя. Истребитель, выйдя из пике, начал набирать высоту. Руки давили на гашетку так, что побелели пальцы. И никакого эффекта. Трассы выстрелов никак не могли упереться в огромную, неповоротливую на вид машину. Счас! Неповоротливую. Откуда-то сбоку вынырнул краснозвездный самолет, и автожир мгновенно развернулся в его сторону. На фюзеляже «МиГа» четко были видны единица и семерка. «Костя, - мелькнуло в голове, - значит, капитан…» Впереди расплывалось несколько грязных пятен на месте разрывов «эресов».
        Младлей творил чудеса высшего пилотажа, неположенные недавнему выпускнику училища. Самолет крутился в воздухе, каким-то чудом уклоняясь от многочисленных трасс огня и не сваливаясь в штопор. Секунды тянулись, как века. «Восемнадцатый» медленно-медленно полз вверх, уже превзойдя автожир по высоте, Костя плавно выписывал зигзуги вокруг автожира, тот неторопливо вертелся, лениво хлестали очереди… Вот одна уперлась в бок «бегемоту»… И ничего, как в пустоту. Автожир чуть вздрогнул и выплюнул еще одну порцию снарядов. Светличный неожиданно понял, что не стреляет. Боекомплект выпустил? Что - весь?! Когда? «миг» Миронова[21 - 55-й истребительный авиаполк за годы войны потерял 94 летчика, в том числе: капитан Овчинников - погиб при отражении налета на Бельцы, Миронов Константин Игнатьевич - умер от ран 22 июня 1941 г., Светличный Семен Устинович, младший лейтенант - сбит З/А противника в районе Фалешты 5 июля 1941 г.] вдруг развалился прямо в воздухе.
        - КОСТЯ!!!
        Время вернулось к нормальному течению. Навалившуюся вдруг усталость смыла волна ослепляющей ярости. «Значит, пули тебя не берут? Ладно!»
        Пальцы сильнее сжали штурвал, и самолет скользнул вниз, к врагу. Навстречу метнулись трассы очередей, по корпусу забило барабанной дробью, но поздно. Поздно! Изрешеченный выстрелами самолет с еще живым, но уже фактически мертвым пилотом всем корпусом смел вращающиеся над автожиром лопасти гигантской мясорубки…
        г. Батуми.
        Кахабер Вашакидзе, старший лейтенант ПВ НКВД
        Кахабер Вашакидзе сидел за столом и внимательно изучал документацию. Для него, послужившего в системе погранстражи Грузии, многое было знакомо. Но кое-что удивляло или казалось устаревшим. Тогда он брал заранее приготовленный листочек бумаги и писал свои соображения, а потом закладывал нужную страницу. Иногда делал перерыв. Обычно в такой момент всплывали воспоминания о поездке за границу, покупке и перегоне машины, пароме и встрече с сослуживцами из прошлого со своей родной заставы, о подвигах которых столько читал раньше. Вот и сейчас вспомнилась встреча с главным чекистом Батуми…
        - Товарищ старший лейтенант! Товарищ старший лейтенант!
        Рядовой Ломидзе, высунувшись из окна каптерки, кричал, словно Георгий не сидел в пяти метрах от него, а находился на противоположном конце города. Аж уши заложило.
        - Что случилось?
        - Вас товарищ капитан госбезопасности к телефону требует.
        Старлей подошел к окну, забрал у рядового трубку. Провод дотягивался на пределе, но обходить было лень. Да и к чему время терять?
        - Старший лейтенант Вашакидзе!
        - Каха, - голос начальника городского управления НКВД Тучкова в трубке был слышен хуже, чем орущий Ломидзе. - Там милиция девчонку на берегу задержала. Вроде как из вашего времени. Ты бы съездил в горотдел, проверил, что к чему. У меня Титорчук пошел, но как бы дров не наломал! Бывает у него. Временами…
        - И тебе гамарджоба, товарищ капитан! Съезжу, конечно. Время есть. Ломидзе, - отомстил он голосистому дежурному, - ворота открывай!
        Открыть ворота - это вам не просто так! Процесс! Засов снять, в сторону отложить, тяжелые створки в стороны развести… Забраться в машину, повернуть ключ и прогреть движок - дело куда более быстрое. Хотя что там прогревать по такой жаре? «Галка», только вчера выгруженная с парома и перегнанная на территорию заставы, радостно заурчала, предвкушая прогулку, и, легко повинуясь хозяину, выкатилась из ворот. В одиночестве пришлось ехать недолго. Цепкий глаз пограничника не пропустил сержанта ГБ Титорчука, целенаправленно шагавшего по Чавчавадзе в одном с Кахой направлении. Притормозил:
        - Петро! В горотдел?
        - Так точно, товаришу старший лейтенант!
        - Садись, подброшу.
        Довольный сержант полез в машину. Конечно, идти здесь недолго, но кто же откажется проехаться на машине из будущего? Да и прохлада внутри, всяко лучше жарищи снаружи.
        Горотдел встретил сонной тишиной. Только дежурный, позевывающий за конторкой, лениво встрепенулся на звук открывающейся двери, а увидев входящих, даже встал и вытянулся, спросив на ломаном русском:
        - Слюшай, за дэвочка, да?
        - Ты лучше по-грузински говори, - засмеялся Кахабер.
        - Приехали за арестованной, товарищ старший лейтенант? - радостно перешел на родной язык милиционер. - Второй этаж, комната семь. Капитан Тамразов ею занимается!
        - Мадлобэли вар, сержанто, - поблагодарил Каха и двинулся к лестнице.
        Седьмая комната встретила удивительной картиной. Немаленький канцелярский стол был задвинут в самый угол. На столешницу водружены четыре стула. А большая часть достаточно просторного помещения завалена самыми разнообразными вещами. Туристский рюкзак, две характерные «челночные» сумки, кусок полиэтилена, шерстяные одеяла с черным штампом в углу, обгоревшая консервная банка из-под ананасов, женская и детская одежда, довольно стильная, пара дождевиков из клеенки, кусок толстой веревки, два спасательных жилета, косметичка, пара весел и миниатюрная дамская сумочка. Венчали этот натюрморт полусобранная байдарка, сориентированная из угла в угол комнаты. И матрас у окна, на котором безмятежно спала девушка совершенно невероятной красоты, которую не смогли испортить ни растрепавшаяся прическа, ни пятна морской соли на обветренной коже осунувшегося лица, ни потрескавшиеся губы, ни мешки под глазами. Не говоря уже о грязных потрепанных джинсах, заляпанной бурыми пятнами засохшей крови на рубашке и забинтованных кистях рук. Правая рука обнимала девочку лет семи. Выглядел ребенок точно так же и точно так же
дрых без задних ног, уткнувшись носом в высокую грудь девушки.
        Два человека в милицейской форме ползали на коленях вокруг байдарки, видимо, пытаясь ее собрать.
        - Вот эту хреновину, товарищ капитан, - говорил средних лет старшина, тыкая какой-то железкой внутрь байдарки, - надо засунуть вон в ту хрень, а вторым концом по тому же месту, но на этой хрени! Я так думаю, да…
        - Мы по твоим фиговым советам, Вэпхвиа, уже третий раз все переделываем, - возмущался капитан, - никуда твои хреновины не вставляются!
        Имя старшине шло. Действительно, настоящий медведь!
        - Гамарджобат, амханагэбо, - поздоровался Кахабер. - Старший лейтенант погранвойск Вашакидзе и сержант госбезопасности Титорчук. Как-то у вас, - он попробовал подобрать подходящее слово, - необычно.
        - Гагимарджот, - ответил запыхавшийся капитан, поднимаясь с пола, - видишь, собираем плавсредство задержанных, - он кивнул на спящих и запоздало представился: - Капитан Тамразов. Вы же из будущего, товарищ старший лейтенант? Наверное, знакомы с этой конструкцией?
        - Нет, к сожалению, незнаком. Может быть, введете в курс дела?
        Капитан отряхнул пыльные брюки:
        - Снимай стулья, старшина, - и, не дожидаясь выполнения приказа, начал рассказ. - Значит так, товарищи. В восемь утра поступило сообщение о появлении на пляже у реки Чорохи странных людей на необычной лодке. Прибывший через полчаса наряд обнаружил женщину примерно двадцати лет и ребенка, - капитан кивнул на спящих. - По утверждениям свидетелей, подозреваемые прибыли на неопознанной разборной лодке с юго-западного направления. К моменту прибытия наряда плавсредство с помощью свидетелей было разобрано и упаковано в рюкзак. Во второй рюкзак подозреваемые уложили вещи, находившиеся в лодке. На прибытие наряда женщина отреагировала… - капитан запнулся, - странно отреагировала. Сначала предложила купить у нее валюту. Потом байдарку. На предложение проехать в городской отдел РКМ ответила согласием. В машине заснула.
        - И шо? - спросил Титорчук.
        - И все, - прогудел старшина. - Спит до сих пор. - И тут же поправился: - Обе спят. И толкали их, и трясли, и водой прыскали. Бесполезно, спят и не просыпаются. Врач пришел, руки забинтовал. Спят! Врач сказал - не будить. А еще сказал, что у них это, как его?
        - Истощение, - вернул инициативу капитан. - Вот все факты, которые прямо сейчас нельзя потрогать руками. Остальное лежит вокруг. Найденные при задержанных документы - на столе. Умприани!..
        А старшина, оказывается, из сванов…
        - Да сидите, сами посмотрим.
        Кахабер подошел к столу.
        - Так. Заграничный паспорт Российской Федерации. Евсеева Елизавета Андреевна. Одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года рождения, - Каха присвистнул. - Ничего себе, двадцать шесть лет. А я думал, ей двадцать от силы! Выдан в Ярославле. Последняя виза - Турция, Трабзон. Выездной нет. Так… Евсеева Дарья Егоровна. Две тысячи третий год рождения. Двадцать восьмого июня, кстати. Выдан там же. Визы. Та же картина. Разрешение на выезд от отца. От матери нет. Что тут еще? Чеки из магазинов. Неинтересно. Хотя… Двадцать пятое июня. Ого, Трабзон! Карточка отеля. Квитанция. Банковские карты, российские, можно выбросить… Петро, а что за штампы на одеялах?
        - Не по-русски все…
        Каха подошел сам.
        - Получается так. Двадцать пятого июня вечером, а скорее, двадцать шестого утром гражданка России Евсеева с несовершеннолетней дочерью сели в байдарку в городе Трабзон, Турция, и к утру двадцать восьмого прибыли в Батуми, пройдя за двое суток более двухсот километров. Бред?
        - Без мотора не пройдешь, - уверенно сказал старшина.
        - Я бы не был уверен, - не согласился Вашакидзе. - Байдарка куда быстрее любой лодки.
        - Вчера шторм был, - сообщил Тамразов. - Не слишком сильный, но этому недоразумению, - он кивнул на байдарку, - хватило бы за глаза.
        - Тем не менее вероятность есть. Кстати, а что с руками у них?
        - Врач сказал, стерты. До мяса. У девушки были обрывки мокрого бинта. Руки ребенка она на пляже перебинтовала.
        Вашакидзе задумался:
        - Смотрите, что получается. Мать и дочь. Сестру без разрешения матери не выпустили бы. Да и отчества разные, и по возрасту подходит. Въехали в Турцию седьмого июня. Подтверждено визой. Выездной визы нет, значит, покинули страну неофициально. Двадцать пятого были еще в Трабзоне, покупали продукты. Последний чек в девять вечера. Одиннадцать нашего. Одеяла взяты из отеля. Из денег есть евро, американские доллары, турецкие лиры и российские рубли. Все в небольших количествах. Что получается? После переноса девочку достали турки. Прижало так, что пришлось бежать. Где-то достала байдарку и доплыла. Надо поинтересоваться ходовыми качествами этой штуки.
        - А я гадаю, що усе инакше було, - сказал Титорчук, - турецкая шпионка вона! А малая - прикрытие! Подвезлы на машине поближче до кордону и дали подплыть. Щоб заморылись и руки стерли. Мы примем, легализуем, паспорт советский выдадимо, а вона вредить начнет. Арестовывать треба!
        - Да ты что, сержант! - возмутился старшина. - Да какая же баба специально ребенку руки изуродует?!
        - Це ты шпыгунив не бачив! - рассудительный хохол начал выдавать свою версию произошедшего. - Та и не ее ця дивчина! Подобрали похожую, документы справили, да и выдали за дочу. А на чужую ей плевать! И дело ясное. Кроме того, - Титорчук начал загибать пальцы. - Валютой иностранной торговала. Плавзасиб, тако ж продать намагалась. То спекуляция. Границу, знов же, незаконно пересекла! Чому не поплыла до порта? Почему на пляж й усе? Так что и без шпионажу лет на десять хватит!
        - Не, это ты хватил, товарищ сержант, - поддержал начавшего бледнеть старшину капитан Тамразов, - ее словам на пляже значения придавать не надо. Совсем девчонка плохая была. Да оно и сейчас видно. И бредит она, Егора зовет какого-то. А дочка-то - Егоровна. Мужа, выходит.
        - Во-во, - оживился сван, - и при задержании все говорила: «Найдите мне мужа». Мы-то посмеялись, как, мол, замуж невтерпеж. Оказалось, она к своему так рвется.
        - Эх, товарищи, не хватает вам ще пролетарской бдительности, - уверенно заявил Титорчук. - Побачылы красивую дивчыну, й расслабились. А враг и намагается использовать таку оболочку! Знает наши мужские слабости. Правильно я говорю, товаришу старший лейтенант?
        - Не думаю, товарищ сержант, - ответил Кахабер, сдерживая смех. Слишком уж уверенно рассуждал сержант. И слишком уж его рассуждения не вязались с фактами. - Конечно, надо проверить все версии. Но если эта девочка дошла за два дня от Трабзона, да еще в шторм, не ты ее посадишь, а она тебя, а может, и морду набьет. Я думаю, пусть спит. А мы пока подготовим документы на ее передачу в спецгруппу по иновременникам. Происхождение задержанных сомнений не вызывает…
        г. Харьков.
        Максим Петрович Присталов, водитель-дальнобойщик
        - Ты в порядке, Петрович?
        - Нормально, - Присталов натянул спецовку. - Вы идите, мне еще со сцеплением повозиться надо.
        Проводил взглядом водил, дружно направившихся к воротам завода.
        Ничего не нормально. И не будет никогда. Но зачем портить мужикам настроение, все одно не поймут. Молодые, глупые. И, чего уж, приспосабливаются быстро. Не чета ему, старику.
        А он… Всю жизнь возил на лобовом стекле фотографию Сталина. Сколько лишних шмонов за то поймал. Искренне верил, что уж Виссарионович навел бы порядок в российском бардаке. Да и… И сейчас верит. Вождь пришел. И не помогут пиндосам ни ядрен батоны, ни «холодная война». Это вам не с престарелым Брежневым бодаться. И не продажных сук раком ставить за зеленые бумажки.
        Наведет порядок товарищ Сталин. Как пить дать наведет.
        Вот только ему, Максиму Петровичу Присталову, без разницы. Потому как не фотографией под стеклом лобовым он жил. И не ненавистью к пиндосам и наглам. Не в том смысл был. А теперь нет смысла. Никакого.
        Страна перенеслась. Да не жалко ту страну, вот ни разу не жалко. Но с той страной перенеслась и обшарпанная «хрущевская» пятиэтажка. И двушка на третьем этаже заплеванного подъезда. И те, кто в этой двушке находились. Самые близкие люди. Единственно близкие. Петрович отдал бы все за то, чтобы находиться с ними рядом. Неважно где, на фронте с фашистами или в динозавровых лесах. Лишь бы с ними. С Оксаночкой ненаглядной и с маленьким Вовиком. Но… Они где-то там, неизвестно где, а он здесь, в Союзе, который надо поднимать, попутно давая по морде обнаглевшим пиндосам. А ему сейчас, честно говоря, начхать и на Союз, и на пиндосов… Сколько лет мотала жизнь старого водителя по всему бывшему Союзу, как долго счастье гуляло где-то далеко от него. И вот, когда оно, наконец, пришло…
        Это было как вспышка. Безумие! Ей двадцать четыре. Ему пятьдесят три. Ослепительная красавица с точеной фигуркой и крепким телом спортсменки. Хорошая должность в крупной компании. На подходе второе высшее. Блестящие перспективы. Поклонники, штабелями складывающиеся у ног. Молодые, красивые, богатые… И начинающий седеть водила-дальнобойщик. Невысокий, жилистый, смуглый от никогда не сходящего загара. Восемь классов плюс автомеханический техникум еще в советские времена и многие тысячи километров, намотанные за долгие годы по дорогам Европы и Азии. Металлические зубы. Не все, конечно, и даже не половина, но среди передних - три. Руки, потемневшие от въевшегося масла. Вечный запах соляры. Не нищий, но далеко не миллионер. Что она нашла в нем? Почему решила отдать ему свою молодость? «Девочка, я же старый, я сломаю тебе жизнь». - «Глупый, какое это имеет значение? Я тебя люблю». - «Я тоже тебя люблю»… Кем она была для него? Любимой женщиной? Последним шансом? Неожиданно найденной дочкой? Он и сам не смог бы ответить на этот вопрос. Наверное, всего понемногу… Ее внезапные визиты, сумасшедшие ночи,
уходы в рейс, возвращения, попытки порвать отношения, опомниться, новые встречи… Разборка с каким-то претендентом на руку и сердце. Тот заявился с двумя дружками. Рослые, широкоплечие, молодые… Зеленые… До драки не дошло, монтировка в руках и кровожадный оскал битого жизнью волка объяснили домашним изнеженным щенкам ближайшие перспективы. И те ретировались, звериным чутьем ощутив свою несостоятельность. Объяснение с ее отцом, вылившееся в грандиозную пьянку. «Неправильно это, Петрович!» - «Знаю, Степаныч! И ничего не могу с собой поделать!»…
        Свадьба… Рождение сына… Вовки… Еще года не прошло… Его первый шаг… За день до выезда… И счастье… Невероятное, всеобъемлющее счастье…
        Во всем виновата жадность. Зачем был нужен этот рейс? Хотел же завязать, продать фуру и осесть на месте, изредка «бомбя» на старом «Фольксвагене». Того, что лежало в банках, и денег за грузовик хватило бы. Плюс Ксюшино пособие на ребенка. Гроши, но… Звали механиком на сервис… Уже решился, а тут звонок Фимы. Хороший рейс, знакомый заказчик, щедрая оплата. Фридлендер никогда не жался, выторговывая копейки у работяг. Охрана, не надо судорожно всматриваться в темные кусты на ночных обочинах… И обратный груз до Харькова… Неделя… Или чуть больше… Всего неделя… Ставшая вечностью. Петрович не сразу врубился в произошедшее. Странная задержка на ночной границе, люди в доисторической форме, беготня, суматоха, разговоры обалдевших водителей… Отъезд Фимы… Собрание водил, на котором сказали… Мгновенная радость, ну теперь-то мы покажем этим гадам!.. И вдруг, как обухом по голове, осознание: Ксюшенька… Вовка… Как же так?
        Он верил. Надеялся. Ждал. Вот сейчас все вернется обратно. Тот, наверху, который устроил это безобразие, исправит ошибку. И вернет к семье. Или перебросит их сюда. Или… Так же нельзя! Невозможно! Они должны быть вместе!!! Но прошли дни разборок на границе. И путь в Харьков по не рассчитанным на тяжелые и громоздкие фуры дорогам. И разгрузка на «Харвесте», точнее опять на номерном заводе. Ничего не менялось. А вчера, глядя на мальчишек, гоняющих мяч по пустырю, где когда-нибудь вырастет родная «хрущевка», Присталов понял: это все. Навсегда. Ничего не вернется… И он никогда не увидит жены и сына… Счастья судьба отвела всего два года…
        Со сцеплением все было нормально. У Петровича с машиной всегда и все было нормально. Просто разгрузка закончилась, и теперь он был чист перед Фимой. Все, что обещал, выполнил. Загрузил. Привез. Разгрузил. Правда, не получил оплаты, но это неважно. Взгляд упал на фотографию Сталина. «Ты уж разберись с этими падлами, Виссарионыч»…
        Петрович открыл тайник «крайнего случая», который не мог найти ни один мент на всех дорогах Европы, вытащил пистолет, передернул затвор и приставил дуло к виску…
        Подмосковье. «НИИЧаВо».
        Ефим Осипович Фридлендер, нарком «НИИЧаВо». Ирка «Чума», лейтенант ГБ
        Ирка ворвалась в кабинет подобно тайфуну, желающему немедленно смести пару американских штатов, но ограниченному замкнутым пространством нашей «шарашки».
        Вообще-то не Ирка, а Ирина Юльевна. Женщину сорока с небольшим лет называть по имени, да еще в уменьшительно-ласкательной (или ругательной) форме не принято. Но, во-первых, Ирина Юльевна выглядела от силы на двадцать пять, что с учетом ста пятидесяти восьми сантиметров роста, сорок четвертого, если не меньше, размера одежды и постоянно растрепанных волос способствовало несколько иному ее восприятию. А во-вторых, Ирина Юльевна должна степенно шествовать по коридорам, а не проноситься неуправляемым ураганом, сметая не успевших посторониться офисных хомячков и сотрудников спецотдела НКВД. Такой способ передвижения не подходит и Ирине. И даже Ире. Только Ирке.
        Да и как еще можно назвать уроженку Могилевской губернии самого конца девятнадцатого века в звании лейтенанта ГБ, носящейся по сверхсекретному объекту сорок первого года в кроссовках, джинсах и футболке образца две тысячи десятого? Даже непонятно, где успела достать. Впрочем, самому небесному созданию, больше всего напоминавшему маленького симпатичного чертенка, выскочившего на минуточку из преисподней для организации работы своих будущих клиентов, было совершенно неважно, как ее называют. Прикомандированная к «шарашке» с непонятными поначалу функциями, она мгновенно взвалила на себя бремя управления многочисленным племенем офисных хомячков, привлеченных к работе из-за умения нажимать на клавиши компьютера. Следует отметить, что «хомячки» у нее были шелковые, ходили по струнке и языками старались шевелить с оглядкой. Даже Димка Селин, доставший всех в первые дни безграмотными поучениями, как и что надо делать, и отборным пессимистическим нытьем в стиле «все пропало, шеф», после пяти минут общения с Иркой замолчал и начал работать. Сама Ирка общением с Селиным осталась крайне довольна: «Ничего не
знает, ничего не умеет, дурак дураком, но грабками по клавишам шевелит, будто всю жизнь пасквили писал. Крайне полезный фрукт!»
        Сама лейтенантша освоила стиль общения Фиминых «спецов» за полчаса, жаргон офисно-компьютерного планктона еще быстрее и теперь с каждым общалась на понятном ему языке, сыпля то «двухсотыми» и «крайними», то «винтами» и «материнками», и периодически переходя на «всеобщий, или армейский», то есть нецензурный. Столь же быстро разобралась и с подотчетным контингентом. Мгновенно распределила на группы «знает», «не знает» и «выгнать на фиг», первых пристроила по специальностям, на вторых повесила сбор данных в Интернете, а последних отправила обратно в распределитель, затребовав на замену новую партию. И что самое удивительное, не только получила желаемое, но и привезла тем же рейсом, которым увозила «балласт». При этом она еще успевала читать, и через два дня с ее легкой руки «шарашка» получила неофициальное название «НИИЧаВо». А еще через день название стало официальным, несмотря на недоумение ее современников и протесты некоторых бюрократов. Говорили, что новое название одобрил сам Сталин. Прослушав доклад наркома внутренних дел, он, как передавали по секрету «знатоки», долго смеялся, а потом сказал,
что это самое точное название для нового наркомата, и попросил передать благодарность лично «товарищу Егозе».
        Любое дело, начатое Иркой, летело вперед со скоростью локомотива революции, сметая с пути любые преграды и производя соответствующее количество шума. Она могла поставить на уши половину родного наркомата ради срочного получения пачки бумаги или коробки канцелярских скрепок. Могла, правда, и не поставить. Если скрепки попадали в ее руки раньше.
        В первую же ночь Ирка оказалась в Фиминой постели, причем сам Фима даже не успел сообразить, как это получилось. Против самого факта, однако, он не возражал, и даже то, что утром «дама сердца» с пролетарской прямотой заявила, что это и было ее единственным заданием, Фридлендера не сильно расстроило: ураган - он везде ураган. Иногда Фиме казалось, что это заявление может оказаться и правдой.
        Сейчас Ирке были не нужны ни секс, ни скрепки. Ей требовались принтеры! Именно они стали самым большим дефицитом не только в НИИЧаВо, но и во всей стране. Каждый уважающий себя «хомячок» на отдых уезжал с ноутбуком. Не «хомячок» - тем более. Даже челноки и дальнобойщики были частично компьютеризированы. На сотню признавших «новую старую родину» приходилось девяносто пять компьютеров. И дай бог, чтобы хоть один принтер. Набрать на мониторе можно было любой документ. А дальше? Как перенести его на бумагу, чтобы включить в привычный документооборот наркоматов, комиссий, заводов или какой-нибудь задрипанной заготконторы? Переписывать от руки? Печатать на машинке? Писать «хомячки», как выяснилось, разучились еще в школе. На механических «Ремингтонах» им не хватало силы удара пальцев и кнопки «Бэк-Спейс». Оставалось только отпускать документ в длиннющую очередь точно таких же. Увы, памяти принтеров просто не хватало на всю очередь. А закупить за границей и привезти пока удалось не слишком много.
        Ирка, безусловно, была готова подключить к вопросу добывания дефицитных устройств не только Фиму, но и самого товарища Сталина. К сожалению, генсека в здании НИИ не наблюдалось, а новоиспеченный нарком Фридлендер мог посодействовать только автографом на официальной заявке. Ирка ворвалась в кабинет, подсунула под руку Фиме подготовленную бумажку, потыкала миниатюрным пальчиком в нужные места и сорвалась в направлении двери, но выйти не успела, наткнувшись в дверях на Берию.
        - Здравствуйте, товарищи, - произнес нарком и член ЦК, нимало не смущенный столкновением.
        - О! - воскликнула Ирка. - Лаврентий Павлович! Вы-то мне и нужны! Вы же наш куратор от ЦК! Помогайте! Нам катастрофически не хватает принтеров! Хотя бы четырех штук! Но лучше восемь! А в идеале шестнадцать! Или даже тридцать два! Больших!
        - Ирка! - попытался прервать поток красноречия Берия. - Я тебя тоже люблю. И если бы не жена, обязательно организовал бы так, чтобы несущая тебя по жизни буря в одну из ночей обрушилась на мое скромное жилище.
        Судя по всему, с кудрявым стихийным бедствием нарком был знаком прекрасно.
        - Сто двадцать восемь! Из них полсотни - больших! - заявила Ирка.
        - Притормози немного, товарищ лейтенант, - усмехнулся Лаврентий Павлович, ставя на бумаге резолюцию, - у тебя и вычислителей столько нет. Хватит с тебя и восьми для начала.
        И тут же, хоть и не без труда, поймал уносящуюся девушку за футболку:
        - Э нет, задержись, пожалуйста. Ты можешь потребоваться, - взгляд наркома обратился к Фиме, успевшему выбраться из-за стола и подойти поближе. - Здравствуйте, товарищ Фридлендер. Как себя чувствуете в новой роли народного комиссара? Не замучила вас еще Ирина Юльевна?
        - Добрый вечер, Лаврентий Павлович! Совсем наоборот. Даже не знаю, что бы я без нее делал!
        - Ну-ну, - Берия ехидно усмехнулся. - Значит, у вас все впереди. А я случайно проезжал мимо. Дай, думаю, загляну. Поинтересуюсь, как идут дела…
        - Ну, раз зашли… - поддержал игру Фима. - Товарищ лейтенант, что у нас готово лично для товарища Берии?
        Ирка выметнулась из кабинета и через минуту влетела с толстой папкой в руках, которую бесцеремонно всунула в руки куратора.
        - Здесь все основные предложения и прилагающиеся отчеты по проведенным исследованиям. Кроме работы по УЗОО. Не успеваем распечатать. Принтеры нужны!
        - Подписал же! - деланно возмутился Берия и пояснил потрясенному Иркиной бесцеремонностью Фридлендеру: - Что удивляешься, Ефим Осипович? Я своих подчиненных не кушаю. Тем более большевиков с дореволюционным стажем. А Ирина Юльевна, она же Ирка, она же Егоза, она же Чума, в свое время выпила у охранки крови больше, чем Коба и Камо вместе взятые. Любит она это дело.
        - Какое? - спросил Фима и улыбнулся, вспомнив старый анекдот.
        - Кровь пить, - пояснила обсуждаемая особа. - Но и то дело тоже люблю.
        - Это вы о чем? - поинтересовался Берия. - Хотя не надо, сам сообразил. Это каламбур из будущего?
        - Типа того, - кивнула Ирка. - Но мне больше нравится: «Требуется двадцатилетняя секретарша с тридцатилетним партийным стажем».
        Берия рассмеялся:
        - Прямо про тебя. Так что там за узилища вы придумали, но не успели распечатать?
        - УЗОО, - ответил Фима, - «учебные заведения для особо одаренных». Предложения по совершенствованию системы образования.
        Всю веселость с наркома как рукой сняло.
        - А вот это очень важный вопрос. Если не один из самых важных. На экране показать сможете?
        Через минуту все трое устроились на стульях перед монитором Фридлендера. Берия пробежал документ глазами, немного помолчал, обдумывая прочитанное, и произнес:
        - Давайте по частям. Первое. «Опираясь на информацию, доступную в сети Интернет, а также по другим доступным каналам, в кратчайшие сроки выявить следующие категории советских граждан…» Это реально?
        - По пункту «а» база данных уже почти готова, - доложила Ирка, - мы решили начать работу, пока ждем принтеров. Время жалко.
        - Хорошо, - согласился нарком. - Этот пункт сомнений не вызывает. Пункт «б» тоже понятен. Педагоги нужны, а те, кто уже воспитывал ученых, преподавать умеют. Пункт «в». «Граждан, погибших в годы войны, а также не добившихся видимых успехов, но рекомендованных педагогами, входящими в категорию «б», как не менее способные, чем граждане категории «а». Ну и обороты у вас, товарищи потомки! А по-человечески это как звучит?
        - Хочется найти тех, кто по каким-то причинам не стали академиками и лауреатами, но обладают хорошими способностями, - пояснил Фима. - Проще всего это сделать при помощи их педагогов. Что не отменяет обычные методы проведения отбора. Вроде олимпиад.
        - Ага! «Рассортировать… по направлениям науки имеющемуся… образованию». Так… «Создать систему учебных заведений… Контингент обучающихся… Педагогов из числа…» Очень разумно. «Скорость преподавания предметов…» Настолько быстрее? - удивился нарком.
        - Может, получится и быстрее, - заверил Фима. - Скорость обучения группы сильно привязана к слабейшему. А тут слабейшие - тоже академики и лауреаты. В нашем времени были примеры подобных вузов.
        - А это что? «Освободить всех обучающихся и работающих в УЗОО от исполнения каких-либо других обязанностей, а также бытовых и прочих проблем»?
        - Человек, которому надо за два-три года пройти шестилетнюю программу вуза и трехлетнюю аспирантуры, причем по меркам двадцать первого века, не должен думать о том, что его мать будет есть на ужин. И будет ли есть вообще, - твердо сказал Фима. - Механизм возможен разный, но…
        - Механизм не важен. Суть понял, - нарком и член ЦК, продолжая задавать вопросы, дочитал документ до конца и подвел резюме: - Срочно распечатать и мне на стол. Срочно! Буду докладывать…
        И уже в захлопнувшуюся за Иркой дверь:
        - Впрочем, кому я это говорю…
        г. Ташкент.
        Егор Евсеев, альпинист
        Странная штука - внутренние ощущения. Кажется, все, достиг предела. Еще миг, и просто упадешь, уснешь, независимо от обстоятельств, и ничто и никто не сможет тебе помешать. И ведь достиг же… Ан нет. Встаешь, бежишь, движешься… Идешь к смешному киргизскому деду, который запросто охаживает палкой по спине сержанта всесильного НКВД, часами трясешься по серпантину в кузове грузовика, держась за борта обеими руками, чтобы не вылететь. Пересаживаешься в другую машину. Тебя снова кидает по кузову, с размаху ударяя о доски. Уже на рассвете добираешься, наконец, до цивилизации и попадаешь на допрос. В камеру. Опять на допрос. Четыре часа допроса, два в камере, и так шесть циклов. Подряд. Или семь…
        Самое сложное - не сорваться. Спокойно отвечать на вопросы следователя, в сотый раз повторяя одно и то же. Правду, правду и одну только правду. Конечно, не всю. Но ни слова лжи. Главная заповедь арестанта: не врать и не болтать. Совет Влада, брошенный в последнюю секунду. Правильный совет. На лжи поймают сразу. Вот если бы заранее договориться, вызубрить легенду… А на фига? Что такого скрывать? То-то, что нечего! А болтать - меньше знают, спокойнее спят. Спрашивайте - отвечаем. А по собственной инициативе… Нет уж, слишком спать хочется. Ты уж, лейтенант, держи паузу, а я пока подремлю минут сколько дашь. Это даже хорошо. Ну что будишь, скотина? Так хочется втолковать этому идиоту истину. Про него и всех его родственников до семнадцатого колена. А еще больше - отправить его под сто собирать собственные зубы. И накачанных дурачков, устроившихся за спинкой стула якобы в недосягаемости, туда же, за компанию. И поспать, пока они будут заняты полезным делом. Но нельзя… Нельзя… Тогда у них появится настоящий «зацеп». Конкретное уголовно наказуемое деяние. Только помечтать… Сильно эти козлы недооценивают
допрашиваемого. Не боксер же и не самбист. Так, по горам гуляет. Между прочим, от камней увернуться куда сложнее, чем от кулака, но справляемся. И каждый палец в состоянии удержать на весу тело с рюкзаком. Недолго, но достаточно, чтобы вторая рука нащупала опору. Если этими пальчиками сжать столешницу - вмятины остаются. Может, сжать? Нет, ни к чему следаку такое видеть. Еще обгадится с перепугу, а нюхать кому придется? Вот то-то…
        Много чего хочется. Но нельзя! И опять в сотый раз отвечаешь, что не устраивал временных переходов, старательно избегая словечка «темпоральный», и не имеешь ни малейшего отношения к развалу Советского Союза. Тебе тогда было семь лет. Или восемь… Вот ведь довели, уроды, уже собственные года в голове путаются…
        А потом все кончается.
        - Евсеев, с вещами!
        Коридоры, лестницы, мелькнувший на грани восприятия Усольцев, ободряющая фраза: «Уже все нормально». И снова машина, на этот раз что-то легковое, более-менее удобное, но недолгое. Непонятное помещение, то ли гостиница, то ли очередной застенок, только более комфортный. И полное отсутствие чего бы то ни было. Информации, понимания… Зато ребята рядом.
        - Меня к блатным пихнули. Хрен знает, зачем. Ни один не тявкнул…
        Наверняка где-то в этой камере остались следы Лехиных пальчиков. А то и отпечаток пятерни. Или смятая, словно листок бумаги, кружка-зэчка… Хотя… С вида-то Леха мелкий, но… тюремная публика намечающиеся неприятности жопой чует… А попутчики где? Тот же Серега?
        Во, появился.
        - Ты чего так долго?
        - Ничего особенного. Знакомого встретил. Разговаривали долго, давно не виделись. Кое-какие вопросы порешали. Собирайтесь, поедем сейчас.
        Темнит что-то Сергей, ох темнит. Сам, что ли, гэбэшник? Тогда ему по профессии положено. Но не от своих же!
        Снова машина, и на этот раз что-то легковое, но теперь явно иностранное, еще более уютное. Вокзал. Надпись «Ташкент», мелькнувшая в окне (почему Ташкент? Мы же были в Киргизии!). Вагон, оцепленный солдатиками. Серегины ребята, купе, мягкая полка и, наконец, совершенно неожиданно, инструктаж по обращению с оружием.
        На хрена? Ох, не все ладно в датском королевстве. В смысле, в Советском Союзе. Ну и черт с ним! Ничего сложного в нагане нет в принципе. На объяснения ушло минут десять. Сборка-разборка - мимо кассы. Выстрелить смогу, и ладно.
        Вагон медленно трогается. Оцепление провожает до конца перрона. Настороженные, как при пересечении лавиноопасного склона. Нет, странно все тут. Ладно, потом разбираться буду. Когда проснусь. Трое суток не спал… Или четверо…
        В небе над СССР. Транспортный самолет израильских ВВС «Астра».
        Михаил Черный, крупный бизнесмен
        Самолет неторопливо полз по небу под практически неслышный в салоне рев двигателей. Михаил едва удержался, чтобы не поморщиться в открытую. Терять время он очень не любил, но, к глубочайшему сожалению, в данном случае необходимо было присутствовать самому. Других возможностей для переговоров в этой стране, отставшей больше чем на полвека от всего мира, не было. Но! Именно эта отсталость и делала предстоящий бизнес столь перспективным. Не истощенные за семьдесят лет разработок месторождения - нефть и газ, кровь промышленности, а также редкие металлы и алмазы, золото и железная руда. Неисчислимые богатства, хранящиеся даже в отвалах местных предприятий - просто потому, что здесь нет еще технологий по извлечению их из «бедных», по понятиям того времени, пород. Ну, инфраструктура не везде есть, так это - еще одна грань бизнеса. Заработать на постройке инфраструктуры к предприятиям, которые потом принесут прибыль. «Нет, Фиму придется не просто поблагодарить, а порадовать. Помнится, он все время прикидывал, как блокирующий пакет акций в некоем банке приобрести. Надо будет помочь. Так, чтобы БАГАЦ не
вмешался, аккуратно. Ты мне - я тебе, этого основного правила никто не отменял. А Фима молодец - как всегда, оказался в нужное время в нужном месте. При всем его романтизме и зацикленности на станкостроении, бизнесмен Фридлендер отличный. Даже пост официальный сумел получить…» - Михаил усмехнулся и посмотрел на сидящего в соседнем ряду Цви. Договоренность об отсутствии в делегации разведчиков, конечно же, соблюдалась неукоснительно. Отставник, к тому ж один из деловых людей Израиля, разведчиком ведь не является? «Интересно бы посмотреть на встречу бывшего начальника Моссад и нынешнего главного энкавэдэшника», - Михаил усмехнулся еще раз, подумав, что два эффективных менеджера наверняка нашли бы общий язык, особенно с учетом их основной специальности. Тут он опять переключился на воспоминания о Фиме. А что еще делать, когда делать нечего? Доступные новости изучены, проанализированы, предложения и указания разосланы, остается только вспоминать.
        «Фима Фридлендер… Тот, из-за кого сейчас летит во внезапно появившийся СССР этот самолет с грузом израильских бизнесменов на борту. Таки не официальную же делегацию посылать сразу, правильно? Так вот, возвращаясь к Фиме… - тут Михаил усмехнулся, вспомнив первую их встречу. - Да, столкнулись лбами. Кто же ожидал, что сопливый мальчишка может быть столь жёсток! Даже, пожалуй, жестОк. При личной встрече они сначала разругались в пух и прах, дело чуть не дошло до драки. К счастью, не физической, тут преимущество Фридлендера неоспоримо. Но и в том, что вышло… Однако договорились, и ситуацию удалось разрулить к общей пользе. Даже, можно сказать, подружились. Что там у нас на него есть? Ага… Родился он в Москве. Знает несколько языков, умен, инициативен, спортсмен, шахматист и, кажется, музыкант. Весьма разносторонняя личность. С детства увлечен машиностроением. Закончил с «красным дипломом» «Станкин». Пытался устроиться на работу на заводе имени Орджоникидзе, но в связи с развалом экономики, последовавшим за распадом Союза, занялся бизнесом. С нуля, а дорос до совсем не мелких оборотов, что большая
редкость. С криминалом прямых отношений не имел. Если не считать пары «стрелок», с которых «деловые» бежали, как ошпаренные. Учился в Германии, у Круппа и на нескольких мелких фирмах - производителях станков. К июню две тысячи десятого года стал владельцем множества фирм в офшорных зонах от Кипра до Люксембурга, гражданином России и Израиля, акционером ряда европейских и израильских банков. Купил станкостроительный завод… И, как всегда, интуитивно оказался там, где надо: прямо на границе перенесенного СССР. Вместе с закупленным и перевозимым к месту монтажа оборудованием, специалистами и даже личной охраной в сотню человек. Неведомым путем договорился с пограничниками и теперь - одно из доверенных лиц «кремлевского горца», свеженький нарком этого, как его? - Михаил открыл окно в своем планшете, посмотрел и усмехнулся. Литература никогда не была его сильной стороной, но это произведение он знал. - НИИЧаВо. Наверняка и тут без Фимы не обошлось. Неплохо придумано, - он вспомнил рассказ Цви о срочном возобновлении в ЦРУ работ по экстрасенсорике и едва удержался, чтобы не засмеяться в голос. - Если русские
создали целый наркомат, то американцы точно организуют как минимум десяток институтов и государственную «черную программу». Надо будет Тому указать, чтобы не упустил возможность получить подряд по этой программе. Наверняка распил будет такой, что русским и не снилось».
        Неожиданно самолет стал крениться вправо, и, выглянув в иллюминатор, Михаил заметил два вполне современных «Фалькрэма», сопровождающих их борт. Звезды на их крыльях выглядели не совсем обычно.
        - Корейцы, - пояснил заметивший его недоумение Цви. Тут Михаил вспомнил про еще одну шутку Сталина, подсунувшего любителям чучхе вновь молодого вечного вождя. Снова сдержавшись, чтобы не рассмеяться в голос, он вдруг решил, что это хорошее настроение неспроста. Все удастся - и его бизнес, и встреча с молодым еще прадедом, и разговор с самим Сталиным…
        Самолет снова накренился, выполняя «коробочку». Внизу замелькали пестрые квадраты полей, постройки и голубые ленточки рек. Появившийся в салоне стюард объявил, что самолет садится на аэродроме Чкаловский, где делегацию ждут представители принимающей стороны во главе с (он слегка споткнулся на первой фамилии) Микояном, Кагановичем и Фридлендером.
        Москва. Кабинет т. Сталина.
        И.В. Сталин, секретарь ЦК ВКП(б), Председатель СНК СССР
        Посмотрев на стоящий на столе вычислитель и уже привычно проверив по нему время, он подумал, что надо бы отдать это устройство специалистам, которым он вроде должен быть нужнее. Но пока специалистов, не просто умеющих нажимать кнопки, а использовать все возможности вычислителя на все сто процентов, было намного меньше, чем этих аппаратов. К тому же он всегда любил лично знакомиться с новинками техники. А этот аппарат позволял к тому же самостоятельно получать сведения от Всемирной информационной сети. Надо только как следует в нем разобраться и научиться поиску. Он поморщился, вспомнив, сколько постороннего и не относящегося к делу вывалилось на экран, когда он попросил специалиста поискать ответ на интересовавший вопрос. Поистине лучший способ спрятать нужные сведения - завалить их кучей мусора и просто ложными данными. Прав был Честертон, лист надо прятать в лесу. Зато какие возможности! Он представил себе мгновенную связь с любым директором завода, возможность получать сведения о выпуске любых деталей сразу, без задержек в десятке инстанций. Или находить поставщиков этих самых деталей, просто
заглянув на страничку министерства, где будет перечислена вся номенклатура изделий, а умная машинка еще и поможет вычленить только то, что тебе необходимо. А самое главное, будет возможность создания общесоюзного каталога изобретений и рационализаторских предложений, чтобы внедрять их как можно быстрее!
        Он посмотрел на пачку папирос, затем на часы. «Врачи - это садисты в белых халатах, - мелькнула недовольная мысль, - хорошо, что полностью курить и пить не запретили, как Жданову. Жаль, что все пришедшие на ум возможности сейчас просто недостижимы. Сколько надо вложить валюты для покупки всего необходимого, сколько времени и рабочих усилий, чтобы все это наладить. Благодаря товарищу Фридлендеру мы сумели два десятка комплектов для входа в Сеть купить и установить, а на большее в ближайшее время рассчитывать просто не приходится. Слишком много всего требуется нашей стране. Разве что с израильтянами удастся договориться. И с китайцами тоже. Но все их сотрудничество - до первого окрика от заокеанских «хозяев мира». Решат, что мы слишком опасны, и перекроют нам возможности. С китайцами, надо признать, посложнее будет, они тоже, если полученные сведения верны, американцев за самое уязвимое место держат. Сколько у них там денежных обязательств САСШ, не совсем ясно, но то, что с китайцами американцы вынуждены будут разговаривать осторожнее, ясно. А вот Израиль от Америки слишком зависим. Очень жаль…» -
он вспомнил, как, прочитав данные о создании Израиля и «своей» роли в этом процессе, мгновенно вычислил мотивы этих действий. Задумка была хороша, плохо, что исполнение подкачало, да и возможностей влиять на еврейских «товарищей» у СССР было намного меньше, чем у США.
        Посмотрев на экран, он мысленно снова выругался и отодвинул пачку подальше, за лежащие на столе бумаги. Встал, прошелся, раздумывая, по ковру и снова, присев, открыл папку с докладами Микояна и Фридлендера. «Будущие граждане Израиля - это конечно хорошо в плане взаимопонимания с партнерами. Но не станут ли они «пятой колонной» в нашей стране, имея в запасе еще одну? Что станет для них Родиной - СССР или Израиль?» Он взял лежащую в стороне красную папку и достал из нее сводку, предоставленную ведомством Лаврентия. «Так и есть. Знакомые все лица. Михоэлс, Фефер, Ландау, Жемчужина… Что она заявила этому бывшему израильскому разведчику? «Я еврейская дочь. Желаю благополучия народу Израиля. Если ему будет хорошо - будет хорошо и евреям во всем мире». Получается, что эти люди представляют потенциальную опасность. Они считают свою принадлежность к еврейскому народу выше патриотизма к своей Родине. Что делать? Что делать, что делать. Главное - не спешить и осмотреться. Поговорить с Вече, как вернется, обязательно. Пусть воздействует на жену. А с остальными… пока следить в четыре глаза, решим позднее,
после первого предупреждения. В крайнем случае - предложим эмиграцию в «родные палестины» - он вернул папку на место, пригладил усы и продолжил просматривать бумаги из основной папки. Усмехнулся, прочитав впечатления Фридлендера о неожиданном для гостей появлении списка мест, которые могли бы их заинтересовать. «А хорошо, что «сайт» ВСЕГЕИ оказался дублированным в компьютере одного из иновременников и в зарубежной сети. И мы своевременно получили ценную информацию о расположении месторождений, и в переговорах с евреями пригодилось. Не будут недооценивать «лапотную Россию».
        Дочитав и написав на первом листе несколько пометок к исполнению, он вызвал Поскребышева. Передав бумаги и заказав чаю, он вернулся к красной папке, на этот раз изучая донесения о ситуации на границах. Дойдя до столкновения истребителей и румынского вертолета нарушителя, сделал помету на полях, после чего отложил этот лист в сторону. Следующий лист, с описанием хода переговоров с властями Афганистана по поводу неспровоцированного нападения банды на советскую погранзаставу, он прочел, непрерывно хмурясь и непроизвольно постукивая карандашом по столешнице. Закончив, размашисто нанес резолюцию в правом верхнем углу документа: «Не стоит разговаривать с марионетками, надо выходить на хозяев. Когда будут переговоры с оккупационной властью?» и расписался. Отложил бумагу, дождался, пока принесший на подносе заказанный чай сержант разместит его на столе.
        Выпив чаю с бутербродами, он опять взялся за бумаги, одна из которых привлекла его особое внимание. Отложив ее в сторону, он вызвал Поскребышева и попросил пригласить на завтра Кагановича, Хрулева и профессора Шевалина[22 - Каганович - нарком путей сообщения, Хрулев - начальник тыла РККА, профессор Шевалин - специалист в электрификации железных дорог.]. После чего отложил бумагу в отдельную папку. Посмотрев на часы, достал папиросу, закурил и прошелся по кабинету. Остановившись напротив карты мира, современной, покрытой слоем пластика, прикинул пальцами расстояние от Бреста во Франции до Владивостока по суше, а затем по морю вокруг Африки и удовлетворенно хмыкнул. Затем вернулся к столу, поднял еще одну папку, быстро просмотрел. Отложил в сторону и вызвал по телефону Поскребышева.
        - Вызовите мне Робакидзе.
        Через полчаса позевывающий молодой грузин набирал на ноутбуке запрос. После чего, напомнив комбинации кнопок для просмотра, прокрутки и копирования сообщений и включения автоматического переводчика, ушел досыпать. А он продолжил работу, знакомясь с имеющимися в Сети данными по интересующей проблеме.
        «Нет, в бумаге удобнее читать. И в книгах сведения выбирать легче. Попросить установить «принтер»? А вот они, к сожалению, пока жуткий дефицит, поэтому придется обходиться экраном. Ничего, привыкну…»
        На экране одно за другим мелькали сообщения:
        «Молниеносный поезд, под названием «Harmony - a CRH-380A», сможет не только снизить выбросы углерода, но и оказаться удобным и комфортным средством общественного транспорта. Начать регулярные рейсы по маршруту Шанхай - Ханчжоу планируется в октябре. Министерство транспорта объявило, что Китай может почти удвоить количество высокоскоростных железных дорог в стране к 2012 году».
        «…Тяжелые поезда шли почти без остановок, со скоростью до двухсот километров в час, и каждый поезд брал столько же груза, сколько средних размеров корабль. …На пути этих дорог были построены громадные грузовые терминалы (самый крупный - под Казанью, где сходились две ветки этой дороги), на которых происходила быстрая перегрузка контейнеров со стратегических поездов на другие средства транспорта, в том числе на железнодорожные вагоны обычной колеи».
        «Железнодорожные перевозки грузов остаются одним из лидеров сферы грузоперевозок и среди частных клиентов транспортных компаний занимают второе место, уступая только более скоростному и универсальному автомобильному транспорту».
        - Фантастика и действительность, - констатировал он вслух. - Но вопрос очень интересный…
        Глава третья
        29.06.2010 г
        Где-то в Йемене.
        Экипаж самолета Ан-12 «Летающий хохол»
        - Смотри внимательно, как бы эти «друзья» чего-нибудь не сперли. Не нравятся мне их рожи, - пошутил Микола-одессит, выглядывая в открытый люк.
        Борттехник, устанавливавший лесенку-трап, засмеялся и тут же осекся.
        - Чтоб я этого больше не слышал, - грозно заметил Величко, - особенно от тебя, Микола. Тут каждый, кто постарше, у нас в Союзе в свое время учился и по-русски говорит не хуже нас с тобой, а может, и лучше, - и, подумав, добавил: - Да и на ридной мове теж. Если друг не врал, то их как раз в Крыму готовили. Так что тщательнее и внимательнее. Ляпнешь чего-нибудь не так, и все, прощай гость.
        Все трое переглянулись и синхронно кивнули. Чем дальше, тем больше этот рейс не нравился экипажу. Пожалуй, если бы подошедший кубинец тогда объяснил суть контракта более подробно, они бы отказались. Но в баре возможность заработать почти без риска, да еще получить «подлинные документы» показалась столь заманчивой, что они согласились не раздумывая. Теперь же большинству казалось, что предыдущий африканский рейс с грузом «агрономов и сельскохозяйственными орудиями» был просто разминкой. Особенно с учетом полета в Йемен, о положении в котором они ничего хорошего не слышали. Но было поздно, особенно с учетом представителя заказчика на борту, «белка попала в колесо», оставалось только «бежать», то есть лететь.
        Константин попросил Бронштейна привести сидящего в гермоотсеке Родригеса, а сам неторопливо спустился по трапу и, пока группа встречающих подходила к самолету, осмотрелся вокруг.
        Аэродром и лагерь размещались в долине между невысоких, но довольно крутых гор. Взлетно-посадочная полоса была расположена очень грамотно. Прикрытая с боков горами, сама полоса была удобной для взлета и посадки по двум ущельям в горной цепи. Прищурившись, Величко посмотрел на ближайший перевал. Там явно поблескивало какое-то орудие. «Удобные подходы прикрыты зенитками, а может, и переносными ракетными комплексами. Арабы, - иронически подумал он, - даже замаскироваться как следует не смогли». Взглянув ниже, он обнаружил у подножия гор целый палаточный городок. Рядом различалось что-то вроде полосы препятствий, а чуть дальше, к горам, находилось натуральное стрельбище, от которого доносился звук одиночных выстрелов.
        «Натуральный военный лагерь», - пропуская вперед Родригеса, подвел итоги Константин.
        Приняли их радушно. Предводитель, высокий пожилой араб с характерным шрамом на лице, поздоровался с каждым за руку и заговорил с Родригесом на русском языке почти без акцента. Выяснилось, что груз будет примерно через два часа, а пока хозяева приглашают экипаж на обед.
        Ели что-то вроде плова из риса - типичное угощение для этих мест, с бараниной, черносливом, жирный, горячий, приготовленный на открытом огне по всем правилам. Местные - из общего блюда, руками, как положено по обычаю, а гостям положили в тарелки и принесли вилки. Запивали чаем и морсом, похожим на легкое вино. После обильной еды гостям предложили отдохнуть от жары в оснащенной кондиционером палатке. Поспать удалось почти два часа. Прибыли грузовики, и экипаж, быстренько ополоснувшись под самодельным душем и одевшись, отправился к борту. У «борта», охраняемого двумя парами арабов с «калашами», их уже ждали. Два седельных тягача стояли у хвоста самолета, на трейлерах лежали ящики, окрашенные в родной армейский зеленый цвет. Рядом с тягачами притулился небольшой грузовичок, кузов которого был забит небольшими ящиками того же цвета.
        - Песец, - выругался Микола-одессит, опуская грузовую аппарель. - И как мы это все грузить будем?
        - Не волнуйтесь, вам помогут, - заверил его непонятным образом появившийся откуда-то, словно материализовавшийся из воздуха Родригес. И действительно, погрузка прошла быстро, подъехавшие еще на паре грузовиков арабы работали как трудоголики. Контейнеры втянули в грузовой отсек с помощью лебедки, подставленных лаг и какой-то «матери», как на русском, так и по-арабски. Вместились они впритык. Тут же «горячие арабские парни», словно муравьи, затаскивали из маленького грузовичка небольшие ящики и под руководством (чаще всего буквальным - показывая рукой) Бронштейна распихивали их по отсеку.
        Не успели они забросать в самолет половину грузов, как к стоящему у грузовика и наблюдающему за погрузкой старшему подъехал мотоциклист и что-то сообщил. Главный поманил к себе Родригеса и крикнул какую-то фразу своим парням. Из-за нее они заметались, словно укушенные пчелами. А Родригес, переговорив со старейшиной, быстро забрался по трапу на борт и, заскочив в кабину, потребовал запускать движки.
        - Где данные для штурмана? - потребовал Куделько.
        - Взлетим, набирай пять тысяч и получишь по рации. Да запускай же! Мас рапидо! - от волнения кубинец перешел на родной язык.
        Запуск, прогрев, быстрый подъем аппарели… Грузовики, освобожденные от тяжести, быстро исчезли где-то вдали, за палатками лагеря, оставив только след из медленно опадающей пыли. Махнув провожающим рукой, Куделько вырулил машину на взлетку и, погоняв двигатели, под поторапливающие возгласы Родригеса начал разбег. Тяжело груженный самолет разбегался, казалось, бесконечно долго, словно не желая покидать гостеприимную землю. Наконец машина, медленно оторвавшись от земли, начала набирать высоту. Величко, смачно выругавшись в СПУ, пояснил:
        - Похоже, там какие-то уроды к нашим хозяевам пожаловали. Аж на трех бронетранспортерах, не считая десятка армейских грузовиков.
        - Понял. Не мешай, - Антон слишком занят управлением, чтобы отвлекаться по сторонам.
        Самолет проскочил ущелье и, набирая высоту, занял продиктованный по рации эшелон над Красным морем. Штурман, получив данные, задал курс - вдоль границ Саудовской Аравии.
        - Потом садимся в… дозаправка и… - на несколько секунд штурман замолчал, заставляя экипаж вслушиваться в звучащие помехами наушники, - летим на Кавказ, командир…
        г. Батуми.
        Кахабер Вашакидзе, старший лейтенант ПВ СССР. Лиза Евсеева, гражданка Российской Федерации
        - Товарищ старший лейтенант!
        - Что ж ты так орешь, Ломидзе? - Кахабер привычно повертел пальцем в ухе. - Оглохнешь с тобой!
        - Я же с гор, товарищ старший лейтенант! - не удивившись, пояснил рядовой. - У нас все так говорят.
        - Вот почему бараны тупые! - сделал закономерный вывод Каха. - От постоянного крика у них мозги вскипают. Ладно, что там случилось?
        - Милиционеры девушек привезли. Красивые!
        - Кто, милиционеры?
        - Нет, товарищ старший лейтенант! Девушки! То есть одна красивая, а другая маленькая! Но тоже красивая! Будет. Когда вырастет.
        - Ладно, боец, свободен! Титорчуку позвони. А лучше Тучкова оповести.
        - Есть, товарищ старший лейтенант!
        Каха отправился в свою комнату. Именно в свою. Выделенную под служебный кабинет и превращающуюся в спальню путем раскатывания матраса. Такого же, как и в милиции…
        У крыльца заставы стояла милицейская «эмка» с прикрученной сверху байдаркой. В собранном виде. Упрямые оказались милиционеры.
        В кабинете сидели исключительно знакомые лица. Старшина Умприании и обе задержанные.
        - Гамарджоба, товарищ старшина, - по-грузински сказал Вашакидзе, - не боишься в одиночку шпионок возить?
        - Гагимарджос, товарищ старший лейтенант, - ответил сван и махнул рукой, - какие из девочек шпионки? Дурак твой сержант!
        - Он не мой дурак, он - капитана Тучкова дурак! - и перейдя на русский, обратился к задержанным: - Присаживайтесь, Елизавета Андреевна. И ты, Даш, садись, - и снова повернулся к старшине. - Байдарку, гляжу, с божьей помощью собрали.
        - Не с божьей, а с моей, - рассмеялась девушка. - Сами бы до Нового года корячились.
        Кахабер взглянул на нее внимательнее. М-да… Вчера Евсеева показалась красивой. Сегодня, успев привести себя в порядок, девушка была ослепительна. Так, что хотелось встать на колени, прокашляться и завести речь. Или… «Так, Каха! Держи-ка гормоны в узде! Русские говорят: «Хороша Маша, да не наша». К Лизам это тоже относится…»
        - Товарищ старший лейтенант, - отвлек его старшина, - вы бы мне сопроводиловку подписали, да ребят прикомандировали, вещички выгрузить. И поеду я.
        - Из дежурки Ломидзе возьми. Скажешь, я просил, - ответил Вашакидзе, подписывая бумагу.
        Сильна, однако, задержанная! Часа три прошло, как проснулась, а старшина милиции, причем огромных размеров сван, уже за ней вещи носит! Интересно, а Титорчука за сколько укротит? На себя Каха даже не рассчитывал. Нет, закон не нарушит, конечно. Но насчет переноски вещей… Считай, уже согласен!
        Перевел взгляд на ребенка. А младшая Евсеева похлеще мамы будет. Взгляд что твой локатор. Обшаривает кабинет, словно в поисках точки приложения слабых детских силенок. В смысле, что хозяину на голову свалить. Или показалось? Мистика какая-то…
        Помяни черта! Запыхавшийся Титорчук влетел в комнату, чуть не сбив стул с ребенком.
        - Звиняйте, товарищу старший лейтенант!
        - Проходите, товарищ сержант. Раз все в сборе, давайте знакомиться. Старший лейтенант пограничных войск СССР Кахабер Вашакидзе. Это сержант госбезопасности СССР Петро Титорчук. Ваше имя и фамилия?
        - Но вы же знаете, - удивленно вскинула глаза девушка. «Ресницы… Не о том ты думаешь, старлей!»
        - Порядок есть порядок. Представьтесь, пожалуйста.
        - Лиза, - ответила задержанная, потупив глазки.
        - А полностью?
        Опять выстрел глазами. Какой выстрел! Артиллерийский залп! Не сидел бы на стуле - с ног бы сбила!
        - Евсеева Елизавета Андреевна.
        - Год и место рождения?
        - Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый. Ярославль.
        - Девочку как зовут и кем вам является?
        - Моя дочь, Евсеева Дарья Егоровна, две тысячи третьего года рождения. Родилась в Москве. Мы там с мужем учились. Товарищ Кахабер, мне надо мужа найти!
        - Подождите, Елизавета Андреевна! - не выдержал такого наступления пограничник.
        - Можно Лиза, - якобы стыдливо потупилась девушка.
        - Хорошо, Елизавета Андреевна. Подождите с мужем. Сначала расскажите, как вы попали на территорию Советского Союза?
        - На байдарке приплыла.
        Титорчук заскрипел зубами. Словно почувствовав исходящую от сержанта опасность, девушка перевела взгляд на него. Обалдеть, подействовало! Титорчук так и застыл с дурацким лицом.
        - Откуда приплыли?
        - Из Трабзона.
        Лиза сделала паузу и вдруг затараторила:
        - Ой, вы знаете, это так интересно, мы плыли, плыли, а там такие волны, а берег весь в скалах, а потом пещера, а там так темно, мы устали, и руки стерли, а…
        - Стоп! - заорал Титорчук, получил новую порцию снарядов и немного сбавил тон. - Отвечайте на вопросы. Вы легально пересекли границу СССР?
        - Не знаю.
        - Как это не знаете? - опешил Титорчук. - Пограничный контроль проходили?
        - Нет.
        - Гражданство СССР у вас есть?
        - Нет… пока.
        - У вас найдены денежные средства в валюте иностранных государств. Откуда они?
        - С карточки сняла.
        - Где?
        - В Трабзоне, в офисе банка. Там чек есть, я их названия не выговариваю.
        - Что вы собирались делать с валютой?
        - Поменять на деньги, имеющие хождение в месте моего пребывания, - ответила Лиза и, глядя в лицо сержанту, с обворожительной улыбкой добавила: - В соответствии с законами той страны, в которой нахожусь.
        «А ведь она не такая простушка, как пыталась казаться вначале, - подумал Каха, - защищается, и толково. Пересечение границы отрицать глупо. А с валютой выкрутилась».
        - Вы предлагали людям на пляже купить у вас валюту и плавсредство.
        - Я всего лишь спросила их, где можно это сделать по закону, - девушка снова мило улыбнулась, - возможно, меня неправильно поняли, но это не моя вина.
        «А ведь это тоже игра. Теперь играет в опытного юриста. А законов не знает, потому и обходит все вопросы».
        - Когда вы были завербованы разведкой Турции? - резким голосом неожиданно спросил Титорчук.
        Девушка преобразилась. Возможно, и это была игра, но… Так сыграть?! Да и бессмысленно вроде.
        - Ах, разведкой Турции… - протянула она, повернувшись к Титорчуку. - Дело мне шьешь, урод?! Выслужиться на мне решил?! - с каждой фразой голос повышался, переходя на крик. - А ты сидел с ребенком в чужой стране без денег?! Тебе предлагали эвакуацию в Болгарию за постель?! Ты на байдарке в шторм ходил?! По тебе из пулемета стреляли?! Сдери себе кожу с ладоней, а потом сделай вот так!
        Сержант не успел даже дернуться. Девичья рука взметнулась вверх и врезала Титорчуку по щеке. Удар был смягчен бинтами, но голова сержанта резко мотнулась в сторону. И тут же обратно. От второй пощечины. А девушка продолжала орать:
        - Вот теперь шей! Сажай, сука! Правду про вас писали! И про гэбню вашу! И про Сталина с Берией! Зря я, дура, не верила! Сажай, урод! За твою разбитую рожу и сесть не жалко!
        Она вдруг рухнула обратно на стул и зарыдала, уронив голову на руки.
        Зато вскочила дочка. Крохотная девчушка встала в стойку, отдаленно напоминающую что-то восточное, и заявила:
        - Только троньте маму! Убивать буду! Меня папа учил!
        - Даша, сядь на стул, - спокойно произнес Кахабер. - Никто твою маму не трогает. Это она товарища сержанта побила.
        Девочка недоверчиво посмотрела на него, потом на Титорчука и осталась на месте.
        - Я постою.
        - Тю, скаженная, - проворчал сержант, ощупывая нижнюю челюсть. - Рокив на двадцать пять языком дурным намолола. А стукнула, получается, зовсим забесплатно.
        - Ну и сажай! Ну и пожалуйста! - донеслось сквозь рыдания. - Егор вернется, он вам устроит! Он вашу шарагу по камушку разнесет! Пожалеете, что на свет родились!
        Каха налил в стакан воды:
        - Даша, дай маме попить.
        Девочка несколько секунд подумала, но стакан взяла и поднесла Лизе.
        - Мам…
        Та пила, мелко стуча зубами о край. Вытерла бинтом слезы. Гордо вздернула подбородок:
        - Ну чего не сажаете? Зовите своих горилл!
        - Нету здесь горилл. И нигде нету, - ответил Вашакидзе. - Недоработка. Успокоились? А теперь, если хотите, чтобы мы нашли вашего мужа, расскажите все, что с вами случилось. И почему вы уверены, что он в Советском Союзе?
        Рассказывала девушка долго, путаясь и сбиваясь, но достаточно подробно. Про Турцию и «чертов отдых», про Алевтину Федоровну, доярку из Свердловской области, про пропавшие билеты, исчезновение связи, неработающее консульство, мороженое для Дашутки, продажу вещей, старичка-прокатчика, подарившего байдарку и объяснившего дорогу, про Тольяттинскую гонку, про мужа, идущего по Китайскому Памиру и обязательно сообразившего вернуться в СССР, про двухсоткилометровый морской переход, ночевку на острове, шторм, несостоявшийся оверкиль, погоню, пулеметную очередь, слепое торканье в подземном туннеле, болящие руки, последние километры… Она сбивалась, отвлекалась, уводила рассказ в сторону, возвращалась обратно. А когда прозвучало последнее: «Вот!», сержант Титорчук встал и направился к двери, бросив на ходу:
        - Пиду запрос дам. На Егора Евсеева. Заодно отправлю Ломидзе за мороженым. - И уже из-за двери донеслось его недовольное бурчание: - Сразу сказать не могла? Обовъязково морду бить? Вона в мене, може, теж не казенная!
        г. Мариуполь.
        А.Е. Огурцов, лейтенант, уполномоченный РКМ НКВД
        - Опять ты, - увидев знакомого сержанта, лейтенант даже немного обрадовался. Еще бы не обрадоваться, когда двадцать второго, на утро после События, они на пару разбирались с иновременником - рыболовом, задержанным тем самым сержантом. То, что у задержанного сердце не выдержало и что сержант слегка прибрехал про пистолет, по большому счету, не столь существенно. Главное, что быстро разобрались в происшествии. А за инициативу, проявленную Огурцовым, обратившимся по поводу странного улова к ихтиологам, ему объявили в приказе благодарность. Не просто благодарность, а от начальника областного НКВД!
        Теперь-то о том, что пойманные неперемещенцем из будущего рыбины оказались пеленгасом, хищником из дальневосточных морей, знали все. Да и трудно не знать, когда попавшая из будущего рыба, жируя на неожиданном изобилии около берегов, буром лезла в сети, чуть ли не выскакивая на берег. Скорее всего, довольно скоро мрачное предсказание «рыболовов»-ихтиологов сбудется и в море останется только этот самый пеленгас да бычки. Но что с этим делать, пока никто не знал. Потерянно разводили руками не только бородатые профессора, но и заграничные специалисты. По крайней мере, так писали в газетах…
        - Здравия желаю, товарищ лейтенант! - отрапортовал сержант, при виде Огурцова искренне обрадовавшийся. - А мы тут, это самое…
        Впрочем, лейтенант и сам видел, что на берегу происходит именно «это самое». Не зря дернуло его с утра выдвинуться в неплановый обход по участку, где Огурцова и настигли вездесущие мальчишки, передав, что «мол, это, товарищ лейтенант, там нарушителей ловят!» И подсказали место. Точь-в-точь там, где недавно стоял, уткнувшись в песок, катер из кольчугалюминия. Не был бы лейтенант суеверным, подумал бы про нехорошее место, так и притягивающее происшествия.
        Возле самого уреза воды, чуть ли не в вяло набегающих на берег волнах, толпилось с десяток человек. Четверо из них, включая сержанта, удерживали двоих крепких мужиков. Один, постарше, все еще пытался вырваться из рук троих смутно знакомых бригадмильцев. Второй, чью заломленную руку крепко держал сержант, лишь корчил недовольные рожи. В паре метров от столпотворения на пляже валялись мешки. Из одного вывалился прямо на песок кубок, судя по отблеску - посеребренный или даже серебряный. В горловине второго виднелась какая-то разукрашенная доска. Приглядевшись, лейтенант сообразил, что видит икону. «Икона-то им зачем? - разглядывая задержанных, подумал Огурцов. - Сектанты какие-нибудь или кто?»
        - Вижу, что пресекаете, - сурово произнес лейтенант, решив не заниматься логическими построениями и приберечь дедуктивный метод для более подходящей обстановки. Взъерошенный сержант, к которому обратился Огурцов, промолчал, кивнул в сторону старшего из «добровольцев», кряжистого мужика в полинялой тельняшке с оборванными рукавами.
        - Старший дружинник Феофанов Сергей, - «бригадмилец» протянул ладонь Огурцову. - Вот, задержали гавриков.
        - Гражданин начальник, - начал вырываться нарушитель, который постарше. - Не виноватые мы! Шли по берегу, смотрим, мешки лежат! Раз лежат - ничейные! Мы и подобрали! Кто же знал, что там?!
        - А потом, гнида, ты, невиноватая, за «финкаря» хватанулся?! И тикать начал?! - обернулся к голосистому задержанному Феофанов, сжимая пальцы в кулак и явно собираясь добавить для симметрии второй фингал к первому.
        - Отставить самосуд, товарищ старший дружинник, - оборвал «бригадмильца» Огурцов. - Милиция разберется.
        - Разберемся-разберемся! - пробурчал сержант, заваливая своего «подопечного» лицом вниз и выдергивая из брюк задержанного узкий ремень. Нарушитель начал крутиться ужом на сковородке, отплевываясь от песка.
        С дороги посигналили. Огурцов узнал служебный грузовик.
        - Это я вызвал, товарищ лейтенант. Как знал, что понадобится! - гордо пояснил сержант.
        - Я тихонько, я тихонько! - пискнул второй задержанный, судя по всему представив, что и его будут ронять в песок и вязать руки.
        - Товарищ Феофанов, вам с нами проехать придется, - спросил лейтенант.
        - Куда ж деваться? - придирчиво огляделся «бригадмилец», стряхнув налипшие на штаны песчинки и пучок водорослей. - Я же тут старший, да и видел все с самого начала.
        - Вот и замечательно! - кивнул Огурцов. - А на судоремонтный я повестку выпишу. Вы же там работаете, не ошибаюсь?
        - Не ошибаетесь, - расплылся в улыбке Феофанов, - слесарим понемногу! Ударник!
        Лейтенант махнул рукой. Связанного нарушителя поставили на ноги, придав ускорение пинком в филейную часть. Второй пошел сам, то и дело боязливо оглядываясь на здоровенного Феофанова, поглаживающего кулак с вытатуированным синим якорьком. Сержант, затянув веревку на горловинах мешков, закинул оба за спину, даже присев от тяжести.
        - Помочь? - спросил кто-то из «бригадмильцев».
        Сержант отмахнулся левой рукой и медленно пошел к машине, загребая песок сапогами. Огурцов обернулся к «бригадмильцам», вскинул ладонь к козырьку:
        - От лица рабоче-крестьянской милиции и от себя лично объявляю всем участникам благодарность! Большое спасибо!
        Поселковые мужики, польщенные словами милиционера, помогли забросить нарушителей в кузов. При этом немилосердно и вроде бы незаметно для милиционеров отвесив несколько дополнительных «лещей». Потом через дощатый борт залез сержант, на прощание долго жавший «бригадмильцам» руки и делавший вид, что не понимает намеков «насчет подходить вечерком», принял оба мешка и похлопал по крыше кабины.
        Лейтенант легонько ткнул локтем задремавшего водителя:
        - Чего сидим, кого ждем? Поехали!
        - В райотдел? - флегматично уточнил водитель.
        - Нет, Вася, сразу в Сталино. А лучше в Харьков!
        - Уже й пошуткувать нелзя, - пожал плечами водитель.
        Грузовик развернулся на «пятачке» и потихоньку поехал обратно в город, скользя лысыми покрышками по крытому булыжником шоссе.
        г. Рига. Штаб 27-й армии.
        Сергей Громов, лейтенант
        Едва успел Сергей выйти из дверей медсанчасти, как незнакомый сержант, подойдя и поздоровавшись, спросил:
        - Товарищ лейтенант, разрешите обратиться? Вы лейтенант Громов?
        - Я, товарищ сержант. А в чем дело?
        - Вас просят прибыть в Особый отдел.
        - Ну, раз просят… пойдемте.
        Идти было недалеко, большинство учреждений штаба армии располагалось в одном здании, занятом до войны штабом округа.
        В знакомом уже кабинете сидящий за столом незнакомый старший политрук вежливо предложил Сергею присесть. Представившись Игорем Макаровым, особист объявил, что будет вести дело бывших сотрудников особого отдела Дмитриева и Сергеева. После чего некоторое время дотошно расспрашивал Сергея, буквально выдирая из того малейшие подробности допросов. При этом расположившаяся сбоку машинистка с пулеметной скоростью распечатывала его показания. Порой Громову казалось, что пишущая машинка сейчас вспыхнет от перегрева, и тогда он начинал говорить помедленнее.
        Наконец, вопросы у следователя закончились, и он отпустил Сергея. Выйдя из кабинета, Громов неожиданно для себя наткнулся на Тюкалова.
        - Михаил, а ты здесь откуда?
        - А я здесь не один. Мы вас ждем, сказали, сейчас с вами поговорят и отпустят. Пойдемте, товарищ лейтенант, там все остальные.
        Сдав пропуск на проходной, они вышли из здания штаба и сейчас же Сергея дружески приветствовали уцелевшие бойцы его группы
        - Как вы, товарищ лейтенант? Что с головой? - посыпались вопросы.
        - А что мне сделается. Проверили, разобрались. Голову стукнул неудачно. Скоро заживет. Лучше расскажите, что вы тут делаете?
        - Мы? Ждем направления, - отчего-то смутившись, ответил Михаил. - Сказали, что без вас не дадут.
        - А я при чем? - удивился Сергей. - Что-то ты темнишь, старшина.
        - Не, не темню. Сам многого не понимаю. В общем, когда нас c вами разделили, лейтенант Акимов…
        - Вот, напомнили, - улыбнулся Громов, - и где же наш летун?
        - Говорят, в Москве. Говорят, он за один вылет сумел аж три самолета сбить, так что его награждать собрались. К самому Тимошенко вызвали, - радостно ответил Михаил и тут же снова помрачнел, словно вспомнив что-то неприятное. - Он еще успел с членом военного совета перед отлетом поговорить, о том, что вас забрали. После этого меня к самому товарищу бригадному комиссару вызывали. Товарищ Дибров со мной долго беседовал, про вас расспрашивал, - Михаил оглянулся и понизил голос, - удивился, когда узнал, что вы до сих пор проверку проходите. Может, это вас и спасло, - Тюкалов подмигнул и перешел на обычный тон. - После беседы нас всех оставили при штабе и приказали вас дожидаться. А сейчас нас ждут, - он посмотрел на трофейные часы, - через полчаса, после обеда.
        - Тогда, старшина, веди нас в продпункт или столовую, - после слов Михаила лейтенант неожиданно почувствовал, что проголодался, - а там за обедом и поговорим.
        - Эх, не догадался я сразу, - хлопнул себя по лбу Тюкалов, - вы же, товарищ лейтенант, с санчасти, а там какая еда - одна видимость. Да и нам подкрепиться не помешает, - под одобрительный гул бойцов добавил он.
        Плотно пообедав в столовой при штабе, в точно назначенное время группа во главе с Громовым входила в двери кабинета со странной табличкой «Посторонним В…», увидев которую Михаил пошутил:
        - Похоже, нас ждет некто Виктор Посторонним.
        На самом деле они были обескуражены, увидев в кабинете представителя госбезопасности, причем немалого ранга - целого майора ГБ, полковника на «армейские деньги».
        Вежливо поздоровавшись, он предложил им садиться и, дождавшись, пока все разместятся за столом, неожиданно стал расспрашивать, как они себя чувствовали в тылу врага. Его явно заинтересовало упоминание про бой с бандой националистов. Он попросил каждого из присутствующих вспомнить и описать его в мельчайших подробностях. И внимательно выслушал все. После чего рассказал, что в составе Наркомата обороны создается новое Главное Управление - Охраны Тыла. Полюбовавшись несколько секунд на разочарованный вид сидящих напротив него армейцев, он объяснил, что, несмотря на самое невинное название, это управление будет заниматься отнюдь не караулами, а борьбой с любыми проявлениями терроризма и бандитизма, с такими вот националистическими бандами, проникающими в страну спецназовцами из капиталистических стран. Заметив, видимо, недоумевающие переглядывания собеседников, он кратко объяснил, что во времени, куда попал Союз, очень популярны такие вот войска особого назначения, которые нелегально проникают на территории других государств, проводят там диверсии, убивают потенциально опасных для их государств
политических деятелей, обучают местных националистов. Вот для такой нетрадиционной войны и создаются войска особого назначения, что-то вроде Частей особого назначения двадцатых годов, но регулярных и лучше оснащенных. Для них отбираются лучшие бойцы и командиры из армии, войск НКВД и пограничников.
        - Ваша группа получила боевой опыт, подходящий для этих войск. Вы все прошли проверку. Поэтому решен вопрос о вашем переводе в формируемую сейчас Третью бригаду Осназа Охраны Тыла. Сейчас вы все оформите анкеты и документы в кабинете тринадцать и послезавтра должны прибыть в Лугу.
        Выходя из штаба, Сергей заметил две машины с немецкими номерами, въезжавшими во двор. «Трофеи» - не успел он отвернуться, как из машин вышли, в сопровождении пограничников, несколько немецких солдат и даже женщина с двумя детьми.
        - Ух ты, - удивился вслух кто-то из стоящих сзади бойцов.
        - Чему удивляться, - ответил рассудительно Тюкалов. - Немецкие пролетарии, я так думаю. Перешли на сторону братьев по классу.
        В небе ФРГ, Польши, CCCР.
        Федька Брусникин, тинейджер, пилот-любитель
        Четыре небольших самолетика дружной стайкой двигались в восточном направлении. Машины были похожи как две капли воды. Неудивительно, одна и та же модель, один год выпуска. Даже владелец один. Пилоты, конечно, разные, как и раскраска. Впрочем, три самолета и раскрашены были однотипно: неяркая расцветка темных тонов и выделяющиеся кресты на крыльях. Четвертый, окрашенный в ярко-красные и ослепительно белые тона, не нес никаких знаков различия, кроме положенных по закону.
        - Не повезло тебе, Фриц! - раздался голос из рации. - Не досталось фирменного! Вот по нам сразу видно, летим на Восток! В СССР, как когда-то наши деды!
        - Ничего страшного, - отозвался пилот, - кому-то ж должно было не хватить.
        Его собеседник расхохотался и, не отключая связи, начал орать несвязную песню, которую, похоже, считал гимном люфтваффе. Фриц отключил передачу, приглушил громкость приемника и сказал девушке, сидевшей рядом:
        - Похоже, у Ганса от радости выключились остатки мозгов.
        - У него их и не было никогда. Это же надо, радоваться нацистским крестам на крыльях! А если русские решат, что все вернулось, и начнут палить?
        - Ты заметила, что в Варшаве заправлялась куча народа? И расцветка у всех, как у Ганса.
        - Ага! Похоже, во всех аэроклубах планируются съемки фильмов про Вторую мировую.
        - Не знаю насчет фильмов, но мне это не нравится. Как-то все… странно. Как специально сделали. И даже не спрашивали, куда летим. Словно их предупредили.
        - Не-а, не специально! Никто же не знал, кто конкретно полетит. И в каких клубах будут самолеты брать. А в аэропортах мы всем давно надоели, вот и не спрашивают.
        - Да ладно, просмотрел форум, и все понятно. Кто и куда. Вот только успеть всех владельцев уговорить перекрасить самолеты…
        Фриц помотал головой. Сомнения зародил еще механик в аэроклубе. Отто был уже немолод и повидал всякого. И еще почему-то хорошо относился к Фрицу.
        - Послушай, Фридрих, - сказал он. - Вчера вдруг поступило распоряжение срочно перекрасить самолеты. Говорят, собираются снимать кино о войне, а после вашего полета не успеют.
        - И что? Пусть снимают.
        - Это очень странно, мальчик. Герр Брюннер лично отдал этот приказ, а не передал через Альберта, как делает это всегда.
        - Что, хозяин соизволил оторвать от дивана свою жирную задницу?
        Отто поморщился от такой непочтительности, но продолжил:
        - Да. Но если это настолько важно, то почему он разрешил ваш вылет? Очень странно. Я не успел перекрасить один самолет. Лети на нем. Это та машина, на которой ты обычно летаешь.
        Фрицу не слишком хотелось выделяться, но что-то в голосе механика подсказало: совет надо послушать. Тем более собрался лететь не один. В полете же уверенность в правильности поступка только окрепла. Слишком много невероятных совпадений.
        - Внимание, камрады, - раздался в наушниках голос Ганса, - пересекаем государственную границу. Дальше под крылом только вражеская земля.
        Фриц грубо выругался. Его спутница надулась, хотя обычно на такие выражения не реагировала. Ну, почти не реагировала, если по-честному. Привыкла, что Фриц не ругается, в отличие от большинства знакомых тинейджеров.
        - Извини, - сказал парень, - просто других слов не найти. Надо свалить от этого придурка. Заявить такое в эфир! Если русские влепят ему пару очередей в хвост, будут правы.
        - Но он старший в нашей группе.
        - С чего это? Никто его не назначал, к тому же здесь не армия. Тем более у нас другая цель. Посмотри карту, нам не пора забирать левее?
        Девушка перевела взгляд на планшет, лежащий у нее на коленях:
        - Да, можно.
        Фриц включил передатчик:
        - Камрады, у меня что-то с элеронами.
        Посыпались предположения о возможных причинах и советы, как можно выйти из положения. И те, и другие частью серьезные, частью шутливые.
        - Не помогает. Попробую сесть на то поле на востоке. Если сумею починить - догоню.
        - Фриц, - съязвил Ганс, - тебя, наверно, сбили русские зенитчики! Ты слишком выделяешься на общем фоне.
        - Тогда меня возьмут в плен, - отшутился Фриц, - и будут поить «русиш водка» вместо «сыворотки правды».
        Красно-белый самолет сбросил скорость и пошел вниз, уклоняясь влево. Но вместо того чтобы сесть, пролетел над полем и снова начал набирать высоту, уходя на юго-восток.
        Сел Фриц только через час. На почти точно таком же лугу, как и собирался. Разве что на самом краю располагалась небольшая деревушка. Пилот открыл дверцу, выпрыгнул наружу, с удовольствием потянулся и помог выбраться из кабины девушке, прячущей под банданой разноцветные лохмы.
        - Ну что, Танька? - спросил Федька Брусникин. - Пойдем, глянем на родину Ургросcфатера?..
        г. Смоленск.
        Кирилл и Иван Неустроевы
        - Нет, Ванька! Ну как ты здесь живешь? А? - Кирилл в упор уставился на прадеда. - Ну как?
        Иван оторвал мутный взор от столешницы:
        - Кирюха! Не гунди! Хорошо живу! Как все живут, вот! Ты это, наливай, контра проклятая!
        - Что «хорошо», что «хорошо»?! - кипятился Кирилл. - Компьютера нет! Видака нет! Даже говняного телевизора, пусть черно-белого - и того нет! Горячей воды нет! Газовая колонка, и та сломана! Втроем в одной комнате! Ты когда с Ленкой любовью занимаешься, Серега что, трубу на паровозе изображает?
        - А мне по барабану, - упрямо произнес Иван, опрокидывая стакан. - Мне твой «кампутир» не нужен! Вот! Ты эти буржуйские штучки брось! Я хто? Я совейский проли… пролю… пролетарият я, понятно! Рабочий класс!
        - Точно, и тебе нечего терять, кроме своих цепей!
        - Нечего, - согласился Иван. - Ты прав.
        Разговор шел уже третий день. Пьянка и разговор. В четверг у Неустроева-старшего был выходной. На следующие три дня взял отгулы. Или как там это называлось? Кирилл толком не понял. В связи с приездом из будущего правнука. Прабабушка с десятилетним дедом уехали на море, и никто не мешал мужицкому досугу. И агитации.
        Вот только объект не поддавался. Не брали Ивана ни красочное описание благ мира будущего, ни красивые фотки, собранные в ноутбуке, ни матерный отзыв о его, Ванькином, существовании. Все, чего удалось добиться Кириллу, так это постоянного обращения к себе - «контра проклятая».
        - Мне терять нечего! - декларировал «пролетарий». - Зато получу я весь мир! Так товарищ Ленин сказал. Или товарищ Троцкий, когда еще был товарищем…
        Иван поднял большой палец вверх и шепотом просипел:
        - Только об этом тс-с-с! Товарищ Троцкий нам совсем не товарищ! Это сам товарищ Сталин сказал!
        Кирилл попытался вернуть предка на грешную землю. Пока тот совсем не запутался в товарищах вождях.
        - Я тебе что предлагаю, а, Вань? Ты послушай!
        Иван согласно мотнул головой:
        - Говори, контра проклятая!
        - Никто тебя не заставляет бежать из страны навечно. Я что предлагаю? Съезди, посмотри, как люди живут. Не понравится - вернешься.
        - Зачем?
        - Шоб було!
        Ванька посмотрел на Кирилла сквозь стакан.
        - А меня выпустят?
        - Ты же свободный человек! - поддел Кирилл. - Пролетарий! Кто тебя остановит?
        - Никто! А обратно впустят?
        - Ты же сво…
        - Э! - перебил потомка Иван. - У нас милиция не лаптем щи хлебает! Это тебе не ваша продажная девка капитализма!
        - Кто? - вылупился от неожиданности Кирилл.
        - Полиция ваша! - пояснил прадед. - Слушай, контра проклятая, а чего я на тебя до сих пор милицию не вызвал?
        - Я твой правнук!
        - А, ну да! Точно… Тогда наливай!..
        г. Мариуполь.
        А.Е. Огурцов, лейтенант, уполномоченный РКМ НКВД
        На подъем «полуторка» тянула плохо, а толкать как-то не солидно, хотя Феофанов, сунувшийся в окно, предлагал такой выход из положения. Лейтенант отмахнулся. Толкать в одиночку - бессмысленно. А вылезать всем, оставив задержанных и водителя, значит уделаться в грязи по уши. Вчерашний дождь все же наследил, оставив в выемках между брусчаткой лужицы воды. Так и плелись, преодолев крутой подъем как бы не минут за двадцать. Огурцов даже пожалел, что забыл засечь время. Дальше, по ровной шоссейке, пошло ловчее и к райотделу они подъехали, не потратив, считай, и часа. Огурцов вылез из машины и удивился. На крыльце стоял дежурный милиционер, то и дело вытирая вспотевший лоб.
        - Здравия желаю, тарищ лейтенант! - обрадованно затараторил он. - Хорошо, что вы прибыли. А то у нас такое дело, а все разъехались. Один я остался, а тут такое дело…
        У него за спиной завозились сержант с Феофановым, выгружая задержанных и мешки. Мешки слесарь-ударник аккуратно передал сержанту. А вот задержанным пришлось прыгать самим. Отчего старший расквасил нос и теперь мотал головой, разбрызгивая во все стороны капельки крови.
        - Сержант, ты чего творишь?!
        - Нельзя по-другому, товарищ лейтенант! - пояснил сержант, вытащив из кармана задержанного замызганный носовой платок и промокая его же разбитый нос. - Меня эта падла ругательски «ментом» обзывала. И к взятке склоняла. У меня даже свидетель есть, Серега, подтверди!
        - Так точно, товарищ лейтенант! - перегнулся через край Феофанов. - И мне предлагал.
        Огурцов хмыкнул и покачал головой. Потом кивнул дежурному, так и стоящему на крыльце:
        - Слушаю!
        - Сперва на Слободке, в пивной, что на выходе, морячки порезались, что-то не поделили, так наши все туда выехали. А с полчаса назад позвонили, что Краеведческий музей обокрали! - выпалил милиционер. - Ночью с черного входа забрались. Смотритель только что узнал!
        Лейтенант покосился на задержанных. Тот, что с разбитым носом и фингалом, молчал. А второй, по которому сразу было видно, несмотря на фигуру ломового грузчика, что хлипковат, ощутимо побледнел.
        - Феофанов, Прокофьев! - Огурцов наконец-то вспомнил фамилию сержанта, упорно вылетавшую из головы. - Мазуриков заводите. Вещественные доказательства - куда положено. Еще кто есть в отделе, или ты тут сам казакуешь? - уточнил на всякий случай у дежурного.
        Тот развел руками:
        - Говорю же, все уехали. Один как перст, не разорваться.
        Огурцов кивнул дежурному и поманил водителя, так и не выбравшегося, несмотря на духоту, из кабины:
        - Дуй на Слободку, докладывай капитану, что так мол и так. Ну и не забудь доложить, что похищенное частично найдено.
        «Полуторка» прочихалась, обдав всех черным дымом, и умчалась, расплескивая лужи.
        Лейтенант посмотрел на безоблачное небо, обещающее жаркий до безобразия день, и вздохнул. Судя по всему, раньше ночи никак не освободиться…
        Задержанные молчали. Сидели за столом и делали вид, что проглотили языки. Лейтенант даже начал подумывать нехорошие мысли насчет табельного нагана, подремывающего в желтой кобуре. Очень уж хорошо им на манер кастета орудовать. А древним полицейским «Смит-Вессоном» еще бы сподручнее было. У него и вес в три старорежимных фунта, удобно держать за ствол, как дубинку. Вот только ты, лейтенант, не полицейский какой, из заграницы, а советский милиционер, поставленный охранять революционный порядок и общественную безопасность. Поэтому пальцы задержанным дробить, пусть они хоть десять раз виноваты - последнее дело.
        - Напоминаю, что чистосердечное признание облегчает не только совесть, но и наказание, - второй раз повторил лейтенант.
        Но задержанные, пересилив первый испуг после попадания в стены милиции, продолжали молчать. В сторону второго стола, на котором Прокофьев с Феофановым раскладывали изъятое, даже и не смотрели.
        - Хочется молчать - ваше право, - безразлично сказал Огурцов и пожал плечами. - Вот только сейчас мы отпечатки снимем и сверим. Не отвертитесь!
        - Потом я еще все опишу, - не оборачиваясь, буркнул Феофанов, проверяя опустевший мешок на момент завалявшейся в складках мелочовки. - Как бегали, как за ножи хватались да как взятки сулили!
        - Невиноватые мы! - Как ни странно, но первым раскололся старший задержанный.
        - А кто виноватый? - наклонился лейтенант, стараясь дышать ртом, чтобы не обонять вонь застарелого перегара.
        - Из этих он, из будущих, - хлюпнул второй. - Гадом буду, не виноватый я. Гражданин начальник, пиши нам явку с повинной!
        - Напишу, как не написать, - согласился лейтенант. - Вот ты мне только мил человек…
        - Сарбаш я, Иван…
        - Иван, то бишь гражданин Сарбаш, ты мне для начала все обстоятельно изложишь в письменном виде. Кто такой ты сам, подельник твой, да тот, кто подговорил. А если изложишь все без ошибок да без помарок, тогда и подумаем, стоит ли наш народный суд просить о снисхождении к оступившимся членам социалистического общества.
        - Напишу, напишу! - закивал Сарбаш. - Он к нам с Кузьмой в пивняке на Главпочтамте подошел, говорит, в музее «рыжья» да «белья» много всякого! Его, после как церкви позакрывали, все туда снесли! И лежало без дела! А мы «фомкой» замок отжали, он там на сгнившей дужке болтался…
        - А на Песчанку каким ветром вас занесло? - уточнил Огурцов, начавший записывать показания. И что, что красным карандашом на оберточной бумаге? Можно и переписать будет.
        - Дык хотели лодку присмотреть, чтобы на днях дернуть.
        - Куда дернуть? В Румынию на веслах? - скептически переспросил лейтенант. - Или в Одессу?
        - Не, до Мамы никто не собирался. У Кузьмы там должников много, - простодушно продолжал «колоться» Сарбаш. - Нас морячок обещал на фарватере подобрать.
        - Судно «Ред Стар-Шесть», - вдруг подал голос Кузьма. - Они на Турцию идут. Гражданин начальник, - предложил задержанный, нехорошо покосившись на подельника, - давай я этого морячка опознаю, а ты и мне «признанку» намалюешь?
        - А делить как собирались? - сделал вид, что не услышал вопроса, лейтенант. - Поровну или по-честному?
        - По жизненной справедливости, - неожиданно засмеялся сержант и подмигнул опешившим Сарбашу с Кузьмой. - Вы же, как последние фраера, голимого фуфела набрали. Ни одной серебрухи нету. Все - посеребренное. За такое - вами только катранов кормить в проливе. А вот насчет морячка мы с вами, гражданин Сарбаш, поговорим обязательно. Нам такие гости из будущего и даром не нужны! - добавил Александр.
        Курская область, дер. Камышовка.
        Татяна Семыкина, тинейджер, пассажир легкомоторного самолета
        Застолье было в самом разгаре. Накрытые во дворе Николая Артемьева столы ломились от яств. Половина блюд гостям была незнакома.
        - Это что? - неуверенно спрашивала Татяна, показывая на стакан с прозрачным красным напитком.
        Соседка, дородная женщина раза в два старше гостьи, каждый раз улыбалась:
        - Морс это. Пей, дочка, не бойся. Там спиртного нет.
        Татяна пробовала, смаковала незнакомый, но очень приятный вкус, а через минуту задавала новый вопрос, удивляясь терпению хозяев. Фридрих уже сошелся с парнями и, размахивая руками, травил анекдоты, встречаемые дружным хохотом. Уж чего-чего, а всевозможных смешных историй он знал огромное количество. Татяна была страшно горда собой. Так боялась лететь в Россию. И не лететь тоже боялась. Раз Фридрих так загорелся этой идеей, не составить ему компанию было бы беспросветной глупостью. Совместные приключения сближают! А раздельные… Ну, понятно же! Особенно если найдется другая, не столь нерешительная. Та же Эльза Газенклевер! Эта корова все время вьется вокруг Фрица. Только дай шанс… Но не на такую напала. У Татяны настоящий семыкинский характер, она своего не упустит! И полетела. И долетела. И приземлилась. И ничего страшного. Хорошие здесь люди.
        От самолета и двух шагов не успели отойти в одиночестве. Сначала налетели мальчишки: «Самолет! Самолет! Дядь, прокати по воздуху! Дядь, а вы из Москвы прилетели? Ух ты, из самой Германии? Так вы немцы, да? Из будущего? Дядь, а правда, что мы с вами воевали? Дядь, теть, пошли в деревню, у мамки обед готов! Нет, к нам! Нет, к нам!» При этом ни один из огольцов ни секунды не стоял на месте. Чуть позже подтянулись мужчины. Одежда смотрелась непривычно. Старинный покрой изношенных пиджаков, штаны с пузырями на коленях, потертые и стоптанные сапоги, кепки. Абсолютно не заботящийся о своем внешнем виде Фридрих выглядел на их фоне франтом. Разговор начали не сразу, то ли сами побаивались неожиданных гостей, то ли не знали, на каком языке обращаться. Но когда выяснили, что прибывшие говорят по-русски, тут же потащили в деревню, где женщины уже успели накрыть столы.
        И понеслось. Еда была удивительно вкусной. Татяна никогда не пробовала такого. «Потому что все натуральное и экологически чистое». Фридрих сразу предупредил, что ему нельзя спиртного, ведь еще лететь назад. Татяна, заранее проинструктированная делать все, как он, сообщила, что не пьет. Несмотря на рассказы, никто не уговаривал. Люди вокруг совсем не казались дикими или отсталыми. К тому же мужчины к столу переоделись, теперь все выглядели, хоть и непривычно, но опрятно. Оказывается, встречали их в рабочей одежде, а кто же будет работать в новом. Сначала было просто интересно, потом стало весело. И становилось все веселее.
        Невысокий мужчина с темным от загара лицом откуда-то достал аккордеон (гармошка, вспомнила Татяна), пару раз для пробы развел меха…
        Русские начали петь. Фридрих перестал «травить анекдоты» и начал подпевать. Часть песен была знакома и Татяне. Потом молодежь пошла танцевать. Танцы были совершенно незнакомые. Нет, она об этом слышала, но… Эта их «присядка» в живом исполнении…
        - Танька, покажем класс?
        Расслабившуюся Татяну вопрос застал врасплох.
        - В чем?
        - Брейк! Или мы не лучшая пара в Вюрцбурге?
        - Ты с ума сошел! Под гармошку?
        - А что? Вполне нормальный ритм.
        Девушка прислушалась. И, тряхнув головой, сказала с вызовом в голосе:
        - А пошли!
        И они показали! И как показали! Фридрих пошептался с гармонистом и…
        Русская плясовая изумительно подошла для брейк-данса. Если уметь танцевать, конечно! А они умели! И вся деревня отбивала ладонями ритм, помогая танцорам…
        Потом их провожали на «летном поле». А Татяна думала, что, наверное, пора научиться называть Фридриха Федькой не только наедине, но и про себя. И окончательно становиться Танькой Семыкиной. А то ведь он может надумать забрать прадеда и умотать в эту страну. И ей ничего другого не останется, как… В общем, надо быть к этому готовой…
        Самолет разбежался и, покачав на прощание крыльями, устремился на северо-запад.
        Николай Артемьев подошел к неприметному мужичку, все застолье державшемуся в тени:
        - Ну что, товарищ сержант, выполнили мы задание партии?
        - А ты как думаешь?
        - Да вроде в лучшем виде. Накормили, напоили. А что они водку не пьют, так дети ж еще…
        - Не в водке дело, - усмехнулся сержант. - Они же ни одного огурчика не съели. Молоко пили, то да. Но с соленьями облом. Не выйдет.
        Николай почесал в затылке.
        - Что ж ты раньше молчал? Мы бы…
        - И что «вы бы»? Силком затолкали? Вот то-то. Оно, может, и к лучшему.
        - Это почему?
        - Вон того мужика видишь?
        - Андрюху?
        - Ага, Андрюху. На морду ему посмотри. А потом немца вспомни. Не случайно он именно сюда прилетел. Ох, не случайно…
        СССР. Литерный поезд, между Актюбинском и Чкаловым.
        Егор Евсеев, альпинист
        Лиза. Такая родная, ослепительно красивая… Стоит на странном сером облаке, тянет руки к Егору. И улыбается. По облаку, больше похожему на кучу грязной ваты, надерганной из телогрейки, утопая по щиколотку в окружающей серости, носится Дашка. Радостно кричит: «Папа, папа!»…
        Егор пытается двинуться в сторону семьи, но не может сделать ни шага. Что-то держит ноги, мягко, но крепко. Облако начинает растягиваться, унося жену с дочкой дальше и дальше.
        Егор рванулся, вырываясь из плена, и… проснулся.
        Вагон мягко покачивался, весело постукивая колесами на стыках рельсов. Егор потряс головой, сбрасывая остатки сна. Потянулся, посмотрел на часы. Пять вечера. Двадцать часов проспал… Казалось, проспишь вечность! Не получилось. Запала и на сутки не хватило.
        Егор, не слезая с полки, осмотрел купе. Наверху напротив дрыхнет Лешка. Как обычно, когда спит один. То есть на животе, обняв руками подушку. Под Лехой свернулся калачиком Санек. Значит, на второй нижней полке - Наталья. Не в правилах дока оставлять подопечную без личного присмотра. В ногах у Санька устроился Сергей с оружием в руках. Ни фига себе! С отправления караулит? Дверь приоткрыта. Контролирует коридор.
        Егор спрыгнул вниз, прихватив наган из-под расплющившейся подушки. Быстро же армейские привычки просыпаются.
        - Где мы? - спросил негромко, стараясь не разбудить остальных.
        - Актюбинск проехали, - ответил Усольцев, - Чкалов скоро.
        - Ты спал?
        - Нет, - капитан с трудом задавил зевок.
        - Ложись, я покараулю.
        Сергей кивнул. Встал, позевывая, и вышел из купе. Егор устроился на нагретое капитаном место.
        Чкалов - это, кажется, старое название Оренбурга. Из Ташкента, по «железке» - часов тридцать. В двадцать первом веке. Еще раз сверился с часами. Семнадцать тридцать. Не понял. В сорок первом году поезда ходят вдвое быстрее? Или им особый поезд подсунули? Не многовато ли чести? Может, в это время скорый поезд был действительно скорым, а не стоял по паре часов у каждого столба? Хотя, собственно, какая разница? В поезде тепло и сухо. Полки мягкие, прямо диваны. Кипяток уж точно в титане есть. Вещи все вернули. Проклятые гэбистские морды не маячат. Что еще надо человеку для счастья? Вздохнул. Чтобы Лиза на звонок ответила. Достал телефон, включил. Подождал, пока устройство поймает спутники. Набрал номер. «Абонент не отвечает или находится вне зоны действия сети». Где же она? «Симка» у жены турецкая, пропасть вместе с Союзом не могла. Но, начиная с двадцать шестого, телефон «вне зоны». Неужели вляпалась? Турки были шелковыми, пока за спиной туристов стояла Россия. Зато когда она исчезла… Женщина в мусульманской стране - желанная добыча и ценный товар. Особенно красивая женщина. И подпольный гарем
какого-нибудь набоба - не самый худший вариант. И не самый вероятный. Спокойно. Лизунька могла вернуться в Союз, телефон тоже будет в отключке: у нее не спутник, по десять баксов за минуту разговора… Где она будет мужа ждать в этом случае? Должен быть центр для иновременцев. Раз есть приказ собирать, значит, есть и место, где размещать. Там и спросим, как доберемся.
        А что делать, если Лиза не выбралась? Вытаскивать из Турции самому? Ага! Сейчас. Доехать до Москвы, разжиться «трехлинейкой» и пойти шерстить Турцию! Вчетвером! Или во главе Красной Армии въехать в Стамбул на броне Т-35, паля по воробьям из выданного нагана! Да уж…
        Самим желательно выбраться бы из цепких лапок наркома внутренних дел товарища Берии. А то распихает «лучший менеджер двадцатого века» всю четверку по каким-нибудь «шарашкам» и заставит двигать науку в закрытом режиме. Или просто «закроет» в подвалах до выяснения. Впрочем, последнее вряд ли, сомнительно, что огромной страной столько лет могли руководить законченные шизофреники. Хотя нашлись же в славном городе Ташкенте аж восемь следаков, уверенно шивших альпинистам охоту на Сталина и прочее Политбюро с «шакалами» в руках. А ведь еще был кто-то, отдавший команду на вдумчивое копание именно в эту сторону. И был еще приказавший киргизам передать задержанных в Узбекистан. Стоп! Последнее говорит, нет, не говорит, а прямо кричит, о заговоре. Иначе можно и в Бишкеке нас потрошить. Или в Оше. Потому-то Сергей и вытащил их так легко и увез столь быстро. Потому и оружие.
        «Не в Бишкеке, - поправил себя Егор, - во Фрунзе. Надо привыкать».
        Усмехнулся. К названиям привыкнуть несложно. А вот к остальному… К отсутствию родителей, например. Хотя Егор давно уже живет в Москве, но одно дело, когда можно сесть за руль и через четыре часа тормознуть у знакомого подъезда, и совсем другое, когда этого подъезда просто не существует. Невеселые мысли.
        Чтобы отвлечься, Егор начал вспоминать историю. Кто есть кто, что когда происходило. Вспоминалось плохо. Отчасти из-за понимания, что это никому не нужно. Наверняка они не первые, и все, что было и не было, уже знают все кому не лень. Но больше потому, что из головы не уходили жена с дочкой. Как пришли во сне, так и не оставляли ни на минуту. Раньше не приходили. Может, случилось что? Нет, не надо себя накручивать… Просто события мчались таким галопом, что некогда было подумать…
        На верхней полке зашевелился Лешка. Свесил голову, спросил сиплым со сна голосом:
        - Мы где?
        - Оренбург скоро. Мы с тобой одинаково мыслим.
        - В смысле?
        - Я то же самое спросил первым делом.
        - А-а! Вполне логичное желание сориентироваться в пространстве и времени, - Лешка глянул на часы. - Ни хрена себе шарашит! Такими темпами завтра к полудню в Москве будем.
        - Похоже.
        Лешка спрыгнул с полки, потянулся всем телом, разминая мышцы:
        - Чего такой смурной?
        - Лиза снилась. И Дашка. - Чего тут скрывать. Товарищ и сам, небось, догадался.
        Лешка еще раз потянулся, взял со стола котелок и вышел из купе. Уже в дверях повернулся к Егору и сказал:
        - Не грузись! Сейчас хлебнем чайку, доедем до Москвы и будем искать твоих. Найдем. В крайнем случае, поставим турок раком. Если их девчонки еще не поставили. Они у тебя такие.
        Москва. Стадион «Динамо».
        В.А. Акимов, лейтенант ВВС
        - Ну-ка, солнце, ярче брызни,
        Золотыми лучами обжигай!
        Эй, товарищ, больше жизни!
        Подпевай, не задерживай, шагай.
        Бодрая музыка спортивного марша горячила кровь, заставляя сердце биться сильнее, словно перед вылетом. Веселая толпа болельщиков, устремленная к стадиону, обтекала неторопливо двигавшегося лейтенанта в синей парадной форме ВВС. Многие оглядывались, с уважением рассматривая блестевший на груди летчика новенький орден Красного Знамени. Но никто особо не задерживался, времени до начала матча осталось немного и все торопились занять места на трибунах. Игра должна была быть интересной, фаворит чемпионата страны по футболу московское «Динамо» встречалось со своим киевским одноклубником[23 - В нашей реальности матч «Динамо» (М) - «Динамо» (К) планировался на этот день, но из-за войны проведен не был.].
        - Эй, вратарь, готовься к бою!
        Часовым ты поставлен у ворот.
        Ты представь, что за тобою
        Полоса пограничная идет…
        Поднимаясь по лестнице к гостевой трибуне, Владимир поймал себя на том, что невольно подпевает доносящемуся из репродукторов маршу. Но вот подъем закончился. Пройдя небольшие ворота, у которых стоял служитель, проверивший его пригласительный, Акимов оказался на трибуне. Неожиданно для него народу оказалось много, и он с трудом нашел место. Вокруг перешептывались, передавали друг другу программки и советы, доставали и наводили бинокли, стремясь получше разглядеть подготовку к матчу. Сидящий рядом пожилой, профессорского вида мужчина, уважительно посмотрев на орден, неожиданно поделился с Владимиром запасным биноклем и программкой. Представившись, профессор Торопецкий объяснил, что сегодня играет один из его знакомых, «перспективный молодой футболист», и добавил, что у киевлян в нынешней игре нет никаких шансов. Неожиданно в разговор вклинился сидящий на соседнем ряду, чуть выше их, мужчина, заявивший по-украински:
        - Побачимо, товарищу, як воно будэ.
        Профессор тотчас завязал профессиональный спор с украинцем, причем оба с легкостью на память цитировали таблицу розыгрыша чемпионата, вспоминали, кто и когда забил гол, спорили, кому удалось лучше взять мяч и более технично его обработать. При этом они приводили примеры из игр чуть ли не двадцать седьмого года. С уважением прислушивающийся к спору Акимов скоро потерял нить рассуждения и перевел свое внимание на окружающее. Вместительные трибуны были почти уже заполнены. Оркестр сокращал ожидание. Эхо стадиона множило трубы. На бетонных призматических башнях полыхали вымпелы. Стадион был грандиозен. Вокруг бегового шлакового кольца стелилась полоса бетонного гоночного трека, образовывая исполинскую ванну, дно которой зеленело футбольным полем. Сочно-зеленое плато, расчерченное белыми известковыми линиями, ожидало начала матча.
        Наконец на поле вышли судьи. Впереди, держа на руке, словно державу, надутый, важный от своей предстоящей роли кожаный мяч, шел основной судья - рефери. За ним, словно свита за королем, шли боковые судьи - лайнсмены с флажками в руках. Выйдя на середину поля, рефери аккуратно положил мяч в центр очерченного мелом круга и замер, ожидая выхода команд.
        Две группы игроков, сине-белая и бело-синяя, выбежали на поле, построились друг против друга. И крикнули, здороваясь: «Физкультпривет»! Вышедшие из строя капитаны поздоровались друг с другом и судьей. Быстрая жеребьевка, и команды заняли свои половины поля.
        Игроки встали на свои места. Они стояли - одиннадцать против одиннадцати. Бутсы подминали траву лунками и шипами на подошвах. Стоял у самого мяча центрфорвард киевлян и за ним еще двое нападающих. Им выпал жребий начинать. Стояли за ними в готовности остальные форварды, хавбеки - полузащитники и беки - защитники. В створках ворот - в голу - переминались с ноги на ногу вратари - голкиперы. Все замерло. На южной трибуне практически одновременно вспыхнули сотни огоньков - это засверкали на солнце стеклышки часов, наиболее нетерпеливые болельщики проверяли точное время начала игры. Владимир вдруг по какой-то неведомой ассоциации вспомнил столь же нетерпеливо поглядывающего на часы Сергея перед атакой на деревню. Где он, удалось ли ему пройти фильтрацию? Надо бы завтра попробовать позвонить в штаб армии, знакомому старшине, может быть, удастся что-нибудь узнать.
        Свисток судьи, первый удар по мячу - и все внимание Владимира сосредоточилось на поле.
        Несмотря на то что москвичи лидировали в турнире, а киевляне до этого играли не слишком удачно, первые же минуты начались именно атакой киевской команды. Стало ясно, что гости сразу решили показать все, на что они способны.
        Мяч ни на секунду не задерживался у ноги украинцев. Едва дойдя до бутсы одного игрока, он мгновенно переходил к другому. К этому прибавлялся необычайный напор пятерки нападающих. Голевые моменты следовали один за другим, но голкипер москвичей Николай Бычков работал ювелирно, словно вратарь из популярного фильма. И через некоторое время гости начали выдыхаться. Неудачная передача, мяч попал к левому нападающему, молодому, бритоголовому парню. Он сейчас же атаковал, обходя игроков противника с акробатической ловкостью. Мелкий дриблинг в непревзойденном темпе и отрыв от защитника… Вот он уже напротив ворот, вратарь выбегает вперед, пытаясь перехватить атакующего, но неудачно. Удар! Гол! Трибуны взревели, заглушая голос диктора из рупоров.
        - Кто такой? Почему не знаю? - прокомментировал Торопецкий и зашуршал программкой. - Все ясно. Бесков Костя. Играл раньше за «Металлург». Теперь понятно, почему он показался мне знакомым.
        Владимир промолчал, сосредоточившись на игре. На поле киевляне попытались опять атаковать, но, перехватив во время паса мяч, Бесков передал его Ильину на крайний левый фланг. Контратака москвичей казалась неотразимой, Ильин и другой форвард москвичей, Якушин, обошли всех и приближались к воротам. Удар! Но мяч не долетел до ворот, его перехватил маленький, юркий, появившийся на траектории удара словно из воздуха полузащитник.
        - Этот тоже из новых, - прокомментировал Торопецкий. Диктор объявил, что мяч отбил Александр Скоцень. - Ага, это с освобожденной Украины.
        Оставшееся время первого тайма прошло в атаках и контратаках. Обе команды играли как никогда напористо, но ни одного гола забить так и не смогли.
        Второй же тайм начался с мощной атаки москвичей. Опять точными пасами передавая мяч от ноги к ноге, вперед вырвалась пара Ильин - Якушин. Тогда сбежавшиеся к ним киевляне, казалось, надежно заблокировали от них ворота, и тут последовал неожиданный пас Якушина Бескову. Новый удар! Гол!
        Обрадованные москвичи оттянулись на свою половину поля, стремясь передохнуть после атаки. Но тут неожиданно атаковали гости. Киевский нападающий нанес внезапный и неотразимый удар издалека. Мяч попал в девятку. Стадион взревел. Через некоторое время в репродукторы сообщили повторно, что гол забил нападающий Шиловский.
        - Эх, голлер, голлер, Дорохова[24 - Голлер - сокращенное от голкипер - вратарь. Дорохов Александр - популярный вратарь, игравший за тбилисское «Динамо».] на тебя нет! - осуждающе крикнул сосед. А сверху радостно комментировал происшедшее болевший за киевлян украинец.
        - Ничего, - утешил профессора Акимов. - Сейчас москвичи очухаются.
        И, словно оправдывая прогноз летчика, динамовцы Москвы устремились на своих соперников-одноклубников всесокрушающей лавиной. Атаковали даже полузащитники, которым по всем нормам положено было страховать нападающих киевлян. И такой напор был вознагражден. Несколько голевых моментов, наконец один, а за ним и второй раз мяч затрепыхался в сетке ворот киевлян, защищаемой голкипером Николаем Трусевичем. Прозвучал гонг, сигнализируя, что до конца матча осталось пять минут. Но игра продолжалась в том же темпе. Казалось, она никогда не кончится, но тут прозвучал финальный свисток, прервав красивейшую атаку москвичей в самом разгаре.
        - Финита! - удовлетворенно заметил профессор. - Считайте, что чемпионство у нас в кармане…
        г. Мариуполь.
        Николай Арнаут, он же - «Малой», механик судна «Red Star-6»
        Город, расстилавшийся за окном, был для Коли Арнаута по прозвищу «Малой» практически родным. Паренек из села Старченково перебрался в Мариуполь еще в четырнадцать, когда дядька получил от металлургического комбината квартиру. Будучи человеком, помнящим родство, он не сумел отказать племяннику, желающему вкусить всех прелестей урбанистической цивилизации. Прелести оказались сомнительными. Алкоголь и дома был достаточно доступен, а на длинную красивую машину заработать влет не удалось…
        От срока, даже условного, Колю отмазывали всеми силами. Получилось. Помогли и дядькины связи, и возраст преступника, да и владелец «подломленного» ларька махнул рукой - не особо-то и взяли много, чтобы жизнь пацанам коверкать…
        На всякий случай, от греха подальше, малого (тогда еще с маленькой буквы) устроили в «мореходку». Там Арнауту, доселе далекому от любых проявлений романтики, в том числе и морской, неожиданно понравилось. Да, довольно строгая дисциплина, приходится ходить в форме, зубрить головоломные науки и английский. Но зато!.. Перспективы будущего радовали и манили.
        Потом грянувшая волна кризисов изрядно пошатнула благосостояние «сухопутных». Зато в море всегда работа есть. Хоть на какую-то лайбу, хоть под «греком», хоть под «турком», толкового механика со знанием языков брали всегда. Так и тянулась биография, обрастая пикантными подробностями в виде мелкой контрабанды, связей с сомнительными личностями в куче портовых городов. А потом случилось Событие. И сухогруз «Рэд Стар-6» под турецким флагом (порт приписки Синоп, водоизмещение четыре тысячи пятьсот семьдесят шесть тонн, груз - сельскохозяйственная продукция) пришел в порт Мариуполь. Только не республики Украина, а СССР образца года одна тысяча девятьсот сорок первого. Хорошо, что фарватер не изменился и глубины в порту особо не выросли. Хотя ведь могли, могли… Появились же пустыри и одноэтажные, типично сельские домики на месте кварталов многоэтажек.
        До решения вопроса экипаж «Рэд Стара» расселили по городу. На всех маленькой гостиницы не хватило. «Турок» оказался далеко не единственным судном, попавшим в такую неприятную ситуацию. И моряков-иновременников было слишком много. Впрочем, повезло не всем. Танкер «Алькату» под «панамцем» неведомое природное явление разрубило пополам. Экипаж частично спасся, пересидев на захлестываемой волнами рубке, на пару метров возвышающейся над уровнем моря. И теперь, стараясь не задумываться, что же произошло с теми, кто находился на носу, оттягивался на берегу, празднуя свое спасение. А прямо посреди акватории Азовского моря постепенно разливалось пятно, вытекшее из располовиненных танков. Хорошо, не нефть-сырец, а всего лишь подсолнечное масло…
        Арнаут поднялся с продавленной кровати, тут же радостно заскрипевшей древней панцирной сеткой. Хорошо быть капитаном! А ему, как и большинству, пришлось дожидаться решения всех вопросов в портовой общаге для несемейных. С одним туалетом типа «толчок» на этаж, холодным душем и единственной на все здание розеткой. Лучше бы на судне разрешили оставаться, в самом деле! Хорошо хоть валюту поменяли по приличному курсу. Притом не всю, а только ту сумму, что сами владельцы хотели. Единственное, что искупало нахождение здесь, - так это перспективы! Опытный взгляд Арнаута сразу отметил полное отсутствие пограничников. Да, и раньше на мариупольском КПП служили не самые въедливые представители «органа охраны границ» из виденных Колей в жизни. Но сейчас можно было даже не мотоциклы подвешивать за прожекторами трюмного освещения, а тащить все подряд! Как сюда, так и обратно! Тут же в дефиците даже элементарные презервативы! Не говоря уже о бритвенных лезвиях и тому подобном! Золотое дно! Интересно, сработают ли те два лоха, с которыми пиво пил? Рожи вроде не тупые, перспективы оценили сразу. А в музее должно
быть много чего интересного! Зря, что ли, до пятидесятых годов областным числился? Самому бы пойти, да спалишься с концами. Знакомства с нынешними местами лишения свободы в планы Арнаута не входили никоим образом.
        В коридоре раздались быстрые шаги. Наверное, соседи вернулись. Правда, обещали к ночи подтянуться. Но мало ли что?
        Выкрашенная белой краской дверь распахнулась. В проходе, положив руку на открытую кобуру, стоял высокий парень в милицейской фуражке. И очень нехорошо улыбался, обшаривая глазами, как локатором, обстановку комнаты и как назло останавливаясь на тех местах, которые Коля счел пригодными для тайничков.
        - Ну что, гражданин Арнаут, «Откройте, милиция!» я говорить не буду. У вас и так открыто.
        Арнаут, сообразив, что что-то пошло не так, оперся о стену, пачкая спину побелкой. А в комнате вдруг стало очень тесно. Так же тесно, как в камере предварительного задержания Приморского РОВД двадцать лет назад (или вперед?). Вот только дядя уже умер (или еще не родился?). И в СССР была Сибирь. И очень много снега…
        Федеративная Республика Германия, г. Вюрцбург.
        Федька Брусникин, тинейджер, пилот-любитель
        Несмотря на темноту, самолет заходил на посадку, словно по учебнику. Старый механик усмехнулся. Предпоследний. Интересно, у него та же проблема, что у остальных? Усмехнувшись еще раз, Отто отправился к полосе. Красно-белая машина остановилась. Из кабины вылез пилот, за ним пассажирка.
        - Гутен абенд, Отто, - поприветствовал немца Федька. - Как дела?
        Механик принюхался.
        - У вас все в порядке?
        - Да, а что? Остальные прилетели. Кроме Ганса. Но и он на подходе.
        - А что вы так подозрительно смотрите? - спросила Танька.
        Механик усмехнулся. - Не могу при дамах. Вас там кормили?
        - Да, - произнес парень. - И поили. Русские очень гостеприимны. Правду дед рассказывал.
        - Очень вкусно! - подтвердила девушка.
        - Ладно. Значит, еда ни при чем. Прадеда встретил? - сменил он тему разговора.
        - Встретил. Мальчишка совсем. Только одиннадцать стукнуло. А прапрадед - крепкий мужик. Меня одной рукой сломать может!
        - Только Фридрих им представляться не стал, - наябедничала Танька.
        - Может, и правильно, - задумчиво сказал Отто, - у них своя жизнь, у нас своя. Вполне реально не мешать друг другу. Вон, кстати, и Ганс.
        - Дождемся пожалуй, - сказал Федька. - Интересно, как их встречали?
        Даже в свете аэродромного освещения было видно, что машина чуть дергается. Словно у пилота сильно дрожат руки. «Странно, - подумал Брусникин, - Ганс, конечно, дубина редкостная и скотина, если честно, но пилот хороший. Напился, что ли?» Однако, пьяный или трезвый, но сесть пилот сумел без особых эксцессов. Тройка встречающих подошла к машине. Дверь распахнулась, и Ганс пулей пролетел в сторону административного здания.
        - Чего это он? - удивилась девушка.
        И тут же сморщила нос: волна не самого приятного запаха дошла до всех троих.
        - Еще один, - усмехнулся Отто. - Я думал, их там отравили. Но вас тоже угощали, верно?
        - И еще как! Чего только не было!
        - То есть и остальных не отравили.
        - А что, все такими вернулись? - уточнил Федька.
        - Почти поголовно, - рассмеялся механик. - Крылья в крестах, задницы в дерьме. Извините, фройляйн.
        - Ничего, - отмахнулась девушка, - но почему?
        - Я думаю, - глубокомысленно заметил Федька, - что запах свежей краски наложился на что-нибудь из натуральных продуктов и дал такой эффект. Во всяком случае, так я напишу в Интернете. Мы единственные летели на неперекрашенном самолете, и с нами все в порядке.
        - Может, даже продукты совсем ни при чем, - усмехнулся Отто. - Одной краски хватило. Хорошая версия.
        Танька повертела головой, глядя то на одного, то на другого собеседника.
        - Это что за приколы?
        - Почему приколы, - с искренним изумлением спросил Федька, - рабочая версия случившегося. Тебя не устраивает? Представляешь, иначе завтра эти придурки будут орать, что их отравили.
        - Устраивает, - согласилась Танька. - Слушай, давай не будем ждать, когда он подотрется? Поехали! Ты еще хотел к деду Степану заехать.
        - Верно. Ауфидерзейн, Отто.
        - Ауфидерзейн, Фриц.
        Мотоцикл, ревя мотором, мигом домчал путешественников до дома старших Брусникиных. На этот раз Федька ворвался еще шумнее, чем обычно.
        - Дед! Ты не поверишь! - с порога заявил он.
        - Ты слетал в СССР, - спокойно сказал Степан Андреевич. - И тебя там никто не съел.
        - С тобой неинтересно, - Федька сделал вид, что надулся. - Ты все знаешь заранее.
        - О вашей дурацкой акции весь день болтают по телевизору. И как тебе летать на машине с фашистскими крестами?
        - Мы… - начала Танька.
        Федька жестом оборвал подругу, посмотрел в глаза деду и, не смущаясь присутствия Таньки, произнес:
        - В рот им, а не кресты у меня на крыльях! Наш самолет Отто не перекрасил. Зато тебе посылка. Из Камышовки.
        И поставил на стол банку соленых огурцов.
        Степан Андреевич расцвел.
        - Настоящие… Как мама солила…
        - Дед, прости, но… - правнук не знал, куда девать глаза, - это она и солила. Только я не стал говорить…
        Наступило молчание. Потом самый старший Брусникин вытер слезу и сказал:
        - Правильно. Ни к чему. Взрослеешь, внук. И спасибо. Варенька не хуже делает. Просто мамины есть мамины…
        - А где бабушка?
        - Спит уже. Время-то сколько. Я тебя ждал. Вас. Как тебе Россия, Татяна?
        - Танька, - поправила девушка. - Теперь точно Танька. Там здорово. И не в еде дело. Люди… нет, они, конечно, бедно живут. Но… они искренние. Настоящие.
        И окончательно засмущалась.
        - Ну ладно, - произнес Степан Андреевич, - на сегодня, надеюсь, ваши приключения закончились?
        - Почти, - сказал Федька. - Надо осветить в Интернете причину массовой болезни пилотов.
        - Да, - подтвердила Танька. - А то никто не знает, что самолеты покрасили вредной краской.
        - На самом деле? - удивился дед.
        - Мы огурцы тебе привезли, - серьезно произнес Федька, - а они их ели. И запивали пареным молочком. Я правильно сказал? Оно пареным называется?
        - Не пареным, внучек, парным, - поправил Степан Андреевич, и все трое расхохотались.
        Где-то в СССР. Войсковая часть ХХХХХ.
        Юрий Колганов, майор РККА, управление «Ноль»
        Тянуло в сон. Еще бы, три таких перелета на самолетах, отнюдь не отличающихся комфортом, с точки зрения двадцать первого века, конечно, да еще потом долгая поездка в закрытом автомобиле. Крайний самолет, признаться честно, был совсем неплох. Ли-2, а точнее, как потом признался летчик, родной американский «Дуглас», поразил непривычными, но весьма удобными креслами, расстояние между которыми вполне позволяло вытянуть ноги. Но трясло его на воздушных ямах немногим меньше, чем пресловутый ПР-5. Оказавшийся в действительности чем-то вроде ухудшенной «Аннушки», Ан-2, на котором в свое время еще старшему лейтенанту Колганову пришлось полетать немало, этот биплан вытряс из отвыкшего от таких пертурбаций майора все содержимое желудка. Даже сейчас, спустя сутки, Юрия передернуло от неприятных воспоминаний. А ведь завтра напряженный рабочий день…
        Проверив, как заведен и насколько установлен будильник, не привычный электронный, а местный механический, он лег в постель, укрывшись одной простыней. Погода, несколько дней вытворявшая неведомо что, снова стала летней и в доме без привычного кондиционера было душно.
        Поворочавшись немного, он все же забылся беспокойным сном. И снилось ему…
        « - Астался адын вопрос, товариши. Докладивайтэ, товаришь Бэриа.
        - Среди депортированных из Англии граждан стран СНГ присутствует гражданка Новодворская, - грустно сказал Берия. - Валерия Ильинична. Правозащитник, публицист, диссидент, лидер мелкой буржуазной партии, кавалер литовского ордена, автор книг антисоветского содержания. Что с ней делать?
        - Как что? - удивился Ворошилов. - Неужели статьи не найдется?
        - Как говорят потомки: «Был бы человек, статья найдется обязательно», - отшутился нарком внутренних дел. - А для нее и искать не надо. Каждые пять минут наговаривает на десять лет строгого расстрела без права переписки, - он поправил пенсне и добавил: - Нельзя ее ни расстрелять, ни посадить.
        - Почему? - снова удивился Климент Ефремович.
        - А если шашкой? - поддержал боевого товарища Буденный.
        - Нельзя, - вздохнул Берия. - Очень хочется, но нельзя. Во-первых, она психически нездорова. И не отвечает за свои поступки.
        - Так в психушку, - пожал плечами Молотов.
        - А во-вторых, - продолжил Лаврентий Павлович, - шум на Западе будет неимоверный. Лечить ее из-за этого тоже нельзя.
        - Так, может, - задумчиво произнес Микоян, - назад? В Германию или Францию. Пусть они лечат.
        - Пробовали. Все категорически отказываются. И Франция, и Штаты. Даже Польша и Буркина-Фасо. Не для того, говорят, депортировали.
        Политбюро задумалось. Выпускать сумасшедшую на свободу не хотелось. Разглагольствования «демократки и диссидентки» никого особо не беспокоили, советский народ плохо понимает психически ненормальных. Но меры какие-то принимать надо.
        - Кроме того, - вздохнув, продолжил Берия, - она требует «человеческих условий» для проживания. Англичане уже начали пованивать на эту тему.
        - Что она под этим понимает? - поинтересовался Ворошилов. - Отдельную квартиру в центре Москвы и обеспечение питанием?
        - Не квартиру, а охраняемый «коттедж», - незнакомое слово Берия произнес без малейшей запинки. - Причем охрана должна быть не советской. Еще Интернет и возможность выступать перед народом.
        - А ведь есть такое здание, - задумчиво произнес Микоян. - Вчера я гулял с Серго… С сыном…»
        По коридору за дверью кто-то прошел, заставив спящего Колганова беспокойно пошевелиться.
        «Следователь поднял взор на собеседницу.
        - Валерия Ильинична, принято решение разрешить вам проживание на территории Советского Союза.
        - Вот! Я знала, что демократические принципы восторжествуют! - с пафосом произнесла тучная пожилая женщина. - Даже кровавые палачи Берии не посмеют поднять руку…
        - Вы просили, - бесцеремонно прервал ее лейтенант, поглядывая в лежащий перед ним лист бумаги, - трехкомнатную квартиру в отдельно стоящем здании в центре Москвы, охрану от фанатиков-коммунистов, обеспечение питанием по нормам не ниже, чем у Политбюро, и возможность свободного изложения своего мнения. Так?
        - Да! - подтвердила Валерия Ильинична, открыла было рот, но продолжить не успела.
        - Такого помещения у нас нет, - опередил ее следователь. - Есть пятикомнатный отдельно стоящий дом со всеми удобствами по адресу Большая Грузинская, один. Устроит?
        - А охрана? - поинтересовалась Новодворская. - И насчет выступлений?
        - Охранники уже на месте. Они вообще не граждане Советского Союза и никогда ими не станут. Выступать можете прямо с порога своего дома, место людное. Питаться будете по нормам охраны. Это вдвое выше, чем в ЦК. Вот фотографии дома.
        - Ну… - протянула правозащитница. - А вид снаружи?
        - Охрана не дает снимать, - пожал плечами чекист. - Они нам не подчиняются.
        - Ну… Ладно, раз ничего лучше нет, я, пожалуй, соглашусь…»
        От неудобной позы затекло плечо. Юрий в полудреме перевернулся на другой бок и снова провалился в сон.
        «Молодая девушка говорила разномастной группе людей:
        - Уважаемые посетители! Здесь находится еще одна достопримечательность. В доме на острове проживает известная правозащитница Валерия Ильинична Новодворская. Через десять минут после окончания нашей экскурсии она будет выступать с обличительной речью в защиту прав гомосексуалистов, - экскурсовод на минуту задумалась. - Или наркоманов, не помню. Да это и неважно, слова-то одни… - девушка выслушала вопрос посетителя и покачала головой. - Нет, сфотографироваться с Валерией Ильиничной нельзя. Она очень боится людей. Поэтому и отгородилась от всех кольцевым рвом с водой и белыми медведями нашего зоопарка. А сейчас пройдемте в обезьянник…»
        Снова хлопнула дверь. Но разбудить усталого майора было трудно:
        «Пресс-конференция работника НКИД СССР продолжалась…
        - Телекомпания Би-би-си. Меня интересует преследование госпожи Новодворской.
        - Простите, но госпожу Новодворскую никто не преследует. Предупреждая ваш следующий вопрос, за ней даже не ведется наблюдение.
        - Но она заключена в клетку в московском зоопарке!
        - Ваши сведения ошибочны. Госпожа Новодворская действительно проживает на территории Московского зоопарка. Однако не в клетке, а в комфортабельном доме, и это ее личный выбор. Из тех вариантов, которые мог предложить ей Советский Союз, этот понравился ей больше всего…
        - Газета «Фигаро». По нашим данным, госпожа Новодворская не может покинуть место своего проживания!
        - Почему? Никто не мешает ей этого сделать!
        - А медведи?
        - Что медведи?
        - Но ведь ее охраняют белые медведи!
        - Госпожа Новодворская сама об этом просила. Поскольку ее не устраивает охрана из советских подданных, а привлечение иностранных военнослужащих не предусмотрено законами СССР, мы были вынуждены привлечь лиц, не имеющих никакого гражданства. Подчеркиваю еще раз: охрана охраняет госпожу Новодворскую от угрозы извне.
        - «Дейли телеграф». Эта угроза существует?
        - Госпожа Новодворская считает, что да. Мы не можем не учитывать ее мнение, чем бы оно ни было вызвано.
        - А если госпожа Новодворская захочет покинуть клетку?
        - Как только она войдет в клетку, она сможет ее покинуть.
        - Я имею в виду территорию зоопарка!
        - Никто не препятствует ей покинуть территорию зоопарка.
        - А территорию СССР?
        - Советский Союз не препятствует госпоже Новодворской покинуть СССР. Однако на данный момент только две страны согласились впустить госпожу Новодворскую на свою территорию. Однако Валерия Ильинична отказалась выехать в эти страны.
        - Какие это страны?
        - Уганда и Центрально-Африканская Республика.
        - «Нью-Йорк таймс». А как обстоит дело с возможностью выражения госпожой Новодворской своих взглядов?
        - Госпожа Новодворская по собственному желанию выступает перед посетителями зоопарка с весьма интересными речами. По уровню посещаемости это одно из ведущих шоу зоопарка.
        - Надо ли понимать, что с заселением госпожи Новодворской доходы зоопарка выросли?
        - Нет. Обороты выросли, но все дополнительно полученные деньги уходят на питание госпожи Новодворской.
        - А как обстоит дело с ее питанием?
        - Госпожа Новодворская снабжается по медвежьей норме. Это значительно больше, чем может съесть человек.
        - А она съедает?
        - Не поверите! Все до последней крошки!
        - Телекомпания Би-би-си. Я хотел уточнить о белых медведях. Это же очень злые звери?
        - Молодой человек, как вы считаете, если вас заставить круглосуточно охранять Валерию Ильиничну, лично вы долго будете добрым?»
        Юрий резко проснулся, посмотрел на часы и мысленно выругался. Нет, спать в такой духоте решительно невозможно. Поэтому и снится всякое… Поворочавшись, он встал, не включая свет, подошел к умывальнику и обтерся мокрым полотенцем.
        Несколько минут спустя он снова заснул, на этот раз без всяких сновидений…
        Ленинградская область. Пулковские высоты.
        Пулковская обсерватория АН СССР
        На фоне беспредельной черноты космоса вокруг голубого шара Земли кружилась громоздкая конструкция. Составленное из модулей центральное тело с торчащими с двух сторон на обоих крайних модулях огромными сдвоенными панелями солнечных батарей, плавно поворачивающимися к солнцу. Еще несколько панелей другой конструкции торчали перпендикулярно предыдущим и при взгляде с земли были незаметны. Станция летела в пустоте, совершенно темная и пустая, словно забытая всеми. Но панели исправно вращались, следя за солнцем и снабжая ее электроэнергией. Неожиданно ожило несколько секций. По одному из торчащих в сторону сегментов проскочило несколько световых сигналов, затем из дюз вырвались струи пламени и вся конструкция медленно сдвинулась вверх, меняя орбиту.
        Конечно, такие подробности не были видны даже в самый большой телескоп Пулковской обсерватории и додумывались наблюдателем, но то, что наблюдаемое тело дрогнуло и начало изменять свое положение, было все же заметно. Королев с сожалением оторвался от окуляра и оглянулся на сосредоточенно работающих у камеры астрономов.
        - Посмотрели, Сергей Павлович? - спросил его стоящий рядом немолодой человек в очках, с бородкой, напоминающий типичного профессора из фильма.
        - Да, Гавриил Андрианович. Конечно, фото из будущего выглядят более эффектно, но увидеть своими глазами…
        - Понимаю вас, батенька. Воплощенные мечты, да-с. Иногда мне хочется поблагодарить тех, кто все это сотворил. Не всякому удается увидеть мир будущего и увидеть, как воплощаются в действительность самые заветные мечты человечества.
        - Не только мечты, Гавриил Андрианович, не только, - задумчиво ответил Королев, вспомнив увиденные фотографии ядерного взрыва, - но и страхи. К сожалению…
        Москва. Кабинет т. Сталина.
        И.В. Сталин, секретарь ЦК ВКП(б), Председатель СНК СССР
        Время на экране подошло к нулевой отметке и резко перевалило за черту, отделяющую один день от другого. Он внимательно посмотрел на стоящего навытяжку адмирала. Тот выглядел внешне спокойно, хотя он и чувствовал, что Воложинский волнуется. Так же как и стоящий рядом с ним Кузнецов. Первая встреча вживую, как ни смотри.
        - Садитесь, товарищи адмиралы.
        Оба, сделав два четких строевых шага, необычных для моряков, подошли к столу и сели. Разместились не торопясь, основательно, что ему понравилось. Как и то, что иновременник быстро пришел в норму. Он вообще любил таких, уверенных в себе и своих умениях людей. Неожиданно вспомнился Чкалов и полученные от группы Абакумова данные из Сети. Вполне правдоподобные, если внимательно изучить дело. Из глубины поднялся гнев, и, стараясь с ним справиться, он занялся манипуляциями с трубкой.
        - Докладывайте, товарищ Кузнецов.
        - Товарищ Сталин, - привычное начало доклада помогло переключиться на рабочий лад. Тема доклада была действительно серьезной. Флот, на создание и поддержание которого тратились миллиарды народных денег, в новых условиях оказался не более чем плавающей мишенью и картонным мечом. Иновременные корабли положение изменить не могли, их едва хватало на полноценную эскадру на одном из морей. При этом для них надо создавать новую систему базирования. Но больше всего беспокойства доставляли ракетные подлодки. Эти подводные линкоры, способные снести залпом полконтинента, требовалось защитить от возможного нападения во время пребывания в порту, обслуживания и ремонта. С одним из этих ценнейших для страны в нынешних условиях кораблей и так уже произошел «несчастный случай». Так что требовалось срочно, в течение ближайшего месяца-двух организовать грандиозное строительство, требовалось решить, как и на каких условиях организовывать воздушное прикрытие баз и завода в Молотовске зенитными ракетами корейских друзей. Друзья они, конечно, друзья, но себе на уме, так что все показывать им тоже не следовало. А вот
товарищ Кузнецов явно поддался оптимизму.
        - Вы уверены в правильности ваших расчетов, товарищи? - «Дружно подтверждают. Что же, поверим». - А теперь доложите, как у нас решен вопрос со связью? Мы не можем допустить, чтобы капитан, потерявший… психологическую устойчивость и оставшийся без управления, втянул нас в уничтожающую войну, в «армагеддон».
        - Товарищ Сталин, - Кузнецов отвечал спокойно, не заглядывая в бумаги и не задумываясь надолго, - станция связи с подводными лодками переведена нами в дежурный режим. Как выяснилось, она принципиально ничем не отличается от станции того же назначения, используемой в будущем. Наличие у товарища Воложинского соответствующих кодов позволило наладить связь с находящимися в море лодками. Кроме того, по линии НКВД налажен контакт с двумя судами из системы управления стратегическими силами в чрезвычайной ситуации. В настоящее время мы можем гарантировать, что приказы Советского правительства будут переданы в любом случае.
        - А выполнены? Как вы считаете, товарищ Воложинский? Сидите, сидите, - он затянулся, с интересом наблюдая за реакцией иновременника.
        - Т… товарищ Сталин, - видно, что адмирал заволновался, но по делу, не за себя, отметил он, - командный состав и матросы на эти корабли подобраны специально. Они знают, что зависит от выполнения и невыполнения приказа. Поэтому могу вас заверить, что приказ Родины они выполнят.
        - Это хорошо. Но сможем ли мы отдать такой приказ? - Он отметил, что адмирал держится хорошо. Ловко обошел слово «офицеры» и правильно назвал нижних чинов «матросами», а не «краснофлотцами». Пока не «краснофлотцами». «Пожалуй, стоит вернуть старое наименование. Чем матрос РККФ хуже краснофлотца? Ничем. Это все отрыжка троцкизма, все переделать, от всего прошлого отказаться». Уверенность адмирала в своих подчиненных и самообладание ему тоже понравились. Ответил на заданный вопрос уже Кузнецов как старший:
        - В настоящее время нами создается распределенная система отдачи приказа на применение специального оружия. Согласно указаниям Правительства, право отдать такой приказ имеют десять человек, получивших специальные инструкции. Для передачи сигнала используются все доступные средства, от системы связи Наркомата обороны до радиостанции «Коминтерн».
        - Как у нас обстоят дела с кораблями, возвращающимися из дальнего плавания?
        - В настоящее время отряд Тихоокеанского флота, включающий ракетный крейсер «Варяг», продолжает движение во Владивосток, а большой противолодочный корабль «Адмирал Левченко» прошел Скагеррак. Сформированный во Владивостоке отряд кораблей Тихоокеанского флота в составе большого противолодочного корабля «Маршал Шапошников», танкера «Печенга» и морского спасательного буксира вместе с лидерами «Баку» и «Тбилиси» отправлен навстречу «Варягу». В автономном плавании остаются три ракетных подводных крейсера стратегического назначения и одна атомная подводная лодка с самолетами-снарядами. Последняя также получила приказ присоединиться к отряду кораблей Тихоокеанского флота.
        - Надо принять все меры для возвращения этих кораблей в наши порты, - он встал и подошел к карте. - Нельзя допустить повторения «несчастных случаев».
        Обсудили еще раз все возможные мероприятия. Он снова отметил про себя решительность и профессионализм иновременного адмирала, сочетающиеся с неожиданной аполитичностью.
        Закончив беседу и проводив моряков, он посмотрел на лежащую в пепельнице трубку и с печальным вздохом затушил ее, ворча под нос о врачах-вредителях. Потом сел за стол, покосился на экран вычислителя и пододвинул к себе первую папку. Работа спорилась. Поэтому он погрузился в дела, от которых отвлекся, лишь услышал доклад Поскребышева, сообщившего о прибытии товарищей Берии, Молотова и Меркулова. Попросил пригласить сначала Берию и Молотова.
        Поздоровались, после чего Берия достал из нового, изящного полупортфеля-получемоданчика две папки. И сразу приступил к докладу по первой, одной из важнейших на сегодня порученных ему проблем:
        - …Нами создан Технический совет при Спецкомитете во главе с товарищем Ванниковым. При Техническом совете также создаются комиссии по различным вопросам разработки специального бомбового вооружения. Привлекаются самые перспективные научные и технические кадры, в том числе специалисты с уже прибывших подводных кораблей. Список необходимых для выполнения программы СБВ заводов и научно-исследовательских институтов - в приложении номер два. Для ускорения работ используются материалы из будущего, в том числе имеющиеся на подводных кораблях учебники, схемы и прочие материалы.
        - Это хорошо, товарищ Берия. А что предпринимается для получения исходного материала?
        - Благодаря материалам товарища Шарапова, нам известны все имеющиеся в нашей стране месторождения. Наиболее перспективным все специалисты считают месторождение Майли-Сай в Киргизии. Еще в двадцать девятом году академик Ферсман нашел там залежи радиобарита. Содержание в руде металла - одно из самых высоких в мире. Спецкомитетом собрана экспедиция для выбора площадки под строительство… - Он внимательно выслушал доклад и внезапно спросил, откладывая незажженную трубку, которую держал в руке:
        - Вы считаете, что мы можем привлечь к столь секретному проекту иностранных специалистов?
        - Только на этапе разработки принципиальных схем и технологий, товарищ Сталин.
        - Этот вопрос стоит обдумать тщательнее. Есть мнение, что нецелесообразно допускать к этим работам даже корейских товарищей. С учетом того, что имеется возможность использовать опыт непереместившихся специалистов. Проработайте этот вопрос тщательнее и доложите через два дня. Как считаешь, Вячеслав?
        - Думаю, это правильно, Коба.
        - Хорошо. Тогда давайте заслушаем товарища Меркулова, - словно не замечая, что Берия готовит вторую папку, предложил он.
        Приглашенный Поскребышевым Меркулов не заставил себя ждать. Поздоровавшись и пройдя твердой походкой военного до стола, он уселся рядом с Берией.
        - Товарищ Меркулов, как проходит подготовка к передаче интернированных польских граждан? - Он знал, что основной объем работы выполняет НКВД, но спросил именно Меркулова.
        Доклад наркома ГБ был краток, деловит и, что ему понравилось, не маскировал недостатков как по линии его ведомства, так и у работников органов внутренних дел. Во время доклада он внимательно наблюдал за Лаврентием. Но тот реагировал спокойно и конструктивно.
        - Хорошо. Что еще есть по вашей линии, товарищ Меркулов?
        - Товарищ Сталин. После переноса НКГБ полностью лишился внешних, заграничных сетей, а наша техническая база и багаж знаний инструкторского состава о внешнем мире совершенно не соответствуют минимальным требованиям для работы в мире две тысячи десятого года. Наши специалисты не смогут подготовиться раньше, чем через два-три года. За это время мы можем потерять ценнейшие кадры, необходимые стране. Проведенный анализ возможных действий империалистических разведок показывает, что они прибегнут к интернированию, подкупу и уговорам важнейших для развития и безопасности нашей страны лиц. Всерьез займутся вербовкой. Будут использовать любые методы, от тех, что применены в Великобритании, США и Японии в настоящее время по запрету выезда граждан бывших республик до похищений и убийств. И это будет сделано не позднее чем через месяц-два, а скорее, менее чем за месяц, поэтому меры по противодействию нужно принимать немедленно. Вплоть до эвакуации особо ценных кадров, незаконно удерживаемых империалистическими правительствами. Есть предложение организовать в системе наркомата специальное управление,
занимающееся наряду с этими вопросами также связью с агентурной сетью из будущего, проверкой этой сети на лояльность и профессиональную пригодность, выявлением в ней двойных агентов и предателей. Для работы в этом управлении предполагается привлечь уже используемых и достаточно проверенных специалистов-иновременников, например из службы безопасности товарища Фридлендера, а также сумевших прибыть в СССР самостоятельно.
        - А что скажет товарищ Берия? - он привычно взял в руки трубку, повертел и положил назад. Как и ожидалось, Берия поддержал своего бывшего подчиненного, Молотов, слегка посомневавшись, тоже согласился.
        - Хорошо, - согласился в конце концов он, - есть мнение вынести это предложение на заседание СНК и Штатной комиссии…
        Глава четвертая
        30.06.2010 г
        г. Лондон.
        Первушин Андрей Иванович, предприниматель
        Утром его разбудил странный шум. Андрей открыл окно и остолбенел. Площадь перед гостиницей была забита народом. Гадать, что происходит, не приходилось, достаточно было прочитать транспаранты, гордо вздернутые над головами. Большинство плакатов были направлены в противоположную сторону, но надписи на двух, развернутых немного боком, удалось разобрать. Два дюжих бритоголовых парня, затянутых в увешенную железом кожу, вздымали над головой коричневое полотнище с большими белыми буквами: «Русские - вон из Англии!» и вовсю заигрывали со скромно одетыми симпатичными девчонками, надпись над головами которых гласила: «Свободу русским братьям!» Толпа вразнобой скандировала что-то про премьер-министра, свистела, улюлюкала и кидала помидорами и яйцами в щиты полицейских, загораживающих здание напротив.
        Первушин закрыл окно и открыл ноутбук. Пожалуй, такого он сам не ожидал.
        Англию сотрясали демонстрации и митинги. Бунтовали все и вся. Самые разные партии и течения в едином порыве требовали отпустить русских домой. Даже Ассоциация Портлендских Домохозяек присоединила свой дребезжащий голосок к общему хору. На улицу шли простые обыватели, испуганные возможной конкуренцией за рабочие места или просто захваченные общей истерикой. Во всех крупных городах толпы блокировали уличное движение. Впрочем, это никого особенно не волновало, водители тоже были на митингах. Во Франции творилось то же самое. В Америке накал страстей был ниже. Помалу сползающий в последнее время в сепаратизм Техас, с самого начала не поддержавший федеральное правительство в «русском вопросе», как только начался шум, учредил спецрейс «Остин - Варшава», а Калифорния, с отставанием всего на двадцать минут, - «Сан-Франциско - Прага». Зато бурлила Европа. Демонстранты требовали от своих властей не только отказаться от введения санкций против русских, но и воздействовать на Лондон, Париж и Вашингтон. Совет Безопасности ООН, похоже, заседал всю ночь, одну за другой принимая противоречащие друг другу
резолюции.
        В полдень Анхела Меркиль выступила по телевидению с осуждением решения «властей некоторых стран по ограничению свободы передвижения граждан».
        - Мы, - рассказывала канцлер Германии своей стране и всему миру, - не понимаем, чем вызвано столь непродуманное решение, и призываем правительства Франции, США и Великобритании внять голосу разума.
        После этого декларации государств пошли потоком.
        В дверь номера постучали в шесть вечера. Андрей лежал на кровати, глядя в потолок. Вещи он давно собрал, не сомневаясь в неизбежности этого визита. Только не знал, в каком направлении лежит дальнейший путь бывшего старшины Первушина.
        - Господин Первушин?
        Вошедший был в штатском, но спецслужбами воняло за версту. Значит, все-таки арест. Ну и хрен с ним. Вместо одного человека СССР получит тысячи, десятки тысяч, а может, и миллионы людей.
        - Товарищ Первушин, - поправил его Андрей.
        - Какая разница, - поморщился гость, - правительство Содружества просит вас немедленно покинуть территорию страны. Ваш рейс отправляется через два часа.
        - Так в СССР не выпускают же. А в другое место мне самому неохота.
        - Решение о запрете выезда отменено. Самолет летит в Варшаву. Там будут пущены дополнительные поезда.
        Первушин оторвал голову от подушки и, наконец, посмотрел на гостя.
        - А остальные?
        - Что остальные? Все русские летят дополнительными рейсами. Если не хватит мест, добавим рейсы.
        Первушин усмехнулся:
        - И с чего это вы стали такими добренькими? Прямо отцы родные!
        - Кончай ломать комедию, ублюдок, - по-русски заорал англичанин, - а то мы не знаем, кто начал весь этот бардак! Вали к своему Сталину! Все валите! Чтобы через два часа и русского духу у нас не было.
        Андрей наконец встал с кровати, лениво потянулся и вдруг одним, почти незаметным на глаз движением оказался вплотную к «Джеймсу Бонду».
        - А ты что хотел, падла? Русских остановить? Ну-ка вспомни историю, мудозвон! Это кому-нибудь когда-нибудь удавалось?
        Московская область. Пос. Долгопрудный.
        Бывший комбинат «Дирижаблестрой»[25 - Использованы отрывки из книги В.П. Бороздина «И снова мы в небе».]
        Как только разнеслась весть, что на заводе собираются расконсервировать дирижабль, все те из «дирижабельного племени», кто еще оставались в поселке, потянулись к эллингу, забыв об отдыхе. Пришли мастера такелажного дела Курин и Воробьев, инженер и конструктор дирижаблей Гарф, бортмеханики Новиков и Матюнин. Появились пилоты из местного воздухоплавательного отряда. Привычно занял свой пост комендант эллинга Фадеев. Разложив на полу эллинга такелаж, мастер Гузеев, бывший командир дирижабля инженер Устинович, другие авиаторы проверяли расчалки, узлы креплений. Только они, своими руками собравшие в тридцатом году первый воздушный корабль эскадры «Комсомольская правда», могли быстро разобраться во всех хитросплетениях тросов и штуртросов. Мастер по ремонту оболочек Ксения Кондрашева чуткими пальцами прощупала каждый шов. Мотористы принялись опробовать долго пребывавшие в бездействии моторы. Водород для В-1 собирали, как говорится, «с бору по сосенке». Наполнившись газом, он раздулся и «повеселел», складки и вмятины на нем разгладились. Несказанно рады были ему, заново рожденному, и люди, верившие в
любимое дело.
        На летном поле Долгопрудного в это жаркое летнее утро было необычно людно. Вокруг выведенного на середину поля играющего на ветру дирижабля сгрудились солдаты, присланные на помощь из ближайшей воинской части, работники завода, просто горожане, привлеченные видом парящего над самой землей аппарата.
        - Ну вот, Ленка, смотри, - показывал своей жене на поле Сергей Попов, назначенный ответственным за восстановление дирижабля и один из самых больших энтузиастов воздухоплавания. - Есть надежда на то, что наша работа будет востребована. Говорят, дирижаблями заинтересовался сам товарищ Сталин. Жаль только, что придется собирать по крохам растерянное так недавно… Работы очень много, но она не пугает, ведь любимое дело. Планов еще больше.
        - Фантазер ты мой, фантазер, - влюбленно глядя на мужа, ответила Лена. - Сам-то веришь?
        - Конечно, верю. С новыми материалами, с гелием вместо водорода дирижабли станут безопасным и экономичным транспортом. Представь себе дирижабль-кран, который прилетит прямо на заводской двор, подцепит под себя собранную целиком турбину для электростанции или целый мостовый пролет и отнесет этот груз на тысячу километров, прямо к месту назначения. И не придется разбирать уже готовый агрегат, тратить время на новую сборку, проверку и испытания. А грузопассажирский дирижабль? Большой, словно кит, из новейших, придуманных за семьдесят лет материалов, с самыми современными приборами и двигателями? Взлетев в Москве, он приземлится в дружественной Гаване, не останавливаясь нигде по пути, не завися от промежуточных аэродромов, используя топливо только на движение…
        - Сергей, все готово, - прервал его монолог подошедший Устимович, - пошли.
        - Ну, все, - поцеловав жену в щечку, Попов устремился вслед за спешащим к гондоле дирижабля инженером.
        СССР. Аэродром Капитнари.
        Экипаж самолета Ан-12 «Летающий хохол»
        - Прилетели, мягко сели, высылайте запчастя… - шутливые строки старой авиационной присказки Антон произнес очень серьезно, словно не вводил самолет в стандартную, много раз выполненную «коробочку» над аэродромом, а готовился к аварийной посадке. В полном соответствии с этой самой присказкой, относящейся, по слухам, еще к двадцатым годам прошлого века. Посадка действительно предстояла сложная. Ни тебе радиосистемы навигации, ни «ближнего привода», все «на глаз». А аэродром горный, полоса короткая. Так что и «коробочку», и заход на посадку аккуратно надо делать. Одна ошибка, и… «нас извлекут из-под обломков». Если бы не африканский опыт, то Куделько ни за что не согласился бы на посадку в таких условиях. А сейчас просто стал действовать осторожнее, чаще обычного окидывая взглядом приборную доску и держа штурвал так, словно он стеклянный. Подтянулись и остальные, никаких шуточек, четкие короткие доклады. «Мыкола-президент», Николай Янукович, еще раз связался с диспетчером, но о результатах разговора промолчал, чтобы не отвлекать командира.
        Самолет плавно коснулся полосы. Пробег, короткое выруливание и затихающий рев двигателей. Прибыли. Советский Союз…
        Пытавшиеся сопровождать их толстенькие кургузые истребители наконец-то появились над аэродромом и тоже начали заходить на посадку.
        - Что там, Николай? - спросил Антон, продолжая наблюдать за суетой на аэродроме.
        «Солдатиков понагнали. Ничего о нашем прибытии не знают, что ли? Надеюсь, разберутся. Что-то мне в подвале НКВД оказаться вовсе не хочется». - Мысли текли заторможенно, как всегда после напряженной работы.
        Зато время словно ускорилось. Если при посадке он успевал на секунду заметить десяток показаний приборов, отреагировать на них, да еще и проследить за окружающим, то теперь Антон не успел заметить, откуда вынырнул странный «джип». Подъехавший к уже оцепленному самолету автомобильчик почему-то навевал воспоминания о деревне, старинных военных фильмах и о чем-то таком забытом за суетой дней, но оставшемся в памяти неуловимым отпечатком былого.
        - «Бантам»! - удивленно воскликнул борттехник и тут же отсоединился от СПУ.
        - Что еще за «бантам»? - удивленно спросил Антон. Ответил штурман, разделявший хобби «бортача». - Первый в мире серийный военный «джип» - американский «бантам». Непонятно, откуда он здесь появился. Их только в прошлом году американцы выпускать начали.
        - Понятно. - На разговоры не оставалось времени, из «джипа» уже вышел кто-то, судя по повадкам, как минимум генеральского звания. Куделько сбросил гарнитуру, на ходу пригладил растрепавшиеся волосы и прошел к люку. Вслед за ним поднялся со своего места Родригес.
        - Кто вы? - Судя по тому, что кричавший повторил эти слова на английском, причем с явным акцентом, а потом, кажется, по-турецки, принимающая сторона об их прибытии уведомлена не была. Антон даже не успел высказать все, что он об этом думает, «представителю заказчика». Родригес, ничуть не смущенный обстановкой, высунулся из люка и прокричал, не обращая внимания на взявшее винтовки наизготовку оцепление:
        - Мы выполняем специальное задание! Прошу подняться на борт представителя командования или особого отдела!
        Генерал (по крайней мере, так решил по его поведению Антон), стоявший у машины и разглядывавший самолет с невозмутимым видом, повернулся к стоящим за ним офицерам. Один из них, поправив для чего-то фуражку, вышел вперед и осторожно подошел к трапу. Посмотрел на выглядывавших из люка гостей, неожиданно усмехнулся и несколько неуклюже с непривычки полез по металлическим ступеням вверх.
        Разговаривали Родригес и местный «чекист» недолго. Пробрались в хвост, поближе к аппарели, где было свободней, несколько минут о чем-то тихо беседовали, после чего посерьезневший особист быстро спустился вниз и еще с десяток минут беседовал с начальником.
        - Ну и чего? - спросил Мыкола-одессит, криво ухмыляясь. - Они таки не могут решить в какой из лагерей нас посадить, чи шо?
        - Не доведет тебя язык до добра, - осадил шутника Мыкола-президент. - Тут тебе не Африка, мигом по статье загремишь.
        - Да? А на хрена мы тогда сюда приперлись? - не остался в долгу Бронштейн.
        - А ты предпочитаешь в Африке у какого-нибудь Иди Амина[26 - Знаменитый африканский диктатор-людоед.] личным извозчиком работать? - неожиданно вмешался в разговор борттехник. Бронштейн молча отрицательно покачал головой.
        Впрочем, их сомнения разрешились неожиданно быстро. Экипажу предложили отдохнуть в неплохом домике, похоже, специальной генеральской гостинице. Родригес куда-то уехал вместе с местным «молчи-молчи»[27 - Шутливое прозвище сотрудников особого отдела в армии.] и появился только к вечеру. Коротко сообщил, что топливо для них доставят через сутки, а пока можно отдыхать. Их самолет с грузом ждут в Казани. Позднее будет еще один перелет, в Москву. Там с ними хотят побеседовать и предложить дальнейшее сотрудничество.
        И они решили отдыхать. Кормили в летной столовой неплохо, охранявшие их бойцы за несколько пачек сигарет притащили вкусного виноградного вина, никто из начальства не появлялся. Так что сутки можно было расслабляться, чтобы не думать о возможном будущем…
        Тересполь. Пограничный переход.
        Филипп Блэк, корреспондент «CNN»
        Фил Блэк стоял на обочине дороги и смотрел, как его оператор снимает идущих колонной поляков. В своей потрепанной униформе образца прошлого века они выглядели толпой статистов на съемках очередного фильма польского режиссера, снявшего недавно фильм якобы о случившемся с ними событии. Фильм, который теперь придется положить на самую дальнюю полку и забыть, как будто его никогда не было. Очередной раз он увидел, под каким слоем грязи скрывается порой правда.
        С пеленок каждому американцу внушали, что развалившийся в девяносто первом году Советский Союз был непримиримым врагом цивилизации, что Сталин - кровавый диктатор, что в СССР все жители жили в нищете, лишениях и страхе перед всемогущей госбезопасностью и только и мечтали как сбежать на демократический Запад. И одной из составляющих мрачного образа русских коммунистов был незаконный расстрел двадцати тысяч поляков, виновных только в том, что они защищали свою страну от вторгнувшихся в нее коммунистов, сговорившихся с нацистами. На самом же деле оказалось все по-другому - веселые люди, маленькие пивные и рюмочные, старомодные, но неплохие гостиницы, пусть и с удобствами на этаже, и столь же старомодные, но роскошные, не уступающие американским рестораны, беспрепятственно гуляющие по улицам туристы из будущего, пионеры и очень мало милиции на улицах. Мистер Блэк не увидел ничего из того, что ожидал увидеть - ни расстрелов, ни облав, ни судилищ, ни страшной нищеты пополам с убожеством. Да, жизнь здесь была намного более бедной и простой, чем в остальном мире. Но ведь остальной мир был впереди на целых
семьдесят лет. Советские русские были просто людьми, они были такими же, как жители Соединенных Штатов. Они просто хотели, чтобы им не мешали жить и работать на своей земле. Только один русский, за те несколько дней, пока Фил был в России, сказал, что ненавидит Америку за интервенцию во время Гражданской войны. Остальные сразу же начали стыдить его, напоминая, что во всем виноваты капиталисты, а не американский народ. И Фил видел, что это было искренне.
        Но самым большим потрясением стало все же посещение лагеря военнопленных поляков. Того самого, около Смоленска, неподалеку от печально знаменитой Катыни. Того, который должен был давно опустеть, а на самом деле был населен выглядевшими вполне здоровыми, нисколько не истощенными и не забитыми людьми, которые собирались возвращаться на родину. Целыми и невредимыми! Причем поляки охотно вступали в разговоры с приглашенными русскими иностранными корреспондентами, ничуть не опасаясь репрессий «кровавой гэбни» за это.
        Фил встрепенулся, заметив стоящего неподалеку и явно следящего за колонной человека в мундире. Если Блэку не показалось, фуражка выдавала принадлежность наблюдателя именно к той самой «gebnya». Он дал знак оператору и решительно направился к аборигену, на ходу начав репортаж:
        - Это Филипп Блэк, Си-эн-эн. Продолжаем наш прямой репортаж с русско-польской границы, на которую сейчас прибывают эшелоны с бывшими польскими офицерами. Теми самыми, которых русские вроде бы расстреляли в Катыни. Сейчас я хочу взять интервью у представителя местной госбезопасности. Здравствуйте. - К удивлению Фила, представитель «органов» нисколько не испугался американского корреспондента. Из быстрого опроса выяснилось, что сержант госбезопасности Лерман служит в Бресте, здесь находится, как и все его сослуживцы, а также пограничники и милиционеры, для поддержания порядка и предотвращения возможных инцидентов. На ехидный вопрос Блэка, какие же происшествия могут произойти, он спокойно ответил, что Брест и его окрестности до тридцать девятого года были захвачены поляками, которые вели себя здесь, словно в африканских колониях. Поэтому местные жители относятся к полякам очень х… (было заметно, что сержант буквально в последний момент проглотил какое-то рвущееся наружу слово) неприязненно.
        К сожалению Фила, разговор с интересным гэбэшником пришлось на этом прервать, чтобы успеть взять интервью хотя бы у одного из проходящих мимо поляков.
        - Здравствуйте. - Остановленный поляк с недоумением посмотрел на Фила, потом видимо сообразил, в чем дело, и улыбнулся прямо в камеру.
        - Как вас зовут?
        - Збигнев Жепа, пан корреспондент, поручик…
        Быстро расспросив, когда и где этот офицер попал в плен к русским, Фил наконец задал основной вопрос:
        - Скажите, а как к вам относились во время проживания в лагере?
        - Пан корреспондент, могу сразу сказать, что эти русские совершенно нецивилизованные люди. Меня, офицера, шляхтича и всех моих друзей и сослуживцев заставляли работать на постройке дорог! Мало того, они заставляли нас смотреть их пропагандистские фильмы и играть в спектаклях! Пся крев, извините, пан корреспондент, они относились к нам как к обычным холопам. Мы, гербовая шляхта, должны были работать на строительстве дорог для их государства…
        Тихий океан.
        Владимир Касатонов, контр-адмирал, командир отряда кораблей ТОФ[28 - Отряд кораблей Тихоокеанского флота во главе с гвардейским ракетным крейсером «Варяг» 21 июня 2010 г. прибыл с дружественным визитом из Владивостока в Сан-Франциско.]
        Вот в такие дни действительно веришь, что Тихий океан - самый тихий на свете. Идущий экономическим ходом крейсер резал сияющие солнечными отражениями волны, легкий ветерок овевал тело, смягчая палящие солнечные лучи. «Космонавты утверждают, что наша Земля - очень маленький шарик. Но только находясь в море, понимаешь, что человечество занимает совсем малое место в этом небольшом мире» - Владимира отчего-то потянуло пофилософствовать. Погода или просто хорошее настроение и спокойная обстановка повлияли, понять он не успел. Привычный звук шагов и знакомое «Разрешите?» сразу привели адмирала в привычно-сосредоточенное состояние.
        - Что у вас, Эдуард Владимирович? - Касатонов уже чувствовал, что идиллия закончилась, еще не начавшись, и, повернувшись к Москаленко, по его виду осознал свою правоту.
        - Радиоперехват, товарищ адмирал. Неподалеку от нас американская АУГ[29 - Авианосная ударная группа.], - виновато, словно это он устроил, ответил капитан. Касатонов тут же вспомнил истерику в СМИ по поводу «получения тоталитарной державой доступа к современной боевой технике и оружию массового поражения» и вздохнул.
        - Хотят повторить «несчастный случай» или устроить провокацию. - Вывод не требовал долгих умозаключений.
        - Я тоже так думаю, товарищ адмирал, - согласился капитан первого ранга.
        - Тогда… Учебная тревога, БЧ-2 и БЧ-7 иметь готовность номер один. Без команды огня не открывать, - Владимир оглянулся на идущие в кильватер буксир и танкер. - Судам держаться строем фронта, в случае чрезвычайных происшествий спасаться по способности.
        - Есть, - Москаленко, опередив Владимира, быстрым шагом, почти бегом вошел на мостик, на ходу подавая команды. Где-то внизу коротко проорал ревун, поднимая отдыхающих моряков.
        Касатонов шел следом, на ходу обдумывая возможные действия вероятного противника. Но особо не переживая. После скандала с «потерянной при аварии атомной подводной лодкой «Мемфис» американцы не должны были пойти на что-то более серьезное, чем провокационные облеты. «Точно, спровоцировать несговорчивых русских на открытие огня первыми и тогда уже захватить или потопить. На вполне законных основаниях, при полном одобрении всего международного сообщества хвостозаносителей», - вспоминая разговор с представителем Госдепа, подумал он. Уговорить не удалось, несмотря на полную поддержку местного россиянского консула, остановить на выходе из гавани - тоже. «Решили утопить?» - о новом Чемульпо думать не хотелось, но похоже было, что все шло к этому.
        - Товарищ адмирал! - командир «Варяга» вместо доклада протянул ему бланк радиограммы.
        «Вас поддерживает ПЛАРК «Омск», а в точке с координатами… ожидается встреча с отрядом кораблей ТОФ в составе БПК «Маршал Шапошников», лидеров «Баку» и «Тбилиси», и судов снабжения», - прочел адмирал. - Сколько до точки рандеву?
        - Четверо суток. С «Омском» встретимся раньше, примерно через тридцать восемь часов.
        - Что же, надо продержаться тридцать восемь часов. Связь с командующим отрядом установили?
        - Так точно, товарищ адмирал.
        «Ничего, из Сан-Франциско мы ушли, от фрегатов убежали. И от авианосца уйдем. Тем более когда «Омск» подойдет с дополнительными к нашим ракетам «Гранитами», то уже авианосцу опасаться надо будет, а не нам».
        Где-то в СССР. Войсковая часть ХХХХХ.
        Юрий Колганов, майор РККА, управление «Ноль»
        Юрий украдкой зевнул. Нет, он все-таки не выспался. Как не хватает кондиционера, черт побери! Стоило лететь за тридевять земель, чтобы тебя мучили гипнотизеры, чекисты, комары и жара. Как сейчас, например. Зачем «куратору» его воспоминания о курсантских годах? Тем более об отношении к марксистско-ленинской подготовке в армии? Допустим, вопрос о посещенных им точках двенадцатого управления еще можно понять, не стоит подставляться, размещая склады в уже известных вероятному противнику местах. Но марксистско-ленинская-то при чем? Видимо, обуревавшие Колганова мысли отразились на его лице, чекист, средних лет полноватый майор по фамилии Никитин, прервал «разговор» и, вызвав дневального, попросил принести из столовой чаю. Пока солдат бегал с чайником, они вдвоем нарезали хлеб и сероватую, но вкусную, чисто мясную колбасу, и приготовили бутерброды.
        Разлив чай и предложив Юрию не стесняться, Никитин сам с наслаждением отпил несколько глотков действительно неплохого чая, после чего отставил стакан и, жестом предложив Колганову продолжать, спросил:
        - Юрий Владимирович, вы сегодня чем-то расстроены? Что-то произошло?
        - Нет. Просто не выспался. Ночью всякая ерунда снилась, - честно ответил Юрий и неожиданно рассказал запомнившийся сон. Отсмеявшись, Никитин заметил, что сон явно навеян общением с лекарями. - И все же вас беспокоит что-то другое, - добавил он.
        - Понимаете, не вижу смысла ваших расспросов. Когда меня расспрашивают о профессиональных обязанностях, инструкциях и нормативных документах, мне все ясно. Но какое отношение к созданию системы хранения и обслуживания специальных боевых частей имеют мои курсантские годы или марксистско-ленинская подготовка?
        - Ну, Юрий Владимирович, вы точно не выспались. Или гипнотическое воздействие у вас еще не прошло, - улыбнулся Никитин. - Поймите, нам важны не только ваши профессиональные знания. Мы должны понять, почему социализм в этом мире проиграл, почему распался Советский Союз. Вы, конечно, не читали вчерашнюю «Правду»? Не в упрек вам сказано, я знаю, сколько вы трудитесь, - тут же извинительным тоном заметил особист, - просто все вы, иновременцы, совершенно не интересуетесь прессой, это я уже заметил. Так вот, в ней опубликована статья товарища Сталина. В этой статье разбираются серьезные недостатки в изучении и развитии марксизма-ленинизма, критикуется превращение его в своеобразное религиозное учение. А ваши воспоминания как раз и подтверждают этот вывод товарища Сталина. Вы же сами описываете, как вместо изучения сущности от вас требовали заучивания и повторения цитат из «классиков», как сознательное освоение подменялось начетничеством. В конечном итоге это и привело к отчуждению, к отсутствию истинных знаний. Ну и в результате - к победе контрреволюции. Разве не так? Подумайте, и вы поймете.
        Колганов, подумав, смог лишь утвердительно кивнуть. Что скажешь, если твой собеседник прав. Он вспомнил занятия, больше напоминавшие молитвенные сборища, с непременным повторением выдранных из контекста цитат, вспомнил конспекты, списанные у товарищей без всякой попытки понять, что и о чем там пишется, равнодушие, царящее на лекциях. Да, «товарищи» из идеологических органов сумели превратить живое учение в религию, выхолостить главное - попытку научно и непротиворечиво объяснить развитие общества, нащупать закономерности этого развития и применить полученное знание для построения нового, более гуманного в конечном итоге мира.
        - Спрашивайте дальше, - помогая убирать остатки незапланированного полдника, сказал, внутренне стыдя себя за несообразительность, Юрий. Слышал же о создании целого наркомата, который должен изучать и внедрять все полезное в жизнь. Так с чего он решил, что особист просто тратит на него время, не зная, о чем допрашивать и как его разоблачить? Нет, это точно последствия ночных кошмаров. А те - явное следствие встреч с «мозголомами». Хорошо, что профессиональные секреты из него уже вытащили и обещали больше принудительно в черепушку не лазить, иначе точно можно закончить жизнь в сумасшедшем доме.
        - Обязательно, - ответил Никитин, но допрос, больше похожий на разговор, пришлось прервать. Появился посыльный от командира с просьбой немедленно прибыть на объект для консультаций. Часа два пришлось объяснять, показывать и даже ругаться. Обычный рабочий момент на новой точке с единственным отличием - здесь и сейчас механизмов практически не было, все делалось руками бойцов-строителей. Строились с помощью лопаты, отбойного молотка и «какой-то матери», возводя хранилище для того, что должно было спасти страну от внешней агрессии. И, несмотря на ручной труд, все делалось основательно, качественно, на века. А отдельные недостатки… Для этого и был здесь нужен специалист, то есть он - майор Колганов, и его помощь. Так что пришлось побегать, а кое-где и лично показать, как должно быть.
        После же обеда Юрий опять сидел в кабинете у начальника особого отдела.
        - Продолжим, Юрий Владимирович. - Никитин снова был сух и деловит, настоящая «кровавая гэбня» при допросе «гондурасского шпиона». - Расскажите поподробней о «дедовщине» в армии. С чего, по вашему мнению, она началась, какие меры против нее применялись, их эффективность…
        - «Дедовщина», - задумался Колганов, - по-моему, была в армии всегда. Другой вопрос, в каких формах она выражалась. Во время моей службы, особенно к началу девяностых, «дедовщина» приняла откровенно уголовный характер…
        г. Харьков, Лысая гора.
        Венька Фридлендер, ученик слесаря
        Полноватый мальчишка лет четырнадцати настежь распахнул калитку и вышел на Черкасскую, ведя за руль черный, блестящий свежевымытой краской велосипед МД-1. Новенький, пару недель, как из Москвы привезли. Закрыв калитку, поставил правую ногу на педаль и, на ходу перебросив через машину левую, помчался по улице. До перекрестка с Черниговским, где на бревнах пристроилась кучка парней. Кто на год-другой старше, кто-то помладше.
        - Йоська, - заорал велосипедисту самый старший в компании, - дай прокатиться!
        Иосиф тормознул и сожалеюще сказал:
        - Не могу, Серег! Папка выдерет!
        - Папка твой и не узнает ничего, - возразил просивший, - он же на работе сейчас.
        - Узнает, - не согласился Йоська. - Кто-нибудь скажет, - потом подумал и добавил: - А если сломаете шо?.. У вещи должен быть один хозяин.
        - Брось, Серый, - сказал небольшой хлопец со спадающим на глаза шикарным «казацким» чубом. - Жид он!
        - Сам ты жид! - возмутился Йоська. - И шо с того, шо я еврей?
        - Ты не еврей! - ответил Серега, зло сплюнув в сторону. - Вот Веник, тот еврей. А ты - жид! Жадюга! Дал бы по сопатке, да мелких не бью!
        Йоська насупился.
        - Заладили: Веник, Веник, - заявил он. - У Веника отца нет, а мать его не порет. А мне…
        - По губе, - вмешался третий. - Венику велосипеды покупать некому! Он сам собирал! Целый год! А ты даже в магазин не сам ходил, привезли, под калитку положили! Правильно Мишка говорит! Жидяра ты!
        - Если бы покрышки деповские не подарили, не было бы у него велосипеда! - вспылил Йоська и попытался зажать себе рот. Но было поздно.
        - Шо? - угрожающе протянул Серега. - Ну, падла…
        Трое хлопцев повисли на товарище.
        - Не гони, Серый, - заорал чубатый Мишка, - тебя же батя выпорет, неделю сидеть не сможешь.
        - И хрен с ним, - рычал крепыш, - да за такое!..
        - Я, это, сдуру ляпнул я, - залепетал перепуганный Йоська, - я другое хотел сказать…
        - Ну? Кажи, если с пересеру не забыл, - согласился Серега. - Но если опять… И запомни: был бы у Веньки велосипед! Думаешь, он случайно все время в битки выигрывал?
        - Серега! - ахнул Мишка.
        - Черт! - Сергей хмуро посмотрел на Йоську. - Сболтнешь Веньке - получишь по сопатке. Понял? И плевать, как меня выдерут!
        - Да ты шо! - засуетился тот. - Могила! Я ж понимаю. Я сам ему в шахматы проиграл! - и, оглядев хлопцев, торопливо добавил: - Не специально, правда.
        - Твое счастье, что признался, - произнес Мишка, - а то бы сейчас огреб. А велик у Веньки все равно бы был. Мы тоже деньги собирали, шобы покрышки взять. Только в депо быстрее успели.
        - И куда дели? - спросил Йоська.
        - До мени отдали, - раздался сзади тоненький голосок. - А я до папы снесла. А ты как жадюгой был, так и остался. Еще про Веньку плохо скажешь - улицу харей подмету!
        - Ты шо, Вер! Да разве я шо! Я Веника очень даже уважаю! - Сама девчонка, конечно, не смогла бы выполнить угрозу. Но ведь помогут. Точно помогут! - Просто он сам работает. И зарплата у него есть. И починить все может. А я ж в школе учусь…
        - Катись! - махнул рукой Серега. - Горбатого могила исправит.
        - Нужен нам твой велосипед, як пято колесо да к возу, - добавил Мишка. - Перебьемся.
        - Тем более вон Венька едет, - тут же ехидно съязвила Верка.
        И вправду, из-за забора, условно ограждающего хибару, гордо именуемую хатой, появился предмет столь острого обсуждения. Такой же хлопчик, как и большинство присутствующих. Разве что с огромным синяком под левым глазом. Ведя велосипед в руках, он добрался до компании и приветственно махнул:
        - Здоровеньки булы!
        Ответные приветствия посыпались со всех сторон. Венька вручил велик стоящему ближе всех Мишке и устроился на бревнах.
        - Катайтесь, кто хочет. Я все равно не могу. Глаз не видит. И болит.
        - Кто тебя так? - поинтересовался Йоська, не зная, огорчаться ему или злорадствовать.
        - С Дрюхой Беззубым стыкнулся.
        - Псих скаженный! - прошептала Верка.
        - Так он же здоровый такой! - Йоська вздрогнул, представив себя в подобной ситуации. - Как он тебя вообще не убил!
        - Ты на Дрюху погляди, - засмеялся Серега. - Он зараз и вправду беззубый! Губа, как у юродивого с паперти. И фонари под обоими гляделками! Веник его так отделал, мама не горюй!
        - Кататься будешь? - спросил девчонку Мишка.
        - Ага. Сесть поможете?
        Девочка неумело забралась в седло и поехала по улице, неуверенно виляя из стороны в сторону.
        - Не свалится? - спросил Санек, самый маленький из присутствующих.
        - Не должна, - ответил Серега, - ездила уже. Главное поймать, когда вернется. Тормозить не научилась пока. Слушай, Вень, говорят, Абрам приезжал?
        - А то! - перекошенное лицо озарилось широченной улыбкой. - На два дня! А с ним сержант его. С внуком, - неуверенно закончил Венька.
        - Как это с внуком? Он чего, старый? - не поняли ребята.
        - Не… Сержант молодой. А внук его - этот, которые не переместились. Из будущего. У них такая машина! Здоровая!
        - Точно! Я видел! - подтвердил Мишка. - Она така… Така!..
        - Кака така? - уточнил недоверчивый Серега.
        - Так и не расскажешь, - ответил Венька, - смотреть надо. Похожа если танк как самолет сделать, но без крыльев. Понял?
        - Не-а.
        - Ну и ладно, увидишь, поймешь шо к чему. А этот Вася, который сержант, он тогда на войне погиб. С немцами. Его Аврик похоронил. И жене могилу показал! А теперь снова живой! Они диверсантов немецких на границе поймали.
        - Ух ты!!!
        - Немцы все перенеслись, а эти, которые у немцев самые сильные на нашей территории были, вот и остались. Их гадить закинули. Мосты взрывать. А Аврик с Васей их поймали!
        - Так они же самые сильные, - удивился Йоська.
        - То у немцев самые, - уточнил Венька, - а наши по-любому сильнее будут. Аврик своего с двух ударов уложил. Он мне рассказывал.
        - Покажешь как? - загорелся Серега.
        - Нам так нельзя, - вздохнул Венька. - Ногой по мудям и прикладом по затылку. Против правил! И прикладов нет…
        - Какие со шпионами правила? - удивился Мишка.
        - Со шпионами никаких, - согласился Венька. - А нам нельзя. Холодранцы - не враги. Разве что так, для тренировки. Ну или когда в край охамеют.
        Хлопцы согласно закивали.
        - Серега! - подскочил Мишка. - Верка вертается! Веник, не лезь со своим глазом, сами поймаем!
        Через минуту остановленная, подхваченная и ссаженная с седла сияющая девочка присоединилась к компании.
        - А у меня уже совсем получается, - заявила она. - Я и не петляю совсем. Почти. А шо никто не едет?
        - Венька за брата рассказывает, - ответил Сергей, - Абрам с армии приезжал.
        - Без меня?! - возмутилась Верка.
        - Теперь с тобой.
        - В отпуск?
        - Не, - покачал головой виновник торжества, - они станки сопровождали. Целый завод! На «Харвест» повезли! А потом им увольнительную дали. Шобы до дома сходить. А Вася с внуком к себе до станицы еще съездить собираются. За Ростовом это!
        - С каким внуком? - заинтересовалась Верка.
        - Из будущего, - специально для девочки Венька еще раз пересказал подробности, - а еще сказали, шо мой внук тоже не перенесся. Эти станки он купил. И в СССР привез.
        - Твой внук? - удивилась Верка. - Ты же неженатый.
        - Так буду!
        - Щас! - Ехидина и есть ехидина. - Ты и целоваться, небось, не умеешь.
        - А ты умеешь?
        - А то ж! - гордо произнесла девчонка.
        - Ща проверим, - ухмыльнулся Серега, протягивая руку.
        Верка резво отскочила назад:
        - Фиг тебе! Я Веньку поцелую. Потом. Когда у него глаз заживет!
        Хлопцы дружно рассмеялись.
        - А почему твой внук до Харькова не приехал? - Верка попыталась отвлечь внимание.
        - Он в Москве сейчас. Его сам товарищ Сталин вызвал! Ты, говорит, Ефим Осипович, нужен Родине на другом месте!
        - На каком другом? - поинтересовался Серега.
        - Не знаю. Не рассказывали. Секрет это.
        - Значит, сына ты Осипом назовешь? - спросил Йоська.
        - Получается так.
        - А если решишь иначе назвать?
        - Не знаю. Сейчас все по-другому пойдет, - Венька растерянно улыбнулся. - Я там многого не понял. Семь классов - не образование. Это Василь Сергеич сказал.
        - А…
        - Ну шо пристал к чоловику? - перебил Йоську Серега. - Вень, а еще он шо гутарил?
        Венька задумался. То ли вспоминал, то ли думал, стоит ли говорить. Вдруг ненароком какую тайну выдашь. Наконец сказал:
        - Говорил, шо я, когда вырасту, машины делать буду. Ну, в той истории делал. Только для этого много учиться надо. Семи классов не хватит.
        - Так ты шо, обратно в школу пойдешь? - спросил Йоська. - А депо?
        Венька покачал головой:
        - Из депо не уйду. Мама одна нас не прокормит. Пойду в вечерку. Потом в институт. Тому мне, ну из прошлой жизни, сложнее было. Я-то точно знаю, что смог. А если раз сумел, то чего бы и второй не осилить?
        - Вень, я катнусь? - для проформы спросил Мишка, поднимая велосипед. - Йоська, давай наперегонки.
        - Ну тебя! С Серегой гоняйся!
        - Так вел-то один, - не понял Мишка.
        - Два, - твердо ответил Йоська. - Мой берите. Пусть папка порет.
        Он подумал и добавил:
        - А может, и не выпорет. Сам подойду и скажу, что дал покататься! И что потом давать буду. Вень, если сломается, починить поможешь?
        - А то ж, - согласился Венька. - Только в августе не ломай. Я до Москвы поеду. К внуку…
        Ленинградская область, пос. Сясьстрой.
        Аркадий Ильич Костицын, учитель
        Звонок в дверь. Начинаем считать. Второй. Третий. К нему.
        Аркадий Ильич отложил книгу, снял очки и, тяжело поднявшись из кресла, вышел в коридор. Раз три звонка, никто из соседей дверь открыть не удосужится. Они так не со зла - когда приходят к Анастасии Ивановне, открывать выскакивает вся квартира. Старушке слишком трудно ходить. А Аркадий Ильич еще не так уж стар, хотя прихрамывает немножко - память о немецком осколке в империалистическую. Да и ощущает себя стариком только летом, когда кончаются школьные занятия. Все остальное время дети не оставляют времени на выискивание болячек…
        За дверью стояли трое. В хорошо знакомой форме.
        - Лейтенант милиции Перовский, - представился высокий, предъявляя удостоверение. - Аркадий Ильич Костицын?
        - Коля, - удивился Аркадий Ильич, - ты что?
        Не мог же Николай Перовский забыть своего учителя. Десять лет - срок небольшой. А Мурат Ильязов выпустился лет пять назад. Нет, шесть. Такой непоседливый мальчишка, но учился хорошо. А теперь в милиции… Но почему? Коля же в Ленинград уезжал, учиться. Или…
        - Вы за мной? - побледнел Аркадий Ильич. - Я сейчас, соберусь.
        - Аркадий Ильич, - ощутимо смутился Перовский, - пожалуйста, не нервничайте! Мы совершенно по другому вопросу. Консультация ваша нужна. Просто на службе обязаны представляться по форме! Разрешите войти? Или так и будем на всю квартиру кричать?
        Перовский неодобрительно окинул взглядом вид, открывающийся из-за плеча старого учителя. Щелястый пол, закопченный в паре мест потолок, непонятного происхождения потеки на стенах. Аркадию Ильичу вдруг стало очень стыдно.
        - Конечно, конечно… Проходите… - он посторонился, пропуская гостей, и опустил защелку, - в мою комнату, если не возражаете. Коля, Мурат, вы же знаете.
        Вслед за гостями прошел в свою каморку. Она всяко чище и опрятнее общего коридора. Мало ли что, и дети, бывает, забегают, и выпускники. Хоть и лето… Сел в свое кресло. Николай и незнакомый устроились на стульях, Мурат остался стоять возле двери. Перовский бросил на подчиненного короткий взгляд. Ильязов развел руками, потом вышел из комнаты и вернулся с табуреткой.
        - Аркадий Ильич, - начал капитан, когда Мурат наконец устроился, - у нас несколько необычное дело. Но важное. Вот товарищ Семенов специально из Ленинграда приехал.
        - Евгений, - представился товарищ Семенов. - Скажите, Аркадий Ильич, у вас учится такой Алферов Жорес Иванович?
        Костицын от неожиданности не сразу сообразил, о ком говорит ленинградец.
        - Жорик? Конечно! - вспомнил Аркадий Ильич и встревоженно добавил: - Но что такого мог натворить одиннадцатилетний мальчик, чтобы им заинтересовались в НКВД?
        - Ничего страшного не совершил, - успокоил учителя Евгений. - И не совершит. Зато хорошего может сделать много. Скажите, что вы думаете о способностях мальчика?
        Костицын расцвел:
        - Жорик талантлив! Просто талантлив. Конечно, он еще в четвертом классе, рано судить, но у мальчика великое будущее! К сожалению, я не могу уделять таким ребятам столько времени, сколько они заслуживают, но тем не менее… Представляете, я возил их в Ленинград, на олимпиаду по математике! Она проводилась для шестых классов, так они ее выиграли!
        О своих воспитанниках Аркадий Ильич мог говорить бесконечно. Но Семенов прервал восторженную речь учителя:
        - Кто «они»?
        - Ну как же! Жорик и Олежка Свирский! Такие ребята - огромная редкость! Даже в Ленинграде единицы! А тут сразу двое в крохотном Сясьстрое! В одном классе! Четвероклассники решили больше задач, чем ученики шестых классов, а там были лучшие из лучших! Олежка - первый, а Жорик отстал совсем чуть-чуть.
        - Минуточку! - Евгений поднял руку. - Вы хотите сказать, что у вас есть ученик способнее Жореса Алферова?
        Аркадий Ильич удивленно посмотрел на гостя:
        - Никто вам не скажет, кто из ребят способнее. Нет таких технологий. На олимпиаде оба решили все задачи. Но Олег сумел найти очень красивое решение. Вот смотрите, - учитель потянулся за карандашом и бумагой.
        - Аркадий Ильич, не надо! - предупреждающе поднял руку Перовский. - Давайте я объясню, в чем дело, а потом…
        Дверь открылась. Антонина Семеновна оглядела присутствующих и радостно улыбнулась:
        - Муратик! Коленька! Как я рада! А вас я не припомню, - это уже Евгению. - Вы в каком году выпускались?
        - Евгений. Я не имел счастья учиться у вашего мужа. Уже жалею. Приехал из Ленинграда. По делу.
        - Аркадий! - укоризненно покачала головой Антонина Семеновна. - Хоть бы чаем гостей угостил! Товарищ вообще с дороги! Одну минуту, сейчас я вас накормлю!
        - Не беспо… - произнес Семенов в уже закрытую дверь, проводил взглядом Мурата, умчавшегося помогать хозяйке, и развел руками. - Что ты будешь делать… Ладно, вернемся к делу. Аркадий Ильич, вы знаете, что наша страна перенеслась в будущее?
        - Да, - ответил Костицын, - хотя совершенно не понимаю физики процесса.
        - Ее не понимают, насколько мне известно, и лучшие ученые мира. Не только советские, но и зарубежные. Однако дело в другом. Кроме многочисленных трудностей, у нашей страны появилась уникальная возможность. Мы знаем, кто из советских людей сумел стать великими учеными, и можем создать им наилучшие условия для развития своего таланта.
        У Аркадия Ильича перехватило дыхание:
        - Мои ребята…
        - Жорес Иванович Алферов, величайший физик, лауреат Ленинской и Нобелевской премий, академик…
        - Только Жорик? А Олежка?..
        - Не знаю, - смутился ленинградец. - Мы, конечно, запросим все данные. Но в науке он следа не оставил. Мог заняться чем-то другим, а скорее всего, погиб.
        - Как? - встревоженный учитель начал подниматься со стула, комкая нервно сжатой ладонью скатерть.
        - В той истории была война, - поспешил объяснить Семенов. - Страшная война, от которой нас спас катаклизм. Немцы дошли до Москвы и Сталинграда. Ленинград три года был в блокаде. Огромное число жертв. Умирали от пуль, снарядов… от голода, как в Поволжье. Мало ли что могло произойти с ребенком в той мясорубке…
        - Боже мой… - пустым голосом сказал Костицын, неуклюже садясь обратно. - Но…
        - Аркадий Ильич! - вмешался Перовский. - Этого всего не будет. Теперь не будет.
        - Да, конечно…
        - А вот и я!
        Пока жена накрывала на стол, Костицын пытался осмыслить полученную информацию. Олег Свирский не оставил следа в истории. Такой талант! Невозможно! Неужели погиб? А остальные ребята? И не только четвертый класс…
        - Аркадий Ильич, - прервал его размышления Семенов, - принято решение о создании школ для особо одаренных детей. Мы надеялись найти здесь одного ученика. Благодаря вам нашли второго.
        Костицын заинтересовался:
        - Что за школы?
        - В них будут собраны талантливые дети. Вот вы сказали, что не можете уделять этим двоим нужное время. Почему?
        - Я не могу забросить весь класс. Жорик и Олежка гораздо быстрее схватывают материал. Но пока остальные не разберутся, вперед идти невозможно. В результате большую часть урока мальчики скучают. Я подбрасываю им интересные задачки, но это полумера. Нужна планомерная работа, а она возможна только после уроков. Но невозможно же целый день учиться. Они же, в конце концов, дети!
        - Вот видите, - кивнул Семенов. - Товарищ Сталин тоже об этом подумал. Мы собираем талантливых ребят, чтобы обучать их отдельно от обычных детей. Как вы думаете, сколько потребуется вашим мальчикам, чтобы окончить школу? Если ничего не будет мешать?
        - За всю программу не скажу, - задумался Аркадий Ильич. - Но математику… года два. Даже год. Если совсем хорошие условия.
        - Пусть даже два. И столько же на университет, - начал прикидывать Семенов. - К пятнадцати годам они станут учеными! Как вам такая перспектива?
        Костицын покачал головой:
        - Выглядит заманчиво. Но как получится в действительности?
        - А это от нас с вами зависит. Как вы смотрите на то, чтобы поработать в такой школе?
        - Но позвольте! Школа для двоих?
        Семенов рассмеялся:
        - Школа будет в Ленинграде. Вам предоставят квартиру. Ребята пока будут жить в интернате. По мере возможности будем переселять к ним родителей, чтобы дети не очень отрывались от семьи. Конкретно Алферовы сейчас уехали в Свердловскую область, но уже подписан приказ о назначении Ивана Карповича в Ленинград.
        Костицын взял со стола очки и зачем-то начал их протирать суконкой.
        - Скажите, Евгений… - учитель замялся, пытаясь вспомнить, звучало ли отчество «товарища Семенова».
        - Просто Евгений.
        - Хорошо. Скажите, а брат Жорика? Маркс в этом году закончил школу…
        - Не беспокойтесь, аналогичные заведения будут и для студентов. Этим занимаются другие наши сотрудники. Маркс Алферов числится в списках.
        - А… В той истории? Он тоже чего-то добился? Или…
        Лицо Евгения стало каким-то суровым:
        - Сорок четвертый год. Украина…
        - Боже мой! - выдохнул учитель.
        - Этого теперь не будет, - вновь сказал Семенов. - Так что вы ответите, Аркадий Ильич?
        - Я не знаю… - руки предательски задрожали, - это так неожиданно… Я же уже старый…
        - Да согласен он, согласен! - нарочито сварливым тоном произнесла незаметно вернувшаяся Антонина Семеновна. - Всю жизнь об этом мечтал!
        Москва, Курский вокзал.
        Егор и Лиза Евсеевы, граждане СССР
        - Странно! Почему на Курский? - удивился Санек. - Всегда на Казанский приезжали! Площадь перешел, и на Ярославском, - он украдкой вздохнул. - Почти дома…
        - Так это в наше время, - откликнулся Лешка. - Здесь все по-другому. Да, Наташ?
        - Не знаю, никогда не была в Москве.
        - Парни, мы едем литерным! - разъяснил Влад. - Куда захотят, туда и подадут. Где удобнее встречать, туда и направляют. Понимать же надо. - И выразительно постучал пальцем по лбу зажмурившегося от неожиданности Лешки.
        В купе заглянул Сергей. Не заходя внутрь, сказал:
        - Готовы, ребята? - и, опережая дружный кивок. - Пошли!
        Как это обычно и бывает, все двинулись одновременно. В небольшом тамбуре сразу стало тесно. Никто, конечно, не возмущался. Но проводник понимающе изогнул бровь и, не дожидаясь полной остановки поезда, начал открывать дверь…
        Поезд встречали. И неслабо встречали. На перроне их ждала группа человек из десяти, все в форме наркомата внутренних дел, во главе с целым капитаном ГБ. Вели себя чекисты крайне уважительно. Стало ясно, что они больше почетный эскорт, совмещенный с охраной, чем конвой. Наметанный глаз Усольцева заметил еще пару десятков ребят в штатском, плотно перекрывавших территорию. После ничем не примечательной процедуры знакомства ожидаемый порядок действий был нарушен. Капитан, отводя глаза, поинтересовался:
        - Товарищи, не могли бы вы подождать полчаса? Нам надо встретить еще один поезд.
        Все только пожали плечами. Тоже, блин, проблему нашел! Раз надо, подождем. Можно подумать, мы имеем хотя бы совещательный голос. Однако чекист еще не закончил:
        - Товарищ Евсеев, - теперь он обращался только к Егору, - вас не затруднит поучаствовать во встрече…
        - Лиза?! - Идиотом надо быть, чтобы не понять! - Что же вы молчали? Что с ними?!
        - Так я и говорю, - улыбнулся чекист. - С вашей женой и дочерью все в порядке. Просто… Во избежание, так сказать, сложностей…
        - Не тяни, капитан, - бесцеремонно вмешался Лешка. - Рассказывай, что там Лизка натворила, что ее всё НКВД боится? Черное море на байдарке переплыла или кому-то из ваших морду набила?
        Капитан растерялся окончательно. Потом обреченно махнул рукой.
        - Значит, правда!.. И то, и другое. И еще кое-что. Честно говоря, не очень верил. Но раз уже и вы в курсе…
        - Да не в курсе мы, - успокоил Лешка. - Просто Лизка - она такая. Она может. Рассказывай по порядку.
        - В общем, по поступившей информации, Елизавета Андреевна ограбила турецкую гостиницу и два банка, отбилась от бандитов, оставив за собой не то семь, не то десять трупов, в шторм переплыла Черное море, избила нашего сотрудника… Или дочка избила… Не суть… В общем, чем раньше вы, товарищ Евсеев, окажетесь рядом с этим стихийным бедствием, тем лучше.
        Егор ошалело молчал. Зато Лешка, настроение которого резко поднялось, изгалялся вовсю.
        - Ну, море переплыть, это Лизок запросто. На раз-два! Идиоту какому по морде съездить - тем более, это и Дашке по силам. Бандюганов недоношенных разогнать вдвоем - тоже не проблема. За банки и гостиницу - значит, очень надо было. А вот насчет трупов, это ты капитан, хватанул! Не будет Лизонька никого убивать. Она девушка нежная, это занятие не любит. Так справится. В общем, пошли встречать!
        - Идти никуда не надо, - пояснил сотрудник госбезопасности. - Поезд подадут к этой же платформе. Собственно, уже подают. Иначе мы бы давно бежали на другой путь.
        - Что ей грозит? - задал Егор наиболее важный в данный момент вопрос.
        Капитан усмехнулся:
        - Ничего вашей жене не грозит. Сотрудник признал свою вину в инциденте. Турция требовала выдачи. Наркомат иностранных дел ноту отклонил. Говорят, сам товарищ Сталин сказал: «Такие кадры могут решить все!» В общем, как и с вами. В распоряжение НИИЧаВо.
        - В распоряжение чего-чего?! - не понял Санек.
        Капитан пожал плечами:
        - Новый наркомат. Иновременных инноваций…
        Он замялся, видимо, забыв дальнейшую расшифровку.
        - Чародейства и волшебства, - закончил Лешка. - Вполне подходящее название для дурдома, куда собирают таких, как мы! Эти кадры могут такого нарешать!.. Егор! Ты куда?!
        А Егор уже бежал вдоль остановившегося поезда навстречу радостно орущей «Папа!» Дашке. Нет, точнее уже стоял, держа дочку на левой руке, а правой обнимая уткнувшуюся ему в грудь плачущую жену.
        Лиза тихонько всхлипывала и негромко бормотала:
        - Я знала! Знала! Знала, что ты меня никогда не бросишь! Обязательно найдешь, что бы ни случилось! Знала!
        Дашка, уцепившись правой рукой за папину шею, левой гладила маму по голове, приговаривая:
        - Мам, не плачь. Вот же папа, здесь. Не плачь, мам!
        Лиза всхлипнула еще раз, подняла голову и еле слышно шепнула Егору:
        - Я из Турции такое платье привезла! Закачаешься!
        И счастливо рассмеялась.
        г. Ленинград. СКБ-1 Кировского завода.
        А.М. Люлька, главный конструктор
        В небольшом выделенном для испытаний помещении, на срочно изготовленном специальном станке размещался, сверкая металлическим блеском гладко обработанного корпуса, сигарообразный двигатель. Его сопло уставилось в проделанную в стене дыру, соединенную с помощью свежесложенного из кирпичей дымохода с трубой котельной. Внизу под станком, на подставке из деревянных брусьев, приклепанных к полу, стоял электромотор. К нему от щитка у двери тянулись провода, прикрытые на всякий случай металлическим кожухом. Архип Михайлович, стоя за щитом из танковой брони, прикрывавшим место наблюдателей, подал сигнал. Стоящий у щитка электрик перебросил рубильник, и двигатель стал вращаться на малых оборотах. По сигналу Люльки он же включил следующую скорость. Одновременно Эдуард Лусс открыл кран, подавая топливо в двигатель, и щелкнул переключателем, включая электрическое зажигание. Скорость вращения увеличилась. Электромотор выключили, но двигатель с ревом продолжал набирать обороты. Из-за вырывающихся языков пламени защитный кожух электромотора накалился докрасна. Из сопла, как из жерла гигантской паяльной лампы, с
сильным гудящим звуком вылетала голубовато-оранжевая струя пламени, скрываясь в дыре дымохода. Все смотрели как зачарованные на этот раскаленный вихрь. Рев двигателя усилился, переходя в оглушающий грохот. Все вокруг дрожало, как в лихорадке, звенели стекла. Вдруг потоком сорвало защитный кожух и обмотка электромотора загорелась. Двигатель сразу остановили, отключив топливо. Горящую изоляцию быстро погасили - огнетушителей было приготовлено много…
        Радостные испытатели вышли во двор. Многие ковыряли пальцами в ушах, потряхивали головой, отгоняя стоящий в ушах звон.
        - Архип Михайлович, получилось?! - Подъехавший к домику директор Кировского завода Зальцман смотрел выжидающе. Еще бы, поговаривали о каких-то неприятностях, которые у него начались после События. Некоторые уверяли даже, что его вот-вот арестуют. Но пока все оставалось по-прежнему, хотя в заводоуправлении ждали комиссию из Наркомата госконтроля. Похоже, поэтому не обращавший особого внимания на конструкторов директор сегодня лично приехал проверить результаты экстренной работы двигателистов.
        - Да, Исаак Моисеевич, получилось, - в голосе конструктора радости не было. Совсем.
        - Отлично! - залучился улыбкой директор. - Сейчас же едем, доложим наверх об успехе испытания.
        - Какой успех, товарищ Зальцман? - обиженно спросил Люлька. - Мы получили игрушку, которую надо еще доводить и доводить. А вы хотите сразу хвастаться?
        - Почему бы и нет, - серьезно ответил Зальцман. - Мы доказали, что способны быстро освоить то, на что у остального мира ушло семьдесят лет. И двинуться вперед.
        - Преувеличиваете, Исаак Моисеевич, - ответил устало Люлька, - мы только начали догонять весь остальной мир. Только начали. Надо научиться «чувствовать» абсолютно новую технику, предугадывать возможные дефекты, понимать физику происходящих в двигателе процессов.
        - Но у нас будет вся возможная информация! - возразил Зальцман.
        - Информация без опыта - ничто. Инженерное знание, воплощенное в готовом изделии, покоится на сумме опыта от неудачных вариантов, дефектов, ошибок и прочего, подчас не содержащегося ни в одном документе. Поэтому и хочу предостеречь вас от излишнего оптимизма. Впереди пока только работа…
        Подмосковье. «НИИЧаВо».
        Ефим Осипович Фридлендер, нарком «НИИЧаВо»
        - Товарищи! - нарком оглядел зал.
        Собралась большая часть наркомата. Если быть точным, в просторном зале присутствовали только граждане СССР, родившиеся во второй половине двадцатого века. Иновременцы, неперемещенцы и тому подобное. Терминов придумали много, но с одним удобным и универсальным словом для обозначения людей из разных временных эпох пока еще не определились. Ни для «предков», ни для «потомков». Придумают ли, еще вопрос. Пройдет несколько месяцев, может, несколько лет, и это понятие станет просто ненужным. Союз перейдет на всеобщую систему летосчисления. Паспортистки недрогнувшей рукой будут заполнять графу «год рождения», не обращая внимания на несоответствие разницы между написанной цифрой и реальным возрастом гражданина. Впрочем, паспортисток и раньше не особо беспокоили несоответствия. Но и куда более образованные товарищи, составляя биографии выдающихся деятелей современности, не погрешат истиной, сообщая следующее: «…родился в 1938 году, в 2024 году, в возрасте семнадцати лет…». Биографии, конечно, будут писать позже, но это уже детали. Все новое раньше или позже становится привычным. «Предки» надежно
перемешаются с «потомками». А еще лет через семьдесят ни тех, ни других не станет даже формально. Сейчас же они еще не едины. И от этого появляются проблемы, которые приходится решать в узком кругу. Вот и сегодня в конференц-зале «НИИЧаВо» нет ни одного «предка». Даже вездесущая Ирка не проникла. Собственно, Фима сам ее попросил и объяснил, в чем дело. А умница Ирка согласилась. Проблему, стоящую на повестке дня, «потомки» должны решить сами.
        - Товарищи, - повторил Фридлендер. - Мы собрались, на первый взгляд, по несерьезному поводу. Но только на первый взгляд. Так получилось, что мы, люди двадцать первого века, оказались в стране, переброшенной из середины двадцатого. Кто в этом виноват - мы так и не узнаем. Но сами понимаете, что это совсем не главное. Важнее другое. Каждый из нас мог выбрать: жить на Родине или уехать в другие, современные нам страны, с привычным положением дел, со знакомой жизнью. И каждый из нас выбор сделал. Здесь сегодня только те, кто выбрал Советский Союз. У каждого свои причины выбора. У кого-то высокие и благородные. У кого-то совершенно житейские. Но все мы вернулись в СССР и собираемся здесь жить! И надеемся, что наша помощь поможет нашей Родине, на семьдесят лет отставшей от всего мира. Но кроме нас здесь живут и другие люди. Которых, кстати, намного больше, чем нас. Те люди, которые жили здесь раньше. Которых мы зовем «предками», и это правда, ибо предки каждого из нас в их числе. Люди, которым мы пришли помогать!
        Фима сделал вынужденную паузу. Привычки готовить речи заранее у него не было. Тем более никогда не читал по бумажке. Живой разговор найдет более удобный путь к сердцу, нежели казенные фразы, которые и сам выступающий не может запомнить. А то, что иногда приходится останавливаться, чтобы собраться с мыслями - не страшно. Зато ни один самый каверзный вопрос не застанет врасплох, не выйдет за пределы обозначенного русла. Ведь его нет.
        - Мы только начали работу, но уже сейчас, в самом начале пути, обнаружилась крайне серьезная проблема. Если сказать одним словом, то имя ей «снобизм». Наш снобизм! Многие из нас почему-то решили, что любой наш изначально лучше, умнее и толковее тех, кто пришел из сорок первого!
        Фима вновь замолчал. На этот раз совершенно умышленно, чтобы была возможность вклиниться и выкрикнуть с места возражение. Нарком даже предполагал, кто именно купится на столь дешевый ход. Да что предполагал, был уверен процентов на девяносто. Трудно ошибаться, зная заранее. Ну а Дима Селин, конечно же, не подвел!
        - Так оно так и есть! - воскликнул с места «очень полезный фрукт». - Васька вчера кнопку «Эскейп» на клавиатуре полчаса искал! Я по часам засек!
        - Тогда скажите мне, товарищ Селин, - ехидно уточнил Фима, - сколько времени потребуется лично вам, чтобы найти суппорт у винторезного станка?
        Такого вопроса «фрукт» не ожидал:
        - Так я это… не слесарь…
        - На токарных станках работают токари, а не слесари. Так вот, найти суппорт намного проще, чем кнопку «Эскейп». И Василий Абашев, который на этих станках чудеса творит, имеет не меньшее право считать тупым вас, чем вы его, - Фима чуть повысил голос. - Но он так не считает. Вовсе не потому, что вы лучше. А потому, что Василий Абашев умеет уважать людей, а вы - нет. Если бы дело было в одном Дмитрии, - теперь Фридлендер обращался ко всей аудитории, - не стоило бы и огород городить. К сожалению, в той или иной степени подобное отношение появилось у многих. Потому я не буду приводить конкретных случаев. Даже скажу Диме спасибо за его готовность демонстрировать общие ошибки на собственном примере. Я хочу лишь очертить проблему, а бороться каждый будет сам. Поскольку бороться придется с собой. А борьба с собой - самая трудная!
        Нарком отхлебнул воды из стакана и продолжил:
        - Я сейчас буду говорить громкие и пафосные слова. Надеюсь, вы простите мне пафос. Не потому, что я народный комиссар. А потому, что это правда! Что за люди - те, что окружают нас? Это те самые люди, что переломили хребет фашизму. Те, которые построили большую, сильную, уважаемую в мире страну. Они умеют переносить любые трудности. Кто-то может сказать, что они этого еще не сделали. Да. Но мы-то знаем, они это сделают. Они могут это сделать. А теперь я спрошу вас. А мы на это способны? - он обвел взглядом зал.
        - Конечно!.. - выкрикнул Селин.
        - Помолчи, клоун, - одернул крикуна Мишарин, юрист из Новосибирска. - Ефим Осипович, на этот вопрос невозможно дать ответ. Вот так сразу взять и заявить о нашей способности или неспособности…
        - К сожалению, Александр Владимирович, можно. Ибо ответ этот неутешительный. Не способны. Все, что мы смогли, это прохлопать страну, построенную нашими предками. Вот этими самыми, которых мы считаем тупыми, неумелыми, наивными и бестолковыми.
        - Ефим Осипович! - воскликнул Мишарин. - Это некорректно! В девяностом нам было по двадцать-тридцать лет, и нас старательно накачивали фигней, вроде Говорухинской «Россия, которую мы потеряли» и песен Талькова. А многих вообще еще не было! Сейчас совсем другое дело. Сейчас нас «ништяками» в виде жвачки и джинсов не купишь!
        - Вы так считаете? - усмехнулся Фридлендер. - А скажите, какого черта мы жили в Российской Федерации, а не в Советском Союзе? Не в девяностые, а в две тысячи десятом?
        - Заново создать страну намного сложнее, чем ее развалить, - не сдавался юрист.
        - Серьезно? У наших предков с момента окончания гражданской войны за спиной девятнадцать лет. И у нас с момента развала Союза - девятнадцать. А результаты сравним? Как вы считаете, если сейчас на место населения СССР перенести население Российской Федерации. Все целиком. Что мы получим через год?
        Мишарин задумался. Наконец сказал:
        - Россию две тысячи десять мы получим. Вернее, две тысячи одиннадцать… Вы правы, Ефим Осипович. Даже если вместо Путина и Медведева будут Сталин и Берия.
        - Вот об этом я и веду речь. Нас сейчас не купишь джинсами и жвачкой. Согласен. Мы подорожали. Теперь нас купят Интернетом и айфонами. Не всех. Очень надеюсь, что собравшихся в этом зале - нет. Но даже если так, все равно мы слабее «предков». Или кто-то думает, что им не предлагались свои «ништяки», когда ставился изначальный выбор? Можете не сомневаться, предлагались. Но результаты все видели.
        Фима опять сделал паузу.
        - Мы все тоже сделали выбор! Отказались от сытой и обеспеченной жизни в мире двадцать первого века. Пошли жить в коммуналки и общежития. Некоторым пришлось прорваться через барьеры, поставленные врагами СССР за кордоном. Сейчас сюда везут ребят, перешедших через Памирские горы, и девушку, переплывшую на байдарке Черное море… - он переждал шум, вызванный известием. - Всем нам за это честь и хвала! Но изначальным гражданам СССР тоже есть чем гордиться. А никакие наши достижения не идут в сравнение с их подвигами на войне. Они достойны нашего уважения в куда большей мере, чем мы их. Да, они менее образованны, чем мы. В чем-то наивны. Но это временно. Очень скоро «предки» нас во всем догонят. А наша задача помочь им сделать это быстрее. И самим научиться у них не продаваться за «ништяки». Думать не только о себе. Не попадаться на песни и книжки. Перестать быть стадом. Научиться строить, а не ломать. Научиться быть людьми.
        Нарком обвел взглядом притихший зал.
        - Я не жду громких выражений согласия. И тихих тоже. И пафосных речей с биением себя кулаком в грудь тоже не надо. Все, что я хочу, это чтобы каждый про себя обдумал то, о чем мы сегодня говорили. И сделал выводы. Собственные. Вот и все, наверное.
        Поезд Брест - Варшава.
        Кирилл Неустроев
        И опять стучат колеса, качается вагон, и мелькают деревья по обочинам. Опять о чем-то переговариваются попутчики. На этот раз на польском. Впрочем, попутчики подсели после, первый перегон, от Бреста до Тересполя, он ехал один. Даже не в купе, в вагоне. Польские пограничники так удивились, обнаружив пассажира, что даже не сильно докапывались к выданным в НКВД взамен утерянных документам…
        Операция прошла как по нотам. Как только Иван решился бежать, все получилось само собой. Выезд в Брест «для проводов потомка». Вечерняя «попойка» в гостинице. Иван, одевшийся в «подарки» и ушедший на поезд с документами правнука. И даже клофелин, налитый в стакан с виски. Пить эту гадость Кирилл, конечно, не стал. Выхлебал поллитра из другого стакана и завалился спать. Если прадеда возьмут, Кирилл должен остаться «чистым». То есть пьяным и валяющимся в отрубе. А клофелин - для экспертизы, если она будет. Но проскочило, никто и ничто его до утра не побеспокоили. Кроме эсэмэски из Варшавы. Вот тогда Неустроев сам отправился в НКВД жаловаться на ограбившего его предка.
        Естественно, легковерными чекисты не оказались. Тем более операцию спланировали нарочито примитивную. Но и предъявить им Кириллу было нечего. Жертва он, жертва! А преступник уже в Германии. Ищи ветра в поле. Никуда не денутся, выпустят. Разве из страны выдворят, так это-то и нужно. Так что на следователя Неустроев смотрел со смесью превосходства и пренебрежения. Чекист был подчеркнуто вежлив. Хотя Кирилл прекрасно понимал, что будь его воля… Но не было. Был приказ вести себя с иновременниками вежливо и корректно. Ну, или что-то в этом духе. Вот и держался лейтенант.
        - Итак, гражданин Неустроев, пожалуйста, объясните еще раз, каким образом ваш предок сумел бежать из СССР?
        Зато сам Кирилл мог и раздражение выказать или даже схамить. В меру, конечно:
        - Я же уже говорил, господин лейтенант! Прадед воспользовался нашим внешним сходством. Сначала поехал проводить до Бреста. В гостинице мы выпили. Наверное, он подлил мне что-то в стакан. Я отрубился и проснулся только утром, а его и след простыл. И документов нет. Только записка на столе.
        Лейтенант, хоть и морщился каждый раз, услышав «господина», но глубоко не копал, помурыжил денек и выпустил. Еще и кучу справок нарисовали взамен украденных документов. И на вокзал отвезли, проследили, чтобы уехал.
        Так что все сделано как надо. И снова стучат колеса. Ничего, в Варшаве ждет служебная машина, а дальше - эфир, репортажи, известность, интервью… И, естественно, деньги. Много денег. Журналист, нашедший первого беглеца из Империи Зла. Помогший тому бежать. Почти национальный герой. Непонятно, какой нации, но разве это важно?
        Главное - деньги! Большая слава и большие деньги. Так что можно потерпеть несчастные четыре часа до Варшавы и перестук, и покачивание, и мелькание. Все можно перетерпеть…
        Подмосковье. «НИИЧаВо».
        После собрания иновременников через час … другой
        Капитан открыл тяжелую дубовую дверь и посторонился, пропуская сопровождаемых:
        - Прошу, товарищи!
        - Вежливость - визитная карточка НКВД, - тут же прокомментировал Лешка. - Ты, Семеныч, лучше первым иди, дорогу показывать будешь! А мы за твоей широкой спиной.
        Всю дорогу от вокзала Кадышев трепался с чекистом. Видно не зря, раз уже перешли на «ты» и на отчества.
        - Да я и сам планировки не знаю. Не был здесь еще. Думаешь, каждого целый капитан госбезопасности встречает?
        Лешка уважительно покачал головой:
        - Не, подобная честь только Лизку с Дашунькой! Но настоящий чекист должен знать каждый закоулок в родном городе!
        - И в неродном - тоже, - добавил Влад. - А то вдруг служба занесет в какой Мухоздравск, а ты не в курсе, где в Приморском районе общественный сортир. И всее! Как выполнять задание, благовоняя на всю округу?
        - А ну вас, - обреченно махнул рукой капитан. - У меня голова, а не Дворец съездов! Вот направят тебя к нам работать, отправлю изучать сортиры в Мухоздравске!
        - Легко! - отозвался следователь. - Если эта работа нужна горячо любимой Родине. И она отдаст недвусмысленный приказ… Родина в смысле…
        - Эй, зубоскалы, мы так и будем стоять на пороге? - спросила Лиза. И, очаровательно похлопав ресницами, добавила: - Товарищ капитан, между прочим, дверь держит. А она тяжелая…
        - Да нет, не очень, - автоматически ответил Семеныч и, сообразив, что его опять «купили», прошел внутрь.
        Остальные ввалились следом. Оглядеться в просторном холле не успели. Словно из-под земли вынырнула миниатюрная девушка в потертых джинсах, кроссовках «Адидас», просторной футболке с Микки-Маусом на груди и с внушительной стопкой бумаг в руках.
        - Капитан Спиридонов? - осведомилась она. - Вы должны были доставить шестерых. Кто еще трое?
        - Альпинисты товарища Усольцева. Сопровождали группу Евсеева. Товарищ Усольцев…
        - Знаю. Погодите, можете понадобиться, - она перевела взгляд на Егора, безошибочно определив старшего. - Меня зовут Ирка. Можно Чума или Егоза. Можно на «ты». Можно на «вы». По фиг! По всем вопросам обращаетесь ко мне… Сам решай! - последнюю фразу девушка бросила задавшему какой-то вопрос парню. И снова обернулась к Егору. - Квартиры предоставить не можем. На семью пока выделим комнату. Остальные холосты…
        - Я женюсь, - быстро вставил Лешка. - Сегодня!
        - На ком?! - ахнула Наташа.
        - На тебе!
        - А меня спросить не надо?
        «Жених» сделал квадратные глаза:
        - А зачем?
        - Тогда отлично, - сказала Ирка, успевшая за время диалога подписать и раздать несколько документов и объяснить буквально парой-тройкой слов долговязому патлатому парню суть какой-то проблемы. - Двум семьям по комнате. Третья для двух холостых. Вот ордер на квартиру. - Из стопки сам собой выскочил лист бумаги и оказался в руках Егора. - К Петрову! Получишь две штуки! - бросила она подбежавшему пареньку, явно собравшемуся что-то спросить. - Свердловчане в общежитие, - еще одна бумага. - Законодательство по иновременникам, - вручила Егору несколько скрепленных листов. - Сами прочитаете. По работе. Двое физики? Точнее?
        - Ядерщики, - ответил Егор. - Работали в институте Курчатова.
        - Ага! Вот к Курчатову и пойдете, - новый документ перекочевал к Егору. - Селин, шахматистов расселил?
        - Так точно, Ирина Юльевна! Куда их дальше?
        - В Федерацию. К Герману или Ботвиннику. Александр, вы хороший врач? - поинтересовалась Ирка. - Специализация?
        - Кардиохирург, - ответил Санек, проигнорировав первый вопрос.
        - К Бурденко! - и, не обращая внимания на ошалело рассматривающего направление Санька, обернулась к Владу. - Вы?
        - Следователь МВД.
        - Товарищ Спиридонов, забирай парня! Девушка?
        - Офисный планктон высокого качества, - ехидно сообщила Лиза, пока капитан с усмешкой подмигивал Владу. - С высшим экономическим.
        - Отлично! - нимало не смутилась Ирка. - Референтом к Фиме! То есть к Ефиму Осиповичу! Кабинет на третьем этаже. Все? Заселяйтесь и разбирайтесь с работой. Необязательно сегодня, но чем быстрее, тем лучше. В случае любых проблем обращайтесь ко мне. Спутниковый телефон есть? Пишите мой номер. Но обычно я где-нибудь здесь!
        - А я? - спросила Даша.
        - А ты пойдешь в школу.
        - Опять? - возмутилась девочка. - Сейчас каникулы! Я тоже хочу референтом к Фиме!
        - На компьютере работать умеешь? - совершенно серьезно спросила Ирка.
        - А то!
        - Хорошо. Будешь помогать маме! Но если берешься работать - надо работать. Скидок на возраст нет.
        - Я умею, - гордо произнесла девочка. - Меня папа учил!
        - Договорились, - подвела итог Ирка. - Вот деньги на первоочередные нужды, - на этот раз в руки Егора попала пачка купюр. - Поделите сами.
        - Это много или мало? - спросила Лиза.
        - Меньше, чем вы взяли в турецких банках, - улыбнулась Ирка. - Но если сильно не шиковать, на месяц хватит. А потом будет зарплата. Это если примите наши предложения. Если нет - бесплатно кормить не будут. До границы довезем и катись колбаской по Малой Спасской! Вопросы есть?
        - До фигищи! - заявил Лешка. - Но сначала надо чайку попить. И условия почитать.
        - Легко, - улыбнулась Ирка и вытащила мобильник, заигравший «Наша служба и опасна и трудна…». - Чума на проводе! Минутку! - опустила руку с мобильником. - Кухня в конце коридора. Заварка, сахар и чашки там есть. И печенье какое-то. Заодно и почитаете. Если будут вопросы - звоните.
        Ирка опять приложила к уху телефон:
        - Слушаю, Лаврентий Палыч!
        И исчезла в глубине здания.
        - Три минуты сорок две секунды, - констатировал Влад. - Офонареть! Она всегда такая?
        - Нет, - откликнулся капитан Спиридонов. - Какая-то она сегодня медлительная. Устала, наверное… Ну что, Влад, поедешь мухоздравские сортиры изучать?
        - Запросто! Когда и куда явиться, товарищ командир?
        - У тебя направление есть. Ладно, побежал я. Дом ваш через дорогу. Трех бойцов для охраны оставлю. Счастливо.
        - А чайку попить? - спросил Лешка.
        - Ты мне ничего не хочешь объяснить? - надвинулась на парня Наташа.
        - Не-а! - ответил он и поцелуем закрыл девушке рот.
        Северный Ледовитый океан. Борт РПКСН «Карелия».
        Коваленко Владимир Владимирович, капитан первого ранга, командир РПКСН
        Подводный крейсер лежал на дне, словно в засаде. Тихо-тихо работали насосы охлаждения, маскируясь под шумы моря. Столь же тихо было в кубриках и отсеках. Ночь… которая, как известно, в армии и на флоте наступает по команде «Отбой».
        Не спали только вахтенные, ну и не спал пока командир. Сидя в салоне, Владимир читал книгу. Обычную, художественную, до этого прочитанную в восьмом или даже седьмом классе и вроде бы давно забытую. Читал и невольно вновь вспоминал тогдашнее свое настроение. Тот яркий солнечный летний день, первый день каникул, когда впереди три месяца свободы, а затем целая жизнь, в которой можно стать всем, кем захочешь. «Молодым везде у нас дорога», - поет радиоточка, и невольно верится во все написанное. Верится в прекрасное светлое будущее, в котором люди думают о новых открытиях и свершениях, а не о том, как заработать побольше и обмануть ближнего.
        Он читал, и улыбающееся лицо его совершенно не напоминало того строгого командира, которого привыкли видеть окружающие. Он читал, абстрагируясь от всего окружающего, забыв на время о пропавшей навсегда в волнах времени семье, о приказах, требующих в любой момент нажать кнопку, уничтожив одним жестом миллионы людей, о том, что один из написавших эту книгу сам отрекся от себя юного и своих идеалов. Читал, переживая приключения на Земле и в космосе, под водой и в лабораториях.
        Прочитав заключительные слова: «Главное остается на Земле», - он отложил книгу и несколько минут сидел, разглядывая до последней черточки знакомую обстановку салона, словно видел ее впервые. После чего поднялся и пошел. Ложиться спать. Впереди было еще неизвестно сколько дней в автономке.
        На центральном посту продолжали нести службу. Боцман на рулях, вахтенный офицер привидением бродил от переборки к переборке, остальные просто пялились в пустые экраны и боролись со сном. Заканчивался еще один день боевого дежурства в новом мире.
        Москва. Кабинет т. Сталина.
        И.В. Сталин, секретарь ЦК ВКП(б), Председатель СНК СССР
        Он подождал, пока дверь закроется, и только после этого встал. Мягко ступая по ковру, обошел стол, прошелся по кабинету. Задержавшись около большой карты мира, занимавшей почти полностью одну из стен, он оглядел ее. Новенькая, только вчера повешенная карта отражала ситуацию едва ли не лучше любых слов. Окрашенные в различные оттенки голубого, светло-зеленого и синего страны Евросоюза, зеленая туша САСШ в Америке, японские Курилы и Южный Сахалин, на которые уже нацелились американцы, планируя разместить там свои базы. И, наконец, темно-голубой анклав Восточной Пруссии с Мемелем. И там тоже американцы. Вместе с немцами. Рядом с Литвой. Литвой, в которой вовсю еще стреляли недовольные националисты. И которую нужно было чистить и чистить. Вместе со всей Прибалтикой. Если же добавить сюда еще и внутренние, невидимые для наблюдателей «трещины» в «монолитных рядах» советского общества…
        В общем, легко не было и не будет. И все же он смотрел на карту, на огромные просторы страны, занимающей одну шестую суши, с оптимизмом. Бывало и хуже. Вспоминались самые тяжелые времена Гражданской, разруха двадцатых, подковерные схватки тридцать седьмого, тридцать восьмой, когда будущее страны висело на тонком волоске и во многом зависело от ума и организаторских способностей одного человека. Человека, которому он поверил и который оправдал это доверие. Оправдал и продолжает оправдывать, неся вторую по тяжести ношу в государственных делах. И будет нести, как бы ни интриговали против него остальные. Жаль только, что он по своему складу характера именно второе лицо, а не первое. Не вождь, отнюдь не вождь. И в преемники не годится однозначно.
        Он вернулся к столу, осторожно тронул рукой клавишу «мыши». На экране появился список, который он уже видел и который хотел посмотреть еще раз. Список вооружений, имеющихся у страны. Неперенесенных кораблей и самолетов, а также переданных и передаваемых корейскими и кубинскими друзьями. Тех, что готовы, по первым сведениям, передать в аренду китайцы и Венесуэла. И среди них список атомных подводных кораблей нового флота СССР. Флота, который надо было создавать заново. «Ракетные подводные крейсера стратегического назначения… Название длинное, но верно отражающее значение этих подлодок. Три, всего три штуки. Столько же, сколько было линкоров, - он помнил весь список наизусть, поэтому не стал перечитывать его снова, просто посмотрел и отвернулся. Одними штыками мир не установишь. Армия и флот, - это все не самое главное. Главное в экономике, в тех самых заводах и фабриках, которые составляют основу любого государства, без которых самая могучая армия - всего лишь химера.
        Поэтому он закрыл этот список и открыл другой, с текстом заключенного с израильтянами экономического договора. Концессии, внешнеторговая деятельность, воссоединение семей - хитрые евреи не упустили ни одной выгодной позиции. Но договор был взаимовыгоден. По крайней мере в этих условиях. Если бы партнеров такого уровня было несколько, некоторые пункты можно было бы и оспорить. Но пока пришли только израильтяне. Есть еще финны, но те скорее посредники. Да и не очень-то он верил в экономическое могущество этого лимитрофа. Умом понимал, что за семьдесят лет многое изменилось, но… не верил. А остальные… Остальные раздумывают, прикидывают и решают. Кроме китайцев. Но тех, есть мнение, надо держать немного в стороне. Называются коммунистами, но своего явно не упустят. Не зря Вышинский крутится, как уж на сковородке. Но ничего, он мужик умный, лишнего не пропустит. Воспоминания о переговорах с Вышинским перевели мысли на другие переговоры. С самой непредсказуемой нацией Европы. Вот уж кто практически не изменился за эти годы. Уехавший сегодня днем в Стокгольм, где должны были продолжиться встречи с
поляками, Молотов так и заметил: «Над ними время не властно и министр иностранных дел сегодняшней Польши кажется двоюродным братом Бека[30 - Министр иностранных дел довоенной Польши.]». Ничего, худые переговоры лучше доброй войны. А войны как раз и не будет. Польский президент оказался на удивление адекватным политиком. А остальные, разевавшие роток на наши земли и богатства, так и не смогли договориться, как их делить. К тому же главной державе современного мира - САСШ - отнюдь не хотелось усиления никого из друзей-соперников. И они это высказали, пусть и неявно. Умеют…
        Он кивнул, подтверждая самому себе свои мысли: «Только так и никак иначе. Экономика, пусть она и основа любой формации, вооруженные силы - все это важно. Но без идеологии, без правильных целей, без нормального руководства никакая экономика, никакие штыки не спасут страну от разгрома. Та же Франция сорокового года - наглядный пример того, как можно разбить самую мощную страну, население которой не имеет нужного идеологического настроя. Или Союз этого мира. Потерянные идеологические ориентиры привели к разложению правящей партии, к дезориентации народа и к распаду страны, откату к самым диким временам капиталистической эксплуатации, к разрушению экономики. И не допустить такого в нашей истории - самая главная и важная задача. Стать идеологически независимыми и самодостаточными не менее важно, чем стать независимыми экономически. Идеологическая независимость… - эта формулировка ему определенно понравилась. - Можно в некоторой степени позавидовать ситуации, когда страна может позволить себе плевать на мировое общественное мнение. Ведь что такое нынешнее общественное мнение, если присмотреться
внимательно? Негодование тех, кто считает себя самым культурным и цивилизованным. Дескать, когда бомбили югославские, иракские и афганские города, то это делалось для их же пользы, для приобщения их населения к демократии. Но мы этого понимать не хотим и не будем. Так что пусть поджимают губы дальше. А мы уж как-нибудь это переживем. Главное, чтобы наш народ и потом, в будущем, не увлекся сладкоголосым пением этих «сирен демократии». Эту ошибку надо учесть. Без теории нам смерть».
        Он опять встал и прошелся по кабинету, формулируя про себя ближайшие задачи в идеологической сфере. Применить опыт Кубы, Кореи, собственный, отложенный за текущими делами, и заняться дальнейшим развитием теории. Навести порядок в сфере образования. Пожалуй, по возвращении перебросить туда Вышинского. Самому тоже надо будет внимательней изучить, что там происходит. Особенно в подготовке педагогов. Воспитание молодого поколения должно быть доверено самым образованным и самым надежным людям. И достаточно получающим, чтобы не думать о прозе жизни. УЗОО и прочие предложения по развитию гениев принимаем, но кроме того надо подтягивать и общий уровень всего образования. Он вздохнул, представив, каких денег это будет стоить. «Проверить возможность перераспределения бюджета, сократив часть военных расходов? Надо Звереву дать срочное поручение. И Вознесенскому. Но о нем надо подумать, не завалит ли порученное. А теорией заняться самому. Написать об основе всего общества - экономике».
        Он уселся за боковой стол, взял бумагу и написал на ней заголовок: «Экономические проблемы социализма и наши задачи». Нанес несколько тезисов и отложил лист в сторону, напомнив себе, что необходимо озадачить секретариат подбором сведений по этой теме.
        Поднялся и тут же услышал зуммер стоящего на столе телефона. Подошел, поднял трубку.
        - Товарищ Сталин, - Поскребышев старался говорить невозмутимо, но он почувствовал необычный тон его голоса. Тем более что новый телефон передавал его намного лучше старого. - Товарищ Сталин, к вам товарищ Меркулов со срочным докладом.
        - Что такое? - удивился он.
        - Товарищ… - Поскребышев очень странно произнес это слово, - Вознесенский сбежал в Финляндию.
        - Вот как? - Теперь удивления в его голосе не было, только ледяное спокойствие. «Интересно, откуда утечка?» - Пригласите товарища Меркулова в кабинет…
        По прошествии некоторого времени…
        Июль. Берлин. Студия телевещания «ProSieben»
        Кирилл и Иван Неустроевы
        - Уважаемые дамы и господа! С вами Кирилл Неустроев. Как вы уже знаете, недавно я совершил необычное путешествие…
        Кирилл заливался соловьем. Одет нарочито небрежно, чтобы создавать у зрителя впечатление своего парня. Улыбка на губах играет. Еще бы, собственная передача восходящей звезды публицистики. Герой, нырнувший в ад Советской России и сумевший вернуться обратно, да еще с уловом.
        - Я побывал в Советской России прошлых времен. Там, где правит легендарный тиран Иосиф Сталин и чекисты Лаврентия Берия творят свой кровавый беспредел. Где ежедневно сотни тысяч людей отправляются в страшные лагеря знаменитого ГУЛАГа на принудительные работы!
        Слова лились гладко, легко, словно вся эта «пурга» не только существовала на самом деле, но и была выстрадана лично Кириллом.
        - Попасть туда можно за любую провинность. Да какую провинность! За неосторожно сказанное слово, косой взгляд на милиционера или чекиста. Но и те, кто еще не оказался за решеткой, живут не лучше. Крохотные комнатушки, в которых ютятся целыми семьями. Другие семьи в соседних комнатах тех же квартир. Полное отсутствие удобств. Интернет, скажете вы? Какой Интернет? Ни компьютеров, ни даже простых телевизоров в России нет. Единственное развлечение - водка, водка и только водка. Поэтому, придя вечером после выматывающего трудового дня, русский человек может расслабиться только одним способом: напиться до свинского состояния!
        Вступление закончилось. Приближался ключевой момент: явление Ивана. За прадеда Кирилл не был так уверен, как за себя. Вроде тот не выражал особого недовольства. Разве что все больше мрачнел после каждого выхода в город. И волком посматривал на Кирилла. Хотя джакузи ему явно понравилось.
        - Сегодня у нас в студии необычный человек. Иван Неустроев - первый из аборигенов, кому удалось вырваться из цепких лап кровавой гэбни в свободный мир. И сейчас я попрошу Ивана поделиться своими впечатлениями. Прошу!
        Кирилл протянул микрофон прадеду. Тот неуверенно взял устройство в руки, повертел его, потом расположил правильно (все же вдолбили хоть что-то в эту обезьяну!) и спросил:
        - Это что, в радио говорю?
        Кирилл мысленно сплюнул, но внешне расплылся в самой дружелюбной улыбке.
        - Конечно. Мы в прямом эфире радио и телевидения. Нас слышит и видит весь мир.
        - И в Союзе тоже? - подозрительно спросил Иван.
        - Конечно! - подтвердил ведущий. - На Россию тоже ведется вещание.
        И тут предок преподнес опешившему Кириллу сюрприз.
        - Товарищ Сталин! - заорал он в микрофон. - Не слушайте эту империалистическую гниду! Заберите меня отсюда! Я согласный на тюрьму! Заслужил я! Только заберите! Тут сплошная контра недобитая! Буржуи одни! Злые! Последний кусок друг у друга из глотки рвут. Только жрать и срать умеют! Тупые они! Я в Смоленск хочу! К Ленке! К Сереге! Обманула меня эта контра проклятая! Не я из Союза бежал, виска его мерзостная! Самогонка! Споил он меня, падла!
        Иван бросил микрофон, развернулся и врезал в челюсть ведущему. На этот раз Кирилл не успел увернуться…
        Июль. Владивосток.
        Владимир Касатонов, контр-адмирал, командир отряда кораблей ТОФ
        Корабли отряда вошли в родные воды, где их уже с нетерпением ждала тройка эсминцев, украшенных флагами расцвечивания. На мостике крейсера царило сдержанное ликование. Наконец-то закончен долгий путь домой. Пусть страна, из которой они начали свое путешествие, была совсем другой, но Родина осталась на месте. Остались родные березы, остался Владивосток, остались деды и бабушки, полузабытые за это время, а сейчас молодые, ставшие ровесниками своих внуков и правнуков.
        Владимир украдкой осмотрел присутствующих и вдруг отчего-то вспомнил сцену в российском консульстве и уверенного в себе, даже нагловатого «представителя американского правительства», его удивление от услышанного отказа, бегающие глазки консула…
        Потом был долгий, утомительный путь по океанским просторам, облеты американских самолетов, стремившихся, казалось, сбить тараном мачты крейсера. И постоянное нервное напряжение в ожидании очередных гадостей. И сны о навсегда оставшихся неизвестно где родных и близких. Все это было и наконец закончилось.
        Поэтому и радовались сейчас стоящие на мостике и толпящиеся на палубах. Поэтому гремело из всех динамиков на всех подходящих к Владивостоку кораблях:
        - Наверх вы товарищи, все по местам.
        Последний парад наступает…
        Корабли один за другим занимали места на рейде, а адмирал тем временем рассматривал в бинокль берег, на котором творилось нечто невообразимое. Насколько можно было рассмотреть, набережная и прилегающие к ней улицы были забиты народом, среди которого белели гимнастерки. Владимир с трудом припомнил, что такие носили до войны милиционеры. Видно было, что одетые в белое вместе с людьми в военной форме с трудом сдерживают толпы людей, стремящихся добраться ближе к берегу. Крыши ближайших домов, деревья и даже несколько стоящих кранов были увешаны мальчишками, а кое-где и людьми постарше. Все это сборище волновалось, словно море перед штормом, что-то кричало, махало приветственно руками. Над городом и гаванью несколько самолетов выписывали в небесах виражи.
        В паре мест адмирал заметил оркестры, а в центре пристани на очищенном от людей пятачке стояли несколько военных в уже привычной краснофлотской форме без погон и гражданских лиц. Оцепление в этом месте было плотнее и без труда удерживало людской напор.
        - Нас встречают, - подтвердил увиденное командир «Варяга» Москаленко, опуская бинокль.
        А над палубой гремело:
        - В суровое море уходит «Варяг»,
        Чье имя в легендах воспето.
        Гвардейский на гафеле
        Плещется флаг,
        Застыли на старте ракеты…
        Сентябрь. Западная Украина, где-то в районе Львова.
        В.А. Акимов, лейтенант ВВС и другие
        Ночью, как известно, все кошки серы. А черные кошки не видны вообще. Вот и крадущийся на небольшой высоте окрашенный черной матовой краской небольшой двухмоторный самолетик увидеть было невозможно. Глушители и пламегасители, черный цвет, низкая высота скрывали его от всех возможных наблюдателей, устаревших русских радиолокаторов и даже их слухачей. Так что летевшие в нем летчик и штурман, два украинца, давно и прочно осевшие на Западе и промышлявшие наемничеством, ничего не опасались. Отправлявший их в полет «провидник» УНА-УНСО передал им вдобавок карту с последними данными о размещении авиации и РЛС в этом районе. Поэтому маршрут был выбран так, чтобы лететь как можно дальше от этих, пусть лишь потенциально, но опасных точек. В общем, ничего особенного. В том же Ираке, где они некоторое время работали в частной военной корпорации, было намного опаснее. А тут… Доставить груз оружия для борцов за «вильность и незалэжность», пролетев ночью над практически никем не прикрытой территорией, прослыв при этом мужественными патриотами Украины, да еще получить за это неплохие деньги - кто угодно отказался
бы от этого, но не Павло Мельниченко и не Станислав Сергиенко. Вот и летели они над темнеющими внизу лесами, тщательно сверяя свой маршрут по карте на приборе. Пилотирование по сигналам GPS, прибор ночного видения, да и вообще все оборудование, изготовленное в двадцать первом веке - что могли противопоставить этому москали, отставшие от всего мира больше чем на полсотни лет? Реактивных истребителей и зенитных ракет, предоставленных им их вассалами из Северной Кореи, едва хватало на прикрытие нескольких важных городов и военных баз. А свои они пока выпускать не научились. И никогда не научатся, в этом и Павло и Стас были заедино.
        А отставшим на полсотни лет жителям Советского Союза отнюдь не нравилось вмешательство в их дела националистов, подкармливаемых заокеанскими друзьями. Да и при всей отсталости кое-что умели и они. Например, в СССР были неплохие разработки тепловой аппаратуры. Конечно, стоящие на всех современных истребителях Российской Федерации теплопеленгаторы появились не на пустом месте. Были у них и предшественники. И вот теперь один из таких усовершенствованных с помощью китайской элементной базы приборов засек появление необычного летающего излучателя тепла прямо во время пересечения им государственной границы. Поднятое по тревоге на ближайшем аэродроме дежурное звено ждало лишь команды на взлет, но его все не было. А не было его по одной простой причине - опознав летающее недоразумение как неизвестный самолет, пограничники доложили об этом наверх. Разбуженные начальники, обдумав ситуацию, решили попробовать поймать сразу двух зайцев. И вот теперь в этом районе в воздухе кроме этого пробирающегося тайком самолетика висело несколько аэростатов с антеннами. Не просто висело, а отслеживало полет нарушителя с
помощью радиообнаружителя самолетов, длина волны которого совершенно не фиксировалась стоящей на борту «Цессны» аппаратурой, рассчитанной на современные локаторы.
        Успешно приземлившись на полянке, отмеченной составленными в треугольник инфракрасными прожекторами, летуны попали в объятия заросших, пропахших потом и грязью бойцов невидимого фронта. Разгрузка заняла не более получаса. Нервничающие на земле авиаторы сразу же подняли свой «литак» в воздух. Подняли и вывели на обратный курс.
        Владимир, уже пятнадцать минут круживший в воздухе на своем доработанном «миге», обрадованно вздохнул, получив координаты цели. Никаких команд в его наушниках так и не прозвучало. Просто на приборах появилась индикация курса, высоты и скорости. Бросив самолет в набор высоты и одновременно выходя на пересекающийся с невидимой целью курс, Акимов переключил рацию на передачу и несколько раз щелкнул тангентой.
        Дальнейшее было просто делом техники и зорких глаз. Догнав цель, он несколько мгновений вглядывался в темную, безлунную ночь, пока не засек промелькнувший чуть ниже силуэт. Залповый пуск эресов. Дернувшийся было в сторону самолетик вспыхнул в воздухе, клюнул носом… Немного погодя на земле расцвел яркий цветок взрыва. Передав координаты столкновения по радио, старший лейтенант развернул самолет к аэродрому.
        Октябрь. Забайкальская железная дорога.
        Группа советских летчиков
        Мерно постукивали колеса, вагон покачивался на стрелках разъездов, мелькали за окном телеграфные столбы, проплывали редкие облачка темного паровозного дыма да сливались в бесконечную бело-зеленую ленту таежные ели, уже накрытые первыми снегопадами сверкающим одеялом. Скорый поезд шел на восток. За двое суток в вагоне установился тот знакомый всякому русскому человеку железнодорожный быт, с бесконечными разговорами и бесчисленными стаканами рубинового чая в подстаканниках, которые только и успевал разносить солидный усатый проводник в белом кителе. Впрочем, оказавшийся в том вагоне сторонний наблюдатель сразу бы заметил отличия от обычного дорожного порядка. По коридору не носились разыгравшиеся детишки, а их не успокаивали обстоятельные мамаши в домашних ситцевых платьях. Потому что и в этом, и еще в трех других купейных вагонах поезда ехали только молодые мужчины в военной форме с голубыми петлицами. Но вот знаки различия на этих петлицах были очень разными, у кого - скромные лейтенантские кубари (впрочем, таких было совсем немного), у кого - генеральские звезды. Но больше всего было шпал, числом
от одной до четырех. Впрочем, стоявший человек в вагонном коридоре, совсем еще молодой человек со спортивной фигурой, относился к меньшинству. Собственно, он был один такой - мало того что петлицы накинутого на плечи кителя украшали две звезды генерал-лейтенанта. На груди кителя гордо сверкали две звезды Героя Советского Союза, а таких людей в стране можно было по пальцам пересчитать. Человек глубоко задумался. Дым от тлеющей папиросы вытягивался в щель приоткрытого окна, но за несколько минут он так и не сделал ни одной затяжки. Лязгнула дверь купе, в коридор вышел еще один мужчина - чуть постарше, плотный, коренастый, с явно намечающейся лысиной, одетый в спортивные шаровары и лыжную куртку на молнии. Встал рядом, помолчал.
        - Что, Гриша, тридцать седьмой вспомнился?
        - Именно так, Леша, именно так, товарищ генерал-майор. Только тогда поезд шел в Алма-Ату, а не в Хабаровск. И Чанчунь разве что ребята Полунина могли увидеть, и то только в бомбовые прицелы. Хорошее было время… Я - капитан, ты - капитан, знай летай да бей япошек. А теперь у меня никак в голове не укладывается. Для нас-то всего четыре года прошло… Но что мы с тобой тогда в Китае видели? Нищета, забитый народ, своего ничего нет, ни оружия, ни летчиков толковых, ни самолетов. Мы же для них небожители были. Помнишь, как в день рождения микадо налет на Ухань отбивали и двадцать самураев с неба ссадили? И как китайцы в газетах разливались, «орлиная схватка», «плач чертей и рев богов в небе»? А теперь, говорят, величайшая промышленная держава. И нас учить будут, как на новой технике летать…
        - Гриш, ну ты же понимаешь, что она только для нас новая. Китайцы свои базы хранения перетрясли, нафталин с этих своих «Цзянь-шесть» постряхивали и нам отдают. А у них планеры постарше нас с тобой будут…
        - Да все я знаю… Зато почти семь сотен сверхзвуковых машин получим, и будет у нас материальная база, на которой можно летный состав учить. И ты подумай только - Сверх! Звуковых! Вдвое быстрей, чем поршневые «яки» и «миги», которые мы недавно выпускать начали. И втрое быстрей, чем «ишаки». А штурмовики эти, «Фантаны Ку-5», у них и у самих пока на вооружении стоят, хотя тоже, говорят, заменять их собираются. С перехватчиками «Цзянь-7» и «Цзянь-8» такая же история. Но кому я завидую - это вот им. - Генерал-лейтенант Григорий Пантелеевич Кравченко, командир отправляющейся на обучение в КНР группы пилотов, кивнул в сторону купе, откуда раздавались громкие голоса и взрывы хохота. - ЛИИшная группа, говорят, действительно современные машины осваивать будет, «Супер-7 Гром». А пойдем к ним, а? Ты же там многих знать должен, хоть и недолго в испытателях числился, а кого не знаешь, с тем познакомлю по старой памяти. Зря я, что ли, три года в ЛИИ протрубил? Ты же по-прежнему в широких штанах, никто и не заметит, что у тебя от одного слова «сверхзвук» коленки дрожат!
        Оба генерала дружно рассмеялись. Пристрастие Героя Советского Союза Алексея Сергеевича Благовещенского к казацким шароварам «шириной с черное море» было хорошо известно всему контингенту советских добровольцев в Китае, равно как и его абсолютное бесстрашие. Воевал Благовещенский расчетливо и хладнокровно, имел семь сбитых на личном счету и шестнадцать - в составе группы, причем командовал так, что его группа всегда имела минимальные потери. Но на вопрос, чем ему так полюбились широкие штаны, капитан Благовещенский с неизменно мрачным выражением лица отвечал, что в них подчиненным не видно, как у него от страха дрожат колени.
        В купе у испытателей действительно было накурено, шумно и весело. Эти парни не боялись ни черта, ни бога, ни начальства, так что прибавление в компании в виде двух генералов веселью нисколько не помешало. Самый молодой из них на вид по-гусарски щелкнул каблуками щегольских сапог с голенищами «в гармошку», вытянулся, отрапортовал: «Капитан Попельштейн! То есть Попельнюшенко! Рразрешите взгромоздиться на верхний эшелон?» - и тут же лихо запрыгнул на верхнюю полку. Вслед за ним полез и Алексей Гринчик, сбросив свои знаменитые туфли на белой каучуковой подошве, мечту всех модников сороковых.
        «Держал площадку», то есть травил летные байки, сидевший у самого окна Стефановский, своей могучей фигурой действительно напоминавший «медведя средней величины».
        - Дело было так. Даром что мы испытатели, так ведь то и дело приходится воздушным извозчиком поработать, куда-нибудь какое-нибудь начальство отвезти. И вот иду я, значит, себе спокойно, собираюсь забраться в кабинет и со штопорной программой по «сотке» поработать. И тут ловит меня за пуговицу начальник летной части и говорит, мол, чтоб я срочно собирался, хватал У-2 и вез какого-то деятеля в Тулу. Захожу я в летную, а он уже там. Во френче, портфель желтый такой, здоровенный, как лыжа от «эр-пятого». «Что это вы, говорит, товарищ летчик, опаздываете, я вас уже десять минут жду и спешу очень». Ладно, говорю, сейчас полетим, вот я только позавтракаю. А у нас в шкафу графин стоял с водой. Ну что вы ржете, вон Шиянов не даст соврать - с обычной кипяченой водой. Почему его за дверки всегда прятали - черт его знает. Ну я беру стакан, наливаю полный, выпиваю залпом, крякаю этак натурально и говорю - все, мол, я готов, полетели. Смотрю, начальник-то лицом аж побелел… Может, не надо, мол, лететь сегодня, вы устали и нездоровы… Давайте, мол, завтра полетим. Я так смотрю на него внимательно, потом на графин
и говорю: «А, ты об этом? Что ж ты думаешь, я завтра ЗАВТРАКАТЬ не буду?» И пошел наш начальник к У-2, ссутулившись, как на эшафот…
        Дружный хохот грохнул с такой силой, что в дверь на секунду заглянул испуганный проводник.
        Они были молоды. У них была любимая и опасная работа, но никто из них не думал об опасности. Они просто готовы были сделать все, что нужно, для страны, и еще немного. Поезд шел на восток.
        Январь следующего года. Артиллерийский полигон где-то на Украине.
        Огневой расчет первой ракетной батареи
        Огромный восьмиколесный монстр выскочил из-за леса и, почти не снижая скорости, помчался по полю, поднимая за собой снежный шлейф. В бинокль можно было различить, как в кабине, беззвучно открывая рты, подпрыгивают, явно держась за все, что попало под руку, люди в танкистской форме. За ним, держась левее, чтобы не попасть под снежный вихрь, мчались два броневика. Заметно было, как они первоначально отстали от подвижного многоколесного аппарата, но затем водители сумели нагнать и даже начать постепенно обгонять транспортер. Колонна уверенно приближалась к стоящим у заснеженной рощицы автомобилям, возле которых можно было, присмотревшись, заметить позиции отделения охранения.
        - Успеют? - продолжая следить в бинокль за передвижением, спросил, ни к кому персонально не обращаясь, человек в каракулевой папахе и в шинели со знаками различия маршала в петлицах. Рядом с ним стояло еще несколько человек, столь же внимательно разглядывающих невиданное ранее зрелище.
        - Так точино, товарис марсал, время есть, - с заметным акцентом ответил стоящий неподалеку невысокий азиат в теплой куртке, надетой поверх зимнего комбинезона, напоминавшего летный, только защитного цвета. Несмотря на теплую одежду и натянутую шапку-ушанку, заметно было, что он мерзнет. Опустив бинокль, маршал повернулся к отвечавшему и, заметив его состояние, сказал: - Э, так не пойдет. Идите в палатку, погрейтесь, - и добавил, чтобы пресечь возможные возражения: - Считайте, что это мой приказ, товарищ Цой.
        Козырнув, кореец четко, как на параде, повернулся и пошел к установленной невдалеке большой армейской палатке, из торчащей над которой трубы вился дымок. Некоторые из присутствующих с явной завистью посмотрели, как инструктор-ракетчик скрывается в теплой, защищенной от ветра внутренности штабной палатки, но тут же повернулись назад.
        Как раз в этот момент колонна остановилась и из кабин на площадку, уже отмеченную маркерами, посыпались бойцы. В бинокли было видно, как два броневика БА-64, обогнавшие в последний момент транспортер, занимают заранее подготовленные точки неподалеку от выбранной пусковой площадки.
        Выстроившиеся в ряд у пусковой установки бойцы напряженно смотрели на командира огневого расчета. Капитан несколько мгновений смотрел на стоящую напротив него короткую шеренгу, словно ожидая привычной команды инструктора, после чего будничным голосом скомандовал сам:
        - Расчет, цель учебно-боевая, готовность номер один. К бою! Расставить приборы наблюдения!
        Расчет ответил дружным: «Есть к бою» и, развалив строй, помчался по местам. Словно по мановению волшебной палочки появились и разместились на своих местах приборы наведения, по командам старшего оператора номера расчета, действуя с наработанной тренировками четкостью, подготовили пусковой стол и ракету к подъему, после чего последовал доклад:
        - К подъему готовы!
        Тем временем двое бойцов, подбежав, отдали капитану красные заглушки, которыми в походном положении закрывались датчики баровысотомера. Капитан, держа их в руке, быстро обошел пусковой стол, проверив правильность выполнения подготовительных работ, и скомандовал:
        - Поднять ракету!
        Первый номер перебросил тумблер на пульте, и огромная махина, весом почти в шесть тонн, начала медленно подниматься, словно стараясь найти в небе нужную ей точку. Наконец, уставившись строго вверх, ракета застыла на полностью развернутом пусковом столе.
        - Словно орган торчит, - с усмешкой вырвалось у кого-то из свиты за спиной маршала. Тот даже не обернулся, только дернул щекой, продолжая следить за действиями расчета. На пусковой тем временем приступили к самому ответственному моменту: отделению стрелы, удерживающей ракету в вертикальном положении. Если пусковой стол выставлен неровно, то ракета, не удерживаемая на нем ничем, кроме собственного веса и ветровых болтов, просто упадет на головы расчета. Но все прошло благополучно, ракета стояла, словно приклеенная, и только работающие рядом бойцы показывали, что еще не все готово к пуску.
        Но вот расчет отбежал по сторонам, и неожиданно откуда сбоку до Тимошенко донесся спокойный голос корейца:
        - Двенатсать минут. Отличное время, товарисч марсал.
        - Молодцы, - ответил тот и только потом заметил: - Я же приказал вам греться, товарищ майор.
        - Согрелся, товарисч марсал, согласно вас прикас, - ответил майор Цой. Разговор прервал сильнейший рев, заставивший многих напряженно пригнуться и приоткрыть рты.
        Огромная туша ракеты, окруженная дымом и паром от расплавившегося снега, медленно-медленно оторвалась от стартового стола, на мгновение, меньшее, чем удар сердца, застыла на столбе истекающего из хвоста пламени и, внезапно резко ускорившись, исчезла в небе.
        Едва опал поднятый пуском снежный вихрь, как к позиции подъехала пара «эмок». Из первой к успевшему выстроиться расчету выбрался нарком обороны маршал Тимошенко. Скомандовав: «Смирно!», руководивший пуском капитан сделал несколько строевых шагов и доложил слегка охрипшим на морозе голосом:
        - Товарищ маршал Советского Союза! Пусковой расчет номер два первой ракетной батареи первой инженерно-артиллерийской бригады особого назначения произвел успешный самостоятельный пуск изделия «Эльбрус»! Докладывает командир расчета капитан Флеров!
        Прошло еще полгода. Памир. На границе с Афганистаном.
        Ганс Клосс (Нойнер), сержант-контрактник ПВ СССР
        Несмотря на заверения высокопоставленных лиц, ноты и дипломатические переговоры, мир и спокойствие на границе с Афганистаном никак не наступали. Особенно трудно приходилось постам, расположенным в горах Памира. Небольшие мобильные банды наркоторговцев, исламистов, просто бандитов, желающих попробовать установить свои порядки у этих бессильных шурави и их пособников, старались просочиться через слабоохраняемые горные перевалы. Запуганное местное население не всегда помогало пограничникам, а на постах обычно дежурило не больше десятка бойцов. Да и оружие у шедших из-за границы было более современным, начиная от автоматов и заканчивая гранатометами.
        О появлении басмачей первым сообщил на пост вернувшийся из разведки Куно Клинсманн.
        - По Чертову ущелью продвигается банда человек в сорок.
        Необходимо было срочно предупредить заставы, и старшина Фриц, как старший на посту, решил связаться с ними по радио. Но в этих проклятых горах связь была настолько неустойчивой, что никакого ответа выстукивающий ключом, словно дятел, радист так и не дождался. Тогда Фриц приказал отправиться к заставе Куно как самому опытному, но тот вернулся через несколько минут, держа лошадь на поводу.
        - На тропе к заставе тоже «духи». Я насчитал десяток.
        - Занимаем оборону, радисту - передавай непрерывно, может быть, достучишься, Ахмед с Романом - остаетесь здесь, если что - отходите к нам.
        Они очень удачно остановились на отдых в небольшом домике старой зимовки. Обычно в бураны, в непогоду сюда забредали обогреться и обсушиться караванщики или пастухи. Место для него было выбрано очень удачно. Прижавшись к отвесной скале почти у самого края глубокого ущелья, домик как бы запирал горную тропу. Сложенный из крупных валунов, он был по сути небольшой крепостью. Пограничники отпустили коней и стали готовиться к осаде. Занесли в домик оружие и припасы, окна заложили камнями, оставив лишь узкие бойницы для стрельбы.
        Подошедшие бандиты попали под сосредоточенный огонь и, теряя людей и лошадей, залегли. Обойти пост по горам с грузом было невозможно. Пришлось им вызывать и свой передовой отряд. Тех неплохо проредили оставленные в засаде.
        Попытку обстрелять обороняющихся из гранатометов отбили точным огнем Куно и Роман, вооруженные снайперскими «эсвэтэшками». Бой перешел в затяжную перестрелку, а радист все передавал и передавал в эфир сведения о банде, пока не села батарея.
        Стреляли до вечера, ночью бандиты попытались еще раз атаковать, но пограничники заранее окружили домик веревками с подвешенными на них банками, и атака сорвалась под ураганным огнем. Бой продолжался. Несмотря на обстрел из подствольников и ручных гранатометов, несмотря на потери, небольшая крепость в горах держалась…
        Пошел второй день. В живых остались лишь четверо, трое из которых держали оборону с фронта и один, с ручным пулеметом - с тыла. Трое из этих четверых были друзьями, в свое время перешедшими в СССР из Восточной Пруссии и согласившимися отслужить в погранвойсках для получения гражданства. Так не бывает, сказал бы какой-нибудь неискушенный наблюдатель, на что другой заметил бы, что в бою чаще выживает опытный, а опыта этим троим было не занимать.
        Вот и сейчас, воспользовавшись передышкой, они не теряли времени даром и готовились к следующему бою. Куно, приложившись к бойнице, наблюдал за бандитами, а двое других снаряжали магазины.
        - Но я предпочитаю именно русский социализм. - Наступившая тишина настоятельно требовала заполнения, и Ганс возобновил свой старый, начатый еще в лагере переподготовки спор. Говорил он по-немецки.
        - Здорово же тебе промыли мозги, - в ответ ехидно подколол Ганса Фриц. - Я, например, до сих пор особых отличий не вижу. Ну, разве что русские все народы считают ровней, позволяя садиться себе на шею всяким обезьянам, а у нас в первую очередь заботились о немцах.
        - А вот это ты зря, - продолжая укладывать патроны в магазин ППШ, ответил сержант особого отряда ПВ. - Вспомни, что нам говорили про христианские ценности, в том числе жалость, любовь, благотворительность, справедливость. Забыл? Напомню - все это лишь проявления слабости и упадка. А теперь допусти, что коммунисты стали верующими христианами, тогда полученный результат можно было бы объявить величайшим достижением христианства за всю историю человечества в его стремлении к человеколюбию и воплощению заповедей в жизнь. Получается, что христианскую религию можно совместить с коммунистическими принципами, не совершая большого насилия над его экономическими и политическими целями, главным из которых является «братство всех людей». В сущности, можно сказать, что все, что строится в Союзе - земной вариант Царства Божия, как бы кощунственно это ни звучало с точки зрения ортодоксов с обеих сторон. А вот национал-социализм с христианством несовместим, пусть даже армейцы и носили надпись «Бог с нами» на…
        Громкий, словно взрыв, звук выстрела заставил обоих занять места у бойниц.
        - Куно, что там?! - громко, перекрикивая шум в ушах, проорал старшина.
        - Одним «духом» меньше! - спокойно откликнулся Куно.
        - И стоило нас ради этого прерывать, - проворчал Ганс, пытаясь установить на место крышку магазина, - такой интересный спор завязался, а тут какие-то дикари мешают… - Продолжить сборку магазина ему пришлось уже лежа, укрываясь от пуль. Разозленные бандиты начали палить очередями из всех стволов. Пули ударяли в камень, высекая разлетающуюся во все стороны крошку. Подумав, что под таким прикрытием «духи» могут попробовать подобраться поближе, Ганс выставил в амбразуру ППШ и выпустил длинную, на весь магазин, очередь. Ответ не заставил себя ждать, разозленные туземцы, как только автомат смолк, перенесли, как казалось, весь огонь на него. Несколько пуль, более удачливых, чем подруги, сумели даже влететь в узкую бойницу и несколько раз с визгом отрикошетить от стен.
        - Никого не задело?! - перекрикивая грохот стрельбы, спросил Ганс. Ответил только Куно. Извернувшись, чтобы не подставляться, Ганс посмотрел, почему не отвечает Фриц, и лишь молча перекрестился. «Лучше уж так, как настоящий боец, с оружием в руках, чем в петле английского палача».
        Внезапно басмачи перестали обстреливать блокгауз, хотя интенсивность огня не снизилась. Донеслись характерные взрывы минометных мин.
        - Наши пришли, - по-русски крикнул Куно. - А я уже думал, что Гретхен меня не дождется.
        - Так вот куда ты бегал ночами. К нашему переводчику, - засмеявшись, ответил ему тоже по-русски Ганс.
        - К ней, - продолжая следить за боем, ответил Куно. - Она пусть и из Поволжья, но настоящая немецкая хозяйка. Так что через месяц приглашаю на свадьбу.
        Еще через месяц. Пос. Кубинка.
        В.А. Акимов, лейтенант ВВС
        Офицер в синей парадно-выходной форме авиации вышел из «Волги», украшенной ленточкой и двумя кольцами на крыше. Быстро обежав ее сзади, открыл дверцу и помог выйти из машины девушке в фате и белоснежном платье. Стоящие у подъезда гости, половина в разнообразной парадной форме, от ВВС до общевойсковой, остальные - в праздничных костюмах, радостно загомонили. Жених неожиданно подхватил невесту на руки и понес под веселые крики гостей к подъезду, внес ее в заботливо распахнутые друзьями двери подъезда и квартиры. Войдя в прихожую, он бережно опустил девушку и тут же, под громкий хохот и веселые выкрики друзей, поцеловал ее. Кто-то неожиданно начал считать, и поцелуй все длился и длился, пока молодожены не стали задыхаться и не оторвались друг от друга.
        - Молодец, Володя! - смеясь, хлопнул по плечу жениха один из его друзей, невысокий, крепко сбитый офицер с тремя кубиками в петлицах.
        - Ничего, Серега, не журись. На тебя вон Наташа как поглядывает. Лови момент, - так же шутливо ответил жених.
        Наконец все расселись. Захлопали открываемые бутылки, застучали передвигаемые тарелки, начались негромкие переговоры: «Вот этого положи, пожалуйста. Спасибо…» Но едва Громов, держа в руке бокал с соком, поднялся, как все собрание затихло.
        - Товарищи! Позвольте на правах друга и свидетеля поздравить Владимира и Алену, пожелать им всего наилучшего и… передать слово нашему почетному гостю - генералу Григорию Пантелеевичу Кравченко!
        Под крики «Просим!», «Поздравляем!», «Тост!» из-за стола поднялся рано поседевший моложавый летчик и поднял руку. Все снова стихло.
        - Дорогие товарищи. Друзья. Мы собрались здесь, чтобы отметить счастливый день в жизни Владимира и Алены…
        Еще через год. Атлантический океан.
        Круизный лайнер «Splendor of the Seas»
        Огромный воздушный корабль парил над бесконечной гладью океана. Внизу, на палубе большого круизного лайнера, идущего из Европы в Америку, поднялась суматоха. Туристы столпились на палубе, стремясь зафиксировать на свои камеры это огромное, словно облако, летающее чудо.
        - Что это, Майкл? - спросил чопорный старик-англичанин, рассматривая в бинокль непривычный летающий аппарат. Нет, дирижабли он видел. Но не таких размеров. Если подумать, то он был как минимум не короче самого лайнера, если не длиннее.
        - Сэр Генри, это русский дирижабль В-24 «Сталин». Эти отсталые коммунисты не придумали ничего лучше для организации рейсов на Кубу, чем устаревший аппарат легче воздуха.
        - Да? - пожевав губами, англичанин отложил бинокль и взял планшет. - Посмотрим.
        Поиск по сайтам привел к статье корреспондента «Таймс», совершившего полет на новейшем дирижабле через Атлантику туда и обратно.
        «Мы проследовали на смотровую площадку, расположенную на высоте двухэтажного дома. Рядом покачивался на швартовых ДП-16, новый, только построенный, с наполненной газом оболочкой. Двадцать девять тысяч кубометров гелиево-водородной смеси вошло в нее! Но даже этот гигант казался миниатюрным на фоне гигантского «И. Сталина», одного из четырех дирижаблей, предназначенных для полетов через Атлантику…
        В салоне мягкая удобная мебель. Благоустроенные, красиво отделанные пассажирские каюты…
        Командирская рубка, доступ в которую был любезно предоставлен мне и моему коллеге из CNN, оснащена самыми современными навигационными приборами, ничуть не уступая новейшим моделям пассажирских самолетов «Боинга»…
        Наконец дирижабль тихо отошел от причальной мачты летного поля и отправился в первый из десяти полетов сезона. Все свершилось настолько незаметно и плавно, что, казалось, не мы ушли от причала, а сама земля легко и ласково оставила нас наедине с бескрайним голубым простором. Коричневая равнина удалялась от нас, лукаво подмигивая солнечными бликами озер и рек. Через несколько минут были включены двигатели, корабль развернулся и с заметным набором высоты лег курсом на запад. Ирреальность происходящего будоражила нервы, настроение было приподнятое, и все пассажиры бурно обсуждали первые впечатления…»
        - Лирика, - переводя курсор на следующую ссылку, отметил англичанин. - А вот это уже интереснее.
        «Например, вертолет может находиться в воздухе не более шести часов, а дирижабль - несколько суток, при этом час его работы, по предварительным оценкам, стоит в три раза меньше, чем у винтокрылой машины. На километр полета дирижабль расходует в три-пять раз меньше топлива, чем транспортный самолет, и в десять-двадцать раз меньше, чем вертолет. Именно это и послужило причиной использования грузопассажирских дирижаблей на рейсах Москва - Гавана…»
        - Майкл, свяжите меня с гендиректором, - приказал он и снова поднял бинокль, наблюдая за удаляющимся дирижаблем.
        Через несколько лет. Харьков.
        Отец и сын Непийвода
        - Ну, поворотись-ка, сынку, дай на тебя посмотреть, - старший Непийвода довольно рассматривал стоящего напротив него сына. - Який ты гарный, настоящий городской хлопец. Давно я тебе гутарил, что учиться надо. Видишь, послушался батьку и теперь лучше председателя нашего выглядишь. Даже у него я столь справной одежи не видел. Ну, а теперь пошли, квартирой хвастать будешь.
        - Зачем ходить, батя? Поехали, мне завод машину выделил.
        Батя промолчал, а мать только всплеснула руками.
        Машина, новенькая блестящая «Волга» с водителем, поразила родственников не меньше, чем костюм и городской говор младшего Непийвода.
        Что же говорить о красивой двухкомнатной квартире в новом районе города! Район вытянулся в длину вдоль построенной линии трамвая, так, чтобы от любой остановки до любого дома можно было дойти не более чем за пятнадцать-двадцать минут. Пару двенадцатиэтажек на въезде в район сменили тесно стоящие пятиэтажные дома с «дворами-колодцами». Не далее пары-тройки сотен метров от каждого такого двора раскинулись мини-парки или бульвары, небольшие зеленые пятачки, чтобы было где отдохнуть глазу и погулять с ребенком. «Волга» подвезла пассажиров к самому дому. Пятиэтажное здание, сложенное из красного и белого кирпича, выглядело красиво, блестя на солнце стеклами больших окон и покоряя зрителей орнаментом стен.
        В подъезде лежал ковер, покрывающий лестницу, а внизу, прямо у входа - подставка для калош, по причине летнего времени и хорошей погоды пустующая. Поднявшись на второй этаж, младший Непийвода торжественно вставил ключ в щель, пощелкал замком и распахнул дверь, приглашая входить в квартиру.
        Большой, не менее десяти метров зал был ярко освещен солнечными лучами и полупуст. Вдоль стены стоял длинный шкаф с открытыми книжными полками, в центре, прямо под абажуром с лампочкой - небольшой круглый стол. На столе ровной стопкой лежали тетради. Несколько разномастных стульев дополняли обстановку.
        - Бедновато живешь, - оценила обстановку мать.
        - Мне хватает, - младшой сдаваться не собирался. - Когда женюсь, прикуплю мебель поновее, а пока и такая сойдет.
        - А кушаешь где?
        - Так у меня еще и спальня, и кухня есть. Вот на кухне и ем. Там у меня электрический ледник - холодильник и плита электрическая, - повел гостей за собой молодой инженер станкостроительного завода имени Коммунистического Интернационала.
        Еще через два десятка лет. Луна. База «КЭЦ[31 - «КЭЦ» - Константин Эдуардович Циолковский, основоположник космонавтики. СЖО - Система жизнеобеспечения. «Ореан» - опытный реактор-анализатор.]»
        Сергей Владимирович Акимов, космонавт-исследователь
        В шлюзовой камере было тесновато. Громоздкие скафандры вместе с контрольной аппаратурой занимали ее большую часть, оставляя для людей совсем мало места. Впрочем, для натренированного человека места как раз хватало и для того, чтобы развернуться, и для того, чтобы спокойно одеться в «скафы». Остро пахло лунным грунтом. Запах, острый, чем-то напоминавший запах пороха, заставлял собраться и в то же время бодрил, напоминая о предстоящей разминке. В камере было холодно. Шлюз, прикрытый, в отличие от заглубленной в грунт станции, только дополнительной теплоизоляцией, остывал лунной ночью очень быстро.
        Сергей развернул свой скафандр на подвеске, осмотрел, бросил взгляд на контроллеры, успокаивающе горящие зеленым. Отлично. Слегка подпрыгнув, он уцепился за перекладину на потолке и забросил ноги в люк на спине скафандра. Его напарник, старый опытный «лунатик» Владимир Попов проконтролировал показания датчиков и сам залез в скаф.
        Тем временем Сергей, загерметизировавшись и подключив СЖО, развернулся лицом к Владимиру. Тот был уже готов и подмигнул из-за прозрачного забрала шлема. Загорелся желтый тревожный индикатор, сигнализируя об окончании откачки воздуха. Наружный люк пополз в сторону, открывая освещенную дежурным светом тропинку, слегка припорошенную серой пылью. Вроде и атмосферы реальной нет, а пыль все равно появляется на тропинке, словно надутая неведомо откуда взявшимся ветром. Сергей осторожно надавил на поручни, разводя их в стороны и освобождая скафандр из захватов. На Луне быстро привыкаешь к разнице между массой и весом. И хотя сейчас он, даже вместе со скафандром, был легче своего земного веса раза в два, масса, а следовательно, и инерция никуда не делись. Передвигаться из-за этого было не так чтобы приятно, скорее неудобно. Очень неудобно.
        Они вышли из шлюза, и тотчас же оставшийся внутри Юрий включил прожекторы, ранее отключенные из экономии. Пейзаж в их освещении стал напоминать средневековую гравюру, с ее резким переходом от черного к белому, от света к тени. Только слабый поток света от Земли, висящей высоко над горизонтом, немного смягчал это черно-белое буйство. Они постояли, традиционно глядя на нежно-голубой шар Земли в обрамлении бездонной черноты космоса. Ради этой красоты стоило прилетать сюда. Хотя, конечно, не только ради этого. Словно вспомнив обо всем остальном, космонавты отвернулись от манящего зрелища и полускачками-полушагами двинулись по тропинке. Дойдя до стоящей в сторонке тележки, они запустили движок и, управляя ею с пульта, покатили ее перед собой. До площадки было недалеко, примерно сотня метров. По тропинке этой уже ходили, притом не один раз, поэтому дорога много времени не заняла. Проверив состояние посадочного модуля, небольшого пузатого бочонка с торчащими во все стороны антеннами, они подошли к агрегату «Ореан»-а. Громоздкая конструкция из баков, кубов, панелей, торчащих в стороны, смонтированная на
тележке с решетчатыми колесами, предназначалась для выработки кислорода и водорода из реголита. А попутно - и прочих веществ, если удастся. Совместная советско-кубинско-французская разработка. Пока Сергей менял в аппаратуре расходники, заодно проверяя исправность блоков, Володя страховал его и присматривал за тележкой. Загрузив в тележку снятые дьюары с продукцией, они еще несколько мгновений постояли, рассматривая Землю, потом доложили о выполнении работ и тронулись обратно.
        Впереди было еще двое суток долгой лунной ночи. Двое суток, заполненных экспериментами, для которых нужны были именно ночные условия с их запредельным холодом…
        В тот же год. 22 июня. г. Харьков.
        Е.О. Фридлендер и другие
        На торжество собрались узким семейным кругом. Хотя повода хватило бы для куда более представительного празднования, не каждый день народному комиссару исполняется шестьдесят. Но юбиляр торжеств не любил. И потому буквально сбежал в Харьков, формально - с инспекцией, а на самом деле пройтись по Станкостроительному и хоть денек постоять у станка, раз уж так и не получилось поработать на заводе всерьез. Но вечером все же пришлось участвовать в застолье. Впрочем, оно не было в тягость. Посидели, немного выпили. Поговорили. Как всегда, обо всем и ни о чем.
        - Я тебе завидую, дед! - произнес юбиляр, обращаясь к хозяину дома, крепкому невысокому мужчине лет тридцати пяти. - У тебя получилось заниматься любимым делом. И, кстати, поздравляю! Опять Дашка Евсеева на твоей машине гонку выиграла.
        - Ой, та ладно! - всплеснула руками хозяйка. - Сейчас половина «Формулы-1» ездит на Вениных машинах. Вот пять лет назад, когда то впервые было…
        - Да, - усмехнулся юбиляр. - Сенсация была!
        - Сенсация? - возмутился четырнадцатилетний хозяйский сын. - Феррари с Маклареном кипятком писали! Приехала дикая русская баба из отсталой страны и всех порвала на британский флаг!
        - Осип! - прикрикнула на него мать. - Выбирай выражения! Совсем от рук отбился!
        - Верунчик, - остановил ее муж, - не надо. Такой у них сейчас жаргон. Ты вспомни нас в том возрасте!
        - Мы в том возрасте были нормальными детьми! Тебя в день четырнадцатилетия на заводе наградили. Велосипед своими руками собрал! А на него посмотри! Осип, откуда у тебя синяк?
        - С Дрюхой Беззубым стыкнулся… - чуть слышно пробормотал сын.
        - Вот! Разве можно представить себе, что твой отец стыкнулся с каким-нибудь Дрюхой Беззубым?
        Хозяин переглянулся с братом, широкоплечим рыжеватым мужчиной в форме генерал-майора. Тот, пряча улыбку, спросил:
        - А у Дрюхи что?
        - Два фингала, - столь же виновато произнес Осип. - И зуб я ему вышиб. Честная стычка была! Один на один! А шо эти холодранцы вычикиваются?!
        - Чтобы это была последняя драка! - заявила мать. - Бери пример с отца!
        Братья, не выдержав, засмеялись.
        - Тю, скаженные! - Вера возмутилась так, что в речи прорезался характерный харьковский выговор. - Ну шо смешного? Оболтус же первостатейный растет! Нет, шобы с отца пример брать!
        - Верочка, золотце мое! - сквозь смех выдавил Вениамин. - Ты помнишь наш первый поцелуй? Точнее, шо мне мешало?
        Он обнял жену за талию и притянул к себе.
        - То не то! - нимало не смутилась Вера. - То было нехарактерно! Иначе я бы с тобой не целовалась! И ваще послала бы тебя до Фиминой бабушки!
        - Не надо поминать мою бабушку всуе! - возмутился юбиляр. - Тем более что ты, Вера, как жена моего дедушки, пусть и не та, что в прошлой реальности…
        - Дядя Аврик, - тихонько спросил Осип у военного, - а что папе целоваться мешало?
        - Фингал под глазом, - так же тихо ответил генерал. - С Дрюхой Беззубым стыкнулся!
        - Так Дрюхи тогда ж не было! Он всего на два года меня старше!
        - На Холодной горе, - рассмеялся Абрам, - всегда найдется Дрюха Беззубый. Но мать права! Оболтус ты! Веник на один зуб больше выбил!
        - Кажется, я успела! - в комнату ворвался ураган в образе миниатюрной женщины. - Веничка, с очередной победой! Фима! С твоей стороны некрасиво бежать с собственного юбилея, не прихватив с собой ни жену, ни сына! Сейчас приедут Нестеренко, попрошу Василия Сергеевича вправить тебе мозги по старой памяти! А если бы на моем месте была нормальная женщина, не способная организовать дополнительный рейс на Харьков?! Не беспокойся, я не злоупотребляла служебным положением! А эти идиоты давно нуждались в хорошей встряске! Куча народа не может улететь, а они палец о палец ударить не хотят! Завтра же займусь проверкой Управления гражданской авиации! Кстати, вот тебе маленький подарок к юбилею: Нобелевская премия по физике присуждена Жоресу Алферову и Олегу Свирскому! Уже вторая наша премия после переноса! Но Евсеев и Кадышев все же были из «потомков»!
        - Тетя Ира, а за что премия? - спросила Вера.
        - Не помню! Я просто не выговариваю их термины. В конце концов, что ты от меня хочешь, я родилась еще в девятнадцатом веке! Кстати, Верочка, какая я тебе тетя? Ты замужем за дедом моего мужа!
        Монолог прервал телефон, заигравший «Наша служба и опасна и трудна».
        - Чума на проводе, - сказала в трубку Ирка. - Слушаю, Лаврентий Павлович!
        Еще через несколько лет. 9 мая. Москва.
        В А. Акимов и С.Б. Громов, пенсионеры
        Сидящий за столиком у окна человек обернулся, услышав шаги. Встал, улыбаясь, шагнул навстречу вошедшему. Они обнялись, крепко, как обнимаются старые друзья, давно не видевшие друг друга. Присели. Помолчали.
        - Как ты?
        - Как видишь, скриплю понемногу.
        - И я тоже.
        Оба одновременно рассмеялись немудреной шутке.
        Бывший спецназовец, а ныне ветеран вооруженных сил, председатель Комитета ветеранов специальных войск Сергей Громов и его друг, заслуженный военный летчик Владимир Акимов. Сидели и смотрели друг на друга, вспоминая былое.
        - Как твой?
        - Снова на Луне. Там какое-то месторождение нашли. Будут исследовать.
        - А твоя младшая?
        - А моя родила. Внучка.
        - Поздравляю.
        - Спасибо. Знаешь, и не верится как-то. Ловлю себя на том, словно это все происходит не со мной. Со старшим такого не было. А сейчас - все как во сне.
        - Стареем.
        Скупые слова, скупые жесты, за каждым из которых стоит много большее, понятное только этим двоим.
        - Поедем на Красную площадь?
        - Обязательно. Ты же помнишь, какой сегодня день.
        - Пока старческим маразмом не страдаю.
        - Пошли? Встретимся с нашими командирами?
        Поднявшись, оба вышли из кафе. Встречный поток молодежи почтительно расступался перед ветеранами. Многие юноши с завистью разглядывали пиджаки, украшенные щитами планок. Молодая девушка, несущая цветы, внезапно остановилась и, отделив от букета, вручила каждому ветерану по ярко-алой гвоздике.
        - Спасибо! - дружно ответили они.
        - Это вам спасибо, - смутилась девушка.
        Девятое мая, День Ветеранов, праздновали не только старики, но и молодежь…
        Эпилог
        Северный Ледовитый акеан. Борт РПКСН «Советская Карелия».
        Коваленко Владимир Алексеевич, лейтенант, штурман
        Владимир проснулся, но вставать сразу не стал. Прислушался к привычному шумовому фону корабля, открыл глаза. Часы на стене каюты показывали три сорок пять ровно. Интуиция не подвела, пора было просыпаться. Сегодня, 22 июня, ровно в четыре часа по Москве, крейсер стратегического назначения «Советская Карелия» должен был пройти точку, в которой его предшественник был во время События. Он встал, быстро умылся и оделся. Времени хватало с запасом, но он все равно торопился, поднимаясь в ЦП. «А вот волноваться не стоит», - подумал он, останавливаясь перед дверью. Досчитал до трех, вошел.
        Боцман стоял на рулях, еще двое мичманов контролировали другие пульты. Вахтенный офицер, капитан-лейтенант Саргаев, стоящий рядом с пультом управления торпедной и ракетной стрельбой, оглянулся. Сделал пару шагов навстречу.
        - Разрешите присутствовать? - спросил Владимир.
        - Проходите, - разрешил Аркадий, тут же подтянулся и шагнул вперед, к входящему на ЦП командиру.
        - Товарищ командир, подводная лодка следует курсом… скорость… дифферент … работают обе вперед по тридцать, оба борта на пониженных параметрах ЦНПК на МСК, мощность пятнадцать процентов… Происшествий не случилось!
        - Вольно, Аркадий Ильич. - Командир заметил стоящего рядом с вахтенным лейтенанта:
        - Не спится? Решили поприсутствовать при прохождении «Точки»?
        - Так точно, товарищ командир. Хочется почувствовать и понять, что испытывал дед.
        - Тогда, - командир хитро улыбнулся, - вводная. Учебная тревога! Сбой или возмущения в работе навигационного комплекса, вышли из осреднения каналы ИНС и отказал гидроакустический лаг. ГАК фиксирует наличие непонятных шумов! - и совсем тихо добавил:
        - Работайте, Владимир…
        И другие придут, это будет и впредь -
        Снова спорить с судьбой на недолгом пути.
        Их черед воевать, их черед умереть,
        Их черед воскресать и в легенду идти.
        Алькор
        notes
        Примечания
        1
        Иск. франц. «Положение обязывает».
        2
        В нашей реальности выведена из состава ВМФ в июле 2010 г.
        3
        SETI (СЕТИ) (англ. Search for Extraterrestrial Intelligence) - общее название проектов и мероприятий по поиску внеземных цивилизаций и возможному вступлению с ними в контакт.
        4
        Пехотная группа «Карафуто» - в 1941 г. расквартированные на юге Сахалина (принадлежавшем, как и Курилы, Японии) пехотные части из состава 7-й пехотной дивизии.
        5
        Отверженные - исторически «нечистое» низшее сословие, ассоциируемое с грязной работой по выделке кож и другими, связанными с кровью занятиями, вроде забоя скота и т. п.
        6
        «Императорский путь» - под которым подразумевалось «единство императора и народа», «беспредельная преданность императору». Японская военщина использовала эти лозунги для пропаганды агрессивной войны.
        7
        Да, согласен (яп.).
        8
        И.В. Сталин был в дружеских отношениях с В.М. Молотовым и часто называл его Вече, Вячик, Вяче. Тот в свою очередь был одним из немногих, называвших Сталина прилюдно партийным псевдонимом Коба.
        9
        Жаргонное название двухместного учебно-боевого варианта истребителя.
        10
        В книге Анатолия Сульянова «Война, которой могло не быть» (Минск: Современная школа) приводится фрагмент рапорта о действиях «Айнзатцгруппы Б» (при штабе группы армий «Центр») с августа 1941 по декабрь 1941 г.: «…выполнен приказ - очистили Смоленск и его окрестности от врагов Рейха - большевиков, евреев и польских офицеров…». Кроме того, недостоверно выглядит основной документ Катынского дела - записка Берии, выполненная с полным нарушением всех правил секретного делопроизводства. Интересующиеся могут прочитать соответствующую литературу.
        11
        Район Гринвич-Виллидж, популярный среди туристов и расположенный в нем итальянский семейный ресторан «Вилла Москони».
        12
        Южанина.
        13
        В ресторане «Оссиденталь» встретились во время Карибского кризиса 1962 г. американский журналист Скалли и советский резидент Фомин. Скалли передал Фомину предложения американской администрации по решению проблемы. Но в висящей в ресторане табличке утверждается, что все было наоборот, причем фамилия советского резидента не упоминается.
        14
        Так называлось на жаргоне работников НКВД/НКГБ создание ложных дел, приписываемых невиновным обвиняемым. Особенно было распространено до назначения Л.П. Берии наркомом. После его назначения было оправдано, возвращено из лагерей и ссылки до трети осужденных в 1937 - 1938 гг.
        15
        Георгий Андреевич Митерев (1900 - 1977) - медик, в то время - нарком здравоохранения СССР. Ефим Иванович Смирнов (1904 - 1989) - медик, в то время - начальник Военно-санитарного управления РККА.
        16
        А. Я. Вышинский в это время был заместителем наркома иностранных дел СССР В.М. Молотова.
        17
        17 сентября 1939 г., когда советские войска вступили на территории Западной Белоруссии и Западной Украины, оккупированные в 1921 г. Польшей, ее правительство и верховное командование уже было на территории Румынии и фактически Польского государства не существовало.
        18
        Полярная лисица (исп.).
        19
        Классификация контейнеровозов по вместимости стандартных 20-футовых контейнеров. HandysizeClass - от 260 до 1000, появившийся в 2006 г., Super-Post-PanamaxClass/Е-class вмещает более 13 000 контейнеров (первое судно Е-класса - 15 500).
        20
        Существует такая система или нет, автору точно неизвестно. Но, по некоторым данным, у России и США есть специальные замаскированные суда, предназначенные для передачи РПКСН сигнала на пуск ракет в случае начала ядерной войны.
        21
        55-й истребительный авиаполк за годы войны потерял 94 летчика, в том числе: капитан Овчинников - погиб при отражении налета на Бельцы, Миронов Константин Игнатьевич - умер от ран 22 июня 1941 г., Светличный Семен Устинович, младший лейтенант - сбит З/А противника в районе Фалешты 5 июля 1941 г.
        22
        Каганович - нарком путей сообщения, Хрулев - начальник тыла РККА, профессор Шевалин - специалист в электрификации железных дорог.
        23
        В нашей реальности матч «Динамо» (М) - «Динамо» (К) планировался на этот день, но из-за войны проведен не был.
        24
        Голлер - сокращенное от голкипер - вратарь. Дорохов Александр - популярный вратарь, игравший за тбилисское «Динамо».
        25
        Использованы отрывки из книги В.П. Бороздина «И снова мы в небе».
        26
        Знаменитый африканский диктатор-людоед.
        27
        Шутливое прозвище сотрудников особого отдела в армии.
        28
        Отряд кораблей Тихоокеанского флота во главе с гвардейским ракетным крейсером «Варяг» 21 июня 2010 г. прибыл с дружественным визитом из Владивостока в Сан-Франциско.
        29
        Авианосная ударная группа.
        30
        Министр иностранных дел довоенной Польши.
        31
        «КЭЦ» - Константин Эдуардович Циолковский, основоположник космонавтики. СЖО - Система жизнеобеспечения. «Ореан» - опытный реактор-анализатор.