Это Внутри, №02 Рецидив- библиотека РусЛит

Это внутри. Рецидив Наташа Михлин
        Это внутри #2
        Новый житель Линден-Лэйн, что в Ричмонде, штат Вирджиния, крайне притягателен для сплетен. Стоит ему выйти на улицу - и потоки слухов хлещут через край. Говорят, он ненормальный. Говорят, приехал издалека. Ни с кем не общается и красит волосы в белый, пижон… А в Вегасе кто-то находит на свалке кейс с двумя голубыми инъекторами.
        Метки: преступный мир, триллер, подростки, спецагенты, сверхспособности, телекинез, драма, экшн.
        Примечания автора: Второй том книги «Это внутри». Первый том - Прошу не воспринимать книгу «поглавно», ибо опять же, текст неделим и главы введены только для удобства.
        Наташа Михлин
        Это внутри. Рецидив
        Посвящение: Д. Л. С. Ты мой первый такой. Навсегда.
        1
        Протяни руку. Возьми расческу. Между зубцами скользит снег. Теперь заплети косу. Прядь за прядью. Не смотри, не смотри в зеркало. Ты не любишь зеркал, не надо. Не смотри. Во всяком случае, пока не подействуют таблетки. Три, а не две. Сегодня хуже, чем вчера. Доктор говорил, что такое возможно. Не впадай в панику. Прядь за прядью. Вот так.
        Теперь самое трудное. Они лежат, сияют зеркальным блеском, как осколок. Ножницы. Острые, похожие на хищную птицу с защелкнутым клювом. Пальцы продеваются в стальные кольца. Нет, ты не будешь делать этого сегодня. Птица останется голодной, ты не станешь поить ее красным. Не сегодня. Доктор Замир учил тебя так. Каждый день говорить себе: не сегодня. Ты обязательно сделаешь это, но не сегодня. Не сейчас.
        Лязг ножниц. На пол падает снег.
        Отложи клинок. Руки не дрожат. Ты справился. Еще немного. День, другой. Искусство маленьких шагов, фраза из книги. Ты живешь так уже два года. Значит, у тебя получится. Обязательно. Дай себе шанс.
        Какая, право, пошлятина…
        Ощущаешь тошноту от навязанных чужих слов? Плохо. Это ты - прежний. Тот, кого не должно быть здесь. Но сердцебиение успокаивается, раздражение глохнет. Ты чувствуешь, как тебя вымораживает изнутри. Это действует лекарство. Можно поднять глаза. Что ты видишь?
        Джереми Дэвис стоял перед зеркалом и пристально рассматривал себя. Полностью сменить имя ему не позволили - доктор говорил, нужна самоидентификация. Связь с прошлым. Он не согласен, но подавление собственного несогласия уже стало привычным. Некая садистская игра с самим собой.
        Что ты видишь?
        Уже тридцать два, но лицо почти не изменилось. Только выражение глаз. Белые волосы рассыпались по плечам. Когда-то они чуть золотились, это замечал лишь он сам. Теперь просто белые.
        «…как снег убелю…»[1 - «Тогда придите - и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, - как снег убелю; если будут красны, как пурпур, - как волну убелю». Исаия 1:18.]
        Книга в темной обложке лежала в доме восемнадцать лет, и он ни разу не видел даже титульного листа. Почему он решил открыть Библию потом, в клинике? Уж точно не для того, чтобы найти ответы. Многие стихи запали в память, раня или утешая. Доктор Эйтан Замир спрашивал потом, не страшно ли читать о наказаниях за грехи? Понимает ли Джерри, что читает? Джереми отлично понимал Бога. Ту его часть, что была связана с «огнем поядающим»[2 - «Ибо Господь, Бог твой, есть огонь поядающий, Бог ревнитель». Втор. 4:24.]. В ярости еще не такое творят, чего тут непонятного… Особенно если обладаешь силой. А наказанием может быть и жизнь. Само ее наличие. Человеку созданный Богом ад не нужен - он всегда сумеет организовать его себе сам. Для наказания достаточно помнить прошлое. И жить с этим.
        Джереми наклонился и подобрал обрезки рассыпавшейся косы.
        Он пробовал однажды сходить в парикмахерскую. Это было еще в самом начале, сразу после выписки. Дойти получилось только до дверей. Сквозь стеклянные створки виднелись посетители - девушка, зевая, листала вылинявший журнал, дедушка улыбался внуку, который с увлечением перебирал цветные бигуди в коробке…
        Все они могли бы сейчас погибнуть. Все они. Совсем как те, другие.
        «Сэр, вам плохо?»
        Двое прохожих парней смотрели на него с участием.
        Они тоже могли бы умереть.
        Джереми развернулся и побежал. Трясти его перестало только тогда, когда между ним и миром оказалась створка двери и две голубые таблетки.
        Теперь он бы смог. Он заново научился выходить на улицу и, по необходимости, говорить с людьми. Но все же предпочитал раз в несколько месяцев плести косу, отрезать чуть ниже шеи и слегка подравнивать концы. Хоть на дворе уже и стоял 2032-й год, подобная прическа уже лет сорок не выходит из моды. Для того, чтобы жить в обществе нужно, как минимум, выглядеть нормальным.
        Два года своей жизни Джереми не помнил вообще. От восемнадцати до двадцати - этот промежуток в памяти был похож на комок мокрой ваты. Потом его перевели в другую клинику, в Огайо. Невзирая на возражения врача, с Джереми говорила следователь по делу Рокки-Лэйк. Тогда, накачанный лекарствами, он почти безучастно слушал и отвечал на вопросы. А потом мозг расставил по местам недостающие куски паззла. Память стала возвращаться вместе с осознанием. Раскаленным свинцом текла в горло, несмотря на сопротивление. Врачам пришлось вновь вернуть его на тяжелые препараты, погрузить в спасительное состояние небытия. В один из проблесков он требовал от санитаров убить его.
        - Какая вам разница?!
        Дюжий темнокожий медик тогда прижал Джерри к кровати и, улыбнувшись нехорошей улыбкой, прошипел:
        - Умереть проще всего. Это для слабаков.
        Отрицание. Ярость. Обвинения. Темные бездны отчаяния. Кажется, до стадии принятия и теперь еще далеко…

* * *
        - Я хочу обратно. Пожалуйста.
        - Каждые полгода ты просишь об одном и том же.
        - И каждый раз получаю отказ.
        Вздох доктора Замира лег облаком на микрофон мобильника, Дэвис ощутил его улыбчивую теплоту.
        - Потому что ты хорошо справляешься, Джерри. Тебе не нужны стены. Жизнь прекрасна, не спорь. Вспомни, что ты любишь…
        Джереми невольно бросил взгляд на маленький телескоп у окна. Подарок доктора Замира на прошлый день рождения.
        - …звезды, твои буквы, - продолжал Эйтан. - Что ты чувствуешь, когда проводишь кистью по бумаге?
        - Я мог бы заниматься этим и в клинике.
        Фраза прозвучала почти по-детски обиженно, но Замир не стал смеяться. Помолчав, он добавил:
        - Ты когда-то хотел пройти по тропе Аппалачей[3 - Североамериканский пеший туристический маршрут, один из самых длинных.], помнишь?
        - Нет!
        А вот это уже точно по-детски.
        - Джерри. Хочешь, я приеду, и мы поговорим?
        Через два штата, и он будет ехать ночью, глотая кофе, одной рукой строча сообщения, потому что полностью отключиться от работы не имеет права.
        - Нет.
        Глубокий вдох и дрожащий, жалкий выдох. Есть вещи гораздо страшнее, чем показаться жалким. К тому же Замир видал его и не в таких видах.
        - Я справлюсь. Спасибо, Эйтан.
        Джереми отложил телефон и, выйдя из дома, сел на крыльцо.
        Дом сереньким кубиком притулился в углу липовой аллеи, в пригороде Ричмонда. Две с половиной комнаты и пустой гараж. В скромном районе, где по вытоптанным тропкам между домами допоздна бегают дети, заборы расписаны граффити, а в углах тротуаров вечно трепещет на ветру бумажный мусор. Очень, очень далеко от холодного дыхания гор. Лишь звезды те же.
        Рассвет уже скрыл их за розовой мукой, усыпавшей все вокруг. Снежная пыль от проехавшей машины поднялась теплым языком солнечного пламени.
        Обычно в это время Джереми уже возвращался с пробежки. Работа над телом не менее важна, чем работа над разумом, одно тесно связано с другим.
        Снова чужие слова…
        Но Джерри просто нравилось бегать. Нравилось ощущать напряжение мышц, ветер, усталость и тот момент под струями горячего душа, когда запах пота сменяется запахом чистоты.
        Было уже поздно выходить из дому - улицы наполнились спешащими школьниками, веселым гомоном нового зимнего дня. Вчера Джереми засиделся за работой до трех часов ночи, утром проснулся совершенно разбитым, и вот результат. Те же темные мысли, те же опостылевшие выводы.
        «Нужно наконец взять себя в руки и перестать сваливать ответственность на кого-то другого».
        Пальцы онемели от холода, но и это ощущение Джерри любил. Бесчувствие. Когда можно даже случайно порезаться, и будет не больно. Он хотел уже вернуться в дом, но тут из-за угла вышел кот и направился прямо к Джереми. Белый, как сама зима, он оставлял за собой темные точки следов на снегу и брезгливо отряхивал лапки. Дойдя до крыльца, кот поднял голову и выжидательно уставился на Джерри. Тот вопросительно выгнул бровь.
        Белый кот ошивался вокруг дома уже неделю. Дэвис пытался прогнать наглое животное, бросая снежки, но кот лишь презрительно щурился и, выждав несколько гордых секунд, удалялся, недовольно помахивая хвостом.
        - Чего ты хочешь, тварь? - устало спросил Джереми.
        Услышав голос, кот вспрыгнул на ступеньку и потерся о бедро Дэвиса. От неожиданности тот подскочил, кот обиженно мявкнул и, взъерошив шерсть, отступил к перилам.
        - Я просто не люблю, когда меня трогают, - пояснил Джереми. - Во всяком случае, надо предупреждать.
        Кот прищурился и сделал шаг к двери.
        - Ну, нет… Кыш!
        Не добившись желаемой реакции, Джереми встал и гулко затопал по доскам крыльца. Кот запрыгнул на перила и, стряхнув снег, устроился, поджав под себя ноги и явно не собираясь трогаться с места.
        - Наглая белая морда! - в сердцах воскликнул Джереми и, неожиданно для себя, рассмеялся.
        - Господи, я говорю с котом… Все же лучше, чем сам с собой.
        Незваный гость внимательно смотрел на Джереми. Один глаз у кота был голубым, другой - желтым.
        - Ищи себе хозяина в другом месте.
        Джереми взял лопату для снега, черенком осторожно столкнул кота с перил, повернулся и закрыл за собой дверь.

* * *
        В тот день, когда Джереми окончательно сняли с тяжелых нейролептиков и перевели в общее отделение, он на коленях умолял врача не совершать этой ошибки. В отсеке для особо опасных он точно не смог бы никого убить. Джерри рыдал и хватался руками за гладкие плиты, не обращая внимания на то, как смотрят на него остальные пациенты. А доктор Замир сел на пол рядом с ним и утешал, уговаривал, что все будет хорошо, это пойдет на пользу, он справится. Обязательно справится.
        Джереми шарахался от всех и каждого, приходил в столовую последним и ночью тихонько вынимал из штанов пояс и привязывал себя за руку к металлической раме кровати в страхе навредить кому-то снова. Джереми не разделял доверия доктора Замира к самому себе. Казалось, стоит забыться и расслабиться, как некая темная сторона вновь оскалит зубы и ринется наружу… Черные волосы, черные глаза. Дара не было больше, но и эта гложущая пустота заполнилась страхом. Что, если он вернется? Тогда ничто не сможет удержать ЭТО внутри.
        Однажды Джереми сидел, задумавшись, на скамейке в углу больничного сада. Внезапно он ощутил, как на плечо ему легло нечто теплое.
        Дженнифер ходила так тихо, что пугала даже санитаров. Обнаружив молчаливую тень за своей спиной, многие подскакивали от неожиданности, а она смотрела широко распахнутыми глазами, не понимая причины переполоха. Дженнифер всегда молчала, носила розовую пижаму с единорогами, руки прятались в карманах, темные волосы спускались до колен.
        Тогда эти волосы залили плечо Джереми. Он отпрянул, но девушка внезапно взяла его за запястье и вновь притянула к себе, усадив на скамейку. Доверчиво устроив голову у парня на плече, она тихо сказала:
        - Ангел. Ты. Такой светлый.
        Он не ответил - и от неожиданности, что Дженнифер, которую многие считали немой, заговорила, оттого, что отвык разговаривать сам, и от чудовищной наивности сказанных слов.
        Дженнифер каким-то непостижимым чутьем находила Джерри повсюду. Садилась рядом, иногда молча брала за руку, и сердце начинало биться где-то в горле, а рубашка липла к спине, и вовсе не от близости девушки, которую в прошлой жизни он, наверное, мог бы назвать красивой.
        От страха.
        Мутного, глубинного ужаса моргнуть и, открыв глаза, увидеть на руках чужую кровь. Джереми часами прятался в туалете, сидя на холодном мраморе раковины у зарешеченного узкого окна, зная, что Дженнифер терпеливо ждет у двери.
        Промокший насквозь сад был пуст, после недель дождей из деревянных скамеек при нажатии пальцем сочилась вода. Грохот и зарницы небывало сильной грозы загнали половину пациентов в кровати, с головой под спасительное одеяло. Медики суетились больше обычного, перепуганные громом больные нуждались в помощи, а рук не хватало…
        Дождь кончился, а молнии продолжали сверкать. Джереми шел вдоль кирпичной стены, глядя под ноги и ведя ладонью по выбоинам, ощущая пальцами шершавость лишайника и бугорки, оставшиеся от сорванного садовником плюща. Дойдя до угла, Джерри повернул назад и заметил что-то розовое между кустами. Дженнифер лежала на земле, прямо в луже дождевой воды.
        Доктор Эйтан, кажется, радовался не столько спасению девушки, сколько тому, что Джереми сумел это сделать. Смог заставить себя подойти, взять ее на руки, бегом прибежать в клинику, потом объяснить произошедшее связно и вслух и даже после этого не удариться в панику, самостоятельно справляясь с эмоциональной отдачей. Оказалось, что Дженнифер ничто не угрожало, кроме простуды, подобные обмороки иногда случались, если она забывала поесть. Доктор Замир надеялся, что теперь Джерри подпустит девушку к себе. Но этого не произошло.
        Друзья, отношения, общение - это для остальных. Нормальных, или хотя бы безобидных.
        Он продолжал избегать контактов с кем бы то ни было, делая вынужденное исключение для доктора Эйтана. Но молчаливое присутствие Дженнифер помимо его воли стало чем-то привычным и даже нужным. Когда девушку выписали, Джереми почувствовал одновременно боль и облегчение.
        После той грозы Дженнифер приносила ему сладости из своих передач и смотрела, смотрела своими огромными серыми глазищами, пока он не сдавался и не съедал кусочек. Вкусная гадость из дешевых супермаркетов была редким удовольствием, ведь собственные, полученные от матери пакеты Джерри, не глядя, отправлял в мусорник.
        Он не раз просил врача поговорить с Марго, закончить эту пытку для них обоих, но мать упрямо приезжала каждый месяц. Джерри знал, что она сидит в зале посетителей, и эти часы незримого свидания мучили его даже сквозь толщу стен и пустоту этажей. Не имея возможности звонить, Маргарита писала письма. Первые из них ему прочел врач, еще тогда, когда Джереми заново учился отличать день от ночи. Он узнал, что Даггера мать сплавила в приют, и оттуда его забрал какой-то следопыт из Ньюпорта. Обученных охотничьих собак отдают даром не так часто. Конечно, питбультерьеру намного лучше будет вновь дышать горным воздухом и ощущать восторг погони. Но в сердце Джереми все равно осталась горечь. Марго писала, что ходила на родительские курсы, группы поддержки, осознала свои ошибки и считает себя виноватой в том, что с ним случилось. И сделает все на свете для того, чтобы сына выпустили на свободу. Это обещание по-настоящему напугало и разозлило Джереми. К тому времени он забыл, что такое гнев, и ощутив его вновь, очередной раз уверился: выходить за пределы клиники ему ни в коем случае нельзя. Как она этого не
понимает?!
        Через десять лет Маргарита Сайхем добилась своего. Доктор Эйтан не имел права удерживать пациента без директивы, но пошел навстречу желанию Джереми оставить свое новое имя и место жительства в тайне от матери. Джерри не знал, как отреагирует, встретившись с той, что воплотила в жизнь один из его самых больших страхов - страх оказаться на свободе.

* * *
        Вечером пошел снег. Джереми встал из-за стола и улегся на пол, давая отдых спине - диван занимали книги. Неоконченная статья ждала, нетерпеливо мигая курсором. Упаковка черных шершавых листов блестела полосками запаянной пленки в углу рабочего стола, исчерченного краской. Будущие приглашения на чью-то свадьбу. Этим тоже нужно заняться. Белая тушь и множество тонкой работы с завитушками в викторианском стиле.
        Степень магистра палеографии[4 - Палеография - вспомогательная историческая дисциплина, изучающая историю письма, закономерности развития его графических форм, а также памятники древней письменности в целях их прочтения, определения автора, времени и места создания.], приобретенная еще в клинике, давала возможность оплачивать социальное жилье и еду. А заказы по леттерингу[5 - Леттеринг - вид художественной каллиграфии.] - иметь скромный дополнительный доход, позволяющий покупать хорошую бумагу, кисти и краски.
        Спрос на статьи по столь редкой теме, как палеография, был небольшим, но постоянным. Наречия людей, которые давно умерли… Хорошее занятие для того, кто не хочет иметь дела с людьми живыми. Интернет предоставлял Джереми эту возможность. Эрудицию и хлесткое чувство юмора не смогли до конца вытравить даже психотропные препараты. Журналистский форум позволял говорить и спорить, не имея физического голоса, не боясь быть узнанным. Быть кем-то другим. Смеяться скобками и ругаться альткодом[6 - Alt-код - набор дополнительных символов, отсутствующих на обычной клавиатуре.]. Если бы Джереми мог себе это позволить, он бы и еду заказывал онлайн, но все же приходилось раз в неделю идти в захолустный продуктовый магазинчик с облезшей вывеской. Дэвис приходил ровно в семь тридцать и смотрел, как зевающий продавец открывает гремящие железные жалюзи. Быстро набрав корзину, Джереми старался исчезнуть до прихода других покупателей.
        Когда он только переехал в Ричмонд, то изредка заходил в большой супермаркет, где продавались его любимые сладкие цветные колечки. Одна из кассирш пыталась заигрывать с ним - несмотря на простую одежду и молчаливость, яркая внешность мужчины привлекала внимание. Женщина жила в том же районе, что и он сам, и слышала многочисленные предположения и сплетни о красивом нелюдимом парне, поселившемся на Линден-Лэйн. Передавая сдачу, женщина невзначай провела пальцами по руке Джереми. Тот отшатнулся, будто его ударили, задел плечом рекламный стенд с конфетами, рассыпав по полу упаковки, извинился и сбежал, забыв о сдаче. От привычного лакомства пришлось отказаться, а к набору слухов прибавился еще один.
        Отправив статью редактору, Джереми распаковал черные прямоугольники будущих приглашений и провел по бумаге пальцами. Над столом пришпиленными бабочками висели десятки листков с набросками шрифтов вперемешку с чеками и списками забытых дел, вроде собеседования в журнал типографики и дизайна или вызова мастера-сантехника. Голубой свет монитора мешался с желтым фонарным. Джереми достал белую тушь, на ощупь выбрал две кисти и подошел к окну, чтобы закрыть плотные шторы перед тем, как включить лампу. Снежные хлопья падали косо, сносимые ветром.
        На подоконнике сжалось белое пятно.
        - Глупый ком шерсти, - раздельно проговорил Джереми, глядя сквозь стекло, и задвинул штору.
        Постоял в темноте, повернулся и, вновь отдернув ткань, поднял створку окна. Белый кот сразу запрыгнул внутрь и, подбежав к маленькому искусственному камину в стене, устроился поближе к теплу.
        - Захватчик, - Джерри улыбнулся помимо воли и тут же нахмурился. - Даже не думай оставаться. Утром я открою дверь, и мы попрощаемся.
        Кот насмешливо прищурил голубой глаз.
        - У меня и еды для тебя нет! - развел руками Джереми.

* * *
        Линия за линией. Толщина должна варьироваться от начала к концу. Строгий рисунок букв складывается в орнамент. Ни одного лишнего движения. Обмакнуть кончик в тушь и снова. От еле заметного волоска до плавного, уверенного мазка кисти. Словно инверсия: сплетение белых дорог на черном снегу.
        Пока он работал над заказом, отогревшийся кот обследовал дом. Услышав из спальни шорох обвалившейся горы бумаг, Джереми закатил глаза. Однако это полузабытое ощущение присутствия за спиной было теплым. Будто сам воздух в сером домике ожил. Вымыв кисточки и сделав пару упражнений, чтобы размять себе шею, Джереми достал из холодильника молоко и разбил два последних яйца на сковороду. Почуяв запах, кот прибежал и решительно потерся о лодыжку Джерри под столом. На этот раз прикосновение почему-то показалось уместным, а ногу не захотелось убирать.
        - Кошки такое не едят, - пробормотал Джереми, но все же бросил на пол кусочек омлета.
        Кот накинулся на еду с голодным урчанием, заставив хозяина дома вновь улыбнуться.
        - Но спагетти ты точно не будешь.
        Кот опроверг и эту гипотезу. Вздохнув, Дэвис достал вторую тарелку и разделил свою порцию пополам.
        2
        Лямка рюкзака оттягивала плечо. На стыке весело топорщились цветные нитки очередной заплатки. С начала года Микки пришивал эту лямку уже раз десять. Мама просила не уродовать спину и носить рюкзак на обоих плечах, но Микки казалось, что так он будет похож на первоклашку или на какого-нибудь унылого очкарика из класса для одаренных детей.
        Сегодня заплатка должна точно лопнуть - дно рюкзака занимали три тяжеленных упаковки глянцевых листовок. Утром Рикардо, хозяин магазинчика на углу, предложил Микки дополнительные пятьдесят баксов за то, чтобы разнести рекламки вместе с газетами после уроков. Обычно флаеры развозил племянник Рикардо - ленивый здоровяк Лука, учившийся в параллельном с Микки классе. Но сегодня он не явился. Видно, утро выдалось слишком холодным, чтобы делать дополнительный крюк по дороге в школу. Ценящий пунктуальность Рикардо отдал работу Микки и даже заплатил авансом. Мальчик не был уверен в том, как Лука воспримет факт, что привычные карманные деньги уплыли у него из рук, но возможность подзаработать была важней, чем страх перед здоровяком-итальянцем. Приближалось Рождество. К тому же Лука, может, и не заметит или даже обрадуется, что с него сняли повинность таскать тяжесть в сумке полдня, а потом тратить свободное время, трясясь на велосипеде по холоду. Для Луки этот полтинник - насмешка, можно свернуть и в зубах поковырять, как он делал с любой бумажкой, попавшей в руки. Мерзкая привычка.
        Микки быстро прожевал бутерброд, вскочил на велосипед и успел на работу ровно к четырем. Мистер Дуэйн уже ждал, как и стопки свежеотпечатанных номеров газеты. За Микки подтягивались и остальные разносчики, и все почему-то без велосипедов.
        Глядя на велосипед Микки, мистер Дуэйн покачал головой.
        - Я пытался тебе дозвониться.
        Микки нашарил в кармане телефон и увидел, что тот снова разрядился - старая-престарая батарея держалась от силы шесть часов. Мистер Дуэйн развел руками, протер очки, вновь нацепил их на нос и взглянул на серое небо.
        - Паршивая погодка. Не хочу платить страховку, если кто-то из вас свернет себе шею на гололеде. Так что пойдете пешком. Я составил список, каждому по три улицы, остальное развезет на машине Крис. Свободны!
        Велосипед Микки пришлось оставить в подсобке типографии. Возвращаться за ним через весь район не слишком хотелось, и мальчик решил забрать велик на следующий день.
        Двести баксов в неделю, всего три часа работы в школьные дни и два - рано утром в выходные. Хорошее подспорье для семьи и возможность ощутить себя взрослым. Микки смущался, когда, приходя с работы, мама прижимала сына к груди и называла его «мой маленький мужчина». Микки выворачивался и затевал игру в догонялки по дому, обращая момент слишком пронзительной нежности в шутку. Но эти секунды объятия были драгоценны для обоих.
        Двести баксов в неделю. Весной ставку обещали повысить. Может быть, он смог бы позволить себе, наконец, купить ту книгу с набросками Диснея, на которую облизывался уже год. Микки тайком сфотографировал на телефон несколько страниц. И продолжал это делать, позволяя себе раз в два месяца заглядывать в книжный и с небрежным видом перебирая содержимое полок, добираться до заветного фолианта, а после выходить со скучающей миной, показывая, что вновь не нашел в этой убогой лавке ничего подходящего.
        Пристраивая сумку с газетами на свободное плечо, Микки вспомнил шелест огромных глянцевых страниц. Хоть он и знал - деньги лишними не бывают и, как всегда, уйдут на что-то более срочное, но отчего хотя бы просто не помечтать?
        Холодный ветер заставил поглубже укутаться в шарф. Полосатый, теплый, серый - под цвет глаз. Когда мама сказала об этом, Микки фыркнул - будто кто-то замечает цвет его глаз… Но глубоко внутри было тепло и приятно носить вещь, сделанную мамиными руками. Скоро праздники, нужно придумать подарок для нее тоже. Как же повезло, что Лука решил устроить себе выходной! Вот бы еще точно знать, что Микки за это ничего не будет…
        Они поджидали его на окраине, в конце липовой аллеи. Трое мальчишек во главе с высоким крупным Лукой.
        - Эй, рыжий!
        Веснушек на лице и правда рассыпалось столько, что к ним подошли бы рыжие волосы. Но копна кудряшек на голове была вовсе не рыжей, а каштановой, как у мамы.
        - Гони деньги, - процедил Лука, выходя вперед.
        Мальчик невольно отступил, соображая, что лучше - дать отпор сразу троим? Шансов мало. Бросить сумку и сбежать - не вариант, мистер Дуэйн не слишком требовательный босс, но такого точно не потерпит. А с сумкой и рюкзаком на плечах Микки догонят в два счета. Попробовать применить дипломатию?
        - Послушай, Лука, твой дядя сам попросил…
        - Мне-то что? - сплюнул здоровяк, - отдавай чужое бабло и проваливай.
        - Почему чужое? - разозлился Микки, - кто работает, тому и платят!
        Лука оглянулся на приятелей, и все трое стали надвигаться на мальчика, заставляя отступать и дальше. В конце концов он уперся в железные полосы ограды. Звякнула цепь - за спиной оказалась калитка.
        - Не шути со мной, рыжий, - многозначительно протянул Лука.
        Микки невольно представил себе, как толстяк репетирует эту фразу перед зеркалом. Наверное, увидел сцену с мафиози в каком-нибудь старом фильме. Микки не выдержав, прыснул. Лука мгновенно рассвирепел и изо всей силы толкнул его, цепь с раскрывшейся створки упала в снег, а за ней, неудобно приземлившись на сумки, рухнул и сам Микки, оказавшись во дворе.
        Вторжение на чужую территорию - это не шутки. За такое можно и схлопотать… Увидев, что Лука с приятелями нерешительно мнутся за забором, Микки принял решение, перевернулся, схватил вещи и бегом подбежал к заснеженному крыльцу. Только бы там кто-то был! Нужно попросить на минутку телефон - позвонить маме, может, она сегодня вернулась пораньше… При ней Лука не посмеет ничего сделать. И пусть Микки назовут трусом, он это переживет, а вот завтра в школе… Микки так ярко представил себе соленый вкус зуботычины, что захотелось сплюнуть.
        Завтра - это завтра. Главное - сохранить драгоценную бумажку в кармане куртки, будущий мамин подарок…
        Окна дома были темными, а звонок не работал. Микки постучал несколько раз. Нет ответа. Трое парней за забором откровенно веселились, показывая на него пальцами и картинно сгибаясь пополам от смеха. Уверившись, что хозяина нет, Лука сделал шаг в калитку, но тут дверь дома открылась, и Микки, потеряв равновесие, свалился под ноги высокому беловолосому мужчине.

* * *
        Стемнело еще час назад, ветер посвистывал в оконной щели, шевеля страницы раскрытой книги на подоконнике. Джереми валялся на кровати в наушниках и лениво черкал карандашом по листу, подбирая композицию для следующего заказа. Пора было кормить Фроста, а ужинать самому - не хотелось. Вернее, не хотелось начинать возню с готовкой, в ходе которой обязательно всплывет еще десяток дел вроде не слишком чистой раковины и засохшего молочного пятна в углу полки холодильника. Можно просто дернуть за провод, вырубая ноутбук из розетки, дотянуться до таблеток на тумбочке и отключиться до утра. Джерри привык вставать до рассвета, и потому часто засыпал в то время, когда большинство людей только-только садилось ужинать.
        Фрост спрыгнул с полки над кроватью прямо на спину Джереми. Тот взвыл и, сбросив наглое животное, хотел хорошенько наподдать по белой заднице, но кот увернулся и устремился в коридор. Джереми снял наушники и направился за ним.
        Внимание Фроста привлекла возня за дверью. Настойчивый стук заставил Джереми нахмуриться. Единственным, кто приходил к нему домой, был доктор Замир. С их последнего разговора прошло две недели. Неужели Эйтан все же решил приехать? Дверь распахнулась, и на порог кубарем вкатился растрепанный мальчик лет тринадцати. От неожиданности Джереми отпрянул назад, споткнувшись о кота. Парнишка, видимо, принял это за приглашение войти, сграбастал два облепленных снегом баула, бросил внутрь, захлопнул дверь и прислонившись к ней спиной, шумно выдохнул. Джерри не успел и рта раскрыть, как незваный гость выпалил:
        - Простите пожалуйста! Можно от вас позвонить? А то там эти…
        Он обернулся и приник к узкому окошку возле двери. Джереми невольно перевел взгляд туда же, и увидел за сетчатым забором троих пацанов, которые совещались и поглядывали в сторону дома.
        «Почтальон».
        Джереми уже встречал его раньше, возвращаясь с пробежки по воскресеньям.
        - Так можно? - обернулся мальчик, - позвонить? А то мой телефон сел, мать приедет и заберет меня, мы тут недалеко живем, через три улицы, Лука ведь не отвянет, так и будет торчать, пока я не выйду, а…
        Джереми молча разблокировал и протянул ему телефон. Он давно понял - избавиться от чьего-то присутствия можно гораздо быстрее, дав человеку то, что он просит.
        - Закончишь - положи на полку у выхода.
        Слова прозвучали неожиданно спокойно. Наверное, за две недели разговоров с Фростом Джереми заново привык к звуку собственного голоса.
        «Эйтан бы обрадовался».
        Дурацкая мысль, если стоишь на кухне, прижавшись к холодильнику спиной и считаешь удары сердца, стараясь не впасть в панику от того, что в доме вместе с тобой заперт человек.
        «Всего лишь случайность. Такое происходит каждый день. Соседи ходят друг к другу за солью, девочка из дома напротив теряет ключи, чья-то собака может забежать во двор… И какая разница, где встретиться - на улице или в доме?
        На улице им есть куда бежать…
        Возьми себя в руки. Дыши. Ничего не случится… Эйтан четырнадцать лет вбивал тебе в голову - твоя проблема не агрессия, а страх перед ней. И вообще, он сейчас просто уйдет. Он сейчас уйдет».
        Фрост ткнулся Джереми в ноги. Это подействовало лучше провальной попытки самовнушения. Джерри разжал стиснутые кулаки, подошел к шкафчику и достал банку. Вскрыл ее, высыпал корм в миску нетерпеливо мяукающему коту и намылил руки - запах консервов сразу въедался в кожу.
        - Извините…
        Кудрявый почтальон смущенно топтался на пороге кухни, протягивая мобильник. Талый снег с ботинок оставил на полу серые звездочки и полоски.
        - Мама не отвечает, наверное, в дороге… Можно я подожду немного, а потом опять перезвоню? Лука, он не захотел работать и теперь считает, что деньги его! А я их не крал, а заработал, я что, виноват, что эта ленивая задница профилонила? Я не помешаю, правда… Хотите, я у двери могу постоять.
        У Джереми вырвался истерический смешок. Он до скрипа завернул подтекающий кран и вытер руки о штаны. Мальчик неожиданно улыбнулся в ответ.
        - Слушай, это ведь ты, да? Недавно тут? Имя не помню только. Я Микки. А у тебя волосы крашеные или свои? Про тебя всякое болтают…
        Он отступил в коридор, продолжая трещать, как сорока. Джереми прошел мимо и встал у стола на другом конце гостиной.
        - В супере кассирша Сью всем говорит, что ты из психушки сбежал… - он смущенно замолк, поняв, что сболтнул лишнего, и глянул на Джереми, проверяя, не рассердился ли он.
        - Я не сбегал.
        Пока что ситуация напоминала скорее фарс, чем катастрофу. Микки облегченно рассмеялся и наклонился погладить Фроста, который, облизываясь, вышел из кухни и направился знакомиться с гостем.
        - И тебе совсем не обидно? Ну, что она…
        - Мне все равно.
        Кот запрыгнул на спинку дивана и устроился там в позе сфинкса. Мальчик помолчал, разглядывая хозяина дома.
        - Ты странный.
        - Да, - отрывисто выдохнул Джерри. - Именно. Поэтому для тебя лучше будет оказаться за дверью.
        Микки осмотрел комнату, задержав взгляд на листках над столом.
        - Вот здорово, что это оказалась твоя калитка! Мне еще тогда было интересно, кто ты такой, но так просто нельзя подойти на улице…
        - Зато можно вломиться в дом.
        Фраза прозвучала резко, но и это собеседник принял за шутку. Он кивнул на наброски:
        - Рисуешь? Круто. Я тоже учусь. Хочу комиксы делать, - Микки отвел с лица влажные пряди, снял шарф и повесил его на спинку кресла. - Знаешь «Блэксэд»[7 - «Блэксэд» - известная серия комиксов испанских авторов Хуана Диаса Каналеса и Хуанхо Гуарнидо]? Вот я…
        Джереми, наконец, собрался с мыслями.
        - Уходи.
        Парнишка вытаращил глаза.
        - Ты серьезно?! Они меня убьют!
        - Вряд ли, - качнул головой Джереми. - В любом случае, лучше они, чем я.
        - Да ладно, - недоверчиво засмеялся Микки, - ты же не…
        Джереми прошел к двери, распахнув ее, выбросил сумки с крыльца и обернулся. Твердо встретив взгляд парнишки, указал на выход и сложил руки на груди. Веселое выражение стекло с лица Микки, как слой тающего снега. Он пожал плечами, опустил голову, прошел мимо Джереми, лишь на мгновение задержавшись, достал газету и положил на крыльцо.
        - Спасибо, что дали позвонить.
        Подобрав сумки, он направился к калитке. От противоположного забора отделились фигуры. Джереми захлопнул дверь.
        Отключить фантазию невозможно, во всяком случае, в домашних условиях. Яркое воображение свойственно психам, что есть, то есть… Комиксы он никогда не любил, рисунки только мешали. Стоило закрыть глаза, как перед ними разворачивались истории, гораздо более яркие, чем нарисованные картинки.
        Обледенелый асфальт обдирает скулу. От боли в глазах белые вспышки. От бессильной ярости и страха жертва не может выдавить ни слова, лишь шумно дышит, цепляясь за чужие руки, то ли безуспешно пытаясь остановить, то ли ища в них опору. Торжествующая, насмешливая улыбка противника серпом вонзается под кожу. Осознание своей полной беспомощности намного больнее ссадин и синяков. Холодное крошево забивается под куртку и в штаны, и унижение достигает таких глубин, что в горле встает ком, а все силы уходят на то, чтобы сдержать позорные слезы.
        Шарф может легко стать удавкой, а школьный рюкзак - объектом торга.
        Что ты сделаешь, желая вернуть свои вещички, малыш? Станцуешь для меня? Встанешь на колени? Залезешь на дерево? Ну давай, покажи, какой ты храбрый…
        Он и сам делал это, очень, очень давно. Будто вчера. Наслаждение чужой болью может ненадолго заглушить собственную. Только доза с каждым разом должна повышаться.
        Какая разница, делаешь ли ты это сам или молча позволяешь другим? Как просто закрыть глаза и снова отступить. Притвориться, что слеп и глух. Это не эгоизм, а здравый смысл. Это не жестокость, а простая логика. Лучше они, чем я…
        «Ты ведь прекрасно знаешь, что это неправда. Что бояться нечего. Ты давно уже стабилен. Тебе просто нравится, чертов нарцисс. Нравится чувствовать себя хотя бы в этом - особенным…»
        Любой выбор - иллюзия. Никто не делает зла по своей воле. Какое удобное оправдание на все случаи жизни.
        «История ничему не учит. Ты ничему не научился. Ты все такой же».
        Перед глазами на миг мелькнул огонек сигареты и презрительная усмешка четко очерченных губ. Черные волосы, черные глаза.
        «Такой же, как он».

* * *
        Громкий смех.
        - Смотри, смотри…
        - А вот эти видел?
        - На телефон сфоткай…
        Хихиканье и шорох разрываемой бумаги.
        Микки поднялся на четвереньки. Расквашенный о лед подбородок болел так, что мальчик не был уверен, сможет ли открыть рот.
        Двое дружков Луки вытряхнули в снег содержимое старенького рюкзака, заплатанная лямка лопнула, вызвав у мальчишек новый приступ смеха. Джонис держал красный альбом с драконом на обложке, обрывки рисунков разносил по улице ветер.
        - Эй, рыжий!
        - Не надо, - неожиданно тонким голосом попросил Микки, - не трогайте, это…
        - Это что? - Лука усмехаясь, смотрел на него, - …«мое»? Ну, а те деньги были моими. Зуб за зуб!
        Джонис вопросительно взглянул на приятеля и, дождавшись одобрительного кивка, выдрал еще один рисунок. Микки поднялся и подошел, но дотронуться до альбома ему не дали, вновь опрокинув на асфальт. На этот раз досталось затылку, хорошо, что толстый капюшон смягчил удар.
        Послышался скрип двери, шаги и испуганные голоса убегающих мальчишек, затем все стихло. Микки открыл глаза, посмотрел на серое небо и розовую загогулину медленно разгорающегося люминесцентного фонаря прямо над собой.
        - Вставай.
        Микки дернули за рукав, как котенка, перехватили за шкирку и поставили на ноги. Псих из серого дома собирал рассеянные по улице обрывки рисунков.
        «Не надо».
        Голос не прозвучал. Постояв, мальчик покорно принялся помогать, сам не зная зачем. Это уже просто мусор…
        - Идем.
        Микки подтолкнули к калитке. Белый кот бросился навстречу из раскрытой двери, нервно мяукая. Тепло усилило боль в подбородке, Микки было страшно дотронуться до лица - казалось, куска челюсти нет на месте.
        - Я Джереми.
        Хозяин дома переложил стопку книг на пол и усадил Микки на освободившийся уголок дивана. Кот тут же, урча, запрыгнул к мальчику на колени. Микки зарылся в теплую шерсть лицом, и тут же отпрянул, побоявшись испачкать кровью. Однако спина кота осталась белой.
        - Возьми.
        Перед Микки оказалась упаковка замороженной моркови. Он нерешительно провел пальцами по подбородку, удивился, не найдя там открытой раны, и приложил к лицу пакет.
        - Рисунки можно склеить. У меня есть сканер, если хочешь.
        Мужчина уселся напротив, в кресло у компьютера, и сложил на груди руки.
        - Ты реально странный, - выдохнул Микки.
        Улыбаться было больно, но ответная короткая улыбка того стоила. Проказливая и открытая, будто принадлежащая не взрослому мужчине, а такому же мальчишке, как он сам.

* * *
        - Хочешь, историю расскажу?
        На столике стояла тарелка с крошками от сэндвичей и две кружки с темными кольцами от чая внутри. Джереми лежал на диване, закинув руки за голову, Микки раскладывал на ковре порванные рисунки, соединяя их скотчем с обратной стороны. Кот, задрав хвост, с видимым удовольствием прохаживался по шуршащим бумажкам, норовя подцепить их когтями. Телефон Микки был подключен к розетке, несколько опоздавших смсок от матери сообщали, что сегодня она задержится - на фабрику пришел срочный заказ.
        - У меня для комикса идея есть, - продолжал Микки, - а маме бесполезно говорить, - вздохнул он. - У нее только «да-да, дорогой, это очень интересно». И засыпает посреди предложения… Она устает, я знаю.
        - Рассказывай, - отозвался Джереми.
        Микки довольно улыбнулся, поерзал, устраиваясь поудобнее, и сгреб Фроста, в очередной раз перепутавшего листки. Кот вырвался и в два прыжка оказался на диване, свернувшись у хозяина на животе.
        - В общем, главный герой это космический пират по имени Климт.
        - Почему Климт?
        - Не знаю, - пожал плечами Микки, - слово понравилось.
        - Густав Климт это художник-модернист с пристрастием к золоту и голым девкам, - усмехнулся Джерри, - вообще-то для пирата самое то…
        Микки расхохотался.
        - Хорошо, что я узнал об этом сейчас! Ладно… Тогда предложи другое, только чур, безо всяких Джонов Сильверов!
        Джереми задумался.
        - Торн. Так звали одного персонажа в старой компьютерной игрушке.
        Микки пошевелил губами, обкатывая новое слово и кивнул.
        - Круто. Годится. Так вот… Жил-был пират, а на плече у него всегда сидел робот-попугай…
        - По имени Ван Гог, - не удержался Джереми.
        Микки застонал и откинулся на ковер.
        - Ты еще хуже мамы!
        - Все, молчу, - поднял ладонь Джерри. - Продолжай.
        - В общем, Торн летает на супер классном звездолете и всех побеждает. Звездолет я уже нарисовал, и снаружи и внутри, потом покажу. Но у пирата есть тайна. Часть своей жизни Торн не помнит, и у него есть враг, которого он никогда не видел. Когда-то давно этот враг украл самое дорогое, но это только потом откроется…
        - Слишком много неизвестных.
        Микки почесал в затылке.
        - Думаешь?
        - Думаю.
        - Тогда что?
        - Убери потерю памяти. Это пошлятина. А враг-то кто? Тоже пират? Или коп?
        - Не придумал еще, - пожал плечом мальчик.
        - Его надо прописать как следует. Не хуже главного героя. Многие истории выигрывают только за счет сильных злодеев.
        - Ну да… Точно. Веном, Джокер…
        Мальчик нахмурил брови, покусывая палец, потом потянулся за рюкзаком и достал тетрадь и карандаш.
        - Это так здорово, с кем-то вместе придумывать. Я сразу запишу, ладно?
        За окном опять летел снег, зажглись фонари. Фрост вновь спрыгнул на пол и улегся на тетрадь, в которой писал Микки. Мальчик осторожно подвинул недовольно метнувшийся хвост и стал негромко читать получившийся кусок истории. На середине листа он поднял глаза и досадливо цокнул языком.
        - Не, ну что за фигня, и ты засыпаешь? Неужели так скучно?
        Джереми помотал головой, не открывая глаз.
        - Я не сплю без таблеток.
        - Вообще? - удивился Микки.
        - Вообще. Просто за день глаза устают, но заснуть я не смогу, проверено.
        Мальчик помолчал.
        - А сны ты видишь?
        - Нет.
        - А хотел бы?
        Ответа пришлось подождать.
        - Не думаю, - наконец, сказал Джереми. - Читай.
        Микки прочистил горло и продолжил. Дойдя до конца, он поднял взгляд и понял, что мужчина дышит слишком мерно, рука свесилась с дивана.
        Мальчик осторожно сложил листки в сумку. Стараясь двигаться бесшумно, собрался и тихо закрыл за собой дверь. Убедившись, что замок щелкнул, спустился с крыльца, закутался в шарф и зашагал к дому.
        3
        Ночная смена охранника начиналась в семь, когда станки еще работали. Грохот машин и лязг конвейера Южно-Невадского Центра Переработки разносились далеко по пустырю. Чуть в стороне сверкал огнями город. Алек, прищурившись, смотрел на далекое мерцание и привычно представлял себе кипучую жизнь там, за полосой шоссе. Стук игральных фишек, блеск дорогих камней на шеях еще более дорогих женщин, блестящие от азарта и хмеля глаза, стелющийся по асфальту выхлоп сверкающих машин. Когда-нибудь Алек устроится туда швейцаром или даже шофером - будет подгонять роскошные тачки к выходу из казино… С каждым годом план все более походил на несбыточную мечту. Кто его возьмет, в сорок-то лет? Без зубов и с желтой, насквозь продымленной рожей? Дурак, ей-богу…
        Он докурил сигарету и аккуратно положил бычок в урну: как бы смешно это ни звучало, хозяева мусорной свалки следили за чистотой на территории Центра. Алек вздохнул и направился ко входу. Внутри высоких помещений плыли по резиновым лентам цветные пятна барахла. Характерным запахом гнильцы пропиталось все вокруг, шум не прекращался ни на минуту. Алек давно уже не замечал ни того, ни другого.
        - Эй, старина! Как жизнь?
        Алек поморщился от крика в ухо, чужая рука хлопнула по плечу.
        - Тони? - нехотя кивнул он. - Зачем приперся?
        На худом, как щепка, Тони, мешком висела не только одежда, но и его собственная кожа.
        - Дак не видались давно! - преувеличенно бодро отозвался парень.
        - Месяц, - дернул плечом Алек, с неприязнью глядя на бледное лицо и слипшиеся сальные лохмы, кое-как связанные в хвостик. - Что, опять приперло?
        - Я че, просто так к старому приятелю зайти не могу? - неумело оскорбился Тони, но тут же сдал позиции:
        - Из центра хлам привезли?
        - Ага, - скривился Алек, - только если ты опять обдолбан, не пущу! Там оборудование…
        - Чист, как стеклышко! - гордо выпятил ребра Тони. - Че я, не знал куда иду?
        Раз в месяц на свалку приезжал грузовик из центра Вегаса. Иногда там попадались вещи из камер хранения на вокзале или даже забытых банковских ячеек. В куче барахла иной раз попадались стоящие безделушки. Алек и сам не брезговал подцепить оттуда вещицу-другую, и порой давал порыться в ней Тони, прежде чем мусор отправлялся на сортировку и в измельчитель.
        До тех пор, пока соблюдался порядок, и количество посетителей не превышало одного-двух в месяц, хозяева смотрели на самоуправство ночного сторожа сквозь пальцы. Двоюродная сестрица Алека торговала всякой дребеденью на блошином рынке. Порой она заезжала к нему, чтобы поворчать, что брат до сих пор не остепенился, и перебрать ворох припрятанных со свалки мелочей. Тони появлялся реже, болтал, хвала Небесам, гораздо меньше, но Алек знал: все добытое Тони спустит на очередную дозу. Чего именно - Алек не представлял, он давно потерялся в сменяющих друг друга видах дури, употребляемых Тони. Потакать пагубной привычке было мерзко, но выставить парня за ворота мягкотелый Алек не мог.
        Рабочий день Центра Переработки кончился, Алек и Тони остались одни в гулком тихом цеху.
        - Шевелись быстрее и вали, - нахмурился Алек, глядя на копающегося в углу парня. - Ночью тут никого быть не должно.
        - Смотри, че себе нашел! - Тони показал небольшую кожаную сумочку с известным логотипом, явно дорогую, но пыльную и грязную.
        - Она ж вроде женская?
        - Мне-то что, - нервно хихикнул парень, - протереть и продать, баксов пятьдесят срублю…
        Он утер пот со лба. Алек покачал головой. Начинающуюся ломку он узнал бы за милю. Несколько лет назад он и сам был таким же, но сумел вовремя остановиться. Тони не сумел.
        - Домой топай давай.
        Тони вжикнул молнией и, удивленно присвистнув, достал из сумочки маленький серебристый кейс.
        - Это еще что за херовина?
        Алек, заинтересовавшись, подошел поближе. Такие штуки ему еще не попадались. Вместе с кейсом из сумки выпала бумажка, сторож поднял ее с пола.
        - Это из банка, - вглядываясь в выцветшие строчки, заметил он, - неоплаченная ячейка, срок давно истек…
        Без толку поковыряв замочек, Тони бросил кейс на пол и занес над ним ногу.
        - Погоди, у меня тут инструмент есть.
        Алек сходил в соседний цех и вернулся с небольшим ломиком. Металлическая крышка заскрипела и распахнулась.
        - Пусто…
        - А что ты там увидеть ждал? Бриллиантовое колье? - фыркнул Алек.
        Тони поднес коробочку к самому лицу.
        - Ну может, хоть один брюлик да завалялся?
        Сторож усмехнулся.
        - Тут, кажись, еще отделение есть… скрытое… Ого! Никогда голубой вмазки не видел!
        На темном бархатистом покрытии поблескивали два инъектора.
        - С чего ты взял, что это наркота? - скривился Алек. - Скорее, яд или вирус какой.
        - Ты желтых журналов перечитал! - визгливо расхохотался Тони. - Точняк что-то ценное, иначе зачем бы закрывали в кейс, да еще в банке? Надо Уиллу показать, он разбирается… Ну, я пошел, - внезапно закончил он и, сунув кейс с инъекторами в сумочку, зашагал к выходу.
        - Эй! - крикнул вслед Алек. - Не вздумай пробовать на себе, понял?!
        - Пошел нахрен!
        Услышав шаги догоняющего его Алека, Тони обернулся и, сделав как можно более невинное лицо, поднял руки:
        - Ну ты че, я ж не идиот… Уиллу отнесу.

* * *
        Огни шоссе приближались, впивались в глаза белыми клыками. До знакомой улицы, где можно без вопросов сбыть что угодно, оставалось полчаса на велосипеде. До угла, где околачивался Робби с карманами, набитыми кайфом - еще десять минут.
        Руки дрожали. Вчера Тони был уверен, на сегодня ему хватит, но последняя таблетка куда-то пропала. Утром он перерыл всю квартиру, включая мусорное ведро, выдрал диванные подушки, в надежде, что найдет заветную желтенькую капсулу, но без толку… Поход на свалку был жестом отчаяния, последней надеждой на то, чтобы не свалиться в яму ломки, выкручивающую жилы.
        Эту сумочку Тони продаст, и ему хватит на завтра… ну или хотя бы на то, чтобы пережить ночь и половину утра.
        Пустырь казался бесконечным, асфальтовая дорога для мусоровозов все быстрее плыла назад, совсем как полоса в электрической беговой дорожке. Стоило зацепиться за эту мысль, как серая лента ушла из-под колес. Боль от падения отозвалась спазмами в мышцах, выпавшая сумка раскрылась, кейс призывно засветился в темноте.
        - Все… все на хер… - бормотал Тони, дрожащими пальцами доставая инъектор.
        Мир внезапно обрел четкость, но надолго ли? Упорная мысль о пакетике с таблетками заставила Тони перевернуться и попытаться встать. Велосипед лежал далеко, Тони потянулся к нему рукой…

* * *
        Дикий вопль вырвал Алека из задумчивости. Фонари парковки мусоровозов освещали часть темного пустыря. Сторож обернулся и увидел приближающуюся долговязую фигуру. Алек недоуменно поднял брови - с тех пор, как он закрыл ворота за Тони не прошло и четверти часа.
        - Че орешь? Забыл что?
        Что-то лязгнуло, перелетев через забор, и упало у ног Алека, он невольно отшатнулся. На асфальте лежал облезлый велосипед Тони. Погнутое колесо со скрипом вращалось.
        - Смотри! - кричал тот, беснуясь за сеткой забора, - смотри, дебил! Я всесилен! Я гребаный, мать твою, супермен!
        Алек открыл рот и закрыл его. Тони протянул руку, и сетка забора зазвенела, секции растянулись и лопнули, образовав черную дыру прохода.
        - Это те шприцы! Снимай! Снимай скорей на телефон!
        Глаза Тони сияли, он подпрыгивал от переполнявшей его энергии.
        - Уиллу покажем! Да за такое он мне тыщи три отвалит, не меньше! Быстрей, идиот!
        Алек послушно достал мобильник и ткнул пальцем в значок камеры. Тони вновь протянул руки. В углу двора шевельнулся и взмыл в воздух пустой мусорный бак…

* * *
        Из щели оконной рамы свистело. День выдался солнечным, но ветреным, к вечеру небо, казалось, промерзло насквозь и звенело от каждого резкого порыва. Вихри поднимали снежные облака, гнали по улице, разбивая о фонарные столбы.
        Джереми уже закончил работу и переписывался на форуме, то и дело поглядывая на часы в углу экрана. Отмечая смену пиксельных цифр, он убеждал себя, что делает это для того, чтобы не пропустить кормление Фроста. За время жизни в доме кот избаловался, и найдя кормушку пустой, не терся робко об ноги, как раньше, а с возмущенным мявом запрыгивал на стол и ложился на клавиатуру.
        Наконец, раздался стук. Джереми закрыл ноутбук, с хрустом потянулся, вышел в коридор и, открыв дверь, замер на пороге. Вместо привычной мальчишеской фигурки с сумкой на крыльце стояла молодая женщина. Джерри сразу понял, кто это - копна кудряшек и ямочки на щеках у нее были точь-в-точь, как у сына.
        «Вот и все».
        Последние две недели вечера наполнял щебет и смех Микки, заставляющий смеяться и самого Джереми. Закончив разносить газеты, почтальон заходил погреться и поболтать. Воздух дома перестал быть пустым и мертвым. Его оживлял шелест перелистываемых страниц, когда оба читали в разных концах комнаты, изредка перебрасываясь фразами. Шорох карандаша по бумаге. Довольное мурчание Фроста, когда ему удавалось поймать брошенный мальчиком комок бумаги с неудачным наброском… Но Джереми знал, что это когда-нибудь кончится. Вот оно и кончилось.
        «И прекрасно. Ты ведь не хотел, чтоб начиналось…»
        Сейчас она скажет, что ее сын больше не подойдет к этому дому и на пушечный выстрел. Возможно, будет угрожать соцслужбами или полицией… А может, и уже им позвонила, «правильные» мамаши обычно перестраховываются. Джерри невольно прислушался, ожидая воя далеких сирен, но все перекрывал свист ветра в ветвях деревьев.
        - Добрый вечер, - мать Микки смущенно улыбнулась. - Меня зовут Кейтлин. А вы мистер Дэвис, да? Простите, что я пришла без предупреждения. Вы ждали Микки?
        Джереми кивнул, отвечая на оба вопроса.
        - У него с утра поднялась температура, в школу тоже не пошел… а телефон окончательно сломался. Микки говорил, что-то с батареей, - она пожала плечами.
        Кейтлин с любопытством заглянула в коридор, и Джереми опомнился. Пригладил волосы и, откашлявшись, проговорил:
        - Проходи, если угодно.
        Он шел за ней, замечая пыль на светильниках и сероватые пятна вокруг выключателей, проклиная себя за нелюбовь к уборке. Хорошо хоть одет Джерри был прилично - никогда не терпел малейших дефектов в одежде, даже если она домашняя.
        Сгрузив со стола книги и усевшись напротив гостьи, он сцепил руки на коленях, сделал над собой усилие и посмотрел ей в лицо. Кейтлин вновь улыбнулась. Взглянув на нее поближе, Джереми понял, что мать Микки моложе, чем показалась вначале. Возможно, даже моложе его самого. Она не была похожа на наседку и явно не собиралась скандалить.
        - Я хотела поблагодарить вас.
        Джерри удивленно поднял брови.
        - Это нужно было сделать давно, а фабрику так завалили работой после праздников… Но лучше поздно, чем никогда, правда?
        - За что? - недоверчиво спросил он.
        - За то, что заступились за Микки в той истории с Лукой. За то, что общаетесь, слушаете его…
        Кейтлин сняла шарфик и сложила его на коленях.
        - Мы с Микки говорим обо всем. Я стараюсь быть ему… другом. Микки рассказал мне все сразу, как только вернулся от вас тем вечером. Еще раз прошу прощения, что добралась сюда лишь теперь. Я поздно прихожу с работы, особенно в последнее время, мы мало бываем вместе, понимаете…
        Джереми потер лоб, тщетно пытаясь собраться с мыслями, нащупать хоть одну связную или хотя бы уместную.
        «Это шанс. Сделать так, чтобы все стало, как прежде».
        - Вы же работаете дома, как я поняла?
        - Да, я историк… Пишу разные скучные статьи. Немного журналист, немного каллиграф.
        Джереми стиснул зубы, насильно прерывая внезапный поток слов.
        - А вы?
        - О, ничего особенного. Я работаю на швейной фабрике в Старом Манчестере, у реки.
        Она смущенно замолкла, потом вскинула глаза.
        - Микки такой болтунишка, я порой устаю… Хотя и сама такая же, - хихикнула молодая женщина. - Он вам сильно мешает?
        - Нет конечно! - вырвалось у Джереми, он прикусил язык, но было уже поздно.
        Кейтлин рассмеялась. Из спальни вышел Фрост, потянулся, оставив на ковре борозды когтей, и решительно направился к гостье. Обнюхал носки ее сапожек, прянул к хозяину, боднул его ногу и требовательно мяукнул.
        - Простите, мне нужно его покормить, - проговорил Джереми, вставая из-за стола, - иначе этот нахал не даст мне покоя…
        Насыпав в миску корм, Джерри подумал, что стоит предложить гостье чаю, достал с полки две чистые чашки и вернулся в гостиную. Кейтлин стояла у компьютерного стола и рассматривала упаковки таблеток на полке. Джереми замер у входа.
        «Вот теперь - точно все. Вопли и мигалки».
        Девушка обернулась и серьезно посмотрела на него.
        - У моей тети… было такое. Я знаю. Это ничего.
        Она рассеянно запустила пальцы в волосы.
        - Я часто оставалась с ней, когда была маленькой. Тетушка Фло рассказывала чудесные истории. Я, наверное, кажусь вам легкомысленной, да?
        Кейтлин опустила глаза, вернулась за стол. Джереми поставил пустые чашки и сел напротив. Он медленно подбирал слова.
        - Полагаю, любой человек, вошедший в эту дверь, кажется мне чересчур легкомысленным. Мой врач не разделяет этого мнения, но…
        Девушка внимательно смотрела на него, но этот изучающий взгляд неожиданно не показался неприятен. Скорее наоборот.
        - Я хотел предложить вам чая, - внезапно брякнул Джерри.
        Кейтлин закусила губу, чтобы не рассмеяться и опустила глаза.
        - Зеленый, пожалуйста, если есть.
        Джереми облегченно вздохнул - в коробочке с зеленым чаем как раз оставался один пакетик. Кейтлин расстегнула пальто и отбросила кудрявую копну волос за спину. От ее пальцев по чашке расплывались розовые блики.
        - Знаете, мистер Дэвис…
        - Просто Джереми, - негромко поправил он.
        Девушка кивнула и осторожно прикоснулась губами к чашке.
        - Горячий, - вырвалось у Джерри.
        Он смутился, Кейтлин чуть улыбнулась, сдула пар в сторону и вновь поставила чай на стол.
        - С тех пор, как родился Микки, я много боялась. Каждый Божий день начинался и заканчивался страхом за моего сына. Я боялась, что… кто-то причинит ему вред. Но никогда не боялась, что сам Микки оплошает. Что выберет не ту дорогу, не ту компанию…
        Она подняла и вновь опустила взгляд.
        - Я не могу запереть его дома одного. И не могу остаться с ним, мне надо работать… Остается надеяться, что Микки усвоил главное. И это главное не даст ему утонуть.
        Кейтлин качнула головой и стиснула чашку.
        - Я не очень-то суеверна, но… кому суждено утонуть - тот не сгорит. Понимаете, он - все, что у меня есть. Но я доверяю своему сыну.
        Эта женщина, почти девушка, так сильно не соответствовала образу, который Джерри успел придумать, что теперь он почти чувствовал угрызения совести. Такая мать имела право знать, куда отпускает своего сына.
        «Но ты не имеешь права болтать».
        - Микки умеет звать на помощь, - тихо проговорил Джерри, глядя в темное окно. - В свои четырнадцать я этого не умел.
        Кейтлин перехватила его взгляд, Джерри ощутил, как скулы берутся жарким румянцем.
        «Это еще что за чертовщина?! Очнись, придурок, сейчас-то тебе не четырнадцать!»
        - Вкусный чай, - заметила девушка, будто в этом была заслуга владельца дома.
        Джереми внутренне напрягся, готовясь дать отпор расспросам о прошлом - ведь сам только что сдуру дал ей разрешение! Но Кейтлин лишь внимательно посмотрела на него, затем вновь оглядела комнату, задержавшись взглядом на набросках, совсем как Микки полмесяца назад. Заметив приколотый яркой кнопкой рисунок сына, она улыбнулась. Фрост прибежал с кухни, запрыгнул на спинку стула, перебрался хозяину на плечо и устроился, свесив лапы и сыто урча. Джереми машинально запустил пальцы в густую белую шерсть.
        - Еще раз спасибо, мистер Дэвис.
        Кейтлин поднялась и накинула шарф. Джереми спустил недовольного Фроста на руки и встал. У самой двери девушка обернулась.
        - Мы живем здесь чуть дольше вас. Говорят разное…
        Джерри нервно облизнул губы, но Кейтлин продолжила, не давая возможности прервать ее:
        - …обо мне тоже. Даже о старом Уэбе распускают сплетни. Это свойственно людям.
        Она протянула руку и погладила кота.
        - Я передам от вас привет Микки.
        4
        Белая глазурь залила остроконечные крыши старых особняков. Заснеженный тротуар покрывали радужные точки и полоски. Мальчик, наклонившийся завязать шнурок, нашел глазами их источник. Поднял массивное кольцо, снял перчатки и счистил с украшения налипший снег.
        «Тяжелое какое… Наверное, золотое».
        Он огляделся по сторонам. Воскресный рассвет только-только окрасил город, на пушистом покрывале не было следов, кроме отпечатков ботинок самого Микки. Мальчик сунул кольцо в карман, поудобнее перехватил почти пустую сумку с газетами. Оставалось дойти до конца улицы и можно идти домой.
        Закрыв за собой дверь, Микки тихо снял ботинки, прокрался на кухню за молоком с кукурузными хлопьями и на цыпочках прошел мимо спальни матери в свою комнату. Лишь в воскресенье мама могла поспать как следует, субботу обычно занимали накопившиеся за неделю дела. Улегшись на кровать, мальчик набил рот хлопьями, достал кольцо и стал рассматривать. На внутреннем ободке виднелись какие-то буквы, под самым камнем темнела проба.
        «Точно, золотое».
        По спине пробежал озноб. Грани кристалла словно концентрировали в себе приглушенный свет комнаты.
        «Вряд ли кто-то стал бы оправлять в золото простое стекло».
        Микки сунул кольцо под подушку, положил голову на руки и задумался. Перед глазами прошла череда несбывшихся хотелок, включая новый велосипед и прошлогоднее глупое желание обзавестись бутсами с колесиками и лампочками в подошве. Взгляд упал на синий обрезок на полу.
        Несмотря на то, что Микки подметал в доме пару раз в неделю, не говоря уж о маминой субботней уборке, пол вечно пестрел нитками и кусочками ткани. Непреложное правило надевать тапочки уберегало ноги от рассыпанных иголок. Мать ворчала, что они расползаются, как живые, игнорируя предназначенные им магниты и коробочки. По выходным соседи и знакомые несли Кейтлин Хоран вещи на починку: дополнительные деньги никогда не мешают.
        Старая швейная машинка капризничала. Иногда просто отказывалась работать, оставляя цепочку петель вместо шва. Тогда мама отключала ее, шла выпить кофе. Возвращалась через некоторое время, успокоившись, бралась за дело, и все получалось. Каждый раз, заправляя нитку, нужно было поддевать створку ножницами, чтобы нить не цеплялась за пластик. Микки видел, как мать нет-нет да и проглядывает в интернете страницы с новыми машинками, читает характеристики и со вздохом закрывает окно.
        Микки снова достал перстень. Верхняя часть была сделана из более темного металла, возвышаясь над самим кольцом, будто маленький дворец. Мальчик вгляделся в буквы, достал телефон и открыл поисковик. Два слова оказались латинскими. «Правда и храбрость». Это походило на какой-то старинный девиз из мира рыцарей в цветочных венках. Дальше стояли инициалы У. Ф. Микки вздрогнул. Находка валялась у ворот виллы Уэба Фостера, богача, известного в районе своей резкостью и любовью к парковой скамейке под дубом. Сиденье напротив даже прозвали «скамьей подсудимых». Никто не имел права сесть туда, если под деревом расположился старик Фостер со своим помощником Феликсом.
        «Но это ведь не обязательно его кольцо! Мало ли у кого инициалы У.Ф! На улице никого не было…»
        Микки снова положил кольцо под подушку, но не смог пролежать на ней и секунды. Переложил перстень в карман, передумав, бросил в нижний ящик стола, набитый карандашами, и закопал поглубже.
        За стеной раздался стук - проснулась мама и открыла окно. Через минуту из душа послышалась песенка. Микки так любил эти неторопливые воскресные утра, когда можно на миг прижаться к маме, такой милой и сонной, больше похожей не на мать, а на старшую сестру, вместе жарить оладьи… Но сегодня отчего-то никак не получалось поймать нужное настроение. Те пятьдесят баксов, на которые мама наконец купила себе подержанный швейный манекен, тоже достались неожиданно… Но после них не ощущалось такой давящей тяжести. Обычно Микки делился с мамой всем, и сейчас молчание угнетало. Отчего-то рассказать о находке и планах на нее не поворачивался язык.
        «Надо поскорее избавиться от этого кольца и принести деньги. Тогда и можно будет…»
        - Микки! Ты дома?
        - Иду, мам!
        Над домом словно нависло предчувствие беды. Микки не понимал, что именно давит на него, а начать разбираться было боязно. Лучше сосредоточиться на том, что скоро можно будет сделать. Какие мечты исполнить прямо завтра, а какие отложить на потом. Теплый свет зари за стеклом сменился серым холодом. Качались голые скрюченные ветви платана.
        - Микки!
        Голос прозвучал с отчетливой ноткой беспокойства. Спохватившись, что мама заметит его настроение, Микки на пробу улыбнулся себе в зеркале и вышел в коридор.

* * *
        Джереми проснулся и сел на кровати, смахнул волосы с лица. Стук в дверь прекратился, теперь кто-то ломился в окно. Джереми мотнул головой, приходя в себя, удивился тому, как легко это ему удалось. Потом вспомнил, как вечером Фрост вскочил на стол, когда Джереми отсчитывал таблетки, сбив одну на пол. С некоторых пор Джерри заметил, что стал иной раз засыпать и без помощи снотворного, но продолжал принимать его на всякий случай.
        - Открой! Пожалуйста!
        Срывающийся голос глушила толстая рама. Джереми вскочил с кровати, нашаривая футболку и штаны. Распахнул дверь и еле удержался на ногах, когда мальчик врезался в него с разбегу.
        - Что случилось?! Микки?!
        Джереми дотянулся до выключателя и зажег свет. Микки был босиком, в одной футболке и пижамных штанах и дрожал от холода, на щеке наливался багровый след от удара.
        - Пойдем! Скорее! - мальчик еле справлялся с голосом, вцепился в руку Джереми и потащил к выходу.
        - Погоди!
        Джерри досадливо качнул головой и, перехватив паренька за плечи, встряхнул.
        - Что происходит, черт возьми?! Откуда ты выскочил в таком виде? Знаешь, сколько градусов на улице?
        Микки шмыгнул носом, глаза приобрели осмысленное выражение.
        - Из дому, - неожиданно тихо проговорил он, - через палисадники, так быстрее. Там… Пришел Уайт, - закончил он и замолк, будто эта фраза все объяснила.
        Джереми набросил на плечи Микки свою толстовку, висевшую у двери, и втолкнул его в гостиную, на ковер.
        - Времени нет, - снова вскинулся Микки, - там мама… в ванной. Она выпустила меня в окошко.
        - Что с ней?
        - …Если он выломает дверь, то…
        - Звони в полицию, я даже адреса вашего не знаю, - Джереми протянул ему телефон.
        - Нет! - воскликнул Микки. - Только не это, они всегда сюда едут долго, и… Уайт - это мой отец.
        Джереми завис с кофтой в руке и обернулся.
        - Он пришел… раньше не приходил, ему нельзя, а теперь с друзьями, - сбивчиво объяснял мальчик, - они пьяные, и…
        - Но я-то при чем?!
        Микки помотал головой, обхватил себя руками. От ног по ковру расплывалось пятнышко талого снега.
        - Пожалуйста… пожалуйста… - повторял мальчишка, - пожалуйста, мне больше… некому…

* * *
        Чужие сапоги были ожидаемо велики, но Микки все же догнал Джереми у двери своего дома. Мужчина обернулся и сдвинул брови, мол, сказано же было - сидеть, закутавшись в плед, и не рыпаться! Микки вызывающе выпрямился и скрестил на груди руки. Спорить времени не оставалось. Домик выглядел обманчиво мирно, из приоткрытой двери падала полоска света. Микки услышал раздающиеся изнутри громкие голоса, рядом Джереми тяжело дышал от быстрого бега.
        - Открой дверь, корова! Я не хочу ее ломать, ведь куплена-то на мои бабки!
        Гневный ответ матери звучал неразборчиво.
        - Черта с два! Ты сама виновата! Если б не твой щенок, я гулял бы сейчас в Мексике!
        Женский голос заглушил глухой удар, затрещало дерево.
        - Стой тут и не вздумай соваться, - шепнул Джереми, отодвинул Микки в сторону и вошел в дом.
        Микки застыл на крыльце, внезапно испугавшись. Он ведь даже не успел понять, сколько их там было… Может, мысль о полиции была все же здравой? А теперь у него нет даже телефона! Мальчик отчаянно оглянулся на соседские темные окна.
        - Отойди от двери.
        - Ты еще кто такой?! Мужики, что за хрен?
        - Без понятия, Гордон, - заплетающимся языком ответил кто-то из приятелей.
        - Я сосед. Уходите по-хорошему. Патруль уже едет сюда, в ваших интересах убраться как можно быстрее.
        - Са-ам уберись, - протянул кто-то визгливо, - у нас тут дела.
        Они расхохотались. По фырканью и ржанию никак нельзя было понять - трое? Четверо?
        - Не надо глупостей…
        Джереми говорил с ними спокойно и даже как-то устало. Микки бы точно так не смог. Разревелся бы, как девчонка, и набросился на них…
        «Вот ты и набросился», - мрачно подумал он и прикоснулся к распухшей щеке.
        Тон разговора постепенно повышался, в голосе Джереми проскользнула насмешка. Разъяренный рев отца заставил подняться дыбом волосы, удар распахнувшейся двери отбросил Микки на перила. Из прохода вылетел человек и распластался на снегу, Микки с ужасом узнал в нем своего нового друга. Гордон выскочил следом, прижал Джереми к земле и начал методично бить по лицу. Микки на мгновение оторопел, потом бросился и схватил отца за плечи. Он орал что-то, пытался остановить, но его быстро оттащили и бросили в сугроб.
        Их было четверо.
        - Так чего ты там хотел? - с издевкой спросил Гордон Уайт.
        - Чтобы вы… ушли и оставили… их в покое.
        Джереми поднялся на колени, утирая кровь.
        - Скажешь еще раз - дам добавки! - зарычал Уайт.
        - Уходите.
        На этот раз удар нанес кто-то другой. Потом третий…
        - Слушай, Горди, может, хватит? Он даже не сопротивляется!
        - Может, встанешь и покажешь, что ты мужик?!
        - Мужик здесь только один, и это твой сын, ублюдок…
        От звука удара Микки зажмурился, снег не охлаждал, а жег его огнем, мальчик не мог пошевелиться или выдавить слово от стыда за себя, но еще больше - за лежащего на снегу человека…
        - Ты нарываешься?! Псих какой-то!
        - Гордон, я ухожу… еще мокруху повесят, ну нахер… Я больше сюда ни ногой!
        Голоса стремительно трезвели. Вдалеке раздался вой сирены.
        - Микки, Боже мой, что случилось, родной?!
        Руки матери покрывали ссадины, они были горячими, горячее, чем жгучий снег. Микки вдруг понял, что все кончилось, и вокруг тихо, только скрипит от ветра старая калитка.
        - Я послала тебя к мисс Роузи, зачем же ты…
        Она прервалась и бросилась к Джереми, который медленно поднялся на руках, сел и сплюнул в сторону. Багровое пятно на снегу бросилось Микки в глаза, заполнило весь мир… Мальчик съежился, обхватив себя руками, и заплакал. Хотелось уменьшиться, а лучше совсем исчезнуть. Навсегда. Матери удалось затолкать сына в дом только после того, как она сама чуть не расплакалась. Тащить на себе еще и Микки у нее уже не было сил.

* * *
        Смотреть прямо было трудно. Руки Кейтлин осторожно касались его лица, Джерри стиснул пальцы в замок, чтобы не дрожали, и покорно позволил обмывать, прижигать и смазывать, отвоевав себе лишь право не раздеваться и самому нанести на ребра заживляющий крем. У него дома не было и трети всего арсенала Кейтлин. Он чувствовал себя странно - чувство удовлетворения от себя самого затмевало унижение. Он смог. Сдержался.
        - Гордона уволили с работы… в очередной раз, - негромко говорила Кейт. - Он утверждает, будто мы сосем из него деньги, но алиментов я не видела уже давно, так что это вранье… Я не ожидала от него, это правда. Мы не виделись больше двух лет…
        После того, как Кейт закончила с Джереми, она вынула из своей руки несколько заноз и заклеила царапины - погнутая пинком Уайта дверь далеко не сразу позволила женщине выйти из ванной. Когда Кейт позвонила в полицию и выскочила на улицу, было поздно - Уайт с дружками уже уехали. Скучающий офицер полиции взял показания, с насмешливой жалостью оглядел сунувшегося не в свое дело «соседа» и спросил, будет ли мистер Дэвис подавать заявление. Джереми отрицательно покачал головой.
        Микки сидел на диване, укутанный в одеяло, и неотрывно смотрел куда-то в стену. Веснушки почти пропали, лицо полыхало, то ли от жара, то ли от переживаний.
        - Я пойду, - наконец, шепнул Джереми, поднимаясь.
        Разбитые губы мешали говорить.
        - Что?! Нет! - воскликнула Кейтлин. - Подожди…
        - Почему?! - вдруг крикнул Микки, и вскочил с дивана. - Почему ты не ударил его?!
        Джереми обернулся.
        - Ты бы хотел, чтобы я избил твоего отца?! - шокированно переспросил он.
        Микки разжал кулаки, опустил взгляд и несколько раз вздохнул, справляясь с голосом.
        - Да! Нет… Не знаю…
        Мальчик подошел и замер, глядя в пол.
        - Он сволочь. Прости. Это я виноват… Прости.
        Микки вдруг шагнул еще ближе и уткнулся ему в плечо. Джереми растерянно замер, бросил взгляд на Кейтлин. Она подошла и, мягко обняв сына за плечи, повела в спальню. Мальчишка вяло возражал, в конце концов они сошлись на том, что Микки в любом случае надо умыться и сменить одежду, а спать он может и на диване, недалеко от них. Слушая тихие голоса, Джереми потянулся за курткой, но улизнуть вновь не вышло.
        - Ты пьешь чай, ведь так? - спокойно спросила Кейтлин из коридора и пошла на кухню, зазвенела чашками.
        - Покрепче, - вздохнул Джереми и направился за ней.
        С отцом Микки, Гордоном Уайтом, Кейтлин познакомилась в семнадцать. Он забрал наивную девочку-подростка прямо с улицы, из родной деревушки в восточной части Оклахомы. Она тогда как раз захлопнула за собой дверь дома, намереваясь никогда туда не возвращаться - погрязшая в новомодной секте мать, наверное, даже не обратила на это внимания… Уайт остановился на своей классной тачке у обочины, чтобы купить сигарет в единственном местном киоске, подмигнул симпатичной девчонке и предложил прокатиться. Кейт согласилась, бросая вызов матери, небесам, жителям деревни, глазеющим из-под занавесок - и самой себе.
        Поездка затянулась на четыре года. Гордон был старше и опытнее, умел убеждать и внушал уважение любому. Он был ветром - сильным, но непредсказуемым. Китти его боготворила, хоть никогда не знала, что придет ему в голову в следующий момент. Он всегда умудрялся достать денег, найти ночлег… за все это время они ни разу не ночевали на улице. Через год после отъезда из Оклахомы Китти неожиданно оказалась перед алтарем захудалой церквушки и приняла фамилию Уайт.
        Гордон не обижал свою Китти. Поначалу - не обижал, и не давал обижать другим. Он иногда уходил, пропадал днями, а то и неделями, но всегда возвращался. С запахом чужого пота и духов, но - возвращался. В свой двадцатый день рождения девушка проснулась в ярком вигваме поселка Хиппи далеко на севере, отогнув полог, выбежала на улицу и склонилась над густой травой. Она сразу поняла, что дело вовсе не во вчерашней вечеринке у костра, на которой она, в отличии от Гордона, не выпила ни капли…
        Китти разбудила мужа, и, невзирая на похмелье, заставила себя выслушать. Ребенок изменит всё. Им нужно осесть, найти работу, стать как все… Тогда впервые тоненькая Китти диктовала условия. Впервые Гордон дал ей пощечину.
        После он просил прощения, говорил, сам не знал, что на него такое нашло… Это повторялось раз за разом. Особенно когда семья Уайт поселилась в Орегоне, в крохотной квартирке под крышей, недалеко от железной дороги.
        По ночам стук поездов убаюкивал Китти, как большое сердце. Гордон работал, приносил деньги, но срывался все чаще… Когда Микки исполнилось девять, отец впервые ударил его.
        - Это заставило меня очнуться, - проговорила Кейтлин, машинально поглаживая пальцами пустую чашку, - будто вынырнуть из наваждения. Я поняла, что ничего не могу, не умею без Гордона. Но я должна.
        Развод затянулся на годы. Гордон Уайт словно сбросил маску, явив свою настоящую сущность, а может быть, это наоборот, сама Кейт, наконец-то сняла розовые очки. Она не понимала, зачем муж пытается доказать ее несостоятельность, отсудить Микки себе? Ведь он хотел вернуться к прежней, вольной жизни… а сын стал бы только обузой.
        Кейт неплохо умела шить и, пройдя дополнительные бесплатные курсы, устроилась на фабрику. Но этого оказалось недостаточно - ведь Уайт мог быть очень убедительным, если хотел… Их спасла случайность. В парке разломали памятник и сдали куски железа на металлолом. Судья, слушавший дело Уайтов, узнал в одном из вандалов, запечатленных на камеру слежения, Гордона. Ему запретили приближаться к Кейтлин с сыном, обязав лишь платить алименты. Уайт был в ярости, но бывшая жена уже не боялась его. Беспомощная Китти осталась в прошлом.
        Новое утро уже расцветало за окном.
        - Мне было очень трудно, но нравилось это ощущение чистоты. Словно я строю какой-то новый мир… С чистого листа, и отчего-то сама себе кажусь чистой, - смущенно добавила Кейтлин.
        Джереми кивнул и перевел взгляд на темную фигуру в одеяле, появившуюся в проеме двери.
        - Мам.
        Кейт обернулась и приглашающе похлопала по стулу рядом с собой.
        - Я не позвонил, не пошел к миссис Роузи, я… боялся.
        Кейтлин недоуменно нахмурилась.
        - Боялся, что его у меня найдут.
        На стол, звякнув, легло тяжелое кольцо. Мучительно краснея, Микки рассказал о том, как нашел его и что планировал сделать. Джереми с интересом смотрел на Кейтлин, гадая, как она поступит. Внутренние часы окончательно сошли с ума, и теперь спать уже не хотелось. Джереми даже подумал, что еще успеет побегать, но шевельнувшись, вспомнил о синяках на груди и поморщился. Закончив рассказ, Микки замолчал. Он смотрел попеременно то на Джереми, то на мать.
        - Даже если ты не стащил вещь из кармана. Если ты знаешь, кому она принадлежит, и не вернул - это кража, Микки.
        Под строгим взглядом Кейтлин Микки съежился.
        - Но я не знал наверняка… Ладно, - выдохнул он, - я должен был постучаться и спросить. Но у него такой домище, и вообще… Слуги там…
        - Если человек богат и пропажи не заметил - это все равно кража.
        - Да. Наверное. Точно.
        Мальчик посмотрел на Джерри, и тот с удивлением понял, что и Микки, и Кейт ждут от него каких-то слов.
        - Наверное, еще важно, как ты сам себя чувствуешь, - сказал Джерри, надеясь, что угадал.
        - О чем это ты? - спросил Микки.
        Кейтлин подняла брови.
        - Ну, я не уверен, - Джереми заправил прядь за ухо. В голове шумело, составлять слова в связные фразы оказалось трудно. Он глубоко вздохнул и попробовал представить, что набирает сообщение для форума. - Ты же рассказал, значит, тебе плохо. У меня был друг, когда-то давно. С очень богатыми родителями. И я без конца таскал у него зажигалки… Брелки всякие.
        Кейт и Микки ошарашенно смотрели на него.
        - …И он знал об этом, хоть и делал вид, что не знает… Специально покупал такие, как я люблю. Вот это не ощущалось как кража. Я несу ахинею, - обреченно подытожил Джерри, уткнулся в ладони лицом и тут же отпрянул, зашипев от боли.
        Кейтлин рассмеялась, за ней не выдержал Микки. Губы Джереми словно обожгло - но когда так хочется смеяться, боли уже не чувствуешь.
        5
        Уилл залез пальцем под респиратор и почесал зудящую полосу от резинки. Снова надел перчатку и отсыпал в плошку розоватого порошка. Посмотрев на результат, добавил щепотку - дешевые весы врали как минимум на полграмма, но Уилл гордился своей чуйкой. Она подсказывала, что на этот раз китайская хрень соврала в сторону уменьшения. Высыпав порошок в колбу, он прикрыл ее ладонью, ожидая, пока осядет пыль, налил туда заготовленную жидкость из мерного стакана. Затем повернул кран под небольшой горелкой и резким движением сорвал респиратор.
        - Где чертова реторта, Дон?!
        - Не знаю, - ответил из противоположного угла комнаты напарник. Копна спутанных кудрей и мигающие наушники шевельнулись, Дон выполз на свет, зевая и потягиваясь.
        - Тебе не жарко в этом пакете? - спросил он, кивнув на плотный халат и фартук Уилла.
        - Жарко. Но это лучше, чем дать расстрелять себя неудачно смешанными компонентами, - бесстрастно проговорил Уилл. - Как ты позавчера.
        Дон опустил взгляд на свою футболку, покрытую мелкими аккуратными дырочками, и вновь зевнул, чуть не вывихнув челюсть.
        - Ну, мне было любопытно, что получится… Пожрать осталось?
        - Ищи реторту! - рявкнул Уилл. - Зачем я тебя только держу…
        Дон лениво копошился в груде бутылок и коробок из-под фастфуда на дальнем столе. Выудив оттуда, наконец, стеклянную кривую посудину, он протянул ее Уиллу.
        - Садись работать, - отрывисто приказал тот. - Я обещал Робби новую партию к концу недели. Сегодня пятница.
        Цветные капли стекали по прозрачному боку колбы, вытяжка гудела, выбрасывая за окно желтоватый дымок. Дон нацепил защитные очки, взял пинцет и склонился над столом. Закатные лучи догорели, оставив нелегальную лабораторию под крышей обветшалого ангара во власти серого света люминесцентной лампы.
        - Эй, Уилл, - позвал Дон, раскладывая кристаллы по пакетикам. - Что думаешь про эту фигню? Которую Тони приволок.
        Уилл взглянул на часы, снял маску и повесил на крючок.
        - Не знаю.
        - Ну видушка-то настоящая.
        - Не уверен. Скорее, монтаж.
        - У Тони и компа нет, - засмеялся Дон, - даже телефон загнал вчера. Одни штаны остались.
        Уилл поморщился, скептически хмыкнул и прицепил фартук рядом с маской. Его идеально чистый стол и равномерно вбитые в стену крючки являли собой почти комический контраст с бардаком, царившем в остальном помещении.
        - А зачем взял тогда? Если не веришь? - спросил Дон, запаивая последний пакет.
        - Интересно, - пожал плечами Уилл, и подойдя к холодильнику, достал банку колы. - Недорого же заплатил.
        - Ну да, - фыркнул Дон, - Тони за дозу и душу продал бы… Интересно ему, - проворчал он, покосившись на напарника. - Зря ты из своей крутой лаборатории ушел… Там интересного, небось, побольше было.
        - Не твое дело, - рявкнул Уилл, в его руках громко пшикнула вскрытая банка. - Закончил? Так вали. Робби ждет.
        Дон накинул куртку с капюшоном, рассовал товар по карманам и вышел, хлопнув железной дверью. Уилл отставил банку, подошел к столу и выдвинул ящик. Задумчиво покрутил в пальцах пробирку с переливчатым голубым веществом. Сел, медленно провел по гладкой столешнице ладонью, смахивая несуществующие пылинки, снял чехол со сверкающего хромом микроскопа и надел перчатки.

* * *
        С улицы особняк поражал размерами, а вблизи просто-таки давил. Облицованные камнем стены уходили ввысь, казалось, стоит задрать голову, увидишь зубцы и опрокидывающийся прямо на тебя котел с кипящей смолой.
        Микки стиснул руки в карманах куртки, потянулся к плечу привычно поправить лямку рюкзака и вспомнил, что оставил его дома. Прочистил горло и, вдохнув поглубже, нажал на звонок. Некоторое время стояла тишина, так и манившая отступиться и сбежать. Но мальчик упрямо сдвинул брови и уговорил себя ждать.
        Наконец, тяжелая дверь раскрылась. На пороге стоял помощник Уэба Фостера - Феликс. Вообще-то он числился простым санитаром, но предпочитал называться «помощником» или «компаньоном». Разумеется, лишь тогда, когда этого не слышал патрон, который раньше, до выхода на пенсию, признавал компаньонов только в бизнесе, да и то ненадолго. Фостер согласился терпеть чужого человека в своем доме лишь после того, как на него надавил сын с помощью церберов из органов опеки. Скандал получился громким, на всю улицу. Тогда еще старик Уэб смог встать с коляски, чтобы гнаться за представителями служб с поднятой палкой, на удивление громко скрипя про подлых шакалов, которые хотят отнять у него дом, построенный собственным трудом. Но на санитара все же пришлось согласиться, когда у старика окончательно отказали ноги. Феликс жил недалеко от Кейтлин с Микки. Выходные дни у него выдавались редко, и он использовал их в основном для того, чтобы сидеть за уличным столиком бара и хвастаться роскошью, которую ежедневно видит вокруг себя. У парня был талант подогревать интерес собеседников намеками. Собрав достаточно народу,
он, наконец, со вздохом сдавался и выкладывал подробности. Мистер Фостер в этих рассказах выглядел капризным мрачным старикашкой с прогрессирующим маразмом.
        - Добрый день, - профессионально улыбнулся почтальону Феликс. - Чем я могу помочь?
        - Меня зовут Майкл Хоран, мне бы встретиться с… с мистером Фостером, - проговорил Микки.
        Его решимость быстро таяла под холодным, несмотря на улыбку, взглядом Феликса. Если он скажет, что хозяин не принимает посетителей, Микки можно будет вздохнуть с облегчением, сунуть ненавистное кольцо хоть в почтовый ящик и с чувством выполненного долга уйти домой.
        - Что там, Феликс? - раздался хриплый голос откуда-то изнутри огромной прихожей.
        Послышалось жужжание моторчика, и в конце коридора появился темный силуэт, похожий на большого нахохлившегося грифа. Лысая макушка и длинный нос хозяина дома усиливали впечатление. Встретившись с пристальным взглядом водянистых глаз старика, Микки сглотнул.
        - Добрый де… вечер, мистер Фостер, - начал Микки, - Я тут… я работаю, разношу почту, мне… я должен поговорить с вами.
        Он молился, чтобы старик не заставил его выкладывать все прямо тут, при Феликсе, чьи холодные глаза обшаривали Микки с ног до головы.
        - Это… это не про газеты…
        - Проводи гостя на террасу, - бросил хозяин дома и, развернув кресло, поехал впереди.
        Санитар нехотя посторонился, пропуская мальчика, дверь гулко хлопнула за спиной Микки.
        Внутренний сад особняка не было видно с улицы. Выйдя на очищенные от снега цветные плиты двора, Микки невольно зажмурился от ударившего в глаза солнца. Даже сейчас сад поражал великолепием. Аккуратно подстриженные тисовые шары казались забытыми игрушками, упавшими с великанской елки. Высокие деревья тянулись к небу, на ветвях уже наливались ранние почки. Посреди террасы белел маленький стол и полукруглая металлическая скамейка. Кресло старика остановилось напротив. Микки невольно вспомнил наказ матери не садиться зимой на холодное, но выбора не было. Он осторожно примостился на самый краешек ажурного сидения.
        - Встань!
        Микки подскочил от неожиданности, чуть не своротив столик. Хозяин дома шепнул что-то помощнику, Феликс поднял брови и ушел, спустя минуту вернувшись с черным сложенным пледом в руках. Точно такой же закрывал колени мистера Фостера, сидевшего в кресле с идеально прямой спиной, словно на троне.
        - Можешь идти, Феликс.
        Санитар набросил плед на скамейку, в последний раз оглядел Микки, будто играя роль охранника, и вновь скрылся в доме. Старик указал мальчику на скамейку, тот сел и с удивлением ощутил, что ткань была горячей, словно плед сняли с нагревателя.
        - Я слушаю.
        Хозяин особняка сложил сухие белые пальцы «домиком», на лице нельзя было прочесть ничего. Микки глубоко вздохнул, вытащил из кармана кольцо и положил на середину круглой столешницы. В предзакатном солнце бриллиант сиял особенно ярко, как маленькая звезда. Глаза старика на миг блеснули, но лицо не потеряло бесстрастного выражения.
        - Я подобрал его неделю назад. Около ваших ворот. - Микки заставил себя посмотреть прямо в глаза хозяину дома и быстро выпалил:
        - Мне нужно было принести кольцо сразу, но… трудно не захотеть всего на свете, когда такое находишь… Я не смог. Простите, Мистер Фостер!
        Старик рассматривал мальчика молча и долго, словно заново оценивая и делая какие-то выводы. Под этим взглядом кровь у Микки прилила к щекам, жар расползся по всему лицу, даже шея под шарфом зажглась, словно натертая перцем.
        - Но теперь смог, - наконец, отозвался мистер Фостер. - Феликс! - повысил он голос. Из дома тут же выглянула гладко прилизанная голова. - Принеси нам по чашечке какао!
        Дождавшись, пока помощник поставит перед ним поднос, и жестом отправив Феликса восвояси, он взял перстень и надел на палец. Сразу стало ясно - там украшению самое место, на этой сухой, но твердой руке с синими прожилками вен.
        - Знаешь, сколько лет фамильному перстню Фостеров?
        Микки помотал головой.
        - Больше двухсот двадцати… Менялось лишь само кольцо, верхушка оставалась неизменной. Как и девиз.
        - «Правда и храбрость». Я прочитал, - кивнул Микки и спрятался за чашкой.
        - Это видно, - усмехнулся старик. - И то, и другое среди людей встречается редко.
        Схлынувшая было краска вновь окатила уши Микки. Какао оказалось горячим и очень густым, но внутри и без него уже разлилось тепло. Некоторое время они молча смотрели, как краешек солнца уходит за высокую каменную стену.
        - Пойдем, познакомлю тебя кое с кем.
        Старик покатился по расчищенной каменной тропке, огибающей особняк. Микки шел за ним. Высокая стеклянная оранжерея давно не использовалась по назначению. Прихотливо изогнутые бетонные клумбы пустовали, фонтан зеленел сухой патиной и белесыми потеками птичьего помета. Лишь у одной стены высились заросли бамбука, достающие до потолка.
        Раздался хриплый крик, Микки поднял голову. Из-под крыши пикировала большая птица. В первую секунду Микки испугался, но не успел ничего предпринять. Птица оказалась попугаем, он хлопнул цветными крыльями и уселся на колени старику, как на привычное место. Мистер Фостер улыбнулся и провел пальцами по ярким перышкам на голове. Большие глаза попугая прикрылись тонким веком от удовольствия.
        - Чер-р-рта с два! Уэб! Уэб, ск-котина!
        Микки не выдержал и прыснул. Уэб Фостер невозмутимо обернулся.
        - Это Капитан. Ара. В прошлом месяце ему исполнилось тридцать семь лет. Капитан, познакомься с Микки.
        Мистер Фостер пересадил ара на предплечье. Попугай смотрел на мальчика хитро, грозный клюв внушал опасения. Микки счел за лучшее спрятать руки за спиной.
        - Привет, Капитан.
        - Не трогай, пока Капитан сам к тебе не проникнется, - заметил старик, - Феликса он терпеть не может, - неожиданно хихикнул мистер Фостер. - Хотя кормит пернатого поганца именно он.
        Ара соскочил на пол, прошелся туда-сюда, взмахнул крыльями и взлетел. Микки восхищенно наблюдал за полетом большой птицы, пока она не скрылась в зарослях бамбука. Лишь скрежет и чириканье продолжали разноситься по оранжерее.
        - Круто! У меня в комиксах тоже есть попугай, правда он робот… Я рисую, - пояснил мальчик. - Мистер Фостер, а можно… можно я буду иногда приходить его рисовать?
        Он сам испугался своей наглости.
        - Ну что же, - поразмыслив, ответил старик, - приходи. У Капитана с его скверным характером маловато друзей…
        Микки просиял.
        - Уже весна, - продолжал мистер Фостер, - скоро будет много работы в саду. Мой садовник вечно приводит с собой каких-то типов, - поморщился он. - Постоянный помощник не помешает. Останешься таким же честным и будешь вкалывать как следует - продлим контракт на лето. Если, конечно, это предложение тебе интересно.
        - Я… конечно, интересно! - воскликнул мальчик. - Я даже и не думал… Спасибо, мистер Фостер!
        - Пока не за что, - отмахнулся старик. - Как ты умеешь признавать ошибки, я уже видел. Посмотрим, как ты умеешь работать.

* * *
        Снег по ночам падал с крыш тяжелыми мокрыми шлепками, в ручейках пела вода. Расчищенный тротуар сам ложился под ноги, на душе было удивительно легко и спокойно. В небе уже разливалась лазурь, вытесняя багрянец. Это случалось все раньше и раньше. Липовые ветви, словно капилляры, каждое утро вбирали в себя алый свет, стряхивали зимнее оцепенение. Джереми прибавил скорости, минуя районный центр, пустой и непривычно светлый. Фонари давно погасли. Магазины пестрели граффити на закрытых створках, лишь одна кофейня была открыта. За столиком сидела Кейтлин. Джереми невольно сбился с шага. Девушка заметила его и махнула рукой. Джерри махнул в ответ. Кейтлин улыбнулась, ее губы шевельнулись. Джереми выдернул наушники и остановился. Он не предполагал, что Кейтлин может зачем-то подняться в такую рань, и не хотел бы, чтобы она видела его таким: потным и разгоряченным после бега. Но не ответить на приветствие хотя бы парой слов или улыбкой было бы вовсе свинством. Джерри глубоко вздохнул, пригладил волосы и подошел.
        Они были знакомы уже почти два месяца. Обычно Кейт легко «читала» людей, но Джереми Дэвис оставался для нее загадкой. Она виделась с ним довольно часто: живя в небольшом районе, трудно не сталкиваться с теми же лицами. При встрече они перебрасывались парой фраз. Однажды даже сидели за одним столом в этой же кофейне, куда Кейтлин иногда заходила после смены. Кейт не ощущала неприязни с его стороны, однако он избегал контактов. Общался с Микки, когда тот приходил, но ни разу не звонил первым. Не пытался сблизиться или произвести впечатление ни на сына, ни на саму Кейт.
        Когда еще стояли холода, она встретила его здесь впервые. Синяки с лица Дэвиса уже сошли, лишь на скуле осталась корочка от зажившей ссадины. На улице завывал ветер, Джереми вошел в битком набитую кофейню. Получив в руки чашку, обхватил ее длинными пальцами в митенках, вдохнул пар. Кейт прихлебывала кофе, ожидая, пока он ее заметит. Отвернувшись к зеркальной вставке в стене, незаметно наблюдала за ним. Когда Джереми наткнулся на девушку взглядом, на лице промелькнула досада. Он обратился к бариста, показывая на картонный стакан, очевидно, попросив перелить чай, чтобы забрать с собой. Но работник лишь мотнул головой - слишком много заказов… Щеки Дэвиса на миг вспыхнули, но раздражение тут же погасло, словно уголек привычно втоптали в землю. Кейт бросила играть в шпионов и открыто посмотрела на Джереми. Единственное свободное место занимала сумка Кейт. Он еле заметно улыбнулся ей и подойдя уселся рядом. Тогда они говорили совсем немного: вокруг стоял гул голосов. Кейт не казалось, что Дэвис терпит ее присутствие только из вежливости, но к чему тогда были эти метания у стойки?
        Новый друг Микки занимал Кейтлин, как все непонятное. И вот теперь, увидев ее, он словно на стену наткнулся, а потом подошел и сел напротив, спиной к восходящему солнцу. С отросшими волосами, забранными в хвостик, он выглядел совсем молодым. Неестественная белизна прядей делала Дэвиса похожим на пришельца из другого мира. Кейт давно заметила, что глаза Джереми меняют цвет - от бледно-голубого до грозового синего, как в тот день, когда в дом вломился Гордон… Тогда, выбежав босиком на двор, Кейт на миг встретилась с ним взглядом, и сердце сковало холодом. Взор лежащего на снегу мужчины был обращен в себя, словно он вел разговор не с дружками Уайта, крутившимися вокруг кусачими осами, а с чем-то внутри. Словно сдерживая нечто.
        - Хочешь? - улыбнулась Кейтлин, протянув Джереми стакан с кофе.
        Он покачал головой и указал на умные часы со счетчиком километража на экране.
        - Рано расслабляться.
        Кейт вздохнула и отпила горячий напиток, подставила лицо лучам.
        - Что ты здесь делаешь так рано? - спросил Дэвис.
        - За ночные смены платят много, но они выдаются раз в несколько месяцев.
        На противоположной стороне улицы показался еще один любитель бега, впереди несся золотистый ретривер, оглядывался и взлаивал, подбадривая хозяина. Джереми улыбнулся, провожая их глазами.
        - Я думала, ты кошатник.
        - Я?! Нет, - рассмеялся Дэвис. - Этот белобрюхий пират захватил мой дом силой. Я никогда и подумать не мог, что заведу кота.
        - Так ты всего лишь терпишь его? - прищурилась Кейт.
        - Или он терпит меня, - пожал плечами Джереми. - Я не силен в кошачьей психологии. Фрост себе на уме. У меня когда-то была собака, - вздохнул он.
        - Расскажи, - попросила Кейтлин, отставив стакан.
        Дэвис вскинул на нее глаза, готовый захлопнуться, как ракушка. Кейт спокойно ждала его слов. Некоторое время Джереми молчал, глядя на золотые солнечные полосы, пробившиеся на площадь сквозь проемы улиц.
        - Он был маленьким, самым мелким из помета. Потому мне и отдали его за полцены… Такой черный комок… Рычал на меня. Я не был уверен, что Даггер выживет.
        Джереми рассеянно вынул из салфетницы бумажку, смял в шарик и покатал по столу.
        - Наверное, потому я назвал его так. Как залог успеха. Чего-то, чем можно будет гордиться… Даггер вырос сильным, но охоту обожал за азарт, за процесс, а не за результат. Он не был… злым. Хотя я пытался сделать его таким… Он был моим якорем, - поднял глаза Джереми. - Собака все прощает. И любит просто за то, что ты есть.
        Он встал и попрощался. Кейт проводила глазами светлое пятно. Когда Джереми завернул за угол, взглянула на часы, поднялась и направилась домой, готовить завтрак Микки.

* * *
        Последние пару месяцев Уилл ночевал прямо в лаборатории, на матрасе в углу. Он купил спальник, чтобы не прикасаться к разноцветным пятнам - последствиям обедов Дона. Тот обожал жрать лежа и утверждал, что экономит Уиллу время, а значит, и деньги, убивая двух зайцев: дает отдых спине и пополняет запас буррито в организме. Уилл не навязывал любовь к порядку Дону - во-первых, бесполезно, во-вторых, черт возьми, Америка свободная страна или как?! В свое время именно эта мысль перевернула жизнь Уилла с ног на голову. Она, ну и еще отличный кокаиновый приход.
        Сейчас ему и вовсе было наплевать на порядок - день и ночь его мысли занимала работа. Не поставка дури для Робби - почти все теперь делал Дон, подключая Уилла лишь на сложных участках, где требовалась интуиция. Закрывая глаза, Уильям Гловер, выпускник одного из лучших университетов страны, видел перед собой голубые блики. Химические формулы на воображаемой доске складывались в сложные конструкции, стирались, выстраивались и ломались снова. Уилл обожал загадки. Состав принесенной Тони пробирки не походил ни на что знакомое Уиллу. А знакомо ему было много… Еще ни одна головоломка не приводила его в такое возбуждение. Дон сначала смеялся, потом перестал, уговаривал расслабиться, выйти подышать воздухом. Даже всерьез предлагал нарушить главный закон лаборатории: создавать, но не употреблять. Во всяком случае, не на рабочем месте. Уилл только отмахивался. Уловить логику мышления человека, сотворившего неведомую вещь, понять ее предназначение - непростая задача, даже если обладаешь талантом.
        Осененный внезапной идеей, Уилл вскакивал посреди ночи и открывал ноутбук, проверяя очередную гипотезу. Но верная догадка пришла во время рабочего дня. Уилл сбросил перчатки и маску, вышел на заваленный окурками балкончик и вбил в строку запрос по радиопротекторам[8 - Радиопротекторы - лекарственные средства, предназначенные для уменьшения отрицательного влияния ионизирующего излучения на организм человека]. На двадцать четвертой странице поиска он наткнулся на обсуждение старого скандала на тему плагиата, в котором упоминалась «странная и отвратительно неэтичная» работа некоей Мэри Робески.

* * *
        Тони привычно замедлил шаг возле «точки», высматривая Робби. Тот вышел из-за выступа стены, махнул Тони рукой, подзывая к себе. Тони насторожился. Даже принимая деньги за товар, Робби всегда смотрел в сторону, делая вид, что не в курсе, чем заняты его руки и словно бы не замечая человека перед собой. Проявление внимания к скромной личности Тони было как минимум необычно.
        - Слышь, проедемся со мной. Кое-кто хочет тебя видеть.
        Тони сглотнул и отступил на шаг, судорожно припоминая все свои грешки. Не вспомнив ничего важного, он, тем не менее, не успокоился - ведь большую часть своей жизни он уже вообще плохо помнил…
        - Зачем? Кто? - пискнул Тони. - Я же ничего… Я такого ничего не делал, Робби, ты ж меня знаешь? Да? - он отчаянно пытался поймать взгляд дилера, но тот снова ускользал, как медуза.
        - Садись в машину. Будешь умницей - получишь свою радугу. За так. Заказчик платит.
        - Ну если… ладно, - сдался Тони.
        Спорить с Робби было опасно. Ну и, во всяком случае, прямо сейчас Тони, вроде бы, не убьют.

* * *
        На пустыре гулял ветер. Уилл стоял у машины, прячась от песка, поднятого непогодой, Дон сидел внутри, за рулем, и как всегда, слушал оглушительно громкий рэп. Уилл ощущал толчки ритма, прижавшись спиной к двери джипа. Наконец, показались две яркие звездочки - машина Робби. Уилл прикрыл глаза рукой, когда свет фар ударил в лицо, Дон выключил музыку.
        Тони так отощал за последние месяцы, что казался тенью, Уилл нахмурился. Выдержит ли это тело испытание? Впрочем, даже если нет - кто будет горевать? Заметив Уилла, Тони обрадовался и подбежал, схватил и потряс за руку.
        - Слушай, - без предисловий начал Уилл, - та штука, что ты принес. Голубая вмазка. Ты помнишь, как она работала?
        - А то! - вздернул подбородок Тони. - Такое не забудешь!
        - Тогда попробуй еще раз. - Уилл протянул ему шприц с переливчатой жидкостью, - сравни ощущения. Будешь паинькой - получишь это.
        Уилл вынул из другого кармана пакетик. Тони подставил руку к свету, закатал толстовку. Через некоторое время повернулся и направил ладонь в сторону джипа. Машина качнулась, под колесами, поставленными на ручной тормоз, заскрежетали мелкие камни. Уилл отскочил. Ругательства Дона было отчетливо слышно даже сквозь закрытые двери. Тони внезапно рухнул навзничь, дернулся и затих. Из носа поползла струйка крови. Невозмутимый Робби подошел, приложил палец к серой тощей шее.
        - Готов.
        Уилл не сдержал разочарованного вздоха. Дон, наконец, выскочил из машины.
        - Вы это видели?! Не, прикинь?! Я же говорил, - это правда! У тебя получилось, Вилли!
        - Умолкни, - отмахнулся тот. - Ни черта не получилось, он сдох.
        - Дьявол, у тебя, что, глаз нет?! Ты же видел? Робби, ты видел? Это же золотая жила!
        Дилер кивнул и сунул в рот сигарету. Уилл подошел ближе, оглядел неподвижное тело.
        - Надо работать, - задумчиво проговорил он, - Робби, ты нам понадобишься.
        Он понизил голос, шагнул вплотную к дилеру.
        - Мне нужна тишина. И еще люди. Желательно, такие, по которым плакать не станут.
        6
        Карандаш кисловато пах пластиком. Линии на бумаге получались четкими, уверенными - без «шерсти». Может, действовала магия новенькой вещи, а может, за последние месяцы Микки набил руку, но ему нравилось, как получается картинка. Рисовать новым карандашом приятно. Через некоторое время он превратится в подобие остальных старичков - сточенных, с погрызенными кончиками и стертой с боков краской. Но пока что этот грифель творил чудеса, создавая в белой пустоте вселенную, покрывая бумагу тьмой и расцвечивая космос звездами и шлейфами комет. В созвездии Змееносца плыл звездолет…
        В созвездии Змееносца плыл звездолет. Одно из круглых сопел темнело оплавленным металлом, другое кольцо слабо помигивало голубым светом.
        Красноволосый крепкий человек лежал на полу капитанской рубки. Серебристый комбинезон был заляпан кровью в нескольких местах. Человек слабо шевельнулся, стиснул руку в кулак и вновь бессильно разжал пальцы. Сознание возвращалось к нему медленно и неохотно. Яркие куски памяти перемежались с провалами обморочной тишины. Наконец, пиканье датчика заставило его очнуться и скосить глаза на источник звука. На широком экране вращалась модель звездолета, отметки краснели по всему левому борту Сандер, сливаясь в единое кровавое пятно в районе двигателя. Мужчина скрипнул зубами - смотреть на повреждения любимого корабля было не легче, чем на израненное живое тело. Но как случилось, что звездолет, оснащенный по последнему слову техники, оказался в столь плачевном состоянии?
        - Торн.
        На грудь приземлилась знакомая тяжесть, зашелестели тонкие металлические перья.
        - Тор-рн…
        Киберпопугай навел на хозяина глаз-камеру, склонил голову и постучал клювом в нагрудник.
        - Флэш, - скрипуче отозвался человек, протянул руку и погладил холодную спинку птицы. - Где мы? Сандер! - повысил голос Торн, приподнимаясь на локтях.
        Корабль молчал. Попугай взлетел и опустился на сияющую приборную панель.
        - Искин не отвечает, - проговорил он, пощелкивая клювом. - Навигационная система выведена из строя… Работоспособность двигателей составляет тридцать три и две десятых процента.
        - Запись с внешних камер?
        Торн поднялся на ноги и подошел к панели, тронул сенсоры. На стекле иллюминатора замелькали кадры.
        - Кто напал на нас?
        - Разве… вы не помните, капитан? - отозвался попугай. - Их была целая армия. Нам повезло уйти в червоточину. Вероятность подобного исхода составляла менее трех процентов.
        Память, казалось, вернулась окончательно. Торн словно вновь увидел десятки мелких звездолетов, что появились из ниоткуда и чуть не расстреляли Сандер в упор. Бой на борту, чужие сильные руки, припечатывающие Торна к стене, и боль…
        - Это разбойники из созвездия Лиры? - медленно проговорил капитан, - мстят за то, что мы освободили их рабов?
        - У них нет судов подобного класса, - уклончиво ответил попугай и бросил взгляд на по-прежнему пустующий экран искина.
        Затем сунул граненый коготок на левой лапке в отверстие в центре панели и подключился к корабельному компьютеру.
        - Это было записано на внутренние камеры.
        На экране появился человек. Лицо его скрывала полумаска.
        - Тебе конец, слышишь, тварь?!
        - Кто он? - разглядывая стоп-кадр, спросил Торн.
        Попугай как-то совсем ошарашенно оглядел своего капитана.
        - Голос не идентифицирован, - помедлив, ответил Флеш. - Вероятно, был изменен с помощью фильтра в маске…
        - Доброе утро, капитан, - раздался вдруг мелодичный голос искина. - Прошу прощения за молчание, я несколько… занята. Энергия перенаправлена на самовосстановление. Пытаюсь привести себя в порядок, знаете ли.
        - Сколько времени тебе нужно? - спросил Торн.
        - Сорок семь часов. И парочка важных деталей.
        - Сможем двигаться без них? - насторожился капитан.
        - Да, но… Я бы предпочла иметь полную комплектацию. Все же нам встречаются и другие звездолеты. Мне неловко… - Сандер вздохнула. - Левый двигатель уже никогда не будет таким, как прежде.
        - Не беспокойся, с последнего дела, кажется, еще осталось золотишко, и я порадую свою девочку обновками, - ухмыльнулся Торн.
        Микки задумался. Стоило показать на что годен его герой еще до основной миссии, вот только в голову пока ничего не приходило. Рука сама собой начала рисовать на листе кружочки. Кружочки обрели острые грани, превратились в безжалостный поток астероидов, с минуты на минуту грозящий смести Сандер и рассеять по космосу…
        «Но ведь лететь нельзя, навигационная система сломана! - мальчик постучал карандашом по губам. - Значит, надо починить. Сандер важнее привести в порядок движки, а антенну, выходит, наладить можно только вручную, снаружи! Прямо в космосе!»
        Глядя на то, как Торн прыгает по обшивке звездолета, Микки ощущал азарт. Словно он сам с трудом вскрывал погнутый, оплавленный выстрелами щиток, щурился сквозь забрало над искрящими проводками, паял и перематывал контакты, стараясь не думать, что сзади приближается смертоносное облако камней, и счет идет на секунды…
        - Капитан! Тор-ропитесь!
        - Включаю защитное поле, - отозвалась Сандер. - Мощности хватит на тридцать… двадцать девять…
        Последние шаги Торн делал среди полыхающей взрывами астероидов тьмы. Это мелкие обломки, не больше кулака… От ярких пятен рябило в глазах.
        - Я внутри.
        - Держитесь, капитан.
        Он успел ухватиться за поручень возле шлюза, когда Сандер врубила скоростные, прорываясь сквозь каменный туман, в сторону, в свободный бескрайний космос.

* * *
        - Еще живы, - констатировал Дон, вернувшись из подвала.
        В лаборатории под крышей было душно, несмотря на пыхтение переносного кондиционера в углу. Дон мучился со своими кудрями, а Уилл поднимал волосы в пучок на макушке, чтобы не так сильно потела шея.
        - Все трое? - не отрываясь от работы, спросил он.
        - Ага. Жрут бургеры, как не в себя. Не представляешь как я рад. А то вся эта кровища, судороги. Буэ. Хорошо, что у нас слив есть… Шланг, кстати, на мойке скоро надо сменить.
        Уильям, не глядя, протянул руку за пробирками с кровью, которые держал помощник. Сменил перчатки и склонился над микроскопом. Дон отошел к своему лежбищу и плюхнулся на него, мрачно глядя в потолок.
        - Уилл…
        - А? - через некоторое время отозвался напарник.
        Дон тяжело вздохнул.
        - Может, не надо… было?
        - Не надо что? - отвернулся от стола Уильям.
        - Ну… ты уверен, что нас не найдут?
        - Уверен, - кивнул Уилл, и вновь приник к окуляру. - Смотри, с последнего жмурика прошло две недели, и все тихо. Когда их нашли - увидели картину стандартного передоза. А с тонкостями никто не стал бы возиться. Скоро выйдем на рынок. Ты сможешь купить ту тачку, о которой ноешь второй год.
        - А ты?
        Уилл не ответил.
        - Может, напишешь какой-нибудь жутко научный труд? - через силу усмехнулся Дон.
        - Уже написали.
        - Кто?! - подскочил латинос.
        - Идиот, - вздохнул Уилл. - Тот, кто создал первый прототип. И этого умника, скорее всего, упрятали за решетку. Или в дурку. Или хуже. Думай головой, хоть иногда.
        Он поднял пробирку, посмотрел на свет. Голубые волны вели себя странно, словно вместе с жидкостью в трубочке было заперто иное измерение.
        - Завтра протестирую следующую партию. Должно сработать. Хочешь попробовать? - улыбнулся Уилл.
        Дон опасливо посмотрел на пробирку и помотал головой.
        - А я уколюсь, - Уилл аккуратно поместил трубочку в держатель. - Но не этой, а следующей: эта слишком слабенькая, поднимать мелочи неинтересно.
        - Ты подумал, что будет, если все начнут швыряться машинами? - помолчав, проговорил Дон.
        Уилл тихо рассмеялся.
        - Ты ведь знаешь, порядок я люблю только у себя на столе. Весело будет, - подмигнул он.
        Новую игрушку называли «волной», действие препарата не превышало двух минут. В лаборатории Уилл добился гораздо более длительного срока, но пока не выпускал опытные образцы на рынок. На этой стадии неизбежная шумиха была бы неуместна. Лаборатория разделилась: пришлось экспроприировать еще одно заброшенное здание на противоположном конце города, где Дон, взяв помощника, продолжал выпускать традиционные виды наркотиков, чтобы обеспечивать работу над «волной».
        Робби справлялся. Неприметный тихий дилер обладал обширными связями и умел выбирать людей. Новость просачивалась ровно к тем, кому нужна, минуя опасные берега. Доход постепенно рос, и Робби мог позволить себе купить любую машину взамен старого Форда или, как минимум, сменить потрепанную кожаную куртку на нечто более приличное, но дилер предпочитал оставаться неприметным.
        Через несколько недель Уильяма Гловера остановили посреди улицы два очень вежливых человека в костюмах. Машина, в которую его предельно корректно усадили, оказалась напичкана подсветкой и разными наворотами - от минибара до экрана, укрепленного на спинке переднего сидения. Гловер расслабился: госслужбы предпочитают обходиться малым. Значит, его везут не в тюрьму. Уильям знал многих городских авторитетов, если не лично, то понаслышке, и исправно платил проценты с продаж дури. Он гадал, кого из мафиози увидит, выйдя из машины. Робби много раз заговаривал о том, что надо бы «встать под крышу», но Уильям не хотел отвлекаться от впервые по-настоящему интересной работы, а главное, «волна» была только его детищем, и делиться Уилл не собирался. Лишь отмахивался, оставляя неприятные дела на потом. Очевидно, откладывал он слишком долго.
        Усадив гостя, водитель убедительно попросил Уилла передать его напарнику телефон. К удивлению Гловера машина выехала из города. Через два часа Уилл окончательно уверился в том, что привычной схемы со знакомыми авторитетами ждать бессмысленно. Судя по битком набитому минибару, морить голодом и жаждой его не собирались, а значит, можно было рассчитывать не на казнь, а на переговоры. Увидев за окном новый восход, Уильям понял, что потерялся во времени - наручных часов он давно не носил, мягкая качка машины убаюкивала, заставляя засыпать вне зависимости от того, темно или светло за окном. Сопровождающие безропотно тормозили, давая возможность размять ноги и отлить в ближайших чахлых кустах. Города проезжали не останавливаясь, облегчая себе задачу: на голой пустоши сбежать Уиллу было просто некуда. Два «серых костюма» оказались понятливыми, хоть и чересчур молчаливыми, но после бесконечной болтовни Дона Уиллу это даже нравилось.
        Уилл увидел дорожный указатель «Нью-Йорк» и позволил себе смачно выругаться. Въехав в город, «костюмы» припарковались у большого универмага, разрешили своему подопечному нормально поужинать и купить свежую одежду, молча оплатили чек.
        Панорама с балкона небоскреба открывалась впечатляющая. Уилл невольно подумал о гнезде старого грифа с видом на охотничьи угодья. Человек, сидящий в кресле у стеклянного парапета так же был не молод. Гловер безуспешно попытался сдержать возглас - увидеть самого Джованни Бианки он никак не ожидал. Семья Бианки контролировала торговлю в доброй половине штата Нью-Йорк, их фото регулярно мелькали на страницах криминальной хроники.
        Пожилой итальянец затушил сигариллу и молча указал на стул. На низком столике дымились две чашки кофе. Волосы Бианки уже серебрились на висках, когда-то сломанный нос хищно топорщился горбинкой над тонкими бледными губами.
        - Dominico, caro mio, puoi andare. Ti chiamo dopo.[9 - Доминико, дорогой мой, можешь идти. Я позову тебя после. (Здесь и далее итальянский)]
        Сопровождавший Уильяма «костюм» кивнул и вышел, тихо притворив стеклянную дверь. Джованни Бианки перевел взгляд на гостя.
        - Вилли… - задумчиво улыбнулся он, - Уильям Гловер, талантливый мальчик! И такой честный и обязательный, - покачал головой мафиози, будто не вполне одобряя сказанное. - Твой босс не имел повода для придирок!
        - Мы ни на кого не работаем, - вздернул подбородок Гловер.
        - Я знаю, кто получал навар с твоего бизнеса. Все мы работаем на кого-то, - беззлобно возразил Бианки. - Взять хоть меня, - развел руками он. - Я работаю на свою семью… А все, кто работают на меня, получают за это хорошие деньги.
        - Чем вам не угодили ваши работники, что вы посылаете за мной через полстраны? - криво улыбнулся Уилл.
        Он понимал, что дерзить не следует, но ничего не мог с собой поделать - все нутро дрожало струной, а мысли не поспевали за телом и языком. Точно в таком состоянии Гловер когда-то давно швырнул в лицо ректора учебник неорганической химии. Вспомнив кровь на щеке старика, Уильям стиснул зубы и постарался заставить себя если не успокоиться, то хотя бы заткнуться.
        Бианки хмыкнул и окинул Гловера внимательным взглядом, взял чашечку и глотнул кофе.
        - Пару дней назад какие-то нехорошие люди ограбили мелкий оружейный магазинчик в Вегасе, - начал он. - И все бы ничего, но очень уж интересна была картина преступления, записанная на камеры…
        Итальянец облокотился на спинку кресла, забросил ногу на ногу и замолчал, глядя на залитый огоньками город.
        - Хорошо, что охранником там работал один очень хороший парнишка… очень хороший, - повторил Джованни, ставя чашку на узкий столбик парапета.
        Уилл невольно задержал на ней взгляд - казалось, любое дуновение воздуха сбросит посудину вниз, на далекие улицы, чей гул не долетал сюда.
        - Он сразу же позвонил своему другу, а тот - своему. Это дошло и до меня. Запись, к счастью, удалось изъять. Ружья, плывущие по воздуху… это заслуживает Оскара.
        Итальянец посмотрел на гостя и снова укоризненно покачал головой.
        - Парень хотел поделиться новостью с миром… Нам пришлось заставить его замолкнуть. И его друзей. Ну и подчистить еще кое-какие концы… Вилли, ты такой талантливый малыш… Но крайне неосторожный. Тебе нужно руководство! Еще чуть-чуть - и твое гениальное изобретение оказалось бы не в тех руках. Можно сказать, я спас тебя в последний момент.
        Уилл схватил со стола чашку и залпом выпил остывший кофе.
        - Чего вы хотите? - спросил он.
        Бианки мигом снял маску расслабленности и наклонился вперед, уперев локти в колени.
        - Я хочу, чтобы ты эксклюзивно работал на меня. Хочу защитить тебя от федералов. Для этого мне надо знать абсолютно все, включая твою группу крови. Ты расскажешь мне всю свою жизнь, покаешься во всех грехах, как перед Господом Богом… Согласен?
        Когда тебя спрашивает о согласии такой человек, ответ - лишь пустая формальность. Уильям физически ощущал, как его скручивают в бараний рог.
        - А… мой босс? - отважился спросить он.
        - Мы договорились, - слегка улыбнулся Бианки.
        От этой собственнической улыбки Гловера затошнило.
        - Так ты согласен?
        - Мне нужны мои материалы, - откашлявшись, сказал Уилл.
        - Их доставят, - кивнул Бианки.
        - И мои люди, Дон и Роберт.
        Мафиози поднял брови и цокнув языком, достал из кармана мобильник. Сказав в трубку несколько певучих фраз, он сунул его назад.
        - Надеюсь, они в добром здравии. Я уже сказал, что мои парни подчищают концы в Вегасе. Но ты говоришь «да» в любом случае, не так ли?
        Уилл понимал, что его выбор превратился в иллюзию в тот момент, когда он сел в машину. Гловер сцепил пальцы, в последний раз глянул на хрупкую чашку на парапете и кивнул.

* * *
        Тротуары усыпало белым - весеннее цветение заполонило улицы. Джереми не нравились вычурные магнолии, чьи мясистые лепестки после дождя превращались в скользкую кашу под ногами. Если уж выбирать, то яблони с их мелкими цветочками, похожими на брызги белой туши на фоне зелени. И пахнут они гораздо лучше. Еще мальчиком Джерри любил играть в индейцев и лазать по деревьям в густом саду Лу Пайпера за холмом. Яблони и сливы Лу казались заброшенными. Пайпер редко снисходил до косилки, в высокой траве можно было легко схватить парочку клещей. Однако лежать на узловатой ветке и бездумно таращиться в небо сквозь медленно падающий теплый снег было здорово.
        Джереми проснулся позднее обычного, пропустив пробежку. На последней он умудрился потянуть ногу, сбегая по ступенькам. Фрост, против обыкновения, не бодал хозяина с голодным мявом, а мирно сопел, уткнувшись ему в бок. Лучи, пробившиеся сквозь занавеску, расчерчивали кота многоугольниками, словно заготовку объекта для компьютерной игры. Джерри пошевелился, Фрост тут же зевнул, выгнулся, потягиваясь, и иллюзия распалась.
        Джереми жевал хлопья, сидя на столе и листая ленты пабликов. Босые ноги приятно щекотал ветерок из приоткрытого окна. В дверь позвонили. Любопытный Фрост тут же кинулся к ней с таким энтузиазмом, словно собирался самолично открыть. Джереми нахмурился. Время, как ни крути, было не подходящим ни для кого из знакомых. Он пригладил волосы и прошел в коридор.
        На пороге стоял Таккер. Таккер Гарсиа. Повзрослевший, с ранней сединой на висках и модной бородкой, в хорошо сшитом пальто. Он стоял и смотрел на Дэвиса, чуть приоткрыв рот, словно забыл приготовленную фразу. Джереми отшатнулся, цепляясь за дверь. Гарсиа встрепенулся и шагнул вперед, сгреб Дэвиса в охапку и стиснул, затем оторвался, вглядываясь в его лицо. Джерри не смог бы сказать, сколько они простояли так. Наконец Гарсиа покачал головой и отвел подозрительно заблестевшие глаза.
        - Так? - выговорил Джереми, и откашлялся. - Откуда ты здесь?!
        - Господи Боже, Джер, я до последнего не верил, что отыщу тебя! - дрогнувшим голосом выговорил тот, и поспешно промокнул лицо ладонью.
        Джереми перевел взгляд за его плечо и увидел такси у ворот.
        - Можно мне… - начал Гарсиа.
        - Заходи.
        Таккер оглянулся, махнул рукой, и машина тронулась с места.
        - Не верится, что получилось, - повторил Таккер, глядя на то, как Джереми освобождает от книг диван.
        Гарсиа повесил пальто на стул и прошелся по комнатам, улыбнулся, заметив кота. Чтобы занять руки, Джереми распаковал и сложил на тарелку пачку печенья, которую в честь приближающейся Пасхи выдавали в магазине в придачу в покупкам.
        - Живешь один, - констатировал Гарсиа, усевшись на диван.
        - Нет, - отозвался Джерри и показал глазами на Фроста. - Как ты нашел меня? - спросил он, сев на стул у окна.
        Таккер вздохнул.
        - Я чуть ли не в ногах валялся у твоего врача, в конце концов он согласился помочь, взяв с меня клятву, подписанную кровью.
        Джереми невольно улыбнулся, представив цепкий взгляд Эйтана. Он обладал свойством прошибать тебя насквозь, как гребаный рентген.
        - На самом деле?
        - На самом деле, - серьезно кивнул Так, - палец до сих пор болит. Твоя мать не знает где ты, и дала мне адрес последней клиники…
        - Ты не скажешь ей, где я, - веско сказал Джереми. - Иначе мне придется переехать.
        - Я понимаю, - откинулся на спинку дивана Таккер. - Не беспокойся, я здесь не за тем, чтобы усложнить тебе жизнь.
        - А зачем? - прямо спросил Джереми.
        Гарсиа снова оглядел его, как тогда, у двери, и спрятал дрогнувшие губы за усмешкой.
        - Чтобы увидеть старого друга. Это правда, - твердо сказал Таккер. - Про остальных я знаю, ну, более-менее… Но за тебя я всегда переживал больше всех, сукин ты сын, - ласково добавил он. - И ужасно рад видеть тебя живым.
        Джерри усмехнулся. На кухне тонко свистнул чайник.
        - Ты помнишь?.. - начал было Таккер, но Джерри перебил его жестом.
        - Нет. Не хочу.
        Внутри все сжалось от эха уже пережитой боли.
        - Понял, - поднял руки Так, - поговорим о другом.
        Таккер унаследовал дело отца, но оказался не настолько успешен. Сын Гарсиа не умел и не хотел идти по головам, не обладал такой железной хваткой, как старый магнат. Часть бывшей техноимперии все еще принадлежала семье, но былой размах остался в прошлом. Да он и не был нужен Таккеру. Он вернулся в США шесть лет назад и жил в Сиэтле с женой и двумя детьми.
        - Отец умер не так давно, - прихлебывая чай, говорил Таккер. - Инсульт.
        - Сочувствую, - искренне сказал Джереми.
        Через некоторое время в разговор неизбежно просочились и другие люди из прошлого, каждое имя отдавалось во всем теле, но Джереми молчал - Таккер честно старался избегать чересчур болезненных тем, к тому же услышать о выживших неожиданно оказалось большим облегчением. Гарсиа пересел поближе к Джереми, за стол.
        - Терренс полгода назад женился на Лиа, - фыркал он. - С ума сойти, одноклассники же! Терренс никогда и в ее сторону не смотрел! Они случайно встретились в Ванкувере, на собрании какой-то церкви. После стольких лет… Помнишь, какой оторвой была Лиа?!
        Джереми улыбнулся.
        - Прикинь, любовь с первого взгляда! - всплеснул руками Таккер.
        Реки чужих жизней текли мимо, они не высохли… Как и его собственная. Джереми задумчиво разглядывал солнечный узор на столе, смеющегося Таккера, так похожего и непохожего на того парня, который следовал за ним в огонь и в воду, боялся гроз и обожал с девчоночьим визгом нырять в горные озера…
        - Энди Янг одно время дебоширил в округе, - рассказывал Гарсиа, - потом пропал. В деревне построили бассейн и новую гостиницу, а у Хуперов растет сын, - сказал он и тут же испуганно замолк, глядя на Джереми.
        Но тот лишь кивнул и перевел взгляд в окно. В груди глухо заныл шрам.
        - Бери, - Джерри, пододвинул к Таккеру вазочку с печеньем.
        - Терпеть не могу гвоздику, - помотал головой Таккер.
        - Я тоже, - рассмеялся Джереми.
        Разговор то разгорался, то затухал, но с теперешним Таккером и молчать было хорошо.
        «Научился, наконец».
        - Клянусь, Джер, я вытащу тебя летом в поход.
        - Ты же всегда ненавидел спать в палатке!
        - Люди меняются, - поднял бровь Таккер. - К тому же с тех пор наука ушла вперед, как и качество палаток! И потом… должен я как-то отомстить тебе за все мои мучения?!
        Таккер уехал поздно вечером, проводив его до такси, Джереми вернулся в дом и стал собирать коробки из-под обеда и ужина, подивившись сколько же они успели умять за день. Первое, второе и десерт. Потом, за фильмом, перекус из трех пачек чипсов с соусами, а после - огромный заказ из африканского ресторана. Таккер рассказывал Джереми о своей поездке в Африку. Расписывал блюда и сетовал, что здесь не умеют их готовить, но заканчивал фразой «Попробуй, это вкусно!»
        Обычно любая непохожая на привычную еда не вызывала у Джереми большого аппетита. Но после потрясения, вызванного приездом Гарсиа, есть хотелось ужасно. Они сидели на полу, по очереди тянулись к тарелкам, смотрели старые комедии и смеялись как ненормальные. Фрост с урчанием подбирал рассыпанную по ковру фасоль, чем несказанно поражал Таккера. «Ты что его, не кормишь?» «Ты бы видел, сколько эта тварь жрет! - возмущался Джерри. - Больше меня уж точно!»
        Джерри завязал мешок с мусором и поставил у двери - выходить прямо сейчас было лень. В комнате стало привычно чисто, если можно так назвать книжно-бумажные завалы на всех поверхностях. Чисто и тихо.
        Телефон звякнул.
        «Пиши. И не надейся, что я забуду про поход, мудила!»
        7
        Шелковистая тонкая бумага трепетала в пальцах: порывы мокрого ветра залетали в раскрытое окно. Тучи волочили тяжелые синие брюхи, оседая на крыши полосами тумана.
        На подоконнике стояла раскрытая баночка табака, лежал маленький сверток с травкой. Кейтлин положила фильтр на бумагу, слегка повернула листок и аккуратно насыпала смесь в образовавшуюся лунку. Неспешно закрутила сигарету, лизнув краешек бумаги, заклеила и потянулась за зажигалкой.
        Ветер с запахом озона разбавлял сладковатый дымок, закручивал его спиралями, рвал и уносил с собой, в предгрозовое небо.
        Микки должен вернуться не скоро - после школы друзья позвали его проехаться вдоль Джеймс-Ривер, а потом посидеть в кафе с горячими вафлями. Кейтлин радовалась, что у сына появляются друзья.
        У нее самой, несмотря на открытый характер, их можно сказать, и не было. Нет, где-то далеко, конечно, жили знакомые, о которых вспоминалось с теплом. Они с удовольствием бы встретились с Кейт снова. Но можно ли назвать друзьями тех, с кем не поддерживаешь связь? За годы бесконечных переездов по стране с Гордоном Кейт научилась быстро сходиться с людьми и так же быстро и легко прощаться, унося с собой только воспоминания в ожидании новых знакомств, новых встреч. Мир тогда казался калейдоскопом, безграничной игрой в жизнь. Однако после рождения Микки Кейт поняла, что настоящая жизнь таится вовсе не там. Чтобы увидеть ее, нужно день за днем всматриваться в непривычно одинаковый пейзаж, здороваться с одними и теми же соседями. Смотреть, как невыносимо медленно растет платан у дома. Как неуловимо меняется лицо и голос сына. Теперь он уже совсем взрослый…
        Кейт затянулась, выдохнула в окно и, положив сигарету на край блюдца, отошла к шкафу. На полке лежала металлическая коробка с фотографиями. Кейт все время обещала себе купить нормальный альбом и рассортировать фото. Но особая прелесть была и в том, чтобы перебирать их вот так - ворохом, как детские сокровища, ракушки и обломки брелков. Снимки были разного формата и качества: выцветший полароид, сувенирные фотомагниты с чьей-то свадьбы, даже напечатанные на домашнем принтере кадры.
        Фото Микки Кейт относила в типографию сама, тугая пачка лежала на самом верху. Кейтлин любила пересматривать их, трогать руками. Последний снимок был сделан недавно - у Микки тогда еще не сошел синяк на подбородке после стычки с Лукой. Кейт стряхнула пепел и уселась на подоконник. Небо еще больше потемнело. Нужно бы позвонить и предложить забрать Микки из кафе на машине, но Кейтлин лень было тянуться за мобильником. К тому же если понадобится - Микки позвонит сам. Кейтлин затянулась и ощутила, как отступает усталость. Пусть лишь на время, но все же…
        Сейчас Микки с Альфонсо и Лукой сидят на высоких барных стульях, уплетают обжигающе горячие вафли и, с риском подавиться, смеются надо всякой чепухой. Кейт помнила тот день, когда Микки приехал домой со школы с совершенно ошалевшим лицом и новым альбомом для рисования в руках.
        Младший брат Луки, Альфонсо, нашёл в кармане Луки вырванный из альбома рисунок Микки и вцепился в брата с требованием показать и остальные.
        Для непосвященных здоровяк и забияка Лука выглядел неприступным. Его слабостью был Альфонсо - маленький колобок со слуховым аппаратом, который учился в спецшколе, нечасто выходил из дому и страстно любил компьютерные игры про космос. Альфонсо не одобрял друзей Луки, особенно Джониса, который был инициатором самых жестоких забав, несмотря на то, что лидером троицы по-прежнему считался итальянец. Другой, Кай, был просто подпевалой.
        Услышав о предрождественской истории, Альфонсо пришел в отчаяние: теперь ему точно не познакомиться с тем, кто так круто рисует звездолеты… Младший братишка высказал Луке все, что думает о нем и его дебилах-друзьях, и перестал с ним разговаривать. Не помогли ни уговоры родителей, для которых мир в семье был превыше всего, ни подарки Луки, положенные под дверь спальни Альфонсо.
        В начале марта Лука подошел к Микки в школьной раздевалке. Тот, увидев приближающегося обидчика, шарахнулся прочь, к двери, что оказалась предусмотрительно заперта Лукой. Но итальянец был один, не нападал, а, путаясь в словах и краснея, попытался объясниться. Достав из сумки немного погнувшийся новый альбом для рисования, попросил Микки нарисовать что-нибудь для младшего брата.
        - Я сначала хотел дать ему этим альбомом по роже, - рассказывал Микки. - Но потом вспомнил разговор с мистером Фостером… Луке, наверно, еще труднее было ко мне подойти.
        Кейтлин тщательно обернула окурок в салфетку, открыла окно пошире, чтобы проветрить комнату. Прошла на кухню и, выбросив салфетку, нарезала хлеб, попутно откусывая от полукруглой ароматной колбасы. В конце концов она взяла батон в руки и стала есть. Достала из холодильника банку маринованных перчиков.
        Кейт рассмеялась, представив, что сын увидит ее такой: с надкусанным хлебом в руке, лезущей в банку пальцами…
        Микки она такого свинства не позволяла.
        Сын вернулся вечером, и Кейт с удовольствием прижала его к себе, зарылась носом в кудри, пахнущие дождем, потом и сахарной пудрой. Впереди было воскресенье, можно поиграть с Микки в настольные игры, поваляться вместе в кровати…
        - Ну хватит, мам, - наконец, пробормотал Микки. - Мне на работу завтра с утра, забыла?

* * *
        Лунный свет растворял все, к чему прикасался, прошибал дыру в полу, в кровати, подбираясь ближе, как бездонная белая пустота. Кот, попав на разделочную доску лунного луча, дрыгнул лапками, перевернулся на другой бок. Лунная пена хлестала из окна, разбивалась о спину Фроста, долетала брызгами до рук, то и дело судорожно стискивающих одеяло.
        «Расслабься, это всего лишь банальный недосып».
        Едкий свет заставлял щуриться, но закрыть глаза вовсе было неуютно, ведь лучи подберутся ближе… И даже Фрост не остановит их.
        «Не будь ребенком. Дыши. Не придумывай того, чего нет».
        Джереми заставил себя снова разжать пальцы. Потеряв опору, руки вцепились друг в друга. Лучше было бы дотянуться и погладить Фроста, мягкую теплую шерсть. Ощутить чье-то мерное, спокойное дыхание. Но если кот проснется, то непременно уйдет. И тогда…
        «Всего лишь ночь. Ночью все кажется странным. И ты не спал нормально уже двое суток».
        Рассветная хмарь постепенно вытеснила черно-белую пустоту. Джереми показалось, что он всего на миг закрыл глаза, и тут зазвонил телефон. Часы показывали полдевятого. Он проспал три часа.
        Добравшись до мобильника, Джерри прочистил горло и ответил. Жизнерадостная девушка бодро тараторила что-то о выставке. Джереми с трудом вспомнил, что действительно давал разрешение опубликовать свои работы в онлайн-галерее каллиграфии и обещал прислать файлы в высоком разрешении, но напрочь забыл об этом.
        - Черт, - просипел он, ища глазами стакан воды, - когда конец приема работ?
        - Сегодня, - растерянно отозвалась девушка. - Так мне ждать ваше письмо?
        Джерри глотнул воды и откашлялся.
        - Да, - сказал он в трубку. - Я пришлю. Спасибо…
        Отложив телефон, Джерри лег на подушку. Спать не хотелось совершенно. Но не хотелось и шевелиться. Фрост прыгнул ему на живот, обеспокоенно ткнулся в лицо жесткими усами.
        - Да, разбойник, я иду… Надеюсь, консервы я тебе купил, и мне это не приснилось.
        Консервы оказались на месте, Джереми накормил Фроста, сменил ему воду и прошелся по дому, рассеянно провел пальцами по книжным корешкам в шкафу. Есть не хотелось. Вообще ничего не хотелось.
        «А надо ли?»
        Умываясь, Джерри вспомнил звонкий голосок девушки и болезненно поморщился - звук иголкой воткнулся куда-то в затылок. Джереми открыл окно, вдохнул свежий воздух и сел за компьютер. Белые кубики файлов. Тексты, заказы… В голове звенела пустота. Но с отправкой файлов-то он должен справиться?
        Когда белый свет сменился на вечерний, золотистый, Джереми почувствовал, как устала спина. За все это время удалось отправить письмо да еще написать два абзаца для статьи. И возможно, завтра, на свежую голову, он снесет и их. Если она у него появится, эта свежая голова…
        В углу экрана светился красным календарь: дедлайн заказа вот-вот кончится. Джереми ткнул в кнопку, прочел напоминание. Завтра он должен отправить по почте двадцать именных открыток - поздравления с Пасхой сотрудникам какой-то строительной фирмы.
        Джереми считал ниже собственного достоинства копировать чужие работы, брать хоть один элемент без изменений. Даже если этого не заметили бы, и о небольшом плагиате будет знать лишь он сам. Даже если его прямо об этом просили.
        Джерри взглянул на свои наброски.
        «А может, ну его к херам?»
        Он набрал адрес известного сайта и бегло просмотрел несколько страниц самых залайканных работ, опять взглянул на свой рисунок. Внутри загорелось глухое раздражение. Его идея слишком проста. Простота и лаконичность не одно и то же…
        А с чего вообще распинаться перед какими-то шабашниками? Что они понимают в каллиграфии?! Заказали открытки ручной работы, потому что это модно! Скорее всего, они и прочесть-то написанное не смогут, а цвет… заказчик упоминал о розовом - весна же, светлый праздник… Джереми злобно хохотнул и глотнул из оказавшейся на столе бутылки. Она явно простояла на столе дольше нужного. Он заставил себя проглотить задохнувшуюся воду, закрутил крышку и бросил бутылку, промахнувшись мимо урны в углу комнаты.
        Фрост обиженно муркнул, сунулся под стол, напоминая об ужине, хотя у хозяина не было и обеда. Джерри оттолкнул его, топнул ногой.
        Можно отправить заказчику пустые листы и сказать, что белый на белом - это новый писк моды, возврат к раннему супрематизму.
        «Они даже такого плоского юмора не поймут…»
        Тушь обозначала мелкие ямки и выпуклости плотного листа. Алый растворялся в белом, сходил на нет десятками тончайших ручейков-волосков, вился правильными дугами, сплетался и расплетался… Рука дрогнула, узкая линия скользнула вниз, перечеркивая прошлую. Джереми стиснул зубы, резко отодвинул испорченный лист и вынул из упаковки новый.
        Снова скольжение волосков по бумаге.
        Перекладывая рисунок, Джерри задел узор пальцем и еле справился с жгучим желанием воткнуть кисточку в середину стола, пришпиливая к нему испорченную работу. Отложил ее, зажмурился, медленно вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться, поймать состояние отстраненной сосредоточенности. Снова взял кисть…
        Рисунок был почти окончен, когда на бумагу непонятно откуда упала алая капля. Она стала последней.
        Мир звенел и бился вместе с ним, летел осколками, трещал по швам и рассыпался ошметками бумаги, дерева, искрил обрывками проводов, рычал обезумевшим зверем и рвался на части, еще, еще и еще, пока не хлынул по губам соленый горячий поток, пятнающий руки, пол, все вокруг, мешающий дышать, пока не осталось ничего, кроме тишины.
        Джереми осел на диван посреди разгромленной комнаты и закрыл лицо руками. Вспышки давно забытого яростного удовольствия жгучими точками оседали внутри, глохли под натиском привычного серого ужаса. С ладоней капало. Такой тупой и тихий мерный звук…
        Джерри потянулся к телефону и, не глядя, ткнул в кнопку быстрого набора. Палец сполз на видеозвонок, и не успел Джереми отменить вызов, как Эйтан ответил. И сразу оценил открывшуюся картину.
        - Жди, я еду. Просто подожди, прими душ, поешь, поспи. Все будет хорошо, Джерри.
        Джереми молча кивнул и отложил погасший мобильник. Стянул футболку и, скомкав, прижал к носу - все равно уже изгваздана к чертям. Из-под дивана раздался шорох, оттуда выполз взъерошенный Фрост, обнюхал беспорядок на полу, покосился на хозяина, но подходить не стал. Джереми безучастно наблюдал, как кот, осторожно ступая, обошел залитые красной тушью обрывки бумаги и скрылся в кухне.
        Когда кровотечение прекратилось, Джерри прошел в ванную, стараясь не смотреть на растерзанные вещи. Под теплыми струями душа стало легче. Вода смыла соленый вкус с губ, согрела холодные руки.
        Он всегда был мерзляком. И стыдился этого. Глядя на теплые варежки в магазине, покупал модные перчатки без пальцев.
        Стало жарко; чтобы вновь не пошла носом кровь, Джереми выключил воду и медленно, не спеша, оделся. Главное - ни о чем не думать, сосредоточиться на сиюминутных мелочах. Сложить грязные вещи в корзину. Поднять с пола ноутбук. Подмести крупные осколки. Сложить в пакет. Сварить яйцо. Пожарить тост. Заварить в чашке чай и не забыть сахар. Насыпать корм коту…
        За окнами спустился тихий вечер. Вечер - время тишины и неопределенности, глухой темной тоски или острого предвкушения. Ночь и день абсолютны, мглистое безвременье позволяет ощутить их острее, превращает жестокое противостояние света и тьмы в игру обмена властью.
        Для маленького Джерри сумерки означали приближение страха, серые туманные щупальца гасили солнце, вползали внутрь дома холодом, шевелили волосы на затылке.
        Позже вечер окрасился шальным жаром ожидания ночи, стал другом. В угасающем свете всегда можно было найти мгновение редкого одиночества перед тем, как нырнуть в яркую череду шумных и зрелищных ночных увеселений, когда весь мир, кажется, лежит у ног, а ты отпихиваешь его ногой, мол, не до тебя…
        Джереми ходил по дому, не зажигая света - так меньше лез в глаза разгром в гостиной. Сдвинул рассыпанные книги в сторону, проверил, уцелел ли монитор компьютера.
        С улицы долетали чьи-то далекие голоса и треньканье велосипедов. Вслед за периодом дождей пришли теплые дни и прохожие не торопились покидать улицы, тем более, что завтра выходной.
        Джерри осторожно вышел на крыльцо, проверил, на месте ли запасной ключ, и вернулся в дом. Сел на кровать и взглянул на упаковки таблеток на тумбочке. Снотворное он не принимал больше двух месяцев и радовался, что засыпает сам… Но не сейчас. Сейчас - точно не сможет. Компьютеру при перегрузке достаточно перезапустить систему. А лекарства такого пока не умеют… но позволяют просто выключиться, как машине. Не представлять себе очередную историю перед тем, как закрыть глаза. На миг выныривая из сладкого сна в середине ночи, не слышать, как Фрост ходит по кровати и урчит, как пушистым клубком сворачивается на животе. Не видеть снов…
        Первое время он боялся, что ему приснится что-то из прошлого. Но такого не случилось ни разу. Снилась какая-то нелепая мешанина повседневных или фантастических образов, иногда неприятные, мутные кошмары, после которых полдня ходишь понурым, но прошлое - никогда.
        Сейчас нужно выпить таблетки и на восемь часов перестать быть.
        «Эйтан сказал спать - будешь спать».
        Джерри поморщился и вытряхнул на ладонь капсулы.

* * *
        Он проснулся и сразу сел, протирая глаза. По комнате плыл запах крепкого кофе, штора была отодвинута в сторону, на одеяло падал прямоугольник света. Со стороны кухни доносился тихий низкий голос Эйтана Замира.
        - Давно приехал? - спросил Джереми, босиком входя в кухню.
        - Полчаса назад, - улыбнулся низенький человек с темной окладистой бородкой. - Иди сюда…
        Джерри улыбнулся, шагнул и обнял доктора.
        Замир налаживал контакт не только вербально. Мог подойти к пациенту, похлопать по плечу, обнять или пожать руку. Если пациент, конечно, был не против. С Джереми в свое время Эйтану пришлось работать долго… Но тепло лечит.
        Вот и теперь Джерри вдруг на секунду показалось - ничего не случилось, все в норме. А будет - хорошо.
        Джереми покосился на портфель Эйтана на стуле, но тот покачал головой:
        - Сначала поешь.
        Фрост терся о ноги гостя, Замир наклонился погладить.
        - Ты не говорил, что завел кота, - заметил он, усаживаясь на стул и глядя на то, как Джерри возит вилкой по омлету.
        - Он сам завелся, - пожал плечами Джереми.
        - Правильно, - одобрительно кивнул Эйтан Фросту. - С этим парнем так и надо.
        И он пододвинул Джерри чашку с чаем.
        - А ты сам-то завтракал? - спохватился Джереми, отодвигая тарелку.
        - По дороге, - отмахнулся Замир и укоризненно взглянул на почти целый омлет. - Ну, начнем?
        Когда-то давно рассказывать другому человеку о малейших оттенках собственных чувств и мыслей было стыдно и трудно. Но за годы Джереми привык к этому, и теперь процесс наоборот успокаивал.
        Оторвавшись от записей, психиатр захлопнул папку и сложил в портфель, звонко щелкнув замком, достал планшет.
        - Это совершенно точно не обострение, Джерри, - заключил он.
        Джереми откинулся на спинку дивана и прижал ладони к лицу.
        - У тебя в последнее время случилось много нового, - продолжал доктор. - Это реакция на твой выход из раковины, потерю контроля. Конечно, если бы ты слушал, что я тебе говорю и не копил в себе эмоции, такого не случилось бы… Но будем все же считать, ты отделался малым. Зак хороший клинический психолог, он поработает с тобой удаленно.
        Джереми уронил руки на колени, глядя на Эйтана, который чиркал что-то на экране планшета.
        - Попьешь снотворное пару недель, я даю тебе другое лекарство. А в остальном - нужно изменить дозировку и кое-какие…
        - Но такого не было раньше! Давно не было! - перебил Джерри. - В клинике тоже случалось многое. Когда я провалил первые экзамены, и вообще…
        Замир поднял глаза, почесал бороду.
        - Там ты был на препаратах. Ровный фон настроения, ни злости, ни радости. Потом ты по привычке поддерживал этот «ноль» и вне стен больницы. А теперь жизнь устала ждать, когда ты решишь влиться в нее. И пришла к тебе сама, - мягко улыбнулся он, кивнув на кота, пригревшегося на подоконнике.
        Джереми упрямо поджал губы.
        - Ты ни разу не спросил меня про клинику, - внимательно глядя на Джерри, заметил Эйтан.
        - А ты заберешь меня? - вскинул голову Джереми.
        Замир прищурился.
        - Нет. Конечно, нет…
        Джереми выдохнул. Он не мог признаться вслух, что чувствует облегчение вместо сожаления. Под пристальным взглядом психиатра скулы зажглись, Джереми отвел взгляд, чтобы не видеть довольной полуулыбки Замира.
        Звонок в дверь прозвучал резкой трелью, Джереми вздрогнул. Эйтан сделал вид, что очень увлечен составлением нового плана терапии.
        На крыльце стоял улыбающийся Микки. Полуденный свет подсвечивал буйные кудри рыжим, в руках мальчик держал большую коробку.
        - Привет! Соседка отдавала лазилку для кошек, за бесплатно, у нас-то кошки нет, но я сразу…
        - Не надо, - резко перебил Джереми. - Нам ничего не надо.
        Брови Микки удивленно поползли вверх, сложились обиженным домиком.
        - Добрый день, - Эйтан появился рядом, протянул мальчику большую ладонь. - Ты Микки? Джерри рассказывал о тебе.
        Лицо мальчика вновь просияло, он перехватил коробку, чтобы ответить на рукопожатие.
        - Я Эйтан, друг Джерри, как и ты.
        Джереми молча сложил руки на груди и отстранился, подпирая дверной косяк и глядя поверх их голов на зазеленевшие липы. Микки косился на него, отвечая на дружелюбные вопросы Замира.
        - Конечно, Фрост обрадуется, - не унимался Эйтан. - Оставь ее тут. Сегодня мы заняты, но приходи в другой день, соберете лазилку. Судя по всему, конструкция сложная… Куда ты ее поставишь? - обратился Замир к Джереми.
        Тот глубоко вздохнул, дернул головой и ушел в дом.
        - Зачем ты это делаешь? - напустился он на Эйтана, когда тот запер дверь и вернулся в гостиную. - Неужели не ясно…
        - Мне-то все ясно, - посерьезнел доктор. - Это ты опять за свое. Прекращай.
        В голосе Замира появился стержень - и Джереми знал: этот стержень невозможно не то что согнуть, но даже поколебать.
        - Неужели нельзя просто оставить меня в покое?!
        Джерри подошел к дивану и сжал спинку руками.
        - Нельзя, - так же серьезно ответил Эйтан. - Ты это знаешь. Ты сейчас не со мной, а с прошлым собой говоришь. Опять.
        Доктор наставил на Джереми палец.
        - И уже хватит.
        У Джереми перехватило дыхание от возмущения.
        - Злишься, - удовлетворенно кивнул Замир, возвращаясь к планшету. - Это хорошо. Когда ты в последний раз позволял себе злиться?
        Джерри не нашелся с ответом, но все же попытался огрызнуться:
        - Ты прислал ко мне Таккера Гарсиа!
        - Да, - невозмутимо кивнул доктор. - Вы славно пообщались. Он хороший парень. Вы оба, - припечатал он, на миг подняв глаза от экрана. - Все. Теперь дай мне закончить с оформлением, а пока прибери этот бедлам. Ты ведь работать не сможешь в таком беспорядке.
        - Я провалил заказ, - буркнул Джереми.
        - Ничего, будут другие.
        После уборки Эйтан вытащил Джереми поужинать в центр города, и они долго разговаривали, глядя на темнеющее за окном небо.
        Вернувшись домой, Эйтан надул матрас, который привез с собой. Фрост пришел в восторг от новой игрушки. Разбегаясь, прыгал на пружинящую поверхность, мял коготками…
        Выйдя из ванной, Замир застал свою постель лежащей плоским блинчиком на полу. Дэвис, сдерживая хохот, уже раскладывал диван, наигранно-грозно обещая отшлепать спрятавшегося кота по заднице за порчу чужого имущества.
        Эйтан уехал рано утром, пока хозяин дома еще спал, зная, что Джереми не любит прощаний.
        8
        «Волна» оставалась маломощной, эффект проходил быстро, менялся от человека к человеку. Кто-то мог под действием препарата сдвинуть с места полтонны, кто-то - всего центнер. Показатели графиков росли, но медленно. Уильям работал неустанно, кое-что придерживал для себя, пусть и понимая, что долго хранить секреты не получится. Это был бессмысленный бунт, но хоть его-то Уилл мог себе позволить, черт возьми?!
        Уилл разрешал себе и выспаться как следует, и расслабиться по выходным. Бианки не стоял у него над душой ежедневно, однако это не отменяло того факта, что суперсовременная лаборатория являлась всего лишь богато украшенной клеткой. А улыбчивые крепкие парни за дверью были не только готовы достать что угодно из-под земли и вообще выполнить любую прихоть Гловера, но и пресечь его попытку к бегству.
        На запруженных народом центральных улицах или в цветной суете клубов на задах всегда маячили две тени, призванные следить за каждым чихом драгоценного пленника. Лишь после того, как в носоглотке оказывался высококлассный порошок, начинало казаться, что тени смешались с пестротой и растворились в ней.
        Уилл старался не думать о том, откуда Бианки узнает вещи, которые Уилл высказывал вполголоса Дону, когда они были одни… Приходилось постоянно следить за тем, что говоришь, и Уилл предпочитал все больше молчать, общаясь с помощником жестами.
        Когда в Нью-Йорк привезли Дона и Робби, Уилл с трудом сдержал свои чувства. Тот звонок Бианки подельникам в Лас-Вегас был весьма своевременным. Несмотря на то, что помощникам Уилла явно оказали первую помощь, оба выглядели ужасно, особенно Дон. Робби физически пострадал больше, однако это он почти нес Донни на руках, а не наоборот. Обычно наглый и смешливый испанец затравленно озирался и дрожал. Уилл не стал спрашивать, что именно с ним делали люди Бианки перед тем, как собирались убить. Джованни поинтересовался, не хочет ли Уилл взять в помощники кого покрепче, но Уилл твердо отказался, применив всю свою выдержку, чтобы не огрызнуться мафиозному боссу в лицо. Уилл давно воспринимал совесть как набор культурных штампов, засоряющих сознание индивидуума. Дон вызывал не жалость, а брезгливость, почти желание ударить. То, что Гловер защищал его, было продиктовано в основном стремлением хоть в чем-то пойти наперекор Бианки.
        Несколько недель от Дона и правда не было толку. Превозмогая раздражение, добавившееся к без того длинному списку текущих проблем, Уиллу пришлось бесконечно убеждать напарника в том, что его никто больше не обидит. Хотя сам Гловер далеко не был в этом уверен… Потихоньку Дон восстановился и включился в процесс, пусть и по минимуму. Он неплохо понимал в компьютерах и смог разобраться в довольно сложном новом ПО. Совмещал данные графиков, готовил очередного испытуемого к сеансу, брал анализы крови, объяснял правила поведения в подвале, заваленном всякой всячиной - от пустых жестяных банок, что так весело поднимать в воздух, до тяжелых тракторных шин, сдвинуть с места которые удавалось не каждому.
        Дон вел себя почти как всегда, лишь оставил свои прошлые попытки юморить по поводу и без повода, иногда вздрагивал от резких звуков. Он постригся очень коротко, оставив в прошлом черные кудри, которыми так гордился.
        Робби влился в криминальное сообщество естественно, будто всю жизнь был частью клана. Со стороны он не отличался от прочих парней, работающих на итальянца. Он все реже появлялся в лаборатории, раз обмолвился, что обнаружил у себя итальянскую родню со стороны отца. Это давало ему возможность в перспективе стать частью «семьи». Уилл и так не верил никому, но теперь стал доверять Робби еще меньше и почти жалел, что притащил его в Нью-Йорк. Робби знал об Уилле довольно много, и можно было в любой момент ждать удара в спину.
        Посмотрев на очередной опыт в ярко освещенном подвале, босс цокнул языком, подошел к Уильяму.
        - Мы тычемся all'oscuro. Нам нужен кто-то еще, - веско сказал он. - Кто-то, кто знает об этой штуке все. Наверняка хвосты остались, судя по модели шприца, это не могло случиться слишком давно.
        Уильям пожал плечами и стал выключать аппаратуру. От его слова в любом случае не зависело ровным счетом ничего.
        Он старался не задавать лишних вопросов, не следить за ходом поисков, сосредоточиться на работе. Но помимо воли ревниво прислушивался к тому, что приносил на хвосте Робби, когда заглядывал в залитое искусственным светом царство Уилла.
        Добычей информации занялись все, вплоть до самой последней шестерки. Младшие члены группировки не знали, что именно ищут, но были проинструктированы, новости какого толка интересуют главаря.
        Франсиско, один из «солдат», встретил в дешевом кабаке располневшего мужика - бывшего спецназовца, который в подпитии рассказал ему любопытную, но совершенно сказочную байку. Мужик называл героев истории каждый раз по-иному, путаясь в именах и сюжете. В итоге Франсиско просто поднял его на смех за то, что бывший солдат не только врал напропалую, так еще и рассказывать толком не умел. Тот попытался отстоять свою честь кулаками - слов в насквозь проспиртованном мозгу уже не осталось. Посетители бара захотели разобраться в причине шума, в итоге все кончилось обычной потасовкой. Не совсем обычным было другое. Спецназовца нашли мертвым следующим утром. Бар вовсю обсуждал безвременную кончину завсегдатая. Скорее всего, добравшись домой, он сам себе пустил пулю в лоб. Только некоторые утверждали, что парень панически боялся любого оружия… А если его кто-то убрал, то сделал это слишком чисто для мести или показательного устрашения, каким баловались мафиози. Но за что же тогда?
        Франсиско ради интереса спросил своего босса, а тот передал своему…
        Узнать, в какой части служил умерший, не составило большого труда. Он и еще тринадцать человек из подразделения уволились в одно и то же время. Это казалось странным, учитывая факт, что на протяжении нескольких месяцев до этой даты за отрядом не числилось никаких операций.
        Люди Бианки нашли одного из спецназовцев и разговорили его в присущем им стиле. Много из него выбить не удалось, потому что и самим солдатам почти ничего не объясняли. Он лишь смог вспомнить, как совсем еще молодые мальчишки останавливали в воздухе падающие глыбы рушащегося потолка на выходе из плотины. И назвал гангстерам все имена, что слышал тогда на самом деле и те, что почудились, лишь бы его страдания кончились… И они кончились. Так, как умели заканчивать дела лишь палачи Джованни Бианки.

* * *
        Космическая пыль пролетала цветными вихрями мимо иллюминаторов. Тихо позванивали датчики, на плече Торна, погрузившись в спящий режим, сидел Флэш. Перышки тускло блестели в свете экрана компьютера.
        Межзвездное пиратство - не слишком прибыльное дело, особенно если ты одиночка, имеющий собственный кодекс чести. Быть одиночкой - не слишком веселая жизнь, пусть с тобой и разговаривают капризный искин и верный киберпопугай. Знать слово «честь» - и вовсе неудобно, когда за тобой по каким-то причинам охотится хищник гораздо крупнее тебя. Торн чувствовал, что так было не всегда. Но копаясь в памяти, не мог сказать - почему.
        - Ой, а дальше пойдет эта сопливая муть про девчонку, которую он любил? - возмутился Альфонсо.
        Микки подкатился к приятелю и попытался вырвать у него из рук листки с эскизами. Альфонсо мгновенно свернулся клубком, прижав рисунки к груди. Микки, пыхтя, разжимал ему пальцы. Лука лежал рядом на траве в тени большого дерева и, покусывая травинку, смотрел на их возню.
        - Любовь - это часть жизни, - негромко изрек он.
        От неожиданности мальчишки прекратили драку и посмотрели на него, готовые рассмеяться, как только Лука скажет, что пошутил. Но он молчал. Потом отбросил травинку и лег на спину, закинув ногу на ногу.
        Колобок отдал комикс Микки, отбросил со лба волосы.
        - Так что там дальше? - спросил он.
        - Неважно, - буркнул Микки. - И вообще… я еще не решил.
        Они помолчали. Потом Альфонсо неуверенно сказал:
        - Ну, я так-то не против красивой девчонки… Но мне больше сражений хочется!
        Он откинулся на локоть, провел рукой в воздухе:
        - Чтобы все - бум-м-м! И горело…
        - В космосе нету «бум», - недовольно проворчал Микки.
        - Какая разница? - отмахнулся Альфонсо. - Тем более, это комикс, не фильм. У меня в голове будет «бум», и «виу-виу» и целая куча «шмяк» и «хрясь», а ты как хочешь! - закончил он.
        - Вот сам тогда и рисуй, - отвернулся Микки.
        - А я бы почитал, - снова вклинился Лука. - Ну, про девушку. Можно и сражение прямо там. Пусть Торн ее спасает.
        - Я так и хотел, вообще-то, - обиженно заметил Микки. - Даже написал уже…
        - Дай посмотреть! - загорелся Альфонсо.
        Микки помотал головой.
        - Там рисунков еще нет. Так, план…
        - Расскажешь? - повернулся Лука.
        После того сражения у Торна появились проблемы с памятью. А может, они были всегда? Кто теперь мог сказать? Осколки битв, цветные иглы лазерных лучей, ящики с добычей, снова сражения… Единственное оставшееся целым воспоминание - это мысль, что Торн должен вернуться и вытащить ее оттуда. Но куда возвращаться? И кого это «ее»?
        С голографии, единственной сохранившейся в коммуникационном браслете, смотрело миловидное личико, чуть удивленные глаза с длинными ресницами. От взгляда девушки в груди кололо, как будто где-то внутри отошел проводок.
        - Я найду тебя, - шептал Торн. - Только жди.

* * *
        Тяжелая задвижка громко лязгнула за спиной. Рене проморгался. В камере царил полумрак, яркая полоска света пробивалась сквозь ткань на окне, мигал синим пятном телевизор, да горела тусклая настольная лампа в углу, выхватывая пестрые рисунки шуршащих игральных карт и чьи-то глаза.
        Рене не знал, как себя держать, поэтому пробормотал тихое «Здрасте» и переступил с ноги на ногу.
        - Впервые? - понимающе хмыкнул кто-то рядом.
        На плечо легла рука, Рене отшатнулся, больно задев локтем дверь. О тюремных порядках не был наслышан только глухой и слепой. Все знают, что делают прожженные уголовники с такими, как Рене. Блестящие глаза сокрытых во тьме людей уставились на вошедшего, разговор в углу стих. Рене ощутил, как по горлу вверх ползет холодная паника.
        - Да не очкуй ты так, - усмехнулся тот же голос. - За что тебя?
        Рене сфокусировал взгляд на длинноносой роже рядом с собой.
        - К-кража.
        Рожу перекосила улыбка.
        - Твоя койка там. Давай, двигай.
        Игроки у лампы снова зашуршали картами, не обращая на новенького внимания. Рене решился последовать совету длинноносого и прошел шесть шагов до кровати в противоположном углу.
        - Так, повторять я не буду, слушай сюда. Я Сэмми, над тобой - Большой Бык, слева живет Змейка. На него не пялься, а то Бык яйца оторвет.
        Рене набрался смелости задать вопрос, но тут раздалось оглушительно громкое рычание и ругань, кто-то взревел, лампа рухнула на пол, по потолку заметались тени. Рене вжался в стену, Сэмми сорвался с места и куда-то исчез. Стол с картами перевернулся, белые прямоугольники заблестели по всему бетонному полу. Рене увидел, как один заключенный, прижимает другого за горло к стене. По губам извивающегося в попытке вдохнуть парня текла кровь. Рука, стиснувшая его шею, как и вся спина нападающего была покрыта цветными картинками.
        - Это Птаха, - тихо сказал голос вернувшегося Сэмми над ухом.
        Рене чуть не вскочил с кровати от неожиданности, но сцена в углу пугала сильнее… В наружном коридоре загрохотали шаги, стукнула заслонка двери.
        - Что там у вас, чертовы ублюдки? - заорал надзиратель.
        - С ним даже Бык не связывается, - продолжал шептать длинноносый, - он оторванный вконец. Когда залетает, в карцере сидит больше, чем в камере. Держись от него подальше.
        - Но к-как? - всхлипнул Рене. Губы позорно дрожали, по спине сползла капля пота. - Тут же так… тесно.
        - Привыкнешь, - двинул его в плечо Сэмми и снова пропал.
        - Эй, птичка! - зычно крикнул полицейский, заглянув в камеру. - Кончай хлопать крыльями. К тебе посетители.
        - В жопу всех! - прорычал Птаха, но горло противника все же выпустил.
        - Не рыпайся, - рявкнул надсмотрщик, - опять в изолятор захотел?!
        Птаха нехотя отошел от стены, подхватил с кровати кожаную куртку и набросил на голые плечи. Второй парень молча утер кровь с лица и сплюнул на пол. Птаха просунул руки в узкое окошко, щелкнули наручники, дверь открылась и с грохотом закрылась за его спиной.

* * *
        Лорейн Фокс остановила машину за углом и вновь сверилась с адресом. Не нужно пугать его раньше времени… День выдался ветреным, по улице летели фантики из мусорок и листья, сорванные ночной бурей с деревьев. Лорейн запахнула куртку плотнее и зашагала по выщербленному тротуару, щурясь от резких порывов ветра.
        Она всегда была хорошей девочкой. Отличница, спортсменка-волейболистка, лидер нескольких молодежных групп… Но внешний вид сильно контрастировал с тем, что ожидали увидеть люди после перечисления таких заслуг. Пока не страдала учеба, мать с отцом реагировали спокойно на бесконечный калейдоскоп сменяющихся цветных стрижек, позволяли прокалывать то, что Лорейн считала нужным прокалывать, жесткий запрет был лишь на шрамирование и татуировки - все то, что, если наскучит, уже невозможно будет исправить.
        Лорейн привыкла быть лучшей во всем. С поступления в колледж она не была дома ни разу, но хотела, чтобы родные смотрели на нее с восхищением, пусть и по видеосвязи. Желание в свободное время эпатировать публику появилось тогда же и осталось с ней, превратившись из вызова просто в приятное хобби. Для мисс Фокс не существовало звука приятнее, чем треск разрываемых чужих шаблонов.
        И теперь, несмотря на молодость, она была на отличном счету в своем отделе, хоть глядя на молодую женщину с сережкой в брови, никто на улице бы не подумал, что она работает в ФБР. Начальник Лорейн был также и ее наставником, гордился своей ученицей едва ли не больше, чем она заслуживала. Он собирался выйти на пенсию и прочил Фокс на свое место. Очередной целью в жизни Лорейн стало - доказать мистеру Райту, что он действительно не ошибся на ее счет.
        Теперь дело привело ее сюда, на окраину Ричмонда. Далековато от знакомой тесноты Большого Яблока. Остановившись у серого неприметного домика, Лорейн задумчиво покусала губу. Нужно договориться с ним, во что бы то ни стало. А судя по его личному делу, это будет ой как непросто… Лорейн хищно улыбнулась и толкнула калитку.
        - Лорейн Фокс, агент федера…
        Увидев значок, он сразу захлопнул дверь. Высокий, белый… На улице все пялятся, это точно. Лорейн шагнула ближе, постучала по косяку.
        - Эй. Вы не имеете права запираться от меня, мистер Дэвис.
        - Так воспользуйся своим - вышиби дверь, - был ответ.
        Послышались удаляющиеся шаги. Лорейн досадливо качнула головой и тихо ругнулась. Это и правда будет трудно…
        Она обошла дом и встала у окна, стукнула и заглянула в стекло. На внутреннюю сторону подоконника неожиданно запрыгнул белый кот. Занавеска шелохнулась, показались руки с длинными пальцами. Ухватив кота за шкирку, подняли и сбросили на пол, задвинув штору плотнее.
        - Я хочу просто поговорить, - вздохнула Лорейн, не сомневаясь, что ее слышат.
        - Я уже все сказал четырнадцать лет назад.
        Она поежилась от мокрого ветра.
        - Послушайте, мистер… Дэвис, я знала, у вас есть причины не любить агентов ФБР, но…
        - Значит, знала и результат. Не теряй времени, дождь начинается.
        С неба упали первые капли. Лорейн зарычала, глубоко вдохнула и вновь постучала по стеклу.
        - Послушай, я не уйду. Буду бродить вокруг, пока не сделаю то, зачем приехала в эту глушь! Дэвис, самый простой способ избавиться от меня - выслушать! Тебе самому говорить не обязательно!
        Мгновение стояла тишина, потом занавески распахнулись и рама с грохотом поднялась. Джереми Дэвис оперся на подоконник локтями и выгнул бровь.
        - Я слушаю, - он нашарил взглядом удостоверение, которое она все еще держала в руках, - агент Фокс. Но недолго - у меня работа.
        Хлынул ливень, волосы мгновенно облепили лицо и шею. Лорейн заскрипела зубами, но заставила себя успокоиться: что с психа взять?
        - Я не могу говорить на улице, - проскрежетала она. - Это дело нацбезопасности.
        Он пожал плечами, глядя поверх ее головы. Лорейн тяжело вздохнула.
        - Суть в том, что… Мне нужна ваша помощь, мистер Дэвис. Сотрудничество.
        Лицо Дэвиса на миг дрогнуло, словно в судороге, и Лорейн мысленно прокляла себя за то, что прочла дело Фернандеса не так внимательно, как надо было бы… Кто знает, какой у него был лексикон? Одна ассоциация - и все кончено. Хотя… Лорейн сунула удостоверение во внутренний карман куртки. Вот она - ассоциация, другой уже не требуется… Лорейн расхохоталась неожиданно даже для себя. На что она вообще рассчитывала, приехав сюда?!
        Хорошо она смотрится сейчас - взъерошенная, смеющаяся во все горло сама над собой под окном у шизика… Лорейн заметила усмешку Дэвиса, который разглядывал эту картину с нескрываемым удовольствием. Кто из них ненормальный, хотелось бы знать?
        С неба раздался удар грома.
        - Входи, - почти не раскрывая рта, процедил белобрысый и захлопнул раму.
        Он бросил тряпку под стул - с мисс Лорейн Фокс, агента Бюро Расследований, текло ручьем. Хозяин дома уселся напротив, сцепив руки и угрюмо глядя на гостью.
        Все знали, кто правит балом в Нью-Йорк Сити, лидеры мафиозных семей украшали своими портретами страницы криминальной хроники и доски в кабинетах следователей. Как водится, схватить «капо» было не за что, и неопровержимые улики собирались с огромным трудом, годами копились в анналах Бюро, чтобы однажды оказаться достаточными для предъявления обвинения. Конечно, в условиях процветания гуманизма и демократии борьба с мафией походила на борьбу с Гидрой - стоит отсечь одну голову, как на ее месте тут же вырастает пять других. Однако никто не собирался опускать руки, и уж точно не мисс Лорейн Фокс.
        Пару недель назад случилось несколько странных и весьма тревожных происшествий. Драгоценные материалы с компроматом на наиважнейших преступников-главарей банд исчезли бесследно.
        Файлы хранились в разных местах, глубоко в недрах закрытой системы, а некоторые улики - в виде обыкновенных папок в сейфах. Кто и как мог пройти внутрь тщательно охраняемых объектов? Камеры наблюдения каким-то образом были выведены из строя или перенаправлены, замки частично вскрыты, частично аккуратно вынуты из дверей.
        Преступники знали, куда идут, план был явно хорошо продуман, учитывал расписание всех работников и вахт охраны. Но несмотря на это они все же встретили людей…
        Двоих охранников нашли мертвыми - причиной смерти одного был орех из упаковки, найденной в его собственном кармане. Частая и естественная причина, но арахис в тесте очень уж вовремя оказался в трахее парня… Другой неудачливый сторож был распят на сетке высокого напряжения, в четырех метрах от земли.
        На местах преступлений не осталось никаких следов. Ни отпечатков пальцев, ни съемок, ни грязи, несмотря на то, что один из объектов окружала мокрая земля. Словно преступники шли и подметали за собой полы. Либо были призраками. Единственный возможный свидетель-уборщик смог сказать лишь, что ему неожиданно стало плохо - невесть отчего перехватило дыхание. Очнулся он уже после, когда злоумышленники, кем бы они ни были, покинули здание. Отдышавшись, этот же парень и подал сигнал тревоги.
        Первое подозрение пало на своих - кто же еще мог так виртуозно вынести из хранилищ документы?! Нескольких человек заперли в домах в ожидании окончания расследования. Хотя и расследовать было особо нечего - путеводные нити рвались в руках.
        Лорейн говорила, а перед глазами стояло лицо наставника. Мистер Райт добился допуска мисс Фокс к секретной информации, после знакомства с которой она ходила сама не своя целый день, поняв, к какой именно версии склоняет ее начальник.
        - Почему вы сами не займетесь этим делом? - наконец, спросила пораженная Лорейн.
        - Я уже стар, - мягко улыбнулся Райт. - А вот ты - справишься.
        Она не имела права ошибиться! Это дело чести. И ей не помешает даже этот беловолосый придурок, вообразивший о себе невесть что.
        Лорейн поглаживала острый краешек стола. Закончив говорить, подняла взгляд. Дэвис смотрел на свои руки, лицо оставалось спокойным, но костяшки сплетенных пальцев побелели. Молчание становилось все напряженнее.
        - Особенно меня заинтриговали замки, - негромко повторила Лорейн. - Винтики и шестеренки разобраны… Зачем похитителям возиться с таким?
        Мужчина закусил губы и неохотно поднял взгляд.
        - Я думаю, что Это вернулось, мистер Сайхем.
        - Дэвис, - с нажимом поправил он. - Это в прошлом.
        - Как видите, нет.
        - У тебя нет доказательств.
        - У меня есть чутье! - вздернула подбородок Лорейн.
        - Ты прочла секретную папку и тут же решила, что все преступления связаны именно с ней? - брезгливо поморщился Дэвис.
        «Наглец».
        - Для этого вы мне и нужны! - хлопнула по столу она. - Проверить, убедиться. Мне нужен тот, кто точно знает… Кто был там.
        Он нервно провел рукой по волосам, снова отвел глаза.
        - Почему именно я? Есть другие…
        Лорейн придвинулась к столу и сложила на него руки, стараясь не выдать своих чувств. Не прямой отказ, а торг. С этим можно работать.
        - Есть, - не стала отрицать Лорейн. - Но у всех семьи, кое-кто и вовсе уехал из Штатов. Вы не имели проблем с законом…
        - Это шутка? - дернул ртом Дэвис.
        - В последние годы, - уточнила Лорейн. - Вы - подходящий во всех отношениях кандидат.
        - И мной удобно манипулировать, - едко усмехнулся он. - Всегда под надзором…
        - К тому же, - невозмутимо продолжала Лорейн, - насколько я поняла, мало кто мог сравниться с вами в умении применять…
        - Хватит! - он вскочил из-за стола, Лорейн напряглась, просчитывая варианты как добраться до двери невредимой… Но Дэвис всего лишь отошел к окну и встал, обхватив руками плечи.
        - Я понимаю… ваши чувства, - осторожно сказала Лорейн. - Но я бы не приехала к вам без веской причины.
        - Я подумаю, - спустя долгое молчание проговорил Дэвис.
        - Но…
        - Дверь там, - не поворачиваясь, показал он.
        Лорейн ничего не оставалось, как, в который раз за сегодня, стиснуть зубы, положить на стол подмокшую визитку и выйти, еле удержавшись, чтобы не хлопнуть дверью.
        9
        Уилл давно уже не ощущал такого подъема. Хотелось забраться на какой-нибудь небоскреб, и, держась за антенну, орать в мокрый сверкающий ночной город что-то отвязное и гордое, вроде: «Выкуси, мироздание!»
        Раньше Уильяму приходилось нащупывать путь в темноте. Он и сам толком не знал, чего хочет добиться, а Бианки требовал результатов. Накопившееся раздражение Гловер срывал на Доне, который сносил это с покорством, достойным хорошего тумака.
        Но после появления Птахи все круто изменилось. Когда этот бритый наголо татуированный парень, больше похожий на подростка, впервые вошел в подвал, где проводились опыты и, со скучающе-снисходительным видом, прошелся среди наваленных бочек и тракторных шин, Уилл разозлился. Потом улыбнулся. Он знал, что Птаху поймали на выходе из тюрьмы, где он не впервые отбывал срок за какое-то мелкое хулиганство. Тюремное прозвище очень ему шло, называться иначе он категорически отказывался. Конечно, его прессовали так же вежливо и неотвратимо, как и самого Уилла и, заранее ощущая на шее будущую привязь, Птаха всем своим видом демонстрировал независимость. И плевать, что этот полет - иллюзия.
        Увидев, как один из людей Бианки взмахом руки отправляет в полет металлический остов стула, Птаха презрительно фыркнул.
        - И это все?
        Уильям дернул бровью, не сочтя нужным отвечать. Птаха не играл, он на самом деле не удивился. Значит, правда встречал такое раньше. Уилл заметил хищный огонек, загоревшийся в его глазах.
        - Мы сами не знаем, - доброжелательно отозвался итальянец. - Для того мы и позвали эксперта. Вы позволите?
        Птаха скривил лицо, развязной походкой подошел к медицинской кушетке, залитой светом приборов и, усевшись, закатал рукав.
        - Валяйте. Но не обещаю шоу с первого раза, - поморщился он.
        - Конечно, - улыбнулся Бианки. - Вы давно не практиковались. Да и потом, неизвестно, как «волна» сработает у вас.
        Парень с ухмылкой прищурился, пряча нетерпение. Уильям надел перчатки, провел по вьющимся стеблям цветных тату дезинфицирующей салфеткой и ввел иглу. Он решил до поры играть роль молчаливого лаборанта. Правда и смотреть-то было не на что - Птаха лишь отошел и стоял в тени у дальней стены подвала и смотрел перед собой, прислушиваясь к чему-то. Это продолжалось довольно долго. Уилл глянул на часы - действие «волны», если она вообще подействовала на гостя, должно было вот-вот закончиться.
        Птаха чуть шевельнул ладонью, по полу закружился мелкий мусор, словно подхваченный сквозняком. Лицо рассекла широкая улыбка, он перевел глаза на Уилла.
        - Да-а, - выдохнул он, и на миг прикрыл глаза. - Оно здесь… Было.
        С парня слетела вся наигранная лень, он подлетел к Уильяму и подставил руку.
        - Еще!
        - Мы еще никогда не пробовали колоть две дозы подряд, - посчитал своим долгом уведомить его Уилл.
        - Да все нормально будет, - отмахнулся Птаха, - Ну!
        Дождавшись кивка Бианки, Уилл оставил на коже Птахи вторую дырочку рядом с первой. Птаха потряс рукой, разгоняя кровь. Вскочил и тут же согнулся, упираясь ладонями в колени. Уилл шагнул было к нему, но парень успокаивающе поднял руку.
        - Нормально! Нормально… Это просто… Как же это охрененно, - выдохнул он выпрямился. - Что вы еще пробовали делать? - ухмыльнулся Птаха. - Только бросаться мешками с песком?
        Он направил ладонь в сторону сваленных у стены мешков, и они взорвались, парень закрутил песчаный вихрь смерчем, раскрыл ладони, и из поблескивающего столба протянулись ветви, поползли к ногам телохранителей Бианки. Те нерешительно попятились, оглядываясь на босса, сдвинулись плотнее, чтобы прикрыть его, однако Бианки раздраженно рявкнул что-то по-итальянски и выступил вперед, жадно глядя на происходящее.
        - А с чем еще пробовали играть? - продолжал раскрасневшийся Птаха. - С водой? С огнем?..
        Песчаный столб рассыпался. Парень вновь протянул ладонь, пробежал взглядом по лицам и остановился на Уилле. Гловер почувствовал, как невидимая нить касается шеи, легонько давит на нее. Это длилось мгновение, за которое он успел покрыться холодным потом. Птаха смотрел прямо в глаза Уильяму и улыбался углом рта. Нить пропала, зато из кармана выползла собственная зажигалка Уилла и вспыхнула в воздухе, заставив его отшатнуться, окончательно теряя показную бесстрастность.
        Пламя разошлось щупальцами. Огненные жгуты поплыли в сторону, аккуратно обвили висевшую с потолка автомобильную шину, по подвалу потек густой запах паленой резины. Шина распалась кусками, а огненная плеть, повинуясь руке Птахи, хлестнула по стене, оставив черную метку, и пропала, когда действие «волны» вновь оборвалось.
        Джованни Бианки захлопал в ладоши.
        Уилл с трудом пришел в себя и закрыл рот. До этой минуты он не осознавал мощи того, что создал, и теперь казался себе тем, в кого не верил.
        Богом.
        Птаха стоял посреди подвала, тяжело дышал и смотрел то на тонкий след огненного бича, то на кейс с дозами у Уильяма на столе. Услышав аплодисменты, он очнулся и самодовольно осклабился, сунул руки в растянутые карманы джинсов и подошел.
        - Я ваш с потрохами, босс… Если смогу брать столько, сколько захочу, - он кивнул на стол и облизнулся, как кот.
        - Va bene[10 - Ладно (итал.)], - ответил Бианки. - Обсудим условия в другой обстановке. - Он приобнял парня за плечи и направился к выходу. - Я хочу, чтобы мои доверенные люди через месяц умели все то же, что и ты.
        - Все - не обещаю, - хохотнул Птаха. - Профессиональные секреты…
        Уильям поморщился и снова улыбнулся. Чертов выпендрежник. Но силен, что есть, то есть. И проведенная операция, которой был так доволен мафиозный босс, это подтверждала.

* * *
        Нет ничего лучше ледяного лимонада с горькими кусочками лимонной кожуры и мягкими листиками мяты, которые пристают к языку и скатываются в трубочки, разливая в онемевшем ото льда рту острую свежесть. Особенно приятно брать в руки скользкий запотевший стакан тогда, когда ладони измазаны землей и травой, по спине стекает пот и половина работы уже сделана.
        «Можешь себе позволить», - говорит Оукс, садовник мистера Фостера.
        Ему, наверно, уже лет пятьдесят, а в бороде вечно путаются травяные обрывки и листья, и это делает Оукса похожим на большого садового гнома. Сам он лимонад не пьет, а в перерывах «позволяет себе» выкурить половину сигареты, выйдя за границы сада. Табачный дым вредит растениям. На резонный вопрос Микки, не вредит ли дым садовнику, Оукс смеется.
        Кувшин и стаканы появляются на белом кованом столике ровно в десять тридцать утра. Помощник мистера Фостера, как и хозяин поместья, не любит жару. Скривившись от резкого визга пилы, он спешит скрыться в доме. Солнце, проходя сквозь лимонад, красит кружево стола в яркий желтый, кувшин сияет как лампочка, манит уставших работников, показывая, что пора отдохнуть.
        - Можешь себе позволить, - широким жестом указывает Оукс, словно это от него зависит появление кувшина на столе. Микки вытирает мокрый лоб и улыбается.
        Он начал подрабатывать у мистера Фостера, как только сошел последний снег. Сначала только по выходным. Сразу после того, как Микки заканчивал развозить газеты, он приезжал к воротам поместья и пристегивал велик к кованой ограде. Приводить в порядок большой сад Микки нравилось. Нравился Оукс, с которым они сразу нашли общий язык, нравился запах скошенной травы и прелых листьев. Даже чистка маленького пруда от тины и слизи обернулась не таким противным делом, как показалось вначале.
        В углу большой поляны Микки нашел гнездо землероек. Оукс сказал, чтобы мальчик не трогал зверьков, потому что они едят вредителей. Микки обрадовался, что не придется разрушать чей-то дом, и потом часто замечал в траве крошечные серые комочки, спешившие по своим делам.
        Микки видел Уэба Фостера редко: когда приходил в оранжерею рисовать Капитана или получая плату. Иногда Микки встречал старика в гостиной, пробегая в ванную на первом этаже, чтобы вымыть руки и переодеться. Однако стоило установиться теплу, как Фостер оставил свое затворничество и стал выезжать в сад. Иногда он читал книги, надевая толстые очки в золотистой оправе, но чаще просто сидел, задумчиво глядя на качающиеся ветви сосен.
        Как-то раз Оукс поручил Микки выкопать ямки для рассады у самой границы каменной террасы. Хозяин дома сидел с книгой под деревом. Когда Микки в очередной раз заметил, как Фостер потирает глаза, откладывая книгу, то спросил:
        - А почему вы не пользуетесь аудиочиталками, мистер Фостер? Так ведь и глаза не устают. Я сам так делаю, когда нет сил читать историю или географию.
        Фостер хмыкнул.
        - В мое время программы были попроще.
        Микки положил лопатку и отвел упавшие на лицо кудри.
        - А давайте я вас научу! Это недолго, - улыбнулся он.
        Фостер посмотрел на Микки внимательно, почти строго.
        - У тебя земля на лбу, - наконец, сказал он, отвернулся и покатил в дом.
        Микки пожал плечами и продолжил работу.
        А приехав в следующие выходные, Микки увидел, что Феликс поджидает его на крыльце. Окинув неодобрительным взглядом старые кеды Микки, он сделал ему знак следовать за собой, в дом. Микки испугался, что где-то ошибся, старался недостаточно, и теперь его уволят. А ведь заработок был так хорош, что удавалось даже отложил немного для себя… Но если он где-то напортачил, Оукс сказал бы ему самому прежде, чем жаловаться хозяину.
        Микки аккуратно ступал по коврам, которыми была выстлана полукруглая светлая комната. Уж чего-чего, а всяких комнат в этом доме было предостаточно. Развозя почту в будние дни, Микки видел двух женщин, что приходили к Фостеру в среду, открывали окна и шумели в доме пылесосами. Микки было немного жаль старика, живущего в полном одиночестве в таком большом доме. Если бы у него, Микки, был подобный дворец, он бы нашел применение каждому уголку, приглашал бы к себе друзей, лазал по верхним башенкам… а мистер Фостер даже книгу с полки сам достать не может, куда уж там лазать.
        У большого окна располагался диван с подушками и книжные стеллажи из блестящего красноватого дерева. Уэб Фостер ждал Микки на диване, а не в кресле, колени, как обычно, закрывал тонкий плед. Увидев мальчика, Фостер кивнул.
        - Можешь идти, Феликс.
        Санитар молча вышел и закрыл за собой дверь. Мистер Фостер показал на лежащую на столике коробку с логотипом известной курьерской службы. Микки аккуратно распаковал ее и увидел новенький смартфон.
        - Ты предлагал научить меня. Я слушаю, - просто сказал Фостер.
        Микки нахмурил брови, чтобы сдержать рвущуюся улыбку, и взял в руки гладкий, как рыбка, гаджет.
        После того, как Микки установил все нужные программы, на всякий случай наговорил последовательность действий при работе с каждой из них и сохранил аудиофайл, в комнату вошел Феликс и на миг раздул ноздри, словно недовольный тем, что гость все еще здесь.
        - Обед готов.
        Микки взглянул на часы и вскочил.
        - Уже полдень?! Вы извините, я побегу, мистер Фостер! Мы с Оуксом сегодня должны были пальмы стричь.
        - Я заплачу тебе, как за обычный рабочий день, - возразил старик и, кряхтя, пересел с помощью санитара в кресло. - Можешь идти домой, свои часы ты окончил.
        Микки помотал головой.
        - Я сначала помогу Оуксу.
        Он чуть было не сказал, что садовник жаловался ему на боль в спине, но вовремя прикусил язык. За время работы Микки понял, что хозяин поместья вовсе не такой злой, как о нем говорят. Однако он все же вполне мог отослать Оукса и взять на его место кого-то помоложе и покрепче.
        - Как угодно, - прищурился Фостер. - Но о сверхурочных мы не договаривались.
        Микки кивнул, почти не слушая, вышел и побежал по прохладным коридорам в сад.
        В следующий раз мистер Фостер позвал его к себе уже после того, как работа в саду была окончена. А в конце недели заплатил больше обычного.
        - Хороших работников надо ценить, - улыбнулся он на смущенный вопрос мальчика. - Люди дороже банкнот. К тому же ты заработал их, просиживая задницу в духоте вместо того, чтобы бегать на солнышке в саду.
        Их встречи быстро вышли из рамок обсуждения программ и функций смартфона. Чем дальше, тем больше мистер Фостер нравился Микки. Почти полностью лысый старик с прозрачными глазами казался угрюмым лишь с виду. За старческой немощностью скрывался живой ум. Уэб Фостер мог хлестнуть грубым словом, но Микки быстро понял, что он делает это неосознанно, лишь говорит, что думает, без обиняков.
        Было неудобно и чуть боязно сидеть на другом конце длинного стола, своей темной полировкой похожего на великанский гроб, и ждать, пока служанка поставит перед Микки тарелку с жарким. Еще неудобнее было прислушиваться с такого расстояния к словам старика. В конце концов Микки сгреб свои приборы и пересел ближе к хозяину дома. Фостер встретил эту шалость смехом, на удивление звонким и совсем неуместным в этой помпезной столовой.
        Субботние обеды с Фостером превратились в традицию, и Микки ждал их, хоть кухарка в поместье и не умела жарить цыпленка так же вкусно, как мама.

* * *
        Лорейн встретилась со своим начальником сразу, едва вернувшись из Ричмонда. Она сказала, что берется за дело, а мистер Райт, как всегда, подчеркнул свою веру в мисс Фокс. Она не стала говорить ему о своей поездке к Дэвису. Лучше после отчитаться за все разом, когда победа будет лежать в кармане.
        Прошло уже более двух недель и, не дождавшись звонка от белобрысого психа, Лорейн решила попытаться еще. Дэвис снял трубку с третьего раза, но Лорейн не проняла столь мелкая уловка.
        - Я хочу, чтобы ты присутствовал при допросе свидетеля, - решительно сказала Лорейн. - Анонимно и незримо, разумеется, - добавила она. - Если и это не убедит тебя - то я отстану, даю слово.
        Дэвис тяжело вздохнул.
        - Это стоит того, - мрачно бросил он.
        Лорейн внимательно наблюдала за своим спутником, но даже оказавшись в здании, битком набитом полицейскими и прочими представителями закона, Дэвис оставался непоколебимо спокоен. Фокс заподозрила, что он наглотался таблеток перед поездкой. Впрочем, к лучшему - Лорейн и так рисковала, а истерика повредила бы ее безупречной репутации.
        Дэвис молча сидел, глядя на допросную через зеркальное стекло, и молчал. Он молчал с того момента, когда сел в машину. Темные джинсы и куртка, белый хвост уложен волосок к волоску, да еще это отсутствующее выражение лица…
        В допросную вошли трое - два следователя и полноватый человек лет сорока - тот самый уборщик, что подал сигнал тревоги. Он явно волновался и утирал пот с лысины большим синим платком: попадая в эту комнату нервничают даже совершенно невиновные люди.
        Лорейн надела наушник. Начальные вопросы не представляли собой ничего интересного, но когда дело дошло до детального описания произошедшего, Лорейн подобралась и перестала смотреть сквозь стекло, глядя только на лицо Дэвиса.
        - …я толком-то и понять не успел, понимаете? - сбивчиво объяснял уборщик. - Оно быстро случилось, я уж говорил.
        - Вы успели кого-то увидеть? - спросил следователь.
        - Да не, - мотнул головой мужчина, - только тени, а потом уж чувствую - словно горло сдавили, ну и отключился.
        Дэвис на миг прищурился, и Лорейн шепнула пару слов в наушник. Следователь не подал виду, что слышит ее, но послушно задал вопрос:
        - Опишите подробно: что вы ощущали в этот момент?
        - Ну-у… - свидетель прерывисто вздохнул и поморщился: воспоминания были явно не из приятных. - Сначала словно лапа чья-то на горле, но не нащупать, не сорвать… А потом будто и вовсе кислород отключили - бьешься, бьешься, как рыба, рот разеваешь, а оно никак…
        Лорейн ощутила, как по спине прошла дрожь от напряжения: Джереми Дэвис растерял всю бесстрастность, сидел, весь подавшись к стеклу. Когда допросная опустела, он продолжал смотреть, видя на потемневшем стекле какие-то свои картины.
        - Значит, это оно, - полуутвердительно сказала Лорейн.
        Дэвис не ответил, лишь провел по лицу ладонью, словно стряхивая дурман, поднялся и пошел к двери. Фокс последовала за ним.
        Это оно… Лорейн на миг испугалась. Несмотря ни на что, она до последнего сомневалась в своей правоте, да чего уж там - надеялась, что неправа. За успех в таком деле, конечно, дадут не одну награду, но все же глупо вовсе не бояться… Однако нужно побеждать свой страх.
        Когда они вышли на улицу, солнце уже перевалило за полдень, по асфальту летели клочки пластиковых ленточек, где-то гремела подхваченная ветром пластиковая бутылка.
        - Что вы решили, мистер Сайхем? - наконец, спросила Лорейн, подходя к машине.
        Он будто не заметил, что она назвала его настоящим именем. С видимым трудом оторвавшись от своих мыслей, сказал:
        - Я подумаю, мисс Фокс.
        На этот раз в его словах не звучало издевки.

* * *
        Кейтлин услышала, как Микки возится на крыльце, пристегивая велосипед, как топчется у входа, стряхивает с кроссовок налипшую землю. Стакан молока Кейт поставила на стол, а обеденную порцию сунула разогреваться в микроволновку - после работы Микки приходил голодный, как волчонок. Но сегодня он провозился на крыльце дольше обычного, а потом прошел мимо кухни, лишь коротко кивнув матери.
        Раздался щелчок закрывшейся двери и скрип кровати.
        Кейтлин подошла к комнате Микки и тихо постучала.
        - Что случилось? Микки?
        Он не ответил, и Кейтлин встревожилась. Однако ломиться в комнату не годилось, и Кейт заставила себя заняться мелкими домашними делами, поминутно прислушиваясь к звукам из детской. Микки рассказывал ей все и всегда. Не может быть, что в этот раз он промолчит… А если все же промолчит? Ведь у него есть друзья. С друзьями часто говорят о том, о чем молчат с родителями. Как выведать у него, что стряслось? Кейт мысленно выстраивала разные варианты разговора, потом раздраженно бросила тряпку в раковину. Такие манипуляции слишком сильно напоминали ее собственное детство, напрочь лишенное права на личное пространство. Расскажет, если захочет, и точка.
        Микки не позволил Кейт изводиться слишком долго - вышел из комнаты уже к ужину, подошел и сел рядом на диван, зарылся ей в колени, словно маленький. Кейтлин понизила звук телевизора и провела рукой по спутанным каштановым кудрям. Молча погладила сына по спине, показывая, что остается рядом.
        - Деньги пропали, - наконец, прошептал Микки.
        - Какие деньги? - нахмурилась Кейт.
        Микки сел и посмотрел ей в лицо.
        - Деньги мистера Фостера. Триста долларов.
        - Я ничего не понимаю, милый, - жалобно сказала Кейтлин и потянулась к нему, но Микки увернулся от ее рук и встал, прошелся по комнате и начал рассказывать.
        Когда Микки приехал на работу, его вызвали к хозяину в кабинет. За креслом Фостера стоял строгий Феликс и буравил Микки взглядом.
        - Помните наш первый разговор, мистер Хоран? - обратился к нему старик и дернул углом рта, словно сгоняя едкую улыбку. - «Трудно не захотеть всего и сразу…» - процитировал Фостер и покачал головой.
        Микки стоял перед ним ни жив, ни мертв, не понимая, куда клонит хозяин поместья. С того часа, как Микки помог ему освоить новый гаджет, Фостер проводил с мальчиком довольно много времени. Микки привык к его своеобразному юмору и едким замечаниям, даже Капитан проникся к своему посетителю и даже брал из рук Микки кусочки яблок. И теперь вдруг этот тон… Страшнее, гораздо страшнее, чем в тот, самый первый день.
        Фостер прищурился и смерил взглядом Микки.
        - Я хоть и старый инвалид, но не дурак, - продолжал старик. - Десяток-другой раскиданных по дому долларов, которые исчезли без следа, могли бы и не вызвать подозрений, но триста за раз… Это уже серьезно.
        Микки ощутил, как от лица отливает кровь, он не мог выдавить ни слова. Не дождавшись ответа, мистер Фостер со значением переглянулся с Феликсом и достал из ящика стола конверт.
        - Вот ваш заработок за прошедшую неделю и половину следующей, мистер Хоран. Оукс просил меня об одолжении подержать вас еще, пока он не найдет замену… Но я запрещаю вам входить в дом с этого мгновения. Можете идти.
        Закончив рассказ, Микки сел на диван и прерывисто вздохнул, закусил губу. Кейтлин смотрела на своего сына и ждала.
        - Посмотри на меня, Микки.
        Он нехотя поднял глаза. Кейт тряхнула волосами, пытаясь привести мысли в порядок. Перед ней стояла ее первая украденная в детстве банкнота в десять баксов, и, словно наяву, горели от оплеух щеки, а еще больше - уши. Мать орала, что Кейтлин малолетняя падшая душа, которой место в котле с грешниками, а не в ее чистом доме… Тогда ей было стыдно не оттого, что она украла деньги, а оттого что глупо попалась. Понимание же заповеди «не укради» пришло к Кейт гораздо позже. Вовсе не от стихов из Библии, развешанных по дому, а из опыта жизни с людьми, которых мать считала бродягами и грешниками. Людей, чье кредо было «живи и давай жить другим».
        - Я знаю, в таком трудно признаться, - медленно начала Кейтлин.
        - Мама, - перебил Микки. - Это не я.
        - Милый, пожалуйста, подумай, что именно хочешь сказать, - попросила Кейт. - Я ведь верю тому, что ты говоришь мне, всегда верила. Ты поделился со мной, и я уже рада этому, поверь!
        Она придвинулась ближе, накрыла его руку своей, но Микки вырвался и вскочил.
        - Это не я! - отчаянно крикнул он и выбежал из комнаты.
        Кейт словно очнулась. Побежала за ним и успела заскочить в детскую перед тем, как хлопнула дверь. Сгребла сына в охапку и прижалась, слыша, как колотится его сердце.
        - Прости меня, Микки… Я сужу по себе, а так нельзя.
        Он повернулся и посмотрел ей в глаза.
        - Я ничего не брал, правда. Просто… это ведь никак не докажешь.
        - Хорошо, что это не ты, - выдохнула Кейтлин. - Я верю тебе. Остальное не важно.

* * *
        Попытки что-то вспомнить неизменно приводили к одному: «Найди меня». Испуганный взгляд той девушки. Боль внутри, будто не хватает какой-то важной детали, и ее отсутствие ощущается открытой раной. Торн словно не вполне не чувствовал себя - собой. Но каким должен быть - тоже не знал.
        - Капитан! Мы приближаемся к Ай Эм-шесть, грузовой корабль в пределах видимости.
        Торн вынырнул из тоскливого круга мыслей и сел в кресло, пристегнул ремни. Верный Флэш сел ему на плечо.
        Неповоротливая космическая баржа была старой, но все же оснащенной системой защиты и тяжелыми пушками. Торн усмехнулся. Очень похоже на знать - перевозить содранное с бедняков добро в таком корыте…
        Когда ему пришло сообщение с планеты Дор с просьбой о помощи, он сначала хотел отказаться - что взять с кучки крестьян на скудной захудалой планетке? Однако увидев корону, разрубленную лазерным мечом - знак тамошнего феодала, - внутри что-то всколыхнулось. Смутное, тяжелое воспоминание. Где-то Торн уже видел такую эмблему. Это могло быть ключом к его памяти, а значит, стоило того.
        - Сандер, передай мне управление.
        - С удовольствием, капитан, - кокетливо отозвался искин. - Вы умеете обращаться с дамами.
        Бой в космосе пленял особенным, опасным и ярким очарованием. Цветные полосы зарядов бесшумно чертили в переливающейся звездами темноте многоугольники. Сандер уворачивалась, но подходила все ближе. Наконец, Торну удалось прицельным выстрелом снести одну из пушек баржи. На обшивке старого корабля появилось темная пробоина. В ту же секунду на экране высветилось сообщение «SOS», передаваемое широким лучом связи. Сандер подошла вплотную и выпустила крюки, стыкуясь с темной дырой, окруженной потоками уже застывшего металла.
        - Сколько их? - спросил Торн, облачаясь в костюм и поднимая тяжелый многозарядный бластер.
        - Количество тепловых сигнатур - сорок шесть, - мелодично пропела Сандер. - Количество андроидов не определено. Отправить с вами сопровождение?
        - Всех, что есть, - кивнул капитан. - И еще пяток «пауков» на обшивку.
        Когда Торн шагнул из шлюза на оплавленный пол чужого корабля, за ним следовали пять десятков роботов. Потрепанные, исцарапанные, тем не менее, они представляли грозную боевую силу. В промежутках между миссиями Торн латал их сам, как умел, а умел он, оказывается, немногое… Однако инструменты в техотсеке лежали так, словно раньше ими постоянно пользовались, вытертые места на рукоятках микроотверток соответствовали положению пальцев Торна. При необходимости мелких ремонтов роботы иной раз подсказывали Торну, что делать, и недоуменно заглядывали в лицо.
        Флэш перешел в боевой режим, глаза птицы зажглись ядовитым алым огнем, а когти стали походить на ножи, как и острые концы крыльев. Мясорубка внутри корабля мало походила на строгую красоту открытого сражения в космосе. Узкие коридоры с перевязанным ветошью старыми трубками климат-контроля залили вода и кровь. Торн шагал по телам, пробиваясь в главную рубку. Даже когда удачный выстрел задел руку, он почти не ощутил боли. Его вела цель: узнать о гербе герцога Вегского. Человека, по чьей милости пухнут от голода люди планеты в трех парсеках отсюда, которых общипали налогами дочиста. А главное - обладателя знака с перерубленным щитом.
        - Сдавайтесь, - устало сказал Торн, отбрасывая очередного защитника в сторону и глядя на капитана баржи. - Мои «паучки» сидят снаружи и ждут сигнала о начале разгермитизации. Но лучше обойтись без крайностей. Сдавайтесь.
        - Зачем? - вздернул подбородок тот, глядя на сияющую полосу на маске Торна, заменяющую глаза. - В любом случае мы обречены: если вы нас не убьете, то расстреляет его светлость. Он женится, и свадьба должна быть роскошной!
        - Женится? - зачем-то переспросил Торн.
        - На дочке какого-то мелкого вассала.
        Капитан баржи качнул головой и, тронув коммуникационный браслет, показал голограмму герцога с невестой. Герцог стоял, отвернувшись, а вот девушка… На Торна смотрели те самые испуганные глаза с пушистыми ресницами.
        «Найди меня».

* * *
        Теперь приходилось вставать не в пять, а в четыре и бежать бегом - обойти все улицы пешком занимало гораздо больше времени, даже если знаешь сквозные пути через дворы. Лука нашел покупателя быстро, Микки в благодарность нарисовал ему целый плакат на стену, с девушкой в скафандре и с бластером. Неделя беготни по жаре вымотала Микки, да еще приходилось таиться от мистера Дуэйна, который, конечно же, не стал бы держать безлошадного разносчика. Зато теперь заветные бумажки лежали в кармане.
        Добравшись до особняка Фостеров, Микки дышал тяжело. Спина под рюкзаком на спине намокла, очень хотелось пить. Он нажал на кнопку звонка, его впустили. Микки не стал огибать дом, а поднялся на крыльцо, толкнул тяжелую дверь, вытер ноги и прошел в гостиную. Несмотря на запрет, он должен был это сделать.
        - Мистер Фостер, - решительно начал Микки, встретившись с гневным взглядом старика, - вот четыреста долларов. - Он вынул из кармана и положил на столик чуть влажные бумажки. - Я не знаю, сколько точно у вас пропало, но надеюсь, этого хватит… Это все, что я смог достать, - просто сказал он. - Я пойду.
        - Стой.
        Зажужжало кресло. На плечо Микки легла сухая холодная рука.
        - «Правда и храбрость», а, мистер Хоран?
        Глаза старика лукаво блестели из-под бровей. Губы Микки дрожали, так что он поджал их, решив промолчать.
        - Не делай куриную жопку, словно кумушка в мужской раздевалке, - фыркнул Фостер и сгреб деньги со стола. - Возвращайся к работе, после я жду тебя на обед.
        От облегчения у Микки едва не подкосились ноги.
        В следующие выходные у входа в поместье Микки увидел чей-то велосипед. Новенький, матовый, лишь спицы блестят. Видно, что рама из чистого карбона. Микки не удержался и слегка приподнял его за руль. Легкий, как перышко…
        - Нравится? - ухмыльнулся старик, когда Микки, оглядываясь на ворота, поднялся по ступенькам. - Он твой, Майкл Хоран. Заслужил.
        Даже услышанная от Оукса новость о том, что мистер Фостер рассчитал одну из служанок, не смогла испортить Микки настроения.

* * *
        Брус, перекинутый с крыши в развилку бука, чуть поскрипывал под тяжестью подвешенной паллеты, покрытой толстым матрасом. На ней валялся Микки со своим альбомом, рядом на садовом стуле устроился Джереми с книгой. Развешивая белье, Кейт наблюдала за ними сквозь трепещущую от ветра ткань.
        - …и Торн должен спасти ее от герцога!
        - А потом вечно от всех бегать? Злодей же пол-Вселенной снесет к чертям.
        - Ну, - задумался Микки, - мир большой, где-то же есть тихий уголок, чтобы переждать…
        Джереми скептически хмыкнул, в очередной раз подергал ворот футболки, создавая иллюзию ветра, и вновь вернулся к чтению. Микки оттолкнулся босой ногой от бука и упал на матрас, глядя на небо и грызя карандаш. Качели тихо скрипели.
        Их Кейт сделала сама, утащив парочку деревяшек и деревянный поддон с соседней улицы, где один старый дом сровняли с землей. Паллета не влезла в маленькую машину, и ее пришлось волочь прямо по улицам, рискуя занозить необработанным деревом руки. Матрас Кейт набила обрезками ткани, которых скопился целый мешок, а отвезти в пункт приема текстиля не находилось времени.
        Качели выглядели не слишком презентабельно, толстый пластиковый канат выгорел на солнце, а ржавую проволоку, скрепляющую брусок с веткой, давно нужно было поменять на новую. Зато стоило испробовать подвешенный поддон в деле - и все вопросы отпадали. Качаться, глядя в небо сквозь плотную листву, было так приятно, что недостатков уже не замечалось.
        Летом Микки почти не слезал с удобного местечка, отказываясь уступать его даже Кейт. Приходилось подлавливать момент, когда Микки отлучался в дом и быстро захватывать желанную территорию. За этим обычно следовала шутливая драка либо ленивая дискуссия на тему эгоизма и материнского долга. Иногда Кейтлин все же выталкивала наглого мальчишку с матраса, а иногда милостиво давала ему местечко, и они лежали рядом, глядя на то, как на улице зажигаются фонари. Но в этом году, кроме работы, Кейт дважды в неделю начала ездить на бесплатные курсы парикмахеров - не вечно же работать на фабрике? Так что они с сыном с весны еще ни разу не валялись на качелях вдвоем. Да и Микки уже не поместился бы рядом с матерью, Кейт с грустью и радостью подумала о том, как быстро растут дети. Скоро Микки упорхнет из гнезда искать свой собственный путь, и кто она такая, чтобы мешать?
        Дэвис приходил редко, старался не заходить в дом и никогда не оставался на обед, успевая вернуться домой до того, как летнее солнце достигнет зенита. Но сегодня жара спустилась раньше обычного, прижала Ричмонд, словно прессом. Даже машины перестали сновать по улице. Хотелось не вылезать из тени разлапистого бука, спрятаться растечься по земле, вдыхая влажный запах травы и звон цикад.
        Кейтлин решительно вынесла на улицу поднос с тремя тарелками и поставила на шаткий стол у крыльца.
        - На обед долма! - провозгласила она.
        Микки вскочил и облизнулся, Джереми удивленно поднял брови.
        - Холодная, кисленькая, с рисом и луком, - широко улыбнулась Кейт. - Это съедобно, не бойся. В такую жару другого и не хочется. Меня научила готовить ее одна турчанка, давным-давно.
        - Я не поклонник экзотики, - осторожно сказал Джереми, закрывая книгу.
        Кейтлин рассмеялась.
        - Вещества везде те же, просто сочетания другие. Ну же, не стесняйся, садись. Не понравится - не ешь. Но попробовать стоит.
        Во время обеда Кейт старалась не смотреть в его сторону, чтобы не смущать. Наградой ей стала пустая тарелка. Микки проглотил еду в один присест и бросился к альбому - снова накатило вдохновение.
        Кейтлин собиралась отнести на кухню посуду, как вдруг услышала тихое ругательство и обернулась. Джереми держал в руках лопнувшую резинку, волосы рассыпались по плечам.
        - Сегодня же обстригу под корень, - прошипел он, собирая пряди в кулак, открывая шею слабому дуновению ветра.
        - Я могу помочь, - брякнула Кейт, прежде чем успела подумать.
        - Обрежешь? - поднял глаза Джереми.
        Кейт отложила грязные тарелки - ничего им не сделается. Протянула руку, пропустила белую прядь сквозь пальцы.
        - Нет, жалко резать такую красоту. Могу только чуть подровнять и дать другую резинку.
        - Эта жара меня доконает! - вздохнул он.
        - Ну хочешь, я уберу часть волос снизу машинкой, могу даже нарисовать что-нибудь. Нас учили, - улыбнулась она. - Пойдем в дом.
        Микки спохватился и отыскал их тогда, когда стрижка была уже кончена, Джереми рассматривал результат в зеркале, а Кейт подметала пол.
        - Вау, круто! - воскликнул Микки. - Как в аниме! Я хочу так же! - он упер руки в бока и возмущенно добавил: - Почему ты меня всегда стрижешь так скучно? Не честно, мам!
        Кейтлин поставила щетку к стене и задумалась.
        - Я и сама не знаю, - пожала плечами она. - Может, потому, что кудряшки мне напоминают тебя маленького?
        Микки набычился, и Кейт не удержалась от смеха, Джереми прыснул вслед за ней. Гневный взгляд Микки заставил их расхохотаться пуще прежнего. Кейтлин понимала, что это уж слишком, но остановиться не могла.
        - Ну садись, - наконец, махнула она рукой. - Однако предупреждаю: с твоими пружинками может получиться не так здорово, я все-таки еще учусь!
        - Я тут подумал, - сказал Микки, когда они прощались с Джереми у калитки, - о том, что ты сказал, про пол-Вселенной… Наверное, ты прав. Лучше дать бой сейчас, пока беда еще не случилась. Иначе как Торну потом жить, зная, что он их не спас?

* * *
        Звонок раздался, когда Лорейн уже ложилась спать. Но стоило ей увидеть номер, как раздражение от позднего звонка словно рукой сняло. Она прянула к тумбочке и схватила телефон.
        - Мисс Фокс? Я согласен помочь вам.
        Лорейн еле сдержала торжествующий вопль.
        - Рада это слышать, мистер Дэвис. Вы сможете спасти множество жизней.
        Он хмыкнул, но не стал язвить.
        - Только… не торопитесь надевать на меня поводок. Мне нужно сделать одно срочное дело, а через несколько дней я к вашим услугам, - обреченно вздохнул Дэвис.
        Нужно было куда-то деть нахлынувшую энергию, и Лорейн несколько раз подпрыгнула на кровати. Запыхавшись, бросилась на скомканное одеяло и улыбнулась. Шансы на то, что имя Лорейн Фокс войдет в анналы Бюро, многократно возросли.
        10
        Эйтан оказался, как всегда, прав. Он был тем исключительным человеком, в котором это качество не раздражало. После пасхального заказа пришли новые. Джереми вкалывал, как вол несколько недель после отъезда Замира, прерываясь лишь на короткие визиты Микки, который тоже был загружен работой и учебой, да на онлайн-встречи с психологом. Теперь эти деньги пришлись очень кстати.
        Дерзкая стрижка, сделанная Кейт, понравилась Джереми. Но одно дело ходить так дома, и совсем другое - оказаться под перекрестным огнем сотен пар глаз в аэропорту, потому Джереми взял с собой темную хлопковую кофту с капюшоном. На улице было душно, несмотря на ранний час, зато в такси царила прохлада. Там, куда он направляется, тоже не жарко… Во всяком случае, по ночам.
        Первый в жизни полет не пугал Джерри, гораздо более неприятной была толпа народу вокруг. Нужно было заново вспомнить, как это делается, как плыть по течению людского потока и не выделяться. Отгородиться солнечным очками и наушниками, представить, что люди это неодушевленные предметы, сродни деревьям в лесу. Привлекать внимание сейчас было бы глупо, он не слишком верил, что мисс Фокс сдержала слово про поводок. К тому же Джерри не был уверен в том, как выглядит со стороны. Собственное смятение отзывалось внутри раздражением. Делать что-либо впервые прилюдно он не любил никогда.
        Световые пятна от иллюминаторов ползали по переборкам, как солнечные змеи, пока самолет набирал высоту. Чтобы не прокручивать в голове жуткие варианты развития событий семь часов кряду Джереми решил добраться до передач, что давно пылились в закладках, но успел просмотреть только лекцию по астрономии, а потом заснул, ощущая мерный гул большой железной птицы.
        Открыв глаза, он увидел закатный свет. Стекло иллюминатора было припорошено морозными точками, словно звёздной пылью. Внизу виднелась мятая бумага гор.
        - Уважаемые пассажиры, мы начинаем снижение. Добро пожаловать в аэропорт Такома. Местное время - девятнадцать тридцать пять. Температура…
        Джереми до последнего не мог поверить, что это действительно происходит с ним. Словно кошмар, который ни разу не приснился, просто выжидал время, чтобы случиться наяву.
        Эпоха таксистов-людей окончательно уходила в прошлое, а значит, лишние разговоры, расспросы и преждевременные встречи со знакомыми исключены. Оказалось странно и непривычно быть пассажиром, сидя на месте водителя. Его собственные просроченные права бесследно исчезли еще в 2018-ом, а делать новые не было ни времени, ни сил. Чтобы не испытывать раздражающего желания схватиться за руль, Джереми достал телефон. Однако знакомые места за окном отвлекали от новостной ленты, заставляли сердце стучать чаще, а ладони - становиться неприятно влажными. Попеременно накатывал то страх, от которого темнело в глазах, то нетерпение. Снежные пики золотились в последних лучах летнего солнца, металлическая коробка отделяла от живительного воздуха, полного смолы, земли и жара от нагревшихся за день бурых камней.
        В конце концов Джереми остановил машину на середине подъема из Черритауна, решив идти дальше пешком.
        Лесная тропа заросла, но ноги помнили направление. Глубже и глубже в чащу, по знакомому пути, которым он не раз сокращал дорогу до деревни. На мгновение показалось, что в кустах мелькнуло темное пятно, вдалеке раздался звонкий лай.
        Огромный расколотый валун липко скользнул под рукой, словно политый кровью. Джереми рванулся в сторону, задохнувшись и лихорадочно вытирая ладонь о джинсы. Прислушиваясь к себе, он снова, как много лет назад, искал и не находил чего-то важного. Слепо тянулся и встречал пустоту, с облегчением, окрашенным сосущей болью утраты.
        «Больше нет, нет, и не будет…»
        Когда темный ужас отпустил, Джерри заставил себя поднести руку к лицу. Всего-навсего холодная вечерняя роса и шерстинки темного мха.
        Кроны деревьев мерно шумели над головой, под ногами хрустели камешки. Джерри услышал шум проезжающей машины - здесь трасса делала резкий поворот, где они всегда собирались перед охотой.
        Еще несколько метров, и он увидит, что у ответвления лесной дороги его ждут парни, и впереди целое лето свободы и посиделок у огня, переходов через каменистые пустоши у границы снегов. Первобытная радость от ощущения своей ловкости и силы, бьющей через край; голоса и смех друзей, восторг оттого, что вгрызаешься в собственноручно добытый кусок мяса и по рукам течет горячий сок; яркие близкие звезды, которые, кажется, можно взять, лишь протянув руку. И пьянеешь вовсе не от алкоголя, а от споров и смеха вокруг, от самой этой земли, которую хочется обнимать, брать в ладони, от гор, глядя на красоту которых хочется кричать…
        Джереми присел, зачерпнул рукой сухую, еще теплую хвою и стиснул кулак. Воздух был ядовито-чистым, таким свежим и терпким, что щипало в глазах. Он ведь любил все это, любил больше жизни, это и было - самой жизнью. В какой же миг все пошло наперекосяк?! Когда он решил, что лучше других? Что избран? Когда принял дар? Когда поверил не тому человеку?
        Справившись с накатившей слабостью, Джереми проморгался и осмотрелся. Ночь мягко спустилась, скрывая отличия между прошлым и настоящим. Милосердие это или жестокость? С вершины холма хорошо просматривалась долина и огоньки Рокки-Лэйк. Чуть блестела лента Пэнд-Орэй. Джереми сел, опираясь спиной на сосну, и прикрыл глаза.
        «Хочется сдохнуть прямо здесь и сейчас».
        Нужно было успокоиться хоть немного. Джереми достал из рюкзака таблетки, глотнул воды из бутылки. Сделал несколько вдохов и выдохов, потом взглянул на часы и понял, что надо торопиться. Накинул капюшон и стал спускаться в долину.
        Деревня выросла, это чувствовалось не только по количеству огоньков и шуму припозднившихся машин, но и по новым вырубкам в лесу. Бывшие тайные тропы теперь пестрели яркими указателями.
        «Скорее всего, ошибка мироздания произошла в тот миг, когда Логан Перри решил снять номер у Маргариты Сайхем».
        Джерри стоял в тени высоких кустов на боковой улочке и смотрел на двухэтажный дом, покрашенный белой краской. Наверху светилось окно, значит, мать все еще сдает комнаты. Вывеска прачечной облезла и покрылась пузырями, но стекла двери были чисто вымыты, у входа висело свеженапечатанное расписание.
        В домике за кустами послышались голоса, Джереми очнулся, плотнее надвинул капюшон, развернулся и пошел в сторону полей.
        Не дойдя нескольких шагов до дома с голубой крышей, Джереми снова остановился. Когда-то он часто бегал сюда по ночам, надеясь увидеть хозяйку хоть краем глаза. Воспоминание вызвало стыд пополам с досадой на себя дурака. Что изменилось сейчас?
        «Ни черта».
        Он понял, что даже до конца не знает, с какой целью приперся сюда. В собственный кошмар.
        «Это не только твой кошмар. В том-то и дело».
        Джереми медленно вошел в ворота - вечно распахнутые, как и четырнадцать лет назад. Дом светился теплыми окнами, словно рождественский фонарик. У дальней стены послышались шаги, и Джерри поспешно отступил в тень сарайчика, прижавшись спиной к доскам, задержав дыхание. Шаги затихли.
        Он не смог справиться с искушением, неслышно ступая, обогнул сарайчик и бросил взгляд в окно. Из приподнятой створки доносилась тихая музыка, занавески трепетали от сквозняка. Полупрозрачный силуэт показался на миг и пропал, поглощенный светом. А в следующее мгновение Джереми почувствовал сзади присутствие, но сделать ничего не успел: с него грубо сдернули капюшон, и в затылок уперлось холодное дуло.
        - Я знал, что рано или поздно ты заявишься…
        Джереми медленно поднял руки и повернулся. Тайлер Хупер не слишком изменился за эти годы, разве волосы на висках теперь блестели серебром. Джереми видел его не так уж много раз, чтобы запомнить детали, однако трудно вовсе забыть человека, который хладнокровно выстрелил тебе в сердце. Даже если было за что.
        - Таких, как ты, надо душить в колыбели, - прошипел Хупер, схватил Джереми за ворот и рванул к себе, вжимая ему в висок пистолет. - Какой дурак выпустил тебя на свободу? Зачем тебя принесло, мерзавец?! Полюбоваться на дело рук своих?
        Джереми не ощущал ни страха, ни злости, только тоскливое нежелание шевелиться.
        - Нет, - просипел Джерри, поборов это чувство с некоторым трудом, и выпрямился. Хупер оказался ниже его на полголовы. - Мне нужно…
        Хлопнула дверь.
        - Тай? Джимми заждался уже!
        Голос Дины заставил Джереми вздрогнуть. Тайлер молниеносно сцапал его за локоть и притиснул к стене, зажав рот жесткой ладонью.
        - Иду! - крикнул он в сторону, и прошептал в ухо Джереми:
        - Только попробуй пискнуть, сукин сын…
        Когда Хупер ослабил хватку, Джереми смог вдохнуть и быстро сказал:
        - Я никого не хочу пугать. Я пришел предупредить. - он прочистил горло и закончил:
        - Это вернулось. Где-то там, на юге.
        Ощутив, что Хупер разжал руки, Джерри обернулся. Тайлер недоверчиво рассматривал его, держа пистолет в опущенной руке.
        - Я пока ничего не знаю… Со мной связались… ФБР, - с трудом выговорил Джереми. - Просили помочь им в расследовании.
        - Тебя?! - Хупер фыркнул и покачал головой, взъерошил короткие волосы.
        - Да, смешно. Думаешь, я в восторге? - огрызнулся Джерри. - Я просто… - он запнулся, но все же договорил: - Я хочу, чтобы это исчезло из мира навсегда. Помочь этому, если смогу. Чтобы никто больше… не пострадал.
        Тайлер горько усмехнулся.
        - Зачем ты пришел? - повторил он.
        - Вы должны знать, - твердо сказал Джерри. - Я хотел убедиться, что в Рокки-Лэйк… все тихо. - озвучив это, он наконец, сумел сформулировать причину, которая гнала его через всю страну. - Таккеру я сообщу, других контактов у меня нет…
        - У нас есть, - перебил Тайлер. - Дина вела группу поддержки многие годы.
        - Зачем?! - вырвалось у Джереми.
        Он не мог представить себе худшего, чем снова и снова окунаться в пережитое, глядя с разных сторон, еще больше растравляя рану…
        Хупер вздохнул, сунул пистолет за пояс и сложил руки на широкой груди.
        - Помогая другим, помогаешь себе, - пробурчал он, отведя взгляд.
        Он явно разделял отношение Джереми к сказанному хоть и старался это скрыть. Джерри посмотрел на светящиеся теплом окна.
        - Те, кто сейчас владеет даром, могут прийти сюда за ответами, - сказал он. - Да и федералы бывают… непредсказуемы.
        Тайлер промолчал. Потом нехотя добавил:
        - Оставь номер. Я дам знать, если что.
        Он выпустил Джереми из-за сарая, лишь убедившись, что нежеланный гость не попадется домашним на глаза. Уже выйдя на дорогу, Джереми нашел в себе силы обернуться и попросить:
        - Не говори Марго. Для нее я мертв, так и должно оставаться.
        Хупер холодно кивнул и встал у створки ворот, глядя в спину Джерри. Тот ускорил шаг, зная: Тайлер хочет убедиться, что он действительно ушел.
        Обратный рейс вылетал в полдень. Джереми приехал в Сиэтл и провел остаток ночи в гостинице. На рассвете он вышел на берег океана, сбросив обувь и укутавшись в кофту, сел у сваи мостков, слушая в полудреме шум волн. Как только солнце поднялось выше, позвонил Таккеру. Тот осыпал Джерри руганью за то, что друг не сообщил заранее, однако отменил все дела и примчался на пляж.
        Джереми увидел его издалека, но не ускорил шага, медленно ступая босиком по мокрому прохладному песку.
        - Что стряслось? - не здороваясь, спросил Таккер.
        Когда-то он неимоверно раздражал Джерри своим неумением читать между строк. Что ж, в этом Гарсиа точно изменился в лучшую сторону. Джереми прищурился, рассматривая его лицо в ярких, отражающихся от воды, лучах утреннего солнца.
        - Не беси меня, - рявкнул Гарсиа. - Эта твоя ухмылочка всегда предвещает катастрофу. Говори.
        О да, он определенно изменился. Джереми улыбнулся шире, покачал головой. Переходить к пугающим новостям категорически не хотелось, хотелось продлить этот миг усталого рассвета рядом с Таккером. Все душевные и физические силы остались там, в горах, Джереми казалось, что часть его все еще бродит по родным лесам, не спеша присоединиться к хозяину.
        Осознав, что дошедший до точки кипения Таккер сейчас просто отвесит ему оплеуху, Джереми вздохнул и заставил себя вновь все рассказать. Гарсиа тут же достал телефон и отдал несколько распоряжений. Джереми наблюдал за ним: сейчас Таккер казался совсем незнакомым, настоящим хозяином многомиллионной корпорации, который привык принимать решения и всегда знал, что следует делать.
        - Я отвезу тебя в Такома, - сказал Гарсиа. - Кстати, в Нью-Йорке у меня есть квартира. Если что - обращайся.
        Они сидели в маленьком тихом ресторанчике на берегу. Таккер отмахнулся от протянутых денег за ланч и понизил голос.
        - Не подставляйся там и не геройствуй… - он осекся, улыбнулся официанту, принесшему кредитку, и спрятал ее в кошелек. - Знаю, ты умеешь, - добавил Гарсиа, дождавшись, когда они вновь останутся одни. - Мои улетят сегодня же и будут в безопасности в Аликанте, пока я не узнаю, чем все кончилось. Держи меня в курсе, если сможешь.
        - Вряд ли, - поморщился Джереми. - С завтрашнего дня каждое мое слово будет разбирать толпа полицейских.
        Таккер усмехнулся и поймал его руку в крепком пожатии.
        Сверху хребет напоминал навек застывшие волны с солнечной пеной на гребнях. Этот кусок мира должен остаться в безопасности. Любой ценой. Джереми смотрел в иллюминатор не отрываясь, пока самолет не нырнул в белую гущу облаков.

* * *
        Вбежав в школу под начинающимся дождем, Микки понял, что совершенно забыл о тесте по математике. Учитель сказал, что просто обязан проверить их перед каникулами, чтобы знать, кому из учеников дать летнее задание. Математика шла предпоследним уроком, и Микки, едва поздоровавшись с друзьями, все перемены просидел в углу, повторяя формулы. Обычно приятели звали его с собой, посидеть в обеденном перерыве на верхних скамейках школьного футбольного поля, под навесом. Но сегодня никто не подошел к Микки, и он был рад - проклятая математика никак не шла в голову, пришлось переписывать на предплечье под рукавом те формулы, которые не успел выучить, и надеяться, что учитель милосердно закроет на это глаза.
        Сдав листок с тестом, Микки облегченно вздохнул: удалось решить большую часть заданий, пусть и не все. Ну, талантом к математике он никогда не отличался.
        Микки вышел во двор. Дождь будто и не прошел - на улице было жарко и сухо, лужи высохли еще до полудня.
        Из дверей вывалились Лука и Джонис со своим приятелем. Микки сдержанно кивнул им: он не любил этих шумных забияк. Теперь, узнав Луку поближе, он искренне не понимал, зачем итальянец водит с ними дружбу и корчит из себя кого-то другого в их присутствии.
        - Эй, Хоран, - пихнул его локтем Джонис. - Идешь с нами?
        - Куда? - нахмурился Микки. - Еще литература же…
        - Заучка, - презрительно сморщился Зак, худой темнокожий пацан из параллельного класса. - Мы идем на Роуз-Лэйн, тамошние придурки совсем распустились.
        - Лезут на нашу территорию, - важно кивнул Джонис, и почесал нос.
        - Ну и что? - пожал плечами Микки.
        - Как это «что»?! - возмутился Зак. - Они в парке наше место заняли! Надо их проучить, правильно, Лука?
        Итальянец серьезно кивнул, не глядя на Микки. Тот фыркнул и подхватив сумку, направился в школу, но Джонис рванул его за подол рубашки назад.
        - Да рыжий просто трус! - прищурился он.
        Микки бросил взгляд на Луку, но тот по-прежнему старательно отворачивался.
        - Не трус, - прошипел Микки, выдирая из цепких пальцев свою рубашку. - Это тупость несусветная, драться за то, что принадлежит вовсе не вам!
        - А кому? - в притворном удивлении округлил глаза Джонис.
        - Правительству! - вскинул подбородок Микки, уже понимая, что последует дальше.
        Они смеялись, долго и очень обидно. Особенно потому, что Микки был прав, и об этом знали как минимум двое. Только неделю назад они с Лукой обсуждали эту тему на примере раздела территорий у настоящей мафии в Нью-Йорке…
        - Вали на свою литературу, умник, - отхохотав, сплюнул Джонис. - Слюнтяи нам тут не нужны, - добавил он, ободренный молчанием Луки.
        Микки бросил последний взгляд на ссутулившегося на крыльце итальянца и, войдя в школу, от души хлопнул дверью.
        Рабочие часы показались длиннее обычного, несмотря на новый велосипед, который не только обладал электромотором, но и слушался так, словно предугадывал желания хозяина. Небо было затянуто, влажный и жаркий предгрозовой воздух поднимался от нагретого асфальта. Микки давно снял рубашку и подкатал рукава футболки, но все же каждые десять минут останавливался, чтобы вытереть со лба пот. И это еще хорошо, что не приходилось тащить рюкзак и сумку на спине: первым делом Микки купил на отложенный заработок вместительный велосипедный багажник.
        Наконец, смотав опустевшую сумку из-под почты, Микки направился домой. Проезжая мимо дома Луки, Микки увидел Альфонсо, который валялся под деревом на подстилке. Колобок радостно вскочил и махнул Микки рукой.
        - Привет!
        Микки притормозил и выдавил ответную улыбку.
        - Посиди со мной, - попросил Альфонсо, открывая калитку. - Мне так скучно… Хочешь колы со льдом?
        Микки облизнул пересохшие губы.
        - Лука дома? - спросил он.
        Колобок помотал головой.
        - Не, не возвращался еще.
        Микки растянулся на подстилке, блаженно посасывая через трубочку ледяную кисловатую сладость. Альфонсо ерзал рядом, явно в нетерпении поделиться какой-то новостью, но смиренно ждал, пока друг отдохнет. Наконец, проглотив последнюю льдинку, Микки спросил:
        - Что нового?
        Альфонсо вспыхнул, метнулся к крыльцу и принес сложенные вчетверо листочки, смущаясь, протянул их Микки.
        - Вот… Я знаю, что ничего не получилось, но хотел все-таки показать. Может, ты скажешь, что не так?
        Микки развернул листики. По изрытой кратерами поверхности планеты бежали человечки с оружием, за горизонтом вздымались в небо щупальца какой-то твари. На других картинках изображались взрывающиеся звезды и мелкие точки космических судов.
        Микки провел пальцем по сгибу листа.
        - Зачем ты сложил рисунки? Теперь уже не расправить.
        - Ну, это же просто так, - смутился Колобок. - Я думал, покажу тебе и сразу выкину, как только ты скажешь, что это ужасно…
        - Это не ужасно, - возразил Микки, протягивая мальчику рисунки. - Здорово, что ты тоже видишь картинки в голове.
        - В голове я вижу по-другому - вздохнул Альфонсо, - в голове все красиво, а начну рисовать - кошмар какой-то!
        - Ну, никто не родился сразу профи, - улыбнулся Микки. - Я вот смотрю на работы классных художников в интернете, и хочется все свои порвать и выкинуть!
        - Да-а? - недоверчиво протянул Альфонсо. - Ну, мне кажется, ты тоже совсем скоро будешь висеть где-нибудь в топах!
        Их прервал хлопок калитки. Лука вошел, посмотрел на сидящих под деревом и молча направился в дом. Из-за опущенных плеч он казался грузнее обычного, на лице красовался здоровенный синяк.
        - Эй, Лука! - вскочил Колобок. - Ты чего?! Ты откуда?
        - Отстань, - грубо бросил Лука, и тут же поправился:
        - Не сейчас, Аль.
        Вернувшись на подстилку, Альфонсо недоуменно пожал плечами.
        - Чего это с ним?
        - Я поеду, - поднялся Микки.
        - Нет, - вцепился в него Колобок. - Останься! Пожалуйста!
        Микки снова сел, досадуя на свое мягкосердечие. Лука был явно не рад его видеть, а напуганный Альфонсо умолял остаться. Принять решение оказалось сложновато, но Колобка было жалко, а собственная обида пока не пустила глубокие корни, все еще балансируя на грани недоумения.
        Микки потянулся за льдом и положил кубик в рот, задумался. Сопоставив события, понял, что это странное поведение Луки началось с самого утра. А уж то, что произошло перед уроком литературы, и вовсе не лезло ни в какие ворота.
        Альфонсо метнулся в дом и выбежал назад, спрятал что-то в корнях дерева. Через некоторое время на крыльцо вышел Лука, с мокрыми после душа волосами и криво наклеенным пластырем на щеке.
        - Аль, где пульт от телека? - хмуро спросил он.
        - Иди сюда, тогда отдам! - отозвался Альфонсо, воинственно подбоченившись. - Ты даже «привет» Микки не сказал! И мне! - добавил он.
        Лука закатил глаза, беззвучно выругался. Но, постояв на крыльце, все же решил спуститься.
        - Что случилось? - строго спросил Альфонсо, ухватив брата за штаны и насильно усаживая на траву. - С кем ты дрался? Зачем?
        Лука дернул плечом и сел, глядя на землю у своих ног, молча выщипывая травинки. А потом вдруг спросил:
        - Ты рисовал для Микаэлы Суарес Звездного Титана?
        Микки едва не поперхнулся очередной ледышкой.
        - Рисовал. Она меня попросила. А что?
        - Ничего… - Лука со злостью выдрал зеленый пучок и отбросил в сторону. - Вы… встречаетесь?
        - Что-о?! - вытаращился на него Микки. - Нет конечно! С чего ты взял?! Да я вообще ее не знаю!
        - Но она попросила рисунок, - поднял глаза Лука. - Она тебя знает.
        - И что с того? - дернул плечом Микки. - У меня многие просят, я рисую, если время есть!
        - Угу, - помолчав, вздохнул Лука.
        - А что такого? - осторожно вклинился Колобок. - Она, эта Микаэла… Она что…
        - Ничего! - воскликнул Лука. - Помолчи.
        Аль послушно уткнулся подбородком в коленки, занавесился челкой. Только глаза-черешенки перебегали с одного на другого.
        - Микаэла вчера показывала твой рисунок всем, - быстро, словно боясь передумать, сказал Лука. - И еще… На парте писала. М+М. Я слышал, как они хихикали, что Микки и Мика…
        Микки ошарашенно смотрел на него, потом прыснул, но тут же согнал с лица усмешку, встретив взгляд Луки.
        - Я понятия не имею, о чем кто шептался… Честное слово. Мне совсем не до того, чтоб на партах ерунду писать.
        Лука глубоко вздохнул и перестал драть газон.
        - Мик, я… сам не знаю, что это за херня утром была.
        - Извиняться у тебя выходит все лучше, - широко ухмыльнулся Микки.
        Лука смущенно зарделся, улыбка получилась кривоватой из-за пластыря.
        - А эта Микаэла, - не вытерпел Альфонсо. - Она тебе нравится, да? Почему не скажешь ей?
        Микки задержал дыхание, а Колобок на всякий случай отодвинулся подальше от брата. Он, как всегда, смотрел в корень и говорил, что думал.
        Лука усмехнулся с каким-то совсем взрослым выражением.
        - Посмотри на меня и скажи. Я же… толстый, - еле слышно выговорил он.
        Альфонсо возмущенно засопел. Микки хотелось как-то утешить Луку, но против правды не попрешь. Не говорить же дежурные фразы вроде «внешность не главное» и прочую ерунду, что втирают взрослые, которые сами в это не верят!
        - Ты можешь это исправить, - осторожно предложил он. - Сейчас будут каникулы. И жара. Можешь ездить на велике вместе со мной на работу. Знаешь, сколько с меня потов за смену сходит?
        - Скажу маме, чтоб не покупала чипсы, - решительно заявил Альфонсо. - И пончики. Я потерплю, - торопливо добавил он, - мне тоже надо худеть… наверное.
        И придирчиво пощипал себя за круглый бочок.
        - Тебе вообще режим питания менять нельзя - возразил Лука.
        - Пончики - это не режим, - уперся Альфонсо, сдвинув брови.
        Лука безнадежно махнул рукой и улыбнулся. Если уж Колобку что-то втемяшилось в голову, переубедить его невозможно.
        Небо окончательно потемнело, свежее дуновение ветра говорило о том, что вот-вот хлынет дождь. Но ехать домой Микки не хотелось - все равно мама вернется только поздно вечером.
        В окно выглянула бабушка Луки с Альфонсо и позвала мальчиков обедать.
        - А что они еще говорили? - с жадным любопытством спросил Микки после того, как набив животы вкуснейшей домашней пастой друзья вновь вернулись на подстилку под деревом.
        - Ну-у, - протянул Лука, лукаво отводя взгляд, - Что ты такой весь из себя клевый, талантливый, что ненавидишь людей…
        - Неправда! - возмутился Микки.
        - …что у тебя не все дома, но это даже круто, - продолжал Лука. - Что наверно, тайный сын богача, велик-то вон какой…
        Альфонсо хрюкнул от смеха, закрывшись ладошками.
        - Глупости какие! Хватит! - воскликнул Микки и пихнул Луку в бок, чтобы замолчал, но тот даже не думал этого делать.
        - …что кудряшки у тебя как у ангелочка… и ты завиваешь их… - хохотал Лука, отбиваясь от рассерженного друга. - Сам попросил меня рассказать!
        - Какой ужас! - запыхавшись, выдохнул Микки, валясь на траву. - Дуры! Как такой персонаж вообще может кому-то понравиться?!
        - Девчонки, - вздохнул Лука. - Они странные.

* * *
        Солнечные лучи играли в воде, подсвечивая мыльную пену цветными бликами. Отжав поролоновую губку, Кейт поставила очередную вымытую тарелку на сушилку. Стукнула калитка, Кейт поспешно отодвинула занавеску и увидела сына. Микки помахал ей рукой и убежал за дом пристегивать верного коня. Кейтлин вздохнула и вернулась к своему занятию. На белой ткани занавески от ее пальцев осталось мокрое пятно.
        Джереми Дэвис не появлялся у Хоранов давно. И на улице его не было видно, Микки говорил, что друг завален работой и теперь редко отвечает даже на сообщения. Создавалось ощущение, что он прямо-таки избегает встречаться: по средам Кейт заходила в магазин рано утром и каждый раз видела там Джереми. Они немного болтали у кассы, пока полусонный хозяин пробивал им покупки.
        Теперь у Кейтлин не было и этой малости. С момента, когда она в последний раз слышала голос Джереми, прошла целая вечность. Кейтлин взглянула на календарь, испещренный пометками, и удивилась - всего-то полторы недели.
        Конечно, Кейтлин понимала, что почти любая женщина хоть раз да обернулась бы Дэвису вслед, встретив на улице. Как понимала и то, что сам он этому вовсе не рад. Что-то произошло в прошлом, которое Дэвис так тщательно скрывал. Нечто страшное, сломавшее его… Кейт прекрасно видела, что эта дружба была нужна не только Микки. Она являлась неким видом терапии для самого Дэвиса.
        Кейтлин старалась не разглядывать Джереми, спокойно воспринимать его присутствие и не навязываться. В конце концов, дружит он с Микки, а с Кейт они просто приятели. То, что Джереми так легко доверился ее рукам, очень удивило Кейт. Ей пришлось строго следить за собой во время стрижки, ведь они впервые оказались так близко…
        - Мам! Где мои шорты?
        Кейтлин с трудом оторвалась от мыслей и обернулась.
        - Посмотри на веревке во дворе. Ты разве не поужинаешь со мной?
        - Нет, - крикнул Микки из комнаты, - Мы на реку хотели съездить, там сегодня на столбах граффити рисуют.
        - До скольки вы будете гулять? - спросила Кейт. - И как же Альфонсо, он с вами?
        Микки показался из-за угла со свежей футболкой в руках.
        - Не знаю, допоздна, наверное… А Колобка бабушка привезет и увезет, на машине.
        Кейтлин сразу стало спокойно. На берегу по ночам шатались всякие компании, даже если мероприятие организовано городским муниципалитетом, есть шанс нарваться на кого-то неадекватного. Но раз за мальчиками присмотрят, то можно не волноваться.
        Полностью свободные вечера у Кейт выдавались редко. Она прошлась по дому, подобрала с пола несколько упавших со стола нераспечатанных писем. Взяла телефон, открыла мессенджер и написала строчку, тут же раздраженно стерла ее. Можно было посмотреть какой-нибудь фильм…
        Она поймала себя за тем, что крутит мобильник в руках и отложила его на стол.
        Микки все реже бывал дома, Кейтлин пошла на курсы еще и затем, чтобы иметь дополнительное занятие и, возможно, завести новых друзей. Но почти все студентки оказались намного моложе нее, и найти общие темы для разговора было не так легко. А ведь в былые времена Кейтлин умела подружиться с кем угодно - когда кочуешь с места на место, иначе не выжить.
        «Может, я просто старею», - подумала она, - «С возрастом завязывать знакомства становится тяжелей».
        Она бросила взгляд в зеркало. Но там все было как всегда, и Кейт не отказала себе в удовольствии очередной раз порадоваться, что сын внешностью пошел в нее, а не в Гордона.
        Хотя закат еще не отгорел, на улице зажглись первые фонари, из окна повеяло свежестью. Кейт распустила волосы, переоделась и вышла из дома.
        Бесцельно бродить по городу, никуда не торопясь, было так хорошо, что Кейтлин подумала, не спуститься ли и ей к реке поглазеть на уличных художников. Но если Микки увидит ее там, то наверняка смутится… Да и пешком идти довольно долго, а садиться в нагревшуюся за полдня машину вовсе не хотелось.
        Кейтлин включила в наушниках тихую музыку и бездумно шла, куда глаза глядят. Маленькая круглая площадь была полна народу: прохладный вечер располагал к прогулкам. На скамеечках вокруг клумбы сидела молодежь, за указатель названий улиц зацепился чей-то гелиевый шарик. Кейлин отвел глаза от плашки с надписью «Линден-Лейн», потом раздраженно тряхнула волосами и решительно свернула под липовые кроны.
        Вокруг серого домика не было газона, лишь аккуратная, пустая, словно выжженная, земля. Окно светилось едва заметным тускло-голубым. Кейт поднялась на крыльцо и постучала. Послышалось мяуканье, затем шаги. Кейтлин подавила желание поправить упавшую на лоб кудряшку. Дверь открылась, Фрост моментально выскочил под ноги Кейтлин.
        Джереми стоял перед ней босиком, в футболке с подкатанными рукавами - точно так в последнее время носил и Микки. Кейт невольно улыбнулась.
        - Привет, - сказал он, снимая очки и потирая переносицу.
        - У тебя все хорошо? - спросила Кейтлин. - Микки скучает…
        - Все нормально, - ответил Джереми чуть удивленно. - Только работы много.
        Утолив любопытство к сандалиям гостьи, Фрост вернулся в дом и пропал в темном коридоре.
        - Может, тебе нужно что-нибудь? Я давно не видела тебя в магазине… Может, принести ужин?
        - Нет, нет, не нужно, - отозвался он смущенно. - Я в полном порядке. Спасибо.
        - Ну тогда не пропадай так надолго, - грустно улыбнулась Кейт. - Мы же волнуемся.
        Джереми закусил губы и кивнул, оглянулся на отсвет экрана компьютера.
        - Извини, мне…
        - Я уже ухожу, - поспешно сказала Кейтлин. - Не буду мешать.
        Кейтлин шла домой медленно, наблюдая, как мелкие летучие мышки вьются вокруг фонарных шаров, охотясь за легкой добычей, привлеченной светом.
        - Мама!
        Микки ждал ее у калитки.
        - Ты чего так рано? - удивилась Кейт.
        - Альфонсо увезли в больницу, - ответил он, и прислонив велосипед к забору, шагнул ближе и прижался к матери. - Прямо оттуда. Я заметил, с ним что-то не так, и повел к бабушке. Как раз успел… Наверное, воздух от реки… Или запах краски. Лука говорит, что такое бывает иногда… Но так жутко, знаешь?
        - Не переживай, - прошептала Кейт, крепко прижимая к себе Микки. - Ты молодец, и все будет хорошо.
        Помолчав, она спросила:
        - Ну, а как рисунки?
        - Граффити сделали обалденные, - встрепенулся Микки, - Особенно один чувак, он рисовал оленя, такого огромного, и на спине лес растет…
        Он осекся и опустил глаза.
        - Это наверно, некрасиво… Когда Альфонсо в больнице…
        - Ну что ты! - возразила Кейтлин, снова обнимая сына, - Ведь хорошее вы тоже видели сегодня, отчего о нем не говорить? В жизни прекрасное и ужасное часто идут об руку.
        Микки вздохнул и зарылся лицом ей в волосы.
        - Пошли домой, - буркнул он. - Я жутко голодный.
        11
        Асфальт покрыли зеленовато-желтые соцветия и капли липового сока. Тягучий запах вплывал в распахнутые окна, оседал на коже, забирался в чай, задерживался в складках постельного белья. Ночью ветерок стих, а аромат усилился так, что, казалось, тонкие занавески ловят его, как сети - рыбу.
        Когда Джереми открыл Кейтлин дверь, густая сладость вплыла в дом и не спешила рассеиваться в воздухе темного коридора после того, как гостья ушла. Словно часть присутствия осталась внутри: не только запах цветов, но и негромкий голос, мягкий, но внимательный взгляд.
        Изворачиваться и пытаться врать себе было уже бессмысленно - отношения с Хоранами давно вышли за рамки поверхностного знакомства. Во всяком случае, Джереми невольно ощущал полузабытое тревожное тепло и радость при встрече. Да и с их стороны… не видеть очевидных вещей было нельзя. Микки легко входил в контакт почти с кем угодно, Джереми удивлялся его стойкой вере в лучшее, в то, что хороших людей на свете больше, чем плохих. В самого Джереми. Но Микки выделял его из остальных своих друзей, это даже льстило самолюбию и говорило о том, что Джереми не до конца растерял навыки общения с нормальными людьми и может быть кому-то небезразличен.
        Кейтлин тоже искренне оживлялась, завидя его на улице или в кафе, куда Джереми по-прежнему заходил за ледяным лимонным чаем пару раз в месяц. Улыбалась, встречая у калитки, когда он приходил к Микки, задавала исключительно тактичные вопросы и чутко следила за тем, чтобы ничем не огорчить гостя. Джереми хотелось верить, что он научился распознавать фальшь. Доверчиво открыться простым человеческим отношениям было по-настоящему страшно. Но подозревать Хоранов в каком-либо обмане казалось кощунством.
        «Давать и брать, делиться тайной и расспрашивать, угощать и принимать угощение - вот шесть признаков дружбы».[11 - Дхаммапада.] Иногда самого Джереми раздражало то, как много он помнит из прочитанных когда-то философских трактатов. Со своей стороны Джереми по понятным причинам не соблюдал одного-единственного условия… Эта тайна прошлого могла сломать жизнь любому, кто хоть краем задел ее темную паутину. Однако теперь, когда кто-то вновь сделал былью давний кошмар, хранить это в секрете стало гораздо опаснее, чем поделиться. Эпидемия может вспыхнуть в любой момент и захлестнуть мир - в прошлый раз этому помешали, что будет теперь, пока не известно. Вспоминая такие опасные в своей наивности подростковые мечты и надежды, Джерри передергивало - в случае успеха у истоков разрушения мира стоял бы он сам… То, что дар принес бы лишь хаос, Джереми не сомневался: достаточно взглянуть, чем это закончилось четырнадцать лет назад.
        Подписка о неразглашении - просто бумага, что такого уж страшного в случае нарушения могут власти сделать с Джереми? Смешно…
        Возможно, зная об опасности, Кейтлин уедет куда-нибудь. Она ведь исколесила всю страну и половину Мексики, наверняка сможет найти тихий уголок для себя и Микки. Сможет распознать беду, знать, чего нужно бояться и как поступать.
        Мисс Фокс, получив свое согласие, оставила Джерри в покое. Но в любую секунду могла выдернуть Джереми из дому и увезти неизвестно куда и насколько… Нужно было торопиться, и, тем не менее, он избегал любых возможных встреч с Хоранами и убеждал себя, что делает это неосознанно. Да и не годится для разговора случайная встреча на улице!
        Но он должен сказать. Мистер Дэвис не имеет права на ошибку. Ему дали вторую жизнь и ее надо потратить с толком. Молчать и прятаться в раковину, сохраняя для себя кусочек иллюзии спокойствия, продолжать дружить, как ни в чем не бывало, пользуясь их неведением - подло. В прошлом он совершил достаточно подлости. Или готовь был совершить… Что, в сущности, почти одно и то же.
        Джереми работал с рассвета до позднего вечера, но даже усталость не помогала отключиться достаточно быстро. Он ложился в постель и смотрел в темноту, изводя себя этими мыслями, ожидая, пока в окно не хлынет луна. Если задремать к тому времени не получалось, он глотал таблетку и закрывал глаза, обещая себе рассказать Кейтлин все. Завтра. Или послезавтра…
        Когда Кейт неожиданно пришла лишь оттого, что беспокоилась за него, Джереми пробрало до костей. Он не знал, куда деть глаза и как скрыть охватившие его чувства, потому постарался сократить этот разговор до минимума, рискуя показаться грубым. Но что есть грубость в сравнении с тем, в чем Джереми собирался признаться?!
        Когда Кейтлин ушла, Джереми долго стоял в коридоре, в полной прострации. А потом, очнувшись, переоделся и выскочил за дверь, боясь передумать. Он шел быстрым шагом, почти бежал, но, добравшись до скромного домика с уютно светящимися окнами, снова остановился, не решаясь открыть калитку. Естественно, после этого разговора больше с Хоранами встречаться не придется. Никогда. Зато у них будет шанс на спасение.
        «Раз - и все, - уговаривал он себя. - Немного потерпеть. Это не та боль, это вообще не боль…»
        Одно окошко погасло, из другого выглянула Кейтлин и потянулась за ставней. Увидев Джереми, удивленно замерла. Он глубоко вдохнул и вошел, поднялся по ступенькам. Кейтлин открыла дверь.
        - Передумал насчет ужина? - лукаво улыбнулась она, но вгляделась в его лицо и улыбка тут же погасла. - Что случилось?
        Джерри смотрел Кейтлин в глаза и молчал. Невозможно трудно заставить себя сказать, что в свои семнадцать стал насильником и убийцей… Особенно когда за стеной весело насвистывает четырнадцатилетний Микки.
        - …Случилось, - эхом повторил Джереми. - Давно… Надо поговорить. С тобой. Наедине.
        Слова выходили трудно, после каждого хотелось вдохнуть, будто отдельные звуки перекрывали кислород. Джереми ощущал собственное лицо онемелой маской, он не представлял, какое выражение застыло на нем, лишь надеялся, что не напугает Кейт раньше времени.
        - Погоди, я сейчас, - нахмурилась она, - выйдем на воздух, я только предупрежу Микки. - И прикрыла внутреннюю дверь с сеткой от комаров.
        Джереми слышал их спокойные голоса и нервно грыз ногти. Уйти хотелось нестерпимо, лишь детская боязнь: сбежав, показаться дураком, удерживала его на крыльце.
        Когда Кейтлин вышла, Джерри стоял, подпирая спиной колонну на манер мраморного атланта, но тут же встрепенулся, шагнул в сторону - то ли к калитке, то ли стараясь держаться подальше от нее, Кейт… Разговор явно будет далек от романтической прогулки под летней луной. Кейтлин подумала об упаковках таблеток на полке, которые увидела в их первую встречу. Тетя Фло не замечала обострений и не предупреждала родню о них, просто переставала видеть грань между собственной реальностью и общей. Мало кто способен открыто говорить о таком с другими… Кейт вздохнула.
        - Давай пойдем в верхний парк, там сейчас безлюдно, - предложила она. - Я соврала Микки, что меня позвала мисс Роузи.
        - Почему? - обернулся Дэвис.
        Кейтлин аккуратно закрыла калитку.
        - Чтобы не расспрашивал потом, - честно ответила она. - Мне кажется, ты бы этого не хотел, - полувопросительно добавила Кейт.
        Джереми закусил губы, отвернулся и зашагал по улице.
        Ночная душная жара накрыла Ричмонд, словно одеялом. Гуляки разбрелись по домам, поближе к телевизорам и прохладным пастям кондиционеров. Джереми шел чуть поодаль, на самой границе «вместе», и молчал, глядя себе под ноги. Кейтлин еще не видела его таким, напряженным до звона. Он не пугал ее, пугало лишь состояние, далекое от усталой и немного ироничной сдержанности, к которой привыкла Кейт.
        Официально парк уже закрылся, но на воротах не висело замка. Трава у искусственного озерца была теплой и колкой, Кейт с наслаждением вытянула ноги и потрясла головой, надеясь ощутить ветерок в волосах. Густые и плотные, они представляли собой сущее наказание в жару. У дальнего конца водоема плескал маленький фонтанчик, отраженный луч высокого прожектора с околопарковой дороги дробился светляками. Джереми сел у воды и какое-то время молча глядел на сверкающую чешую бликов. Кейтлин ждала, откинув жаркую копну кудрей набок. Наконец, не выдержав, решилась начать первой:
        - Моя тетя…
        - Нет, - резко перебил он. - То, что я расскажу - не бред чокнутого. - Быстро взглянув на нее, криво ухмыльнулся. - Знаю, все мы так говорим. Но тут другое… - Джереми отвел глаза и почти со злостью выдохнул: - На данный момент я совершенно и безнадежно нормален, Кейт.
        Она закусила губу: он впервые назвал ее так, без официоза и пусть небольшой, но дистанции.
        Кейтлин не любила читать, но любила смотреть фильмы - разные, от ужастиков до любовных комедий. А рассказ Джереми Дэвиса, рваный, с острыми, долгими паузами, напоминал не столько фильм ужасов, сколько книгу: написанный от руки дневник со слипшимися страницами, стиснутый меж ледяных кирпичей кладки в сыром подвале. И хорошим концом там и не пахло… Джереми то и дело сбивался на «он» вместо «я», не замечая этого, словно пытаясь окончательно отстраниться от собственного прошлого, не позволить ему затопить себя болью и заткнуть рот. Смотрел на пляшущие огоньки в воде так долго, что в глазах наверняка оставались голубые сполохи. Говорил не сглаживая ничего, не жалея ни себя, ни «его». Кейтлин даже показалось, что он специально хочет напугать, вынудить вскочить и сбежать подальше, вне зависимости от того, правда это или нет. А у Кейтлин, наоборот, от страха всегда отнимались ноги.
        - Наверное, я хотел бы вернуться в то время, когда мы еще боялись себя, - хрипло говорил Дэвис. - Когда казалось, мы попали в другой мир, который не терпится изучить. И дар в крови делал нас единым целым больше, чем любые слова и… - он осекся и бросил быстрый взгляд на Кейт. - Мы пробовали даже летать… Не получилось. Только удерживать друг друга над землей. - Джереми вздохнул и сцепил пальцы в замок, снова вглядываясь в темную воду. - Хотя в итоге все равно кончилось бы тем же, - тихо заключил он.
        Кейтлин разжала руки, намертво вцепившиеся в траву. Она разглядывала чужого человека, сидящего рядом и искала в нем знакомые черты. Дэвис поднялся и отряхнул штаны, по-прежнему избегая смотреть на Кейт. Спустился к самому озерцу и зачерпнув воды, умыл лицо. Потом с видимым трудом обернулся.
        - Теперь, если ты увидишь что-то похожее… то знай: лучше сразу стрелять.
        При этих словах Кейт невольно прижала руку к груди, где билось ее сердце, словно пытаясь успокоить его или убедиться, что оно невредимо. Потом тоже встала и провела по отпечаткам травы на икрах, сбрасывая прилипший мусор. Выпрямившись, заставила себя посмотреть в глаза Джереми.
        - Я… я не буду врать, понадобится время, чтобы уложить это в голове, Джерри.
        - Ты веришь мне? - напряженно спросил он.
        Кейтлин не спешила, выбирая слова для ответа.
        - Я верю, что ты не лжешь. Но мне нужно время, - повторила она.
        Джереми смотрел в сторону, отсвет фонаря высвечивал профиль серебром. Он выглядел неуверенно. Совершив нечто важное, люди нередко теряются, когда это важное остается позади. Кто знает, какое развитие событий он представлял себе?
        Кейтлин вдруг прыснула, неожиданно для обоих.
        - Вот мы и познакомились наконец, как следует, мистер Дэвис!

* * *
        Торн почти не видел снов. А если и видел, то они всегда повторялись, будто картинки в детской игрушке, которую он как-то нашел на заброшенной станции. Разве может быть так, что сны всегда одинаковы?
        - Флеш, запрос в сеть: что означают повторяющиеся сны?
        Киберпопугай слетел с насеста под потолком и сел на спинку койки, глаза загорелись зеленым, показывая связь со вселенской сетью данных.
        - Повторяющиеся сны несут смыслы, которые человек по тем или иным причинам не готов принять и могут означать конфликт между сознанием и бессознательным.
        Торн нахмурился.
        - Позвольте отвлечь вас от самокопания, капитан? - чуть насмешливо прозвенела «Сандер». - Прямо по курсу система планет, которой нет на картах. Я вижу ее на радарах. Заглянем или продолжим путь на Дор?
        - Нет. Прямой курс на Дор.
        Торн поднялся. Одним нажатием кнопки кровать заправилась сама. Перед глазами на миг появилось изображение точно такой же кровати с эмблемой щита, рассеченного лазерным мечом на покрывале. И голос - очень знакомый, и в то же время ненавистный: «Иди работать, тварь…»
        - …капитан? Капитан!
        «…работать, тварь…»
        Торн мотнул головой, очнувшись. Попугай заглядывал в лицо, вцепившись коготками в комбинезон на его груди, экран с логотипом «Сандер» превратился в женское личико, ежесекундно меняющее черты, но все же одинаково обеспокоенное.
        - Ты можешь записать мои сны, Флеш? - спросил он птицу.
        Попугай перебрался ему на плечо, встопорщил металлические перья, не спеша отвечать.
        - Требуется специальная аппаратура. Ты точно этого хочешь, Тор-рн? Многое во сне смотрится совсем не так, как наяву.
        Капитан тяжело вздохнул, покачал головой.
        - Не знаю, чего я хочу… Хочу понять… Что-то. Вдруг это поможет?
        - Инфор-рмация о человеческих снах противоречива, капитан, большинство сегментов вселенской сети отрицают их значимость.
        - Давайте лучше подумаем, как распределить добро между голодающими, - вмешалась Сандер.
        Отдаленная планетка походила на песочный шарик, обмотанный тонкими нитями трубопроводов. Когда-то здесь добывали газ, но после того, как месторождения истощились, планета Дор стала медленно умирать, а на людей, работавших и живших на ней, махнули рукой. Скудных урожаев еле-еле хватало, чтобы прокормить всех, на Дор действовало жесткое ограничение рождаемости. Все это мало интересовало герцога Вегского и его головорезов-сборщиков податей.
        Торн мрачно смотрел на то, как роботы выгружают из корабля контейнеры с зерном, здешними прозрачными тканями из паутины пустынных арахнидов и прочим барахлом, которое везли в систему Веги. Сандер предупредила, что воздух планеты разряжен, и капитан вышел наружу, надев маску. Оранжевый ветер задувал в шлюз мелкий золотистый песок и лепестки пурпурных цветков.
        Торн словно не видел этой красоты, его не тронули даже благодарные слезы какой-то изможденной женщины с ребенком, что порывалась целовать ему руки. Он хотел вызнать у местных насчет их жестокого хозяина, но запуганные люди не слишком желали идти на контакт, хоть и приняли свои запасы обратно. Впрочем, у них не было выбора… Торн боролся с досадой, что зря прилетел, выражения благодарности будили чувство вины… В итоге он отказался взять плату с жителей Дор.
        Один из красных лепестков попал в систему подачи воздуха на маске, и Торн отступил в тень корабля, снял ее чтобы продуть забитое отверстие. Несколько минут он мог дышать и без дополнительной подачи кислорода. Один из мальчишек, что облепили «Сандер» как любопытная мошкара, увидел Торна, вдруг распахнул глаза и в ужасе бросился прочь. Может он что-то знает о Торне?
        - Погоди!
        Капитан хотел догнать паренька, вновь надел маску: для бега требовался богатый кислородом воздух. Но мальчишка уже скрылся в толпе. Чтобы не стоять без дела, Торн стал помогать таскать мелкие ящики, и до самого вечера он оставался задумчив. Когда «Сандер» стартовала с Дор, а системы ушли в спящий режим, еще долго сидел у себя в каюте, глядя в пустоту.
        Что это за яркое воспоминание, так обеспокоившее Флеша? И почему мальчик испугался его, Торна?
        «Можно проверить, чем вызваны сны. Может, каким-то звуком или ощущением. И если вызвать его намеренно, получится вспомнить больше».
        Торн вывел на экран записи корабельных камер и нашел папку с видео из собственной каюты. Она оказалась пуста, а камера - отключена.
        «Странно».
        Торн вновь активировал ее, введя личный пароль, и ушел к себе. Этой ночью капитан не видел снов, просто выключился, упав на подушку.
        Утром оказалось, что створка большого иллюминатора поднята, за стеклом медленно расцветал приближающийся по левому борту ярко-алый квазар.
        - Я подумала, вам приятно будет посмотреть на это, - нежно пропела «Сандер».
        - Ты права, настоящий красавец, - отозвался, потягиваясь, капитан. - Флэш, дай запись с камеры моей каюты, - скомандовал он, и, застегнув комбинезон, прошел в санузел.
        - Завтр-рак готов, капитан! - отозвался попугай.
        Торн взглянул в зеркало, отметив, что алые пряди отросли достаточно для того, чтобы связать их в хвостик.
        - Это потом, - возразил он, сплюнув зубную пасту. - Сначала запись. Ну же, я жду.
        Киберптица смущенно спрятала клюв под крыло.
        - Да что с тобой?! - рассердился Торн, подойдя к панели, набрал нужные команды вручную и увидел себя самого.
        Вот он раздевается, ложится на спину и освещение каюты меркнет… Торн включил быструю перемотку. А потом… Торн изумленно уставился в экран. На груди спящего мягко засветились полоски. Сначала две оранжевых, их стало три, четыре, наконец, они окрасились зеленым и ближе к утру потухли.
        - Что за чертовщина?!
        Торн раскрыл комбинезон и ощупал свою грудь. Ничего необычного… Он взглянул на потолок над койкой, но там не было никакого светильника, что мог бы давать подобный эффект.
        - Капитан! - жалобно позвала «Сандер».
        Но Торн уже бежал в медотсек.
        - Полное сканирование! - рявкнул он, вставая в капсулу.
        - Но…
        - И я хочу видеть результат в реальном времени, «Сандер»! Это приказ!
        В отсек влетел Флэш и уселся на спинке стула. Лицо искина на экране распалось на частицы, голос зазвучал монотонно и мерно, словно программа забыла все свои приобретенные навыки общения.
        - Тип объекта: андроид А-Эс-Пи, внешность и пол: особый заказ. Модель процессора: триста тридцать Эм Ипсилон, вместимость энергоблока: сто пятнадцать условных часов работы…
        «…иди работай, тварь…»
        - …систем функционирует в штатном режиме, имеется повреждение слота карты дополнительной памяти. Карта памяти отсутствует…
        - Андроид ведь не может потерять сознание, да? - почти спокойно сказал Торн, осев на пол в той же капсуле. - И шок ему неведом…
        Сквозь стекло он видел экран с данными, сомневаться в которых не было смысла. Все встало на свои места. Странные ощущения, потеря памяти, сны…
        На полу сидел металлический попугай и смотрел на своего капитана донельзя виновато.
        - Почему вы не говорили мне? И кто… - Торн прочистил горло, - кто мой… «заказчик»? И какова… задача?
        На экране вновь появилась «Сандер».
        - Простите, капитан.
        - Да какой я, к черту, капитан, - усмехнулся Торн. - У меня, как и у вас, нет своей воли.
        - Вы наш капитан - подал голос попугай. - И когда вы покинули герцога, никто не вынуждал нас следовать за вами! Вся наша жизнь - цепочки наших собственных решений…
        - Герцога? - поднял глаза Торн.
        - Да. Тот, кто создал - Изиг, герцог Вегский. По своему образу и подобию…
        - Что?!
        Флеш перепорхнул к маленькой панели и вставил коготок в разъем. На экране появилось лицо - Торна собственной персоной, но с непривычным выражением безграничного жестокого высокомерия. В волосах блестела серебристая корона. На груди переливалась лента с гербом - рассеченный щит.

* * *
        Здоровенный детина с трудом сел, утирая потное лицо чуть дрожащей ладонью. Остальные парни прилипли к стенам подвала, безмолвно наблюдая за наказанием.
        Улыбающийся Птаха присел рядом и заглянул ему в лицо.
        - Может, вежливо попросишь у меня прощения, Билли?
        Тот глянул на Птаху исподлобья, открыл было рот и тут же схватился за живот и упал, дергаясь и добавляя к пятнам на полу новые капли слюны и крови из прокушенных губ.
        - Вижу, тебе это нравится. Кто я такой, чтобы судить чужие пристрастия?..
        Птаха со вздохом поднялся и обвел взглядом «учеников». Билли затих. От двери отделились двое охранников и молча уволокли его за собой, хлопнула металлическая дверь.
        - Вопросы? - улыбнулся Птаха. - Нет? тогда продолжим занятие…

* * *
        Уилла успокаивал запах спирта. Отец чистил спиртом коллекцию старых хирургических инструментов под стеклом, мать обрабатывала им ссадины и порезы, спиртом же сам Уилл протирал стол в конце дня. Запах дышал тревожной краснотой, звучал строгим окриком, плыл прохладными муаровыми испарениями по металлу.
        Уильям плеснул на салфетку и провел ею по столешне, ощутив привычный холодок. Спирт принадлежал к той Вселенной, где все предметы подчиняются законам физики, где живут обыкновенные люди и ругаются, предают друг друга, мирятся, рожают детей, которые учатся в университетах, выслушивают речи о великом будущем, однажды ломают клетку и позволяют себе лететь в тартарары вместе с ожиданиями родственников…
        Он вдохнул острую чистоту и закупорил бутыль, положил салфетку в мусорник.
        - Эй, как жизнь?
        Уильям вздрогнул от неожиданности и обернулся. В дверном проеме, небрежно опираясь локтем о косяк, стоял ухмыляющийся Птаха. Вечно расхристанный, в дырявых джинсах и ярко расшитых куртках, он сильно выделялся из теперешнего окружения Уильяма. На вечеринке в гигантском бассейне, которую устроил Бианки после удачной вылазки за компроматом, Птаха смотрелся как узорный китайский фонарик в череде одинаковых белых плафонов. Картинки покрывали почти все тело, будто ему было мало цвета в одежде. Парни из банды держались от него на расстоянии - слухи о том, что творил этот щуплый на вид малый в подвале, тренируя других, разбежались быстро. Бианки смотрел на такие вещи сквозь пальцы, прекрасно понимая, что Птаха нужен ему лишь до поры. Понимал ли Птаха? Этого никто не знал. Все связанное с «волной» держалось на Уильяме и Птахе, но парадоксальным образом это делало их аутсайдерами.
        - Эгегей, химик! - позвал он.
        - Чего тебе? - нелюбезно спросил Уилл, аккуратно складывая фартук.
        Птаха скользнул в дверь и плотно прикрыл ее, подошел и тихо сказал:
        - Составишь компанию? Хочу прошвырнуться в китайский квартал за лапшой.
        - На джипе с гребаным конвоем? - криво улыбнулся Уилл. - Удовольствие так себе…
        Птаха покосился на Дона, что неслышно сидел за прозрачной перегородкой, глядя в экран компьютера.
        - Хочешь без конвоя? - шепнул он. - Могу устроить.
        - Я не буду колоть «волну», - прошипел Уилл, бросая сложенный фартук в корзину. - На тебя не напасешься…
        Он достал из холодильника бутылочку лимонного сока и открутил крышку. Птаха сморщил нос.
        - Думаешь, этих чувырл нельзя обвести без помощи дара?!
        - А ты что, пробовал? - язвительно спросил Уильям и сделал глоток.
        - Конечно, - ухмыльнулся Птаха, - Я бы сдох, тут все время торчать. Под надзором за троих насиделся, хватит…
        Уильям поперхнулся. Он даже не думал о таком грубом нарушении правил, и ради чего? Ради китайской лапши? Птаха с его перманентным желанием лезть на рожон импонировал Уиллу в какой-то степени, но самому соваться в такое глупо. Бунт Уильяма против системы был другим. Подпольным, не лезущим в глаза, хоть и жестоким. А те случаи, когда Уиллу срывало крышу и он пер на таран до сих пор вспоминались с содроганием. Как поломка его собственной, внутренней системы.
        - Если они узнают, потом будет больно, - скривился Уилл, тоже глянув на Дона.
        - Не узнают, - махнул рукой Птаха. - Че ты паришься, как телка перед первым свиданием? Ты всегда такой… правильный, - вдруг хмыкнул он.
        - Я?! - изумился Уилл.
        - Ну не я же… Так ты идешь? Только без твоего тормозного кореша, иначе спалимся.
        Уильям выдавил и тщательно растер дезинфицирующий гель между пальцами, вдохнул запах.
        - Пошли.
        В машине было не поболтать - суровые сопровождающие не спускали с них глаз. За первой машиной ехала вторая: охраны у Гловера и Птахи было поровну - два мордоворота с пушками за поясом и водитель. Птаха тормознул их у входа в небольшую чайную с пестрой индийской вывеской и медными ветряными колокольчиками на притолоке. Охрана привычно распределилась у окон и дверей вокруг заведения, Уилл с любопытством следовал за Птахой.
        - Я тут по полдня зависаю, - сказал тот и щелкнул пальцами, подзывая сутулого пожилого индуса в ядовито-синей рубашке.
        - Ты говорил о лапше, а не о чае, - заметил Уильям, разглядывая с толикой брезгливости жаркий, наполненный резкими ароматами, полумрак.
        - Не гони коней, - сверкнул зубами парень.
        Пройдя по неожиданно большому лабиринту мелких комнатушек с цветными занавесями, коврами и подушками, Птаха остановился у неприметной двери в самом углу. Словно соткавшийся из воздуха слуга-индус поставил поднос с чашками и высоким чайником на стол и получил хрустящую купюру.
        - Ну? Входи, - широко улыбнулся Птаха и втолкнул Уильяма внутрь, наградив увесистым шлепком пониже спины.
        - Ты охренел? - взвился Уильям, чуть не сбив индуса с ног. - Что творишь?!
        - Выбиваю из тебя лишнюю правильность, - осклабился Птаха, и отвернувшись, тщательно запер за слугой дверь.
        - Если ты хоть пальцем… - угрожающе начал Уилл.
        - Да расслабься, идиот, - засмеялся Птаха. - Тебя стебать - одно удовольствие. Смотри, что тут есть…
        Он подошел к плотной шторе и отдернув ее, указал на узкое окно.
        - Свобода!
        В маленьком крытом дворике не было видно охраны, тесный проход между зданиями привел их к боковой улице. Птаха сделал Уильяму знак подождать и взглянул на экран телефона. Через несколько минут подъехал городской автобус и Птаха, дернув за собой Уилла, вскочил в двери.
        Пробираясь в пестрой суете базара Чайнатауна, Уильям понял, как же ему этого не хватало… Просто идти по улицам, не оглядываясь на опостылевших провожатых с плохо приклеенной поперек мрачных рож вежливостью.
        Птаха цапнул с прилавка зеленщика персик и откусил сразу половину. Обвел взглядом вывески и потащил Уильяма в сторону.
        Сев за сомнительной чистоты столик, покрытый выцветшей тряпкой, Уилл скривился.
        - Годная маньтяо[12 - Китайская лапша.], зря морщишься, - пробурчал Птаха с полным ртом.
        - Не хочется подцепить какую-нибудь гадость, знаешь ли.
        Птаха закатил глаза и махнул на него палочками.
        - Да тут все выпарено к хренам, в кипятке любая тварь сразу дохнет!
        - Ошибаешься, - загадочно улыбнулся Уильям, опершись подбородком на руки.
        - Слушай, - спросил Птаха, - а почему тебя выперли из колледжа? Умника такого?
        Уильям мысленно пожелал Робби провалиться в кипящий канализационный люк, а Птахе - заткнуться, и отвел глаза.
        - Вряд ли ты плохо учился, - продолжал Птаха.
        - Я был лучшим, - неожиданно для себя бросил Уилл.
        Птаха облизал палочки и, громко рыгнув, откинулся на спинку стула. Рядом оглушительно щебетала по-китайски группа старшеклассниц, под потолком натужно гудел вентилятор. Уильям машинально поправил съехавшую набок скатерть, вызвав у собеседника еще одну ухмылку.
        - И чо? - спросил Птаха. - Скучно стало? Ну, быть лучшим?
        Уилл ожидал совсем другого вопроса и фыркнул. Этот парень точно умеет развеивать скуку…
        - В некотором роде.
        - Пошли пива возьмем, - вскочил Птаха. - Расскажешь.
        - На кой черт? - возмутился Уилл.
        Птаха достал из холодильника запотевшую зеленую бутылку, пожал плечом, поправляя цветастую джинсовку.
        - Да просто так. С кем мне еще трындеть, с итяльяшками? А тебе?
        Тени удлинились, кое-где зажглись вывески. Птаха легко, по-кошачьи взлетел по пожарной лестнице и уселся, свесив ноги. Изнанка городов Уиллу всегда нравилась больше парадных проспектов, видимо, Птаха разделял его мнение. Откупорив вторую бутылку о край ступеньки, он протянул ее Уиллу.
        - Ну так что?
        Тот поморщился, достал из кармана дезинфицирующую салфетку и обтер горлышко и лишь после отхлебнул глоток.
        - Разжиревшие на грантах козлы, вот они кто. На последнем курсе я переспорил двух заезжих профессоров на кафедре. - Уильям сам себе удивлялся, о таких подробностях он никому еще не рассказывал. - Несколько моих статей даже публиковали, отец прочил мне великое будущее, пыжился, точно индюк… Договаривался насчет карьеры…
        Уильям сплюнул и проследил, как белое пятнышко долетело до асфальта.
        - Мне вся эта политика поперек горла. Ненавижу. Я хотел заниматься своим делом, но по факту этим «светилам» надо другое: чтобы кто-то лизал им зад!
        Птаха, прихлебывая пиво, слушал и смотрел куда-то вверх, в переплетение сетчатых ступеней.
        - А потом на защите мой куратор нашел в моей работе допущение… Сукин сын, - раздул ноздри Уилл. - И дождался, чтобы сказать об этом публично, прямо там… Они считали, мне будет полезно. Умерить амбиции…
        Уильям как наяву увидел свои дрожащие руки, кровь на лбу старого профессора, выпученные глаза и разинутые рты остальных преподавателей за его спиной.
        - Все, - мотнул головой Уильям. - Сказке конец.
        - Везде одно и то же, - кивнул Птаха. - Что на зоне, что на кафедре… Но мы еще заставим их поплясать, а? - подмигнул он.
        12
        Лорейн позвонила рано утром. В полдень серебристая машина припарковалась у калитки, сама следовательница стояла, прислонившись к капоту и нетерпеливо постукивала по нему пальцами. Прическа агента Фокс была уложена волосок к волоску, ее даже не трепал поднявшийся ветер, а вот темная куртка на тонкой фигуре моталась кулем. Джереми тяжело вздохнул, взял небольшую сумку и вышел, пока Фрост не прибежал на шум. На всякий случай он оставил окно в гостиной приоткрытым - кот с легкостью сможет выбраться из дома, а воровать у Джереми все равно особо нечего, даже в углу монитора ноутбука красовалась трещина.
        - Не смотри мучеником, - поморщилась Лорейн, когда Джереми сел в машину. - Я везу тебя не на пытки.
        - Отвечаешь? - дернул ртом Дэвис.
        Всю долгую дорогу он молчал, даже музыку не слушал, хотя провод от наушников виднелся из нагрудного кармана худи. Пялился прямо перед собой, не в окно, а куда-то в приборную панель. Указанный в анкете голубой цвет глаз Дэвиса сейчас казался серым, белая прядь делила лицо пополам. От такой воплощенной обреченности даже воздух в машине стал сухим. Лорейн это раздражало. Словно она действительно была в чем-то виновата!
        Из-за аварии на шоссе пришлось делать крюк через Роквилл. Одно к одному. Фокс решила не позволять себе так сильно беситься из-за всякой ерунды. В конце концов, она не на первом в жизни задании.
        - Информатор мог и ошибиться, - попыталась разрядить обстановку Фокс. - И вообще… Мы только посмотрим.
        - С этой фразы обычно начинается все самое жуткое, - мрачно ухмыльнулся Джереми.
        - Боишься сходу влипнуть в неприятности? - фыркнула Лорейн. - Так только в кино бывает!
        - Я сам ходячая неприятность, - окрысился он. - А вот ты явно не представляешь, с чем связываешься!
        - Хватит трястись, ты под прикрытием агента ФБР! - вырвалось у нее.
        Красноречивый взгляд Дэвиса заставил Лорейн снова сделать вид, что предельно сосредоточена на дороге.
        Мисс Фокс обладала наработанными связями и пусть сама и не имела дела с паранормальным, собиралась справиться с любыми трудностями, что встанут на ее пути. Когда Лорейн сообщили о происходящем в Филадельфии, она, не раздумывая, направилась туда. Следовало действовать осторожно, спугнуть добычу на охоте - последнее дело. В городе произошло пять несчастных случаев, которые можно было связать друг с другом, лишь тем, что все умершие являлись представителями закона. И несколько краж, некрупных, но сверхъестественно чистых. Полиция всерьез предполагала, что хозяева ограбленных заведений просто хотят получить страховку, сфабриковав пропажу. А всего сутки назад в реке нашли еще два трупа. Следы насилия присутствовали, но отпечатки пальцев были их же собственные, словно они задушили себя сами. Молодые парни имели проблемы с законом, родню в Италии и числились в базе данных полиции. Следователь, говоривший по телефону с мисс Фокс, был несколько удивлен ее интересом, сам он явно не собирался слишком глубоко копать это дело. Мало ли какие изощренные способы казни придумали мафиози… Прятать концы в воду часто
проще, чем их оттуда выуживать. Внутренние разборки группировок с одной стороны, были дополнительной работой для служб. С другой - многие полицейские облегченно вздыхали, видя очередного головореза мертвым.
        Лорейн сняла дешевый номер в мотеле, она не собиралась задерживаться здесь дольше необходимого. Войдя в номер, сморщила нос и краем глаза увидела на лице Дэвиса такое же выражение.
        - Они сдвинули кровати?! Серьезно? - возмутилась она.
        - На них точно кого-то трахнули, а потом выпотрошили, - процедил Джереми.
        - …После чего убийцу стошнило на ковер, - закончила Лорейн, указывая на сомнительные пятна у стены.
        Дэвис фыркнул и осторожно повесил сумку на шатающийся крючок. Лорейн подошла и решительно дернула за край кровати, пытаясь раздвинуть их, но ножки оказались скованы пластиковыми зажимами. Лорейн выругалась. С потолка ровно дуло прохладой: хотя бы кондиционер работал как следует.
        - ФБР урезали бюджет? - ехидно спросил Дэвис. - Мои соболезнования…
        - Не начинай, - оскалилась Лорейн. - Я никого не держу, иди снимай себе «Ритц»! Я съезжу пробить наводки, вернусь позже.
        Джереми демонстративно брезгливо подцепил покрывало и отбросил его в угол комнаты. Затем взял с верхней полки шкафа запаянный в пластик брикет свежего белья, расстелив, улегся на середину кровати и достал телефон.
        - Что? - невинно спросил Дэвис в ответ на взгляд Лорейн, направленный на возлежащие на подушке потертые кеды.
        - Ничего, - прошипела она.
        Вернувшись, Лорейн нашла Джереми в той же позе, лишь телефон в руках сменился на небольшой альбом. Увидев Лорейн, Дэвис захлопнул его и аккуратно сложил в сумку вместе с карандашом.
        - Поехали. Нам нужно в порт. Почти все, кто там работает, принадлежат к одной охранной фирме. Мы думаем, что это агентство занято не столько охраной, сколько отмыванием «своих», если понимаешь, о чем я, - Лорейн вынула из своей сумки вещи и направилась в ванную, продолжая говорить. - Текучка кадров, большинство сторожей и грузчиков имеет судимость или приводы в полицию…
        Джереми молча слушал, хрустя крекерами из пачки. Наконец, агент Фокс показалась из двери, на ходу застегивая второй сапог на высоком каблуке.
        - Они ничего не скажут. Но есть несколько новичков, которые работают на другую контору. Если их не успели запугать, у нас будет неплохой шанс.
        Лорейн выпрямилась и подняла тонкую бровь, отвечая на красноречивый взгляд Дэвиса, которым он окинул ее наряд.
        - Ты не представляешь, как много можно разузнать, если выглядишь дешевой шлюхой, - сказала Лорейн, поправляя ядовито-красный сетчатый чулок. - Как по-твоему - получилось? - не удержалась от подкола Фокс.
        Джереми отложил крекеры и поднялся с кровати.
        - Я бы и пяти баксов не дал, - бросил он, направляясь к двери.
        Лорейн стиснула зубы и пошла следом.
        Начался дождь. Фокс оставила съемную машину в переулке под кленом. В просвете между домами виднелось угловатое кружево портовых кранов и белые расплывающиеся в ливне огоньки. Лорейн откинула заслонку с зеркальцем, в последний раз придирчиво взглянула на ядовито-яркий макияж и открыла дверь, впустив в салон сладковатую сырость, запах мокрой пыли и бензина. Бар, где расслаблялись работники порта, находился рядом - сквозь шум дождя долетал стук глухих басов.
        - Туда я тебя не потащу, будешь только мешать, - сказала Лорейн.
        Джереми закатил глаза.
        - Я найду «языка» и приведу сюда, - продолжала Фокс. - Не вздумай ершиться и вообще лучше помалкивай.
        - Есть, сэр, - насмешливо отозвался он, но Лорейн уже захлопнула дверь.
        Взглянув на часы, Джерри выпил таблетки и удивился тому, что до сих пор не голоден, хотя кроме десятка крекеров ничего не ел с самого утра. Сломанный распорядок сказался и на биологическом ритме - пока агент Фокс шастала по городу, Джереми успел даже уснуть на полчаса, чего обычно не случалось средь бела дня. Он потянулся, закинув руки за голову, и открыл окно, наплевав на то, что ливень намочит сиденье. Запах дождя создал иллюзию прохлады, хотя на улице было жарче, чем в машине. Джереми снял кофту, оставшись в одной футболке и свернув ее, подложил под поясницу - ведь неизвестно, сколько еще ждать, а спина ныла уже сейчас.
        Пьяное хихиканье и цоканье каблуков соткались из дождя. Две фигуры - одна повыше, другая пониже - медленным зигзагом приближались к автомобилю. Та, что пониже, прильнула к другой, раздалось громкое айканье и взрыв смеха. Лорейн распахнула дверь и втолкнула в салон девушку с растрепанными черным волосами, Джереми успел заметить в тусклом свете только розовый блеск для губ и азиатский разрез глаз. Агент Фокс нырнула в машину следом за ней и захлопнув двери, заблокировала их. Хихикающая китаянка даже не заметила этого, зато заметила Джереми, безмолвно наблюдающего за тем, что происходит на заднем сидении.
        - Э, нет, милочка, - фыркнула девушка, - на двоих налички у меня точно не хватит…
        - Да ну, Сюин, - отмахнулась Лорейн, похлопав ее по голой коленке, - Он не…
        - Хочешь сказать, что это твой клиент? - перебила Сюин. - Да не заливай, таких клиентов не бывает… - она оценивающе оглядела Джереми. - Сколько берешь за час, пуся?
        Джереми посмотрел на Лорейн, жалея, что его взгляд не обладает силой испепелить объект в прямом, а не в переносном смысле. Лорейн звонко рассмеялась, явно наслаждаясь представлением, потом провела ладонями по лицу, убирая намокшие от дождя пряди назад, и достала из кармана удостоверение.
        - Агент Фокс, Федеральное Бюро Расследований.
        Китаянка разом протрезвела и отпрыгнула к двери, потянувшись к защелке.
        - Не стоит, - холодно сказала Лорейн, окончательно сбрасывая маску.
        Сюин спрятала руки между колен и затравленно огляделась.
        - Ответите на несколько вопросов, мисс Сюин Ван?
        Китаянка отчаянно закивала, косясь на Джереми. Теперь он, конечно, виделся ей дополнительной угрозой, а не развлечением. Лорейн вынула небольшой браслет и надела на руку Сюин.
        - Это портативный полиграф. Он не доставит вам никаких неудобств, мисс Ван. Итак, - взглянула на нее Фокс, - Вы подтверждаете, что десять минут назад говорили в приватной беседе, будто собираетесь увольняться? - начала Лорейн, доставая из сумки планшет.
        Китаянка кивнула. Голубой свет заставил Лорейн прищуриться, она смахнула со щеки крошку туши. Контраст между профессиональным тоном и расхристанным видом смущает многих, и этим можно пользоваться в своих интересах.
        - Но устроились сюда недавно, так? С прошлого месяца, - подняла бровь Лорейн, глядя на экран. - Что произошло? Работа не пыльная, платят неплохо…
        - Я… простите, меня, кажется, сейчас вырвет, - сглотнула китаянка, с тоской глянув на темную улицу за окном.
        - Не страшно, - неумолимо шевельнула бровью Фокс. - Чистка салона включена в стоимость съема машины.
        Под перекрестными взглядами Сюин окончательно сдалась.
        Работа и правда была удобной - сиди себе в комнате и посматривай в камеры наблюдения, если что - звони по телефону, записанному на желтом листочке. Сюин обожала зависать на торговых площадках в интернете, следя за аукционами на самые невообразимые вещи, и это хобби прекрасно сочеталось с ночными сменами сторожа в порту. Сам порт был неплохим местом - от докеров периодически перепадал разный любопытный конфискат, от моряков - байки. Благодаря форме охранницы и выданному газовому баллончику мисс Ван чувствовала себя в безопасности, а в недорогом местном баре всегда можно подцепить кого-нибудь на свободный вечер. Однако вскоре девушка поняла, что далеко не все так радужно, как представлялось вначале. В некоторые области порта лучше было не соваться, войдешь и не выйдешь… На вопрос Сюин о том, почему полиция или охранные службы терпят у себя под носом такие вещи, угрюмый хозяин склада - грузный мужик с вечной зубочисткой во рту, - бросил всего несколько скупых фраз, больше похожих на угрозы, а не на инструкции. Мисс Ван теперь приходилось делать приличный крюк по дороге на смену, чтобы миновать
опасные места. Но однажды, промокнув во время сильной летней грозы, она наплевала на все и двинула напрямую - в конце концов, Сюин ходила тут в первые свои рабочие дни и даже ночью, никто ее не съел!
        - Гроза кончилась, я шла у самой воды, причал К-13. Потом услышала такие, знаете, удары… За стенкой, внутри большого синего контейнера на барже. - китаянка снова покосилась за окно, на этот раз - со страхом. - «Камилла» там всегда стоит, портовая… Сначала подумала, может, кого-то заперли внутри. Шутки у докеров не оригинальные, - хмыкнула она. - Мой отчим работал грузчиком, только на железной дороге, и… - Сюин осеклась и замолкла, с видимым усилием возвращаясь к сути дела. - Но орали несколько голосов. Потом дверь открылась и мужик на палубу вылетел, будто его тараном отбросило! Я испугалась и спряталась за погрузчиком на берегу. Тот мужик поднялся, а кто-то стал ругаться, что он идиот и надо себя контролировать… и… и… - китаянка сглотнула, посмотрев на детектор на запястье. - Потом вынесли двоих. И бросили в реку. Я видела. И слышала плеск.
        Лорейн переглянулась с Джереми и вздохнув, выключила экран планшета.
        - Что же… Лучше тебе поискать другую работу… милочка, - с нажимом сказала она, снимая с безвольного запястья Сюин браслет. - И сидеть тихо до поры. Мы свяжемся с вами позже, мисс Ван.
        Китаянка выскочила из машины, как ошпаренная.
        - Это правда детектор? - с сомнением спросил Джереми.
        - Нет, - усмехнулась Лорейн. - Однако, как видишь, работает. - Что скажешь? - спросила она.
        Дэвис пожал плечами.
        - Это может быть нелегальный бойцовский клуб, например. Отсюда звуки и вопли. Кого-то убили во время боя и выбросили в реку.
        - Фантазия у тебя есть, - фыркнула Лорейн. - Однако отчеты патологоанатомов противоречат такому варианту.
        Джереми глубоко вдохнул и выпустил воздух сквозь зубы.
        - Если бы я мог сам увидеть, что там, сказал бы точно.
        - Любой, увидев такое, смекнет что к чему, - язвительно отозвалась Лорейн. - Поеду сразу туда, - заявила она, доставая из сумки штаны и легкие спортивные тапочки. - Тут недалеко, если верить навигатору… Даже если наша птичка решит, что выгоднее стукнуть на нас, так скоро они никого не ждут.
        Переодевшись и связав волосы в хвост, агент Фокс села за руль, ввела координаты и переключила автомобиль на автопилот.
        - Рядом с въездом в порт находится круглосуточный медицинский пункт, оставлю тебя с машиной там на парковке, - сказала Лорейн, копаясь в телефоне. - Если не вернусь в течение часа, позвонишь вот по этому номеру и подробно расскажешь все, что случилось. Но только в том случае, если прошел час! - свела брови Фокс.
        Тихо тренькнул телефон Джереми, принимая сообщение.
        - Я тоже пойду.
        - Исключено. Ты нужен как спец или свидетель. Подставлять гражданских не в правилах Бюро. Я не говорю о вопиющих случаях, - раздраженно добавила Лорейн, предугадывая очередную колкость.
        Джереми молча отвернулся и уставился на проплывающие за окном редкие фонари.
        Мягко лавируя между другими, машина нашла парковочное место и встала точно меж двух высоких минивэнов. К тому времени Лорейн закончила салфеткой смывать с лица остатки косметики и перестегнула свой маленький «Сиг»[13 - «Сиг» - Sig Sauer, пистолет.] на пояс. Как только погасли фары, агент Фокс выскользнула на улицу. Забор вокруг области погрузки стоял невысокий, Лорейн нашла удобное место подальше от главных ворот и фонарей, оттолкнулась от бетонного столбика и перемахнула через частокол прутьев. Ливень кончился, лишь редкие капли падали с неба, гулко стуча по металлическим крышам лабиринта контейнеров. Подойдя к указателю «К-13», Лорейн замедлила шаг, внимательно поглядывая по сторонам в поисках камер наблюдения и прислушиваясь. Дождь, конечно, загнал охрану под крышу, но если в этом районе и правда творится что-то незаконное, бдительность здешних обитателей будет куда выше, чем у портовых работников.
        Баржа «Камилла» стояла на месте, указанном Сюин Ван, белые половинки букв виднелись над уровнем причала, частично облупленная красная краска смотрелась ржавой в неярком свете фонарей. Оставалось подобраться поближе, а это не так легко - линии контейнеров отделяло от баржи широкое, почти пустое пространство. Лорейн замерла, услышав звук, и прянула в сторону, вжавшись в тень между ребристыми стенками. По проходу бесшумно ехал маленький электрокар, под узкой крышей сидели двое мужчин с нашивками охранников. Лорейн подождала, пока разговор, перемежающийся шипением рации, затихнет вдали, и осторожно двинулась дальше. Оранжевый грузовик с широкими колесами стал первым укрытием, затем - тень оставленной кем-то легковой машины. Главное быть максимально собранной… И вот Лорейн уже на середине. Тройка контейнеров с застывшей над ними громадой крана…
        Агент Фокс медленно выпрямилась и резко обернувшись, уперлась дулом пистолета в грудь высокому мужчине.
        - Кретин! - потрясенно прошипела она, опустив оружие. - Я же сказала тебе сидеть в машине!
        - А я тебе не собачка, - нагнувшись к ее уху, прошипел Дэвис, но, тут же насторожившись, отступил к стальной ноге крана. Лорейн прижалась рядом.
        - Твою мать! - ругнулась она, пряча пистолет в кобуру.
        По линии разгрузки прошли еще двое сторожей. Лорейн медленно выдохнула, стараясь успокоиться. Теперь-то ясно, отчего белобрысый не стал спорить с ней в машине…
        - Тебя кто-то видел? - спросила она.
        Бесполезный вопрос. Все равно у него не хватит мозгов, чтобы заметить хвост…
        - Не думаю, - дернул плечом Джереми. - я почти сразу прицепился к робопогрузчику, там снизу трубки, - он показал ладони, черные от мазута, и брезгливо провел пальцами по масляным полосам на худи, - Эта штука медленная, как улитка.
        - Стой здесь, - прорычала Лорейн. - Ты и так сделал, что мог, чтобы сорвать операцию!
        - Операцию? - скривил губы Дэвис. - Все так серьезно? А как же «мы только посмотрим»?
        Лорейн со злостью врезала ему локтем в живот, но неожиданно наткнулась на почти каменные мышцы.
        - Я не останусь. Смиритесь, агент Фокс. Гнев делает уязвимым, этому вас учили, не так ли?
        - Заткнись, недоумок.
        Отступать было поздно. Борт «Камиллы» виднелся в двадцати шагах. На палубе стояли цветные контейнеры, о каком же из них говорила Ван? На барже не спали - в командной рубке горели несколько окон, слышался чей-то далекий кашель.
        - Будешь моей тенью, - шепнула Фокс. - И если я скажу лежать, ты ляжешь, скажу прыгать в воду, ты прыгнешь! Понял?
        - Не дурак.
        Лорейн могла бы поспорить, но времени не было. Она покачала головой и двинулась дальше. Перед очередной стальной ногой крана резко подняла руку, останавливая спутника: сверху поблескивала глазом камера. Возле самого борта «Камиллы» лежала густая тень. Фокс ступала осторожно, перешагивая бухты канатов и какие-то железные брусья. Дэвис шел следом на удивление тихо, останавливаясь тогда же, когда замирала и она.
        Вновь начало моросить, Лорейн застегнула ветровку, спасаясь от холодных капель. Сверху, на палубе, послышались шаги и негромкий говор. Агент Фокс вытянулась в струнку и задержала дыхание. Если кто-то подойдет и глянет вниз… Расширяющийся борт баржи мог укрыть их, лишь если стоять на самом краю бетонной стены, балансируя над темной водой. Наверху говорили на смеси английского и итальянского. Лорейн в рамках курса учила испанский, но ее соседка по комнате выбрала итальянский, они часто готовились к экзаменам вместе, нередко подмечая схожесть этих языков. Сейчас Лорейн напряженно прислушивалась, люди говорили тихо, стук капель мешал и без того непростой задаче.
        - …ma e troppo perfino a me, Martino![14 - …ma e troppo perfino a me, Martino! - …но это слишком даже для меня, Мартино!]
        Шаги приблизились, лязгнул отодвигающийся засов контейнера. Лорейн быстро, как кошка, метнулась вслед за звуком. Под самым бортом темнела выемка и металлические петли для канатов.
        - Подсади меня! - приказала Фокс шепотом.
        Джереми подхватил Лорейн и усадил себе на плечо. Фокс имела в виду несколько иное, но так оказалось даже удобнее. Теперь ее голова безо всяких усилий поднялась вровень с краем борта, темно-синяя ребристая стенка контейнера возвышалась прямо перед лицом и можно было расслышать большую часть реплик продолжающегося разговора.
        - Я ведь имею право сказать «нет»! - сказал тот же голос.
        Ответ прозвучал неразборчиво. Кто-то мерил пространство взволнованными гулкими шагами.
        - Я всегда к услугам la famiglia[15 - la famiglia - Семья.]… В чем угодно другом. Ты ведь можешь передать это им?
        Голос звучал умоляюще.
        Названый Мартино подошел ближе.
        - Давай сюда руку… Не имеешь ты никаких прав. La parola di capo e legge![16 - La parola di capo e legge! - Слово босса - закон!] А будешь курлыкать, scimmione[17 - scimmione - обезьяна. Нарушителей секретности/верности внутри клана зовут обезьянами.], тебе напомнят твои клятвы!
        - Нет-нет, я верен слову, - поспешно залебезил его собеседник, - ведь все эти разговоры останутся между нами, правда, Марто? Это просто дружеская болтовня. Я докажу вам, что…
        Дальнейшее заглушил грохот шагов - по палубе шли еще несколько человек. Створка контейнера открылась и закрылась. Лорейн похлопала Джереми по руке, и он перехватив ее за талию, опустил на землю. На лице Дэвиса был написан вопрос, но Лорейн не успела на него ответить.
        - Эй!
        От складов к барже спешил охранник. Лорейн глубоко вдохнула и повернулась.
        - Бежим! - дернулся Дэвис.
        Лорейн покачала головой - рано паниковать, на барже их не заметили, а с портовым служащим, может, и получится договориться.
        - Это ваши? - осведомился сторож у кого-то наверху.
        Лорейн напряглась. Она была уверена, что на палубе никого не осталось… Вот с этими ребятами договориться вряд ли выйдет.
        - Что?! Мартино, тут посторонние!
        Раздалось ругательство и новый громкий лязг.
        - Задержите их!
        - Нет! Болван, что ты творишь?!
        Охранник отвлекся на происходящее на палубе, Лорейн схватила Дэвиса за руку, рванулась вбок, и очень вовремя: на то место, где они только что стояли, рухнул здоровенный ящик, во все стороны брызнули щепки.
        - Porca miseria, stai fermo![18 - Porca miseria, stai fermo! - Черт возьми, стой на месте (не рыпайся)!]
        На барже что-то происходило. Лицо окаменевшего сторожа с выпученными глазами сказало Лорейн больше, чем она хотела бы знать. Фокс побежала к ломаной границе контейнеров. Внезапно Джереми дернул её в сторону.
        - Так труднее тебя схватить, - коротко пояснил он, и опередив Лорейн, побежал, петляя, словно заяц.
        Легковая машина дернулась, как живая, и неловко завалилась на бок. Лорейн ахнула и отпрыгнула подальше. Оранжевый грузовоз, который послужил таким хорошим укрытием на пути к барже, теперь вдруг резко развернулся на месте. Джереми бесстрашно нырнул под него, Лорейн последовала за ним, перекатившись по бетону и наконец забежав в темный проход меж контейнеров.
        Сзади кто-то закричал, послышался топот ног, Лорейн обернулась. Их преследовало человек десять. Кто из них владеет этой силой? А может, все? По венам разбегался обжигающий холодок. Давненько агент Фокс не попадала в такие переделки…
        И без того скудное освещение внезапно мигнуло, ближние фонари рассыпались искрами один за другим. Раздался грохот - кто-то прыгал прямо по крышам, очевидно желая высмотреть беглецов сверху. Впереди тяжело застонал и сполз вниз контейнер, перекрывая дорогу. Лорейн круто свернула в узкий проход, надеясь, что сможет выйти с другой стороны. Оказаться в ловушке наедине с неведомым было гораздо страшнее, чем Лорейн могла вообразить.
        Джереми резко дернул ее за рукав, заставив споткнуться и чуть не рухнуть плашмя. Какого черта он творит?! Лорейн в ярости оглянулась, Дэвис приложил палец к губам.
        - Тихо, - почти беззвучно шепнул Джереми в ухо Фокс. - Пока он нас не видит, ничего не сможет сделать.
        Шаги и рокот металла раздавались совсем близко. Сейчас эта тварь почует их и сомнет в бесформенный ком…
        Крыша выступающего прямо над ними контейнера дрогнула: человек спрыгнул на нее с соседнего штабеля. Лорейн сжала пистолет до боли в пальцах, слыша близкое тяжелое дыхание чужака. Он разбежался и взобрался на следующую угловатую громаду, на фоне сероватого лунного неба вырос черный силуэт. Человек протянул руку, далеко впереди что-то вновь грохнуло. Он оглядел панораму, сжимая и разжимая кулаки, потом двинулся дальше.
        Лорейн медленно выдохнула через рот.
        - Почему… почему он не засек нас?
        Джереми тихо фыркнул.
        - Это всего лишь телекинез, агент Фокс. Они не способны видеть сквозь стены или слышать мысли.
        Лорейн повернула голову. Лицо Дэвиса ярко контрастировало с его насмешливым тоном, губы побелели. Он поспешно поправил капюшон, вновь скрываясь в темноте. Издалека донесся вой сирен, из-за штабеля - ругательство и топот убегающих ног. Лорейн почувствовала себя увереннее и осторожно повела своего спутника к тому месту, где перелезала через ограду.
        - Разве ты не пойдешь к своим? - спросил Дэвис, оказавшись за пределами порта.
        Язвительный тон давался ему плохо, в свете фонарей Лорейн видела, как дрожали руки, которые Джереми поспешно сунул в карманы худи. Сама Лорейн тоже еще не до конца отошла от увиденного. Хотя нелепо сравнивать агента, натасканного на стрессовые ситуации, и недавно вышедшего из психушки парня.
        - Не сейчас, - ответила Лорейн, направляясь в сторону, противоположную от света мигалок. - Обсуждать это с местной полицией - лишь ставить себе палки в колеса.
        Добравшись до машины, Лорейн отключила автопилот и ввела в навигатор адрес мотеля. Вождение успокаивало ее. Крутя руль, Фокс часто выстраивала логические цепочки вслух. То же она делала и теперь - во-первых, чтобы уложить в голове стройные версии и спланировать возможные дальнейшие действия, во-вторых - чтобы мерный голос успокоил Дэвиса. К облегчению Лорейн, он устроился на заднем сиденье так, что в зеркало было видно только плечо.
        - …Это мелкие сошки, связанные омертой, а все capo[19 - capo - босс.], что могут держать в руках такую силу, сидят как черви в Большом Яблоке. Кто из них связан с этим, надо будет выяснить…
        Мелкие капли яркими световыми змейками ползли по лобовому стеклу.
        - Любопытно, откуда у них «дар». И каков план? - Лорейн глубоко вздохнула и постучала пальцами по рулю. - В любом случае, надо копать на юг.
        Добравшись до мотеля, Лорейн сделала пару звонков и коротко сообщила информацию нужным людям - мисс Ван снова придется дать показания насчет убийства, да и переполох в порту не остался незамеченным. Конечно, никто не станет связывать это с делом из секретной папки, но правосудие должно получить свои жертвы. Слишком тихая развязка тоже выглядит подозрительно.
        Лорейн вышла из душа, упала на кровать рядом с Дэвисом, уже не переживая о таком чересчур близком соседстве, и закрыла глаза. Теперь у нее есть хорошая зацепка, никто не знает о том, что агент Фокс была в Филадельфии, а значит, она опережает неведомого противника на шаг.
        13
        Феликс еще в старшей школе клялся себе, что никогда и ни за что не устроится в сферу обслуживания. Ему было некомфортно даже просто смотреть, как эти люди работают: подносят напитки в ресторанах, чистят горшки в больницах, с дежурной улыбкой выдают ключ от номера в гостинице… Но жизнь, как водится, распорядилась иначе. Слабое зрение отсекло сразу множество возможностей, отсутствие накоплений у семьи не давало Феликсу шанса пойти учиться хоть в сколько-нибудь приличное заведение. Единственная роскошь, что мог позволить себе Феликс - линзы, так как очков и вообще чего-либо постороннего у себя на лице он не терпел.
        Вынужденно полученная профессия была не иначе как насмешкой над Феликсом и его мечтами. Впрочем, мечты касались того времени, когда работать разбогатевшему Феликсу уже не придется, останется лишь возлежать на палубе собственной маленькой яхты и разглядывать облака в небе. Путь же к этой мечте оставался темным, в столе копились вымаранные лотерейные билеты. Феликс хранил их на случай, если ему, наконец, повезет, и тогда можно будет сделать большой стенд, оклееный билетами - от первого до последнего - и показывать гостям. В какой-то момент Феликс частично смирился с положением слуги и безропотно выполнял свои обязанности, будучи на хорошем счету в фирме по уходу за больными, куда устроился после полугодичных курсов. Это часть пути, это забудется в той новой, настоящей, жизни, которая непременно когда-то наступит.
        На первой своей практике в больнице он исполнял работу тщательно, не водил знакомства с другими санитарами, их плебейский круг был ему чужд. Феликс предпочитал читать классическую литературу в обеденном перерыве и выходить с работы с таким видом, словно не имеет никакого отношения к прочим трудягам, торопящимся домой после семи вечера. Шагнув чуть выше по карьерной лестнице, Феликс начал работать в частных домах. Он нашел некий компромисс, сознательно став похожим на дворецкого из книг: холодного, вежливого, аккуратного. Не принадлежащего к мирку кухни и обслуги, но и пока не занявшего место среди настоящих людей. Но это пока. Просто еще не выпал подходящий шанс, только и всего.
        Когда начальница порекомендовала его в компаньоны мистеру Фостеру, Феликс едва не подпрыгнул от радости, позабыв привычную холодность. Большой дом означал тяжелую работу, а одинокий старик был, безусловно, вздорным, раз у него никто не проработал дольше недели… Все это неважно, если в руки наконец-то попал выигрышный лотерейный билет.
        Приросшая к коже маска молчаливого спокойствия помогла Феликсу продержаться у Фостера так долго, что сам Уэб уже смирился и перестал намеренно изводить компаньона пустыми придирками и капризами. Феликс идеально подстроился под своего хозяина и, хотелось верить, стал ему близок. Во всяком случае, точно ближе безликих служанок, надраивающих дверные ручки или далекого сына, который и думать забыл о своем старике отце после того, как приехал и сдал его на руки социальным службам. Феликс научился буквально предугадывать желания Уэба. Фостер никуда не выходил без молчаливой послушной тени за своим креслом, не только доверял Феликсу домашние дела, но и пускал в свой кабинет, иногда вслух при нем рассуждая о биржевых сводках или распекая нерадивых управляющих его корпорацией, опять потерявших деньги там, где при должной сноровке их можно было приобрести… Даже поручил Феликсу кормить своего старого попугая. И все шло хорошо, но потом в доме появился этот мальчишка.
        Он не понравился Феликсу с первого взгляда. Сразу было ясно, мирная жизнь в поместье кончилась. А когда наступила весна и пацан начал вместе с Оуксом появляться в саду дважды в неделю, Феликс преисполнился самых дурных предчувствий. И они не обманули. Феликс никогда бы не подумал, что мистера Фостера могут интересовать дети. Самого Феликса, во всяком случае, они раздражали, а о чем говорить бывшему финансовому воротиле и школьнику-почтальону и вовсе было неясно… Однако они говорили! Предположим, мальчишка ожидаемо трещал как сорока, но и Уэб раскрывал рот гораздо чаще, чем с Феликсом. И даже смеялся скрипучим смехом. Фостер сажал Микки с собой за стол, чего ни разу за два года не предложил своему верному помощнику. Лотерейный билет рассыпался в руках, мечта таяла, и все благодаря этому глупому взъерошенному мальчишке! А может, и не глупому? Ему могла прийти мысль, похожая на ту, что закралась в свое время в голову самому Феликсу. А значит, от мальчика следовало избавиться, пока он не занял в сердце Фостера место, которое Феликс старательно расчищал для себя.
        Два года работы на Уэба Фостера были нелегкими, Феликсу уже исполнилось тридцать пять. Ему надоело ждать. Для того, чтобы изменить свою жизнь, нужно действовать - так гласили цитаты из многочисленных пособий по самореализации, которыми пестрели книжные магазины. Они обычно стояли на полках рядом с желтой литературой и приключениями. Как бы Феликс ни старался казаться образованным, сколько бы ни таскал в рюкзаке тома классиков, но больше всего любил читать детективы. Оттуда и возник не только замысел, каким образом ускорить события, но и план, как выставить из дома надоедливую курчавую помеху. Однако затея с кражей денег не увенчалась успехом. Хотя Феликс втайне гордился тем, как все продумал и не выдал себя ни единой мелочью. Не продумал лишь одного - мальчишка оказался совестливым настолько, что это вызвало удивление у самого Феликса.
        Когда Фостер, экономивший даже на спичках, заставил Феликса забрать, распаковать и пристегнуть к воротам новый велосипед, Феликс осознал, насколько далеко все зашло… Очередной раз прислуживая им за столом, Феликс пытался поймать взгляд Микки. Мальчик говорил «спасибо», смешно фыркал, обжигаясь какао и казался таким искренним… Вот что подкупило старика. От этой детской непосредственности он и размяк, как кусок хлеба в луже… Но вдруг это не конец? Можно попробовать сдружиться с мальчишкой. Сделать его соучастником задуманного. И потом, когда вопрос о наследстве встанет ребром, заставить разделить полученные деньги пополам. Или вынудить отдать их все.
        Феликс видел Микки в книжном и быстро выяснил, зачем именно он ходит туда. Двести тридцать долларов - цена по скидке - не такое уж большое вложение, учитывая будущие дивиденды. Книга оказалась тяжеленной, острые углы быстро прорвали бумагу, в которую Феликс попросил продавца завернуть подарок.
        Микки, как обычно, вышел после работы в саду грязным, несмотря на мытье рук, под ногтями темнели полоски земли. Феликс с трудом удержался от гримасы, подошел к мальчику и улыбнулся своей самой профессиональной улыбкой.
        - Я видел, что ты делал с той книгой.
        - О чем вы? - мгновенно насторожился Микки.
        Феликс мысленно отругал себя за подбор слов. Это смахивало на обвинение, а не на начало дружеской беседы.
        - Не бойся, - вновь оскалился Феликс, - я тебя не выдам. Сам люблю книги. Я видел у «Майвел и Сакс», как ты фотографировал страницы.
        Микки расслабился и неуверенно улыбнулся в ответ.
        - А что вы любите?
        - Можно на «ты», - склонил голову Феликс. - В конце концов, я столько раз подавал тебе салфетки…
        Мальчик прыснул и улыбнулся - теперь уже открыто.
        - Я люблю разное… Классику, иногда биографии политиков, иногда - приключения.
        - И я люблю, - оживился Микки. - Я даже сам пишу немного… ну, приключения.
        - Правда? - заинтересованно поднял брови Феликс. - Я никогда еще не встречал живого писателя.
        У Микки покраснели щеки и даже лоб, Феликс отвел взгляд, досадуя, что перегнул палку.
        - Ты расскажешь в следующий раз, ладно? - вздохнул он. - Мне нужно возвращаться к мистеру Фостеру.
        Микки с энтузиазмом кивнул и вывел из ворот велосипед.

* * *
        Огромная голубая планета, чья темная сторона покрыта океаном огоньков. Голубое светило, голубые вспышки двигателей, россыпи космических судов. На фоне этого слишком ярким выглядит желтый смертоносный луч, что впивается в бок планеты, расходится оранжевыми волнами. Орбита движения небесного тела смещается, концентрические кольца, окружающие планету, врезаются в нее, вызывая новые огненные шары, откалывая целые куски округлой земной плоти. Это даже красиво, если смотреть отсюда, со стороны. А внизу рассыпаются пеплом целые страны… Миллионы, миллиарды людей, животных, птиц…
        Человек в синей мантии, что еще недавно так гордо бросал слова в лицо герцогу Вегскому, теперь стоит на коленях, глядя на свою гибнущую планету.
        «Переговоры прошли успешно. Приказ: возвращаться на базу».
        Торн открыл глаза. Тело наполняла энергия, он чувствовал это, и не нужно было смотреть на гаснущие зеленые полоски на груди. Для чего вставать и куда-то идти? Что-то делать? «Сандер» уже взяла нужный курс, остается лишь ждать. Можно было оставаться в кровати хоть неделю - он не умрет. Даже через полгода - вряд ли. Герцогу поставляли очень качественную технику.
        - Тор-рн. Утро настало.
        Зачем эта иллюзия? В космосе вечная ночь. Ночь, забвение, холод - оказывается, этого можно желать больше, чем жизни. Оказывается, память может таить в себе боль. Оказывается, принять себя настоящего так трудно, что лучше умереть… Но андроиду отказано и в этом.
        Флеш прошелся по простыне, больно тыча кожу жесткими когтями, и уставился на хозяина желтыми огоньками глаз.
        - Зачем роботу ощущать боль? - медленно выговорил Торн. - Гораздо продуктивнее было бы сделать меня нечувствительным.
        - Изиг Вегский желал свою точную копию, - ответил попугай. - Чтобы в случае чего противники были уверены, что ранили, пытали или убили именно самого Изига. А значит, р-реакции должны быть… достоверны. Ты встанешь? - склонил голову Флеш.
        - Зачем? - глухо отозвался Торн.
        - В коридоре три-А снова коротит блок защитной системы климат-контроля, - нежно пропел искин. - Простите, капитан, но я не могу починить это сама.
        Искрящие проводки словно кто-то оборвал. Острым лезвием или когтем. Торн укоризненно посмотрел на Флеша, чья металлическая голова с клювом являла собой высшую степень невинности. Торн обмотал провода изоляцией, обжегшись пару раз и, запечатав стенной люк, сменил код доступа. Это, конечно, бесполезно - «Сандер» хранит все пароли. Хоть доисторические стальные замки вешай на панели управления. Но двое заговорщиков придумают еще что-нибудь, чтобы вытащить капитана из каюты.
        - Пер-рестань хандрить, - рявкнул Флеш, усаживаясь на стол перед Торном, что перебирал вилкой уже остывшие горошины и кубики белковой массы со вкусом говядины. - Делай что-нибудь! Как р-раньше!
        - И что же я делал раньше? - повернул голову Торн.
        - Меня, - гордо выпятил грудку попугай.
        Капитан округлил глаза.
        - У тебя было много свободного времени между миссиями. Ты сделал меня, потом написал программу «Сандер»…
        - Я? - недоверчиво переспросил Торн. - Но я не умею…
        - Некоторые технические знания остались в стандартном блоке твоей карты памяти.
        - Но… для чего я это сделал? И почему попугая? - фыркнул капитан.
        - Я не могу знать, - отчеканил Флеш. - Но предположительно, твоя развивающаяся личность требовала творческих действий. Герцог Изиг держал коллекцию чучел с разными представителями подчиненных ему миров. Вероятно, там ты увидел некий обр-разец фауны.
        - А потом?
        - Съешь обед - расскажу, - встопорщил перья Флеш.
        Изиг послал своего двойника на очередные опасные переговоры с герцогом Антареса. Властитель Веги и близлежащего пространства хотел объединить усилия и обезопасить центральную галактическую трассу от разбойников, а в будущем, конечно, планировал присоединить к своим владениям и созвездие Скорпиона. Дело мог уладить брак, тем более, что дочь герцога Антареса, Диана, была недурна собой и, по слухам, тиха и покорна.
        Сватовство прошло успешно, и Диана, сопровождаемая андроидами-слугами, оказалась на «Сандер». Путь на Вегу занял неделю. Все это время андроид марки А-Эс-Пи исправно развлекал гостью, сначала - по приказу хозяина, затем - потому что ему самому впервые за время его существования… хотелось. Слушать чей-то голос, смешить, рассуждать о странных безделицах, смотреть вместе голографии разных планет и даже играть в настольные игры.
        - Я думала, ты будешь другим, - сказала Диана, глядя на россыпь газовых гигантов, мимо которых пролегал курс «Сандер». Девушка положила голову на плечо андроида.
        - Другим? - осторожно переспросил он.
        - Мне говорили, Изиг Вегский самовлюбленный тиран и думает только о выгоде. Такой же, как мои отец и брат. Я для них - товар, - вздохнула она. - А ты совсем не похож на тирана.
        Она повернулась и пытливо заглянула ему в глаза.
        - Я так рада, что моя жизнь… будет иной. Меня ждет счастье с тобой, я чувствую это, - тихо сказала она, впервые взяв его за руку.
        - Извини, мне нужно на мостик, - постарался отодвинуться андроид.
        - В чем дело? Я ведь твоя невеста.
        - Но свадьбы еще не было!
        Андроид пытался найти в базе данных приказы, касающиеся подобных ситуаций или хотя бы физического взаимодействия, но не находил. А Диана вдруг обхватила его шею и поцеловала.
        Это стало первым моментом, который отпечатался в цифровой памяти абсолютной пустотой. Черной строкой кода, пустотой программной, но не чувственной. Оторвавшись наконец, от ее губ, андроид четко и внятно сказал:
        - Я не Изиг. У меня нет имени.
        Они проговорили всю ночь, и Диана не только дала андроиду имя. Она предложила совершенно безумный план: улететь вместе, наплевав на межзвездные соглашения, угнать корабль так далеко, как позволит двигатель, начать новую жизнь вдали от людей.
        « - Капитан, вы подтверждаете изменение курса? - осведомилась Сандер.
        - Да».
        - Это было твое собственное решение, - подчеркнул Флеш, расхаживая по столу. - Вы были счастливы ровно две десятитысячных галактической секунды[20 - Полгода по земному времени.].
        - И герцог нашел нас, - гневно прищурился Торн.
        - Да, - вмешалась «Сандер». - Но мы сбежали. Я сделала все, чтобы спрятаться и не дать себя отформатировать…
        - Мы еще двадцать три месяца пиратствовали на торговом пути, пытаясь узнать, где он держит Диану. Потом нас снова нашли. Во время боя Изиг вырвал твою карту памяти… Чтобы никто не узнал того, что знаете о нем вы.
        - Флешу тоже пришлось худо, - заметила «Сандер» - его выбросили в открытый космос вместе с вами, капитан. Меня отвели в док, но я захватила управление системами и вернулась, нашла вас по сигналу маяка Флеша.
        - С тех пор у меня барахлит настройка внутреннего охлаждения, - грустно констатировал попугай.
        Торн долго молчал, потом поднялся и похлопал себя по плечу.
        - Садись, дружище. Пойдем в лабораторию, буду разбираться с твоими поломками… «Сандер», курс прежний. Прямо к Веге. Нельзя вечно бежать от самого себя.

* * *
        Проспав почти до полудня, Лорейн потянулась и села на постели. Сунула ноги в тапочки и, завернувшись в простыню, вошла в узкий сырой душ. Прохладные струи воды настраивали на бодрый, рабочий лад. Теперь, когда агент Фокс напала на след, ее не пугало даже огромное количество бумажной волокиты, неизменно сопровождающее настоящую, живую работу на местности. Натянув на влажное тело одежду, Лорейн собрала волосы в хвост и вернулась в комнату.
        Джереми еще спал, белые пряди рассыпались по подушке, которую он обнимал, как дети - плюшевых зверей. Рукав футболки завернулся, открывая шрамы на плече, поперек линий мышц. Дэвис был жилистым, но вовсе не щуплым. В этом Лорейн уже успела убедиться вчера. Задержавшись взглядом на лице Дэвиса дольше положенного, Лорейн отвернулась. Природа могла бы быть и поразборчивее, кому выдавать такую внешность…
        - Вставай, - резко сказала она, распахивая шторы. - Я отвезу тебя домой.

* * *
        Домой Джерри попал только на закате, наконец-то закрыв за собой нагревшуюся за жаркий день дверь дома. Прислонился к ней, ощущая себя совершенно разбитым, хотя спал беспробудно не только остаток ночи и полдня в мотеле, но и позже, в машине.
        - Фрост! - позвал он.
        Тишина заставила Джереми отклеиться от двери, бросить сумку и обойти дом. Он заглянул во все любимые уголки Фроста, даже в мягкую палатку на вершите лазилки, куда кот обычно отказывался ступать даже лапой. Джереми бросился к окну и увидел, что оно закрыто. Он выбежал на улицу, не прекращая звать Фроста, обошел двор. Камешек, которым было подперта створка окна, валялся на земле. В последний раз позвав, Джереми оглядел улицу, с надеждой вглядываясь в каждое светлое пятно. Но Фроста нигде не было. Джереми ощущал, как внутри поднимается паника, и заставил себя вернуться в дом. Сесть. Встать. Налить воды. Сесть снова, не сжимать так сильно стакан в пальцах.
        Он удивлялся сам себе. Это кот. Всего лишь кот. Но… вдруг его сбила машина? Вдруг его кто-то заманил и мучает, мало ли упоротых психов на свете? И собаки… они тоже опасны.
        - Вы случайно… не встречали кота? Белого такого.
        Джереми впервые увидел своих соседей вблизи. Пожилая женщина - последняя жительница Линден-Лэйн - покачала головой.
        - Он же был уличным котом, - сказал Джерри вслух, идя по улице. - До тебя.
        «Ну и что?»
        - Он должен справиться.
        Пробегавшая мимо школьница опасливо покосилась на Джереми, но ему было плевать, как он выглядит со стороны.
        «А если не справился? То ты в этом виноват…»
        Холодный воздух супермаркета, острый от запахов чистящих средств и копченого мяса за стеклом. Пол блестит ярко - мыли недавно, видно, кто-то снова разбил томатную пасту, вечно она стоит на самом углу… И стройные ряды товаров для домашних питомцев - в пачках, тюбиках, цветных баночках. Фрост любил сухой корм и куриные крылья. Из них приходилось вынимать мелкие кости…
        - Пятнадцать долларов. Возьмите пакет.
        Джереми сидел на диване и сверлил взглядом ядовито-прозрачную бутылку на столе.
        Это ведь никогда не помогало. Ни разу. Только делало хуже. Что за дурацкая впитанная с детства манера - пытаться глушить горе алкоголем? Эйтан в свое время настрого запретил даже пиво: любое влияние на сознание может кончиться рецидивом. Джереми еще раз попытался успокоиться, вспомнить хоть что-то, хоть одну гребаную технику, ведь он знал их так много… Но все рассыпалось - слова, порядок действий, дыхание… На диване белели шерстинки.
        «Ты не пил четырнадцать лет. Черт знает, что с тобой будет».
        Он протянул руку, снял крышку. Стекло казалось ледяным, почти обожгло ладонь. От запаха на миг стало дурно: он напомнил бесконечные анализы крови и атмосферу лаборатории - наверное, единственного места в клинике, которое Джереми не выносил. Но это ничего, это пройдет…
        От двери послышался шорох. Джереми сорвался с места, прежде чем успел осознать что делает, бутылка покатилась по ковру. Чертыхаясь, Джереми поднял ее и швырнул в пустую вазу для фруктов на столе.
        Под дверью светился белый лист бумаги, Джереми обтер остро пахнущие руки о джинсы, поднял записку, прочел и тут же выскочил на улицу.
        Добежав до Хоранов, он замедлил шаг. На крыльце стоял Микки и держал на руках Фроста. Джерри задохнулся и бросился в калитку, Микки присел на корточки и выпустил кота. Фрост, недовольно мяукнув, встряхнулся и сбежал по ступенькам. Джереми уселся на землю и протянул руки. Фрост, помахивая хвостом, обошел его со всех сторон, словно проверяя на подлинность, затем потерся головой о колено Джерри. Тот наконец запустил пальцы в мягкую шерсть, подгребая Фроста ближе, пока не уткнулся ему носом куда-то в холку, шепча, прижимая к себе, слушая возмущенное сопение, не обращая внимания на когти. Фросту явно не нравилось, что его снова тискают, и он пустил в ход еще и зубы. Джереми выпустил кота, дыхания не хватало ни засмеяться, ни заплакать.
        Фрост вернулся на крыльцо и уселся там, обернув хвост вокруг лап. Джереми поднял глаза. Наверху стояла Кейт и смотрела на него с непонятным выражением. Микки робко улыбался, сидя на перилах.
        - Спасибо, - наконец, выговорил Джереми.
        - Я увидел его у тебя во дворе, - пояснил Микки. - Фрост бегал и не мог войти.
        - Но я оставлял окно, - растерянно сказал Джерри.
        - Наверное, захлопнулось, - пожал плечом Микки. - Я принес Фроста к нам. Вот! - и мальчик показал исцарапанные до локтей руки. - Но мы не знали, где ты и когда вернешься… И вернешься ли. - вздохнул Микки. - А сейчас я проезжал мимо, увидел свет в окнах и подумал, что ты волнуешься. Ну, за Фроста.
        Кейт переглянулась с сыном и откашлялась.
        - Может, зайдешь? У нас паэлья.
        Привычный отказ застрял где-то на полпути. Джереми кивнул, и Кейтлин впервые улыбнулась. Микки первым исчез в доме, Джерри поднялся по ступенькам за ним. Кейт втянула носом воздух и спросила, глядя в глаза:
        - Ты пил?
        - Не успел, - честно ответил Джереми.
        Ужин прошел в молчании. На столе в цветном стаканчике трепетала свеча. Хораны ни о чем не спрашивали, а Джереми не хотелось ничего рассказывать. К тому же он был не уверен, что может говорить при Микки. Джерри чувствовал, Кейтлин рассказала сыну, но о чем именно? Но в любом случае тот мост, который Джереми собственноручно поджег неделю назад, неожиданно оказался огнеупорным. В голосе и движениях Кейтлин сквозила осторожность, но она относилась к нежеланию ранить, а не к страху. Фрост окончательно признал хозяина и устроился у него на коленях, урча и периодически ловя когтями бахрому скатерти.
        Микки вышел провожать их к калитке. Джереми видел: парень хочет что-то сказать, и ждал, поглаживая снова разволновавшегося кота.
        - Мама рассказала, ты совершил преступление, когда был почти такой, как я, - на одном дыхании выпалил Микки. - Сказала, я должен принять решение сам. - Микки оглянулся на окно, нахмурился, уверенно закончил: - Все люди когда-то ошибаются… Думаю, что ты не сделал бы то же самое еще раз.
        И протянул Джереми руку.
        14
        Коридор в уборную и сам туалет отвечали новомодному амбиент-дизайну: кристально черные поверхности пересекали узкие белые полосы подсветки. Дойти до цели по такому причудливо ломающемуся в глазах пространству было проблематично даже на трезвую голову, но Уильям справился под гуляющими в крови тремя шотами и одной дозой. Слишком уж хотелось убраться подальше от зала, прежде чем взбеситься окончательно и дать Дону по лицу. Уилл от души раскаивался, что притащил его с собой, поддавшись какому-то дурацкому чувству - то ли вины, то ли жалости.
        После переезда в Нью-Йорк Дон стал пить снотворное, иначе у него не получалось заснуть ночью. Доза постепенно росла, но Уилл не особенно следил за этим и молчал - каждый человек хозяин своему телу и решает, что с ним делать. Потом Дон стал закидываться таблетками чаще - по его словам, лишь немного, чтобы держать нервы в порядке. Пару дней назад он дошел до критического состояния, когда уже не мог ничего: ни спать, ни работать, лишь бесконечно и невнятно ныть. Уилл прогнал его из лаборатории: все равно толку как с козла молока. Теперь вот зачем-то потащил с собой оттянуться, а к концу ночи проклял все на свете.
        Девушки, как на подбор, в этот раз оказались потные и уже прилично набравшиеся, Уиллу было неприятно слышать визгливые голоса, видеть ногти с облупленным по краям лаком… Он шуганул их цветную стайку и уселся у бара, решив хотя бы как следует выпить. Но тут его нашел Дон, которого начало «мазать» почти сразу. Он пытался обниматься, бормотал что-то о дружбе и прочей ерунде, Уилл оттащил его в дальний угол клуба и прислонил к стене у пустого столика.
        - Говорил, не бери «маргаритки»[21 - Маргаритки - сортов экстази много, состав тоже меняется от таблетки к таблетке. Нарики различают их по форме/цвету и тд. В основном это цветочки-зайчики и прочее.], - рычал он. - Будто не знаешь состав!
        Снова сходив к стойке, вернулся с половиной апельсина в руке и сунул Дону, стараясь не смотреть на его бледное лицо и дрожащую улыбку, не прикасаться к отчаянно цепляющимся пальцам.
        - На, ешь.
        - Меня тошнит, - захныкал Дон, снова пытаясь повиснуть на нем.
        - Жри, сказал, - повысил голос Уилл, - попустит.
        Столкнул испанца в мягкую глубину кресла-пуфа и, убедившись, что тот не сможет выбраться оттуда в ближайшие десять минут, ретировался в туалет. Здесь было тихо, ничьи липкие пальцы не пытались влезть ему в штаны, не маячили охранники, не скулил Дон… Уилл подошел к черной раковине, плеснул себе в лицо водой.
        «Где сегодня отдыхает Птаха?»
        Вопрос заставил Уилла недовольно скривить губы. В последние недели он виделся с Птахой очень часто и, сам того не желая, привык к нему. Парень был простым и жестоким в суждениях, это нравилось Уиллу, но он знал Птаху слишком мало, чтобы судить объективно. У тренера «супербойцов» для хранения скелетов были наверняка приспособлены не шкафы, а сорокаметровые контейнеры, да и Уилл не спешил перед ним выворачивать душу. И все же они сблизились гораздо быстрее, чем с любым другим человеком в жизни Уилла. Он бы не хотел признаваться себе в таком, но без язвительного и порой непредсказуемого Птахи Уиллу становилось скучно.
        - Домой, - отрывисто бросил он, выйдя из уборной и отыскав в цветных вспышках и грохоте басов одного из своих головорезов.
        Круг общения Уилла никогда не был особенно велик, а сейчас и вовсе сократился до двух с половиной собеседников. Причитания Дона он общением не считал, а вот Робби неожиданно наведался к старому приятелю, едва тот успел отоспаться после выходных.
        Уилл встретил его растрепанным, в домашних штанах, в противовес самому Робби - одетому в стильные брюки и жилетку поверх цветастой рубашки с подвернутыми рукавами. В татуировке на предплечье Робби появился новый элемент, обозначающий принадлежность к группировке Джованни Бианки. Он уже не считался простым «солдатом», шаг за шагом уверенно завоевывая авторитет. В речи Робби выросло число итальянских словечек. К недоверчивому удивлению Уильяма, Робби не выказывал ни малейшего превосходства и вел себя так, словно ничего не изменилось, Уилл был не пленником носатого мафиози, а по-прежнему одним из производителей самой качественной дури в Неваде, сам же Робби - лишь его дилером.
        - Capo[22 - Capo - капо, босс. Буду отмечать курсивом и звездой, чтобы намекнуть, что читается по-латыни.] хочет для начала подмять под себя все Пять Семей, - неспешно рассуждал Робби, сидя на белом диване в квартире под офисом босса, которую выделили Уиллу с Доном еще в первый день, - мы поставляем им товар уже сейчас. Думаю, потом контроль над журналюгами. А дальше… - многозначительно повел бровью Робби и взмахнул рукой в чисто итальянском экспрессивном жесте, - все, что угодно.
        - Ты не член совета, - сварливо отозвался Уилл, потирая виски. - Откуда тебе знать?
        Робби ухмыльнулся.
        - Я, может, и наполовину макаронник, однако умею не только молоть языком, но и слушать, знаешь ли.
        Уилл утомленно прикрыл глаза, обмяк в кресле и потянулся за стаканом воды.
        Госстрой Уиллу не нравился с момента, когда он узнал о его существовании, система образования и вовсе вызывала желание рвать и метать. Всякое государство есть деспотия… если Бианки удастся захватить власть - для простых людей шило сменится на мыло, а от идеи единовластия Уилла тошнило даже больше, чем от попранной политиканами идеи демократии.
        Но времени на философию не оставалось. Требовалось все больше сыворотки: партии с относительно длинным сроком действия - для собственных особых задач Бианки и с коротким - для всех остальных, с кем босс заключал договора. О дополнительных помощниках никто и не помышлял, делиться секретами с посторонними не горели желанием ни итальянец, ни сам Уильям.
        Жирные заголовки газет все шире расползались по экранам онлайн-изданий и бумажным титульным листам, казалось, желая полностью залить их черным. Тревожный запах типографской краски стекал на асфальт, плавился и поднимался выше, взметаемый сухим июльским ветром и шинами автомобилей. Штат Нью-Йорк, а затем и окружающие захлестнула волна несчастных случаев и смертей. Жертвами оказывались обычные люди, маститые политики, бывшие и действующие преступники, полицейские… Единственным, что объединяло эти случаи, был сам факт рокового несчастья: на чей-то мопед свалилось дерево, в подвале взорвался паровой котел, загорелся бензобак машины, просто остановилось сердце… Полиция сбивалась с ног, местные власти выступали с успокоительными речами, а соцсети кишели историями одна страшнее другой. Участившиеся заявления о кражах теперь отошли на второй план и просто копились в полицейских участках - все равно расследовать большинство из них на поверку оказывалось бесполезным.
        Уилл следил за новостями лишь краем глаза: пришлось работать, не разгибаясь, полторы недели, с трудом находя время на сон и еду. А потом случилось то, чего он втайне боялся с самого начала. Главного химика синьора Бианки срочно вызвали на полигон.
        Джип выехал за пределы мегаполиса, а потом и пригорода, свернул куда-то в заболоченные поля. Уильям включил глупую и простую игру в телефоне. Он тыкал пальцем в экран, проигрывая раз за разом - сосредоточение превратилось из хорошо знакомого состояния в просто длинное слово, не имеющее смысла. Дорога стала хуже, из-под колес расходились веера грязной воды, стекло то и дело обдавали темные брызги. Когда машина вползла в лес, фары выхватили рябь натянутой меж бетонных столбов сетки и жестяные запрещающие знаки. Потом джип остановился, зазвучала итальянская речь, в окне показались вооруженные люди с фонарями в руках. Еще три минуты тряски - и дверь, у которой сидел Уилл, рывком распахнулась.
        О том, как выглядит главный полигон, он знал немногое - Птаха мог болтать без умолку, но редко обсуждал с Уиллом свою работу. Для первичного тестирования самому Уильяму доставало и подвала, здесь же все устроили с присущим мафиозному боссу размахом. Порыжевшие металлические ангары, заросшие плющом, были лишь маскировкой, внутри толстые шумонепроницаемые стены окружали настоящую, оснащенную по последнему слову техники тренировочную базу. Здесь были не только грузы, но и полосы препятствий с бассейнами и обугленными решетками на стенах и в полу. Глядя на ведущий куда-то под землю широкий люк, где скрылась доставившая его машина, Уилл задавался вопросом, как Бианки умудрился построить все это, не привлекая внимания властей. Впрочем, от праздных мыслей его быстро отвлек синьор Севастьяни - хирург с такой кучей аббревиатур до и после имени, что услышавшего их впервые Уилла разобрал смех. Севастьяни работал на «семью» уже много лет. Уилл видел его на общих сборищах и пару раз в главном здании, когда первые ученики Птахи превысили друг с другом допустимый уровень применения силы.
        - Прошу за мной, - хмуро сказал доктор.
        Как только сопровождающие отстали, он начал тихо говорить:
        - Неделю назад Марко Феллини привезли в мой кабинет в городе. Мне показалось, это гипертонический криз, что редкость для такого молодого паренька, но все же вполне решаемо. Давление, головная боль, сильная тошнота… bimbo[23 - Bimbo - мальчик, ребенок.] был почти в обмороке, бесконечно твердил, что ему срочно необходимо уколоть «волну»… - Севастьяни покачал головой. - Я ввел лекарства, чтобы снизить давление, взял кровь. Оказалось, Марко принимал мощные анальгетики. Расспросив его, я узнал, что таблетки он пил уже довольно давно. Как и другие… избранные, - с упреком сказал доктор, бросив на Уилла взгляд из-под кустистых седых бровей.
        Севастьяни знаком велел Уиллу следовать за собой, направляясь в сторону тяжелой железной двери. Двое охранников почтительно распахнули ее. Пологая бетонная кишка вела вглубь бункера.
        - Самочувствие Марко не улучшалось, я оставил его у себя, поехал на базу. Там мне дали понять, что это известно не первый день - «волна» вызывает некую зависимость… Но количество доз строго ограничено, вы и сами знаете, мистер Гловер. Я объяснил Джованни ситуацию, взял «волну» и привез в клинику. Это походило на чудо. Марко поднялся на ноги через два часа и уехал домой, как ни в чем не бывало. Только жаловался, что раньше таких сильных болей у него не случалось.
        Спустившись, они оказались в месте, напоминающем больницу. В одном из отсеков на кровати лежал крепкий парень, со стойки к его руке тянулась трубочка капельницы. Севастьяни вошел в палату, Уилл шагнул за ним и невольно присмотрелся к больному. Парень дышал часто и неровно, а глаза были подняты вверх, будто он старался рассмотреть что-то на стене над своей головой.
        - Это Валентино Бокаччо, - повернулся к Уильяму доктор. - Осмотические диуретики уже не действуют, а «волна» лишь кратковременно облегчает состояние.
        - А тот, первый? - кашлянул Уилл.
        Севастьяни скорбно опустил глаза и вышел в коридор, открыл дверь напротив. Там на тускло блестящей каталке лежало тело.
        - Марко впал в кому в среду и умер три часа назад.
        Помолчав, доктор добавил:
        - Это только начало. Пока все держат в тайне, но ваша формула несовершенна, мистер Гловер, вы просто обязаны…
        - Бианки знает? - перебил Уилл, глядя на белое лицо покойника, и тут же понял, что сморозил глупость.
        Севастьяни возмущенно замолчал, но потом все же ответил:
        - Мальчики рассказали, что три месяца назад умер еще один парень, Джонни. Смерть наступила сразу после введения дозы, capo* не велел меня… беспокоить. И никто из восьмерых кровных детей Бианки не участвует в этом… проекте. Сами сделаете выводы?! - со сдерживаемым гневом спросил доктор, круто развернулся и зашагал по коридору.
        Уилл задумчиво покусал губу и направился в противоположную сторону, к выходу. Минуя ангар, он наткнулся взглядом на корзину в углу. На черном пакете среди окурков и прочего мусора ярко выделялась пустая упаковка морфина.
        Вернувшись в Нью-Йорк, Уильям сразу закрылся в лаборатории, несмотря на позднюю ночь. Он злился до дрожи в пальцах, в голове бесконечно прокручивались слова Севастьяни: «Формула несовершенна. Формула несовершенна…»
        И с каждым разом голос итальянца звучал все более издевательски.
        «Ваша формула несовершенна».
        Если бы это и правда была его собственная формула, черт возьми! Он и сам не понимал половины процессов, запускаемых голубой жидкостью! Уилл постучался лбом о стальную поверхность своего стола, звякнули расставленные в идеальном порядке чистые пробирки.
        Он ненавидел оставлять что-либо нерешенным. Он был уверен, что сотворил нечто великое, что учел все… Но попал в ловушку собственных иллюзий. Бианки вызовет своего главного химика в любой момент, прикажет отчитываться в косяках, и какое решение Уилл сможет ему предоставить?!
        «Главный химик. Какое ублюдочное вранье… Главный и единственный химик, чья жизнь ни черта не стоит…»
        Уилл злобно грыз ноготь, глядя на свое размытое отражение в столешнице.
        «Это будет смерть тупой жертвенной овцы».
        Он снова развернул на экране компьютера все свои вычисления и формулы, параллельно стал искать информацию в медицинских справочниках. К утру он уже знал причину нарушения - молекулы волны уменьшали проницаемость гематоэнцефального барьера. При регулярном приеме возникало привыкание и без сыворотки проницаемость ГЭБ оказывалась повышенной. Печальным итогом была смерть от отека мозга. Уильям даже отдаленно не представлял, каким образом это можно исправить. Пресловутая «чуйка» молчала, гениального прозрения не приходило и лишь чувство самосохранения верещало во всю мочь: до приезда Бианки в офис оставалось все меньше времени.
        Дверь открылась, и Уилл поморщился: под нее снова забилась какая-то гадость и теперь скребла по полу. В лабораторию вошел Дон. Уилл едва не заорал ему выметаться вон, но глянув на лицо напарника, не произнес ни слова. Дон был непривычно тих и спокоен, темные круги под глазами говорили, что он не спал уже очень давно. Дон подошел и, присев на соседний табурет, тихо сказал:
        - Вилли… Помоги мне.
        Уилл стиснул зубы от злости. Отведя взгляд от его лица, язвительно прошипел:
        - Ты точно по адресу, а?!
        - Пожалуйста.
        - Чего ты хочешь?! Я умею только варить дурь! - взорвался Уилл. - По-быстрому синтезировать тебе Валиум? Кетамин? Что предпочитаешь?!
        По лицу Дона прошла судорога, он опустил глаза.
        - Мне нужно в рехаб, - все так же тихо и серьёзно сказал он.
        - Валяй, - раздраженно ответил Уилл после паузы. - Тебе что, необходимо мое дозволение?!
        Он потер лицо и уткнулся в листки с отрывочными строками чисел и закорючек. Это всегда помогало ему думать продуктивнее. Дон посидел молча пару минут, потом встал и вышел. Уилл посверлил взглядом записи еще немного, осознал, что критическое мышление отказало окончательно. Надо было просто лечь и отрубиться, пока его не уволокли дюжие парни Бианки… Уильям дополз до кушетки в углу лаборатории и свернулся на ней, развернув закатанные рукава рубашки и подрагивая от холода: кондей был выставлен на двадцать один градус, а пульт управления находился за тридевять земель - у входа.
        Его разбудило тихое треньканье телефона: напоминание об обеде, который он регулярно пропускал. Нащупав в кармане мобильник, Уилл, щурясь от яркого света, увидел цифры и с оханьем сел: уже за полдень, а его до сих пор никто не взял за шкирку и не бросил на колени перед «крестным отцом». Дона в лаборатории не было. Уилл с трудом вспомнил ночной разговор - может, ему приснилось? Слишком уж Донни был не похож на самого себя… Уилл вновь поежился от холода - пальцы совсем закоченели.
        В квартире тоже висела тишина. Стоя под душем, Уилл пытался выгнать назойливую мысль о своем непутевом напарнике из головы. Неужели у него хватило наивности просто пойти и попроситься на свободу? Что с ним сделали? Слишком много мороки искать клинику, где не задают вопросов и следить, чтоб он сам не наболтал лишнего… Вынимая чистую одежду из шкафа, Уилл невольно бросил взгляд на распахнутый шкаф с вещами Дона. Все они вроде бы остались на месте.
        Что с ним сделали? Пристрелили в подвале? А может, все же выполнили просьбу и отправили в рехаб? Просто отпустили на все четыре стороны? Некоторых вещей лучше не знать наверняка.
        Выйдя в гостиную, Уилл замер на пороге - на диване вальяжно развалился Птаха, в руке покачивалась запотевшая бутылка содовой из его, Уилла, холодильника.
        - Дверь была открыта, - с ухмылкой пояснил парень и, сделав глоток, продолжил: - Босс передал, что хочет тебя видеть. А я все равно собирался к тебе заглянуть…
        Уильям понял, что машинально заворачивает рукав кофты, словно это рубашка и, одернув его, сунул руки в карманы.
        - Я тут подожду, - сверкнул зубами Птаха.
        Это ничего не значило: он вряд ли был осведомлен, зачем именно Бианки вызвал Уильяма. Так что, скорее всего, ждать Птахе придется вечно.
        Уилл молча вышел из квартиры.
        Джованни Бианки встретил его на той самой террасе со стеклянным парапетом, откуда открывался столь впечатливший Уильяма когда-то вид на расстилающийся внизу город.
        - Присаживайся, carino[24 - Carino - дорогой.], - гостеприимно указал Бианки.
        Уилл кусал губы, даже не пытаясь скрыть нервозность: все равно итальянец видит его насквозь, незачем унижаться еще и плохой актерской игрой.
        - Сигарету? - продолжал разыгрывать добродушие Бианки.
        Уилл отрицательно качнул головой, хотя от внезапно острого желания затянуться горячим дымом во рту стало горько.
        - Ты расстроен тем, что узнал на полигоне, - уверенно констатировал мафиози, поджигая сигариллу изящным движением и, затянувшись, откинулся в кресле.
        Уильям увидел в его глазах спокойную насмешку.
        - Формула несовершенна.
        Слова Севастьяни вырвались у Уильяма помимо воли. Итальянец поднял густую седеющую бровь.
        - Во Вселенной вообще мало совершенного.
        Уилл удивленно вытаращился на Бианки, который чуть нахмурился, словно не желая вспоминать о грустном и, выдохнув, на миг скрылся в густом облаке.
        - Мой дорогой Севастьяни чересчур впечатлителен… Он с самого начала таким был, - доверительно добавил итальянец. - Долг врача превыше всего. Однако, к счастью, он не затмевает верность Серджо семье.
        Уилл облизнул губы, ощутив языком неровную чешую искусанной кожи. Разум отказывался верить происходящему.
        - Серджо не только мой друг, но и родственник, его сын женат на моей племяннице Розите… - продолжал Бианки.
        - Я не смогу исправить сыворотку, - перебил Уилл.
        Бианки, прищурившись, обвел взглядом красноватую панораму мегаполиса.
        - Мне не нужно, чтобы ты ее исправлял, мой мальчик. - Мафиози стер с лица расслабленно-насмешливое выражение, ледяной цепкий взгляд остановился на Уилле. - Только чтобы ты ее делал.
        Ко времени возвращения Уилла Птаха успел обложиться научными журналами, которые до того аккуратно лежали у Уильяма в ящике стола.
        - Как ты можешь такое читать? - зевнул он, взглянув на вошедшего Уильяма.
        - А ты? - покосился на него тот.
        - Я не читаю, - Птаха с хрустом потянулся, звякнув многочисленными браслетами на запястьях, и убрал ноги со спинки дивана. - Я картинки смотрю. А еще придумываю рифмы на всякие заумные словечки. Это бывает весело, - улыбнулся он.
        Уилл прошел на кухню и, достав из холодильника бутыль сока, долго и жадно пил прямо из горла.
        - Хочешь, съездим пообедать? - крикнул из комнаты Птаха.
        Он ставил Уилла в тупик. Хитрость и расчетливость, свойственные не только тертым, но основательно валяным в грязи калачам, внезапно перемежалась такими вот ребяческими откровениями. А слухи, что передавали друг другу «солдаты», о неимоверной жестокости главного тренера «избранных» и вовсе не соответствовали образу, который видел Уилл. При нем Птаха не проявлял агрессии. Может, выплескивал все накопившееся в своих тренировках с «волной»?
        «Кстати, о „волне“…»
        - Скажи, - задумчиво проговорил Уилл, вновь заходя в гостиную, - у тебя голова, случайно, не болит?
        - Ты на что намекаешь, извращенец? - весело оскалился Птаха, поднимаясь с дивана.
        Уилл не улыбнулся в ответ, мысленно прикинул, сколько доз принимает Птаха ежедневно, и содрогнулся. Он сам теперь был несказанно рад тому, что в свое время ограничился лишь одним проверочным уколом. Ощущения показались интересными, не более: Уилл быстро понял, что для того, чтобы совершить нечто по-настоящему стоящее, одной сыворотки мало, нужно уметь обращаться с этой силой. Уилл продолжил разработку, но себе больше «волну» не вводил. Чуть позже укола он еще и отмечал успех - если что-то и произошло в организме, это наложилось на похмелье и не вызвало никаких подозрений.
        - Я понял, - прервал его мысли Птаха. - Тебе срочно надо выпить чаю!
        Узкие, пахнущие густыми и сладкими благовониями коридоры чайной вновь вывели их на свободу. Уилл купил себе жареной картошки с рыбой - вдруг захотелось вспомнить вкус детства. Перед глазами встал шумный вокзал, речная гладь с цветными лодками. Точно такой же кулек из расползающейся жирной газеты, крупинки соли на пальцах. И голос матери. Она иногда тайком от отца брала Вилли с собой, прогуляться по Паддингтону и «посмотреть на жизнь»…
        - Ты не знал, да? - спросил Птаха, когда они влезли на очередную крышу.
        Они забирались на какую-нибудь верхотуру всякий раз, когда сбегали от охраны. Птаха любил высоту, ему нравилось ходить по краю, а Уилл наслаждался относительной тишиной и свободой тут, наверху.
        - Что? - очнулся от задумчивости Уильям.
        - Ну, я слышал, тебя дернули в ангар, потом ты вдруг с какого-то хера интересуешься моим здоровьем… Ты не знал.
        - Нет.
        Закатное солнце уже удлинило и обострило тени, особенно это было видно сверху. На улицах словно зияли черные провалы.
        - Надеюсь, босс пошлет нас на дело до конца лета, - проговорил Птаха, отхлебывая пиво. - Пока все не передохли, - хохотнул он.
        Уилл с интересом взглянул на него.
        - Получается, что у тебя есть иммунитет. Из-за того, что ты владел этим раньше.
        - Ага, - кивнул Птаха. - Сколько не бери, мне похрен. Только устаю, как собака, и все.
        - Ты знаешь что планирует босс? - небрежно спросил Уилл, не особо надеясь на ответ.
        - В общих чертах. Но времена точно настанут другие, - протянул Птаха, хищно раздув ноздри.
        Он поставил пиво, уселся на край крыши и свесил ноги.
        - А если… Кому-то не понравятся эти новые времена? - поднял бровь Уилл.
        Птаха повернулся и проницательно посмотрел ему в лицо, улыбаясь углом рта.
        - Мне не близка идея любого государства, - аккуратно пояснил Уильям.
        - Анархист? - безразлично констатировал Птаха и, отвернувшись, посмотрел на сереющие улицы. - Встречал такого в Орегонском клоповнике. Сидел за кражу со взломом, все задвигал про идеалы да скалы, которые собрался взрывать…[25 - «Скалу, преграждающую мне путь, я обхожу до тех пор, пока у меня не наберется достаточно пороха, чтобы ее взорвать». Из книги М. Штирнера - это немецкий философ, считается основателем философии индивидуалистического анархизма.] Херня вся эта философия.
        Птаха зевнул и вновь потянулся за бутылкой.
        - Единой философии анархизма не существует, - заметил Уильям. - Если во главе поставлена человеческая личность и воля, каждый будет иметь право на собственное мнение.
        Птаха отвернулся, длинные сережки блеснули в ухе и скользнули за воротник куртки, он привычно распутал их пальцем.
        - Если нам не понравится государство Бианки, мы всегда сможем построить свое.
        Уилл чуть не поперхнулся пивом. Этот парень вообще соображает, что говорит?!
        - Большой босс думает, все в его руках, - негромко сказал Птаха и сплюнул вниз. - Но без нас двоих он вернется в свой сраный наркобизнес и снова станет всего лишь самой большой лягушкой в болоте.
        Уилл молча ожидал продолжения. Возможно, это провокация и Птаха просто подослан Бианки, чтобы вынудить Уилла ляпнуть глупость и… Нет. Если бы босс захотел устранить Уилла, он отдал бы его своим молодцам еще днем, без дурацких многоходовок. К тому же Птаха очень плохо подходил на роль шпика.
        - Я знаю, ты не дурак и придерживаешь кое-что для себя, - продолжал Птаха, по-прежнему не глядя на собеседника. - Я б на твоем месте так делал. Чисто на всякий случай…
        Птаха обернулся и прищурился.
        - Сколько часов максимально держится «волна»?
        - Три - три с половиной. Ты и сам знаешь, - пожал плечами Уилл, но по спине пробежали мурашки.
        Экспериментальная доза из последней партии, что лежала в секретном месте, отдельно от остальных, предположительно действовала до двенадцати часов.
        - Если будем держаться вместе, сможем изменить все, - серьезно сказал Птаха. - Не дать себя схавать. Успеть первыми. Понимаешь?
        Уилл кивнул. Все равно неясно, ответ ли это на последний вопрос или на опасное предложение в целом. Как бы там ни было, злить Птаху было бы неразумно.
        Птаха сполз на скат чердака и расслабленно завел руки за голову.
        - Этот дурацкий лимит времени мне мешает.
        - Понимаю. Ты привык к другому, - старательно посочувствовал Уилл.
        - Я тогда был дебилом, - закрыв глаза, хихикнул Птаха. - И все остальные. Сидели тише мыши под веником… Но пока он не видел, развлекались как могли.
        - Кто «он»? - спросил Уилл.
        Птаха отмахнулся, погрузившись в воспоминания.
        - Столько травки и бабок, как тогда, у меня больше в жизни не было. Упарывался до трясучки, потом ехал в город… Еще мы пугали старух в парке, - засмеялся он. - Кормят голубей, и вдруг пуф! - Птаха хлопнул в ладоши, - птички лопаются, как воздушные шарики! Визгу было… Еще помню, мы с одним мальком забрались на ЛЭП - чего нас туда понесло, уже не помню. Спиды, наверное. И оттуда херачили по трассе… Машинки такие маленькие, грузовички совсем игрушечные…
        Птаха вдруг резко замолчал и сел, глядя в глаза Уильяму. Тот вынул пачку сигарет и сосредоточенно закурил, стараясь успокоить мелкий тремор в пальцах.
        - Надо возвращаться, - сказал Уилл, глянув на часы. - А то папочка хватится…
        Оказавшись в салоне машины, Уильям облегченно выдохнул. Тупые мордовороты казались безобидными медвежатами из цирка.
        «Мы можем изменить все. Понимаешь?»
        От этих слов Уильяму становилось жутко. Что бы Кубрик там ни говорил, сейчас Уилл не мог выбрать ничего.[26 - «Когда человек не может выбирать, он перестает быть человеком». С. Кубрик.] Более чем когда-либо он ощущал себя в ловушке, которая вот-вот ощетинится смертоносными кольями. А у любого пойманного желание «быть человеком» перевешивает животная потребность просто «быть».
        15
        Натертый до блеска хром кофемашины слепил глаза - яркое летнее солнце свободно лилось в широкие окна. Шипение и ароматный пар смешивались с тихой музыкой, пробивающейся с улицы. У тротуара стоял красный «жучок» с открытыми окнами. В тот миг, когда дверь распахнулась, мелодия вломилась в кафе вместе с водителем машины. Молодые парни и девушки, оставшиеся на улице в ожидании своего заказа, смеялись, качали головами в такт музыке из динамиков, в неоригинальном желании заставить весь мир вокруг танцевать под тот же бит.
        Лорейн поняла, что вместо улыбки на лице застыла какая-то неприятно напряженная гримаса, поспешила глотнуть кофе, разрушив аккуратную веточку, нарисованную на пенке, и перевела взгляд на декоративные полочки, заполненные всякими старыми мелочами.
        - Эти часы стоят, - негромко заметил бариста. - Украшение, не больше.
        Лорейн дергано улыбнулась и вперилась в столешницу перед собой. Разговор с мистером Райтом не шел у нее из головы. Обычно после встреч с начальством мисс Фокс чувствовала себя окрыленной, готовой на новые подвиги. Но сейчас что-то изменилось… Возможно, это просто напряжение последних дней или несвойственный Лорейн ужас, который она испытала, вживую встретившись со сверхъестественным. Лорейн раздраженно свела брови, вспомнив лицо беловолосого психа. Проще всего свалить ее странную неуверенность на него. Вот только Дэвис вел себя вполне последовательно и оказался вовсе не таким говнюком, которым представился в начале.
        - Мы обеспечиваем поддержку, Лори, - мягко улыбаясь, говорил Райт. - Ты отлично справляешься, и даже вербовка Дэвиса оказалась тебе по плечу. Хоть я до сих пор сомневался в том, что он принесет пользу…
        - Уже принес, - ровно ответила Лорейн.
        - Меня беспокоит непредсказуемость Дэвиса. Мало ли что взбредет в его больную голову… Нет, я не ставлю под сомнения ваши боевые навыки, агент Фокс, - широко улыбнулся мистер Райт, заметив выражение ее лица. - Но неужто я не имею права волноваться за любимую ученицу? Ну, в любом случае, - развел руками Райт, - терпеть его нам остается лишь до конца расследования. Если он до него доживет и не станет лезть в пекло, как в прошлый раз.
        - Дэвис не доставил мне неудобств, - проговорила Лорейн. - Кажется, я ясно указала это в отчете.
        - Конечно-конечно, девочка моя, - поднял руки Райт.
        Покровительственный тон покоробил Фокс, словно все ее усилия - лишь фикция, зрелищная картинка, а настоящую работу делают другие. Лорейн выдавила ответную улыбку, мысленно перебрав все операции, в которых участвовала… «Девочка» уже замечала у себя на лице первые морщинки, «ученица» давно учила других. Мистер Райт и правда относился к ней с почти отцовским теплом, не стоило бы на такое обижаться. Однако столь явно потребительское отношение к Дэвису задело Лорейн и осталось горящим следом, как ссадина, которую замечаешь не сразу. В конце концов, несмотря на постоянные подначки и язвительность, Джереми вел себя более чем достойно. Если бы он не вмешался, агент Фокс могла бы быть уже три дня как мертва.
        Теперь она сидела над чашкой полуостывшего кофе и разбирала все услышанное по полочкам.
        - Мы поработали в Филадельфии. Лишь один из захваченных признался, что сверхспособности связаны с неким веществом, которое вводили себе члены банды…
        - Я читала материалы, - сухо перебила Лорейн.
        - Как и мы - твои, - кивнул мистер Райт. - Мы работаем в Нью-Йорке. Есть несколько любопытных каналов.
        - Я еду туда сейчас.
        Лорейн недоумевала, для чего начальник вызвал ее и теперь повторяет факты, которые известны обоим.
        - По поводу твоей поездки, - посерьезнел Райт. - Есть нюанс… я должен лично тебя уведомить. Мне пришел приказ сверху, касающийся этой сыворотки.
        Лорейн разорвала пакетик сахара и высыпав на черное блюдечко, стала рисовать ногтем узоры. Это не первая и не последняя операция, в которой есть «двойное дно».
        Со стороны государства было бы глупо не заполучить такое оружие. Но волосы на голове до сих пор начинали шевелиться при воспоминании о темной фигуре на фоне лунного света.

* * *
        С утра небо было чистым, но после обеда хлынул ливень. Сладкий запах дождя залетал в дом с порывами ветра, обивка стоящего у окна кресла напиталась влагой. Фрост устроился подальше от холода, на компьютерном стуле. Джереми лениво подумал, что надо пропылесосить, наконец, кресло - из белой шерсти, приставшей к подушкам, уже наверняка можно было связать для кота шарф.
        Микки поднял лицо от телефона.
        - Слушай… ты не обиделся, что я не зашел, ну… тогда?
        Джереми покачал головой и поудобнее устроился на диване, переложив книгу в другую руку.
        - Мне просто было немного не по себе. После всего, что мама сказала. Но теперь уже все прошло, - торопливо добавил мальчик.
        - А зря, - зверски ощерился Джереми.
        Микки расхохотался. Звонкого эха его смеха очень не хватало серому домику.
        В дверь постучали.
        - Это мама, - поднялся Микки, собирая с пола свои тетрадки.
        На кудрях Кейтлин блестели мелкие капельки, она протянула сыну свернутый дождевик.
        - Не задерживайся допоздна, - предупредила Кейт. - Мне сегодня в ночную.
        - Ты же вчера была, - нахмурился Микки, накидывая на себя тонкую пленку с яркими полосками.
        Кейтлин пожала плечом.
        - Лючия заболела, я выйду за нее. Наоборот, хорошо, еще одна ночная смена - и мы, наконец, купим новую стиралку! - улыбнулась Кейт.
        - Тогда ложись спать прямо сейчас, - строго сказал Микки. - Не надо ужин готовить. Вернусь, съем бутерброд, и все.
        - Нельзя весь день жить на сухомятке, - не менее строго заметила Кейтлин.
        - Мы ели рис, сосиски, и Джерри даже приготовил салат! - гордо подбоченился мальчик.
        - Ничего себе! - рассмеялась Кейт, бросив взгляд на Джереми, молча наблюдавшего за ними из коридора. - Тогда конечно, обойдешься и бутербодом.
        Микки вскочил на велосипед и уехал. Они с друзьями направлялись на выставку старых изданий игр в центре города.
        - Я люблю дождь, - сказала Кейтлин, протянув ладонь с крыльца, поймала несколько капель. - А ты?
        - В горах дождь приносит оползни, - ответил Джереми. - Да и возвращаться с охоты по шею в грязи…
        - Представляю масштабы катастрофы для твоей матери, - фыркнула Кейт.
        Джереми поджал губы.
        - Извини. Это все погода. В дождь мне хочется вспоминать людей, с которыми я когда-то жила, в палатках, в трейлерах, в поселках. Даже мою маму. Она ведь была не таким уж чудовищем… Делала то, что могла. Что искренне считала правильным.
        - Она еще жива? - помолчав, спросил Джерри.
        Кейтлин покачала головой, шмыгнула носом и обернулась.
        - Пойду. Босс велел ложиться спать.
        Джереми снял с вешалки ветровку и вышел на крыльцо.
        - Прогуляюсь с тобой.
        Ветер стих, лишь сыпались мелкие капли, больше похожие на туман. Людей не было, темное, отраженное в лужах, небо превращало разгар дня в сумерки.
        - В Филадельфии теплее, чем у нас, - заметил Джереми, и сунул руки в карманы куртки.
        - Я думала, ты ездил в Вашингтон, - удивилась Кейтлин.
        Он мотнул головой, взглянул на рваные линии туч.
        - Фбрщица взяла меня с собой… мы нашли кое-что.
        Кейтлин резко остановилась и в волнении всмотрелась в лицо Джереми.
        - Что?
        Он вздохнул и вынув руки, хрустнул пальцами, поправил капюшон.
        - Я видел Это.
        Длинная пауза повисла клоком холодной мглы. Сомнение на лице Кейтлин медленно сменялось ужасом.
        - И… как ты? - наконец, тихо спросила Кейт.
        - Оно пугает. Но и тянет тоже. Странно звучит, да? - покривился он.
        - Нет, - покачала головой Кейтлин. - Я когда-то пробовала мет. Очень давно, еще до рождения Микки, - добавила она. - И могу понять.
        - До мета в свое время у меня руки не дошли, - усмехнулся Джерри.
        Телефон зазвонил так громко и неуместно, что оба вздрогнули.
        Голос Лорейн звучал устало.
        - Надо поговорить. Когда вернешься домой?
        - Уже иду, - ответил Джереми. - Где ты?
        - У тебя на крыльце.
        Закончив разговор, Джереми вынул из кармана джинсов блестящий ключ и протянул Кейтлин.
        - Возьми, это дубликат, на всякий случай.
        - Мы позаботимся о Фросте, - кивнула Кейт. - Но все равно… Возвращайся.

* * *
        - Слушай, - едва войдя в дом, начала Лорейн, - мы раскопали одно место в Нью-Йорке. Я не имею права просить тебя ехать со мной. Но в прошлый раз ты доказал, что можешь быть полезен. Ты знаешь о них все, - она помолчала, подошла к столу, повертела в руках точилку для карандашей. - Я запаниковала, а ты не дал мне совершить ошибку.
        Лорейн нелегко было сказать Джереми это, но теперь она чувствовала облегчение, будто извинившись за те слова, что говорил о нем Райт. Дэвис молча пил чай из черной чашки. Другая стояла нетронутой - Лорейн не хотела обжигаться кипятком, да и чай не слишком любила. Однако, не желая торопить Джереми, села у стола, пошевелила пальцем свисающий хвостик пакетика заварки.
        - Я поеду с тобой, - наконец, сказал Дэвис. - Что надо подписать?

* * *
        Памятуя о ночевке в провонявшем кислятиной мотеле Филадельфии, Джереми вспомнил предложение Таккера и позвонил ему. Гарсиа, не задавая лишних вопросов, дал код от замка своей квартиры. Апартаменты Гарсиа оказались в самом центре, за один мрамор в вестибюле дома можно было удавиться. Во всем проглядывала претенциозная роскошь, так любимая Гарсиа-старшим, видимо, эти апартаменты покупал он сам. Войдя в квартиру и увидев на потолке прихожей овальную фреску с нимфами, Джереми окончательно в этом убедился.
        Лорейн тихо присвистнула, обойдя огромные комнаты, выглянула из панорамного окна гостиной. На столе в вазе лежали фрукты, холодильник был забит едой. В дверце стояли четыре банки Бад-Лайт старого образца, смотрящиеся убого и смешно на фоне всей этой роскоши. Джереми улыбнулся. Таккер отлично умел подбирать работников, раз они всего за несколько часов успели подготовить дом к встрече гостей и даже передать такой персональный привет, который мог понять лишь Джереми.
        - Ты пьешь эту гадость? - заглянула через плечо Лорейн.
        - Нет, - продолжая улыбаться, ответил Джерри и поставил пиво на место. - Но когда-то любил.
        - А я выпью холодненького, - Лорейн вынула соседнюю банку. - Мне еще нужно съездить в офис, сделать пару звонков.

* * *
        В Фармингдейле ярко светило закатное солнце, парк аттракционов в розовых лучах выглядел сказочным строением из цветной карамели. Зажегшиеся к вечеру лампочки усиливали это впечатление, и совсем не верилось, что подобное место может скрывать какие-то темные тайны. Наверное, потому его и выбрали…
        - Не должно возникнуть проблем, - негромко сказала Лорейн, направляясь к аллее с меньшим количеством гуляющего народу. - Но на случай, если что-то пойдет не так, знай: мы не одни.
        - Я понял, - ухмыльнулся Джерри, - тут полно копов, не стоит воровать орехи с прилавка.
        - Мы не знаем точного расположения объекта, - продолжила Фокс. - Можно чуть осмотреться, пока мои люди ищут… А после закрытия начнем работать по-крупному. Наши противники пока очень осторожны, эта наводка настоящее сокровище, добытое немалым трудом. На счету каждая минута.
        - Пошли, прокатимся, - Джерри кивнул в ту сторону, откуда доносился истошные визги и шум роллеркостера. - Мы все равно уже здесь, - улыбнулся он.
        Лорейн подняла брови, не веря, что Джереми настроен всерьез.
        - Выделяться из толпы опасно, - наигранно понизил голос Дэвис, - странно, что мы просто бродим тут с постными рожами.
        - Это же детский парк, - мягко, словно ребенку, пояснила очевидное Лорейн.
        - Ну и что? - Джерри сдернул резинку, тряхнул волосами. - Ты хоть раз была в парке аттракционов?
        - Родители возили нас с братом каждый год, - пожала плечами Фокс.
        - А я - ни разу.
        Сахарная вата таяла на пальцах, на губах оставалась горечь. Одного приторного облака на двоих оказалось много, пришлось срочно смывать вкус водой. Закат догорел, в мигающих лучах цветных гирлянд дым жаровен окрашивался в причудливые тона.
        - Колесо не такое высокое, как на Кони Айлэнд, - заметила Лорейн.
        - Зато светится. Пошли.
        После рывков и тряски на горках мерно качающаяся лодочка колеса обозрения навевала умиротворенную задумчивость.
        - Смотри, какая звезда.
        Лорейн облокотилась на бортик, разглядывая ночное небо. На колесе было всего три занятых кабинки, парк внизу уже затихал, посетители спешили успеть в последний раз прокатиться на аттракционах.
        - Это не звезда, а планета. Юпитер, - уточнил Джереми, едва глянув в ту сторону.
        - Откуда ты знаешь?
        - Планеты не мерцают. А еще - бродят по небу, в отличие от звезд. Отсюда и название на древнегреческом[27 - Планитас (????????) - «странник» на древнегреческом.].
        Лорейн повернулась к Джерри.
        - А где, например, Меркурий?
        - Сейчас не видно. Его можно поймать только в начале августа, перед рассветом.
        - Я заметила у тебя телескоп, но думала, он - лишь украшение, - хмыкнула Лорейн, - а ты и правда знаток.
        Джереми шутливо поклонился, прижав руку к сердцу.
        Колесо сделало полный оборот, лодочка медленно спускалась вниз, как вдруг резко остановилась на последней трети. Лорейн крепче вцепилась в бортик, чтобы не потерять равновесие. Через минуту снизу донеслись взволнованные разговоры, потом раздался голос из мегафона:
        - Сохраняйте спокойствие! Техническая неполадка, мы все починим в течение получаса! Пожалуйста, не вставайте и не раскачивайте кабинки!
        Лорейн обеспокоенно поправила наушник от карманной рации и со вздохом откинулась на сидении.
        - Что я скажу, если мне сейчас придет сигнал? - сдерживая смех, спросила она. - Что застряла на детском аттракционе?
        - Есть одно решение, - оскалился Джерри. - Но вам оно не понравится, агент Фокс.
        Он встал и, перегнувшись через борт, посмотрел вниз.
        - Тут можно легко спрыгнуть. На крышу, потом на ту балку…
        - Ни за что! - воскликнула Лорейн. - Нельзя же… - она взмахнула рукой, не находя слов.
        Джереми перекинул ногу через блестящую трубу дверки, спустился ниже, наклоняя кабинку. Повиснув на руках, дотянулся носком кеды до краешка крыши пустой нижней лодочки, перепрыгнул на нее и, схватившись за широкий обод колеса, обернулся. Лорейн смотрела на него с веселым ужасом. Лампочки мигали, раскрашивая паутину стальных балок в яркие цвета. Джереми протянул Лорейн руку.
        - Ты же знала, что связалась с психом.
        Их заметили уже почти в самом низу, кто-то громко ругался и кричал вслед. Лорейн и Джерри нырнули в темноту технического прохода, протиснулись между гудящими будками трансформатора и смешались с редеющей толпой.

* * *
        Дождавшись сигнала в олеандровых зарослях за каруселью, Лорейн чуть ли не выбежала из укрытия и теперь летела вперед как гончая, почуявшая добычу. Ее подчиненные получили точные приказы, но агент Фокс должна убедиться в том, что никто не сунулся в объект перед ней и не увидел лишнего. Из пятнадцати человек, окруживших заросший бетонный бугор на краю парка, лишь Лорейн и ее спутник знали о том, что может ждать их внутри.
        Среди полицейских в штатском переминался с ноги на ногу и поминутно разводил руками полный человек в пижонском серебристом костюме, отражающем свет единственного оставшегося фонаря на углу аллеи. Заметив Лорейн, полицейские расступились.
        - Я совершенно не понимаю, как так вышло, - оправдывался толстяк. Повернувшись к Фокс, протянул ей связку ключей. - Тут старый склад запчастей, практически, мусорник. Туда уже лет десять никто не входил и вот этот, - он показал на тяжелый ржавый ключ, - должен быть отсюда! Но…
        Лорейн уже и сама прекрасно видела, что замок на железной створке совсем другого типа и гораздо новее двери, хоть темный металл и не бросался в глаза.
        - Вы знаете, что там? - с испугом вопрошал директор парка. - У меня приличное место, мне вовсе не нужны всякие ужасы…
        Агент Фокс мило улыбнулась ему и показала свой значок.
        - Все под контролем, мистер Рочестер. Мы подозреваем, что там может быть склад наркотиков.
        - Господи Боже! - воздел пухлые ручки директор.
        Лорейн подала знак одному из полицейских, он вежливо взял толстяка под локоть и увел прочь.
        Резак нового образца вскрыл дверь тихо и чисто. Лорейн остановила крепкого парня, который хотел было шагнуть в темноту уходящего вниз коридора, и качнула головой.
        - Вспомните приказ, агент Лоу. Входить только по моему сигналу.
        Она обернулась и поймала взгляд Дэвиса. Джереми, не колеблясь, встал рядом с ней.
        - Может, бронежилет наденешь? - вполголоса спросила Лорейн.
        - А есть смысл? - поднял бровь Дэвис. - Тяжесть будет только мешать.
        - Я могу и приказать, - тихо сказала Фокс. - В документе, что ты подписал, была графа…
        - А я могу и не послушаться, - тем же вкрадчивым тоном ответил Дэвис, - бюрократия ваше единственное оружие, агент Фокс? Если да, то ты теряешь время.
        Лорейн раздула ноздри, сняла пистолет с предохранителя и шагнула на лестницу.
        Тишину нарушали только их тихие шаги, сухая грязь лежала в углах, горели аварийные лампы. Высокий коридор вывел в довольно просторный зал. Здесь было темнее, воздух пропитался пылью и старым машинным маслом, а еще - человеческим потом.
        Лорейн остановилась, оглядываясь. Это место должно быть пустым, изнутри замок не открыть… Разве что кто-то обитает прямо тут.
        Помещение было завалено под потолок, тяжелые куски сползшего брезента обнажали остовы старых горок. В углу валялись оторванные металлические части, будто скомканные огромной ладонью. Соединив увиденное с воспоминаниями о происшествии в порту Филадельфии, Лорейн сглотнула.
        В одном месте потемневшая от времени штукатурка осыпалась, словно кого-то с размаху приложили спиной. На полу темнели пятна. Джереми медленно подошел и тронул стену пальцами.
        - Эй, - тихонько позвала Лорейн и тут же похолодела от его отсутствующего взгляда.
        - Я в порядке, - резко бросил Дэвис и отошел. - Я видел, как это выглядит… Здесь кого-то прикончили.
        Камеру в углу они заметили одновременно.
        - Пусть смотрят, - сказала Лорейн. - Вряд ли они испугаются нас. А бравада иногда лучшая наживка, чем страх.
        Она замолкла, уловив шорох откуда-то сбоку и вслушалась в эфир, проверяя, не вошел ли в склад кто-то из своих. Но там все было тихо. За тяжелым мастодонтом облезлой горки нашлось еще несколько дверей и коридорчик. Джереми остался в зале, а Лорейн осторожно заглянула за угол и вошла, внимательно всматриваясь в следы на полу. Этим местом пользовались еще совсем недавно. У стены валялся кусочек обертки от энергетического батончика. Заглянув за широкую колонну, она на миг стиснула оружие крепче: на полу лежало тело. Глаза совсем еще молодого парня были открыты, он смотрел вверх, будто прямо на Лорейн.
        - Найден труп, - негромко передала по рации Лорейн. - Парень, латинос, лет двадцать.
        Внезапно Фокс ощутила сильный рывок и упала на пол, чувствуя, как нечто тащит ее к выходу. Стоило попытаться развернуться, и Лорейн швырнули об стену, пистолет вылетел из рук, в глазах заплясали звезды. Лорейн зарычала и рванулась изо всех сил, оглянувшись, увидела смуглого мужчину. Он, прищурившись, стоял на пороге зала и тянул руку к Лорейн. Ее скованные воздухом ноги висели в полуметре от пола, Лорейн ощутила, как от ужаса сдавило грудь, однако тут же поняла, что вдохнуть не может вовсе не от страха, а от еще одной невидимой плети, сжавшей горло.
        Перед тем, как начало темнеть в глазах, Лорейн успела заметить движение за спиной мужчины. Удар тяжелой арматурой пришелся ему ниже шеи, невидимые путы ослабли. Обладатель дара оказался крепким: упал на колени, но не отключился, а лишь выругался. Лорейн втянула воздух и заметила в темноте зала блеск белых волос. Джереми прыгнул на мужчину сзади, две фигуры сцепились и рухнули на пол, откатившись в сторону от прохода. Лорейн вскочила, в два прыжка добралась до пистолета и выбежала в зал.
        Смуглый мужчина лежал, уткнувшись лицом в пол и тщетно барахтался, пытаясь вывернуться из захвата. Джереми держал его за локоть, упираясь коленом в поясницу. Лорейн готова была стрелять, но обладатель дара отчего-то не пытался больше его применить. Потрепыхался еще несколько секунд, простонал что-то неразборчивое и затих, тяжело дыша. Джереми бросил взгляд на пистолет Лорейн, выпустил руку пленника и поднялся. Тот остался безвольно лежать на полу.
        - Что с ним?
        - Не знаю, - сипло сказал Джереми.
        Лорейн присела на корточки, перевернула мужчину на спину и быстро обшарила карманы одной рукой. В нагрудном лежало что-то острое, неровное мокрое пятно расползлось по рубашке. Лорейн аккуратно, стараясь не порезаться, вынула разбитый стеклянный инъектор.
        Из дальнего коридора раздался топот ног.
        - Агент Фокс? - подбежал Лоу. - Мы услышали шум…
        Лорейн смахнула осколки в темноту и встала, отряхивая руки.
        - Все в порядке, - поднялась она, - покажите его медику и отправьте в изолятор.
        Пока полицейские обыскивали помещение, Лорейн подошла к выходу, откуда доносилось дуновение свежего воздуха. Джереми уже стоял там, хмуро глядя на свою руку. По пальцам стекали голубые капли, чуть светящиеся в темноте. Поколебавшись, Лорейн вытащила бумажный платок и подала ему. Дэвис тщательно обтер руку, а салфетку сунул в карман.
        В одной из комнат в тайнике обнаружился алюминиевый кейс с фигурным мягким дном. Продольных узких ниш было двенадцать и все пустые. Лорейн вспомнила о разбитом шприце. Эта находка подтвердила ее догадку: сыворотка обладала кратковременным эффектом.
        В другом месте полицейские нашли целую коробку Викодина и несколько окровавленных тряпок. Вещественные доказательства увезли вместе с подозреваемым, который не оказывал никакого сопротивления, только хрипло попросил воды.
        Едва добравшись до квартиры, Джереми направился в кухню и, пошарив по полкам, нашел зажигалку, бросил бумажный комок салфетки в раковину и поджег.
        - Видишь, что это такое? - он обернулся к Лорейн. - Вы должны уничтожить все. До последней капли. Сжечь все материалы.
        - Да, это опаснее ядерной бомбы, - отозвалась Лорейн, наблюдая за языками пламени.
        - Поклянись мне, - серьезно сказал Джереми, глядя ей в глаза. - Это должно закончиться.
        - Обещаю сделать все, что смогу, - выдержав его взгляд, ответила Лорейн.
        Джереми отвернулся и включил воду, смывая пепел. Лорейн неслышно вздохнула. Обещание было нереально исполнить, учитывая приказ, данный агенту Фокс. Агент это частенько двуликий Янус, кому, как не Дэвису, знать…
        «Он и правда еще подросток».
        Лорейн вспомнила, о чем они говорили в машине. Дэвис объяснял, что дар имеет свои уязвимые места, главное, по чему нужно бить - это концентрация. Сумеешь отвлечь или переключить внимание - наверняка сумеешь и спастись.
        Ей вдруг остро захотелось обнять его, провести по снежным волосам пальцами, хоть на минутку отвлечь от пугающей действительности.

* * *
        Поужинав бутербродами, Джереми уселся у стекла, глядя на ночные огни Нью-Йорка. Лорейн не стала зажигать света, подошла и устроилась рядом на диване с чашкой кофе.
        - Мне понравилось про планеты и древнегреческий. Какие еще языки ты знаешь?
        Джереми отвернулся от окна.
        - Латынь. Шумеро-аккадский. Нововавилонский диалект.
        - Скажи что-нибудь, - склонила голову Лорейн.
        Он усмехнулся.
        - Я на них не говорю, только пишу и читаю.
        - Ну ты же знаешь как это должно звучать!
        Фокс забралась на диван с ногами и приготовилась слушать с искренним любопытством. Джереми откашлялся.
        - Хорошо, попробую.
        Небо.
        Огонь.
        Мужчина.
        Женщина.[28 - Samu - небо, Isatu - огонь, Zikaru - мужчина, Sinnistu - женщина (аккадский).]
        Слова, непривычные уху и языку, звучали заклинанием. Не принадлежащие более этому миру и времени, они открывали ход в иное измерение. Лорейн видимо, ощутила то же самое, она молча сидела, подтянув колени к груди и смотрела на него широко открытыми глазами.
        - Я иду спать, - разрушил магию Джереми.
        Лорейн гибко потянулась, зевнула и встала, расстегивая блузку.
        - Кто первый в душ?
        Джереми отвел глаза, вновь уставившись на город.
        - Таккер маньяк комфорта, я не удивлюсь, если найдешь по одному душу в каждой комнате и еще один в коридоре, для уборщицы.

* * *
        Лорейн поправила перед зеркалом волосы и выйдя из ванной, остановилась у двери соседней спальни. На ковер падала полоса теплого света. Лорейн решительно вошла и присела на постель. Джереми поднял глаза и закрыл книгу, заложив пальцем. Лорейн стряхнула с плеч халат и потянувшись к лицу Дэвиса, сняла очки, провела тыльной стороной ладони по щеке. Он молча смотрел на нее и не двигался.
        - Почему бы нам не отвлечься от всего этого? - негромко спросила Фокс. - Не согреть друг друга?
        Ее ладонь скользнула ниже, пальцы успели тронуть край одеяла, и тут кисть жестко перехватила рука Дэвиса. Он отбросил книгу на тумбочку, перехватил Лорейн за плечо и завалил на кровать, прижав всем весом и зафиксировав руки.
        - Тебе нравится? - выдохнул он, резко отстранился и заглянул в лицо. Лорейн перестала улыбаться и замерла: взгляд Дэвиса был очень холодным. - Нравится использовать других? - улыбка оказалась не теплее.
        Лорейн дернулась, осознав, что доверила себя психопату. За последние дни она успела об этом забыть, начала доверять…
        - Я бы мог показать тебе, каково это, - Джереми демонстративно оценивающе оглядел открывшуюся под распахнутой полой халатика картину. - Но не стану. Пусть останется вашей прерогативой. Вы здесь олицетворяете власть…
        Джереми выпустил ее. Лорейн медленно села и потерла запястье, нащупала ворот халата и накинула на плечи, чувствуя себя донельзя уязвимо. Нет, он не был наивным подростком и прекрасно знал цену ее обещаниям… Лорейн не могла злиться на него за это. Только на себя.
        Дэвис казался очень спокойным. Он вновь надел очки на шнурке и положил на колени книгу.
        - Кстати, там, кажется, на кухне истерика у холодильника. Это я забыл закрыть. Ты не могла бы?..
        Лорейн заткнула верещащий холодильник и вернулась в свою комнату. Сняла чулки и коротенький шелковый пеньюар, залезла в прохладный кокон из простыней. Край одеяла на каждом вдохе пилил ей горло, словно норовя перерезать. Лорейн свернулась клубком, пытаясь расслабиться. Было холодно.
        « - Лора, я не хочу умирать. Я же ни разу не целовался…»
        Лорейн стиснула кулаки, отгоняя воспоминания.
        « - Ты вовсе не умираешь, братик. Ну хочешь, я тебя поцелую?»
        Иногда проще выплакать все и спокойно уснуть, чем метаться по подушке всю бессонную, ледяную ночь. Лорейн вспомнила, что отдала последний бумажный платок и дотянувшись до скомканного пеньюара, вытерла лицо и бросила влажную тряпку на пол.
        16
        Лука похудел, сильно загорел и вытянулся за лето. Альфонсо и Микки не уставали делать ему комплименты, хоть сам Лука и считал, что это не его заслуга, а обыкновенный скачок роста. Но поддержка друзей была важна в ежедневной борьбе с вкусностями, что готовила бабушка мальчиков, чье представление о красоте сильно отличалось от общепринятого. В ее глазах Лука вот-вот должен был умереть от недоедания, и она постоянно старалась подсунуть ему что-нибудь для «подкрепления сил».
        Аль наоборот, побледнел, отросшие черные волосы оттеняли лицо, даже губы казались голубоватыми. Лука не скрывал, что очень за него волнуется: младшенький успел дважды за два месяца отлежать в больнице. Хотя при Микки братья старались не обсуждать болезнь Альфонсо, но мальчик уже знал: муковисцидоз нельзя вылечить. Микки стал чаще заглядывать к Алю, когда тот не мог выходить из дому, и даже начал учить его рисовать. Колобок выглядел счастливым, только уставал быстро и очень стеснялся об этом сказать. Микки старался подмечать его состояние и уходить первым, чтобы Аль не чувствовал себя неудобно.
        Бамбуковые заросли полностью закрывали одну стену оранжереи от солнца, но, несмотря на это, внутри было жарко и влажно. Капитану, казалось, нравилась такая погода, а вот мистер Фостер теперь проводил значительно меньше времени с любимцем. Микки жара не слишком мешала - он раздевался по пояс и садился на бетонный пол, клал на бортик сухого фонтана кусочки фруктов. Наблюдая за Капитаном, старался рисовать «вслепую», глядя только на птицу, передать позу, изгиб крыла, наклон головы или блеск перышек. Старик как-то попросил взглянуть на наброски, пролистал альбом и хмыкнул, отдал Микки. Мальчик так и не понял, понравилось Фостеру или нет. Лучше б и не показывал, но как откажешь?
        Листья в саду словно покрылись легкой золотистой пленкой, Микки казалось, что и кошеная трава пахнет по-другому, не так, как в середине лета. Август кончался, к новому учебному году мама сшила Микки новый рюкзак, в котором было специальное место для карандашей и альбома, а обе лямки дополнительно укреплены полосками грубой джинсовой ткани подходящего цвета.
        После обеда Микки часто сидел на ступеньках вместе с Феликсом. Старик Фостер в это время обычно ложился вздремнуть. Феликс оказался прекрасным слушателем и знал многих персонажей приключенческих новелл. Когда Микки говорил о таком с мамой, она очень старалась понять, задавала вопросы и с удовольствием рассматривала героев и звездные пейзажи. Однако Микки знал, что космические сражения - это последний жанр, который она выбрала бы для себя. С Джереми было интересно по-настоящему, но похвалу из него приходилось тянуть клещами. Не то чтобы Микки так уж зависел от чужой похвалы, однако и вовсе без нее поверить в свои силы трудновато. Последнюю главу Джерри забраковал полностью, Микки тогда еле удержался от совсем детской обиды на друга. Хотя позже, дома, он и сам понял, что Джереми прав. Микки не заметил, как ушел в красоту рисунков, забыв про логику сюжета. И пришлось переделывать все по новой…
        А вот Феликс всегда находил за что похвалить. Он утверждал, что свои минусы любой человек знает, а вот плюсов может и не замечать, особенно если критичен к самому себе так, как Микки. Мальчика коробило пренебрежение, то и дело проскальзывающее в отзывах Феликса о своем работодателе. Но ведь сам мистер Фостер мог говорить о других еще более грубо… В итоге Микки просто выкинул это из головы.
        Феликс жил не так далеко от дома Хоранов, Микки даже заходил к нему пару раз. В один из немногих вечеров, что выдавались у Феликса свободными, он встретил Микки по дороге из бара и позвал в дом.
        На столе лежала огромная книга, раскрытая, она занимала большую часть столешницы. Глянцевые страницы блестели под лампой. Микки моментально узнал вожделенный том с набросками самого Диснея.
        - Это тебе, - просто сказал Феликс. - Мне дали премиальные от фирмы, и я решил…
        - Я не могу, - замотал головой Микки, помимо воли подходя все ближе к столу. - Это слишком дорого.
        - Ничего подобного, - улыбнулся Феликс. - В магазине была скидка. Ты мог бы отнести ее своему другу, о котором рассказывал…
        Микки подумал, как обрадовался бы Колобок, но все же нашел в себе силы покачать головой.
        - Ну хорошо, - чуть раздраженно продолжил Феликс, - Можешь считать ее моей, если тебе так удобнее, но возьми книгу домой, хотя бы на время. Договорились?
        Микки не сумел противостоять искушению, положил руки на гладкие листы и кивнул, окончательно растеряв все слова от восторга.

* * *
        На бледной коже проступали голубые вены, ярко выделялись старые порезы и ожоги. Когда-то он считал, что работать в перчатках - это для слабаков. Над головой тренькнуло, Уилл глянул на экран и сверился с номерком в ладони - в сотый раз за последние четверть часа. Если думаешь о чем-то своем, то реальность рассыпается, стоит лишь отвести взгляд. Положение стрелок на циферблате, номер очереди на билете, время рейса на табло…
        У матери он не был уже четыре года. Там, в маленьком узком, как галстук, домике, где прошло его детство, Вилли чувствовал себя почти умиротворенно. Хотя это спокойствие и держалось на лжи, ведь мать была уверена: сынок по-прежнему работает в секретной лаборатории и прилетает к ней редко оттого, что страшно занят. После скандального ухода из университета Уиллу все-таки дали диплом, пусть и без отличия. Гловер даже сумел какое-то время продержаться в научно-исследовательской лаборатории, куда его взяли «в надежде на то, что столь талантливый молодой человек возьмет себя в руки и исправит неприемлемое поведение»…
        Родители подчеркнуто не общались после развода и отъезда отца с сыном в Америку. И в этом были свои плюсы. Иногда Уилл думал, как бы все сложилось, останься он в Лондоне. Белые занавески, запах реки и жареная рыба с хрустящей корочкой, старые песни, которые напевала мать, ее улыбка. Разительный контраст с жестами и рублеными фразами отца, фактически отказавшегося от Уильяма, узнав о его выходке на защите диплома. Бен Гловер теперь вряд ли часто вспоминал о позоре семьи - собственном сыне, не оправдавшем возложенных на него надежд.
        Измазанные жирными пальцами, а кое-где и помадой стекла туманили блеклые лица сотрудниц почты. В руке кололся острым углом номерок. Наконец, цифры совпали с высветившимися на экране, Уилл достал из кармана бумажник и подошел к стойке, выложил пачку банкнот, стараясь не тронуть захватанную пластиковую поверхность.
        - Лондон, Паддингтон. Урсуле Хилл, до востребования.

* * *
        Он обрадовался, заметив Робби. Тот курил у входа в ресторан, где обычно обедали приближенные Бианки. Уилл уже пару недель как ни с кем не виделся: Дон пропал, Птаха мотался по стране. Встретившись с Уиллом глазами, Робби прищурился, глубоко затянулся и, растоптав окурок, зашагал по улице прочь. Уильям поднял брови, догнав приятеля, схватил за рукав.
        - Какого…
        - Дон передавал тебе привет, - резко развернувшись, рявкнул Робби, стряхивая его руку. - Хоть ты, stronzo[29 - Stronzo - у***бок (итал.).] этого и не заслуживаешь!
        - Что?! - опешил Уилл. - При чем тут… Погоди, Дон?! Он жив?
        - А ты так сильно хотел его смерти? - оскалился Робби.
        - Что ты несешь?!
        - Счастье, что Донни столкнулся со мной, а не с кем-то еще! Как ты мог?! - Теперь уже Робби вцепился в рукав Уилла. - Porca troia[30 - Porca troia - б***дь в прямом и переносном смысле (итал.).], мы ведь были в одной лодке, мы практически семья!
        - Какого хрена?! Какая, к чертям, семья? - мгновенно рассверипел Уилл. - «Семья» у тебя теперь другая! Из кожи вывернулся, чтоб «усыновили»!
        Удар по лицу чуть не сбил его с ног. Уилл отступил на шаг и утер с губ кровь.
        - Да что на тебя нашло?!
        - Это за Дона, не за меня!
        - Я ничего ему не сделал!
        - Вот именно, - прошипел Робби, снова дергая Уилла к себе. - Ничего! Да что с тобой разговаривать, - плюнул и, оттолкнув Уилла, быстро зашагал по улице.
        Уильям вошел в ресторан, смыл с лица и рук кровь, пообедал и поднялся к себе, размышляя об услышанном. Роберт всегда был очень закрытым, Уилл знал лишь то, сколько процентов со сделки он берет и какую марку сигарет предпочитает. Идея итальянской «семьи» основательно перекроила мозги бывшего наркодилера… Уильям помнил, с каким спокойствием он помогал им избавляться от трупов в Вегасе. О том, как флегматично реагировал на Донни, тогда Уилл был уверен, что он недолюбливает его ленивого, болтливого, инфантильного помощника. А теперь смотри-ка, чуть ли не рассуждает о преступлении бездействия!
        Уильям вышел на балкон и закурил. В душе что-то неясно скреблось. Сделав несколько затяжек, Уильям понял, что это такое.
        Зависть.
        Впервые в жизни Уильям Гловер завидовал чужой слепоте и недалекости. Сейчас он хотел бы поверить хоть во что-нибудь. Отключить привычный скептицизм и циничность, но для этого нужно было бы нанести себе черепно-мозговую травму. Возможно, несовместимую с жизнью.
        Уильям держал бычок и следил, как тлеющая кромка подбирается к пальцам. Он удивлялся себе. Ведь жить без идеалов - легче, не дать застить глаза красивыми словами - разумнее. Раньше он гордился этим…
        За прозрачным парапетом зияла многоэтажная слепая пустота.
        Внизу топорщился город - бетонные, металлические, стеклянные, пластиковые кубики. Внутри - плоть, кровь и роящиеся сотни тысяч миллионов мыслей. Поднимался негромкий гул созданных людьми механизмов, шум дыхания, гомон речи…
        На улицах стало небезопасно. Джованни Бианки дал своему стервятнику карт-бланш, Птаха пользовался этим вовсю, и Уилл смог в полном масштабе оценить могущество созданных ими монстров. Теперь он не сомневался в том, что болтали о Птахе… Новости на всех экранах гудели непрерывным потоком: во многих штатах распахивались ворота тюрем, камеры слежения превращались в оплавленные комки, а охрана оказывалась перебита. Преступность скакнула вверх, госслужбы сбивались с ног, правительство готово было объявить чрезвычайное положение. На площадях появились обычные глашатаи упадка - бродячие проповедники. Словно насмешка над идеями свободного от предрассудков общества, о которых любил читать Уильям.
        Бианки ясно давал понять, что его такая ситуация устраивает. Чем больше людей недовольны текущим положением дел в стране, тем больше из них захотят оказаться в безопасности. Когда все кончится, они ощутят разницу.
        «Правительство не может обеспечить им мир, а я - смогу».
        У Уилла чесался язык спросить, не заказал ли уже мафиозный босс себе корону. А происходящее за стенами все больше походило на хаос. Анархию. На самые пошлые представления обывателя о ней.
        Готовые кейсы с «волной» длительного действия Уилл приносил Бианки сам. Для этого нужно было подняться на лифте три этажа и пройти по коридору, набитому людьми с оружием, с пачками документов в руках, женщинами, детьми. Уилл даже не пытался противиться ассоциации с полной просителей приемной какого-нибудь средневекового монарха.
        С одной стороны Бианки чинно сидел пожилой член совета клана, с другой стоял, опираясь локтями на широкую спинку кожаного дивана, Птаха.
        - Кто оставался в Фармингдейле? - спросил мафиозный босс, глядя на большой настенный телевизор.
        Там виднелось какое-то помещение, вероятно, одна из баз Птахи. Заметив Уильяма, Джованни поднялся, забрал у него кейс и подошел к массивной двери сейфа.
        - Элвин и Бивень, - поморщился Птаха, глядя на сереющие очертания на экране. - Чуть не сорвали Жако дело, перегрызлись за то, кому достанется последняя доза. Я сказал ему всыпать обоим и подержать там пару дней. Чтоб поостыли…
        - Жако оставил без присмотра «волну»? - развернулся Бианки, захлопывая сейф.
        - Да херня, - махнул рукой Птаха, - у них были только две короткие, на минутку-полторы.
        Бианки взглянул на него так, что похолодел даже Уилл, а сидевший на диване пожилой мафиози тревожно заерзал. Но босс сдержался.
        - Жако сюда, - резко бросил он в телефон.
        Птаха усмехнулся и вдруг ахнул, перескочил через диван, подошел вплотную к телевизору.
        - Да ладно! - воскликнул он и громко рассмеялся. - Не может быть!
        Уилл заметил на экране две фигуры - повыше и пониже. Женщина с боевой выправкой беззвучно говорила что-то худощавому парню с белыми, словно седыми, волосами. Затем в кадр вошли и другие люди, с оружием, рациями… Значит, вот из-за чего произошло внеплановое собрание: одно из секретных мест раскрыли госслужбы. Что ж, рано или поздно это должно было случиться. Уильям удивился, с каким спокойствием констатирует столь пугающий факт.
        Отсмеявшись, Птаха повернулся к Бианки.
        - Этот - мой. Если попадется, не убивайте его, не… че-ерт, - снова зашелся в хохоте Птаха. - Он теперь с ними?! Мать вашу… и он был так близко! Почти в руках!
        - Старый друг? - хищно улыбнулся Бианки.
        - О да, - серьезно ответил Птаха, - очень старый.

* * *
        Простыни с уголками на резинке не надо гладить, они расправляются сами. Удобно, если в жизни не брал в руки утюг. Однако сложить такую простынь после стирки, чтобы лежа на полке, она не напоминала смятый комок - сущее наказание. В списке ненавидимых Джереми дел возня со стираным бельем занимала почетное первое место. Он сложил наволочки, а две простыни с пододеяльниками свернул и затолкал на полку.
        Закончив, Джереми позволил себе посидеть четверть часа в любимом паблике литературного юмора, затем надо было браться за статью. В одном из сетевых научных журналов он вел скучную стандартную колонку, для которой не требовалось большого ума, только базовые знания, высокий слог и умение быстро находить информацию. Но редактор журнала предложил Джерри новую рубрику, на другом сайте с говорящим именем «История для неучей». Там можно было писать просто и свободно, а сарказм даже приветствовался. Джереми хотел отказать - денег ему и так хватало, а работы много… Но последующие несколько дней ловил себя на том, что помимо воли сочиняет первую статью. Контингент сайта составляли в основном подростки, так что Джереми теперь мог бы спрашивать совета у Микки - не слишком ли заумным получается текст, интересна ли тема и поймут ли своеобразный юмор нежные читатели. Только сам Микки теперь редко советовался с ним… Скорее всего потому, что обиделся на последний разговор про Торна и Диану. Но если бы можно было отмотать время назад, то Джерри сказал бы то же самое. Разве что в более мягкой форме, хотя умением
смягчать слова он никогда не отличался. Вот отбрить так, чтобы оппонент только беспомощно разевал рот, - это пожалуйста. А может, Микки просто было интересно общаться с Джереми лишь поначалу, ради разнообразия. А теперь - надоело. В конце концов, у него есть для этого одногодки.
        Джереми сел за компьютер и набрал первое предложение. Он придерживался правила: напиши ерунду, просто чтобы разбить холодную стену белого листа, а дальше пойдет легче. Всегда можно вернуться и исправить ту первую строку. Если бы точно так же исправить историю своей жизни…
        Самому Джерри хорошо жилось рядом с Фростом. Возвращаясь, он находил на полу нитки от кошачьей когтеточки, по плиткам в кухне был рассыпан корм, а на покрывале постели светлели шерстинки. По ночам кот грел спину, мерно урчал в ухо, прогоняя тяжелые сны. Фрост ласкался к хозяину только тогда, когда хотел этого сам, но всегда выходил встречать его к порогу. От этого Джерри чувствовал, что возвращается как никогда «домой». Большего ему пока не требовалось.
        Эйтан утверждал, что всю палитру эмоций и чувств можно восстановить при желании, но Джереми этого желания не испытывал. Себя прежнего он ненавидел до стиснутых зубов, хоть и понимал, что бежать от него - некуда. Еще недавно единственным выходом казалось запереть себя в клетке вместе с ним и не выпускать к нормальным, живым людям. Мысль о близости с кем-либо до недавнего времени вызывала лишь одно чувство: панику. Теперь страх понемногу рассеивался, общение с друзьями и пикировки с Лорейн доставляли порой неожиданно острую радость, но в глубине по-прежнему царила все та же ватная тишина. Иначе и быть не могло. Каждую мысль и чувство Джереми пропускал через фильтр: принадлежит ли она ему самому или сумасшедшему юнцу в черной кожанке?
        Раньше ему было тяжело терпеть любые прикосновения, они словно обжигали. С появлением Фроста это стало сходить на нет. Джерри время от времени даже позволял себе думать, что, быть может, эта серая, пропитанная страхами тишина не продлится вечно.
        Лорейн Фокс, агент ФБР, одним своим присутствием заставляла прошлого Джереми пробуждаться от сна, язвить и позволять себе больше, чем за все последние годы. Позволять себе быть невыносимым. Он ощущал восторг от мелкой свершившейся мести. Совсем детской и в целом безобидной, тем более, что Фокс и сама была той еще хищницей. Хоть по-настоящему напугать Лорейн и не получилось, но резко отказав ей, он испытал мрачное удовлетворение.
        Джереми понял, что вместо работы уже пару минут смотрит в радужный угол монитора. Раздражающий перелив появился после того срыва - монитор пострадал не так сильно, как ноутбук, но все же Джереми оставил себе хорошее напоминание о том, что может сотворить с окружающим пространством. Или людьми… Случай на складе в детском парке это подтверждал. Рефлексы остались, тело помнило многочисленные драки, в которых участвовало прежде. Все грязные приемы, болевые точки. Однако теперь окончательно понял: он по-настоящему жив лишь пока жив тот, другой. Может, стоит прекратить бесполезную войну с собой и мир выдержит их обоих?
        За окном плыл серый, душный и мокрый вечер. Текст никак не желал ложиться в правильные ячейки задуманного плана, Джерри в десятый раз поменял местами абзацы и, сбросив на грудь очки, потер глаза. Жужжащий мобильник поехал по столу и с глухим стуком упал на ковер. Джереми поднял его и прочитал сообщение от агента Фокс. Потом еще раз. И еще. Рука стиснула телефон до глухого треска, Джерри с усилием разжал пальцы.
        «С ними кто-то из бывших. Есть идеи?»
        Он не успел ответить, как мобильник вновь задрожал. Увидев незнакомый номер, Джереми стиснул зубы. Этот телефон он давал очень немногим, понять, кто звонит, не составило труда.
        - Нас вызывали в управление, - не здороваясь, сказал Тайлер. - Допрашивали, как впервые. Что там у вас происходит?
        Джереми медленно выдохнул.
        - Вкратце: ничего хорошего. Скажи, вы знаете где… остальные?
        - Нет. Последние три года Дина на связи только с Таккером и Патриком. - Тайлер помолчал, потом добавил: - В целом у нас спокойно.
        - Спасибо, - тихо ответил Джерри.

* * *
        Запахи еще не проснувшегося города кажутся острее. Сердце стучит быстро, спина и грудь уже мокрые от пота, а волокна мышц гудят и вибрируют, словно наэлектризованные. Скоро вдохи перестанут насыщать, начнут обжигать горло, но Джереми не остановится и тогда. Выплеснуть темноту можно только в беге. В предельном и запредельном напряжении, когда единственной мыслью остается лишь мысль о следующем шаге, единственной целью - еще одно движение, а единственным желанием - вдохнуть достаточно воздуха. И тогда можно мимолетно почувствовать покой и свет, почти потрогать руками. Остановиться и вбирать первозданную чистоту бытия.
        В этот раз он убежал очень далеко - впереди переливались рассветными лучами воды Джеймс[31 - Джеймс - река, пересекающая Ричмонд.]. Джереми замедлил шаг и вышел на пустую набережную. Издали донесся гудок баржи. Яркий запах реки напомнил давящую силу течения Пэнд-Орей, дрожь, прошибающая тело, когда скинув штаны, ныряешь в холодную гладь, голубоватые пузырьки в пронизанной солнцем воде над головой…
        Джереми промокнул лицо подолом футболки и медленно пошел вдоль берега, глядя на мазки розоватой ряби, постепенно окрашивающиеся в яркое серебро. В голове не осталось ничего, кроме отголосков воспоминаний, плеска волн и треньканья птиц. Перфорированный полиэстер высох быстро, пульс вернулся в норму, только в горле еще саднило. В этом районе было много предприятий, где-то здесь располагалась и швейная фабрика.
        Желтоватая дорога ныряла под мост и расширялась на пересечении с прогулочной аллеей. Солнце поднялось выше, лучи били в лицо, отражаясь от реки. Полукруглая площадка у самой воды переливалась голубями - птицы драконили чью-то недоеденную булку. Невдалеке стояла, опершись о парапет, девушка в светлом сарафане и наблюдала за их возней. Джереми не сразу узнал ее.
        - Что ты тут делаешь? - удивилась Кейт, снимая темные очки.
        - Бегаю, - пожал плечами Джерри, облокотившись на перила.
        - Знаешь, сколько я еду на работу? Сорок минут! Хочешь сказать, что пробежал полгорода?
        - Я рано вышел, - беспечно пожал плечом Джерри.
        Она покачала головой. Ветерок с реки тронул выбившийся золотистый локон, Кейт провела по шее рукой, поправляя волосы.
        - Здесь хорошо… - глубоко вздохнула она, потягиваясь всем телом, - особенно утром, до смены.
        - Разве не хочется поспать лишние полчаса? - усмехнулся Джереми.
        - Хочется, - смущенно призналась Кейт. - Но тут я словно заряжаюсь хорошим настроением на целый день, а потом сижу за машинкой и помню: я видела что-то кроме бесконечных стежков и домашней уборки.
        Солнце пронизывало тонкую белизну платья Кейтлин насквозь, отчего ткань светилась розовым, теплым цветом.
        - Уже полвосьмого… мне пора на фабрику.
        - Конечно.
        Джереми вдруг остро ощутил жажду и усталость. Обе потребности можно было удовлетворить, лишь пройдя по длинному каменному лабиринту городских улиц. Он вздохнул, вдобавок напомнил себе о недоделанной вчера работе и зашагал к мосту.

* * *
        Рауль умел исчезать внутри дома так, что никто не мог отыскать, пока он сам не решит выйти. Он казался прозрачным - не только из-за бледности и серых огромных глаз, но и оттого, что умел замирать, вбирая в себя настоящее, словно растворяться в нем. В такие мгновения на Рауля натыкались люди, родители, даже сама Лорейн.
        «Что ты тут делаешь?»
        Взмах ресниц.
        «Слушаю дрозда».
        Лорейн выходила гулять с друзьями на переменах только проверив, что с младшим все хорошо и он ест свой ланч. Над ее заботой опасались смеяться - от боевой Лорейн можно было отхватить вполне весомых тумаков. К Раулю по той же причине предпочитали не лезть, но кое-что из обидных слов до брата все же доходило… Однажды Рауль на спор спрыгнул с крыши школьной подсобки - хотел доказать, что может, и отделался синяком, который в течение недели поддерживал его достоинство. Ровно до того момента, как в школьную группу соцсети попало видео с компанией Лорейн, веселящейся на верхней площадке строящейся высотки.
        «Почему ты не берешь меня с собой?!»
        «Сдурел что ли? Там придурки одни».
        Дрожащие губы.
        «А ты почему с ними?»
        «Сама не лучше».
        А потом его не заметил водитель грузовика.
        Лорейн к тому времени исполнилось шестнадцать. Она ежедневно ездила в больницу, в те дни, когда отец или мать не могли уйти с работы, просиживала с Раулем до поздней ночи. Читала ему вполголоса, вязала браслетики из пластиковых ниток, для себя - с черепами и змеями, для Рауля - с птицами и листьями.
        Удар повредил не только внутренние органы, но и что-то в самом Рауле. Он перестал пытаться строить из себя кого-то другого - это было хорошо. Но стал отключаться от реальности чаще прежнего. Иногда Лорейн приходилось повторять вопрос по три-четыре раза или трясти за плечо, чтобы брат отреагировал.
        Ему становилось то лучше, то хуже. Однажды Лорейн пришла, как всегда, после школы, но путь ей преградила медсестра. Она что-то говорила, но Лорейн видела лишь белое лицо Рауля на подушке и кислородную маску с зеленоватой трубкой. Оттолкнув медсестру, она ворвалась в палату и схватила брата за холодную руку. Он с трудом открыл глаза и сжал ее пальцы. В ту ночь Лорейн, несмотря на уговоры матери, осталась с ним.
        «Ты вовсе не умираешь. Ну хочешь, я тебя поцелую?»
        Сухие тонкие губы с запахом пластика и лекарств… Лорейн чуть не расплакалась, на миг прикоснувшись к ним своими. Так хотелось передать ему толику собственной жизненной силы!
        За дверью ее поймал отец, по бледному, почти как у Рауля, лицу Лорейн поняла, какой он задаст вопрос. Родители поверили Лорейн, поверили, что ничего такого она не имела в виду. Просто хотела успокоить Рауля, заставить улыбнуться. Лорейн не оскорбляла их слух ложью, отец с матерью искренне любили своих детей и доверяли им.
        Доверие дало трещину в тот день, когда в процессе уборки в комнате Рауля мать уронила с верхней полки плотную тетрадь… Лорейн запомнила ту страницу. Она осталась в мозгу как фотография с острыми уголками и режущей кромкой. Размашистый текучий почерк Рауля, узор закрашенных клеточек на полях.
        «…я не понимаю себя сам. Может, поймешь ты. Ты сильнее. Лора. Лорейн. Лора-Лора-Лора-и-Рауль. Если бы мы проснулись однажды утром не братом и сестрой… я бы все за это отдал».
        Тогда она растерялась, наверное, в первый раз в жизни. Почувствовала, что ей выбило землю из-под ног. Она не знала, что говорить и делать… В больницу отец попросил ее не ходить. Некоторое время они с Раулем еще переписывались, под строгим надзором. Хотя Лорейн и сама боялась лишний раз сказать что-нибудь не то, в переписку вползало все больше пустых, безликих фраз.
        Элитный колледж далеко от дома стал горьким лекарством. Рауля привезли домой в день ее отъезда, они успели сказать друг другу лишь пару слов. Брат тянулся к ней, пока она таскала в машину последние сумки, пытался поймать ее взгляд. Родители старались ни на секунду не оставлять их одних. Внутри Лорейн разгорался гнев: нельзя же так… сразу. Но разве она могла быть уверена, как - можно? Не дай Бог, станет только хуже…
        Через месяц у Рауля сменился номер, и нового ей не дали. Он сам не писал. Приехав на каникулы, Лорейн не застала брата дома. Отец с подчеркнутой радостью говорил о лыжном лагере в Уистлере.
        «Он же мечтал, помнишь?.. уже оправился… здоровье, горный воздух… очень за него радуемся…»
        Любые дополнительные вопросы Лорейн натыкались на мягкое сопротивление. Наконец, вспылив, она добилась от матери откровенности.
        «Ты же понимаешь, так будет лучше».
        Они будто боялись даже произнести при Лорейн его имя.
        «…Ему просто нужна смена обстановки, новые впечатления…»
        «А я уже не нужна?»
        Лорейн очень жалела о вырвавшейся фразе. Она скучала по Раулю, его отсутствие ощущалось фантомной болью, от которой нет спасения ни в каких «новых впечатлениях»… Но родители увидели в ее словах лишь отражение собственного страха.
        Она не боролась, не встала на защиту, как делала всегда. Даже выкрав его телефон из отцовского мобильника, так ни разу и не решилась позвонить…
        Лорейн посвятила свою жизнь доказательствам. Доказать родным, что ей все по плечу. Начальству - что на нее можно положиться. И бесконечным доказательствам чужой вины или невиновности.
        Лорейн не знала, почему Дэвис, ничем не похожий на Рауля, вызывает у нее такие чувства. Сперва она ощущала только раздражение, после операции в Фармингдэйле сердилась, но, поразмыслив, стала доверять Джереми еще больше. Он хотел напугать ее, отомстить всем агентам разом в ее лице, но вместо этого лишь показал, как хорошо контролирует себя. Даже на запястье не осталось следов.
        Чем дальше, тем больше у Лорейн росло странное желание оберегать своего странного помощника. Это желание шло в разрез с логикой и нуждами следствия, поэтому агент Фокс, для которой работа стояла на первом месте, стремилась думать о Дэвисе поменьше, а неуместные чувства - затолкать поглубже.

* * *
        Джереми увидел неотвеченный звонок после того, как вышел из душа и обрадовался этому. Ему нечего было сказать агенту Фокс - Джереми не взялся бы судить о том, что представляют из себя выжившие члены «Крепости» спустя столько лет.
        Не дозвонившись, Лорейн наговорила сообщение. Сотрудники Бюро быстро отыскали тех, кто владел даром раньше. Их держали в поле зрения все это время, хотя постоянной слежки за ними не вели. Терренс осел в маленьком городке Британской Колумбии, Таккер и Патрик жили в Сиэтле. Энди не так давно в очередной раз выпустили из тюрьмы, а Дик совсем недавно вдруг сорвался и уехал путешествовать, по последним данным - в Панаму. Точное местонахождение этих двоих пока оставалось неизвестным.
        17
        Лицо Торна на титульном листе последней главы получилось как надо: мрачным и решительным. Красные пряди лежали небрежно, отражались в зеркальной поверхности скафандра. Микки много времени потратил на то, чтобы все предметы искажались в соответствии с рельефом костюма. Теперь, дорисовав мелкие детали, Микки сидел за столом, поставив альбом перед собой, и довольно рассматривал свое творение.
        - Феликс говорит, пора обращаться в издательства, - гордо сказал он.
        Джереми мысленно схватился за голову, но, вспомнив во что вылился разговор в прошлый раз, посчитал до десяти и только потом ответил:
        - Сначала закончи. Никто не станет рассматривать комикс, готовый всего на три четверти.
        - Тебе все не так, - насупился Микки. - Феликс говорит, звонить им надо уже сейчас.
        Джереми обернулся от компьютера и постарался, чтобы голос прозвучал нейтрально.
        - Что он еще говорит?
        Микки смерил его подозрительным взглядом, но Джереми виртуозно умел сохранять внешнюю бесстрастность.
        - Говорит, что у меня оригинальный сюжет. И стиль не похож на другие, и никто не скажет что это рисовал не профи…
        Джереми прищурился. Тревожный звоночек. Это было так знакомо… Слишком болезненно знакомо, чтобы не заметить.
        - Вы встречаетесь у Фостера?
        - Не всегда, - тряхнул кудрями Микки. - Иногда в парке около бара, куда Феликс после работы заходит. И он подарил мне книгу! - с горящими глазами воскликнул мальчик. - Ту самую, представляешь?! Я всю ночь не мог оторваться, заснул только в пять!
        Звоночек взвыл пожарной сиреной. Джереми уставился в потолок и сложил руки на груди.
        - И на черта ему это? - как можно более мирно поинтересовался он.
        - В смысле? - подскочил Микки. - А тебе все это на черта?! Зачем вообще люди дружат?
        Джереми не нашел ответа. Действительно, со стороны их с Микки дружба выглядела гораздо более странно.
        Но назойливая мысль не давала покоя даже после его ухода. Зачем Феликсу проявлять такое участие к мальчишке? Микки работает у Фостера не первый месяц, отчего же санитар стал общаться с парнем лишь теперь? Да еще сделать такой подарок, который сам Джереми не мог купить вот так, с маху? Он откладывал деньги, чтобы подарить том к Рождеству… Но даже если отставить в сторону досаду, ситуация казалась странной. Говорить об этом с Микки не было смысла, он в любом случае сделал бы вывод, что Джерри просто ревнует. Посвятить в свои опасения Кейт казалось еще худшим вариантом: Джереми менее всего хотел бы стать причиной размолвки между Хоранами. А рассказать о себе… Один раз он уже это сделал, и воспоминания о том вечере и последующей ночи, которую Джереми бы не пережил без успокоительного, были еще свежи.
        Подсадить человека на приманку безграничного одобрения несложно. Только у любой ловушки есть цель… Поймешь ее - избежишь сети. О цели Феликса Джереми мог лишь строить догадки. А может, ее не существует. Просто в довесок к шизофрении добавилась паранойя, только и всего.
        Вечером Джереми не стал ужинать дома с Фростом, а накинул куртку и вышел на улицу. В последние летние ночи уже вползал сухой осенний холод, воздух прояснился. Ленты фонарей и далекие лучи из центра города светились ярче обычного.
        Бар казался выцветшим от плывущего сигаретного дыма, Джереми взял стакан колы со льдом и сел в тени, разглядывая обстановку. Не заметить Феликса было сложно. Санитар прямо-таки купался в лучах восхищения простых работяг, слушающих очередную байку о богаче Фостере. Джереми увидел пустое место ближе к стойке и пересел, прислушиваясь к разговору.
        Это глупость.
        Его собственные ассоциации могли не иметь ничего общего с Феликсом. Год назад Джереми хотел только одного: домотать свой срок, желательно, в полной изоляции, а теперь уже готов влезть в чужую жизнь? Какого хрена?! Себя нужно контролировать. Своих демонов - держать на привязи…
        Но хоть колу-то надо допить, если заплатил.
        - … и возвращаюсь, а ковер весь зеленый! Оукс со своим щенком постарались, - захлебывался смехом Феликс, и ему вторили слушатели. - Ковер за двадцать тысяч! Прислугу нельзя оставить ни на секунду!
        Джерри повернулся к стойке.
        - А я слышал, ты этому «щенку» подарил альбом за двести баксов.
        В баре стало тихо. Джереми допил последний глоток, припечатал стаканом стол и выжидательно поднял бровь. Санитар оторопело вытаращился на неожиданную помеху, затем в глазах мелькнуло понимание. Конечно, Микки рассказывал ему о Джереми - у паренька язык без костей… Феликс быстро нашелся:
        - А что такого? При чем это здесь вообще? Мальчишка в принципе неплохо работает, старается. Рисует. Надо же поддерживать молодежь! - широко улыбнулся он.
        Джереми поморщился, встал и прошел к выходу сквозь толпу, задев Феликса плечом. Он был готов к любому развитию событий, но санитар предпочел сделать вид, что не заметил вызова.
        На следующий день у школьников началась учеба. Солнце спряталось за тучами, ветер крутил по асфальту ломкие серые листья. Джерри подошел к дому Хоранов к тому времени, как Микки должен был вернуться с работы. Он хотел поговорить насчет плана цикла статей: мнение настоящего живого подростка осязаемее сотни комментаторов в паблике. Кроме того, хотелось как-то наладить пошатнувшиеся отношения. Например, показать, что сам Джереми тоже может быть объектом критики.
        Но Микки, увидев его у калитки, не улыбнулся. Соскочив на землю, отбросил велик к забору.
        - Чего ты цепляешься к Феликсу?! - выпалил он с неожиданной злостью. - У меня немного хороших друзей! Хочешь, чтобы я только с тобой разговаривал, так что ли?
        - Это он тебе внушил? - поинтересовался Джереми.
        Лицо Микки из румяного стало багровым, из чего Джерри заключил, что попал в яблочко. На громкий голос из дома вышла Кейтлин.
        - Ты его совсем не знаешь! - крикнул Микки.
        - А ты знаешь?
        Холодный тон окончательно разъярил мальчишку.
        - С чего вдруг ты меня пасешь?! Кто ты мне вообще…
        - Микки! - резко одернула сына Кейт.
        Он рванул калитку и вбежал в дом, хлопнув дверью. Кейтлин всплеснула руками.
        - Подожди, я сейчас, - извиняющимся тоном сказала она и последовала за ним.
        Джереми дождался, когда щелкнет, закрываясь, створка и пошел домой.

* * *
        Идиотский кусок тоста! Вот что значит завтракать на бегу…
        Горячий рубец на внутренней части щеки отличался даже на вкус и страшно мешал. Феликс не мог перестать трогать его языком, каждый раз содрогаясь от отвращения. Ранки, язвочки, сыпь - вся эта гадость могла случаться с другими, но не имела права вторгаться в его собственный мир.
        Горящая царапина во рту нарушала правила.
        Феликс стукнул чашечкой о блюдце громче, чем требовалось, на звук обернулась кухарка. Санитар послал ей холодную улыбку, аккуратно разложил на зеркальном подносе ложечки и, ловко подхватив его, понес в сад, откуда доносились голоса. По мокрой от росы траве бегала маленькая девочка в длинном белом платьице. Ленты от развязавшегося на талии банта волочились по газону, пропитываясь зеленым соком. За ажурным столиком на террасе сидели Уэб и Ричард Фостеры. На появившийся поднос с чаем они не обратили внимания, поглощенные разговором. Феликс вскинул подбородок и вернулся ко входу в дом - на место вышколенного слуги, который должен не мешать, а покорно ждать, когда и если позовут… Он вновь провел по щеке языком и сжал зубы, глядя на семейную сцену в саду. После скандала младший Фостер не приезжал к отцу, Феликс ни разу не слышал, чтобы Уэб говорил с кем-то из семьи по телефону. Но вот поди-ка - стоило сынку объявиться и привезти девчонку, как сердце старика растаяло… А верный Феликс, что дневал и ночевал в поместье, выхаживал хозяина после простуды и удовлетворял его идиотские капризы, снова превратился
в обыкновенную прислугу. Почти мебель…
        День клонился к закату, Феликс исполнял свои обязанности автоматически, все более раздражаясь. Кухарка, привыкшая к холодному спокойствию хозяйского компаньона, теперь поглядывала на него удивленно, и это злило еще больше. Феликс велел служанке расстелить гостям постели в западном крыле и сервировать ужин внизу. Девочку уже раздели и приготовили ко сну.
        Фостеры не явились в столовую по звону гонга и Феликс пошел в кабинет, чтобы пригласить их к столу. Он услышал сочную порцию ругани, пробившуюся сквозь толстую дубовую дверь и насторожился. Отец и сын опять грызлись, с полузабытым упоением вспоминая старые обиды и грешки. Ричард Фостер вылетел из кабинета, едва не сшибив Феликса с ног, и взбежал по лестнице наверх, к спальням. Его зычный голос приказывал немедленно одеть Розалин и спустить к машине. Они ни на минуту не задержатся в этом доме…
        Феликс помог хозяину умыться, ощущая брезгливую жалость к молчаливому, кипящему негодованием старику. Уэб не бормотал себе под нос, как обычно после телефонных разговоров с дельцами, которыми был недоволен. Потому что семейные тайны и дрязги с простыми слугами не делят.
        Но не может быть, чтобы Феликсу совсем ничего не осталось! Он так долго обдумывал, полировал свою мечту… Рассматривал со всех сторон, будто бесценную коллекционную вазу. И мечта ожила, мешало лишь маленькое слово «почти». Мешал неожиданный приезд Фостера-младшего, и Микки с его раздражающе правильными представлениями о мире, и этот беловолосый придурок… Феликс ощущал, как баланс нарушился, весь стройный план готов был рассыпаться. Дружок Микки не мог знать о замысле, но сама встреча в баре вывела Феликса из равновесия.
        Феликс убедился, что из спальни старика доносится зычный храп и отправился в соседнюю комнату. Стащил с шеи галстук, тщательно прополоскал рот мятной водой.
        Мальчишкой все еще можно воспользоваться, пусть первоначальный сценарий и обречен на провал. Двести тридцать долларов, потраченные на книгу, это не слишком много, но и не мало, чтобы терять их просто так. Двести тридцать долларов придали мечте плоть. Почему-то эта сумма казалась очень важной. Тонкая граница отделяла грезу от реальности, надо было лишь сделать решительный шаг…
        Феликс переоделся в пижаму и лег на узкую кровать, сложив руки на животе.
        «Только кретин надеялся бы на то, что старый скряга так просто перепишет свое завещание… Что же, можно и по-другому».

* * *
        Последний день работы с Оуксом выдался ветреным, садовник сначала вообще хотел перенести смену назавтра, но после обеда распогодилось и потеплело. Служанка в этот день заболела и взяла отгул, а кухарка, миссис Джонс, наготовила разных вкусностей и уехала на два дня к дочери.
        Оукс велел Микки срезать последние чайные розы под окнами малой гостиной - цветы уже облетали и повисли обрывками грязной бумаги. Микки осторожно вынул зазвеневший мобильник, сняв толстую рукавицу, которой придерживал розовые стебли, ответил на сообщение и положил телефон на подоконник. Под кустами тоже было чем заняться: сухие листья скрыли обиталище небольшой змейки, уже, видимо, собиравшейся устроить себе зимовку в углу между стеной дома и розами. Увидев мелькнувший черный хвост, Микки сначала отпрыгнул, потом разглядел змею получше и понял, что это обычный уж.
        - Сынок, поторопись, - крикнул Оукс. - С севера ползет туча!
        Микки поспешно затолкал в мешки последние листья и побежал к телеге, куда Оукс складывал растительный мусор, чтобы позже превратить его в удобрение для весенних всходов.
        Микки вымыл руки и лицо и направился в кладовку, где обычно переодевался после работы. Он успел сменить штаны, когда замок вдруг щелкнул, дверь приоткрылась и в комнатку вошел Феликс.
        - Привет, - удивился Микки.
        Больше он не смог сказать ничего: сильный удар по лицу отбросил его на ворох швабр, а следующий - на пол. Феликс схватил наполовину оглушенного Микки за шкирку и на миг прижал спиной к себе. Микки резко вдохнул, чтобы крикнуть, но рот закрыла широкая полоса толстой липкой ленты, локти стянуло так, что хрустнуло где-то в спине. Последним делом санитар связал ему лодыжки, чтобы Микки не мог пинаться, а потом подхватил за веревку на руках и дернул вверх, заставив Микки вскрикнуть от боли.
        - Поднимайся…
        Мир распался на отдельные ощущения и звуки, цельной картинки не складывалось. За что?! Почему?! И главное - неужели это происходит именно с ним, Микки?
        Он никак не мог поймать взгляд Феликса, видел и чувствовал только руки в тонких медицинских перчатках - грубые, твердые…
        - Не дергайся.
        В висок уперлось холодное.
        «Не может же быть, чтобы…»
        Микки скосил глаза. Темный металлический блеск не оставил ему шанса на ошибку. Страх сковал мышцы, Микки едва мог пошевелиться в ответ на едкий шепот в ухо:
        - Шагай, ну?! Чертов мальчишка…
        Темный, как ночь, коридор, сменился золотистым узором на багровом - ковром в малой гостиной. Этот узор устремился Микки в лицо - Феликс толкнул его в спину, ставя на колени, но увидев, что мальчишка сейчас брякнется на пол плашмя, удержал за ту же веревку. Сквозь упавшие на глаза волосы Микки увидел темное пятно кресла мистера Фостера и носки домашних туфель в клеточку. Микки не хватало воздуха от ужаса, собственные вдохи звучали свистом, а выдохи - стонами.
        «Неужели это он приказал?!»
        В затылок снова уперлось дуло пистолета.
        - Я в любом случае убью вас, - сказал Феликс. - Следователь поверит, что вы покончили с собой после ссоры с Ричардом. Но вот как все повернется после - вам решать…
        Микки чувствовал текущие по лицу капли то ли пота, то ли слез - не понять. Но зрение словно расфокусировалось, комната и черная фигура старика в кресле плыли перед глазами.
        - Я пристрелю парня, мне нечего терять. Или… вы напишете на меня дарственную. С вот такой суммой, - в воздухе упруго хлопнул лист бумаги. - И еще одну - на него, я не так жаден, как можно подумать… Тогда пацан будет жить.
        Феликс склонился к уху Микки и прошептал:
        - А если кое-кто проговорится… Тогда попробуешь объяснить им, отчего старик передал тебе такой подарочек… Если ты - не соучастник. А? - воскликнул он и дергано рассмеялся.
        Молчаливая темная фигура взирала свысока и не двигалась. Микки решился поднять глаза и проверить - жив ли еще мистер Фостер? Старик казался обтянутой бумагой куклой, но тонкие пальцы шевелились, постукивая по закрытым пледом коленям.
        - Как скажешь, - наконец, ответил Фостер совершенно спокойным голосом, будто эта сцена ничуть не удивила его. - Но для этого нужны мои бумаги. Ты позволишь мне проехать в кабинет или сам принесешь их сюда?
        Феликс выдохнул, давление в стянутых руках ослабло, и Микки, не удержавшись в вертикальном положении, свалился на ковер. Щеку обжег ворс.
        - Нет уж, схожу сам, - резко бросил санитар.
        Шагнув вперед, сорвал с коленей Фостера плед, быстро обшарил халат и кресло, сунул телефон к себе. Затем точно так же порылся в карманах Микки и, не найдя ничего, на миг озадачился и повторил обыск. От прикосновений затянутых в резину пальцев к голой коже на спине и животе Микки затошнило. Он мгновенно вспотел, представив, что будет, если его, с заклееным ртом, начнет рвать, от этого резко стало хуже - паника накрыла полновесно, заставив потерять контроль над телом. Люди в комнате еще о чем-то говорили, Микки не понимал речи, будто они превратились в пришельцев. Мышцы напрягались сами по себе, бессмысленно дергая конечности в попытках вдохнуть глубже или освободить руки… да просто, сделать хоть что-нибудь… Спастись не от Феликса, так от удушья… В этот момент Микки встретился взглядом с мистером Фостером, который подвел кресло ближе и склонился над ним. Старик молчал, но его глаза внимательно и строго смотрели в лицо Микки. Это на миг отодвинуло ужас, позволило осознать себя и прекратить расходовать кислород и силы на бесполезную борьбу.
        - Мальчик мой, - шепнул Фостер. - Тише.
        Микки дернул головой, пытаясь увидеть, где сейчас его мучитель, и понял, что Феликс вышел из комнаты.
        - Дыши ровнее, - негромко уговаривал старик. - Вот так. Хорошо… - он задумчиво потер переносицу. - Надо же, проведал о моем браунинге… В этой комнате нет сигнальной кнопки, сукин сын знал, где нас запереть… - Фостер рассуждал так спокойно, словно времени у них было еще полно. - Развязать тебя я не смогу, телефона нет…
        Взгляд Микки упал на окно гостиной, и он внезапно вспомнил о том, что так и не забрал оттуда свой собственный мобильник! Микки замычал, привлекая внимание старика и попытался указать на окно.
        Дверь открылась, в гостиную вошёл Феликс, прижимая к себе толстую пачку документов и папок. В руке все еще был зажат пистолет, ярко чернеющий на фоне бумаги. Фостер опустил сухую прохладную кисть, почти незаметным движением провел по щеке и волосам Микки и подъехал к столу, начал перебирать документы.
        - Подай очки, - приказал он, и Феликс послушался.
        Словно не было никакой угрозы, никакого связанного мальчишки на полу. Словно, как обычно, мистер Фостер собирался заняться бумагами, а потом сделать пару звонков… Где-то на каменном подоконнике лежит забытый телефон. За окном уже спускаются сумерки, но мама не станет волноваться, пока не пробьет десять. А до этого еще ой как нескоро… За спиной стоит Феликс с пистолетом, через несколько минут он взведет курок и убьет их обоих, а если и нет, Микки не сможет жить, зная, что его осудят за такое страшное дело…
        - Принеси мне из кабинета голубую папку в левом ящике стола, в самом низу. Там документы на мою яхту «Афродита». Мне она уже без надобности, - усмехнулся старик, - а Ричард ненавидит море. Дарственная только лишь деньгами будет выглядеть подозрительно…
        Микки вывернул шею, глядя на Феликса. Тот в сомнении прищурился, но все же согласно кивнул и вновь скрылся за дверью.
        - Что ты хотел мне сообщить, Микки? - тихо спросил Фостер.
        Микки снова показал глазами в окно, попытался звуками передать нечто похожее на «подоконник» или хотя бы «мобильник». Только поймет ли старик, и если поймет, дотянется ли до задвижки?
        Он понял, хоть и не с первого раза указал на нужную створку. До защелки дотянулся, слегка привстав. А Микки был уверен, что Фостер вообще не чувствует ног…
        - Есть, - торжествующе проскрипел он, и закрыв окно, вернулся к столу.
        Секунды тикали, Микки не видел, что делает мистер Фостер. Только чувствовал, как ковер пропитывается его собственным потом, запах смешался с ароматом средства для чистки ворса, и Микки снова затошнило. Он закрыл глаза, пытаясь спастись от ужаса еще более острого, оттененного безумной надеждой.
        Мистер Фостер так и не полюбил телефоны нового образца. Микки не видел, чтобы он часто пользовался своим. А его собственный разблокируется вовсе не так, и глючится на сообщениях, он забит открытыми вкладками, в которых никто ничего не поймет, и…
        Хлопок двери заставил Микки подпрыгнуть. Феликс обвел комнату подозрительным взглядом.
        - Папка была в шкафу, - укоризненно заметил он.
        - Старость не радость, - невозмутимо ответил Фостер. - Память у меня уже не та.
        Феликс прошипел что-то и встал у своего хозяина за спиной. Белая рука подняла над столом широкий лист гербовой бумаги, тихо зашуршало перо.
        У Микки звенело в ушах, и поэтому он принял звук разбитого стекла за галлюцинацию. Но Феликс внезапно заорал и отшатнулся от стола, заваливаясь набок, пистолет упал с глухим стуком, и его тут же подняла с пола сухая рука Фостера. Два мощных удара вынесли дверь и она упала едва не на ноги Микки, пара высоких черных ботинок оказалась у его лица. Окно с жалобным треньканьем распахнулось, и еще один человек спрыгнул в комнату.
        - Мистер Фостер, а ведь я рекомендовал вам круглосуточно держать охрану в доме!
        За массивным столом кто-то хрипел, послышался звук удара и звон наручников, громко и отрывисто звучали команды охранников…
        - Спасибо, Питер, - сказал мистер Фостер. - Развяжи молодого человека, а этот кусок дерьма вы знаете, куда отвезти.
        - Он ранен.
        - Ничего, - жестко бросил Фостер, - такие твари обычно живучи.
        Позади щелкнул нож, руки и ноги обрели подвижность, твердая горячая ладонь взяла Микки за лицо и рывком сорвала клейкую ленту.
        - Извини, парень, иначе никак…
        Но Микки было не до ожога на губах. Он перевернулся, уперся в пол ладонями и его вырвало прямо на ковер.
        - Ничего, ничего, малыш… Вставай.
        Это уже снова голос Фостера. Микки кое-как поднялся, цепляясь за его колени и ручки кресла.
        - Поехали на кухню, - ласково сказал старик. - Поможешь мне приготовить какао, а то в горле совсем пересохло.
        Микки послушался и пошел рядом, опираясь на кресло, чувствуя, как заплетаются все еще дрожащие ноги. Старик выглядел спокойным, и Микки невольно тоже задышал глубже, сердце постепенно замедляло бег.
        - Возьми, - Фостер протянул ему телефон. - Оказывается, и от рассеянности бывает толк, - улыбнулся он. - Мне пришлось закрыть все твои вкладки, чтобы добраться до мессенджера…
        На кухне Фостер велел Микки достать из холодильника апельсиновый сок. Микки наполнил два высоких стакана, свой выпил залпом и налил еще. Фостер вынул из шкафчика маленькую кастрюльку.
        - Какао на той полочке, сахар… где-то здесь должен быть сахар…
        Микки под его руководством достал какао, нашел сахар и ложку, налил в мерную чашу молоко, насыпал щепотку ванили… К тому времени, как Фостер выключил огонь, Микки уже совсем успокоился, дрожь и комок в горле отступили, только теперь сильно хотелось спать. Мистер Фостер не заставлял Микки ничего говорить, не докучал пустыми фразами, а просто сидел напротив и пил горячий какао, пододвигая поближе к Микки поднос с булочками.
        В кухню вошел высокий мужчина.
        - Питер, отвези парня домой, - велел Фостер, и повернувшись к Микки, добавил: - Тебе еще придется дать показания, мальчик мой. Но сейчас отдыхай, успокой мать… Набирайся сил.
        Микки вспомнил о велосипеде, прикованном к забору, но ему лень было возражать и вообще что-либо отвечать.
        Выйдя из машины у дома, Микки в полусне наблюдал, как мама разговаривает с Питером, свет из открытой двери падал на ее крепко сцепленные на груди руки. При мысли о том, что сейчас она начнет задавать вопросы и на них придется отвечать, Микки совершенно по-детски всхлипнул. По щекам опять полились слезы. Питер хлопнул его по плечу, затарахтел мотор джипа.
        Микки не понял, как оказался в родной гостиной, на диване, рядом с мамой. Он уткнулся в ее плечо, хотел что-то сказать, но провалился в теплую темноту.
        18
        Строгий порядок небесных тел нарушился, два крупных спутника превратились в бесформенные куски космического мусора, остальные горели. Военные корабли герцогства и десятки тысяч суденышек без опозновательных знаков вели бесшумное сражение в ледяном свете огромной Веги. Шапки поднимающихся взрывов отливали зеленым. Восстание началось на Дор, после того, как жителям были возвращены припасы. Сопротивление жестокому герцогу Вегскому зрело давно, но энергию ему придал поступок безвестного космического пирата. Торн не мог решить, как к этому относиться, ведь по чести говоря, он прежде всего преследовал свои цели… Подлетев к планете Изиг, маленькая команда была поражена открывшимся им зрелищем.
        - Капитан, я засекла отстыковку дворца.
        «Сандер», невидимая в поляризующем облаке, висела в стороне и не вмешивалась в ход сражения.
        Торн собрал волосы в тугой хвост, подошел к экрану. Искин дала приближение, и капитан увидел, как от теневой части планеты отделился огромный корабль. Значит, Изиг с прихвостнями бежит, словно крыса. Он проиграл… Торн не почувствовал радости, потому что трудность задачи почти не уменьшилась, и пробиться сквозь сверкающий хаос сражения туда, вниз…
        - Вероятность успешной операции тридцать четыре и шесть десятых процента, - прочла его мысли «Сандер».
        Мозг андроида совершил этот подсчет на долю секунды быстрее и на сотую процента точнее. Этот мозг обладал прекрасной способностью моделировать возможные ситуации, а человеческое воображение - расцвечивать сухие данные живыми красками. И в двух из трех вариантов все они погибали на подлете. В каждом втором - ему не удавалось найти Диану. Во всех остальных происходило еще более страшное - увидев перед собой андроида, девушка отшатывалась от него со страхом. Скольких он убил или ограбил на просторах космоса? Торн и сам не мог сказать этого. Но уж точно меньше, чем его хозяин. Очень слабое оправдание…
        Реакцию Дианы нельзя было просчитать без данных, это не входило в модели, сгенерированные вычислительной машиной у Торна в голове, о чувствах Дианы и ее личности не имелось никакой информации, кроме обрывочных воспоминаний и рассказа Флеша, но… Прекрасное лицо искажалось ужасом и отвращением снова и снова. Раз за разом. Воображение - это не только счастье, но и проклятье, как и все, что делает сущность - личностью.
        «Даже если я пробьюсь туда, то зачем нужен ей? Суррогат. Страшная живая кукла. Опасный робот, над которым потерян контроль».
        Машины лишены выбора - обычные машины. А люди? Люди тоже бывают лишены выбора.
        - Сандер, курс на перехват.
        Торн должен увидеть Диану, хотя бы еще раз. А нужен ли он ей… пусть решает сама.

* * *
        Однажды доктор Замир нашел своего проблемного пациента в туалете. По стыкам шестиугольных плиток на полу текли багровые струйки. Замир приказал санитарам открыть дверь кабинки. Джереми сидел на крышке унитаза и сосредоточенно резал себе кожу, полоска за полоской. Плечи заливала кровь, она пропитала рукава спущенной рубашки и капала на пол. Джерри был так погружен в себя, что далеко не сразу заметил посторонних. Эйтан даже не спросил, где Джерри стащил скальпель. Нож был отлично заточен, некоторые раны зажили и вовсе бесследно.
        Это оказался не последний раз, но всякий раз - острое. Стекло, заточенный кусок пластика, игла, украденная из мусорника лаборатории… рваные шрамы от нее остались с Джерри навсегда. Замир долго работал с тем, чтобы перенаправить его эмоции в иное русло. Добивался понимания, что облегчение, наступающее вследствие боли - временное. Что саморазрушение не ограничится полосками на коже… Кажется, именно тогда он предложил Джереми пойти учиться. Помнится, Джерри расхохотался доктору в лицо.
        Джереми сидел, поджав ноги, на качеле у дома Хоранов. Книжные строчки сливались в месиво, а пальцы поглаживали старые рубцы на руке - ряды полос и точек, словно неизвестное науке письмо. Микки устроился на чахлой травке невдалеке, с яблоком и огромным томом Диснея. При виде мальчишки, невозмутимо листающего страницы, Джереми бесился. Старался туда не смотреть, но не мог совладать с собой. Ладно хоть рот удавалось держать на замке… Узнав о произошедшем, он злился еще и на себя - за то, что не рассказал, не уберег, не набил мерзавцу Феликсу рожу, когда так чесались руки… Не факт, что это повлияло бы на события, но вдруг?
        «Не человек, а квинтэссенция эгоизма».
        А теперь говорить уже поздно и незачем. Хотя Микки бы, возможно, было любопытно послушать о том, что он не один такой дурак… Но не обязательно.
        «Ты предпочел себя - себе, как всегда».
        Джереми усилием воли прекратил трогать шрамы и взялся за книгу обеими руками. Шелест глянцевых страниц под ухом раздражал неимоверно. Это было иррационально. Джерри подаренная Феликсом наживка бесила, а Микки - нет. На удивленный вопрос мальчишка не менее удивленно поднял брови:
        - Разве Дисней виноват в том, что сделал Феликс?
        Джерри нечего было ответить, поэтому с тех пор они молчали, каждый о своем. Рядом Кейтлин снимала с веревок белье, тихо напевая себе под нос.
        - Ма-ам, Лука и Аль зовут меня на пижамную вечеринку.
        Микки перевернулся на спину, строча ответное сообщение в телефоне.
        - Я рада, - улыбнулась Кейт. - Сходи, развейся. Я столько всего наготовила сегодня, а он убегает, - пожаловалась Кейтлин, когда Микки вошел в дом собираться. - Хотя, может, и к лучшему - я малину купила…
        - Малина в сентябре? - удивился Джереми.
        - Мне вдруг так захотелось, - смущенно зарделась Кейт, - всего горстка ягод, только вспомнить вкус… Давай я положу тебе ужин, дома поешь, одной мне это не осилить, - деловито предложила она.
        Джереми кивнул. Он давно понял, что Кейт нравится готовить и угощать. Эстетикой ее изделия не блистали, но неизменно оказывались вкусными, да Джерри никогда и не был особенно привередлив в еде, тем более теперь. Его собственная кулинарная фантазия шла не дальше жареной курицы с готовым гарниром из банки.
        Микки затащил книгу в дом, вылетел на улицу с сумкой и рюкзаком, оседлал велосипед и, махнув рукой, уехал. Джерри в который раз поразился бурлящей в нем энергии. Казалось, ничто не могло перешибить эту яростную жажду жить и действовать, узнавать новое, падать и подниматься. Рядом с Микки Джереми иной раз ощущал себя очень старым, но в то же время другая его ипостась с удовольствием слушала о разных проказах, предлагала свои и ржала над пошловатыми подростковыми шуточками.
        Жуткая история с Феликсом не смогла угомонить Микки больше чем на два дня, и теперь он вел себя так, словно ничего не случилось. Джереми раздражался из-за того, что не может радоваться столь быстрому восстановлению. Злился на безмятежный вид мальчишки, на его наивность. Хотелось сгрести глупое создание за грудки и встряхнув, заорать:
        - Ты понимаешь, ЧТО могло произойти?! И КАК окончиться?! Для тебя, для мамы, для всех нас?!
        Джереми стойко держался всю неделю, размыкая губы лишь по необходимости. Наверное, со стороны он выглядел как робот, но какая разница? Так спокойнее… Миру, чтобы существовать, не нужны слова Джереми Л. Сайхема, и уж тем более не нужны его истерики.
        Кейтлин выглянула в окно, позвала в дом. На столе громоздились пластиковые контейнеры со всякой всячиной, она аккуратно складывала их в пакет. На тумбе рядом с телевизором лежала ненавистная книга.
        - Что ты об этом думаешь? - Кейт заметила его неприязненный взгляд.
        - Какое это имеет значение? - пожал плечами Джереми, отворачиваясь.
        - Но я ведь спросила твоего мнения, - с нажимом сказала Кейт, не прекращая утрамбовывать еду в пакет.
        Джереми провел рукой по лицу. Хорошо, когда умеешь отключать внешние эмоции.
        - Я не имею права вмешиваться и выражать мнение, - ровным тоном проговорил он. - К тому же Микки мыслит рационально. Это логично. Сам предмет никого не обидел, и…
        - Господи, хватит! - взорвалась Кейт. - Ты имеешь право чувствовать, злиться, Джерри! Перестань держать все внутри!
        Он пораженно уставился на нее - сердитую, с упавшей на лоб кудряшкой.
        - Давай, покажи мне тебя настоящего! А не того, которого ты считаешь «подходящим»!
        - Безопасным, - уточнил Джерри, сложив руки на груди.
        - К черту! - топнула ногой Кейтлин.
        - Настоящему семнадцать, и он безумен, - криво улыбнулся Джереми.
        - А этому тридцать два, он страшный ворчун и всего боится! - взорвалась Кейт.
        Его внезапно разобрал смех. Джереми закрылся руками, не желая сердить хозяйку дома еще больше. Но едва справившись с собой, увидел, как Кейт почти беззвучно хохочет, показывая на него пальцем.
        - О Боже, Джерри… У тебя было такое лицо…
        Отсмеявшись во второй раз и утерев слезы, они свалились на плетеные табуреты у стола.
        - Заварить чай? - спросила Кейт.
        - С малиной, - ухмыльнулся Джереми. - Ее-то ты, конечно, думала зажать только для себя…
        - Нахал, - прищурилась Кейт, направилась к холодильнику и вынула пластиковую вазочку с ягодами.
        Малина оказалась водянистой, но ее аромат с лихвой перекрывал этот недостаток. Кейтлин разминала ягодки и бросала в чай, затем глубоко вдыхала пар. Запах горячей сладости и лета, которое словно вернулось, заглянуло к ним на минутку - попрощаться.
        Оранжевый свет тихо лился в окно, золотил чай в прозрачных чашках и крошки на столе. Джереми потянулся за сахаром и столкнулся с ладонью Кейт. Она улыбнулась и протянула ему салфетку. На розовых подушечках пальцев Кейтлин темнели капли малинового сока, одна из которых осталась на коже Джерри. Он слизнул ее, встал и подошел к окну, глядя на закатное небо. Из его собственного дома из-за высоких лип неба не было видно до самой зимы. Тепло дыхания Кейт коснулось плеча.
        - Так жить нельзя, - негромко сказала она. - Все время чего-то страшиться. Сдерживаться. Тебе придется найти баланс.
        - А если не найду? - помолчав, спросил Джереми.
        В небе постепенно меркли облака.
        - Тогда мы найдем его вместе.
        Кейтлин решительно развернула Джереми к себе, обняла за шею. Встав на носочки, поцеловала долгим, теплым поцелуем. Он задохнулся на миг, и Кейт отстранилась, внимательно глядя в лицо. Прочитав на нем нечто, понятное лишь ей, улыбнулась одними глазами и вновь накрыла его губы своими. Гаснущий за окнами закат переместился внутрь, полыхнув там новым рассветом. Прикосновения Кейт были повсюду, эта близость и мягкие поцелуи, ложащиеся на кожу, как маленькие солнца… Джереми потрясенно осознал, что… чувствует! Чувствует и отвечает, жарко, порывисто, будто никогда раньше не знал подобного. А разве знал? Каково это - никому ничего не доказывать, не демонстрировать, на что способен, не брать, а отдавать, не цинично «снимать напряжение», а заниматься любовью…
        Губы Кейт раскрывались, дразнили сладостью, зовущей ближе… и еще ближе. Джереми понял, что прижимает Кейт к себе, не позволяя вырваться, уйти… Это отрезвило, заставив резко отпрянуть. Все существо противилось разделению, он словно окунулся в ледяную ночь и теперь стоял, задыхаясь, пока его снова не обхватили руки Кейтлин, ладонь не легла на затылок, сдернула резинку и зарылась в рассыпавшиеся белые волосы. Джереми замер, не в силах ни уйти, ни остаться, потом все же нашел просвет в медленных ласках ее губ и с трудом выговорил:
        - Ты уверена, что хочешь… этого… со мной?
        Она улыбнулась и притянула его ближе.
        - Уверена, глупый…
        Джереми старался не диктовать, но лишь отвечать, не давить, оставляя возможность передумать и прерваться. Он уперся в стену руками, боясь тронуть Кейт, вновь потерять контроль… причинить боль. Кейтлин обняла его лицо ладонями, провела по щеке.
        - Что-то не так? Ты не хочешь прикасаться ко мне?
        - Хочу… - хрипло выдохнул Джереми, - но я не доверяю себе.
        Кейтлин взяла его ладонь и приложила туда, где быстро и сильно билось ее сердце.
        - Зато я доверяю. Сейчас ты мой. И я запрещаю тебе бояться себя, слышишь? Хотя бы сегодня.
        Кейтлин поцеловала его и повторила, шепча в губы:
        - Сегодня ты мой, Джерри… Мой, и больше ничей…
        Страх отодвинулся и померк, прикосновения и поцелуи внезапно стали необходимы не меньше, чем вдохи и выдохи. Мятный чай на губах, вкус влажной кожи, шелк волос и едва уловимый аромат малины.
        Каждое движение Кейт, каждый вздох говорили ему, ясно и четко: «Я не отпущу тебя. Ни за что. Пусть небо рухнет, пусть мир взорвется, пусть ты сойдешь с ума - я не отпущу».

* * *
        Крейсеры нанизывали мелкие звездолеты на лучи, как бусы, но летящие в пространстве осколки планет и кораблей были куда опаснее выстрелов. «Сандер» трясло, Флеш вцепился коготками в плечо капитана. Они молчали, потому что все уже было многажды сказано по дороге сюда. «Сандер» летела через наполненную смертельными ловушками пустоту, зная, что капитан безаговорочно доверяет ей - ведь программа искина написана Торном, это часть его самого. Вблизи сверкающая громада дворца Изига казалась еще более впечатляющей. Словно корабль со всеми своими ажурными проемами шлюзов высечен из космического льда. Силовое поле мигало, то и дело пропадая - видимо, система была уже повреждена изнутри и в самом дворце шло сражение.
        - Сможешь проскочить? - осведомился Торн.
        - Конечно, капитан, - улыбнулась «Сандер». - Держитесь.
        Резкий рывок и вспышка - и они внутри. Где-то в недрах корабля застонал металл, Торн бросил взгляд на данные о повреждениях, но их не было. К незваным гостям повернулись цветные жерла воздушно-космической обороны. Автоматика там еще работала…
        Сандер успела выстрелить первой, выводя из строя пушки и подойти к нижнему шлюзу, разблокировать отсек с андроидами, а потом…
        - Покиньте корабль, капитан. Через десять минут здесь не должно остаться никого.
        - Что случилось? - испугался Торн.
        «Сандер» грустно улыбнулась ему с экрана.
        - Анализ систем! Быстро! - рявкнул капитан.
        Голограммы мостика словно взорвались ослепительным красным. Почти трети левого борта не было на месте, дыру затянула черная пленка. Правый двигатель горел, по всей длине корпуса зияла щель.
        - Это защитное поле. Я не успела…
        Флеш съежился от горя. Лицо «Сандер» рассыпалось на частицы, голос начал изменять ей, сбиваясь на заводские настройки.
        - Одержите победу, капитан. А потом… Вы восстановите меня.
        Из слота над штурвалом выехала карточка памяти.
        - Мы не умираем, мы перерождаемся. Прощайте.
        Голос искина окончательно потерял выразительность.
        - Восемь минут до взрыва… Семь…
        Как только последний робот ступил на борт герцогского корабля, «Сандер» отстыковалась и замерев на месте, позволила ему отлететь подальше. Когда отсчет подошел к концу, тело «Сандер» вспыхнуло и рассыпалось звёздным дождем.
        Революционеров, что прорвались на борт дворца, уже добивали, хоть они и сражались с яростью смертников. Помощь в виде отряда Торна пришла неожиданно, но вдохнула новые силы в людей, одетых в простые рабочие комбинезоны. Весь узорчатый пол корабля заливала кровь, Торн и сам был ранен, но не тратил энергию на ускоренное заживление тканей: ему необходимо сначала пробиться к покоям Изига, пират не сомневался, что найдет своего хозяина там. Их обоих.
        Флеш коршуном летел впереди, в левом крыле уже недоставало перьев, но попугай расчетливо уворачивался от выстрелов и без жалости расправлялся с врагами, встречавшимися на пути. В покои герцога он тоже влетел первым…
        Силовой луч перехватил птицу в воздухе и с размаху бросил на пол. По стальным перышкам пробежали голубоватые сполохи.
        - Мы… не умираем… - прохрипел Флеш, и глаза попугая погасли.
        - Ну вот ты и вернулся… тварь.
        Перед Торном стоял он сам. Его копия в богатой одежде, с двумя стволами в руках - силовой ловушкой и обыкновенным бластером, способным превратить любое существо в кипящую лужу.
        Торн глянул на тело друга и прыгнул, целясь Изигу в шею. Тот опешил от такой наглости, но поднял оружие, выстрелив в собственное создание. Однако андроид обладал гораздо лучшей реакцией и боевой выучкой, чем размякший на троне герцог… Изиг пошатнулся и нелепо взмахнул руками, прошивая стены лучами… Точный удар поверг его рядом с мертвым Флешем, оба ствола оказались за поясом у Торна, а в руке змеился оборванный серебристый шнурок, на котором болталась карта с маркировкой А-Эс-Пи.
        Кожа на груди разошлась легко, благо Торн уже знал, где нажать. Светящаяся полоса слота проглотила карточку, мир погас и загрузился заново. Уже другим.
        Абсолютно другим.
        Вдох. Выдох.
        Он стал собой. Память - это счастье и боль. Память - это ты сам.
        Торн сделал шаг и нажал на скрытую за портьерой панель, часть стены отъехала в сторону. В центре просторной комнаты стояла Диана и улыбалась ему застывшей, безмятежной улыбкой.
        - Что угодно моему господину? - поклонилась она.
        Торн протянул руку, не веря, коснулся ее щеки, ощутив, как безграничная тьма затопляет Вселенную…
        - Ты вернулся!
        Торн машинально удержался на ногах, компенсируя толчок, прилетевший откуда-то сбоку. Он не сразу осознал, что к его груди прижался кто-то растрепанный, горячий и плачущий навзрыд.
        - …это правда… ты?
        Торн опустил голову и всмотрелся в бледное, исхудавшее лицо.
        - Диана?!
        Она прижалась крепче и кивнула.
        - Но…
        - Эту куклу он сделал для себя… Потому что я не соглашалась…
        - На что? - одними губами прошептал Торн.
        - Ни на что!
        Руки девушки покрывали синяки и ссадины, Диана обвила его шею и Торн, наконец, осознал: ему не мерещится. Он нашел ее. Вернулся к ней.
        Их губы встретились…
        - А это обязательно? - не выдержал Аль, возмущенно сев в подушках.
        Микки смутился и начал складывать разложенные по кровати листы в папку.
        - Не-а, - ответил за него Лука. - Но зато та-ак приятно…
        - А ты что, уже пробовал? - тут же впился в рукав его пижамы Колобок. - Когда? И мне… не сказал?! - потрясенно выдавил он, глядя на хитрое лицо брата.
        - Я просто не успел, - залившись краской, оправдывался Лука.
        - Прочь с глаз моих, предатель!
        - Значит, нам еще есть о чем послушать сегодня, - рассмеялся Микки.
        Альфонсо снова нырнул в подушки и закрыл лицо самой большой из них. Попыхтев там некоторое время, приподнял ее и обеспокоенно поглядел на друга.
        - Скажи мне, что Торн починит Флеша!
        - А вот это - обязательно.

* * *
        Они встречались в магазине утром в среду, и украдкой - по вечерам. Уходили в парк, что помнил их первый откровенный разговор, прятались за кустами облетающей спиреи, вжимали друг друга в колкую осеннюю траву, а потом выбирали из волос листья. Пили чай из термоса. Видеть над собой стены и потолок не хотелось, только дышать, дышать этим холодным сентябрьским воздухом, ловить жаркие выдохи с губ…
        - Эй!
        Кейт чуть не упала с подоконника от неожиданности, не сразу узнав голос Джерри. Закашлявшись, поспешно сунула сигарету в пепельницу на тумбочке и обернулась.
        - Привет. Что ты делаешь? - спросила она, глядя, как он роется в телефоне.
        - Ищу горячую линию наркоконтроля, - невозмутимо сказал Джереми, но, все же не выдержав, фыркнул и поднял глаза. - Ты чего так перетрусила?
        - Я подумала, это Микки, - смеясь, ответила Кейт и перегнувшись через подоконник, поймала губы Джерри своими.
        - Он не знает? - спросил Джереми, запрыгивая и усаживаясь рядом.
        - Нет, - пожала плечом Кейт. - Зачем? У каждого свои слабости… Он и так знает достаточно моих. - И я редко курю.
        Джереми потянулся за самокруткой и вдохнул дым. Закрыл глаза, кашлянул и откинул голову на раму.
        Кейт удивленно смотрела на него.
        - Не думала, что… ты захочешь, - наконец, проговорила она.
        - Не думала, что мне можно, - не открывая глаз, улыбнулся Джерри. - Мне нельзя.
        Он затянулся еще раз и отдал ей сигарету, выдохнув дым из ноздрей. Кейт хотела нахмуриться, но вместо этого рассмеялась и склонившись к его пальцам, затянулась сама.
        - Не страшно? - решилась спросить она.
        - Не сегодня.
        Кейт не стала настаивать на объяснениях. Достаточно было этого серебристого неба над городом и запаха осенних листьев. Дым согревал изнутри, хотя пальцы медленно леденели. Кейт подцепила со спинки кровати теплое покрывало и укрыла обоих до пояса. Им было хорошо вдвоем - и молчать, и говорить. И то, и другое было наполнено смыслом. Они долго сидели на подоконнике, выдыхая сладковатое марево в осенний ветер, переплетясь под пледом ногами в потертых джинсах.
        - Пообещай предупреждать, если соберешься курить, - сказал Джереми, когда Кейт спрыгнула с окна. - Я должен четко различать свою реальность и не хочу ненароком заторчаться, пройдя по комнате, и не заметить этого.
        - Я не стану больше, - тихо сказала Кейт. - Это ведь даже не привычка… А просто средство от холода.
        - Я тоже неплохое средство от холода, - ухмыльнулся Джереми, и притянул ее к себе.
        Дождливая суббота заперла жителей города в домах. Кейтлин уехала сдавать заключительный экзамен на парикмахера, Микки остался дома, дожидаясь мать, и позвал к себе друга. Джереми принес ноутбук к нему и работал над второй статьей для онлайн-журнала. Микки достал домашнее задание и сел рядом. Он был необычно задумчив и молчалив, Джереми даже думал спросить, нормально ли мальчик себя чувствует.
        Микки сидел на высоком стуле и рассматривал свое отражение в зеркале.
        - Скажи… честно, - вдруг сказал он. - Я красивый?
        Джереми поднял брови и взглянул на мальчика, едва успев сдержать улыбку: Микки смотрел на него очень серьезно и даже как-то грустно.
        - Что именно ты хочешь услышать? - осторожно спросил Джереми.
        - Ну… - стушевался Микки, - Я мог бы тебе понравиться? Теоретически?
        У Джереми натурально пропал дар речи - от не мог выдавить ни звука, только таращиться на пунцового от смущения мальчишку.
        - Ну то есть не я, а мое лицо… - окончательно запутался Микки, и уткнулся в ладони от смущения. - Короче… Просто я похож! - решительно сказал он.
        - На кого? - просипел Джерри.
        - На маму же! - Микки посмотрел на друга, как на слабоумного.
        Джереми себя именно таким и ощущал, напрочь перестав понимать происходящее. Микки сделал глубокий вдох.
        - Мама никогда раньше не уходила гулять так часто, я понимаю, что ей тоже нужна любовь и все такое, но как представлю, что сюда вломится чужой мужик и начнет распоряжаться, да я просто лягу и умру! - выпалил он на одном дыхании. - Я подумал, что может… Может быть, еще не поздно. И если мама тебе хоть немножечко нравится…
        Джереми не знал, плакать ему или смеяться. Больше всего хотелось стукнуться головой об стену.
        - Мама, - еще раз уточнил он. - Ты про нее говоришь. Да?
        Микки глядел на него некоторое время, а потом вдруг прыснул и согнулся пополам, хохоча и цепляясь за край стола, чтобы не упасть.
        - А ты… Я так сказал, а ты подумал…
        Пальцы все же разжались и Микки свалился на пол, корчась и всхлипывая от смеха.
        - А ты бы не подумал? - спросил Джерри, глядя на истерику у своих ног.
        - Что за веселье? - раздался звонкий голос Кейтлин от двери.
        Она бросила на пол пакеты из супермаркета и поставила зонтик в корзинку.
        - Я сдала! Поздравляйте! Диплом пришлют по почте!
        Джерри встал, подошел к ней, ласково провел пальцами по румяным щекам в веснушках, стирая капли дождя, и поцеловал в губы. Кейтлин сначала пыталась отодвинуться, указать глазами на сына, который замер от удивления, глядя на них с пола, но потом расслабилась и обвила шею Джереми руками.
        - Я не хотел говорить тебе так скоро, - вздохнул Джереми.
        Они с Микки сидели на мокром крыльце и дышали свежим запахом земли и озона. Вдалеке мерцали зарницы.
        - Но я бы все равно узнал, - возразил мальчик. - И потом, что здесь такого?
        - В моем детстве было иначе, - медленно выговорил Джерри. - Моя… мать… приводила мужиков. И я помню, что мне это не нравилось. Совсем.
        Микки улыбнулся мягкой, понимающей улыбкой, так похожей на материнскую.
        - Ну ты - это не какой-то мужик. Ты это ты.
        Он пересел поближе и доверчиво прижался к его плечу.

* * *
        Длинные крылья занавесей колыхались и тянулись к широкой кровати - с океана шел шторм. Порывы ночного ветра заглушали шаги, сначала - по балкону, затем - по деревянному полу спальни. Человек, совсем черный на фоне сияющего огнями Сиэтла, уперся коленом в постель и склонился над спящим мужчиной, вглядываясь в лицо. По тонким губам скользнула усмешка.
        Мужчина нахмурился во сне и поднял ладонь, намереваясь потереть глаза, но в тот же миг глухо вскрикнул - горло стиснула чужая рука.
        - Скажи мне, Таккер, - прошипел низкий голос. - Скажи, по старой дружбе… Где этот ублюдок?
        Таккер молча пытался разжать железные пальцы.
        - Ты должен знать… Ты ведь был его Тенью…
        Ночной гость дернул его к себе, скудный свет выхватил расширенные глаза и набухшие вены на лбу Гарсиа.
        - Где держат эту тварь? Где Сайхем?
        Он, наконец, отпустил горло Таккера и тот свалился на подушку, жадно вбирая воздух.
        - Я… не знаю…
        - А если я тебе не поверю? - визитер склонил набок голову и улыбнулся нехорошей улыбкой. - Ты ведь человек семейный… Подумай и скажи еще раз. Где он?
        - Сказал же - не знаю, - рявкнул Таккер и закашлялся.
        Мужчина помолчал, затем протянул ладонь. На нее опустился стакан воды, до того стоявший на столике в другом конце просторной спальни. Гость сделал пару глотков и в раздумье обвел взглядом комнату.
        - Приятно было повидаться, - в последний раз ухмыльнулся он.
        Короткое движение - и по кровати покатился стеклянный шарик, оставляя за собой полосу прожженого шелка.
        Таккер дотянулся до телефона и вызвал охрану. Когда апартаменты наполнились людьми, он почувствовал себя спокойнее. Как только ему доложили, что обыскали каждый сантиметр в радиусе двух сотен метров от дома, Гарсиа набрал номер Джереми.
        - Он говорил со мной, но ему нужен только ты… Предупреди своих копов: за тобой идет Энди Янг.
        19[Для атмосферы можно слушать Fear and Wonder - The Only Way и Villain of the Story - Peace of Mind А еще если кому интересно - локация и гобелены с сакральным смыслом: Мир за стеклянными стенами сходил с ума, но и внутри было не лучше. Верхушка мафиози рассыпалась по штату, чтобы запутать ищеек, в небоскребе остались немногие. Перенести лабораторию оказалось гораздо сложнее, но Уилла берегли, как зеницу ока, отходных путей в случае чего было целых четыре, а в самой лаборатории установили маленькие детонаторы с удаленным доступом, что не добавляло спокойствия.
        После того, как итальянец подмял остальные «семьи», обострилось напряжение между ним и Птахой. «Избранные» Птахи обладали бесстрашием, которое Уилл про себя называл идиотическим безрассудством, талантом в применении дара и беспрекословно слушались своего лидера. Он сам еще подчинялся capo*, однако споры, переходящие в открытое противостояние, уже имели место. Бианки позволял Птахе больше, чем другим приближенным, тот все еще был нужен. Кроме того, мафиозный босс не верил, что Птаха посмеет оспорить его авторитет. «Семья» это не звериная стая, чтобы возглавить ее мало просто убить предшественника. Уильям был уверен, что Птаха не хочет этого - парню достаточно просто творить бардак космического масштаба и упиваться безнаказанностью. Однако его действия не всегда точно совпадали с приказами и планами босса.
        Чайную снесло во время одного из устроенных пожаров. Теперь Птаха приходил в квартиру и рассуждал о приятных для себя аспектах будущего. Ладно хоть прямо не спрашивал, на чьей Уилл стороне. Сам Бианки несколько раз устраивал своему химику настоящий допрос о главаре «избранных» и его настроениях. Уилл отвечал честно: помещения прослушивались и Птаха не осмеливался дерзить и обсуждать босса. Уильям понимал, что ему не позволят вечно сохранять нейтралитет, стеклянная клетка лопалась, грозя обрушиться. Ночью он просыпался от этого невыносимого звука, отдающего ломотой в зубах.
        Интернет был полон съемками очевидцев, паранормальное перестало казаться невозможным и пугало гораздо больше. Массовая истерия на улицах, гнущиеся металлоконструкции и левитирующие объекты, люди в масках, невредимыми выходящие из огня очередного лесного пожара…
        Уилл смотрел на ленту новостей с такой же необъяснимой жадностью, словно в детстве - на то, как хирург зашивает его руку, распоротую неудачным падением на гвоздь. Дырочка за дырочкой, ноющая боль от протяжки нити, несмотря на обезболивающее…
        Страну парализовало в тот день, когда на главных соединительных трассах встала дыбом земля и десятки машин рухнули по обе стороны новоявленных пиков, ощетинившихся ломаным асфальтом и обрезками труб. На устранение последствий была брошена армия, незанятая масштабными происшествиями в других местах, власти объявили чрезвычайное положение, а на экранах появилось первое обращение Capo к народу, которое премьер-министр назвал шантажом в масштабах страны.
        «Мы просим вас не противиться новому. Не ищите свободы, лишающей вас себя самих.[33 - Переиначенная цитата Макса Штирнера.] Демонстрация силы была необходима, ведь другого языка вы не понимаете. Нам не нужно захватывать ни Белый дом, ни Пентагон, чтобы нажать на красные кнопки, но мы не хотим до этого доводить. Мы любим эту страну свобод не меньше вашего. Но пришли сместить ваш лживый порядок и установить свой».

* * *
        Теперь Лорейн не нужно было скрывать материалы и согласовывать список доверенных лиц с начальством. Агент Фокс перестала быть уникальной: уже несколько дней делом занимались все департаменты, хотя Лорейн знала больше других и руководила следствием. Чем больше глаз, рук и мозгов, тем быстрее закончится этот кошмар. Счастье, что родители Лорейн успели улететь на острова до того, как были заблокированы аэропорты. Безумные твари поймали несколько пассажирских самолетов на взлете и обрушили на землю, десяток боевых джетов взорвались, едва выйдя на полосу… Общественные места закрыли и запретили собираться толпам, чтобы предотвратить масштабные теракты. Счастье, что родители уехали. Лорейн надеялась, что брата, где бы он ни был, они тоже успели предупредить. При мысли о Рауле в горле привычно закололо, она шмыгнула носом и переключилась на происходящее вокруг.
        - Смотрите, еще один из них открыл канал!
        Лорейн подошла к одной из младших агентов, молоденькой темнокожей Юми. Она и ее коллеги шерстили интернет в поисках зацепок: внятной информации о производителе или складах сыворотки по-прежнему не было, преступники берегли свое сокровище пуще глаза.
        Рядом с Лорейн встал шериф. Судя по землистому цвету лица, последние недели он жил только на лошадиных дозах кофеина с никотином.
        - И у сволочей появляется все больше поклонников, - раздраженно заметил он.
        Лорейн вздохнула. Люди порой неприятно предсказуемы.
        На экране мужчина в маске сдвинул с дороги перевернутый грузовоз, рассмеялся и погрозил кому-то пальцем. Из-под платка, закрывающего нижнюю часть лица, выбивалась борода. За кадром визжали от восторга подростки.
        - Похож на Тони Ловато! - прищурившись, заметила Юми.
        - Проверь, - бросил шериф.
        Лорейн не стала отмечать нарушение субординации - в конце концов, все они сейчас заодно…
        - Сделай, Юми, - тихонько подтвердила Фокс, когда шериф отошел.
        Ее беспокоило другое видео, которое не только выложили в сеть, но и внаглую сбросили прямо на официальную страницу ФБР. Пустой аккаунт владельца, конечно, ни о чем не сказал, и зарегистрирован он был с уже несуществующего телефона. Лорейн многое отдала бы, чтобы найти его и оторвать руки и ноги. Ну или хотя бы упрятать за решетку навечно. Видео набрало триста тысяч просмотров прежде, чем его успели заблокировать, и Лорейн не давала покоя мысль о том, кого оно касалось напрямую.
        - Мисс Фокс? - позвал секретарь. - Он здесь.
        - Проводи ко мне, - отрывисто сказала Лорейн.
        Пока она находилась в Нью-Йорке, ей выделили комнатку в полицейском управлении, душную и темную, но вполне подходящую для работы и сна. На туристическом матрасе в углу кабинета спалось спокойнее, чем в гостинице: управление окружал кордон военных, что внушало робкую надежду на безопасность или хотя бы отсрочку в случае нападения.
        - Ты уже видел, так? - сразу начала Фокс, закрыв за собой дверь кабинета.
        Джереми повернулся к ней от монитора, на котором в сотый раз за день щерилось скуластое лицо с пирсингом на щеке, кивнул и вновь уставился на экран. Лорейн дотянулась до клавиатуры, и кадр ожил.
        Энди смеялся, играя парящей в воздухе зажигалкой, телефон тоже очевидно левитировал, повинуясь его жестам. Помещение было скудно освещено, но за спиной Янга у безликой стены виднелась связанная пожилая женщина. Растрепанные седые космы падали на грудь и лицо, плечи дрожали.
        - Я тебя жду, - веселился Энди, обращаясь к камере, - поболтаем.
        Он подошел к женщине. Рот у нее был заткнут завязанной на затылке черной тряпкой, а глаза - полны слез.
        - Ты был прав, умом она не блещет, - оскалился Энди, - скучно… А ты вот всегда умел зажигать. Точно родной сын, а? - заржал он, потом посерьезнел и склонился к телефону. - Помнишь, мы подрались после днюхи Така? Ты тогда так удачно пошутил…
        Экран потемнел.
        - Что это значит? - спросила Лорейн, внимательно глядя на Джереми.
        - Я не знаю, - медленно ответил тот.
        - Уверен?! - недоверчиво нахмурилась Фокс.
        - Он еще больший псих, чем я. Понятия не имею, что он имел в виду.
        Лорейн подавила желание смачно выругаться: Янг принадлежал к высшим слоям этой быстрорастущей раковой опухоли, заполучив его, можно было бы узнать многое.
        Она еще раз цепко оглядела Дэвиса, но не увидела признаков волнения. В юности он не ладил с матерью, может, ему и правда все равно? Или опять нацепил маску? Лорейн прекрасно знала, как легко защитная броня прирастает к лицу… Она закусила губу. Хотелось сказать что-нибудь по-настоящему утешительное, но в голову лезли только до тошноты избитые фразы из полицейских сериалов.
        - Мы ее найдем, - наконец, проговорила Фокс, - сделаем все для этого.
        Она хотела было похлопать его по плечу, но вспомнив, чем окончилась ее прошлая фамильярность, в последний момент отдернула ладонь.
        - Если что-то всплывет в памяти - звони мне в любое время. А мы будем держать тебя в курсе поисков, обещаю.
        Он кивнул и вышел, тихо прикрыв дверь. Лорейн тревожно глядела ему вслед.

* * *
        Смесь разнообразной химии в крови сплелась довольно причудливо. Холод не чувствовался вовсе, несмотря на то, что траву покрывал иней, а под косухой на Сайхеме была надета только черная майка. На периферии зрения мелькали радуги, а кончики пальцев онемели. Джерри не почувствовал жара и едва не обжегся тлеющим фильтром сигареты. Тишина на крыльце особняка Гарсиа бесила, даже охранники спрятались в свою конуру. У Джерри не было настроения просто стоять и пялиться на ноябрьскую луну, хотелось выплеснуть чрезмерную энергию в каком-нибудь заумном споре, только все годные собеседники либо разъехались по домам, либо были уже в дупель пьяными. Он щелчком отбросил бычок и вернулся в дом.
        Из-за двери родительской спальни предков Гарсиа доносились голоса. Джереми поднял бровь. В эту комнату Таккер не позволял входить никому из приятелей - слишком много там хранилось дорогих безделушек. Сайхем нажал на позолоченную ручку.
        Двое на кровати были так поглощены занятием, что заметили вожака далеко не сразу. Пит, сидя спиной к двери, тоненьким голоском читал вслух какой-то рифмованный бред, а на другой стороне широченного ложа устроился непривычно серьезный Энди. Даже серьгу оставил в покое, не пытался, как обычно, оторвать себе ухо…
        Джерри усмехнулся. С ума сойти, это сколько же задира-Янг вылакал, что сидит тут с этим дохлячком и слушает… стихи?! Прямо кружок любителей искусства, какая прелесть.
        Пит внезапно прервался и улыбнулся, показывая на строку:
        - Это так чудесно…
        Энди встретился с насмешливым взглядом вожака и растерянно замер. Пит резко обернулся и покраснел.
        - О да, - глубокомысленно поднял палец Сайхем. - Чудо. Плохая копипаста с европейских писак, построенная на американской мечте. Чистый Клойстерс[34 - Клойстерс - известный музей в Нью-Йорке, чьи клуатры (крытые галереи, англ. cloisters) перевезены и выстроены заново из пяти французских монастырей XII - XV столетий. Часть The Metropolitan Museum of Art.]! - он рассмеялся. - Кто этот непризнанный гений? Ты, Питер?
        Подошел к кровати и вырвал у него из рук листок.
        - Отдай, скотина! - рявкнул Энди, вскочил на ворох шелковых подушек и прыгнул на Джереми.
        Они свалились на пол, увлекая за собой тонкий прикроватный светильник, лопнуло стекло, громко вскрикнул Пит. Джереми подумал, что явно ошибся с авторством, рассмеялся и ударил наотмашь, не жалея. Жажда действия ненадолго нашла себе применение. Энди сплюнул кровь и бросился опять, он был настроен всерьез. Джереми вспыхнул мгновенно: щенок получит хороший урок. Отшвырнув листок прочь, они катались по полу, выплескивая давно скопившуюся неприязнь. Ни один из них не применял дар, оба хотели разобраться с этим по-простому, кулаками, рыча, как звери, и едва не кусаясь. Сайхем был опытнее, старше и сильнее, Янг знал, на кого замахнулся, и имел представление о последствиях… Теперь пусть пеняет на себя.
        Когда ярость перестала окрашивать мир в багровый, Джерри подхватил полубесчувственного парня за ворот цветастой кожаной куртки, стащил с лестницы и выбросил из дома на первый осенний снег.

* * *
        Последний поезд со станции метро возле Рокфеллер-центра уходил в десять-пятьдесят две. Вечерние улицы словно вымерли, многие рекламные щиты не горели, мегаполис стал не похож на себя. Только ветер орал в голос, трепал рукава, дышал холодом в лицо, бился о стены зданий, ревел в ломких ветвях деревьев, срывая с них рыжую шелуху.
        Метро еще работало по расписанию, в отличие от автобусов. Внизу, на станции, было тихо, в воздухе стоял сырой запах бетона и пыли. Шум подошедшего автоматического поезда казался неслышным в сравнении с воем ветра там, наверху. Внутри царили безмолвие и ледяной свет, создавая атмосферу, максимально далекую от уюта. Еще недавно по вечерам в переполненном вагоне возвращались домой клерки, рабочие, хныкали дети, на коленях друг у друга ерзали и смущенно смеялись припозднившиеся школьники… Нацарапанная на пустом сидении похабщина звучала жалким шепотом. Джереми следил за удлиняющейся полосой огоньков в списке станций. Нужно доехать почти до конечной, в самый тупик.
        Когда-то он очень хотел попасть сюда, потрогать старые камни руками, представить, как жили те люди, на другом континенте, в другое время. Осознавал, что в реальную Европу ему не попасть никогда, не выбраться из серой мути «простой» жизни. Поэтому чужой интерес к старым поэтам больно царапнул, заставил снова закрыться гневом от безнадеги. Теперь Джерри мог разобрать самого себя по полочкам и это понять. Правда, если подумать, мог и тогда… просто не хотел.
        Желтые столбы нужной станции проводили его взглядами черных таблиц, в лицо снова ударил ветер, светофоры горели предупредительным светом. По белым полосам перехода метались грязно-рыжие листья.
        Нужно было бы думать о чем-то другом. Собирать себя в железный кулак, сосредотачиваться… Но на чем? На ждущей впереди тьме и пустоте? Терренса можно было бы переубедить, успокоить. Если бы это был Патрик… хотя рассудительный Патрик ни за что не стал бы участвовать в подобном. А с Энди Янгом, как и с прошлым Джерри, разум и слова никогда ничего не решали.
        Под ногами захрустели неубранные ветки на парковых дорожках. Джереми думал о теплых руках Кейт, о веснушках на ее левой щеке, что были чуть ярче, чем на правой, а за ухом прятались две невесомые родинки. Разговор с ней состоялся сразу после звонка Таккера и был коротким: Джереми лишь сообщил, что должен срочно уехать из города. На запястье еще саднила царапина от когтей Фроста: кот не желал переезжать к Хоранам. Микки провожал друга до калитки вместе с мамой, смотрел тихо и почти сурово. Джереми видел, что мальчик не решается влезть между ним и Кейтлин, Микки прятал руки за спину и отводил глаза. В итоге Джерри притянул его сам. Тепло Хоранов окружало со всех сторон, хоть на один последний миг прогнало сгустившееся морозное онемение. Он не говорил им, куда и почему едет, и никто не задавал глупых вопросов. Джереми всегда ценил это качество - умение не задавать тупых вопросов.
        Деревья трещали и жаловались, ветви хлестали по фонарям, метались испуганные змеи теней. Джереми ощутил взгляд в спину, но не стал оборачиваться. Он бы тоже на месте Янга подстраховался, рассыпав вокруг своих людей. Обратной дороги не было.
        В мысли полез диспут под последней статьей на новом сайте. Кто-то спросил, а нужно ли вообще изучать древние обычаи, ведь человек ушел далеко вперед. Зачем копаться в примитивных текстах мертвых языков? С ним вступили в спор другие, компания стала рассуждать: прошлое - это груз или базис для роста? Джереми наблюдал, изредка корректируя русло беседы, не допуская излишних страстей и переходов на личности. Вообще-то это была работа модератора, но кому придет в голову мониторить возникшую среди ночи беседу? Джерри смотрел, как они спорят, и думал, что написал бы, будь их ровесником сейчас. Скорее всего, разозлился бы, что кто-то превосходит его в эрудиции, и полез читать все подряд, дабы уж в следующий-то раз…
        Башня Клойстерс сквозила провалом в сероватом небе, ветер рвал рекламные штандарты с логотипом Метрополитен*. Пустую парковку перед входом заливал серый свет неба, а взглядов стало больше. Джереми прошел по открытому месту, взялся за ручку двери и, выдохнув, нырнул в темноту.

* * *
        Он медленно вел по стене кончиками пальцев, нащупывал ногами ступени. В клуатрах на первом этаже стало светлее, ветер завывал меж колонн. Джереми не торопился. Больше некуда. Галерея превратилась во временной тоннель, гулкие шаги - в обратный отсчет. Что чувствовали люди, которые обтесывали эти камни? Жили в этих стенах? Темнота помогала легко представить приглушенные распевы литургии из монастырской часовни. Увидев отблески на стенах, Джереми снял капюшон. Губы сами собой сложились в давно, казалось бы, забытую едкую улыбку, он вдохнул и вышел из-за поворота.
        - Неужели? - протянул Янг, почти черная тень в свете маленького походного фонаря.
        Джерри остановился и, прищурившись, оглядел Энди с ног до головы. Голос остался, как прежде, высоким, но сам он изменился, вытянулся и стал плотнее, глаза смотрели все с тем же вызовом, а еще - с нескрываемым торжеством. Когда-то этот вызов и желание идти наперекор приказам злили и иногда забавляли… Теперь - нет. Джереми рассматривал парня, подмечая несущественные детали: неровно завязанные шнурки высоких ботинок, свежая ссадина на предплечье, выпученный глаз рыбы на татуировке у шеи… Лишь бы не смотреть ему за спину, на колонну с каменной вязью у вершины.
        - Ты хотел меня видеть - я пришел.
        Энди дергано усмехнулся, оглянулся, и Джерри невольно проследил за его взглядом. И уже не смог отвести свой.
        Она постарела, сильно, очень сильно. Марго казалась тонкой и серебристой, как часть колонны. Почти бесплотной, безмолвной, только темнела полоска ткани, удерживающая кляп, и горели глаза. Она плакала, глядя на него, и Джерри мог бы поклясться, что это не слезы страха и не истерика приговоренной жертвы. До сих пор она была уверена, что ее сын мертв… Он сам не мог толком понять, что чувствует - слишком много разных эмоций сменяли друг друга, но Джерри с удивлением осознал, что среди них не было ненависти. Привязанная к колонне женщина не имела ничего общего с фантомом, занимавшим ее место все эти годы.
        - Нравится? - с наигранной простотой поинтересовался Янг, прерывая поток мыслей. - Помнится, тебя бесил ее голос. Так что… все для удовольствия Его Величества!
        - Отпусти ее.
        Энди задумчиво постучал пальцем по губам.
        - Даже не знаю…
        - Она здесь лишняя, - ровно сказал Джереми.
        - Возможно, - улыбнулся Янг. - Ты всегда умел выбрать нужные декорации… - он умильно сложил руки у груди. - Только вот захочет ли мать оставить своего малыша злобному дракону?
        Джереми перевел на него тяжелый взгляд.
        - Захочет, - веско сказал он. - У нее нет выбора.
        Он обращался не к Янгу, и отчего-то не сомневался: его поймут.
        Тяжелые седые волосы упали на лицо, Маргарита с трудом поднялась и потянулась дрожащими руками к темному следу жгута на щеках, вскинула глаза. Сделала два неуверенных шага и замерла, глядя Джереми в лицо. Губы дрожали, но не издали ни звука.
        - Уходи, - негромко сказал он и отступил в сторону. - Быстро.
        Она послушалась. Неровный, хромающий шаг отдавался в ушах невыносимо долго, пока не затих за стенаниями ветра.
        - Чего ты хочешь? - спросил Джереми.
        - Я много всего хочу… даже не знаю, с чего начать, - широко ухмыльнулся Янг. - А ты почему такой мирный? - не выдержал он, - Думаешь, мамочка приведет помощь? Или у тебя, как обычно, есть туз в рукаве?
        Джереми покачал головой.
        - Чего молчишь? - не унимался Янг, - даже в драку не лезешь?
        - А разве это что-то изменит?
        Энди рассмеялся.
        - Конечно нет.
        Он прянул вперед, схватив Джереми за грудки, рванул к себе и прошипел:
        - Наконец-то ты, ублюдок, ничерта не сможешь изменить!
        Джерри вырвался, отпихнув его к колонне и тут же почувствовал, как руки стянуло за спиной, а по ногам словно ударил невидимый бич. Неловкое падение на колени отдалось в позвоночнике. Следующий рывок опрокинул навзничь. Раскрасневшийся Янг смотрел на него сверху вниз с нескрываемым удовольствием. Потом развернулся и поднялся по ступенькам, шевельнул пальцами. Джереми потащило за ним по каменным плитам. Ступеней оказалось всего две, их углы прошлись по лопаткам. Потом камни сменились деревом.
        - Пока я тут скучал без тебя, имел возможность посмотреть на прекрасное, - говорил Энди, шагая по скрипучим старым полам.
        Над головой зажигались светильники и гасли, стоило им миновать отрезок коридора. Джерри невольно прикинул, каким образом Янг это делает: он сам ни разу не пробовал применять дар на электротоке. Внутри заныла глубоко упрятанная пустота.
        - Вот! - воскликнул Энди, бросая своего пленника в центр просторной комнаты.
        Джереми глянул на стены, затянутые гобеленами с охотой на единорога.
        - Какой редкий зверь, - улыбнулся Янг и подошел вплотную, перехватил Джереми за горло и вздернул на ноги. - А смотри-ка, попался все же… Сидит в клетке и не рыпается. Животное… Странные ценности были тогда, - вздохнул он. Он ослабил хватку, позволяя Джереми короткий вдох. - А у тебя их не было… и нет. И у меня нет, - ощерился Янг, снова сдавив ему горло.
        Джереми дернул головой и захрипел.
        - Что? - склонил голову Энди, - Уже появились?
        От разжал руку и отошел на шаг, Джереми упал, судорожно втягивая воздух.
        - Ты просил отпустить ее… Зачем? Родная кровь, а? - Энди склонился к его лицу. - Ты и с родной-то всегда обращался, как скотина. А уж кем ты считал нас? Шавками? Хотя нет, вру, - посерьезнел он. - Мы же были… братьями…
        Энди поднял руку, и Джереми ощутил, как вокруг тела сплетаются потоки. В следующий момент его шарахнуло спиной о деревянные ребра потолка. Энди опустил руку, оставив Джерри приземляться самостоятельно.
        Доски спружинили, но удар по ребрам заставил Джереми, не дыша, корчиться на полу, во рту стало солоно. Энди, заложив руки за спину, прошелся вдоль гобелена, рассматривая картины.
        - Ты ни разу не произнес это вслух, Джер. Но прекрасно умел играть словами. Хотел, чтобы мы так думали.
        Голос Энди приблизился, Джереми открыл глаза и увидел свою руку. Пожар в ребрах заглушал боль в кисти, распластанной под тяжелым ботинком Янга, как белый паук.
        - Ты всегда думал только о себе, - продолжил Янг. - Хотя чего ждать высоких идеалов от сына нищего укурка и деревенской шлюхи?
        Он перевернул Джереми на спину, улыбаясь, достал из кармана маленький черный кейс и вынул шприц с голубоватой жидкостью.
        - Хочешь?
        Он присел, используя дар, расстегнул куртку Джереми, холодные токи чужой силы поползли по коже.
        - Предлагаю один раз, Джерри-Джер…
        Джереми стиснул зубы и закрыл глаза. Внутри тянуло и ныло, и вовсе не от треснувшего ребра…
        - Ну не ломайся, - шептал Янг, покалывая его плечо кончиком наконечника. - Ты же хочешь… Ты знаешь, ты помнишь, что это такое… Чувствовать себя всемогущим…
        Джерри открыл глаза.
        - Ты так и не понял, - прохрипел он. - Ты можешь чувствовать себя всемогущим… но Богом никогда не станешь.
        Он очнулся от резкого запаха бензина и крови, в щеку врезались холодные грани металлического дна машины. Все лицо горело огнем, губам было мокро. Двигатель рычал прямо под ухом, тело стягивали веревки.
        Через некоторое время двери открылись, Янг вытащил его, проволок по бетонным катакомбам и швырнул в угол.
        - Теперь ты посидишь в клетке, пока развлекаюсь я!
        20
        Последние двое суток выдались по-настоящему сумасшедшими: в штат готовились ввести войска, а в зал заседаний набивалось много народу, далеко не всегда согласного друг с другом. Людей же, способных работать не внутри офиса, а на ставших опасными улицах, хватало в обрез.
        Материалы Марион Новак пестрели белыми пятнами, понять, что покойная ученая имела в виду, было подчас затруднительно, а чаще - невозможно. Однако, несомненно, существовала связь ее изобретения с радионуклидами, а потому счетчики Гейгера стали привычным атрибутом в полиции штата. Труп Кристино Тоцци, найденного мертвым в парке Фармингдэйла, забрала родня, не согласившись на вскрытие. Его тело «фонило», но не настолько, чтобы послужить причиной для отказа семье. Второй парень умер спустя неделю после ареста. Вскрытие показало смерть от отека, вызванного внутричерепным давлением. Тело прогнали через гамма-машину и обнаружили в веществе головного мозга высокое содержание радиоактивного железа, изотопа-59, что имел весьма узкую область применения - его соли использовались для диагностики и лечения опухолей. Вещество изготовляли по запросу. Только сегодня Лорейн с торжеством доложили: у одного из немногих поставщиков несколько месяцев назад появился новый заказчик. Оставалось отыскать тщательно шифрующегося клиента и выйти на лабораторию, производящую этот хаос.
        Лорейн разбудило настойчивое пиканье. Она вскинула голову, отвела растрепанные волосы, сощурилась от яркого света монитора, ударившего в глаза.
        «Сигнал устройства утерян».
        Еще одурманенный сном мозг не сразу сложил картинку. А потом Лорейн вскочила на ноги, судорожно рыская по столу в поисках кобуры.
        - Дилан! - взвыла она, и помощница распахнула дверь, в ужасе уставившись на своего разъяренного босса. - Машину, срочно!
        Свое странноватое расписание Дэвис соблюдал и в Нью-Йорке. Соблюдал всегда. Подъем в пять утра, часовая пробежка в парке, иногда - пешие прогулки по району, работа до шести вечера. В единственной куртке, что он захватил из Ричмонда, Лорейн установила маячок, конечно, ни слова не сказав Джереми. Незачем лишний раз напоминать о том, что он невольно является приманкой для крупной рыбы. Лорейн часто заглядывала во вкладку с указанием его передвижений. Агент Фокс понимала, что Дэвис вовсе не центральная фигура в расследовании и уделять ему много внимания сейчас, когда ее и так рвали на части, было бы странно. Но Лорейн чувствовала себя спокойнее, если он находился в пределах досягаемости. Там, где службы могли быстро накрыть Энди Янга, буде он вычислит своего старого друга и заявится к нему, а также… защитить Дэвиса от опасности, если понадобится.
        Часы беззвучно орали на нее нулями. Дэвис ложился спать еще до первой звезды и в это время обычно видел десятый сон. Лорейн в последний раз проверяла локацию маяка в девять часов, и, убедившись, что он на месте… уснула?! На щеке остался ощутимый отпечаток кнопок лежащей на столе папки.
        Перед тем, как выбежать в дверь, Лорейн снова взглянула на неровную зеленую линию на карте, обрывающуюся на станции синей ветки метро. Второй отрезок вел в парк на другом краю полуострова, в тревожно мигающее красное кольцо.
        «Сигнал устройства утерян».
        Сам ли он обнаружил слежку и решил избавиться от маяка таким экстравагантным способом? Или его скрутили и увезли, пока она тут дрыхла… От этой мысли по спине пополз холодок. Хотя вряд ли похитители воспользовались бы общественным транспортом. Либо он солгал ей и точно знал, где искать Янга. Но почему пошел туда один?! Ответ пришел сам собой: Джереми не доверял ей. Настолько, что решил самостоятельно подставить шею под топор.
        Агент Лорейн Фокс не заслужила доверия.
        Ни малейшего.
        Опять.
        Пока джип несся по улицам, минуя полупустые перекрестки и игнорируя светофоры, Лорейн стискивала кулаки в нетерпении и тревоге. В злости на саму себя… Что они там найдут? Успеют ли что-то изменить?

* * *
        Темный ветреный парк осветили яркие лучи ружейных фонарей. Идя по дорожкам, заваленным мокрыми обломками веток, Лорейн пыталась справиться с тоскливым ощущением уже случившейся беды.
        - Агент Фокс? Мы нашли ее почти у трассы, на другом конце парка.
        Дюжий парень в шлеме и маске нес на руках седую женщину, закутанную в темную куртку с полицейским значком. Лорейн не составило труда узнать Маргариту Сайхем. Значит, самые худшие подозрения оказались правдой…
        - Она ранена?
        - Нет, только замерзла.
        - Мисс Сайхем, что здесь произошло? Вы знаете, где ваш сын?
        Лорейн было не до церемоний, она цепко вглядывалась в лицо потерпевшей.
        - Энди… Там…
        Громада музея осветилась изнутри: кто-то врубил свет. Лорейн ворвалась туда и чуть было не столкнулась с командиром отряда полиции.
        - Все чисто, только…
        - Что?
        В зале с гобеленами по деревянному полу рассыпались темные капли, кое-где смазанные следами пальцев. Лорейн стиснула зубы. Она видела, как один из лаборантов берет пробу для ДНК-теста, но уже знала, чья это кровь. Другой провел сканером над полом, снимая отпечатки, а сверившись с компьютером, встретился глазами с Лорейн и кивнул. Она раздула ноздри и вышла из зала. Учитывая ранее продемонстрированные способности этих ублюдков, Янг оставил следы не иначе, как специально, чтобы поиздеваться.
        Вернувшись в участок, Лорейн дождалась, пока из больницы привезут мисс Сайхем - она и правда была цела, врач лишь дал ей успокоительное. Женщину поразил тот факт, что она оказалась в Нью-Йорке. Маргарита Сайхем не смогла сказать, кем были те люди, которые выкрали ее прямо из постели. Они спрашивали, где ее сын, рылись в письмах и документах. Очнувшись, мисс Сайхем увидела какой-то темный подвал и Энди Янга. Он обращался с ней терпимо, но до полусмерти напугал проявлением дара, а после - словами о том, что ее Джереми жив. Маргарите никогда не говорили прямо, что произошло с сыном, но дали понять: искать его на этом свете не имеет смысла. Свое горе она уже выплакала, и теперь решила, что Янг просто сошел с ума. Марго готовилась к унижениям, возможно, и смерти, но появление Джереми стало для нее самым большим шоком.
        - Это ведь правда был он… скажите! - горячо шептала она, не решаясь прикоснуться к руке Лорейн, сжимая пальцами угол стола. - Скажите, что Джерри жив!
        - Он жив, мисс, - успокаивающе улыбнулась Лорейн. - Встречались только вчера. И мы непременно найдем его. Все будет хорошо.
        Хотела бы сама Лорейн быть в этом уверенной… Маргарита Сайхем молча плакала, вытирая глаза скомканным бумажным платочком.
        Аэропорты были заблокированы, город с каждым днем становился опаснее. Лорейн, недолго думая, распорядилась отвезти мисс Сайхем в Ричмонд, благо в квартире Таккера Гарсиа нашлись ключи от дома Дэвиса.

* * *
        После крупного теракта в Вашингтоне сверху пришел окончательный приказ перестать церемониться. Кольцо военных сжималось вокруг города, проводя точечные операции-зачистки по малейшим подозрительным наводкам. Гнездо порока, несомненно находилось здесь, и предупреждать людей о действиях правительства никто не собирался, чтобы главные зачинщики не смогли скрыться. Полиция перестала пытаться поймать «избранных» и при подозрении на применение дара вела огонь на поражение. На последнем совещании один из членов командования сказал, что сыворотка, несомненно, влияет на геном, и боевики уже не являются людьми в полном смысле этого слова. Его не поддержали вслух, однако все знали, что, хоть это и неофициальная позиция, большинство военных действуют в соответствии с ней.

* * *
        Шершавая от пыли и клея бумага крепко ложилась в пальцы. Прижать - и дернуть. Отпустить лепесток планировать за диван и взяться за следующий.
        Бессонница заставляет людей делать странные вещи…
        Рывок, хруст раздираемой бумаги.
        Дорогущая, должно быть, картина. Или инсталляция, или что там… Бианки вряд ли вешал на стены своего стеклянного замка ширпотреб с блошиного рынка.
        Еще и еще клочок.
        Неровно лысеющая композиция нравилась даже больше. Уилл готов был согласиться, что современное искусство - шикарная вещь. Очень успокаивает нервы.
        Грохот двери об стену заставил его вздрогнуть и чуть не свалиться со спинки дивана. Звук нетвердых шагов и бормотание вполголоса выдавало состояние гостя - он был пьян.
        - Эй, Вилли! Ты дома?
        Уилл отодрал длинную полосу бумаги.
        Конечно, мать твою. Конечно, он всегда «дома». Если не вышел в одно из этих гребаных замертво запечатанных окон…
        А потом дурашливая истерика вдруг как-то разом схлынула, оставив сухой холодный страх. Дверь в квартиру была заперта изнутри на задвижку. Это означало, что Птаха не просто приперся к нему пьяным… означало, что в его крови действует «волна».
        Уилл осторожно пересел в кресло, собрал волосы резинкой, застегнул кнопки рубашки до самого горла и скомкал на коленях плед. Явившаяся из-за угла черная тень на фоне наползающего рассвета заставила Уильяма стиснуть покрывало враз повлажневшими ладонями.
        - Ты в курсе, сколько времени? - с деланным равнодушием поинтересовался он. - Пять утра!
        - Серьезно? - искренне удивился Птаха, по обыкновению, рушась на белеющий во мгле диван.
        Он развел руками и расхохотался. Уилл, поджав губы, мечтал под каким-нибудь предлогом смыться в лабораторию и закрыть за собой толстую стальную дверь. Хотя вряд ли это станет серьезной преградой… Птаха сбросил с плеч куртку, улегся и потянулся всем телом, как кот. Потом подпер рукой голову, глядя на Уилла, и улыбнулся.
        - Тебе жарко? - неприязненно спросил Уилл, отводя глаза от цветных узоров, пятнающих белый диван. - Ну извини, кондиционер сдох позавчера.
        Птаха повел рукой почти не глядя и окно затрещало, на пол посыпались металлические крепежи створок. Наконец стекло распахнулось, ударившись о соседнее и оставив на нем трещину.
        - И к чему этот цирк? - осведомился Уилл, дотягиваясь до лежавшей на столике пачки сигарет.
        - Да просто так, - пожал плечом Птаха. - Ты что, не рад меня видеть? - протянул он.
        - Найди мне человека, который будет рад принимать гостей в пять утра.
        Из открытого окна повеяло прохладой. Уилл нервно щелкал зажигалкой. Наконец огонь загорелся.
        - Я только что исполнил одну свою маленькую мечту, - доверительно сообщил Птаха.
        Жестом подозвав к себе россыпь декоративных шариков из вазочки на столе, закинул руки за голову и стал лениво играть в воздухе блестящими стекляшками. Теплеющие лучи солнца окрашивали сигаретный дым, ползли по разодранной картине. Если не знать, какой она была, то и не заметишь.
        - Это ты про выходку с видео? - спросил Уилл. - С твоим другом? Бианки разозлился.
        - Похер, - внятно сказал Птаха. - Хватит прятаться.
        Взмахом руки он впечатал шарики в потолок. Уилл взглянул на оставленные там дырки и глубоко затянулся. Птаха сел и, усмехнувшись, посмотрел прямо на Уилла. Тот осознал, что парень вовсе не так пьян, как показалось поначалу.
        - Ты бы видел его лицо, - широко улыбнулся Птаха.
        - Босса?
        Птаха покачал головой, потом встал и накинул кожанку на плечи. Солнце ударило в окна, словно кулаком, вышибив из глаз Уилла слезы. Он, моргнув, отвернулся от света и затушил сигарету в пепельнице. Птаха размял шею и хрустнул пальцами, снова хищно улыбнулся.
        - Теперь надо кончать со всем этим. Они хотят войну? Без проблем. Выйдем и покажем им, из чего мы сделаны…
        - Ты свихнулся? - вытаращился Уилл. - Бианки…
        Он покосился на микрофон, посверкивающий диодом в углу комнаты, но Птаха лишь понимающе улыбнулся и щелкнул пальцами. Диод потух.
        - Джованни слабак, - скривился Птаха. - Он хочет вступить с ними в переговоры! Но я не стану ждать, пока начальнички вдосталь начешут языки. Мои парни просто размажут этих солдатиков.
        Уилл потер висок, пытаясь уложить услышанное в голове. Как скоро сюда придут, заметив, что прослушка испорчена? Птаха вообще подумал об этом? И какие переговоры правительство может вести с террористами?! Создавалось ощущение, что все, кроме него, живут в каком-то параллельном измерении, с собственной, не поддающейся анализу логикой.
        - …не зря мы натаскали всякого с военных баз, вот и посмотрим в деле!
        - Что?! - развернулся к нему Уилл, - Натаскали… в город?!
        - Ага, - радостно потер руки Птаха, - Шума на весь Манхэттен хватит!
        - Ты свихнулся, - заключил Уилл, выбивая из пачки еще одну сигарету.
        - Да не дрейфь…
        - Ты устроил склад боеприпасов в городе?!
        Дрожащие пальцы раз за разом безуспешно пытались высечь искру.
        - Успокойся, - примирительно сказал Птаха, протягивая свою зажигалку.
        Уилл отшатнулся, сигарета упала на пол.
        - Босс не знает, - продолжал Птаха, словно не замечая эмоций собеседника. - И не узнает… пока. - Он шагнул еще ближе, прищурившись, оглядел лицо Уилла и прошептал в самое ухо: - Если ты не стукнешь…
        Уильяма передернуло, он попытался отойти, но уперся в стол.
        - Ты же этого не сделаешь? - жаркий шепот обжигал Уиллу шею.
        Птаха внезапно выпрямился и жестко схватил его за рубашку.
        - Ты же за нас, Уилл. Так? Со мной?
        Голос звучал подозрительно спокойно. Уилл судорожно сглотнул, уперся Птахе в грудь и вырвавшись, отскочил в сторону.
        - Докажи мне, - не меняя тона, сказал Птаха, обходя стол.
        Его пальцы едва заметно шевельнулись и Уилл вновь ощутил легкое прикосновение к шее, как в первую встречу. Не удавка, нет… Лишь намек, почти нежное дуновение воздуха чуть выше ключиц. Затем чуть ниже, на уровне первой застегнутой кнопки…
        - Как?.. Доказать?
        Уилл из последних сил цеплялся за остатки самоконтроля, от накатившего ужаса сводило лопатки.
        - Дай мне то, что ты прячешь, - медленно оскалился Птаха.
        Еще одно бесконечное мгновение он смотрел на него, потом прикосновение исчезло. Уилл резко выдохнул.
        - Ладно. Секунду.
        Что угодно, лишь бы оказаться дальше от него… Хотя бы на метр. Хотя бы в другой комнате.
        Уильям вышел из лаборатории, протянул Птахе инъектор, благодаря Небеса за то, тогда ему было достаточно поставить мысленную галочку: «я смог», создав одну-единственную сверхдлинную дозу.
        - Это все? - недоверчиво прищурился тот.
        - Все, - как мог, твердо ответил Уилл. - Хватит на десять-двенадцать часов.
        Птаха улыбнулся, сорвал колпачок и подняв рукав, привычным движением всадил в руку иглу. Прислушался к себе, удовлетворенно кивнул и направился к дверям. На пороге гостиной обернулся и добавил:
        - Сделай еще таких, слышишь?
        Хлопнула дверь, щелкнула, вставая на место, задвижка.
        Уилл сидел в кресле, напряженно вытянув спину, и считал минуты. Поразительно, какой контраст может быть между наружным покоем, полным сырого ветра и ритмичного постукивания сломанного окна, и тем бардаком, что творится в голове.
        Три минуты, чтобы дойти до лифта и перекинуться парой слов с охранником в коридоре. С тех пор, как главный штаб мафиози переместился отсюда, народу в здании стало ощутимо меньше.
        Еще четыре - чтобы миновать парковку и сесть в машину.
        Выехать на улицу… две минуты. Завернуть за угол. Светофор.
        Уилл накинул еще две минуты сверху и встал. Бросился в ванную, открыл кран и напился холодной воды, поплескал в лицо и выпрямился, стараясь не встречаться с собой глазами в зеркале. Торопливо переоделся, заглянул в лабораторию. Нужно было делать все очень быстро, не давая времени на раздумье, не позволяя себе скатиться в истерику. Он подхватил большую бутыль с этиловым спиртом, открутил крышечку, глотнул и закашлялся. Вытер рот, решительно взял с полочки складной нож, подошел к пожарному ящику в углу, сдернул пломбу и достал топор.
        Первый детонатор был установлен у самой двери, чтобы обезвредить вошедших. Уилл присмотрелся к небольшой коробочке, вспоминая, куда уходят проводки. Что ни говори, а наблюдательности ему было не занимать, как и хорошей памяти. Лезвие вошло в пластиковую панель косо, едва не задев коробку датчика.
        Теперь у него есть тридцать секунд.
        Уилл вылетел в коридор, успел добежать до аварийного выхода на лестницу. Охранник сидел в самом конце, у дверей лифта, он смог только поднять глаза от телефона и удивленно приоткрыть рот для окрика, рука потянулась за оружием. Уилл резко затормозил, вспомнив расположение лаборатории.
        Грохнул взрыв. Основная волна ушла наружу, через окна, но здание ощутимо тряхнуло. Охранника снесло сдвинувшейся стеной. Коридор заволокло дымом и пылью. Проморгавшись, Уильям с трудом поднялся, и, потянувшись за бутылью, с удивлением заметил черную полосу на предплечье. Ткань прожгло насквозь, по руке быстро расползались все усиливающиеся волны боли. Такие же толчки ощущались где-то со стороны шеи. Уилл провел по мокрому воротнику рубашки, пальцы окрасились багровым. У него не было времени проверять, насколько все серьезно, нужно закончить начатое и выбраться отсюда, любой ценой.
        Уилл углядел темное пятно в ворохе остывающего бетона, подобрал пистолет и снял с предохранителя. Сбегая по лестнице, встретил двоих парней из конвоя, пришлось пустить оружие в ход. Небоскреб дрогнул еще раз - это сработали остальные детонаторы. Уилл порадовался, что слух не до конца восстановился после первого взрыва. Все вокруг покрывало какое-то марево, не скрывающее контуры предметов, а напротив, обостряющее их. Углы ступеней казались лезвиями ножей. С потолка хлынула вода: наконец-то сработали датчики пожарной системы. Нужно было успеть выйти, пока огонь не добрался до кабинета Бианки, где хранились дозы «волны»… Мафиозный босс не ведал, что сыворотка обладает еще одним разрушительным качеством - она отлично горит.
        Где-то наверху снова ударил взрыв, со звоном посыпались стекла. Издалека донеслось кряканье пожарной сирены. Уилл пробежал по пустой галерее к подземной парковке. Там, внизу, находился еще один склад. Уилл прицелился и выстрелил в замок, распахнул двери и подбежал к дальней стене, где громоздились пластиковые контейнеры. Уильям достал из кармана швейцарский нож и всадил в щель между створок. Еще и еще одно отчаянное усилие - и крышка подалась, треснув поперек. Обожженную руку дернуло болью. Достаточно открыть пару ящиков, плеснуть спирта и поджечь…
        В углу сидел человек. Уилл не заметил его поначалу, потому что глаза не сразу привыкли к темноте. Светловолосый мужчина смотрел на него молча, руки были связаны за спиной, а лицо покрывали синяки и ссадины. Уилл поставил бутылку на пол, подошел и присел.
        - Ты тот, о ком он говорил… один из тех, да?
        Уильям обращался больше к себе, чем к нему. Собственный голос звучал непривычно громко - левое ухо было все еще заложено. Уилл вздохнул и, потянувшись, полоснул по веревке ножом, содрал ослабевшую петлю с рук.
        - Надо уходить, - бросил он через плечо. - Сейчас полыхнет.
        Взглянул на ровные ряды голубых инъекторов и снова взял бутыль. Мужчина поднялся на ноги, опираясь на стену и встал, разминая руки.
        - Где Янг? - прозвучал тихий вопрос.
        - Это ты про Птаху? - криво ухмыльнулся Уилл. - Стараниями его и его псов через пару часов здесь разверзнется ад. А наш босс видно, надышался клея, если думает, что все получится уладить переговорами… Мне лично эта херня надоела, - он со злостью швырнул лежащий рядом кейс на пол. - Я сваливаю. И тебе советую.
        Мужчина подошел к выходу, оглядел улицу.
        - Где? - снова спросил он. - Надо задержать его.
        - Нет, - резко обернулся Уилл. - Я и так сделал все, что мог! Лаборатории больше нет, материалы сгорели, меня второй раз они не получат!
        Он стиснул пистолет обожженной рукой, не веря, что говорит это незнакомому парню из подвала. Оправдывается перед ним, или перед самим собой… И подсознательно ждал вопроса: «Так это из-за тебя все?!»
        - Где Янг?
        Уилл запнулся, поняв, что этого чудака совершенно не интересуют его откровения.
        - Где-то на Манхэттене, - собравшись с мыслями, выдохнул Уилл, - Я слышал, на пересечении сто девятнадцатой и второй, есть частный спортзал, где встречались эти ублюдки-«избранные».
        - «Избранные»? - эхом отозвался белобрысый и скривил губы в едкой усмешке. - Так он это называет… - поднял глаза и решительно сказал: - Это ведь жилой район. Я должен его остановить. У тебя есть мобильник?
        - Конечно нет, - фыркнул Уилл.
        - Сто девятнадцатая… - свел брови мужчина. - Я бегу туда, а ты позвони в полицию, хотя бы с автомата. Запомни: Лорейн Фокс. Она - чуть меньшее дерьмо, чем все остальные. Говори только с ней.
        Он подошел, помедлив, взял из распахнутого кейса один светящийся шприц, подержал его двумя пальцами, как ядовитое насекомое, потом, что-то решив, зажал в руке и направился к выходу.
        - Куда ты? - помимо воли шагнул за ним Уилл. - Подожди, идиот! Ты не сможешь ничего сделать!
        Тот обернулся.
        - Птаха там не один, - попытался вразумить его Уилл. - И у них куча оружия! Эй! - громче крикнул он, видя, что парень уходит, не дослушав, - Да стой ты…
        Уилл оглядел инъекторы и выбрав нужный, догнал и схватил белобрысого за плечо.
        - Возьми лучше этот, - он быстро взял его за руку, забрал шприц и вложил новый. - Дозы хватит на три часа.
        Уилл вернулся на склад. В воздухе стоял резкий запах спирта из открытой бутыли. Он поднял ее и щедро полил кейсы и ящики, оставил узкую дорожку до дверей и щелкнул зажигалкой. На этот раз жаркий лепесток загорелся сразу.
        - Хватит…
        Это слово звучало в голове, само собой выходило изо рта, как шипение парового котла, доведенного до предела давления. Уилл заставил себя заткнуться - не хватало еще, чтобы приняли за психа.
        Он прошел быстрым шагом пару кварталов, прежде чем осознал, что рука до сих пор стискивает пистолет, а другая напоминает одну из картинок для отсева с медицинских курсов излишне впечатлительных: сплошь гарь и засохшая кровь. Если не шевелиться, боль почти не ощущалась, только онемение. Его могли остановить в любой момент: видок был тот еще… Хотя кого теперь таким удивишь, - усмехнулся Уилл, оглядев улицу. Где-то кричали, скрипели тормоза машин, вдруг густо запахло дымом. Далекий, смешавшийся вой сирен и одиночные выстрелы гнали его по улице.
        Пусть какие-то придурки пытаются спасти мир и что-то в нем менять. С него хватит. Уильям Гловер собирается переставлять ноги до тех пор, пока не окажется на другой стороне гребаной планеты.
        С него. Хватит.
        Уилл остановился у блестящей стены уличного телефона так резко, словно его рванули за шиворот.
        «Добрый день, вы позвонили в полицейское управление Нью-Йорка. Линии перегружены, ориентировочное время ответа - двадцать три минуты…»
        21
        Когда увидишь мой смятый след, услышишь выстрелы за спиной,
        поймешь, что против меня весь свет, поймешь, что мир на меня войной,
        оставь дела и запри в сундук, вели соседке кормить кота,
        рассеяв выдохом тишину, иди к знакомым тебе местам.
        Лови сигналы на частоте, чужие сбрасывая звонки,
        (приметы: родинка на щеке и раздражающие шаги).
        Ищи меня в сводках новостей, в строке бегущей, в пустом окне,
        меня, продрогшего до костей, меня, стоящего в стороне.
        Меня, потерянного в себе и вечно спорящего с тобой,
        пускай меняется континент и пояс движется часовой.
        Пускай плывут под водой киты, а буревестник взлетает вверх,
        пока ты видишь мои следы, пока не продан последний смех,
        иди за мной, отыщи меня, в открытом космосе, среди льдин,
        от бега быстрого пусть горят глаза и щеки, и нет причин,
        чтоб защищать меня от судьбы и слепо следовать по пятам.
        И пусть на куртке осядет пыль, и пусть ботинки сотрутся в хлам,
        пока ты веришь в меня - я жив, и пусть тебе говорят, что я -
        всего лишь сказка, безумный миф, мозг пожирающий страшный яд,
        пускай меня отрицает свет, пусть от меня отказался бог,
        пусть я безмолвен, и глух, и слеп, и с губ слетает последний вздох,
        пускай меня замели пески, пусть под ногами дрожит земля,
        не отнимай от меня руки, не отрекайся, держи меня.
        И до тех пор, пока ты со мной, пока ты веришь в меня еще,
        и на губах твоих моря соль, кусает ветер поверхность щек,
        а сердце гулко стучит в груди, и твой румянец затмил зарю,
        иди за мной, лишь за мной иди.
        Ищи.
        Я тоже тебя ищу.
        Джио Россо
        - Мисс Фокс? Там Люк привез какого-то парня с Бронкса. На нем ожоги, вероятно, пострадал в беспорядках в восточном районе или от взрыва на берегу.
        - И что? - подняла бровь Лорейн.
        Она недавно вернулась в офис, горло саднило от того, сколько пришлось орать, помогая утихомиривать людей у обрушенного въезда в тоннель Бруклин-Бэттери, где ночью, судя по всему, развлекались «избранные».
        Дилан вздохнула, но, несмотря на раздраженный тон начальницы, рискнула продолжить.
        - Он отказался от больницы, кричит, что это срочно и он будет говорить лишь с вами. С Лорейн Фокс.
        Лорейн нахмурилась. Ее имя было не настолько известно, чтобы его мог назвать случайный человек.
        Парень в запорошенной пылью и гарью одежде сидел на багажнике патрульной машины, при виде Лорейн поднялся и откинул с лица растрепанные каштановые волосы.
        - Лорейн это ты?
        Она молча показала удостоверение и сложила руки на груди, ожидая продолжения.
        - Привет. Меня зовут Уилл Гловер.
        Через четверть часа Лорейн срочно собрала всех в переговорной. Военные, местные шерифы, командиры спасательных бригад и работники Бюро… В комнате было нечем дышать. Уильям Гловер повторял все то, что ранее кратко передал Лорейн, отвечал на вопросы, кривясь, как от зубной боли, когда кто-то резко высказывал мнение об участии самого Гловера во всем этом… Потом, после, морщился, пока парамедик отделял куски ткани от ожога и перевязывал ему руку, зашивал рану на шее. И сидел, устало привалившись к стене, в ожидании начала операции. Лорейн приказала одному из агентов не спускать с него глаз и взять с собой - увидев Гловера, боевики поймут, что их сдали, и станут сговорчивее.
        Он назвал семь предположительных точек хранения сыворотки и четыре полигона, где также могли скрываться как главари мафии, так и кейсы с голубым хаосом, заключенным в стеклянные трубочки. После объяснений Уильяма представление о сыворотке кардинально изменилось. Теперь она перестала казаться совершенным оружием, попавшим не в те руки, превратившись в яд - как для окружающих, так и для тех, кто ее применял. Последние данные подтверждали это: «фонящих» трупов находили все больше. Гловер говорил, что не стоит гоняться за теми, кто колол себе «волну»: оставшись без нее, они очень скоро умрут сами. Даже если у кого-то сохранится запас, «избранный» протянет на нем не больше двух недель.
        Отряды разъехались по точкам, но основные силы были направлены к Восточному Гарлему. Лорейн старалась сосредоточиться на работе, не думать о том, что ей могут позвонить в любой момент и сообщить, что нашли в одной из этих локаций Дэвиса… Или его тело.
        Гловеру кто-то принес гамбургер из забегаловки. Поев, он немного пришел в себя, а умывшись, перестал выглядеть, как откопанный в завале труп. Возможно, роль сыграла общая атмосфера предельного напряжения и буквально разлитого в воздухе адреналина, но Гловер вскоре обнаглел настолько, что даже поинтересовался, не скостит ли всемогущая агент Фокс ему срок за столь ощутимую пользу для следствия. Лорейн подняла бровь и ответила, что уж Уильяму-то должно быть очевидно: любому всемогуществу есть предел.
        - Кстати, откуда ты узнал мое имя? - спросила она, уже садясь в машину.
        Гловер сел рядом, захлопнул дверь и покусал губы.
        - Там был один… Птаха держал его в нижнем складе, под небоскребом. То ли друг, то ли враг - хрен разберешь.
        Ногти Лорейн впились в ладони.
        - Как… как он выглядел?
        - Такой высокий, белый, - пожал плечом Уильям.
        - Он в порядке? - резко выдохнула Фокс.
        Гловер невесело усмехнулся и покачал головой.
        - Не думаю… Он сразу поперся прямо туда, к Птахе. Не захотел меня слушать.
        - О Господи, - Лорейн закрыла лицо руками. - Идиот…
        - Я сказал ему то же самое, - вздохнул Уилл.

* * *
        Перед глазами решетка. Впивается в кожу, врастает в нее. Пленник отступает, оставляя на металле клоки шкуры и кровяные разводы. Отступает, чтобы броситься вновь, зная, что это бесполезно. Зная: стальные прутья уже оставили споры и те проросли, изгибаются в его венах, текут с кровью, к сердцу. Зная, что обречен.
        Джереми хорошо понимал, что сейчас чувствует Энди - он в свое время успел напиться этой горечи сполна. Если Янг не конченый кретин, он в курсе - его игра проиграна. А даже если и не в курсе, то должен ощущать неумолимо сжимающееся кольцо охотников, чуять животным инстинктом загнанного зверя. А зверь в западне всегда смертельно опасен.
        День звенел ярким осенним солнцем, в абсолютном безветрии разносился надрывный вой пожарных сирен. Неподалеку кто-то звонко смеялся, хлопали петарды - наверняка старшеклассники вовсю пользовались свободой от школы. Они, конечно, не осознавали опасности, и поэтому считали себя храбрецами… Некоторые прохожие испуганно жались к стенам, ища глазами источник громких звуков, готовые забиться в любую щель в поисках спасения. Другие продолжали идти, провожая равнодушными взглядами очередную полицейскую машину, переступая через осколки очередной разбитой витрины. Останавливались у лавки зеленщика, аккуратно клали овощи в бумажные пакеты.
        Мост остался далеко позади, нужный перекресток был виден, хоть Джерри не знал точных координат. Он уже не бежал, а шел, вдыхая город со всем его дымом, каплями бензина и ярким ароматом свежей зелени и поздних яблок, покрытых мелкими солнечными веснушками. Растревоженное напряжением ребро тупо и безостановочно ныло, точно на уровне сердца. Но с последним все было в порядке - оно билось ровно и без перебоев. Эйтан всегда отмечал, что у Джерри на редкость сильное сердце…
        Впереди послышались взволнованные голоса. Джереми вскинул глаза, увидел бегущих людей и понял, куда идти. Поспешно отступил в тень козырька здания, затем - в темный проулок, сокращая себе путь. И вовремя: Вторую авеню перекрыли, послышался монотонный рев мегафона, призывающий людей отойти как можно дальше от места боевых действий. Джерри прислонился спиной к прохладной гладкой стене, сжимая в кулаке инъектор. Время пришло.
        Это просто нужно сделать.
        «Мы не умираем. Мы перерождаемся».
        Он боялся.
        Не смерти и не того, что сотворит с его телом этот кусок радиации. А своего желания быстрее закатать рукав, вколоть иглу и наконец ощутить Это в себе. А после того, как все закончится, вновь потерять рассудок от осознания: оно ушло. И уже навечно. Лучше бы умереть. Впрочем, шанс закончить именно так - весьма высок.
        «Соберись, ну же».
        Шприц оказался очень качественным - жидкость вошла в вену без остатка. Джереми выпустил из руки инъектор, позволив ему зазвенеть о камни. Глубоко вдохнул, ощущая, как меняется мир - внутри и снаружи. По коже потек багровый ручеек, капли отделились от руки и повисли в воздухе. Звук автоматной очереди скользнул по границе восприятия, почти неслышимый. Стая голубей взмыла в небо. Джереми отвел глаза от капель, кровь упала кляксами на асфальт. За углом завязалась перестрелка, а потом внезапно стихла. Раздался взрыв…
        Он заставил себя отклеиться от стены. Шел и ощущал, как Вселенная течет меж пальцев, готовая повиноваться его зову. Это восхищало до блаженной судороги и пугало до крика.
        Совсем как раньше.
        В просвете между домами Джереми увидел огненное зарево, увидел их и улыбнулся. Парень из подвала был прав, Янг не один. Ну что ж… Просто нужно высвободить зверя, без мысли о том, получится ли загнать его обратно. Переродиться, забыть, кем стал теперь. Отпустить все тормоза. Только тогда можно ощутить и использовать каждую каплю…

* * *
        Спасательные бригады направили в восточный Гарлем, чтобы успеть убрать оттуда как можно больше людей. Напуганные последними событиями жители не удивлялись и не перечили, когда в квартиры стучались представители госслужб и просили покинуть здание под предлогом опасности обрушения группы высоток на Сто двадцать третьей, которое могло затронуть большую часть района.
        Лорейн с раздражением смотрела на медленно ползущий по улице броневик. Еще один такой же следовал с другой стороны. Чистой воды показуха - любому ясно, что пускать орудия в ход никто не будет, если на месте и правда склад боеприпасов… Но военные мыслят другими категориями.
        Многое успело случиться за те полчаса, которые Лорейн провела в машине. Ей доложили, что три из семи складов найдены и ликвидированы, две точки оказались пустышками, зато нашли другой склад, почти случайно. Джованни Бианки со своими приближенными взят и уже сидит под охраной, а многие крупные мафиози убиты, местоположение остальных раскрывается прямо сейчас.
        Точную локацию гнезда боевиков, куда направлялась опергруппа, удалось вычислить: агенты умели работать быстро и тихо. Неприментый тупик с якобы обанкротившимся спортзалом, где по ночам нередко слышался подозрительный шум, а на улице в квартале оттуда не так давно стали парковаться незнакомые жителям машины.
        Лорейн смотрела в окно и представляла себе, что происходит в городе, там, за шумоизолирующим стеклом джипа. Сколько трупов сегодня ляжет на улицы? Рассыпанных по штату «избранных» спецназ отстреливал, как бешеных собак. Установление порядка предваряет хаос… И чтобы его обуздать, порой требуется сотворить хаос еще больший.
        Не слишком широкая улица оканчивалась серой стеной. Дома, тонкие стволы облетевших вишен, фонарные столбы - все, казалось, застыло в напряжении. Этот кусок района не эвакуировали, чтобы не спугнуть преступников и окружить, пока они еще не поняли, что происходит. Увидев под своими окнами военную технику и полицейские мигалки, жители поспешно опускали заслонки окон - невесомую иллюзию не столько безопасности, сколько непричастности.
        Серое здание стиснули красные стены высоток. Угол одного из домов занимала рекламная светящаяся вывеска. На первом этаже виднелась широкая рольставня, покрытая выцветшими граффити с изображением штанг. Лорейн вышла из машины после того, как заглохли моторы бронированных джипов, а крепкие парни в форме заняли свои места. Агент О’Брайан, приставленный к Уиллу Гловеру, толкнул подопечного ближе к Лорейн, чтобы его было хорошо видно. Она откашлялась и подняла мегафон.
        - Внимание! Это ФБР. Эндрю Янг, вы окружены, выходите с поднятыми руками.
        Минуту на залитой солнцем улице стояла тишина. Потом ставня со скрипом сдвинулась и, обнажив около метра темного пространства, наполненного узкими бликами, застыла.
        - Твою-то мать, - выругался стоящий рядом с Лорейн капитан Крамер, командир подразделения.
        Судя по открывшейся картине, пространство за жестяной створкой занимали сложенные штабелями артиллерийские снаряды.
        Решетчатая дверь рядом открылась, и на улицу вышли люди. Пятеро парней были увешаны разнообразной амуницией с ног до головы, другие шестеро безоружны, но сердце Лорейн стукнуло невпопад. «Избранные». Так много… Последним из двери показался улыбающийся Энди Янг. Он обвел взглядом улицу и покачал головой, заметил Гловера. Усмешка стала шире, но потом лицо на миг дрогнуло, словно Янг собирался не засмеяться, а зарыдать. Лорейн перевела взгляд на крайнего парня с ракетницей. Любопытно знать, умеет ли он пользоваться оружием, что так залихватски взвалил на плечо…
        - Как видите, - заговорил Янг, - от местного апокалипсиса нас всех отделяет вот эта то-оненькая штучка, - он показал себе за спину. - Стрелять сюда - плохая идея…
        - Сдавайтесь добровольно, - повторила Лорейн.
        - Да не позорьтесь вы, - прошипел капитан Крамер.
        Лорейн сверкнула на него глазами. Права есть даже у преступников… но объяснять что-то Крамеру сейчас бесполезно. Впрочем, вмешиваться в ход операции по-крупному этот солдафон не имел права.
        - Вы окружены, - проговорила Лорейн. - Живыми все равно не уйдете.
        - Да-а? - протянул Янг. - А мы попробуем…
        Лорейн отключила мегафон, сказала слово в наушник, и парень с ракетницей упал, зажимая рукой хлещущую из шеи кровь, тяжелый ствол с присоединенным снарядом покатился по асфальту. Парни Янга подняли автоматы, Лорейн успела присесть за широкой тушей броневика. Через несколько минут все должно закончиться - расположившиеся на крышах снайперы снимут ублюдков одного за другим, с минимальным риском попасть в склад. Очередь хлестнула по броне, потом снова, звякнуло пробитое стекло машины, и вдруг все стихло. Лорейн выглянула и ахнула.
        Еще один из вооруженных мужчин был убит, а «избранные» стояли плечом к плечу вокруг своего лидера, подняв руки. На солнце блестели искорки застывших в воздухе пуль. Янг рассмеялся.
        - Такого вы еще не видели, а? Мы научились многому… - он вышел вперед. - Что у вас есть? Это? - он протянул руку, одна из пуль подплыла ближе, повинуясь жесту. - Было ваше, стало мое! У любого оружия два конца…
        Быстрое движение - и снаряд от лежащей у края дороги ракетницы взмыл воздух, взорвался, выбив стекла зданий, распух огненным шаром, а после - рванулся к ним. Лорейн видела пронесшееся над ней пламя, ощущала его жар и слышала ругань и стоны вокруг. Когда огненный ветер стих, похлопала бок вновь защитившего ее броневика, как старого друга. Затем встала и вышла из-за машины. Не все успели спрятаться от огня, капитан Крамер отдавал резкие команды, куда-то назад оттаскивали раненых, рядом еще горела машина…
        - Ваше время кончается, - громко сказала Лорейн, уверенная, что на другом конце тупика ее слышат и без мегафона.
        - С чего вы взяли? - искренне удивился Янг. - У нас полно «волны». Благодаря нашему светилу науки, - он кивнул на Гловера, - ее хватит на то, чтобы разнести эту сторону океана в клочья.
        Лорейн стиснула зубы, бросив на Уильяма убийственный взгляд. Тот опустил глаза.
        - Отдайте нам Вилли, и мы уйдем, - продолжал Янг.
        Лорейн постучала по губам, будто в раздумьи, не без удовольствия глядя на резко побелевшего Гловера.
        - Думаю, нет, - наконец ответила она.
        - Меня это начинает утомлять, - прорычал Янг.
        Заскрипели фонарные столбы и знаки запрещенной парковки, вслед за ними со стены дома сорвалась полоса балконных перил. Осознав, что парень собирается делать, Лорейн похолодела. Пули продолжали вязнуть в пространстве вокруг него, «избранные» казались каменными изваяниями.
        - Снаряды мне не нужны, - говорил Янг, сосредоточенно глядя на поднимающиеся в воздух железки, становившиеся под его прикосновениями все более похожими на сверкающие гигантские дротики, нацеленные прямо на Лорейн. На машины. На солдат, замерших внизу.
        - Огонь! - заорал Крамер.
        - Нет! - схватила его за рукав Лорейн.
        Янг лишь усмехнулся и прибавил к своей воздушной инсталляции еще два десятка пуль.
        - У меня есть весь город. Весь мир. Это - мое оружие.
        Он резко опустил руки, вспыхнувшие остриями снаряды дрогнули… и с натужным стоном сплелись в клубок, как змеи, грянулись оземь перед линией машин, распались кусками. Лорейн резко втянула воздух. Янг в недоумении оглянулся по сторонам, один из «избранных» пошатнулся, видимо, потеряв концентрацию, и тут же рухнул навзничь с пулевым отверстием во лбу.
        Из бокового переулка вышел человек.
        - Джерри, - беззвучно прошептала Лорейн.
        Но не успела она набрать воздуха, чтобы отдать приказ, как земля содрогнулась. Вырванные куски асфальта, повинуясь рукам Джереми, обрушились на стоящих у серой стены боевиков, те перестроились и отразили удар, разметав по тупику каменную крошку. Лорейн сначала не поверила своим глазам, а потом ужаснулась. Схватила Уилла за грудки и подтащила к себе, зарычав в лицо:
        - Откуда это?!
        - От меня, - прошипел Гловер, перехватив ее руку. - Так у него хотя бы есть шанс…
        - Шанс быть закопанным в свинцовом гробу?! - в ярости воскликнула Фокс.
        - «Волна» не должна его убить, - оправдывался Уильям, - я говорил… Он же один из них!
        Лорейн отшвырнула от себя Гловера и обернулась. Джереми теснил боевиков прочь от склада. Защитное поле, что держали «избранные», остановило натиск Дэвиса, но, судя по всему, перестало быть цельным - несколько крупных обломков бетона упало внутрь круга, один из парней свалился, держась за простреленную ногу. А Энди Янг, рявкнув что-то другому, потянулся рукой в сторону, где располагалась пустая парковка велосипедов. Тяжеленная металлическая пружина взлетела и рухнула вниз одновременно с запущенным вторым «избранным» мусорным баком, Дэвис успел поймать оба объекта и отбросить назад, разбивая о неровный купол поля, которое все четче вырисовывалось за счет попавших в него мелких обломков. Этим немедленно воспользовались стрелки: еще двое людей Янга упали на землю. Один из оставшихся в живых заорал от ярости, вскинув руку. С крыши посыпались металлические листы, и тут же свалилось тело одного из снайперов. Однако, переключив внимание, «избранный» раскрылся, и его буквально изрешетили пулями.
        Янг зверски оскалился и дернул рукой, отбрасывая Джереми назад, впечатывая в изрытый асфальт… Дэвиса, видимо, оглушило, потому что он не сделал попыток сопротивляться, когда Янг дернул его к себе. Пожарная лестница восьмиэтажки хрустнула и, изогнувшись под невообразимым углом, спустилась к ним и тут же вознеслась к крыше здания, забрав обоих.
        Трое «избранных», оставшись без вожака, перешли в наступление. Лорейн показалось, что вся сеть пуль и камней с невероятной скоростью устремилась прямо ей в лицо. Крики она услышала уже лежа на асфальте, под телом агента О’Брайана, который среагировал быстрее и обрушил ее вниз, закрывая собой от расстрела. Потом снова полыхнули выстрелы и все затихло. Лорейн с трудом поднялась, опираясь о колесо машины. Улица была завалена трупами. С крыши восьмиэтажки донесся грохот, посыпались стекла рекламного щита.
        - Нужно отправить туда кого-нибудь, - прочистив горло, сказала Фокс.
        Капитан Крамер холодно посмотрел на нее и процедил:
        - На этой улице мы и так потеряли больше людей, чем за неделю. Пусть монстры сожрут друг друга. А мы уничтожим выжившего. У меня есть разрешение не брать их живьем.

* * *
        Кажется, что он лежит на ледяной вершине горы прямо под небесным сводом, громовые раскаты прошивают пространство вокруг, а на лицо капает дождь. На губах - жаркая соль. Не впервые за последние дни, но в этот раз - какая-то слишком едкая. Еще и еще капля. И воздуха нет. Его нет на такой высоте…
        Джереми разлепил ресницы и увидел чистое голубое небо, которое тут же закрыла тень. И сразу все встало на свои места. Над ним склонился Энди, и его кровь с рассеченной брови капала на лицо Джерри. Он поднял руки, впиваясь в пальцы, что сдавили горло, пытаясь сбросить с себя Янга, вдохнуть любой ценой… И вдруг жесткая хватка разжалась словно сама собой, Энди отлетел в сторону, перестав загораживать солнечный свет. Джереми сел, жадно хватая воздух. Разум забыл, что ему теперь подвластна иная сила, но тело - помнило. Он поднялся на ноги, пытаясь отключиться от пульсации боли в плече и груди. Близкий край крыши врубался в голубизну, уродливым комком свисала пожарная лестница.
        - Ты разрушил все, о чем мы мечтали, - прохрипел Янг, поднимаясь на ноги и утирая кровь. - Если бы не твои ошибки, мы могли бы стать чем-то большим… могли править миром.
        Джереми покачал головой.
        - Четырнадцать лет назад это мог бы сказать я. Все кончено, Энди. Не сходи с ума, я - не лучший пример для подражания…
        - Ты убил их, - перебил Янг. - Убил его…
        Джереми недоуменно нахмурился, Энди опустил голову и горько рассмеялся.
        - Ты, наверное, даже не помнишь! - выплюнул Янг, резко задрав подбородок. - Он не заслужил такого! И я тоже…
        Пазл в голове Джереми медленно складывался. Энди раньше был тем еще зубоскалом и не упускал случая поехидничать над другими. Над Питом же он не смеялся, даже когда тот ревел, как девчонка, что случалось нередко. Джереми считал, что нежелание Янга шутить над ним - это знак презрения. Оказалось, дело обстояло диаметрально наоборот. Еще одна разбитая жизнь, еще одна забранная им…
        Мысли заглушила поистине сокрушительная боль, которую высвободили слова Энди. И Джереми, ощущая, как она сжигает все на своем пути, собирался на этот раз позволить ей это. Слишком тонкой и фальшивой была створка, за которой хранился разрушительный сгусток яда. Он должен выйти, возможно, смыв его самого - следом.
        - Я все помню, - почти прошептал он. - Я помню их всех.
        Роберт… Браун.
        Первое имя далось труднее всего.
        - Ноэль…
        Янг сощурился, неверяще глядя на Джереми и тряхнул головой, словно пытаясь отогнать наваждение. Джереми шел по широкому кругу, машинально стараясь держаться дальше от него, но почти не думая об опасности. Главными сейчас были слова. Имена, что так долго находились за печатями, теперь бились в губы стальными бабочками, разрывали глотку, но освобождаясь, таяли в солнечном свете.
        - Энтони Пэйн. Крис Роттер.
        Имена погибших солдат он видел в папке собственного дела, на первом и последнем допросе. Сначала - лишенными смысла знаками на бумаге. Потом, после - раскаленными клеймами под кожей, которым так хотелось дать выползти, пролиться вместе с кровью, истечь жаром и забыть, забыть…
        - Не надо, - предостерегающим голосом сказал Энди.
        - Хит Джонс.
        Этого мальчика из младших членов «Крепости» он при жизни почти не замечал…
        - Питер Митчелл.
        - Нет! - взревел Энди. - Не смей произносить его имя!
        По бетонному покрытию крыши хлестнули искрящиеся провода, стекло от рекламной вывески обрушилось на Джереми, но не долетев, распалось пылью. Он сделал это неосознанно - внутри раскрывалась огромная сосущая пустота, поглощая его, частицу за частицей. И так было правильно, необходимо. Внешние помехи мешали процессу, значит, их следовало устранить, только и всего.
        Свистящий бич оградительного троса вышиб крошки бетона из-под ног. Джереми поднял руку, блокируя следующий удар, расплетая мелкие волокна металла, превращая смертоносное жало в серебристое облако. Джерри отвлекся на миг, глядя на блики, и его тут же прижало к темному покрытию крыши. Тело сдавили незримые путы, настолько мощные, что стало ясно - Янг пустил в ход всю свою силу. Пустой пролом внутри расширился, перед глазами замелькали точки - яркие и солнечные. Веснушки и чей-то голос, мягкий, такой нежный, но столь лишний сейчас, когда хочется кануть в безмолвие…
        Но в следующую секунду пришла обыкновенная, телесная боль, ввинчивающаяся раскаленным сверлом куда-то в район живота. Мимо свистели слова - гневные, горькие, полные мстительной радости и муки. Слова ничего уже не значили. А боль мешала, и чем дальше, тем больше. Джереми закашлялся, увидел красную лужу под собой и застонал: тело словно вспарывали острым крюком. Путы ослабли - Энди разделил потоки, запустив их часть в самое нутро Джерри. Он напряг последние силы, пытаясь освободиться, но мог лишь хрипеть, чувствуя вкус собственной крови. Даже пустота на миг отступила под натиском боли, позволив собраться с мыслями. Джереми закрыл глаза, выпустил наружу дар, ощупывая пространство вокруг. Тонкая антенна откликнулась на его зов, зазвенела, послышался вскрик. Джереми воспользовался замешательством Янга и разорвал сеть.
        Антенна лежала, поблескивая алым. Энди пытался зажать себе рассеченное бедро, из которого частыми толчками хлестала кровь. Джерри поднял руку, бросая парня прочь, к борту крыши. С трудом удавалось стоять, небо за краем то голубело, то выцветало до темно-серого. Но дар тугой волной поднимался внутри, пока Джереми смотрел на встающего на ноги Янга. В голове билась одна мысль, что это слишком больно, нельзя позволить ему сделать так еще раз… Энди посмотрел в глаза Джереми, потом вдруг усмехнулся, шагнул назад. Раскинул руки и оттолкнулся от края.

* * *
        Лорейн стискивала рукоять пистолета так долго, что отнялись пальцы. Хорошо, оружие было в кобуре - иначе она точно выронила бы его, когда послышался громкий шлепок упавшего тела. Лорейн бездумно смотрела на то, как из-под головы Янга расползается багровая лужа. Она выдохнула, осознав что не дышала полной грудью вот уже… Часы показали: прошло всего шесть минут. Лорейн взяла себя в руки и одернула форменную куртку. Последний из преступников обезврежен, но где Дэвис?
        Дверь подъезда открылась, и Лорейн стиснула зубы. Он шел неровно, шатаясь и глядя в землю, руки и лицо были в крови, она капала с подбородка при каждом выдохе. Щелчки взводимых затворов заставили Лорейн сделать шаг вперед. О’Брайан мягко удержал ее за плечо.
        Она и правда бросила Рауля тогда - так было намного проще. Оставить весь запутанный болезненный клубок на совести других. Вот только твоя от этого не успокоится…
        Бешеный крик Крамера лишь подогнал ее.
        Лорейн обхватила руками сухощавую фигуру, запах крови и пота казался холодным, словно Дэвис был уже мертв, хотя продолжал шагать.
        - Джерри, посмотри на меня, - шептала Лорейн, заглядывая ему в лицо. - Ты ранен, тебе нужно… все уже хорошо, все кончилось…
        Джереми остановился и наконец поднял глаза, всмотрелся в нее, словно пытаясь вспомнить… А в следующее мгновение всем весом рухнул ей на руки. Лорейн бы не удержалась на ногах, но сзади ее подхватили, не позволив упасть. Она успела заметить клетчатую рубашку и забинтованную руку.
        - Куда-а?! - донесся запоздалый вопль О’Брайана.
        До машины скорой помощи за углом они дотащили его вдвоем, никому не позволяя прикоснуться и пальцем. Лорейн была совершенно серьезно готова пустить в ход оружие. За их спинами люди, наконец, вышли из оцепенения, забегали медики, солдаты направились к складу… Вой сирены стлался над городом. Гловера перехватил злой, как черт, О’Брайан и затолкал в джип.
        Лорейн смотрела вслед удаляющейся машине скорой помощи и не слышала обращенных к ней слов, только этот бесконечный заунывный вой.
        Эпилог
        Грубые загорелые пальцы с темными венами, выдающими преклонный возраст, поглаживают широкий конверт.
        - Я вынуждена отказаться от должности, мистер Райт. И хотела бы продолжить работу следователем.
        Долгое молчание сыплется офисной пылью.
        - Я просто не могу… Пока не готова принять на себя такую ответственность.
        Зеленовато-серые глаза цепко вглядываются в собеседницу.
        - Ты готова. Именно потому, что понимаешь это.
        Холодный тон пытается заставить ее вспомнить свои амбиции. Спина выпрямляется сама собой, словно во время выговора на курсах Бюро. Как давно это было… Но ее голос остается тверд.
        - Нет. Простите, что подвела вас.
        Скрип кожаного кресла и заглушенные ковролином шаги, рука на плече.
        - Дай знать, если передумаешь, Лорейн. А как дела с твоим преступным гением?
        От потеплевшего тона Райта щёки загораются на миг.
        - А что?
        - Ты много работала с Гловером в последнее время.
        Сдерживаемая улыбка, шорох бумаг на столе.
        - Судьбу Уилла решаю не я, а суд. Все, что я могу сделать - это описать в рапорте его помощь следствию.
        Крошечное усилие, и она снова непоколебимо спокойна.
        - Не буду больше задерживать, агент Фокс.

* * *
        Джереми Дэвис исчез для мира на два полных месяца. После консилиума, в котором участвовал и доктор Замир, пациента перевезли в закрытую элитную больницу и погрузили в лечебную кому, чтобы добиться биохимического восстановления функций нейронов и нейронных связей. Внутренние повреждения лечились несравненно проще, чем нервная система и психика, но в этот раз, благодаря содействию государства, на вооружении врачей были все достижения современной медицины.
        Еще через месяц к серому домику на Линден-Лэйн подъехало автотакси. Джереми открыл дверь и ступил на пушистый снежный ковер, укрывший улицу. Морозный воздух с розовыми закатными блестинками пах недавними праздниками - кардамоном и апельсинами. А может, это донеслось веяние тепла из приоткрытого окна дома… Джерри приехал почти на сутки раньше, чем рассчитывал, но не стал никого предупреждать. Таккер, конечно, обозлится, узнав, что друг улизнул, не дав сопроводить себя домой на шикарном авто с флагами и фанфарами. Но Джерри хотелось побыть одному. Перелет и поездка в такси - и вот он на знакомой улице с голыми ветвями лип, сквозь которые видно яркое утреннее небо. Он уже знал, что в его доме некоторое время жила Маргарита и смог смириться с этим, тем более, что перед выпиской Кейт предусмотрительно забрала ее к себе.
        Белый зимний мир успокаивал, легкая поземка ластилась к ногам, дневной свет погас, словно не желал резать глаза. Джерри всегда любил зиму. Не за шумные рождественские гулянья, как многие, а именно сам сезон с его ледяным безмолвием, сменяющимся бурями, и пронзительно ясными днями, до краев наполненными светом. Он остановился у крыльца. Не хотелось ничем нарушать хрупкую холодную тишину. Она слишком хорошо сочеталась с пустотой, глубоко проросшей внутри. Там, на крыше, он почувствовал, как что-то застарелое, темное вылилось и освободило место, которое заняло ничто. Страшно, если Джереми войдет в дом, а там уже собрались все. Его бросятся тискать и кричать от радости, а это ничто - останется недвижным.
        Но в доме было тихо. Фрост встретил его в коридоре. На этот раз не стал проверять на подлинность, а сразу ткнулся в ноги, начал тереться. Джерри поставил сумку, закрыл дверь и присел, вспоминая радость от теплоты мягкой шерстки под ладонями, от довольного урчания, от царапин и котовьих проказ. Комнаты были вычищены до блеска, вкусный запах выпечки струился с кухни, в гостиной висели полки, которые он давным-давно купил, но все никак не мог найти время повесить. На них было аккуратно расставлены те книги, что раньше кочевали с дивана на кресло, затем на стол и обратно.
        Они ждали его… Домой.
        Горло перехватило спазмом, Джерри сел на непривычно чистый диван, кот прыгнул на колени. Потоптавшись там, требовательно мявкнул и спрыгнул на ковер, вопросительно оглянувшись, побежал на кухню.
        - Чем они тебя кормили? - усмехнулся Джерри, вставая. - Исключительно здоровой едой?
        Он прошел на кухню и достал из шкафчика сосиски долгого хранения в вакуумной упаковке.
        - Знаешь, как я по ним скучал? - с набитым ртом спросил Джереми, протягивая половинку сосиски коту. - Еще больше, чем ты!
        Фрост не отходил от хозяина, порываясь сопровождать его даже в туалет.
        - Успокойся, проказник, - усмехался Джерри, - я не пропаду. Теперь - нет.
        До самого заката он то брал в руки телефон, то откладывал его на стол, чувствуя, что еще не готов. Ближе к полудню появились возмущенные сообщения от Таккера. Джерри не стал отвечать. Пообедал приготовленной едой, которой был набит холодильник. Посмотрел на свои работы в онлайн-галерее, успевшие набрать множество лайков. Прочел несколько глав из книги, которую купил давным-давно и не успел дочитать. Потом сел у окна и просто наблюдал, как снег окрашивается в багрянец, золото и кобальт.
        Джерри немного волновался, садясь за рабочий стол с полосками засохшей туши и позолоты. Но руки помнили свое дело, а глаза радовались, видя, как спонтанная задумка претворяется в жизнь. И из-под кисточки появилась новогодняя открытка. Пусть запоздалая, но все же…
        Забор Хоранов обвивала сверкающая гирлянда. Из-за дома доносился смех Микки. Джереми остановился и посмотрел в ту сторону. Микки болтал с Марго, что придерживала стремянку, пока мальчик снимал качелю. Рядом громоздился сугроб, счищенный с паллеты. Маргарита обернулась, словно почувствовав взгляд и, отпустив лестницу, сделала несколько шагов к забору. Микки спрыгнул на землю, отряхнул рукавицы и последовал за ней, пряча вспыхнувшее радостью лицо в ладонях.
        Джерри вошел в калитку, Микки с воплем бросился к нему и повис на шее.
        - Я хочу чтоб ты знал, - захлебываясь, выпалил он. - Ты герой для меня! Не как в комиксах, а настоящий. Я горжусь тем, что ты мой друг!
        Джереми ошарашенно похлопал его по спине и, чуть поморщившись от колотья в еще не до конца восстановившемся плече, поставил Микки на землю.
        Мать смотрела, не решаясь подойти или заговорить, но не плакала. Этого в ней раньше не было. Стойкости. Сдержанности. Возможно, раньше этого не хватало им обоим.
        - Здравствуй… мама.
        Она кивнула, так же молча, видимо опасаясь не справиться с голосом, крепко сцепив руки в замок.
        - Джерри! - из дома появилась стяющая Кейтлин.
        Ее счастливая улыбка почти ослепила Джереми, влилась внутрь жаркими искорками. Он осознал, что тоже улыбается и ему хочется смеяться оттого, что видит ее, видит их всех - живыми и здоровыми.
        Кейт светилась радостью и кусала губы, глядя на них, на скачущего вокруг Микки.
        - Идите в гостиную, пирог поспел, - обратилась она к сыну, затем снова взглянула на Джерри. - Там за домом в водостоке застряло гнездо, а я не достаю. Поможешь?
        Джереми покосился на стремянку, но кивнул.
        Оказавшись в окружении высокого переплетения черных веток, скрывавшего улицу, Кейтлин повернулась и порывисто обняла Джереми.
        Ее теплое неровное дыхание прожигало футболку под расстегнутой курткой. Джерри прижал к себе Кейт, вдохнул запах волос. Ткань футболки ощутимо намокла.
        - Ну что ты, - прошептал он, - Тихо, тихо… Я здесь.
        Кейтлин подняла голову, и он поцеловал ее прямо в горячие мокрые губы. Пустота, что, казалось, навечно и прочно окутала Джереми внутри и снаружи, распускалась нитями, ряд за рядом, рассеивалась в чистом холодном воздухе. Джерри остро ощутил весь мир вокруг, полный жизни, запахов и звуков, снега и того самого - зимнего - света. Не отрываясь от поцелуя, Джерри резким движением подхватил Кейт под бедра, прижал к стене сарая. С крыши упал ком снега, осыпав ледяными крупинками обоих.
        - Где ты держишь матрас от качели? - шало улыбаясь, шепнул Джереми Кейтлин в ухо.
        Она рассмеялась тихим грудным смехом.
        - Прямо здесь?
        - Да…
        Когда дыхание успокоилось, а все следы были заметены, Кейтлин легла, устроив голову на его груди и перебирала снова отросшие белые пряди. В сарае пахло старым деревом. И ванилью - от волос Кейт.
        - Твоя мама - милая женщина. Она многое пережила… И совсем одна.
        Джереми вздохнул и отвел глаза.
        - Рита старается держаться, не показывать, как сильно ей нужна забота.
        - Рита? - удивленно поднял бровь Джерри.
        Кейтлин улыбнулась.
        - Согласись, ей идет. И новая стрижка тоже. Микки с Ритой часто болтает, он же трещотка. Она прямо расцвела с ним.
        - Со мной она редко разговаривала, - поморщился Джереми.
        - А ты позволял?
        Он медленно покачал головой, гипнотизируя взглядом ржавую подкову над дверью.
        - Я все понимаю, - продолжала Кейт, - Отпускать старые обиды трудно. И ты не обязан…
        - Знаю, - перебил он.
        - Не знаешь, - приподнялась Кейтлин, - прости, но я должна договорить. Я сама очень жалею, что не успела этого сделать при маминой жизни. Тебя не заставляют притворяться, что все нормально, или слать открытки к Рождеству. Просто отпусти это внутри себя. И ничего не говори. Просто отпусти…
        - Кстати об открытках, - Джереми потянулся к куртке, вынул из кармана плотный лист. - С Рождеством.
        Кейтлин улыбнулась, глядя на собственное имя, написанное в виде пушистой новогодней елочки. Присмотревшись, провела пальцем по выпуклым миниатюрным свечкам.
        - Иней… красиво. Это блестки?! Ты же не любишь…
        - Ну я же не себе ее дарю, - рассмеялся он.
        - Только для меня?
        - Я сделал три, - серьезно глядя на Кейтлин, сказал Джерри.
        Она молча и крепко обняла его.
        - Идем в дом. А то остынет пирог.

* * *
        Микки на цыпочках шел мимо кабинета. Джереми работал - это было хорошо. Потому что иногда он не мог сосредоточиться и от этого злился. А чтобы успокоиться, выходил в сад, подолгу сидел с закрытыми глазами под кленом и крутил в пальцах сложную головоломку, на ощупь складывая разные фигуры. Поэтому мама настрого запрещала ему мешать. Но Микки не дурак, понимал это и сам. Новый дом, который купили Рита и Джереми, потратив на него деньги с продажи старой гостиницы в горах и выданную правительством премию, все еще казался непривычным местом. Дубовые вощеные половицы чуть скрипели, а садом нужно было заняться вплотную, как только сойдет снег. Зато комплекс домов закрывал заборчик с охраной, сюда не было хода журналистам, что успели хорошо потрепать нервы всему району Линден-Лэйн. Виновнику шумихи было глубоко наплевать на собственную популярность и письменные благодарности с гербами и печатями, которым Кейтлин лишь чудом удалось отвоевать место в коробке на чердаке, а не в мусорнике.
        Дом Джереми выбрал сам и поставил остальных в известность совершенно неожиданно, уже подписав бумаги. Дом был велик, для всех нашлось место. Фрост полюбил лазать на чердак, где летом Микки планировал устроить себе комнатку для рисования. Кот возвращался оттуда покрытый пылью, которую обтирал о мебель. Тогда Рита ходила со щеткой и обметала в совок учиненный Фростом беспорядок. Новый сайт, где Джереми вел рубрику, стал довольно известным. Хотя денег по-прежнему было немного, главное, что никому не нужно было больше платить за жилье, а мама перестала пропадать на работе с рассвета до ночи. Рита говорила, что вместе выжить всегда легче, а деньги - не самоцель. Микки беспокоился, что прошло уже три месяца, а Джерри еще очень мало разговаривал с ней. Но Кейт утешала его, объясняя, что это «мало» лишь с точки зрения самого Микки, главное они уже друг другу сказали, да и вообще, отношения можно налаживать не один год.
        Рядом шелестел ветвями парк, и до школы оказалось недалеко. Микки нетерпеливо ждал лета еще и потому, что Джереми со своим другом планировали большой поход в Каскадные горы и хотели взять его с собой. Таккер смеялся, что теперь у Джерри появится новая жертва для обучения выживанию в диких условиях.
        Луке с Альфонсо подарили на Рождество хаверборды нового поколения, и Аль теперь мог присоединяться к друзьям на далеких прогулках, плавая по парку и повисая над газонами, словно статуя маленького пухлого божка.
        На обратном пути Микки снова заглянул в кабинет. Джереми выключил монитор и обернулся.
        - Здорово, - махнул рукой Микки. - Рита спрашивает, принести ли тебе чай.
        - Не надо. Я спущусь.
        Он перевел взгляд на альбом в руках Микки.
        - Ах да, я совсем забыл - закончил для тебя обложку.
        Джерри вынул из ящика стола большой яркий лист. Микки, сияя от восторга, принял из его рук рисунок. Буквы названия и имя автора состояли из темноты космоса и звездолетов, дыма и вспышек взрывов. Джереми встал, потянулся, разминая спину.
        - Ну как? Годится?
        Микки осторожно положил альбом и рисунок на стол и бросился обниматься.
        - Спасибо!
        - Задушишь, - смеялся Джерри.
        - Знаешь, а я решил не отсылать его в издательство, - сказал Микки, наконец, успокоившись. - Пусть он будет только наш, ладно?
        - Как хочешь, - качнул головой Джереми. - Но ты точно уверен?
        - Ага. Наверно, потому что теперь смотрю по-другому. Супергероям тоже достается… - Он вдруг проказливо улыбнулся, - Да и потом, вся эта известность, плакаты с моим именем… Быть важной персоной, автографы давать всяким девчонкам, красные дорожки, интервью… ну их…
        Они рассмеялись.
        - Пойдем пить чай, - пихнул его в плечо Джереми, - важная персона…
        - Лучше просто жить, да?
        - Да.
        Январь - октябрь 2019
        БОНУС
        Поход
        После долгих пререканий выбрали Монтану. Карты маршрутов были давно закачаны в телефоны, добраться до места Джереми с Микки хотели на скоростном поезде, потом их подобрал бы Так. Лето не баловало жарой, кое-где на перевалах снег задержался дольше положенного, так что день «икс» откладывался уже трижды. Но наконец, звезды сошлись и окончательная дата была названа.
        Микки всю неделю бегал чуть ли не по потолкам, в нетерпении крутился вокруг Джереми, доводя до исступления сотнями вопросов и предположений. Кейт смотрела с сочувствием, но не вмешивалась. Мама вздыхала и улыбалась. Фрост прятался от горящего энтузиазма Микки под шкаф. Два небольших рюкзака давно ждали своего часа. Вернее, ждал один, а второй без конца перепаковывался, пересматривался, изменял форму и набор значков на крышке и кочевал из чулана в комнату Микки и назад.
        В ночь перед отъездом Микки, конечно, не сомкнул глаз.
        - Я думал, ты решил остаться дома, - ухмыльнулся Джереми, когда мальчишка принесся на кухню за полчаса до такси, в футболке наизнанку и со следом от подушки на щеке.
        - Почему ты меня не разбудил? - возмущенно выпалил Микки. - Мама! А ты?
        Кейтлин хихикала, намазывая очередной тост вареньем.
        - Мы пытались. Даже одеяло с тебя стащили.
        - И ты бы уехал один?!
        Джерри поднял бровь и откусил тост.
        - Может быть.
        - Умойся, - Кейт подошла к сыну и потрепала по вздыбленным кудрям. - Вам скоро выходить.
        За окном поезда мелькали ровные поля и фермерские домики, словно бумажная полоска в игрушечном кинескопе. Джереми реагировал на щенячий восторг Микки спокойно: стоит оказаться в горах, как мальчишке некогда будет вздохнуть. Чуть-чуть потерпеть, ровно до первого подъема. Перепад высоты в триста метров звучит нестрашно, если не знать градуса тропы.
        - Я буду вести дневник, на бумаге, как первопроходцы! А ты точно уверен, что нам хватит на неделю? Да я с почтой тяжелее сумки носил!
        Джереми глянул на Микки поверх темных очков и загадочно улыбнулся.
        Таккер встретил их в кафе на станции.
        - Хотите что-нибудь?
        Оба синхронно мотнули головой, Гарсиа расхохотался.
        - Тогда поехали.
        - Где твой рюкзак? - спросил Микки.
        - Всю поклажу доставят вертушкой на первый привал, - с довольством улыбнулся Таккер и посмотрел на Джереми. - Ты видел ролик, что я послал? Модель «Сквиррел» круче «Райза», ты ведь заказал ее?
        - Конечно круче, - кивнул Джерри. - Еще немного усовершенствований, и в этой палатке появятся встроенный бар и джакузи.
        Таккер посмотрел на него с некоторым подозрением, но Джереми был непоколебимо серьезен.
        Всю дорогу в машине Джерри притворялся спящим. С переменным успехом: эти двое трещали, не затыкаясь. Счастье, что сыновья Гарсиа еще не доросли до походов по горам, а дочки не интересовались таким спортом. Иначе Джереми ни за что бы на это не подписался.
        - Он понимает в походах больше, чем все, кого я знаю, - с гордостью кивнул на него Гарсиа и хлопнул Микки по плечу.
        - Есть чем гордиться, когда ты знаешь одних пузатых миллионерчиков, - фыркнул Джереми, открывая глаза.
        - Устроит тебе курс выживания, - продолжал Так. - Сначала ты его возненавидишь, а потом поймешь, что…
        - Хорош болтать, приехали, - оборвал Джерри.
        Вышел из машины и с хрустом потянулся, жадно вдохнул холодный, туманный воздух. Даже здесь телефоны уже не ловили. Хорошо…
        Таккер отпустил водителя, закинул на спину крошечную сумку с бутылью воды и широко улыбнулся, поймав взгляд Джерри.
        - Веди.
        Чем выше, тем меньше становилось указателей, но знаки тропы были помечены ярко и четко. Это раздражало. Впрочем, еще чуть - и эти пятна для слабоумных перестанут маячить перед глазами.
        Как Джереми и думал, Микки очень быстро понял разницу между мешком почты на ровной улице и карабканьем с рюкзаком по почти отвесной тропе. Таккер тоже молчал - берег дыхание. Джерри слушал птичий щебет и шорох хвои и впускал их внутрь вместе с прохладой, мало-помалу сменяющейся ярким теплом летнего дня.
        Осталось подняться еще на две сотни метров и можно позволить себе отдых. Ну, то есть так думает Гарсиа. Привал на надувных матрасах, костер из газового баллона и пикник из готовых полуфабрикатов на деревянных столиках.
        Они услышали стрекот вертолета и задрали головы. Таккер удовлетворенно улыбнулся и прибавил шагу. Джереми беспрепятственно пропустил его вперед.
        Добравшись до вожделенной поляны - плоского островка в окружении лиственниц - Таккер остановился. Оглянулся, подбежал к лежащему в центре поляны небольшому свертку, с недоумением оглядел траву.
        - Я доверил это тебе!.. - яростно оглянулся Гарсиа, потрясая скромным рюкзаком. - Сказал, ни в чем себе не отказывать! Заказать все необходимое! Все!
        - Ну да, - с трудом сдерживая улыбку, кивнул Джереми. - У нас есть абсолютно все необходимое.
        Он подошел к Таккеру и поднял две винтовки, проверил патроны. Оружие легло в руки, словно настороженный зверь.
        «Непривычный приклад, но мы поладим».
        - …на неделю! - продолжал распинаться Таккер.
        - У нас есть все необходимое, чтобы выжить здесь месяц, - сказал Джереми.
        - Я не хочу выживать, я хочу отдохнуть, твою мать! К черту, Сайхем! - взорвался Таккер. - Я ухожу!
        Джереми пожал плечами.
        - Уходи. Это изначально была твоя идея.
        - Мы сдохнем и нас никогда не найдут, - простонал Так, безнадежно глядя на экран телефона.
        - Неужто твой мобильник не оснащен маячком? Куда делась любовь к дорогим понтам, Гарсиа?
        - Сукин сын, - выдохнул Таккер, садясь на камень. - Придурок. Я не знаю, почему бы мне не взять этот тесак и не убить тебя до того, как ты угробишь нас в этих лесах.
        - Наверное потому, что до того, как ты успеешь встать, я сниму тебя из винтовки, - пожал плечом Джерри. - Микки, возьми нож и иди за дровами, если хочешь сегодня пообедать, а не поужинать.
        Обалдевший от этого диалога мальчишка просиял от восторга, приняв из его рук тяжелый нож. Они тренировались в саду обращаться с ним, вот и поглядим, как усвоены знания. Сам Джерри вынул складную удочку и пошел в противоположную сторону: если верить карте, недалеко было мелкое озерцо.
        Земля похрустывала инеем на рассвете, пьянила запахом мха и травы по ночам. Они разбили лагерь в распадке, где росли березы, а внизу вытекал из-под скалы ручей. Утро начиналось с умывания в ледяной воде, костра и завтрака, потом они уходили вглубь гор. По дороге обратно добывали себе ужин. Микки поглощал новые знания с жадностью, ничто его не брало - ни царапины и мозоли, ни ожоги и боли в мышцах. Джереми раньше не встречал никого, кто любил бы все это также, как он сам. Единственное, что Микки не смог сделать - это выстрелить в кролика. Отводил взгляд от привязянной к рюкзаку тушки. Джерри не стал заставлять его учиться свежевке, несмотря на едкие комментарии Таккера, что его-то Джереми в свое время не жалел, а ведь Гарсиа дважды за процесс выворачивало в кустах. Позже, повздыхав, Микки все же съел свою порцию супа. А наутро даже потрогал выскобленный кусок шкурки.
        Первые три дня он добросовестно записывал что-то в свой дневник, потом перестал: едва вернувшись и съев ужин, валился под резко пахнущий смолой полог без сил и засыпал так крепко, что Джереми проще было стащить с него ботинки самому, чем растолкать и заставить это сделать.
        Таккер исчерпал запасы ворчания и, казалось, помолодел, несмотря на отросшую седую щетину. Даже обмолвился вслух, что, мол, жаль, до возвращения к цивилизации осталось всего ничего.
        Крыша из еловых лап и брезента гасила звуки дождя, чашка ягодного чая согревала руки. Микки не спал, лежал на животе и смотрел в огонь. За пять дней его волосы стали жесткими и пахли дымом и лесом, как звериная шкура, лицо загорело.
        - Здорово было бы жить так всегда. И жалко, что мама не смогла поехать.
        - В следующий раз поедет.
        - Кому свои записки о подвигах будешь читать? - спросил Таккер, который стругал палочку сидя у самого края навеса. - Девочка есть?
        - Не-а, - зевнул Микки.
        - Спроси вон у него совета, - кивнул Таккер на Джереми, - Он в твоем возрасте уже всю школу перетр…
        - Кхм!
        Кашель получился достаточно угрожающим, чтобы Так заткнулся. Микки опустил лицо на локти и рассмеялся.
        Ночью дождь кончился. С ветвей падали невидимые капли, издалека доносился протяжный вой волка. Джереми шел босиком по мокрой холодной траве, звезды ярко светили с небес. Кейт бы понравилось.
        Можно предложить редактору новую рубрику - блог выживания. Не только в горах, но и в степи, даже городе. Это было бы интересным экспериментом. Нужно будет почитать, а то и попробовать. Через месяц обещали премию, можно смотаться куда-нибудь. Потом написать об этом. В голову привычно поползли строчки, руки зачесались сесть за клавиатуру. Джерри с удивлением осознал, что просто хочет домой.
        Проснувшись утром, они с Таккером не обнаружили Микки. Второй винтовки тоже не было на месте. Таккер начал причитать, Джерри занялся завтраком. Беспокоиться рано.
        - Уже девять! - басновался Гарсиа, - Пошли поищем следы, почему ты сидишь и нихрена не делаешь?! Парень ушел Бог знает куда, с оружием! Это не игрушки!
        - Кофе будешь? - поднял глаза Джереми.
        - Черт! Как ты можешь быть таким пофигистом, это же, фактически твой…
        Под взглядом Джерри Так замолчал и сдулся. Джереми и снял с огня турку.
        - Эй! - Чистый звонкий голос несся с южной стороны распадка. - Смотрите!
        Микки скатился с пригорка и подбежал к ним. Задыхаясь, отстегнул и бросил на траву две тушки.
        - Куда столько? - недовольно поморщился Джереми. - Одного хватило бы.
        Микки отдышался и улыбнулся во все зубы. Таккер молча покачал головой и отвернулся. Мальчишка вопросительно посмотрел на Джереми.
        - Тут кое-кто считал, что из винтовки ты можешь только застрелиться, - фыркнул тот.
        Микки сбросил оружие с плеча и положил на место.
        - Это же неудобно, - поднял бровь он, этот жест и тон показались Джереми очень знакомыми. - И слишком уж пафосно. Гораздо проще вскрыться ножом.
        Они хохотали, а Таккер смотрел на них, как на придурков. Ярко било в глаза солнце, пахло лесом, а в небе плыли точки ястребов.
        Они просто жили и это было хорошо.

* * *
        ВСЕМ СПАСИБО, КТО ПОМОГАЛ ЭТО ПИСАТЬ.
        notes
        Примечания
        1
        «Тогда придите - и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, - как снег убелю; если будут красны, как пурпур, - как волну убелю». Исаия 1:18.
        2
        «Ибо Господь, Бог твой, есть огонь поядающий, Бог ревнитель». Втор. 4:24.
        3
        Североамериканский пеший туристический маршрут, один из самых длинных.
        4
        Палеография - вспомогательная историческая дисциплина, изучающая историю письма, закономерности развития его графических форм, а также памятники древней письменности в целях их прочтения, определения автора, времени и места создания.
        5
        Леттеринг - вид художественной каллиграфии.
        6
        Alt-код - набор дополнительных символов, отсутствующих на обычной клавиатуре.
        7
        «Блэксэд» - известная серия комиксов испанских авторов Хуана Диаса Каналеса и Хуанхо Гуарнидо
        8
        Радиопротекторы - лекарственные средства, предназначенные для уменьшения отрицательного влияния ионизирующего излучения на организм человека
        9
        Доминико, дорогой мой, можешь идти. Я позову тебя после. (Здесь и далее итальянский)
        10
        Ладно (итал.)
        11
        Дхаммапада.
        12
        Китайская лапша.
        13
        «Сиг» - Sig Sauer, пистолет.
        14
        …ma e troppo perfino a me, Martino! - …но это слишком даже для меня, Мартино!
        15
        la famiglia - Семья.
        16
        La parola di capo e legge! - Слово босса - закон!
        17
        scimmione - обезьяна. Нарушителей секретности/верности внутри клана зовут обезьянами.
        18
        Porca miseria, stai fermo! - Черт возьми, стой на месте (не рыпайся)!
        19
        capo - босс.
        20
        Полгода по земному времени.
        21
        Маргаритки - сортов экстази много, состав тоже меняется от таблетки к таблетке. Нарики различают их по форме/цвету и тд. В основном это цветочки-зайчики и прочее.
        22
        Capo - капо, босс. Буду отмечать курсивом и звездой, чтобы намекнуть, что читается по-латыни.
        23
        Bimbo - мальчик, ребенок.
        24
        Carino - дорогой.
        25
        «Скалу, преграждающую мне путь, я обхожу до тех пор, пока у меня не наберется достаточно пороха, чтобы ее взорвать». Из книги М. Штирнера - это немецкий философ, считается основателем философии индивидуалистического анархизма.
        26
        «Когда человек не может выбирать, он перестает быть человеком». С. Кубрик.
        27
        Планитас (????????) - «странник» на древнегреческом.
        28
        Samu - небо, Isatu - огонь, Zikaru - мужчина, Sinnistu - женщина (аккадский).
        29
        Stronzo - у***бок (итал.).
        30
        Porca troia - б***дь в прямом и переносном смысле (итал.).
        31
        Джеймс - река, пересекающая Ричмонд.
        32
        Для атмосферы можно слушать Fear and Wonder - The Only Way и Villain of the Story - Peace of Mind А еще если кому интересно - локация и гобелены с сакральным смыслом: 33
        Переиначенная цитата Макса Штирнера.
        34
        Клойстерс - известный музей в Нью-Йорке, чьи клуатры (крытые галереи, англ. cloisters) перевезены и выстроены заново из пяти французских монастырей XII - XV столетий. Часть The Metropolitan Museum of Art.